Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Министр финансов Мексики Луис Вайдеграй сделал заявление, что страна не находится ни в состоянии экономического спада, ни кризиса.

Его слова подтверждены цифрами. В частности, Валовой внутренний продукт сейчас находится на показателе 2,7% и есть все основания полагать, что он увеличится к концу года. И хотя рост ВВП всего на 1,2% превысил прогнозы экспертов, но даже такой незначительный рост должен радовать граждан страны.

Министр заявляет, что более активная динамика будет наблюдаться во второй половине этого года, когда федеральное правительство начнет реализовывать большинство реформ и программ по развитию инфраструктуры и социального обеспечения.

Двое мексиканских экологов, которые ранее были похищены группой людей, стремящихся поделить последнее крупное лесное насаждение в стране, наконец-то выпущены на свободу.

Камнем преткновения стал лесной массив Голубые горы, которые находится в южном штате Чьяпас. Поселенцы, которые проживают возле леса и хотели распределить его для собственного пользования, остановили машину активистов и взяли их в плен. Однако, ученые были ограничены в передвижении всего несколько дней.

Стоит отметить, что конфликт вокруг леса проходит не между крупными бизнесменами, а индейцами разных племен. Одни из них желают максимально расчистить лес для своих пастбищ, а другие – сохранить его, так как лес приносит им средства к существованию.

Захват экологов уже получил резонанс в мексиканских СМИ и не исключено, что в разрешение конфликта вмешается федеральная власть.

В недавнем времени правительством Мексики было объявлено о начале политических отношений с Республикой Казахстан. Первый раз за несколько десятилетий эти две страны пришли к решению создания посольств.

Как стало известно, мексиканское посольство в Казахстане будет открыто в Астане. Оно пройдет с большим торжеством, с организацией фуршетов и праздничных мероприятий для всех высоких гостей этого события. Не стоит задаваться таким вопросом, как бронирование отеля заранее, открытие посольства запланировано лишь на следующий год.

Министерство Иностранных Дел Республики Казахстан сообщило, что после того, как будут налажены политические отношения с Мексикой, Казахстан сможет начать поставки электрогенераторов, металлических труб и двигателей на сумму свыше тридцати трех миллионов долларов. Помимо этого сообщается, что Казахстан уже ведет поставку вакуумных насосов и медицинских приборов. Мексиканская же сторона планирует организовать экспорт казахской пшеницы и нефти, а ещё наладить отношения в туристической сфере.

Губернатор штата Дуранго заявил, что реализация федеральной программы «Три к одному» больше всего повлияет на сельских жителей штата.

Напомним, что программа является общим проектом Мексики и США и по ней выходцы из Мексики, живущие в США могут официально помогать своим родным в Мексике. Денежные средства, которые они будут перечислять, будут увеличены правительством в три раза. В Дуранго программа, в первую очередь, отразится на качестве питьевой воды и дорог в сельской местности.

Кроме того, она позволит улучшить уровень образования. Хотя в последнее время жизнь в Дуранго и так начала налаживаться, поскольку местное правительство смогло эффективно бороться с насущными проблемами.

Мексиканские экспортеры манго ожидают хорошего сезона.

Несмотря на снижение объемов производства, мексиканские производители и поставщики манго, в целом, ожидают достаточно неплохого сезона и объемов поставок в Северную Америку.

Как сообщили в компании Agricola Organics, урожайность в 2014 году будет примерно на треть меньше, чем в 2013-ом, но все же достаточной, чтобы удовлетворить потребности клиентов. Все дело в том, что в прошлом году производство было настолько обильным, что часть урожая просто осталась не собранной.

В Центре искусств (Centro de las Artes) в городе Сан-Луис-Потоси (San Luis Potosì), расположенном в одноименном мексиканском штате, с 6 по 7 июня 2014 года состоится четвертый выпуск ежегодного Международного фестиваля вина (Festival Internacional del Vino), в котором примут участие более 90 различных производителей местных вин, а также иностранные виноделы, сомелье и гурманы из Уругвая, Аргентины, Чили, Испании, Франции и Италии.

В программе фестиваля — около 30 развлекательных и профессиональных мероприятий, среди которых дегустации изысканных вин, ужины высокой кухни, семинары, конференции и кулинарные мастер-классы в ресторанах Сан-Луис-Потоси, которые проведет известный мексиканский шеф-повар Гильермо Эпиноса Абароа (Guillermo Espinosa Abaroa).

Растущая популярность винного фестиваля заставляет местные власти рассматривать новые оригинальные способы для организации туристического отдыха во время проведения в Сан-Луис-Потоси этого мероприятия. В ближайшее время здесь появятся интересные энологические экскурсии, которые будут объединены с известным маршрутом Ruta de Mezcal, посвященным другому традиционному алкогольному напитку мексики — мескалю.

В Испании в 2014 году ожидается рекордное число туристов.

Хотя лето только приближается, а именно это время года является лучшим для испанского туризма, правительство страны обнародовало свои ожидания от соответствующего сектора.

В 2014 году Испанию должно посетить 63,6 млн туристов, пишет Kyero.com со ссылкой на Министра промышленности, энергетики и туризма страны, Хосе Мануэля Сорию.

Этот прогноз превышает прошлогодние результаты примерно на 3 млн, то есть ожидаемый годовой рост должен составить около 5%. Напомним, что в 2013 году в Испании был установлен новый исторический рекорд. Количество отдыхающих со всего мира превысило 60 млн.

Такой смелый прогноз чиновники составили после оптимистичных результатов первых четырех месяцев года. С января по апрель общее число иностранных туристов увеличилось на 7,2% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. А по предварительным оценкам апреля, рост может составить даже более 10%.

При этом министр подчеркнул стабильность высокого интереса со стороны отдыхающих из Великобритании, Франции и Германии. Также ожидается умеренный рост количества туристов из Нидерландов и Бельгии. Кроме того, правительство отметило хорошие перспективы со стороны колумбийских и мексиканских, японских и китайских, а также индийских отдыхающих. Их число должно значительно вырасти. Также в два раза должен вырасти турпоток из Персидского залива за счет улучшения авиасообщения с Испанией.

При этом иностранцы не только отдыхают, но и с удовольствием приобретают местную недвижимость.

Недавно стало известно, что Мексика и Казахстан стараются наладить новые внешнеполитические отношения. Следует знать, что эти два государства впервые за пару десятков лет решили открыть посольства.

По предварительным данным, посольство Мексики в Казахстане будет открыто в городе Астана только в 2015 году. Возможно, во время торжественного открытия посольства будет заказана организация выездных фуршетов , чтобы все высокопоставленные гости смогли насладиться данным мероприятием.

Также МИД РК сообщил, что после установления новых дипломатических отношений с Мексикой, Казахстан сможет наладить импорт мексиканских металлических труб, электрогенераторов и двигателей на сумму в 33,6 миллионов долларов США. Кроме того известно, что Казахстан уже импортирует медицинские приборы и различные вакуумные насосы из Мексики на сумму в 5,3 миллиона долларов. Что касается мексиканских дипломатов, то они планируют наладить поставки пшеницы и нефти из Казахстана, а также наладить туристический бизнес.

Сапатисткая армия национального освобождения, которая много лет борется с властями страны осталась без своего лидера. Напомним, что ранее во главе армии стоял субкоманданте Маркос. Однако вчера он объявил о своем решении покинуть организацию.

Сам Маркос сообщает, что его образ в СМИ был слишком преувеличенным и его деятельности придавали слишком много значения.

Напомним, что армия под руководством Маркоса была во главе восстания индейцев в 1994 году, но после этого военные действия не возобновлялись, хотя сапатисты по-прежнему держат под своим контролем некоторые муниципалитеты штата Чьяпас.

Политический лидер Мексики, Партия национального действия (ПНД), стремится всеми силами избежать застоя в мексиканской экономике.

Поэтому депутаты от партии призвали своих коллег как можно скорее принять вторичное законодательство, которое позволит реализовать реформу телекоммуникаций и энергетики.

Представители (ПНД) считают, что таким образом увеличиться поток иностранных инвестиций и будет стабильно поддерживаться состояние экономики. Но лидер Демократической революционной партии СильваноАреоло Коньехо считает, что для вывода мексиканской экономики из кризиса будет недостаточно реализации этих реформ. По его мнению, ключевую ставку нужно делать на создание рабочих мест и реформу образования.

Пекин и Шанхай вошли в пятерку самых экономически влиятельных городов мира, сообщили аналитики компании PriceWaterhouseCoopers. Так, китайская столица заняла второе место в Топ-30 ведущих городов планеты.

На первом месте расположилась британская столица – город Лондон, на третьем – американский Нью-Йорк, на четвертом – французский Париж, а на пятом – Шанхай. Занять такие высокие позиции китайским мегаполисам позволил высокий ВВП, привлечение крупных международных компаний и прямых иностранных инвестиций, а также высокий уровень доходов в финансовом секторе экономики.

Напомним, что среди крупнейших городов мира Пекин находится на третьем месте по инновациям. Этот показатель китайской столицы был оценен на 126,29 балла. Пекин опередили Лондон и Токио. В первую пятерку рейтинга вошли Нью-Йорк, Лондон, Токио, Париж и Пекин. Китайская столица стала лидером среди стран с формирующейся рыночной экономикой.

Кроме того, китайская столица вышла на первое место в рейтинге городов развивающихся стран. На втором месте – Москва, на третьем – Мехико. По шести из десяти индикаторов Пекин стал лидером.

Дубай обошел Лондон и Нью-Йорк по индикаторам «качество гостиниц» и «возможности для совершения покупок».

Ежегодный опрос путешественников, проведенный известным сайтом TripAdvisor, на котором зарегистрированные пользователи могут оставлять свои отзывы о гостиницах, ресторанах, достопримечательностях и т.д., показал, что в 2014 г. Дубай опередил Лондон и Нью-Йорк по разнообразию возможностей для шопинга и Канкун (Мексика) и Бангкок (Тайланд) по качеству услуг его отелей.

Несомненно, весомыми аргументами в пользу Дубая стали крупнейший в мире торгово-развлекательный центр Dubai Mall, самый роскошный отель мира Burj Al Arab и самый высокий отель мира Marriott Marquis. Но большую роль сыграли и традиционные красочные рынки золота, специй, тканей, которыми Дубай был известен задолго до того, как стал туристическим городом, а также огромный выбор отелей от бюджетных до роскошных, расположенных на искусственных островах или в суровой пустыне.

Чуть больше месяца назад Дубай вошел в список 25 самых интересных для посещения мест в мире по версии этого же сайта и завоевал больше всего наград World Travel Awards среди всех ближневосточных городов. Эти награды называют «Оскар индустрии туризма».

К 2020 году Дубай планирует принимать по 20 млн. туристов в год. Город готовится к достижению этой цели. В настоящее время в Дубае работают более 600 отелей с 85 тыс. номеров, еще 99 отелей и 48 зданий с гостиничными апартаментами добавятся к ним в ближайшие 2 года, увеличив количество номеров до 114 тыс. К 2020 году городу понадобятся от 140 до 160 тыс гостиничных номеров и апартаментов.

В совокупной рейтинге городов мира лидирует Токио, этот город получил первые места в категориях доброжелательности местного населения, эффективности общественного транспорта и чистоты улиц, и вообще занял место в первой десятке по 13 из 16 индикаторов рейтинга. Нью-Йорк победил в номинациях «рестораны» и «ночная жизнь».

Президент Мексики посетил штата Мичоакан, где он рассказал о федеральной программе по развитию штата.

В своей речи он также затронул ситуацию с преступностью в штате. По словам Пенья Ньето говорить о полной победе пока рано, но определенные достижения уже имеются.

Свои словам президент обосновал тем, что борьба с наркоторговцами в штате стихла, но у местного населения пока нет полной уверенности в своей безопасности.

Пенья Ньето пообещал, что федеральное правительство будет всячески поддерживать законный порядок в штате и создаст ряд проектов для экономического развития региона.

Муньос заявил, что он планирует активно развивать прозрачность политики и расширять гражданские права.

Новоизбранный лидер Партии национального действия (ПНД) Густаво Мадеро Муньос заявил, что пока он будет руководить этой политической силой, члены его партии будут всячески бороться с коррупцией по всей стране. Муньос заявил, что он планирует активно развивать прозрачность политики и расширять гражданские права и возможности простых мексиканцев.

Больше того, он планирует постоянно контролировать финансы партии, которые используются на благо общественности и регулярно проверять, доходят ли они по назначению. Муньос отметил, что внутреннее голосование в партии было большим и только сплотило ранее немного разрозненную политическую силу.

Takeda Pharmaceutical Co получила одобрение американских регуляторов на свое ЛС от двух самых распространенных заболеваний кишечника. Препарат Entyvio (vedolizumab) разрешен для применения в качестве терапии при умеренном и остром язвенных колитах, умеренной и острой болезни Крона, заявило сегодня FDA.

Препарат Entyvio (vedolizumab) разрешен для применения в качестве терапии при умеренном и остром язвенных колитах, умеренной и острой болезни Крона, заявило сегодня FDA. «Язвенный колит и болезнь Крона сильно влияют на качество жизни пациентов, – отмечает Эми Иган, заместитель директора департамента Центра оценки и изучения лекарств при FDA. – Хотя способа излечиться от этих болезней не существует, сегодняшнее одобрение препарата дает возможность облегчить состояние пациентов, неадекватно реагирующих на обычное лечение».

По оценкам аналитиков, опрошенных Bloomberg, продажи Entyvio к 2018 году могут составить 37,5 млрд йен ($370 млн).

Язвенным колитом болеют около 620 000 американцев, это заболевание характеризуется воспалением толстой кишки, при котором могут возникать язвы. Болезнь Крона диагностирована у 500 000 человек в США, это воспаление может возникать в любом месте желудочно-кишечного тракта, но чаще всего его обнаруживают в подвздошной кишке. Оба заболевания вызывают дискомфорт, боль и диарею.

Takeda Pharmaceutical – крупнейшая азиатская фармацевтическая компания, входящая в число 15 крупнейших в мире. На предприятиях Takeda Pharmaceutical работают более 29 000 человек по всему миру. Сфера интересов компании: метаболические заболевания, гастроэнтерология, неврология, воспаления и онкология.

Центральный офис Takeda расположен в Осаке. Компания владеет заводами в Японии, России, Польше, Норвегии, Германии, Австрии, Дании, Бельгии, Мексике, Бразилии, Аргентине, Индии, Китае, Индонезии, Италии и Ирландии. Выручка за 2013 год составила 1,691 трлн йен ($16,6 млрд), а чистая прибыль – 106,7 млрд йен ($1 млрд).

Мексиканские власти не собираются отменять специальный налоговый проект для художников во время проведения налоговой реформы.

Суть программы состоит в том, что художники могут отдавать государству свои картины в качестве налога. К примеру, если за год художник продал пять картин, то государство получит одну, если от шести до восьми – то две и т.д.

Эта программа не считается отмыванием денег или уклонением от налогов, поскольку картины, которые поступают в качестве взноса государству должны быть высокого качества. Для этого даже существует специальная группа экспертов.

Всего за время действия программы ( с 1950-го) года, руководство страны получило больше тысячи произведений искусства.

Вторичное законодательство для реализации энергетической реформы уже находится на рассмотрении в Конгрессе.

Министр энергетики Мексики Педро Хоакин Колдуэлл заявил, что вторичное законодательство для реализации энергетической реформы уже находится на рассмотрении в Конгрессе. В случае успешной реализации реформа позволит увеличить конкурентоспособность Мексики на рынке и ликвидирует рост цен на газ к 2015 году.

Кроме того, министр заявил, что энергетическая реформа позволит устанавливать цены на газ ежемесячно, чтобы объективно учитывать уровень инфляции. Полную либерализацию рынка правительство страны запланировало на 2020 год.

Напомним, что реформа в данной сфере стала необходимостью после того как добыча нефти в стране сократилась на 800 тысяч баррелей в год всего за пятилетний срок.

В штате Дуранго прошла официальная церемония вступления Сарабия Кастилиона в должность президента Федерации работодателей Мексики.

На ней присутствовал и губернатор штата Хорхе Эррера Кальдера. Она заявил, что Дуранго находится под защитой президента страны и Энрике Пенья Ньето следит за финансированием и развитием штата.

Кальдера отметил, что местные власти желают принести в штат здоровую экономическую конкуренцию, крупные инвестиции и создать рабочие места. Но основное внимание будет уделять социальной политике, чтобы обеспечить комфортную жизнь всем местным жителям.

Губернатор Мехико разработал структуру борьбы за безопасность

Планируется, что в штате будет развиваться инфраструктура видеонаблюдения.

Губернатор штата Мехико объехал с рабочей поездкой муниципалитеты штата, чтобы установить, в каком направлении должны действовать местные власти для улучшения безопасности. Планируется, что в штате будет развиваться инфраструктура видеонаблюдения, которая поможет полиции предотвратить определенный процент преступлений.

Стратегическим планом для улучшения безопасности штата является сотрудничество федеральной полиции с частным охранными структурами на государственном уровне. Примеры Великобритании и Чили показывают, что борьба с преступностью становится гораздо эффективнее.

20 мая 2014 г. венгерская компания «Gedeon Richter Plc.» сообщила о подписании соглашения с частной компанией с ограниченной ответственностью «Andelam B.V.», штаб-квартира которой находится в Нидерландах. Согласно условиям соглашения «Gedeon Richter» приобретает 51% — контрольный пакет акций маркетинговой компании «Mediplus N.V.» со штаб-квартирой на о. Кюрасао. Также соглашение предусматривает, что «Gedeon Richter» приобретет оставшиеся в обращении 49% акций компании «Mediplus» в течение следующих 3 лет.

Gedeon Richter расширяет свое присутствие в странах Латинской Америки

В соответствии с соглашением «Gedeon Richter» обязуется выплатить первоначальный взнос компании «Mediplus», связанный с приобретением контрольного пакета акций. Дальнейшие выплаты будут зависеть от достижения компанией «Mediplus» определенных целевых показателей своей бизнес-деятельности.

«Mediplus» — маркетинговая компания, которая посредством своих дочерних предприятий представлена в ряде стран Латинской Америки, а именно: Эквадор, Перу, Чили и Боливия. Она также маркетирует продукты, представленные на фармацевтическом рынке в странах Центральной Америки и Карибского бассейна. Основным направлением работы «Mediplus» является маркетирование продуктов для женского здоровья компании «Gedeon Richter», которые уже присутствуют на фармацевтических рынках вышеупомянутых стран, а также регистрация других гинекологических препаратов, в том числе Esmya®.

После двух приобретений компанией «Gedeon Richter» в Бразилии и в Мексике в конце 2013 г., это соглашение может рассматриваться как еще один шаг на пути к тому, чтобы расширить плацдарм для расширения присутствия компании «Gedeon Richter» в странах Латинской Америки, одном из наиболее динамично развивающихся регионов в мире, а также стать глобальным игроком в сфере женского здоровья.

Сто сорок человек получили ранения в среду в результате массовых столкновений жителей пригорода мексиканской столицы с подразделениями полиции, сообщает издание El Universal.

Причиной беспорядков стал протест населения против планов властей реализовать в районе Сан-Бартоло-Амеялько новый крупный проект строительства трубопровода с питьевой водой. Одновременно местные жители потеряли бы доступ к своим традиционным источникам водоснабжения, в связи с чем среди населения эти планы вызвали категорическое несогласие.

Среди пострадавших — 96 местных жителей, еще 44 полицейских также получили ранения. Десятки пострадавших были доставлены в госпитали.

Участники акции протеста захватили в плен шестерых полицейских, которых удалось освободить только через несколько часов прибывшим на место происшествия подкреплениям. Дмитрий Знаменский.

Мексика создала сайт об университетах страны

Планируется, что портал будет содержать информацию о курсах обучения, чтобы заинтересовать иностранных студентов.

Секретариат народного образования и Секретариат внешних связей решили создать Интернет портал, который поможет сделать мексиканские университеты более популярными. Планируется, что портал будет содержать информацию о курсах обучения, чтобы заинтересовать иностранных студентов в получении образования в Мексике.

Мотивацией для начала проекта стали статистические данные, согласно которым все меньшее количество иностранных студентов желает повышать квалификацию или получать дополнительное образование в Мексике.

Сейчас страна занимает четвертое место в странах Латинской Америки и девятое в мире по количеству иностранных студентов, но их число стало стремительно сокращаться из-за угрозы безопасности.

Президент Мексики заявил, что телекоммуникационная реформа поможет решит проблему с низким уровнем доступа к высоким технологиям.

Пенья Ньето высказал мнение, что скорейшая реализация реформы позволит мексиканцам не только получать свободный доступ к радио, телевиденью и Интернету, но и даст возможность быть принимать активное участие в работе СМИ и присоединиться к социальным сетям. Вторым по важности пунктом реформы является общенациональный доступ к Интернету.

Правительство планирует создать более 250 тысяч точек общественного доступа к международной паутине вместо существующих 38 тысяч.

В штате Тамаулипас начали реализацию пробной программы по переходу на цифровое наземное телевидение.

Секретарь транспорта и связи штата Хурардо Луис Эспарза заявил, что программа будет полностью приспособлена к уровню доходов населения и сможет предоставить бедным семьям возможность подключиться к цифровому телевидению.

Федеральное правительство приняло решение о переходе на новую форму телевещания в связи с тем, что это позволит экономить около 60% электроэнергии в сравнении с использованием аналогового телевидения. Таким образом, жители штата смогут сэкономить около 1,6 млрд песо в год.

Министр энергетики Мексики Педро Хоакин Колдуэлл открыл Международный энергетический форум по использованию возобновляемых источников энергии, на который приехали представители 27 стран. В обсуждении возможностей использования ресурсов природы приняли участие и лауреаты Нобелевской премии по физике и химии Стивен Чу и Марио Молина.

Форум проходит в штате Кинтана-Роо, а его губернатор заявил, что для местных властей является приоритетным использование экологически чистых и вечных источников энергии.

Стоит отметить, что власти штата придерживаются стратегии перехода на новые методы добычи энергии и планируют реализовать большинство энергетических проектов уже к 2017 году.

Премиум-эконом-класс от авиакомпании Lufthansa предлагает пассажирам познакомиться с новым качеством воздушных путешествий. Теперь между салонами бизнес-класса и экономического класса на дальнемагистральных лайнерах будет расположен премиум-эконом-класс. Вне зависимости от того, отправляетесь ли Вы в отпуск или в командировку, во время полёта Вы сможете насладиться увеличенным личным пространством, а также воспользоваться новыми преимуществами и услугами. Таким образом, пассажиры получат возможность великолепно отдохнуть во время поездки, как на земле, так и в воздухе.

Вы можете забронировать билет в премиум-эконом-класс уже сегодня с тем, чтобы отправиться в поездку в декабре этого года. Новые кресла премиум-эконом-класса в первую очередь будут установлены на самолётах Boeing 747-8. В период действия зимнего расписания 2014/2015 гг. переоборудованные лайнеры будут выполнять рейсы из Франкфурта в следующие аэропорты назначения: Пекин, Буэнос-Айрес, Чикаго, Гонконг, Мехико, Сан-Паулу, Сеул и Вашингтон (ок. Колумбия). В соответствии с текущими планами, начиная с конца января 2015 г., наши первые лайнеры Airbus 340-600, оборудованные креслами премиум-эконом-класса, начнут выполнять рейсы из Мюнхена в Гонконг, Шанхай и Токио: с конца апреля 2015 г. самолёты A380-800, вероятно, будут летать из Франкфурта в Лос-Анджелес, Хьюстон, Йоханнесбург, Майами, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Шанхай и Сингапур.* Весь парк дальнемагистральных самолётов авиакомпании Lufthansa планируется оснастить новыми креслами премиум-эконом-класса к концу лета 2015 г.

Преимущества нового премиум-эконом-класса:

Больше багажа

Вы можете бесплатно взять с собой на рейс два места багажа весом до 23 кг каждое, что в два раза больше бесплатной нормы провоза багажа для пассажиров экономического класса.**

Больше преимуществ

На борту самолёта перед полётом Вам предложат бесплатный напиток.

Больше личного пространства

Салон премиум-эконом-класса оборудован специально разработанными более широкими и комфортабельными креслами с подлокотниками, раскладным столиком, регулируемой спинкой и подставкой для ног, что обеспечивает пассажирам увеличение личного пространства до 50%, а также дополнительное пространство для ног. Кресла в салоне установлены по два в ряду.

Больше развлечений

Познакомьтесь с обширной программой развлечений. Она транслируется на монитор с диагональю 11 или 12 дюймов, встроенный в спинку впередистоящего кресла. Управление осуществляется с помощью дистанционного пульта. В кресло также встроена розетка. Кроме того, в салоне Вы найдёте широкий выбор журналов.

Больше напитков на борту

Каждому пассажиру предложат индивидуальную бутылку питьевой воды, чтобы утолить жажду в любой момент в течение полёта.

Больший выбор блюд

На борту Вы сможете выбрать блюда по меню, которые подадут на фарфоровой посуде, которая была специально разработана для премиум-эконом-класса.

Больше возможностей для отдыха

В кресле на борту Вы найдёте набор полезных принадлежностей для путешественника, которые позволят Вам лучше отдохнуть во время полёта.

Дополнительная эксклюзивность

За дополнительную плату Вы можете воспользоваться преимуществами практически всех залов ожидания бизнес-класса авиакомпании Lufthansa, а также зала ожидания Lufthansa Welcome Lounge в аэропорту Франкфурта.**

* По состоянию на май 2014 г. Могут быть внесены изменения.

** В отношении участников программы Miles & More, имеющих статус HON Circle, Senator и Frequent Traveller, действуют соответствующие привилегии.

Власти Мексики выразили заинтересованность в продаже морепродукции в страны Таможенного союза.

К настоящему времени Россельхознадзор передал мексиканской стороне перечень вопросов для начала рассмотрения процедуры экспорта.

Федеральная служба по ветеринарному и фитосанитарному надзору провела переговоры с главой Санитарной службы Мексики Альваро Пересом Вегой. Во встрече также участвовал мексиканский посол в РФ Рубен Балтран Герреро.

Как сообщили Fishnews в пресс-службе российского ветеринарного ведомства, в ходе мероприятия Альваро Перес Вега подробно познакомил Россельхознадзор с задачами, которые ставит перед собой Санслужба Мексики. В частности, компетентный орган страны отвечает за сертификацию предприятий, производящих пищевую продукцию, предназначенную в том числе для экспорта. В этом ключе особое внимание уделяется соответствию требованиям страны-импортера.

Кроме того, отмечено, что мексиканское правительство заинтересовано в освоении новых рынков, среди которых особую важность представляет рынок Таможенного союза, в том числе для реализации морепродукции. Ежегодно Мексика экспортирует 45 тыс. тонн такого товара в страны Евросоюза, а также в Коста-Рику, Китай, Гватемалу, Сальвадор, Японию, Филиппины и Вьетнам.

Россельхознадзор проинформировал мексиканских представителей, что на территории Российской Федерации действует законодательство Таможенного союза, которое подразумевает ряд процедур при импорте продукции с предприятий третьих стран. Предусматривается оценка системы контроля, действующей в стране, а также инспектирование предприятий на соответствие требованиям ТС по согласованию с ветеринарными службами Казахстана и Белоруссии.

В ходе переговоров Россельхознадзор передал мексиканской стороне перечень вопросов для начала рассмотрения процедуры экспорта морепродукции на территорию Таможенного союза. Основу списка составляют вопросы о структуре и организации ветслужбы, законодательной базе в области ветеринарии, а также организации лабораторного контроля в стране. После получения официального ответа от ветеринарной службы Мексики стороны продолжат работу в этом направлении.

"Только представьте…", — так начинается каждый подзаголовок статьи известного британского колумниста Нила Кларка (Neil Clark), опубликованной на сайте телеканал Russia Today.

"Только представьте, если бы демократически избранное правительство Канады было бы свергнуто в ходе финансируемого Россией переворота, в котором важную роль играли бы ультраправые экстремисты и неонацисты. Если бы новое неизбранное "правительство" Оттавы отменило закон о признании французского языка официальным. Если бы олигарха с миллиардным состоянием назначили главой Оттавы и правительство подписало бы соглашение об ассоциации с торговым блоком, возглавляемым Россией», — пишет журналист.

Нил Кларк предлагает читателям задуматься, как отреагировал бы мир, если бы Россия потратила $5 млрд на смену режима в Канаде, а затем ведущая канадская энергетическая компания приняла бы в совет директоров сына высокопоставленного российского политика.

"Только представьте, если бы сирийское правительство провело бы встречу "Друзей Великобритании" — группы государств, поддержавших насильственное свержение правительства Дэвида Кэмерона. Если бы сирийское правительство с союзниками оказывало бы британским антиправительственным "повстанцам" многомиллионную помощь. Если бы они не осудили действия "повстанцев", убивших британских граждан, разбомбивших школы, больницы и университеты. Если бы министр иностранных дел Сирии осудил бы проведение всеобщих выборов в Великобритании, назвав их «пародией на демократию», и заявил бы, что Кэмерон должен уйти в отставку до проведения выборов.

Если бы в 2003 году Россия и ее ближайшие союзники начали бы полномасштабное вторжение в богатую нефтью ближневосточную страну, утверждая, что это государство обладает оружием массового поражения (ОМУ), угрожающим всему миру, а впоследствии никакого ОМУ не найдут. Если бы около 1 миллиона человек было бы убито вследствие кровопролития, начавшегося после интервенции. Если бы спустя 10 лет страна до сих пор пребывала бы в хаосе. Если бы российские компании нажились на реконструкционных и восстановительных работах после "смены режима".

Только представьте, если бы пророссийские журналисты, все как один твердившие, что ближневосточная страна, в которую Россия вторглась в 2003 году, обладала ОМУ, потом не принесли свои извинения и не выразили раскаяние в связи с огромным числом погибших граждан в результате аннексии. Если бы они, наоборот, сохранили за собой хорошо оплачиваемые должности и продолжили бы пропагандировать нелегальные войны и интервенции в другие независимые государства, а также совершали бы нападки на честных журналистов, которые предпочитают не врать.

Если бы около 40 человек, протестующих против центрального правительства, были бы сожжены заживо проправительственными экстремистами в Венесуэле. Если бы после визита Дмитрия Медведева и главы российской Службы внешней разведки в Каракас правительство Венесуэлы провело бы военную операцию против демонстрантов, требующих автономии или федерализации.

Если бы после окончания холодной войны Россия годами окружала бы США военными базами и настаивала на присоединении Канады и Мексики к российскому военному альянсу. Если бы ранее в этом месяце Россия провела крупные военные учения в Мексике.

Если бы в интернет "утек" телефонный разговор между высокопоставленным представителем российского МИДа и послом РФ в Канаде, обсуждающих, кто должен или не должен быть в составе канадского правительства. В дальнейшем они утвердили бы кандидата на пост нового премьер-министра после "смены режима", профинансированного Россией. И что если высокопоставленный представитель российского МИДа во время телефонного разговора в нецензурной форме высказался о Евросоюзе, как это сделала в феврале 2014 года помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии Виктория Нуланд в телефонном разговоре с американским послом в Киеве Джеффри Пайатом.

Только представьте, если бы ведущие российские политики посетили бы уличные протесты против мер жесткой экономии в западной Европе, раздавали бы печенье протестующим и поддерживали призывы к правительству уйти в отставку".

Нил Кларк предлагает представить, что могло бы быть, если бы любое из описанных событий произошло бы на самом деле. По мнению журналиста, их сравнение с текущими событиями было бы очень поучительным, поскольку оно ясно дает понять: с миром что-то не так.

"Действия, совершенные США и их союзниками, вызвали бы всеобщее возмущение, рискни любая другая страна проделать то же самое. Необходимо просто поменять местами названия государств, чтобы увидеть наличие двойных стандартов", — отмечает в статье Нил Кларк.

"Если бы Россия вторглась в богатую нефтью ближневосточную страну в 2003 году, как США вторглись в Ирак, можно быть уверенным, что Россию посчитали бы международным изгоем, а журналисты, освещавшие эту лживую войну, пожизненно бы себя дискредитировали. Но против США не применяли санкции. Президент США Джордж Буш и его ближайший союзник премьер-министр Великобритании Тони Блэр до сих пор так и не предстали перед судом за военные преступления", — задается вопросом журналист.

По мнению Кларка, если бы Россия потратила $5 млрд на свержение демократически избранного правительства Канады или Мексики и привела к власти пророссийскую хунту, за считанные часы началось бы полномасштабное военное вторжение США. Западные СМИ оправдывали бы действия Америки, характеризуя их "ответом на российскую агрессию". Но когда подобное совершили США на Украине, те же самые люди, которые бы осуждали действия России, праздновали незаконное свержение легитимного правительства Украины".

"Мы отлично знаем, как отреагировали бы США, если бы другое государство разместило ядерное оружие близко к американской территории: в 1962 году в период Карибского кризиса мир находился на грани третьей мировой войны. Однако проведение военных учений НАТО в Эстонии, граничащей с Россией, не считается провокационным", — отмечает Кларк.

В конце статьи Кларк делает вывод, что нет никаких законных или моральных оснований утверждать, что США и их союзникам можно совершать действия, за которые другие государства были бы осуждены и наказаны введением санкций и/или военной интервенцией. Международный закон и принципы невмешательства во внутренние дела государства должны применяться одинаково ко всем, независимо от политической системы государства или его формы правления. Британское правительство имеет не больше прав вмешиваться во внутренние дела Сирии, чем сирийское правительство – вмешиваться в дела Великобритании. США не имеет прав, чтобы "менять режимы" в странах, граничащих с Россией. В свою очередь, пишет Кларк, Россия не может "менять режимы" в странах, граничащих с США.

В своей статье Нил Кларк призвал сформировать новую форму международную права, основанную на принципе равенства всех суверенных наций. "Если мы поймем, как сделать так, чтобы эта система заменила западное лицемерие и политику двойных стандартов, мир может стать гораздо более безопасным местом", — заключил репортер.

Все больше элитного жилья Мексики строится среди трущоб.

Нищета и достаток сосуществуют в большинстве мексиканских городов, однако амбициозные планы застройщиков впервые поместили людей на разных уровнях социальной лестницы так близко друг к другу.

Современные и роскошные многоэтажные жилые дома гордо возвышаются над окрестностями. С их крыш открываются потрясающие виды, однако смотреть можно только в одном направлении. Высокие экраны скрывают от любопытных взглядов неприглядное соседство: лабиринт из тесных и ветхих лачуг, бетонных блоков и кирпичных домов-скворечников, сообщает портал Daily Mail.

Фотографии таких вилл среди трущоб стали частью проекта организации Publicis, которая базируется в Мехико. Чтобы обратить внимание общества на огромное социальное неравенство, Publicis запустила рекламную кампанию по борьбе с бедностью под названием "Стереть различия". Под каждым из изображений находится подпись: "Это изображение не было изменено. Пора изменить это".

Проект вызвал широкий резонанс среди иностранных инвесторов на этом стабильном рынке.

Власти китайской столицы планируют вывести за пределы мегаполиса восемь крупных оптовых рынков. Как ожидается, это поможет сократить плотность населения и решить проблему транспортных пробок.

Рынки, сосредоточенные в центре оптовой торговли Дахунмэн на территории пекинского района Фэнтай, будут перенесены в ближайший уезд Юнцин провинции Хэбэй. Всего планируется переместить более 9 000 торговых лавок, в деятельности которых заняты 35 000 человек. Всего в сфере оптового и розничного бизнеса в Пекине заняты 11,6% рабочих города.

Напомним, что среди крупнейших городов мира Пекин находится на третьем месте по инновациям. Этот показатель китайской столицы был оценен на 126,29 балла. Пекин опередили Лондон и Токио. В первую пятерку рейтинга вошли Нью-Йорк, Лондон, Токио, Париж и Пекин. Китайская столица стала лидером среди стран с формирующейся рыночной экономикой.

Кроме того, китайская столица вышла на первое место в рейтинге городов развивающихся стран. На втором месте – Москва, на третьем – Мехико. По шести из десяти индикаторов Пекин стал лидером.

Китай > Внешэкономсвязи, политика > chinapro.ru, 21 мая 2014 > № 1079382

Власти Мексики сообщают, что компания BMW планирует построить свой первый завод в стране.

Пока руководство компании выбирает место для строительства производственных мощностей, но по предварительным данным он будет возведен в городе Сан Луис Потоси или в пригороде Идальго. Планируется, что ежегодно он будет выпускать порядка 100 тысяч автомобилей в год.

Мексиканский завод скорее всего будет выпускать три модели автомобилей этой марки: BNW 1-er, 3-er и модели типа Mini. Кроме того, руководство немецкой компании собирается увеличить производительность своего завода в США и таким образом составить конкуренцию японцам, которые нацелены на североамериканский рынок.

Энрике Пенья Ньето принялся за восстановление пастбищ

Программа по восстановлению будет охватывать 1,5 млрд гектаров земли.

Президент Мексики представил на рассмотрение федерального правительства Национальную программу по реабилитации пастбищ на севере страны, которые пострадали от засухи и стали непригодными для сельского хозяйства. Программа по восстановлению будет охватывать 1,5 млрд гектаров земли.

Правительство позаботится о том, чтобы ранее плодородные земли в штатах Дуранго, Сан-Луис-Потоси, Коауила и Сакатекас получали достаточное количество воды для выпаса скота.

В ближайшее время в эти регионы планируют доставить оборудование, которое будет собирать дождевую воду и возобновит таким образом агропромышленный комплекс штатов.

В дальнейшем планируется ввести подобные проекты в шести других регионах страны.

Губернатор штата Кинтана-Роо положительно высказался относительно программы для семей военнослужащих, предложенной президентом страны.

Напомним, что программа действует пока только в этом штате и она позволит военнослужащим приобрести собственное жилье или землю. В случае удачного проведения программы в этом штате, в дальнейшем планируется ввести подобные проекты в шести других регионах страны.

Федеральное правительство планирует предоставить государственные субсидия на покупку жилья военными, а также на покупку сельскохозяйственных угодий, что в дальнейшем также может позитивно отобразится на доходах таким семей в частности, и государства в целом.

Компании BP не удастся сэкономить на компенсациях в связи с разливом нефти в Мексиканском заливе в 2010 году. Апелляционный суд пятого округа США, рассматривающий дела в штатах Луизина, Миссисипи и Техас, оставил в силе свое мартовское решение, обязавшее BP выплачивать компенсации американским фирмам в связи с этим происшествием, сообщает Bloomberg.

Подобное решение означает, что BP, скорее всего, придется потратить миллиарды долларов на дополнительные выплаты, которые были приостановлены до окончательного решения вопроса в суде. Однако у компании остается альтернатива: обратиться в Верховный суд США с просьбой о пересмотре дела.

BP просила отменить часть выплат, основания для которых она считает фиктивными и не связанными с разливом нефти, но ходатайство было отклонено окружным судьей Нового Орлеана Карлом Барбье. При этом судья постановил предъявлять к компаниям, настаивающим на компенсации ущерба, более жесткие требования.

В марте апелляционный суд пятого округа большинством в 2 голоса против одного отклонил апелляцию в отношении решения нижестоящей инстанции. В понедельник по итогам слушания судом в полном составе мартовское решение было оставлено в силе большинством в 8 голосов против 5.

В заявлении BP отмечается, что компания разочарована исходом апелляции и рассматривает имеющиеся варианты.

Эксперты называют решение апелляционного суда серьезным поражением для BP.

В общей сложности BP списала $42,7 млрд до учета налогов, чтобы покрыть все связанные с аварией расходы, включая штрафы государственных органов. При этом она утверждает, что не может оценить дополнительные затраты в связи с выплатами пострадавшим от разлива компаниям. По оценкам юриста-аналитика Susquehanna Financial Corp. Тома Клэпса, решение апелляционного суда может увеличить совокупные затраты BP в связи с разливом нефти на $14 млрд.

Ранее назначенный судом распределитель компенсаций Патрик Жюно посчитал, что если компания в регионе, близком к месту разлива, зафиксировала снижение прибыли летом 2010 года, она имеет право на компенсацию убытков, даже если не пострадала напрямую в результате аварии.

Между тем, для определения убытков компании должны соответствовать определенным критериям, при этом зачастую падение показателей фирм, претендующих на получение компенсации, не было связано с аварией на буровой платформе Deepwater Horizon, а вызвано иными причинами, утверждают юристы BP.

По состоянию на 31 марта фонд под управлением П.Жюно выплатил $3,85 млрд по почти 65 тыс. претензий и дал обещание выплатить еще $1,1 млрд по 7,2 тыс. заявок. Еще 85 тыс. заявлений пострадавших на конец первого квартала оставались нерассмотренными, десятки тысяч претензий находились на разных стадиях оценки их обоснованности.

Авария на буровой платформе Deepwater Horizon на скважине Macondo, располагавшейся в море в 210 км к юго-востоку от Нового Орлеана, произошла 20 апреля 2010 года. Она привела к гибели 11 человек и одному из самых масштабных в истории отрасли разливов нефти. В результате возникшего пожара платформа затонула, а из скважины в течение 85 дней в океан вытекала нефть, объем утечки превысил 4 млн баррелей.

После этого у BP возникло множество юридических и регулятивных проблем в США. Так, в 2012 году Управления по защите окружающей среды США (United States Environmental Protection Agency, EPA) отстранило BP от участия в госконтрактах, однако в августе 2013 года BP подала иск в суд, чтобы оспорить решение регулятора, и в марте 2014 года достигла соглашения, позволяющего ей снова получать правительственные заказы.

Мексиканские СМИ сообщают, что рынок недвижимости страны еще не стабилизировался после кризиса в США.

Напомним, что он повлек за собой падение цен на недвижимость в Мексике, а за прошлый год цены выросли всего на 0,4%.

Cтоит отметить, что покупатели из США очень важны для рынка недвижимости Мексики, так как зачастую именно они скупают жилье в курортных штатах.

Однако кризис 2009-2010 годов негативно отразился на подобных покупках, хотя цены на недвижимость в Мексике длительное время были стабильными. Но кризис отобразился негативно исключительно на пляжной недвижимости, рынок другого жилья практически не пострадал.

Улучшение состояния полиции страны нужно проводить активнее.

Помощник Генерального прокурора Мексики Ренато Сейл Эредиа заявил, что улучшение состояния полиции страны нужно проводить активнее. Напомним, что сейчас федеральные власти проводят Национальную программу по предотвращению похищений людей.

В рамках этой программы проводятся массовые проверки в полицейских участках и на рабочих местах остаются только те полицейские, которые соответствуют стратегии правительства.

Напомним, что правительство страны желает, чтобы полицейские вызывали у граждан доверие и уважение, а не страх.

Федеральное правительство уже выделило 450 млн песо для закупки необходимого оборудования и программного обеспечения, чтобы эффективно бороться с похищениями людей.

Исследователи США, Канады, Мексики и Дании нашли новые подтверждения происхождения коренных американцев от выходцев из Азии. Статья ученых опубликована в журнале Science, кратко с ней можно ознакомиться на сайте Nature.

Генетики исследовали фрагменты митохондриальной ДНК (мтДНК), выделенной из хорошо сохранившегося скелета 15-16-летней девушки, которая жила на территории современной Мексики около 12-13 тысяч лет назад. Сравнение мтДНК современных индейцев и некоторых коренных народов Сибири с мтДНК находки показало, что они относятся к одной и той же гаплогруппе D1. Это означает их общее происхождение и согласуется с мнением, что коренные жители Америки имели предков на Чукотке и в Сибири.

Скелет подростка вместе с останками других крупных млекопитающих найден в 2007 году в комплексе затопленных пещер Ойо-Негро на полуострове Юкатан. У девушки обнаружено повреждение тазовой кости. Вероятно, она упала в подводную пещеру и утонула. Ученые смогли построить трехмерную реконструкцию скелета девушки. Оказалось, что ее рост достигал полутора метров.

МтДНК находится в митохондриях клеток, у человека она содержит порядка 16,5 тысяч пар оснований, передается от матери ребенку и отвечает за работу митохондрий - клеточных органелл, выполняющих энергетические функции.

Новое исследование генетиков впервые использует так хорошо сохранившиеся мтДНК древних американцев и согласуется с археологическими и лингвистическими данными о происхождении американских индейцев от выходцев из Сибири.

Очередной грандиозный проект Китая может связать эту страну железнодорожным сообщением с США. Протяженность высокоскоростной магистрали составит 12800 км, а преодолевать его поезда смогут менее чем за двое суток. Вначале пассажиры будут доставляться на юг Канады, после чего им останется проделать совсем небольшой путь, чтобы оказаться на территории США. Стоимость строительства составит порядка 65 млрд долларов.

Для реализации столь амбициозного проекта потребуется согласие Китая, Канады и США, хотя в результате в мире может появиться альтернативный, причем более дешевый путь, связывающий два материка безопасным сообщением. Проект разрабатывают китайские инженеры, и основной финансовый груз также придется взять на себя Китаю, который, по всей видимости, займется и поставкой скоростных поездов, которые уже получили широкое распространение в этой стране.

Напомним, что именно в Китае функционирует крупнейшая мировая сеть скоростных магистралей, протяженность которой составляет около 10 тыс. км, а сама длина наиболее протяженной ветки составляет 2300 км. Если будет реализован новый <мегапроект>, то эта железная дорога на треть превысит протяженность Транссиба, который протянулся на 9300 километров.

Отметим, что планы по созданию международных железнодорожных магистралей существуют и в других странах. Так, ведется работа над разработкой плана по созданию скоростной дороги между США и Мексикой, которая протянется на 500 километров и свяжет американский Сан-Антонио и мексиканский Монтеррей. Сегодня преодолеть расстояние между этими городами можно за пять часов на автомобиле, тогда как путешествие по железной дороге не продлится более двух часов.

ВВС Мексики начали оценку возможностей военно-транспортного самолета A400M производства европейской компании Airbus Defence & Space, сообщает flightglobal.com 16 мая.

15 мая А400М приземлился на Международном аэропорту Мехико и проведет ряд испытательных полетов (пробудет в Мексике до 23 мая). Самолет пилотировал экипаж во главе с летчиком-испытателем Игнасио Ломбо (позывной «Начо ») (Ignacio «Nacho» Lombo). Этот самолет впервые поднялся в воздух в декабре 2009 года. «Во время визита мы намерены продемонстрировать возможности машины для решения проблем этой страны», заявил Ломбо.

ВВС Мексики являются оператором таких средних транспортных самолетов как Airbus C295 и Alenia Aermacchi C-27J Spartan, на вооружении военной авиации находятся пять самолетов Lockheed Martin C-130E/K Hercules (выпуска 1964-1968 годов), также имеется один гражданский вариант этого самолета L-100. Ранее ВВС страны проявили интерес к закупке самолетов С-130J Super Hercules нового поколения.

Россия: «преемнический цикл»

Константин Андреевич Сулимов (р. 1973) – доцент кафедры политических наук Пермского государственного национального исследовательского университета.

За время существования современной России у нее было три президента, которые в совокупности избирались (переизбирались) пять раз: в 1996-м, 2000-м, 2004-м, 2008-м и 2012 годах. Но вот вопрос о количестве смен российских лидеров не имеет столь же однозначного ответа, поскольку все зависит от ракурса рассмотрения и, соответственно, от способа подсчета. Если принимать во внимание последовательные смены на президентском посту одного человека на другого, то мы получим три случая: Ельцин – Путин (2000), Путин – Медведев (2008) и Медведев – Путин (2012). При этом во всех трех случаях обнаруживается не вызывающее сомнений наличие атрибутивного признака варианта «Преемник», а именно: качественная персональная связь между прежним лидером и новым лидером. Характер этой связи в каждом из случаев различен, что задает интересную динамику в реализации этого способа смены власти в России. Но эта динамика спотыкается об очевидный для любого заинтересованного наблюдателя вопрос о том, происходила ли на самом деле смена лидера страны во всех трех случаях или в 2008-м и 2012 годах имел место иной феномен, описываемый такими понятиями, как «местоблюститель» и «позиционный преемник»[2].

На этот вопрос можно дать простой и вполне очевидный на сегодняшний день ответ. При этом нужно понимать, что этот ответ будет политическим, а не академическим, то есть он будет элиминировать нюансы, связанные с динамикой предпочтений и взаимных ожиданий участников политического процесса, которые не были статичными в прошлом и, разумеется, будут меняться в будущем. В академическом отношении однозначный ответ на поставленный вопрос вовсе не нужен: важнее удержать в фокусе внимания динамику процесса, позволяющую вскрыть его логику и закономерности в сопоставлении с другими случаями.

«Преемник» как обыденность

Первый важный момент, на котором необходимо остановиться, заключается в произошедшем в России изменении публично-политического статуса самого термина «преемник». Он прочно вошел в российский общественно-политический дискурс в 2007 году, когда завершался второй президентский срок Владимира Путина. Почти год в центре публичных дискуссий держался вопрос о том, останется ли Путин на президентском посту (что требовало изменения Конституции Российской Федерации) или выдвинет на место президента кого-то из своего окружения. Он выбрал второй вариант, запустив процесс активного и широкого общественного обсуждения возможной кандидатуры будущего «преемника». Тогда же вспомнили и том, что сам Путин в свое время тоже номинировался как «преемник» Ельцина. После избрания в 2008 году Дмитрия Медведева главой государства его неизменно характеризовали как «преемника». К окончанию его президентства этот термин, как казалось, потерял актуальное политическое значение, потому что вопрос в тот момент заключался не в том, определит ли Медведев собственного «преемника», а пойдет ли он сам на второй срок или уступит такую возможность Путину. Как известно, случилось второе, а возвращение Путина в Кремль вновь политически актуализировало тему «преемника». В результате сейчас опять, как и в 2007 году, речь идет о возможном преемнике Путина.

Не вызывает сомнений, что эта тема останется одной из ключевых тем российской политики на протяжении всего третьего срока президентства Путина (и тем более четвертого, если таковой случится). Таково серьезное отличие нынешнего периода от той ситуации, которая имела место до 2008 года. В то время вопрос о преемнике стал актуальным лишь в определенный момент, и произошло это в силу очевидной политико-институциональной необходимости. Причем путинская команда выступала безусловным инициатором процесса обсуждения: Путин сам открыл эту дискуссию и контролировал ее ход. Сегодня дело обстоит несколько иначе. Став с середины 2012 года неотъемлемой частью дискурсивного поля, тема возможного преемника президента останется таковой независимо от намерений и действий самого Путина. Более того, любые события, касающиеся известных или относительно известных российских политиков, тут же истолковываются в логике возможного преемничества. Например, с весны и до сентября 2013 года в этом ракурсе активно обсуждалась фигура Сергея Собянина – сначала в связи с решением провести выборы мэра Москвы, а потом в связи с ходом и подведением итогов избирательной кампании. Кроме Собянина, к роли преемника за полтора года с момента президентских выборов уже примеряли и Дмитрия Рогозина, и Сергея Шойгу, и Алексея Кудрина, и Михаила Прохорова, и, конечно, самого Дмитрия Медведева[3]. Более того, даже Алексея Навального иногда упоминают в этом контексте, правда, в рамках относительно маргинальной позиции, согласно которой он является «проектом Кремля».

Таким образом, произошло то, что можно назвать публично-политической нормализацией самой темы «преемника» в общественном сознании, а значит, в предпочтениях и ожиданиях как акторов политического процесса, так и общества – в целом, и в разрезе отдельных слоев и групп. То есть смена лидеров по этому варианту признается обществом нормальной практикой. При этом тема «преемника», видимо, все же осмысливается и осознается как противостоящая если не самой идее демократии в целом, то по крайней мере идее конкурентных выборов и принципу сменяемости власти. Выход «преемников» на национальную политическую арену в 2000-е годы связывается со снижением уровня конкуренции и отсутствием сменяемости во властных структурах. Соответственно, нормализация не означает готовности мириться с этой моделью. Речь идет лишь о том, что «преемник» – и как понятие, и как актуальная возможность, и как конкретный политический статус – становится важным структурным элементом политической реальности, который нужно принимать в расчет, относительно которого необходимо определяться тем или иным образом и так далее.

Публично-политическая нормализация идеи «преемника» как механизма смены лидеров у власти, казалось бы, открывает путь к регулярному ее воспроизводству и в будущем, то есть к определенной институционализации этого механизма в России. Но предметный анализ трех российских случаев смены лидеров, имеющих отношение к варианту «Преемник», заставляет усомниться в обоснованности такого вывода.

Казус 2000 года: Ельцин – Путин

В данном случае, безусловно, имело место прямое персональное «указание на преемника», но, как представляется, Ельцин и его команда не обладали исключительным мандатом на определение персоны будущего президента в силу собственной слабости, как легитимационной, так и электоральной. Власть и, что важнее, право властвовать не «стекли с перста» прежнего президента на преемника. Напротив, решение о персоне нового президента принималось в два этапа, что характерно для «демократического» типа воспроизводства власти. Иначе говоря, были приняты два разных решения: а) персональное решение Ельцина (его команды) относительно Путина, причем хорошо известно, что рассматривались и другие варианты; б) субъектное утверждение этого решения народом. На принципиальную роль народа косвенно указывают и результаты последующих выборов: в то время как Путин получил 53% голосов, Зюганов заручился поддержкой 30%. Такое соотношение означает, что в глазах десятков миллионов избирателей результат выборов не был предопределен заранее – по крайней мере окончательно. Соответственно, Путину и его команде пришлось приложить серьезные усилия к тому, чтобы убедить народ в собственном праве на власть, как и предполагается демократическим типом легитимации.

Подобная интерпретация может столкнуться с двумя возражениями. Первое связано с качеством субъектного решения народа, которое можно оценить как весьма низкое: был выбран, образно выражаясь, «черт из табакерки», не имевший никакой публичной репутации, причем это избрание состоялось на очевидном отрицании прошлого. В каком-то смысле это было стремление к новизне ради самой новизны. Но само стремление к новому отнюдь не элиминирует политическую субъектность того актора, которому оно присуще. Второе возражение состоит в том, что, хотя право на властвование как таковое передано не было, кое-что важное преемник все же получил, а именно пост (позицию), без которого право на власть, почти наверняка, не было бы обретено. Последнее, собственно, и есть принципиальная структурная особенность российских случаев смены власти: человек со стороны (аутсайдер государственной системы) почти не имеет шансов стать президентом. По крайней мере так было до сих пор, и пока эта особенность будет сохраняться, будет воспроизводиться и государственное, или статусное, преемничество, иногда даже с элементами демократического типа воспроизводства власти.

Казус 2008 года: Путин – Медведев

Если рассматривать данный случай обособленно, то типологически это самый чистый образец персонифицированного преемника. Здесь имели место и персональный выбор, и прямое персональное указание на преемника, в результате которого президентская власть действительно «стекла с перста» прежнего президента на его креатуру. Вот как описывает этот процесс Игорь Юргенс, работавший в команде Медведева:

«Обоим [Дмитрию Медведеву и Сергею Иванову] выделили абсолютно хронометражно идентичное время на всех четырех телеканалах, в СМИ, выделили людей. Они поехали по России. Персональных столкновений – да, не было, но это все воспринималось как праймериз. И каждый из них вообще-то должен был царю доказать. И в какой-то момент у Путина в голове, как я понимаю, сложилась такая история: а давайте-ка, мы попробуем этот диалог с либералами здесь и с Западом там, который у тебя, Дмитрий, лучше удастся, чем у Сергея Борисовича в силу совершенно понятных институциональных связей»[4].

Такая динамика стала возможной из-за того, что Путин обладал безусловным исключительным мандатом на определение персоны нового президента. Это было очевидно всем, и никто не ставил подобное положение вещей под сомнение. В результате Медведев даже обошел по абсолютному числу голосов Путина образца 2004 года: 52,5миллиона голосов против 49,5миллиона, что составляло 70,28%. Соответственно, решение, принятое народом на выборах, было сугубо процедурным.

Тем не менее в отношении данного случая сохраняется критически важный вопрос: а была ли на самом деле передана президентская власть? Или имела место техническая передача места как способ реализовать конституционное ограничение, предписывающее невозможность занимать президентский пост три раза подряд? Стоит заметить, что наша ограничительная норма по своему значению аналогична, например, мексиканской норме о шестилетнем сроке президентства без права переизбрания. Но при анализе мексиканского случая выясняется, что по крайней мере в период стабилизации местной демократии президенты Мексики не были местоблюстителями и марионетками, а выступали самостоятельными политиками. Если же в России в 2008 году состоялась техническая передача только места, а не властных полномочий, то имеет ли смысл вообще говорить в данном случае о воспроизводстве власти? Ведь оно, воспроизводство, в полноте своего смысла обязательно содержит функцию обновления политики и курса, что и связывается с появлением новых персон. Или же в данном случае мы имеем дело с такой разновидностью преемничества («позиционный преемник»), которую можно обозначить как форму технического воспроизводства власти? Чтобы двинуться в рассуждении дальше, необходимо перейти к третьему случаю.

Казус 2012 года: Медведев – Путин

Наличие «указующего перста», явленного 24 сентября 2011 года на съезде «Единой России», не подлежит сомнению, но столь же очевидно и то, что Медведев ничего Путину не передал: ни власть или право властвования, ни пост (позицию), ни какие-либо инструменты для обретения власти. Единственное, что Медведев сделал, – уступил дорогу. Это важное обстоятельство, однако оно, прежде всего имеет отношение к личности самого Путина[5], хотя, конечно, и к формату передачи власти также.

Принятие решения внутри правящей элиты сопровождалось острой борьбой разных элитных группировок, которая по-разному описывается людьми, знакомыми с ситуацией и готовыми об этом публично говорить. Очевидцы сходятся в главном: возможно, имел место и личный страх самого Путина за место, и даже что-то большее.

«Юргенс: Путина пугали мифом о том, что Медведев готовится его снять. А Медведева – что Путин чуть ли не двинет полки на Москву, если это произойдет. […]

TheNewTimes: Вы полагаете, у Путина были основания ожидать, что на пресс-конференции Медведев мог объявить о том, что пойдет на второй срок?

Юргенс: Да, как минимум. Если не одновременно сказать: “Меняю правительство”»[6].

В результате Медведеву, видимо, «выкрутили руки». Глеб Павловский говорит об этом так:

«Есть фактор “икс”, который привел их обоих к лету прошлого года в психически нестабильное состояние. Что и закончилось августовским Сочи, из которого вывалились два человека с сильно измененным сознанием»[7].

Но все же о варианте захвата власти в данном случае говорить не приходится: во-первых, речь не шла о действиях контрэлиты; во-вторых, публично была предъявлена единая позиция; в-третьих, кроме выкручивания рук, медведевское согласие, так или иначе (не понятно, по чьей инициативе и на каких условиях), было выкуплено постом главы правительства.

Однако самое важное, на наш взгляд, заключается в том, что поскольку Медведев ничего Путину не передал и не мог передать, а мог только уступить дорогу, то заниматься убеждением народа в своем праве на власть Путину пришлось самому. Возможно, в его команде утвердилось мнение, что стоит только обозначить возвращение на президентский пост, все решится само собой и, используя нашу терминологию, к самому Путину вернется исключительный мандат на определение персоны нового президента. Но этого не произошло, и Путину пришлось вести настоящую политическую кампанию, главным элементом которой стал акцент на политический раскол общества, разделение его на «мы» и «они». Это, разумеется, обусловило очевидное укрепление единой субъектности народа. Причем, возможно, не только и даже не столько той его части, которая была против Путина, сколько той, которая голосовала за Путина.

Согласно некоторым оценкам, если бы в его кампании не было такого очевидного упора на мобилизацию общества, Путин не получил бы такого количества голосов. Невозможно было не заметить, что Путин вел борьбу не против своих «официальных» противников, а против сознательно и целенаправленно сконструированного противника, единого во многих лицах. Мобилизационные усилия привели к тому, что в борьбу вступила и часть общества. В результате не только голосование «против», но и голосование «за» оказалось более сознательным и осмысленным выбором, чем можно было ожидать. Тем не менее укрепившаяся субъектность народа едва ли позволяет говорить о том, что мы здесь имеем дело с реализацией демократического способа воспроизводства власти. Даже среди противников Путина царила почти всеобщая уверенность в его безусловной победе. И многие полагают, что Путин напрасно акцентировал раскол: для победы этого не требовалось.

***

Последовательный анализ трех случаев, исходящий из концепта «Преемник», с одной стороны, вроде бы подтверждает эмпирическую очевидность того, что они все очень разные. Но, с другой стороны, наш понятийный инструментарий позволяет увидеть, что все случаи нанизываются на один стержень и при этом образуют своеобразный политический «преемнический цикл». В роли стержня выступает сама фигура Владимира Путина: все три ситуации связаны персонально с ним. Дважды преемником был он, один раз указывал на преемника, и у него есть теоретический шанс сделать это снова. А цикл заключается в том, что в важных структурных отношениях первый случай 2000 года и последний случай 2012-го изоморфны друг другу: Путин оба раза был преемником, и оба раза он всерьез доказывал свое право на президентство на электоральном поле, потому что ресурса, предоставленного ему предшественником благодаря самому акту номинирования, было недостаточно для занятия президентского места. И, напротив, случай 2008 года предстает промежуточным, причем не только в темпоральном смысле, но и с содержательной точки зрения: он самый малозначительный в политическом отношении.

Разумеется, на этом основании невозможно делать однозначные выводы о дальнейшем развитии событий. В перспективе использования преемнической модели просматриваются три возможных варианта: 1) действующий президент пойдет на новый подобный цикл, когда истекут его третий и четвертый сроки пребывания на посту; 2) посредством очередного преемника он прервет собственную политическую карьеру, то есть реально уйдет из политики, задав новый цикл для иной персоны; 3) он вообще больше не будет обращаться к этому способу смены лидера.

Более или менее очевидны только группы значимых факторов, которые могут определять реализацию того или иного варианта. Их, как представляется, тоже три. Во-первых, это естественные факторы, обусловленные физической способностью лидера оставаться лидером (первый из указанных вариантов выглядит проблематичным именно по этому основанию). Во-вторых, это его собственное восприятие ситуации и своей роли в ней, описываемое как «дилемма персоналистского лидера»[8]. Речь здесь идет о том, что в природе персоналистского правления заложено неизбежное противоречие: правящий лидер обладает возможностью определить преемника, но одновременно не может этого сделать. Эта невозможность определяется осознанием неизбежной или возможной катастрофичности подобного шага для всей системы, страны или для него персонально. И, наконец, в-третьих, это степень сегментации элиты и способность какой-то из ее частей оказаться достаточно сильной для того, чтобы сорвать операцию «Преемник». По поводу последнего добавим: на примере других стран видно, что критическое значение имеет публично-политическая сегментация элит, которая в настоящее время в России выражена очень слабо. Но как раз последний акт «преемнического цикла» в России в 2011–2012 годах существенно повлиял на активизацию публичной политической жизни, что может привести к последующему углублению сегментации.

[1] Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Институт преемника: модель воспроизводства власти и перспективы модернизации в современном мире», выполненного коллективом ученых из Пермского государственного национального исследовательского университета при поддержке РГНФ (проект № 11-03-00198а).

[2] Концептуальный подход к понятиям «преемник» и «преемничество», в рамках которого написана настоящая статья, представлен в серии работ коллективного исследовательского проекта. См., например: Панов П.В., Сулимов К.А. Преемничество как способ воспроизводства власти: проблемы концептуализации // Вестник Пермского университета. Серия «Политология». 2011. № 4. С. 31–42; Мяленко Ю.В. К вопросу о применимости концепта «преемничества» к локальному уровню политики // Там же. С. 60–74; Гуляева А.Г. Институт преемника в современной России: региональный аспект // Там же. С. 43–59; Борисова Н.В., Сулимов К.А. Воспроизводство власти в современной России: преемничество как инвариант? // Политическая наука. 2012. № 3. С. 105–124; Панов П.В., Сулимов К.А. «Преемник» versus «преемничество»: в контексте разнообразия вариантов смены политических лидеров // Власть и элиты. Вып. 1. / Под ред. А.В. Дуки. СПб.: Интерсоцис, 2013 [в печати].

[3] В политической аналитике появляются разнообразные производные термины, например: «автоматический преемник», – для обозначения того, кто будет занимать пост главы правительства в случае «какой-либо трагической случайности с Путиным». См., например: «Политбюро 2.0» накануне перезагрузки элитных групп. Доклад «Минченко консалтинг»(www.minchenko.ru/netcat_files/File/Politburo_full.pdf).

[4]См.: «Мы проиграли охранителям». Интервью с Игорем Юргенсом // The New Times. 2012. 5 марта (http://newtimes.ru/articles/detail/50506?sphrase_id=749480).

[5] В этом плане показателен фрагмент из вышеупомянутого интервью Юргенса: «The New Times: Вы считаете, что Путин был готов к тому, что они оба идут на выборы? Юргенс: Я не думаю, что в характере Владимира Владимировича ходить куда-то вдвоем» (Там же).

[6] Там же.

[7]Павловский Г. Привычка к обожанию у Путина возникла раньше // The New Times. 2012. 26 марта (http://newtimes.ru/articles/detail/51440?sphrase_id=749484).

[8] См. подробнее об этой дилемме: Панов П.В., Сулимов К.А. «Смена лидера» и пределы президентского персонализма: перспективы «варианта преемник» в странах Закавказья и Центральной Азии // Политическая наука. 2014. №1 [в печати].

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2014, №2(94)

Преемники и преемничество в Латинской Америке

Надежда Владимировна Борисова (р. 1976) – доцент кафедры политических наук Пермского государственного национального исследовательского университета.

Галина Александровна Данилова (р. 1976) – доцент кафедры политических наук Пермского государственного национального исследовательского университета. 

Отличительной чертой современной Латинской Америки выступает низкая степень предсказуемости политических процессов и событий. Известно, что в этой части света политические деятели нередко пренебрегали и по-прежнему пренебрегают временными рамками своего пребывания у власти. В последние десятилетия, однако, они все чаще обращаются к такому варианту смены лидера, как передача власти преемнику. Очевидно, эта тенденция обусловлена доминированием политического персонализма, присущего латиноамериканской политике. В данной работе предпринимается попытка выявить исторические и институциональные истоки этой особенности. Политический опыт Латинской Америки важен и еще по одной причине. Наряду с «чисто персоналистским» вариантом модели «Преемник» здесь получила развитие та ее разновидность, которая определяется нами как «преемничество». В охватываемых ею случаях решение по кандидатуре следующего лидера принимается уходящим руководителем государства совместно с узкой правящей группой, причем лидер и группа настолько сливаются, что предстают единым субъектом решения. Классический случай такого рода – мексиканская практика dedazo, которая заслуживает специального рассмотрения.

Истоки преемничества

Политическая история латиноамериканских государств в XX веке, почти повсеместно отличавшаяся продолжительным правлением жестких военных и авторитарно-бюрократических режимов, в конце концов, сформировала у населения этого региона убеждение в явном преимуществе демократических принципов перед диктатурой. Приверженность демократическим ценностям и декларативное стремление соблюдать права человека привели во второй половине минувшего столетия к созданию институтов гражданского общества, укрепивших местный либерализм. Тем не менее наряду с мощной либеральной составляющей в латиноамериканских странах традиционно сильны и консервативные элиты, история которых прочными нитями связана с колониальным прошлым континента. Еще одним влиятельным актором, значительно укрепившим свои позиции в последние десятилетия, сегодня является народ, точнее, социальные низы. Когда в начале 2000-х Уго Чавеса и его сторонников публично называли «сбродом», он отвечал: «Да, мы тот самый “сброд”, что пошел за Боливаром»[2].

Именно политический подъем низов латиноамериканского общества на переломе 1990-х и 2000-х привел к феномену, называемому «левым поворотом» и выразившемуся в смене руководства ряда стран. Характерно, что левые силы везде приходили к власти законным и демократическим путем. С формальной точки зрения институциональная система стран Латинской Америки почти безупречна. Скопированная с североамериканской системы, она в дальнейшем была модифицирована в соответствии с местными реалиями. Главным ее отличием можно считать особый статус президента, закрепленный законодательно. Марат Баглай отмечает:

«Это была попытка приспособить особый государственный институт, отработанный в условиях развитого государства с устойчивыми политическими традициями, к совершенно новым социально-экономическим и политическим условиям слаборазвитых государств при полном отсутствии у них парламентских традиций»[3].

Действительно, под влиянием столетий колониального управления у элит независимой Латинской Америки сложилось весьма специфическое понимание роли президента как главы исполнительной власти. Сформировавшаяся в итоге система получила название «суперпрезидентской».

Большинство стран Латинской Америки на протяжении длительного времени отличало не слишком глубокое проникновение центральной власти на места[4]. Эта особенность латиноамериканской государственности была обусловлена колониальным опытом и попыткой построить федерализм по североамериканскому образцу[5]. В колониальную эпоху местные власти из-за отдаленности метрополии обладали относительной самостоятельностью в принятии решений. Это проявилось уже в период испанского завоевания:

«[Конкистадоры] сражаются без приказа, вопреки воле прямого господина, но во имя и благо короля. […] В их душе и сознании схлестываются две силы: интересы монархии и свои собственные»[6].

Соответственно, не слишком централизованным оказался и сложившийся позже аппарат управления обеими Индиями.

Важной составляющей процесса колонизации стала христианизация, а католическая церковь выступила принципиальным элементом системы колониального управления. Католицизм, в отличие от протестантизма, выстраивал строго иерархическую систему социальных связей и взаимоотношений. Священник, выполняя посреднические функции между паствой и богом, представал в качестве патрона, а его паства была клиентелой. Учитывая самостоятельную роль католической церкви в процессе колонизации, нередко именно священнослужители выполняли в колониях управленческие и государственные функции, перенося присущие церкви иерархические отношения в политическую среду. Испанская католическая культура в латиноамериканских странах была усилена иберийским феноменом касикизма:

«В основе данного феномена лежит структура неформальных связей, семейных и личных отношений между влиятельными элитами на местах с более или менее широкой категорией людей из различных слоев населения – связей и отношений, оказывающих значительное влияние на политические процессы. […] Такой патронат представлял собой механизм, связывающий местную общину с более широкой социальной структурой. Они [патроны], по сути дела, действуют как политические представители, призванные собирать голоса избирателей, прибегая к посулам и подачкам, а когда потребуется – и к шантажу. С этой точки зрения система государственного управления и структура патроната создают собственные параллельные иерархии»[7].

Как отмечает мексиканская исследовательница Манола Сепульведа Гарса, применительно к Латинской Америке ХХ века феномен касикизма представляет собой «аномальный симбиоз традиционного общества и современной политики, формирующий огромный массив клиентельных отношений, свойственных представителям разного типа и уровня»[8].

Одной из предпосылок закрепления сильного президентства в Латинской Америке, несомненно, выступает каудильизм, который, наряду с популизмом и патернализмом, вплетен в сложную канву местных политических традиций. Каудильо (от исп. caudillo– вождь, предводитель) своим появлением обязан такому специфическому институту собственности, как латиноамериканское поместье. В Латинской Америке, замечает Ольга Посконина, колониальная асьенда (или фазенда) выполняла не только экономические функции: она была также своеобразной формой политической и социальной организации провинциального общества и средством контроля над ним. В период независимости асьенда продолжала играть роль маленького государства, «в котором асендадо (или фазендейро) пользовался абсолютной властью, регулировал все стороны жизни обитателей поместья и требовал от них безоговорочного послушания»[9]. Поскольку владелец поместья выступал в роли единоличного властителя, он также должен был защищать интересы своего «государства» и, в частности, охранять его границы от набегов недружелюбных индейцев.

Примечателен в этом плане бразильский вариант каудильизма – коронелизм, сформировавшийся в нескольких регионах страны. Бразилия отличалась от остальных колоний континента гораздо менее кровопролитной борьбой за независимость и более поздним отказом от рабского труда. На протяжении длительного времени господствующая элита отвергала республиканский строй, сохраняя вплоть до 1889 года конституционную монархию[10]. Десятилетие, предшествовавшее отмене рабства, было отмечено политической нестабильностью: с 1880-го по 1889 год в Бразилии сменились десять кабинетов, трижды проводились парламентские выборы, но ни один парламент не доработал до конца своего срока[11]. В этих условиях система коронелизма как власти местных землевладельцев обеспечивала контроль над определенной территорией, причем внедрение электоральных начал не только не ослабило ее, но, напротив, предоставило новые политические инструменты для упрочения позиций местных элит. 1889–1930 годы в Бразилии стали эпохой децентрализованной федеративной республики. Слабое центральное правительство и отсутствие партий на национальном уровне были лишь звеньями круговой поруки: местные олигархии выбирали губернаторов, а те в свою очередь избирали президента.

Логическим продолжением каудильизма и неизменным спутником сильного президентства в XX веке становится упоминавшийся выше персонализм, подразумевающий концентрацию большей части власти в руках одного человека. Его проявления в Латинской Америке были весьма разнообразными, но во всех своих вариантах с точки зрения воспроизводства власти персонализм обнаруживает один и тот же недостаток: он влечет за собой ослабление всех иных институтов, кроме президентской власти:

«В нем [персонализме] слишком много зависит от одного человека, его компетентности, благоразумия и просто здоровья, что делает подобные системы хрупкими и уязвимыми. Любая болезнь или отсутствие президента автоматически создают вакуум власти. То есть фактор неопределенности. […] Устойчивость [системы] зависит от того, насколько ясным и эффективным является “порядок наследования престола” на случай смерти или серьезной болезни президента, мешающей ему выполнять свои функции»[12].

С этим связан и такой феномен латиноамериканской политики, как популизм, присущий персоналистским системам и еще более ослабляющий институты: чем прочнее институциональные основы общества, тем больше ограничений для популизма[13].

Преемники в ассортименте

Все вышесказанное объясняет, почему модель «Персоналистский преемник»в ситуациях смены лидера напоминает о себе вновь и вновь. Только за последнее десятилетие она воспроизводилась на континенте как минимум трижды. Кратко рассмотрим эти случаи.

Венесуэла

В декабре 2012 года умирающий от рака венесуэльский лидер Уго Чавес публично и официально назвал давнего соратника, вице-президента Николаса Мадуро, своим преемником, который продолжит «победное шествие боливарианской революции». До того момента Чавес передавал власть сам себе, дважды с 1999 года поменяв Конституцию, а изменения 2007 года, одобренные на всенародном референдуме, вообще позволили ему переизбираться на президентский пост неограниченное число раз. До прихода Чавеса к власти Венесуэла считалась одной из наиболее успешных и стабильных демократий в Латинской Америке; однако, как подчеркивает Татьяна Ворожейкина, здешняя демократия имела во многом формальный характер, несмотря на регулярное чередование у власти двух главных партий. Она отражала «интересы высших и средних слоев, то есть примерно 40% населения страны, которые участвовали в перераспределении доходов от нефти»[14].

История с назначением Мадуро сопровождалась интригами. Перед очередным отъездом на Кубу для проведения операции, после которой ему уже не суждено было вернуться на родину живым, Чавес объявил вице-президента своим преемником. Лидер выразил также уверенность в том, что в случае необходимости его ставленник будет избран на высший пост. 10 января 2013 года Чавес, будучи уже тяжело больным, не смог принять присягу, хотя формально сохранял президентские полномочия вплоть до 5 марта того же года – официальной даты своей кончины. Именно вице-президент после смерти команданте был объявлен исполняющим обязанности главы государства, хотя по Конституции Венесуэлы эти полномочия следовало передать председателю Национальной ассамблеи Диосдадо Кабельо, с которым Мадуро, по-видимому, находился в состоянии конфликта[15]. Оппозиция, разумеется, была возмущена тем, что Мадуро стал исполняющим обязанности президента в обход конституционной процедуры, однако это не повлекло за собой никаких институциональных последствий. Авторитет Чавеса, инициировавшего решение о преемнике, пересилил законодательство страны, для культуры которой традиции легализма всегда были как минимум значимыми.

Куба

Фидель Кастро, один из самых успешных политических долгожителей Латинской Америки, сложил свои полномочия в 2007 году в связи с тяжелой болезнью и преклонным возрастом. После почти полувека его правления власть была передана младшему брату Фиделя – Раулю, на тот момент 75-летнему министру обороны. С Раулем связывались определенные надежды на либерализацию и демократизацию, поскольку именно он был инициатором экономических реформ на Кубе. Однако вместо ожидаемого прихода к власти вместе с Раулем молодых кубинских технократов, способных начать в стране постепенные изменения, на ключевые государственные посты были назначены ветераны революции. Первым заместителем председателя Государственного совета стал герой боев в Заливе Свиней 80-летний Хосе Рамон Мачадо Вентура, а пост министра связи занял верный соратник Фиделя, 75-летний Рамиро Вальдес. Молодые политики (а таковыми на Кубе считаются 50-летние функционеры) были отодвинуты на второй план. Поэтому, как отмечают наблюдатели, сколько бы ни говорилось об изменениях в стране («обновлении социализма»), ситуация все больше приближается к политическому склерозу[16].

Впрочем, в феврале 2013 года 81-летний Рауль Кастро все-таки заговорил о преемнике, заявив о своем последнем президентском сроке и неминуемой смене власти не позднее 2018 года. Для того, чтобы эта смена прошла контролируемо, на пост первого заместителя председателя Госсовета вместо престарелого Мачадо Вентуры был назначен 52-летний Мигель Диас-Канель. Этот политик считается верным «раулистом»: инженер-электрик, он служил в армии, работал в провинции в качестве представителя компартии, принял участие в двух экономических реформах, был министром образования. Аналитики сходятся в том, что это наиболее вероятный преемник Рауля Кастро[17].

Аргентина

Вариант персонального преемника в Аргентине связан с четой Киршнеров – Нестором и Кристиной. В 2007 году Кристина Киршнер победила на президентских выборах и стала первой женщиной-президентом в истории страны. Нестор Киршнер сыграл в триумфальной победе жены не последнюю роль, официально провозгласив Кристину своим преемником. По мнению Ворожейкиной, «выдвижение жены Киршнера в качестве преемника официального курса на выборах символизирует возвращение к традиционному перонизму, называющемуся теперь киршнеризмом»[18]. Нестор Киршнер пришел к власти в 2003 году, когда страна находилась в тяжелом финансовом кризисе, балансируя между дефолтом и девальвацией. Заметно сократив безработицу и вернув политикам оптимизм, а гражданам веру в себя, Киршнер предпочел не выдвигать свою кандидатуру на второй срок, а поддержать свою жену и остаться при ней серым кардиналом. Хотя термин «киршнеризм», возникший и широко распространившийся в политическом лексиконе после победы Кристины, и отсылает к эпохе Перона, он отнюдь не означает дословного повторения перонизма.

Безусловно, правление супругов Киршнеров напрямую связано с деятельностью Хустисиалистской партии. Но Нестор и Кристина в большей степени опирались не на партийные структуры, а друг на друга. Кристина тесно работала с мужем в период его президентства, а получив власть, сохранила на своих постах семь из двенадцати министров, работавших прежде. Тем не менее популярность «королевы Кристины», как ее иногда называют, довольно быстро снизилась, так как избирателям не очень нравилось негласное присутствие Нестора позади ее трона.

***

Как показывают рассмотренные примеры, суперпрезиденциализм выступает в качестве благоприятной политико-институциональной среды для передачи власти преемникам. Так, существенное значение имеет такое следствие сильного президентства, как слабость политических партий. Размышляя о кризисе демократических институтов президентской власти в Латинской Америке, Артуро Валенсуэла отмечает:

«В наследство от авторитарного режима оставлены слабые и раздробленные политические партии, что часто заставляет избирателей искать спасения в лице популистских лидеров, не имеющих ни опыта, ни организационной поддержки»[19].

В той же Венесуэле ключевым политическим игроком все последнее десятилетие оставался Чавес. Следует согласиться с Ворожейкиной и в следующем утверждении:

«Правящая партия не стала в Венесуэле институциональным механизмом для улаживания конфликтов между различными группировками внутри режима. Напротив, она все больше превращалась в совокупность противостоящих друг другу клик и кланов, включая могущественный и разрастающийся клан родственников Чавеса. Только Чавес с его колоссальным влиянием в массах, харизмой, феноменальной способностью убеждать и уговаривать мог держать под контролем этот клубок конфликтующих друг с другом интересов, властных амбиций и идеологических противоречий»[20].

Все это объясняет нередкий для Латинской Америки феномен «выплывания на гребне», когда кандидаты в президенты прорываются в финальный этап борьбы благодаря мощной кампании в СМИ, не имея ни поддержки партий, ни какого-либо значительного опыта. Именно так пришли к власти Фернандо Коллор де Мелло в Бразилии, Альберто Фухимори в Перу, Жорже Серрано в Гватемале и Жан-Бертран Аристид на Гаити. Все четверо победили во втором туре выборов и при этом оказались без существенной партийной поддержки в парламенте.

Персоналистский режим, таким образом, будучи зависимым от персоны политического лидера, оказывается довольно неустойчивой системой – «колоссом на глиняных ногах». Свидетельством тому служит статистика досрочных отставок латиноамериканских президентов в последние десятилетия ХХ века: из 33 лидеров, избранных с началом демократизации 1980-х годов, 16 покинули пост в условиях глубокого политического кризиса, не завершив своих конституционных сроков[21].

Коллективный преемник

Вместе с тем в Латинской Америке есть страны, где, напротив, весьма существенную роль в политической системе играют партии. В сочетании с избыточными полномочиями президента это порождает своеобразную практику смены лидера, которую можно назвать «партийнымпреемничеством». Классическим случаем здесь выступает Мексика, где сложилась и много лет воспроизводилась практика dedazo – «указующего перста». Она предполагала, что по мере завершения собственных полномочий действующий президент, «указывая перстом», определял для себя достойного преемника, который и выдвигался официальным кандидатом на выборах от Институционно-революционной партии (ИРП). Назначенец, безусловно, выигрывал выборы, становился новым президентом, а по окончании срока ему предстояло «ткнуть пальцем» в кого-то другого.

В поисках политических предпосылок dedazo необходимо обратиться к 1876 году, когда к власти в результате военного переворота пришел генерал Порфирио Диас, спустя год решением Конгресса Мексики назначенный президентом страны. Его президентство продолжалось 34 года (1877–1881, 1884–1911) с небольшим перерывом, когда Диас формально «отошел от дел», но фактически сохранял властный контроль. С 1910-го по 1929 год в стране развернулась революция, в ходе которой и сложился режим сильной президентской власти. В 1917 году была принята Конституция, установившая, что главой государства является президент, всенародно избираемый на шесть лет без права переизбрания. Эта норма – sexenio– была реакцией на затянувшуюся диктатуру Диаса: лидеры мексиканской революции исходили из того, что возможность длительной узурпации власти впредь должна быть институционально блокирована.

Практика dedazo начинает складываться уже в 1920-е годы. Первую попытку «назначения» марионеточного преемника предпринял президент Плутарко Элиас Кальес (1924–1928), который, покинув пост, вплоть до 1934 года оставался неформальным лидером страны. Кальес сыграл важную роль в процессе «умиротворения» и завершения революции. Он «стал гарантом порядка в неуправляемой стране, где конституционно установленные институты управления были крайне слабы и неэффективны»[22]. Именно с его президентства глава государства не просто становится центральной политической фигурой, но и персонифицирует политическую систему в целом. Возможность определять кандидатуру следующего президента еще более усиливала роль «первого лица». Применительно к этому периоду говорят о «персоналистской диктатуре» Кальеса. Соответственно, указующий перст работал иначе, нежели в более поздние времена: то был не обязательно перст действующего президента, так как последний лишь выполнял волю неформального лидера – Кальеса.

Тем не менее и за неформальное лидерство развернулась острая борьба, в которой победил Ласаро Карденас, ставший в начале 1930-х годов партийным лидером, а в 1934-м – президентом страны. Опираясь на партийную машину и административную вертикаль, Карденас смог консолидировать властные ресурсы в своих руках, а Кальесу пришлось покинуть страну. Именно при Карденасе состоялась трансформация партийной основы режима. ИРП превратилась во всеохватывающую организацию, объединявшую четыре «сектора»: 1) военный, в состав которого вошли армейские подразделения под руководством генералов, активно участвовавших в политической жизни страны; 2) рабочий, представленный Конфедерацией трудящихся Мексики; 3) крестьянский в лице Национальной крестьянской конфедерации; 4) народный, организованный посредством индивидуального членства. Создание ИРП не означало ликвидации оппозиционных партий; тем не менее за несколько лет они лишились возможности влиять на эволюцию политической системы страны. В отличие от других партий, ИРП получала значительное финансирование из государственного бюджета и контролировала федеральные и региональные СМИ. Постепенно партия стала сливаться с государственными структурами: этому способствовала ее идеология, построенная на идее неустанного продолжения революции институциональным путем. Кроме того, ИРП «являлась мощнейшей избирательной машиной»[23]: опираясь на разветвленную партийную организацию, которая связывала все три уровня управления – общенациональный, региональный и местный, – партия власти могла успешно провести на выборах любого кандидата.

Статус Карденаса как неформального лидера партии и восприятие обществом главы государства как вождя позволяли ему практически единолично выдвигать кандидатов на должности губернаторов штатов и глав муниципий, а также наметить себе преемника. Влияние Карденаса сохранялось и после завершения его шестилетнего срока. Пришедшие ему на смену президенты 1940–1950-х годов воспринимались как его ставленники, а сам Карденас занимал официальные правительственные должности, то есть формально оказывался в подчинении у своего очередного ставленника. Так, в правительстве своего непосредственного преемника Мануэля Авило Камачо он получил пост военного министра.

Однако к 1950-м годам наметился переход от «персоналистского преемника» к «партийному преемничеству». Этому способствовали разные факторы, в том числе постепенное увеличение числа отставных президентов, а также необходимость учитывать позицию действующего президента, который обладал колоссальными полномочиями, но при этом не мог изменить конституционную оговорку, касающуюся одного срока. В результате сформировалась своеобразная «система сдержек и противовесов», а институт dedazo стал ее составной частью. Решение о преемнике теперь принималось после согласований в верхах правящей политической семьи, организованной в ИРП.

Ярким свидетельством перехода к новой разновидности преемничества стали новации в том, как определяется содержание политического курса нового президента. В ранний период преемник, желающий сменить курс, должен был согласовывать свою инициативу с патроном. Например, консервируя социальные реформы, дальнейшее проведение которых в революционном духе ставило под угрозу интересы правящего класса, сменивший Карденаса президент Камачо был обязан получить благословение предшественника. В дальнейшем решающим фактором, предопределяющим степень соответствия новой президентской политики курсу старого президента, становится баланс сил между консерваторами и левыми в руководстве ИРП. При этом переговоры о преемнике, проходившие в высших партийных кругах, зависели как от позиций внутрипартийных групп, так и от текущей политической ситуации. Например, переломным для мексиканской политической истории стал конец 1960-х годов, когда страну охватили студенческие волнения, а также развернулась борьба женщин за экономические и социальные права. Президент Густаво Диас Ордас, проводивший жесткую экономическую политику, взял курс на разгон демонстраций и преследование оппозиции. Это вызвало массовое недовольство, отразившееся, в частности, в падении явки на выборы, которые ИРП воспринимала как важный легитимирующий механизм. В итоге в целях самосохранения руководство ИРП приняло в 1970 году решение о досрочном уходе Диаса Ордаса с президентского поста. Его преемник Луис Эчеверрия был, безусловно, компромиссной фигурой. Став президентом, он приступил к реализации левой экономической программы, объявил политическую амнистию и провел первый раунд электоральной реформы. Для нас это показатель того, что сформировавшаяся система оказалась достаточно гибкой и способной реагировать на внешние вызовы – то есть совмещать преемственность и обновление.

Вместе с тем постепенное изменение политики привело к вызреванию институциональных условий, которые создавали препятствия для данной модели смены лидера. В 1970–1990-е годы Мексика пережила несколько этапов электоральных преобразований. Изменились правила формирования представительных органов власти, финансирования государством политических партий, доступа оппозиционных партий к выборам. Федеральный избирательный институт, являющийся аналогом российской Центральной избирательной комиссии, был выведен из-под контроля президента и расширен за счет включения в его состав представителей политической оппозиции. Все это способствовало качественному изменению политического ландшафта: на смену однопартийной системе пришла трехпартийная¸ а значение институт dedazo стало ослабевать – в 2000-е годы он фактически перестал работать. В 2000 году кандидат от ИРП Франсиско Лабастида впервые проиграл президентские выборы кандидату от Партии национального действия (ПНД) Висенте Фоксу. Спустя шесть лет на президентских выборах разница между кандидатами от ИРП и ПНД составила всего 0,46%. Мексика раскололась надвое. Примечательно, что перед выборами в мексиканских СМИ появлялась информация о том, что Фокс ради гарантированного сохранения власти в руках ПНД готов «указать» на свою супругу в качестве кандидата в президенты. Однако, как показали дальнейшие события, этого не произошло. Победу на выборах 2006 года одержал кандидат от ПНД Фелипе Кальдерон, однако даже если считать его преемником Фокса, то в данном случае речь не должна идти об аналоге системы dedazo. Это подтверждается тем фактом, что на следующих выборах в 2012 году кандидат от ПНД Мота занял лишь третье место, а президентом стал представитель ИРП 43-летний Энрике Пенья Гомес. ИРП тем самым вернулась к власти, но уже в качественно ином политическом контексте.

[1] Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Институт преемника: модель воспроизводства власти и перспективы модернизации в современном мире», выполненного коллективом ученых из Пермского государственного национального исследовательского университета при поддержке РГНФ (проект № 11-03-00198а).

[2] Elwood A. Teaching Race in Venezuela (www.venezuelanalysis.com/articles.php?artno=1447).

[3] Конституционное право зарубежных стран / Под ред. М.В. Баглая, Ю.И. Лейбо, Л.М. Энтина. М.: Норма, 2004. С. 722.

[4] См.: Ворожейкина Т.Е. Специфика гражданского общества в Аргентине // Мировая экономика и международные отношения. 1996. № 6. С. 89.

[5] Лебедева Э. Опыт федерализма в Третьем мире и Россия // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 2. С. 75.

[6] Пас О. Лабиринт одиночества // Он же. Освящение мига. СПб.; М.: Симпозиум, 2000. С. 128.

[7] Гаджиев К., Андреев С., Дахин В., Кулешова О., Старостина Е. Политическая культура и политическая система // Страны Южной Европы в современном мире / Под ред. В.Г. Барановского, К.С. Гаджиева, А.В. Авиловой. М.: Наука, 1989. С. 126–127. Более подробно о концепте «касикизма» см.: KernR., DolkartR. (Eds.). The Caciques: Oligarchical Politics and the System of Caciquismo in the Luso-Hispanic World. Albuquerque: UniversityofNewMexicoPress, 1973; Сепульведа Гарса М. Понятие «касикизмо» и его значение для изучения нелегальных аспектов власти // Вестник Южно-Уральского университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». 2012. № 32. С. 107–110.

[8] Сепульведа Гарса М. Указ. соч. С. 107.

[9] См.: Посконина О.И. История Латинской Америки (до ХХ века). М.: Весь мир, 2009. С. 164.

[10] Шестопал А.В. Политические модели и историческая судьба. Опыт современной Бразилии // Полис. 1995. № 4. С. 173.

[11]См.: Brazil: A Country Study // Library of Congress Country Studies. 1997 (http://lcweb2.loc.gov/cgi-bin/query/r?frd/cstdy:@field(DOCID+br0036).

[12] Моисеев С. Искушение суперпрезидентской системой // Pro et Contra. 1998. Т. 3. № 3. С. 81.

[13] Navia P., Walker I. Political Institutions, Populism, and Democracy in Latin America // Mainwaring S., Scully T. (Eds.). Democratic Governance in Latin America. Stanford: Stanford University Press, 2009. P. 249.

[14]ВорожейкинаТ.Е. ФеноменЧавеса // Pro et Contra. 2013. Т. 17. № 1–2. С. 90 (http://carnegieendowment.org/files/ProEtContra_58_all.pdf).

[15] Два месяца спустя была обнародована запись разговора между сотрудником кубинских спецслужб Арамисом Паласьо и известным в стране тележурналистом Марио Сильва: «Венесуэлу трясет. Мадуро у власти уже чуть больше месяца, но с каждым днем становится все очевиднее, что спокойствия во властной вертикали нет. О разногласиях между Мадуро и Кабельо говорили еще в самом начале, сейчас конфликт только набирает обороты» (цит. по: Матвеева П. На Венесуэлу выплеснулась внутренняя борьба // Газета.ру. 2013. 24 мая (www.gazeta.ru/politics/2013/05/24_a_5335165.shtml)).

[16] Calero C. El prólogo de una sucesión bajo control // La Nacion. 2013. Febrero 25 (www.lanacion.com.ar/1557719-el-prologo-de-una-sucesion-bajo-control).

[17] См.: Котронео Р. Окончания эпохи Кастро придется ждать до 2018 года (www.inopressa.ru/article/26feb2013/corriere/cuba.html).

[18] Ворожейкина Т. Жена – преемник. Аргентина: президент с новым лицом, но старой фамилией // TheNewTimes. 2007. 5 ноября (http://newtimes.ru/articles/detail/7751/).

[19] Валенсуэла А. Латинская Америка: кризис президентской власти // Пределы власти. 1994. № 2-3 (http://old.russ.ru/antolog/predely/2-3/dem10.htm).

[20] Ворожейкина Т.Е. Феномен Чавеса. С. 100–101.

[21] См.: Валенсуэла А. Указ. соч.

[22] Blum R. The Weight of the Past // Journal of Democracy.1997. Vol. 8. № 4. Р. 29.

[23] Боровков А., Шереметьев И. Мексика: на новом повороте экономического и политического развития. М.: Институт Латинской Америки РАН, 1999. С. 169.

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2014, №2(94)

«Всеобщий провал»? Федерализм, демократия и авторитаризм в Латинской Америке

Андрей Александрович Захаров (р. 1961) – редактор журнала «Неприкосновенный запас», автор книг «“Спящий институт”: федерализм в современной России и в мире» (2012) и «Унитарная федерация» (2008).

Выбирайте не ту форму правления, которая кажется лучшей, а ту, которая сможет выжить.

Симон Боливар

Как известно, Латинская Америка является родиной нескольких старейших мировых федераций, образовавшихся на развалинах испанских и португальских владений в Новом свете. Аргентина, Бразилия, Венесуэла, Мексика отличаются тем, что это весьма обширные и многонаселенные государства, для правовых систем которых сочетание самоуправления и разделенного правления изначально казалось вполне естественным[1]. Обозревая общую панораму федералистских начинаний на этом континенте, можно выделить несколько основных черт, отличающих латиноамериканский федерализм.

Увлечение, лишенное смысла

Во-первых, конституции федеративных государств Южной Америки испытали на себе сильнейшее воздействие Конституции Соединенных Штатов. Наряду с такими основами государственности, как сильное президентство или разделение властей, новорожденные республики Нового света пытались пересаживать на свою почву и федерализм. Это заимствование зачастую производилось в режиме copy–past, то есть «в пакете» с прочими достижениями американской политико-правовой мысли и без вдумчивого учета особенностей местного политического ландшафта. О весьма легковесном отношении местных элит к федералистским экспериментам свидетельствует тот факт, что на начальном этапе своей истории, в XIX столетии, причастностью к ним отметились почти все латиноамериканские страны, за исключением Перу и Боливии. Так, Колумбия на протяжении тридцати лет до 1886 года была федеративным государством; в Чили сразу после завоевания независимости также избрали эту модель; созданная Симоном Боливаром федерация «Великой Колумбии» объединяла Колумбию, Венесуэлу и Эквадор до 1830 года; наконец, миниатюрные республики Центральной Америки сосуществовали в рамках федеративного союза до 1838 года. Ни в какой другой части света федерализация не носила столь массового характера. Это обстоятельство, кстати, позволяет некоторым специалистам говорить о том, что для Латинской Америки федерализм стал «всеобщим провалом»[2].

Во-вторых, несмотря на то, что сутью федеративной идеи выступает последовательное рассредоточение власти, в Латинской Америке федеральное устройство ни малейшим образом не препятствовало регулярному утверждению и продолжительному правлению диктаторских режимов. В результате федерализм на протяжении длительных периодов оставался здесь мертвой буквой, прикрывавшей безраздельное господство «национальных лидеров». Ярким примером сказанному может служить тридцатипятилетняя диктатура Порфирио Диаса, жестко управлявшего Мексикой с 1876-го по 1911 год, не отменяя ее федералистской Конституции 1857 года. У этого государственного деятеля было множество предшественников и продолжателей, правивших, правда, не так долго. Интересно то, что в этом странном сочетании даже не видели особого противоречия: так получилось с легкой руки самого Боливара, который, энергично пропагандируя федеративный, или как минимум конфедеративный, союз всех молодых наций Латинской Америки, никогда не скрывал собственного тяготения к абсолютной и единоличной власти. В 1821 году, когда креолы Верхнего Перу (ныне Боливия) решили учредить собственное государство и попросили Освободителя написать для него конституцию, он создал документ, предусматривавший не только пожизненное президентство с широчайшими полномочиями, но также и право президента назначать себе преемника, в качестве которого выступал избранный им вице-президент[3]. Более того, считая собственную наработку едва ли не идеальной для всей испанской Америки, Боливар в 1826 году навязал ее и федерации «Великой Колумбии»[4]. Не удивительно, что добровольный союз венесуэльцев, колумбийцев и эквадорцев довольно скоро развалился: монархический порядок и федеративное устройство плохо уживаются друг с другом.

В-третьих, главной причиной, позволявшей авторитаризму по-соседски уживаться с федерализмом, не утруждаясь его упразднением, было то, что со второй половины XIX столетия элиты континента повсеместно предпочитали центрированную модель, отличавшуюся мощным дисбалансом властных полномочий и компетенций в пользу столичного чиновничества. Заимствуя североамериканские образцы и копируя идею сильной центральной власти, здешние «отцы-основатели» пренебрегали укреплением составных частей федерации, как будто бы не замечая того, что в США за ними резервировались все полномочия, не закрепленные за федеральным центром напрямую. Конституционная немощь составных частей местных федераций была обусловлена тем, что в бывших испанских и португальских владениях «политико-географическая основа была по сути не федеральной: здесь отсутствовало регионально сконцентрированное разнообразие, с которым могли бы идентифицировать себя жители соответствующих провинций и штатов»[5].

Такое положение вещей сохранялось довольно долго, поскольку на становление самосознания и ощущения собственной самобытности новорожденным республикам потребовались десятилетия. Впрочем, даже в тех случаях, где регионально сконцентрированное разнообразие изначально имелось, оно зачастую вредило федеративному единству. Например, Панаму, некогда «суверенный штат» колумбийской федерации, отделенный от основного массива страны непроходимыми джунглями и связанный с центром только морскими коммуникациями, столь явная особость подтолкнула не к упрочению своего «специального статуса», а к провозглашению, в конце концов, независимости.

В-четвертых, в отличие от англосаксонских и некоторых европейских аналогов, федерации Латинской Америки не демонстрировали однозначно позитивной корреляции между демократией и федерализмом. Их опыт говорил скорее о том, что федеративный образ правления способен не столько укреплять, сколько расшатывать демократические устои. Уже на ранних этапах независимости, как и на протяжении всего XIX века, федеральное устройство латиноамериканских республик оборачивалось засильем caudillos, региональных диктаторов, сосредоточивавших в своих руках политические и экономические рычаги управления конкретными территориями. Устанавливаемые ими локальные режимы не имели ничего общего с демократическими порядками[6].

В свою очередь центральная власть, борясь с этой вечной напастью и желая противопоставить могуществу caudillos собственный авторитет, всячески укрепляла централистские тенденции, перетолковывая федерализм в унитарном духе. Так, одна из статей революционной Конституции Мексики 1917 года позволяла сенату страны при определенных условиях распускать конституционные органы власти в провинциях. Казалось бы, обычный инструмент федерального вмешательства, но в Мехико явно злоупотребляли им, поскольку с 1918-го по 1948 год это право использовалось 45 раз[7]. Мексиканский случай, кстати, прекрасно иллюстрирует увлечение латиноамериканского государственно-правового сознания так называемыми «исключительными режимами», предполагающими временное усыпление конституции и введение, по усмотрению высших должностных лиц, особого, то есть неконституционного, порядка управления страной. Именно популярностью такого рода обыкновений обусловлено следующее обстоятельство:

«Латиноамериканские конституции были чрезвычайно хрупкими документами: с обретения независимости до конца XIX столетия в шестнадцати странах испанской Америки было принято 103 конституции – в среднем более, чем по шесть конституций на одно государство»[8].

Федеративному порядку, в основе которого лежит договор, причем такой договор, который соблюдается его сторонами и поддерживается конституционно, подобный динамизм не благоприятствует. Впрочем, многочисленные авторитарные правители предпочитали не трогать федералистские разделы своих конституций, поскольку в ситуации очередной «конституционной диктатуры» ими можно было откровенно пренебрегать.

В-пятых, федеральное устройство на континенте воспринималось местными элитами прежде всего инструментально. Они видели в федерализме не столько цель политического развития, предполагавшую рассредоточение власти и предотвращение злоупотреблений ею, сколько своеобразный политико-правовой реквизит, помогавший элитным группировкам выяснять отношения друг с другом и обеспечивающий бесперебойное функционирование государственного механизма. В этом аспекте показательна история Аргентины, где первые десятилетия независимости были отмечены междоусобицей трех фракций элиты, две из которых называли себя «федералистами» (хотя и разного типа), а одна – «унитариями»[9]. Последняя группа, представляя в основном Буэнос-Айрес, желала взять под свой контроль автономный порт этого города. Целью «унитариев» было превращение его в базу, обладание которой позволило бы ликвидировать административные и прочие барьеры, мешавшие торговле между провинциями. В свою очередь, централизовав торговые отношения, они собирались открыть экономику Аргентины для мирового рынка – разумеется, с выгодой для себя.

«Федералисты» первого типа, представляя глубинные районы страны, соглашались с национализацией крупнейшего порта, но ее итогом им виделось равномерное распределение получаемых этим предприятием доходов по всем областям страны. В то же время они продолжали отстаивать автономию провинций, и в особенности их право защищать собственную индустрию посредством местной тарифной политики. Кстати, как отмечает Ольга Посконина, не только в Аргентине, но и по всей Латинской Америке той поры ремесленники и владельцы мануфактур, «не рассчитывая на содействие столичных властей, боролись за введение протекционистских тарифов на уровне провинций или штатов, требовали сохранения местных таможен и в итоге добивались полной самостоятельности своих территорий»[10]. Наконец, еще одна фракция «федералистов», выступая от лица самой провинции Буэнос-Айрес, противилась национализации порта, поскольку не хотела, чтобы столица потеряла монополию на сбор таможенных платежей[11]. Кстати, именно они и победили в противостоянии, терзавшем Аргентину на протяжении 1830–1840-х годов. Это был федерализм «ограниченно-прикладного действия», практически не имеющий отношения к федеративной идее как таковой.

Наконец, в-шестых, в Латинской Америке накоплен богатый опыт существования федерализма в качестве «спящего института»[12]. Речь идет о периодах, когда диктаторские или военные власти Аргентины, Бразилии, Венесуэлы и Мексики, не отменяя соответствующих федералистских конституций, управляли своими странами так, как будто бы федерализм был мнимой политико-правовой величиной. При этом федералистские принципы и установления, неупраздняемые окончательно, сохранялись в режиме standby и снова активировались с началом очередной волны демократизации и либерализации[13]. До появления путинского режима в России этот опыт запуска, последующей «заморозки» и новой активации федерализма считался сугубо латиноамериканским, поскольку нигде в мире с федерацией больше не обращались столь вольно. Фактически речь идет о том, что именно в Латинской Америке оформилась качественно новая – и столь знакомая нам сегодня – политико-правовая модель, в которой присутствие федерализма dejure вполне гармонично сочетается с его отсутствием defacto. Поскольку у нас, как и в латиноамериканских федерациях недалекого прошлого, «основные конституционные принципы не находят подтверждения в политической практике, но Конституция по-прежнему является ограничивающим инструментом и обеспечивает нормативное определение границ для системы в целом»[14], заокеанский опыт размораживания и реанимации правовых основ федерализма стоит считать исключительно актуальным для будущей России.

Не дух, но буква

По мнению специалистов, «борьба между локальными центрами власти и сторонниками централизации – военными или гражданскими – стала ключевым мотивом политической жизни новорожденных [латиноамериканских] наций»[15]. Данное наблюдение вполне подтверждается историческими фактами. Мексика, освободившись от испанцев в 1821 году, оставалась под мощным воздействием центробежных сил вплоть до 1850 года, являя собой лишь фикцию единого и неделимого государства. Независимую Бразилию почти сразу захлестнула волна регионалистских восстаний, не позволявших бразильской короне эффективно управлять страной вплоть до 1840-х годов. А в Аргентине неистовое соперничество между богатой провинцией Буэнос-Айрес и ее соседями удалось временно разрешить лишь с установлением диктатуры Хуана Мануэля де Росаса, находившегося у власти с 1829-го по 1852 год. Постоянное экспериментирование с федерализмом вполне вписывается в такой конфликтный контекст. Здесь также важно обратить внимание на то, что попытки утвердить федерализм в бывших испанских и португальских владениях мотивировались не столько культурным, религиозным, языковым разнообразием, как в Европе, и не политически вдохновляемым желанием рассредоточить власть, как в Северной Америке, но скорее особенностями социально-этнической структуры постколониального общества. Остановимся на этом вопросе подробнее.

Откуда, собственно, взялись многочисленные caudillos, в послереволюционный период раздиравшие молодые страны на части? Наряду с креольской знатью война за независимость возвысила многочисленных метисов, потомков смешанных браков между белым и индейским населением, для которых она стала средством общественного самоутверждения и социальной мобильности. Именно из числа метисов вышли многие военачальники, храбро сражавшиеся с испанцами и участвовавшие в учреждении новых наций. В ходе боевых действий они не только приобретали военный опыт, но и познавали вкус власти. Однако, открыв для этой страты новые возможности, война за независимость не обеспечила ее ресурсами: земельные угодья, как и при испанцах, по-прежнему оставались в руках знатных креольских семей. В итоге перед бывшими героями открывались лишь два пути, позволявшие сохранить социальные позиции: либо оставаться в армии, либо прокладывать дорогу в органы власти. При этом помещики-креолы, напротив, политикой вплоть до конца XIX века не слишком интересовались; уединившись в своих имениях, они сосредоточивались на производстве прибавочной стоимости.

Именно так в бывших испанских владениях – в Бразилии, отделившейся от португальцев, ситуация была несколько иной – вышли на первый план региональные лидеры, в основном бывшие военные, которые, пользуясь политическим абсентеизмом знатных фамилий, принялись по своему усмотрению свергать и утверждать правительства.

«Оказавшись в президентском дворце, такой caudillo довольно быстро выяснял, что оскудевшая казна не в состоянии кормить его приверженцев. Собранные им банды тогда рассеивались, а на смену приходили новые caudillos с новыми бандами. У центральных правительств не было денег, и это делало их беззащитными перед риском очередного свержения. С 1820-х годов до середины столетия политическая власть в [бывшей] испанской Америке была чрезвычайно слабой; государство, как ее главный институт, не располагало автономной силой»[16].

Так выглядел политический контекст, в котором латиноамериканские республики начинали примерять на себя федералистские конституции. Понятно, что федерализм, в основе которого лежали не территориальная самобытность регионов и не союз компактно проживающих этнических или лингвистических групп, а особенности социально-этнической структуры общества, должен был оказаться не похожим на европейские и североамериканские образцы. Так оно и получилось.

И дело не только в том, что эти ранние попытки самоутверждения метисов-разночинцев таят в себе объяснение той фундаментальной роли, которую в истории континента всегда играли и по-прежнему продолжают играть военные[17]. Трудно представить себе группу, более не приспособленную к руководству федеративным государством, чем генералы, и тем не менее именно армейским офицерам приходилось зачастую выступать гарантами федералистских конституций Латинской Америки. Эта задача им давалась нелегко, тем более, что копирование конституционных текстов, перегруженных либеральной фразеологией, отнюдь не гармонизировало социально-политическую реальность молодых республик. Большую часть своей истории федеративные государства континента представляли собой федерации без федерализма. Эта особенность вполне объяснима, поскольку, как уже отмечалось, ни идеалы французского Просвещения, ни пример Американской революции не сыграли в освобождении испанских и португальских колоний особой роли. Главным фактором, который пробудил стремление к независимости, стала французская интервенция, поколебавшая пиренейские монархии: скорее всего правы те авторы, по мнению которых «без наполеоновского нашествия испанские владения в Америке вполне могли бы остаться под властью Мадрида до самого конца XIX столетия, как это произошло с Кубой»[18]. Построить на столь шатком основании четко отлаженные и гладко работающие федерации было невозможно. Подобно латиноамериканскому либерализму, местный федерализм был импортным товаром, доставленным из-за рубежа в силу моды, но на первых порах не имевшим собственного потребителя – за исключением либералов, писавших новые конституции.

Федерализм и деньги

Впрочем, определенный спрос возник, и довольно скоро. По мере оформления общенациональных рынков все чаще напоминала о себе крайняя неоднородность экономического пространства молодых государств. В каждом из них были территории-пионеры и территории-аутсайдеры, отношения между которыми далеко не всегда складывались гладко. Многочисленные региональные восстания XIX века, которые упоминались выше, служат ярким тому подтверждением. Передовые районы, как правило, были заинтересованы в унитарном государстве, но, если им не удавалось подчинить себе слабые провинции, а голый унитаризм проваливался, они выбирали «гегемонистский федерализм» – модель, предполагавшую их безраздельное доминирование в федеративном союзе. Например, Буэнос-Айрес принимал централизацию в тех случаях, когда мог контролировать центральное правительство; не располагая таким контролем, столица, напротив, крайне болезненно реагировала на попытки урезать автономию субъектов федерации[19].

В 1859 году в Аргентине вспыхнула скоротечная гражданская война, поводом для которой послужило нежелание провинции Буэнос-Айрес вступать в радикально переформатированный в 1853 году федеративный союз. Как уже отмечалось, аргентинский диктатор Росас, управлявший страной на протяжении двух десятилетий, покровительствовал именно столице, считая, что льготы и преференции главному порту, обеспечивающему коммерческий контакт нации с внешним миром, со временем принесут несомненную пользу и глубинным районам Аргентины. Более того, распространив доминирование провинции Буэнос-Айрес на всю страну, он смог воздвигнуть новую нацию на федералистском фундаменте: из разрозненных и слабо связанных между собой земель была создана единая Аргентина. При этом, однако, «провинции, отчаянно нуждаясь в экономическом динамизме, который мог предложить Буэнос-Айрес, столь же горячо тревожились о цене, которую необходимо было заплатить за союз с региональным гегемоном», и это постоянно подогревало серьезные, хотя и подспудные конфликты между центром и периферией[20]. Тем временем в 1852 году, не выдержав тягот затяжной войны с Бразилией и Уругваем, а также постоянного давления внутренних недругов, «федералистская диктатура» Росаса рухнула. Власть перешла к либералам, желавшим вырастить в Аргентине федерацию североамериканского типа, основанную на догматически понимаемом политико-правовом равенстве ее субъектов. Не согласившись с «национализацией» столицы, предусмотренной в сделанной по американским лекалам либеральной Конституции 1853 года, Буэнос-Айрес вошел в острое противостояние с новыми властями, закончившееся гражданским конфликтом и последующей капитуляцией столичных бунтовщиков[21]. Однако уже через два года в столичном регионе вспыхнуло новое восстание под руководством Бартоломе Митре, который в 1862-м, став президентом Аргентины, восстановил модель жестко централизованной федерации под началом Буэнос-Айреса.

Что-то похожее чуть позже происходило и в другой крупнейшей федерации континента. После того, как Бразилия в 1891 году приняла республиканскую Конституцию, написанную по американскому образцу, она превратилась в федерацию, которая состояла из двадцати штатов, обладавших довольно широкими полномочиями. Получив автономию, новые административные единицы выстроили жестко отлаженные управленческие машины, способствовавшие политическому «окукливанию» штатов и позволявшие воспроизводить в каждом из них самобытный олигархический режим. Опираясь на конкурентные преимущества своих территорий, элиты богатых штатов процветали, используя федералистские положения Конституции для того, чтобы отбивать покушения соседей-конкурентов на их благосостояние. Благодаря фактической автономии, санкционированной конституционной децентрализацией и, что весьма существенно, правом штатов облагать собственными налогами торговлю с другими штатами (эта мера защищала местных производителей), бразильский штат Сан-Паулу в 1890–1930 годах утроил численность населения, опередил по внешним заимствованиям саму федерацию и обеспечивал от 30% до 40% ВНП страны. Местные патриоты называли Сан-Паулу «локомотивом, который тянет за собой почти два десятка пустых вагонов»[22]. Если бы Бразилия не была федерацией, подобный экономический подъем отдельно взятой территории был бы недостижим, а страна не обзавелась бы к середине XX века флагманом, вытягивающим ее неоднородную экономику на мировой уровень. Соответственно, здесь мы имеем дело с еще одним аргументом, заставлявшим элиты протяженных и густонаселенных стран континента придерживаться федерализма, несмотря на все издержки, с этим связанные.

Как и в Аргентине, попытки центральных властей отобрать у «передовиков» их эксклюзивный статус или урезать его в Бразилии так же вызывали бурную реакцию. Когда в 1930 году на волне мирового финансового кризиса бразильская армия организовала успешный переворот, она передала власть Жетулиу Варгасу, известному бразильскому политику-популисту. Развернув проект так называемого «нового государства», новоявленный президент взялся за централизацию страны и выстраивание вертикали власти, бросив вызов региональным элитам. Прежде всего он сместил с их постов всех губернаторов штатов, за исключением одного, заменив их своими назначенцами, подотчетными непосредственно президенту. В результате местные политические машины оказались разбалансированными, а их функционеры утратили ориентиры. Разумеется, наиболее болезненно потерю самостоятельности переживали самые развитые штаты. Под нарастающим давлением из столицы политический класс штата Сан-Паулу консолидировался и, отложив внутренние распри, выступил против правительства Варгаса единым фронтом. Штат потребовал от президента выполнить прежнее обещание и собрать конституционную ассамблею, призванную разработать новую конституцию Бразилии. Вялое противостояние продолжалось до 1932 года, когда терпение «флагмана бразильского федерализма» иссякло. В городе Сан-Паулу вспыхнуло вооруженное восстание, в ходе которого милиция штата на протяжении четырех месяцев отражала атаки федеральных войск. Попав в окружение, силы восставших были вынуждены сложить оружие. Режим Варгаса получил еще один аргумент для дискредитации федерализма, хотя события 1932 года не столько разрешили противоречия между столичным Рио-де-Жанейро и бразильскими регионами, сколько загнали их внутрь. И, хотя новая Конституция 1934 года заметно урезала автономию штатов, она вынуждена была сохранить в стране двухпалатный парламент, верхняя палата которого представляла регионы[23].

Впрочем, наличие в латиноамериканских федерациях регионов-передовиков, безусловно укреплявшее здешний федерализм, имело оборотную сторону, в такой же мере ослаблявшую его. Речь идет о колоссальной разнице между богатыми и бедными штатами (провинциями), превращавшей значительную часть территорий в послушных клиентов федеральных властей и взращивавшей региональный патернализм. Подобный перепад можно обнаружить и в Аргентине, и в Бразилии, и в Венесуэле, и в Мексике. Рассуждая о тернистом пути бразильского федерализма, исследователь-скептик отмечает:

«Некоторые здешние штаты настолько неразвиты в экономическом отношении, что им лишь с огромным трудом удается покрывать самые минимальные расходы по поддержанию хотя бы рудиментарной управленческой структуры. Население таких территорий готово с благодарностью принимать от федерального правительства любые блага, которыми его не могут обеспечить собственные, региональные власти. Тем самым разрушается сама основа федерализма»[24].

Сказанное в равной мере касается не только Бразилии, но и других федеративных государств континента. Впрочем, благодаря тому же федерализму слабость и неразвитость могут оборачиваться силой и влиятельностью.

Федерализм и консерватизм

Как известно, федерализм обеспечивает политическое равенство больших и малых субъектов федерации тем, что допускает избыточное присутствие малонаселенных территорий в парламентских органах. Как и в других частях света, непропорциональность представительства в латиноамериканских федерациях порой достигает значительных масштабов. Так, при избрании сенаторов в Бразилии один голос избирателя глухого сельскохозяйственного штата Рорайма равен 144 голосам в штате Сан-Паулу, а в Аргентине в ходе аналогичной процедуры один голос жителя самой отдаленной провинции Тьерра-дель-Фуэго «весит» столько же, сколько 180 голосов в провинции Буэнос-Айрес. Более того, две упомянутые федерации не ограничивают действие этого принципа только верхней палатой парламента, представляющей территории, но распространяют его и на нижние палаты, отражающие партийные симпатии населения. Соответственно, как отмечают исследователи этого интересного феномена, «избыточное региональное представительство в парламенте влечет за собой перекос в федеральном финансировании в пользу непропорционально представленных регионов»[25].

Но дело не ограничивается только этим. Малонаселенные, неразвитые и глухие углы, за которыми резервируется непропорционально большое количество парламентских кресел, превращаются в серьезную политическую силу. Хотя эта сила по преимуществу консервативна, так как ее ядром выступает электорат депрессивных и отсталых территорий, с ней тем не менее вынуждено считаться даже самое передовое и прогрессивное федеральное правительство. А если политическая система страны устроена таким образом, что федеральная периферия пользуется льготным представительством не только в верхней, но и в нижней палате, как в Аргентине и Бразилии, то вес этого консервативного лобби делается еще более ощутимым. В итоге в ходе федеративного торга голос малых провинций или штатов, почти не вносящих вклад в национальную экономику и живущих на дотации центра, звучит противоестественно громко. Влияя на состав любой правящей коалиции, авторитарные по духу и консервативные по устремлениям традиционные элиты депрессивных территорий, сложившиеся десятилетия назад, во-первых, получают возможность на столичные деньги регулярно воспроизводить себя, а во-вторых, привносят в федеральную политику градус охранительной сдержанности и традиционализма. Иными словами, имеет место весьма парадоксальная ситуация, в которой федеративная идея, исторически продвигаемая на латиноамериканской политической сцене исключительно либеральными силами, выступает в качестве инструмента консервативной стабилизации общества.

Кстати, опираясь на указанную особенность, можно объяснить, например, долгосрочное пребывание левых у руля бразильской политики. Оборотной стороной многолетнего доминирования умеренно социалистической Партии трудящихся выступает то, что ее партнерами на местах зачастую оказываются те же региональные или муниципальные боссы, которые в свое время прекрасно уживались с военной диктатурой. В прежние десятилетия именно руководимые ими региональные политические картели через свое мощное представительство в национальном конгрессе гарантировали авторитарному режиму поддержку «с мест». Более того, военная диктатура 1964–1985 годов тоже была вынуждена мириться с могуществом местных нотаблей: с конца XIX столетия бразильская политика традиционно делалась на уровне штатов, а разветвленная региональная сеть клиентелы и патронажа, складывавшаяся десятилетиями, пережила все политические режимы, сменявшиеся в столице[26].

Новая Конституция Бразилии, принятая в 1988 году на волне демократической реконструкции, к удивлению многих, вновь санкционировала вопиющее неравенство в представительстве, прежде лелеемое и генералами-диктаторами: если один федеральный депутат от штата Рорайма представляет 26 тысяч избирателей, то в штате Сан-Паулу за спиной такого же депутата 366 тысяч граждан. Привилегированное положение малых штатов превращает их приоритетное развитие в задачу государственной важности: их представители, опираясь на свой политический вес, постоянно требуют от федеральных властей все новых финансовых вливаний на развитие «своих» территорий. При этом непропорционально большие деньги, получаемые из столицы на реализацию социальных и инфраструктурных проектов, помогают местным боссам подкупать и, в итоге, жестко контролировать своих избирателей. Американский исследователь бразильской политики пишет:

«Подобные факторы превращают региональные политические машины в такую силу, которую никак нельзя игнорировать при выстраивании общенациональных политических альянсов. И хотя бывшие оппоненты военного режима с середины 1990-х годов контролируют исполнительную ветвь федеральной власти, в роли незаменимых партнеров, с которыми вынуждена иметь дело столица, по-прежнему выступают те же региональные начальники, которые прежде культивировали тесные связи с военным режимом»[27].

Примерно так же эти закономерности работают и в Аргентине. Поскольку аргентинская Конституция 1853 года писалась по американским стандартам, она предусматривала строгое соответствие числа мест, резервируемых для любой провинции в палате депутатов, численности ее населения. Однако в 1949 году этот принцип был нарушен: новая Конституция, которую предложило правительство диктатора-популиста генерала Хуана Перона, закрепляла за каждой провинцией по два парламентских кресла, независимо от того, сколько граждан там проживают. В 1972 году минимум был доведен до трех мест, а в 1983-м уходящая военная хунта «подарила» девятнадцати маломощным провинциям страны по пять мест. В итоге, несмотря на то, что в середине 1990-х годов на долю четырех наиболее развитых провинций приходились 78% промышленного производства и 70% населения, аргентинская периферия, опирающаяся всего на 30% населения, располагала 45% мест в нижней палате парламента. Как и в бразильском случае, «это избыточное институциональное представительство означает, что ни одна электоральная или парламентская коалиция, одержавшая верх на общенациональном уровне, не может сохранить свою целостность без поддержки властных структур на периферии»[28].

Эта важная латиноамериканская особенность показывает, каким образом федеративный принцип реализует себя в качестве политического инструмента, которым попеременно пользуются все политические силы: если либералы видят в нем противовес столь привычной для континента узурпации власти, то для консерваторов он превращается в средство социального «умиротворения» и сохранения устоев. Иными словами, однозначной корреляции между федерализмом и демократией не существует – федералистские практики укрепляют демократическое правление в одних контекстах и расшатывают его в других. Но указанное обстоятельство вовсе не делает федералистский инструментарий бесполезным. Напротив, и в первом, и во втором смысле федерализм политически востребован и нужен, а это означает, что считать его латиноамериканскую историю хроникой неудач, несмотря на все трудности, никак нельзя. Латинская Америка, пусть неуклюже, но все же пытается пользоваться возможностями, которые предоставляет этот способ политического бытия; возможно, это не лучшая форма, но она, согласно завету Боливара, не раз помогала здешним государствам выжить.

В период учреждения латиноамериканских федераций Франсуа Гизо писал:

«Федеративная система, в теории самая простая, представляется самой сложной на практике. Чтобы согласить допускаемую ею степень местной независимости и свободы с той степенью общего подчинения, какую она в известных случаях требует и предполагает, необходимо значительное развитие цивилизации»[29].

Латиноамериканские республики в начале XXI века, по-видимому, начинают достигать чаемого французским историком уровня политического взросления, научившись обращаться, причем весьма по-разному, с этим прихотливым приспособлением. В отличие, кстати, от России, знакомство которой с федералистской теорией и практикой действительно оборачивается – пока, по крайней мере, – «всеобщим провалом».

[1] Помимо этого, подобные эксперименты предпринимались и в ходе демонтажа британской колониальной империи, когда федеративное строительство затронуло миниатюрные островные территории Карибского бассейна, но в настоящей статье этот опыт затрагиваться не будет.

[2]См.: Dikshit R.D. The Political Geography of Federalism: An Inquiry into Origins and Stability. New Delhi: The Macmillan Company of India, 1975. P. 163.

[3] Skidmore T.E., Smith P.H. Modern Latin America. Oxford: Oxford University Press, 2005. P. 225.

[4] Посконина О. История Латинской Америки (до XX века). М.: Весь мир, 2005. С. 154–155.

[5]DikshitR.D. Op. cit. P. 168.

[6] Подробнее о латиноамериканских caudillosXIX столетия см.: Посконина О. Указ. соч. С. 162–178.

[7] Dikshit R.D. Op. cit. P. 165.

[8] Smith P.H. Democracy in Latin America: Political Change in Comparative Perspective. New York; Oxford: Oxford University Press, 2005. P. 33.

[9]Подробнеесм.: Gibson E.L., Falleti T.G. Unity by the Stick: Regional Conflict and the Origins of Argentine Federalism // Gibson E.L. (Ed.). Federalism and Democracy in Latin America. Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 2004. P. 226–254.

[10]ПосконинаО. Указ. соч.С. 186–187.

[11] Skidmore T.E., Smith P.H. Op. cit. P. 69–70.

[12] Об особенностях функционирования федерализма в «спящем» режиме см.: Захаров А.А. «Спящий институт»: федерализм в современной России и в мире. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 103–124.

[13] В данном отношении особенно интересен бразильский транзит, подробно анализируемый в следующей работе: HagopianF. TraditionalPoliticsandRegimeChangeinBrazil. Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

[14] Саква Р. Переход как политический институт: прогнозы на 2020 год // Россия-2020: сценарии развития / Под ред. М. Липман, Н. Петрова. М.: РОССПЭН, 2012. С. 251.

[15]SkidmoreT.E., SmithP.H. Op. cit.P. 39.

[16]Ibid.

[17] Подробнее о роли военных в латиноамериканской политике см.: SmithP.H. Op. cit. Ch. 3.

[18] Skidmore T.E., Smith P.H. Op. cit. P. 230.

[19]См.: Gibson E.L., Falleti T.G. Op. cit. P. 230–231.

[20] Ibid. P. 234.

[21] Skidmore T.E., Smith P.H. Op. cit. P. 70–71.

[22] Ibid. P. 155.

[23] Ibid. P. 158.

[24] Dikshit R.D. Op. cit. P. 175.

[25] Gibson E.L., Calvo E.F., Falleti T.G. Reallocative Federalism: Legislative Overrepresentation and Public Spending in the Western Hemisphere // Gibson E.L. (Ed.). Op. cit. P. 179.

[26] «Спустя три десятилетия после установления бюрократически-авторитарного режима и через десять лет после возвращения армии в казармы традиционная политика и традиционные политики по-прежнему живут и здравствуют, – писала Фрэнсис Агопян в 1996 году. – Причем этому не помешали ни планы военных сокрушить их, ни проведенная диктатурой модернизация, ни политический подъем низов, сопровождавший переход к демократии» (HagopianF. Op. cit. P. 3–4).

[27] McCann B. The Throes of Democracy: Brazil since 1989. London; New York: Zed Books, 2008. P. 5.

[28] Gibson E.L., Calvo E.F., Falleti T.G. Op. cit. P. 183.

[29] Гизо Ф. История цивилизации в Европе. Минск: Беларуская Энцыклапедыя, 2005. С. 111.

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2014, №2(94)

В Мексике существует около 70 работников образования, которые получают большую зарплату, нежели президент страны.

Эти учителя зарабатывают более 193 тысяч песо в месяц, не считая бонусов и премий. Такую информацию предоставил мексиканский Институт конкурентоспособности в рамках программы по борьбе за прозрачность в системе образования. Напомним, что средняя зарплата мексиканского учителя составляет 25 тысяч песо в месяц.

Однако, из 70 высокооплачиваемых учителей только 25 работают в школах и всего четыре из них имеют высшую педагогическую категорию. Остальные не работают по специальности и просто наживаются на налогах обычных граждан.

Губернатор считает, что для борьбы с коррупцией в полиции нужно задействовать все три ветви государственной власти.

Губернатор штата Мехико представил новый законопроект, который изменит систему государственной безопасности и поможет очистить полицию от работников, которые участвуют в незаконной деятельности.

Губернатор считает, что для борьбы с коррупцией в полиции нужно задействовать все три ветви государственной власти, чтобы показать что такая борьба может быть реальной и результативной.

Стоит отметить, что штат Мехико является первым среди штатов страны, который начал вводить подобную инициативу, однако местные власти еще не вынесли окончательного решения относительно введения этого законопроекта.

Министерство торговли США объявило о том, что проведет антидемпинговое и антидотационное расследование в отношении импортируемых из Китая сухогрузных 16-метровых контейнеров. Это шаг был вызван жалобой американской компании Stoughton Trailers.

Как заявили американские бизнесмены, Китай демпингует на своей продукции, а производители и экспортеры Поднебесной получают государственные субсидии.

Как ожидается, решение по этому вопросу федеральная Комиссия США по международной торговле вынесет 9 июня 2014 г.

По данным Министерства торговли США, в 2013 г. США импортировали из КНР 16-метровые контейнеры на $184 млн.

Напомним, что в настоящее время США взимает пошлины на китайские трубы. Антидемпинговый тариф составил от 73,87% до 101,10%, антисубсидийные сборы – от 33,43% до 40,05%. Кроме того, США взимают антидемпинговую и антидотационную пошлины с импортируемых китайских мешков из композитных материалов, стальных вешалок для одежды, а также на горячий листовой прокат из углеродистой стали, поставляемый из континентальной части Китая, Индии, Индонезии, Таиланда, Украины и Тайваня. В то же время комиссия США решила продолжить взимать антидемпинговые пошлины, введенные на ввозимые из КНР стальные гвозди, а также на стальную проволоку китайского и мексиканского производства.

При этом Всемирная торговая организация (ВТО) признала антидемпинговые и противодотационные меры, введенные Министерством торговли США в отношении китайской продукции в 2006-2012 гг., незаконными. ВТО сформировала специальную комиссию, которая по запросу Китая проверила обоснованность введения антидемпинговых мер американскими властями.

Число погибших в четверг в столкновении пассажирского автобуса с газовой цистерной в Мексике возросло до 15 человек, еще 23 получили ранения, сообщает издание Excelsior.

Ранее сообщалось о 10 погибших. Пассажирский автобус врезался в автоцистерну на дороге в штате Табаско, в результате автобус был разорван на две части, а цистерна загорелась.

Спасатели рассматривают несколько версий трагедии. В их числе мокрая дорога, превышение скорости и неопытность водителей обоих транспортных средств.

Сейчас пострадавшие в аварии уже доставлены в близлежащие госпитали штата Табаско. На месте ДТП продолжают работать спасатели и пожарные. Дмитрий Знаменский.

В штате Кинтана-Роо начинают реализовывать социальные программы

Местные власти собираются выделить несколько миллионов песо на социальное развитие.

Губернатор штата Кината-Роо сделал заявление, что местные власти собираются выделить несколько миллионов песо на социальное развитие жизни населения в нескольких муниципалитетах штата.

По словам губернатора, это финансирование вписывается в пятилетний план по развитию экономики штата. Губернатор считает, что реализация социальных программ является общей задачей для чиновников всех уровней.

Планируется, что местное правительство будет постоянно разрабатывать и реализовывать различные проекты, которые будут улучшать не только жилищные условия жителей штата, но и условия жизни в общем.

В винограднике La Redonda, одном из самых обширных и известных виноградников мексиканского штата Керетаро (Querètaro), с 17 по 18 мая 2014 года пройдет первый выпуск необычного и красочного праздника Festival Colores del Vino (Фестиваль винных цветов), посвященного местным винам.

Гости мероприятия смогут не только посетить дегустационные залы и попробовать различные сорта местных вин, но и узнать больше о том, как зависит цвет вина от его качества и научиться определять "на глаз" недостатки и достоинства этого напитка. В рамках фестиваля также пройдут несколько развлекательных шоу и концертов, на которых тоже будет сделан акцент: какая музыка подходит какому вину.

В заключение торжества все желающие смогут отправиться на обзорную экскурсию по винограднику La Redonda и окрестным винодельческим хозяйствам и приобрести местную продукцию в подарок друзьям и близким.

Латиноамериканские фармацевтические компании призвали правительства стран региона принять «ограничительные меры», чтобы предотвратить монополизацию фармацевтического сектора и давления на рынок со стороны международных корпораций с целью пересмотра существующего законодательства в области патентных прав.

В своем заявлении, сделанном 12 мая на заседании в Буэнос-Айресе, Асоциация фармацевтической промышленности Латинской Америки (Alifar), объединяющая 400 компаний из 15 стран, заявила, что «укрепление позиций крупных зарубежных сетей аптек приводит к вытеснению с рынка местных компаний и опасной концентрации бизнеса».

Информационное агентство Ansa отмечает, что это обращение Alifar было сделано спустя неделю после объявления о крупнейшем приобретении сети аптек в Чили и Мексике английской компанией Allience Boots.

Alifar также призвала власти стран Латинской Америки «не соглашаться на введение новых, более жестких стандартов защиты интеллектуальной собственности», которые, по мнению участников ассоциации, «ограничивают доступность лекарств для населения».

В своем заявлении латиноамериканские фармкомпании обращают внимание на то, что в мире проводится «кампания, направленная на дискредитацию лекарств-биоаналогов», инспирированная производителями брендированных препаратов.