Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Российская сторона рассчитывает наладить с Ираном сотрудничество по контролируемым поставкам наркотиков, сообщил директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) РФ Виктор Иванов.

По его словам, это направление взаимодействия, к примеру, с Азербайджаном приносит реальные плоды. «За минувший год благодаря сотрудничеству с Азербайджаном в России изъято полторы тонны гашиша», - сообщил Виктор Иванов. Он пояснил, что «контролируемые поставки» - это когда «мы, имея оперативную информацию по определенным лицам и группам, ставим их под совместный контроль».

«У них задача - перевезти наркотики из одного региона в другой. Во взаимодействии с нашими партнерами мы выявляем всю цепочку – не только отправителей и получателей, но и возможные коррумпированные связи среди представителей власти. Это позволяет полностью ликвидировать канал поставки и привлечь к ответственности всех причастных к нему лиц. Наша задача как можно быстрее вскрывать такие каналы и их ликвидировать. Хочу сказать, что эта наша работа приносит результат. Сейчас мы наблюдаем явную тенденцию дробления партий. Если года 4 назад мы изымали партии по 700 кг, то сейчас наркодилеры уже не рискуют отправлять крупные партии, максимум, что они себе позволяют, - это не более 100 кг, а основная масса значительно меньше – 5-10 кг. Мы выяснили эту закономерность. Она говорит о том, что мы находимся на правильном пути: риски у наркодилеров возрастают», - указал руководитель ФСКН РФ.

Он подчеркнул, что до последнего времени внутреннее законодательство Ирана не позволяло развивать сотрудничество по «контролируемым поставкам». Однако «наши предыдущие контакты стимулировали внесение поправок в иранское законодательство, и теперь это препятствие устранено. На встрече в Энзели мы договорились активизировать работу в этом направлении», - проинформировал Виктор Иванов, передает ИТАР-ТАСС.

Виктор Иванов отметил, что Иран предпринимает «поистине титанические усилия» по защите своих граждан от наркотической угрозы.

«За последние годы на ирано-афганской границе вырыто более 700 километров рвов, построены протяженные приграничные укрепления, в том числе заградительные сооружения из колючей проволоки и бетонных заборов. Они создали эффект плотины, который позволил по итогам первого полугодия этого года уменьшить поставки афганского героина в Иран в два раза. Однако этот эффект порождает перераспределение потоков, в том числе, на север от Афганистана. Иранцы об этом нас предупреждают, но они обязаны, прежде всего, защищать свою страну», - констатировал после этой встречи глава ФСКН РФ.

При этом он отметил, что Тегерану еще рано успокаиваться.

«Безусловно, наркотрафик будет обтекать возведенную Ираном плотину, в том числе, через Ормузский пролив по воде и через юг, на границе с Пакистаном, где очень нестабильная обстановка. Поэтому мы предложили создать Каспийский антинаркотический информационный центр с местом дислокации, предположительно, в Иране. Это позволит компетентным органам государств «пятерки» обеспечивать циркуляцию информации для координации нашей деятельности, проведения совместных операций. Кроме того, мы зафиксировали предложение Российской Федерации активнее подключаться другим прикаспийским государствам к операции «Звезда Каспия». Ее проводит наше Астраханское управление. Итоги впечатляют: за минувший год проведено 16 перехватов крупных партий наркотиков общим весом полтонны. Это серьезная активизация работы за последнее время», - приводит слова главы ФСКН телеканал «Вести».

18 июня директор ФСКН Виктор Иванов в иранском городе Бендер-Энзели принял участие в совещании глав ведомств по противодействию незаконному обороту наркотиков Прикаспийских государств - Азербайджана, Ирана, Казахстана, России и Туркмении («Каспийская антинаркотическая пятерка»).

Конфликт Индии и Пакистана затрудняет вхождение этих двух стран в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС), но не помешает им со временем стать полноценными членами организации, сказал в воскресенье в Нью-Дели источник в правительстве Индии.

Вопрос присоединения к ШОС Индии и Пакистана, которые в настоящее время имеют в ней статус наблюдателя, обсуждался на прошедшем на этой неделе в Казахстане саммите организации.

"Конфликт является препятствием, но Индия и Пакистан изъявили желание вступить в ШОС, был подписан соответствующий меморандум, и путь (к вступлению) стал свободнее. Так что не думаю, что это будет проблемой", - сказал источник.

Между тем, на прошедшем 15 июня саммите российский дипломатический источник назвал территориальный спор Индии и Пакистана "основным препятствием на пути вступления в ШОС".

Территория древнего княжества Кашмир остается предметом спора между Индией и Пакистаном с 1947 года, когда Британская Индия, получив независимость, распалась на Индию и Пакистан по религиозному признаку. Махараджа Кашмира индус Хари Сингх выразил тогда намерение присоединиться к Индии, но это вызвало недовольство мусульманского большинства населения Кашмира. Из трех индо-пакистанских войн две произошли из-за кашмирской проблемы. Сейчас в Кашмире нет официальных границ, армии двух государств разделяет линия контроля.

Шанхайская организация сотрудничества - субрегиональная международная организация, в которую входят шесть государств - Казахстан, Китай, Кыргызстан, Россия, Таджикистан и Узбекистан. Иран, Индия, Монголия и Пакистан имеют в организации статус наблюдателей. Евгений Безека

По итогам саммита «группы восьми» в Довиле президент России Дмитрий Медведев сказал журналистам: «У меня от вас нет тайн, тем более по такой несложной теме, как противоракетная оборона. Я не очень доволен реакцией на мои предложения с американской стороны и со стороны вообще всех стран НАТО… Потому что мы теряем время… Что такое 2020 год? Это тот год, когда завершится выстраивание четырехэтапной системы так называемого адаптивного подхода. После 2020 года, если мы не договоримся, начнется реальная гонка вооружений».

Также он отметил, что никто из западных партнеров не может ему объяснить, какие и чьи ракеты должна перехватывать ЕвроПРО ближе к 2020 году (т.е. когда НАТО планирует четвертый этап развертывания ПРО с потенциалом сбивать межконтинентальные ракеты). «Значит, вывод простой: тогда это против нас», – заключил он. Не прояснила ситуацию с ЕвроПРО и июньская встреча министров обороны в рамках Совета Россия–НАТО.

А ЕСТЬ ЛИ РАКЕТЫ?

Противоракетная оборона – это один из самых комплексных и противоречивых вопросов современной военно-стратегической, технической и политической проблематики, по которому ведут споры специалисты, посвятившие теме много десятилетий.

По свидетельству многих авторитетных российских и зарубежных военных экспертов, поскольку речь идет о южных азимутах Европы, сейчас ракетами средней дальности (т.е. 1000–5500 км) обладают Пакистан, Иран, Израиль, Саудовская Аравия.

Ракеты меньшей дальности (до 1000 км) есть у Турции, Сирии, Йемена, Египта, Ливии.

Нет непреодолимых технических препятствий, чтобы значительно увеличить дальность баллистических носителей за счет снижения полезной нагрузки и других мер. Например, дальность иранских ракет «Шехаб-3» можно повысить таким образом с 1500 до 2300 км, разрабатываемая ракета «Шехаб-4» будет иметь дальность 3000 км, а «Шехаб-5» и «Сейджил» – еще больше. По оценкам ряда экспертов, через 10–12 лет Иран может создать ракеты межконтинентального класса, но и ракеты средней дальности будут перекрывать континент до Испании, Норвегии и Красноярска. Исход арабских революций пока непредсказуем. Скорее всего в конечном итоге новые режимы будут более националистическими и религиозными. А это – питательная почва для появления целой группы новых «пороговых» стран на Ближнем Востоке и в Северной Африке.

Сейчас межконтинентальных ракет действительно нет, но ждать, когда они появятся, было бы опрометчиво. Ведь развертывание и отработка ПРО (тем более с неядерным перехватом) – намного более инновационный, технически рискованный и капиталоемкий процесс, чем развитие наступательных ракетных носителей, технология которых давно отработана. К тому же от ПРО требуется гораздо более высокая гарантия эффективности, чем от наступательных ракет. В случае отказа ракеты какой-то объект на территории противника не будет поражен, а если не сработает ПРО, то от одной ракеты погибнут сотни тысяч граждан своей страны. Эта фундаментальная асимметрия в требованиях к эффективности стратегических наступательных и оборонительных вооружений была одной из главных причин, по которым за прошедшие сорок с лишним лет масштабные системы ПРО территории СССР/России и США так и не были развернуты.

Эта же асимметрия затрудняет однозначное разграничение между ПРО от ракет средней дальности (РСД с дальностью 1000–5500 км) и от межконтинентальных баллистических ракет (МБР с дальностью более 5500 км). Совершенствование систем антиракет с увеличением их скорости и дальности может технически придать им потенциал перехвата МБР, (как с пресловутым проектом системы SM-3Block IIB для четвертого этапа развертывания американской программы ПРО в 2020 году). Но одновременно это даст им гораздо большую эффективность против РСД, и едва ли обороняющаяся сторона откажется от такой возможности. Никому не приходит в голову ставить ограничения для дальности и скорости будущих российских систем типа С-500 или модернизированной Московской ПРО А-135. Соединенные Штаты и НАТО приняли «Поэтапный адаптивный подход» к созданию ПРО для Европы (ПАП) для отражения нынешних и будущих ракет Ирана и отказываются каким-либо образом его ограничивать (См. материалы Евгения Бужинского и Александра Храмчихина в «НВО» от 3–9 июня 2011 года).

В духе «перезагрузки» отношений в 2008–2010 годах США и Россия, а также Совет Россия–НАТО приняли ряд деклараций о совместном развитии систем ПРО. Россия предложила концепцию общей «секторальной» ПРО, по которой РФ и НАТО защищали бы друг друга от ракет с любых направлений. НАТО выступила за самостоятельные, но сопряженные по ряду элементов системы ПРО. Были созданы контактные группы на правительственном уровне и влиятельные комиссии экспертов. Они сделали серьезные предложения о принципах и первых практических шагах такого сотрудничества, в частности: создание центра оперативного обмена данными систем предупреждения о пусках ракет (ЦОД), возобновление совместных противоракетных учений, общая оценка ракетных угроз, критерии и принципы стабилизирующих систем ПРО и транспарентности их развития и пр.

Тем не менее при всей привлекательности упомянутых инициатив, как говорится, воз и ныне там. Прошедший саммит в Довиле продемонстрировал растущие разногласия в этой области. Основная причина, видимо, в том, что нельзя решать проблему изолированно. Ведь противоракетные системы встроены в более широкий контекст военной политики сторон и их военно-политических отношений. И в этом контексте есть большие препятствия для сотрудничества в столь кардинальной и деликатной сфере, как ПРО. Без их преодоления будет бесконечное хождение по кругу деклараций, абстрактных схем и предложений, которое никогда не обретет практического характера.

АМЕРИКАНСКИЕ НЕУВЯЗКИ

Во-первых, в курсе Вашингтона есть большие нестыковки, которые вызывают естественные подозрения Москвы об истинных целях ПАП развития ПРО. И дело вовсе не в том, что у Ирана пока нет ни МБР, ни ядерного оружия. О ракетах было сказано выше, и есть серьезные причины подозревать наличие военной ядерной программы Ирана (подтвержденные претензиями со стороны МАГАТЭ и лежащие в основе шести резолюций Совета Безопасности ООН).

Дело в другом: США не раз официально заявляли, что ни за что не допустят обретения Ираном ядерного оружия (подразумевая, видимо, и решимость Израиля не допустить этого). А раз так, то стоит ли создавать крупную систему ПРО для защиты от ракет в обычном оснащении? В отличие от ядерных ракет ущерб от удара таких носителей был бы незначителен. Для его предотвращения вполне можно полагаться на потенциал разоружающего удара и массированного возмездия с применением высокоточных обычных систем, столь эффективно использованных в Югославии, Ираке, Афганистане и Ливии.

Иногда представители Вашингтона говорят, что система ПРО будет сдерживать Иран от создания ракетно-ядерного оружия. Это весьма сомнительно. Скорее наоборот, такая система воспринимается в Тегеране как свидетельство того, что США в конце концов смирятся с вступлением Ирана в «ядерный клуб» – недаром иранское руководство никогда не протестовало против американской программы ПРО. С точки зрения Тегерана, чем масштабнее ПРО США – тем лучше: ведь она раскалывает Москву и Вашингтон, что позволяет Ирану продвигать все дальше свои программы.

Однако в России многие чувствуют, что противодействием иранской угрозе противоракетная программа едва ли ограничивается, и тут американцы явно что-то недоговаривают. Помимо новых потенциальных арабских претендентов в ракетно-ядерный клуб есть острейшая проблема Пакистана, который в случае прихода к власти исламистов превратится во второй Иран, но уже с готовыми ракетами и ядерными боеголовками к ним. Но по понятным причинам США не могут открыто говорить об этой угрозе, чтобы не дестабилизировать своего нынешнего союзника, от которого зависит операция в Афганистане.

Наконец, есть фактор Китая, с которым США всерьез готовятся к долгосрочному региональному (Тайвань) и глобальному соперничеству в обозримый период XXI века. На противостояние с КНР все больше нацеливаются и наступательные ядерные силы США, и их высокоточные средства большой дальности в обычном оснащении (КРМБ), и новейшие разработки частично-орбитальных ракетно-планирующих систем (Минотавр Лайт IV). Программа ЕвроПРО – это элемент глобальной противоракетной системы наряду с ее районами развертывания на Дальнем Востоке, Аляске и в Калифорнии. Она направлена против ограниченного ракетно-ядерного потенциала Китая, чтобы как можно дальше отодвинуть время достижения им ракетно-ядерного паритета и взаимного ядерного сдерживания с США. Но и об этом Вашингтон не может сказать открыто, чтобы не провоцировать КНР на форсированное ракетное наращивание, не пугать еще больше Японию и Южную Корею и не подталкивать их к ядерной независимости.

Мир, в котором США становятся уязвимы для ракетно-ядерного оружия растущего числа стран, включая экстремистские режимы, – это новая и пугающая их окружающая военно-стратегическая среда, с которой они не желают примириться. Вспомним, как болезненно, долго и трудно, через какие кризисы и циклы гонки вооружений в 60–70-е годы Вашингтон приходил к признанию неизбежности паритета и своей уязвимости для ракетно-ядерного оружия СССР. Не стоит забывать и тревогу, с которой Советский Союз реагировал на развертывание Китаем ракет средней дальности, а потом и МБР в 70–80-е годы. Сохранение Московской системы ПРО А-135 в большой мере определялось китайским фактором.

Ключевой вопрос для Москвы в том, может ли эта глобальная противоракетная система в конечном итоге повернуться против России. Самые авторитетные российские специалисты (например, генералы Виктор Есин и Владимир Дворкин, академик Юрий Соломонов наряду со многими другими) утверждают: как нынешняя, так и прогнозируемая на 10–15 лет вперед американская ПРО не способна существенно повлиять на российский потенциал ядерного сдерживания. В рамках нового Договора СНВ и даже при дальнейшем понижении его потолков (скажем, до 1000 боеголовок) попытка создать ПРО для защиты от российских стратегических сил потребовала бы таких колоссальных средств и дала бы столь сомнительные плоды, что нанесла бы ущерб безопасности самих США. Тем более что возникли бы новые и более приоритетные угрозы, в противодействии которым Вашингтон нуждается в сотрудничестве, а не в новой конфронтации с Москвой. При этом, разумеется, непреложным условием является поддержание достаточного потенциала стратегических ядерных сил (СЯС) России в рамках Договора СНВ, чтобы ни у кого не возникло соблазна изменить в свою пользу стратегический баланс с помощью глобальной ПРО.

Другое дело, что совершенно неприемлемо нежелание Вашингтона допустить возможность корректировки программы ПРО в будущем. Раз программа называется адаптивной, то она должна предусматривать возможность поправок не только в качестве реакции на угрозу, но и в зависимости от развития сотрудничества с Москвой. Однако Вашингтон до сих пор не определился с тем, какого вклада он ждет от России. Большие препятствия создает прямо-таки оголтелая позиция по вопросу ПРО республиканской оппозиции в Конгрессе США. Похоже, что пока США намерены реализовать намеченную программу самостоятельно, а от России им было бы достаточно политического согласия не возражать и не чинить препятствий.

Такой вид «сотрудничества» не привлекает Россию, она требует совместного планирования и осуществления программы ЕвроПРО на равноправной основе. Впрочем, равноправие – это привлекательный лозунг, но он должен дополняться конкретикой с учетом различий сторон в экономическом, военно-техническом и геостратегическом отношениях, а также в восприятии угроз.

ГЛАВНАЯ АСИММЕТРИЯ

Для сотрудничества государств в развитии столь сложной, дорогостоящей и политически значимой системы, как ПРО, нужно согласие в определении ракетных угроз. Некоторые союзники США по НАТО не вполне разделяют оценки Вашингтона в отношении Ирана, но поддержали ПАП как новое связующее звено солидарности НАТО в условиях растущих трудностей операции в Афганистане, а также с расчетом на экономические и технологические выгоды взаимодействия.

С Россией у США есть большие различия в оценке угроз. И главное не в разных прогнозах эволюции ядерной и ракетной программ Ирана. Если называть вещи своими именами, то основное различие в том, что большинство политического и стратегического сообщества России не считают ракетную угрозу Ирана (и КНДР) сколько-нибудь серьезной и полагают, что традиционного ядерного сдерживания вполне достаточно. А главную угрозу видят со стороны США и НАТО. Об этом открыто сказано в новой российской Военной Доктрине от 2010 года, где в списке военных опасностей действия и вооружения США и НАТО (включая их противоракетные системы) стоят на первых четырех позициях, а распространение ракет и оружия массового уничтожения, против которых может создаваться ПРО, – лишь на шестом месте.

Это обстоятельство резко сужает, если вообще не аннулирует, основу для сотрудничества России и НАТО в развитии ПРО. Делать вид, что этого нет, и как ни в чем не бывало обсуждать на всех уровнях проекты совместной ПРО – означает вести бесконечный словесный менуэт. Пора прямо и открыто включить эту тему в диалог по ПРО. Иначе проблема, оставаясь в тени, будет и далее блокировать любые возможности сотрудничества.

Довольно странно выглядит на этом фоне и предложенный Москвой проект «секторальной» ПРО, согласно которому Россия возьмет на себя ответственность за оборону НАТО, а та будет защищать Россию. Причем устами официальных представителей предлагался даже двойной контроль над «кнопкой», единый периметр обороны, распределение секторов отражения ракет. Если это тест на искренность намерений Запада, то он слишком прозрачен. Ведь в НАТО прекрасно понимают, что сама Россия в контексте ее общей военной политики не положится на США в защите своей территории от ракетно-ядерного удара.

ЦЕЛЬ УЧАСТИЯ

В Довиле российский президент сказал: «…Мы должны получить гарантии: что это не против нас. Нам такие гарантии никто не дал».

Практически любая система обороны от баллистических носителей оружия имеет техническую способность перехватить какое-то количество стратегических ракет или их элементов на траекториях полета. Это относится и к Московской ПРО А-135, и к будущей системе С-500, согласно обещаниям ее разработчиков. Как свидетельствуют специалисты, даже существующие американские системы типа ТХААД и «Стандарт-3» имеют некоторый потенциал перехвата МБР.

Но для оценки стратегического влияния ПРО на такой крупный ядерный потенциал сдерживания, как российский, нужно учитывать возможности обороны в совокупности всех ее элементов по отражению первого, ответно-встречного или ответного удара другой стороны с учетом всех ее ресурсов. Также нужна реалистическая оценка катастрофических последствий потери всего нескольких (не говоря уже о нескольких десятках) городов для любой сверхдержавы XXI века. Не декларации и даже не юридически обязывающие соглашения с Западом (из которых, как показал опыт, можно выйти), а существующий и прогнозируемый российский потенциал СЯС, который никак не ограничивается новым Договором СНВ, – вот главная и неразменная гарантия того, что ПАП не будет направлен против России ввиду неспособности сколько-нибудь ощутимо повлиять на ее потенциал сдерживания.

Дополнительно военно-техническое участие России в программе ЕвроПРО – в зависимости от объема этого участия – предоставит большую или меньшую гарантию влиять на характеристики противоракетной системы.

Периодически повторяющиеся угрозы в адрес Запада («…если мы не договоримся, начнется гонка вооружений») производят, видимо, не очень большое впечатление. Разумную модернизацию СЯС и ТЯО Россия должна вести в любом случае («Тополь-М/Ярс», «Булава-30», «Искандер»), включая развитие технических средств преодоления любой системы ПРО на всех участках траектории. А избыточные вооружения (вроде новой жидкостной тяжелой многозарядной МБР шахтного базирования) лишь отвлекут финансовые ресурсы от действительно необходимых программ и других кричащих нужд обороны.

Для Запада очевидно, что настойчивое требование гарантий со стороны России есть свидетельство того, что главный мотив ее возможного участия в программе – не противодействие ракетной угрозе третьих стран (в которую она не очень верит), а получение военно-технических доказательств невозможности ее использования против МБР, то есть ограничение боевой эффективности ЕвроПРО. Участие в программе обороны не с целью обороны, а ради ее ограничения – это весьма зыбкая основа для сотрудничества. Тем не менее для отдельных характеристик это в принципе возможно (дислокация антиракет, способность их систем наведения к перехвату на активном участке траектории и пр.). Но в других аспектах, поскольку грань между системами перехвата МБР и РСД размыта, Вашингтон едва ли пойдет на существенные ограничения эффективности системы против Ирана и других стран, имеющих ограниченный ракетный потенциал.

ДВЕ ОБОРОНЫ

До сих пор обсуждение совместной ПРО шло, как игра на половине шахматной доски. А другая половина остается в тени политического и экспертного внимания, хотя она оказывает на ход дел непосредственное влияние. Одним из высших приоритетов современной военной политики России и Государственной программы вооружений до 2020 года (ГПВ-2020) является развитие Воздушно-космической обороны (ВКО). Эта программа выглядит не менее внушительно, чем американская ПРО. Помимо модернизации существующих и создания новых элементов СПРН в составе РЛС наземного базирования и космических аппаратов (что, безусловно, в любом случае необходимо) планируется развернуть 28 зенитных ракетных полков, оснащенных комплексами С-400 «Триумф» (около 1800 зенитных управляемых ракет – ЗУР), а также 10 дивизионов (около 400 ЗУР) перспективной системы С-500. Кроме того, планируется обновление парка истребителей-перехватчиков (в числе 600 закупаемых самолетов), создание новой системы управления и интеграция в ней систем ПРО и ПВО, СПРН и контроля космического пространства. О приоритетности программы свидетельствует и то, что в ходе текущей военной реформы было принято решение увеличить планируемый контингент офицерского корпуса на 50% (со 150 до 220 тыс. человек) ради создания ВКО.

Военная Доктрина не скрывает, что ВКО предназначена для защиты от США и НАТО, ставя в качестве первоочередной задачи «своевременное предупреждение Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами Российской Федерации о воздушно-космическом нападении…», а затем «обеспечение противовоздушной обороны важнейших объектов Российской Федерации и готовность к отражению ударов средств воздушно-космического нападения».

Понятно, что речь идет не о третьих странах или террористах, а о наступательных системах США, особенно оснащенных высокоточным обычным оружием (авиация, крылатые ракеты, частично-орбитальные ракетно-планирующие системы и пр.). И это еще один аспект темы, находящийся вне противоракетного диалога политиков и экспертов, но подспудно вполне ощутимо влияющий на него.

Совершенно очевидно, что в ее нынешней конфигурации российская ВКО для защиты от нападения США и НАТО несовместима с общей системой ПРО для прикрытия Европы. Но не может ведь Россия развивать две параллельные программы: одну вместе с НАТО для защиты друг друга («секторальный» проект), а другую для отражения ракетных ударов («воздушно-космического нападения») со стороны США и их союзников. Недаром весной 2011 года на заседании коллегии Министерства обороны, определяя мероприятия развития ВКО, президент Медведев призвал делать это «в контексте текущей ситуации, включая решение вопроса о нашем участии или неучастии в создаваемой системе европейской противоракетной обороны».

Поэтому участие России в программе ЕвроПРО – весьма искусственная и отвлеченная постановка проблемы. Скорее нужно говорить о совместимости ВКО с поэтапной программой НАТО.

По опыту прошедших двухлетних дискуссий на разных уровнях вокруг ПРО можно сделать уверенный вывод: они останутся бесплодным теоретическим упражнением, если помимо «Поэтапного адаптивного плана» США и его отношения к российскому потенциалу ядерного сдерживания в диалог не будут включены также российская Воздушно-космическая оборона и американские средства воздушно-космического нападения, которые она призвана отражать.

КОМУ ВЫГОДНО СОТРУДНИЧЕСТВО

Еще одно осязаемое препятствие на пути совместной ПРО состоит в том, что ни американский, ни российский военно-промышленные комплексы на деле не заинтересованы в сотрудничестве. Военные ведомства и промышленные корпорации США не хотят ни в чем ограничивать свою свободу рук в развитии системы, опасаются утечки технологических секретов, не хотят попадать в зависимость от России с ее многовекторной политикой. Их российские аналоги осуществляют программу ВКО, и если в ГПВ-2020 она составляет хотя бы одну пятую часть намеченного финансирования, то речь идет о сумме более 100 млрд. долл. Хотелось бы верить, что программу ВКО не затронет коррупция (по недавно нашумевшему заявлению военной прокуратуры, из Гособоронзаказа расхищается каждый пятый рубль). Но российским заказчикам и подрядчикам тоже вовсе ни к чему дотошный американский аудит и придирки комитетов Конгресса.

Оба военных истеблишмента не уверены в том, как впишется совместная ПРО в привычную и «накатанную» систему отношений взаимного ядерного сдерживания. Поэтому под разными предлогами блокируются даже такие бесспорные и простые первые шаги, как возрождение Центра обмена данными СПРН, совместные противоракетные учения. Поскольку реальные военные курсы обеих держав противоречат концепции совместной ПРО, наивно думать, что сотрудничество в этой сфере станет рычагом, который изменит всю военную политику сторон. Скорее получится наоборот, как пока и происходит. Военная политика меняется через собственные решения и международные договоренности. Ставить соглашение по ПРО в качестве предварительного условия переговоров по другим темам – значит обрекать весь процесс на длительный тупик.

Наконец, чтобы в таких сферах воплотить свою политическую волю в практику, президенты должны создавать государственные и промышленные структуры, имеющие задачу развивать сотрудничество и заинтересованные в нем.

НОВЫЙ ФОРМАТ

Можно придать процессу «второе дыхание», пересмотрев формат обсуждения проблемы и включив ряд важнейших, тесно связанных с ней вопросов, без которых тема ПРО «висит в воздухе».

Прежде всего следовало бы официально информировать западных партнеров о том, что Россия осуществляет собственную приоритетную и обширную программу ВКО, включая противоракетные системы. Страна не может делать две оборонительные системы: одну вместе с НАТО, а другую против нее. Нужно подчеркнуть, что основанием для ВКО служит озабоченность России рядом ударных средств, программ и концепций применения новейших неядерных вооружений США. Их ненаправленность против Росси и возможное ограничение (по типу включения в потолки Договора СНВ обычных боеголовок баллистических ракет) должны стать предметом следующего этапа переговоров о сокращении СНВ. Параллельно с ними Россия готова обсуждать ограничение ТЯО наряду с мерами возрождения адаптированного ДОВСЕ.

В случае успеха на этих треках Россия готова реструктурировать свою программу ВКО, ориентировать ее на отражение ракетных угроз третьих стран и сделать совместимой с ЕвроПРО. Со своей стороны, США и НАТО должны проявить готовность учесть озабоченности России, включая коррекцию программы ПРО в сторону совместимости с российской ВКО.

Четко определив свои приоритеты, Москва сможет в ходе «многоканальных» переговоров получить преимущества в одних вопросах за уступки в других. А остальное – искусство дипломатии, в котором Россия имеет замечательную историческую школу. Руководитель Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) РАН, член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, Алексей Георгиевич Арбатов.

Россия > Армия, полиция > www.nvo.ng.ru, 17 июня 2011 > № 384144 Алексей Арбатов

В Тегеране было открыто трехдневное рабочее совещание представителей иранского и афганского железнодорожных ведомств по вопросам развития двустороннего сотрудничества в транспортной сфере.

Глава организационного департамента компании «Иранские железные дороги» (ИЖД) Мортаза Али Ахмади выразил готовность к расширению взаимодействия между странами в области железнодорожного транспорта, сообщает информационное агентство “IRNA”.

Директор департамента планирования Министерства общественных работ ИРА Мохаммад Салим Бидиа, возглавлявший афганскую делегацию, одобрил ведущееся расширение транспортного сообщения между странами. Представитель министерства попросил ИЖД посодействовать Афганистану в деле вступления в региональное подразделение Международного союза железных дорог. Также Бидиа подчеркнул потребность своей страны в непосредственной помощи Ирана в ходе эксплуатации железных дорог и обучении специалистов в данной сфере.

В настоящее время афганское правительство прилагает большие усилия для развития железнодорожного сообщения с соседними странами. Сейчас Афганистан ведет переговоры с Узбекистаном о введении в эксплуатацию железной дороги Хайратон – Мазари-Шариф, а по итогам афгано-пакистанских переговоров в Исламабаде стороны заключили соглашение о строительстве железной дороги Пешавар – Джелалабад.

Кундузские производители ковров переживают тяжелый кризис из-за роста цен на сырье, ткань и краску, большая часть из которых ввозится в Афганистан из Пакистана, сообщает еженедельник «Мизан». Это привело к сокращению производства ковров в регионе: в 2010 году кундузцы производили около 10 тысяч квадратных метров ковров в месяц, а за весь этот год смогли произвести лишь 6 тысяч.

Сообщается, что с прошлого года цены на ткань в Кундузе выросли втрое, впрочем, ряд местных жителей указывает и на замедление процесса производства, повлиявшее на его уровень.

Местные бизнесмены призывают власти развивать в Кундузе собственное ткацкое производство, которое позволило бы получить независимость от пакистанской ценовой конъюнктуры.

Производством ковров в провинции заняты около 15 тысяч человек. 70% производимых в Кундузе ковров реализуется на внутреннем рынке, 30% - идет на экспорт.

Шанхайская организация стала по-настоящему китайской

Экспансия Пекина в Центральную Азию беспокоит других участников ШОС

Саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), завершившийся вчера в Астане, показал, что нарастающая экспансия Китая в Центрально-Азиатском регионе, вызывает заметную обеспокоенность других участников союза. Однако противостоять этой тенденции другие члены ШОС пока не в состоянии.

«Саммит прошел успешно», — дежурная фраза об итогах саммита точно описывает итоги встречи глав государств ШОС. Иначе и быть не может на мероприятиях, успех которых определяется количеством принятых в его рамках документов. С этим в казахстанской столице все было в порядке — десятилетие своего создания организация «отпраздновала» принятием Астанинской декларации, Антинаркотической концепции, Меморандума об обязательствах стран — кандидатов на вступление в ШОС.

Еще больше было громких инициатив. Хозяин саммита президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, передавая председательство в организации на следующий год Китаю и его председателю Ху Цзиньтао, сформулировал «пять добрых дел ШОС». Тут и обеспечение кибербезопасности путем создания электронных границ, другими словами, ограничение Интернета (в кулуарах саммита обратили внимание, что эта идея прозвучала спустя неделю после того, как ООН объявила право доступа к Интернету одним из основных прав человека).

Кроме того, предложено создать водно-продовольственный комитет для решения проблем, которые раздирают между собой страны Центральной Азии и единый Центр прогностики ШОС. Не забыл казахстанский президент и про свою любимую тему — создание единой валюты, привязанной к золоту и отвязанной от доллара. Все эти «добрые дела», по мнению Назарбаева, должны обеспечить «реальную альтернативу глобальной нестабильности».

Выступление китайского председателя Ху было не столь ярким, как у его казахстанского коллеги». Ху Цзиньтао просто перечислил, что реально уже сделал Пекин на пространстве ШОС за последние годы. И здесь весьма убедительно прозвучала цифра в $12 млрд, которые Китай за последние годы выделил центральноазиатским странам — участникам ШОС в виде льготных кредитов.

Собственно, это и было главным итогом деятельности Шанхайской организации. Встреча в Астане показала масштаб широкомасштабной экономической экспансии Китая на пространства Центральной Азии. Как сообщил «МН» один из представителей нефтегазового сектора Казахстана, китайский капитал сегодня контролирует уже больше четверти активов главной отрасли экономики страны.

Очевидным свидетельством обеспокоенности стран региона китайским наступлением выглядела попытка провести в Астане встречу лидеров «некитайской» части стран — членов ШОС. По сведениям «МН», полученным из дипломатических источников, по инициативе Назарбаева после окончания официальной программы саммита предполагалось провести закрытое совещание президентов пяти стран ШОС в формате «Центральная Азия — Россия». Однако встреча не состоялась. Как стало известно «МН», президент Узбекистана Ислам Каримов заметил, что ее проведение кажется нелогичным в условиях отсутствия еще одной центральноазиатской страны — Туркмении. Это возражение Ташкента позволило снять очевидное раздражение китайской стороны, которая настоятельно возражала против подобного мероприятия.

Однако эти восточные интриги так и остались внутренним делом руководителей ШОС. Формально же главными темами саммита стали вопросы о том, предоставят или нет Афганистану статус наблюдателя в ШОС, переведут ли из наблюдателей в действительные члены организации Иран, Индию и Пакистан. Ничего этого не случилось. Кабул не получил желаемого статуса из-за позиции Ташкента, где сочли, что заявка Афганистана не соответствовала требуемой в ШОС процедуре. Президент Афганистана Хамид Карзай, бывший гостем саммита, ничем не выдал своего разочарования случившимся.

Что касается еще одного традиционного участника саммитов ШОС, президента Ирана Махмуда Ахмадинежада, то его шансы стать полноправным участником «шанхайского» клуба были изначально равны нулю. Согласно положению о приеме членов в ШОС ее двери закрыты для страны, находящейся под санкциями ООН. Видимо, в утешение с Ахмадинежадом после окончания саммита встретились Медведев и Назарбаев. Приему же Индии также традиционно препятствует Китай, который опасается усиления традиционного соперника патронируемого Пекином Пакистана. Аркадий Дубнов

Министр финансов Афганистана Омар Захелвал и министр экономического развития России Эльвира Набиуллина подписали в Москве соглашение о создании межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству.

Церемония подписания соглашения состоялась 14 июня. Решение о создании межправительственной комиссии было принято в январе нынешнего года по итогам московских переговоров президента Афганистана Хамида Карзая и премьер-министра России Владимира Путина. Омар Захелвал возглавил межправительственную комиссию с афганской стороны. Российскую Федерацию в комиссии представляет министр энергетики Сергей Шматко.

В ходе переговоров, предшествовавших подписанию документа, стороны обсудили вопросы развития российско-афганского сотрудничества в торгово-экономической сфере. Рассмотрев ряд конкретных проектов, Омар Захелвал и Эльвира Набиуллина выразили надежду, что межправительственная комиссия будет способствовать участию в них, в том числе, частного бизнеса.

14 июня состоялось первое заседание межправительственной комиссии с участием представителей заинтересованных ведомств. Кроме этого, члены афганской делегации провели переговоры в Министерстве финансов РФ.

После подписания соглашения о создании российско-афганской межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству министр финансов Исламской Республики Афганистан (ИРА) Омар Захелвал дал эксклюзивное интервью информационному порталу «Афганистан.Ру».

«Учреждение межправительственной комиссии – это еще один шаг в развитии торгово-экономического сотрудничества между нашими странами», - заявил Омар Захелвал, подчеркнув, что в рамках комиссии будут созданы профильные комитеты для работы по отдельным направлениям. «Создание благоприятных условий для бизнесменов, решение транспортных и транзитных проблем, реализация проектов регионального масштаба, - это лишь часть направлений, определенных соглашением в качестве деятельности комиссии», - сказал министр финансов ИРА.

Омар Захелвал высказал уверенность в том, что до конца 2011 года удастся перейти к практической реализации ряда уже согласованных крупных проектов. «Я надеюсь, что созданная комиссия будет работать в тесной координации с афганским посольством в России и Афганским деловым центром в Москве», - сказал глава афганского финансового ведомства.

Одной из задач межправительственной комиссии, по словам министра финансов Афганистана, является работа по восстановлению и модернизации объектов, поостренных в Афганистане при помощи Советского Союза. «Вряд ли сегодня наша страна будет ощущать острую необходимость в восстановлении всех объектов, поостренных при помощи Советского Союза», - заметил Омар Захелвал. Однако есть, безусловно, приоритетные проекты, имеющие крайне важное значение для афганской социально-экономической сферы. Среди них министр финансов Афганистана назвал Кабульский домостроительный комбинат (КДК), транспортный коридор Саланг, Кабульский политехнический университет, Кабульский элеватор, цементный завод Джабал-Сарадж, Азотно-туковый завод в Мазари-Шарифе, Нангархарский ирригационный канал, ГЭС Суруби-2, а также ряд других.

Омар Захелвал считает крайне важным обеспечить практическую результативность работы межправительственной комиссии, не допустить, чтобы ее заявления и цели оказались декларациями, не подкрепленными реальными делами.

Министр финансов ИРА отметил, что в нынешней сложной социально-экономической ситуации крайне проблематично вести успешную и эффективную работу сразу над реализацией всех проектов, интересующих Россию и Афганистан. «Поэтому я предлагаю в этом году сделать приоритетными лишь три наименее проблемных для воплощения в жизнь проекта», - отметил Омар Захелвал. – «Это упростит, в том числе, решение вопроса их финансирования».

Особое внимание Омар Захелвал обратил на новые перспективные региональные проекты, которые могут быть реализованы с участием России.

«Мы с большим интересом смотрим на проекты, связанные с энергетикой и транспортом», - отметил глава афганского финансового ведомства, имея в виду проекты CASA-1000, ТАПИ, а также возможное участие России в строительстве железных дорог на территории Афганистана.

«Афганистан не против участия российской стороны в проекте ТАПИ, однако, решение об этом должно приниматься всеми участниками этого проекта – Туркменистаном, Афганистаном, Пакистаном и Индией», - отметил Омар Захелвал, отвечая на вопрос корреспондента «Афганистан.Ру» о позиции Кабула относительно возможного участия РФ в этом региональном энергетическом проекте.

Одним из пунктов программы визита афганской делегации во главе с Омаром Захелвалом в Москву стало посещение офиса Афганского делового центра (АДЦ). В ходе этого посещения министра финансов ИРА сопровождал посол Афганистана в РФ Азизулла Карзай.

Во время посещения Афганского делового центра Омар Захелвал назвал «крайне важной» роль общественных и частных организаций, в том числе, АДЦ, в привлечении внешних инвестиций в экономику Афганистана. «Они (сотрудники АДЦ – Прим. «Афганистан.Ру») лучше нас знают российский рынок, знают, как общаться с местными предпринимателями и государственными структурами, поэтому Афганский деловой центр является нашим консультантом в работе на российском направлении», - отметил глава афганского министерства финансов.

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 15 июня 2011 > № 488357 Омар Захелвал, Эльвира Набиуллина

Вчера, 14 июня, Иран впервые экспортировал в соседние страны более 1 тыс. МВт электроэнергии, сообщает агентство «ИРИБ ньюз» со ссылкой на пресс-службу министерства энергетики.

Общий обмен электроэнергией Ирана с соседними странами составил вчера 1 тыс. 614 МВт.

Наибольшее количество энергии было импортировано Ираном из Армении (около 300 МВт) и экспортировано в Ирак (817 МВт).

В общей сложности Иран экспортировал в Афганистан, Ирак, Азербайджан, Пакистан и Турцию 1 тыс. 18 МВт электроэнергии и импортировал из Армении и Туркменистана 596 МВт.

Президент РФ Дмитрий Медведев обсудит в среду со своим афганским коллегой Хамидом Карзаем широкий спектр вопросов регионального и двустороннего звучания, включая участие России в восстановлении экономики Афганистана, сообщил помощник главы российского государства Сергей Приходько.

Переговоры пройдут в Астане "на полях" саммита Шанхайской организации сотрудничества, куда Карзай приглашен в качестве гостя казахстанского председательства. Особое внимание предполагается уделить развитию экономических связей двух стран, товарооборот между которыми за первый квартал 2011 года вырос почти на 60% и составил 150 миллионов долларов.

"Ожидается, что в ходе беседы Медведев и Карзай обменяются мнениями по приоритетным направлениям развития торгово-экономического взаимодействия с упором на реализацию крупных совместных проектов по восстановлению и модернизации инфраструктуры Афганистана", - сообщил Приходько на брифинге для журналистов.

Представители обеих сторон ранее говорили о возможности участия России в реализации проектов в области железнодорожного транспорта и энергетики. Среди них были упомянуты строительство гидроэлектростанций, формирование системы передачи электроэнергии из Таджикистана в Афганистан и Пакистан CASA-1000, прокладка газопровода Туркмения-Афганистан-Пакистан-Индия.

Ожидается, что в Астане президенты также обсудят проблематику гуманитарного сотрудничества, включая помощь Афганистану в подготовке национальных кадров. Сейчас в российских вузах получают образование более 400 афганских студентов, в том числе 350 - за счет федерального бюджета РФ. Ежегодная квота приема абитуриентов из Афганистана для обучения на бюджетной основе в 2011-2012 учебном году увеличена до 115 мест.

В повестке дня предстоящих переговоров - обсуждение ситуации в Афганистане и регионе в целом, расширение взаимодействия в рамках международных организаций, а также повышение эффективности борьбы с производством и контрабандой наркотиков.

По данным ФСКН России, в Афганистане производится до 90% героина в мире. Через Таджикистан и Пакистан наркотики поступают в Европу и Россию, причем на долю российских наркоманов приходится 21% всего производимого в мире героина. В России, где наркотики ежегодно уносят жизни 30-40 тысяч человек, потребляется от 75 тонн до 80 тонн афганского героина в год.

Россия помогает Афганистану бороться с наркотиками, готовя национальные кадры для силовых структур, увеличивая финансовые взносы по линии специальных программ ООН, лоббируя создание соответствующей международно-правовой базы. В октябре 2010 года спецслужбы РФ, Афганистана и США впервые в истории провели совместную операцию, уничтожив несколько нарколабораторий у афгано-пакистанской границы.

Российско-афганские контакты на высшем уровне носят регулярный характер. Только за прошедший год Медведев и Карзай встречались трижды. В январе 2011 года Карзай посетил с официальным визитом Москву. Одним из результатов поездки стала соглашение о создании межправительственной комиссии. В марте президент России учредил пост специального представителя по Афганистану. Им стал директор Второго департамента Азии МИД РФ, бывший посол в Афганистане Замир Кабулов.

Помощь со стороны Шанхайской организации сотрудничества помогла предотвратить гуманитарную катастрофу в Киргизстане, сказала в среду президент Киргизии Роза Отунбаева.

Седьмого апреля 2010 года оппозиция штурмом взяла здание правительства Киргизии. В результате госпереворота власть перешла в руки временного коалиционного правительства состоящего из лидеров оппозиционных партий. Бывший президент Курманбек Бакиев покинул страну и нашел убежище в Белоруссии. Декретом временного правительства он был обвинен в попытке узурпации власти и других тяжких преступлениях. Во время апрельских событий в Бишкеке около 90 человек погибли, свыше 1,5 тысячи получили ранения. В июне того же года в южных регионах республики произошли столкновения между киргизами и исторически проживающими здесь узбеками, приведшие к многочисленным жертвам и разрушениям.

"В 10-летней истории ШОС, пожалуй, это был один из серьезных кризисов, уроки которого поучительны на будущее. Члены-государства ШОС, которых объединяет взаимодоверие, солидарность, сотрудничество, сразу откликнулись на нашу беду. Во время апрельских событий 2010 года, июньских на юге страны, мы почувствовали поддержку и опору со стороны государств-членов ШОС. Совместными усилиями всех друзей и союзников удалось предотвратить гуманитарную катастрофу в зоне бедствия нам была оказана ощутимая помощь в восстановлении жилья, налаживании жизни страны", - сказала Отунбаева в ходе саммита ШОС, который проходит в Астане.

Юбилейный саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) , на котором главы государств-членов подводят итоги деятельности организации за десять лет ее существования, проходит в Астане. Шанхайская организация сотрудничества - субрегиональная международная организация, в которую входят шесть государств - Казахстан, Китай, Кыргызстан, Россия, Таджикистан и Узбекистан. Иран, Индия, Монголия и Пакистан имеют в организации статус наблюдателей. В качестве гостей казахстанского председательства в Астану также приглашены президенты Афганистана и Туркменистана, высокопоставленные представители международных организаций, в том числе ООН, СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ и АСЕАН.

Президент Афганистана Хамид Карзай пригласил страны-члены Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) инвестировать средства в экономику его страны.

"Афганистан обладает значительными минеральными богатствами, использование их поможет нам стать важным экономическим центром в мире. Мы ценим китайские инвестиции в наши медные разработки, мы приглашаем всех наших друзей и партнеров последовать примеру Китая и инвестировать в нашу экономику", - сказал Карзай, выступая на саммите ШОС в Астане.

"В области торговли, энергетики, коммуникаций и средств для развития региональной интеграции - Афганистан готов участвовать во всех этих областях", - сказал он.

Юбилейный саммит ШОС, на котором главы государств-членов подводят итоги деятельности организации за десять лет ее существования, проходит в Астане.

ШОС - субрегиональная международная организация, в которую входят шесть государств - Казахстан, Китай, Кыргызстан, Россия, Таджикистан и Узбекистан. Иран, Индия, Монголия и Пакистан имеют в организации статус наблюдателей. В качестве гостей казахстанского председательства в Астану приглашены президенты Афганистана и Туркменистана, высокопоставленные представители международных организаций, в том числе ООН, СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ и АСЕАН.

10-й саммит Шанхайской организации сотрудничества

В повестке дня саммита – вопросы обеспечения региональной безопасности, противодействия распространению наркотиков, ситуация в Афганистане, а также экономическое и гуманитарное сотрудничество стран ШОС.

Помимо президентов России, Китая, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана в работе саммита приняли участие руководители делегаций Индии, Ирана, Монголии и Пакистана, имеющих статус наблюдателей.

В качестве гостей ШОС в Астану прибыли президенты Афганистана и Туркмении, представители международных организаций, в том числе ООН, СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ и АСЕАН.

По итогам заседания главы государств ШОС приняли Астанинскую декларацию, ставшую главным итоговым документом саммита. В принятом Информационном сообщении обобщены сведения о работе Организации в период казахстанского председательства в 2010–2011 годах, зафиксированы приоритетные задачи и векторы сотрудничества в рамках ШОС на ближайшую перспективу.

Главы государств также утвердили Антинаркотическую стратегию государств – членов ШОС на 2011–2016 годы и Программу действий по её выполнению. Эти документы призваны способствовать повышению эффективности совместных усилий по борьбе с наркотической угрозой на пространстве ШОС.

Кроме того, участниками саммита утверждены Меморандум о взаимопонимании между Секретариатом ШОС и Управлением ООН по наркотикам и преступности, а также Меморандум об обязательствах государства-заявителя в целях получения статуса государства – члена ШОС.

Пакистан надеется на поддержку стран-членов Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) при вступлении в организацию, сообщила во вторник пресс-служба главы Казахстана по итогам встречи президента республики Нурсултана Назарбаева с президентом Пакистана Асифом Али Зардари.

Во вторник глава Пакистана прибыл в Астану для участия в юбилейном саммите ШОС, который состоится в среду, 15 июня.

"Пакистан хочет вступить в ряды ШОС и надеется на поддержку всех членов организации. Я убежден, что у ШОС большие перспективы", - приводит пресс-служба слова президента Пакистана.

В ходе встречи глав двух государств были обсуждены различные аспекты региональной безопасности, дальнейшего развития двусторонних отношений, а также актуальные вопросы международной повестки дня.

Пакистан имеет статус наблюдателя в ШОС. Членами ШОС являются Казахстан, КНР, Киргизия, Россия, Таджикистан, Узбекистан. Иран, Индия, Монголия также как и Пакистан имеют статус наблюдателей. В настоящее время заявки о вступлении в организацию подали Индия, Пакистан и Иран. Афганистан обратился в ШОС с просьбой предоставить статус наблюдателя.

На предстоящем саммите Казахстан передаст председательство в организации Китаю.

Пакистану необходимо провести системное реформирование налогообложения в стране, сделав процедуру сбора налогов менее затратной, а работу сотрудников налоговых служб более ориентированной на защиту интересов налогоплательщиков.

Необходимость для правительства Пакистана достигнуть поставленных перед собой целей в объемах собираемости налогов и в реформирование системы налогообложения, которое необходимо в этой связи, стали основной темой пресс-релиза опубликованного 11 мая Торгово-промышленной палатой Исламабада.

Сбор основных налогов, в объемах запланированных правительством Пакистана на 2011-2012 финансовый год, скорее всего не будет достигнут, а по результатам года размер национального дефицита увеличится – к такому выводу приходит в опубликованном пресс-релизе председатель Палаты Мехфуз Илахи. Он также добавил, что попытки правительства оказать большее влияние на работу налоговых служб могут привести лишь к увеличению коррупции среди работников налоговых органов и к развитию более агрессивного подхода работников налоговых служб в общении с налогоплательщиками.

В качестве своего варианта решения стоящих перед страной проблем, Мехфуз Илахи рекомендовал провести реформирование налоговой системы и облегчить процедуру подготовки и сдачи налоговой отчетности в Пакистане. Такого рода реформа способна увеличить доверие налогоплательщиков к правительству страны и резко снизить коррупционную практику в работе налоговых органов. При этом, проблему непосредственного увеличения размера налоговых сборов требуется, по его мнению, адресовать, расширяя базу налогооблагаемых товаров и услуг и вводя налоговое регулирование, закрепляющее равные права и обязанности в вопросах налогообложения для всех пакистанских налогоплательщиков.

На прошлой неделе в Пакистан совершила визит афганская правительственная делегация во главе с президентом ИРА Хамидом Карзаем. В ходе афгано-пакистанских переговоров стороны обсудили вопросы сотрудничества в сферах безопасности и экономики.

Президенты выразили готовность объединить свои усилия в деле борьбы с повстанцами. «Все мы должны работать вместе – США, Афганистан, Пакистан и все остальные – чтобы уничтожить терроризм и его пережитки вокруг нас ради всеобщего блага», – заявил на недавней пресс-конференции Хамид Карзай.

В свою очередь, Асиф Али Зардари подчеркнул, что мир в Афганистане является необходимым условием мира во всем регионе. Пакистанский премьер-министр Юсуф Реза Гилани также выразил готовность своей страны оказать содействие переговорам с вооруженной оппозицией, передает телеканал «Лемар».

По итогам переговоров 11 июня была подписана Исламабадская декларация, направленная на развитие сотрудничества в областях безопасности и экономики, в том числе в сферах торговли, энергетики, связи и инфраструктуры, сообщает сайт “Central Asia Online”.

Важным достижением для Афганистана стало вступление в силу двустороннего соглашения о транзитной торговле, подписанного еще в конце прошлого года. Благодаря ратификации афганские предприниматели получат возможность сокращения затрат на импорт товаров из Пакистана.

Железная дорога Хайратон – Мазари-Шариф в ближайшее время должна быть введена в эксплуатацию, сообщают представители государственной акционерной железнодорожной компании «Узбекистон темир йуллари» («Узбекские железные дороги»).

В настоящее время проходит обсуждение условий соглашения об эксплуатации железной дороги, построенной данной компанией еще в ноябре прошлого года при содействии Азиатского банка развития.

«Ожидается, что после подписания этого документа начнет функционировать первая железнодорожная магистраль в Афганистане», – сообщил информационному агентству “REGNUM” представитель узбекской ГАЖК. В более отдаленной перспективе планируется продлить железную дорогу до города Герат.

Между тем в ходе недавнего визита в Пакистан афганская правительственная делегация договорилась с властями страны о строительстве железной дороги Пешавар – Джелалабад. Данная договоренность была зафиксирована в Исламабадской декларации, подписанной по итогам переговоров.

Развитие железнодорожной сети внутри Афганистана и ее соединение с внешними дорогами в дальнейшем должно стать значимым фактором развития экономики страны. Строительство железных дорог позволит сделать перемещение пассажиров и грузов более быстрым и удобным, что должно заложить основы для повышения роли ИРА в региональной торговле.

Глава КНР Ху Цзиньтао прибыл с официальным визитом в Казахстан, в ходе которого обсудит перспективы китайско-казахстанского сотрудничества в сфере экономики и безопасности, а также примет участие в юбилейном саммите ШОС.

"В аэропорту Астаны главу КНР встречал президент Казахстана Нурсултан Назарбаев", - сообщил РИА Новости пресс-секретарь казахстанского МИД Ильяс Омаров.

Глава КНР пробудет в Казахстане с 12 по 15 июня. Китайский лидер проведет встречи с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым и премьером Каримом Масимовым, в ходе которых обсудит перспективы китайско-казахстанского сотрудничества в сфере экономики и безопасности. Ожидается, что в ходе визита, будет подписан ряд двусторонних документов.

Пятнадцатого июня Ху Цзиньтао примет участие в юбилейном саммите ШОС, который пройдет в Астане.

На повестке саммита в Астане стоят вопросы: продовольственной безопасности, ситуация в Африке, также будет обсуждаться просьба Афганистана о предоставлении ему статуса наблюдателя в организации.

По итогам саммита планируется подписание ряда документов, в том числе, Антитеррористической стратегии, меморандума о принципах расширения организации, и итогового документа - Астанинской декларации, определяющей политические принципы развития ШОС.

В ШОС входят: Казахстан, Китай, Россия, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан. Статус наблюдателей имеют: Иран, Индия, Монголия, Пакистан. Партнеры по диалогу: Белоруссия и Шри-Ланка

Время для рефлексии

Резюме: К середине года пыль от революций и переворотов в Северной Африке начала оседать. Во всяком случае, стало понятно, что зона региональной турбулентности, вероятно, ограничится странами, которые уже охвачены потрясениями.

К середине года пыль от революций и переворотов в Северной Африке начала оседать. Во всяком случае, стало понятно, что зона региональной турбулентности, вероятно, ограничится странами, которые уже охвачены потрясениями. Остальные пока устояли. И хотя дальнейший ход событий в Ливии, Йемене, Египте неясен, ведущие мировые игроки уже могут подводить для себя предварительные итоги. Все они переживают период смятения, а многие (США, Россия, Китай, Франция) к тому же готовятся к смене власти, что всегда сопровождается повышенной нервозностью.

Дмитрий Ефременко задается вопросом, как может выглядеть внешняя политика России после завершения времени правления тандема. По мнению автора, фамилия будущего президента не так уж важна, поскольку коридор возможностей для любого лидера весьма узок, а бушующая вокруг нестабильность заставит проявлять максимальную осторожность и избегать бесповоротных решений. Николай Спасский размышляет, реально ли возрождение России в качестве сверхдержавы, а главное – нужно ли ей это в XXI веке. Ответ на оба вопроса, с его точки зрения, отрицательный, что не означает изоляции или отказа от амбиций. Алексей Левинсон подходит к той же теме с позиций социологии – насколько современные россияне ощущают свою страну империей и стремятся ли они к ее восстановлению. А Алексей Миллер предполагает, что вновь вспыхнувшие споры об истории – предвестие формирования в России новой политической и идеологической атмосферы.

Не менее оживленные дискуссии идут и в Соединенных Штатах. Уолтер Рассел Мид рассматривает феномен «движения чаепития» с точки зрения внешней политики. Исследователь полагает, что американскому истеблишменту впредь будет намного сложнее убеждать сограждан в необходимости активного вовлечения в мировые дела. Два офицера Вооруженных сил США, выбравшие себе псевдоним «Мистер Y» (отсылка к «Мистеру Х», за которым скрывался знаменитый Джордж Кеннан), предлагают новый «стратегический нарратив», призванный примирить идею самоограничения с сохранением мирового лидерства. Тимофей Бордачёв и автор этих строк рассуждают, почему эта попытка, скорее всего, не удастся.

Чарльз Глейзер затрагивает одну из самых насущных тем сегодняшней внешнеполитической полемики в США – приведет ли рост Китая к неизбежной конфронтации Вашингтона и Пекина. Он считает, что этого можно избежать, однако Америке придется скорректировать некоторые стратегические приоритеты, например, отказавшись от поддержки Тайваня. Джордж Фридман предлагает еще более радикальный пересмотр привычных подходов – прекратить давление на Пакистан, напротив, сделав все для укрепления этой страны, а также помириться с Ираном, положив конец трем десятилетиям жесткой конфронтации.

Александр Лукоянов уверен, что это вполне реалистичная задача: Тегеран сам ищет способы, как выйти из затянувшегося тупика и восстановить отношения с Соединенными Штатами. Агрессивная риторика иранского режима – подготовка более выгодных условий для торга, утверждает автор. Анатоль Ливен пытается понять сущность государства в Пакистане, о котором вновь заговорили в связи с ликвидацией там Усамы бен Ладена. Ученый приходит к выводу, что на Исламабад действительно бесполезно давить – страну легче разрушить на радость исламистам, чем трансформировать.

Александр Лукин приурочил свою статью к десятилетию ШОС. Наступило время для расширения организации, полагает он, принятие Индии и Пакистана преумножит ее возможности и превратит в наиболее влиятельную структуру Азии. Георгий Толорая посвящает свой материал ситуации на Корейском полуострове. Нажим на Пхеньян также не имеет смысла, не сомневается автор, но кропотливая работа может принести плоды и сделать КНДР партнером, способным договариваться.

Сергей Маркедонов подводит промежуточные итоги армяно-турецкого примирения, ход которого привлекал всеобщее внимание в 2009–2010 годах. На сегодняшний день процесс заморожен, однако не прекращен навсегда, поскольку меняющаяся внешняя среда толкает к поиску решения острых проблем. Расим Мусабеков напоминает, что никакое сближение Анкары и Еревана невозможно без учета интересов Баку. При этом он признает, что ключевыми игроками в регионе остаются Россия и Турция, и от того, как они выстроят взаимодействие, зависит будущее Южного Кавказа.

В следующем номере мы продолжим кавказскую тему и рассмотрим состояние международных организаций. Впрочем, никто не застрахован от очередных сенсационных поворотов, которые вновь изменят наши планы.

Ф.А. Лукьянов - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике». Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник, работал на Международном московском радио, в газетах "Сегодня", "Время МН", "Время новостей". Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России.

США. Китай. Африка > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 июня 2011 > № 739743 Федор Лукьянов

Стратегический разворот на 180 градусов

Что делать Америке: помириться с Ираном и укрепить Пакистан

Резюме: Американо-иранское сближение вызовет величайшее потрясение в политике обеих сторон. Но если когда-либо существовала необходимость в достижении секретных договоренностей, то она, несомненно, актуальна сегодня. Америке нужно найти выход из тупика, в котором она оказалась, а Ирану важно избежать подлинной конфронтации с Соединенными Штатами.

Данная статья основана на главе из книги «Следующее десятилетие», она выходит по-русски в серии «Библиотека “КоммерсантЪ”» издательства «Эксмо», которое любезно предоставило нам этот материал. Публикуется в журнальной редакции.

Огромный регион, простирающийся от восточного побережья Средиземного моря до Гиндукуша (за исключением особой зоны, где господствует Израиль), по-прежнему создает колоссальные трудности для политики США. Здесь у американцев три основных интереса: поддержание регионального баланса сил, обеспечение бесперебойных поставок нефти и разгром исламистских групп, которые угрожают Америке. Всякий ход Соединенных Штатов, преследующий любую из указанных целей, должен предприниматься при учете двух других, что существенно усложняет достижение каждой из них.

Поддержание регионального расклада сил усугубляется тем, что в этом регионе существуют три противоборствующие пары: арабы и израильтяне, индийцы и пакистанцы, иракцы и иранцы. Силовое соотношение в этих парах соперников нарушено, а самый важный баланс – между иранцами и иракцами – совершенно уничтожен в результате развала иракского государства и иракской армии, ставшего следствием американского вторжения 2003 года. Также далек от совершенства «дуэт» Дели и Исламабада, поскольку война в Афганистане продолжает дестабилизировать Пакистан.

Баланс Индии и Пакистана

Афганистан – крайне сложная зона боевых действий, где американские войска преследуют две взаимоисключающие (по крайней мере, в том виде, в каком они официально заявлены) цели. Первая из них – предотвратить использование этой отсталой территории «Аль-Каидой» в качестве оперативной базы. Вторая – создать в Афганистане стабильное демократическое правительство. Но попытки лишить террористов в этой стране убежища ни к чему не привели, поскольку группировки, следующие принципам «Аль-Каиды» (собственно, в том виде, в каком она сложилась вокруг Усамы бен Ладена, ее более не существует), могут появиться где угодно, от Йемена до Кливленда. И это особенно важный фактор в условиях, когда попытки разгромить «Аль-Каиду» требуют дестабилизации страны, управления зарождающейся афганской армией и состоящей из афганцев полицией, а также постоянного вмешательства в местную политику. Если где-то приходится выполнять подобную силовую роль, успешная стабилизация ситуации там невозможна.

Распутывание клубка противоречий начинается с признания того факта, что США абсолютно все равно, какая форма правления возникнет в Афганистане, а также с констатации, что президент не допускает мысли о том, будто борьба с терроризмом станет главной силой в формировании национальной стратегии.

Установлению баланса сил в следующем десятилетии в еще большей степени поможет признание того, что Афганистан и Пакистан образуют в действительности одну сущность. В обеих странах проживают разнородные этнические группы и племена, а политическая межгосударственная граница играет самую незначительную роль. В совокупности население двух стран превышает 200 млн человек, и США, военный контингент которых в регионе составляет приблизительно стотысячную армию, никогда не смогут напрямую диктовать там свою волю и устанавливать свои порядки.

Более того, главной стратегической проблемой является на самом деле не Афганистан, а Пакистан, и подлинное влияние на расстановку сил оказывает степень противостояния Пакистана и Индии, ядерных держав, относящихся друг к другу с маниакальной подозрительностью. Индия сильнее, но рельеф местности облегчает Пакистану оборону, хотя его внутренние районы более уязвимы для вторжения. Тем не менее, обе страны находятся в состоянии статичного противостояния, а это вполне устраивает Соединенные Штаты.

Очевидно, в следующем десятилетии можно ожидать еще более крупных конфликтов как следствия необходимости поддерживать столь сложный баланс сил. Пакистан будет проигрывать в противостоянии Индии по мере того, как ему придется уступать давлению США, требующих от Исламабада помощи в борьбе с «Аль-Каидой» и сотрудничества с американскими войсками в Афганистане. В результате Индия превращается в единственную державу, господствующую в регионе. Афганская война неизбежно перекинется на Пакистан, вызвав в этой стране внутренние конфликты, способные ослабить исламабадское правительство. Не имея серьезных противников, кроме китайцев, изолированных по другую сторону Гималаев, Индия получит все возможности использовать свои ресурсы для установления господства над акваторией Индийского океана. Велика вероятность, что для достижения этой цели она использует свой военно-морской флот. Триумф Дели уничтожит баланс сил, столь необходимый Вашингтону. Поэтому важность проблемы Индии в действительности намного превосходит значение борьбы с терроризмом и государственного строительства в Афганистане.

Вот почему в ближайшее десятилетие американская стратегия в этом регионе должна быть нацелена прежде всего на создание сильного и жизнеспособного Пакистана. Самым важным шагом в этом направлении станет ослабление давления на Исламабад в результате прекращения войны в Афганистане.

Усиление Пакистана поможет не только восстановить баланс с Индией, но и возродит его как модель госструктуры для афганцев и их собственного государства. Обе эти мусульманские страны буквально нашпигованы разношерстными, нередко враждующими между собой группировками, которые зачастую преследуют противоречивые интересы. Соединенным Штатам подчас нелегко справиться с ними. Однако Вашингтон мог бы проводить ту же стратегию, которую он избрал после падения СССР. В какой-то мере возможно восстановление в Афганистане естественного баланса, который существовал там до американского вторжения. Известный объем ресурсов мог бы быть направлен на содействие созданию сильной пакистанской армии, которая и будет поддерживать восстановленный баланс внутренних сил.

Скорее всего, джихадистские группы в Пакистане и Афганистане по-прежнему будут возникать, но это в равной мере вероятно и при продолжении американского военного вмешательства, и при выводе оттуда американских войск. Война никак не влияет на эту динамику. Возможно, пакистанские военные, стимулируемые поддержкой Вашингтона, смогут несколько успешнее вести борьбу с террористами, но в конечном счете это невозможно просчитать. И снова повторюсь: главной целью является поддержание равновесия сил Индии и Пакистана.

Президент США не сможет открыто декларировать свою стратегию в отношении Афганистана, Пакистана и Индии. Разумеется, нет способа создать видимость триумфа Соединенных Штатов, и война в Афганистане закончится, в общем, так же, как закончилась война во Вьетнаме – переговорами, которые позволят повстанцам (в данном случае талибам) восстановить контроль над страной. У нарастившей мощь пакистанской армии не будет потребности в том, чтобы сокрушить «Талибан»; она довольствуется установлением контроля над ним. Пакистан сохранится как государство, уравновешивающее Индию. Это позволит Америке сосредоточиться на других балансах сил в регионе.

Сделка с Ираном

Между Тегераном и Багдадом существовало равновесие сил, нарушенное в 2003 г., когда в результате американского вторжения были уничтожены армия и правительство Ирака. С тех пор главной силой сдерживания Ирана остается Америка, заявившая, впрочем, что намеревается уйти из Ирака. Учитывая состояние иракского правительства и вооруженных сил, вывод американских войск сделает Иран державой, господствующей в районе Персидского залива. Под угрозой окажется стратегия США, да и весь крайне сложный регион. Рассмотрим союзы, которые могут сложиться после ухода из Ирака.

Население Ирака составляет примерно 30 млн человек, а всего Аравийского полуострова – порядка 70 миллионов. Население Саудовской Аравии – около 27 млн человек, а Йемена – около трети совокупной численности населения Аравийского полуострова, и Йемен удален от уязвимых аравийских нефтепромыслов. Напротив, в одном Иране проживает 65 миллионов. В Турции насчитывается около 70 млн человек. В самом широком смысле эти цифры и то, как население может объединяться в те или иные союзы, определит будущую геополитическую реальность в районе Персидского залива. Население и богатство Саудовской Аравии, объединенные с населением Ирака, способен стать противовесом либо Ирану, либо Турции, но не обеим этим странам одновременно. Во время ирано-иракской войны 1980-х гг. именно поддержка со стороны Саудовской Аравии позволила Ираку добиваться успехов.

Хотя Турция – многонаселенная и весьма динамичная держава, мощь ее все еще ограничена, страна лишена возможности проецировать свое влияние на отдаленный от нее район Персидского залива. Возможно давление на Ирак и Иран с севера, дабы отвлечь внимание этих стран от Персидского залива, но Анкара не в состоянии осуществить прямое вмешательство и защитить аравийские нефтепромыслы. Более того, стабильность Ирака в его нынешнем виде в значительной степени зависит от Ирана. Установление в Багдаде проиранского режима невозможно, однако Тегерану вполне по силам дестабилизировать любое багдадское правительство.

Поскольку Ирак нейтрализован и лежит в развалинах, а его 30-миллионное население ведет междоусобную войну, Иран впервые за многие века избавился от внешней угрозы со стороны соседей. Ирано-турецкая граница проходит в горах, что практически не позволяет вести наступательные действия. На севере Иран защищен от России буферной зоной, в которую на северо-западе входят Армения, Азербайджан и Грузия, а на северо-востоке – Туркменистан. К востоку от Ирана лежат Афганистан и Пакистан, охваченные хаосом. Уйдя из Ирака, Соединенные Штаты избавят Иран от опасений по поводу непосредственной угрозы со стороны их войск. Тегеран, по меньшей мере в настоящий момент, находится в исключительном положении: защищенный от сухопутных вторжений, он обладает абсолютной свободой действий на юго-западе.

В отсутствии США Иран является господствующей военной державой в районе Персидского залива. После развала Ирака страны Аравийского полуострова уже не способны сопротивляться Ирану, даже если будут действовать согласованно. Следует иметь в виду, что ядерное оружие к этой реальности отношения не имеет, Тегеран будет господствовать в Персидском заливе и без него. Удар, нанесенный исключительно по ядерным объектам Ирана, может привести к крайне нежелательным последствиям и заставить его прибегнуть к весьма неприятным для соседей и Америки ответным мерам. Будучи спровоцирован, Тегеран способен помешать установлению любого правительства в Багдаде, создать в Ираке хаос, даже если там будут находиться американские войска, которые попадут в ловушку нового витка внутренней войны, располагая меньшим числом военнослужащих, чем раньше.

Крайней формой ответа на удар по ядерным объектам Ирана станет попытка блокировать узкий Ормузский пролив, через который проходит около 45% мировых перевозок нефти морским путем. У Тегерана есть противокорабельные ракеты и, что еще важнее, мины. Если Иран минирует пролив, а Соединенные Штаты не смогут достаточно надежно разминировать этот морской узел, линия поставок окажется перекрытой, что вызовет резкое повышение цен на нефть и сорвет выздоровление мировой экономики.

Любой отдельный удар по ядерным объектам (а такой удар мог бы совершить собственными силами Израиль) обречен на неудачу и сделает Иран еще более опасным, чем когда-либо в прошлом. Поэтому необходимо нанесение одновременного удара по иранским ВМС и использование военной мощи для ослабления его обычного военного потенциала. Для осуществления подобной операции потребуется несколько месяцев (если под прицелом окажется иранская армия), а эффективность удара (как и любых боевых действий) все равно останется неопределенной.

Для достижения стратегических целей в этом регионе США должны найти способ уравновесить мощь Ирана и сделать это без дальнейшего развертывания вооруженных сил. Масштабное использование ВВС – нежелательная перспектива. Иран не допустит восстановления Ирака в качестве собственного противовеса. Соединенным Штатам остается только уйти из Ирака, чтобы заняться обеспечением своих интересов в других районах мира. Но при выводе войск придется провести радикальное переосмысление американской внешней политики.

Оптимальным в следующем десятилетии мог бы явиться шаг, представляющийся сегодня невероятным. Так в свое время поступили и Франклин Рузвельт, и Ричард Никсон. Пытаясь найти выход из немыслимых стратегических ситуаций, каждый из них сблизился с державой, к которой прежде относился как к источнику стратегических и моральных угроз. Рузвельт заключил союз со сталинской Россией, а Никсон – с маоистским Китаем. Каждая из этих держав блокировала третью, считавшуюся более опасной. В обоих случаях у США имелись острые идеологические разногласия с новыми союзниками, которых многие обвиняли в крайностях и предельной негибкости. Тем не менее, когда Соединенные Штаты сталкивались с неприемлемыми альтернативами, стратегические интересы брали верх над моралью. Для Рузвельта альтернативой была победа Германии во Второй мировой войне, для Никсона – использование Советским Союзом слабости Америки после войны во Вьетнаме для изменения мирового баланса сил.

Условия, сложившиеся в регионе сегодня, ставят США в аналогичную позицию по отношению к Ирану. Вашингтон и Тегеран презирают друг друга. Ни Америка, ни Иран не могут рассчитывать на легкую победу. Однако кое в чем их интересы совпадают. Проще говоря, ради достижения стратегических целей американскому президенту необходимо установить контакты с Ираном. И сделать это в момент, когда Соединенные Штаты должны сократить свое военное присутствие в районе Персидского залива.

Главная причина, по которой Тегеран будет готов пойти на примирение, состоит в том, что иранское руководство считает США опасной и непредсказуемой державой. Действительно, менее чем за десятилетие Иран оказался в тисках американских войск, окружавших его с востока и запада. Главным стратегическим интересом Тегерана является сохранение режима, а стало быть, уклонение от сокрушительного американского вмешательства и предоставление гарантий, что Ирак никогда вновь не станет угрозой. Тем временем шиитскому Ирану необходимо наращивать свой авторитет в исламском мире, где он соперничает с суннитами.

Пытаясь представить себе вероятность сближения Соединенных Штатов и Ирана, стоит обратить внимание на совпадение целей этих стран. США ведут войну лишь с определенной категорией суннитов, как раз той, которая также враждебна и шиитскому Ирану. Иран не хочет, чтобы на его восточных и западных границах находились американские войска (но ведь, в сущности, этого не хотят и в Вашингтоне). Точно так же, как Соединенные Штаты заинтересованы в беспрепятственных поставках нефти через Ормузский пролив, Ирану выгодно получать прибыль от этих поставок, а не прерывать их. Наконец, в Тегеране понимают, что только от Вашингтона исходит наибольшая опасность: надо лишь решить проблему Америки – и выживание иранского режима будет гарантировано. Соединенные Штаты осознают (или должны осознавать), что восстановление Ирака как противовеса Ирану, некогда считавшееся «Планом А», в краткосрочной перспективе невозможно. Если американцев не устраивает долгосрочное присутствие крупного воинского контингента в Ираке (а их оно явно не устраивает), очевидное решение американских проблем в регионе заключается в договоренности с Ираном.

Главной угрозой, которая может возникнуть в результате стратегии примирения с Тегераном, является возможность того, что он попытается оккупировать нефтедобывающие страны Персидского залива. Учитывая слабость системы снабжения иранской армии, можно сказать, что такая операция для нее не из легких. К тому же агрессия вызовет молниеносное вмешательство американцев, поэтому она бессмысленна и обречена на провал. США нет нужды блокировать косвенное влияние Тегерана на соседей, он и без того уже является господствующей в регионе державой. Статус Ирана многоаспектен: это и финансовое участие в региональных проектах, и способность воздействовать на квоты ОПЕК, и определенное проникновение во внутреннюю политику арабских стран. Проявляя лишь малую сдержанность, он способен приобрести безусловное господство и снова вывести свою нефть на рынок после длительного эмбарго. Иранцы еще смогут увидеть, как в их страну вернутся иностранные инвестиции.

Таким образом, даже если сближение с Ираном состоится, параметры его господства в регионе должны быть четко очерчены: сфера влияния Тегерана находится в зависимости от того, как будут складываться отношения с США при их сближении, что означает соблюдение ограничений, нарушение которых вызовет прямую оккупацию Америкой. Со временем рост мощи Ирана в рамках таких ясных договоренностей принесет выгоды и Вашингтону. Подобно соглашениям со Сталиным и Мао Цзэдуном, американо-иранский союз непригляден, но необходим, вдобавок он будет временным.

Больше всего от этого союза пострадают, конечно, сунниты Аравийского полуострова, в том числе и Саудовская династия. Без Ирака они не способны защитить себя, а поскольку ни одна держава не контролирует весь регион и его нефтепромыслы, у Соединенных Штатов нет долгосрочной заинтересованности в экономическом и политическом благополучии Саудовской Аравии. Таким образом, американо-иранское сближение приведет к переформатированию исторических отношений Вашингтона с Эр-Риядом и правящей там династией. Саудовской Аравии необходимо начать рассматривать Америку как гарантию своих интересов и добиться какого-то политического урегулирования с Ираном. Геополитическая динамика Персидского залива изменится для всех.

Угроза возникнет и для Израиля, хотя ее проявления не будут столь открытыми, как для Саудовской Аравии и других монархий Персидского залива. Со временем антиизраильские выступления иранского руководства приобрели предельно острые черты, что, однако, не выражается в открытых действиях. Иран ведет осторожную игру на выжидание, прикрывая свое бездействие риторикой. В конце концов, американское решение готовит для израильтян ловушку. Неядерные силы Израиля недостаточны для ведения обширной воздушной кампании, необходимой для уничтожения иранской ядерной программы. Разумеется, Тель-Авиву не хватает военной мощи, чтобы определять геополитические союзы в Персидском заливе. Более того, Иран, грезящий о господстве в регионе и безопасности своих западных границ, вполне может пойти на примирение. По сравнению с такими возможностями Израиль становится мелким, отдаленным вопросом символического порядка.

До сегодняшнего дня у израильтян все еще был выбор: они могли нанести удар по Ирану самостоятельно, в надежде, что это вызовет ответные действия Тегерана в Ормузском проливе. Такой сценарий предусматривал бы вовлечение в конфликт Америки. Но если США и Иран достигнут взаимопонимания, у Тель-Авива не будет прежнего влияния на американскую политику. Удар, нанесенный Израилем, может вызвать совершенно нежелательную реакцию Вашингтона, а не эффект домино, на который мог некогда рассчитывать Израиль.

Примирение с непримиримым

Американо-иранское сближение вызовет величайшее потрясение в политике обеих сторон. Во время Второй мировой войны советско-американское соглашение глубоко шокировало американцев. Сближение Никсона и Мао Цзэдуна, считавшееся в то время совершенно невероятным, потрясло всех, однако когда оно стало фактом, то начало казаться вполне рациональным, даже удобным.

Когда Рузвельт заключил союз со Сталиным, он подвергся резкой критике справа. Наиболее крайние представители правого крыла считали Рузвельта социалистом, благосклонно относящимся к СССР. Никсону, критиковавшему коммунизм справа, было легче. Президента Обаму ждет участь Рузвельта, но у него не будет никакого идеологического прикрытия и он не сможет сослаться на угрозу, которая могла бы идти в какое-либо сравнение с таким злом, какое представляла собой нацистская Германия.

Политическую позицию президента Обамы скорее усилил бы удар по иранским объектам с воздуха, нежели циничная сделка. Для президента Соединенных Штатов сближение с Ираном будет особенно трудным решением, поскольку в нем увидят слабость, а не хитроумие или непреклонность. Президенту Ирана Махмуду Ахмадинежаду будет легче примирить свой народ с таким поворотом событий. Но если предстоит выбор между ядерным Ираном, затяжной воздушной войной, долгосрочным и крайне нежелательным присутствием американских войск в Ираке, то такой «нечестивый» союз представляется вполне разумным.

Курс Никсона в отношении Китая показал, что серьезные внешнеполитические сдвиги могут происходить неожиданно. Нередко прорыву, вызванному изменившимися обстоятельствами или талантами переговорщиков, предшествуют долгие закулисные дебаты. Нынешнему президенту потребуется значительное политическое искусство, чтобы представить подобный альянс как необходимость в рамках войны с «Аль-Каидой». Для этого Обама должен продемонстрировать, что шиитский Иран враждебен не только американцам, но и суннитам. Президент столкнется с противодействием двух могущественных лобби – саудовского и израильского. Израиль будет раздражен, тогда как Саудовская Аравия окажется напуганной до смерти, что придаст еще большую цену самому маневру.

С недовольством Тель-Авива во многих отношениях легче справиться, хотя бы потому, что израильские военные и секретные службы издавна рассматривали иранцев как потенциальных союзников в борьбе с арабской угрозой, несмотря на поддержку Ираном «Хезболлы». Давление, которое Америка окажет на арабский мир, будет привлекательно для Израиля. И, напротив, еврейская община в Соединенных Штатах рассуждает не так изощренно и цинично, как в Израиле, и ее представители будут выступать с громкой критикой действий Вашингтона. Саудовская Аравия осудит США, еще большие трудности возникнут с саудовским лобби, которое пользуется поддержкой американских компаний, ведущих бизнес в королевстве.

Но в целом описанный выше поворот во внешней политике сулит много преимуществ. Во-первых, этот шаг, не создавая фундаментальных угроз интересам Израиля, продемонстрирует, что Израиль не контролирует Америку. Во-вторых, покажет непопулярной среди американского населения Саудовской Аравии (государства, привыкшего находить поддержку в Вашингтоне), что у Соединенных Штатов есть и другие варианты. При этом Эр-Рияду некуда обращаться, кроме как к США, и он будет цепляться за любые гарантии, которые ему предоставит Америка в связи с дрейфом к Ирану.

Памятуя о 30-летней вражде с Ираном, американская общественность будет возмущена. Президенту придется урезонивать американцев рассуждениями об общей сложности отношений между Израилем и Саудовской Аравией, а также о защите территории самих Соединенных Штатов от большей угрозы. Разумеется, президент будет использовать сближение США с Китаем в качестве примера успешного примирения с непримиримым.

В качестве прикрытия будет использована отчаянная, вынесенная на публику борьба иностранных лобби. Но, в конце концов, президент должен сохранить нравственные ориентиры, помня о том, что Иран не в большей степени друг Америки, чем в свое время Сталин или Мао Цзэдун.

Если когда-либо существовала необходимость в достижении секретных договоренностей, то она, несомненно, актуальна для нынешних американо-иранских отношений, причем большая их часть останется необнародованной. Ни иранское руководство, ни руководство Соединенных Штатов не захотят нести внутриполитические издержки, сопряженные со ставшими достоянием общественности встречами и рукопожатиями. Но в конечном итоге Америке необходимо найти выход из тупика, в котором они оказались, а Ирану — избежать подлинной конфронтации с США.

В сущности, Иран обороняется. Он недостаточно силен ни для того, чтобы стать опорой американской политики в регионе, ни для того, чтобы превратиться в долгосрочную проблему. Иранское население сосредоточено в горных районах, лежащих вдоль внешних границ, тогда как значительная часть центра населена минимально. При определенных условиях (например, таких, какие предоставляются в настоящий момент) Иран сможет проецировать свою мощь, но в долговременной перспективе либо окажется жертвой внешних сил, либо останется в изоляции.

Союз с Соединенными Штатами временно предоставит Ирану возможность взять верх в отношениях с арабами, но через несколько лет Вашингтону придется восстановить баланс сил на Ближнем и Среднем Востоке. Пакистан не может распространить свое влияние на запад. Израиль слишком мал и отдален, чтобы уравновесить Иран. Аравийский полуостров слишком раздроблен, а Вашингтон, поощряя наращивание военной мощи стран полуострова, проводит явно двуличную политику, так как эти государства никогда не смогут стать реальным противовесом Ирану. Более реалистичной альтернативой является поощрение России к усилению ее влияния на границах с Ираном. Такое развитие событий произойдет в любом случае, но это вызовет серьезные проблемы в других районах мира.

Турецкий противовес

Единственная страна, способная быть противовесом Ирану, – Турция, которая независимо от того, что будут предпринимать Соединенные Штаты, достигнет в течение 10 лет статуса региональной державы, а в долгосрочной перспективе, возможно, и господствующей в регионе. Экономика Турции – 17-я в мире и крупнейшая на Среднем Востоке. Турецкая армия – самая сильная в регионе и (если не считать России и, возможно, Великобритании) сильнейшая армия Европы. Как и большинство исламских стран, Турцию в настоящее время раздирает конфликт между сторонниками светского развития и исламистами. Но их борьба протекает в гораздо более сдержанных формах, чем у других.

Господство Ирана над Аравийским полуостровом не соответствует интересам Турции. Анкара нуждается в нефтяных богатствах региона, которые позволят ей снизить зависимость от поставок российской нефти. К тому же не в ее интересах, чтобы Иран стал могущественнее, чем она сама. В Турции, в отличие от Ирана, проживает множество курдов, которые считают юго-запад страны своей родиной. Тегеран может воспользоваться этим обстоятельством. Региональные и мировые державы находят в курдах опору для давления на Ирак, Турцию и Иран или для дестабилизации обстановки в этих странах. Курдскую карту разыгрывают давно, что представляет постоянную угрозу для указанных государств.

В следующем десятилетии Тегерану придется отвлекать значительные ресурсы на противодействие Турции. Тем временем арабский мир будет искать защитника от шиитского Ирана, и, несмотря на тяжелые воспоминания арабов о турецком иге в эпоху Османской империи, суннитская Турция – наилучший кандидат на эту роль.

США в течение следующего десятилетия должны гарантировать, что Анкара не будет враждебна американским интересам, и что Иран и Турция не вступят в союз с целью господства и раздела арабского мира. Ведь чем сильнее в обеих странах страх перед Америкой, тем выше вероятность того, что такой союз состоится. В краткосрочной перспективе иранцев успокоит сближение с Соединенными Штатами, но от них вряд ли укроется тот факт, что оно преследует цели удобства, а не долговременной дружбы. Турция же открыта для более продолжительных отношений с Вашингтоном, но может представлять ценность также в других районах, в особенности на Балканах и на Кавказе, где она блокирует поползновения России.

Тегеран будет угрозой для Анкары до тех пор, пока США продолжат соблюдать основные условия соглашения с Ираном. Каковы бы ни были планы турок, им придется защищать себя. Делая это, они непременно станут предпринимать действия, направленные на подрыв иранского господства над Аравийским полуостровом, а также в Ираке, Сирии и Ливане. Поступая так, турки не только будут сдерживать Иран, но и облегчат доступ к находящимся к югу от Турции источникам сырья, потому что нуждаются в нефти и захотят получать от нее прибыль.

В долгосрочной перспективе Ирану не по силам сдерживать Турцию. В экономическом плане это гораздо более динамичная страна, способная благодаря этому содержать более совершенные в техническом отношении вооруженные силы. Еще более важный момент: если возможности Ирана ограничивает сама география региона, Турция имеет выходы на Кавказ, Балканы, в Центральную Азию и, наконец, к Средиземному морю и Северной Африке, что обеспечивает ее дополнительными возможностями и союзниками, в которых отказано Тегерану. В наступающем десятилетии мы увидим начало восхождения Турции к региональному господству. Она не станет ввязываться в конфликты и продолжит проводить осторожную внешнюю политику, свойственную ей в последнее время. При этом влияние Анкары на регион не будет определяющим. США должны рассматривать Турцию в долгосрочной перспективе и избегать давления, которое могло бы подорвать ее развитие.

* * *

В качестве решения сложных проблем Ближнего и Среднего Востока американский президент должен пойти на временную договоренность с Ираном, которая даст последнему то, чего он хочет, а Америке – возможность вывести войска из региона. Такие договоренности легли бы в основу отношений, построенных на враждебности обеих стран по отношению к суннитским фундаменталистам. Другими словами, нужно оставить Аравийский полуостров в сфере иранского влияния, но ограничить его прямой контроль над полуостровом, что, несомненно, поставит Саудовскую Аравию, в числе прочих, в крайне невыгодное положение.

Такая стратегия означает признание реальности, а именно могущества Ирана, и одновременно попытку повлиять на эту реальность. Независимо от результата, более отдаленным решением проблемы равновесия сил в регионе станет возвышение Анкары. Мощная Турция будет противовесом и Ирану, и Израилю, что стабилизирует Аравийский полуостров. Со временем Турция начнет реагировать на иранское преобладание и бросать ему вызов. За этим последует восстановление равновесия и стабилизация положения, что, правда, уже не в этом десятилетии, создаст новый региональный баланс сил.

Джордж Фридман – основатель и руководитель аналитической группы Stratfor.

США. Иран > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 июня 2011 > № 739735

Нужно ли расширять ШОС?

Россия и стабильность в Центральной Азии

Резюме: До недавнего времени все государства ШОС и большинство экспертов придерживались мнения, что от количественного роста числа участников стоит воздерживаться. Но бурное развитие событий в «регионе ответственности» делает актуальным вопрос о расширении организации.

За 10 лет существования Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) превратилась в активную и уважаемую региональную структуру, интерес к которой проявляют многие государства. Заметные успехи достигнуты в координации усилий по обеспечению региональной безопасности. Осуществляется военное сотрудничество, проводятся многосторонние антитеррористические учения, спецслужбы обмениваются чувствительной информацией, согласовывают общий список террористических организаций, ведут совместную борьбу с наркоторговлей. 20 лет назад едва ли можно было представить такой уровень доверия и сотрудничества между, например, Москвой и Пекином. Определенные достижения, хотя и не столь впечатляющие, есть в сфере экономики, культуры и образования.

Однако время ставит перед организацией новые задачи. По сути, сегодня решается вопрос: будет ли ШОС развиваться как клуб государств, деятельность которого ограничивается в основном заседаниями и громкими заявлениями, или же превратится в серьезный международный механизм, сравнимый по влиянию с АСЕАН или АТЭС, а, возможно, и превосходящий их. С учетом трудно предсказуемой ситуации в Центральной Азии, где нельзя исключить события, аналогичные «арабскому пробуждению», ШОС как наиболее весомая региональная организация может скоро оказаться более чем востребованной.

Кого принимать?

До недавнего времени все государства ШОС и большинство экспертов придерживались мнения, что от количественного роста организации до поры до времени стоит воздерживаться, так как первоначально необходимо укрепить ее в существующем составе, наладить механизмы работы, набраться опыта. Именно поэтому в мае 2006 г. на заседании Совета министров иностранных дел (СМИД) ШОС была достигнута негласная договоренность о моратории на прием новых членов. Негласной она была потому, что, по сути, противоречила Хартии организации, провозглашавшей ее открытой. Этот мораторий подтверждался на заседаниях Совета глав государств ШОС (СГГ) в июне 2006 г. в Шанхае, в августе 2007 г. в Бишкеке и в июне 2010 г. в Ташкенте.

Между тем, интерес к ШОС в мире растет, прежде всего среди государств-наблюдателей. Еще в 2006 г. с просьбой о предоставлении статуса полноправного члена обратился Пакистан, в 2007 и 2008 гг. Иран, в 2010 г. Индия. Правда, вероятно, опасаясь отказа, что было бы для такой крупной страны сильнейшим ударом по самолюбию, Дели сделал это не в форме, зафиксированной в документах организации, а направив официальные письма министрам иностранных дел государств-членов. В 2009 г. на саммите в Екатеринбурге введен новый статус – «партнера по диалогу», его предоставили Шри-Ланке и Белоруссии. Интерес к установлению контактов проявляют Египет, Непал, Сербия, Катар, Азербайджан, Турция и другие страны.

Нежелание принимать новых членов объясняли техническими причинами: отсутствием механизма присоединения. Однако в июне 2010 г. на заседании СГГ в Ташкенте одобрено Положение о порядке приема новых членов. В документе четко сформулированы критерии, которым должен соответствовать претендент. Согласно Положению, государство, желающее стать полным членом ШОС, должно принадлежать к Евро-Азиатскому региону, иметь дипломатические отношения со всеми странами ШОС и поддерживать с ними активные торгово-экономические связи, обладать статусом наблюдателя или партнера по диалогу, не находиться под санкциями СБ ООН. Последний пункт на неопределенное время отсекает одного из активных заявителей – Иран. В сфере безопасности международные обязательства государства-претендента не должны противоречить международным договорам и иным документам, принятым ШОС. Кроме того, оно не должно находиться в состоянии вооруженного конфликта с другим государством или государствами.

После того как глава государства-кандидата направляет официальное обращение председателю Совета глав государств, СГГ по представлению СМИД принимает решение о начале процедуры приема. В «Меморандуме об обязательствах государства-заявителя в целях получения статуса члена» фиксируются обязательства по присоединению к международным договорам, действующим в рамках ШОС, а также организационно-финансовые условия членства. После выполнения содержащихся в Меморандуме обязательств СГГ принимает решение о предоставлении статуса государства-члена ШОС, а в случае их невыполнения может приостановить или прекратить процедуру приема. На саммите в Астане в июне 2011 г. предполагается принять типовой Меморандум, что станет последним шагом в создании формальной базы для приема новых членов.

В последнее время ряд государств изменил отношение к мораторию на прием новых членов. Так, Таджикистан по культурно-историческим причинам поддерживает заявку Ирана. Именно поэтому в Душанбе до последнего возражали против включения в Положение о порядке приема новых членов критерия об отсутствии санкций СБ ООН. Однако, в конце концов, Таджикистану пришлось уступить давлению остальных, опасавшихся, что принятие Тегерана поведет организацию к серьезной конфронтации с Западом.

После отсечения Ирана основным сторонником расширения стала выступать Россия. На саммите в Душанбе в 2008 г. она инициировала создание специальной группы экспертов, которая и подготовила проекты документов о вступлении. На саммите в Астане Россия, скорее всего, выступит за прекращение временного моратория на прием новых членов.

Российская позиция связана с активной поддержкой кандидатуры Индии, которая зафиксирована в тексте российско-индийской декларации об углублении стратегического партнерства, подписанной во время официального визита в Россию в декабре 2009 г. премьер-министра Республики Индия Маномохана Сингха. Присоединение такой крупной и в целом успешно развивающейся страны, как Индия превратило бы ШОС в самую большую международную структуру в мире после ООН по совокупному населению входящих в нее государств. Значительно увеличился бы политический вес организации, а также ее экономическая привлекательность для развивающихся стран.

Одна из основных задач ШОС – интенсификация сотрудничества в Центральной Азии (ЦА). Члены ШОС разделяют следующие общие цели: 1) поддержание политической стабильности в государствах региона; 2) сохранение у власти светских режимов как альтернативы радикальному исламизму, 3) ускоренное экономическое развитие государств ЦА как основы политической стабильности. Для достижения этих целей Россия активно сотрудничает в рамках ШОС с Китаем, причем Пекин признает традиционные российские интересы в регионе, а Москва приветствует стабилизирующее китайское экономическое присутствие. Тем не менее, некоторые в России опасаются слишком быстрого усиления экономической роли Китая в ЦА. Вступление Индии с этой точки зрения можно только приветствовать, так как она способна внести значительный вклад в развитие стран региона и способствовать диверсификации их внешнеэкономических связей.

Интересы Дели в ЦА полностью совпадают с интересами членов ШОС, а задачи развития самой Индии вполне отвечают задачам организации. Индия – светское государство, активно борющееся с этническим национализмом, сепаратизмом и религиозным экстремизмом. Она на своем опыте хорошо знает, что такое угроза терроризма. Последние десятилетия Индия успешно развивает экономику, причем ее уникальная, ориентированная на внутренний рынок экономическая модель, показавшая свои преимущества во время нынешнего мирового кризиса, дополняла бы другие варианты развития государств – членов ШОС. Для самого Дели отношения с Россией, Китаем и Центральной Азией всегда были приоритетными.

Прием Индии способствовал бы стабилизации положения и ускоренному экономическому развитию государств Центральной Азии. Страна имеет длительную историю взаимоотношений с этим регионом. Были времена, когда ЦА, Афганистан и северные области Индии входили в состав одного государства. Индия и сегодня активно развивает связи с Центральной Азией, осуществляет здесь серьезные инвестиции. Укрепление ее экономических позиций в ЦА не противоречило бы интересам других государств ШОС, но служило бы общей цели – экономическому развитию региона, одновременно уравновешивая растущее влияние Запада, в особенности Европейского союза. Не следует сбрасывать со счета и позитивное политическое влияние Дели, ведь Индия – крупнейшая в мире демократия, сумевшая сохранить собственные ценности и специфику.

Индия способна внести большой вклад и в деятельность ШОС по стабилизации положения в Афганистане. Дели уже вложил в проекты реконструкции Афганистана более миллиарда долларов и мог бы оказать значительную поддержку программам ШОС, направленным на развитие афганской экономики. В геополитическом плане важным результатом полноценного подключения Индии к деятельности ШОС стало бы смещение ее заинтересованности в партнерстве от Запада к России и государствам Азии.

Главным оппонентом идеи о приеме Индии в ШОС выступает Пекин. Первый из выдвигаемых им аргументов сводится к тому, что прием такой крупной страны изменит лицо сравнительно молодой организации и еще более затруднит и так непростой процесс принятия решений. С этим аргументом ранее соглашалась и Москва. Действительно, в ШОС придется вводить третий язык – английский, расширять состав Секретариата и Региональной антитеррористической структуры и т.п. Но учитывая в том числе и значительный финансовый потенциал Дели, проблемы можно решить. Вероятно, Индия будет обладать равной с российской и китайской квотой в постоянно действующих органах, но вносить и соответствующую долю в общий бюджет. В любом случае, перечисленные выше выгоды от присоединения значительно превышают организационные трудности.

Реальная причина сомнений Китая – сложные двусторонние отношения с Индией. Однако в последнее время на этом направлении наметилось улучшение. А работа этих двух великих азиатских держав в одной международной организации способствует интенсификации конструктивного диалога Пекина и Дели.

Конечно, России и Китаю, которые просто по своим масштабам считаются лидерами ШОС, придется потесниться. Но необходимо принять стратегическое решение. Что важнее: собственное влияние внутри ШОС или рост ее влияния в мире? Если для страны важнее исключительно собственное влияние, зачем вообще вступать в международные объединения? Между тем, влиятельность международной организации, в которой та или иная страна состоит, ведет и к росту международного престижа самого этого государства.

Именно так рассуждали в большинстве наиболее значимых международных структур, принимая решение о расширении: в НАТО, ЕС и АСЕАН. Расширение действительно принесло им некоторые проблемы: рост бюрократии, сложности в достижении консенсуса при принятии решений, снижение уровня управляемости и оперативности, изменение соотношения сил внутри организаций, часто не в пользу основателей. Тем не менее, во всех трех упомянутых объединениях решение о расширении было принято, так как позитивный эффект перекрывал негативный.

С той же точки зрения можно было бы приветствовать и вступление в ШОС Пакистана, подавшего официальную заявку раньше Индии. Конечно, экономическая роль Пакистана была бы не столь велика, однако Исламабад играет ключевую роль в афганском урегулировании и обладает значительным экономическим и политическим весом в регионе. Кроме того, присоединение Пакистана, поддерживающего тесные отношения с КНР, могло бы способствовать согласию Пекина на принятие Индии. Во время визита в Москву президента Пакистана Асифа Али Зардари в мае 2011 г. Дмитрий Медведев публично выскзался за прием Исламабада в ШОС.

Конечно, перенесение в ШОС индо-пакистанских разногласий несет вызов молодой организации. В то же время необходимо учитывать, что и Индия, и Пакистан состоят в Южно-Азиатской ассоциации регионального сотрудничества (СААРК), что не мешает ее работе. Как и в случае с Китаем, взаимодействие Индии и Пакистана в еще одной международной структуре должна способствовать налаживанию конструктивного диалога между Дели и Исламабадом.

Пекин также настроен на подключение к ШОС Монголии и Туркменистана. В принципе, против этого никто не возражает. Принятие Монголии, довольно активно сотрудничающей в качестве наблюдателя, закрыло бы единственную территориальную брешь в самом центре пространства ШОС. Туркменистан, обладающий, как и Монголия, значительными природными ресурсами, мог бы играть важную роль в энергетическом сотрудничестве. Кроме того, последнее время эта страна проявляет активность на афганском направлении, и недавно выступила с инициативой начать в Ашхабаде переговоры в рамках внутриафганского диалога, ссылаясь на опыт проведения переговоров по урегулированию в Таджикистане. Впрочем, ни Монголия, ни Туркменистан большого интереса к полноправному членству в ШОС не проявляют и официального обращения по этому поводу не направляли. Можно было бы только приветствовать усилия Пекина по стимулированию интереса Улан-Батора и Ашхабада к участию.

Последнее время ШОС активно подключается к решению проблем вокруг Афганистана. В связи с этим представляется, что существующий механизм контактной группы ШОС – Афганистан уже недостаточен, необходимо подумать о предоставлении Афганистану по крайней мере статуса наблюдателя.

Как работать?

Противники расширения ШОС говорят, что чем больше участников, тем сложнее управление организацией и менее эффективен ее аппарат. Однако это не всегда так. Аппарат изначально страдает недостаточной эффективностью, и расширение парадоксальным образом может дать толчок к его реформе. Принятие других стран уже будет означать серьезные изменения, к тому же новички посмотрят на устройство постоянных органов свежим взглядом.

В чем проблема постоянных органов, прежде всего Секретариата, расположенного в Пекине? Сегодня он, по сути, не является самостоятельным органом международной организации, проводящим собственный курс. Это конгломерат представителей государств-членов, МИДы которых могут в любое время направить туда на работу любого сотрудника или отозвать его. Естественно, такие сотрудники в реальности подчиняются в большей степени не генеральному секретарю, а национальным министерствам. Любой мельчайший вопрос, типа командировки на мероприятие в другой стране или выделения небольшой суммы из бюджета, должен согласовываться со СМИД. В этих условиях в Секретариате отсутствует корпоративная этика, у структуры нет собственного лица и корпоративных интересов. От такого органа вряд ли можно ожидать разработки стратегических планов и предложений, отличных от тех, что предлагает та или иная страна.

Между тем, опыт большинства эффективных международных организаций (ООН, ЕС, АСЕАН и др.) показывает, что сотрудники их постоянных органов должны быть международными чиновниками, то есть не зависеть от своих правительств. Для проведения линии государства, например, в ООН, существует национальный представитель. Сотрудник же ООН, будь он гражданином России, Франции, США или Камеруна, подчиняется руководителю в организации, а не посольству своей страны. Только в этих условиях он может думать об интересах организации в целом и активно продвигать их.

Для реформы Секретариата ШОС нужно, во-первых, предоставить этому органу право без оглядки на СМИД и МИДы стран-членов распоряжаться бюджетом ШОС, и, во-вторых, организовать прием на все должности по конкурсу и по контракту, действие которого раньше срока его истечения можно прекратить лишь по решению самого Секретариата. Нужно предусмотреть возможность обжалования трудовых конфликтов в суде государства пребывания Секретариата либо в специально созданном органе ШОС. При этом квоты на занятие должностей гражданами той или иной страны вполне могут быть сохранены.

Конечно, в этом случае правительства потеряют полный контроль над своими гражданами, работающими в Секретариате. Но это послужит оздоровлению организации. Ведь не секрет, что порой Секретариат рассматривается как место, куда можно направить не лучшего работника, а того, кто не слишком необходим МИДу (либо перед пенсией, либо в связи с его недостаточной активностью, либо по другим причинам).

Другой организационный вопрос – реформа консенсусного метода принятия решений. Уже сегодня формальное понимание консенсуса позволяет Узбекистану фактически блокировать сотрудничество в экономической и культурной сферах. Ташкент категорически отказывается участвовать в образовательных программах (в частности, в Университете ШОС), а также в Молодежном совете ШОС. Конечно, позицию всех членов ШОС необходимо уважать, вызвана ли она нежеланием чуждого влияния в молодежной среде или реальными опасениями относительно качества образования в других странах. Например, в Узбекистане нежелание идти на взаимное признание дипломов о высшем образовании объясняют тем, что в некоторых странах ШОС дипломы продаются в подземных переходах.

Но отсутствие интереса к совместным проектам со стороны одного члена не должно блокировать возможность сотрудничества между остальными. Здесь можно воспользоваться опытом других международных организаций. Например, в Уставе АСЕАН (ст. 20) имеется положение о том, что если не удается достичь консенсуса по какому-то вопросу, он может быть передан на рассмотрение саммита. На практике действует механизм, согласно которому государства, не заинтересованные в том или ином проекте, просто не участвуют в нем, не мешая при этом другим. Опыт же Евросоюза показывает, что расширение организации ведет к постепенному отходу от принципа консенсуса.

Экономика – наиболее слабое направление деятельности ШОС, многосторонние программы фактически отсутствуют. В отчетах обычно фигурируют цифры двустороннего сотрудничества, которое, в принципе, развивалось бы и без ШОС (хотя ее существование и оказывает стимулирующее воздействие). О необходимости интенсификации экономического взаимодействия президент Дмитрий Медведев говорил как на Екатеринбургском (2009), так и на Ташкентском (2010) саммитах организации.

Подключение таких крупных экономик, как индийская и пакистанская, к ШОС могли бы стимулировать экономическое сотрудничество, дать толчок к началу реализации многосторонних проектов. Обе эти страны обладают солидным потенциалом в экономической, научной и культурно-образовательной области.

Основная проблема экономического сотрудничества – отсутствие механизма финансирования многосторонних проектов. Бюджет ШОС слишком скромен, да и не предназначен для этих целей. Давно ведутся разговоры о Фонде или Банке развития ШОС, однако пока безрезультатно. Китай фактически настаивает на создании банка, в котором голоса распределялись бы в зависимости от размера взноса. Другие опасаются, что взнос Китая окажется наибольшим, и Пекин будет контролировать банк и использовать его средства в своих интересах.

Россия предлагает Фонд развития (специальный счет) как механизм финансирования предпроектных работ, прежде всего в таких областях, как энергетика, транспорт, высокие технологии. При этом предполагается, что реализация самих проектов будет фиксироваться Межбанковским объединением ШОС. Ряд российских министерств полагает, что в случае создания банка Китай, обладающий бЧльшими финансовыми возможностями, будет в нем доминировать, а российским интересам скорее отвечает активное использование созданного в рамках ЕврАзЭс Евразийского банка развития, в котором российская доля значительно превышает доли других участников.

Такая позиция представляется недальновидной. Банк ШОС с участием Китая обладал бы более значительными финансовыми возможностями, чем Евразийский банк развития (где активным участником кроме России является лишь Казахстан), причем часть средств можно было бы направлять и на проекты в России. Кроме того, Москва получила бы возможность влиять на китайское финансовое участие в проектах в рамках ШОС, тогда как сегодня Пекин и так уже в одностороннем порядке выделяет значительные средства на льготные кредиты среднеазиатским членам ШОС (на данный момент более 10 млрд долларов), но исключительно в собственных интересах, без какого-либо участия Москвы. Как раз сегодняшняя ситуация, а не создание банка, ведет к экономическому доминированию Китая в регионе. Что касается способности и желания финансировать крупные многосторонние проекты Межбанковским объединением ШОС, то оно представляется сомнительным. К тому же соотношение сил в нем не отличается от соотношения финансовых возможностей государств ШОС в целом.

В интересах России согласиться на создание банка развития ШОС, предусмотрев при этом, чтобы Китай и Россия вносили в его капитал равные доли (по образцу бюджета ШОС), и, соответственно, обладали равным числом голосов. Принятие Индии в ШОС с этой точки зрения было бы также крайне полезно, так как и она могла бы внести в банк долю, равную китайской и российской, и тем самым исключить возможность чьего-либо одностороннего доминирования.

А.В. Лукин – д. и. н., директор Центра исследований Восточной Азии и Шанхайской организации сотрудничества Института международных исследований МГИМО (У) МИД России.

Понять Пакистан

Почему простые рецепты там не работают

Резюме: Политическое устройство Пакистана зиждется на покровительстве и родственных связях, и коррупция неразрывно с ними связана, поэтому для победы над ней пакистанское общество должно быть выпотрошено, как рыба на кухне. Это именно то, что хотели бы сделать исламские революционеры.

Анатоль Ливен - автор книги «Пакистан. Трудная страна» (Pakistan. A Hard Country), вышедшей в 2011 г. в издательстве Public Affairs (Нью-Йорк). В основе данной статьи лежат выдержки из этой книги.

По своей значимости в глазах Запада, да и всего мира Пакистан как региональная держава намного превосходит Афганистан. Эта оценка базируется на трезвом расчете, а не на эмоциях. В Пакистане проживает 170 млн человек, то есть в шесть раз больше, чем в Афганистане или Ираке, в два раза больше, чем в Иране, его население составляет почти две трети населения всего арабского мира. В Великобритании (а значит, и в ЕС) присутствует большая пакистанская диаспора. Некоторые ее представители присоединились к мусульманским экстремистам и участвовали в терактах на британской территории.

Пакистанские разведывательные службы оказали неоценимую помощь в ходе выявления связей потенциальных террористов с группами на родине и предотвращения новых терактов в Великобритании и Европе. Таким образом, хотя Исламабад лишь частично присоединился к «войне с террором», он играет в ней важную и незаменимую роль союзника. Ибо нам нужно помнить, что в конечном итоге никому, кроме законных мусульманских правительств и служб безопасности, не под силу справиться с террористическими заговорами в собственных странах. Возможно, Западу не обойтись без того, чтобы оказывать определенное давление на эти режимы, подталкивая их в нужном направлении. Но важно не переусердствовать, поскольку, унизив союзнические правительства в глазах собственного народа, мы рискуем подорвать их легитимность или даже способствовать тому, что они будут низложены.

Наконец, Пакистан обладает ядерным оружием и одной из самых мощных армий в Азии. Стало быть, вариант ввода американских сухопутных войск с целью заставить пакистанцев оказывать давление на афганский «Талибан» был бы крайне опасен, и это давно осознали в Пентагоне и среди пакистанских военных. Как бы это ни раздражало Запад, экономические стимулы и угроза отказа в их предоставлении остаются единственным способом как-то влиять на Исламабад. Однако и такие санкции сомнительны, поскольку экономический крах Пакистана на руку «Талибану» и «Аль-Каиде».

Талибы местные и неместные

Отношения Пакистана с Индией, конечно, остаются главным фактором, определяющим поведение Исламабада на международной арене. Страх перед Индией служил одновременно и катализатором сотрудничества, на которое Пакистан пошел с США в Афганистане, и фактором, его сдерживающим. Эти опасения преувеличены, но не беспочвенны, как не беспочвенна и политика, проводимая под их влиянием.

С одной стороны, беспокойство по поводу возможности американо-индийского альянса против Пакистана заставило президента Первеза Мушаррафа принять решение о предоставлении помощи Соединенным Штатам после 11 сентября и убедить военных, а для начала широкие слои пакистанского населения, в том, что такое содействие необходимо оказать. С другой стороны, страх перед Дели был для Пакистана главной причиной и предлогом, чтобы не перебрасывать дополнительные войска с восточных границ (с Индией) на афганскую границу для участия в сражении с «Талибаном».

Наконец, пакистанский истеблишмент лелеял надежду на то, что участие в борьбе с талибами поможет убедить США надавить на Индию, чтобы заставить ее подписать соглашение относительно Кашмира. Отказ администраций Джорджа Буша и Барака Обамы выступить в подобном качестве (усугублявшийся нежеланием и неспособностью) развеял эту надежду. Вкупе с «американским креном в сторону Индии» он обострил у пакистанских властей ощущение предательства со стороны Вашингтона.

Однако помощь Пакистана Западу в борьбе против афганского «Талибана» в любом случае носила бы ограниченный характер, принимая во внимание стратегические расчеты и чувства широких масс. Подавляющее большинство пакистанцев, включая общины, обеспечивающие наибольшее количество новобранцев для пакистанской армии, считают, что афганский «Талибан» – законное движение сопротивления иностранной оккупации, аналогичное войне моджахедов против советской оккупации 1980-х годов.

В стратегическом отношении Афганистан вызывает у пакистанской элиты смешанные чувства – страх и амбиции. Наибольшие опасения связаны с тем, что к власти там могут прийти непуштунские племена, Афганистан станет сателлитом Индии, и Пакистан окажется в окружении дружественных Дели стран. Эти страхи подпитываются вполне обоснованными подозрениями, что Индия оказывает через Афганистан поддержку националистическим повстанцам из племени белуджи, а также совершенно параноидальной верой в то, что индийское правительство поддерживает пакистанский «Талибан».

Таким образом, большая часть пакистанского истеблишмента убеждена в необходимости тесных взаимоотношений с афганским «Талибаном», поскольку это единственный могущественный его союзник в Афганистане. В последние годы такое убеждение только усиливалось в связи с крепнущей уверенностью в том, что Запад потерпит крах в Афганистане и, в конечном итоге, выведет оттуда войска, которые оставят позади анархию, хаос и гражданскую войну – по аналогии с выводом советских войск после падения коммунистического режима в 1989–1992 годах. Предполагается, что гражданской войне каждая региональная держава примет одну из сторон, и Пакистан не должен быть исключением.

Кстати сказать, даже светские представители пакистанского истеблишмента не считают, что афганский «Талибан» нравственно ущербнее, чем его давние враги – лидеры Северного альянса, на поддержку которых Запад опирается с 2001 года. Их зверства и насилие в 1990-е гг. убедили пакистанских пуштунов в необходимости поддерживать «Талибан». Представители альянса безжалостно убивали взятых в плен сторонников талибов, расхищали помощь Запада после победы в 2001 г., а их роль в торговле героином уничтожила последнюю надежду на то, что после 11 сентября удастся обуздать наркотрафик.

Важно отметить, что в подавляющем большинстве случаев как среди элиты, так и в народных массах сочувствие афганскому «Талибану» или его поддержка вовсе не означает одобрения его идеологии или желания, чтобы Пакистан пережил революцию в талибском стиле. Отсюда большое различие, которое пакистанцы проводят между афганским и пакистанским «Талибаном». Ни власти, ни военные не давали пакистанскому «Талибану» ни малейшего шанса захватить власть в Пакистане. Армия долгое время не предпринимала решительных действий против местного «Талибана» потому, что в целом он не считался серьезной угрозой и воспринимался как местное пуштунское восстание, которое легко сдерживать с помощью переговоров и силы. Другая причина в том, что многие простые пакистанцы, включая солдат, считают сторонников «Талибана» введенными в заблуждение, но честными людьми, преданными идее праведного джихада в Афганистане. Кроме того, пакистанская общественность не хотела бы, чтобы государственный аппарат в интересах Америки втягивался в гражданскую войну на собственной территории. Особенно сильное неприятие подобная политика встретила бы со стороны пуштунского населения. Наконец, пакистанская армия и разведка спонсировали войну джихадистских группировок с Индией в Кашмире, поддерживающих, в свою очередь, интенсивные контакты с пакистанскими талибами.

Как только большая часть элиты полностью осознала, что пакистанский «Талибан» действительно представляет собой серьезную угрозу для централизованного государства, весной 2009 г. армия при поддержке правительства, сформированного Пакистанской народной партией, дала талибам решительный отпор. Победы над «Талибаном» в Свате и Южном Вазиристане дали ответ на вопрос о том, устоит ли Пакистан перед талибской атакой (и предотвратили удар американских военных по пакистанской территории). Вместе с тем, армия отнюдь не горит желанием воевать до победного конца с афганским «Талибаном» ради того, чтобы обеспечить победу Запада в этой стране.

Пакистанская межведомственная разведка и Кашмир

Вопросы религиозной ориентации и отношения к США неизбежно наводят на мысль о связях военных с мусульманским экстремизмом как внутри Пакистана, так и за его пределами. Наличие их очевидно, но происхождение иногда неправильно истолковывается. Изначально исламистам отводилась чисто инструментальная, а не союзническая роль, и цель заключалась не в исламской революции как таковой, а в продвижении государственных интересов Пакистана (как их понимают и определяют военные и службы безопасности) – и прежде всего в противодействии интересам Индии.

Пакистанская армия в каком-то отношении достойна восхищения, но ей изначально присущ один серьезный недостаток, полностью определявший ее характер и мировоззрение. Речь идет об одержимости Индией в целом и Кашмиром в частности. Это порок не только пакистанских военных. Как сказал однажды Зульфикар Али Бхутто, «Кашмир должен быть освобожден – иначе пропадает смысл существования Пакистана». Пакистанские политики повинны в том, что внушают рядовым гражданам, будто джихад в Кашмире – законный метод борьбы. Это наносило страшный урон стране, а при определенных обстоятельствах могло привести ее саму и ее вооруженные силы к гибели. Тем не менее, армия использует свой авторитет и личный опыт военачальников для того, чтобы уделять Кашмиру самое пристальное внимание.

Подавляющее большинство пакистанских солдат когда-то несли службу в Кашмире, и у многих эта служба сформировала личное мировоззрение. Кашмир играет для Пакистана роль неосвобожденной территории (irredenta). Так же как для Франции после 1871 г. Эльзас-Лотарингия, для Италии после 1866 г. Триест, а для Сербии после 1879 г. – Босния. В последнем случае сербская армия спонсировала террористов, которые, застрелив австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, разожгли огонь Первой мировой войны.

Вот почему укрепляющийся с 2001 г. альянс Вашингтона с Индией и отказ Соединенных Штатов от прежней позиции, когда они настаивали на плебисците для определения дальнейшей судьбы Кашмира, вызывает негодование пакистанских военных. Фиксация на Индии и Кашмире не имеет исламистской подоплеки, но является по своей сути пакистано-мусульманским национализмом. За редким исключением это справедливо даже в отношении высших армейских чинов, которые оказывали непосредственную помощь мусульманским экстремистским группировкам, сражавшимся с Индией – таких как бывший шеф Пакистанской межведомственной разведки (ПМР), генерал-лейтенант Хамид Гуль.

Большинство этих высших офицеров использовали исламистов в борьбе против Индии, не разделяя их идеологии. Точно так же глубоко враждебное отношение к США таких людей, как Гуль или бывший начальник штаба генерал Аслам Бег, объясняется не мусульманским радикализмом, а негодованием по поводу доминирования Соединенных Штатов, которые, как им кажется, подчинили своему влиянию мусульманский мир. Эти чувства разделяют многие чисто светские и даже либеральные деятели.

Чтобы понять чувства сотрудников ПМР и, в частности, их стратегию в Кашмире, необходимо иметь в виду, что они считали победу над советской армией в Афганистане во многом своим личным достижением. Она стала их главным институциональным мифом. Учитывая колоссальные средства, выделявшиеся США и Саудовской Аравией на помощь моджахедам, которыми фактически распоряжалась ПМР, афганский джихад 1980-х гг. был также ключевым моментом, позволившим разведке получить независимую финансовую базу и усилить влияние в пакистанской армии и государстве в целом.

У ПМР появилась уверенность в том, что по отношению к Индии в Кашмире можно проводить ту же тактику, что и по отношению к Советскому Союзу в Афганистане, и с помощью тех же действующих лиц – мусульманских боевиков (вряд ли нужно повторять, что были совершены те же фундаментальные политические и геополитические ошибки). Массовые спонтанные восстания кашмирских мусульман против индийского правления, начиная с 1988 г. (все началось с протеста против подтасовки итогов выборов руководства штата, которые состоялись годом ранее), казалось, давали хороший шанс на успех. Однако в большей степени, чем в случае с Афганистаном, боевики должны были не только подготавливаться, но и вербоваться в Пакистане (и в меньшей степени в других странах мусульманского мира).

Стратегия ПМР соответствовала давнишней линии Пакистана, который добивается не столько независимости Кашмира, сколько присоединения этой провинции к своей территории. Вот почему пакистанская разведка использует пропакистанские исламистские группировки, чтобы ограничить возможности Фронта освобождения Джамму и Кашмира (ФОДК), который поначалу возглавил восстание в Кашмире. Эта стратегия включала и убийства исламистскими боевиками, получавшими поддержку от ПМР, немалого числа лидеров и активистов ФОДК, которых также выслеживают и ликвидируют силы безопасности Индии.

Однако, подобно тому как в Афганистане моджахеды, а затем и «Талибан» отказались играть по правилам, диктуемым Соединенными Штатами и Пакистаном, и стали совершенно неуправляемыми, боевики в Кашмире настроили против себя большинство коренных кашмирцев своей беспощадностью и идеологическим фанатизмом. Несмотря на усилия ПМР побудить их к сотрудничеству, они раскалываются на все более мелкие формирования, и, сражаясь друг с другом, терзают и угнетают местное гражданское население. Более жесткая дисциплина в исламистской «Лашкар-э-Тайба» (ЛэТ), как полагают, является одной из причин все большей благосклонности к этой организации со стороны ПМР.

Связь военных с джихадистами

Пакистанские военные твердо убеждены в том, что Индия никогда не согласится даже на минимально приемлемые для Исламабада условия, если над ней не будет висеть угроза партизанской войны и терактов. Между тем их непримиримо враждебное отношение к Индии объяснялось также агрессией против мусульман на территории этой страны, и особенно позорной бойней в Гуджарате 2002 г., устроенной партией Бхаратия Джаната, сформировавшей правительство штата. Следует отметить, что число жертв бойни как минимум на порядок превысило количество погибших при терактах в Мумбаи, хотя западные СМИ не уделили ей и десятой доли того внимания, которое было уделено мумбайской трагедии.

Военные не на шутку встревожены тем, что в случае крупномасштабной операции против «Лакшар-э-Тайба» они сделают большинство ее сторонников восприимчивыми к агитации «Джамаат-уд-Дава» (ДуД), вербующей боевиков для пакистанского «Талибана». (ЛэТ является боевым крылом благотворительной организации ДуД. – Ред.). Поскольку ЛэТ сосредоточила все внимание на Кашмире (а после 2006 г. – на Афганистане) и не осуществляла теракты на территории Пакистана, ПМР не предпринимала против нее никаких действий.

Пакистанские официальные лица делились с автором опасениями в связи с вероятностью массового восстания в Пенджабе, которое может вспыхнуть, если ЛэТ/ДуД ополчится против штата и использует свою широкую сеть для мобилизации населения и организации беспорядков. По их словам, это одна из главных причин (наряду с антииндийской повесткой, о которой никто не упоминает), почему они не принимают мер против организации, как того требует Вашингтон. Однако официальные лица забывают добавить, что один из способов умиротворения Лашкар-э-Тайба в Пакистане – позволить активистам этой организации присоединиться к афганскому «Талибану» (или даже подтолкнуть их к этому), чтобы сражаться против войск Западной коалиции по ту сторону «Линии Дюранда». Более того, давнишняя связь некоторых офицеров ПМР с боевиками – сначала в Афганистане, а затем в Кашмире – привела к тому, что они начали отождествлять себя с теми силами, которые, по идее, должны были сдерживать.

Что касается афганских талибов, то здесь военные и ПМР едины, и тому есть прямые доказательства: они по-прежнему дают талибам убежище (но не оказывают достаточной реальной помощи – иначе «Талибан» действовал бы куда успешнее). Пакистан решительно уклоняется от принятия серьезных действий против «Талибана» в угоду Америке. Он опасается спровоцировать пуштунский мятеж у себя в стране, а кроме того, считает талибов своим единственным активом в Афганистане.

Однако, что касается пакистанского «Талибана» и его союзников, межведомственная разведка сегодня твердо намерена с ними бороться. И все же в 2007–2008 гг. было много случаев вмешательства офицеров ПМР ради спасения отдельных талибских командиров от ареста полицией или армией – слишком много, чтобы это оказалось случайностью или домыслом. Поэтому совершенно очевидно, что либо отдельные офицеры ПМР лично симпатизировали этим людям, либо руководители разведки считали их потенциально полезными. Но своими действиями они бросали прямой вызов общему курсу пакистанской армии, не говоря уже о правительстве. Более того, некоторые из этих людей были, по крайней мере, косвенно связаны с «Аль-Каидой». Это не значит, что в ПМР знали, где прячется Усама бен Ладен, Айман аль-Завахири и другие лидеры «Аль-Каиды». Однако они могли бы сделать намного больше для того, чтобы получить эту информацию.

Что касается поддержки терроризма против Индии, очевидно, что не только ПМР, но и военные в целом твердо намерены сохранять «Лакшар-э-Тайба» (замаскированную под «Джамаат-ут-Дава») – по крайней мере, «про запас». Сознавая свою роль стратегического резерва, ЛэТ до 2010 г. выступала против боевых действий на территории самого Пакистана. Ее лидеры утверждали, что «борьба в Пакистане – это не борьба между исламом и неверием», что пакистанское государство не совершает таких зверств против своего народа, как Индия, и что истинный ислам должен распространяться в Пакистане посредством миссионерской и благотворительной деятельности (дава), а не джихада.

Пакистан на фоне Южной Азии

Вопреки убеждению Запада (во многом инстинктивному), Пакистан на протяжении жизни целого ряда поколений действует в соответствии со своими несовершенными, но функциональными принципами. В последние несколько лет плохую службу Западу в этом отношении сослужило ставшее популярным понятие «несостоятельное государство» (failed state). Было бы весьма полезно и поучительно сравнить Пакистан с другими странами Южной Азии, в которых на глазах последнего поколения вспыхивали мятежи, в двух случаях (Афганистан и Непал) фактически приведшие к низложению существующей государственной власти. Восстания в Шри-Ланке и Бирме длились дольше, разворачивались на относительно большей территории и приводили к относительно гораздо большему числу жертв, чем мятеж «Талибана» в Пакистане.

Индия – великая региональная держава и в отличие от своих соседей – стабильная демократия. Однако и в индийских штатах то и дело вспыхивают восстания, некоторые из которых не утихают на протяжении нескольких поколений. Один из мятежей наксалит-маоистских повстанцев охватил треть страны. Мятежники контролируют огромные пространства в индийской провинции – пропорционально намного большие, чем площади, находящиеся под контролем «Талибана» в Пакистане. Это не значит, что Индии угрожает опасность расчленения или развала. Просто следует помнить, что государства Южной Азии традиционно не осуществляют прямой контроль над значительной частью своей территории и вынуждены постоянно иметь дело с вооруженным сопротивлением в той или иной части своих стран.

В сравнении с Канадой или Францией Пакистан, несомненно, проигрывает. Но если сравнивать его с Индией, Бангладеш, Афганистаном, Непалом и Шри-Ланкой, все не так уж плохо. Многое из того, что характерно для Пакистана, свойственно всему субконтиненту в целом – от партий, руководимых наследственными династиями, свирепой жестокости полиции и продажности государственных чиновников до ежедневного насилия и анархии в провинции.

В действительности Пакистан гораздо больше напоминает Индию (или Индия Пакистан), чем обе страны готовы признать. Если бы Пакистан был штатом Индии, то с точки зрения развития, правопорядка и доходов на душу населения он находился бы где-то посередине – между развитым штатом Карнатака и отсталым Бихаром. Иными словами, если бы Индия состояла только из северных штатов, говорящих на хинди, она, наверное, не была бы демократией или быстрорастущей экономической державой, а некой разновидностью обнищавшей националистической диктатуры, раздираемой местными конфликтами.

Армия остается в Пакистане важнейшим институтом по той причине, что это единственная государственная структура, где реальное внутреннее содержание, поведение, правила и культура более или менее соответствуют официальной внешней форме. И это единственная пакистанская организация, действующая в соответствии со своим официальным предназначением. Но при этом она вынуждена постоянно заниматься тем, чего от нее не ожидают: узурпирует власть, отнимая ее у более слабых, запутавшихся и нефункциональных родственных учреждений.

Западные аналитики, как правило, поступают следующим образом: когда формы местной самоорганизации отличаются от западной «нормы», они не исследуются, а считаются временным отклонением, болезнями роста или опухолями на здоровом теле, которые нужно поскорее удалить. В действительности же эти «болезни» и есть сама система, и их можно «вылечить» только путем революционных изменений. Единственные силы в Пакистане, предлагающие подобные изменения, – это радикальные исламисты, но их рецепты лечения почти наверняка прикончат «больного».

Договорное государство

На протяжении 60-летней истории Пакистана предпринимались попытки радикально изменить страну усилиями трех военных и одного гражданского режима. Генералы Айюб Хан и Первез Мушарраф, военные правители в 1958–1969 и 1999–2008 гг., оба равнялись на Мустафу Кемаля Ататюрка – великого светского реформатора-националиста и основателя Турецкой Республики. Генерал Зия-уль-Хак (с 1977 по 1988 гг.), пришедший к власти путем военного переворота, пошел другим путем, попытавшись объединить и развивать страну, навязывая ей более строгую и пуританскую разновидность ислама, приправленного пакистанским национализмом. Со своей стороны, Зульфикар Али Бхутто, основатель Пакистанской народной партии и гражданский правитель в 1970-е гг., пытался сплотить вокруг себя народ при помощи программы антиэлитарного экономического популизма, также смешанного с пакистанским национализмом.

И все они потерпели неудачу. Режимы каждого из этих деятелей были «переварены» теми элитами, которые они надеялись сместить. В результате они сбились на ту же политику патронажа, как и свергнутые ими администрации. Никому не удалось создать новую массовую партию, укомплектованную профессиональными политиками и преданными идейными активистами, а не местными «феодалами» и городским начальством и их окружением. На самом деле, за исключением Бхутто, никто всерьез и не пытался это сделать. Однако и его Пакистанская народная партия вскоре перестала быть той радикальной организацией, какой была поначалу, попав в зависимость от тех же местных кланов и покровителей.

Военные правительства, приход к власти которых строился на обещаниях избавить страну от коррумпированных политических элит, вскоре сами начинали искать в них свою опору. Отчасти потому, что ни один военный режим не был достаточно сильным, чтобы долгое время править без парламента, а в парламент входили представители тех же старых политических элит. Такой парламент фактически консервирует общество, которое военные режимы в принципе желают изменить. Требуя от подобных режимов, чтобы они одновременно осуществили реформы и восстановили «демократию», Запад показывает абсолютное непонимание внутренней обстановки.

Чтобы переломить сложившуюся ситуацию и сформировать радикальное национальное движение за перемены наподобие того, что было создано Ататюрком, необходимо наличие двух условий. Прежде всего, это сильный пакистанский национализм, подобный современному турецкому национализму – а его нет и быть не может в этнически раздробленном Пакистане. И во-вторых, необходима жестокость, сопоставимая с той, которую проявил Ататюрк и его последователи, подавляя этническое, племенное и религиозное сопротивление. Рассказывая красивую историю о построении нынешней хрупкой демократии в современной Турции, западные аналитики ни словом не обмолвились о том, сколько времени на это ушло и какие жертвы потребовались, чтобы построить современное турецкое государство.

Если не считать ужасающих зверств 1971 г. в Восточной Бенгалии, совершенных против населения, которое пенджабские и пуштунские солдаты считали чужаками, людьми низшего сорта, попавшими под влияние индусов, – пакистанское государство было неспособно совершать массовые злодеяния против собственного народа. В Пенджабе и Северо-Западной пограничной провинции (СЗПП) солдаты не хотели убивать свой народ, а в провинциях Синд и даже Белуджистан правительство не желало проливать кровь, понимая, что рано или поздно придется искать компромисс с местными элитами.

Одна из самых поразительных особенностей военных диктатур Пакистана заключалась в том, что они проявляли значительную по историческим меркам мягкость в сравнении с аналогичными диктатурами, когда дело доходило до подавления диссидентов и критически настроенных представителей элиты. За всю историю в Пакистане были казнены только один премьер-министр (Зульфикар Али Бхутто) и несколько политиков – гораздо меньше, чем их погибло в столкновениях между собой. Очень мало известных политиков когда-либо подвергались пыткам.

В Индии, как и в Пакистане, государство не несет ответственности за большинство нарушений прав человека. Это нечто неподвластное пониманию правозащитных групп, поскольку они исходят из современного западного опыта, а на Западе источником притеснений всегда считалось слишком сильное государство. Однако в Пакистане, как и в Индии, подавляющее большинство нарушений прав человека – следствие не силы, а слабости государственной власти. Государство можно обвинить в том, что оно недостаточно делает для того, чтобы положить конец подобным злоупотреблениям, но его способность предпринимать решительные меры крайне ограничена. Таким образом, Пакистан – как и почти вся Южная Азия и большая часть Латинской Америки – часто демонстрирует нерелевантность демократии даже в той области, которую мы привыкли считать ключевым индикатором, а именно – в области прав человека. Подавляющее большинство подобных правонарушений в Пакистане связано со зверствами наемников или эксплуатацией со стороны полицейских, работающих либо на себя, либо на местные элиты; с действиями местных землевладельцев и начальства; с наказанием местными общинами за реальные или воображаемые нарушения их нравственного кодекса.

В соответствии со стандартными западными моделями и основанной на них Конституцией Пакистана, независимые избиратели осуществляют свое волеизъявление на выборах. Затем полномочия, делегированные правительству, распространяются через иерархические структуры. Они передают приказы высших должностных лиц низшим по званию чиновникам, основываясь на законах, принятых парламентом или хотя бы какой-то формальной властью.

В Пакистане только вооруженные силы действуют в соответствии с установленными правилами передачи полномочий. Что касается остальной части государственного аппарата, законодательной, судебной и исполнительной, а также полиции, то их полномочия определяются в ходе постоянных переговоров. Причем насилие или угроза его применения часто становятся картой, которую может разыграть любая из сторон. Договорной характер государственной власти находит отражение и в механизмах практического осуществления демократии, поскольку последняя дает возможность выражать интересы не только простых граждан, но и всех тех классов, групп и учреждений, через которые преломляется народное волеизъявление, пока оно не находит отражения в выборных институтах. Другими словами, демократия обычно отражает не столько волю «народа» или «избирателей», сколько расклад социально-экономических, культурных и политических сил и влияния внутри общества. Природа пакистанского общества и слабость реальной демократии проявляются, в числе прочего, в отсутствии дееспособных, современных и массовых политических партий с собственными кадрами партийных работников.

Модернизаторы и консервативная спячка

Западные аналитики не в состоянии понять сегодняшние пакистанские реалии, поскольку исходят из того, что учреждения, имеющие в своих названиях такие слова как «закон», «полиция», «право», должны действовать по установленным правилам, а не по понятиям местных элит. Точно так же распространенные на Западе представления о «коррупции» в Пакистане предполагают, что ее можно и должно устранить из жизни страны. Но коль скоро политическое устройство зиждется на покровительстве и родственных связях, и коррупция неразрывно с ними связана, для победы над ней пакистанское общество должно быть выпотрошено, как рыба на кухне.

Конечно, это именно то, что хотели бы сделать исламские революционеры. Современные исламистские политические группировки пытаются заменить кланово-патронажную систему управления «феодальных» землевладельцев и городского начальства своей версией современной массовой политики. Однако до сих пор им не удалось добиться сколько-нибудь значительных успехов. За исключением партии «Джамаат-и-ислами», исламистские политические партии сами поглощаются и «перевариваются» патронажной системой. Что касается пакистанского «Талибана» («Техрик-э-Талибан-Пакистан»), до сих пор он представлял собой примитивное объединение партизанских и террористических группировок. Они оказались бы в полной растерянности, если бы им пришлось взять на себя ответственность за решение проблем Пешавара, не говоря уже о Лахоре или Карачи.

Конечно, они в немалой степени опираются на поддержку местного населения, недовольного вопиющей несправедливостью и угнетением в стране и прежде всего неадекватной системой правосудия. Когда простые люди говорят о том, что уважают «Талибан» за введение шариата, это еще не значит, что они активно поддерживают его политическую программу. Скорее это почтительное отношение к шариату как части Слова Божия, продиктованного последнему Пророку, вкупе со смутным стремлением к более жесткому и быстрому правосудию, чем то, что предлагает им государство. Они хотят, чтобы это правосудие было нелицеприятным, не давало никакого предпочтения элите и осуществлялось на глазах у людей, на их родном языке.

Однако до недавнего времени исламистам не удавалось достичь больших успехов в том, что касается массовой поддержки со стороны простых пакистанцев. Одна из главных причин их неудач кроется в глубоко консервативном характере большей части пакистанского общества. Ибо, вопреки господствующей на Западе точке зрения, исламистам чаще удается мобилизовать население не в отсталых, а, скорее, в продвинутых частях страны.

По стандартной западной версии, согласно которой западные нормы – единственно возможный путь в современность, главная идейная борьба в Пакистане разворачивается между вестернизированными представлениями о современности (включая демократию, власть закона и т.д.) и исламским консерватизмом. Более точная оценка ситуации позволит понять, что в большинстве своем Пакистан – чрезвычайно консервативная, архаичная, иногда даже совершенно инертная и непробудившаяся масса разнородных общин, которую изо всех сил стараются расшевелить две группы модернизаторов.

На стороне западников престиж и успех западной модели в мире, а также наследие британского колониального правления, включая смутную веру в демократию. Однако им мешает консервативная природа общества и усиливающаяся ненависть к США и их западным союзникам.

Мусульманские модернизаторы ищут опору в гораздо более древней и глубоко укоренившейся традиции ислама. Однако и им мешает консервативная природа пакистанского общества, его крайняя раздробленность, неудачи революционеров в других мусульманских странах, а также тот факт, что подавляющее большинство пакистанских элит отвергает их модель по культурным и классовым соображениям. И вестернизаторы, и исламисты понимают, что между ними идет апокалиптическая битва, которая закончится торжеством добра или зла. Вместе с тем, высока вероятность того, что Пакистан избавится от влияния обеих групп, перевернется на другой бок и снова заснет.

Азартная игра с водой

И все же Пакистан не может себе этого позволить, потому что время явно не на его стороне. В долгосрочной перспективе главное для пакистанцев не в том, кто они и какую религию исповедуют. Кем бы они ни были, им становится все теснее в границах своей страны, поскольку численность населения все время растет. В 2010 г. в Пакистане проживало от 180 до 200 млн человек – иными словами, страна занимала шестое место в мире по численности населения. Динамика рождаемости просто ошеломляет, если учесть, что в 1998 г. число пакистанцев не превышало 132 миллиона. Согласно переписи 1951 г. (через четыре года после обретения независимости), в стране проживало всего 33 млн человек, а согласно данным британской переписи населения 1911 г. – 19 миллионов. Таким образом, за прошедшее столетие население Пакистана выросло на порядок.

Огромный процент молодежи означает, что рождаемость еще долгое время будет оставаться на высоком уровне, и прирост населения продолжится (в 2009 г. дети и подростки младше 14 лет составляли 36%). Если сохранятся нынешние тенденции, в середине XXI века в Пакистане будет жить минимум 250 млн человек.

Это слишком много для имеющихся в стране водных ресурсов – разве только радикально повысится эффективность водопользования. Если старую индийскую экономику нередко называли «азартной игрой с муссоном», то все пакистанское государство можно охарактеризовать как «азартную игру с рекой Инд». А изменение климата означает, что в течение следующего столетия шансы на выигрыш в ней будут все время снижаться. Многочисленные руины древних городов, начиная с развалин цивилизации IV тысячелетия до н.э. в долине реки Инд, служат наглядной иллюстрацией капризной силы воды. Эти города были либо оставлены их жителями, потому что реки меняли русло, либо смыты, как это произошло в 2010 г., когда сильнейшие наводнения уничтожили немало сел и городов.

При среднегодовом количестве осадков на уровне 240 мм Пакистан – одна из самых засушливых среди густонаселенных стран мира. Если бы не бассейн реки Инд с ее многочисленными каналами и ответвлениями, даже Пенджаб оставался бы полупустынной местностью с кустарниковым редколесьем (которое здесь называют «джунглями»), как это было до того, как британцы приступили к грандиозным ирригационным проектам.

Однако чрезмерное потребление воды означает, что многие природные источники высыхают, а горизонт грунтовых вод во многих областях снижается так быстро, что подземные колодцы также могут иссякнуть в ближайшем будущем. Единственным источником останется все та же река Инд. В пылу дискуссий по поводу возможного исчезновения к 2035 г. ледников, питающих Инд, все как-то упустили из виду, что эти ледники продолжают таять. И если даже они исчезнут на 100–200 лет позже, последствия для Пакистана будут не менее катастрофичными, если в оставшееся время в стране не будет принято серьезных мер для улучшения способов хранения воды и ее эффективного потребления.

Если наводнения 2010 г. являются предвестниками длительного периода муссонных дождей, это сулит Пакистану большую выгоду. Но выгоду только потенциальную, поскольку использование дождевой воды для нужд сельского хозяйства требует значительного улучшения инфраструктуры хранения и распределения воды, а также принятия радикальных мер для остановки обезлесения в горных районах и повторного насаждения растений на опустевших территориях. В противном случае обильные осадки чреваты новыми катастрофами. Правда, следует добавить, что большая часть существующей инфраструктуры сработала во время наводнений. В противном случае было бы затоплено несколько крупнейших городов, и жертв оказалось бы намного больше, чем 1900 человек (по официальным данным).

В течение следующего столетия возможное долгосрочное сочетание климатических изменений, острой нехватки воды, слабой водной инфраструктуры и резкого роста населения может привести к краху Пакистана как организованного общества и государства. Долгосрочные проекты международной помощи Пакистану должны быть прежде всего сосредоточены на снижении этой смертельной угрозы за счет насаждения лесов, ремонта систем орошения и, что еще важнее, повышения культуры водопользования. Люди могут столетиями жить без демократии, даже когда опасности окружают их со всех сторон. Но без воды они не проживут больше трех дней.

Согласно исследованию, проведенному в 2009 г. Центром Вудро Вильсона, рост населения в Пакистане приведет к тому, что к 2025 г. ежегодная потребность в воде вырастет до 338 млрд кубометров (мкм). И если не будут приняты радикальные меры, доступность воды останется на нынешнем уровне, то есть 236 мкм в год. Дефицит в 100 мкм сопоставим с двумя третями всей воды бассейна реки Инд.

Конфликт вокруг доступа к убывающим ресурсам реки Инд может привести к междоусобной войне между пакистанскими провинциями. А между тем и через сто лет Пакистан все еще будет обладать ядерным оружием и одной из крупнейших армий в мире. К тому времени в стране будет проживать несколько сот миллионов человек. Мусульманский радикализм, который существует уже сотни лет, тоже никуда не денется, хотя и может значительно ослабеть после вывода войск западной коалиции из Афганистана.

Все это будет означать, что из всех государств мира, которые могут пострадать от изменения климата, Пакистан является одной из важнейших. Более того, то, что случится с Пакистаном, будет также иметь большое значение для остальной Южной Азии, где проживает примерно пятая часть мирового населения.

Анатоль Ливен – профессор кафедры военной истории в Лондонском Королевском колледже и сотрудник Фонда «Новая Америка» в Вашингтоне.

Пакистан. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 июня 2011 > № 739731

Статус-кво ради прогресса

Ждать ли скорых перемен на Корейском полуострове?

Резюме: Экономическая действительность в КНДР разительно отличается от распределительной уравниловки прошлого века, похоже, точка невозврата пройдена. Конечно, страна живет в страхе и бедности. Но и оснований рассчитывать на то, что режим скоро рухнет, не намного больше, чем ранее. Тем более что Китай этого просто не допустит.

Данная статья написана по результатам поездок автора в Пхеньян и Сеул в апреле-мае 2011 года.

Волна революций на Ближнем Востоке вызвала у многих экспертов-международников (особенно не занимающихся вплотную корейскими делами) вопрос – не следует ли ожидать подобных событий в Северной Корее? Не стоит ли эта тоталитарная закрытая страна на пороге потрясений? Тем более что подобному сценарию гарантирована внешняя поддержка – в Конституции сильной и процветающей Южной Кореи зафиксирована готовность и даже обязанность оказать содействие «повстанцам» и взять под контроль территорию Севера. Спонтанное достижение Республикой Корея заветной национальной цели – объединения, очевидно, не встретит какого-либо осуждения или противодействия со стороны мирового сообщества. Даже поддерживающий КНДР Китай в такой ситуации вряд ли осмелится противостоять «воле истории».

Необходимый элемент таких построений – расчет на то, что пхеньянский режим исчерпал возможности поддержания стабильности, а тем более развития и экономического роста. Прогнозы учитывают и проблемы со здоровьем Ким Чен Ира, держащего в руках все рычаги правления.

Логика рассуждающих подобным образом «специалистов-глобалистов» такова. В стране налицо стагнация, в некоторых районах голод. Народ разочарован, в том числе благодаря проникновению целенаправленной внешней пропаганды, число перебежчиков растет. Не за горами – кризис власти: 29-летний сын «полководца», Ким Чен Ын, поспешно объявленный «наследником» в сентябре прошлого года, пока не обрел необходимого опыта, не имеет достаточной поддержки в руководстве и не пользуется доверием военных, хотя и назначен генералом армии. Не разгорится ли в руководстве страны междоусобица после ухода Ким Чен Ира? Высказываются предположения, что вызов Ким Чен Ыну может бросить муж его тети, влиятельный партийно-государственный деятель Чан Сон Тхэк.

Но и при гладкой передаче власти режим не застрахован от проблем, говорят уже специалисты-кореисты. Старая элита уходит, средний возраст членов Политбюро – около 80 лет. Реально «в курсе дел» всего несколько сот человек – многие из них принимали непосредственное участие в корейской войне и даже освобождении Кореи, накопили многолетний опыт управления, и к тому же являются членами клана Кимов. А новая номенклатура формируется из военных, партократов и технократов «кимченировского призыва», зачастую это представители региональных элит. Они по большей части не бывали за границей, получили «чучхейское» образование и воинственную закалку, и просто незнакомы с реалиями современного мира. Эти «младотурки» способны «заиграться» в провокациях и не оценить пределов терпения оппонентов.

Возможен и раскол в новом руководстве, особенно если будут предприниматься попытки «модернизации» системы. Реформы без предварительного решения вопроса обеспечения внешней безопасности чреваты крахом государства.

Действительно ли вероятность коллапса КНДР и спонтанного объединения Юга и Севера возросла в результате межкорейской конфронтации и обострения ядерной проблемы после прихода к власти в Сеуле в 2008 г. консерваторов?

Благие пожелания и иллюзии

Сразу скажу, что не разделяю эту точку зрения. На протяжении четверти века я потратил немало сил и времени в дискуссиях с южнокорейскими, американскими и японскими политиками и экспертами, пытаясь объяснить необоснованность надежд на то, что режим «вот-вот рухнет». Вместе с тем полностью исключить кризис в КНДР (над провоцированием которого активно работают весьма мощные внешние силы) все же нельзя. Он может стать как результатом внешнего конфликта, так и внутренних факторов. Но давайте задумаемся, как это может произойти и к чему приведет.

Вероятность полномасштабного вооруженного столкновения все же невелика – в нем не заинтересована ни одна страна. Однако нельзя полностью исключить и спонтанной эскалации локального конфликта – история, к несчастью, дает массу примеров, когда разгорались войны, которые вроде бы никто не собирался вести. Остается опасность того, что в этом случае северокорейское руководство напоследок решит «хлопнуть ядерной дверью».

Даже при «мирном» развитии логика «удушения» Северной Кореи может привести к углублению экономического кризиса (особенно если Пекин откажется поддерживать Пхеньян), хаосу, а в конечном итоге – к падению режима. Среди менее кошмарных, чем ядерный апокалипсис, сценариев реальны в этом случае только два: поглощение страны Югом или переход ее под более или менее мягкий контроль Китая. В отличие от других бывших соцстран (за исключением ГДР) падение режима в КНДР означало бы не смену элиты, а исчезновение северокорейской государственности.

Горячие головы в Сеуле примерно с 2009 г. пришли к выводу, что «время объединения, наконец, пришло», северокорейцы только и ждут «освобождения от гнета диктатуры» и «будут встречать южнокорейцев с цветами». Реальность, однако, может оказаться не столь радужной.

Объединение путем поглощения Севера Югом может привести к весьма негативным последствиям – не только для корейского народа, но и для всего региона. Вполне возможно, что некоторая часть «бывших» – сторонников «чучхейского» национализма – начнет вооруженную борьбу «с оккупантами и компрадорами». С учетом того, что, по нашим подсчетам, «слуги режима» в КНДР насчитывают (с членами семей) несколько сотен тысяч человек, даже если речь пойдет о 5% «активных борцов», это опасная сила. Ведь им нечего терять: южнокорейская общественность вряд ли удовлетворится освобождением от ответственности за прошлые преступления «деятелей кровавого режима» и даже их потомков. Не сомневаюсь, что планы партизанской войны в Северной Корее разработаны, и соответствующие базы в горах и под землей уже оборудованы, причем на них может быть даже оружие массового уничтожения (не обязательно ядерные заряды, но химические и биологические средства – с большой вероятностью). Новые власти столкнутся не просто с диверсионной активностью по типу Афганистана, а с гражданской войной с возможностью применения ОМУ, причем не только в пределах Корейского полуострова.

Даже если представить, что столь драматических поворотов удастся избежать, а северокорейский правящий класс и военные смиренно примут уготованную им участь, население Севера, не готовое включиться в капиталистическое хозяйство и недовольное неизбежной ролью «людей второго сорта» в объединенной Корее, будет находиться в постоянной оппозиции к центральным властям. В КНДР уже сформировался номенклатурно-предпринимательский «средний класс», есть и интеллигенция. Эти люди (а их много) вовсе не заинтересованы в том, чтобы оказаться выброшенными за борт, влачить люмпенское существование под пятой южнокорейцев. Ведь большинство перебежчиков-северян так и не могут приспособиться к жизни в Южной Корее. А простые работяги далеко не сразу справятся с требованиями современного производства (я даже не исключаю, что южнокорейский капитал поначалу будет вынужден завозить на предприятия Севера объединенной Кореи гастарбайтеров). На Юг северян не пустят – значит, на территории бывшей КНДР будет безработица. Это создаст длительную нестабильность на полуострове.

Альтернативный вариант развития событий – вмешательство Пекина, для которого Корейский полуостров – «кинжал, направленный в сердце Китая». КНР кровно заинтересована в том, чтобы в ее «мягком подбрюшье» сохранялась стабильность и поддерживался военно-политический баланс. Но он неизбежно нарушится, если войска союзников США продвинутся к китайским границам. В кризисной ситуации Пекин может попытаться, в том числе используя дипломатическое сопровождение в СБ ООН и право вето на иностранное вмешательство, установить в Пхеньяне прокитайский режим или трансформировать в этом направлении существующий. Для северокорейского правящего класса это все же предпочтительней, чем капитуляция перед Югом. Говоря цинично, рациональный вариант поведения элиты у «последней черты» – «продаться» Пекину, сохраняя границы КНДР, государственность, а может быть, и властные посты. Однако такой режим подвергнется остракизму и давлению Запада, что станет многолетней проблемой для Пекина и его позиций в регионе, где возродятся страхи в отношении китайского «гегемонизма».

Так или иначе, стабилизации ситуации на полуострове при сценарии, на который надеются в Южной Корее и на Западе (падение режима в более или менее мягкой форме), ждать придется довольно долго.

Роль Соединенных Штатов и Южной Кореи

Осознают ли в Сеуле, Вашингтоне и поддерживающем их Токио опасности, связанные со сменой правления в Пхеньяне? Похоже, кто-то все еще достаточно наивен, ожидая «мирного поглощения» Севера и его «мягкой посадки», а кто-то хочет нагреть руки на кризисе – в том числе и в плане геостратегического сдерживания Китая. В последние 2–3 года рассуждения о «скором крахе режима» стали особенно популярны в Южной Корее и обрели второе дыхание в среде американских консерваторов. Причина активизации таких разговоров – не столько сигналы из КНДР, сколько глубокое непонимание сущности северокорейской системы и особенностей менталитета северян. К счастью, эти ожидания далеки от реальности.

Дело в том, что с приходом к власти президента Республики Корея Ли Мён Бака тон в делах, касающихся Северной Кореи, задает команда, по меткому выражению кореиста Андрея Ланькова, «палеоконсерваторов» – представителей прошлых правлений, которые оказались не у дел в годы либерального десятилетия – периода, когда президент Ким Дэ Чжун и его преемник Но Му Хён проводили по отношению к Северу примирительную политику «солнечного тепла» и «вовлечения».

Глядя назад, надо признать: несмотря на обострение в этот период (начиная с 2002 г.) ядерной проблемы КНДР и конфронтации с Соединенными Штатами, ситуация на Корейском полуострове тогда была значительно более мирной и предсказуемой, чем сегодня. Развивалось межкорейское сотрудничество, тысячи южан впервые попали на Север. Определенные эволюционные изменения происходили и внутри КНДР, хотя сохранение пропагандистского обеспечения власти при закрытости страны не всегда позволяло оценивать глубину и распространенность этих перемен.

Политика либерального сеульского руководства в отношении Пхеньяна, однако, подвергалась беспощадной критике консервативной оппозиции – для нее протест против «попустительства Северу» стал немалым подспорьем в завоевании голосов избирателей. Население Юга устало от иждивенчества Северной Кореи. Нетерпеливым корейцам казалось, что всего несколько лет «вовлечения» могут привести к коренному перерождению режима. Поэтому в целом новая жесткость Сеула с 2008 г., отказ практически от всех межкорейских договоренностей и проектов «либерального периода» (за исключением, пожалуй, Кэсонской промышленной зоны, функционирование которой выгодно для ряда мелких и средних компаний) вызвали лишь незначительную оппозицию в южнокорейском обществе. На историческую арену выходят новые поколения, не помнящие войну, и для них важнее не проблемы Севера и межкорейских отношений, а то, чтобы они не сказывались на повседневной жизни.

«Игра на обострение» с Пхеньяном – занятие нездоровое, так как северокорейцев легко спровоцировать на неадекватные действия. Прекращение Сеулом сотрудничества, заведомо нереалистичные требования «предварительной денуклеаризации» лили воду на мельницу пхеньянских «ястребов». Военная истерия легко раскручивается, а жертвой ее часто становятся невинные люди – такие, как забредшая в запретную зону северокорейских Алмазных гор южнокорейская туристка, которую в ноябре 2008 г. застрелила северокорейская пограничница. Это, понятно, вызвало крайне негативную реакцию в РК и повело к дальнейшему обострению ситуации.

Ужесточение политики Сеула совпало по времени и со сменой власти в Вашингтоне. Пхеньян, так и не договорившись ни о чем конкретном, несмотря на свои уступки (включая начало демонтажа ядерных объектов в 2007 г.), с уходящей республиканской администрацией утратил интерес к поиску компромиссов. После изрядно напугавшей руководство болезни Ким Чен Ира (предположительно, инсульта или диабетического криза в августе 2008 г.) консерваторы в Пхеньяне убедили его в том, что диалог с Западом и уступки не помогут обеспечить безопасность и выживание режима, с врагами следует говорить «с позиции силы».

Содержанием новой силовой политики Севера стал отказ от поиска компромиссов с США, курс на конфронтацию с Вашингтоном и – особенно – с Сеулом в целях укрепления позиций в противостоянии с оппонентами и внутренней консолидации, а также реставрация кимирсеновских порядков и борьба с «отклонениями от социализма». «Консервативную контрреволюцию» подхлестнуло и нескрываемое злорадство противников, которые после болезни «полководца», по сути, открыто начали готовиться к падению режима. Это оказало психологическое воздействие на северокорейских лидеров, заставив их отказаться от проявлений доброй воли и уступок. Позднее роль сыграл и «ливийский урок», воспринятый в КНДР как пример вероломства Запада и сильнейший аргумент в пользу абсурдности добровольного «разоружения».

С начала 2009 г. из Пхеньяна послышались грозные заявления, в апреле последовал испытательный ракетный запуск. Осуждение его мировым сообществом использовалось для выхода КНДР из шестистороннего переговорного процесса по ядерной программе. Уже в мае Пхеньян произвел второй (после первого в октябре 2006 г.) ядерный взрыв, задуманный как мощный сигнал недругам. Последовали санкции ООН, к которым присоединился даже Китай, и попытки внешней изоляции.

Однако худшее было впереди. В 2010 г. холодная война чуть не сорвалась в горячую. В марте 2010 г. в спорных водах Желтого моря был затоплен южнокорейский корвет «Чхонан». Сеул на основе проведенного вместе с союзниками расследования обвинил в этом КНДР. Заметим, что группа российских специалистов, принявшая участие в экспертизе по просьбе Ли Мён Бака, не смогла поддержать этот вывод, а Китай и вовсе проигнорировал аргументы «международной комиссии».

Случай, конечно, трагический, но, к сожалению, не единичный из-за давнего территориального спора в Желтом море. Разграничительная линия, проведенная американо-южнокорейской стороной после войны в одностороннем порядке, не согласована с КНДР и не признается ею. Перестрелки и конфликты тут происходят постоянно – всего за полгода до гибели «Чхонана» южнокорейские военные обстреляли северокорейский корабль, который, по их официальному сообщению, «удалился, объятый пламенем» (скорее всего, тоже не обошлось без жертв).

Однако именно инцидент с «Чхонаном» был использован для того, чтобы оказать беспрецедентное давление на Север. Похоже, что в Вашингтоне и Сеуле поверили в собственные оценки, свидетельствовавшие, что Пхеньян вот-вот падет, и нужен лишь толчок в виде внешнего давления плюс «отрыв» КНДР от поддержки Китая. Пекину в связи с отказом от осуждения Северной Кореи в этом эпизоде Соединенные Штаты прямо угрожали «последствиями», в том числе в плане наращивания своего военного присутствия вблизи китайских границ. На Китай это произвело прямо противоположное действие – он подчеркнуто усилил поддержку соседа, демонстрацией чего являются три визита Ким Чен Ира в Китай на протяжении двух лет.

Пхеньян использовал конфронтацию для закручивания гаек, мобилизации перед лицом военной угрозы, которая вдруг стала зримой. «Беснования марионеток» доказывали правоту линии «сонгун» – армия превыше всего – и давали дополнительную легитимность власти. Северокорейцы не только не стали вести себя тише, но наоборот, начали наращивать давление на противников, уже вовсе не стесняясь в средствах.

Кульминацией стал артобстрел пограничного острова Ёнпхендо в ноябре 2010 г. – первый подобный инцидент в послевоенное время, повлекший человеческие жертвы. Поведение северян не может быть оправдано, хотя они и ссылаются на то, что их спровоцировали южане, не нашедшие, несмотря на предостережения, лучшего места для артиллерийских учений. Южнокорейцы решили продемонстрировать военную мощь, заговорили о готовности к «беспощадному ответу», начались почти ежедневные маневры совместно с американцами. В декабре размах учений к югу от демилитаризованной зоны заставил, похоже, пхеньянское руководство воспринимать происходящее как реальную подготовку к вторжению. Северокорейцы воздержались от эскалации в ответ на очередные явно провокационные учения – что привело сеульских стратегов к ложному заключению о том, что те, мол, «испугались», что наконец-то на непокорный Север найдена управа. Такое заблуждение весьма опасно, и может еще привести к непредсказуемым последствиям.

Тем не менее в начале 2011 г. ситуация несколько стабилизировалась. Осознав, что «конец света» в Северной Корее в очередной раз откладывается, американцы и южнокорейцы (в чем-то под давлением первых) стали искать возможность, не теряя лица, все же пойти навстречу Пхеньяну. В США задумались о пересмотре политики «стратегического терпения» (отказ от диалога и санкции), заговорили о необходимости возврата к прямому обсуждению ядерной проблемы. Символический жест – возобновление продовольственной помощи. В Южной Корее вынуждены искать возможность, не отступая от принципиальных требований к Северу («извинений» за прошлогодние вооруженные акции, безусловной денуклеаризации, что выглядит абсолютно нереальным) все же отказаться от полного неприятия инициатив Севера.

Однако главный вопрос, который ни в Вашингтоне, ни в Сеуле не решен – надо ли продолжать делать ставку на смену режима в Пхеньяне или согласиться на сосуществование с ним (хотя бы временное)? Поэтому однозначного ответа на вопрос о будущем Корейского полуострова пока попросту нет.

Ветер перемен или медленный прилив?

Прежде чем анализировать перспективы перемен в Северной Корее и во многом зависящих от них перемен на полуострове в целом, необходимо уяснить, что КНДР (в ретроспективе) – уникальное, пожалуй, не имеющее аналогов в современном мире государственное образование. Это своего рода феодально-теократическая восточная деспотия, основанная на идеологии национальной исключительности, страна, организованная как военизированный «орден меченосцев» на распределительной командно-административной экономической основе. В последней редакции северокорейской Конституции, принятой в апреле 2009 г., отсутствует понятие «коммунизм», а сочетание «чучхе – сонгун» стало основополагающей государственной идеологией.

И это не просто пропаганда: «сонгун» (милитаризация страны) предельно откровенно отражает воззрения пхеньянского руководства. Силу можно победить только силой, считают в Северной Корее, и эту силу наращивают. После иракских, афганских, ливийских, сирийских событий, рейда «морских котиков» в Пакистан для убийства Бен Ладена такие взгляды уже не кажутся запредельно экстремистскими.

Поэтому возможный процесс перемен в КНДР вряд ли напоминал бы традиционную «гласность и перестройку» в соцстранах или дэнсяопиновские реформы. В последние годы руководство вынуждено уделять все больше внимания «строительству процветающей державы», повышению уровня жизни народа, хотя главное – не допустить ослабления власти и не дать внешним силам расшатать режим. В этих целях не исключены вынужденные послабления в экономике, что для большинства населения важнее всего. Пусть это может быть воспринято широкой публикой с недоверием, но процесс «поиска северокорейского пути» уже исподволь начался – пока что в темпе «два шага вперед, шаг назад».

Наблюдения показывают, что в современной КНДР идеология все больше отрывается от реальной жизни людей. Трескучая пропаганда практически не изменилась с 1960-х гг., но все чаще воспринимается обывателем как «белый шум», успокаивающее свидетельство того, что в государстве все неизменно. Большинство северян мало знают о внешнем мире и не думают бросать вызов «диктатуре», немногочисленных инакомыслящих быстро отлавливают и нейтрализуют (иногда физически).

Надо понимать, что КНДР создана по рецептам сталинизма на базе традиционного общества и на обломках политической системы феодальной Кореи, страдавшей под жестоким колониальным режимом японцев. В условиях закрытости население просто не воспринимает «либеральные ценности». И хотя на низовом, микроэкономическом и бытовом уровне жизнь реально меняется, потребность в модернизации политической системы отсутствует.

Однако процесс развивается нелинейно. После распада СССР и прекращения советской помощи, а также ряда природных катаклизмов распределительная плановая экономика потерпела крах. Как спасение от голодомора 1990-х стала развиваться стихийная рыночная экономика. Репрессивный режим контроля над народом тоже стал давать сбои. В страну начали проникать не только импортные товары (показывающие северокорейцам всю глубину их экономической отсталости), но и западные идеи, массовая культура (в том числе южнокорейская). Да и китайские уроки опасны – это «вредный» образец отказа от жесткого контроля над обществом и сворачивания монополии руководства на политическую истину.

В беспрецедентном кризисе 1990-х и нулевых годов народ выживал сам (к сожалению, не всем это удалось). Власти просто закрывали глаза на «нарушения социалистических принципов», в том числе благодаря расцвету коррупции на нижнем и среднем уровне госаппарата. Однако в какой-то момент престарелое руководство почувствовало растущую угрозу власти. После создания «ядерного сдерживателя» и преодоления кризиса внешней безопасности, возникшего, когда страна лишилась советского «ядерного зонтика», была предпринята попытка обеспечить внутреннюю стабильность. Элиту, и особенно набравших невиданную силу военных, устраивал лишь жесткий контроль и «монолитная сплоченность». Делиться властью с зародившимся «серым» негосударственным сектором они оказались не готовы.

Линия на отказ от реформирования системы (робкие шаги по легитимации рыночной действительности были сделаны в 2002 г.) проявилась примерно с 2005 года. В связи с болезнью Ким Чен Ира и усилением враждебности со стороны Юга в 2008 г. северокорейские «ястребы» обрели решающее влияние. Острие удара направили против «буржуазных тенденций». «Решительной атакой» стала денежная реформа, предпринятая в ноябре 2009 г. – замена дензнаков с ограничением суммы обмена. Эти меры зарубежные аналитики единодушно охарактеризовали как «грабительские», направленные на ликвидацию «среднего класса» – то есть лиц, научившихся в голодные 1990-е гг. получать доход вне парализованного государственного сектора. Реформа разом лишила накоплений более или менее состоятельных граждан и подрубила основы негосударственного сектора в экономике.

Результаты оказались предсказуемо катастрофическими: столкнувшись с остановкой экономики и массовым отторжением со стороны населения, власти отступили. Попытка «повернуть время вспять» с треском провалилась. Однако послабления происходят как бы негласно, про реформы никто и не заикается. Разработать их толковую стратегию нынешние престарелые идеологи не в состоянии, даже если бы захотели. Но и желания нет – оно напрочь отбито боязнью разбалансировки политической системы.

Тем не менее, часы назад не пойдут. Сегодня рыночный сектор и рыночные отношения не только отвоевали свои позиции, на которые в прошлом году покусились консерваторы, но и значительно расширили их. Экономическая действительность в КНДР разительно отличается ныне от распределительной уравниловки прошлого века, похоже, «точка невозврата» пройдена. Государственная промышленность (за исключением разве что оборонного сектора) практически стоит. Рабочие правдами и неправдами зарабатывают на жизнь торговлей на рынке, челночеством, кустарным производством, а кто-то – более серьезным бизнесом. Возник достаточно многочисленный класс торговцев и обслуживающая их инфраструктура – системы закупок за рубежом, полуконтрабандный экспорт, розничная рыночная торговля, частный сервис.

Информация «изнутри» свидетельствует о сращивании «новых корейцев» с номенклатурой и правоохранителями среднего уровня – система взяток позволяет передвигаться по стране, создавать и поддерживать бизнес, арендовать площади, покупать транспортные средства, оборудование и даже недвижимость. Главное отличие от постсоветского периода в России – жесткое ограничение организованного криминала – представители власти не собираются делиться своей монополией на рэкет.

Одновременно фактически происходит постепенная «приватизация» госсобственности – пока что от имени организаций, связанных с партийными инстанциями, центральными и местными властями, военными органами, спецслужбами. Для Северной Кореи, где целые подразделения ЦК, вооруженных сил и разведки десятилетиями занимаются разного рода сомнительными операциями с международным размахом – от оружейного бизнеса до наркотиков, финансовых махинаций по всему миру – это, в общем, не потрясение основ. При всех ведомствах и организациях создаются разного рода фирмы и конторы, занимающиеся настоящим рыночным бизнесом – от внешней торговли до бытового обслуживания населения. (Количество очень неплохих ресторанов, магазинов и лавок, парикмахерских и саун в Северной Корее растет как на дрожжах, особенно после провала денежной реформы.). В ходу и доллары, и евро, определенная стабилизация курса национальной валюты – воны, похоже, имеет результатом и ее использование в качестве рыночного платежного инструмента.

Народ определенно стал жить лучше, чем в 1980-е и тем более 1990-е годы. Однако резко возросло расслоение. Наряду с весьма обеспеченными гражданами появились люмпенские слои и целые районы (особенно на севере, где условия для сельского хозяйства не очень благоприятны, и в депрессивных индустриальных центрах), где люди буквально умирают с голоду. Дело не в дефиците продовольствия, а в отсутствии денег, чтобы его купить – и в этом Северная Корея стала напоминать не «реальный социализм», а беднейшие страны Африки.

Следует заметить, что именно свидетельства несчастных, бегущих от голодной смерти, куда глаза глядят, чаще всего становятся основным источником информации о Северной Корее, отсюда и апокалиптические ожидания. Конечно, поменяться местами с северокорейцами вряд ли кто захочет, страна живет в страхе и бедности. Но и оснований рассчитывать на то, что режим в КНДР в скором времени рухнет, не намного больше, чем ранее. Тем более с учетом того, что Китай этого просто не допустит.

Решающее значение внешних условий

Чего же ждать? Если исключить рассмотренные выше катастрофические сценарии, так или иначе власть останется в руках разветвленного клана Кимов и их приближенных, даже если с прямым престолонаследием произойдет сбой. С глубоко эшелонированной системой управления правящего класса, повязанного тысячами родственных и дружеских нитей, придется считаться всем претендентам на лидерство, даже если на повестку дня встанет возможность замены верхушки. Любому новому руководству придется опираться на выпестованную десятилетиями по «признаку крови» многотысячную номенклатуру, в которой случайных людей нет. В силу особенностей доступа к информации и системы образования ей нет альтернативы.

А дальше возможны варианты – и в первую очередь они будут зависеть не от появления «корейского Горбачёва», а от внешних обстоятельств – того, сможет ли обновленный режим добиться международного признания, или конфронтация продолжится.

В случае углубления ядерного кризиса, ужесточения международных санкций, усугубления политики изоляции КНДР сохранит свою закрытость и продолжит противостояние внешнему миру. Страна накопила уникальный опыт длительного существования в изоляции разной степени жесткости. Кредо – ничего не менять. Рыночные отношения никуда не денутся, но и прогресса не будет. Расчет на внутренние оппозиционные движения необоснован – всякое диссидентство жестоко подавляется, условий для его становления нет. Такой застойный вариант наиболее безопасен для элиты.

Остается надежда (правда, почти призрачная) на то, что реализм в столицах противников Пхеньяна возобладает и следующему поколению северокорейских руководителей удастся найти компромисс с мировым сообществом. Ведь в отличие от исламистов, в войну с которыми все больше втягивается Запад, реальной угрозы КНДР ни для кого (за исключением собственного населения) уже не представляет. А в случае «замирения» с США и Югом послабления выйдут и народу.

Теоретически говоря, при условии внешнеполитической стабильности нет непреодолимых препятствий для постепенных экономических реформ в направлении эволюционной модели трансформации и «госкапитализма». Это – «китайский путь» с поправкой на важность сохранения (в интересах недопущения брожений) закрытости даже при разрешении (для начала молчаливом) развития рыночных механизмов. Рынок, правда, ущербный, может работать и без внешней либерализации. В итоге в стране достижимо формирование относительно конкурентоспособной смешанной экономики на основе международного разделения труда (в первую очередь опирающейся на ресурсную базу и трудовой капитал) при минимальных покушениях на «суверенную автократию».

А как же идеология? «Чучхе» (кстати, сам термин изобретен отнюдь не коммунистами, а корейскими националистами) – доктрина довольно гибкая, она говорит главным образом о том, что надо все делать самостоятельно, не впадая в зависимость от других. Идеи коммунистического эгалитаризма были привнесены позднее – впрочем, население знает, что они всегда оставались на бумаге. Так что, как мне кажется, обновленный режим в принципе способен модернизироваться на основе корейского национализма и восстановления общения с южным соседом. Формирующийся из «канбу» (кадров) предпринимательский класс (олигархизация номенклатуры) мог бы, при безусловной лояльности политическому руководству, стать двигателем экономических перемен. Через 10–15 лет Северная Корея способна продвинуться по пути реформ, вероятно, в не меньшей степени, чем нынешние Камбоджа или Вьетнам.

Если фантазировать дальше, то мировое сообщество (при известном недовольстве Южной Кореи и Соединенных Штатов) все же могло бы дать гарантии безопасности Пхеньяну, которые сделали бы излишними ядерное оружие и другое оружие массового уничтожения. Подобно Южной Африке, будущее северокорейское руководство было бы способно отказаться от ОМУ. Однако для этого надо сделать первый шаг – дать нынешнему режиму шанс, поощряя реформы, предоставив гарантии безопасности и невмешательства.

Даже не заглядывая так далеко вперед, ясно: России невыгодно враждовать с соседом, какую бы аллергию режим ни вызывал в общественном мнении. Кровь и беды, с которыми было бы связано насильственное объединение Кореи, вряд ли можно оправдать будущим (не очень скорым) процветанием и даже перспективами сотрудничества России с дружественным, нейтральным и влиятельным государством (кстати, которое было бы балансиром по отношению к Китаю и Японии). Не говоря уже о таком сценарии, когда союз единой Кореи с США сохранится, а на корейской границе с Россией (и Китаем, которого, впрочем, такая опасность заботит куда больше) окажутся американские войска.

Как мне кажется, в основе российской политики должна оставаться линия на предотвращение «слома» стабильности, поощрение примирения КНДР и с Югом, и с Америкой, и с Японией в целях нормализации ситуации в соседнем регионе и создания возможностей для реализации двусторонних и многосторонних экономических проектов. В последнее время (в отличие от ситуации двухлетней давности, когда они демонстрировали «обиду» за участие России в санкциях) северокорейцы проявляют готовность к улучшению отношений, в том числе и потому, что видят в нашей стране влиятельного игрока, элемент баланса в отношениях с Соединенными Штатами и Китаем. Такое наше понимание стоило бы и более настойчиво доносить до южнокорейцев – ведь не враги же они сами себе, чтобы рисковать с трудом достигнутым благополучием ради эфемерных идей.

Г.Д. Толорая – доктор экономических наук, профессор, директор корейских программ Института экономики РАН, вице-президент Фонда «Единство во имя России».

КНДР. Китай > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 июня 2011 > № 739730 Георгий Толорая

Под руководством Министра сельского хозяйства Елены Скрынник состоялось совещание «Об организации производства и импортозамещения овощной продукции в связи с запретом ее ввоза из ЕС»

В совещании приняли участие руководители профильных департаментов Министерства сельского хозяйства, органов управления АПК субъектов РФ, представители ряда стран СНГ и дальнего зарубежья (Египет, Иран, Пакистан), ассоциаций и союзов производителей овощной продукции и розничных сетей, сельскохозяйственной науки, сообщает пресс-служба Министерства.

Как отметила Министр сельского хозяйства Российской Федерации Елена Скрынник, введение временного запрета на поставки овощей из Евросоюза не окажет существенного влияния на ситуацию на российском рынке. Внутренний спрос будет обеспечен за счет поступления ранней отечественной овощной продукции, а также за счет поставок из стран СНГ (Узбекистан, Украина, Азербайджан, Таджикистан, Казахстан) и дальнего зарубежья (Турция, Китай, Иран, Пакистан).

По словам Министра, ценовая ситуация на рынке стабильная. Согласно данным Росстата, за последнюю неделю мая потребительские цены на картофель снизились на 0,9%, капусту – на 4,1%, лук репчатый – на 1,1%, морковь – на 0,5%.

«Такая тенденция сохранится в течение ближайших месяцев», - заявила Министр Елена Скрынник, добавив, что Министерство будет вести постоянный мониторинг цен и, в случае необходимости, привлекать Федеральную антимонопольную службу.

«Повышения цен не может быть, потому что есть достаточное предложение на внутреннем рынке качественной, безопасной овощной продукции», - отметила Е.Скрынник.

При этом Министр подчеркнула, что объемы импорта из ЕС «были не такие значительные, чтобы вызвать дефицит и рост цен». «Этого нет, это исключено», - резюмировала Е.Скрынник.

В 2010 году поставки овощей из стран ЕС составили 620 тыс. тонн (24% от импорта), в среднем ежегодный объем не превышает 15-20% от всего импорта.

Министр Е.Скрынник напомнила, что около 70% годового объема импорта овощей приходится на зимне-весенний период (январь-май). В июне начинается уборка собственного урожая.

Прогноз урожая в текущем году - 13 млн. тонн овощных и бахчевых культур (в закрытом и открытом грунте). В прошлом 2010 году, несмотря на засуху, было произведено 12 млн. 100 тыс. тонн овощей.

Согласно Доктрине продовольственной безопасности, Россия должна обеспечить производство овощной продукции на уровне не менее 80% от потребности. Сейчас этот показатель составляет 87%.

Министр подчеркнула, что запрет на экспорт из стран Евросоюза повысит спрос на овощную продукцию отечественного производства, что положительно отразится на деятельности крестьянско-фермерских хозяйств, так как основная доля производства овощей приходится на малые формы хозяйствования (около 80%).

Принимавшие участие в совещании представители розничной торговли подтвердили готовность реализовывать овощную продукцию российских производителей.

Говоря о стратегических мерах развития овощеводства, Министр сельского хозяйства РФ Елена Скрынник отметила, что в целях обеспечения равномерного производства овощей в течение года значительное внимание будет уделяться развитию тепличных хозяйств и мелиорации.

В рамках Госпрограммы предусмотрено предоставление субсидированных кредитов сроком до восьми лет на строительство, реконструкцию и модернизацию тепличных комплексов по производству плодоовощной продукции в закрытом грунте.

Для наращивания темпов развития тепличного подкомплекса Министерством сельского хозяйства РФ разрабатывается программа «Развитие овощеводства защищенного грунта Российской Федерации на 2012-2014 годы с продолжением мероприятий до 2020 года».

В результате ее реализации площадь зимних теплиц увеличится к 2014 году до 3 тыс. га, к 2020 году - до 4 тыс. 700 га. Валовой сбор в 2014 году составит 720 тыс. тонн. В настоящее время проект программы находится на согласовании.

Важнейшим условием для стабильного комплексного развития овощеводства открытого грунта является развитие мелиорации.

На сегодняшний день Министерством сельского хозяйства РФ разработана Концепция федеральной целевой программы «Развитие мелиорации до 2020 года». Ее реализация будет способствовать не только увеличению валового производства продукции, но и предотвратит возможность возникновения чрезвычайных ситуаций (засухи).

В Афганистан из Ирана будут поставлены 300 тысяч тонн нефтепродуктов, сообщил накануне афганский министр торговли и промышленности Анвар уль-Хак Ахади по итогам недавней поездки в ИРИ.

Ежегодно Афганистану требуется импорт примерно 3,1 миллионов тонн нефтепродуктов, но нередко в ходе их поставок из соседних стран возникают серьезные затруднения. В частности, на территории Пакистана, в особенности в районе границы, атаки на колонны автоцистерн производят силы вооруженной оппозиции. Перевозки из Ирана были заблокированы в течение нескольких месяцев, поскольку власти ИРИ подозревали, что нефтепродукты поставляются в распоряжение НАТО.

Существующая договоренность была достигнута по итогам переговоров Анвар уль-Хака Ахади со своим иранским коллегой Мохаммадом Али Катеби. Иранские власти пошли на соглашение при условии, что топливо будет предназначаться исключительно для внутригосударственных нужд и не будет направлено силам коалиции, передает «Голос России».

Официальное соглашение планируется подписать в течение ближайших нескольких дней, а еще 3 недели спустя начнутся поставки иранского топлива в Афганистан. Цены, по которым будут производиться закупки, выше среднерыночных, но в соответствии с условиями договоренности ИРА освобождаются от дополнительной оплаты, обусловленной изменением рыночной конъюнктуры.

Между тем Афганистан продолжает искать альтернативные способы поставок топлива для внутреннего пользования в страну. Как отметил Ахади, переговоры о поставках будут также проведены с Россией, Туркменистаном и Казахстаном.

По словам министра торговли и промышленности Афганистана, запланированные поставки из Ирана на 70% состоят из дизельного топлива, на 20% - из бензина и на 10% - из авиационного топлива, сообщает интернет-сайт «Farsi.Ru».

Данные, предоставленные центральным статистическим департаментом, показывают снижение общего экспорта товаров из Афганистана на 25% по сравнению с предыдущим годом, сообщает информационно-аналитический еженедельник «Мизан» со ссылкой на заявление официальных представителей Торгово-промышленной палаты Афганистана (ТПП ИРА).

80% экспорта Афганистана в соседние страны приходится на необработанные продукты. В первые полгода правления Хамида Карзая экспорт вырос со 100 до 540 миллионов долларов, однако последний год показал тенденцию к его сокращению. В прошлом году этот показатель, по данным ТПП ИРА, составил 360 миллионов долларов на фоне импорта, который вырос до 4 миллиардов долларов США.

Глава ТПП Мохаммад Курбан Хакджо сообщает, что причиной тому стали проблемы безопасности, недостаток перерабатывающих мощностей в стране, транзитные проблемы и неразвитая система кредитования. «Половина свежих овощей и фруктов портится, а остальные продаются на рынках по заниженным ценам. Поэтому отрасль обработки сельскохозяйственных продуктов практически не развивается» – добавил он.

Пресс-секретарь министерства торговли и промышленности Вахид Газихейль заявляет, что к снижению экспорта привели также наводнения в соседнем Пакистане, которые затруднили своевременные поставки товаров на рынки, а также наводнения в самом Афганистане, которые нанесли урон фруктовым садам. Кроме того, на урожае фруктов плохо сказывается запрет использования ряда видов удобрений.

Хакджо предупредил, что если эта тенденция сохранится, Афганистан станет страной-потребителем, и призвал правительство предпринять усилия по поощрению производства и экспорта.

Основными статьями экспорта Афганистана в 32 страны являются зерновые, сухофрукты, свежие фрукты, кожевенное сырье, лекарственные растения, драгоценные и полудрагоценные камни.

Сегодня президент Афганистана Хамид Карзай совершает официальный визит в Исламабад, где планирует обсудить с правительством Пакистана вопросы двустороннего сотрудничества в различных сферах.

В число тем, стоящих на повестке афгано-пакистанских переговоров, входят стабилизация обстановки в регионе, а также экономическое сотрудничество, в том числе ратификация двустороннего соглашения о транзитной торговле и грузоперевозках, сообщает информационное агентство “Trend”.

В начале недели последний из упомянутых вопросов уже обсуждал с пакистанскими властями заместитель министра иностранных дел Афганистана Джавед Луддин. В течение долгого времени Пакистан откладывал подписание данного соглашения, и афганские власти надеются, что проблема будет решена по итогам переговоров.

Заключение соглашения позволит афганским водителям перевозить грузы из Карачи в Афганистан. В настоящее время данные грузоперевозки осуществляются исключительно пакистанцами, и необходимость платить иностранным компаниям за перевозки приводит к повышению стоимости экспортных товаров.

Президент Афганистана намерен в пятницу посетить Исламабад с официальным визитом, в ходе которого будут обсуждаться вопросы ратификации двустороннего соглашения о транзитной торговле и транзите грузов, а также борьбы с терроризмом в регионе, сообщило информационное агентство Пажвак.

По данным агентства, в понедельник Исламабад уже посетил с визитом афганский заместитель министра иностранных дел Джавед Лудин, который пытался убедить пакистанскую сторону ратифицировать соглашение о транзите еще до приезда в Исламабад Карзая.

Сначала подписание, а потом и ратификация этого документа на протяжении длительного времени откладывались пакистанской стороной, которая без существования этого соглашения не позволяет афганским водителям-дальнобойщикам осуществлять перевозки грузов на автофургонах из порта Карачи непосредственно в Афганистан. Сейчас эти грузы до афганской границы возят пакистанцы, что значительно повышает стоимость перевозимых товаров для Афганистана.Президент Афганистана Хамид Карзай. Андрей Грешнов

Афганистан, Пакистан, Ирак, Сомали - в этом списке общепризнанных центров мировой нестабильности появилось еще одно название - Республика Йемен.

Йемен - это страна, которая вырвалась из средневековья только при жизни нынешнего поколения. Вот как будущий первый заместитель руководителя Службы Внешней Разведки России Вадим Кирпиченко описывал свой визит в северный Йемен в 1958 году: "На более чем примитивном аэродроме был выстроен босоногий почетный караул с винтовками времен первой мировой войны. Рядом размещался оркестр, тоже сплошь босой. В стране не было своей печати, радио, элементарных дорог, банков. Бумажных денег тоже не было. В качестве валюты ходил серебряный талер времен австрийской императрицы Марии-Терезии. Категорически были запрещены такие заведения, как кино и театр. По пятницам на центральной площади столицы время от времени рубили головы приговоренным к казни преступникам. Других массовых зрелищ не было".

В 1962 году в северном Йемене свергли монархию и отменили рабство. А в 1967 южный Йемен перестал быть британской колонией. В двух странах, которые в 1990 году объединились в единое государство, начали потихоньку появляться атрибуты современности.

Но политические нравы в Йемене остались средневековыми. Давайте, например, кратко пробежимся по списку президентов северного Йемена в 70-ые годы. Президента Ириани свергли в результате военного переворота. Его сменщика президента Хамди убили вместе с братом.

Следующий президент Гашми погиб и при вовсе ошарашивающих обстоятельствах. В июне 1978 года он принимал специального посланника президента Южного Йемена Рубаи. Беседа шла очень даже успешно. Но, как выяснилось, начальники посла вмонтировали в его чемоданчик-дипломат бомбу с часовым механизмом. Бомба взорвалась, убив и посла и президента.

Но хитроумный лидер Южного Йемена Рубаи недолго наслаждался своим триумфом. Через три дня его свергли и тут же расстреляли собственные оппозиционеры.

С 1978 года лидером сначала северного, а потом и всего Йемена был президент Салех. Сразу после своего прихода к власти этот человек с незаконченным средним образованием казнил 30 офицеров. По логике йеменской политики его тоже вскоре должны были отправить в мир иной. Но присвоивший себе ранг фельдмаршала Салех оказался очень умелым политическим манипулятором. Действуя по принципу "разделяй и властвуй" он долгие годы успешно играл на противоречиях различных йеменских племен и иностранных держав.

Но сколько веревочке не виться, конец все равно будет. К лету 2011 года всем смертельно надоевший президент Салех потерял контроль над ситуацией в стране. И в полном соответствии с йеменскими политическими традициями фельдмаршала ранили в мечети собственного дворца. Сейчас его лечат в Саудовской Аравии. А все эксперты с ужасом ждут: что же в Йемене будет дальше?

Почему я употребил слово "ужас"? Причин множество. Вот одна из самых важных. Йемен находится рядом со страной, в которой сконцентрированы жизненно важные интересы западного мира.

Вадим Кирпиченко рассказал еще вот какой эпизод о своем путешествии в северный Йемен в 1958 году. Одновременно с советским послом, которого сопровождал Кирпиченко, в стране находился посланец короля Саудовской Аравии. Король северного Йемена шейх Ахмад за что-то обиделся на саудовцев. В результате несчастному дипломату отказывали и в королевской аудиенции, и в праве покинуть страну.

Так вот, сейчас в положении потенциального йеменского заложника оказалась уже вся Саудовская Аравия, а вместе с ней и каналы снабжения нефтью стран Запада. Вам кажется, что я сгущаю краски? Тогда судите сами. Йемен - исключительно бедная страна с населением в 23 с лишним миллиона человек. Живут здесь исключительно воинственные племена, которые обожают брать кого-нибудь в заложники. И без того традиционно слабый авторитет центральной власти сейчас лежит в руинах. Зато влияние местной ячейки Аль-Каиды растет как на дрожжах.

И вот рядом с таким государством находится богатенькая Саудовская Аравия - мировой экспортер нефти номер один. Населения здесь чуть больше, чем в Йемене - 27 с лишним миллиона человек. Да и королевский режим здесь еще очень даже прочен. Но в стране усиливаются позиции религиозных экстремистов, жаждущих свергнуть монархию. А король и все его наследники первой очереди - люди, которым в районе 80. Если Йемен превратится в провалившееся государство, в котором хозяйничает Аль-Каида, саудовцам придется очень не сладко. А значит, не сладко придется и западникам с их зависимостью от саудовской нефти.

У вас не появилось желание отправиться с Йемен с туристической поездкой? И правильно. В дополнение к политическим заморочкам в Йемене еще и очень экстремальный природный климат. В стране круглый год царит удушающая жара. В годы повышенной солнечной активности уровень содержания кислорода в воздухе в столице Йемена Сане составляет лишь 25% от привычного для европейца уровня. В некоторых районах страны дождя не видят по пять лет.

Но чтобы почувствовать себя опаленными жарким йеменским солнцем, западным политикам и чиновникам необязательно прилетать в Сану. Их трясет от одного слова Йемен. Михаил Ростовский

Азарт Эрдогана

Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», о перспективах развития "нового османизма"

На предстоящих в воскресенье парламентских выборах в Турции победитель известен, но интрига сохраняется. Правящая с 2002 года умеренно исламская Партия справедливости и развития (ПСР), которую возглавляют премьер Реджеп Тайип Эрдоган и президент Абдулла Гюль, добьется успеха, однако неясно, получит ли она две трети мест, чтобы иметь возможность изменить конституцию. Впрочем, как заявил на днях Эрдоган, поправки в основной закон неизбежны. Согласно опросам общественного мнения, большинство граждан выступают за корректировку документа, принятого после военного переворота 1980 года.

В последние годы Турция стремительно меняется. Экономический бум сопровождается решительными действиями по изменению политической системы, которая становится более демократической, но при этом, как ни парадоксально, более централизованной и относительно менее светской. Суть перемен премьер четко выразил, выступая на днях перед курдской аудиторией: он призвал к религиозному единству взамен упору на национальную идентичность. В этом отличие подхода исламской партии от принципов, которыми на протяжении 90 лет руководствовалась Турецкая Республика. Ее основатель Мустафа Кемаль Ататюрк заложил основы светского националистического государства, ориентированного на ассимиляцию меньшинств и вестернизацию любой ценой. Гарантом заветов кемализма до конца ХХ века выступала армия.

За годы правления Эрдогана и ПСР влияние военных в стране резко упало — они уже не в состоянии служить главным регулятором политической жизни. Турецкое правительство провело ряд демократических реформ, которые вызвали одобрение Евросоюза, куда Анкара до сих пор официально стремится вступить. Однако в Турции, где ориентированная на Запад элита уживается с традиционалистским большинством населения, всякая демократизация означает расширение пространства не для либеральных, а для консервативных настроений. Это настораживает Европу и Америку, которым привычнее иметь дело с турецкими генералами. Перемены в ЕС, где быстро нарастает страх перед мусульманами и желание замкнуться в себе, фактически сняли с повестки дня вопрос о вступлении Турции. Расслоение НАТО, лояльным участником которого всегда была Анкара, ослабило блоковую дисциплину, которая отличала альянс в годы советской угрозы.

На исходе первого десятилетия ХХI века крупная и вполне развитая страна, занимающая стратегически важное положение на стыке ключевых регионов — Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, Южной Европы и Южного Кавказа, а также обладающая инструментами воздействия на Центральную Азию, оказалась предоставлена сама себе. Концепция «нового османизма», предложенная министром иностранных дел Турции и видным интеллектуалом Ахмедом Давутоглу, предполагает рост присутствия по всему периметру границ.

В свое время Ататюрк предложил качественно новую модель государственного устройства — не только Турции, но и всего региона. Не случайно ее впоследствии неоднократно пытались копировать — в Пакистане, Египте, Индонезии, Азербайджане. Реджеп Тайип Эрдоган, похоже, не менее амбициозен. Целью кемализма был прорыв в западное сообщество ради модернизации. Задача «эрдоганизма» отчасти противоположна — отпочковаться от Запада, который теряет эксклюзивное мировое лидерство, и иметь более прочные и независимые позиции в том «постзападном» мире, которые начинает формироваться. Это довольно азартная игра, и неизвестно, хватит ли у Турции на нее сил. Но Эрдоган готов рискнуть.

Секретарь Инвестиционного штаба провинции Восточный Азербайджан Реза Хосейни во время встречи с журналистами заявил, что о своей готовности участвовать в третьей международной конференции, посвященной инвестиционным возможностям провинции, объявили 280 зарубежных инвесторов из 26 стран, сообщает агентство ИРНА.

Реза Хосейни отметил, что помимо названных инвесторов в конференции примут участие 45 иранцев, проживающих за границей.

Участвовать в конференции будут инвесторы из Китая, Таиланда, Индии, Японии, Гонконга, Турции, Азербайджана, России, Ирака, Украины, США, Пакистана, Болгарии, Англии, Канады, Южной Кореи, Австрии, Таджикистана, ОАЭ, Австралии, Франции, Италии, Германии, Сингапура и Узбекистана. Возможно, в ближайшие дни число участников конференции вырастет.

Реза Хосейни сообщил, что конференция будет проводиться в восьми секциях: промышленность и рудники, инфраструктура и энергетика, сельское хозяйство и перерабатывающая промышленность, свободные экономические зоны, городское благоустройство, туризм, современные технологии и сфера услуг, здравоохранение и медицина.

Для потенциальных инвесторов подготовлено 733 инвестиционных пакета общей стоимостью 304 трлн. 755 млрд. риалов (примерно 30 млрд. долларов).

По словам Резы Хосейни, в предыдущей инвестиционной конференции в провинции Восточный Азербайджан принимали участие 308 зарубежных гостей из 19 стран. Тогда были подписаны десятки меморандумов и контрактов, и 24 проекта вступили в стадию практической реализации.

Третья международная конференция, посвященная инвестиционным возможностям провинции Восточный Азербайджан, будет проходить в Тебризе 25-26 июня.

В случае одобрение проекта по строительству в Кыргызстане ЛЭП Датка – Кемин китайская сторона готова начать его через полтора месяца. Об этом сегодня на заседании комитета парламента по топливно-энергетическому комплексу и недропользованию заявил министр энергетики КР Аскарбек Шадиев.
По его словам, китайский «Эксим Банк» выделяет на проект кредит в сумме 208 млн.долл. под 2% годовых на 20 лет. Льготный период выплаты составляет 7 лет. По словам министра, период погашения кредита со стороны КР рассчитан на 13 лет. «По нашим расчетам, товары будут закупаться преимущественно в Китае», – сообщил Аскарбек Шадиев.
По его информации, завтра в КР прибывает миссия «Эксим Банка». Ожидается, что инвесторы проведут встречу в минфине и минэнерго. «Они готовы рассмотреть наши просьбы. Если подпишем соглашение, Китай готов закончить проект в течение 18 месяцев», – отметил Аскарбек Шадиев
• планируется ли экспорт электричества?
• Действующие в КР станции полностью обеспечивают потребителей республики электричеством. Новые агрегаты строятся исключительно для экспорта электроэнергии. Россия готова покупать у нас энергию, но транспортировка через Казахстан значительно сказывается на ее цене, поэтому мы продаем ее казахам. Прорабатывается рынок Пакистана, но, на мой взгляд, будущее за Китаем.
Юлия МАЗЫКИНА Киргизия > Электроэнергетика > www.24kg.org, 7 июня 2011 > № 377138

Бывший американский дипломат, работавший в Индии, ныне сотрудник Фонда Карнеги Эшли Теллис (Ashley Tellis) в результате своей трехнедельной поездки в Индию пришел к заключению, что причиной вывода американских истребителей F/A-18E/F и F-16IN из тендера MMRCA по закупке 126 средних многофункциональных истребителей стали технические недостатки. В короткий список тендера вошли европейские истребители Rafale и Typhoon. В ходе поездки Теллис встречался с высокопоставленными индийскими чиновниками, представителями военных и промышленных кругов.

Исключив американские истребители из тендера индийское правительство разозлило Вашингтон, также поднялась волна спекуляций, что причиной стала чрезмерно ограничительная экспортная политика США.

Но Теллис считает, что причиной стали именно технические недостатки американских истребителей, а именно неудовлетворительная маневренность. F-16IN показал слишком медленные скорости разворота и плохую управляемость из-за наличия конформных топливных баков. Это обстоятельство сделало новейшую модификацию менее конкурентоспособной в возможных воздушных боях с разработанным ранее вариантом F-16 Block 50, состоящего на вооружении ВВС Пакистана.

F/A-18E/F был лучшим американским предложением, но его маневренность также оказалась хуже, чем у европейских истребителей. Компания Boeing предлагала оснастить эти самолеты более мощными двигателями General Electric F414 ЕРЕ (enhanced performance engine) с повышенной на 20% тягой, но индийцы отказались, сославшись на то, что этот двигатель находится в разработке. Это решение контрастирует с позицией Нью-Дели выбрать европейские истребители, которые только в перспективе будут оснащены радарами с активной фазированной решеткой. Теллис заявил, что «индийцы решили получить истребители с РЛС с АФАР к тому времени, когда начнутся поставки».

ВВС Индии предпочитают истребители, имеющих наибольший потенциал в ведении воздушных боев, способных вести обстрел целей за пределами визуальной видимости, сказал Теллер. По его словам, индийские официальные лица не выражали никаких озабоченностей возможными экспортными ограничениями со стороны США, касающихся определенных датчиков и авионики, входящих в комплектацию истребителей американских компаний. Например, в контракте по приобретению дальних морских патрульных самолетов Р-8A Poseidon Индия согласилась на условия компании Boeing, и никаких проблем в этом отношении не наблюдается.

Теллис заявил, что неудача в истребительном тендере стала «серьезным ущербом», но в будущем США планируют выиграть много оборонных конкурсов, проводимых в Индии.

Пакистан выращивает около 1,4 млн. тонн 100 разновидностей манго в год, из которых 200-250 тыс. уходят на экспорт.

Грузы с манго начали покидать страну на прошлой неделе. Пакистанские экспортеры получают заказы со всего мира.

В этот раз даже США проявили интерес, где этот год станет дебютным для пакистанского манго.

Основными рынками сбыта для манго из Пакистана по-прежнему остаются Ближний Восток, в основном ОАЭ, и Европа. Пакистанские экспортеры продают манго по более низкой цене, чем, скажем, производители из Индии.

Следует отметить также и сильный спрос на пакистинскую продукцию в России, однако есть сложности в этом направлении, связанные с недостаточной поддержкой производителей правительством и банковским сектором.

Помимо этого, Малайзия, Индонезия, Канада и Иран также ждут манго из Пакистана. «Мы можем увеличить экспорт манго до 600 тыс. тонн при должной поддержке правительства», - заявил президент Welfare Association Wholesale Vegetable Market Хаджи Шах Джехан (Haji Shah Jehan).

Директор газоочистительного завода «Шахид Хашеминежад» в Серахсе Масуд Хасани заявил, что на крупнейшем в стране предприятии по производству серы годовой объем производства названной продукции увеличен на 70 тыс. т, сообщает агентство «ИРИБ ньюз».

По словам Масуда Хасани, такое увеличение производства серы стало возможным в результате реализации проекта по переработке на названном предприятии серных отходов.

Указанный проект позволил прекратить выброс в атмосферу диоксида серы, который является побочным продуктом при производственном процессе на газоочистительном заводе, и, таким образом, примерно на 70 тыс. т сократить выбросы продуктов, загрязняющих окружающую среду.

В прошлом году на газоочистительном заводе в Серахсе было произведено 600 тыс. т серы. Этого количества названной продукции хватило на удовлетворение 70% внутренних потребностей страны, а также на экспортные поставки в Китай, Индию и Пакистан.

Сера, производимая на заводе «Шахид Хашеминежад», используется в сельском хозяйстве, на предприятиях по производству серной кислоты, ядохимикатов для борьбы с вредителями растений и так называемого серного асфальта.

Высший совет мира Афганистана (ВСМА) ведет активные переговоры с оппозицией в целях достижения национального примирения, сообщает в воскресенье пресс-служба афганского парламента со ссылкой на главу ВСМА Бурхануддина Раббани.

О переговорах с оппозицией Раббани заявил в субботу на заседании нижней палаты афганского парламента (Уолеси джирга).

По его словам, в течение последних четырех месяцев члены Совета вели переговоры с Шурой (Советом) руководства движения "Талибан", базирующегося в Кветте, руководством Исламской партии Афганистана, возглавляемой Гульбеддином Хекматиаром, а также представителями сети Джелалуддина Хаккани, боевики которого базируются как в Афганистане, так и в Пакистане.

"Члены Совета встречались с представителями талибской Шуры в Абу-Даби и ОАЭ", - цитирует в воскресенье пресс-служба афганского парламента слова Раббани, который однако так и не ответил на вопрос депутатов, кто именно из представителей оппозиции решился вступить в переговоры о мире.

Ранее спецпредставитель президента РФ по Афганистану Замир Кабулов в своем заявлении призвал афганские власти информировать Россию о том, с кем именно афганский истэблишмент ведет переговоры о национальном примирении.

Раббани также сообщил депутатам, что многие представители оппозиции опасаются вступать в переговоры о мире с официальными афганскими властями, так как думают, что их арестуют и сделают узниками американской тюрьмы в Гуантанамо.

"После того как представители талибов - Мулла Бирадар, Мулла Абдул Раззак, Мулла Обейдулла и Мулла Дадулла, а также другие представители вооруженной оппозиции вступили в переговоры о примирении, они были убиты", - приводит пресс-служба слова одного из представителей оппозиции, якобы вступившего в переговоры о мире, процитированные на заседании Раббани.

"Мулла Бирадар был убит 2 года назад в пакистанской провинции Синд после того, как решил вступить в переговоры о примирении с афганскими властями", - сказал Раббани.

"Я пообещал талибам, что они не понесут потерь в живой силе и финансах, если согласятся на переговоры с афганскими властями и признают афганскую конституцию", - заявил экс-президент Афганистана, возглавлявший в 80-х годах прошлого столетия контрреволюционную группировку Исламское общество Афганистана.

По словам Раббани, ранее США и Норвегия хотели быть посредниками в переговорах с вооруженной оппозицией, но впоследствии они решили, что переговоры должны вести сами афганцы.

По мнению главы ВСМА, талибы не являются единственной головной болью Афганистана, много проблем доставляют представители зарубежных разведслужб и международная наркомафия.

Ранее депутаты афганского парламента обвинили афганский Высший совет мира в полном бездействии и пустой трате финансовых средств, выделяемых международным сообществом. Замглавы ВСМА в ответ на обвинения заявил, что более 400 тысяч долларов, истраченных Советом, ушло на командировочные расходы, аренду помещений и бензин.

По данным источников в афганских правоохранительных органах, в бытность президентом Афганистана Бурхануддин Раббани в 1996 году приютил в Кабуле будущего главу международной террористической сети "Аль-Каида" Усаму бен Ладена, который в конце 80-х годов прошлого столетия являлся одним из полевых командиров моджахедов, воевавших с Ограниченным контингентом советских войск в Афганистане в провинции Гельменд. Усама бен Ладен также был агентом ЦРУ США, проходившим военную подготовку в одном из лагерей боевиков на территории Пакистана под руководством американских инструкторов. Андрей Грешнов

Сотрудники гуманитарных организаций, работающих в Кабуле, сообщают об участившихся случаях заражения ВИЧ среди кабульских наркоманов. Это объясняется распространением среди них не только курительного опия и веществ конопляной группы, но и морфина и героина, вводящихся путем внутривенных инъекций, сообщает информационно-аналитический бюллетень «Мизан».

Афганистан является главным мировым производителем опиатов, из-за чего собственное население страны поражено наркоманией. По оценкам ООН, сейчас в стране несколько миллионов наркоманов (на 140% больше чем в 2005-м). Часть – курят его, но инъекции, являющиеся основным каналом передачи ВИЧ, получают все большее распространение. По имеющимся оценкам, 7% афганских героиновых наркоманов уже больны ВИЧ, в некоторых городах, например в Герате, этот уровень достигает 18%.

По данным национального министерства здравоохранения, уровень распространения ВИЧ гораздо ниже, а общая численность зараженных составляет около 3 тысяч человек.

Считается, что ВИЧ и СПИД проникают в страну в основном из Пакистана и Ирана, а затем распространяются преимущественно в среде наркоманов. Главный акцент в борьбе с распространением этого явления власти делают на медицинскую помощь наркоманам, детоксикацию и избавление от наркозависимости.

Однако эти меры имеют ограниченную эффективность, некоторые наркоманы проходят детоксикацию по несколько раз, но потом снова возвращаются к старому образу жизни. Повысить эффективность государственных программ против ВИЧ могли кампания по борьбе с наркоторговлей и улучшение социальной обстановки в обществе.

Рост стоимости импортированной пшеницы вызывает беспокойство у жителей Афганистана, так как может стать причиной роста цен на продукты и угрозой продовольственной безопасности ИРА, констатирует информационно-аналитический бюллетень «Мизан».

На территории Афганистана в прошлом году местные фермеры собрали урожай пшеницы в объеме 4,5 млн. тонн. Это количество пшеницы составило 80% от потребления страны (5,2 млн. тонн в год). Однако, несмотря на эти успехи, на внутреннем рынке нет достаточного количества муки, так как качество афганской пшеницы недостаточно для изготовления муки.

При этом производство муки внутри Афганистана испытывает некоторые трудности, такие как нехватка промышленных мельниц, плохое состояние дорог и транспортных средств, отсутствие электричества, отсутствие инвестиций и рынка сбыта. Мукомолам приходится импортировать пшеницу, стоимость которой заметно выше местной.

По мнению экспертов, импорт муки обходится стране намного дороже, чем собственное производство, однако ее качество лучше. Стоимость пшеничной муки, импортированной из Казахстана или Пакистана, стоит на 8 афгани больше, чем местный продукт.

Планы Индии по модернизации ВВС вызывают ответные пакистанские программы, которые могут усугубить напряженность в регионе, считают военные эксперты. Соперничество восходит к 1960-м годам, когда напряженность в отношениях двух стран приводила к военным конфликтам.

Старший научный сотрудник Стокгольмского международного института исследований проблем мира Симон Веземан (Siemon Wezeman) говорит, что Индия хочет стать региональной державой и в этом ключе строит свой военный потенциал, а Пакистан пытается поддержать примерное равенство, чтобы «выжить в новой войне».

Недавно Пакистан объявил, что в ускоренном темпе приобретет дополнительную партию китайских истребителей JF-17 Thunder в количестве 50 единиц. Производство этих истребителей организовано на совместном пакистано-китайском предприятии в 50 км от Исламабада. По словам близких к программе источников, новые самолеты будут оснащаться итальянской авионикой, которая по своему уровню значительно превосходит китайскую, которая установлена на первых 30 самолетах, поступивших на вооружение ВВС Пакистана. Первый истребитель был изготовлен в ноябре 2010 года. К 2015 году Пакистан может приобрести от 250 до 300 самолетов этого типа.

По словам министра обороны Пакистана Ахмеда Мухтара (Ahmed Mukhtar), Китай в принципе согласился поставить ВВС страны более мощные истребители J-10, которые становятся «авангардом» китайской военной авиации. Пакистан желает первоначально закупить 36 таких истребителей, но эта сделка будет зависеть от Пекина, который опасается, что поставка передовых военных технологий может повлиять на его торговые отношения с Западом.

Военные аналитики и бывшие дипломаты говорят, что повышение мощи ВВС Пакистана является прямым ответом на планы Индии закупить 126 современных западных боевых самолетов. ВВС Индии планируют заменить устаревшие советские и французские истребители на более современные, аналогичным образом поступает Пакистан, выводя из боевого состава устаревшие китайские самолеты, разработанных на базе советских конструкций.

Пакистан обладает истребителями F-16 американского производства, в том числе 18 передовыми машинами модификации Block 52, поставки которых были завершены в феврале этого года, одновременно была проведена модернизация 26 истребителей более ранних моделей. Индийские аналитики говорят, что продажа США новейшей модели F-16 стала важным фактором того, что американские самолеты были выведены из тендера MMRCA. CША стремятся найти баланс в отношениях с Индией и Пакистаном, но эти усилия лишь вызывают раздражение обеих соперничающих стран.

«Китай и Пакистан являются потенциальной угрозой для Индии, именно поэтому она готова на все, чтобы наращивать свои военные возможности», говорит Веземан.

Пакистанские журналисты получат право носить легкое огнестрельное оружие (например, пистолет) для самозащиты в связи с тем, что страна признана одной из наиболее опасных для работников СМИ, сообщает телеканал "Джио-ТВ" со ссылкой на министра внутренних дел страны Рехмана Малика (Rehman Malik) .

По данным СМИ, глава МВД Пакистана заявил в среду, что уже отдал соответствующие распоряжения. Как ожидается, в ближайшее время будет подготовлено официальное разрешение журналистам иметь при себе оружие.

Поводом для такого решения сало убийство известного пакистанского журналиста Сайеда Салима Шахзада (Syed Saleem Shahzad). Его тело со следами пыток было найдено во вторник в 150 километрах от столицы Исламабда. По данным местных СМИ, журналист занимался расследованием связей экстремистских группировок с военными кругами страны.

Пакистан входит в число государств, считающихся наиболее опасными для представителей прессы, что также повлияло на решение главы пакистанского МВД, отмечают местные телеканалы. Евгений Пахомов

Пакистан и США намерены создать совместную разведывательную структуру, которая будет заниматься поисками террористических лидеров, скрывающихся на пакистанской территории, сообщает в четверг телеканал "Джио-ТВ" со ссылкой на официальные источники.

По информации СМИ, создание такой совместной группы рассматривается как важный шаг на пути к восстановлению взаимного доверия, которое было подорвано после ликвидации американским спецназом главы "Аль-Каиды" Усамы бен Ладена в пакистанском Абботабаде.

Бен Ладен, на которого Вашингтон возложил ответственность за теракты 11 сентября 2001 года в США, был убит бойцами американского спецназа в ночь на 2 мая в укрепленном доме близ пакистанского города Абботабад на севере страны. Тело террористического лидера было сброшено в море. Исламабад не был предупрежден о готовящейся операции, что вызвало недовольство пакистанских властей.

Как сообщают телеканалы, в состав совместной американо-пакистанской разведгруппы войдут представители спецслужб двух государств. Группа сосредоточится на поиске террористических лидеров, которые возможно скрываются на территории Пакистана, в том числе идеолога "Аль-Каиды" Аймана аз-Завахири и главы афганских талибов Муллы Омара. Евгений Пахомов

ТОРЖОК. Коренной русский городок неподалёку от Твери. Неторопливый, очаровательно уездный, дремлющий на июньском солнце, раскинувшись садами и скверами по обе стороны реки Тверца. В далёком прошлом остались и татарские набеги, и польские угрозы, и вражда со спесивой Тверью. Теперь это тихая провинция Твери. Сорок семь тысяч населения. Русь!

А ещё Торжок — это "столица" российской вертолётной авиации. Именно здесь находится легендарный Центр боевого применения и переучивания летного состава армейской авиации. На подъезде к городу в будний день легко заметить то и дело проскакивающие над шоссе стремительные "стрекозы" вертолётов. Это идут полёты. Не пожалейте времени — задержитесь. Где ещё удастся увидеть в воздухе одновременно такие уникальные машины, как Ми-28Н и Ка-52, Ми-26 и Ми-8, новинку Казанского авиазавода "Ансат" и многие другие вертолёты. Всё это проходит испытания и отработку в Центре.

В историческом очерке Михаила Никольского о Торжокском авиацентре сказано, что в 1964 г. при управлении Липецкого авиацентра был сформирован отдел боевого применения вертолетной авиации с приданием ему 12-й отдельной исследовательской вертолетной эскадрильи, которая базировалась в городе Луганске (Украина), а в 1967 году была передислоцирована в Воронеж. Здесь велись исследовательские работы на вертолетах Ми-6, Ми-8, Ми-10, Ми-24 и их модификациях. На рубеже 70-80-х годов шёл бурный рост вертолётной авиации, ежегодно формировалось два-три вертолетных полка, и новый Центр должен был не только вести исследовательскую и учебную работу, но также принимать участие в разработке и обосновании предложений для промышленности по созданию новой техники, обеспечивать строевые части методическими документами по летной и наземной подготовке, обобщать и внедрять передовой опыт. Инициаторами формирования нового Центра стали начальник отдела боевой подготовки армейской авиации ВВС генерал-майор П.Д. Новицкий и его заместитель полковник Ф.Ф. Прокопенко.

Первые два года существования Центра летный состав только набирали — переводы в другие части не разрешались. В период афганской войны в Торжке ежегодно проходило переучивание до 1300 человек, летали в две смены с двух аэродромов (Торжок и Выдропужск) четыре дня в неделю. Пик подготовки экипажей для вертолетов пришелся на 1985 и 1986 гг. Средний налет за год на летчика Центра составлял более 100 часов. Летный состав осваивал новую технику, готовили командиров звеньев и эскадрилий, передовых авианаводчиков. Все летчики и штурманы-операторы раз в пять лет проходили в Торжке переподготовку. Через афганские командировки прошло около 400 офицеров и прапорщиков Центра, 138 из них награждены орденами и медалями. За все время боевых действий в Афганистане потерь среди экипажей из Торжка не было. Это был высший показатель мастерства лётчиков Центра.

Сегодня в состав Центра входит 696-й инструкторский испытательный вертолётный полк, в котором ведется подготовка летчиков высшей категории с присвоением им квалификаций "лётчик-снайпер" и "штурман-снайпер", кроме этого в Центре ведется подготовка иностранных военных специалистов летного и технического состава. На базе центра действует единственная в мире пилотажная группа на боевых вертолётах — "Беркуты".

В полку проводятся испытания всех современных моделей и модификаций российской военной вертолётной техники. Для обучения и боевого применения полк располагает вертолетами Ка-50, Ми-28Н, Ми-26, Ми-24, Ми-8.

НА СТОЯНКЕ крутит винты Ми-28Н — вертолёт нового поколения. Он способен не только поддерживать огнём сухопутные войска, но и вести воздушный бой. И сегодня основной противник нашего "ночного охотника" — всё тот же американский боевой вертолёт АН-64D "Лонгбоу Апач". Сегодня вполне возможно провести виртуальный бой вертолёта Ми-28 и вертолёта "Апач". По возможностям обнаружения противника оба вертолёта примерно равны. А это значит, что при прочих равных велика вероятность ближнего боя. Хорошо известно, что, чем выше процент быстродействия втулки, тем больше способность вертолёта к маневренному воздушному бою. У вертолета Ми-28 этот показатель составляет 6%, у "Апача" — 4%. Ещё один критерий сравнения — скорость выполнения виража, иначе говоря, скорость создания крена. Так вот, крен в 60 градусов наша машина выполняет существенно быстрее, чем "Апач". Это подтверждают американцы. У американцев, в отличие от нас, вертолет создавался под определенную тактику. Тактика применения этих вертолётов состояла в том, что они выходили на линию боевого соприкосновения, зависали, применяли оружие, пробивали брешь в обороне и улетали. Но так возможно воевать только в условиях слабой ПВО. В условиях же боя с технически высокооснащённым противником такая тактика — самоубийство. Все последние серьёзные учения и испытания это показывают. Таким образом, у американцев изначально было заложено то, что вертолёт практически не ведёт маневренный бой. Отсюда и один из серьёзнейших недостатков "Апача" — слабая защищённость основных жизненно важных узлов. У американского вертолёта применяется лишь лёгкое бронирование некоторых узлов и бронеплиты для защиты лётчиков, при этом почти полностью открыта кабина. Поэтому совершенно неудивительно, что в Ираке американцы потеряли уже больше 40 "Апачей". "Апач" просто не создавался как вертолёт, который будет находиться над полем боя под огнём противника. "Апач" — дитя концепции 80-х годов, формулы "прилетел, обнаружил, поразил и, не входя в зону ПВО, улетел", а потому это уже вертолёт вчерашнего дня. У Ми-28Н боевая живучесть поставлена на порядок выше, чем у американцев, и исход боя "Ночного охотника" с "Апачем" более чем сомнителен для "Апача".

Над аэродромом ревут движки. "Ночной охотник" отрабатывает один из элементов программы. Настоящий воздушный боец. Солдат будущего. Несмотря на трудный и долгий путь к аэродрому, он ни на день не устарел, он весь в завтрашнем дне. Его "глаза" — радиолокационные станции — способны обнаруживать цели за десятки километров, его ночное зрение — тепловизор, "увидит" за километры не то что костёр в ночном лесу, но сигарету в рукаве вражеского солдата, а заодно и собравшихся вокруг него "камрадов". При этом Ми-28Н не станет пассивной жертвой истребителей, для которых ещё совсем недавно вертолёты считались лёгкой добычей. Ми-28Н уверенно даст сдачи — его РЛС позволяет вести воздушный бой и поражать воздушные цели. Вертолёт предупредит лётчика о том, что находится в прицеле чужой РЛС, собьет с курса пущенную по нему ракету, забив помехами её головку самонаведения, уведёт в сторону на тепловую ловушку ракету с тепловой головкой, а если надо — прижмётся фактически к земле, и на высоте всего 10-15 метров в режиме огибания рельефа затеряется в складках местности, растворится, исчезнет. Его "латы" способны принимать и гасить в себе мощь зенитных снарядов и пуль, его остекление не пробьёшь крупнокалиберным пулемётом, его движки прикрыты от ракет и способны выдерживать прямые попадания. И, даже будучи сбитым, он способен с помощью уникальной системы гашения удара спасти жизнь своего экипажа, упав со стометровой высоты…

О месте Центра в составе нынешних ВВС нагляднее всего свидетельствует небольшая историческая справка:

С 1 декабря 1979 г. переведён в состав 344-го центра боевого применения и переучивания (лётного состава армейской авиации) и переименован в 696-й отдельный вертолётный полк (исследовательско-инструкторский).

С 1 декабря 2009 г. 696-й исследовательско -инструкторский вертолётный полк (транспортно-десантных вертолётов) переименован в 7086-ю авиационную базу, г.Торжок.

В теЧение 50 лет личный состав авиационной базы выполнял правительственные задания как в стране, так и за ёё пределами. Имя авиационной базы знают более чем в 30 странах мира. Личный состав авиационной базы участвовал в составе миротворческих сил ООН в Анголе, Кампучии, Таджикистане, Сьерра-Леоне. Выполнял практическое переучивание ИВС в Китае, Венгрии, Румынии, Чехословакии, Корее, АРЕ (Египет), на основанной базе: в Армении, Грузии, Индии, КНДР, Индонезии, Зимбабве, Кипре, Судане, Венесуэле. Личный состав авиационной базы выполнял специальные задания по поиску и спасению космических аппаратов "Восток-1", "Восток-2", Восток-3", "Луна-16; по темам "Зенит", "Восток". Участвовал в крупномасштабных учениях, проводимых Министерством обороны: "Днепр-67", "Двина-70", "Неман-71", "Запад-72", "Запад-81", "Кант-2004", "Запад-2009". Осуществлял воздушный и наземный показ новой авиационной техники иностранным военным делегациям: Китая, Венгрии, Чехословакии, КНДР, Южной Кореи, Вьетнама, Судана, Перу, Индии, Пакистана, Турции, Кипра, Индонезии, Эритреи, Анголы. Участвовал в международных авиакосмических салонах и выставках: "ИНДЕКС-97", "МАКС", "ЛИМА-95".

С 1958 г. Центр постоянно участвовал в воздушных парадах, показах новой авиационной техники в воздухе и на земле, в городеах Москва, Тула, Иваново, Гатчина, Кубинка, Тверь, Ржев, Самара.

В 2010 г. — личный состав авиационной базы принимал участие в параде, посвящённом 65-й годовщине победы в Великой Отечественной войне.

В этом году лётчики Центра единственные, кто участвовал в воздушной части парада. Вертолёты пронесли над Красной площадью флаги России и различных видов Вооружённых сил.

Сейчас для обучения и боевого применения полк располагает вертолетами Ка-50, Ка-52, Ми-28Н, Ми-26, Ми-24, Ми-8 различных модификаций.

НА СОСЕДНЕЙ СТОЯНКЕ застыл извечный конкурент Ми-28 "Аллигатор" — Ка-52. Детище КБ имени Камова. Постановлением Совета Министров СССР от 16 декабря 1976 года было поручено начать разработку перспективного ударного вертолёта, предназначенного для уничтожения бронетехники на поле боя на конкурсной основе, ОКБ Миля и ОКБ Камова. ОКБ Камова, длительное время создававшее морские вертолёты, решило разработать принципиально новую концепцию вертолёта поля боя. Под руководством главного конструктора Михеева прототип боевого вертолёта, названный В-80 (изделие 800), получил традиционную для морских вертолётов ОКБ Камова, но впервые применённую на сухопутных боевых машинах, соосную схему расположения несущих винтов и с экипажем, состоящим из одного лётчика. Выбор соосной схемы определился более высокой тяговооружённостью машины, обусловленной отсутствием потери мощности силовой установки на привод рулевого винта, что, в свою очередь, обеспечивает высокую скороподъёмность и больший статический потолок. Меньший диаметр основных винтов определяет меньшую линейную скорость законцовок лопастей, что уменьшает волновое сопротивление и позволяет увеличить скорость движения аппарата в целом. Упразднение трансмиссии рулевого винта, с одной стороны, уменьшило вес машины, с другой же стороны, исчезли механизмы, повреждение которых в боевых условиях сказалось бы на живучести и эффективности вертолёта. После защиты эскизного проекта и макета в мае 1981 года был построен первый лётный экземпляр (бортовой номер 010), совершивший под управлением лётчика-испытателя Бездетного свой первый полёт 17 июня 1982 года. Данная машина была предназначена для проведения лётных испытаний и не располагала как многими системами, так и штатными двигателями. Второй лётный экземпляр (бортовой номер 011), поднявшийся в воздух 16 августа 1983 года, был оборудован всеми основными штатными устройствами и предназначался для отработки вооружения и авиационного оборудования. В октябре 1983 года состоялось совещание с участием Министерства обороны и представителей авиационной промышленности. Целью совещания являлись сравнение и выбор между В-80 и Ми-28 (конкурсное предложение ОКБ Миля). Большинство участников высказалось за выбор В-80 как машины, имеющей лучшие лётно-технические характеристики и обладающей лучшим соотношением цена/качество. Проведённые в 1984 году сравнительные испытания, включающие в себя 27 испытательных полётов, показали превосходство В-80 над Ми-28. На основании проведённых испытаний в октябре 1984 года был подписан приказ министра авиационной промышленности о подготовке серийного производства камовской машины. Она получила классификационный номер Ка-50 и прозвище "Чёрная акула". Но 3 апреля 1985 года, во время исследований предельных режимов полёта, в результате превышения пилотом допустимой отрицательной перегрузки произошёл схлёст лопастей, и вертолёт потерпел крушение. Пилот лётчик-испытатель Герой Советского Союза Евгений Иванович Ларюшин, пытаясь спасти машину, погиб.

Эта авария позволила конкурентам, фирме "Миля", реанимировать свой проект Ми-28. В недрах министерства обороны СССР было решено производить оба вертолёта. Ещё больше затормозила выход Ка-50 в серию трагическая гибель при аналогичных обстоятельствах в 1998 году одного из главных "сторонников" Ка-50, начальника торжокского центра боевого применения легендарного вертолётчика генерал-майора Бориса Воробьёва, который впервые в истории вертолётной авиации смог на боевом вертолёте Ка-50 выполнить косую "мёртвую петлю". Поэтому серийное производство Ка-50, который к этому моменту уже превратился в двухместный вертолёт Ка-52 и из "Чёрной акулы" стал "Аллигатором", началось небольшими партиями лишь в 2008 году. Предполагается, что до 2012 года Российская армия получит 30 таких вертолётов.

Конкуренция между этими двумя замечательными машинами продолжается. И у каждой есть свои поклонники и противники как среди лётчиков, так и в корпусе чиновников, но разрешить этот спор смогут только боевые действия, в котороых обе этих машины проявят себя в полной мере. А пока российский бюджет в разделе закупки новых боевых вертолётов, вопреки здравой логике, делится между двумя фирмами. Россия — страна богатая… Владислав Смоленцев.

Иран планирует выпустить облигации на сумму более $2 млрд. для финансирования своих проектов электростанций в целях получения большей электроэнергии. Об этом заявил министр энергетики Ирана Маджид Намджу, пишет иранская Press TV.

«Кабинет министров согласился выпустить облигации на сумму более $2,2 млрд. для финансирования проектов электростанций в стране»,– сказал Намджу IRNA в воскресенье. Иранский министр также добавил, что облигации будут выпущены «в ближайшем будущем».

В прошлом году Намджу заявил, что Иран привлек инвестиций на сумму более $1,1 млрд., чтобы построить 3 новые электростанции в стране.

По словам министра, Иран имеет возможность превратиться в регионального экспортера электроэнергии.

Электрическая сеть Ирана интегрирована в электросети 7 соседних стран, включая Афганистан, Пакистан, Ирак, Турцию, Армению, Азербайджан и Туркменистан.

На прошлой неделе афганский президент Хамид Карзай совершил поездку в Туркменистан. Несмотря на то, что в связи с крупным терактом на севере Афганистана президент был вынужден прервать свой визит, делегация успела обсудить с туркменскими властями вопросы экономического сотрудничества.

В Ашхабаде Хамид Карзай встретился со своим туркменским коллегой Гурбангулы Бердымухаммедовым. В ходе переговоров был обсужден проект строительства транснационального газопровода ТАПИ (Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия), которое планируется начать в следующем году.

Стороны подписали меморандум о взаимопонимании, в состав которого вошли договоренность о взаимодействии в сфере энергетики и соглашение о сотрудничестве между торгово-промышленными палатами стран, сообщает телеканал «Толо».

Афганистан и Туркменистан договорились о строительстве железной дороги по маршруту Атамурат – Имамназар – Акина – Андхой, которая должна укрепить транспортные связи между странами. Кроме того, были подписаны соглашения о двустороннем сотрудничестве в сферах культуры, туризма и средств массовой информации.

Директор департамента садоводства Организации сельскохозяйственного джихада провинции Чехармехаль и Бахтиария Махмуд Реза Афлаки заявил, что в прошлом году в провинции произведено более 20 тыс. т миндаля, сообщает агентство «ИРИБ ньюз».

По словам М.Р.Афлаки, провинция Чехармехаль и Бахтиария относится к числу основных производителей миндаля, и в прошлом году названной продукции было произведено на 12% больше по сравнению с предыдущим годом.

Общая площадь миндальных садов в провинции составляет 15 тыс. га, и в этих садах производится около 8,5% миндаля, выращиваемого в стране.

М.Р.Афлаки подчеркнул, что важнейшая задача сельскохозяйственной отрасли провинции состоит в увеличении производства миндаля до 25 тыс. т. В текущем году площадь миндальных садов в провинции возрастет на 3 тыс. га.

Около 60% миндаля, производимого в провинции Чехармехаль и Бахтриария, после расфасовки экспортируется за рубеж. Иранский миндаль поставляется в страны Европы и Персидского залива, в Ирак, Пакистан и Индию.

На троих

Рижское предисловие к форуму в Ярослале

На мировом политическом форуме в Ярославле будет озвучена идея о создании "большой тройки": США, Китая и Евросоюза с Россией. Многополярный мир создает слишком много проблем, уверены эксперты.

В минувшую пятницу в Риге прошла секция "Глобальная безопасность и локальные конфликты" в рамках подготовки к Ярославскому форуму, который традиционно пройдет под патронажем президента Дмитрия Медведева 7-8 сентября 2011 года. Эксперты из России и из-за рубежа собрались с тем, чтобы понять, какие инициативы вынести на обсуждение в Ярославле.

Тон беседе задала Надежда Арбатова, представитель Института мировой экономики и международных отношений РАН, вычленив две главные опасности конфликтов как таковых: возможность их перехода в вооруженную стадию и вероятность использования ядерного оружия. "Совпадение двух условий определяет самые опасные конфликты", - считает Арбатова, поясняя, что противостояние между атомными Индией и Пакистаном взаимосдерживается.

Она не исключила, что Израиль может применить ядерное оружие, если возникнет угроза его существованию, которая на сегодня исходит от арабских стран. По ее мнению, конфликты делятся на три типа: замороженные (Нагорный Карабах, Приднестровье), отложенные (Косово, Южная Осетия и Абхазия) и внутригосударственные. Если первые могут легко перейти в вооруженную фазу, а вторые только имеют вид решенных, то третий тип совершенно новый. "Здесь речь идет не о борьбе за территорию, а о борьбе за власть", - говорит Арбатова, приводя в пример войну в Ливии.

Операция НАТО вызвала разные отклики экспертов. Так, модератор секции, председатель правления Института современного развития (ИНСОР) Игорь Юргенс заметил, что в России нагнетается антинатовская риторика: постоянно говорят о том, что нельзя вести боевые действия в Ливии. "Правда, те люди, которые находятся во главе так называемой школы мысли, не говорят, как надо", - подчеркивает Юргенс, объясняя, что вести переговоры с Каддаффи "пустое и бесперспективное занятие".

В Ливии выросло целое поколение, "которое с рождения видит одно и то же лицо по телевидению", обращает внимание директор Института мировой экономики и международных отношений РАН Александр Дынкин. А руководитель Института востоковедения РАН Виталий Наумкин поясняет, что "арабская весна" - это новое поколение конфликтов - своеобразный микс фэйсбуковской молодежи и мусульманства. "В мечетях призывают выходить на улицы. Если можно ограничить доступ в Интернет, то к мечети нельзя", - говорит эксперт. Кстати, по мнению Арбатовой, повторение сценария арабских революций невозможно в России, так как "у нас ситуация достаточна стабильна, хоть эта стабильность и имеет как положительные, так и отрицательные стороны".

Между тем так называемые гуманитарные операции ставят вопрос о пределах вмешательства. "Самое главное в гуманитарной интервенции - принцип беспристрастности. Если Каддафи начинает истреблять гражданское население, он должен быть остановлен. Но если другая сторона прибегает к тем же методам, и она должна быть остановлена", - считает Арбатова.

Говоря о конфликтах на постсоветском пространстве, эксперты сошлись во мнении, что России "худо иль бедно" удалось стабилизировать ситуацию. Правда, война на Южном Кавказе обнажила ключевое противоречие постбиполярного мира - между принципом территориальной целостности государства и правом нации на самоопределение. В том-то все и дело, замечает Дынкин, конфликт на Южном Кавказе был бы невозможен при биполярном мире. И дело здесь не в ностальгии по советским временам, просто, как объясняет Юргенс, двухполярный мир гораздо более безопаснее в силу системы сдержек и противовесов, угроза же ядерной войны всегда отложена.

Таким образом, эксперты плавно подвели к идее, которую озвучил Александр Рар, руководитель центра "Россия - Евразия" Совета по внешней политике Германии. По мнению немецкого политолога, самым идеальным мироустройством для ФРГ была бы "большая тройка". "Америка всегда будет, какая она есть, главная военная держава. Китай будет расти и дальше, и это второй полюс мировой политики. А третьим должен стать Европейский союз, но в силу бедности ресурсов мы нуждаемся в России. G3 - это хорошая, реальная перспектива. Она всех может устроить", - объясняет Рар. По его мнению, "большая тройка" сможет решить крупные вопросы, которые стоят перед человечеством: ограниченность ресурсов, климат, миграция. (Кстати, последняя проблема также предложена в повестку Ярославского форума, учитывая наплыв беженцев в Европу и неясность миграционной политики России).

- Вы про G3 запомните, пожалуйста, - обратился Юргенс к присутствующим. - Это Рар сказал, и он будет докладывать на форуме в Ярославле. Эта инициатива, - безусловно, продвижение вперед.

Впрочем, Наумкин предостерег коллег от блоковости, указывая на необходимость сближать позиции, а Арбатова и вовсе заметила, что надо не создавать новые организации, а совершенствовать существующие, уточняя их функции.

Как бы то ни было, все совпали в одном: России необходимо и дальше устанавливать самые тесные связи с Европой. Партнерство ради модернизации гораздо более реально для РФ в контексте сотрудничества с ЕС, чем попытки создать БРИКС как новый полюс, уверен Рар. Модернизация России вообще должна стать общеевропейским проектом, считает посол России в Латвии Александр Вешняков. Он не мог не напомнить о существенном барьере в двусторонних связях - визовом режиме. "Принципиально важно отказаться от виз - это тест на стратегический характер отношений России и ЕС", - сказал Вешняков.

За примером визовых трудностей далеко ходить не надо: не все члены российской делегации смогли попасть в Ригу. Посольство Латвии в Москве не выдало визы некоторым участникам конференции. Впрочем, как заметил на секции Александр Дынкин, "Латвия с подростковыми комплексами постепенно превращается в важную и влиятельную европейскую страну".

Между тем

ИНСОР и Центр стратегических разработок готовят обширный доклад.

"Там будет представлен анализ условий эволюционного реформирования нашей системы, которая дает некие сбои на краях: ясно, что националисты не объединены

и представляют собой вызов системе, на левом фланге тоже есть большое недовольство", - рассказал "РГ" Игорь Юргенс, заметив, что в докладе будут определены условия неконфликтных выборов, "потому что можно довести до конфликта".

Документ будет готов к сентябрю. Пьер Сидибе, Рига

На минувшей неделе в Кабуле в здании министерства иностранных дел с целью осуществления и укрепления мирного процесса в Афганистане состоялись трехсторонние переговоры представителей Афганистана, Пакистана и США.

Заместитель министра иностранных дел Афганистана Джавид Лудин сообщил, что целью трехсторонней встречи является укрепление доверия между Афганистаном и Пакистаном в достижении мира и спокойствия и решении проблем Афганистана. По его словам, Пакистан играет важную и особую роль в укреплении мирного процесса в Афганистане.

Заместитель главы МИД ИРА считает, что спокойствие в Афганистане является условием обеспечения мира и стабильности в соседних странах и регионе и нуждается в сотрудничестве соседних и региональных государств.

Заместитель министра иностранных дел Пакистана Салман Башир назвал неверными утверждения о неискренности Пакистана в деле достижения мира и спокойствия в Афганистане. Он опроверг утверждения в неискренности Пакистана в то время, как многие афганские политики и представители международного сообщества не раз обвиняли Пакистан в неискренности в борьбе с терроризмом в этой стране.

Как отметил в ходе переговоров представитель Соединенных Штатов Америки, президент Обама неоднократно подчеркивал, что война не является решением проблем в Афганистане, обеспечение мира и спокойствия в этой стране возможно посредством политических переговоров.

В ходе трехсторонней встречи, наряду с проблемами мира в Афганистане, обсуждались также вопросы реализации соглашений между Афганистаном и Пакистаном, детали проекта строительства газопровода (ТАПИ) через территорию Афганистана в Пакистан и другие актуальные вопросы региональной политики, сообщает телеканал «1TV».

США закупило партию Ми-17В5 для ВВС центральноазиатской страны

 Командование сухопутных войск Вооруженных сил США и ФГУП "Рособоронэкспорт" заключили контракт на поставку 21 нового военно-транспортного вертолета Ми-17В5 в Афганистан, сообщили в Федеральной службе по военно-техническому сотрудничеству России (ФС ВТС), передает РИА "Новости".

"Наряду с летательными аппаратами, контракт предусматривает поставки запасных частей, средств наземного обслуживания, а также оказание услуг по материально-техническому обеспечению", - добавили в федеральной службе.

Экспорт первой партии вертолетов для ВВС Афганистана намечен на октябрь 2011 года. Передача остальных партий будет осуществляться в течение 2012 года.

Россия уже давно помогает коалиции стран в Афганистане.

Один из двух основных путей снабжения войск западных стран идет через Россию, Казахстан, Узбекистан и Таджикистан. Этот путь активно используется армиями коалиции для переброски крупных грузов и подкреплений. Он проходит через северные районы Афганистана, в которых уровень поддержки "Талибана" традиционно не высок и считается едва ли не более безопасным, чем основной маршрут снабжения, который ведет из Пакистана в Кабул через перевал Саланг.

В конце ноября 2010 года Россия и НАТО договорились об облегченном порядке поставки БТР в Афганистан через территорию России. Эти машины необходимы солдатам коалиции и афганским полицейским для патрулирования дорог. Российские компании также будут поставлять стрелковое оружие для войск армии Афганистана.

Заместитель главы Организации геологии и геологической разведки Бехруз Барна в ходе встречи специалистов горнорудной промышленности стран-членов Организации экономического сотрудничества (ЭКО) с руководством Организации промышленности и рудников провинции Альборз заявил, что в Иране ежегодно добывается более 290 тыс. т полезных ископаемых 68 видов, сообщает агентство ИРНА.

По словам Бехруза Барна, до исламской революции в Иране насчитывалось около 300 разведанных месторождений полезных ископаемых, а на сегодня в результате проведенной геологической разведки численность разрабатываемых месторождений достигла 5,7 тысяч.

Бехруз Барна сообщил, что доказанные запасы полезных ископаемых в Иране оцениваются в 57 млрд. т и в настоящее время в стране насчитывается 21 тыс. предприятий горнодобывающей промышленности.

Бехруз Барна особо подчеркнул, что политика иранского правительства направлена на отказ от сырьевого экспорта. Этому вопросу уделяется самое серьезное внимание. Добываемые в стране сырьевые материалы должны использоваться на отечественных промышленных предприятиях.

Названная встреча с руководством Организации промышленности и рудников провинции Альборз проходила при участии специалистов горнорудной промышленности Афганистана, Пакистана, Турции, Азербайджана и Таджикистана, а также директора департамента защиты окружающей среды и энергетики секретариата Организации экономического сотрудничества.

• «Каменный уголь добывается грабительскими методами — бьет тревогу Высшая контрольная палата (ВКП). Эксплуатируются в основном легкодоступные месторождения, а те, что потруднее (...) засыпаются, над ними строятся дороги и микрорайоны (...) ВКП предостерегает, что еcли положение не изменится, после 2015 г. могут возникнуть трудности с обеспечением страны углем. «Шахты нерационально управляются, сосредотачиваются на извлечении максимальной выгоды и не заботятся об охране ресурсов», — говорит президент ВКП Яцек Езерский». («Жечпосполита», 22 марта)

• «Ежегодно Польская нефтегазовая компания (ПНГК) добывает более 4 млрд. кубометров природного газа. Это почти треть газа, потребляемого в Польше. По расчетам Государственного геологического института, отечественные месторождения содержат около 140 млрд. кубометров топлива, то есть при нынешних темпах разработки его хватит на 30-40 лет (...) В Польше есть значительные залежи сланцевого газа. Он обнаружен, в частности, в скважине близ Вейхерова. ПНГК планирует начать разработку месторождения в 2014 году. Уже в этом году должна быть начата добыча в рамках т.н. норвежской концессии. ПНГК имеет 15 процентную долю в консорциуме фирм, которые ведут поиски газа в Северном море, откуда мы будем добывать около 0,5 млрд. кубометров топлива в год. В Пакистане ПНГК обнаружила месторождение газа совместно с местными фирмами. Поиски ведутся также в Ливии, Египте и Уганде». («Впрост», 3 апр.)

Виктор Кулерский

Вывод сил международной коалиции из Афганистана приведет к тому, что Россию и Европу захлестнет поток наркотиков из Средней Азии, считает экс-руководитель российского бюро Интерпола, вице-президент Союза криминалистов и криминологов Владимир Овчинский.

"Все больше российских экспертов приходят к мнению, что после начала вывода войск из Афганистана войск коалиции и НАТО (июль 2011 года) талибы не будут ожесточено бороться с режимом Карзая (Хамид Карзай, президент Афганистана). Они будут договариваться на поле наркотрафика, а усилия талибов будут направлены на республики Средней Азии", - сказал он в понедельник в ходе видеомоста Москва-Париж в РИА Новости.

По его словам, речь идет, прежде всего, об Узбекистане, Таджикистане, Киргизии и Казахстане. "Мы прогнозируем очень резкое ухудшение ситуации в Средней Азии, в том числе ухудшение ситуации с наркотрафиком", - резюмировал эксперт.

Он напомнил, что в связи с этим уже сейчас проводятся антитеррористические учения, в частности Антитерористический центр (АТЦ) СНГ провел учения на территории Киргизии по отработке проблем прорыва государственной границы и проникновения отдельных диверсионных групп талибов на территорию Средний Азии.

"Мы считаем, что прорывы будут сопровождаться огромными партиями наркотиков, и если эта ситуация будет складываться таким образом, то стабильности нам ждать не приходится, - считает Овчинский. - Если заслоны, которые будут выставлены, не сумеют удержать эту волну, то огромный поток наркотиков хлынет через Россию, в том числе в Европу".

Эксперт считает, что режим Карзая не сможет поставить надежный заслон наркопоткоу из Афганистана в Россию. "Если коалиция и НАТО уходят из Афганистана, если вся власть переходит к режиму Карзая, мы понимаем, надо будет сотрудничать с его режимом. Однако есть немало информации, в том числе российских и европейских СМИ, о том, что в его ближайшем окружении, среди его ближайших родственников находятся основные афганские наркобароны", - сказал Овчинский.

Овчинский полагает, что РФ и НАТО пока не могут эффективно сотрудничать в Афганистане в борьбе с незаконным оборотом наркотиков. "Реального сотрудничества в борьбе с незаконным оборотом наркотиков между РФ и западными странами, входящими в коалицию и НАТО, не существует. Проводятся разовые операции, но эффективного взаимодействия пока нет", - сказал Овчинников.

Согласно озвученным ранее данным главы Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) Виктора Иванова, ежегодно в Афганистане производится порядка 150 миллиардов разовых доз героина и около 30 миллиардов разовых доз гашиша.

По информации ФСКН, в Афганистане производится до 90% героина в мире. Через Таджикистан и Пакистан наркотики поступают в Европу и Россию, причем на долю российских наркоманов приходится 21% всего производимого в мире героина. В РФ, где наркотики ежегодно уносят жизни 30-40 тысяч человек, потребляется от 75 тонн до 80 тонн афганского героина в год.