Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Правоохранительные органы западной пакистанской провинции Белуджистан арестовали группу детей в возрасте от 10 до 16 лет, которые признались, что помогли осуществить не менее десяти террористических актов в столице провинции городе Кветта, сообщает в среду телеканал Geo News.

Точное число задержанных детей не приводится. Террористические организации использовали их для установки взрывных устройств в многолюдных местах в Кветте. Каждый из детей получал за это от двух до пяти тысяч пакистанских рупий (от 20 до 50 долларов США).

Кроме того, сообщается об аресте в Кветте 11 взрослых экстремистов.

В январе и феврале этого года в Кветте произошли два взрыва, которые унесли жизни около 200 человек, по большей части шиитов-хазарейцев. Теракты стали причиной акций протеста по всей стране. Ответственность за них взяла на себя суннитская группировка "Лашкар-э-Джангви". Александр Невара.

В соответствии с данными, представленными в обзоре компании Knight Frank, в 2012 году Дубай занял второе место в мире по скорости роста цен на элитную недвижимость. Как сообщает IMEXre.com со ссылкой на издание Arabian Business, в 2012 году стоимость элитной недвижимости эмирата выросла, в среднем, на 20%. Такое же повышение цен на недвижимость класса «люкс» зарегистрировано на острове Бали. Пальма первенства среди городов мира, элитная недвижимость которых в 2012 году подорожала наиболее стремительно, досталась столице Индонезии Джакарте, где рост цен в секторе элитной недвижимости составил 38.1%. По мнению специалистов компании Knight Frank, столь стремительное повышение стоимости элитной недвижимости объясняется, в первую очередь, закрепившимся за Дубаем статусом делового и культурного центра со стабильной геополитической и экономической обстановкой. Заинтересованность богатых инвесторов всего мира в приобретении жилой недвижимости в Дубае способствует активному росту цен на элитное жилье эмирата. В обзоре отмечается, что элитная недвижимость Дубая пользуется популярностью, в том числе, у россиян, а высокий уровень спроса на данную категорию недвижимости среди жителей Северной Африки, Пакистана, Индии и Ирана создает условия для дальнейшего роста цен в элитном секторе недвижимости. Напомним, что после мирового экономического кризиса цены на недвижимость Дубая снизились, в ряде случаев, на 60%, и восстановление сектора недвижимости эмирата началось только в прошлом году. ОАЭ > Недвижимость, строительство > russianemirates.com, 12 марта 2013 > № 827855

Министр нефти Ирана Ростам Касеми на церемонии начала строительства трубопровода для поставок иранского газа в Пакистан, которая состоялась в понедельник, 11 марта, на ирано-пакистанской границе, заявил, что поставки газа из Ирана в Пакистан по газопроводу «Мир» будут способствовать развитию и процветанию двух стран и, кроме того, укреплению безопасности в приграничных районах и повышению благосостояния местного населения, сообщает агентство ИРНА.

Ростам Касеми подчеркнул, что несмотря на происки врагов иранского и пакистанского народов международный проект строительства газопровода «Мир» еще больше приблизился к завершающей стадии его реализации.

Иранский министр отметил, что нефть и газ составляют 85% всех мировых энергоресурсов и Иран располагает их нескончаемыми запасами, и выразил надежду на то, что с завершением строительства газопровода «Мир» не только народ Пакистана получит иранский газ, но и другие страны смогут воспользоваться энергоресурсами, присоединившись к названному газопроводу.

Генеральный директор Иранской национальной газовой компании Джавад Оуджи в эксклюзивном интервью 2-ому каналу иранского телевидения заявил, что уже в текущем году Иран удвоит экспорт своего газа, сообщает агентство «ИРИБ ньюз».

По словам Джавада Оуджи, на данный момент Иран экспортирует около 35 млн. куб. м газа в сутки, и в текущем году начнутся поставки иранского газа в Ирак в объеме до 40 млн. куб. м в сутки. Таким образом, общий объем экспорта газа достигнет 75 млн. куб. м в сутки.

Как уточнил Джавад Оуджи, с июня Иран начнет поставлять около 20 млн. куб. м газа в сутки в Ирак, и с ноября объем этих поставок увеличится еще на 20 млн. куб. м в сутки.

Далее глава ИНГК отметил, что до сих пор Иран экспортировал в Турцию около 30 млн. куб. м газа в сутки и с завершением строительства 6-го транснационального газопровода, который будет доведен до пограничного перехода Базерган, экспортные поставки иранского газа в Турцию могут быть увеличены до 80 млн. куб. м в сутки.

Коснувшись вопроса о начале строительства пакистанского участка газопровода «Мир», по которому иранский газ будет поставляться в Пакистан, Джавад Оуджи сообщил, что первая очередь проекта, представляющая собой строительство газопровода протяженностью около 900 км, который связывает Асалуйе с Ираншехром, уже реализована и началась реализация второй очереди проекта, в рамках которой будет построен газопровод протяженностью 320 км, который свяжет Ираншехр с пакистанской границей. По словам главы ИНГК, начало поставок иранского газа в Пакистан запланировано на декабрь 2014 года.

Джавад Оуджи отметил, что пропускная способность газопровода «Мир» на территории Ирана с диаметром трубы в 56 дюймов составляет 110 млн. куб. м газа в сутки. От него проложены два ответвления к городам Чабахар и Захедан. Примерно 55 млн. куб. м газа, поставляемого по этому газопроводу, предназначаются для внутреннего потребления.

По словам Джавада Оуджи, подписанным контрактом предусматривается, что объем поставок иранского газа в Пакистан составит около 21,5 млн. куб. м в сутки, однако предполагается, что по трубопроводу «Мир» будут также осуществляться поставки газа в Индию и далее в Китай.

Угрозы реальные и мнимые

Алексей Арбатов – академик РАН, руководитель Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова Российской Академии наук, в прошлом участник переговоров по Договору СНВ-1 (1990 г.), заместитель председателя Комитета по обороне Государственной думы (1994–2003 гг.).

Резюме Значение ядерного сдерживания в обеспечении безопасности великих держав будет и далее снижаться, вопреки нынешним попыткам России придать ему более значительную роль и несмотря на тупиковую ситуацию в ядерном разоружении.

Данная статья развивает и дополняет тезисы автора, изложенные в его выступлении на международной конференции «Россия в мире силы XXI века», приуроченной к 20-летию СВОП и 10-летию журнала «Россия в глобальной политике». Генеральный спонсор конференции – Внешэкономбанк.

Сила оружия, иначе говоря – роль военной силы в политике и войне, более всего определяется характером прогнозируемых и реальных вооруженных конфликтов; военно-техническим прогрессом и доступными для нужд обороны экономическими ресурсами; амбициями и фобиями государственных руководителей и оборонно-промышленных комплексов и их подрядчиков в научных центрах и СМИ.

Предчувствие войны

Вопреки широко распространенным в российской военно-политической элите ощущениям, по объективным показателям угроза большой войны ныне меньше, чем когда-либо в новейшей истории. И дело вовсе не в наличии у ведущих держав ядерного оружия (ЯО). В годы холодной войны его было намного больше, но вероятность глобального вооруженного столкновения оставалась неизмеримо выше.

За последние два десятилетия число международных конфликтов и их масштабы значительно уменьшились по сравнению с любым из 20-летних периодов холодной войны (условно датируемой с конца 40-х до конца 80-х гг. прошедшего века). Достаточно напомнить о войне в Корее, двух войнах в Индокитае, четырех на Ближнем Востоке, войне в Афганистане, индо-пакистанской и ирано-иракской войнах, не говоря уже о многочисленных пограничных и гражданских конфликтах в Азии, Африке и Латинской Америке зачастую с внешним вмешательством. По разным подсчетам, в конфликтах времен холодной войны погибли не менее 20 млн человек. Только Соединенные Штаты потеряли в те годы около 120 тыс. человек – столько же, сколько в Первой мировой войне.

Великие державы прошли через череду кризисов, которые в биполярной системе отношений угрожали вылиться в глобальную войну. К счастью, катастрофы удалось избежать. Многие считают это демонстрацией эффективности ядерного сдерживания, другие (в том числе автор этой статьи) – просто везением, особенно когда речь идет о Карибском кризисе 1962 года.

С начала 1990-х гг. и по сей день по масштабам жертв и разрушений с теми событиями можно сопоставить только две войны США и их союзников с Ираком, гражданские войны с внешним вмешательством в Югославии, Таджикистане, Афганистане и Ливии. При этом в последние два десятилетия великие державы не вступали даже в скрытой форме в вооруженные конфликты друг с другом (как было в Корее, Индокитае, на Ближнем Востоке) и не оказывали помощь государствам и негосударственным боевым формированиям, против которых воевали другие великие державы.

После 1991 г. не было ни одного кризиса, который поставил бы великие державы на грань вооруженного столкновения. Теперь даже при несогласии с действиями друг друга никому не приходит в голову замышлять глобальную войну или грозить ядерным оружием из-за военной акции Вашингтона в Ираке, стран НАТО в Ливии, России в Грузии и даже в случае удара Израиля или Соединенных Штатов по Ирану. Многие государства проводят модернизацию вооруженных сил и военные реформы, но нет ничего даже отдаленно сопоставимого с гонкой ядерных и обычных вооружений в годы холодной войны.

Распространенное ощущение опасности объясняется более всего контрастом между прошлыми надеждами и нынешними реалиями. После окончания холодной войны и устранения угрозы глобальной ядерной катастрофы во многих странах, которые десятилетиями стояли на передовой линии конфронтации, появились наивные ожидания всеобщей гармонии. Международное сообщество попросту забыло, насколько опасным и насыщенным кровавыми столкновениями был мир до холодной войны – даже если не считать две мировые войны XX века.

Не многие задумывались о том, сколь трудным и полным коварных ловушек окажется переход от биполярности к полицентричному миру. Отсутствовали новые механизмы глобального управления. Сохраняются накопленные арсеналы ядерного оружия, материалов, технологий и знаний. Изменились финансово-экономические и социально-политические условия. Происходит информационная революция, быстрый технический прогресс способствует развитию массовых коммуникаций.

В годы холодной войны над человечеством постоянно тяготела угроза ядерной катастрофы в результате вооруженного столкновения Востока и Запада. На этом фоне региональные и локальные конфликты воспринимались как неизбежные и периферийные проявления соперничества сверхдержав. Они считались «наименьшим злом», поскольку удавалось избегать масштабного столкновения СССР и США, к которому интенсивно готовились оба лагеря.

После окончания холодной войны главная угроза отошла на второй план, но всеобщей гармонии и мира не наступило. После эйфории конца 1980-х и начала 1990-х гг. на авансцену международной безопасности вышли новые многоплановые угрозы и вызовы: этнические и религиозные конфликты, распространение оружия массового уничтожения (ОМУ) и его носителей, международный терроризм и др. Вместо идеологического противостояния капитализма и коммунизма во всех их вариациях пришло столкновение национализмов и религий.

Ощущение опасности особенно сильно в России, поскольку переход от биполярного к полицентричному миру совпал с распадом Советского Союза и всеми его последствиями. Россия более не занимает одной из лидирующих позиций по большинству критериев национальной мощи (кроме количества ядерного оружия, площади территории и запасов природного сырья).

Глобальная расстановка сил

После прекращения борьбы двух коалиций за мировое господство значительно уменьшились и желание, и возможности великих держав выделять большие ресурсы ради контроля событий на региональном уровне. В 1990-е и начале 2000-х гг. эту роль попытались взять на себя Соединенные Штаты и Североатлантический альянс, но кампании в Ираке и Афганистане обошлись им слишком дорого по сравнению с достигнутыми результатами. В условиях начавшегося в 2008 г. экономического кризиса они отошли от этой утопической идеи.

В 1990-е гг. имел место небывалый всплеск миротворческой деятельности ООН. В течение десятилетия предприняты 36 таких операций. Ныне ООН осуществляет 17 миротворческих миссий с участием более 100 тыс. военнослужащих, полицейских и гражданских лиц. Такие операции оказались намного результативнее и дешевле, чем односторонние действия США и НАТО, несмотря на превосходящий военно-технический уровень последних. На основе этого опыта мог сложиться новый механизм взаимодействия великих держав и региональных государств по предотвращению и урегулированию конфликтов. Но он не появился.

Силовой произвол стран Запада во время операций, проводившихся с санкции Совбеза ООН в Югославии в 1999 г. и в Ливии в 2011 г., привел к разочарованию. В 2012 г. проблемы Сирии и Ирана вновь раскололи и парализовали Совет Безопасности. Причем в последнем случае это произошло после нескольких лет взаимодействия, которое выразилось в шести единогласных резолюциях и санкциях против военных аспектов иранской ядерной программы. Новая многосторонняя система миротворчества и предотвращения ядерного распространения оказалась заморожена из-за растущих противоречий членов Совбеза.

После выборов 2011–2012 гг. в России и Соединенных Штатах великие державы вновь вступили в период отчуждения, что пагубно отразится на перспективах их сотрудничества по всему диапазону проблем международной безопасности. При администрации Барака Обамы США и их союзники более не желают брать на себя бремя поддержания международной безопасности. Вашингтон стремится действовать через Совет Безопасности, но не готов поставить военную мощь НАТО, способную выполнять функцию миротворчества, под эгиду ООН, ее норм и институтов. Военные ресурсы Москвы ограничены и направлены на другие задачи. Логика российских внутриполитических процессов не соответствует идеям сотрудничества с Западом. Китай на мировой арене действует весьма сдержанно и исключительно исходя из своих прагматических, прежде всего экономических, интересов.

В отличие от «Концерта наций» XIX века нынешние центры силы не равноудалены, среди них нет согласия о разделе «сфер влияния». Более того, сами прежние «сферы влияния» активно «возмущают» региональную и глобальную политику, огромную роль играют экономические и внутриполитические факторы.

В полицентричном мире вновь наметились линии размежевания. Одна проходит между Россией и НАТО по поводу расширения альянса на восток, соперничества за постсоветское пространство, вокруг применения силы без санкций СБ ООН, по программе ЕвроПРО и использованию жестких санкций против Сирии и Ирана. Другая линия обозначилась между Китаем, с одной стороны, и Соединенными Штатами и их азиатскими союзниками – с другой. Это подталкивает Москву и Пекин к более тесному союзу, подспудно стимулирует ОДКБ/ШОС/БРИКС на создание экономического и политического противовеса Западу (США/НАТО/Израиль/Япония).

Подъем исламского радикализма по идее должен был бы объединить Запад, Россию и Китай. Однако в отличие от конца прошлого и начала нового столетия, ознаменованного терактами в Америке и Европе, а также коалиционной антитеррористической операцией в Афганистане, обострение противоборства суннитов и шиитов в мире ислама внесло дополнительное напряжение в отношения России и Китая с Западом. Первые по политическим и экономическим причинам тяготеют к шиитам, а Запад – к суннитам.

Впрочем, эти тенденции едва ли выльются в новую биполярность. Экономические связи основных членов ШОС/БРИКС с Западом и их потребность в получении инвестиций и новейших западных технологий намного шире, чем взаимосвязь, существующая у них между собой. Внутри ОДКБ/ШОС/БРИКС есть более острые противоречия, чем между государствами этих сообществ и Западом (Индия и Китай, Индия и Пакистан, Казахстан и Узбекистан, Узбекистан и Таджикистан).

Россия: синдром отката

Россия занимает в этой системе отношений уникальное положение. В отличие от всех других государств определение превалирующей внешней ориентации для Москвы – далеко не решенный вопрос, во многом связанный с внутренней борьбой вокруг политической и экономической модернизации. Термин «откат» стал универсальным в определении raison d’etre государственной политики и экономики России. В последнее время это понятие распространилось в определенном смысле и на внешнеполитическую сферу. Начался откат от идеи европейской идентичности России к «евразийству» с сильным националистическим и авторитарно-православным духом в качестве идеологической доктрины.

Концепция партнерства (с Западом) «ради модернизации» заменяется лозунгом опоры на собственные силы – «реиндустриализации», где локомотивом выступала бы «оборонка», а идейным багажом – «положительный опыт» СССР 1930-х годов. (Не уточняется, правда, какой именно опыт: пятилеток, коллективизации, массовых репрессий?) Во внешней политике и экономике заложен крутой поворот от Европы к Азиатско-Тихоокеанскому региону (видимо, забыли, что помимо Китая ведущие страны АТР – Соединенные Штаты, Япония, Южная Корея – тот же Запад).

Скорее всего, это диктуется преимущественно внутренними мотивами: стремлением постсоветской номенклатуры оградить сложившуюся экономическую и политическую систему от давления зарождающегося гражданского общества, ориентированного на пример и содействие Запада в контексте «европейского выбора» России. Однако наметившийся курс ведет к обособлению от передового демократического сообщества, превращению в сырьевой придаток новых индустриальных государств (Китай, Индия, страны АСЕАН), влечет за собой растущую экономико-технологическую и социально-политическую отсталость от динамично развивающегося мира.

Тем не менее диалектика этой темы такова, что под влиянием внутренних и внешних факторов в России довольно скоро может произойти перелом тенденции отката на «круги своя», поскольку такая колея абсолютно противоположна интересам развития страны и магистральному пути современной цивилизации. Осознание подобного императива есть и на самом верху. Так, президент Владимир Путин заявил в послании Федеральному собранию от 2012 года: «Для России нет и не может быть другого политического выбора, кроме демократии. При этом хочу сказать и даже подчеркнуть: мы разделяем именно универсальные демократические принципы, принятые во всем мире… Демократия – это возможность не только выбирать власть, но и постоянно эту власть контролировать…» Что касается экономического развития, президент и тут вполне недвусмысленно декларировал: «Убежден, в центре новой модели роста должна быть экономическая свобода, частная собственность и конкуренция, современная рыночная экономика, а не государственный капитализм».

Остается претворить прекрасные, хотя и совсем не новые концепции развития в жизнь. Это будет нелегко, учитывая, что сегодня Россия очень далека от провозглашенных принципов. И в то же время совершенно ясно, что откат «на круги своя» уведет страну еще дальше от заявленных идеалов. Оговорки относительно особого национального пути России к демократии сколь бесспорны, столь и тривиальны, поскольку любая другая демократическая страна шла к нынешнему положению своим путем – будь то Испания, Швеция или Япония. Декларации президента – не дань моде, а отражение единственно перспективного пути развития великой державы. А значит – скорее раньше, чем позже линия отката будет пересмотрена нынешним или будущим российским руководством.

Военное соперничество

Вероятность вооруженных конфликтов и войн между великими державами сейчас мала, как никогда ранее. Углубляющаяся в процессе глобализации экономическая и социально-информационная взаимозависимость ведущих субъектов мировой политики сделает ущерб в таком конфликте несоизмеримым с любыми политическими и иными выигрышами. Вместе с тем между ними продолжается соперничество с использованием косвенных средств и локальных конфликтов за экономическое, политическое и военное влияние на постсоветском пространстве, в ряде регионов (особенно богатых сырьем) Азии, Африки и Латинской Америки. Также имеют место попытки получения военных и военно-технических преимуществ в целях оказания политико-психологического давления на другие государства (ПРО, высокоточное обычное оружие, включая суборбитальное и гиперзвуковое).

Военная сила используется, чтобы заблаговременно «застолбить» контроль над важными географическими районами и линиями коммуникаций (Восточное Средиземноморье и Черноморье, Ормузский, Малаккский и Тайваньский проливы, Южно-Китайское море, морские трассы Индийского океана, продолжение шельфа и коммуникации Арктики и др.). Интенсивное соперничество с использованием политических рычагов и с политическими же последствиями идет на рынках поставок вооружений и военной техники (в первую очередь в странах Ближнего и Среднего Востока, Азии, Латинской Америки и Северной Африки).

Среди конфликтов великих держав наибольшую опасность представляет столкновение КНР и США из-за Тайваня. Есть вероятность обострения кризиса вокруг островов Южно-Китайского моря, в котором Соединенные Штаты поддержат страны ЮВА против Китая. В целом соперничество Вашингтона и Пекина за доминирование в АТР становится эпицентром глобального военно-политического противостояния и соревнования.

Срыв сотрудничества великих держав и альянсов в борьбе с общими угрозами безопасности (терроризм, распространение ОМУ и его носителей) вполне вообразим, и результат этого – неспособность противостоять новым вызовам и угрозам, нарастающему хаосу в мировой экономике и политике.

Относительно более вероятны конфликты между крупными региональными державами: Индией и Пакистаном, Израилем (вместе с Соединенными Штатами или без них) и Ираном, Северной и Южной Кореей. Опасность всех трех конфликтов усугубляется возможностью их эскалации вплоть до применения ядерного оружия. В этом плане наибольшую угрозу представляет военно-политическое противостояние в Южной Азии.

Локальные конфликты и миротворчество

За последнее десятилетие (2000–2012 гг.) только три из 30 крупных вооруженных конфликтов были межгосударственными (между Индией и Пакистаном, Эфиопией и Эритреей и вооруженная интервенция США в Ираке в 2003 году). Все остальные носили смешанный характер с прямым или косвенным вмешательством извне. Главная угроза международной стабильности будет и впредь проистекать из подобных всплесков насилия. Речь идет о внутренних конфликтах этнической, религиозной или политической природы в нестабильных странах, в которые будут втягиваться другие государства и блоки. При этом целью вмешательства будет как поддержка повстанцев против центрального правительства (Ливия, Сирия), так и помощь центральному правительству в подавлении вооруженной оппозиции (Ирак, Афганистан, Бахрейн). Нередко за спиной локальных конфликтующих сторон стоят крупные державы и корпорации, соперничающие за экономическое и политическое влияние, получающие доход от поставок наемников, вооружений и боевой техники.

На протяжении 1990-х гг. российские военные действовали в 15 миссиях ООН. Однако после 2000 г. участие России в международной миротворческой деятельности стало существенно сокращаться. По численности персонала в миротворческих операциях ООН Россия занимает сегодня 48-е место в мире (в 1990 г. СССР был на 18-м месте, Россия в 1995 г. – на четвертом, а в 2000 г. – на 20-м). В известной степени это стало ответом на проявления неконструктивного курса Соединенных Штатов и их союзников (военные акции против Югославии и Ирака, поддержка «бархатных революций» в Грузии, Украине и Киргизии). Кроме того, снижение миротворческой активности России объясняется тем, что в ее военной политике все больший акцент делается на противостояние и соперничество с США и НАТО. Это пока не вызвало масштабной реакции с их стороны – наоборот, на Западе всячески подчеркивается, что перспективные военные программы (ПРО, высокоточное обычное оружие) не направлены против России. Однако подспудно вызревают концепции и технические проекты, которые могут быть обращены и на противостояние с Москвой.

Несоответствие статуса и международной роли, на которые претендует Россия, и степени ее участия в миротворчестве ООН существенно ослабляет позиции державы как мирового центра силы и субъекта управления процессами международной безопасности. Заметно снижается престиж и влияние страны на мировой арене и в отношениях с другими ведущими державами и союзами, несмотря на запланированное наращивание российской военной мощи.

Военная сила нового типа

Военная сила останется инструментом политики, но в условиях глобализации, растущей экономической и гуманитарно-информационной взаимозависимости стран ее роль относительно уменьшилась по сравнению с другими («мягкими») факторами силы и национальной безопасности. К последним относятся финансово-экономический потенциал и диверсифицированные внешнеэкономические связи, инновационная динамика индустрии и прогресс информационных технологий, инвестиционная активность за рубежом, вес в международных экономических, финансовых и политических организациях и институтах.

Правда, в последние годы военная сила опять стала играть более заметную роль в качестве инструмента прямого или косвенного (через политическое давление) воздействия. Тем не менее «жесткая» военная мощь, оставаясь политическим инструментом, не способна восполнить дефицит «мягкой» силы в качестве фактора международного престижа и влияния. Даже ядерное сдерживание, гарантируя государство от угрозы прямой масштабной агрессии, имеет убывающую ценность в качестве актива, обеспечивающего престиж, статус, способность воздействия на международную безопасность.

К тому же эффективный военный потенциал – это не традиционные армии и флоты, а сила иного качества – прежде всего информационно-сетецентрического типа. Ее определяют финансово-экономические возможности государств, инновационная динамика их индустрии и прогресс информационных технологий, качество международных союзов и стран-союзников.

В применении силы будет и дальше возрастать доля быстротечных локальных военных операций и точных неядерных ударов большой дальности («бесконтактных войн»), а также действий мобильных воинских соединений и частей высокого качества подготовки и оснащенности для специальных операций. К ним относятся: оказание политического давления на то или иное государство, лишение его важных экономических или военных активов (включая атомную промышленность или ядерное оружие), применение санкций, нарушение коммуникаций и блокада.

Операции по принуждению к миру, предотвращению гуманитарных катастроф предстоят и в дальнейшем. С прогнозируемым ростом международного терроризма и трансграничной преступности соответственно будут расширяться вооруженные силы и операции по борьбе с ними. Отдельным направлением станет применение силы для предотвращения распространения ядерного оружия и пресечения доступа к нему террористов.

Реальные угрозы

Десять с лишним лет мирной передышки, которую получила Россия после второй чеченской кампании (прерванной на пять дней конфликтом с Грузией в августе 2008 г.), заканчиваются, безопасность страны может снова оказаться под угрозой, причем вполне реальной. Уход миротворческих сил ООН и контингента НАТО из Афганистана после 2014 г., скорее всего, повлечет реванш движения «Талибан» и захват им власти с последующим наступлением на Центральную Азию на севере и Пакистан на юге. Узбекистан, Таджикистан и Киргизия, а затем и Казахстан окажутся под ударом исламистов, и России придется вступить в новую продолжительную борьбу против воинственного мусульманского фундаментализма. Такая война, наряду с дестабилизацией Пакистана и последующим вовлечением Индии, превратит Центральную и Южную Азию в «черную дыру» насилия и терроризма. Эта зона расширится, если сомкнется с войной внутри и вокруг Ирака и конфронтацией Израиля с Ираном. Не исключен новый конфликт на Южном Кавказе, который перекинется на Северный Кавказ.

В ближне- и среднесрочной перспективе дестабилизация Южной и Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока и Кавказа – это самая большая реальная угроза России, в отличие от мифов, порожденных политическими, ведомственными и корпоративными интересами.

Конечно, желательно, чтобы в борьбе с этой угрозой Россия опиралась на сотрудничество с США, другими странами НАТО, Индией и Китаем. Однако в свете последних трений между великими державами это не выглядит очень вероятным. России нужно готовиться к опоре на собственные силы, и потому оптимальное распределение ресурсов становится вопросом национального выживания. Похоже, однако, что к названной угрозе Россия, как бывало нередко в ее истории, не готова ни в военном, ни в политическом отношениях, отдавая приоритет подготовке к войне с Америкой и Североатлантическим альянсом на суше, на море и в воздушно-комическом пространстве.

В развитии военной силы и систем оружия качественно нового типа Россия все более отстает от Соединенных Штатов, их союзников, а в последнее время – даже от Китая. Нет уверенности в том, что реальные (в отличие от декларативных) плоды военной реформы 2008–2012 гг. и грандиозная государственная программа перевооружения (ГПВ-2020) способны переломить эту тенденцию. Запрограммированный вал производства бронетанковой техники, боевой авиации, кораблей и подводных лодок, ракет и антиракет вовсе не обязательно выведет российские Вооруженные силы на качественно новый уровень.

Нынешняя критика этой реформы, звучащие предложения о ее коррекции в ряде случаев могут усугубить проблемы: нивелировать положительные элементы новой военной политики и возродить негативные стороны прежней системы. К последним относится увеличение срока службы по призыву, отход от контракта, призыв в армию женщин, ослабление роли объединенных стратегических командований в пользу командований видов ВС, возврат к дивизионной структуре и пр.

Делая растущий упор на ядерном сдерживании США (в т.ч. начав программу разработки новой тяжелой МБР), Россия все больше отстает в развитии информационно-управляющих систем, необходимых для боевых операций будущего, координации действий разных видов и родов войск, применения высокоточных оборонительных и наступательных неядерных вооружений. Развертывая малоэффективную воздушно-космическую оборону против НАТО, Россия не обретет надежной защиты от ракетных и авиационных ударов безответственных режимов и террористов с южных азимутов.

Наращивание атомного подводного флота и прожекты строительства атомных авианосцев могут подорвать возможность ВМФ в борьбе с браконьерством, пиратством, контрабандой (наркотиков, оружия, материалов ОМУ), поддержания контроля над морскими коммуникациями и экономическими зонами. Российские ВВС будут обновляться многочисленными типами боевых самолетов, для которых нет дальнобойных высокоточных средств ударов извне зон ПВО противника. Новая бронетехника сухопутных войск не имеет эффективной противоминной защиты, а ракетно-артиллерийские системы не обладают достаточной дальностью и точностью стрельбы.

Поддерживая большую по численности (1 млн человек) и паркам оружия армию, Россия катастрофически проигрывает в стратегической мобильности, которая необходима ввиду размера ее собственной территории и прилегающих зон ответственности в СНГ/ОДКБ. Готовясь к масштабным региональным войнам в Европе, страна демонстрирует низкую эффективность в неожиданных быстротечных локальных конфликтах (как в августе 2008 года). Внедрению новых сложных систем оружия и боевой техники, методам ведения интенсивных операций не соответствует план сохранения более 30% личного состава на базе призывников с 12-месячным сроком службы.

Все это может подорвать возможности России по эффективному применению силы в вероятных конфликтах на южных и восточных рубежах страны, в дальнем зарубежье для миротворческих задач и борьбы с угрозами нового типа. Россия в очередной раз рискует потратить огромные ресурсы, готовясь к прошлым войнам, и окажется неприспособленной к реальным вооруженным конфликтам будущего.

Реформа и техническое перевооружение армии и флота в огромной мере диктуются ведомственными и корпоративными интересами, мотивами символического характера (тяжелая МБР уязвимого шахтного базирования, новый дальний бомбардировщик, истребитель пятого поколения, авианосцы и пр.). Объявляются заведомо нереальные планы технического переоснащения, невыполнение которых в очередной раз повредит национальному престижу. Но есть опасность, что даже реализованная модернизация Вооруженных сил повлечет огромные затраты и накопление гор ненужных вооружений и военной техники, но, вопреки надеждам Сергея Караганова, не обеспечит «парирование вызовов безопасности и подкрепление международно-политического статуса России…», не возвратит ей «роль ключевого гаранта международной безопасности и мира».

Ядерное оружие

За прошедшие два десятилетия после окончания холодной войны запасы этого оружия в количественном отношении сократилось практически на порядок – как в рамках договоров между Россией и США, так и за счет их (а также Британии и Франции) односторонних мер. Однако число стран – обладательниц ЯО увеличилось с семи до девяти (в дополнение к «ядерной пятерке» и Израилю ядерное оружие создали Индия, Пакистан и КНДР, а ЮАР отказалась от него).

Отметим, что за сорок лет холодной войны вдобавок к Соединенным Штатам возникло шесть ядерных государств (семь, если считать атомное испытание Индии в 1974 году). А за 20 лет после холодной войны образовалось еще три ядерных государства (два, если не считать Индию). Добровольно или насильно ядерного оружия либо военных ядерных программ лишились девять стран: Ирак, Ливия, Сирия, ЮАР, Украина, Казахстан, Белоруссия, Бразилия, Аргентина. Более 40 государств присоединилось к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), включая две ядерные державы (Франция и КНР). В 1995 г. ДНЯО стал бессрочным и самым универсальным международным документом помимо Устава ООН – за его рамками остаются всего четыре страны мира. Таким образом, вопреки общепринятому заблуждению, темпы распространения ЯО после холодной войны снизились. Но они могут резко ускориться в будущем в зависимости от решения проблемы Ирана.

В период холодной войны главным дипломатическим способом предотвращения ядерной катастрофы было ядерное разоружение (СССР и США), а нераспространение играло подчиненную роль. Теперь основным направлением становится ядерное и ракетное нераспространение, а разоружение все больше выполняет функцию вспомогательного стимула и условия сотрудничества великих держав.

Практически все государства признают, что распространение ядерного оружия, критических материалов и технологий превратилось в серьезнейшие новые угрозы международной безопасности XXI века. Однако приоритетность их в восприятии разных держав не одинакова. Так, Соединенные Штаты ставят их на первое место, а Россия отдает приоритет опасности глобализации операций и расширения военной инфраструктуры и контингентов НАТО вблизи российских границ, созданию систем стратегической противоракетной обороны, милитаризации космического пространства, развертыванию стратегических неядерных систем высокоточного оружия. А распространение ядерного оружия и терроризм, с точки зрения Москвы, расположены намного ниже в списке военных опасностей. Указанная асимметрия в восприятии безопасности во многом проистекает из исторической специфики условий и последствий окончания холодной войны. Но она ощутимо затрудняет сотрудничество в борьбе с новыми угрозами.

В обозримый период прогнозируется значительный абсолютный рост атомной энергетики, который имеет самое непосредственное отношение к вероятности распространения ЯО. Всего в мире (по данным на апрель 2011 г.) эксплуатируется 440 энергетических реакторов, строится – 61, запланировано – 158, предложены проекты – 326. К новым угрозам, сопряженным с атомной энергетикой, относится стирание грани между «военным» и «мирным атомом», прежде всего через технологии ядерного топливного цикла. Расширение круга государств – обладателей атомных технологий двойного назначения и запасов ядерных материалов создает в обозримой перспективе новый тип «виртуального распространения» по иранской модели. А именно: формально оставаясь в ДНЯО и под контролем МАГАТЭ, страны могут подойти к «ядерному порогу», т.е. иметь и материалы, и технологии для быстрого (несколько месяцев) перехода к обладанию ядерным оружием.

Таким образом, при глубоком общем сокращении мировых ядерных арсеналов происходит процесс перераспределения военного и мирного «ядерного фактора» с центрального и глобального на региональный уровень отношений третьих стран между собой и с великими державами. Еще большая угроза связана с приобретением ядерных материалов террористическими организациями (например, «Аль-Каидой»), которые могут использовать их в актах «катастрофического терроризма».

Роль ядерного сдерживания в обеспечении безопасности великих держав будет и далее снижаться, вопреки нынешним попыткам России придать ему более значительную роль и несмотря на тупиковую ситуацию в ядерном разоружении. Во-первых, это снижение обусловлено уменьшением вероятности большой войны, тогда как в противодействии другим угрозам роль ЯО весьма сомнительна. Во-вторых, не очевидна эффективность сдерживания против возможных новых стран – обладателей ЯО в силу их политико-психологических и военно-технических особенностей. Тем более ядерное сдерживание не может пресечь действия ядерных террористов. В-третьих, ядерное оружие утрачивает свой статусный характер, все более становясь «оружием бедных» против превосходящих обычных сил противников.

Среди всех крупнейших держав Россия из-за своего геополитического положения, новых границ и внутренней ситуации подвергается наибольшей угрозе ядерного удара в случае распространения ЯО в странах Евразии, как и наибольшей опасности атомного терроризма. Поэтому Москва, по идее, должна была бы стать лидером в ужесточении режимов ядерного и ракетного нераспространения, сделать эти задачи приоритетом своей стратегии безопасности. Однако на практике такая тема стоит отнюдь не на первом месте.

Вопреки расхожим доводам о том, что ядерное разоружение не влияет на нераспространение, которые приводятся вот уже много десятилетий, опыт 1990-х гг. лучше всяких теорий демонстрирует такую взаимосвязь. Самые крупные прорывы в разоружении и мерах укрепления нераспространения имели место в 1987–1998 годах. Негативный опыт 1998–2008 гг. по-своему тоже подтвердил такую взаимосвязь доказательством «от обратного».

Новый Договор по СНВ между Россией и Соединенными Штатами, подписанный в апреле 2010 г. в Праге, возобновил прерванный на десятилетие процесс договорно-правового взаимодействия двух ядерных сверхдержав в сокращении и ограничении вооружений. Благодаря этому относительно успешно в том же году прошла Обзорная конференция по рассмотрению ДНЯО. Объективно Москва и Вашингтон должны быть заинтересованы в дальнейшем взаимном понижении потолков СНВ. Этого требуют как необходимость укрепления режима ядерного нераспространения, так и возможность экономии средств России и США на обновление стратегических арсеналов в 2020–2040 годах. Из всех третьих ядерных держав препятствием этому может стать только Китай ввиду полной неопределенности относительно его нынешних и будущих ядерных сил и огромного экономико-технического потенциала их быстрого наращивания.

Однако в государственных структурах и политических элитах двух держав эти идеи пока не обрели широкой опоры. После 2010 г. камнем преткновения стал вопрос сотрудничества России и Соединенных Штатов (НАТО) в создании ПРО в Европе для защиты от ракетной угрозы третьих стран (прежде всего Ирана).

Новейшие высокоточные вооружения

Окончание холодной войны, процессы распространения ракет и ядерного оружия, технический прогресс повлекли переоценку роли противоракетной обороны в военной политике и военном строительстве США. Их программы переориентировались на неядерный, контактно-ударный перехват (один из успешных проектов СОИ) для защиты от ракетных ударов третьих стран и, возможно, по умолчанию – от ракетно-ядерных сил Китая. Россия восприняла это как угрозу своему потенциалу сдерживания в контексте двустороннего стратегического баланса. С задержкой на несколько лет она последовала данному военно-техническому примеру со своей программой Воздушно-космической обороны (ВКО), но открыто с целью защиты не от третьих стран, а от средств воздушно-космического нападения Соединенных Штатов.

Современный этап характеризуется тем, что, потерпев неудачу в согласовании совместной программы ПРО, стороны приступили к разработке и развертыванию собственных систем обороны национальной территории (и союзников). В обозримый период (10–15 лет) американская программа с ее глобальными, европейскими и тихоокеанскими сегментами предоставит возможность перехвата единичных или малочисленных групповых ракетных пусков третьих стран (и, вероятно, при определенном сценарии – Китая). Но она не создаст сколько-нибудь серьезной проблемы для российского потенциала ядерного сдерживания. Точно так же российская программа ВКО, которая по ряду официально заявленных параметров превосходит программу США/НАТО, не поставит под сомнение ядерное сдерживание со стороны Соединенных Штатов. Этот вывод справедлив как для стратегического баланса держав в рамках нового Договора СНВ от 2010 г., так и для гипотетической вероятности снижения его потолков примерно до тысячи боезарядов при условии поддержания достаточной живучести стратегических сил обеих сторон.

Парадокс нынешней ситуации состоит в том, что Россия гораздо более уязвима для ракетной угрозы третьих стран, чем США, но при этом всецело ориентирована на двусторонний стратегический баланс, возможные опасности его дестабилизации и получения Соединенными Штатами военно-политического превосходства. Кроме того, нельзя не признать, что непомерное преувеличение вероятного влияния американской ПРО на российский потенциал сдерживания имеет внутриполитические причины. Вместе с тем нужно подчеркнуть, что в диалоге с Россией в 2006–2008 гг. и 2010–2011 гг. Вашингтон не проявлял достаточной гибкости и понимания того, что единство с Россией по проблемам нераспространения намного важнее тех или иных технико-географических параметров программы ПРО.

Несмотря на неудачу в налаживании сотрудничества России и НАТО в области противоракетной обороны, в обозримый период будут возрастать как императивы, так и объективные возможности такого взаимодействия. Продолжается развитие ракетных технологий Ирана, КНДР, Пакистана и других государств, отличающихся внутренней нестабильностью и вовлеченностью во внешние конфликты. Одновременно ускоряется распространение технологий и систем ПРО, которые до недавнего времени имелись только у СССР/России и США. Национальные и международные программы ПРО разрабатываются в рамках НАТО, в Израиле, Индии, Японии, Южной Корее, Китае. Эта тенденция, несомненно, является крупнейшим долгосрочным направлением мирового военно-технического развития.

Важнейшей тенденцией (где лидером тоже выступают Соединенные Штаты) является подготовка высокоточных ударных ракетных средств большой дальности в неядерном оснащении, опирающихся на новейшие системы управления и информационного обеспечения, в том числе космического базирования. В обозримой перспективе вероятно создание частично-орбитальных, ракетно-планирующих высокоточных ударных систем.

Ядерное сдерживание в обозримом будущем, скорее всего, останется важным элементом стратегических отношений великих держав и гарантий безопасности их союзников. Но его относительное значение станет уменьшаться по мере появления неядерных высокоточных оборонительных и наступательных систем оружия. В том числе возрастет роль этих новых систем в отношениях взаимного сдерживания и стратегической стабильности между ведущими державами.

Поскольку сдерживание предполагает нацеливание на комплекс объектов другой стороны, постольку обычные системы будут впредь способны частично замещать ядерные вооружения. Важно, однако, чтобы это не создавало иллюзии возможности «экологически чистого» разоружающего удара. Во взаимных интересах устранить такую вероятность как посредством ПРО/ПВО и повышения живучести ядерных сил, так и путем соглашений по ограничению вооружений (прецедент создан новым Договором СНВ, по которому баллистические ракеты с обычными боеголовками засчитываются наравне с ядерными ракетами).

Силы общего назначения

Процесс сокращения ядерного оружия, особенно оперативно-тактического назначения, неизбежно упирается в проблему ограничения и сокращения обычных вооруженных сил и вооружений. Некоторые ядерные и «пороговые» государства (Россия, Пакистан, Израиль, КНДР, Иран) могут рассматривать ядерное оружие как «универсальный уравнитель» превосходства вероятных противников по обычным вооружениям и вооруженным силам общего назначения (СОН).

В настоящее время есть два больших договора по СОН. Это Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ от 1990 г. и Адаптированный ДОВСЕ – АДОВСЕ от 1999 г.) и Договор об ограничении вооруженных сил и вооружений в зоне советско-китайской границы (от 1990 года). Еще есть Договор открытого неба (1992 г.) для Евроатлантического пространства, позволяющий контролировать с воздуха деятельность вооруженных сил стран-участниц, а также Венский документ (2011 г.) по обмену военной формацией в зоне ОБСЕ. Они воплотили идею стратегической стабильности применительно к силам общего назначения, ограничив на паритетной основе количество наступательных тяжелых вооружений и военной техники и уменьшив их концентрацию в зоне соприкосновения союзных вооруженных сил. В рамках этих договоров масштабное нападение сторон друг на друга стало невозможно не только в политическом, но и в военном плане.

Поскольку страны НАТО необоснованно затянули ратификацию АДОВСЕ, Россия в 2007 г. объявила мораторий на его соблюдение. Тупик был закреплен кавказским конфликтом 2008 года. В 2011 г. Договор формально перестали соблюдать страны НАТО. Никаких политических дивидендов ни одна из сторон не получила – только проигрыши. Данный пример (как и выход США из Договора по ПРО в 2002 г.) должен послужить уроком всем, кто склонен лихо и безответственно обращаться с документами об ограничении вооружений.

Удовлетворяющего все стороны решения проблемы в ближайшее время не просматривается именно в силу политических, а не военных факторов: проблем статуса Южной Осетии и Абхазии (независимость которых признали только Россия, Венесуэла и Никарагуа). Но в перспективе всеобщая ратификация Адаптированного ДОВСЕ с рядом существенных поправок стала бы огромным прорывом в укреплении европейской безопасности.

Периодические кампании об «угрозе» Запада или России, подстегиваемые крупными военными учениями, показали, что большие военные группировки не могут просто мирно соседствовать и «заниматься своими делами», если стороны не являются союзниками и не развивают военное сотрудничество. Политические процессы и события, военно-технический прогресс регулярно дают поводы для обострения напряженности.

В частности, если Россия всерьез обеспокоена военными последствиями расширения НАТО, то АДОВСЕ эффективно решает эту проблему с некоторыми поправками. Важнейшим стимулом достижения соглашения может стать начало диалога по ограничению нестратегического ядерного оружия, в котором заинтересованы страны НАТО – но на условиях, реализуемых на практике и приемлемых для Российской Федерации.

* * *

Исходя из вышеизложенного, общую схему стратегии укрепления российской безопасности на обозримый период можно представить следующим образом:

Первое: разумная и экономически посильная военная реформа и техническое переоснащение Вооруженных сил России для сдерживания и парирования реальных, а не надуманных военных угроз и не для того, чтобы, по словам Сергея Караганова, «компенсировать относительную слабость в других факторах силы – экономических, технологических, идейно-психологических». Во-первых, такой компенсации не получится, скорее указанная слабость будет усугублена. Во-вторых, без наращивания других факторов силы не удастся создать современную и эффективную оборону, отвечающую военным вызовам и тем самым укрепляющую престиж и статус России в мире, ее позиции по обеспечению международной безопасности, ограничению и сокращению вооружений.

Второе: сотрудничество великих держав и всех ответственных государств в предотвращении и урегулировании локальных и региональных конфликтов, в борьбе с международным терроризмом, религиозным и этническим экстремизмом, наркобизнесом и другими видами трансграничной преступности. Прекращение произвола больших держав в применении силы, и в то же время существенное повышение эффективности легитимных международных норм и институтов для проведения таких операций, когда они действительно необходимы.

Третье: взаимодействие в пресечении распространения ядерного оружия и других видов ОМУ и его носителей, опасных технологий и материалов. Укрепление норм и институтов ДНЯО, режимов экспортного контроля, ужесточение санкций к их нарушителям.

Четвертое: интенсификация переговоров по ограничению и сокращению ядерных вооружений, стратегических средств в неядерном оснащении, включая частично-орбитальные системы, придание этому процессу многостороннего формата, сотрудничество великих держав в создании систем ПРО.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 11 марта 2013 > № 2906774 Алексей Арбатов

Никто в США не считает Россию угрозой

Роберт Блэкуилл – старший научный сотрудник в Совете по внешним связям, специалист по внешней политике и помощник Генри Киссинджера. С 2001 по 2003 гг. он служил послом США в Индии, а в 2003–2004 гг. был помощником Советника по национальной безопасности, отвечая за стратегическое планирование. Служил в Совете национальной безопасности в администрации Джорджа Буша-младшего.

Резюме "Мне трудно представить себе войну США с Россией или Китаем, войну России с Европой или Китаем, войну Индии с Китаем или войну Японии с кем бы то ни было".

Тема нашего обсуждения, конечно же, не нова – я имею в виду применение силы и власть оружия. Хомо сапиенс, по меньшей мере, 10 тыс. лет использует силу в качестве инструмента для достижения политических целей, а для защиты и приобретения территории – уже 30 тыс. лет или что-то в этом роде.

Так что мы уже давно начали убивать друг друга по политическим и территориальным мотивам. С начала летописной истории, то есть, примерно с 3500 г. до н. э., как кто-то подсчитал, в мире произошло более 14 тыс. крупных войн, в которых было убито около 4 миллиардов человек. В XX веке войны унесли жизнь 200 миллионов человек. Одна только Вторая мировая война принесла гибель почти 70 миллионам человек, примерно 15 миллионов оказались жертвами Первой мировой войны.

С учетом этой статистики нетрудно прийти к выводу, который уже сделал Алексей Арбатов: вряд ли род человеческий посетит внезапное вдохновение, и все оружие будет отложено в сторону. Этого не произойдет, потому что это утопическая мечта. Государства и негосударственные образования будут и дальше применять силу для достижения своих целей.

Но какими критериями следует руководствоваться в случае применения силы для защиты национальных интересов? Мне лично по душе требования, изложенные Каспаром Уайнбергером в 1984 г., которые я сейчас перечислю. Мне будет интересно узнать, что думают по этому поводу наши российские коллеги: применима ли в данном случае эта так называемая «доктрина Уайнбергера»?

(1) США или их ближайшие союзники должны применять военную силу только в том случае, когда под угрозой оказываются их национальные интересы.

(2) Воевать следует с полной самоотдачей и явным намерением победить. Перед началом войны в Персидском заливе Колин Пауэлл дополнительно изложил «доктрину Пауэлла»:

(3) решительное применение силы, максимально возможное применение силы, чтобы добиться победы в кратчайшие сроки. Хочу напомнить, что после 96-часовой войны №1 в Персидском заливе под названием «Буря в пустыне» Колина Пауэлла спросили: «Для чего Вам было нужно размещать 500 тыс. американских военнослужащих в Заливе, если война длилась всего 96 часов?» Он ответил: «Просто у меня не было времени для размещения в Заливе 750 тыс. военнослужащих». Другими словами, речь идет о решительном применении силы. Нам следует, не колеблясь, использовать военную силу для достижения четко и ясно поставленных политических и военных целей.

(4) Мы должны постоянно оценивать необходимость, уместность и целесообразность применения силы.

(5) Необходимо заручиться гарантией поддержки со стороны Конгресса и широкой общественности.

И, наконец, (6) сила должна применяться лишь в качестве крайнего средства.

Как я уже сказал, похоже, что у США есть разумные руководящие принципы. Я бы добавил в свете американской истории, особенно новейшей, седьмое требование, согласно которому

(7) Соединенным Штатам не следует вступать в войну, полагая, что им удастся осуществить перестройку и социальные преобразования в тех странах, об общественном строе которых американцам почти ничего неизвестно.

Можно предположить, что если бы США руководствовались этими критериями применительно к войне с Ираком в 2003 г., и если бы было уделено больше внимания сбору и анализу разведданных, то эта война не была бы начата вообще. И, конечно, можно утверждать, что это была величайшая стратегическая ошибка, допущенная Соединенными Штатами после окончания Второй мировой войны.

Наверно, было бы полезно вспомнить слова, сказанные недавно бывшим министром обороны Робертом Гейтсом: «Если в будущем какой-либо министр обороны посоветует президенту отправить большую американскую армию в Азию, Африку или на Ближний Восток, ему надо ‘проверить голову’, как выразился генерал Дуглас Макартур, когда предостерегал президента Джона Кеннеди в 1961 г. во время начала вьетнамской кампании».

Возникает вопрос, наблюдается ли рост применения силы в наш век геоэкономики. После окончания Второй мировой войны каждый год в мире происходило в среднем около 30 вооруженных конфликтов. Что касается убитых и раненых в этих конфликтах, то на 90% это было гражданское население в сравнении с 50% во Вторую мировую войну и 10% в Первую мировую войну. В 128 конфликтах после 1989 г. гибло, по меньшей мере, 250 тыс. человек в год. Но опять-таки, как указал Алексей, в последнее десятилетие было убито меньше людей в результате военных действий, чем в любое другое десятилетие минувшего столетия.

Что можно сказать об использовании крупными державами военной силы в предстоящем десятилетии? Конечно, недавно мы стали свидетелями крупномасштабных военных операций США и НАТО в Афганистане и Ираке и гораздо менее масштабной кампании России против Грузии. Но Китай не прибегал к военной силе, и, я считаю, что опасность конфликта между Америкой и Китаем по поводу Тайваня резко уменьшилась в последнем десятилетии – отчасти, из-за очень тонкого и действенного подхода Китая к решению тайваньского вопроса. Другие азиатские державы, такие как Япония и Индия, также не планируют применять военную силу.

Поэтому, если посмотреть на события последнего десятилетия, то все случаи военно-силовых действий были связаны с политикой Соединенных Штатов и НАТО и, в меньшей степени, России. Как мне кажется, после событий этого последнего десятилетия, по крайней мере, у США значительно поубавилось желание опираться на военную силу для решения тех или иных вопросов.

Но, как мы уже слышали, остается проблема Ирана. Последние три американских президента дали ясно понять, что Соединенные Штаты не допустят разработку Ираном ядерного оружия или его приобретение. Если Иран будет и дальше упорно следовать своим путем, то я думаю, что вероятность вооруженного столкновения между США и Ираном будет оставаться довольно высокой. Вот почему все мы хотим решить эту проблему посредством переговоров.

Теперь коротко о ядерном оружии: какова вероятность применения ядерного оружия в XXI веке? Я бы сказал, что она выше, чем в период после окончания Второй мировой войны. Почему? В течение следующих 20-30-40 лет, скорее всего, появится больше ядерных держав. Ядерные технологии станут еще более доступными, в том числе и для террористических группировок. Наверно, решающий момент заключается в том, что эпицентр этой ядерной угрозы – Большой Ближний Восток – менее стабилен, чем когда-либо в течение последнего столетия, а Иран в настоящее время испытывает на прочность дееспособность режима нераспространения, введенного Советом Безопасности ООН. Поэтому мне представляется маловероятным, что в обозримой перспективе страны откажутся от угрозы применения ядерного оружия в международных отношениях.

Что касается соглашения между США и Россией о сокращении ядерных вооружений, то лично мне безразлично, сколько у России ядерных боеголовок и носителей, поскольку не могу представить себе такую ситуацию, в которой они могли бы быть использованы против Соединенных Штатов. Если это оружие будет надежно охраняться, как это сейчас происходит, численность ядерных сил России меня мало волнует. Америке следует в одностороннем порядке сократить свой ядерный арсенал до одной тысячи боеголовок, или что-то в этом роде. Поскольку никто из нас не может представить себе, что будет использована хотя бы одна ядерная боеголовка, я не понимаю, зачем нам держать на вооружении 1500 единиц ядерного оружия.

Наконец, в заключение немного хороших новостей. Я не предвижу войн между крупными державами в ближайшие 20 лет. Эта тема созрела для нашего обсуждения, но я рискну сделать подобное утверждение. Мне трудно представить себе войну США с Россией или Китаем, войну России с Европой или Китаем, войну Индии с Китаем или войну Японии с кем бы то ни было. Тот факт, что крупные державы не собираются воевать друг с другом – это добрая весть для системы международных отношений.

Тем не менее, войн будет много. Крупные державы, такие как упомянутые нами Индия и Пакистан, способны вести войны против менее крупных стран. И я полностью согласен, что один крупный теракт в Индии, организованный пакистанскими боевиками, грозит привести к эскалации боевых действий на этом субконтиненте. Конечно, и мелкие страны будут также воевать друг против друга. Наконец, преобладающим типом войны будут гражданские войны, как это мы видим сейчас.

В частности, все более доступная технология БПЛА имеет и плюсы и минусы. Ее очевидный плюс в том, что повышенная точность ударов будет означать меньшее число жертв среди мирного населения, но минус в том, что эти конфликты будут разгораться с большей легкостью и быстротой.

И еще одно соображение от американского стратега, который смотрит на нашу историю нескольких последних десятилетий со своей колокольни. В свое время эту мысль высказал Уинстон Черчилль, и я хотел бы в заключение его процитировать. Это высказывание касается применения силы. «Давайте будем усваивать уроки истории… Никогда не думайте, что война может быть гладкой и легкой, и что некто, пускающийся в подобную авантюру, может вычислить все те бури, приливы и отливы, которые встретятся на пути. Государственный деятель, подхватывающий вирус военной лихорадки, должен понимать, что, как только дан сигнал на начало боевых действий, он уже не хозяин политики, а раб непредвиденных и неконтролируемых событий, некомпетентных или высокомерных командиров, ненадежных союзников, враждебно настроенных нейтральных стран, злого рока, неприятных сюрпризов и ужасных просчетов». Ни один американец не должен забывать этот глубокий совет Черчилля.

Последнее, о чем хотелось бы сказать на этой встрече – это то, что меня больше всего удивило и поразило. Надеюсь, я могу быть откровенным, находясь среди друзей. Меня удивили высказывания определенной группы лиц о теориях заговора, в центре которого, якобы, находятся Соединенные Штаты, и о тайной повестке некоторых американских организаций. У США не может быть никаких тайных планов, потому что, если бы нечто подобное существовало, это сразу бы попало на первые полосы Нью-Йорк Таймс. На самом деле, мы не способны ни на какие заговоры или тайные планы. Хотелось бы поделиться вот какой мыслью: давайте вообразим, что такая же встреча известных и опытных экспертов и политологов проходит в Вашингтоне. Могу с полной уверенностью сказать вам, что эта группа экспертов никогда не поверит в то, что Россия может угрожать жизненно важным интересам Соединенных Штатов. Та же группа американских экспертов ни на минуту не усомнилась бы в том, что в обозримом будущем США, при планировании своей обороны, не будут считать, что Россия представляет серьезную угрозу для нашей страны. Поэтому меня просто поражает, как часто вы думаете о Соединенных Штатах в связи с существовании каких-то «тайных» планов в отношении России, тогда как в действительности американцы совершенно не опасаются России. И необходимо серьезно задуматься над тем, почему такие мысли вообще имеют место быть. Наконец, оборонный бюджет США сокращается, и численность американской армии существенно сократится в ближайшее время. Есть планы сокращения подразделения морских пехотинцев. Модернизация ВВС будет происходить очень медленно. Через 50 лет у ВМС США останется совсем немного кораблей. Конечно, мы по-прежнему будем представлять собой самую могущественную военную силу на планете. Но мы сокращаем традиционные силы и вооружения – в духе важной мысли Франсуа Эйсбура – в пользу более технологичной армии, пользующейся такими средствами, которые были недоступны всего десятилетие назад.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2013 > № 2851562 Роберт Блэкуилл

Заместитель министра нефти, генеральный директор Иранской национальной компании нефтехимической промышленности Абдолхосейн Байат в интервью агентству «Мехр» сообщил, что в течение двух ближайших лет объем производства мочевины (карбамида) в Иране удвоится и Иран станет крупнейшим в мире производителем названной продукции.

Затронув вопрос о важнейших проектах по увеличению производства карбамида, А.Байат отметил, что в настоящее время объем производства мочевины составляет 4,5 млн. т названной продукции в год.

В текущем году будет введено в эксплуатацию крупнейшее предприятие по производству карбамида. Это будет нефтехимический комбинат в Мервдеште (провинция Фарс) производственной мощностью 1,1 млн. т мочевины в год. Кроме того, началось строительство еще двух новых нефтехимических комбинатов в Ясудже (провинция Кохгилуйе и Бойерахмед) и Зенджане (провинция Зенджан) производственной мощностью до 1 млн. т мочевины в год каждый.

К концу выполнения 5-ой пятилетней программы развития страны (к марту 2016 года) объем производства мочевины в Иране должен увеличиться в общей сложности на 7,5-8 млн. т в год.

К числу важных проектов по увеличению производства мочевины можно отнести также проекты, которые реализуются в провинции Голестан, на острове Хенгам, в районе Асалуйе, в Масджеде-Солейман.

Сегодня от производимой иранской нефтехимической промышленностью мочевины во многом зависит пищевая промышленность многих стран Южной Азии и Индостанского полуострова.

По данным Таможенной администрации Ирана, в прошлом 1390 году (21.03.11-20.03.12 г.) объем экспорта иранской мочевины вырос на 142% и достиг в стоимостном выражении 1 млрд. 45 млн. 92,5 тыс. долларов. К числу основных экспортных рынков для иранской мочевины относились такие страны, как Афганистан, Пакистан, Турция, Сирия, Шри-Ланка, Малайзия, Мексика, Мозамбик и Индия.

Генеральный директор Иранской национальной газовой компании (ИНГК) Джавад Оуджи в интервью агентству ИРНА в рамках церемонии по случаю начала строительства пакистанского участка газопровода «Мир», по которому иранский газ будет поставляться в Пакистан, сообщил, что по названному газопроводу Пакистан будет получать до 21 млн. куб. м иранского газа в сутки.

По словам Джавада Оуджи, пакистанская сторона уже сейчас обращается с просьбой об увеличении поставок газа до 30 млн. куб. м в сутки, и переговоры по этому поводу начались.

В проекте по строительству газопровода «Мир» предусмотрена возможность увеличения объема поставок газа до 60 млн. куб. м в сутки, и поэтому просьба пакистанской стороны об увеличении объема поставок с 21 млн. куб. м до 30 млн. куб. м в сутки вполне может быть удовлетворена.

Джавад Оуджи напомнил, что газопровод «Мир» представляет собой продолжение 7-го транснационального газопровода. Участок этого газопровода протяженностью 900 км, который соединяет Асалуйе с Ираншехром в провинции Систан и Белуджистан, уже построен, и на данный момент жители названной провинции получили возможность пользоваться бытовым газом.

Строительство оставшегося участка газопровода на иранской территории протяженностью 320 км продолжается. 80-километровый участок уже построен. А сегодня, 11 марта, началось строительство пакистанского участка газопровода «Мир».

Общая протяженность газопровода на территории Пакистана составит 780 км. На его строительство потребуется около 2 млрд. долларов, и примерно 500 млн. долларов из названной суммы в виде кредита предоставляются иранскими банками и компаниями.

Джавад Оуджи подчеркнул, что строительство пакистанского участка газопровода «Мир» будут вести иранские подрядные организации.

Как сообщил глава ИНГК, строительство газопровода «Мир» должно завершиться к концу декабря 2014 года.

По словам Джавада Оуджи, Иран, располагающий 35 трлн. куб. м природного газа, может стать для своих соседей надежным поставщиком энергоносителей.

На данный момент Иран уже обменивается газом с Турцией, Арменией, Туркменистаном и республикой Нахичевань.

Военные корабли Турции и еще 12 стран провели в Индийском океане учения, направленные на противодействие террору на море, сообщает информагентство Anadolu.

"Учения под названием AMAN-13, которые прошли в территориальных водах Пакистана, преследовали цель обеспечить безопасность на море, укрепить оперативные способности морских подразделений и региональное сотрудничество в борьбе с морскими пиратами и террористами, угрожающими осуществлению морских перевозок и торговли", - говорится в сообщении.

По данным портала Dawn.com Pakistan, учения продолжались с понедельника по пятницу.

В учениях приняли участие Австралия, Бангладеш, Великобритания, Индонезия, Италия, Китай, Малайзия, ОАЭ, Пакистан, США, Турция, Шри Ланка и Япония. Еще двадцать стран, в том числе Россия, прислали своих наблюдателей. Алена Палажченко.

Премьер-министр Пакистана Раджа Первез Ашраф в субботу прибыл в Индию с однодневным частным визитом, который проходит на фоне обострения отношений между двумя государствами после ряда вооруженных инцидентов в спорном регионе Кашмир.

Ашраф прибыл в город Джайпур (штат Раджастхан), где он встретится за ланчем с главой индийского МИД Салманом Хуршидом. Как сообщает МИД Индии, после этого Ашраф отправится в суфийский храм Аджмер Шариф.

Ранее духовный наставник храма заявил, что не будет участвовать в совместных с Ашрафом молитвах в знак протеста против жестокого убийства двух индийских солдат в Кашмире в январе. В районе храма также ожидаются антипакистанские акции протеста.

В апреле прошлого года в частном порядке посетил Индию президент Пакистана Асиф Али Зардари - тогда он также совершил паломничество в Аджмер Шариф и пожертвовал храму около миллиона долларов.

Со времени раздела Британской Индии в 1947 году между новообразованными государствами - Индией и Пакистаном - произошло несколько полномасштабных войн - в 1947-1948 годах, в 1965 и 1971 годах. В январе этого года обострилась обстановка на разделяющей армии Индии и Пакистана 742-километровой линии контроля в Кашмире. В начале января пакистанская сторона обвинила индийцев в обстреле своих позиций, в ходе которого погиб один солдат. Позже двое индийских военнослужащих были убиты при нападении на индийский блокпост в секторе Мендхар - один был найден обезглавленным. Индия обвинила в убийстве военных Пакистана, однако пакистанская сторона заявила о своей непричастности к инциденту. Александр Невара.

Армия Пакистана, ведущая в Зоне племен на северо-западе страны наступление против экстремистов из группировки "Техрик-и-Талибан Пакистан" (ТТП) и других организаций, захватила базу террористов Гундай Мела в области Оракзай, уничтожив 25 боевиков.

Как сообщает в пятницу газета DAWN, укрепленная деревня Гундай Мела была захвачена войсками в четверг, при этом было убито восемь экстремистов. Военные сообщают, что теперь их положение в Оракзае значительно улучшилось благодаря стратегическому положению деревни.

Одновременно позиции боевиков в разных районах подверглись мощным ударам ВВС Пакистана - уничтожено четыре базы, убито 12 террористов. В ходе ряда других боев убито еще пять боевиков. Военные заявляют, что большинство погибших были "связаны с ТТП".

В то же время в районе Надар Мела боевики в четверг привели в действие бомбу с дистанционным взрывателем, подорвав транспорт армейского конвоя, погиб один солдат.

В последние месяцы ситуация с безопасностью в Зоне племен значительно ухудшилась в связи с активизацией "Техрик-и-Талибан Пакистан". В середине декабря ее боевики совершили дерзкое нападение на базу ВВС Пакистана в городе Пешавар. В конце декабря они похитили и убили в Зоне племен более 20 военных. В начале февраля при атаке талибов на блокпост в провинции Хайбер-Пахтунхва погибли почти 30 военных и мирных жителей. Кроме того, ТТП начало в январе боевые действия против поддержавшей правительство в Исламабаде группировки "Ансар уль-Ислам", захватив несколько ее баз. В этих боях погибло не менее 80 человек. Александр Невара.

Глава Иранского национального центра ковров Мохаммед Багер Ага-Алихани на церемонии открытия постоянно действующей ковровой выставки в провинции Керман заявил, что иранские ковры экспортируются в 70 стран мира, сообщает агентство ИРНА.

По словам М.Б.Ага-Алихани, около 45% экспортируемых ковров поставляются в станы Азии и 43% − в страны Европы.

В связи с антииранскими санкциями поставки ковров на некоторые рынки сопряжены с определенными трудностями, однако предприняты шаги для поиска новых экспортных рынков.

К числу новых рынков для экспорта иранских ковров в первую очередь относится Китай. Начались поставки названной продукции в Бразилию. Изучаются также рынки Южной Африки и Вьетнама в плане поставок на них иранских ковров.

В качестве основных конкурентов Ирана на мировом ковровом рынке М.Б.Ага-Алихани назвал Индию, Пакистан, Непал Афганистан и Китай.

Далее М.Б.Ага-Алихани отметил, что в Иране принимаются меры по регистрации интеллектуальной собственности на ковры и на данный момент во Всемирной организации интеллектуальной собственности зарегистрировано уже 6 брендов иранских ковров.

В Иранском национальном центре ковров создан специальный отдел по регистрации интеллектуальной собственности, который предпринимает все необходимые шаги в данной сфере.

М.Б.Ага-Алихани сообщил, что в области производства ковровой продукции в Иране так или иначе занято около 8 млн. человек или 10% от общей численности населения страны.

Заместитель главы Организации развития торговли по вопросам маркетинга Тоуфики на совещании по вопросам сотрудничества с Пакистаном в администрации свободной экономической зоны (СЭЗ) «Чабахар» заявил, что Пакистан принадлежит к 10-ти странам, торговле с которыми придается приоритетное значение, сообщает агентство «ИРИБ ньюз».

Тоуфики отметил, что товарооборот между Ираном и Пакистаном достиг 930 млн. долларов и к 2015 году планируется довести этот показатель до 3 млрд. долларов. По его словам, для того, чтобы поставленная цель была достигнута, необходимо проводить регулярные двусторонние совещания на экспертном уровне, которые позволят определить ключевые характеристики пакистанского рынка и укрепить торговые связи между двумя странами.

Заместитель директора СЭЗ «Чабахар» Хедаяти на названной совещании в администрации СЭЗ перечислил экономические особенности зоны, которые способствуют укреплению торговых связей и развитию торгово-экономических отношений с зарубежными странами. По его словам, к числу этих особенностей относятся предоставление инвесторам и предпринимателям льгот при хранении продукции и аренде земельных участков, наличие относительно дешевой рабочей силы, освобождение от целого ряда налогов, меры по привлечению и поддержке зарубежных инвестиций, низкие налоги на добавленную стоимость при производстве некоторых видов продукции, создание коридора для экспорта нефтехимической продукции, наличие международного аэропорта, создание международных транспортных компаний и т.д.

Правоохранительные органы Пакистана арестовали четырех человек по подозрению в причастности к теракту в крупнейшем городе страны Карачи, унесшему в воскресенье жизни 48 человек, сообщает во вторник телеканал Geo News со ссылкой на министра внутренних дел Рехмана Малика.

Имена арестованных, которым уже предъявлены обвинения, не сообщаются. Как заявил Малик, трое из них связаны с запрещенной в стране группировкой "Лашкар-э-Джангви", а четвертый - с запрещенным движением "Техрик Талибан-и-Пакистан" (ТТП).

Вечером в воскресенье в населенном преимущественно шиитами районе Карачи Аббас Таун сработало прикрепленное к мотоциклу взрывное устройство с дистанционным управлением. Через несколько минут после первого взрыва неподалеку взорвался автомобиль. Взрыв разрушил множество магазинов и лавок, десятки людей оказались под завалами. Общее число раненых составило почти 150 человек.

По словам главы МВД, взрыв в Карачи был организован "Лашкар-э-Джангви", которая ответственна за 80% совершенных в последнее время в стране террористических актов.

Суннитская группировка "Лашкар-э-Джангви", действующая с 1996 года, ранее взяла на себя ответственность за два взрыва в столице пакистанской провинции Белуджистан городе Кветта, которые в январе и феврале унесли жизни около 200 человек, по большей части шиитов-хазарейцев. Александр Невара.

Ожидается, что Иран подпишет с Турцией новый контракт с целью увеличения объема поставок природного газа в эту страну на 5 млн. куб. м в сутки, сообщает агентство ИСНА.

Названный контракт планируется подписать в рамках начавшегося сегодня в Тегеране совещания министров энергетики и нефти стран-членов Организации экономического сотрудничества (ЭКО).

В случае подписания нового контракта объем поставок иранского природного газа в Турцию составит 30-35 млн. куб. м в сутки.

В декабре прошлого года министр энергетики и природных ресурсов Турции Танер Йылдыз заявил, что Турция, несмотря на финансовые ограничения, введенные в отношении Ирана Западом, продолжит закупки природного газа в Исламской Республике.

Иранский газ имеет очень большое значение для Турции. Значительная его часть используется для производства электроэнергии на турецких электростанциях.

В настоящее время помимо переговоров об экспорте газа в Турцию, Армению и Пакистан Иран решает вопрос о поставках голубого топлива в Ирак.

В Тегеране открылось третье заседание министров энергетики и нефти Организации экономического сотрудничества (ОЭС), сообщает в понедельник агентство Mehr News.

В ходе заседания будут обсуждены вопросы расширения регионального сотрудничества и обмена опытом, а также поощрения свободной торговли в области энергетики.

Первое и второе совещания министров ОЭС были проведены в Пакистане и Таджикистане.

ОЭС является межправительственной региональной организацией, созданной в 1985 году Ираном, Пакистаном и Турцией, которая обеспечивает платформу для продвижения экономического, технического и культурного сотрудничества между государствами-членами.

Организация была расширена в 1992 году, приняв в свои ряды Азербайджан, Афганистан, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан.

Угрозы реальные и мнимые

Военная сила в мировой политике начала XXI века

Алексей Арбатов – академик РАН, руководитель Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова Российской Академии наук, в прошлом участник переговоров по Договору СНВ-1 (1990 г.), заместитель председателя Комитета по обороне Государственной думы (1994–2003 гг.).

Резюме: Значение ядерного сдерживания в обеспечении безопасности великих держав будет и далее снижаться, вопреки нынешним попыткам России придать ему более значительную роль и несмотря на тупиковую ситуацию в ядерном разоружении.

Данная статья развивает и дополняет тезисы автора, изложенные в его выступлении на международной конференции «Россия в мире силы XXI века», приуроченной к 20-летию СВОП и 10-летию журнала «Россия в глобальной политике». Генеральный спонсор конференции – Внешэкономбанк.

Сила оружия, иначе говоря – роль военной силы в политике и войне, более всего определяется характером прогнозируемых и реальных вооруженных конфликтов; военно-техническим прогрессом и доступными для нужд обороны экономическими ресурсами; амбициями и фобиями государственных руководителей и оборонно-промышленных комплексов и их подрядчиков в научных центрах и СМИ.

Предчувствие войны

Вопреки широко распространенным в российской военно-политической элите ощущениям, по объективным показателям угроза большой войны ныне меньше, чем когда-либо в новейшей истории. И дело вовсе не в наличии у ведущих держав ядерного оружия (ЯО). В годы холодной войны его было намного больше, но вероятность глобального вооруженного столкновения оставалась неизмеримо выше.

За последние два десятилетия число международных конфликтов и их масштабы значительно уменьшились по сравнению с любым из 20-летних периодов холодной войны (условно датируемой с конца 40-х до конца 80-х гг. прошедшего века). Достаточно напомнить о войне в Корее, двух войнах в Индокитае, четырех на Ближнем Востоке, войне в Афганистане, индо-пакистанской и ирано-иракской войнах, не говоря уже о многочисленных пограничных и гражданских конфликтах в Азии, Африке и Латинской Америке зачастую с внешним вмешательством. По разным подсчетам, в конфликтах времен холодной войны погибли не менее 20 млн человек. Только Соединенные Штаты потеряли в те годы около 120 тыс. человек – столько же, сколько в Первой мировой войне.

Великие державы прошли через череду кризисов, которые в биполярной системе отношений угрожали вылиться в глобальную войну. К счастью, катастрофы удалось избежать. Многие считают это демонстрацией эффективности ядерного сдерживания, другие (в том числе автор этой статьи) – просто везением, особенно когда речь идет о Карибском кризисе 1962 года.

С начала 1990-х гг. и по сей день по масштабам жертв и разрушений с теми событиями можно сопоставить только две войны США и их союзников с Ираком, гражданские войны с внешним вмешательством в Югославии, Таджикистане, Афганистане и Ливии. При этом в последние два десятилетия великие державы не вступали даже в скрытой форме в вооруженные конфликты друг с другом (как было в Корее, Индокитае, на Ближнем Востоке) и не оказывали помощь государствам и негосударственным боевым формированиям, против которых воевали другие великие державы.

После 1991 г. не было ни одного кризиса, который поставил бы великие державы на грань вооруженного столкновения. Теперь даже при несогласии с действиями друг друга никому не приходит в голову замышлять глобальную войну или грозить ядерным оружием из-за военной акции Вашингтона в Ираке, стран НАТО в Ливии, России в Грузии и даже в случае удара Израиля или Соединенных Штатов по Ирану. Многие государства проводят модернизацию вооруженных сил и военные реформы, но нет ничего даже отдаленно сопоставимого с гонкой ядерных и обычных вооружений в годы холодной войны.

Распространенное ощущение опасности объясняется более всего контрастом между прошлыми надеждами и нынешними реалиями. После окончания холодной войны и устранения угрозы глобальной ядерной катастрофы во многих странах, которые десятилетиями стояли на передовой линии конфронтации, появились наивные ожидания всеобщей гармонии. Международное сообщество попросту забыло, насколько опасным и насыщенным кровавыми столкновениями был мир до холодной войны – даже если не считать две мировые войны XX века.

Не многие задумывались о том, сколь трудным и полным коварных ловушек окажется переход от биполярности к полицентричному миру. Отсутствовали новые механизмы глобального управления. Сохраняются накопленные арсеналы ядерного оружия, материалов, технологий и знаний. Изменились финансово-экономические и социально-политические условия. Происходит информационная революция, быстрый технический прогресс способствует развитию массовых коммуникаций.

В годы холодной войны над человечеством постоянно тяготела угроза ядерной катастрофы в результате вооруженного столкновения Востока и Запада. На этом фоне региональные и локальные конфликты воспринимались как неизбежные и периферийные проявления соперничества сверхдержав. Они считались «наименьшим злом», поскольку удавалось избегать масштабного столкновения СССР и США, к которому интенсивно готовились оба лагеря.

После окончания холодной войны главная угроза отошла на второй план, но всеобщей гармонии и мира не наступило. После эйфории конца 1980-х и начала 1990-х гг. на авансцену международной безопасности вышли новые многоплановые угрозы и вызовы: этнические и религиозные конфликты, распространение оружия массового уничтожения (ОМУ) и его носителей, международный терроризм и др. Вместо идеологического противостояния капитализма и коммунизма во всех их вариациях пришло столкновение национализмов и религий.

Ощущение опасности особенно сильно в России, поскольку переход от биполярного к полицентричному миру совпал с распадом Советского Союза и всеми его последствиями. Россия более не занимает одной из лидирующих позиций по большинству критериев национальной мощи (кроме количества ядерного оружия, площади территории и запасов природного сырья).

Глобальная расстановка сил

После прекращения борьбы двух коалиций за мировое господство значительно уменьшились и желание, и возможности великих держав выделять большие ресурсы ради контроля событий на региональном уровне. В 1990-е и начале 2000-х гг. эту роль попытались взять на себя Соединенные Штаты и Североатлантический альянс, но кампании в Ираке и Афганистане обошлись им слишком дорого по сравнению с достигнутыми результатами. В условиях начавшегося в 2008 г. экономического кризиса они отошли от этой утопической идеи.

В 1990-е гг. имел место небывалый всплеск миротворческой деятельности ООН. В течение десятилетия предприняты 36 таких операций. Ныне ООН осуществляет 17 миротворческих миссий с участием более 100 тыс. военнослужащих, полицейских и гражданских лиц. Такие операции оказались намного результативнее и дешевле, чем односторонние действия США и НАТО, несмотря на превосходящий военно-технический уровень последних. На основе этого опыта мог сложиться новый механизм взаимодействия великих держав и региональных государств по предотвращению и урегулированию конфликтов. Но он не появился.

Силовой произвол стран Запада во время операций, проводившихся с санкции Совбеза ООН в Югославии в 1999 г. и в Ливии в 2011 г., привел к разочарованию. В 2012 г. проблемы Сирии и Ирана вновь раскололи и парализовали Совет Безопасности. Причем в последнем случае это произошло после нескольких лет взаимодействия, которое выразилось в шести единогласных резолюциях и санкциях против военных аспектов иранской ядерной программы. Новая многосторонняя система миротворчества и предотвращения ядерного распространения оказалась заморожена из-за растущих противоречий членов Совбеза.

После выборов 2011–2012 гг. в России и Соединенных Штатах великие державы вновь вступили в период отчуждения, что пагубно отразится на перспективах их сотрудничества по всему диапазону проблем международной безопасности. При администрации Барака Обамы США и их союзники более не желают брать на себя бремя поддержания международной безопасности. Вашингтон стремится действовать через Совет Безопасности, но не готов поставить военную мощь НАТО, способную выполнять функцию миротворчества, под эгиду ООН, ее норм и институтов. Военные ресурсы Москвы ограничены и направлены на другие задачи. Логика российских внутриполитических процессов не соответствует идеям сотрудничества с Западом. Китай на мировой арене действует весьма сдержанно и исключительно исходя из своих прагматических, прежде всего экономических, интересов.

В отличие от «Концерта наций» XIX века нынешние центры силы не равноудалены, среди них нет согласия о разделе «сфер влияния». Более того, сами прежние «сферы влияния» активно «возмущают» региональную и глобальную политику, огромную роль играют экономические и внутриполитические факторы.

В полицентричном мире вновь наметились линии размежевания. Одна проходит между Россией и НАТО по поводу расширения альянса на восток, соперничества за постсоветское пространство, вокруг применения силы без санкций СБ ООН, по программе ЕвроПРО и использованию жестких санкций против Сирии и Ирана. Другая линия обозначилась между Китаем, с одной стороны, и Соединенными Штатами и их азиатскими союзниками – с другой. Это подталкивает Москву и Пекин к более тесному союзу, подспудно стимулирует ОДКБ/ШОС/БРИКС на создание экономического и политического противовеса Западу (США/НАТО/Израиль/Япония).

Подъем исламского радикализма по идее должен был бы объединить Запад, Россию и Китай. Однако в отличие от конца прошлого и начала нового столетия, ознаменованного терактами в Америке и Европе, а также коалиционной антитеррористической операцией в Афганистане, обострение противоборства суннитов и шиитов в мире ислама внесло дополнительное напряжение в отношения России и Китая с Западом. Первые по политическим и экономическим причинам тяготеют к шиитам, а Запад – к суннитам.

Впрочем, эти тенденции едва ли выльются в новую биполярность. Экономические связи основных членов ШОС/БРИКС с Западом и их потребность в получении инвестиций и новейших западных технологий намного шире, чем взаимосвязь, существующая у них между собой. Внутри ОДКБ/ШОС/БРИКС есть более острые противоречия, чем между государствами этих сообществ и Западом (Индия и Китай, Индия и Пакистан, Казахстан и Узбекистан, Узбекистан и Таджикистан).

Россия: синдром отката

Россия занимает в этой системе отношений уникальное положение. В отличие от всех других государств определение превалирующей внешней ориентации для Москвы – далеко не решенный вопрос, во многом связанный с внутренней борьбой вокруг политической и экономической модернизации. Термин «откат» стал универсальным в определении raison d’etre государственной политики и экономики России. В последнее время это понятие распространилось в определенном смысле и на внешнеполитическую сферу. Начался откат от идеи европейской идентичности России к «евразийству» с сильным националистическим и авторитарно-православным духом в качестве идеологической доктрины.

Концепция партнерства (с Западом) «ради модернизации» заменяется лозунгом опоры на собственные силы – «реиндустриализации», где локомотивом выступала бы «оборонка», а идейным багажом – «положительный опыт» СССР 1930-х годов. (Не уточняется, правда, какой именно опыт: пятилеток, коллективизации, массовых репрессий?) Во внешней политике и экономике заложен крутой поворот от Европы к Азиатско-Тихоокеанскому региону (видимо, забыли, что помимо Китая ведущие страны АТР – Соединенные Штаты, Япония, Южная Корея – тот же Запад).

Скорее всего, это диктуется преимущественно внутренними мотивами: стремлением постсоветской номенклатуры оградить сложившуюся экономическую и политическую систему от давления зарождающегося гражданского общества, ориентированного на пример и содействие Запада в контексте «европейского выбора» России. Однако наметившийся курс ведет к обособлению от передового демократического сообщества, превращению в сырьевой придаток новых индустриальных государств (Китай, Индия, страны АСЕАН), влечет за собой растущую экономико-технологическую и социально-политическую отсталость от динамично развивающегося мира.

Тем не менее диалектика этой темы такова, что под влиянием внутренних и внешних факторов в России довольно скоро может произойти перелом тенденции отката на «круги своя», поскольку такая колея абсолютно противоположна интересам развития страны и магистральному пути современной цивилизации. Осознание подобного императива есть и на самом верху. Так, президент Владимир Путин заявил в послании Федеральному собранию от 2012 года: «Для России нет и не может быть другого политического выбора, кроме демократии. При этом хочу сказать и даже подчеркнуть: мы разделяем именно универсальные демократические принципы, принятые во всем мире… Демократия – это возможность не только выбирать власть, но и постоянно эту власть контролировать…» Что касается экономического развития, президент и тут вполне недвусмысленно декларировал: «Убежден, в центре новой модели роста должна быть экономическая свобода, частная собственность и конкуренция, современная рыночная экономика, а не государственный капитализм».

Остается претворить прекрасные, хотя и совсем не новые концепции развития в жизнь. Это будет нелегко, учитывая, что сегодня Россия очень далека от провозглашенных принципов. И в то же время совершенно ясно, что откат «на круги своя» уведет страну еще дальше от заявленных идеалов. Оговорки относительно особого национального пути России к демократии сколь бесспорны, столь и тривиальны, поскольку любая другая демократическая страна шла к нынешнему положению своим путем – будь то Испания, Швеция или Япония. Декларации президента – не дань моде, а отражение единственно перспективного пути развития великой державы. А значит – скорее раньше, чем позже линия отката будет пересмотрена нынешним или будущим российским руководством.

Военное соперничество

Вероятность вооруженных конфликтов и войн между великими державами сейчас мала, как никогда ранее. Углубляющаяся в процессе глобализации экономическая и социально-информационная взаимозависимость ведущих субъектов мировой политики сделает ущерб в таком конфликте несоизмеримым с любыми политическими и иными выигрышами. Вместе с тем между ними продолжается соперничество с использованием косвенных средств и локальных конфликтов за экономическое, политическое и военное влияние на постсоветском пространстве, в ряде регионов (особенно богатых сырьем) Азии, Африки и Латинской Америки. Также имеют место попытки получения военных и военно-технических преимуществ в целях оказания политико-психологического давления на другие государства (ПРО, высокоточное обычное оружие, включая суборбитальное и гиперзвуковое).

Военная сила используется, чтобы заблаговременно «застолбить» контроль над важными географическими районами и линиями коммуникаций (Восточное Средиземноморье и Черноморье, Ормузский, Малаккский и Тайваньский проливы, Южно-Китайское море, морские трассы Индийского океана, продолжение шельфа и коммуникации Арктики и др.). Интенсивное соперничество с использованием политических рычагов и с политическими же последствиями идет на рынках поставок вооружений и военной техники (в первую очередь в странах Ближнего и Среднего Востока, Азии, Латинской Америки и Северной Африки).

Среди конфликтов великих держав наибольшую опасность представляет столкновение КНР и США из-за Тайваня. Есть вероятность обострения кризиса вокруг островов Южно-Китайского моря, в котором Соединенные Штаты поддержат страны ЮВА против Китая. В целом соперничество Вашингтона и Пекина за доминирование в АТР становится эпицентром глобального военно-политического противостояния и соревнования.

Срыв сотрудничества великих держав и альянсов в борьбе с общими угрозами безопасности (терроризм, распространение ОМУ и его носителей) вполне вообразим, и результат этого – неспособность противостоять новым вызовам и угрозам, нарастающему хаосу в мировой экономике и политике.

Относительно более вероятны конфликты между крупными региональными державами: Индией и Пакистаном, Израилем (вместе с Соединенными Штатами или без них) и Ираном, Северной и Южной Кореей. Опасность всех трех конфликтов усугубляется возможностью их эскалации вплоть до применения ядерного оружия. В этом плане наибольшую угрозу представляет военно-политическое противостояние в Южной Азии.

Локальные конфликты и миротворчество

За последнее десятилетие (2000–2012 гг.) только три из 30 крупных вооруженных конфликтов были межгосударственными (между Индией и Пакистаном, Эфиопией и Эритреей и вооруженная интервенция США в Ираке в 2003 году). Все остальные носили смешанный характер с прямым или косвенным вмешательством извне. Главная угроза международной стабильности будет и впредь проистекать из подобных всплесков насилия. Речь идет о внутренних конфликтах этнической, религиозной или политической природы в нестабильных странах, в которые будут втягиваться другие государства и блоки. При этом целью вмешательства будет как поддержка повстанцев против центрального правительства (Ливия, Сирия), так и помощь центральному правительству в подавлении вооруженной оппозиции (Ирак, Афганистан, Бахрейн). Нередко за спиной локальных конфликтующих сторон стоят крупные державы и корпорации, соперничающие за экономическое и политическое влияние, получающие доход от поставок наемников, вооружений и боевой техники.

На протяжении 1990-х гг. российские военные действовали в 15 миссиях ООН. Однако после 2000 г. участие России в международной миротворческой деятельности стало существенно сокращаться. По численности персонала в миротворческих операциях ООН Россия занимает сегодня 48-е место в мире (в 1990 г. СССР был на 18-м месте, Россия в 1995 г. – на четвертом, а в 2000 г. – на 20-м). В известной степени это стало ответом на проявления неконструктивного курса Соединенных Штатов и их союзников (военные акции против Югославии и Ирака, поддержка «бархатных революций» в Грузии, Украине и Киргизии). Кроме того, снижение миротворческой активности России объясняется тем, что в ее военной политике все больший акцент делается на противостояние и соперничество с США и НАТО. Это пока не вызвало масштабной реакции с их стороны – наоборот, на Западе всячески подчеркивается, что перспективные военные программы (ПРО, высокоточное обычное оружие) не направлены против России. Однако подспудно вызревают концепции и технические проекты, которые могут быть обращены и на противостояние с Москвой.

Несоответствие статуса и международной роли, на которые претендует Россия, и степени ее участия в миротворчестве ООН существенно ослабляет позиции державы как мирового центра силы и субъекта управления процессами международной безопасности. Заметно снижается престиж и влияние страны на мировой арене и в отношениях с другими ведущими державами и союзами, несмотря на запланированное наращивание российской военной мощи.

Военная сила нового типа

Военная сила останется инструментом политики, но в условиях глобализации, растущей экономической и гуманитарно-информационной взаимозависимости стран ее роль относительно уменьшилась по сравнению с другими («мягкими») факторами силы и национальной безопасности. К последним относятся финансово-экономический потенциал и диверсифицированные внешнеэкономические связи, инновационная динамика индустрии и прогресс информационных технологий, инвестиционная активность за рубежом, вес в международных экономических, финансовых и политических организациях и институтах.

Правда, в последние годы военная сила опять стала играть более заметную роль в качестве инструмента прямого или косвенного (через политическое давление) воздействия. Тем не менее «жесткая» военная мощь, оставаясь политическим инструментом, не способна восполнить дефицит «мягкой» силы в качестве фактора международного престижа и влияния. Даже ядерное сдерживание, гарантируя государство от угрозы прямой масштабной агрессии, имеет убывающую ценность в качестве актива, обеспечивающего престиж, статус, способность воздействия на международную безопасность.

К тому же эффективный военный потенциал – это не традиционные армии и флоты, а сила иного качества – прежде всего информационно-сетецентрического типа. Ее определяют финансово-экономические возможности государств, инновационная динамика их индустрии и прогресс информационных технологий, качество международных союзов и стран-союзников.

В применении силы будет и дальше возрастать доля быстротечных локальных военных операций и точных неядерных ударов большой дальности («бесконтактных войн»), а также действий мобильных воинских соединений и частей высокого качества подготовки и оснащенности для специальных операций. К ним относятся: оказание политического давления на то или иное государство, лишение его важных экономических или военных активов (включая атомную промышленность или ядерное оружие), применение санкций, нарушение коммуникаций и блокада.

Операции по принуждению к миру, предотвращению гуманитарных катастроф предстоят и в дальнейшем. С прогнозируемым ростом международного терроризма и трансграничной преступности соответственно будут расширяться вооруженные силы и операции по борьбе с ними. Отдельным направлением станет применение силы для предотвращения распространения ядерного оружия и пресечения доступа к нему террористов.

Реальные угрозы

Десять с лишним лет мирной передышки, которую получила Россия после второй чеченской кампании (прерванной на пять дней конфликтом с Грузией в августе 2008 г.), заканчиваются, безопасность страны может снова оказаться под угрозой, причем вполне реальной. Уход миротворческих сил ООН и контингента НАТО из Афганистана после 2014 г., скорее всего, повлечет реванш движения «Талибан» и захват им власти с последующим наступлением на Центральную Азию на севере и Пакистан на юге. Узбекистан, Таджикистан и Киргизия, а затем и Казахстан окажутся под ударом исламистов, и России придется вступить в новую продолжительную борьбу против воинственного мусульманского фундаментализма. Такая война, наряду с дестабилизацией Пакистана и последующим вовлечением Индии, превратит Центральную и Южную Азию в «черную дыру» насилия и терроризма. Эта зона расширится, если сомкнется с войной внутри и вокруг Ирака и конфронтацией Израиля с Ираном. Не исключен новый конфликт на Южном Кавказе, который перекинется на Северный Кавказ.

В ближне- и среднесрочной перспективе дестабилизация Южной и Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока и Кавказа – это самая большая реальная угроза России, в отличие от мифов, порожденных политическими, ведомственными и корпоративными интересами.

Конечно, желательно, чтобы в борьбе с этой угрозой Россия опиралась на сотрудничество с США, другими странами НАТО, Индией и Китаем. Однако в свете последних трений между великими державами это не выглядит очень вероятным. России нужно готовиться к опоре на собственные силы, и потому оптимальное распределение ресурсов становится вопросом национального выживания. Похоже, однако, что к названной угрозе Россия, как бывало нередко в ее истории, не готова ни в военном, ни в политическом отношениях, отдавая приоритет подготовке к войне с Америкой и Североатлантическим альянсом на суше, на море и в воздушно-комическом пространстве.

В развитии военной силы и систем оружия качественно нового типа Россия все более отстает от Соединенных Штатов, их союзников, а в последнее время – даже от Китая. Нет уверенности в том, что реальные (в отличие от декларативных) плоды военной реформы 2008–2012 гг. и грандиозная государственная программа перевооружения (ГПВ-2020) способны переломить эту тенденцию. Запрограммированный вал производства бронетанковой техники, боевой авиации, кораблей и подводных лодок, ракет и антиракет вовсе не обязательно выведет российские Вооруженные силы на качественно новый уровень.

Нынешняя критика этой реформы, звучащие предложения о ее коррекции в ряде случаев могут усугубить проблемы: нивелировать положительные элементы новой военной политики и возродить негативные стороны прежней системы. К последним относится увеличение срока службы по призыву, отход от контракта, призыв в армию женщин, ослабление роли объединенных стратегических командований в пользу командований видов ВС, возврат к дивизионной структуре и пр.

Делая растущий упор на ядерном сдерживании США (в т.ч. начав программу разработки новой тяжелой МБР), Россия все больше отстает в развитии информационно-управляющих систем, необходимых для боевых операций будущего, координации действий разных видов и родов войск, применения высокоточных оборонительных и наступательных неядерных вооружений. Развертывая малоэффективную воздушно-космическую оборону против НАТО, Россия не обретет надежной защиты от ракетных и авиационных ударов безответственных режимов и террористов с южных азимутов.

Наращивание атомного подводного флота и прожекты строительства атомных авианосцев могут подорвать возможность ВМФ в борьбе с браконьерством, пиратством, контрабандой (наркотиков, оружия, материалов ОМУ), поддержания контроля над морскими коммуникациями и экономическими зонами. Российские ВВС будут обновляться многочисленными типами боевых самолетов, для которых нет дальнобойных высокоточных средств ударов извне зон ПВО противника. Новая бронетехника сухопутных войск не имеет эффективной противоминной защиты, а ракетно-артиллерийские системы не обладают достаточной дальностью и точностью стрельбы.

Поддерживая большую по численности (1 млн человек) и паркам оружия армию, Россия катастрофически проигрывает в стратегической мобильности, которая необходима ввиду размера ее собственной территории и прилегающих зон ответственности в СНГ/ОДКБ. Готовясь к масштабным региональным войнам в Европе, страна демонстрирует низкую эффективность в неожиданных быстротечных локальных конфликтах (как в августе 2008 года). Внедрению новых сложных систем оружия и боевой техники, методам ведения интенсивных операций не соответствует план сохранения более 30% личного состава на базе призывников с 12-месячным сроком службы.

Все это может подорвать возможности России по эффективному применению силы в вероятных конфликтах на южных и восточных рубежах страны, в дальнем зарубежье для миротворческих задач и борьбы с угрозами нового типа. Россия в очередной раз рискует потратить огромные ресурсы, готовясь к прошлым войнам, и окажется неприспособленной к реальным вооруженным конфликтам будущего.

Реформа и техническое перевооружение армии и флота в огромной мере диктуются ведомственными и корпоративными интересами, мотивами символического характера (тяжелая МБР уязвимого шахтного базирования, новый дальний бомбардировщик, истребитель пятого поколения, авианосцы и пр.). Объявляются заведомо нереальные планы технического переоснащения, невыполнение которых в очередной раз повредит национальному престижу. Но есть опасность, что даже реализованная модернизация Вооруженных сил повлечет огромные затраты и накопление гор ненужных вооружений и военной техники, но, вопреки надеждам Сергея Караганова, не обеспечит «парирование вызовов безопасности и подкрепление международно-политического статуса России…», не возвратит ей «роль ключевого гаранта международной безопасности и мира».

Ядерное оружие

За прошедшие два десятилетия после окончания холодной войны запасы этого оружия в количественном отношении сократилось практически на порядок – как в рамках договоров между Россией и США, так и за счет их (а также Британии и Франции) односторонних мер. Однако число стран – обладательниц ЯО увеличилось с семи до девяти (в дополнение к «ядерной пятерке» и Израилю ядерное оружие создали Индия, Пакистан и КНДР, а ЮАР отказалась от него).

Отметим, что за сорок лет холодной войны вдобавок к Соединенным Штатам возникло шесть ядерных государств (семь, если считать атомное испытание Индии в 1974 году). А за 20 лет после холодной войны образовалось еще три ядерных государства (два, если не считать Индию). Добровольно или насильно ядерного оружия либо военных ядерных программ лишились девять стран: Ирак, Ливия, Сирия, ЮАР, Украина, Казахстан, Белоруссия, Бразилия, Аргентина. Более 40 государств присоединилось к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), включая две ядерные державы (Франция и КНР). В 1995 г. ДНЯО стал бессрочным и самым универсальным международным документом помимо Устава ООН – за его рамками остаются всего четыре страны мира. Таким образом, вопреки общепринятому заблуждению, темпы распространения ЯО после холодной войны снизились. Но они могут резко ускориться в будущем в зависимости от решения проблемы Ирана.

В период холодной войны главным дипломатическим способом предотвращения ядерной катастрофы было ядерное разоружение (СССР и США), а нераспространение играло подчиненную роль. Теперь основным направлением становится ядерное и ракетное нераспространение, а разоружение все больше выполняет функцию вспомогательного стимула и условия сотрудничества великих держав.

Практически все государства признают, что распространение ядерного оружия, критических материалов и технологий превратилось в серьезнейшие новые угрозы международной безопасности XXI века. Однако приоритетность их в восприятии разных держав не одинакова. Так, Соединенные Штаты ставят их на первое место, а Россия отдает приоритет опасности глобализации операций и расширения военной инфраструктуры и контингентов НАТО вблизи российских границ, созданию систем стратегической противоракетной обороны, милитаризации космического пространства, развертыванию стратегических неядерных систем высокоточного оружия. А распространение ядерного оружия и терроризм, с точки зрения Москвы, расположены намного ниже в списке военных опасностей. Указанная асимметрия в восприятии безопасности во многом проистекает из исторической специфики условий и последствий окончания холодной войны. Но она ощутимо затрудняет сотрудничество в борьбе с новыми угрозами.

В обозримый период прогнозируется значительный абсолютный рост атомной энергетики, который имеет самое непосредственное отношение к вероятности распространения ЯО. Всего в мире (по данным на апрель 2011 г.) эксплуатируется 440 энергетических реакторов, строится – 61, запланировано – 158, предложены проекты – 326. К новым угрозам, сопряженным с атомной энергетикой, относится стирание грани между «военным» и «мирным атомом», прежде всего через технологии ядерного топливного цикла. Расширение круга государств – обладателей атомных технологий двойного назначения и запасов ядерных материалов создает в обозримой перспективе новый тип «виртуального распространения» по иранской модели. А именно: формально оставаясь в ДНЯО и под контролем МАГАТЭ, страны могут подойти к «ядерному порогу», т.е. иметь и материалы, и технологии для быстрого (несколько месяцев) перехода к обладанию ядерным оружием.

Таким образом, при глубоком общем сокращении мировых ядерных арсеналов происходит процесс перераспределения военного и мирного «ядерного фактора» с центрального и глобального на региональный уровень отношений третьих стран между собой и с великими державами. Еще большая угроза связана с приобретением ядерных материалов террористическими организациями (например, «Аль-Каидой»), которые могут использовать их в актах «катастрофического терроризма».

Роль ядерного сдерживания в обеспечении безопасности великих держав будет и далее снижаться, вопреки нынешним попыткам России придать ему более значительную роль и несмотря на тупиковую ситуацию в ядерном разоружении. Во-первых, это снижение обусловлено уменьшением вероятности большой войны, тогда как в противодействии другим угрозам роль ЯО весьма сомнительна. Во-вторых, не очевидна эффективность сдерживания против возможных новых стран – обладателей ЯО в силу их политико-психологических и военно-технических особенностей. Тем более ядерное сдерживание не может пресечь действия ядерных террористов. В-третьих, ядерное оружие утрачивает свой статусный характер, все более становясь «оружием бедных» против превосходящих обычных сил противников.

Среди всех крупнейших держав Россия из-за своего геополитического положения, новых границ и внутренней ситуации подвергается наибольшей угрозе ядерного удара в случае распространения ЯО в странах Евразии, как и наибольшей опасности атомного терроризма. Поэтому Москва, по идее, должна была бы стать лидером в ужесточении режимов ядерного и ракетного нераспространения, сделать эти задачи приоритетом своей стратегии безопасности. Однако на практике такая тема стоит отнюдь не на первом месте.

Вопреки расхожим доводам о том, что ядерное разоружение не влияет на нераспространение, которые приводятся вот уже много десятилетий, опыт 1990-х гг. лучше всяких теорий демонстрирует такую взаимосвязь. Самые крупные прорывы в разоружении и мерах укрепления нераспространения имели место в 1987–1998 годах. Негативный опыт 1998–2008 гг. по-своему тоже подтвердил такую взаимосвязь доказательством «от обратного».

Новый Договор по СНВ между Россией и Соединенными Штатами, подписанный в апреле 2010 г. в Праге, возобновил прерванный на десятилетие процесс договорно-правового взаимодействия двух ядерных сверхдержав в сокращении и ограничении вооружений. Благодаря этому относительно успешно в том же году прошла Обзорная конференция по рассмотрению ДНЯО. Объективно Москва и Вашингтон должны быть заинтересованы в дальнейшем взаимном понижении потолков СНВ. Этого требуют как необходимость укрепления режима ядерного нераспространения, так и возможность экономии средств России и США на обновление стратегических арсеналов в 2020–2040 годах. Из всех третьих ядерных держав препятствием этому может стать только Китай ввиду полной неопределенности относительно его нынешних и будущих ядерных сил и огромного экономико-технического потенциала их быстрого наращивания.

Однако в государственных структурах и политических элитах двух держав эти идеи пока не обрели широкой опоры. После 2010 г. камнем преткновения стал вопрос сотрудничества России и Соединенных Штатов (НАТО) в создании ПРО в Европе для защиты от ракетной угрозы третьих стран (прежде всего Ирана).

Новейшие высокоточные вооружения

Окончание холодной войны, процессы распространения ракет и ядерного оружия, технический прогресс повлекли переоценку роли противоракетной обороны в военной политике и военном строительстве США. Их программы переориентировались на неядерный, контактно-ударный перехват (один из успешных проектов СОИ) для защиты от ракетных ударов третьих стран и, возможно, по умолчанию – от ракетно-ядерных сил Китая. Россия восприняла это как угрозу своему потенциалу сдерживания в контексте двустороннего стратегического баланса. С задержкой на несколько лет она последовала данному военно-техническому примеру со своей программой Воздушно-космической обороны (ВКО), но открыто с целью защиты не от третьих стран, а от средств воздушно-космического нападения Соединенных Штатов.

Современный этап характеризуется тем, что, потерпев неудачу в согласовании совместной программы ПРО, стороны приступили к разработке и развертыванию собственных систем обороны национальной территории (и союзников). В обозримый период (10–15 лет) американская программа с ее глобальными, европейскими и тихоокеанскими сегментами предоставит возможность перехвата единичных или малочисленных групповых ракетных пусков третьих стран (и, вероятно, при определенном сценарии – Китая). Но она не создаст сколько-нибудь серьезной проблемы для российского потенциала ядерного сдерживания. Точно так же российская программа ВКО, которая по ряду официально заявленных параметров превосходит программу США/НАТО, не поставит под сомнение ядерное сдерживание со стороны Соединенных Штатов. Этот вывод справедлив как для стратегического баланса держав в рамках нового Договора СНВ от 2010 г., так и для гипотетической вероятности снижения его потолков примерно до тысячи боезарядов при условии поддержания достаточной живучести стратегических сил обеих сторон.

Парадокс нынешней ситуации состоит в том, что Россия гораздо более уязвима для ракетной угрозы третьих стран, чем США, но при этом всецело ориентирована на двусторонний стратегический баланс, возможные опасности его дестабилизации и получения Соединенными Штатами военно-политического превосходства. Кроме того, нельзя не признать, что непомерное преувеличение вероятного влияния американской ПРО на российский потенциал сдерживания имеет внутриполитические причины. Вместе с тем нужно подчеркнуть, что в диалоге с Россией в 2006–2008 гг. и 2010–2011 гг. Вашингтон не проявлял достаточной гибкости и понимания того, что единство с Россией по проблемам нераспространения намного важнее тех или иных технико-географических параметров программы ПРО.

Несмотря на неудачу в налаживании сотрудничества России и НАТО в области противоракетной обороны, в обозримый период будут возрастать как императивы, так и объективные возможности такого взаимодействия. Продолжается развитие ракетных технологий Ирана, КНДР, Пакистана и других государств, отличающихся внутренней нестабильностью и вовлеченностью во внешние конфликты. Одновременно ускоряется распространение технологий и систем ПРО, которые до недавнего времени имелись только у СССР/России и США. Национальные и международные программы ПРО разрабатываются в рамках НАТО, в Израиле, Индии, Японии, Южной Корее, Китае. Эта тенденция, несомненно, является крупнейшим долгосрочным направлением мирового военно-технического развития.

Важнейшей тенденцией (где лидером тоже выступают Соединенные Штаты) является подготовка высокоточных ударных ракетных средств большой дальности в неядерном оснащении, опирающихся на новейшие системы управления и информационного обеспечения, в том числе космического базирования. В обозримой перспективе вероятно создание частично-орбитальных, ракетно-планирующих высокоточных ударных систем.

Ядерное сдерживание в обозримом будущем, скорее всего, останется важным элементом стратегических отношений великих держав и гарантий безопасности их союзников. Но его относительное значение станет уменьшаться по мере появления неядерных высокоточных оборонительных и наступательных систем оружия. В том числе возрастет роль этих новых систем в отношениях взаимного сдерживания и стратегической стабильности между ведущими державами.

Поскольку сдерживание предполагает нацеливание на комплекс объектов другой стороны, постольку обычные системы будут впредь способны частично замещать ядерные вооружения. Важно, однако, чтобы это не создавало иллюзии возможности «экологически чистого» разоружающего удара. Во взаимных интересах устранить такую вероятность как посредством ПРО/ПВО и повышения живучести ядерных сил, так и путем соглашений по ограничению вооружений (прецедент создан новым Договором СНВ, по которому баллистические ракеты с обычными боеголовками засчитываются наравне с ядерными ракетами).

Силы общего назначения

Процесс сокращения ядерного оружия, особенно оперативно-тактического назначения, неизбежно упирается в проблему ограничения и сокращения обычных вооруженных сил и вооружений. Некоторые ядерные и «пороговые» государства (Россия, Пакистан, Израиль, КНДР, Иран) могут рассматривать ядерное оружие как «универсальный уравнитель» превосходства вероятных противников по обычным вооружениям и вооруженным силам общего назначения (СОН).

В настоящее время есть два больших договора по СОН. Это Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ от 1990 г. и Адаптированный ДОВСЕ – АДОВСЕ от 1999 г.) и Договор об ограничении вооруженных сил и вооружений в зоне советско-китайской границы (от 1990 года). Еще есть Договор открытого неба (1992 г.) для Евроатлантического пространства, позволяющий контролировать с воздуха деятельность вооруженных сил стран-участниц, а также Венский документ (2011 г.) по обмену военной формацией в зоне ОБСЕ. Они воплотили идею стратегической стабильности применительно к силам общего назначения, ограничив на паритетной основе количество наступательных тяжелых вооружений и военной техники и уменьшив их концентрацию в зоне соприкосновения союзных вооруженных сил. В рамках этих договоров масштабное нападение сторон друг на друга стало невозможно не только в политическом, но и в военном плане.

Поскольку страны НАТО необоснованно затянули ратификацию АДОВСЕ, Россия в 2007 г. объявила мораторий на его соблюдение. Тупик был закреплен кавказским конфликтом 2008 года. В 2011 г. Договор формально перестали соблюдать страны НАТО. Никаких политических дивидендов ни одна из сторон не получила – только проигрыши. Данный пример (как и выход США из Договора по ПРО в 2002 г.) должен послужить уроком всем, кто склонен лихо и безответственно обращаться с документами об ограничении вооружений.

Удовлетворяющего все стороны решения проблемы в ближайшее время не просматривается именно в силу политических, а не военных факторов: проблем статуса Южной Осетии и Абхазии (независимость которых признали только Россия, Венесуэла и Никарагуа). Но в перспективе всеобщая ратификация Адаптированного ДОВСЕ с рядом существенных поправок стала бы огромным прорывом в укреплении европейской безопасности.

Периодические кампании об «угрозе» Запада или России, подстегиваемые крупными военными учениями, показали, что большие военные группировки не могут просто мирно соседствовать и «заниматься своими делами», если стороны не являются союзниками и не развивают военное сотрудничество. Политические процессы и события, военно-технический прогресс регулярно дают поводы для обострения напряженности.

В частности, если Россия всерьез обеспокоена военными последствиями расширения НАТО, то АДОВСЕ эффективно решает эту проблему с некоторыми поправками. Важнейшим стимулом достижения соглашения может стать начало диалога по ограничению нестратегического ядерного оружия, в котором заинтересованы страны НАТО – но на условиях, реализуемых на практике и приемлемых для Российской Федерации.

* * *

Исходя из вышеизложенного, общую схему стратегии укрепления российской безопасности на обозримый период можно представить следующим образом:

Первое: разумная и экономически посильная военная реформа и техническое переоснащение Вооруженных сил России для сдерживания и парирования реальных, а не надуманных военных угроз и не для того, чтобы, по словам Сергея Караганова, «компенсировать относительную слабость в других факторах силы – экономических, технологических, идейно-психологических». Во-первых, такой компенсации не получится, скорее указанная слабость будет усугублена. Во-вторых, без наращивания других факторов силы не удастся создать современную и эффективную оборону, отвечающую военным вызовам и тем самым укрепляющую престиж и статус России в мире, ее позиции по обеспечению международной безопасности, ограничению и сокращению вооружений.

Второе: сотрудничество великих держав и всех ответственных государств в предотвращении и урегулировании локальных и региональных конфликтов, в борьбе с международным терроризмом, религиозным и этническим экстремизмом, наркобизнесом и другими видами трансграничной преступности. Прекращение произвола больших держав в применении силы, и в то же время существенное повышение эффективности легитимных международных норм и институтов для проведения таких операций, когда они действительно необходимы.

Третье: взаимодействие в пресечении распространения ядерного оружия и других видов ОМУ и его носителей, опасных технологий и материалов. Укрепление норм и институтов ДНЯО, режимов экспортного контроля, ужесточение санкций к их нарушителям.

Четвертое: интенсификация переговоров по ограничению и сокращению ядерных вооружений, стратегических средств в неядерном оснащении, включая частично-орбитальные системы, придание этому процессу многостороннего формата, сотрудничество великих держав в создании систем ПРО.

Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 3 марта 2013 > № 886285 Алексей Арбатов

Проблемы в БРИК

Почему прекратился экономический рост

Ручир Шарма – глава подразделения развивающихся рынков и глобальной макроэкономики Morgan Stanley Investment Management и автор работы «Страны прорыва: стремление к новому экономическому чуду».

Резюме: Хотя мир вправе ожидать прорыва от стран с нижнего яруса лестницы доходов, в своей верхней и средней части новый экономический порядок будет, вопреки прогнозам большинства наблюдателей, больше похож на старый.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, №6, 2012 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

В последние несколько лет самой обсуждаемой темой глобальной экономики стал так называемый «рост остальных» – экономики целого ряда развивающихся стран быстро догоняют более развитые государства. Главная движущая сила – четыре государства с поднимающейся рыночной экономикой, или страны БРИК – Бразилия, Россия, Индия и Китай.

В этих прогнозах обычно использовались высокие показатели роста с середины прошлого десятилетия и экстраполировались на будущее в сопоставлении с предполагаемым замедлением в Соединенных Штатах и других индустриально развитых странах. Подобные экзерсисы были призваны доказать, что, например, Китай вот-вот опередит США, став самой большой экономикой мира. Американцы приняли это близко к сердцу – как показал опрос Gallup, проведенный в 2012 г., более 50% из них считают, что Китай – уже «ведущая» экономика, хотя американская экономика по-прежнему более чем вдвое мощнее (а доход на душу населения – в семь раз больше).

Однако, как и в случае с предыдущими прямолинейными прогнозами (например, в 1980 г. предполагалось, что Япония вскоре станет крупнейшей экономикой), дальнейшее развитие событий отрезвило «предсказателей». 2012 г. может стать наихудшим для мировой экономики с 2009 г., а рост в Китае резко замедлился с двузначных цифр до 7% или даже меньше. Остальные страны БРИК с 2008 г. тоже испытывают трудности: годовой рост в Бразилии упал с 4,5% до 2%, в России – с 7% до 3,5%, а в Индии – с 9% до 6%.

Вряд ли эти показатели вызовут удивление, если учитывать, что поддерживать быстрый устойчивый рост на протяжении более 10 лет крайне сложно. Необычные условия, сложившиеся в последнее десятилетие, казалось, облегчили процесс: после кризисных 1990-х гг. благодаря глобальному притоку «легких денег» страны с развивающимся рынком поднялись на волне массового роста, в выигрыше от которого оказывались практически все. К 2007 г., когда отрицательные показатели роста наблюдались только в трех государствах, проблема экономического спада исчезла из международной повестки дня. Однако сейчас приток иностранных денег в развивающиеся экономики серьезно сократился. Глобальное хозяйство возвращается к нормальному состоянию колебаний с большим количеством вялых «середняков» и лишь немногочисленными победителями, которые появляются в неожиданных местах. Сдвиги ведут к весьма серьезным последствиям, поскольку экономический подъем – это сила, и, таким образом, приток денег в страны, которые становятся новыми звездами, изменит глобальный баланс сил.

Вечно развивающиеся

Идея масштабной конвергенции развивающегося и развитого мира – миф. Из приблизительно 180 стран, находящихся в поле зрения Международного валютного фонда, только 35 – развитые. Рынки остальных относятся к развивающимся – при этом большинство из них находятся в этом статусе вот уже несколько десятилетий и сохранят его еще много лет. Экономист из Гарварда Дани Родрик точно подметил эту ситуацию. Он установил, что до 2000 г. показатели развивающихся рынков как единого целого отнюдь не приближались к уровню развитого мира. В действительности разрыв между подушевым доходом с 1950 по 2000 гг. только увеличивался. Отдельные группы стран смогли догнать Запад, но это экспортеры нефти Персидского залива, государства Южной Европы после Второй мировой войны и «тигры» Восточной Азии. Только после 2000 г. развивающиеся рынки в целом начали догонять ведущие экономики, однако в 2011 г. разница подушевого дохода вернулась к уровню 1950-х годов.

Это не негативный взгляд на развивающиеся рынки, а просто историческая реальность. На протяжении любого десятилетия с 1950 г. в среднем не более трети стран этой категории демонстрировали годовой рост на уровне 5% и более. Менее четверти смогли выдержать этот темп на протяжении 20 лет, и лишь десятая часть – на протяжении 30 лет. Только Малайзия, Сингапур, Южная Корея, Тайвань, Таиланд и Гонконг сохранили подобные темпы роста на протяжении 40 лет. Поэтому еще до появления признаков нынешнего замедления в государствах БРИК шансы были против Бразилии, демонстрировавшей рост выше 5% в течение всего десятилетия, или России – второй в списке этих стран.

В то же время десятки развивающихся рынков так и не смогли добиться устойчивого роста, а другие остановились, достигнув статуса стран со средним подушевым доходом. Малайзия и Таиланд, казалось, должны были стать богатыми, если бы клановый капитализм, огромные долги и переоцененные валюты не привели к финансовому кризису в Азии в 1997–1998 годах. С тех пор их показатели разочаровывают. В конце 1960-х гг. Бирму (ныне – Мьянму), Филиппины и Шри-Ланку стали называть «следующими азиатскими тиграми», но они споткнулись, не добравшись даже до уровня доходов среднего класса – 5 тыс. в нынешних долларах США. Неспособность поддерживать устойчивый рост стала общим правилом, которое, скорее всего, вновь подтвердится в следующие 10 лет.

В первое десятилетие XXI века развивающиеся рынки приобрели громкую славу столпов глобальной экономики, заставляя забыть о том, что сама концепция развивающихся рынков появилась в финансовом мире недавно. Впервые это произошло в середине 1980-х гг., когда на Уолл-стрит их выделили в отдельный класс активов. Первоначально названные «экзотическими», многие из таких стран вскоре открыли свои фондовые биржи для иностранцев: Тайвань – в 1991 г., Индия – в 1992 г., Южная Корея – в 1993 г., Россия – в 1995 году. Иностранные инвесторы устремились туда, что привело к 600-процентному буму на биржах (в долларовом эквиваленте) в 1987–1994 годах. В тот период объем средств, инвестированных в развивающиеся рынки, возрос с менее чем 1% до почти 8% от общего объема мирового рынка ценных бумаг.

Эта фаза завершилась волной экономических кризисов, которая прокатилась от Мексики до Турции с 1994 по 2002 год. Много обещавшие фондовые рынки потеряли почти половину стоимости, а их объем сократился до 4% от мирового уровня. С 1987 по 2002 г. доля развивающихся стран в мировом ВВП фактически упала с 23% до 20%. Исключением стал только Китай, доля которого выросла вдвое, до 4–5%. Иными словами, все разговоры о «горячих» развивающихся рынках в действительности напрямую затрагивают только одну страну.

Вторым подтверждением концепции существования развивающихся рынков явилось начало глобального бума в 2003 г., когда они действительно начали подниматься как единая группа. Их доля в мировом ВВП стала быстро расти – с 20% до сегодняшних 34% (отчасти это связано с увеличением стоимости их валют). Доля от общемирового рынка ценных бумаг возросла с 4% до более чем 10%. Огромные убытки, понесенные после наступления глобальной экономической катастрофы 2008 г., в основном удалось компенсировать в 2009 году. Но с тех пор наблюдается замедление.

Третье подтверждение будет связано с начинающейся эрой умеренного роста в развивающемся мире, возвращением цикла бума/спада и отказом от «стадного» поведения стран. Без легких денег и безудержного оптимизма, которые стимулировали инвестиции в последние 10 лет, фондовые рынки развивающихся стран, вероятно, будут приносить умеренные, но неровные результаты. Прибыль, в среднем составлявшая с 2003 по 2007 г. 37% годовых, в ближайшее десятилетие, скорее всего, тоже уменьшится – в лучшем случае до 10%. Рост доходности и стоимость национальных валют ограничили возможности дополнительных улучшений после мощных показателей прошлого десятилетия.

Если срок годности истек

Ни одна идея не запутывала анализ глобальной экономики так, как БРИК. Кроме того, что это крупнейшие экономики своих регионов, у «большой четверки» мало общего. Они демонстрируют рост в различных, часто конкурирующих сферах – Бразилия и Россия, например, крупные производители энергии и зарабатывают на высоких ценах на энергоресурсы, зато такой крупный потребитель энергии, как Индия, от этого страдает. Если бы не уникальные обстоятельства последнего десятилетия, рост этих стран вряд ли происходил бы в унисон. Если не считать Китая, их торговые связи друг с другом достаточно ограниченны, а общие политические или международные интересы практически отсутствуют.

Проблема с использованием аббревиатур заключается в том, что, став популярными, они привязывают аналитиков к определенной картине мира, которая вскоре может устареть. В последние годы экономика и фондовый рынок России находились в числе самых слабых среди развивающихся стран, доминировал класс нефтяных миллиардеров, активы которых составляли 20% от ВВП – и это самый большой показатель доли «супербогатых» в любой крупной экономике. Несмотря на серьезную несбалансированность, Россия остается членом БРИК хотя бы потому, что слово лучше звучит с буквой «Р». Независимо от того, будут ли ученые использовать эту аббревиатуру, серьезным аналитикам и инвесторам необходимо сохранять гибкость. Страны, демонстрировавшие стремительный рост на уровне пяти или более процентов на протяжении 10 лет (например, Венесуэла в 1950-е гг., Пакистан в 1960-е или Ирак в 1970-е гг.), сталкивались с тем или иным препятствием (война, финансовый кризис, самоуспокоенность, неэффективное руководство), до того как им удавалось перейти во второе десятилетие активного роста.

Конек нынешнего экономического прогнозирования – предсказывать такое отдаленное будущее, чтобы никто не мог призвать вас к ответу. Этот подход позволяет обратиться, скажем, к XVII веку, когда на долю Китая и Индии приходилось, возможно, больше половины мирового ВВП, а потом перескочить в грядущий «азиатский век», когда подобное превосходство повторится. На самом деле наиболее длительный период, на протяжении которого можно обнаружить четкие схемы в глобальном экономическом цикле, – около 10 лет. Типичный бизнес-цикл длится около пяти лет, от дна одного экономического спада до дна следующего, поэтому самые практичные инвесторы ограничивают свои перспективы одним или двумя бизнес-циклами. За пределами этого периода прогнозы часто устаревают, поскольку не учитывают появление новых конкурентов, политических условий и технологий. Большинство глав компаний и крупных инвесторов по-прежнему ограничивают свои стратегии тремя, пятью, самое большее – семью годами и оценивают результаты в тех же временных рамках.

Новый и старый экономический порядок

В ближайшее десятилетие США, Европа и Япония, вероятно, будут расти низкими темпами. Однако их замедление покажется менее тревожным сигналом по сравнению с другим крупным событием в глобальной экономике – падением темпов роста в КНР на 3–4%, которое уже началось. По мере созревания экономики вероятен еще более резкий спад. Население Китая слишком велико и быстро стареет, чтобы обеспечить продолжение стремительного роста. Учитывая, что более 50% жителей – горожане, Китай приближается к так называемой «поворотной точке Льюиса», когда избыток рабочей силы из сельских районов уже практически исчерпан. Это результат последних 20 лет массовой миграции в города, а также сокращения рабочей силы вследствие политики одного ребенка в семье. Когда-нибудь страх американцев перед приближающейся колесницей азиатского Джаггернаута, быстро обгоняющей экономику США, будет восприниматься как приступ паранойи, которая периодически охватывает страну. Такое уже было из-за подъема Японии в 1980-е годы.

По мере замедления роста в Китае и индустриально развитых странах упадет спрос на продукцию их партнеров, зарабатывающих на экспорте, – таких как Бразилия, Малайзия, Мексика, Россия и Тайвань. В период бума последних 10 лет средний торговый оборот развивающихся рынков почти утроился и составил 6% от ВВП. Но после 2008 г. торговые показатели откатились к прежнему уровню в 2%. Странам-экспортерам придется искать новые пути для обеспечения уверенного роста, и, как признают инвесторы, многим не удастся этого сделать. В первой половине 2012 г. разрыв между стоимостью лучших и худших по показателям развивающихся фондовых рынков подскочил с 10% до 35%. Поэтому в ближайшие несколько лет новые нормы здесь будут напоминать старые показатели 1950-х – 1960-х гг., когда рост в среднем составлял около 5%, а многие не выдерживали гонки. Из этого не следует возвращение к «третьему миру» эпохи 1970-х гг., который состоял из одинаково слаборазвитых стран. Даже в тот период развивающиеся рынки Южной Кореи и Тайваня, например, переживали бум, но их успехи не могли заслонить собой нищету в более крупных государствах, таких как Индия. Следствием станет более широкий разброс показателей от страны к стране.

Неравномерный подъем окажет воздействие на глобальную политику в ряде аспектов. Во-первых, возродит уверенность в себе Запада и затмит экономические и дипломатические успехи новых звезд, таких как Бразилия и Россия (не говоря уже о нефтедиктатурах Африки, Латинской Америки и Ближнего Востока). Одной из жертв станет идея о том, что успехи КНР демонстрируют преимущества авторитарного, регулируемого государством капитализма. Из 124 стран с развивающимся рынком, которым удалось добиться устойчивого роста на уровне 5% на протяжении целого десятилетия с 1980 г., 52% – демократии, а 48% – авторитарные государства. По крайней мере в среднесрочной перспективе значение имеет не тип политической системы, а, скорее, наличие лидеров, которые понимают и способны проводить реформы, необходимые для роста.

Еще одной жертвой станет идея о демографическом дивиденде. Поскольку бум в Китае отчасти был подготовлен огромным поколением молодых людей, которые превратились в рабочую силу, сегодня консультанты тщательно изучают данные переписей, чтобы обнаружить похожий подъем рождаемости как предвестник следующего большого экономического чуда. Однако подобный демографический детерминизм предполагает, что будущие работники получат необходимые навыки, чтобы успешно конкурировать на глобальном рынке, а правительства станут проводить правильную политику по созданию рабочих мест. В мире прошлого десятилетия, когда на волне прилива поднялись все экономики, концепция демографического дивиденда действительно какое-то время казалась разумной. Но этого мира больше нет.

Экономические ролевые модели последних лет уступят место новым, а возможно, не будет никаких моделей, так как траектории роста начнут распространяться в разных направлениях.

В прошлом образцом для азиатских стран являлась главным образом Япония, государства от Балтики до Балкан равнялись на Евросоюз, и почти все в той или иной степени равнялись на Соединенные Штаты. Но кризис 2008 г. подорвал доверие ко всем этим образцам. Последние ошибки Токио сделали Южную Корею, которая продолжает расти как производственный гигант, гораздо более привлекательной азиатской моделью, чем Япония. Страны, которые когда-то настойчиво требовали принять их в еврозону – Чехия, Польша и Турция, – сейчас задумались, нужно ли им вступать в клуб, в котором многие с трудом остаются на плаву. Что касается США, то «Вашингтонский консенсус» 1990-х гг., который призывал бедные страны ограничить расходы и либерализовать экономику, трудно продать, когда даже Вашингтон не готов сократить свой огромный дефицит.

Поскольку легче добиться быстрого роста с «низкого старта», нет смысла сравнивать государства с разными весовыми категориями. Редкие страны, совершившие прорыв, смогут опередить соперников в своей категории доходов. Пора опуститься с небес на землю. Прошедшее десятилетие было необычным с точки зрения огромных возможностей и быстрых темпов глобального роста, и любой, кто надеется, что такая удачная ситуация в ближайшее время повторится, скорее всего, будет разочарован.

Среди стран с подушевым доходом в 20–25 тыс. долларов хорошие шансы продемонстрировать годовой рост на уровне 3% или более имеют в предстоящие 10 лет только две: Чехия и Южная Корея. Из большой группы государств со средним доходом в 10–15 тыс. долларов лишь Турция может добиться роста в 4–5%, хотя неплохой шанс есть и у Польши. В классе доходов в 5–10 тыс. Таиланд кажется единственным с реальными шансами на высокие показатели. В ближайшие годы среди стран с развивающимся рынком появятся новые звезды, включая государства с подушевым доходом ниже 5 тыс. долларов. Это Индонезия, Нигерия, Филиппины, Шри-Ланка, а также представители Восточной Африки.

Хотя мир вправе ожидать прорыва от стран с нижнего яруса лестницы доходов, в своей верхней и средней части новый экономический порядок будет, вопреки прогнозам большинства наблюдателей, больше похож на старый. «Остальные» могут продолжить расти, но медленнее и не так равномерно, как предсказывает целый ряд экспертов. И лишь очень немногие достигнут уровня доходов развитых государств.

Весь мир. Россия > Приватизация, инвестиции. Финансы, банки > globalaffairs.ru, 3 марта 2013 > № 886277 Ручир Шарма

Умерить пыл

Доводы в пользу менее активной внешней политики

Барри Поузен – международный профессор политологии и директор Программы исследования безопасности в Массачусетском технологическом институте.

Резюме: Соединенным Штатам следует отказаться от избыточных, неэффективных и дорогостоящих гегемонистских устремлений и заменить их более сдержанной глобальной военно-политической стратегией.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Несмотря на десятилетие дорогостоящих, но нерешительных военных действий и растущего давления на бюджет, среди ведущих американских политиков и стратегов сохраняется неизменный консенсус относительно глобальной военно-политической стратегии США. Президентская кампания показала, что республиканцы и демократы могут препираться по поводу второстепенных внешнеполитических вопросов, но в главном между ними царит согласие. И те и другие уверены, что Соединенным Штатам положено доминировать в мире в военном, экономическом и политическом отношении, поскольку после окончания холодной войны США осуществляют стратегию либеральной гегемонии. Обе партии считают, что стране необходимо поддерживать убедительное превосходство в мировом раскладе сил, укреплять экономическое лидерство, расширять сообщество рыночных демократий и сохранять гипертрофированное влияние в международных организациях.

С этой целью американское правительство расширяет круг обязательств перед другими странами в области безопасности, принятых в эпоху холодной войны, и наращивает сеть военных баз. Оно укрепляет существующие альянсы, принимая в НАТО новых членов, и углубляет соответствующее соглашение с Японией. Свои танкеры, транспортирующие нефть через Персидский залив, Америка стремится обезопасить с помощью военно-воздушных, военно-морских и наземных сил, на что уходит как минимум 15% оборонного бюджета. Вашингтон включил Китай в «сторожевой лист», окружив его со всех сторон сетью союзников, менее формальных отношений и военных баз. Активная позиция Соединенных Штатов породила череду честолюбивых внешнеполитических проектов. Вашингтон пытается спасать страны с распадающейся государственностью, проводя военные интервенции в Сомали, Гаити, Боснии, Косово и Ливии, разными способами защищая права человека, подавляя националистические движения и устанавливая демократические режимы. Проводятся операции по сдерживанию так называемых «государств-изгоев», противостоящих Америке, таких как Иран, Ирак при Саддаме Хусейне и, в меньшей степени, Сирия. После 11 сентября на передний план внешнеполитической повестки дня вышла борьба против «Аль-Каиды» и ее союзников, но администрация Джорджа Буша шире истолковала эту кампанию и вовлекла страну в мучительные войны в Ираке и Афганистане. Хотя США давно борются с распространением ядерного оружия, перспектива появления террористов, вооруженных ОМУ, делает эту задачу тем более безотлагательной. Нарастает напряженность в отношениях с Ираном и Северной Кореей.

Стремясь реализовать свои честолюбивые планы, Соединенные Штаты последовательно тратят сотни миллиардов долларов в год на армию, что значительно превосходит оборонные бюджеты дружественных стран и потенциальных противников. Американские вооруженные силы отнюдь не пассивны: после окончания холодной войны они воевали в два раза чаще, чем в эпоху биполярного мира. Сегодня примерно 180 тыс. солдат расквартированы на территории иностранных государств, не считая десятков тысяч других военных, сменявших друг друга в зоне военных действий в Афганистане и Ираке. Тысячи американских и союзнических военнослужащих погибли в результате войсковых операций, не считая бесчисленное количество гражданских лиц, попадавших под перекрестный огонь.

Эта беспорядочная, дорогостоящая и кровавая стратегия нанесла колоссальный урон национальной безопасности. Она порождает новых врагов почти так же быстро, как уничтожает их, убивает у союзников всякое желание платить за собственную оборону и побуждает могущественные государства объединяться против планов Вашингтона, тем самым только увеличивая издержки от проводимого курса. В 1990-е гг. с последствиями внешнеполитических авантюр можно было еще как-то справляться, потому что США пользовались благоприятной расстановкой сил и взвешенно подходили к участию в войнах. Однако в последнее десятилетие относительная мощь страны сократилась, а политики стали принимать совершенно необдуманные решения по поводу того, каким образом вести боевые действия. Что еще важнее, у Пентагона развилась привычка к постоянным вливаниям наличности просто для поддержания сложившейся структуры вооруженных сил. Однако с началом Великой рецессии и с учетом быстрорастущего долга такой уровень военных расходов стал неподъемным.

Соединенным Штатам пора отказаться от гегемонистской стратегии и заменить ее сдержанным подходом, который означал бы отказ от глобальной трансформации и защиту интересов, ограниченных исключительно сферой национальной безопасности. Это предусматривало бы сокращение численности вооруженных сил и ведение войн лишь в силу крайней необходимости. Большая часть воинского контингента была бы отозвана с зарубежных военных баз, а союзники получили бы стимул к тому, чтобы самостоятельно решать вопросы собственной безопасности. Подобное смещение приоритетов позволило бы США тратить казенные деньги только на устранение действительно серьезных международных угроз, в результате им удалось бы сохранить процветание и безопасность в долгосрочной перспективе.

Действие и противодействие

После окончания холодной войны Соединенные Штаты оказались единственной мощной сверхдержавой современности. Это положение сохраняется благодаря диверсифицированной и высокопроизводительной американской экономике. Хотя доля Америки в мировом ВВП неизбежно снижается по мере того, как другие страны стремятся сократить свое отставание, США еще долгие годы останутся в числе двух-трех самых мощных экономик мира, то есть будут производить современную продукцию в условиях устойчивого внутреннего рынка. Бог одарил Северную Америку завидными месторождениями полезных ископаемых и сырьевых ресурсов, при этом примерно 29% торгового оборота приходится на ближайших соседей – Канаду и Мексику. Удачное геостратегическое положение подчеркивает экономические преимущества. Соседние страны на севере и на юге содержат крохотные армии. От потенциальных противников страну отделяют гигантские океаны на западе и востоке. Кроме того, тысячи ядерных боеголовок удерживают остальных от малейших поползновений на вторжение в пределы американской территории.

Но как ни иронично это звучит, вместо того чтобы полагаться на преимущества в сфере безопасности, Соединенные Штаты ведут себя так, будто над ними нависает серьезная угроза. Отсюда милитаризация и не в меру агрессивная внешняя политика. Подобная стратегия спровоцировала вполне предсказуемое противодействие. С 1990-х гг. соперничающие державы используют, по выражению политологов, стратегию «мягкого выравнивания» – неявное дипломатическое противодействие. Китай и Россия регулярно апеллируют к принципам либеральных международных организаций, чтобы объявлять действия США нелегитимными. В Совете Безопасности ООН они дважды применяли вето в целях отклонения предложенных Западом резолюций о бомбежках Косово в 1999 г. и о вторжении в Ирак в 2003 году. Совсем недавно они торпедировали усилия по изоляции Сирии. Иногда оппоненты совместно работают и на других площадках, таких как Шанхайская организация сотрудничества. Хотя отношения между Пекином и Москвой не слишком впечатляют в сравнении с такими военными альянсами, как НАТО, примечательно то, что они вообще существуют и развиваются с учетом длительной истории пограничных конфликтов и враждебных действий. Как часто происходит в истории, угроза со стороны одной более сильной державы подтолкнула две другие к искусственному сближению.

Активная внешнеполитическая линия Америки порождает неодолимое стремление найти ей противовес. Китай усердно занимается военным строительством и повышает боеспособность своей армии, а Россия продает современные истребители-бомбардировщики, ракеты класса «земля-воздух» и подводные лодки на дизельном топливе. Тем временем Иран и Северная Корея осуществляют ядерные программы, дабы нейтрализовать решительное превосходство Соединенных Штатов в обычных вооружениях. В той или иной форме подобная реакция имела бы место в любом случае; при общей анархии в системе международных отношений страны находят союзников и наращивают военную мощь, думая о собственной безопасности. Но присутствие такой большой и деятельной страны, как США, служит катализатором.

И противодействие будет только нарастать, по мере того как развивающиеся экономики претворяют свое материальное благополучие в военную мощь. Хотя экономически и технологически Китай и Индия, наверное, никогда не сравняются с Соединенными Штатами, пропасть между ними неизбежно будет сокращаться. КНР потенциально уже готова превратиться в серьезного конкурента. В самый разгар холодной войны, в середине 70-х гг., ВВП СССР, рассчитанный по паритету покупательной способности, составлял 57% ВВП США. В 2011 г. тот же показатель у Китая составлял 75%, а по данным Международного валютного фонда к 2017 г. он сравняется с американским уровнем. Конечно, для поддержания производства в Китае на плаву требуется вчетверо больше людей, и это ограничивает те средства, которые страна может израсходовать на военные цели. И все же их достаточно, чтобы вставлять палки в колеса американской внешней политики. Тем временем Россия, хотя и представляет собой лишь тень советской махины, уже не незадачливый карлик, каким она была в 1990-е годы. По экономическим показателям она примерно сравнима с Великобританией или Францией, массированно экспортирует энергоносители и по-прежнему способна производить впечатляющие вооружения.

Воинствующее самоопределение

Усиливаются не только развивающиеся, но и менее крупные государства и террористические негосударственные объединения, которые Соединенные Штаты пытаются призвать к порядку, демократизировать или уничтожить. В Сомали, Сербии, Афганистане, Ираке или Ливии американская армия сталкнулась с более упорным неприятелем, чем ожидалось. Только представьте, что Вашингтон потратил в реальном выражении столько же средств на войну в Ираке, сколько и на войну во Вьетнаме. А ведь иракские повстанцы не имели за спиной таких помощников, как Китай и Советский Союз, которые энергично поддерживали Вьетконг и Северный Вьетнам. Вместе с тем Вашингтон, похоже, не сможет стоять в стороне и от конфликтов с негосударственными структурами – отчасти потому, что их стихийный и неуправляемый характер противоречит ценностям мирового сообщества, которые глобальная военно-политическая стратегия США призвана защищать и сохранять. Разрекламировав на весь мир военное превосходство Америки, политики теперь не могут сказать «нет» тем, кто утверждает, будто престиж страны сильно пострадает, если мировой лидер позволит, чтобы большие и малые войны проходили без его участия.

Разве не обескураживает американцев стойкость негосударственных структур, черпающих свои силы в национализме и жажде самоопределения, против которых как раз и направлено острие нынешней глобальной военно-политической стратегии? Эти структуры являются источником организационной энергии для групп, конкурирующих за власть внутри стран (например, в Боснии, Афганистане и Ираке), сепаратистов (Косово) и террористов, отрицающих либеральный мировой порядок (в основном «Аль-Каида»). Однако официальные лица в Вашингтоне действуют так, как будто им по силам противостоять энергии этнического и национального самоопределения с помощью демократических процессов, свободы информации и экономического развития, а также дозированного применения военной силы. На самом деле национальное самоопределение – непреодолимое стремление, и народы враждебно реагируют на попытки сторонних сил контролировать их жизнь.

Ирак стал дорогостоящим уроком. Официальные лица в администрации Буша убедили себя, что быстрое применение подавляющей военной силы сделает Ирак демократическим, повлечет за собой волну демократизации в арабском мире, вытеснит «Аль-Каиду» на периферию и гарантирует влияние США в регионе. Вместо этого шииты, сунниты и курды разожгли в стране пожар насилия, который Вашингтон изо всех сил пытается погасить. Шиитские и суннитские фракции сражались не только друг с другом, но и с американской армией. Нынешнее шиитское правительство в Багдаде неэффективно и недемократично. Суннитские террористы продолжают серию терактов. Курдские провинции Ирака практически не признают себя частью страны.

На сегодняшний день понятно, что Соединенные Штаты исчерпали лимит гостеприимства и Афганистана. «Талибан» продолжает сопротивляться американскому присутствию, мобилизуя силы в основном среди пуштунских националистов, а представители афганских сил безопасности уничтожают все больше американских и других натовских солдат, которые прибыли к ним на помощь. Вместо того чтобы просто наказать «Талибан» за косвенную роль в событиях 11 сентября и нанести как можно более ошеломляющий удар по «Аль-Каиде», администрация Буша, верная своему глобальному плану, развернула масштабную, дорогостоящую и совершенно бесполезную операцию по демократическому строительству в Афганистане, которую продолжила администрация Обамы.

Невыгодные друзья

Еще одна сомнительная реакция на глобальную военно-политическую стратегию США исходит от друзей, которые привыкли к бесплатному участию во всех благах системы безопасности. Альянсы времен холодной войны, которые было так трудно поддерживать – а именно НАТО и американо-японский договор по безопасности, – дали Соединенным Штатам европейских и азиатских партнеров, которые уверены, что могут постоянно сокращать свои армии и доверять собственную оборону Вашингтону. После окончания холодной войны европейские страны урезали военные бюджеты в реальном выражении примерно на 15%. Единственное исключение – Великобритания, но она вскоре последует примеру остальных, поскольку вынуждена проводить курс на жесткую экономию. В зависимости от того, как считать, расходы на оборону Японии за последнее десятилетие сократились или в лучшем случае оставались неизменными. Токио тратил непропорционально много на сухопутные силы, хотя отдельные лидеры выражали тревогу по поводу роста китайской военной угрозы – воздушной, ракетной и военно-морской.

И Япония, и Европа избежали крупных войн, но Соединенным Штатам приходится нести все более тяжкое бремя поддержания мира. В настоящее время США тратят 4,6% своего ВВП на оборону, тогда как общие расходы их европейских союзников по НАТО составляют лишь 1,6% ВВП, а Японии – 1%. С учетом высокого уровня доходов на душу населения союзники могли бы тратить больше, но для этого у них нет стимула. Подумывая о драконовских сокращениях расходов на социальное обеспечение, чтобы финансово оздоровить американскую экономику, американское правительство продолжает субсидировать безопасность Германии и Японии. Это не что иное, как воспомоществование богатым.

Американские гарантии безопасности вдохновляют «отважных» союзников – те бросают вызов более могущественным странам, твердо уповая на то, что Вашингтон в последний момент спасет их – классический пример репутационных издержек. Соединенным Штатам приходится нести политический риск, настраивая против себя и в ущерб себе большие и малые державы и тем самым воодушевляя их на ответные провокации. Пока Америке удавалось избегать того, чтобы ввязаться в бессмысленные войны, хотя Вашингтон был на волоске от этого в Тайване, когда островом с 2000 по 2008 гг. управляла Демократическая прогрессивная партия Чэнь Шуйбяня. Его неоднократные намеки на независимость, шедшие вразрез с политикой США, негласно поощрялись некоторыми официальными лицами в администрации Буша и провоцировали китайское правительство. Это не могло продолжаться до бесконечности, не вызвав опасный кризис. Чэнь никогда не позволил бы себе такую бесстрашную риторику, не будь он уверен в неизменной поддержке со стороны Белого дома.

Филиппины и Вьетнам (последний не заключал формального договора о коллективной обороне с Вашингтоном) тоже смекнули, что могут раздражать Китай в связи со спорами о морских границах, а затем искать защиты Америки. Эти конфликты не только осложняют Вашингтону задачу сотрудничества с Пекином по вопросам общемирового значения; высок риск, что они могут втянуть Соединенные Штаты в конфликты вокруг территории, малозначимой со стратегической точки зрения.

Грузия – еще одно государство, которое играло в эти игры, причинив ощутимый вред репутации США. Абсолютно уверенная в поддержке Вашингтона и его доброй воле, в августе 2008 г. эта крошечная республика сознательно бросила вызов России из-за спорного региона Южной Осетии. Независимо от того, что именно стало непосредственной причиной боевых действий, Грузия действовала авантюрно с учетом ее размеров, близости к России и расстояния до реальных источников военной помощи. Ирония в том, что эта ненужная война позволила Москве выглядеть «крутой», тогда как в надежности Соединенных Штатов как союзника возникли сомнения.

Та же логика прослеживается и в действиях Израиля на Ближнем Востоке. Хотя американские официальные лица то и дело дают понять иерусалимским политикам, что чувствуют себя неловко от того, что Израиль продолжает строить поселения на территориях, оккупированных во время войны 1967 года. Но размеры и численность этих поселений неуклонно увеличиваются. Военная щедрость Соединенных Штатов и заверения в поддержке убедили израильских ястребов, что если они проигнорируют совет американцев, последствий не будет. Чтобы добиться мира в израильско-палестинском конфликте, требуется добрая воля обеих сторон, но постоянное унижение, которому подвергаются палестинцы, не приближает урегулирование конфликта. А политика Израиля в отношении палестинцев – серьезная помеха для улучшения отношений между США и арабским миром.

Более гибкая стратегия

Соединенным Штатам пора отказаться от избыточных, неэффективных и дорогостоящих гегемонистских устремлений и заменить их более сдержанной глобальной военно-политической стратегией. Вашингтону не следует полностью отгораживаться от мира; однако усилия нужно перенаправить на решение трех главных задач в области безопасности: не допустить, чтобы могущественный соперник изменил глобальный баланс сил; противостоять терроризму и ограничить распространение ядерного оружия. Эти вызовы не новы, но надо действовать более взвешенно и осмотрительно, чтобы достойно ответить на них.

Почти 100 лет американские стратеги стремятся не допустить того, чтобы какое-либо государство доминировало на огромной территории Евразии, получив возможность мобилизовать ресурсы и непосредственно угрожать Америке. Чтобы предотвратить подобное развитие событий, США воевали против Германии и Японии, а затем сдерживали Советский Союз. Хотя Китай может в конечном итоге попытаться примерить на себя мантию евразийского гегемона, ничто не свидетельствует в пользу того, что подобный исход уже близок или неизбежен. В китайской экономике по-прежнему много подводных камней, страна окружена могущественными государствами, такими как Индия и Россия, которые обладают ядерным оружием и готовы сдерживать экспансию КНР. Хотя Токио сегодня в полной мере не финансирует оборонную отрасль, это достаточно богатая и технологически развитая страна, способная внести вклад в коалицию государств, которым под силу создать противовес Китаю. Другие азиатские страны, имеющие выход к морю, даже без опоры на такого могущественного союзника, как Америка, могут объединить силы для противодействия гегемонистским устремлениям Китая. Соединенным Штатам нужно сохранить возможность помогать им, но при этом действовать осторожно, чтобы не угрожать Пекину без крайней необходимости и не поощрять амбиции, которые Вашингтон надеется сдерживать. Соединенным Штатам также ни к чему необдуманное или провоцирующее поведение в Азии союзников, уповающих на безвозмездную помощь Америки.

США должны защитить себя от «Аль-Каиды» и других террористических группировок, представляющих угрозу жизни американцев. На правительстве лежит ответственность за принятие разумных оборонительных мер, способствующих снижению риска терактов – например, вести более энергичную разведку и лучше организовать службу безопасности аэропортов. (Поможет и менее интервенционистская внешняя политика – отчасти именно присутствие американской армии в Саудовской Аравии превратило Усаму бен Ладена и его последователей в радикалов.) Если говорить о наступательных действиях, то Соединенным Штатам по-прежнему необходимо преследовать террористов, действующих за рубежом, чтобы те тратили последние деньги на спасение собственных душ, а не на подготовку к новым терактам. Вашингтон обязан сотрудничать с другими правительствами, которые сталкиваются с аналогичными угрозами, и помогать им в создании полиции и вооруженных сил. Время от времени американской армии придется дополнять эти усилия воздушными ударами с помощью «дронов» (беспилотных летательных аппаратов) и спецопераций.

Но следует учитывать масштаб угроз. Террористы слишком слабы, чтобы покуситься на суверенитет или территориальную целостность страны, и по большому счету они не могут ее ослабить. Поскольку угроза носит умеренный характер, а попытка реформировать другие общества силой слишком дорого обходится, США должны осторожно и обдуманно применять военную мощь в борьбе с терроризмом вместо того, чтобы заниматься государственным строительством, как они делают в Афганистане.

Наконец, при осуществлении сдержанной военно-политической стратегии пристальное внимание следует уделять вопросу нераспространения ядерного оружия, но меньше прибегать к угрозе применения силы. Благодаря сдерживающему эффекту собственных ядерных арсеналов Соединенные Штаты почти не рискуют оказаться объектом прямой ядерной атаки со стороны другого государства. Но Вашингтону важно не допустить того, чтобы ядерное оружие или ядерное топливо попало в руки негосударственных акторов. Дабы пресечь их проникновение на ядерные объекты из-за недостаточной охраны, правительству целесообразно делиться лучшими методами ядерной безопасности с другими странами – даже с теми, которым, по мнению американского истеблишмента, лучше вообще не иметь ядерного оружия. США уже сотрудничают по этому вопросу с Пакистаном, но надо быть готовыми на большее и принимать аналогичные меры в отношении других ядерных держав.

Потеря контроля над ядерными арсеналами намного вероятнее в случае государственных переворотов, революций или гражданских войн. Вероятно, американским военным нужно самим позаботиться об охране ядерных объектов с помощью местных сил, понимающих, какая опасность грозит их стране в случае бесконтрольного распространения ядерного оружия. В отдельных ситуациях не исключено нанесение превентивного удара, захвата или обезвреживания ОМУ. Или, наоборот, придется действовать без применения оружия. Американским официальным лицам, возможно, будет достаточно предупредить террористов, захвативших ядерное оружие во время беспорядков, что они станут мишенью беспощадного возмездия, если когда-либо осмелятся им воспользоваться. Наконец, правительству нужно организовать более эффективное наблюдение за морскими акваториями и воздушными путями в глобальном масштабе, более интенсивно контролировать собственные границы, чтобы исключить контрабанду ядерных материалов, и помогать в охране границ стран – потенциальных источников утечки ядерного оружия.

Эти меры кому-то покажутся мизерными в сопоставлении с ужасающими последствиями ядерного взрыва. Но ведение профилактических традиционных войн против потенциальных ядерных держав – чересчур дорогостоящее и ненадежное решение проблемы. Часто повторяемое администрацией Барака Обамы предупреждение, что сдерживать ядерный Иран будет поздно, не имеет большого смысла. Ведь превентивная война по разным причинам может зайти слишком далеко, не говоря о том, что Соединенные Штаты уже обладают избыточным потенциалом. Действительно, чем больше Вашингтон полагается на военную силу в деле недопущения распространения ОМУ, тем выше вероятность того, что страны пожелают обзавестись этим главным сдерживающим средством.

Более осмотрительное поведение Америки никоим образом не означало бы, что она перестанет заботиться о предотвращении гонки ядерных вооружений. Недавний опыт холодной войны показывает, что риск, связанный с размером, составом, доктриной и степенью боеготовности американских и советских ядерных вооружений, зачастую оказывался намного выше, чем необходимо для обеспечения стратегической стабильности. Ядерное оружие – мощное средство сдерживания агрессии. Но с этой задачей вполне способен справиться гораздо менее внушительный арсенал, чем тот, что имеется сегодня в распоряжении США. Надо просто разумно им управлять. Во избежание повторения сценария конкуренции между ядерными державами по советско-американскому сценарию Соединенным Штатам следует добиваться введения нового многостороннего режима контроля над ядерными вооружениями, ограничивающего количество ядерных боеголовок. Нельзя допустить, чтобы малейшая ошибка привела к развязыванию ядерного конфликта.

Сдержанность на практике

Cдержанная глобальная стратегия позволит сфокусировать внешнюю политику США на трех фундаментальных целях. Во-первых, Соединенные Штаты переформатируют свои альянсы таким образом, чтобы другие страны тоже брали на себя ответственность за собственную оборону. НАТО – простейший случай; Вашингтону нужно выйти из структуры военного командования и превратить альянс в преимущественно политическую организацию, которой он когда-то являлся. От решения самих европейцев зависит, сохранится ли структура военного командования под эгидой Евросоюза или будет полностью демонтирована. Большая часть американского воинского контингента должна вернуться из Европы на родину, но по взаимному согласию. США могут оставить на континенте ограниченное число военно-воздушных и военно-морских баз.

Сложнее с договором о безопасности с Японией; от него нельзя отказываться, но он все же подлежит пересмотру. По существующим сегодня условиям Соединенные Штаты берут на себя большую часть бремени по защите Японии, а Токио согласен помогать им в этом деле. Следует поменяться ролями так, чтобы Япония взяла на себя всю полноту ответственности за собственную оборону, а Вашингтон оказывал ей поддержку. В связи с обеспокоенностью растущей мощью Китая не все американские войска должны покинуть этот регион. Но Пентагону следует ограничить военное присутствие в Японии, сосредоточившись на решении непосредственно возникающих военных проблем. Все американские морские пехотинцы могут быть выведены. Тем самым был бы положен конец тягостным переговорам об их будущем на острове Окинава. ВМС и ВВС США должны сохранить костяк своих сил в Японии и вокруг нее, но численность также подлежит сокращению. В других странах Азии американская армия могла бы наладить рабочий контакт с правительствами для обеспечения доступа к региону в случае возникновения кризисов в будущем, не пытаясь, однако, договориться о создании новых постоянных баз.

Военным пора произвести переоценку своих обязательств в Персидском заливе: на Соединенных Штатах лежит ответственность за обеспечение защиты стран региона от нападений извне, что не предполагает защиту от внутренних междоусобиц. Вашингтону по-прежнему нужно заверять в своей поддержке правительства, которые опасаются Ирана. Они боятся, что эта держава, единственная, претендующая на региональную гегемонию, нападет на них и отберет нефтяное достояние. Вне всякого сомнения, Иран способен натворить много бед. Но армия США уже доказала свою способность предотвращать подобные исходы в прошлом, когда защитила Саудовскую Аравию и изгнала войска Саддама Хусейна из Кувейта в 1991 году. Наземные силы, развернутые для вторжения, представляют собой удобную мишень для авиаударов. Американская авиация и крылатые ракеты на борту военных кораблей, дислоцированных в данном регионе, сразу придут на помощь. При заблаговременном оповещении ВВС быстро усилят наземные базы арабских государств Персидского залива, как во время войны 1991 г., когда региональные державы, противостоявшие агрессии Саддама, подготовили все необходимое для усиления американских армейских подразделений за счет поддержания инфраструктуры и запасов топлива на военных базах.

Но солдатам США больше не обязательно расквартировываться на побережье Персидского залива, где они возбуждают антиамериканские настроения у местного населения. Тем самым Белый дом прерывает тесные связи с автократическими режимами сомнительной легитимности. Например, внутренняя ситуация в Бахрейне неустойчива, и это порождает сомнения в том, что Соединенным Штатам в будущем удастся наращивать там военное присутствие. Война в Ираке доказала, что попытки установления новых режимов в арабских странах – задача для узколобых политиков; защита нынешних режимов от внутренних мятежей не менее сложна.

Сдержанная глобальная стратегия позволила бы существенно сократить численность вооруженных сил США, сэкономить денежные средства и послать союзникам сигнал о том, что им пора быть более самостоятельными. Пентагон мог бы снять с себя ответственность по противодействию повстанцам, что позволит вдвое сократить численность сухопутных войск. Вместе с тем ВМС и ВВС подлежат сокращению лишь на четверть или на треть, так как строительство самолетов и кораблей требует длительных сроков, а они еще могут понадобиться для поддержания баланса сил. ВМС и ВВС также хорошо приспособлены для решения проблем безопасности в Азии и Персидском заливе. Поскольку они чрезвычайно мобильны, в ключевых регионах достаточно оставить лишь некоторые подразделения. Остальные могут базироваться в портах приписки в качестве мощного стратегического резерва.

Общая численность и качество американских вооруженных сил должны определяться масштабом поставленных перед ними задач: защита важных месторождений полезных ископаемых и союзников от прямого нападения. В прошлом Вашингтон слишком часто использовал свою дорогостоящую армию для решения вопросов, которые следовало бы оставить дипломатам. Это положение недопустимо. Хотя Пентагону следует и дальше продолжать отработку взаимодействия с армиями других стран в ключевых регионах, он должен позаботиться о том, чтобы не перегружать календарь военными учениями. Подобные изменения будут способствовать целости и сохранности войск, предотвратят износ вооружений и оборудования, а главное – не будет создаваться впечатления, будто США готовы брать на себя решение всех возникающих проблем глобальной безопасности.

Отпустить с миром

Переход к более сдержанной внешней политике означал бы серьезные выгоды, спасение жизней, экономию ресурсов и снижение негативной реакции в мире. Но Вашингтону необходимы дальновидные и продуманные шаги сегодня, чтобы подготовить союзников к принятию на себя ответственности за собственную безопасность и оборону. Снижение уровня военного присутствия США на протяжении десятилетия дало бы партнерам массу времени, чтобы укрепить армии и обрести политико-дипломатические возможности для проведения самостоятельной военно-политической стратегии. Постепенный отвод избыточных войск из разных регионов снизил бы вероятность образования вакуума в сфере безопасности, который могут попытаться заполнить авантюристические региональные державы.

Конечно, союзники сделают все возможное, чтобы убедить Вашингтон не менять нынешнюю политику. Некоторые пообещают усовершенствовать свои вооруженные силы, но забудут об обещаниях, как только это будет им выгодно. Некоторые заявят, что уже сделали все возможное, поскольку внутриполитический и экономический кризис в их странах гораздо серьезнее, чем в Америке. Третьи попытаются увести дискуссию в русло общих ценностей и принципов, а четвертые намекнут, что перейдут на сторону сильных соседей вместо того, чтобы сдерживать и уравновешивать их. Со стороны отдельных союзников не исключены даже угрозы провести военные операции против американцев.

Американским политикам следует сохранять спокойствие, помня о том, что богатые союзники вряд ли уступят свой суверенитет региональным державам. На самом деле история показывает, что государства чаще выступают в качестве противовеса могущественным державам, нежели переходят на их сторону. Что касается потенциального противника, то Соединенным Штатам ничто не мешает продолжать сдерживать активность тех, кто несет непосредственную угрозу их жизненно важным интересам. Но необходимо более точно определить область этих интересов и сохранять достаточную военную мощь для их защиты.

Конечно, США могут оставить все без изменений и продолжать транжирить ресурсы, настраивать против себя страны и народы, нянчиться с отнюдь не бедными союзниками. Возможно, экономические и геополитические тенденции изменятся, тогда нынешняя стратегия позволит Вашингтону на радость всему остальному человечеству чувствовать себя вполне комфортно в роли рулевого. Но если государственный долг продолжит расти, а сила будет дальше смещаться в сторону от Америки, то очередной экономический и политический кризис заставит Вашингтон резко изменить курс, и тогда дружественные и не очень дружественные страны так же быстро начнут приспосабливаться к новым условиям. Такой путь представляется наиболее опасным.

Холодная война 2.0?

Киберпространство как новая арена противостояния

Е.В. Черненко – кандидат исторических наук, обозреватель международного отдела газеты «Коммерсантъ».

Резюме: Отследить источник кибератаки крайне сложно, а чаще всего и вовсе нереально. Поскольку и Вашингтон и Москва оставляют за собой право реагировать на инциденты в этой сфере как на традиционные акты агрессии, жизненно необходимы меры доверия.

В проекте новой «Концепции внешней политики РФ», подготовленной Министерством иностранных дел, впервые упоминается о международной информационной безопасности. Россия, сказано в документе, «будет принимать необходимые меры в интересах обеспечения национальной и международной информационной безопасности, предотвращения угроз политической, экономической и общественной безопасности государства, возникающих в информационном пространстве». Меры также предусмотрены для «борьбы с терроризмом и иными криминальными угрозами в сфере применения информационно-коммуникационных технологий», противодействия их использованию «в военно-политических целях, противоречащих международному праву, включая действия, направленные на вмешательство во внутренние дела, а также представляющие угрозу международному миру, безопасности и стабильности». Москва намерена«добиваться выработки под эгидой ООН правил поведения в области обеспечения международной информационной безопасности» и всячески способствовать «формированию и укреплению высоких правовых и этических норм безопасного использования информационно-коммуникационных технологий».

В концепции затрагиваются проблемы как внешней, так и внутренней политики, которые в современном мире невозможно разграничить. Информационная безопасность имеет отношение к борьбе с преступностью и терроризмом, военному делу, разведке и дипломатии, соблюдению прав человека и ограничению этих прав во имя национальной безопасности.

Однако наибольшую опасность российские власти усматривают в информационном противоборстве и использовании информационно-коммуникативных технологий в политических целях. Эта тема стала приоритетной для Москвы, после того как в ходе так называемой «арабской весны» проявился мобилизационный потенциал интернета, а точнее социальных сетей вроде Twitter и Facebook. И хоть впоследствии многие комментаторы сошлись во мнении, что социальные сети являются не столько причиной революций, сколько новым (но далеко не единственным) оружием революционеров, в России к этой сфере стали относиться с повышенным вниманием и подозрением. Тем более что большинство российских чиновников и силовиков не сомневаются в том, что сценарий «арабской весны» писался на Западе.

Сегодня мы наблюдаем два противоположных по направленности, но неразрывно связанных друг с другом процесса. Это растущая технологическая открытость государства (обусловленная быстрым развитием информационно-коммуникационных технологий и их проникновением во все новые сферы жизни), с одной стороны, и стремление властей к закрытости и политическому контролю этого пространства – с другой.

Во внутренней политике этот тренд прослеживается в существенном расширении полномочий правоохранительных органов и спецслужб по борьбе с правонарушениями в сети (от размещения противоправного контента до атак на государственные ресурсы). А во внешнеполитической сфере наблюдается дипломатическая активность, направленная на продвижение российских подходов к управлению интернетом и правилам поведения в киберпространстве. Эти процессы сопровождаются растущей милитаризацией глобального киберпространства и попытками использовать его потенциал в целях шпионажа, в том числе и промышленного.

О будущем международного информационного пространства с недавних пор говорят на всех влиятельных площадках – от ООН, G8 и G20 до ОБСЕ, БРИКС и ежегодной конференции по безопасности в Мюнхене, не говоря уже о специализированных форумах. Причины возросшего внимания к проблемам киберпространства могут быть разными. Однако их объединяет одно: самые продвинутые в этой области страны оказались одновременно и наиболее уязвимыми. Но если Россию сегодня особенно волнует использование новых технологий для ведения информационных войн и дестабилизации режимов, то Соединенные Штаты беспокоит перспектива их применения в преступных, террористических и военных целях. Стоит, впрочем, отметить, что до недавнего времени Вашингтон официально не признавал угрозы милитаризации киберпространства и возможности межгосударственных конфликтов в этой сфере.

Наследие Джорджа Буша-младшего

Между тем именно США первыми успешно применили кибероружие. Историю создания вируса Stuxnet, существенно замедлившего ядерную программу Ирана, описал обозреватель газеты The New York Times, обладатель Пулитцеровской премии Дэвид Сэнгер в книге «Противостоять и скрывать: тайные войны Обамы и неожиданное использование американской силы», которая вышла в прошлом году. Он утверждает, что, покидая в 2009 г. президентский пост, Джордж Буш попросил Барака Обаму сохранить две запущенные им секретные программы – по использованию беспилотников в Пакистане и созданию кибероружия для атак на инфраструктурные объекты враждебных государств. Вторая особенно понравилась новому президенту, и он распорядился активизировать работы в этой области. Так появился вирус Stuxnet и ряд других инициатив.

Многие российские и западные эксперты полагают, что и вирус Flame – самое изощренное кибероружие на сегодняшний день по версии российской «Лаборатории Касперского» – создан разработчиками Stuxnet. Подробности об этом опасном черве стали известны лишь минувшей весной, хотя он поражал объекты в Иране и ряде других государств Ближнего Востока как минимум с 2010 года. Flame проникал в компьютер с флешки или по локальной сети, копировал информацию и посылал ее на командные серверы. Червь крал не только данные из папок – каждые 60 секунд он делал скриншоты. Если же открыта электронная почта или ICQ, скриншоты делались каждые 15 секунд. Программа позволяла с помощью удаленного доступа включать встроенный микрофон и записывать происходящее. Более того, используя Wi-Fi и Bluetooth, она собирала информацию и с окружающих устройств: мобильных телефонов и ноутбуков.

Стоит, впрочем, отметить, что ряд западных комментаторов считают первым примером межгосударственной кибервойны атаку на эстонские правительственные сайты в 2007 г., после скандала вокруг переноса Бронзового солдата в Таллине. Доказать причастность официальных российских структур так и не удалось. А впоследствии было установлено, что большая часть трафика шла через серверы вне территориальных границ России и даже через эстонскую инфраструктуру.

До недавнего времени Соединенные Штаты предпочитали не говорить об угрозе использования киберпространства в военных целях (Россия об этом твердила с конца 1990-х гг.), но теперь они вдруг стали активнее других готовиться к кибервойне. В 2010 г. США первыми официально признали киберпространство таким же потенциальным полем боя, как сушу, море и воздух. В 2011 г. они первыми разработали государственную стратегию действий в киберпространстве, оставляющую за Вашингтоном право реагировать на компьютерные диверсии всеми доступными средствами вплоть до применения ядерного оружия. Раньше других американцы создали отдельную военизированную структуру для отражения виртуальных атак – киберкомандование США (USCyberCommand), возглавляемое генералом Китом Александером. Изначально численность его сотрудников составляла около 1 тыс. человек, однако минувшей осенью Пентагон объявил о начале масштабной программы рекрутирования специалистов соответствующего профиля, в том числе и бывших хакеров. По данным The Washington Post, штатный состав планируется увеличить почти в пять раз.

При этом изначально Вашингтон категорически отрицал, что существуют планы разработки наступательного кибероружия. В незасекреченной части киберстратегии Пентагона сказано, что действия американских военных будут носить сугубо оборонительный характер. Однако в конце 2011 г. Конгресс дал добро и деньги на развитие наступательных кибертехнологий. А минувшей осенью появились первые подтверждения того, что Пентагон начал предпринимать практические шаги в этом направлении: командование американских ВВС планирует закупить целый ряд вредоносных программ, способных нарушить или уничтожить компьютерные сети и центры управления вероятного противника. Одновременно управление перспективных научно-исследовательских разработок Пентагона DARPA объявило тендер на создание интерактивной карты, чтобы отслеживать степень защищенности объектов военной инфраструктуры других стран от кибератак со стороны Соединенных Штатов.

Параллельно с этим США и их союзники по НАТО начали укреплять защиту сетей и объектов критически важной инфраструктуры. Эта работа далека от завершения. В октябре минувшего года министр обороны Леон Панетта признал, что последствия мощной кибератаки на такие объекты могут сравниться с терактами 11 сентября 2001 г. и привести к «кибернетическому Пёрл-Харбору». «При помощи кибератак агрессоры или государства, враждебные Соединенным Штатам, имеют возможность получить контроль над важнейшими системами управления. Они способны вызвать железнодорожную аварию или пустить под откос поезд со смертоносными химикатами. Могут спровоцировать отравление воды в мегаполисах или отключить электроэнергию на большей части страны», – предупредил глава Пентагона.

Догнать и обуздать

В Москве к активизации деятельности Вашингтона относятся настороженно, считая ее одной из главных причин гонки кибервооружений, охватившей весь мир. С недавнего времени специальные киберподразделения имеются в вооруженных силах ряда государств (Китай, Индия, Израиль, Великобритания, Иран, Эстония и др.).

Оборонный и наступательный потенциал России в киберпространстве пока явно уступает возможностям США, однако в последнее время и Москва все активнее осваивает эту сферу. В конце декабря 2011 г. Минобороны представило документ под названием «Концептуальные взгляды на деятельность Вооруженных сил РФ в информационном пространстве», в котором это пространство также отнесено к потенциальным театрам военных действий. Кроме того, Москва оставляет за собой право «в условиях эскалации конфликта в информационном пространстве» воспользоваться правом на индивидуальную или коллективную самооборону с применением любых способов и средств. В марте 2012 г. российские власти официально объявили о намерении создать киберкомандование по аналогии с американским. Впрочем, по некоторым данным, такая структура уже год как существует, и в ней работают около 150 человек. В январе 2012 г. Владимир Путин поручил ФСБ разработать государственную систему прогнозирования и предотвращения кибератак, наделив это ведомство новыми полномочиями по борьбе с преступностью в информационном пространстве.

Большое внимание международной информационной безопасности уделяет Совет безопасности РФ и МИД, где в марте 2012 г. появилась новая должность – спецкоординатора по вопросам политического использования информационно-коммуникационных технологий в ранге посла по особым поручениям. На нее назначен Андрей Крутских, ранее занимавший пост заместителя директора департамента новых вызовов и угроз МИДа. Ожидается, что в ближайшее время в российском внешнеполитическом ведомстве появится «отдел по международной информационной безопасности при Департаменте новых вызовов и угроз МИД», который будет заниматься исключительно вопросами международной информбезопасности.

Одной из его ключевых задач станет продвижение упомянутых в «Концепции внешней политики РФ» инициатив по принятию ООН международных правил поведения в интернете. Речь идет прежде всего о двух документах, обнародованных в 2011 году. 12 сентября 2011 г. Россия, Китай, Таджикистан и Узбекистан представили на сессии Генассамблеи ООН совместный проект «Правил поведения в области обеспечения международной информационной безопасности». Авторы документа призвали бороться «с распространением информации, которая вдохновляет терроризм, сепаратизм, экстремизм или подрывает политическую, экономическую и социальную стабильность других стран». Двумя неделями позже в Екатеринбурге главам силовых ведомств 52 стран был предложен разработанный Совбезом и МИД России проект конвенции ООН «Об обеспечении международной информационной безопасности», в котором детально прописаны нормы регулирования интернета с учетом военно-политических, криминальных и террористических вызовов.

Среди основных угроз, на борьбу с которыми направлены продвигаемые Россией документы, перечислены «использование информационных технологий для враждебных действий и актов агрессии», «подрыв политической, экономической и социальной систем» одного государства другим, «манипулирование потоками в информационном пространстве других государств с целью искажения психологической и духовной среды общества». Также к ним относится «массированная психологическая обработка населения для дестабилизации общества и государства». Москва считает подобные действия элементами «информационной войны» и требует признать их преступлением против международного мира и безопасности.

Кроме того, Россия добивается закрепления в конвенции принципа невмешательства в информационное пространство: «Каждое государство вправе устанавливать суверенные нормы и управлять в соответствии с национальными законами своим информационным пространством». И хотя в документе указывается, что государства должны защищать свободу слова в интернете и «не вправе ограничивать доступ граждан к информационному пространству», в тексте делается важная оговорка: правительства могут вводить ограничения «в целях защиты национальной и общественной безопасности».

Помимо запрета использования сети для вмешательства в дела других стран и свержения неугодных режимов Россия предлагает запретить милитаризацию этого ресурса, но при этом наделить правительства широкой свободой действий внутри национальных сегментов интернета. В то же время в Москве подчеркивают, что эти документы являются лишь основой для дальнейшей дискуссии, своего рода «приглашением на танец».

Предчувствие катастрофы

США и их союзники по НАТО, однако, отвергли российские инициативы, увидев в них стремление более слабой стороны ограничить возможности более сильной. Предложение запретить странам развивать наступательные кибертехнологии Вашингтон назвал «нереалистичным», ссылаясь на то, что традиционные соглашения (вроде Договора о нераспространении ядерного оружия) в киберпространстве будут малоэффективными. А требование распространить принцип суверенитета и невмешательства во внутренние дела государств на всемирную паутину – «попыткой насаждения цензуры и государственного контроля в сети».

Госсекретарь Хиллари Клинтон заявила: «Власти некоторых стран используют тему управления интернетом как прикрытие для планов по ограничению прав человека в онлайне. Они хотят отстранить гражданское общество и бизнес от управления сетью, возвести национальные барьеры в киберпространстве, желая заменить эффективно работающую систему репрессивной. Для интернета это чревато катастрофой». В отличие от России, американцы не признают существования «национальных интернетов» и не считают, что меры по взлому цензурных барьеров других стран (в том числе Китая) являются вмешательством во внутренние дела. Доступ к интернету Вашингтон включает в набор универсальных прав человека, ограничивать которые нельзя ни под каким предлогом.

При этом в Соединенных Штатах считают, что новые договоренности не нужны, а можно адаптировать к современным реалиям существующие – например, Будапештскую конвенцию (2001) по борьбе с киберпреступностью. (Россия не присоединилась к этому договору, поскольку ее не устраивает закрепленное в документе право спецслужб одних стран проникать в киберпространство других и проводить операции, не ставя местные власти в известность.)

Фундаментальное противоречие между Западом, считающим киберпреступность, шпионаж и терроризм основными угрозами, и Россией, которую волнует прежде всего информационное противостояние, наглядно проявляется и в терминологии. В Москве говорят о «международной информационной безопасности», акцентируя внимание на политико-идеологическом противоборстве; в Вашингтоне же предпочитают термин «кибербезопасность», делая упор на защиту компьютерных сетей и ресурсов.

Последний шанс на прорыв

В процессе обсуждения этой темы сформировались две группы государств, имеющие серьезные разногласия по поводу будущего всемирной паутины. По одну сторону оказались США и их союзники по НАТО. По другую – Россия, Китай, Казахстан, Белоруссия, Армения, Таджикистан, Иран и ряд других стран. Некоторые эксперты тут же поспешили окрестить виртуальный конфликт между Востоком и Западом «холодной войной 2.0».

Наиболее явно противоречия проявились в декабре 2012 г., на конференции Международного союза электросвязи в Дубае. Москва и ее единомышленники предприняли попытку ограничить влияние Вашингтона на управление всемирной сетью, передав часть полномочий, которые ныне принадлежат базирующейся в Америке НКО ICANN (занимается распределением доменных имен) ООН и национальным правительствам. Соединенные Штаты и Евросоюз предприняли титанические усилия для нейтрализации российской заявки, объявив, что ее реализация приведет к «катастрофическим последствиям». Схватка завершилась вничью: 89 стран подписали новую редакцию договора по телекоммуникациям, в которой частично отражены и предложения России, однако 55 государств выступили против. Де-факто это означает, что позиционная война продолжится.

Существенно сблизить позиции и подготовить всеобъемлющее международное соглашение в ближайшее время вряд ли удастся. Тем не менее переговоры между Россией и США продолжаются. Не надеясь друг друга переубедить, Москва и Вашингтон стараются хотя бы предотвратить худшее. Дело в том, что отследить источник атаки крайне сложно, а чаще всего и вовсе нереально. Китайский хакер, к примеру, может сидеть в интернет-кафе в Новой Зеландии и через российскую инфраструктуру атаковать американские объекты. А с учетом того, что и Вашингтон и Москва оставляют за собой право реагировать на киберинциденты как на традиционные акты агрессии, такая ситуация может привести к катастрофе. Чтобы ее не случилось, стороны пытаются договориться о мерах доверия: обмене информацией, создании специальных горячих линий на случай масштабных кибератак. Это принципиально важные инициативы. Допустим, кто-то посредством компьютерных диверсий выведет из строя, к примеру, дамбу в Америке, в результате чего погибнет большое число людей. Но даже если следы атаки будут вести в Москву, американцы не станут сразу наносить ответный удар. При наличии горячей линии они по крайней мере должны будут сначала попросить объяснений.

Однако даже по этой, казалось бы, выгодной для обеих сторон теме переговоры продвигаются тяжело, раз за разом упираясь в идеологические противоречия. То Соединенные Штаты потребуют внести в текст абзац о необходимости соблюдения прав человека в сети, то Россия настаивает на незыблемости принципов суверенитета государств и невмешательства в их внутренние дела. Дело доходит порой до абсурда. Президенты Владимир Путин и Барак Обама могли подписать двустороннее соглашение о сотрудничестве в киберпространстве и мерах доверия еще в июне 2012 г. «на полях» саммита G20 в Мексике, однако договоренности сорвались из-за одного слова. Чтобы уйти от спора – «международная информационная безопасность» или «кибербезопасность», – стороны выработали компромиссную формулировку «безопасность в сфере использования информационно-коммуникационных технологий». Однако в последний момент Вашингтон потребовал убрать из этой конструкции слово «использования», делая опять же упор лишь на физической защите своих компьютерных систем. Но для Москвы этот вопрос оказался принципиальным – она-то как раз считает, что дело не в защите сетей и ресурсов, а в том, кем, как и с какой целью информационно-коммуникационные технологии могут быть использованы (иными словами, не будут ли они оружием для психологических войн и пропаганды). Консультации по этой теме продолжаются.

В условиях нынешнего ухудшения российско-американских отношений международная информационная безопасность остается едва ли не единственным направлением, где еще возможен прорыв. Но если в ближайшее время договориться о мерах доверия не удастся, то киберпространство из объединяющей среды и потенциальной площадки для практического сотрудничества между Россией и Соединенными Штатами может окончательно превратиться в арену их противостояния.

Число жертв двух мощных взрывов, произошедших вечером в воскресенье в крупнейшем городе Пакистана Карачи, составило как минимум 24 человека, сообщает телеканал Geo News со ссылкой на неназванные источники.

Ранее сообщалось о 13 жертвах и 60 раненых.

Теракт произошел в многолюдном районе Аббас Таун, где находится много чайных и кафе. Террористы использовали прикрепленное к мотоциклу дистанционно управляемое взрывное устройство. Через несколько минут после первого взрыва неподалеку взорвался автомобиль.

"Имели место два взрыва, но не ясно, был ли второй взрыв также взрывом бомбы", - заявил неназванный представитель полиции.

Над Аббас Тауном поднимается облако дыма. Местные жители, не дожидаясь спасателей, сами начали вытаскивать людей из-под завалов и отвозить их в больницы. Многие раненые находятся в критическом состоянии, поэтому число жертв может еще возрасти. Пока никто не взял на себя ответственность за теракт. Александр Невара.

Талибы угрожают взорвать магазины мобильных телефонов в крупнейшем на северо-западе Пакистана городе Пешавар, исламисты считают торговлю картами памяти, разными приложениями и аксессуарами для сотовых "антиисламским" явлением, сообщает в воскресенье газета Dawn

Около 60 магазинов в Пешаваре получили письма от талибов с требованиями немедленно сжечь "антиисламские" товары и ограничиться лишь продажей самих телефонов и наиболее необходимых аксессуаров.

"Ваши рынки стали центрами бесстыдства. Не вынуждайте нас взрывать вас... В течение недели прекратите этот постыдный бизнес и сожгите постыдные товары. Продавайте только мобильные телефоны, батареи и зарядные устройства", - говорится в тексте посланий талибов.

Полиция в целях безопасности временно закрыла все магазины сотовой связи. Меры безопасности в Пешаваре усилены.

В феврале боевики движения "Техрик Талибан-и-Пакистан" (ТТП) угрожали расправиться с теми, кто торгует в Пешаваре "Виагрой" и фильмами "вульгарного" содержания. Александр Невара.

Боевики в субботу застрелили двух полицейских в северном индийском штате Джамму и Кашмир, это стало первым за восемь месяцев убийством стражей порядка в этом регионе.

По данным газеты Hindustan Times, трое боевиков почти в упор открыли огонь по полицейским в районе Хандвара. Полицейские скончались по пути в больницу.

По словам представителя полиции Шакила Ахмада, оба стража порядка получили сквозные пулевые ранения в шею и голову.

До этого последний случай убийства полицейского в индийском Кашмире произошел в июле 2012 года. Как отмечает газета, за последние три года число нападений на сотрудников правоохранительных органов в штате значительно сократилось.

В Джамму и Кашмире с 1989 года продолжается конфликт между сепаратистами-мусульманами и индийскими властями. Его жертвами стали, по разным данным, десятки тысяч гражданских лиц. В регионе действуют местные сепаратистские организации и региональные террористические группировки, такие как "Лашкар и Таиба", "Харкат-уль-Джихад-аль-Исламия". Индия обвиняет армию и спецслужбы Пакистана в поддержке джихадистов и в оказании им помощи в пересечении линии контроля. Александр Невара.

В связи с межправительственными проблемами, Пакистан пока что не совершил поставку 1млн.тонн пшеницы в Иран, в рамках бартерной сделки, заключенной в августе 2012г., сообщает Reuters.

Ожидалось, что первая партия пшеницы объемом 100тыс.тонн будет поставлена в Иран уже в средине февраля. Сообщается, что в этом месяце иранская делегация посетила Пакистан для проверки качества зерна и осталась недовольна.

Тегеран и Исламабад подтвердили свою решимость завершить к 2015 году строительство газопровода Иран - Пакистан, несмотря на возражения со стороны администрации США. Об этом сообщил сегодня журналистам пресс-секретарь пакистанского лидера Фархатулла Бабар по итогам состоявшихся в среду в столице ИРИ переговоров между президентом Пакистана Асифом Зардари, президентом Ирана Махмудом Ахмадинежадом и верховным лидером ИРИ аятоллой Хаменеи.

"В ходе переговоров в Тегеране было принято решение продолжать реализацию проекта газопровода Иран - Пакистан, а также других важных двусторонних экономических инициатив", - подчеркнул пресс-секретарь Зардари. На встрече лидеров республик в столице ИРИ еще раз было заявлено, что проект газопровода Иран - Пакистан "должен быть завершен в 2015 году".

Против его реализации решительно выступают США, которые ввели санкции в отношении ИРИ за ее нежелание свернуть свою ядерную программу. Между тем этот проект крайне важен для находящегося в затяжном экономическом и энергетическом кризисе Пакистана, нехватка энергоресурсов в данной стране является ее одной из самых острых проблем последних лет.

Президент Пакистана Асиф Али Зардари в среду прибыл в Тегеран с двухдневным визитом во главе высокопоставленной делегации пакистанских чиновников, включая министра нефти этой страны. Об этом сообщает агентство IRNA. В аэропорту пакистанского президента встретил министр нефти Ирана Ростам Гасеми.

Зардари проведет в Тегеране переговоры с высокопоставленными иранскими чиновниками, включая президента ИРИ Махмуда Ахмадинежада.

Обе стороны должны подписать ряд экономических документов и обсудить поставки иранского газа в Пакистан по трубопроводу "Мир".

В частности Зардари планирует подписать с Тегераном контракт на строительство нефтеперерабатывающего завода в Пакистане, стоимостью 4 млрд долл США, уточняет Press TV. Напомним, Иран согласился построить нефтеперерабатывающий завод в портовом городе Гвадар, расположенном в провинции Белуджистан на востоке Пакистана. Соответствующая договоренность была достигнута между пакистанским премьер-министром Раджой Первезом Ашрафом и иранским министром нефти Ростамом Гасеми во время визита последнего в Исламабад.

Новый завод, как ожидается, даст возможность перерабатывать около 400 тысяч баррелей нефти в сутки.

Добавим, что в конце января Исламабад, проигнорировав многочисленные намёки и прямые предостережения США, одобрил проект газопровода "Пакистан-Иран". Стоимость реализации проекта составит порядка 1,5 млрд долларов и позволит экспортировать 21,5 миллиона кубометров иранского природного газа ежедневно в Пакистан. При этом Иран даст Пакистану кредит в размере 250 млн долларов и окажет помощь в строительстве 700 километрового участка трубопровода на территории Пакистана.

"Помимо кредита в 250 млн долл США иранская сторона также предоставит все необходимое оборудование и материалы для прокладки пакистанской части трубопровода", - сказал 29 января заместитель министра нефти и глава National Iranian Gas Company Джавад Оуджи.

Иран уже построил более 900 километров газопровода на своей территории. Согласно газовому договору между Ираном и Пакистаном, Иран экспортирует 7,8 млрд. кубометров газа в Пакистан в 2015 году.

Пакистан и Иран реализуют проекты, несмотря на противодействие США, которые ввели санкции в отношении Тегерана из-за его предполагаемой ядерной программы.

27 февраля т.г. в Душанбе прибыла правительственная делегация Соединенных Штатов Америки во главе с заместителем помощника Госсекретаря по Южной и Центральной Азии Л. Трейси и заместителем помощника Министра обороны США по Афганистану, Пакистану и Центральной Азии Д. Сидни. В состав делегации США также вошли заместитель специального представителя по Афганистану и Пакистану Госдепартамента США, Посол Д. Уорлик и заместитель начальника Штаба объединённого командования Международных сил содействия безопасности Афганистана (ISAF), генерал-майор Л. Николсон. Визит американской делегации, прибывшей в Таджикистан из Ташкента, завершится 28 февраля текущего года. В Посольстве США в Таджикистане отметили, что цель данного визита - обсуждение с таджикским руководством вопросов, связанных с развитием событий в Афганистане. Как ожидается, американская делегация проведет ряд встреч с официальными лицами правительства республики. Таджикистан. США > Внешэкономсвязи, политика > CA-News (TJ), 27 февраля 2013 > № 789179

Россия и Пакистан в ближайшее время подпишут программу культурного и научно-технического сотрудничества на 2013-2015 годы, сообщила спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко, которая находится с официальным визитом в Пакистане.

"В ближайшее время будет подписана программа культурного сотрудничества на 2013-15 годы", - сказала она журналистам по итогам встречи с председателем сената Пакистана Саедом Наяром Хуссейном Бохари.

Кроме того, Матвиенко сообщила, что на встрече с коллегой поднимался вопрос о необходимости создания центров культуры и языка в Пакистане и в России.

"У нас был центр культуры в Пакистане, в Исламабаде. Сейчас идет обсуждение того, чтобы восстановить его полномасштабную деятельность и, в том числе создать при нем курсы изучения русского языка", - сообщила она.

По словам Матвиенко, сейчас в Пакистане на русском языке говорят 3 тысячи человек. Однако этого недостаточно для наращивания масштабного сотрудничества, считает она.

Известный иранский экономист Мохаммед Пуромран в интервью Экономическому радио заявил, что в будущем потребности Индии в энергоресурсах возрастут. На данный момент газопровод, по которому иранский газ будет поставляться в Пакистан, еще не построен, и отказ Индии от участия в этом проекте под давлением со стороны США носит лишь тактический, временный характер, сообщает агентство «ИРИБ ньюз».

По словам М.Пуромрана, с вводом названного газопровода в эксплуатацию и с началом поставок иранского газа в Пакистан преимущества проекта станут для индийской стороны более очевидными и логика экономического развития в будущем потребует от Индии действий по продлению газопровода до индийской территории.

Индия ждет реализации проекта. В будущем она выйдет из-под давления США и станет газовым партнером Ирана.

М.Пуромран напомнил о недавнем визите министра нефти Ирана в Пакистан и заявил, что Пакистан со 180-миллионным населением испытывает острую потребность в иранском газе и прилагает усилия к началу строительства газопровода на пакистанской территории.

Иран приступил к заключительному этапу строительства газопровода на своей территории и примет участие в строительстве пакистанского участка газопровода. Кроме того, о своей готовности к участию в строительстве газопровода заявили еще несколько стран.

М.Пуромран сообщил, что на строительство газопровода, который свяжет Иран с Пакистаном и Индией, потребуется около 7 млрд. долларов, однако каждая из трех стран получит существенные преимущества в результате реализации проекта.

Названный экономист выразил надежду на то, что Иран, располагающий вторыми по объему запасами газа в мире, станет одним из основных экспортеров голубого топлива.

В воскресенье министерство энергетики и водоснабжения ИРА подписало с пакистанской компанией контракт на разработку проекта ГЭС в провинции Фарах.ГЭС должна быть построена на реке Фарах Род, в уезде Бала Балук. После подписания контракта министр энергетики и водоснабжения ИРА сообщил, что предварительное исследование местности обошлось в 3 млн. долларов и заняло три года. Охраняя инженеров, выполнявших исследование местности, погибли 14 афганских полицейских, цитирует слова Исмаила Хана радиостанция «Салам Ватандар».

Генеральным подрядчиком проекта стала пакистанская компания «NESPAK». В течение следующих 18 месяцев компания разработает проект ГЭС. Стоимость работ составит 4 млн. долларов и будет оплачена афганским правительством.

Плотина ГЭС должна иметь высоту 81 метр. Когда она будет построена, то благодаря ей станет возможным вырабатывать 27 МВт электроэнергии и орошать 6890 гектаров сельхозугодий. Министр призвал местных жителей оказывать правительству посильную помощь, чтобы проект удалось завершить. О сроках начала и окончания строительства он, однако, ничего не сообщил.

Напомним, что ранее Иран и Пакистан выражали обеспокоенность по поводу возможного строительства Афганистаном ГЭС на протекающих через обе страны реках.

Плохое техническое состояние стало причиной прекращения полетов 19 из 37 самолетов пакистанского авиаперевозчика Pakistan International Airlines (PIA), сообщает в понедельник телеканал DAWN со ссылкой на неназванные источники.

"PIA больше не эксплуатирует 19 своих самолетов - такого не было никогда в истории авиакомпании", - заявил источник, отметив, что многие авиалайнеры компании очень старые.

Недавно самолеты PIA были вынуждены совершить экстренные посадки в аэропортах Лидса (Великобритания) и Маската (Оман). Представители PIA назвали прекращение полетов "рутинным процессом". Пресс-секретарь компании Машхуд Тайвар отметил, что речь идет лишь о плановом ремонте ряда самолетов. При этом он подтвердил, что "несколько самолетов старые и подлежат масштабному ремонту".

В прошлом году обеспокоенность в связи с ситуацией с самолетным парком PIA выразил президент Пакистана Асиф Али Зардари.

Убыточную государственную авиакомпанию PIA не раз критиковали за многочисленные опоздания и отмену рейсов. По данным агентства Bloomberg, недавно PIA запросила 257 миллионов долларов госпомощи, чтобы расплатиться с долгами. Александр Невара.

Полиция пакистанской провинции Пенджаб за последние несколько дней задержала более 50 человек по подозрению к принадлежности к группировкам, причастным к недавним кровавым терактам против шиитов в городе Кветта, сообщает в понедельник информагентство PTI.

Большинство задержанных - члены суннитских экстремистских группировок "Лашкар-э-Джангви" и "Сипах-э-Сахаба". Спецоперации проводятся на юге Пенджаба, где позиции экстремистов особенно сильны.

"Они задержаны на месяц в соответствии с законом о поддержании общественного порядка. Операция продолжится", - сообщил PTI неназванный представитель правоохранительных органов.

"Лашкар-э-Джангви" взяла на себя ответственность за произошедшие в январе и феврале два взрыва в Кветте, которые унесли жизни около 200 человек, по большей части шиитов-хазарейцев. Теракты стали причиной массовых акций протеста по всей стране.

Министр внутренних дел Пакистана Рехман Малик заявлял, что у "Лашкар-э-Джангви" в Пенджабе около трех тысяч активных сторонников. Александр Невара.

На 80 свободных направлений претендуют МАУ, лоу-кост и иностранцы, пишет газета "Сегодня".

После ухода с рынка пассажирских авиаперевозок нашей крупнейшей авиакомпании "АэроСвит", в украинском небе образовался "вакуум": часть направлений (речь идет об отечественных компаниях) закрылась, на остальных частота полетов стала меньше. Напомним: "АэроСвит" совершал до 1600 внутренних и международных рейсов ежемесячно. Это больше, чем все остальные украинские перевозчики вместе взятые, а всего у него было 80 направлений. Но дыра постепенно заполняется, прежде всего увеличили частоту полетов примерно на 10% "Международные авиалинии Украины" (МАУ), у которых ранее было до 1000 рейсов в месяц. На другие наиболее выгодные направления претендуют ряд наших и зарубежных компаний (см. графику).

Что касается самого рухнувшего гиганта, то как сообщили газете "Сегодня" в его пресс-службе, до начала летней навигации (1 апреля) "АэроСвит" совершает только чартерные рейсы, все регулярные полеты прекращены. Это значит, что до Нью-Йорка, Бангкока, Пекина теперь можно добраться лишь с пересадкой через Европу, Москву или Эмираты. Пока до Бангкока начали летать МАУ на Боингах-737 с дозаправкой в Пакистане. Впрочем, в "АэроСвите" утверждают: в их планах возобновить с апреля межконтинентальные и, возможно, внутренние рейсы, ведь у компании осталась в лизинге примерно треть авиапарка - 7 машин, в том числе два дальнемагистральных Боинга-767, только они способны на беспосадочные перелеты, например, из Киева в Таиланд. Также они снова планируют летать (под флагом дочки - "Днеправиа") из столицы в Днепропетровск и Ивано-Франковск.

Первый замглавы Госавиаслужбы Александр Гречко сообщил нам, что заявок на вакантные маршруты много, они рассматриваются, все решится в марте. Также МАУ ведет переговоры с США о полетах (источники в авиакомпании утверждают, что МАУ уже перекупила 4 Боинга-767, находившиеся в лизинге у "АэроСвита"). Сам он, по мнению Гречко, вряд ли вернется на рынок регулярных перевозок - уж очень подмочена репутация, в лучшем случае сможет работать как чартер.

БИЛЕТЫ. Пассажиров, конечно же, интересует, каким станет уровень сервиса и не подорожают ли билеты. Конкуренты обещают: все будет как минимум не хуже, чем при "АэроСвите". В туркомпаниях утверждают, что билеты на популярные направления пока не подорожали, но что будет, когда начнется высокий сезон, не ясно.

КОМПЕНСАЦИИ. А вот возврат денег за отмененные в декабре-январе рейсы "АэроСвита" пока заморожен, утверждает Гречко, сейчас все, что поступает на счета компании, идет на погашение многомиллионных долгов по зарплате ее работникам. В "АэроСвите" по-прежнему принимают заявки от пострадавших (их уже более 6000 человек), но ничего не обещают, мол, денег пока нет.

Официальный Исламабад рассчитывает до конца реализовать проект газопровода Иран-Пакистан, несмотря на возражения по этому поводу со стороны администрации США. Об этом сообщил сегодня на пресс-брифинге в Исламабаде официальный представитель министерства иностранных дел Пакистана Муаззам Хан.

"Пакистанская сторона рассчитывает, что проект газопровода Иран-Пакистан будет доведен до конца, не взирая на возражения по этому поводу со стороны американских властей", - сказал пакистанский дипломат.

Реализация проекта газопровода Иран-Пакистан уже вступила в решающую стадию. В феврале этого года пакистанская и иранская стороны достигли принципиальной договоренности относительно строительства пакистанского участка "трубы", который будет проложен от населенного пункта Габд на границе двух стран до города Навабшах /пакистанская провинция Синд/. С пакистанской стороны главным подрядчиком проекта стала государственная энергетическая компания "Inter-State Gas Systens", с иранской – государственная газовая корпорация "Tadbir". Согласно деталям соглашения, иранская и пакистанские стороны обязуются завершить реализацию этого проекта к январю 2015 года.

Между тем, буквально вчера в американских СМИ со ссылкой на представителя администрации США появились сообщения о том, что Вашингтон готов ввести санкции в отношении Исламабада в том случае, если проекту газопровода Иран-Пакистан будет дан полный ход.

Китай рассчитывает на успешное развитие Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в предстоящие годы, заявил в пятницу генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин, встречаясь в Пекине с новым генсеком ШОС Дмитрием Мезенцевым.

Бывший губернатор Иркутской области Мезенцев был утвержден на посту генсека ШОС в июне 2012 года на встрече глав стран-участниц организации, он будет исполнять свои обязанности три года, с 1 января 2013 года. Церемония передачи полномочий Мезенцеву прошла в декабре 2012 года во время заседания Совета глав правительств стран ШОС в Бишкеке.

"Убежден, что на посту генсека ШОС Вы внесете существенный вклад в развитие организации и будете содействовать ее успешному развитию", - сказал Си Цзиньпин, поздравляя Мезенцева.

Генсек китайской компартии также дал высокую оценку состоянию и перспективам отношений между КНР и РФ.

Шанхайская организация сотрудничества - региональная международная организация, основанная в 2001 году. Ее членами являются Россия, Китай, Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбекистан, статус наблюдателей в организации имеют Иран, Пакистан, Индия, Монголия и Афганистан. Алексей Ефимов.

Министерство иностранных дел Пакистана в пятницу "решительно" осудило произошедший накануне в южном индийском городе Хайдарабад террористический акт, унесший, по разным данным, от 14 до 22 жизней.

"Пакистан решительно осуждает взрывы бомб в Хайдарабаде прошлым вечером, в результате которых люди были убиты и ранены. Пакистан, будучи сам жертвой терроризма, полностью понимает и разделяет боль и страдания народа Индии. Наши молитвы и наши мысли пребывают вместе с семьями погибших в этом теракте", - говорится в заявлении МИД.

Внешнеполитическое ведомство также отметило, что террористическая деятельность не имеет оправданий "вне зависимости от ее мотивов".

В четверг вечером около кинотеатра и у автобусной остановки в хайдарабадском районе Дилсухнагар, где расположен большой рынок, почти одновременно произошли два взрыва. Местная газета Deccan Chronicle писала о 22 жертвах, в то же время в пятницу МВД заявило о 14 погибших. Более 100 человек находятся в больницах, многие из них - в критическом состоянии. По предварительным данным, бомбы были прикреплены к велосипедам. Представители МВД заявляли, что за терактом, "совершенным с целью убить как можно больше людей", стоит "хорошо подготовленная группа".

Ранее Нью-Дели неоднократно обвинял спецслужбы Пакистана в спонсировании и помощи ведущим террористическую войну против Индии группировкам. Александр Невара.

Автобус, в котором находились приглашенные на свадьбу гости, в пятницу упал в реку на северо-западе Пакистана, погибли не менее 19 человек, передает агентство Синьхуа.

Инцидент произошел в окрестностях города Пешавар, среди жертв есть женщины и дети. Многие из пассажиров упавшего в реку автобуса остаются пропавшими без вести. Причинами высокой аварийности в Пакистане являются плохое состояние транспорта и дорог, а также низкая квалификация водителей.

Пакистанская полиция в пятницу арестовала главу запрещенной экстремистской организации, взявшей на себя ответственность за произошедший неделю назад взрыв в городе Кветта, жертвами которого стали более 80 человек, передает агентство Франс Пресс.

Глава суннитской организации "Лашкар э-Джангви" Малик Ишак (Malik Ishaq) был арестован в своем доме в городе Рахимъяр-Хан и доставлен в тюрьму, сообщил агентству представитель местной полиции.

Мощный взрыв прогремел 16 февраля на рынке в Кветте - административном центре пакистанской провинции Белуджистан. По данным полиции, взрывное устройство находилось в мотоцикле, его привели в действие дистанционно. Как сообщают местные СМИ, масса взрывчатки составляла более 100 килограммов.

В начале января в Кветте произошел двойной теракт, жертвами которого более 90 человек. После этого местные шииты устроили трехдневную акцию протеста, требуя от властей защиты от террористов.

Иран увеличил производство сжиженного газа на своих заводах и официально прекратил транзит туркменского сжиженного газа.

Иран прекратил транзит сжиженного нефтяного газа (LPG) из Туркменистана с целью увеличения экспорта сжиженного газа отечественного производства на международные рынки, сообщает агентство Mehr News.

"В связи с экономическими санкциями против Исламской Республики Иран привлечение иностранных танкеров для экспорта сжиженного газа было затруднено, поэтому экспорт сжиженного газа в приграничные Ирак и Пакистан экономически оправдан", - сказал Mehr Хамид Хоссейни, член иранской организации экспортеров нефти, газа и нефтехимической продукции.

Страна продала сжиженного нефтяного газа (LPG) в прошлом году на сумму 3,5 миллиарда долларов.

В августе 2012 года агентство Fars News сообщило, что объем LPG, произведенного в Иране, увеличился на 54 процента в течение первых четырех месяцев текущего иранского года (начался 21 марта).

Иран согласился построить нефтеперерабатывающий завод в портовом городе Гвадар, расположенном в провинции Белуджистан на востоке Пакистана. Об этом сегодня сообщает телеканал "Доун ньюс" со ссылкой на советника пакистанского премьер-министра по нефти и природным ресурсам Асима Хуссейна.

По словам собеседника телеканала, соответствующая договоренность была достигнута ранее между пакистанским премьер-министром Раджой Первезом Ашрафом и иранским министром нефти Ростамом Гасеми во время визита последнего в Исламабад.

Мощность предприятия, которое будет находиться в районе порта Гвадара, как ожидается, составит 400 тыс баррелей нефти в день. Сумма соответствующего контракта составляет около 4 млрд долларов.

Чиновник также отметил, что в Тегеран отправились представители Пакистана, чтобы подписать соответствующий меморандум о взаимопонимании, а также обсудить вопросы строительства газопровода Иран-Пакистан. На следующей неделе с визитом в Иран должен прибыть пакистанский президент Асиф Али Зардари. Сотрудничество в сфере энергетики, как ожидается, станет одной из главных тем переговоров.

В последние годы Пакистан находится в состоянии глубокого энергетического кризиса. По данным министерства энергетики, ежегодно от дефицита электроэнергии, а также недостатка энергетического сырья ВВП Пакистана сокращается на 4 проц, а уровень безработицы вырастает на 10 проц.

Министр нефти Ирана Ростам Касеми по завершении последней встречи с министром нефтяных и природных ресурсов Пакистана Асимом Хусейном заявил журналистам о том, что в ближайшее время в ходе официальной церемонии с участием президента Ирана Махмуда Ахмадинежада и президента Пакистана Асифа Али Зардари будет положено начало строительства на пакистанской территории трубопровода, по которому иранский газ будет поставляться в Пакистан, сообщает агентство ИРНА.

Ростам Касеми отметил, что в Пакистане проведены весьма содержательные переговоры и с Асифом Али Зардари обсуждены многие вопросы двустороннего сотрудничества в области энергетики.

Министр нефти Ирана положительно оценил результаты своих переговоров с президентом Асифом Али Зардари и премьер-министром Раджой Первезом Ашрафом и отметил, что руководители Пакистана выступают за развитие сотрудничества с Ираном в самых разных областях.

Ростам Касеми сообщил, что самый важный вопрос, который обсуждался с пакистанским руководством в ходе визита иранской делегации в Исламабад, касался строительства пакистанского участка газопровода Иран – Пакистан при участии иранских инженерных компаний.

Министр нефти подчеркнул, что в целом с пакистанской стороной достигнуты важные договоренности и согласно двустороннему контракту поставки иранского природного газа в Пакистан должны начаться к декабрю 2014 года.

Далее Ростам Касеми отметил, что наряду с вопросом о прокладке упомянутого газопровода с пакистанской стороной обсуждался также вопрос о совместном строительстве нового нефтеперерабатывающего завода. По словам министра, детали проекта и сроки строительства завода будут обсуждены в ближайшее время в ходе визита пакистанской делегации в Иран. Перерабатывающая мощность совместного завода должна составить около 400 тыс. баррелей сырой нефти в сутки, и решено, что это предприятие будет построено в районе порта Гвадар на юге пакистанской провинции Белуджистан.

Строительство газопровода Иран-Пакистан завершится в следующем году. Об этом сообщил управляющий директор Национальной газовой компании Ирана /NIGC/ Джавада Овджи, которого цитирует сегодня Радио Пакистана. Овджи провел соответствующие переговоры со своими пакистанскими коллегами в Исламабаде.

По его словам, "стоимость проекта оценивается в более чем 1,5 млрд долларов". Проект газопровода Иран-Пакистан /"Мир"/ общей протяженностью 2,7 тыс км был предложен еще в 2005 году. Он должен был протянуться из Ирана через Пакистан в Индию, однако позже индийская сторона отказалась от своего участия в проекте, ссылаясь на проблемы безопасности газовой трубы на пакистанском участке. После этого Пакистан попытался привлечь к реализации проекта компании и банки России и Китая.

В последние годы Пакистан находится в состоянии глубокого энергетического кризиса. По данным министерства энергетики, ежегодно от дефицита электроэнергии, а также недостатка энергетического сырья ВВП Пакистана сокращается на 4 проц, а уровень безработицы вырастает на 10 проц. -

В течение 2012 года с территории Пакистана были возвращены на родину более 83 тысяч уроженцев Афганистана, сообщили прессе представители Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев.Для сравнения стоит отметить, что в 2011 году в ИРА из Пакистана вернулись 52 тысячи афганцев. Операция, проведённая год спустя, была признана крупнейшим в мире мероприятием по репатриации.

На данный момент на территории Пакистана проживают 1,65 миллиона официально зарегистрированных беженцев из Афганистана. Начиная с 2002 года, в рамках программы добровольной репатриации на родину были возвращены более 3,8 миллиона афганцев.

Примечательно, что в конце прошлого года ведомством ООН были приняты дополнительные меры для содействия беженцам, возвращающимся на родину. В частности, в ноябре – декабре 2012 года бывших эмигрантов обеспечили тёплыми вещами, а также компенсировали им расходы на возвращение из ИРП.

Во вторник Индия и Великобритания заявили о своей готовности участвовать в восстановлении Афганистана после того, как из этой страны будут выведены войска МССБ.После переговоров с премьер-министром Индии в Нью Дели его коллега из Великобритании, Дэвид Кэмерон, заявил: «Мы обсудили ситуацию в Афганистане, и я хочу ответственно заявить, что Великобритания не бросит Афганистан на произвол судьбы». По его словам, Лондон продолжит помогать Афганистану после вывода войск МССБ из этой страны.

«Мы продолжим обучать афганских военных, — отметил он. — И это лишь часть нашей общей цели: поддержать безопасность и развитие Афганистана, чтобы быть уверенными, что он больше никогда не станет прибежищем для террористов».

В свою очередь, премьер-министр Индии Манмохан Сингх отметил, что переговоры с Дэвидом Кэмероном прошли плодотворно и также пообещал Афганистану поддержку в сферах управления, развития и безопасности. Также премьер-министры обсудили ситуацию в Иране и на западе азиатского региона и договорились об укреплении и расширении сотрудничества в борьбе с терроризмом. Поскольку Индия расположена в непосредственной близости от Пакистана, вывод войск МССБ из Афганистана может представлять для неё угрозу, отметил Манмохан Сингх.

На переговорах было решено создать группу высокопоставленных членов правительства Индии и Великобритании для того, чтобы скоординировать действия в преддверии вывода войск МССБ из Афганистана.

Кроме того, министр обороны Великобритании Вильям Хог провёл телефонные переговоры со своим коллегой из Индии, Салманом Хуршидом, и предложил ему скоординировать совместные действия в вопросах, связанных с Афганистаном, сообщает телеканал «Лемар».

Жители Кандагара, столицы одноимённой провинции, потребовали от правительства восстановить автобусное сообщение по городу.Жители Кандагара заявляют, что не могут оплачивать дорогостоящие услуги таксистов и моторикш, чтобы попасть из одного района города в другой, и требуют от правительства возродить автобусные маршруты по городу. Один из жителей рассказал журналистам, что некоторые женщины для снижения стоимости услуг вынуждены ездить на такси сидя на багажниках, сообщает радиостанция «Салам Ватандар».

Ранее городским муниципальным службам подарили 35 автобусов Пакистан, Иран и Индия, однако большая часть пришла в негодность. Кроме того, представитель муниципальных служб Мохаммад Дауд Ахтари отметил, что доходы города не позволяют оплачивать автобусное сообщение. Однако он добавил, что 16 из 35 городских автобусов по-прежнему в неплохом состоянии.

«Если таково требование жителей, мы возобновим автобусное сообщение, но если пассажиров будет недостаточно, чтобы оно окупалось, будем вынуждены снова прекратить его», – заключил он.

Пакистан пытается противодействовать уклонению от уплаты налогов влиятельными членами общества, вводя ограничения на возможность их участия в политической жизни страны.В ходе очередного рабочего заседания национальной Избирательной комиссии Пакистана состоявшегося 20 февраля, было принято процедурное дополнение к законодательству страны, ограничивающее возможность участия в выборах лиц , не выполнивших свои налоговые обязательства, либо имеющих просроченные платежи по займам и кредитам или неоплаченные коммунальные счета.

Данное уточнение вступило в силу незамедлительно после официального уведомления о его принятии.

Потенциальные кандидаты на участие в выборах теперь также обязаны перед своим участием в избирательных программах, раскрыть информацию об имеющихся в их собственности сельскохозяйственных угодья, а также о любых доходах, получаемых от таких земель.

Кроме этого, им надлежит уведомлять избирательные комиссии о своих детях, которые на момент проведения выборов получают образование в зарубежных школах или университетах.

Полученная от кандидатов информация будет сверяться со сведениями и документами, имеющимися в распоряжении налоговых и правоохранительных органов Пакистана.

Данная информация будет сохранена избирательными комиссиями в открытом доступе и станет доступна для изучения всем гражданами страны.

Вновь принятые изменения направлены на решение проблемы коррупции и уклонения от уплаты налогов, которая получила широкое обсуждение в пакистанских средствах массовой информации в декабре прошлого года, когда стало известно, что лишь четверть депутатов парламента страны сдали свою обязательную налоговую отчетность по результатам 2011 года.

Королевский суд лондонского района Вулич признал троих лидеров экстремистской группировки из Бирмингема виновными в подготовке серии терактов в Великобритании, которые могли стать самыми масштабными с 2005 года, сообщают британские СМИ.

Безработные Ирфан Насер (31 год), Ирфан Халид (27 лет) и Ашик Али (27 лет) готовили около восьми взрывов, которые должны были осуществить террористы-смертники, появляясь в многолюдных местах с полными взрывчатки рюкзаками. Полиция арестовала мужчин в 2011 году, получив улики, что террористы приступили к тестированию взрывных устройств. Разговор британцев о подготовке атак был записан.

В ходе судебного процесса стало известно, что Насер и Халид выезжали из Великобритании и провели в общей сложности порядка 15 месяцев в лагере по подготовке террористов в Пакистане. После этого в круг организаторов вошел Али, предоставивший свою квартиру в Бирмингеме для встреч террористов.

Теракты должны были произойти до лондонской Олимпиады 2012 года. Мужчины, по версии следствия, готовили план массового убийства людей, смазывая ручки на дверях машин отравленным кремом. Полиция также обнаружила инструкции по изготовлению бомбы, которую написал Насер, химик по образованию. Готовившиеся теракты могли стать более масштабными, чем взрывы в лондонском общественном транспорте в 2005 году, которые унесли 52 жизни.

Финансирование подготовки взрывов шло через благотворительный фонд. За 23 дня мужчины смогли получить от них 13 тысяч фунтов стерлингов. Однако позже полиция сообщила, что организация стала жертвой, не зная, для чего предоставляет средства. Сам фонд в четверг приветствовал вердикт присяжных. Судья сообщил, что, очевидно, все трое получат пожизненный тюремный срок, когда приговор суда будет оглашен в апреле или мае этого года. Елена Пахомова.

Сегодня утром, 20 февраля, в Исламабаде начались ирано-пакистанские переговоры о строительстве газопровода, по которому иранский газ будет поставляться в Пакистан, сообщает агентство ИСНА.

В названных переговорах принимают участие министр нефти Ирана Ростам Касеми и министр нефтяных и природных ресурсов Пакистана Асим Хусейн.

Затем Ростам Касеми должен встретиться с премьер-министром Пакистана и передать ему послание президента Махмуда Ахмадинежада.

Министр нефти Ирана прибыл в Исламабад вчера, 19 февраля, во главе иранской делегации для проведения переговоров о строительстве газопровода Иран – Пакистан.

Согласно принятым ранее решениям, Иран предоставит Пакистану кредит в размере 500 млн. долларов для строительства пакистанского участка газопровода Иран – Пакистан. Остальные средства будут выделены пакистанской стороной.

С целью реализации данного проекта рассматривается предложение о создании совместной инвестиционной компании при участии иранских и пакистанских компаний.

С марта 2014 года Иран будет поставлять в Пакистан 21,5 млн. куб. м природного газа в сутки или 7,8 млрд. куб. м в год.

В ходе реализации проекта Пакистан построит на своей территории трубопровод протяженностью около 700 км, и Иран – трубопровод протяженностью около 300 км, который свяжет Ираншехр с Чабахаром и ирано-пакистанской границей.

Директор Юго-Восточной железной дороги Сейед Мостафа Давуди на церемонии отправки железнодорожным транспортом первой партии транзитных грузов из Захедана в страны Средней Азии заявил, что после проведения различных испытаний с целью осуществления своевременной и быстрой доставки транзитных грузов к месту назначения подготовлена специальная программа транспортировки грузов из Захедана в среднеазиатские страны, сообщает агентство ИСНА.

По словам С.М.Давуди, провинция Систан и Белуджистан располагает уникальными возможностями в плане транзитных перевозок различных грузов. Через провинцию проходит транспортный коридор, по которому в свое время проследовал так называемый «Поезд ЭКО» (ЭКО – Организация экономического сотрудничества – п.п.) по маршруту Исламабад – Захедан – Тегеран – Стамбул, и теперь здесь созданы условия для транспортировки грузов железнодорожным транспортом в страны Средней Азии.

С.М.Давуди сообщил, что первая партия транзитных грузов, которая отправляется из Захедана, представляет собой кондитерские изделия, предназначенные для Таджикистана, и предметы одежды и спортивный инвентарь пакистанского производства, предназначенные для Кыргызстана. Общая стоимость этой партии грузов составляет около 320 тыс. долларов.

Предполагается, что железнодорожные вагоны с транзитными грузами, отправленные из Захедана в Среднюю Азию, будут доставлены к месту назначения через 12-15 дней.

Власти Индии обеспокоены фактом состоявшейся накануне передачи контроля над функционированием находящегося на юге Пакистана морского порта Гвадар компании Chinese Overseas Port Holdings Limited из КНР, заявил во вторник министр обороны Индии А.К Энтони.

"Передача порта Китаю беспокоит нас", - заявил он на пресс-конференции, воздержавшись от дальнейших комментариев.

Соглашение о передаче контроля над портом от сингапурской компании PSA International к Chinese Overseas Port Holdings Limited было принципиально одобрено властями Пакистана в конце января. В понедельник состоялась официальная церемония подписания соглашения.

В мае 2011 года министр обороны Пакистана Ахмад Мухтар заявил о желательности возведения военно-морской базы Китая в Гвадаре. МИД КНР тогда не подтвердил наличие планов или переговоров по этому вопросу.

Как отмечают эксперты, Гвадар помимо преимуществ в сфере торговли позволит Китаю значительно сократить путь, по которому в страну поступают энергоресурсы из стран Персидского залива. Строительство глубоководного порта в 70 километрах от иранской границы началось в 2007 году, Китай вложил в проект не менее 200 миллионов долларов - 75% финансирования работ. Александр Невара.