Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Всепогодная дружба. Пакистану нужна поддержка Китая

Глава пакистанского правительства Юсуф Реза Гилани прибыл в Китай в период заметного охлаждения связей между Исламабадом и Вашингтоном. На этом фоне традиционные слова о нерушимости дружбы Пакистана и КНР выглядят как предупреждение в адрес американцев — дескать, две азиатские страны готовы поддерживать друг друга без оглядки на мнение Белого Дома.

После состоявшихся вчера переговоров в Пекине китайский премьер Вэнь Цзябао подчеркнул, что никакие перемены в мире не повлияют на хорошие отношения КНР и Пакистана. Ту же идею настойчиво проводил Юсуф Гилани. Он заявил, что две страны будут друзьями «при любой погоде», поскольку их связи основаны на «всеобъемлющем взаимопонимании, полном доверии, сотрудничестве и гармонии».

К отношениям между Пакистаном и США эти характеристики ныне явно не относятся. После того как 2 мая американский спецназ тайно высадился на пакистанской территории для ликвидации «террориста номер один» Усамы Бен Ладена, Исламабад объявил эту акцию нарушением суверенитета страны и пригрозил силовым ответом. В начале недели в Пакистане побывал председатель сенатского комитета по иностранным делам конгресса США Джон Керри, который уговорил Исламабад возобновить стратегический диалог с Вашингтоном.

Заодно пакистанцы обещали передать США обломки транспортного вертолета, потерянного американским спецназом при ликвидации Бен Ладена. Вертолет был модернизирован с помощью технологии «стелс», сделавшей его малозаметным для радаров пакистанской ПВО. Высказывались предположения, что Пакистан в знак дружбы может передать обломки машины Китаю, проявляющему большой интерес к ознакомлению с иностранными военными новинками.

В конгрессе США звучат призывы заморозить запланированное на этот год выделение Пакистану помощи в размере $1,1 млрд до завершения расследования на предмет того, не помогали ли пакистанские власти Бен Ладену скрываться на территории их страны. А вот в Пекине такие неудобные вопросы не задают и не выражают сомнений в решимости Исламабада продолжать борьбу с терроризмом.

КНР охотно помогает Пакистану инвестициями и поставками военной техники. Ожидается, что в ближайшие пять лет китайцы вложат в пакистанскую экономику около $30 млрд. В ходе визита премьера Гилани будет подписан пакет соглашений о сотрудничестве, включающий банковскую деятельность, а также разработку месторождений меди и золота в Пакистане. Подготовлена и новая договоренность в военной сфере, о чем сообщило пакистанское агентство APP со ссылкой на посла Пакистана в КНР. Объем китайско-пакистанской торговли составил в 2010 году $8,7 млрд, что на 27,7% выше показателей предыдущего года.

Китай активно участвует в развитии пакистанской ядерной энергетики, хотя многие страны избегают подобного сотрудничества из-за опасений нестабильности в Пакистане и возможной утечки ядерных материалов и технологий. На минувшей неделе на пакистанской АЭС «Чашма» был запущен второй энергоблок мощностью 300 мегаватт, построенный по китайским технологиям. Присутствовавший на церемонии премьер Гилани сказал, что «высокий уровень дружбы между двумя странами является для Пакистана источником силы». Китай намеревается построить в «Чашме» еще два энергоблока. Александр Ломанов

Согласно отчету Alberta Immigration Progress Report 2011, за последние 5 лет в Альберте значительно увеличилось количество иммигрантов. Этому во многом поспособствовали успешные программы, в рамках которых новоприбывшим помогают найти работу по специальности.

С 2006 года в Альберту прибыли свыше 120 тысяч иностранцев. 85 процентов новоприбывших иммигрантов остались жить в провинции. В 2010 году рабочая сила провинции на 20 процентов состояла из жителей Альберты, родившихся за пределами Канады.

За последние 5 лет правительство Альберты организовало целый ряд программ, предназначенных для привлечения и интеграции иммигрантов на рынке труда. Среди них – План признания квалификации иностранцев (Foreign Qualification Recognition Plan); онлайн-инструмент Working in Alberta, благодаря которому иностранцы могут быстрее найти работу; полные руководства по сравнению систем образования России, Филиппин, Китая, Великобритании, Пакистана, Нигерии, Индии и Южной Кореи с канадскими образовательными стандартами; Служба оценки квалификации иностранцев (International Qualifications Assessment Services) и ряд других.

С начала текущего 1390 года (с 21 марта) Иран экспортировал 1 тыс. 108 гигаватт/час электроэнергии в соседние страны, что на 15,5% больше по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, сообщает агентство «ИРИБ ньюз».

По данным министерства энергетики, с вступлением в силу закона о предоставлении целевых субсидий потребление электроэнергии в Иране сократилось, и это создало благоприятные условия для увеличения экспорта электроэнергии.

Иран обменивается электроэнергией с Арменией, Пакистаном, Туркменистаном, Турцией, Азербайджаном, автономной республикой Нахичевань, Ираком и Афганистаном.

Даже после того как японская автомобильная промышленность восстановится от разрушительных стихийных бедствий, обрушившихся на страну в марте, региональная промышленность с трудом сможет вернуться к прежним производственным показателям, особенно из-за ограничений в поставках электроэнергии и топлива, говорится в пресс-релизе PricewaterhouseCoopers.

Нехватка электроэнергии в Японии может привести к росту спроса на нефть. Экономия топлива и ограничения по выбросам CO2 могут оказать своевременную поддержку развитию электромобилей и технологий экономии топлива, которые сейчас активно внедряются на рынке.

Также в сообщении PwC говорится, что в последние годы автомобильная отрасль Японии направляла свои усилия на децентрализацию производства в северо-восточной части страны, включая зоны, в наибольшей степени пострадавшие от стихийных бедствий. Долгое время местные производители пользовались такими преимуществами северного региона, как более низкие производственные затраты и развитая инфраструктура. Такое решение было частью политики по сокращению рисков в результате стихийных бедствий, представляющих угрозу основным процессам производства.

Несмотря на данную политику, очевидно, что цепочка создания стоимости в локальной и мировой автомобильной отрасли остается уязвимой. Сбои в поставках, казалось бы, незначительных компонентов могут приостановить производство в отдаленных регионах на международном уровне, отмечается в сообщении.

При этом в PwC заявляют, что сложные цепочки поставок в автомобильной отрасли затрудняют оценку немедленных и среднесрочных последствий разрушительных событий в Японии. Однако мировая отрасль продемонстрировала свою способность адаптироваться к резким переменам.

Согласно прогнозу, рост выручки в краткосрочной перспективе в 2011 году несколько снизится вследствие сложной ситуации в развитых странах Азиатско-Тихоокеанского региона. Специалисты стали менее оптимистичны после событий 11 марта в Японии. Ожидается, что общемировые показатели сборки автомобилей будут сбалансированы интенсивным экономическим ростом развивающихся стран региона (Китай, Индия, Индонезия, Малайзия, Пакистан, Филиппины, Тайвань, Таиланд, Вьетнам), а также стран Северной Америки и Европы. Некоторое снижение количества произведенных автомобилей в текущем году может привести к более высокому, чем ожидалось, уровню производства автомобилей в 2012 году

Парламент Пакистана призвал правительство пересмотреть отношения с США в связи с непрекращающимися обстрелами территории американскими беспилотными аппаратами и операцией "американских коммандос" по устранению террориста Усамы бен Ладена, передает в субботу телерадиовещательная корпорация Би-би-си.

Если атаки беспилотников не прекратятся, "власти страны рассмотрят возможности отказа НАТО в транзите груза через свою территорию", говорится в опубликованном по итогам заседания заявлении парламентариев.

Кроме этого, парламент призвал провести независимое расследование по факту рейда американского спецназа 2 мая, который ликвидировал на севере Пакистана лидера "Аль-Каиды" Усаму бен Ладена. По мнению парламентариев, операция США по ликвидации "террориста номер один в мире" была актом нарушения суверенитета Пакистана.

"Народ Пакистана больше не будет терпеть подобные действия, повторение их в одностороннем порядке может привести к серьезным последствиям для мира и безопасности в регионе", - цитирует агентство Франс Пресс парламентскую резолюцию.

На данный момент дипломатические отношения между Вашингтоном и Исламабадом находятся на одной из самых низких стадий в связи с озвученными парламентариями действиями Соединенных Штатов, отмечает Би-би-си.

Беспилотные летательные аппараты США регулярно наносят ракетные удары по пакистанской Зоне племен. В этих горных районах не действуют федеральные законы Пакистана, а реальная власть принадлежит племенным и клановым лидерам. Здесь нашли убежище сотни исламистов со всего мира. Официальный Исламабад выказывает недовольство этими атаками на пакистанские территории. Однако оппозиция в Пакистане уверена, что воздушные удары проводятся с ведома пакистанских властей.

Как указывают местные СМИ, активность американских беспилотников в Пакистане растет с каждым годом. Так, в 2010 году БПЛА применялись для нанесения ударов по пакистанскому северо-западу 115 раз, в результате погибли, по разным данным, от 700 до 900 человек. В 2009 году беспилотники провели 45 воздушных атак, погибли не менее 420 человек. В 2011 году американские БПЛА уже нанесли более 20 ракетных ударов по северо-западному Пакистану.

Расшифровка документов, принятых на заседании министров иностранных дел стран - членов ШОС в Алма-Ате в субботу, выявляет ключевое в них слово: Афганистан. Именно с ним связан предстоящий принципиально новый этап развития Шанхайской организации сотрудничества - этап, который еще не наступил, но к которому вся Центральная Азия усиленно готовится. Афганистан без войск США и НАТО - это будет совсем другой регион. Не обязательно более безопасный и более понятный, чем сейчас. Но другой.

Сценарий готов

ШОС - достаточно мощный политический механизм, работающий круглый год, на всех уровнях, начиная с высшего и заканчивая встречами студентов. Это сегодня классическая международная региональная организация, напоминающая АСЕАН в Юго-Восточной Азии или МЕРКОСУР в Латинской Америке. Заседают главы государств, правительств, министерств обороны и антинаркотических ведомств, банкиры и министры культуры, работают программы, создающие общие пространства безопасности и сотрудничества для региона, называемого Центральной Азией. К этому региону полностью или частично имеют отношение полноправные члены ШОС - Казахстан, Китай, Киргизия, Россия, Таджикистан, Узбекистан.

В этой механике Совет министров иностранных дел - такой, как заседал в эту субботу, - играет роль финальной подготовительной встречи перед ключевым событием, саммитом. Саммит в этом году пройдет уже не в Алма-Ате, а в столице Казахстана Астане, 15 июня. Министры иностранных дел, по сути, утвердили сценарий саммита. В таких случаях высшие лидеры государств обсуждают уже не столько итоговые документы, сколько то, что предстоит сделать ШОС в следующем году.

В Алма-Ате был подготовлен и согласован большой пакет документов - проект будущей Астанинской декларации, антинаркотическая стратегия и многое другое. И прозвучала - из уст российского министра Сергея Лаврова - новость: "На днях Афганистан обратился с просьбой предоставить статус наблюдателя. Этот вопрос будет рассмотрен на предстоящем саммите".

А это, во-первых, ключевой вопрос - кто, какие страны региона и их соседи должны быть членами ШОС, какие - наблюдателями, то есть их партнерами. Тут вопрос, по сути, того, о каком регионе идет речь. И, соответственно, что такое ШОС сегодня, чем она будет завтра, какими вопросами ему заниматься.

Конец и начало эпохи

Афганистан до сего дня был на особом статусе в ШОС - президент страны Хамид Карзай постоянно приезжал на саммиты организации в качестве гостя. То есть не имел статуса наблюдателя, как у Индии, Пакистана, Ирана, Монголии.

А еще Афганистан - страна, которая фактически и привела к созданию ШОС 10 лет назад, в Шанхае.

Это была очень драматичная история, потому что 10 лет назад - это был 2001 год. У ШОС до того была еще предыстория, несколько лет встреч лидеров стран, чьи территории сходились к бывшей советско-китайской границе. Надо было сделать эту границу безопасной, а отношения в регионе - предсказуемыми. Но еще, и как раз к лету 2001 года, у всех стран ШОС была общая угроза. Талибский режим в Кабуле. А угроза сплачивает, потому и решено было создать полномасштабную ШОС. Точно так же в 1967 году группой государств Юго-Восточной Азии была создана организация АСЕАН - по сути, причиной была коммунистическая угроза, исходившая из Китая (там тогда в разгаре была "культурная революция").

А дальше с ШОС произошла интересная история. Летом 2001 года угроза состояла в том, что через границу Афганистана с Узбекистаном и Таджикистаном шли талибские проповедники, создавались подрывные организации. Был теоретически возможен захват власти в Ташкенте или Душанбе настоящими террористами. Но только было принято "решение по ШОС", как случилось 11 сентября 2001 года, и вскоре после этого Афганистан стал страной, где были войска США. Ситуация изменилась радикальным образом.

Мне посчастливилось с близкого расстояния наблюдать за ходом действительно исторического заседания министров иностранных дел ШОС в Пекине в январе 2001 года. Решался вопрос - а теперь-то как, нужна ли нам ШОС в новой ситуации? Ответ был: а вот теперь и подавно нужна. Иначе центральноазиатские страны окажутся в роли Лаоса или Камбоджи в годы вьетнамской войны - их будут растаскивать поодиночке США и прочие силы, свергать там режимы, создавать военные базы где хотят, не спрашивая разрешения... Америке и прочим, воевавшим во Вьетнаме, этим предлагалось равноправное сотрудничество с группой государств, объединенных общим пониманием своих интересов в регионе. Как Америка отреагировала на это - другой вопрос. Сегодня уже не столь важный.

И вот теперь эпоха завершается. США и НАТО из Афганистана уйдут. А то еще и из Пакистана тоже. Процесс может оказаться быстрым или долгим, но в целом все равно уйдут. И Афганистан, судя по происходящему там сегодня, окажется страной, где конкурируют или сосуществуют интересы Китая, Индии, Пакистана, возможно - России, и Узбекистана и прочих стран тоже. То есть интересы либо членов ШОС, либо стран-наблюдателей. К этой новой эпохе надо готовиться.

Кто вступит

Накануне заседания министров в Алма-Ате прошла информация, что на самом заседании и на саммите в Астане ключевым будет вопрос о приеме новых членов. Хотя на саммите, скорее всего, лишь будут готовы образцы "приемных документов".

Понятно теперь, что в новой ситуации новые члены в ШОС будут вполне уместны. И ключевая проблема здесь вовсе не Иран, давно желающий туда вступить. Смягчится и станет более прозрачной политика Тегерана, прояснится вопрос с санкциями ООН против этой страны по поводу ее ядерных программ - и примут Иран в ШОС, он - реальный партнер множества стран региона.

Но теперь явно нет смысла держать перед дверями ШОС Индию и Пакистан, хотя насчет Индии возражал Китай. Иначе Афганистан будут тащить в разные стороны минимум две региональные силы - а кому это надо? Ну и с самим Афганистаном, как видим, все ясно. Он будет наблюдателем, а потом и членом ШОС. Уже хотя бы потому, что ключевая для ШОС антинаркотическая стратегия вряд ли принесет успех, если Афганистан не будет включен в структуру регионального сотрудничества.Заседание Совета глав правительств государств-членов ШОС. Дмитрий Косырев

Накануне в Кабуле президент Афганистана Хамид Карзай принял премьер-министра Индии Манмохана Сингха. В ходе встречи участники мероприятия обсудили ряд вопросов, важнейшими из которых стали проблема региональной безопасности и задача развития экономического сотрудничества между странами.

На переговорах стороны выразили приверженность долговременному сотрудничеству между Индией и Афганистаном, отметив, что стратегическое партнерство между странами основано на принципах суверенитета, равенства и территориальной целостности.

Также в ходе мероприятия была обсуждена недавняя операция американских спецслужб в Пакистане, завершившаяся смертью «террориста №1» Усамы бен Ладена. Напомним, что после получения известия о том, что лидер «Аль-Каиды» был убит неподалеку от Исламабада, Хамид Карзай призвал НАТО искать террористов за пределами его страны.

Комментируя обстоятельства спецоперации, Манмохан Сингх предположил, что о местонахождении бен Ладена в Пакистане могли знать определенные круги пакистанского правительства, и заявил, что в связи с этим должно быть проведено расследование.

Индийский премьер-министр также объявил о том, что Индия предоставит ИРА помощь в размере 500 миллионов долларов в рамках содействия программам восстановления и развития страны.

Кроме того, Манмохан Сингх пригласил Хамида Карзая совершить ответный визит в Индию для дальнейшего обсуждения вопросов регионального сотрудничества, сообщает телеканал «Толо».

Постоянный комитет шведского Риксдага по вопросам внешней политики предложил правительству Швеции разработать поправки к законопроекту об экспорте шведских вооружений, которые должны осложнить шведскую торговлю оружием со странами с диктаторскими режимами. Оппозиционные Левая партия и Экологическая партия "зеленые" требовали введения полного запрета на продажу вооружений диктатурам.

Такого требования Внешнеполитический комитет кабинету министров не предъявляет.

В последние годы Швеция экспортировала вооружения в такие страны, как Пакистан и Объединенные Арабские Эмираты, и в Бахрейн и в Саудовскую Аравию.

О заказе нового законопроекта договорились в свете событий на Ближнем Востоке и Северной Африке четыре партии правящего буржуазного "Альянса за Швецию" вместе с оппозиционной Социал-демократической партией.

Правительство защищало действующее законодательство в области экспорта шведских вооружений тем, что оно и так достаточно жесткое, тем, что в оборонной промышленности занято много трудящихся, и тем, что трудно предсказать, как может сложиться политическая ситуация в той или иной стране за то долгое время, на которое заключаются торговые контракты.

ООО «Пакистанская армия». Каждая страна имеет армию, но только в Пакистане армия имеет страну. В этой пакистанской шутке есть значительная доля правды. Бизнес-империю 600-тысячной армии Пакистана агентство Reuters оценивает в $15 млрд

За шесть с небольшим десятилетий существования государства Пакистан более половины этого срока им управляли военные. Хотя сейчас власть формально принадлежит гражданскому правительству, армия остается самой влиятельной, в том числе, в экономическом отношении, силой в одной из наиболее нестабильных стран планеты, имеющей ядерное оружие. Операция американского спецназа по уничтожению Усамы бен Ладена продемонстрировала то, во что многие пакистанцы до сих пор не хотели верить: пакистанская армия не только коррумпированная, но и неэффективная сила. По некоторым данным, пакистанские военные узнали о рейде американских «морских котиков» только после того, как рядом с домом главаря «Аль-Каиды» разбился американский десантный вертолет Black Hawk. К тому времени, как в воздух были подняты истребители F-16 пакистанских ВВС, американские десантники с телом Бен Ладена покинули территорию Пакистана.

Пакистанское общественное мнение разделилось: одни выражают возмущение тем, что американцы попрали суверенитет страны. Другие негодуют по поводу того, что Бен Ладен жил в Пакистане более пяти лет под самым носом у главной военной базы страны и в двух часах езды от штаб-квартиры могущественной пакистанской спецслужбы ISI. Либо военные тайно укрывали Бен Ладена, либо они настолько некомпетентны, что «прозевали» его. Во всех случаях представление о том, что за спиной неэффективных коррумпированных гражданских властей стоит солидная военная организация, становой хребет Пакистана и надежный союзник США, оказалось сильно преувеличенным.

Это, в свою очередь, заставляет экспертов в самом Пакистане и за его пределами внимательнее анализировать феномен пакистанской армии. Как во всякой стране, которая находится в состоянии постоянной военной готовности и враждует со своими соседями, армия выполняет гораздо более обширные функции, нежели специфически оборонительные. С 1947 года, т.е. с момента выделения Пакистана из бывшей британской колонии на полуострове Индостан пакистанцы трижды воевали с Индией. С учетом гигантского населения Индии, которое на порядок превосходит пакистанское (по данным ООН, к 2020 году Индия обгонит Китай по численности населения, которое превысит полтора миллиарда), Исламабад тратит на свою военную машину совершенно неподъемные 26% ВВП. И это не учитывая многомиллиардной американской помощи, идущей на подготовку, вооружение и содержание пакистанской армии.

Трудная дружба

В годы холодной войны Пакистан был одним из главных союзников Соединенных Штатов в Азии, с учетом того, что Индия с ее квазисоциалистической экономикой тяготела к Москве. С началом советского вторжения в Афганистан пакистанская армия выполняла ключевую роль: в тренировочных лагерях на территории Пакистана была фактически создана повстанческая армия талибов. С этого момента пакистанская спецслужба ISI приобретает влияние, которое делает ее серьезной политической силой.

Именно под крылом ISI Пакистан вопреки желаниям Вашингтона обзаводится ядерным оружием. Именно благодаря покровительству ISI создатель пакистанской ядерной бомбы Абдул Кадир Хан открыл свою «атомную лавку», продавая ядерные секреты самым одиозным режимам — от Северной Кореи до Триполи. Об этой подпольной торговле стало хорошо известно, не в последнюю очередь, потому, что ливийский диктатор Муаммар Каддафи предал гласности детали поставок ливийцам ядерных технологий из Пакистана, когда, заигрывая с Западом, отказался от собственной ядерной программы. С тех пор Кадир Хан, как принято считать, находится под домашним арестом, — то есть под защитой ISI.

Если Бен Ладена в Пакистане кто-то действительно прятал от американцев, то это были, скорее всего, люди из ISI. Их эффективность в этом случае можно оценивать по-разному. С одной стороны, не уберегли. С другой стороны, пять лет водили американцев за нос — на деньги американцев же.

Официальная позиция гражданских властей Пакистана, инициировавших расследование событий в городе Абботабад, заключается в том, что пакистанские военные продемонстрировали не больше некомпетентности, чем американские, которые столько лет безуспешно охотились на главаря «Аль-Каиды».

Американские и европейские аналитики не сомневаются в том, что у ISI имеются собственные интересы в Афганистане, которые расходятся с задачами Вашингтона. В частности, пакистанские спецслужбы не склонны особенно бороться с террористической группировкой «Хаккани», входящей в движение Талибан, поскольку считают ее силой, противодействующей влиянию Индии в Афганистане.

Проблема в том, что никакой иной реальной силы в пакистанском обществе, за исключением военных, нет. Гораздо хуже неэффективного сотрудничества с ними в войне с талибами станет приход к власти в Пакистане исламистов, которым достанется атомная бомба. Принято считать, что армия в целом не поражена религиозным фанатизмом.

Государство в государстве

Зато армия, по крайней мере, ее генералитет и значительная часть офицерского состава поражены коррупцией. В 2007 году политолог Аиша Сиддика выпустила книга Military Inc, в которой оценила оборот «корпорации» пакистанских военных в 15 миллиардов долларов. В интервью Reuters Сиддика заметила, что размах экономической деятельности армейских в Пакистане «не поддается воображению». На «микроуровне» военные владеют даже булочными и пекарнями. На «макроуровне» военным принадлежат целые отрасли экономики, включая нефть, газ, производство зерна и недвижимость.

Армия создала благотворительный Fauji Foundation; через этот фонд, по официальным данным, пособия получают 10 миллионов беднейших пакистанцев.

У армии имеется даже собственный «фонд благосостояния», Army Welfare Trust. Эта холдинговая компания владеет, в частности, половиной входящего в число крупнейших финансовых организаций Пакистана Askari Bank.

Такие активы позволяют армии проводить достаточно эффективные операции гражданского назначения, наподобие той, что военные осуществили после катастрофических наводнений прошлого года. Правительство проявило полнейшую некомпетентность. Президент Али Зардари даже не стал возвращаться на родину из поездки в Париж. Если бы военные не бросили на спасение пострадавших десантные подразделения на вертолетах, число жертв трудно себе представить.

Помимо госбюджета и собственных источников финансирования, вооруженные силы Пакистана получают щедрую помощь из Соединенных Штатов.

Помощь из США продолжит поступать

После рейда по уничтожению Бен Ладена в Америке раздаются призывы заморозить военную помощь Пакистану. Но если это и произойдет, то явно не сегодня. Как сообщил агентству Reuters представитель пакистанского Министерства финансов, в ближайшее время в Исламабад из США поступит 300 млн долларов в качестве компенсации за антитеррористические операции пакистанской армии. Речь идет о выплатах в рамках так называемого «фонда поддержки коалиции» (CSF). С 2001 года по этой линии Пакистан уже получил от американцев 7,4 млрд долларов. Важно отметить, что CSF является программой специального назначения и как таковая не проходит по разделу «финансовая помощь» в американском бюджете.

В американском конгрессе существуют серьезные сомнения не только в эффективности этих ассигнований, но и в том, что они используются по назначению. Так, в 2008 году американским аудиторам не удалось получить подтверждения целевого использования платежей по программе CSF.

Но американские деньги нужны в Исламабаде сейчас как никогда. Правительство страны зависит от иностранной финансовой помощи, переговоры с МВФ по выделению очередного транша кредита в 11,3 млрд долларов идут непросто. В августе 2010 г. МВФ прекратил выдавать пакистанцам кредит, поскольку правительство не соблюдает своих макроэкономических обязательств.

После устранения Бен Ладена место переговоров в качестве меры предосторожности перенесено из Исламабада в Дубаи. Михаил Бакланов

Переговоры с Президентом Пакистана Асифом Али Зардари

Основное внимание в ходе переговоров Дмитрия Медведева и Асифа Али Зардари в Кремле уделено перспективам развития российско-пакистанских отношений, актуальным вопросам международной и региональной повестки дня, в частности координации усилий в борьбе с международным терроризмом, ситуации на Ближнем Востоке.

По итогам встречи главы двух государств приняли совместное заявление. Кроме того, в присутствии президентов подписан ряд документов о сотрудничестве в сфере экономики и транспорта.

Президент Исламской Республики Пакистан Асиф Али Зардари находится в России с официальным визитом по приглашению Дмитрия Медведева.

* * *

Д.МЕДВЕДЕВ: Уважаемый господин Президент, рад Вас приветствовать в Кремле.

За последнее время у нас было несколько встреч, они уже приобрели регулярный характер: мы встречаемся на различных саммитах. Но вот теперь пришёл черёд Вашего официального визита в нашу страну, я этому рад и надеюсь, что это позволит обсудить самые разные вопросы российско-пакистанского взаимодействия.

Российско-пакистанские отношения развиваются устойчиво, поступательно, есть взаимный интерес как со стороны бизнеса, так и со стороны региональных кругов, общественных структур. В этом году я обратил внимание на то, что состоится не только Ваш визит, но и предполагается визит председателя парламента, поэтому я считаю, что у наших отношений очень неплохая перспектива. Нам нужно только интенсифицировать экономическое сотрудничество, потому что за последнее время мы старались предпринимать определённые шаги в этом направлении, но, может быть, ещё предстоит сделать гораздо больше в самых разных направлениях. Надеюсь, что те документы, которые сегодня будут подписаны, внесут свою лепту в развитие экономических связей.

И конечно, мы заинтересованы в координации наших усилий на внешней арене по вопросам международной политики. Очевидно, что наши страны сталкиваются с абсолютно одинаковыми угрозами, я имею в виду международный терроризм. Нам нужно сделать всё для того, чтобы совместными усилиями противостоять этому основному злу XXI столетия.

Хотел бы обсудить с Вами и международные вопросы, касающиеся как ситуации в регионе, так и ситуации на Ближнем Востоке, в некоторых других частях света, потому как от того, насколько будем скоординированы мы, зависит и успех наших решений.

Господин Президент, Вы впервые посещаете нашу страну с официальным визитом. Я надеюсь, что от посещения Москвы и Санкт-Петербурга у Вас останутся наиболее чёткие представления о текущем положении дел в нашей стране, и это будет способствовать развитию российско-пакистанского взаимодействия. Ещё раз добро пожаловать.

А.ЗАРДАРИ (как переведено): Благодарю Вас, господин Президент. Прежде всего от себя лично и от народа Пакистана хочу поблагодарить вас за тёплое гостеприимство, которое было нам оказано в вашей прекрасной стране.

Я считаю, что мой визит станет историческим, поскольку позволит открыть новую страницу в отношениях моей страны и России. Последний официальный визит совершил мой ныне покойный тесть 27 лет назад. Сейчас настал момент признать, какую важную роль играют наши страны друг для друга, как важно региональное сотрудничество, а также повысить экономическое и политическое взаимодействие.

Я привёз сюда надежды нашего парламента, нашего премьер-министра, правительства, а также надежды простых людей Пакистана, что нам удастся укрепить двустороннее сотрудничество с Российской Федерацией, а также обозначить новый формат регионального сотрудничества. Мы считаем, что все страны, которым удается добиться процветания, добиваются его благодаря расширению и укреплению двусторонних отношений со своими странами-партнёрами и соседями. Наши страны – ближайшие соседи. Мы существуем в одном регионе. И, хотя наши границы друг к другу не примыкают, наши сердца бьются в унисон.

Конечно, нам предстоит ещё многое сделать, но я очень признателен Вам, господин Президент, потому что Ваш личный вклад, Ваша дружба – залог успешного будущего и развития наших отношений на благо будущих поколений. Несомненно, это сотрудничество останется в истории.

В письме премьер-министру Индии Манмохану Сингху (Manmohan Singh) от 4 февраля 2011 года президент США Барак Обама (Barack Obama) заявил: «Позвольте мне заверить Вас, что США готовы и способны обеспечить надежную оборону Индии. Наши высокотехнологичные виды вооружений все чаще становятся краеугольным камнем нашего стратегического партнерства. Я хочу подчеркнуть, что США придают большое значение предложениям американских компаний по тендеру MMRCA. Мы предложили Индии одни из самых передовых истребителей в мире - Boeing FA/18IN и Lockheed Martin F16IN. Эти самолеты показали свое качественное превосходство над любым иностранным истребителем поколения 4+… Я рассматриваю возможные поставки американских самолетов по тендеру MMRCA как ключевой шаг на пути укрепления нашего стратегического партнерства. Я с уважением ожидаю, что Ваше правительство в полной мере учтет коммерческие, технологические и стратегические преимущества предложений США».

Но два месяца спустя Индия отказалась внести эти самолеты в короткий лист тендера. Многие эксперты ожидали, что Индия запишет F-18 в короткий лист тендера, чтобы сделать конкуренцию с европейскими истребителями более яркой.

Есть некоторые причины, почему это не было сделано. F-16 является однодвигательным самолетом, разработанным 40 лет назад, кроме того, этот истребитель на протяжении 40 лет являлся основным боевым самолетом ВВС Пакистана - стратегического противника Индии. F-18 не смог в полной мере выполнить технические требования ВВС Индии, но этот двухдвигательный самолет следовало бы держать в списке конкурентов в знак уважения развивающемуся индийско-американскому стратегическому партнерству и позволило бы держать цены на более низком уровне.

Typhoon cтоит около 125 млн долларов, Rafale – 85 млн долл. F-18 был предложен по цене менее 50 млн долл, и это позволило бы европейским конкурентам снижать цену своих самолетов. Окончательный выбор Индии будет основан на политических и стратегических соображениях, и выбор самолета необязательно будет полагаться на более низкой цене.

ВВС Индии рассматривают Rafale истребитель, имеющего несколько преимуществ – технологии этого самолета могут быть использованы для модернизации истребителей Mirage-2000, покупка Rafale впишется в операционную и логистическую инфраструктуру Mirage-2000. Кроме того, этот самолет оснащен двигателями компании SNECMA, которая поставляет силовые установки для Mirage-2000, что также является плюсом французского предложения. Свои преимущества имеет и европейский истребитель Typhoon.

Ожидалось, что в случае победы американского самолета в 10-миллиардном тендере в оборонной промышленности США будет создано дополнительно 27 тысяч новых рабочих мест. Но история отношений между Индией и США не всегда была позитивной. ВВС Индии с 1962 года полагаются на закупку британских, французских и советских/российских боевых самолетов.

США дважды вводили санкции против Индии в знак протеста против ядерных испытаний – в 1974 и 1998 годах. Индия продолжает опасаться американских санкций, как это было при запрете поставок запасных частей для морских вертолетов Westland Sea King и двигателей для вертолетов ALH. Когда в 2004 году Индия заключила контракт с британской компанией по приобретению учебно-тренировочных самолетов Hawk, то специально настояла на том, чтобы в этих самолетах не было американских компонентов, что привело к перерасходу времени и средств.

По сообщению WikiLeaks, из текста Рамочного соглашения с США от 2005 года Индия удалила слово «стратегическое», настолько был высок уровень недоверия. Индия также уклонилась от подписания некоторых обязательных соглашений, в частности, от инспекций и проверок по законному использованию закупленного оборудования и материалов.

До 2005 года Индия приобрела американской военной продукции менее чем на 500 млн долл (12 наземных РЛС). С тех пор подписано соглашений на поставку американской военной техники и оборудования на сумму 15 млрд долл.

Эксперты полагают, что выбор Индией европейских истребителей был сделан как своего рода баланс отношений с США, Европой и Россией. США поставляют технику и оборудование на 15 млрд долл, с Россией заключено соглашение о совместной разработке истребителя пятого поколения. Также известно, что левая политическая оппозиция в Индии постоянно обвиняет премьер-министра Сингха в том, что он «продался» США.

Зачем переименовывать Киргизию. В этой стране год назад на севере случилась революция, а на юге — резня

 «Вот, смотрите, здесь у меня было написано по-узбекски и по-киргизски: «Хорошему слову — душа радуется!»

Хозяин чайханы в узбекской махалле (община — «МН») на окраине киргизского Оша — назовем его Алишером — подливает мне в пиалу зеленого чая и показывает на ограду своего заведения.

«А потом подъехала машина с ментами,один вылез и говорит: «Ты возбуждаешь национальную рознь, снимай!» — «Почему, что я нарушил?» Вместо ответа сажают меня в машину и везут в отделение милиции. А там все просто: не хочешь неприятностей — давай 1000 сомов (примерно $22 — «МН»)».

Алишер не уточняет, что «менты» — киргизы, это и так понятно.

«Машины на улицах они останавливают только, если в ней узбеки, рассказывает он. — Деньги требуют. Мы стараемся без особой нужды и не ездить».

В этот момент у чайханы притормаживает маленькая Тico. Эти крохотные малолитражки, сделанные в соседнем, но уже узбекском Андижане здесь очень популярны. Из машины выходит молодая киргизская семья и усаживается за свободный стол.

«Так киргизы все-таки к вам заходят», — удивляюсь я.

«Ну, в быту нет проблем, мы вроде нормально общаемся», — замечает Алишер.

А потом, после паузы, мрачно добавляет: «Все равно после того, что случилось в прошлом июне, мы для них теперь пятый сорт …»

Дорогое правосудие

Подобные настроения витают в воздухе в любой узбекской махалле на киргизском юге.

«Мы никто в их глазах», — спустя пару дней скажет мне 40-летняя узбечка с полным ртом золотых коронок. В самолет из Оша в Бишкек она вбежала, запыхавшись, последней и села на соседнее со мной место. Выпив воды, Гульнара — так звали мою соседку — немного пришла в себя и спросила: «А что, действительно нужна справка об отсутствии судимости, чтобы сесть в самолет?»

Я только раскрыл рот от удив­ления.

— На контроле мент стал требовать у меня такую справку.

— И как же удалось пройти?

Гульнара, улыбаясь, делает в ответ характерный жест пальцами. Я тоже усмехаюсь.

— Сколько это стоило?

— 200 сомов.

— Четыре доллара всего?

— А что, — говорит она, — с нами теперь можно делать все, что им хочется.

Летим почти час, и Гульнара успевает рассказать, что у нее трое детей, старшую дочь недавно выдали замуж, а 17-летнего сына пришлось полгода назад отослать в Россию на заработки.

«Мужа посадили, сказали, что он принимал участие в июньских событиях. Говорят, нужны деньги, чтобы отпустили». На вопрос, сколько, моя соседка не отвечает.

Приблизительно оценить уровень расценок ошских правоохранителей можно по делу одного местного русскоязычного бригадира-строителя, уроженеца Оша. Его взяли еще в феврале, предъявив «обнаруженный» в его машине пакетик с героином. Теперь за закрытие дела требуют $13 тыс. — «стригут» ошские органы не только узбеков.

«Они считают, что после прошлогоднего июня им все можно, — говорит Ольга, родившаяся в Оше русская женщина средних лет, оставшаяся в городе со своей семьей. — У нас власть теперь полностью принадлежит ментам, посмотрите, у кого самые богатые дома в Оше? — спрашивает Ольга, и сама же отвечает. — У ментов…»

«А правительство или президента страны здесь вообще ни в грош не ставят, — продолжает она. — Вместо них ошский мэр Мелис Мырзакматов. Он был мэром еще до июня, даже до апреля прошлого года, когда свергли Бакиева (второго президента Киргизии, нашедшего ныне убежище в Белоруссии. — «МН»)».

Беспрецедентное расследование

Этот июнь звучит рефреном чуть ли не в каждом разговоре с местными жителями.

В тот памятный июнь 2010 года в результате межэтнических столкновений на юге Киргизии, только по официальным данным, погибло около 500 человек. Три четверти из них — местные узбеки. Практически все остальные — киргизы. Следы тех трагических событий до сих пор на улицах Оша, главным образом, в узбекских кварталах: остовы сгоревших домов, магазинов, машин, автомастерских.

Численность погибших приводится в отчете Международной комиссии по расследованию июньских событий, возглавляемой спецпредставителем Парламентской ассамблеи ОБСЕ финном Киммо Кильюненом. Презентация отчета, состоявшаяся в Бишкеке 3 мая, вызвала громкий резонанс в самой Киргизии и за ее пределами. Интерес к нему подогревался не только долгим ожиданием, но и специально организованными утечками в прессу фрагментов документа, в которых давалась резкая оценка действиям киргизских властей во время событий.

Внимание к отчету накануне презентации было также обусловлено выступлением в парламенте главы комитета нацбезопасности Киргизии. Кенешбек Душебаев сообщил о создании на территории Афганистана и Пакистана некоего Исламского движения Кыргызстана. Его членами якобы стало около 400 киргизских граждан преимущественно узбекской национальности, которые бежали за кордон после июньских событий. По словам главного киргизского чекиста, движение организовано сепаратистскими силами «для дестабилизации внутренней обстановки» в Киргизии. Никаких других свидетельств образования этой структуры, выглядящей мифическим аналогом Исламского движения Узбекистана, г-н Душебаев привести не смог.

О нескольких сотнях киргизских узбеков, перебравшихся в афганские лагеря боевиков, говорила в феврале этого года и президент Киргизии Роза Отунбаева. Правда, причиной их бегства она называла не сепаратистские настроения, а «бесчинства, творимые правоохранительными органами на юге страны».

Международное расследование, проведенное комиссией Кильюнена, — событие беспрецедентное в СНГ. Впервые в постсоветской истории одно из государств Содружества, являющегося также членом ОБСЕ, разрешило специальной миссии иностранных экспертов прибыть в страну и провести расследование событий, вызвавших глубокую обеспокоенность мирового сообщества. При этом киргизские власти не вмешивались в работу экспертов, предоставив им максимальный доступ ко всем источникам информации.

Ничего подобного не допустили ни власти Туркмении в 2003 году, ни руководство Узбекистана в 2005-м, ни белорусское руководство в году нынешнем. Туркмения отказалась принимать миссию спецдокладчика ОБСЕ для изучения обстоятельств, в которых проходили судебные процессы по делу о так называемом покушении на Туркменбаши в ноябре 2002 года. Александр Лукашенко категорически отказал подобной же миссии изучать в своей стране события 19 декабря прошлого года, когда там проходили президентские выборы. А Ташкент ответил отказом на требование провести независимое международное расследование кровопролития в Андижане, случившегося в мае 2005 года.

Нынешнее киргизское руководство во главе с президентом Отунбаевой, пришедшее к власти в апреле прошлого года в результате свержения автократического режима Бакиева, позиционирует себя в качестве демократической структуры. Поэтому-то Бишкек и проявил столь необычную для центральноазиатского государства готовность сотрудничать с Западом (в состав комиссии Кильюнена входили также и российские эксперты), с целью не допустить сползания страны к новой автократии.

Геноцида не было

Выводы, сделанные в отчете комиссии, изначально не должны были иметь какой-либо юридической силы. Они были призваны играть роль некоего морального приговора, вынесенного от имени мирового сообщества. Вот почему для Киргизии было так важно, что комиссия не нашла оснований для признания ошских событий геноцидом. Ведь в июньские дни прошлого года мировая пресса практически единодушно обвиняла киргизские власти в геноциде узбекского меньшинства на юге страны.

Вместе с тем Бишкек не согласился с тем, что некоторые деяния в ходе июньских событий были квалифицированы в отчете как «преступления против человечности». В подготовленных киргизским правительством комментариях к документу указывается, что оно «не снимает с себя вины и ответственности за произошедшее» и «будет принимать все необходимые меры, чтобы устранить или минимизировать последствия трагического конфликта, не допустить повторения подобного в будущем». Тем не менее правительство ставит под сомнение выводы комиссии о том, что в насилии по отношению к узбекам проявлялась «осознанная воля» киргизских властей.

Слова свидетелей о том, что бесчинства совершали люди в масках и маскировочной одежде, не может, говорится в комментариях правительства, считаться доказательством того, что в трагических событиях участвовали именно представители киргизских силовых структур — ведь маскировочная одежда свободно продается в магазинах в Киргизии и России.

В комментариях также с сожалением отмечается, что «в отчете не нашли отражения многочисленные случаи, когда во время нападений киргизы прятались у узбеков, а узбеки спасались у своих соседей и друзей киргизской национальности». Замечу, что подобные истории автор слышал и от самих узбеков в ошcких махаллях. Отчет комиссии Кильюнена действительно выглядит чересчур объективистским, а потому не всегда объективным. Он скрупулезно фиксирует одни факты, не уделяя должного внимания другим, а то и вовсе игнорируя их.

Официальный Бишкек дает свою трактовку июньских событий: они «были спровоцированным межэтническим конфликтом, в котором обе стороны были вооружены, совершали насилие в отношении друг друга и понесли жертвы»

Западное «цивилизаторство»

Среди рекомендаций, содержащихся в отчете Кильюнена, особое место занимает предложение переименовать страну из Киргизской Республики обратно в Республику Кыргызстан. По мысли авторов документа, это «будет «конкретным примером того, что Киргизия занимает четкую публичную позицию против экстремального национализма и этнического исключения». При всей кажущейся привлекательности этой идеи — мол, Киргизская Республика может восприниматься как «страна киргизов», тогда как Республика Кыргызстан — место, где живут разные этносы, — она выглядит не слишком уместной. Невозможно представить себе, чтобы какой-то внешний эксперт, озабоченный, скажем, выдавливанием цыган из Французской Республики, позволил бы себе рекомендовать французам переименовать свою страну.

Одной сменой названия страны проблему национализма не решить, можно только загнать ее в угол. Когда в 1990-е годы экс-президентом Аскаром Акаевым был провозглашен лозунг «Кыргызстан — наш общий дом», нашлись некоторые политики на юге, заявившие, что это «киргизы хозяева дома, а остальные в нем — квартиранты».

Разумеется, советы, в которых скво­зит западное «цивилизаторство» по отношению к Востоку, в Киргизии воспринимают весьма болезненно. В них не без оснований видят попытку внешнего управления страной со слабой центральной властью, низким уровнем политической культуры и уважения к праву. Не исключено, что обнародование подобных рекомендаций может обострить трайбалистские настроения и клановые противоречия в стране, разделенной географически и ментально на Юг и Север. Южные кланы Киргизии, на которых в значительной степени лежит ответственность за Ошскую трагедию, уже сегодня обвиняют, причем справедливо, северные элиты в безразличии к проблемам Юга. В ответ они получают обвинения в разжигании националистических настроений. В преддверии президентских выборов, которые должны состояться в конце октября, такое противостояние может дорого обойтись стране и всему Центрально-Азиатскому региону. Аркадий Дубнов

Пакистан и замкнутый круг. Федор Лукьянов о проблемах вывода войск из Афганистана

В Москву прибывает президент Пакистана Асиф Али Зардари. Отношения двух стран, традиционно прохладные, недавно активизировались, и каждая встреча привлекает внимание. Сейчас интерес подогрет кризисом между Исламабадом и его основным патроном — Вашингтоном. Обнаружение Усамы Бен Ладена в 800 метрах от главной пакистанской военной академии вызвало в Америке всплеск обвинений союзника в двуличии. Руководство Пакистана, отвергая подозрения, крайне разозлено тем, что спецназ США действует на его территории, даже не ставя Исламабад в известность. Взаимному доверию, и так низкому, нанесен очередной удар.

Интерес Москвы очевиден: ситуация вокруг Афганистана, от которой зависит происходящее в Центральной Азии, все менее предсказуема. Американская стратегия невнятна, внутриафганская ситуация нестабильна, возможность координации усилий с соседями неясна. Устранение террориста номер один усугубило неопределенность. У Барака Обамы появляется аргумент в пользу ухода — основная задача, ставившаяся десять лет назад, выполнена. Однако даже если такое решение примут (а в Вашингтоне не все разделяют желание президента), для сохранения управляемости после вывода необходимо содействие Пакистана, что сейчас не выглядит вероятным.

Предпочтения Кабула двойственны. Хамид Карзай не раз заявлял, что афганцам пора самим взять на себя ответственность, а после акции в Абботабаде заметил, что совсем не его страна является средоточием угрозы. Но это политические высказывания. С точки зрения безопасности никто не уверен, что афганские правительственные структуры в состоянии поддерживать порядок без НАТО и США. Для многих жителей кошмаром является угроза повторения событий 1992–1996 годов, когда Афганистан, избавившись от Советской армии и промосковского правительства Наджибуллы, стал ареной войны всех против всех (кстати, с солидным пакистанским участием). Такой сценарий пугает больше, чем продолжение оккупации. Поэтому долговременное, хотя и в урезанном формате, пребывание американских войск, возможность чего зондирует Вашингтон, в самом Афганистане вызовет как недовольство, так и облегчение.

Соседи не хотят (с разной степенью решимости) видеть постоянные американские базы. Россия, Китай, Индия, Иран поддерживают «региональное» решение. Правда, суть его неясна за исключением того, что опираться надо на кабульские власти, а не на западный контингент. Приезд Зардари в Москву, который следует непосредственно за пакистано-китайскими стратегическими консультациями в конце апреля и визитом в Россию министра иностранных дел КНР Ян Цзечи на прошлой неделе, призван продвинуть эту дискуссию.

Сложный пасьянс интересов армии, религиозных и этнических групп, политических лидеров требует кропотливого выстраивания баланса в Пакистане. Вместо этого в Вашингтоне усиливаются позиции тех, кто призывает жестче надавить на Исламабад, дабы принудить его к решительным действиям против радикалов. У американцев есть основания для недоверия партнеру. Но вся их политика с момента, как осенью 2001 года заместитель госсекретаря Ричард Армитедж обещал генералу Мушаррафу «вбомбить Пакистан в каменный век», если он не поддержит афганскую войну, только расшатывает традиционные связи и углубляет нестабильность. Диверсифицируя контакты, пакистанское руководство пытается снизить давление извне, но повышает градус раздражения Вашингтона. Альтернативных подходов Соединенные Штаты не предлагают. Хождение по замкнутому кругу продолжается.

Транспортные проблемы давно стали серьезным препятствием для развития экономики Афганистана. В течение этого года, Афганистан, по сути дела, попал в транспортную блокаду, когда задержки грузов отмечаются в Пакистане, Иране и Узбекистане. Грузы для афганских предпринимателей задерживаются в портах, на пограничных пунктах и железнодорожных станциях. Пожалуй, только Туркменистан и его пограничная станция Тургунди осталась единственным «окном» для афганских грузов, где не отмечаются задержки под разными надуманными предлогами. К сожалению, пропускной способности Тургунди недостаточно, и там перегрузка нефтепродуктов сопровождается некоторыми трудностями.

В этом году Узбекистан достроил железнодорожную линию Хайратон - Мазари-Шариф, которая впервые открывает возможности для грузовых операций на территории Афганистана. Однако, несмотря на завершение строительства, линия все еще не сдана в эксплуатацию и по ней не открыто регулярное движение. Важная для страны железнодорожная линия оказалась в подвешенном состоянии.

Присвоить афганским станциям коды

Железнодорожные перевозки по сети железных дорог колеи 1520 мм, регулируются Советом по железнодорожному транспорту государств-участников СНГ. Он был создан 14 февраля 1992 года и объединяет, кроме стран СНГ, также Литву, Латвию, Эстонию, Грузию, Болгарию и Финляндию. Этот совет регулирует все технические вопросы работы железных дорог этой системы, а также осуществляет управление межгосударственными грузоперевозками. Кроме того, в этой системе перевозок также работают железные дороги Монголии (также имеющие колею 1520 мм), и ряд приграничных перегрузочных станций железных дорог КНР.

Управление перевозками осуществляется на основе Единой сетевой разметки, в рамках которой каждой станции присвоен особый код, позволяющий направлять грузы именно на нужную станцию. Эта кодовая система была в 1971 году введена потому, что многие станции разных железных дорог имеют одинаковые названия и потому существует риск ошибочной отправки вагонов. Единая система разметки действует на железных дорогах бывшего СССР, а также на железных дорогах Монголии. В нее включены приграничные китайские железнодорожные станции, открытые для выполнения грузовых операций.

В настоящее время, грузы в Афганистан отправляются по сети дорог 1520 мм до станции Галаба Кунградского отделения Узбекских железных дорог (эта станция имеет два кода Единой сетевой разметки: 736304 и 736403 - экспортная), расположенной в Термезе на границе с Афганистаном. Далее, по специальному тарифу, Узбекистан переправляет вагоны по мосту через Амударью на станцию Хайратон, где они становятся под разгрузку.

В силу своего монопольного положения, Узбекистан часто устанавливает самые разнообразные ограничения на пропуск афганских грузов, ссылаясь на небольшую пропускную способность станции Галаба. Во многих случаях, афганские грузы месяцами находятся на станции, дожидаясь своей отправки через границу. Если раньше с этим можно было мириться, то теперь, в связи с развитием торговли, это положение стало нетерпимым, поскольку задержки грузов приносят афганским предпринимателям большие убытки. Отмечались случаи, когда узбекские товары, предназначенные для афганского рынка, пропускались вперед афганских товаров.

Эту проблему можно решить следующим образом. Поскольку у Афганистана есть теперь железная дорога колеи 1520 мм, и собственные железнодорожные станции, то имеется возможность вступить в Совет по железнодорожному транспорту государств-участников СНГ. Вступление в этот совет позволит подать заявку на присвоение афганским станциям кодов Единой сетевой разметки. В этом случае, становится возможным транзитное прохождение составов на территорию Афганистана в адрес афганских железнодорожных станций, как это делается в случае с Монголией, Китаем, Финляндией и Болгарией. Узбекистан будет вынужден отменить особый тариф на передачу вагонов со станции Галаба на станцию Хайратон.

Официальное вступление в систему 1520

В связи со строительством железных дорог в Афганистане, встает задача решения вопроса о том, в какую систему железных дорог будет входить Афганистан. С одной стороны, иранцы построили дорогу в Герат на колею 1435 мм. С другой стороны, Узбекистан построил дорогу до Мазари-Шарифа на колею 1520 мм. Также планируется строительство железной дороги Мазари-Шариф - Герат, которая также будет, очевидно, иметь колею 1520 мм. К ней, скорее всего, будет в будущем построена ветка от туркменской станции Тургунди.

Помимо этого силами иранской компании «Метро» ведется разработка ТЭО строительства железной дороги Кашгар - Герат, которая соединит китайские железные дороги с иранскими через территорию Кыргызстана, Таджикистана и Афганистана. Скорее всего, таджикский и афганский участок до Герата также будет иметь колею 1520 мм, а в Герате будет расположена станция по перегрузке и перестановке вагонов на тележки другой колеи.

Таким образом, уже сейчас вполне четко видно, что северные железные дороги в Афганистане будут де-факто включены в систему железных дорог 1520 мм. Что касается южного направления (Герат - Кандагар - Джелалабад с возможным выходом в Кабул), то, скорее всего, железные дороги в этом направлении также будут строиться иранцами на колее 1435 мм. Вряд ли Узбекистан, или какая-то другая страна, имеющая железные дороги «русской колеи», возьмется за реализацию этого проекта. Таким образом, в Афганистане будет две стыковые станции. Одна - ст. Герат (стык колеи 1435 и 1520 мм) и пограничная станция на афгано-пакистанской границе (стык колеи 1435 и 1676 мм). Это может быть станция Торхам западнее Пешавара, станция Чаман северо-западнее Кветты, а также станция Захедан в Иране, где уже есть стык колеи 1435 и 1676 мм.

Иными словами, железные дороги Афганистана перспективно могут состоять из двух железных дорог: северной (1520 мм) и южной (1435 мм). Если южная, скорее всего, будет входить в иранскую систему, то вот северная дорога тяготеет к системе железных дорог бывшего СССР.

Поэтому вопрос об управлении межгосударственными перевозками нужно решать уже сейчас, не дожидаясь достройки новых линий и увеличения грузопотока. Чем раньше этот вопрос будет разрешен, тем легче и проще будет осуществлять железнодорожные перевозки.

Скорее всего, Узбекистан не слишком заинтересован во вводе в эксплуатацию железной дороги Хайратон - Мазари-Шариф и в официальном присоединении Афганистана к Совету по железнодорожному транспорту государств-участников СНГ. Причина достаточно проста. До тех пор, пока Афганистан не будет официально входить в систему железных дорог 1520, до тех пор Узбекистан будет иметь возможность взимать дополнительный тариф на передачу вагонов на территорию Афганистана со станции Галаба и иметь возможность чинить всевозможные препятствия в перевозке грузов. При официальном вступлении Афганистана в систему дорог 1520, Узбекистан будет вынужден подчиняться правилам межгосударственных перевозок, которые подобную практику запрещают.

Слом узбекской монополии на доставку грузов в Афганистан по железной дороге - не за горами. Казахстан и Туркменистан достраивают линию Узень (Казахстан) - Кызылкая - Берекет - Этрек (Туркмения) - Горган (Иран), которая соединяет железные дороги трех стран в обход Узбекистана. Это означает, что грузы на станцию Тургунди можно будет отправлять в обход узбекских железных дорог из России, Украины и Казахстана по удобному маршруту. К тому же, на этой ветке есть удобный грузовой порт Актау, из которого можно отправлять грузы по Волго-Донскому каналу в Турцию, страны Ближнего Востока, Южную Европу и северную Африку. Строительство железной дороги Кашгар - Герат, от самой западной станции в Китае, откроет возможность транзита грузов в крупные китайские порты. Это перспектива 5-6 лет. Узбекская транспортная монополия уже сейчас очень слаба, и ее самое время сокрушить. В принципе, Узбекистану уже сейчас надо изменить свое отношение к этому вопросу, чтобы в будущем не оказаться на обочине транзитных железнодорожных перевозок в регионе.

Вступление Афганистана в систему 1520 мм своими северными железными дорогами очень важно, поскольку это открывает возможность равноправного доступа страны ко всей системе железных дорог бывшего СССР, что открывает широкие возможности для развития афганского бизнеса. Это первоочередная задача в развитии транспорта, которая должна быть решена в ближайшем будущем.

Дмитрий ВЕРХОТУРОВ

За 2010 год в мире погибли 102 журналиста, из них двое – в России.

В России День прессы празднуется 13 января, но многие журналисты так и не отделались от привычки отмечать его 5 мая. Сказывается многолетняя традиция, а также то, что на 3 мая приходится Международный день свободной прессы. Именно к этому дню публикуется ежегодный доклад Международного института прессы. В нем сообщается, что за 2010 год в мире при исполнении своих обязанностей погибли 102 журналиста. Эта профессия в мирное время считается одной из самых опасных. Из общего числа погибших журналистов 40 были убиты в странах Азии, 32 – в Южной и Северной Америке, 15 – в странах Африки к югу от Сахары, 8 – в Северной Африке и на Ближнем Востоке и 7 – в Европе. Это и понятно, там, где не ценится жизнь человека, жизнь журналиста не намного ценнее. Самой опасной страной для представителей СМИ в 2010 году оказался Пакистан, где были убиты 16 журналистов. За ним Мексика и Гондурас, где погибли 12 и 10 человек соответственно.

К этому следует добавить, что в мире за 2010 год были отмечены 535 арестов, 51 случай похищения, 1374 нападения на журналистов; еще 127 репортеров вынуждены были покинуть свою страну (30 человек покинули Сомали и Эритрею). Журналистика уходит в Интернет, но и там небезопасно. За минувший год были арестованы 152 блогера, еще 52 пишущих в Интернете активиста подверглись нападениям, при том, что 62 государства открыто цензурируют Интернет.

Возникает вопрос: насколько людям нужна информация и насколько профессионально журналисты выполняют свой долг – информировать общество?

В России, по данным Международного института прессы, в 2010 году погибли два журналиста, а за десять лет – 31 репортер. Спроси сейчас россиян, мало кто назовет их имена. В прошлом году скорбный список пополнил Магомедвагиф Султанмагомедов, возглавлявший телеканал «Махачкала-ТВ» и писавший в газету «Нуруд иршад». Его автомобиль был расстрелян неизвестными в центре дагестанской столицы 11 августа. А в Калининграде был убит известный в городе журналист и блогер Максим Зуев. Ему было 35 лет. В эту статистику мог бы попасть Олег Кашин, да бог миловал. Но Кашин далеко не единственный, кто мог поплатиться жизнью за свою публичную позицию. Вопреки расхожему мнению, далеко не все избиения и нападения на журналистов становятся достоянием гласности.

После нападения на Олега Кашина много было призывов обеспечить безопасность журналистов. Говорили даже о том, чтобы приравнять нападение на них к нападению на представителя власти. Призывали даже выдать журналистам, занимающимся острой проблематикой, оружие. Но дискуссия утихла, а нападения продолжились. 16 января 2011 года в Москве недалеко от телецентра «Останкино» убит редактор программы «Ред Медиа» телевизионно-технического центра ФГУП «Останкино» Роман Никифоров. В январе же пропала без вести совсем еще юная журналистка, студентка журфака МГУ Екатерина Силина.

Вся страна увидела на экранах избитую журналистку Первого канала Наталью Сейбиль. На глазах у многочисленных свидетелей на нее напал начальник уголовного розыска городского отдела милиции «Московский» при УВД по Ленинскому району Подмосковья майор Алексей Климов. Только придание этому делу гласности позволило восстановить справедливость и в итоге наказать распоясавшегося полицейского.

В Москве 23 марта у своего дома на Котельнической набережной был избит известный журналист Сергей Тополь.

Буквально пару дней тому назад хулиганы избили журналиста популярной радиостанции, который пытался защитить свою машину. И обо всех этих случаях пресса поставила в известность общество, и это единственное оружие, которым журналисты могут защищаться. А вот о зверском избиении журналистки Елены Калядиной пресса пока не писала. Как и о многих подобных случаях.

Не во всех этих эпизодах журналисты находились, что называется, «при исполнении». Однако сама профессия предполагает, как раньше выражались, активную жизненную позицию. Настоящий журналист нередко проявляет ее там, где другие бы смолчали и прошли мимо. Это во многих случаях и становится причиной бытовых конфликтов. Только вот за «бытовухой» нередко стоит нечто большее.

В России отношение к журналистам неоднозначное. Опросы показывают, что общество не вполне доверяет журналистам, считая, что они не всегда профессиональны. И тем не менее свободная пресса и свободное общество нужны друг другу. И понимание этого и должно обеспечить защиту журналистов. Михаил МОРОЗОВ.

Перспектива завершения афганской миссии США вскоре после устранения лидера «Аль-Каиды» Осамы бен Ладена вызывает серьезные опасения у правительства Индии в связи с возможной угрозой безопасности со стороны Пакистана.

Вскоре после того, как «террорист №1» был убит на территории ИРП, Министерство иностранных дел Индии опубликовало заявление, в котором выразило уверенность на тесной связи пакистанских спецслужб с повстанческим движением «Талибан», сообщает информационное агентство “Federal Press”.

Правительство Индии обратилось к НАТО, призвав организацию провести расследование, оказав давление на пакистанские власти, чтобы те выдали лидеров «Талибана», а также организаторов крупного теракта в Мумбаи, произведенного в ноябре 2008 года.

Напомним, что генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен уже заявил о том, что смерть бен Ладена не ведет к прекращению деятельности коалиционных сил в Афганистане, поскольку терроризм продолжает представлять серьезную угрозу для стран региона. При этом глава Североатлантического Альянса отметил, что для стабилизации обстановки в ИРА необходим положительный вклад Пакистана.

Впоследствии министр иностранных дел Великобритании Уильям Хейг подтвердил намерение Соединенного Королевства продолжить деятельность в составе Международных сил содействия безопасности для улучшения ситуации в Афганистане. Ранее аналогичное заявление от лица своей страны сделал спецпредставитель президента США по делам Афганистана и Пакистана Марк Гроссман.

Безучастная помощь. Исламабад утверждает, что не знал об американской операции

Проведенная американским спецназом операция по уничтожению лидера международной террористической организации «Аль-Каида» Усамы Бен Ладена не была совместной, однако ранее Пакистан оказал США помощь, которая способствовала ее успеху. Об этом говорится в статье пакистанского президента Асифа Али Зардари, опубликованной вчера в немецкой газете Handelsblatt. Исламабад сделал эту версию событий основной, чтобы избежать неудобных вопросов, раздающихся со всех сторон.

Трудно объяснить, как власти Пакистана могли не знать, что Бен Ладен с середины прошлого десятилетия обитает недалеко от Исламабада. Не менее сложный вопрос — кто позволил американским военным провести спецоперацию на пакистанской территории. Глава ЦРУ США Леон Панетта заявил, что не стал делиться планами с Исламабадом из-за опасения утечки информации. В интервью журналу Time он пояснил: «Было решено, что любая попытка сотрудничества с пакистанцами может поставить операцию под угрозу. Они могли предупредить нашу мишень». Американские конгрессмены призвали прекратить выделять Пакистану ежегодную помощь в размере 1,3 млрд долл. до тех пор, пока не станет ясным, знал ли Исламабад о месте жительства Бен Ладена. США пытаются использовать свой успех для того, чтобы надавить на Пакистан и побудить его к более тесному сотрудничеству в борьбе с терроризмом.

Пакистанцы всеми силами стремятся снизить пропагандистский ущерб. Замглавы МИД страны Салман Башир сказал BBC, что хотя у Панетты могут быть свои взгляды, разведки двух стран сотрудничают, а успех американцев стал возможен благодаря использованию пакистанских разведданных. Премьер-министр Пакистана Юсуф Гилани, находящийся с официальным визитом во Франции, переложил вину за промедление с поимкой Бен Ладена на всех — дескать, это «провал разведок всего мира, включая Соединенные Штаты», а не одного Пакистана.

Вчера в интервью телекомпании CNN посол Пакистана в США Хуссейн Хаккани признал очевидное — «Бен Ладен пользовался поддержкой сил внутри Пакистана». Однако вопрос в том, исходила эта поддержка от государственных структур или от «отдельных лиц», которые «разделяют идеологию экстремистов». Дипломат обещал, что власти Пакистана «проведут тщательное расследование причин того, почему спецслужбы так и не смогли установить точное местонахождение Бен Ладена».

Похоже, что такая трактовка событий вполне устраивает Вашингтон. Официальный представитель Белого Дома Джей Карни заявил, что не располагает сведениями о том, что пакистанское правительство знало об убежище Бен Ладена: «Логично предположить, что у него была сеть поддержки. Нужно посмотреть, кто входил в эту сеть».

Позиция Исламабада была изложена в заявлении МИД Пакистана, которое обнародовано поздно вечером во вторник. Дипломатическое ведомство выступило в защиту спецслужб, которые еще в 2003 году обратили внимание на подозрительный дом. С 2009 года вплоть до нынешнего апреля Исламабад по каналам спецслужб делился с ЦРУ информацией о месте нахождения Бен Ладена. Американцы смогли ликвидировать террориста номер один благодаря сведениям от пакистанских спецслужб, не располагавших столь же значительными техническими преимуществами для подтверждения этой информации.

Вместе с тем проведение операции по уничтожению Бен Ладена якобы стало для пакистанских властей полной неожиданностью. Базы на территории Пакистана США не использовали. Вертолеты со спецназом прилетели незамеченными, поскольку американцы знали, как уклониться от радаров ПВО, используя гористую местность и «новейшие технологии». Получив информацию о вторжении, пакистанские военно-воздушные силы подняли свои самолеты. Эту версию подтвердил советник Белого Дома Джон Бреннан — Исламабаду сообщили об операции лишь после того, как американцы покинули воздушное пространство Пакистана. К счастью, военного столкновения не последовало.

Исламабад выразил «серьезную озабоченность» тем, что администрация США не поставила власти Пакистана в известность о готовящейся операции. «Несанкционированные односторонние действия нельзя превращать в правило», и действия американского спецназа «не должны послужить прецедентом для любого государства, включая США». МИД подчеркнул, что «подобные акции подрывают сотрудничество и могут создать угрозу для международного мира и безопасности». Пакистанские СМИ отмечают, что более всего Исламабад опасается того, что другие страны, например Индия, могут вдохновиться на проведение силовых операций на территории Пакистана.

Посвященная уничтожению Бен Ладена редакционная статья в пакистанской газете Dawn охарактеризовала операцию как «национальное унижение» — пакистанцы якобы не переживали подобного с тех пор, как глава ядерной программы Абдул Кадыр Хан признался в 2004 году в передаче ядерных технологий Ирану и Ливии. Теперь же унизительно то, что Бен Ладена нашли прямо под носом у пакистанских военных. Неясно и то, как американцы могли 40 минут беспрепятственно вести бой в Абботабаде поблизости от военной академии. По мнению пакистанской газеты, либо оборона страны и ее ПВО недопустимо слабы, и тогда кто угодно может вторгнуться на ее территорию, либо правительство скрывает правду об операции.

Скандальных версий в пакистанских СМИ действительно становится все больше. Газета Statesman сообщила вчера, что американцы вышли на след Бен Ладена прошлым летом, когда помогали Пакистану справиться с последствиями разрушительного наводнения. Американские военные якобы собирали информацию у населения и проводили съемки местности со своих «гуманитарных» вертолетов. Так США «получили главные доказательства присутствия Бен Ладена». Другая расхожая версия гласит, что Исламабад знал о готовящейся операции и дал разрешение на ее проведение. Однако американцы не сказали, что целью станет Бен Ладен, и потому пакистанские власти думали, что целью будет мелкая сошка из «Аль-Каиды». Александр Тимофеев

На Международной научно-практической конференции "Концепция дальнейшего углубления демократических реформ и формирования гражданского общества", проходившей в Ташкенте 22-23 апреля первый заместитель премьер-министра Узбекистана Рустам Азизов представил проект строительства железной дороги к портам Персидского залива. Этот проект может выйти за рамки транзита и перевозки товаров и превратиться в маршрут для передачи энергии, сказал на конференции посол Ирана в Узбекистане.

В 2010 году в период глобального кризиса железнодорожная компания Узбекистана реализовала жизненно важный для Афганистана проект АБР по строительству впервые в истории этой страны железной дороги Хайратон - Мазари - Шариф протяженностью 75 км. Это позволит через 3-4 года обеспечить международное железнодорожное сообщение и самый короткий путь к портам Персидского залива по маршрутам: через Герат - Шанган в Иран; Кандагар - Кветта в Пакистан; Кабул - Пешавар в Пакистан.

Посол Ирана в Узбекистане Мухаммад Кешаварззаде назвал предложение президента Ислама Каримова о создании транспортного коридора между Узбекистаном и Ираном, Туркменистаном, Оманом и странами Персидского залива стратегически важным и открывающим "весьма обнадеживающие перспективы для формирования интегрированной, имеющей большое будущее, региональной транспортной инфраструктуры, которая будет работать на цели повышения благосостояния и развития экономики. Эта идея, которая может вдохнуть новую жизнь в Великий шелковый путь, постепенно может выйти за рамки транзита и перевозки товаров и превратиться в маршрут для передачи энергии".

«Без Усамы мир стал лучше». Место ликвидированного Усамы Бен Ладена готовится занять Айман аз-Завахири

Чтобы найти Усаму Бен Ладена, Америке потребовалось десять лет. Теперь акт возмездия совершен, и его итоги еще только предстоит оценить. Пока похоже на то, что устранение террориста номер один лишило интриги ближайшие президентские выборы в США. Остается понять, как оно повлияет на кампанию по борьбе с терроризмом, если повлияет вообще.

Выбора нет

Все возможные кандидаты на предстоящих президентских выборах от республиканцев заявили о том, что решение уничтожить человека, на которого возложена вина за страшнейшие в истории США теракты в сентябре 2011 года, было верным. Однако вряд ли им это поможет — эксперты не сомневаются, что проиграть перевыборы после такого успеха Обаме не удастся.

В Америке уничтожение террориста номер один вызвало невиданное единение нации. Уже через 10–15 минут после первых сообщений телеканалов люди начали собираться у Белого Дома и на Таймс-сквер, пели гимн и скандировали: «США, США!» Демонстранты шумно радовались, обнимались, пытались влезть на деревья и ограду резиденции президента, чему не препятствовала полиция. Митинг у Белого Дома продолжался примерно до трех часов ночи и собрал около полутора тысяч участников.

Обама инициировал операцию по уничтожению Бен Ладена и вместе со своей командой смотрел ее в прямом эфире, так что неудивительно, что он заслужил похвалу даже самых лютых своих противников. Соперник президента по выборам-2008, сенатор от Аризоны Джон Маккейн, не скрывая радости, сказал журналистам: «Я одобряю действия президента и его команды, так же как и действия наших военных. Мир стал лучше, после того как Усама Бен Ладен его покинул». О «безмерной благодарности» Обаме заявили бывший президент Джордж Буш-младший и вице-президент в его администрации Дик Чейни.

Советник Обамы по борьбе с терроризмом Джон Бреннан сам упомянул на брифинге в понедельник, что террорист был уничтожен из-за опасений за жизнь американских военнослужащих, однако это заявление выглядело ненужной подстраховкой. Конгресс, например, заявил, что не собирается копаться в обстоятельствах операции. В понедельник, первый день работы после пасхальных каникул, представители обеих партий провели консультации, в ходе которых решили, что убийство Бен Ладена — «хорошая новость». Спикер палаты представителей Джон Бонэр и глава демократического большинства сената Гарри Рид пресекли возможные вопросы СМИ и поставили точку в рассуждениях, заявив журналистам, что полностью и безоговорочно одобряют действия президента. Такого единства двух соперничающих партий США не видели давно, наверное, со дня объявления охоты за главарем «Аль-Каиды» после терактов 11 сентября.

Незаметный Бен Ладен

Операция по устранению террориста тем не менее,уже вызвала немало вопросов, особенно у любителей теории заговоров. Действительно, до сих пор спецслужбы так и не представили весомых доказательств того, что убили именно того, кого называют. О подтвержденных ДНК-тестах сказал Обама, опубликовано несколько фотографий, видеосъемка из дома террориста, однако никаких протоколов, документальных съемок тела и кадров его захоронения или вскрытия пока нет. Масла в огонь подлило и заявление властей о том, что спустя 11 часов после успешной спецоперации тело убитого было «погребено в океане, чтобы не делать из могилы террориста места паломничества». «Нужно опубликовать какое-либо подтверждение проведенного теста ДНК. А фотографии на компьютере можно сделать любые», — выражает сомнение многих в эфире телеканала CBS 22-летний студент из Филадельфии Эрик Солохир.

Чтобы пресечь дальнейшее распространение слухов, Белый Дом вчера устами анонимного чиновника сообщил, что власти все же опубликуют один снимок, показывающий момент смерти Бен Ладена. Раньше, по словам источника, это не было сделано только потому, чтобы не травмировать публику — фотография убитого пулей в глаз террориста крайне страшна.

Гораздо более серьезные вопросы во всей истории с поимкой Бен Ладена вызывает роль Пакистана. Очевидно, что в ближайшие дни конгресс заинтересуется вопросом, возникшим после того, как первое ликование утихло: почему власти Пакистана говорят, что не знали о местонахождении Бен Ладена? Ведь террорист номер один жил в городе-миллионнике Абботаббаде, всего в 60 км от столицы страны, в окруженном высокими бетонными стенами трехэтажном особняке, стоимость которого американские спецслужбы оценили примерно в миллион долларов. Весь этот комплекс находился недалеко от военной академии пакистанской армии.

Президент страны Асиф Али Зардари опубликовал вчера статью в The Washington Post, в которой заявил, что Исламабад не только не укрывал Усаму, а, наоборот, помогал в его поимке, ведь именно пакистанские спецслужбы идентифицировали курьера «Аль-Каиды», благодаря которому в конечном итоге и было установлено местопребывание Бен Ладена. Зардари заверил, что когда в прошлом году он утверждал, что Усамы точно нет в Пакистане, он не лгал — они действительно не знали о его местонахождении.

«Могла ли их (пакистанская. — «МН») разведка не быть с нами откровенной? Конечно, это могло иметь место», — сказал журналистам в понедельник конгрессмен-демократ из Оклахомы Дэн Борен. Он отметил, что выражает не личную позицию, а мнение нескольких членов палаты представителей, которые намерены разобраться в этом вопросе.

Советник Обамы Джон Бреннан позже признал логичными вопросы о том, как могли пакистанские власти не знать о местонахождении Бен Ладена. Он отметил, что у правительств США и Пакистана существуют разногласия относительно стратегий борьбы с исламским терроризмом.

«У нас есть различия в точках зрения», — сказал Бреннан журналистам, став пока единственным представителем американской администрации, признавшим факт не совсем открытого партнерства США с Пакистаном.

Однако это не означает, что Вашингтон готов адресовать Исламабаду неприятные вопросы. Пакистан остается ключевым союзником США в войне в Афганистане, значимость которого только возрастает после того, как Барак Обама обнародовал план вывода войск из этой страны начиная с июля этого года. В своем выступлении президент США лишь поблагодарил руководство Пакистана за поддержку операции по уничтожению Бен Ладена, а британский премьер Дэвид Кэмерон, который буквально месяц назад совершил визит в Пакистан, вчера назвал Исламабад ключевым союзником Запада в борьбе с терроризмом.

На очереди аз-Завахири

Новой главной мишенью в этой войне скорее всего станет теперь египтянин Айман аз-Завахири как преемник саудовца Усамы Бен Ладена в созданной ими вместе организации.

За его голову американцы уже давно обещают выплатить добровольным помощникам до 25 млн долл. Заговорили об аз-Завахири еще в 1998 году, когда были взорваны посольства США в Кении и Танзании, более 200 человек погибли. Затем последовали теракты 11 сентября 2001 года в США.

Как и Бен Ладена, аз-Завахири сотрудники ЦРУ знают еще с середины 1980-х. Тогда США сотрудничали с ними обоими, когда они приехали в Афганистан для джихада против советских войск. Перевалочным пунктом для боевиков стал тогда Пакистан, так что эта страна хорошо знакома обоим. Сегодня звучат предположения, что новый лидер «Аль-Каиды» скрывается в том же Пакистане или в Афганистане.

Айман аз-Завахири происходит из обеспеченной интеллигентной семьи. Его дед по линии отца был шейхом в исламском учебном центре «Аль-Азхар», а дед по линии матери преподавал литературу в Каирском университете, позже был послом Египта в Пакистане. Отец был известным врачом, и Айман тоже стал медиком, в этом качестве он и приехал в Афганистан в 1985 году.

Скептики отмечают, что аз-Завахири недостаточно харизматичен для того, чтобы эффективно руководить «Аль-Каидой». Однако не исключено, это этого от него и не потребуется. Как единая структура «Аль-Каида» давно не существует, а ее региональные филиалы действуют во многом самостоятельно.

Американцы уже не раз наносили воздушные удары по домам в Афганистане, где мог скрываться египтянин. Несколько лет назад появилась информация о гибели его супруги и трех дочерей. Сам он не пострадал и в июне этого года еще сможет отметить свое 60-летие.

Пока в Америке празднуют победу, госдепартамент рассылает в диппредставительства по всему миру предупреждение о возросшей угрозе для американских граждан и усиливает охрану посольств. Уничтожение Бен Ладена осталось лишь актом мести со стороны США, но не сделало мир безопаснее и никаким образом не обезглавило «Аль-Каиду», которая давно уже является не единой организацией, а своего рода «франчайзинговым брендом» для террористов в разных точках планеты. Денис Ворошилов, Елена Супонина

В понедельник Министерство здравоохранения Афганистана официально объявило о начале очередной трехдневной кампании против полиомиелита. Это высокозаразное инфекционное заболевание представляет серьезную угрозу для здоровья и жизни детей в возрасте до 5 лет, и основным средством профилактики заражения служит вакцинация.

В течение 3 дней прививки должны получить примерно 7,8 миллиона детей в 34 провинциях Афганистана. Дети в возрасте от 2 до 5 лет также получат антигельминтозные таблетки. В кампании примут участие более 52 тысяч сотрудников Минздрава, а также волонтеры, сообщает информационное агентство «Бахтар».

Руководство министерства здравоохранения призвало всех жителей страны оказать содействие усилиям медицинских работников, а семьи – позаботиться о том, чтобы все дети, нуждающиеся в вакцинации, получили прививки. «Иммунизация против полиомиелита – незаменимое средство защиты здоровья детей и предотвращения этого калечащего заболевания», – подчеркнула министр Сорая Далил.

К настоящему времени в этом году на территории ИРА был зарегистрирован один случай заболевания полиомиелитом, произошедший в южной провинции Кандагар. Наряду с Пакистаном, Индией и Нигерией Афганистан входит в число эндемичных стран. Министерство здравоохранения регулярно проводит кампании по вакцинации, чтобы исключить возможность распространения опасного заболевания.

Правительством РФ была утверждена предложенная премьер-министром кандидатура председателя российско-афганской межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству со стороны России. Эту должность занял министр энергетики С.И. Шматко.

Электроэнергетическая и нефтегазовая сферы должны войти в число основных направлений деятельности комиссии, созданной в соответствии с российско-афганским соглашением от 21 января 2011 года. Новые меры должны послужить дальнейшему развитию сотрудничества между странами, продолжающегося в течение уже нескольких десятилетий, сообщает информационное агентство «Энергоньюс».

К настоящему времени при содействии российской стороны в Афганистане были построены и введены в эксплуатацию ТЭС «Мазари-Шариф», ГЭС «Пули-Хумри», «Наглу» и «Сароби-2». В настоящее время ведется реконструкция гидроэлектростанции «Наглу», модернизацию планируется завершить в начале следующего года. Кроме того, поставки и техническое обслуживание энергетического оборудования в Афганистане осуществляется российской компанией «Технопромэкспорт».

В рамках расширения сотрудничества между странами в сфере энергетики планируется привлечь российских специалистов к модернизации и реконструкции ТЭС «Мазари-Шариф» и ГЭС на реке Кунар. Энергетическая компания «Интер РАО ЕЭС» собирается принять участие в строительстве ЛЭП и подстанций на территории ИРА, а также осуществлять подготовку афганских специалистов по энергетике.

Кроме того, российские компании планируют подключиться к осуществлению ряда региональных энергетических проектов, участником которых является Афганистан. В частности, предприятие «Интер РАО ЕЭС» рассчитывает на вхождение в проект CASA-1000, связанный с экспортом электроэнергии, а ОАО «Газпром» собирается предоставить свои ресурсы для работ над строительством газопровода ТАПИ (Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия).

Долговременное сотрудничество с США в соответствии с национальными интересами принесет выгоду Афганистану, заявил в субботу лидер оппозиционной политической партии «Перемены и надежды» доктор Абдулла Абдулла.

По мнению афганского политика, нижней палате парламента страны следует принять решение о создании постоянных военных баз на территории ИРА. Абдулла Абдулла отметил, что поддержка международного сообщества необходима для стабилизации обстановки в стране.

В своем выступлении лидер оппозиции сделал ряд антипакистанских заявлений, обвинив соседнее государство во вмешательство во внутренние дела ИРА. «Пока международное сообщество не присутствовало в Афганистане, Пакистан делал все, чтобы разрушить Афганистан, – подчеркнул доктор Абдулла. – С учетом масштаба вмешательства даже во время присутствия международного сообщества мы можем представить, что произошло бы с нами, если международное сообщество нас покинет».

Абдулла Абдулла отметил, что в настоящее время местные службы охраны правопорядка особенно нуждаются в оснащении новым оружием и снаряжением, и выполнение этих потребностей невозможно без поддержки международного сообщества, в первую очередь США, сообщает телеканал «Толо».

Напомним, что в начале февраля 2011 года президент Афганистана Хамид Карзай сообщил, что Кабул и Вашингтон ведут переговоры о возможном размещении постоянных американских военных баз на территории Афганистана. Ожидается, что механизм размещения баз будет зафиксирован в разрабатываемом межгосударственном соглашении о стратегическом сотрудничестве.

В субботу соглашение о строительстве транснационального газопровода ТАПИ (Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия) было утверждено нижней палатой афганского парламента.

Деятельность по осуществлению проекта начнется уже в этом году. «Согласно оценкам, стоимость проекта составляет около 7,8 миллиарда долларов, – сообщил депутат Мохаммад Анвар Акбари, член комиссии по международному сотрудничеству Волуси Джирги. – Строительные работы начнутся к 2012 году, и ожидается, что они будут завершены к 2014».

Общая протяженность газопровода составит 1675 километров, 735 из которых будут проходить по территории Афганистана. Строительство афганского участка газопровода будет проводиться при финансовом содействии США, сообщает телеканал «Лемар».

Пропускная способность газопровода будет составлять около 33 миллиардов кубических метров природного газа в год, из них по завершению проекта в Афганистан будут ежегодно поступать 1,2 миллиарда кубических метров. Также ИРА будет получать выгоду от транзита газа через территорию страны.

В числе главных препятствий для осуществления проекта, в ходе его обсуждения неоднократно упоминалась сложная ситуация с безопасностью в Афганистане. К настоящему времени известно, что в обеспечении безопасности газопровода будут принимать участие до 7 тысяч жителей ИРА.

Правительство Пакистана планирует введение налога на имущество с целях противодействия уклонению от уплаты налогов и для поднятия непропорционально низкого общего уровня сбора налогов в стране.

В прошедшие выходные состоялось очередное совместное заседание Консультативно-экономического совета и Совета по проблемам налоговых сборов при правительстве Пакистана, на котором обсуждались проблемы экономических преобразований, которые должны будут найти свое решение в программах бюджетного планирования будущего финансового года. В ходе совместного совещания была обсуждена и в целом получила одобрения идея введения в стране нового налога на имущество граждан, который может позволить ввести в зону налогообложения накопления наиболее преуспевающей части населения Пакистана. Точный размер ставки налога и процедура его применения еще находятся на стадии разработки, но можно предполагать, что налог будет установлен в размере 1,25 – 1,5%%.

По мнению участников совместного заседания, данный налог должен решить проблему налогообложения лиц с высоким уровнем доходов, реинвестирующих прибыли, полученные ими, в предметы роскоши, дома, автомобили, яхты и другие виды движимой и недвижимой собственности. Первоначально предполагалось, что новый бюджетный план должен будет включить в себя предложения о введении нового налога на покупку предметов роскоши, но, по заключениям экспертов, такой налог может оказаться слишком легкой преградой для нежелающих его оплачивать и его введение может лишь способствовать общему развитию системы уклонения от уплаты налогов в стране.

Вопросы противодействия уклонения от уплаты налогов являются весьма частыми в повестках совместных заседаний экономического и налогового советов правительства Пакистана. В частности, в ходе следующего такого заседания планируется разработать совместную директиву для местных налоговых органов по более продуктивному воплощению в жизнь недавно введенного налога на доходы от сельскохозяйственной деятельности.

Доходы государственного бюджета Пакистана от сбора налогов составляют примерно 10,2% от величины валового внутреннего продукта. По данным 2010 года, это 25-ый наименьший показатель среди всех других стран мира. В прошлом году всего 3,2 миллиона пакистанцев были официально зарегистрированы в качестве налогоплательщиков, при этом, лишь 1,9 миллионов жителей страны физически платили хоть какие-то прямые налоги в течении года. Общая численность населения Пакистана в том же году составляла примерно 180 миллионов человек.

В середине апреля представитель США и заместитель премьер министра и министр финансов подписали базовое соглашение о торговле и инвестициях. Оно призвано собрать кворум для проведения двусторонних переговоров с целью увеличения объемов торговли и инвестиций, обсуждения возникших вопросов и разработки более конкурентоспособных торговых соглашений между государствам. Представитель США заявил, что удовлетворен подписанием документа, стимулирующего развитие инвестиционных соглашений с одной из ключевых стран Южной Азии. По его словам теперь появилась организационная платформа для ведения переговоров и обсуждения юридических, правовых и торговых режимов. США ожидают углубления отношений с Непалом и снятия всех барьеров, мешающих производителям и экспортерам вести торговлю продуктами и услугами в Непале. В 2010 году уровень экспорта из США в Непал составил 28 миллионов долларов США. Основными статьями экспорта были воздушные суда, машинное оборудование, оптические и медицинские инструменты. Непал присоединился к ВТО в 2004 году. Еще в 1947 году США и Непал подписали двустороннее соглашение по торговле и экономике, которое с апреля текущего года заменило настоящее соглашение. Созданный в рамках нового соглашения Совет между Непалом и США работает над широким спектром вопросов, таких как наращивание потенциала и техническая поддержка, права работников, интеллектуальная собственность, защита окружающей среды и снятие барьеров, препятствующих свободной торговле. В данный момент ведется обсуждение предоставления преференциального доступа на рынок США товаров Непала, в том числе палантина. США имеет подобные соглашения с Афганистаном, Пакистаном, Шри Ланкой, Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном, Туркменистаном и Узбекистаном. США > Приватизация, инвестиции > nalogi.net, 1 мая 2011 > № 322727

МИНИСТР ЭНЕРГЕТИКИ РФ С.И. ШМАТКО НАЗНАЧЕН ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ РОССИЙСКОЙ ЧАСТИ РОССИЙСКО-АФГАНИСТАНСКОЙ МЕЖПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ КОМИССИИ ПО ТОРГОВО-ЭКОНОМИЧЕСКОМУ СОТРУДНИЧЕСТВУ

Распоряжением Председателя Правительства Российской Федерации от 26 апреля 2011 года Министр энергетики РФ С.И. Шматко назначен председателем Российской части Российско-Афганистанской межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству.

Создание комиссии предусмотрено соглашением о торгово-экономическом сотрудничестве, которое было подписано Правительством Российской Федерации и Правительством Исламской Республики Афганистан 21 января 2011 года. Одним из ключевых направлений деятельности комиссии станет обеспечение условий для развития партнерских отношений России и Афганистана в области электроэнергетики и нефтегазовой сфере.

Российские компании на протяжении нескольких десятилетий присутствуют на энергетическом рынке Афганистана, и реализация новых проектов станет логическим продолжением сотрудничества. К настоящему времени на территории Афганистана построены и введены в эксплуатацию такие крупные объекты как ТЭС "Мазари Шариф" мощностью 48 МВт, ГЭС "Пули Хумри", "Наглу" и "Сароби-2" общей мощностью 219 МВт. Продолжается реконструкция и модернизация ГЭС "Наглу" мощностью 100 МВт, эти работы планируется завершить в I квартале 2012 года. Одновременно осуществляется поставка, монтаж, ремонт и наладка оборудования, выработавшего свой ресурс. Работы исполняет ОАО "ВО "Технопромэкспорт". В настоящий момент рассматривается возможность участия специалистов компании в модернизации ТЭС в Мазари-Шарифе и реконструкции ГЭС на реке Кунар.

Также в рамках развития партнерских отношений предусмотрено сооружение в Афганистане ЛЭП-500/220 кВ и подстанций, строительство, восстановление и реконструкция генерирующих мощностей, организация подготовки специалистов-энергетиков из числа местного населения. Реализация проектов по этим направлениям включена в стратегию ОАО "ИНТЕР РАО ЕЭС".

При непосредственном участии Российско-Афганистанской межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству предстоит активизировать переговорный процесс с участниками проекта CASA-1000: Афганистаном, Киргизией, Пакистаном и Таджикистаном. Проект предусматривает строительство двух высоковольтных линий и трех электрических подстанций в Кабуле, Пешаваре и Сангтуде для экспорта электроэнергии из Таджикистана и Киргизии в Пакистан и Афганистан. Вхождение России в этот проект позволит укрепить отношения с государствами Центральной Азии, обеспечит выход отечественных компаний на новые рынки. В этом масштабном проекте также планирует принять участие ОАО "ИНТЕР РАО ЕЭС".

Под руководством межправительственной комиссии будет прорабатываться возможность участия России в строительстве трансафганского газопровода "Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия" (ТАПИ). Общая протяжённость газопровода составит около 1680 км, производственная мощность - до 30 млрд. кубометров в год. Наряду с участием номинированных компаний стран-участниц проекта, в его реализации планируется задействовать ресурсы ОАО "Газпром". Опыт специалистов компании будет востребован в ходе проектирования газопровода, осуществлении подрядных работ, поставках оборудования.

Генеральный конструктор китайского истребителя четвертого поколения J-10 Ян Вэй награжден почетной грамотой и крупной денежной премией в знак признания его заслуг перед отраслью.

По решению руководства и парткома Китайской корпорации авиационной промышленности (AVIC) Ян Вэй награжден почетной грамотой за лидерство в инновациях в сфере авиационной промышленности и премией в размере 1,5 миллиона юаней (230,8 тысяч долларов), сообщила в пятницу отраслевая газета "Чжунго ханкун бао". Ян Вэй работает во входящей в состав AVIC Чэндуской авиационно-промышленной компании (CAC).

В заявлении, зачитанном заместителем генерального директора ККАП Гао Цзяньшэ, указывается, что Ян Вэй сыграл важную роль в создании целого ряда типов новых самолетов, включая истребители J-10, FC-1, а также внес особенно весомый вклад в "разработку и первый успешный полет некоего истребителя нового типа".

Под "неким истребителем нового типа" может пониматься первый китайский боевой самолет пятого поколения J-20, к испытаниям которого CAC приступила в начале 2011 года.

J-10 - производимый компанией CAC китайский истребитель четвертого поколения, находящийся на вооружении Народно-освободительной армии Китая с 2004 года. Самолет оснащается российским двигателем АЛ-31ФН. Истребитель FC-1 также разработан и производится CAC, но предназначен для экспорта.

В настоящее время главным заказчиком этого самолета являются ВВС Пакистана. FC-1 оснащается российским двигателем РД-93. Василий Кашин

Благодаря России Пакистан нарастил экспорт картофеля на 62%.

За последние четыре месяца экспорт картофеля из Пакистана вырос на 62% и составил $48 млн. в денежном и 0,116 млн. – в реальном выражении, - передает www.thenews.com.pk.

Такой рост стал возможен благодаря появлению нового и емкого рынка сбыта, России, - считают специалисты Ассоциации экспортеров, импортеров и продавцов фруктов и овощей Пакистана (All Pakistan Fruits And Vegetables Exporters, Importers and Merchants Association/PFVA). За указанный период в Россию было направлено 87 тыс. тонн картофеля, 29 тыс. тонн – на Дальний Восток.

Проблемой пакистанских экспортеров по-прежнему является отсутствие современных хранилищ, именно по этой причине страна не смогла экспортировать на российский рынок запрошенные 200 тыс. тонн картофеля.

Газ в обмен на деньги. Китай даёт Туркмении $4 млрд долларов в счет будущих поставок

Пекин пытается «застраховаться» от перемен в настроении туркменского руководства. Банк развития Китая подписал с «Туркменгазом» кредитное соглашение на $4,1 млрд. Они скрепили и документ с участием китайской нефтегазовой корпорации Petrochina, который предусматривает гарантию возврата займов за счет поставок в Китай туркменского газа.

Это уже второй 4-миллиардный кредит китайского государственного Банка развития под будущие поставки со стороны Ашхабада. Первый был выдан в сентябре 2009?года в преддверии запуска новой газотранспортной магистрали Турк­менистан—Китай. Строительство этой трубы велось в соответствии с межправительственным соглашением о поставках в КНР 40 млрд кубометров туркменского газа.

За прошлый год экспорт в Китай составил всего около 6 млрд кубометров, но уже на этот год запланирован рост до 17 млрд кубометров, что, вероятно, сделает эту страну крупнейшим потребителем газа из Туркмении. Еще 8–10?млрд кубометров газа экспортируется в Иран. Закупки со стороны «Газпрома» в результате скандала в 2009 году снизились вчетверо, и с тех пор остаются на уровне 10–11 млрд кубометров. Состоявшийся на днях визит зампреда правления «Газпрома» Валерия Голубева в Ашхабад завершился безрезультатно.

Искать финансовую поддержку в Пекине Ашхабад заставило «газовое похолодание» в отношениях с Россией. Напомним, что в первом квартале 2009 года, несмотря на войну с Украиной и обвал поставок в Европу, «Газпром» закупил у «Туркменгаза» около 11 млрд кубометров по невероятно высокой цене — $375 за тысячу кубометров. Но туркменский президент Гурбангулы Бердымухамедов в ходе визита в Москву отказался снижать цену и заявил о намерениях продолжить политику диверсификации экспорта, в том числе в европейском направлении.

Такую наглость в Кремле и «Газпроме» не потерпели, и уже в начале апреля российский концерн резко снизил отбор туркменского газа. А несогласованность действий диспетчерских служб двух компаний привела к разрыву трубы на территории Туркмении. Поставки туркменского газа в российском направлении прекратились до конца 2009 года. Возобновились они по cкорректированной формуле лишь 1 января прошлого года. В 2010 году «Газпром», по информации «МН», в среднем платил около $250 за тысячу кубометров.

Из-за этого туркменская казна испытывала огромные проблемы, и первый кредит от Китая был разделен на 2 части — $1 млрд на общие нужды Ашахабада, а $3 млрд — на финансирование работ по обустройству нового крупного месторождения «Южный Йолотен», которое в будущем должно стать ресурсной базой для поставок в КНР.

В декабре 2009 года Бердымухамедов объявил о присуждении двух сервисных контрактов на обустройство двух добычных комплексов и двух заводов по очистке газа от серы. Общая сумма — $9,7 млрд, а производство товарного газа — 20 млрд кубометров в год. Один из четырех подрядов достался «дочке» китайской CNPC, занимающейся бурением.

Тем не менее весной 2010 года руководство Китая отказало президенту Туркменистана в выдаче нового крупного кредита. После этого Бердымухамедов вновь резко активизировал риторику о диверсификации экспортных направлений. Но теперь она была ориентирована в первую очередь не на Москву, а на Пекин. Вернувшись из китайской столицы, туркменский лидер поручил «Туркменгазу» к 2015 году построить газопровод «Восток—Запад», который должен соединить «Южный Йолотен» с берегом Каспия с прицелом на возможные поставки в Европу через Азербайджан, Грузию и Турцию. Одновременно были активизированы переговоры с Афганистаном, Пакистаном и Индией о реализации проекта TAPI. Бердымухамедов регулярно говорит о намерениях подписать контракты. Вчера в Ашхабаде состоялся очередной раунд переговоров по ценам на газ, но до инвестиционного решения очень далеко.

В то же время и никаких гарантий поставок газа в Европу, помимо ни к чему не обязывающего меморандума с Еврокомиссей на 10 млрд кубометров, Бердымухамедов благоразумно не дает. Договор о снабжении туркменским газом ЕС, несмотря на наличие серьезных препятствий в сфере транспортировки через Каспий, несет серьезные риски для Китая.

И его готовность гарантировать собственные поставки кредитами Ашхабаду — лишнее тому подтверждение. Такую же тактику Пекин использовал, подписывая нефтяной контракт с Россией.

Помимо прочего, для Китая это означает еще и пониженные цены на сырье. Так, по информации «МН», сейчас туркменский газ экспортируется в Китай со значительным дисконтом к договорной цене. Примерно $60–70 вместо $200. По данным Ашхабада, от экспорта 9,7 млрд кубометров газа в Иран (4 млрд), Китай (3 млрд) и Россию (2,7 млрд) Туркмения выручила $1,7 млрд. То есть в среднем $175 за тысячу кубометров. Если бы 10 млрд кубометров сейчас закупил «Газпром», формула цены, привязанная к европейскому рынку, позволила бы «Туркменгазу» получить в полтора раза больше денег. Пока диверсификация не принесла Ашхабаду финансовой выгоды, а толкнула его в долговую яму перед Китаем. Алексей Гривач

Схематичное назначение. Новый посол США в Афганистане будет реализовывать свой старый иракский план

Политической миссией США в Афганистане будет управлять тот же человек, который восстанавливал Ирак после свержения Саддама Хусейна. По данным The Associated Press, новым послом в этой стране станет ­Райан Крокер.

Нынешний посол США в Афганистане Карл Айкенберри — генерал-лейтенант ВС США в отставке, прошедший войну с талибами и лучше знающий реалии военного времени, чем мирного. Когда он вступал в должность в 2009 году, администрация Обамы планировала серьезную военную операцию: уменьшение американского контингента в Ираке и переброску части этих войск в Афганистан. Теперь, когда Вашингтон анонсировал план вывода войск до 2014 года, смена на посольском посту военного на кадрового дипломата выглядит естественно.

Райан Крокер с 1990 по 2007 год руководил американскими дипмиссиями в ключевых страна Ближнего и Среднего Востока — в Ливане, Кувейте, Сирии и Пакистане. Однако наибольшую известность он приобрел во время своей службы в Ираке с 2007 по 2009 год. В это время США испробовали новую стратегию по восстановлению безопасности в этой стране — резко увеличили число американских военнослужащих со 132 до 153 тыс., после чего постепенно начали вывод войск.

Над военной составляющей этой операции стоял американский генерал Дэвид Петреус, который стал главнокомандующим международным контингентом страны в 2007 году, а во второй половине 2008-го был переведен на другую должность. Сегодня Петреус командует международной коалицией США и НАТО в Афганистане. Теперь у Крокера есть все шансы поработать с иракским товарищем, если, конечно, он не уйдет на повышение — вчера американские СМИ со ссылкой на неназванные источники в один голос сообщали, что Петреус скоро возглавит ЦРУ.

«Схема, которую США реализовывают в Афганистане, во многом копирует иракскую схему», — заявил «МН» доцент кафедры мировых политических процессов МГИМО Иван Сафранчук.

Впрочем, по мнению эксперта, реализовать иракский сценарий в Афганистане будет сложнее. По словам эксперта, политическая и этническая картина в Афганистане намного пестрее, и объединить нацию после 30 лет войны — задача значительно более сложная, чем объединить Ирак. Между тем иракские президентские выборы в прошлом году завершились затяжным политическим кризисом, который не преодолен до сих пор.

В 2007 году Крокер и Петреус, выступая с докладом по Афганистану перед американским конгрессом, признали, что результаты американской миссии в Ираке оказались не столь успешными, как предполагалось изначально.

Но новом месте Райану Крокеру также придется пристально следить за тем, чтобы взаимоотношения Афганистана с соседями оставались ровными, считает Сафранчук. «В горном и отрезанном от морей Афганистане ситуация с логистикой намного хуже, чем в Ираке, находящемся на берегах Персидского залива. Даже для того, чтобы обеспечение международного контингента в Афганистане было достойным, необходимо заручиться поддержкой пограничных стран, например Пакистана, — добавил собеседник «МН». — То же самое справедливо и для обеспечения безопасности в Афганистане в целом». Игорь Крючков

Генеральный директор Иранской инженерной компании развития газовой отрасли Али Реза Гариби в интервью агентству ИСНА сообщил, что к концу выполнения 5-ой пятилетней программы развития страны (2011-2015 гг.) в Иране будет построено 5 тыс. км газопроводов и 50 газокомпрессорных станций высокого давления.

Али Реза Гариби отметил, что в строительство названных объектов будет вложено около 15 млрд. долларов. При этом к весне 2013 года планируется инвестировать 6 млрд. долларов, из них 4 млрд. долларов в текущем году и 2 млрд. долларов в будущем.

За ближайшие два года будет построено более 3 тыс. км газопроводов.

К числу важнейших программ компании в указанный период относится продление 7-го транснационального газопровода от Ираншехра до границы с Пакистаном. В рамках этого проекта предполагается проложить 300-километровый участок магистрального газопровода и завершить, таким образом, строительство иранской части газопровода «Мир», предназначенного для поставок иранского газа в Пакистан. Кроме того, будет построено 90-климетровое ответвление от этого газопровода для поставок 15 млн. куб. м газа в сутки в Чабахар.

7-ой транснациональный газопровод будет также соединен с газопроводом протяженностью 260 км и с диаметром трубы в 36 дюймов, который предназначен для поставок газа на север провинции Систан и Белуджистан.

В названной компании запланировано также продлить 6-ой транснациональный газопровод до терминала Базерган на границе с Турцией и построить некоторые другие газопроводы.

С 27 по 30 апреля в Узбекистане г.Ташкент проходит 16-я Международная выставка "Здравоохранение - ТIHE". Специалисты ОАО "Татхимфармпрепараты" принимают участие в международной выставке с целью укрепления уже существующих связей с медицинской общественностью, дистрибьюторами, производителями Узбекистана. На сегодняшний день в Узбекистане зарегистрировано 31 лекарственное средство производства ОАО «Татхимфармпрепараты».

Выставка «Здравоохранение –TIHE» - это самое крупномасштабное медицинское событие в Узбекистане, организаторами которого выступили Министерство здравоохранения Республики Узбекистан, Министерство внешних экономических связей, инвестиций и торговли Республики Узбекистан, Международная выставочная компания ITE Uzbekistan.

За 16 лет своего существования TIHE дала начало ряду медицинским выставок, которые сегодня проходят под общим названием «Неделя Здравоохранения Узбекистана - TIHE». В этом году TIHE 2011 объединит специализированные медицинские выставки: 16-ю Ташкентскую международную выставку «Здравоохранение – TIHE 2011», 6-ю Центрально-азиатскую международную фармацевтическую выставку «AptekaExpo 2011» , 7-ю Узбекскую Международную стоматологическую выставку «Stomatology Uzbekistan 2011».

В работе Международных выставок «Недели Здравоохранения Узбекистана – TIHE 2011» примет участие свыше 140 компаний из 26 стран мира. В числе стран-участниц: Беларусь, Великобритания, Венгрия, Германия, Египет, Индия, Иран, Италия, Казахстан, Китай, Литва, Молдова, Нидерланды, ОАЭ, Пакистан, Польша, Россия, США, Турция, Узбекистан, Украина, Финляндия, Чехия, Швейцария, Южная Корея, Япония.

В выставочной экспозиции ОАО «Татхимфармпрепараты» представлены высокоэффективные импортозамещающие и оригинальные лекарственные средства.

Не закрыть Гуантанамо. Новые утечки секретных депеш помогут Обаме на выборах

Новый пакет секретных документов, попавших в американскую прессу через сайт Wikileaks, приковал внимание США к одному из главных невыполненных обещаний, которые дал перед выборами нынешний президент страны Барак Обама. Он так и не закрыл военную базу и тюрьму в Гуантанамо, в которой до сих пор находятся 172 подозреваемых в терроризме. Новые секретные документы заставили американские СМИ задуматься, выгодно ли Обаме закрывать тюрьму перед выборами.

779 военных документов, связанных с базой Гуантанамо (Куба), попали на выходных в распоряжение интернет-сайта Wikileaks, а затем в британское издание The Guardian и американское The New York Times. В числе документов — засекреченные досье военной разведки США на заключенных в Гуантанамо, памятки для агентов, допрашивающих узников, а также информационные бюллетени о террористических организациях на Ближнем и Среднем Востоке.

Из документов, датируемых 2002–2009 годами, следует, что органы внешней разведки США арестовывали людей на основании непроверенных сведений. А один из заключенных в Гуантанамо по имени Мохаммед Басарда, дал показания против 123 человек, находившихся вместе с ним в тюрьме, после чего был выпущен на свободу за дачу этих показаний.

Вместе с тем новые утечки Wiki­leaks дают аргументы и тем, кто призывает не закрывать Гуантанамо. Например, досье на пакистанца Сайфуллу Парача, бывшего сотрудника американского турагентства и организатора нью-йоркских терактов 11 сентября 2001 года, рассказывает о многочисленных терактах, которые «Аль-Каида» планировала провести на американской территории после этой трагедии. Еще в 2002 году «Аль-Каида» перечислила на его счет около $600 тыс. Парача в свою очередь разрабатывал маршруты транспортировки взрывчатых или ядовитых химических материалов на территорию США. Одна из схем предполагала провоз из Пакистана пластита в ящиках из-под женской и детской одежды. Помимо этого Парача обдумывал новую волну авиационных терактов на Западном побережье США, серию взрывов жилых домов, хотел обрушить Бруклинский мост, оборвав его тросы.

Другой организатор терактов 11 сентября, Халид Шейх Мухаммед, рассказал следователям о том, как велел уроженцу американского Балтимора Маджид Хану надеть «пояс шахида» и совершить покушение на жизнь бывшего президента Пакистана Первеза Мушаррафа в 2002 году. В последний момент, когда Хан был готов взорвать себя, Мухаммед остановил операцию, назвав ее «проверкой на прочность».

Вчера новые утечки вызвали скандал между США и Пакистаном. В одном из перечней организаций, связанных, по мнению американской разведки, с «Аль-Каидой» и «Талибаном», упоминается служба разведки Пакистана ISI. Влиятельная ISI — давний соратник США в борьбе с терроризмом. И утечки обнажили и без того натянутые отношения между американской и пакистанской разведками. Ранее эти опасения озвучил адмирал ВМС США Майк Маллен во время своих переговоров с пакистанскими генералами в Исламабаде. По его словам, ISI давно и активно сотрудничает с афганской боевой группировкой талиба Джалалуддина Хаккани. «Эта группировка убивает американских солдат в Афганистане, и моя святая обязанность — сделать все, чтобы это прекратилось», — заявил он. Маллен добавил, что это главная проблема, омрачающая американо-пакистанское сотрудничество в сфере разведки.

Администрация Обамы утверждает, что она уже извлекла уроки из ставших достоянием СМИ документов. Нынешний американский лидер в своем интервью американскому агентству The Associated Press на прошлой неделе заявил, что закрытие Гуантанамо откладывается на неопределенное время — даже несмотря на то, что Обама обещал это сделать во время своей первой предвыборной кампании.

Администрация президента преподносит это как вынужденную меру, в которой виноваты республиканцы. Отчасти это так. Республиканское большинство в конгрессе, блокирующее инициативы демократов, сделало администрацию Обамы заложником во многих политических вопросах. 8 апреля президент США пообещал отказаться от идеи закрыть базу в Гуантанамо — в противном случае республиканцы обещали сорвать процесс формирования госбюджета.

По мнению президента Института стратегических оценок Александра Коновалова, эта ситуация играет на руку президенту США. «Обама сейчас ищет возможность объяснить избирателям, почему Гуантанамо нельзя закрыть. Нужно признать: для американской, да и для международной безопасности эта база очень ценна при всех изъянах ее работы», — заявил он в беседе с «МН». По мнению эксперта, сегодня среди 172 человек в Гуантанамо находятся действительно опасные экстремисты и другой возможности эффективно получать от них ценные разведданные пока не существует. Кроме того, в случае закрытия кубинской базы всех арестованных американской разведкой террористов придется везти в США для расследования, что не может не вызвать опасений американской общественности.

Источники американского издания The Washington Post в Белом Доме подтвердили: когда Обама в январе 2009 года подписал приказ подготовить базу в Гуантанамо к закрытию, больших сторонников форсировать этот процесс не было даже среди конгрессменов-демократов. «Сенаторы не собирались выступать с инициативой, видя, что Белый Дом, который рисковал своей репутацией, ничего не собирался предпринимать самостоятельно, — заявил изданию один из высокопоставленных советников штаба Демократической партии. — Никто не дышал нам в спину, требуя объединиться и действовать». Игорь Крючков

Почти полжизни провел Тони Фриш на дипломатической службе, занимаясь оказанием помощи другим странам во время бедствий и катастроф. Нет такого кризисного региона, в котором он не побывал, нет такой проблемы, которую бы он не проанализировал и не предложил решения. Скоро он выходит на пенсию…

«Еще мальчишкой я мечтал о дальних странах и пытался представить себе, что происходит с людьми, которые из-за войны или природных катастроф вынуждены оставить свой дом, что они берут с собой, куда они идут…», - говорит 65-летний Тони Фриш в интервью порталу swissinfo. Пресса любит снабжать его броскими ярлыками, такими, как «кризисный менеджер», или «человек катастроф».

Важна близость к пострадавшим

Тони Фриш родом из региона бернских озер вокруг двуязычного франко-немецкого города Биль. За свою жизнь ему пришлось повидать немало горя и страданий. Однако он никогда не терял внутренней стойкости. «Если бы то, что я вижу на месте катастрофы, вывело меня из равновесия, я бы никогда не смог, уже будучи дома, правильно оценить ситуацию».

С годами, признает он, не исключено, что свежесть восприятия несколько притупилась, что он стал опытнее и приобрел способность действовать стандартно в стандартных ситуациях. Однако окончательно загрубеть он себе не дал. «Это было бы ужасно». По его словам, «если человек видит смысл в своей работе, то тогда он способен годами черпать из этого энергию», - говорит Фриш. И ему хочется верить!

До пенсии осталось ему всего ничего, но… Покой ему только снится. «У нас сейчас происходят параллельно сразу три кризиса: Кот д`Ивуар, Ливия, Япония». А это означает, что работы у кадрового швейцарского дипломата не убавляется. Приходится много общаться и с журналистами. Как, например, несколько недель назад, когда домой из Японии вернулась швейцарская поисковая команда, - которой так и не удалось вытащить кого-нибудь живым из-под развалин.

Несмотря на это, - считает Т. Фриш, - участие швейцарских специалистов в поисках жертв цунами, имевшее место по просьбе японского правительства, завершилось вполне успешно.

«Мы и не рассчитывали найти выживших, иначе мы бы послали не поисковиков, а полноценную спасательную команду», - говорит он, - «Однако наше присутствие на месте катастрофы принесло нам симпатии японцев. Особенную роль сыграли наши эксперты в области лучевой защиты – они внесли огромный вклад в успокоение населения и в предотвращении всеобщей паники. Это была яркая демонстрация нашей солидарности с Японией. Близость к жертвам нельзя изменить, однако она – неотъемлемая часть успеха».

Вспомнить о забытых войнах

Т. Фриш сожалеет, что СМИ, как правило, бросаются на самые «актуальные истории», при этом многое из того, что делают спасатели и те, кто оказывает гуманитарную помощь, остается для общественности неизвестным. Например, мало где можно узнать о мерах по предупреждению природных катастроф, о том, как протекают долгосрочные гуманитарные операции, например, в Дарфуре. «Я недоволен этим, но приходится с этом жить».

Он критикует так же, например, то обстоятельство, что после прошлогоднего землетрясения на Гаити в страну слетелось огромное количество гуманитарных организаций, которые просто мешали друг другу. Поэтому он предложил недавно ввести порядок, по которому все организации, желающие заниматься международной гуманитарной помощью, должны сначала проходить процедуру сертификации. Есть информация, что в ООН на эту идею обратили самое пристальное внимание.

«Не все организации действовали в Гаити профессионально. Если в страну прибывают гуманитарные товары, которые никому не нужны, то это настоящее оскорбление жертв. То же самое касается гор медикаментов с истекшим сроком годности». Каждый учитель, любой парикмахер должен иметь сертификат профессионального мастерства. Но ведь, - указывает Т. Фриш, - свои стандарты есть и в сфере оказания гуманитарной помощи при катастрофах. «И эти стандарты нужно уважать. Гуманизм и чувство сострадания, разумеется, необходимы, но эти чувства должен иметь и парикмахер».

Катастрофа – это всегда хаос

По мнению опытного кризисного менеджера, каким и в самом деле является Тони Фриш, в центре любой гуманитарной операции должны стоять потребности жертв, вне зависимости от политических условий. Его не интересуют в этой связи ни «швейцарский престиж», но «конкурентная борьба государств». Однако в конечном итоге, с удовлетворением отмечает он, международная кооперация всегда протекает успешнее, чем это может показаться на первый взгляд.

«В период крупных катастроф все летит кувырком. Катастрофа – это по определению полный хаос. Представим себе только, что в Швейцарии происходит беда, повлекшая за собой появление десятков тысяч человек, оставшихся без крыши над головой», - говорит Т. Фриш. Я бы хотел, - говорит он, - чтобы с критикой люди обращались более вдумчиво. «Нужно себе только представить, что такое 20 миллионов людей, пострадавших от наводнения, как недавно в Пакистане, и что такое два миллиона человек, потерявших свои дома».

Выход есть всегда

Себя самого он характеризует в качестве «натуры скорее счастливой, приземленной, выносливой, гибкой, открытой для всего нового». Проблемы он воспринимает как «вызовы». Он одновременно и реалист, и оптимист. И уж точно – прагматик, на все сто процентов.

Он всегда критически подходит к реальности и у него всегда есть решение проблемы: «У меня всегда под рукой даже несколько вариантов (решения проблемы), иначе я чувствую себя стесненным…». Лозунгом своей жизни он сделал житейскую мудрость своей бабушки: всегда рассчитывать на худшее и надеяться на лучшее. Этот лозунг сопровождал его всегда на протяжение всей его почти сорокалетней дипломатической деятельности.

Т. Фриш в рамках своей долгой гуманитарной карьеры объездил почти 80 стран мира, но он всегда старается, по собственным словам, сохранять обостренное чувство новизны и способности вживаться в местные особенности, не драматизируя их, но и не преуменьшая. В поисках решений он налаживает тесные контакты с теми, кто уже прибыл на место событий – с ООН, с НПО, с Красным Крестом, с представителями правительств и с жертвами. «Я налаживаю контакты со всеми – от министра до последнего безграмотного крестьянина».

Но пусть даже ему почти без труда удается вживаться в чужие культуры – о своих швейцарских корнях он не забывает никогда.

Немножко гордости…

В этом году он путешествовал по свету относительно немного. Он побывал в Анголе, Кении, на границе Сомали, в Нью Йорке в ООН, в Брюсселе, в штаб-квартире НАТО. Путешествия для него не проблема. «Я могу спать в любом положении и всегда пребываю на место свежим и отдохнувшим. Если я кому-то нужен – то я тут же прибываю на место».

И вот теперь, когда его карьера в роли руководителя федеральной швейцарской структуры по оказанию гуманитарной помощи подходит к концу, он признается, что испытывает определенное чувство гордости. «Я горд, прежде всего, тем, что смог добиться большего, чем ожидал».

Но прежде всего он благодарен тому обстоятельству, что за всю свою более чем сорокалетнюю историю работы на Швейцарскую гуманитарную помощь и помощь при катастрофах (Schweizer Humanitäre- und Katastrophenhilfe) ему удалось не потерять ни одного сотрудника. «Нам не пришлось переживать серьезных несчастных случаев, и у нас было всего лишь одно похищение. Нам очень повезло».

ТОНИ ФРИШ (TONI FRISCH)

Родился в 1946 году в городе Biel-Bözingen. Живет в пригороде Берна Köniz. По образованию инженер в области водоснабжения. Был членом SVP, сегодня – член BDP. Воинское звание – полковник.

В швейцарском МИД (EDA) с 1980 года. С 2001 года руководит подчиненной федеральному правительству структурой по оказанию гуманитарной помощи и помощи при катастрофах. С 2008 года – имеет ранг посла и замдиректора Deza (Дирекция по сотрудничеству и развитию). Руководитель международной группы «Search and Rescue Advisory Group» и группой советников ООН по вопросам борьбы с последствиями природных катастроф.

Швейцарская гуманитарная помощь и помощь при катастрофах (Schweizer Humanitäre- und Katastrophenhilfe) является структурным подразделением Deza (Дирекция по сотрудничеству и развитию), которая, в свою очередь, является структурным департаментом швейцарского МИД. Непосредственно оказанием помощи занимается Швейцарский корпус гуманитарной помощи (Das Schweizerische Korps für humanitäre Hilfe - SKH) в составе около 700 специалистов. Бюджет SKH – примерно 312 миллионов франков в год.

Миллиардер из трущоб. Как пионер микрокредитования Мухаммад Юнус заработал миллиарды долларов и тысячи врагов

Вердикт Верховного суда Бангладеш состоял из одного слова: «Отстранить!» В результате Мухаммад Юнус, видный экономист и лауреат Нобелевской премии мира за 2006 год, изобретатель микрокредита, в одночасье потерял свое детище — легендарный Grameen Bank, а вместе с ним лавры борца против бедности во всемирном масштабе. На пике своей головокружительной карьеры наш герой совершил лишь одну ошибку: покорив своей власти «весь мир голодных и рабов», он возжелал заполучить и остальную его часть...

С миру по нитке

Мухаммад Юнус родился 28 июня 1940 года в деревеньке Батхуа округа Читтагонг (ныне — Бангладеш). Все богатство семьи — девять детей (Юнус появился на свет третьим) и ювелирная лавчонка. В школе будущий нобелевский лауреат проявлял недюжинную активность: записался в бойскауты, путешествовал — Пакистан, Индия, Канада. Во время учебы в колледже проявился еще и театральный талант: став звездой самодеятельности, Юнус даже удостоился нескольких наград. Повернись тогда судьба иначе — в сторону «фабрики грез», и история «миллиардера из трущоб» могла бы иметь совсем другой финал. Но нет. Он попал в плен точных наук. В 1961 году Мухаммад Юнус получил степень магистра в университете в Дакке, потом работал в Читтагонге ассистентом на кафедре экономических исследований, а через десять лет защитил кандидатскую в американском университете Вандербилта. Вернувшись в свою альма-матер, возглавил факультет экономики. Тут-то и снизошло озарение.

В соседней с университетом деревне работала артель. Женщины плели бамбуковую мебель. Заглядевшись, как ловко справлялись их руки с непослушным материалом, профессор вступил с работницами в неспешную беседу. Понятно, что живут бедно, едва концы с концами сводят... Но стоп! На этой фразе их собеседника как током ударило: чтобы купить сырье, они идут к ростовщику, а тот готов услужить под грабительские 10 процентов в неделю! 42 женщины стали первыми заемщицами будущего гуру финансового мира. Юнус одолжил им 27 долларов из своих личных средств, получив с каждой из них прибыль всего 2 цента. Мизер? Но если предложить ссуды десяткам миллионов сирых и убогих, рентабельность оказывается весьма внушительной! Открытие стало сенсационным. Мизерные кредиты едва сводящим концы с концами селянам пошли на ура. Все остались довольны: бедняк — потому что получил средства к существованию (на покупку коровы или сырья для своего ремесла), кредитор — потому что смог заработать даже при небольших размерах кредита. Перед Юнусом открылся гигантский кредитный рынок, на который традиционные банки не обращают никакого внимания. Выдавать ссуды нищему, понятно, весьма рискованно. Но он рискнул, совместив банковскую деятельность со специфической формой благотворительности.

Вот моя деревня...

Грубо говоря, Юнусу удалось то, что осмеивает любой учебник по экономике: получать прибыль на рынке, где отсутствует платежеспособный спрос. До 1983 года финансист занимался микрокредитованием через государственный Janata Bank под собственные гарантии. Впоследствии это учреждение было переименовано в Grameen Bank, в переводе — «Деревенский банк».

Благодаря выстроенной экономической модели детище Юнуса не только не прогорело на невозвратах, а наоборот, показало завидный прирост капитала и клиентуры.

Сегодня Grameen Bank имеет 2564 розничных отделения, в которых работают 19 800 человек. Его клиенты — 8,3 миллиона заемщиков из более чем 81 тысячи деревень. 97 процентов из них — женщины, которые, как известно, в отличие от мужчин натуры совестливые. Видимо, поэтому процент возврата кредитов держится на уровне тех же 97 процентов. Магия чисел? Скорее, следствие верного расчета.

С 1997 по 2009 год активы Grameen Bank выросли в три раза — до 1,49 миллиарда долларов, а чистая прибыль — более чем в 16 раз (5,38 миллиона). Уровень «плохих» кредитов, конечно, тоже подрос и сейчас составляет порядка полутора процентов от совокупных активов. Да и показатель, отражающий рентабельность собственного капитала, в 2009 году составил 5,64 процента, а в лучшие годы превышал 25 процентов. Но все равно не каждый банк может похвастаться такой статистикой! К слову, рентабельность капитала российской банковской системы, имеющей дело с куда более обеспеченными заемщиками, чем жители Бангладеш, по итогам 2009 года составила 4,9 процента.

Добившись успеха в банковском деле, Юнус стал одним из самых уважаемых граждан страны. В народе о нем слагали легенды. Поймав удачу, он не стал останавливаться только на банковском бизнесе, а решил выстроить целую империю, которая бы обслуживала беднейшие слои населения. Со временем помимо банка в нее вошел инвестиционный фонд Grameen Fund, вкладывающий деньги в малые и средние предприятия, компания Grameen Telecom, владеющая оператором частной телефонии Grameenphone. В 1997 году появилась некоммерческая организация Grameen Foundation, помогающая адаптировать модель микрофинансирования под определенные страны. У Юнуса появились последователи по всему миру. Так, ассоциация The Israel Free Loan Association выдала более 100 миллионов кредитов для жителей Израиля в течение последних 20 лет, дочерняя структура организации ACCION USA за этот же период — 117 миллионов долларов с уровнем возврата займов более 90 процентов.

Пик триумфа «банкира из трущоб» пришелся на 2006 год, когда ему была присуждена Нобелевская премия мира «за усилия по созданию основ для экономического и социального развития». «Прочный мир на Земле не будет достигнут до тех пор, пока большая часть населения планеты ищет возможность выбраться из нищеты. Микрокредитование является одним из таких способов», — говорилось в заявлении комитета по присуждению премии.

Узнав о награде, Юнус сразу же заявил, что потратит свой нобелевский капитал в 1,4 миллиона долларов на создание компании по производству дешевых продуктов питания и на открытие глазной клиники. Поддержку лауреату высказывали многие именитые политики. О нем лестно отзывался 42-й президент США Билл Клинтон в автобиографии «Моя жизнь». «Этот человек уже давно заслуживает Нобелевскую премию, и я не перестану это утверждать до тех пор, пока он ее не получит» — эти слова Клинтон произнес еще в 2002 году, во время выступления в университете Беркли.

Весь мир нуждающихся и страждущих был у ног банкира. И он решил рискнуть еще разок. Нет, не как банкир — тут его амбиции были удовлетворены полностью. Замаячила карьера политика.

И целого мира мало

Знай тогда Мухаммад Юнус, что через пару лет политические амбиции ему выйдут боком, сразу же отказался бы от них. Но историю не перепишешь.

В феврале 2006 года финансист опубликовал в одной из бангладешских газет открытое письмо с призывом к согражданам дать оценку его намерению организовать политическую партию. Все желающие могли прислать свои соображения по электронной почте, в обычном письме или с помощью SMS-сообщений. «Мне, ведомому велением сердца, следует принять участие в деле повышения благосостояния нашей нации до уровня, которого она заслуживает. Сейчас ясно, что существующая политическая культура не способствует достижению этой цели», — говорилось в обращении.

Через неделю после публикации письма у будущей партии появилось и название, весьма, надо признать, претенциозное — «Гражданская власть». Идее суждено было прожить менее трех месяцев. Уже в начале мая новоявленный партлидер был вызван на ковер. После встречи и продолжительной беседы с главой тогда временной администрации Бангладеш Фахруддином Ахмедом политические иллюзии лопнули, как мыльный пузырь.

Миллиардер, «владелец заводов, газет, пароходов», полубог и благодетель в своей небогатой стране, признанный авторитет в финансовом мире да плюс еще и политик, надо полагать, обреченный на успех! Такая перспектива сильно испугала власти, а потому и самого Юнуса. И как выяснилось позже, опасаться было чего.

До поры до времени Мухаммад Юнус жил спокойно, получая международные награды за борьбу с бедностью. Гром грянул в конце ноября 2010 года.

По норвежскому телевидению прошел документальный фильм под названием «Пойманные на микрокредите», в котором подверглись сомнению эффективность и социальная значимость такого вида бизнеса. Кроме того, автор картины фактически обвинял Юнуса и его банк в том, что в 1996 году они отмыли около 100 миллионов долларов, выделенных Grameen Bank норвежской гуманитарной организацией NORAD.

В фильме также говорилось, что реальные процентные ставки по кредиту для бедняков составляют от 30 до 200 процентов годовых. В качестве подтверждения было показано интервью с дочерью одной из клиенток Grameen Bank, которая умерла в нищете, так и не выйдя из кабалы Юнуса.

Скандал разразился дикий. Общественность негодовала. За всем этим шумом не было слышно ни заявлений NORAD о том, что никаких противоправных действий со стороны Юнуса и его банка не было в помине. Ни того, что независимая организация MicroFinance Transparency (MFT) пришла к выводу: реальная ставка по стандартному кредиту для бедняков составляет около 22,84 процента годовых. Мало кто обратил внимание и на другие странные вещи. Выяснилось, например, что проинтервьюированная дочь умершей в нищете клиентки не имела никакого отношения к женщине с той фамилией, что прозвучала в фильме. А сама «жертва Юнуса» жива, здорова и вполне довольна условиями Grameen Bank.

Дешевого компромата оказалось вполне достаточно, чтобы запятнать, казалось бы, безупречный имидж Grameen Bank и его основателя. Ненавистники Юнуса, так и не простившие ему политических амбиций, праздновали победу. Скандал вокруг фильма стал поводом для полномасштабной проверки деятельности Grameen Bank, который-де пьет кровь бедняков.

Без вины виноватый

В начале марта центробанк Бангладеш постановил отстранить Мухаммада Юнуса от должности управляющего директора Grameen Bank. Повод нашелся: еще в 1999 году, когда Юнус был переизбран на новый срок, фининститут не запросил соответствующее добро у регулятора, что по закону было необходимо. К тому же тогда ему исполнилось 60 лет, и власти придрались к этому, как к нарушению пенсионного законодательства. Адвокаты Юнуса и девять из двенадцати членов правления Grameen Bank подавали апелляцию, но тщетно: в начале апреля Верховный суд Бангладеш подтвердил решение регулятора. Теперь пост управляющего директора будет занимать лояльный правительству финансист.

В принципе Юнус и сам был не прочь передать бразды правления в руки преемника. «Я хочу уйти в почетную отставку. Если же я покину свой банк под давлением, из-за чьего-то злого умысла, люди могут потерять веру в Grameen», — сказал он журналистам, комментируя решения Верховного суда. Мировая общественность возмутилась. Посол США в Бангладеш заявил, что Вашингтон глубоко обеспокоен процессом смещения Юнуса с поста управляющего банком: «Во всем мире его считают одним из величайших представителей государства Бангладеш».

Сам же король микрокредитов держится скромно. Заверяет, что против него не было затеяно никакой политической вендетты. «Я заявлял уже много раз, что сейчас у меня нет никаких политических амбиций, и я уверен, что премьер-министр не видит во мне политической угрозы», — заявил Юнус в письменном интервью газете The Wall Street Journal...

Увы. Финансовая история харизматичного экономиста, считающего делом своей жизни поддержку бедных, завершена. Но дело его продолжает жить. В том числе и в России. «Спрос на подобные услуги и в нашей стране крайне велик. На данный момент, по информации Всемирного банка, порядка 40 процентов населения России не имеют доступа к финансовым услугам. И большая часть этих людей — потенциальные клиенты микрофинансовых организаций», — считает Иван Бирюков, руководитель блока программ по развитию социального бизнеса Российского микрофинансового центра. А появление в России такого гиганта, как Grameen Bank, — это просто вопрос времени, уверен эксперт.

А главное, наши банкиры и олигархи раньше Юнуса усвоили важный урок: власть благоволит социально ответственным, а не политически активным. Константин Полтев

Современная афганская диаспора в России сформировалась из нескольких миграционных волн. Часть проживающих сегодня на территории РФ афганцев – это бывшие учащиеся высших учебных заведений РСФСР и СССР, которые после распада Советского Союза остались в новой России. Стоит отметить, что после распада СССР учившиеся в ряде государств бывшей советской Средней Азии афганцы, были вынуждены перебраться в другие страны, так как постсоветские институты и университеты досрочно прекратили обучение граждан Демократической Республики Афганистан (ДРА). Большая часть афганских студентов тогда приехали в Россию.

Началом иммиграции афганцев в Россию считается начало 90-х годов ХХ века, когда пал последний промосковский режим президента Наджибуллы. Первую волную афганской эмиграции в Россию составили, в основном, бывшие активисты Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), офицеры афганской армии и милиции (Царондоя), сотрудники спецслужб (ХАД). Эту категорию мигрантов до сих пор называют «кадровым запасом НДПА». Хотя в начале 90-х, по сравнению с сегодняшним днем, гораздо проще было попасть на Запад - через Пакистан и Индию, тем не менее, бывшие афганские союзники Москвы при выборе нового места жительства предпочтение отдавали России. В итоге, к средине 90-х годов в России оказалась самая образованная часть афганской элиты.

Затем, в середине 90-х, после прихода к власти в Кабуле талибов, последовала вторая волна афганской миграции в Россию. Тогда, уже от талибов, в Россию и другие страны региона и Европы бежали остатки афганского образованного класса, среди которых было и немало сторонников моджахедов, пришедших к власти в 1992 году, но не сумевших помешать затем победе Талибана.

Однако, Россия не смогла или не захотела сохранить у себя «афганский кадровый запас». В конце 90-х начался отток афганцев из России. Тогда, граждане Афганистана, не нашедшие в России приюта, предпочли переселиться страны Западной Европы. На Западе оказались почти все лидеры НДПА, поначалу приехавшие в Москву. Именно в те годы Голландия превратилась в центр проживания афганских «коммунистов», большая часть которых попала в эту страну из России. По словам самих афганцев, большинство их детей, живущих в Голландии и ряде других европейских государств, до сих пор не забыли русский язык. Как не странно, родиной этих уже юношей и девушек является Россия, где большинство из них в 90-е годы и родилось.

По данным СМИ, переселение афганцев из России продолжается и по сей день. В последний раз толчком к отъезду стали возникшие проблемы с рабочими местами в Москве и других крупных городов России (речь идет о закрытии Черкизовского рынка и других похожих событиях).

В последние годы наблюдается также добровольное возвращение афганцев на родину. Так, в 2010 году не добившийся статуса беженца за более, чем 10 лет проживания в России, вернулся на родину бывший командующий 37-м парашютно-штурмовым полком Вооруженных Сил ДРА генерал Залмай Виса. Сегодня бывший генерал коммунистической армии командует силами афганской армии на севере страны. Следует отметить, что Залмай Виса не единственный, кто вернулся на родину добровольно.

Сегодня активисты афганского сообщества в России оценивают общую численность афганцев в РФ в диапазоне от 50 тыс. до 150 тыс. человек. Однако, многие эксперты считают эту цифру сильно завышенной. Завышая численность соотечественников, активисты афганской общины, по мнению экспертов, пытаются повысить свою общественную значимость и важность для российских властей.

Проживающих в России афганцев разделяют на две категории: политические эмигранты и трудовые мигранты. В первую группу входят представители афганской диаспоры - выходцы первой и второй волн миграции. Во вторую группу – афганцы, приезжающие в Россию временно, на заработки.

В последние годы одним из главных и болезненных сюжетов в афганском сообществе стал вопрос консолидации афганской диаспоры. Один из активистов афганской общины в России Шер Хасан Хасан в 2009 году заявил об отсутствии централизованной организации, объединяющей всех афганцев на территории Российской Федерации. Некоторые эксперты называют «российских афганцев» «самой разобщенной общиной» на постсоветском пространстве. По словам самых афганцев, афганское сообщество в России свою разобщенность унаследовало от НДПА, которая в начале 90-х рассыпалась на десятки мелких фракций.

В 2009 году афганский вопрос стал весьма популярен в России. В апреле 2009 года в Москве состоялась научно-практическая конференция, в которой впервые приняло участие большое количество афганских экспертов. Потом в конце лета прошлого года в российской столице прошел российско-афганский форум, в работе которого приняли участие афганские депутаты. Ключевую роль в организации прошедших в 2009 году в российской столице мероприятий сыграли представители афганской диаспоры. Это обстоятельство резко подняло значение афганской общины и привлекло повышенное внимание к афганскому сообществу в России. Возможно, в том числе и в связи с этим в 2009 году усилилась борьба за лидерство в афганской диаспоре.

На сегодняшний день доступна информация о десятках легально действующих общественных организаций, связанных с афганской общиной в России. Значительная часть этих организаций сосредоточена в Москве и Санкт-Петербурге:

· Автономная некоммерческая организация «Региональная национально-культурная автономия «Афганская Диаспора»,

· Межрегиональная общественная организация «Афганская диаспора»,

· Некоммерческое партнерство «Центр содействия укреплению единства и развитию диаспор народов Афганистана»,

· Региональная общественная организация «Общественное объединение афганских беженцев и афганцев - выходцев из Афганистана «Афганское Единство»,

· Региональная общественная организация Объединение выходцев из Афганистана «За мир и согласие»,

· Международный союз общественных объединений «Поддержки выходцев народов Афганистана»,

· Благотворительный фонд «Союз афганских граждан».

Однако, активность общественных организаций афганцев не ограничивается российской столицей. Активно работают такие организации, как:

· Региональная общественная организация защиты законных прав и интересов граждан афганской национальности «Афганская диаспора Санкт-Петербурга»,

· Рязанская региональная общественная организация «Афганская ассоциация «Бахтар»,

· Краснодарская краевая общественная организация «Афганская община».

· Орловская областная общественная организация «Союз афганских беженцев»

· Ростовская областная общественная организация «Союз афганских граждан»

· Волгоградская региональная общественная организация «Союз афганских граждан».

· Татарстанская республиканская общественная организация «Афганский культурный центр «Фарханг»

· Санкт-Петербургская региональная общественная организация «Афганский культурный центр СПб».

Но наивно было бы думать, что афганцы консолидированы вокруг официально зарегистрированных общественных организаций. Существуют религиозно-этнические фрагменты афганского сообщества, консолидированные вокруг отдельных личностей и отдельных экономических и деловых структур. В России самым мощным фактором формирования отдельных групп и фракций являются экономические и деловых структуры, на базе которых афганцы зарабатывают себе на жизнь.

США поставят армии Пакистана 85 беспилотных летательных аппаратов Raven в ответ на неоднократные просьбы со стороны Исламабада о доступе к американским технологиям беспилотников, сообщает в ночь на пятницу агентство Рейтер со ссылкой на неназванный источник в Пентагоне.

Собеседник агентства отказался раскрыть информацию о стоимости и модели аппаратов, которые планируется поставить пакистанской армии. Известно лишь, что это будут небоевые разведывательные беспилотники Raven малого радиуса действия, произведенные американской компанией AeroVironment Inc., сообщает агентство.

Ранее сообщалось, что жертвами ударов американских боевых беспилотных летательных аппаратов в Пакистане в 2010 году стали около тысячи человек. Налеты беспилотников, которые атаковали с воздуха пограничные с Афганистаном районы, стали причиной серьезной размолвки Вашингтона и Исламабада. Пакистанские власти называли подобные налеты нарушением своей территориальной целостности и требовали от США прекратить охоту на боевиков в Пакистане.

На юге Пакистана в последнее время отмечается высокий уровень насилия. В городе Карачи, где пуштуны и выходцы из Индии много лет не могут поделить сферы влияния, жертвами криминально-политических столкновений стали несколько сотен человек. За 2010 год в стычках погибли 237 политических активистов с обеих сторон и 301 горожанин. Еще 81 человек погиб в гангстерских войнах в бандитском районе Льяри.

Не прекращается насилие в провинции Белуджистан, где действуют сепаратисты. Там жертвами насилия в 2010 году стали 118 человек, в том числе 29 выходцев из других районов страны и 17 шиитов.

Опасности ядерного Ирана

Пределы сдерживания

Резюме: Желание и способность Вашингтона защитить партнеров в регионе от обладающего ядерным оружием Тегерана вызывают сомнения. Основы сдерживания СССР в эпоху холодной войны – официальные гарантии договоров и размещение значительных военных контингентов на территории стран-союзниц – вряд ли возможно применить в данной ситуации.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1 за 2011 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Что делать с ядерной программой Ирана – один из наиболее дебатируемых внешнеполитических вопросов, стоящих перед администрацией президента Барака Обамы. Ведущиеся дискуссии отмечены все большим пессимизмом относительно того, что с помощью дипломатических усилий мирового сообщества и экономических санкций Ирану можно помешать обрести ядерное оружие. Впрочем, присутствует и осторожный оптимизм, внушаемый надеждой на то, что с последствиями появления у Тегерана ядерного оружия удастся справиться. Весной прошлого года на страницах этого журнала Джеймс Линдсей и Рэй Тайкей из Совета по международным отношениям писали, что даже если Иран разработает ядерный арсенал, США смогут его сдерживать, установив четкую «красную линию», которую Тегеран окажется не в силах переступить, не рискуя столкнуться с ответными действиями. Например, если Иран применит свое ядерное оружие, передаст его третьим странам, вторгнется в соседние государства или увеличит поддержку таких террористических группировок, как ХАМАС или «Хезболла», Соединенные Штаты будут вынуждены ответить, хотя меры, которые предпочтет применить Вашингтон, не будут определяться заранее. Этот аргумент отражает публичную позицию многих высокопоставленных американских и европейских официальных лиц, а также ряда известных ученых и экспертов по обороне.

Однако эта точка зрения слишком оптимистична. Прежде всего, она базируется на спорных тезисах. О том, что обладание ядерным оружием побуждает действовать осторожно и сдержанно. Что другие ближневосточные страны выступят в качестве противовеса Ирану, а не объединятся с ним. Что, обладая ядерным оружием, Тегеран будет вынужден уважать новую «красную линию», хотя он и с обычным вооружением не слишком-то обращал внимание на подобные предупреждения. И что дальнейшего распространения ядерного оружия в регионе можно избежать. Более вероятной представляется другая перспектива. Получив ядерное оружие, Иран станет более агрессивным, союзники США на Ближнем Востоке, ощутив реальную угрозу, будут вынуждены ладить с Тегераном, способность Соединенных Штатов продвигать и защищать свои интересы в регионе ослабнет, а дальнейшее ядерное распространение со всеми вытекающими отсюда опасными последствиями все-таки произойдет. Наибольшую обеспокоенность в краткосрочной перспективе вызывает возникновение нестабильного ядерного соперничества между Ираном и Израилем с высокой вероятностью того, что одна из сторон способна первой нанести удар, несмотря на огромные риски и затраты. В долгосрочной перспективе у Саудовской Аравии и других стран Ближнего Востока может появиться желание разрабатывать собственный ядерный потенциал, что повысит вероятность ядерной гонки вооружений в очень нестабильном регионе.

Более того, стратегия, которая рассматривается как наиболее подходящее решение при таком исходе – комбинация сдерживания и усиленного сдерживания, – имеет серьезные недостатки, которые преуменьшаются или, что гораздо хуже, игнорируются. Согласно общепринятой точке зрения, обязательства США в сфере безопасности позволят держать Иран под контролем, а также воспрепятствуют сотрудничеству американских союзников на Ближнем Востоке с Тегераном, поскольку убедят их в бесперспективности разработки ядерного оружия. Однако желание и способность Вашингтона защитить своих партнеров в регионе от ядерного оружия Ирана вызывают сомнения. Соединенные Штаты сдерживали ядерный Советский Союз в период холодной войны, но тогдашние основы обеспечения безопасности – официальные гарантии договоров и размещение значительных военных контингентов на территории стран-союзниц – вряд ли материализуются снова в ближайшее время. Несмотря на заявления членов администрации Обамы о том, что не стоит исключать ни один из вариантов вплоть до применения военной силы, они не преуспели в разработке убедительного военного сценария. Такого, который отбил бы у Ирана охоту разрабатывать ядерное оружие или позволил бы сдерживать его в случае фиаско таких мер, как дипломатическая изоляция, экономические санкции и «красные линии». Разместив дополнительные контингенты ВВС и ВМС на Ближнем Востоке, Америка подкрепила бы свои дипломатические усилия инструментами принуждения, заложила бы основы режима усиленного сдерживания и обеспечила бы себе средства для применения силы, если военная операция окажется не самым худшим вариантом.

Иран, Израиль и бомба

Учитывая статус Израиля как предполагаемой, но официально не провозглашенной ядерной державы, непосредственно после того, как Иран пересечет порог, на Ближнем Востоке возникнет нестабильное биполярное ядерное соперничество. С учетом огромного количественного и качественного превосходства Израиля в ядерном вооружении (его арсенал, по оценкам, составляет от 100 до свыше 200 боеголовок и, по всей вероятности, включает термоядерное оружие) Тегеран может опасаться обезоруживающего упреждающего удара. Кризис поставит иранское руководство перед дилеммой «используй ядерное оружие или проиграешь», и в конечном итоге оно способно решиться атаковать первым.

Израильские лидеры, со своей стороны, тоже не исключают нанесение первого удара, несмотря на огромные риски. Для критических разрушений на незначительной территории Израиля достаточно всего несколько ядерных ударов. Бывший президент Ирана Али Акбар Хашеми Рафсанджани лишь отчасти преувеличивал, говоря, что «даже одна ядерная бомба по территории Израиля уничтожит все». Иранский ядерный арсенал, вероятно, вначале будет совсем скромным и уязвимым для упреждающего удара. Кроме того, даже если нынешняя и будущая система противоракетной обороны Израиля окажется неспособна остановить полномасштабный заранее спланированный удар баллистическими ракетами, она вполне эффективна против любого ответного удара Ирана, если его удастся атаковать первым. Готовность нанести обезоруживающий упреждающий удар при столкновении с серьезной угрозой – глубоко укоренившийся элемент стратегической культуры Израиля, это было продемонстрировано в ходе атак против Египта в 1956 и 1967 гг., против ядерной программы Ирака в 1981 г. и против предполагаемого ядерного объекта в Сирии в 2007 году. Единственный раз, когда Израиль сам стал объектом первого удара – в 1973 г., – чуть было не привел его к поражению. Иными словами, на ранних стадиях ирано-израильское ядерное соперничество будет нестабильным.

Даже если Ирану и Израилю удастся избежать прямого конфликта, ядерный арсенал Ирана останется постоянным источником нестабильности на Ближнем Востоке. Тегеран почти наверняка попытается увеличить потенциал, чтобы повысить выживаемость своей ядерной системы. В этой связи у него появится мощный стимул для использования северокорейской модели: вести переговоры с международным сообществом и при этом наращивать арсенал. Эксплуатируя желание президента Барака Обамы и других западных лидеров добиться прогресса в создании безъядерного мира , Тегеран также может ослабить давление со стороны международного сообщества, еслипредложит отказаться от собственного арсенала в обмен на аналогичный шаг Израиля. Однако с увеличением арсенала и уменьшением страха перед ответными действиями у Ирана может возникнуть желание использовать более тонкие, но не менее опасные формы агрессии, включая активную поддержку террористических группировок или силовую дипломатию.

Между тем, если Тегеран обретет ядерное оружие, на Израиль оказываться давление изнутри и извне с требованиями отказаться от политики ядерной неопределенности или непрозрачности, когда власти не подтверждают и не отрицают наличие ядерного оружия. Давление изнутри будет исходить от тех, кто считает, что признание ядерного арсенала Израиля необходимо для предотвращения удара со стороны Ирана. Давление извне станут осуществлять те, кто видит в таком признании Израиля первый шаг к ядерному разоружению. Но если Израиль откажется от политики ядерной неопределенности, значительно усложнится его сотрудничество с арабскими соседями, а реализовать стратегию сдерживания Ирана станет гораздо труднее. Признание Израиля в обладании ядерным оружием может также побудить другие страны региона начать разработку собственных программ. Большинство соседей пока готово мириться с неопределенным статусом еврейского государства. Но сочетание двух новых факторов – Иран, обладающий ядерным оружием, и Израиль, признавший свой ядерный статус, – способно изменить ситуацию из-за повышенного чувства опасности, стремления к престижу, внутреннего давления или по всем трем причинам.

Из Исламабада в Эр-Рияд

В докладах Комиссии Конгресса по оценке стратегического положения США и Комиссии по предотвращению распространения оружия массового уничтожения и терроризма, а также в других аналитических обзорах, отмечается риск того, что появление у Ирана ядерного оружия приведет к дальнейшему распространению на Ближнем Востоке, даже если Израиль не признает наличие собственного ядерного арсенала. В частности, Алжир, Бахрейн, Египет, Иордания, Саудовская Аравия, Турция и ОАЭ, подписавшие Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), недавно объявили о программах по ядерной энергетике или приступили к их реализации. И хотя некоторые из этих государств имеют разумные экономические основания для разработки атомной энергии, а низкообогащенное топливо для ядерных реакторов непригодно для производства оружия, эти шаги были истолкованы как сооружение барьеров против ядерного Ирана. ДНЯО не запрещает странам разрабатывать чувствительные технологии для собственного производства ядерного топлива, т. е. обогащать природный уран и извлекать плутоний из отработанного ядерного топлива. Однако обогащение и переработку также можно использовать, чтобы накапливать обогащенный оружейный уран и плутоний, и именно этой лазейкой, по-видимому, воспользовался Иран.

Разработка ядерного оружия остается длительным, дорогостоящим и трудоемким процессом даже для стран со значительными экономическими ресурсами, особенно если они сталкиваются с ограничениями доступа к ядерным материалам и технологиям со стороны других государств. Без поддержки извне вряд ли какая-либо страна, стремящаяся войти в ядерный клуб, в состоянии за 10 лет разработать атомное оружие.

Однако есть, по крайней мере, одно государство, которое могло бы рассчитывать на серьезную внешнюю поддержку – Саудовская Аравия. И если это произойдет, ядерное распространение в регионе ускорится. Иран и Саудовская Аравия давно являются геополитическими и идеологическими соперниками. Эр-Рияд столкнется с огромным давлением в связи с необходимостью как-то реагировать на ядерный статус Ирана, чтобы не только сдержать силовые действия Тегерана, но и сохранить ощущение, что Саудовская Аравия остается ведущей державой мусульманского мира. Правительство уже занимается программой по ядерной энергетике, которая может стать первым этапом в длительном процессе разработки ядерного оружия. И существуют серьезные опасения, что процесс ускорится благодаря тесным связям с Пакистаном. В 1980-е гг. Саудовская Аравия приобрела у Китая несколько десятков баллистических ракет средней дальности CSS-2 в ответ на использование ракет в ходе ирано-иракской войны и их распространение в регионе. Посредником при заключении сделки предположительно являлось правительство Пакистана, и оно могло предложить саудитам купить ядерные боеголовки для CSS-2S, недостаточно точных для эффективной доставки обычных боеголовок к цели.

По слухам, Эр-Рияд и Исламабад обсуждали вопросы ядерного оружия, ядерных технологий и гарантий безопасности. Этот «исламабадский вариант» может развиваться по нескольким сценариям. Например, Пакистан продает Саудовской Аравии действующее ядерное вооружение и средства доставки или обеспечивает ее необходимой инфраструктурой, материалами и технической поддержкой, что позволит производить собственное ядерное оружие уже через несколько лет, а не спустя десятилетие или больше. Пакистан и раньше предоставлял подобную помощь, ныне же он строит еще два реактора на тяжелой воде для производства плутония и второй объект химической переработки для извлечения плутония из отработавшего ядерного топлива. Иными словами, Исламабад способен накапливать больше ядерного материала, чем необходимо для поддержания его собственного (даже значительно увеличенного) арсенала.

В качестве альтернативы Пакистан может предложить Саудовской Аравии расширенные гарантии сдерживания и размещение ядерных вооружений, средств доставки и войск на ее территории – Соединенные Штаты десятилетиями практиковали это с союзниками. Не исключено, что такой вариант покажется и Саудовской Аравии, и Пакистану особенно привлекательным. Эр-Рияд тогда заявит, что он не нарушает ДНЯО, так как не разрабатывает собственное ядерное оружие. А расширенное сдерживание со стороны Пакистана выглядит более предпочтительным, чем со стороны США, поскольку развертывание на саудовской территории иностранных мусульманских сил не вызовет негативной реакции населения. Пакистан, в свою очередь, разместив в Саудовской Аравии ядерное оружие, извлечет финансовую выгоду и приобретет международный вес, а также стратегические преимущества в отношениях со своим главным соперником, Индией.

«Исламабадский вариант» поднимает целый комплекс проблем, из которых наибольшее беспокойство, вероятно, вызывает реакция Дели. Нацелит ли он обычное или ядерное оружие на пакистанские системы в Саудовской Аравии? Как это расширенное ядерное соперничество повлияет на стабильность в случае кризиса на Ближнем Востоке или в Южной Азии? Вне зависимости от действий Индии, любое решение саудовского правительства о приобретении ядерного оружия тем или иным способом возымеет дестабилизирующий эффект. Другие государства Ближнего Востока получат дополнительный стимул для разработки собственного ядерного оружия. А их возможности возрастут вследствие устранения оставшихся барьеров на пути ядерного распространения: каждое новое государство, завладевшее атомным оружием, ослабляет режим нераспространения, даже если конкретный способ его получения позволил обойти, но не нарушить ДНЯО.

Соперничество ядерных игроков

Если Саудовская Аравия завладеет ядерным оружием, на Ближнем Востоке появится три ядерных державы, а возможно, в скором времени и больше. Неизвестно, как будет развиваться подобное соперничество, поскольку анализ сдерживания основан преимущественно на опыте гонки между США и СССР в годы холодной войны. Однако, скорее всего, в соревновании трех или более держав вероятность неуклонной эскалации и ошибки в расчетах значительно выше, чем при биполярном противостоянии. В эпоху холодной войны Соединенные Штаты и Советский Союз беспокоило только одно – угроза взаимного обмена ударами. Многополярные системы в принципе менее стабильны, чем биполярные, поскольку состав коалиций быстро меняется, нарушая баланс сил и создавая различные мотивы для нанесения удара.

Кроме того, новоявленным ядерным державам Ближнего Востока может показаться, что предпринимать затратные шаги во имя сохранения стабильности в регионе и предотвращения обмена ударами не обязательно. Краеугольным камнем сдерживания является понимание того, что каждая из сторон обладает гарантированным потенциалом для ответа, поэтому ни одна страна не может нанести первый удар в надежде уничтожить силы противника и избежать разрушительного ответного удара. Однако новые ядерные державы, возможно, не будут вкладывать средства в дорогостоящее поддержание боеспособности, включая шахтные пусковые установки или ядерные силы, базирующиеся на подводных лодках. Учитывая эту вероятную уязвимость, тесное расположение стран на Ближнем Востоке и короткое время полета баллистических ракет, игрокам придется действовать по принципу «запуск по предупреждению» или даже – в условиях кризиса – использовать свои ядерные силы для превентивного удара.

Правительства также способны делегировать полномочия по пуску командирам низшего звена, что повысит риск ошибок в расчетах и вероятность эскалации. Кроме того, если системы раннего оповещения не будут интегрированы в полноценные системы командования и управления, риск несанкционированного или случайного пуска возрастет еще больше. А без современной системы раннего оповещения виновник ядерного удара может быть либо не распознан вообще, либо установлен неправильно. Иными словами, если предположить, что руководство страны выжило после первого удара, оно, скорее всего, не сумеет точно определить, какое государство несет за него ответственность. И эта неопределенность в сочетании с необходимостью быстро отреагировать создает серьезный риск того, что ответный удар будет нанесен неверно.

Большинство существующих ядерных держав предприняли шаги, чтобы защитить свое ядерное оружие от несанкционированного применения: от тщательного подбора персонала до разработки мер технической безопасности, включая предохранительные блокировочные устройства, которые требуют введения специальных кодов, прежде чем ядерные боеприпасы будут снабжены зарядом. Однако нет никакой гарантии, что новые обладатели атомного оружия захотят или будут способны принимать подобные меры, поэтому возникнет значительный риск того, что их правительства потеряют контроль над оружием или ядерными материалами, которые станут доступны негосударственным акторам. Вероятно, некоторые страны постараются уменьшить угрозу для своего ядерного арсенала; например, они попытаются засекретить местонахождение своего оружия. Однако в случае утечки информации их арсенал рискует подвергнуться удару или может быть похищен.

При этом государства за пределами Ближнего Востока также могут стать источником нестабильности. В период холодной войны Соединенные Штаты и Советский Союз были вовлечены в гонку ядерных вооружений, на которую другие страны практически не влияли. На многополярном ядерном Ближнем Востоке другие ядерные державы и страны, обладающие современными военными технологиями, воздействуют – позитивно или негативно – на военное соперничество в регионе путем торговли или передачи технологий, которых сегодня пока нет у большинства местных акторов. Это ракетные двигатели на твердом топливе, усовершенствованные системы наведения ракет, технология миниатюризации боеголовок, системы раннего оповещения, системы противовоздушной и противоракетной обороны. Передача таких технологий может стабилизировать хрупкий баланс, если в результате новые ядерные державы получат менее уязвимые арсеналы. Но может и дестабилизировать. Если, например, держава извне стремится заслужить расположение потенциального клиента или повлиять на перспективного союзника, она будет готова поделиться с ним технологией, повышающей точность ракет, что расширит его возможности нанесения первого разоружающего удара по любому противнику. Стремление существующих ядерных держав и других продвинутых в военных технологиях государств воздействовать на возникающее на Ближнем Востоке ядерное соперничество грозит привести к новой «Большой игре» с непредсказуемыми последствиями.

Невероятные средства сдерживания

Если Иран станет ядерной державой, сможет ли стратегия сдерживания сохранить стабильность на Ближнем Востоке? Некоторые аналитики, в том числе Линдсей и Тайкей, заявляют, что, хотя временами Иран агрессивен, он контролирует свое поведение, чтобы не спровоцировать ответные действия. Поскольку режим чувствителен к затратам, логично предположить, что он осознает опасности эскалации конфликта, поэтому сдерживание сработает. Другие аналитики заявляют: антагонизм Ирана по отношению к США и Израилю столь велик и занимает настолько важное место в идеологии его руководства, что, приобретя ядерный арсенал, Тегеран станет более враждебным, независимо от последствий.

Истина находится где-то посередине. Иран, вероятно, не столь иррационально агрессивен, но структура его руководства и система принятия решений непрозрачны. Высказывания иранской верхушки в адрес Америки, Израиля и арабских государств часто провокационны. А враждебное поведение Тегерана, включая поддержку представителей «Хезболлы», попытки диверсий в соседних странах и вызывающие морские маневры в Персидском заливе, легко могут привести к кризису. Иными словами, непонятно, как обладающий ядерным оружием Иран оцениват затраты, выгоды и риски балансирования на грани эскалации и насколько просто будет его удержать от попыток подорвать интересы Соединенных Штатов и их партнеров на Ближнем Востоке.

Одним из наиболее важных элементов американской стратегии сдерживания является усиленное устрашение с целью предотвратить атаки Ирана на другие страны Ближнего Востока. За последние несколько лет популярность обрела идея о том, что сдерживание ядерного Ирана, стабилизация отношений между ним и Израилем и предотвращение дальнейшего ядерного расползания потребуют распространения американских гарантий безопасности на некоторых союзников и партнеров на Ближнем Востоке. Так, в июле 2009 г. госсекретарь Хиллари Клинтон предложила расширить «зонтик безопасности над регионом». Тем самым предполагается противодействовать продолжению иранской ядерной программы и не допустить агрессии Ирана, если Тегеран все же получит ядерное оружие. Также, по-видимому, имеется в виду убедить союзников и партнеров США не разрабатывать собственное ядерное оружие.

На первый взгляд, политика усиленного сдерживания может показаться разумным и эффективным подходом. Она сыграла важную роль в предотвращении советского удара по странам Запада и ограничении ядерного распространения в период холодной войны. Поиски ядерной державы-патрона – привлекательный вариант для стран, которые не чувствуют себя в безопасности, но не хотят или не могут взять на себя бремя и риски разработки собственной ядерной программы. Кроме того, Соединенные Штаты уже заложили прочный фундамент альянсов и партнерства в сфере безопасности, включая длительные «особые отношения» с Израилем, тесные связи с Бахрейном, Египтом, Ираком, Иорданией, Саудовской Аравией и ОАЭ, не говоря уже о членстве Турции в НАТО. США также обладают уникальными военно-техническими возможностями, которые включают системы противоракетной обороны (может быть применена против основных иранских средств доставки) и раннего оповещения (особенно важны с учетом короткого времени полета любых ракет, запущенных Ираном в направлении соседних стран). Государства региона, без сомнения, хотели бы видеть их на службе собственной безопасности.

Однако стратегия, основанная на усиленном сдерживании, может оказаться гораздо более сложной в реализации и гораздо менее эффективной, чем это признает большинство политиков и экспертов. Ее сторонники опираются главным образом на опыт холодной войны, но эти параллели слишком упрощают проблемы, с которыми столкнутся Соединенные Штаты, если на Ближнем Востоке начнется распространение ядерного оружия. В период советско-американского противостояния США и союзники под их «ядерным зонтом» были не просто объединены одной главной угрозой; у них практически не было серьезных претензий друг к другу в сфере безопасности, особенно после того как в 1950–1960-е гг. прекратилось соперничество между Францией и Германией. Сегодня большинство ближневосточных государств рассматривает Иран как угрозу, но их собственные отношения остаются напряженными, а зачастую даже враждебными. Эти многочисленные противоречия способны воспрепятствовать усилиям Америки по созданию эффективного режима усиленного сдерживания в регионе, особенно если Вашингтон пообещает защитить Израиль и ряд арабских государств.

В годы холодной войны США разместили несколько сотен тысяч военнослужащих в демократических странах Западной Европы, над которыми нависала тень авторитарного Советского Союза. Противостояние Вашингтона и Москвы было борьбой за глобальное доминирование. Американские союзники в культурном и политическом плане гораздо больше походили на Соединенные Штаты, чем их нынешние партнеры на Ближнем Востоке, а договорные обязательства Америки и войска передового базирования четко демонстрировали готовность выступить на защиту союзников. Но вот по поводу готовности Вашингтона применить ядерное оружие против Советского Союза, чтобы нанести противнику военное поражение в Европе, оставались сомнения. Если в ту пору не было полной уверенности, что американцы рискнут Нью-Йорком ради спасения Бонна, Лондона или Парижа, почему же теперь, появись у Тегерана средства для нанесения ядерного удара по территории США, на Ближнем Востоке должны поверить в готовность Америки рискнуть ради Каира, Дубая и Эр-Рияда? А ведь Иран может вместо межконтинентальных баллистических ракет использовать нестандартные средства доставки, например, транспортировку на грузовом судне.

При этом Конгресс вряд ли охотно одобрит обещание защитить арабские государства, особенно учитывая неприязненное отношение многих из них к Соединенным Штатам. Даже неофициальные публичные гарантии вызовут серьезную оппозицию в Конгрессе. А частные заверения не произведут эффект, поскольку в этом случае Вашингтон не поставит на карту свою репутацию. Еще одно различие между СССР и ядерным Ираном заключается в том, что с Ираном у США, вероятно, не будет широких возможностей задействовать значительные передовые силы и таким образом продемонстрировать готовность ответить на любой удар по своим партнерам на Ближнем Востоке. Многие правительства выступят против присутствия американских войск, поскольку не захотят, чтобы население воспринимало их как протектораты, не способные защитить себя.

Принять неприемлемое

Ряд серьезных вопросов возникает и по поводу надежности американского режима усиленного сдерживания. Первый и самый главный: Вашингтон собирается давать гарантии, хотя ему не удалось остановить иранскую ядерную программу. И это после того как подряд три президента заявляли, что Иран, обладающий ядерным оружием, будет представлять основную угрозу безопасности Соединенных Штатов и стабильности на Ближнем Востоке. Управление балансом страха в годы холодной войны, возможно, требовало «вообразить невообразимое», но неспособность США остановить стремление Ирана стать ядерной державой означала бы для многих «принять неприемлемое». Если американцы не в состоянии помешать Ирану, обладающему обычными вооружениями, получить ядерное оружие, американские партнеры на Ближнем Востоке наверняка поставят под сомнение и способность противостоять ядерному Тегерану.

Более того, если Вашингтон выполнит свои обязательства по новому Договору о сокращении стратегических наступательных вооружений и планы Доктрины ядерной стратегии по дальнейшему сокращению ядерных сил, а также воздержится от разработки новых боеголовок, то американский ядерный арсенал будет уменьшаться при одновременном значительном расширении обязательств по безопасности. Соединенные Штаты традиционно соотносили масштабы и состав своего ядерного арсенала с силами Советского Союза (и позже России). Однако сейчас США должны иметь возможность сдерживать удары по своей территории со стороны нескольких стран: по-прежнему России, а также Китая, КНДР и в скором времени, возможно, Ирана. Кроме того, возникла необходимость предотвращать удары по многим странам, находящимся под американским «ядерным зонтиком», включая более 20 членов НАТО в Европе и их союзников в Азии, таких как Япония и Южная Корея, а также по Австралии. С сокращением американского арсенала у Вашингтона будет меньше оружия, чтобы обеспечить выполнение любых обязательств. Поскольку до сих пор Соединенные Штаты отказывались от разработки ядерного оружия нового поколения, оставшийся арсенал будет состоять преимущественно из боеголовок большой мощности, предназначенных для ударов по крупным городам и мирному населению. В результате у союзников и противников может создаться впечатление, что США сдерживают сами себя – Вашингтон не захочет применять ядерное оружие в ответ на атаку против одного из своих партнеров из-за огромного сопутствующего ущерба и большого числа жертв среди мирного населения.

Америка действительно обладает значительными средствами противоракетной обороны, призванными укрепить расширенное сдерживание путем противодействия наиболее вероятным системам доставки ядерного оружия Ирана. Однако, учитывая другие требования, в особенности необходимость защитить союзников и базы Соединенных Штатов в Европе и Азии, маловероятно, что Вашингтон будет располагать достаточным количеством систем наземного и морского базирования, чтобы обезопасить своих партнеров на Ближнем Востоке. Эта проблема будет обостряться по мере постепенного роста иранского арсенала баллистических ракет. В конечном итоге Тегеран сможет подавить системы ПРО США с помощью залпового запуска ракет с неядерными боеголовками. Поскольку существующие системы ПРО не различают ядерные и неядерные боеголовки, подобные атаки могут вывести из строя противоракетную оборону Америки и ее союзников, оставив эти страны уязвимыми для последующего ядерного удара. Системы противоракетной обороны стоят значительно дороже, чем наступательные баллистические ракеты, поэтому, сооружая новые системы ПРО, чтобы не отстать от Ирана, который увеличивает число ракет, США рискуют оказаться в минусе по объему затрат – и это в момент, когда ресурсы Пентагона сократятся.

Опасность баллистических ракет Ирана порождает дополнительные сомнения по поводу американских гарантий безопасности. Захотят ли Соединенные Штаты изматывать свою противоракетную оборону для защиты Египта, Ирака или Саудовской Аравии от иранских атак, если в результате Израиль окажется уязвимым для последующего ядерного удара? Доверят ли ближневосточные государства свою защиту Америке, готовой применить все имеющиеся в ее распоряжении перехватчики, зная, что Вашингтон очень неохотно оставит без защиты Израиль, своего самого близкого союзника в регионе? Направят ли США дополнительные средства ПРО морского базирования в случае кризиса, понимая, что это грозит спровоцировать упреждающий удар либо Ирана (до того, как его противники станут менее уязвимыми), либо кого-то из американских союзников (считающего, что американцы перехватят ответ Тегерана)?

Наконец, пытаясь сдерживать ядерный Иран, Вашингтон столкнется с фундаментальной дилеммой: действия Тегерана, которые проще всего сдерживать, а именно – подготовленный удар с применением обычного или ядерного оружия, являются наименее вероятной формой иранской агрессии. Наиболее же вероятные ее формы, в особенности поддержку терроризма и диверсий, сдерживать значительно сложнее. Ближневосточные государства очень серьезно относятся к подобным угрозам более низкого уровня. Но в отличие от удара с применением ядерного или обычного оружия трудно определить, откуда исходят эти угрозы, а ущерб от них меньше. И любое обещание Соединенных Штатов обеспечить силовой ответ с использованием ядерной компоненты или без нее вряд ли будет восприниматься как заслуживающее доверия и в Тегеране, и среди союзников США.

Одним словом, любые американские попытки установить режим усиленного устрашения на Ближнем Востоке, чтобы сдерживать ядерный Иран и предотвратить ядерное распространение в регионе, столкнутся с серьезным противодействием. Учитывая масштабы подобного вызова, Соединенным Штатам следует удвоить усилия, чтобы помешать Ирану обрести ядерное оружие, а также предпринять шаги по укреплению доверия к себе – если сдерживание станет необходимым в случае обретения Ираном ядерного оружия.

Что делать?

Неудивительно, что, когда дело доходит до борьбы с опасностями, сопряженными с ядерной программой Ирана, хороших вариантов просто не находится. Дипломатия и экономические санкции, кажется, пока только укрепили решимость Тегерана разрабатывать ядерный потенциал. Хотя секретные попытки сорвать иранскую ядерную программу могут замедлить ее реализацию, они вряд ли помешают Ирану получить ядерное оружие. Удар Израиля по ядерным объектам способен отбросить программу назад, но лишь на короткий срок, учитывая ограниченные возможности Израиля по поражению противника на большой дальности. Даже если Соединенные Штаты сосредоточат более крупные силы, а военная операция США против иранских объектов предоставит больше шансов по отсрочке выполнения иранской ядерной программы, затраты и издержки военной кампании будут ошеломляющими.

Кроме того, подобная атака грозит пагубными последствиями: она может вернуть народную поддержку режиму, который в последнее время становится все менее популярным, еще больше укрепить решимость Ирана стать ядерной державой, а также спровоцировать ответные меры, которые нанесут серьезный ущерб Соединенным Штатам и их союзникам на Ближнем Востоке. Альтернативные же действия – попытки надежно удержать обладающий ядерным оружием Иран от агрессивного поведения в отношении США, их союзников и их интересов в регионе – почти наверняка будут чрезвычайно дорогостоящими и сложными.

Что же в таком случае предпринять Америке? На сегодняшний день наилучшей стратегией является трехсоставной подход: дипломатические санкции, секретные мероприятия и угроза применения военной силы. Во-первых, Соединенным Штатам следует продолжать оказывать дипломатическое и экономическое давление. В результате возрастут издержки Тегерана по созданию ядерного потенциала, Иран попадает во все большую изоляцию во мнении международного сообщества, а его руководство – в глазах иранского народа. Тем самым будет внесен раскол в иранское правительство, и радикалы отдалятся от более прагматичных коллег. Хотя до сих пор эта политика была успешной лишь отчасти, но, учитывая непрозрачность режима, вполне вероятно, что ему нанесен гораздо больший ущерб, чем кажется на первый взгляд. Более того, надежное разрешение данного конфликта зависит от вероятности (пусть и невысокой) того, что значительная доля иранского общества и иранской элиты придет к выводу, что игра не стоит свеч. Если Соединенным Штатам и международному сообществу удастся замедлить процесс обретения Тегераном ядерного оружия, в конечном итоге санкции, изоляция и осознание Ираном того, что он останется государством-изгоем, пока не откажется от своих ядерных амбиций, возымеют эффект. Как минимум продолжение использования дипломатических и экономических инструментов продемонстрирует, что США предпочитают невоенный подход к проблеме, что поможет смягчить критику, если более решительные меры когда-нибудь все-таки потребуются.

Во-вторых, последние сообщения СМИ позволяют предположить, что сразу несколько государств пытаются нанести урон ядерной программе Ирана. Если это так, и они добьются успеха, появится время для действия дипломатов, разработки эффективных военных сценариев и для того, чтобы предпринять шаги, которые уменьшат уязвимость Соединенных Штатов в случае ответного удара Ирана. Подрывная деятельность особенно важна, если Тегеран выберет стратегию «ядерного прорыва», откладывая момент вооружения, пока он не накопит достаточно ядерного материала для небольшого количества боеголовок. В действительности это наиболее вероятное поведение Ирана: она не только позволит избежать упреждающего удара благодаря неопределенности, которая окружает сейчас иранскую ядерную программу, но и обеспечит Тегерану более мощное средство сдерживания, когда он войдет в ядерный клуб. Однако поскольку Ирану нужно значительное количество расщепляемых материалов, прежде чем он сможет создать и испытать свой арсенал, препятствия на пути к производству обогащенного урана поставят его перед непростой дилеммой. Быстро изготовить очень скромный арсенал, даже если он будет уязвим для удара, или ждать, пока можно будет сразу произвести больше оружия. Если Тегеран выберет второй вариант, США получат значительно больше времени, чтобы остановить программу или подготовиться к появлению ядерного Ирана.

В-третьих, Соединенным Штатам следует расширить свои военные возможности в регионе Персидского залива и разместить там дополнительно бомбардировщики B-2 вертикального взлета, высокоточное вооружение, радиоэлектронные системы, средства подводной атаки, включая ракетные субмарины, платформы ПРО морского базирования и, возможно, вторую авианосную ударную группу. Если дипломатия не поможет, такое дополнение к силам США, уже дислоцированным в регионе, подкрепит дипломатические усилия администрации Обамы и расширит возможности по противодействию ядерной программе. Дополнительные войска предоставят дипломатам больше возможностей для оказания давления. В последнее время высокопоставленные военные и гражданские чиновники, включая министра обороны Роберта Гейтса и председателя Объединенного комитета начальников штабов адмирала Майка Маллена, в своих официальных заявлениях практически предлагали сбросить со счетов военный вариант, ссылаясь на трудности операции и опасности ответного удара. Если руководство Ирана придет к выводу, что Америка не захочет или не сможет применить силу, это не добавит Тегерану стимулов для отказа от ядерного оружия.

В то же время более твердая военная позиция Соединенных Штатов продемонстрирует, что преимущества, которые Иран рассчитывает получить от ядерной программы – вытеснение США из региона и ослабление местных альянсов, – вряд ли достижимы. Это также поможет убедить американских союзников и партнеров в том, что Вашингтон придерживается обязательств по их защите. Даже если администрация Обамы посчитает, что ядерный Иран можно сдерживать, и дальнейшего распространения ядерного оружия на Ближнем Востоке удастся избежать, либо если усилия по противодействию вступлению Ирана в ядерный клуб провалятся, Соединенным Штатам все равно уже сейчас пора предпринимать шаги по укреплению доверия. А проблемы с ним обязательно возникнут, если Иран получит ядерное оружие и сдерживание станет необходимым. Наконец, дополнительные силы улучшат позицию США для быстрого осуществления военной атаки, если Вашингтон решит, что таковая отбросит иранскую ядерную программу, по крайней мере, на несколько лет назад, а потенциальный ущерб от ответных действий Ирана сочтут приемлемым.

Несмотря на привлекательность поисков эффективного решения мирными средствами, скорее всего, Америке придется выбирать между двумя малоприглядными сценариями – нанесением военного удара, не допускающего вхождения Тегерана в ядерный клуб, и применением стратегии сдерживания, позволяющей сосуществовать с ядерным Ираном. Использование силы всегда рискованно и особенно в этом случае, поскольку значительное число американских войск дислоцировано вблизи Ирана. Будет ли применена сила, зависит от ответов на три непростых вопроса. Насколько близко находится Иран к получению ядерного оружия? Будет ли удар эффективным? Как Иран ответит, и какой ущерб понесут в результате Соединенные Штаты, их союзники и партнеры? Риски войны следует соотнести с другими обстоятельствами. Например, с вероятностью того, что сдерживание позволит сохранить региональную стабильность и избежать дальнейшего ядерного распространения, с потребностью введения и поддержания стратегии сдерживания, а также с неизбежным сокращением возможностей США в плане защиты своих жизненно важных интересов в других регионах.

Последствия присоединения Ирана к числу ядерных держав будут очень серьезными, а проблемы стратегии сдерживания, коренящиеся в усиленном устрашении, нельзя назвать тривиальными. Военный вариант не следует сбрасывать со счетов, основываясь только на привлекательном, но неоднозначном убеждении, что сдерживание – относительно простой или менее рискованный способ решения весьма сложной проблемы. Напротив, сдерживание может потребовать от Соединенных Штатов значительно более широкого военного присутствия на Ближнем Востоке, в особенности ВВС и ВМС, а также крупных инвестиций в дорогостоящие виды вооружений, включая противоракетную оборону, модернизированный ядерный арсенал с оружием малой мощности. Кроме того, потребуется гибкая дипломатия для создания и поддержания сплоченности таких разных союзников и гораздо более жесткие экономические санкции, чем были возможны до сих пор. Понимание и выполнение этих требований будет иметь ключевое значение, если США решат попытаться сдерживать Иран. Независимо от того, посчитают ли они издержки и трудности превентивных действий слишком высокими, либо потому, что Иран пересечет ядерный порог быстрее, чем ожидается, и других вариантов уже не останется.

Эндрю Крепиневич – президент Центра стратегических и бюджетных оценок

Эван Брэйден Монтгомери – научный сотрудник Центра стратегических и бюджетных оценок

Эрик Эдельман – почетный сотрудник Центра стратегических и бюджетных оценок, в 2005–2009 гг. был заместителем министра обороны США по политическим вопросам

Иран. США > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 20 апреля 2011 > № 739773

Консенсус после вашингтонского

Как кризис повлиял на развитие

Резюме: Американская версия капитализма если и не потеряла репутацию, то, по крайней мере, больше не является доминирующей. Запад, и в особенности США, впредь не будет рассматриваться как единственный центр инновационной социально-политической мысли. А когда дело касается международных организаций, голоса и идеи Соединенных Штатов и Европы доминируют все меньше.

Авторы являются редакторами книги «Новые идеи развития после финансового кризиса» (Johns Hopkins University Press, 2011), на основе которой написано это эссе. Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2 за 2011 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Начавшийся в США глобальный кризис на этот раз не только потряс мировую экономику, но и отрицательно сказался на мировой политике. В свое время Великая депрессия 1929–1933 гг. положила начало переходу от жесткого монетаризма и политики невмешательства государства к кейнсианскому регулированию спроса. Более того, в глазах многих людей капиталистическая система лишилась легитимности, были заложены основы для роста радикальных и антилиберальных движений по всему миру.

В наши дни столь явного отторжения капитализма не наблюдается даже в развивающемся мире. В начале 2009 г., в самый разгар глобальной финансовой паники, Китай и Россия, две бывшие некапиталистические державы, ясно дали понять отечественным и зарубежным инвесторам, что не намерены отказываться от капиталистической модели. Ни один из лидеров крупных развивающихся стран не отступил от приверженности принципам свободной торговли и глобальной капиталистической системы. Напротив, именно развитые западные демократии подчеркивали, как опасно чрезмерно полагаться на рыночную глобализацию, и призывали к большему регулированию мировой финансовой системы.

Почему нынешний кризис вызвал гораздо менее экстремальную реакцию в развивающихся странах по сравнению с временами Великой депрессии? Во-первых, в развивающемся мире обвиняют в кризисе Соединенные Штаты. Многие в этих странах готовы согласиться с президентом Бразилии Луисом Инасиу Лула да Силвой, что «этот кризис вызвали белые люди с голубыми глазами». Если мировой финансовой кризис и стал проверкой на прочность какой-либо модели развития, то именно рыночной, неолиберальной модели, которая отводит государству скромную роль в экономике, но делает акцент на дерегулировании, частной собственности и низких налогах. Немногие развивающиеся страны могут считаться полностью принявшими эту концепцию.

На самом деле до кризиса в течение многих лет они дистанцировались от данного подхода. Финансовый кризис конца 1990-х гг. в Восточной Азии и Латинской Америке дискредитировал целый ряд идей, ассоциирующихся с так называемым «вашингтонским консенсусом», в особенности те из них, которые касаются прямой зависимости от иностранного капитала. К 2008 г. многие страны с развивающейся экономикой прикрыли двери перед иностранными финансовыми рынками, накопив значительные валютные резервы и создав систему регулирования своего банковского сектора. Подобная политика обеспечила защиту от глобальной экономической волатильности. Это подтвердил впечатляющий подъем соответствующих стран после недавнего кризиса: развивающиеся экономики демонстрировали лучшие показатели роста, чем страны развитого капитализма.

Таким образом, американская версия капитализма если и не потеряла репутацию, то по крайней мере больше не является доминирующей. В ближайшие 10 лет страны с развивающимся рынком и низким доходом, скорее всего, продолжат вносить изменения в свой подход к экономической политике. Они будут жертвовать гибкостью и продуктивностью, ассоциирующимися с моделью свободного рынка, ради внутренней политики противостояния конкурентному давлению и глобальным экономическим потрясениям. Их станет заботить не столько свободный поток капитала, сколько минимизация социальной нестабильности посредством программ социальной защиты и более активная поддержка национальной промышленности. И еще меньше, чем раньше, они будут склонны полагаться на опыт развитых стран, считая – вполне справедливо, – что не только экономическая, но и интеллектуальная мощь начинает распределяться более равномерно.

Фетиш иностранных финансов

Одна из главных особенностей старого, докризисного экономического консенсуса воплощалась в тезисе о том, что развитые страны могут рассчитывать на значительную выгоду от увеличения притока иностранного капитала. Экономист Арвинд Субраманиан назвал это «фетишем иностранных финансов». Идея о том, что беспрепятственное движение капитала по всему миру, как и свободное обращение товаров и услуг, делает рынки более эффективными, в целом воспринималась в политических кругах как должное. В 1990-х гг. США и такие международные финансовые институты, как Международный валютный фонд, подталкивали заемщиков из развивающихся стран открывать свои рынки капиталов для иностранных банков и отказываться контролировать курс валют.

В то время как выгоды от свободной торговли подтверждались документально, преимущества полномасштабной мобильности капитала не столь очевидны. Причины кроются в фундаментальных различиях между финансовым сектором и «реальной» экономикой. Свободные рынки капитала действительно добиваются эффективного распределения капитала. Но крупные взаимосвязанные финансовые институты в отличие от крупных производственных фирм сталкиваются с рисками, которые способны оказывать огромное негативное воздействие на остальную экономику.

Одним из парадоксальных следствий финансового кризиса 2008–2009 гг., возможно, станет то, что американцы и британцы наконец осознают простую истину, известную в Восточной Азии уже более 10 лет. А именно, что открытый рынок капитала в сочетании с нерегулируемым финансовым сектором – это бомба замедленного действия. По завершении финансового кризиса в Азии многие американские политики и экономисты стали вновь акцентировать внимание на быстротечной либерализации и продвигать идею «последовательности», т.е. либерализации только после того, как будет создана мощная система регулирования с адекватным надзором за банками. Но они не задумывались о том, способны ли некоторые развивающиеся страны быстро ввести в действие такую систему или как будет выглядеть оптимальный режим регулирования. Они упустили из виду взаимосвязь между их новой идеей и их собственным случаем, а также забыли предупредить об огромном нерегулируемом теневом финансовом секторе, грозящем избыточной задолженностью, который возник в Соединенных Штатах.

Первым очевидным следствием кризиса, таким образом, стало падение фетиша иностранных финансов. Такие страны, как Исландия, Ирландия и государства Восточной Европы, с большим энтузиазмом принявшие на себя бремя данного фетишизма, пострадали особенно сильно, и их ожидает очень трудный период восстановления. Как и для Уолл-стрит, уверенный рост, который демонстрировали эти страны с 2002 по 2007 г., отчасти оказался иллюзорным. Он свидетельствовал о доступности кредитов и высокой доле заемных средств, а не о наличии прочного фундамента.

Забота о социальной защите

Второе следствие финансового кризиса 2008–2009 гг. – новая привязанность развивающихся стран к преимуществам разумной социальной политики. До кризиса те, от кого зависит принятие политических решений, были склонны приуменьшать значение социального обеспечения и программ социальной защиты, отдавая предпочтение стратегиям, нацеленным на экономическую эффективность.

Американский президент Рональд Рейган и британский премьер-министр Маргарет Тэтчер пришли к власти в конце 1970-х и начале 1980-х гг. на волне критики современного социального государства. Многие их критические замечания вполне обоснованы: государственный бюрократический аппарат во многих странах был раздутым и неэффективным, а в менталитете населения закрепился расчет на получение положенной социальной помощи. Вашингтонский консенсус не обязательно отвергал применение социальной политики, но его сосредоточенность на эффективности и бюджетной дисциплине часто вела к сокращению социальных расходов.

Однако кризис выявил нестабильность, свойственную капиталистическим системам – даже таким развитым и передовым, как в США. Капитализм – динамичный процесс, невинными жертвами которого регулярно становятся люди, теряющие работу или лишающиеся источника дохода. В период кризиса и после него граждане ожидали, что их правительства обеспечат им определенный уровень стабильности на фоне общей экономической неопределенности. Политические деятели в развивающихся странах вряд ли забудут этот урок; консолидация и легитимность их хрупких демократических систем будет зависеть от способности обеспечить более высокий уровень социальной защиты.

Рассмотрим реакцию континентальной Европы в сравнении с Соединенными Штатами. До сих пор с учетом кризиса в еврозоне Западная Европа переживала менее болезненное восстановление благодаря более развитой системе действующих автоматически антициклических социальных расходов, включая страхование на случай безработицы. Восстановление экономики без создания новых рабочих мест в США, напротив, делает американскую модель еще менее привлекательной для тех, кто принимает стратегические решения в развивающемся мире. Особенно для тех, кто подвержен политическому давлению и вынужден уделять внимание нуждам среднего класса.

Яркий пример нового акцентирования социальной политики можно обнаружить в Китае. Реагируя на быстрое старение населения, китайское руководство борется за создание современной пенсионной системы, что знаменует собой переход от традиционной тактики, сосредоточенной только на создании новых рабочих мест, к поддержанию социальной и политической стабильности. В Латинской Америке те же проблемы решаются иначе. С началом нового столетия регион полевел, устав от либеральных реформ 1990-х гг., и новые правительства увеличили социальные расходы, чтобы сократить бедность и неравенство. Многие страны, последовав успешному примеру Бразилии и Мексики, ввели схемы перевода денежных средств, предназначенных для бедных семей (при этом получатели помощи должны отправлять детей в школу или выполнять другие условия). В Бразилии и Мексике этот подход впервые за многие годы способствовал заметному сокращению неравенства доходов и помог защитить беднейшие семьи от недавнего кризиса.

Разумеется, вопрос в том, смогут ли подобные программы, адресованные бедным (и потому не требующие значительных бюджетных затрат), с легкостью привлечь долгосрочную поддержку растущего в регионе среднего класса. А также как эти и другие развивающиеся экономики, в том числе Китай, справятся с финансовыми затратами на более универсальные программы социального обеспечения, включая здравоохранение и пенсии. Преуспеют ли они в решении проблем, связанных с недофинансированием универсальных социальных программ, – проблем, которые сейчас стоят перед Европой и Соединенными Штатами из-за старения населения.

Видимая рука

Третьим следствием кризиса стало начало нового раунда дискуссий об индустриальной политике – стратегии страны по развитию определенных секторов промышленности, традиционно получающих такие виды поддержки, как дешевые кредиты, прямые субсидии или государственное управление банками развития. Подобная политика была признана опасной и несостоятельной в 1980-е и 1990-е гг. из-за поддержки неэффективных отраслей промышленности путем огромных бюджетных затрат. Но кризис и адекватная реакция на него некоторых стран могут укрепить уверенность о том, что компетентные технократы в развивающихся странах способны эффективно управлять участием государства в производственном секторе. Бразилия, например, использовала финансируемый правительством банк развития, чтобы быстро направить кредиты в определенные сектора в рамках первоначальной антикризисной программы, а Китай сделал то же самое с помощью государственных банков.

Однако эта новая индустриальная политика не связана с выявлением победителей или осуществлением крупных секторных сдвигов в производстве. Ее задача – координация решения проблем и устранения барьеров, которые мешают притоку частных инвестиций в новые отрасли и технологии, трудностей, с которыми рыночные силы не могут справиться в одиночку. Например, для развития инновационного производства по пошиву одежды в Западной Африке правительства могли бы обеспечить постоянные поставки текстиля или субсидировать строительство портов, чтобы избежать затруднений с экспортом. Тем самым, взяв на себя часть первоначальных финансовых и других рисков и более системно развивая государственную инфраструктуру, правительства помогут частным инвесторам справиться с высокими затратами при налаживании производства и внедрении инноваций во вновь возникающих секторах.

На протяжении последних 30 лет базирующиеся в Вашингтоне институты развития придерживались точки зрения, согласно которой некомпетентность правительства и коррупция представляют для роста гораздо большую угрозу, чем крах рынка. Изменится ли эта точка зрения сейчас, когда капитализм американского стиля рухнул со своего пьедестала? Возобладает ли идея о том, что государство способно принять на себя более активную роль? Для каждой в отдельности развивающейся страны ответ зависит от оценки возможностей государства и общего уровня управления. Самая строгая критика промышленной политики всегда касалась политических, а не экономических аспектов, поскольку подчеркивалось, что принятие экономических решений в развивающихся странах не может быть защищено от политического давления. Критики заявляли, что политики будут придерживаться протекционистских мер даже после того, как они выполнят свою первоначальную задачу по обеспечению резкого рывка национальной промышленности. Такие виды индустриальной политики, как сокращение зависимости от импорта и продвижение новых отраслей, хотя и критиковались позже в Вашингтоне, действительно способствовали достижению впечатляющего уровня экономического роста в 1950-е и 1960-е гг. в Восточной Азии и Латинской Америке. Проблема, однако, заключалась в том, что правительства в странах Латинской Америки были политически неспособны расширить этот протекционизм, поэтому их промышленность не смогла стать конкурентоспособной на мировом уровне.

Поэтому технократы в развивающемся мире должны учитывать политические аспекты своего намерения проводить промышленную политику. Существует ли достаточно компетентная и независимая от политического давления бюрократия? Хватит ли средств, чтобы поддерживать такой курс? Хватит ли сил для принятия жестких решений, например, чтобы отказаться от утративших свою эффективность политических решений? Большинство успешных примеров промышленной политики приходится на Восточную Азию, где традиционно существует мощная технократическая бюрократия. Странам, у которых отсутствует такое наследие, следует быть более осторожными.

Заставить бюрократию работать

Правительствам, вознамерившимся продвигать индустриальное развитие и обеспечивать социальную защиту населения, придется реформировать госсектор. Дело в том, что четвертым следствием финансового кризиса 2008–2009 гг. стало болезненное напоминание о том, что произойдет, если этого не сделать. В США регулирующие органы не получали достаточного финансирования, не могли привлечь высококвалифицированных сотрудников и сталкивались с политическим противодействием. И это неудивительно: доктрина Рейгана и Тэтчер подразумевала, что рынки являются приемлемой заменой эффективного правительства. Кризис продемонстрировал, что нерегулируемые или плохо регулируемые рынки могут обойтись очень дорого.

Правительства как развивающегося, так и развитого мира с восхищением наблюдали за удивительной способностью Китая оправиться от кризиса, в основе которой лежит жестко управляемый, выстроенный сверху вниз механизм принятия решений. Он позволяет избежать задержек, характерных для сложного демократического процесса. Следствием явилось то, что политические лидеры развивающегося мира сейчас связывают эффективность и возможности с автократическими политическими системами. При этом существует множество некомпетентных автократических режимов, на фоне которых Китай выделяется тем, что представляет собой бюрократию, которая, по крайней мере на высшем уровне, способна осуществлять управление и координацию продуманной политикой. Среди стран с низким уровнем доходов это делает КНР исключением.

Создание и поддержание эффективного госсектора – одна из самых сложных проблем мирового развития. Такие институты, как Всемирный банк и британский Департамент международного развития, осуществляли программы по укреплению госсектора, продвижению ответственного госуправления и борьбе с коррупцией на протяжении последних 15 лет, но не добились особых успехов. Тот факт, что даже финансовые регуляторы в Соединенных Штатах и Великобритании не смогли использовать свои полномочия, чтобы идти в ногу с быстро меняющимися рынками, лишний раз доказал: эффективный госсектор остается актуальным вызовом даже для наиболее развитых стран.

Почему в укреплении госсектора в развивающихся странах удалось добиться лишь незначительного прогресса? Первая проблема – бюрократия часто служит правительствам, которые, в отличие от идеального, обезличенного государственного аппарата представляют собой коалиции взяточников, действующих в личных интересах. Зарубежные доноры обычно не обладают необходимыми рычагами, чтобы заставить их измениться. В некоторых случаях исключением служат такие механизмы, как процесс вступления в Евросоюз. Вторая проблема состоит в том, что эффективные институты должны развиваться естественным путем, отражая политические, социальные и культурные реалии страны. Развитие обезличенной бюрократии на Западе было продуктом длительного и болезненного процесса, при этом внешние факторы (такие как необходимость военной мобилизации) сыграли значительную роль в создании сильных государственных институтов (например, знаменитой прусской бюрократии). Такие институты, как верховенство закона, редко становятся работоспособны, если просто копируют зарубежный опыт, общество должно вникнуть в их суть. Наконец, реформа госаппарата должна происходить параллельно с процессом построения нации. Если у общества нет четкого осознания национальной идентичности и общих государственных интересов, каждый отдельный человек будет демонстрировать большую принадлежность своей этнической группе, племени или приверженность своим покровителям.

Движение к многополярности

Спустя много лет историки вполне смогут назвать нынешний финансовый кризис окончанием американского экономического доминирования в мировой политике. Но тенденция движения к многополярному миру возникла гораздо раньше, а крах западных финансовых рынков и их неторопливое восстановление лишь ускорили процесс. Даже до кризиса международные институты, созданные после Второй мировой войны для разрешения проблем в сфере экономики и безопасности, находились на пределе своих возможностей и нуждались в реформировании. МВФ и Всемирный банк страдали от недостатков структуры управления, которая отражала устаревшие экономические реалии. Начиная с 1990-х гг. и далее в наступившем столетии, институты Бреттон-Вудской системы оказались вынуждены предоставить больше прав голоса странам с развивающейся экономикой, таким как Бразилия и Китай. В то же время «Большая семерка» – элитная группа, состоящая из шести наиболее экономически значимых западных демократий и Японии, оставалась неформальным мировым лидером, когда дело касалось глобальной экономической координации, несмотря на появление других центров силы.

Финансовый кризис в конце концов привел к тому, что G7 утратила роль основного координатора глобальной экономической политики и к ее замене «Большой двадцаткой». В ноябре 2008 г. главы государств G20 собрались в Вашингтоне, чтобы выработать глобальную программу стимулирования экономики – встреча с тех пор переросла в официальный международный институт. Поскольку G20, в отличие от G7, включает развивающиеся страны, такие как Бразилия, Китай и Индия, подобное расширение экономической координации представляет собой запоздалое признание новой группы глобальных экономических игроков.

Кризис также вдохнул новую жизнь в МВФ и Всемирный банк, подтвердил их легитимность. До кризиса создавалось впечатление, что МВФ быстрыми темпами превращается в отжившую структуру. Рынки частного капитала обеспечивали страны финансовыми средствами на выгодных условиях, не обставляя их требованиями, которыми часто сопровождались кредиты МВФ. Фонд с трудом финансировал собственную деятельность и находился в процессе сокращения персонала.

Ситуация изменилась в 2009 г., когда лидеры «двадцатки» договорились обеспечить институты Бреттон-Вудской системы дополнительными средствами в размере 1 трлн долларов, чтобы помочь странам пережить будущий финансовый дефицит. Бразилия и Китай вошли в число доноров специальных фондов, которые в итоге помогли поддержать Грецию, Венгрию, Исландию, Ирландию, Латвию, Пакистан и Украину.

Попросив развивающиеся рынки взять на себя более ответственную роль в международной экономической политике, западные демократии косвенно признали, что сами они уже не в состоянии справиться с мировыми экономическими проблемами в одиночку. Но то, что назвали «подъемом остальных» (в отличие от «упадка Запада». – Ред.), касается не только экономической и политической мощи. Подразумевается также глобальная конкуренция идей и моделей. Запад, и в особенности США, больше не рассматривается как единственный центр инновационной социально-политической мысли. Схемы оказания денежной помощи на определенных условиях, например, впервые были разработаны и введены в Латинской Америке. За последние 30 лет Запад внес скромный вклад в инновационное мышление в промышленной политике. Чтобы увидеть успешные модели на практике, стоит обратиться к примеру развивающихся стран, а не развитого мира. А когда дело касается международных организаций, голоса и идеи Соединенных Штатов и Европы доминируют все меньше. При этом страны с развивающейся экономикой, ставшие крупными донорами международных финансовых институтов, приобретают более значительный вес.

Все это говорит о конкретных изменениях в программе развития. Традиционно эта программа разрабатывалась развитым миром и затем вводилась (или, в действительности, часто навязывалась) в развивающемся мире. США, Европа и Япония по-прежнему останутся бесспорными источниками экономических ресурсов и идей, но развивающиеся экономики выходят на эту арену и станут крупными игроками. Бразилия, Китай, Индия и ЮАР будут одновременно донорами и реципиентами ресурсов для развития и способов их наилучшего использования. Значительная доля бедного населения планеты живет на территории этих стран, однако им удалось добиться уважения на мировой арене в экономической, политической и интеллектуальной областях. На самом деле развитие никогда не являлось чем-то, что богатые даруют бедным, скорее, бедные достигают этого самостоятельно. Видимо, западные державы, наконец, осознали эту истину в свете финансового кризиса, который для них отнюдь не окончен.

Фрэнсис Фукуяма – ведущий научный сотрудник Института международных исследований Фримена Спольи при Стэнфордском университете.

Нэнси Бердсолл – президент Центра глобального развития.

США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Финансы, банки > globalaffairs.ru, 20 апреля 2011 > № 739765 Фрэнсис Фукуяма, Нэнси Бердсолл

Азия как единый организм

Арабское пробуждение – залог интеграции от Красного моря до Желтого

Резюме: Революции в западной части огромного азиатского континента способствуют ее сближению с Востоком Азии. В XX веке человечество было вынуждено приспосабливаться к доминированию Америки в мировой экономике. Сегодня американцам приходится мириться с тем, что глобальному хозяйству становятся присущи азиатские черты.

Во всем виноваты греки, предложившие нелепое понятие «Азия». Тысячелетия существования этой евроцентричной концепции многие неевропейские народы, населявшие огромный евразийский континент, пребывали в блаженном неведении, что на них навесили общий ярлык «азиатов». Ведь, если не считать попытку монголов объединить азиатские просторы, у населявших их людей всегда было мало общего. Арабы и китайцы, индусы и японцы, малайцы и персы, русские и турки – все эти и другие нации обладали самобытной культурой, богатой историей, у каждой свой язык, свое религиозное наследие и собственные политические традиции. Их экономические связи держались лишь на тонкой паутине Шелкового пути и его морского аналога.

Но сегодня все меняется. «Азия» перестает быть греческим мифом и становится реальностью. Богатство и сила все больше сближают жителей этой части света. Деятельность их компаний и влияние в целом выходят далеко за пределы континента. В XX веке человечество было вынуждено приспосабливаться к доминированию Америки в мировой экономике. Сегодня американцам приходится мириться с тем, что глобальному хозяйству становятся присущи азиатские черты.

Медленное освобождение Азии

В последние десятилетия прошлого столетия пережитки колониального наследия в большинстве стран Азии подчас окрашивали политику в черно-белые тона приязни либо ненависти, что мешало строить нормальные отношения с Западом. Колониализм унизил национальные армии, растоптал самоуважение, подавлял ценности и политические традиции самых разных азиатских обществ – от Турции до Китая.

В Передней Азии турки, арабы и персы в угоду европейским хищникам шаг за шагом расставались со своим суверенитетом, территорией и национальным достоинством. В Индии англичане, опрокинув владычество мусульман, ввели единоличное правление и втянули некогда изолированный субконтинент в европейские распри. Страны Южной Азии, которые долгое время обеспечивали около 20% мирового ВВП, оказались под пятой британского меркантилизма и покорились Лондону.

Ост-Индию и Индокитай также поработил европейский империализм. В Восточной Азии только Таиланд и Япония восприняли ключевые элементы западной культуры, одновременно проявив достаточную жизнеспособность, чтобы держаться на почтительном расстоянии от Запада. Японии к тому же хватило энергии и самодисциплины, чтобы вскоре навязать колониальное правление Корее и отчасти Китаю. Русско-японская и Вторая мировая войны показали, что национальные боевые традиции в сочетании с современной технологией позволяют Японии реально выступать в значительно более крупном военно-экономическом весе.

Россия поглотила Среднюю Азию и «вгрызлась» с севера в Китай, тогда как западные державы начали «отщипывать» кусочки южных и восточных китайских территорий. Иностранные державы поделили Поднебесную на сферы влияния, частично аннексировав ее территорию и подчинив остатки своей экстерриториальной юрисдикции. Европа и Америка сделали это, как мы тогда говорили, чтобы воспользоваться своим правом на беспрепятственный сбыт наркотиков и прививать китайцам чуждую им религиозную философию, несмотря на энергичный протест их правителей.

Колониальный порядок в Азии рухнул после Второй мировой войны. И в то время как страны континента в основном отвергли чужеземный протекторат, Япония подчинилась оккупации Соединенных Штатов, взявших ее под свою опеку и покровительство. Китай бросил открытый вызов внешним державам, изгнав со своей земли иностранцев и избавившись от их влияния. Юго-Восточная Азия восстала против европейских колонизаторов и их американских союзников. Пути Индии и Пакистана резко разошлись после того, как обе страны освободились от британского колониального владычества. Иран заявил об амбициях стать региональной державой. Турция стала активным участником евро-атлантического альянса, оплота Запада против экспансионизма советской империи.

И только в Западной Азии, где встречаются Африка, Азия и Европа, где родились такие мировые религии как иудаизм и христианство, где находятся главные святыни ислама и сосредоточены мировые энергетические ресурсы, сохранились основные элементы довоенного порядка. На закате эпохи колониализма европейские евреи захватили и колонизировали 80% территории Святой Земли, изгнав многих коренных жителей. Палестинские арабы и другие жители региона испытали страх и ужас, захваченные врасплох всплеском европейского антисемитизма и неожиданным возвратом эпохи империализма. Ни израильской, ни западной дипломатии до сих пор так и не удалось избавить регион от этого шока.

Холодная война ввергла страны Ближнего Востока в непростую зависимость от конкурирующих сверхдержав, которые рассматривали любые локальные конфликты там как опосредованные войны друг с другом. Если не считать Израиль, региональные лидеры отличались фаталистической приверженностью могущественным зарубежным покровителям и тщетными потугами приспособиться к пренебрежительному отношению европейских, советских и американских хозяев, попирающих суверенитет, независимость и культуру местных народов. Первая прореха в неоколониальном порядке образовалась в результате исламской революции в Иране в 1979 году. Тем самым был положен конец роли Тегерана как «жандарма Америки» на Ближнем Востоке. Соединенным Штатам пришлось переключиться на военный альянс с Саудовской Аравией и Египтом. Почти одновременно мирный договор между Египтом и Израилем при посредничестве США сделал сохранение автократического статус-кво в регионе главным приоритетом американской политики.

Даже при беглом прочтении Кемп-Дэвидских договоренностей бросается в глаза, что главной предпосылкой мирного урегулирования явилось недвусмысленное обещание Израиля прекратить оккупацию Западного берега Иордана и сектора Газа и облегчить палестинцам процесс самоопределения. Невыполнение обязательства способствовало тому, что мир между Израилем и Египтом оставался зыбким, не сулившим перспектив на потепление в отношениях. Палестинцы так и не избавились от чувства унижения и несправедливости. С ними стали обращаться еще хуже. Мир с Израилем утратил все шансы на легитимность в Египте и других странах. Во многом по этой же причине жители Египта, других арабских стран и мусульманский мир в целом стали питать глубокое отвращение к Израилю и Соединенным Штатам.

Готовность Америки оказать финансовую, военную и моральную поддержку диктатуре Хосни Мубарака и Хашимитской монархии в Иордании придало рамочным Кемп-Дэвидским соглашениям по крайней мере видимость прочности. Однако умение США подменять реальные усилия по умиротворению сторон политическим лавированием и уходом от конфликта, возможно, останется в прошлом вместе с режимом Мубарака. Поскольку Израиль упорно предпочитает миру с палестинцами или своими соседями дальнейшую экспансию и расширение границ, а сколько-нибудь серьезного «мирного процесса» на Ближнем Востоке не наблюдается уже более десяти лет, неясно, как Вашингтон собирается в дальнейшем сдерживать конфликт между израильтянами и палестинцами и добиваться стабильности. Нет полной ясности, сможет ли Америка вообще сохранить какое-либо влияние в этом регионе.

Мятежи арабов против своих правителей ознаменовали тот факт, что в мусульманских странах покончено с фаталистической психологией собственного бессилия и раболепной почтительности к иностранным державам, которая долгое время сковывала их. Эти революции не были направлены непосредственно против израильтян и американцев, но решение египтян и других арабских народов взять под контроль собственное будущее не сулит ни Израилю, ни Америке ничего хорошего. Через тридцать лет после иранского восстания постколониальный порядок на Ближнем Востоке наконец-то рушится.

Беспорядки в Западной Азии получили столь широкое распространение вследствие того, что за последние десять лет США дискредитировали себя как в политическом, так и в военном отношении, вольно или невольно усилив влияние Ирана в Ираке, Ливане, Газе и Сирии. Регион пришел в движение в тот момент, когда Америка уходит из Ирака, оставляя за собой разоренную страну, раздираемую противоречиями и лишенную определенной стратегической ориентации. Следствием действий американских вооруженных сил явилось то, что ряды террористов пополняются быстрее, чем их уничтожают в Афганистане и Пакистане. Это тот контекст, для некоторых – весьма зловещий, в котором усиливаются связи запада Азии с другими частями континента.

Эмансипация арабского мира

2011 г. начался с восстаний в Рабате и Каире, народного бунта и гражданской войны в Ливии и беспорядков во многих других странах арабского мира, где вышедшие на улицы манифестанты требовали реформ. Управляемые массы обнаружили, что способны, если понадобится, отозвать свое согласие быть управляемыми и тем самым осуществить смену режима. Век иностранных протекторатов в этом регионе завершен.

Ближайшими последствиями беспорядков станут растущие и нестабильные цены на углеводороды, затормозившееся экономическое восстановление Америки и еще более медленное – Европы и Японии. Ускорится смещение мирового богатства к усиливающимся державам на Востоке и Юге Азии, а также к странам – поставщикам энергоресурсов в Западной Азии. Долгосрочные последствия нынешних событий прогнозировать труднее. Наиболее вероятными представляются следующие тенденции:

Более либеральная и самоуверенная национальная политика арабских государств в сочетании с экономической самодостаточностью и большей независимостью в сфере региональной политики. Заметное сокращение возможностей внешних держав – в первую очередь, Соединенных Штатов – определять тенденции и события в Западной Азии и Северной Африке. Углубление изоляции Израиля. Возрождение Каира, Багдада и Дамаска в качестве ведущих игроков на политической авансцене арабского Востока, выступающих в этой роли наравне с Эр-Риядом. Утрата Ираном недавно приобретенных преимуществ в виде роста престижа и влияния в арабском мире – в связи со всплеском активности в арабских странах. Возможное усиление Турции благодаря новому для нее статусу регионального лидера. Ускоренное сближение между арабскими странами и государствами Востока и Юга Азии (и, возможно, Россией), чтобы избавиться от былой зависимости от США, Великобритании и Франции. Ослабление джихадистской угрозы арабским обществам в связи с тем, что более мягкие формы ислама будут играть все более заметную роль в политическом руководстве арабских стран. Возможное формирование новых моделей консультационного управления в арабском мире, которые распространятся и на неарабские страны мусульманского сообщества.

Одной из самых удивительных особенностей революций стало нарочитое избегание религиозной, классовой или внешнеполитической повестки дня. К разочарованию Ирана и «Аль-Каиды», в восстаниях почти незаметно влияние исламистских или джихадистских элементов. Полностью отсутствуют лозунги в духе панарабизма. Правда, многие протестующие инкриминировали непопулярным лидерам политику угодничества перед американцами или соглашательство с Израилем, но за редким исключением их ярость не была направлена непосредственно против Америки или Израиля.

Эти революции – дело рук тех, кто стремится сделать общество более свободным и выступает за приход к власти такого правительства, которое будет выражать волю народа, а не служить иностранной марионеткой. Повстанцы недовольны жизнью в собственной стране. Гораздо проще понять, против чего они ведут борьбу, нежели найти какую-то положительную программу. Пока рано говорить о том, будет ли их стремление к демократии полностью удовлетворено военными властями, которые в настоящее время принимают решения. Трудно предугадать, какое соотношение сил установится между приверженцами светской и исламистской политики. Мусульманское понятие «шура» – консультационное правительство – не противоречит демократии, но имеет ряд отличий. Страны, настроенные на конституционную реформу, совместимую с исламом, располагают широким выбором демократических форм правления – от турецкой модели до Палестины, управляемой движением ХАМАС.

Независимо от того, какая судьба ожидает демократию в этих странах, арабские правительства, включая те, что избежали беспорядков или пережили их, теперь будут более уважительно относиться к волеизъявлению граждан. В результате следует ожидать подъема исламских настроений в той или иной форме. Для многих мусульман легитимность правителей измеряется тем, в какой мере они олицетворяют нравственные устои, управляя «уммой» или сообществом правоверных. В новых обстоятельствах этот критерий будет иметь гораздо большее значение, чем прежде.

Повсюду в арабском мире могут быть созданы новые мусульманско-демократические партии наподобие христианско-демократических партий Европы в конце XIX – начале ХХ веков. Появление их следует приветствовать. Этот процесс еще больше отодвинет «Аль-Каиду» на обочину мусульманской цивилизации. Ей и без того уготована роль пассивного наблюдателя за развитием революций. Скорее всего, волна террора против арабских правительств ослабеет. К несчастью, политически мотивированное насилие, направленное против Израиля и Америки, грозит лишь усилиться. Оккупационные и колонизационные усилия Израиля на Западном берегу, а также жесткая осада Газы преградили палестинцам мирный путь к самоопределению, а арабов в целом лишили стимула мириться с существованием еврейского государства в мусульманском мире.

Арабская молодежь остается лояльной своим государствам, одновременно принимая активное участие в жизни виртуального пространства стран Ближнего Востока и Магриба. Местные лидеры, игнорирующие настоятельную потребность в реформе, больше не могут чувствовать себя в безопасности. Через год или два ни одна страна этого региона не будет проводить ту внутреннюю и внешнюю политику, которую проводит сегодня.

Так, если египтяне изберут эффективных лидеров, они снова будут играть ключевую роль в политике своего региона. В их силах выработать идеологию, способную завоевать популярность в арабском мире и за его пределами. Почти наверняка следует ожидать возрождения египетской дипломатии, которая отражала бы мнение и ценности рядовых граждан, а не отдельных политических деятелей. В результате ни Соединенные Штаты, ни Израиль не смогут рассчитывать на сотрудничество Египта по поддержке той политики, которая ненавистна арабской улице.

Воспрянувший Египет уравновесит влияние Ирана. Освободившись от бремени тесного сотрудничества с Госдепартаментом США, Каир, скорее всего, преуспеет в сдерживании Тегерана гораздо больше, чем в прошедшее десятилетие. Ведь Ирану удалось усилить свое влияние в Ираке, Ливане и Палестине во многом благодаря грубым просчетам американской дипломатии, вялости и апатии египетских правителей и политике вытеснения на периферию большинства арабских стран, за исключением Саудовской Аравии. Теперь Египет почти наверняка восстановит утраченные позиции грозного конкурента Ирана за лидерство в арабском и мусульманском мире, что повлечет за собой корректировку во внутриарабских отношениях.

Ирак, откуда уходят американцы, не способен играть историческую роль участника арабской коалиции по сдерживанию гегемонистских устремлений персов в Западной Азии. Необходимость оказывать противодействие Ирану с неизбежностью предполагает продолжение военного присутствия Соединенных Штатов в Персидском заливе для сохранения баланса сил. Однако недавние события стоили Вашингтону того небольшого доверия и престижа в арабском мире, которые он еще сохранял.

Неторопливое, двусмысленное и неэффективное одобрение Америкой смены режима в Тунисе и Египте нисколько не убедило людей на арабской улице в том, что американцы искренне поддерживают их требования демократизации. Им будет трудно вычеркнуть из памяти тот факт, что США десятилетиями братались с диктаторскими режимами. А запоздалые требования Америки к своим стародавним протеже немедленно отказаться от власти приводят правителей региона к мысли о том, что на Вашингтон нельзя положиться, поскольку он не хранит верности друзьям и отказывается защищать их. В итоге арабы, турки и даже израильтяне больше не верят (если когда-либо верили) в мудрость и добросовестность Соединенных Штатов. Даже запоздалое согласие американцев с требованиями Лиги арабских стран и Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива создать в Ливии «зону, запрещенную для полетов военной авиации» скорее ударило по Вашингтону. Бомбежки Ливии лишь закрепили за американцами репутацию безжалостных истребителей гражданского населения мусульманских стран вместо того, чтобы убедить арабов в том, что Америка на их стороне.

Но если народные антипатии в арабских странах Персидского залива или финансовый кризис в самих США приведут к существенному сокращению американского присутствия в Ближневосточном регионе, это еще больше дестабилизирует обстановку. Оказавшись не в состоянии по-прежнему обеспечивать противовес Ирану, Ирак и страны Персидского залива окажутся перед выбором: умиротворение Тегерана или создание новой коалиции для его сдерживания. Едва ли есть основания рассчитывать на то, что нынешний Ирак не солидаризируется с Ираном. Не приходится серьезно говорить и о том, чтобы когда-либо был положен конец извечному соперничеству между персами и арабами.

Пока даже на горизонте не маячит возможность появления какой-либо иной великой державы, кроме Соединенных Штатов, которая была бы способна проецировать силу в регионе Персидского залива. Несмотря на выдающуюся способность многочисленных европейских министров обороны торговаться, Европе недостает сплоченности и последовательности, чтобы прийти на смену Америке. Россия имеет ограниченные возможности для того, чтобы откликнуться на призывы арабов: с одной стороны, сложности во взаимоотношениях с Европой, с другой – внутренние проблемы. Индия накапливает потенциал, и Дели мог бы играть заметную военно-политическую роль в этом регионе, но пока не готов к этому, поскольку поглощен стратегическим соперничеством с Китаем и Пакистаном. В долгосрочной перспективе КНР и другие страны Восточной Азии могли бы взять на себя бремя защиты своих и мировых интересов в Западной Азии. Но в скором будущем они вряд ли способны мобилизовать для этого политическую волю и военные ресурсы.

Получается, что в отсутствии США любая коалиция, созданная для обеспечения безопасности в данном регионе, будет вынуждена опираться на военную силу близлежащих стран, не имеющих превосходящей военной мощи – Турцию, Египет, Пакистан и государства Персидского залива. Но создание подобной коалиции, весьма громоздкой и поэтому не особенно эффективной, потребует больших усилий, затрат времени и денежных средств.

Пакистан мог бы быть особенно полезен для обеспечения ядерного сдерживания Ирана и Израиля, но его интересы всегда будут скорее направлены в сторону Индии, Кашмира и Афганистана, нежели Персидского залива. В зависимости от того, как будут развиваться события в оккупированной Палестине, нынешний «холодный мир» между Египтом и Израилем может вполне уступить место холодной войне. Тем самым египтяне озаботятся пробелами в собственной обороноспособности и способами ее укрепления. А Турция пока, похоже, больше настроена на умиротворение Ирана, нежели на участие в коалиции по его сдерживанию.

Как бы сильно страны Западной Азии ни сомневались в надежности Америки, на практике они не в состоянии полностью отказаться от опеки. Ирония состоит в том, что ужасающее состояние американских финансов, скорее всего, не позволит наращивать военную мощь в регионе. Неотложная необходимость для Вашингтона сокращать бюджетные расходы и отчаянные усилия арабских стран Персидского залива как можно больше снизить зависимость от Соединенных Штатов будут катализировать друг друга. В грядущее десятилетие ближневосточные государства попытаются гарантировать стабильность с помощью новых партнерств в области безопасности. Странам Восточной и Южной Азии, заинтересованным в энергетических ресурсах данного региона, придется гораздо быстрее разделить бремя защиты своих интересов на Ближнем Востоке, чем они предполагают.

Арабские государства, скорее всего, добьются (на самом деле они на это обречены) большей самодостаточности и независимости во внутренней политике, к чему так стремятся нынешние революционеры. От того, что будет представлять собой новый курс, зависят судьбы всего мира.

Интеграция Азии: запад встречается с востоком

Арабы, турки и представители других родов Западной Азии пытались ослабить зависимость от Америки задолго до того, как текущие события наглядно показали, как глубоко они презирают наше лицемерие и сколь легковесно по их мнению слово американцев. Конечно, они хорошо сознают, что не могут полностью разорвать связь с Вашингтоном. США остаются единственной военной державой, способной осуществить интервенцию в любой части земного шара. На них приходится более одной пятой общего потребления, и они являются самым крупным должником в мире. Соединенные Штаты не могут оставаться единственным источником новых идей в том, что касается глобального управления и региональной политики, но в состоянии воспрепятствовать реформам, инициируемым другими странами. Поэтому, как и вся Азия, государства Ближнего Востока связаны с Америкой узами вселенского брака. Как бы сильно некоторые из них – например, иранцы – ни желали, чтобы янки собрали «вещички» и убрались из их дома, развод невозможен. Но жители региона в большинстве своем мусульмане, и их ничуть не смущает многоженство. Поэтому они заняты налаживанием новых отношений, призванных ослабить зависимость от Вашингтона.

Китай и Индия наготове. Это не только самые быстроразвивающиеся экономики мира, но и самые быстрорастущие рынки нефти и газа. Ожидается, что в предстоящее десятилетие более половины прироста мировых потребностей в энергоносителях придется на эти две страны. Впечатляющее усиление предприимчивого Востока и Юга Азии порождает бум на западе Азии, богатом месторождениями углеводородов. Доказав способность осуществлять колоссальные инфраструктурные проекты у себя дома, китайские строительные компании берутся за крупные начинания по всей Азии от Мекки до Тегерана. Если символами присутствия Соединенных Штатов в регионе являются бомбардировщики, сухопутные войска и атомные подводные лодки со смертоносным оружием на борту, то Поднебесная все больше ассоциируется с башенными и портальными кранами, инженерами и контейнерами, доверху набитыми потребительскими товарами.

Китайцы наращивают влияние и присутствие в регионе по тем же причинам, которые когда-то побуждали это делать американцев. Они платят наличными, обеспечивают адекватное соотношение цены и качества и не навязывают деловым партнерам или принимающей стороне своих ценностей и политических предпочтений, не требуют от них помощи в реализации своих империалистических замыслов. В этом плане Америка получила серьезного соперника, который напоминает ее саму в недавнем прошлом. Но если Китаем восхищаются за его скромность и компетентность, никто на Ближнем Востоке, и тем более в других регионах Азии, не принимает КНР за политический идеал, каким многие (если не большинство) когда-то считали Соединенные Штаты.

В этом главная особенность азиатской интеграции – ею движут финансово-экономические факторы, а не политика или идеология. Торговля между странами Персидского залива, Китаем и Индией в последнее десятилетие росла на 30–40% ежегодно. За тот же период китайская экономика выросла с 10% до 40% относительно американской. Менее чем через 40 лет, к 2050 г., экономика Китая может в два раза превысить по размерам американскую, а экономика Индии с ней сравняется. Мы говорим о серьезных экономических сдвигах в Азии, которые возымеют фундаментальные геостратегические последствия.

У арабских инвесторов карманы набиты наличностью, и когда-то они очень стремились к тому, чтобы их деньги работали в Соединенных Штатах. Однако американская исламофобия, а также возобновление старинных связей мусульманских стран с Китаем и странами Центральной и Юго-Восточной Азии быстро избавляют их от прежних предпочтений. Государственные и частные арабские инвестиции в нефтехимическую промышленность Китая, а также в сферу услуг, банки, телекоммуникации и недвижимость Поднебесной растут лавинообразно. Та же тенденция наблюдается и во взаимоотношениях арабов с Индией, хотя на пути сотрудничества то и дело возникают коррупционные скандалы и внутрииндийские политические трения.

Мусульманское банковское дело, в котором нет места заемному капиталу и производным финансовым инструментам, что кажется привлекательной практикой в нынешних условиях, строится по одним и тем же принципам и в Малайзии, и в странах Персидского залива. Этот опыт также перенимается в Китае и других государствах. Туризм, духовное паломничество, обмен студентами и изучение языков – все эти сферы быстро развиваются в отношениях между КНР, Индией, Южной Кореей, арабскими странами. Знание языков заметно подхлестывают деловую активность.

Хотя Индия считает Китай своим главным стратегическим соперником в Азии, взаимная торговля выросла с 200 млн в 1989 г. до 60 млрд в 2010 году. В 2007 г. Китай опередил Соединенные Штаты, став главным торговым партнером Индии. А к 2015 г. Китай и Индия собираются увеличить ежегодный торговый оборот до 100 млрд долларов. Экономики двух стран прекрасно дополняют друг друга, что стимулирует взаимные инвестиции. Индии нет равных в сфере услуг, а Китаю – в сфере промышленного производства. Визит в Южную Азию премьер-министра Китая Вэнь Цзябао в конце прошлого года стал поводом для новых обязательств Пекина, который собирается инвестировать по 16 млрд долларов в экономику Индии и Пакистана.

Несмотря на общую заинтересованность в обеспечении безопасных морских путей и способов транспортировки сырья, перспективы военного сотрудничества сомнительны. В настоящее время граница с Индией – единственный сухопутный участок, где Китаю не удалось провести демаркацию путем мирных переговоров. В 1962 г. между двумя странами вспыхнула короткая пограничная война, и до сих пор нередки вооруженные столкновения между боевыми патрульными подразделениями. Опасения Индии в связи с растущей военной мощью КНР – не менее сильный стимул для модернизации вооруженных сил, чем враждебные отношения с Пакистаном и конфликт в Кашмире.

Обеспокоенность Индии усилением военной мощи Китая заставляет ее укреплять военные связи с Соединенными Штатами, вести диалог в сфере безопасности с не менее встревоженными соседями, такими как Вьетнам и Япония. Со времени Реставрации Мэйдзи в 1868 г. Токио привык быть «первым номером» в Азии, но в прошлом году экономика Поднебесной обогнала японскую, став второй в мире. Усиление КНР вывело Японию из психического равновесия, поставив ее перед нелегкой задачей смены места в неофициальной иерархии азиатских стран. Некоторые политики в Токио считают оборонный союз с Дели и укрепление военного сотрудничества с Сеулом (несмотря на глубокую историческую неприязнь) полезной защитой от Китая, поскольку лидерство Америки в мировой политике и экономике продолжает ослабевать. Тем не менее, многие факторы, включая растущую зависимость будущего процветания Японии от роста китайской экономики, по-прежнему вынуждают Токио искать сближения с Пекином. В настоящее время на его долю приходится 20% всего внешнеторгового оборота Японии, это главный экономический и торговый партнер. Еще больше от КНР зависит Южная Корея, четверть внешнеторгового оборота которой приходится на Поднебесную.

Всю Восточную Азию (включая японские и корейские компании, а также корпорации Китая и стран Юго-Восточной Азии) сегодня неразрывно связывает система снабжения и поставок. Индия также начинает втягиваться в эту систему и другие отношения с Восточной Азией. Трудно переоценить значение Юго-Восточной Азии как горнила азиатской экономической интеграции. Китайские общины в регионе сыграли ключевую роль в выковывании капиталистических кадров КНР, которые заимствовали многие элементы финансовой и коммерческой культуры китайской диаспоры. Всекитайский консенсус состоит в том, что «дело Китая и его народа – делать бизнес», если перефразировать саркастическое описание Америки начала XX века, предложенное Кальвином Кулиджем. Этот лозунг помог Китаю отказаться от территориальных претензий и других потенциальных конфликтов, чтобы дать возможность своим жителям зарабатывать деньги вместо того, чтобы вести войны.

Как и надеялся Дэн Сяопин, его лозунг «Быть богатым – это почетно» породил Большой Китай. Эта концепция ликвидировала пропасть между китайцами по обе стороны Тайваньского пролива. Большой Китай объединяет многочисленные политэкономии континентального Китая, Гонконга, Макао и Тайваня с их системными различиями. Его идеологию в той мере, в какой она здесь присутствует, лучше всего выражает упорядоченная меритократия и прагматичное использование промышленной политики в Сингапуре. Экономики Большого Китая, стран – членов Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и, в меньшей степени, традиционно протекционистских Японии и Южной Кореи в настоящее время далеко продвинулись по пути создания гигантской зоны свободной торговли, в присоединении к которой заинтересованы Индия и страны Южной Азии.

Еще одна крупная держава Азии – Россия – пока держится в стороне от процессов интеграции. Она остается главным источником вооружений и военных технологий, экспортируемых в Индию и Китай, и начинает играть роль крупного поставщика энергоносителей в КНР, уже на протяжении долгого времени являясь таковым для Европы. Пляжи китайского острова Хайнань, Вьетнама и Индии российский средний класс облюбовал в качестве мест для зимнего отдыха. Множество россиян учатся и работают в Китае и других странах Азии.

Вместе с КНР и странами Центральной Азии Россия создала Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС). В сфере своего влияния ШОС стремится пресекать соперничество великих держав, мусульманский экстремизм и китайский этнический сепаратизм. Но Москву, похоже, больше интересуют отношения с Европой, чем с Азией. Поставки энергоресурсов из Центральной Азии в Китай и создание соответствующих транспортных коридоров подрывают традиционное доминирование России в этом регионе. Богатый полезными ископаемыми, но малонаселенный российский Дальний Восток втягивается в экономические орбиты Китая, Японии и Кореи. Сельское хозяйство Сибири все больше зависит от труда китайских мигрантов. Будущие отношения России со странами Азии остаются такими же непредсказуемыми и неопределенными, как и ее политическая ориентация и политический строй. То же можно сказать и о роли Москвы в Европе и на Ближнем Востоке.

Вероятно, определять облик нынешнего столетия наряду с глобализацией предстоит «азиатизации». Уже очевидны проявления единой азиатской логистики как сердца и кровеносной системы мировой торговли. Большинство финансовых аналитиков предполагают, что азиатские валюты, такие как китайский юань, со временем потеснят пока еще всесильный доллар в качестве резервной мировой валюты и платежного средства в мировой торговле. Многообразие людских и природных ресурсов Азии с ее усиливающейся интеграцией создают все предпосылки для продолжения экономического подъема на фоне быстрорастущей производительности труда на этом континенте.

Наши лучшие банкиры и экономисты утверждают, что менее чем через четыре десятилетия (в 2050 г.) ВВП Китая достигнет 70 трлн нынешних долларов США (для сравнения, на сегодня ВВП Соединенных Штатов – 14 трлн долларов, а к 2050 г. он может вырасти до 35 трлн долларов). В том же году ВВП Индии, говорят нам, должен сравняться с ВВП США или даже превзойти его. Пропорционально вырастут и другие азиатские экономики – например, экономика Индонезии. Цифры можно оспаривать, но не приходится сомневаться в том, что к середине века экономический центр тяжести мира будет находиться в Азии – где-то между Пекином и Дели. Арабы и индонезийцы, турки и японцы, индусы и американцы, европейцы, африканцы, латиноамериканцы и другие народы будут тянуться за китайцами. Усиливающиеся Китай и Индия поднимут всю Азию, а Азия уже начала поднимать всю мировую экономику.

Три столетия тому назад Европа, а затем и Америка отняли у Азии первенство в научно-техническом прогрессе и инновациях. Изобретение нуля, компаса, ракеты, бумажных денег, типографского шрифта из подвижных литер, химии, салона красоты и банковского чека – это вклад индусов, китайцев, корейцев, арабов и других мусульман в современную цивилизацию. Сегодня ряды образованных азиатов растут, множатся учреждения, в которых идеи превращаются в готовые изделия – речь идет об исследовательских институтах и венчурном капитале. Не следует удивляться, что в середине и конце XXI века Азия может вернуть себе лавры главного двигателя мирового научного прогресса.

Мы редко задумываемся, до какой степени азиатский образ жизни уже стал частью нашего быта. Прежнее поколение американцев было бы крайне удивлено восхищением наших современников такими блюдами, как суши и сашими («Рис, обернутый в морские водоросли, и сырая рыба на обед – вы шутите?»). Пирсинг, булавки на лице и свисающие украшения в индийском стиле, когда-то считавшиеся варварством и экзотикой, теперь украшают или (если вам так больше угодно) обезображивают многих американцев, молодых и старых. Кальян проник в наши городские салоны. Судоку – последний писк моды. Люди интересуются системой фэн-шуй, а дети изучают восточные боевые искусства. Что еще мы позаимствуем у Азии? Вне всякого сомнения, кое-что из того, что сейчас кажется невероятным. Но пройдет совсем немного времени, и эти вещи прочно войдут в нашу жизнь и быт, мы станем воспринимать их как нечто само собой разумеющееся и забудем о том, что они пришли к нам из Азии.

Америка в поисках врага

Любимая всеми американцами тема – поиск вероятных противников, которые могли бы заменить канувший в Лету Советский Союз. Созданная русскими империя крайне безответственно самоустранилась из гонки за мировое господство, предоставив нам пальму первенства, но при этом лишив нас привычного образа врага. Поиск врага стал навязчивой идеей американских политиков. Нужна экзистенциальная угроза, чтобы оправдать растущие военные расходы, которые превышают совокупный оборонный бюджет всех остальных стран мира вместе взятых, и нежелание идти на их сокращение – даже во имя избежания надвигающегося банкротства. Россия уже не годится, поэтому мы переключились на двух альтернативных кандидатов – один находится в Западной Азии, а другой в Восточной, ислам и Китай. Но и эти два кандидата не дотягивают до роли системного «супостата».

Мусульмане просто хотят вернуть себе достоинство в мировой политике. В странах шариата нарастает ожесточенный спор, переходящий порой в вооруженные столкновения, о том, как навести порядок в обществе. Иногда проявляется сопротивление влиянию западной культуры и попытки полностью исключить его. В иных случаях, как это видно на примере Туниса и Египта, принимаются отдельные идеалы, на которых основано современное политическое устройство стран Запада, но отвергается сама модель государственного устройства или наши обычаи и нравственные устои.

Большинство хочет, чтобы мы ушли с Ближнего Востока, надеясь самостоятельно уладить все существующие разногласия. Мало кто из них испытывает желание обратить нас в свою веру. Никто из них не способен противостоять нам. От ислама не исходит экзистенциальная угроза. Его не устраивает наше военное доминирование в соответствующих странах, но он и не является вызовом для независимости, ценностей или безопасности светской Америки.

Что касается Китая, то больше всего пугает возможность того, что он станет похожим на нас – державу, которую воодушевляет агрессивная миссионерская деятельность, подкрепляемая вооруженными силами, готовыми к броску в любую точку земного шара для навязывания своих ценностей. Слово «Китай» состоит из двух иероглифов, которые дословно означают «центральная страна». В XXI веке Китай, скорее всего, снова будет в полной мере соответствовать этому названию во многих сферах деятельности.

Поднебесная находится в центре и еще в одном смысле. Со всех сторон ее окружают могущественные в военном отношении соседи – Россия, Индия, Япония, Корея, Вьетнам и, конечно, Соединенные Штаты, наращивающие грозный военно-морской потенциал в непосредственной близости от территориальных вод КНР, ширина которых не превышает 12 морских миль. Кроме того, США держат внушительные контингенты сухопутных войск и ВВС в Афганистане и других местах. Китаю приходится отвечать на многочисленные вызовы своей национальной безопасности, лишь некоторые из которых касаются Соединенных Штатов. И все они возникают в непосредственной близости от китайских границ.

Словом, перед Китаем стоит слишком много сиюминутных военных и социально-экономических проблем, которые не дадут ему возможности подражать Америке, даже если бы у китайских лидеров появилось искушение поиграть в доминирование. Мировой ландшафт XXI века в сфере безопасности будет отражать меняющийся баланс сил и постоянную перетасовку состава коалиций «за» и «против» Китая. В этом отношении Азия все больше напоминает Европу XIX века. Наверняка появятся возможности для дистанционной корректировки баланса сил на азиатском континенте, если только Америка пожелает воспользоваться тогдашним опытом Великобритании. Англичане поддерживали тех или иных игроков на континенте там и тогда, когда и где им нужно было усилить свои позиции, чтобы остудить пыл честолюбивых соседей, но они редко осуществляли прямые интервенции – неплохая работа правительства.

Наконец, чтобы проиллюстрировать неоднозначность формирующихся на азиатском континенте военных реалий, стоит проанализировать ядерное измерение военного баланса сил. Если не считать США (которые развернули ядерные силы с трех сторон азиатского континента), в Азии уже находятся шесть из девяти ядерных стран мира. Многие подозревают, что со временем Иран станет седьмой из 10 держав ядерного клуба. Но даже без Ирана ядерная геометрия в Азии уже достаточно сложна. Китай, Россия и Америка нацеливают боеголовки друг против друга. Для Северной Кореи мишенью служат Япония и Южная Корея; если бы ей было это по зубам, она бы целилась и в Соединенные Штаты. Для Пакистана и Китая объектом также является Индия. Пока ни одна из ядерных стран Азии с ядерным оружием не направляет его против Израиля, но Израиль развивает свой ядерный арсенал с учетом всех своих соседей. Ни Индия, ни Израиль, ни Пакистан не подписывали и не ратифицировали Договор о нераспространении ядерного оружия. Северная Корея игнорирует режим нераспространения. Это одна из причин, по которой странными и нелепыми кажутся титанические усилия США по недопущению расползания ядерных вооружений. Тигров уже выпустили из клетки. Теория ядерного сдерживания проходит последний экзамен именно в Азии. В этом контексте гротескно избыточные ядерные арсеналы, унаследованные Россией и Соединенными Штатами от эпохи холодной войны с ее взаимно гарантированным уничтожением, сегодня совершенно неадекватны и представляются напрасной тратой огромных средств.

То же самое, но с некоторыми оговорками, можно сказать и о давно развернутой в Америке истерии в связи с вероятным нанесением ядерных ударов негосударственными группами или организациями. Все государства, имеющие на вооружении атомные бомбы, вложили немалые суммы в их создание, и сделали это для того, чтобы решить конкретную проблему национальной безопасности. Ни одна из этих стран не собирается отдавать столь дорогостоящую вещь каким-то непонятным группам лиц. Опасения по поводу умышленной передачи ядерного оружия террористам представляются сильно преувеличенными, если не сказать бредовыми.

Однако сохраняется вероятность того, что ядерная держава, охваченная общественными беспорядками, с ослабленной государственной властью подвержена риску, при котором повстанцы или террористы могут организовать похищение одной-двух бомб. В этой связи на ум невольно приходят пакистанские боевики или израильские переселенцы. В предстоящие десятилетия могут возникнуть другие подобные ситуации, если только не будут искоренены источники возможных конфликтов, которые служат питательной средой для фанатизма. Поэтому бдительность нельзя терять ни на минуту. Нужно также уделять повышенное внимание разрешению цивилизационных конфликтов, покончить со случаями социального угнетения, всемерно способствовать развитию мирного процесса, торжеству справедливости и процветания и в Азии и на других континентах.

Мы ничего не выиграем, если не признаем, что Азия вернулась на мировую авансцену после двух неудачных для нее тысячелетий. На наших глазах фактически формируется «большой организм». Если провести зоологическую аналогию и сравнить его со слоном, то нам не удастся управлять им, если мы сосредоточимся на его задних конечностях, но не будем обращать внимания на хобот, голову, ноги или живот. Каждая часть этого огромного азиатского организма имеет свои проблемы и требует особого подхода, но главный вызов сегодня – рассматривать азиатский континент как единое целое и соответствующим образом строить свою стратегию. Ни современные академии и государственные структуры, ни прошлый опыт не помогут нам в этом деликатном вопросе, на который, тем не менее, необходимо найти ответ.

Чез Фримен – президент Совета по ближневосточной политике (г. Вашингтон), председатель Projects International, в течение многих лет работал на ответственных должностях в Государственном департаменте США и Пентагоне, занимался проблемами Африки, Ближнего Востока, Китая, Южной Азии и европейской безопасности.

Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 апреля 2011 > № 739776 Чез Фримен

Афганистан в ловушке неопределенности

Десять лет войны не прояснили будущее государства

Резюме: Вывод иностранных войск из Афганистана может привести не только к дестабилизации страны, но и к радикализации всего региона с непредсказуемыми последствиями. Однако самым пагубным образом на состоянии дел скажется затягивание нынешней ситуации неопределенности относительно будущего контингента НАТО.

Осенью этого года исполнится 10 лет с момента начала операции США и НАТО в Афганистане. По длительности она уже превзошла пребывание на территории этой страны «ограниченного контингента» советских войск в 1979–1989 годах (продолжалось 9 лет, 1 месяц и 19 дней). Ход и результаты почти десятилетней войны являются предметом острых дискуссий и в Соединенных Штатах, и во многих странах мира. Спустя 22 года после того, как афганскую землю покинул последний советский солдат, уход иностранных войск из Афганистана вновь стоит на повестке дня. Пока, однако, ясности нет ни по одному из основных вопросов: как и когда силы Североатлантического альянса предполагают завершить миссию в Афганистане.

Пути отступления

Безопасность инфраструктуры снабжения западного контингента под Гиндукушем превратилась в один из критериев при определении стратегических партнеров западной коалиции, борющейся с «Талибаном». Так, по экспертным оценкам, до 2009 г. через территорию Пакистана («южный транзитный коридор») в Афганистан проходило около 85% грузов НАТО.

Транзит стал для Исламабада не только крупным источником доходов, но и политическим рычагом, с помощью которого пакистанская сторона оказывала давление на Кабул, Вашингтон и Брюссель, что, естественно, стимулировало желание снизить зависимость от своенравного «стратегического союзника». Помимо этого еще в середине 2000-х гг. стало ясно, что для перелома ситуации в Афганистане необходима ликвидация тыловой инфраструктуры «Талибана» и «Аль-Каиды», находящейся за пределами страны, прежде всего в северо-западных провинциях Пакистана.

В 2008 г. западная коалиция объявила о переброске дополнительных резервов в приграничные с Пакистаном южные районы Афганистана, дабы провести там крупномасштабные операции против талибов. Результатом стало нарастание давления на сеть поставок для контингента ISAF. Так, еще в первой половине 2008 г. талибы и их союзники повысили террористическую активность на важнейших транспортных маршрутах на юге и востоке Афганистана (города Кандагар и Джелалабад), через которые происходил транзит военных грузов и ГСМ из Пакистана. Уязвимость наземного транзита показала мощная диверсия, осуществленная талибами 23 марта 2008 года. Эта акция послужила отправной точкой для переориентации американского и натовского командования на «северный коридор» – транспортную коммуникацию через территорию и воздушное пространство России и республик Центральной Азии.

4 апреля 2008 г. Североатлантическому альянсу удалось договориться с Россией о создании «северного транзитного коридора» для обеспечения операций в Афганистане. Соглашение предусматривало доставку грузов через Россию, Казахстан и Узбекистан. Однако коридор начал функционировать далеко не сразу. Белый дом надеялся сократить роль Москвы, тем более что в тот момент политические отношения двух стран резко ухудшались, достигнув нижней точки после «пятидневной войны» на Кавказе в августе 2008 года. В 2009–2010 гг. генерал Дэвид Петреус (в ту пору глава Центрального командования США, а ныне командующей афганской операцией) неоднократно посещал Казахстан, Узбекистан и Таджикистан, со всеми названными государствами – членами ОДКБ были подписаны отдельные соглашения по сотрудничеству в сфере перевозок грузов.

После смены администрации в Вашингтоне президенты России и Соединенных Штатов Дмитрий Медведев и Барак Обама подписали в июле 2009 г. документ о военном транзите в Афганистан – как наземном, так и воздушном. Отдельные договоренности о транзите между Россией, Германией, Францией и Испанией действовали и ранее. В конце февраля 2011 г. Государственная дума РФ ратифицировала межправительственное соглашение о воздушном транзите через территорию России военных грузов и контингента США в Афганистан, 9 марта его подписал президент.

Северный коридор считается основным и для предстоящего вывода сил коалиции. Судя по комментариям экспертов, первоначально предполагалось, что американский контингент будет покидать Афганистан в основном через территорию Узбекистана. В последнее время, правда, появились предположения о том, что рассматривается и вариант Туркменистана. Однако транспортные коммуникации, ведущие к туркменской границе, проходят через неспокойные южные и юго-западные афганские провинции. К тому же на западе и юге Афганистана транспортная инфраструктура развита много слабее, чем в северных провинциях. В пользу узбекского коридора говорит и тот факт, что в 2010 г. ускоренными темпами была достроена железнодорожная ветка, соединяющая приграничный с Узбекистаном афганский город Хайратон с центром северной провинции Балх – городом Мазари-Шариф. При этом многие специалисты полагают, что, хотя узбекское направление станет приоритетным для наземного вывода, Туркменистан будет главным авиаперевалочным пунктом.

Впрочем, какие бы маршруты ни были использованы, процесс займет не менее трех-четырех лет, а американские военные и политики дают понять, что он затянется и на еще более длительный срок. В в бывших республиках советской Средней Азии Соединенным Штатам, вероятно, по соображениям логистики понадобятся новые временные военные базы, авиабазы и другие объекты военной инфраструктуры, статус которых может впоследствии измениться на постоянный.

Нет сомнений, что во время вывода войск Вашингтон также будет стремиться иметь альтернативные транспортные коридоры, чтобы не ставить себя в зависимость от позиций отдельных государств. Не случайно еще на стадии переговоров 2008–2009 гг. об открытии «северного коридора» США настаивали на заключении отдельных двухсторонних соглашений со странами-транзитерами, игнорируя призывы к выработке единого документа. Кроме того сохраняется и «южный коридор» – через афгано-пакистанскую границу и территорию Пакистана. Этот маршрут является рискованным, но при определенных условиях Соединенные Штаты могут его использовать, чтобы обеспечить эвакуацию, например, тяжелой техники морским путем (через пакистанские порты).

География нестабильности

Благодаря «северному транзитному коридору» США и НАТО избавились от транзитной монополии Исламабада, что позволило активизировать действия в районе афгано-пакистанского пограничья. Однако повышение значимости нового маршрута спровоцировало появление новых вызовов для системы региональной безопасности – ухудшилась военно-политическая ситуация в ранее спокойных северных афганских провинциях. Силам альянса приходится воевать с талибами не на одном – южном фронте, как это было до 2009 г., а сразу на двух фронтах – теперь еще и северном.

Активность талибов на севере в основном сосредоточена в местах контактного проживания пуштунов, например, в Кундузе. На севере действует и другая антиправительственная группировка – ИПА («Хизби-е-Ислами»). Ситуация в этой части страны достаточно запутанна. Например, в октябре 2009 г. президент Афганистана Хамид Карзай сделал неожиданное заявление: у афганских властей, мол, имеются данные о том, что вооруженные боевики на север страны перебрасываются на неизвестных вертолетах. Первые сообщения об этом якобы поступили в мае 2009 года. Спустя несколько дней после выступления Карзая губернатор Кундуза Мохаммад Омар сообщил, что некоторые командиры талибов выходят на контакты с британцами через пакистанскую Межведомственную разведку (ISI).

До 2009 г. относительно спокойные северные провинции считались зоной ответственности в основном немецкого контингента. Однако рост нестабильности в этих районах и неспособность бундесвера поддерживать порядок стали поводом для переброски на север американских войск. Так, по данным средств массовой информации Афганистана, к июлю 2010 г. численность американских военных в приграничной с Таджикистаном афганской провинции Кундуз достигла пяти тысяч, американцы появились и в других провинциях на севере Афганистана. В тот же период на севере активизировались и дипломаты. Посол США в Кабуле Карл Айкенберри стал постоянным гостем северных провинций. В 2010 г. в Мазари-Шарифе открылось генеральное консульство Соединенных Штатов, что стало важной политической вехой и обозначило рост интереса Вашингтона ко всему региону к северу от афганских границ.

Сразу после Навруза Хамид Карзай огласил список городов, где функции по обеспечению безопасности в этом году будут переданы афганским национальным силам. Среди городов, контроль над которыми перейдет к афганцам, был назван и северный город Мазари-Шариф. Впрочем, события произошедшие в этом городе 1 апреля, когда толпа разгромила миссию ООН и с особой жестокостью убила иностранных сотрудников, ставит под вопрос реализацию этого плана. Трагедия показала, что в стране хозяйничают религиозные лидеры – муллы и имамы. Детонатором бунта в Мазари-Шарифе послужило заявление муллы в ходе пятничного Намаза, сообщившего о сожжении в США, как он заявил, сотен экземпляров священного Корана.

Если афганские военные и их западные партнеры не смогут в ближайшее время переломить ситуацию на севере страны, регион столкнется с новым этапом распространения нестабильности. Специалисты предупреждали о том, что радикальные силы, использующие «кундузский плацдарм», со временем переберутся в соседние государства. Такие прогнозы стали восприниматься вполне серьезно после серии нападений исламистов на представителей правоохранительных органов в соседнем Таджикистане весной 2010 года. В феврале 2011 г. на расширенном заседании Совета безопасности Таджикистана президент Эмомали Рахмон потребовал от правоохранительных органов усилить контроль над мечетями и религиозными школами, в том числе нелегальными, которые экстремисты, по его словам, все чаще используют для пропаганды своей идеологии.

Уйти, чтобы остаться?

В 2002–2010 гг. в Афганистане и вокруг него сложилась относительно устойчивая система поддержания безопасности, ключевым элементом которой является присутствие вооруженного контингента США и НАТО. Несмотря на очевидные проблемы с осуществлением миссии, она рассматривается как один из ресурсов стабильности всего Центрально-Азиатского региона. Решение о начале вывода войск в июле 2011 г., обнародованное Белым домом в конце 2009 г., создало атмосферу неопределенности. Согласно заявленному плану, процесс будет завершен в 2014 г., когда, как ожидается, национальные силы безопасности Афганистана продемонстрируют способность защищаться от своих врагов самостоятельно. Однако никто не в состоянии гарантировать, что этот уровень действительно будет достигнут.

В скорый уход Соединенных Штатов, разумеется, верят не все. Многие небезосновательно считают, что заявление президента Барака Обамы было адресовано прежде всего общественному мнению, которое начало уставать от афганской войны и в котором становится все больше сторонников ухода из Афганистана. Поводом усомниться в серьезности заявления властей США стало и сенсационное признание президента Афганистана Хамида Карзая в начале февраля 2011 года. Спустя две недели после своего первого официального визита в Москву Карзай сообщил, что Кабул и Вашингтон ведут переговоры о возможном размещении постоянных американских военных баз на территории Афганистана. Ожидается, что механизм размещения баз будет зафиксирован в разрабатываемом межгосударственном соглашении о стратегическом сотрудничестве.

Президент, правда, утверждал, что решение вопроса об американских базах зависит от воли афганских парламентариев и Всенародного съезда (Лойя-Джирги), но дал понять: от продолжения афганско-американского стратегического сотрудничества зависит «экономическое процветание» Афганистана. Спустя несколько дней министр обороны Абдул Рахим Вардак поддержал идею военных баз на постоянной основе, поскольку они «могут стать гарантом стабильности в регионе». Генерал Вардак напомнил, что американские базы «принесли стабильность» во многие страны, прежде всего в Южную Корею, ФРГ, Японию.

Тема военных баз может стать причиной напряженности между Москвой и Вашингтоном, что скажется на сотрудничестве по транзиту грузов. В конце февраля 2011 г. постоянный представитель Российской Федерации в НАТО Дмитрий Рогозин поставил под вопрос возможность наземного транзита военных грузов США через российскую территорию. Это заявление стало неожиданным, потому что ранее неоднократно говорилось о надежности российско-американских договоренностей по транзитному соглашению. Вероятно, слова Рогозина стали ответным сигналом на сообщения о возможном создании постоянных американских баз. И спустя несколько дней окружение специального представителя президента Соединенных Штатов по Афганистану и Пакистану предостерегло от преждевременных выводов относительно военных баз на территории Исламской Республики Афганистан. Впрочем, почти одновременно с этим посол Айкенберри поддержал идею базирования как залог эффективного ведения боевых действий против талибов.

По имеющейся информации, речь может идти о военных базах США в трех-пяти афганских городах – Баграме, Шинданде, Кандагаре (там мощные объекты уже построены), а также Джелалабаде и Мазари-Шарифе. Впрочем, похоже, что первоначальное заявление было призвано прощупать реакцию других государств. Так, после ответа российского МИДа, где Москва ставит под сомнение необходимость размещения американских военных баз в Афганистане на постоянной основе, Карзай несколько смягчил позицию: «Афганистан – не остров, поэтому мы обязаны в таких случаях учитывать мнение наших соседей».

Стоит отметить, что негативная реакция Москвы удивила значительную часть афганской элиты. Политика перезагрузки и совпадение взглядов России и Америки по многим аспектам урегулирования, поддержка кандидатуры Хамида Карзая на президентских выборах 2009 г., проведение совместной антинаркотической операции на афганской территории, изменение курса Кремля в отношении Ирана – все эти факторы назывались в числе признаков согласия двух великих держав. Вплоть до визита Карзая в российскую столицу в январе 2011 г. у многих афганцев создавалось впечатление, что Вашингтон становится главным посредником между Москвой и Кабулом. Поэтому мало кто здесь ожидал отрицательного ответа России на идею сохранения военных баз США в Афганистане.

В середине марта 2011 г. Кабул посетила делегация Совета безопасности России во главе с Николаем Патрушевым. Одной из главных тем переговоров стало предложение российской стороны предоставить Афганистану статус наблюдателя в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). До этого Афганистан участвовал в мероприятиях ШОС лишь в качестве гостя. Неожиданная идея Москвы повысить статус Афганистана в такой авторитетной региональной организации Кабул воспринял, как попытку затормозить проект размещения на территории Афганистана постоянных американских военных баз.

В конце марта и начале апреля в российской столице произошли события, свидетельствующие о повышенном интересе к афганской проблематике. Известный дипломат Замир Кабулов назначен на пост спецпредставителя президента России по делам Афганистана. Затем прошли консультации по вопросам региональной безопасности, в которых приняли участие заместители министров иностранных дел государств – членов ШОС, стран-наблюдателей и Афганистана. По словам афганских дипломатов, вопрос будущего этой страны являлся главной темой дискуссии.

Однако сведения, поступившие из Кабула после московских консультаций, говорят о том, что попытки России добиться замораживания планов по организации американских военных баз пока не увенчались успехом. 10 апреля Хамид Карзай объявил о завершении работы над проектом соглашения о стратегическом партнерстве с Вашингтоном. Президент Афганистана вновь повторил, что теперь решение зависит от Лойя-Джирги, которая рассмотрит документ в ближайшие три месяца. Чтобы отказать американцам, нужны очень серьезные и убедительные аргументы. И обещаний Кабулу статуса наблюдателя и даже члена ШОС может оказаться недостаточно.

Уход чреват распадом

В 2008 г., в преддверии президентской избирательной кампании, Хамид Карзай начал формировать свой новый имидж, избавляясь от образа «американского ставленника». Основным элементом «ребрендинга» Карзая стали его антиамериканские заявления, вызванные в основном ростом числа жертв среди мирного населения в результате бомбардировок. Надо сказать, что острота этой проблемы только усугубляется. Время от времени афганский руководитель делал реверансы в сторону других крупных игроков. В частности, резонанс внутри страны получил призыв Хамида Карзая ускорить модернизацию афганской армии: «Если США не помогут нам с оснащением армии танками и самолетами, то мы возьмем их в другом месте». Тогда под «другим местом» многие поняли Россию. Некоторые комментаторы сделали вывод, что президент Афганистана старается ориентироваться на таких афганских лидеров, как, например, Мохаммад Дауд Хан, которому в свое время удавалось балансировать между Западом и Востоком.

Однако в отличие от периода правления Дауд Хана Восток (то есть страны Евразии), похоже, не готов к «инвестициям» в Афганистан. Афганские политики, выступающие против долгосрочного нахождения американских военных в стране, часто подчеркивают, что это не отвечает интересам региона. Примечательно, что региональные страны (кроме Ирана) на это никак не реагируют, то есть, по сути, не соглашаются с этим тезисом. В Кабуле так и не дождались согласованной позиции по афганской проблематике от Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).

Последнее четкое высказывание на эту тему прозвучало в июле 2005 г., когда страны ШОС приняли декларацию с призывом к Вашингтону определить срок вывода своих вооруженных сил из Афганистана и напомнили, что их присутствие там связано исключительно с контртеррористической кампанией. В тот момент практически все страны – члены организации были крайне озабочены американским политическим наступлением на постсоветском пространстве, пиком которого стала череда «цветных революций», в том числе смена власти в Киргизии и восстание в узбекском Андижане. С тех пор, однако, ситуация изменилась, активность Соединенных Штатов снизилась, а угроза нестабильности, которой чреват уход НАТО из Афганистана, воспринимается в Центральной Азии как более насущная, чем риски, связанные с сохранением американского контингента. Позиция же крупных государств ШОС – членов (России, Китая) и наблюдателей (Индии) – остается нечеткой. На явный недостаток координации по этому вопросу намекнул Владимир Путин, участвовавший во встрече глав правительств Шанхайской организации сотрудничества в ноябре 2010 года.

Противовесом американскому влиянию выступает Тегеран. Так, в марте 2011 г. Кабул с визитом посетил министр внутренних дел Ирана Мустафа Мохаммад Наджар, который резко выступил против возможного размещения постоянных американских военных баз на территории Афганистана: «Америка принесла в регион нестабильность и терроризм». Во время нахождения иранского гостя командование НАТО в Кабуле распространило официальное заявление, в котором обвинило «некоторые иранские силы» в причастности к поддержке талибов.

Как бы то ни было, пассивность соседей делает Соединенные Штаты ключевым игроком на афганской «шахматной доске» и заставляет местную элиту чутко и внимательно относиться к пожеланиям и оценкам Вашингтона.

Другим фактором, способствующим афгано-американскому сотрудничеству, является память афганцев о событиях 1990-х годов. После распада СССР и падения последнего промосковского режима – правительства Наджибуллы – крупные державы утратили интерес к Афганистану. Разгоревшаяся тогда гражданская война, в ходе которой был разрушен Кабул, стала во многом результатом соперничества соседних государств, прежде всего Пакистана и Ирана. Многие афганцы сегодня уверены, что уход США из Афганистана приведет к повторению тех трагических событий.

Десятилетнее пребывание сил НАТО сделало Афганистан более зависимым от иностранных доноров. В настоящее время больше половины расходов афганской армии и полиции оплачиваются Соединенными Штатами. Вряд ли Афганистан в ближайшем будущем будет в состоянии самостоятельно содержать свои правоохранительные структуры. Хотя западные партнеры Кабула обещают продолжить оказание помощи и после вывода своих войск, афганцы опасаются, что США утратят интерес к Афганистану, и это, в свою очередь, приведет к краху не только политического режима, но и экономической системы.

Поскольку планы Соединенных Штатов до конца не прояснены, политики и эксперты рассматривают разнообразные сценарии. В ноябре 2010 г. Центр изучения современного Афганистана (ЦИСА) по заказу Института востоковедения РАН смоделировал развитие ситуации, которая может возникнуть в Афганистане в случае форсированного вывода сил США и НАТО, отказа от активной поддержки Хамида Карзая, от продолжения активной борьбы с движением «Талибан» и другими радикальными вооруженными группировками. В этом случае ситуация в Афганистане может выглядеть следующим образом.

Сначала группировки талибов попытаются максимально быстро овладеть административными центрами провинций Кандагар, Гельманд, Урузган, Хост, Кунар, Нангархар. Особый интерес для боевиков будут представлять города Кандагар и Джелалабад, захват которых станет приоритетной военно-политической задачей. Предполагается, что Кандагар является целью группировки Шура-е-Кветта, Джелалабад – группировок Сиражуддина Хаккани, Гульбеддина Хекматияра и ряда структур, состоящих из боевиков-иностранцев.

Захват относительно обширных плацдармов на юге и востоке страны является непременным условием для развития дальнейшей экспансии талибов и их союзников на Кабул и в центральные провинции Афганистана. На этом этапе вероятно формирование «талибских княжеств», сепаратистских анклавов, независимых от Кабула. Оно будет сопровождаться резким ростом объемов производства наркотиков на подконтрольных радикальным исламистам территориях, поскольку талибам срочно потребуются дополнительные средства для продолжения боевых действий, установления политического доминирования. Помимо командования Шуры-е-Кветта и группы Хаккани создать собственные легальные военно-политические плацдармы на востоке (провинции Кунар, Нуристан), в непосредственной близости от Кабула (провинции Логар, Каписа), а также на севере (провинция Кундуз), скорее всего, попытается группировка Гульбеддина Хекматияра.

После создания талибских плацдармов на юге и востоке Афганистана основные усилия командиров «Талибана» сосредоточатся на борьбе за Кабул. Выход на афганский оперативный простор, очевидно, приведет к ужесточению конкуренции между лидерами радикалов на разных уровнях: в окружении муллы Мохаммада Омара, между талибами и Хекматияром, а также между Хекматияром и группой Хаккани. Кроме этого вероятно обострение соперничества между различными талибскими командирами.

Укрепление талибов в Афганистане (особенно на юге и юго-западе) спровоцирует ответную реакцию со стороны Ирана и Индии. Для Тегерана суннитский фундаментализм – враг номер один. Укрепление талибов также является прямой угрозой национальной безопасности Дели, так как разрушает баланс сил между Индией и Пакистаном. Можно предположить, что Иран предпримет дополнительные усилия, чтобы взять под контроль провинцию и город Герат, используя его в дальнейшем в качестве форпоста для противостояния талибам внутри Афганистана. Для Индии приоритетной задачей станет выстраивание союзнических отношений с новым Северным альянсом и оказание военной помощи кабульскому правительству, чтобы сковать активность талибов внутри Афганистана и предотвратить их возможный транзит в Кашмир.

В случае падения Кабула обострится внутренняя конкурентная борьба в движении радикалов, в которой, скорее всего, победят те, кто будет пользоваться прямой военно-политической поддержкой Пакистана. Если возрождение талибского Афганистана и произойдет, то станет плодом компромисса между различными группировками талибов, которые смогут обеспечить себе лидерские позиции на юго-западе страны. Взятие Кабула резко усилит центробежные тенденции в Афганистане и повысит вероятность раскола на пуштунский юг и непуштунский север. Фактический раскол приведет к началу гражданской войны. Следствием чего станет не только ликвидация всех социально-экономических и гуманитарных достижений последних девяти лет, но и разрушение афганского государства, которое вряд ли сможет быть восстановлено в обозримой исторической перспективе в своих официальных границах.

Враг без лица

Впрочем, пока западные государства демонстрируют желание продолжить оказание поддержки правительству Хамида Карзая. В 2010 г. против планов Барака Обамы о скором выводе войск выступили партнеры США по антитеррористической коалиции. В результате сам Обама во время одного из видеомостов с Хамидом Карзаем заявил о возможном переносе сроков, когда ответственность будет передана национальным силам Афганистана.

Ключевым инструментом обеспечения безопасности должна стать Афганская национальная армия (АНА). Именно от ее количественных и качественных характеристик зависит стабильность нынешнего афганского государства, успех борьбы с «Талибаном» и «Аль-Каидой» в регионе. Западные союзники Кабула приступили к воссозданию национальных силовых и правоохранительных структур Афганистана практически сразу же после свержения режима талибов в 2002 году. С тех пор новая афганская армия внешне достаточно сильно изменилась: ее численность возросла в несколько раз, а по техническому оснащению и системе подготовки она стала похожа на войска Североатлантического альянса. Тем не менее, афганские генералы и политики признают, что пока АНА по-прежнему не в состоянии самостоятельно защитить государство и народ от талибов, прежде всего из-за отсутствия тяжелого вооружения.

Кабульские власти уже несколько лет призывают западные страны оснастить национальную армию тяжелой техникой, прежде всего боевыми самолетами и танками. Однако, несмотря на призывы, западные спонсоры по-прежнему не спешат. В результате в настоящее время армия Афганистана напоминает скорее полицию, чем национальные вооруженные силы. Другими словами, Кабул зависим не только от экономического содействия Запада, но и от западного военного присутствия.

Называют разные причины, по которым Вашингтон не хочет оснастить афганскую армию самолетами и танками: от существования тайного договора с соседними странами, которые опасаются появления сильной афганской армии, до неуверенности Запада в завтрашнем дне кабульского режима. Ведь совершенно неизвестно, в чьих руках окажутся танки и самолеты, если союзное американцам правительство не устоит – возможен как переход власти к радикалам, так и череда военных переворотов по модели соседнего Пакистана. Кстати, сохранение американского военного присутствия может стать способом контроля и над состоянием дел в афганском военном истеблишменте.

На боеспособность афганских вооруженных сил влияет не только уровень их технической оснащенности. По словам ряда экспертов, военнослужащие афганской армии и полиции идеологически дезориентированы, не имеют четкого представления о своих целях и образа главного противника. В то время как ответственность за теракты в стране берут на себя в основном талибы, официальный Кабул клеймит неких виртуальных злодеев, именуемых «врагами афганского народа». Дезориентирует армию и то, что президент страны, обращаясь к духовному лидеру воюющих с АНА талибов мулле Омару, неоднократно называл его «своим братом».

События в Афганистане оказывают сильное влияние на большинство государств региона. Преждевременный вывод иностранных войск может привести не только к дестабилизации Афганистана, но и к радикализации всего региона с непредсказуемыми последствиями, что не отвечает интересам большинства государств Центральной Евразии. В свою очередь, продолжение военного присутствия НАТО на территории Афганистана снова будет обострять вопрос о размещении постоянных военных баз США, тем самым создавая дополнительную напряженность в отношениях Вашингтона с Москвой, Пекином и Тегераном. Но, пожалуй, самым пагубным образом на состоянии дел скажется затягивание нынешней ситуации неопределенности, которая повышает нервозность всех вовлеченных в процесс сил и не позволяет никому из них выработать эффективную модель поведения.

Омар Нессар – директор Центра изучения современного Афганистана (ЦИСА), главный редактор портала «Афганистан.Ру».

Афганистан > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 19 апреля 2011 > № 739774 Омар Нессар

ЕвроПРО как смена стратегической игры

Как России и Соединенным Штатам начать демилитаризацию отношений

Резюме: Трансформация стратегических отношений между Россией и Америкой на путях контроля над вооружениями невозможна в принципе. Наиболее реальный путь – формирование сообщества безопасности в Евро-Атлантике, в рамках которого связи между государствами Северной Америки и Европы, включая Россию, были бы демилитаризованы.

В конце 2011 г. в России должно быть принято решение о структуре системы воздушно-космической обороны. Оно, в свою очередь, будет зависеть от того, удастся ли Москве договориться с НАТО (а реально – с Соединенными Штатами) о параметрах сотрудничества в области противоракетной обороны Европейского континента, для краткости – ЕвроПРО. Этой теме будет посвящено заседание Совета Россия – НАТО на уровне министров обороны, намеченное на июнь 2011 года. Таким образом, предстоящие несколько месяцев определят характер и содержание военно-политических отношений между Россией и Западом.

Преодоление амбивалентности

Выбор, стоящий перед Москвой и ее партнерами, очевиден: либо сохранение амбивалентности, сформировавшейся после окончания холодной войны, либо переход к стратегическому сотрудничеству. К амбивалентности и в России, и на Западе успели привыкнуть. Она не является оптимальным состоянием взаимоотношений, чревата периодически возникающими кризисами, один из которых в 2008 г. привел к войне на Кавказе, но психологически комфортна, поскольку не заставляет принимать трудных решений, преодолевать наслоившиеся за десятилетия предрассудки, рисковать политическим положением сегодня ради негарантированных приобретений в неопределенном будущем.

Если России и Североатлантическому альянсу не удастся достичь договоренности о сотрудничестве в области ПРО, каждая из сторон пойдет своей дорогой. США с союзниками будут строить систему обороны Европы от баллистических ракет Ирана. Российская Федерация, в свою очередь, сделает ставку на систему для защиты преимущественно от удара со стороны Соединенных Штатов. На продвинутых этапах – третьем и четвертом – объявленной администрацией Обамы программы строительства европейской ПРО американские средства перехвата будут рассматриваться как представляющие угрозу российскому потенциалу сдерживания. Откроется перспектива новой гонки стратегических оборонительных и наступательных вооружений.

Это может серьезно скорректировать российскую внешнюю политику, цели и задачи которой пересмотрят в изоляционистском и нео-конфронтационном духе, а социально-экономический курс придется подчинить логике осажденной крепости и требованиям национальной безопасности. Эти ограничения – и сама истощающая ресурсы гонка вооружений – очевидно, не позволят России на нынешнем этапе справиться с задачей модернизации, законсервируют развитие страны, что создаст серьезную угрозу разложения и распада уже на выходе из «прохладной войны».

Европейцы, в свою очередь, не убеждены, что им грозит ракетная опасность со стороны Ирана, а платить за систему ПРО, которая к тому же может создать напряженность в отношениях с Россией, им совсем не хочется. Впрочем, заявление Москвы о намерении разместить в Калининградской области ракеты «Искандер» может изменить ситуацию. Контрмеры такого характера способны убедить Европу в необходимости американской защиты – хоть от Ирана, хоть от Москвы.

Не факт, однако, что США, разместив свою систему ПРО в Европе и консолидировав НАТО ввиду новой напряженности с Россией, окажутся в стратегическом выигрыше. Продолжающееся возвышение Китая и фундаментальные перемены на Ближнем и Среднем Востоке, которые делают неясными перспективы не только Египта, но и Саудовской Аравии; нерешенность ядерной проблемы Ирана; нестабильность и неопределенность в Афганистане и, что важнее, Пакистане… На фоне всего этого Вашингтону меньше всего нужен возврат к стратегической напряженности в отношениях с Москвой.

Если все эти соображения способны перевесить сиюминутный комфорт и отвращение к риску как таковому, Россия, Соединенные Штаты и Европа смогут, оказавшись сегодня в преддверии «трансформационного момента» в их стратегических отношениях, переступить этот порог. Об окончании холодной войны говорится беспрерывно, начиная со встречи Михаила Горбачёва и Джорджа Буша-старшего у берегов Мальты в 1989 г., но окончательно вырваться из психологического плена противостояния пока не удалось. Мало на что повлияла и декларация прошлогоднего Лиссабонского саммита Совета Россия – НАТО, в которой стороны договорились именовать друг друга стратегическими партнерами.

Не меняет ситуацию и российско-американский Договор по СНВ-3, подписанный и ратифицированный в 2010 году. Он, безусловно, важен и ценен как символ продуктивности «перезагрузки» и как продолжение военно-стратегического диалога между Москвой и Вашингтоном. Тем не менее, Договор, как и породивший его процесс контроля над вооружениями, являются инструментами регулирования отношений стратегической враждебности или, как минимум, соперничества. Регулируя эти отношения, Договор по СНВ их воспроизводит и укрепляет.

Дальнейшие шаги в области контроля над вооружениями – стратегическими и достратегическими, ядерными и «обычными», – безусловно, необходимы, но следует также иметь в виду, что и они не выведут отношения между Москвой и Вашингтоном, Россией и Западом в целом за рамки, очерченные в период советско-американского противостояния. Более того, чем ниже разрешенные «потолки» вооружений, тем сложнее сделать следующий шаг – особенно России, с учетом разницы экономических, научно-технических, финансовых, а также неядерных военных потенциалов сторон. Сохранение в совершенно иных условиях модели стратегических отношений, возникшей шесть десятилетий назад, представляет собой ловушку для Москвы.

Выбраться из ловушки

Существование этой ловушки косвенно признается в России. За два последних десятилетия в Москве не раз пытались найти из нее выход, дважды повторяя одни и те же маневры. В начале 1990-х гг. и в начале 2000-х гг. была популярна идея интеграции в западные структуры безопасности посредством вступления в НАТО и заключения военно-политического союза с США. Во второй половине 1990-х и в середине 2000-х господствовала идея создания геополитического противовеса Соединенным Штатам посредством формирования «центра силы» в СНГ, сближения с незападными центрами силы, прежде всего с Китаем, и установления ситуативных альянсов с оппонентами Вашингтона – от Белграда и Багдада до Тегерана и Каракаса. Эти усилия не привели ни к союзу с Америкой, ни к установлению удовлетворительного баланса в отношениях с ней.

Военно-политический союз с Вашингтоном – в том числе в форме присоединения к НАТО – в принципе нереален: Москва, очевидно, не намерена жертвовать своей стратегической независимостью. Это – глубокая убежденность подавляющего большинства российской политической элиты, которая вряд ли изменится в обозримом будущем. На пути в Североатлантический альянс есть много других препятствий, в значительной степени они связаны с позицией западных стран, но стратегическая самостоятельность России является отправным пунктом любых реалистических построений на тему военно-политического сотрудничества с Западом.

Создание противовеса влиянию Америки с помощью разнообразных геополитических комбинаций не только бесперспективно, но и ведет к результатам, обратным желаемым. Консолидация СНГ в «российский блок» не просто сопряжена с многочисленными трудностями, но практически недостижима. Чтобы убедиться в этом, достаточно проанализировать внешнюю политику крупнейших стран Содружества – Украины, Узбекистана, Казахстана, Белоруссии или хотя бы задаться вопросом о том, почему ни одна страна СНГ не последовала за Россией в вопросе признания независимости Абхазии и Южной Осетии.

Поддержка антиамериканских режимов чревата немалыми рисками из-за очевидной неспособности контролировать эти режимы. Кроме того, тесное общение с явными диктатурами сопряжено с репутационными потерями. Остается один реальный путь – блокирование с Пекином. В Китае, который привык действовать в одиночку, не испытывают, однако, нужды в союзнике – тем более претендующем на равный статус, материально не подкрепленный. Для России же отказаться от «неравного брака» с США, чтобы стремиться заключить подобный же союз с КНР, было бы абсурдом. Итак, что делать?

Начать надо с признания, что действительной потребностью России является не союз или паритет с Соединенными Штатами, а выход за пределы этой парадигмы и преодоление невыгодного положения, когда ни союз, ни баланс невозможны. Это означает установление с основными международными игроками таких отношений, которые гарантированно исключали бы применение военной силы для решения межгосударственных конфликтов и противоречий. Такое состояние обычно называется «стабильным миром», а совокупность государств, между которыми установлен стабильный мир, принято именовать сообществом безопасности. Упор делается именно на гарантированное исключение военно-силовых методов, война становится делом немыслимым, отношения между государствами демилитаризуются. Союз может и не случиться, но военный баланс однозначно утрачивает значение.

Сообщества безопасности уже более полувека существуют в рамках НАТО и Евросоюза (Атлантическое сообщество безопасности), в рамках альянсов между США, Японией, Южной Кореей, Австралией, Новой Зеландией и Канадой (Тихоокеанское сообщество), в Юго-Восточной Азии между странами АСЕАН, между арабскими государствами Персидского залива, в Северной Америке (Соединенные Штаты, Канада, Мексика). Такое сообщество, по-видимому, существует между Россией и рядом стран – например, Белоруссией или Германией. Итак, появление сообщества безопасности в Евро-Атлантике с участием Северной Америки и всей Европы, включая Россию, является важнейшей политической потребностью Москвы на западном направлении.

Создание подобного сообщества посредством заключения Договора о европейской безопасности представляется привлекательным, но на деле невозможно. Теоретически, конечно, можно допустить подписание такого договора и даже его ратификацию, но договоры не создают отношений, они их в лучшем случае оформляют. История пактов о ненападении – кстати, юридически обязывающих – не внушает особого оптимизма. Трудно всерьез доказывать, что государства не исполняют свои торжественные обязательства по целому ряду документов – от Хельсинкского Заключительного акта и парижской Хартии для новой Европы до стамбульской Хартии европейской безопасности – исключительно потому, что эти документы носят политический, а не юридический характер. Наверняка есть более существенные причины.

Для того чтобы понять, как выстраивать сообщество безопасности в Евро-Атлантике, необходимо уяснить, каковы на самом деле коренные проблемы безопасности в регионе. На наш взгляд, их две.

Одна связана со стойкой озабоченностью Москвы долгосрочными целями США в отношении России. Этим, в конечном счете, объясняются беспокойство по поводу расширения НАТО на восток и страхи, связанные с «цветными революциями». Россия озабочена активностью Вашингтона на пространстве СНГ, а также планами создания американской системы противоракетной обороны.

Вторая проблема – зеркальное отражение первой, но на другом уровне. Речь идет о беспокойстве стран Центральной и Восточной Европы по поводу внешней политики «вставшей с колен» России. Это беспокойство подпитывается официальной риторикой Москвы о зонах «привилегированных интересов» и о «защите граждан Российской Федерации за рубежом»; практикой перекрытия газопроводов; угрозами размещения ракет в Калининграде; маневрами у границ Балтийских стран и, конечно, ситуацией на Кавказе.

Без снятия этих двух проблем стабильный мир в Евро-Атлантике не наступит. Москва верно определила ключевое направление – российско-польские отношения – и сумела начиная с 2009 г. сделать очень важные шаги к историческому примирению с Варшавой. На сегодняшний день инерция примирения пока не набрала достаточную силу, чтобы сделать процесс необратимым. Российско-польский опыт еще не только не стал моделью для инициирования сходных процессов на других направлениях – в частности, для нормализации отношений со странами Балтии, – но фактически еще до конца не осмыслен в Польше и России. Тем не менее, движение в сторону решения «российской проблемы» Центральной и Восточной Европы началось.

Вторая часть двуединой задачи общеевропейской безопасности затрагивает отношения между Москвой и Вашингтоном. Сотрудничество в области создания ЕвроПРО может стать началом решения «американской проблемы» России.

Противоракетный ключ

Первый шаг – и это логично – сделали американцы. В сентябре 2009 г. президент Обама объявил о реконфигурации проекта ПРО в Европе и отказе в этой связи от планов администрации Джорджа Буша-младшего по созданию позиционного района американской ПРО в Польше и Чехии. По согласованию с Вашингтоном Генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен выдвинул идею совместной европейской системы ПРО с участием России. Москва заинтересовалась этой инициативой, и на Лиссабонском саммите альянса в ноябре 2010 г. президент Медведев представил российское предложение о «секторальной» ПРО в Европе.

Подробности натовского и российского предложений не публиковались, но в общих чертах речь идет, по-видимому, о координации систем ПРО (в первом случае) и о создании общей системы с заранее определенными секторами ответственности (во втором). Это существенное сближение позиций, и будет печально, если оно окажется недостаточным для достижения соглашения.

Фактически и Россия, и страны Североатлантического альянса признают наличие растущей ракетной угрозы. В Соединенных Штатах прямо говорят о ее источнике – Иране; в России, напротив, предпочитают об Иране в этой связи не упоминать, главным образом из политических соображений. В Москве согласны, однако, что неопределенность развития ситуации на Ближнем и Среднем Востоке в целом повышает риски, исходящие из этого региона.

Есть принципиальное согласие на уровне экспертов, что сотрудничество в области ПРО могло бы быть нацелено на создание системы защиты от класса ракет, который отсутствует в арсеналах и стран НАТО, и России – ракет средней и меньшей дальности (от 500 до 5500 км), запрещенных советско-американским Договором по РСМД 1987 года. В последние годы Россия и США предложили другим странам присоединиться к этому договору. Это предложение остается в силе.

Уже давно существует обоюдное понимание необходимости объединить информационно-аналитические средства России и стран НАТО в единую интегрированную систему контроля за пусками ракет. Еще в 2000 г. подписано российско-американское соглашение о создании центра обмена данными на этот счет, которое, однако, так и не было реализовано из-за ухудшения политических отношений между Москвой и Вашингтоном.

Если необходимость интеграции информационных систем – с непосредственной передачей данных на огневые средства – споров не вызывает, то объединение боевых систем представляется более проблематичным. Логично предположить, что ни одна из сторон не захочет передоверять свою безопасность другой, а система двух ключей легко может «заклинить» – с катастрофическими последствиями. Иными словами, «палец» на натовской кнопке должен будет остаться натовским, а на российской – российским.

Взаимодействие двух систем, распределение ответственности должно соответствовать решению общей задачи – защите Европы от ракет третьих стран. Речь, конечно, идет не о каком-то новом разделе Европы между Россией и Америкой, а о военно-технической целесообразности организации защиты европейских стран при полном уважении их государственного суверенитета. Возможность поражения одной ракеты двумя перехватчиками, стартующими с разных сторон, повышает надежность защиты. Чтобы не было споров, кому в каких случаях что сбивать, необходимы договоренности, достигнутые и зафиксированные заранее.

Сопоставление существующих и перспективных боевых потенциалов России и Соединенных Штатов в области ПРО свидетельствует о значительном отрыве американцев в этой области. Позиционный район, планировавшийся при Буше в Центральной Европе, в Москве называли третьим – в ряду аналогичных районов ПРО на Аляске и в Калифорнии. Помимо наземных, в Вооруженных силах США имеются комплексы ПРО морского базирования. Российский арсенал много скромнее. Он включает систему противоракетной обороны Москвы, основанную на принципе поражения ракет с помощью ядерных взрывов, и ограниченное число дивизионов комплексов С-300, к которым только начали присоединяться системы С-400, способные защищать объекты от ударов ракет средней дальности. В целом у России недостаточно средств ПРО для противодействия США, но их хватает, чтобы начать сотрудничество с американцами.

Россия только приступает к масштабному переоснащению Вооруженных сил, в рамках которого планируется значительно повысить возможности противоракетной обороны. Тем не менее, даже в обозримой перспективе не приходится говорить о равенстве потенциалов с Соединенными Штатами. Это означает, что, сотрудничая с США в области создания ЕвроПРО, нужно делать упор – в отличие от традиционного контроля над вооружениями – не на паритете и равенстве, а на полномасштабном и всеобъемлющем характере взаимодействия. Это означает, что концепция, архитектура и само строительство ЕвроПРО должны быть абсолютно прозрачными, открытыми и доступными для всех участников проекта – несмотря на то, что их долевой вклад на разных этапах может быть различным. Если искать ближайший аналог для такого проекта, им может стать МКС – с ее международным космическим экипажем, национальными модулями, наземными центрами управления и особенностями финансирования.

Почему мы считаем, что ЕвроПРО, подобно мирному космосу, может стать для России и Америки мостом от соперничества к сотрудничеству? Прежде всего – благодаря стратегическому характеру проекта. Не всякое сотрудничество, как свидетельствует опыт, способно создать условия для стратегического разворота. Так, участие российской армии в миротворческой операции НАТО в Боснии и Герцеговине (СФОР/ИФОР) не создало «критической массы». В то время как на Балканах действительно создавалась новая ткань отношений, в центре – в Генштабе и Пентагоне – на это взаимодействие смотрели как на нечто второстепенное. Другое дело – противоракетная оборона.

Сотрудничество в этой области влечет за собой последствия «по всей линии». Невозможно совместно обороняться от ракетного нападения с третьей стороны, в то же время бесконечно держа друг друга под ракетным прицелом и угрожая взаимным гарантированным уничтожением. Взаимодействие по линии ПРО логически ведет к трансформации ядерного сдерживания. Безъядерный мир не наступает, но ядерные отношения во все большей степени утрачивают заложенную в них с самого начала взаимную враждебность. Говоря иначе, ядерные арсеналы России и США сохраняются, но потребность в обоюдном сдерживании постепенно исчезает. Этот процесс может занять длительное время, но важен не момент осознания «отмены сдерживания», а направление движения.

Устойчивость процессу стратегической трансформации будет придавать практическое сотрудничество в определении общих угроз и принятии мер по их нейтрализации. По мере расширения и углубления взаимодействия в военной сфере начнется постепенная демилитаризация отношений между Москвой и Вашингтоном: военно-силовой компонент будет вынесен за скобки. В рамках этого процесса произойдет изменение стратегий национальной безопасности, военных доктрин, конкретных стратегических планов государств, а также предназначения вооруженных сил, их дислокации, сценариев учений, программ обучения и подготовки военнослужащих и т.п. ЕвроПРО, как локомотив, способна «потянуть» за собой целый военно-стратегический, оперативный и даже тактический «поезд».

Мы не ожидаем, что даже в результате реализации проекта ЕвроПРО Россия и Америка станут союзниками, если под «союзом» подразумевается модель НАТО или, к примеру, американо-японского договора безопасности. Москва в полной мере сохранит стратегическую самостоятельность, а Соединенные Штаты не будут обременены слишком близкими отношениями со столь негабаритным – ни младшим, ни равным – союзником, как Российская Федерация. Обе стороны сохранят достаточно возможностей для налаживания оптимальных отношений со «вторым номером» современной глобальной иерархии – Китаем. С самого начала Пекину должно быть предельно ясно: проект ЕвроПРО не направлен против КНР.

На пути к глобальной Европе

Итак, подведем итоги. Российская модернизация однозначно нуждается в технологических, инновационных, финансовых, инвестиционных и других возможностях развитых стран. Большая часть ресурсов, которые реально могут быть привлечены для этих целей, сосредоточена в государствах Европейского союза. Однако невозможно взаимодействовать с ЕС, сохраняя базовое враждебное отношение к НАТО. В случае возвращения напряженности между Россией и США не многого удастся достичь даже в контактах с Германией.

Трансформация стратегических отношений между Россией и Америкой на путях контроля над вооружениями невозможна в принципе. Снятие остаточного противостояния путем присоединения Российской Федерации к Североатлантическому альянсу маловероятно и отчасти нежелательно. Поиск противовеса Америке путем блокирования с ее оппонентами бесперспективен и крайне опасен. Наиболее реальный путь к трансформации отношений – формирование сообщества безопасности в Евро-Атлантике, в рамках которого отношения между государствами Северной Америки и Европы, включая Россию, были бы демилитаризованы. Идеал будущих отношений России и Соединенных Штатов – это сегодняшние отношения между Москвой и Берлином.

Для того чтобы возникло сообщество безопасности, необходимо установить прочное доверие между Россией и США, с одной стороны, и странами Центральной и Восточной Европы, с другой. Повышение доверия не произойдет автоматически, как функция простого временного отдаления от периода холодной войны. Требуются конкретные проекты тесного сотрудничества в стратегических областях. Именно на это указывает опыт Западной Европы и Атлантического сообщества после окончания Второй мировой войны. В качестве «головного» трансформационного проекта на американо-российском направлении мы предлагаем ЕвроПРО, общие контуры подхода к которому мы попытались изложить в этой статье.

Проект сотрудничества в области ПРО рассматривается именно как «головной» – с учетом того, что за ним последуют другие, а рядом будет реализовываться программа исторического примирения на востоке Европы. Очевидно, что сообществу безопасности в Евро-Атлантике потребуется экономическая основа. Эту роль может сыграть энергетическая интеграция – подобно тому, как 60 лет назад объединение угля и стали явилось не только основой европейского Общего рынка, но и фундаментом прочного мира между Германией и Францией.

Очевидно, что Евро-Атлантическое сообщество безопасности нуждается в соответствующем «нарративе» – идеологической, ценностной составляющей. При всем многообразии культур народов, населяющих это пространство, между ними имеется значительная общность. Эта общность коренится в самой природе европейской цивилизации, распространившейся далеко за пределы географической Европы, но являющейся лишь частью глобального мира. Важнейшей ролью «глобальной Европы» может стать как раз формирование современной модели сообществ безопасности, которая могла бы быть применима и за пределами Евро-Атлантики. Что же касается России, то она сумела бы таким образом обрести устойчивое равновесие на международной арене, необходимое ей для решения самых важных – домашних – дел.

Д.В. Тренин – директор Московского центра Карнеги.

США. Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 19 апреля 2011 > № 739763 Дмитрий Тренин

Мирное сосуществование XXI века

Закат вульгарного мультикультурализма как возрождение культуры модерна

Резюме: Мультикультурализм появился лишь как исторический эпизод, как проявление кратковременной «обратной волны», завершающей цикл индустриальной модернизации. Эта волна была вызвана внешними по отношению к культуре импульсами, сила которых ныне слабеет. Необходима новая модель.

Критика мультикультурализма становится модной политической тенденцией в Европе, но вызывает разноречивые отклики в России. При этом само значение этого понятия не вполне прояснено, дискуссии же носят исключительно политический характер. В данной статье я излагаю свою гипотезу о том, что ослабление позиций сугубо традиционалистской идеологии, выраженной в концепции вульгарного (упрощенного, выхолощенного) мультикультурализма, обусловлено фундаментальными историческими тенденциями – приливами и отливами модернизации.

Концепция «обратной волны»

В 1990-е гг. Самьюэл Хантингтон предложил модель глобального распространения демократизации, в которой использовал образ морских приливов и отливов. Он ввел в научный оборот понятие «обратной волны» (rеverse wave) демократизации, обосновав почти неизбежные, но временные отступления ранней демократии под напором традиционных и более укорененных в жизни народов недемократических режимов. Концепция «обратной волны» хорошо объясняет не только трудный и извилистый путь демократизации, но и более широкий круг процессов, объединяемых понятием «модернизация». Эта концепция позволяет лучше понять и природу одного из парадоксов глобализации.

Речь идет об одновременном проявлении с конца XX века двух, казалось бы, взаимоисключающих тенденций. С одной стороны, рост взаимосвязи стран мира и определенная стандартизация их культур. С другой – нарастание культурной дифференциации и дезинтеграции, связанное с феноменом так называемого «этнического и религиозного возрождения». Рост традиционных групповых форм идентичности (этнической, религиозной, расовой) стал активно проявляться с конца 1960-х и усилился в 1980–1990-х годах. Эта тенденция охватила большинство стран мира, что и обусловило глобальный кризис модерна, затянувшийся почти на полвека. Глубокой эрозии подверглись в это время основополагающие ценности культуры модерна, прежде всего ценности индивидуальной свободы, рационального сознания и прав человека. Эти процессы сопровождались обострением конфликтов между этническими и религиозными группами не только в постколониальных странах с незавершенной национальной консолидацией общества, но и в давно сложившихся государствах-нациях Европы и в США.

Чаще всего отмеченный парадокс глобализации объясняют естественным сопротивлением незападных культур модернизационным переменам, процессам стандартизации и унификации человеческой деятельности. Но основным фактором, подтолкнувшим волну традиционализма, стали, вероятнее всего, внешние по отношению к культуре импульсы, а именно – совокупность радикальных перемен в экономической, интеллектуальной и политической жизни мира, произошедших в конце 1960-х – начале 1970-х годов.

Экономические перемены. Начала радикально меняться глобальная экономическая стратегия, обусловившая в немалой мере и изменения в культурной политике. С конца 1960-х гг. стремление к сокращению издержек на рабочую силу, затрат на развитие социальной инфраструктуры, на обеспечение экологической безопасности и других требований индустриального и демократического общества стимулировали вывоз капитала и перенос промышленных мощностей из развитого мира в развивающийся. Эта стратегия побуждала корпорации приспосабливать как индустриальные технологии, так и управленческие идеологии к культурным особенностям соответствующих стран. Простота применения новых технологий сделала их доступными для использования в разных культурных и социальных условиях. Внедрение этих технологий не потребовало столь значительных изменений в традиционной культуре, какие произошли в предшествующие эпохи при появлении первых гидравлических и паровых машин, а затем и механизмов на дизельной и электрической тяге. Поэтому вместо прежних западных стратегий слома традиционных культур возникала политика адаптации западной экономики к традиционным культурам.

Она проводилась и в самих западных странах в связи с массовой заменой местной рабочей силы на более дешевую, рекрутируемую из среды иммигрантов. Эта новая стратегия не только уменьшила стандартизирующие функции индустриализации по отношению к традиционным культурам, но и стимулировала рост традиционализма, легитимировала его. Бизнес перестал играть роль основного защитника и проводника модернизации и идей культурного универсализма, что, в свою очередь, повлияло на развитие мирового интеллектуального климата в последней трети XX века.

Изменение общественных настроений. Господствовавшая с XIX века идея модернизации как универсального прогресса подверглась в конце 1960-х и в 1970-х гг. сокрушительной критике. В этот период (времена деколонизации) модернизацию все чаще стали называть «насильственным цивилизаторством и орудием колониализма», а также «имплицитным тоталитаризмом». Левый европейский постмодернизм в лице Ролана Барта, Мишеля Фуко, Жиля Делеза, Герберта Маркузе и ряда других философов-шестидесятников буквально бомбардировал классическую теорию модернизации упреками в антигуманизме и подавлении прав народов на культурную самобытность.

Одним из поводов для сокрушительной критики модернизации послужили проблемы (реальные и мнимые) в ряде стран «третьего мира», подвергшихся модернизации в значительной мере под давлением внешних сил. В некоторых из этих государств, прежде всего африканских, она сопровождалась разрушением традиционных институтов и жизненных укладов, повлекших рост социальной дезорганизации.

Однако в те годы еще рано было оценивать результаты индустриальной модернизации, позитивные последствия которой проявились лишь к началу нового века. Только ныне они стали заметными как раз там, где процесс оказался наиболее полным и последовательным. Например, ряд стран преодолели или существенно смягчили основное бедствие африканского континента – высокую детскую смертность. В период с 1995 по 2007 гг. Бенин, Ботсвана, Намибия, Нигер, Лесото, Маврикий, Мали, Мадагаскар, Сейшелы, Сенегал и некоторые другие (всего около 25% африканских государств) сумели обеспечить сокращение детской смертности в среднем на 18%. Здесь же сложились и сравнительно стабильные демократические режимы, достигнут 15-процентный совокупный рост доходов на душу населения. В большинстве же из 24 автократических государств континента, элиты которых боролись не столько с накопившимися веками внутренними проблемами, сколько с так называемым «экспортом модернизации», с 1995 г. наблюдается отрицательная динамика экономических и социальных показателей.

Но все это стало известно лишь в начале XXI века, а в 1970-е гг. большинство западных интеллектуалов демонизировали модернизацию в «третьем мире», описывая ее исключительно как форму колониализма, и одновременно идеализировали подъем национальных движений, возвращение народов к традиционным социальным практикам и образу жизни. Эти идеи были подхвачены в странах Востока, где послужили основой для формирования разнообразных фронтов сопротивления «новым западным крестоносцам». Многие исследователи давно обращают внимание на то, что политическая философия исламского фундаментализма представляет собой коллаж из идей левого европейского постмодернизма и антиглобализма.

Таким образом, в 1960–1970-е гг. западные интеллектуалы оказали существенное влияние на изменение глобальных политических стратегий, подстегнув волну традиционализации. По отношению к модернизации это была «обратная волна», отступление от идеи органического и целенаправленного обновления общества.

От гражданской интеграции к общинному строю

Одним из важных проявлений кризиса культуры модерна стало изменение в 1970-х гг. западных концепций национальной и культурной политики. До этого на протяжении нескольких веков процесс трансформации империй и становления национальных государств сопровождался политикой поощрения культурной однородности. Георг Фридрих Гегель и Франсуа Гизо, Эдуард Тейлор и Алексис де Токвиль, Жан Жорес и Макс Вебер при всех различиях в их политических предпочтениях твердо поддерживали принцип культурной однородности национального государства.

При этом в его истолковании и способах воплощения в жизнь единства не наблюдалось. Различались представления о мере культурной однородности, для одних она выражалась в формуле французской революции: «Одна страна, один народ, один язык», а для других – только в однородности политической и правой культуры при допущении разнообразия этнического и религиозного самосознания. В последнем случае можно было говорить о переходе страны от политики культурной ассимиляции к политике интеграции разных культур в единую гражданскую общность. Со временем идея национально-гражданской интеграции вытеснила доктрину культурной ассимиляции и после Второй мировой войны стала на Западе основой национально-культурной политики.

Культурная ассимиляция в XVIII–XIX веках достигалась преимущественно за счет навязывания населению страны единого языка, насильственного подавления местных или привнесенных языков, жестких запретов на функционирование локальных культур. На совершенно иных основах утверждалась гражданская интеграция. Она базировалась на идее дополнения множества культур единой гражданской и поощрения такой дополнительной культурной однородности косвенными методами. Так, американская политика «плавильного котла» (melting pot) переплавляла культуру иммигрантских групп, используя социально-экономические рычаги, преимущественно систему льгот. Такая политика не запрещала национальные культуры в быту и вместе с тем поощряла освоение иммигрантами единых гражданских норм на основе усвоения ими английского языка, а также совокупных норм культуры так называемого «белого протестантского большинства». Эта политика показала, что гражданская культура развивается не вместо национальных культур, а вместе с ними.

С конца 1940-х гг. политика «плавильного котла» и гражданской интеграции (в различных модификациях) стала доминирующей в Соединенных Штатах и в Европе. Однако уже в 1960-х гг. под давлением постмодернизма такая политика постепенно стала все более негативно восприниматься западным общественным мнением, которое тогда не умело отличить насильственную ассимиляцию от добровольной гражданской интеграции. Кроме того, интеграция тогда была еще непоследовательной и неполной, например, в США она ограничивалась расовой сегрегацией. Эти ограничения должны были быть сняты, однако вместо совершенствования интеграционной политики ее просто отбросили. Такое часто бывало в истории.

С 1970-х гг. началось победное шествие другой концепции, «мультикультурализма», отказавшейся от идеи гражданской интеграции и направленной на поощрение группового культурного разнообразия и простого соседства общин в рамках единого государства. В 1971 г. принципы мультикультурализма были включены в Конституцию Канады, в 1973 г. ее примеру последовала Австралия, в 1975 г. – Швеция. С начала 1980-х гг. эти принципы вошли в политическую практику большинства стран Запада и стали нормой, своего рода кредо для международных организаций.

Почти четыре десятилетия наблюдения за последствиями внедрения в жизнь этой политической доктрины дают основания для вывода о том, что она, решая одни проблемы, например, обеспечивая привыкание людей к неизбежному и растущему в современном мире культурному разнообразию, порождает другие, усиливая межобщинный раскол общества и провоцируя межгрупповые конфликты. Однако значительные сложности в оценке последствий этого феномена проявляются не только в силу этой двойственности.

Мультикультурализм и его трактовки

Мультикультурализм до сих пор является одним из наиболее расплывчатых терминов политического лексикона, означающим лишь то, что в него вкладывает каждый говорящий. Защитники мультикультурализма рассматривают его как характеристику современного общества, представленного многообразием культур, и как сугубо культурологический принцип, заключающийся в том, что люди разной этничности, религии, расы должны научиться жить бок о бок друг с другом, не отказываясь от своего культурного своеобразия. Такой подход, как правило, не встречает возражений среди серьезных европейских политиков. Они выступают против других сторон мультикультурализма, рассматривая его сквозь призму государственной политики.

Поскольку сторонники и противники мультикультурализма оценивают его с различных позиций, то порой дискуссии на эту тему превращаются в сплошное недоразумение, как если бы люди серьезно спорили о том, шел дождь или студент? Примерно такая коллизия возникла при обсуждении политических заявлений, сделанных в конце 2010 – начале 2011 г. лидерами трех стран – Германии, Великобритании и Франции – по поводу «провала» политики мультикультурализма.

О чем шла речь? Ни один из трех лидеров не подверг сомнению саму необходимость мирного сожительства представителей разных культур в одном государстве. Все они использовали слово «провал», оценивая мультикультурализм исключительно как особую политическую стратегию, т. е. говоря об ошибочном, неверно выбранном государственными деятелями, принципе организации взаимодействия разных этнических, расовых и религиозных общин в единой стране. По сути, три европейских политика говорили только о мультикультурной дезинтеграции.

Первой на эту тему высказалась Ангела Меркель 18 ноября 2010 года. В речи канцлера ФРГ содержалось как признание в качестве общепринятого факта сосуществования в Германии разных культур (по словам Меркель, «ислам уже стал неотъемлемой частью Германии»), так и критика вульгарного мультикультурализма, т.е. такой политической практики, которая привела к раздельному и замкнутому существованию общин в составе одного государства. Именно эту замкнутость («живут бок о бок, но не взаимодействуют») канцлер определила как «абсолютный крах» политики мультикультурализма.

Эту же мысль повторил и британский премьер-министр Дэвид Кэмерон, внеся важное уточнение. Выступая в Мюнхене на международной конференции по безопасности (5 февраля 2011 г.), он подчеркнул, что проблему мультикультурализма составляет не столько специфичность разных религиозных культур, представленных в современной Великобритании, сколько отсутствие у новых британцев единой гражданской, общей британской идентичности. В 2007 г. было проведено социологическое исследование, которые выявило: треть британских мусульман считает, что им ближе мусульмане из других стран, нежели их сограждане-англичане. Эти и другие факты дали Кэмерону основание для вывода о том, что «отсутствие у молодых людей, выходцев из мусульманских стран, других идентичностей, кроме соотнесения себя с общиной, заставляет их придерживаться извращенных интерпретаций ислама и сочувствовать террористам». В целях преодоления культурного раскола общества и установления позитивного плюрализма британский премьер предложил особую либерально-гражданскую концепцию, названную им «мускулистый либерализм». На его взгляд, интеграция произойдет, если люди, принадлежащие к разным культурным сообществам, «освободившись от государственного гнета, обретут общую цель», например, в виде общей гражданской заботы о своей стране как едином доме.

В феврале 2011 г., последним из лидеров стран ЕС, тему мультикультурализма затронул президент Франции Николя Саркози, сам являющийся живым воплощением этого феномена современной Европы. Ведь история рода Саркози – пример переплетения по крайней мере трех традиций: французской, венгерской и еврейской. Понятно, что и претензии к мультикультурализму носят с его стороны не культурологический, а сугубо политический характер. Провал этой стратегии он, как и его коллеги по Евросоюзу, связывает с нарушением принципов гражданской интеграции: «Общество, в котором общины просто сосуществуют рядом друг с другом, нам не нужно, – отметил Саркози 12 февраля 2011 года. Если кто-то приезжает во Францию, то он должен влиться в единое сообщество, являющееся национальным». Напомню, что во Франции уже более двух веков под нацией (национальным сообществом) понимается согражданство и единая гражданская идентичность.

Невольники общин: либеральная критика мультикультурализма

В политических кругах у мультикультурализма есть два вида критиков. Консервативная критика (обозреватели часто называют ее «культурным империализмом» или «новым расизмом») исходит из необходимости замены мультикультурализма монокультурализмом и настаивает на законодательно закрепленном режиме привилегий для доминирующих культурных групп (религиозных и этнических). Апологеты такой позиции (неонацисты в Германии; активисты крайне правой «Английской лиги обороны» в Великобритании или партии Марин Ле Пен во Франции) резко отрицательно оценили выступления нынешних лидеров своих стран, рассматривая их как «беззубые», «пустой пиар», «обман общества» и т.д.

Позиция Меркель, Кэмерона и Саркози ближе к либеральной критике мультикультурализма, которая исходит из того, что сохранение культурного своеобразия является безусловным правом всех граждан. Однако зачастую такое сохранение своеобразия отнюдь не добровольно, оно происходит под давлением общин и вступает в противоречие с правами других людей, с принципом равноправия и с гражданской сущностью современного общества.

Либеральная критика приводит следующие аргументы.

Во-первых, эта политика обеспечивает государственную поддержку не столько культурам, сколько общинам и группам, которые необоснованно берут на себя миссию представительства интересов всего этноса или религии.

Во-вторых, государственное спонсирование общин стимулирует развитие коммунитарной (общинной) идентичности, подавляя индивидуальную. Такая политика закрепляет безраздельную власть общины, группы над индивидом, лишенным возможности выбора.

В-третьих, мультикультурализм искусственно консервирует традиционно-общинные отношения, препятствуя индивидуальной интеграции представителей разных культур в гражданское общество. Во многих странах Европы и в США известны многочисленные случаи, когда люди, утратившие этническую или религиозную идентичность, вынуждены были возвращаться к ней только потому, что правительство спонсирует не культуру, а общины (их школы, клубы, театры, спортивные организации и др.). В России же льготы, предназначенные для «коренных малочисленных народов Севера», вызвали в 1990-е гг. стремительный рост численности таких групп за счет того, что представители иных культур, прежде всего русские, стали причислять себя (разумеется, только по документам) к коренным народам в надежде на получение социальных льгот.

В-четвертых, главным недостатком политики мультикультурализма является то, что она провоцирует сегрегацию, порождая искусственные границы между общинами и формируя своего рода гетто на добровольной основе.

Во многих странах мира возникли замкнутые моноэтнические, монорелигиозные или монорасовые кварталы и учебные заведения. В студенческих столовых возникают столы «только для черных». Появляются «азиатские» общежития или дискотеки для «цветных», вход в которые «белым» практически заказан. В 2002 г. имам небольшого французского города Рубо посчитал недопустимым въезд в этот населенный пункт Мартины Обри, известнейшей политической персоны – мэра города Лилля, бывшего министра труда, впоследствии лидера Социалистической партии и кандидата в президенты Франции. Имам назвал свой городок «мусульманской территорией», на которую распространяется «харам», т.е. запрет для посещения женщины-христианки. Это пример часто встречающейся и парадоксальной ситуации – мультикультурализм на уровне страны оборачивается жесткой сегрегацией на локальном уровне.

Такие же превращения происходят и с иными ценностями, которые в 1970-е гг. лежали в основе самой идеи мультикультурализма. Эта политика, по замыслу ее архитекторов, должна была защищать гуманизм, свободу культурного самовыражения и демократию. Оказалось же, что на практике появление замкнутых поселений и кварталов ведет к возникновению в них альтернативных управленческих институтов, блокирующих деятельность избранных органов власти на уровне города и страны. В таких условиях практически неосуществима защита прав человека. Например, молодые турчанки или пакистанки, привезенные в качестве жен для жителей турецких кварталов Берлина или пакистанских кварталов Лондона, оказываются менее свободными и защищенными, чем на родине. Там от чрезмерного произвола мужа, свекра или свекрови их могла защитить родня. В европейских же городах этих молодых женщин зачастую не спасают ни родственники, ни закон. Карикатурный мультикультурализм, из которого выхолощены ценности гуманизма, способствует возрождению таких архаических черт традиционной культуры, которые уже забыты на родине иммигрантов.

В ряде исламских стран женщины становились не только членами парламента, судьями, министрами, но и главами правительств (Беназир Бхутто в Пакистане, Тансу Чиллер в Турции). А в исламских кварталах европейских городов турецкую, арабскую или пакистанскую женщину могут убить за любое неподчинение в семье мужчине, за подозрение в супружеской неверности, за не надетый платок. Правда, и в Германии турчанка Айгёль Озкан стала министром земельного правительства Нижняя Саксония (апрель 2010 года). Однако как раз она представляет ту, пока небольшую, часть иммигрантов, которая сумела вырваться из локальной общины и индивидуально интегрироваться в немецкое гражданское сообщество.

В замкнутых же исламских кварталах Берлина, Лондона или Парижа молодежь имеет значительно меньшие возможности социализации и адаптации, чем их сверстники, живущие вне добровольных гетто. Уже поэтому невольники общин заведомо не конкурентоспособны на общем уровне страны. К началу 2000-х гг. в Берлине лишь каждый двенадцатый турецкий школьник сдавал экзамены за полный курс средней школы, тогда как из числа немецких школьников такие экзамены сдавал каждый третий выпускник. Понятно, что и безработица затрагивает молодых турок в значительно большей степени, чем немцев. В 2006 г. 47% турчанок в возрасте до 25 лет и 23% молодых турок являлись безработными и жили за счет социальных пособий. При этом сама возможность получения пособий почти без ограничений по времени не стимулирует иммигрантов к интеграции в принимающее сообщество. Более того, социологические исследования показывают, что турецкая молодежь в Германии демонстрирует меньшее стремление к интеграции, чем турки старшего поколения. Вот это и есть реальное выражение краха политики мультикультурализма, точнее – политики культурной дезинтеграции.

Концепция «культурной свободы»: контуры политики нового века

Накапливается все больше доказательств того, что мультикультурализм появился лишь как исторический эпизод, как проявление кратковременной «обратной волны», завершающей цикл индустриальной модернизации. Эта волна была вызвана внешними по отношению к культуре импульсами, сила которых ныне слабеет.

Экономика. В 1970-е гг. мировое разделение труда определялось потребностью экономики в снижении издержек на рабочую силу, при этом ее качество, квалификация работников имели тогда меньшее значение, чем обилие и дешевизна трудовых ресурсов. Индустриальная экономика сама упрощала технологии, адаптируя их к социальным и культурным стандартам, сложившимся в данной местности. Новая же постиндустриальная экономика высоких технологий значительно менее пригодна для адаптации к локальным традиционным культурам. Сама сущность «высокой технологии» исключает возможность ее упрощения, поэтому она более требовательна к качеству трудовых ресурсов, оцениваемому по универсальным и стандартизированным критериям.

Это обстоятельство уже сейчас меняет характер мирового разделения труда. В странах «глобального Севера» уменьшается спрос на рабочую силу низкой квалификации. Большинство этих государств своей миграционной политикой поощряет приток только высококвалифицированных специалистов. Изменяется и отношение к вывозу капитала. Эксперты отмечают, что ныне американские фирмы предпочитают размещать производства первой стадии (высококвалифицированный умственный труд и опытное производство) у себя дома, второй стадии (производство элементов, требующих квалифицированного ручного труда) – в регионах, отличающихся высоким качеством технической культуры и долгой традицией квалифицированного индустриального труда (например, в Шотландии). Наконец, производства третьей стадии, требующие рутинной, трудоемкой, малоквалифицированной деятельности (скажем, изготовление элементов электронных изделий и сборка) – в таких странах, как Китай (Гонконг), Филиппины, Индонезия.

Странам, сохраняющим значительные пласты традиционной культуры, присущей неурбанизированным обществам, в современном разделении труда достаются лишь трудоемкие производства, требующие рутинного и малоквалифицированного труда. По мере того как эти государства или некоторые из них будут втягиваться в развитие собственного постиндустриального производства, им придется существенно изменять сложившийся в стране культурный климат. Экономика вновь воспроизводит креативную функцию по отношению к традиционной культуре, которую она частично утратила в эпоху ее адаптации к локальным традициям.

Политика. Индустриальная фаза модернизации могла осуществляться при разных политических режимах: демократических, авторитарных и тоталитарных. На постиндустриальном этапе модернизации возрастают требования к индивидуальной активности и творчеству работника. А это, в свою очередь, требует сравнительно радикальных изменений в обществе. Экономическая модернизация рано или поздно подталкивает модернизацию социально-политическую. Не случайно переход ряда стран Азии (прежде всего, Японии и Южной Кореи) к инновационному этапу модернизации сопровождался процессом их демократизации. Аналогичные процессы происходили в Латинской Америке (например, в Бразилии), а еще раньше – в странах Южной Европы (Испания, Португалия и Греция). Да и в России политический истеблишмент все яснее осознает, что экономические успехи будут все больше зависеть от «честных выборов». А факт того, что они уже и сегодня невозможны без справедливого суда, осознан уже давно.

Культурное развитие. Волна традиционализма в немалой мере породила архаичную политику мультикультурализма, возродившую и усилившую разобщенность. Ныне этот факт признается не только большинством экспертов, но и политическими кругами. В «Белой книге по межкультурному диалогу», выпущенной Советом Европы (2009), равно негативно оценены как концепция «культурной ассимиляции», так и «мультикультурализма» в его нынешнем виде. Международные организации и практически все демократические страны перешли к новой стратегии.

Во-первых, это поощрение интеграции иммигрантских групп в принимающее сообщество с использованием системы льгот и санкций. Во-вторых, «разделение сфер культуры». В публичной сфере поощряется культурная однородность, основанная на принятии единых формальных норм, контролируемых гражданским обществом. В приватной же области, также как и в духовной жизни, гарантируется возможность культурного разнообразия. Например, место для отправления специфических культов – это храм, тогда как улица – сфера общего светского пользования. Исходя из такого подхода, Саркози заявляет: «Мы не хотим, чтобы во Франции устраивали показательные уличные молитвы, но мечети – это нормально». Предполагается, что такая компромиссная модель позволяет обеспечить соблюдение прав человека вне зависимости от его культурных особенностей при сохранении разнообразия мультикультурного общества.

Модель «разделения сфер культуры», несомненно, отражает назревшие изменения общественных настроений, хотя и остается теоретически весьма несовершенной. В реальной жизни невозможно провести демаркационную линию между приватной и публичной жизнью. Например, воспитание детей в семье, казалось бы, относится к сугубо приватной сфере. Тогда как же оценить принятые в ряде европейских стран запреты на использование физических наказаний при воспитании детей? Таким же фактическим вторжением в личную жизнь являются законы, обязывающие родителей выплачивать алименты на поддержание детей при разводах. Да и сами защитники интересов той или иной культурной группы в приватной сфере неизбежно апеллируют к публичности. Само существование этнических или религиозных общин сегодня невозможно без общественных собраний, собственных изданий, системы просвещения и другой публичности.

Несомненно, новая концепция чрезвычайно противоречива. Вместе с тем, такая противоречивость характерна для большинства принципов, на которых держится современное политическое устройство государства-нации. Так права человека могут вступать в противоречие с принципом защиты национальной безопасности. И в случае роста угроз в любой стране вводятся ограничения прав человека, начиная с личного досмотра в аэропортах и заканчивая – в крайних случаях – установлением режима чрезвычайного положения. На практике противоречия между базовыми принципами политики всегда разрешаются за счет установления системы приоритетов. Они действовали во все времена и во всех сферах общественной жизни, в том числе и в национально-культурной.

Даже в период расцвета политика мультикультурализма имела ограничения. Так, ни одна европейская страна, допустившая на свою территорию ислам, не разрешала многоженства, принятого в мусульманской традиции, вначале потому, что этот принцип был способен разрушить всю систему европейского семейно-имущественного права, созданного для моногамной семьи. Затем этот принцип отвергался как безусловно дискриминационный по отношению к женщине. Ныне, в связи с ростом критики мультикультурализма, общегражданские нормы становятся еще более приоритетными по сравнению с нормами групповыми.

В мире не прекращаются поиски новых стратегий культурной политики. Одним из наиболее перспективных направлений является модель «индивидуальной свободы и культурного выбора», базовые принципы которой изложил Амартия Сен – известный мыслитель и ученый, лауреат Нобелевской премии по экономике. Главная его идея состоит в постепенном ослаблении групповых форм идентификации и переходе к индивидуальному выбору. «Культурная свобода, – объясняет Сен, – это предоставление индивидам права жить и существовать в соответствии с собственным выбором, имея реальную возможность оценить другие варианты». Амартия Сен подчеркивает, что «множество существующих в мире несправедливостей сохраняется и процветает как раз потому, что они превращают своих жертв в союзников, лишая их возможности выбрать другую жизнь, и даже препятствуют тому, чтобы они узнали о существовании этой другой жизни». Вот и этнические, религиозные и другие групповые культурные традиции по большей части не добровольны, они «аскриптивны», т.е. предписаны индивиду от рождения. Поэтому основная цель политики поощрения культурной свободы состоит в ослаблении этой предопределенности, в развитии индивидуального мультикультурализма.

Концепция «культурной свободы» была с энтузиазмом встречена многими специалистами в области изучения культурной политики. Однако она пока не стала нормой и в западных странах. Что касается возможности ее применения в российских условиях, то это представляется крайне маловероятным в обозримой перспективе. И вовсе не потому, что этому будет препятствовать российский народ. Наиболее труднопроходимым для инноваций слоем культурной почвы является тот, который принято называть «российской элитой».

Россия: возможно ли продвижение к мультикультурной интеграции?

На февральском (2011) заседании Госсовета России, обсуждавшем проблемы межнационального общения, президент Дмитрий Медведев попытался реабилитировать слово «мультикультурализм», заметив, что новомодные лозунги о его провале неприменимы к России. На мой взгляд, такая оценка – результат недоразумения, «эффекта Журдена», не знавшего, что он тоже говорит прозой. Дело в том, что российский лидер сам неоднократно критиковал те же стороны мультикультурализма, что и его европейские коллеги. Особенно часто он это делал, говоря о ситуации на Северном Кавказе, где мультикультурная дезинтеграция чрезвычайно ярко проявляется в клановости, в этническом сепаратизме и в религиозном радикализме. Все это порождает почти непреодолимые преграды для управляемости региона, формирует беспрецедентную волну терроризма, не говоря уже о проблемах модернизации этой территории. Президент России, как и европейские лидеры, неоднократно связывал проблему преодоления такой раздробленности с гражданской интеграцией, которую он определял по-разному. На декабрьском (2010) Госсовете, посвященном взрыву русского национализма, Медведев назвал интеграцию развитием «общероссийского патриотизма», а на февральском Госсовете в Уфе – задачей становления «российской нации».

Российская версия политики мультикультурализма древнее и намного сложнее по своим последствиям, чем европейская. Мультикультурализм как форма поощрения групповой, общинной идентичности был неотъемлемой частью сталинской политики создания национальных республик (союзных и автономных), а также национальных округов и областей. Однако в советское время дезинтеграционные последствия такой политики частично снималась имитационным характером всей системы автономий, за фасадом которой скрывалось единое территориально-партийное управление. Проблема обострилась в постсоветское время, когда местные элиты попытались наполнить реальным содержанием формальный и мнимый суверенитет своих республик.

Девяностые годы прошли под знаком мобилизации представителей так называемых титульных национальностей в республиках России, поднимаемых местными элитами на борьбу за суверенитет. В ряде случаев такая мобилизация приводила к открытым вооруженным столкновениям больших групп населения с федеральной властью, как это было в Чеченской Республике. В 2000-е гг. ситуация изменилась, ее фокусом стали другие проблемы, а именно: отторжение иноэтнических мигрантов принимающим сообществом, прежде всего жителями крупнейших городов России.

Эта проблема породила столкновения между разными группами населения, вроде того, что произошло в Кондопоге в 2006 году. Вместе с тем, этнополитическая ситуация в России стала напоминать проблематику стран «глобального Севера». Это, казалось бы, позволяет в большей мере использовать зарубежные концепции и практики культурной, миграционной и этнической политики. Однако в реальности возможность прямой имплементации позитивных концепций и практик весьма ограничена.

Проблема объекта политики. На Западе ксенофобия принимающих сообществ направлена в основном на иммигрантов, т.е. иностранных граждан, прибывших из-за рубежа. В России же основным объектом ксенофобии выступают внутренние мигранты, граждане Российской Федерации, жители республик Северного Кавказа. Уже одно это показывает, что применяемая на Западе политика ослабления миграционных проблем за счет ограничений въезда иностранных граждан и изменений условий предоставления им гражданства или вида на жительство не может быть использована в качестве инструмента решения межэтнической и религиозной напряженности в России.

Проблема раздробленности политического менеджмента в сфере миграционной и этнической политики. В странах Европейского союза направленность развития законодательства и политических практик в сфере регулирования миграции, защиты прав человека и обеспечения прав национальных меньшинств взаимоувязаны как институционально (входят в единый блок управления), так и идеологически (опираются на единые ценности). В России же нет не только единого идеологического основания для интеграционной политики, но разорваны и само управление, и законодательные практики. Так, миграционная политика в 2000-х гг. претерпела изменения. Этническая же («национальная») политика России застыла в том положении, в каком она сформировалась в 1990-е годы. Концепция государственной национальной политики, принятая в 1996 г., не пересматривается. В 2000–2010 гг. законодательная активность Государственной думы в сфере этнической («национальной») политики была парализована, а министерство, которое в 1990-е гг. под разными названиями отвечало за проведение такой политики, ликвидировано.

Проблема фундаментальных особенностей функционирования государственной власти. На Западе основные новации в сфере этнической и миграционной политики формируются политическими партиями и институтами гражданского общества, проходят общественное обсуждение, затем принимаются и кодифицируются законодательной властью, становясь нормой для власти исполнительной. В России же принципиально иной способ формирования политики во всех сферах жизни. Ее принципы и нормы создаются исполнительной властью и затем одобряются партиями, представленными в Федеральном собрании. При таком способе функционирования политики участие экспертного сообщества и широкой общественности в ее выработке и реализации весьма ограничено, а возможность принятия контрпродуктивных политических решений, напротив, чрезвычайно велика. Кроме того, партии, отчужденные от реального участия в выработке политики и не обремененные ответственностью за ее проведение, склонны к популизму. Не случайно практически все партии, представленные в Государственной думе, эксплуатируют этнофобии и мигрантофобии, тогда как в крупнейших странах Евросоюза такие партии либо не попадают в парламент (как в Германии и Великобритании), либо находятся там в меньшинстве, как во Франции. Россия в числе европейских лидеров и по уровню массовой мигрантофобии, хотя и не опережает такие страны ЕС, как Венгрия, Латвия, Греция и Португалия.

В странах Европейского союза основным механизмом реализации этнокультурной и миграционной политики выступает взаимодействие органов исполнительной власти с институтами гражданского общества. Такое взаимодействие делает участие граждан в политике непрерывным, не ограниченным только временем очередных выборов. В России же институты гражданского общества крайне слабы. Более того, наша страна, судя по материалам международных исследований, отличается от 28 стран ЕС самым низким уровнем ценности гражданской солидарности и взаимного («горизонтального») доверия. При этом подстегнуть процесс гражданской интеграции одними лишь информационными манипуляциями по развитию «общероссийского патриотизма» не удастся. Все это делает маловероятной активизацию процесса гражданской интеграции в нашей стране в ближайшие годы.

И все же я верю, что движение России от мультикультурного раскола к мультикультурной интеграции стратегически неизбежно. Наша страна вступила на путь инновационной модернизации, и это не лозунг очередного лидера, а жизненная необходимость для государства с великой историей и великой культурой. Сама же инновационная экономика настолько же неизбежно требует модернизации политико-правовой и социально-культурной, насколько вдох требует выдоха.

Э.А. Паин – доктор политических наук, профессор Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики, генеральный директор Центра этнополитических исследований.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 апреля 2011 > № 739745 Эмиль Паин

Программа мирных переговоров, процесс передачи ответственности за обеспечение безопасности от иностранных войск к афганским национальным силам, ситуация в Афганистане и регионе были главными темами в ходе переговоров президента Афганистана Хамида Карзая и прибывшим накануне в Кабул министром обороны Франции Жераром Лонге.

Переговоры проходили накануне в президентском дворце Арг с участием министра обороны Афганистана Абдул Рахима Вардака. Президент Афганистана, отметив, что мирные переговоры находятся среди приоритетных задач правительства Афганистана, заявил, что народ Афганистана устал от войны и хочет скорее достичь мира и спокойствия.

Напомнив о недавнем визите делегации Пакистана в Афганистан во главе с премьер-министром этой страны, Хамид Карзай отметил, что усилия по прекращению войны и достижению мира в Афганистане продолжаются. Говоря о ситуации в стране, президент подчеркнул, что население страны недовольно ночными рейдами иностранных войск по домам мирных жителей и хочет, чтобы с развитием мирного процесса была обеспечена их безопасность. Процесс мира и передачи ответственности, по словам президента Афганистана, продвигаются параллельно, и оба необходимы и важны, сообщает Национальное телевидение Афганистан.

Напомним, что накануне действия иностранных солдат спровоцировали беспорядки в Парване. Демонстрация протеста, начавшаяся после ареста одного из жителей провинции Парван иностранными военными, переросла в беспорядки. По данным местных средств массовой информации, иностранные военные накануне во второй половине дня в одном из селений провинции арестовали подозреваемого в связях с талибами жителя, после чего десятки жителей вышли на демонстрацию протеста.

Губернатор провинции Парван Басир Саланги заявил, что среди демонстрантов были вооруженные провокаторы, которые способствовали перерастанию мирной демонстрации в беспорядки. По данным губернатора, толпа сожгла здания управлений министерства информации и культуры, налогового комитета, повредила здания представительства торгово-промышленной палаты и ряда гражданских учреждений, транспортные средства этих организаций. Губернатор назвал произошедшее «провокацией врагов афганского народа, направленной на дестабилизацию общественно-политической обстановки».

Представители правоохранительных органов сообщают, что демонстранты пытались также атаковать здания администрации провинции и управления полиции, но были остановлены полицией.

Директор Организации развития электроэнергетики Ирана Маджид Салехи в интервью агентству «ИРИБ ньюз» заявил, что в Табасе строится первая в стране каменноугольная электростанция мощностью 344 МВт.

По словам Маджида Салехи, названная электростанция строится при финансовом участии китайской компании.

Каменноугольная ТЭС в Табасе будет введена в эксплуатацию к концу выполнения 5-ой пятилетней программы развития страны (к 2015 году).

Маджид Салехи подчеркнул, что более 90% оборудования и техники, необходимых при строительстве электростанций, производятся на отечественных предприятиях. В области строительства распределительных сетей достигнут уровень полной самодостаточности, и более 90% оборудования для этих сетей также производятся на отечественных предприятиях.

Указав на то, что при строительстве линий электропередачи внутри страны учитываются поставки электроэнергии в соседние страны, Маджид Салехи отметил, что реализовано несколько совместных проектов с Ираком, Афганистаном, Пакистаном, Азербайджаном, Арменией и Турцией.

Opera Software не бросит дружить с сотовыми операторами. На чем зарабатывает компания Opera Software, чьи продукты распространяются в Интернете бесплатно, и зачем с ней работают российские сотовые операторы, рассказал в интервью BFM.ru вице-президент ее подразделения Mobile&Internet Devices Даг Улав Норем

Норвежская компания Opera Software в конце прошлой недели сообщила в своем русскоязычном блоге, что количество уникальных пользователей мобильного браузера Opera Mini достигло рекордных 100 млн человек в месяц. За сутки пользователи Opera Mini просматривают более 2 млрд страниц в Интернете. В марте компания выпустила новые версии продуктов Opera — Opera Mini 6 и Opera Mobile 11. По данным ресурса StatCounter на март текущего года, около 71% россиян, выходящих в Интернет с мобильного телефона, делают это с помощью браузера Opera Mini.

На чем зарабатывает компания, чьи продукты распространяются в Интернете бесплатно, в интервью BFM.ru рассказал вице-президент подразделения Mobile&Internet Devices компании Opera Software Даг Улав Норем.

— На чем зарабатывает Opera Software после отказа от платных продуктов?

— У нас есть 2 основных пути заработка: монетизация трафика и лицензионные отчисления. Поскольку у нас есть большая база пользователей — больше 170 миллионов, учитывая настольные и мобильные браузеры, мы можем зарабатывать не на пользователях, а опосредованно. Мы продаем трафик другим компаниям, перенаправляя пользователей на те или иные ресурсы. У нас есть сделки, например, с поисковиками Google, «Яндекс», Bing и другими, которым мы через браузер приводим пользователей.

Если речь идет о мобильных браузерах, то мы зарабатываем на их кастомизации. В частности, так мы работаем с мобильными операторами — AT&T, Verizon, Vodafone и другими. Они устанавливают на телефоны, продающиеся в их сетях, браузер Opera Mini. Причем пользователи могут об этом даже не знать, поскольку дизайн браузера и логотип будет уникальным — это решение white label. В таком случае нам платят лицензионные отчисления за каждого пользователя.

И третий путь — промежуточный — кобрендовые продукты с операторами. Это, например, когда в Opera Mobile или Mini включаются дополнительные операторские опции — закладки на их ресурсы, ссылки на порталы дополнительных услуг и прочее. Таким образом, оператор привлекает пользователей на свои сайты, а мы за это получаем деньги с оператора. Этот способ получил интересное продолжение — операторы стали внедрять тарифы на безлимитный Интернет при условии, что абонент заходит в Сеть через Opera Mini. Причем такая бизнес-модель была придумана и впервые реализована именно в России. Сейчас такие тарифы предлагают «МегаФон», Tele2, НТК, а также несколько операторов в других странах СНГ.

— Какой из способов заработка приносит вам больше денег?

— Мы не разделяем доходы в своих отчетах, могу только сказать, что все они довольно существенны. Выделяются только доходы от настольных браузеров.

За прошлый год общий доход Opera Software составил 692,2 млн крон — это на 13% больше, чем в 2009 году. При этом 242,3 млн крон — это доля настольных версий. Соответственно, направление Internet Devices — телефоны, телевизоры планшеты и т.п.— принесло 450 млн крон. По сравнению с 2009 годом рост составил 5%. Операционная прибыль компании составила 103,6 млн крон — это примерно 20 млн долларов.

— Зачем операторам нужна мобильная Opera, если вы мешаете им зарабатывать на трафике, сжимая его?

— Компрессия трафика также выгодна операторам, как и пользователям. Операторская инфраструктура имеет определенную емкость, и чем больше пользователей одновременно заходят в сеть, тем меньшую скорость они получают. За счет сжатия данных оператор может сохранить емкость сети, не перегружая ее и предоставляя пользователю хороший уровень сервиса. Поэтому как раз у Opera заключены контракты с «МегаФоном», МТС и «Билайн», НТК и Tele 2.

Поскольку получая положительный опыт, люди начинают чаще и больше пользоваться мобильным Интернетом, операторы получают более активную аудиторию.

Есть вторая сторона, почему это выгодно операторам. Возможности браузера довольно широки, и люди, которые раньше мало пользовались Интернетом в мобильных сетях, начинают чаще это делать.

Мы недавно проводили исследование в Пакистане, чтобы понять, насколько больше или меньше люди выходят в Интернет с мобильного после того, как внедряется Opera Mini. Выяснилось, что ARPU от услуги мобильный Интернет у операторов вырастает в среднем на каждого пользователя на 50%, и на 54% вырастает объем трафика. За счет того, что это быстрее и удобнее с дружелюбным интерфейсом, люди перестают этого бояться и с удовольствием пользуются.

Есть еще прослойка людей, которые никогда не пользовались мобильным Интернетом, и то, что Opera Mini позволяет их привлечь — дополнительный бонус для операторов.

— Какую долю занимают Opera Mini и Opera Mobile на рынке мобильных браузеров?

— Opera Mini пользуется более 100 миллионов человек, Opera Mobile — еще 15 миллионов. Если считать оба этих браузера, то мы занимаем, по разным данным, 26-27% глобального рынка — это первое место в мире. У Opera Mini сейчас 21% пользователей. Точно можно сказать, что каждый месяц с Opera Mini в Интернет выходит больше людей, чем было продано iPhone с начала продаж и до сих пор.

— Кстати, об iPhone, и заодно об Android. Пользуются ли их владельцы Opera Mini и если да, то зачем — ведь у Apple и Google по умолчанию есть свои браузеры?

— Мы не считаем, сколько пользователей той или иной платформы используют Opera, у нас нет такой статистики. Но могу сказать, что когда Opera Mini 5 появилась в AppStore, первый миллион закачек произошел в первый же день.

У нас два мобильных браузера, у них разные задачи. Opera Mini сжимает данные, Opera Mobile больше похож на настольный и на те браузеры, которые стоят по умолчанию в «андроидах» и iPhone. Чтобы использовать определенный продукт, у пользователя должна быть причина. Вопрос, зачем нужен «другой» мобильный браузер очень напоминает то, как лет 6-7 назад люди спрашивали, «зачем нужны другие компьютерные браузеры, ведь есть Internet Explorer».

В случае Opera Mini речь о скорости и компрессии. Даже с iPhone человек может оказаться в ситуации, когда у него нет быстрого WiFi, а есть в лучшем случае 3G, а то и EDGE. В таком случае Opera Mini работает до 6 раз быстрее, чем нативный браузер. Кроме того, если вы платите за мегабайты, тем более в роуминге, компрессия позволяет существенно снизить расходы на мобильный Интернет.

— Сейчас пользователям для того, чтобы зайти в соцсеть, проверить почту, определить свое местоположение, в принципе не нужен браузер — для этого достаточно приложений. Нужны ли будут мобильные браузеры в будущем?

— Могу ответить однозначно — нужны. Приложения позволяют получать доступ к разного рода информации — погода, почта, соцсети и прочее. Но когда ты хочешь чего-то большего, нужно либо отдельное приложение, либо браузер. Кто-то выбирает одно, кто-то другое. Но отсутствие браузера в принципе очень сильно урежет возможности пользователя, его доступ к огромным массивам информации в Сети.

— Доля российского рынка для Opera Mini по - прежнему остается самой большой в мире?

— Россия с точки зрения количества пользователей — рынок номер один для Opera Mini. Следом идут Индонезия, Индия, Китай, Украина. Россия и Индонезия периодически спорят за первенство по количеству пользователей. Сейчас Россия вновь выбилась в лидеры — это во многом зависит от реализации соглашений с операторами.

— Как вы собираетесь в ближайшее время развивать партнерские отношения с российскими сотовыми операторами? Чем это чревато для пользователей?

— Обещать что-то не хочется, потому, что если мы потом изменим точку зрения, пользователи будут не очень довольны. Что мы точно будем делать — развивать свои продукты, чтобы они были более удобными для пользователей. Будем и дальше улучшать технологию компрессии. Еще год назад, когда мы запускали Opera Mini 5, никто не знал, что через год такое распространение получат планшеты, устройства на ОС Android и т.п. Поэтому Opera Mini 6 вышла совсем не такой, какой ее можно было представить год назад.

В прошлом году мы купили американскую рекламную платформу AdMarvel, которая позволяет проводить рекламные кампании в мобильном Интернете. Она сейчас интегрирована в наш пакет бизнес-предложений. Скорее всего, следующие наши предложения для российских операторов, и, может быть, не только для них, будут связаны именно с мобильной рекламой.

Также возможно, что наши дальнейшие инициативы по работе с сотовыми операторами будут связаны с мобильным Интернетом на ноутбуках. Мы работаем над совместными тарифами с операторами, чтобы при включении опции Opera Turbo у пользователей модемов был безлимитный Интернет — по той же схеме, что и в мобильном браузере Opera Mini. Пока деталей нет, но мы не скрываем, что думаем об этом.

Кроме того, мы думаем, как распространить наш опыт по предоставлению безлимитных тарифов пользователям мобильного Интернета, который был впервые опробован с российскими сотовыми операторами, на операторов из других стран. Марина Эфендиева

Норвегия > СМИ, ИТ > bfm.ru, 17 апреля 2011 > № 316700

Национальная и религиозная специфика страны нашла свое отражение в разных сферах жизни Ирана. В том числе и в создании вооруженных сил.

Вооруженные силы Исламской Республики Иран (ИРИ) являются крупнейшими по численности на Ближнем и Среднем Востоке. Они обладают опытом ведения боевых действий, полученным в ходе ирано-иракской войны (1980–1988 гг.). В основе их создания лежат военно-политические цели исламского руководства Ирана, а также экономические возможности, национальная и религиозная специфика страны.

Структура вооруженных сил.

Особенностью организационной структуры вооруженных сил Ирана является наличие в их составе двух независимых компонентов: регулярных вооруженных формирований — Армии и Корпуса стражей исламской революции (КСИР). В каждом из этих компонентов имеются собственные сухопутные войска, военно-воздушные и военно-морские силы (ВВС и ВМС) с соответствующей системой органов управления как в мирное, так и в военное время.

В состав КСИР входит также структура, выполняющая стратегические разведывательно-диверсионные функции, — силы специального назначения (ССН) «Кодс».

В вооруженные силы ИРИ представляется правомерным включить также Силы охраны правопорядка (СОП), в мирное время подчиняющиеся министру внутренних дел, в военное – Генеральному штабу ВС.

Кроме этого, военная доктрина предусматривает создание «Исламской армии 20 миллионов», своеобразного народного ополчения под эгидой ксировской структуры – Сил сопротивления «басидж» (ССБ) или сокращенно – «басиджа» (басидж» - мобилизация – на яз. фарси).

Кто есть кто

В соответствии со ст. 110 Конституции Исламской Республики Иран, Верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами страны является Духовный лидер нации, который обладает практически неограниченными полномочиями во всех военных и военно-политических вопросах .

Духовный лидер правомочен объявлять войну, мир и всеобщую мобилизацию. Он осуществляет назначение, смещение и принятие отставки начальника генерального штаба ВС, главнокомандующих КСИР, Армии, командующих видами этих компонентов ВС, командующего СОП.

Духовному лидеру подчиняется Высший совет национальной безопасности (ВСНБ) — важнейший консультативный орган по вопросам безопасности государства, обороны, стратегического планирования и координации деятельности правительства в различных областях. В задачи ВСНБ входит выработка оборонной политики и политики по обеспечению безопасности государства в рамках генеральной линии, определяемой духовным лидером ИРИ. Кроме того, этот орган согласует военную, политическую, экономическую, социальную, информационную и культурную деятельность в стране с интересами обеспечения безопасности государства.

Верховный главнокомандующий руководит вооруженными силами Ирана через генеральный штаб ВС ИРИ, который осуществляет административное и оперативное управление ВС в мирное и военное время через объединенные штабы Армии и КСИР, штабы видов ВС, штаб СОП и соответствующие территориальные органы, которые в каждой из структур имеют свои наименование, предназначение, состав, функции и задачи.

Генштаб является высшим, центральным органом управления всех компонентов и видов ВС страны.

Министерство обороны и поддержки вооруженных сил не имеет непосредственного отношения к боевой деятельности войск. Оно отвечает за следующие вопросы: военное строительство, разработку военного бюджета, контроль за текущим финансированием, военные НИОКР, функционирование Организации оборонной промышленности, плановые закупки вооружений и военной техники (в том числе за рубежом) для всех видов ВС ИРИ.

Численность совокупных регулярных вооруженных сил Ирана составляет, по различным данным, от 540 до 900 тыс. человек, из которых от 450 до 670 тыс. насчитывается в сухопутных войсках (армии и КСИР), почти от 70 до 100 тыс. – в ВВС, от 35 до 45 тыс. – в ВМС, а также около 135 тыс. – в ССБ и более 15 тыс. — в ССН «Кодс». Разброс данных объясняется практически абсолютной закрытостью в Исламской Республике Иран темы, касающейся вооруженных сил. Различные неиранские источники приводят неоднозначные сведения о численном и боевом составе иранских ВС, а также о количестве вооружений и боевой техники .

В целом (по разным оценкам) ВС ИРИ имеют от 150 до 300 пусковых установок тактических, оперативно-тактических и противокорабельных ракет; от 1,5 до 3 тыс. танков; от 1,8 до 3,2 тыс. орудий полевой артиллерии; от 250 до 900 реактивных систем залпового огня; от 260 до 306 самолетов боевой авиации; от 300 до 375 ударных вертолетов; около 200 пусковых установок зенитных управляемых ракет; 1,5 тыс. орудий зенитной артиллерии; 26 надводных боевых кораблей, 3 подводные лодки, 170 боевых катеров (ракетных, торпедных и артиллерийских), более 200 противокорабельных ракет на кораблях и катерах.

Боевая подготовка

Что касается личного состава, то военное руководство ИРИ в последние годы предпринимает шаги для повышения боевой выучки солдат и офицеров. Военные наблюдатели отмечают, что иранское командование сделало акцент в боевой подготовке на отработке вопросов взаимодействия различных подразделений, частей, родов войск и видов ВС, а также Сил сопротивления «басидж» и Сил охраны правопорядка. Причем одно из ведущих мест в боевой подготовке занимает отработка действий личного состава в условиях партизанской войны при оккупации территории страны противником, обладающим высокотехнологичным оружием. По-прежнему важнейшей составляющей боевой подготовки войск является морально-психологическая и идеологическая (религиозная) подготовка, которая в определенной степени должна компенсировать недостатки военной выучки.

Немаловажный момент состоит в том, что КСИР в начале своей более чем 30-летней истории представлял собой иррегулярные вооруженные формирования милиционного плана с независимой от армии системой управления. Однако уже в первые месяцы ирано-иракской войны вскрылись большие потенциальные политические, военные и силовые возможности КСИР, наметились пути превращения корпуса в основную силу в системе регулярных вооруженных формирований ИРИ. Сегодня КСИР превратился в мощную многофункциональную структуру иранского государства, по некоторым аспектам превосходящую Армию. На протяжении послевоенных лет шел процесс постепенного слияния двух компонентов ВС ИРИ. Были созданы единое для Армии и КСИР министерство обороны и поддержки вооруженных сил, единый генеральный штаб. Но они пока сохраняют свою самостоятельность.

После прихода на президентский пост воспитанника КСИР Махмуда Ахмадинежада стала появляться информация о том, что в высшем руководстве страны приняли или планируют принять решение о слиянии двух компонентов ВС ИРИ в единую структуру, причем при верховенстве КСИР.

Военная техника

С вооружением и боевой техникой дело обстоит сложнее. Подавляющее большинство иранского вооружения было произведено в 60–70-х гг. прошлого века. Есть даже «музейные экспонаты» – 40–50-х гг., в частности некоторые корабли и артиллерийские системы. Боевая авиация представлена устаревшими американскими самолетами F-4, F-5, французскими «миражами» F-1, китайскими F-7, а также советскими самолетами Су-24 и Су-25. Относительно новыми образцами можно считать российские МиГ-29 и в какой-то степени американские F-14. Однако Military Balance полагает, что только 60 % самолетов американского производства и 80 % российского и китайского производства находятся в состоянии, готовом к эксплуатации.

Вооружение и боевая техника, производимые иранским оборонно-промышленным комплексом, хотя «физически» и новые, но по своим конструкторским особенностям являются или лицензионными, или калькой с устаревших иностранных образцов. Как правило, военная техника, которая сходит с конвейера на предприятиях ВПК ИРИ, не относится к категории высоких технологий. Наиболее современным видом вооружений представляется ракетное оружие, производимое в самом Иране.

Ракетная программа Ирана: свои и чужие

Иранские ракеты сегодня — главная ударная сила вооруженных сил ИРИ, которая способна ответить на возможные военные решения США и Израиля в отношении иранской ядерной программы.

По мнению специалиста по вооруженным силам стран Ближнего и Среднего Востока Дана Ашкелонского, Иран рассматривает ракетное оружие как важнейший компонент своей программы создания неконвенционного оружия, который реально позволит ему создать угрозу своим существующим и потенциальным противникам, и тратит весомую часть своего военного бюджета на его развитие. Так, уже в середине 1990-х гг., когда страна только оправилась от потрясений, обусловленных восьмилетней войной с Ираком, ИРИ по числу оперативно-тактических ракет значительно превосходила многие государства Ближнего и Среднего Востока .

Однако на этом пути у Ирана возникали значительные трудности. В ИРИ не было ни научно-исследовательских традиций, ни национальной научной школы, ни многолетнего опыта, что необходимо для создания высокотехнологического фундамента. А ведь именно на его основе можно разработать сложнейшие виды новейших вооружений и боевой техники, сопоставимые с российскими, американскими или западноевропейскими. Поэтому основная методика функционирования иранского ОПК заключается в большой степени в воспроизводстве иностранных образцов оружия.

Исходя из общей ситуации в иранских научно-исследовательских и опытно-конструкторских работах (НИОКР), Тегеран отдает приоритет клонированию, иногда – модернизации и подгонке под иранские нужды северокорейской, пакистанской, китайской, российской и американской продукции. Недаром российские и иностранные специалисты по вооружению и боевой технике практически в каждом новом образце иранского вооружения, демонстрируемом на военных учениях, находят иностранные аналоги. «Первоисточники» Иран получает путем различных схем закупок, а также через разведку. Большое значение имеют двусторонние военно-технические связи, в частности с Северной Кореей.

Несмотря на объективные трудности, политическому руководству ИРИ удалось создать в стране военно-научную инфраструктуру. Современный Иран располагает большим числом научно-исследовательских и опытно-конструкторских учреждений и центров, где разрабатываются новые образцы боевой и вспомогательной техники. В целом оборонно-промышленный комплекс Ирана, в том числе и его ракетостроительная составляющая, считается одним из наиболее крупных и развитых на Ближнем и Среднем Востоке, хотя и уступает по своим возможностям ОПК Израиля, Турции и, отчасти, Пакистана.

Согласно опубликованным на сайте War Online данных, в Иране действуют семь основных и 16 более мелких КБ и предприятий, специализирующихся на НИОКР в ракетной технике.

Структура контроля

Руководство большинством отраслей военной промышленности осуществляет министерство обороны и поддержки вооруженных сил (МОПВС), но наиболее важные программы – ракетная, изготовление других видов ОМУ, производство танков – находятся под контролем Корпуса стражей исламской революции. Главным координирующим органом иранского ОПК является Комиссия по научно-техническим исследованиям при президенте ИРИ, которая вырабатывает согласованные с заинтересованными ведомствами предложения по развитию военного производства. Крупнейшая структура ОПК - Организация оборонной промышленности, подчиняющаяся МОПВС и состоящая из ряда промышленных групп и компаний, специализирующихся на выпуске конкретных видов военной продукции. Разработкой и производством различных видов ракетного оружия занимается Организация аэрокосмической промышленности. В нее входят предприятия по производству противотанкового вооружения, средств ПВО, ракетного оружия ВМС, тактических (ТР) и оперативно-тактических ракет (ОТР), космических систем, средств телеметрии и радиолокации.

Важным моментом, свидетельствующим об особой роли КСИР в системе военной промышленности и вооруженных сил ИРИ, служит тот факт, что ракетостроение и главная ударная сила Ирана – ракетные войска — долгое время входили в состав этого корпуса. Однако сейчас статус этих войск еще более повышен. Теперь ракетные войска подчиняются непосредственно Верховному главнокомандующему (ВГК), то есть – Духовному лидеру Исламской Республики Иран.

Одним из направлений деятельности иранской ракетной отрасли является разработка и производство тактических (ТР) и оперативно-тактических ракет (ОТР), а также баллистических ракет средней дальности (БРСД). К настоящему времени созданы и производятся ТР и ОТР WS-1 (дальность стрельбы до 80 км), «Назеат» различных модификаций (дальность до 150 км), CSS-8 (дальность до 180 км), «Зелзал», а также другие типы оперативно-тактических ракет с дальностью стрельбы до 300 км. И совсем недавно, 21 сентября 2010 г., поступило сообщение, что КСИР получил на вооружение первую партию ракет нового поколения «Фатех-110» класса «земля-земля». Эти твердотопливные ракеты оснащены новой системой наведения и предназначены для уничтожения наземных целей. Максимальная дальность полета ракет составляет 195 км. Министр обороны ИРИ Ахмад Вахиди заявил, что уже разрабатывается усовершенствованный вариант ракет «Фатех-110» .

Тактические и оперативно-тактические ракеты, созданные в ИРИ, не могут быть использованы в качестве носителей ядерного оружия , но способны поражать морские цели в зоне Персидского и Оманского заливов, что в кризисной ситуации может поставить под угрозу транспортировку нефти из этого региона.

Приоритеты иранского ракетостроения

Главным направлением иранского ракетостроения в настоящее время являются научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по программе «Шахаб», которая наиболее детально проанализирована в работе американского аналитика Энтони Кордесмана.

Разработанная в СССР управляемая ракета Р-14Э (по классификации НАТО - SCUD-B) и ее модернизированные аналоги (прежде всего северокорейские) в ряде стран до сих пор служат базой для технологических разработок в области строительства баллистических ракет. Следует отметить, что советская SCUD и ее северокорейские «дочки» и «внучки» стали трамплином для развития иранских ракетных технологий и ракетостроения в целом. Причем ракета SCUD и ее модификации нашли широкое применение со стороны ИРИ уже в последние годы ирано-иракской войны (1980 -1988 гг.).

По имеющимся данным, в 2006 г. Иран имел в своем арсенале от 300 до 750 единиц «Шахаб-1» (вариант SCUD-B) и «Шахаб-2» (вариант SCUD-С) .

«Шахаб-3» - это новый этап в развитии иранского ракетостроения, так как ее ракета более мощная, чем предыдущие версии «Шахаб». Конструкция «Шахаб-3» базируется на северокорейских ракетах «No Dong-1/A» и «No Dong-1/B». Некоторые аналитики полагают, что северокорейские ракеты были разработаны и модернизированы при иранской финансовой поддержке.

К испытаниям ракеты «Шехаб-3», которые осложнялись несовершенством собственной системы наведения, Иран приступил в 1998 г. параллельно с разработкой ракеты «Шехаб-4». Первый успешный запуск «Шехаб-3», на которой был установлен новый северокорейский двигатель, состоялся в июле 2000 г.. А летом 2001 г. Тегеран объявил о начале производства ракет этого типа. Правда, в действительности выпуск «Шехаб-3» иранцы смогли наладить только в конце 2003 г. при активной помощи таких китайских компаний, как Tai’an Foreign Trade General Corporation и China North Industries Corporation. Однако уже 22 сентября 2003 г. ракеты «Шехаб-3», смонтированные на мобильных пусковых установках, были показаны на военном параде в Тегеране.

К августу 2004 г. иранские специалисты смогли уменьшить размер головной части ракеты «Шехаб-3» и модернизировать ее двигательную установку. Предполагается, что данный вариант ракеты имеет дальность полета порядка 2 тыс. км с 700-килограммовой головной частью.

Помимо этого существует твердотопливный вариант ракеты «Шехаб-3D» (IRIS). По мнению некоторых специалистов, именно на ее базе разрабатывается ракета-носитель для вывода на орбиту космических спутников и планируется создание ракет «Шехаб-5» и «Шехаб-6» с дальностью стрельбы 3 тыс. км и 5–6 тыс. км соответственно (программа разработки ракет «Шехаб-4» с дальностью 2,2–3 тыс. км была прекращена или приостановлена в октябре 2003 г. по политическим причинам).

Испытания и запуски

В сентябре 2006 г. поступило неподтвержденное сообщение, что Иран обладает более чем 30 ракетами «Шехаб-3» и 10 предназначенными для них мобильными пусковыми установками. А 23 ноября иранцы запускали ракеты «Шехаб-3» на крупных военных учениях. Предположительно, это была версия «Шехаб-3» с дальностью полета 1,9 тыс. км, оснащенная, согласно обнародованной в ИРИ информации, кассетными бомбами. К 2008 г. иранские конструкторы смогли увеличить вес головной части ракет класса «Шехаб-3» до 1,3 т при дальности стрельбы порядка 2 тыс. км.

В 2008 г. мировые СМИ заявили о двух суборбитальных летных испытаниях иранских ракет. 4 февраля состоялось испытание ракеты «Кавешгяр-1» («Исследователь-1»). 26 ноября в СМИ появились сообщения, что Иран осуществил запуск в космос ракеты «Кавешгяр-2» («Исследователь-2»). Обе ракеты, по данным СМИ, достигли высоты в 200-250 км над поверхностью Земли, и через 40 мин. их головные части спустилась на Землю при помощи парашютов. Однако некоторые специалисты считают, что иранцам все же удалось вывести на околоземные орбиты макеты спутников (то есть изделий без специальной аппаратуры, но подающих радиосигналы). По некоторым данным этими ракетами, предположительно, были модернизированный «Шахаб-3S» (с индексом S, вполне допустимо - satellite), хотя, конечно, не исключается, что здесь «замешан» и «Шахаб-4» . Но вероятнее всего, «Шахаб-3S» была именно той ракетой, которая совершила суборбитальные полеты 4 февраля и 26 ноября 2008 г. под наименованиями - «Кавешгяр-1» и «Кавешгяр-2».

3 февраля 2009 г. к 30-летию исламской революции иранские специалисты уже вывели на орбиту первый спутник собственного производства «Омид» («Надежда») с помощью иранской же ракеты-носителя «Сафир» («Посланник»). Первый национальный космический аппарат был выведен на низкую околоземную орбиту с перигеем 250 км, апогеем около 450 ка, и безопасно сведен с нее 25 апреля 2009 г.. Масса спутника составляла 27 кг .

3 февраля 2010 г. Иран осуществил запуск ракетоносителя «Кавешгяр-3» с экспериментальной капсулой, в которой находились живые существа: мышь, черепаха и черви. Более того, президент Ирана Махмуд Ахмадинежад заявил, что в 2017 г. Исламская Республика планирует отправить на орбиту первого космонавта. Ранее глава космического агентства ИРИ Реза Такипур заявлял, что запуск первого иранского космонавта запланирован до 2021 г.

О степени надежности

Таким образом, в настоящее время Иран обладает ракетами с дальностью полета до 2 – 2,3 тыс. км и реальным потенциалом создать ракетоносители, способные покрывать расстояния до 6 тыс. км. Однако здесь возникают вопросы следующего плана. Во-первых, о надежности уже имеющихся ракет. Как свидетельствует советский и российский опыт, до принятия ракеты на вооружение она проходит длительный путь испытаний в различных условиях. Испытательный цикл длится годами и включает до 10-15 летных испытаний в год. Как мы видим из вышеприведенных данных, иранские ракеты всевозможных модификаций не подвергались подобным испытаниям. Это свидетельствует о том, что надежность имеющихся в наличии у ИРИ ракет не может отвечать необходимым требованиям, что, безусловно, может сказаться при их боевом применении и привести к нежелательным последствиям.

Второй вопрос – о реальности заявленной дальности стрельбы ракет. Многие версии «Шахаб», по иранским данным, обладают дальностью более 1,5 тыс. км. Но как проверялись эти характеристики? Напомним, расстояние между северо-западной и юго-восточной точками иранской территории составляет немногим более 2 тыс. км. Если принять во внимание, что ракетные полигоны не находятся у самых границ, то в Иране нет возможности в полной мере проводить реальные пуски ракет на подобные расстояния без угрозы нарушения границ сопредельных государств.

В СМИ были опубликованы данные, полученные на основе фотографий, сделанных разведывательным спутником QuickBird. По словам экспертов Массачусетского технологического института, входящих в действующую при институте рабочую группу Science, Technology and Global Security, на этих снимках зафиксированы монтажно-испытательный корпус и технические позиции для обслуживания баллистических ракет большой дальности. Группа объектов расположена в 230 км юго-западнее Тегерана. То есть практически в центре страны .

Другой основной полигон иранских ракетных войск расположен недалеко от Исфагана (тоже практически в центре страны).

Кроме того, нет сведений, что иранские власти официально объявляли определенные площади акваторий Индийского океана закрытыми для судоходства в связи с предстоящими пусками ракет в эти «квадраты». Следует, однако, отметить, что в последние несколько лет во время многочисленных учений ВМС ИРИ иранские власти перекрывали определенные площади акваторий Оманского залива и Аравийского моря. Вполне вероятно, что это делалось для ракетных стрельб с территории Ирана. Причем показательно, что площади запретных зон на акваториях год от года уменьшались, причем в несколько раз. Это может свидетельствовать о том, что точность пусков ракет увеличивается, а их КВО уменьшается.

С другой стороны, максимальную дальность вполне возможно получить путем математических расчетов в ходе летных испытаний без полного выгорания ракетного топлива. Но это будут лишь ориентировочные данные. Без полномасштабных испытаний с многократными реальными запусками на максимальную (предельную) дальность нельзя говорить о готовности ракеты надежно выполнять предназначенные ей функции.

Из приведенных выше данных вполне корректно сделать вывод, что, несмотря на все трудности и недостатки, потенциал ракетостроения в Иране высок. Причем Тегеран успешно шаг за шагом превращает этот потенциал в реальную боевую мощь.

Реалии и перспективы

В своем портфеле иранские ракетчики имеют многочисленные варианты перспективных ракетных систем, которые, если не сегодня, то в ближайшие пять-семь - десять лет, могут стать реальной основой для создания на первом этапе современных баллистических ракет средней дальности (по своим возможностям приближающихся с МБР), а затем и собственно межконтинентальных баллистических ракет. Один лишь штрих – вывод спутника на орбиту – это уже огромный шаг в направлении создания стратегических ракет.

Но это перспективы. Если же сравнивать их с имеющимся потенциалом и открывающимися возможностями, то на сегодня Иран оснащен ракетами довольно скромно (хотя и достаточно продуманно).

Так, Центральное ракетное командование, подчиненное непосредственно Верховному главнокомандующему – Духовному лидеру страны – объединяет пять ракетных бригад.

• Две бригады БРСД «Шахаб-3D» и «Шахаб-3М» (дальность стрельбы -1300 км) – 32 пусковых установки.

• Две бригады оперативно-тактических ракет «Шахаб-1» (дальность стрельбы – 285-330 км), «Шахаб-2» (дальность стрельбы – 500-700 км) - 64 пусковых установки.

• Одна бригада тактических ракет.

Примечательно, что ракетные войска имеют только мобильные пусковые установки, что существенно повышает их живучесть - на значительной территории огромной дуги северо-запада, запада и юго-запада Ирана, от Иранского Курдистана до Ормузского пролива созданы позиционные районы ракетных технических баз, со складами, запасами горюче-смазочных материалов и ракетного топлива, своей инфраструктурой, развитой системой коммуникаций между ними.

Ракетные комплексы, находящиеся на боевом дежурстве, постоянно меняют свое месторасположение. Как правило, пусковые установки, замаскированные под обычные автомобильные фуры, сопровождают по две так же замаскированные транспортно-заряжающие машины (ТЗМ) с двумя ракетами каждая. То есть, боекомплект каждой ПУ составляет пять ракет. Ракеты на жидком топливе перемещаются невдалеке от нейтрализационных и заправочных машин.

Кроме ракетных войск, подчиненных непосредственно Верховному главнокомандующему, в вооруженных силах ИРИ ракетные части тактических ракет находятся также в Армии (шесть ракетных дивизионов) и в КСИР (восемь ракетных дивизионов).

Таким образом, анализ ситуации в иранском ракетостроении и в ракетных войсках свидетельствует, что военно-политическому руководству ИРИ удалось сформировать многообразный широкомасштабный арсенал тактических, оперативно-тактических ракет и, главное, баллистических ракет средней дальности. Иранские ракетные вооружения уже сегодня стали реальным фактором в геополитических сценариях, экспертных и академических «мозговых штурмах» по ситуации вокруг Ирана и практических военных расчетах, что, безусловно, оказывает влияние на обстановку вокруг Ирана и в регионе Ближнего и Среднего Востока и соответственно, на развитие мировых процессов в целом.

Владимир Игоревич Сажин

старший научный сотрудник Института Востоковедения РАН, профессор, известный эксперт-востоковед и иранист. Автор многочисленных работ по военно-политическим и внешнеполитическим вопросам, связанным с иранской проблематикой. Часто выступает в российских и зарубежных СМИ.

Пакистан продолжает оставаться главной базой для террористических организаций, в том числе "Аль-Каиды", заявил координатор управления по борьбе с терроризмом при госдепартаменте США Дэниэл Бенджамин.

"Пакистан, особенно Зона племен и Хайбер-Пахтунхва (Северо-западная пограничная провинция) продолжают оставаться базами для террористических организаций, действующих в Пакистане и Афганистане... Пакистан борется с терроризмом в лице организации "Техрик-и-талибан", однако террористическая угроза остается достаточно сильной и устойчивой. Пакистанские власти должны предпринять более энергичные усилия для вытеснения "Аль-Каиды" с территории Зоны племен на западе страны", - сказал Бенджамин, выступая в четверг в подкомитете по терроризму, нераспространению и торговле международного комитета палаты представителей.

Представитель госдепартамента выступил перед конгрессменами в рамках слушаний по бюджету на 2012 финансовый год. Он отчитался о работе своей службы и, защищая запрос администрации США на бюджетное финансирование, рассказал парламентариям о международном сотрудничестве в борьбе с терроризмом.

По его словам, ядро "Аль-Каиды" в настоящее время стало значительно слабее, чем раньше, однако эта террористическая организация все еще сохраняет возможности для проведения терактов как на региональном уровне, так и по всему миру.

"Аффилированные с "Аль-Каидой" организации становятся все сильнее. На самом деле, за последние два года мы стали свидетелями того, как "Аль-Каида" наращивала и развивала сеть ячеек в разных странах мира - в Йемене, на Востоке Африки, на севере континента... Террористическая активность "Аль-Каиды на Аравийском полуострове", несмотря на то, что была направлена в основном на жителей Йемена, представляла значительно большую угрозу, в том числе и для США", - отметил координатор.

Вместе с тем, по его словам, в некоторых регионах удалось добиться ослабления террористов. В частности, в Ираке "Аль-Каида", по заверениям представителя госдепартамента, утратила способность совершать крупномасштабные и скоординированные теракты, а также потеряла часть лидеров.

"Контртеррористические действия Ирака с сентября активизировались, силы безопасности этой страны проводят успешные антитеррористические операции против "Аль-Каиды". Это очень важно, поскольку американские вооруженные силы завершают вывод подразделений из Ирака и передают полномочия иракцам", - отметил Бенджамин. Денис Ворошилов

Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) пообещала помощь Индии в изучении обнаруженной в Нью-Дели супербактерии с геном NDM-1, устойчивой ко многим видам антибиотиков, пишет в пятницу газета Times of India.

NDM-1 - ген, который живет в бактерии и заставляет ее вырабатывать специальный фермент, разрушающий самые сильные антибиотики. Ген с легкостью переходит от одной бактерии к другой и ученые опасаются, что вскоре NDM-1 перейдет на бактерии, вызывающие серьезные заболевания. По мнению ученых, распространение супербактерии может привести к возникновению неизлечимых форм холеры, дизентерии и других болезней.

На прошлой неделе медицинский журнал Lancet написал об обнаружении гена NDM-1 в бактериях в образцах воды из Нью-Дели. Пробы были взяты в лужах и водопроводной воде в радиусе 12 километров от центра индийской столицы.

Представители здравоохранения страны, в свою очередь, решительно опровергли утверждения об опасности гена для человека, сославшись на клинические исследования в одной из столичных больниц.

ВОЗ заявила о необходимости дать научную оценку влияния гена NDM-1 на организм человека. "Всемирная организация здравоохранения поможет индийскому правительству исследовать (ген NDM-1) и выяснить, представляет ли супербактерия опасность для здоровья (человека - ред.)", - сообщила глава представительства ВОЗ Ната Манабде.

Всемирная организация здравоохранения и ранее выражала серьезную обеспокоенность антимикробной резистентностью, которая возникает из-за злоупотребления антибиотиками.

По сообщениям мировых СМИ, в Японии в начале сентября 2010 года был зафиксирован первый случай заражения человека бактерией с геном NDM-1, которую не может уничтожить ни один антибиотик. Заболевание, вызываемое этим вирусом, опасно для людей с ослабленной иммунной системой и, прежде всего, для пациентов больниц. Симптомы заболевания проявляются только через несколько дней, и человек может долгое время не знать о том, что он болен.

Бактерии с геном NDM-1 распространяются в Великобритании, Франции, Бельгии и других европейских странах, а также в США, Канаде и Австралии. Многие из заболевших жителей этих стран ездили в Индию или Пакистан. До сих пор эта бактерия встречалась только в странах юго-восточной Азии. Евгений Безека

Пакистан экспортировал порядка 300 тыс. тонн мандаринов kinnow, добившись тем самым поставленной цели на сезон 2010-11, - передает Freshplaza.com.

Страна является шестым крупнейшим в мире производителем экспортером цитрусовых. Площадь возделываемых земель под цитрусовыми составляет порядка 199,5 тыс. га, ежегодное производство – 2485,5 тыс. тонн.

Основная доля экспорта пакистанских kinnow приходится на такие страны, как Филиппины и Кувейт. Из Кувейта большая часть фруктов реэкспортируется в Ирак. Снижение импортной пошлины до 4% дало пакистанским экспортерам возможность нарастить экспорт в Иран.

Напомним, основными поставщиками мандаринов в Россию являются Марокко, Турция и Пакистан (13%). В 2010 году из Пакистана в Россию было импортировано 82,9 тыс. тонн на сумму $74,9 млн.