Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции с Государственным секретарем США Дж.Керри и cпециальным посланником Генерального секретаря ООН по Сирии С.де Мистурой по итогам заседания МГПС, Вена

Уважаемые дамы и господа,

Я разделяю те оценки, которые вы сейчас услышали по итогам нашего сегодняшнего заседания. Государственный секретарь США Джон Керри подробно изложил содержание принятого коммюнике. Главным результатом я считаю подтверждение в полном объеме и без каких-либо изъятий той базы, на которой зиждется вся наша работа – это совместное заявление МГПС и резолюции Совета Безопасности ООН 2118, 2254 и 2268. Сегодняшний документ подтвердил актуальность всех договоренностей, закрепленных в упомянутых мною решениях. Главное достоинство этой нашей коллективной позиции заключается в том, что она всеобъемлющим образом охватывает все основные направления работы. Прежде всего, прекращение боевых действий с прицелом на скорейшее прекращение огня по всей стране, во-вторых, расширение гуманитарного доступа и, в-третьих, политический процесс. Хочу отметить, что по всем трем направлениям мы зафиксировали движение вперед. Уровень насилия существенно снизился после конца февраля, когда было объявлено прекращение боевых действий. Гуманитарный доступ улучшился, хотя здесь еще требуется немало сделать. В рамках политического процесса прошел очередной раунд Женевских переговоров при посредничестве специального посланника Генерального секретаря ООН С.де Мистуры и его очень эффективной команды.

По итогам этого раунда уже есть заделы для того, чтобы провести очередную встречу, в рамках которой все сирийские стороны должны конструктивно сотрудничать со специальным посланником Генерального секретаря ООН по Сирии С.де Мистурой. Безусловно, при этом нельзя забывать, что наша общая позиция, которая была одобрена в Совете Безопасности ООН предполагает инклюзивный характер межсирийских переговоров. Исключать кого бы то ни было, в частности оппозиционную курдскую Партию демократического союза, из участников женевских переговоров мы считаем неправильным. Мы рассчитываем, что в самое ближайшее время все, кто препятствует включению Партии демократического союза в круг переговорщиков в Женеве, снимут свои возражения. Тем более, что это буквально одна-две страны.

Сегодняшний документ закрепил все предыдущие договоренности и дополнил их целым рядом конкретных шагов, о которых сейчас сказал Джон. Большинство этих шагов опираются на российско-американские договоренности, в частности, в конце марта был принят документ под названием «Совместные процедуры на случай нарушения режима прекращений боевых действий». 9 мая было принято еще одно российско-американское заявление. Оно также посвящено дополнительным мерам, нацеленным на пресечение таких нарушений.

Как сказал Джон, мы работаем в повседневном режиме. Функционирует совместный центр в Женеве, который был создан благодаря сотрудничеству наших коллег из ООН. Они предоставили помещение и оборудование. Он работает 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Помимо этого, военные командиры, которые руководят российской операцией в Сирии, осуществляемой по просьбе Правительства САР с авиабазы в г.Хмеймиме, и американские военные, которые работают в иорданской столице г.Аммане, ежедневно общаются в режиме видеоконференции. Они подробно и с фактами в руках рассматривают конкретные случаи нарушения режима прекращения огня и разрабатывают возможные совместные скоординированные шаги по решению конкретных возникающих на земле вопросов.

Хочу также сказать, о чем сейчас упомянул Джон. Россия и США – сопредседатели МГПС, две страны, которые находятся в повседневном контакте по всем вопросам сирийского урегулирования, поэтому они несут особую ответственность за то, чтобы принятые решения на уровне Совета Безопасности ООН и МГПС выполнялись. Мы взяли на себя обязательство в заявлении от 9 мая (сегодня это было подтверждено) активнее работать с Правительством САР, чтобы оно следило за тем, как реализуется его обязательства. США вызвались более активно работать с оппозицией и региональными игроками, в том числе по вопросу, как сказал Джон, продолжающегося потока боевиков, финансов и оружия из-за границы в Сирию.

Отдельно хочу сказать о том, что сейчас является наиболее актуальным, потому что за всеми нашими усилиями стоит общая озабоченность нарастанием угрозы терроризма в этом регионе и в Сирии в частности. Здесь уже становится навязчивой проблема «Джабхат ан-Нусры». Она мимикрирует, вступает в некие ситуативные альянсы с различными группировками, которые, вроде бы, подписались под прекращением боевых действий, но, когда им это удобно, они временно выходят из этих договоренностей, а потом снова в них возвращаются. Мы считаем, что нужно выполнять обязательства, которые США и другие страны взяли на себя, и которые касаются необходимости добиться того, чтобы нормальная неэкстремистская оппозиция отмежевалась от «Джабхат ан-Нусры», в том числе географически. Это нужно, чтобы зарубежные страны, потихоньку покровительствующие «Джабхат ан-Нусре», не имели предлога требовать прекратить бомбить ее позиции.

В целом, на мой взгляд, по всем упомянутым мной вопросам есть дополнительное движение вперед. Оно, как сказал Джон, зафиксировано пока на бумаге. Наша общая цель – сделать так, чтобы это все воплотилось в конкретные действия на земле. Мы будем активно добиваться именно этого.

Вопрос (перевод с английского): Не могли бы Вы рассказать о рычагах давления на Президента Сирии Б.Асада? Сейчас Президент Сирии игнорирует или сопротивляется давлению Москвы, которое на него оказывается с целью выполнения режимом прекращения боевых действий. Как Вы это прокомментируете?

С.В.Лавров (отвечает после Дж.Керри): Если под «рычагами влияния» Вы имели в виду санкции, то я немного озабочен такой постановкой вопроса, потому что мы в последнее время наблюдаем у ЕС то, что у наших американских партнеров мы наблюдаем давно, - искушение, что как только что-то не получается, сразу хвататься за инструмент санкций. В отношении режима Б.Асада, кстати, введены односторонние санкции США, Европы и ряда других стран. От этого только усугубляется и без того тяжелая гуманитарная ситуация. Не будем забывать, что помимо беженцев есть внутренне перемещенные лица – около 6 миллионов человек в Сирии. В сегодняшнем коммюнике мы добились того, что этот аспект не будет забыт. Санкции, которые были введены, эти т.н. «рычаги» для достижения политических целей, реально вредят гуманитарному положению гражданских лиц. Между прочим, односторонние санкции в ситуации, когда что-то не получается с налаживанием политического диалога, уже вводятся в отношении отдельных лиц в Йемене и Ливии. Считаем это большой ошибкой, подрывающей усилия по обеспечению национального примирения в тех случаях, о которых я упомянул, в Сирии и любой другой ситуации внутреннего конфликта.

Джон в своем вступительном слове сказал, как о само собой разумеющемся, что Россия и Иран поддерживают Президента Сирии Б.Асада. Мы не поддерживаем Б.Асада. Мы поддерживаем борьбу с терроризмом. Сегодня на земле мы не видим другой более эффективной и реальной силы, чем армия САР (при всех ее слабостях) и оппозиционные отряды, с которыми мы установили диалог через базу России в Хмеймиме. Уже несколько десятков отрядов оппозиции подписали соглашение о перемирии, более ста населенных пунктов объявили о том, что они участвуют в этом процессе. Мы будем продолжать эту работу. Но защищаем мы не кого-то персонально, мы защищаем государство-член ООН по просьбе Правительства этого суверенного государства, чей суверенитет, территориальную целостность и политическую независимость мы все в наших документах и резолюциях Совета Безопасности ООН обязались уважать и обеспечивать. Это еще один момент, который мы не должны забывать.

Нужно выбирать приоритеты. В Вашем вопросе и во многих сегодняшних выступлениях ряда членов МГПС прозвучала тема выбора между режимом и борьбой с терроризмом. Считаю это абсолютно неприемлемым, тем более, когда люди говорят, что все сразу наладится, «ИГИЛ», «Джабхат ан-Нусра» и все прочие террористические отряды будут побеждены, когда уйдет Башар Асад. Совет Безопасности ООН в свое время многократно принимал решения, в которых написано, что террористическое зло ничем не может быть оправдано, что не может быть оправдания какого-либо рода любому акту терроризма. Получается, ставится вопрос в плоскости «либо Асад, либо мы не будем бороться с терроризмом».

Сегодня, когда был поставлен вопрос о том, почему нельзя отделить нормальную оппозицию от «Джабхат ан-Нусры», чтобы не было предлогов требовать пощадить террористов и можно было лучше работать без каких-либо жалоб со стороны некоторых, один наш коллега сказал на заседании: «Мы сейчас разбомбим «Нусру», а кто же займет на земле те позиции, которые она сейчас оккупирует?». Это «оговорка по Фрейду», она означает, что люди мыслят именно категориями, не совместимыми с подходами Совета Безопасности ООН. Получается, что «Джабхат ан-Нусра» рассматривается, как средство сдерживания нынешнего режима. Это опасное развитие событий. Я думаю, что мы на эту тему еще поговорим с нашими американскими партнерами и другими членами МГПС.

Насчет рычагов давления могу сказать следующее. Рычаги можно использовать не только в отношении одной стороны, как от нас постоянно требуют. Вторая сторона тоже нуждается в воздействии. Мы уже сегодня упоминали, а Государственный секретарь США Дж.Керри цитировал часть нашего заявления, в котором сказано, что необходимо добиваться прекращения потока боевиков, оружия, финансов из-за границы внутрь Сирии, подпитывающих этот конфликт. В этом потоке в Сирию уже направляются танки, и были случаи, когда террористы-смертники использовали танк для совершения террористических актов. Это новое развитие кризиса. Снова повторю, надо видеть приоритеты. Те, кто говорят, что, «пока Асад не уйдет, они не прекратят бомбежку», берут на себя очень тяжелую ответственность. Приоритеты надо видеть. Борьба с терроризмом является безусловным приоритетом. Мы много раз говорили с нашими партнерами откровенно на эту тему, когда они не стояли на трибуне перед большими аудиториями. Все за редчайшим исключением в один голос признавали, что режим Б.Асада для них – гораздо меньшее зло, чем террористическая угроза, разрастающаяся в условиях отсутствия политического процесса. Мы стараемся налаживать политический процесс, но его пытаются саботировать те, кто сделал ставку на свержение режима. Они настраивают своих подопечных в ходе женевских переговоров на бескомпромиссную и ультимативную позицию.

Еще раз скажу, надо видеть приоритеты. Для нас антитеррор - приоритет номер один. Мы прекрасно понимаем, что надо двигаться по всем направлениям одновременно: и по расширению гуманитарного доступа, и по расширению территорий, на которых действует перемирие, режим прекращения боевых действий и в перспективе режим прекращения огня, и, конечно, нужно двигаться по политическому процессу, искать компромиссы. Нельзя оставить все, как есть, это понимают все. Нельзя ломать государственные институты. У нас на этот счет есть концептуальная основа в виде решений МГПС.

Что касается того, игнорирует ли Б.Асад наши советы и нашу с ним работу, то нет, не игнорирует. Президент Сирии Б.Асад прекрасно знает и помнит, что он взял на себя обязательства выполнять ту последовательность действий, которая заложена в резолюции 2254 (о ней только что упомянул Государственный секретарь США Дж.Керри): формирование совместного переходного механизма между Правительством САР и всем спектром оппозиции на переходном этапе, разработка новой конституции, проведение новых досрочных президентских и парламентских выборов на ее основе. Это все должно занять, как мы определили, ориентировочно до 18 месяцев. Эти обязательства Президент Сирии Б.Асад подтвердил в контактах с Президентом России В.В.Путиным.

Вопрос: Вы уже упоминали тему контроля на границе. Как будет перекрываться сирийско-турецкая граница, раз поступает информация о поставках оружия и о передвижении через границу террористов?

С.В.Лавров: Мы давно говорим на эту тему, потому что совершенно очевидно, что это главный канал снабжения экстремистов и тех, кто занимает непримиримую позицию, даже если формально не относит себя к террористическим группировкам. Между Сирией и Турцией есть участок границы чуть более 90 км, который со стороны сирийской территории контролируется боевиками ИГИЛ, а с другой – Турцией. Рядом расположены два анклава курдов. Турция периодически заявляет, что если курды начнут вытеснять ИГИЛ с этого участка границы, то Турция этого не потерпит, как не потерпит и соединения сил двух курдских анклавов, потому что это неприемлемо. Но в любой ситуации кто-то должен бороться с ИГИЛ на этом участке границы, именно этот участок является «дырявым». Через него в одном направлении шла контрабанда (сейчас она сократилась и стала гораздо меньше), а в направлении Сирии шли поставки вооружений для групп боевиков и сами боевики. Всеми признается, что такое положение неприемлемо, но есть много фактов, которые говорят о существования очень серьезной и разветвленной сети, которая создана с турецкой стороны для продолжения и маскировки такого снабжения. В Совете Безопасности ООН мы распространили какое-то время назад неофициальный документ, в котором собрали из открытых источников факты, подтверждающие такую неприглядную и неприемлемую деятельность. Наши турецкие соседи в Совете Безопасности ООН сказали, что все это выдумки чистой воды, а сегодня Министр иностранных дел Турции М.Чавушоглу, когда я ему об этом напомнил, подтвердил, что Турция категорически отвергает все, что там написано. Там приведены названия населенных пунктов, турецких организаций, вовлеченных в этот процесс, и многие другие факты. Вместо голословного отрицания лучше было бы, наверное, объяснить в Совете Безопасности ООН, почему это неправда, а если вдруг что-нибудь из этого правда, то попросить помощи, если Турция своими силами не может пресечь подобные злоупотребления. Мы не пытаемся злорадствовать или кому-либо мстить, мы хотим достичь главной цели – решить проблему сирийского кризиса мирным политическим путем, и все, что мы можем, направленно именно на это.

Сирия. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 17 мая 2016 > № 1776157 Сергей Лавров

Правительственная делегация Йемена, приостановившая во вторник свое участие в мирных переговорах, не намерена возобновлять своего участия в них до тех пор, пока шиитские повстанцы — хуситы не признают легитимность президента Абд Раббу Мансура Хади, заявил министр иностранных дел арабской республики Абдель Малик аль-Махляфи.

Делегация йеменского правительства во вторник покинула главное заседание проходящих в Кувейте переговоров с повстанцами-хуситами по урегулированию йеменского конфликта.

По словам аль-Махляфи, правительственная делегация приостанавливает свое участие в переговорах до тех пор, пока от участвующих в них хуситов не поступит письменный документ с обязательством соблюдения целого ряда условий.

Среди этих требований: выполнение резолюции Совбеза ООН 2216 (предписывает прекращение огня и возобновление мирного политического процесса и призывает хуситов освободить правительственные здания и вывести силы из городов), инициативы Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), а также решений Межйеменского национального диалога. Среди условий — признание мятежным движением легитимности президента Абд Раббу Мансура Хади.

"Шестой пункт наших требований: никакого обсуждения темы легитимности нет и быть не может. Если они согласны, то будем обсуждать детали, если нет, то нет никакого смысла, если даже эти переговоры будут продолжаться месяцы", — сказал аль-Махляфи, являющийся главой правительственной делегации на переговорах.

Переговоры участников йеменского конфликта начались 21 апреля в Кувейте и несколько раз оказывались под угрозой срыва из-за взаимных обвинений в нарушении перемирия, объявленного в стране.

В Йемене продолжается вооруженный конфликт, где с одной стороны выступают повстанцы-хуситы из шиитского движения "Ансар Алла" и лояльная экс-президенту Али Абдалле Салеху часть армии, а с другой — войска президента Абд Раббу Мансура Хади, которых на земле и с воздуха поддерживают силы арабской коалиции во главе с Саудовской Аравией.

Абу-Даби: В понедельник Департамент государственной безопасности Федерального Верховного Суда ОАЭ приговорил 18-летнего подростка из Ирака Ахмада Ясира Абдул Малика к 2 годам тюремного заключения за пособничество террористической деятельности.

Подросток занимался распространением информации пропагандистского толка о террористических организациях "Аль-Каида" и "Исламское Государство" (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Кроме того, в своем личном блоге молодой человек дискредитировал деятельность официальных властей ОАЭ.

Кроме тюремного заключения, Верховный Суд постановил закрыть блог, который вел молодой человек, а также изъять у него деньги и аппаратуру, которую он использовал в незаконных целях.

Хамдан Аль-Зейуди, адвокат подсудимого, заявил, что сторона обвинения не смогла представить убедительные доказательства причастности молодого человека к терроризму: «Конфискованная сумма денег была предназначена не для террористической деятельности, а для пострадавших жителей Йемена. Обвиняемый занимается недвижимостью, и к терроризму он не имеет никакого отношения».

С 2014 года на территории ОАЭ действует антитеррористический закон, который признает виновным любого, кто прямо или косвенно занимается террористической деятельностью в Эмиратах. За нарушение этого закона человек может приговорен к денежному штрафу вплоть до 100 млн дирхамов, тюремному заключению и даже к высшей мере наказания — смертной казни.

Саудовская Аравия и ОАЭ в понедельник подписали соглашение о создании совместного координационного совета для "проведения консультаций и координации во всех сферах", сообщили эмиратские телеканалы.

Подписание документа состоялось в Джидде на западе Саудовской Аравии во время визита наследного принца ОАЭ Мухаммеда Аль Нахайяна, которого принимал саудовский король Салман.

По информации саудовского агентства печати SPA, во время встречи король обсудил с наследным принцем ОАЭ региональные конфликты, в том числе в Сирии, Йемене, Ливии и Ираке, и усилия по борьбе с терроризмом.

В задачи совета, по данным эмиратских СМИ, входит "координация действий между двумя странами по всем вопросам, представляющим общий интерес". Эту структуру возглавят заместитель наследного принца Саудовской Аравии министр обороны Мухаммед бен Сальман и вице-премьер и министр по делам президентства ОАЭ Мансур Аль Нахайян.

Эр-Рияд и Абу-Даби подчеркнули, что создание двустороннего совета не повлияет на их обязательства в рамках Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива, в который входят все шесть аравийских монархий.

Пекин смотрит вдаль

Как Китай наращивает потенциал проецирования силы

Василий Кашин - старший научный сотрудник Центра комплексных и европейских международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН.

Резюме Выход Китая на мировую арену в качестве полноправной великой державы, несомненно, готовится. И это событие будет тщательно срежиссировано, чтобы произвести максимальный эффект и внутри стране и на международной сцене.

В минувшем году произошло сразу несколько этапных событий в развитии китайской военной мощи. В апреле 2015 г. Китай осуществил первую высадку вооруженных сил в охваченной войной стране – спецназ китайского флота прибыл в йеменский порт Аден для обеспечения эвакуации граждан КНР.

В сентябре стало известно, что Пекин готовится подписать соглашение о создании военной базы за рубежом – пункта снабжения флота в Джибути. При этом, по всей видимости, продолжались переговоры о строительстве еще одной базы в Африке – в Намибии. Соответствующая информация впервые появилась еще в конце 2014 – начале 2015 года.

В декабре 2015 г. Всекитайское собрание народных представителей приступило к созданию нормативно-правовой базы отправки войск и силовых подразделений спецслужб за рубеж для борьбы с терроризмом. Новый китайский Закон о борьбе с терроризмом детально определяет полномочия органов государственной власти и порядок действий силовых структур за рубежом.

Впечатляющий прогресс достигнут в развитии возможностей проецирования военной силы в глобальном масштабе. Некоторые из китайских программ, которые будут описаны ниже, явно нацелены на применение военной силы за пределами западной части Тихого океана. Произошло дальнейшее расширение географии действий китайского флота, продолжилась тенденция к росту его активности в Индийском океане.

В конце 2015 – начале 2016 г. Пекин приступил к реализации комплекса беспрецедентных по радикальности военных реформ. Они должны привести к дальнейшему повышению роли флота за счет сокращения удельного веса сухопутных войск и, что еще важнее, к появлению объединенных командований, готовых руководить межвидовыми операциями по образцу западных стран.

На фоне планомерной работы по созданию военно-технических и даже юридических предпосылок использования китайских вооруженных сил в удаленных частях мира КНР в целом придерживается прежнего, относительно пассивного внешнеполитического курса. Китай несколько повысил свою активность в ближневосточной политике в ходе турне Си Цзиньпина по региону в начале 2016 года. До этого более интенсивными стали контакты с различными сторонами вооруженного противостояния в Сирии и начаты поставки оружия в зону конфликта. Тем не менее пока страна все еще «держится в тени», пусть и не так тщательно, как раньше.

Противоречие между быстро создающейся материальной и нормативно-правовой базой для активного великодержавного курса и существующей политической практикой может объясняться внутренней ситуацией в КНР. Происходит запоздалый слом прежней политико-экономической модели и кризис элит, из которого государство пытается выйти путем осуществления беспрецедентной по масштабам очистительной кампании. Ближайшие годы будут посвящены изменениям во внутренней политике и экономике на фоне масштабных военных реформ. Исходя из публикаций Центрального военного совета по вопросам ведущихся реформ, можно предположить, что Китай ожидает радикального, прорывного роста своих военных возможностей лишь к 2020 году. Вероятно, эту дату можно рассматривать как рубеж для окончательного перехода КНР к активной внешней политике.

Реформы и изменения риторики о применении ВС

Белая книга КНР по военной стратегии, опубликованная в мае 2015 г., – документ особой важности, стоящий отдельно от ранее публиковавшихся Белых книг по национальной обороне. Она представляет собой первый в китайской практике пример совмещения жанров Белой книги (т.е. обращения властей к собственному гражданскому обществу и внешнему миру) и директивного документа Центрального военного совета, известного как «Направления военной стратегии».

«Направления военной стратегии» издаются Центральным военным советом каждые несколько лет (в последнее время – примерно раз в десятилетие) и представляют собой сжатое изложение приоритетов военного строительства, часто суммируемое в одной фразе. Белая книга 2015 г. предшествовала циклу масштабных военных реформ, инициированных в конце 2015 – начале 2016 г., что, видимо, побудило китайские власти максимально полно высказаться о задачах военного строительства.

С чисто военной точки зрения важнейшим изменением в формулировках Белой книги 2015 г. стало новое повышение значимости информационных технологий в представлениях о войне будущего. Если «Направления» военной стратегии 2004 г. призывали вести подготовку к локальной войне в условиях информатизации, то теперь формулировка звучит как «информатизированная локальная война». Несмотря на незначительную, на первый взгляд, коррекцию формулировок, речь идет о существенной новации, позволяющей говорить о следующем этапе развития. Одним из явных следствий стало, например, создание в конце 2015 г. нового полноправного вида вооруженных сил – Войск стратегического обеспечения НОАК. Они объединили в себе рода войск, связанные с информационным противоборством и информационным обеспечением боевых действий, включая радиотехническую разведку, киберразведку, РЭБ, космическую разведку.

Подобное же, на первый взгляд незначительное, изменение касается и возможных миссий и задач, стоящих перед НОАК за границей. Упоминания о том, что у КНР имеются зарубежные интересы, нуждающиеся в защите, содержались в «Направлениях» ЦВС (как и в Белых книгах по национальной обороне) еще с 2004 года. Но сформулированы они были максимально расплывчато. Например, в Белой книге 2013 г. отмечалось, что «растет число угроз зарубежным интересам Китая». Однако роль вооруженных сил в защите национальных интересов за пределами собственных границ затрагивалась лишь в заключительной части обширного списка задач, стоящих перед НОАК, причем с явным акцентом на небоевые миссии. «В дополнение [китайские вооруженные силы] наращивают возможности по проведению операций за рубежом, в частности по реагированию на чрезвычайные ситуации и спасению, защите торговых судов в море, эвакуации китайских граждан, а также обеспечивают надежную поддержку китайским зарубежным интересам в сфере безопасности», – говорилось в документе.

Белая книга 2015 г. высказывается куда более определенно. В списке основных стратегических задач «обеспечение безопасности зарубежных интересов Китая» находится на четвертом месте – после защиты суверенитета и территориальной целостности, обеспечения воссоединения Тайваня с материком и защиты интересов Китая в «новых сферах» (киберпространство и т.п.). Показательно, что обеспечение ядерного сдерживания, расширение международного сотрудничества и борьба с терроризмом и сепаратизмом следуют ниже в этом списке задач.

На практическом уровне реализация нового, более активного подхода началась на полтора месяца раньше публикации Белой книги – в конце марта 2015 года. 29 марта китайские фрегаты «Вэйфан» и «Линьи» высадили десант спецназа морской пехоты в порту йеменского города Аден. Спецназ взял под контроль часть порта и установил связь с уже находившимся в стране подразделением спецназа Народной вооруженной полиции, отвечавшим за безопасность китайского посольства. Вместе они обеспечили доставку на китайские боевые корабли находившихся в стране китайских граждан и небольшого числа иностранцев из третьих стран (всего около 600 человек). Затем эвакуированные прибыли в Джибути, откуда пассажирскими самолетами вернулись на родину.

Китай впервые ввел сухопутные боевые части на территорию страны, охваченной конфликтом. И это был второй случай использования возможностей НОАК для эвакуации китайских граждан из зоны конфликта – после Ливии в 2011 году. Но там единственный фрегат «Чжоушань» и транспортные самолеты Ил-76 обеспечивали скорее символическое участие военных – подавляющее большинство огромной, 35-тысячной, китайской колонии вывезли гражданскими судами. По сравнению с этим аденская операция стала подчеркнуто демонстративной и широко рекламировалась СМИ. Фото эффектно выглядящих китайских спецназовцев на территории аденского порта пользовались большим успехом. Китай явно давал понять, что методы защиты его все более крупных и уязвимых зарубежных интересов меняются.

На фоне обострения сирийского кризиса и вступления российских вооруженных сил в боевые действия в китайской прессе появилась открытая дискуссия о целесообразности и технической возможности вмешательства КНР в отдаленные операции. Впервые участие Китая в локальном конфликте, не затрагивающем непосредственно его территориальную целостность и безопасность, стало хотя бы допускаться. Интерес Китая к сирийской ситуации связан с несколькими факторами, включая не в последнюю очередь присутствие в рядах различных радикальных группировок нескольких сотен последователей «Исламского движения Восточного Туркестана» – террористической организации, ведущей подрывную деятельность на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР и постепенно переносящей активность в немусульманские области страны. Кроме того, Китай, как и Россия, не приемлет американскую практику агрессивного экспорта ценностей и поддержки «цветных революций».

В то же время многообразие китайских интересов на Ближнем Востоке, в частности тесное торгово-экономическое сотрудничество с Саудовской Аравией, Турцией и Катаром, по всей видимости, предопределило традиционный китайский подход к проблеме. Китай нарастил поставки вооружения Ираку и, судя по всему, приступил к поставкам оружия и военной техники (военные автомобили) Сирии, а также активизировал контакты с представителями сирийских властей и оппозиции по вопросам урегулирования. Летом-осенью 2015 г. в Ирак прибыли китайские ударные беспилотные аппараты CH-4, которые эксплуатируются при поддержке групп китайских техников и, нельзя исключать, пилотируются в боевых вылетах китайскими операторами.

В руководстве, вероятно, имела место серьезная дискуссия по вопросу о глубине вовлечения в ситуацию, но в итоге возобладало мнение о необходимости придерживаться осторожного подхода. Но есть основания полагать: если бы положение вокруг Сирии было менее взрывоопасным, а основные участники выработали бы консенсус по совместным действиям против радикальных исламистов, первая за несколько десятилетий зарубежная китайская военная интервенция могла бы состояться уже сейчас.

Подготовка к применению ВС в удаленных районах

Сам процесс быстрого роста китайской военной мощи – естественный и неизбежный. Китай лишь приводит военные возможности в соответствие с масштабами своей экономики, территории и населения, причем делает это с серьезным запаздыванием, наверстывая отставание, накопленное в период пренебрежения задачами обороны в 1980–1990-е годы. Интерес, однако, представляют приоритеты военного строительства и характер задач, к решению которых готовятся китайские военные.

Можно с уверенностью утверждать, что Пекин предпринимает долгосрочные, систематические, весьма дорогостоящие усилия по подготовке НОАК к активным боевым действиям в удаленных регионах мира. Речь идет не об ограниченных действиях с участием отдельных кораблей и подразделений специального назначения, а об операциях с привлечением весьма крупных сил, включая высадки десантов на побережье стран за тысячи километров от Китая. Пекин готовится к использованию контингентов, насчитывающих тысячи человек, в любой точке мира.

В некоторых случаях КНР инвестирует средства в военные возможности, просто бесполезные для решения наиболее вероятных для НОАК задач в рамках Азиатско-Тихоокеанского региона, таких как защита собственной территории, обеспечение воссоединения Тайваня с материком, защита китайских притязаний в территориальных спорах.

Характерный пример – передача китайским военно-морским силам в июле 2015 г. первой мобильной десантной платформы (по классификации создавших данный класс судов американцев – Mobile Landing Platform, MLP) «Дунхайдао» всего два года спустя после появления подобного судна в США. Как принципиально новый класс судов обеспечения они изобретены в Соединенных Штатах в рамках концепции «морского базирования» (seabasing). И предполагают проведение морских десантных операций на значительном удалении от своих баз и без опоры на береговую инфраструктуру.

Мобильная десантная платформа позволяет организовать перевалку любых типов грузов в открытом море с обычных транспортных судов (военных и гражданских) на специализированные десантные катера. Цель – осуществление постоянного потока грузов с неспециализированных транспортных судов на необорудованное побережье для поддержки действий экспедиционных сил. Применение MLP не имеет смысла, если расстояние от собственных баз исчисляется десятками или сотнями миль, поскольку тогда доставка грузов на побережье возможна при помощи многочисленных десантных катеров, малых десантных кораблей и небольших гражданских судов непосредственно из своих портов. Мобильные десантные платформы не нужны, если предполагается использование лишь небольшого экспедиционного контингента в несколько сотен человек, поскольку для него достаточно специализированных десантных кораблей. Развитие технологий MLP демонстрирует амбиции к приобретению потенциала развертывания в удаленных районах мира военных группировок в тысячи человек, готовых к активным военным действиям.

Развитие десантных сил, а также возможностей по снабжению боевых кораблей в открытом море уже на нынешнем этапе выглядит избыточным по отношению к обычно декларируемым для ВМС НОАК задачам возвращения Тайваня и удержания спорных островов в Южно-Китайском море. Фактически десантные силы ВМС НОАК уже опередили советский ВМФ образца 1980-х годов. Например, китайский флот получил четыре десантно-вертолетных корабля-дока проекта 071, а всего их должно быть не менее шести. ВМФ СССР в зените своего могущества имел всего лишь три десантных корабля, способных нести вертолеты и оснащенных доковыми камерами – проект 1174 «Носорог», но «Носороги» были вдвое меньше китайских кораблей по водоизмещению и обладали целым рядом конструктивных недостатков. Китай обладает 29 большими десантными кораблями проекта 072 различных модификаций. Если первые из них примерно соответствовали по своим характеристикам основным советским большим десантным кораблям проекта 775, то их поздняя версия (10 кораблей типа 072-III) уже намного превосходит советские корабли по водоизмещению и несет десантные вертолеты.

Особое внимание Китай уделяет развитию транспортов снабжения, предназначенных для поддержки действий флота на большом удалении от собственных баз. Флот имеет более десятка транспортов снабжения водоизмещением более 20 тыс. тонн и ведет строительство первого гигантского (более 40 тыс. тонн водоизмещения) транспорта проекта 901.

Надводные силы китайского флота уже обладают значительными возможностями по поддержке экспедиционных сил и превосходят в этом отношении ВМФ СССР 1980-х годов. Например, готовы или находятся на разных стадиях строительства около 20 боевых кораблей, оснащенных зенитными ракетными комплексами большой дальности С-300Ф или HQ-9 (в настоящее время ракетные крейсера с ЗРК С-300Ф играют ключевую роль в обеспечении безопасности российского контингента в Сирии). К ним относятся эсминцы проектов 051C (2), 052C (6) и 052D (построено четыре, восемь проходят испытания либо находятся в разных стадиях готовности). ВМФ СССР на пике имел системы ПВО такого класса лишь на семи кораблях (по три крейсера проектов 1144 и 1164 и один большой противолодочный корабль проекта 1134). Добавим, что эсминцы 051D также оснащены многофункциональными системами оружия и способны применять крылатые ракеты по наземным целям – такие возможности у российского флота появились лишь недавно.

Советский Союз не располагал полноценными боеготовыми авианосцами. Достроив бывший советский авианесущий крейсер «Варяг», Китай реализует крупномасштабную программу развития авианосного флота, которая позволит уже в начале следующего десятилетия ввести в строй первые атомные авианосцы «американского» типа с использованием электромагнитных катапульт. В настоящее время в процессе строительства находятся два авианосца. Продолжается и крупная программа строительства стратегической военно-транспортной авиации. Как предполагается, первые тяжелые транспортные самолеты Y-20 китайского производства достигнут начальной боеготовности в 2017 году.

Элементы, связанные с выполнением задач за рубежом, все более явно присутствуют и в боевой подготовке НОАК. Например, в январе 2016 г. более 2 тыс. военнослужащих морской пехоты и полка специальных операций китайских ВМС провели учения в пустыне Гоби в экстремальных климатических условиях. Ряд зарубежных специалистов восприняли учения как показатель формирования на основе морской пехоты универсальных экспедиционных сил, способных действовать в разных географических зонах и не обязательно в привязке к морю, подобно тому как это имеет место в Соединенных Штатах. Разумеется, на официальном уровне КНР отрицает подобные намерения.

Когда же Китай рассчитывает пустить в дело все эти впечатляющие технические возможности? Едва ли мы увидим их применение в ближайшие годы. Современные военно-технические проекты обычно весьма продолжительны по срокам реализации. Китай находится в самом разгаре серии крупных политических, экономических и военных преобразований. Стартовавшая в начале 2016 г. радикальная военная реформа предполагает ликвидацию целого ряда структур военного управления, созданных коммунистами еще до образования КНР в 1949 году. На фоне крупных сокращений (Си Цзиньпин в сентябре 2015 г. заявил о планах уменьшить численность НОАК на 300 тыс. человек) полностью реорганизована система военных округов, ликвидирован старый Генеральный штаб, на его месте создан новый Объединенный штаб и реализован целый ряд других крупных нововведений. Опубликованные 1 января Центральным военным советом КНР «Соображения по углублению военной реформы» указывают, что преобразования позволят «добиться прорыва» в эффективности управления китайскими вооруженными силами к 2020 году. Можно предположить, что 2020 г. является для китайцев некоторой рубежной датой, к которой предполагается довести до конца как основные организационные реформы, так и крупнейшие технические проекты.

Выход Китая на мировую арену в качестве полноправной великой державы, несомненно, готовится, но когда он произойдет – предсказать сложно. Не вызывает сомнений лишь тот факт, что это событие будет тщательно срежиссировано для произведения максимального эффекта внутри Китая и на международной арене.

Китай > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 16 мая 2016 > № 1754250 Василий Кашин

В сетях архаики

Пять стратегических векторов конфликта в Сирии

Дмитрий Евстафьев – кандидат политических наук, профессор департамента интегрированных коммуникаций факультета коммуникаций, медиа и дизайна Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Резюме Сирийский конфликт показал возможность глубокой виртуализации политики и создания устойчивых сконструированных сущностей, бытующих исключительно в коммуникационном пространстве. Наиболее примечательной из них оказалась «умеренная оппозиция».

Междуречье Тигра и Евфрата и Большой Левант, а говоря современным языком, территория Сирии, Ливана и Ирака – почти идеальное место, где можно наблюдать проявление основных противоречий современного мира. Ряд немедленных последствий конфликта очевидны, как и то, что отсутствует полноценная кооперативная база для стратегического взаимодействия ключевых государств. Это, правда, не исключает определенного, хотя и ограниченного сотрудничества не только на военном этапе, но и в процессе политического и социально-экономического воссоздания.

Конфликт выявил несколько долгосрочных векторов развития, эффект которых пока в полной мере не ясен, но они, безусловно, имеют как минимум среднесрочный характер и могут начать определять политические процессы не только на Ближнем и Среднем Востоке.

Вектор 1. Сочетание этно-религиозных, политических и экономических факторов

Конфликт в Сирии вряд ли можно назвать цивилизационным в чистом виде, хотя возникший разлом имеет очень глубокий характер. Есть классические цивилизационные идентификаторы, которые Сэмюэл Хантингтон формулировал на основе этно-религиозных и культурно-поведенческих отличий, они находят подтверждения в длительной исторической перспективе. Но в данном случае проявился и ряд специфических аспектов дестабилизации, которые невозможно свести ни к национальным, ни к этническим.

Даже в самой широкой трактовке «национального» оно утрачивает значение решающего фактора размежевания. Управление такого рода конфликтами существенно осложняется, ведь сердцевиной всегда являлось национальное государство и его институты, пусть и по-разному понимаемые. Но кроме процессов, обусловленных невозможностью и далее сохранять национальные государства в рамках колониальной эпохи (Ирак, Сирия, Иордания, да и Ливия – классические примеры), наметилась перспектива передела пространства ради получения экономических выгод. То есть фактор этно-конфессиональной напряженности все больше воздействует на систему международных отношений, но дополняется экономически мотивированной дестабилизацией. На фоне торможения глобализации и в условиях кризиса стратегий догоняющего развития это особенно бросается в глаза.

Многогранный характер разломов и их последствий – главный стратегический вектор развития мира. Сирия – первый очаг конфликта, где это явственно проявилось, хотя пока и в ограниченной степени. Страна не играет важной роли в мировой экономике и остается второстепенным элементом логистической системы. Столкновение интересов будет куда ожесточеннее, если в его центре окажутся территории, более значимые с точки зрения всеобщих экономических потоков.

Традиционные транспортные и инфраструктурные коридоры и объекты, имеющие глобальное или трансрегиональное значение, давно находятся либо в «белой зоне» взаимоотношений мировых держав (регулируются юридически обязывающими соглашениями), либо хотя бы в «серой» (неформальные договоренности). Пример первого рода – знаменитая «конвенция Монтрё», которую стараются соблюдать даже в периоды максимального обострения отношений (как, например, в ходе нынешнего украинского кризиса или российско-грузинской войны). Пример второго рода – режим судоходства в Гибралтаре, Баб-эль-Мандебском проливе и некоторых других специфических регионах мира.

Однако новые логистические направления, возникающие в ходе перекройки карты мира, попадают в зону неопределенности – и правовой, и политической. Один из наиболее острых вопросов проекта «Экономический пояс Шелкового пути» – стандарты, которыми он будет регулироваться. Стремление КНР построить коридор исключительно на национальных нормах и принципах едва ли вызовет энтузиазм остальных участников. Можно не сомневаться, что тема правил игры возникнет и в связи с такими перспективными логистическими пространствами, как Никарагуанский канал и Северный морской путь (даже несмотря на то, что российский суверенитет над ним пока никто не оспаривает).

Вектор 2. Столкновение сетевой структуры и иерархичности

Девяностые годы XX века были отмечены бурным ростом интереса к сетевым структурам. Считалось, что они эффективнее иерархических, более адаптивны, да и вообще идут на смену прежним моделям управления. Концепция и политическая практика «цветных революций» заключалась в подрыве иерархической конструкции (государства) за счет гибкости и мобильности сетевых образований. Сетевое глобальное пространство, которое, как казалось, заменит скучное господство иерархии, виделось миром транснациональных компаний. Сами по себе они, безусловно, иерархические, но, становясь действующими лицами глобального сообщества, стимулируют переход процессов социально-экономической глобализации в сетевую форму.

Интересно, что на этапе зрелой глобализации (конец 1990-х гг. и нулевые) ТНК нормально уживались и даже взаимодействовали с транснациональными неправительственными организациями, хотя последние, как правило, объявляли себя борцами против засилья глобального бизнеса. Например, значительная часть мирового экологического движения деликатно смолчала по поводу сланцевой нефте- и газодобычи. Или, скажем, первоначально антиглобалистски настроенное «Движение за справедливую цену» сейчас активно используется крупнейшими глобальными корпорациями (тем же «Старбаксом») в маркетинговых целях. То есть чисто теоретически существовала возможность симфонии между ними, равно как и вероятность возникновения сетевого универсума, в котором государственная принадлежность индивида была бы вторичной по сравнению с его принадлежностью к той или иной сети.

Принято констатировать, что «сетевики» уступили в конкуренции с «иерархами», поскольку национальное государство сохранилось в качестве базовой единицы системы международных отношений. На деле ситуация далеко не так однозначна. Противоборство продолжается, и конфликт в Сирии и Ираке дал ему новый импульс.

Однако сетевыми структурами, в наибольшей степени освоившими механизмы глобализации, оказались радикально-религиозные сообщества, глобальный криминал и террористический интернационал. Собственно, рост их влияния в последние пять-семь лет, вероятно, можно связать с тем, что в условиях явного торможения глобализации (прежде всего социальной и социально-экономической) сетевые структуры действительно проявили больше операционной гибкости и воспользовались возможностями передела геополитического пространства и ключевых финансовых потоков.

Сирийский конфликт доказал способность сетевых структур оказывать социальные услуги в подконтрольных им районах. Неформальные группы занимались этим и раньше, порой более успешно, нежели государство. Однако и ХАМАС в секторе Газа, и «Хезболла» на юге Ливана действовали скорее как обычные иерархии, которые подменили собой государство на контролируемой территории. А вот ИГИЛ в Ракке и Дамаске, и «Джабхат ан-Нусра» в Алеппо и Идлибе (обе организации запрещены в России. – Ред.) оставались однозначно сетевыми.

Другой вопрос, что сетям ни разу не удавалось удержать власть. Более того, для «сетевиков» принципиальной задачей был не столько разгром иерархической структуры того или иного государства, сколько врастание в нее и превращение себя в подобие власти, то есть иерархии. Где-то это получалось (Сербия, Тунис, Грузия), где-то нет (Египет), где-то приводило к тяжелой долгосрочной дестабилизации (Украина). Но модель проникновения сетевого элемента в иерархическую конструкцию везде по сути одна и та же. В Сирии впервые в новейшей истории столкнулись чисто сетевая структура (ИГИЛ) и классическое, хотя и «сложносочиненное» государство. ИГИЛ, рожденное именно как сеть и остававшееся ею на протяжении большей части конфликта, ставило задачей разрушение государства как такового. Попытки обозначить собственную иерархичность (государственность) не оказали заметного воздействия ни на ход боевых действий, ни на концептуальную и идеологическую составляющие радикал-исламистского сообщества. Более того, сетевой характер организации исламистского пространства в Сирии и Ираке сохраняется, несмотря на угрозу военного поражения.

Интересно, что сетевой, по сути, характер постмайданной государственности не преодолен и на Украине, несмотря на жесткий нажим извне. В том, что Киеву следует вернуться к иерархичности в политике и сфере применения насилия (в частности, ликвидировать силовое крыло сетевой государственности – т.н. добровольческие батальоны), были едины и США, и Россия, и ЕС, и ОБСЕ. По мере ослабевания внешнего политического контроля над украинской политикой сетевой характер государственности имеет тенденцию к воспроизводству.

Показательно и то, как концепция «русского мира» все больше становится антиподом российской государственности. Она оказывается направлена против государственных институтов, которые представляются слишком косными, неспособными к динамическому расширению и в недостаточной степени отражающими «народность».

Ключевой вопрос, который питает противоречие между иерархическими и сетевыми моделями управления, – способность классического для XIX–XX столетий национального или многонационального государства с доминирующим этносом обеспечивать эффективную обратную связь между политическими институтами и обществом. Второй по значимости вопрос – насколько верхушка может «эмансипироваться» от общественных настроений. История гражданской войны в Сирии и судьба политической элиты во главе с Башаром Асадом преподала немало уроков. По мере того как нарастал «дефицит реакции» верхов на мнение общества, вакуум заполнялся именно сетевыми структурами. А они, похоже, обеспечивают большее «пространство соприкосновения» с обществом.

Попытки начать государственное строительство в Сирии «с нуля», как фактически предлагают США и Запад (демонтаж модели, центром которой являются алавиты), значат, что «новая сирийская государственность» станет возводиться в прямой конкуренции с сетевыми образцами «псевдогосударственности» ИГИЛ и «Джебхат ан-Нусры», международно признанных террористов. Предложение Москвы сохранить «асадовскую оболочку», наполняя ее новым содержанием, выглядят куда более стратегически осмысленно.

По сути, мы имели первый опыт наблюдений за усилиями по институционализации сетевой государственности. Впервые в качестве основы для государственного строительства востребована антисистемная идеология.

Сетевой вызов, вероятно, будет острым и для ислама как наиболее активно развивающейся идеологической системы современности. В какой-то степени это естественно для религии, в которой фактически нет клира как иерархической структуры, поэтому считалось, что прецедент уникален, его невозможно перенести на другие цивилизационные модели. Теперь, однако, речь идет о сетевизации управления насилием, порождаемого идеологией, которая использует исламскую оболочку, но наполняет ее иным содержанием. И это вполне применимо и за пределами ислама, во всяком случае в его классической трактовке.

Вектор 3. Стратегическое противостояние монополярности и полицентричности

Концепция многополярности при всей активной теоретической проработке и информационной подпитке, прежде всего со стороны Китая и спонсируемых им научных кругов, пока практического воплощения не получила. Более того, ни ЕС, ни КНР как потенциальные полюсы силы не смогли конвертировать свое преимущество по определенным типам ресурсов (нормативная и «мягкая» сила в случае Евросоюза и экономическая мощь в случае Китая) в новый геополитический статус. Пекин сделал ставку на врастание в биполярность через глобальную экономику и отказался от возможности бороться за статус второго полюса. Конкуренция с США проявляется скорее в формировании региональных коалиций, разных по составу, целям и задачам, которые невозможно в полной мере перенести в другие части мира.

Предпринята попытка утверждения как минимум двух новых центров силы – Турции и Саудовской Аравии, которые ставят геополитические цели, превышающие их собственный ресурс. В возникшую ситуацию вмешался Иран, который также хотел реализовать как экономическую, так и прежде всего политическую составляющую своего потенциала центра силы. Несмотря на локальность применения силовых инструментов, последствия того, что новые центры стимулировали вооруженные конфликты, выходили далеко за рамки большого Ближнего Востока.

Особенно это видно на примере Турции, которая интенсивно пыталась реализовывать уже не столько политическую или экономическую, сколько геополитическую программу неоосманизма. Схожую политику – естественно, с учетом возможностей и реальных условий – проводят другие страны: Польша, Индия, Бразилия, а в недалекой перспективе при условии стабилизации экономической ситуации, вероятно, к ним могут присоединиться Индонезия, Египет. Саудовская Аравия уже способна сформировать собственную коалицию на основе клиентских отношений с рядом арабских и африканских государств. Возникают полноценные субсистемы зависимости, обладающие собственной логикой развития. На этом фоне государства полузабытой «оси зла» выглядят почти безопасно, поскольку ни одно из них не обладало возможностями для существенного изменения международной системы.

Москва работает в этой парадигме, реализуя на локальном пространстве свое преимущество в отдельных видах мощи. Естественно, потенциал России существенно больше, нежели у обычного центра силы. И она также пытается действовать в логике создания собственной субсистемы союзнических связей, хотя это пока получается политически неэффективно, а экономически – затратно.

С другой стороны, выявилась группа стран, которые, обладая возможностями для более «самостоятельного плавания», заинтересованы в сохранении системы и ключевых тенденций глобализации. Это прежде всего государства, которые встраиваются в новые институты американоцентричной архитектуры – Транстихоокеанское партнерство или Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство. Ряд значимых потенциальных центров, например, Вьетнам, Южная Корея, Германия, продемонстрировали стремление остаться в рамках классических форматов глобализации, использовав монополярность в своих национальных интересах. И это важная тенденция, подтверждающая гипотезу о нелинейности, разнонаправленности геополитических процессов.

Главная проблема современной американской политики заключается в стратегической неспособности обеспечить управление амбициями ключевых игроков и встроить их в систему глобальной монополярности. Именно растерянность перед полицентричностью вызвала к жизни так повеселивший мировую общественность набор угроз глобальной безопасности, который вполне серьезно изложил Барак Обама в своем выступлении в ООН (Россия, Эбола, ИГИЛ).

Можно отчасти согласиться с мнением ряда специалистов о том, что американский военный активизм нулевых и десятых годов ознаменовал кризис однополярности. Основанную на ней систему уже нельзя было поддерживать в сбалансированном состоянии без прямого силового воздействия.

В мире тормозящей глобализации моделью для потенциальных центров силы стало не только вхождение в те или иные экономические системы, но прежде всего наращивание военных возможностей. Вероятно, справедливы прогнозы относительно медленного, а главное – асимметричного размывания монополярности. Это происходит и на качественном уровне – утрата Соединенными Штатами превосходства в компонентах национальной мощи, и на региональном – потеря Вашингтоном доминирующего положения в конкретных регионах мира. Отмирание монополярности – если, конечно, не произойдет значимых событий, которые развернут этот тренд или катализируют его – не будет носить характер одномоментного обвала, смены модели.

США, скорее всего, упустили время для корректировки глобальных институтов, чтобы они отвечали вызовам новой эпохи. Шаги в этом направлении сделаны – например, изменение системы квот в МВФ в пользу стран БРИКС. Но ситуация уже приобрела ярко выраженную силовую окраску, и эффект частичного экономического умиротворения существенно ниже, чем он мог бы быть в других условиях. Виной тому, вероятно, фиксация нового статуса военной силы и политической воли ее применять, продемонстрированная в ходе конфликта в Сирии и Ираке и не только там. Действия КНДР, целевой аудиторией которых были все же не Соединенные Штаты, а Китай и Япония, не менее показательны и подтверждают гипотезу о том, что в формирующейся системе международных отношений военно-силовой потенциал легко монетизируется.

Вектор 4. Столкновение высоких технологий и архаики в военной сфере

Как показала операция российских ВКС в Сирии, наличие высокотехнологичных вооружений последних поколений (ракеты «Калибр», высокоточное оружие воздушного базирования) не дало абсолютного преимущества сирийской армии на поле боя, хотя и обеспечило благоприятную ситуацию по двум важным показателям. С одной стороны, применение именно высокоточного оружия позволило избежать неблагоприятных гуманитарных последствий, которые были бы для России весьма чувствительными. С другой – дало возможность сравнительно быстро восстановить паритет в управлении войсками между сирийской правительственной армией и боевиками.

Однако в дальнейшем военно-технологическое превосходство перестало быть решающим. Более того, российские ВКС перешли к широкому использованию классических, можно сказать, пред-высокоточных боеприпасов (например, с самолетов Ту-22М3), и это не сказалось негативно на качестве воздушно-огневой поддержки. Зачастую общая интенсивность боевых действий была важнее. Это так, даже если отрешиться от вопроса о стоимости-эффективности применения различных видов вооружения, что в условиях нетотального конфликта является одним из важнейших факторов.

Еще более показательна относительно низкая эффективность боевых действий «западной коалиции», которая почти исключительно использовала высокотехнологичные вооружения и добилась лишь имитационных результатов, фактически проиграв ИГИЛ на поле боя.

Правомерны сомнения во всей методологии расчета субстратегического баланса сил, на которой зиждется утверждение о безусловной американской военно-силовой гегемонии. В ее основе, мол, непревзойденная мобильность вооруженных сил, дополненная преимуществом в высокотехнологичном вооружении. Но если военно-техническое превосходство не дает решающего превосходства даже в асимметричных конфликтах (с заведомо более слабыми противниками), насколько вообще надежна основа военно-силовой монополярности?

Конфликт в Сирии и Ираке показал, насколько ограничен потенциал высокотехнологичных воздушно-наземных операций, если он не сопровождается действиями сухопутных войск или их дееспособного суррогата. Например, частных охранных компаний или подразделений добровольцев, ополчений, которые будут фронтально противостоять противнику, получая воздушную поддержку в виде качественного, но не решающего бонуса. Особенно если боевые действия выходят за рамки классического для биполярного мира квазиколониального конфликта.

Под вопросом вся концепция технологизации боя как единственной основы военного доминирования Севера в условиях демографического и ресурсного превалирования Юга. Именно такой взгляд преобладал после холодной войны. Первые сомнения в правильности «качественной асимметрии» как подхода к ведению боевых действий возникли в ходе «Второй ливанской войны» 2006 г. – операции израильской армии (ЦАХАЛ) против подразделения «Хезболлы» и ее союзников в Ливане. Тотальное технологическое преимущество израильтян не позволило им добиться безоговорочных результатов на поле боя, а соотношение потерь оказалось неблагоприятным. Однако тогда это обстоятельство восприняли как разовый «сбой эффективности».

Важно изучать формы и методы участия разных государств в сирийском конфликте. Наиболее интересный пример – Иран, который создал и продемонстрировал в Сирии, кажется, самую гибкую из апробированных в военных конфликтах последних лет систему силовых инструментов. Иран обкатал и классические военные подразделения, и возможности военных советников (хотя эффект их деятельности, вероятно, более спорный), и подразделения внутренней безопасности (кстати, опыт участия КСИР именно в локальном конфликте может оказаться востребованным в дальнейшем), и полувоенные аффилированные подразделения («Хезболла», причем как ливанская, так, вероятно, и иранская), и внешне самостоятельные подразделения «шиитских добровольцев». Иран испробовал военный потенциал на любой вкус, исходя из максимально широкого спектра потенциальных вооруженных конфликтов, которые могут затронуть его интересы. Конечно, Тегерану есть над чем работать, но у его потенциальных оппонентов в регионе или нет и такого опыта, или имеется опыт скорее негативный, как, например, у Саудовской Аравии в Йемене.

Вектор 5. Усложняющееся взаимодействие социальной реальности и «информационного общества»

Сирийский конфликт показал пример глубокой виртуализации политики (даже ее силовой составляющей) и создания устойчивых сконструированных сущностей исключительно для коммуникационного пространства. Наиболее примечательна «умеренная оппозиция». Появление этого понятия и признание ее в качестве важнейшего элемента конфликта показывает глубину манипулятивных возможностей информационного общества, построенного на принципах интегрированных коммуникаций. Но есть и другая сторона вопроса.

Исламистские структуры сравнительно легко осваивают новейшие формы манипуляций. Информационное общество прорастает в архаизированные социальные структуры, последние же берут на вооружение новейшие технологии. Следствием становится глобализация архаических социальных укладов и поведенческих парадигм.

Этот феномен имеет отложенный эффект, который, впрочем, может со временем оказаться едва ли не самым значимым. События сорока лет показали высокий темп архаизации обществ во всем мире. Формальной отправной точкой, вероятно, стоит считать череду потрясений: начало радикального исламского противодействия центральной власти в Афганистане при Мухаммаде Дауде (1976–1977 гг.), «хлебные бунты» в Египте (1977 г.), показавшие силу архаических социальных институтов во вроде бы модернистских городах, исламистское восстание в сирийском Алеппо (1979 г.), Исламская революция в Иране (1978–1979 гг.). Окончательной легитимацией этих процессов можно считать референдум об исламском устройстве Пакистана, проведенный президентом-автократом Зия-уль-Хаком. Он знаменовал не просто откат в прошлое, а признание новой стратегической модели развития общества, всерьез претендовавшего до этого на промышленную модернизацию.

Но все подобные проявления воспринимались преимущественно как нечто, касающееся развивающегося мира. Ирак, Афганистан, Пакистан, Ливия, Нигерия, отчасти даже Египет превратились из относительно модернистских обществ в архаические не только по форме, но и по сути. Архаизацию удалось несколько замедлить в Алжире, Тунисе, Индонезии, Таджикистане, но, очевидно, только на время. Развитие информационного общества не только не сдерживало скольжение в прошлое, но и, очевидно, было одним из его инструментов. Оно и обеспечило внедрение в сознание мысли о том, что архаические социальные и экономические уклады вполне приемлемы.

Последняя волна нестабильности на Ближнем Востоке и все большая информационная прозрачность постмодернистских обществ делает возможным перенос социальной архаизации из развивающегося мира в сообщество стран с развитой экономикой. Этому способствует деструкция базовых социальных институтов западного мира. Безусловно, процесс небыстрый, и он далек от «точки невозврата», однако отрицать его бессмысленно. Признаки очевидны в Великобритании (например, т.н. шариатские патрули) и Франции. Они все более заметны в Германии, Бельгии. И в том числе это касается такого базового общественного института, как образование.

Перевод борьбы против ИГИЛ в реальную сферу не привел к исчезновению виртуального конфликта. Эту составляющую просто оттеснили на периферию, и она обрела другие формы. Конечно, в точке соприкосновения с реальностью действия виртуальное измерение перестает быть доминирующим. Но там, где этого соприкосновения нет или оно носит несколько иной характер (например, в странах Евросоюза главным является ожидание терроризма и нарастающий страх перед последствиями миграции), баланс между виртуальным и реальным может быть иным. Что допускает возможность воссоздания сконструированной реальности условной ИГИЛ на принципиально иной операционной площадке – за пределами Леванта и Ближнего Востока.

Давно обещанное противоборство Север–Юг, вероятно, уже идет через конкуренцию модернистских и архаических социальных институтов, и более конкурентоспособными оказываются архаические. Они эффективнее используют возможности информационного общества. Это обстоятельство отмечал скандальный немецкий политик Тило Сарацин в нашумевшей книге «Германия: самоликвидация». Деконструкции подвергаются классические социокультурные институты, прежде всего те, которые имеют организационное воплощение. Так разъедается каркас современного устройства западного типа. Оно замещается – пока на локальном уровне – архаизированными институциональными суррогатами. Высокотехнологичное информационное общество, безусловно, относящееся к атрибутам европейского постмодерна, успешно используется для архаизации социального пространства Европы.

Вместо заключения

Рассмотренные векторы – явления долгосрочные, в полной мере их эффект проявится лишь через некоторое время. Однако именно они определят структуру и особенности системы международных отношений, если торможение глобализации станет не только политической, но и операционной реальностью.

Реализация всех этих векторов – в комплексе или по отдельности – предполагает расширение зоны нестабильности, поскольку во всех случаях в той или иной степени предполагается использование силовых инструментов. Собственно, конфликт в Сирии и Ираке даже больше, нежели ситуация вокруг применения экономических санкций против России, показал значимость и потенциальный эффект различных силовых инструментов в современном мире: от почти классических войн союзников (proxy warfare) через новую парадигму гибридных войн к применению стратегических вооружений. Не показал конфликт в Сирии только одного – пределов допустимой эскалации. И это – главная угроза для системы международных отношений.

Внешняя политика России носит относительно деидеологизированный характер, в какой-то мере она приближается к практикам периода разрядки, когда пропаганда играет лишь роль ширмы для решения прагматических, во многом технологических задач. Однако идеологизация внешней политики США постоянно нарастает, определяя политические действия. Это делает маловероятной стратегию ограниченного партнерства, а частные случаи взаимодействия (например, сотрудничество против ИГИЛ) оказываются заложниками пропагандистской инерции.

Ситуация будет выглядеть менее безнадежно, если признать, что управлять возникшими векторами развития можно лишь отчасти, особенно в период глобальной экономической нестабильности. Тогда не исключены хотя бы попытки разговора с Соединенными Штатами (а они обеспечат лояльность своих европейских сателлитов) о пределах дестабилизации в современной системе международных отношений.

С другой стороны, конструктивное взаимодействие между Россией и Западом зависит от способности расширить рамки относительно малоконфликтной повестки дня между Москвой и Вашингтоном, которая, как показала практика, остается сердцевиной многостороннего взаимодействия. Это сложно, но возможно – с целью замедления глобальных деструктивных процессов.

Стратегическая задача России на ближайшие пять-семь лет вполне ясна. Необходимо дополнить эффективный военный потенциал (который, конечно, нужно расширять) возможностями стратегического конструирования и управления как минимум субглобальными геополитическими процессами. Только очень наивные люди могут предполагать, что обозначившиеся в Сирии и Ираке тенденции не проявятся на постсоветском пространстве. Но для адекватного реагирования нужна совершенно иная экономическая база и более эффективные социальные и управленческие институты.

Сирия. США. Россия > Армия, полиция. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 16 мая 2016 > № 1754105 Дмитрий Евстафьев

Борьба или бегство

Выбор Америки на Ближнем Востоке

Кеннет Поллак – старший научный сотрудник в Институте Брукингса.

Резюме Политическая система США склонна избегать решительных действий, и следующая администрация почти неизбежно с горем пополам завершит то, что делала предыдущая. Нежелание выбирать может оказаться худшим выбором из всех возможных.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2, 2016 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

На Ближнем Востоке редко царит спокойствие, но так плохо, как сегодня, не было еще никогда. Полномасштабные гражданские войны охватили Ирак, Ливию, Сирию и Йемен. Новые конфликты зреют в Египте, Южном Судане и Турции. Последствия этих войн угрожают стабильности Алжира, Иордании, Ливана, Саудовской Аравии и Туниса. Напряжение между Ираном и Саудовской Аравией достигло новых высот, так что над регионом нависла угроза религиозной войны. Израиль и палестинцы перешли в режим вялотекущего насилия. Кувейту, Марокко, Оману, Катару и ОАЭ до сих пор удавалось избежать потрясений, но даже их страшит то, что происходит вокруг. Такого хаоса на Ближнем Востоке не было со времени монголо-татарских нашествий XIII века.

В ближайшее время положение вряд ли улучшится. Сколько бы раз американцы ни повторяли, что жители Ближнего Востока, предоставленные самим себе, одумаются и справятся с трудностями, этого никогда не случится. Без внешнего влияния лидеры региона раз за разом выбирают стратегии, усугубляющие конфликт и питающие постоянную нестабильность. Гражданские войны – это особо сложные проблемы, и без решительного вмешательства извне они длятся десятилетиями. Гражданская война в Конго продолжается уже 22-й год, в Перу – 36-й, а в Афганистане – 37-й год. Нет оснований надеяться, что ближневосточные конфликты разрешатся сами собой.

Следующему американскому президенту предстоит сделать непростой выбор: прилагать гораздо больше усилий для стабилизации на Ближнем Востоке или более решительно отдалиться от этого региона и его проблем. Но, учитывая, какие бури бушуют сейчас в этой части мира, оба варианта обойдутся Соединенным Штатам намного дороже, чем принято считать. Стабилизация региона почти наверняка потребует больше ресурсов, энергичных усилий, внимания и политического капитала, чем это признают и понимают сторонники активизации внешнеполитической линии США. Но и отказ от контроля над регионом и от ранее взятых обязательств будет связан с несравненно более серьезными рисками, чем признает большинство сторонников ухода из региона. Затраты на укрепление присутствия на Ближнем Востоке более управляемы, чем риск оставить его на произвол судьбы, но любой из вариантов лучше, чем постоянные колебания и нерешительность.

Человек, государство и гражданская война

Чтобы осознать реальный выбор, перед которым оказались на Ближнем Востоке Соединенные Штаты, нужно честно понимать, что там происходит. Хотя модно объяснять беды региона древней враждой и ненавистью или дурной картографией мистера Сайкса и месье Пико, реальные проблемы коренятся в современной системе арабских государств. После Второй мировой войны арабские страны обрели независимость. Большинство стряхнули колониальную власть европейцев, и все взяли на вооружение более современные политические системы, будь то светские республики (читай «диктатуры») или новоиспеченные монархии.

Ни одно из этих государств не функционировало достаточно хорошо. Их экономика во многом зависела от нефти – либо напрямую, поскольку они ее добывали, либо опосредованно через торговлю, социальную помощь и денежные переводы работников. Эти экономики-рантье создавали слишком мало рабочих мест и слишком много богатства, которое их гражданское население не контролировало и не производило, что побуждало правящие элиты относиться к своим гражданам как к иждивенцам. Нефтедоллары служили питательной средой для массовой коррупции, а также раздутого госсектора, не заинтересованного в потребностях или устремлениях широких слоев населения. Положение усугублялось тем, что арабские государства образовались на месте европейских колоний и Османской империи и сохранили их традиционные социокультурные системы, которые нефтяная автократия сочла возможным использовать.

Эта модель кое-как работала несколько десятилетий, но в конце XX века начала разваливаться. Нефтяной рынок стал менее стабильным, длительные периоды низких цен создали экономические трудности даже в богатых нефтью странах, таких как Алжир, Ирак и Саудовская Аравия. Глобализация привнесла в регион новые идеи о связи между правительством и народом, а также влияние иностранных культур. Арабы (и иранцы) все чаще требовали от правительств решения своих проблем, но встречали полное пренебрежение.

К 1990-м гг. народное недовольство стало распространятся на всем Ближнем Востоке. «Братья-мусульмане» и их многочисленные филиалы быстро разрастались в качестве политического противодействия режимам. Другие стали прибегать к насилию – мятежники в регионе Неджд Саудовской Аравии, исламистские повстанцы в Египте и различные террористические группировки в других местах, – и все они пытались свергнуть существующие режимы. В конце концов некоторые из этих групп решили, что для начала им необходимо изгнать всех иностранных спонсоров своих правительств, начиная с США.

В 2011 г. долго сдерживаемое разочарование и жажда политических перемен вырвались наружу во время «арабской весны», когда почти во всех арабских странах начались крупномасштабные протесты, и в пяти государствах правящий режим оказался свергнут или серьезно ослаблен. Но революции – коварная вещь. Особенно ярко это проявилось в арабском мире, где автократы позаботились об устранении всех оппозиционных лидеров, способных объединить страну после падения режима, и где нет альтернативных идей по поводу того, как организовать новое государство. Поэтому в Ливии, Сирии и Йемене итогом стал крах государственности, вакуум в сфере безопасности и гражданская война.

Если проблема первого порядка на Ближнем Востоке – крах послевоенной арабской государственной системы, то не менее важная проблема второго порядка – гражданские войны. Эти конфликты уносят немало жизней, дестабилизируя ситуацию не только на Ближнем Востоке, но и во всем мире, представляют непосредственную угрозу для жителей региона.

Гражданские войны имеют свойство перекидываться на территорию соседних стран. Границы пересекает не только огромное число беженцев, но и не меньшее число террористов и вооруженных боевиков, а также революционная идеология, боевые действия и изоляционизм. Таким образом, нестабильность перетекает к соседям, где тоже может начаться внутренний конфликт. Исследователи уже выявили закономерность, согласно которой самым верным признаком приближающейся гражданской войны служит соседство с государством, где она уже идет полным ходом.

Стремясь защитить свои интересы и предотвратить распространение конфликта, государства обычно решают поддержать конкретных боевиков или полевых командиров на сопредельных территориях. Но это разжигает конфликт с другими державами, которые выбирают иных фаворитов. Даже если конкуренция опосредована, она может быть изматывающей в экономическом и политическом смысле и даже губительной. В худшем случае вспыхивает региональная война, когда государство, уверенное в том, что его доверенные лица плохо выполняют работу, отправляет в зону конфликта войска. Чтобы убедиться в этой закономерности, достаточно посмотреть на саудовскую интервенцию в Йемене или на военные операции Ирана и России в Ираке и Сирии.

Симптомы самоустранения

Как будто краха послевоенной системы арабской государственности и начала четырех гражданских войн было мало, США вдруг решили дистанцироваться от этого региона. Начиная с османских завоеваний XVI века, Ближний Восток не оставался без надсмотрщика в лице какой-либо великой державы. Это не означает, что внешний гегемон всегда был абсолютным добром, но он часто играл конструктивную роль, помогая смягчить конфликт. Хорошо это или плохо, государства региона привыкли взаимодействовать друг с другом в присутствии третьей доминирующей силы, иногда в переносном, но чаще в буквальном смысле.

Отказ от военного и политического влияния привел к самым плачевным результатам в Ираке. Вывод американских войск из страны стал самым важным фактором втягивания ее в гражданскую войну. Исследователи давно признают, что для выхода из междоусобного конфликта требуется внутренний или внешний миротворец, гарантирующий выполнение соглашения по разделу власти между враждующими партиями. Со временем эта роль может становиться все более символической, как случилось с НАТО в Боснии. В течение примерно пяти лет альянс сократил свое присутствие там до уровня незначительного воинского контингента, но по-прежнему играл важную политическую и психологическую роль в смысле умиротворения соперничающих фракций, чтобы не допустить возврата к насилию. В Ираке такую функцию исполняли США, и их самоустранение в 2010 и 2011 гг. привело к исторически закономерным последствиям.

Этот феномен проявляется на всем Ближнем Востоке. Вывод американских войск заставил правительства по-новому взаимодействовать друг с другом, поскольку исчезла надежда на то, что Вашингтон обеспечит решение проблем безопасности, которых хватает в этом регионе, и предложит путь реального сотрудничества. Уход Соединенных Штатов усугубил опасения многих государств, что другие страны поведут себя более агрессивно без сдерживающего фактора в виде американской военной мощи. Эти страхи заставляют их самих действовать агрессивнее, что, в свою очередь, провоцирует других на более серьезные контрмеры – снова в ожидании того, что США не будут сдерживать ни первоначального действия, ни противодействия. Особенно остро динамика проявляется в отношениях Ирана и Саудовской Аравии по принципу «око за око и зуб за зуб». Обмен агрессивными выпадами становится все более ожесточенным. Саудовцы пошли на дерзкий шаг, осуществив прямое вмешательство в гражданскую войну в Йемене против этнического меньшинства хуситов, которых они считают проводниками иранских интересов.

Хотя Ближний Восток выходит из-под контроля, никто не спешит оказать помощь. Политика администрации Обамы не направлена на смягчение остроты реальных проблем, не говоря уже о том, чтобы разрешить их. С тех пор как президент Барак Обама вступил в должность, положение ухудшилось, и нет предпосылок к тому, что станет лучше после того, как он покинет Белый дом. В Каирской речи 2009 г. Обама заявил, что США попытаются помочь региону приблизиться к созданию новой арабской государственной системы, но не подкрепил призыв реальной политикой, не говоря уже о финансовых ресурсах. В 2011 г. его администрация не смогла разработать последовательную стратегию в отношении «арабской весны», чтобы помочь странам осуществить переход к более стабильным, плюралистическим системам правления. Упустив возможность, Вашингтон теперь едва ли даже на словах признает потребность в постепенных и долгосрочных реформах.

Администрация сосредоточена лишь на устранении симптомов гражданских войн, пытаясь сдерживать их побочные эффекты путем нанесения ударов по ИГИЛ, приема некоторых беженцев и действий по профилактике терактов на собственной территории. Однако история показывает, что бороться со следствиями вместо причин чрезвычайно трудно, и сегодняшний Ближний Восток – не исключение. События в Сирии стали искрой, воспламенившей огонь в Ираке. В свою очередь, отголоски иракского и сирийского катаклизма породили гражданскую «войну низкой интенсивности» в Турции; Иордания и Ливан также стоят на пороге междоусобиц. События в Ливии дестабилизируют Египет, Мали и Тунис. Гражданские войны в Ираке, Сирии и Йемене втягивают Иран и страны Персидского залива в ожесточенное опосредованное противостояние на всех трех полях сражений. А беженцы, террористы и радикализация, становящиеся неизбежным итогом этих войн, создают новые трудности для Европы и Северной Америки.

Искоренить симптомы невозможно, если не лечить основной недуг. Неважно, сколько тысяч беженцев примут на Западе – пока продолжается братоубийство, миллионы будут стремиться прочь. И не имеет значения, сколько террористов уничтожили американцы – если не положить конец гражданским войнам, ряды террористов будут и дальше пополняться за счет молодых людей. За 15 лет угроза джихадизма салафитского толка возросла на несколько порядков. И это несмотря на урон, нанесенный «Аль-Каиде» в Афганистане. В местах, раздираемых усобицами, новые группировки, включая ИГИЛ, рекрутируют новобранцев, находят новые пристанища и поля для джихада. Но там, где удается навести порядок, они рассеиваются. Ни «Аль-Каида», ни ИГИЛ не обрели популярности в немногочисленных сильных государствах Ближнего Востока. Когда США к 2007 г. добились, наконец, стабильности в Ираке, местная ячейка «Аль-Каиды» оказалась на грани исчезновения. Ее спас 2011 г., когда гражданская война вспыхнула в соседней Сирии.

Вопреки распространенному мнению, третья сторона может положить конец внутреннему конфликту задолго до того, как он угаснет сам собой. Исследователи гражданских войн обнаружили, что в 20% случаев после 1945 г. и примерно в 40% случаев после 1995 г. внешняя сила помогала выйти из тупика. Конечно, это нелегко, но вовсе не обязательно так дорого и болезненно, как пришлось делать американцам в Ираке.

Держава, осуществляющая интервенцию, должна выполнить три задачи. Во-первых, изменить динамику ведения боевых действий так, чтобы ни одна из воюющих сторон не думала, будто сможет одержать победу на поле боя, и ни одна из сторон не опасалась, что ее бойцы будут убиты, если сложат оружие. Во-вторых, предложить соглашение о разделе мест в правительстве между различными группировками, чтобы все они участвовали в управлении страной. И в-третьих, создать институты, которые убедят все стороны, что первые два условия будут выполнены. В какой-то степени неосознанно НАТО точно выполнила эту дорожную карту в Боснии в 1994–1995 гг., а Соединенные Штаты следовали ей в Ираке в 2007–2010 годах.

История также свидетельствует, что когда внешние силы отходят от данного подхода или выделяют недостаточно ресурсов для урегулирования, их интервенция неизбежно заканчивается неудачей и лишь удлиняет конфликты, делая их более кровавыми и менее сдержанными. Неудивительно, что политика США в отношении Ирака и Сирии (не говоря уже о Ливии и Йемене) провалилась после 2011 года. И до тех пор, пока Вашингтон будет избегать единственного действенного метода урегулирования, нет оснований надеяться на что-то иное. Максимум, чего Соединенные Штаты могут добиться нынешней кампанией против ИГИЛ в Ираке и Сирии – то же, чего они добились, осуществляя удары по «Аль-Каиде» в Афганистане: нанести серьезный урон ИГИЛ, но если не положат конец питающим эту организацию конфликтам, она видоизменится, распространится по всему региону, и со временем ей на смену придет «достойный» преемник подобно тому, как само «Исламское государство» подхватило знамя «Аль-Каиды».

Укрепление ближневосточного курса

Стабилизация на Ближнем Востоке потребует нового подхода, при котором будут устранены глубинные причины всех бед в регионе, но для этого нужны ресурсы. Главной целью должно быть окончание гражданских войн. В любом случае это потребует для начала изменить динамику на поле боя, чтобы убедить все враждующие фракции, что военными средствами победу не одержать. В идеале потребуется отправка небольшого (около 10 тыс. солдат) воинского контингента США в Ирак и, возможно, в Сирию. Но при отсутствии политической воли даже для столь скромного вмешательства следует увеличить число военных советников, боевых самолетов, активизировать обмен разведданными и обеспечить логистику, хотя вероятность успеха при таком подходе снижается.

Помимо этого Соединенным Штатам и их союзникам придется помочь проблемным ближневосточным странам создать новые армии, способные победить террористов, ополченцев и экстремистов, чтобы затем стать фундаментом нового государства. В Ираке это означает поддержание и реформирование сил безопасности в гораздо большей степени, чем предусматривает нынешняя политика США. В Ливии и Йемене это означало бы создание местной традиционной армии (при значительной американской помощи), способной победить любого потенциального соперника, защитить гражданское население и обеспечить соблюдение постоянного прекращения огня.

Во всех четырех гражданских войнах американцам и их союзникам придется приложить серьезные политические усилия к тому, чтобы выработать справедливые соглашения о разделе власти. В Ираке Соединенным Штатам следует вести к выявлению минимальных потребностей и потенциальных областей достижения согласия между шиитскими и суннитскими фракциями, как это делал Райан Крокер, посол США в 2007–2009 гг., и его команда. Это, а также выделение материальных ресурсов умеренным политическим лидерам Ирака и их избирателям среди шиитов и суннитов должно способствовать выработке новой сделки по разделу власти. Ее задача – положить конец отчуждению суннитского населения, которое остается главной причиной нынешних проблем Ирака. В свою очередь, данное соглашение позволит правительству Абади и Соединенным Штатам выступить в защиту суннитских военных формирований, чтобы помочь освободить от ИГИЛ районы с преобладающим суннитским населением и ослабить шиитских ополченцев, поддерживаемых Ираном.

Международные мирные переговоры по Сирии должны послужить отправной точкой для политического урегулирования. Большего вряд ли удастся добиться, потому что военная ситуация не способствует достижению реального политического компромисса, не говоря уже о постоянном прекращении огня. Ни режим Асада, ни оппозиция, поддерживаемая Западом, не верят, что могут позволить себе прекратить боевые действия, и каждая из трех самых сильных повстанческих группировок – «Ахрар аль-Шам», «Джабхат аль-Нусра» и ИГИЛ – все еще уверена в том, что сможет одержать полную и безоговорочную победу. Поэтому до тех пор, пока не изменится положение на фронтах, не стоит ждать каких-то ощутимых сдвигов за столом переговоров. Если же полевая обстановка станет другой, западные дипломаты обязаны помочь основным сообществам в Сирии прийти к соглашению о справедливом разделе политической власти и экономических выгод. В сделке должны участвовать и алавиты, но вовсе не обязательно сам президент Башар Асад, и нужно будет заверить все основные фракции, что новое правительство не станет их угнетать, как это делалось в прошлом, когда алавитское меньшинство третировало суннитское большинство.

Ливийская неразбериха – зеркальное отображение положения дел в Сирии, хотя мировое сообщество уделяет Ливии намного меньше внимания. Первый шаг для Соединенных Штатов – убедить партнеров играть более конструктивную роль. Если США возьмут на себя руководство ситуацией в Ираке и Сирии, то Европе пора взять ответственность за Ливию. В силу экономических связей и географической близости ливийская ситуация больше угрожает интересам Европы, чем Америки, и роль НАТО в интервенции 2011 г. может стать предпосылкой европейского лидерства в разрешении этого конфликта. Конечно, европейцы не примут этот вызов, если не убедить их, что Соединенные Штаты сделают свою часть работы по тушению пожара гражданских войн. И это еще раз подчеркивает важность последовательной стратегии, опирающейся на необходимые ресурсы. Чтобы помочь Европе в борьбе за стабилизацию в Ливии, Вашингтону, вне всякого сомнения, придется обеспечить материально-техническое снабжение, командование, контроль, делиться разведданными и, возможно, даже военными советниками.

В Йемене кампания ВВС стран Персидского залива не привела к желаемым результатам; однако интервенция немногочисленного наземного контингента во главе с Объединенными Арабскими Эмиратами позволила потеснить повстанцев, создав возможность для мирных переговоров. К сожалению, страны Персидского залива не демонстрируют готовности предложить йеменской оппозиции условия справедливого раздела политической власти и экономических выгод, а также предоставить гарантии безопасности. Соединенным Штатам и их союзникам необходимо поощрить своих партнеров в Заливе, чтобы они пошли на значимые уступки. Если не сработает, то самое полезное – уговорить монархии свести к минимуму присутствие в Йемене, прежде чем эта интервенция, поглощающая немало ресурсов, поставит под угрозу их собственную внутреннюю целостность.

После окончания нынешних гражданских войн следующим приоритетом в более активной стратегии США на Ближнем Востоке будет поддержка государств, которым больше всего угрожает сползание к ним: Египта, Иордании, Туниса и Турции. Именно крах государственности, а не нападение ИГИЛ, «Аль-Каиды» или иранских сателлитов, – истинный источник конфликтов на Ближнем Востоке. Эти четыре страны пребывают в зоне риска и отчаянно нуждаются в экономической помощи и в развитии инфраструктуры. Однако в первую очередь им нужна политическая реформа, чтобы избежать краха государственности. Следовательно, стоит предложить этим странам торговые преференции, финансовые стимулы и экономическую помощь в обмен на поэтапные, но конкретные шаги в направлении политической реформы. В данном случае целью должна быть не демократизация как таковая (хотя Тунис следует решительно поощрить, чтобы он не сворачивал с этого пути), а эффективное управление в виде системы правосудия и власти закона, прозрачности и справедливого распределения государственных благ и услуг.

Последняя часть головоломки – усилия в направлении более широких экономических, социальных и политических преобразований. Даже если США и их союзники сумеют найти способ умиротворения воюющих сторон, но на смену недееспособным государствам не придет новая государственная система, старые проблемы вскоре снова дадут о себе знать. Лидеров региона будет трудно убедить в необходимости реформ, поскольку они уже давно сопротивляются им из-за опасения потерять власть и положение. Однако парадокс в том, что гражданские войны способны подсказать решение этой проблемы. Все державы в этой части мира страшатся, что конфликты перекинутся на их территорию, и отчаянно нуждаются в помощи американцев для отвода угрозы. В частности, многие арабские союзники США расстроены выгодами, которые извлек Иран, эксплуатируя вакуум власти. Это означает, что Соединенным Штатам и их союзникам следует предложить хрупким государствам региона экономическую помощь в обмен на реформы. Условие следующее: мы приложим усилия к тому, чтобы положить конец гражданским войнам, только если все страны региона, в том числе более сильные арабские государства, согласятся на необходимые перемены.

Уход с Ближнего Востока

Если следующий президент США не будет готов удвоить усилия ради стабилизации положения на Ближнем Востоке, единственная реальная альтернатива – сделать шаг назад и отмежеваться. Без солидной продуманной стратегии и достаточного финансирования гражданские войны все равно не остановить, а делать что-либо вполсилы – значит заведомо выбросить деньги на ветер. Возможно, даже с противоположным эффектом. Проводя политику реального самоустранения, США станут вообще воздерживаться от участия в гражданских войнах. Вместо этого они попытаются ликвидировать последствия этих войн, как бы трудно это ни было, но если не получится и этого, Вашингтон вернется к защите исключительно своих ключевых интересов на Ближнем Востоке.

Администрация Обамы до сих пор осуществляла похвальную работу по поддержке Иордании на фоне хаоса в Ираке и Сирии, и даже в случае ухода из региона США могли бы продолжать помогать Амману и соседним странам, которым грозит сползание в болото гражданской войны – Египту, Ливану, Тунису и Турции. Все они нуждаются в западной экономической, дипломатической, технической и военной помощи. Но поскольку гражданские войны имеют свойство перекидываться на соседей, одна или более из вышеперечисленных стран – в зоне риска. А это, в свою очередь, снова вызовет цепную реакцию.

Поэтому уход из региона также потребует от Вашингтона беспощадной оценки минимума, который Соединенные Штаты могут предпринять, чтобы обезопасить свои жизненно важные интересы. Связаны они по большей части с Израилем, угрозой терроризма и нефтью.

Как показывают все последние опросы общественного мнения, большинство американцев по-прежнему считают, что безопасность Израиля важна для них и для Соединенных Штатов. Однако США уже делают для ее обеспечения все, что могут. Израильская армия в состоянии нанести поражение любому противнику, оснащенному обычными вооружениями, и способна сдерживать потенциальные угрозы использования оружия массового поражения. Американцы защищали Израиль дипломатическими и военными средствами несчетное число раз, включая неявную угрозу начать ядерную атаку против Советского Союза во время войны Судного дня 1973 года. Соединенные Штаты даже сняли с повестки дня иранскую ядерную угрозу, по меньшей мере на следующее десятилетие, благодаря сделке, которую удалось заключить в прошлом году. Единственное, от чего США не могут спасти Израиль, – его хроническая гражданская война с палестинцами. Но лучшим решением конфликта остается мирное урегулирование, в котором ни израильтяне, ни палестинцы особо не заинтересованы. Короче, Израилю вряд ли нужно от Соединенных Штатов нечто радикальное, чтобы защититься от внешних врагов. А то, что Израилю может понадобиться (например, продажа вооружений), США легко обеспечат, даже если уйдут с Ближнего Востока.

Возможно, самым большим преимуществом невмешательства Соединенных Штатов в дела Ближнего Востока станет снижение террористической угрозы. Террористы из региона атакуют американцев в основном потому, что недовольны их политикой на Ближнем Востоке. Точно так же они совершают теракты во Франции и Великобритании, поскольку эти страны – твердые союзники Соединенных Штатов (и бывшие колониальные империи), и начали атаковать Россию после ее вмешательства в дела Сирии. Чем меньше США будут вовлечены в проблемы региона, тем меньше вероятность того, что местные террористы станут совершать теракты против американцев. Неслучайно Швейцария практически не страдает от рук ближневосточных террористов.

Конечно, даже если Вашингтон постарается отгородиться от проблем Ближнего Востока, это не сделает американцев абсолютно неуязвимыми для ближневосточного терроризма. Сторонники теории мирового заговора в регионе бесконечно обвиняют США в том, чего они никогда не делали, а также в прошлых злодеяниях, поэтому экстремисты всегда найдут повод, чтобы сделать американцев своей мишенью. Кроме того, даже при таком минималистском подходе Соединенные Штаты все равно будут поддерживать Израиль и Саудовскую Аравию, тогда как многие террористические группировки ненавидят оба этих государства.

Если интересы США, касающиеся Израиля и терроризма, совершенно не пострадают в случае снижения активности Вашингтона на Ближнем Востоке, этого нельзя сказать о нефтяной сфере. Идея о том, что технологии добычи сланцевой нефти обеспечили энергетическую независимость Соединенных Штатов – миф. До тех пор пока мировая экономика зависит от ископаемого топлива, США будут уязвимы в случае серьезных нарушений поставок нефти-сырца, сколько бы ее ни производилось. В ближайшие 25 лет не предвидится ослабления глобальной зависимости от нефти или снижения доли Ближнего Востока в ее добыче. По этой причине Соединенные Штаты кровно заинтересованы в бесперебойном поступлении ближневосточного сырья.

Вместе с тем США не нужно защищать каждый баррель в регионе. Вопрос в том, какие объемы считать достаточными. Вот тут-то и начинаются главные сложности. Многие страны располагают стратегическими запасами нефти, которые могут смягчить неожиданное падение объемов добычи. А некоторые, особенно Саудовская Аравия, имеют достаточно избыточных мощностей, чтобы выкачивать и экспортировать больше, если понадобится. Технология вторичного гидроразрыва позволяет североамериканским производителям сланцевой нефти частично компенсировать дефицит. Хотя вследствие гражданской войны добыча нефти в Ливии с 2011 г. упала более чем на 80%, другие производители смогли восполнить эту потерю.

Однако Саудовская Аравия стоит особняком. Она добывает около 10% всей нефти, потребляемой в мире, и имеет подавляющее большинство избыточных мощностей; даже если бы все другие страны опустошили свои стратегические запасы и добывали сланцевую нефть как сумасшедшие, это не компенсировало бы выпадение саудовской нефти. Таким образом, Соединенным Штатам придется и дальше защищать саудовских союзников. Но против чего? Ни одно ближневосточное государство (даже Иран) не имеет возможности победить Саудовскую Аравию, и скромный контингент ВВС и ВМС США, размещенный в Персидском заливе, более чем достаточен, чтобы отразить атаку Ирана на нефтяную инфраструктуру страны.

Главные угрозы королевству находятся внутри него самого. Хотя никто никогда не ставил и не поставит денег на свержение Дома Сауда, монархия управляет по сути нефункциональным послевоенным арабским государством, испытывающим серьезное политическое, экономическое и социальное давление. Шииты, составляющие большинство в богатой нефтью Восточной провинции Саудовской Аравии, десятилетиями поднимали мятежи и сопротивлялись гнету правительства, и их недовольство росло вместе с углубляющимся расколом между шиитами и суннитами в регионе. Королевству удалось избежать потрясений «арабской весны» в основном благодаря далеко идущей (пусть и постепенно) программе реформ короля Абдуллы вкупе с внушительными выплатами гражданам наличными. Но Абдулла умер в январе 2015 г., и его преемнику, королю Салману, еще только предстоит доказать приверженность реформе. Хотя цены на нефть остаются низкими, Салман разбрасывается деньгами у себя на родине и за рубежом (включая дорогостоящую интервенцию в Йемене), сжигая накопленные до него сбережения суверенного Фонда благосостояния со скоростью 12–14 млрд долларов в месяц. При таком расточительстве фонд опустеет примерно через четыре года, но король столкнется с внутренними вызовами значительно раньше.

Как США могут защитить Саудовскую Аравию от самой себя? Невозможно представить, чтобы какой-либо американский президент решился на размещение войск в этой стране для подавления народной революции или для поддержки разваливающейся монархии. Более того, чем дольше гражданские войны будут полыхать на северной границе Саудовской Аравии в Ираке и на южной границе в Йемене, тем выше вероятность того, что конфликты дестабилизируют монархию, не говоря уже о возможной гражданской войне в Иордании. Но стратегия выхода из региона означает, что американцы не будут пытаться подавить потенциальные гражданские войны, и у Вашингтона немного способов убедить саудовцев начать реформы. У него будет еще меньше рычагов влияния, если он откажется от единственной помощи, которую саудовцы хотят получить: более активное вмешательство в происходящие события с целью положить конец гражданским войнам и не дать возможности Ирану эксплуатировать эти конфликты. В этих обстоятельствах у США фактически не будет возможности спасти Саудовскую Аравию от нее самой, если ее правители упорно будут избирать пагубный для себя путь. Вместе с тем в контексте поэтапного отхода Соединенных Штатов от дел региона велика вероятность того, что саудовцы встанут именно на этот путь.

Нет выхода

Наконец, величайший вызов для США, если они отдалятся от Ближнего Востока – придумать способ защиты американских интересов, когда им угрожают проблемы, для решения которых у Вашингтона нет достаточно сил и средств. Поскольку предотвращение расширения ареала гражданских войн – трудное дело, отказ Соединенных Штатов от решения насущных проблем Ближнего Востока повысит риск развала в ближайшее время Египта, Иордании, Ливана, Туниса и Турции. Хотя ни одна из этих стран не добывает много нефти, нестабильность там может в долгосрочной перспективе перекинуться на страны-производители. Мир в состоянии пережить потерю иранской, иракской, кувейтской или алжирской нефти, но в какой-то момент турбулентность не исключена и в Саудовской Аравии. Даже если она останется стабильным производителем, до конца неясно, может ли глобальная экономика позволить себе лишиться нескольких менее значимых поставщиков нефти.

Главная выгода политики самоустранения будет заключаться в радикальном снижении бремени, которое отягощало бы США, возьми они на себя миссию стабилизации Ближнего Востока. Однако подобная политика связана с большими рисками. Если Соединенные Штаты начнут сокращать список стран, которые они готовы защищать от любых угроз, непонятно, где остановиться, чтобы уход не превратился в паническое бегство. Если Иордания или Кувейт сползут в омут гражданской войны, пойдут ли США на размещение стотысячного оккупационного контингента для стабилизации этих стран и защиты Саудовской Аравии (а в случае гражданской войны в Иордании – для защиты Израиля)? Смогут ли Соединенные Штаты сделать это вовремя, чтобы не допустить расшатывания королевства и перетекания беспорядков в соседние страны? Если нет, то есть ли другие способы? Принимая во внимание все эти факторы неопределенности, самой благоразумной политикой для американцев была бы стабилизация региона, чтобы не допустить роста издержек в будущем.

Учитывая все вышесказанное, определенно нельзя застрять между укреплением присутствия на Ближнем Востоке и уходом из этого региона. Нельзя допустить, чтобы рост расходов не привел к видимому улучшению ситуации. Гражданские войны не остановить полумерами. Внешняя держава должна сделать все, что от нее требуется, и оплатить сопутствующие издержки – иначе ее интервенция лишь ухудшит положение всех участников конфликта, включая саму внешнюю державу. Трагедия в том, что по причине склонности политической системы США избегать решительных действий следующая администрация почти неизбежно с горем пополам завершит то, что делала предыдущая. Учитывая хаос, который царит сейчас на Ближнем Востоке, нежелание выбирать может оказаться худшим выбором из всех возможных.

США. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 мая 2016 > № 1754098 Кеннет Поллак

Смертник подорвал себя на юге Йемена, 41 человек погиб, более 60 ранены, передает телеканал Sky News Arabia. Ранее сообщалось о 30 погибших новобранцах полиции и 70 раненых.

Смертник подорвал себя в воскресенье в городе Эль-Мукалла на юге Йемена. Инцидент произошел рядом с центром набора сотрудников полиции на окраине города. Смертник привел в действие взрывное устройство, когда оказался в рядах новобранцев.

Ответственность за нападение взяла на себя террористическая группировка "Исламское государство" (ИГ, запрещена во многих странах, в том числе в РФ).

Порт Эль-Мукалла на юге страны около года был оплотом террористов в Йемене. В конце апреля армия вернула Эль-Мукаллу под свой контроль.

Ранее сообщалось, что в четверг 13 йеменских военных погибли, десятки человек пострадали в результате нападения боевиков на военный лагерь близ Эль-Мукаллы. Ответственность за атаку также взяла на себя группировка ИГ.

В Йемене продолжается вооруженный конфликт, где с одной стороны выступают повстанцы-хуситы из шиитского движения "Ансар Алла" и лояльная экс-президенту Али Абдалле Салеху часть армии, а с другой — войска президента Абд Раббу Мансура Хади, которых на земле и с воздуха поддерживают силы арабской коалиции во главе с Саудовской Аравией.

Принц Мухаммед бин Сальман и новая экономическая политика Саудовской Аравии

Александр КУЗНЕЦОВ

Политическая и экономическая жизнь Саудовской Аравии, долго остававшаяся тайной за семью печатями и пребывавшая, казалось, в состоянии вечного застоя, в последнее полугодие не устаёт поражать новостями. Поколение саудовской элиты, пришедшее на смену геронтократам, управлявшим страной со времени короля Фахда бин Абдель Азиза, уступает место новой генерации принцев из правящего дома аль-Саудов, всерьёз взявшихся за модернизацию экономической системы страны. От успеха саудовского реформаторского эксперимента во многом зависит будущее Ближнего Востока.

Обширная программа экономических реформ

7 мая 80-летний король Саудовской Аравии (КСА) Сальман бен Абдель Азиз Аль Сауд произвел крупные перестановки в правительстве. Реструктуризация, в частности, коснулась одного из самых влиятельных в стране ведомств - Министерства нефти и минеральных ресурсов. 80-летний Али ан-Нуэйми, возглавлявший это одно из самых важных в КСА министерств на протяжении 21 года, уступил место Халеду аль-Фалеху - выдвиженцу принца Мухаммеда бин Сальмана. Кадровым перестановкам предшествовало программное заявление принца Мухаммеда о начале серьезных экономических реформ.

Основной заботой саудовского руководства является лечение «голландской болезни» - односторонней зависимости от экспорта нефти, дающего 71% поступлений в бюджет страны. Падение цен на чёрное золото, продолжающееся с начала 2015 года, уже привело к тяжелым последствиям для экономики королевства. Бюджетный дефицит Саудовской Аравии в 2015 году составил 98 миллиардов долларов. В этом году он ожидается на уровне 87 миллиардов. Стабилизационный фонд королевства сократился с 746 миллиардов долларов в 2014 году до 616 миллиардов в текущем году. Сюда необходимо добавить ложащиеся на саудовскую казну тяжелым бременем расходы на бесперспективную войну в Йемене, поддержку вооруженной оппозиции в Сирии, масштабные дотации союзному Египту.

Мухаммед бин Сальман подчеркивает, что нахождение на территории королевства Мекки и Медины ставит КСА в особое положение в арабском и мусульманском мире. В своей программе принц обозначил географически центральную позицию Саудовской Аравии в мировой торговле, заявив, что КСА имеет выход к трем морям, через которые проходят 30% мировых торговых потоков. Два из них – Красное море и Персидский залив, но совсем понятно, какой третий морской бассейн принц имел в виду. Принц Мухаммед предложил создать транспортную магистраль из Египта в Саудовскую Аравию для оживления торговли по Суэцкому каналу.

Предлагается также создание суверенного фонда размером в 2 триллиона долларов путем продажи 5% акций крупнейшей в стране нефтяной компании Saudi Aramco. Доходы от ее продажи должны пойти на инвестиционные вложения по всему миру. В качестве положительных примеров саудовского инвестирования за рубежом Мухаммед бин Сальман выделил согласованные инвестиции в экономику России размером в 10 миллиардов долларов и приобретение 38% акций южнокорейской компании Posco constructing and engineering Co.

Мухаммед бин Сальман намерен также создать новые рабочие места для саудовских граждан и упорядочить наём иностранной рабочей силы. Планируется поддержка мелкого и среднего бизнеса, предложение саудитам тех работ, которые раньше были зарезервированы за иностранцами, прекращение нелегальной иммиграции. Для ценных иностранных кадров Мухаммед бин Сальман предусматривает легализацию с помощью выдачи видов на жительство, аналога американских green cards.

Важное направление программы реформ – диверсификация саудовской экономики. В частности, предлагается создать 90 тысяч рабочих мест в горнодобывающем секторе, учитывая, что Саудовская Аравия занимает одно из первых мест в мире по разведанным запасам урана. Повышенное внимание будет уделено также возобновляемым источникам энергии.

Важное место в программе реформ занимает поощрение туризма - прежде всего мусульманского паломничества, но и светского туризма тоже. Ставится задача довести к 2030 году ежегодное количество паломников в Мекку с 9,5 до 30 миллионов человек.

Наконец, Мухаммед бин Сальман планирует создание в королевстве собственного военно-промышленного комплекса, способного частично заместить импорт вооружений.

Подводные камни неолиберализма

Программа реформ, объявленных «наследником наследного принца» (именно так звучит официальный титул Мухаммеда бин Сальмана), чрезвычайно интересна, но ее практическое осуществление может натолкнуться на ряд серьёзных препятствий.

Для масштабного увеличения ВВП и избавления от нефтяной зависимости необходимо значительное расширение рынка. Сама Саудовская Аравия с населением 27 миллионов человек по меркам глобальной экономики таким рынком не является. Правда, она окружена странами с крупным населением (Египет - 85 миллионов человек, Иран - 75 миллионов человек, Турция - 75 миллионов, Эфиопия - 90 миллионов), но в выступлении принца, посвящённом программе реформ, об экономической интеграции с соседями ничего сказано не было. В отношении Ирана, например, это просто невозможно, учитывая конфронтацию КСА и ИРИ.

Определенные выгоды может принести экономическая интеграция с Египтом, но и здесь не всё так просто. Поток товаров, проходящих по Суэцкому каналу, составляет всего 10% от мирового товарооборота. Прокладка транспортных магистралей через Синайский полуостров возможна, но в данный момент сильно затруднена из-за вооруженного конфликта на Синае. Самым большим портом, поглощающим основную часть товарного потока в регионе Персидского залива, является Джебель Али, находящийся в распоряжении Объединенных Арабских Эмиратов и выступающий конкурентом Джидды, намного превышающим ее возможности.

Что касается доходов от хаджа, то они составляют относительно скромную долю доходов королевства. Их пик был зафиксирован в 2012 году, когда они достигли 16,5 миллиарда долларов, после чего неуклонно снижались. Однако и цифра 2012 года - это всего лишь 3,5 % валового внутреннего продукта страны. Даже если количество прибывающих в хадж будет увеличиваться на 2-3 миллиона человек ежегодно, выбывание доходов от добычи нефти хадж не возместит. Что касается светского туризма, то большого притока посещающих закрытую страну со строгими шариатскими правилами ждать не приходится.

А самое главное - не предусмотрены социальные последствия саудовской новой экономической политики. Источником суверенитета в Саудовской Аравии является правящая королевская семья (КСА представляет собой уникальный случай, когда целая страна названа по имени семьи ее основателя). Количество принцев в этой семье уже превышает 10 тысяч человек. Нет гарантии, что все из них воспримут продажу части компании Saudi Aramco, этой коллективной кормушки, как должное, а не как угрозу своим интересам.

В январском (2016) интервью журналу Economist принц Мухаммед отметил необходимость введения в стране налога на добавленную стоимость и снятия ряда субсидий. Однако «налоговый рай» является частью общественного договора правящей семьи с рядовыми саудитами. Относительная экономическая защищенность позволяет последним терпеть произвол шариатской полиции и жёсткое авторитарное правление. Что произойдет, когда у саудовцев отнимут права, оставив им одни обязанности?

В настоящее время королевство находится на распутье. Если Мухаммед бин Сальман сможет снять Саудовскую Аравию с «нефтяной иглы» и создать в этой стране динамичную и справедливую социально-экономическую систему, он без преувеличения станет великим реформатором. Если же дело сведется к некритическому копированию неолиберальных образцов, тогда крах саудовской монархии может оказаться неминуемым.

В январе, отвечая на прямой вопрос корреспондентов британского журнала, являются ли предлагаемые им экономические реформы неолиберальной политикой в духе Тэтчер, Мухаммед бин Сальман ответил: «Если хотите, то да».

Знаковым в обширных планах молодого 30-летнего принца является то, что консультантом по продаже доли Saudi Aramco выбран один из бастионов Уолл-стрит – банк J.P.Morgan. В том же банке планируется разместить и доходы от продажи части саудовских нефтяных активов.

В интересах своей новой экономической политики Мухаммеду бин Сальману и другим представителям саудовской элиты полезно было бы помнить, что причиной многих арабских революций, в том числе той, которая свергла саудовского союзника Мубарака в Египте, была приверженность этих авторитарных правителей догмам неолиберализма. Повторение той же ошибки на почве Саудовской Аравии может дать совершенно непредсказуемые результаты.

Франция: экспорт пшеницы переживает второе дыхание

За 11 дней мая Франция отправила на экспорт 778 тыс. тонн пшеницы. Сообщает агн. Зерно Он-Лайн со ссылкой на агн. Reuters.

В основном, зерно направлено на традиционные для Франции рынки – Алжир, Марокко. Но есть и другие направления – Куба, Мексика, Йемен. На днях карго 66 тыс. тонн пшеницы будет отправлено в Таиланд. Среди редких покупателей французской пшеницы возникла Индия, куда зерно еще только предстоит направить.

Последние недели активизировались общие экспортные продажи стран Евросоюза. И в этом также большая заслуга Франции. В экспортных продажах мягкой пшеницы ЕС на текущей неделе доля Франции выросла до 46,6%.

Германия и Иран обеспокоены ситуацией в регионе

По словам госсекретаря Министерства иностранных дел Германии Маркуса Эдерера, Берлин и Тегеран обеспокоены ситуацией, существующей в регионе, а также продолжающейся нестабильностью на Ближнем Востоке.

Такое замечание Эрдер сделал на совместной пресс-конференции в Тегеране после встречи с Главой Стратегического научно-исследовательского центра Совета по Целесообразности Ирана Али Акбаром Велаяти.

Подводя итоги визита в Иран госсекретарь МИД Германии также отметил, что у него состоялись «хорошие переговоры» с Велаяти не только на тему региональных и двусторонних отношений, но также по проблемам Сирии, Йемена и Ирака.

По информации Iran.ru, чиновник подтвердил, что Тегеран и Берлин сходятся во мнении относительно того, что не существует военного решения сирийского и йеменского кризиса, группировка Джебхат ан-Нусра является террористической, и в Ливии как можно скорее должен быть избран новый президент.

Командование коалиции арабских стран во главе с Саудовской Аравией заявило, что силы ПВО Саудовской Аравии утром в понедельник перехватили баллистическую ракету, пущенную из Йемена в направлении территории королевства, сообщает саудовское агентство новостей SPA.

Командование сообщило, что ракета была уничтожена, ее пуск не привел к разрушениям. Кроме того, была ликвидирована платформа для пуска ракеты, местоположение которой было зафиксировано на йеменской территории.

Командование отметило, что считает пуск ракеты в данный период, когда наблюдается затишье и проводятся попытки по урегулированию на переговорах в Кувейте, является серьезной эскалацией со стороны повстанцев-хуситов и их союзников. В коалиции заявили, что продолжат придерживаться объявленного перемирия, но в то же время оставляют за собой право соответствующей реакции на случай повторения подобных инцидентов, нарушающих перемирие.

Агентство отмечает, что коалиция также призывает международное сообщество предпринять решительную позицию в отношении действий хуситов.

Очередной раунд йеменских переговоров под эгидой ООН стартовал 20 апреля, чтобы положить конец военному конфликту в стране, который длится больше года.

В Йемене продолжается вооруженный конфликт, где с одной стороны выступают повстанцы-хуситы из шиитского движения "Ансар Алла" и лояльная экс-президенту Али Абдалле Салеху часть армии, а с другой — войска президента Абд Раббу Мансура Хади, которых на земле и с воздуха поддерживают силы арабской коалиции во главе с Саудовской Аравией.

Йеменские повстанцы-хуситы и их союзники отказались участвовать в очередной встрече на переговорах в Кувейте в знак протеста против бомбардировок арабской коалиции, передает канал "Аль-Джазира".

Как сообщил канал, спецпосланник ООН по Йемену Исмаил Ульд Шейх Ахмед перенес воскресное заседание на неопределенный срок.

Ранее телеканал хуситов "Аль-Масира" сообщил, что ВВС коалиции во главе с Саудовской Аравией в воскресенье нанесли удар по району в столичной провинции Сана. В результате бомбардировки погибли семь человек, еще 13 получили ранения.

Стороны конфликта до этого уже обвиняли друг друга в нарушении перемирия, объявленного на время начавшихся 21 апреля переговоров в Кувейте.

В Йемене продолжается вооруженный конфликт, где с одной стороны выступают повстанцы-хуситы из шиитского движения "Ансар Алла" и лояльная экс-президенту Али Абдалле Салеху часть армии, а с другой — войска президента Абд Раббу Мансура Хади, которых на земле и с воздуха поддерживают силы арабской коалиции во главе с Саудовской Аравией.

Журналисты мусульманских стран против экстремизма: итоги московского форума

Юрий Зинин

Принять меры для оздоровления мирового информационного климата, перекрыть каналы распространения экстремистских и ксенофобских идей, призвать глав государств содействовать этому в своих странах — эти и подобные им рекомендации содержались в обращении Второго международного форума «Журналисты мусульманских стран против экстремизма» к Генеральному секретарю ООН.

Форум состоялся на днях в Москве и собрал около 70 видных представителей медиапространства из стран Азии, Африки и Европы, а также научного сообщества и СМИ России.

Делегаты от широкого круга государств, от Албании до Индонезии, делились опытом противодействия общему злу – экстремизму, террористическому подполью и их идейно-духовной практике в своих странах. Был представлен широкий диапазон взглядов по этой теме.

Указывалось на первоочередную важность решения социально-экономических проблем исламских обществ, вывода людей из порочного круга лишений, нищеты и отчаяния.

Большинство участников соглашались, что в последние месяцы, особенно после задействования ВКС РФ в Сирии, удалось в значительной мере потеснить ДАИШ, лишить его инициативы, сократить территории, которую он ранее контролировал.

На это указывали Хамди Хандаль Сейид (вице-президент египетской газеты «Аль-Гумхурия»), Мухаммед Аль-Бешари (Марокко – заместитель руководителя Организации европейских мусульман), бывший министр Ваед Баадиб (Йемен), который назвал действия РФ в Сирии «уникальной хирургической операцией», и многие другие.

При этом преобладало мнение, что только военными средствами и методами терроризм окончательно не победить.

Исламисты все больше наращивают свою активность на спутниковых телеканалах, в социальных сетях, в Твиттере, Фейсбуке, которые трудно контролировать. По данным, озвученным послом Ирана в России С. Мосави, работает телеканал ДАИШ «Хиляфа», имеются специальные программы для детей, женщин, пожилых людей, сайты организации переводятся на 18 языков.

Турецкий публицист Сельчук Гюлташлы (оппозиционная газета «Заман») в своем выступлении призвал бороться не «против комаров, а против болота, порождающего их». Журналисты призваны объективно освещать события и давать им профессиональную оценку, дистанцируясь от поисков внешних врагов или конспирологии в объяснении причин экстремизма.

Многие участники московского форума делились своими соображениями о том, как поставить барьер на пути деструктивных идей экстремистов в социальных сетях. Нужно активнее перекрывать каналы финансирования радикальных ячеек и организаций, их информационной деятельности, особенно извне.

В сфере разоблачения аргументов и стереотипов экстремизма делается много, заявил ряд гостей московского форума, но нужно придать этой работе большую систематичность и целенаправленность.

Речь идет о повседневном мониторинге разного рода каналов и сайтов, пропагандирующих тезисы о «героях-мучениках», культе смерти, распространяющих ненависть и вражду, о проведении упреждающих кампаний в медиасфере.

Второй форум «Журналисты мусульманских стран против экстремизма» был организован Группой стратегического видения «Россия-Исламский мир». Он показал, что медиаработников, которые стоят на переднем крае фронта войны против общего врага, сплачивает настрой на взаимную поддержку, вера в то, что Россия способна стать в этом деле координирующей площадкой.

Собравшиеся приветствовали решение об учреждении Международной премии академика Евгения Примакова за лучшие публикации в поле борьбы с идеями экстремизма и терроризма и о скором открытии электронного сайта Группы стратегического видения на арабском языке.

Самый популярный товар

Автор: Елена МОРОЗОВА.

Глобальный объём поставок оружия за последние четыре года возрос на 14%, а в целом увеличение показателя наблюдается уже с 2002 года — таковы данные Стокгольмского института исследований проблем мира (СИИПМ).

КРУПНЕЙШИМ покупателем оружия оказалась Индия. В десятку лидеров также вошли Китай, Вьетнам и Южная Корея. Страны Азии, не считая ближневосточных государств, приобретают более 40% мирового оружия, в то время как тот же Ближний Восток, объятый бесконечными конфликтами, — 25%.

Как отмечают стокгольмские эксперты, Индии пока не удаётся наладить стабильное и достаточное производство дома, посему закупки постоянно растут — в отличие от КНР, которая в определённой степени снабжает и себя, и желающих потребителей. При этом Индия — единственная из десятки ведущих импортёров, в сравнимых объёмах закупающая оружие и у России, и у США.

Нагнетающаяся напряжённость вокруг углеводородных запасов спорных островов Южно-Китайского моря, констатирует агентство «Рейтер», сыграла весьма существенную роль в желании государств региона вооружиться: по этой самой причине в первую десятку попал, например, Вьетнам.

На вторую позицию среди импортёров вышла Саудовская Аравия, ведущая операцию в Йемене и, по некоторым данным, снабжающая антиасадовские группировки в Сирии. За десять лет её доля подскочила с 2,1% до 7%. Три четверти поставок осуществляются из США и Великобритании. Не случайно именно Лондон и Вашингтон оказались серьёзно озабочены сообщениями о жертвах среди мирного населения в результате авиаударов так называемой аравийской коалиции по Йемену.

Ирак, воюющий на собственной территории с экстремистами самых разных группировок, в том числе с «Исламским государством», увеличил закупки за минувшие годы на 83%. В то же время импорт Сирии, по данным СИИПМ, за этот период постоянно снижался, что эксперты объясняют в основном финансовыми проблемами Дамаска.

Список же главных производителей и поставщиков оружия остаётся в последнее время в целом неизменным. США и Россия являются крупнейшими арсеналами — почти 60% глобального рынка на двоих (33% и 25% соответственно). За ними следует Западная Европа: Франция, Германия, Великобритания, Испания и Италия, контролирующие 21% мировых поставок.

Что же касается мировых военных расходов в целом, то впервые с 2011 года они выросли. В основном за счёт стран Азии, Ближнего Востока, Восточной и Центральной Европы. Как отмечают специалисты СИИПМ, в 2015-м военные траты увеличились на 1% и составили без малого 1,7 триллиона долларов. В тройке мировых лидеров по этому показателю произошли изменения: расходы РФ из-за падения курса рубля сократились до 66,4 млрд. долларов. Таким образом, Россия уступила третье место в рейтинге Саудовской Аравии, которая на фоне всё той же операции в Йемене потратила 87,2 миллиарда. Первую позицию с огромным отрывом по-прежнему занимают США (596 млрд. долларов), вторую — Китай (215 млрд.)

Траты Евросоюза на войну поднялись на 1,7% — до 328 миллиардов долларов. Самыми быстрыми темпами наращивают расходы государства Восточной Европы: с 2006 года увеличение составило 90%.

Исследованиями СИИМП пользуются во всём мире — как СМИ и аналитические организации, так и правительственные структуры. Институт имеет репутацию нейтрального наблюдателя. Однако методологию шведских экспертов нередко подвергают критике, в первую очередь за использование параметра TIV — комплексного термина, отражающего усреднённую себестоимость вооружения и вычисляющегося с использованием целого ряда условностей. К примеру, бронетранспортёры, произведённые в разных странах, будут считаться примерно равными, несмотря на совершенно неодинаковые возможности и стоимость.

Кроме того, при расчётах TIV делается упор на «железо»: бронетехнику, корабли, самолёты, а также крупнейшие комплектующие вроде двигателей. На этом фоне, по мнению критиков, параметр неполноценно учитывает электронику, высокоточное оборудование и боеприпасы, уже несколько лет играющие ключевую роль в войнах и составляющие значительную долю в экспорте многих государств.

Брак по расчету

Перспективы российско-иранского регионального сотрудничества

Николай Кожанов – кандидат экономических наук, консультант программы «Внешняя политика и безопасность» Московского Центра Карнеги.

Резюме Как и в ряде других случаев, Россия и Иран оказались в Сирии вынужденными партнерами. Взаимодействие носит ограниченный характер, что определяется как различием мотивов сторон, так и вероятностью навредить отношениям с третьими государствами.

К российскому военному участию в сирийской гражданской войне Тегеран на официальном уровне отнесся исключительно позитивно. Основные информагентства Исламской Республики – ИРНА, ИСНА, ИЛНА и «Мехр» – в целом положительно осветили происходящее, подыгрывая, таким образом, и российской пропаганде. Приветствовали вступление России в борьбу с ИГИЛ и большинство иранских чиновников.

Вместе с тем эксперты серьезно расходятся в оценках диалога, возникшего между двумя государствами. В то время как одни заявляют о возникновении альянса, другие говорят о ненадежности договоренностей и настойчиво ищут признаки скорого раскола между Москвой и Тегераном. Первые ссылаются на факты активного взаимодействия. Подчеркивают, что сирийский вопрос был одним из главных во время визита Владимира Путина в Тегеран 23 ноября 2015 года и встреч с президентом Хасаном Роухани и Верховным лидером Али Хаменеи. Противники версии формирования альянса утверждают, что Россия и Иран рано или поздно должны разойтись по Сирии, так как преследуют разные цели и по-разному видят перспективы урегулирования конфликта. При этом ссылаются на неоднозначные оценки иранским истеблишментом российского военного присутствия в САР.

С нашей точки зрения, взаимодействие Москвы и Тегерана по Сирии будет долгосрочным, но ряд факторов не позволит ему стать полноценным военно-политическим альянсом.

Сотрудничать нельзя соперничать – где ставить запятую?

Скрытая полемика в иранском истеблишменте относительно целесообразности взаимоотношений с Россией по Сирии, равно как и о необходимости участия Тегерана в сирийском конфликте, существует. Однако она ведется внутри определенной группы политической элиты и на национальный уровень выходит нечасто.

Некоторая часть иранского общества демонстрирует усталость от активного вмешательства Тегерана в дела региона, на что уходят значительные средства. Лозунг этих людей достаточно прост: «хватит кормить зарубежье», т.к. направляемые в Ирак, Палестину и Сирию деньги могут быть эффективнее использованы на нужды развития экономики, переживающей не лучшие времена. Спор постепенно выходит за пределы бытового общения и подхватывается некоторыми представителями иранских прагматиков. В частности, в 2013 г. высокопоставленный дипломат ИРИ Мохаммад Садр открыто выступил против безоговорочной поддержки Башара Асада. В рамках дискуссии о целесообразности присутствия Ирана в Сирии оценивается и взаимодействие с Россией. Например, в октябре 2015 г. (после начала операции ВКС РФ) видный иранский политик Али Хашеми-Рафсанджани четко обозначил неприятие военного решения сирийского вопроса. Он открыто заявил о негативном отношении к любого рода бомбардировкам, уточнив, что решить сирийскую проблему можно только путем переговоров. Впрочем (и это зачастую упускается экспертами), помимо Хашеми-Рафсанджани и Садра открыто высказывать столь радикальные идеи никто из ведущих иранских политиков не решился. Да и эти двое, почувствовав, что идея невмешательства непопулярна, стали более сдержанны в своих суждениях.

С другой стороны, критикуют Россию и представители другого политического полюса Ирана – радикально настроенные консерваторы и отдельные члены Корпуса стражей исламской революции (КСИР). Последние воспринимают Сирию как свою вотчину, право на владение которой они оплатили не только деньгами, но и кровью. Действительно, иранские военные (точнее, военнослужащие сил КСИР и корпуса спецназначения «аль-Кодс») появились в Сирии давно. И если Москва даже сейчас продолжает пытаться играть роль посредника между режимом и оппозицией, то Тегеран с первых дней гражданской войны однозначно выступил союзником официального Дамаска. Помимо военной помощи он предоставил Асаду финансовую поддержку (в наиболее сложные периоды 2013–2014 гг. зарплата сирийским военным платилась фактически из иранского кармана) и топливно-энергетические ресурсы. Иранские военные инструкторы подготовили сирийскую армию и ополчение для участия в городских боях, в то время как гражданские специалисты быстро и сравнительно эффективно перевели сирийскую экономику на военные рельсы. На этом фоне наращивание российского присутствия и прямое вмешательство России в конфликт в Сирии порождает у некоторой части иранских силовиков ревность и стремление к соревнованию с Москвой.

Однако, как и в случае с Хашеми-Рафсанджани и Садром, радикальные консерваторы отражают мнение лишь определенной части населения и не задают тон во внутрииранской полемике. Иностранные эксперты, ориентирующиеся в суждениях на заявления этих групп, зачастую забывают о специфике иранской политической системы. Последняя допускает некий плюрализм мнений и разрешает осторожно усомниться в тех или иных государственных решениях, однако определяющее слово во всех чувствительных вопросах принадлежит даже не президенту, а Верховному лидеру и его окружению. Иными словами, и Садр, и Хашеми-Рафсанджани могут выражать точку зрения, отличную от мнения высшего руководства страны, но все будет именно так, как скажет Хаменеи. Верховный лидер же де-факто дал зеленый свет взаимодействию с Россией, что и было подтверждено во время его встречи с Путиным в ноябре 2015 года.

Оспорить мнение Хаменеи у его оппонентов не получится не только по причине непререкаемого авторитета последнего, но и потому, что на данный момент оно совпадает с видением большинства иранской политической элиты. Позицию высшего иранского руководства по взаимодействию с Россией лучше всего выразил советник Хаменеи по внешней политике Али Акбар Велаяти, курирующий в том числе и сирийский вопрос. Он заявил, что в Тегеране рассчитывают на «продолжительные и долгосрочные связи с Россией». По словам политика, «российские усилия по сирийской проблеме полностью согласовываются с Ираном. Иногда [в прошлом] у [двух стран] расходились мнения, но в конце концов расхождения были согласованы». Для придания большей эффектности своим словам Велаяти призвал не удивляться возможным будущим визитам командира корпуса специального назначения «аль-Кодс» Касема Сулеймани в Москву «для обмена информацией». Подобная точка зрения на Россию как партнера в Сирии стала каноничной для иранского политического истеблишмента, а также, хоть и с определенными оговорками, принимается иранским обществом.

Единство и борьба противоположностей

Не последнюю роль в решимости иранцев сотрудничать с Москвой в Сирии играет и их видение собственных целей и задач. Эксперты, говорящие о существенном расхождении российских и иранских мотивов военного вмешательства, абсолютно правы. Ошибаются они только в одном и самом главном. Различные мотивы не разделяют, а сближают два государства, неожиданно создавая общие цели.

Во-первых, и Иран, и Россия заинтересованы в сохранении государственных институтов в Сирии. Впрочем, каждый по своим причинам. К сентябрю 2015 г. российское руководство было полностью убеждено, что т.н. «русскоговорящие джихадисты» и радикальные исламские группировки, воюющие против режима Асада, представляют существенную угрозу постсоветскому пространству, в то время как сам сирийский режим (точнее, его госструктуры) – последняя надежда на стабильность в стране. Ответ на вопрос, являлись ли эти опасения оправданными, оставим открытым. Важно другое – к сентябрю 2015 г. падение режима Асада казалось Москве лишь вопросом времени. Допустить этого Россия не могла.

Учитывая опыт Ливии и Ирака, где полный демонтаж старых властных структур и строительство новых не дали положительного результата, Москва была уверена, что создавать новую Сирию можно лишь на основе остатков старой. Исчезновение же прежних институтов власти, с точки зрения российского руководства, означало бы потерю Сирии как государства, начало бесконечной гражданской войны и, самое главное, дальнейшую радикализацию воюющих группировок с негативными последствиями для соседних регионов. В результате Россия оказалась перед выбором между плохим сценарием (вовлечением в рискованную военную операцию) и очень плохим (падением сирийского государства, которое Москва видела единственной надеждой на стабилизацию). Выбор был сделан в пользу меньшего из зол.

Тегеран заинтересован в спасении остатков сирийского государства по другим причинам. Политика Ирана на сирийском направлении находится сейчас в ведении Верховного лидера Хаменеи и окружающих его консерваторов, до сих пор видящих Иран «осажденной крепостью». Они воспринимают очередное улучшение отношений с внешним миром (и в первую очередь Западом) лишь как временную передышку в борьбе за национальные интересы. Высшее руководство считает свои действия в Сирии элементом более глобальной стратегии, конечной целью которой является закрепление за Ираном права определять развитие событий в регионе. В этом ключе иранские консерваторы сформулировали концепцию «цепи сопротивления», состоящей из Ливана, Сирии, Ирака и Йемена. По их замыслу, каждая из этих стран является передним краем обороны ИРИ против замыслов государств региона, стремящихся подорвать влияние Исламской Республики на Ближнем Востоке. К числу врагов в первую очередь относят Саудовскую Аравию, а также по мере необходимости Катар и Турцию. Существенное ослабление иранского присутствия в любой из них может иметь негативное значение для регионального положения ИРИ в целом.

Был сформулирован тезис – «борьба за Сирию является борьбой за Иран», и руководство явно не намерено уходить из САР. Велаяти даже назвал Сирию «золотым звеном» в «цепи сопротивления». Военное присутствие Ирана в этой стране также видится Тегерану как элемент старого противостояния с главными идеологическими оппонентами – Израилем и США. Как Велаяти заявил в декабре 2015 г., Сирия является важным «мостом, связующим Иран с Ливаном (т.е. “Хезболлой”) и Палестиной». Последнее неизбежно делает Дамаск одним из важных элементов ирано-американо-израильского противостояния. По словам другого советника Верховного лидера, бригадного генерала Яхьйи Рахим-Сафави, главная цель американской политики на сирийском направлении – обеспечить безопасность Израиля. Все это делает сохранение проиранского режима в Сирии экзистенциальным вопросом для Тегерана, а следовательно, помещает Иран в один лагерь с Россией, которая также (хотя и в силу иных причин) спасает власть Асада.

При этом как Россия, так и Иран не видят конечной целью своего военного присутствия в Сирии возвращение Асаду полного контроля над страной. Как руководство ИРИ, так и российские власти прекрасно понимают, что это невозможно: у них просто нет достаточных ресурсов. В результате обе страны поддержали усилия международного сообщества по решению сирийского конфликта дипломатическим путем, пока последний гарантирует сохранение в САР российского и иранского влияния. Это, в свою очередь, примирило их переговорные позиции.

Наконец, сближает Тегеран и Москву и восприятие ИГИЛ и группировки «Джабхат ан-Нусра» (запрещены в России – Ред.) как значимой угрозы. Однако если для России они в первую очередь являются проблемой национальной безопасности, то в Иране воспринимаются как существенный идеологический вызов. Хотя иранское руководство давно на практике отказалось от экспорта исламской революции, оно по-прежнему болезненно относится к любым попыткам оспаривать его право на использование ислама в политических целях.

Взаимодействие без иллюзий

Еще одним фактором, сближающим два государства в Сирии, служит чрезвычайный прагматизм российского и иранского руководства. Ни у Москвы, ни у Тегерана нет иллюзий относительно различий их конечных целей, которые заставляют РФ и ИРИ бороться за выживание сирийских госинститутов. Об этом вполне открыто заявил Велаяти: «Каждая страна преследует свою выгоду, [но] в одиночку Россия не сможет защитить собственные интересы на Ближнем Востоке и в регионе». По словам Велаяти, одной из причин, по которой Кремль постарался вовлечь Иран в переговорный процесс по Сирии, было нежелание Москвы остаться одной в ходе встреч с зарубежными спонсорами сирийской оппозиции. Иран же, исходя из того, что в Сирии ведется «малая мировая война», и понимая, что без помощи Москвы ему не обойтись, согласился оказать необходимую дипломатическую поддержку, а также вместе с Россией, Ираком, Ливаном и Оманом сформировал на переговорах группу, которую Велаяти охарактеризовал как «дипломатический блок сопротивления».

Иными словами, российское и иранское руководство исходят из того, что обеспечить выживание Дамаска можно, только объединив усилия и временно отодвинув на второй план вопросы, по которым имеются расхождения. В результате возник «брак по расчету», где за счет совместного существования каждый преследует свою цель.

В частности, принцип «брака по расчету» позволил временно преодолеть разногласия между Москвой и Тегераном относительно судьбы самого Асада и алавитского режима как такового. Российская сторона не привязана к сирийскому режиму так, как Тегеран. Для Москвы главной задачей является выживание госинститутов, а в долгосрочной перспективе – уход Асада в процессе мирного урегулирования и при условии, что это не нанесет вреда ни интересам Москвы в Сирии, ни самому мирному урегулированию. Администрация Владимира Путина понимает необходимость трансформации дамаскского режима в более демократичный и инклюзивный. Иранцы же зачастую ставят знак равенства между сирийскими государственными институтами и нынешним президентом. Поначалу для Тегерана уход Асада был абсолютно неприемлем. К декабрю 2015 г. Россия и Иран смогли временно решить это противоречие, согласившись на том, что Асад все же может быть смещен, но только в результате народного волеизъявления.

Впрочем, ни о точных сроках общесирийского голосования, ни о механизмах, которые позволили бы избежать «постановочных» выборов, характерных для режима Асада, в заявлениях сторон ничего не говорится. Похоже, Тегеран и Москва просто нашли удобную формулировку, позволившую отложить дискуссию о судьбе Башара Асада до момента, когда они смогут гарантировать реализацию первостепенной задачи – выживание сирийской государственности.

Все же не союз

Указанная общность интересов Москвы и Тегерана создает основу для координации их политики на сирийском направлении. Тем не менее говорить о полноценном военном союзе не приходится. Для этого у российско-иранского сотрудничества отсутствует главный признак – наличие объединенного штаба или иного наднационального органа, предполагающего постоянное и устойчивое координирование военных усилий. Имеет место ситуативное согласование, не более того. В основном же Иран и Россия продолжают действовать самостоятельно. Так, в 2014–2015 гг. Тегеран, хотя и проинформировав Москву, самостоятельно выходил на сирийскую оппозицию и представителей официального Дамаска со своими планами мирного урегулирования. Иранцы также попробовали силы в качестве переговорщиков в Сирии. В сентябре 2015 г. они добились шаткого временного перемирия между сирийским режимом и отрядами организации «Джейш аль-Фатех» в ряде населенных пунктов.

Остается открытым и вопрос, насколько Москва координировала с Тегераном свои усилия по налаживанию перемирия, действующего с конца февраля 2016 г., а также согласовала частичный вывод ВКС РФ, начавшийся 15 марта. Первичная реакция иранских политиков показала, что Тегеран не вполне понимал замыслы российского руководства. Прозвучавшие из Ирана одобрительные заявления были весьма сдержанными и больше напоминали наигранную попытку продемонстрировать осведомленность, за которой угадывалась растерянность. Представители политических кругов и экспертного сообщества ИРИ явно имели вопросы к России. Особенно смущало иранцев то, что начало перемирия в Сирии может означать снижение интенсивности боевых действий против исламистских группировок и послужит удобной площадкой для смещения Асада американцами. Впрочем, к апрелю 2016 г. на большинство из имевшихся вопросов Москва дала удовлетворительные для ИРИ ответы.

Различается и тактика взаимодействия с сирийским режимом. К 2015 г. Тегеран, учитывая материальные и человеческие затраты на поддержание режима Асада, стал воспринимать Сирию как младшего партнера, которому он имеет право диктовать условия. Проявилась и склонность иранцев к патернализму. Тегеран начал навязывать Дамаску определенные военно-политические решения. При этом, по некоторым сведениям, чрезмерно недовольные иранским диктатом сирийские чиновники и военные имели тенденцию гибнуть при невыясненных обстоятельствах. С 2014 г. Тегеран стал вкладываться в создание военных структур, альтернативных сирийской армии, и замыкать их на себя, чтобы сделать Дамаск еще более зависимым. В частности, был предпринят эксперимент по формированию организации на манер ливанской «Хезболлы».

Москва старалась вести себя с Дамаском корректно и никогда не оказывала на него жесткого давления. В отличие от Тегерана, она удерживалась от того, чтобы действовать за спиной сирийского режима (однако, по словам некоторых сирийских оппозиционеров, попытки подыскать альтернативу Асаду Москва все же время от времени предпринимала). Это создало благоприятный образ России среди лояльных режиму сирийцев и особенно тех, кто был раздражен попытками Тегерана превратить Асада в марионетку. В результате Москва воспринимается в Сирии как своеобразный баланс настырному иранскому влиянию, что также говорит о недостатке координации между Москвой и Тегераном.

Наконец, отсутствие военного союза определяется и характером российско-иранского сотрудничества, построенного на вынужденном взаимодействии при явном расхождении в видении стратегических задач. Конечно, «брак по расчету» позволяет сглаживать острые углы, однако не решает проблему, а только откладывает то время, когда вопрос опять будет поставлен ребром. Так, несмотря на формально общую позицию по Асаду, на практике стороны остались при своем мнении. Ведущие иранские политики продолжают твердить о том, что сохранение сирийского лидера у власти является «красной линией», в то время как российские власти не исключают сценария «постасадовской Сирии», а в середине декабря 2015 г. Reuters даже опубликовало информацию о том, что у Кремля уже готов список преемников Асада. Позиции двух стран близки, но не совпадают, что исключает возможность создания союза.

На этом фоне показательным выглядит поведение представителей Министерства иностранных дел ИРИ, которые старательно избегают однозначных заявлений о характере российско-иранских отношений. 6 октября 2015 г. министр иностранных дел Ирана Джавад Зариф в интервью The New Yorker ушел от прямого ответа на вопрос о том, поддерживает ли Иран российское вмешательство в Сирии. Вместо этого Зариф сказал, что «[Иран] поддерживает любого вступившего в борьбу с ИГИЛ». Не стал он подыгрывать и московской версии о том, что ВКС России бьют исключительно по ИГИЛ. Иранский министр признал, что в первую очередь Москва наносила удар по таким организациям, как «Джабхат ан-Нусра» и «Ахрар аш-Шам». Примерно схожее заявление сделал Зариф и в декабре 2015 г., в повторном интервью The New Yorker. Тогда в ответ на вопрос о том, насколько плотно Москва и Тегеран взаимодействуют по Сирии, министр сказал: «Мы стараемся координироваться с Россией по тому, что происходит в регионе на регулярной основе, равно как и с другими [странами]. И мы готовы к дискуссии по ситуации в Сирии со всеми, потому что мы верим, что [столкнулись с] общей угрозой». Иными словами, иранский чиновник хоть и подтвердил факт взаимодействия между двумя государствами, постарался не придавать ему исключительного значения, переведя разговор в общее русло открытости Тегерана к диалогу с международным сообществом.

Все эти факты красноречиво свидетельствуют об ограничениях в развитии российско-иранского сотрудничества по Сирии. При этом их наличие связано не только с расхождениями в мотивах Москвы и Тегерана, определяющих их заинтересованность в сохранении сирийской государственности. Свою роль играет и фактор «третьих сил». Обе страны принимают во внимание то, как их союз может сказаться на динамике отношений с государствами Запада и Ближнего Востока.

Геополитическая акробатика

Российская внешняя политика в ближневосточном регионе построена на принципе балансирования между государствами Ближнего и Среднего Востока, покуда те сохраняют хоть малую степень заинтересованности в диалоге с Москвой. Кремлю пока удается, не примыкая к какой-либо региональной коалиции, сохранять относительно неплохие отношения с ближневосточными государствами (хотя уже и за исключением Турции).

По этой причине полностью блокироваться с Тегераном в Сирии Москве нецелесообразно. Реальное вступление в возглавляемую Ираном коалицию шиитских сил на Ближнем Востоке и начало полноценного противостояния с Саудовской Аравией и другими монархиями Персидского залива принесет России только вред. Кремль все еще рассчитывает на совместные проекты со странами Залива и их инвестиции. Поддержка Саудовской Аравии и ОАЭ нужна России для развития отношений с Египтом, который во многом зависит от финансовой поддержки богатых арабских монархий. Наконец, союз с шиитским Ираном даст козырь в руки тех, кто стремится выставить Россию врагом суннитов и использовать эту карту не только для ослабления позиций Москвы в регионе, но и дестабилизации мусульманских областей РФ. Российское руководство прекрасно осведомлено о том, что идея представить русских «новыми крестоносцами» обсуждалась салафитами Ирака и стран Залива достаточно давно.

«Тревожным звонком» стало оглашение в начале октября 2015 г. «Заявления саудовских богословов и проповедников о российской агрессии в Сирии». Шариатское суждение, сформулированное 52 представителями второго и третьего эшелонов саудовского духовенства, называет российское вмешательство войной против суннитов и призывает мусульман к джихаду против Москвы. Подобные заявления создают идеологическую основу как для объединения различных радикальных группировок в Сирии для борьбы против режима Асада, так и для интенсификации финансовой подпитки российских религиозных радикалов представителями Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ).

При этом идея «устроить для России второй Афганистан» в Сирии активно обсуждается не только в среде исламского духовенства и руководства радикальных группировок, но и на уровне политического истеблишмента арабских стран Персидского залива (в частности, в Катаре). Эти дискуссии уже привели к увеличению поставок противотанковых систем сирийским повстанцам некоторыми странами ССАГПЗ, а также к попыткам арабских монархий Персидского залива убедить западных партнеров в необходимости снабдить воюющие против Асада группировки переносными зенитно-ракетными комплексами.

В этой ситуации обострение отношений между Ираном и Саудовской Аравией, случившееся после казни в январе 2016 г. шиитского религиозного деятеля Нимра ан-Нимра, стало для Москвы испытанием. Полная поддержка Тегерана или, наоборот, ее отсутствие были одинаково непозволительны. В результате российское руководство приняло единственно правильное решение, предложив Эр-Рияду и Тегерану посреднические услуги для урегулирования противоречий.

Наконец, сближению России и Ирана по Сирии мешает и израильский фактор. Во время визита премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху в Россию 21 сентября 2015 г. был достигнут ряд важных соглашений. В первую очередь Россия дала гарантии того, что никакие ее действия на Ближнем Востоке не нанесут ущерб Израилю. Стороны также договорились об обмене информацией по Сирии, чтобы избежать ненужных столкновений. Израильскую реакцию на воздушные удары в Сирии также можно назвать отвечающей интересам Москвы. 4 октября 2015 г. Нетаньяху заявил, что хотя его страна и преследует в САР цели, отличные от российских, интересы двух держав не должны прийти в столкновение. Он подчеркнул, что Израиль не хотел бы «возвращаться в те дни, когда… существовало противостояние между Россией и Израилем. Думаю, что мы [с тех пор] изменили наши отношения, и это в целом хорошо». В неофициальных беседах израильские дипломаты идут еще дальше, подчеркивая, что Тель-Авив рад наконец-то «получить хотя бы одного ответственного взрослого в сирийской песочнице», что наглядно демонстрирует их отношение к военным усилиям ЕС и США. По их мнению, положительный эффект от прихода «ответственного взрослого» даже перевешивает тот негативный факт, что небо Сирии уже не настолько открыто для ВВС Израиля.

При этом на вопрос, окажет ли военное присутствие России в Сирии стабилизирующее влияние на обстановку, Нетаньяху ответил: «Время покажет». И это неудивительно. Как поясняют дипломаты, у Тель-Авива нет вопросов относительно российских возможностей, но есть опасения относительно партнеров Москвы в Сирии – Ирана и «Хезболлы». В Израиле опасаются трех вещей. Во-первых, попадания российского оружия в руки «Хезболлы». Во-вторых, того, что Москва и Тегеран могут поделить сферы влияния в Сирии на российский север и иранский юг, отдав тем самым ситуацию в сирийско-израильском приграничье на откуп иранцам. В-третьих, того, что Иран под прикрытием российского присутствия начнет создавать базы для действий против Израиля, а также пойдет на открытые провокации, не боясь возмездия Тель-Авива.

В долгосрочной перспективе перед Россией неизбежно встанет вопрос: одернуть Иран или закрыть глаза на антиизраильские провокации. Выбор сложен и неоднозначен. Любое решение неизбежно нарушит баланс в треугольнике Тель-Авив–Москва–Тегеран. Тревожным сигналом для Москвы прозвучало выступление израильского министра обороны Моше Яалона в вашингтонском Институте Брукингса 11 декабря 2015 года. На основании его слов некоторые эксперты сделали вывод о том, что к январю 2016 г. в Тель-Авиве обострилась обеспокоенность растущим сотрудничеством России с Ираном. На этом фоне, чтобы успокоить Израиль, Москве несколько раз приходилось закрыть глаза на авиаудары израильской авиации по позициям «Хезболлы» и сирийской армии, нанесенные, чтобы предотвратить попадание дополнительного оружия в руки враждебных Израилю группировок. Более того, в марте 2016 г. в российской прессе со ссылкой на арабские источники появилась информация о том, что в интересах Израиля Москва приостановила процесс подготовки к передаче Тегерану ракетных комплексов С-300. Якобы решающую роль в этом сыграла информация о фактах передачи Ираном ранее полученных от Москвы ЗРК «Панцирь-С1» и противокорабельных комплексов «Яхонт» «Хезболле». Достоверность этих сведений подтвердить не удалось (о том, что это мог быть информационный вброс, говорит и молчание Тегерана). Но, учитывая тесные связи Москвы и Тель-Авива, если у России действительно появятся подобные данные, ее реакция может быть именно такой.

Москва мне друг, но…

Фактор связей с третьими странами сдерживает и Иран. Показателен подход Тегерана к российско-турецкому конфликту. По целому ряду причин представители иранской политической элиты осудили решение Турции сбить самолет ВКС РФ. Однако иранское руководство пока не намерено полностью давать волю антитурецким сантиментам.

В начале декабря 2015 г. в телефонном разговоре с иранским коллегой президент Турции Реджеп Эрдоган назвал неприемлемой ситуацию, когда иранские новостные агентства и некоторые политические деятели обвиняют семейство Эрдогана в связях с ИГИЛ и торговле игиловской нефтью. Турецкий лидер потребовал от Роухани принять меры, но реакция иранского МИДа и президентской администрации была весьма умеренной. Официальный представитель президента ИРИ Мухаммед Ноубахт хотя и порекомендовал руководству Турции избегать языка угроз при общении с Тегераном, критиковал не Эрдогана, а его «нерадивых» советников, дающих неправильные рекомендации. Более того, во время встречи Эрдогана с вице-президентом ИРИ Эсхаком Джахангири 12 декабря 2015 г. в Туркменистане Турции был послан явный сигнал о готовности Ирана продолжать сотрудничество. Джахангири хотя и признал расхождения по сирийскому вопросу, был подчеркнуто дружелюбен и призвал к сотрудничеству в борьбе с терроризмом. Тон выступлений Джахангири не изменила даже попытка турецкого президента вновь поднять вопрос о действиях иранской прессы; кроме того, иранцы выразили готовность быть посредниками в урегулировании спора Москвы и Анкары.

В нежелании Тегерана ссориться с Анкарой сыграла роль его исключительная прагматичность. Иранскую политическую элиту явно раздражает поведение турецкого президента. Однако в отличие от Москвы, которая после трагедии с Су-24 сразу же принялась «бить горшки», в Иране все спокойно просчитали и пришли к выводу, что словесно с Анкарой ругаться можно и нужно, а вот усугублять кризис пока не стоит. Во-первых, решить сирийский вопрос без участия всех вовлеченных сторон нельзя. Турция же и есть одна из таких сторон, и единственный способ найти с ней общий язык – диалог (в частности, через посредничество между Анкарой и Москвой). Ссора же просто лишит иранцев такой возможности.

Во-вторых, иранцы традиционно пытаются избегать ситуаций, когда политика вредит экономике. В условиях же скорого снятия экономических санкций торгово-экономическое и инвестиционное сотрудничество с Турцией весьма привлекательно для Тегерана. В 2014 г. товарооборот составил примерно 14 млрд долларов, причем торговый баланс был в пользу ИРИ. В 2015 г. Тегеран и Анкара активно обсуждали возможности интенсифицировать сотрудничество и довести в краткосрочной перспективе показатель торгового оборота до 30 млрд долларов.

В-третьих, после прихода к власти Эрдогана иранское руководство привыкло воспринимать Турцию как партнера. В Тегеране с удовлетворением смотрят на то, что правящая в Турции партия опирается в том числе и на ислам. Здесь благосклонно встречали действия Эрдогана, направленные на демонстрацию независимости от политики Запада. Страны активно взаимодействуют в рамках региональной Организации экономического сотрудничества. Анкара выступала против введенного в отношении ИРИ санкционного режима. Она предпринимала попытки помочь решить проблему ядерной программы. Турция также была одной из тех стран, которые помогали ИРИ обходить санкции. Добро в Иране помнят. Более того, здесь исходят из необходимости до последнего поддерживать хорошие отношения с соседями.

Неожиданную роль может сыграть и курдский фактор. Когда в марте 2016 г. в России активизировалась дискуссия о возможности превращения Сирии в федерацию, это вызвало в Тегеране определенное напряжение, в том числе из-за перспективы обретения сирийскими курдами автономии. Принимая во внимание, что проблема курдского национализма актуальна и для ИРИ (хоть и в меньшей степени, чем для турок), иранцы осторожно относятся к идее возникновения полунезависимой курдской территории в САР. Это сближает Тегеран с Анкарой.

Таким образом экономические и политические выгоды от диалога с Турцией перевешивают растущее в иранском обществе недовольство. Правительство ИРИ выбрало двойственный подход. С одной стороны, Роухани дает сторонникам взаимодействия с Россией и политикам, недовольным действиями Турции, выпустить пар, не слишком сдерживая критиков Эрдогана внутри Ирана. С другой – на внешнеполитическом уровне правительство ИРИ демонстрирует дружелюбие к Анкаре и дистанцируется от российско-турецкого конфликта.

Этот подход, когда внутри страны риторика о российско-иранском взаимодействии звучит намного громче, чем на внешнеполитической сцене, в целом характерен для Тегерана и безотносительно к Турции. Очевидно, что, когда Зариф давал интервью The New Yorker, он также принимал во внимание и то, как его слова будут восприняты на Западе. Полностью блокироваться с Москвой иранскому руководству нет причины: слишком много усилий Тегеран потратил на то, чтобы начать выбираться из ямы западных экономических санкций. Вовлекаться в российско-западный спор о принципах миропорядка и начинать новую конфронтацию с Соединенными Штатами и ЕС ради подкрепления амбиций Москвы у иранцев нет ни интереса, ни желания, хоть Тегерану и нужны хорошие отношения с Россией на случай очередного обострения взаимоотношений Исламской Республики с США. На нынешнем же этапе им надо вернуть западные компании. По этой причине уровень конфронтации с Западом в Тегеране стараются не доводить до ситуации, когда это повредило бы восстановлению экономических отношений. Как отметил в Сочи Али Лариджани, его страна «сейчас входит в новую фазу».

Влияет на иранцев и их традиционное недоверие к России. Здесь хорошо помнят, что с 1991 г. Москва неоднократно отказывалась от достигнутых с Тегераном договоренностей ради улучшения отношений с Соединенными Штатами. В Исламской Республике не забывают ни о соглашении Гор–Черномырдин середины 1990-х гг. (кстати, надолго поставившем крест на военно-техническом сотрудничестве РФ и ИРИ), ни об односторонних санкциях, введенных Дмитрием Медведевым на волне российско-американской перезагрузки. Вот почему активизация в феврале-марте 2016 г. диалога России и США по Сирии, а также достижение ими договоренностей о начале перемирия между Дамаском и оппозицией воспринимаются и комментируются в Иране очень осторожно. Здесь опасаются, что для снижения градуса конфронтационности с Западом Москва может пренебречь интересами Тегерана. Некоторые иранские политики не исключают, что американцы способны и просто переиграть Россию, воспользовавшись перемирием для достижения своих целей (включая смещение Асада). О возможности такого сценария де-факто говорил и Велаяти.

Что же дальше?

На сегодня целый ряд факторов заставляет иранское руководство принять решение о политической поддержке российской военной операции в Сирии, а также о развитии определенной координации действий на практике. Вместе с тем говорить о возникновении оси Иран–Россия в САР не приходится. Факторы, способствующие российско-иранскому сближению по Сирии, достаточно сильны, и не стоит ожидать в ближайшее время раскола между Москвой и Тегераном. Но в долгосрочной перспективе это сотрудничество все же ограниченно и зависит от множества составляющих.

В частности, неизбежный риск создают вопросы, связанные с будущим Сирии после конфликта. Речь не только о судьбе Асада и курдской автономии, но и об устройстве самого сирийского государства. В частности, как уже говорилось, настойчиво лоббируемый в международном сообществе проект федеративного устройства воспринимается в Тегеране с опаской. В ИРИ в целом не возражают против федерализации страны, но боятся, что это ослабит контроль Дамаска над остальной территорией, превратив Асада и его преемников на посту президента в номинальные фигуры. Иран вложил слишком много усилий и средств именно в главу САР и его ближайший круг, чтобы позволить им потерять значимость в государственном управлении. Заявления российских политиков в поддержку федеративного формата не внушают Тегерану уверенности в сохранении иранских интересов в Сирии.

Сохранение существенных российских сил в послевоенной Сирии может помешать и реализации целого ряда иранских амбициозных планов. Речь идет не только об использовании сирийской территории для военно-технической подпитки «Хезболлы» и проведения операций против Израиля. Например, российское присутствие может поставить под вопрос попытки Тегерана вернуться к обсуждению с Дамаском довоенного проекта строительства газопровода Иран–Ирак–Сирия–Восточное побережье Средиземного моря, явно противоречащего интересам Москвы.

В целом же, как и в ряде других случаев, Россия и Иран оказались в Сирии вынужденными партнерами. Их взаимодействие носит ограниченный и ситуативный характер. Это определяется как различием мотивов сторон, обусловивших их вмешательство в вооруженный конфликт, так и вероятностью навредить отношениям с третьими государствами созданием полноценного военно-политического союза. Обмениваться информацией и по мере необходимости взаимодействовать Москва и Тегеран будут и далее, однако сейчас возможности сотрудничества, скорее всего, уже достигли предела.

Россия. Иран > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 5 мая 2016 > № 1754246 Николай Кожанов

ИРИ и РФ обсудили ситуацию в Сирии и регионе

Заместитель министра иностранных дел Ирана Хосейн Амир-Абдоллахиан и его русский коллега Михаил Богданов провели переговоры об осуществлении соглашения о прекращении огня, чтобы положить конец кровопролитию в охваченной войной Сирии.

Во время встречи в Москве, состоялся обстоятельный обмен мнениями по ряду политических вопросов урегулирования конфликта в Сирии в соответствии с резолюцией 2254 Совета Безопасности ООН и решениями Международной группы поддержки Сирии, в том числе задачи поддержания режима прекращения военных действий и обеспечение всеобъемлющего переговорного процесса в Женеве. Об этом сообщил МИД России в своем заявлении.

Как передает Iran.ru, министерство добавило, что Богданов и Амир-Абдоллахиан обсудили ряд других вопросов региональной повестки дня, в том числе события в Йемене, Ливии, Ираке и на палестинских территориях.

Ранее иранские СМИ сообщали о том, что в Иране обеспокоены активными переговорами РФ и США в кулуарах переговоров в Женеве вокруг Сирии.

С начала 2016 года в 18 странах мира убиты 40 журналистов. Такие данные опубликовала неправительственная организация Press Emblem Campaign (PEC).

«Отмечая Всемирный день свободы печати, ПЭК призывает усилить защиту журналистов в зонах конфликтов и борьбу с безнаказанностью виновных в преступлениях», - подчеркивает организация в своем заявлении. Она обращает внимание на тот факт, что сейчас в зонах конфликтов каждый месяц гибнут в среднем десять журналистов. Эта статистика сравнима с прошлогодней, когда за 12 месяцев погибли 135 журналистов.

Наиболее «смертельно опасными государствами для работников СМИ» в 2016 году PEC называет Афганистан (8 жертв), Мексику (5), Йемен (5), Ирак (3), Турцию (3), Сирию (2) и Пакистан (2). Кроме того, в ряде стран, среди которых - Россия, было убито по одному журналисту.

Безнаказанность приобрела «особенно вопиющий» характер в Мексике и Гондурасе. В Бразилии и Колумбии, наоборот, достигнут прогресс в привлечении виновных к ответственности судами, указывает организация.

В связи с Всемирным днем свободы печати, который ежегодно отмечается 3 мая, PEC заявила, что отныне будет оценивать опасность, которой подвергаются журналисты в той или иной стране или территории, по пятибалльной шкале.

В группу с самым высоким, пятым, уровнем опасности (красный) она поместила Ливию, Сомали, Сирию и Йемен. Четвертый (оранжевый) уровень присвоен Афганистану, Эритрее, Гондурасу, Мали, Мексике и Пакистану.

На третьей (желтой) позиции - Бразилия, Бурунди, Центральноафриканская Республика, Демократическая Республика Конго, Гватемала, Израиль, оккупированные арабские территории, Филиппины и Южный Судан.

На втором (сером) уровне - Азербайджан, Украина, Бангладеш, Колумбия, Эквадор, Египет, Индия, Иран и Турция. В эту же группу PEC включила Россию. Остальные государства планеты, в которых в этом году не зафиксировано убийств журналистов, находятся на первом уровне (угроза незначительна) или нулевом (угрозы нет). Индекс будет публиковаться дважды в год - 3 мая, а также 2 ноября, когда отмечается Международный день прекращения безнаказанности за преступления против журналистов.

PEC, созданная в 2004 году, обладает консультативным статусом при ООН. В статистике, которую ведет организация, отражены все случаи убийств журналистов при исполнении ими своих профессиональных обязанностей. Среди жертв - корреспонденты, операторы, звукооператоры, техники, фотографы, продюсеры, фрилансеры, администраторы СМИ. Список погибших обновляется ежемесячно с первой сессии Совета ООН по правам человека, состоявшейся в 2006 году.

Новороссийск: апрельский экспорт зерна самый низкий в сезоне

За апрель 2016г. через порт Новороссийска, по данным компании ТРАНСАГЕНТ, было отправлено на экспорт 661,808 тыс. тонн зерна. Это на 17,6% меньше, чем месяц назад и это самый низкий объем экспортных отгрузок зерна в текущем сезоне.

В том числе пшеницы было отгружено 511,9 тыс. тонн, кукурузы 83,9 тыс. тонн, ячменя 66 тыс. тонн.

Апрельский объем новороссийского экспорта пшеницы – самый низкий с июля 2015г. В первую очередь, это произошло из-за падения отгрузок в адрес Египта, доля которого снизилась до 37,2%. Абсолютные объемы отгрузок в эту страну по сравнению с мартом упали на 30%. На 2-м месте по отгрузкам пшеницы Южная Африка (31,8%), на 3-м – Нигерия (18,4%). Также пшеница была отгружена в Бангладеш и Йемен.

Объемы отгрузки кукурузы в апреле на 57,8% меньше, чем в марте, и самые низкие с сентября 2015г. Свыше 38% всей кукурузы было отгружено в Ливан, около 33% в Нидерланды, около 27% в Турцию и оставшийся объем в Ливию.

Отгрузки ячменя на 25,7% больше, чем в марте. Весь объем был отправлен в Саудовскую Аравию.

В рэнкинге отправителей зерна на первом месте оказалась компания KZP Expo (16,7%), на втором - Grainbow (13,7%), на третьем – Rif (13,3%)…

Норвежские власти нарушают международные договоренности и суверенитет Сирии решением прислать свою группу военных под предлогом помощи в борьбе с террористической группировкой "Исламское государство" (ИГ, запрещена в РФ), сообщает сирийское национальное агентство САНА со ссылкой на заявление МИД САР.

Премьер-министр Норвегии Эрна Сульберг заявила в понедельник, что страна направит 60 военных, в том числе спецназовцев, для тренировки и операционной поддержки сирийских военных, борющихся с ИГ.

"Сирия осуждает подобные заявления (Норвегии). Любое решение Норвегии по данному вопросу нарушает международное законодательство, противоречит резолюциям ООН, связанным с борьбой с терроризмом, и нарушает суверенитет государства", — заявили в министерстве.

МИД Сирии призвал ООН, норвежское и международное общество выступить против подобных заявлений.

В заявлении внешнеполитического ведомства отмечается, что те, кто действительно хочет бороться с террористическими группировками на территории Сирии, должны согласовывать свои действия с руководством страны и командованием армии.

Михаил Алаеддин.

Фракция оппозиционной Центристской партии внесла на рассмотрение парламента Эстонии законопроект об установлении лимита на беженцев путем проведения всенародного референдума, сообщает во вторник пресс-служба высшего законодательного органа государства.

"Законопроект, получивший название "Организация референдума для установления предельного числа получателей международной защиты в Эстонии", предусматривает организацию референдума по вопросу получения беженцами международной защиты в Эстонии и установления ежегодной квоты в отношении получающих защиту", — говорится в сообщении.

Согласно законопроекту, в квоту будут включаться беженцы, которые обращаются за международной защитой непосредственно в Эстонии, а также люди, прибывающие в Эстонию в рамках международных программ.

Председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер в сентябре прошлого года официально предложил странам Евросоюза на основе обязательных квот дополнительно принять в ближайшие два года в общей сложности 160 тысяч беженцев из стран Ближнего Востока и Африки. Согласно планам Еврокомиссии, Эстонии предстоит принять 550 беженцев в течение двух лет.

Первые семь беженцев из Греции по квотам Евросоюза прибыли в Эстонию в конце марта. Из них пятеро — это семья из Ирака, еще двое — мужчины из Сирии и Йемена. В конце апреля в Эстонию прибыли еще двенадцать беженцев, среди которых две семьи из Сирии, семья из Ирака и мужчина из Йемена.

Европа переживает самый серьезный со времен Второй мировой войны миграционный кризис, вызванный, в первую очередь, рядом вооруженных конфликтов и экономическими проблемами в странах Ближнего Востока и Северной Африки. По данным агентства ЕС Frontex, за 2015 год в Евросоюз прибыли 1,8 миллиона мигрантов.

Николай Адашкевич.

Нагорный Карабах и Большой Курдистан: тезисы

Тезис № 1. Нагорно-карабахский конфликт невозможно анализировать без учета регионального влияния Израиля, который рассматривает южные рубежи Азербайджана в качестве дополнительного театра боевых действий против Ирана. С учетом того, что кабинет Нетаньяху с 2010 года неоднократно планировал удар по Тегерану, но был остановлен ЦАХАЛом, намерения не ограничиваются риторикой. Об этих планах неоднократно заявлял экс-министр обороны Эхуд Барак.

Намеки на войну читаются между строк: израильские СМИ в каждой статье про Азербайджан говорят читателю, что закавказская республика имеет 700—километровую границу с Ираном. А самые смелые эксперты считают Баку запасными воротами в ИРИ. Интересно, не так ли? Сегодня нас не должен вводить в заблуждение тот факт, что Израиль потребляет 40% азербайджанской нефти и якобы поэтому проявляет лояльность.

Это фарс: еврейское государство способно самостоятельно обеспечивать себя углеводородами. Тель-Авив и Баку играют в чистую политику, что вынуждает Тегеран огрызаться, обвиняя Азербайджан в союзничестве с «Моссадом». Разумеется, сейчас сложно представить прямой военный конфликт между Баку и Тегераном. Однако ничто не мешает внешней силе подогревать недовольство в иранском Азербайджане, транслируя таким образом хаос на север. Вопрос еще вот в чем: можно ли с уверенностью исключать единовременное курдское пробуждение в Иране и Азербайджане? Я бы не стал этого делать. Тем более что сами азербайджанские курды утверждают, что их численность в республике сильно занижена.

С помощью курдов Израиль пытается решить стратегический вопрос — создать дополнительный ТВД для Ирана, который уже воюет в Сирии, Ираке и Йемене. Четыре фронта войны — это неподъемная ноша для любого государства. Поэтому Рухани заявляет, что Тегеран не возражает против операции ВКС России в Ираке. По всей видимости, мы стоим на пороге перегруппировки сил в регионе.

Тезис № 2. Баланс сил вокруг Нагорного Карабаха формируется под влиянием турецкой электоральной кухни. Благодаря выпадам Эрдогана в отношении РПК прокурдская ДПН во главе с Демирташем получила непоколебимый статус парламентской партии. Т.е. курды легитимизировали свое присутствие в парламенте, получив возможность на официальной основе формировать политическую повестку в Анкаре (об этом писал Регнум не раз). Теперь им необязательно грохотать пушками, чтобы диктовать свою волю правительству.

Тезис № 3. США ревностно наблюдают за российско-иранским тактическим альянсом в Сирии, который уже обернулся сближением Москвы и Тегерана по Ираку. Американский Генштаб выкручивает руки Багдаду, который безуспешно пытается восстановить влияние на Эрбиль. Вашингтон уходит с Ближнего Востока, его мучает комплекс неполноценности и страх одиночества перед Пекином.

Тезис № 4. Россия, США, Иран и Израиль оспаривают право первой скрипки в курдском вопросе. Из четырех государств в выигрыше останутся только два. При любых раскладах из региональной политики выпадает Азербайджан, который становится заложником курдско-турецкого клинча. Не исключено, что ослабление турецкой государственности обострит клановые противоречия в Баку, спровоцирует их этнизацию по формуле курды-тюрки. А длительное падение доходов от нефтяного и газового экспорта послужит катализатором этой борьбы.

Тезис № 5. Нагорно-карабахский конфликт не имеет ни военного, ни мирного решения. Военный сценарий бесперспективен для Баку, поскольку это грозит изоляцией режима и его последующим падением. А мирный сценарий — катастрофа для режима, который держится на армянофобии. И это катастрофа не только для Баку.

Тезис № 6. Международное признание Нагорно-Карабахской Республики и Курдистана — ближайшая перспектива. ИА Rex.

Межйеменские переговоры в Кувейте вернулись к формату отдельных встреч спецпосланника ООН Исмаила Ульд Шейх Ахмеда с делегациями, после того как власти отказались от прямого диалога из-за захвата повстанцами военной базы, сообщил агентству Sputnik источник, близкий к переговорам.

В субботу эмиссару ООН удалось впервые с начала нового раунда переговоров, стартовавших 21 апреля в Кувейте, собрать всех участников конфликта в Йемене за одним столом. В общем заседании приняли участие делегация правительства во главе с министром иностранных дел Абделем Маликом аль-Махляфи, представители повстанцев-хуситов и сторонники экс-президента Али Абдаллы Салеха.

"Спецпосланник проводит сейчас отдельные встречи с делегациями хуситов и сторонников партии Всеобщий народный конгресс (сторонники экс-президента — ред.). На вечер была назначена сессия прямых переговоров, но ее пришлось отложить на неопределенный срок из-за решения делегации правительства приостановить участие в прямом диалоге", — рассказал источник.

Как отметил он, делегация властей решила приостановить диалог в знак протеста против захвата хуситами военной базы в северной провинции Амран. Аль-Махляфи ранее уже заявил, что это нападение подрывает мирные переговоры.

В Йемене продолжается вооруженный конфликт, где с одной стороны выступают повстанцы-хуситы из шиитского движения "Ансар Алла" и лояльная экс-президенту Али Абдалле Салеху часть армии, а с другой — войска президента Абд Раббу Мансура Хади, которых на земле и с воздуха поддерживают силы арабской коалиции во главе с Саудовской Аравией.

Соглашение по иранской ядерной программе: возможности и преграды для российско-американского сотрудничества

Андрей Баклицкий - Директор программы «Россия и ядерное нераспространение», ПИР-Центр, Россия

Ричард Вайц - Старший научный сотрудник, директор Центра военно-политического анализа, Институт Хадсона, США

Резюме 14 июля 2015 года США, Россия, Китай, Франция, Великобритания, Германия, ЕС и Иран договорились о Совместном всеобъемлющем плане действий (известном также как «иранское соглашение»), с целью положить конец противостоянию вокруг ядерной программы Тегерана.

В случае соблюдения договоренностей, СВПД может существенно ограничить возможность Ирана в кратчайшие сроки создать ядерное оружие.

Сотрудничество между США и Россией имеет первостепенное значение для успеш­ного достижения этой цели.

Между тем, реализации СВПД может помешать ряд обстоятельств. «Иранское со­глашение» не является обязывающей международной договоренностью – это лишь добровольный план действий. Его перспективы зависят от того, чем в приоритетном порядке будут руководствоваться участвующие в этом проекте стороны: своими собст­венными интересами или же неукоснительным соблюдением условий соглашения. Из­менение международной или внутренней ситуации может побудить кого-то из участни­ков выйти из СВПД. В частности, в скором времени произойдет смена лидеров в Иране и Соединенных Штатах, и их преемники могут придерживаться других точек зрения на эти договоренности.

Кроме того, западные лидеры и некоторые их союзники по-прежнему критически настроены в отношении внутренней и внешней политики иранского руководства. Россия не считает, что эта «озабоченность» может быть оправданием антииранских санкций: та­кие меры, по мнению Москвы, ставят под угрозу урегулирование более важной пробле­мы – ситуации вокруг ядерной программы Тегерана.

Геополитические проблемы, в частности, противостояние между ближнево­сточными державами, могут стать еще более серьезным вызовом для СВПД: именно там следует искать источники трений между Тегераном и Вашингтоном. Например, США продолжают применять санкции против Ирана по причинам, не связанным с ядерными разработками: в частности, из-за развития ракетной программы, что также может затруднить реализацию СВПД. Россия, в свою очередь, сомневается в оправданности размещения в Европе систем ПРО (якобы по причине угрозы иран­ских ракет).

СВПД предполагает «возвратный» механизм, позволяющий ООН восстановить все «ядерные» санкции, если Иран нарушит соглашение. Но воссоздать всю ту сложную пау­тину санкций, которой Иран был опутан прежде, практически невозможно.

Сотрудничество между Россией и США – необходимое условие для успешной реа­лизации «иранского соглашения». У правительств двух стран имеется большой опыт вза­имодействия в решении задач, связанных с ядерным нераспространением. Оба государ­ства не заинтересованы в появлении у Ирана ядерного оружия. Более того, у Москвы есть коммерческий интерес, связанный с успешной реализацией иранского мирного атомно­го проекта, что само по себе подразумевает незаинтересованность России в нарушении Тегераном своих международных обязательств.

В свою очередь, сотрудничество в области безопасности между США и арабскими соседями Ирана снижает у этих стран желание обзавестись собственным ядерным оружи­ем. Россия и США могут оказать важную поддержку Международному агентству по атом­ной энергии (МАГАТЭ) в обеспечении СВПД и в осуществлении других целей, связанных с ядерным нераспространением.

Успех ядерного соглашения с Ираном создаст сильный прецедент в деле нераспро­странения ядерного оружия и заложит основу для будущего международного сотрудни­чества в этой сфере.

Вступление

14 июля 2015 года в Вене Россия и Соединенные Штаты Америки, наряду с Кита­ем, Францией, Германией, Великобританией и Европейским Союзом (ЕС), согласовали с иранским правительством Совместный всеобъемлющий план действий [1].

Цель СВПД – поставить точку в противостоянии вокруг иранской ядерной програм­мы, длившемся больше десяти лет.

Венским договоренностям предшествовал промежуточный Совместный план дей­ствий, принятый в ноябре 2013 года [2], а также диалог между Ираном и МАГАТЭ относи­тельно неурегулированных вопросов, касающихся ядерной программы Тегерана.

СВПД стал возможным, благодаря сочетанию нескольких факторов. Это и давление на Тегеран посредством международных санкций, и избрание Хасана Рухани и Барака Обамы президентами Ирана и США (оба президента стремились к заключению ядерной сделки), и длительное сотрудничество между Россией и Западом по иранской ядерной проблематике, несмотря на серьезные разногласия по другим вопросам.

Основные условия

Реализация СВПД существенно снизит возможности Ирана по обогащению ура­на (уровень ограничивается 3,67 процентами). Сокращается число центрифуг, вводит­ся потолок запасов тяжелой воды и снижение общего допустимого объема обогащенного урана. Подземный центр обогащения в Фордо перепрофилируется в центр ядерных ис­следований, а тяжеловодный реактор в Араке модифицируется в целях ограничения про­изводства плутония.

Иран согласился на добровольной основе применять Дополнительный протокол (ДП) к соглашению о гарантиях МАГАТЭ (с прицелом на его ратификацию Меджли­сом). ДП наделяет МАГАТЭ дополнительными возможностями мониторинга и досту­па на атомные объекты страны. Кроме того, Иран принял модифицированный код 3.1 Дополнительных положений к соглашению о гарантиях, согласно которому он обязу­ется незамедлительно информировать МАГАТЭ в случае принятия решений о строи­тельстве новых ядерных объектов. Иран также согласился сотрудничать с Агентством, внести ясность относительно прошлых и настоящих нерешенных вопросов, связан­ных с его ядерной программой, и регулярно информировать МАГАТЭ о своих запасах урана и количестве центрифуг.

На протяжении 15 лет Тегеран сможет импортировать продукцию для своей ядерной программы только с одобрения специально созданной Совместной комис­сии. В течение этого времени страна не будет перерабатывать отработанное ядерное топливо из своих реакторов, располагать высокообогащенным ураном (ВОУ) или ору­жейным плутонием, а также ураном и плутонием в металлической форме. В течение 10 лет Иран ограничит исследования, связанные с обогащением урана, газоцентри­фужной технологией, а также обязуется представлять МАГАТЭ ежегодный план дея­тельности, связанной с обогащением урана. Агентство, в свою очередь, будет следить за выполнением этих обязательств.

В ответ на эти шаги Совет Безопасности ООН принял Резолюцию №2231 [3], отменив­шую положения всех предыдущих резолюций СБ ООН по Ирану, связанных с его ядерной программой. Правда, в новом документе сохраняется перечень организаций и частных лиц, на которых все еще распространяются санкции [4].

ЕС полностью отменил все односторонние санкционные меры против Ирана, а ад­министрация Обамы отказалась от санкций, наложенных по причине ядерной програм­мы страны [5].

Важность плана

Иранская ядерная программа началась в рамках инициативы США «Атом для мира». В 1967 году Вашингтон организовал поставку Ирану 5-мегаватного исследова­тельского ядерного реактора [6].

В следующем году Тегеран подписал Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и поставил свою ядерную программу под контроль МАГАТЭ. В 1970-х годах немецкая компания Kraftwerk Union начала строительство двух реакторов на легкой воде для атомной электростанции в Бушере, и Иран выкупил 10% акций Eurodif – европейского консорциума по обогащению урана. Однако Исламская рево­люция 1979 года положила конец ядерному сотрудничеству с Западом. В 1980-е годы Тегеран возобновил ядерную программу и продолжал ее в 1990-е годы, несмотря на противодействие мирового сообщества, подозревавшего Иран в разработке ядерно­го оружия.

В 2002 году иранские диссиденты информировали мировое сообщество о строи­тельстве незадекларированных ядерных объектов в Натанзе и Араке [7].

Позиция Тегерана заключалась в том, что в рамках своих международных обяза­тельств страна не была обязана раскрывать местонахождение незавершенных ядерных объектов. Но информационные утечки вызывали озабоченность по поводу возможной военной составляющей иранской ядерной программы.

Последовавшие переговоры длились более десяти лет.

Поначалу в них участвовали Иран и три европейские страны – Германия, Фран­ция и Великобритания. В 2006 г. к ним присоединились Китай, Россия и США, что приве­ло к появлению формата 5+1. В ходе переговоров, сопровождавшихся многочисленными спорами и взаимными обвинениями, Иран и группа международных посредников неод­нократно меняли свои позиции. Другие попытки достичь соглашения – в частности те, что были предприняты Бразилией и Турцией в 2010 году – окончились неудачей [8].

Россия и Китай также призывали к компромиссу, и Москва помогла Ирану закон­чить строительство АЭС в Бушере лишь после того, как Тегеран согласился получать рос­сийское ядерное топливо, а отработавшее возвращать обратно – в Россию [9].

Тем временем Иран неуклонно наращивал свои ядерные амбиции, овладевая сов­ременными технологиями обогащения урана и увеличивая количество действующих центрифуг. В Фордо был открыт укрепленный подземный центр по обогащению урана.

В ответ мировое сообщество усилило давление на Иран, а СБ ООН принял шесть резолю­ций, из которых четыре вводили режим санкций [10].

Односторонние санкции США и ЕС отрезали Иран от мировой финансовой систе­мы и существенно ограничили экспорт нефти из этой страны. Далее последовал ряд зага­дочных убийств иранских ученых-ядерщиков, а также появление компьютерного вируса Stuxnet в Натанзе, который привел к выводу из строя около 1000 центрифуг. Президенты США Джордж У. Буш и (в меньшей степени) Барак Обама стояли на том, что ради недопу­щения появления у Ирана ядерного оружия нельзя исключать никакие варианты. В сен­тябре 2012 года израильский премьер-министр Беньямин Нетаньяху выступил с угрозой нанести удар по ядерным объектам Ирана в случае, если количество урана, обогащенно­го там до 19,75%, станет достаточным для изготовления бомбы [11].

На этом фоне в 2012 году начались тайные переговоры между Вашингтоном и Теге­раном [12]. Они не смогли существенно продвинуться до августа 2013 года, когда новым пре­зидентом Ирана был избран Хассан Рухани. Новая иранская администрация сделала по­иск решения ядерного вопроса главным внешнеполитическим приоритетом.

24 ноября 2013 года Иран и шесть стран-участников заключили промежуточное со­глашение, известное как Совместный план действий, по которому смягчение санкций производилось в обмен на ограничение иранской ядерной программы. Сторонам потре­бовалось еще двадцать месяцев, чтобы согласовать все детали СВПД – в силу сложности проблемы, а также несогласия некоторых сил внутри Ирана и на международной арене с предложенным соглашением.

Представляется крайне важным, чтобы Соединенные Штаты Америки, Россий­ская Федерация и другие страны эффективно сотрудничали для обеспечения успеха СВПД. Это соглашение стало первым случаем, когда санкции против страны, введен­ные согласно Главе VII Устава ООН, были сняты в результате переговоров, а не по ито­гам военных действий13.

Успешная реализация соглашения станет мощным аргументом для дальнейшего сотрудничества в сфере нераспространения, даже несмотря на разногласия между вели­кими державами по другим вопросам. Кроме того, страны-участницы и ключевые много­сторонние организации – МАГАТЭ и ООН, могут получить богатый опыт по преодолению других ядерных угроз, таких, например, как ядерная программа Корейской народной де­мократической республики (КНДР). [13]

Что бы ни говорили ближневосточные страны о том, что США, Россия и другие ядерные державы должны сами ускоренно разоружаться, их ядерная политика не ока­зывает непосредственного воздействия на принятие решений нынешних неядерных го­сударств в отношении разработки или отказа от «немирного» атома. Но если Иран будет стремиться к производству ядерного оружия, это напрямую повлияет на такие решения.

В случае появления веских доказательств нарушения Тегераном условий СВПД – даже если речь не пойдет об исследованиях в области ядерных вооружений и их разра­ботке, это может подтолкнуть ближневосточные государства к созданию атомного ору­жия в качестве защитной меры.

Что же касается Саудовской Аравии, то она наверняка захочет обзавестись ядер­ным потенциалом, чтобы не дать Ирану возможности утвердить свое превосходство в ре­гионе с опорой на ядерные силы.

Сторонники сделки с Ираном надеются, что СВПД укажет путь КНДР и другим странам к отказу от ядерных амбиций. Верно и то, что широкое применение инспекций, проводимых в рамках СВПД, а также обязательное применение ДП увеличат возможности контроля и вы­явления нарушений ДНЯО другими государствами. Все это смогло бы минимизировать не­довольство иранского руководства тем, что ограничения в области ядерных исследований накладываются исключительно на их страну. Но распространить подобный интрузивный ре­жим контроля на другие государства будет сложно, учитывая противодействие со стороны многих неядерных стран, а также членов ядерной пятерки.

Как следует из Резолюции №2231 СБ ООН, «все положения, содержащиеся в СВПД, предназначены только для целей его выполнения между Е3/ЕС+3 и Ираном и не долж­ны рассматриваться как создающие прецеденты в отношении любого другого государст­ва или в отношении фундаментальных принципов международного права, а также прав и обязанностей, вытекающих из Договора о нераспространении ядерного оружия». Барак Обама верно подметил, что СВПД вводит «беспрецедентные меры контроля» [14], но было бы затруднительно считать их прецедентом для других стран.

Возможные проблемы

СВПД, как вытекает из его названия, это не договор, а план действий. Стороны не подписывали и не ратифицировали юридически обязывающее соглашение. Даже Резо­люция 2231 СБ ООН, включающая текст СВПД, лишь «призывает все страны-участницы» поддержать согласованный план. Данная формулировка, а также отсутствие ссылок на Статью 41 Устава ООН, означает, что участники соглашения не обязаны выполнять свои обязательства в соответствии с нормами международного права. Следовательно, пер­спективы СВПД во многом зависят от того, будут ли и дальше участвующие стороны счи­тать его отвечающим их интересам, независимо от событий на международной арене и внутри их стран, и будут ли они выполнять его условия.

1. Односторонний выход

Один из факторов, способных привести к преждевременной остановке СВПД – вы­ход какой-либо из сторон из соглашения по внутриполитическим причинам, не связан­ным с выполнением договоренностей другими участниками.

США

Администрация Обамы решительно поддерживает СВПД. Белый Дом отменил указы исполнительной власти о санкциях против Ирана, приостановил санкции, вве­денные Конгрессом, а также мобилизовал группы в парламенте в поддержку этого че­столюбивого проекта. Немногие президенты США готовы были бы вложить такой боль­шой политический капитал в соглашение с Тегераном.

Однако приближающиеся президентские выборы могут поставить под угрозу приверженность США СВПД. Если Белый Дом останется за демократами, перспекти­вы СВПД выглядят лучше, поскольку «иранское соглашение» поддерживают как Хилари Клинтон, так и Берни Сандерс. Хотя Клинтон может предпочесть более сильное давле­ние на Иран, нежели сенатор Сандерс, вряд ли она без веских на то оснований откажет­ся от знаковых достижений своего предшественника. Однако все кандидаты в прези­денты от Республиканской партии выражают недовольство иранской сделкой, и многие члены Конгресса от Республиканской партии присоединились к этой критике.

Многое будет зависеть от внутриполитической и внешнеполитической ситуа­ции в начале 2017 года. Однако, как видно на примере Договора об ограничении си­стем противоракетной обороны от 1972 года, в случае возникновения угрозы нацио­нальной безопасности, новая администрация США может использовать право выйти даже из юридически обязывающего международного соглашения о контроле над во­оружениями.

Даже если следующий президент США поддержит соглашение и будет стре­миться к его реализации, противодействие со стороны Конгресса может представ­лять угрозу для СВПД. Предложенный Акт о пересмотре ядерного соглашения 2015 года обязал президента выставить документ на голосование в Конгрессе. Но хотя у Республиканской партии было большинство в обеих палатах, и она готовилась пре­одолеть президентское вето, демократическому меньшинству в Сенате удалось со­рвать голосование.

Даже если Конгресс окажется под контролем республиканцев, они могут не су­меть заблокировать СВПД, поскольку конгрессмены-демократы будут стремиться со­хранить главное внешнеполитическое достижение демократической администрации. Даже ослабленная демократическая фракция в Сенате (выборы 2014 года обеспечили республиканцам наибольшее число мест с 1929 года) сумела заблокировать законода­тельный акт, поддерживаемый республиканцами. В 2016 году состоятся перевыборы 24 сенаторов-республиканцев и 10 сенаторов-демократов, и по их итогам демократы, скорее всего, укрепят свои позиции в верхней палате.

СВПД должен оставаться в силе более 10 лет, и на таком временном отрезке трудно спрогнозировать состав и действия Конгресса. Но, чем дольше Иран станет придерживаться СВПД, тем более сильное международное давление будет оказывать­ся на любого президента США и Конгресс, чтобы не выходить из него.

Иран

В иранской политической системе, несмотря на значение роли избранного пре­зидента и парламента, Верховный руководитель страны (в настоящее время это аятол­ла Али Хаменеи) принимает окончательное решение по главным вопросам. По иранской конституции, Верховный руководитель – глава государства, обладающий эксклюзивными полномочиями, включая «принятие общего политического курса Исламской республики Иран» и «надзор за правильным выполнением этого курса» [15].

Иными словами, если того захочет Али Хаменеи, Тегеран может выйти из СВПД.

На практике нынешний духовный лидер Ирана редко вмешивается в процесс при­нятия решений государственными органами. Используя – для поддержания необходимо­го баланса – систему сдержек и противовесов, он устанавливает некие рамки, в пределах которых те или иные действующие лица вправе принимать собственные решения.

Эта тенденция просматривается и в переговорах по ядерной программе: Верхов­ный руководитель Ирана поддерживал дипломатов, но принижал значение самих пере­говоров для будущего страны. Он обозначал красные линии для переговорщиков, и тем приходилось применять все свое умение, чтобы уместить в эти рамки желаемую суть пе­реговоров. Существует мнение, что аятолла Хаменеи играл роль плохого полицейского для усиления позиций иранской стороны.

Например, в конце мая 2015 года Верховный руководитель спровоцировал острую дискуссию, заявив, что Иран не предоставит доступ к своим ядерным объек­там и не потерпит «чрезвычайных мер контроля». Тем не менее, эти ключевые пункты вошли в текст СВПД. В конце концов, переговорщикам удалось оговорить условия по­сещения военных объектов и убедить иранскую общественность, что эти инспекции – неотъемлемая часть Дополнительного протокола, а, значит, их нельзя считать «чрез­вычайными мерами».

После того, как иранский парламент одобрил СВПД, в своем письме президенту Рухани Али Хаменеи сообщал, что принимает этот план. Но с условием. «Любые новые санкции на любом уровне под любым предлогом (таким как неоднократные ложные об­винения в поддержке терроризма или нарушениях прав человека) … будут считаться на­рушением СВПД», – писал Хаменеи. В этом случае Иран должен выйти из данного согла­шения [16].

Когда 17 января 2016 года США наложили новые санкции на иранских физических и юридических лиц, участвующих в ракетной программе, Тегеран мог бы привести свою угрозу в действие и выйти из СВПД. Но Иран просто увеличил количество запусков и ис­пытаний ракет.

Из этих примеров видно, что Верховный руководитель готов придерживаться СВПД, если при этом не пострадают стратегические интересы Ирана. Снятие санкций с Тегерана, вероятно, приведет к экономическому росту и повышению уровня благосо­стояния граждан. В этом случае Верховному руководителю будет труднее выйти из режи­ма СВПД без веских на то оснований.

Один из непредсказуемых факторов – это возможная смена Верховного лиде­ра Ирана. Он избирается пожизненно, но Али Хаменеи уже 76 лет; когда «он утратит возможность выполнять свои конституционные обязанности», Ассамблее экспер­тов придется выбирать его преемника. Итоги такого выбора непредсказуемы. Одна­ко высоки и шансы на то, что решать этот вопрос будет нынешний состав Ассамблеи (2016–2024 гг). Между тем, прошедшие недавно выборы увеличили влияние умерен­ных сил, солидаризирующихся с президентом Рухани. Это может означать, что но­вый Верховный руководитель будет, по крайней мере, столь же лоялен к СВПД, как и аятолла Хаменеи.

2. Реализация СВПД

Одним из самых противоречивых моментов СВПД являются меры по обеспечению его выполнения. Критики утверждают, что Тегеран может отказаться соблюдать огра­ничения, наложенные на его ядерную программу, не станет пускать инспекторов МАГА­ТЭ и продолжит осуществлять закупку ядерных материалов. Он также может прибегнуть к другим незаконным действиям, обходным маневрам, увиливать от соблюдения поло­жений СВПД (например, создавать мощности по производству ядерного оружия на неза­декларированных объектах). Не исключен и выход из соглашения – по примеру Северной Кореи, которая отказалась от обязательств по нераспространению и начала форсирован­ную реализацию ядерной программы.

Хотя до сих пор иранское правительство выполняло свои обязательства по СВПД, будущее правительство может отказаться от них по самым разным причинам. У Ира­на имеется богатый опыт по части незаконной закупки ядерных материалов. Эта страна разработала одну из самых изощренных программ противодействия санкциям в истории. Министерство финансов США выявило десятки подставных компаний и других организа­ций, которые иранцы использовали в обход оказываемому на них давлению [17].

Эти организации получали технологии, материалы и средства, чтобы помогать ядер­ной и ракетной программам страны. Некоторые из этих структур могут сейчас быть неактив­ными, но их нетрудно реанимировать. А контролирующим международным организациям придется выявить не только эти структуры, но и те, что могут быть созданы в будущем.

Склонность Ирана к участию в новых незаконных закупках будет меняться в зави­симости от целей режима, особенно от его оценки самой системы контроля, созданной в рамках СВПД, ее действенности и эффективности. В этих расчетах следует также учи­тывать возможную утрату экономических связей с Россией. Поэтому российско-иранская торговля и инвестиции, риск потерять которые могли бы усилить его заинтересованность Ирана в сохранении режима СВПД и снизить заинтересованность к обретению ядерного оружия по истечении срока действия этого соглашения.

Администрация Обамы старается облегчить иранским и иностранным компани­ям использование долларов США в новых экономических сделках [18], но она по-прежнему поддерживает неядерные санкции (в качестве наказания за запуск баллистических ракет, а также по обвинению в поддержке терроризма и нарушении прав человека). Это закры­вает для Ирана финансовую систему США [19].

Если Тегеран не добьется такого облегчения режима санкций, на которое он рассчи­тывал при подписании сделки, заинтересованность в выполнении соглашения снизится. 

Влияние других сфер на реализацию СВПД

Некоторые события, не связанные с ядерной программой Ирана, также могут нару­шить ход реализации СВПД. Например, США не сняли с Ирана свои «непрофильные» сан­кции – по обвинению в нарушении прав человека и поддержке терроризма [20].

Многие из таких мер направлены против Корпуса стражей революции – могущест­венного игрока в Иране, который может предпринимать действия, направленные против соглашения по ядерной программе.

Ракеты

Исследования Ирана в области разработки, создания и особенно испытаний межконтинентальных баллистических ракет могут иметь самые неприятные последствия. Они уже стали причиной введения американских санкций в отношении иранских орга­низаций и частных лиц, участвующих в ракетной программе [21]. Разработки Ирана в этой области заставляют США и НАТО последовательно поддерживать программы противора­кетной обороны, которые Россия воспринимает как угрозу своим возможностям ядерно­го сдерживания.

Продолжение испытаний иранских ракет может ослабить поддержку СВПД в США и привести к одностороннему выходу Вашингтона из этого соглашения, о чем уже гово­рилось выше. Второй, менее вероятный сценарий состоит в том, что испытания иранских ракет заставят США не только поддерживать, но и существенно усилить свою программу ПРО. В свою очередь, это подтолкнет Россию и Китай к ответным мерам, включая те, ко­торые могут угрожать СВПД или их пассивную позицию в отношении нарушения Ираном соглашения.

Терроризм и права человека

Существует и другая алогичная динамика, связанная с терроризмом и правами че­ловека. Критики СВПД говорят, что иранское правительство продолжает поддерживать международные террористические движения (по классификации правительства США)[22]. И хотя нынешнее иранское руководство проводит более умеренную ядерную полити­ку, Тегеран по-прежнему претендует на роль регионального лидера, подчас угрожая дру­гим странам, оказывает давление на свое население, не предоставляя иранцам важных политических и гражданских прав. Согласно докладу Государственного департамента США, «в 2014 году государственное спонсирование Ираном терроризма по всему миру остава­лось на прежнем уровне. Это спонсирование осуществляется через Корпус стражей рево­люции, Министерство безопасности Ирана и союзника Тегерана – организацию Хезболла, остающуюся серьезной угрозой для стабильности Ливана и всего региона» [23].

Если США введут новые санкции, связанные с поддержкой терроризма или подав­лением гражданских свобод, иранское руководство способно реализовать свою угрозу и выйти из режима СВПД. В зависимости от конкретной ситуации, Москва может занять в этом споре, как сторону Тегерана, так и сторону Вашингтона.

Геополитика и борьба за власть на Ближнем Востоке

Россия и США могут разыграть иранскую карту друг против друга, сознательно уси­ливая напряженность в отношениях между Тегераном и другой стороной. При этом ка­ждая из сторон будет стремиться использовать Тегеран в качестве своего доверенного лица для ослабления влияния друг друга в регионе. При этом в прошлом Исламская ре­спублика никак не выказывала намерения стать чьим-либо сателлитом и, скорее всего, будет придерживаться этой позиции в будущем.

Перспективы «иранского соглашения» вызвали беспокойство многих региональ­ных игроков. После подписания СВПД премьер-министр Израиля Нетаньяху назвал сдел­ку «исторической ошибкой» [24].

Саудовская Аравия – еще один ключевой союзник США в регионе – также вырази­ла недовольство по поводу соглашения.

Когда СВПД получил одобрение в Конгрессе США и дошел до стадии имплемента­ции, его критики переключили внимание на другие проблемы. Но региональный фактор остается потенциально опасным для судьбы «иранской сделки».

На Ближнем Востоке бушует ряд конфликтов: от Ирака до Йемена, в которых Иран участвует либо непосредственно, либо опосредованно. Когда улягутся страсти в Сирии, Иран и его союзники могут получить больше ресурсов для взаимодействия с другими странами и организациями региона. Если Хезболла будет более активно действовать на границе с Израилем, или ситуация в Йемене начнет представлять значительную угрозу для Саудовской Аравии, Тель-Авив или Эр-Рияд могут решиться на ответные действия. Один из вариантов – попытаться торпедировать СВПД через лоббирование своих инте­ресов в Вашингтоне или другими средствами.

Рекомендации

Если СВПД будет выполняться надлежащим образом, Соединенным Штатам сле­дует дать понять своим союзникам в регионе, что ядерное соглашение с Ираном де­лает Ближний Восток гораздо более безопасным, и потому СВДП следует оградить от возможной угрозы региональных кризисов. В интересах союзников США, чтобы Иран был стороной этих договоренностей – тогда его ядерная программа будет полностью прозрачной.

Если новый президент США решит выйти из СВПД из-за разногласий в Конгрес­се между двумя ведущими партиями, другие члены СВПД должны использовать все свое влияние, чтобы убедить Вашингтон остаться. Россия едва ли сможет повлиять на этот процесс, но у нее есть возможность согласовывать свои действия с Китаем и евро­пейскими участниками соглашения, к которым Вашингтон прислушивается как к со­юзникам по НАТО.

Даже если США выйдут из соглашения, это не будет конец СВПД. Политическая воля остальных участников могла бы компенсировать эту потерю. Снятие санкций ООН и ЕС может стать достаточно сильным стимулом для Ирана, чтобы продолжить выполнение своей части сделки, которая в этом случае может быть видоизменена. Если США снова введут односторонние санкции против иностранных компаний, ра­ботающих в Иране, Россия и другие стороны соглашения должны будут защитить свои компании. Хорошим примером в этом смысле может служить принятое Европейским союзом Постановление №2271/96, защищающее европейские компании от санкций США, связанных с Кубой.

Действия Ирана, противоречащие СВПД, должны тщательно расследоваться, и лишь после этого нужно предпринимать какие-то меры. Допустимые пределы запа­сов обогащенного урана и тяжелой воды могут быть слегка превышены из-за техни­ческих или логистических причин. Точно так же МАГАТЭ необходимо придерживаться принципов СВПД, согласно которым «количество просьб о предоставлении доступа [к иранским ядерным объектам] будет сведено к такому минимуму, который необходим для эффективного выполнения обязанностей по контролю в соответствии с настоя­щим СВПД». Члены Совместной Комиссии должны голосовать на основании данных углубленного анализа по каждому случаю, и не опираться на стереотипы, предвзятые мнения и традиционную склонность поддерживать союзников, независимо от сути вопроса. США следует тщательно взвесить цену ввода новых санкций против Ирана в качестве наказания за нарушения, не связанные с ядерной проблематикой – осо­бенно в первые годы действия соглашения. Например, обратить внимание на то, что иранские ракеты сравнительно безвредны, если на них не установлены ядерные бое­головки.

В целом сторонам нужно поставить перед собой цель реализовать договоренно­сти по СВПД без вмешательства СБ ООН. Обращение к Совету Безопасности в качестве последнего довода в механизме принуждения к выполнению плана действий может запустить процесс, в ходе которого любой из пяти постоянных членов СБ ООН будет иметь возможность завершить действие СВПД («возвратный» механизм), и тогда уже ничего нельзя будет исправить. Когда столько поставлено на карту, все, кроме гру­бых нарушений соглашения, должно разрешаться путем консультаций и приведения в действие механизмов разрешения конфликтов, предусмотренных в плане.

Сделка по иранской ядерной программе и последовавшее облегчение режима санкций усилило давление на другие ближневосточные страны, такие как Саудовская Аравия и ОАЭ. Они обеспокоены поведением Ирана и задумываются о собственных ядерных программах. Один из факторов, который мог бы побудить ближневосточных соседей Ирана и другие правительства обзавестись собственным ядерным оружием,– это убеждение в том, что у США нет возможности или намерения защитить их.

И наоборот, если США будут по-прежнему делать заслуживающие доверия заяв­ления о готовности защитить эти страны от прямой или косвенной агрессии, потен­циальные обладатели ядерного оружия, дабы не лишиться благорасположения США, а также политических и экономических отношений с другими западными странами, вряд ли рискнут обрести этот статус в реальности. США и другие государства могут разубедить их в целесообразности разработки ядерной программы, предоставив им неядерные вооружения – системы противоракетной обороны, а также иную помощь в сфере укрепления безопасности.

Благодаря опыту иранского урегулирования, страны и международные органи­зации существенно улучшили механизмы применения санкций в отношении потенци­альных нарушителей договора о нераспространении ядерного оружия. Но и государ­ства, против которых могут быть направлены санкции, увеличили свои возможности действовать в обход такого давления. Кроме того, многие страны, после принятия СВПД и Резолюции СБ ООН №2231, отказываются от применения санкционных мер.

В СВПД предусмотрен «возвратный» механизм, позволяющий ООН восстано­вить санкции, связанные с ядерной программой Ирана, в случае нарушения соглаше­ния. Но восстановить чрезвычайно сложную санкционную паутину, которой мировое сообщество опутало Иран в прежние годы, вряд ли возможно. Потребовался не один год, чтобы сконструировать всеобъемлющее партнерство, способное оказать необхо­димое влияние на Иран с целью умерить его ядерные амбиции.

Шестерка посредников должна сохранить способность добиваться неукосни­тельного выполнения соглашения. Поскольку Россия и Китай не склонны вводить сан­кции, Министерству финансов США, скорее всего, придется взять на себя лидерство в поддержании «санкционного потенциала». Иранское руководство должно пони­мать, какую цену придется заплатить в случае «отклонения от курса». Россия и другие страны могут стать партнерами США в деле укрепления пограничного и экспортного контроля, особенно соседей Ирана, с целью ограничения возможной незаконной тор­говли ядерными компонентами. Российское правительство настроено на поддержа­ние высокого уровня безопасности своих ядерных материалов и технологий, несмо­тря на прекращение помощи, оказываемой США в рамках программы Нанна-Лугара. У Москвы и Вашингтона накоплен хороший опыт сотрудничества в решении вопро­сов ядерной безопасности в третьих странах. В качестве примера можно привести их многолетние усилия по вывозу запасов высокообогащенного урана из исследователь­ских реакторов многих стран, и есть надежда на продолжение этого взаимодействия. Правительствам двух стран следует подумать о средствах усиления Инициативы по безопасности в борьбе с распространением оружия массового уничтожения, Резолю­ции 1540 СБ ООН, Глобальной инициативы по борьбе с актами ядерного терроризма и других механизмах противодействия терроризму и распространению ядерного ору­жия. Некоторые из этих инициатив застопорились из-за разногласий между Россией и Западом по другим вопросам.

России, США и другим странам нужно усилить содействие МАГАТЭ, которой тре­буется дополнительное финансирование и технологии, чтобы обеспечить выполнение Тегераном условий СВПД.

Следует принимать во внимание большую территорию Ирана, который имеет выход к морю и может воспользоваться морским транспортом – особенно в контексте богатой истории его участия в незаконных закупках ядерных компонентов и матери­алов. Другие страны также могут помочь МАГАТЭ финансами и другими средствами, чтобы обеспечить выполнение условий СВПД – и не только их [25].

Хотя формально процессом обеспечения безопасности иранской ядерной про­граммы руководит ЕС, России также следует укреплять режим безопасности при по­ставках любых ядерных материалов и технологий Ирану, а также обучать иранских специалистов современным методам безопасного обращения с ними. Иранцы вряд ли допустят американских специалистов на свои ядерные объекты, но США могли бы помочь ЕС, России и другим странам в выстраивании правильных взаимоотношений с Тегераном в этой области. Хотя в Иране действует коммерческий ядерный реактор (в Бушере), Тегеран еще не подписал Конвенцию по ядерной безопасности [26]. Он не яв­ляется стороной Конвенции по физической защите ядерных материалов [27] и Междуна­родной конвенции по борьбе с актами ядерного терроризма [28].

Москва может подтолкнуть Иран к подписанию этих соглашений, что пошло бы на пользу обеим странам и остальному мировому сообществу. У Москвы есть коммер­ческая заинтересованность в обеспечении безопасности ядерной программы Ирана и ее мирном характере. Крупная ядерная авария в Иране, ядерный теракт с использо­ванием материалов, приобретенных у Тегерана, или крах СВПД сорвут планы Москвы по расширению иранской программы мирного использования атома.

Есть мнение, что Россия и другие члены ШОС в скором времени предоставят Ирану статус полноправного члена Шанхайской организации сотрудничества. В прош­лом организация отказывалась идти на такой шаг, поскольку в ШОС действует прави­ло, согласно которому полноценное членство не может быть предоставлено стране, находящейся под санкциями ООН. ШОС следует сохранить этот регламент и быть го­товой приостановить членство Ирана, если СБ ООН, где Россия может наложить вето на любую резолюцию, установит факт нарушения Тегераном обязательств в части не­распространения ядерного оружия.

Согласно СВПД, по окончании 10-летнего (и особенно – 15-летнего периода) истечет срок исключительных мер, ограничивающих действия Ирана в области ядер­ных исследований. После этого Тегеран, как и большинство других стран, имеющих потенциал для создания ядерных вооружений, будет подчиняться общим, менее жест­ким ограничениям, оговоренным в ДНЯО. Вместе с тем, усилия по установлению зоны, свободной от оружия массового уничтожения (ЗСОМУ) на Ближнем Востоке, тормо­зятся «арабской весной», разногласиями между Россией и США и другими факторами. Египет торпедирует усилия США, направленные на то, чтобы предлагаемая конферен­ция по ЗСОМУ проходила на приемлемых для Израиля условиях. Как настаивает Каир, Израилю нужно отказаться от непрозрачной политики в области ядерных технологий, а это вряд ли произойдет даже в случае успешной реализации СВПД.

Возможно, странам придется подумать о расширении некоторых положений СВПД (таких как максимальный уровень обогащения урана в 3,5% и усиленный контр­оль посредством Дополнительного протокола), чтобы убедить другие ближневосточ­ные страны в необходимости принятия аналогичных ограничений. Иранское прави­тельство заявило, что не согласится с односторонними ограничениями – помимо тех, что оговорены в СВПД, но рассмотрит этот вопрос, если ограничения будут обязатель­ны для других стран (то есть, если Иран не будет единственной мишенью для этих ог­раничений).

Если мы утратим бдительность, СВПД может создать плохой прецедент, побудив другие страны к развитию таких деликатных технологий, как обогащение урана и пе­реработка ядерного топлива. Более надежным стандартом передачи ядерных техно­логий следует считать Соглашение 123 о сотрудничестве в области мирного использо­вания атома между ОАЭ и США. По этому договору ОАЭ взяли на себя обязательство не развивать технологии регенерации ядерного топлива. Правительство США счита­ет эту договоренность «золотым стандартом», которому должны последовать другие государства. Хотя Соединенным Штатам было трудно добиться консенсуса по этому вопросу в ДНЯО и в Группе ядерных поставщиков (ГЯП), Россия, Китай и США могут оценить возможность полного отказа от обогащения и переработки ядерного топлива в формате двустороннего сотрудничества по мирному атому.

Авторы записки работали над различными разделами текста и потому могут не разделять позиции, обозна­ченные в других разделах, в то же время авторы приветствуют возможность для дискуссии и экспертного диалога по спорным вопросам.

Данные тексты отражают личное мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.

Данный материал вышел в серии записок Валдайского клуба, публикуемых еженедельно в рамках научной деятельности Международного дискуссионного клуба Валдай. С другими записками можно ознакомиться по адресу http://valdaiclub.com/publications/valdai-papers/

США. Россия. Иран > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 29 апреля 2016 > № 2907519 Андрей Баклицкий, Ричард Вайц

Главы МИД Китая и России обсудили отношения с Ираном

Министр иностранных дел России Сергей Лавров и глава МИД Китая Ван И обсудили отношения с Исламской республикой Иран в контексте реализации Совместного комплексного плана действий (СКПД) по иранскому атому.

«Рассмотрели мы и наши отношения с Исламской Республикой Иран с учетом принципиально новой ситуации вокруг этой страны с заключением договоренности об урегулировании иранской ядерной проблемы и с учетом того, что Россия и Китай активно участвуют в реализации СВПД по обеспечению полного соответствия иранской ядерной программы мирному характеру», - приводит слова Лаврова агентство ТАСС.

Кроме того, по итогам переговоров с китайским коллегой Лавров сообщил, что стороны обменялись мнениями по ситуации в Сирии, Ираке, Ливии и Йемене, а также обсудили российско-китайское сотрудничество на международном уровне.

Выступление Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на встрече министров иностранных дел стран-участниц Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии, Пекин

Благодарю Вас, господин председатель,

Прежде всего хотел бы поблагодарить китайское руководство и Вас лично за гостеприимство и прекрасную организацию сегодняшней встречи.

Обстановка в мире становится все более сложной, вызовы безопасности и стабильности – все более драматичными и многомерными. В межгосударственных отношениях накопилось множество противоречий. Эпоха однополярности, как и мечты о ней, неотвратимо уходят в прошлое. Выстраивание нового баланса сил происходит в условиях усиления конкуренции, к сожалению, зачастую недобросовестной и агрессивной, в условиях соперничества ценностных ориентиров, возникновения новых очагов противостояния, углубления разделительных линий. Все это ведет к неустойчивости глобальных процессов на всех уровнях.

Стремление отдельных государств «застолбить» за собой «право на исключительность» в мировых делах, в том числе путем вмешательства во внутреннюю жизнь других стран в нарушение норм международного права, навязывания другим народам собственных рецептов внутригосударственных преобразований без учета их традиций и национальных особенностей, способствует деградации международной обстановки и нарастанию напряженности.

Трагический пример близорукой и крайне опасной политики сторонников «геополитической инженерии» – украинский кризис. Путь к политическому урегулированию в этой стране лежит только через неукоснительное выполнение Комплекса мер по выполнению Минских договоренностей через прямой диалог Киева с регионами.

Безусловно, и в зоне приложения усилий Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии немало своих проблем. На Ближнем Востоке ситуация вплотную подошла к черте, за которой начинается разрушение политической карты региона. Это еще одно красноречивое свидетельство пагубности линии на «экспорт демократии» и спровоцированную извне смену неугодных режимов насильственным путем, в том числе, спекулируя на конфессиональном факторе и провоцируя раскол внутри мусульманского мира. Расширяющееся пространство хаоса, охватившее уже Ирак, Ливию, Сирию, Йемен, породило беспрецедентную по масштабам террористическую угрозу, воплощением которой является так называемое «Исламское государство». Экспансия ИГИЛ – ключевой вызов международной стабильности. Пока он не нейтрализован, никто в мире не будет чувствовать себя в безопасности.

Россия твердо привержена борьбе с терроризмом во всех его формах. Убеждены, что победить это зло в одиночку невозможно. Президент В.В.Путин выдвинул инициативу формирования широкой международной коалиции, которая включала бы в себя все стороны, заинтересованные в подавлении экстремистов. При том понимании, что такие консолидированные усилия должны носить комплексный многоплановый характер, быть обоснованными с правовой точки зрения, предприниматься при координирующей роли СБ ООН. При этом не удастся эффективно противостоять террористам, если разделять их на «умеренных» и «радикальных», «своих» и «чужих», «плохих» и «хороших», а тем более, если пытаться манипулировать экстремистскими группировками для достижения собственных политических целей.

Особого внимания требуют также усилия по нейтрализации иностранных террористов-боевиков, противодействию подпитке терроризма за счет нелегальной торговли наркотиками, природными ресурсами и объектами культурного наследия. Выступаем за то, чтобы максимально задействовать имеющиеся многосторонние механизмы для оказания давления на государства, не выполняющие юридически обязывающие решения СБ ООН по перекрытию каналов финансовой подпитки ИГИЛ.

Россия активно содействует странам Ближнего Востока в борьбе с террористической угрозой и в деле восстановления стабильности. По просьбе законных властей Сирии мы направили в сентябре 2015 г. в эту страну подразделения Воздушно-космических сил для оказания помощи в очищении ее территории от террористической оккупации. Поставленные задачи в основном выполняются: сирийская государственность, которую многие хотели разрушить, сохранена, экстремистам нанесен сокрушительный удар, созданы условия для запуска процесса национального примирения, в ходе которого выявилось, кто действительно выступает за то, чтобы сами сирийцы решали свою судьбу, а кто хочет делать это за них и руководствоваться не интересами сирийского народа, а своими собственными корыстными неоимперскими устремлениями. Теперь необходимо обеспечить устойчивый и прямой характер межсирийского диалога, придание ему подлинно репрезентативного характера. Считаем абсолютно необходимым пригласить, как это и предусмотрено резолюцией СБ ООН, руководство курдской Партии демократического союза к участию в переговорах в Женеве. Попытки отдельных оппозиционеров и их внешних покровителей выдвигать ультиматумы неприемлемы и должны немедленно пресекаться, как противоречащие резолюциям Совета Безопасности.

Особую тревогу вызывает рост влияния и численности «Исламского государства» в Афганистане, усугубляющий и без того непростую обстановку сфере безопасности. Готовы продолжать конструктивное сотрудничество с Кабулом в интересах обеспечения стабильности в Афганистане, освобождения этой страны от терроризма и наркоугрозы. Конструктивную роль в афганском урегулировании призвана сыграть ШОС. Это уникальный формат, в котором в качестве членов или наблюдателей присутствуют и сам Афганистан, и все его соседи.

Серьезно беспокоит ситуация в ближневосточном урегулировании. Только реанимирование переговорного процесса между палестинцами и Израилем на основе имеющихся решений ООН с перспективой выхода на взаимоприемлемые договоренности по всем ключевым вопросам даст возможность наметить политическую перспективу решения застарелой проблемы. Энергично задействуем для этого потенциал ближневосточного «квартета», выступаем за тесную координацию с ЛАГ, в том числе в интересах восстановления палестинского единства. В этом вопросе свою роль могла бы сыграть ОИС.

Хорошим примером безальтернативности политико-дипломатического решения самых сложных проблем через коллективные усилия, с опорой на прагматизм и уважение интересов друг друга является достижение договоренности по иранской ядерной программе. Это реальная возможность укрепить режим ядерного нераспространения и конструктивно заняться оздоровлением общей ситуации в сфере безопасности и стабильности на Ближнем Востоке и в мире в целом.

Накопленный опыт должен позволить остановить опасное развитие ситуации на Корейском полуострове, вернуться к шестисторонним переговорам, найти такие решения, которые гарантировали бы его полную денуклеаризацию и надежную безопасность всех стран Северо-Восточной Азии.

Эффективный ответ на существующие в регионе вызовы необходимо искать в русле формирования открытых инклюзивных многосторонних механизмов безопасности, выработки единых для всех «правил игры», на основе принципов равенства и неделимости безопасности, уважения международного права, мирного урегулирования споров, неприменения силы или угрозы силой, отказа от осуществления или поддержки любых действий, направленных на свержение законных правительств.

Российские подходы разделяет большинство ответственных участников международного общения. Схожие идеи продвигают Китай, Индия, Индонезия, Казахстан. Есть свои наработки и у других стран. Необходимо обеспечить их синергию, чтобы региональная архитектура безопасности действительно учитывала интересы всех государств и была адекватной современным реалиям. В рамках Восточноазиатских саммитов уже состоялось четыре раунда переговоров по выработке такой архитектуры в регионе. Очередной, пятый, раунд состоится в июне в г. Пекине. Мы убеждены, что эта работа должна вовлекать и другие страны, которые не участвуют в ВАС.

Логика «неделимости» применима не только к сфере безопасности, но и к экономическому пространству мира. Именно такой философией, в отличие от сторонников «закрытых» интеграционных альянсов, руководствуются участники евразийского проекта. Мы не противопоставляем Евразийский экономический союз другим интеграционным форматам. Готовы работать над их гармонизацией. Совместное движение в сторону «интеграции интеграций», сопряжение крупных национальных и трансграничных проектов откроет широкие взаимовыгодные перспективы. В этом контексте отмечу российско-китайские договоренности о сопряжении евразийской интеграции и концепции «Экономический пояс Шелкового пути», которые были одобрены в ЕАЭС, а также инициатива Президента В.В.Путина о формировании широкого экономического партнерства по линии ЕАЭС-ШОС-АСЕАН. Меньше чем через месяц предстоит саммит Россия-АСЕАН в Сочи, где эта тема будет одной из центральных.

Уважаемые коллеги!

Созданное по предложению Президента Казахстана Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии доказало свою полезность в качестве площадки обсуждения коллективных подходов к решению различных международных проблем. Считаем важным укреплять и наращивать практическую составляющую деятельности СВМДА в целях эффективной реализации мер доверия по всем направлениям сотрудничества. Принятые недавно Планы действий в военно-политическом и экономическом измерениях, а также в сфере борьбы с незаконным оборотом наркотиков формируют добротную основу для укрепления совместной работы.

Россия как координатор взаимодействия в области малого и среднего предпринимательства придает особое значение обеспечению прямых контактов между деловыми кругами. Убеждены, что здесь ключевую роль будет играть созданный в конце прошлого года Деловой совет СВМДА.

Несмотря на многообразие цивилизационных укладов и форм общественно-политического устройства государств-участников Совещания, нам удаётся находить общий язык, развивать конструктивное взаимодействие. Во многом этому способствует неформальный, диалоговый статус нашего объединения. Именно такой формат общения надо сохранить и впредь.

В заключение подчеркну – Россия готова и далее активно участвовать в процессах, направленных на обеспечение безопасности и устойчивого развития азиатского региона. Общими усилиями мы можем многого добиться. Ключ к успеху в том, чтобы строить наши отношения на основе равноправного и взаимовыгодного сотрудничества, учета и уважения интересов друг друга.

Россия. Китай. Азия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 28 апреля 2016 > № 1776146 Сергей Лавров

Пять вопросов министра обороны Ирана

Россия готова к долгосрочному и многоплановому сотрудничеству с Ираном в сфере борьбы с международным терроризмом. Об этом на встрече с министром обороны и поддержки вооруженных сил Ирана Хоссейном Дехканом в Москве заявил глава российского военного ведомства Сергей Шойгу. «От практической реализации проектов двухстороннего взаимодействия во многом зависит эффективность принимаемых Россией и Ираном мер по борьбе с международным терроризмом. Выступаем за придание российско-иранскому сотрудничеству в этой сфере долгосрочного, многопланового характера», – сказал Шойгу.

Выступая на V Московской конференции по международной безопасности бригадный генерал Хоссейн Дехкан выразил мнение, что американская политика двойных стандартов привела к дестабилизации обстановки в мире: "На прошлогодней конференции я предупреждал о росте, расширении, усилении, военной структурированности такфиристских террористических группировок в регионе Западной Азии, и распространении их деятельности на Кавказ, Центральную Азию, Индию, запад Китая и Европу. Сегодня разнузданный терроризм сосредоточился на эскалации кризисов и подготовке условий для создания внутренних и внешних вызовов, сделал Сирию, Ирак, Афганистан, Ливию, Йемен, государства Северной Африки и даже некоторые европейские страны ареной для своих бесчеловечных и антигуманных преступлений. Вызывает сожаление тот факт, что некоторые государства на региональном и внерегиональном уровне оказывают ему всестороннюю поддержку в образовательном, финансовом, логистическом, военном и политическом аспектах".

В этой связи Хоссейн Дехкан задался пятью вопросами:

1. Каковы основные факторы, влияющие на формирование, распространение и практические действия экстремистских и ориентированных на насилие течений?

2. Не являются ли одними из этих факторов политические и экономические условия, нищета и бедствия, политическая зависимость правительств, присутствие и влияние гегемонистской системы на судьбы наций, оказавшихся под господством диктаторских режимов, и пренебрежительное отношение к этим нациям?

3. Не является ли причиной этого раздувание этнических и религиозных противоречий, эскалация напряженности и жестоких столкновений между ними для создания нестабильности и подготовки почвы для вмешательства в дела стран и обоснования этого присутствия вмешательства на территориях стран, вызовами в сфере национальной безопасности?

4. Не является ли причиной этого применение Америкой двойных множественных стандартов в отношении основных вопросов, связанных с нарушением безопасности и стабильности, ради обеспечения собственных интересов, с использованием опосредованных войн и навязанных государством расходов, связанных с их ведением?

5. Не являются ли эти действия почвой для возврата и повтора ситуации, ведущей к возникновению еще одной мировой войны в рамках новых инструментов и структур?

"Реалистическое понимание ситуации и реальный ответственный ответ на эти и аналогичные вопросы может вывести нас к нахождению эффективных стратегий и путей решения. Сегодня весь мир находится в состоянии нестабильности и распространения ужаса. Формальные лозунговые альянсы, которые состоят из стран, являющихся спонсорами и создателями террористических группировок и течений, не только не желают вести серьезную борьбу до победного конца с террористами, но, прикрываясь обманными лозунгами гуманитарной помощи, прекращения огня, приглашения на переговоры и истощающие политические заседания, добиваются лишь реорганизации, еще большего оснащения и духовного возрождения сил, которые уже были разбиты и потерпели поражение", - полагает глава иранского военного ведомства.

Кроме того, по его словам, США, "сохраняя политику экспансионизма в регионе Восточной Азии, с помощью политико-стратегических и дипломатических инициатив, в рамках своей военной стратегии, доктрины безопасности и в целях обеспечения собственной гегемонии, добиваются широкого и активного военного присутствия и создания коалиции со странами этого региона, для сдерживания контроля противодействия региональным державам. В этом регионе имеется острый политический кризис, особенно на Корейском полуострове и в Китайском море, где проведение провокационных военных маневров, формирование коалиции и заключение договоров о безопасности, с каждым днем делает проблемы этого региона все более сложными и опасными".

Выступление Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на V Московской конференции по международной безопасности, Москва

Уважаемый Сергей Кужугетович,

Уважаемые коллеги,

Дамы и господа,

Друзья,

Московская конференция по международной безопасности стала традицией. Уже в пятый раз она собирает представительный состав участников, позволяя провести профессиональное, глубокое обсуждение вызовов глобальной и региональной безопасности.

К сожалению, оценка здоровья современного мира, которую дают политики и эксперты, год от года не становится более обнадеживающей. Скорее наоборот – пока не удается преодолеть тенденцию нарастания конфликтного потенциала в международных отношениях, механизмы преодоления кризисов пробуксовывают, процессы дестабилизации охватывают регионы, еще недавно считавшиеся вполне благополучными. В этой обстановке Россия не устает призывать к серьезному разговору, ориентированному на решение стратегических, общих для всех задач. Рассчитываем, что дискуссии на этой площадке будут проникнуты именно таким духом.

Насыщенная повестка дня конференции охватывает различные регионы – от Ближнего Востока до Азиатско-Тихоокеанского пространства. Однако в центр внимания закономерно поставлена проблема международного терроризма. Ведь достигшие беспрецедентного масштаба действия террористов направлены против всей человеческой цивилизации, представляют собой системный вызов миропорядку, основанному на международном праве и нормах цивилизованного поведения.

Несколько месяцев назад радикалы в Сирии и Ираке оказались недопустимо близко от захвата крупной ближневосточной столицы, что дало бы им возможность продвинуться сразу на несколько ходов к утопической, но от этого не менее разрушительной цели создания всемирного халифата, основанного на экстремистской идеологии и средневековых формах общественной организации. Ясным пониманием необходимости не допустить подобного развития событий было продиктовано российское решение направить в Сирию в ответ на обращение руководства этой страны Воздушно-космические силы (ВКС). Россия – единственная держава, продемонстрировавшая реализм в сирийском конфликте. Это не мои слова, это слова бывшего Премьер-министра Франции Франсуа Фийона. Действия ВКС России, скоординированные с правительственными войсками, а затем и с отрядами патриотической оппозиции, позволили серьезно потеснить террористов и способствовали созданию условий для договоренностей о прекращении боевых действий, оказании гуманитарной помощи нуждающимся, начале процесса политического урегулирования в Сирии.

Это стало возможным в контексте взаимодействия между Россией и США. В этом вопросе был проявлен реализм, по-настоящему ответственный подход. Это позволило не только наладить тесную координацию между военными двух стран, но и выступить Москве и Вашингтону в роли сопредседателей усилий по преодолению сирийского кризиса. Свой вклад внесли и вносят другие партнеры, входящие в состав Международной группы поддержки Сирии (МГПС). Такая работа по существу представляет собой движение в направлении реализации инициативы создания широкого антитеррористического фронта, с которой Президент Российской Федерации В.В.Путин выступил на Генеральной ассамблее ООН.

Конечно, впереди еще очень много препятствий. Для того чтобы справиться с террористической агрессией, а это в любом случае потребует длительного времени и огромных усилий, необходимо до конца проделать «работу над ошибками» и отказаться от тех действий и политических решений, которые столкнули регион Ближнего Востока и Севера Африки на наклонную плоскость общей деградации обстановки с пока еще неясным исходом. Речь о признании не только на словах, но и в реальной политике культурно-цивилизационного многообразия современного мира и права народов самим определять свою судьбу, не руководствуясь навязываемыми извне рецептами и ценностями. Иначе экстремисты и дальше будут вербовать сторонников под свои знамена, представляя насилие в качестве единственного способа отстаивания собственной идентичности для народов, которые не числятся сегодня в первых строчках глобальных рейтингов.

Следует также решительно прекратить попытки использования террористических группировок в качестве инструмента в борьбе за позиции в новом региональном балансе сил или для сведения счетов с непонравившимся режимом. Крайне опасно окрашивание конфликтов на Ближнем Востоке в цвета межконфессиональной розни, в том числе суннитско-шиитского противостояния. Очевидно, что ставка на создание моноконфессиональных обществ не только противоречит современным реалиям, но и является рецептом затягивания конфликтов на годы и десятилетия.

Надежное урегулирование в любой стране, будь то Сирия, Ирак, Ливия или Йемен, может быть достигнуто только на инклюзивной основе, при участии всех основных групп населения – этнических, конфессиональных, политических. Исходя из этого, мы продолжаем настаивать на подключении сирийских курдов к переговорам о будущем своей страны в полном соответствии с закрепленной в резолюции 2254 Совета Безопасности ООН «дорожной картой» сирийского урегулирования.

Преступная деятельность ИГИЛ и других террористических группировок связана с использованием токсичных химикатов в качестве химического оружия, в том числе полноценных боевых отравляющих веществ. Известно, что террористы получили доступ к соответствующей технической документации, имеют в своем распоряжении мощности по производству химического оружия, привлекают иностранных специалистов.

В этой связи в начале марта Россия выдвинула инициативу о разработке в рамках Конференции по разоружению Международной конвенции по борьбе с актами химического терроризма. Отмечаем заинтересованную реакцию партнеров. Более того, ряд из них уже предложили расширить возможный охват конвенции, включив в нее также меры по противодействию биологическим террористическим угрозам. Убеждены, что в случае реализации этих идей международное сообщество получит эффективный инструмент противодействия угрозам терроризма, связанным с «расползанием» оружия массового уничтожения или соответствующих материалов.

Россия заинтересована в построении демократического, процветающего Ближнего Востока. Исходим из того, что этой же задачей руководствуются наши международные партнеры. Без сомнения, ее реализации значительно способствовало бы купирование негативной динамики в зоне палестино-израильского конфликта и возвращение израильтян и палестинцев за стол переговоров. Россия продолжит усилия в этом направлении. Мы будем продвигать и другие наши идеи, направленные на то, чтобы разрядить обстановку в регионе Ближнего Востока и Севера Африки. В частности, недавно мы передали соответствующим государствам обновленный вариант Концепции обеспечения безопасности в зоне Персидского залива.

Нестабильной остается обстановка в целом ряде других регионов, включая Афганистан. Эта страна также испытывает на себе ядовитое воздействие группировки «Исламское государство». Особую роль в отражении вызовов и угроз безопасности, исходящих с афганской территории, отводим взаимодействию России с нашими центральноазиатскими партнерами, Китаем, Индией и Пакистаном по линии региональных структур, в первую очередь ОДКБ, а также ШОС, где представлены в том или ином качестве Афганистан и всего его соседи. Я хотел бы приветствовать присутствие в этом зале г-на Х.Карзая, с которым вчера мы провели очень полезную беседу.

Глубокую озабоченность вызывает развитие ситуации на Корейском полуострове, упорное игнорирование Пхеньяном мнения мирового сообщества, выраженного в соответствующих резолюциях СБ ООН. Рассчитываем, что северокорейская сторона воздержится от безответственных действий и осознает иллюзорность попыток добиться признания ядерного статуса. Одновременно считаем крайне опасным и контрпродуктивным стремление отдельных государств использовать эту ситуацию как предлог для наращивания своего военного присутствия в Северо-Восточной Азии.

Убеждены, что укреплению доверия и стабильности в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) призвано способствовать создание надежных механизмов обеспечения равной и неделимой безопасности, основанных на внеблоковых подходах, на принципах уважения международного права, отказа от осуществления или поддержки любых действий, направленных на свержение правительств или подрыв стабильности других государств. В полной мере сохраняет актуальность начатый по инициативе России в рамках Восточноазиатских саммитов диалог в интересах формирования надежной, всеобъемлющей, адекватной современной ситуации архитектуры безопасности в АТР. Уже состоялось четыре раунда такого диалога с участием всех стран Восточноазиатских саммитов, в ходе которых обсуждались идеи Россия, Китая, Индии, Индонезии. Очередной, пятый, раунд запланирован на лето этого года.

При этом для нас очевидно, что на решительный поворот к оздоровлению обстановки в упомянутых регионах и в мире в целом можно рассчитывать лишь в случае объединения усилий всех ключевых международных «игроков». Это звучит, вроде бы, как аксиома, но действия на ее основе вновь и вновь наталкиваются на концепции исключительности, стремление к глобальному лидерству, попытки обеспечения собственной безопасности, своих интересов за счет безопасности и интересов других.

Как подтвердило недавнее заседание Совета Россия-НАТО на уровне послов, которое было проведено по настоятельной просьбе Североатлантического альянса после длительного перерыва, инициированного им же, ситуация в вопросах европейской безопасности остается в тупике. Замечу при этом в скобках, что среди тех проектов практического сотрудничества, которое Североатлантический альянс с легкостью принес в жертву политическим амбициям и заморозил, было и совместное противодействие терроризму.

Не могу не согласиться с Председателем Еврокомиссии Ж.-К.Юнкером в том, что без взаимодействия с нашей страной создать надежную архитектуру безопасности Европы невозможно. Об этом говорят и другие европейские коллеги. Но разве соответствует этой цели то, что делают сегодня западные партнеры? На т.н. «восточном фланге НАТО» осуществляется непрерывная ротация контингентов США и их союзников, практически ежедневно проводятся учения, формируется новая военная инфраструктура. В совокупности эти шаги, конечно же, противоречат букве и духу Основополагающего акта Россия-НАТО, серьезно меняют военно-политический ландшафт, особенно в северо-восточном регионе Европы, превращая его из наиболее спокойного и стабильного в военном отношении, каким он был еще совсем недавно, в зону повышенной напряженности.

Существенным деструктивным фактором, создающим риски для стратегической стабильности, остаются действия США и их союзников в сфере противоракетной обороны. Причем снятие озабоченностей, связанных с иранской ядерной программой, не привело к каким-либо корректировкам этих планов вопреки тому, что провозглашалось руководством США еще в 2009 г. Новым ударом по региональной и международной стабильности стало бы появление элементов глобальной ПРО США в Северо-Восточной Азии, в конкретном плане - на Корейском полуострове.

На фоне официальных заявлений натовского руководства о необходимости «сдерживания» России и наращивания сил альянса вблизи наших границ странно выглядят предложения западных партнеров о «существенном обновлении» мер укрепления доверия и безопасности, о повышении уровня транспарентности. Россия, разумеется, не против укрепления доверия по военной линии, но оно должно быть взаимным, учитывающим интересы всех сторон. Для того чтобы диалог на эту тему был серьезным и продуктивным, необходимо создать соответствующие условия, и одно из ключевых – отказ Запада от антироссийского курса, который осуществляется, кстати, под аккомпанемент «заклинаний» насчет того, что Россия напрасно видит в НАТО угрозу.

Необходимо, наконец, отключить «питание мощного генератора» напряженности в европейских делах, каким является кризис на Украине. Единственный путь – честно реализовать минский «Комплекс мер» и, прежде всего, заставить киевские власти выполнить взятые на себя обязательства. Осознание таких действий у наших западных партнеров растет, но пока еще они стесняются говорить об этом громко и публично. Надеюсь, что в своих закрытых контактах с руководством Украины они стали проводить эту линию гораздо более настойчиво.

Уважаемые дамы и господа,

Международные отношения находятся на перепутье: либо ситуация будет развиваться в направлении расширения пространства хаоса и анархии, либо будет налаживаться коллективная работа по развязыванию конфликтных узлов, формированию отвечающей реалиям ХХI века системы глобального управления. Для этого нужно не «вставать в позу», не пытаться никого учить, не навязывать никому свои собственные стандарты, не наказывать никого за свои собственные ошибки, а садиться за честные открытые переговоры и искать баланс интересов. Отказ от такого взаимоуважительного честного диалога, попытки перекрывать каналы общения говорят лишь об отсутствии аргументов либо о нежелании договариваться и искать разумные компромиссы.

Россия твердо выступает за равноправное сотрудничество, будет и далее выполнять все свои обязательства и все, о чем договаривались, будет действовать ответственно, а там, где необходимо, брать на себя инициативу.

Спасибо за внимание.

Россия. Весь мир. ЦФО > Армия, полиция > mid.ru, 27 апреля 2016 > № 1776267 Сергей Лавров

Лавров призвал прекратить попытки использования террористических группировок

Уже пятый год руководители военных ведомств, видные политические и общественные деятели, авторитетные представители академических и неправительственных организаций разных стран собираются весной в российской Москве для разговора о проблемах мира и войны на Московской конференции по международной безопасности. Традиционно на обсуждение выносятся наиболее важные международные и региональные вопросы, от решения которых зависит безопасность простых людей и целых государств.

На открывшейся сегодня пятой конференции глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров заявил, что оценка здоровья современного мира, которую дают политики и эксперты, год от года не становится более обнадеживающей: "Скорее наоборот – пока не удается преодолеть тенденцию нарастания конфликтного потенциала в международных отношениях, механизмы преодоления кризисов пробуксовывают, процессы дестабилизации охватывают регионы, еще недавно считавшиеся вполне благополучными. В этой обстановке Россия не устает призывать к серьезному разговору, ориентированному на решение стратегических, общих для всех задач".

Повестка дня конференции охватывает различные регионы – от Ближнего Востока до Азиатско-Тихоокеанского пространства. Однако в центр внимания поставлена проблема международного терроризма. "Достигшие беспрецедентного масштаба действия террористов направлены против всей человеческой цивилизации, представляют собой системный вызов миропорядку, основанному на международном праве и нормах цивилизованного поведения.

Несколько месяцев назад радикалы в Сирии и Ираке оказались недопустимо близко от захвата крупной ближневосточной столицы, что дало бы им возможность продвинуться сразу на несколько ходов к утопической, но от этого не менее разрушительной цели создания всемирного халифата, основанного на экстремистской идеологии и средневековых формах общественной организации. Ясным пониманием необходимости не допустить подобного развития событий было продиктовано российское решение направить в Сирию в ответ на обращение руководства этой страны Воздушно-космические силы (ВКС). Россия – единственная держава, продемонстрировавшая реализм в сирийском конфликте. Это не мои слова, это слова бывшего Премьер-министра Франции Франсуа Фийона. Действия ВКС России, скоординированные с правительственными войсками, а затем и с отрядами патриотической оппозиции, позволили серьезно потеснить террористов и способствовали созданию условий для договоренностей о прекращении боевых действий, оказании гуманитарной помощи нуждающимся, начале процесса политического урегулирования в Сирии", - заявил Лавров.

По его словам, это стало возможным в контексте взаимодействия между Россией и США: "В этом вопросе был проявлен реализм, по-настоящему ответственный подход. Это позволило не только наладить тесную координацию между военными двух стран, но и выступить Москве и Вашингтону в роли сопредседателей усилий по преодолению сирийского кризиса".

Чтобы справиться с террористической агрессией, Лавров предложил проделать «работу над ошибками» и отказаться от тех действий и политических решений, которые столкнули регион Ближнего Востока и Севера Африки на наклонную плоскость общей деградации обстановки с пока еще неясным исходом. "Речь о признании не только на словах, но и в реальной политике – культурно-цивилизационного многообразия современного мира и право народов самим определять свою судьбу, не руководствуясь навязываемыми извне рецептами и ценностями. Иначе экстремисты и дальше будут вербовать сторонников под свои знамена, представляя насилие в качестве единственного способа отстаивания собственной идентичности для народов, которые не числятся сегодня в первых строчках глобальных рейтингов".

Глава МИД РФ призвал прекратить попытки использования террористических группировок в качестве инструмента в борьбе за позиции в новом региональном балансе сил или для сведения счетов с непонравившимся режимом: "Крайне опасно окрашивание конфликтов на Ближнем Востоке в цвета межконфессиональной розни, в том числе суннитско-шиитского противостояния. Очевидно, что ставка на создание моноконфессиональных обществ не только противоречит современным реалиям, но и является рецептом затягивания конфликтов на годы и десятилетия. Надежное урегулирование в любой стране, будь то Сирия, Ирак, Ливия или Йемен, может быть достигнуто только на инклюзивной основе, при участии всех основных групп населения – этнических, конфессиональных, политических".

Три главаря террористической группировки "Аль-Каида" в Йемене были уничтожены во вторник в результате авиаудара американского беспилотника в провинции Абьян на юге страны, передает агентство Синьхуа со ссылкой на представителя военной разведки.

По данным источника агентства, инцидент произошел недалеко от города Зинджибар, целью беспилотника США стали два автомобиля, в которых находились местные главари группировки.

"По предварительным данным, командир среднего звена "Аль-Каиды" по имени Абу Самех и еще два главаря группировки были убиты в результате атаки беспилотника, который уничтожил их небольшие автомобили", — заявил источник.

В свою очередь, испанское агентство Efe со ссылкой на источник в сфере безопасности сообщает, что во вторник в результате атаки беспилотника был ликвидирован главный "финансист" йеменской ячейки "Аль-Каиды" по имени Хосам аз-Зинджибари (Hosam al Zinyibari).

В Йемене продолжается вооруженный конфликт, где с одной стороны выступают повстанцы-хуситы из шиитского движения "Ансар Алла" и лояльная экс-президенту Али Абдалле Салеху часть армии, а с другой — войска изгнанного ими президента Абд Раббу Мансура Хади, которых на земле и с воздуха поддерживают силы арабской коалиции во главе с Саудовской Аравией. Авиация коалиции с 26 марта наносит авиаудары в районах, контролируемых повстанцами. Численность наземных войск, направленных для поддержки Хади, по некоторым оценкам, составляет более 10 тысяч человек.

Леонид Исаев

«Обрадуй же их наказанием мучительным»: геополитическое соперничество Саудовской Аравии и Ирана

Леонид Маркович Исаев (р. 1987) – старший преподаватель департамента политической науки Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

[1]

Обширный раунд переговоров по Сирии, проведенный в прошлом году Сергеем Лавровым и Джоном Керри[2] и завершившийся в минувшем декабре принятием резолюции Совета безопасности ООН о положении на Ближнем Востоке, породил определенные иллюзии и надежды на умиротворение, которые, однако, оказались недолговечными. Не успел начаться новый, 2016, год, как толпы негодующих иранцев разгромили посольство и генеральное консульство Саудовской Аравии в Тегеране и Мешхеде, побудив саудовский МИД объявить о разрыве дипломатических отношений между двумя странами. Ближний Восток оказался на грани очередного конфликта между традиционными соперниками.

Вешают и громят

На первый взгляд для новой вспышки конфронтации не было особых причин. Казнь шиитского проповедника Нимра ан-Нимра, которого саудовские власти неоднократно отправляли за решетку, а с ним и нескольких десятков шиитов, бесспорно, могла вызывать претензии к саудовскому правосудию, но в целом смертные приговоры в Саудовской Аравии остаются делом, столь же обыденным, как пятикратная молитва или пятничный намаз. По данным «Amnesty International»[3], в королевстве ежегодно приводят в исполнение несколько десятков смертных приговоров, а в 2015 году, только по официальным данным, к высшей мере наказания были приговорены более полутора сотен человек, и, конечно, далеко не все были осуждены за убийство или прелюбодеяние.

«Ни одна другая страна не захочет отрубить голову молодому человеку, а потом распять его тело вверх ногами лишь за то, что он является племянником шиитского религиозного лидера. Ни одна другая страна не назначит тысячу ударов кнутом за пост в блоге на тему существования Бога. Ни одна другая страна не приговорит известного поэта к смерти по обвинению в атеизме. Многие из зверств, которые в “исламском государстве” совершают из-за их показной эффектности, в Саудовской Аравии остаются повседневной рутиной»[4].

Нет ничего необычного и в том, что недовольные политикой зарубежных государств иранские массы позволяют себе время от времени забывать о нормах международного права, оскорбляя и даже истребляя иностранных дипломатов. Россия сама сталкивалась с подобными казусами: так, в 1829 году разъяренная толпа, недовольная укрывательством русскими армян, ворвалась на территорию российской миссии в Тегеране, убив несколько десятков российских дипломатов, включая и Александра Грибоедова. Конечно, дипломатического скандала тогда избежать не удалось, но знаменитый алмаз «Шах», отправленный иранскими властями в Петербург в порядке компенсации за это преступление, позволил императору Николаю I «предать вечному забвению злополучное тегеранское происшествие»[5]. Погромы посольств оставались неотъемлемой частью иранской политической культуры и после исламской революции 1979 года: такая участь постигала в свое время и американских, и британских, и советских дипломатов[6]. Причем посольству СССР приходилось держать оборону три раза: дважды в 1980-м и единожды в 1988 году.

С аналогичными трудностями сталкивались и саудовские дипломаты, работающие в Иране. В 1987 году разгон саудовскими правоохранительными органами демонстрации иранских паломников, организованной во время хаджа в Мекку, обернулся гибелью нескольких десятков человек. Это в свою очередь спровоцировало нападение на саудовское посольство в Тегеране и, как следствие, минимизацию дипломатических отношений между этими странами. Из-за используемого алгоритма – проповедь, убийство, разгром, бойкот – та прежняя история очень похожа на нынешнюю, за исключением одного обстоятельства: помолодевшая в силу естественных причин саудовская элита под давлением сложившейся в регионе ситуации сейчас действует крайне нервозно и излишне эмоционально.

Отношения Ирана и Саудовской Аравии, безусловно, ухудшились не в одночасье. Между двумя странами еще со времен шаха существовало немало противоречий, а их стремление к региональному доминированию усиливало разногласия. Ситуация заметно изменилась после 1979 года, когда иранским руководством был взят курс на «экспорт исламской революции», который до сих пор, несмотря на постепенное его свертывание Тегераном, широко используется саудовским истеблишментом для мобилизации перед лицом персидской угрозы. С того момента две страны вступили в эпоху открытого противостояния, время от времени перемежавшегося, впрочем, краткосрочными «оттепелями». Так, в 1990 году в ходе операции «Буря в пустыне» иранцы и саудовцы вместе выступили против Саддама Хусейна, а в 2007 году президент Ирана Махмуд Ахмадинежад по приглашению короля Абдаллы посетил Эр-Рияд с широко разрекламированным официальным визитом.

Сразу после исламской революции саудовская правящая верхушка почувствовала себя в выигрышном положении. Во-первых, события 1979 года обернулись резкой конфронтацией Ирана с главным геополитическим союзником Эр-Рияда – Соединенными Штатами, что само по себе гарантировало королевству относительную защищенность в случае иранской экспансии. Кроме того, вплоть до начала «арабской весны» главным гарантом безопасности и сохранения status quo на Ближнем Востоке оставался Египет, у которого из-за признания Израиля отношения с новыми иранскими властями также не сложились. В 1981 году, после того, как одна из тегеранских улиц была названа в честь Халеда Исламбули, убившего президента Анвара ас-Садата, Каир вообще разорвал дипломатические связи с Тегераном. В целом же противостояние между Египтом и Ираном, длившаяся восемь лет изматывающая ирано-иракская война, а также международная изоляция Ирана позволяли саудовской политической элите чувствовать себя в относительной безопасности.

Весна пришла

Баланс сил в регионе нарушился после «арабской весны», когда наиболее мощным в военном и геополитическом плане странам пришлось бороться за собственное выживание. В итоге на лидирующие позиции стали претендовать новые игроки, в том числе и Саудовская Аравия. Непредсказуемость арабской политики после 2011 года требовала от Эр-Рияда немедленного реагирования на все более острые и внезапные вызовы, но дело осложнялось тем, что для Саудовской Аравии принятие на себя новой геополитической роли совпало с процессом обновления политической элиты королевства. Конечно, саудовскую внешнюю политику последних лет нельзя характеризовать как провальную. В частности, к очевидным победам Эр-Рияда можно отнести успех египетского переворота 2013 года, спонсируемого именно Саудовской Аравией. В этом отношении Эр-Рияду не только удалось переиграть Катар, умерив аппетиты маленького, но амбициозного конкурента, но и обеспечить себе, по крайней мере в краткосрочной перспективе, лояльность и поддержку со стороны Египта по всем принципиальным для королевства вопросам[7]. Другим успехом Саудовской Аравии можно считать подавление протестных настроений в Бахрейне, которое, по-видимому, заглушило протестную волну и в других монархиях Персидского залива. Наконец, даже сделанная королевством ставка на сокрушение режима Каддафи в Ливии в тактическом плане оказалась оправданной. Однако – и это огромная проблема – все перечисленное может быть перечеркнуто теми просчетами, которые королевство допустило в Йемене и Сирии, где оно попыталось открыто противостоять иранскому влиянию.

Стартовые позиции Эр-Рияда в битве за региональное лидерство были (и остаются) не слишком сильными. У Саудовской Аравии не имелось армии уровня турецкой и иранской или политического авторитета, наподобие египетского. Нет у нее и религиозного авторитета; напротив, династию ас-Саудов нередко называют «узурпатором» мусульманских святынь. В свете сказанного саудовская верхушка, не проявляя какой-то особой геополитической дерзости, решила выстраивать внешнюю политику, реагируя на шаги и инициативы Ирана. Именно арабо-иранское (или, шире, суннито-шиитское) противостояние стало тем стержнем, вокруг которого в последние годы строится вся внешнеполитическая стратегия саудовских правителей. Иран в глазах Эр-Рияда оказывается принципиальным врагом – основной угрозой не только саудовскому лидерству на Ближнем Востоке, но и самому существованию королевства. «Оправданно или нет, но Саудовская Аравия чувствует себя окруженной врагами, подчиненными Ирану: в Бахрейне, в Сирии, в Йемене и в Ираке», – отмечает в этой связи немецкий эксперт Себастьян Зонс[8].

Оказавшись в непростой для себя ситуации, Эр-Рияд взял курс на «стравливание» шиитов и суннитов, а также разжигание межконфессиональной неприязни, где роль главной «жертвы» шиитской агрессии отводилась как раз «королевству двух святынь». Главной мишенью королевства были объявлены шииты: их нужно было спровоцировать на ответные действия, которые в свою очередь позволили бы привести большую часть суннитского мира под покровительство Саудовской Аравии. В поисках идеологического обоснования нового внешнеполитического курса саудовские руководители обратились к трудам мусульманского теолога Ибн Таймийи, который в свое время оказал заметное влияние на Мухаммеда Абд аль-Ваххаба, чье учение легло в основу саудовской государственности. Ибн Таймийа славился глубокой неприязнью к шиитам, считая их предателями и лжецами. «Остерегайся шиитов, борись с ними, они лгут»[9], – так со страниц своих книг обращается он к суннитам, напоминая, что именно по вине шиитов, вступивших в преступный сговор с монголами, в XIII веке пал Багдад. Любопытно, кстати, что стратегия, очень похожая на саудовскую, не так давно была взята на вооружение отцом-основателем «исламского государства» Абу Мусабом аз-Заркави. Вот как он представлял себе войну, которую джихадисты должны вести на территории Леванта:

«Нанося удары по шиитам, по их религиозным, политическим и военным чувствительным точкам, мы тем самым спровоцируем их, чтобы они выплеснули свое бешенство, показали суннитам зубы и обнажили скрытую ненависть, которая клокочет в груди каждого из них. Если нам удастся втянуть их в религиозную войну, тем самым мы разбудим нерадивых суннитов, которые проснутся, как только почувствуют неминуемую смертельную опасность»[10].

Очевидно, что на сегодняшний день главное беспокойство Саудовской Аравии доставляют два вопроса: сирийский и йеменский. Две неоконченные революции «арабской весны», в Сирии и Йемене, спутали карты многих акторов, отстаивающих свои интересы в регионе. В 2011 году, когда Саудовская Аравия решила осудить режим Башара аль-Асада и поддержать оппозиционные силы, ее позиция выглядела вполне логичной. Бен Али уже бежал из Туниса, в Египте готовился суд над Хосни Мубараком, Муаммар Каддафи был растерзан в своем родном городе, и даже стойкий Али Абдалла Салех готовился к подписанию мирного соглашения с противниками. Казалось бы, никаких резонов в пользу устойчивости сирийского режима привести тогда было нельзя. Но Эр-Рияд ошибся. Президент Асад устоял, а изначальная бескомпромиссность саудовского руководства по сирийскому вопросу лишила королевство возможностей для какого-либо маневра в будущем. Между тем сохранение сирийского режима чревато для Эр-Рияда серьезными издержками: провал саудовской дипломатии в Сирии будет расценен в арабском мире как стратегический проигрыш Тегерану и заставит усомниться в способности Саудовской Аравии сдерживать иранскую экспансию в регионе. Иначе говоря, у королевства не остается выбора: оно вынуждено наращивать свое присутствие в Сирии.

Еще более мрачные перспективы сулит кризис в Йемене. Если сирийское поражение чревато для Саудовской Аравии лишь потерей авторитета, то йеменское фиаско угрожает самой территориальной целостности королевства, поскольку саудовские провинции Джизан и Наджран считаются в Южной Аравии исконно йеменскими землями. С самого начала антиправительственных выступлений в Сане покойный ныне король Абдалла проводил предельно взвешенную и сбалансированную политику лавирования между сторонами конфликта. В структуре йеменского общества политические лидеры оказываются лишь вершиной огромных «айсбергов», которые состоят из отдельных племен, обладающих всеми ресурсами для автономного существования и, если надо, продолжения сопротивления, невзирая на настрой их руководителей. По этой причине на протяжении нескольких месяцев 2011 года Эр-Рияд искал компромисс, который устроил бы все противоборствующие стороны. Предложенная его дипломатами формула переходного периода легла в основу подписанной в ноябре того же года в рамках Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) мирной инициативы, максимально учитывающей интересы всех заинтересованных акторов. Однако саудовское посредничество в Йемене на этом и закончилось: со временем королевство все меньше справлялось с возложенной им на себя функцией беспристрастного арбитра, втягиваясь в йеменский конфликт на стороне одного из антагонистов.

Настрой Эр-Рияда изменился после того, как йеменские правоохранительные органы – с санкции влиятельного семейства аль-Ахмаров и при молчаливом согласии временного главы государства Мансура Хади – попытались арестовать экс-президента Али Салеха. Для Саудовской Аравии в тот момент было очень важно пресечь подобные поползновения, гарантировав Салеху безопасность от уголовного преследования, как, собственно, и предусматривала инициатива ССАГПЗ, однако она не справилась с этой задачей. В результате Салеху и его окружению пришлось искать новых союзников, которыми в результате оказались хуситы. Их движению «Ансар Аллах» вряд ли удалось бы распространить в конце 2014-го – начале 2015 года свое влияние почти на всю территорию Северного Йемена, если бы не альянс с бывшим президентом, которого в свою очередь к столь неестественному союзу подтолкнула потребность в личной безопасности, игнорируемая Эр-Риядом[11]. В результате в Йемене сформировался мощный блок, не дружественный к Саудовской Аравии и, более того, как представлялось саудовскому руководству, инспирированный Ираном. Перспектива получить на своих южных рубежах, причем в обозримом будущем, поддерживаемый иранцами и откровенно враждебный режим не оставила королевству иных альтернатив, кроме начала военных действий на йеменской территории. Тем самым Саудовская Аравия увязла еще в одном затяжном конфликте с непредсказуемым финалом, причем ее опосредованным противником вновь выступил Иран.

Персы повсюду

С этого момента антииранская составляющая во внешнеполитической линии Саудовской Аравии стала не просто определяющей, но системной. Оказавшись один на один с персидской угрозой и учитывая явное стремление администрации Барака Обамы к диверсификации политических контактов на Ближнем Востоке, Эр-Рияд спешно принялся за практическую реализацию договора о совместной обороне и экономическом сотрудничестве, подписанного в рамках Лиги арабских государств (ЛАГ) в 1950 году. Первой попыткой стала выдвинутая Саудовской Аравией на саммите ЛАГ в Шарм аль-Шейхе в марте 2015 года инициатива о создании единой арабской армии, которую сразу же окрестили «арабским блоком НАТО». Однако разногласия по банальным вопросам – кому платить, кому командовать, а кому воевать – погубили эту идею. В конечном счете против «усиления иранского влияния в Йемене» саудовцам пришлось бороться собственными силами, подкрепляя их наемниками со всего земного шара, от Колумбии до Пакистана.

Очередную попытку консолидировать вокруг себя союзников в регионе Саудовская Аравия предприняла в декабре 2015 года, когда в Эр-Рияде было объявлено о создании «исламской» коалиции по борьбе с терроризмом. При этом ее ориентация на суннитские страны Ближнего и Среднего Востока, а также Северной Африки позволяла понять, что в перспективе инициаторы проекта хотели бы получить оформленный военный блок, призванный пресечь распространение иранского влияния на Ближнем Востоке. Однако к настоящему моменту отнюдь не очевидно, что Саудовской Аравии удастся добиться реального участия всех стран-членов этой коалиции в ее деятельности и, тем более, их готовности сковывать себя в будущем какими-либо обязательствами.

На сегодняшний день в распоряжении Эр-Рияда имеется единственный реально функционирующий механизм обеспечения коллективной безопасности – вооруженные силы ССАГПЗ. В марте 2011 года им даже удалось на деле доказать свою состоятельность, когда на территорию Королевства Бахрейн был введен совместный воинский контингент ССАГПЗ «Щит полуострова». В официальном заявлении бахрейнского правительства объяснялись причины, заставившие его обратиться за помощью к партнерам по Совету сотрудничества: ими стали «печальные события, которые произошли в королевстве Бахрейн, привели к нарушению его безопасности, а также безопасности его граждан и проживающих на его территории граждан других государств»[12]. В заявлении подчеркивалось, что решение «опиралось на принцип единства судьбы государств-членов ССАГПЗ и их коллективной ответственности за поддержание безопасности и стабильности, так как безопасность государств Совета сотрудничества неразделима»[13]. Одновременно король Хамад аль-Халифа прямо обвинил Иран и Сирию в том, что они «подстрекали граждан к свержению правящего режима»; по словам монарха, у него «есть неопровержимые доказательства того, что в Сирии были организованы тренировочные лагеря, где шла подготовка молодых бахрейнцев, которые должны были совершить государственный переворот»[14]. Российский востоковед Елена Мелкумян в этой связи отмечает:

«Бахрейнские власти особо акцентировали в своих заявлениях мысль о том, что действия группировок, призывавших к свержению существующего строя, были поддержаны извне, поэтому пришлось прибегнуть к помощи со стороны партнеров Бахрейна – членов ССАГПЗ»[15].

Однако успешная операция по спасению бахрейнского режима не означала, что теперь Саудовской Аравии под силу все, что она пожелает: именно это и продемонстрировала провальная военная кампания в Йемене. Неспособность королевства утвердить свой престиж посредством силовых акций заставляет его постоянно и настойчиво напоминать себе и другим об иранской (шиитской) угрозе. Образ могучего врага позволяет Эр-Рияду нейтрализовывать внутренние риски и одновременно заявлять о претензии на лидерство в арабском, а в идеале и в суннитском, мире. Тот факт, что саудовская элита ощущает собственную слабость перед лицом Тегерана, заставляет ее раздувать противоречия между двумя странами, не отказываясь и от настоящих провокаций, какой стала, например, недавняя массовая казнь шиитских проповедников. При этом Эр-Рияд ожидал крайне агрессивной реакции со стороны Ирана, рассчитывая извлечь из нее политическую выгоду. Но во всех подобных случаях важно не позволять пропагандистской войне перерасти в открытое противостояние, а это непростое дело. От саудовской элиты требуется изрядное политическое мастерство, которого ей пока явно не хватает.

Вместе с тем, у саудовской верхушки на сегодняшний день вряд ли есть иные стратегические опции. И дело не столько в ее опасении потерять авторитет в глазах ближневосточного сообщества, сколько страх перед внутренними угрозами, накопившимися за последние десятилетия в королевстве. В начале октября 2011 года саудовское руководство столкнулось с новым вызовом: в городе Аль-Авамия начались волнения шиитской молодежи, грозившие распространиться на всю Восточную провинцию. Характеризуя беспорядки, саудовская пресса предпочитала говорить о «хулиганских выходках»[16], «провокации со стороны “Аль-Каиды”»[17], «вмешательстве Тегерана, потерпевшего неудачу в Бахрейне и теряющего Сирию»[18]. Все эти версии тем не менее не могли скрыть главного: события в Аль-Авамие, ставшие самым серьезным выступлением саудовских шиитов после 1979 года, в очередной раз подтвердили «политико-конфессиональную маргинальность шиитов в саудовском государстве»[19]. Причем по мере дальнейшего подъема Ирана эта проблема будет только усугубляться.

Венценосная молодежь и «Аль-Каида»

Являясь одним из самых закрытых обществ в мире, саудовское государство предоставляет не слишком много информации, доступной прямому политическому анализу. Тем не менее опыт стран, в том числе и арабских, переживших долгое геронтократическое правление, подсказывает, что начавшаяся смена поколений во власти уже сама по себе сулит политическую нестабильность. Аравийское королевство в данном случае будет уязвимым из-за того, что за столетнюю историю его существования племенные размежевания нисколько не утратили своей значимости: они играют важнейшую роль в процессе передачи власти от старого правителя к новому.

«По сути государство держит лишь династия ас-Саудов, которая была создана благодаря крайне мудрой матримониальной политике основателя Саудовской Аравии Абд аль-Азиза ас-Сауда. Завоевывая племена, он не просто брал женщин в свой гарем – ему нужно было, чтобы каждое племя ощутило свою сопричастность к государству. Поэтому король Абд аль-Азиз ввел специфическую систему наследования. После его смерти престол отходил старшему сыну, а после смерти этого сына – не его детям, а следующему брату и так далее. Таким образом каждое племя, отрядившее в гарем Абдаллы достойную женщину, могло быть уверено в том, что их выходец когда-нибудь станет Хранителем двух святынь»[20].

Но многолетнее функционирование этой системы сегодня поставило перед саудовской элитой закономерный вопрос: кто из огромного количества внуков короля-основателя будет наследовать престол после смерти всех его сыновей? Нынешний король Салман, находящийся в преклонном возрасте и страдающий болезнью Альцгеймера, казалось бы, решил задачу: он волевым образом распределил посты наследного принца и его заместителя, которые впервые заняли люди, не являющиеся сыновьями Абд аль-Азиза. Напомним, что после добровольной отставки в апреле 2015 года Мукрина, последнего сына короля-основателя, с должности наследного принца, этот пост отошел внуку Абд аль-Азиза Мухаммеду бин Наййефу, принадлежащему к влиятельнейшему клану ас-Судайри, а пост вице-наследника достался сыну нынешнего короля Мухаммеду бин Салману. За кронпринцем и его заместителем были закреплены и важнейшие в королевстве посты глав министерств обороны, внутренних дел и общей разведки. Но при всем этом далеко не ясно, согласится ли саудовский политический класс с предложенным Салманом вариантом и после его кончины.

Еще более серьезные испытания королевству обещает «Аль-Каида», более десяти лет работающая в Саудовской Аравии. Итогом ее деятельности стали «спящие ячейки» радикальных исламистов, взаимодействующие с влиятельными религиозными деятелями и имеющие связи в государственном аппарате. В таком контексте, как справедливо отмечает российский арабист Константин Труевцев, «угроза захвата святынь Мекки и Медины и уничтожения священного камня Каабы со стороны “исламского государства” вовсе не кажется совсем уж пустым бахвальством»[21]. По его мнению, для Саудовской Аравии, как, впрочем, и для некоторых других арабских режимов, типична тактика «переключения» активности террористов со своей территории на территории других стран. Но, как показывает исторический опыт, представление о том, что террористические группировки можно всесторонне контролировать, не состоятельно: такой контроль всегда относителен и недолог. Так, поддержка, оказываемая в 2000-х годах режимом Асада сторонникам джихада в Ираке и призванная отвлечь их от вмешательства в сирийские дела, привела к тому, что Сирия, по выражению американских журналистов Майкла Вайса и Хасана Хасана, стала «магнитом, притягивающим терроризм»[22]. В этой связи Труевцев делает обоснованный вывод:

«Вряд ли стоит сомневаться в том, что, как только деятельность террористических групп в Сирии и в Ираке [и особенно в Йемене. – Л.И.] будет подорвана или существенно затруднена, они могут перебазироваться на территорию Саудовской Аравии, где для продолжения их деятельности существуют и объективные, и субъективные условия. Предлог для того, чтобы бросить вызов саудовским властям, при желании можно будет найти с легкостью: им, например, могут послужить сведения о контактах руководителей королевства с Израилем или, скажем, с Россией»[23].

К сожалению, особенностью современных конфликтов на Ближнем Востоке стало то, что они достаточно быстро трансформируются из локальных в региональные, а подчас и международные, втягивая все новых и новых игроков. Отношения между Эр-Риядом и Тегераном, как и ситуация в регионе в целом, будут в ближайшем будущем только накаляться. Соответственно, дальнейшее их обострение делает призрачными любые надежды на дипломатическое разрешение старых ближневосточных конфликтов, которыми было отмечено ирано-саудовское противостояние. И в Йемене, и в Ираке, и в Сирии аравийское королевство и исламская республика готовы пойти на все, чтобы не позволить конкуренту укрепить свое влияние. Обе страны находятся в фазе жесткой борьбы за региональное лидерство, и поражение в этом противостоянии для каждой из них может оказаться фатальным.

[1] Статья подготовлена в рамках программы фундаментальных исследований в 2016 году при поддержке Российского научного фонда (проект № 14-18-03615). В названии использована цитата из Корана (84–24) в переводе Игнатия Крачковского.

[2] Только за 2015 год главы внешнеполитических ведомств России и США встречались для обсуждения ситуации в Сирии более 20 раз.

[3] См.: Death Sentences and Executions in 2014: Report (www.amnesty.org/en/documents/act50/0001/2015/en/).

[4] The Guardian View on Saudi Arabia: Cruel Violent Punishments Won’t Bring Security (Editorial) // The Guardian. 2015. November 29 (www.theguardian.com/commentisfree/2015/nov/29/the-guardian-view-on-saudi...).

[5] Потто В.А. Кавказская война. Т. 3: Персидская война 1826–1828 гг. М.: Центрполиграф, 2007. С. 320.

[6] См.: Филин Н.А. Динамика массовых выступлений в Исламской Республике Иран (1989–2010 гг.) // Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: арабская весна 2011 года / Под ред. А.В. Коротаева, Ю.В. Зинькиной, А.В. Ходунова. М.: Либроком, 2011. С. 334–383.

[7] О роли Саудовской Аравии в египетском перевороте 2013 года см.: Исаев Л.М., Коротаев А.В. Анатомия египетской контрреволюции // Мировая экономика и международные отношения. 2014. № 8. С. 91–100.

[8] См.: Конфликт Ирана и Саудовской Аравии: причины и последствия // Deutsche Welle. 2016. 11 января (www.dw.com/ru/конфликт-ирана-и-саудовской-аравии-причины-и-последствия/a-18968051).

[9] См.: Riedel B. The Search for Al Qaeda: Its Leadership, Ideology, and Future. Washington, D.C.: Brookings Institution Press, 2010. P. 100.

[10] Цит. по: Вайс М., Хасан Х. Исламское государство: армия террора. М.: Альпина нон-фикшн, 2016. С. 55.

[11] Подробнее о союзе между Салехом и хуситами см.: Исаев Л.М., Коротаев А.В. Йемен: неизвестная революция и международный конфликт // Мировая экономика и международные отношения. 2015. № 8. С. 71–81.

[12] Мелкумян Е.С. Противостояние между властью и оппозицией в Королевстве Бахрейн // Системный мониторинг глобальных и региональных рисков… С. 52–53.

[13] Аль-Бахрейн ту'лин исти'анатаха би-кувват «дара аль-джазира» лиль хифаз аля амн ва-ль-истикрар [Бахрейн заявил о введении сил «Щит полуострова» для поддержания безопасности и стабильности] // Аш-Шарк аль-Аусат. 2011. 15 марта (www.aawsat.com/details.asp?section=4& &issueno=11795&article=612577).

[14] King of Bahrain Insists His Forces Do Not Indulge in «Ethnic Cleansing or Genocide» as He Defends Handling of Protests // The Telegraph. 2011. December 12. (www.telegraph.co.uk/news/worldnews/middleeast/bahrain/8951979/King-of-Ba...).

[15] Цит. по: Мелкумян Е.С. Указ. соч. С. 53–54.

[16] Аль-Аф'аль аль-мушина фи-ль-Авамиййа [Хулиганские действия в Аль-Авамие] // Ар-Рияд. 2011. 6 октября (www.alriyadh.com/2011/10/06/article673015.html).

[17] Аль-Каида са'ат ли-хальк фитна та’ифиййа фи-с-Саудийя [«Аль-Каида» пыталась вызвать межконфессиональную смуту] // Аш-Шарк аль-Аусат. 2011. 4 октября (www.aawsat.com//details.asp?section=4&article=643368&issueno=11998).

[18] Масъулю ва ахали Аль-Катыф: ахдас Аль-Авамийя амаль мушин [Руководство и жители волости Аль-Катыф: события в Аль-Авамие недопустимы] // Аль-Мадина. 2011. 5 октября (www.al-madina.com/node/330835).

[19] См.: Косач Г.Г. Саудовская Аравия и Арабская весна: внутриполитическая эволюция, региональная политика и перспективы реформ // Системный мониторинг глобальных и региональных рисков… С. 302.

[20] Мирзаян Г. Конец саудовской эпохи? // Эксперт. 2016. 5 января (http://expert.ru/2016/01/5/konets-saudovskoj-epohi/).

[21] Цит. по: Гринин Л.Е., Исаев Л.М., Коротаев А.В. Революции и нестабильность на Ближнем Востоке. М.: Учитель, 2015. С. 157.

[22] Вайс М., Хасан Х. Указ. соч. С. 298.

[23] Труевцев К.М. Сирийский урок // Неприкосновенный запас. 2014. № 1(93). С. 143.

Эр-Рияд создает антииранский фронт стойкости и противодействия

В апреле 2016 г. король Саудовской Аравии Салман ибн Абдул-Азиз Аль Сауд провел сразу несколько знаковых встреч, которые отражают весьма существенные сдвиги во всей архитектуре региональных отношений.

На первом месте в этом списке стоит визит короля Салмана в Египет. Саудовская пресса видит в этом пятидневном визите выход отношений между Каиром и Эр-Риядом на качественно новый уровень. Символом этого союза должен стать мост имени короля Салмана, который соединит две страны и будет способствовать стремительному росту торговли и туризма. Кроме того, Египту были обещаны инвестиции в объеме 16 млрд долл. Взамен Каир вернет саудовцам два острова в Тиранском проливе, соединяющем Красное море и Акабский залив. Острова были переданы Египту в 1949 г. вскоре после первой арабо-израильской войны, поскольку тогда Саудовская Аравия была не в состоянии обеспечить их оборону.

Казалось бы, два братских народа согласовали инфраструктурный проект века, договорились о беспрецедентном расширении экономического сотрудничества, а заодно уладили досадное недоразумение. Это происходило на фоне взаимных заверений в дружбе, гарантий безопасности и обещаний поддержки. Королю Салману даже была вручена высшая награда АРЕ — Орден Нила. К тому же, Ось Каир — Эр-Рияд не нова для арабского мира. Она была основой региональной стабильности еще с 1980-х гг., когда угроза со стороны революционного Ирана заставила саудовцев искать сильного в военном отношении регионального союзника.

Однако со стороны все выглядит несколько иначе. Складывается впечатление, что Эр-Рияд воспользовался слабостью и экономическими проблемами Египта, чтобы вернуть себе стратегически важные острова в Тиранском проливе. Каир получит щедрую компенсацию, но удар по престижу страны в регионе и по имиджу лично президента Абделя Фаттаха аль-Сиси компенсировать нечем. Получается, что в момент, когда Саудовской Аравии нужны союзники, Эр-Рияд ослабляет своего главного партнера в регионе и настраивает египтян против себя.

Однако у этого решения есть еще один аспект, речь о котором пойдет чуть ниже.

Тандем превращается в треугольник

Из Египта саудовский монарх направился в Анкару, где КСА и Турция подписали рамочное соглашение о создании Совета стратегической координации, предполагающее развитие связей сразу в восьми ключевых областях: дипломатии, политики, безопасности, морской навигации, промышленности, энергетики, сельского хозяйства, культуры, военного сотрудничества и взаимодействия по вопросам безопасности. Это можно считать документальным оформлением складывающегося саудовско-турецкого альянса, который по мере ослабления Египта может стать ключевым в регионе Ближнего Востока. Причем антииранская направленность его очевидна. Эр-Рияд и Анкара явно недовольны ролью Тегерана в Сирии и Ираке.

Есть и еще один аспект, который может дать знать о себе в долгосрочной перспективе. Заключение подобного союза КСА с Турцией — полноправным членом НАТО — может в дальнейшем означать большую вовлеченность альянса в дела Ближнего Востока.

Антииранская повестка турне дала о себе знать в ходе визита в Стамбул, где проходила встреча Организации исламского сотрудничества (ОИС). Участники форума осудили вмешательство Ирана во внутренние дела других стран, в частности Бахрейна, Йемена, Сирии и Сомали. Кроме того, они осудили продолжающуюся поддержку Ираном террористов, под которыми подразумевают ливанское шиитское движение «Хезболла». Все это позволяет говорить о формировании Эр-Риядом не просто региональной (с привлечением Египта и Турции), а уже общеисламской коалиции против Ирана. Хотя последняя по своему функционалу скорее напоминает созданный в 1977 г. Фронт стойкости и противодействия.

Обама предлагает холодный мир

На фоне всех этих саудовских маневров в регион прибыл президент США Барак Обама. Даже если оставить в стороне скандал с попытками возложить на КСА ответственность за события 11 сентября, поводов для взаимных обид у Вашингтона и Эр-Рияда сейчас достаточно.

Главный из них — отмена международных санкций против Тегерана. Надо отметить, что в России, похоже, недооценивают значимость этого события, поскольку в регионе снятие санкций рассматривают ни много ни мало как конец почти 40-летнего периода изоляции Ирана, начавшегося после революции 1979 г. В результате, если судить по финансируемой саудитами прессе, КСА считает Б. Обаму чуть ли не союзником Ирана. Глава Белого дома не пойдет настолько далеко, чтобы отказаться от планов улучшения отношений с Ираном. Б. Обаме важно уйти из Белого дома победителем, а для этого нужно продемонстрировать хоть какие-то достижения на международной арене. Поэтому в Эр-Рияде Б. Обама должен продвигать идею холодного мира между Ираном и Саудовской Аравией, наподобие того, который сложился между Египтом и Израилем. Однако эти планы выглядят утопическими, поскольку и Эр-Рияд, и Тегеран рассчитывают на региональную гегемонию, и компромиссы их не устроят.

Новый курс нового короля

За предыдущие десятилетия наблюдатели успели привыкнуть к острожной и консервативной саудовской внешней политике в духе «не раскачивайте лодку». Приходится признать, что в последние годы она изменилась до неузнаваемости (о причинах можно спорить, но факт остается фактом). Если раньше саудовцы предпочитали действовать из-за кулис, выставляя тот же Египет на первый план, то теперь ситуация изменилась.

Йеменская кампания показала, что новое руководство КСА готово проводить интервенционалистскую политику и при этом не боится нести сопутствующие политические и военные издержки. В этой же плоскости лежит и решение добиваться возврата двух островов в Тиранском проливе. В 1949 г. саудовский монарх передал ответственность за безопасность островов Египту, чтобы избежать прямого столкновения с Израилем, но теперь Эр-Рияд готов вновь ее взять на себя.

При этом возникают разные любопытные моменты. В частности, КСА оказывается де-факто одной из сторон египетско-израильского мирного договора, ведь на острове Тиран до сих пор размещены международные наблюдатели, а саудовцы уже пообещали уважать все договоренности, касающиеся мирного договора. Таким образом, у Саудовской Аравии появляются основания для прямого взаимодействия с Израилем. А региональная пресса и так полна слухов о саудовско-израильском сближении (в роли посредника, предположительно, выступал Катар) на почве нелюбви к Ирану.

Николай Сурков

К.полит.н., доцент кафедры востоковедения МГИМО МИД России, эксперт РСМД

Совет Безопасности ООН призвал делегации сторон конфликта в Йемене, находящиеся на переговорах в Кувейте, выработать основы для заключения соглашения по полному урегулированию кризиса в стране.

В единогласно принятом в понедельник заявлении, СБ ООН призывает все йеменские стороны "составить "дорожную карту" для осуществления временных мер безопасности, особенно на местном уровне, вывода сил, передачи тяжелых вооружений, восстановления государственных учреждений и возобновления политического диалога". Также отмечается важность "достижения договоренности об основах принципов, механизмов и процедур для заключения всеобъемлющего соглашения, которое приведет к окончательному прекращению конфликта".

Новый раунд переговоров между сторонами конфликта в Йемене, начало которого было запланировано на 18 апреля, стартовал в Кувейте 21 апреля. Первоначальные сроки не удалось соблюсти из-за отсутствия представителей хуситов и партии Всеобщий народный конгресс, контролируемой экс-президентом страны Али Абдаллой Салехом. Делегация йеменских мятежников отправилась на переговоры в Кувейт лишь после получения гарантии со стороны ООН о полном прекращении огня.

Как сообщил в понедельник официальный представитель генерального секретаря ООН Стефан Дюжаррик, спецпосланник ООН по Йемену начал консультации по параметрам мирных переговоров со сторонами конфликта в стране.

С 11 апреля в Йемене был установлен режим прекращения огня. Однако столкновения продолжались в отдельных районах на юге страны, в частности, городе Эль-Мукалла, где находились боевики "Аль-Каиды". СБ ООН приветствовал введение режима общенационального прекращения боевых действий, призвав все стороны в полной мере его соблюдать "и проявлять сдержанность в связи с любыми сообщениями о нарушениях".

Члены СБ попросили Пан Ги Муна в течение 30 дней представить план по дальнейшей работе канцелярии генерального секретаря всемирной организации со сторонами конфликта в Йемене.

В Йемене с августа 2014 года продолжается противостояние между властями страны во главе с президентом Абд Раббу Мансуром Хади и шиитскими мятежниками. На стороне Хади с марта прошлого года выступила арабская коалиция во главе с Саудовской Аравией, которая наносит авиаудары по позициям хуситов.

Ольга Денисова.

Армейские подразделения Йемена и ОАЭ в воскресенье вступили в занятый боевиками террористической группировки "Аль-Каида на Аравийском полуострове" портовый город Эль-Мукалла на юге Йемена впервые за почти что год военных действий, сообщает агентство Рейтер со ссылкой на местных жителей.

Ранее сообщалось, что авиация арабской коалиции во главе с Саудовской Аравией нанесла удары по порту Эль-Мукалла. Удары были направлены на здание, которое боевики использовали в качестве штаб-квартиры.

"Бронетранспортеры коалиции вместе с войсками вошли в город Эль-Мукалла, а боевики "Аль-Каиды" покидают (город)", — заявил один из местных жителей, пожелавший остаться анонимным из соображений безопасности.

Подразделения ВС Йемена "вошли в город (Эль-Мукалла) и не встретили никакого сопротивления со стороны боевиков "Аль-Каиды", которые отступили на запад" в сторону провинций Хадрамаут и Шабва, сообщает агентство Франс Пресс со слов представителя армии.

Столкновение правительственных войск с повстанцами-хуситами в городе Таиз на юге Йемена. 21 марта 2016. Архивное фото

В Йемене продолжается вооруженный конфликт, где с одной стороны выступают повстанцы-хуситы из шиитского движения "Ансар Алла" и лояльная экс-президенту Али Абдалле Салеху часть армии, а с другой — войска изгнанного ими президента Абд Раббу Мансура Хади, которых на земле и с воздуха поддерживают силы арабской коалиции во главе с Саудовской Аравией. Авиация коалиции с 26 марта наносит авиаудары в районах, контролируемых повстанцами. Численность наземных войск, направленных для поддержки Хади, по некоторым оценкам, составляет более 10 тысяч человек.

На юге Йемена действуют боевики террористических группировок "Аль-Каида на Аравийском полуострове" и "Исламское государство" (запрещены в РФ). Также происходят столкновения правительственных сил с боевиками "Южного движения", выступающего с 2007 года за независимость южных провинций Йемена.

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН примет участие в проекте ЮНЕСКО Музеи мира в поддержку Йемена

В Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, хранится богатая коллекция по этнографии населения Йемена, являющаяся, в основном, результатом работы Советско (с 1991 г. – Российско)-йеменской комплексной экспедиции (СОЙКЭ). Музей полностью поддержал инициативу ЮНЕСКО провести с 24 по 30 апреля «Неделю йеменского культурного наследия - Музеи мира в поддержку Йемена» в рамках проекта ЮНЕСКО # Unite4Heritage – #ВместеВоИмяНаследия.

В акции принимают участие крупнейшие музеи мира, хранящие и экспонирующие коллекции с территории Йемена: Национальный музей азиатского искусства, Смитсоновский институт, Вашингтон, США; Художественный музей Уолтерса, Балтимор, США; Метрополитен-музей, Нью-Йорк, США; Ашмолеанский музей, Оксфорд, Великобритания; Британский музей, Лондон, Великобритания; Лувр, Париж, Франция; Национальный музей восточного искусства имени Джузеппе Туччи, Рим, Италия; Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, Санкт-Петербург, Россия; Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, Россия; Государственный музей Востока, Москва, Россия.

В рамках акции МАЭ РАН создал на своем сайте страницу, опубликовал специальный буклет «Этнография Йемена. Зал Ближний и Средний Восток», в котором размещено специальное обращение Генерального директора ЮНЕСКО г-жи Ирины Боковой, рассказано об йеменских коллекциях МАЭ РАН и легендарной Советско (Российско)-Йеменской комплексной экспедиции (СОЙКЭ), представлен ряд экспонатов этой коллекции. На сайте МАЭ РАН (русская и английская версия), пользователь сможет ознакомиться с PDF версией опубликованного буклета, посетить виртуальную выставку СТРАНА БЛАГОВОНИЙ (Йемен: образы традиционной культуры), посмотреть документальный фильм «Экспедиция», рассказывающий об истории создания и работе СОЙКЭ и десять видеозарисовок, посвященных различным аспектам жизни и культуры Йемена, созданных на материале, снятом во время экспедиции в эту страну в 2007 году. На этой странице также дана информация об участниках СОЙКЭ – сотрудниках МАЭ РАН с их краткими воспоминаниями.

26 апреля в 11 часов в МАЭ им. Петра Великого РАН состоится встреча с участниками СОЙКЭ: Юрием Кирилловичем Чистовым, директором МАЭ РАН, Ефимом Анатольевичем Резваном, заместителем директора музея по науке, Павлом Ивановичем Погорельским, главным хранителем музея, Михаилом Анатольевичем Родионовым, заведующим Отделом этнографии Южной и Юго-Западной Азии и Верой Ивановной Селезневой, ведущим хранителем фондов Отдела антропологии МАЭ РАН. Они расскажут о своей работе в рамках осуществления грандиозной программы по комплексному изучению — с древних времен и до наших дней — Южного Йемена и, прежде всего, одной из важнейших историко-культурных областей Арабского Востока — Хадрамаута. Поделятся воспоминаниями о выдающемся советском ученом, одном из крупнейших российских арабистов и исламоведов Петре Афанасьевиче Грязневиче, который создал и возглавлял СОЙКЭ в течение семи лет, с 1983 по 1989 гг.

В залах экспозиции «Ближний и Средний Восток» будут продемонстрированы уникальные предметы из коллекций, привезенных в разные годы сотрудниками музея из экспедиций в Южную Аравию. В 14:00 в конференц-зале МАЭ РАН состоится Ученый совет, посвященный «Неделе йеменского культурного наследия - Музеи мира в поддержку Йемена» на котором д.и.н., проф. М.А. Родионов сделает доклад «Культурная память Йемена: вызовы и тревоги». Прямая трансляция доклада пройдет в сети Periscope.

Милитаризация США

Владимир Платов

Выступая на недавней сессии экономического форума в Давосе глава Минобороны США Эштон Картер призвал страны снизить «темпы милитаризации», заявив: «Мы говорим всем, не только Китаю, но всем, кто делает это: остановитесь, прекратите наращивать военную мощь».

Как и вся политика Вашингтона последних лет, эти слова американского политика, разрабатывающего и осуществляющего военную доктрину США, служат лучшим подтверждением лицемерия и двойственной политики Белого дома, желающего за счет всех других государств упрочить свою главенствующую роль в мире, в том числе и в военной области. Подтверждением этому может служить, в частности, последний доклад Стокгольмского международного института исследования проблем мира (SIPRI), в котором отмечается, что на первом месте по абсолютным тратам на военные нужды по-прежнему остаются США. На их долю от всех мировых расходов на вооружения приходится 36% (596 млрд долл.).

При этом SIPRI констатирует, что, действительно, в большинстве стран мира наблюдается рост военных расходов и их общий объем в 2015 году по сравнению с предыдущим годом увеличился на 1%, составив 1,676 трлн долл. Причем, по данным SIPRI, это отражает переломную тенденцию в мире в сфере трат на вооружения, поскольку ранее на протяжении четырех лет эти расходы ежегодно падали.

Безусловной причиной роста военных расходов в мире является проводимая Вашингтоном политика по созданию и затем развертыванию пропагандистских кампаний в отношении «угроз демократии со стороны отдельных стран», к которым поочередно приписываются Ирак, Иран, Китай, Северная Корея, Россия. Создав с помощью подручных СМИ и конкретных работающих, в том числе на ЦРУ, западных журналистов образ «врага», Белый дом затем убеждает политические элиты других стран увеличивать в ущерб социальным программам военные бюджеты и расходы на закупку производимого военно-промышленным комплексом США оружия, на дополнительное размещение во все большем числе стран американского вооружения, военной техники и солдат.

Так, в конце 2015 г. американские СМИ забили тревогу из-за якобы намерения Китая создать «очередную китайскую стену», которая пройдет по территории Японии, цепи островов рядом с базой США на Окинаве, Тайваню и Филиппинам. Подобное, как пишет, в частности, The Wall Street Journal, допустить нельзя и поэтому предлагает странам Юго-Восточной Азии милитаризоваться при непосредственном участии США. Причем эта милитаризация должна включать в себя, по мнению журналистов, не только поставку новейших вооружений, но и увеличение числа американского контингента в странах. Вскользь WSJ отмечает, что, хотя «военные расходы США в таком случае вырастут на порядок, однако это окупится со временем».

Под аккомпанемент подобных создаваемых в Вашингтоне кампаний США намерены в 2017 году увеличить более чем в четыре раза — с нынешних 789 млн до 3,4 млрд долларов — бюджетные ассигнования на размещение вооружений и военной техники в Восточной и Центральной Европе. Эта мера объясняется американскими политиками, прежде всего как «средство сдерживания России». Хотя не Россия угрожает Европе, а НАТО уже почти полностью окружило Россию, разместив, при активном участии США, по границам с РФ систему американской ПРО и военных баз.

Именно Вашингтон втягивает все большее число стран в увеличение закупок западного вооружения, наглядным примером чему может служить значительное увеличение доли Саудовской Аравии в мировом военном бюджете, составившей, по сведениям SIPRI, в 2015 г. 5,2% (87,2 млрд долл.).

CША наживает себе состояние на экспорте оружия на Ближний Восток. Только за последние одиннадцать месяцев Соединенные Штаты продали странам Персидского залива военную технику на $ 33 млрд, о чем «поделился» Дэвид МакКиби, представитель Государственного департамента США. В этих условиях милитаризация региона приобретает угрожающие масштабы. В то время как коалиция во главе с Саудовской Аравией и при поддержке Вашингтона, Лондона, Парижа массированно бомбит мирных жителей в Йемене и совершает военные преступления, а в Ираке каждый день погибают сотни людей в результате американских авианалетов, Соединенные Штаты продолжают активно экспортировать оружие и различную военную технику в крайне нестабильный регион.

Как отмечает в одной из своих последних публикаций The American Conservative, США, наращивая темпы мировой милитаризации, используют НАТО как политическое прикрытие незаконных войн. Этот альянс в последние десятилетия превратился для Вашингтона в законную возможность применять военные интервенции вне юрисдикции ООН, что не делает эти войны легитимными и налагает нежелательное финансовое и моральное бремя на всех своих участников. Когда европейские правительства вынуждены поддерживать зарубежные войны США, чтобы доказать свою «преданность» (как это делали многие центральноевропейские и восточноевропейские страны в Ираке), это ставит европейских членов альянса в ужасное положение участника незаконной или преступной войны, не имеющей ничего общего с их безопасностью. Когда США нарушают нормы международного права под эгидой НАТО (как, в частности, это было в Косово, Ираке, Ливии и многих других странах), это делает весь альянс замешанным в этих нарушениях.

Противодействие такой политике Вашингтона проявляется как за пределами США, так и внутри этой страны. Большинство американцев (61%) выступают за сокращение оборонного бюджета США в ключевых областях, что подтвердил, в частности, недавний социологический опрос Мэрилендского университета. Американцы, высказавшиеся за урезание военных расходов, в частности, высказались за то, что ВВС и ВМС США должны лишиться по 2 млрд долларов от своего нынешнего бюджета, сухопутные войска — 4 млрд, ядерные силы — 3 млрд, система противоракетной обороны страны — 1 млрд.

The Role Children Play in Yemen’s Ongoing Crisis

Catherine Shakdam

While there is no love lost in between Saudi Arabia and Yemen – not since the kingdom decided to play target practice with the impoverished nation, in the name of geopolitical scoring and a burning ambition to seize control over the world oil route; Riyadh’s psycho-political warfare is becoming the stuff movies are made off.

Since Riyadh could not military, or politically for that matter break the Resistance movement – not that it didn’t throw its best hat into the ring, Riyadh has resorted to slander, and hypocritical humanitarian grand-standing to better tarnish the image of a movement, which, quite frankly scares the living daylight out of al-Saud.

For all its military might, and the number of its political alliances … Saudi Arabia super-coalition of power has failed to manifest any real victory. And yes I will admit that Aden did in fact fall to al-Saud, but then again military experts would tell you that the seaport city was abandoned so that other fronts could be fortified. More importantly one battle does not win you the war.

Ultimately it is Yemen’s popular will which will determine how Yemen’s future will read. Saudi Arabia is likely to have little say on the matter – however loudly its war machines have roared over the crowds. There is a stealth about Yemen which was forged in absolute conviction – the belief that Yemen will prevail over imperialism, and Wahhabism, for any other way would be worse than any manner of death.

Unlike Riyadh which is fighting out of greed, Sana’a is fighting for Freedom – greater empires have fallen before such desperate bid.

To drum up political support, and maybe some form of popular legitimacy, Saudi Arabia has pushed and pulled, intent on relaunching a debate on the issue of child soldering.

Keen to further discredit Yemen’s Resistance, Riyadh has wielded the one card it knows will find most echo within the global community – only the worst criminals would ever rationalize the exploitation of children right? There can never be anything but malice and absolute immorality behind such an act …

This is where I believe legality, morality and pragmatism are standing on different sides of the river. But before I get to that let me present you the facts. As you will find, outrage and anger have once more been spent on the wrong party. Our leaders’ cynicism will never seize to amaze me.

In February 2016, the UNICEF asserted in a report that Yemen’s “children make up a third of Yemeni fighters.” According to its findings children as young as 14 years-old have been enrolled to fight, the victims of a system which has preyed on destitution and a misplaced sense of duty.

“Children sometimes volunteer to join the conflict,” said Anthony Nolan, a Unicef child protection specialist.”

“Driven by a lack of resources, or a desire to seek revenge for their families. Their recruitment threatens to prolong the conflict for generations to come,” he added.

Now while the UNICEF admitted in its report that child soldering has occurred across the board, and is in no way symptomatic of the Resistance, it still presented the issue as being Houthi-like.

Here is what Julien Harneis, UNICEF’s representative in Yemen, told the Huffington Post this January: “In Yemeni culture, it’s considered that you come into manhood at the age of 14 or 15 years old, and part of being a man is taking up a weapon. Yemen has the second-highest amount of arms per capita after the United States, so there’s a very strong gun culture in Yemeni society … More children have been drawn into armed groups than was the case in the past … it is something we see more frequently with the Houthis.”

Interesting … Allow me here to point out that while the United Nations has had no qualm standing by Saudi Arabia as it arranged for Yemen to be starved to death, one its agencies is playing outrage over an issue which was exacerbated, and more ways than one engineered by the kingdom.

Of course it does not excuse the abuse those children are being put through, but it certainly offers context to one very calculated political move. When it comes to the UN and moral gesture I believe we all should pass.

But this is where facts become fiction, and manipulation.

The Houthis have not employed children in their army. The Resistance is not playing military kindergarten … that would be those militias allied with Riyadh.

There is one very interesting piece of information the Unicef conveniently failed to mention. Gen. Ali Mohsen al-Ahmar, the very man Riyadh appointed as VP and Prime Minister to Abdel Rabbo Mansour Hadi’s fictitious government, is also Yemen’s master recruiter of children … him and the political faction he represents: al-Islah aka the Muslim Brotherhood, or at least an umbrella for …

It was him, back in 2011 who actively recruited under-age boys so that he could rise an army against then-President Ali Abdullah Saleh. It was him again, who exploited children’s poverty and their parents’ desperation to feed the canons of war and score a few political advances.

In April 2011 Human Rights Watch slammed the US government for supporting Gen. Al-Ahmar after it was established he liberally practiced child soldering. He then was the head of the 1St Armoured Division.

In all fairness Gen. al-Ahmar has had company on this road to moral perdition … others have too, recognize the opportunity of such a “war” market. Tribal militias affiliated to al-Qaeda have also recruited children – often a gun-point, almost always under duress.

South Yemen, which remains allegedly loosely under Saudi-control, has seen the greatest concentration of child soldiers. This fact alone lays waste to claims the Houthis have been instrumental to the crisis.

While I say that the Houthis have not recruited under-age soldiers, I am not refuting the fact that children have in fact bore arms … they have. Denying this reality would be denying the reality of this war.

Hundreds, and thousands of children have been forced to carry a weapon … they were forced NOT by the Houthis but by the circumstances brought upon by Saudi Arabia. With no one to defend their homes and their lands from vengeful pro-Wahhabi militias, or mercenaries bought by al-Saud’s billions Yemen’s children have had to defend their lives, and that of their family.

The Resistance had no hands in this. Those allegations scream of political propaganda. Saudi Arabia is quite clearly over-reaching here … Riyadh cannot exactly claim the moral high ground when it comes to human rights violations, and war crimes. Not when so many under-age boys are sitting on death row: Ali Muhammad al-Nimr comes to mind here.

And so Riyadh has played it contacts to weave an anti-Houthi, anti-Resistance narrative. Who would refute the Unicef’s findings? Especially when they are rooted in truth. As always it is how information are disseminated which weighs heavier.

Yemen today stands a country ravage by war – a war of aggression, a furious colonial war which seeks the death of its national sovereignty, its national identity, and its national pride.

Yemen deserves the courtesy of the truth, let’s give it that!

Холодный прием в знойной пустыне

Барак Обама в Эр-Рияде обсудит секретные документы о терактах 11 сентября

Александр Братерский

Президент США Барак Обама прибыл в Саудовскую Аравию, где встретил достаточно холодный прием со стороны руководства страны. В четверг американский лидер примет участие в саммите лидеров Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива. Отношения двух стран в последнее время не на высоте, однако от стратегического партнерства им не уйти. В Эр-Рияде Обама уже начал готовить почву для нового президента США, который придет ему на смену, а также обсудит пока засекреченные документы о терактах 11 сентября.

СМИ пишут, что в Эр-Рияде Бараку Обаме был оказан достаточно сдержанный и холодный прием. The Guardian отмечает, что король Саудовской Аравии Салман бен Абдель Азиз аль-Сауд отказался встречать американского лидера в аэропорту и отправил вместо себя небольшую делегацию чиновников с губернатором Эр-Рияда во главе. Он поприветствовал Обаму только во дворце Эрга, где и прошла двусторонняя встреча, хотя несколькими днями ранее встречал на взлетной полосе менее статусных по рангу политиков из стран Персидского залива. Кроме того, местное телевидение не стало уделять особое внимание визиту Обамы.

Во время встречи с королем президент США выглядел заметно напряженным. Как отмечает The New York Times, новым фактором ухудшения отношений стала дискуссия о публикации документов о событиях 11 сентября 2001 года. Сейчас они находятся под грифом «секретно» в Белом доме, и администрация подумывает о том, чтобы выложить их в открытый доступ.

Конгрессмены-демократы, однопартийцы Обамы, помимо обнародования документов предлагают принять закон, который позволит родственникам жертв теракта 11 сентября 2001 года подавать в суд на правительство Саудовской Аравии.

Бумаги раздора

В документах рассказывается о роли террористов саудовского происхождения в самом страшном теракте в истории США, когда смертники захватили пассажирские самолеты, два из которых протаранили здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Известно, что 15 из 19 террористов были из Саудовской Аравии, правда, уже многие годы не проживали в королевстве.

Выходцем из этой страны был и идейный предводитель саудовских террористов, лидер запрещенной в РФ организации «Аль-Каида» Усама бен Ладен.

В нашумевшем фильме «Фаренгейт 9/11», посвященном нью-йоркским терактам, американский режиссер-документалист Майкл Мур рассказывал, что во время терактов в США находились члены семьи бен Ладена. После терактов они спешно были вывезены из страны с одобрения тогдашнего президента США Джорджа Буша. Известно, что семья Буш многие годы была в дружественных отношениях с саудовской династией, тогдашний посол Саудовской Аравии принц Бандар бен Султан «открывал ногой» двери в Белый дом. Семья бен Ладена, в свою очередь, тесно связана с властями Эр-Рияда и владеет крупным бизнесом в стране.

Правда, критики Мура отмечали, что его фильм искажал факты: представители клана бен Ладен много лет назад разорвали все связи с Усамой бен Ладеном из-за его радикальных взглядов.

Саудовская Аравия, главная суннитская страна Ближнего Востока, долгие годы была основным союзником Вашингтона в регионе. Эти отношения существенно омрачила иранская ядерная сделка, заключенная в прошлом году по инициативе США. В Эр-Рияде считают, что снятие международных санкций с Ирана усилит его региональное влияние и приведет к нарушению баланса сил. На этом фоне Саудовская Аравия даже начала вести тайные переговоры о сотрудничестве с Израилем. Их объединила вражда с Тегераном.

Эр-Рияд неоднократно давал понять: если Белый дом продолжит наносить удары по саудовскому авторитету на Ближнем Востоке, страна продаст американскую собственность на своей территории стоимостью в миллиарды долларов.

Альтернативы нет

Визит президента США приурочен к встрече Совета сотрудничества государств Персидского залива, который проходит в Эр-Рияде. США ждут от Саудовской Аравии более активных действий в борьбе с террористическим «Исламским государством» (ИГ запрещено в России. — «Газета.Ru»), заявил и советник президента США по национальной безопасности Бен Родс. «Единственная возможность борьбы с глобальными угрозами — это когда каждый делает свой вклад. Более того, ИГ — это международная угроза», — отметил Родс.

Конфликт в Сирии и нестабильная ситуация в регионе заставляют руководство Саудовской Аравии опасаться собственной «арабской весны», а также попыток проникновения на ее территорию джихадистов.

Как отмечают эксперты, США пытаются сыграть на этих страхах для вовлечения Саудовской Аравии в борьбу с ИГ. «США хотят инкорпорировать Эр-Рияд и страны Персидского залива в эту борьбу», — говорит ведущий эксперт Gulf State Analytics в Вашингтоне Теодор Карасик.

Несколько месяцев назад Саудовская Аравия создала свою собственную коалицию по борьбе с ИГ, в которую вошли 34 государства Персидского залива, а также Турция и Египет. Однако, провозгласив своей целью борьбу с ИГ в Сирии, коалиция лишь время от времени ведет боевые действия в Йемене, где Эр-Рияд воюет против племен хуситов, пользующихся поддержкой Ирана.

Визит в Саудовскую Аравию — последний для Обамы в качестве президента. В королевстве его уже не рассматривают как партнера на будущее. Как отмечает в интервью англоязычной The Saudi Gazette Али Тулбах, партнер консалтинговой фирмы McLarty Associates, ссылаясь на беседы со своими высокопоставленными друзьями в Эр-Рияде, визит Обамы во многом — политический зондаж на будущее. «Обама готовит почву для отношений Эр-Рияда со следующим американским президентом, кем бы он ни был», — добавил Тулбах.

В Саудовской Аравии были бы рады, если бы президентом США стал республиканец Джеб Буш, брат Джорджа Буша-младшего. Джеб лично знаком со многими представителями саудовского семейства.

Однако после того, как политик выбыл из предвыборной гонки, Эр-Рияд ставит на демократа Хиллари Клинтон. Как отмечает The Wall Street Journal, в королевстве считают, что она сможет вести более предсказуемую политику.

Вне зависимости от того, кто займет кресло в Белом доме, отношения двух стран по-прежнему будут иметь стратегическое значение, отмечает старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Владимир Ахмедов. «Это сотрудничество имеет долговременную основу, вне зависимости от того, кто будет новым президентом США. Отношения не так сильно персонифицированы», — говорит эксперт.

Ахмедов напоминает, что еще со времен американской операции «Буря в пустыне» в 1991 году США закрепили за собой роль защитника Саудовской Аравии от региональных вызовов. Однако ставка на американских военных не препятствует Саудовской Аравии искать и другие точки опоры, развивать отношения с Турцией и Египтом.

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел и международного развития Франции Ж.-М.Эйро

Уважаемые дамы и господа,

Мы рады приветствовать делегацию Министерства иностранных дел Франции во главе с Министром иностранных дел и международного развития Ж.-М.Эйро. В этом качестве Ж.-М.Эйро впервые посещает нашу страну, но до этого бывал здесь, исполняя другие обязанности, прежде всего, в качестве Премьер-министра Франции. В целом г-н Ж.-М.Эйро внес и продолжает вносить весомый вклад в развитие российско-французского сотрудничества. У нас также было уже несколько встреч «на полях» многосторонних мероприятий. Сегодня мы договорились продолжать тесные контакты по самой широкой повестке дня.

В Москве у г-на Ж.-М.Эйро насыщенная программа – сегодня до наших переговоров состоялась продолжительная и весьма подробная дискуссия в ходе встречи в Кремле с Президентом Российской Федерации В.В.Путиным. Наши переговоры тоже прошли по-деловому и конструктивно.

Мы довольны тем, что в последнее время наметилась положительная динамика двусторонних связей. Продолжается диалог на высшем уровне, контакты по линии глав и сотрудников внешнеполитических ведомств. Заметно активизировались контакты между руководством парламентов, различными министерствами и ведомствами России и Франции.

Мы позитивно оценили сохраняющийся высокий уровень кооперации в высокотехнологичных отраслях, включая авиастроение и космонавтику, транспортную и нефтегазовую инфраструктуру, атомную энергетику, автомобилестроение. Французский бизнес сохраняет устойчивый интерес к поддержанию тесного делового взаимодействия с российскими партнерами. Показательно, что, несмотря на имеющиеся сложности объективного и субъективного характера, ни одна из работающих в России французских компаний (а их здесь около 500) не ушла с нашего рынка.

Рассчитываем, что, как условились наши премьер-министры, до конца года удастся провести очередное заседание межправкомиссии под сопредседательством глав правительств, в ходе которого будут рассмотрены пути преодоления тенденций к сокращению товарооборота, который, конечно, не может устраивать ни Россию, ни Францию.

В этом году мы отмечаем 50-летие двустороннего сотрудничества в космосе. В этой сфере достигнуты значительные результаты. С 2011 г. реализуются программы запусков с космодрома на Курý во французской Гвиане российских ракет-носителей «Союз» (уже произведено тринадцать запусков). А на ноябрь этого года запланирован запуск с космодрома «Байконур» корабля «Союз» с французским космонавтом Т.Песке на борту.

Поступательно продвигаются наши гуманитарные связи. В начале апреля был дан старт новому двустороннему проекту – Году культурного туризма, который будет проходить до середины 2017 г. Развитию контактов в этой сфере и в целом контактов между людьми будет способствовать недавно вступившее в силу двустороннее Межправительственное соглашение о взаимном признании образования, квалификаций и ученых степеней. Осенью планируется торжественное открытие Российского духовно-культурного центра в Париже на набережной Бранли. Видим в этом очередное подтверждение взаимных чувств дружбы и симпатии наших народов.

По глобальной повестке дня мы провели подробный, широкий обмен мнениями. Делали упор на необходимость мобилизации усилий мирового сообщества на урегулирование различных конфликтов, кризисов и на противодействие терроризму. Эта тема была одной из центральных в ходе визита в Россию в ноябре прошлого года Президента Франции Ф.Олланда, а затем в ходе состоявшихся контактов по линии наших военных и специальных служб. Продолжим координировать наши действия на антитеррористическом треке, в том числе в рамках СБ ООН, а также по двусторонней линии. В частности, есть принципиальная договоренность возобновить деятельность Рабочей группы по борьбе с новыми вызовами и угрозами.

Предметно обменялись оценками происходящего в Сирии и вокруг нее, включая совместную работу в рамках Международной группы поддержки Сирии (МГПС), которая реализуется на основе планов, одобренных в резолюциях СБ ООН. Высказались за то, чтобы продолжать добиваться соблюдения режима перемирия, пресекать его нарушения, содействовать расширению гуманитарного доступа к нуждающимся в этой стране. Особое внимание уделили политическому процессу, который был начат в Женеве. Считаем необходимым придать ему действительно общесирийский характер, обеспечить, чтобы Правительство Сирии и весь спектр оппозиции сели за один стол переговоров и стали определять судьбу своей страны, как это требуется в соответствии с резолюцией СБ ООН.

Мы также обсудили положение в Ливии, Ираке, в других странах региона. Общим является необходимость для внешних игроков всячески содействовать тому, чтобы все стороны в каждой из этих стран и в каждой из этих ситуаций продвигались к национальному примирению, национальному согласию при консолидации усилий в борьбе с террористами и экстремистами.

Мы рассмотрели наше сотрудничество в рамках «нормандского формата», который призван обеспечивать контроль за выполнением сторонами Минских договоренностей от 12 февраля 2015 года. Ключ к тому, чтобы эти договоренности были реализованы, заключается в том, чтобы наладить прямой диалог Киева с Донбассом, закрепить особый статус этого региона, внести соответствующие уточнения в конституцию Украины, провести реальную амнистию и согласовать модальности проведения местных выборов. Рассчитываем, что новое правительство Украины будет заниматься этими вопросами более активно, чем предыдущее, тем более, что, судя по всему, сейчас между Президентом Украины П.А.Порошенко и Председателем Правительства В.Б.Гройсманом каких-либо непреодолимых разногласий нет и не предвидится.

Обменялись оценками происходящего между Россией и Евросоюзом. Убеждены, что в интересах всех стран – России и стран ЕС – укреплять основы ориентированного в будущее партнерства в самых разных областях. Российская сторона к этому готова, разумеется, уже без попыток вести дела как будто ничего не произошло, без двойных стандартов, без односторонних действий, без попыток создавать новые «разделительные линии» в Европе. Считаем, что решение всех этих задач с прицелом на политический горизонт способствовало бы налаживанию диалога между ЕС и ЕАЭС и, в более широком плане, обсуждению перспектив формирования экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана с опорой на равную и неделимую безопасность.

Завтра, после длительного перерыва, предстоит заседание на уровне постоянных представителей в рамках Совета Россия – НАТО. Мы согласились на соответствующее предложение Североатлантического альянса, который был инициатором замораживания контактов, но теперь счел необходимым обратиться к нам с таким предложением. Мы дали ясно понять, что здесь не может быть «бизнеса, как обычно», «игры в одни ворота». Повестка дня, которая утверждена для завтрашнего заседания, отражает не только то, что нужно натовцам, но и то, что интересует Российскую Федерацию. По итогам этого заседания мы, конечно, проинформируем СМИ.

Мы «сверили часы» по текущим аспектам деятельности ОБСЕ, прежде всего, в контексте наиболее актуальной проблемы – деятельности специальной мониторинговой миссии ОБСЕ на Украине и участие этой Организации в Контактной группе и ее подгруппах в поисках путей достижения согласия по всем без исключения шагам, которые необходимо предпринять Киеву и Донбассу для полного безусловного выполнения Минских договоренностей.

Мы условились поддерживать контакт по всем этим и другим вопросам нашей повестки дня. Убежден, что сегодняшние переговоры были весьма полезными.

Вопрос: Считаете ли Вы, что Президент САР Б.Асад может выиграть эту войну?

С.В.Лавров: Ответ на этот вопрос очень простой – эту войну не может выиграть никто, что признается всеми экспертами и самими сторонами. Есть, правда, отдельные игроки на «внешнем фронте», которые по-прежнему лелеют мечту о свержении режима силой и стараются делать для этого все возможное, включая попытки спровоцировать срыв женевских переговоров. Мне кажется, что США, являющиеся вместе с Россией сопредседателем Международной группы поддержки Сирии (МГПС), Франция и другие входящие в эту Группу страны категорически не согласны с такими попытками. Стремиться предрешить что-то за сирийский народ противоречит тому, о чем мы договаривались в МГПС и в СБ ООН, где была одобрена соответствующая резолюция 2254. Не устаю ее цитировать: «только сирийский народ может решить вопрос о будущем Сирии». Для этого необходимо обеспечить на женевских переговорах прямой диалог между делегацией правительства и всеми без исключения оппозиционерами.

Никто из оппозиционных групп (там есть группы из Эр-Рияда, т.н. группа «Москва – Каир», «Хмеймим», независимые группы) в одиночку не обладает монопольным правом, чтобы представлять оппонентов существующего сейчас в Дамаске режима. Именно инклюзивность переговорного процесса подчеркнута в решениях МГПС и в резолюциях СБ ООН. Там же записано, что решение может быть исключительно мирным. Кстати, когда согласовывались эти документы, Россия, Франция и США настаивали на том, чтобы записать фразу о том, что у сирийского конфликта нет и не может быть военного решения. Эту фразу, к сожалению, не позволили включить в текст отдельные представители ближневосточного региона. Не буду вдаваться в детали – по-моему, все понимают, о чем идет речь. То, что эта позиция абсолютного меньшинства и совершенно бесперспективна – факт. Мы сделаем все, чтобы военное решение, ставка на силу не возобладали, потому что это путь к окончательному хаосу в регионе, развалу еще одного государства вслед за тем, что было сделано с Ираком, Ливией. Не надо забывать и о том, что Йемен тоже находится далеко не в самой лучшей форме. Необходимо призвать к ответственности тех, кто вынашивает подобные планы.

Чтобы предоставить слово Ж.-М.Эйро, хочу процитировать то, что он только что сказал в своем вступлении, выражая надежду, что Россия поможет урегулировать кризис в Сирии. Он сказал, что у Российской Федерации есть исторические связи с Дамаском. Осмелюсь уточнить, что у Франции есть не менее глубокие исторические связи с Дамаском, включая период, когда эта территория наряду с другими была мандатной территорией Франции в рамках решения Лиги Наций. Именно при французском мандате сложилась нынешняя структура сирийского государства и была определена та роль, которую в этой структуре играют алавиты.

Надеемся, что Франция будет продолжать стремиться к формированию и сохранению такой сирийской государственности, где всем без исключения этническим и религиозным группам будет комфортно и безопасно теперь уже в новых условиях, когда ясно, что перемены назрели.

Вопрос (адресован Ж.-М.Эйро): На завтра в Брюсселе намечено заседание Совета Россия-НАТО на уровне постпредов. Это будет первая встреча после долгого перерыва, после того, как Альянс решил «заморозить» отношения с Россией. По инициативе Российской Федерации на ней будет обсуждаться тема борьбы с терроризмом. За последние полгода Париж и Брюссель стали жертвами страшных терактов. Не считаете ли Вы, что было потеряно много времени, вместо того, чтобы активно взаимодействовать с Россией в этой сфере? Когда может быть полноценно восстановлена работа Совета Россия-НАТО? Насколько комфортно Франция чувствует себя в Альянсе, учитывая, что Ваша страна не раз меняла свою позицию о членстве в нем?

С.В.Лавров (добавляет после Ж.-М.Эйро): Хочу подтвердить, что Франция была в числе стран поддержавших наше предложение дополнить изначально инициированную натовцами повестку дня темой борьбы с терроризмом, которая вписана в проблематику Афганистана и всех проистекающих из этой страны угроз. Считаю, что это могло быть и более широко сформулировано. Изначально представленные секретариатом Альянса в качестве пунктов повестки дня предложения были гораздо скромнее. Они хотели обсуждать Украину и задачи избежания непредвиденных инцидентов. С Украиной как пунктом повестки дня мы согласились, тем более, что у нас накопилось немало вопросов к роли, которую сыграли отдельные страны НАТО в украинском кризисе, его раскручивании, потакании экстремистам и национал-радикалам.

Что касается опасной военной деятельности, то мы готовы ее рассматривать, но договорились, что делать это нужно все-таки в контексте обсуждения общей военной ситуации в Евро-Атлантике, на пространстве, занимаемом Россией и Альянсом, и прежде всего, на границах нашей страны и НАТО. Не поняв, куда движется военно-политическая ситуация в регионе, какие цели преследуются постоянным расширением Североатлантического альянса на Восток и продвижением военной инфраструктуры к российским границам, очень трудно договариваться по каким-то второстепенным по отношению к глобальным вопросам. Мы признательны тем странам НАТО, которые поддержали такую более принципиальную повестку дня, по которой завтра состоится дискуссия. Уверены, что Франция выступает с позиций, которые конструктивно нацелены на преодоление кризисных явлений в отношениях между Россией и Западом.

Вопрос: Считаете ли Вы, что желание Франции обсуждать вопросы с представителями российского гражданского общества является проявлением критического отношения к российским властям?

С.В.Лавров: Мы не испытываем никаких неудобств от того, что наши гости встречаются с представителями гражданского общества и представителями оппозиции, и считаем это нормальным явлением. Посольства в других странах должны работать с правящими партиями, руководством государства, с оппозицией, это общемировая практика. Главное только, чтобы не было двойных стандартов, потому что когда к нам приезжают наши западные коллеги, их все время спрашивают, встречались ли они с гражданским обществом. А когда мы общаемся с представителями оппозиционных (в том числе, парламентских) партий в Европе, находящихся в оппозиции к правящим режимам, нас спрашивают, почему мы встречаемся с «маргиналами» и «раздуваем конфронтацию» в Европе. Это проблема. Как сказал Жан-Марк, нельзя только «видеть соринку в чужом глазу», надо видеть хотя бы «соринку, если не бревно» – в своем.

Действительно, у России, Франции и любой другой страны есть, что дополнительно делать в плане обеспечения прав человека и конституционных свобод. В России есть пост Уполномоченного по правам человека, который ежегодно выпускает доклады о состоянии прав человека в Российской Федерации. Они доступны. Не знаю, есть ли подобный институт в каждой стране ЕС, но в России такой институт есть. Конечно, он не совершенен, никто не утверждает обратное, но он существует и поддерживается Президентом России, нашим руководством и играет важную роль в диалоге между Правительством России и гражданским обществом, в том числе по устранению нарушений, которые, повторю, происходят в любой стране. Мы бы очень хотели, чтобы и здесь не было двойных стандартов.

Среди множества секторальных диалогов с ЕС у нас был диалог по правам человека. ЕС прекратил функционирование всех диалогов. Недавно они заявили, что оставят в замороженном состоянии все, кроме диалога по правам человека и предложили вести по ним разговор. Так не бывает. Если уж идти на возобновление отношений, то давайте их возобновим в полном объеме. Мы ждем соответствующего шага со стороны, которая закрыла двери для продолжения этих контактов. Помимо диалога с ЕС мы поддерживали и продолжаем поддерживать с нашими партнерами двусторонние дискуссии по правам человека. Как сказал Жан-Марк (и в наших подходах мы совпадаем), мы за то, чтобы это были не нравоучения ради того, чтобы потом заявить журналистам, что «я такой крутой и сказал в глаза правду-матку своим партнерам», а за то, чтобы реально способствовать преодолению тех или иных пробелов в работе соответствующих правительств.

Приведу один пример. Сейчас все наши западные партнеры за океаном и в Европе, когда затрагивается тема прав человека в Российской Федерации, только и говорят, что о Надежде Савченко. О том, что на Украине были убиты российские журналисты, сейчас никто не вспоминает. О том, что их гибель никак не расследуется, наши западные партнеры также стесняются говорить публично. Может быть, в контактах с украинским руководством эта тема затрагивается, но я не слышал ничего в публичной сфере, что говорило бы о сохраняющемся внимании наших западных коллег к расследованию убийств российских журналистов, убийства оппозиционного деятеля О.А.Бузины (год со смерти которого исполнился на днях), недавнего убийства Ю.Л.Грабовского – адвоката россиян, которые находились под следствием на Украине, Совет Европы даже был вынужден публично выразить серьезное недовольство тем, что ничего не делается для расследования убийств в результате стрельбы снайперов на майдане в феврале 2014 года, ни для расследования событий, произошедших в Одессе в мае 2014 года, ни целого ряда других весьма скорбных событий, которыми «украшен» украинский кризис.

Здесь есть форматы, в которых можно работать. Есть СПЧ ООН, и его механизм периодических ежегодных обзоров. В рамках этого механизма каждое государство отчитывается, что оно делает. Мы готовы и открыты к этой работе. Самое главное, чтобы все мы были сосредоточены на содействии выправлению недостатков в обеспечении прав человека, где бы они ни происходили, а не для того, чтобы делать рекламу самому себе.

Вопрос: Представители эр-риядской группы оппозиции предлагают заморозить переговоры, т.н. «умеренная оппозиция», в т.ч. представители «Ахрар аш-Шам» и «Джейш аль-Ислама» объявили, что необходимо приостановить мирный процесс и режим прекращения огня и возобновить боевые действия. Какими могут быть последствия реализации данных намерений? Возможен ли в таких условиях созыв МГПС в Женеве 21 апреля и на каком уровне?

С.В.Лавров: Мы уже обсуждали этот вопрос сегодня – я касался этой темы в ходе своего вступительного слова. Поведение эр-риядской группы, которая, хотя и собиралась в Эр-Рияде (и все это знают), но опиралась на поддержку Турции, – это поведение капризного участника процесса, который явно избалован своими внешними покровителями и который вбил себе в голову, что они единственные, кто может представлять сирийских оппозиционеров, а все остальные – оппозиционеры «низшего сорта», мнение которых во время переговоров нельзя принимать во внимание. Они также возомнили, что могут настаивать на том, какой будет повестка дня переговоров, заявлять, что для того, чтобы переговоры начались, нужно четко сказать, когда и как Президент Сирии Б.Асад перестанет руководить страной. При этом они ссылаются на то, что это необходимо сделать в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН. Все понимают, что это просто ложь.

Повторю, что избалованные оппозиционеры начинают уже «заказывать музыку». Знаю, что наши западные партнеры понимают неловкость этой ситуации, осознают, что нельзя становится заложниками тех, кто ведет линию на срыв мирного процесса и создание условий, которые позволили бы оправдать скатывание к вооруженному силовому сценарию. Эти поползновения нужно жестко пресекать.

Переговоры не заморожены. В них помимо эр-риядской группы участвуют делегации Правительства Сирии и тех групп, которые собирались в Москве, Каире, Астане, т.н. «хмеймимской» и «независимой» групп. Мы исходим из того, что спецпосланник Генсекретаря ООН С.де Мистура продолжает свои «челночные действия» с теми, кто не пытается выдвигать ультиматумов и предварительных условий, несовпадающих с требованиями СБ ООН.

Что касается группировок «Ахрар аш-Шам» и «Джейш аль-Ислам», которые Вы упомянули в качестве умеренных, когда формировалась позиция в СБ ООН, Россия выступала за то, чтобы их причислить к разряду террористических и экстремистских. В тот момент наши западные партнеры, большинство из которых эту оценку разделяло, просили нас пойти на компромисс, потому что некоторые страны региона категорически возражали против того, чтобы эти группировки причислять к террористическим. Мы на это согласились для того, чтобы достичь хоть какого-нибудь движения вперед. Но записали в резолюции СБ ООН и в решении МГПС, что помимо ИГИЛ и «Джабхат ан-Нусры», которые уже четко и всеми определены как террористические, этот список может пополняться прежде всего за счет тех, кто не будет соблюдать режим перемирия. Заявления о выходе из этого режима создают правовые основы для того, чтобы подойти к этому вопросу вплотную. Кроме того, если уж говорить об уточнении списка террористических организаций, есть множество свидетельств того, что та же «Джабхат ан-Нусра» мимикрирует и пытается маскироваться под новыми названиями, объединяясь с мелкими группировками, которые не включены в террористические списки, тем самым пытаясь уйти от возмездия. Мы сейчас обобщаем поступающие по разным каналам факты. Убежден, что в ближайшее время мы поставим вопрос в СБ ООН о том, чтобы тех, кто саботирует, подрывает перемирие и пытается прятаться под новыми названиями, все-таки включить вместе с ИГИЛ и «Джабхат ан-Нусрой» в список террористов.

Насчет встречи МГПС. В Женеве функционируют эта группа на уровне постоянных представителей и две целевые группы: одна по прекращению огня, вторая - по гуманитарным вопросам. Они встречаются практически через день. Думаю, именно об этом идет речь, когда СМИ упоминают какую-то встречу 21 апреля. Министерская встреча не находится в повестке дня на данном этапе. Считаем, что тот механизм, который создан и работает в Женеве, весьма эффективен и позволяет контролировать нынешнюю ситуацию, оперативно решать возникающие вопросы. Когда потребуется радикальное изменение наших общих подходов либо внесение уточнений в мандат, который был одобрен СБ ООН, конечно, министры должны будут сыграть свою роль.

Вопрос: Председатель Верховной Рады Украины заявил, что парламенту необходимо изъять из законопроекта о внесении изменений в конституцию необходимо пункт о специальном статусе Донбасса, а новый председатель правительства выступил с инициативой о создании министерства по вопросам АТО и оккупационных территорий. Как Вы это оцениваете? Насколько это совпадает с Минскими договоренностями?

С.В.Лавров: Мы только что говорили, о чем шла дискуссия на наших переговорах. Россия и Франция надеются, что новое правительство Украины, которое не вступает в конфликт с президентом, как это делало правительство А.П.Яценюка, будет нацелено и на реформы и на полновесное выполнение обязательств Киева по Минским договоренностям. Наши западные партнеры эту позицию подтверждают. По понятным причинам они имеют на Киев гораздо большее влияние, чем мы. Надеемся, что подобные замыслы, выраженные в процитированных Вами заявлениях, будут пресечены. Я имею в виду требования нового спикера Верховной Рады Украины (знаменитого тем, что он, как многие говорят, руководил снайперами на майдане) об изъятии пункта об особом статусе Донбасса из законопроектной деятельности Верховной Рады. Это прямо противоречит тому, что нам подтвердили сегодня наши партнеры по переговорам в качестве твердой позиции Франции, и тому, что нам говорят американцы, в том числе на самом высшем уровне.

Что касается инициативы главы правительства В.Б.Гройсмана создать министерство по вопросам АТО и оккупированных территорий, то я читал, что уже что-то вроде этого создано. Но если глава правительства, который, как мы только что выяснили, должен заниматься выполнением Минских договоренностей, создает министерство по оккупированным территориям, значит, он эти территории рассматривает не как согласившиеся жить в едином украинском государстве при условии выполнения минского «Комплекса мер», а как подлежащие освобождению военным путем. Надеюсь, что на эту философию также обратят внимание наши западные партнеры. Не хотелось бы, чтобы эта философия превращалась в практические действия, а причин опасаться этого достаточно.

Россия. Франция > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 19 апреля 2016 > № 1776108 Сергей Лавров

Политика Турции и курды

Владимир Одинцов

В августе 2015 года Турция начала масштабную операцию в юго-восточных районах страны, населенных курдами. С того момента, все чаще стали поступать сообщения от курдских активистов о массовых жертвах среди мирных жителей, в особенности происходящих в юго-восточной части Турции.

На йеменском сайте радиостанции Mustaqbal достаточно подробно освещаются карательные меры Турции против населяющих ее народов, отмечается, что турецкие курды подвергаются «геноциду» со стороны правительственных ВС вопреки данному Эрдоганом обещанию решать курдскую проблему.

Сходные оценки приводятся в статье, опубликованной на ливанском новостном портале Annabaa, где представитель прокурдской Демократической партии народов Ф.Инджи охарактеризовал бомбардировки «втемную» турецкими ВС районов проживания курдов как «масштабную атаку на курдский народ со стороны правительства». Подчеркивая силу «угнетаемого» народа, борющегося за восстановление своих попранных прав, сопредседатель Демократической партии народов Ф.Юксекдаг обвинила турецкое руководство в ведении войны против курдов, отметив, что только за последние месяцы 20 тыс.человек остались без крова в результате конфликта на юго-востоке страны.

На сайте арабоязычного интернет-издания Elaph опубликована статья курдского журналиста Н.Мухандиса «Турцию неизбежно ждет разделение», в которой отмечается, что современное турецкое государство было создано на принципах шовинизма и расизма в отношении проживающих на его территории армян, курдов и других народов. Руководство страны последовательно проводило курс на уничтожение культурной идентичности этнических меньшинств и отрицание их права на существование, и эта политика продолжает претворяться и сегодня президентом Эрдоганом.

В начале апреля с.г. на очередном своем публичном выступлении президент Турции Эрдоган заявил о том, что мирного решения курдского вопроса не существует. Выполняя его инструкции, турецкие силовики продолжают применять силу не только против вооружённых представителей РПК, но и против женщин и детей, ведь априори для Эрдогана любой курд — террорист. С такой логикой Турцию в ближайшее время вряд ли может ожидать хоть какая-то стабильность, а на палочной системе против почти 20 миллионов курдов, проживающих в Турции, Анкара далеко не уедет.

5 апреля с.г. лидер националистической Партии национального движения Турции Девлет Бахчели заявил, что страна втягивается в гражданскую войну по сирийскому сценарию, и призвал власти действовать более жестко по отношению к членам запрещенной в Турции Рабочей партии Курдистана. «Господин премьер-министр, вот мой вам совет: обратитесь к нашим гражданам, которые живут в Нусайбине — городе в провинции Мардин на юго-востоке Турции, где проходят наиболее ожесточенные столкновения силовиков и членов РПК. Дайте им три дня для эвакуации. После этого сравняйте Нусайбин с землей и не оставляйте никого в живых», — заявил Бахчели, выступая перед депутатами парламентской фракции своей партии.

В феврале этого года депутат от турецкой Демократической партии народов Фелекнас Уджа сообщила, что турецкие войска заживо сожгли около 150 курдов. «В районе Джизре в провинции Ширнак около 150 человек в разных домах были сожжены заживо военными Турции. Некоторые тела были обнаружены обезглавленными», — сказала парламентарий. По ее словам, не лучше ситуация сложилась и в других районах Турции, населенных курдами.

Напомним, что число курдов, проживающих во всех частях Курдистана, составляет 35 миллионов человек, что делает их четвертой по величине этнической группой на Ближнем Востоке, после арабов, турок и персов. Количество курдов в Турции составляет от 18 до 20 миллионов, в Иране 8 — 10 миллионов, в Ираке около 5 миллионов и в Сирии 1.5 миллионов человек. Около трети эмигрантов в европейские страны из Турции — курды.

Длительное время курдский вопрос был проблемой лишь для стран региона, что усугубляло внутренние противоречия и стало причиной социально-экономического кризиса в ряде из этих стран, включая и Турцию. Однако в течение последних нескольких лет курдский вопрос стал актуальным для всего мирового сообщества, особенно после развязывания Анкарой необъявленной войны в отношении курдского населения. Именно сейчас турецкая армия по приказу политического руководства Турции, осуществляет планомерный геноцид курдов. Дома, улицы, деревни уничтожаются, сравниваются с землей. Курды оказывают сопротивление, создаются вооруженные отряды с целью самозащиты и достижения своей главной цели – если не создания единого государства, так хотя бы автономии.

Вместе с тем нельзя забывать, что именно курдские вооруженные формирования остаются, пожалуй, наиболее боеспособными силами в борьбе против террористов из ДАИШ и других исламистских группировок. Однако, для достижения своих политических целей по воссозданию неоосманской империи, Эрдоган всех без исключения курдов относит к террористам, исключая их из межсирийских переговоров.

С сожалением необходимо признать, что большая часть международного сообщества никак не реагирует на истребление турецкими властями курдского населения.

США занимают двоякую позицию на этот счет. Рассматривая Турцию как союзника по НАТО, Вашингтон, громче всех призывающий всех к соблюдению прав человека и демократии на земном шаре, избегает публичного осуждения Анкары в курдском вопросе. С другой стороны, в силу своих контактов с курдами, которых США рассчитывают использовать в деле смещения Б.Асада, открыто поддержать в курдском вопросе Турцию в Белом доме также не могут.

Ограничивается молчанием по поводу действий Анкары в отношении курдов и Евросоюз, ставший заложником Анкары по причине миграционного кризиса. Этот аспект использует Эрдоган, как инструмент давление на Европу за ее молчание на турецко-курдский конфликт. Ведь турецким президентом уже высказывались угрозы ЕС новой волной беженцев в случае «неверных шагов» со стороны Европы.

Однако расчеты Эрдогана силой заставить замолчать курдов приводят к обратным результатам. На фоне его открытой враждебности по отношению к курдам происходит еще большее их сплочение и поддержка турецких курдов представителями этой этнической группы из Сирии, Ирака, Ирана и в других регионах мира. Все они настоятельно требуют немедленного прекращения Турцией геноцида курдов и, безусловно, их требование должно привести к всеобщему порицанию турецких властей международной общественностью.

Саудовская Аравия предупреждает США

Саудовская Аравия заявила администрации Обамы и членам Конгресса, что страна продаст сотни миллиардов долларов американских активов, принадлежащих королевству, если Конгресс примет законопроект, согласно которому представители Саудовской Аравии будут нести ответственность в американских судах за события 11 сентября 2001 года.

По словам представителей администрации и помощников конгрессменов с обеих сторон, администрация Обамы лоббировала блокирование принятия законопроекта, а саудовские угрозы в последние недели стали предметом интенсивных дискуссий между законодателями и должностными лицами Государственного департамента и Пентагона. Чиновники предупредили сенаторов о дипломатических и экономических последствиях принятия законопроекта.

Адель аль-Юбейр, саудовский министр иностранных дел, в прошлом месяце во время визита в Вашингтон лично передал сенаторам послание о том, что Саудовская Аравия будет вынуждена продать до $750 млрд казначейских ценных бумаг и других активов в Соединенных Штатах до того, как они будут заморожены американскими судами.

Некоторые экономисты сомневаются в реальности угрозы, поскольку такую операцию будет сложно выполнить и мероприятие в конечном итоге просто парализует экономику королевства. Но угроза является еще одним признаком эскалации напряженности в отношениях между Саудовской Аравией и Соединенными Штатами.

Администрация, утверждающая, что законопроект повлечет для американцев юридический риск, выступает настолько интенсивно против законопроекта, что некоторые законодатели и семьи жертв 11 сентября приходят в ярость. По их мнению, администрация Обамы последовательно встала на сторону королевства и свела на нет усилия в поиске истины относительно роли некоторых саудовских чиновников в террористическом заговоре.

"Возмутителен тот факт, что наше правительство поддерживает саудовцев, а не своих граждан", - сказала Минди Клейнберг, чей муж умер во Всемирном торговом центре 11 сентября и, которая является частью группы продвигающей законопроект.

Президент Обама прибудет в Эр-Рияд в среду для встречи с королем Салманом и другими саудовскими чиновниками. Пока не ясно, будет ли спор по поводу законопроекта 11 сентября на повестке дня переговоров.

Сопутствующие расходы

Пресс-секретарь посольства Саудовской Аравии не отреагировал на просьбу прокомментировать ситуацию.

Саудовские чиновники уже давно отрицали, что королевство сыграло какую-либо роль в событиях 11 сентября, и комиссия 9/11 не выявила "никаких доказательств того, что правительство Саудовской Аравии в лице высокопоставленных чиновников финансировало организацию". Но критики отметили, что узкая формулировка комиссии оставила открытой возможность того, что менее высокопоставленные чиновники или члены саудовского правительства могли иметь отношение к указанным событиям. Подозрения остались, отчасти из-за выводов расследования 2002 года, в которых приводятся некоторые доказательства того, что саудовские официальные лица, проживающие в Соединенных Штатах, имеют отношение к теракту.

Эти выводы, содержащиеся на 28 страницах отчета, до сих пор не были опубликованы.

Диспут продолжается по мере нарастания критики союза Вашингтона с Саудовской Аравией, являющейся в течение многих десятилетий важнейшим союзником Америки на Ближнем Востоке, и критики партнерства, которое не слишком осуждалось законодателями. На прошлой неделе два сенатора представили резолюцию, в которой предлагается установить ограничения на продажу американского оружия в Саудовскую Аравию. Данные операции поддерживаются администрацией Обамы.

Семьи жертв событий 11 сентября использовали суды, чтобы попытаться заставить членов королевской семьи Саудовской Аравии, Саудовские банки и благотворительные организации нести ответственность за то, что Саудовская Аравия оказывала финансовую поддержку терроризму. Эти усилия в основном сошли на нет, отчасти из-за закона 1976 года, который дает иностранным государствам иммунитет против исков в американских судах.

Законопроект призван дать понять, что иммунитет дается иностранным государствам, но не должен применяться в тех случаях, когда страны являются виновными в совершении террористических атак, которые убивают американцев на территории Соединенных Штатов. Если законопроект пройдет в обеих палатах Конгресса и будет подписан президентом, он может очистить путь для рассмотрения роли саудовского правительства в событиях 11 сентября.

Представители администрации Обамы предупреждают, что ослабление иммунитета поставит американское правительство вместе с американскими гражданами и корпорациями в положение правового риска, поскольку другие страны могут принять ответные меры. Госсекретарь Джон Керри сказал, что законопроект в его нынешнем виде, "изменяет судебный процесс Соединенных Штатов Америки и забирает суверенный иммунитет, создавая ужасный прецедент".

Авторы законопроекта говорят, что законодательство намеренно формулирует закон очень узко, рассматривая только нападения на американской территории, чтобы уменьшить вероятность того, что другие страны могут попытаться дать отпор.

4 марта на закрытом брифинге на Капитолийском холме помощник государственного секретаря Энн Паттерсон и ведущий сотрудник Пентагона по ближневосточной политике Эндрю Эксам рассказали сотрудникам Комитета Сената по вооруженным силам, что американские войска и гражданские лица могут попасть в правовую опасность, если другие страны решат принять ответные меры и лишить американцев иммунитета за рубежом. Они также обсудили саудовские угрозы конкретно, рассмотрев, последствия реализации Саудовской Аравией своих экономических угроз.

Джон Кирби, представитель Государственного департамента, говорит в заявлении, что администрация находится на стороне жертв терроризма, особенно тех, кто пострадал и пожертвовал многое на 9/11.

Научный сотрудник Института международной экономики Петерсона Эдвин М. Труман сказал, что саудовские угрозы "пустые". Продажу сотен миллиардов долларов в виде американских активов будет не только технически трудно осуществить, но и весьма вероятно, что это вызовет глобальный рыночный кризис, в котором будет обвинена Саудовская Аравия.

Кроме того, по его словам, это может дестабилизировать американский доллар - валюту, к которой привязан Саудовский риал.

"Единственный способ, которым они могли бы наказать нас, является наказанием для них", - сказал г-н Трумэн.

Законопроект является аномалией для партийного Конгресса, особенно в год выборов. Его авторами являются сенатор Джон Корнин, республиканец от штата Техас, и сенатор Чак Шумер, демократ из Нью-Йорка.

"Поскольку США сталкивается с новыми и расширяющимися террористическими сетями, которые угрожают нашим гражданам, остановка финансирования для террористов становится еще более важной", - сказал г-н Корнин в прошлом месяце.

Союз с Саудовской Аравией в последние годы изжил себя наряду с тем, что Белый дом попытался разморозить отношения с Ираном, врагом Саудовской Аравии. Все это в разгар взаимных обвинений американских и саудовских чиновников относительно роли обеих стран в стабильности на Среднем Востоке.

Но администрация США поддержала Саудовскую Аравию, обеспечив стране разведку и материально-техническую поддержку в войне в Йемене. Саудовские военные летали на самолетах и сбрасывали бомбы, которые они купили у Соединенных Штатов - часть миллиардов долларов в сделках с оружием, которые были продвинуты в Саудовскую Аравию и другие страны Персидского залива администрацией Обамы.

Война создавала гуманитарную катастрофу и подпитывала возрождение Аль-Каиды в Йемене, что привело к поддержке Конгрессом ограничений сделок с оружием. Сенатор Кристофер С. Мерфи, демократ от штата Коннектикут и член комитета по иностранным делам Сената, сказал, что Конгресс был "мягкотелым" в проведении контроля за продажей оружия, особенно в Саудовской Аравии.

"Мое первое желание прийти к большей условности в отношениях с Саудовской Аравией", - сказал он.

Автор: Мазетти Марк @New York Times

СМИ: неудача нефтяных переговоров в Дохе связана с позицией Эр-Рияда

Замораживание уровня добычи нефти странами-экспортерами не состоялось в связи с изменившейся позиции Саудовской Аравии, которая отказалась от одобрения сделки без участия Ирана. Такая информация появилась в одной из статей агентства Bloomberg.

«Большая сделка, которая обсуждалась в феврале как первое скоординированное действие между странами ОПЕК и другими нефтедобывающими странами за 15 лет, пала жертвой напряженности между Саудовской Аравией и ее основным региональным противником Ираном»,- заявляет агентство, добавляя отношения между двумя странами испортились из-за конфликтов в Сирии и Йемене.

При этом Bloomberg также отмечает, что Саудовская Аравия первоначально не исключало возможности заключения сделки, однако на переговорах в Дохе отказалась поддерживать какое-либо соглашение без участия Ирана.

По информации Iran.ru, в упомянутой статье агентство также приводит слова главного нефтяного аналитик фирмы Energy Aspects Ltd., по мнению которого нефтяная политика Эр-Рияда стала «исключительно политизированной».

ЕС и Иран намерены усилить координацию поставки гумпомощи Ираку и Сирии

Евросоюз и Иран усилят координацию в оказании гуманитарной помощи пострадавшим в кризисах в Сирии, Ираке, Йемене и Афганистане. Об это говорится в совместном заявлении главы европейской дипломатии Федерики Могерини и министра иностранных дел Ирана Мохаммада Джавада Зарифа по итогам визита делегации Еврокомиссии в Тегеран.

Напомним, что в минувшую субботу делегация Еврокомиссии во главе с Могерини посетила Иран в целях обсуждения двустороннего сотрудничества. Европейская делегация состояла из семи еврокомиссаров, включая комиссаров по энергетике, транспорту, культуре, гуманитарной помощи, окружающей среде, и управлению кризисами.

«Обе стороны выразили намерение усилить гуманитарную координацию и оказание гуманитарной помощи при соблюдении международного гуманитарного законодательства в связи с кризисами в Сирии, Ираке, Йемене и Афганистане», — отмечается в заявлении.

Как сообщал Iran.ru, накануне визита Могерини было заявлено, что делегация ЕК намерена обсудить с Ираном дальнейшие шаги, необходимые для политического урегулирования сирийского кризиса.

Евросоюз и Иран договорились усилить координацию действий в оказании гуманитарной помощи в связи с кризисами в Сирии, Ираке, Йемене и Афганистане, говорится в совместном заявлении главы европейской дипломатии Федерики Могерини и главы МИД Ирана Мохаммада Джавада Зарифа по итогам поездки делегации Еврокомиссии (ЕК) в Тегеран.

В субботу делегация ЕК во главе с Могерини посетила Иран для обсуждения двустороннего сотрудничества. В европейскую делегацию вошли семь еврокомиссаров, в том числе по энергетике, транспорту, культуре, гуманитарной помощи и управлению кризисами.

"Две стороны намерены усилить гуманитарную координацию и оказание гуманитарной помощи при соблюдении международного гуманитарного законодательства в связи с кризисами в Сирии, Ираке, Йемене и Афганистане", — говорится в заявлении.

Это единственное упоминание Сирии в совместном коммюнике. При этом перед визитом высокопоставленный представитель ЕС сообщил журналистам, что делегация ЕК намерена обсудить с Тегераном дальнейшие шаги, необходимые для политического урегулирования конфликта в Сирии.

Владимир Добровольский.

Продолжающееся распространение ржавчины пшеницы, которая относится к группе грибковых заболеваний растений, замедляющих рост основных видов зерновых и других культур, вызывает озабоченность в Центральной Азии и на Ближнем Востоке и приводит к необходимости создания более тесного международного сотрудничества в целях изучения, обнаружения и предотвращения угрозы ее дальнейшего распространения.

В рамках этих усилий ФАО расширяет свое сотрудничество с Международным центром сельскохозяйственных исследований в засушливых районах (ИКАРДА) и глобальным исследовательским центром по ржавчине пшеницы Орхусского университета, чтобы обеспечить подготовку специалистов по вопросам наблюдения, противодействия и управления. Также планируется провести исследования по странам и анализ образцов, чтобы лучше понять и управлять распространением этой главной угрозы для производства пшеницы, которая создает сложности не только для стран Центральной Азии и Ближнего Востока, но и для крупнейших в мире областях, производящих пшеницу.

Крайне мобильный убийца растений

Ржавчина пшеницы бывает трех видов - желтая, стеблевая и листовая - при этом желтая и стволовая становятся все более распространенными в последние годы. Ржавчина может превратить совершенно здоровый на вид урожай всего за несколько недель до сбора в клубок желтых листьев или черных стеблей.

Чума растения очень мобильна, быстро распространяется с ветром на большие расстояния, и может нанести ущерб культурам, если не принять должные меры при первом обнаружении.

«При благоприятных условиях до 80 или более процентов дохода фермера может быть потеряно из-за ржавчины, поэтому наращивание потенциала стран по ее обнаружению и лучшему распознаванию различных штаммов заболевания имеет решающее значение для предотвращения эпидемий и минимизации потерь», - сказал Фазиль Дусуенсели, эксперт ФАО по вопросам защиты растений ФАО.

Наиболее известный штамм Ug99, сильнодействующая форма стеблевой ржавчины, был впервые обнаружен в Уганде в 1999 году и с тех пор распространился на 13 стран, дойдя даже до Йемена и Ирана. Совсем недавно он был обнаружен в Египте, одном из основных производителей пшеницы на Ближнем Востоке.

Еще одной причиной для беспокойства является появление нового штамма желтой ржавчины, который называется Воин и который уже проделал путь из Северной Европы в Турцию, поражая по пути различные страны.

Наращивание потенциала стран для противодействия угрозе

ФАО, ИКАРДА и Главное управление сельскохозяйственных исследований Турции (GDAR) совместно с Международным центром по улучшению кукурузы и пшеницы (CIMMYT), Орхусским университетом и Глобальной инициативой по ржавчине Борлоуга проводят 10-дневный семинар по подготовке экспертов по защите растений начиная с этой недели в Измире, Турции.

Двадцать два эксперта из 9 стран Центральной Азии и Ближнего Востока, в которых были обнаружены случаи заражения пшеницы ржавчиной, будут обучаться на семинаре, как правильно проводить мониторинг, повысить устойчивость и управлять заболеванием.

Вернувшись в свои страны, эти сотрудники начнут обследовать поля и отправят образцы в Орхусский Университ в Дании, где они будут проанализированы, чтобы определить, как далеко и как быстро распространяются различные штаммы болезни.

Ранние ответные меры имеют важное значение для сдерживания распространения ржавчины пшеницы, и посадка устойчивых сортов или своевременное распыление фунгицидов могут предотвратить появление болезни. Но закупка этих семян заранее и налаживание цепочки доставки фунгицидов может быть проблемой, особенно в развивающихся странах.

Египет является одним из примеров страны, чей высокий уровень бдительности и принятие ранних ответных мер, как только был обнаружен штамм Ug99, недавно позволили стране предотвратить широкое распространение вируса без значительных затрат, что еще раз подчеркивает эффективность программ наблюдения.

ФАО, Глобальная инициатива по ржавчине Борлоуга и ИФАД аналогичным образом поддержали научно-исследовательскую деятельность в Турции, благодаря которой удалось обнаружить распространение желтой ржавчины в стране и принять меры быстрого реагирования, чтобы взять под контроль вспышку заболевания.

Помимо Центральной Азии и Ближнего Востока, ФАО также сотрудничает со странами Восточной Африки, где новые штаммы стеблевой ржавчины были обнаружены в Эфиопии и Кении, с целью разработать региональные ответные меры. Они включают в себя поддержку наблюдения и наращивание потенциала в Эритрее и Эфиопии для облегчения оперативного реагирования на вновь выявленные штаммы.

Итальянский премьер: взаимодействие с Тегераном поможет в борьбе с ИГИЛ

Согласно заявлению премьер-министр Италии Маттео Ренци, сделанному в ходе переговоров с иранским президентом Хасаном Роухани, сотрудничество с Ираном может способствовать повышению эффективности борьбы с терроризмом.

«Дружба с Тегераном будет способствовать эффективной борьбе с террористической группировкой «Исламское государство», которая совершила страшные теракты по всей Европе», - заявил итальянский премьер.

При этом Маттео Ренци также подчеркнул, что рассматривает свой визит в Исламскую республику Иран в качестве «политических инвестиций» в сотрудничество в борьбе против терроризма.

По информации Iran.ru, в ходе переговоров Роухани и Ренци обсудили региональные проблемы и подчеркнули решимость бороться с терроризмом и оказывать гуманитарную помощь пострадавшим гражданам Йемена и Сирии.

Председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко встретилась с наследным принцем эмирата Абу-Даби, заместителем Верховного главнокомандующего вооруженными силами Объединенных Арабских Эмиратов (ОАЭ) Мухаммедом Аль Нахайяном.

Стороны обсудили перспективные направления сотрудничества России и ОАЭ.

По словам Валентины Матвиенко, российско-эмиратские отношения неуклонно развиваются, при этом обеспечивается высокий уровень координации по актуальным вопросам глобальной и региональной повестки дня.

Собеседники обменялись мнениями о перспективах торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества, затронули вопросы, касающиеся ситуации на мировом рынке углеводородов.

Одной из важных тем беседы стали вопросы борьбы с терроризмом. «Мы исходим из того, что в борьбе с терроризмом не должно быть двойных стандартов», - подчеркнула Председатель СФ.

Валентина Матвиенко и наследный принц Мухаммед Аль Нахайян также уделили внимание ситуации в Сирии и международным усилиям по межсирийскому урегулированию, обстановке в Йемене и Ливии.

В составе делегации Совета Федерации - заместитель Председателя СФ, председатель Группы по сотрудничеству СФ с парламентами арабских государств Ильяс Умаханов, первый заместитель председателя Комитета СФ по международным делам Владимир Джабаров, заместитель председателя Комитета СФ по международным делам Арсен Каноков, первый заместитель председателя Комитета СФ по экономической политике Алексей Майоров.

Нашествие пустынной саранчи в Йемене, где конфликт препятствует мерам по борьбе с ней, представляет собой потенциальную угрозу для урожаев в регионе в целом, предупредила сегодня ФАО. ФАО призывает соседние страны: Саудовскую Аравию, Оман и Иран мобилизовать усилия по наблюдению и контролю и принять все необходимые меры, чтобы остановить движение насекомых к местам размножения, расположенным на их территориях.

Требуется крайняя бдительность также в Марокко и Алжире, особенно в районах к югу от Атласских гор, которые могут стать возможными рассадниками пустынной саранчи, которая уже сформировалась в группы в некоторых частях Западной Сахары, Марокко и Мавритании, добавила ФАО.

Циклоны усиливают распространение саранчи

Саранча уже сформировалась в стаи бескрылых кузнечиков на южном побережье Йемена в марте, на которое в ноябре 2015 года обрушились сильные дожди, связанные с тропическими циклонами Чапала и Meгх.

«Сложно оценить степень текущего нашествия пустынной саранчи в Йемене, поскольку исследователи не смогли получить доступ к большинству регионов. Однако, как только растительность высохнет вдоль побережья, вероятно, образование еще большего количества групп и небольших роев», - сказал Кит Крессман, старший эксперт ФАО по прогнозированию нашествия саранчи.

Он отметил существование умеренного риска того, что пустынная саранча будет продвигаться в глубь южного Йемена, возможно, достигнув весенних мест размножения на территории центральной Саудовской Аравии и на севере Омана.

Существует опасность того, что саранча может достигнуть границ Объединенных Арабских Эмиратов, где возможно появление нескольких небольших стай, которые могут проследовать транзитом через всю страну до районов на юго-востоке Ирана, где недавно прошли обильные осадки.

ФАО оказывает помощь техническим группам из Министерства сельского хозяйства и ирригации Йемена при проведении исследований и контрольных операций в инфицированных прибрежных зонах в рамках постоянной поддержки Организации усилий по борьбе с саранчой в стране.

ФАО также предупреждает, что на северо-западе Африки малые группы и, возможно, несколько небольших стай могли найти подходящие места размножения в Марокко (долина Драа), Мавритани (около Зуэрате) и Алжире. Кроме того, некоторые небольшие рои пустынной саранчи, вероятно, могут появиться на юго-западе Ливии, но их количество, скорее всего, останется на низком уровне.

Организация подчеркивает необходимость тщательного мониторинга во всех этих областях в течение следующих нескольких месяцев, чтобы предотвратить формирование насекомых в большие, деструктивные стаи.

Ситуация с пустынной саранчой в других странах оставалась спокойной в марте без каких-либо значительных изменений, обнаруженных или предполагаемых.

Сила природы

Молодая бескрылая пустынная саранча может образовывать обширные наземные полосы. Они могут в конечном счете превратиться во взрослые полчища саранчи, которые могут насчитывать десятки миллионов и которые вместе с ветром могут преодолевать до 150 км в день.

Женские особи саранчи могут отложить 300 яиц в течение всей жизни, тогда как взрослые насекомые могут потреблять свежую пищу в день в количестве равном собственному весу - около двух граммов ежедневно. Очень маленькая стая потребляет такое же количество пищи в день, как примерно 35000 человек, поэтому разрушительное влияние, которое саранча оказывает на урожай ставит под угрозу продовольственную безопасность, особенно в уже уязвимых районах.

Мониторинг, раннее предупреждение и превентивные меры контроля за саранчой играли важную роль в снижении частоты и продолжительности нашествия начиная с 1960-х годов. Тем не менее, сегодня изменение климата приводит к более частым, непредсказуемым и экстремальным погодным условиям и создает новые сложности при мониторинге активности саранчи.

ФАО управляет Службой по отслеживанию пустынной саранчи, которая получает данные из стран, пострадавших от саранчи. Эта информация регулярно анализируется вместе с погодой и данными о среде обитания, а также спутниковыми снимками с целью оценки текущей ситуации по саранче и составления прогнозов на срок до шести недель, а также в случае необходимости выпуска предупреждений и оповещений. ФАО также проводит миссии по оценке на местах и координирует исследования и контрольные операции, а также оказывает помощь во время чрезвычайных ситуаций. Три региональные комиссии по саранче обеспечивают регулярную подготовку и укрепление национального потенциала в области обзора, контроля и планирования.

Москва – Каир, или О взаимоподдержке союзников

Александр КУЗНЕЦОВ

31 марта новостные агентства распространили информацию о том, что верхняя палата российского парламента высказалась за продление запрета на полеты в Египет. Этот запрет действует со времени гибели над Синаем 31 октября 2015 года российского авиалайнера А321.

Террористическую атаку на российский самолёт многие связывают с реакцией Катара на операцию ВКС России в Сирии. С самого начала сирийских событий Доха активно поддерживала вооруженную антиправительственную оппозицию в этой стране. Начиная с 2013 года, именно Катар стоял за усилением террористической группировки «Исламское государство». Доха не только уделяла ей роль тарана в свержении баасистского режима в Дамаске, но и пыталась таким образом ослабить позиции Саудовской Аравии, противопоставляя ИГ просаудовским антиправительственным вооруженным формированиям. В 2013 году недругам Дамаска казалось, что дни правительства Асада сочтены, и они вели борьбу за раздел сирийского наследства. Октябрьский же теракт 2015 года был своего рода предупреждением России.

Однако у теракта была и еще одна цель: убить туристическую отрасль Египта. В 2012 году Катар помог приходу к власти в Каире «Братьев-мусульман» и оказывал всестороннюю поддержку режиму Мухаммеда Мурси. К лету 2013 года поползли слухи о возможной приватизации Суэцкого канала катарскими компаниями, Египет на глазах становился колонией Катара…

Планы Дохи разрушило свержение правительства «Братьев-мусульман» в июле 2013 года. Египет оказался слишком большим для «братьев», не знавших, что делать со страной, упавшей в их руки, как перезрелый плод. В стране множились противоречия между исламистами и светскими силами, не было согласия и среди исламистов. Против «Братьев-мусульман» активно выступили египетские салафиты. Хаос в Египте к лету 2013 года приобрел крайние формы. Никакая инвестиционная активность и нормальное ведение хозяйства в таких условиях были невозможны. Резко вырос уровень религиозной нетерпимости, участились нападения на шиитов (шиитская община страны составляет несколько сотен тысяч человек). Одновременно ухудшилось положение египетских христиан-коптов, составляющих более 10% населения (около 7 миллионов человек). Поджоги церквей и избиения коптов стали нормой. Исламистское правительство не могло или не хотело справиться ситуацией. В итоге борьбу против правительства «Братьев-мусульман» начало народное движение «Тамарруд» («Бунт»), поддержанное армией. Генерал Абдель Фаттах ас-Сисси уберёг Египет от гражданской войны.

После свержения режима «Братьев-мусульман» влияние Катара в стране резко пошло на убыль. Переворот был поддержан Эр-Риядом, выделившим военному правительству Египта немалый кредит, но Каир при этом не стал саудовской марионеткой. Египет под руководством генерала Сисси начал возвращение к политике арабского национализма, флагманом которой эта страна была в правление великого Гамаля Абдель Насера. Неслучайно советником президента Сисси и автором ряда его речей стал друг и соратник Насера, старейший арабский журналист Мухаммед Хасанейн Хейкаль, скончавшийся совсем недавно, в начале марта 2016 года в возрасте 92-х лет.

Прежде всего, новое руководство Египта заняло конструктивную позицию в сирийском вопросе. Каир выступил против свержения Башара Асада, а в сентябре 2015 года фактически поддержал операцию российских ВКС в этой стране. В марте 2016 года в Каире собрался конгресс умеренной сирийской оппозиции, без участия радикальных исламистов. Конгресс поставил задачу выработки условий национального примирения в Сирии. В Ливии правительство Абдель Фаттаха Сисси поддержало светское правительство в Тобруке во главе с Абдаллой Тинни и генералом Халифой Хафтаром, ведущими сражение против террористов из «Исламского государства». Начал складываться стратегический российско-египетский альянс.

Египет занимает уникальное геополитическое положение, располагаясь строго посредине между Машриком и Магрибом, то есть восточной азиатской и западной африканской частями Арабского мира. Контролируя проход из Индийского океана в Средиземное море, Египет в состоянии оказывать влияние на Сирию, Палестину, Аравию (Йемен), Северную Африку. На Ближнем Востоке ещё не забыли, что во второй половине ХХ века все важнейшие стратегические решения в Арабском мире принимались по оси Каир – Дамаск - Багдад.

Египет, Сирия и Ирак были в своё время наиболее могущественными государствами Ближнего Востока. С конца 1970-х ситуация стала медленно меняться, на первый план вышли монархии Персидского залива с исламистской повесткой. Их непропорциональное усиление - одна из причин нынешнего ближневосточного кризиса. Дамаск в результате предпринятой против него агрессии еще долго не сможет играть роль независимого регионального центра. Неясно будущее Ирака - страны, по которой проходит разлом шиитско-суннитского конфликта. Каир остается единственной надеждой на восстановление независимой арабской политики.

Террористическая угроза доставляет много хлопот Египту, но преувеличивать ее не стоит. Основные трудности существуют на Синайском полуострове, где террористы из «Исламского государства» провозгласили создание «вилаета Синай». Проблема кроется в том, что правительство Египта настроило против себя местные бедуинские племена, исконным занятием которых была контрабанда, особенно та, что шла в подвергающийся блокаде сектор Газа. Два года назад правительство резко ограничило контрабанду, чем подорвало благосостояние бедуинов, недовольством которых и воспользовались экстремисты. Более логичным было бы снять блокаду с многострадальной Газы, решив этим сразу несколько проблем. Так или иначе, сражение Египта с терроризмом носит локальный характер и ограничено пределами Синайской пустыни. Остальные регионы страны, включая крупные города, достаточно спокойны.

Больным местом Египта продолжает оставаться экономика. После прихода к власти Абдель Фаттаха ас-Сисси правительству удалось снизить безработицу. Новое руководство Египта вынашивает планы строительства второй ветки Суэцкого канала и создания промышленных зон для производства высокотехнологичной продукции. Однако эти масштабные планы натолкнулись на элементарную нехватку средств. Правительство Египта закупает продовольствие (40% зерна Каир приобретает за границей) и вынуждено субсидировать импорт, так как бедные египтяне не в состоянии покупать хлеб по рыночным ценам. В этой обстановке Египту придётся либо обратиться к международным финансовым организациям с просьбой о заимствованиях (что сопряжено с риском выдвижения Западом политических условий), либо пойти на девальвацию египетского фунта. Последняя мера приведет к урезанию субсидий и может породить опасность социального взрыва.

Положение мог бы поправить туристический сектор, но после синайской катастрофы на египетских курортах – мёртвый сезон. Резко сократился приток туристов не только из России, но и из Великобритании, Германии. И здесь Россия могла бы подать руку Египту. Ведь друзья познаются в беде. Речь может идти о российских инвестициях на взаимовыгодной основе, а также об открытии египетских курортов для россиян. Если остаются сомнения в безопасности египетских аэропортов, можно наладить совместные проверки российских самолетов.

Снова, как в 1970-е годы, потерять такого союзника, как Египет, было бы для России в современных международных условиях непростительной роскошью.

Эр-Рияд снова обвиняет Иран в агрессии

Страны Персидского залива высказались против «вмешательства Ирана в дела региональных государств». Такое заявление сделал министр иностранных дел Саудовской Аравии Адиль аль-Джубейр.

«Если Тегеран продолжит агрессивную политику и вмешательство в дела государств Персидского залива, то нам будет трудно иметь с ним дело», — заявил глава МИД Саудовской Аравии.

С таким заявлением Аль-Джубейр выступил по итогам встречи в Бахрейне, где главы МИД Персидского залива и госсекретарь США Джон Керри обсуждали региональные проблемы и совместные усилия по борьбе против терроризма.

По информации Iran.ru, Тегеран неоднократно опровергал подобные безосновательные обвинения Эр-Рияда, и в свою очередь высказывал критику в адрес КСА и его арабских союзников за агрессивную политику против региональных государств, и прежде всего Йемена.