Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Рыбаки исполняют свои обязательства и ловят рыбу

Беспрецедентные санкции, обрушившиеся на российскую экономику, не должны заморозить инвестиции в модернизацию рыбной отрасли, считает руководитель Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков. В интервью Fishnews он рассказал, какие меры принимаются, чтобы обеспечить бесперебойную работу рыбодобывающего флота, какой объем рыбы и морепродуктов можно безболезненно перенаправить на другие рынки, почему государство готово задействовать дополнительные инструменты ради поддержки инвесторов и как трансформируются контуры взаимодействия между регулятором и рыбаками.

— Илья Васильевич, сейчас российская экономика работает в абсолютно новых условиях. Какие задачи в этой ситуации видит приоритетными Росрыболовство?

— Прежде всего, я хочу сказать, что рыбная отрасль работает штатно. Безусловно, возникают определенные трудности, но нам совместно с рыбаками удается их купировать, и каких-то серьезных сбоев в организации промысла сейчас нет. Самая важная задача — это сохранить динамику и объемы вылова, которые были у нас в прошлом году. Пока мы видим, что показатели добычи даже превышают прошлогодние. Подчеркиваю, это первая и основная задача — обеспечить бесперебойную работу рыбохозяйственного комплекса.

Вторая важная задача — обеспечить рыбной продукцией внутренний рынок с учетом того, что мы видим сокращение объемов импорта в Российскую Федерацию. Мы в еженедельном режиме мониторим объемы экспорта и объемы поставок внутри страны, для того чтобы, если увидим какие-то перекосы, мы могли оперативно отреагировать и наши рыбаки восполнили объемы, которые потребляются на внутреннем рынке.

Следующая важная задача — это сохранение темпов в аквакультуре. Здесь тоже есть свои сложности, в том числе логистические. Необходима частичная переориентация по закупкам тех продуктов, которые мы импортировали из «недружественных» стран. Мы сейчас видим и другие страны, которые готовы поставлять нам такую продукцию, в случае прекращения прежних поставок. Считаем, что нам удастся сохранить положительную динамику по производству аквакультуры.

С точки зрения сбыта, безусловно, нам необходимо расширять перечень направлений и стран, в которые мы поставляем рыбную продукцию, с учетом возможных ограничений. Это тоже важная задача — открытие новых рынков для излишков рыбы, которую добывают российские предприятия.

— Вы сказали, что прорабатываются пути замещения импортной рыбной продукции, которая потребляется у нас в стране. Можете уточнить, о каких категориях идет речь?

— Мы не говорим об импортозамещении конкретных видов продукции, что если сейчас упадет импорт какого-то вида рыбы, то мы будем искать поставщиков именно этой продукции. Рынок сам, если понадобится, такую работу проведет. Наша задача — обеспечить выпадающий объем.

Мы знаем баланс производства и потребления рыбы и рыбной продукции на территории Российской Федерации. В целом россияне потребляют порядка 3,2 млн тонн рыбы в год. Наша задача — чтобы на внутреннем рынке, даже с учетом сокращения импорта, этот объем был представлен и доступен российским потребителям.

Безусловно, ассортимент может меняться, что-то может выпадать, что-то будет стоить дороже. Что конкретно, сложно спрогнозировать. Не буду вдаваться в детали, потому что это может привести к необоснованному ажиотажу и таким ситуациям, как с сахаром. Зачем? Это не нужно. Основная задача — обеспечить внутренние потребности страны в рыбной продукции, но без сохранения пропорций по ассортименту. Тем более что и предпочтения у потребителей год от года меняются.

— Мы привыкли видеть Росрыболовство в роли проводника государственной политики в рыбной отрасли. Но сейчас, похоже, на первый план выходит защита и представление интересов рыбопромышленных предприятий на уровне государства, чтобы добиваться их включения в планы по поддержке различных отраслей экономики, пакеты антисанкционных мер? Чтобы вовремя предупреждать или разруливать последствия санкций, интенсивность общения регулятора с рыбаками должна была возрасти многократно. Как удается справляться с этой нагрузкой?

— Во-первых, этот функционал по защите рыбной отрасли, в нашем понимании, был всегда. Мы и раньше вместе с рыбаками активно работали и с Пограничной службой, и с ФНС, и с Россельхознадзором, для того чтобы снимать излишние административные барьеры и разбираться с другими вопросами, которые возникали у бизнеса. Сейчас эта защита стала просто чуть-чуть шире функционально, поскольку теперь мы в рамках своей компетенции и задач, о которых я уже сказал, должны обеспечить бесперебойную работу рыбохозяйственного комплекса с учетом санкций, введенных против России. Конечно, нашу отрасль они тоже задели, поэтому очень важно принять ряд мер для стабилизации ситуации.

Мы всегда оперативно реагировали на проблемы, с которыми сталкивались рыбаки. Поскольку этих проблем прибавилось, общения тоже становится больше. Мы постоянно обсуждаем текущие проблемы, чтобы выработать верные шаги по их решению. Работа как была поставлена на рельсы тесного взаимодействия с рыбацким сообществом, так и продолжается, хотя, конечно, текущих задач стало заметно больше. И здесь я хотел бы поблагодарить рыбаков за общую нацеленность на достижение единого результата — чтобы наша отрасль работала как часы.

— Вы упомянули переориентацию экспорта на новые рынки. На ваш взгляд, есть ли перспективные ниши для российской рыбы и морепродуктов с учетом того, что некоторые традиционные покупатели брали очень большие объемы?

— Безусловно, есть. Просто мы до этого не так активно с этими рынками работали, поскольку не было проблем со сбытом. Сейчас, когда мы видим, что эти проблемы могут возникнуть, для нас важно, чтобы экспортных возможностей у рыбаков было больше. Есть страны, куда, в принципе, уже сейчас можно поставлять российскую рыбопродукцию, и это вопрос конкретных договоренностей между компаниями. А есть страны, для доступа на рынок которых необходимо выполнить определенные процедуры по линии Россельхознадзора.

Это достаточно большие рынки. Безусловно, не на все из них можно привезти минтай, но другую продукцию — сельдь, скумбрию и другие пелагические виды, треску — мы можем туда поставлять. И эти рынки достаточно емкие с точки зрения потенциальных объемов экспорта. Мы видим, что перенаправить туда потоки до полумиллиона тонн вполне реально. Мы провели соответствующий анализ и планируем организовать совещание с рыболовными компаниями, чтобы перевести эту работу в практическое русло.

— Какие приоритеты в этих условиях государство ставит для рыбаков: наращивать экспорт как источник валюты или насыщать внутренний рынок в попытке сдержать рост цен?

— Сейчас очень важно выдержать баланс между этими двумя ориентирами, поскольку мы понимаем, что затратная часть у рыбаков растет вслед за курсом доллара. Собственно, поэтому и было принято решение о мониторинге в еженедельном режиме. Безусловно, мы должны насытить внутренний рынок, это приоритет, здесь не может быть никаких сомнений. Но излишки рыбной продукции, конечно, можно и нужно экспортировать, поскольку это дает, в том числе и приток валютной выручки, что тоже очень важно.

— Означает ли это, что цели по экспорту рыбы в рамках нацпроекта больше не актуальны?

— Судя по динамике, которую мы сейчас видим, продовольствие в целом дорожает. В частности, рост экспорта рыбной продукции в стоимостном выражении превышает рост в натуральном выражении. Поэтому мы не говорим, что этой задачи сейчас нет, но мы, еще раз скажу, нацелены, прежде всего, на сохранение баланса. Приоритет в любом случае будет у поставок на внутренний рынок.

— Какие меры поддержки предприятий рыбной отрасли готовятся или уже приняты?

— Есть ряд административных мер и есть ряд финансовых предложений, которые мы рассматриваем, они в целом поддержаны правительством. Первое, что касается инвестиционных квот, мы уже говорили, что сдвигаем на два года обязательства компаний по реализации проектов. Заметьте, обязательства, а не саму реализацию.

Второе, мы предусматриваем возможность оказания финансовой поддержки в виде субсидирования процентной ставки для предприятий, которые продолжат осуществлять инвестиции в рамках инвестквот, причем компенсация будет только на этот год.

Со следующего года мы предлагаем ввести компенсацию капитальных затрат при строительстве заводов по производству кормов для аквакультуры и рыбопосадочного материала. Также есть решение о частичной компенсации железнодорожного тарифа для перевозки рыбной продукции с Северного бассейна в сторону Дальнего Востока, в том числе для реализации этой продукции на экспорт. Речь идет о валютоемких объектах, поэтому это важно.

И мы надеемся, что правительство все-таки примет наше предложение о временном приостановлении действия постановления по «незаходным» судам, чтобы они смогли получать разрешения на промысел в этом году. Соответствующие нормативные документы мы уже подготовили и направили на согласование, будем ждать позиции наших коллег.

— Ранее субсидирование кредитов для предприятий, участвующих в первом этапе инвестквот, считалось неприемлемым…

— Для нас важно, с учетом того, что процентные ставки по банковским кредитам резко выросли, чтобы предприятия, реализующие инвестиционные проекты, продолжили эти инвестиции. Поэтому в текущем году мы предлагаем компенсировать им эту ставку на 12%.

— Продолжим тему инвестиционных квот. Всех волнует, что будет с законодательной инициативой, которую Минсельхоз и Росрыболовство представили в конце прошлого года . Остается ли второй этап инвестиционных квот на повестке дня?

— Поскольку реализация этого законопроекта предусмотрена в 2023 году, мы считаем, что пока переносить эти сроки преждевременно, и надеемся, что в 2023 году мы сможем дать ход всем этим инициативам. Поэтому законопроект движется своим чередом, в ближайшее время он будет направлен в Минюст и в дальнейшем в правительство России.

Мы видим интерес со стороны инвесторов и со стороны рыбаков к этим предложениям. Не всех, безусловно, но многие заинтересованы. Считаю, что тормозить продвижение законопроекта не стоит. Мы видим определенные риски, они связаны в большей степени с судостроением. Но у нас здесь очень гибкий подход. В случае необходимости финальные сроки реализации инвестпроектов мы можем смещать вправо, если не будет возможности завершить строительство судов или даже заводов в заданные временные рамки.

Само по себе принятие закона не приведет к немедленному перераспределению квот на вылов рыбы — сначала надо будет построить суда и заводы. Останавливать модернизацию отрасли считаю неправильным, ну а сроки фактического исполнения инвестиционных контрактов будем прорабатывать с рыбаками, верфями и строителями береговых заводов.

— Вы будете ориентироваться на возможности верфей, в том числе по наличию судового оборудования и комплектующих?

— Конечно, мы будем на это ориентироваться. Нельзя сдать корабль, если в наличии нет какого-то оборудования. Но по закону на реализацию инвестпроекта дается шесть лет. Даже если мы распределим инвестиционные квоты в 2023 году, у нас будет время до 2029 года, чтобы построить те суда, которые запланированы. Мы не будем отказываться от этих планов. Наоборот, вместе с рыбаками будем подталкивать судоверфи к тому, чтобы импортозамещение на судах, которые строятся на отечественных верфях, происходило еще активнее.

— А что насчет аукционов по крабам и другим ценным видам беспозвоночным?

— То же самое. Пока мы не видим оснований приостанавливать этот процесс. Какие-то решения, вероятно, могут быть приняты, но не сейчас.

В дальнейшем посмотрим, какая динамика будет с ликвидностью у компаний. Это самый важный фактор — наличие денежных средств, в том числе кредитных, чтобы в аукционах смог принять участие максимально широкий круг компаний и федеральный бюджет получил максимальный доход от реализации квот. Поэтому вопрос о переносе сроков будет зависеть от ситуации в 2023 году. Думаю, что российская экономика за год сможет адаптироваться к изменившимся условиям и у нас будет возможность провести аукционы, как я сказал, с пользой для государства.

— Вы вселяете в нас оптимизм. А что с требованием о банковской гарантии? Предприятия предлагали убрать ее или хотя бы снижать ее размер по мере готовности судна.

— Могу сказать, что в настоящий момент эта мера в целом не поддержана нашими коллегами, поэтому она не обсуждается.

— Многие суда ведут промысел вдали от российских берегов. Предприятия волнует, как в таких случаях обеспечивать снабжение и обслуживание флота, бункеровку, заходы в иностранные порты. Какая обстановка в этой сфере? Каким образом Росрыболовство отслеживает ситуацию и как решает возникающие вопросы?

— Все вопросы решаем оперативно. По сути, у рыбопромышленных компаний происходит перенастройка устоявшихся связей. Такие возможности есть, поэтому пока мы здесь никаких проблем и рисков не видим, но сама перестройка всех цепочек требует внимания и времени. Определенные трудности есть, они не критичные и, как я уже сказал, решаются оперативно.

Самое главное, результаты на промысле в Северном бассейне и в Дальневосточном показывают, что серьезных сбоев нет. Ситуация развивается динамично, мы понимаем, что могут вводиться и другие ограничения. Мы готовы вместе с рыбаками их рассматривать и принимать те или иные решения, чтобы промысел беспрепятственно продолжался.

— Можете уточнить характер проблем, с которыми уже пришлось столкнуться?

— На самом деле есть определенные проблемы с ремонтом судов, которые до этого обслуживались в странах ЕС. Появились ограничения. Соответственно, сейчас активно прорабатываем вопрос, с тем чтобы можно было ремонтироваться на судоремонтных заводах России: в Калининграде и Мурманске. Может быть, возможности по судоремонту в нашей стране не так сильно развиты, но они есть. Это будет сложнее, наверное, в чём-то дороже, но в целом критических проблем мы не видим.

С точки зрения доставки нашей продукции и возможностей бункеровки, вы знаете, что не все страны поддержали санкции, тем более в отношении рыбной отрасли. У нас в сфере рыболовства практически со всеми странами Северной Атлантики сложились многолетние отношения, еще со времен Советского Союза, которые не разрывались ни во время холодной войны, ни сейчас. Мы считаем, что это правильный и рациональный подход, потому что рыбная отрасль обеспечивает питанием огромное количество людей по всему миру. Можно сказать, это гуманитарное направление, и мне кажется, что любые ограничения в этой сфере неуместны.

— Правительство заявляет о снижении административного давления на бизнес, чтобы поддержать экономику в условиях санкций. Вы уже сказали о послаблениях для «незаходных» судов. Какие еще меры по оптимизации регулирования предлагаются в рыбной отрасли? Насколько в нынешних условиях целесообразно начинать эксперимент по маркировке рыбных товаров?

— Давайте уточним, маркировка — это все-таки не административная нагрузка на бизнес, а в большей степени финансовая. Речь идет о выполнении существующих требований. Поскольку по маркировке речь идет только о запуске эксперимента, мне кажется, его можно проводить. В нем будут участвовать те компании, которые в этом заинтересованы. Если таковых не найдется, то и эксперимента не будет. На мой взгляд, сейчас это не критично.

А вводить или не вводить обязательную маркировку — это уже другой вопрос, и он будет решаться на уровне правительства. Вы знаете, что по части товаров введение маркировки перенесено. Когда появится соответствующее решение по рыбной продукции, будем ориентироваться на него. Но в плане эксперимента я пока не вижу излишней нагрузки на бизнес.

— В свете происходящих событий, обсуждаются ли идеи о национализации рыбодобывающих компаний или создании в отрасли крупного игрока с государственным участием?

— Не обсуждаются, и честно говоря, не понимаю, зачем в нынешних условиях это делать. Рыбаки исполняют свои обязательства и ловят рыбу. Вот если кто-то из компаний перестанет осуществлять промысел, тогда мы будем думать, что с этим делать. Пока все компании в своих производственных графиках работают. Да, у кого-то возникают определенные сложности, связанные с объективными причинами, но чтобы кто-то на промысел не вышел, такого нет. Не вижу никаких причин для того, чтобы обсуждать это сейчас.

— Есть ли шанс, что в этом году мы увидим рыбный форум и выставку в сентябре ?

— Выставку и форум мы не отменяем. Все мероприятия будут проходить по плану. Если будет сокращено количество экспонентов — ничего страшного. Мы проводили опрос: наше рыбацкое сообщество хочет, чтобы выставка состоялась. Потому мы ничего не отменяем, но деловая программа форума, безусловно, может быть немного скорректирована. Скорее всего, в сторону проблематики российского рыбохозяйственного комплекса.

Маргарита КРЮЧКОВА, Анна ЛИМ

Россия > Рыба. Приватизация, инвестиции. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 30 марта 2022 > № 4012394 Илья Шестаков

У нас есть все возможности для участия в развитии отрасли

Банковский сектор — важнейший участник инвестиционных процессов в отрасли. В условиях санкций государство изменило валютное регулирование, сильно выросла ключевая ставка. Какие инструменты для привлечения средств предусмотрены в этих условиях, как обеспечивается обслуживание клиентов, в интервью Fishnews рассказал руководитель Приморского регионального филиала Россельхозбанка Алексей Степуро.

— Алексей Борисович, как идет работа в текущих условиях? Какие механизмы банк готов предложить для защиты интересов своих клиентов, в том числе в рыбной отрасли? Как осуществляется обслуживание внешнеэкономической деятельности?

— Санкционные ограничения, введенные США и Евросоюзом, не сказываются на операционной деятельности Россельхозбанка. Правда, мы попали под секторальные санкции, касающиеся привлечения ресурсов на международных финансовых рынках. Но с 2014 года банк привлекает капитал и ресурсы исключительно на российском рынке, так что на нас принятое решение также не отразится.

Что касается внешнеэкономической деятельности, то все обязательства перед нашими клиентами мы выполняем в полном объеме. Все идет штатно. Банк работает со всеми основными валютами — долларами, евро, иенами, юанями. Они наиболее востребованы сейчас. В том числе в рыбной отрасли. Мы продолжаем сопровождение валютных контрактов. Банк готов принимать и новых клиентов.

Россельхозбанк нацелен на выполнение своей важнейшей задачи — поддержки отраслей, обеспечивающих продовольственную безопасность страны. Поэтому мы всегда рады работать с клиентами из агропромышленного комплекса и сопутствующих сфер, в целом из реального сектора экономики.

Немного остановлюсь и на работе с физическими лицами. Здесь мы также быстро реагируем на изменения. Россельхозбанк существенно повысил ставки по вкладам. Все карты РСХБ, любых платежных систем, теперь работают без ограничения срока действия: он продляется автоматически, и картой можно продолжать пользоваться по всей территории страны. Это также сделано для удобства наших клиентов.

Отмечу, что у нас можно оформить карту UnionPay. Думаю, что это интересное предложение в том числе и для рыбаков, заходящих в иностранные порты. Банк работает с китайской платежной системой UnionPay International с 2017 года. На данный момент у нас выпущено свыше 50 тыс. карт UnionPay и «Мир»-UnionPay (работает сразу в двух платежных системах).

Конечно, мы понимаем, что живем сейчас во времена стремительных перемен, структурной перестройки экономики. Готовы оперативно реагировать на вызовы внешней среды. Подчеркну, что у Россельхозбанка есть все технологические возможности для бесперебойной деятельности.

— Для бизнеса очень важны условия привлечения заемных средств. И рыбная отрасль тут не исключение. Как сейчас обстоят дела с кредитованием, учитывая, что ключевая ставка достигла рекордного показателя?

— С одной стороны, процедурных и продуктовых запретов и ограничений у нас нет. Другое дело, что не для каждого проекта и не для любого клиента нынешние ставки приемлемы. Понимаем, что для рынка они довольно высоки. Экономика не может мгновенно перестроиться на ставки «20+», в то время как еще несколько недель назад они были в районе 10%, а по некоторым проектам и того меньше. Не каждый бизнес имеет соответствующую норму рентабельности. Если сейчас начать «переворачивать» портфель под новые ставки, то это может привести к серьезным инфляционным последствиям.

— Условия уже заключенных договоров не пересматриваются?

— Если ставка фиксированная, то, естественно, никакого повышения не будет. Для клиентов условия обслуживания и сопровождения не меняются. Там, где «ключ плюс», ставки автоматически пересчитываются.

Что касается целей кредитования, то сейчас зона особого внимания для банковского бизнеса во взаимоотношениях с корпоративными клиентами — инвестиционное кредитование. Это не специфика нашего банка — это характерно для банковского сектора в целом.

По поводу инвестиционного кредитования возникает два подвопроса. Первый — проекты, которые уже запущены, находятся в той или иной степени готовности, и речь идет об их дофинансировании. Второй — это новые проекты. Стоит ли их начинать, решает сам клиент. Сейчас очень много неизвестных: что будет со стоимостью материалов, оборудования, рабочей силой, как изменится логистика. Однако, я думаю, начнется переориентация рынков и предприятия со временем увидят новые ниши для освоения.

Что касается кредитования для пополнения оборотных средств, то здесь все просчитать проще. Это короткий цикл, с ним все понятнее: есть ли у предприятия поставщики, рынок сбыта, постоянные покупатели, определена ли выгодная цена на продукцию.

Самое важное, что ни банки, ни бизнес не брошены в свободное плавание. Государство готово помогать и банковскому сектору, и бизнес-сообществу. Разработаны и разрабатываются программы поддержки, мы видим достаточно серьезную работу над отраслевыми преференциями. Делаются послабления в сфере регуляторики: это возможность автоматического продления разрешений, упрощение их получения, отказ от плановых проверок предпринимателей и другие меры. Часть из них предусматривается и для рыбохозяйственного комплекса. Это важно. Все прекрасно понимают, что нужно поддерживать экономику, — формы и методы такой помощи разрабатываются и на уровне федерального правительства, и на уровне края.

— Недавно объявлено о программе предоставления кредитных каникул, которая распространяется в том числе и на рыбную отрасль.

— Постановление правительства от 10 марта 2022 года № 337 включает перечень отраслей, которые государство определило как сферы, требующие адресной поддержки. Согласно федеральному закону от 3 апреля 2020 года № 106 малый и средний бизнес, работающий в этих отраслях, может обратиться за кредитными каникулами. То есть получить отсрочку платежей.

В список отраслей, которым будет оказана господдержка, вошел и код ОКВЭД 2 03 «Рыболовство и рыбоводство». Для сельского хозяйства предусмотрено льготное кредитование — этот механизм заложен в постановлении правительства от 29 декабря 2016 года № 1528. Перечень целевого использования льготных кредитов утвержден приказом Минсельхоза от 23 июня 2020 года № 340. Принятые меры позволяют российским сельхозпроизводителям получать кредиты в банке на очень выгодных условиях — по ставке до 5% годовых. К сожалению, для рыболовства пока такой инструмент не предусмотрен.

Есть точечные программы поддержки, которыми могут воспользоваться и рыбопромышленные предприятия. Например, постановление правительства от 26 апреля 2019 года № 512 по поддержке экспортно ориентированных отраслей экономики. Но там по большей части «короткие» деньги.

— Недавно мы спрашивали отраслевое сообщество о возможных мерах поддержки отрасли. И Ассоциация судовладельцев рыбопромыслового флота как раз называла распространение на рыболовство механизмов льготного кредитования, предусмотренных для аграриев.

— В дополнение к тому, о чем я говорил выше, хотелось бы обратить внимание на программу поддержки малого и среднего бизнеса, которая позволяет давать кредиты от 13,5% годовых. Этот инструмент обеспечивает возможность привлечь хорошее финансирование, в том числе на год для пополнения оборотных средств и на срок до трех лет на инвестиционный проект.

— В Россельхозбанк также можно обратиться за таким кредитом?

— Да, конечно. Думаю, это тоже хорошая возможность для бизнеса. Отмечу, что мы знаем и умеем, как работать с программами государственной поддержки, и готовы помочь с этим нашим клиентам.

— Среди предложений, с которыми выступали в отраслевом сообществе, было и такое: для рыбного хозяйства оставить ключевую ставку на прежнем, досанкционном уровне.

— На самом деле бизнес-сообщество уже несколько раз поднимало вопрос об этом. Предлагалось использовать различные ключевые ставки для разных отраслей. Непростая тема. Мне кажется, даже с организационной точки зрения проще использовать механизмы господдержки тех или иных отраслей, рассматривать возможности, связанные с субсидированием.

— В прошлом году вы говорили, что рыбная промышленность — один из приоритетов для Россельхозбанка в Приморском крае. О готовности участвовать в инвестиционных проектах в отрасли заявлял и центральный аппарат РСХБ. Этот курс остается неизменным?

— Внимание к рыбной отрасли — это стратегическая задача. Понятно, что тактические корректировки могут быть, но в долгосрочной перспективе курс останется прежним.

Такой выбор важнейшей сферы для работы банка продиктован самой спецификой региона: около 70% общероссийского вылова приходится на Дальневосточный бассейн, только в прошлом году здесь было добыто свыше 3,5 млн тонн, и весомую долю в этом объеме занимает показатель предприятий Приморья. Рыбохозяйственный комплекс региона — это не только промысел, но и переработка, и марикультура.

Мы развиваем отраслевую экспертизу, наращиваем компетенции в отрасли. Как я уже отмечал, у нашей организации нет никаких сложностей ни в проведении платежей, ни в сопровождении валютных контрактов. У Россельхозбанка есть все возможности для участия в развитии рыбной отрасли Дальнего Востока и страны в целом.

Маргарита КРЮЧКОВА, журнал «Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба. Приватизация, инвестиции. Финансы, банки > fishnews.ru, 29 марта 2022 > № 4012389 Алексей Степуро

Рыбная отрасль нуждается в оперативных решениях

Ассоциация добытчиков минтая представила детальные предложения: как обеспечить работу рыбной отрасли в условиях санкционной перестройки экономики. Условно их можно разделить на два блока, которые будут способствовать повышению устойчивости рыбопромышленного комплекса в текущих условиях, отметил президент АДМ Алексей Буглак.

«Первый блок антикризисных мер, предложенных нашим объединением, касается изменений законодательства, которые готовились еще до введения санкций.

Ассоциация добытчиков минтая предлагает отказаться от дальнейшей разработки и принятия закона о втором этапе инвестиционных квот и новых аукционах, — рассказал Алексей Буглак. — Еще до изменения экономической ситуации в стране и мире АДМ высказывалась за то, чтобы дождаться результатов первой волны программы «квоты под киль», проанализировать эти итоги и только потом говорить о втором этапе.

В работе верфей и раньше наблюдались значительные задержки, теперь неопределенность еще выше. Дополнительное изъятие квот на минтай и сельдь на Дальнем Востоке, по нашим оценкам, приведет к совокупному снижению выручки предприятий региона более чем на 61,86 млрд рублей, потери по налоговой отдаче при этом превысят 7,75 млрд рублей. Уверены: со вторым этапом не нужно торопиться. В текущих условиях принимать решения по перераспределению квот особенно рискованно. Сейчас необходимо сконцентрироваться на завершении строительства промысловых судов, заказанных в рамках первого этапа, и защите инвесторов.

В прошлом году также обсуждалась подготовка законопроекта «в части реализации продукции из водных биологических ресурсов посредством аукционов и биржевых торгов» с проработкой перечня видов водных биоресурсов и продукции, которые должны обязательно продаваться на организованных торгах. В нынешних условиях ассоциация предлагает отказаться от дальнейшей подготовки таких изменений закона. Если в будущем говорить о переходе на «рыбные биржи», то это все-таки должен быть экономически интересный, конкурентоспособный инструмент, который привлекал бы рыбаков за счет своих преимуществ, а не через административное решение.

Взвешенного подхода требует и тематика налогового регулирования. Предлагаем еще раз оценить своевременность в нынешних условиях увеличения ставок сбора за пользование водными биологическими ресурсами, особенно в отношении «народных» видов биоресурсов.

Второй блок предложений Ассоциации добытчиков минтая направлен на снижение административных барьеров для бизнеса. Это важнейшая задача. Так, считаем необходимым отменить требование о ветеринарно-санитарной экспертизе уловов водных биоресурсов, из которых производят продукцию на судах и береговых заводах. Минсельхоз разъяснил, что экспертиза может быть проведена в отношении рыбы, водных беспозвоночных и рыбной продукции, «подвергнутых разделке, филетированию, охлаждению, заморозке после доставки на берег перед выпуском в обращение». Однако как быть, например, с производством на судах рыбной муки и консервов, что относится к переработке? В охотоморской экспедиции работает более 120 единиц флота, из них рыбную муку выпускает 80 судов. Каким образом обеспечить на них проведение ВСЭ и во что это обойдется?

Как и вся отрасль, обращаем внимание на вопрос обязательной продажи валютной выручки. Рыбопромысловые предприятия закупают за рубежом снабжение, оборудование, часть компаний берет топливо у иностранных бункеровщиков, в этих условиях требование о 80% продаже затрудняет работу промысловиков. Предлагается установить для рыбопромышленных предприятий особый порядок использования средств валютной выручки.

Также считаем важным в сложившихся условиях предоставить отсрочку по таможенному декларированию «незаходных» судов, определить критерии отнесения судна к товару Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и не требовать от владельцев сведений о таможенном декларировании. Министерство сельского хозяйства уже представило проект постановления, приостанавливающего действие требования предоставлять сведения о таможенном декларировании судна для получения разрешения на вылов.

Эффективной мерой поддержки предприятий может стать освобождение от уплаты 20% НДС при декларировании произведенного за рубежом ремонта судов. Налог на добавленную стоимость возвращается, но не сразу, а через несколько месяцев, и для уплаты НДС судовладелец вынужден привлекать кредитные средства. Это дополнительная финансовая нагрузка, особенно если учитывать сильно возросшую ключевую ставку.

Предлагаем упросить поставки импортной тары и признать тароупаковочные материалы, которые рыбаки используют для производственных нужд, судовыми припасами независимо от их принадлежности к товарам ЕАЭС.

Также ассоциация обращает внимание на проблематику освидетельствования системы управления безопасностью (СУБ) в зарубежных портах. Этот вопрос касается не только Дальнего Востока, но и Севера. Доставить российского специалиста для такой проверки сейчас практически невозможно, поэтому считаем необходимым обеспечить возможность дистанционного предъявления судов для освидетельствования. Важно предусмотреть отсрочку для освидетельствования до момента возвращения судов в российские порты.

Ряд наших предложений касается выдачи документов по линии Росрыболовства. Необходимо сократить регламентные сроки выдачи сертификатов происхождения для поставок в Евросоюз, Китай. Нынешние предельные сроки очень длительные, практика показывает, что сертификаты спокойно выпускаются за два-три дня.

Сейчас особенно актуально открытие новых рынков для поставок российской рыбопродукции. Важный шаг в реализации этой стратегически важной задачи — проработка Россельхознадзором совместно с зарубежными коллегами вопроса об упрощении и ускорении процедуры получения сертификатов здоровья, а также вопрос открытия новых рынков.

Одна из наиболее приоритетных задач — максимально облегчить путь отечественной рыбопродукции на внутренний рынок. В этой связи важно сохранить субсидии на железнодорожные перевозки минтая с Дальнего Востока в центральные регионы, а также создать условия для перевозок рыбопродукции по Северному морскому пути».

Свои предложения по поддержке отрасли Ассоциация добытчиков минтая направила министру сельского хозяйства Дмитрию Патрушеву для учета при подготовке доклада для Правительственной комиссии по повышению устойчивости развития российской экономики. Инициативы переданы в рабочую группу по «регуляторной гильотине» в рыболовстве и озвучены на расширенном заседании Комитета «Опоры России» по рыбохозяйственному комплексу, а также будут представлены на ближайшем заседании Общественного совета при Росрыболовстве.

Маргарита КРЮЧКОВА, Fishnews

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 28 марта 2022 > № 4009367 Алексей Буглак

Авторитет отрасли зависит от цены на прилавке

Настройка работы рыбной отрасли — процесс перманентный. Некоторые проблемы у рыбаков появляются в результате сомнительных решений в нормотворческой деятельности. Другие — вызваны явлениями биологического, климатического, гидрологического или экономического характера. Третьи — не были отрегулированы изначально. О вопросах, которые находятся в повестке Межрегиональной ассоциации «Ярусный промысел» (АЯП) в настоящее время, корреспонденту Fishnews рассказал ее представитель Вячеслав Бычков.

ПАЛТУСОВАЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ

— В 2018 году черный и белокорый палтусы при распределении квот объединили в одну промысловую группу «Палтусы», что негативно отразилось на работе рыбаков. Ассоциация «Ярусный промысел» потратила много времени и сил, стремясь вернуть ситуацию в исходную точку. Это удалось?

— С одной стороны, в приказе об утверждении ОДУ на 2022 год объемы черного и белокорого палтуса определены раздельно. Это состоявшийся факт.

В то же время праздновать полную и окончательную победу еще рано, поскольку необходимость такого разделения не отражена в правилах рыболовства. Пока что мы видим только разовое решение на 2022 год, без окончательного урегулирования. Действующие правила рыболовства позволяют вернуться к объединенной промысловой группе «Палтусы» хоть со следующего года. Мы свою озабоченность донесли до отраслевого регулятора, но пока вопрос не решен.

Более того, непонятно, какова будет реакция контрольно-надзорных органов. Поскольку прежнюю норму никто не отменил, никаким циркуляром или разъяснительным письмом не указал, как ее надо правильно трактовать, то она по факту действует. Соответственно, потенциал для конфликта не устранен.

— То есть, ситуация подвешенная…

— Да, как в поговорке про пьесу с висящим на стене ружьем. В нашем случае «ружье» пока висит, а выстрелит или нет — сложно сказать. По крайней мере, я не слышал в этом году о каких-либо проблемах, связанных с угрозами перелова. Для нас это очень серьезный вопрос: запас должен осваиваться в том объеме, который определен соответствующим приказом. Иначе это может привести к предложениям о закрытии промысла, вроде того, что обсуждалось на Дальневосточном научно-промысловом совете в прошлом году. И хотя там речь шла об Охотском море и черном палтусе, но под угрозу закрытия попал промысел палтуса в целом.

Вопрос этот все равно витает, до сих пор существуют разные точки зрения. Одни говорят, что надо закрыть промысел и подождать, пока запас восстановится, а другие считают, что это не следует делать. Наша позиция однозначная и сформулирована давным-давно: мы категорически против закрытия промысла. Мы за регулирование посредством общего допустимого улова. Это нормально: когда снижается запас, автоматически снижается и ОДУ. Тем самым мы даем возможность популяции отдохнуть. Росрыболовство и Минсельхоз в соответствии с законом о рыболовстве располагают необходимыми для этого полномочиями, так что никакой надобности в полном закрытии промысла нет.

— В прошлом году ВНИРО собирался утвердить стратегию долгосрочной эксплуатации запасов палтусов Дальневосточного бассейна. Но по итогам года она не была принята. Именно из-за этих разногласий?

— Насколько мне известно, стратегия готова и на ближайшем заседании Совета по науке при руководителе Росрыболовства предполагается рассмотреть вопрос о ее утверждении. Но нужно понимать, что обсуждение вопросов возможного закрытия промысла имеет локальный характер: речь идет об определенных районах и временных мерах. В то время как стратегия рассчитана на период до 2040 года, имеет более масштабный характер и с этими локальными дискуссиями не соприкасается.

— В 2021 году рыбаки предлагали снизить ОДУ палтусов в ряде районов промысла из-за мотивированных опасений не освоить 70-процентный порог. Эти пожелания были учтены?

— В принципе, да. В текущем году мы видим достаточно серьезное снижение ОДУ практически по всем промысловым районам. Будем наблюдать за развитием ситуации. Мониторинг должен показать, насколько эти решения были выверены. В принципе, у регулятора есть возможность в течение промыслового года вносить по необходимости корректировки в сторону увеличения или уменьшения допустимого улова. Росрыболовство делает это достаточно оперативно и на высоком профессиональном уровне. Никто не будет возражать против корректировок, основанных на точных научных данных.

УПОРЯДОЧИТЬ ПРОМЫСЕЛ

— Год назад ассоциация «Ярусный промысел» приступила к географическому расширению имеющегося MSC-сертификата на промысел трески и палтуса в Беринговом море. Как продвигается сертифицирование?

— Мы последовательно движемся по этому пути. В феврале-марте у нас прошел сайт-визит, когда эксперты органа сертификации общались для получения дополнительной информации с представителями руководства ассоциации, предприятиями-членами АЯП и заинтересованными сторонами: ЦСМС, Росрыболовством, учеными.

Это обязательная процедура. До пандемии она называлась полевым выездом, поскольку команда представителей Морского попечительского совета отправлялась на место промысла. Наблюдали, как ведется промысел и насколько ответственно выполняются обязательства в рамках сертификации. Смотрели состояние судов, орудий лова, общались с представителями предприятий, капитанами, экипажами...

Сейчас эта процедура проводится в режиме онлайн. При этом прохождение сайт-визита фактически означает, что большая часть пути в направлении сертификации уже пройдена. Так что мы смотрим на продолжение с оптимизмом. Будем ждать результата.

Для нас это важно. Мы видим, как растет в последнее время интерес к MSC-сертификации. На наш взгляд, это неплохо, поскольку сертификация промысла предполагает ответственное отношение к водным биологическим ресурсам и среде обитания, использование щадящих орудий лова, сохранение уязвимых экосистем и прочее. Очевидно, предосторожный подход начинает доминировать в деятельности российских рыбодобывающих компаний.

Понятно, что в связи последними политическими событиями в работе MSC в России возникла некоторая неопределенность, но мы пока ничего такого не ощутили. Будем держать руку на пульсе и следить за ситуацией.

— Вы активно участвовали в первой Всероссийской конференции наблюдателей на промысле, прошедшей в сентябре 2021 года. Будут ли вопросы, поднятые на ней, обсуждаться и решаться в дальнейшем?

— Действительно, мы приветствовали инициативу ВНИРО, когда на площадке Атлантического филиала ВНИРО прошла первая Всероссийская конференция. Мы приняли в ней самое активное участие, подготовили выступление и поделились опытом, как у нас в ассоциации работает институт наблюдателей. В том числе продемонстрировали подготовленные совместно с WWF России документы о статусе таких экспертов. Еще раз повторюсь, что в АЯП мы расширили понятие «научный наблюдатель»: под этот статус мы ввели и представителей независимых природоохранных общественных организаций. Наши документы носят обязывающий характер для предприятий — членов АЯП, в частности мы зафиксировали обязанности капитана по содействию наблюдателям.

Участники конференции нашу идею поддержали, что было закреплено в резолюции. В развитие первой конференции АтлантНИРО продолжил работу в этом направлении. В результате был подготовлен однодневный онлайн-семинар о роли собираемых наблюдателями научных данных в рыбной отрасли. Мы считаем, это нормальный шаг, который позволит не заболтать тему, не забыть о ней. За первой Всероссийской конференцией ждем вторую.

Наша ассоциация приветствует такие движения в отраслевой науке, поскольку в конечном счете работа наблюдателей и собираемые ими материалы будут способствовать повышению точности научных прогнозов, а мы все этого хотим.

ВОПРОС ЦЕНЫ

— Вы вошли в новый состав экспертного совета по развитию конкуренции в сфере рыбохозяйственного комплекса при ФАС. Чем планируете там заниматься?

— Наконец-то он сформирован. Я уж не помню, с какого года он прекратил свое существование (совет был создан в 2013 году, но провел всего два заседания и фактически прекратил работу. — Прим. ред.). Это хорошо, что работу возобновляют: уже есть положение о совете, устав, определены члены, есть обязанность ФАС проводить заседания. Вопросов на этой площадке всегда будет предостаточно.

— Мы все помним про крабовые аукционы и роль ФАС…

— Вопросов вообще масса. Мы привыкли, что каждый новый год у нас начинается с чистого листа: все удивляются росту цен на рыбопродукцию. Так вот для меня в этом совете вопрос ценообразования будет первоочередным. Я считаю, что любое нововведение, любую регуляторную норму в рыбном хозяйстве можно и нужно проецировать на вопрос цены. Все, что навязывается отрасли, пусть даже из благих побуждений, следует рассматривать сквозь призму ценообразования. Авторитет отрасли напрямую связан с той ценой, которую потребитель видит на прилавке.

Наверно, никто не возьмется утверждать, что рыба в настоящее время в России продается по доступным ценам. Хотя добываем мы ее в достаточном количестве. И потребители не разделяют риторику тех, кто фантазирует, что это нормально, когда рыба дороже мяса, потому что она вылавливается в дикой природе. Отпускная цена у рыбаков-производителей известна, цена на прилавке тоже. Все знают, что происходит: на каждом этапе движения к прилавку происходит огромная наценка.

Есть масса рецептов, как укоротить этот путь. И эта площадка, которая сейчас воссоздана при ФАС, я надеюсь, позволит нам влиять на ситуацию с ценообразованием. Это соответствует полномочиям антимонопольной службы. ФАС — это тот регулятор, который в вопросе цен должен стоять на страже. И эту тематику я намерен обсуждать в экспертном совете. Хотя, безусловно, там будут и другие темы. Например, инициативы в рамках второй волны инвестквот, новые аукционы и прочее.

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, журнал « Fishnews — Новости рыболовства»

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 22 марта 2022 > № 4002958 Вячеслав Бычков

Переход ЛРЗ на товарную аквакультуру вошел в колею

Более 70 лососевых рыбоводных заводов уже работает в Сахалинской области. Ежегодно здесь выпускается порядка 1 млрд экземпляров молоди красной рыбы. Какие перспективы сейчас открыты перед отраслью? Как предприятия проходит этап смены режимов работы, предусмотренный законом об аквакультуре? Есть ли возможность обеспечить ЛРЗ российскими кормами? Об этом в интервью Fishnews рассказал руководитель Ассоциации лососевых рыбоводных заводов Сахалинской области Кирилл Проскуряков.

— Кирилл Александрович, рыбоводных заводов в Сахалинской области стало больше, а что будет в дальнейшем? Останется ли количество таких предприятий примерно на нынешнем уровне или же оно будет существенно меняться? Как считаете?

— Говорить о том, что число рыбоводных заводов может расти до бесконечности, конечно же, нельзя. Должен быть достигнут определенный баланс между хозяйственной эксплуатацией и естественным функционированием водных объектов.

Определенный рост числа рыбоводных хозяйств продолжится. Можно ли говорить о количественном удвоении? Наверное, нет. Возьмем районы, уже вовлеченные в искусственное воспроизводство. На юго-восточном побережье Сахалина объективно может быть создано еще 10-20 заводов — если исходить из того, что это должна быть эффективная работа.

Если говорить о Курилах, то там достаточно большие перспективы развития сети ЛРЗ по Кунаширу. Думаю, есть потенциал для роста на Итурупе. Но, повторюсь, вряд ли речь идет об удвоении количества заводов.

Существенный рост числа рыбоводных предприятий возможен только при введении дополнительных районов.

— Это какие, например, районы?

— Допустим, северо-восток Сахалина. Но нужно серьезно подумать, стоит ли вводить этот район в аквакультуру. Стремительные решения здесь будут не совсем правильны.

— На возможность создания и работы предприятий помимо биологических влияют и другие факторы — инфраструктура, транспортная доступность и т.д.

— Если говорить применительно к северо-востоку, определенная инфраструктура создана. Существуют дороги, по которым рыбаки вывозят свои уловы. Понятно, что они не соответствуют современным требованиям, но функцию свою выполняют. По линиям электропередач есть сложности, но здесь все зависит от того, насколько предприниматели смогут заинтересовать областные власти в электрификации этих мест и какой эффект для развития экономики даст такая электрификация. Инфраструктурные вопросы при строительстве ЛРЗ важны. Однако ключевой является биологическая обоснованность создания рыбоводных предприятий.

— На совещании, которое проводил в феврале на Сахалине заместитель главы Росрыболовства Василий Соколов, было озвучено, что Сахалинский филиал ВНИРО (СахНИРО) проводит работу по зонированию морской акватории вокруг Сахалина. В чем состоит эта работа?

— В этом вопросе нам предстоит еще разобраться. На этом совещании мы впервые услышали от руководителя Сахалинского филиала ВНИРО Николая Колпакова о том, что ведется работа подобного рода. Спасибо коллегам из СахНИРО, что они пригласили нас принять в ней участие.

На мой взгляд, воды Сахалина должны быть сегментированы на зоны, пригодные для рыболовства — любительского, промышленного, традиционного. Причем это зонирование должно отталкиваться от единицы запаса. Таким образом, мы более-менее сбалансируем систему и сможем минимизировать конфликтные ситуации.

— Несколько лет назад произошли достаточно серьезные законодательные изменения , и постепенно начался переход предприятий, работавших в режиме искусственного воспроизводства водных биоресурсов, в режим товарной аквакультуры. Как в Сахалинской области прошел или продвигается этот процесс?

— Процесс идет уже два года. На первоначальном этапе возникали проволочки с получением научных заключений о целесообразности формирования рыбоводных участков.

Впоследствии отраслевой науке удалось запустить определенный алгоритм подготовки и утверждения таких заключений. В результате процесс формирования РВУ на базовых водоемах лососевых рыбоводных заводов удалось сделать более ритмичным.

В настоящее время процесс перехода в режим товарной аквакультуры полностью завершили десять ЛРЗ, три находятся на завершающей стадии.

Следует отметить работу Сахалино-Курильского территориального управления Росрыболовства, которое в рамках своих полномочий старается всячески содействовать заключению договоров пользования рыбоводными участками действующими предприятиями.

С 1 марта вступил в силу приказ Минсельхоза РФ от 11 июня 2021 года № 392 «Об утверждении Методики расчета объема подлежащих изъятию объектов аквакультуры при осуществлении пастбищной аквакультуры», содержащий нормы, которые, как мы надеемся, позволят поставить точку в процессе перехода предприятий,работавших в режиме искусственного воспроизводства водных биоресурсов, в режим товарной аквакультуры. Этим документом предполагается возможность учета результатов работы предприятия в режиме искусственного воспроизводства при расчете объема объектов аквакультуры, подлежащих изъятию.

Мы ожидаем трудности в процессе утверждения актов выпуска по новым правилам, но рассчитываем, что для их преодоления будет достаточно разъяснений регулятора.

— А что вообще необходимо для перехода из режима искусственного воспроизводства на режим товарного рыбоводства?

— Должен быть сформирован рыбоводный участков. Далее предприятие заявляется на приоритетное, без конкурсных процедур, получение РВУ. Предоставляет необходимый пакет документов — в принципе, он достаточно простой. Проходит процедура закрепления участка.

— Следующий вопрос родился в результате проблемной ситуации, которая была осенью с кормами . Россельхознадзор тогда ввел ограничения на поставки кормовой продукции из ряда стран, и встал вопрос об обеспечении лососевых рыбоводных заводов. Ввоз тогда возобновился. Как сейчас с этим обстоят дела? Есть обозримая перспектива перехода на российскую продукцию или импортозамещение пока выглядит нереалистично?

— Вы знаете, я бы этот вопрос разделил на два. Если мы говорим про рецептуры, то они есть, и очень достойные. Например, рецептуры, разработанные ВНИРО, не только не уступают, но по некоторым параметрам даже превосходят корма, которые мы используем довольно длительный период. Мы проводили соответствующие опытные работы с рецептурами ВНИРО.

Второй вопрос: как поставить производство на промышленные рельсы и обеспечить потребности рыбоводов в кормах. Мы используем в своей работе исключительно стартовые корма, которые в линейке производителей занимают лишь небольшую часть. Следовательно, и выручку приносят соизмеримую.

Также при локализации производства кормов следует учитывать потенциальные объемы. Сахалинская область может потреблять 500-600 тонн кормов в год.

Целесообразно ли строить бизнес-модель на узком сегменте кормов и таком объеме производства, у меня понимания нет.

— То есть это вопрос не только и не столько лососеводов?

— Абсолютно. Это совсем другой бизнес. Его возможности должны оценивать те, кто им занимается. Для нас главное — чтобы рецептура и качество кормов отвечали нашим потребностям и позволяли выращивать крепкую молодь, обеспечивающую хорошие возвраты.

Мы надеемся, что рецептуры, которые сегодня существуют, в частности, во ВНИРО, найдут свое применение в промышленном масштабе и будут изготавливаться в достаточном объеме.

— Какие еще вопросы сейчас актуальны для лососевых рыбоводных заводов, в частности для ЛРЗ Сахалинской области?

— Вопросов много. Связаны они по большей части с работой в новом для нас режиме товарной аквакультуры, а также с ветеринарным сопровождением этого процесса.

Однако оформим мы эти вопросы чуть позже. Пока переходим с одного этапа на другой.

Маргарита КРЮЧКОВА, Fishnews

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 17 марта 2022 > № 3998017 Кирилл Проскуряков

Рыбаки высказали предложения по проведению второго этапа инвестквот

Текст: Анна Бондаренко

В России продолжают активно обсуждать изменения в федеральный закон "О рыболовстве", которые касаются условий и сроков проведения второго этапа инвестиционных квот. Почему законопроект вызвал такую бурную реакцию и чего опасаются рыбаки, "РГ" узнала у Германа Зверева, президента крупнейшего рыбацкого отраслевого объединения страны - Всероссийской ассоциации рыбопромышленников (ВАРПЭ).

Герман Станиславович, какова позиция ВАРПЭ относительно второго этапа инвест­квот?

Герман Зверев: Всероссийская ассоциация рыбопромышленников обнародовала свою позицию в июле прошлого года. Она достаточно простая и логически увязанная. Первое. Мы считаем важным развитие береговой переработки на Дальнем Востоке, поскольку именно отсутствие мощной индустрии в этой сфере - один из факторов высоких цен на рыбу, недостатка рабочих мест в регионе. Поэтому, если десять процентов общего допустимого улова (ОДУ) минтая и сельди будут предоставлены в расчете на создание крупных рыбоперерабатывающих комплексов, оборудованных холодильниками, имеющих причальные мощности, это большой плюс.

Второе. На наш взгляд, важно продолжать развитие программы инвестиционных квот, стимулируя судостроение. Но мы предлагаем делать это после того как будут построены все рыбопромысловые суда первого этапа, то есть через четыре-пять лет.

И третье. Полагаем важным заявить, что отбирать ресурсы у предприятий, которые добывают крабов и моллюсков, неправильно. Чтобы повысить фискальную и финансовую отдачу от этих сегментов отрасли, можно использовать другие инструменты, например, налоги.

Какие ошибки были допущены при проведении первого этапа инвестиционных квот, и чего нужно избежать во время второго?

Герман Зверев: Я бы не стал говорить "ошибки", делая такой обвинительный уклон, а предложил бы формулировку "анализ". Прежде всего нужно понять, каким образом выполняются инвестиционные обязательства. На заседании общественного совета при Росрыболовстве мы рассчитываем узнать, в полном ли объеме предприятия, получившие квоты на первом этапе, используют их, производят ли они тот объем продукции, который обязаны производить, исходя из полученного количества инвестквот.

В то же время мы предлагаем обратить внимание, что на первом этапе вся нагрузка и финансовая ответственность были возложены на рыбопромышленные предприятия, а судостроительные, которые не исполняют своевременно свои обязательства, не укладываются в оговоренные контрактами сроки строительства судов, никакой ответственности не несут. Полагаю, что при подготовке законодательной базы второго этапа нужно это исправить.

Важно также избежать сильного уклона в строительство какого-то одного типа судов. Так получилось, что крупнотоннажные суда длиной 105 метров получили гораздо больше инвестиционных квот, чем флот меньшего размера - если соотнести их тоннаж и объем производства продукции. Нужно стремиться к балансу как между стимулированием судостроения и развитием берега, так и внутри судостроения - между типами судов, которые предполагается строить.

Какую ответственность нужно предусмотреть для судостроителей, задерживающих сдачу судов?

Герман Зверев: Это может быть финансовая ответственность. Точно так же, как ее несут рыбопромышленники в виде банковской гарантии - в случае не­исполнения условий контракта, она раскрывается.

Но это нужно устанавливать с помощью внесения изменений в законодательные акты, регулирующие строительство объектов инвестиций.

Недавно министр по развитию Дальнего Востока и Арктики Алексей Чекунков предложил возводить суда по принципу "где ловим, там и строим" - то есть строить для работы в Дальневосточном бассейне на дальневосточных заводах. По его данным, участвовать смогут шесть верфей. Как думаете, они справятся?

Герман Зверев: Если речь идет о среднетоннажных и малотоннажных судах, то дальневосточные верфи вместе с другими верфями Российской Федерации могут войти в этот процесс и справиться. Но нельзя понуждать рыбаков, восстанавливая новую редакцию крепостного права, при которой дальневосточные рыбопромышленники будут привязаны, как крепостные крестьяне, только к шести судостроительным предприятиям Дальнего Востока. Легко представить, что в этом случае произойдет с ценами на строящиеся суда, сроками исполнения контрактов.

Необходима более гибкая система, при которой дальневосточные судостроители смогут иметь преференции. В случае, если они будут способны построить судно как максимум на 20 процентов дороже, чем предприятия из других частей страны, заключается контракт, а государство предусматривает способ компенсации этих 20 процентов. Если же цена превысит среднюю по рынку более чем на 20 процентов, дальневосточное рыбопромышленное предприятие имеет право выбрать другого поставщика. Мы считаем, что такая система будет стимулировать рыбопромышленников округа делать заказы на заводах в регионе, а верфи - развиваться.

В январе руководители десятков рыбодобывающих предприятий Дальнего Востока написали в Федерацию независимых профсоюзов России о том, что продажа с аукционов оставшихся 50 процентов квот на добычу крабов и 100 процентов квот тихоокеанских моллюсков поставит их на грань выживания и приведет к массовым сокращениям работников. Вы видите такую опасность?

Герман Зверев: 28 января по итогам заседания российской трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений заместитель председателя правительства РФ Татьяна Голикова дала поручение подготовить этот вопрос к рассмотрению на комиссии. Стоит дождаться заседания, поскольку в ходе него представители рыбопромышленных предприятий, трудовых коллективов и объединений работодателей представят свои расчеты. Пока из законопроекта следует одно - предприятия, у которого имеются крабовые квоты и квоты на добычу моллюсков в случае реализации законопроекта лишаются их в полном объеме и смогут вернуть в какой-то величине только если примут участие в аукционе. Напомню, что квоты были распределены на основании исторического принципа до 2033 года. Это равносильно тому, что у вас отнимут квартиру и скажут: "Она может остаться за вами, если вы пойдете на торги, победите в них и заплатите деньги".

С нашей точки зрения включение этих двух предложений об аукционах в законопроект существенно изменило траекторию его прохождения. Если бы их не было, документ давно был поддержал отраслью. Развивать берег нужно, но не отнимая у людей бизнес.

Мы говорим о развитии переработки минтая и сельди - это верное решение, но зачем отбирать квоты на гребешок и трубач? Мне кажется, при доработке законопроекта эти чужеродные элементы, о которых, кстати, нет ни слова ни в одном поручении правительства, возможно, уйдут. Надеюсь на это.

Справка "РГ"

Инвестиционная квота - это форма господдержки для предприятий, которые строят на российских верфях рыбопромысловые суда или возводят береговые рыбоперерабатывающие заводы. Программа была запущена в 2017 году. По ее условиям, 20 процентов квот на вылов минтая и сельди распределены между инвесторами, которые взамен обязуются обновлять флот и перерабатывающие мощности. К концу первого этапа должно быть построено 55 судов и 24 рыбоперерабатывающих завода. Общий объем инвестиций первого этапа инвестиционных квот - 238,9 миллиарда рублей.

Россия. ДФО > Рыба > rg.ru, 3 марта 2022 > № 3989537 Герман Зверев

Повышение такс — лишь один из инструментов сохранения «краснокнижных» рыб

Минприроды предложило новые таксы для исчисления ущерба, причиненного водным биоресурсам, занесенным в Красную книгу, — планируется значительное увеличение нормативов для расчета. Однако необходимы и другие механизмы, отмечают во Всемирном фонде дикой природы (WWF).

Своим мнением об эффективности повышения такс по «краснокнижным» гидробионтам и других возможных способах борьбы с рыбным браконьерством с Fishnews поделилась директор программы «Регулирование охраны окружающей среды и природопользования» WWF России Татьяна Шувалова:

— В целом повышение такс, конечно, не ослабит действующий режим охраны редких и находящихся под угрозой исчезновения видов водных биологических ресурсов, занесенных в Красную книгу. Более того, это, безусловно, очень своевременно. Ведь как ни парадоксально, действующие сегодня таксы исчисления размера ущерба, причиненного ВБР, занесенным в Красную книгу РФ, в разы ниже такс исчисления ущерба по гидробионтам, не относящимся к «краснокнижным». Таким образом, промысел «краснокнижных» видов становится даже более выгодной и менее рискованной деятельностью для браконьеров, чем добыча «обычных» ВБР.

Тем не менее хотелось бы особо подчеркнуть, что решить проблему продолжающейся деградации биоразнообразия и угрозы утраты редких и находящихся под угрозой исчезновения видов ВБР вряд ли удастся только усилением карательной составляющей в природоохранной политике. Кого-то, конечно, повышенные тарифы заставят отказаться от незаконной добычи, а кто-то будет продолжать свою нелегальную деятельность из-за отсутствия альтернативных путей заработка или простой неосведомленности о том, сколько придется заплатить.

Кроме того, какой собственно природоохранный эффект будет от повышения тарифов, кроме условно превентивного? Скорее всего, никакого, так как пока платежи за ущерб, нанесенный объектам животного мира и окружающей природной среде, поступающие в бюджет, не будут «прокрашены», все эти деньги будут тратиться не на охрану тех же «краснокнижных» видов, а на решение совершенно других задач (например ремонт дорог и прочее). Поэтому важным дополнением к повышению тарифов, конечно же, должно стать изменение законодательства — закрепление за деньгами, поступающими в бюджет в счет возмещения ущерба, нанесенного окружающей среде, дальнейшего исключительно природоохранного назначения этих средств.

Возвращаясь к браконьерству. Чтобы борьба с ним стала более эффективной, кроме повышения такс необходимо перекрыть возможности для поступления нелегальной добычи на рынки. Ведь если браконьер лишится рынка сбыта, то пропадет и сам экономический стимул для вредоносной деятельности. Поэтому нужно ускорить введение системы обязательной маркировки для всей рыбной продукции, отправляющейся на прилавки. Маркировка должна сделать рынок абсолютно прозрачным, отслеживая рыбу на всех этапах — от производства до розничной продажи.

Также повышение тарифов не внесет большого вклада в решение проблемы ускоряющейся деградации среды обитания «краснокнижных» ВБР. Ведь зачастую такая деградация наступает не из-за нарушения природоохранного законодательства, а в результате реализации дозволенных с точки зрения закона видов деятельности. Чтобы затормозить этот процесс, необходимо системное применение различных форм территориальной охраны, предполагающих прямой запрет на осуществление наиболее разрушительных видов деятельности на водных объектах, являющихся средой обитания как для ценных промысловых ВБР, так и для «краснокнижных» видов. К такой деятельности относятся, в частности, добыча россыпного золота, деятельность в сфере аквакультуры, относящейся к сельскохозяйственному производству, сброс сточных вод, строительство гидроэлектростанций, рубка лесных насаждений. Только комплексный подход позволит решить проблему утраты биоразнообразия.

Fishnews, февраль 2022 г.

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены. Экология > fishnews.ru, 21 февраля 2022 > № 3976613 Татьяна Шувалова

Дальневосточный карбоновый полигон и марифермы

Дальневосточный морской карбоновый полигон — это масштабный проект в рамках мировой «зеленой повестки», который реализуется в нашем макрорегионе. Основной научной площадкой для эксперимента стал Институт Мирового океана ДВФУ (ИМО ДВФУ). О том, что представляет собой полигон, каково его практическое значение и при чем тут хозяйства марикультуры, корреспонденту Fishnews рассказал директор ИМО ДВФУ Кирилл Винников.

ОЦЕНИТЬ РОЛЬ ОКЕАНА

— Кирилл Андреевич, расскажите о планах создания Дальневосточного карбонового полигона. Зачем он нужен?

— Дальневосточный карбоновый полигон — это сеть управляемых площадок в Дальневосточном федеральном округе (ДФО), где будет происходить измерение выбросов и поглощения парниковых газов. В первую очередь — углекислого газа, с использованием современных технологий по соответствующим международным стандартам. Такими площадками могут стать как наземные участки, например лесные и сельскохозяйственные угодья, так и контролируемые прибрежные морские акватории. Получаемые на Дальневосточном карбоновом полигоне данные позволят для каждой отдельной площадки рассчитать объемы выбросов углекислого газа (того самого «углеродного следа») и объемы его поглощения. Затем, после проведения дополнительных метеорологических и иных климатических измерений, учеными ДВФУ и институтов ДВО РАН будет сформирована масштабная динамическая модель скопления и перемещения парниковых газов для всего региона. Сегодня такие сложные вычислительные модели принято называть «цифровыми двойниками».

В настоящее время уже запущены две карбоновые площадки вблизи Владивостока. Они позволяют рассчитать масштаб углеродного загрязнения, которое производят жители, предприятия и городская инфраструктура. Одновременно мы работаем над созданием модели, которая даст понимание того, какой объем углекислого газа способна компенсировать городская экосистема Владивостока. Если точнее, то получаемые на карбоновых площадках данные также помогут нам выявить наиболее эффективные технологии декарбонизации, которые сегодня применяются для возмещения экологического ущерба от выбросов парниковых газов в атмосферу. Разработка, испытание и внедрение таких уникальных технологий являются одной из ключевых задач Дальневосточного карбонового полигона, которая уже в ближайшем будущем должна преобразовать весь Дальний Восток в территорию опережающей декарбонизации.

— Какую роль в поглощении углекислого газа играет Мировой океан?

— В своих выступлениях я часто повторяю, что океан — это огромное трехмерное пространство, которое, как и суша, населено многочисленными живыми организмами — растениями и животными. Хотя водоросли очень сильно отличаются по строению и особенностям жизненного цикла от своих наземных сородичей, тем не менее они выполняют такую же важную функцию — выделяют кислород и поглощают углекислый газ, растворенный в воде.

Как это ни странно, концентрация углекислого газа в океане в десятки раз превышает его концентрацию в атмосфере. Тем самым мы предполагаем, что Мировой океан может служить идеальным резервуаром для сохранения избытков атмосферного углерода. Сегодня мы уже с уверенностью можем сказать, что количество атмосферного углерода, поглощаемого океаном, равнозначно тому, что поглощается сушей. Вопрос лишь в том, кто первым создаст и начнет использовать такие технологии, которые помогут человечеству значительно ускорить этот процесс и производить точную оценку объемов поглощения парниковых газов в океане.

Главным естественным инструментом декарбонизации в океане являются одноклеточные водоросли, которые в виде огромной биомассы дрейфуют по морской поверхности и поглощают углекислый газ при воздействии солнечного света путем фотосинтеза. Ученые называют такое дрейфующее сообщество организмов фитопланктоном. Поэтому, по сути, у нас с вами под боком находится необъятный и малоисследованный источник очищения атмосферы от парниковых газов, который называется Мировой океан.

ДФО КАК ПЛОЩАДКА

— Почему именно Институт Мирового океана стал площадкой для реализации проекта карбонового полигона?

— ДФО — самый «морской» из всех федеральных округов России. Его территория имеет очень протяженную береговую линию, так называемую зону перехода «суша-океан». Поэтому идея создания морского карбонового полигона появилась именно на Дальнем Востоке и была озвучена мною на Восточном экономическом форуме (ВЭФ) в сентябре 2021 года. В дальнейшем она получила развитие во время защиты заявки ДВФУ по программе стратегического академического лидерства «Приоритет-2030». Здесь Дальневосточный морской карбоновый полигон был представлен в качестве ключевого результата по стратегическому проекту «Мировой океан». Под морским карбоновым полигоном мы понимаем сеть контрольных прибрежных площадок и экспедиционных треков в Северной Пацифике, которые позволят нам измерять эффективность процессов поглощения парниковых газов в океане. Следует добавить, что за последние 50 лет учеными ДВО РАН в ежегодных морских экспедициях на научно-исследовательских судах в Тихом океане и в Арктике был накоплен огромный массив климатических и гидрологических данных. Они позволяют сегодня построить динамическую модель морского карбонового полигона.

В рамках реализации проекта «Дальневосточный морской карбоновый полигон» мы также поставили себе отдельную задачу создания центра обучения «карбоновым» компетенциям и «зеленым» технологиям в Институте Мирового океана ДВФУ. За последние пять лет наши сотрудники стали экспертами в карбоновой тематике, получили гранты на научные исследования, включая разработку уникальной технологии декарбонизации, а также открыли Дальневосточную лабораторию системного контроля за глобальными изменениями климата при активном участии нобелевского лауреата профессора Риккардо Валентини. Разрабатываемые и используемые в Институте Мирового океана ДВФУ технологии декарбонизации и методы учета карбонового следа сегодня признаются учеными всего мира.

— Как этот проект соотносится с проектом морского карбонового полигона на Сахалине?

— На ВЭФ-2021 по инициативе Института Мирового океана было подписано соглашение о Консорциуме по созданию и развитию Дальневосточного морского карбонового полигона. Одним из участников этого консорциума стал Сахалинский государственный университет, который одновременно является оператором не так давно созданного карбонового полигона на Сахалине. Поэтому можно сказать, что Дальневосточный морской карбоновый полигон включает в себя сахалинский в качестве одной из возможных площадок испытания технологий и проведения измерений.

Также Сахалин представляет для нас огромный научный интерес, потому что именно в прибрежной части острова на огромных площадях произрастает морская трава зостера, которая сегодня считается наиболее перспективным морским объектом для разработки технологий по декарбонизации.

КАРБОНОВЫЕ КРЕДИТЫ

— Как предполагается коммерциализировать работу полигона?

— Как я уже говорил, карбоновые полигоны в основном используются для проведения исследовательских и испытательных работ по созданию технологий декарбонизации, а также для построения цифровых моделей по прогнозированию карбонового цикла. В дальнейшем эти технологии могут быть масштабированы на больших участках и использованы для высокоэффективного поглощения углекислого газа из атмосферы. Такие площадки сегодня мы называем «карбоновыми фермами». Одна тонна углерода в эквивалентном объеме поглощенного углекислого газа из атмосферы на карбоновой ферме приравнивается к одной углеродной единице. Эту единицу измерения также часто называют карбоновым кредитом.

Чем значительнее площадь карбоновой фермы и чем выше эффективность разрабатываемых нами технологий по декарбонизации, тем больше карбоновых кредитов мы сможем производить. Далее карбоновые кредиты могут быть использованы для торговли на международной бирже или для продажи крупным компаниям, которые хотят компенсировать вред окружающей среде, нанесенный ими в результате производственной деятельности, тем самым понижая размер углеродной пошлины при экспорте своей продукции.

— Есть ли компании-недропользователи (или другие, загрязняющие атмосферу углекислотой), которые уже проявили интерес к сотрудничеству и софинансированию исследований?

— На данном этапе российский рынок карбоновых кредитов находится в самом зачаточном состоянии. Однако с вступлением с начала 2022 года в силу федерального закона № 296 «Об ограничении выбросов парниковых газов» ситуация радикально меняется: для крупнейших производителей выбросов парниковых газов будет поэтапно вводиться система обязательной ежегодной отчетности[1]. Это, безусловно, обеспечит самый непосредственный интерес многих промышленных предприятий как к тематике карбонового следа в целом, так и к софинансированию наших исследований по декарбонизации в частности.

К тому же упомянутый федеральный закон должен способствовать формированию правовой базы для обращения углеродных единиц в Российской Федерации. Это также должно обеспечить активное привлечение инвесторов на рынок «зеленых» инвестиций. На данный момент уже есть несколько крупных нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих компаний, которые проявили интерес к нашим разработкам.

ИНТЕРЕС МАРИФЕРМ

— Как предполагается задействовать марифермы и какой у них может быть интерес для участия в этом эксперименте?

— Марифермы в первую очередь представляют для нас интерес тем, что они изначально относятся к управляемым акваториям, что является одним из основных требований для карбонового полигона и карбоновых ферм. Само собой разумеется, что у владельцев или арендаторов этих предприятий должен появиться интерес, во-первых, к получению дополнительной прибыли и, во-вторых, к внедрению технологий декарбонизации в технологический процесс своего аквакультурного хозяйства.

— Есть ли реальные марикультурные хозяйства, которые в настоящее время уже участвуют в эксперименте?

— Пока Дальневосточный карбоновый полигон ДВФУ находится на стадии своего согласования и запуска, мы только проводим переговоры с марикультурными хозяйствами Приморского края и Сахалинской области, которые могут потенциально выступить в качестве наших технологических партнеров. Некоторые из них планируют или уже дали свое согласие стать резидентами Инновационного научно-технологического центра «Русский».

— Есть ли поддержка со стороны субъектов Федерации — Сахалина, Приморья?

— На данный момент официальные переговоры с субъектами Российской Федерации не проводились. Тем не менее представители администраций Сахалинской области и Камчатского края проявили определенный интерес к нашему проекту в ходе проведения Восточного экономического форума в 2021 году.

— На какой стадии реализация проекта сейчас?

— В настоящий момент ДВФУ готовит паспорт и программу развития Дальневосточного карбонового полигона для ее последующего рассмотрения и утверждения на экспертном совете при Минобрнауки России. Одновременно мы продолжаем развивать технологический комплекс Дальневосточного карбонового полигона и проводить экспериментальные исследования по разработке российских технологий декарбонизации. В частности, одним из самых последних мероприятий буквально в конце января 2022 года стали установка и запуск демонстрационной карбоновой площадки на территории кампуса ДВФУ в рамках его подготовки к ВЭФ-2022.

— Российский научный фонд по программе «Проведение фундаментальных научных исследований и поисковых научных исследований малыми отдельными научными группами» поддержал четыре проекта Института Мирового океана. Что это за проекты?

— Действительно, сотрудники нашего института получили четыре гранта в рамках этой программы. Из них три проекта посвящены разработке интеллектуальных систем управления подводными роботами и один — получению из дальневосточной голотурии биологически активных соединений с выраженным иммуностимулирующим эффектом.

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, Fishnews

Россия. ДФО > Рыба. Экология. Образование, наука > fishnews.ru, 18 февраля 2022 > № 3974448 Кирилл Винников

Сельдевую «прибрежку» в Охотском районе надо спасать

Необходимость коррекции закона о рыболовстве продиктована неутешительными итогами прибрежной добычи нерестовой сельди в Северо-Охотоморской подзоне в 2020—2021 годах, отмечает президент Ассоциации предприятий рыбной отрасли Хабаровского края (АПРОХК) Сергей Рябченко.

С 2019 года порог обязательного освоения квот был повышен до 70%. Если в течение двух лет подряд предприятие не достигает этого показателя, его лишают права добычи. Уважительной причиной для недоосвоения может быть чрезвычайная ситуация и закрытие либо запрет рыболовства. АПРОХК предлагает дополнить этот список пунктом о «возникновении обстоятельств непреодолимой силы, вызванных гидрометеорологической, ледовой обстановкой». О причинах корреспондент Fishnews побеседовал с президентом ассоциации Сергеем Рябченко.

— Сергей Михайлович, почему именно сейчас этот вопрос в повестке дня?

— Потому что именно сейчас из-за нормы в 70% у нас возникла сложная ситуация в Северо-Охотоморской подзоне — в прибрежном рыболовстве в Охотском районе Хабаровского края. Именно там вылавливаются основные объемы нерестовой охотоморской сельди.

Второй год подряд гидрометеоусловия, в частности сложнейшая ледовая обстановка, не позволяют рыбакам выставлять ставные невода. В результате чего предприятия недоосваивают эти объемы. По причинам от них не зависящим.

Но в 13-й статье закона о рыболовстве, где перечислены уважительные причины недоосвоения, эти случаи не предусмотрены. Да, там упомянуты чрезвычайные ситуации, которые вводятся специальными распоряжениями органов исполнительной власти. Понятно, что из-за прибрежного рыболовства в отдельном Охотском районе никто ЧС вводить не будет.

Поэтому мы подняли этот вопрос — сначала на заседании Общественного совета при Росрыболовстве, а затем обратились в Законодательную думу Хабаровского края. Депутаты рассмотрели вопрос согласно своему регламенту и направили законодательную инициативу в Госдуму.

— Насколько эта проблема актуальна для Хабаровского края?

— Я связан с рыбной отраслью в Хабаровском крае с 1984 года и за этот период припоминаю единственный случай, как сейчас — когда в течение двух лет подряд (2020 и 2021 годов) рыбаки не имеют возможности выставить ставные невода из-за ледовых условий. Я не знаю, с чем это связано, вероятно, какие-то климатические изменения. Но в последние два года в период прибрежного лова сельди стоит сплошной лед. Даже когда образуется небольшая майна, рыбаки не могут выставить невода, а пытаются подменять их зюзьгами, сачками. По сути, невозможно работать.

В прошлом году освоение нерестовой сельди в прибрежном рыболовстве из-за тяжелой ледовой обстановки составило 18%. Если поправка в закон не будет принята, то предприятия будут вынуждены для подстраховки уменьшать свои заявки на прибрежное рыболовство и переходить на промышленное. То есть будут вести промысел судами, в том числе в более благоприятные периоды.

Это приведет к остановке береговой переработки, отсутствию работы в прибрежных поселениях (для которых эти предприятия нередко градообразующие) и, как следствие, к оттоку населения и прочим социальным проблемам.

— А каков механизм определения таких «обстоятельств непреодолимой силы, вызванных гидрометеорологической, ледовой обстановкой»? Нет ли опасений относительно возможных злоупотреблений?

— Я понимаю, что поправка непростая. И действительно, с учетом того, что «прибрежка» существует и в других регионах, и в других рыбохозяйственных бассейнах, возникают определенные опасения насчет возможных злоупотреблений. Рабочий механизм, я полагаю, следует прописать в подзаконной нормативно-правовой базе. Основанием для определения таких ситуаций могут стать заключения торгово-промышленной палаты, заключения гидрометеослужб и так далее. Сейчас важно добиться принципиального решения о внесении изменений в закон. Поправку принимать надо, иначе последствия будут тяжелыми. Как бывший чиновник, я понимаю, что при формальном подходе прибрежные предприятия могут остаться без квот и никто не будет вникать, они ли виноваты или это обстоятельства такие.

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, Fishnews

Россия. ДФО > Рыба. Экология. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 11 февраля 2022 > № 3966079 Сергей Рябченко

Заводы готовы к повышенному спросу на молодь

Сохранение рыбных запасов, в том числе путем искусственного воспроизводства, — такая же неотъемлемая часть рыбного хозяйства, как и рыболовство, о чем напоминает название главного отраслевого закона. Ежегодно реки, озера и водохранилища РФ пополняют несколько миллиардов мальков, большая часть из которых выращена на рыбоводных заводах ФГБУ «Главрыбвод». Часть работ по искусственному воспроизводству водных биоресурсов по-прежнему финансирует государство, но в последние годы отмечается кратный рост объемов молоди, выпускаемой для возмещения ущерба от хозяйственной деятельности предприятий.

В чем причина взрывного спроса на услуги рыбоводов, как влияет эта тенденция на производственные планы заводов и можно ли полностью перевести искусственное воспроизводство на самоокупаемость, в интервью Fishnews рассказал начальник управления по организации и контролю за выполнением компенсационных мероприятий Главрыбвода Олег Карпов.

— Судя по итоговым цифрам, в этом году рыбоводные предприятия Главрыбвода удвоили объемы выпуска молоди в рамках компенсационных мероприятий. За счет чего удалось добиться таких результатов?

— Действительно, в 2020 году с рыбоводных заводов ФГБУ «Главрыбвод» суммарно выпущено 50,4 млн экземпляров молоди ценных и особо ценных видов рыб. В 2021 году, по предварительным данным, получилось около 90 млн экземпляров — это значительно больше, чем в прошлом году. Прирост отмечается по всем видам рыб — осетровым, лососевым, сиговым, частиковым и прочим.

Таких результатов нам удается достигать во многом благодаря самым большим в стране производственным мощностям — 103 рыбоводных предприятия в 28 филиалах, которые охватывают все рыбохозяйственные бассейны, и, конечно же, сплоченной команде профессионалов своего дела: в нашей системе работает более 6,5 тыс. сотрудников.

Рост показателей по искусственному воспроизводству и выпуску молоди в рамках компенсационных мероприятий также зависит от количества обращений, поступающих от хозяйствующих субъектов. Им необходимо устранять последствия негативного воздействия на водные биоресурсы и среду их обитания. Мы предполагаем, что таких обращений с каждым годом будет все больше, благодаря интенсивному развитию нашей страны, которая направляет огромные ресурсы, стимулируя экономический рост и строительство в различных регионах.

— В чем разница между выпусками молоди в рамках компенсационных мероприятий и в рамках государственного задания? Кроме, понятно, источника финансирования. У филиалов есть планы по компенсационным выпускам или это произвольная цифра?

— Наше учреждение осуществляет работы по искусственному воспроизводству молоди рыб в рамках государственного задания и внебюджетной деятельности. В случае с госзаданием заказчиком выступает государство, а при выполнении компенсационных мероприятий — хозяйствующие субъекты: предприятия различной формы собственности и индивидуальные предприниматели.

Госзадание — это заранее утвержденная программа, в соответствии с которой в начале года доводится финансирование и в течение года происходит выполнение заданных показателей. С компенсационными мероприятиями всё иначе. Здесь приходится решать задачу со многими неизвестными, чтобы в итоге получить конкретный финансовый результат.

Мы много общаемся с различными хозяйствующими субъектами, наносящими ущерб. Как показывает практика, не все понимают специфику нашей работы и порядок действий при выполнении природоохранных мероприятий. Многих удивляет, насколько сложной задачей может быть обеспечение выпусков молоди в необходимые заказчику сроки. Иногда для выращивания молоди в нужном количестве требуется несколько лет.

Тем не менее мы в обязательном порядке планируем нашу работу и держим ситуацию под контролем, анализируем и изучаем информацию о начале крупных строек, проводим мониторинг и пытаемся примерно рассчитать, какие объемы воспроизводства понадобятся нам через год, два или три.

— А задачи полного перехода на коммерческие выпуски не стоит?

— В настоящее время только в нескольких регионах существует возможность полностью или частично отказаться от государственного финансирования. Это регионы, где ведется активное строительство и существует повышенный спрос на услуги наших рыбоводных предприятий, благодаря чему есть возможность не только прогнозировать коммерческие выпуски, но и даже заключать долгосрочные договоры на пять и более лет.

— В разных регионах объемы компенсационных выпусков могут сильно отличаться. А от чего это зависит — от наличия крупных водных объектов, «грязных» производств, больших городов?

— Это больше зависит от специфики конкретного региона и от количества планируемых и проводимых в нем строительных работ. К примеру, в Астраханской области мы выпускаем очень большое количество молоди в рамках госзадания и совсем небольшое — по компенсационным мероприятиям.

С одной стороны, здесь есть такой крупный водный объект, как Волга, не говоря уже о Каспийском море, но с другой — нет глобальных строек, которые затрагивают водные объекты. Основные хозяйствующие субъекты, которые к нам обращаются, — это агропользователи или небольшие производственные предприятия. Хотя потенциал рыбоводных предприятий по выпуску в целях компенсационных мероприятий в астраханском регионе очень большой.

— И они специализируются как раз на ценных видах — осетровых, по воспроизводству которых у нашей страны есть даже международные обязательства.

— Да, по осетровым видам у нас очень успешно работают в данном регионе Каспийский и Нижневолжский филиалы. Они ежегодно осуществляют многомиллионные выпуски, правда, в основном в рамках выполнения госзадания.

У рыбоводных предприятий есть еще одна важная задача — это сохранение ремонтно-маточного стада. Это производители, без которых невозможно получить молодь в нужном объеме с учетом ухудшения экологической ситуации, изменения миграционных путей и естественных нерестилищ. Несомненно, это наш золотой генофонд.

— В каких регионах наибольшая доля выпусков приходится на компенсационные мероприятия?

— Это, прежде всего, те регионы, где планируется или уже ведется активное строительство. Например, поэтапное развитие и запуск Северного морского пути приведут к масштабному освоению территории Арктической зоны и Дальнего Востока. В результате будут расширены и модернизированы производственные мощности ряда портов, проведена реконструкция подходных каналов к ним. Создается инфраструктура объектов перегрузочных комплексов и заводов по производству сжиженного природного газа, газопроводных магистралей для транспортировки газа из центров добычи. Осваиваются месторождения, строятся комбинаты по переработке полезных ископаемых. Возводятся объекты транспортной инфраструктуры дорожного и железнодорожного хозяйства. Активно строятся жилищные комплексы и ведется индивидуальное строительство.

В Карельском и Архангельском филиалах Главрыбвода с этого года начинается поэтапный переход на внебюджетное финансирование. Наши Северо-Западный, Приморский и Енисейском филиалы тоже перешли на внебюджетное финансирование. В Нижне-Обском филиале последние четыре года финансирование выпусков идет полностью за счет средств, полученных от внебюджетных источников.

— Мощностей рыбоводных заводов Главрыбвода хватает, чтобы удовлетворять растущий спрос на молодь?

— У каждого рыбоводного завода есть своя проектная мощность по производству молоди. В большинстве филиалов таких мощностей достаточно, у нас даже есть определенный резерв.

Конечно, всё быстро меняется и спрос на рынке в некоторых регионах может превысить существующее предложение. В этом случае мы готовы наращивать производственные мощности заводов, модернизировать их или перепрофилировать, искать различные пути решения.

Но в идеале желательно, чтобы мы заранее понимали, какие объемы потребуются и где необходимо выпускать выращенную молодь.

— Вопросам экологической ответственности в последние годы уделяется повышенное внимание, о внедрении ESG -принципов заявляют крупнейшие компании страны. Как отражается эта тенденция на готовности бизнеса сотрудничать с Главрыбводом по возмещению ущерба водным биоресурсам?

— Последние годы действительно отмечается положительная тенденция со стороны бизнеса по ответственному отношению к сохранению природных запасов и соблюдению норм экологической безопасности при реализации долгосрочных проектов и ведении хозяйственной деятельности. Можно сказать, что эти принципы проникают в нормы корпоративной этики.

В 2018–2021 годах Главрыбвод реализовал ряд совместных проектов с крупными компаниями, направленных на восстановление рыбных запасов, в различных регионах страны — от Калининградской области до Приморского края, в том числе по долгосрочным договорам.

Например, Нижне-Обский филиал ежегодно выпускает по несколько миллионов экземпляров сибирского осетра в рамках сотрудничества с такими крупными компаниями, как НК «Роснефть», госкорпорация «Росатом» и НОВАТЭК. Большая часть молоди за этот период была выпущена для возмещения ущерба от строительства порта Сабетта, терминала «Утренний» и завода по производству сжиженного природного газа в Обской губе.

Приморский филиал уже три года компенсирует ущерб, возникающий при строительстве крупнейшей в России верфи в городе Большой Камень — по многолетнему соглашению с ССК «Звезда». В прошлом году поставки молоди кеты для этой компании составили рекордные 41 млн экземпляров.

Еще один долгосрочный договор мы выполняем с «РусГидро». Он действует до 2025 года и предусматривает возмещение ущерба за счет выпуска каспийского лосося — всего почти 6 млн экземпляров. Молодь выращивается на территории Северо-Кавказского филиала Главрыбвода.

В Калининградской области мы работаем с компанией «Газпром Инвест». Она занимается реконструкцией и строительством объектов водорассольного комплекса и водозабора Калининградского подземного хранилища газа, а также сбросом рассола в Балтийское море. Соответственно им нужно компенсировать довольно большой ущерб путем выпуска балтийского сига. Первые шаги в этом направлении уже сделаны — Калининградскому филиалу до 2025 года предстоит выпустить суммарно более 1,4 млн экземпляров сиговых.

Александр ИВАНОВ, газета «Fishnews Дайджест»

Россия > Рыба. Экология. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 8 февраля 2022 > № 3964203 Олег Карпов

Сначала эффективность, потом внедрение, а не наоборот

Менее двух месяцев остается до старта в рыбной отрасли эксперимента по цифровой маркировке. Заявленные цели проекта — тотальная прослеживаемость и борьба с некачественными или поддельными товарами — полностью совпадают с устремлениями добросовестных производителей. Но остается вопрос об эффективности этого механизма. Прежде чем внедрять еще один контур контроля, который по предварительным расчетам будет стоить бизнесу, а значит и потребителям, не менее миллиарда рублей в год, рыбопереработчики хотели бы понимать, какие реальные изменения произошли в секторах, ранее охваченных маркировкой «Честный знак».

8 февраля на сайте regulation.gov.ru завершается общественное обсуждение проекта постановления правительства о проведении «эксперимента по маркировке средствами идентификации пищевой рыбной продукции». Начать эксперимент планируется уже с 1 апреля. Рыбный союз, безусловно, направит свои замечания и рекомендации по этому проекту и в дальнейшем продолжит работу по его координации с Минпромторгом и Центром развития перспективных технологий (ЦРПТ) — оператором национальной системы цифровой маркировки «Честный знак».

Мы начали эту работу еще в прошлом году, когда стало понятно, что решение о маркировке рыбной продукции принято. Готовились заранее, присутствовали на различных совещаниях с участием отраслей, где уже введена маркировка, встречались с руководством соответствующего департамента Минпромторга и представителями ЦРПТ. Поскольку мы предполагали, что эта мера косвенно может помочь в борьбе с фальсификатом, то предлагали членам нашего союза добровольно присоединиться к эксперименту в части рыбных консервов — это наиболее актуальное для наших предприятий направление.

Но во всех докладах и протоколах фигурировали исключительно консервы, икра черная и икра красная. Для нас большой неожиданностью стало неоправданное, на наш взгляд, включение в этот перечень пресервов.

Почему мы против такого расширения? Поскольку члены Рыбного союза являются крупнейшими производителями пресервов, продукция которых занимает до 80% на федеральной полке, мы прекрасно понимаем специфику этой категории. В отличие от консервов, где производственные процессы более-менее одинаковые, примерно понятно, как технологически наносить маркировку и организовывать те же процессы контроля и учета, в пресервах ассортимент продукции намного шире и разнообразнее, а отработать все эти моменты будет гораздо сложнее.

Даже если оставить за скобками технические проблемы, вопросы все равно остаются. На совещании, организованном Росрыболовством 31 января, мы указали, что ЦРПТ и Минпромторг уже сейчас накопили достаточно большой объем данных по цифровой маркировке. Все-таки в проект за четыре года вовлечено почти два десятка товарных категорий. На наш взгляд, возможно, стоило бы притормозить и посмотреть, насколько эффективно работает эта система и достигает ли она заявленных целей.

Главной целью, как мы знаем, заявлялось повышение прозрачности, прослеживаемость, обеление рынка, борьба с контрафактом и т. п. И официально на всех уровнях говорится, что маркировка «Честный знак» работает замечательно. Но кулуарно высказывается прямо противоположное мнение, что проект ничего кроме дополнительной нагрузки на бизнес не создает — ни обеления секторов, ни полной прослеживаемости, ни устранения фальсификата. В таком случае может быть имеет смысл еще раз проанализовать издержки и выгоды от внедрения маркировки, подтянуть слабые места, устранить пробелы — в общем, довести проект до ума и только затем масштабировать его дальше, вовлекая дополнительные отрасли?

На наш взгляд, это логичный порядок действий: сначала эффективность, потом внедрение. Особенно в нынешних условиях раскручивающейся инфляции, когда правительство ведет постоянный мониторинг цен на продукты питания. Ведь финансовая нагрузка на отрасль окажется совсем не маленькой.

ЦРПТ и Минпромторг уверяют, что никаких страшных расходов не предвидится — оборудование бесплатное, софт бесплатный, этикетки по 60 копеек на единицу продукции. Это всё здорово, но учитываются лишь прямые затраты, а дальше начинаются нюансы. Например, оборудование и программное обеспечение бесплатны только на этапе эксперимента. Потом даже тем, кто в этом эксперименте участвует, это оборудование придется выкупать. Совсем не учитываются сопутствующие траты на перенастройку производственных процессов и расходные материалы.

Коллеги из молочной отрасли говорят о технических проблемах в связи с дооснащением линий. Мало того, что нужно поставить сам маркиратор либо аппликатор и считыватель, понадобится всевозможное дополнительное оборудование — накопители, разворотные транспортеры, сепараторы и т.д. И это без учета расходов на дополнительный контроль, наем и обучение персонала, запчасти и ремонт.

Всё это, безусловно, негативно влияет на экономику процесса. И в итоге выходит не 60 копеек на единицу продукции, а, по данным молочников, от 3 до 8 рублей в зависимости от вида упаковки и сложности процессов. Для банки красной икры ценой в 500 рублей такая добавка действительно несущественна. А вот для банки с килькой в томатном соусе, себестоимость которой 20 рублей, мы сразу получим прирост минимум на 10–20%. То есть заметнее всего подорожают самые дешевые, социальные продукты.

К сожалению, пока публичные экспертные оценки выглядят странно. ВШЭ каким-то образом подсчитала, что на внедрении «Честного знака» бизнес заработает 200 млрд рублей в год. Как они посчитали? По какой методике? Совершенно непонятно, за счет чего такая «выгода».

По нашим предварительным расчетам, расходы по году получаются на уровне 370 млн рублей — исходя из объема производства консервов и пресервов в рыбной отрасли, что составляет примерно 1% совокупной годовой выручки. Но это опять-таки только выплаты за маркировку — по 60 копеек на этикетку. Если говорить о дополнительных операционных затратах, эту цифру нужно как минимум утроить. Получается уже миллиард рублей — по самым скромным оценкам. Причем это будет ежегодная история, и дальше больше. Поэтому не стоит недооценивать финансовую сторону проекта.

Да, в целом идея маркировки благая. И если система действительно заработает, если будет налажен обмен данными с отраслевой системой мониторинга и «Меркурием», если мы получим сквозную прослеживаемость, которая позволит обелить рынок, — это будет очень хорошо. Потому что «серый» рынок реально ломает рентабельность работы добросовестных производителей, дискредитирует отрасль и продукт. Но мы считаем, что всё должно быть сбалансировано, поэтапно, своевременно и экономически оправдано.

Председатель Рыбного союза Александр Панин

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены. СМИ, ИТ > fishnews.ru, 7 февраля 2022 > № 3964190 Александр Панин

Кирилл Колончин: ВНИРО сегодня может решать любые задачи для отрасли

Россия стремится вернуться в мировые «рыбные лидеры» и перед учеными стоят амбициозные задачи. Лов пелагических объектов на Дальнем Востоке, сюрпризы лососевой путины, развитие промысла кильки на Каспии, перспективы добычи криля — все это требует современных исследований и грамотных прогнозов. Директор Всероссийского НИИ рыбного хозяйства и океанографии Кирилл Колончин в интервью Fishnews напомнил о достигнутых результатах, обрисовал планы на 2022 год и рассказал об инновациях, которые успешно внедряют ВНИРО и его филиалы.

— В 2021 году отраслевая наука отметила юбилей. Кирилл Викторович, какие наиболее важные и интересные исследования прошлого года Вы бы выделили? Какие планы на этот год?

— Прошедший год для рыбохозяйственной науки был результативным. В канун своего 140-летия наш институт провел ряд перспективных исследований, важных для развития рыбохозяйственной отрасли.

Основной акцент в Дальневосточном бассейне в прошлом году был сделан на работах по программе «Лосось 2021». В рамках этой программы был существенно расширен стандартный комплекс ежегодных исследований, что позволило получить более обширный материал. Особенно хотелось бы отметить успешные летние съемки по учету численности идущих на нерест тихоокеанских лососей, данные этих работ легли в основу оперативного прогнозирования подходов. В результате удалось превысить начальную прогнозную величину добычи красной рыбы на Дальнем Востоке. Суммарный вылов лососей по итогам 2021 года составил свыше 540 тыс. тонн, что является третьим результатом за всю историю промысла.

В текущем году будет выполнен комплекс исследований по учету численности молоди тихоокеанских лососей на всем Дальневосточном бассейне. Это позволит спрогнозировать величины возвратов в 2023 году.

Другим крупным проектом в 2021 году стала Большая крабовая экспедиция, охватившая основные промысловые районы Охотского и Берингова морей. В мае-июле выполнена донная траловая съемка крабов на Западной Камчатке. В августе-сентябре в Северо-Охотоморской подзоне практически одновременно были проведены траловая и ловушечная учетные съемки краба-стригуна опилио. Они позволили провести калибровку этих двух методов учета крабов и получить данные для оценки современного запаса опилио и прогноза его общего допустимого улова на 2023 год.

В сентябре-октябре в заливе Шелихова была выполнена ловушечная съемка синего краба, а в Беринговом море — траловая съемка крабов-стригунов опилио и бэрди, синего и камчатского крабов. Таким образом, Большая крабовая экспедиция 2021 года позволила охватить практически все основные запасы дальневосточных крабов. Это обеспечит нам повышение точности и обоснованности прогноза их вылова на предстоящие годы.

В рамках Большой Амурской экспедиции были продолжены работы по программе третьего года исследований. Выполнен мониторинг наиболее важных биоресурсов в бассейне Амура, дана современная оценка состава основных компонентов биоты, экологической емкости отдельных биотопов, в том числе в отношении молоди лососей и осетровых искусственного воспроизводства, оценен характер и степень антропогенного воздействия на экосистему реки на современном этапе. Также в прошлом году стартовали работы по массовому мечению анадромных видов рыб.

В Северном бассейне в 2021 году выполнены все международные съемки, предусмотренные обязательствами России в рамках Смешанной российско-норвежской комиссии по рыболовству (СРНК) и Международного совета по исследованию морей (ИКЕС, ICES).

Это, в частности, совместная российско-норвежская зимняя экосистемная тралово-акустическая съемка по оценке запасов донных рыб (МВ ТАС) на НИС «Вильнюс» в феврале – марте. Полученные данные послужили основой для настройки параметров моделей, используемых для оценки ОДУ и рекомендованного вылова основных промысловых видов рыб, крабов и северной креветки.

В апреле – мае состоялась весенняя международная экосистемная съемка в северных морях. Были оценены распределение и урожайность поколений сельди, путассу и мойвы в нагульный период.

Совместная российско-норвежская экосистемная съемка в Баренцевом море и прилегающих водах Северного Ледовитого океана проходила в августе – сентябре. В ходе этих работ была оценена численность 0-группы основных промысловых видов рыб Баренцева моря — трески, пикши, сайды и палтуса; определены запасы северной креветки и краба-стригуна опилио. По результатам съемки удалось оценить запасы и рекомендовать открыть промысел мойвы после трехлетнего запрета.

В Западном бассейне основными морскими экспедициями, выполненными в 2021 году, стали международная тралово-акустическая съемка окуня-клювача в морях Ирмингера и Лабрадор и тралово-акустическая съемка в атлантической рыболовной зоне Марокко.

В Волжско-Каспийском рыбохозяйственном бассейне ярким событием стала килечная экспедиция на НИС «Исследователь Каспия» и промысловых судах. Проведены тралово-акустическая и гидрологическая съемки, выполнены исследования по разработке новых технологий промышленного рыболовства и переработки кильки.

После распада СССР запасы килек почти не осваивались, однако в последние годы рыбаки вновь заинтересовались этим перспективным объектом. Результаты килечной экспедиции дадут новый импульс освоению запасов пелагических рыб Каспийского моря, уже в ближайшие годы мы ожидаем роста вылова каспийской кильки до 50 тыс. тонн и более.

В прошлом году впервые за 25-летний период была выполнена тралово-акустическая съемка омуля в озере Байкал. Она охватила основные районы сезонных скоплений этой рыбы: Селенгинское мелководье и Северный Байкал. Оценена биомасса пелагической морфогруппы омуля, показано, что в 2018 году в популяции омуля появилось урожайное поколение. Данные съемки свидетельствуют о продолжающемся восстановлении популяции байкальского омуля и росте его запасов.

В планах приоритетных экспедиций на 2022 год — выполнение ряда крупных исследовательских проектов. В Дальневосточном бассейне мы собираемся максимально сохранить объемы и виды работ в рамках лососевой программы. В этом году предполагается выполнить исследования с широким охватом всех этапов жизненного цикла красной рыбы, включая съемки в районе зимовки лососей российского происхождения в Северо-Восточной Пацифике. В летний период запланированы съемки на преднерестовых миграциях с целью оценки численности горбуши основных стад беринговоморского и охотоморского бассейнов. Осенью будут выполнены съемки по учету численности откочевывающей молоди лососей для прогнозирования возврата производителей в следующем году.

Другой крупный экспедиционный проект нынешнего года на Дальнем Востоке — это программа «Шельф-2022». Ее основная цель — комплексная тотальная оценка ресурсов шельфа и материкового склона дальневосточных морей с упором на оценку состояния, структуры популяций донных и придонных видов беспозвоночных и рыб, их обилия, межвидовых отношений, изменений составов биоценозов.

Сегодня особенно требуют постоянного мониторинга минтай Охотского моря, треска и минтай в Западно-Беринговоморской зоне, палтусы, крабы и креветки в Охотском, Японском и Беринговом морях. Все эти важнейшие объекты рыбных промыслов планируется охватить исследованиями в рамках «Шельфа-2022».

В планах работ на Северном бассейне — выполнение донной траловой съемки в Карском море по учету краба-стригуна опилио и полярной сайки.

На Байкале опыт оценки запасов омуля посредством тралово-акустической съемки в прошлом году показал свою эффективность, и в 2022 году было бы целесообразно повторить эту экспедицию, охватив ею все районы скопления эндемика: Северный, Маломорский, Селенгинский и Баргузинский.

Не менее актуально повторение экспедиции по оценке последствий аварии на Норильской ТЭЦ-3 в 2020 году. Планируем изучить воздействие на водные экосистемы и рыбные ресурсы Норило-Пясинской озерно-речной системы.

— В прошлом году, несмотря на общие тревожные тенденции в финансировании отраслевой науки, удалось усилить работы по тихоокеанским лососям. Этот курс будет продолжен?

— Да, в 2021 году нам удалось значительно усилить исследования тихоокеанских лососей. В целях улучшения качества оперативных научных прогнозов была подготовлена программа морских экспедиционных исследований «Лосось-2021». Для ее выполнения в полном объеме из резерва правительства РФ было выделено дополнительное бюджетное финансирование. В рамках программы впервые с 2015 года были выполнены траловые съемки преданадромных миграций лососей в западной части Берингова моря и с охотоморской стороны Курильской гряды. Исследования охватили акваторию более 2,5 млн кв. км и подтвердили прогноз высоких подходов горбуши в 2021 году к Восточной Камчатке и в Охотское море.

Для научного сопровождения «красной» путины было организовано более 100 береговых наблюдательных пунктов, в том числе для исследований на Северных Курилах. Полевые отряды наших дальневосточных филиалов провели обследование и сбор оперативных данных более чем на 200 нерестовых реках. Выполнено свыше 400 полетных часов авианаблюдений за ходом нереста лососей с пилотируемых воздушных судов и более 100 полетных часов — с применением беспилотных летательных аппаратов.

В последние годы численность всех стад лососей в Северной Пацифике подвержена значительным флуктуациям, в связи с чем назрела необходимость в проведении экспедиции на всем зимнем ареале обитания красной рыбы. В 2016 году Комиссия по анадромным рыбам северной части Тихого океана (NPAFC, НПАФК) анонсировала инициативу под названием «Международный год лосося». В 2019 и 2020 годах были проведены международные зимние траловые съемки в заливе Аляска с участием специалистов всех стран — членов комиссии. В ходе этих экспедиций были получены новые материалы, наработан успешный опыт сотрудничества специалистов разных стран. Внимание международной общественности и научных организаций привлекли к необходимости смещения фокуса в изучении лососей с прибрежных акваторий на открытые районы Тихого океана.

В 2022 году исследования красной рыбы по-прежнему остаются приоритетными. Как я уже говорил, планируются работы с широким охватом всех этапов жизненного цикла лососей. В начале февраля запланирован выход из Владивостока научно-исследовательского судна «ТИНРО» для продолжения международной экспедиции по программе NPAFC. Этот рейс станет завершающим проектом в рамках пятилетней инициативы комиссии «Международный год лосося» (она реализовывалась в период с 2018 по 2022 годы).

— Правительство предусмотрело для АПК и рыбохозяйственного комплекса план по цифровой трансформации. Отраслевая наука здесь также не остается в стороне: например, для оценки ситуации на нерестилищах в бассейне Амура используются беспилотные летательные аппараты. Как цифровые технологии сегодня приходят на помощь ученым в рыбной отрасли?

— Цифровизация стремительно внедряется во все сферы человеческой жизни, можно сказать, это мейнстрим современности. И рыбохозяйственная наука не является исключением: новые цифровые технологии сейчас широко используются в различных направлениях отраслевых исследований. Без них невозможно себе представить современные популяционно-генетические исследования, гидроакустические и океанологические съемки, математическое моделирование динамики численности популяций промысловых видов, авиаучетные съемки водных биоресурсов.

Все перечисленные направления в последние годы активно развиваются во Всероссийском НИИ рыбного хозяйства и океанографии. Исследования популяционной генетики каспийских осетровых, тихоокеанских лососей, ракообразных и моллюсков, выполненные специалистами ВНИРО и его филиалов, обеспечили устойчивое лидерство нашего института в изучении генетики промысловых гидробионтов не только в России, но и за рубежом.

Гидроакустические съемки выполняются во всех рыбохозяйственных бассейнах. Их результаты используются для оценки численности и запасов приоритетных объектов российского рыболовства не только в нашей экономической зоне, но и в удаленных районах Мирового океана.

Отмечу, что в 2020 году гидроакустическая съемка антарктического криля, выполненная отечественными учеными на НИС «Атлантида», получила высокую оценку на Научном комитете Комиссии по сохранению живых ресурсов Антарктики (АНТКОМ). А в прошлом году «Атлантида» участвовала в международной тралово-акустической съемке окуня-клювача в море Ирмингера, выполнив не только российскую, но и немецкую часть съемки, последнюю — по договору с Германией.

С 2019 года гидроакустические комплексы стали использоваться и для учета мигрирующих рыб в реках — тихоокеанских лососей на Камчатке и байкальского омуля в реке Селенга. Такие комплексы позволяют учитывать всех проходящих рыб, дифференцировать их по видам на основании особенностей силы цели, а также фиксировать направление миграций отдельных особей.

Цифровизация исследований в области математического моделирования динамики запасов обеспечивает высокую оправдываемость прогнозов ОДУ, ежегодно разрабатываемых институтом, позволяет эффективно отстаивать интересы российского рыболовства в международных организациях.

Наиболее ярким и широко освещаемым направлением применения цифровых технологий в рыбохозяйственных исследованиях являются авиационные учеты водных биоресурсов — рыб, морских млекопитающих и водорослей. Применение беспилотников различных классов позволяет снизить стоимость авиационных наблюдений по сравнению с пилотируемыми воздушными судами. Оснащение БПЛА современными системами навигации, фото- и видеокамерами высокого разрешения в видимом и инфракрасном диапазонах дает возможность в режиме реального времени получать данные о распределении водных биоресурсов.

Не менее ценную информацию обеспечивает подводное обследование с помощью телеуправляемых необитаемых подводных аппаратов (ТНПА). Они позволяют получить объективную визуальную информацию о составе, численности и распределении водных биоресурсов в естественной среде обитания. Все эти технологии сейчас активно внедряются во ВНИРО и его филиалах.

В 2021 году институт и его подразделения выполнили авиаучетные наблюдения за тихоокеанскими лососями на нерестовых реках Хабаровского и Камчатского краев, Магаданской области и Сахалина. Эти работы показали, что беспилотная аэрофотосъемка, обработка отснятых материалов и их анализ в геоинформационных системах позволяют оперативно и экономично получать точные сведения о локализации, заполнении и других характеристиках нерестилищ, важных для управления лососевыми запасами. Цифровые фотопланы местности высокого разрешения, а также трехмерные модели водотоков, создаваемые посредством обработки данных беспилотной аэрофотосъемки, позволяют вести подсчет производителей раздельно по видам, визуализировать и считать нерестовые бугры, получать объективные данные о локализации, площади и заполнении нерестилищ.

Исследования на нерестилищах сельди в западной части Охотского моря, выполненные учеными Хабаровского филиала в 2021 году, показали перспективность параллельного использования воздушных и подводных беспилотников. Отработана методика совместного применения БПЛА и ТНПА, включающая тотальное картирование прибрежной зоны с оконтуриванием пояса донной растительности и параллельное подводное обследование зоны макрофитов для оценки видового состава водорослевого пояса, наличия обыкрения водорослевых талломов и интенсивности этого обыкрения.

Значительный прорыв достигнут в последние годы в области авиационных учетов млекопитающих: ледовых скоплений тюленей закрытых водоемов (Байкал, Ладожское озеро, Каспийское море), тихоокеанских моржей на лежбищах побережья Чукотки.

Специалистами ВНИРО разработана автоматизированная система машинной обработки больших массивов фотоматериалов авиаучетов морских млекопитающих, работающая на основе обучаемой нейронной сети и позволяющая с высокой точностью идентифицировать отдельных тюленей на фотографиях и вести их автоматизированный учет. Эта система была впервые успешно применена для обработки данных авиаучета нерпы на Ладожском озере в 2020 году. Тогда сотрудники Санкт-Петербургского филиала создали новую методику оценки численности нерпы в условиях аномально теплых зим, которые в последние годы стали повторяться с нарастающей частотой.

В 2021 году с использованием БПЛА был проведен авиаучет байкальской нерпы по всей акватории озера. Применение беспилотников позволило покрывать огромные площади, оперативно получать большие объемы данных, снизить погрешность и повысить точность учета. Кроме того, бесшумные аппараты, работающие на большой высоте, совершенно не тревожат тюленей и позволяют наблюдать за ними в спокойном естественном состоянии. Немаловажно и то, что применение БПЛА полностью исключает риски, которым ранее подвергались исполнители работ при традиционном санном учете нерпы на льду.

Вопросы использования современных цифровых технологий обсуждались на Совете по науке при руководителе Росрыболовства 3 декабря. По итогам этого обсуждения институту поручено разработать комплексную программу использования БПЛА, ТНПА, дистанционных зондов и буев в рамках общей концепции внедрения новых цифровых технологии и систем искусственного интеллекта в рыбохозяйственных исследованиях.

— В системе ВНИРО недавно появился новый филиал — Северный. Чем было продиктовано его создание? Планируются ли в ближайшей перспективе другие структурные преобразования?

— Северный филиал – не такой уж и новый. Впервые он появился в Архангельске в 1933 году и тогда назывался «Северный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии (СНИРО)». Затем институт был передан в состав Северного НИИ промышленности (СевНИИП), и лишь в 1963 году был выведен в подчинение Министерства рыбного хозяйства СССР и присоединен к ПИНРО (ныне — Полярный филиал ВНИРО) в качестве Северного отделения (СевПИНРО).

Однако огромная зона ответственности и широкий спектр задач, решаемых архангельским подразделением (мониторинг запасов пресноводных и анадромных видов рыб, исследования прибрежного рыболовства, решение задач в области развития аквакультуры, мониторинг экологии рыбохозяйственных водоемов в условиях нарастающего антропогенного воздействия), определили необходимость придания архангельскому подразделению статуса Северного филиала ВНИРО. В зону ответственности филиала входят такие крупные регионы Российской Федерации как Архангельская область, Республика Коми, Ненецкий автономный округ, а также беломорское побережье Республики Карелия.

Мы рассчитываем, что в статусе отдельного филиала подразделение сможет более эффективно решать проблемные вопросы развития рыболовства в прибрежных водах арктических морей и внутренних водоемах Севера европейской части России, развивать аквакультуру, выполнять другие необходимые для отрасли виды исследований.

— В апреле на коллегии Росрыболовства вы сообщили о подготовке концепции развития рыбохозяйственной науки до 2050 года. Эта работа продолжается? На какие основные направления делается ставка?

— Работа по подготовке общей концепции развития отечественной рыбохозяйственной науки ведется постоянно. Работа эта очень важная, а потому не терпит ни спешки, ни промедления. Ведь от того, какой будет наша наука через 10, 20, 30 лет, зависит ни много ни мало продовольственная безопасность страны, устойчивость развития российского рыбохозяйственного комплекса, его обеспеченность ресурсной базой.

Разработка концепции развития отраслевой науки ведется по нескольким направлениям. Основное — это, конечно, обновление нашего научно-исследовательского флота. Оно уже началось. В рамках реализации утвержденной президентом Владимиром Путиным стратегии развития Арктической зоны и одобренной правительством комплексной программы социально-экономического развития Арктики 26 ноября 2021 года в городе Шлиссельбург на Невском судостроительно-судоремонтном заводе состоялась торжественная закладка килей для новых среднетоннажных НИС проекта 17050 «Профессор Анатолий Елизаров» и «Профессор Петр Моисеев». Эти суда займутся мониторингом экологической ситуации и состояния запасов в Северном регионе.

Помимо этого, планируется строительство крупнотоннажных научно-исследовательских судов проекта 23460 (длина 120 м) для дальних океанических экспедиций. Эти НИС, помимо современного научного оборудования, будут оснащены вертолетом, БПЛА, батискафом и телеуправляемыми подводными аппаратами.

Кроме того, во исполнение указания президента ВНИРО прорабатывает вопрос о строительстве пяти среднетоннажных научно-исследовательских судов длиной около 70 м. В 2022 году планируется закладка малотоннажного НИС проекта ТСК.550, специально модернизированного для рыбохозяйственных и океанографических исследований на озере Байкал.

Можно с уверенностью сказать, что к 2030 году у нас будет новый научно-исследовательский флот, оснащенный самым современным оборудованием и способный решать любые задачи, встающие перед рыбохозяйственной наукой во внутренних водоемах, прибрежных морях России и удаленных районах Мирового океана.

Другим важным и перспективным направлением развития отраслевой науки является широкое внедрение беспилотных систем: летательных аппаратов различных классов, подводных дистанционно управляемых аппаратов, зондов и пр. Эти аппараты являются удобными платформами для размещения современной аппаратуры (камер высокого разрешения в оптическом и инфракрасном диапазонах, сонаров, датчиков параметров среды), позволяющей применять цифровые технологии сбора информации, а для их обработки использовать системы искусственного интеллекта.

Происходящая сейчас цифровизация рыбохозяйственных исследований уже в ближайшей перспективе приведет к многократному увеличению объемов собираемой информации. Необходимость ее накопления, обработки и хранения требует создания баз научных данных и систем управления этими базами. ВНИРО уже начал работу в этом направлении. В 2021 году была разработана и внедрена первая версия Системы автоматизированной обработки материалов авиасъемки водных биоресурсов. В дальнейшем эта система станет основой для формирования отраслевой базы научных данных рыбохозяйственных исследований.

Подводя итог, хочу отметить, что сегодня и на обозримую перспективу ВНИРО является научным базисом инновационной деятельности в рыбохозяйственном комплексе, направленной на завоевание и удержание Россией лидирующих позиций среди мировых рыболовных держав в области исследования и управления водными биоресурсами в интересах национальной экономики и общества в целом. Современная структура института, его уникальная база исследовательского флота, лаборатории, кадровый потенциал из более чем 5 тыс. опытных высококлассных специалистов, возможность оперативно осуществлять маневр сил и средств в масштабах всей страны позволяют нам решать любые задачи обеспечения рыбохозяйственного комплекса, которые поставит перед наукой руководство отрасли.

Fishnews

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены. СМИ, ИТ > fishnews.ru, 4 февраля 2022 > № 3964183 Кирилл Колончин

Как в рыбохозяйственной науке будут использовать умные информационные системы

Текст: Константин Осипов (Владивосток)

В 2021 году дальневосточные ученые провели эксперимент по использованию искусственного интеллекта (ИИ) для учета подходов лососей. О том, чего ждут от цифровых технологий в отраслевой науке, "РГ" узнала у директора Тихоокеанского филиала ВНИРО Алексея Байталюка.

Алексей Анатольевич, в чем особенность применения беспилотников нового поколения в авиаучетных работах, которые наука проводит не одно десятилетие?

Алексей Байталюк: При традиционных методах авиаучета требуется довольно много времени после завершения полета - для расчета численности подходов лососей и степени заполнения нерестилищ. Поэтому основной научно-прикладной интерес для нас представляет ускорение процесса получения итоговой оценки. Такую возможность могут дать беспилотные летательные аппараты (БПЛА) с большой автономностью. Они способны собирать информацию о численности стад и, главное, распознавать видовой состав. Сейчас искусственный интеллект "учится", а когда "научится", весь процесс - от фиксации до включения в расчеты - станет занимать в идеале всего несколько часов. То есть у членов комиссии по анадромным видам рыб будут самые оперативные данные, а в разгар путины трудно переоценить важность актуальных сведений.

Другая задача - упрощение методов авиасъемки. Обычно наблюдения с бортов вертолетов и самолетов ведут люди. Конечно, опытный специалист достаточно легко определяет количество и виды лососей. Но, если применять БПЛА, то можно существенно снизить затраты на исследования и охватить куда большую территорию. При этом качество получаемого материала улучшится.

Летом прошлого года мы выполнили серию экспериментальных полетов беспилотников на Чукотке, и первые результаты порадовали. Важно, что при таком методе оценки отсутствуют субъективные факторы, поскольку ИИ будет делать расчеты автоматически, согласно отработанным программным алгоритмам.

Показала себя и новая схема обработки информации. Хабаровские коллеги провели первые работы по ГИС-системам, позволяющим оперативно передавать данные по учету тихоокеанских лососей. В путину 2021 года на основе этой технологии уже принималась часть решений региональной комиссии по анадромным видам.

Конечно, есть нюансы, поскольку у каждой реки свои геоморфология, водная и береговая растительность. И в одночасье применить эту систему на всем Дальнем Востоке нельзя, нам пока не обойтись без традиционных методов.

Где еще можно использовать "умные" информационные системы?

Алексей Байталюк: Мы живем в эпоху глобальных изменений: температура Мирового океана растет, в водах Японского моря мы тоже наблюдаем такой процесс и в поверхностном, и в придонном слоях. При определенных условиях это может привести к масштабному цветению микроводорослей, в том числе и токсичных. Подобные явления провоцируют высокую смертность гидробионтов, предприятия марикультуры теряют урожай и несут убытки.

Проблема давно находится в фокусе внимания отраслевой науки. Мы осознаем необходимость расширения мониторинга среды обитания водных биоресурсов, но командировать сотрудников отбирать пробы в течение шести-девяти месяцев на каждом значимом рыбоводном участке нерационально.

Здесь на помощь приходят устройства автоматического сбора информации - температуры, солености, концентрации взвешенных частиц (это является показателем развития микроводорослей). Таким способом оценивается пригодность воды для выживания и развития объектов марикультуры, безопасность последних для употребления в пищу.

В ближайшей перспективе мы планируем приступить к созданию такой системы, состоящей из нескольких базовых буйковых станций. Они разместятся в Приморье рядом с островом Попова, в бухтах Преображение и Де-Ливрон.

Места выбраны неслучайно, они различаются по гидрологическим характеристикам, там в разные сроки проходит массовая вегетация микроводорослей и культивируются разные объекты. Поэтому по этим трем тест-участкам можно отслеживать состояние и качество среды для более крупных районов.

Что это будет значить для хозяйств марикультуры на практике?

Алексей Байталюк: На первом этапе это даст непрерывный научный мониторинг и создание баз данных. На втором - приведет к выработке рекомендаций и предложений для владельцев марикультурных участков. В дальнейшем, мы надеемся, появится распространенный в мировой практике механизм: научные организации с помощью системы отслеживания узнают, например, о масштабном цветении опасных микроводорослей, после чего вводятся ограничения на изъятие продукции аквакультуры в этом районе. Главная цель - своевременное информирование хозяйств, которое позволит избежать рисков изъятия продукции с высокой концентрацией токсинов. А в каких-то случаях это позволит быстро переместить и, возможно, спасти урожай. Значение экологического мониторинга будет только расти.

Россия. ДФО > Рыба. СМИ, ИТ > rg.ru, 3 февраля 2022 > № 3960107 Алексей Байталюк

Рыбопромышленники Приморья ищут новые рынки сбыта

Минувший год оказался непростым для предприятий рыбной отрасли в Приморском крае. В первую очередь из-за ограничений в портах Китая. Руководитель регионального агентства по рыболовству Валерий Корко в интервью Fishnews рассказал об основных итогах и ответил на вопросы по резонансным темам — ситуации в марикультуре, промыслу на внутренних водоемах, рыбному рынку во Владивостоке и электронной бирже, погранпереходу «Краскино» и другим.

КИТАЙ ПОДВЕЛ

— Валерий Эдуардович, каковы итоги года для рыбной отрасли края?

— Суммарный вылов водных биоресурсов рыбопромышленными предприятиями Приморского края за 2021 год составил 803,4 тыс. тонн. Квоты освоены на 85,1%.

Снижение вылова (в основном минтая и сельди) обусловлено неблагоприятными гидрологическими и метеорологическими условиями в районах промысла. Еще один фактор — закрытие портов КНР для приема рыбопродукции, в том числе из минтая и сельди. Это привело к непроизводительным простоям рыбопромыслового флота (в том числе транспортного) при выгрузке продукции в иностранных портах, к значительному падению цен на основные виды валютоемкой продукции из минтая и сельди, снижению объемов продаж, остаткам готовой продукции на складах.

По данным Росрыболовства, на долю предприятий Приморья в 2021 году пришлось 15,9% от общероссийского вылова водных биоресурсов и 22,6% — от вылова в Дальневосточном бассейне.

Хозяйства аквакультуры в крае по итогам года вырастили 56,7 тыс. тонн продукции.

По данным Приморскстата, за январь-ноябрь индекс промышленного производства по виду деятельности «рыболовство» составил 115,8%, по виду деятельности «переработка и консервирование рыбопродуктов» — 97,7% по сравнению с аналогичным периодом 2020 года.

Доля рыбопромышленного комплекса в общей отгрузке товаров собственного производства края составила 22,9%.

Отгружено товаров собственного производства по рыбопромышленному комплексу на сумму 80,5 млрд рублей (100,6% от уровня за 11 месяцев 2020 года), в том числе по виду деятельности «рыболовство» — на сумму 65 млрд рублей, «переработка и консервирование рыбопродуктов» — на 15,5 млрд рублей.

Выпуск рыбы и продуктов рыбных переработанных и консервированных составил 640,3 тыс. тонн. Произведено 114,7 млн условных банок консервов и пресервов. Рыбы морской свежей и охлажденной выпустили 63,7 тыс. тонн.

В консолидированный бюджет края поступило 7 млрд рублей налогов, сборов и иных обязательных платежей (в 1,7 раза больше, чем за 11 месяцев 2020 года).

По данным Приморскстата, среднемесячная зарплата на одного работающего по виду деятельности «рыболовство, рыбоводство» в январе-сентябре 2021 года составила 109,7 тыс. рублей, превысив на 5,6% уровень января-сентября 2020 года.

Среднесписочная численность работников по виду деятельности «рыболовство, рыбоводство» в январе-сентябре 2021 года — 10 тыс. человек.

В ПОИСКАХ ЗАМЕНЫ

— Как отразилась на итогах года ситуация с закрытием китайских границ для нашей рыбы? Есть ли какие-то подвижки в сторону открытия или будем ждать окончания пандемии?

— Экспорт рыбы и морепродуктов за январь-ноябрь 2021 года составил 646,2 тыс. тонн, это ниже уровня января-ноября 2020 года на 12% (на 87,9 тыс. тонн).

В стоимостном выражении экспорт вырос на 11,8% (на 164,2 млн долларов) по сравнению с аналогичным периодом 2020 года и составил 1550,8 млн долларов. Рост обеспечен в основном за счет ракообразных (в том числе крабов) в 1,6 раза (на 232,8 млн долларов). Ракообразные занимают 41,1% в стоимостном объеме экспорта рыбы и морепродуктов.

В КНР за 9 месяцев текущего года экспортировали 147,4 тыс. тонн рыбы и морепродуктов на 365,6 млн долларов. Это в 2,9 раза в натуральном выражении и в 1,3 раза по стоимости меньше, чем за 9 месяцев прошлого года.

Выросли объемы экспорта рыбы и морепродуктов в Южную Корею: за 9 месяцев поставки увеличились вдвое в натуральном выражении и 1,4 раза по стоимости; в Японию — в два раза. Доля Южной Кореи в экспорте рыбы и морепродуктов в натуральном выражении теперь занимает 61%, доля КНР — 28,5%.

Пока Китай не возвращается к прежним объемам импорта рыбной продукции. Предприятия края ищут новые каналы и рынки сбыта, в частности — Вьетнам, США, Канада, страны Африки.

Прим. ред.: Уже после интервью стало известно о возобновлении портами Далянь и Циндао приема рыбопродукции навалом .

— Что сейчас с ценами на внешних рынках на ключевые для приморских предприятий объекты промысла?

— Стоимость экспортируемой рыбопродукции (коды 03, 1604, 1605, 23012) выросла в целом на 27,1%, при этом наибольший рост отмечается по товарным позициям:

«печень, икра и молоки» (030391) — в 2,1 раза,

«рыба свежая или охлажденная» (0302) — в 1,6 раза,

«ракообразные» (0306) — в 1,5 раза,

«моллюски» (0307) — на 10,9%.

Стоимость готовой или консервированной рыбы; икры осетровых и ее заменителей, изготовленных из икринок рыбы (1604), выросла на 6%.

Почти наполовину упала цена на готовых или консервированных ракообразных, моллюсков и прочих водных беспозвоночных (1605), при этом доля этих товаров в общем стоимостном объеме экспорта незначительна и составляет 0,2%.

Стоимость одной из основных позиций экспорта — рыбы мороженой — составила 1,3 тыс. долларов за тонну (на уровне 11 месяцев 2020 года).

ВО ВНУТРЕННИХ ВОДОЕМАХ

— Какова ситуация с развитием системы частных лососевых рыборазводных заводов в регионе?

— Агентство по рыболовству Приморского края для развития лососеводства сформировало шесть рыбоводных участков на реках Киевка, Маргаритовка, Барабашевка, Рязановка, Зеркальная и на ручье в Дальнегорском городском округе. Ведется работа по формированию еще одного рыбоводного участка на реке Милоградовка.

В крае разводят кету два государственных (Приморского филиала Главрыбвода) и два частных лососевых рыборазводных завода (ООО «Фурманово» на реке Вербная, СХПК «Лидовское» в Дальнегорском ГО). Еще два лососевых рыборазводных завода находятся в стадии строительства (ООО «Восход» на реке Киевка, ООО «Пфусунг» на реке Маргаритовка).

— Что происходит с рыболовством на внутренних водах Приморья? Что с озером Ханка — каков сейчас уровень воды в озере, уровень освоения квот, достаточно ли желающих заниматься промыслом? Предполагается ли создание государственного рыборазводного завода на Ханке?

— В 2021 году Приморскому краю для промышленного рыболовства в пресноводных водоемах было выделено 2350 тонн водных биоресурсов. Рыболовство осуществляло 35 предприятий.

На 31 декабря освоено 400 тонн, в том числе в бассейне озера Ханка вылов составил 184 тонны; в реке Раздольная – 61 тонну; в пресноводных водных объектах япономорского побережья (без реки Раздольная) — 116 тонн; в бассейне реки Уссури – 40 тонн.

Приморский край неоднократно озвучивал в Минсельхозе России и в Росрыболовстве предложение о строительстве государственного рыборазводного завода на Ханке. Но, по мнению федеральных структур, это нецелесообразно, так как ежегодное освоение уже имеющегося ресурса приморскими рыбаками крайне низкое, как это видно из приведенных цифр. На сегодняшний день нет положительного решения о включении строительства государственного рыборазводного завода в госпрограмму России «Развитие рыбохозяйственного комплекса».

Относительно водного баланса можно сказать, что колебания воды в озере Ханка — это нормальное явление. Изменение количества летних осадков является основной причиной колебаний уровня озера. Хотя в последние годы наблюдаются случаи дополнительного притока воды со стороны КНР либо изъятия части притока, а также ухудшения стока из озера, что влияло на уровень. Максимальный уровень озера отмечали в 2016 году, когда вода поднялась на два метра и подтопила дома на побережье на низменных участках.

Уровень озера продолжает колебаться. Так, в начале октября 2020 года специалисты ДВО РАН зафиксировали уровень на 159 см выше среднемноголетних значений. По мнению рыбаков, ведущих промышленное рыболовство на озере Ханка, и специалистов Примрыболовства, ведущих сбор мусора и брошенных орудий лова с акватории и берегов озера, с весны 2021 года уровень воды начал заметно снижаться и упал в среднем еще на метр.

АКВАТОРИИ ЗАКАНЧИВАЮТСЯ

— Каковы итоги года для марикультуры? Сократилась ли разница в объемах выращивания и объемах реализации товарной продукции? Достаточно ли в крае свободных и пригодных для марикультуры акваторий для дальнейшего расширения?

— В 2021 году, по информации от предприятий аквакультуры Приморского края, они вырастили 56,7 тыс. тонн продукции. В том числе гребешка — 17,7 тыс. тонн, трепанга — 6 тыс. тонн, мидии — 2,1 тыс. тонн, устрицы — 4,2 тыс. тонн, ламинарии — 23,9 тыс. тонн, морских ежей — 2,6 тыс. тонн, прочих беспозвоночных — 154 тонны. А также сазана — 15 тонн, амура — 9 тонн, толстолоба — 8 тонн, осетра — 9 тонн, прочих осетровых — 6 тонн, стерляди — 1 тонна, рыбы карповой прочей - 1 тонну, форели — 8 тонн.

Реализация рыбопосадочного материала по всем каналам сбыта составила 27 тонн, товарной рыбы и других объектов промышленного рыбоводства — 1 107 тонн, направлено товарной рыбы и других объектов промышленного рыбоводства на собственную переработку 296 тонн, итого — 1 430 тонн.

Продолжает сохраняться разница в объемах выращивания и реализации продукции.

В настоящее время в Приморском крае у 114 предприятий в пользовании находится 329 рыбоводных участков общей площадью 80,2 тыс. га (310 морских — 78,5 тыс. га и 19 во внутренних водоемах — 1,2 тыс. га). Резервы свободных и пригодных для аквакультуры акваторий в Приморском крае практически исчерпаны. Развитие этой отрасли в регионе может быть связано в основном с более эффективным использованием уже предоставленных участков.

ЗАТОРЫ НА «КРАСКИНО»

— Как решается проблема с транспортными заторами на переходе Краскино ?

— Грузопоток живых гидробионтов через МАПП «Краскино» заметно увеличивался в ноябре-декабре. Это наиболее активный период по поставкам живого краба в КНР — после завершения промыслового сезона традиционно растет спрос. В случае снижения пропускной способности перехода и задержки автомобилей на несколько суток возрастает процент гибели живого краба (25-30% от общего объема), а это в свою очередь уменьшает экспортную выручку предприятий.

По инициативе правительства Приморского края, в «Краскино» установлен режим работы с 9 до 19 часов, семь дней в неделю. Это позволяет предотвратить образование больших очередей из ожидающих оформления транспортных средств.

Совместная слаженная работа государственных контрольных органов, Ассоциации добытчиков краба, крабодобывающих компаний и органов исполнительной власти по координации перехода транспортных средств позволила снять напряженность и увеличить количество оформляемых в «Краскино» автомобилей на 25%.

НЕПРИВЫЧНАЯ ТОРГОВЛЯ

— Достаточно давно у нас в крае развивается биржевая торговля рыбопродукцией, но объемы продаж пока не слишком большие. Что препятствует развитию?

— Электронные торги продукцией из водных биоресурсов ведутся в Приморском крае с 2014 года. В системе АО «Биржа «Санкт-Петербург» (при участии АО «Дальневосточный аукционный рыбный дом») аккредитовано в качестве участников биржевых торгов или клиента брокера 52 предприятия (в том числе 11 иностранных компаний).

Большого желания пользоваться биржевыми инструментами у рыбацких компаний нет, они предпочитают традиционные, проверенные механизмы торговли.

В Национальной программе развития Дальнего Востока предусмотрены мероприятия по развитию электронных биржевых торгов рыбопродукцией. С этой целью планируется внести изменения в законодательство РФ в части введения с 2024 года требований к реализации на экспорт через электронную биржу отдельных видов произведенной в ДФО рыбопродукции.

Чтобы в полной мере выполнять эти требования, необходимо создать специализированную инфраструктуру.

Корпорация «Рыба.РФ», представляя на Восточном экономическом форуме проекты в сфере рыбного хозяйства и логистики, анонсировала создание рыбной биржи — организатора торговли водными биоресурсами на территории полуострова Назимова во Владивостоке. Ввод объекта в эксплуатацию планируется в 2024 году.

— На какой стадии проект создания специализированного рыбного рынка во Владивостоке?

— Завершено проектирование объекта, в декабре прошлого года материалы поданы на экспертизу проектной документации и инженерных изысканий. Следующий этап — подача в феврале заявки в администрацию Владивостока на получение разрешения на строительство. К концу первого квартала 2022 года инвестор планирует открыть финансирование и начать строительство.

СУДА СТРОЯТСЯ

— Если не ошибаюсь, две верфи Приморского края должны построить пятнадцать краболовов по результатам крабовых аукционов. Как продвигается строительство?

— В рамках реализации механизма предоставления и закрепления долей квот на инвестиционные цели рыбопромысловые компании нашего региона заключили договоры на строительство 29 судов рыбопромыслового флота.

Русская рыбопромышленная компания заключила контракты с Адмиралтейскими верфями на строительство 10 траулеров-процессоров (объект инвестиций типа «А»: суда длиной свыше 105 м для промысла минтая и сельди). Заявленный объем инвестиций в строительство серии — 65 млрд рублей. Начало ввода судов в эксплуатацию — 2022-2023 годы, каждое судно рассчитано на ежегодный вылов более 50 тыс. тонн рыбы. Производительность в год — 14,9 тыс. тонн филе, фарша и сурими; 5,7 тыс. тонн рыбной муки и жира; 8,1 тыс. тонн прочей продукции (икра, молоки, сельдь н/р). Суда будут оборудованы современными фабриками, способными осуществлять глубокую безотходную переработку всего улова, прежде всего в филе минтая и сурими.

В настоящее время спущены на воду для дальнейшей достройки четыре судна: «Капитан Вдовиченко», «Механик Маслак», «Механик Сизов» и «Капитан Мартынов». На Адмиралтейских верфях в Санкт-Петербурге успешно завершился первый этап заводских ходовых испытаний супертраулера «Капитан Вдовиченко». Ввод судна в эксплуатацию планируется в первом квартале 2022 года. Выполняется резка стали и формирование секций корпусов еще двух судов.

Компании «Антей», «Восход», «ТРК», «Аква-Инвест», «Камчатка Краб», «Пасифик Краб», «Атлантик Краб», «Тефида» разместили заказы на строительство краболовов на Ленинградском судостроительном заводе «Пелла», Восточной верфи, Находкинском судоремонтном заводе, Верфи братьев Нобель, Онежском ССЗ и Окской верфи (два судостроительных предприятия — приморские). Заявленный объем инвестиций в строительство судов — более 41 млрд рублей. Начало ввода нового флота в эксплуатацию — 2020-2024 годы.

Краболов «Русь», построенный Ленинградским судостроительным заводом «Пелла», 15 мая 2020 года передан заказчику — компании «Антей», судно приступило к промыслу.

На АО «Восточная верфь» будет построено четыре краболова для группы компаний «Сигма Марин Технолоджи», по одному краболову для ООО «Восход» и ООО «Амуррыбпром». Первый краболов «Охотск», заложенный в 2019 году, в рамках реализации инвестиционных проектов, в сентябре текущего года передан заказчику. 20 августа 2021 года спущен на воду краболов «Аян», передача заказчику планируется в мае 2022 года. Кроме того, верфь заключила контракты на строительство двух ярусоловов для группы компаний «Сигма Марин Технолоджи». Работы идут с опережением графика.

Находкинский судоремонтный завод строит шесть краболовов для группы компаний «Антей» и два судна для компании «ТРК». Корпуса трех судов готовы, начаты достроечные работы. Идет формирование корпусов еще пяти судов.

И О РЕФОРМАХ

— Что вы думаете о проекте закона по второму этапу инвестквот ? О проекте в целом и о том, под какие объекты инвестиций следует распределять квоты – рыбоперерабатывающие береговые предприятия, суда, возможно, инфраструктурные объекты (морозильные склады, рефконтейнеры)?

— Прежде всего хотелось бы довести до логического завершения первый этап. После завершения первого этапа предоставления инвестквот необходимо проанализировать его итоги. Затем — принять решение о продолжении программы или об использовании других экономических механизмов для обновления флота и береговых рыбоперерабатывающих предприятий, для совершенствования логистики.

— Два крупных рыбодобывающих холдинга выступили с предложением ограничить срок использования судов на промысле и установить жесткие требования по локализации в России строительства этих судов. Как вы относитесь к этой идее?

— Рассматривать такие предложения нужно с учетом многих факторов. Например, возможностей российских верфей по строительству рыбодобывающих судов, предельного возраста судов, механизмов стимулирования и финансирования списания старых судов и строительства новых, а также срока вступления ограничений и других. При введении таких ограничений необходимо минимизировать риски, которые могут отрицательно повлиять на освоение водных биоресурсов.

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, Fishnews

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 28 января 2022 > № 3953149 Валерий Корко

Максим Козлов: Цель по развитию берега должна быть достигнута

К подготовке проекта федерального закона о второй волне инвестиционных квот и новых аукционах в отрасли (да и не только) приковано огромное внимание, ведь от заложенных принципов зависит, каким будет обеспечение компаний ресурсом, на каких условиях они будут получать право на вылов.

На различных площадках обсуждалась идея поддержать на втором этапе строительство судов и береговых предприятий в равной пропорции. Этот подход: половина объема инвестквот под флот, половина — под заводы на берегу — был одобрен на совещании, которое в ноябре проводил вице-премьер — полпред президента в Дальневосточном федеральном округе Юрий Трутнев.

На первом этапе программы получение квот под создание береговых предприятий оказалось очень востребованным. Договоры, заключенные Росрыболовством и инвесторами, предусматривают запуск 24 заводов. При этом 21 такой проект уже реализован. Введены в эксплуатацию в разных регионах страны современные производства. Федеральное агентство по рыболовству отмечает вклад новых береговых предприятий в выпуск филе и рыбного фарша.

Ограничения, с которыми пришлось столкнуться нашей отрасли в Китае, отчетливо и ярко показали: надо развивать собственную базу, становиться более независимыми от внешних факторов.

Наши коллеги из Всероссийской ассоциации ВАРПЭ подсчитали, что береговые заводы по программе инвестквот уже обеспечили создание более 2,5 тыс. рабочих мест.

Когда летом глава правительства Михаил Мишустин посетил Итуруп, он также однозначно подчеркнул, что создание береговых производств будет поддерживаться за счет квот — и без дополнительных обременений.

Уже есть инвесторы, готовые вкладываться в дальнейшее развитие береговой переработки. За их плечами — успешный опыт реализации таких проектов. Планировалось продолжать строительство переработки, холодильной инфраструктуры на Курильских островах. А это и геополитика.

Но в формулировках законопроекта почему-то появилась дополнительная нагрузка для тех, кто решил инвестировать в заводы, — они должны строить еще и суда. Требование вызывает множество вопросов. Непонятно, будут ли инвестобъекты с такой нагрузкой востребованы компаниями? Если нет, то получится ли решить задачу по развитию российского берега?

На наш взгляд, при подготовке правовой базы для второй волны инвестквот логично обсуждать критерии инвестиционных объектов — мощность предприятий, холодильников, требование по видам продукции. Но уж никак не строительство флота для снабжения — здесь выбор и решение должно быть за самой компанией.

Результаты судового направления первого этапа инвестквот гораздо скромнее, чем берегового. На слуху сложности, которые возникли при строительстве промыслового флота на российских верфях, — и финансовые проблемы судостроительных заводов, и санкции, и дефицит кадров, и многое другое. Между тем пользователь получает квоты только после того, как введет объекты инвестиций в строй. Как быть, если при реализации проектов «рыбоперерабатываюших комплексов» (в том виде, в котором они сейчас предложены в законопроекте: береговые предприятия плюс суда) пойдет задержка по вине верфей в сдаче флота? Не затормозим ли мы развитие берега?

Считаем, что привязку судов к береговым объектам однозначно нужно убирать. Нас поддержал губернатор Сахалинской области Валерий Лимаренко, направив соответствующее обращение в Росрыболовство. Опасения инвесторов необходимо развеять.

Президент Ассоциации рыбопромышленных предприятий Сахалинской области Максим Козлов

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 18 января 2022 > № 3945133 Максим Козлов

Перенос нового этапа инвестквот на потом — заведомо проигрышная позиция

Предложенный Минсельхозом и Росрыболовством проект изменений в закон о рыболовстве, а затем и его вторая версия, пока не получил полной поддержки бизнеса. Как продолжить реформы в рыбной отрасли и при этом сохранить неизменными условия для компаний, которые уже активно включились в строительство новых судов и заводов? И почему в процессе поиска компромиссных решений важно не потерять ориентир на высокоэффективное рыболовство, в интервью Fishnews рассуждает президент Ассоциации судовладельцев рыбопромыслового флота (АСРФ) Алексей Осинцев.

— Сразу после новогодних праздников Минсельхоз представил новую редакцию законопроекта о втором этапе инвестквот. Насколько внесенные изменения отражают предложения АСРФ?

— Мы выступали и выступаем за наделение новых судов ресурсами до их полной мощности и за приоритет морской переработки. На наш взгляд, в целом положения доработанного законопроекта по защите инвестиций и второму этапу инвестквот совпадают с этими подходами.

Второй этап учитывает опыт по строительству заводов в рамках первого этапа, в том числе выявленные проблемы с сырьем и его качеством. Любой опытный технолог подтвердит, что сырец минтая через три дня после вылова — это потери в готовой продукции для завода. Использование замороженного сырья приводит к снижению выхода готовой продукции и, соответственно, к повышению ее себестоимости. Поэтому важно, что законопроектом береговой завод определен как комплексный объект вместе с судами-свежьевиками, которые смогут обеспечивать его действительно качественным сырьем. Такой подход также устранит возможность «обновлять» флот под инвестквоты старыми судами.

При этом мы видим, что в законопроект добавлено основание для расторжения договоров в случае, если в течение двух лет завод не перерабатывает определенный объем инвестквоты. Действующим регулированием уже предусмотрено расторжение договоров за неисполнение обязательств по переработке, и вдобавок штрафные санкции. Такая формулировка не позволит внести изменения в акты правительства, которые обсуждались в Росрыболовстве в конце декабря, об учете объемов переработки и освоения в эквиваленте к инвестквоте.

Кроме того, изменено название вида квот на вылов моллюсков и других беспозвоночных и определены полномочия правительства по утверждению перечня таких объектов.

Думаю, если не учитывать правки технического характера, это основные содержательные моменты позиции нашего объединения по законопроекту.

— Звучат предложения отложить запуск второго этапа по флоту до завершения строительства текущих заказов с учетом загрузки верфей. Почему вы считаете, что с распределением этих объемов не нужно затягивать?

— Действительно, есть голоса, которые предлагают дождаться, пока будут построены все текущие заказы, и только после этого приступать к новым проектам. Но мне кажется, эти призывы носят скорее популистский характер, содержательных аргументов в них не представлено.

Какая польза, если мы отложим второй этап? Непонятно. Любые задержки только усугубят проблемы сырьевой ориентации отрасли. Если пойти по этому пути, фактически мы проиграем трижды. Во-первых, из-за отсутствия перерабатывающих мощностей на флоте и на берегу рыбаки понесут экономические потери в добавленной стоимости — при производстве филе она вдвое выше по сравнению с мороженой рыбой. Во-вторых, мы уже уступаем нашим конкурентам внешние рынки, вынужденно сократив освоение ресурса. И в-третьих, бизнес понесет дополнительные затраты на создание инфраструктуры для хранения сырья. Для понимания, расходы на логистику в оптовой цене мороженого минтая составляют более 20%, тогда как у филе — не более 10%.

При вступлении в силу с 2023 года норм о втором этапе инвестквот войти в постройку можно будет самое раннее через год. Непосредственно строительство займет не менее трех лет — для заводов и среднетоннажных судов. По крупнотоннажным судам срок будет еще больше. В результате первые объекты второго этапа мы увидим не ранее 2028 года. Разве это спешка?

Повторю, что плюсов у позиции «отложить на потом» мы не видим. Наоборот, реализация новых объектов позволит учесть опыт работы над судами, которые сейчас находятся в процессе строительства, нарастить возможности судостроения.

— АСРФ также выступала за скорейшее продолжение аукционов по квотам на вылов крабов, указывая на важность планомерной загрузки верфей. Хотя высказываются предложения дождаться завершения действующих договоров на доли квот. Есть также мнение, что краболовных судов в целом уже хватает и аукционные квоты стоит привязать к другим объектам инвестиций. В этом случае не стоит ли поставить новые торги на паузу?

— Мы действительно предлагаем предусмотреть вступление в силу положения о крабовых аукционах с момента принятия закона. Для этого есть объективные причины. В их числе — планомерное размещение заказов на верфях, поскольку бизнесу важно, чтобы не росли затраты на постройку последующих судов.

Цель строительства новых краболовов — поэтапное замещение старого флота, а не увеличение его количества, чего опасаются наши оппоненты. Сейчас в России около 150 краболовных судов, их средний возраст превышает 30 лет. По итогам первого этапа аукционов будет построено 41 новое судно для лова краба, этого явно недостаточно. Второй этап позволит не снижать темпы обновления.

Новые суда проектируются с учетом сложных морских и климатических условий северных морей и, самое главное, соответствуют современным требованиям к безопасности мореплавания, условиям труда и быта экипажей. Часть краболовов предполагает транспортировку уловов в живом виде, другие предназначены для разделки краба и выпуска готовой варено-мороженой продукции в море. Это разные задачи и для них нужны разные суда.

Есть еще один важный аспект. При существующем распределении промысловые мощности значительной части краболовного флота не загружены. На 37 судов приходится менее 200 тонн квот в год. Столь малые официальные объемы добычи могут означать переловы и риск незаконного промысла. Понятно, что в таких случаях с точки зрения экономики невозможно заменить суда на новые. Механизм крабовых аукционов решает эту задачу, поскольку наделение ресурсами происходит с учетом промысловой мощности судна.

В результате второго этапа аукционов возраст флота в краболовном сегменте в 2030 году уменьшится до восьми лет. С учетом выбытия старых судов по их состоянию и возрасту избытка промысловых мощностей не будет.

— Законопроект предусматривает выделение дополнительных 20% ОДУ для второго этапа инвестквот. Еще 4% ОДУ зарезервировано на компенсацию потерь участников первого этапа. На ваш взгляд, этих объемов достаточно, чтобы защитить интересы инвесторов?

— Как я уже сказал, члены АСРФ считают целесообразным обеспечение новых судов ресурсами до полной мощности. По действующему регулированию половина этой загрузки предоставляется в рамках инвестиционной квоты, но другая половина — это иные ресурсы пользователя.

Те 4%, которые называются компенсацией, позволяют всего лишь довести обеспечение судов ресурсами в рамках инвестквоты до условий по результатам отбора инвестпроектов. Но остальные квоты инвесторов на втором этапе будут урезаны на общих основаниях — законопроект не предусматривает механизма защиты вне рамок инвестквот, хотя окупаемость инвестпроектов по строительству судов закладывалась с учетом этих объемов. Поэтому проблема ресурсного обеспечения нового флота сохраняется. Мы понимаем, что это предмет дальнейших обсуждений.

С другой стороны, мы часто слышим, что донаделение ресурсами судов первого этапа будет означать введение новых правил игры. Но при этом почему-то забывается, что изъятие из ОДУ еще одного пакета инвестквот — это тоже новые правила игры, которые требуют также внесения изменений в закон о рыболовстве. При отборе инвестпроектов были заявлены определенные условия, в том числе закреплены объемы инвестквот, исправедливо эти условия сохранить. Поэтому, когда речь идет о развитии механизма инвестквот, давайте учитывать все аспекты.

— В этом году в АСРФ вступило сразу 15 компаний, входящих в группу «Норебо». Как повлияют изменения в составе на позицию ассоциации по инвестквотам и другим ключевым вопросам, которые обсуждаются в отрасли?

— Ассоциация судовладельцев рыбопромыслового флота — это, прежде всего, объединение инвесторов. Мы объединяем крупнейших участников программы инвестквот по объемам вложений и количеству строящихся судов. Тех, кто активно строит новые суда и заводы и ориентирован на устойчивое рыболовство. В основе развития отрасли и принципа закрепления квот должны быть не только количественные показатели их освоения, как это происходит сегодня. Морские ресурсы должны осваиваться и перерабатываться ответственно — эффективно, экологично и безопасно. Для этого нужны современные мощности.

Взгляды членов АСРФ на развитие рыбной отрасли, включая второй этап инвестквот, совпадают. Мы выступаем за приоритет судовой переработки, но мы поддерживаем и предложения законопроекта по равному распределению — для флота и для берега — объемов, которые будут выделены на втором этапе инвестквот. Комплексный подход по береговым объектам, предложенный законопроектом, позволит нарастить при береговой переработке объемы первичной заморозки.

— Помимо инвестквот какие еще направления работы вы считаете приоритетными для АСРФ в этом году?

— Прежде всего, это экономика рыбной отрасли. Учет стимулов инвестиций в новом механизме уплаты ставок сбора за водные биоресурсы, таможенно-тарифное регулирование рыбопереработки. Мы считаем, что пора пересмотреть цели применения режима ЕСХН в рыболовстве. Кроме того, накопилось немало вопросов к регулированию промысла, актуализации правил рыболовства, подготовке и прохождению рекомендаций общих допустимых уловов.

Fishnews

Россия > Рыба. Судостроение, машиностроение. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 18 января 2022 > № 3945131 Алексей Осинцев

В борьбе с фальсификатом важна системная работа

Национальный центр безопасности продукции водного промысла и аквакультуры поделился результатами проверки видового состава рыбной продукции. Как показали исследования, наиболее часто подменяют треску минтаем, семгу — форелью. Также печальную известность уже приобрели факты, когда вместо сайры в консервах оказываются селедка и сардина-иваси.

Рыбный союз давно занимается проблематикой фальсификации рыбной продукции. Разобраться с подменой важно и для защиты интересов потребителей, и для сохранения позитивного имиджа отрасли в целом, отмечают в объединении. Своим мнением на тему того, как можно повлиять на очищение рынка от фальсификата, с Fishnews поделился заместитель председателя Рыбного союза Сергей Гудков:

— Корень проблемы обмана потребителей через подмену видового состава продукции лежит в области экономики и напрямую связан с сочетанием двух факторов. Это, во-первых, отсутствие системного контроля на потребительском рынке и, во-вторых, высокая разница в цене между близкими по своим потребительским свойствам видами сырья. Как только возникает большой разрыв между ценой на атлантический лосось и форель, треску и минтай, сайру, тут же недобросовестные участники рынка «вбрасывают» пробную партию с подменой сырья через имеющийся у них канал сбыта. В случае успеха своей подрывной деятельности начинают наращивать объем таких поставок. Если разница в стоимости сырья сокращается, то и фальсификация уходит с рынка. Влияние через ценообразование на сырье, как все понимают, контролю не подлежит.

А вот при систематизации профилактики со стороны надзорных органов вполне можно добиваться существенного сокращения недобросовестных практик. Важна последовательная системная работа, которая дает свои результаты.

Это хорошо видно на примере трески и минтая и лосося и форели. Рыбный союз начал регулярный мониторинг трески еще в 2016 году вместе с Роскачеством. Тогда уровень фальсификации составил 38%: из 16 отобранных торговых марок 6 были с подменой наименования. В 2017 году нарушителей осталось трое и уровень снизился до 19%. В 2020 году трески с подменой наименований в российской федеральной рознице уже не было.

Похожая ситуация наблюдалась с атлантическим лососем, которого раньше активно подменяли форелью. В 2020 году Рыбный союз выявил 33 случаев подмены у 11 производителей. В 2021 году мы зафиксировали всего 4 случая подмены у одного производителя.

Также положительная динамика наблюдается по информации Россельхознадзора: общее количество случаев подмены сократилось с 13,4% до 11,8%.

О чем это свидетельствует? Недобросовестных, злостных участников рынка на самом деле не так много. Большинство нарушителей — вполне успешные компании, но на подмену наименований они пошли отчасти из-за отсутствия инструментов контроля, отчасти из-за конкурентной ситуации. Когда в течение нескольких лет ты видишь, что на рынке идет системная работа по борьбе с фальсифицированной продукцией, давление со стороны Россельхознадзора, со стороны федеральных розничных сетей, которые перестали закрывать глаза на этот вид нарушений, когда Рыбный союз регулярно проводит свой мониторинг и оперативно информирует торговые сети, а при повторных случаях и Россельхознадзор, то для нормальной компании становится очевиден деструктивный характер такой практики.

Это все обнадеживает и профессиональное сообщество, и потребителей. Совместно с Ассоциацией компаний розничной торговли (АКОРТ) будем продолжать эту работу.

Fishnews

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 14 января 2022 > № 3942539 Сергей Гудков

Будущее — в развитии российской рыбопереработки

Минтаевая отрасль продолжает испытывать трудности из-за китайского локдауна, на ослабление карантинных мер рыбаки не рассчитывают. О ситуации на внешнем и внутреннем рынках, насущных проблемах и актуальных задачах рыбопромышленников в новых реалиях Fishnews побеседовал с президентом Ассоциации добытчиков минтая Алексеем Буглаком. Также глава АДМ поделился своим взглядом на второй этап программы инвестквот и рассказал, как на отрасль повлияет решение о сокращении общего допустимого улова минтая.

КОРОНАВИРУС И РЫНКИ

— Алексей Витальевич, в апрельском интервью Fishnews вы сказали, что 2021 год войдет в историю рыбной отрасли. Чему, по вашему мнению, научил рыбаков этот год и с какими результатами минтайщики его завершают?

— Если говорить о предварительных итогах, то в этом году вылов минтая сократится на 6%, до 1,67 млн тонн. Как мы и прогнозировали в начале года, значительно вырос объем выпуска продукции глубокой переработки — производство филе, фарша и сурими минтая морской заморозки приблизилось к 120 тыс. тонн. Около 20 тыс. тонн филе и сурими добавят береговые заводы.

На работу рыбодобывающих компаний сильно повлияла пандемия. Уже больше года вся рыбная логистика, все дистрибуционные каналы продаж, прежде всего экспортные, которые выстраивались годами, вынужденно перестраиваются из-за антиковидных мер, введенных в Китае. Отправки рыбопродукции «контейнеризируются», что требует дополнительных работ — выгрузки в порту, помещения на хранение, дезинфекции продукции и упаковки, перетарки в контейнеры и отправки. Ситуация осложнена нехваткой свободных емкостей для хранения на холодильниках и дефицитом рефрижераторных контейнеров в порту Владивосток. В результате дисбаланса на мировом рынке рефперевозок стоимость фрахта рефконтейнеров выросла кратно.

Сложная ситуация и с транзитом через Пусан. Так как с мая текущего года Китай не принимает сертификаты здоровья, выданные российской стороной при транзите продукции через Пусан, сейчас предприятия вынуждены оформлять эту продукцию в Корее как импорт, а потом — как экспорт из Кореи в Китай. Это также влечет дополнительные расходы.

Издержки, которые понес бизнес из-за изменения логистики, не были компенсированы ценой на минтай. Фактически мы видим, что его стоимость в течение года держалась на довольно низком уровне, поэтому все дополнительные расходы — это бремя самих рыбопромышленных компаний.

По нашим расчетам, потери минтаевого сектора от пандемии вследствие вынужденной перестройки логистики, снижения цен, выпадения выручки из-за вынужденного сокращения производства только за первые шесть месяцев текущего года составили 260 млн долларов. Очевидно, что финансовый результат отрасли по итогам 2021 года будет значительно хуже, чем в предыдущем году.

И к сожалению, пока все обстоятельства показывают, что 2022 год будет еще более сложным в плане логистики продукции.

— Если говорить о глобальном рынке — предполагают, что на него повлияет и сокращение добычи минтая Соединенными Штатами. По оценкам профильного ведомства США, приемлемый биологический улов на следующий год составляет 1,1 млн тонн, итоговый лимит для рыбаков, скорее всего, будет еще меньше. Это действительно еще сильнее обострит ситуацию?

— Общий допустимый улов минтая в восточной части Берингова моря на 2022 год снижен на 19% по сравнению с этим годом. Впервые за долгие годы в результате сокращения биомассы «управленческий» ОДУ установлен на уровне «научного». Снижение вылова в США, безусловно, повлияет на рынок.

Мировой рынок филе минтая оценивается в 450–500 тыс. тонн в год. Китай обеспечивает половину этого объема — 260 тыс. тонн. А теперь представим себе, что 100–120 тыс. тонн филе второй заморозки просто нет, потому что китайцы их не произвели. Это приведет к дисбалансу спроса и предложения. Будет расти спрос на филе морской заморозки из Америки и России. А если еще часть американской продукции выпадет с рынка из-за снижения объемов производства в США, то, конечно, это станет дополнительным фактором влияния на рынок.

— Возвращаясь к проблемам отечественной отрасли — есть ли вообще надежда, что ситуация с поставками изменится?

— Я не вижу каких-то значительных позитивных сдвигов в ситуации с Китаем. Вы знаете, что в начале ноября из-за очередной вспышки коронавируса был полностью закрыт Далянь — все предприятия холодовой цепи, включая перерабатывающие заводы, холодильники, порты. Эти ограничения называют временными, но мы должны понимать, что проблемы с логистикой продукции в КНР — и с оформлением, и с дополнительными антикоронавирусными мерами — сохранятся как минимум до середины февраля, окончания китайского Нового года и зимних Олимпийских игр в Пекине. Это первое.

Второе — ситуацию осложняют новые требования по маркировке замороженных продуктов питания, (в том числе рыбопродукции), импортируемых в Китай, эти правила вводятся с января. На маркировке необходимо будет указывать не только все реквизиты производителя, но и транспортное средство, на котором продукция перевозилась, склад и холодильники, где она хранилась. Эти требования выполнить в принципе невозможно, ведь при производстве продукции предприятие-изготовитель не располагает данными о том, на каком транспорте товар будет перевозиться и где храниться.

Остается неясным требование по двойной маркировке: на транспортном мешке и внутренней упаковке. На переговорах, которые прошли в начале декабря, китайская сторона заявила, что эти требования будет касаться только потребительской продукции, но пока официальных документов в подтверждение этой позиции нет.

Чтобы выполнить требования, установленные соответствующим приказом Главного таможенного управления КНР, потребуется перемаркировка всей продукции. Например, в 2020 году в Китай было экспортировано 27 млн мешков мороженого минтая. Перемаркировка каждого места повлечет затраты в общей сумме на 40 млн долларов. А если взять вообще всю мороженую рыбу из России, не только минтай, то расходы оцениваются в 70 млн долларов.

Ассоциация добытчиков минтая направила соответствующие обращения министру сельского хозяйства РФ, руководителю Росрыболовства, в торгпредство России в Китае. Мы видим, что ведомства занимаются этой проблемой. «Рыбная тема» несколько раз звучала в ходе серии межправительственных переговоров в рамках 25-й регулярной встречи глав правительств России и Китая.

— С начала китайского локдауна АДМ находилась в тесном контакте с профильными ведомствами по вопросам упрощения процедур экспорта. Правильно ли я понял, что эта работа государственных органов не принесла существенных результатов?

— Действительно, «коронавирусная» ситуация стала для всех вызовом, в том числе и при оформлении экспорта в целом. Много усилий прикладывают и Минсельхоз, и Росрыболовство, и Россельхознадзор. Подвижки действительно есть.

В частности, мы благодарны Россельхознадзору за то, что удалось упростить процедуру оформления сертификатов здоровья при транзите продукции в третьи страны через Пусан и Японию. Это существенное подспорье для ускорения и упрощения экспорта.

Важно понимать, что в этой ситуации не все зависит от российских регуляторов, ведь речь идет о межгосударственных вопросах.

— А как обстоят дела с открытием новых рынков сбыта? В начале года Россельхознадзор сообщал, что в списке государств — импортеров российской рыбы прибавилось африканских стран. Возможно ли в принципе с помощью новых каналов экспорта заместить Китай?

— Полностью заместить рынок КНР, во всяком случае в ближайшие несколько лет, будет довольно сложно. Во-первых, Китай импортировал очень значительный объем продукции — 500-600 тыс. тонн мороженого минтая. Во-вторых, китайские предприятия закупали минтай не только для внутреннего потребления, а главным образом для дальнейшей переработки и реэкспорта. Если мы говорим о развитии рынков потребления, то такой объем мороженого минтая довольно сложно пристроить.

Но работа по развитию новых рынков идет — прежде всего, в странах Юго-Восточной Азии с развитой рыбопереработкой. Например, в Таиланде довольно мощный сектор по переработке лососевых, Вьетнам специализируется на переработке трески. Эти рынки российские предприятия активно осваивали на протяжении 2021 года, взаимодействовали с покупателями, и объемы поставок туда увеличились. Но там тоже не все так просто, есть сложности с качеством продукции, есть вопросы с логистикой. В течение всего года отмечаем спрос на минтай со стороны африканских стран. Самой верной стратегией в этой ситуации должно стать развитие собственной переработки.

МИНТАЙ НА РОДНОМ БЕРЕГУ

— Давайте поговорим про внутренний рынок. В этом году власти задействовали ряд мер для повышения спроса на минтай — субсидии на перевозку по железной дороге, увеличение госзакупок. Какие из этих мер оказались наиболее действенными и что еще, по-вашему, можно предпринять?

— Субсидия на перевозку — это действительно хорошая идея. К сожалению, в нынешнем году по минтаю она не сработала в полную силу по двум причинам. Во-первых, это двукратный рост стоимости перевозки по железной дороге, который попросту «съел» 6 рублей субсидии. Во-вторых, минтай включили в перечень субсидируемых грузов в конце июля, но предусмотренные на эту программу финансовые лимиты были уже потрачены. Дополнительное финансирование в размере 600 млн рублей выделили только к середине октября. Таким образом, временное окно для грузоотправителей оказалось очень сильно ограничено. Фактически на осуществление перевозки было два месяца — со второй половины октября по начало декабря. Кроме того, основную часть продукции отгрузили на внутренний рынок в первом полугодии. Надеемся, что минтаевая субсидия будет продлена на 2022 год.

Что касается стимулирования институционального спроса — это существенная мера поддержки. Если посмотреть на мировой опыт, то, например, американцы активно поддерживают свою рыбную отрасль именно через госзакупки. Думаю, что нужно развивать программу школьного и дошкольного питания и другие похожие направления. Ведь минтай — это хороший продукт: недорогой и качественный белок.

— Считаете ли вы, что спрос на минтай в потребительском сегменте сдерживает цена? Насколько, на ваш взгляд, допустим контроль цен по всей цепочке поставок?

— Я не сторонник искусственного контроля цен. Считаю, что ни к чему хорошему это не приводит. Если провести аналогии с другими секторами, другими видами продукции на внутреннем рынке — все решения по контролю цен носят очень краткосрочный характер. И потом, когда период регулирования заканчивается, стоимость вырастает еще значительней, чем предполагалось изначально.

Но важно четко понимать, где, как и насколько формируется итоговая розничная цена по всей цепи поставок. Сейчас потребитель приходит в магазины, видит дорогую рыбу и все свои претензии адресует рыбакам. Но если сравнить отпускную цену от самих рыбаков и стоимость этой же продукцию в рознице, мы увидим разницу в два, а то и в три раза. Наценка формируется не рыбаками.

Цена на минтай в этом году была на рекордно низком уровне. В начале года в период охотоморской минтаевой экспедиции она падала ниже 60 рублей за килограмм. Это было связано в том числе и с коронавирусной ситуацией, проблемами экспорта, и с увеличением объема поставок на внутренний рынок. Но розничные цены оторваны от оптовых. Оптовая отпускная цена уменьшилась со 110 до 60 рублей — почти вдвое, но в рознице такого же значимого снижения не случилось. Именно в этом основная проблема.

Конечно, есть объективные причины. Например, рост стоимости перевозки в текущем году. В том числе поэтому субсидия, о которой мы говорили выше, не сработала в полную меру. Если в начале года стоимость перевозки составляла 12-13 рублей за килограмм, то осенью она доходила до 27 рублей. Если взять минтай, килограмм которого условно стоит 65 рублей, то плюс 25 рублей к этой цене — это треть от стоимости!

Очевидно, что вопрос ценообразования очень сложный и болезненный и добиться результата тут можно только с помощью открытого диалога со всеми звеньями цепочки — рыбаками, трейдерами, переработчиками, ретейлерами.

— А если говорить не про контроль стоимости продукции, а про государственное регулирование тарифов на перевозку? Ведь неоднократно отмечалось: как только начинается лососевая или минтаевая путина, цены на доставку растут и в результате рыба дорожает.

— Я считаю, что нужно развивать конкуренцию в транспортном секторе. Не менее важно создавать полноценную инфраструктуру на Дальнем Востоке, в том числе холодильную, чтобы дать возможность нивелировать пиковые сезоны. Тогда не будет необходимости срочно перевезти весь лосось в августе-сентябре. Продукция будет спокойно храниться, даже если она уже продана, и вывозиться в центральные регионы по мере необходимости. Думаю, эти меры будут более действенными.

— Готовы ли россияне есть больше минтая? Как сейчас обстоят дела с внутренним потреблением?

— Внутренний рынок сейчас потребляет 120-130 тыс. тонн мороженого минтая и филе. По моему мнению, это очень существенный объем. Половина приходится на институциональный сектор — госзакупки, армия, система ФСИН, больницы и т.д.

Если посмотреть на потребление минтая на душу населения, то у нас довольно высокий уровень — больше, чем в Соединенных Штатах и в среднем по Европе, но меньше, чем, например, в Германии или в азиатских странах. Так что на российском рынке с минтаем проблем нет.

С учетом номенклатуры продукции, которую мы сегодня производим, существующих ограничений в дистрибуционных каналах, механизма формирования цены, в том числе розничной, думаю, взрывного роста объемов потребления пока не стоит ожидать. Но потенциал для роста, безусловно, имеется.

Изменить ситуацию возможно только развивая переработку. Минтай — отличное сырье для производства различных полуфабрикатов — это большой рынок. Нужно расширять товарный ряд, создавать новые виды продукции, наращивать выпуск потребительской продукции. Важно также повышать эффективность дистрибуционных каналов, что приведет к более адекватной розничной цене.

— Нужны ли механизмы продвижения минтая на внутреннем рынке? Участвует ли в этом АДМ?

— Конечно, внутренним рынком необходимо заниматься. В прошлом году АДМ проводила масштабное маркетинговое исследование внутреннего рынка, были организованы фокус-группы в городах России. Отдельные тезисы, которые мы изначально для себя вывели, подтвердились, другие — нет. С уверенностью можно сказать одно: с потребителем нужно вести работу, рассказывать о преимуществах минтая и в принципе о рыбе как таковой.

Необходимо развеивать мифы, которые формируются у людей из-за получения неверной или искаженной информации. Нужно бороться и с некачественными товарами и контрафактом на внутреннем рынке — они тоже негативно сказываются на отношении потребителей ко всей рыбе в целом. Это комплексная работа, в которой должны участвовать и государство, и бизнес — рыбаки, переработчики и ретейл.

ПРИОРИТЕТЫ ИНВЕСТКВОТ

— Другая тема 2021 года — вторая волна инвестквот. Какова позиция АДМ по законопроекту и будущему программы в целом? Как вы оцениваете результаты первой волны?

— Оценивать результаты первого этапа программы инвестиционных квот преждевременно. На текущий момент просто невозможно как проанализировать влияние инвестквот на всю отрасль, так и посчитать финансово-экономические последствия для отдельных предприятий.

Заявленная инвестпрограмма по строительству флота выполнена всего на 9% — из 65 отобранных проектов построено только шесть судов, на Дальнем Востоке из 30 построено три судна. Практически по всем судам фиксируется срыв графика строительства — от шести месяцев до двух лет. Ясно, что в дальнейшем это отставание будет только нарастать. Минпромторг прогнозирует завершение строительства подписанных проектов не ранее 2026 года.

Запускать второй этап по строительству судов в этих условиях рискованно. Очевидно, что экстенсивное наращивание портфеля заказов без соответствующего производственного, технологического и кадрового обеспечения судостроительной отрасли приведет только к взрывному росту стоимости строительства рыбопромыслового флота. Нужно дать верфям спокойно в плановом объеме завершить проекты и заказы, которые они на себя уже взяли, и только после этого приступать к новому этапу сбора заявок на строительство судов.

Позиция ассоциации в том, что второй этап инвестквот в отношении строительства судов целесообразно начинать не ранее 2026 года. В целом же позиция АДМ, одобренная советом ассоциации, поддерживает распределение мер поддержки поровну между берегом и флотом. При этом мы считаем правильным подойти дифференцированно по срокам начала реализации второго этапа.

— В начале интервью мы говорили о возможном снижении вылова минтая рыбаками США. В России тоже сокращен общий допустимый улов на будущий год. По вашему мнению, правильно ли принято это решение? Нужны ли меры дополнительного регулирования промысла?

— Когда разговор заходит о новых судах, об их строительстве, нужно помнить, что этому флоту нужно что-то ловить. Последние несколько лет мы живем в условиях «природного благоденствия», имея без малого 2,5 млн тонн минтая и сельди. Конечно, хотелось бы, чтобы так было всегда, но у природы свои законы. Ресурс волатильный, у него естественная динамика, сейчас запасы снижаются. Начиная с 2014 года в Охотском море не было ни одного годового пополнения, которое бы превышало среднемноголетний уровень. Поэтому решение по уменьшению ОДУ, которое было принято еще весной, — абсолютно верное, оно отражает динамику запаса, снижение и общей, и нерестовой биомассы.

Кстати, научные съемки, выполненные весной этого года, подтвердили тренд на снижение биомассы и численности охотоморского минтая. Только нерестовая биомасса — заметьте, не всего минтая, а только нерестовой группы — уменьшилась на 5%, это существенно. Доля крупного минтая стала больше, а мелкого — снизилась, ведь в последние годы не было обильного пополнения.

Повторюсь, в уменьшении ОДУ нет никакой трагедии. Наблюдаемое снижение запаса — это не обвал, не перелов, а естественное возвращение на среднемноголетний уровень.

Что касается дополнительных мер регулирования — конечно, они нужны. В прошлом году одной из таких мер стало закрытие для промысла района на Западной Камчатке, где традиционно наблюдался повышенный прилов молоди.

Мы, со своей стороны, особое внимание уделяем вопросам селективности промысла. Уже несколько лет АДМ ведет эту работу, по нашему заказу Полярный филиал ВНИРО выполнил научные исследования и разработал селективную решетку в полужестком каркасе. Она должна обеспечить повышенную селективность промысла и снизить прилов неполовозрелого минтая.

Первый этап — теоретический — завершен, сейчас нужно протестировать предложенное решение на практике. Планируем совместно с дальневосточными филиалами ВНИРО заниматься этой работой в следующем году.

Алексей СЕРЕДА, Fishnews

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 30 декабря 2021 > № 3937595 Алексей Буглак

Рыбная отрасль: взгляд Россельхозбанка

Важнейший участник процессов, происходящих в отрасли, — банковский сектор. Не случайно представители финансовых организаций высказываются на масштабных форумах рыбного хозяйства и АПК, на совещаниях по перспективам рыбной промышленности, которые проводятся узким составом. Какой отрасль видится со стороны банковского сектора, в интервью «Fishnews — Новости рыболовства» рассказал руководитель Центра отраслевой экспертизы Россельхозбанка Андрей Дальнов.

— На международном рыбопромышленном форуме в Санкт-Петербурге Россельхозбанк заявил о готовности активно участвовать в развитии рыбохозяйственного комплекса России. А каков кредитный портфель банка в отрасли сегодня?

— На 1 октября портфель Россельхозбанка по этому направлению превышает 56 млрд рублей.

— Россельхозбанк имеет солидный опыт кредитования предприятий аквакультуры. Каким образом банк намерен усиливать свое присутствие в главных сферах рыбной промышленности Российской Федерации — рыболовстве, рыбопереработке, в логистических проектах?

— У нас большой опыт кредитования предприятий во всех сферах рыбохозяйственного комплекса. Начиная с 2000 года Россельхозбанк профинансировал более 110 проектов в этой отрасли на общую сумму 144 млрд рублей, включая проекты по развитию инфраструктуры рыбохозяйственного комплекса, торговли и экспорта. Общая проектная мощность профинансированных проектов составляет 437 тыс. тонн.

Хорошую возможность для роста банк видит в производстве продукции с высокой добавленной стоимостью — рыбное филе, фарш, сурими и др. Активизация этого сегмента выступит драйвером развития отрасли в части как экспорта, так и внутреннего рынка. По нашим оценкам, для переработки рыбы могут быть введены в строй новые суммарные мощности на 500 тыс. тонн, прежде всего в регионах ДФО.

Сезонность добычи водных биоресурсов, ограничения на импорт продукции в Китай, скорость доставки продукции в российские регионы диктуют важность развития логистики.

Для сглаживания отраслевой сезонности, по нашим оценкам, необходимо увеличить мощности хранения продукции до 250 тыс. тонн. Нужно замещать выбывающий парк рефрижераторных вагонов на сети РЖД. Расширение мультимодальных перевозок рыбной продукции на судах (Северным морским путем) и автотранспортом создаст спрос на поставку не менее 5000 современных рефрижераторных контейнеров и инфраструктуру по их обслуживанию.

Россельхозбанк нацелен в дальнейшем наращивать кредитный портфель в отрасли и искать новые направления развития. Для этого банк постоянно совершенствует свои компетенции в области аквакультуры, рыболовства, рыбопереработки и логистики, а также активно сотрудничает с профильными ассоциациями и добытчиков, и переработчиков рыбы по всей стране. Также банк активно развивает компетенции региональных специалистов, взаимодействующих с рыбопромышленниками на Дальнем Востоке.

Возможности для укрепления своих позиций банк видит в развитии инвестиционной деятельности, поиске стратегических инвесторов, взаимодействии с регионами по ключевым и перспективным проектам, участии в государственных программах, проведении отраслевой экспертизы. Клиентам предлагается синдицированное кредитование и сложноструктурированные продукты. Таким образом, выбор инструментов взаимодействия Россельхозбанка с отраслью достаточно обширен, и в конкретных случаях мы предлагаем продукты и услуги, необходимые для решения бизнес-задач клиентов.

— В отрасли есть ряд проблем — инфраструктурных, кадровых, лежащих в сфере регулирования. Какие риски банк считает основными для вложений в рыбопромышленные проекты?

— Конечно, как и во всех отраслях реального сектора экономики, в рыбопромышленном комплексе есть ряд своих проблем. Но они же рождают новые возможности для развития бизнеса и инвестиций.

В 2021 году российские производители получили мощный импульс к поиску новых экспортных направлений после закрытия основного рынка — Китая (который также является экспортером переработанной рыбопродукции, добытой российскими компаниями, в страны Евросоюза, АТР и США). За первые шесть месяцев 2021 года доля КНР в структуре дальневосточного экспорта рыбы сократилась до 26%, в то время как поставки в Южную Корею за тот же период увеличились с 43 до 61% от всего объема экспортируемой продукции в денежном выражении (с возможным транзитом на Китай). Диверсификация произошла за счет рынков Африки, в которые осуществлялись первые поставки: Нигерия, Кот-Д’Ивуар, Гана, Бенин, Того, Камерун.

Возникла необходимость создания перерабатывающих мощностей, позволяющих изготавливать продукцию глубокой переработки с высокой добавленной стоимостью на территории Российской Федерации и позволяющие экспортировать ее в страны, ранее приобретавшие данную продукцию у китайских поставщиков. В это же время стоит вопрос строительства современных мультитемпературных холодильников не только в Приморье, но и в Москве и Московской области, т.к. этот регион является центром хранения и потребления рыбной продукции в России.

Продукты и компетенции банка направлены на развитие отрасли и поддержку инвесторов.

— Отрасль на пороге очередных перемен : второго этапа программы инвестиционных квот, новых аукционов по крабу и другим ценным морепродуктам. Банки видят в этом новые возможности или дополнительные риски?

— Рыбохозяйственный комплекс — один из динамично развивающихся секторов экономики России. Ключевыми драйверами отрасли являются рост потребления внутри страны и, главное, рост экспорта продукции из водных биоресурсов.

Потребление рыбы в России растет. С 2015 этот показатель увеличился больше чем на 5% и в этом году достигнет 23 кг, что сопоставимо с ситуацией в странах со схожей структурой потребления животного белка (США, ЕС).

Такая положительная динамика означает, что в ближайшие годы может быть достигнуто пороговое значение 25 кг/чел., определенное «Стратегией развития рыбохозяйственного комплекса на период до 2030 года».

Одним из драйверов роста потребления выступает аквакультура. Средний годовой прирост производства в аквакультуре составляет 14%. В целом производство рыбы растет с темпом 3%. По этому показателю аквакультура обгоняет все прочие подотрасли АПК, являющиеся поставщиками животного белка на отечественный рынок, — молочное и мясное скотоводство, производство свинины и мяса птицы. Мы видим здесь серьезный потенциал банковского кредитования и поддерживаем быстрое развитие отрасли.

С увеличением спроса на рыбу потребительская корзина становится более устойчивой. При ухудшении эпизоотической обстановки в животноводстве возможно частичное переключение с мяса на рыбу и сохранение уровня потребления животного белка. Такое переключение возможно при условии улучшения производственного оснащения рыбного хозяйства и развития логистической инфраструктуры перевозок с Дальнего Востока в европейскую часть России. Необходимы новые холодильные и перерабатывающие мощности, а также увеличение количества доступных рефконтейнеров. Соответственно, банк отмечает растущую потребность кредитования проектов, направленных на развитие логистической инфраструктуры отрасли.

Россия является нетто-экспортером рыбы, но на импорт стабильно приходится около трети потребления. Вывозится большей частью сырье, а завозится переработанная продукция. Сокращение ввоза рыбной продукции, а также рост экспорта в денежном выражении возможны при развитии собственной глубокой переработки, в частности производства рыбного филе и мяса краба.

Другим направлением диверсификации экспорта может стать вывоз готовой продукции из рыбы и морепродуктов. В рейтинге экспортеров этой продукции Россия занимает 38-е место с объемом вывоза 35 тыс. тонн, сильно отставая от Китая с показателем в 1 318 тыс. тонн.

На наш взгляд, перед запуском второй волны инвестиционных квот и новых аукционов по крабу прежде всего необходимо проанализировать точные результаты первого этапа как программы инвестиционных квот, так и крабовых аукционов. Стоит отметить, что до сих пор до конца не реализован первый этап, и есть риски отставания строительства рыбопромысловых судов от заявленного графика. Дальневосточные региональные власти зачастую поддерживают береговую переработку, так как, по их мнению, инвестиции в такие предприятия показали свою эффективность и уже работают на экономику прибрежных регионов, в отличие от строительства судов, которые не привязаны к дальневосточным субъектам и не всегда строятся на верфях ДФО.

Банк готов финансировать как строительство флота, так и заводов для береговой переработки в рамках второго этапа программы инвестиционных квот, новых аукционов по крабу и другим ценным морепродуктам.

В настоящее время Россельхозбанк продолжает активную работу по предоставлению финансирования проектам, направленным на развитие экспорта рыбы, а также продукции глубокой переработки, и в дальнейшем определяет это направление как одно из приоритетных.

— На форуме в Санкт-Петербурге было отмечено, что Россельхозбанк готов предложить рыбопромышленным компаниям не только услуги в сфере кредитования, но и другие инструменты. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этих возможностях.

— Россельхозбанк сформировал полную продуктовую линейку для кредитования и обслуживания предприятий рыбохозяйственного комплекса, опираясь на глубокую экспертизу данного сегмента рынка, и предоставляет комплекс нефинансовых мер поддержки предприятиям отрасли, в том числе рыбоводам, промысловым и рыбоперерабатывающим компаниям. Россельхозбанк предлагает качественный сервис по конверсионным сделкам на торговой платформе в онлайн, валютный контроль, покрытые и непокрытые аккредитивы, механизм дисконтирования аккредитивов, лизинговые и факторинговые операции, а также классические услуги, такие как современное и качественное РКО, размещение депозитов в различной валюте, бивалютных депозитов и т.д.

Отдельно хотелось бы остановиться на продуктах, которые вызывают у нас особую гордость: их удобство отметили наши постоянные и новые клиенты. Это комплексная многофункциональная торговая система РСХБ «Дилинг 2.0», разработанная для заключения сделок с инструментами финансового рынка: конверсионные операции на валютном рынке, производные финансовые инструменты на срочном рынке, депозиты/кредиты денежного рынка, операции с драгоценными металлами. Также хотелось отметить «РСХБ Факторинг», дочернюю структуру банка, которая благодаря своему оперативному и качественному сервису за два года вошла в первую десятку компаний по объему портфеля и входит в первую семерку компаний по объему доходов.

АО «Россельхозбанк» — основа национальной кредитно-финансовой системы обслуживания агропромышленного комплекса России. Банк создан в 2000 году и сегодня является ключевым кредитором АПК страны, входит в число самых крупных и устойчивых банков РФ по размеру активов и капитала, а также в число лидеров рейтинга надежности крупнейших российских банков. Генеральная лицензия Банка России №3349 (бессрочная).

Журнал « Fishnews — Новости рыболовства »

Россия > Рыба. Финансы, банки. Агропром > fishnews.ru, 28 декабря 2021 > № 3929536 Андрей Дальнов

Самый больной вопрос — падение потребления рыбы

Рост цен на продовольствие в этом году не обошел стороной рыбные ряды, спровоцировав традиционную волну критики в адрес рыбаков и очередную попытку со стороны ФАС разобраться в ценообразовании. Еще острее проблемы в экономике ощутили на себе рыбопереработчики — те, кто ежедневно поставляет продукцию на прилавки магазинов и очень быстро замечает изменения в благосостоянии и предпочтениях потребителей. Но если регулированием рыбодобычи государство занимается весьма рьяно, то сектор производства рыбной продукции, работающий для розницы, раз за разом ускользает от его внимания.

Почему рыбопереработчикам так трудно закрепиться на радарах ведомств, появилась ли на рынке адекватная замена импортному сырью и какими последствиями могут обернуться для отрасли эксперименты с маркировкой и новый этап мусорной реформы, в интервью Fishnews рассказал председатель Рыбного союза Александр Панин.

— Александр Васильевич, если подводить итоги, каким выдался этот год для рыбопереработчиков, импортеров, трейдеров и других участников Рыбного союза?

— К сожалению, в целом настроения негативные, я бы сказал, минорные ноты присутствуют. Многие наши коллеги отмечали, что год был непростым, пожалуй, одним из самых сложных после 2008 года.

Основные причины — это ковидные и постковидные последствия. Нарушение логистических цепочек, повышение стоимости грузоперевозок, проблемы с персоналом, миграционная политика, рост затрат на санобработку, 30%-ная инфляция на комплектующие — все это, естественно, привело к росту себестоимости продукции. При этом внимание правительства к ценам на полке и давление на федеральные сети не позволяют производителям повышать отпускные цены. Соответственно сжимается маржинальность бизнеса, снижаются инвестиционные возможности предпринимателей. По совокупности этих факторов, можно сказать, это был тяжелый, депрессивный год, и, честно говоря, на следующий год пока не видно особых прорывных возможностей.

Из положительных моментов могу отметить, что никто из наших предприятий не выпал из рынка. Поэтому в целом обстановка сложная, но рабочая, и я уверен, что мы со всем справимся.

— Уже не первый год рыбопереработчики жалуются на нехватку сырья и зависимость от импорта, причем ситуацию не смог кардинально изменить даже китайский локдаун. В чем причина такого дисбаланса — в экспортно ориентированной рыбодобыче, завышенных ценах, сложной логистике? Или тут влияют другие факторы?

— На мой взгляд, существуют сложности с четкой формулировкой предмета обсуждения, причем как со стороны бизнеса — рыбодобытчиков и рыбопереработчиков, так и со стороны государства. Когда рыбопереработчики говорят, что не хватает сырья, речь ведь не идет о его тотальном отсутствии. Сырья в России, на мой взгляд, даже с избытком, и ситуация вокруг минтая стала тому подтверждением.

Когда говорят о нехватке сырья, в первую очередь, имеют в виду контрсанкционное сырье — филе сельди атлантической, икра мойвы, норвежский лосось и так далее. Из этого сырья до 2014 года наши предприятия выпускали действительно качественные и разнообразные продукты, востребованные рынком.

Помимо этого, налицо очевидные перекосы в контрсанкционной политике между Россией и Белоруссией. Российские переработчики все эти годы находятся в невыгодном положении по отношению к белорусским коллегам в силу того, что Белоруссия имеет возможность импортировать те самые санкционные виды сырья.

К сожалению, глубокая рыбопереработка, в том числе из отечественного сырья, в нашей стране не развивается. Последние лет десять, по-моему, не запущено ни одного рыбоперерабатывающего предприятия, которое бы делало радикально новую продукцию B2C. Появляются отдельные проекты под инвестквоты на Дальнем Востоке и на Севере, но это по сути B2B — заводы, которые делают первичную обработку рыбы, максимум до филе, и этим ограничиваются. Хотя по идее филе можно и нужно использовать как сырье для производства различных видов продукции, но такого производства у нас нет.

— А переоборудовать заводы слишком дорого?

— Дорого. И, кроме того, это смена позиций на полке, это смена позиции в рынке. Нужно говорить о появлении новых заводов или хотя бы цехов. И предприятия готовы эти цеха открывать, расширять мощности, ставить новые производственные линии.

Проблема в том, что инвестиционная привлекательность этих направлений крайне низкая. При нынешней кредитной политике нашего Центробанка и банковской системы в целом получить инвестиционный кредит на 12–15 лет под реальный процент просто невозможно. Кредиты выдаются максимум на пять лет, семь лет — это уже что-то запредельное. Но инвестиционные проекты в рыбопереработке в этот временной период просто не считаются, поэтому и новых предприятий не появляется.

Рыбопереработчикам хотелось бы видеть целевой подход и поддержку со стороны государства. Пока же ничего такого нет. Государство смотрит исключительно в сторону рыбодобычи, аквакультуры и первичного звена рыбопереработки в части инвестиционных квот. А дальше просто шлагбаум.

Контрсанкции — это, конечно, политика высшего уровня, но мне кажется, можно найти какие-то механизмы, которые бы облегчили положение рыбопереработки. Определенную надежду дает опыт наших коллег из мясной промышленности. В этом году, чтобы немного придавить рост цен на мясную продукцию, было принято решение о выделении квот на импорт мяса — впервые за несколько лет. Почему не сделать то же самое по отношению к санкционной рыбе?

У нас предприятия, которые занимаются действительно глубокой рыбопереработкой, можно пересчитать по пальцам одной руки. Так почему бы не выделить им конкретный объем сырья, который необходим, чтобы накормить россиян качественной, востребованной и доступной рыбной продукцией? Такой шаг не обрушит российскую экономику, не ущемит наших рыбаков — ту же икру мойвы они просто не производят, и я не думаю, что это как-то сильно улучшит положение европейских государств, против которых мы ввели санкции. Но при этом доступ к сырью поддержал бы российскую рыбопереработку, обеспечил бы более качественный и широкий ассортимент для российского потребителя и, безусловно, затормозил бы рост цен на полке.

— Нынешней осенью Рыбный союз инициировал на площадке Совета Федерации дискуссию об институализации рыбопереработки. Однако попытка определить законодательную рамку для предприятий сегмента B2C сразу столкнулась с большими проблемами. Вы планируете продолжать эту работу?

— Планируем однозначно, потому что мы уверены, что без институализации развивать отечественную рыбопереработку будет крайне затруднительно. И в силу, как я уже сказал, размывания фокуса понимания государством этих вопросов, и с точки зрения выработки точечных мер.

Действительно, первый наш выход получился несколько скомканным, хотя мы понимали, что это пробный шар и не рассчитывали на полную поддержку. Мы знали, что будет не просто. Тем не менее нам удалось, на наш взгляд, на совещании в Совете Федерации привлечь внимание сенаторов к нашей теме и начать дискуссию.

При этом мы не настаиваем непременно на отдельном законе о рыбопереработке. Вполне возможно, как предложила Людмила Заумовна Талабаева — сенатор от Приморского края, это будет пакетное решение, в виде нескольких нормативно-правовых актов, которые зададут такую рамку.

— Вы не раз указывали , что господдержка отрасли привязана либо к промыслу, либо к экспорту рыбной продукции. Получается, если нет флота или желания заниматься добычей, то и смысла участвовать в таких программах тоже нет. А какие меры поддержки хотели бы видеть сами рыбопереработчики?

— Повторю, мы говорим не о том, что хотим каких-то конкретных мер для конкретных предприятий. Мы говорим про необходимость комплексного подхода к вопросу насыщения внутреннего рынка качественной и доступной продукцией. Это должна быть целая программа, включающая меры стимулирования глубокой переработки, меры по популяризации потребления и, конечно, прямые финансовые инструменты в виде налоговых послаблений, субсидирования кредитов, логистики, закупки оборудования и тому подобного.

Самый больной вопрос для отрасли — это падение потребления рыбы и морепродуктов в России. К сожалению, пока чиновники занимают иную позицию. Росрыболовство утверждает, что потребление рыбы не уменьшается, ссылаясь на данные Росстата. Но опираются они на анализ потребления продуктов питания домохозяйствами, который, на наш взгляд, не дает полной картины. Мы, в свою очередь, смотрим на баланс рыбы по отношению к численности населения Российской Федерации, и он показывает, что потребление упало за последние семь лет на 27%.

Мы предлагаем государству признать, что потребление рыбы проседает, и для того чтобы эту ситуацию переломить, необходимо разработать комплекс мер, который включает и господдержку, и популяризацию. Сейчас, к моему большому негодованию, с экранов телевизоров можно услышать только, что с рыбой все плохо, она червивая, там полно воды, там мышьяк, тяжелые металлы и так далее. Кошмар-кошмар.

Мало того, что рыба и так сложный продукт с точки зрения приготовления, мало того, что она становится все дороже — это мировой тренд, так мы еще и запугиваем людей. Ну и чего тогда ждать? Что рыбу совсем перестанут есть массово, а то, что останется, перейдет в разряд продуктов для гурманов?

Нужно менять подход. Нужно рассказывать, что рыба — это здорово, разнообразно, вкусно и полезно и не обязательно дорого, показывать простые рецепты, разрабатывать новые продукты и продвигать их на рынке, взаимодействовать с наукой. И в этом тоже должны принимать участие все стороны — и государство, и рыбаки, и рыбопереработчики, и федеральные сети.

— Недавнее исследование Роскачества консервов из сайры, с одной стороны, подтвердило их безопасность, а с другой — обнаружило высокий процент видовой подмены. Решить эту проблему предлагается введением обязательной маркировки рыбных консервов. Насколько эффективна такая мера? И есть ли другие способы избежать массовых фальсификаций продукции?

— Конечно, фальсификат — это реальная проблема для рынка и не только в рыбной отрасли. Всегда и везде существует как добросовестный бизнес, так и недобросовестный. Но предложенный государством механизм контроля за этими процессами в виде цифровой маркировки «Честный знак» на базе ЦРПТ, на взгляд бизнес-сообщества, — далеко не самый эффективный способ решить вопрос с подменой содержимого банки.

Существует масса других инструментов, которые позволяют снизить количество контрафакта и фальсификата на рынке. Это информационные системы и сервисы вроде ЕГАИС для алкоголя, «Меркурия» для рыбы и другой продукции животного происхождения, АСК НДС-2 — все они обеспечивают достаточную прослеживаемость. Вопрос в их администрировании и эффективном использовании. Ведь главная проблема не в том, чтобы выявить фальсификат, а в том, что происходит дальше.

Все заводы, которые допускают подмену сырья, известны рынку, как известны и Роспотребнадзору и другим контролирующим надзорным органам. Допустим, промаркируем мы консервы, но покупатель все равно не сможет узнать, что внутри, пока не откроет эту банку. Допустим, он ее открыл, обнаружил не сайру, а иваси, написал жалобу в Роспотребнадзор. Что дальше? По идее Роспотребнадзор должен наказать нарушителя. Но что мешает сделать это сейчас, когда потребители обращаются ровно по тому же поводу?

Безнаказанность порождает безответственность. Если недобросовестный производитель знает, что за ним наблюдают одна, две, три, пять, десять программ, но в результате он не понесет никакой ответственности, то он продолжит выпускать продукцию с нарушениями. Наказание должно быть неотвратимым и настолько существенным, чтобы отбить всякую охоту заниматься контрафактом, подделкой и прочими безобразиями. Тогда это будет эффективно. А кто именно будет фиксировать факт нарушения — маркировка или какая-то иная система — не столь важно.

У нас же сейчас получается бесконечная надстройка административных функций, которая ложится на себестоимость, а потом правительство удивляется росту цен. По словам наших коллег из смежных отраслей, где уже внедрили маркировку, когда декларируется ее стоимость в 50–70 копеек на единицу продукции, речь идет только о самой марке. Если же взять конечную наценку на себестоимость с учетом операционных затрат, снижения скорости производственного потока, дополнительных мер контроля, автоматизации, администрирования и других расходов, то она составляет до 8 рублей на единицу продукции. Для недорогих консервов или пресервов это весьма существенный прирост себестоимости, который, разумеется, отразится и на цене для потребителя.

Удивительная история! Тем не менее с 2022 года в рыбной отрасли начнется эксперимент с цифровой маркировкой. Судя по всему, первыми категориями станут красная и черная икра и все рыбные консервы, но НИФИ Минфина делает расчет экономического обоснования и по другим видам рыбной продукции. Эксперимент продлится год-полтора, после этого перейдет в основную стадию. Соответственно, с 2024 года, скорее всего, нас ждет тотальная маркировка.

— В этом году экологическая повестка окончательно вышла на первый план. На площадке рабочей группы РСПП вы говорили о затратах , которые придется нести всем производителям рыбной продукции из-за новых требований к утилизации упаковки, — более 44 млрд рублей. Какими последствиями это обернется для отрасли?

— Члены Рыбного союза относят себя к ответственным производителям. Мы следим за экологической повесткой, дискутируем по этому поводу и общаемся с федеральными сетями уже года два, наверное. Многие предприятия в составе Рыбного союза переходят на более экологичные виды упаковки, которые либо уже являются продуктами вторичного оборота, либо подлежат вторичной переработке.

К сожалению, ключевое заблуждение, как некоторых членов нашего объединения, так и всей рыбной отрасли, кроется в том, что мусорная реформа коснется только производителей товаров в потребительской упаковке. Это не так. Утилизации подлежит вся упаковка, связанная с товаром, — это гофрокартон, полиэтилен, вкладыши и так далее. Ее используют и импортеры, и трейдеры, и производители — всем им придется заниматься утилизацией. И рыбаков эта тема так же затронет в полном объеме.

Мы видим существенные перекосы в проекте закона, который пытается продвигать Минприроды. К счастью, здесь мы не одиноки. Абсолютно все профессиональные ассоциации и союзы заявляют на площадках всех уровней, что этот законопроект — не что иное, как очередная попытка квазирешения проблемы. Президентом в 2015 году была поставлена задача — создать отрасль по обороту отходов, но почему-то Минприроды и ППК РЭО решили переложить ее с плеч чиновников на бизнес. Идея в том, что бизнес должен всю эту историю сначала оплатить, а чиновники будут заниматься лишь администрированием денежных потоков.

Это, конечно, нонсенс. Вместо того чтобы начать с создания системы администрирования, обкатать ее в тестовом режиме и дальше постепенно поднимать норматив и ставки экологического сбора, нам предлагается сначала внедрить драконовские требования в виде 100%-ного норматива утилизации, хотя по ряду видов упаковки это невозможно физически. При этом за невыполнение норматива последует штраф в двукратном размере.

При этом формула расчета ставки экосбора крайне сложная и запутанная. Бизнес просил в дополнение к этой формуле предложить примеры расчета ставки хотя бы по основным видам упаковки, но тщетно. В итоге производители сами попытались рассчитать ставки и пришли в ужас. Но Минприроды объявило эти расчеты неверными, а свои обещает представить только после принятия закона. Конечно, бизнес не готов идти на такие риски.

Есть еще и вопрос собираемости этого сбора — его платят по разным оценкам 3–5% производителей, видимо, самые добросовестные и честные. Какой смысл увеличивать нагрузку на них в разы, если остальные так и не будут платить? На согласительном совещании в Минприроды я поинтересовался у руководителя Росприроднадзора, что мешает сделать наоборот: сначала добиться собираемости сборов хотя бы на уровне 90–95%, а потом уже постепенно увеличивать нормативы и повышать ставки симметрично для всех участников рынка, но ответа не получил.

Федеральные сети предупреждают о рисках в связи с введением реестра упаковки. Он подразумевает категорический запрет на реализацию продукции, если хотя бы одного компонента ее упаковки не будет в реестре. Любая ошибка или технический сбой может привести к тому, что продукцию нельзя будет реализовать. И что с ней тогда делать?

У Минприроды ответа на эти вопросы нет, но свою позицию оно менять не собирается, поэтому будем бороться всеми силами. Хорошо, что на стороне бизнеса в этом вопросе большинство федеральных органов власти — и Минэкономразвития, и Минпромторг, и Минфин. По сути Минприроды с ППК РЭО вдвоем пытаются продвинуть эту инициативу, и в упорстве им не откажешь.

— При выборе поставщиков учитывают ли рыбопереработчики фактор экологической устойчивости источника происхождения рыбы и морепродуктов? Или цена и качество сырья остаются решающим аргументом?

— Пока да, приоритет за соотношением цена/качество. Российские производители не настолько озабочены проблемами происхождения рыбы. Зато вопросами устойчивости уже давно и плотно занимаются федеральные сети и открыто говорят, что в недалеком будущем при закупках они будут обращать особое внимание на участие производителей в ESG-повестке. А поскольку сети — это главный канал сбыта нашей продукции, игнорировать эти процессы мы не сможем.

На общем собрании 3 декабря мы защитили стратегию Рыбного союза, где вопросы ESG-повестки являются одним из ключевых направлений нашего фокуса на 2022–2025 годы. Поэтому мы совершенно точно будем заниматься темой устойчивости и продвигать эти идеи и среди членов Рыбного союза и во внешнюю среду.

— Предпринятая ФАС и Росрыболовством попытка разобраться в структуре цен на рыбную продукцию и найти виноватых в повышении цен вновь свелась к рекомендации рыбных ярмарок . Есть ли возможности удешевить рыбу в рознице, не прибегая к административным рычагам и не жертвуя качеством продукта?

— На мой взгляд, самое вредное, что можно придумать, — это регулировать ценообразование административными методами. Мы живем в рыночной экономике, более того, мы встроены в мировую экономику, поскольку дикая рыба — это продукт глобальной торговли и ограниченный ресурс. Ровно поэтому рыба никогда не будет дешевой.

Обсуждать стоит не дешевизну или дороговизну — это понятия относительные, а адекватность ценообразования и соотношение «цена/качество» товара на полке. Условная «рыба» — это слишком общее понятие. Охлажденная семга или крабы могут пугать ценой, но при этом минтай или навага остаются в совершенно доступном диапазоне. Повторяю, нужно предлагать актуальный ассортимент рыбной продукции, востребованный рынком, и заниматься ее популяризацией и продвижением. Главное — это удовлетворенность потребителя, если он доволен, тогда все встает на свои места.

Разумеется, важно заниматься и антимонопольным регулированием, чтобы не допустить доминирования одной или двух торговых сетей на рынке. В этом направлении Рыбный союз в числе прочих ассоциаций взаимодействует и с АКОРТ, с одной стороны, и с ФАС, с другой. Наша позиция заключается в том, что доминирование не должно превышать 20%, то есть в России должно быть не менее пяти федеральных сетей. Тогда мы получим конкурентную среду, которая будет сдерживать бесконечный рост цен.

И конечно, нужно говорить про рост экономики и повышение доходов населения. Будут расти доходы — будет и рыба более доступна. Плюс конкретные меры социального характера, которые могли бы нивелировать рост цен для малообеспеченных граждан и сохранить рыбу в их корзине питания.

— Какие приоритетные задачи стоят перед Рыбным союзом на следующий год?

— Последние полгода мы занимались разработкой стратегии развития Рыбного союза на 2022–2025 годы. Это базовый для нас документ, и он предполагает на ближайшие четыре года определенную перестройку образа действий. Рыбный союз стремится к конструктивному диалогу с рыбодобытчиками, торговыми сетями, федеральными органами исполнительной власти, контролирующими структурами. Без конфликтов и поиска виноватых, но с обсуждением конкретных шагов по решению того или иного вопроса и вовлечением в этот процесс всех, даже наших оппонентов.

Глобально эта работа будет разбита на три основных блока. Первый — это взаимодействие с государством в части нормативно-правового регулирования, в том числе в направлении институализации и снижения административных барьеров. Сюда же можно отнести предложения по выравниванию контрсанкционной политики, мусорную реформу и внедрение маркировки.

Второй — это развитие потребительского рынка, consumer market, включая контакты с федеральной розницей, продвижение и популяризацию рыбы, подращивание нашей доли в белковых продуктах. Помимо этого, будем уделять внимание прибрежной переработке рыбы — это важно для наших членов из Мурманска.

И третий блок — это пиар-активность. Мы намерены шире освещать деятельность Рыбного союза, его интересы и видение и доносить свою повестку до внешней аудитории.

— Я правильно понимаю, что вы планируете развивать отношения с другими отраслевыми ассоциациями?

— Так и есть. В этом году мы активно общались и с Всероссийской ассоциацией рыбопромышленников, и с Ассоциацией добытчиков минтая, и с Ассоциацией рыбохозяйственных предприятий Приморья. Очень полезным оказалось участие в совместных мероприятиях, поскольку выяснилось, что зачастую мы говорим об одном и том же, хотя думаем, что находимся на разных берегах.

Более того, мы намерены расширить эту практику. Мы хотим развивать международные отношения и выходить на зарубежные отраслевые ассоциации и союзы с тем, чтобы перенимать их опыт и делиться своим. Это касается самых разных тем — популяризации рыбы, внедрения новых продуктов, аквакультуры и, разумеется, ESG-повестки. Наиболее полезные подходы и решения будем пытаться внедрять у нас, делиться ими с коллегами и совместно продвигать в жизнь.

Анна ЛИМ, Fishnews

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены. Экология > fishnews.ru, 24 декабря 2021 > № 3929525 Александр Панин

Илья Шестаков в интервью НТВ: объем добычи водных биоресурсов в 2021 году позволяет полностью насытить внутренний рынок

Общий объем добычи 2021 году водных биоресурсов порядка 5 млн тонн позволяет полностью покрыть потребности отечественного рынка, которые находятся на уровне 3,3 миллионов тонн.

Об этом заявил в интервью в авторской программе «Поздняков» на телеканале НТВ глава Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков.

«Все потребности внутреннего рынка с точки зрения рыбы, покрываются за счет вылова российскими рыбаками», подчеркнул руководитель ведомства.

Согласно данным отраслевой системы мониторинга, общий объем добычи (вылова) водных биоресурсов всеми российскими пользователями по состоянию на 21 декабря 2021 г. составил 4,89 млн тонн (на 0,8% больше уровня 2020 года).

По словам И.Шестакова, объемы добычи позволяют не только обеспечить россиян разнообразной рыбной продукцией, но и поставлять достаточно большой объем на экспорт.

Объем экспорта рыбы, рыбопродуктов и морепродуктов, по данным Росстата, за январь-октябрь 2021 года в натуральном выражении составил 1,67 млн тонн, стоимость экспорта достигла 5.4 млрд долл. США, что на 24 % (более чем на 1 млрд долл) больше аналогичного периода 2020 года.

По словам главы Росрыболовства, год был с «определенными сложностями». И.Шестаков рассказал о вызовах, которые пришлось преодолевать отрасли в связи с эпидемией короновируса и возникшими сложностями в экспортных поставках. «У нас вылов минтая — это основной, массовый объем. Мы вылавливаем где-то порядка 1,8 миллионов тонн минтая. Это треть практически от всего вылова. Достаточно большой объем этой рыбы уходил на экспорт в Китай, где в дальнейшем перерабатывался и поставлялся уже на конечные рынки. В том числе и к нам. Ковид для нас сделал определенный вызов и дал определенную возможность. Китай закрыл свои порты в связи с ограничениями. И конечно, наши рыбаки, по сути дела, вынуждены были начать производить продукцию более высокого передела. И достаточно неплохо справились. Объемы продукции высокого передела выросли за этот год на 25%. И вовремя сработали мы вместе с «Российскими железными дорогами». Ввели субсидии на перевозку минтая. В целом, этот минтай в том числе пошел и на внутренний рынок», пояснил И.Шестаков.

Подводя итоги лососевой пунины-2021, глава ФАР отметил «очень серьезные объемы добычи». Это третий объем добычи лососевых за всю историю наблюдений. «Есть, конечно, определенные трудности. Они связаны, в том числе, и с приемкой продукции. Мы могли бы чуть эффективнее лососевую путину провести, но и так результат достаточно хороший» отметил Илья Шестаков.

В этом году вылов достиг 540 тысяч тонн тихоокеанских лососей это один из лучших показателей по добыче за всю историю промысла. 2021 год высокоурожайный и уступает только 2018 году (678 тыс. тонн) и 2009 году (542 ты. тонн). Традиционно основным объектом добычи стала горбуша – 79% от общего вылова. Уловы нерки практически соответствовали прогнозным оценкам (освоение 98%), кеты – 80% от прогнозного, кижуча – 74%.

Выловы «позволяют полностью насытить внутренний рынок» сказал И.Шестаков.

«И всех, я знаю, всегда волнует вопрос производства красной икры», отметил глава ФАР.

Илья Шестаков подчеркнул, что объем производства красной икры покрывает все потребности внутреннего рынка. И есть возможности, в том числе, поставлять икру на экспорт. Однако проблема подорожания лососевой икры заключается не только в наличии рыбы и икры. «Эта проблема в целом продовольственной группы товаров касается. У нас несильно коррелируется цена у производителя с той ценой, которая реально складывается уже на прилавках магазинов. И в этом проблема. Пример: в этом году — успешная путина. Цена на икру у рыбаков снизилась порядка 20-25%. Но цена в магазинах действительно только выросла.

И вот повлиять на это можно только на законодательном уровне. Полностью отслеживать эту цепочку и выявлять тех посредников, которые необоснованно увеличивают стоимость продукции. И здесь соответствующие контролирующие органы должны, мне кажется, повнимательнее поработать над этим вопросом» подчеркнул глава Росрыболовстсва.

Отвечая на вопрос ведущего, какой процент в конечной стоимости продукта занимает так называемая «рыбацкая цена», Илья Шестаков сказал: «В целом, если брать по всей линейке, в среднем это где-то 50% стоимость у рыбака. То есть это то, что получает рыбак. Все остальное получают посредники и получают торговые сети».

Глава ФАР рассказал о реформах в рыбохозяйственном комплексе. 5 лет в отрасли реализуется государственная программа инвестиционных квот. Задача – глобально обновить и модернизировать производственные мощности, чтобы в итоге производить конечную продукцию. «Сейчас строятся 100 новых отечественных рыбопромысловых судов. Что очень важно, это современные суда. Технологии переработки, все машины, все подруливающие устройства, все оборудование, оно соотвествует последнему слову техники. У нас будет самый современный рыбопромысловый флот в мире, когда мы достроим эти 100 судов», подчеркнул Илья Шестаков.

Механизм инвестиционных квот показал свою эффективность. Из 24 рыбоперерабатывающих заводов 21 введен в эксплуатацию.

Как отметил Илья Шестаков, «уже 8 судов работают. А в следующем году еще порядка 12 судов приступят к промыслу. До 24-го года эти 100 судов должны уже все работать в российских и зарубежных водах. Ну, помимо этого, мы же еще строим и новые рыбоперерабатывающие фабрики. это строительство 8-10 крупных рыбоперерабатывающих заводов на Дальнем востоке, это создание порядка 4 тыс рабочих мест дополнительных. И все они находятся в удаленных территориях. Это и Дальний Восток, это и Северный наш бассейн. И на Курильских островах очень современные фабрики появляются. И мы сможем производить всю линейку рыбной продукции, в том числе и на них. Все новые заводы, все новые наши суда с перерабатывающими фабриками на борту позволят нам увеличить объем отдачи экономически от каждой выловленной тонны. За счет того, что будем поставлять уже готовую продукцию», сказал Илья Шестаков.

Руководитель ФАР отметил важность развития аквакультуры в России.

Производство товарной аквакультуры в стране по итогам III квартала 2021 года выросло на 15% и достигло 273,5 тыс. тонн. В структуре производства почти 45% приходится на лососевые (семга, форель), за 9 месяцев объем выращивания этих видов составил почти 120 тыс. тонн – на 29% больше аналогичного периода прошлого года. Производство карповых занимаете второе место по объему – 51,2 тыс. тонн (+9% к 2020). Выращивание осетровых увеличилось на 20% – до 4,65 тыс. тонн).

«Аквакультура — это такой драйвер развития для рыбохозяйственного комплекса», сказал Илья Шестаков. «Он дает возможность продукцию, которая производится, в охлажденном виде поставить потребителю. Понятно, что с Дальнего Востока, с Северного бассейна перевозки уже в Центральную часть Российской Федерации, возможны только замороженной продукцией. И хорошо бы, если это только единственная заморозка. К сожалению, бывает и двойная, и тройная заморозка на этих всех этапах следования продукции. А аквакультурная, она действительно приближена непосредственно к потребителю.

Динамика развития у нас за последние пять лет очень хорошая. 20% мы прирастаем ежегодно. По таким видам, как например, производство атлантического лосося, форели, мы в два раза увеличили объемы производства и полностью закрыли те поставки, которые шли у нас в свое время с Норвегией», -подчеркнул глава Росрыболовства.

Кроме того, по его словам, в России уделяется большое внимание

ветеринарным правилам и требованиям к производимой продукции, в том числе и к кормам. «Мы хотим, чтобы наша рыба была качественная, поэтому мы запретили все добавки, которые используются в ряде стран», подчеркнул Илья Шестаков.

Важной проблемой является браконьерство. По словам руководителя ФАР, полностью оценить ущерб от незаконных выловов невозможно. По экспертным оценкам, это порядка 10-15% по внутренним водоемам. «Тяжелая задача, тяжелая.

Когда на одного инспектора приходится 1900 километров рек и 16000 гектаров водоемов, то, конечно, одному инспектору покрыть такой объем невозможно просто. Мы активно работаем и с МВД, и с Росгвардией, и с погранслужбой Российской Федерации. Потому что сообща мы можем более эффективно действовать. И у них есть оперативно-розыскные материалы, на основании которых мы можем более активно бороться с организованным браконьерством», отметил Илья Шестаков.

За последние два года полностью обновлен парк техники для сотрудников.

Глава Росрыболовства особенно подчеркнул, что жесткие меры касаются именно так называемых организованных браконьеров, а не рыбаков-любителей.

«Любительское рыболовство для нашей страны имеет важное социальное значение. Порядка 25 млн увлекаются рыбалкой, здесь надо очень подходить аккуратно и ответственно. И нигде мы ничего ущемлять прям в критическом виде не собираемся», подчеркнул Илья Шестаков.

В то же время, и раболовам-любителям надо быть сознательней, считает глава ФАР. «Мы ввели ограничение по суточному вылову, потому что, например, на такой территории, как Астраханская область, сотни тысяч за сезон приезжают рыбаков. Если каждый будет ловить по 100, по 150 килограмм рыбы ежесуточно, никакого запаса не останется. Поэтому и написаны правила: если ты выловил одну трофейную рыбу, превышающую объем, ты должен закончить в этот день рыбалку. Если рыбинспектор приезжает и видит, что у тебя наловлено 50-60 килограммов разновидового состава рыбы, то, конечно же, будут претензии. И это, по сути дела, уже не любительская рыбалка. Уже какой-то промышленный и браконьерский такой промысел. Зачастую слышу от рыбаков, хвастаются: вот я 100 килограммов поймал, 150. И вот хочется всегда спросить: «Ну, хорошо, тебе нравится времяпрепровождение такое. Но почему не выпустить эту рыбу? Поэтому по мелочи не надо рыбаков-любителей трогать. Но если это действительно превращается во что-то крупное, надо, конечно же, этим заниматься», заключил руководитель Росрыболовства.

Источник: Объединенная пресс-служба Росрыболовства

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены. Экология > fish.gov.ru, 23 декабря 2021 > № 3945197 Илья Шестаков

Современному экспорту нужна современная инфраструктура

В октябре Российский экспортный центр озвучил результаты национального конкурса «Экспортер года». Одним из победителей стала группа компаний «Русский краб». У российского краба прекрасные перспективы на зарубежных рынках, однако развивать поставки мешают инфраструктурные барьеры, отмечает генеральный директор группы компаний Александр Сапожников.

В интервью Fishnews руководитель «Русского краба» также обрисовал ситуацию с реализацией судостроительных проектов и рассказал о роли ESG-повестки в современном бизнесе.

— Александр Анатольевич, начать хотелось бы с обновления флота. В декабре для «Русского краба» было заложено шестое судно, рассчитанное на перевозку живой продукции. Какой в целом график сдачи краболовов для компании? Укладываются ли в него судостроители?

— Строительство ведется в контрактные сроки. Сейчас на Онежском судостроительно-судоремонтном заводе заложено уже шесть судов, ориентированных на работу с живым крабом, на седьмое порезан металлопрокат. На Окской судоверфи строятся три краболова-процессора. То есть строительство всех наших 10 краболовов по программе «квоты под киль» идет в графике.

Ближайшее строительное событие — спуск головного судна на Онежском ССЗ на воду. Завод запланировал этот этап на 28 января.

К настоящему моменту на головном краболове завершается формирование корпуса, проводятся испытания помещений на непроницаемость. До спуска будут установлены рулевая рубка, пропульсивный комплекс.

В процессе работы с первым краболовом значительное время и внимание уделили оптимизации системы хранения живого краба. Провели исследование — смоделировали движение воздуха и циркуляции жидкости в емкостях с крабом. Это позволило нам пересмотреть и изменить их конструкцию. Кроме того, принято решение об использовании биоинертных материалов для производства емкостей. Добавлена возможность внутренней очистки воды в чанах на случай, если забортная вода в акватории порта не отвечает необходимым показателям чистоты. Все это существенно повысит выживаемость улова.

Головное судно — наиболее сложный объект проекта, потому что после анализа работы всех систем мы выполняем своего рода работу над ошибками, чтобы на последующих судах их избежать.

— Поставки живого краба, мне кажется, то направление, где у российских компаний хорошие возможности — есть доступ к ценному ресурсу, опыт и технологии лова и транспортировки. А что мешает экспортерам?

— Мешает проблема с реконструкцией пункта пропуска «Краскино». Об этой беде мы говорим уже 11 лет. Несмотря на ряд поручений правительства, адресованных Минтрансу, Минфину, Минвостокразвития, ФСБ, Федеральной таможенной службе, Роспотребнадзору, Россельхознадзору, несмотря на смены руководства, увольнения ответственных лиц, уголовные дела, а также неоднократное выделение сотен миллионов бюджетных рублей, ситуация за эти годы никак не изменилась. Логистический кризис, вызванный пандемией, только усугубил проблему.

То, что творится в «Краскино», похоже на экономическую диверсию по отношению ко всем экспортерам. На подъезде к пункту пропуска по 10-20 дней сотнями стоят машины, груженные экспортными товарами. Живой товар гибнет, государство и бизнес теряют деньги, но главное — страдает репутация страны на международном рынке.

На переговорах я был свидетелем того, что китайская сторона выражала готовность помочь с реконструкцией пункта пропуска, выделить на это средства. С аналогичными предложениями выступали и дальневосточные рыбопромышленники.

Это стыдно — сидеть в металлическом сарае с видом на дворец с китайской стороны.

— Как эта ситуация отражается на отношениях с китайскими партнерами?

— Они вынуждены ужесточать сортировку краба. Большое количество продукции понижается в категории, потому что покупатели понимают — долгая транспортировка влияет на качество. В результате, как я уже говорил, компании теряют экспортную выручку, падают доходы государства.

Между тем, усиливаясь на китайском рынке, мы могли бы развиваться и на других экспортных направлениях. Если бы Россия могла поставлять больше краба в Китай, американские покупатели стали бы предлагать более высокую цену, чтобы получить российскую продукцию. Но состояние пограничной инфраструктуры препятствует повышению отдачи от российского экспорта.

— Помимо состояния сухопутных пунктов пропуска есть еще какие-то вопросы при экспорте?

— В целом работа хорошо налажена. Взаимодействие с Россельхознадзором, процессы по представлению судов для подтверждения соответствия СУБ, требованиям безопасности мореплавания, транспортной безопасности — все работает четко. Никаких лишних задержек не бывает, главное — представить необходимые документы полным комплектом и в срок.

— Сейчас готовятся большие изменения для отрасли — законодательно закрепленный переход на электронную промысловую отчетность. В Госдуме рассматривается соответствующий законопроект. Электронный промысловый журнал (ЭПЖ) опробован на всем флоте «Русского краба»? Считаете ли такие перемены позитивными для рыбаков?

— Я думаю, что в целом переход на цифру — это позитивное изменение. Работать по-старому нельзя. Мы уже ввели и продолжаем вводить цифровые системы в производство. Они помогают контролировать безопасность, качество готовой продукции, здоровье персонала. Их преимущество в снижении влияния человеческого фактора, который всегда отражается на качестве.

Поэтому переход на ЭПЖ для нас был вопросом решенным. Все суда «Русского краба» с сентября перешли на электронный промысловый журнал. Наши пользователи говорят, что интерфейс и логика заполнения ЭПЖ более удобны. По некоторым отзывам, с внедрением электронного промыслового журнала на формирование донесения стало уходить в четыре раза меньше времени. Меньше стало неточностей, так часть параметров, к примеру координаты, контролирует сама система. ЦСМС также хорошо отзывается об опыте взаимодействия с нашими специалистами.

Полностью преимущества и весь функционал ЭПЖ раскроются при введении на законодательном уровне. Хочется, чтобы этот журнал был единой системой, в которой работают и рыбаки, и ЦСМС, и Росрыболовство, и ГМИ.

— Крупные российские рыбопромышленные компании — это не только про уловы и продажи. По какому принципу выбираются социальные проекты, в которых участвует «Русский краб»? Как сотрудники относятся к предложениям участвовать в природоохранных акциях?

— Глобальная ESG-повестка уже не тренд, а часть повседневности. Мы видим, что люди, особенно молодежь, охотнее идут в компании, которые решают социальные и экологические проблемы. Они готовы активно включаться в эту работу, если она хорошо организована и ее цели отвечают их ценностям.

Мы целенаправленно занимаемся вопросами экологии. На суда, которые проходят модернизацию, или новый флот подбираем оборудование с более экологичными характеристиками, работаем только на легком топливе. Отслеживаем и пробуем снижать углеродный след. С того момента, как компания начала работать, удалось сократить количество выбросов парниковых газов на процент. Это немного, но это результат, начало положено.

Такая работа вкупе с качественными социальными программами для сотрудников формирует среду ответственности и заботы, в которой люди готовы включаться в благотворительность и добровольчество.

В этом году компанию пригласили вступить в Национальный совет по корпоративному волонтерству, решение приняли по результатам опроса сотрудников. Наши люди выразили готовность посвящать время уборке и озеленению города, помогать нуждающимся. Потому что и по отношению к себе они видят заботу. Компания реализует корпоративную жилищную программу, адресно поддерживает социальные проекты, помогает образовательному учреждению, вкладывает серьезные средства в борьбу с распространением коронавируса.

Каждому важно ощущать заботу о себе и каждому важно быть причастным к положительным переменам.

Маргарита КРЮЧКОВА, газета «Fishnews Дайджест»

Россия. ДФО > Рыба > fishnews.ru, 23 декабря 2021 > № 3924288 Александр Сапожников

Вычеты для флота под инвестквоты — вопрос поддержки инвестиций

Государственная Дума 9 ноября приняла в первом чтении законопроект об изменении системы расчета сбора за пользование водными биоресурсами. Для стимулирования строительства нового флота предусматривается возможность получения налогового вычета. Однако эта льгота не распространяется на суда, построенные в рамках программы инвестиционных квот.

Члены Совета Федерации предлагают не исключать право участников программы инвестквот на такой вычет. Ассоциация судовладельцев рыбопромыслового флота считает позицию сенаторов принципиально важной. Необходимо обеспечить для рыбаков равные экономические условия промысла, отмечает президент АСРФ Алексей Осинцев.

«Сегодня участники программы инвестиционных квот в полном объеме несут все риски по строительству судов и самостоятельно выполняют государственную задачу по обновлению флота, — подчеркнул руководитель Ассоциации судовладельцев рыбопромыслового флота. — Поэтому исключение из законопроекта новых судов, построенных в рамках программы, ставит инвесторов в неравные условия с собственниками других новых судов.

Например, для строительства средне- и малотоннажных промысловых судов правительством РФ предусмотрена господдержка (постановления от 27 декабря 2019 г. № 1917, от 29 июля 2020 г. № 1138 и от 22 мая 2008 г. № 383).Однако права вычетов по сборам за пользование ВБР владельцы такого флота не лишаются.

Предположения президента Всероссийской организации рыбопромышленников (ВАРПЭ) Германа Зверева о том, что вычет при уплате сборов позволит участникам программы инвестквот получить господдержку при выпуске продукции низкой степени переработки — мороженого минтая б/г или н/р, не имеют оснований или же ошибочны. Проекты новых судов не прошли бы отбор межведомственной комиссии, если бы не учитывали соответствующие требования по объемам производства филе, фарша, рыбных муки и жира. Согласно стратегии развития отрасли, такие товары отнесены к продукции высокой степени переработки.

Распространение вычета по уплате сборов за пользование ВБР на новые суда, построенные в рамках механизма инвестквот, никак не может отменить требование высокой степени переработки для этого флота.

Важно понимать и то, что льгота по уплате сбора не будет дублировать иную господдержку. Инвестиционная квота исключает финансовую поддержку. Это инструмент развития переработки, обновления основных фондов, разворота отрасли от сырьевого производства к глубокой переработке и созданию добавленной стоимости в России, а не за рубежом.

При отборе доступ к инвестиционной квоте был равным и конкурентным для всех. Формирование инвестквоты происходит за счет уменьшения в равной пропорции морских квот всех участников отрасли, включая инвесторов. Включение судов, построенных под инвестквоты, в вычет для новых судов — это также стимул сохранения и поощрения инвестиций. Налоговое законодательство уже предусматривает такие подходы во многих сферах экономики. Логично их применить и для инвестиций в области рыболовства с учетом особенностей отрасли».

Fishnews, декабрь 2021 г.

Россия > Рыба. Судостроение, машиностроение. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 22 декабря 2021 > № 3924272 Алексей Осинцев

Правила не должны меняться

Рыбаки свыклись с тем, что правила, регулирующие деятельность отрасли, чаще пишут не они. Пускай так, но для рыбохозяйственных предприятий самое главное, чтобы эти правила были постоянны, понятны и выполнимы, считает президент Ассоциации рыбопромышленных предприятий Сахалинской области (АРСО) Максим Козлов.

НЕСТАНДАРТНАЯ ПУТИНА

— Максим Георгиевич, прокомментируйте, пожалуйста, итоги лососевой путины на Сахалине в этом году.

— Путина была необычной. Традиционно для всех дальневосточных регионов ежегодно разрабатываются стратегии промысла лососей. Но в этом году на Сахалине путина развивалась совсем не так, как было предусмотрено.

На начальном этапе вообще обсуждалось возможное закрытие промысла на всем восточном побережье Сахалина. Однако траловые съемки показали, что в дальнейшем рыбы может подойти больше, чем предполагалось. Изначально для промышленного освоения на восточном побережье Сахалина планировалось выделить всего 1,2 тыс. тонн, но в итоге мы добыли здесь почти 10 тыс. тонн.

Изменившаяся ситуация вынудила оперативно принимать решения по регулированию промысла. Разумеется, без нервотрепки не обошлось. Скажу для примера, что комиссия по анадромным Сахалинской области провела в этом году более 60 заседаний, то есть больше, чем любая другая региональная комиссия. Это очень много, особенно при сравнительно небольших объемах рыбы. Так что мы вынуждены были работать «с колес».

Мы неоднократно говорили руководителю Росрыболовства Илье Шестакову о необходимости проведения многих совещаний для принятия решений. Он дал необходимые поручения, и к концу путины мы вошли в рабочий режим, что позволило нам освоить объемы по горбуше.

В целом добыто 27,5 тыс. тонн горбуши — упомянутые уловы с востока Сахалина плюс остальное добрали на Курильских островах. Этот небольшой (по сравнению с Камчаткой) объем все-таки поддержал наши предприятия.

УЖЕСТОЧАТЬ ОХРАНУ

— Как обстояли дела с браконьерством на «красной» путине?

— По-разному. Выделю несколько факторов. Что касается морских вод, то нужно отметить результативную работу пограничных органов. Предприятия нашей ассоциации отмечают, что в этом году в период промысла кеты пограничники организовали надлежащую охрану ресурсов и борьбу с браконьерством. Благодаря этому на море было намного меньше дрифтерного флота, который у нас из года в год ведет промысел на кетовой путине. От лица наших предприятий хочу поблагодарить пограничников.

Теперь о внутренних водоемах. Традиционно на реках, где расположены лососевые рыбоводные заводы, пользователи сами организуют охрану. Там ситуация более-менее контролировалась. Однако в целом в начале хода горбуши активизировалось браконьерство. При небольших подходах, когда нерестилища пустые, любые факты браконьерства выглядят цинично и вызывающе.

Очевидна нехватка сил и средств для охраны внутренних водоемов. Реки, особенно на юге Сахалина, легкодоступны, и это подталкивает людей к браконьерству. Нужно усиливать ответственность — и административную, и уголовную. Согласно УК, наказывается только незаконная добыча водных биоресурсов, но нужно ставить вопрос об уголовной ответственности и за транспортировку, хранение, переработку и сбыт водных биоресурсов, добытых браконьерами.

Более того, мы считаем, что при наличии подтвержденных фактов скупки браконьерской рыбы (под видом предоставления предприятием своего разрешения на лов) нужно вообще ставить вопрос о праве такого предприятия на пользование рыболовными участками.

ПРАВИЛА НЕ ДОЛЖНЫ МЕНЯТЬСЯ

— Вы участвовали в совместном заседании общественных советов Росрыболовства и ФАС. С учетом заметной роли ФАС в регулировании отрасли понятна ли дальнейшая позиция этого ведомства по предоставлению квот и каково мнение АРСО об этом?

— Хочется поблагодарить коллег из Общественного совета при ФАС и самой Федеральной антимонопольный службы за организацию такого совещания. Представители рыбацкой общественности на встрече обратили внимание на проблемы с инвестированием и прогнозами развития в нынешних условиях, когда не понятны правила игры.

Мы уже приняли, что они будут не совсем такие, как мы хотели бы. Но в любом случае нам нужно понимать, какие изменения ожидаются в ближайшие 10-15 лет, к чему мы идем. Предприятия должны иметь возможность делать прогнозы и рассчитывать свои силы. Неопределенности с аукционами, с инвестиционными квотами, со сроками реализации проектов — все это не способствует инвестированию в собственное производство.

Отдельно остановились на вопросе донаделения квотами судов, заложенных и построенных в рамках первого этапа инвестквот. Раздаются призывы со стороны некоторых компаний, включая РРПК, добавить им инвестиционных квот до 100% производственных мощностей.

Это вызывает большое волнение у рыбацкой общественности, потому что, если подобные решения примут, они будут нарушать нормы и требования антимонопольного законодательства. Мы расцениваем это как недобросовестную конкуренцию, ведь нарушаются первоначальные условия выделения этих инвестиционных квот.

Сама идея инвестквот заключалась в том, чтобы за их счет стимулировать пользователей к строительству новых судов, а не в том, чтобы кто-то построил суда за счет этих объемов. Если бы пользователи знали, что, заявившись на инвестквоты и заложив суда, они смогут потом получить дополнительные инвестквоты — просто так, в рамках донаделения до 100%, то вели бы себя иначе.

И кроме того, 15-летний период эксплуатации квот, выделенных через донаделение, будет означать выпадение из рыбохозяйственного комплекса порядка 1 трлн рублей, которые перейдут в одни руки. Это недопустимо.

— Известна ли позиция ФАС по этому вопросу?

— Нас заверили, что понимают и поддерживают. Нам сказали, что условия выделения инвестиционных квот первого этапа не должны меняться задним числом.

СУДА vs ЗАВОДЫ

— Как вы относитесь к планам на вторую волну инвестквот, в том числе к дискуссии об акцентах: направлять их на суда или береговые заводы?

— Эту дискуссию можно рассматривать как продолжение истории с донаделением квот. Премьер-министр Михаил Мишустин, посетив Курилы и встретившись с рыбаками, сказал, что решения по первому этапу были приняты правильные. Он считает, что нужно продолжать. Но пока окончательное решение не принято. Мы надеемся, что пожелания рыбаков будут услышаны.

Хочу повторить, что такого рода разговоры в рыбацкой среде вызывают определенную нервозность. Многие считают, что если бы можно было обойтись без изъятия квот на инвестиционные аукционы, то это больше бы простимулировало отрасль. Но, судя по всему, в ближайшее время будет решаться вопрос о выделении еще одной партии инвестиционных квот.

На каких условиях? Мы хотим отметить, что по итогам первой волны инвестквот к настоящему времени больше запущено заводов по береговой переработке.

В рамках программы инвестквот и по результатам крабовых аукционов суммарно инвесторы обязались построить порядка 70 судов. Из них спущены на воду и находятся на промысле — чуть более 10. В то время как все береговые заводы уже построены и в полном объеме функционируют.

Мы всегда приводим в пример завод, который запустили на Шикотане. В 2020 году предприятие переработало 100 тыс. тонн, в 2021 году ожидаем более 120 тыс. тонн. На этом заводе изготавливается продукция глубокой переработки с высокой добавленной стоимостью, востребованная на рынках. Она экспортируется в Европу, и нет никакой необходимости в дополнительной переработке ее на китайских заводах. Рядом с предприятием строятся большие холодильники, что позволяет безболезненно решать логистические задачи даже в нынешний сложный период, связанный с закрытием китайских границ для российской рыбы. Поэтому строительство береговых заводов станет возможным спасением для отрасли.

Причем одно такое большое производство заменяет пять крупнотоннажных судов — по количеству работников, и по объемам переработки. Да и уровень зарплат на таком заводе очень высокий. Это градообразующие предприятия, которые дают жизнь поселкам и городам. Вокруг завода вырастает целая инфраструктура. Благодаря мультипликативному эффекту каждое рабочее место на таком предприятии создает два-три рабочих места в других отраслях. Это совсем не то, что судно, на котором 100 человек трудятся сами по себе, далеко в море.

Поэтому если решение о втором этапе инвестквот будет принято, то целесообразно эти квоты направлять на развитие береговой переработки. Что же касается судов, то пока не реализована судостроительная составляющая первой волны инвестквот, говорить о ее продолжении – преждевременно. Когда вся программа будет выполнена и будут подведены итоги, тогда можно будет ставить вопрос и о дополнительном выделении квот под строительство судов. А пока рано.

СПЕШИТЬ НЕ НАДО

— Уже можно начинать комментировать промежуточные итоги первой волны крабовых аукционов. Нужна ли вторая волна?

— Как и по инвестквотам, большинство судов первой волны крабовых аукционов еще не построены. Непонятно, когда освободятся верфи, которые смогут строить пароходы под вторую волну (если она состоится). Сами судостроители говорят, что ввод в эксплуатацию заложенных на верфях краболовов состоится на два-три года позднее запланированного срока. На этом фоне говорить о начале реализации второго этапа – рано. Ведь непонятно, сколько судов мы сможем заказать и когда эти краболовы могут быть построены.

Кроме того, я присоединяюсь к мнению коллег о том, что покупателям крабовых аукционов целесообразно предоставлять квоты только после завершения строительства судов. Это стимулирует их не тянуть с постройкой, а поскорее получить квоту и выйти на промысел.

Например, мы на первом этапе наблюдаем покупку квот глубоководных крабов, которые долгое время не были востребованы. Сейчас у них появился пользователь, а вот судна, которое он обязался построить, пока не видно. Поэтому мне и кажется важным в случае второй волны крабовых аукционов установить требование: квота только по завершении строительства.

– Как вы думаете, возможно ли выручить во вторую волну столько же денег для бюджета, сколько получили от первой?

— Сложно прогнозировать. Помните, как организаторы первой волны утверждали, что она поспособствует притоку в рыбохозяйственный комплекс новых инвесторов, а не тех, кто давно уже в этом бизнесе. Однако по итогам торгов мы видим, что «инвесторы со стороны» в отрасли почти не появились. Есть несколько новых игроков, но в целом принципиальных изменений не произошло. Соответственно, инвестициями стали деньги, которые ранее и так крутились в отрасли. А кроме того, предприятия залезли в долги и привлекли заемные средства банков.

Судя по первой, каждая новая волна инвестиционных и крабовых аукционов будет вынуждать уже присутствующих в отрасли игроков к концентрации своих финансов для участия в следующих этапах. Поэтому я еще раз подчеркну: нужно дождаться реализации всех проектов первого этапа, дать инвесторам возможность как-то закрепиться на этих позициях и только потом уже переходить к следующим этапам.

НОРМЫ НЕВЫПОЛНИМЫ

— Прокомментируйте проблему с необходимостью проводить ветеринарно-санитарную экспертизу уловов перед тем, как отправлять их на переработку.

— Об этой проблеме мы говорим уже с десяток лет. Но, к сожалению, пока не видим понимания со стороны коллег из ветеринарной службы. Действующая нормативно-правовая база требует каждый улов перед отправкой на переработку подвергать ветеринарно-санитарной экспертизе. В настоящий момент разработаны новые правила ветсанэкспертизы. Мы же, в свою очередь, обращаем внимание, что технически невозможно обеспечить каждое рыбопромысловое судно и каждый рыбопромысловый участок (или хотя бы группу участков) уполномоченным ветеринарным врачом. Значит, такого рода требования просто невыполнимы и рыбака изначально делают нарушителем.

Притом мы обращаем внимание, что заведомым нарушителем здесь являются не только рыбаки, но и государство. Ведь именно оно обязано обеспечить отрасль требуемым количеством должностных лиц — а это тысячи сотрудников, которых просто нет.

Мы видим решение в существующем требовании по освидетельствованию районов промысла. Если тот или иной район признан безопасным, то уловы и продукция, доставленные из него, не должны подвергаться ветеринарно-санитарной экспертизе.

Отдельная большая боль рыбаков — система «Меркурий». Ее предназначение — оградить граждан от оборота некачественной продукции, браконьерских уловов, контрафакта. Однако на практике мы сталкиваемся с тем, что, напротив, браконьеры научились использовать систему для легализации своих уловов. Получается, что все требования нормативно-правовой базы, предназначенные для законопослушного рыбака, только им и исполняются. Тогда как браконьер обходит все эти нормы и требования. Думаю, что представителям отраслевого сообщества нужно где-то обсудить состояние дел — и по системе «Меркурий», и по ветеринарным правилам.

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, журнал «Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 13 декабря 2021 > № 3916919 Максим Козлов

«Нерей» продолжает меняться вместе с рынком

Дальний Восток по праву считается рыбацким регионом, ведь здесь обеспечивают около 80% всего российского вылова — до 4 млн тонн рыбы и морепродуктов в год. Однако чем дальше район промысла от мест, где находится основной потребитель, тем сложнее становится раскрыть весь потенциал рыбопродукции. Даже если она выловлена в экологически безупречных холодных водах северной части Тихого океана. Решением этой непростой задачи занимаются специалисты компании «Нерей» — ведущего дистрибьютора дальневосточной рыбы.

О том, каких результатов удалось добиться в этом деле за последний год и какие новые цели ставят перед собой и остальными участниками «рыбной» логистической цепочки в компании «Нерей», журналу «Fishnews — Новости рыболовства» рассказал генеральный директор Андрей Забуга.

КАПИТАЛЬНЫЕ ВЛОЖЕНИЯ

— Андрей Леонидович, 2021 год оказался для «Нерея» весьма насыщенным в плане деловой активности и реализации собственных проектов. Причем заметно, какой большой акцент вы делаете на работе с персоналом. Тренинги, обучение сотрудников действительно дают такой ощутимый результат в вашем деле?

— В принципе сейчас компании, которые намерены продолжать работать и усиливать свои позиции на рынке, стремятся инвестировать в укрепление основных фондов. Это касается всех отраслей. Для нас главным фондом, ценностью являются люди, которые «растут» вместе с компанией. Ведь все остальные проекты, которые мы реализуем и планируем, нацелены на развитие основной деятельности, которой занимается команда «Нерея», никто иной.

Поэтому, да, задача обучения персонала для нас действительно в приоритете.

Тем более что сама компания не стоит на месте: мы расширяем клиентскую базу (за год она выросла раза в три), работаем с целевыми клиентами в регионах: активнее выходим на средний опт, переработчиков, торговые сети, компании сегмента HoReCa. Все это подразумевает более плотную интеграцию с клиентом, изучение его потребностей, а значит, требует много внимания и индивидуального подхода. Выросли и объемы документооборота. Конечно, чтобы обеспечить качественную работу, «Нерей» увеличивает штат по всем подразделениям, не только коммерческий отдел. Но, естественно, прежде чем требовать от персонала результатов, людей необходимо всему научить.

В течение года мы провели серию обучающих курсов, отдельно для разных уровней и направлений — от водителей до руководителей среднего звена и наставников, ведь организовать эффективный рабочий процесс тоже надо уметь.

— То есть управляющих со стороны не привлекаете, воспитываете сами.

— Да, на должности руководителей берем людей из числа своих же менеджеров. В этом, на мой взгляд, много плюсов. Во-первых, сотрудники видят перспективу карьерного роста, понимают, что при хороших показателях работы, определенных навыках и способностях можно добиться большего, а не просто сидеть на зарплате. Во-вторых, руководитель — это большая ответственность, от такого человека многое зависит. И люди, которые выросли в компании, созрели для следующего шага, конечно, гораздо лучше знают продукт, полностью адаптированы к требованиям компании и погружены в ее культуру. Кому, как не им, все это транслировать новым сотрудникам, обучать людей, направлять, подсказывать.

Помимо обучения различным методам продаж, работе с клиентами на тренингах и семинарах, наши сотрудники на регулярной основе проходят внутреннюю аттестацию. Это в первую очередь специалисты коммерческого отдела, отдела качества, лаборатории, руководители всех уровней.

— У сотрудников компании «Нерей» действительно плотный учебный график.

— Нагрузка высокая, но людям интересно. Они понимают, что это вклад в их собственное развитие, повышение профессиональных навыков и качеств, причем за счет компании.

Кроме того, подобные мероприятия — это всегда дополнительный инструмент для формирования командного духа, проще говоря, шаг навстречу своим коллегам, возможность лучше узнать людей, с которыми проводишь много времени и решаешь общие задачи. Комфортная рабочая среда действительно много значит. Я и сам был на одном из первых курсов для руководителей подразделений и смог убедиться, насколько это живой, увлекательный процесс и при этом полезный с точки зрения сближения и повышения уровня корпоративной культуры.

И, конечно, большое внимание мы уделяем знаниям о том продукте, который представляем на рынке. В этом году мы выпустили брошюру, посвященную популярным на рынке видам дальневосточных рыб и морепродуктов.

— Да, эту брошюру можно было увидеть на выставке в Санкт-Петербурге. Действительно наглядно и доступно подана информация, очень красочно все оформлено, ничего лишнего.

— Вы знаете, для нас оказалось неожиданностью, насколько удачным стал этот эксперимент. С большим удовольствием эту брошюру изучали даже дети наших сотрудников. Это подало нам идею для будущих проектов, не буду пока раскрывать всех планов, но, по-моему, работа предстоит не только интересная для нас, но и полезная для отечественного потребителя.

А что касается нашего коллектива, то в обязательном порядке каждый сотрудник компании «Нерей» сдает мини-экзамен на знание дальневосточных видов рыб. Поскольку мы специализируемся на этом продукте, то должны помнить его досконально: с клиентами, поставщиками, обеспечивающими службами — со всеми мы должны общаться как профессионалы в своем деле.

— Чему еще предстоит обучиться новичку, чтобы стать полноценным бойцом команды «Нерей»?

— Для новых сотрудников в этом году были разработаны трехмесячные курсы: программа обучения разбита на модули, есть теория и практика. Кроме того, к каждому новичку обязательно прикрепляется наставник, а в отделах определены «учителя», которые объясняют профессиональные тонкости. Например, если менеджеру отдела продаж надо познакомиться с процессом контроля погрузки в порту, то в этих вопросах его консультирует начальник отдела логистики, обязательно посещение порта, а по вопросам качества — заведующий лабораторией, и новичок будет присутствовать при инспекции продукции. По каждому направлению у нас разработаны положения, правила, инструкции — все это создано нами самостоятельно, никаких универсальных методичек не существует. Это, конечно, большая работа, но она помогает человеку освоить все необходимое для эффективной работы в компании. Зато после такого интенсивного курса подготовки и успешного прохождения финального собеседования новый сотрудник сразу способен показывать высокие результаты.

НЕПРОСТОЙ ВОДИТЕЛЬ

— В прошлом году компания «Нерей» открыла новое для себя направление: приобрела собственный автопарк для транспортировки рыбопродукции . Вложения себя оправдали?

— Полностью. Более того, мы подписали новые контракты и ожидаем очередную партию автотранспорта.

Новое направление, к слову, тоже доверили нашим ребятам: людей на должности начальника и директора транспортного отдела, механиков взяли из уже действующих подразделений компании. Сейчас оттачиваем работу нового отдела. Все водители получают дополнительную специальность экспедитора. Аттестацию проходят самую серьезную. Специальная комиссия проверяет не только теорию, но и навыки работы в порту: насколько хорошо человек знает продукт, с которым он работает, как оформляет документы, контролирует погрузку, выгрузку и т.д.

Так что на маршрутах по России теперь работают хорошо подготовленные представители компании «Нерей». Они полностью контролируют процесс, начиная с оформления при погрузке, подсчета мест, сверки содержания, качества, соответствия документов, температурного режима. Всё по инструкции. Затем продукция пломбируется и отправляется в путь.

— Клиенты довольны таким сервисом?

— Конечно, ведь у них нет необходимости решать какие-то вопросы при приемке продукции. Наш представитель передает им груз, как говорится, из рук в руки. К слову сказать, никаких спорных вопросов не осталось и для нас.

Все наши водители получают дополнительную специальность экспедитора: на маршрутах по России теперь работают хорошо подготовленные представители компании «Нерей»

Все наши водители получают дополнительную специальность экспедитора: на маршрутах по России теперь работают хорошо подготовленные представители компании «Нерей»

Теперь нам гораздо легче работать со сложными, ассортиментными грузами, когда в одной машине относительно мелкими партиями отправляются заказы сразу для нескольких покупателей в разные населенные пункты. Наш штатный водитель-экспедитор знает все о продукции, которую сам загрузил и доставил в пункт назначения.

— Температура груза в пути теперь также под вашим контролем.

— Температура –22°C — контроль жесткий. У нас современная техника, оборудованная датчиками. Они позволяют в круглосуточном режиме отслеживать перемещение машины и соответствие температурного режима. Мониторинг ведет диспетчерская служба, так что у нас двойной контроль.

— Современная техника наверняка требует особых навыков от водителей?

— Кабина водителя такого автомобиля очень сильно отличается от грузовиков прошлого века: она буквально напичкана электроникой. И такая техника, конечно, требует высокой квалификации.

— Наверно, это можно сравнить с новыми судами, которые сегодня строят рыбаки: говорят, у экипажей даже мышление меняется, когда они попадают туда.

— Да, совсем другой уровень техники требует иной квалификации и интеллектуального уровня от людей, работающих с ней. Мы специально обучаем наших сотрудников управлять новыми автомобилями: к нам приезжали представители дилерской компании, которые делились теорией и практикой работы с такой техникой. Сейчас мы готовим к отправке в Москву новых водителей на приемку следующей партии автомобилей, и там они обязательно пройдут аналогичные курсы.

Что это дает? Во-первых, это заметная экономия топлива: из нашей практики — расход удалось снизить на 3–5 литров только за счет правильной эксплуатации транспорта. В масштабах предприятия это серьезные деньги, которые окупают стоимость обучения. Ну и, конечно, это надежность и долговечность работы техники: если ее правильно эксплуатировать, то и служить она будет значительно дольше.

Мы стараемся, чтобы особый уровень наших водителей-экспедиторов был подчеркнут их культурой поведения и внешним видом — улыбкой и красивой фирменной одеждой. Ведь теперь они лицо компании «Нерей», это должно быть понятно с первого взгляда.

ЧЕМУ УЧИТ КАЧЕСТВО

— Качество сервиса — действительно важный критерий для сферы торговли. Но не менее значимо качество самого товара. Удается ли компании «Нерей» влиять и на этот показатель?

— Выбирая поставщиков среди дальневосточных рыбопромышленных компаний, мы лично посещаем их производства. Нам это важно для понимания полной картины: где, когда и в каких условиях добывается рыба; на чем, кем и каким образом она обрабатывается; кто контролирует качество продукции на предприятии и ее отправку и т.д.

Теперь мы начали лично посещать и компании наших клиентов. В этом году организовали несколько командировок не только по региону, но и на запад России для проведения совместных инспекций — что-то вроде обучающих курсов. Ведь чем больше требований нам предъявляют клиенты, чем придирчивее их технологи, тем лучше для нас. Это развивает и укрепляет наши навыки, повышает собственную планку и требовательность в работе с поставщиками. В конце концов, это положительно влияет и на производственный уровень рыбопромышленных компаний — стимулирует их больше внимания уделять качеству выпускаемой продукции, а не только объемам освоения уловов.

Однако все активнее набирает обороты практика онлайн-инспекций. Этому поспособствовала ситуация с пандемией и карантинами. Многое действительно можно сегодня сделать и удаленно, через интернет, причем так же качественно и эффективно.

— Вы даете обратную связь производителям рыбопродукции. Как вы оцениваете реакцию поставщиков на какие-то замечания и пожелания от покупателей?

— В целом реакция положительная, некоторые даже благодарны за такую информацию. Ведь даже если взять лососей — для оценки их качества слишком большой допустимый диапазон: трудно понять, для какого типа переработки подходит та или иная рыба по состоянию мяса, если оценивать ее лишь по ГОСТу.

Например, по плотности рыбу делят на два сорта — первый (упругая) и второй. В лаборатории «Нерей» используется пятибалльная система. Индивидуально в ходе работы с каждым клиентом мы выделяем определенный набор критериев (плотность мяса, цветность и т.д.), по которым затем подбираем им продукцию из того ассортимента, который предлагают нам поставщики. Если подходить комплексно, учитывать все факторы, вплоть до района лова, даты добычи, температуры воздуха и воды в тот день, то в совокупности все эти сведения дают нам понимание, где и какую рыбу закупать для конкретного клиента, чтобы она максимально отвечала его запросам. А затем лаборатория уже подтверждает качество или указывает на определенные расхождения с заявленным уровнем.

— Есть ли у лабораторий «Нерея» своя статистика по качеству поступающей рыбы?

— Наши специалисты проверяют 150-200 кг образцов в день. Около 3% осмотренных партий отбраковывается по тем или иным причинам. Цифра, на первый взгляд, небольшая, но надо учитывать размер каждой партии. Если такая продукция попадет в продажу, финансовые и репутационные потери могут быть серьезными.

До конца этого года мы постараемся запустить нашу обновленную лабораторию. Сейчас идет финальная отделка помещения, закупается оборудование, проходим согласования в СЭС. Рассчитываем, что после реновации лаборатории мы выведем на новый уровень совместные экспертизы с представителями клиентов и инспекции в онлайн-формате.

— Но вы отмечаете улучшение качества поступающей от рыбаков продукции по сравнению с предыдущими годами?

— Улучшения, конечно, есть. По крайней мере, в работе с нашими постоянными поставщиками мы видим больше стабильности в плане качества продукции.

— А как идет работа над личным кабинетом для клиентов? Вы планировали, что этот сервис откроет доступ покупателям к дополнительным функциям и информации на сайте компании.

— Проект в самом разгаре, над ним трудятся специалисты нашего IT-отдела, специально созданного в структуре компании «Нерей». Его задача не только разработать и запустить действительно качественный рабочий инструмент для наших клиентов. Новое подразделение контролирует и надежность программного обеспечения существующих отделов, особенно аналитического и коммерческого, поскольку, как я уже отмечал, их объемы работы в последнее время значительно выросли.

РАСШИРЯЯ ГРАНИЦЫ

— В этом году делегация компании «Нерей» впервые приняла участие в международной выставке Seafood Expo Russia , которая после двухлетнего перерыва вновь прошла в Санкт-Петербурге. Ожидания оправдались, удалось наладить новые связи?

— Начнем с того, что само по себе общение с клиентами, встречи с новыми людьми, активный обмен информацией, тенденциями, настроениями — это всегда дает толчок в развитии, помогает освежить взгляд на текущую ситуацию.

Что касается нашей компании, то, оценивая результаты от работы на выставке, хотел бы еще раз поблагодарить ее организаторов: команда Expo Solutions Group отлично сработала. Отдельное спасибо хотел бы сказать ESG за организацию переговоров с торговыми сетями на площадке «Ритейл Центра»: четкое расписание встреч позволило охватить большой круг потенциальных клиентов — это в разы увеличило эффективность работы на выставке. Могу сказать, что за два с половиной дня мы успели больше, чем за несколько месяцев работы в обычном режиме.

— География рынка за этот год для вас тоже расширилась?

— Да, и очень заметно. Мы сейчас отправляем продукцию автотранспортом в Казахстан, Белоруссию, о чем еще недавно и подумать не могли. В процессе работы, конечно, приходится решать определенные вопросы, но преодолевать все сложности нам помогает Торгово-промышленная палата РФ.

— Вы вступили в Союз «Приморская ТПП». То есть, можно сказать, приобрели действенный рабочий инструмент в лице этого объединения?

— Мы точно ощущаем эту поддержку, как в поиске новых клиентов, формировании деловых связей, так и в решении вопросов правового характера, преодолении возникающих барьеров. Кроме того, для обеих сторон ТПП выступает еще и в качестве гаранта, что значительно упрощает ведение переговоров и сокращает сроки заключения сделок, снижает риски и т.д.

В целом хочу отметить, что очень многие заинтересованы в сотрудничестве с Дальним Востоком. Как в России, так и в других странах СНГ. Поскольку «Нерей» позиционирует себя как крупнейший дистрибьютор дальневосточной рыбы, то мы считаем своей миссией делать все возможное и для преодоления барьеров, которые могли бы помешать клиентам принимать решение о покупке рыбы напрямую в нашем регионе.

Это и сокращение сроков доставки, и контроль качества, и отправка малыми партиями, и предоставление «длинных денег» при совершении сделок. Мы постоянно работаем над повышением доступности дальневосточной рыбы для других регионов.

— В этом году «Нерей» стал победителем регионального этапа Всероссийской премии «Экспортер года» в Дальневосточном федеральном округе. Какую цель ставите для себя в работе с внешними рынками?

— В плане экспорта, как и на внутреннем направлении, мы видим свою миссию прежде всего в продвижении дальневосточной рыбопродукции. Наша компания стремится не просто выполнить заказ клиента — найти ему качественную рыбу в необходимом объеме и гарантированно ее доставить. Мы ставим цель расширить знания клиентов о дальневосточной рыбе: что добывается в нашем регионе, какая продукция из нее производится, где можно приобрести не просто качественное сырье, а продукцию более глубокой переработки. Рыбное филе российского производства, например, приобретает постепенно все большую популярность на рынке. Вот на этом и надо делать акцент — поддерживать интерес покупателей и расширять круг их потребностей в рыбопродукции.

В этом году «Нерей» стал победителем регионального этапа Всероссийской премии «Экспортер года» в Дальневосточном федеральном округе

В этом году «Нерей» стал победителем регионального этапа Всероссийской премии «Экспортер года» в Дальневосточном федеральном округе

КАК СДЕЛАТЬ РЫБУ «ПОНЯТНЕЕ»

— А насколько хорошо за пределами региона люди знают дальневосточную морепродукцию, что покупают?

— Красную рыбу, минтай, сельдь. Конечно, кальмар. В меньшей степени — камбалу, навагу.

Мы, конечно, стараемся знакомить клиентов с новыми для них видами рыбопродукции. К примеру, переработчики активно пробуют работать с терпугом. Раньше, в 90-х годах, эта рыба была более известна в России, сейчас, к сожалению, терпуг незаслуженно забыт. Надеюсь, скоро ситуация изменится, по крайней мере, мы плотно работаем над этим.

Я согласен с тем, что начинать надо с самых азов — людей надо учить есть рыбу. Но для этого важно не вспоминать заново опыт советской кулинарии, а смотреть шире: использовать культуру и современный опыт других стран, учитывать тенденции здорового питания.

Мы, со своей стороны, хотели бы подтолкнуть не только потребителей к новым вкусам, но и производителей к более активному освоению новых уровней переработки. К сожалению, рыбаки намного отстали от своих коллег, выпускающих мясную продукцию, в плане уровня переработки и состояния самих производств, перевозки сырья и подачи своего товара на прилавке. Надо, чтобы покупатель не проходил мимо российской рыбы, не боялся ее. Рыбаки работают над этим, но наверстывать предстоит еще многое, причем очень быстро.

— Вы готовы помогать в этом рыбакам?

— Готовы, насколько позволит наш опыт, наработки, информационная база. Компания «Нерей» в этом году стала членом Ассоциации рыбопромышленных предприятий Приморья. В структуре АРПП представлены самые разные направления рыбного хозяйства и смежных отраслей. Мы с готовностью участвуем в обсуждении тем, напрямую касающихся рыбопромышленников и поставщиков такой продукции, в том числе на площадке медиахолдинга Fishnews.

Например, в этом году важная дискуссия развернулась по вопросу развития автоперевозок рыбы. По-прежнему актуальна для всех нас и ситуация с очередями на пункте пропуска «Краскино» на границе с Китаем.

Сохраняется проблема с непомерно долгим ожиданием оформления Россельхознадзором ветеринарно-сопроводительных документов на рыбопродукцию. «Нерей» направил свои предложения в АРПП для более детального разбирательства уже на уровне регулятора.

Надеемся, что наше участие в отраслевой ассоциации как представителя интересов потребителей рыбы поможет рыбопромышленникам принимать решения с опорой на запросы рынка.

Наталья СЫЧЕВА, журнал «Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба. Транспорт. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 10 декабря 2021 > № 3911485 Андрей Забуга

Крабовые аукционы убьют малый рыбацкий бизнес

Ассоциация рыбохозяйственных предприятий Приморья — одно из самых активных отраслевых объединений. При обсуждении насущных для рыбопромышленников вопросов — второй волны инвестквот, новых крабовых аукционов, проблем с рыбным фальсификатом — АРПП не осталась в стороне и выдвинула свои предложения. Чем грозят рыбакам грядущие изменения, журналу «Fishnews — Новости рыболовства» рассказал глава ассоциации Георгий Мартынов.

НЕ СПЕШИТЬ С НОВЫМИ ТОРГАМИ

– Георгий Геннадьевич, сейчас на повестке дня продолжение программ аукционных квот — уже озвучен ряд инициатив. Как вы оцениваете саму идею развития этого направления?

– Действительно, руководитель Росрыболовства Илья Васильевич Шестаков в нынешнем году озвучил позицию федерального агентства по развитию инвестиционных квот. Это было сказано на Восточном экономическом форуме и на Международном рыбопромышленном форуме в Санкт-Петербурге. В результате мы узнали, что, во-первых, в 2022-2023 годах планируется реализовать оставшихся 50% крабовых квот; во-вторых, готовятся документы для дальнейшего использования механизма инвестиционных квот. Основная дискуссия развернулась между сторонниками распределения инвестквот. Большинство поддержало идею использовать 10% этих лимитов для стимулирования строительства судов и еще 10% — на развитие береговой инфраструктуры.

Отмечу, что сегодня в отрасли нет четкой позиции по развитию механизма инвестиционных квот. Это было очень хорошо видно на круглом столе, который организовал профильный комитет Совета Федерации. Характерно, что фактически все представители прибрежных регионов говорили: «Давайте-ка закончим первый этап. Достроим суда, посмотрим, как они будут работать». И нам кажется, что эта позиция правильная, Ассоциация рыбохозяйственных предприятий Приморья ее разделяет.

Интересно, что схожей точки зрения придерживается и Федеральная антимонопольная служба, продвигающая возврат к аукционам взамен «исторического принципа». На совместном заседании общественных советов при ФАС и Росрыболовстве заместитель руководителя антимонопольного ведомства Геннадий Геннадьевич Магазинов озвучил позицию: пусть сначала закончится срок действия договоров, которые были заключены с предприятиями на 15 лет. Это будет в 2034 году.

И действительно, было бы очень странно: государство приняло решение, заключило с предприятиями договоры на пользование водными биоресурсами и внезапно эти объемы фактически обнулило. То есть договоры остаются, а объемов не будет. Выглядит несколько нелогично.

Возвращаясь к собственно инвестиционным квотам — почему не стоит торопиться с принятием решения по второму этапу? Множество предприятий стали участниками первого этапа, вложились во флот, заводы и получили прибавку к имеющимся квотам либо ожидают ее после ввода объектов в эксплуатацию. Но ведь если будет второй этап, у них, как и у всех остальных, отнимут 20% лимитов. То есть заводы не достроены, суда не успели выйти на промысел, а квоты уже станут меньше, получается? Где логика?

Поэтому АРПП считает, что нужно довести первый этап инвестквот до конца, чтобы все новые пароходы начали промысловую деятельность, дождаться срока окончания договоров. Ну а уже потом, с 2034 года, продолжить развитие механизма аукционного распределения квот. Вот это будет вполне логично.

– А как относитесь к идее донаделения компаний — участников первого этапа объемами до 100% загрузки объекта инвестиций?

– Мы категорически не поддерживаем этот механизм, предложенный Русской рыбопромышленной компанией. Он существенно изменяет принципы, по которым проводили первый этап инвестиционных квот, чего категорически делать нельзя. В противном случае получается не совсем прозрачная, я бы даже сказал, не совсем честная игра по отношению к остальным участникам рынка, не принимавшим участие в первой волне инвестквот.

УДАР ПО МАЛЫМ ПРЕДПРИЯТИЯМ

– Как АРПП оценивает крабовую программу? Оправдано ли, на ваш взгляд, намерение властей продать на аукционах оставшиеся 50% квот крабов и лимиты других ценных объектов?

– В недавнем обращении к руководителю Федеральной антимонопольной службы Максиму Алексеевичу Шаскольскому ассоциация констатировала, что первый этап крабовых аукционов лишь перераспределил ресурс. На Дальнем Востоке у примерно 70 предприятий сократились квоты — эти объемы достались 15 другим организациям, причем в большинстве своем действующим участникам рынка.

Кроме того, промышленные квоты на некоторые объекты, в силу разных причин, сократились, уменьшился и объем товарного рынка. Это повлияло как на цены, так и на роль России на международном крабовом рынке. В частности, российские рыбаки второй год недоосваивают значительные объемы глубоководных крабов, которые идут исключительно на экспорт. И, естественно, эти пробелы на внешнем рынке заполнила зарубежная продукция. Получается, дали конкурентные преимущества иностранцам за счет российских компаний.

В случае проведения второго этапа аукционов количество участников товарного рынка, которые будут предлагать продукцию из крабов, станет еще меньше. Заключенные с пользователями договоры, действующие до 2034 года, не будут обеспечены ресурсами. Налицо признаки ограничения конкуренции и создание дискриминационных условий, именно в этом мы попросили разобраться ФАС. Напомню, на первом этапе крабовых аукционов лоты формировались в объемах от 1000 тонн. Большинство малых и средних предприятий Дальнего Востока не в состоянии ни приобрести, ни освоить такие объемы.

– А если говорить непосредственно о краболовах Приморского края?

– Отмечу, что в Ассоциации рыбохозяйственных предприятий Приморья есть и крупные «крабовые» игроки, и предприятия, у которых не очень большие объемы. Во-первых, как и с рыбными инвестквотами, еще не закончен первый этап строительства судов. Давайте завершим его, посмотрим, какими получатся краболовы и как они будут работать. У нас есть опасение, что предприятия, которые взяли на себя достаточно крупные объемы добычи глубоководных крабов, просто не справятся с обновлением флота. АРПП продолжает утверждать, что распределение глубоководных крабов по инвестиционным квотам неэффективно и убыточно. Давайте дождемся и узнаем, кто же был прав, осталось недолго.

После того как верфи, в том числе дальневосточные, сдадут краболовы заказчикам, нужно посмотреть, какой опыт накопили эти заводы, и, возможно, сделать обязательным строительство краболовов второго этапа в ДФО. Опять же, вполне логично было бы сделать это после окончания срока действия договоров на квоты.

В Приморском крае у некоторых средних рыбопромышленных предприятий есть небольшие объемы крабовых квот. Вот 50% у них уже изъяли. Если отберут остальные 50%, эти компании будут нерентабельны: они не смогут использовать для развития валютную выручку от реализации краба. Предприятия просто не смогут существовать с оставшимися объемами квот по другим объектам, особенно если к этому еще добавить механизм инвестиционных квот.

Другими словами, мы глубоко уверены, что если через год-два ввести предлагаемый Росрыболовством механизм распределения квот через аукционы, то в Приморском крае малых и средних рыбопромышленных предприятий не останется. Да, крупные компании укрупнятся еще сильнее, но мелких — тех, которые сегодня обеспечивают работу в прибрежных поселках, — просто не станет.

КОГО НЕЛЬЗЯ ПУСКАТЬ С МОЛОТКА

– У АРПП есть предложения, как выйти из сложившейся ситуации?

– Да, в конце сентября мы направили свои предложения в Росрыболовство. Самое главное — не отправлять на торги с инвестиционными обязательствами всё подряд, а предусмотреть дифференцированный подход к объектам. Нужно закрепить критерии отнесения вида к инвестиционному ресурсу. Ассоциация предлагает ряд таких критериев.

Во-первых, валютоемкость — общая потенциальная товарная стоимость ресурса должна быть не менее 500 млн долларов. Во-вторых, рентабельность промысла и выпуска продукции: для рыбы не менее 35%, для морепродуктов минимум 65%. Такая рентабельность — признак высокой маржинальности и способности ресурса давать дополнительную прибыль. Ведь предполагается, что именно эту прибыль компания потратит на строительство инвестиционных объектов.

Также необходимо иметь большие запасы объекта, позволяющие сформировать минимум 20 аукционных лотов. Кроме того, вид должен быть востребован у рыбаков, тут предлагаем такой критерий: освоение не менее 90% ОДУ ежегодно в течение трех лет.

В письме АРПП обращает внимание: глубоководные крабы (красный и ангулятус) составляют почти четверть от запасов шельфовых (камчатского, синего, опилио и других), но при этом товарная стоимость ресурса более чем в 20 раз меньше. Ассоциация полагает, что глубоководные крабы были отнесены к инвестиционным объектам необоснованно. Как итог — торги проводились в течение двух лет и состоялись только после снижения аукционной стоимости лотов более чем втрое.

Кроме того, если в договоре прописана закладка судна для освоения глубоководных крабов, например, через три года, компания сможет свободно выбирать квоты, не строя флот. Ведь за этот срок есть возможность окупить средства, потраченные на аукционе, и прекратить договор.

Введение предлагаемых нами критериев позволит, с одной стороны, малому и среднему бизнесу, работающему на непригодных для инвестиций объектах, спокойно продолжать деятельность. С другой — государство, определив валютоемкие и высокомаржинальные объекты, сможет выстраивать более точные планы в отношении их инвестиционной отдачи. Росрыболовство уведомило, что считает возможным рассмотреть инициативы АРПП при подготовке соответствующих поправок. Надеемся, к нам прислушаются.

ИВАСИ В «САЙРОВОЙ ШКУРЕ»

– Активно обсуждается тема некачественных и поддельных рыбных консервов, например, с сардиной-иваси вместо сайры. Как, на ваш взгляд, можно исправить ситуацию?

– Эту тему я поднимал на совместном заседании общественных советов при ФАС и Росрыболовстве. Сейчас подделка рыбопродукции особенно затронула сайру, что вполне объяснимо: с 2014 года, когда вылов этой рыбы был на пике, объемы мировой добычи сократились в 4,5 раза, а российской — почти в 100 раз. Соответственно, выросла стоимость сырья и конечной продукции. Банка консервов на прилавке магазина может стоить 150-180 рублей. Но с начала этого года в крупных торговых сетях появились сайровые консервы по цене менее 100 рублей. Исследования дешевых образцов подтвердили: потребителей массово вводят в заблуждение. Вместо заявленной на этикетках сайры внутри сельдь, сардина-иваси, скумбрия.

Такая подмена рыбы за счет разницы в стоимости сырья и объемов продаж (очевидно, что покупатель выберет консервы, которые дешевле на 50 рублей и более) приносит сверхприбыли как производителям, так и ретейлерам. Ассоциация попросила ФАС провести проверку на предмет недобросовестной конкуренции и наличия сговора производителей фальсифицированных консервов и торговых сетей.

АРПП выступает за честную реализацию рыбопродукции. Мы же не против производства консервов из сардины-иваси, из сельди. В советские времена была такая продукция — котлеты из частика. Частик — это не конкретная рыба, это мелкая рыбешка разных видов, из нее можно делать прекрасные, очень недорогие котлеты в томатной заливке, на них был спрос. Нужны справедливые решения, чтобы продавалась именно та продукция, которая указана на банке. Если написано «Сайра», это должна быть сайра. А если фальсификат… В России же наказывают уголовно за подделку спиртного. Почему нельзя распространить это и на продукты питания?

В октябре президент как раз дал ряд поручений в сфере обеспечения качества и безопасности пищевой продукции. В частности, правительство должно проработать вопрос исключения технической возможности продажи незаконных продуктов. По мнению АРПП, нужно прописать и требование по фальсифицированным продуктам питания, в том числе по рыбе. Ведь это один из продуктов, которым нужно уделять особое внимание: если рыба некачественная, отравиться таким белком очень просто. Поверьте, последствия могут быть не менее серьезными, чем от некачественного спирта. Поэтому мы считаем, что политика государства по отношению к фальсифицированной рыбопродукции должна быть жесткой — вплоть до уголовного наказания за ее изготовление и реализацию.

НОВЫЕ ЗАДАЧИ ПОРТОВ

– Улучшается ли во Владивостоке портовая логистика? Какие проекты членов АРПП вы бы выделили?

– Надо сказать, что с тех пор, как ФГУП «Нацрыбресурсы» заключило договоры с нашими портовыми структурами на 49 лет, ситуация стала стабильнее. Но в последнее время непонятно, с чего вдруг «Нацрыбресурсы» пытаются в судебном порядке расторгнуть договор с Владивостокским морским рыбным портом об использовании причалов. Это уж точно не прибавит стабильности в регионе.

Надо отдать должное ВМРП: предприятие в условиях пандемии коронавируса и соответствующих ограничений сумело блестяще организовать обработку контейнеров с рыбой и пересылку их в Китай и другие сопредельные страны. Тот объем, который в контейнерах отправил Владивостокский морской рыбный порт, оказал очень серьезное подспорье в этой ковидной ситуации с поставками рыбы в КНР.

Если говорить в целом — да, действительно, появились новые портовые мощности. Диомидовский рыбный порт ввел в эксплуатацию новые холодильные склады. Тот же Владивостокский морской рыбный порт строит холодильник. Группа компаний «Акваресурсы» построила один из самых современных на Дальнем Востоке холодильников в сухом порту, такого холодильника в Приморском крае нет больше ни у кого. И это только объект первой очереди, будет еще вторая.

Наверное, самое главное — поменялось сознание у портовиков и рыбаков. Еще пять-шесть лет назад, когда говорили о необходимости строительства дополнительных рефрижераторных складских мощностей, то есть холодильников, вставал вопрос: а что мы будем хранить там с января по июль, когда нет лосося. Потому что весь минтай уходил за границу, в Китай. А сегодня эта ситуация значительно изменилась и рефрижераторных мощностей катастрофически не хватает. И мы понимаем — и рыбаки, и портовики, и транспортно-логистические компании, которые занимаются экспедированием рыбной продукции, — что рассчитывать можем только на себя. Конечно, надо еще многое сделать, но главное, что есть осознание необходимости изменений.

Алексей СЕРЕДА, журнал « Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 6 декабря 2021 > № 3908042 Георгий Мартынов

Рыбные грузы — наш приоритет

Владивостокский морской рыбный порт наращивает показатели по работе с продукцией из водных биоресурсов. В нынешнем году предприятие рассчитывает выйти по этой категории грузов на объем более чем в полмиллиона тонн. Какие технологии сегодня позволяют ускорить перевалку? Что в работе порта поменялось с пандемией? Об этом в интервью журналу «Fishnews — Новости рыболовства» рассказал коммерческий директор ОАО «Владморрыбпорт» Владимир Бузанов.

НОВЫЕ УСЛОВИЯ — НОВЫЕ ЗАДАЧИ

— Требования рынка заставляют диверсифицировать грузы, идущие через морские порты. Однако во Владморрыбпорте всегда подчеркивали: рыба — приоритет. Какую долю продукция из водных биоресурсов занимает в объемах, обрабатываемых в порту? Какие тенденции наблюдаются в последние годы?

— Мы стремимся в полной мере оправдывать свое название — Владивостокский морской рыбный порт — и особое внимание уделяем именно операциям с продукцией из водных биоресурсов. Доля рыбопродукции в общем грузообороте составляет 11%. Такой показатель обусловлен потребностями рынка. До прошлого года вообще шла борьба буквально за каждый хвост между владивостокскими предприятиями, занимающимися перевалкой рыбопродукции.

Ситуация с коронавирусом изменила картину с перевозками рыбных грузов. Если раньше продукция из водных биоресурсов шла напрямую в Китай, то сейчас перевалка активно осуществляется через российские порты. Так что рост показателей работы с такими грузами очевиден: повышаем качество и скорость обработки продукции. Это наши ключевые задачи.

Думаю, в нынешнем году через причалы порта пройдет более полумиллиона тонн рыбопродукции — мы впервые выйдем на такой показатель. Это 330 тыс. тонн навалом и около 190 тыс. тонн в контейнерах. Растет наша доля в общем грузообороте рыбной продукции среди портов Дальневосточного бассейна. По результатам десяти месяцев этот показатель составляет 29%, тогда как в 2020 году — 23%, в 2019-м — 16%.

— Пандемия и связанные с ней перемены так повлияли на общую ситуацию?

— Да, сказались ужесточение требований и ограничения, которые китайские коллеги ввели в связи с пандемией. Минтай — основной объект промысла дальневосточных рыбаков, который раньше направлялся сразу в китайские порты, теперь идет в том числе и через наши мощности.

Изменения диктуют новые технологии — это обработка грузов сертифицированными жидкостями, которые одобрены нашими зарубежными партнерами. Постропная, поштучная обработка. Необходимые мероприятия проводятся в порту и на холодильных площадях, соблюдаются определенные требования к персоналу. Второй год работаем в таком режиме, уже, в общем-то, привыкли.

— Все активнее выполняются контейнерные перевозки, в том числе рыбной продукции. Когда «Владморрыбпорт» решил развивать это направление? Еще до того как ограничения пандемии подстегнули процесс контейнеризации?

— Что касается перевозок по Российской Федерации, то контейнеризация рыбных грузов началась несколько раньше, чем пандемия стала влиять на логистику. Железнодорожный подвижной состав истощался, а новых секций, вагонов-термосов взамен не поступало. В таких условиях уже больше двух лет наблюдается увеличение поставок рыбопродукции в западные регионы страны в контейнерах. Эта тенденция усиливается, заказываются и рефконтейнеры, и оборудование. В октябре по железной дороге отправлено в направлении Москвы, Санкт-Петербурга 250 контейнеров.

Два года назад, когда началась пандемия, появилось дополнительное направление для контейнерных перевозок рыбы — на экспорт. В некоторой степени мы были готовы к переменам, уже начав обеспечивать такую доставку по России. В соответствии с потребностями рынка изменилась концепция развития порта: решено делать упор на контейнеризацию. Мы реализуем инвестиционный проект по строительству рефрижераторного контейнерного терминала — с возможностью единовременного подключения 650 контейнеров. Это позволяет размещать на 47-м причале около 18 тыс. тонн продукции для дальнейшей отправки морскими контейнерными линиями или доставки по России в ускоренных контейнерных поездах. Такие составы у нас курсируют согласно графику по станциям Московского узла — Электроугли, Ховрино, Силикатная, Селятино.

Мы завершаем работы по обустройству терминала, к концу года должны его сдать. На сегодняшний день забетонирована площадка. Поставлены эстакады для размещения контейнеров в пять ярусов — это позволит подключать контейнеры безопасно для работников, поднимающихся на высоту для контроля температурного режима.

После реконструкции и модернизации там смогут находиться единовременно около 1200 рефрижераторных контейнеров. Это в том числе и возможности нашего сухого порта — предприятий «ПИК» и «Фреш терминал». Опорная для нас железнодорожная станция Мыс Чуркин работает на пределе, и для увеличения грузооборота несколько лет назад акционеры решили создать сухой порт в районе станции Угольной, с которой отправляется два ускоренных контейнерных поезда в сутки. В дальнейшем планируется увеличение до четырех поездов в сутки.

— Отмечается, что сухие порты как раз могли бы дать хороший шанс избавиться от узких мест в логистике.

— У нас сухой терминал действует, мы одни из первых, наверное, реализовали такой проект. Работа ведется в режиме свободного порта Владивосток.

— Какой объем продукции из водных биоресурсов уходит в контейнерах на сегодняшний день?

— Грузооборот рыбопродукции в контейнерах за октябрь составил 18 тыс. тонн, а за десять месяцев — 157 тыс. тонн.

ПРИНЯТЬ КАЧЕСТВЕННО И В СРОК

— В этом году Владивостокский рыбный терминал подтвердил соответствие стандарту Морского попечительского совета ( MSC ) в отношении цепи поставок. Развивается инфраструктура для операций с рыбными грузами. Какие еще возможности будут реализованы, чтобы работа с ВМРП стала эффективной и удобной?

— Все верно, в нынешнем году мы получили сертификат MSC и уже можем представить кое-какие цифры. За десять месяцев по стандарту Морского попечительского совета обработано 105 тыс. тонн. Продукция направлена в Европу, Японию — на рынки, которые очень требовательны к соблюдению принципов MSC. Применяются серьезные требования к хранению рыбопродукции — от соблюдения температурного режима до изолированного хранения. Для сравнения: в 2020 году по стандарту MSC было обработано всего 30 тыс. тонн продукции.

MSC-сертификация получает распространение. Основное требование при экспорте рыбопродукции — перевалка закрытым способом. Для этого в новом холодильно-складском комплексе предусмотрена закрытая галерея. Кроме того, погрузка рыбы в транспортные средства будет производиться в специализированном холодильном помещении, что позволит сохранить температурный режим и исключить отепление продукции.

— Логистика — это скорость и бесперебойность. Какая техника и технологии помогают ускорить обработку рыбных грузов?

— Есть хорошо зарекомендовавшие себя технологии. Это, например, использование внутритрюмных дорожек, они позволяют из подпалубных пространств подавать поддон на просвет трюма. Такая технология помогает повысить производительность труда и увеличить суточную норму выгрузки на 25%.

При отгрузке в транспортные средства — автомобили, вагоны — мы применяем на погрузчиках сталкиватели. Благодаря этому исключается ручной труд в суженных пространствах: груз, единожды поставленный на поддон, сталкивается с него специальным приспособлением. Использование этого устройства также позволяет ускорить операции: машина грузоподъемностью 20-25 тонн наполняется за 30-40 минут. Понимание времени работы позволяет составить четкое расписание для движения транспортных средств в порту.

Еще можно отметить внедряемую рыбаками практику тарирования и палетирования грузов прямо на борту судна. Такое оборудование имеется на т/х «Царица», который недавно обрабатывался в порту. Палеты с продукцией, упакованные в термоусадочную пленку и перевязанные металлической или пластиковой лентой, подаются к выгрузке электропогрузчиком при помощи специального лифта. Береговые погрузчики имеют возможность забирать рыбу без привлечения подъемных кранов.

Отметим, что выгрузка рыбопродукции пакетным способом позволяет полностью механизировать процесс и значительно уменьшить продолжительность погрузо-разгрузочных работ. Выгрузка за смену — 2000 тонн/сутки.

— В Дальневосточном таможенном управлении отмечали, что современные информационные решения позволяют ускорить оформление. И в пример приводили в том числе ВМРП.

— Да, с Первомайским таможенным постом у нас отлаженное взаимодействие. Действует единая информационная сеть: таким образом таможенные органы получают доступ к сведениям о том, какая продукция к нам поступила, какая хранится, — по разной номенклатуре грузов, в том числе по рыбе. Все доступно в онлайн-режиме. Нет такого, что груз сегодня ждет оформления.

Однако необходимо решить еще один вопрос. У нас здесь зона деятельности одного таможенного поста, а место расположения сухого порта под контролем другого. И нет возможности переместить груз для дальнейшего оформления в сухой терминал. Все это приводит к потерям времени. Понятно, что есть механизм складов временного хранения, но над решением этого вопроса тоже надо подумать, ведь у сухих терминалов большие перспективы, это хорошее подспорье для портов.

— Ограничения, связанные с пандемией, вывели на новый виток вопрос развития площадок для приемки и хранения рыбных грузов в российских портах. Как вы относитесь к идее поддержать создание такой инфраструктуры за счет квот вылова? Эта тема тоже обсуждалась на государственном уровне. Какие здесь могут быть еще стимулы со стороны государства?

— Вопрос, конечно, непростой, комментировать его мне, портовику, сложно. Думаю, что для нас нужны все-таки какие-то другие механизмы поддержки. Уже есть возможности свободного порта Владивосток, с льготным налогообложением и другими преференциями.

Хотелось бы обратить внимание на проблематику аренды причалов и взаимодействия с Нацрыбресурсом. Да, у нас есть небольшие сдвиги по срокам выполнения инвестиционного проекта (речь идет об обязательствах, принятых при заключении договора аренды гидротехнических сооружений. — Прим. ред.). Но для таких изменений есть объективные причины. Мы не бросаем начатого, строим холодильник. Продолжаем платить аренду, обслуживаем причалы, обеспечивая текущий и капитальный ремонт. Нужно принять во внимание ограничения, наложенные пандемией, да и на рынке, как я уже говорил, произошли серьезные изменения: рыбопродукция пошла в контейнерах. Для того чтобы помочь рыбакам освоить возможные объемы вылова, нужен оборот, поэтому мы и сделали упор на работу с контейнерами.

К тому же цифры — вещь упрямая, а они показывают, что у нас идет рост по всем направлениям. В том числе по рыбопродукции.

Если вернуться к квотам вылова, то здесь, как я уже сказал, давать какие-то оценки мне сложно. Пусть рыбу добывают профессионалы, везут ее к нам, а мы постараемся все объемы принять качественно и своевременно. Новый холодильно-складской комплекс емкостью 23 тыс. тонн будет сдан в первом квартале 2023 года.

— Зарубежные страны выставили требования по обработке грузов и обеспечению здоровья сотрудников, которые работают с товарами, во время пандемии. Какие меры принял Владивостокский морской рыбный порт, чтобы эти условия выполнялись и поставки не прекращались?

— Сразу же, когда возникла ситуация с пандемией, мы приняли суда, которые были остановлены в Китае, находились там какое-то время на рейде.

Сейчас обеспечиваем соблюдение всех мер согласно рекомендациям Роспотребнадзора и требованиям иностранных коллег. Проводится профилактическая дезинфекция, обрабатывается вся техника, поддоны, морозильные камеры.

В случае отгрузки по прямому варианту, с борта судна в контейнер, каждое место рыбопродукции орошается специальным раствором. Закуплены для обработки и специальные модули. Все процессы фиксируются на видео. В сопровождении этих видеоматериалов и документов продукция отправляется на экспорт.

Также отмечу, что мы достигли 80% уровня вакцинации у работников порта. Проводятся медицинские осмотры сотрудников и температурный контроль.

Таким образом порт со своей стороны готов принимать и принимает все меры, для того чтобы торговля шла бесперебойно и экспорт продуктов не терял в объемах и скорости.

Маргарита КРЮЧКОВА, журнал «Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба. Транспорт. Таможня > fishnews.ru, 3 декабря 2021 > № 3908035 Владимир Бузанов

Делить инвесторов по волнам неправильно

Один из важных аспектов при дальнейшем распределении инвестиционных квот — как быть с компаниями, которые уже вложили средства в обновление основных фондов, рассчитывая на определенный объем квот. При втором этапе распределения от общего допустимого улова отрежут еще часть, а значит, меняется картина в целом. Росрыболовство предложило компенсацию для инвесторов первой волны. Эта тема оказалась среди ключевых на совещании у вице-премьера — полпреда президента в ДФО Юрия Трутнева.

Однако делить инвесторов на волны неправильно, отметил на встрече исполнительный директор Северо-Западного рыбопромышленного консорциума Сергей Несветов. Какие вложения в этом случае оказываются без защиты, представитель СЗРК рассказал в интервью Fishnews.

— Сергей Владимирович, почему возникла мысль не делить инвесторов на волны.

— На мой взгляд, в такое деление заложена неправильная логика. Наше государство заявляет всегда и везде, что приветствует инвестиции и заботится об инвестиционном климате. Мы, безусловно, поддерживаем такой подход. Он правильный, потому что экономика движется усилиями инвесторов — людей, которые рискуют своими деньгами. И в этом смысле мне кажется абсолютно неверным делить инвесторов по волнам.

Наши коллеги называют себя инвесторами первой волны. Мы также относимся к таковым, так как вкладываем средства в строительство судов в рамках первого этапа программы инвестиционных квот и в рамках прошедших в 2019 году крабовых аукционов. Но я считаю, что инвесторы и нулевой, и второй волны, и всех последующих не менее важны для государства. И защищать надо права всех инвесторов.

Инвестквоты — это мотивация к инвестициям со стороны государства (причем со знаком «минус», поскольку у тех, кто инвестировать не будет, заберут 20% квот). И компании, которые вкладывали деньги до запуска программы инвестквот, в период действия исторического принципа, должны быть не менее, а скорее даже наоборот — более уважаемы государством. Потому что они инвестировали без какого-либо принуждения, на свой страх и риск.

— На Северном бассейне много примеров вложений, которые осуществлялись до того, как стартовала программа инвестиционных квот?

— Такие примеры, безусловно, есть. Например, наша группа компаний в 2004 году купила у государства на аукционах право на вылов краба. Раньше камчатского краба на Северном бассейне не было, это вид-вселенец. Такие вложения были крайне рискованными, потому что никто не знал, что будет с запасом, какие будут тенденции, окупятся инвестиции или нет.

Несколько компаний Северного бассейна построили новые суда. Да, это делалось не в России, но тогда и ограничений по месту строительства не было и компании могли на свой страх и риск выбирать, где размещать заказы.

Строились перерабатывающие фабрики, реконструировались холодильники. И даже при покупке уже эксплуатировавшихся иностранных судов компании делали достаточно большие вложения, чтобы адаптировать приобретенный флот под требования промысла и рынка.

Все эти инвестиции важны для государства. Образ рыбопромышленной отрасли — такой, какой мы ее сегодня знаем: «белой», эффективной, рентабельной — создавался руками именно этих инвесторов.

— Вы упомянули краба: по нему обсуждение ушло в другую плоскость. Говорится о защите интересов участников первого этапа программы инвестиционных квот. Однако по крабовому промыслу ситуация другая, еще и непонятно, какие виды крабов будут выставлены на торги. Опыт первых аукционов показал, что это могут быть объекты, права на добычу которых продавались совсем недавно.

— С крабом очень странная история. И не только потому, что его вывели в отдельную ветвь, хотя изначально инвестиционные квоты планировалось выделять в том числе по крабам. Необъяснимо выглядит продажа в 2019 году 50% квоты краба-стригуна опилио на Северном бассейне, хотя объемы этого вида распределялись через аукцион в 2016 году, причем на 10 лет. Доли квот добычи камчатского краба, кстати, тоже продавались на торгах. То есть ни одного килограмма краба инвесторы на Севере не получили бесплатно. И, на мой взгляд, интересы инвесторов «нулевой» волны в этом процессе тоже должны учитываться.

До окончания срока действия заключенных договоров, т.е. до 2033 года, не должны разыгрываться повторно доли тех ВБР, которые уже покупались у государства на аукционах в период действия исторического принципа, начиная с 2004 года. То есть должна обеспечиваться стабильность законодательства и защита прав инвесторов без деления их на волны.

Поэтому ни краб опилио, ни камчатский краб Северного бассейна на втором этапе аукционов продаваться не должны. Это и будет защита прав инвесторов и та стабильность законодательства, о которой говорят в последнее время и наши партнеры, и вице-премьер Виктория Абрамченко. Зампред правительства на одном из совещаний отмечала, что надо защитить интересы компаний, которые пришли на условиях, определенных государством. И мы полностью поддерживаем эти слова.

— Приходилось слышать, что когда госорганы видят финансовые характеристики крабового бизнеса, то сразу отсекаются все аргументы об угрозе для устойчивости предприятий.

— Это вопрос целеполагания. Если государство ставит цель справедливо распределить налоговую нагрузку на более рентабельные виды водных биоресурсов, то для этого есть давно опробованные, простые, понятные для всех механизмы. Это ставка сбора за пользование водными биоресурсами, это экспортные пошлины, которые в какой-то момент отменили, другие инструменты фискальной политики.

На недавнем круглом столе в Совете Федерации сенаторы отмечали, что и инвестквоты, и крабовые аукционы — способ передела ресурсов, не более того. Для всех это очевидно.

Давайте обратимся к тем целям, которые декларировались перед проведением крабовых аукционов. Появление в отрасли новых участников. Это произошло? Нет, новых участников не появилось. Повышение уровня конкуренции и снижение концентрации бизнеса. Это произошло? Нет, конкуренция не увеличилась. Концентрация возросла, мелкие и средние компании потеряли половину ресурса, а крупные приобрели и стали еще крупнее. Доступность продукта для населения и снижение цен. Это произошло? Нет, да и не могло произойти. Искусственное увеличение издержек производителя просто не может привести к снижению цен. Да, федеральный бюджет получил деньги, а региональные и местные бюджеты лишатся значительной доли поступлений на долгие годы. Но цель пополнения бюджета достигается другими средствами, без применения шоковой терапии с элементами передела.

— Если вернуться к теме защиты интересов инвесторов нулевой волны, то озвучивается вопрос, как оценивать их вложения и какой может быть механизм поддержки.

— Нужно просто смотреть на эту проблему под другим углом. Если перестать часто и непредсказуемо менять правила, то и защищать никого не понадобится. Лучшая защита для любого инвестора в рыбопромышленной отрасли — стабильное и предсказуемое законодательство. Особенно в части базовых принципов — доступа к ресурсу.

Маргарита КРЮЧКОВА, газета «Fishnews Дайджест»

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 1 декабря 2021 > № 3908018 Сергей Несветов

Сохранить экологию Камчатки поможет комплексная программа

Камчатский край заявил о целом ряде инициатив в сфере экологии и сохранения морских биоресурсов. Современные технологии должны обеспечить открытость информации о результатах этой работы для всех желающих, рассказал губернатор региона Владимир Солодов в интервью Fishnews.

— Владимир Викторович, прошлой осенью Камчатский край столкнулся с экологическим бедствием в Авачинском заливе. Какие выводы сделаны из этой ситуации? Какие дополнительные шаги предприняты для защиты морской экологии?

— Когда в конце сентября — начале октября прошлого года на Камчатке, в прибрежных водах Тихого океана в удаленных друг от друга местах, были зафиксированы случаи массовой гибели гидробионтов, важнейшей задачей, конечно, стало выяснить причины случившегося. Ведущую роль в этом сыграли научные исследования, проведенные специалистами Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, Института проблем экологии и эволюции имени А.Н. Северцова РАН, Камчатского филиала Тихоокеанского института географии ДВО РАН, ВНИРО, Камчатского государственного технического университета, Дальневосточного федерального университета, Кроноцкого заповедника.

Основной причиной явления, по мнению научного сообщества, стало развитие микроводорослей динофлагеллятов, сопровождавшееся выделением токсинов, а также их последующее отмирание, которое привело к развитию кислородного голодания в придонном слое.

Проблема цветения микроводорослей затронула восточное, юго-восточное и юго-западное побережье полуострова. Поэтому оценить масштаб нанесенного ущерба и влияние цветения токсичных микроводорослей на другие виды морских животных, включая «краснокнижных» млекопитающих, птиц, обитающих в прибрежной полосе и на островных территориях, можно только после тщательного сбора и анализа научных данных из различных районов побережья.

В связи с этим было крайне важным продолжить работы по комплексному научному исследованию влияния токсичного фитопланктона на экологическое состояние акватории восточного, юго-восточного и юго-западного побережья Камчатского края, в том числе на птиц и морских млекопитающих.

Мы подготовили комплексную межведомственную программу «Экологическая безопасность Камчатки: изучение и мониторинг опасных природных явлений и антропогенных воздействий». Она направлена на научную проработку причинно-следственных связей возникновения экологических кризисных явлений на побережье полуострова Камчатка и в прибрежных водах на основе мониторинга опасных природных явлений и экологической обстановки. В целом программа предусматривает взаимодействие учреждений Минобрнауки, Федерального медико-биологического агентства, Росрыболовства, Роспотребнадзора и Росгидромета.

Камчатский филиал Тихоокеанского института географии ДВО РАН уже приступил к реализации программы и в 2021 году проводит научные исследования в области изучения состояния экосистем, в том числе в прибрежных водах Авачинского залива. Тема этих работ — изучение восстановительного потенциала прибрежных экосистем юго-восточной Камчатки, динамики популяций морских млекопитающих в условиях масштабных вредоносных цветений воды на Камчатке и прилегающих акваториях дальневосточных морей России в районах массовой гибели гидробионтов.

Кроме того, сегодня правительство Камчатского края активно работает над развитием регионального сегмента Комплексной информационной системы мониторинга окружающей среды в Российской Федерации. Важное направление — совершенствование территориальной системы наблюдений за состоянием окружающей среды и системы предупреждения об угрозе возникновения и возникновении опасных природных явлений, в том числе системы предупреждения цунами.

Основной принцип эффективной работы этой системы — взаимодействие с Росгидрометом и другими заинтересованными федеральными органами исполнительной власти и подведомственными им учреждениями.

Запущен информационный портал Kamchatka.eco системы экологического мониторинга в Камчатском крае. На нем аккумулируются все виды данных о состоянии окружающей среды, среды обитания человека, полученных органами госвласти и учреждениями, которые занимаются государственным экологическим и социально-гигиеническим мониторингом. На портале экомониторинга размещается информация о состоянии загрязнения воздуха, водных ресурсов, земель, радиационного фона и другая информация экологического характера. При этом предусматривается регулярное обновление данных.

— На Камчатке решено организовать лабораторию по изучению климата и океана. Каким образом будет построена ее работа? На какой стадии сейчас реализация проекта по созданию лаборатории?

— Организация лаборатории по изучению климата и океана предусматривается в рамках выполнения трехстороннего соглашения, которое заключили правительство Камчатского края, Росприроднадзор и «Новатэк». В рамках нашего сотрудничества предполагается внедрение и развитие комплексной программы мониторинга, направленной на изучение морской акватории полуострова и ограничение негативного техногенного воздействия на нее.

Лаборатория создается для исследований компонентов окружающей среды. Собранная специалистами информация поможет принимать решения, позволяющие беречь экологию и разумно использовать природные ресурсы.

Организовать лабораторию предполагается за счет расширения существующего филиала ФГБУ «Центр лабораторного анализа и технических измерений по Дальневосточному федеральному округу» — ЦЛАТИ по Камчатскому краю Росприроднадзора.

— Очень важная тема — очистка морских акваторий от заброшенных судов. Как эта работа построена в Камчатском крае? Как продвигается процесс?

— Мы запланировали в этом году обязательно поднять четыре судна, затонувших в границах морского порта, — работы по ним уже ведутся. Два судна расположены в бухте Сероглазка — на сегодняшний день эти объекты в полузатопленном состоянии и частично удалены: срезана надводная часть корпусов.

Третье затонувшее судно находилось вблизи восстанавливаемого глубоководного выпускного коллектора у мыса Чавычный. Эта «единица подводного флота» осложняла ремонт, в связи с чем ее решили убрать в рамках государственного контракта по восстановлению коллектора. Сейчас судно удалено и утилизировано полностью.

Последнее из четырех судов — рефрижератор «Ронд» — поднято на поверхность. Судоподъемная компания решает вопрос транспортировки на утилизацию.

Всего за период с 2017 по 2021 год из акватории Авачинской губы удалили 33 затонувших судна. Еще 18 единиц флота находятся в процессе удаления. Из судов и их останков в Авачинской губе на перспективу должны быть удалены в первую очередь 43 единицы. Также 10 объектов подлежат удалению из акватории бухты в факультативном порядке, как не создающие помех судоходству, деятельности порта и не снижающие туристскую привлекательность региона.

Информация об очистке акватории открыта для всех. На сайте правительства Камчатки запущен специальный раздел, где постоянно обновляется информация о подъеме затонувших судов, — «Генеральная уборка Авачинской бухты».

Также отмечу, что этой осенью мы рассмотрели и поддержали проект федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (об удалении затонувшего имущества). Законопроект устанавливает полномочия субъектов РФ в сфере удаления затонувших судов из прибрежных акваторий, упрощенный порядок распоряжения затонувшим флотом, брошенным владельцами, а также финансирование из федерального бюджета соответствующих мероприятий. Госдума приняла эти изменения в первом чтении 26 октября.

— В последнее время краевые власти публикуют очень много информации по вопросам сохранения морских млекопитающих. Если обобщить, какая работа ведется в этом направлении?

— Сейчас на Камчатке разработаны правила посещения лежбищ морских млекопитающих. Они регулируют вопросы, связанные с посещением лежбищ морских зверей, в том числе мест их скопления, и наблюдением за морскими млекопитающими.

Кроме того, мы ведем работу по созданию заказника федерального значения «Восточно-Камчатский». Такую особо охраняемую природную территорию предполагается сформировать в акватории полуострова Шипунский и акватории от мыса Кекурный до мыса Пирамидальный Авачинского залива.

Сейчас мы говорим о том, что вопрос создания заказника федерального значения «Восточно-Камчатский» должен быть проработан с обязательным учетом мнения всех заинтересованных сторон. Решение должно приниматься на основании достоверных и актуальных научных данных, после тщательного и всестороннего обсуждения последствий.

Также мы начали работу над формированием межрегиональной рабочей группы, в задачи которой входит подготовка алгоритма действий по ввозу в Россию препаратов для помощи морским млекопитающим, а также созданию Службы по охране морских млекопитающих.

Кроме того, рассматривается проект дорожной карты по освобождению сивучей, пострадавших от пластикового мусора, на территории Сахалинской области и Камчатского края. Создание Службы позволит организовать системную и структурированную работу по охране морских млекопитающих в Камчатском крае с привлечением всех уровней власти, а также научных организаций. Будет возможность ежегодно проводить плановые операции по освобождению сивучей и котиков от пластикового мусора и отрабатывать практические навыки по их охране.

Маргарита КРЮЧКОВА, Fishnews

Россия. ДФО > Рыба. Экология. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 24 ноября 2021 > № 3894710 Владимир Солодов

России нужно возрождать океанический флот

Юрий Иванович Москальцов — в рыбной отрасли фигура легендарная. В 1980-х годах он возглавлял советский суперглавк «Дальрыба». В последние годы существования СССР флот, подчинявшийся «Дальрыбе», добывал 5 млн тонн в год — столько же, сколько сейчас вылавливает вся Российская Федерация.

Сейчас Юрий Москальцов президент АО «Дальрыба», созданного на базе того самого главка. По просьбе Fishnews Юрий Иванович рассказал о проблемах дальневосточного рыболовства в эпоху последнего десятилетия Советского Союза, а также с позиции опытного управленца оценил ситуацию в рыбной отрасли современной России.

ЗАЧЕМ СОЗДАВАЛИ ГЛАВКИ

— Юрий Иванович, в позднесоветское время уловы на Дальнем Востоке были значительно выше, чем сейчас. Как удавалось организовать такую эффективную работу отрасли?

— Благодаря плановой системе, фактически полувоенной дисциплине, а также работе управленческой вертикали. Было Министерство рыбного хозяйства СССР, на которое замыкались главки макрорегионов. Например, «Дальрыба» была главком на Дальнем Востоке. В регионах на нее замыкались «промы» — Приморрыбпром, Сахалинрыбпром, Камчатрыбпром, Магаданрыбпром…

Эту систему начал выстраивать в конце 1950-х годов министр рыбной промышленности Александр Акимович Ишков. До того времени ситуация в рыбной отрасли была примерно такой же, как сейчас: великое множество рыбколхозов и предприятий, руководители которых далеко не всегда друг друга знали. Отсутствие четкого централизованного контроля отрицательно отражалось на уловах.

Зато любой директор предприятия с одним пароходиком мог по любому вопросу обращаться к министру: «Прошу вас решить то и это». Так что министерство было завалено жалобами, письмами, просьбами. И аппарату просто некогда было заниматься перспективными вопросами — строительством флота, расширением районов промысла.

Не знаю, была ли это идея самого Ишкова или ему подсказал кто, у него ведь своя команда была. Так или иначе, в стране были созданы пять главков: «Запрыба», «Севрыба», «Дальрыба», «Каспрыба» и «Азчеррыба».

— А когда вы стали руководить «Дальрыбой»?

— В следующем году исполнится ровно 40 лет, как я зашел в кабинет, где мы сейчас разговариваем. До этого я был начальником «Сахалинрыбпрома».

Первое, чем я здесь занялся в главке, — это рациональной расстановкой флота Дальнего Востока. Столкнулся с тем, что от «Дальрыбы» работал целый десяток промысловых экспедиций. Были крупные экспедиции, такие как Охотоморская, Беринговоморская, Курильская, Приморская. Но были еще экспедиции у берегов Новой Зеландии, Антарктиды, в Индийском океане, в Тихом океане в районе Императорского хребта — южнее Гавайских островов. Таким образом могло работать по три-пять судов. И приходилось на эти мелкие экспедиции высылать танкеры, перегрузчики, что оттягивало ресурсы от основных районов промысла. Представьте себе, что такое отправить транспорт из Владивостока, скажем, к восточному побережью Африки, где добывали рыбу-кабан. Месяц туда, месяц обратно, и там еще время потратить надо. А в это время в Беринговом, Охотском морях стояли суда в ожидании перегруза. Теряли время и деньги, потому что транспортов не хватало.

Пришлось принять волевое политическое решение по закрытию мелких экспедиций. После чего буквально за три года вылов на Дальнем Востоке вырос с 3,2 млн тонн до 3,5 млн тонн. И дальше рост продолжился. Да, из-за закрытия был ропот, были недовольные, но потом все успокоились, потому что это было правильное решение. Ассортимент добываемой рыбы уменьшился, зато выросли объемы.

КАК ЭТО РАБОТАЛО

— То есть главк — это не предприятие, а административный орган?

— Да. Он так и назывался: Всесоюзное рыбопромышленное объединение «Дальрыба». Главк не ловил рыбу самостоятельно, а только руководил. Главной его задачей была грамотная, умная расстановка флота, организация централизованного снабжения материально-техническими ресурсами и сбыт продукции рыболовства, нормальные, толковые руководители в регионах.

Главк назначал начальников «промов», те в свою очередь назначали начальников ниже. И спрос у главка был с начальников, а те спрашивали с нижестоящих. Плюс обкомы партии, крайкомы партии, горкомы следили, чтобы не было отстающих. Кого-то из руководителей они снимали, другого ставили — в зависимости от обстановки.

Такая централизованная управленческая система себя оправдала: отрасль развивалась, а уловы росли. Расскажу, как это работало. Например, в 1985-1986 годах в Дальневосточном бассейне не хватало плавбаз и плавзаводов. Нехватка мощностей, которые принимали бы рыбу с добывающих судов, особенно ощущалась в третьем квартале — когда ловили иваси, тихоокеанскую сельдь, минтай, лососей, сайру...

А среднетоннажного добывающего флота было очень много, сотни судов. Огромное количество РС-300, которых сейчас почти не осталось. И нужно было решить вопросы с приемо-перерабатывающими мощностями. Я по этому поводу вел переговоры с министром Владимиром Михайловичем Каменцевым. В результате он направил на Дальний Восток пять плавбаз, работавших в западных бассейнах. И прислал еще три или пять транспортов по 5-10 тыс. тонн, которые здесь так и остались.

То есть раньше это работало так: в случае чего звонишь в профильный отдел ЦК КПСС, звонишь министру, заместителям министра. Да они и сами звонили, с трех часов дня по нашему времени, учитывая разницу с Москвой, и до восьми-девяти вечера.

Благодаря централизации мы с годами и довели вылов до недостижимых по нынешнему времени объемов.

— В 1970-х начался активный лов иваси. Как это отразилось на общих объемах?

— Да, сельдь-иваси населению очень понравилась, и ее промысел развивался, как раз когда я пришел в «Дальрыбу». Иваси свойственна промысловая цикличность — 20 лет ловится, затем уходит и рассеивается надолго. В тот период в «Дальрыбе» не было проблем с флотом. Флот был сравнительно новый и планово пополнялся. Среднетоннажные суда строили в Советском Союзе, а крупнотоннажные за границей — в Польше, ГДР, Финляндии, Японии. Суда поставлялись «Дальрыбе», а здесь их распределяли — на Камчатку, Сахалин и так далее.

Мы серьезно отнеслись к промыслу иваси, в результате чего вылов со 100-150 тыс. тонн, добываемых в начале 1980-х, к концу десятилетия вырос до 850 тыс. тонн. Это положительно отражалось на общем улове. Так, суммарный годовой вылов на Дальнем Востоке в 1990 году увеличился до 5 млн тонн — это столько, сколько в настоящее время вся Российская Федерация добывает.

Ну, а потом настали известные времена. Порядок в отрасли разрушили в 1991 году, примерно в то же время и иваси ушла…

БРАКОНЬЕРСТВО РАСЦВЕЛО ПОЗДНЕЕ

— Нынешний отраслевой закон называется «О рыболовстве и сохранении водных биоресурсов». Как в советское время было с сохранением ВБР? Насколько браконьерство имело место?

— В советское время существовало Министерство рыбного хозяйства. За охрану водных биоресурсов в нем отвечал Главрыбвод, имеющий на местах систему региональных управлений (Сахалинрыбвод, Приморрыбвод, Магаданрыбвод). Они и следили за сохранностью запасов. И эта система была очень неплохо отлажена.

— А «Дальрыба» в охране запасов участвовала?

— «Дальрыба» стремилась к тому, чтобы соблюдались правила рыболовства. У нас был крупный отдел добычи рыбы, который это отслеживал. Иногда и руководителю «Дальрыбы» попадало, если кто-то где-то нарушал правила. То есть этому вопросу уделяли серьезное внимание.

В постсоветское время, в 1997 году, к рыбоохране подключили еще и пограничников. Рыбводы стали больше уделять внимание внутренним водоемам, а пограничники — морям. Тем не менее постсоветское время стало временем активного браконьерства. Возьмем для примера краба. В 1990-е годы и в начале 2000-х годов ежегодно вылавливали примерно 150 тыс. тонн краба.

— 150 тыс. тонн — это же сколько миллиардеров на этом крабе появилось…

— Это два современных общих допустимых улова. Сейчас ОДУ — 75 тыс. тонн. Но благодаря жестким мерам начиная с середины нулевых годов мы пришли к тому, что нелегальный промысел краба в настоящее время сведен практически к нулю. В этом велика роль пограничников, плюс жесткие регулятивные меры — выдача разрешений, правила по перегрузке и отгрузке и так далее. Иногда я думаю, что нормы, может, и чересчур жесткие, но такие времена.

КАК «СДУВАЛАСЬ» ОТРАСЛЬ

— Юрий Иванович, как вы оцениваете большую приватизацию предприятий рыбной отрасли в 1990-х годах?

— Отрицательно, потому что все рассыпалось. Конечно, та приватизация была бездарно организована, не зря некоторых организаторов до сих пор вспоминают недобрыми словами. Государственным предприятиям предложили стать акционерными обществами — большими, средними, маленькими... «Дальрыба» в новых условиях тоже стала акционерным обществом.

Мы пытались противостоять развалу. В 1992 году на базе «Дальрыбы» мы создали Союз обществ и организаций рыбного хозяйства Дальнего Востока (Союз рыбопромышленников Дальнего Востока), который объединял более 20 компаний разных форм собственности.

Мы собирались, обсуждали, размышляли, но кроме разговоров никаких обязательных решений принять не могли. Ведь раньше, когда была система госуправления, коллегия, все решалось благодаря дисциплине. А в 1990-е такой возможности не было. Видя это, я подумал: зачем попусту людей собирать — чтобы встретиться в ресторане и рюмку выпить? Так что в начале 2000-х годов Союз был распущен и в регионах стали создаваться свои союзы — на Камчатке, на Сахалине… Каждый умирает в одиночку, как говорят...

— Помимо приватизации, какие еще государственные решения больнее всего ударили по отрасли?

— В начале 2000-х годов были попытки упорядочить распределение ресурсов по регионам, по предприятиям и т.д. Но Комитет по рыболовству, где регулярно менялись начальники, не смог противостоять введению аукционов с подачи тогдашнего министра по экономическому развитию Германа Грефа. Провели первые аукционы, предприятия загнали в долги.

Правда, в 2004 году вышло постановление правительства, которое позволило ввести исторический принцип наделения ресурсами. К сожалению, сейчас эта система постепенно отменяется. Вновь вернулись к аукционам.

Продали с аукционов половину квот краба по запредельным ценам. Не успели как следует отработать в новых условиях, как стало известно, что и вторую половину крабов на продажу хотят выставить. Хотя уже и банки протестуют, потому что предприятия закредитованы и многие не могут отдать долги.

В общем, идет война, которая не известно чем закончится. Я думаю, что самое правильное в настоящее время сохранить исторический принцип как обеспечивающий стабильность развития отрасли.

РЕШЕНИЕ – ЗА ХОЗЯИНОМ

— Если почитать нынешнюю стратегию развития рыбной отрасли , то там довольно противоречивые цели. Рыбная отрасль рассматривается как источник валюты. В то же время она должна обеспечивать стране продовольственную безопасность и наполнять внутренний рынок. Рыбная отрасль — это механизм для развития смежных отраслей — судоремонта, судостроения. И одновременно — крупный работодатель, который несет социальную функцию. По сути противоположные или как минимум разнонаправленные цели…

— Каждый смотрит на рыбную отрасль со своей колокольни и считает, что именно его точка зрения правильная. Одни говорят, давайте продукцию на экспорт, другие говорят, что надо на внутренний рынок, чтобы обеспечить продовольственную безопасность. И в то же время все предприятия частные. Если предприятию платят за краба такую цену, которую в России никто не даст, то что ему делать?

— Ну, у нас есть Росрыболовство, которое может за счет различных механизмов направлять отрасль в ту или иную сторону. Куда, по-вашему, сейчас подталкивает государство?

— В первую очередь в сторону продовольственной безопасности. Но практического влияния на решение этого вопроса у нашего регулятора немного. Решение принимает все равно собственник бизнеса. У него есть долгосрочные контракты, он их задумчиво и последовательно выполняет. Я не могу привести примеры, чтобы мне пришло указание, скажем, поставить 20 тыс. тонн минтая в Россию и отчитаться по итогам года. Вообще не помню, чтобы руководитель Росрыболовства позвонил мне, как главе предприятия. Это раньше, во времена жесткой централизации, заместители министра на телефоне все время сидели. Приболеешь, на день не выйдешь на работу — целая катастрофа.

НУЖНО ОБНОВЛЯТЬ ФЛОТ

— Что следует сделать, чтобы ускорить развитие рыбной отрасли?

— Первое — это обновить флот. И, не боюсь повториться, главное — сохранить исторический принцип, обеспечив стабильность, — и тогда мы перейдем к обновлению флота.

— Юрий Иванович, вы сказали, что когда пришли в главк, сразу стали сокращать экспедиционный лов в отдаленных районах…

— Да. Мелкие, с небольшим количеством судов. Понятно, что они добывали ценную рыбу, но не давали серьезных объемов, отвлекая транспорты и танкеры от главных промысловых районов. Но сворачивание экспедиций рассматривалось как временная мера.

— То есть это было малорентабельно? Дело в том, что сейчас обсуждаются идеи по возобновлению практики советского экспедиционного лова.

— Возобновлять следует. Но для этого надо иметь новый крупнотоннажный флот, чтобы отправлять его куда-нибудь в район Новой Зеландии или, допустим, в Антарктику на криля. Сейчас флот старый, куда его отправлять? Надо обновлять, и в этом должно участвовать государство. Стоило бы создать лизинговую компанию и дать ей средства, чтобы она заказывала и строила суда в России и за рубежом. Собирали бы заявки с предприятий, которые по лизинговой схеме могли рассчитываться за новые суда. Но кто сейчас этим заниматься будет…

— В Советском Союзе суммарный вылов доходил до 11 млн тонн. Если из этого объема вычленить долю РСФСР, то в конце 1980-х годовой вылов составлял 7-8 миллионов. А сейчас Российская Федерация добывает порядка 5 млн тонн. Может ли Россия в обозримом будущем повысить улов до показателей РСФСР?

— Опять мы упираемся в вопрос обновления флота. Причем нужен именно океанический флот. И, конечно, перерабатывающие предприятия. Последние сейчас активно строятся, уже порядка 20 предприятий начали работу на Камчатке, Сахалине, в Приморье. Но нового океанического флота пока нет. Суда мы покупаем в Норвегии, где такая политика: 20 лет пароход отработал — и на продажу. А на вырученные деньги норвежцы строят себе новые суда.

О РОЛИ АССОЦИАЦИЙ

— Вы длительное время были в руководстве Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров (ВАРПЭ). Как вы оцениваете роль отраслевых ассоциаций для рыбной отрасли?

— Высоко. Если говорить конкретно о ВАРПЭ, то особенно высоко оцениваю их деятельность в последнее время, когда ассоциацию возглавляет Герман Зверев. Ассоциации решают многие вопросы, а повестку им формируют предприятия-члены. И польза от таких отраслевых организаций велика.

— В советское время такие существовали?

— Нет, их начали создавать в 1990-х. И не сразу все получалось. Первый председатель ВАРПЭ Владимир Михайлович Каменцев, помню, собирал нас раза два в год — для банкета. Все приезжали из уважения. Но реально решать вопросы ВАРПЭ стала позднее.

— Может, для рыбной отрасли целесообразно было бы свое министерство вернуть?

— Да мы столько раз ставили вопрос возобновления министерства. Но пока не удается.

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, журнал « Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба. Судостроение, машиностроение. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 17 ноября 2021 > № 3889424 Юрий Москальцов

Начало года для предприятий с финансовой точки зрения будет непривычно жестким

Второй год работы в условиях пандемии и закрытия крупнейшего для российской рыбы рынка не помешал рыбакам активно включиться в обсуждение важнейших для отрасли вопросов. Некоторые из них — как в случае с «прибрежкой» или изменениями в Налоговый кодекс — удалось разрешить. По другим — как второй этап инвестквот — основные битвы еще впереди. Насколько уходящий год оправдал прогнозы рыбацкого сообщества, почему изменения в отрасли полезно рассматривать в глобальном контексте и на каких темах крупнейшая отраслевая ассоциация намерена сфокусировать внимание в будущем году, в интервью Fishnews рассказал президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров (ВАРПЭ) Герман Зверев.

— Герман Станиславович, российские рыбаки переживают не лучшие времена — китайский локдаун, заметное ухудшение финансового состояния предприятий, постоянная перетряска законодательства. На ваш взгляд, какие меры нужны, чтобы стабилизировать ситуацию в отрасли?

— За минувшие полвека отечественная рыбная отрасль оказывалась в сложной ситуации каждые 10-12 лет. В конце 1970-х — начале 1980-х годов СССР выбросили из исключительных экономических зон других стран, и практически в то же время случилась вторая лососевая катастрофа (первая, более масштабная, произошла двенадцатью годами ранее, в конце 1960-х — начале 1970-х годов). Двенадцать лет спустя — начало 1990-х, крах субсидируемого государством рыбохозяйственного комплекса, передел и перестрелки. Еще через десяток лет, в начале нулевых, — тотальные аукционы.

Определенная стабильность пришла только в 2004 году, и затем в течение 15 лет — быстрый рост выручки и прибыли, комфортная налоговая среда, невысокая, будем откровенны, до 2016 года инвестиционная активность. Апокалиптические настроения внутри отрасли возникают сейчас на контрасте с благоприятным предыдущим трендом. И он же задает рамки для реакции государства.

Государство не верит в крики о помощи, потому что убеждено — всем предыдущим историческим опытом развития отрасли убеждено — в очень высокой ее адаптивности. Поэтому отношение власти к рыбакам сейчас скорее не «как помочь», а «ничего, справитесь». Одни и те же факты интерпретируются бизнесом и государством абсолютно по-разному.

Приведу простой пример: с 2010 по 2020 годы размер подоходного налога и социальных взносов в отрасли вырос в пять раз — с 8,5 млрд рублей до 45 млрд рублей. Как мы интерпретируем этот факт? Растет социальная ответственность работодателей, рыбаки имеют достойный высокий заработок. Как это интерпретирует государство? «Значит, у них много денег».

Поэтому обсуждать набор конкретных мер государственной поддержки считаю бессмысленным до тех пор, пока не изменится «оптика», посредством которой государство всматривается в нас, в нашу отрасль. Про бюджетное субсидирование я вообще не заикаюсь: рыбная отрасль перестала быть получателем бюджетного финансирования в любых формах с 2009 года. Тогда последний раз выходили постановления, которые предусматривали прямую государственную помощь в виде субсидирования процентных ставок.

— Но в этом году же появились субсидии — на топливо и перевозку рыбы?

— Пока я не вижу их счастливых получателей. Посмотрим. Субсидии на перевозку появились слишком поздно, чтобы ими смогли воспользоваться во время провала рыночного спроса.

— Тогда какие аргументы могут убедить государство по-другому взглянуть на отрасль?

— Только если будет совсем плохо.

— Несмотря на изменившуюся финансовую ситуацию и высокую закредитованность предприятий, продолжается обсуждение второго этапа программы инвестквот. Еще в январе ВАРПЭ предложила использовать его для развития береговой переработки. Ассоциация выступала за паритетное распределение объема инвестквот на заводы и суда. Сегодня мы видим, что Росрыболовство занимает аналогичную позицию. Означает ли это, что в части развития отрасли и реализации ее инвестиционного потенциала рыбаки и регулятор смотрят в одну сторону?

— Смотрим в одну сторону, но пока видим не одно и то же. Это не страшно, на самом деле. Действительно, мы предложили сделать акцент на береговых предприятиях. Перечень водных биоресурсов, которые предполагается предоставлять пользователям на втором этапе инвестквот, ограничивается минтаем и сельдью Дальнего Востока. Распределение этих ресурсов необходимо соотносить с целями развития региона в целом. А главная проблема Дальнего Востока — это обезлюдение, отток населения, в том числе из-за отсутствия рабочих мест, несовпадения представлений молодых людей об их месте в жизни, заработке и перспективах с реальностью.

Сколько необходимо ресурсов для создания одного рабочего места? На крупнотоннажном рыбопромысловом судне оно «стоит» 174 тонны, а на береговом заводе — 43 тонны. Следовательно, предоставление инвестквоты для береговой переработки в четыре раза эффективнее с точки зрения закрепления населения и развития прибрежных территорий, чем предоставление инвестквоты под строительство рыбопромыслового судна.

В целом обсуждение деталей второго этапа, включая виды водных биоресурсов, типы объектов инвестиций, требования к инвестиционному договору, на мой взгляд, нужно вести с учетом оценки результатов первого этапа. Во-первых, мы видим, что скорость строительства заявленных объектов инвестиций, если говорить о промысловых судах, сильно отстает от запланированной. Во-вторых, надо учитывать, что нормативная база первого этапа не раз корректировалась.

ВАРПЭ трижды выступала с соответствующими предложениями. В 2017 году на совещании у председателя правительства мы предложили позволить береговым заводам использовать эквивалент собственной промышленной квоты, чтобы они, условно говоря, не бегали по всем подзонам Дальнего Востока, осваивая инвестквоту. Затем ВАРПЭ обратила внимание на необходимость уточнить терминологию и разрешить доставку мороженой рыбы на береговые заводы. ВАРПЭ предложила предоставлять квоту по достижении 90%-й готовности судна. Это вынужденный шаг, вызывавший активную дискуссию. Вынужденный, потому что с задержками по вине верфей столкнулось слишком много предприятий. Отсюда ключевой вопрос — изменение «идеологии» договора о предоставлении инвестквоты. Неправильно, если на втором этапе, как и на первом, вся ответственность за несвоевременное строительство будет на рыбаке, а верфь останется в стороне.

Повторяю, обязательным условием обсуждения второго этапа должна быть объективная оценка результатов первого. И здесь, возможно, возникнет дискуссия с регулятором, поскольку мы, скажем так, с разной степенью оптимизма смотрим на происходящее. Думаю, у регулятора оптимизма больше. Значит, будем искать баланс.

— Насколько я помню, тщательно проанализировать результаты первого этапа инвестквот на круглом столе в Совете Федерации просили и регионы?

— Конечно. Мурманск и Архангельск вообще сказали, что они против второго этапа. А дальневосточные регионы предложили проанализировать результаты. Мы тоже считаем: с флотом не стоит спешить, пока на промысел не выйдет большая часть построенных в обмен на инвестквоты судов.

— С 2018 года ВАРПЭ выступает за увеличение природной ренты в рыбной отрасли. Недавно проект изменений в Налоговый кодекс по ставкам сбора за пользование ВБР прошел первое чтение. Сейчас ассоциация в диалоге с Госдумой и Советом Федерации дорабатывает этот законопроект. Как вы оцениваете взаимодействие с парламентариями? Удается ли донести до них позицию рыбаков и какие моменты надо учесть ко второму чтению?

— Хочу сразу уточнить, что мы выступали не за увеличение абстрактной природной ренты. Мы выступали за то, чтобы налоговые поступления от рыбопромышленных предприятий стали более существенным фактором повышения бюджетной обеспеченности прибрежных регионов.

Как вы знаете, 80% сбора за пользование ВБР идет в региональные бюджеты. Поскольку ставки не менялись последние 15 лет, сейчас общий объем таких поступлений составляет около 2 млрд рублей, из которых 1,6 млрд рублей остается в регионах. После повышения ставок сбора, по нашим подсчетам, эти платежи вырастут примерно до 14 млрд рублей, из них 11 млрд рублей — доля регионов. Причем в отличие от того же налога на прибыль это достаточно стабильные поступления, они в меньшей степени привязаны к результатам финансовой деятельности предприятий.

ВАРПЭ с 2018 года выступала за изменение системы сборов за ВБР. У нас разгорелась острая дискуссия с Минфином: он предлагал индексацию ставок сбора за весь период с 2004 года. Например, ставка сбора за минтай, которая сейчас составляет 3500 рублей и в соответствии с проектом поправок в Налоговый кодекс повысится до 4300 рублей, выросла бы до 12 240 рублей. И так по многим видам водных биоресурсов. Нам пришлось очень много работать, чтобы убедить правительство в алогичности этого подхода. Громадное спасибо Алексею Васильевичу Гордееву, который тогда курировал наше направление. Мы смогли докопаться до первоначальных методик, по которым утверждался и рассчитывался сбор за ВБР, и отстоять допустимый размер ставок. Считаю, что сейчас мы вышли на согласованные позиции.

Какие плюсы для регионов? В прошлом году налоговые поступления рыбопромышленных предприятий в бюджеты регионов Дальнего Востока составили 23,7 млрд рублей. Реализация предложения ВАРПЭ позволит увеличить эти вливания до 35 млрд рублей!

Законопроект находится на рассмотрении в Госдуме и, вероятно, до 1 декабря будет принят. Мы видим поддержку со стороны комитета ГД по аграрным вопросам и его председателя Владимира Ивановича Кашина. Ко второму чтению мы высказали замечания в отношении коэффициента-дефлятора. Считаем, что его применение создаст «ножницы», когда в условиях падения отпускной цены на рыбопродукцию налог, выплачиваемый рыбаками, будет увеличиваться. Кроме того, мы считаем необоснованным ограничение льготы для градо- и поселкообразующих предприятий тремя годами. Что произойдет через три года? Они переместятся из удаленных районов в центр страны? То же самое можно сказать и о рыболовецких колхозах и артелях. Наша общая позиция, что такие предприятия должны иметь возможность использовать льготные ставки сбора.

— А стоит ли ожидать изменений в расчете единого сельхозналога? С учетом снижения размера годового дохода, позволяющего предприятиям не платить НДС, насколько актуален режим ЕСХН для рыбаков?

— Во-первых, ЕСХН по-прежнему обеспечивает серьезные поступления в бюджет. На него приходится более 12% совокупных налоговых поступлений в рыбной отрасли. Во-вторых, многие предприятия используют этот режим. Из пакета поправок в Налоговый кодекс, который сейчас рассматривается, норму об отмене ЕСХН в рыбной отрасли убрали. В отличие от сельского хозяйства, где ЕСХН называют «убийцей» налога на прибыль, в рыбной отрасли поступления и по ЕСХН, и по налогу на прибыль росли, в 2020 году они составили 6,8 млрд рублей и около 8 млрд рублей соответственно.

Правительство согласилось, что режим ЕСХН — это нормальный инструмент, который не убивает налог на прибыль и не препятствует инвестиционной активности. Наоборот, если мы посмотрим на предприятия, которые участвуют в программе инвестквот или в крабовых аукционах, то часть из них использует ЕСХН.

— В свое время ВАРПЭ предлагала налоговые изменения, в частности увеличение ставок сбора, как альтернативу крабовым аукционам. Сейчас получается, что предприятия вошли в инвестиционный цикл, потратили огромные средства на аукционах, и все равно им поднимают налоги. Где тут логика?

— И снова предлагаю чуть расширить рамки и посмотреть на споры вокруг способов предоставления квот как на часть общей политэкономической дискуссии, которая началась пять-семь лет назад и сейчас выходит на новый уровень. Это обсуждение участия крупного бизнеса в реализации целей, которые государство считает приоритетными. В 2014-2015 годах экономика стала менять ориентацию с иностранных инвестиций к инвестициям за счет внутренних средств. И это породило вопросы о роли крупных частных компаний, мы это видели на примере металлургии, химической и горнорудной промышленности.

В этом году государство сформулировало национальные цели развития. Что это такое? С моей точки зрения, государство предлагает частному бизнесу показать, как он собирается участвовать в развитии приоритетных для экономики направлений не только через налоговые поступления. При этом подчеркиваю: агрессивный подход Минфина к эскалации ставок сборов за ВБР поддержки в правительстве пока не нашел.

Что касается несвоевременности таких фискальных нововведений… Понимаете, государство оценивает колебания спроса, ценовые волны, перепады на внешнем рынке, разрывы поставок как явление временное, а необходимость межотраслевого перетока доходов, формирующихся за счет добычи национальных природных богатств, и повышения доли изъятия выручки, формирующейся за счет ослабления национальной валюты, — как явление постоянное, как константу новой экономической политики.

На мой взгляд, более важными, хотя и менее заметными являются другие явления — глобальные процессы в мировой экономике. Мы еще толком не ощутили силу влияния некоторых трендов, которые сейчас выходят на первый план, таких как декарбонизация, «зеленая повестка» или ESG. Например, в прошлом году вступил в действие техрегламент, который ограничил содержание серы в судовом топливе. В результате дополнительные издержки отрасли, связанные с затратами и удорожанием судового фрахта, составили порядка 7-8 млрд рублей. И это будет продолжаться.

Сейчас мы обсуждаем законопроект о запрете перегрузов так называемых загрязняющих веществ за пределами портов. Позиция ВАРПЭ включена в рекомендации Совета Федерации. Очень рассчитываем на депутатские поправки к правительственному законопроекту, поскольку нынешняя редакция запрещает перегруз в море рыбопродукции, которая может быть заражена гельминтами. Но установить факт зараженности можно только по результатам ветеринарно-санитарной экспертизы, которая проводится на берегу, а значит, требуется сначала доставить рыбу в порт.

Рыбная отрасль не изолирована, и ее проблемы становятся понятнее, если взять более длительный исторический период или расширенный контекст.

— Мы уже затронули тему участия бизнеса в нормотворческой деятельности. Вы два года являетесь сопредседателем рабочей группы «Рыболовство» по реализации механизма «регуляторной гильотины». По вашей оценке, реформа контрольно-надзорной деятельности (КНД) позволила бизнес-сообществу стать полноценным участником этого процесса?

— Дело в том, что за пределами реформы КНД осталась большая тема — государственный контроль и надзор за сохранением водных биоресурсов, добываемых в исключительной экономической зоне Российской Федерации. Не хочу сказать, что этот контроль осуществляется плохо, но для того, чтобы любой вид контроля мог совершенствоваться, вокруг него должна идти дискуссия. Это не означает непременных изменений: может быть, действующие правила и инструкции хороши и не надо их трогать. Но почему их не обсудить?

В рамках «регуляторной гильотины» нам удается некоторые другие виды контроля «подкручивать» в правильном направлении. Например, с мая мы обсуждаем проект правил ветеринарно-санитарной экспертизы. Я помню, как в прошлый раз принимался этот документ (в 2008 году). Рыбаки об этом ничего не слышали. Тогдашний руководитель Росрыболовства Андрей Анатольевич Крайний узнал о новых правилах, когда они уже были изданы, и очень громко гневался по поводу этого документа. А сейчас мы активно прорабатываем проект правил ветсанэкспертизы, провели три заседания рабочей группы. У нас была масса замечаний — около 40 в общей сложности. К итоговому варианту их осталось 25, из них 8 замечаний учтено полностью, 8 — частично, а еще 8 — сняты. На мой взгляд, проект правил четко и ясно исключает ситуацию, которая беспокоила отрасль, — необходимость проведения ветеринарно-санитарной экспертизы на борту судна.

Или еще один пример — постановление по «незаходным» судам. Напомню, что его первоначальная редакция предполагала, что разрешение на добычу не выдается, если не уплачена таможенная пошлина с рыбопромыслового судна, которое прошло любые, подчеркиваю, любые ремонтные работы за пределами таможенной территории ЕАЭС. Ежегодно дальневосточные предприятия ремонтируют за рубежом рыбопромысловые суда на сумму 7 млрд рублей в среднем. Примерно в 95% случаев идут судебные споры между таможней и рыбаками относительно сумм оценки. Первоначальный проект постановления № 2471 от 31 декабря 2020 года исключал возможность оспаривания решения ФТС. Плати столько, сколько тебе сказали, или не пойдешь на промысел. Это привело бы к остановке работы сотен рыбопромысловых судов. Благодаря фильтру «регуляторной гильотины» такой риск удалось предотвратить.

Отмечу, что в профильном департаменте аппарата правительства предельно внимательно относятся к позиции делового сообщества: наши аргументы тщательно изучаются и оцениваются. Это позволило остановить некоторые проекты нормативных актов. Но еще раз повторю, что значительный блок вопросов нормотворческой активности остался за пределами реформы КНД, хотя, как мне кажется, от спокойного делового обсуждения выиграли бы все, в том числе и сами контролеры.

— А помимо «гильотины», в целом слышат ли позицию рыбацкого сообщества на разных уровнях власти? Вы 11 лет возглавляете рыбную комиссию РСПП и профильный комитет «Опоры России». Какую роль играют эти площадки в развитии отрасли и защите интересов рыбопромышленников?

— Скажу, может быть, неприятную вещь, но услышать нас могут только в двух случаях. Прежде всего, если внутри системы государственной власти нет единого сформированного мнения по тому или иному вопросу, а продолжается дискуссия между различными ветвями власти или ведомствами.

Яркий пример — законопроект об электронных аукционах. В августе 2020 года мы его рассматривали на комиссии РСПП и предоставили предложения, которые были учтены на заседании комиссии по законопроектной деятельности. Александр Николаевич Шохин (президент Российского союза промышленников и предпринимателей. — Прим. ред.) выступил на эту тему в правительстве, 28 января 2021 года законопроект был принят в первом чтении. Но уже в марте во втором чтении законопроект был одобрен в другой редакции. И она не была согласована ни с правительством, ни с Советом Федерации. В результате возникла дискуссия между ветвями власти, и законопроект вернули в редакцию первого чтения.

Другой пример — вопрос с финансированием отраслевой науки. 24 сентября на заседании правкомиссии под председательством Виктории Валериевны Абрамченко я высказал консолидированную позицию рыбацкого сообщества против введения внешнего финансового управления рыбохозяйственной наукой. Это услышали и включили в протокол опять-таки потому, что у Минсельхоза одно мнение, а у Минобразования — другое. Согласованной точки зрения в правительстве нет.

В такой ситуации консолидированная позиция рыбопромышленных предприятий и союзов, а «рыбные» комиссии общенациональных бизнес-объединений являются платформой для сплочения, срабатывает. В отличие, например, от «крабовых аукционов», где была консолидированная позиция государства. Когда его позиция сталкивается с коллективным мнением рыбаков, то государство сильнее. Если же есть пространство для дискуссии, тогда наш голос услышат и нашу позицию учтут.

Еще один момент, когда консолидированная отраслевая позиция слышна, возникает в преддверии значимых общественно-политических событий — как правило, это федеральные выборы. Пример такой синхронизации с политическим календарем мы видели этом году: в сентябре прошли выборы в Госдуму, а летом был принят закон по «прибрежке». Здесь консолидированное обращение отрасли начинает приобретать политическое измерение и его труднее игнорировать. То же самое произошло в конце августа, когда реакция на коллективное обращение северян по поводу бассейновых правил рыболовства последовала очень быстро.

Если этих условий нет, тогда работать существенно сложнее.

— Еще одна актуальная тема — это развитие внутреннего спроса на рыбопродукцию. На первом заседании комитета РСПП по продполитике вы говорили, что резкое падение цен на минтай, вопреки прогнозам, не открыло окно для увеличения поставок на внутренний рынок. Почему так произошло и есть ли инструменты для расширения внутреннего спроса на минтай? Что предлагает рыбацкое сообщество?

— Таким инструментом могло бы стать расширение государственного спроса, так называемые рыбные интервенции, хотя, возможно, это не самый удачный выбор слов. В принципе, государство в этом году с некоторым запозданием, но стало предпринимать определенные шаги. Я имею в виду субсидирование тарифа на перевозку рыбопродукции. Думаю, что, если бы это решение было принято в феврале-марте, эффект оказался бы более ощутим.

В любом случае в какой-то форме активизация государственного спроса на рыбопродукцию нужна. Может быть, в виде продовольственной помощи малообеспеченным, когда финансируются талоны на продукты, либо через увеличение закупок за счет средств федерального или региональных бюджетов, но это необходимо делать.

Конечно, такие меры разумно обсуждать вместе с переработчиками, оптовиками и розницей — с АКОРТ, Рыбным союзом, Рыбной ассоциацией. У нас в составе ВАРПЭ тоже есть предприятия, участвовавшие в госзакупках и торгах, которые проводит ретейл. Будем изучать и это направление.

— Вы не раз отмечали, что и к вопросу ценообразования на рыбном рынке нужно подходить с учетом позиций всех сторон — рыбаков, переработчиков, ретейла. В этом году ВАРПЭ заметно активизировала взаимодействие с Рыбным союзом и АКОРТ. В каких еще направлениях планируется развивать это сотрудничество?

— Напомню, что в 2018 году ВАРПЭ была единственной отраслевой ассоциацией, которая выступила категорически против инициативы ФНС внести изменения в законодательство, направленные на запрет оптовой торговли рыбопродукцией как вида деятельности. Налоговики пытались установить порядок, при котором рыба от добывающего предприятия должна передаваться только по прямым договорам перерабатывающим предприятиям либо розничной торговле. Что это означает? Камчатское рыбопромышленное предприятие должно напрямую заключать договор с магазином шаговой доступности в Сыктывкаре или Йошкар-Оле на поставку 400 кг мороженого минтая? Система дистрибуции существует во всем мире. Наоборот, ее неразвитость и малая финансовая мощность создают проблемы с доступностью продукции. В правительстве с нашими доводами согласились.

Так что на самом деле диалог с коллегами мы вели и раньше. Да, в этом году мы стали взаимодействовать активнее и с совместными заявлениями выступаем. Кстати, тоже не впервые. Если помните, вместе с Рыбным союзом мы прошли большой путь по теме мышьяка, проделали очень серьезную работу.

Сотрудничество с союзами и ассоциациями из других отраслей позволяет нам расширять зону внимания и смотреть на проблемы в рыбной отрасли через другую «оптику», воспринимать их в контексте экономики в целом и происходящих в масштабе страны процессов. Что опять же помогает понять, как выглядит отрасль снаружи, в том числе с точки зрения государства, насколько и в каком качестве она встраивается в его повестку.

— Вернемся к наценке на рыбную продукцию. В этом году вам, как председателю Общественного совета при Росрыболовстве, удалось вынести эту дискуссию на межведомственный уровень. Я имею в виду совместное заседание общественных советов при Росрыболовстве и ФАС. Как вы оцениваете результаты этого мероприятия и каких решений ожидаете?

— Ждем, когда ФАС сформирует экспертный совет. Это самое главное, потому что надо реанимировать площадку. Экспертный совет по развитию конкуренции рыбохозяйственного комплекса был создан в 2013 году, но провел всего два заседания и фактически прекратил работу.

Конечно, надо чаще контактировать и обсуждать насущные вопросы. Мне кажется, совместное заседание общественных советов оказалось своевременным. Новое руководство ФАС, по моему мнению, идеологически не инфицировано, в отличие от прежнего, где доминировала точка зрения на рыбохозяйственный комплекс как на один большой картель. Думаю, что сейчас в ФАС пришли люди с государственным подходом. Кстати, решение прекратить дело в отношении Ассоциации добытчиков минтая — это тоже показатель объективного и непредвзятого подхода. Мы положительно оцениваем решение убрать из Национального плана по развитию конкуренции идею о необходимости аукционов, на которой настаивало прежнее руководство службы. Будем надеяться, что у нас сложатся нормальные рабочие отношения.

— До конца года осталось чуть больше месяца. Вы могли бы подвести предварительные итоги? Каким получился этот год для рыбной отрасли и какие вы видите приоритеты в следующем году для ВАРПЭ и для рыбаков в целом?

— Наверное, про этот год можно сказать, как говорят англичане, «лучшая новость — это отсутствие новостей». Не принималось никаких судьбоносных решений, которые бы стали точкой невозврата.

По финансовым показателям рыбная отрасль очень неоднородна. Мы можем говорить, что ее разные составляющие пережили 2021 год по-разному. Крабовый сектор чувствует себя, думаю, очень хорошо. Лососевый сектор — лучше, чем опасались. Минтаевый сектор — ожидаемо плохо, но в конце прошлого года опять-таки опасались гораздо худшего сценария. По сельди — всё нормально, по треске у северян — тоже в рамках ожиданий.

Показатель валовой выручки по итогам года, видимо, будет с небольшим плюсом в сегменте добычи. В сегменте переработки — нет, здесь будет провал, минус и по выручке, и по прибыльности, это уже очевидно. Вероятно, мы увидим снижение показателей прибыльности на 15-18% по сравнению с прошлым годом.

В то же время не произошло катастрофы. Банки, мне кажется, пока смотрят на отрасль без ужаса в глазах. Но и такого, как три-пять лет назад, когда кредитование рыбопромышленных предприятий представлялось им билетом в царство заоблачных прибылей, в целом пока не предвидится. Финансовое состояние отрасли, заработки людей по итогам года окажутся, скажем так, не сильно хуже, чем в 2020-м.

А вот следующий год, который начнется с минтаевой путины, возможно, будет совсем другой историей. Уже в 2021-м некоторые предприятия внесли коррективы в свои промысловые стратегии, отказавшись от гонки в сезоне «А». Возможно, в следующем году изменения в распределении объемов вылова между сезонами «А» и «Б» проявятся еще ярче, мы увидим продолжение тренда на производство филе, пока сохраняется неплохая конъюнктура на внешнем рынке.

Опять же в начале следующего года возникнет непривычная ситуация из-за грядущих изменений в налогообложении. Если поправки в Налоговый кодекс будут приняты до 1 декабря 2021 года, то примерно 20% от величины исчисленного сбора за минтай нужно будет заплатить уже в январе — это свыше 1 млрд рублей, что в семь раз больше, чем на протяжении 2005-2021 годов. Поэтому, возможно, начало 2022 года для предприятий с финансовой точки зрения будет непривычно жестким, в первую очередь для тех, кто работает на минтае.

Также нас ждет удорожание кредитования и увеличение налоговых платежей вкупе с торможением выручки и уменьшением отраслевой прибыльности при невозможности снизить основные затраты. Три главных статьи затрат у рыбопромышленников — это топливо, заработная плата и ремонт. Ни по одной из них сэкономить не получится. Всё вместе — это «очень холодный душ» для предприятий.

Конкретно для ВАРПЭ приоритетом, конечно, останется второй этап инвестиционных квот. Кроме того, вопросы продовольственного рынка, судоремонт и биржевая торговля.

Анна ЛИМ, журнал «Fishnews — Новости рыболовства»

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 15 ноября 2021 > № 3889401 Герман Зверев

Регулированию путины не хватает оперативности

В Сахалинской области завершается добыча тихоокеанских лососей. Для заполнения нерестилищ в ходе промысла пришлось ввести ряд ограничений, отметил руководитель регионального агентства по рыболовству Иван Радченко. Одной из главных проблем нынешней путины он считает долгую подготовку и согласование научных рекомендаций. Сколько регион поймал, какие сложности возникали и чем эта путина отличается от предыдущих, глава агентства рассказал в интервью Fishnews.

— Иван Борисович, с какими результатами по горбуше, кете и другим лососям Сахалинская область подходит к завершению путины?

— Путина в регионе практически закончилась, промысел продолжается только в Южно-Курильской зоне. По состоянию на 5 ноября в Сахалинской области в режиме промышленного рыболовства добыто примерно 56,7 тыс. тонн тихоокеанских лососей: 27,5 тыс. тонн горбуши, 27,3 тыс. тонн кеты, 1,4 тыс. тонн нерки и 379,7 тонны кижуча. Лов продлится до 30 ноября.

В последние несколько лет вылов предприятий Сахалинской области в «красную» путину составлял около 60 тыс. тонн. Поэтому можно сказать, что нынешний результат — средний.

— Как регулировался промысел? Какие меры пришлось принимать?

— Хочу обратить внимание, что в этом году первоначальный прогноз отраслевой науки по подходам тихоокеанских лососей, в частности горбуши, не оправдался. Из-за ошибок в прогнозе рекомендованные объемы вылова горбуши неоднократно корректировались в сторону увеличения. Так, первоначальный лимит в Восточно-Сахалинской подзоне составлял 1,2 тыс. тонн, а после неоднократных корректировок к концу путины он достиг 12,5 тыс. тонн — то есть наука увеличила свой прогноз в 10 раз по сравнению с первоначальным. Также более чем в шесть раз был повышен лимит по северо-западному побережью Сахалина.

С учетом приоритета сохранения водных биоресурсов и их рационального использования вводился ряд ограничений. Уже несколько лет не определяются сроки промысла горбуши в заливе Анива, в этом году также не определялись сроки промысла в заливе Терпения и на юго-западном побережье Сахалина. Кроме того, для снижения промысловой нагрузки и оптимального заполнения нерестилищ вводились периоды пропуска производителей горбуши к местам нереста.

Отмечу, что в этом году у нас в соответствии со стратегией промысла не было заранее установленного количества пропускных дней. Раньше всегда наука рекомендовала нам и прописывала в стратегии — еще весной, до начала путины — что в той или иной подзоне будет определенное количество проходных дней. Например, по Восточно-Сахалинской подзоне — три дня пропуска, четыре дня промысла. Но в нынешнем году мы от этой практики отошли и на заседании региональной комиссии по анадромным принимали решение о введении проходных дней, исходя из фактических подходов и фактического заполнения нерестилищ.

Были моменты: наука рекомендовала ввести проходные дни, когда промысел еще даже не начался. И практически единогласным решением комиссии эти необоснованные рекомендации были отклонены. В последующем, когда действительно требовалось ввести проходные дни, мы даже настаивали на том, чтобы были приняты соответствующие ограничения там, где это необходимо.

— То есть в этом году регулирование осуществлялось более оперативно?

— Я бы сказал, наоборот. Одна из главных проблем в этом году — оперативность подготовки научных рекомендаций и рассмотрения их на заседании комиссии. Оформление рекомендаций с учетом их обязательного согласования с Москвой, а, следовательно, и разницы во времени между Дальним Востоком и столицей, занимает минимум три рабочих дня. В отдельных случаях наш Сахалинский филиал ВНИРО готовил материалы на комиссию неделю.

По нашему мнению, такая ситуация связана со сложным порядком подготовки научных рекомендаций. Сначала Сахалинский филиал Всероссийского НИИ рыбного хозяйства и океанографии на местах готовит материалы, потом выносит их на рассмотрение дальневосточного штаба путины. После рассмотрения штабом рекомендации корректируют, если нужно, и направляют в Москву, в департамент анадромных рыб ВНИРО. Там этот материал рассматривается и, если нет замечаний, согласовывается. Только после этого наш сахалинский филиал в соответствии с установленным порядком направляет рекомендации в комиссию.

Эта проблема обсуждалась в ходе совещания, проведенного в конце сентября 2021 года с участием руководителя Федерального агентства по рыболовству Ильи Шестакова. Принято решение, что в ходе путины следующего года рекомендации будут готовиться более оперативно.

— Какой-то опыт нынешнего года предполагается учесть при планировании будущей «красной» путины?

— Как я сказал выше, в текущем году немного по-другому вводились проходные дни. Хотелось бы, чтобы этот опыт был учтен и в 2022 году.

— Как обстояли дела с любительской рыбалкой — хватило ли людям мест для свободного лова «трех хвостов»?

— В Сахалинской области десятки тысяч рыбаков-любителей, этот вид досуга пользуется большой популярностью среди жителей региона. По инициативе областного правительства в правилах рыболовства предусмотрена возможность свободно и бесплатно ловить горбушу в специально отведенных для этого 54 местах, но в пределах суточной нормы — «трех хвостов». Считаю, что эта возможность у нас эффективно используется.

В нынешнем году в Сахалинской области впервые появилась возможность ловить эти «три хвоста» не только удочкой, но и сетями. Если соответствующее место находится в границах действующего рыболовного участка, требуется согласование с пользователем РЛУ. В начале путины мы получили соответствующие согласования от большинства рыбопромышленников, всю информацию разместили на сайте агентства по рыболовству, и в принципе мест хватило.

— Но к следующей путине появятся новые участки для любительского рыболовства?

— Мы постоянно работаем над этим. Сейчас есть обращение от администрации Долинского района, агентство направило в установленном порядке предложения по дополнению перечня мест для бесплатного лова «трех хвостов».

Также у нас есть один участок для организации любительского рыболовства горбуши и кеты. Этого конечно, недостаточно, но пока нет свободных акваторий, до окончания срока действия договоров мы не можем предусмотреть дополнительные участки.

В сентябре правительство РФ изменило перечень районов, где могут формироваться участки для организации любительской рыбалки, в том числе в Сахалинской области — мы еще в прошлом году обратились с таким предложением. Агентство уже подготовило проекты пяти новых участков — четырех речных и одного морского — на острове Парамушир, сейчас этот список находится на согласовании в Федеральном агентстве по рыболовству. Мы рассчитываем, что к началу следующей путины участки уже будут разыграны на конкурсах и предоставлены в пользование, чтобы жители региона могли там рыбачить по путевкам.

— А обычные сахалинцы и курильчане, которые не рыбачат, имеют доступ к свежему лососю?

— Да. В период путины для жителей Сахалинской области было реализовано свыше 100 тонн свежевыловленной красной рыбы по сниженным ценам. В рамках региональной программы «Доступная рыба» достигнута договоренность с рядом рыбодобывающих предприятий, которые отпускали горбушу по 60 рублей за килограмм. Далее она продавалась в рознице с минимальными наценками и пользовалась огромным спросом. Поэтому такую практику будем продолжать и в следующем году.

Алексей СЕРЕДА, Fishnews

Россия. ДФО > Рыба. Экология. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 15 ноября 2021 > № 3889396 Иван Радченко

В Астрахани запускают в производство беспилотники для поиска рыбы

Астраханский государственный технический университет (подведомственное учреждение Росрыболовства) готовится к запуску в серийное производство морских безэкипажных судов для исследования акватории Волги и Каспия. Мобильные роботизированные комплексы «Севрюга» и «Берш» будут собирать информацию о проходимости водоемов, качестве воды и оценивать рыбные запасы. Управлять роботами можно посредством радиосвязи с берега или с борта научно-исследовательского судна, а данные получать — в видеоформате на компьютер.

Работа над этим проектом велась около года с нуля. Партнером разработчиков стал Волжско-Каспийский филиал Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии. Судно-дрон прошло ходовые испытания, во время которых специалисты проверили эксплуатационные качества техники, а также получили первые карты дна акватории и экспериментальные данные. Благодаря высокой курсовой устойчивости и системе защиты двигателя морской комплекс хорошо показал себя в работе на мелководье, что актуально для Прикаспия.

Небольшое (1,2 метра на 650 сантиметров) судно построено по модульному принципу. На него можно установить различное оборудование, например, рыбопоисковый трансдьюсер, а с помощью эхолотов, профилографов и гидролокатора оно измеряет глубину и рельеф водоемов. Предложенная разработчиками конструкция способна получать данные с различной глубины в течение 20 часов в радиусе от одного до десяти километров.

— Полученная карта рельефа дна позволяет контролировать состояние судоходного канала, оценивать скорость обмеления, следить за качеством дноуглубительных работ, давать заключение о возможности организации рыбных хозяйств и объектов промышленного рыбоводства. Это намного сокращает трудозатраты гидрологов, — рассказал «РГ» руководитель проекта — доцент кафедры судостроения и энергетических комплексов морской техники АГТУ Гурий Кушнер.

Астраханский государственный технический университет готовится к запуску в серийное производство морских безэкипажных судов для исследования акватории Волги и Каспия. Мобильные роботизированные комплексы «Севрюга» и «Берш» будут собирать информацию о проходимости водоемов, качестве воды и оценивать рыбные запасы. Управлять роботами можно посредством радиосвязи с берега или с борта научно-исследовательского судна, а данные получать — в видеоформате на компьютер.

Работа над этим проектом велась около года с нуля. Партнером разработчиков стал Волжско-Каспийский филиал Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии. Судно-дрон прошло ходовые испытания, во время которых специалисты проверили эксплуатационные качества техники, а также получили первые карты дна акватории и экспериментальные данные. Благодаря высокой курсовой устойчивости и системе защиты двигателя морской комплекс хорошо показал себя в работе на мелководье, что актуально для Прикаспия.

Небольшое (1,2 метра на 650 сантиметров) судно построено по модульному принципу. На него можно установить различное оборудование, например, рыбопоисковый трансдьюсер, а с помощью эхолотов, профилографов и гидролокатора оно измеряет глубину и рельеф водоемов. Предложенная разработчиками конструкция способна получать данные с различной глубины в течение 20 часов в радиусе от одного до десяти километров.

— Полученная карта рельефа дна позволяет контролировать состояние судоходного канала, оценивать скорость обмеления, следить за качеством дноуглубительных работ, давать заключение о возможности организации рыбных хозяйств и объектов промышленного рыбоводства. Это намного сокращает трудозатраты гидрологов, — рассказал «РГ» руководитель проекта — доцент кафедры судостроения и энергетических комплексов морской техники АГТУ Гурий Кушнер.

«Севрюга» оснащена автоматизированным комплексом по оценке качества воды и воздуха, поэтому изобретатели считают, что проект будет востребован нефтедобывающими компаниями, портовыми зонами и экологами.

— Обычно целые группы специалистов выходят на судне в море и вручную берут необходимые пробы. Робот же значительно упростит эти процессы, — считает Кушнер.

Уже ведутся испытания еще одного безэкипажного судна. Более компактный робот «Берш», младший брат «Севрюги», создан непосредственно для рыбопромысловых хозяйств. Ученые взялись за его разработку, получив прямой запрос от организаций, которые знакомились с изобретениями астраханцев на научно-технических выставках, поэтому сомнения в востребованности инновации нет. «Берш» способен искать рыбу и в водорослях, и на мелководье, а также «придерживать» ее возле себя подкормкой с помощью специального модуля. По словам Гурия Кушнера, в России подобных изобретений пока нет, а те, что встречаются за рубежом, в 3 — 4 раза дороже.

— Рынок еще ненасыщен, конкуренции — минимум, — утверждает он. Вопрос сейчас только в том, как скоро мы сможем запустить производство в таких масштабах, которые удовлетворят запросы потенциальных заказчиков.

Российская газета, 3 ноября 2021 года

Россия. ЮФО > Рыба. Образование, наука. Судостроение, машиностроение > fish.gov.ru, 10 ноября 2021 > № 3899146 Гурий Кушнер

К ситуации на Амуре надо подойти без эмоционального накала

Социальные сети и печатные издания пестрят эмоциональными заявлениями по ситуации на Амуре, звучат обвинения, прежде всего — в адрес промышленности и рыбохозяйственной науки.

Наша ассоциация сегодня объединяет 49 предприятий, расположенных в основных рыбодобывающих районах Хабаровского края. Хотел бы высказать свою личную позицию, как руководитель объединения и человек, работающий в рыбной отрасли региона с 1984 года.

Почему возник такой накал страстей вокруг Амура, понятно: верхние районы — Амурский, Комсомольский, Нанайский, Хабаровский — не смогли выловить необходимые объемы лосося. Прежде всего речь идет о коренных малочисленных народах Севера. Я понимаю их боль, их проблему. Однако обвинять в этой ситуации промышленность считаю необъективным.

Если начать спокойно разбираться в ситуации, все встает на свои места. Все помнят, как рождалась стратегия организации промысла на 2021 год. Когда на весеннем заседании Дальневосточного научно-промыслового совета (ДВНПС — площадка, на которой меры регулирования промысла обсуждаются с участием властей, науки, отраслевых объединений — прим. ред.) представляли проект стратегии, ученые предупреждали, что 2021 год — особо депрессивный и повторяет ситуацию 2017 года: тогда на инкубацию на рыбоводных заводах в бассейне Амура удалось заложить всего около 38 млн штук икры осенней кеты. Это показатель непростой ситуации с подходами.

Ранее, на 2020 год, наука предложила — и это было подтверждено стратегией — запретить использование плавных сетей на Амуре и пробовать альтернативные орудия лова. Давайте посмотрим, что это дало. Рыбоводные заводы заложили на инкубацию 80 млн штук икринок кеты — плановое задание было выполнено на 129% (в Амурском филиале Главрыбвода путину назвали одной из самых успешных — прим. ред.). Представители КМНС отловились на Амуре — не было никаких претензий. На реке Анюй на нерестилища прошло на 15% больше рыбы, чем в 2019 году, на Амгуни — на 40% больше. В нынешнем году скат молоди увеличился в четыре раза по сравнению с 2019-м. Да, ограничения — это непростое решение, они болезненны для отдельных предприятий, но с точки зрения сохранения ресурса меры были приняты своевременно, правильно и дали свои результаты.

На 2021 год решения предлагались еще более жесткие — ограничить вообще промышленное рыболовство от устья реки Амгунь вверх по течению Амура. Большие дебаты развернулись по этому вопросу на ДВНПС — решения принято не было. Наша ассоциация выступала за введение ограничений, прекрасно понимая, что такое ситуация 2017 года. И что она дает с точки зрения сохранения ресурса, его воспроизводства и заполнения нерестилищ. Ничего!

На научно-промысловом совете правительству края было рекомендовано совместно с общественными организациями доработать стратегию и направить предложения. Однако на деле никакого согласования с общественными организациями, с ассоциациями, не было. Было направлено предложение снять ограничение и работать. АПРОХК написала главе Федерального агентства по рыболовству Илье Шестакову, что не согласна с таким решением и что оно не было согласовано с отраслевым сообществом. Тем не менее ограничение не было введено. И вот результат: на нерестилища в верхних районах рыбы прошло по минимуму, представители коренных малочисленных народов не поймали свои объемы, что, естественно, вызвало возмущение. На инкубацию рыбоводы заложили, как и в 2017 году, 38 млн экземпляров икры.

Единственное, сработала река Амгунь: на долю Удинского рыбоводного завода, который действует на этом притоке Амура, пришлось 85% от общего объема закладки икры.

То есть отказ от ограничений повлек за собой такие фатальные для верхних районов края последствия, как недозаполнение нерестилищ, недополученные уловы, не заложенная на инкубацию в достаточных объемах икра.

Так зачем же теперь в этой ситуации обвинять кого-то? Дошло до того, что Ассоциация КМНС Хабаровского края считает своей основной задачей — я цитирую — запретить введение промышленного лова лососей на Амуре.

Идут ссылки на то, что все перекрывают заездки. Я уже неоднократно говорил: у нас есть документальные подтверждения, что заездки не оказывают серьезного влияния на миграцию лососей вверх по течению Амура. Такое заключение дала наука по результатам Второй Амурской экспедиции. Собраны мнения по этому вопросу Росрыболовства, Минсельхоза РФ, ВНИРО, правительства Хабаровского края, разобраться в ситуации поручала председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко — на площадке верхней палаты парламента подтверждено отсутствие значительного влияния заездков.

Такими орудиями лова в этом году поймано всего 2 тыс. тонн осенней кеты из 5,7 тыс. тонн общего вылова. Остальные объемы взяли плавные сети. Из 19 заездков, о которых все говорят, сработало меньше половины. И работали всего три дня. Многие этого не хотят слышать.

Нагнетается эмоциональный фон вокруг промышленности и науки, вокруг науки особенно. И это в то время, когда Всероссийский НИИ рыбного хозяйства и океанографии заключил с Ассоциацией коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ соглашение о сотрудничестве.

По результатам обследования нерестилищ ученые сделают выводы, они будут рассматриваться на ученом совете ХабаровскНИРО. Будет составлен предварительный прогноз на 2022 год. И вот здесь нужно всем сторонам с холодной головой садиться за круглый стол — сначала, вероятно, на площадке правительства Хабаровского края — и обсуждать дальнейшую стратегию. Не нужно сегодня искать виноватого — мы его ищем не там.

Многих вопросов я сейчас не касаюсь — это и браконьерство, и природные факторы, влияющие на лососевые ресурсы. Хочу только еще раз подчеркнуть: нужен взгляд без эмоций. Опираться необходимо на рекомендации и заключения науки.

Также хочу подчеркнуть, что ограничения по осенней кете на Амуре должны сохраниться — ни в коем случае нельзя их отменять. Будь то ограничения по орудиям лова, будь то ограничения по районам промысла, как предлагалось и на 2021 год. Исходить нужно именно из задачи сохранения ресурса.

Президент Ассоциации предприятий рыбной отрасли Хабаровского края Сергей Рябченко

Fishnews, ноябрь 2021 г.

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены. Экология > fishnews.ru, 8 ноября 2021 > № 3881429 Сергей Рябченко

Под глубоководного краба мы построим судно по собственному проекту

Компания «Тефида» громко заявила о себе, когда выразила готовность участвовать в торгах Росрыболовства по продаже долей квот на добычу глубоководных крабов. Интерес подогрелся тем фактом, что компания оказалась единственным участником аукциона. Что неудивительно, поскольку глубоководные крабы — объекты очень непростые с точки зрения технологии промысла, а доли квот продавались еще и с инвестиционными обязательствами.

О работе компании, об опыте промысла глубоководных крабов и о планах по строительству флота Fishnews рассказал генеральный директор ЗАО «Тефида» Евгений Ткаченко.

— Евгений Иванович, у нас с вами первое интервью. Расскажите, пожалуйста, нашим читателям о ЗАО «Тефида».

— Наша компания с 2010 года занимается добычей крабов Дальневосточного рыбохозяйственного бассейна. Мы работаем практически во всех промысловых районах, поставляем нашим клиентам как живого краба, так и готовую продукцию. В нашей компании трудится более 200 человек. В составе флота шесть специализированных краболовов. Компания имеет экспортные лицензии для поставки продукции на основные рынки сбыта. «Тефида» осваивает новые районы промысла краба, инвестирует в модернизацию флота и развитие новых технологий. Одним из перспективных направлений для нас является освоение ресурсной базы глубоководных видов крабов. Несколько лет назад мы приступили к этому промыслу, начали накапливать промысловые компетенции и активно работать на рынках сбыта.

— Что касается глубоководного краба — ваша компания для многих неожиданно приняла участие в аукционе Росрыболовства по продаже квот добычи глубоководных крабов с инвестиционными обязательствами. Чем было обусловлено это решение?

— Мы внимательно следим за тем, что происходит в отрасли. Налицо системная трансформация подходов к распределению квот. Мы полагаем, что выбранный инвестиционный принцип распределения квот станет мейнстримом на долгие годы вперед. Поэтому, в том числе как пользователи «исторических» квот на добычу краба, мы приняли решение об участии в предложенном государством аукционе. Мы давно задумывались над идеей приобретения собственных квот глубоководных крабов, учитывая нашу успешную работу на них и хорошие экономические результаты от этого промысла. Поэтому, когда в конце 2020 года Росрыболовство в очередной раз объявило аукцион по продаже квот глубоководного краба, мы заявили свое участие в торгах. Решение не было спонтанным — это экономически обоснованный выбор, учитывающий определенную рентабельность на промысле глубоководного краба, а также сроки и стоимость инвестиционных обязательств.

— Если не ошибаюсь, ваша компания единственная заявила участие в аукционе?

— Да, действительно. Мы были единственной компанией, которая заявила свое участие на данный тип лота. Поскольку кроме нас на аукцион больше никто не заявился, то по правилам проведения аукционов Росрыболовство заключило договор о закреплении долей квот добычи глубоководных крабов с единственным заявителем, то есть с ЗАО «Тефида». Но, как оказалось, наш пример подтолкнул к участию и других игроков — оставшиеся лоты впоследствии были полностью выкуплены. Это означает только одно: в этом сегменте рыболовства, несмотря на инвестиционные обязательства, имеется экономический смысл.

— В последнее время было много публикаций на тему целесообразности продажи с аукциона квот глубоководных крабов. Существует мнение, что это низкорентабельный вид промысла, на котором сложно добиться окупаемости и тем более реализовывать инвестиционную программу по строительству новых судов. Что вы можете сказать на этот счет?

— Вы правы: это непростой промысел. Основная его специфика в том, что промысловый объект находится на внушительных глубинах – от 800 до 2500 метров. Этим обуславливаются более высокие требования к мощности промыслового комплекса, компетенциям экипажа. Но выполнение этих требований и накопление соответствующих промысловых компетенций не являются ноу-хау. Скорее это вопрос системной, планомерной работы команды и инвестиций.

Для нашей команды этот промысел не новый. Мы понимаем, как его вести, как выстроить работу экипажей, как организовать продажи, чтобы добиться максимального экономического эффекта. Когда отлажены все производственные и коммерческие процессы, то появляется и окупаемость, и экономическая эффективность. Поймите: любой морской промысел — по определению сложный и рискованный вид предпринимательской деятельности. Но, с другой стороны, востребованность продукции морского промысла — дикой рыбы и морепродуктов — поступательно растет. Мы наблюдаем эту тенденцию уже долгие годы. И глубоководные крабы здесь не исключение.

— Расскажите, пожалуйста, как у вас идет работа по выполнению инвестиционных обязательств по договорам о закреплении квот.

— Не скрою, что судостроение — это новое для нас направление работы. Я неспроста употребил термин «судостроение». Как оказалось, на этом рынке отсутствуют готовые и подходящие нам проекты краболовов, а судостроительные предприятия не имеют опыта создания судов подобного типа. Поэтому, говоря о судостроении, я имею в виду, что нам неожиданно глубоко пришлось погрузиться в эту отрасль.

Мы провели всесторонний анализ возможностей всех судостроительных предприятий, потенциально способных построить подходящее нам судно. В том числе внимательно изучали и возможности заводов ДФО, учитывая, что государство предоставляет на строительство судов на дальневосточных верфях субсидию в размере 20%. Это могло бы стать хорошим подспорьем.

Однако, несмотря на это, мы приняли решение о строительстве наших судов на Окской судоверфи. Это единственное предприятие, которое соответствовало всем нашим требованиям. Судостроительные контракты были подписаны еще весной этого года. На текущий момент нами исполнены необходимые условия договоров о закреплении долей — в части начала выполнения инвестиционных обязательств — и соблюдены все требуемые процедуры.

— Какой проект судна вы взяли в работу для реализации ваших инвестиционных обязательств?

— Сейчас мы активно разрабатываем наш собственный проект краболовного судна. Работа эта ведется совместно с МИБ — Морским инженерным бюро, Санкт-Петербург. Уже готов концепт-проект, начата работа по проектной документации судна в постройке (ПДСП).

Хочу особо отметить, что этот проект является нашей собственной разработкой. В судостроительной отрасли, конечно, существуют проекты промысловых судов, но проектов краболовов, которые бы дополнительно учитывали специфику промысла глубоководных крабов, попросту нет.

Поэтому мы и приняли для себя решение разрабатывать свой проект, ориентируясь на наш многолетний опыт работы в отрасли и понимание, как должны быть выстроены производственные процессы, логистика готовой продукции, условия труда и быта экипажа и ряд других аспектов.

Другая важная составляющая — безопасность мореплавания. Мы понимаем, что современный краболовный флот, эксплуатируемый на Дальневосточном бассейне, должен обеспечивать повышенный уровень безопасности экипажа в любых погодных условиях — в шторм, при активном обледенении.

Мы спроектировали среднетоннажное промысловое судно, рассчитанное на добычу глубоководного краба и производство варено-мороженой продукции. Оно будет оснащено новейшим энергетическим, навигационным и промысловым оборудованием. Будут применены современные стандарты к проектированию полезного объема судна, особое внимание будет уделено удобству работы и отдыха экипажа. Планируем представить наш проект на одном из будущих отраслевых событий. Уверен, что наши коллеги по цеху — судовладельцы — по достоинству его оценят.

Fishnews

Россия. ДФО > Рыба > fishnews.ru, 2 ноября 2021 > № 3877793 Евгений Ткаченко

Наблюдателям на промысле необходим правовой статус

В сентябре на базе Атлантического филиала ВНИРО прошло интересное мероприятие — Первая Всероссийская конференция наблюдателей на промысле. Ее организаторами выступили Росрыболовство и Всероссийский НИИ рыбного хозяйства и океанографии.

Участвовали представители федерального агентства, ведомственных и академических научных учреждений, WWF России. Рыбопромышленников представляли два отраслевых объединения — Межрегиональная ассоциация «Ярусный промысел» (АЯП) и Ассоциация судовладельцев рыбопромыслового флота (АСРФ).

Своим мнением об услышанном и об институте наблюдателей на промысле с Fishnews поделился представитель АЯП Вячеслав Бычков.

—— Вячеслав Борисович, о чем была конференция?

—— Насколько я могу судить, это первая подобная конференция в новейшей истории России. Она продолжалась полную рабочую неделю и предусматривала обширную программу. Участники пришли к согласию, что рыбной отрасли институт наблюдателей необходим. Это серьезный труд по выполнению комплекса научных задач, а не просто прогулка с рыбаками на промысел.

Наша система наблюдений на промысле отличается от схожих институций некоторых других стран и международных организаций по регулированию рыболовства. Можно привести ряд примеров, когда пребывание наблюдателя на борту во время промысла обязательно. Не возьмусь судить, насколько такое требование оправданно и целесообразно.

В России такого правила нет. Более того, в нормативно-правовых документах у нас статус наблюдателя просто не прописан.

—— А насколько вообще нужны наблюдатели?

—— Все понимают, что наблюдатели необходимы науке. Это важный дополнительный источник информации, позволяющий научным организациям проводить исследования более полно и объективно. Наблюдатель и необходимые биологические замеры сделает, и пробы отберет, и при необходимости отследит выполнение тех или иных норм и правил рыболовства. Бесспорно, наблюдатели дают ценнейший дополнительный материал. Так что это не только важно для науки, но и отраслевой регулятор поддерживает такую практику.

Возьмем для примера самый массовый промысел — минтаевые путины. Рыбопромышленники подчеркивают количество наблюдателей на путине, им в свою очередь дают рекомендации об увеличении плотности наблюдателей. Понятно, что на промысле присутствуют и наблюдатели от контрольно-надзорных органов, но их функции отличаются от функций научных наблюдателей. Сейчас речь идет в первую очередь о научных наблюдателях. Потому что «наблюдатель» и «научный наблюдатель» — это понятия не идентичные. Просто «наблюдатель» —— более широкое понятие.

Научный наблюдатель тоже может выполнять контрольную функцию, но не имеет при этом достаточных полномочий. Он направляется по договоренности между НИИ и рыбохозяйственным предприятием, при этом предприятие несет совершенно понятные дополнительные издержки. Более того, компании надо учитывать и по возможности подстраиваться под рейсовые задания наблюдателя. И сам он должен учитывать промысловые задачи самого судна. Поэтому зачастую случается некий конфликт из-за разницы интересов.

Тем не менее у рыбаков тоже есть понимание нужности наблюдателей, в том числе для сертифицирования промысла. В России к настоящему времени уже многие промыслы прошли сертификацию по стандартам Морского попечительского совета (MSC). Этот тренд набирает силу, все больше предприятий понимают важность сертификации как признания международным сообществом устойчивости и экологичности того или иного промысла. Это приносит рыбакам материальную выгоду, повышает авторитет организации и авторитет Российской Федерации.

MSC очень внимательно относится к наличию наблюдателей на промысле. Это одно из ключевых условий подтверждения того, что промысел устойчив и без ННН-рыболовства, что при добыче не гибнут иные виды водных биоресурсов.

Рост интереса к MSC-сертификации подталкивает рыбаков к необходимости иметь большее количество наблюдателей. Уже раздаются голоса об их дефиците, ведь у научных учреждений возможности ограничены. И предприятия уже занимаются подготовкой дополнительных наблюдателей.

—— Вы упомянули в самом начале о необходимости легализации института наблюдателей…

—— Да. Мы видим, что понимание нужности наблюдателей на борту как у рыбаков, так и у науки имеется. Здесь интересы совпадают. Практика использования наблюдателей де-факто существует давно, она устоялась и никто ее не оспаривает. Но все строится не на нормативно-правовой базе, а на двусторонних договоренностях на обоюдовыгодных условиях.

Участники конференции пришли к пониманию, что нужна легализация института наблюдателей на промысле в национальном законодательстве. Это пожелание нашло отражение в проекте резолюции конференции.

Я думаю, для того чтобы у нас все работало, можно было бы прописать статус наблюдателя в законе «О рыболовстве…». Можно сделать в законе отдельную главу или же встроить это в иные главы. Не суть важно, это нормотворческая техника. Ключевое —— закрепить законодательно статус, набор прав и обязанностей. Понятно, что нужно это делать осторожно, чтобы не перегнуть палку. Иначе можно зайти очень далеко, так что непонятно станет: кто главный на промысле. Все-таки не будем забывать о частом наличии конфликта интересов.

—— Расскажите об участии вашей ассоциации в конференции.

—— Мы достаточно активно участвовали, сделали совместно с представителями WWF России — Константином Згуровским и Татьяной Шуваловой — презентацию. От нас выступала Татьяна Шулежко — специалист АЯП по устойчивому рыболовству и сертификации. Наш доклад назывался «Положение о наблюдателях: опыт применения в АЯП и предложения для дальнейшего развития системы научных наблюдений на промысловых судах». Предложения, озвученные в представленном докладе, в полном объеме вошли в резолюцию к конференции, а также планируются к включению в сборник материалов по ее результатам.

—— Почему совместно с WWF?

—— По-моему, предприятия АЯП на сегодня единственные, у кого есть официальный внутренний документ —— «Положение о наблюдателях на промысловых судах рыбохозяйственных предприятий — членов ассоциации». Это обязательный документ для всех наших судов. Он разработан совместно с WWF России и принят в 2014 году, а последняя редакция утверждена 1 февраля 2018 года. Мы осмысленно пригласили для участия в разработке WWF, поскольку у нас достаточно богатый опыт сотрудничества с этой организацией.

Принципиально важно, что это «Положение…» у нас не о «научных наблюдателях», а просто о «наблюдателях».

—— Почему?

—— Потому что «научный наблюдатель» —— это научный работник научного учреждения. Мы же расширили понятие. У нас наблюдателем может быть представитель как официального научного учреждения, находящегося в ведении Росрыболовства, так и независимой некоммерческой природоохранной организации. Мы в том числе для них создали такие возможности.

Соответственно, наблюдатели на наших судах имеют правовой статус. Они облечены определенными обязанностями (с точки зрения выполнения расписания, вопросов безопасности т. п.). В качестве приложения к этому «Положению…» мы разработали и закрепили форму отчетности, которую ведет наблюдатель.

В то же время они наделены и достаточно широкими правами. Капитан обязан разместить наблюдателя и предоставить ему все необходимые условия. Наблюдатели у нас уполномочены проводить рыбохозяйственные исследования и консультировать экипаж по вопросам соблюдения правил рыболовства и выполнения требований по охране окружающей среды. Наблюдатель имеет право знакомиться с судовыми промысловыми документами, получать доступ к местам хранения улова и продуктов их переработки.

Таким образом, наблюдатель на наших судах предприятий — членов АЯП получил статус согласно нашему внутреннему документу. У нас нет нареканий по этому документу. Мы считаем его полезным, нужным, важным.

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, Fishnews

Россия. СЗФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены. Экология > fishnews.ru, 25 октября 2021 > № 3871267 Вячеслав Бычков

К следующей путине нужно ответить на ряд вопросов

Лососевая путина на Камчатке показала в этом году второй результат за всю историю наблюдений. Конечно, пришлось столкнуться с логистическими трудностями из-за пандемии, однако в целом предприятия отработали успешно. Подробнее об итогах промысла министр рыбного хозяйства региона Андрей Здетоветский рассказал в интервью Fishnews.

— Андрей Георгиевич, на Камчатке практически завершилась лососевая путина. В каких районах и сколько удалось поймать?

— У нас, в общем-то, уже можно подводить окончательные итоги путины. Они в этом году хорошие. Добыто более 440 тыс. тонн, в том числе 434,5 тыс. тонн — в режиме промышленного рыболовства.

Основной объект — горбуша, ее выловлено почти 376 тыс. тонн. Объем добычи как на восточном, так и на западном побережье высок. На востоке основной промысловый район — Карагинская подзона, где показатель чуть-чуть не дотянул до 200 тыс. тонн, составив 197-198 тыс. тонн. Здесь работают «Тымлатский рыбокомбинат», «Восточный берег», РПЗ «Максимовский» и еще около десятка предприятий. Лидер по вылову — «Тымлатский рыбокомбинат», освоивший более 50 тыс. тонн.

Объемы добычи в Петропавловско-Командорской подзоне традиционно невысоки, выловлено 3128 тонн — это в основном бассейн реки Камчатка и река Жупанова. Небольшой объем дала Западно-Беринговоморская зона — 65 тонн. Всего на восточном побережье вылов составил 201 тыс. тонн.

На западе Камчатского края рыбаки взяли чуть меньше, чем на востоке, — почти 175 тыс. тонн. Это суммарно в Западно-Камчатской и Камчатско-Курильской подзонах. Причем мы вновь отмечаем преобладание подходов к более северным районам, то есть к Западно-Камчатской подзоне. Эта тенденция наблюдается и в Камчатско-Курильской подзоне: рыба идет в основном к более северным акваториям этого промыслового района — реки Пымта, Коль. Всего в Западно-Камчатской подзоне добыто почти 100 тыс. тонн, в Камчатско-Курильской — 76 тыс. тонн.

Кеты промышленники выловили 23,5 тыс. тонн, на востоке — более 11 тыс. тонн, на западе — 12 тыс. тонн.

Вылов нерки составил 28,5 тыс. тонн. На восточном побережье хорошие подходы этого вида лососей отмечены в Карагинской подзоне: поймано почти 3 тыс. тонн. При всех своих затянувшихся проблемах неплохо выглядит Камчатский залив: здесь освоено почти 6,3 тыс. тонн нерки.

В Западно-Камчатской подзоне выловлено 2 тыс. тонн этого объекта, небольшие подходы. В Камчатско-Курильской подзоне выловлено 17 тыс. тонн. При этом нужно отметить, что основной район промысла — река Озерная — в этом году выглядел не очень позитивно. Ход рыбы был достаточно растянутый, вылов составил чуть больше 14 тыс. тонн, хотя ранее в этом бассейне добывалось 20 тыс. тонн и более. Всегда запас был стабилен, никаких вопросов по воспроизводству не возникало. Показатели пропуска рыбы на нерестилища были на уровне выше среднего, выше показателей, которые рекомендовал КамчатНИРО.

В этом году по поручению губернатора Владимира Викторовича Солодова также большое внимание уделялось обеспечению пропуска. Пропущено около 1,8 млн экземпляров — это верхняя граница оптимума. Контроль на рыбоучетном заграждении прекратился на показателе 1,65 млн особей, но на реке мониторинг с использованием гидроакустического оборудования показал около 1,8 миллиона. Рискну предположить, что с высокой долей вероятности после окончания контроля ход нерки продолжался. Странно при этом, почему так снизился запас. Рыбаки жаловались на невысокие уловы. В чем причина, пока непонятно. Надеюсь, что наука даст ответ на этот вопрос.

Вылов кижуча составил 6,4 тыс. тонн. Основные объемы добыты на Западной Камчатке — 4,8 тыс. тонн. По Восточной Камчатке — порядка 1,6 тыс. тонн. Таким образом, показатели по кижучу в нынешнем году не очень высокие, ниже прогнозных значений. С причинами также еще предстоит разобраться, так как показатели по естественному воспроизводству у этого поколения были высокие.

Общий итог по чавыче — 311 тонн. В основном это бассейн реки Камчатка, где промышленное освоение составило 280 тонн. Еще около 30 тонн взяли в Карагинской подзоне. Отмечаем, что запасы снижаются и уловы все меньше.

— Вы уже начали отвечать на этот вопрос, но хочется все-таки структурировать информацию: по каким районам и объектам предстоит продумать, возможно, дополнительные меры регулирования? Где потребуется дополнительное внимание отраслевой науки, чтобы разобраться с изменениями запаса?

— Хотелось бы, чтобы наука ответила на вопрос, что происходит с неркой реки Озерная (западная) и озера Курильское, потому что, повторюсь, мы не видим никаких предпосылок к снижению запасов при имеющемся уровне естественного воспроизводства. И по заполнению нерестилищ, и по скату малька все достаточно хорошо, на среднемноголетнем уровне.

Также хотелось бы отметить неблагополучную обстановку в Авачинском заливе, Авачинской губе. Непросто обстоят дела с запасами рек Авача и Паратунка, наших домашних рек, на которых, кстати, есть рыбоводные заводы. Регулирование нынешнего года в этом районе отличается от прошлых лет. В бухте Авача промышленное рыболовство на некоторых участках не открывалось совсем. В прилегающих водах на речных участках разрешался промысел на собственных запасах. Освоение транзитного ресурса в Авачинской губе было доступно буквально несколько дней. Серьезные ограничения были введены для традиционного рыболовства и любительской рыбалки сетными орудиями на морских участках. Наука говорит, что таких мер требует состояние запасов. Были проблемы с закладкой икры на рыбоводных заводах по госзаданию — Главрыбводу удалось их решить. Но запасы настолько низкие, что есть угроза для популяций.

Поэтому ученые отмечают, что, по всей видимости, на следующий год потребуется принимать вынужденные меры и закрывать промысел для сетных орудий лова для разных категорий пользователей — для промышленности, любителей, коренных народов. Представить это предложение планируется на ближайшем заседании Дальневосточного научно-промыслового совета (ДВНПС).

Второй по проблемности район в этом году — река Опала на западном побережье. Уже несколько лет отмечается ряд проблем с запасами и естественным воспроизводством на этой реке. Наука обращает внимание на низкое заполнение нерестилищ. Очевидно, это может быть связано с интенсивностью промысла на прилегающих морских участках, повышением уловистости ставных неводов в этом районе. Здесь внедряются эффективные многоловушечные невода с повышенной длиной крыла, и сейчас ученые говорят о возможном снижении длины крыла невода, ограничении числа ловушек на один невод. Может быть, необходимы меры по сроку открытия промысла и по проходным дням в этом районе — по аналогии с уже имеющимся регулированием в бассейне реки Камчатка. Все эти предложения планируется представить на ближайшем заседании ДВНПС. Конечно, они будут обсуждаться и с наукой, и нашими рыбаками.

По-прежнему озабоченность вызывает состояние реки Камчатка. В нынешнем году ситуация в этом районе сложилась благополучная: уловы были достойные, удалось обеспечить хорошее заполнение нерестилищ, рыбоохрана сработала успешно. Примерно такой же подход к регулированию на реке Опала будем намечать на следующий год.

Вот так примерно обстоят дела с проблемными зонами.

— Хочется также отдельно остановиться на тематике рыболовства для нужд населения. Губернатор Владимир Солодов дал поручение по обеспечению доступа к водным биоресурсам старожильческого населения. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.

— Совершенно верно, такая работа ведется по поручению главы региона. Вопрос приобрел особую актуальность после выхода административного регламента по предоставлению водных биоресурсов в пользование для традиционного рыболовства. Тогда, напомним, было введено требование подтверждать принадлежность заявителя к коренным малочисленным народам. Это побудило искать механизмы предоставления доступа к ресурсу для людей, которые проживают на удаленных территориях и нуждаются в таком праве, но не относятся к коренным малочисленным народам.

Действуем двумя путями. Первое — это формирование рыболовных участков для любительского лова. Их нужно будет разыграть на торгах в следующем году и запустить в работу. На этих участках старожильческое население сможет добывать рыбу, пока не будут внесены изменения в федеральное законодательство.

Его корректировка — это, собственно, второй путь. В законе о гарантиях прав коренных малочисленных народов РФ уже предусмотрена возможность обеспечить доступ к ресурсам людей, длительное время проживающих в регионе. Мы хотим предложить ввести в статью 25 федерального закона о рыболовстве норму с отсылкой на законы субъектов РФ, устанавливающие порядок определения группы лиц, которые обладают теми же правами, что коренные народы. Это должно помочь обеспечить людей рыбой.

Маргарита КРЮЧКОВА, газета «Fishnews Дайджест»

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены. Экология > fishnews.ru, 22 октября 2021 > № 3871262 Андрей Здетоветский

Инвестиции в береговые заводы показали свою эффективность

В обсуждении будущего программы инвестиционных квот активное участие принимают рыбацкие регионы, ведь принятые решения определят приоритеты поддержки за счет предоставления доступа к ресурсу. В какой пропорции поддерживать флот и берег? О своей позиции по этому вопросу в интервью Fishnews рассказал губернатор Сахалинской области Валерий Лимаренко.

— Валерий Игоревич, сейчас обсуждается второй этап программы «квот под инвестиции» . Росрыболовство предложило 50% инвестквот распределить под создание береговых мощностей, 50% — под обновление флота. Есть точка зрения, что надо сделать основную ставку на суда. Строительство каких объектов нужно стимулировать, по вашему мнению?

— Федеральное агентство по рыболовству провело первый этап предоставления инвестиционных квот. Из 20% общего объема 15% выделены на строительство судов и 5% — на строительство рыбоперерабатывающих заводов.

С учетом того, что инвестиции в рыбоперерабатывающие заводы показали свою эффективность и уже работают на экономику прибрежных регионов, считаем необходимым на втором этапе реализации программы увеличить до 10% долю разрешенных объемов добычи минтая и сельди в Дальневосточном рыбохозяйственном бассейне, предусмотренную для развития береговой инфраструктуры.

Сахалин и Курильские острова находятся в непосредственной близости к районам промысла. Предприятия имеют уникальную возможность, не замораживая улов, доставлять его на переработку. Есть, конечно, и удаленные места промысла, где могут быть предоставлены инвестиционные квоты на обновление флота, но считаем, что это решение нужно принимать по окончании первого этапа после подведения его итогов, не ранее 2025 года.

За последние несколько лет в Сахалинской области под инвестиционные квоты построены современные рыбоперерабатывающие заводы. На острове Шикотан компания «Курильский рыбак» ввела в эксплуатацию самый крупный по объемам производства завод, где перерабатываются минтай и сельдь по инвестиционным квотам, а также треска, сардина-иваси, скумбрия и другие виды ресурсов. Суммарный объем переработки водных биоресурсов на этом предприятии за 2020 год превысил 150 тыс. тонн.

Также по итогам аукционов под инвестквоты в Сахалинской области уже построены рыбоперерабатывающие заводы в Томаринском районе (ООО «Невод») и на Северных Курилах (ООО «Алаид»).

Увеличение объемов переработки водных биоресурсов позволило снизить негативные последствия от ограничений по поставкам рыбопродукции в КНР, введенных в 2020 году в связи с пандемией. Однако с учетом того, что объем российских минтая и сельди, ежегодно направляемых на переработку в КНР, составляет от 600 до 850 тыс. тонн, отечественная переработка в Дальневосточном федеральном округе имеет потенциал увеличения более чем вдвое. Я уверен, в этом меня поддержат все губернаторы приморских регионов.

Первые 50% квот были отданы на строительство судов в течение пяти лет. Судостроитель зачастую в связи с ростом спроса завышает стоимость контракта. При этом заказчик находится под угрозой расторжения договора, затягивания срока строительства, потери квот и вложенных средств. Кроме того, половина судов строится на верфях западной части России, поэтому фактически не все инвестиции вкладываются в Дальневосточный федеральный округ.

Береговая переработка позволит не только защитить рыбодобывающие предприятия от ограничений на внешнем рынке, но и развивать прибрежные территории, особенно на Курильских островах, находящихся в непосредственной близости к районам промысла. Такой курс учитывает планируемое введение на Курилах преференциального налогового режима.

— В сентябре на совещании у президента Владимира Путина вы выступили с предложениями по реконструкции порта Корсаков. Каким образом планируется развивать порт? Какие действия со стороны органов власти для этого необходимы?

— Мы нацелены на приоритетное развитие на островах производств, не связанных с добычей нефти и газа. Появление таких крупных проектов позволит диверсифицировать областную экономику, защитить ее от колебания котировок на нефть и газ.

Сахалинские рыбаки добывают в год более 600 тыс. тонн рыбы и морепродуктов. Но из-за нехватки современных мощностей по приемке, переработке и хранению водных биоресурсов, уловы дальневосточников уходят в иностранные порты, например в корейский Пусан. Логистический распределительный центр в Корсакове поможет вернуть отечественный бизнес на российскую территорию, на Сахалин. Вместе с ним придут новые рабочие места, дополнительные поступления в бюджет, получит развитие производственная база.

Создание логистического рыбного центра — составная часть масштабного инвестиционного проекта по модернизации морского порта Корсаков. В 2027 году транспортный узел должен превратиться в многофункциональный глубоководный хаб с волнозащитными сооружениями полного профиля и контейнерным терминалом.

В развитие глубокой переработки водных биоресурсов на базе действующего морского порта Корсаков будет вложено 7 млрд рублей. В состав логистического распределительного центра войдут рыбоперерабатывающий завод мощностью до 100 тыс. тонн готовой продукции в год, жиромучной завод, холодильники на 10 тыс. тонн и 5 тыс. тонн, грузовая контейнерная площадка и административные здания.

Инвесторы хотят создать здесь мощности по переработке рыбы и морепродуктов, но для этого необходимо провести в морской гавани работы по дноуглублению и модернизировать гидротехнические сооружения. Без государственной поддержки реализовать такой большой проект сложно. Мы заручились поддержкой главы государства, будем прорабатывать вопрос софинансирования из федерального бюджета.

— Продолжается подготовка изменений Налогового кодекса в рыбной отрасли. Большая часть сбора за пользование водными биоресурсами идет в региональные бюджеты. Как в связи с этим вы оцениваете роль поправок для области?

— Все мы понимаем, что водный биологический ресурс — объект государственный и ставка сбора давно не претерпевала индексацию, поэтому требуются корректировки.

Особой нагрузки в части уплаты сбора по новой ставке наши предприятия не ощутят, так как законопроектом предусмотрено предоставление налоговых вычетов в ряде случаев: при выпуске продукции из определенного правительством списка (это должно поддержать глубокую переработку), при использовании новых судов отечественной постройки и при работе в режиме прибрежного рыболовства.

Предлагаемые вычеты помогут сдерживать цену на внутреннем рынке региона и на всей территории России, то есть изменения не должны отразиться на конечном потребителе.

Плательщик сбора сможет воспользоваться одним из трех видов вычета. Все вычеты будут предоставляться в едином размере, равном 85%, поэтому отрицательного влияния на наши предприятия эти изменения не окажут.

Рыбопромышленные предприятия понимают всю значимость обеспечения качественной продукцией населения Сахалинской области, поэтому охотно идут нам навстречу и заключают соглашения о поставке свежевыловленной рыбы. На сегодняшний день у нас заключено восемь соглашений, цена по которым до конца года неизменна. И в следующем году значительного удорожания не будет.

Я поставил задачу агентству по рыболовству Сахалинской области содействовать муниципальным образованиям в обеспечении жителей региона свежей рыбой по ценам ниже рыночных. В зависимости от сезона добычи ассортимент продукции меняется, в начале года это была навага, потом камбала, минтай, терпуг и другие виды.

На период лососевой путины мы договорились с рыбопромышленными предприятиями о поставке качественной горбуши по цене 60 рублей, в рознице цена составила от 60 до 100 рублей за килограмм. Население могло приобретать горбушу не реже одного раза в неделю по цене не выше 100 рублей во всех районах области.

Общий объем реализованной свежей качественной рыбы составил свыше 240 тонн, в том числе 120 тонн тихоокеанских лососей. Этот опыт мы будем применять в следующем году.

— Еще одна важная тема — любительское рыболовство. Какие меры по его развитию прорабатываются сейчас в Сахалинской области?

— По инициативе правительства Сахалинской области в регионе предусмотрена возможность для всех жителей свободно и бесплатно ловить горбушу на удочку и сетями в специально отведенных для этого 54 местах морской акватории. При этом приоритетом, безусловно, остается сохранение биоресурсов: вылов допускается в пределах суточной нормы. Такой вид рыболовства пользуется большой популярностью среди жителей Сахалинской области.

Также наш регион вошел в пятерку регионов — участников пилотного проекта, в рамках которого рыбаки-любители смогут законно продавать свой улов.

В Сахалинской области десятки тысяч рыбаков-любителей. Законные условия реализации своего улова для них – это хорошая возможность дополнительного заработка. Кроме того, на столах будет больше свежей продукции.

На заседании Комиссии правительства РФ по вопросам развития рыбохозяйственного комплекса под председательством вице-премьера Виктории Валерьевны Абрамченко также подтвердили приоритетность этого проекта, и в настоящее время разрабатывается правовой механизм, позволяющий определить точный перечень товаров. Ввести норму о том, что реализация продукции не является предпринимательской деятельностью и будет привязка к суточным уловам.

Рыбаки-любители, легально добывающие и продающие свой улов, в первую очередь будут заинтересованы в сохранении запасов водных биоресурсов.

Надеемся, что этот законопроект будет принят до конца нынешнего года.

Fishnews, октябрь 2021 г.

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 15 октября 2021 > № 3870686 Валерий Лимаренко

«Вторую волну» инвестиционных квот поднимают те, кому нужен дополнительный передел ресурсов здесь и сейчас

Инициированная государством кампания инвестиционных квот обернулась ловушкой для рыбаков, которые поверили в незыблемость решений президиума Госсовета 2015 года и стабильность отраслевого законодательства. Непрерывные атаки на исторический принцип и открытый лоббизм интересов отдельных игроков раз за разом расшатывают эту рамку, лишая участников отрасли возможности строить долгосрочные планы и возвращая их к психологии временщиков, отмечает в беседе с главным редактором журнал «Fishnews — Новости рыболовства» Эдуардом Климовым председатель совета директоров Северо-Западного рыбопромышленного консорциума (СЗРК) Дмитрий Озерский. По его мнению, допустив вторую волну крабовых и рыбных инвестиционных квот до 2033 года, государство фактически откажется от защиты прав инвесторов.

— Дмитрий Михайлович, СЗРК — объективно один из самых крупных участников инвестиционных проектов, которые определило государство: вы строите флот для добычи и рыбы, и крабов. И наверное, можно сказать, что один из самых активных, раз у вас уже сдано два судна под инвестквоты?

— Да, первое и второе крупнотоннажные рыбопромысловые суда, построенные на российских верфях, — это наши «Баренцево море», которое уже с марта на промысле, и «Норвежское море», которое успешно прошло ходовые испытания и будет передано Архангельскому траловому флоту (АТФ) в ноябре. Да и сам АТФ — первый траловый флот в СССР, как Гагарин и Титов у нас или как Армстронг и Олдрин в США. И, конечно, говорят всегда больше о тех, кто первый. Хотя это про космос, в рыбе у нас сейчас все по-другому: говорят в основном о еще не состоявшихся успехах одной группы компаний — РРПК, и правительство почему-то прислушивается только к этому мнению…

Возвращаясь к нашим планам, на Выборгском судостроительном заводе (ВСЗ), входящем в Объединенную судостроительную корпорацию, строится еще два таких судна для АТФ. Очевидно, что все четыре наши траулера-процессора войдут в десятку судов, которые будут сданы первыми.

О необходимости строительства новых судов для АТФ мы задумались сразу после его приобретения в 2014 году. Еще до решений Госсовета в октябре 2015 года, когда нам объявили две новости. Одну хорошую – что следующий период закрепления долей квот будет не на 10, а на 15 лет — с 2019 по 2033 годы включительно. Вторую, не очень хорошую для рыбаков, — что у всех без исключения добросовестных пользователей будет безвозмездно изъято 20% квот ценных объектов промысла, но при этом гарантировалось, что 80% квот останется в рамках исторического принципа на весь этот 15-летний период.

На тот момент мы уже выбрали Выборгский судостроительный завод для строительства двух современных крупнотоннажных судов и заказали проект этих судов. Поэтому когда возникла ситуация с инвестквотами и частичной модернизацией исторического принципа, мы к ней отнеслись спокойно и даже выступили в авангарде, первыми заказав не два, как планировалось ранее, а сразу четыре таких судна на ВСЗ.

Отмечу, что к тому времени у нас были свои, пусть подержанные, но достаточно свежие суда. Мы предполагали, что в рамках рыночной экономики и определенного стабильного законодательного окружения можем сами решать, сколько нам строить новых судов за 70 млн долларов единовременно, а сколько продолжать эксплуатировать, причем речь шла об эффективных 15-20-летних судах, ранее приобретенных нами за 15-20 миллионов и модернизированных.

Но нам задали другие условия: у вас в любом случае отберут 20% квот, но если вы построите новые дорогие суда на верфях РФ, то сможете вернуть часть изъятых квот или даже получить больше! И мы, оценив примерно, сколько у нас останется исторических квот и сколько мы сможем получить на одно судно инвестиционных, приняли решение строить четыре траулера. Тогда казалось, что заданные Госсоветом 2015 года условия и частичная модернизация исторического принципа находятся в рамках здравого смысла и даже справедливы.

— А на каком этапе произошел слом этого здравого смысла?

— К сожалению, уже после того, как мы встали в авангарде строительства новых судов под инвестквоты и заложили сразу четыре судна для АТФ. Неожиданно началась борьба за передел крабовых квот, результатом которой стали аукционы 2019 года на 50% всех крабовых квот на Севере и Дальнем Востоке. Это и был первый слом решений Госсовета 2015 года.

Мы могли ожидать, что, как и по рыбе, 20% инвестиционных квот краба могут быть разыграны на аукционах на понижение долей, закрепляемых за одним судном-краболовом. Но, как мы знаем, вопреки решениям Госсовета был принят закон о реализации 50% крабовых квот на классических аукционах с инвестиционным обязательством построить судно-краболов на каждый выигранный лот. Не 20%, а 50%, не на понижение долей, а на повышение цены лота, и не сначала строим — потом ловим, как по рыбе, а наоборот.

И всё это весной 2019 года преподносилось рыбакам как взвешенное и справедливое решение правительства: ведь не 100% крабовых квот отбирали, а всего 50%. Хотя все 100% долей камчатского краба и краба опилио Баренцева моря мы приобрели за большие деньги на открытых аукционах — как новые вводимые для промысла виды водных биоресурсов — соответственно в 2004-2005 и в 2016 годах. Тем не менее на аукционы 2019 года попало и 50% этих ресурсов! Для понимания, кредит под строительство четырех траулеров для АТФ, по выбору Сбербанка, был обеспечен залогом долей наших краболовных компаний.

— Это были условия именно банка?

— Да, банк хотел получить в залог именно эти активы, потому что он видел, что этот сегмент нашего бизнеса наиболее маржинальный, и все эти крабовые квоты были изначально приобретены на аукционах, поэтому банк оценивал доли наших крабовых компаний, как очень надежный залог. Мы в свою очередь решились строить четыре судна общей стоимостью более 350 млн долларов (с учетом процентов по кредиту за период строительства и окупаемости судов), будучи уверенными, что за счет промысла краба можем себе позволить поддержать инициативу государства по инвестквотам и быть в авангарде этого движения. При этом мы полагали, что и оставшиеся в рамках исторического принципа 80% квот по треске и пикше гарантированы нам как минимум до 2033 года.

Современным траулерам, которые мы строим, нужно минимум 15 тыс. тонн ресурсного обеспечения трески и пикши в год. Но по условиям аукциона на понижение мы получим всего лишь по 3 тыс. тонн на каждое судно, после их ввода в эксплуатацию. Это следствие высокой конкуренции на Севере на аукционах на понижение. Где нам взять эти недостающие объемы, если у нас начнут отбирать историческую квоту до 2034 года? Совершенно непонятно.

— Многие, и в их числе вице-премьер Виктория Абрамченко, прямо говорят, что с историческим принципом пора заканчивать. Но если посмотреть объективно, то квоты по историческому принципу остались только у небольших компаний. Практически все ведущие рыбопромышленники либо приобрели свои активы на аукционах – напрямую у государства, либо скупили более мелкие предприятия.

— Нельзя говорить, что исторического принципа уже нет, потому что сегодня почти вся рыба (до момента сдачи всех инвестиционных объектов в эксплуатацию) и 50% краба всё еще осваиваются в рамках исторических квот. Но есть разница, когда активы приобретались изначально напрямую у государства на аукционах и деньги за них шли в бюджет и когда предприятия с историческими квотами покупались у действующих собственников — добросовестных пользователей.

Это, кстати, одновременно и ответ тем, кто говорит, что исторический принцип закрывает вход в отрасль новых участников. Яркий пример прихода нового игрока — приобретение группой РРПК минтаевых предприятий с историческими квотами.

В нашем холдинге лишь небольшая часть квот трески и пикши изначально получена по историческому принципу. В составе СЗРК такие доли есть только у ООО «Вирма». Основные объемы ресурсов мы изначально покупали на аукционах и конкурсах и платили за них конкурентную цену. Даже если речь идет о квотах на треску, которые были по историческому принципу закреплены за Архангельским траловым флотом. Мы приобрели в рамках приватизации 100% акций АТФ на торгах в конце 2013 года (покупка согласована правительством в январе 2014 года). Разумеется, основным имуществом, определяющим формирование цены, тогда стали исторические квоты АТФ. Иногда возражают, что, мол, квоты и все природные ресурсы находятся в собственности государства. Так вот, права пользования квотами – это имущественное право (вид имущества) юридических или физических лиц.

Как я уже сказал, все наши крабовые квоты изначально были приобретены на аукционах 2004-2005 годов и в 2016 году, то есть в период действия исторического принципа. Поэтому вопрос, что получило государство, которое c 1 января 2004 года «бесплатно» передало ресурсы рыбакам, должен адресоваться не нам — мы за всё уже заплатили на аукционах и торгах.

Сейчас начали говорить о «второй волне» инвестквот и о защите интересов инвесторов «первой волны». Мы как инвесторы и «нулевой волны» аукционов и торгов, проводимых государством с 2004 года, и «первой волны» инвестквот тоже хотели бы, чтобы наши инвестиции были защищены! А у нас уже отобрали 50% краба, ранее приобретенного на аукционах, и собираются отобрать оставшиеся крабовые квоты. С нашей точки зрения, которая совпадает с точкой зрения ФАС и большинства рыбопромышленников, — никакой «второй волны» инвестквот до истечения действующих договоров (в основном до 2033 года) ни по рыбе, ни по крабу вообще быть не должно! «Вторую волну» придумали те, кому нужен дополнительный передел ресурсов, и не после 2033 года, а здесь и сейчас. Все знают, о ком идет речь.

Со стороны общий посыл может показаться справедливым: мол, рыбаки за эти годы уже достаточно заработали, чтобы пойти и купить на аукционах то, что получили изначально бесплатно. Но при этом упускается из виду, что не все водные биоресурсы были получены рыбаками изначально с 1 января 2004 года бесплатно и что исторический принцип вводился не для того, чтобы одарить рыбаков. Он вводился по необходимости. Все-таки полное название закона о рыболовстве – «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов». И главный смысл исторического принципа был в том, чтобы стагнирующая отрасль начала развиваться и рыбаки сохранили этот ресурс на долгие годы. Это по факту и произошло, но только за счет того, что участники отрасли стали думать не как временщики, а как собственники. А сейчас всех опять хотят сделать временщиками.

Что можно считать сохранением водных биоресурсов? В нашем случае, например, сертификацию всех наших промыслов Морским попечительским советом (MSC). Сертификат MSC — это показатель устойчивого стабильного промысла, признаваемый на международном уровне. Но все это как-то оставляют за скобками.

Поэтому исторический принцип всё еще существует, но налицо явное намерение до 2034 года полностью его добить — по рыбе порциями по 20%, по крабу — забрать оставшиеся 50%, а по другим особо ценным видам — все 100% сразу. Это перекликается с уже отмененным пунктом «дорожной карты» правительства, где говорилось об изъятии раз в три-пять лет части исторических квот. Сейчас, похоже, возвращаются к тому, чтобы регулярно забирать по 20% исторических квот рыбы на инвестквоты, причем, как я понимаю, это уже будут аукционы не на понижение, а на повышение цены лота. Денежный аукцион, но еще и нагруженный инвестиционными обязательствами…

— На Восточном экономическом форуме (ВЭФ), в котором принимал участие исполнительный директор СЗРК Сергей Несветов, как раз вокруг будущих инвестквот разгорелась дискуссия. Русская рыбопромышленная компания настаивала, что все 20% инвестквот нужно направить только на строительство флота…

— Причем получается, что только для строительства флота двух крупнейших групп компаний — РРПК и «Норебо». Они сейчас активно требуют, чтобы их «донаделили» квотами до 100% потребностей новых судов, то есть забрали у всех остальных участников, которые не строят инвестобъекты «первой волны», и отдали им безо всяких аукционов. Получается они тоже против «второй волны» инвестквот по рыбе?

— Возможно. Но такая точка зрения столкнулась с довольно жесткой позицией регулятора и остальных участников обсуждения, в том числе представителей Камчатского края и других прибрежных регионов, которые считают целесообразным половину этого ресурса закрепить за заводами. А у вас какое мнение?

— Мое мнение, что нас втягивают во второстепенную дискуссию. Как ни сделать, всё будет плохо. В том смысле, что на Госсовете с участием президента Владимира Путина были сформулированы правила игры на следующие 15 лет: 80% квот, которые железно остаются у рыбаков, и 20%, которые изымаются для формирования инвестквот. Всё! Больше никаких модернизаций не предполагалось, и подход должен был оставаться одинаковым для любых видов водных биоресурсов.

В этом русле регулятору и нужно было держаться. А они идут дальше. И нам говорят, что вопрос по второму этапу инвестквот уже решен. Где он решен? Кем? Вы только можете подискутировать об объектах инвестиций второго этапа — суда или берег.

Непонятно, почему по крабу инвестквоты первого этапа решили делать по другой схеме — не 20%, а 50% и аукцион не на понижение размера доли квот, а кто больше заплатит. Вы же понимаете, что если бы на краба были такие же условия, как на рыбу, то судов краболовных было бы построено даже больше, чем строят сейчас. Да, половина из них вообще бы стояла без квот, но судостроение мы бы подняли безусловно.

Что касается неизменного аргумента про 142 миллиарда, которые получил бюджет, то простым повышением сбора за водные биоресурсы и отменой 15-процентной льготы можно было бы добиться еще больших поступлений в бюджет, но не разово, а в течение всего 15-летнего периода. Там ведь еще такой момент, что при разовом поступлении в федеральный бюджет 142 млрд рублей, региональные бюджеты теперь 15 лет будут недополучать налоги. Но только сейчас наконец сборы за ВБР решили повысить и отменить 15-ти процентную льготу. Мы, кстати, против каких-либо льгот по сбору за биоресурсы для крабов, в том числе и для новых судов-краболовов. Может быть, за исключением глубоководных крабов.

— А в текущей схеме не возникает лишних судов для рыбы?

— Для рыбы нет, а для краба возникают. Скажу больше, ни на Дальнем Востоке, ни тем более на Севере никогда не было проблемы невыбора квот краба. Вся эта история со строительством новых судов мотивировалась не нехваткой промысловых мощностей, а заботой о безопасности, мол, сейчас рыбаки на каких-то старых японских шхунах работают, которые у них и тонут, и горят. А ничего, что купив аукционные квоты, рыбаки еще пять или даже семь лет будут работать на тех же самых шхунах, пока не построят эти новые безопасные суда? Почему не сделали, как по рыбе, — квоту получаешь только после сдачи инвестобъекта в эксплуатацию?

Что касается Севера, там такой проблемы и вовсе не было. Мы изначально модернизировали свой действующий флот. Забрали с тралового промысла суда типа СРТМ-К, которые по проекту фактически минные тральщики с семью водонепроницаемыми отсеками, самые безопасные из всех судов на Северном бассейне, и переоборудовали их для промысла краба. И я могу сказать, что до сих пор эти суда вполне эффективны и могут работать наравне с новым флотом, который сейчас строится.

— Да, Росрыболовство уже высказывало недовольство, что квоты, купленные на аукционах под инвестиционные обязательства, осваиваются старыми судами. Эту практику хотят прекратить на втором этапе аукционов.

— Изменить правила для второго этапа, когда этого второго этапа вообще быть не должно по заявлениям и заверениям того же Росрыболовства и Минсельхоза в 2019 году? Я снова спрашиваю, откуда возникла эта история про вторую часть крабовых квот?

Мы же понимаем, если до этого порядка сотни компаний на Дальнем Востоке и Севере потеряли половину объемов, не имея возможности соревноваться даже за один лот в аукционе или не выиграв ни одного лота, то теперь они потеряют оставшиеся 50% и просто уйдут с рынка илипойдут «карасиков» каких-нибудь ловить. Если в 2019 году нас убеждали на всех уровнях, что решение правительства продать на аукционе 50% краба справедливое и взвешенное, то сейчас всего лишь через два года получается, что нас тогда опять обманули?

— Возможно, государство показывает, что мелких предпринимателей в крабе быть не должно?

– Так получается, что государство то же самое показывает и в рыбе. Стабильность законодательного окружения в отрасли отсутствует.

— Может быть, это сигнал, что в рыбной отрасли должен остаться ряд крупных финансово-промышленных групп, которые будут заниматься промыслом?

— Причем настолько крупных, что их в конечном счете останется две-три больших и немного средних. Пока речь идет о крабе, но ведь уже никто не скрывает, что то же самое планируют сделать и с рыбой, и с другими ценными биоресурсами. И даже среди крупных и выживших средних компаний могут происходить слияния и поглощения, и шансы сохранить свой бизнес дальше, уже после победы на аукционах, будут не у всех.

Но это уже следующий этап, об этом сейчас не думают. Сейчас бы разобраться с первым этапом, где если убрать все ширмы в виде необходимости строительства нового флота (который не очень-то и нужен для вылова краба) и поступлений в бюджет, которые, безусловно, всегда поощряются, то явно прослеживается главная цель — это консолидация крабовых квот на Дальнем Востоке. Оставить в крабовом бизнесе несколько компаний, которые проще контролировать. Но никто же официально не скажет, что «мы против малого и среднего бизнеса». Хотя фактически мы видим именно это. Беда в том, что лотов меньше, чем компаний. А есть игроки, которые хотят забрать себе по 10 и более лотов. Поэтому на всех точно не хватит.

В результате большинству мелких и средних краболовных компаний придется уйти с рынка или переключиться на другие объекты промысла. Модернизировали ли они свой флот, инвестировали ли в развитие — это уже никого не волнует.

— Но СЗРК же не малый и средний бизнес?

— Так вы же сейчас спрашивали о государственной политике?! Если мы будем говорить только об интересах нашей компании, то хотя мы изначально были против любой модернизации исторического принципа, но решения Госсовета мы приняли как некую плату за стабильность законодательства в отрасли.

Как я уже сказал, почти все права на вылов — квоты — мы покупали на аукционах и торгах. Для нас было бы важно, чтобы государство защитило наши права как инвесторов «нулевой волны», соблюдая принцип, что ресурс, который первоначально распределялся не бесплатно, а через аукционы после 1 января 2004 года, не продавался бы повторно хотя бы до окончания действующих договоров. Даже ФАС уже отстаивает точку зрения, что любые новые аукционы должны проводиться не ранее окончания действующих договоров, то есть не ранее 2034 года.

Нестабильность законодательства — вот что самое плохое. Все эти годы компании участвовали в аукционах, происходили сделки по слиянию и поглощению действующих компаний, и цена сделок формировалась исходя из того, что добросовестным пользователям законодательно была обеспечена непрерывность и долгосрочность пользования правами на вылов. Срок закрепления этих прав постепенно рос: сначала 5 лет, потом — 10, потом — 15.

Когда мы шли на аукционы, то считали, что покупаем доли не просто на определенный срок, но государство гарантирует нам также непрерывность пользования, если мы будем добросовестными пользователями. То есть нас мотивировали быть добросовестными пользователями и нам гарантировали по заявительному принципу продление прав пользования на следующий срок, если в текущем периоде у нас не было нарушений.

Соответственно, и цена на аукционах формировалась, исходя из этих ожиданий. А потом правила кардинально поменялись. Действующие договоры обещали не трогать до 2034 года у всех рыбопромышленников — и у тех, кто покупал доли на аукционах, и у тех, кто изначально получил их бесплатно по историческому принципу. Даже сейчас нам говорят: «У вас эти договоры никто не забирает, просто мы вводим новый вид квот». Но в случае с крабом нам оставляют «нулевые договоры», с нулем квот. Как же не забирают? А эти новые доли, они за счет чего сформировались? Эти доли инвестиционных квот сформированы за счет нашей исторической квоты, изначально приобретенной на аукционах 2004-2005 и 2016 годов.

— Такое впечатление, что многие чиновники считают, что аукционные квоты — это какие-то дополнительные ресурсы, которые взялись из воздуха.

— Я уверен и не раз в этом убеждался, что подавляющее большинство чиновников выше руководителя Росрыболовства Ильи Шестакова именно так и считают, как и депутаты Государственной Думы, которые принимали эти законы. Не зря их назвали «инвестиционные квоты» и представляют как господдержку рыбаков. Но представьте себе такую господдержку, когда у тебя забирают ресурс еще до окончания сроков действующих договоров и предлагают купить его еще раз. Причем с обязательством построить суда, которые тебе не нужны в таком количестве единовременно, а верфи не справляются с этими заказами в отведенные сроки. Если и называть это господдержкой, то это поддержка судостроителей за счет рыбаков.

— На ВЭФ в этом году были представлены инфраструктурные проекты инвестиционной группы «Корпорация «Рыба.РФ», которую совместно создали ГК «Антей» и СЗРК. Нестандартный ход со стороны двух лидеров российского краболовного сегмента. Что подтолкнуло вас к такому решению?

— У нас и раньше были свои планы развивать судоремонт и логистику в Мурманске. В дальневосточные проекты мы не погружены, но с точки зрения создания рыбной инфраструктуры на Севере — готовы принимать в этом участие, не только по направлению логистики, но и прежде всего по судоремонту. Возможно, к этому товариществу захотят присоединиться и другие компании. «Рыба.РФ» — это открытая организация как для входа, так и для выхода. Если вдруг мы не найдем консенсуса, думаю, мы просто выйдем из этого инвестиционного товарищества.

— На втором этапе крабовых аукционов, как уже всем понятно, обременениями для покупателей на Северном бассейне вряд ли будут новые краболовные суда. На ваш взгляд, какими могут быть инвестиционные обязательства?

— Мы считаем, что на Севере вообще не должно быть второго этапа хотя бы потому, что история распределения прав на вылов краба здесь кардинально отличается от дальневосточной. Я уже говорил, что все наши доли по крабам мы покупали на аукционах. Последний из них, по крабу-стригуну опилио, состоялся в 2016 году, и мы не понимаем, почему половина этих объемов была изъята для первого этапа через три года и задолго до окончания первого срока закрепления, тогда как аналогичные крабовые квоты, но для Дальнего Востока, на повторный аукцион не попали. Это явно двойные стандарты.

Если наша аргументация все-таки опять не будет услышана, тогда да, нам придется идти на эти аукционы и обсуждать, что же Север должен построить. И вот здесь мы согласны с линией «Рыбы.РФ», что, вероятно, правильно, если эти инвестиционные объекты будут связаны с судостроением, судоремонтом, холодильниками или логистикой, потому что суда-краболовы, действительно, в большем количестве на Севере уже не нужны. Но в принципе мы готовы строить все, что прикажут. Хоть детские сады или дома престарелых. Правда, причем здесь краб, непонятно…

Но если при определении этих обязательств поинтересуются нашим мнением, то мы, наверное, скажем, что лучше развивать логистику.

— Логистику и берег?

— И берег. Но только не береговую крабовую переработку. Никакая переработка краба на берегу не нужна. Более того, она опасна. Опасна тем, что ресурс будет подорван за два-три года. Любая переработка на берегу — это мощный стимул для развития внутреннего браконьерства.

Нам не нужны береговые крабовые заводы, у нас все суда — это фабрики. С крабом, после того как его сваришь в морской воде и заморозишь, больше ничего не нужно делать. Остальная обработка (в основном распилка и очистка) происходит непосредственно в местах сбыта — в зависимости от предпочтений покупателей в Европе, Америке или Японии. Китай вообще предпочитает только живого краба.

Продукция, произведенная из полуживого краба на берегу, всегда будет уступать по качеству продукции, произведенной на борту сразу после вылова, ну и, кроме того, это очень простое и недорогое производство, которое недостойно статуса инвестпроекта.

— Все ассоциируют СЗРК с крабом на Севере. Но на втором этапе крабовых аукционов очень серьезные объемы могут быть разыграны на Дальнем Востоке. Есть ли у вас планы смотреть и в ту сторону?

— Я уже говорил, что второй этап аукционов до 2033 года не входит ни в какие наши планы. Но если вдруг крабы Северного бассейна, уже прошедшие через аукционы дважды, решат продать снова, возможно, нам придется участвовать в аукционах второго этапа на Дальнем Востоке. На первом этапе такую возможность мы обсуждали, но решили сконцентрироваться на Севере.

Сейчас, потеряв часть ресурса на Севере «благодаря» первому этапу крабовых инвестквот и имея избыточный эффективный флот, которому не хватает загрузки, мы можем пойти и на Дальний Восток. Еще до принятия закона о крабовых аукционах мы начали строить четыре краболова в Турции по собственной программе обновления флота. Сейчас они уже введены в строй и показали себя очень эффективными на промысле в Баренцевом море. В их числе «Зенит» — первый в мире краболов-процессор, построенный изначально для вылова и переработки на борту краба. Он стал головным в серии из еще пяти таких судов, которые мы строим в рамках инвестквот на «Красном Сормово».

В 2019 году несколько дальневосточных компаний пришли на крабовые аукционы на Севере. В результате этой борьбы мы потеряли часть ресурса, и нам теперь не скучно здесь одним. Конкуренция, как и по рыбе, на крабовых аукционах Севера была существенно выше, чем на Дальнем Востоке. То же самое ожидаем и на следующих крабовых аукционах на Севере, если все таки решат их проводить. Но если их не будет, то на крабовые аукционы на Дальнем Востоке мы точно не пойдем.

— А что вы думаете об эффективности новых рыбодобывающих судов с точки зрения доходности бизнеса судовладельцев, которые решили их строить под инвестквоты?

— Мы, как и ФАС, считаем, что по рыбе на первом этапе инвестиционных квот также нужно остановиться. Если выделять дополнительные инвестквоты по тем же правилам, что и первые 20%, то это действительно подорвет положение инвесторов «первой волны», которые, принимая решения, рассчитывали на весь свой пакет квот, а не только на инвестиционную часть. Но мы также против любого «донаделения» минтаем на Дальнем Востоке и треской на Севере инвесторов «первой волны», в том числе, как вы понимаете, и нас самих. Нам достаточно, чтобы у нас не забирали более 20% квот трески и пикши. Так что условный Иван Сидоров на Севере может спать спокойно, нам не нужны его квоты.

Что касается тезиса, что новые суда будут зарабатывать в два раза больше действующих, то, на наш взгляд, он не выдерживает никакой критики. Прибавка составит максимум 20%. Если при нынешних ценах с тонны трески и минтая в воде (с тонны квот) рыбопромышленники на действующем флоте зарабатывают соответственно 1000 и 500 долларов, то на новых судах это будет 1200 и 600. Но без учета стоимости нового судна.

Поскольку новые суда никто рыбакам не дарит, логично предположить, что они должны хотя бы окупиться за 15 лет освоения всего пакета квот на каждое новое судно. Это, скажем, 15 тыс. тонн трески на судно на Севере и 40 тыс. тонн минтая на Дальнем Востоке. Если в себестоимость продукции заложить цену нового судна и проценты по кредиту на него (за первые пять-шесть лет, когда оно еще ничего не зарабатывает плюс проценты за 15 лет окупаемости судна), то из прибыли нужно вычесть примерно 500 долларов на треске и 250 — на минтае.

Таким образом, на минтае инвесторы «первой волны» в течение 15 лет будут зарабатывать не 1000 долларов с тонны, а всего лишь 350. Зато они полностью окупят новое судно, которое, впрочем, к тому времени будет не новым, а уже 15-летним и, по действующим правилам и планам с 2034 года весь минтай отправить на аукционы, останется совсем без квоты. Боюсь, что за 15 лет, на которые выделена инвестквота, дополнительных 15 млрд долларов при вылове минтая и сельди только новыми судами, которые обещают получить (для себя) некоторые участники рынка никак не получится, наоборот будет убыток по сравнению с теми участниками, которые будут использовать модернизированный флот.

— И самый популярный вопрос: когда же на полках наших магазинов появится доступная по цене рыба и краб?

— Если говорить о нашей компании, то мы участвуем в региональных программах типа «Доступная рыба» в Мурманске и Архангельске. Но это относительно небольшие объемы и они для жителей этих регионов.

Продукцию из нашего краба можно приобрести в таких федеральных сетях, как «МЕТРО», «Перекресток», O’KEY. Но не уверен, что она очень доступна по цене. Здесь есть много причин, но аукционы по инвестквотам точно не делают рыбопродукцию и краба более доступной. А ведь одной из декларируемых целей тех, кто настаивал на крабовых аукционах, было завалить полки российских магазинов дешевым крабом. Мы такого никогда не обещали. Хотелось бы узнать через два года вылова после крабовых аукционов 2019 года у главных победителей аукционов: в каких сетях и магазинах России можно купить их продукцию из краба?

Юлия БЕЛОМЕСТНОВА, Анна ЛИМ

Fishnews

Россия. СЗФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 12 октября 2021 > № 3856450 Дмитрий Озерский

«Инвестиционные квоты — это путь в никуда»: продолжение дискуссии

На сегодня сложно найти более актуальную тему для дискуссии в рыбном хозяйстве, нежели инвестиционные квоты. Полностью разделяю мнение, которое заслуженный работник рыбного хозяйства Вячеслав Зиланов изложил в статье «Инвестиционные квоты — это путь в никуда». Но понимаю, что против таких железных доводов уже выстроена целая стена нормативных документов. В преддверии новой инвестволны хотелось бы усилить голос Вячеслава Константиновича, призывающий к здравому смыслу.

Неестественный вид и монополии

Относительно недавно в отраслевом законодательстве обосновался неестественный, по сравнению с другими, вид квот — инвестиционная квота. Неестественный потому, что каждому виду квот в законе соответствует и вид рыболовства, к примеру промышленное или любительское, рыболовство в научных целях и даже в целях обеспечения традиционного образа жизни коренных малочисленных народов Севера. Все эти виды рыболовства связаны с определенным видом квоты.

Когда вид квоты соответствует виду рыболовства, сохраняется понятие рыболовства, закрепленное в пункте 9 части 1 статьи 1 основного отраслевого закона. Однако в данном определении ничего не сказано, например, о судостроении или комбинатостроении, постройке портов и холодильников — тех направлениях, под которые совсем недавно стали резать общий допустимый улов. Само название закона «О рыболовстве и сохранении водных биоресурсов» теряет свою однозначность, и его, пожалуй, стоит откорректировать с учетом нового подхода. Как вариант, назвать закон «О рыболовстве, сохранении водных биоресурсов, судостроении и прочих инвестициях…».

Ветераны отрасли помнят, что такой подход предоставления квоты добычи водных биоресурсов под какую-нибудь государственную задачу или проблему уже был опробован на заре новой России и показал себя крайне негативно.

Хорошо помню, как в начале 90-х администрация Приморского края наделяла квотами минтая, например, детский садик для его ремонта или казачество для его регионального развития.

Наше предприятие также имеет опыт решения государственной задачи за приоритет в доступе к ресурсам. Когда мировое сообщество потребовало локализовать угрозу от затонувшего атомохода «Комсомолец», Госкомитет по рыболовству в начале 1995 года по поручению правительства РФ обратился ко всем краболовным компаниям с предложением. Перед ними была поставлена задача в обмен на квоту краба создать производство природного биополимера хитозана, имеющего уникальную способность связывать радиоактивные изотопы. И только наше предприятие откликнулось на этот запрос государства. В течение двух лет был переоснащен флот, создано два завода с заданной производственной мощностью. Но когда пришло время выполнить обязательства и государству, нам ответили, что международный вопрос как-то поутих и мы можем сами решать, что делать с произведенным хитозаном. При этом квот никто так и не добавил и лимиты краба к тому времени уже, наоборот, начали сокращать: ресурс переживал свой исторический спад. Хитозановые мощности не нашли рынка сбыта. Спустя пять лет не только из-за этого, но, главное, из-за огромных потерь в борьбе за ресурсы на аукционах 2002-2003 годов это наукоемкое, но не связанное непосредственно с промыслом производство пришлось ликвидировать.

Конечно, ситуация в стране того времени заставляла искать разные формы решения назревших вопросов, но в итоге такие наделения квотами для целей, не связанных с рыболовством, были признаны вредными для отрасли. Да и страна научилась решать острые проблемы цивилизованным способом. Почему же сейчас тот же портрет, только в профиль стал вновь актуален?

Вячеслав Зиланов указывает на целый ряд инструментов, которые были и есть в распоряжении государства для достижения целей развития того же судостроения или портовой инфраструктуры, но они остались лежать на полке. Почему, позволит ответить время, но нельзя отрицать, что «инвестиционный подход» позволил отстранить большую часть конкурентов в борьбе за обладание правами на добычу водных биоресурсов. Даже обычный аукцион был бы честнее, не говоря о простом повышении платы за пользование ресурсом.

Конкурентные механизмы в рыбном хозяйстве до 2019 года работали исключительно хорошо, и их можно поставить в пример многим сырьевым отраслям. Закон заставлял расставаться с ресурсом, если обладающий правом на добычу не обеспечивал эффективного освоения. Росморрегистр требовал безопасного состояния флота, рынок — качества продукции и адекватной себестоимости, а регулятор — обязательного освоения квот, что также заставляло вкладывать средства в развитие производства, в обновление и модернизацию флота. Дополнительно действовал уникальный, по своей сути, механизм, поощряющий успешные предприятия: на новый договорной период пользователь наделялся квотами по «историческому вылову».

Никак не могу вспомнить момент, когда именно произошла подмена понятий: «исторический вылов» стал звучать по-иному — «исторический принцип». После этого механизм начал исчезать: сначала он пропал в законе, потом договоры просто переписывали с прежними долями, а в итоге пошли обвинения в обладании правом на ресурс как в чем-то неправомерном.

Именно история вылова имела ценность: по данным рыбохозяйственного реестра суммировался весь объем добычи предприятия и выводилась его доля в общем вылове всех предприятий за время действия договора, затем этот процент указывался уже в договоре на новый период. Таким образом, если твое предприятие осваивает предоставленный государством ресурс полностью, а твои коллеги по промыслу не столь эффективны, как ты, то в новом договорном периоде у тебя квота и, соответственно, ресурс увеличивались! При таком механизме пятилетний срок действия договоров для успешного предприятия был более предпочтителен, нежели сегодняшний пятнадцатилетний. В результате рыбацкие предприятия, которые не выдерживали рыночных условий, меняли собственников, проходили слияния или выделения. Изъятые за неосвоение квоты выставлялись на обычные аукционы. Их, кстати, в предыдущем десятилетии было более 20, и на них было разыграно почти 700 лотов различных биоресурсов, включая 53 крабовых лота общим объемом более 9 тыс. тонн.

Больше вызывало удивление, когда предприятие оставалось в «одних руках», сохраняло имеющиеся квоты и продолжало самостоятельно развиваться, но вместо ордена за отличную конкурентную среду отрасль получила неуд от антимонопольного органа. Сразу после такой оценки в целях повышения конкурентной успеваемости был избран инвестиционный механизм, а он, как известно, предполагает наличие инвестобъекта. Однако инвестиционный объект требует значительного объема водного биоресурса, предоставленного под него, а значит, малый бизнес и даже средний остаются «за входом в аукционный зал».

Вместе с тем такой подход прямо противоречит части 1 статьи 14.1 отраслевого закона, которая говорит о защите конкуренции и запрете монополизации. Почему-то оценка со стороны антимонопольного органа результатов инвестиционного подхода в распределении ресурса на сегодня остается удовлетворительной, хотя Счетная палата и усомнилась в этом и обозначила ряд вопросов. Итоги первой инвестволны в цифрах исключают любую дискуссию на эту тему, ведь ресурс от семи десятков пользователей сосредоточился в сырьевом портфеле 21 компании, а если учесть их аффилированность, то всего 11. Что же это, если не монополизация?

Вопрос с перераспределением ресурса понятен, но, может быть, экономика отрасли выиграла от данного подхода?

Обобщения и мировой рынок

Как известно, отрасль сильно интегрирована в мировой рынок рыбопродукции и зависит от его конъюнктуры. По объективным причинам две трети продукции уходит на экспорт. Морепродукты, те же крабы, почти все поставляются за рубеж. Конкурировать легче, когда твоя экономика менее затратная, особенно если брать во внимание стоимость основных средств, которыми являются для рыбаков промысловые суда — они могут быть новыми или бывшими в эксплуатации.

В ситуации с новостроем не все так однозначно. «Новое судно хорошо, а старое плохо», — утверждают сторонники инвестквот, но это очень грубое обобщение. В свое время Б. Дизраэли говорил: «Все обобщения ложны. В том числе и это». Обобщения исключают детали, но именно в деталях раскрывается суть вещей и самого процесса. Какое из двух судов лучше, может точно ответить только Российский морской регистр судоходства. Если необходимо, переведет ответ на язык цифр.

И для специалиста время существования машины или механизма мало что значит, если нет конкретных характеристик или сравнительных данных о ее возможностях. Обобщая характеристику предмета «новый — старый», можно легко манипулировать понятием качества, но только Регистр может точно охарактеризовать техническое состояние судна. Помню, в 93-м году видел два СДСа у причала комбината на острове Попова. Этим судам не было и трех лет от постройки, но они полностью превратились в металлолом, виной тому были два фактора — низкое качество металла и отсутствие должного ухода. В то же время видел японские шхуны, которым было по четверть века, но, по данным Регистра, износ корпуса составлял всего 3%! Поэтому в обновлении флота и его ревизии необходим инженерный подход, определяющий техническое состояние, а не возраст судна.

Помимо технических характеристик судов важное значение в рыночных условиях имеют их стоимостные показатели. Для участия в программе инвестквот нужно строить судно в России. Но если сравнить предложения от отечественных верфей с новыми судами, построенными на верфях иностранных коллег, соотношения в затратах удивляют.

К примеру, Амурская верфь предлагает к постройке краболовное судно стоимостью 29 млн долларов. Между тем всего несколько лет назад японская верфь из Хакодате предлагала нам судно аналогичного измерения с полной готовностью к промыслу, и его стоимость составляла 9 млн долларов. При этом срок постройки был менее года. Только этот порядок цифр говорит о троекратном перевесе, а если прибавить кредиты банков, учесть срок ввода в эксплуатацию и даже оставить без комментариев вопрос качества, становится очевидным, что рыбацкое предприятие ставится в заведомо неконкурентные условия на мировом рынке, а судостроительная отрасль попадает в исключительно благоприятные условия.

Выходит, одна отрасль живет за счет ущерба для другой. Но сможет ли судостроительная отрасль, когда закончатся инвестобязательства рыбаков, существовать самостоятельно, без искусственно созданных условий, — большой вопрос. На него также ответит время, а обладателей инвестквот и тех, кто профинансировал их в этом проекте, должны заставить задуматься конкурентные риски на мировом рынке.

Потери или доходы

Но если ни те, кто потерял, ни те, кто приобрел, пока не выиграли, то, может, государство получает некий синергетический эффект от такого рода столкновения интересов и созданных мотиваций?

Сумма собранных средств от крабовых инвестаукционов значительная и составляет порядка 144 млрд рублей. Сумма обязательств с постройкой судов — это порядка 82 млрд рублей, что также сгенерирует отчисления. Однако все эти средства изъяты из отрасли, и надеяться на то, что налоговые отчисления в местные бюджеты останутся на том же уровне, вряд ли приходится. Инвесторам теперь нужно обслуживать колоссальный долг, а это снижает прибыль, к тому же и предприятия, потерявшие квоты, остались без половины дохода — снова минус для местных бюджетов. Конечно, для точных цифр нужен хороший финансовый анализ, какие бюджеты и сколько потеряли, но региональный, по своей структуре в рамках Бюджетного кодекса, теряет больше всех.

Опыт аукционов 2002-2003 годов показал, что во время и после них усилился пресс на сам ресурс, предприятия стремились как можно быстрее вернуть вложенные средства. ОДУ крабов начал снижаться, наука давала неутешительные прогнозы, пришлось закрыть промысел в подзоне Приморье и на Западной Камчатке, запрет действовал с 2008 по 2013 годы. Подобное происходит и сейчас, всего через два года после инвестиционных аукционов, промысел камчатского краба в Приморье вновь остановлен.

Шельфовые крабы крайне уязвимы в плане стабильности запаса, отчасти это связно и с тем, что воспроизводство ресурса и промысел территориально близки и разделены только временем, это бьет по молоди. Далее следует снижение запаса или даже остановка промысла и в итоге потери для всех: предприятий, банков, бюджета. Даже высокая маржинальность продукта не покроет вложенные средства, если ресурс будет выведен из промысла, и это значительный риск. Особенно он возрастает, если науку начинают делать заложником ситуации. Понятно, что в любой методике оценки запаса есть возможность выбрать между оптимистическим или пессимистическим прогнозами, и здесь важно не поддаться влиянию уже написанных бизнес-планов, которые служат обеспечением банковских кредитов: все-таки природа живет по своему циклу и может жестко ответить, если его проигнорировать.

Неправильная дробь крабовых аукционов

В случае с крабами на шельфе риски понятны, но, по крайней мере, их высокая товарная стоимость вселяет в инвесторов надежду. Но как же так произошло, что самые дешевые из морепродуктов — глубоководные крабы — заинтересовали инвесторов? Возможно, ответ кроется в несовершенстве нормативной базы. Если посмотреть на результаты аукционов по шельфовым и глубоководным крабам, вырисовывается интересная картина. Аукцион по 35 лотам, включающим квоты вылова крабов шельфа, прошел без повтора и под обязательства построить флот на 70 млрд рублей. Торги собрали 142,2 млрд рублей, в итоге соотношения получается правильная дробь — 1/2.

Аукцион по глубоководным крабам завершился только с шестой попытки и только тогда, когда начальная цена была снижена почти втрое, за 6 лотов с обязательствами по постройке флота на 12 млрд рублей собрали всего 1,8 млрд рублей, в итоге соотношения цифр имеем неправильную дробь 6/1!

Как же так, инвесторы при обязательствах в 12 млрд рублей остановились в своем желании обладать ресурсом на отметке в 1,8 млрд рублей? В случае с шельфовыми крабами участники торгов вдвое перекрыли возложенные на них обязательства, а здесь математика выдала ответ в виде «неправильной» дроби!

Вполне вероятно, что такой результат объясняется тем, что за невыполнение обязательств инвесторы не несут никакой материальной ответственности. Им грозит только расторжение договора, но лишь спустя пять лет, в течение которых можно свободно пользоваться ресурсом. По расчетам наших экономистов, это позволяет уже на четвертый год начать получать прибыль, вернув стоимость, потраченную на аукционе. В этой связи лозунг для новой инвестволны: «Сначала обязательства, потом квоты» — звучит особенно актуально! В этом случае никто не будет заявляться на глубоководные крабы даже при нулевой ставке, ведь экономические расчеты показывают, что этот ресурс не является инвестиционным, а наоборот, требует многолетних вложений в развитие промысла, как и любой глубоководный объект.

Включение его в инвестиционный список не только создало коррупционные риски, но и фактически остановило развитие промысла. По данным освоения, за 2018 год было добыто на бассейне 13,5 тыс. тонн глубоководных крабов, но после включения в аукционный список улов упал до 10,5 тыс. тонн в 2019 году, 7,7 тыс. тонн в 2020 году, а по итогам 8 месяцев 2021 года составил всего 6,3 тыс. тонн. Потери региональных бюджетов, по оценкам экспертов, из-за этого составили порядка 900 млн рублей (и это только за два года) и вскоре перекроют разовый эффект поступлений в бюджет от прошедших торгов. При этом разрушено уникальное направление в отрасли — глубоководный промысел, который позволял существенно расширить сырьевую базу вне шельфа на глубинах от 1500 до 2500 метров, многолетние и многомиллионные инвестиции, вложенные в его развитие, находятся под угрозой потери. На сегодня это еще один печальный пример последствий крабовых аукционов.

Итог подведет время

Прав Вячеслав Константинович Зиланов: «инвестиционные квоты — это путь в никуда»:

— Заставим рыбаков платить троекратную стоимость за новострой, но станет ли судостроительная промышленность от этого сильнее? Ведь надо начинать ее возрождение с подготовки специалистов, которых сразу и вдруг не найдешь. Нужно формировать их становление через институты и техникумы, основываясь на передовом мировом опыте.

— Инвестиционные квоты провоцируют «легальный» браконьерский промысел: для максимальной цены и экономии квоты изымается только отборный краб, а травмированные особи и мелочь, которая сейчас составляет большой процент при добыче, идут за борт. Продукцию в живом виде, которая имеет преимущество на азиатских рынках, сложнее учитывать и сохранить. Наблюдателей на судах нет, подсчитать урон, который несут запасы биоресурсов и, следовательно, промышленность, невозможно.

— Наука уже начинает бить тревогу, суточная норма вылова камчатского краба в Камчатско-Курильской подзоне снижена в два раза: вместо 4 тонн стало 2 тонны.

Итог будет плачевный, и вновь построенный флот — 35 единиц — останется без работы. Мы это уже проходили, по добыче королевских крабов в 1992-1996 годах были одним из ведущих предприятий, первыми внедрили у себя самый передовой мировой опыт промысла краба, но, видя варварское отношение к ресурсу со стороны других компаний и последовавшее резкое снижение запасов, уже в 2000-2002 годах полностью перешли на глубоководный краб. Спустя несколько лет промысел камчатского краба был полностью закрыт в основных районах лова.

За 20 лет работы на глубоководных крабах постепенно наращивали мощности, приобретали опыт и в 2016 году избавились от обременений по кредитам, которые ярмом висели на шее после аукционов 2002-2003 годов. До 2019 года наше предприятие занимало первое место в рейтинге Приморского края среди рыболовных компаний, главным критерием в нем служил уровень заработной платы и налоговые отчисления.

И вдруг грянула «революция» в виде инвестквот. Наше предприятие отказалось участвовать в инвестиционных аукционах по двум причинам. Первая: мы уже имеем современный флот, оснащенный специализированным технологическим и промысловым оборудованием для работы на больших глубинах — до 2500 м. Вторая: экономика добычи глубоководного краба позволяет вернуть средства, вложенные в выполнение инвестиционных обязательств, не ранее чем через 25 лет! Это не голословные заявления, ведь наше предприятие — единственное из 83 обладавших правом добычи глубоководных крабов по данным реестра 2003 года (на сегодня осталось всего 16), которое при равных с другими стартовых условиях смогло освоить промысел этого сложного ресурса в полном объеме. Это значит, что весь добытый и разрешенный к изъятию краб идет на производство продукции. Именно такой рачительный подход к ресурсу позволил нашей компании, опираясь на прежний закон о рыболовстве и его конкурентный механизм «исторического вылова», подтвердить свое право на обладание ресурсом с ежегодным объемом добычи на уровне 8 тыс. тонн.

На сегодня половина этого ресурса изъята под инвестиции, но эффект от них говорит сам за себя. Из реализованных на инвестиционных аукционах 8,5 тыс. тонн глубоководных крабов, три новых пользователя, ввиду отсутствия должного опыта и производственных возможностей, в 2021 году выловили всего 990 тонн, при этом никто из них флот пока не строит.

Время подведет итог «инвестиционного эксперимента», но есть ли оно у рыбной отрасли? Уже сегодня страны — участницы мирового рынка рыбопродукции доминируют в Мировом океане: достаточно взглянуть на данные снимков из космоса, доступных в интернете, где кальмароловный флот КНР представлен более чем 2,5 тыс. судов и хорошо виден размер их световых пятен. Тот же Китай, по сути, диктует свои цены на рыбопродукцию, вежливо прикрываясь ситуацией с пандемией. Иностранные коллеги по промыслу, при поддержке своих государств, проводят экспансию в Мировой океан, но вместо расширения географии и глубины промысла российского флота идет передел ресурсов собственной экономической зоны. При этом затрагивает он ресурсы, которые уже входят в стадию естественного спада, усугубляющегося прессингом инвестиционных обязательств.

Пользуясь случаем и возможностью, предоставленной медиахолдингом «Фишньюс», обращаюсь к рыбацкому сообществу с предложением присоединиться к дискуссии по теме, поднятой заслуженным работником рыбного хозяйства России Вячеславом Константиновичем Зилановым.

Член совета директоров РК «Восток-1» Александр Передня

Fishnews, октябрь 2021 г.

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 7 октября 2021 > № 3856264 Александр Передня

Глава Росрыболовства: накрутки на цену рыбы делают перекупщики, а не рыбаки

На вопросы ИА REGNUM о ценах на рыбу, программе «квоты под киль», возможности вывода горбуши из списка особо ценных рыб, выращивании семги и форели и о многом другом рассказал глава Росрыболовства Илья Шестаков.

Владимир Станулевич: Как Вы считаете, спрос на рыбу на внутреннем рынке удовлетворен или нет? Какие Вы видите перспективы потребления рыбы в России, и как увеличить его объемы?

Илья Шестаков: Основной объем рыбы на отечественном рынке — это продукция наших рыбаков. Минтай, сельдь, треска и пикша, горбуша, кета, корюшка, шпроты и килька, иваси, различные пресноводные виды рыб — перечень длинный. Разумеется, есть и импорт — у нас открытый рынок. Но ввозится преимущественно та рыба или морепродукты, которые мы не добываем либо добываем, выращиваем в небольшом количестве, например, тунца или атлантического лосося.

Но, разумеется, вопрос не только в объемах добываемой рыбы, но и в ее цене для потребителя, в широте ассортимента.

По данным Росстата, объем потребления рыбы по итогам 2020 года составил 22,2 кг на человека, что соответствует рекомендациям Минздрава. Хотя, конечно, мы прислушиваемся к оценкам отраслевых союзов, которые приводят разные данные по потреблению. В любом случае увеличение доступности рыбной продукции на отечественном рынке — для нас приоритет.

Долгое время отрасль развивалась по сырьевому типу. Значительные объемы рыбы шли прямо из моря на экспорт, что, конечно, не способствовало развитию переработки и инфраструктуры. Сейчас мы меняем ситуацию, стимулируя модернизацию отрасли. Прежде всего — предоставляем специальные квоты на вылов рыбы тем компаниям, которые строят береговые заводы и высокотехнологичные суда. Так государство помогает рыбопромышленникам быстрее окупить затраты и переориентироваться на новый формат производства.

Созданные к 2030 году мощности позволят увеличить долю продукции с высокой степенью переработки в структуре производства до 80% с нынешних 25%. Будет расширен ассортимент, повысится доступность современной продукции. Кроме того, новые заводы уже начали «подтягивать» за собой развитие логистической инфраструктуры, что поможет улучшить ситуацию с доставкой рыбы.

Владимир Станулевич: Надо ли расширять субсидирование рыбной отрасли по примеру субсидирования производства молока и мяса, и кто должен быть получателем субсидий, чтобы эффект был максимальным?

Илья Шестаков: Добыча дикой рыбы в целом имеет хорошую рентабельность, и квоты осваиваются почти в полном объеме. Тем более если мы говорим о влиянии субсидирования на ценообразование, то здесь оно может не сработать, так как основные накрутки происходят не у рыбаков, а у посреднических торговых структур.

Но ряд специальных мер господдержки необходим. И некоторые из них уже появляются. Вводится субсидирование перевозок продукции из минтая по железной дороге с Дальнего Востока в центральную часть страны. Другая мера — компенсация до 30% затрат на судовое топливо при промысле в районах, отдаленных от российского берега. Это нужно, чтобы более активно развивать рыболовство в Мировом океане, а не только в российской экономзоне. Уже со следующего года рыбаки смогут получать эту субсидию. С прошлого года заработал механизм господдержки для тех рыбаков, кто работает на неквотируемых объектах промысла. Они могут рассчитывать на возмещение части затрат при строительстве маломерных и среднетоннажных судов на отечественных верфях.

Вместе с тем надо поддержать строительство специализированных судов, чтобы развернуть промысел антарктического криля и тунцов. Важно создавать условия для развития перевозок по Северному морскому пути, а для этого, по мнению участников рынка, нужна господдержка.

На аквакультуру уже распространены все основные меры господдержки, которые есть в сельском хозяйстве. Сейчас работаем над тем, чтобы уско

Владимир Станулевич: С чем связаны планы по повышению налога на вылов водных биоресурсов? Полученные доходы от налога будут направлены на модернизацию судоверфей, портов или уйдут в общий бюджет?

Илья Шестаков: Запланирована не только индексация ставок сбора (налог на тонну выловленной рыбы и морепродуктов — прим.), изменится принцип предоставления льгот при уплате этого налога. Сейчас льготу — налоговый вычет — получают очень многие, в том числе те, кто везет рыбу прямо из моря на экспорт. Считаем справедливым предоставлять эту льготу только тем, кто инвестирует в развитие переработки и строит суда на территории России. Тем, кто ловит рыбу в «прибрежке» и поставляет свежую рыбу на наш берег.

Поэтому планируется ввести дифференцированный подход к взиманию налога. Если рыбак будет перерабатывать улов или же поставлять рыбу именно на российский берег, он будет платить только 15% ставки сбора.

Дополнительные доходы от сборов пойдут в общий бюджет, но обсуждаем с Минфином, чтобы, как и по итогам крабовых аукционов, часть полученных доходов направить именно на нужды рыбной отрасли: на научные, ресурсные исследования, на субсидии для новых судов.

Владимир Станулевич: Рыба становится всё более дорогим продуктом. Насколько после повышения ставок сбора ожидается рост цен на нее?

Илья Шестаков: Ставки сбора менялись последний раз более десяти лет назад и давно отстали от реальных рыночных цен. Тем более что нет прямой зависимости между ценами у рыбаков и на прилавке. Поэтому на розничных ценах повышение ставок сбора не отразится.

Приведу конкретный пример: основа российского промысла — охотоморский минтай, и сегодня ставка сбора в расчете на 1 кг рыбы составляет 3,5 рубля, а с учетом льготы — около 53 копеек. При индексации ставка составит 4,3 рубля, а с учетом льготы рыбак будет платить около 65 копеек. Сейчас отпускная цена минтая на Дальнем Востоке — 70 рублей, а розничные цены в Москве — в среднем 150 рублей, то есть налог в розничной цене будет занимать, как и сейчас, менее 0,5%. Несравнимо большее влияние на ценообразование оказывают рыночные факторы.

Владимир Станулевич: Китай сократил закупки российской рыбы в качестве сырья. Сообщалось, что Россия заходит на рынки Кот-д’Ивуара, Ганы, Бенина, Камеруна, Швеции, Индии и др. Насколько заключенные и ожидающиеся контракты компенсируют потерю китайского рынка?

Илья Шестаков: В Китай поставки продолжаются, но в меньшем объеме. За восемь месяцев отгружено 214 тыс. тонн, что на 72% тонн меньше, чем год назад. «Высвободившийся» объем минтая идет и на российский рынок, а не только на экспорт.

Если говорить именно о внешних рынках, то в два раза вырос объем поставок в Республику Корея, на 70% — в Японию. Увеличились, хотя и не так значительно, поставки на рынки европейских стран. Растут отгрузки в африканские страны. Объемы поставок на новые рынки пока небольшие, но это только начало пути.

И опять-таки, повторю, будет меняться сама структура экспорта в ближайшие годы. Большая часть добытого минтая будет перерабатываться в России, а уже потом поставляться как готовый продукт на разные рынки, а прибыль будет оставаться в российских регионах.

Владимир Станулевич: На ВЭФ подписано соглашение между корпорацией «Рыба.РФ» и ВЭБом по развитию рыбных портов на Дальнем Востоке. Насколько государство готово со своей стороны вложиться в необходимую береговую инфраструктуру, транспортные коммуникации, энергетику?

Илья Шестаков: Без сомнения, это важный проект, и мы со своей стороны готовы его поддержать. Отрасли необходимы современные рыбные портовые терминалы со всей необходимой инфраструктурой — холодильниками, площадками для рефконтейнеров, обслуживанием судов.

Владимир Станулевич: По строительству каких траулеров по инвестиционной программе сорваны сроки сдачи и почему? Росрыболовство помогает заказчикам в работе с верфями или это «бизнес-риски»?

Илья Шестаков: Есть задержки по срокам строительства, но срывов проектов нет. Сроки примерно по 20 судам перенесены в среднем на два года. Не оправдывая нарушителей сроков, всё-таки отмечу, что такого масштабного строительства рыболовных судов ещё не было. По контрактам, уже подписанным между Росрыболовством и инвесторами, будет построено более 90 рыбопромысловых судов, включая супертраулеры длиной более ста метров и краболовы. Это стало вызовом для судостроителей, которые, как видим, недооценили весь масштаб программы.

В первую очередь на затягивание сроков повлияли финансовые проблемы у верфей, которые стали очевидны уже при реализации проектов. Разумеется, мы отслеживаем ситуацию, но вмешиваться в бизнес-отношения выше своих полномочий мы не можем. Но постараемся минимизировать риски их возникновения на втором этапе программы.

Чтобы не сгущать краски, отмечу, что строительство продолжается, и за первые два года строительства уже привлечены дополнительные кадры, компетенции, отлажено большинство процессов. Передано заказчикам шесть судов, 36 судов спущены на воду.

В отличие от судостроения, где у рыбаков почти нет возможности влиять на исполнителя по соблюдению сроков строительства, береговые заводы возводятся в основном в запланированном темпе. За два года введены в эксплуатацию 20 предприятий, и только четыре находятся на стадии реализации.

Владимир Станулевич: Если начало второй инвестпрограммы строительства судов в 2023 году «слишком оптимистично», то какие сроки Вы считаете реальными?

Илья Шестаков: Мы продолжаем обсуждать этот вопрос с участниками рыбной отрасли и верфями. Судостроительные предприятия просят перенести начало второго этапа на 2025 год. И сами инвесторы выступают в основном за то, чтобы начать программу, когда основной объем судов будет достроен, то есть с 2025—2026 годов.

Поэтому будем смотреть на ситуацию, на ход строительства, на заинтересованность инвесторов и, исходя из этого, принимать решение по срокам. Предстоит еще определиться по требованиям к объектам инвестиций. Поясню: программу планируется продолжить только на Дальнем Востоке, где самый большой флот и объем вылова. Там необходимо строить и береговые заводы, и новые траулеры, и транспортные суда для нужд рыбаков, и холодильные мощности. Если по двум первым объектам имеется опыт, то по остальным предстоит определить, за счет каких, инвестиционных или крабовых, квот стимулировать их строительство и какие базовые технические требования к ним предъявлять.

Владимир Станулевич: Вы сообщили, что на Северном бассейне программа инвестквот выполнена. Значит ли это, что на Севере инвестквоты будут распределены на другие объекты, и какие?

Илья Шестаков: Не совсем так. Реализация всех мероприятий в рамках первого этапа инвестпрограммы позволит обновить 80% рыболовного флота на Севере и создать мощности для переработки большей части улова. Поэтому дополнительно распределять квоты под новые аналогичные проекты считаем пока нецелесообразным.

Будем ли мы направлять квоты на другие объекты — это вопрос дальнейших обсуждений. Не все вопросы надо закрывать за счет квот. Надо использовать тот инструментарий, который есть в рамках создания территорий опережающего развития, арктических программ и так далее. Пример компаний «Антей» и СЗРК, создавших проект «Рыба.РФ», показывает, что бизнес в какие-то проекты готов вложиться сам. То есть, подчеркну, к развитию инфраструктурных проектов подходим комплексно.

Владимир Станулевич: Не пора ли исключить горбушу на Севере из реестра особо ценных рыб, так как она засоряет реки после нереста дохлой рыбой, возможно, сокращает поголовье семги, и считается, что чем больше ее ловят, тем лучше? Рыбаки предлагают даже снять все ограничения по ее лову.

Илья Шестаков: Горбуша попала на Север России с Дальнего Востока в советские годы. На Кольском полуострове, где традиционно обитал атлантический лосось, в рамках провели научный эксперимент по акклиматизации кеты и горбуши. С Дальнего Востока привезли икру и полученных мальков выпустили в естественные водоемы. Кета не прижилась, а горбуша почувствовала себя здесь себя очень неплохо.

Ученые и сегодня продолжают отслеживать процесс ее расселения. На 100% однозначные выводы делать нельзя, тем не менее результаты исследований за более чем полувековую историю не показали нанесения существенного вреда экосистемам. Что касается наполнения рек после нереста останками рыбы, то здесь, наоборот, даже можно возразить. Северные реки, как правило, достаточно бедны питательным планктоном. Горбуша, погибая и разлагаясь, насыщает воду рек азотом, фосфором и другими элементами. Они питают планктон, а тот служит кормом для молоди всех видов рыб.

Эксплуатация любого ресурса, в том числе горбуши на Севере, требует рационального подхода. Да, можно обсуждать локальное исключение горбуши из перечня ценных видов рыб, но не истребление.

Владимир Станулевич: Сообщение, что Россия обеспечивает себя полностью устрицами, вызвало у некоторых усмешку. Обеспечивает ли себя Россия рыбой, популярной среди населения с достатком ниже среднего?

Илья Шестаков: На отраслевом форуме, где звучала эта информация, мы обсуждали разные темы, но устрицы стали одной из самых медийно обсуждаемых. Это говорит скорее не о наших приоритетах, а об интересе СМИ к этой теме. И хотя моллюски — деликатесный продукт и востребован преимущественно в ресторанном сегменте, это ни в коей мере не умаляет заслуги российских предприятий, которые смогли создать эффективные производства.

Кроме того, за последние пять лет выросли почти в три раза объемы выращивания форели и семги, что позволило заместить значительную часть импорта. Хотя это не самая дешевая рыба, но спрос на нее продолжает расти, а российские рыбоводы обеспечивают высокое качество продукции. Растет производство и других объектов мари — и аквакультуры.

Если говорить о дикой рыбе, то российский вылов минтая, сельди, трески, пикши, морского окуня, кальмаров, килек и шпрота и многих других видов водных биоресурсов позволяет удовлетворять потребности рынка. Три года назад мы возобновили промысел сардины иваси, два года назад — промысел кильки на Каспии. Продукция из этих видов рыб есть, пожалуй, уже во всех регионах.

Источник: ИА REGNUM

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fish.gov.ru, 4 октября 2021 > № 3868413 Илья Шестаков

Мы решаем задачу государственного масштаба

Русская рыбопромышленная компания отмечает 10-летний юбилей, реализуя масштабную программу по строительству судов нового поколения. Это путь к кардинальному увеличению выпуска продукции глубокой переработки, востребованной на внутреннем и внешнем рынках, и переход на более эффективное, экологичное и безопасное производство, рассказал в интервью журналу «Fishnews — Новости рыболовства» генеральный директор РРПК Виктор Литвиненко.

— Виктор Александрович, консолидация активов компании началась в 2011 году. Расскажите, пожалуйста, с каким портфелем квот РРПК встречает 10-летний юбилей?

— Объем квот Русской рыбопромышленной компании составляет около 340 тыс. тонн в год — цифра варьируется в зависимости от устанавливаемого общего допустимого улова. Почти 300 тыс. тонн приходится на долю минтая. Наш флот работает во всех районах промысла этого объекта: северная часть Охотского моря, Восточно-Сахалинская подзона, Берингово море, Южные и Северные Курилы.

Объемы сельди в Северо-Охотоморской подзоне у нас составляют порядка 40 тыс. тонн — этот объект мы также успешно осваиваем. В последние два-три года в Беринговом море добывается около 20-25 тыс. тонн «неодуемой» сельди. Но приоритетным объектом промысла является минтай.

При этом для нас важны не только объемы добычи — должна обеспечиваться максимальная эффективность промысла и экономическая отдача от каждой тонны выловленной рыбы. Достичь этого позволяет глубокая переработка уловов непосредственно на борту судов. При производстве филе мы получаем 50-процентный рост выручки и двукратный рост прибыли по сравнению с выпуском продукции низкой степени переработки — обезглавленного минтая. Потому курс на углубление переработки в море компания взяла еще в 2014 году, когда начала модернизацию флота.

Сейчас мы активно строим новые супертраулеры: это позволит добиться существенного прорыва в развитии морской переработки. При обновлении флота РРПК использует передовые технологии. Мы нацелены не только на эффективное использование уловов, но и на высокую экологичность производства. Двигатели нового поколения и оборудование, устанавливаемые на судах, позволяют вдвое снизить выбросы CO2 на тонну улова по сравнению с флотом, построенным в 1980—90-е годы. Таким образом, компания действует в русле Парижского соглашения по климату и снижает углеродный след.

Другая важная тема, которой мы уделяем внимание, — контроль и снижение уровня потребления неперерабатываемого пластика. Установленные на судах РРПК опреснительные системы полностью закрывают производственные и бытовые потребности, расходы пресной воды при изготовлении продукции на борту фактически нулевые. Полный цикл производства с переработкой отходов в рыбную муку и жир позволяет свести к нулю выбросы в океан. Мы технически также готовы обеспечить взвешивание уловов: это позволяет исключить выбросы молоди и поможет сохранить рыбные запасы. Одним словом, РРПК живет не только сегодняшним днем. Мы смотрим в будущее, и это определяет все наши шаги и решения.

— Вы уже начали говорить об обновлении флота. РРПК — крупный участник программы инвестиционных квот: компания заложила на Адмиралтейских верфях серию из 10 супертраулеров. Как вы оцениваете опыт работы с отечественными судостроителями? Какие сложности возникают при выполнении заказов? Многие отмечают, что на верфях стоит кадровая проблема.

— Безусловно, такой крупный проект не обходится без трудностей. Но мы решаем важнейшую, я бы сказал, государственного масштаба, задачу. Совместно с Адмиралтейскими верфями мы возрождаем утраченные десятилетия назад традиции и опыт гражданского судостроения. Если не сделать это сегодня, то когда? Собственная развитая судостроительная база — элемент экономической безопасности страны и признак устойчивости рыболовной отрасли, ее независимости.

Русская рыбопромышленная компания вложила в строительство флота порядка миллиарда долларов. Цифра говорит сама за себя. Мы стали первой и остаемся единственной компанией с таким объемом инвестиционной программы.

Что касается опыта работы с верфями, я считаю, в первую очередь важен выбор исполнителя заказов. Мы приняли правильное решение, остановившись на Адмиралтейских верфях. В свое время здесь строились для Дальнего Востока такие огромные плавбазы, как «Алексей Чуев», «Василий Чернышев». У предприятия серьезный опыт строительства, оно сохранило кадровый костяк.

Мы работаем в тесном контакте с верфью, есть, в общем-то, взаимопонимание во всех вопросах. И результат налицо: заложены кили шести из десяти супертраулеров. Четыре судна уже спущены на воду, а первая пара скоро будет передана нашей компании.

— В июле в Санкт-Петербурге торжественно спустили на воду третий супертраулер «Механик Сизов»…

— Событие, конечно, важное для компании. Когда новую единицу флота спускают на воду, — это всегда впечатляюще. Июльская церемония стала еще более волнующей, ведь в ней принимал участие президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин.

В сентябре планируется спустить на воду следующий из заказанных компанией супертраулеров — «Капитан Мартынов» (к моменту публикации интервью на сайте спуск уже состоялся — прим. корр.). Все наши суда получают названия в честь людей, посвятивших свою жизнь рыбной отрасли.

— А как вообще родилась идея давать имена новым судам РРПК? Каким образом выбираются названия?

— Имена супертраулеров — это дань уважения ветеранам отрасли. РРПК в этом году исполняется 10 лет, но наша история началась раньше. Мы помним и уважаем ветеранов тех компаний, которые вошли в состав группы РРПК. Одной из них — АО «ТУРНИФ» — уже более полувека. Не ценить такую историю просто преступление.

Супертраулер «Капитан Юнак» назван в честь Владимира Михайловича Юнака, потомственного моряка, заслуженного ветерана отрасли, работавшего в ТУРНИФе. Название судна «Капитан Вдовиченко» — дань уважения Анатолию Владимировичу Вдовиченко, «Механик Маслак» — Василию Федосеевичу Маслаку. «Механик Сизов» назван в честь Владимира Абрамовича Сизова, заслуженного ветерана рыбопромыслового флота, посвятившего работе на судах более 30 лет.

Имена выбираются из тех, что были предложены капитанами, моряками, родственниками ветеранов.

— Уже сейчас представители рыбной промышленности говорят, что пандемия коронавируса изменит облик российской рыбной отрасли. Как вы считаете, открываются ли перед нашими предприятиями новые возможности для поставки на экспорт продукции глубокой переработки? Какие трудности нужно преодолеть, чтобы российские компании могли занять перспективные ниши?

— Я бы сказал, что нынешние условия ускорили движение в направлении, которое наша компания выбрала задолго до того, как мир столкнулся с пандемией. Это курс на развитие глубокой переработки.

Россия обладает уникальным преимуществом — богатыми биоресурсами, которые мы просто обязаны использовать эффективно. Эксплуатировать природные запасы, чтобы гнать объемы сырья на переработку в другую страну, по меньшей мере недальновидно. И пандемия просто вскрыла проблему, которая давно назрела в отрасли.

Наши новые суда строятся как раз с тем условием, что мы будем заниматься глубокой переработкой. Почему выбрано именно строительство флота? Как я говорил, чтобы максимально эффективно осваивать ресурсы: перерабатывать рыбу там, где мы ее добываем. Сами ловим — сами перерабатываем. Без посредников, без сложных логистических схем. Что может быть логичнее? Поэтому РРПК и пошла на беспрецедентно масштабную программу строительства нового флота из 11 супертраулеров.

Я считаю, что выбранная стратегия — правильная. Развитие глубокой переработки не только обеспечивает рост прибыльности бизнеса. Это уход от сырьевой направленности экспорта, увеличение добавленной стоимости продукции, выпускаемой в России, рост налоговых отчислений в бюджет страны. Создаются новые рабочие места, развивается отечественная экономика.

Мы заговорили о пандемии… Считаю, что очень важна полная вакцинация экипажей против COVID-19, чтобы обеспечить здоровье и безопасность людей. В море живут и трудятся в замкнутых пространствах, поэтому распространение инфекции достаточно опасно. Географически суда работают далеко от берега, не во все места можно добраться и вертолетом, поэтому необходимо предотвратить заражение. У нас привито более 70% членов экипажей.

— В нынешнем году компания заключила первые контракты на поставку сурими, выпущенного прямо на борту судов, в Россию. Как встретил рынок этот продукт?

— Наши первые потребители отмечают высокое качество продукции из сурими, произведенного на новом супертраулере «Владимир Лиманов». Например, наш партнер — дальневосточная компания «КВЭН», выпускающая крабовые палочки, — подтверждает, что по своим химико-биологическим показателям сурими РРПК ничуть не уступает японскому сырью, которое принято считать эталонным. Наше оборудование позволит выпускать сурими высших сортов.

— Мне кажется, если сравнивать с 1990-ми годами, российский потребитель стал более требовательно относиться к крабовым палочкам. В магазинах представлена продукция от разных производителей и разного качества.

— Безусловно, потребитель выбирает тот товар, который лучше. Соответственно, как производители борются за качество палочек, так и мы боремся за качество своего продукта. Сурими выпускается прямо в море, оно замораживается на борту в течение нескольких часов с момента вылова. Мы обеспечиваем контроль всей производственной цепочки — от добычи до производства. Однократная заморозка — это особый уровень качества.

Вообще сурими пользуется огромным спросом. Большой интерес к этой продукции проявляют и японские производители.

Продукция из минтая без преувеличения уникальна. На российском рынке эта рыба очень недооценена. Хотя на самом деле она ничем не уступает, например, треске. Минтай богат витаминами, макро- и микроэлементами. Не все знают, но он способен нормализовать содержание сахара в крови. К тому же эта рыба низкокалорийная. Это незаменимый продукт для всех, кто заботится о своем здоровье. Думаю, что отношение к минтаю в России со временем изменится. Русская рыбопромышленная компания последовательно работает над тем, чтобы рассказать потребителям — как в нашей стране, так и за рубежом — обо всех полезных свойствах этой рыбы.

И мы успешно движемся к этой цели. РРПК больше не производитель мороженого сырья, мы поставляем потребителям продукт питания, за качество которого отвечаем на всех этапах — от вылова до прилавка.

Еще раз обращу внимание на экологический аспект. Уровень выбросов СO2на тонну продукции из минтая в несколько раз ниже, чем при выращивании рыбы, а также производстве курицы, свинины и особенно говядины. Важно и то, что при промысле и производстве продукции из минтая компания фактически не тратит пресную воду. Потребности закрываются за счет опреснения морской воды на борту траулеров.

— Компания не раз заявляла о своих кадровых программах. С какими учебными заведениями сотрудничает РРПК? Дает ли такая работа результат?

— Развитие кадрового потенциала — важное условие устойчивой работы компании и отрасли в целом. Ведь без людей все новые технологии, высокоэффективное оборудование ничего не значат.

Поэтому Русская рыбопромышленная компания занимается развитием кадрового потенциала по всем возможным направлениям. Сотрудничаем с учебными заведениями, причем не только с отраслевыми — Дальрыбвтузом, Владивостокским морским рыбопромышленным колледжем, но и с МГУ им. Г.И. Невельского. География взаимодействия не ограничивается пределами Дальнего Востока: активно работаем с профильными образовательными учреждениями в Калининграде, Астрахани, Керчи.

Компания развивает и собственный учебно-тренировочный центр. УТЦ получил лицензии на подготовку по программам профессионального обучения и дополнительного профобразования. В том числе на подготовку людей по охране труда — это приносит результат. Хочу отметить, что у нас уделяется большое внимание обеспечению безопасности работы как на флоте, так и среди офисных сотрудников.

В нашем арсенале — и именные стипендии для курсантов МГУ им. Г.И. Невельского, и профильные программы подготовки, и стажировки на судах компании, и повышение квалификации действующих сотрудников, в том числе совместно с партнерами — поставщиками оборудования. Это делает программы обучения максимально «заточенными» на результат.

Формировать собственную базу специалистов позволяет кадровый центр. Любой желающий может подать анкету, в том числе через сайт, и она будет обработана: наша компания открыта для профессиональных кадров.

Мы развиваем производство сурими, филе, а этим должны заниматься люди с определенным опытом, например, определения качества продукции, эксплуатации нового оборудования. Стараемся также обеспечить каждое судно двумя стабильными по составу экипажами. Для укрепления кадрового потенциала РРПК создан ряд социальных программ, например, оказывается помощь с приобретением жилья.

Специалисты всегда требуются, наша задача — выбрать сильнейших. Думаю, цифровизация выведет подбор сотрудников на еще более высокий уровень. Уже определены дальнейшие планы в этой сфере.

В целом наша компания активно внедряет цифровые технологии. У нас создан центр управления флотом, куда постоянно поступает информация о работе судов. Это позволяет отслеживать бизнес-процесс и дает основу для анализа. Специалисты видят, что происходит в тот или иной момент на судне.

— Электронный промысловый журнал используете?

— Это больше ведение Федерального агентства по рыболовству, но мы всецело за электронный промысловый журнал, занимаемся этой работой.

— Как в целом вы можете охарактеризовать итоги первых десяти лет работы компании и каковы планы на будущее?

— За первое десятилетие РРПК сформировала прочный фундамент для дальнейшего успешного развития. Стартовали программы, ориентированные на будущее. Мы, безусловно, работаем на перспективу.

РРПК зарегистрирована в Приморском крае, обеспечивает налоговые отчисления в краевой бюджет и вносит свой вклад в развитие региона.

Компания максимально уходит от сырьевого экспорта, от поставок за рубеж рыбы б/г. Мы увеличили производство филе на 35% по сравнению с предыдущими годами.

Ключевым направлением я считаю строительство современных судов. Это очень большой и важный проект в общеотраслевом масштабе, ведь в рыбном хозяйстве работают суда от 30 лет и старше, их нужно заменять флотом нового поколения.

Уже сейчас люди считают и, я надеюсь, будут считать наши суда своим домом. На новом флоте создаются максимально комфортные условия для экипажей — это также должно сыграть весомую роль в кадровом укреплении компании.

Задачи на будущее — это, конечно, строительство флота, обеспечивающего глубокую переработку на борту до 100% уловов. Это автоматизация производственных и бизнес-процессов. Большое внимание продолжим уделять экологичности промысла и производства.

В приоритете развитие клиентского сервиса. И, конечно же, создание в регионе высокопроизводительных, безопасных и комфортных рабочих мест на судах нового поколения.

Александр ИВАНОВ, журнал «Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены. Судостроение, машиностроение > fishnews.ru, 30 сентября 2021 > № 3849267 Виктор Литвиненко

Сейчас главное — определиться с концепцией дальнейшего развития

Рыбная отрасль на пороге больших перемен: сейчас активно обсуждается конфигурация нового этапа инвестиционных квот. От целей и акцентов предстоит перейти к деталям. Проект изменений законодательства планируется представить для обсуждения с бизнес-сообществом совсем скоро, сообщил руководитель Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков в интервью Fishnews. Глава Росрыболовства также рассказал о планах по «рыбной бирже» и рисках для отраслевых исследований.

КВОТЫ И ИНВЕСТИЦИИ

— Илья Васильевич, позади два форума — ВЭФ и Международный рыбопромышленный форум в Санкт-Петербурге . На обеих площадках поднималась тема инвестиционных квот. Какие моменты вы могли бы отметить по итогам обсуждений на форумах, общения с бизнесом в плане дальнейших программ по квотам?

— Первое, что нужно отметить: сейчас идет действительно профессиональная дискуссия о дальнейшем развитии отрасли. Если в преддверии первого этапа («квот под инвестиции» — прим. корр.) мы обсуждали саму необходимость мер инвестиционной политики, то теперь — конкретные, прикладные вопросы. Выбираем правильную стратегию: развивать ли больше береговую переработку или же больше внимания уделить строительству флота и судовой переработке.

Поэтому самый важный итог состоявшихся дискуссий — это то, что в отрасли прекрасно понимают необходимость дальнейших инвестиций, дальнейшей модернизации. Всем вместе нам предстоит сделать правильный выбор на долгосрочную перспективу и решить, каким должен быть рыбохозяйственный комплекс по результатам реализации ключевых инвестпроектов.

— Что касается уже более предметного обсуждения правовой базы по будущей программе. Когда стоит ожидать, что будет представлен для рассмотрения, в том числе бизнес-сообществом, проект закона? Будет ли одновременно с ним предложена возможная подзаконная база, чтобы все обсуждалось в комплексе?

— Вы знаете, что участники дискуссии опирались на разные аргументы. Мы собрали их все и анализируем, чтобы принять решение. Как только мы до конца проанализируем представленные позиции, соответствующий законопроект будет в самое короткое время подготовлен и вынесен в том числе для широкого обсуждения.

Сначала мы подготовим сам проект закона, а как только будет окончательно выбрана модель дальнейшего развития, подготовим и представим необходимые подзаконные акты. Эту правовую базу будем открыто и предметно обсуждать с рыбопромышленниками, так как для запуска второго этапа программы инвестквотпотребуется внести достаточно большое количество корректировок. Думаю, что уже к рассмотрению законопроекта во втором чтении основные проекты нормативно-правовых актов будут представлены.

— Говорилось, что под строительство береговых объектов планируется распределять новые инвестиционные квоты с 2022 года . Поэтому, я так понимаю, эти проекты — вопрос ближайшей перспективы?

— Самое главное сейчас — определиться с окончательной концепцией дальнейшего развития. В ближайшее время она будет понятна. По большому счету спорных моментов не так много. Есть несколько развилок, по которым надо принять выверенное решение. Все остальное — это уже больше юридическая техника. Думаю, до конца этого года сможем внести проект закона в правительство.

— Выдвигаются разные предложения по инвестиционным квотам. Например, что касается дальнейшего распределения объемов под береговую переработку, одно из мнений — все-таки разрешить строительство заводов в центральных регионах , где лучше кадровая обеспеченность. С другой стороны, есть точка зрения, что для предприятий на каких-то территориях, например, Северных Курилах, должны быть свои преференции, потому что там непростые условия для работы. Какова здесь позиция Росрыболовства?

— Думаю, что эта дискуссия еще будет продолжена, потому что действительно есть разные мнения по поводу того, где строить перерабатывающие заводы. Надо понимать, что это разнофункциональные предприятия. Если прибрежные заводы в большей степени ориентированы на первичную переработку, хотя и глубокую, то предприятия, которые предполагается строить в центральных регионах, должны быть рассчитаны на выпуск более широкой линейки продукции. Таким образом, эти заводы могли бы способствовать развитию потребления рыбы на внутреннем рынке.

Другое дело, что сложно будет контролировать выполнение на таких производствах в центральной части России инвестиционных обязательств. Но вот этот вопрос, на мой взгляд, как раз предмет не закона, а подзаконного акта. И нам его предстоит вместе обсудить и принять решение.

Мы не отвергаем идею, но понимаем, что будут определенные трудности в администрировании. Тем коллегам, которые выдвигают это предложение, предстоит свою инициативу больше аргументировать и объяснить, какую цель они перед собой видят.

— Есть разные предложения, но один принципиальный момент вы уже озвучили — и по крабовым аукционам, и по инвестиционным квотам — вначале предъявляется готовый объект инвестиций, затем выделяются квоты.

— По инвестиционным квотам так было и на первом этапе. Мы по-другому подошли к воплощению этого принципа при проведении крабовых аукционов. Государство получило единовременный доход в федеральный бюджет за все реализованные квоты — это имело свою положительную сторону.

Но для нас важно и обновление мощностей, выполнение тех инвестиционных обязательств, которые взяли на себя компании, победившие в крабовых аукционах. Здесь мы видим, что, к сожалению, сроки исполнения этих обязательств могли бы быть гораздо меньше, если бы у предприятий был стимул быстрее выполнить проекты. У них такого стимула нет. В принципе, никто особо не торопится суда-краболовы строить и сдавать. Идут даже разговоры — и за это выступают некоторые компании — о том, чтобы увеличить срок реализации инвестиционных проектов до семи лет (сейчас это пять лет — прим. корр.). По сути дела, за это время можно полностью, если без выполнения инвестиционного обязательства, с прибылью отбить вложения, сделанные в рамках аукционов.

— И строить не нужно будет.

— Да, получается, что такой соблазн у предприятий сейчас есть. В связи этим нам кажется вполне разумным простимулировать ускоренное строительство инвестиционных объектов. Тем более что проекты краболовов готовы, верфи понимают, как вести строительство.

В рамках такой модели мы могли бы обеспечить поэтапное, равномерное поступление средств от крабовых аукционов в федеральный бюджет. Это удобно и правильно с точки зрения планирования расходов Росрыболовства, поскольку, хочу напомнить, деньги от торгов пошли в том числе на выполнение программы развития рыбохозяйственного комплекса.

— Еще одна тема, которая на слуху, — это интересы инвесторов первой волны инвестиционных квот. Какая точка зрения по этому вопросу? Ведь некоторые компании вошли в первый этап с очень большим количеством проектов.

— Это действительно сложный вопрос. Мы провели анализ и получилось, что даже компании, которые участвовали в первом этапе инвестиционных квот, в общей массе все равно получили минус к имевшейся квоте.

С моей точки зрения, правильным будет именно обеспечение чистоты конкурентных процедур, так как любое донаделение постфактум — это несправедливо и неправильно с точки зрения законодательства Российской Федерации. Если бы мы изначально сказали, что при второй волне мы наделим участников первого этапа дополнительными объемами, то таких инвесторов, возможно, было бы больше.

С другой стороны, нам не хотелось бы обижать компании, которые пошли на реализацию проектов в рамках первой волны. Поэтому этот вопрос еще будем обсуждать. Но не будет идти речи о полной компенсации потерь или о неком донаделении квотами до максимальной мощности реализованных инвестиционных объектов. Допустим, у нас есть завод, который получил 13 тыс. тонн, а мощность у него 100 тыс. тонн, что, нужно додать 87 тыс. тонн? В таком случае произойдет полный коллапс рынка. Но какую-то защиту мы постараемся предусмотреть.

КАДРЫ ДЛЯ ОТРАСЛИ И НАУКА

— Реализуются проекты по строительству судов и заводов , но будут ли новые производства обеспечены кадрами?

— Без участия компаний не обеспечим. Необходимо, чтобы они были полноценными участниками этого процесса. Наша задача — обеспечить обучение людей, в которых предприятия заинтересованы. Подбор людей и работа с людьми с точки зрения их дальнейшего трудоустройства лежит на компаниях. Думаю, самое правильное — осуществлять подготовку кадров по заказу. Есть заказ профессионального сообщества, значит, вузы должны его выполнить. Учебные заведения системы Росрыболовства могут в необходимом количестве готовить кадры, мы постоянно проводим повышение квалификации преподавательского состава, следим за тенденциями.

— В этом году рыбохозяйственная наука отмечает 140-летний юбилей. Какова сейчас ситуация с финансовым обеспечением исследований и какие в этой сфере перспективы?

— В последние годы при поддержке правительства и за счет получения дополнительных доходов в бюджет нам удалось добиться дополнительного финансирования науки. Была возможность выполнять не только самые необходимые ресурсные, но и перспективные исследования. Выполнены знаковые научно-исследовательские рейсы — например, в Арктике, Антарктика. Некоторые из этих работ не проводились до этого больше десяти лет.

Эти исследования дают нам возможность правильно оценивать состояние ресурса и, исходя из этого, делать рыболовство по этим объектам, по этим зонам более устойчивым. И, конечно, мы открыли новые объекты промысла — они уже вводятся в рыбохозяйственный оборот и будут осваиваться нашими рыбаками на протяжении длительного времени, что также будет приносить доходы в федеральный бюджет.

Поэтому к 140-летию рыбохозяйственной науки мы подошли достаточно уверенно. Но, разумеется, есть вопросы, связанные с материальной базой. Это прежде всего устаревание научно-исследовательского флота. Решение этой проблемы я считаю одной из важнейших задач, потому что без отраслевой науки и судов вообще невозможна дальнейшая работа всего рыбохозяйственного комплекса.

Благодаря президенту, правительству мы начали строительство двух среднетоннажных научно-исследовательских судов. На следующий год также запланирована постройка одного крупнотоннажного НИСа. Достаточно большие средства выделялись на ремонт существующего флота, чтобы он мог продолжать работу.

При этом уже проведена довольно серьезная оптимизация научно-исследовательского флота — часть судов списали, но добились, чтобы флот работал эффективно. Он постоянно занят на исследованиях — не стоит у причала.

Всероссийский НИИ рыбного хозяйства и океанографии получил новое здание, в этом году уже состоится переезд. Это обеспечит возможности для более современного размещения всех наших лабораторий.

Однако пока сложно сказать, что будет с отраслевой наукой в 2022 году, есть определенные риски, поскольку финансирование, которого мы с трудом добавились, перешло к Министерству науки, так было принято решение собрать все научные работы под одним «зонтиком». Однако нужно помнить, что рыбохозяйственные исследования уникальны. В отрасли очень много зависит от оперативности научного исследования: ученые не дали своевременный прогноз — рыбаки недобрали возможные объемы. Поэтому продолжаем диалог с коллегами, чтобы сохранить устойчивую работу отраслевой науки.

«РЫБНАЯ БИРЖА»

— В последнее время много говорится о рыбной бирже . Какие объекты предполагается продавать на такой площадке? И что это все-таки будет — аукционный механизм или действительно биржа с ее правилами?

— Слово «биржа» надо взять в кавычки. Конечно, это будет аукционная торговля. Мы никогда именно к бирже не стремились: рыба и морепродукты — слишком уникальный товар.

Предполагается, что будет обязательство по реализации через аукционные площадки определенного объема водных биоресурсов. Какого — еще требует обсуждения. Возможно, будет промежуточный этап, от которого мы перейдем к большему объему обязательной продажи. А может быть, сразу будет 100-процентный объем реализации.

Необязательно, что будет только одна площадка для аукционной торговли — их количество может быть неограниченным, будут просто требования к такой платформе. Мы не собираемся, во всяком случае, сейчас, говорить о каком-то дополнительном лицензировании или сертификации. Если увидим проблемы на каких-то площадках, возможно, начнем вводить аккредитацию.

Планируем, что наиболее ценные виды водных биоресурсов будут реализовываться через аукционы — это все те объекты, которые на азиатских рынках торгуются на таких площадках.

— Ценные — имеется в виду по стоимости?

— Икра минтая, крабы, другие морепродукты и, возможно, продукция из лососевых.

— Но отталкиваться все-таки будете от наличия готовой инфраструктуры, а не так, что сначала будет административное решение, а потом уже необходимые фактические условия?

— Это будет странно, если мы сейчас введем административные ограничения, а завтра негде будет торговать.

— Опять же, принципиальный вопрос: регулятор дает направление и законодательную базу, а площадки — это все-таки дело бизнеса?

— Конечно, площадки будет строить бизнес, это функции бизнеса.

— Например, «Корпорация «Рыба.РФ» уже озвучила планы по строительству инфраструктуры для аукционной площадки во Владивостоке.

— Специализированная инфраструктура — основной элемент аукционной торговли. Как только мы увидим, что есть проекты, началось создание инфраструктуры, будем готовить соответствующий законопроект. Точнее, запускать его, потому что в целом концепция такого документа уже готова.

Маргарита КРЮЧКОВА, главный редактор интернет-портала Fishnews.ru

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 23 сентября 2021 > № 3845141 Илья Шестаков

Глава Росрыболовства: Внутренний рынок всегда будет приоритетом

Текст: Татьяна Карабут

Рыбаки говорят, что цены на красную икру снижаются, а в магазинах она только дорожает. Китай перестал покупать нашу рыбу, а мы в ответ строим свои заводы. Минсельхоз предложил повысить ставки налога за пользование водными биоресурсами. О том, как это отразится на стоимости рыбы и других метаморфозах рыбной отрасли, в интервью "Российской газете" рассказал глава Росрыболовства Илья Шестаков.

Что получат экономика и потребитель от повышения ставок сбора за пользование водными биоресурсами?

Илья Шестаков: Ставки сбора за пользование водными биоресурсами не пересматривались с 2008 года - сейчас они ничтожно малы. И при этом у большинства рыбаков еще есть льгота в 85%. Поэтому мы считаем, что повышение ставок - правильное решение. По аналогии с другими отраслями ставка сбора составит 4,8% от рыночной стоимости разных видов рыбы. Предлагаемые изменения также предусматривают систему льгот. Но они совсем другие - теперь они будут стимулировать переработку. Если ты на экспорт поставляешь продукцию высокого передела, тогда можешь рассчитывать на льготу по ставке сбора. Если ты построил судно на отечественных верфях и ловишь на нем рыбу, то можешь рассчитывать на льготу. Ее также получат те, кто работает в прибрежном рыболовстве и поставляет свежую рыбу на российский берег. Мне кажется, так правильно. Бизнес это тоже понимает и одобряет.

На стоимости рыбы это как отразится?

Илья Шестаков: У нас цена продукции на прилавке напрямую не коррелируется со стоимостью рыбы у рыбаков.

Бизнесу не нравится, что ставки будут индексироваться каждый год в привязке к инфляции. Минтай, например, в этом году сильно подешевел. А платить по новым правилам пришлось бы больше. Есть смысл поправить этот момент?

Илья Шестаков: Конечно, можно было бы привязать ставку к биржевой цене, но на рыбу нет биржевых котировок. Немаловажно и другое - как определять эту ежегодную "плавающую" ставку так, чтобы не возникали коррупционные риски. Поэтому самым разумным мы посчитали ввести специальный коэффициент. Исходя из уровня инфляции по году, он будет автоматически повышать ставку сбора и при этом не будет коррелировать с уровнем цен на водные биоресурсы. А ценовые колебания в течение года будут скомпенсированы и уравновешены в среднесрочном периоде.

На полках магазинов красная икра никогда не была и не будет дешевой, особенно к Новому году. Но лососевая путина в этом году сложилась удачно. Оптовые цены на красную икру сейчас на каком уровне?

Илья Шестаков: Нет никакой корреляции между ценой у производителя и ценой на полке. Нам сложно говорить за торговые сети, мы можем отвечать только за цену рыбаков. Оптовые цены на красную икру уже сейчас на 10% ниже, чем в тот же период прошлого года. При этом выловлено 510 тыс. тонн горбуши и других тихоокеанских лососей, то есть на 90% больше, чем в прошлом году. Цены будут снижаться и дальше. Надо просто принимать во внимание, что это не происходит в одночасье. Путина закончилась, но производство еще продолжается. Логистический путь свежей продукции в центральные регионы только начинается. Думаю, что на икру горбуши цены должны снизиться в ближайший месяц-полтора.

Есть ли надежда, что наши рыбаки возобновят поставки в Китай или про этого импортера можно уже забыть? Звучат даже мысли, что со стороны Китая это торговая война.

Илья Шестаков: Нет никакой торговой войны. Сообщения о том, что Китай таким образом пытается получить разрешение на вылов минтая в российских водах, не соответствует действительности.

Что касается поставок, то перевалка рыбы навалом не откроется ни в ближайшие месяцы, ни в ближайший год, а возможно, что и никогда. Нам надо перестраивать логистику и больше возить в рефконтейнерах. Перевалка в рефконтейнерах, которая сейчас открыта, идет очень медленно. Мощности китайских портов не справляются с такой перевалкой.

Для нас это серьезный вызов. Но любой вызов - это в том числе огромные возможности, поэтому нет никакой трагедии. Вся эта ситуация подстегнула рыбопромышленников к увеличению инвестиционной активности для того, чтобы не зависеть от китайского рынка. Мы открыли для себя новые рынки и по поставкам минтая, сельди. Перенаправили часть грузов в Южную Корею, в том числе и для дальнейшего транзита в Китай. Много продукции отправили внутрь РФ. Но что самое важное - за счет уже построенных предприятий в рамках инвестквот мы смогли поставить больше продукции с высокой добавленной стоимостью - в основном филе.

Справка "РГ"

Крупнейшим импортером российской рыбы до недавнего времени был Китай - на него приходилось около 61% рыбного экспорта РФ. В прошлом году в КНР было поставлено чуть более 1 млн тонн российской рыбы, преимущественно минтая. Именно на эту рыбу приходится более 50% объема вылова в России. В конце 2020 года Китай ввел жесткие "антиковидные" меры в своих портах. Из-за этого сократились поставки товаров из разных стран, в том числе рыбы из России: на продукции в прошлом году выявляли COVID-19. За первое полугодие 2021 года поставки в Китай рыбы из РФ упали на 83% - до 160 тыс. тонн, а на первое место по объемам экспорта вышла Южная Корея.

В начале 2021 года на фоне сокращения экспорта минтая в Китай Росрыболовство предложило проводить "рыбные интервенции" для госнужд, чтобы стимулировать спрос на продукцию со стороны бюджетных учреждений. Участники рынка оценивали, что таким образом можно продать 700 тыс. тонн минтая.

Вы заявили, что на втором этапе инвестквот из 20% половина пойдет на строительство судов, половина на рыбоперерабатывающие заводы (сейчас 15% и 5% соответственно). Чем было продиктовано такое решение?

Илья Шестаков: Заводы создают большую цепочку взаимоувязанных предприятий, инфраструктуры, транспорта и несут социальную нагрузку. Люди, которые приезжают на Дальний Восток работать из Центральной части России, из Сибири, нередко остаются здесь жить. У нас есть студенты из Калининграда, которые здесь практику проходили. Поработали на новом заводе на Шикотане, и семь человек остались там жить.

На первом этапе мы построили на Дальнем Востоке 10 заводов, но все разной мощности. Мы дали возможность выбирать бизнесу, какой завод они хотят построить. Но сейчас мы понимаем, что небольшие заводы хоть и нужны в рамках одной компании, но на них мы не построим переработку и всю логистику. Сейчас мы сконцентрируемся только на крупных заводах, чтобы это были поселкообразующие или градообразующие предприятия. Строительство этих заводов начнется уже в 2022 году. В течение двух-трех лет такой завод можно построить.

А постройка судов в рамках первого этапа инвестквот сильно сдвигается вправо. Мы планировали на втором этапе начать строительство с 2023 года, выделяемый ресурс позволит построить до 30 судов различного тоннажа, в том числе крупнотоннажных. Но верфи просят нас перенести начало на 2025 год, то есть реформирование флота откладывается. Кроме того, на такое количество судов мы пока не видим инвесторов.

Справка "РГ"

Раньше все квоты на вылов рыбы в России распределялись по историческому принципу - среди компаний в зависимости от объемов вылова ими рыбы за предыдущий период. Но в 2017 году 20% всех квот стали направляться на инвестиционные цели: взамен на квоту инвестор берет на себя обязательства по обновлению флота или перерабатывающих мощностей. По подсчетам Росрыболовства, программа инвестквот позволит построить на первом этапе программы как минимум 55 рыбопромысловых судов и 25 рыбоперерабатывающих заводов. На фоне сокращения поставок рыбы в Китай в 2021 году было предложено провести второй этап госпрограммы инвестквот. Для Дальнего Востока могут распределить еще 20% квот, половина из которых будет отдана под строительство рыбопромыслового флота, вторая - под строительство крупных перерабатывающих заводов.

Квоты будут распространяться и на транспортные суда, и на портовую инфраструктуру. Это будет сделано за счет инвестквот или крабовых аукционов?

Илья Шестаков: Рефрижераторно-транспортные суда, вполне возможно, войдут в программу инвестквот. Остальное будет строиться за счет аукционов по крабам и ценным видам морепродуктов. Но этот момент нужно более подробно обсудить с участниками отрасли.

Сколько сможем перерабатывать рыбы на этих предприятиях? Позволит ли это полностью избавиться от зависимости от Китая?

Илья Шестаков: У нас сейчас нет уже серьезной зависимости. Когда мы закончим первый этап инвестквот, то сможем перерабатывать около 3,3 млн тонн рыбы (из 5 млн тонн, которые мы добываем). На втором этапе добавим еще и в итоге выйдем на 80% собственной переработки. Это не значит, что завтра мы будем 80% перерабатывать и продавать в филе. Все будет зависеть от рынка. В регионах не все любят покупать филе, некоторые хотят покупать рыбу целиком. Но мы создаем возможности и для удовлетворения такого изменения рыночного спроса.

Куда будем поставлять эту продукцию?

Илья Шестаков: Туда, куда наша переработанная рыба шла из Китая - в основном в ЕС. Конечно, внутренний рынок всегда будет для нас приоритетом. Но здесь многое будет зависеть от спроса на рыбную продукцию. По моему мнению, он будет расти. Доходы населения пусть и не так быстро, но растут. Люди стали больше внимания обращать на свое здоровье.

Представители крупного бизнеса говорят, что на рыбоперерабатывающих заводах некому будет работать. Гастарбайтеров будете нанимать?

Илья Шестаков: Сейчас 80% людей приезжают работать вахтовым методом с Алтая, из Екатеринбурга, из Новосибирска. Приезжают на полгода, зарабатывают приличные деньги (100-150 тыс. рублей в месяц) и уезжают обратно. Нет серьезной проблемы с кадрами именно для перерабатывающих заводов, а вот с кадрами для рыбопромысловых судов она есть. Там действительно нужны высококлассные специалисты, которые в море отходили не один год. А сейчас будут поступать новые суда, это уже самая современная техника - надо в ней разбираться. К тому же человек на таких судах отрывается от земли на полгода, не все готовы на такое.

В феврале вы отказались от идеи рыбных интервенций для госнужд. А недавно силовые ведомства решили закупить 50 с лишним тыс. тонн рыбы. Может, стоит под это реанимировать идею интервенций?

Илья Шестаков: Мы отказались от интервенций из-за позиции минфина, который считает их не совсем эффективными. Мы, напротив, считаем, что это эффективные меры, которые помогли бы в кризис снять остроту проблемы со сбытом.

Закупки со стороны силовых ведомств - другой механизм. Возможность поставок продукции напрямую в силовые ведомства очень сложная. По закону они могут проходить только через конкурсные процедуры. А в рамках этих конкурсов может закупаться и более дешевая рыба из азиатских стран. Но тут можно понять наших коллег: у них есть определенная сумма, за нее они могут купить килограмм китайской или вьетнамской тиляпии и 700 грамм минтая. Понятно, что выберут. Либо нужно прописывать какое-то ограничение, либо так проводить конкурс, в рамках которого покупать только российскую рыбу.

На школы и детсады такие закупки планируется распространять?

Илья Шестаков: Пока не планируется. Для того чтобы расширить эту практику, нужны изменения на уровне законодательства. Но если будет запрос - наши рыбаки, конечно, готовы поставлять.

Идея создания рыбной биржи обсуждается с 2015 года. В чем смысл?

Илья Шестаков: Ценная рыба и морепродукты - крабы, икра минтая, лососевая икра - продаются на таких же аукционах, но в Азии. Наша задача - переместить эти процессы в Россию. Но для того, чтобы аукционы проводить в России, необходимо создать специальную инфраструктуру. Нас бизнес услышал: один из таких проектов - логистический терминал - в следующем году начнет строиться во Владивостоке. Механизм мы будем продвигать дальше и предлагать сделать обязательной продажу части или всей этой продукции на аукционных площадках внутри РФ. Это даст нам прозрачное, понятное ценообразование. Сегодня, мы понимаем, еще существуют серые схемы, где часть средств остается на компаниях за пределами РФ. Создание механизма публичной торговли полностью покажет оборот рыбного хозяйства в России, увеличит налоги.

Ключевой вопрос

В мае 2020 года на Норильской ТЭЦ-3 произошла утечка из резервуара с дизтопливом: в грунт попало более 6 тыс. тонн, в реки Далдыкан, Амбарную - еще 15 тыс. тонн. Росприроднадзор взыскал с "дочерней" компании "Норникеля" 146 млрд рублей. В конце июля этого года Росрыболовство отозвало иск к "Норникелю" на 3,6 млрд рублей прямого ущерба и подала новый на 58,65 млрд рублей. В сумму включены затраты (более 55 млрд рублей) на восстановление рыбных запасов. Вы сказали, что готовы пойти на мировую с "Норникелем" по поводу возмещения ущерба после аварии в Норильске. Согласны ли они на ваши условия?

Илья Шестаков: "Норникель" обратился к нам с предложением обсудить возможность заключения мирового соглашения. Мы поддерживаем эту инициативу, поскольку для нас важны не деньги, которые они переведут в бюджет, а восстановить те запасы водных биологических ресурсов, которые были уничтожены в результате аварии. Да, это будет немного растянуто по времени, но позволит восстановить запасы.

Переговоры с "Норникелем" только начинаются. Но мы будем настаивать на том, чтобы был восстановлен именно указанный в наших расчетах объем. Расчеты, которые делал наш институт, правильные. Они были сделаны по итогам месячной экспедиции, которую проводили наши коллеги сразу же после аварии, а не через год и не через полтора. По нашим оценкам, на восстановление потребуется 18 лет. Необходимо будет построить три завода по производству мальков разных видов рыб - осетр, сиговые, хариус.

Россия > Рыба > rg.ru, 20 сентября 2021 > № 3842996 Илья Шестаков

Кластер — это снижение издержек и синергия участников рынка

Главной болевой точкой российской рыбной отрасли остается логистика, ведь рыбе и морепродуктам приходится преодолевать тысячи километров от морских портов до центральных регионов страны. Для сокращения этого пути предлагаются разные решения. Одним из них должен стать промышленно-продовольственный кластер «Максимиха» в подмосковном Домодедове. Это специализированный логистический хаб, складской комплекс и производственный центр, который объединяет на своей территории производителей и поставщиков продуктов питания, оптовых и мелкооптовых закупщиков и торговые сети. Какую роль будет играть будущий кластер в цепи поставок рыбных товаров и какие преимущества он может предложить рыбакам и рыбопереработчикам, в интервью журналу «Fishnews — Новости рыболовства» рассказал генеральный директор ППК «Максимиха» Андрей Филатов.

— Андрей Евгеньевич, если упрощать, в чем отличие промышленно-продовольственного кластера «Максимиха» от обычной производственной площадки?

— В том, что это совсем не обычная производственная площадка. Мы не зря предпочитаем термин «кластер». Он гораздо лучше подходит для такого масштабного проекта, поскольку в рамках кластера мы организуем взаимодействие между всеми участниками рынка свежих и замороженных продуктов питания, снижая их издержки и предоставляя им полный набор услуг и инфраструктуры.

Поэтому отличия, прежде всего, в масштабности, многофункциональности и специализации проекта. В рамках кластера мы собираем представителей всех сегментов рынка: рыбаков и рыбопереработчиков, сельхозпроизводителей, экспортеров и импортеров продукции, оптовиков, сетевой ретейл и обычных розничных продавцов.

Отраслевая специализация кластера «Максимиха» позволяет компаниям на его территории наладить эффективное взаимодействие. В свою очередь, мы можем сфокусироваться на предложении помещений и услуг, которые нацелены на сохранение свежести и качества продукции, поддержании температурной цепочки, обеспечении эффективных логистических операций с учетом специфики товаров резидентов нашего кластера.

Мы рассчитываем, что такая концепция в итоге приведет к снижению издержек в цепочке поставок продуктов питания, которые проходят через «Максимиху». Это позволит нашим резидентам успешно развивать свой бизнес, а конечному покупателю — получить свежую, полезную и качественную продукцию по разумным ценам.

— Почему вы заинтересованы в привлечении именно рыбопромышленных компаний? Ведь кластер рассчитан на все группы продуктов питания. Откуда такое внимание к рыбе?

— Безусловно, мы работаем не только с рыбой. Наш кластер нацелен на весь ассортимент свежих и замороженных продуктов питания — это свежие фрукты и овощи, это молочная продукция, это замороженная рыба и мясо. Но именно рыбопромышленные компании могут стать одними из ключевых резидентов «Максимихи».

В рыбной отрасли мы сейчас видим большой потенциал для удовлетворения спроса на внутреннем рынке, который, возможно, недооценен. До недавнего времени отрасль была преимущественно ориентирована на развитие экспортных поставок. Однако проблемы и ограничения, с которыми столкнулись рыбаки в 2020—2021 годах, показывают, что назрела необходимость изменения товарных потоков, поиска новых маршрутов и новых рынков сбыта, необходимость развивать продажи продукции с высокой добавленной стоимостью и обеспечивать рост внутреннего потребления, предлагая покупателям рыбу, сохранившую все свои полезные свойства, по приемлемой цене.

Не забывайте, что кластер «Максимиха» создается в крупнейшем регионе потребления продукции — это Москва и Московская область, откуда продукция также расходится в другие регионы. И мы видим одну из ключевых задач в налаживании товаропотоков рыбной продукции, добытой или произведенной в первую очередь на Дальнем Востоке, а также в Мурманске и других приморских территориях, и перераспределении этой продукции по Центральному федеральному округу.

— Какие проблемы, с которыми сталкиваются производители рыбной продукции, можно решить в рамках кластера?

— Учитывая перспективы развития рыбной отрасли и необходимость решения проблем, связанных с доставкой продукции из ДФО, ее хранением и доработкой в ключевом регионе потребления, мы запроектировали в составе кластера крупнейший низкотемпературный производственно-складской комплекс на 70 тыс. тонн единовременного хранения. К нему примыкают производственные блоки, где резиденты кластера смогут организовать переработку продукции, гибко реагируя на конъюнктуру рынка и выполняя заказы точно в срок и в том объеме, который требуется их клиентам. При этом хранить как сырье, так и готовую продукцию компании смогут по схеме ответственного хранения, оптимизируя и более четко планируя свои затраты.

Параллельно с кластером на территории особой экономической зоны «Максимиха» будет построен современный мультимодальный центр (ММЦ) «Усады». Основная цель этого проекта — обеспечить регулярность транспортировки рефрижераторных грузов железнодорожным транспортом «от двери до двери»: между центрами производства и потребления продуктов питания. Благодаря взаимодействию с ММЦ продукция доставляется непосредственно к нашему низкотемпературному производственно-складскому комплексу.

В процессе строительства этого комплекса мы применяем все современные решения по обеспечению и контролю температурного режима. Используем передовые информационные технологии, которые позволяют отслеживать температуру на уровне каждой партии или конкретной палеты. Тщательно продуманная планировка комплекса обеспечит перемещение рыбной продукции в рамках одного здания в производственные помещения без нарушения холодовой цепи.

— А каким вы все-таки видите арендатора из рыбной отрасли? Это скорее оптовик, которому нужно где-то хранить продукцию, или переработчик, который непосредственно занимается производством?

— Специфика нашего кластера такова, что он подходит для всех этих видов деятельности. Низкотемпературный производственно-складской комплекс, о котором я уже говорил, — это не просто склад с холодильником. Он дает возможность компании арендовать производственные помещения, подготовленные в инженерном отношении и оснащенные всей необходимой инфраструктурой — водоотведением, электричеством, комнатами для персонала, с соблюдением всех требований пищевой безопасности. Таким образом, компания может сосредоточиться на своей основной деятельности по производству рыбной продукции.

Но это совсем не значит, что мы ограничиваем свое предложение только теми компаниями, которые желают перерабатывать продукцию в Московском регионе. Просто для многих производителей крайне важна близость к основному рынку сбыта. Это уменьшает транспортное плечо, снижает издержки и повышает гибкость компании.

Но мы также общаемся и с трейдерами, которые отправляют свою продукцию в другие регионы, перераспределяют между другими компаниями, и для них мы готовы предложить хранение продукции.

Плюс кластер, как я уже сказал, нацелен на интеграцию всех игроков и сокращение их логистических издержек. Мы будем привлекать розничные сети для размещения их распределительных центров, что также снизит затраты на логистику. В рамках кластера будет организован сектор мелкооптовой торговли, где будет отведено место для, как мы его называем, «рыбного шоурума». Это способ для компаний-трейдеров и производителей представить свою продукцию среднему и малому бизнесу, тем самым диверсифицировать свои продажи и снизить зависимость от розничных торговых сетей, которые зачастую диктуют довольно жесткие условия сотрудничества.

Опять же «рыбный шоурум» будет соответствовать всем критериям, предъявляемым к безопасности замороженной продукции и требованиям СанПиНа, чему мы уделяем очень большое внимание. Там будет возможность расставить морозильные лари, будет поддерживаться на высоком уровне чистота помещений, и там же разместятся ветеринарные службы.

— Для каких компаний участие в кластере будет экономически обосновано? Какие дополнительные услуги могут получить арендаторы?

— Концепция кластера «Максимиха» изначально нацелена на взаимовыгодное сотрудничество с широким спектром потенциальных клиентов. Средним и малым компаниям мы предлагаем готовые решения в части складских и производственных помещений малого формата, а также аутсорсинг складских услуг. Более крупные компании могут рассмотреть строительство своих производств с использованием имеющейся инфраструктуры и воспользоваться льготами, предоставляемыми режимом особой экономической зоны.

Мы работаем над обеспечением кластера всеми необходимыми услугами для ведения основного бизнеса резидентов, а также не очевидными на первый взгляд услугами, без которых ведение основной деятельности на самом деле невозможно: в частности, это создание комфортной среды для персонала. Общежития будут оборудованы всем необходимым для пребывания и отдыха людей вне рабочего времени. В столовых предусмотрена возможность доставки готовых обедов в пределах кластера. Мы организовываем кластер так, чтобы сотрудники наших клиентов — как набранные среди местных жителей, так и привлеченные из других регионов России — были мотивированы работать на этой территории.

Кроме того, в кластере будут предоставляться услуги по операциям с отходами, клинингу помещений и другим сопутствующим вопросам. Для их решения арендатору будет достаточно обратиться к своему менеджеру в управляющей компании кластера.

— В апреле проект кластера «Максимиха» был представлен на Дальневосточном научно-промысловом совете. Какой отклик вы получили? Есть ли интерес со стороны рыбаков? Насколько им в принципе интересны такие проекты?

— Это был первый наш, скажем так, публичный выход в свет к рыбакам. На самом деле мы ведем плотную работу по взаимодействию с отраслевыми объединениями — это и Ассоциация добытчиков лососей Камчатки, Ассоциация рыбохозяйственных предприятий Приморья — и общаемся напрямую с рыбопромышленными компаниями.

Мы сфокусировались на Дальнем Востоке по объективным причинам — все-таки основная добыча рыбы происходит именно там. Тем не менее мы открыты для общения и будем инициировать это общение с участниками рынка из любых регионов, которые так или иначе задействованы в производстве, добыче рыбной продукции либо ее переработке и распределении.

Начали мы эти контакты еще на этапе создания концепции кластера с тем, чтобы максимально учесть потребности и нужды бизнеса, направления его развития, его головные боли. Все это мы постарались учесть в концепции, превратить в готовые проектные и бизнес-решения, чтобы предложить компаниям то, что будет востребовано и полезно.

Могу сказать, что, несмотря на поэтапное развитие проекта кластера «Максимиха» и строительство в несколько очередей, мы видим: то, что планировалось построить на первом этапе, уже как минимум не покрывает спрос и обратную связь, которую мы обнаружили на рынке. Безусловно, мы постараемся это учесть в плане развития проекта, но в целом видим хороший и здоровый интерес и уверены, что кластер не просто будет коммерческим проектом, но и позволит рыбной отрасли эффективно развиваться.

В этом году участвовали со своим стендом в выставке Seafood Expo Russia в Санкт-Петербурге. Тем самым мы подчеркиваем наш интерес к рыбной отрасли и нашу заинтересованность в налаживании контактов с этим бизнесом.

Анна ЛИМ, журнал « Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. ЦФО > Рыба. Транспорт. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 20 сентября 2021 > № 3836505 Андрей Филатов

Хотя до завершения первого этапа программы инвестквот еще не один год, уже сейчас регулятор и рыбаки начинают обсуждать условия ее продолжения. Это хороший момент, чтобы проанализировать, к чему за это время пришла отрасль, были ли достигнуты цели такой модернизации и не стоит ли вернуться к классическому обновлению флота посредством экономических стимулов, считает заслуженный работник рыбного хозяйства России Вячеслав Зиланов.

Итоги первой пятилетки инвестквот подтверждают ошибочность принятого решения об обновлении флота, во-первых, за счет инвестиционных квот, которые по сути отбираются у всех добывающих предприятий, и во вторых, с обязательным условием строить новые суда на российских верфях. Эти две стратегические ошибки, а я их отношу и к тактическим ошибкам, не вытекали из прошлого опыта рыбного хозяйства страны и из поручений, которые подписал Владимир Путин по итогам заседания президиума Госсовета в 2015 году. В поручениях президента были заданы только основные направления. А как их реализовать и за счет каких сырьевых ресурсов, должны были решить Минсельхоз и Федеральное агентство по рыболовству.

Существовали разные пути модернизации отрасли, и они не сводились к переделу квот. Можно было прибегнуть к рыночным инструментам обновления флота, которые используются за рубежом. Например, как в Норвегии, предложить минимальную процентную ставку банковского кредита при строительстве флота на отечественных верфях, а там пусть бизнес решает, где ему выгоднее строить – на родине и со льготами или за рубежом, но без льгот.

Мнение рыбопромышленников на момент проведения заседания президиума Госсовета было единым: ни в коем случае нельзя разрушать исторический принцип. Однако чиновники выбрали другой путь: использовать определенную часть ресурса, чтобы принудить рыбаков к строительству только на российских верфях. К тому же еще и строить береговые рыбоперерабатывающие заводы за эти же инвестиционные квоты. И в последующие годы мы увидели, как «успешно» происходила такая модернизация.

Заявляя об эффективности механизма инвестквот, Минсельхоз и Росрыболовство упирают на цифры: общая сумма инвестиций такая-то, заключено столько-то договоров, столько-то судов строится на верфях. Но если смотреть на факты, то за пять с лишним лет в отрасли появилось всего пять судов отечественной постройки. Заявленные в программе и в контрактах сроки оказались сорваны. Таким образом, в практическом плане идея повального обновления рыбопромыслового флота путем инвестквот оказалась нереализованной в провозглашенные сроки.

Добавьте сюда такое важное обстоятельство как стоимость. Как заявляют сами рыбопромышленники, заказы на наших верфях обошлись им на 20–25% дороже, чем, если бы они строили за рубежом. Дай-то бог, чтобы компании сумели рассчитаться по этим кредитам.

По большинству судов задержка достигает одного-двух лет, и я уверен, что в ряде заказов она перейдет и на третий год. Не стоит забывать, что корпус — это одно, а большинство комплектующих: рыбофабрика, акустическое оборудование, двигатели, — все это зарубежное. И часть оборудования, к сожалению, попала под санкционные меры западных стран. Задержка с вводом судов из новостроя под инвестквоты на два-три года это потерянная выгода рыбодобывающих компаний, которые поверили в эту программу. Возникает вопрос: «Кто эту упущенную выгоду будет возмещать рыбопромышленникам?»

Все эти просчеты не были учтены при реализации механизма инвестквот и правительством и непосредственно теми, кто предлагал и продвигал эту идею. Уже раздаются голоса, что надо бы государству оказать содействие верфям — с кадрами, техникой, финансами и так далее. Так раньше надо было думать об этом!

И еще одно важное соображение. Сроки реализации программы инвестквот пришлись на период самого благоприятного состояния сырьевой базы рыболовства в двух ведущих бассейнах — Дальневосточном и Северном. На этом фоне настораживающим выглядит топтание общего вылова в последние годы около цифры в 5 млн тонн. Не отношу это полностью к влиянию фактора инвестквот, но их вклад все же просматривается.

А каковы будут успехи судов, построенных под инвестквоты, при снижении запасов основных объектов промысла, допустим, трески и пикши на Северном бассейне или минтая и сельди на Дальнем Востоке? На Северном бассейне уже был прецедент, когда после неожиданного падения запасов трески и пиши, пришлось весь крупнотоннажный флот выводить за пределы Баренцева моря. Да и Дальний Восток знал резкие спады численности ключевых объектов промысла. Это тоже требует вдумчивого анализа и учета.

Сейчас, не реализовав до конца первый этап инвестквот, инициаторы этого новшества предлагают спешно переходить ко второму. Но как это сделать, если мы не знаем результаты первого этапа? Вполне резонным кажется сначала завершить первый этап, проанализировать его итоги и только после этого принять решение о том, продолжать ли программу инвестквот или все-таки вернуться к классическому обновлению флота, да и береговых рыбоперерабатывающих заводов посредством экономических механизмов.

Конечно, мне могут возразить, что обеспечить заказами российские верфи в таком случае не получится. Но позвольте, разве спонсирование судостроителей является основной целью рыбного хозяйства России? Первейшей задачей отрасли во все времена было обеспечение населения рыбной продукцией собственного производства, хорошего качества по доступной цене. Вот это главное. Все остальное — конъюнктура.

Для того чтобы новое судно, даже прекрасно оснащенное, смогло заработать средства для погашения кредитов, как минимум 80% его вылова нужно направить на экспорт. Но тогда возникает вопрос: «А как же внутренний рынок?» Получается, мы строим флот, который будет делать филе и другую продукцию с высокой добавленной стоимостью, но не для граждан нашей страны. Так не пора ли определиться с приоритетами? Если политика государства — строить суда и поощрять экспорт, то пусть так и скажет, что рыбаки не несут никакой ответственности за продовольственную безопасность страны.

И потом, судостроительная промышленность не сводится к строительству рыболовных судов. Возьмите речной флот — он весь развален, военно-морской флот — вообще отдельный разговор, торговый флот тоже можно обновлять с помощью наших верфей. Но почему-то прицепились именно к рыбакам. Зато мы видим, как целое ведомство Росморречфлот заказывает ледокол в Турции. Так почему же российскому рыбопромышленнику нельзя заказать траулер там, где выгоднее?

Второй этап инвестквот сегодня рассматривается чуть ли не как решенный вопрос. При этом делается реверанс, что Север мы не трогаем, там уже настроили столько судов и рыбоперерабатывающих заводов, что сырьевая база не выдержит. А вот на Дальнем Востоке, считают сторонники инвестквот, еще можно разгуляться — строить и суда и заводы. Плюс крабовые аукционы, но не будем сейчас касаться этой темы.

Если судить по опыту первого этапа, инвестиционные квоты — это путь в никуда. Но у чиновников другое мнение. Минсельхоз, Росрыболовство и даже профильный вице-премьер Виктория Абрамченко повторяют, что исторический принцип изжил себя, надо переходить на новые методы. Но ведь никто в мире наш метод инвестиционных квот, как и аукционы, не воспроизводит. Может, не зря?

Заслуженный работник рыбного хозяйства России Вячеслав Зиланов

Fishnews

Россия > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 17 сентября 2021 > № 3836498 Вячеслав Зиланов

Развиваемся в разных направлениях

Судостроители в Приморье продолжают выполнение большого проекта для добытчиков краба. Работа ведется в тесном контакте с заказчиком нового флота, судостроительное направление сейчас — одно из важнейших для группы компаний «Антей». При этом холдинг развивает и добычу рыбы. Об этой и других точках приложения сил генеральный директор компании «Антей» Александр Николаев рассказал в интервью журналу «Fishnews — Новости рыболовства».

— Александр Борисович, в марте мы смотрели, как идет строительство краболовных судов на Находкинском судоремонтном заводе (НСРЗ). Как было отмечено, работа не обходится без сложностей, нужно активное участие заказчика, но процесс идет, в отведенные законодательством сроки должны уложиться. Как сейчас обстоят дела с постройкой краболовов?

— К сентябрю (беседа проходила в июле—прим. корр.) три краболова, которые строятся на НСРЗ, должны быть выставлены на кильблоки. Затем начнется комплектация — установка движителей, линии вала, вспомогательных двигателей, промыслового оборудования. В суда, если можно так выразиться, вдохнут жизнь. Спуск на воду первой тройки краболовов запланирован на 2022 год.

Строительство ведется при непосредственном контроле руководства группы компаний «Антей», наших служб. Стремимся следовать графику, выполнять обязательства перед государством, принятые при подписании договоров. Впереди у нас очень интересная работа по насыщению нового флота.

— Даже предприятия, которые строят промысловые суда в Санкт-Петербурге, в Ленинградской области, заявляют о нехватке кадров на верфях, что уж говорить о Дальнем Востоке.

— Да, совершенно верно, существует большой дефицит кадров. Сейчас на наших объектах работает порядка 180 привлеченных сварщиков, судокорпусников, мастеров, в том числе из западной части страны. Плюс те специалисты, которые были в Приморье, на НСРЗ, — их тоже не хватает для такого стратегического заказа. Но для выполнения поставленных задач находим решения.

— В прошлом году «Антей» принял в эксплуатацию первое построенное в России специально для добычи крабов судно — «Русь». Нам посчастливилось побывать на краболове осенью, когда он вернулся из рейса. Как в этом году работает судно?

— «Русь» отработала на промысле чуть больше года. На данный момент (на конец июля—прим. корр.) она стоит на Находкинском заводе: подошел срок очередного межрейсового технического обслуживания, проверки всего оборудования, оснастки судна и его ежегодного предъявления регистру.

Как вы помните, сначала «Русь» добывала краба на Северном бассейне: там шла пробная обкатка, настройка оборудования, так было удобнее, потому что работали подрядные организации из западной части страны.

Затем краболов перегнали на Дальневосточный бассейн. Здесь судно показало хороший результат, отработало и в Беринговом, и в Охотском морях. Экипажи трудились практически одни и те же — два капитана со своими людьми.

Мне, как бывшему судоводителю, «Русь» тоже очень понравилась. Всегда приятно побывать на ней. Хотя иногда взгрустнется, что в свое время у меня не было возможности ходить на таких судах, пожить с экипажем в подобных условиях. Так что новое судно очень уважаем.

Рассчитано оно на добычу и доставку краба в живом виде, как и те восемь единиц, которые строятся сейчас на заводе в Находке.

Думаю, опыт, полученный при постройке «Руси», позволит нам успешнее справиться с задачами по строительству краболовов на Находкинском заводе, находить более эффективные решения при выборе материалов, оборудования, при комплектации.

— Какая сейчас ситуация с экспортом краба? Не отказываетесь ли от идеи продвигать российского живого краба на рынке Китая? Ведь холдинг проделал большую работу в этой сфере, но потом началась пандемия коронавируса...

— «Антей» активно занимается развитием и на азиатском, и на европейском направлении. Оперативно откликаемся на потребности рынка. Компания работает, квоты вылова осваиваются. Еще не было такого, чтобы мы не могли продать улов. Российский краб востребован, зарубежные покупатели от него не отказываются: это продукт высокого качества, вкусный и полезный.

С 1 сентября стартует путина королевского, камчатского, краба. Все компании, занимающиеся промыслом и располагающие необходимыми квотами, выставят свой флот. Начало будет ажиотажное, жесткое. Между добывающими предприятиями идет своего рода соревнование: кто как подготовится к промыслу, будет его вести. Очень многое, конечно, зависит от экипажей, от капитанов. У каждого свой стиль работы на порядках, свои места. Промысловики анализируют, куда движется краб, на каких он изобатах, где какие характеристики экземпляров. Покупатель предъявляет высокие требования к качеству продукта — им необходимо соответствовать, чтобы сохранять и укреплять позиции на рынке.

Потом, после такого напряженного старта путины, когда рынок несколько насытится, ситуация выровняется.

— Ежегодно мы следим за ходом добычи сардины-иваси и скумбрии. В этом сезоне наука вновь прогнозирует богатый улов этих объектов. Какие планы на пелагическую путину у вашего холдинга?

— Дальневосточные компании выразили заинтересованность в развитии промысла пелагических объектов. Были приобретены наливные суда. Однако добытчики сардины-иваси и скумбрии столкнулись с вопросом: куда сдавать уловы? Где взять мощности, способные переработать поступающую рыбу?

Мы планомерно работаем над решением этой задачи. Приобрели мини-плавбазу, со следующего года собираемся выставить на путину второе судно, которое сможет принимать от добытчиков и обрабатывать еще больше рыбы.

В этом году готовимся задействовать судно «Северный океан», которое само и добывает, и морозит рыбу. Оно подстраховало нас при приемке лосося на Камчатке, сейчас выгружается в Магадане и после завершения всех работ проследует в район Средних Курил. Там «Северный океан» подключится в промыслу пелагических объектов. До этого флот работал за 200-мильной зоной, я получал информацию об уловах: рыба была, но мелкая — 90-120 граммов. К тому же калянусная. Поэтому приняли решение, что в нынешнем году отправимся на промысел несколько позже. Тем более что график рыбалки изменился: начало лова сдвинулось ближе к августу и период работы захватывает даже декабрь.

В следующем году, как я уже говорил, будем присутствовать на путине в большем составе. Готовимся, ищем мощности для сдачи улова.

По-прежнему сырцом обеспечивается наше перерабатывающее производство в Москве. Выпуск продукции для конечного потребителя позволяет использовать улов с большей экономической отдачей.

Также мы продолжаем работу, призванную популяризировать продукцию из иваси на внутреннем, российском, рынке. С 90-х годов, когда отечественные рыбки осуществляли спецпромысел дальневосточной сардины, вкус этой рыбы забылся. Да и люди, которым доводилось ее есть, пробовали только пресервы из иваси в банках. Я не спорю, это был вкусный продукт, но на самом деле ассортимент продукции из сардины может быть гораздо больше и разнообразней. Бережные технологии добычи позволяют нам сохранять высокое качество сырья.

Мы рассказываем потребителю, что можно приготовить из нашей иваси, какие есть рецепты с этой замечательной, полезной рыбой.

— Какие у группы компаний «Антей» еще есть проекты, о которых хотелось бы рассказать?

— Реализуем проект в сфере логистики. В лососевую путину, а также в период промысла донно-пищевых видов на западном побережье Камчатки концентрируются большие объемы рыбы. Для того чтобы оптимизировать процессы хранения и доставки, решено было организовать транспортировку через Магадан. Приобрели в магаданском порту небольшой причал, заброшенный холодильник. Отремонтировали его и рассчитываем запустить к сентябрю, но, возможно, получится сделать это даже раньше. Приобретено судно, которое будет доставлять продукцию с нашего камчатского завода по переработке лососей в Магадан. Там продукция будет аккумулироваться и отправляться по дальнейшему маршруту в контейнерах. Сейчас завели судно, чтобы испробовать новую схему по доставке мороженой рыбы на практике. Также планируется организовать передержку краба на 200 тонн.

Конечно, очень важно направление — строительство нового флота. Эти проекты — большая точка приложения сил для нас.

Отмечу, что с 2018 года компания «Антей» развивает рыбные промыслы — стараемся увеличить свой диапазон, следим за возможностями расширения квотного портфеля. Под развитие добычи рыбы приобретается и модернизируется флот. Так что на этом направлении есть определенные успехи.

Маргарита КРЮЧКОВА, журнал « Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба. Судостроение, машиностроение > fishnews.ru, 14 сентября 2021 > № 3831943 Александр Николаев

Регулятор должен выполнить обязательства перед инвесторами

Вторая волна инвестиционных квот не должна проводиться в формате, нарушающим интересы инвесторов первого этапа, подчеркнул председатель совета директоров РРПК Глеб Франк на полях Восточного экономического форума. Кроме того, по его мнению, целесообразно вторую волну крабовых аукционов проводить в формате 2019 года.

В первый день Восточного экономического форума во Владивостоке после окончания сессии, посвященной инвестквотам, председатель совета директоров ООО «Русская рыбопромышленная компания» Глеб Франк прокомментировал ход дискуссии. Общение с журналистами состоялось на борту пришвартованного во Владивостоке супертраулера «Владимир Лиманов» — первого из серии судов, построенного РРПК в рамках обновления флота компании.

— Глеб Сергеевич, о чем говорили и к каким итогам пришли участники сессии?

— Сегодня было большое обсуждение, в том числе регулятор озвучил ряд своих мыслей. Он сказал, что продолжение реформ обсуждается. В частности, был анонсирован второй этап инвестиционных квот, а именно выделение 20% квот. Предполагается разделить их на 10% под новый крупнотоннажный флот и 10% под береговые заводы. Я считаю, что любые нововведения в первую очередь должны учитывать принципы, о которых сказал [зампред правительства — полпред президента в ДФО] Юрий Петрович Трутнев в преддверии форума: поддержка инвесторов должна стать правилом для работы чиновников.

Так вот, с моей точки зрения, любые нововведения должны как минимум сохранять, а как максимум улучшать положение инвесторов первой волны инвестиционных квот. В частности, если буквально читать предложение регулятора, исторические и инвестиционные квоты, которые задействованы под инвестиционные проекты [на Дальнем Востоке], должны сократиться на 20%. Это несправедливо, и мы, конечно же, возражаем против такого подхода. Мы считаем, что нужно максимально эффективно, если думать о дальнейшем продолжении реформ, использовать то, что уже создано и создается. А следующим этапом — рассуждать о каких-то изменениях на этом фундаменте.

— Ваша позиция по крабовым аукционам?

— Было озвучено предложения о крабовых аукционах: о том, что нужно провести аукцион и квоты закреплять только после постройки объекта инвестиций. С нашей точки зрения, это предложение некорректное. Мы считаем, что аукционы, запланированные на 2022 год, должны пройти в формате 2019 года. То есть они должны быть с инвестиционными обязательствами в виде строительства судов. Важно развивать российское судостроение, конъюнктура крабового рынка позволяет это делать. Но квоту, естественно, инвестор должен получать сразу, сразу за нее заплатить государству, это очень важно. Государство будет релокировать эти деньги на какие-то инвестиционные программы в регионах или на отраслевые программы.

— Еще по инвестквотам вопрос. Не совсем понятно, от чего предполагается отнять 20% квот?

— По действующим в настоящее время договорам, инвесторам первой волны инвестквот на Дальнем Востоке суммарно будет принадлежать 43% исторических и инвестиционных квот минтая – основной промысловой культуры (2 из 3,5 млн тонн водных биологических ресурсов, добываемых на Дальнем Востоке). Условно, 43% — доля рынка инвесторов. Если буквально читать предложение регулятора по второй волне инвестквот, эта доля с 43% сократится, по нашим оценкам, до 37%. То есть от нее буквально отнимут 20%.

— Получается, что мощности, построенные под первую волну, останутся недозагруженными?

- Совершенно верно. По сути, инвестквоты первой волны никогда не рассматривались как самостоятельный вид квоты. Они всегда шли вкупе: инвесторы сложили эти инвестиционные квоты со своими историческими. Получился «пакет», который был заложен банкам. Этот «пакет» квот обеспечивает производственную мощность этих судов. Если сейчас вносить изменения в законодательство, то эту инвестиционную структуру начинают поджимать. Тем самым эффективность этих инвестиций меняется. Поэтому мы, как инвесторы первой волны, возражаем против таких подходов.

— Когда вы подписывали инвестиционное соглашение, могли предположить, что, после того как вы суда построите, вложите деньги, обслужите кредиты, у вас что-то отнимут?

— Мы такого не могли предположить.

— Два года назад обсуждался вопрос о возможном последующем донаделении квотами инвесторов…

— Суть в следующем. Как я уже сказал, суммарно с инвесторами первой волны подписаны договоры на 43% объемов минтая. Де-факто мощности, которые мы создали на Дальнем Востоке, закрывают порядка 56% вылова минтая. Мы предлагали отрегулировать этот дисбаланс. Почему? Потому что каждая тонна рыбы, пойманная судном, вроде того, на которым мы сейчас находимся [БМРТ «Владимир Лиманов»], принесет в страну в два раза больше денег.

Можно оставить вылов по историческому принципу. Будет ловить, скажем, условный Иван Сидоров. Он будет использовать судно 1980-х годов постройки, типа «Пулковского меридиана», производить минтай без головы и везти его в Китай для вторичной переработки. При таком подходе Иван Сидоров заработает на тонне 500 долларов. Новое судно заработает 1000 долларов и будет делать так каждый год. Вот и все. То есть для государства это прямая экономическая эффективность. Вся суть донаделения заключается в том, что, если эти деньги уже проинвестированы, суда построены в России, эти инвестиции нужно максимально эффективно использовать. Потому что ловить исторические квоты 35-летним флотом, по-моему, непрагматично.

Конечно, нужно думать и дальше. Допустим, 50% вылова будет закрыто новым флотом к 2025 году. Нужны инвестквоты-2. Или какой-то новый формат. Может быть, это будут «квоты под киль» а-ля крабовый аукцион, когда лот будет сформирован полноценно, в виде годовой производственной мощности судна или судна плюс завода. Регулятор должен определиться с формами, в которых он собирается продолжать реформу. Они могут быть более радикальными, менее радикальными. Сбербанк предлагает подумать о переходе на другие инструменты финансирования, такие как долгосрочный лизинг, и привязывает квоту непосредственно к судну. С соответствующими вытекающими правами инвесторов, которые должны быть, конечно, надежно защищены.

Инвестквота – это более мягкий формат, он позволяет, по сути дела, существующим игрокам эффективно сохраниться в отрасли. Те, у кого есть историческая квота, имеют преимущество по сравнению с теми, у кого ее нет.

Но надо понимать, что те, кто пошел на инвестквоты-1, это же «ледоколы». Ничего не было — ни проектов, никакого фундамента. Были только ощущения. Но вот все проекты сформированы, суда строятся, они все оформлены, все это одобрено Регистром. Лед тронулся. Фундамент для строительства судов создан. Сегодня те, кто придет строить суда во вторую волну, будут строить уже на надежном фундаменте.

— Если в дальнейшем регулятор не донаделит, но и не отберет квоты, это будет выгодно?

— Это будет не совсем эффективное использование тех мощностей, которые мы создали, но это сохранит статус-кво, по крайней мере, по отношению к предложенному сейчас сценарию.

— То есть вы бы тогда построили пять судов, а не десять?

— Ну, наверное, не пять, а восемь-девять, возможно.

— А переориентировать на другие виды рыбы?

— Нет. Дело в том, что это очень специализированное производство. Это совершенно другая философия рыбного промысла. Это пищевое производство. То есть есть пароходы, которым без разницы, какую рыбу ловить и морозить. Это судно [БМРТ «Владимир Лиманов] – это пищевой завод, который в море будет создавать продукты с высокой добавленной стоимостью. Он заточен под конкретную рыбу. Мы должны из своего минтая в два раза больше денег извлекать. Мы не извлекаем, это все – упущенная выгода. Цена для отрасли – от того, что мы используем не оптимальный флот, колоссальная.

Можно представить сценарий, что отрасль работает на каком-то старом флоте, даже модернизируя, даже дорабатывая на этих заводах. И другой сценарий, когда отрасль ловит новым флотом. Разница в один миллиард долларов. Только на минтае. 15 лет – 15 млрд долларов. Достаточно, для того чтобы модернизировать флот, или нет? Достаточно. А это же деньги в стране. Они в конечном итоге станут зарплатами для людей. Продолжением инвестиционных программ. Доходами, которых сегодня в принципе нет.

Старый флот невозможно эксплуатировать бесконечно. Я сегодня говорил на сессии о том, что работающие сейчас суда были рассчитаны на 24 года эксплуатации. Конечно, можно ресурс продлять, безусловно. Но сегодня средний возраст – 32 года, может, даже уже и 33. Это же все производство продукции с низкой добавленной стоимостью. Это обезглавленная рыба. И я вам сказал, какая эффективность этого производства. Мы недополучаем. То есть мы ловим много. Вопрос: что мы с этого имеем, понимаете? Но наши новые суда в корне меняют философию промысла. Мы должны стараться из рыбы извлекать максимум того, что она может нам дать. И производить продукты, которые мы можем продавать на мировой рынок. Мы же не можем минтай б/г на мировой рынок продавать. Мы же вынуждены везти его на переработку. А там не всегда получается.

Я считаю, что базовый принцип развития отрасли заключается в том, что российские рыбаки должны ловить рыбу новыми российскими судами. Если задаться целью развивать прибрежную инфраструктуру, то есть строить береговые заводы и создавать в регионах новые рабочие места, – это благое начинание, мы его поддерживаем, но при условии, что такой завод перерабатывает свежую рыбу и производит из нее филе первичной заморозки и сурими, то есть самые востребованные на мировом рынке продукты из минтая. Только тогда в этом есть экономический смысл. А для этого они должны быть обеспечены российскими судами-живовозами.

— Про вторую волну инвестквот говорят как минимум полгода. Вы уже думали, будете ли в них участвовать?

— Все зависит от формата, в каком она будет сформулирована. Если это будут аукционный формат и «квоты под киль», я думаю, что возможно пойти, потому что у нас есть экспертиза по новым судам. Если это будут инвестиционные квоты, то у нас просто вся историческая квота задействована в первую волну, у нас нет резерва. Зависит от формата.

— Что новый флот даст отрасли, помимо роста эффективности освоения биоресурса?

— С новым флотом российская рыболовная отрасль получает в распоряжение суда принципиально нового уровня экологичности и безопасности, суда с минимальным углеродным следом, полностью безотходным производством и «нулевым» потреблением пресной воды.

Но что еще важно — минтай, как и любой биоресурс, ограничен. Поэтому я уверен в том, что с приходом новых крупнотоннажных судов на первую роль выйдет вопрос устойчивости – нам необходимо вводить систему взвешивания уловов, как это сделано в США. Она позволит корректно учитывать объемы выловленной рыбы. Это вопрос стабильности всего рыбохозяйственного комплекса России.

Подготовил Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, Fishnews

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 13 сентября 2021 > № 3831407 Глеб Франк

Подумать над географией

Группа «Норебо» — один из ключевых игроков на российском рыбном рынке — продолжает программу обновления флота: на Северной верфи уже заложено девять из десяти траулеров-процессоров под инвестиционные квоты. Также холдинг заказал российскому предприятию еще четыре судна. При этом в «Норебо» уже выступили с интересными предложениями по второму этапу реализации механизма инвестквот. Почему можно отказаться от жесткой привязки строительства перерабатывающих заводов к прибрежным регионам, представитель «Норебо» Сергей Сенников рассказал в интервью «Fishnews — Новости рыболовства».

– Сергей Александрович, «Норебо» продолжает участвовать в программе инвестиционных квот. В июне комиссия из представителей разных ведомств одобрила еще четыре проекта по строительству флота. Расскажите, пожалуйста, что это будут за суда?

– Да, мы приняли участие в заявительной кампании по строительству судов под квоты на вылов трески, палтусов и макруруса. Отбор должен был пройти раньше, но потребовалось внести коррективы в правовую базу — заменить Чукотское море, где допустимый улов трески не устанавливается, на Чукотскую зону.

Будем строить суда ярусного промысла, заказы выполнит Северная верфь — она уже строит для нас траулеры под квоты вылова на Дальневосточном и Северном бассейнах. Проектантом вновь выступит компания «Наутик Рус» из Санкт-Петербурга. При реализации этих проектов постараемся внедрить новые идеи по ярусному лову. У нас уже наработан опыт в этой сфере: активно ведется ярусный промысел трески и палтусов на Дальнем Востоке. Сейчас используются суда немецкой постройки, достаточно прогрессивные для своего времени, но и они начинают устаревать. Новые ярусоловы постепенно придут на смену действующему флоту.

Участвуя в этом этапе распределения инвестиционных квот, мы сможем увеличить охват районов промысла. Будем смотреть, как покажут себя новые суда, обновлять флот и дальше. Возможно, что и за пределами программы инвестквот.

Резка металла для первого ярусолова планируется уже в декабре нынешнего года. Приемка этого судна должна пройти в мае 2024 года. Последнее судно серии рассчитываем получить в августе 2025-го. На первый ярусолов с учетом опыта работы по предыдущим проектам заложили достаточно большой период: в процессе строительства первого судна идет доработка проектной документации, над вторым судном работать будет проще.

Руководитель Росрыболовства Илья Шестаков уже заявил о втором этапе программы инвестиционных квот на Дальнем Востоке. Обновление флота происходит не в том объеме, в котором бы хотелось регулятору. По Северному бассейну ожидается обновление до 80% мощностей, на Дальнем Востоке — до 40%. Таким образом, мы видим потенциал в продолжении программы строительства флота под квоты. Разрабатываем проекты, связанные с этим направлением.

– Когда руководители отраслевых объединений комментировали информацию о продолжении программы инвестквот, четко обозначилось две позиции: предоставлять право на вылов под строительство флота или поддержать береговую переработку и инфраструктуру. Вы за какие акценты?

– Мы, как холдинг, заинтересованы в дальнейшем строительстве флота. Есть тезис, который высказывает РРПК, о сохранении объемов за пользователями, которые уже участвуют в программе инвестиционных квот. Этот вопрос в любом случае нужно прорабатывать. Ведь здесь система сообщающихся сосудов: объемы не возьмутся из ниоткуда, по сути, предлагается уменьшение квот добычи в морских водах. При этом большинство компаний, получивших инвестиционные квоты, также являются пользователями квот вылова в морских водах.

Необходимо, чтобы каждый килограмм добытых водных биоресурсов использовался максимально эффективно. Это мировая тенденция — считаем, что в России должны пойти по такому же пути.

В рамках первого этапа программы инвестквот уже строятся новые суда-процессоры. Такой флот будет выпускать продукцию морской заморозки — это отдельная категория товара на рынке. Но по объективным причинам на судах можно производить только ограниченный набор продукции. Береговые предприятия способны обеспечить выпуск большего ассортимента из мороженого сырья. Но нужно обновлять флот, который будет поставлять сырец в замороженном виде с минимальной разделкой для береговой переработки.

Поэтому мы предложили подумать над выделением на втором этапе инвестиционных квот под большие перерабатывающие заводы, которые будут функционировать по принципу безотходного производства, а также под крупнотоннажные суда, которые обеспечат береговую переработку высококачественным мороженым сырьем.

Если говорить о сроках продолжения программы инвестиционных квот, то в части рыбоперерабатывающих предприятий ее можно запускать уже сейчас, а со строительством флота, учитывая загруженность верфей, нужно подождать до 2024-2025 годов. Судостроительные заводы уже и так перегружены. Сдвижка сроков позволит судостроительным заводам заранее составить стапельное расписание и лучше подготовиться к новым сложным проектам, а заказчикам обеспечит больше времени на разработку необходимой технической документации.

Возможно, есть смысл создавать перерабатывающие предприятия под инвестквоты не только в Дальневосточном регионе. Если мы говорим об отправке продукции из минтая на европейский рынок, то проще доставлять сырье в центральную часть страны, где гораздо лучше обеспеченность трудовыми ресурсами. Для сравнения: если в ЦФО численность населения составляет около 39 млн человек, то в ДФО — порядка 8 млн.

Но инвестор должен поставлять сырье для переработки именно на эти предприятия. Чтобы не было такого: компания получила квоты, производит в море рыбу б/г и продает ее, а береговая переработка существует непонятно для чего.

Но в целом проще обеспечить производство в центральных регионах, где для предприятий не столь остро стоит кадровый вопрос.

– Когда начали строить промысловые суда, все чаще стала озвучиваться проблема нехватки кадров на верфях.

– Специалистов не хватает, поэтому и идут задержки в выполнении заказов. Большинство судов строится на верфях Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Этим судостроительным предприятиям приходится одновременно работать над целым рядом сложных в техническом плане проектов. А количество квалифицированных рабочих ограничено. Притом что верфи, как правило, выполняют еще и гособоронзаказ, это режимные объекты, где не могут трудиться иностранцы.

Если бы строили «вдолгую», как об этом говорят в ОСК, было бы проще. Верфи планировали бы привлечение трудовых резервов. Решение вопросов с кадрами — это постепенный процесс, за год-два проблему не снять.

Нехватка работников наблюдается и в других отраслях, не только в судостроении, но и в той же рыбопереработке. Только квотами здесь ситуацию не изменить. Это общая проблема, и решать ее должны не рыбаки и Росрыболовство — я думаю, это уровень правительства.

– Говорилось о возможности выделения инвестиционных квот не только под строительство судов и береговых заводов, но и под холодильники.

– Мы видим, что необходимость в холодильных мощностях есть, но как здесь задействовать квоты — сложный вопрос. Допустим, инвестор построит холодильник, но ему еще нужны суда для промысла. Логичнее, если этим будут заниматься действующие пользователи.

В целом мы считаем, что выделять холодильники в качестве отдельного объекта инвестиций в рамках программы инвестиционных квот нецелесообразно, так как береговые перерабатывающие предприятия в любом случае будут строиться с холодильными мощностями — это очевидная связка.

– Как развивается работа «Норебо» на розничном рынке? В частности, ваша продукция поставляется в торговые сети под собственным брендом Borealis.

– Понятно, что в связи с пандемией ситуация в сфере розничных продаж нестабильная: покупательская способность падает. Нам в этом плане легче, потому что мы предлагаем достаточно большой ассортимент: это продукция премиум-сегмента и более дешевая, рыба и морепродукты, разные виды разделки.

Но в целом хотелось бы подчеркнуть, что продвижение рыбной продукции в России должно стать национальной программой. Необходима государственная политика по пропаганде правильного питания.

При этом приучать есть рыбу нужно с детства. Если человек с малых лет не привык к этому продукту, то и во взрослом возрасте он, скорее всего, в свой рацион его не включит. Необходимо, чтобы рыбные блюда присутствовали в большем объеме в детских садах и школах, тем более что сейчас есть возможность работать централизованно, через комбинаты питания. И это должна быть качественная продукция, вкусные блюда, как это происходит во всем мире. Следует определить виды продукции и разработать требования, а дальше уже производители будут выпускать линейку под эти стандарты. Качественная рыбная продукция должна присутствовать и в других государственных системах — например, в армии.

– У нас подрастающее поколение предпочитает мясные продукты.

– Мы не предлагаем полностью замещать мясо рыбой, разнообразие — основной принцип питания. Но рыба обязательно нужна в рационе, особенно детей и молодежи.

По популяризации российской рыбной продукции озвучивалось много инициатив — например, Федеральное агентство по рыболовству заявляло о «Русской рыбе». Но эту работу нужно продолжать.

Если проанализировать усилия бизнеса в продвижении рыбы, то они приносят результат. Распробовать продукцию из минтая российским потребителям помогали наши дегустационные акции. Но нужна именно национальная программа, которая будет рассказывать не об отдельных брендах, а о пользе российской рыбы и морепродуктов в целом. В нашей стране много разной рыбы, не только морской, но и пресноводной — надо представлять все это богатство потребителю. За рубежом снимают фильмы о промысле крабов, минтая и другой рыбы, рассказывают о пользе продукции из рыбы и морепродуктов. Такой опыт можно изучить и в России.

При этом можно рассказывать о продукции устойчивого рыболовства — в этой работе способны участвовать и общественные организации. Пока у нас нет такого спроса на экомаркировку, как в Великобритании, Евросоюзе, на развитие этого направления потребуется время. Важный аспект — экология: добыча рыбы оставляет гораздо меньший углеродный след, чем производство сельскохозяйственной продукции. На эти моменты тоже нужно обращать внимание.

Маргарита КРЮЧКОВА, журнал «Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. СЗФО > Рыба. Судостроение, машиностроение. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 7 сентября 2021 > № 3825517 Сергей Сенников

Локализация — это не господдержка, а защита интересов России

Обсуждение второй волны инвестиционных квот вновь заставило задуматься о том, какие смежные отрасли в России нужно и реально возможно поднимать за счет рыбацких инвестиций. Смещение фокуса с флота на берег способно дать серьезный толчок развитию не только целых регионов, но и такой важной для государства отрасли, как машиностроение для пищевой и перерабатывающей промышленности, отмечают эксперты. Тем более что уже сегодня процент локализации в проектах береговых рыбоперерабатывающих заводов, который самостоятельно обеспечивают российские инженеры, существенно превышает аналогичный показатель, законодательно закрепленный для строительства флота под инвестквоты.

В лососевую путину-2021 на реке Хайлюля Камчатского края заработал второй рыбоперерабатывающий завод компании «Корякморепродукт». Современное эффективное производство рассчитано на выпуск 240 тонн готовой продукции из красной рыбы в сутки. Оно разместилось в 20 метрах от первого завода, построенного 10 лет назад, и не просто удвоило перерабатывающие мощности рыбацкой компании, а позволило создать единый производственный комплекс с потенциалом для дальнейшего углубления переработки.

Реализация этого проекта — от проработки идеи совместно с заказчиком до сдачи объекта на рыбе — вновь была доверена специалистам компании «Технологическое оборудование».

Какого прогресса в строительстве рыбоперерабатывающих заводов достигли отечественные инженеры за последние годы и какой процент российского присутствия в этом сегменте реален сегодня, Fishnews рассказал генеральный директор ООО «Технологическое оборудование» Олег Комаров.

— Олег Валентинович, ваша компания строит заводы для рыбаков уже больше 20 лет.

— Да, в этой отрасли мы с 1998 года. Проектируем, изготавливаем оборудование, строим и запускаем заводы разной мощности и сложности. Не прекращаем сопровождение наших проектов и после сдачи заказчику.

— Заводы рассчитаны не только на красную рыбу?

— Нет, конечно, есть и производства, которые специализируются на белорыбице. Более того, сейчас все чаще поступают запросы на создание универсальных заводов, способных одинаково эффективно обрабатывать и лососевые виды, и белую рыбу. Мы предлагаем решения, в том числе уникальные, для самого разного сырья.

— В вашем портфеле реализованных заказов есть и проекты под инвестиционные квоты.

— Да, но отмечу, что рыбаки не переставали строить и самостоятельно, без расчета на дополнительные ресурсы от государства. Поэтому работу над заводами под инвестквоты мы вели параллельно со, скажем так, плановой работой. За последние два года мы и наши коллеги реализовали проекты для компаний «Русский минтай», «Невод», «Нептун», РК им. Ленина (заводы «Командор» и «Ударник»), «Корякморепродукт», «Колхоз Октябрь», «Русак».

— Сегодня в отрасли активно обсуждается новый этап программы инвестиционных квот. Исходя из своего опыта, на что вы рекомендуете обратить внимание при подготовке нормативной базы ко второй волне?

— Считаю, что сегодня отрасль готова к тому, чтобы среди требований к объектам инвестиций на законодательном уровне был прописан процент локализации для береговых заводов. Так же, как это было сделано для флота. Такую готовность подтверждают и наши российские коллеги — производители технологического оборудования.

— Речь идет о постановлении Правительства РФ от 25 мая 2017 г. № 633?

— Да. В статье 5 этого постановления прописано, что стоимость товаров, работ или услуг, приобретенных (оказанных) на территории РФ в ходе строительства и ввода в эксплуатацию объекта инвестиций должна составлять не менее 30% общей стоимости строительства объекта. Это при подаче заявления о закреплении доли квоты до 2020 года включительно. В дальнейшем эта доля должна составлять уже не менее 40%.

Однако речь в этой статье идет только о судах. Береговые предприятия и требования о 15% локализации при их строительстве, которые указывались в проекте постановления, в финальную редакцию документа не вошли. Это привело к тому, что береговые заводы, строящиеся под инвестиционные квоты, фактически никак не увязаны с развитием инфраструктуры — ни инженерной, ни строительной, ни обслуживающей.

Вместе с тем, как показывает наш опыт, процент локализации для береговых заводов на сегодняшний день очень серьезный. В денежном выражении он может составлять около 50%: сказывается высокая стоимость импортного оборудования, не имеющего российских аналогов, например, филетировочных машин. Зато в пересчете на единицы изделий и проведенных работ процент локализации способен доходить и до 90%.

— К началу лососевой путины ваша компания успешно запустила второй завод для «Корякморепродукта». Понятно, что этот объект не подходит под критерии программы инвестквот, так как ориентирован на переработку красной рыбы, но он, наверняка, отражает уровень развития отечественного машиностроения для рыбной отрасли. Можете рассказать о нем подробнее?

— Безусловно, этот проект — один из самых интересных с инженерной точки зрения для наших специалистов. Хочу отметить, что с компанией «Корякморепродукт» нас связывают долгие и добрые партнерские отношения. Идеи и задачи заказчика, которые наши инженеры воплощали на практике, всегда были для нас стимулом к развитию, эволюции в профессиональном плане. Мы готовы и в дальнейшем поддерживать наших партнеров в любых начинаниях.

В январе специалисты «Технологического оборудования» приступили к рабочему проектированию нового завода для «Корякморепродукта», уже в мае он был сдан

В январе специалисты «Технологического оборудования» приступили к рабочему проектированию нового завода для «Корякморепродукта», уже в мае он был сдан

На новом заводе компании «Корякморепродукт» выпускается рыбопродукция блочной и штучной заморозки, осуществляется посол и заморозка ястычной икры, а также молок. В будущем планируется дополнить производство оборудованием по выпуску филе и фарша. Рыбные отходы перерабатываются в муку и жир на действующей рыбомучной установке (РМУ). Таким образом, рыбопромышленное предприятие объединило свои перерабатывающие мощности в единый комплекс, способный без задержек справляться с наплывом сырья в пиковые подходы лосося.

Если рассматривать нынешний проект с точки зрения локализации, то на 90% в плане выполненных работ и технологического насыщения этот завод имеет российское происхождение, то есть выполнен нашими специалистами.

В стоимостном выражении этот процент несколько ниже, опять же из-за цен на иностранное оборудование. Речь, в частности, идет о японских рыборазделочных машинах.

— Можете тогда перечислить те сегменты производства и виды работ, которые выполнены «Технологическим оборудованием»?

— Это приемка сырья: водоотделитель, автоматический весовой комплекс. Сортировка: транспортеры сортировочные, сырьевые бункера, транзитные бункера (для распределения по рыборазделочным машинам), транспортные и грузовые системы под рыбу с полной обвязкой. Еще сортировочные, весовые посты (за исключением самих весов) — обвязка также полностью наша. И рыбомоечные и глазуровочные машины. Кроме того, икорное оборудование: начиная с пробивки, посола, отжима и заканчивая фасовкой. А также узел дробления и транспортировки рыбных отходов, насосы (без насосного оборудования).

Монтаж, обвязка, пневматика, водопровод, электрика, пусконаладка, сдача на воде, на рыбе и гарантийное обслуживание — все это полностью тоже за нами.

И, конечно, самое главное — интеллектуальная составляющая: создание эскизного проекта, оптимальная компоновка оборудования, рабочее проектирование (проработка всей схемы, технологических линий) и т.д.

— Чем проект для компании «Корякморепродукт» выделяется среди других?

— Прежде всего, сроками реализации. Фактически наш конструкторский отдел приступил к рабочему проектированию в январе 2021 года, а к маю было изготовлено оборудование, проведена закупочная кампания, все укомплектовано, собрано, отправлено заказчику, смонтировано, испытано, запущено и сдано на рыбе. Создать завод такого уровня в столь сжатые сроки удалось именно благодаря высоким компетенциям наших конструкторов и инженеров.

С запуском нового завода «Корякморепродукт» удвоил производственные мощности и получил единый комплекс с потенциалом для углубления переработки

С запуском нового завода «Корякморепродукт» удвоил производственные мощности и получил единый комплекс с потенциалом для углубления переработки

Еще одна особенность, которая потребовала серьезной инженерной проработки, — многопоточность производства. Это означает, что после сортировки рыбы мы можем параллельно отправлять сырье на разделку и выпуск блочной продукции, на штучную укладку и заморозку либо в икорный цех. Таким образом, на заводе одновременно может происходить несколько операций.

И, как уже отмечалось, в этом году была запущена первая очередь завода, проект рассчитан на дальнейшее развитие: зарезервированы площади под оборудование для производства филе и фарша, а также под дополнительные морозильные аппараты. Запуск второй очереди завода позволит расширить его возможности по глубокой переработке рыбы и повысить мощности икорного цеха.

— Планируете ли со временем освоить производство аналогов иностранному оборудованию? Чего не хватает в России для этого?

— В свое время мы пробовали выпускать собственные морозильные аппараты. Но, как показала практика, это очень серьезное направление, оно значительно сложнее и затратнее с позиции использования производственных мощностей, привлечения кадров и продвижения на рынке, чем производство технологического оборудования. К сожалению, и специализированные российские компании, которые занимаются холодильным оборудованием, подтверждают, что в этом секторе сохраняется сильная зависимость от импортных комплектующих, преодолеть которую невозможно без развития сопутствующей инфраструктуры.

— Поддержка государства — в виде законодательного закрепления требования к локализации при строительстве береговых заводов либо прямых субсидий, как в случае со строительством краболовного флота, — способна исправить ситуацию?

— Правильнее говорить даже не о поддержке государства, а о защите государственных интересов.

Проекты, которые реализуются под инвестиционные квоты, должны быть стимулом для развития производства на территории России, а не за границей. Почему сегодня у нас с таким трудом строятся суда? Потому что судостроительные заводы либо утратили компетенции в этой сфере, либо не имели их изначально. Проекты, специалисты, технологии — очень многое теперь приходится привлекать из-за рубежа. И, как отмечают сами рыбаки, их денег не хватит для того, чтобы поднять судостроение с того уровня, на котором оно находится.

В случае с рыбопереработкой картина совершенно иная: у российских специалистов есть необходимый опыт и знания для строительства современных береговых производств, имеется хороший технологический задел и потенциал для его развития. Ускорить эту эволюцию можно, если активнее привлекать отечественных производителей оборудования, инженеров, создающих целые заводы, к реализации госпрограмм по развитию рыбной отрасли. Кстати, отечественные предприятия способны заняться и судоремонтом, если возникнет такой запрос и будут созданы условия. Развитие сопутствующей инфраструктуры, помимо прочего, повлечет и приток людского ресурса в регионы. Не в этом ли заинтересовано государство?

Наталья СЫЧЁВА, журнал « Fishnews — Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба. Госбюджет, налоги, цены > fishnews.ru, 31 августа 2021 > № 3821291 Олег Комаров