Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Электроника в последние десятилетия претерпела громадные изменения. Современные гаджеты активно избавляются от проводов. Беспроводные телефоны, планшеты и даже зарядные устройства сегодня никого не удивляют.

Однако, нет предела совершенству. Последний удар по проводным технологиям наносят исследователи, работающие над проблемой беспроводной передачи энергии. На днях профессор квантовой и ядерной инженерии Чун Т. Рим (Chun T. Rim) и его коллеги из Корейского передового института науки и технологии (Korea Advanced Institute of Science and Technology, KAIST) продемонстрировали устройство, которое способно передавать энергию без проводов на расстояние 5 метров.

В 2007 году исследователи из Массачусетского технологического института разработали систему спаренного магнитного резонанса (Coupled Magnetic Resonance System, CMRS). Им удалось без проводов, с помощью магнитного поля передать энергию на расстояние 2,1 метра. Успех привлёк внимание учёных со всего мира и стимулировал дальнейшее развитие беспроводной технологии передачи энергии.

Разработанная американцами технология, к сожалению, имеет ряд ограничений, препятствующих её коммерциализации. Необходимые для передачи резонансные катушки обладают сложной конструкцией и слишком громоздкие. Передача энергии возможна на высокой частоте (порядка 10 МГц) и при высокой добротности (2000) контура, что на практике означает сильную чувствительность к температуре, влажности воздуха и к присутствию людей.

В отличие от больших петлеобразных катушек CMRS, разработанная корейцами система отличается компактностью за счёт использования ферритовых сердечников. На первый взгляд в работе резонирующей системы на дипольных катушках (Dipole Coil Resonant System, DCRS) нет ничего нового. Любой радиолюбитель знаком с принципом передачи: как и в обычном трансформаторе высокочастотный переменный ток первичной обмотки создаёт магнитное поле, которое затем индуцирует напряжение на вторичной обмотке.

Однако, отличия DCRS от CMRS видны невооружённым взглядом, системы значительно отличаются размерами. Длина тонкой катушки корейских учёных 3 метра, высота 20 см и ширина 10 см. Рабочая частота снижена в 100 раз до 100 КГц, добротность контура составляет всего 100, что значительно снижает чувствительность к внешним воздействиям.

Научная команда KAIST провела ряд экспериментов, в ходе которых на расстояние 3 метра была передана энергия мощностью 1403 Вт. На 4 метра удалось передать мощность 471 Вт, и 209 Вт на 5 метров. Эффективность системы электропитания 100-ваттного потребителя составила 36,9% на 3-х метрах, 18,7% на 4-х и 9,2% на расстоянии 5 метров. Это означает, что на практике большой жидкокристаллический телевизор вместе с тремя 40-ваттными вентиляторами может быть удалён от розетки на 5 метров и получать энергию без проводного подключения к электросети.

Корея. США > Электроэнергетика. СМИ, ИТ > pereplet.ru, 12 мая 2014 > № 1179278

Представители южнокорейских властей и спасательных служб опасаются, что на борту судна "Севол", потерпевшего крушение у юго-западного побережья страны, могут быть заблокированы пассажиры, передают местные и международные СМИ.

К настоящему времени с судна удалось эвакуировать 368 человек, в том числе 324 ученика старшей школы и 14 преподавателей. Судьба 209 человек неизвестна. Данные о погибших разнятся. Агентство Ренхап сообщило о двух погибших — мужчине и женщине. В свою очередь, телеканал Sky News распространил информацию о троих.

По словам очевидцев, многие пассажиры, надев спасательные жилеты, прыгали за борт и плыли к шлюпкам или рыбацким шхунам, которые первыми подоспели к месту аварии. Многие пассажиры также говорят о сильном шуме, который предшествовал крушению судна. Ранее телеканал KBS сообщил, что, возможно, судно столкнулось с подводным рифом.

"Севол" совершало рейс между портом Инчхон и островом Чеджу. Оно покинуло Инчхон во вторник вечером, но уже в среду рано утром подало сигнал бедствия.

К полудню по местному времени пассажирское судно почти полностью ушло под воду. В спасательной операции на месте происшествия участвуют, по разным данным, до 18 вертолетов и 34 судов, в том числе коммерческих и военных.

Данных об иностранных гражданах на борту судна пока не поступало. Как сообщил РИА Новости российский консул в городе Пусан Владислав Мошкутело, граждан Российской Федерации в списке пассажиров "Севола" не было. Екатерина Плясункова.

Корея > Транспорт > ria.ru, 16 апреля 2014 > № 1053351

О южнокорейском правосудии

Константин Асмолов

Продолжая следить за громкими процессами в РК, хочется обратить внимание на три момента.

Первый – это завершение «дела о попытке государственного переворота», по итогам которого его предполагаемый руководитель, депутат Ли Сок Ки получил 12 лет заключения.

Второй – новый скандал, связанный с тем, как еще одно дело в отношении предполагаемого северокорейского шпиона лопнуло и развалилось, причем уровень фальсификаций вызвал изрядный скандал в южнокорейских СМИ.

Третий – это очередной скандал, связанный с южнокорейским проповедником Ким Чжон Уком, арестованным в Северной Корее и занимавшимся подрывной деятельностью по указаниям южнокорейских спецслужб.

Начнем с того, как завершилось «дело о перевороте». Как передают официальные СМИ РК, с ноября 2013 г. по данному делу было проведено 46 судебных слушаний, по итогам которых Сувонский административный суд признал бывшего депутата Национального собрания от оппозиционной Объединенной прогрессивной партии Ли Сок Ки виновным в нарушении Закона о национальной безопасности, подготовке и подстрекательству к заговору с целью смены нынешнего политического строя.

Суд установил, что Ли Сок Ки не только был главой революционной организации «RO», готовившей заговор, но и вместе со своими сподвижниками пел запрещённые в РК песни «Красный флаг» и «Революционный товарищ».

Кроме того, Ли «хранил материалы просеверокорейского характера», а на встречах организации его участники «рассматривали план уничтожения различных стратегических объектов в РК».

Интересно, что в новостях специально отмечено: суд признал достоверными показания некоего господина Ли, сообщившего в Национальную службу разведки о заговоре. Таким образом, можно обратить внимание на следующее. Дело против членов Объединенной прогрессивной партии было заведено не по результатам оперативной работы Национальной службы разведки, как это представлялось вначале, а на основании доноса, за который его автор получил существенное денежное вознаграждение.

Я хорошо помню объявления, которые в 1990-е годы висели на каждой двери вагонов метро: «Поощряем доносы на шпионов. Звонить по тел. 112. Оплата по таксе. Такса в примечании». 100 млн. вон за одного шпиона, 500 – за скрытую организацию, 300 – за обнаруженный шпионский корабль.

Помимо показаний доносчика, следствие вроде бы опиралось на аудизаписи встреч партийных активистов, где они обсуждают захват складов с оружием и полицейских участков: разговоры были признаны достоверными, хотя защита объявляла их вырванными из контекста.

Сыграло определенную роль и то, что задолго до своего избрания в парламент в 2012 г. Ли Сок Ки уже имел судимость за нарушение ЗНБ. Еще в 2003 г. он был амнистирован, но суд учел рецидив.

С другой стороны, хотя в свое время сотрудники Национальной службы разведки и прокуратуры РК проводили обыски в 6 офисах организаций, связанных с депутатом Ли Сок Ки, и искали даже в домах сотрудников, доказательств финансового источника деятельности подпольной организации не нашли, и в приговоре это не фигурирует, несмотря на то, что в свое время об обысках писалось очень широко, и подавалось это так, что доказательства уже найдены или их вот-вот найдут.

Также не был подтвержден и целый ряд обвинений, которыми бросались на первых этапах следствия, будь то планирование саботажа или организация террористических актов с использованием бутафорского оружия, переделанного в боевое. Однако, как я уже обращал внимание, сам факт существования тайной организации просеверокорейской направленности является достаточным обвинением, даже если ее деятельность сводилась к тайным собраниям, на которых исполнялись северокорейские революционные песни. Тем более что Ли даже когда-то заявлял, что будет убеждать население совершить революцию в соответствии с научными идеями чучхе.

И хотя для здравомыслящей аудитории «пел революционные песни» звучит почти как «недостаточно искренне аплодировал», Ли Сок Ки приговорен к 12 годам лишения свободы и к поражению в правах (в том числе, к лишению права голосовать) сроком на 10 лет. Строгий приговор был неизбежен, поскольку заговор «представлял реальную угрозу существованию Кореи и нормам свободы и демократии». Других проходящих по делу активистов суд приговорил к лишению свободы на срок от 4 до 7 лет и поражению в правах на этот же срок.

Продолжая разговор о направленности и методах южнокорейской разведки, разберем «дело о скандале с поддельными доказательствами», о котором в начале марта 2014 г. писалось в ряде СМИ.

Начиналось все как громкое дело с разоблачением 34-летнего Ю У Сона, очередного шпиона из КНДР, пробравшегося в страну под видом перебежчика и работавшего в сеульской мэрии. Оказывается, уже после натурализации в РК тайный агент Ю несколько раз через Китай бывал в Северной Корее, где получал шпионские задания. Когда Ю заявил, что был лишь на похоронах матери, разведчики сначала представили свидетельства нескольких человек, включая его сестру, а затем — регистрационные документы китайских властей, в которых подтверждается, что Ю был в КНДР больше раз, чем он говорил.

Дело было громким в преддверии выборов в местные органы власти, которые состоятся в начале июня. На пост мэра Сеула претендует как его нынешний руководитель-оппозиционер, так и Чон Мон Чжун, кандидат от правящей партии, глава своей фракции и известный «ястреб» (в частности, призывавший к обретению Южной Кореей атомной бомбы в ответ на угрозы Севера). Естественно, что удар по служащему мэрии, оказавшемуся шпионом, на самом деле наносился и по его начальству, которое не заметило, а возможно, и прикормило шпиона из КНДР.

Однако 14 февраля 2014 г. группа адвокатов, выступающих за демократизацию общества, выдвинула обвинения в том, что улики по данному делу могли быть сфабрикованы, и разразился громкий скандал. Сначала сестра Ю отказалась от своих показаний, заявив, что ей угрожали. Прочие свидетели также стали путаться в фактах, а один признался, что злоупотреблял наркотиками, а потому не уверен в достоверности своих же слов. Наконец, посольство КНР официально заявило, что документы поддельные.

Разведка пыталась контратаковать, вызвав своего информатора из числа этнических корейцев Китая, но в беседе со следователями прокуратуры он тоже признался, что предоставил сфабрикованные данные «по заданию центра», после чего попытался покончить с собой, но был спасен. Более того, выяснилось, что сотрудник разведки, работавший под прикрытием в Генконсульстве Кореи в Шэньяне (КНР), допустил подлог «из-за чрезмерного давления руководства».

Иными словами, разведке очень хотелось изобличить Ю, а доказательств так не хватало, что в приказном порядке было решено их сфабриковать. Историю пытались свалить на осведомителей и помощников, которые хотели обмануть начальство, но те твердо стояли на том, что на подлог их заставили пойти именно «кураторы из Сеула».

В результате скандал случился не меньший, чем «дело троллей в погонах». Президент страны Пак Кын Хе уже выразила свое «глубокое сожаление». Оппозиция потребовала отставок и расследования с привлечением назначаемого парламентом независимого прокурора. Представители правящей партии также отметили необходимость подробного расследования, сказав, что методы работы спецслужбы стали для всей страны «огромным шоком». Руководство спецслужбы распространило обращение, в котором принесены «глубокие извинения народу в связи с причиненными неудобствами и скандалом», и пообещало, что сделает все возможное, чтобы подобное больше не повторилось. Прокуратура, однако, начала следствие, в ходе которого ее сотрудники провели обыски и изъяли документацию в штаб-квартире разведки и подразделении, которое непосредственно вело следствие по делу Ю.

Это стало третьим подобным случаем за всю историю существования этой спецслужбы (второй, кстати, был в связи с делом «троллей в погонах»), а ряду сотрудников было запрещено покидать пределы страны. Изучается как то, кто давал команду на фабрикацию улик, так и то, насколько высшее руководство спецслужбы было замешано в скандале.

Попутно выяснилось, что на самом деле Ю — не северянин-беженец, а кореец из КНР, ранее пытался получить убежище в Великобритании и имеет условный срок. Но теперь уже не важно, собирались ли разведчики оболгать невинного, развив успех после «выявления антиправительственного заговора в парламенте». Теперь им припоминают все прочие провалы, о которых мы упоминали в предыдущих материалах, и требуют серьезной реформы, благо новый директор Нам Чжэ Чжун уже может сказать, что «это было до него», а тотальный уровень подделок заставляет задуматься и над тем, как много их, возможно, было в предыдущей истории.

Наконец, поговорим о «деле пастора Кима». 7 ноября 2013 г. власти КНДР сообщили об аресте южнокорейского шпиона, который якобы прибыл в страну «с целью дестабилизации обстановки в обществе». Как сообщило агентство ЦТАК, задержанный был сотрудником Национальной службы разведки РК. Сначала он выдавал себя за гражданина Китая, но позднее сознался, что незаконно прибыл из третьей страны. Как показало предварительное следствие, задержанный вел шпионскую деятельность в соседних странах в течение шести лет, работая под прикрытием образа религиозного проповедника.

Национальная служба разведки РК назвала все обвинения в шпионаже абсурдными, но в одной из наших предыдущих публикаций мы уже затрагивали вопросы взаимодействия южнокорейских органов безопасности и радикальных протестантских НГО, занимающихся подрывной деятельностью на территории Северной Кореи. К тому же, факт задержания подтвердили сами церковники, сделав лишь поправку на то, что задержанный 50-летний Ким Чжон Ук является не шпионом, а «миссионером пресвитерианской церкви, занимавшимся оказанием помощи жителям КНДР, которые находятся под арестом и испытывают трудности».

И вот 27 февраля 2014 г. Ким Чжон Ук обратился к руководству КНДР с просьбой помиловать его и выступил перед журналистами, в т. ч. – иностранными. Рассказывал Ким много, но главным было то, что он действительно был агентом разведслужб РК, который 7 октября 2013 г. на контрабандистском судне нелегально пересек границу КНР и КНДР, а затем, когда добрался до Пхеньяна, был арестован при проверке документов. Миссионер сообщил, что действовал по указке южнокорейской разведслужбы, заплатившей ему тысячи долларов. По его словам, он организовывал встречи между знакомыми из КНДР и южнокорейскими разведчиками. Также он признался, что обращался к жителям с призывом сносить памятники династии Кимов, а на их месте строить христианские церкви. Более того, он отметил, что его деятельность была частью плана спецслужб, а в приграничных с КНДР районах Китая работают и другие миссионеры такого типа.

Ким «полагал, что государственный строй на Севере может рухнуть с помощью религиозной пропаганды», и его целью было свержение существующего правительства и политической системы и построение на Севере «христианской страны». Он объяснял своей пастве, что если церковь возникнет везде, где стоят памятники Кимам, 500 тайных конгрегаций возникнет по всей стране, режим падет и на его месте возникнет страна, благословенная господом.

Для этого он вербовал сторонников на выданные спецслужбой деньги и основал в Даньдуне, приграничном городе КНР, подпольную церковь, где не только работал с гражданами КНДР, но и получал от них конфиденциальную информацию, которую затем передавал спецслужбам. Также он просил их записывать свои истории, которые затем пускались в ход как свидетельства.

Во время службы он оскорблял политическую систему КНДР и требовал от паствы участвовать в антисеверокорейских молениях или писать рассказы, которые выставляют ее в негативном свете. Также он требовал от паствы участия «в диссидентской массовке», когда в город приезжали южнокорейские или американские визитеры.

По словам Кима, он арендовал дом, который служил не только в качестве подпольной церкви, но и местом, где граждане КНДР могли смотреть более 100 каналов южнокорейского кабельного ТВ, включая порнографические. Там же находилась библиотека антисеверокорейской литературы, особенно религиозные журналы с рассказами перебежчиков об ужасах на Севере. Паства была обязана это читать, публично обсуждая прочитанное. Ким описывал методики взаимного контроля и промывания мозгов, которым подвергались его подопечные и которые не очень отличаются от бытующих в деструктивных сектах.

Существует также непроверенная информация о том, что граждан КНДР заманивали на эти мероприятия как на обычную церковную службу, после чего ставили перед фактом: раз вы уже приняли участие в антисеверокорейском мероприятии, вы и ваши семьи будете считаться преступниками, и обратного пути у вас нет. Если вы не будете выполнять указания священника, он найдет способ сделать так, чтобы в КНДР о вашем поведении стало известно.

Ким подробно рассказал о том, как именно он пересекал границу, и для чего предназначался его багаж, состоявший из библий, карт памяти, сотни MP3-плееров, медицинских препаратов, мини-видеокамер и дисков CD с порнографией. На картах памяти хранились религиозная литература, фильмы, рассказывающие о роли христианской церкви в свержении коммунизма в Восточной Европе, и южнокорейские сериалы, выполненные в традиции «антикоммунистической драмы». Камеры предназначались для фотографирования закрытых мест Пхеньяна, а также для фиксации на пленку «акций христианского сопротивления», а порнография – для поощрения особо активных членов или продажи этих дисков на черном рынке для зарабатывания денег, либо для бесплатного копирования с целью привлечения в секту новых членов. По-видимому, ситуация, когда людей звали посмотреть порно, а оказывались они на антисеверокорейском мероприятии, в Китае была настолько успешной, что эту схему решили повторить и в КНДР.

Кроме этого, Ким засветился в торговле людьми под маской перевоза беженцев с Севера на Юг через третьи страны, в том числе через Лаос. Так, в октябре 2008 г. он за плату способствовал четырем перебежчикам с Севера перебраться в третью страну. К сожалению, дальнейшая судьба этих людей неизвестна, хотя если бы речь шла о беженцах, он мог бы честно рассказать об их судьбе, даже не называя имен. Также он вывозил через третьи страны в Южную Корею граждан КНР, представляя их как северокорейских беженцев и тоже делая это за плату.

Конечно, полностью доверять этому выступлению, выполненному в стилистике публичного покаяния, нельзя, но автор помнит, как иные истории связанные с деятельностью подобных проповедников в Китае, так и то, какими методами пользовались маргинальные южнокорейские протестантские секты в 1990-е годы в России. Иными словами, информацию надо делить не на 10, а на 2, максимум – на 5. Тем более что основное содержание признаний Кима было повторено и в западной прессе, представители которой присутствовали на этой пресс-конференции.

И не стоит начинать разговор о жестоком притеснении любых миссионеров или гражданских активистов. Северокорейская политика по этому вопросу хорошо видна по недавней истории с гражданином Австралии Джоном Шортом, который формально тоже занимался запрещенной религиозной пропагандой, раскладывая библию на видных местах и делая это даже в день рождения Ким Чен Ира 16 февраля 2014 г. Пожилой миссионер был арестован, но после формальных извинений (пусть и выполненных в северокорейской стилистике) в начале марта 2014 г. был депортирован из страны. Такая же судьба постигла и Мелвилла Ньюмана – американского ветерана, который во время путешествия в КНДР проговорился о том, что был военным советником в подразделении армии РК, которое вело партизанскую войну на территории Севера. В октябре 2013 г он был задержан, в декабре – депортирован.

Получит ли Ким помилование, автор не уверен – скорее всего, его судьба будет похожа на судьбу Кеннета Пэ, которому был посвящен один из наших предыдущих материалов. Некоторым местным сподвижникам Кима повезло меньше, — их расстреляли, а мы теперь понимаем, откуда в извещениях о репрессиях в КНДР христианская активность соединяется с порнографией и ее распространением. Также понятно, как рождаются и некоторые душераздирающие истории о северокорейской жизни, и почему некоторые «беженцы из КНДР» говорят на диалекте, отличающемся от северокорейского.

В интернете при сравнении Севера и Юга очень часто встречаются рассуждения о том, что в демократической и цивилизованной РК абсолютно невозможны ни топорные методы работы спецслужб, ни фабрикация доказательств, ни политические преследования под относительно надуманными предлогами. Но все описанные истории говорят о другом, и мы будем продолжать следить и за громкими делами подобного рода, и за предполагаемой реформой разведки, которая, возможно, приблизит ее к стандартам демократической цивилизованной страны.

Корея > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 28 марта 2014 > № 1197399 Константин Асмолов

Результаты первого года президентства Пак Кын Хе

Константин Асмолов

Прошел год с того времени, как Пак Кын Хе стала президентом РК. Хотя год в основном прошел в ожиданиях и типичных для южнокорейской политики кадровых расстановках, можно подвести некоторые предварительные итоги.

Обычно у нового президента РК хватает года или полутора лет на то, чтобы провести кадровую революцию и поставить на все ключевые посты верных людей, способных проводить его политику. Однако здесь Пак Кын Хе оказалась между двух огней, и потому на данный момент у нее еще не получается упрочить свои политические позиции на столько, чтобы она могла проводить самостоятельную политику.

Напомним, что обе корейские «главные партии» на самом деле во многом являются широкими коалициями, консолидирующими условно правый или условно левый тренд, но при этом в значительной мере состоящие из различных фракций, готовых подставить ножку сопернику. Внутри правящей партии этих фракций много и надо обратить внимание на две, которые находятся во вражде с фракцией президента.

Первая – это сторонники экс-президента Ли Мен Бака, который пока «залег на дно». Хороший управленец и почти идеальный мэр Сеула оказался вполне посредственным президентом, по политическим причинам пустивший во власть отъявленных консерваторов, которые до сих пор занимают ряд серьезных постов в руководстве страны. В первую очередь – это министр обороны Ким Кван Чжин, который при этом еще является выходцем из провинции Чолла. Хотя этот регион дал миру президента Ким Дэ Чжуна и в целом считается вотчиной левых, Ким относится к крайне правым, но играет на том, что при большинстве президентов выходцам из Чолла доступ в большую политику был закрыт. Поэтому, если его снимут без должной и серьезной причины, недруги президента могут обвинить ее в регионализме.

С другой стороны, это фракция другого экс-президента Ким Ен Сама, который в начале своей политической карьеры серьезно пострадал от генерала Пак Чон Хи и поэтому неспособен воспринять его дочь, как союзника и тем более руководителя. В результате, во время предвыборной компании Ким Ен Сам и его фракция оказывали поддержку не госпоже Пак, а центристу/популисту Ан Чхоль Су, который претендовал на то, чтобы быть третьей силой между правыми и левыми, но в конце концов ушел в сторону левых, и сейчас пытается формировать собственную политическую партию.

При этом у госпожи Пак хватает недругов и в левом лагере. Тень ее отца незримо витает над ней, а поскольку значительная часть левых политиков выросла в ситуации правления Пак Чон Хи, оно воспринималось ими примерно также, как правление Сталина либеральными интеллигентами периода оттепели. Они воспринимают госпожу Пак исходя из представления «яблоко от яблони упасть далеко не может». И если пока госпожа президент не показала оскал тоталитаризма, она точно покажет его в будущем.

К тому же в левом лагере многие считают Пак Кын Хе избранной нелегитимно. Мы уже касались скандала, посвященного «троллям в погонах» и вмешательству спецслужб в предвыборную кампанию. Напомним, что в РК существует закон о нейтралитете разведки, который безусловно был нарушен. Более того, к антилевой кампании в Интернете, как выяснилось, были подключены не только гражданские разведчики, но и военное «киберкомандование». И хотя процесс идет довольно медленно, наружу выплывают все новые и новые факты.

Правда, автор бы отметил, что сама Пак Кын Хе вряд ли была причастна к этому вмешательству, так как оно было направлено не столько в ее поддержку, сколько против левых, и инициировано упертыми палеоконсерваторами из лименбаковсокого лагеря. Также сложно сказать, насколько эта интернет-активность действительно повлияла на выбор граждан: если это можно измерить процентом, то сколько процентов на это можно списать, и будет ли этот объем достаточен, чтобы говорить о необходимости пересмотра итогов выборов. Но левые указывают на то, что разрыв в президентской гонке был не очень большим, а некоторые представители этого лагеря (не приводя особых доказательств), утверждают, что возможно вмешательство имело больший размер, но «власти скрывают», потому что администрация президента тормозит расследование.

Действительно Пак Кын Хе оказалась в сложном положении: лавировать между двумя трендами она не может, раскалывать собственную партию тоже, и потому часть консерваторов полагает, что стоит лишь подождать, как под давлением обстоятельств и исходя из общей логики политической борьбы Пак будет вынуждена пойти на союз с правыми, потому что с ними компромисс возможен, а левые его особенно не видят. В конце концов Ли Мен Бак тоже позиционировал себя как прагматика и экономического президента, но под влиянием кризиса 2008 года и пониманием того, что экономического чуда не произойдет, пошел на союз с ультраконсерваторами.

Конечно Пак Кын Хе укрепляет свое лидерство. Она ведет довольно успешную борьбу с коррупцией: в частности удалось додавить экс-президентов Чон Ду Хвана и Но Тхэ У, заставив их вернуть в казну все незаконные накопления, которые они все должны были вернуть еще в конце прошлого века. Многие полагают, что это подготовка общественного мнения перед атакой на Ли Мен Бака и его фракцию, которые тоже засветились в целом ряде коррупционных скандалов. Использует она и административно-бюрократические методы, — так, под предлогом северокорейской угрозы был реанимирован существовавший до Ли Мен Бака Совет Национальной Безопасности, который подчиняется президенту и в состоянии курировать силовой блок и ключевые сферы исполнительной власти. При этом президентских назначенцев, в отличие от министров, нет необходимости пропускать через утверждение национальным собранием, которое может найти у кандидата на нужный пост достаточное количество грехов: не забудем, левые голосуют «Против», а правые не обязательно, что голосуют «За».

Северокорейская карта разыгрывается и для поддержания образа жесткого политика, способного, если надо, на решительные действия. Здесь ее риторика весьма похожа на риторику Ким Чен Ына: ободряя войска и посещая окрестности границы, президент говорит о необходимости поддержания бдительности и о готовности дать на вражеские провокации самый жесткий и решительный ответ. Последнее довольно важно, так как это означает, что в случае межкорейского обострения госпожа Пак окажется заложником ситуации и будет вынуждена ответить за свои слова, что означает движение в сторону консерваторов. А они только этого и ждут, даже назначали время новых северокорейских провокаций: конец января-начало марта. То, что в это же время проходят довольно серьезные южнокорейские учения, несколько выпадает из внимания, но мы помним про целый ряд странных инцидентов, которые при определенной идеологической ангажированности можно было бы и заклеймить как провокации с южнокорейской стороны, благо раздразнить северокорейцев – дело несложное.

Но курс Пак Кын Хэ формально направлен на укрепление доверия, и хотя в основном южнокорейские предложения сводятся к тому, что «мы к диалогу готовы, но сначала Северная Корея должна сделать (список прилагается)». Кое-какие шаги в сторону снижения напряженности тоже видны. Провокационные митинги, на которых сжигают портреты Кимов имеют меньший размах, части организующих их групп урезали финансирование, полиция по-прежнему препятствует попыткам запускать на северокорейскую территорию воздушные шары с антикоммунистическими листовками: эта территория считается закрытой для гражданских лиц, но в правление Ли Мен Бака у активистов консервативных НГО таких проблем не было. Отказались и от распространенной при Ли Мен Баке провокации, когда на 38-й параллели воздвигали бутафорскую 30-метровую «елку» с сияющим крестом наверху. Учения, в том числе совместные, ненамного, но снизили накал, а 12 февраля 2014 г. прошли межкорейские переговоры на уровне высокопоставленных чиновников, которые при обоюдном желании могут перерасти в постоянную площадку.

Постепенно возрождается (даже начал работу межкорейский арбитражный комитет) Кэсонский комплекс, хотя стоит помнить, что он никогда не был основным источником валюты для КНДР а дешевизна рабочих не всегда компенсирует их техническую отсталость: не случайно там присутствуют не чэболь, а мелкий и средний бизнес, занятый в основном легкой промышленностью. Тем не менее, по итогам декабря 2013 года, выпуск продукции на предприятиях этого промышленного парка достиг 352,9 млн долларов, что чуть ниже уровня соответствующего периода предыдущего года, когда этот показатель составлял 364,2 млн долларов.

Южная Корея вернулась к идее экономического проникновения на Север, включая специальный экономический район Раджин, где предполагается использовать мощности порта в обмен на организацию логистической инфраструктуры. Пытаются южнокорейцы и принимать участие в двухсторонних проектах России и КНДР.

Но во внутренней политике Пак Кын Хэ скорее не удается реализовать свою программу действий. Хотя ее курс на социальное государство был одобрен массами, ее разногласия с кандидатом от левых сил кались не того «надо ли этим заниматься», а другого – «сколько денег надо на это выделить». Президент продолжает курс на строительство социально ориентированного государства, однако темп движения в эту сторону существенно ниже, чем ожидалось. Удалось организовать бесплатное дошкольное образование, но бесплатное высшее образование и система пенсий пока только ожидаются. Для реформы нужны деньги, но власть боится повышать налоги. Эта ситуация связана с тем, что налоги с юридических лиц в РК и без того заметно выше среднего, в то время как налоги с физических лиц, наоборот, несколько ниже средних величин. Следовательно, повышение налогов должно ударить скорее по рядовому корейцу, а к этому никто не готов.

А на данный момент режим вынужден вести борьбу с профсоюзным движением, угрожающим ему всеобщей забастовкой. Левые говорят о беспрецедентных репрессиях в очередной раз, ставя знак равенства между президентом и ее отцом. Хотя такие заявления либо носят риторический характер, либо отражают их восприятие ситуации.

Кроме этого, Пак упрекают в том, что у нее очень узкий круг советников, которых она слушает, игнорируя мнение остальных. Конечно, такие жалобы можно интерпретировать и как нежелание слушать лоббистов, но госпожа Пак действительно мало кому может доверять.

В целом автор скорее сочувствует Пак Кын Хе и надеется, что она сумеет, несмотря на давление и слева, и справа, осуществить свою программу и во внешней, и во внутренней политике. Не опуская рук, не идя по пути наименьшего сопротивления, который сыграл злую шутку с ее предшественником, решившим, что быть консервативным президентом выгоднее, чем экономическим. Это будет очень сложный и тяжелый путь, и хочется пожелать ей успеха.

Корея > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 24 марта 2014 > № 1197436 Константин Асмолов

КНДР-РК: шаг вперед, пока без шага назад

Константин Асмолов

12 февраля 2014 г. в межкорейских отношениях состоялось весьма значительное событие, которое поспешили сравнить с межкорейским саммитом 2007 г. Правда, по мнению автора, правильнее сравнивать их с переговорами 1972 и 1991 годов, когда уровень межкорейской конфронтации был существенно выше.

Вкратце суть мероприятия такова: в расположенном на границе двух Корей населенном пункте Пханмунчжом прошли межкорейские переговоры на уровне высокопоставленных чиновников. РК представили первый заместитель председателя Совета национальной безопасности Ким Гю Хён, а также сотрудники администрации президента, министерства объединения, аппарата премьер-министра и министерства обороны Юга. От КНДР присутствовал заместитель начальника Фронта национального объединения Вон Дон Ен, а также представители Государственного комитета обороны, Министерства обороны и Комитета по мирному объединению родины.

Тема переговоров была довольно широкой: «обсуждение всех возможных вопросов, представляющих взаимный интерес». Вместе с тем, Южная Корея была намерена сконцентрироваться на получении гарантий нормального проведения встреч членов разделенных семей, которые должны состояться в северокорейском горном курорте Кымгансан 20-25 февраля 2014 г., и добиваться придания мероприятию регулярного характера.

Однако, как сообщает южнокорейское агентство «Ренхап», сторонам не удалось достичь значительного прогресса в разрешении имеющихся разногласий. Хотя стороны общались 14 часов (дольше, чем планировалось, переговоры затянулись до поздней ночи, а главы делегаций провели личную встречу), они так и не смогли договориться хотя бы о совместном заявлении для прессы.

По данным агентства, представители КНДР потребовали перенести грядущие совместные военные маневры РК и США, которые стартуют 24 февраля и продлятся до апреля, провести их после встречи разделенных семей. Южане же заявили, что регулярные учения и встреча родственников — совершенно разные вопросы, которые нельзя увязывать, отчего высока вероятность того, что встреча членов разделенных семей будет отложена. Затем южане потребовали от своих оппонентов «действиями показать свое намерение идти по пути ядерного разоружения», и теперь парировали уже северяне — «ядерная проблема не является вопросом, который будет обсуждаться между Югом и Севером».

Мяч снова оказался на стороне КНДР в форме требования оказать воздействие на СМИ и НГО, дабы те перестали столь жестко критиковать действия, строй и руководство Севера. Ответ южан тоже был предсказуем — правительство не имеет права вмешиваться в деятельность свободной прессы. Однако, и в Сеуле это специально отметили, северяне не требовали отмены введенных 24 мая 2010 года южнокорейских санкций против КНДР и возобновления проекта сотрудничества на горном курорте Кымгансан.

Второй раунд переговоров продолжил курс первого и порадовал тем, что встреча разделённых корейских семей все-таки начнётся 20 февраля и пройдёт по ранее согласованному плану, а не будет, как казалось по итогам первого дня, отложена на неопределенный срок. Ещё «стороны договорились проводить обсуждение вопросов, представляющих взаимный интерес, а также контакты на высоком уровне». Означать это может разное – от «мы договорились договариваться» до скрытой подготовки к саммиту руководителей двух стран.

Выступая на пресс-конференции, Ким Гю Хен сообщил журналистам, что обе части Корейского полуострова намерены провести встречу членов разделенных семей в соответствии с коммюнике из трех пунктов, которое было оглашено в приграничном населенном пункте Пханмунчжоме в ходе второго раунда двусторонних переговоров.

Для усиления взаимопонимания и укрепления доверия стороны договорились прекратить взаимные упреки, продолжить проведение переговоров, направленных на удовлетворение взаимных интересов, оказание содействия развитию межкорейских отношений.

Глава делегации РК также сообщил, что очередной диалог на высоком уровне будет проведен в удобное для обеих сторон время.

В чем важность события и каковы его перспективы? Первый момент: обстановка секретности, в которой готовилась встреча, и скорость, с которой мероприятие было проведено, показывают, что и на Севере, и на Юге, безусловно, есть люди, которые заинтересованы в том, чтобы, как минимум, снизить накал межкорейского обострения. Те, кто знает публикации автора, посвященные межкорейскому обострению, могут помнить, что автор очень внимательно относится к опасности случайного обострения в результате иррациональных факторов или несанкционированных действий снизу, включая провокации. Курс на создание такой переговорной площадки вне зависимости от того, какова будет ее действенность, несколько снижает эту вероятность.

Для сравнения: несколько других, формально более засекреченных, мероприятий становились жертвами утечки информации, за которой стояли политические интриги. Так, например, было с программой южнокорейских военных учений, которая, как оказалось, носила совсем не оборонительный характер. В этом же случае СМИ узнали о консультациях только за пару дней до начала мероприятия, из официального заявления Министерства объединения РК. Также можно обратить внимание, что Совет национальной безопасности является органом, значение которого повысилось именно при нынешнем президенте РК Пак Кын Хе. Этот орган она как бы поставила над министерством обороны, руководитель которого не принадлежит к ее фракции и является сторонником прежнего курса.

Со стратегической точки зрения инициатива мероприятия исходила от южан: Пак Кын Хе заговорила о восстановлении доверия в межкорейских отношениях практически сразу после вступления в президентскую гонку. Но с тактической инициативу проявили северяне, настоявшие на весьма высоком уровне участвующих во встрече чиновников.

Здесь хочется отметить три важных момента. Первое — это то, что обычно северокорейцы крайне редко выступают с мирными предложениями на фоне крупномасштабных учений в РК. Обычно в этот период они, наоборот, отвечают жесткой риторикой и угрозами превратить Сеул в море огня в случае любых попыток провокаций. Южане платят той же монетой, и период учений проходит в обстановке повышенной напряженности. В этот раз северяне изменили тактику.

Второй момент связан с высказыванием министра обороны РК, который принадлежит к консервативной фракции. Он еще в начале года объявил о том, что в период с конца января по начало марта 2014 г. северокорейские военные провокации будут чрезвычайно вероятны. Риторика и комментарии были таковы, что у некоторых левых авторов возникла мысль, не собирается ли в это время что-то устроить не Север, а южнокорейская сторона с тем, чтобы заранее списать какие-то свои действия на провокационную активность Севера. Полсрока прошло, но пока все тихо. Правда, учения еще не начались.

Третий момент связан с тем, чего ожидали от северокорейского руководства на фоне судьбы Чан Сон Тхэка. Если аудитория помнит, тон комментаторов сводился к тому, что на Севере будут закручивать гайки, и для поднятия своего престижа Ким Чен Ын точно устроит что-нибудь провокационное на межкорейском фронте или, как минимум, активизирует антиюжную риторику. Да, внутри страны идут чистки приверженцев Чана и лиц, замеченных в коррупции, но тон северокорейских заявлений скорее остается дежурным. Не протестовать против проведения учений там не могут, но агрессивности стало меньше, чем год назад.

Некоторые сетевые «эксперты» приписывают северокорейские инициативы тому, что «наверно, у них опять кончилась еда». Они будут разочарованы. Продовольственные проблемы КНДР сокращаются, и если урожай 2014 года будет хорошим, Север выйдет на уровень самообеспечения (пусть и по минимальному варианту – 1415 калорий в сутки на человека) и не будет испытывать нужду в бесплатной гуманитарной помощи. Улучшившееся экономическое положение страны позволит Северу закупать провиант за границей, что он и без того делает последние несколько лет.

Ясно, что первый шаг был скорее зондирующим, и потому интересно то, когда будет следующий раунд подобной встречи. Пока в остатке теоретическая готовность встречаться и обсуждать какие-то темы, а также – четко видны проблемы, которые будут сопровождать это обсуждение.

Во-первых, это давление общей политической конъюнктуры. Пак Кын Хе – не марионетка США, и ее курс существенно отличается от политики проамериканского Ли Мён Бака, который, наоборот, часто «бежал впереди паровоза». Однако ее внутриполитическое положение еще недостаточно стабилизировано, да и давление со стороны Штатов присутствует. Поэтому у обеих сторон всегда есть возможность отступить на прежние позиции, сказав, что «мы были готовы к диалогу, но поведение другой стороны показывает ее недоговороспособность». Такое переступание вперед – назад с преувеличенным цеплянием к процедурным и протокольным вопросам было, кстати, характерно и для переговоров в Пханмунчжоме, которые положили конец Корейской войне в 1951-53 гг., помотав немало нервов всем их участникам.

Во-вторых, темп переговоров должен быть очень ровным, поскольку и у северян, и у южан есть привычка «принимать вежливость за уступку, а уступку – за слабость», после чего немедленно пытаться развить успех, расширить прорыв и объявить о своей дипломатической победе. Другая сторона в ответ на такое обычно огорчается и приостанавливает процесс, иногда шумно хлопая дверью.

Наконец, «танго – это танец для двоих», и для достижения консенсуса необходимо, чтобы обе стороны предприняли какие-то меры по сближению, которые бы показались зримыми их партнерам. Не случайно Пак Кын Хе критиковали за то, что в ее программе было много требований к Северу, но ни одного четкого указания на то, как должен измениться Юг.

Понятно, что у каждой стороны есть позиции, которые она не может просто так сдать. У южан это – проведение военных учений, которые они не могут отменить. Максимум, на что они готовы сейчас – отмена наиболее залихватских действий наподобие использования стратегических бомбардировщиков и отработки ядерных ударов по северокорейской территории. Северянам же, например, тяжело в одночасье привести свою риторику к современным международным стандартам или пойти на уступки по ядерной проблеме.

Что же до обсуждавшейся темы встреч разделенных семей, то важность этого мероприятия, сыгравшего значительную роль в ранних межкорейских контактах, со временем снижается: дивергенция между двумя Кореями растет, а помнящие друг друга представители разделенных семей умирают. Соответственно, тема все меньше пользуется общественной поддержкой, и в связанные с этим циничные политические игры играют и Север, и Юг. Кратковременные встречи стариков – это дешевое мероприятие, служащее символической галочкой, а если оно не случится, то обманут надежды только небольшой группы лиц.

Таким образом, стороны обозначили свои позиции по принципиальным вопросам, скорее, показав то, какие карты они не готовы сдать. Но посмотрим, как процесс будет развиваться дальше, помня, что быстро такие дела не делаются. Как отмечает в своем материале на эту же тему корреспондент РГ Олег Кирьянов, официальный Сеул не драматизирует ситуацию. С одной стороны, было много надежд, а с другой – с самого начала присутствовало понимание, что сразу обо всем договориться не получится.

Перед своим отъездом в Пханмунчжом Ким Гю Хен заявил: «Я намерен вести диалог на основе открытого подхода и души, нацеленный на поиск шанса для открытия новой эпохи на Корейском полуострове». И будем надеяться, что благодаря такому настроению переговоры будут продолжены и приведут к позитивным результатам.

КНДР. Корея > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 6 марта 2014 > № 1197429 Константин Асмолов

В ИНГУШЕТИИ НАЛАДЯТ ВЫПУСК АВТОБУСОВ DAEWOO

Глава республики назвал этот проект образецом государственно-частного партнерства

В Ингушетии в этом году начнется производство пассажирских автобусов марки Daewoo. Об этом объявил глава республики Юнус-Бек Евкуров во время ежегодного послания Народному Собранию. Текст выступления опубликован пресс-службой правительства Ингушетии.

Будет запущен выпуск трех типов южнокорейских автобусов. Машины будут отвечать "высшим мировым стандартам", подчеркнул Евкуров. "Цель не только наладить отверточное производство, но с течением времени начать производство если не всех, то большинства компонентов на территории нашей республики", - сообщил глава республики.

Это должно "занять максимальное большее количество рабочих" на производстве и пополнить местный бюджет за счет дополнительных налогов, сказал Евкуров. Он назвал этот проект образецом государственно-частного партнерства. "Государство создало инфраструктуру и представило имеющиеся площади, а частник обеспечивает техническую и технологическую часть (оборудование), обучает персонал, застраивает необходимые корпуса и запускает производство", - объяснил глава Ингушетии. По его словам, этот проект выгоден обеим сторонам.

Компания Daewoo была создана в 1967 году. Она была закрыта правительством Южной Кореи в 1999 году. Часть предприятий Daewoo стали собственностью американского автоконцерна General Motors. Эти заводы объединены в компанию GM Daewoo.

Выпуск автомобилей марки Daewoo будет налажен и в Чечне.

Корея. СКФО > Авиапром, автопром > bfm.ru, 2 февраля 2014 > № 1024774

Безвизовая Азия. Зачем президент ездил в Сеул и Ханой

Дмитрий Косырев, политический обозреватель

С января в Южную Корею россиянам можно будет въезжать без визы на 60 дней: для многих это соглашение покажется главным результатом завершившегося в среду визита Владимира Путина в Сеул, если не итогом всей его поездки, которая включала и Вьетнам. Но вопрос о визах всегда бывает лишь малой частью системы международных отношений, которая сейчас переживает удивительные перемены. В том числе в тех частях Азии, где протекал нынешний визит. Свои и чужие

Визы — это всегда результат общего понимания народами вопроса "свой — чужой". Бесконечная история несбыточного безвизового режима между Россией и Евросоюзом — лучшее тому доказательство. Тут дело даже не в объеме товарооборота, а в том, что мы с европейцами по-человечески или слишком далеки, или, наоборот, слишком близки друг другу.

В немалой части Азии россияне — свои, обходятся без виз. Владимир Путин начал свою поездку с Вьетнама, там нам виз не нужно (если 15 дней пребывания достаточно). Во всех десяти странах Юго-Восточной Азии визовой режим есть только с Бирмой (Мьянмой), в прочих случаях без проблем.

Но Южная Корея — это совсем не Юго-Восточная Азия, тут другая история отношений, причем относительно короткая. Дипломатические отношения с ней были установлены в 1990 году, до того Москва делала вид, что Корея бывает только Северная. Куда, кстати, без визы нам и сегодня не въехать.

И вот сейчас мы с южанами вышли на новый и неожиданный уровень отношений, зафиксировать который — далеко не только по части виз — и поехал в Сеул Владимир Путин.

Накануне этого визита Российский совет по международным делам подготовил "рабочую тетрадь" — сборник материалов с подведением итогов отношений (неожиданно масштабных) и практическими рекомендациями о том, как и зачем дальше общаться с этой страной.

Из материала, в частности, видно, что Южная Корея — одна из азиатских стран, которым, несмотря на их прежние успехи, предстоит заново определить, кем быть в наступившем веке, что производить, с кем и зачем дружить.

Россия, конечно, не может тут быть ответом на все южнокорейские вопросы, а всего лишь частью картины. Но часть получается немаловажная. Достаточно взглянуть на цифры торговли или темы разговоров Путина в Сеуле, допустим, с деловыми кругами страны. Он упоминал "технологический и индустриальный альянс", в Сколково и не только; совместное строительство крупных заводов по производству сжиженного газа и так далее. Причем все это не мегапроекты на горизонте, а часть реально идущего процесса. (С Вьетнамом, кстати, исполняются и разрабатываются проекты такого же масштаба).

Мешает ли российско-южнокорейским планам "северокорейский фактор"? Да, точно так же, как днем ранее, во Вьетнаме, договаривавшимся сторонам мешал "китайский фактор". Собственно, суть нашей дипломатии в Азии в том числе и в том, чтобы все эти "факторы" отправить в архивы истории прежних и далеких эпох.

Будут перемены

Любой визит высшего уровня, на поверхностный взгляд, сводится к подписанию документов и к договоренностям о будущем подписании каких-то новых документов. С Вьетнамом, как и десятилетия назад, подписывали документы — в том числе о военном, научном и техническом сотрудничестве.

Возникает вопрос, как тогда быть с российско-китайскими отношениями, этой несущей конструкцией всей российской внешней политики? Известно ведь, что нелюбовь к Китаю у вьетнамцев — это не из какой-то холодной войны или ее части, это из средневековой истории. Так же как сложная ситуация на Корейском полуострове уходит корнями в японский колониализм XIX века и прочие очень старые сюжеты. Кстати, и Южную Корею трудно назвать прокитайской страной.

Но в обоих случаях эти старые скелеты были поставлены на службу политике нашего века. То есть стратегическому противостоянию США и Китая. Южная Корея — американский союзник и, как это ни странно, воевавший с Америкой Вьетнам в последние годы играет в разные игры с США, чтобы не дать Китаю слишком усилиться. У Америки это называется "поворотом к Азии" (после ухода с Ближнего Востока), и начался этот поворот с новой дружбы США с любыми странами, у которых есть старые или новые проблемы с Китаем.

И вот Владимир Путин делает этакую скобку вдоль китайского побережья. Из Юго-Восточной Азии перелетает в Северо-Восточную, из Ханоя — в Сеул. И как в этом задействован Китай, то есть вся мировая политика в этом большом регионе?

Ответ очень простой. Старая политика в Азии не работает так же, как не работает она на Ближнем Востоке. Все меняется. Вместо вдохновенных игр на осколках устаревших альянсов везде придется создавать какие-то новые конструкции.

Конечно, Ближний Восток — это более чем яркий пример того, как мгновенно могут меняться системы отношений, строившиеся десятилетиями. На этой неделе, например, идет яростное выяснение, кто сорвал на переговорах в Женеве уже почти готовые договоренности с Ираном по поводу его ядерной программы.

И выясняется, что более всего таких договоренностей хотели — что удивительно — США (и еще Россия), которым надо уравновесить дружбой с Ираном ставшую опасной зависимость Америки от Саудовской Аравии и прочих подобных государств.

А навредила (согласно нынешней рабочей версии) Франция, которая чуть ли не куплена на корню маленьким Катаром. Можно было такое себе представить еще пару лет назад?

Так вот, и Азия — Юго-Восточная, Восточная (она же Китай), Северо-Восточная и прочая — тоже меняется не менее серьезным образом. Бороться с Китаем, "сдерживать" его — это давно устаревшая глупость, и если США способны мгновенно перестроить свою ближневосточную политику, то так же они могут поступить и с дальневосточной.

Причем Россия — опять же, как и на Ближнем Востоке — с удовольствием поможет Штатам совершить тут все необходимые повороты и развороты, когда до этого дойдет дело. По сути, к этому сводится и поездка Владимира Путина в две азиатские столицы, и вся наша азиатская политика в целом.

Вьетнам. Корея. Россия. Азия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 13 ноября 2013 > № 977210 Дмитрий Косырев

Заседание Российско-корейского бизнес-диалога

В рамках официального визита в Республику Корея Владимир Путин принял участие в работе Российско-корейского бизнес-диалога – встрече ведущих представителей бизнеса двух стран.

Президент выступил с речью, изложив свое видение перспектив экономического сотрудничества России со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, в частности с Южной Кореей.

* * *

В.ПУТИН: Дорогие друзья!

Очень рад приветствовать участников шестого заседания Российско-корейского бизнес-диалога. Очень приятно, что такой большой интерес к сотрудничеству между Россией и Кореей, так много представителей бизнеса собралось в этом зале.

Развитие торгово-экономических отношений между нашими странами традиционно занимает приоритетное место в повестке дня межгосударственного диалога, в том числе и на высшем уровне. Уверен, что сегодня мы с моими коллегами и с Президентом Республики Корея много будем об этом говорить. Собственно говоря, это является ключевой темой всего нашего сотрудничества.

Республика Корея входит в число 20 крупнейших экономик мира, обладает внушительным промышленным, технологическим и научным потенциалом. Это во многом объясняет то, что за двадцать с небольшим лет развития двусторонних отношений Республика Корея вышла на третье место в списке внешнеторговых партнёров России в Азии. Только за последнее десятилетие объём взаимного товарооборота увеличился в 13 раз. В прошлом году он достиг уровня 25 миллиардов долларов, а за девять месяцев текущего года составил свыше 18 миллиардов – рост более чем на 2 процента. В условиях непростой ситуации в мировой экономике это в целом положительная динамика. Динамика инвестиционного сотрудничества также внушает оптимизм. Общий объём накопленных корейских капиталовложений в России уже превысил 2,5 миллиарда долларов.

В России успешно работают около 600 корейских компаний в самых различных областях – от энергетики до приборостроения и сферы услуг. Среди наиболее успешных примеров – автосборочное предприятие «Хёндэ мотор» в Санкт-Петербурге, заводы компаний «Эл-джи электроникс» и «Самсунг электроникс» соответственно в Московской и Калужской областях, сборка автомобилей «КИА» на предприятии «Автотор» в Калининградской области.

Однако мы всё равно отстаём (когда я говорю «мы», имею в виду и корейских, и российских партнёров) – отстаём от объёмов торговли Южной Кореи с США, Японией, Китаем. Конечно, там и экономики побольше, чем российская, но всё-таки можно смело утверждать, что у нас ещё тоже очень много можно сделать по взаимной торговле для того, чтобы её многократно увеличить.

Возможности для расширения сотрудничества есть по очень многим направлениям. Прежде всего, необходимо гармонизировать структуру взаимной торговли. Она во многом консервативна и архаична: Россия поставляет преимущественно нефтепродукты и минеральное сырьё, Корея – продукцию машиностроения, электронику, товары массового потребления. В результате любое ценовое колебание по данным товарным группам на мировых рынках сказываются на товарообороте в целом.

Наряду с диверсификацией внешней торговли нам нужно переходить к формированию прочных технологических и индустриальных альянсов, реализовывать крупные инфраструктурные проекты глобального и регионального масштаба, в первую очередь в регионах российского Дальнего Востока, конечно.

Серьёзно расширены полномочия Министерства по развитию Дальнего Востока. Сегодня здесь присутствует Александр Сергеевич Галушка и вице-премьер, Полномочный представитель Президента в Дальневосточном федеральном округе Юрий Петрович Трутнев, прошу любить и жаловать, – и вице-премьер, и Министр российского Правительства, которые специально будут заниматься только проблемами развития Дальнего Востока. Мы создали отдельное Министерство, вице-премьера, как видите, назначили. Так что у всех вас есть люди, с которыми можно напрямую общаться в случае необходимости для административного сопровождения тех или иных проектов.

Они уже подготовили обновлённые предложения по стратегии развития региона Дальнего Востока и Восточной Сибири. Особую ставку предлагается сделать на экономическую интеграцию в АТР, привлечение прямых иностранных инвестиций, создание конкурентных условий для размещения экспортно-ориентированных производств, прежде всего нацеленных на рынки АТР. Заинтересованы и рассчитываем на то, что корейский бизнес сыграет в реализации этих планов заметную роль.

Мы обменялись встречными инициативами по стимулированию инвестиционной деятельности. По предложению корейских друзей Российский фонд прямых инвестиций и Корейская инвестиционная корпорация создают инвестиционную платформу в объёме 1 миллиарда долларов, а по российской инициативе «Внешэкономбанк» и корейский «Эксимбанк» формируют целевой финансовый механизм с тем же объёмом средств.

Наряду с традиционными поставками нефти («Роснефть» ежегодно поставляет 1,3 миллиона тонн) и газа («Газпром» – 1,5 миллиона тонн СПГ) прорабатываются вопросы производственной кооперации в этой сфере. В частности, речь идёт о совместном строительстве крупных заводов по производству сжиженного природного газа на Ямале и российском Дальнем Востоке.

Перспективное направление – развитие инфраструктуры Северного морского пути в интересах поставок углеводородов, а это значительные заказы для судостроительной отрасли, совместная работа по модернизации портовой инфраструктуры и портового хозяйства в целом. Причём в судостроении нам нужно переходить от простой схемы «заказчик–поставщик» к тесной производственной кооперации. Мы заинтересованы в том, чтобы на Дальнем Востоке России развивались соответствующие промышленные мощности.

Ещё в середине 90-х годов я побывал в Пусане, посмотрел, как организовано судостроение в Южной Корее. Это хороший пример, ведь наши друзья ещё в 1962 году приняли соответствующий закон, который создал особые условия для развития судостроения, и, строго говоря, если смотреть по экономическим теориям, то сделали совершенно неправильно, потому что создали преференции для одной отрасли, а на практике оказалось, что правильно. Они создали эти преференции, развили своё судостроение, в том числе крупногабаритное, такое, которого не строит никто в мире, а потом эти преференции свернули. А судостроение осталось.

Сейчас у нас есть уникальная возможность развивать своё судостроение на Дальнем Востоке, причём на совершенно новой платформе. Мы надеемся это сделать вместе с корейскими партнёрами.

Инвестиционный интерес для корейских компаний может представлять также участие в совместном использовании транспортного коридора между АТР, странами Центральной Азии и Европой. Нами принято решение о запуске проекта по модернизации БАМа и Транссиба. На эти цели выделяются значительные средства, в том числе из наших резервных фондов.

«Российские железные дороги» уже провели реконструкцию участка железной дороги Хасан – Раджин. В северокорейском порту Раджин ведётся строительство перегрузочного терминала. Таким образом, сделаны первые, но практические важные шаги по реализации возможного трёхстороннего проекта соединения Транскорейской магистрали с Транссибом. Рассчитываем на активное подключение южнокорейских инвесторов к этому масштабному проекту.

Конечно, мы знаем и о политических ограничениях здесь, но рассчитываем на то, что они будут, во-первых, сняты, поскольку это проект представляет интерес для трёх сторон: Южной Кореи, Северной Кореи и России. И более того, реализация таких проектов создаёт условия для решения и политических проблем, на мой взгляд.

Мы уже двигаемся в этом направлении – имею в виду сегодняшнее подписание меморандума о сотрудничестве между «РЖД» и южнокорейской компанией POSCO. Реализация этих планов не только принесёт ощутимую экономическую выгоду, как я уже сказал, но и станет важным вкладом в обеспечение мира и стабильности на Корейском полуострове, да и вообще в Северо-Восточной Азии в целом.

И конечно, приоритетом нашего сотрудничества должно стать развитие взаимодействия в высокотехнологичных областях. Заинтересованы в создании взаимовыгодных альянсов наших ведущих компаний, обмене опытом и технологиями, развитии прикладной науки. Сегодня, в частности, запускаем совместный проект Фонда «Сколково» (господин Вексельберг активно занимается проблемами развития Сколково). Фонд «Сколково» и Совет по исследованиям в области промышленности, науки и технологий Республики Корея подписывают сегодня документ о совместной работе.

При этом надо по максимуму задействовать потенциал малого и среднего бизнеса. Его роль в наращивании всего комплекса российско-корейских связей пока явно недооценена.

Уважаемые друзья!

Под эгидой Российско-корейского бизнес-диалога вырабатываются новые идеи и перспективные проекты, которые могут стать точками роста в наших отношениях. Ведётся поиск новых направлений и механизмов сотрудничества. Оказываем и будем оказывать деятельную поддержку всем вашим начинаниям и всем вашим усилиям.

Позвольте пожелать вам успехов и поблагодарить за ваше терпение и внимание. Спасибо большое.

Корея. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 13 ноября 2013 > № 946905 Владимир Путин

Экс-вице-премьер-министр Борис Колесников заявил, что основной причиной поломок скоростных поездов Hyundai являются сбои в компьютерах из-за того что контакты на украинских железных дорогах подвешены на разных высотах.

Народный депутат Украины, экс-вице-премьер-министр Борис Колесников считает, что 70% вины в зимних поломках скоростных поездов Hyundai лежит на железной дороге Украины, пишет "Остров".

"Мы перевезли уже почти два миллиона пассажиров на Hyundai, и экспертиза показала, что 70% вины за их зимние поломки лежит на железной дороге Украины. Я-то извинился перед всеми пассажирами, но у меня же есть вопросы к тогдашнему руководству железной дороги, а сегодняшнему руководству Министерства транспорта: почему такое халатное отношение к эксплуатации? Почему сгорела подстанция? А есть простое объяснение: потому что компьютер любого — корейского, японского, немецкого — поезда не понимает, почему контакты подвешены на разной высоте. Есть 30% вины Hyundai, они практически устранили это", — отметил Колесников.

Он также добавил, что билеты на скоростной поезд Hyundai стоят вовсе недорого, а даже наоборот — "это самый эконом-вариант".

"Билеты кажутся дорогими, потому что сегодня за плацкартный вагон пассажир платит 25% стоимости, за купейные — 36-37%. Если ввести реальные цены по себестоимости на плацкартные и купейные вагоны, то за билетами на Hyundai очередь будет на два года вперед. Вы же сами понимаете, что расходы на скоростной поезд намного меньше. Нет по два проводника на вагон, нет этих лохмотьев, нет сменных локомотивов… И вообще, Hyundai выполняют расписание на 98%, а классические поезда на 88%... То есть кампания против них — это был явный заказ" — сказал Колесников.

Напомним, 20 декабря 2012 года компания Hyundai принесла извинения за причиненные украинским пассажирам неудобства при пользовании скоростными электропоездами и начала работы по ликвидации неисправностей.

Корея. Украина > Транспорт > trans-port.com.ua, 17 сентября 2013 > № 896627

Южная Корея расширила «окно» для приема заявок от производителей на поставку 60 истребителей на общую сумму 7,7 млрд долл США (8,3 трлн вон), сообщает fresnobee.com со ссылкой на агентство Associated Press 28 июня.

Руководитель закупок вооружений минобороны Пак Юн Хен (Baek Youn-hyeong) заявил, что торги возобновятся 1 июля. 11-дневный раунд переговоров завершился 28 июня безрезультатно.

60 новых истребителей заменят стареющий парк боевых самолетов F-4 и F-5. В конкурсе участвуют истребители Boeing F-15 Silent Eagle, EADS Eurofighter Typhoon и Lockheed Martin F-35 Joint Strike Fighter.

Агентство Yonhap сообщило, что претенденты не представили цену, устраивающую правительство, но без указания источников этой информации. Пак Юн Хен отказался подтвердить это сообщение.

Корея > Авиапром, автопром. Армия, полиция > militaryparitet.com, 29 июня 2013 > № 849457

Южнокорейская компания Korea Hydro & Nuclear Power Co (KHNP) заявила в четверг об остановке реактора АЭС "Гори" на юго-востоке страны в результате технических неполадок, сообщило агентство Ренхап.

По информации агентства, остановка реактора на АЭС произошла около 16.34 по местному времени (11.34 мск) спустя несколько часов после того, как он был перезапущен после планового технического осмотра.

В настоящее время причина остановки реактора неизвестна.

Информация о возможной утечке радиоактивных элементов в атмосферу также пока не поступала.

В Южной Корее действуют 23 атомные станции, обеспечивающие около 35% электроэнергии в стране. АЭС "Гори" находится в пригороде города Пусан на юго-востоке страны, в 450 километрах от столицы Южной Кореи Сеула. Екатерина Плясункова.

Корея > Электроэнергетика > ria.ru, 4 апреля 2013 > № 790115

Турфирмы Находки обсудили перспективы совместной работы с директором владивостокского представительства Национальной организацией туризма Кореи (НОТК) Пак Хюн Боном. Главными темами встречи стали увеличение турпотоков между странами, введение безвизового режима для транзитных туристов, а также возможная поддержка туроператоров со стороны НОТК.

Пак Хюн Боном напомнил, что с ноября этого года гости из России, Китая и ряда государств Юго-Восточной Азии могут находиться в Сеуле без визы в течение 12 часов.

Это стало возможным после того, как правительство Кореи запустило пилотную программу для транзитных пассажиров, делающих пересадку в аэропорту Инчхон.

Корея. ДФО > Миграция, виза, туризм > tourinfo.ru, 11 декабря 2012 > № 712366

Южнокорейские инженеры создали уникальную систему фильтрации.

Новый фильтр способен захватывать до 70% выбросов парниковых газов.

Современный ритм развития промышленности не оставляет сомнений в том, что человек должен постоянно искать способы, которые помогут обезопасить не только его здоровье, но и окружающую среду от вредоносного воздействия различных производств.

Промышленные фильтры давно уже не являются редкостью на предприятиях совершенно разного профиля. Они применяются в металлообрабатывающей, химической, пищевой и другой крупной промышленности с целью достижения наиболее эффективной фильтрации. С окружающей средой все не так просто. Эффективность систем фильтрации, которые существовали до настоящего времени, составляла всего 50% в самом лучшем случае.

В институте энергетических исследований KEIR, расположенном в Южной Корее, разработана инновационная система фильтрации, позволяющая задерживать до 70% выбросов парниковых газов, вырабатываемых заводами.

- В разработке приняли участие сотрудники специализированного Научно-исследовательского центра исследований парниковых газов, который был создан специально для изучения методов улучшения экологической ситуации на планете, - пишет один из обитателей Твиттера.

В новой системе фильтрации используется уникальный кальциевый абсорбент. Его состав держится создателями фильтра в строжайшем секрете.

Редакция сайта uznayvse.ru отмечает, что изобретением уже заинтересовалось руководство компаний Kia и Hyundai, и к 2015 году новая система фильтрации может быть установлена на их заводах.

Корея > Экология > ecoindustry.ru, 1 октября 2012 > № 659357

Дмитрий Медведев провёл переговоры с Президентом Кореи Ли Мён Баком. Обсуждались перспективы развития российско-корейского сотрудничества.* * *

ЛИ МЁН БАК (как переведено): Господин Президент!

Очень рад снова с Вами встретиться после нашей встречи в Петербурге в ноябре прошлого года. Позвольте поприветствовать российскую делегацию в нашей стране. Мы очень благодарны российской стороне за то, что Россия внесла весомый вклад в успешное проведение саммита по ядерной безопасности в Сеуле.

Если я правильно помню, то это наша седьмая встреча. Мы стали очень близкими друзьями.

В последние годы Россия и Корея значительно развили своё сотрудничество. Хотел бы также отметить, что, несмотря на кризисные условия в мире, Россия продемонстрировала высокие темпы экономического роста. Думаю, это стало возможно благодаря лидерским качествам господина Президента Медведева. Я также поздравляю вас со вступлением России в ВТО.

Ещё раз хотел бы приветствовать Вас в нашей стране.

Д.МЕДВЕДЕВ: Уважаемый господин Президент Ли Мён Бак! Уважаемые корейские друзья!

Господин Президент, Вы правы, это наша седьмая встреча, и это свидетельство беспрецедентно высокой активности в наших отношениях и дружественного характера личных отношений, которые существуют между нами.

В последние несколько лет мы действительно встречались весьма часто, гораздо чаще, чем за двадцатилетнюю историю наших дипломатических отношений. И это принесло вполне зримые плоды. Наш торговый оборот находится на рекордном уровне, что особенно важно в период экономических неурядиц.

Хотел бы отметить Ваш личный вклад в развитие торговых, гуманитарных и иных связей между нашими странами.

Спасибо Вам большое за приглашение посетить ядерный саммит. Уверен, что он пройдёт на самом высоком уровне.

Корея. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 26 марта 2012 > № 520992 Ли Мен Бак, Дмитрий Медведев

Официальный представитель МИД России Александр Лукашевич дал РИА Новости интервью в связи с предстоящим визитом в Россию министра иностранных дел и внешней торговли Кореи Ким Сон Хвана .

- В ближайшие дни ожидается прибытие в Россию с официальным визитом министра иностранных дел и внешней торговли Республики Корея. Какова программа визита?

- 7-9 августа в Москве по приглашению министра иностранных дел России Сергея Лаврова будет находиться с официальным визитом министр иностранных дел и внешней торговли Республики Корея Ким Сон Хван. Это его первая поездка в Россию в качестве главы внешнеполитического ведомства РК. Во время пребывания Ким Сон Хвана в Москве состоятся переговоры с Сергеем Лавровым. Также запланированы встречи и беседы с первым заместителем секретаря Совета Безопасности Российской Федерации Владимиром Булавиным, с председателем Комитета по международным делам Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Константином Косачевым, с председателем Российской части Российско-Корейской Совместной комиссии по экономическому и научно-техническому сотрудничеству, министром регионального развития Российской Федерации Виктором Басаргиным и другие контакты.

- Как Вы оцениваете уровень отношений двух стран на современном этапе?

- Визит будет проходить на фоне активно развивающихся двусторонних отношений между Россией и Республикой Корея. Достаточно сказать, что только в прошлом году главы наших государств встречались два раза - в ходе второго мирового политического форума в Ярославле в сентябре и в Сеуле в ноябре 2010 года.

Российская сторона рассматривает предстоящий визит в качестве важного этапа двустороннего политического диалога, призванного способствовать укреплению взаимодействия между двумя нашими странами в духе стратегического партнерства, продвижению разностороннего российско-корейского сотрудничества в практических областях.

- Предполагается ли рассмотрение вопросов сотрудничества России и Республики Корея в торгово-экономической сфере?

- В повестке дня переговоров планируется обсуждение вопросов торгово-экономических связей. Республика Корея является одним из ведущих азиатских партнеров России в этой области - объемы двусторонней торговли составили в 2010 году 17,7 миллиардов долларов США, то есть фактически вышли на докризисный уровень.

Стабильно увеличивается приток южнокорейских инвестиций в российскую экономику - их накопленный объем уже превысил 2,6 миллиардов долларов США. Характерно то, что они направляются в такие ключевые отрасли, как автомобилестроение, судостроение, энергетику, нефтехимическую отрасль, производство электротехники, бытовой электроники, а география осуществляемых проектов охватывает не только Москву и Санкт-Петербург, но и ряд российских регионов.

С удовлетворением отмечаем позитивные результаты реализации договоренностей президентов России и Республики Корея о налаживании взаимовыгодного партнерства в целях модернизации и инновационного развития. В ходе предстоящих переговоров особое внимание будет уделено взаимодействию в высокотехнологичных областях с упором на коммерциализацию результатов совместных исследований и разработок.

- Планируется ли обсуждение проблемы ядерного урегулирования и ситуации на Корейском полуострове? Что вы ожидаете от реализации совместных усилий на этом треке?

- Одной из актуальных тем для обсуждения будет ситуация на Корейском полуострове, включая проблематику ядерного урегулирования. Считаем, что скорейший "перезапуск" шестисторонних переговоров, последний раунд которых состоялся в конце 2008 года, отвечает нашим общим интересам. При этом важно не просто возобновить "шестисторонку", но и обеспечить ее реальное последовательное продвижение к главной цели - освобождению полуострова от ядерного оружия. В этом плане мы положительно оцениваем возобновление диалога между Республикой Корея и КНДР, КНДР и США. Подобные контакты поддерживают позитивную динамику, заданную российско-северокорейскими консультациями в марте 2011 года, по итогам которым Пхеньян заявил о готовности вернуться за стол переговоров без предварительных условий. Тем самым постепенно формируются предпосылки для преодоления нынешней паузы в переговорном процессе. В целом же считаем, что в настоящее время всем сторонам необходимо проявить максимальную ответственность и дальновидность, воздерживаться от каких-либо действий, способных спровоцировать рецидив конфронтации, продолжить усилия по переводу ситуации в конструктивное русло.

Исходим из того, что созданию более благоприятной атмосферы в регионе будет способствовать начало работы по реализации трехсторонних экономических проектов с участием России, Республики Корея и КНДР. По нашему мнению, успешное осуществление данных проектов, а они, естественно, рассчитаны на длительную перспективу, способно принести серьезные экономические дивиденды всем участникам, дать старт взаимовыгодному хозяйственному сотрудничеству на Корейском полуострове в многостороннем формате.

Рассчитываем, что заинтересованность в претворении в жизнь этих начинаний, а также понимание очевидных выгод, которые получит каждый участник - все это будет способствовать осуществлению наших планов. Немаловажно и то, что совместная работа представителей России, РК и КНДР в конечном итоге могла бы внести вклад в нормализацию обстановки на Корейском полуострове, налаживание межкорейского диалога, восстановление доверия между Сеулом и Пхеньяном.

Главы внешнеполитических ведомств России и Кореи по традиции "сверят часы" по актуальным международным и региональным вопросам, представляющим взаимный интерес, обсудят возможности расширения взаимодействия в поиске ответов на острые вызовы современности

Корея. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 5 августа 2011 > № 383890 Александр Лукашевич

Тайна погибшего корвета

Корейское обострение и будущее Восточной Азии

А.В. Воронцов – заведующий отделом Кореи и Монголии Института востоковедения РАН

О.П. Ревенко – политолог.

Резюме В политической интриге, которая на глазах раскручивается на Корейском полуострове, просматривается цель: сдерживание растущих амбиций Китая. Задача-минимум – поставить Пекин перед трудным выбором: с кем он – с северокорейскими «провокаторами» или с «цивилизованным сообществом», осуждающим действия Пхеньяна.

Обнадеживающие усилия, которые в конце 2009 – начале 2010 гг. предпринимали дипломаты, чтобы возобновить шестисторонние переговоры по урегулированию ядерной проблемы Корейского полуострова, оказались внезапно прерваны резким обострением отношений между КНДР и Республикой Корея (РК). Причиной стал инцидент с корветом южнокорейских ВМС «Чхонан», который затонул в Желтом море 26 марта 2010 г. при невыясненных обстоятельствах. Для Южной Кореи это стало крупнейшей морской катастрофой в истории. И вполне объяснимо, что вопрос о причинах и виновниках гибели судна будоражит умы общественности, которая так и не получила на него внятного ответа.

Эскалация «контролируемой напряженности»

Быстро проведенное расследование, организованное Сеулом с приглашением экспертов из союзных и дружественных Южной Корее государств (США, Великобритания, Австралия, Швеция) пришло к однозначному выводу, что причиной потопления судна стала торпедная атака северокорейской подводной лодки. Ее фрагменты якобы были найдены в районе трагедии, а спустя какое-то время их продемонстрировали публично. Пхеньян категорически отвергает свою причастность к инциденту, называя его спланированной провокацией. Многие независимые эксперты в различных странах, включая Соединенные Штаты, РК и Японию, высказываются за проведение беспристрастного расследования, которое опиралось бы на свидетельства из различных источников. Доказательную базу, представленную южнокорейской стороной, они считают неубедительной и страдающей многочисленными пробелами и нестыковками.

Существует немало альтернативных версий, разработанных в том числе средствами массовой информации РК, Японии и других стран. По их гипотезам, «Чхонан» стал жертвой мины или «дружественного огня» со стороны своих кораблей, участвовавших в совместных маневрах американо-южнокорейских ВМС неподалеку от места инцидента. Доказательно не опровергнута и допустимая версия о том, что корвет мог столкнуться с американской подводной лодкой или напороться на собственную мину. О такой возможности, кстати, говорят представители южнокорейской оппозиции и влиятельные НПО, которые предприняли самостоятельную экспертизу трагедии в Желтом море и на ее основе даже направили в ООН документ, дезавуирующий версию собственного правительства.

Заключения подобных расследований категорически отвергаются официальными властями РК и США, авторов называют конспирологами, но многие поднятые вопросы остаются без ответов, а детали трагедии окутаны завесой секретности.

Тем не менее сразу после оглашения выводов комиссии (24 мая с.г.) президент Ли Мен Бак объявил о комплексе мер по свертыванию межкорейского сотрудничества. По поручению президента министерство обороны восстановило в своих доктринальных документах концепцию «главного противника» применительно к КНДР, Сеул взял курс на внесение северокорейского досье на рассмотрение СБ ООН, чтобы добиться осуждения акции Северной Кореи и принятия в отношении этой страны соответствующих «мер воздействия».

Пхеньян в долгу не остался. Отрицая свою причастность к гибели судна и обвиняя Сеул в умышленной фальсификации фактов, руководство КНДР заявило о полном прекращении диалога и всех официальных контактов с Югом. Аннулировано базовое межкорейское соглашение о ненападении и примирении от 1991 г., принято решение отключить все каналы связи по военной и гражданской линии, в том числе и те, которые использовались для предотвращения и урегулирования вооруженных инцидентов. При этом заявлено, что отныне все вопросы, возникающие в межкорейских отношениях, будут решаться по законам военного времени. Кроме того, прозвучало предупреждение о том, что в случае появления вблизи границы громкоговорителей, передающих информацию, напрвленную против КНДР, вооруженные силы республики будут подавлять их «точечным огнем».

Пхеньян заявил о приведении вооруженных сил в состояние полной боевой готовности. Одновременно подчеркнута решимость ответить на действия Сеула, затрагивающие суверенитет КНДР, полномасштабной войной» и «неограниченным применением военной силы».

Нынешнее обострение напряженности на Корейском полуострове носит беспрецедентный характер. После окончания Корейской войны между Севером и Югом случалось всякое – возникали стычки и кровавые инциденты, при этом далеко не всегда удавалось определить, какая из сторон инициировала очередной раздор. Но всякий раз эти вспышки относительно быстро локализовались. Сейчас, пожалуй, впервые после Корейской войны встречными действиями обеих сторон формируется ситуация, близкая к прямому вооруженному конфликту. По крайней мере, все необходимые материальные предпосылки для этого уже созданы.

В складывающейся ситуации возникает естественный вопрос – а что же дальше? Тема, связанная с выяснением подлинных причин гибели корвета, уходит на второй план – мировое сообщество в основной массе приняло «политическое решение», согласившись с выводами Сеула о причастности КНДР к случившемуся. Это, в частности, нашло отражение в итоговом документе саммита «Большой восьмерки» в Мускоке в июне 2010 г., где, по существу, признается справедливость выводов международной комиссии относительно виновности Пхеньяна и содержится требование к КНДР воздержаться от каких-либо новых провокаций и враждебных акций в отношении своего южного соседа.

Пока среди сомневающихся из числа ведущих держав остаются только Россия и Китай, которые полагают, что собранные южнокорейцами и американцами доказательства недостаточно убедительны. Кроме поднятых со дна моря фрагментов торпеды, неизвестно где, когда и кем найденных, у Сеула нет улик против КНДР. (Кстати, так называемая «международная экспертная группа» к обследованию обломков не допускалась, а вся работа по их изучению была отдана на откуп военным.) Специалисты, знакомые с состоянием подводного флота Северной Кореи, полагают, что он не располагает субмаринами такого класса, которые могли бы «просочиться» по мелководью в территориальные воды Южной Кореи и одновременно нести на борту торпеды большой мощности. Ряд независимых экспертов вообще ставит под сомнение способность северокорейцев с их отсталой военной техникой мастерски осуществить сложнейшую во всех отношениях боевую операцию в хорошо защищенной зоне у острова Пэннендо, который представляет собой укрепленный район, оснащенный новейшими средствами наблюдения и контроля, и затем незамеченными покинуть его.

От всех неприятных вопросов представители официальных кругов РК отмахиваются, без устали повторяя, что сделанные выводы носят окончательный характер и обсуждению, а тем более пересмотру, не подлежат. Ближайшая цель, которую ставят перед собой в Сеуле – добиться принятия в СБ ООН резолюции, осуждающей действия КНДР. В идеале она должна предусматривать набор новых карательных мер.

В серии ответных заявлений Пхеньяна отмечается, что Совету Безопасности не следует провоцировать КНДР. В противном случае она будет вынуждена прибегнуть к действиям с применением военной силы, а если РК предпримет инициативные акции вроде развязывания психологической войны, то возмездие будет «асимметричным и беспощадным», вплоть до превращения Сеула в «море огня».

Южнокорейцы в свою очередь твердо стоят на своем, утверждая, что в случае принятия СБ ООН недостаточно жесткого решения, РК оставляет за собой право предпринять против Севера односторонние шаги: разрыв всех межкорейских связей, начало пропагандистской войны в районах, прилегающих к демилитаризованной зоне, форсированную модернизацию вооруженных сил и расширение военного сотрудничества с США, Японией и Австралией. Не сомневаясь в своем военном превосходстве при опоре на военный союз с Вашингтоном и под прикрытием американского ядерного зонтика, Сеул на неофициальном уровне транслирует сигналы о готовности к войне, нацеленной на «уничтожение северокорейского режима». Если воспринимать заявления противостоящих сторон всерьез, то возникает замкнутый круг – поле для какого-либо компромисса отсутствует, и какое бы решение ни принял Совбез, конфликт между Севером и Югом выглядит неизбежным.

Конечно, сейчас в накаленной и резко политизированной обстановке разобраться в обстоятельствах гибели судна крайне затруднительно. Единственная надежда остается на результаты работы российских военно-морских экспертов, которые по приглашению Сеула посетили место трагедии и ознакомились с предоставленными материалами. Поэтому, что бы в реальности ни произошло (провокация одной из сторон, целенаправленная военная акция или трагическая случайность), важно попытаться установить, чьим интересам это отвечает и кому выгодно дальнейшее раскручивание этой истории.

Кому это выгодно?

В Сеуле склонны считать, что руководство КНДР предприняло эту акцию, во-первых, чтобы отомстить за поражение в морской схватке в ноябре прошлого года, а во-вторых, в целях укрепления авторитета преемника Ким Чен Ира – его младшего сына Ким Чен Ына. Думается, эти аргументы не выдерживают критики. У власти в Пхеньяне, конечно, находятся далеко не ангелы, но люди расчетливые и вменяемые, и уж никак не самоубийцы, а более бессмысленного шага, чем потопление военного корабля Южной Кореи, представить себе трудно. Сейчас Северная Корея проходит через череду драматических внутренних испытаний. Это и неудачная денежная реформа начала этого года, приведшая к столь хаотическим явлениям в экономике, что потребовалось срочно корректировать данную акцию, и слабое здоровье корейского руководителя, и необходимость концентрации сил на обеспечении плавного процесса передачи власти от отца к сыну. Не говоря уже о том, что ожидаемый в этом году из-за погодных условий и недостатка минеральных удобрений низкий урожай зерновых может поставить страну перед угрозой настоящего голода и необходимостью просить международное сообщество о гуманитарной помощи (по некоторым прогнозам, дефицит зерновых может составить от 1,2 до 1,6 млн тонн). В общем, Пхеньян решает непростые задачи, связанные с выживанием и постепенной трансформацией режима, залогом чего является спокойствие на границах, а вовсе не провоцирование напряженности в отношениях с ближайшими соседями.

Напомним также, что гибель судна произошла именно в те дни, когда начал работать китайский план реанимации шестисторонних переговоров, с которым в принципе согласились все стороны (проведение двустороннего американо-северокорейского контакта на высоком уровне; организация неофициальной встречи «шестерки»; возобновление пекинского диалога в полном формате). В конце марта глава северокорейской делегации уже собирался вылететь в США в рамках реализации первой части плана. Злые языки в Вашингтоне утверждают, что в этом и состоял «дьявольский замысел»: в качестве отвлекающего маневра настаивать на встречах с американцами, а одновременно готовить провокацию в Желтом море, чтобы торпедировать не только судно, но и сами шестисторонние переговоры. На наш взгляд, логики здесь нет никакой. Зачем Пхеньяну была нужна столь рискованная и явно проигрышная комбинация, когда он в течение полутора лет без особых усилий и не теряя лицо блокировал возобновление «шестисторонки»?

А вот для Южной Кореи инцидент с «Чхонаном» был как раз на руку. Он дал повод завершить давно планировавшийся переход от политики диалога и сотрудничества с Севером, которая проводилась на протяжении почти всего предшествующего десятилетия, к построению новой системы межкорейских отношений с позиции силы. В ее рамках Пхеньян должен был бы в одностороннем порядке отказаться от ядерных амбиций и сотрудничать с Сеулом исключительно на жестких условиях, которые диктовал бы Юг. По замыслу южнокорейских стратегов, только линия на «дожатие» Северной Кореи способна принести успех и вынудить ее руководство пойти на серьезные уступки в важных для РК вопросах, а в перспективе – в случае краха северокорейской системы – создать благоприятные предпосылки для воссоединения Кореи на условиях Сеула.

Более того, обозреватели сразу обратили внимание на то, что фактор «Чхонана» выглядел удачным ходом для сплочения нации на антисеверокорейской основе и укрепления позиций администрации и правящей партии в преддверии состоявшихся в начале июня выборов в местные органы власти. В числе дивидендов можно назвать и создание атмосферы, позволившей министерству обороны РК запросить 7-процентное увеличение расходов в следующем году, а также наконец-то обосновать необходимость перенести с апреля 2012 г. на декабрь 2015 г. сроки передачи от Вашингтона Сеулу командования вооруженными силами Южной Кореи в военное время.

С позицией и интересами США дело обстоит сложнее. Сейчас Вашингтон приступает к реализации многоплановой задачи возвращения в Азию, которая подразумевает восстановление ведущей роли в регионе, частично утраченной при президенте Джордже Буше. Побудительным мотивом к принятию такой стратегии стала опасность дальнейшего ослабления рычагов воздействия на региональную ситуацию. Тем более что происходит это в условиях продолжающегося роста экономического и политического влияния ряда азиатских стран, прежде всего членов АСЕАН; усиливающейся тенденции к формированию новых многосторонних структур без американского участия; наконец, возвышения Китая как экономического гиганта, проводящего более активную военную и военно-морскую политику в Северо-Восточной Азии и за ее пределами.

Морская трагедия стала поводом для усиления давления и усугубления международной изоляции КНДР – неудобной для Вашингтона своей непредсказуемостью и неуступчивостью, во многом препятствующей реализации его далеко идущих планов. Если администрация Джорджа Буша пыталась добиться успеха, сочетая «кнут и пряник», то для Барака Обамы, который стремится укрепить американские позиции в Азии без дополнительных ресурсных затрат, «подкармливание» северокорейского режима, пусть даже за «примерное поведение», выглядит неуместным. (Тем более что Обаму и так резко критикуют за излишнюю мягкость в отношении разных «неправильных» стран».) Отсюда – утрата интереса к шестисторонним переговорам по ядерной проблеме Корейского полуострова и курс на всестороннюю изоляцию КНДР под любым предлогом в расчете на то, что результатом подобных действий станет смена режима с последующим поглощением Севера Югом.

Однако в политической интриге, раскручиваемой на глазах, просматривается другая цель, а именно сдерживание растущих амбиций Китая на Корейском полуострове и в регионе в целом. Задача-минимум – поставить Пекин перед трудным выбором: с кем он – с северокорейскими «провокаторами» или с «цивилизованным сообществом», осуждающим действия Пхеньяна. И какой бы из вариантов ни избрали китайцы, они, согласно американской логике, неизбежно оказываются в проигрыше, поскольку им придется либо конфликтовать с Сеулом и Токио, либо идти на осложнение отношений с Северной Кореей.

Пока Пекину удается балансировать. В ходе визита в Сеул для участия в саммите восточноазиатской «тройки» в мае 2010 г. премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао упирал на то, что нужно поскорее «перевернуть трагическую страницу» с «Чхонаном» и действовать ответственно в этом чувствительном вопросе, чтобы снизить уровень конфронтации, сохранить мир и стабильность на полуострове. Весь вопрос в том, как долго в Пекине смогут удерживаться на этой зыбкой платформе.

Американские СМИ начинают пока вполголоса поговаривать о том, что растущая напряженность вокруг Кореи в принципе создает благоприятные возможности для продвижения военно-политических интересов Вашингтона в регионе, близком к Китаю. США и их союзники давно обеспокоены растущей активностью китайских ВМС. А ссылки на агрессивное поведение Северной Кореи создают хороший предлог для наращивания гонки вооружений Соединенными Штатами, Южной Кореей и Японией, что, собственно, уже и происходит. В Сеуле объявлено о проведении серии противолодочных и морских учений как самостоятельных, так и совместных с США, активизируется разведывательная деятельность союзников в акватории Желтого моря.

Не отстает и Япония, которая планирует увеличить свой военный бюджет на следующий финансовый год, а также в рамках новой перспективной программы национальной обороны (на 10–15 лет), принятие которой ожидается в скором времени. Естественно, «северокорейская угроза» в данном случае выглядит как искусно созданное пугало, в то время как скрытая цель – сдерживание Китая – отнюдь не кажется надуманной. Похоже, что «чхонанское» измерение американской политики коснулось Японии и в практическом плане. Многие обозреватели указывают, что кризис вокруг южнокорейского корвета дал Вашингтону дополнительный рычаг давления на Токио, который помог дожать строптивого премьер-министра Юкио Хатояма. Ему пришлось отказаться от попыток (и предвыборного обещания) вывести с острова Окинава базу ВВС США «Футэмма» и тут же, 3 июня с.г., уйти из-за этого в отставку. То есть успех американцев оказался полным: и военное присутствие в стратегическом районе продлили, и неудобного руководителя Японии устранили.

Для России инцидент с «Чхонаном» во всех отношениях событие со знаком минус. Локализовать этот инцидент и перевести его в сферу двусторонней проблемы между Сеулом и Пхеньяном пока не удается, поскольку Южная Корея при активной поддержке союзников смогла добиться ее интернационализации и вынесения на рассмотрение СБ ООН. Какую бы позицию Москва в итоге ни заняла, она оказывается меж двух огней. Либо под предлогом недоказанности вины КНДР встать в открытую оппозицию партнерам по «восьмерке» и другим влиятельным странам Запада, либо солидаризироваться с их позицией по политическим мотивам, что привело бы к резкому ухудшению отношений с КНДР, а главное – трениям с Китаем. Исходя из интересов сохранения стабильности на Корейском полуострове, Пекин выступает категорически против любых международных решений в связи с гибелью «Чхонана», ведущих к тем или иным формам наказания Пхеньяна. Россия испытывает нарастающее давление со всех сторон, противостоящих в этом конфликте, поэтому долго удерживаться в позиции нейтралитета вряд ли удастся.

Возможные сценарии дальнейшего развития

Ради упрощения ситуации попытаемся отбросить чисто техническую сторону дела (при каких обстоятельствах погиб южнокорейский корвет) и задуматься о последствиях раскручиваемой сейчас политической кампании.

К чему приведет участие ООН в разбирательстве данного сюжета? Хорошо известно, что в последние годы Совет Безопасности принял три резолюции по Северной Корее и целый ряд официальных заявлений председателя СБ. Оно и понятно, когда речь шла о проведении Пхеньяном демонстративных ядерных испытаний или пусках баллистических ракет большой дальности, что интерпретировалось как угроза международному миру и безопасности. Однако со времен окончания Корейской войны Совбез практически никогда не вмешивался в межкорейские разбирательства. Теперь же по прихоти Сеула и его союзников чисто двусторонний инцидент стал предметом рассмотрения в рамках авторитетного международного форума.

Это создает нежелательный прецедент, при котором все конфликтные ситуации и стычки между корейскими сторонами будут чуть ли не автоматически выноситься на суд ООН. А в том, что количество таких ситуаций будет расти, сомневаться не приходится. После прихода к власти в Сеуле администрации Ли Мен Бака, взявшего курс на резкое ужесточение политики в отношении своего северного соседа, отношения между Севером и Югом стали быстро накаляться. И не получится ли так, что все эти дрязги станут чуть ли не постоянной темой для СБ ООН, который в таком случае имеет шанс превратиться в прачечную для стирки «грязного корейского белья»?

Кстати, северокорейцы, что бы им ни приписывали, в данной ситуации повели себя изящнее и мудрее. После первых эмоциональных выпадов они предложили послать к месту катастрофы группу своих экспертов для ознакомления с результатами проведенного РК фактически одностороннего расследования или же, в крайнем случае, предпринять совместную с южнокорейцами проверку результатов дознания. Впоследствии была озвучена инициатива о проведении переговоров по военной линии между двумя корейскими сторонами в целях «разруливания» ситуации. Все эти идеи были категорически отвергнуты южанами.

А что случится, если линия на «дожимание» КНДР все же сработает? Правительство РК, заявившее о полном сворачивании межкорейской торговли (а она в отдельные годы приближалась к отметке 2 млрд долларов, делая Южную Корею вторым по значимости внешнеторговым партнером КНДР), теперь предпринимает меры, чтобы экспортно-импортные операции не осуществлялись даже через третьи страны. Одновременно в Вашингтоне добиваются тотальной финансовой блокады КНДР, дабы ни один западный банк не смог обслуживать внешнеэкономические связи Пхеньяна. Это выглядит уже не как реакция на «Чхонан», а как последовательно реализуемый план «добивания» неприемлемого режима.

В прошлом Пхеньян не раз демонстрировал неплохие способности выживания при самых неблагоприятных внешних условиях. Достаточно вспомнить начало 1990-х гг., когда разом обрушились отношения с Москвой, и страна практически полностью лишилась экономической поддержки. Это была катастрофа, уровень жизни населения упал чуть ли не втрое, но государство и политический строй, неся огромные материальные и человеческие потери, уцелели.

Но что если резерв прочности режима окажется исчерпанным? Надежды, что в случае коллапса Северной Кореи последует торжество демократии, которая толкнет народ в объятия богатого соседа, не имеют под собой четко просчитанных оснований. Вероятнее иное – угроза хаоса, безвластия и межклановых столкновений в стране, где проживает более 24 млн голодающих, сосредоточены ядерные материалы, химическое и биологическое оружие. В этих условиях лелеемая в определенных кругах надежда, что американо-корейский воинский контингент быстро овладеет ситуацией и будет встречен ликованием, может оказаться роковой иллюзией. Так, именно это утверждал накануне Корейской войны 1950–1953 гг. президент РК Ли Сын Ман, но на деле такого не произошло, в том числе и в недолгий период контроля союзных войск почти над всей территорией Севера.

Конечно, в условиях предельно закрытого и репрессивного государства, существующего в КНДР, трудно судить о реальных настроениях общества. Понятно, что они не таковы, как их представляет официальная пропаганда, но десятилетия индоктринации идеями чучхе не могли пройти даром. У населения сформировано представление о том, что от южан ничего хорошего ждать не придется, потому что «придут старые помещики отбирать землю и вновь закабалять…». Северянам внушили, что при объединении на южнокорейских условиях они обречены стать людьми второго сорта. Не стоит сбрасывать со счета, что память о жестокостях Корейской войны жива не только на Юге, но и на Севере. Так что можно вообразить затяжную партизанскую войну, к которой Пхеньян никогда не переставал готовиться. А это гарантия длительной нестабильности в регионе.

А что если на Корейском полуострове все же разразится полномасштабная война? В принципе этого не хочет никто. Даже у США при всей их неприязни к северокорейскому режиму нет желания, а главное – ресурсов, чтобы вдобавок к дуге нестабильности на Ближнем и Среднем Востоке создавать еще один очаг конфликта в Северо-Восточной Азии, где сосредоточены геополитические, экономические и военные интересы целого ряда крупных держав. Но в нынешней накаленной обстановке неконтролируемая эскалация может быть спровоцирована даже случайным выстрелом. Нужно учитывать и то, что Пхеньян, будучи загнан в угол действиями Вашингтона и Сеула, сам может решиться на жест отчаяния.

В этом и заключается опасность односторонней политики санкций и изоляции, в том числе сегодняшней. Ким Чен Ир и его ближайшее окружение прекрасно понимают, что в случае свержения режима им надеяться не на что. Примеры Слободана Милошевича и особенно Саддама Хусейна тому подтверждение, но дело не только в этом. В корейской ментальности сильна традиция мести и расправы над поверженным противником, и это не оставляет вождям КНДР никаких иллюзий. Достаточно вспомнить, как вели себя демократические силы РК под руководством Ким Ён Сама, впервые пришедшие к власти в начале 1990-х гг. Прежде всего новое руководство устроило процесс над президентами-генералами, творцами «экономического чуда». Несмотря на то что военные лидеры добровольно согласились на демократизацию, одного (Чон Ду Хвана) приговорили к смертной казни, второго (Ро Дэ У) – к пожизненному заключению. Международное сообщество было шокировано, и только благодаря энергичному давлению США генералов помиловали. Другой иллюстрацией корейских политических нравов служит фактическое доведение до самоубийства в прошлом году Но Му Хёна – предшественника нынешнего президента РК.

Считается, что вместе с верхушкой КНДР серьезно пострадает партийный аппарат, функционеры, местные элиты и т. д., которых вместе с членами семей насчитывается 2–3 миллиона человек. И вполне вероятно, что по крайней мере часть из них может взяться за оружие. При этом не вызывает сомнения, что в горах и вырытых подземельях уже существуют не только оружейные склады, но и целая инфраструктура для ведения длительной партизанской войны. Тем более что, в отличие от Ирака, в Северной Корее 80 % территории занимают горы и, главное, имеется пограничный Китай, который не заинтересован в падении северокорейского режима и опасается, что любое изменение статус-кво окажется не в пользу Пекина. Партизанское движение на Севере может получать поддержку и от многомиллионной диаспоры китайских корейцев, проживающих по другую от КНДР сторону границы.

Во время недавних мероприятий в Северной Корее по случаю годовщины начала Корейской войны 1950–1953 гг. в выступлениях руководства звучали мысли о том, что «в войне с США корейскому народу нечего терять, кроме военно-демаркационной линии», что «без сахара и масла прожить можно, а без пуль и бомб – нельзя». Конечно, при затяжной войне Пхеньян потерпит сокрушительное поражение, учитывая нехватку материальных ресурсов, военно-техническую отсталость, отсутствие надежных союзников. Но окраины Сеула находятся всего в 20–30 км от северокорейской границы, и в этих районах сосредоточено до 70 % войск и вооружений КНДР, включая более 40 тыс. стволов дальнобойной артиллерии и ракетных установок, которые держат южнокорейскую столицу под прицелом. Еще до того, как эта военная техника будет сметена, Северная Корея может превратить большую часть Сеула в дымящиеся руины, а саму РК отбросить далеко назад без надежды на повторение «экономического чуда».

В момент завершения работы над этой статьей стало известно о подписании между Китаем и Тайванем «Рамочного соглашения об экономическом сотрудничестве». Это наиболее значимый документ за всю 60-летнюю историю внутрикитайских отношений. Результатом договоренности будет укрепление торговых связей между сторонами, которые и без того впечатляют: объем торговли уже превысил отметку в 110 млрд долларов. Выигрыш Тайваня, чья продукция, поставляемая в Китай, будет облагаться меньшими пошлинами или даже освобождаться от них, очевиден. На это премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао сказал: «Пекин может отказаться от части своих доходов, так как тайваньские соотечественники – наши братья». Это действительно дальновидная политика, создающая предпосылки для политического сближения и начала процесса мирной интеграции острова с материком. Не будем забывать, что всего пару лет назад, когда у власти в Тайбэе находилось воинственно настроенное националистическое правительство, ситуация была в корне иная, и дело шло к открытому конфликту – вплоть до военного – между двумя китайскими сторонами.

Чем это не урок для двух Корей? Процессы примирения и сближения, экономического сотрудничества между Севером и Югом успешно развивались в предшествующее десятилетие при президентах Ким Дэ Чжуне и Но Му Хёне. Они проводили расчетливую политику, оказывая помощь КНДР и вкладывая деньги в ее экономику, зачастую не имея от этого практической выгоды. Но фактически это были вложения в эвентуальное объединение, создание гарантий для мира и стабильности на Корейском полуострове.

Характерно, что именно в тот период Ким Чен Ир сказал, что война между соотечественниками отныне невозможна. Пришедший к власти в 2008 г. Ли Мен Бак полностью перечеркнул это наследие, назвав политику предшественников «глубоко ошибочной». Он прекратил безвозмездную помощь, а экономические связи поставил в зависимость от выгоды, которую будет извлекать Южная Корея. Сеул выдвинул и другие предварительные условия: отказ Пхеньяна от ядерного оружия, переход к политике реформ и открытости и тому подобное. Вполне понятно, что подобный подход был воспринят КНДР в штыки, политический диалог и связи по другим каналам иссякали, а во взаимоотношениях постепенно накапливались непонимание и враждебность. В результате РК полностью утратила инициативу и какое бы то ни было влияние на Пхеньян. Вместо инвестиций в мир и межкорейскую кооперацию Сеул перешел к гораздо более дорогостоящей политике военного усиления и модернизации вооруженных сил.

События начала XXI века уже не раз демонстрировали, что международная обстановка может развиваться стремительно и совершенно непредсказуемо, когда случается то, что еще недавно представлялось совершенно невероятным. В инциденте с «Чхонаном» слишком много неясного, чтобы делать окончательные выводы в чью-либо пользу. Однако что бы ни было реальной причиной морской трагедии, главный вопрос сегодня – предотвратить еще более печальные последствия, которые отнюдь не кажутся невероятными.

* * *

Вероятно, не окончательным, но важным итогом международного кризиса вокруг южнокорейского корвета «Чхонан» следует считать принятое 9 июля с. г. решение Совета Безопасности ООН. Оно представлено в форме очень сбалансированного заявления председателя Совета, выдержанного в исключительно сдержанных тонах. В документе прозвучало осуждение атаки на корабль РК, но виновник инцидента не назван. Упоминание КНДР в этой связи не прозвучало. При этом подчеркнута необходимость всем заинтересованным сторонам проявлять сдержанность и руководствоваться в своих действиях прежде всего интересами сохранения мира и стабильности на Корейском полуострове.

Таким образом, стратегия РК и ее союзников на дожимание КНДР не сработала. Принятое СБ ООН заявление председателя подчеркнуто нейтрально, поскольку в нем в равной степени озвучены версии обоих корейских государств. Здесь прослеживается линия Москвы и Пекина, которые посчитали недостаточно убедительной «доказательную базу», собранную Сеулом.

Нам по-прежнему неизвестны выводы, к которым пришли российские военные эксперты, но итоги их работы, судя по всему, оказали отрезвляющее воздействие на горячие головы в столицах ряда стран. Позиция России и Китая повлияла на воззрения Запада, и это уникальный прецедент. Достигнутый в ООН консенсус позволяет сделать вывод, что острый кризис вроде бы преодолен. Свидетельством тому – заявление МИД КНДР от 9 июля, в котором Пхеньян предлагает вернуться к рассмотрению вопроса о заключении мирного договора на Корейском полуострове и обсуждению проблемы избавления от ядерного оружия.

Тем самым указанный документ СБ ООН, принятый в сложной эмоциональной атмосфере, можно рассматривать как торжество здравого смысла, своего рода «соломоново решение». Оно направлено прежде всего на то, чтобы потушить конфликт на Корейском полуострове, не антагонизируя ни одну из сторон, предоставить всем возможность дать собственную интерпретацию такого решения, способную успокоить общественное мнение страны, обеспечить выполнение политической задачи «спасения лица» и открыть путь к продолжению диалога.

КНДР. Китай. Корея. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 7 августа 2010 > № 2906374 Александр Воронцов, Олег Ревенко

Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории

А.В. Торкунов, В.И. Денисов, Вл.Ф. Ли. Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. — М.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. — 544 с. — ISBN 978-5-373-02096-1

Корея для России и россиян – не просто одна из многочисленных стран, которую порой нелегко найти на карте мира. Она – наш сосед, и хотя российская граница с Корейской Народно-Демократической Республикой (КНДР) не так протяженна, как с некоторыми другими соседями, это нисколько не умаляет ее значения. Россия всегда играла важную роль на Корейском полуострове, а Корея и корейцы – не менее важную роль в политическом, экономическом и культурном развитии России, в особенности ее Дальневосточного региона. Это позволило Владимиру Путину заявить на церемонии вручения верительных грамот в 2000 году: «Исторически и геополитически Корейский полуостров всегда входил в сферу национальных интересов России».

О Корее в России узнали, вероятно, еще в XVII веке, но поворотным моментом явилось установление общей границы в 1861-м, когда из бедной тогда Страны утренней свежести в бурно развивавшуюся Россию целыми деревнями, особенно в самом начале ХХ столетия, хлынули подданные корейского императора. Так в России появилась еще одна нацио-нальность, численность которой к 1917 году составляла около 100 тысяч человек. Это были трудолюбивые люди, вносившие и продолжающие по сегодняшний день вносить существенный вклад в развитие и благоустройство тех мест, в которые их занесла судьба, – континентального Дальнего Востока, куда они бежали от голода и нужды; Сахалина, куда их завезли в качестве рабочей силы японские колонизаторы; Средней Азии, куда их сослали в период сталинских репрессий; европейской части России. Как правило, склонные к наукам и искусству, особенно пению и танцам, многие россияне корейского происхождения стали знаменитыми учеными и артистами. Позитивное отношение коренных россиян к корейцам было связано с особенностью последних, которую еще в 1911-м признавал даже такой противник эмиграции, как известный дальневосточный публицист, а позднее политический деятель С.Д. Меркулов, отмечавший, что, в отличие от жителей некоторых других стран, корейцы имеют «склонность сделаться верными русскими подданными и любить Россию как свою новую Родину».

В советский период значение Кореи для Москвы определялось тем, что полуостров стал ареной борьбы и жертвой двух полюсов силы и двух систем. Советский Союз поддержал образование на севере Кореи независимого государства, оказал ему содействие во время войны с южным соседом (1950–1953) и подарил ему собственную политико-экономическую систему, которая в гипертрофированном виде, смешавшись с национальными традициями, пережила и сам СССР, и чистый коммунизм в соседнем Китае.

Сегодня оба корейских государства – важные партнеры России как в политической, так и в экономической областях. Поэтому, как пишет Игорь Иванов в книге «Новая российская дипломатия. Десять лет внешней политики страны», в «своей политике на Корейском полуострове Россия исходит из необходимости поддержания добрососедских и партнерских отношений с обоими корейскими государствами». Москва вместе с Пхеньяном и Сеулом участвует в шестисторонних переговорах по северокорейской ядерной проблеме. Причем весьма вероятно, что данный механизм перерастет в более тесное взаимодействие его участников (наряду с двумя Кореями и Россией в переговорах участвуют Китай, США и Япония). А возможно, даже в новую региональную организацию. Торгово-экономическое и инвестиционное сотрудничество с Южной Кореей развивается быстрыми темпами: в 2007 году рост товарооборота составил около 50 %, а общий объем – 15 млрд долларов. По итогам 2008-го прогнозируется превышение объема в 20 млрд долларов, что сопоставимо с товарооборотом России с Японией (который также растет быстрыми темпами) и всего примерно в три раза уступает объемам торговли России с таким гигантом, как Китай. Республика Корея (РК), безусловно, способна сыграть ключевую роль в решении одной из стратегических задач современной России – развитии сибирских и дальневосточных регионов нашей страны.

Несмотря на всю важность Кореи для России, в российской научной литературе до сих пор не было единого комплексного исследования истории обоих корейских государств после Второй мировой войны, которое охватывало бы проблемы как их внутренней, так и внешней политики. И вот такое исследование появилось. Это вышедшая в издательстве «ОЛМА Медиа Групп» в 2008-м монография А.В. Торкунова, В.И. Денисова и Вл.Ф. Ли «Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории». Эта работа, безусловно, войдет в анналы российского востоковедения и исторической науки в целом, и прежде всего благодаря своему богатому содержанию. Однако, прежде чем приступить к анализу содержания, хотелось бы уделить внимание авторам и общему значению их деятельности.

Последнее время в нашей стране большой популярностью пользуются политологи – специалисты разных направлений. Их лица постоянно мелькают на экранах телевизоров, а за плечами у каждого порой вместо настоящей профессии лишь диплом по специальности «история КПСС» или «марксистско-ленинская философия». С одинаковым апломбом они могут говорить и писать об Украине, Африке или добыче нефти в Сибири. За внешней сложностью их рассуждений, зачастую вызванной неспособностью правильно перевести иностранный термин на родной язык, обычно скрываются банальность и пустота. Авторы рецензируемой работы представляют противоположную тенденцию, благодаря которой российская гуманитарная наука, несмотря на многочисленные трудности, не только жива, но и пользуется признанием как внутри страны, так и за рубежом. Ректор МГИМО (У) МИД России академик РАН Торкунов – известный исследователь и крупный организатор науки и высшего образования. Профессор кафедры востоковедения МГИМО (У) Денисов – видный российский дипломат, прошедший путь от референта Министерства иностранных дел до посла в КНДР и представителя России при ЕврАзЭС. После завершения дипломатической карьеры он занялся благородным делом воспитания молодых дипломатов и научной работой. Руководитель Центра АТР Дипломатической академии МИД России Ли (Ли У Хё) – заслуженный деятель науки РФ, видный российский ученый-международник, один из выдающихся представителей сообщества россиян корейской национальности. Авторов, людей разных поколений, объединяет одна черта: все они занялись более общими вопросами истории, политологии и международной политики не на пустом месте, а на основе фундаментального изучения конкретного региона; все они начинали как специалисты-корееведы и постепенно вышли за пределы своей узкой специализации. Именно поэтому их работы общего плана гораздо более фундаментальны, чем у абстрактных теоретиков; именно поэтому и их обращение к обобщающему исследованию по истории собственно Кореи также крайне интересно, так как обогащено результатами изучения более широких тем. Из их подхода ясно видно, что российское востоковедение всегда придерживалось уникального, более объективного взгляда на мировые процессы. В отличие от склонных к абсолютизации западного опыта (будь то в позитивном либо в негативном аспекте) специалистов по Европе и Америке, исследователь, начинающий с изучения стран Востока, яснее видит многообразие мира и понимает истинное место в нем России как государства с определенными недостатками, но с целым рядом безусловных достоинств. Можно сказать, что российский востоковед является естественным сторонником многополярности и многообразия цивилизаций.

Рассматриваемое исследование посвящено истории Кореи после окончания Второй мировой войны, хотя в первой части, начинающейся с описания последствий японского колониального господства, довольно подробно излагаются как обстоятельства установления этого господства, так и его основные черты. В предисловии книги впервые в российской историографии дается четкая и продуманная периодизация послевоенной истории Кореи, и, что особо важно, в ней отражена история двух корейских государств. Подобный параллельный анализ как один из основных методологических принципов данного исследования крайне полезен, так как «позволяет по-новому взглянуть как на исторические процессы, так и на перспективы развития полуострова» (с. 5). Этот новый взгляд, по мнению авторов, (1) открывает возможность конкретного сравнительно-исторического изучения истории обеих Корей на каждом из исторических рубежей; (2) позволяет выявлять наиболее сложные узлы в потенциальном сближении и даже конвергенции двух противоположных, но имманентно тяготеющих друг к другу систем; (3) подчеркивает целостность по сравнению с искусственным разделением, что содействует достижению воссоединения, утверждению духа миротворчества, стабильности и единения на полуострове (с. 5).

В соответствии с принятой периодизацией построена и структура самой монографии. Часть первая по-священа периоду до создания двух отдельных государств, часть вторая – их образованию, часть третья – корейской войне и ее последствиям, часть четвертая – послевоенному развитию РК и КНДР (1953–1960), часть пятая – периоду 1960–1970-х годов, часть шестая – двум путям национальной модернизации 80-х – начала 90-х годов ХХ века. В двух последующих главах анализируются соответственно вопросы внутренней и внешней политики обоих корейских государств на современном этапе. Богатый и приводимый параллельно материал по эволюции режимов в РК и КНДР позволяет воочию убедиться в их сравнительных преимуществах и недостатках, сопоставить особенности их подхода к внутренней и внешней политике.

В то же время существенной недоработкой авторов является наличие некоторых элементов традиционности изложения ряда вопросов развития двух Корей, сохранившихся от советской эпохи. Например, на с. 86 читаем: «На протяжении целого поколения народные массы не раз убеждались в безразличии Запада к национальным требованиям угнетенной Кореи. Вместе с тем стало очевидно, что только освободительная миссия СССР открыла для Кореи путь к восстановлению национальной независимости». Если всерьез разбираться с этим явно перекочевавшим из советского учебника высказыванием, то окажется: 1) Запад (США и Великобритания) не мог в 1940-х (а речь здесь идет об этом периоде) оказать содействие в восстановлении национальной независимости Кореи, так как находился в состоянии войны с Японией; 2) до войны Советский Союз, так же как и Запад, не выступал за независимость Кореи, но заключил с оккупировавшей ее Японией Пакт о взаимном нейтралитете; 3) освободительная миссия СССР в неменьшей степени, чем США, привела к расколу Кореи, но, в отличие от американской, еще и к установлению на Севере тоталитарного режима.

Правда, нельзя не согласиться и с тем положением монографии, что США не только не противодействовали установлению в Южной Корее авторитарного режима, но и активно привлекали к управлению страной политиков, ранее бывших тесно связанными с японским колониальным режимом и, следовательно, весьма далеких от целей укрепления демократии. В качестве мотива действий американцев следовало бы, вероятно, рассмотреть не только «враждебность демократическим силам», но и то, что альтернативой мог бы быть захват власти просеверокорейскими группировками или теми, кто, с точки зрения Вашингтона, не мог эффективно противостоять северокорейскому влиянию.

Заключение, посвященное перспективам объединения Кореи, ясно свидетельствует о том, что авторы, представляющие как исследовательское, так и внешнеполитическое сообщества, ставили перед собой, наряду с чисто научными, также и политические задачи. В данном случае – способствовать осуществлению мечты корейского народа, стремящегося к объединению страны. Эта цель нисколько не умаляет собственно научных достоинств монографии. Кроме того, она полностью отвечает интересам нашей страны. Россия может лишь с оптимизмом смотреть на тенденции к нормализации отношений между Сеулом и Пхеньяном и на перспективу объединения Кореи. В результате стабилизируется военно-политическая ситуация на полуострове, что отвечает интересам России, перед которой стоит задача ускоренного экономического развития, что возможно только в условиях спокойствия на границах и дружественного сотрудничества с соседями. Несмотря на утверждение авторов, что «ожидать германского варианта объединения Кореи, то есть поглощения Севера Югом, не приходится» (с. 524), все же в исторической перспективе создание объединенного государства неизбежно, и государство это в политическом и экономическом плане, безусловно, будет более походить на нынешнюю Южную Корею, чем на КНДР. В экономическом плане это означает, что Россия получит еще более крупного и активного торгового партнера, а также потенциального инвестора.

С геополитической точки зрения возникновение более сильной Кореи также отвечает интересам нашей страны. Как известно, у России есть серьезные территориальные проблемы с Японией, сдерживающие развитие двусторонних отношений. Некоторые круги в Москве и на востоке страны опасаются, что бурно развивающийся сегодня Китай в перспективе может стать геополитической угрозой для России. Подобных проблем с Кореей не возникает, и позволительно ожидать, что единая Корея, с точки зрения Москвы, будет представлять собой полезный противовес японскому и китайскому влиянию в регионе. Учитывая сложную историю корейско-японских и корейско-китайских отношений, надо полагать, что и для единой Кореи отношения с Россией будут иметь аналогичное геополитическое значение. В то же время от единой Кореи, над которой к тому же не будет постоянно висеть угроза агрессии, можно ожидать более самостоятельной внешней политики, а роль Вашингтона здесь, вероятно, несколько снизится. При этом ведущая роль США в современном мире, а также соседство с более мощными государствами будут способствовать сохранению тесного сотрудничества между единой Кореей и Вашингтоном.

Таким образом, есть смысл предположить, что отношения между Москвой и объединенной Кореей будут самыми дружественными, не зависящими от внутриполитических факторов, смен режимов и умонастроений правящих элит. Дружба по геополитическим причинам – самая крепкая и не слишком привязана к идеологии и внутриполитическим изменениям. Поэтому любое реалистично мыслящее руководство в Москве будет заинтересовано в том, чтобы играть и впредь активную и конструктивную роль в межкорейском диалоге и способствовать объединению Кореи.

Новая книга трех известных российских специалистов-международников и корееведов на долгие годы станет ценным материалом по корейскому вопросу для всех интересующихся историей этой страны, российской политикой в Азии и международными отношениями в целом – от студентов до научных работников и дипломатов. В этом смысле она будет способствовать созданию солидной информационной базы для проведения продуманной российской политики на Корейском полуострове.

А.В. Лукин – д. и. н., директор Центра исследований Восточной Азии и ШОС МГИМО (У) МИД России.

Россия. Корея. КНДР. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 21 февраля 2009 > № 2909724 Анатолий Торкунов, Владимир Денисов, Владимир Ли

Прошлое как оружие

© "Россия в глобальной политике". № 6, Ноябрь - Декабрь 2008

В.И. Головнин – руководитель бюро ИТАР – ТАСС в Токио.

Резюме Баланс мирового влияния явно смещается на Восток. Однако помимо обширных возможностей для роста и развития там присутствует и другой богатейший потенциал – межгосударственных конфликтов, самые древние из которых уходят корнями еще в период до начала новой эры.

Восток Азии неуклонно наращивает свой вес в мире, хотя его политический голос явно не соответствует колоссальной экономической мощи. Общим местом стали рассуждения о том, что именно в этот регион во многом будет смещаться баланс мирового влияния в ХХI веке. Однако помимо обширных возможностей для роста и развития там присутствует и другой богатейший потенциал – межгосударственные конфликты, самые древние из которых уходят корнями еще в период до начала новой эры.

ТОВАРООБОРОТ РАСТЕТ, ПРЕТЕНЗИИ ОСТАЮТСЯ

Описание взаимоотношений в Азии стоит начать с напоминания о том, что Китай – единственный из немногих подлинно самобытных очагов мировой цивилизации, который сумел не только выжить в политическом отношении, но и вновь, спустя тысячелетия, завоевал положение одного из лидеров планеты.

Без сомнения, окружающие его «коренные» страны региона имеют свою ярко выраженную и уже достаточно оригинальную культуру, которая зиждется, однако, на китайских образцах. К России, конечно, это не относится: она до сих пор в чем-то остается чужаком, пришельцем на Дальнем Востоке и отнюдь не всегда вписывается в региональные конструкции. Зато ее не миновали общие беды этой части света: за свое относительно недолгое присутствие к востоку от Байкала Россия создала себе немало проблем с соседями, хотя острота их, понятное дело, далеко не одинакова.

Запутанные хронические конфликты издавна существуют и в зонах соприкосновения других наиболее развитых государств. Однако в Европейском союзе они почти погашены и потеряли остроту – за малыми и явно исчезающими исключениями. (Правда, «заискрило» на стыке евро-атлантической и евро-азиатской сфер – в основном вследствие возвращения на геополитическую арену России.) На севере Америки исторические обиды тоже присутствуют, но ситуация там не идет ни в какое сравнение с обстановкой на Дальнем Востоке, где взаимные претензии имеют болезненный характер, зачастую активно поддерживаются властями и постоянно становятся фактором острой дипломатической борьбы.

Дело, конечно, не в чрезмерной эмоциональности обитателей Дальнего Востока. Просто ситуация там не устоялась, а баланс сил еще способен коренным образом измениться, что дает надежду на тактические либо стратегические приобретения. Исторические обиды в этих условиях – надежное средство сплотить население вокруг курса властей, поставить соседа на место или даже кое-что у него отнять.

Очевидно, что никакой «войны всех против всех» в регионе нет: лидеры Китая, Южной Кореи и Японии более-менее регулярно проводят трехсторонние встречи, растут тенденции к экономической интеграции (пока без участия России), которую подхлестывают огромные объемы торговых и инвестиционных связей. Совокупный объем торговли в треугольнике Китай – Южная Корея – Япония достиг в 2007 году 478 млрд долларов. Товарооборот России с этими странами тоже стремительно возрастает (на десятки процентов каждые двенадцать месяцев), однако в минувшем году он составил лишь 84,5 млрд долларов.

Пекин, Сеул и Токио уже начали проводить пока еще вялые консультации о создании в перспективе зоны свободной торговли. Однако разговор идет ни шатко ни валко: и дело тут не только в крайней сложности задачи, но и в постоянно вспыхивающих эмоциональных конфликтах, большинство которых, опять же, уходит корнями в историю.

КТО БОЛЬШЕ ОТРУБИЛ ГОЛОВ?

Главный и самый шумный из таких конфликтов связан с японскими колониальными и военными захватами на азиатском континенте в XIX–XX веках. Токио начал их в 1894–1895 годах, разгромив императорский Китай: тогда армия микадо, кстати впервые, взяла штурмом Порт-Артур, устроив резню его защитников. После поражения слабеющий пекинский владыка уплатил контрибуцию, отказался от прав сюзерена в Корее и отдал победителю остров Тайвань. Попутно японцы прибрали еще несколько прилегавших к нему островков, включая группу Сенкаку (по-китайски – Дяоюйдао). Все это положило начало длинному списку унижений и страданий, которые Китай испытывал полвека по милости своего островного соседа.

Все последующие годы Япония настойчиво продвигалась в Китай, который, казалось, разваливался на бесхозные куски. После победы в Русско-японской войне 1904–1905 годов под контроль Токио перешла часть Маньчжурии, по окончании Первой мировой войны японцы получили германские владения в Циньдао. В 1931-м Япония завершила оккупацию всей Маньчжурии и создала там под своим контролем «Великую Маньчжурскую империю» – Маньчжоу-го. В 1937 году началось полномасштабное японское вторжение в Китай с целью создания «большого Маньчжоу-го» – гигантского протектората, который полностью бы подчинялся Токио.

Во время вторжения и в ходе Второй мировой войны Япония, в отличие от союзной ей гитлеровской Германии, не ставила себе целью осуществление программы геноцида, но жестокости совершались чудовищные. Известен, например, случай, когда в 1937-м японские офицеры заключили пари, кто быстрее самурайским мечом отрубит головы 100 пленным китайцам. Символом зверств стала резня в Нанкине в декабре 1937 – январе 1938 года: китайцы уверяют, что там было убито 300–400 тыс. человек, в основном холодным оружием. Также имеются сведения о 20 тыс. изнасилованных женщинах. По свидетельству Пекина, всего до 1945-го в результате японской агрессии в Китае погибло 35 млн человек.

Завоевание Кореи долго вынашивалось Японией. Еще в XVI столетии самурайская армия почти выполнила эту задачу, однако была вытеснена в результате вмешательства китайских войск. Творцы японской модернизации по западному образцу во второй половине XIX века открыто рассуждали о необходимости покорить расположенный поблизости полуостров. Аргументов приводилось много, в том числе и опасность иностранного, в первую очередь российского, вторжения через Корею. Действительно, оттуда даже столетие назад можно было относительно легко перебросить войска в Японию через неширокий Цусимский пролив. Одна из причин Русско-японской войны (1904–1905) заключалась именно в том, что Токио видел в проникновении России на Корейский полуостров попытку создания плацдарма для нападения на Японию.

После поражения Санкт-Петербурга Токио тут же установил протекторат над Кореей, а в 1910 году подписал с марионеточным правительством договор об аннексии, по которому корейский император уступил Японии все свои права. Корея стала генерал-губернаторством, где началась активная политика японизации: поощрялось преподавание на японском языке, практиковался отказ от корейских имен в пользу японских, искоренялась национальная культура. Об этом периоде корейцы вспоминают с содроганием и ненавистью, а активных пособников колонизаторов преследуют до сих пор.

ОШИБКА ИЛИ ПРЕСТУПЛЕНИЕ?

Жители Корейского полуострова превратились в подданных островной империи: их призывали в армию, принудительно вывозили в Японию и на принадлежавшую ей южную часть острова Сахалин, где корейцы выполняли тяжелые, полурабские работы – прежде всего на шахтах. При этом японцы никогда не считали корейцев «своими». Неоднократно вспыхивавшие восстания и партизанские выступления в Корее жестоко подавлялись. В 1923-м, когда Токио был практически уничтожен мощным землетрясением, всеобщее смятение и паника дали неожиданный результат: начались массовые погромы «грязных корейцев», которых обвиняли в мародерстве, в отравлении колодцев и вообще в том, что они «слишком радовались» японским бедам. Возбужденные толпы японцев забили сотни, а то и тысячи новых подданных империи.

Словом, первый, самый заметный круг претензий китайцев и корейцев ясен: островитяне, воспользовавшись в совсем недавней истории временным ослаблением соседей, захватывали их территории, убивали людей и т. п. Китайцы и корейцы солидарны в том, что Токио не раскаялся в полной мере, до сих пор пытается приуменьшить свою ответственность и оправдать случившееся.

После Второй мировой войны Япония выплатила Южной Корее крупную компенсацию в виде льготной помощи, которая во многом заложила основу южнокорейского экономического чуда. Массированные японские кредиты на крайне выгодных условиях инициировали фантастический подъем деловой активности и в китайской экономике: Токио рассчитывал таким образом привязать к себе континентального соседа и сделать его зависимым от своих технологий и капиталов. После нормализации отношений с Китайской Народной Республикой во второй половине 1970-х годов и заключения с ней Договора о дружбе и сотрудничестве в начале 1980-х в Японии начался подлинный «китайский бум»: к вольерам с подаренными пандами выстраивались длинные очереди, в материалах прессы преобладал тон умиления. Токио считал Москву главной угрозой для своей безопасности, а Пекин, находившийся в конфронтации с «советскими ревизионистами», стал почти что другом и союзником. Но все изменилось с распадом СССР: выяснилось, что старые модели не работают, поскольку не учитывают как глубинных конфликтов, так и новых реалий.

После крушения Советского Союза КНР достаточно быстро дала понять, что не намерена закрывать глаза на настойчивые попытки влиятельных сил в Токио излечить страну от комплекса вины за минувшую войну, тем более что в Японии, в отличие от Германии, не было проведено тотальной кампании расставания с прошлым. Минувшая война считается в Токио «ошибкой», но вовсе не преступлением. Постоянно проводится мысль о том, что это был просто нерациональный выбор – ввязаться в схватку, которую невозможно выиграть. В то же время принято указывать на массу объективных причин, будто бы вынудивших страну начать боевые действия (например, американское нефтяное эмбарго). Японские фильмы о минувшей войне наполнены ностальгией и восхищением героями, погибшими в неравной схватке с врагом, который победил лишь вследствие обладания более совершенной боевой техникой.

Токио не соглашается и с утверждениями о массовых зверствах в Китае. Например, в японских школьных учебниках лишь скромно указывается, что после штурма Нанкина в 1937 году было «убито много людей». Более того, многие японские историки утверждают, что все сообщения о резне в этом городе были сфабрикованы. Япония не согласна и с заявлениями КНР об общем числе погибших с 1937 по 1945-й. Ссылки делаются на отсутствие документов и четкой статистики, которую, мол, мало кто скрупулезно вел в годы войны и оккупации. Токио отрицает также утверждения о том, что командование японской императорской армии насильственно набирало в солдатские бордели китаянок, кореянок и других жительниц оккупированных территорий, хотя существует масса свидетельств такой принудительной проституции.

Сообщения о разрешении издать в Японии новые учебники с неприемлемой для Пекина и Сеула трактовкой истории немедленно вызывают очередные вспышки напряженности в отношениях, заявления по линии МИДов, демонстрации у посольств. Китай при этом постоянно ставит Японии в пример Германию, которая тотально покаялась за прошлое и даже не помышляет о том, чтобы отрицать существование лагерей смерти или, скажем, спорить с Польшей о количестве погибших поляков.

ФАКТОР «ЯСУКУНИ»

Все дело в том, что в Японии и власти, и общественность категорически не согласны сравнивать действия их страны с преступлениями Третьего рейха. Решения Международного военного трибунала для Дальнего Востока токийская печать упрямо называет расправой победителей над побежденными. В 2007 году премьер-министр Синдзо Абэ демонстративно встретился с родственниками индийца Радхибинода Пала, который был единственным судьей трибунала, выступившим против казни главных японских военных преступников.

Эта тема – отдельный мощный фактор раздражения в отношениях Токио с Китаем и обоими корейскими государствами. Повешенные в 1948-м главные японские военные преступники были внесены в списки героев, погибших за императора, которые хранятся в токийском храме Ясукуни, считающемся в Пекине и Сеуле духовным центром японского милитаризма. Территория святилища заполнена военными памятниками, включает в себя богатое хранилище старой боевой техники и в целом очень напоминает музей боевой славы императорских вооруженных сил.

Храм не имеет официального статуса, но туда регулярно совершают паломничество ведущие деятели правительства Японии. Премьер-министр Дзюнъитиро Коидзуми (находился на посту с 2001 по 2006 год) посещал Ясукуни ежегодно, считая такие походы частью своих предвыборных обязательств. Местной публике это нравилось («Наконец-то мы перестали унижаться и решились открыто поклониться памяти своих погибших», – сказал мне в связи с этим один достаточно влиятельный токийский журналист). Зато Пекин и Сеул протестовали жестко: их контакты с Коидзуми на высшем уровне были прекращены, прервался диалог по многим направлениям. Аргумент звучал один: поклонение душам казненных военных преступников призвано оправдать агрессию и колониальные захваты.

Преемники Коидзуми на посту премьера на время прекратили походы в храм Ясукуни. Но они продолжают блокировать в целом разумную идею создания гражданского и нейтрального в политическом отношении мемориала всем погибшим в годы Второй мировой войны, включая жертвы Хиросимы, Нагасаки и американских ковровых бомбардировок других городов. Судя по всему, тень Ясукуни будет еще долго витать над отношениями Токио с соседями. Существенная часть японской общественности считает этот храм символом своего тихого, но упрямого несогласия с иностранной оценкой участия Японии во Второй мировой войне. Впрочем, на официальном уровне Токио ведет себя достаточно смирно.

Каждый год 15 августа в столичном Зале боевых искусств собираются император и императрица, высшие государственные чины и представители Японской ассоциации родственников погибших на войне. По случаю очередной годовщины объявления о капитуляции премьер-министр произносит традиционную формулу: мы навечно отказываемся от войны, привержены миру и выражаем раскаяние за те страдания, которые причинили другим народам, особенно народам Азии. Раскаяние не относится к России, поскольку в Токио считают, что СССР сам совершил агрессию против Японии.

КТО НАЙДЕТ ОСТРОВА НА КАРТЕ?

Советский Союз, как заявляют наши островные соседи по Дальнему Востоку, в нарушение международного права расторг Пакт о нейтралитете с Японией и нанес ей 9 августа 1945 года коварный удар: советские войска начали военные действия против Японии (теперь в этот день местные националисты ежегодно проводят акции протеста против «русского предательства»).

15 августа после вступления СССР в войну и американских атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки Токио объявил о своем поражении: 2 сентября на борту американского линкора «Миссури» был подписан акт о безоговорочной капитуляции. США, как в Японии особо подчеркивается, немедленно прекратили военные действия, тогда как Советский Союз продолжал наступление в Маньчжурии. А Южные Курилы занял уже после подписания акта о капитуляции. Действия Советского Союза называют в Токио нарушением договоренностей, грубым захватом чужих земель. Указывается также на то, что они противоречат провозглашенному союзниками по антигитлеровской коалиции принципу нерасширения территории по итогам войны.

После объявления о капитуляции японские войска прекратили боевые действия, начали сдаваться. В Токио заявляют, что советские войска захватили 600 тыс. японцев, которые были отправлены в разбросанные по всему СССР лагеря (в основном в его восточной части), где принуждались к тяжелому труду вопреки международным конвенциям. Умерло, по японским данным, до 100 тыс. заключенных, которых Токио военнопленными не считает, поскольку они сложили оружие не в результате боевых действий, а по приказу своего командования после объявления о капитуляции. Надо признать, что СССР, в отличие от американцев и других союзников, очень долго скрывал подлинное число захваченных японских солдат, всеми силами удерживал их на работах в лагерях – массовая репатриация произошла только в 1950-х. Мучения этих людей – крайне эмоциональная тема, один из важных факторов антироссийских настроений.

Впрочем, на межгосударственном уровне тема пленных закрыта: в 1956 году в процессе нормализации двусторонних отношений был снят вопрос о каких-либо претензиях и компенсациях, а впоследствии Михаил Горбачёв (1991) и Борис Ельцин (1993) фактически принесли извинения за случившееся. Зато с Южными Курилами, как известно, дело зашло в тупик.

Как продемонстрировал проведенный в нынешнем году опрос, точно показать эти острова на карте могут менее 70 % японцев. Однако для всех жителей страны Южные Курилы – символ советской агрессии и оккупации, жестокой насильственной депортации мирных жителей.

Вопрос поставлен прямо: Токио желает вернуть острова назад, ссылаясь на то, что они никогда легально не принадлежали России или СССР. Япония считает также, что Южные Курилы не входят в те «Курильские острова», от которых она отказалась по Сан-Францисскому мирному договору (1951) с Соединенными Штатами и рядом других стран антигитлеровской коалиции.

Тема островов присутствует как постоянный фон, как мощный негативный психологический раздражитель. Однако данный спор в последние годы заметно потерял эмоциональность и, в сущности, утратил полемический запал – я не припомню уже, когда дипломаты обеих стран реально дискутировали по этому поводу. В японской печати обсуждение темы Южных Курил практически сошло на нет: какие-либо столкновения мнений по данному вопросу отсутствуют, публичные дискуссии не проводятся. Вопрос давно перестал быть и фактором внутриполитической жизни – о нем даже не вспоминают в ходе избирательных кампаний. Но это свидетельствует скорее о единстве всех слоев японской публики в подходе к территориальной проблеме. В то же время каких-либо намеков на сближение позиций с Россией не наблюдается, компромисс пока невозможен, и конфликт в целом перешел в «спящую» фазу.

«ЯПОНСКОЕ» ИЛИ «ВОСТОЧНОЕ» МОРЕ?

Однако о «спячке» говорить не приходится, когда речь заходит о территориальных проблемах с Китаем и Южной Кореей. Вокруг утраченной Пекином в 1885 году группы островов Сенкаку (Дяоюйдао) происходят постоянные вспышки напряженности.

В 1980-х лидер КНР Дэн Сяопин призвал оставить проблему «на суд грядущих поколений»: тогда Китаю были позарез нужны японские инвестиции. Ситуация изменилась в 1990-х годах: на Сенкаку один за другим хлынули десанты китайских патриотов, которые на рыбацких шаландах как бы по собственной инициативе выходили из Гонконга или портов прибрежной провинции Фуцзянь. Происходили стычки с японскими пограничниками, погиб человек, пытавшийся вплавь добраться до вожделенных островов. В 2004-м семеро китайцев неожиданно высадились на Сенкаку и подняли там флаг КНР. Десантников без боя отловила японская полиция и во избежание дальнейших осложнений без суда депортировала их на родину. Несмотря на это, разразился крупный скандал: посыпались дипломатические протесты, зазвучали резкие заявления с обеих сторон…

Сейчас, кстати, Пекин надавил на активистов кампании за возвращение Сенкаку – сообщалось даже о том, что полиция задержала нескольких смельчаков, собиравшихся вновь поплыть к этим островам на рыбацкой шхуне. При всем при том похоже, что сделано это было ради максимального умиротворения соседа накануне Олимпиады в Пекине и на фоне волнений в Тибете. Есть основания полагать, что проблема группы островов Сенкаку (Дяоюйдао) вполне может вновь обостриться в ближайшее время.

Поводом для острого кризиса стали в нынешнем году и находящиеся под контролем Сеула необитаемые крохотные островки Токто площадью около 23 га, которые японцы именуют Такэсима. В 1905 году под шумок войны с Россией Токио включил их в состав своей территории. Однако в 1950-х южнокорейский диктатор Ли Сын Ман провел на карте новую морскую границу, присоединив «архипелаг» к своей стране. По сей день ссылки делаются на то, что они с незапамятных времен входили в состав корейского государства. Япония с этим соглашаться не собирается: в этом году, например, утверждено пособие для учителей средних школ, которым дано указание разъяснять ученикам, что не только Южные Курилы, но и Такэсима – исконные японские территории. Ответ Южной Кореи был сокрушительным: она отозвала своего посла из Японии, заявила протест в самой резкой форме, а у островов были проведены демонстративные военно-морские маневры. Потом, правда, посла вернули к месту прежней работы, однако холод, которым повеяло во взаимоотношениях обеих стран, сохраняется.

Еще один скандал между Сеулом и Токио вызвала пекинская Олипиада: на церемонии ее закрытия транслировалась гигантская карта мира, на которой, я уверен, российские зрители не разглядели скромную надпись «Японское море». Зато на нее с негодованием обратили внимание в Южной Корее и немедленно направили официальный протест КНР. По мнению Сеула, термин «Японское море» Токио навязал миру на волне своих колониальных захватов в Восточной Азии. Южная Корея требует использовать название «Восточное море», хотя по отношению к Японии оно скорее Западное. Или же Юго-Восточное, если смотреть со стороны России. По этому поводу Сеул уже долгие годы ведет с Токио ожесточенную схватку в Международной гидрографической организации, а Пхеньян, кстати, идет еще дальше: без излишних экивоков он требует называть Японское море Корейским.

Сеульская печать, кстати, считает, что организаторы Олимпиады в Пекине вовсе не случайно приняли сторону Токио в картографическом споре: в Южной Корее находят в этом еще одно из проявлений недружественной политики Китая. А корни ее, как там полагают, во многом уходят в острые дискуссии по поводу трактовки событий прошлого – на сей раз совсем уже седой древности.

КАК СОХРАНИТЬ 700 ЛЕТ РОДНОЙ ИСТОРИИ?

В КНР с 1993 года действует проект изучения истории северо-восточных провинций страны, участники которого склонны рассматривать северное корейское царство Когурё (I век до н. э. – VII век н. э.) как часть Китая того времени. Для справки: Когурё занимало значительную территорию Маньчжурии и всю северную половину Корейского полуострова, включая нынешний Пхеньян и даже Сеул. Историки КНР уверяют, что население государства было «некорейским», а соответствовало этническому составу северо-востока Китая. Корейцы же, как утверждается, жили значительно дальше – только на крайней, южной, части полуострова. В 2004-м МИД КНР без объяснений убрал упоминание о Когурё с той части своего официального сайта, где рассказывается о корейской истории. Это вызвало взрыв негодования в Сеуле, который заявил Китаю официальный протест.

В обоих корейских государствах Когурё считают основой своей национальной идентификации, исходным очагом национальной культуры. Само западное слово «Корея», кстати, происходит от названия «Когурё». В то же время в Пекине снисходительно намекают на то, что это царство было одним из китайских государств, откуда корейцы просто переняли большую часть своей культуры. Включение Когурё в историю Китая отнимает у Кореи 700 лет ее собственной истории, а исконную коренную территорию сводит к незначительному участку на юге полуострова.

Ряд экспертов в Сеуле уверяют, что в случае краха нынешнего режима в Пхеньяне (слухи об этом активизировались из-за болезни северокорейского лидера Ким Чен Ира) Пекин может пойти на вмешательство в КНДР как «одну из исконных китайских территорий». С другой стороны, объявление о претензиях на древнее царство может быть превентивным шагом и против потенциальных поползновений соседей – специалисты не исключают, что при объединении корейских Севера и Юга новое единое государство заявит о своих претензиях на некоторые земли КНР.

Помимо древнего Когурё есть, кстати, и территориальные проблемы поновее. В 1909 году, например, хозяйничавшие в Корее японцы самовольно передали Китаю часть берега реки Туманная (Тумыньцзян, корейское название – Туманган) в обмен на право построить железную дорогу в Маньчжурии. В 2004-м 53 депутата Национальной ассамблеи Южной Кореи подписали петицию с требованием вернуть стране эти ее исконные земли.

Не следует считать, что территориально-исторические битвы Сеул ведет только с КНР. В южнокорейской печати раздаются призывы забрать у России остров Ноктундо у северного берега той же реки Туманная, поскольку Китай якобы незаконно отдал его России в 1860 году по условиям Пекинского трактата, определившего границу между двумя империями. Как утверждает сеульская газета «Тона ильбо», остров Ноктундо (сейчас он уже превратился в полуостров и прирос к российскому берегу) на самом деле входил в состав ослабевшего корейского государства, неспособного тогда отстаивать свои интересы. Эксперты не исключают, что вопрос о новой демаркации границы может встать в случае ликвидации КНДР и создания объединенной Кореи.

Претензии друг к другу имеют и два корейских государства: помимо весьма свежих воспоминаний о жестокой братоубийственной войне в середине прошлого века (1950–1953) в Пхеньяне вообще любят поговорить о предательской сущности южан, которые, мол, издавна наводили врагов на родную землю. В 669 году, напоминают на Севере, они вместе с китайцами напали на все то же царство Когурё и поделили его территорию. От событий многовековой давности мостик тут же перекидывается к нынешнему союзу Сеула и Вашингтона, направленному против КНДР. Пхеньян к тому же не признаёт правомочность морской границы с Югом в зоне Желтого моря, где в последние годы не раз происходили стычки между боевыми кораблями двух корейских государств.

На сегодняшний день претензии, связанные с историей, вслух не высказывают друг к другу только Россия и Китай: границу обе страны недавно окончательно закрепили договором, а последние спорные острова поделили пополам. Однако в Интернете можно найти и напоминания о былых претензиях КНР на Приморье с Владивостоком, и статьи отечественных авторов, призывающих аннулировать договоренности о передаче Пекину части территорий в зоне Амура, Уссури и Аргуни.

ДО ИНТЕГРАЦИИ ДАЛЕКО

Давние споры и обиды часто играют в регионе вполне прикладную роль. Достаточно было Токио в 2005-м активизировать попытки получить место постоянного члена Совета Безопасности ООН, как Китай отреагировал на это беспрецедентными демонстрациями. Около 20 тыс. человек забросали камнями и мусором посольство Японии в Пекине, толпы людей громили японские рестораны и представительства в других городах страны. Лозунги не изменились: «Помните о Нанкине!», «Долой японский милитаризм!», «Не дадим Японии перечеркнуть уроки истории!».

Результат был достигнут: Япония выставлялась перед всем миром как бывший кровавый агрессор, не раскаявшийся в совершенных им преступлениях. Это явилось, конечно, не единственной, но важной причиной провала попыток Токио резко повысить свой статус и вес в Организации Объединенных Наций.

Стратегическая цель КНР в данном случае очевидна: она не хочет допустить, чтобы Япония вновь стала державой с мощным дипломатическим и военным влиянием, способной претендовать на доминирование в Восточной Азии. Пекин постоянно заставляет соседа через силу каяться за прегрешения прошлого или же вступать в заранее проигрышные словесные перепалки. Китай при этом отлично понимает, что любые попытки японцев отрицать свою ответственность за войну вызывают раздражение в США (только в прошлом году американский Конгресс официально потребовал от Токио принести извинения за обращение женщин на оккупированных территориях в сексуальное рабство).

Схожие цели и у Южной Кореи: она последовательно стремится ограничить роль Японии в регионе и в мире, особенно военную. Характерно, что японских военных наблюдателей демонстративно не приглашают на совместные учения, которые проводят вооруженные силы Республики Корея и Соединенных Штатов. Близкая ситуация и в отношениях Токио с Пекином: оборонные контакты обеих стран заметно отстают от уровня, достигнутого, например, в отношениях Токио с Москвой.

На Дальнем Востоке только Россия не имеет претензий к своим соседям – удержать бы то, что есть. Москва лишь пытается уйти от наскоков, в первую очередь от спора о Южных Курилах, отравляющего ее отношения с Токио. Кстати, он ничего не дает и самой Японии. Отказаться от требования «вернуть северные территории» она не может, однако это не позволяет стране успешно разыграть «российскую карту» в регионе, хотя, кроме Южных Курил, между Токио и Москвой больше нет никаких проблем, а многое объективно подталкивает их друг к другу.

Впрочем, и оппоненты Японии не пытаются договориться между собой: не наблюдается, в частности, ни малейших попыток Москвы и Сеула совместно выступить против притязаний соседа на их территории, полученные по итогам Второй мировой войны. На Дальнем Востоке каждый предпочитает пока вести собственную игру, не желая обременять себя лишними обязательствами на фоне в целом нестабильной ситуации в регионе. Кто знает, к примеру, что будет на Дальнем Востоке после ухода нынешнего лидера КНДР Ким Чен Ира? Слияние с Югом при сохранении американского влияния? Долговременный хаос? Стабилизация под китайским протекторатом? Останутся ли после этого военные базы США в регионе? Что будет с российским Дальним Востоком, теряющим население?

Уже приведенные в действие и пока еще замороженные исторические споры и претензии в регионе в этих условиях еще могут громко «бабахнуть». И уж в любом случае они будут серьезно препятствовать в обозримом будущем началу конструктивного разговора о реальной интеграции – до европейской модели общежития Дальнему Востоку еще очень далеко. Соперничество за лидерство в регионе будет обостряться, а у внешних сил появится масса заманчивых возможностей поиграть на противоречиях.

Россия. Япония. Корея > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 декабря 2008 > № 2906411 Василий Головнин

Южная Корея в поисках баланса

© "Россия в глобальной политике". № 6, Ноябрь - Декабрь 2008

А.В. Воронцов – заведующий отделом Кореи и Монголии Института востоковедения РАН. О.П. Ревенко – политолог.

Резюме Нынешние власти Республики Корея публично называют предшествующий период «потерянным десятилетием». Сеул теперь исходит из убеждения, что его прошлые претензии на роль самостоятельного игрока в мировой политике, равно как и попытки проведения соответствующего внешнеполитического курса, обернулись лишь бесполезной растратой ресурсов.

Подавляющее большинство экспертов сходятся во мнении, что приход к власти в Республике Корея в феврале 2008 года Ли Мён Бака означал трансформацию политического режима в стране из либерально-демократического в правоконсервативный.

Ли Мён Бак стал первым в истории Южной Кореи представителем делового мира на посту главы государства: бЧльшая часть его карьеры связана с работой в крупнейшей корпорации Hyundai. В предвыборной кампании Ли Мён Бак активно использовал свой имидж удачливого бизнесмена, которому доподлинно известно, как добиться подъема экономики, повышения уровня жизни, укрепления позиций Сеула в глобальной конкуренции.

Экономическая программа президента представлена формулой «747», что подразумевает достижение ежегодных темпов экономического роста не менее 7 % (в 2007-м – 4 %), увеличение ВВП в расчете на душу населения в ближайшие 10 лет до 40 тыс. долларов в год (в 2007-м – 30 тыс.) и превращение Южной Кореи в седьмую экономику мира.

В сфере внешней политики Ли Мён Бак позиционировал себя как «прагматичный консерватор», склонный действовать в отношениях с ближайшими партнерами расчетливо, без идеологических предубеждений и с максимальной эффективностью для страны.

«ПОТЕРЯННОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ» И СМЕНА ОРИЕНТИРОВ

Проблема поиска собственного уникального места в международной системе координат остро встала перед Сеулом вскоре после окончания холодной войны. В период пребывания у власти президентов левого толка Ким Дэ Чжуна и Но Му Хёна задача обретения новой международной самоидентификации превратилась в политическое кредо. Ставилась цель создать имидж страны как сильного и самостоятельного игрока на международной арене, не замыкающего своих интересов лишь на союзнических связях с Вашингтоном. На практике этот курс выразился в определенном дистанцировании от США и подчеркивании равноправия с ними в военно-политической области. Южная Корея заметно сместилась в сторону КНР, произошло «размораживание» отношений с Пхеньяном и примирение с северокорейскими руководителями, несмотря на идеологические разногласия.

Нынешние власти Республики Корея публично называют этот период «потерянным десятилетием». Новая правящая элита опирается на поддержку крупного бизнеса и консервативных кругов, ориентирующихся на Соединенные Штаты. Сеул теперь исходит из убеждения, что его прошлые претензии на роль самостоятельного игрока в мировой политике, равно как и попытки проведения соответствующего внешнеполитического курса, оказались неудачными и обернулись лишь бесполезной растратой ресурсов.

Не отказываясь в принципе от цели повышения статуса страны на международной арене, Ли Мён Бак и его сторонники склонны следовать примеру Японии. По их логике, наиболее рациональными способами возвышения Южной Кореи являются опора на США и южнокорейско-американский союз. Сохраняя и укрепляя эту опору, следует постепенно вести дело к усилению значимости страны в таком альянсе, как это делает Токио.

В докладе президенту об основных направлениях работы на предстоящий период, представленном в середине марта МИДом Республики Корея, ставится задача вывести ее на уровень «развитого государства мирового масштаба», что предполагает укрепление безопасности, наращивание экономического потенциала, вклад в обеспечение мира и повышение доверия к стране.

Ли Мён Бак исходит из того, что ориентация на Вашингтон жизненно необходима для обеспечения национальной безопасности южнокорейского государства, поддержания баланса сил в Северо-Восточной Азии и выработки твердой линии в отношении Северной Кореи. Заветная цель, ради достижения которой новый президент уже в апреле 2008-го осуществил визит в Соединенные Штаты, – добиться вывода Южной Кореи на уровень стратегического союза с Америкой, столь же значимого, сколь и союзы США с Японией и Австралией. В том же ключе будут строиться и отношения с Токио, вторым по приоритетности партнером Сеула.

Нынешнее руководство Китая воспринимает Южную Корею и как близкого соседа, с которым следует поддерживать добрые отношения, и как быстро растущего экономического гиганта, в орбиту притяжения которого неизбежно попадает и Корейский полуостров. Вместе с тем в налаживании политического партнерства с Пекином администрация Ли Мён Бака старается действовать более осторожно, оглядываясь на Вашингтон и соизмеряя свои шаги с текущим состоянием американо-китайских отношений.

Наибольшие изменения претерпела политика Сеула в отношении межкорейского диалога: отныне ее предполагается строить на более жесткой основе. Сотрудничество с КНР предполагается развивать в соответствии с принципом экономической целесообразности и в зависимости от выполнения Пхеньяном обязательства отказаться от своей ядерной программы. Президент Республики Корея уже пообещал критически переосмыслить договоренности, достигнутые в ходе второго межкорейского саммита (октябрь 2007 г.).

В контексте провозглашенных внешнеполитических приоритетов вовсе не случайно, что первые зарубежные визиты Ли Мён Бак нанес в Вашингтон и Токио (апрель 2008 г.). Главным результатом первого из них стал провозглашенный двумя президентами курс на формирование «стратегического союза XXI века» между Сеулом и Вашингтоном. Диалог продолжился в ходе ответного визита Джорджа Буша в Южную Корею в июле сего года. Хотя в обеих столицах пока воздерживаются от подробных комментариев на официальном уровне, речь, судя по всему, пойдет о расширении сферы практического взаимодействия в военно-политической области наряду с задачами поддержания безопасности на Корейском полуострове. Приоритетами станут и совместное реагирование на глобальные и региональные вызовы, включая нераспространение оружия массового уничтожения, международный терроризм, неустойчивость мировой экономики, изменение климата, координация политики в отношении КНР, система ПРО в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР).

Если предварительные проработки будут со временем воплощены в конкретные политические начинания, неизбежна коренная перестройка основ американо-южнокорейского союза. До недавнего времени США воспринимались в Республике Корея преимущественно как гарант против вероятного нападения со стороны КНДР, что давало Сеулу возможность сосредоточиться на домашних делах; теперь же характер отношений может измениться. С учетом возросшего потенциала союзника и его готовности к проведению более активной внешней политики в тандеме с Вашингтоном американская сторона предпочитает, чтобы Южная Корея не замыкалась лишь на задачах сдерживания Северной Кореи. Сеулу предстоит внести более ощутимый вклад в реализацию глобальной политики Белого дома, начиная с Ирака и Афганистана и заканчивая поддержкой Соединенных Штатов в «распространении демократии» и борьбе за права человека.

Строительство подобного альянса пока остается задачей на перспективу, и на данном этапе союзники решают непосредственные вопросы двусторонних отношений. Это окончательная реконфигурация американского военного присутствия в Республике Корея, включая перебазирование воинского контингента к новым местам дислокации, а также окончательная передача оперативного командования над южнокорейскими вооруженными силами в руки Сеула к 2012 году. В соответствии с действующим порядком Южная Корея сохраняет такой контроль лишь в мирное время, но в случае начала боевых действий на Корейском полуострове он полностью переходит в руки американского командующего. Важное для Сеула обязательство, которое США взяли на себя в ходе президентского визита, – это не сокращать впредь уровень американского военного присутствия на юге Корейского полуострова, которое сейчас обеспечивают 28,5 тыс. военнослужащих.

Второе по важности направление внешнеполитической деятельности Республики Корея – восстановление дружественных отношений с Японией. Во имя этой цели южнокорейский президент, нанесший визит в Токио, и японский премьер Ясуо Фукуда по обоюдному согласию обошли молчанием спорные вопросы между обеими странами и заявили о стремлении открыть «новую эру» в двусторонних отношениях и развивать ориентированное на будущее «зрелое партнерство».

Обозначившееся движение Сеула навстречу Вашингтону и Токио, которому новый южнокорейский президент намерен придать устойчивый и необратимый характер, ставит вопрос о перспективах трехстороннего формата сотрудничества. При этом в политологических кругах начинают поговаривать о том, что такая интеграция могла бы стать подходящей платформой для создания в Восточной Азии новой мощной блоковой структуры, объединяющей наиболее последовательных союзников Соединенных Штатов, включая Австралию и ряд других стран, то есть своего рода аналога НАТО для данного региона.

Эти рассуждения подкрепляются тезисом о том, что складывающийся альянс с участием Вашингтона, Токио и Сеула и механизм «сиднейской тройки» в составе США, Японии и Австралии вполне совместимы, поскольку стратегические цели и внешнеполитические ориентиры всех потенциальных участников в основном совпадают или, по крайней мере, перекликаются. Консолидация союзников Соединенных Штатов не только в Европе, но и на восточном фланге обеспечит такой международный баланс, при котором американские интересы в мире будут устойчиво преобладать над остальными, а возможность появления и укрепления противовесов в лице Китая, России либо других сил фактически сведется к нулю.

ПОТЕНЦИАЛ ПРОТИВОРЕЧИЙ

При кажущейся логичности такого рода теоретических построений большинство политиков и исследователей полагают, что создание подобной структуры сегодня нереально. И дело даже не в том, что это вызвало бы серьезное противодействие Пекина, который сейчас готов мириться с существованием разрозненных союзнических группировок.

Наряду с реальными и крепнущими тенденциями к интеграции между союзниками США в Азии имеются серьезные расхождения по ряду непростых вопросов, а их задачи в области внешней политики далеко не во всем совпадают. Политические элиты государств региона полагают, что интересам обеспечения национальной безопасности вполне отвечают действующие двусторонние договоренности с Соединенными Штатами, в силу чего они не видят ни необходимости, ни реальной возможности для создания новой региональной конфигурации под эгидой Вашингтона.

Безусловно, страны восточноазиатской «тройки» заинтересованы в налаживании более тесной координации по военно-политическим вопросам, прежде всего для обмена информацией и выработки общей стратегии по отношению к Северной Корее. Одним из направлений работы союзников должна стать и выработка совместного плана действий на случай кризиса – дестабилизации обстановки на Севере, выхода ситуации из-под контроля или же полного политического и экономического коллапса КНДР.

Однако за рамками собственно проблематики Корейского полуострова, а говоря точнее, разработки пакета мер по сдерживанию «авантюристического» поведения Северной Кореи другой, более обстоятельной повестки дня для трехстороннего формата нет и не предвидится. Так, несмотря на сдвиг к более проамериканской позиции, Республика Корея занимает сдержанную позицию относительно своего возможного подключения к планам создания системы ПРО для Азиатско-Тихоокеанского региона либо же к проекту Инициативы по безопасности в области распространения (ИБОР) ОМУ. Сеул опасается, что это не только помешает целям создания новой модели отношений на Корейском полуострове взамен соглашения о перемирии, но и приведет к осложнениям в отношениях с таким могущественным соседом, как Пекин. Китай остается ведущим торговым партнером Южной Кореи в регионе с объемом взаимных связей более 145 млрд долларов в год.

Вполне очевидно, что целью состоявшегося в конце мая 2008 года визита Ли Мён Бака в Пекин было убедить китайское руководство в том, что провозглашенный в Кэмп-Дэвиде «стратегический союз XXI века» с Соединенными Штатами не причинит вреда южнокорейско-китайским связям. Достигнутая в ходе этого саммита договоренность о повышении статуса двусторонних отношений до уровня «стратегического партнерства» явно была направлена на то, чтобы выправить крен Сеула в сторону Вашингтона. Но определенная озабоченность Пекина сменой приоритетов Республики Корея в пользу США и Японии, видимо, снята не была.

Вместе с тем южнокорейская администрация пытается показать, что намерена выстраивать в Северо-Восточной Азии более сложную политическую конфигурацию с участием своей страны, нежели многосторонний альянс, объединяющий азиатских «друзей» Соединенных Штатов. Возможно, именно поэтому Ли Мён Бак, как и его предшественники, прохладно реагировал на попытки Вашингтона привлечь Сеул к инициативам, вызывающим болезненную реакцию в КНР.

Например, со стороны США неоднократно звучали настойчивые призывы изучить возможность участия в создании коллективного противоракетного щита в АТР под предлогом противодействия возможным авантюрам КНДР (а на самом деле в целях сдерживания Китая). Южнокорейцы реагировали уклончиво, давая понять, что усматривают основную угрозу не в баллистических ракетах, имеющихся у Северной Кореи, а в наличии у Пхеньяна мощных артиллерийских систем и ракет ближнего радиуса действия, способных в считанные минуты превратить Южную Корею в «море огня».

Другим фактором, затрудняющим интеграцию союзников США в более широкую коалиционную структуру, остается специфика отношений между Сеулом и Токио. За внешним фасадом корректности, свойственной азиатскому стилю, и обменом дипломатическими любезностями в ходе апрельского саммита скрываются глубинные проблемы и барьеры, серьезно тормозящие развитие сотрудничества. Попытки задрапировать все эти раздражители благими намерениями и дружелюбной риторикой предпринимались и предшественниками Ли Мён Бака, однако каждый раз под влиянием текущей конъюнктуры они так или иначе выходили наружу.

В условиях «наэлектризованности» иногда достаточно небольшой искры, чтобы сорвать даже самые неподдельные усилия лидеров по улучшению атмосферы. Вечная головная боль для Токио и Сеула – спор о принадлежности островов (а точнее, группы скал) Токто (Такэсима) в Японском море, на которые претендуют обе страны. Скажем, «медовый месяц», начавшийся после визита Ли Мён Бака в Токио, быстро закончился, когда в конце мая стало известно о решении японского Министерства образования обозначить в учебных пособиях спорные острова как принадлежащие Японии. Иными словами, долгая история движения японо-южнокорейских отношений по замкнутому кругу независимо от того, кто стоял у руля власти в этих странах, пока не дает оснований рассчитывать на скорое преодоление отчужденности и полагать, что обе страны могут быть легко интегрированы в ту или иную военно-политическую структуру под американским патронатом.

Диалог с США также будет выстраиваться не без сложностей. Корейские политологи, например, опасаются, что Пентагон попытается использовать свой воинский контингент в Южной Корее в качестве мобильных частей и подразделений для участия в военных операциях по всему миру, что может привести к прямой либо косвенной вовлеченности Сеула в международные конфликты против собственной воли. Не говоря уже об увеличении доли расходов на содержание расквартированных американских войск. В ходе переговоров по данному вопросу приоритетное внимание уделялось глобальной повестке дня как профилирующему сюжету. Вопрос же о поддержании мира на Корейском полуострове, наиболее важный для Республики Корея, оказался отодвинут на задний план.

Межкорейские отношения переживают фазу охлаждения. Одна из причин этого кроется в противоречивости концептуальных заготовок президентской команды. Наряду с декларированными внешне привлекательными, но практически трудно реализуемыми задачами, а именно способствовать подъему жизненного уровня северян до 3 тыс. долларов дохода на душу населения, сделать межкорейские саммиты регулярными и т. д., выдвигаются требования, автоматически блокирующие возможность выполнения вышеназванных намерений. К примеру, прогресс в межкорейских отношениях увязан со свертыванием ядерной программы КНДР, хотя, по мнению экспертов, эта проблема относится к сфере не межкорейских, а американо-северокорейских отношений. Экономическая помощь ставится в зависимость, в частности, от того, насколько она будет способствовать внутренним изменениям в Северной Корее.

В результате Пхеньян, который поначалу молчаливо изучал первые шаги новой администрации в Сеуле и больше месяца воздерживался от комментариев, стал выступать со все более критическими оценками. В настоящее время северокорейская риторика стала гораздо жестче, вплоть до того, что некоторые СМИ назвали Ли Мён Бака «национальным предателем».

Неоднозначные результаты первых шагов новой сеульской администрации не замедлили отразиться и на рейтинге нынешнего президента Республики Корея.

Переменчивую атмосферу в южнокорейском социуме как нельзя лучше характеризует реакция на договоренность, достигнутую в рамках двустороннего Вашингтонского саммита, о возобновлении импорта американской говядины, приостановленного в 2003 году ввиду опасности распространения коровьего бешенства. Это решение было истолковано общественностью как непростительное угодничество перед Америкой. Непрекращавшиеся протесты противников ввоза мяса из Соединенных Штатов переросли в конце мая в массовые антиправительственные выступления, в ходе которых звучали и требования немедленной отставки Ли Мён Бака.

На рубеже июля рейтинг популярности южнокорейского президента упал до самой низкой отметки – порядка 20 %, а критика его деятельности затрагивала уже весьма широкий спектр вопросов. В итоге менее чем через 100 дней после своей инаугурации Ли Мён Бак был вынужден отправить в отставку все правительство и многих сотрудников президентской администрации, публично извиниться перед нацией – случай в истории современной Кореи беспрецедентный, поскольку глава государства только что принял бразды правления.

Многие аналитики усматривают причины неудач в порочной попытке механически перенести отмеченный авторитарным стилем опыт топ-менеджера частной корпорации в сферу государственной деятельности. Такие методы управления не срабатывают в современной южнокорейской политике, где требуется умение убеждать, идти на компромиссы, учитывать различные мнения. Серьезным вызовом для руководства стал мировой финансовый кризис, который сильно ударил по Южной Корее.

РОССИЙСКО-ЮЖНОКОРЕЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

Ситуация, складывающаяся в отношениях между Россией и Южной Кореей, неоднозначна.

Еще в конце 1980-х Ли Мён Бак выступил одним из первопроходцев осуществления торгово-экономического сотрудничества между двумя государствами. Затем, будучи мэром Сеула, он посещал Москву и активно работал для развития двусторонних связей. В Сеуле сегодня отдают себе отчет в том, что Россия быстро восстанавливает свое экономическое и политическое присутствие в АТР и становится страной, способной все активнее влиять на обстановку на Корейском полуострове и вокруг него.

Администрация Ли Мён Бака исходит из того, что деятельное участие Москвы в шестисторонних переговорах по северокорейской ядерной проблеме и устойчивый характер развития ее отношений с Пхеньяном в перспективе повысят значимость России и для Южной Кореи, и в деле построения в будущем системы мира и безопасности в Северо-Восточной Азии.

Благоприятствующим моментом является отсутствие сколько-нибудь заметных политических проблем, способных тормозить развитие отношений между Российской Федерацией и Республикой Корея. Весь спектр южнокорейской политической элиты – от крайне правого до левого фланга – исходит из убеждения, что Россия всегда будет оставаться важным соседом и партнером Южной Кореи, с которым желательно поддерживать дружественные связи, выстраивать двусторонние отношения в расчете на долгосрочную перспективу.

Вместе с тем специфика менталитета сеульской администрации, позиционирующей себя в качестве «прагматической», отразилась и на выборе приоритетов. Укрепление связей с Россией рассматривается в первую очередь с точки зрения создания условий для стабильного обеспечения Южной Кореи энергоресурсами и минеральным сырьем. Учитывается и важность расширения экспорта в нашу страну промышленной и потребительской продукции южнокорейского производства.

Ставка делается на инициативы межгосударственного уровня, касающиеся участия национальных компаний в освоении газовых, нефтяных, угольных месторождений Сибири и Дальнего Востока. Речь идет о совместной разработке, аренде или приобретении в собственность наиболее лакомых с позиций южнокорейского бизнеса участков. В Республике Корея подключены к этой деятельности не только экономические ведомства, но и МИД, президентская администрация, которые навязчиво ставят перед российской стороной вопросы участия южнокорейского бизнеса в реализации наиболее перспективных, по их мнению, энергетических и сырьевых проектов.

В некоторых аналитических документах Сеула красной нитью проходит мысль о том, что одной из главных целей контактов с Москвой должно стать получение Южной Кореей возможности занять место ключевого партнера России в Северо-Восточной Азии применительно к энергетической сфере – по аналогии с позицией, которую в европейской политике России занимает Германия.

Таким образом, наша страна все-таки воспринимается прагматичным Ли Мён Баком в первую очередь как «сверхдержава природных ресурсов», или – попросту – «энергетическая кормушка». При всем понимании важности энергетического сотрудничества курс на энергодипломатию может быть расценен не иначе как объективное снижение уровня двусторонних отношений. Достаточно вспомнить, что в 2004 году на саммите в Москве президенты Владимир Путин и Но Му Хён объявили об установлении многостороннего доверительного партнерства между обеими странами. В соответствии с таким комплексным подходом в предшествующие годы во всех межправительственных документах упор делался на кооперацию в широком спектре отраслей, в первую очередь в области высоких технологий, космоса, инфраструктурных проектов и т. д.

Так что и на российском направлении в первые месяцы деятельности новой администрации Южной Кореи вопросов, по-видимому, накопилось больше, чем ответов. В процессе подготовки первого саммита новых руководителей Российской Федерации и Республики Корея, который состоялся в конце сентября 2008 года в Москве, официальные представители обеих стран пытались максимально наполнить его программу серьезным и многогранным содержанием.

На первый взгляд визит был успешным: принят крупный политический документ – совместное заявление, где стороны договорились поднять взаимоотношения до уровня стратегического партнерства, а также наладить стратегический диалог по вопросам внешней политики и безопасности. Южная Корея гарантированно остается одним из ведущих экономических партнеров России в АТР, объем торговли уже в ближайшие два-три года может вырасти до 30–40 млрд долларов.

Однако свыше 90 % российского экспорта в Южную Корею приходится на энергоносители, сырье и металлы, в то время как та поставляет в Россию готовую промышленную продукцию. Вопрос об изменении столь неблагоприятного соотношения в экономической кооперации обсуждался на переговорах в Москве, но реально изменить его в ближайшее время вряд ли удастся хотя бы потому, что южнокорейская сторона заинтересована именно в таком «разделении труда».

Иными словами, под «стратегическим партнерством» администрация Ли Мён Бака понимает прежде всего политическое сопровождение усилий бизнеса для облегчения доступа к российским природным ресурсам и обеспечение более выгодных конкурентных условий по сравнению с такими странами, как Китай и Япония. Планы Сеула под маркой «стратегического партнерства» предусматривают создание в отношениях с Россией такой договорно-правовой базы, которая давала бы южнокорейским компаниям уникальные возможности и преимущества над другими странами в деле освоения природных богатств, и в первую очередь углеводородного сырья Сибири и Дальнего Востока.

Что же касается более высоких сфер партнерства, в частности координации по актуальным международным вопросам, то эту задачу в Южной Корее относят на второй план и не считают на данном этапе актуальной.

Последние контакты показали, что Сеул остается для Москвы привлекательным, но непростым партнером. Будучи объективно заинтересованы в развитии отношений с Россией по широкому спектру вопросов и не испытывая идеологически мотивированной предвзятости к Российской Федерации, власти да и бизнес Республики Корея все же вынуждены выстраивать свои подходы с постоянной оглядкой на Вашингтон.

Весьма неопределенной, хотя и по другим причинам, остается судьба многосторонних экономических проектов на Корейском полуострове, таких, к примеру, как соединение транскорейской железной дороги с Транссибом, строительство газопровода через территорию Северной Кореи на юг полуострова, сотрудничество в области доставки электроэнергии за счет ее переброски из энергоизбыточных регионов России. Неурегулированность ядерной проблемы, а также напряженность в межкорейских отношениях, возникшая отчасти по причине непродуманных действий Сеула, откладывают реализацию многих из важных начинаний, представляющих несомненный интерес для России.

Корея > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 декабря 2008 > № 2906375 Александр Воронцов, Олег Ревенко

Инофирма

В законодательстве Республика Корея предусмотрен ряд ограничений на иностранное участие в предприятиях, учреждаемых в этой стране. Банковский сектор, телевизионное и радиовещание, телекоммуникации, авиаперевозки, производство и передача электроэнергии, производство ядерного топлива, издание газет и журналов, рыбная ловля, оптовая торговля мясом, животноводство, выращивание некоторых видов зерновых культур закрыты для иностранного инвестора.

Все иностранцы, желающие стать акционерами южнокорейской компании, обязаны получить разрешение Центрального банка или иного уполномоченного коммерческого банка Кореи. Разрешение выдается только на основании рассмотрения бизнес-плана и иных документов потенциальных акционеров, которым на практике могут быть интересны такие организационно-правовые формы южнокорейских предприятий, как:

• Chusik Hoesa – открытая акционерная компания;

• Yuhan Hoesa – закрытая компания с ограниченной ответственностью.

Открытую акционерную компанию (Chusik Hoesa) могут учредить 7 физических или юридических лиц любой резидентности с минимальным уставным капиталом в размере KRW 50 000 000 (USD 1 равен 1000 южнокорейских вон).

Как минимум 25% суммы капитала должно быть оплачено на момент регистрации компании.

Максимальное число акционеров открытого предприятия не ограничено.

В компании разрешен выпуск акций как именных, так и на предъявителя. Акции можно предлагать к свободной продаже и котировать их на бирже.

Управляет компанией совет директоров, состоящий минимум из трех человек (резидентов или нерезидентов Южной Кореи).

Закрытая компания с ограниченной ответственностью (Yuhan Hoesa) может быть учреждена одним физическим или юридическим лицом (резидентом или нерезидентом Южной Кореи) и характеризуется таким образом:

• минимальный уставный капитал – KRW 50 000 000, как минимум 25% которого, необходимо оплатить на момент регистрации компании;

• разрешен выпуск только именных акций, которые не должны предлагаться в свободной продаже или котироваться на бирже;

• управлять компанией может один директор (резидент или нерезидент Южной Кореи).

Каждая южнокорейская компания обязана иметь в стране развернутый офис.

Всем зарегистрированным здесь предприятиям надлежит ежегодно подавать в налоговые органы отчет (заверенный штатным аудитором) о своей хозяйственной деятельности, который подлежит опубликованию в открытой прессе Южной Кореи.

В Южной Корее действует несколько свободных экономических зон, к которым отнесены такие, как: Foreign Investment Zone (FIZ) – зона иностранных инвестиций; Free Trade Zones (FTZs) – зоны свободной торговли; Free Economic Zones (FEZs) – свободные экономические зоны; Jeju Investment Promotion Zone (IPZ) – зона свободных инвестиций.

Иностранцам разрешено 100%-ное владение предприятиями, зарегистрированными в свободных зонах, а инвесторам гарантирована репатриация прибыли и капитала за пределы Южной Кореи.

Все предприятия зоны иностранных инвестиций, занятые в сфере высоких технологий или в бизнесе, связанном с сервисным обслуживанием промышленных предприятий, освобождены от всех налогов на 5 лет с возможностью последующего снижения налогового бремени до 50% еще на 2г.

Предприятия зон свободной торговли, свободных экономических зон и зоны свободных инвестиций освобождены от всех налогов на 3г. с возможностью последующего снижения налогового бремени до 50% еще на 2г.

Минимально необходимые капитальные вложения иностранных инвесторов в свободных зонах составляют от USD 5 000 000 и более.

Ввиду разнообразия ставок налогов на доход и прибыль физических и юридических лиц в Южной Корее мы не приводим их подробного описания и рекомендуем всем заинтересованным в вопросах налогообложения в этой стране обращаться за дополнительной консультацией. Отметим только то, что все предприятия (кроме тех, что зарегистрированы в свободных зонах) подлежат здесь налогообложению по ставке, равной 13% на прибыль до USD 100 000, а с прибыли от USD 100 000 и более взимается налог в сумме USD 13 000 + 25% на прибыль, превышающую USD 100 000.

Южная Корея подписала соглашения об избежании двойного налогообложения с такими странами, как: Австралия, Австрия, Бангладеш, Беларусь, Бельгия, Бирма, Болгария, Бразилия, Великобритания, Венгрия, Вьетнам, Германия, Греция, Дания, Египет, Израиль, Индия, Индонезия, Ирландия, Испания, Италия, Иордания, Казахстан, Канада, Китай, Кувейт, Люксембург, Малайзия, Мальта, Марокко, Мексика, Монголия, Непал, Нидерланды, Новая Зеландия, Норвегия, ОАЭ, Пакистан, Папуа Новая Гвинея, Польша, Португалия, Россия, Румыния, Сингапур, Словакия, США, Таиланд, Тунис, Турция, Узбекистан, Украина, Фиджи, Филиппины, Финляндия, Франция, Чехия, Чили, Швейцария, Швеция, Шри-Ланка, ЮАР, Япония.

Корея > Приватизация, инвестиции > corpagent.com, 15 февраля 2008 > № 340842

Корейский полуостров: единство и борьба

© "Россия в глобальной политике". № 6, Ноябрь - Декабрь 2007

А.В. Воронцов – заведующий отделом Кореи и Монголии Института востоковедения РАН, О.П. Ревенко – политолог.

Резюме Наиболее важным достижением последнего десятилетия стало осознание Пхеньяном и Сеулом того, что, несмотря на существующие фундаментальные разногласия, нельзя достичь объединения нации ни военным путем, ни принудительным «поглощением» одной стороны другой.

Несмотря на свои скромные размеры и периферийное положение по отношению к глобальным политическим центрам, Корейский полуостров многие годы остается в фокусе международного внимания. Здесь причудливо переплелись сложные процессы – как уходящие корнями в прошлое, так и порожденные современностью. И итоги второго межкорейского саммита, который прошел в Пхеньяне 2–4 октября 2007 года, имеют принципиальное значение не только для Корейского полуострова, но и для региона в целом.

Со времени трагического раскола страны и разрушительной корейской войны (1950–1953) конфликтные ситуации воспроизводились здесь постоянно, дестабилизируя обстановку и угрожая интересам близлежащих государств. Если в прошлом Корея нередко становилась объектом экспансии и борьбы за влияние со стороны могущественных соседей, то теперь великие державы, включая Россию, Китай, США, а также Японию, серьезно обеспокоены обстановкой на полуострове и вокруг него. В ответ на ракетные, а затем и ядерные испытания, проведенные КНДР в прошлом году, против Пхеньяна были введены жесткие санкции по линии ООН. (В рамках данной статьи мы специально не касаемся ядерной проблемы, поскольку это – сложная тема для отдельного разговора.)

ОТ КОНФРОНТАЦИИ К РЕАЛИЗМУ

Коренная перестройка всей системы международных отношений после окончания холодной войны не обошла и межкорейские отношения. В течение десятилетий две Кореи полностью отрицали друг друга, делая ставку на достижение безусловной победы над «противником» любой ценой. Хотя с начала 70-х годов прошлого века между обеими странами осуществлялись ограниченные официальные контакты, это мало отражалось на общей картине взаимоотношений. Их атмосферу определяли глубокая взаимная неприязнь, недоверие и враждебность.

Поворот к политическому реализму произошел в начале 1990-х. В декабре 1991 года главы правительств Севера и Юга подписали беспрецедентный документ, разработанный в ходе восьми встреч на уровне премьер-министров, – Соглашение о примирении, ненападении, сотрудничестве и обменах. Одновременно с этим была принята межкорейская декларация о денуклеаризации полуострова. Впервые за всю историю раздельного существования двух корейских государств Пхеньян и Сеул фактически отказались от идей «завоевательного похода» против другой стороны и, по крайней мере на бумаге, признали равноправное существование двух самостоятельных государственных образований.

В улучшении межкорейских отношений важную роль, помимо общего влияния внешней обстановки, сыграли два фактора.

Во-первых, в конце 1980-х на волне глобальных изменений и роста протестов в Республике Корея (Южная Корея) рухнул режим военной диктатуры и к власти впервые пришло демократически избранное правительство. Новое руководство выдвинуло ряд конструктивных идей, нацеленных на развитие контактов и мирное сосуществование с северным соседом.

Во-вторых, в результате распада Советского Союза и коммунистического блока Корейская Народно-Демократическая Республика лишилась солидной материальной помощи и политической поддержки. Для Северной Кореи с ее отсталой экономикой, неразвитыми внешними связями, автаркической системой ведения хозяйства новые реалии обернулись ситуацией, близкой к катастрофе. Вынужденное свертывание внешнеэкономических контактов с Россией на фоне небывалых стихийных бедствий, постигших КНДР в середине 90-х годов прошлого века, поставили страну на грань экономического коллапса. В этой непростой ситуации следовало срочно корректировать стратегию, и оптимальным выходом виделся отказ от прежней политики «коммунизации» Юга в пользу более прагматичного курса на постепенное развитие межкорейских связей, прежде всего в сфере экономики.

Оценивая перспективы развития ситуации на полуострове, многие внешние наблюдатели руководствовались известными схемами. Они были апробированы в странах, которые к тому моменту уже перешли от социалистического устройства к рыночной экономике и демократии. Вполне очевидной представлялась тогда и эволюция пхеньянского режима. Наиболее вероятными считались два сценария.

Согласно первому (его поддерживало меньшинство специалистов), предполагалось, что Северная Корея пойдет по пути Китая или Вьетнама. Пхеньян постепенно переведет нежизнеспособную экономику на рыночные рельсы и осуществит экономические реформы в целях привлечения иностранных инвестиций и создания сильного экспортного сектора. Предрекалось, что Север будет опираться на возрастающую помощь Юга, однако реальная интеграция произойдет не так скоро, поскольку для «размягчения» жесткого политического режима потребуются и время, и создание необходимых условий для влияния на него.

Однако подавляющее число экспертов полагали, что КНДР, как и большинство восточноевропейских стран, ждет неминуемый и скорый политический и экономический крах с тяжелейшими социальными последствиями. Обвал режима означал бы острую, но быстротечную борьбу за власть в правящей верхушке с неизбежной победой сторонников объединения с Южной Кореей (естественно, на ее условиях) и стремительное «поглощение» Северной Кореи Югом. Уместно напомнить, что в начале – середине 1990-х самые смелые из приверженцев второго сценария отводили КНДР не более двух-трех лет независимого существования. Из установки на неизбежность скорой «абсорбции» Севера исходил в те годы и официальный Сеул.

Действительность опровергла предположения и тех, и других. Власти Северной Кореи в тот период отказались от значимых рыночных реформ и проведения курса открытости в политической сфере. Однако нельзя считать, что ситуация в стране оставалась полностью статичной.

ТРАНСФОРМАЦИЯ СЕВЕРА

С начала 1990-х годов северокорейское руководство переносит акценты с марксистско-ленинских постулатов на традиционные конфуцианские и феодально-бюрократические. Во внутренней политике все чаще звучит тема национальных традиций, культурно-исторического наследия и конфуцианских ценностей. Для новой легитимации КНДР используется тезис о том, что она является преемницей некогда сильных и успешных государств, прежде всего Когурё и Корё, в древности располагавшихся на территории нынешней Северной Кореи. Для консолидации общества на основе национальной идентичности возрождается миф о легендарном родоначальнике корейской нации Тангуне, жившем за две тысячи лет до н. э. (кстати, Тангун весьма почитается и в Южной Корее).

В повседневную жизнь все шире внедряются древние нормы и традиции, в частности культ предков. Соблюдение Ким Чен Иром трехлетнего траура по своему отцу, Ким Ир Сену, скончавшемуся в 1994-м, и исполнение многих требований конфуцианского ритуала – одно из подтверждений данного тезиса. Частью курса на утверждение национального наследия и культурной самобытности стало возрождение таких традиционных праздников, как Новый год по лунному календарю, а также формальное восстановление в правах религии. Помимо буддийских храмов в стране действуют и христианские: протестантские, католические, православный. В своей внутриполитической риторике северокорейские власти реже вспоминают социализм и марксизм.

Для преодоления глубокого экономического кризиса середины – второй половины минувшего десятилетия ставка была сделана на традиционную политику «затягивания поясов» ценой любых жертв. К примеру, различные зарубежные источники утверждают, что в так называемый период «трудного похода» (середина 1990-х годов) от голода и болезней, вызванных недоеданием, в стране умерло от 300 тысяч до 2 миллионов человек.

Одновременно был взят курс на укрепление военной мощи для сохранения существующего строя и обеспечения его безопасности перед лицом внешней угрозы, главным источником которой считалась «враждебная политика» Вашингтона. Основой национальной стратегии выживания провозглашается политика «сонгун», рассматривающая армию в качестве основной политической силы и отдающая приоритет военному строительству в ущерб социально-экономическому развитию.

«Политика приоритета армии» достаточно многослойна, и ее не следует трактовать одномерно. Возведение в ранг главной движущей силы общества не рабочего класса с компартией во главе, а надклассового института – армии может при определенных условиях облегчить переход к иным формам социального устройства. Не следует забывать и о том, что вся «военно-ориентированная» риторика и милитаризация, поражающие воображение иностранцев, на деле подчинены прежде всего стремлению обеспечить жесткий контроль над обществом и охладить пыл возможных агрессоров. Если Ким Ир Сен еще мечтал о военном объединении Кореи, то Ким Чен Ир и его окружение думают исключительно о самосохранении, осознавая необходимость перемен. Подтверждение этого – начатая в июле 2002 года очень осторожная экономическая реформа.

Почти полная изолированность от внешнего мира, отсутствие информации о ситуации за пределами страны, а также мононациональность и относительная однородность общества придавали повышенную устойчивость северокорейскому режиму. С другой стороны, высокий мобилизационный потенциал экономики командного типа, традиционно низкий уровень жизни населения, привычка граждан воспринимать трудности и лишения как нечто естественное, их преклонение перед властью в любых условиях – все это позволяло поддерживать стабильность даже без применения широких карательных мер. Консервации существующих порядков способствовала и высокая степень консолидации политической элиты перед лицом возможных попыток США и их союзников «свалить» авторитарный режим путем «политических диверсий» или же в результате прямой военной агрессии.

«СОЛНЕЧНОЕ ТЕПЛО» С ЮГА

Сеульский политический истеблишмент постепенно начал отдавать себе отчет в том, что режим Ким Чен Ира – это всерьез и надолго. По мере осмысления этого обстоятельства все большее распространение в Южной Корее получала точка зрения, что подталкивание северокорейской системы к краху контрпродуктивно и лишено смысла. Альтернативой могли стать решительный отказ от прежней линии на «поглощение» КНДР по германскому сценарию (по крайней мере, в обозримой перспективе) и переключение усилий на наведение мостов.

Именно такое восприятие ситуации способствовало избранию президентом Республики Корея Ким Дэ Чжуна. Этот политик леволиберального толка, бывший диссидент, был известен приверженностью делу воссоединения нации и примиренческими настроениями по отношению к Пхеньяну. Предложенная им «политика солнечного тепла» подразумевала вовлечение КНДР в диалог, оказание ей масштабного содействия в решении социально-экономических проблем и установлении контактов с внешним миром, включая ближайших союзников Сеула. На этой основе должны были быть созданы условия для постепенного сближения двух Корей и их последующей политической, экономической и культурной интеграции на взаимоприемлемых условиях.

Северокорейский режим внимательно наблюдал за эволюцией политических воззрений южнокорейского руководства, выказывая осторожную поддержку как самому Ким Дэ Чжуну, так и его взглядам.

Именно в этой атмосфере президент Республики Корея выдвинул идею проведения первого в истории межкорейского саммита. Главным итогом поездки Ким Дэ Чжуна в Пхеньян и его встреч с Ким Чен Иром в июне 2000-го стала Совместная декларация – по сути, программа развития двусторонних отношений на годы вперед.

Документ нацеливал на решение проблемы объединения Кореи путем совместных усилий, содержал признание общности предложений Севера и Юга относительно движения к этой цели. Обе стороны договорились о мерах укрепления взаимного доверия. Ставились задачи обеспечения сбалансированного развития экономики, активизации сотрудничества и контактов во всех областях, включая социальную сферу, культуру, спорт. Кроме того, в этой декларации говорилось о налаживании общения между членами разделенных семей.

По единодушной оценке самих корейцев, лидеры обеих стран заложили основу для прорыва в отношениях и постепенному развороту от конфронтации к примирению и поэтапному сближению. Саммит дал старт качественно новому взаимодействию Пхеньяна и Сеула как по официальным каналам, так и по общественной линии, что в принципе позволяло искать пути решения довольно широкого круга вопросов сотрудничества.

Главным каналом контактов стали переговоры на уровне министров, на которых поднимались наиболее актуальные проблемы, представлявшие интерес для обеих сторон (состоялось же более 20 таких встреч).

Предусмотрена возможность поддержания связей по военной линии, а также между обществами Красного Креста Севера и Юга для обсуждения разнообразных гуманитарных проблем. Несколько позже, по мере углубления межкорейских хозяйственных связей, было принято решение о выделении вопросов экономического сотрудничества в отдельный блок и создании подотчетного министрам двустороннего органа. При этом с расширением и диверсификацией контактов структура Комитета по содействию экономическому сотрудничеству между Севером и Югом становилась все более разветвленной, увеличивалось число входивших в него отраслевых подкомитетов.

В 2000 году Сеул впервые предоставил Пхеньяну солидную экономическую помощь в размере 113,76 млн дол., объемы которой из года в год возрастают. Бурное развитие получили связи в торгово-экономической области. Если в 2000-м общий объем двусторонней торговли составил 425 млн дол., то в 2006-м он достиг 1 349 млн долларов. Южная Корея уверенно вышла на второе после Китая место в качестве ведущего торгового партнера КНДР. При этом доля коммерческих сделок во взаимном товарообороте составляет сейчас около 70 %. Остальная часть приходится на фактически безвозмездные поставки продовольствия и минеральных удобрений, без которых Северная Корея, по существу, не в состоянии обеспечить население продуктами питания.

Достижения в межкорейских отношениях очевидны, причем все основные сдвиги произошли за последние шесть-семь лет. В определенном смысле можно говорить о реальном прорыве в восстановлении взаимного доверия. Большинство жителей и Севера, и особенно Юга перестали воспринимать друг друга как врагов. В южнокорейском общественном мнении примирительно-объединительный подход пустил столь глубокие корни, что даже наиболее консервативные, традиционно жестко антисеверокорейские силы теперь вынуждены в целом поддерживать курс на примирение и сотрудничество с Пхеньяном.

НАСЛЕДИЕ ВОЙНЫ

Тем не менее о подлинной нормализации говорить пока рано. За шесть десятилетий раздельного существования между Севером и Югом обозначились глубокие политико-идеологические, социально-культурные и даже языковые различия (по признанию Ким Чен Ира, в ходе первого межкорейского саммита он понимал Ким Дэ Чжуна всего на 80 %), преодоление которых потребует обоюдных усилий, терпения и времени.

Два государства де-юре по-прежнему находятся в состоянии войны. Заключенное более 50 лет назад Соглашение о военном перемирии в Корее остается единственным политико-правовым документом, удерживающим стороны от новой братоубийственной междоусобицы.

Острые конфликты вспыхивают время от времени в спорных водах Желтого моря. По итогам корейской войны сухопутная «граница» между Севером и Югом была оформлена в договорном порядке. А так называемую «северную разграничительную линию» в Желтом море, которую произвольно установило американское командование, Пхеньян не признаёт. Кровопролитные столкновения между воинскими формированиями обеих стран в этом районе, богатом морскими ресурсами, в 1999 и 2002 годах приводили к человеческим жертвам.

Взаимное недоверие в военной среде выше, чем среди других кругов политической элиты. В 2000-м состоялась единственная за все послевоенное время встреча глав оборонных ведомств, осуществляются контакты и на более низком уровне. Однако стороны так и не приступили к обсуждению вопроса о мерах доверия в военной области и сокращении вооружений. Южане при этом обычно ссылаются на то, что в районах, прилегающих к границе, сосредоточено свыше 70 % всех боеспособных соединений Севера, включая десятки тысяч артиллерийских и ракетных систем, способных в считанные минуты уничтожить Сеул и превратить 50-километровую приграничную полосу в «море огня». Уместно, однако, напомнить, что лишь с 2004 года военная доктрина Южной Кореи официально перестала рассматривать КНДР в качестве «главного противника». Вместо этого была введена новая, чуть более корректная формула – «угроза со стороны Севера», на противодействие которой и нацеливалась мощь страны.

В Республике Корея до сих пор действует Закон о национальной безопасности. В этом уникальном для современной политической практики документе КНДР квалифицируется как «территория, находящаяся под контролем антигосударственной организации». А потому несанкционированные контакты граждан Республики Корея с представителями Северной Кореи и поездки на Север, а также публичное проявление симпатий к существующим в КНДР порядкам или выражение поддержки официальной идеологии Пхеньяна однозначно рассматриваются как «помощь врагу» и посягательство на национальную безопасность. Либеральная идеология на Юге все же смягчает область правоприменения этого закона. Если раньше нарушители могли быть подвергнуты наказанию вплоть до смертной казни, то теперь им чаще всего угрожает условный срок тюремного заключения или крупный денежный штраф. А нелегальные перебежчики из КНДР принимаются почти как национальные герои и автоматически получают гражданство Республики Корея.

В свою очередь Пхеньян лишь после саммита-2000 перестал называть сеульское руководство «марионеточными властями». Тем не менее во внутренней пропаганде по-прежнему господствуют утверждения о том, что власти Южной Кореи, находящейся под «иностранной военной оккупацией», не в состоянии проводить независимую политику на международной арене и в сфере межкорейских отношений. По сути, КНДР до сих пор не отказалась от претензий на право именоваться единственным суверенным государством на Корейском полуострове.

В действующей Конституции страны особо оговаривается, что Корейская Народно-Демократическая Республика «представляет интересы всего корейского народа». (Кстати, и Конституция РК предусматривает распространение суверенитета Сеула на весь Корейский полуостров.) Неудивительно, что в прессе и в высказываниях официальных северокорейских представителей Республика Корея практически никогда не называется «государством», а вместо этого употребляется своеобразный эвфемизм – «южная часть республики». При этом такие понятия, как «президент», «правительство» либо «парламент Южной Кореи», как правило, приводятся в кавычках.

Пхеньян рассматривает пребывание американских войск на территории Республики Корея как военный вызов, а учения, периодически проводимые южанами совместно с США, считает «репетицией» нападения на КНДР. Северяне категорически отказываются посылать на них своих наблюдателей и оповещать Сеул о собственных аналогичных маневрах.

ДВЕ ТЕНДЕНЦИИ

Излагая столь подробно перипетии межкорейских отношений, авторы стремились на конкретных примерах показать, что на Корейском полуострове по-прежнему сталкиваются две, казалось бы, несовместимые тенденции – к противоборству и сотрудничеству, к жесткой военно-политической конфронтации и национальному примирению. При этом ситуация может кардинально меняться в зависимости от конъюнктуры, цепочки роковых или, наоборот, счастливых случайностей. Она зависит от политических, властных амбиций лидеров Севера и Юга, оспаривающих друг у друга право на историческую и политическую легитимность. Не последнюю роль играют и трудности преодоления «осадной» психологии, ощущения отчужденности, сформировавшегося за годы раскола и размежевания, и стремление Северной Кореи к выживанию и защите своих порядков любой ценой – вплоть до обладания ракетно-ядерным потенциалом сдерживания.

С другой стороны, у корейцев, как у малой нации с многовековой историей, весьма велико стремление к национальной идентичности, обострено чувство единения и родства. Достаточно сказать, что ни на Севере, ни на Юге у политика нет ни малейших шансов сделать карьеру, если он хотя бы на йоту усомнится в возможности объединения Кореи, пусть даже в отдаленном будущем.

Наиболее важным достижением последнего десятилетия стало осознание Пхеньяном и Сеулом того, что, несмотря на существующие фундаментальные разногласия, нельзя достичь объединения нации ни военным путем, ни принудительным «поглощением» одной стороны другой. Для столь несхожих партнеров, каковыми являются КНДР и Республика Корея, это уже немало.

Существенную роль в росте взаимного притяжения играют экономические соображения. Несмотря на продолжающуюся пропаганду идей «социализма корейского образца», северокорейские лидеры прекрасно осознают, что автаркический экономический курс в духе «идей чучхе» завел страну в тупик. Единственным условием выхода из него без ущерба для существующего режима являются как продолжение начатых в 2002-м «проторыночных» преобразований в экономике, так и расширение сотрудничества с Сеулом, включая получение масштабной помощи, к оказанию которой южнокорейцы в принципе готовы.

Для Юга приоритетами остаются обеспечение доступа к богатым природным ресурсам и дешевой рабочей силе Севера, а также преодоление фактически «островного» положения за счет соединения с «Большой землей» – прежде всего Россией и Китаем – через территорию КНДР, где должны быть проложены автомобильные и железнодорожные коммуникации, трубопроводы для доставки углеводородного сырья.

Второй межкорейский саммит стал еще одним шагом на пути примирения и сближения Севера и Юга. Президент Южной Кореи Но Му Хён продолжил линию своего предшественника Ким Дэ Чжуна. В Совместной декларации о развитии межкорейских отношений, мире и процветании, подписанной по итогам переговоров, стороны подтвердили приверженность принципу невмешательства во внутренние дела, стремление решать проблемы двусторонних отношений в духе согласия и сотрудничества, исключая использование силовых методов.

Крупным достижением стала выраженная Сеулом и Пхеньяном решимость вести дело к переходу от режима перемирия к прочному, постоянному миру на Корейском полуострове. Для этого предполагается начать диалог с участием «трех-четырех высших руководителей». Вряд ли такие планы можно считать четкой политической договоренностью, но уже само обсуждение этой острой темы является серьезным сдвигом.

Лидеры двух стран наметили в Пхеньяне впечатляющую программу развития двустороннего экономического сотрудничества. Среди крупных проектов – создание специального экономического района в северокорейском городе Хэджу, дальнейшее развитие Кэсонского технопарка, кооперация в области судостроения, реконструкция железных и автодорог на Севере, начало железнодорожных грузовых перевозок через демилитаризованную зону и создание совместной рыболовной зоны в спорном районе Желтого моря.

С точки зрения перспектив укрепления взаимного доверия и развития межкорейской экономической интеграции результаты встречи выглядят многообещающими. Они открывают возможность сделать ситуацию на Корейском полуострове более стабильной и предсказуемой, ослабить хроническую конфронтацию.

Реализация экономических договоренностей даст КНДР возможность улучшить транспортную инфраструктуру, укрепить промышленный потенциал, увеличить валютные поступления. Последовательное осуществление намеченных проектов может привести к созданию по периметру западных границ между Севером и Югом целой полосы совместных экономических зон, способных стать общекорейской «лабораторией» для выработки и применения на практике взаимоприемлемых форм совместной хозяйственной деятельности.

Естественно, многое будет зависеть от готовности Пхеньяна и Сеула выполнять намеченные планы. На предстоящих в Южной Корее в декабре с. г. президентских выборах шансы на победу имеет претендент от правоконсервативной оппозиции Ли Мён Бак. Он давно критикует действующего главу государства за чрезмерный либерализм и уступчивость Северу. На Юге уже высказываются сомнения относительно возможности реализации масштабных, но «слабо проработанных» экономических проектов. Независимые исследовательские институты в Республике Корея подсчитали, что обещания, содержащиеся в принятой Но Му Хёном и Ким Чен Иром декларации, обойдутся стране не менее чем в 13 млрд дол., что ляжет тяжелым бременем на экономику. В этой связи нельзя исключить, что будущая южнокорейская администрация, не отказываясь формально от намеченных планов, постарается спустить их на тормозах.

Не до конца понятны и намерения Пхеньяна, который в прошлом делал все для того, чтобы экономические и иные связи с Сеулом носили дозированный и ограниченный характер. На Севере небезосновательно опасаются, что экономическое проникновение южного соседа в КНДР может быть нацелено на постепенное изменение северокорейского строя изнутри.

Немало будет зависеть и от международной и военно-политической ситуации вокруг Корейского полуострова, особенно в связи с необходимостью решения северокорейской ядерной проблемы. Дальнейший прогресс в ходе ведущихся в настоящее время в Пекине переговоров отнюдь не гарантирован. Позиция же ближайших союзников Южной Кореи – США и Японии состоит в том, что любые уступки Пхеньяну, равно как и продвижение вперед в межкорейских отношениях в целом, должны находиться в прямой зависимости от успехов в деле ядерного разоружения Северной Кореи.

В заключение можно сделать следующие выводы:

начатая бывшим президентом Южной Кореи Ким Дэ Чжуном «политика солнечного тепла», а также ее модифицированный вариант – курс нынешнего президента Но Му Хёна на сближение и сотрудничество – работают;

данный курс базируется на выработанном в Сеуле прагматичном и реалистичном подходе. От объединения в качестве конечной цели никто не отказывается, но это – вопрос не сегодняшнего и не завтрашнего дня;

линия на примирение и сотрудничество встречает растущее понимание и в Северной Корее, руководство которой, несмотря на сохраняющиеся идеологические «ограничители», демонстрирует все большую заинтересованность в расширении контактов и связей с Югом в практических областях;

объединение по германскому образцу путем «поглощения» станет неподъемным для южнокорейской экономики. Задача нынешнего этапа, который может оказаться достаточно длительным, – не допустить военного конфликта на Корейском полуострове и коллапса КНДР. Южная Корея должна способствовать развитию Северной Кореи, сближению и постепенной конвергенции обоих государств, чтобы минимизировать цену будущего объединения.

Корея. КНДР > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 декабря 2007 > № 2906376 Александр Воронцов, Олег Ревенко