Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Эрдоган намерен отказаться от партнерства с Россией

Турция презрела все международные договоренности и направила свои вооруженные силы на войну в Ливию.

Одновременно с развертыванием агрессии в Ливии турецкий президент Эрдоган фактически выдвинул ультиматум своему «другу» Владимиру Путину, потребовав от него сделать выбор между Дамаском и Анкарой. Эрдоган заявил, что Турция теряет терпение в отношении действий России в Сирии и предпримет необходимые меры. Это произошло после того, как сирийская армия при поддержке российских ВКС сокрушила линии обороны протурецких джихадистов в Алеппо и Идлибе и стала быстро продвигаться вперед.

Серьезный отпор в Средиземноморье Турция пока что получила только от Франции. Эммануэль Макрон объявил не имеющими никакой юридической силы соглашения Анкары с поддерживаемым турками правительством в Триполи о передаче Турции прав на добычу газа и нефти в водах ливийской экономической зоны. Вопреки договоренностям на конференции в Берлине Турция направила к берегам Ливии четыре ракетных фрегата, перебросила сирийских наемников, танки и прочие вооружения вместе со своими военными.

В Анкаре назвали нереалистичными требования Макрона вывести турецкие силы из Ливии и обвинили Париж в создании кризисной обстановки в Ливии.

В Сирии после взятия армией Асада ключевого города Маарат аль-Нуман, который был покинут боевиками почти без боя, мятежники впали в уныние, ведь город был центром их сопротивления Асаду с самого начала антиправительственного мятежа в теперь уже далеком 2011 году.

По данным западных военных экспертов, Сирия при поддержке России постарается прижать силы джихадистов к турецкой границе, оттеснив их от стратегических трасс М4 и М5, что очень важно для экономического возрождения страны. Сейчас вне правительственного контроля остаются лишь 50 километров шоссе М5, где находится все еще удерживаемый боевиками город Саракеб.

Николай Иванов

В ФЗНЦ надеются, что Саррадж отпустит удерживаемых в Триполи россиян

Фонд защиты национальных ценностей направил премьер-министру Правительства национального согласия (ПНС) Ливии Файезу Сарраджу открытое письмо с требованием выполнить взятые на себя в Берлине обязательства и отпустить россиян Максима Шугалея и Самера Хасана Али Суэйфана, удерживаемых властями Триполи. Текст письма, размещенный на сайте Фонда, был опубликован Washington Post, сообщил РИА Новости глава организации, член Общественной палаты РФ Александр Малькевич.

В начале июля СМИ сообщили о задержании в Триполи двух российских граждан по обвинению "в попытке повлиять на будущие выборы в этой стране".

На берлинской конференции по Ливии, состоявшейся в январе текущего года, как рассказал Малькевич, был принят всеобъемлющий документ, в 45-ом пункте которого указано, что Саррадж обязуется немедленно отпустить всех незаконно удерживаемых граждан.

"Фонд защиты национальных ценностей также направил Файезу Сарраджу открытое письмо с требованием выполнить взятые на себя в Берлине обязательства", - говорится на сайте Фонда.

Аналогичные письма с просьбой повлиять на Сарраджа, по словам Малькевича, были направлены генсеку ООН Антонию Гуттеришу и его спецпредставителю по Ливии Гассану Саламе.

"Моё открытое письмо на имя Сарраджа вчера опубликовал Washington Post. Теперь западный мир узнал о том, что происходит в Ливии. Уже достаточно было времени (после берлинской конференции), чтобы начать все это реализовывать. Надеемся, что начнутся фундаментальные подвижки", - отметил Малькевич.

Как ранее подчеркивал Малькевич, сотрудники исследовательской группы занимались исключительно социологическими опросами, изучая гуманитарную, культурную и политическую обстановку в стране. Он добавил, что сотрудники Фонда были задержаны еще в мае, "однако информация об этом появилась в СМИ лишь 5 июля".

НАЧАТЬ С СЕБЯ И СОБОЙ ЗАКОНЧИТЬ

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

РОССИЙСКАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА В XXI ВЕКЕ

Если бы мне пришлось подводить итог XX века,
я бы сказал, что он породил величайшие мечты,
когда-либо посещавшие человечество,
и разрушил все иллюзии и идеалы.

Иегуди Менухин, музыкант

Среди многочисленных авторов, высказавшихся в связи с годовщиной бархатных революций 1989 г. в Европе, оригинальный подход к трактовке тридцатилетия предложили Иван Крастев и Стивен Холмс. Их свежая книга “The Light That Failed” (русское издание готовится к печати в издательстве «Альпина») – жесткий, местами беспощадный анализ того, почему эйфория конца прошлого века закончилась разочарованием, а триумф либерально-демократической идеи обернулся острым кризисом. Книга достойна внимательного разбора, и мы вернемся к ней на страницах журнала. Для этого выпуска интересна часть повествования, которая касается России. Соглашаться с ней или нет – дело вкуса и убеждений, но аргументы содержат отправную точку для размышлений о российской внешней политике.

Мимикрия с последствиями

Основная мысль Крастева и Холмса следующая: эпоха великих перемен, которая, как считалось, наступила после краха коммунизма и «конца истории», стала временем не трансформации, а имитации. Предполагалось, что мир за пределами классического Запада будет перенимать принципы успешно действующей там либеральной демократии, так что «правильная» модель скоро завоюет планету. На деле, однако, происходила мимикрия, которая не столько преображала переходные общества, сколько заставляла притворяться послушными учениками. Ну а притворство рано или поздно приводит к обратной реакции, что и наблюдается в Восточной Европе, причем в наибольшей степени у таких флагманов реформ, как Польша или Венгрия.

Россия, по версии авторов, случай более сложный. На раннем этапе после распада СССР руководство страны и новые элиты стремились влиться в восточноевропейский тренд. Но быстро выяснилось, что в эту матрицу Россия не вписывается. Краткий период имитации по-восточноевропейски закончился острым разочарованием, породившим другое качество подражания: Россия «перешла от имитации внутреннего западного общественно-политического устройства к пародии на американский внешнеполитический авантюризм». «Кремль переквалифицировал имитацию Запада в объявление войны Западу», – полагают Крастев и Холмс.

«Отзеркаливание предусматривает ироничную и агрессивную имитацию целей и поведения соперника, – продолжают гнуть свою линию авторы. – Задача его в том, чтобы сорвать либеральную маску с Запада и показать, что Соединенные Штаты тоже, вопреки тщательно выработанному имиджу, играют на международной арене по “закону джунглей” […] После 2012 г. российские лидеры пришли к выводу, что главной слабостью политики их страны после окончания холодной войны было то, что они имитировали не реальный Запад. При ближайшем рассмотрении их попытки имитации западных демократий носили поверхностный и косметический характер. Так что теперь они стали одержимы идеей имитации реального западного лицемерия. Если раньше Россия больше всего беспокоилась относительно собственной уязвимости, то сейчас она обнаружила уязвимость Запада и мобилизовала все свои ресурсы, чтобы обнажить ее перед всем миром».

В этой статье мы не станем вступать в полемику с авторами, которые, кажется, уверены, что российское политическое поведение а) подчиняется надежному управлению, б) целенаправленно, продуманно и даже интеллектуально изящно, в) полностью зациклено на психологически запутанных отношениях с Западом. Живущие в России и хотя бы немного представляющие, как на практике функционируют здесь государство и общество, сочтут первые два пункта незаслуженным комплиментом. А вот третье предположение достойно рассмотрения.

Крастев и Холмс преувеличивают одержимость Кремля и его злонамеренность, списывая, как сейчас принято в США и ЕС, на Россию гораздо больше западных неприятностей, чем она в состоянии доставить («…одержимость лицемерием Запада подтолкнула российскую сторону к нагнетанию стратегически бессмысленной злобы»). Но одно справедливо – с момента распада СССР ее внешнеполитическое поведение в огромной степени определялось тем, что делали на международной арене другие ведущие игроки. А если упростить – другой ведущий игрок, ведь после окончания холодной войны коллективный Запад на годы обрел небывалую свободу действий и возможность реализовывать в мире свои сокровенные мечты, не обращая особого внимания на остальных. Пресловутый «момент однополярности», объявленный в 1990 г. Чарльзом Краутхаммером, был не просто метафорой, а точным описанием ситуации последовавших двух с лишним десятилетий.

Крастев и Холмс верно отмечают важнейшее обстоятельство, на которое обычно не обращают внимания западные комментаторы: «Падение Берлинской стены показало, что обрушение экономических систем и ожиданий убивает людей так же неумолимо, как и “горячая” война. Социально-экономические показатели России последнего десятилетия ХХ века напоминают показатели страны, только что проигравшей войну». Это к вопросу о том, почему было странно ожидать от русских их собственной арии в хоре ликования по поводу крушения тоталитаризма.

И еще одно значимое замечание авторов: «При определенных обстоятельствах россияне смогли бы увидеть в разгроме коммунизма свою победу, даже при том, что они – в отличие от поляков и других восточноевропейцев – не добивались освобождения от иностранного господства. Но такое восприятие было бы возможно в случае либо чудесного повышения уровня их жизни, либо сохранения их огромной империи. Исторический аналог второго – события 1920-х гг., когда большевики сумели удержать под своим контролем бóльшую часть (не всю территорию) империи Романовых – пусть они при этом говорили о коммунизме и строили свое партийное государство. Но в 1990-е гг. волшебной смены политической системы при сохранении значительной части территории государства не повторилось. Чудесное повышение уровня жизни тоже задерживалось – по крайней мере, для большинства россиян. Ужасающие утраты территории и потери населения не прибавили популярности новому режиму. Русские были шокированы тем, что их некогда могущественная держава превратилась в географически и демографически ослабленного международного попрошайку, выживание которого зависело от доброй воли Запада. В результате русские отказались признать историю 1989–1991 гг., служившую в их глазах своекорыстному самовозвеличиванию Запада, совместной победой, в которой не было проигравших… По их мнению, Запад просил их праздновать чудесное “освобождение” России от цепей советской власти как раз тогда, когда вокруг них рушилась их страна. Эта либеральная пантомима продолжалась в течение нескольких лет на полном серьезе».

Искания после краха

Рассуждения о российской внешней политике невозможны без учета ее тяжелой родовой травмы: появления на свет из краха государственности и обрушения сверхдержавного статуса. Обрушения стремительного, возможно, беспрецедентного по скорости в мировой истории. Конечно, острые затруднения начались еще у Советского Союза. Перестройка и «новое мышление» Михаила Горбачёва были вызваны не лучезарным озарением кремлевского руководства, а необходимостью сокращать бремя противостояния. Однако, несмотря на нараставшие проблемы, СССР почти до самого своего исчезновения сохранял атрибуты одной из двух супердержав и соответствующие возможности на мировой арене. Потом в одночасье Россия оказалась в положении, с одной стороны, государства, которому пришлось подтверждать свой международный мандат (признание Российской Федерации в качестве постоянного члена Совбеза ООН не было автоматическим), с другой – просителя материального вспомоществования вплоть до гуманитарной помощи. Просителя тем более униженного, что обращаться пришлось к тем, кто еще совсем недавно считался равноценным стратегическим соперником.

Дипломатия 1990-х еще ждет своего глубокого и беспристрастного летописца. Она была органичной частью того, что происходило в стране. Смесь высокого профессионализма одних и некомпетентности других, искренних заблуждений и непробиваемого догматизма, наивных иллюзий и трезвого реализма. Все это в условиях резко сниженной управляемости, внутренней борьбы за власть, перманентных социально-экономических и политических катаклизмов и фатального дефицита ресурсов. Пока западный мир праздновал нежданную победу и провозглашал новый мировой порядок на либеральных принципах, Россия тушила пожары – внутри собственной новой территории и по ее контуру, на бывших окраинах прежней общей страны, от которых в силу теснейшей связи невозможно было просто отмахнуться или отгородиться.

Возведенный ныне в высшую доблесть прагматизм – во многом наследие того периода. В условиях постоянного форс-мажора было не до рефлексий и философствований, но дело не только в этом. Эпохи идеологизированной политики – коммунистической и перестроечной – оставили после себя столь живописные руины, что от одной мысли о миссиях и идеях разве что не тошнило.

Еще более примечательным элементом конца ХХ века стала попытка России (пожалуй, впервые в истории) вписаться в идейно-политический проект, созданный не ей, без ее участия и без учета ее особенностей. Новый порядок, порожденный успехом Запада в холодной войне, подразумевал одностороннюю адаптацию к его принципам всех, кто им не полностью соответствовал. У Запада, кстати, представление о том, как Россия может встроиться в этот самый порядок, было еще более туманным, чем у самой России. Это объяснимо. Запад в 1990-е и даже еще в 2000-е гг. просто не считал вопрос об интеграции низвергнутой с пьедестала России в руководимый им мировой коллектив столь существенным, чтобы тратить на него излишние усилия и придумывать для бывшей сверхдержавы какую-то особую схему. Само как-нибудь утрясется. Россия же, пережившая крах и утратившая на время собственную систему координат, видела в выстраивании отношений с Западом едва ли не единственную возможность обрести новую долгосрочную основу. Отсюда и неоднократные попытки Москвы в 1990-е и особенно в первой половине 2000-х гг. предложить США и Европе схемы сближения и взаимодействия, которые позволили бы России стать частью «расширенного Запада», сохранив при этом, если использовать модный ныне в Европе термин, «стратегическую автономию». Это, однако, не вызывало почти никакого интереса со стороны партнеров. Их понимание мироустройства не предусматривало «особого статуса» – либо полноценное подчинение установленному комплекту правил и представлений, либо отчуждение.

В конце ХХ – начале XXI века Запад был неизбежной точкой отсчета для российской политики, потому что именно отношения с Западом и эволюция западной политики стали причиной слома, случившегося на рубеже 1980-х и 1990-х годов. Мир для России словно скукожился. Роль СССР как глобальной силы была неотделима от соперничества с США и их союзниками. Поэтому Российская Федерация, хотя формально и стала правопреемником Советского Союза, от глобальных запросов отказалась не только из-за неспособности их тогда реализовать, но и по концептуальным причинам. Де-факто Москва приняла «глобальное лидерство» Вашингтона, а свою задачу видела в том, чтобы найти подходящее место для себя в его рамках.

Дальнейшие изменения в политике России проходили под воздействием двух процессов. Один – все более четкое осознание того, что «подходящего» в российском понимании места в той системе для нее не предусмотрено. Другой – начавшаяся эрозия самого «глобального лидерства». Первый стимулировал размышления России о том, к чему, собственно, ей нужно стремиться. Второй создавал для этих размышлений контекст, который сначала скорее сбивал с толку, а потом стал восприниматься как поле расширяющихся возможностей. Впрочем, само по себе появление возможностей не давало ответа на вопрос о целях.

Глобальное и региональное

Одной из самых нашумевших оценок российского места в мире стало высказывание Барака Обамы в марте 2014 г. о том, что Россия – не более чем региональная держава, так к ней и следует относиться. Спектр реакций был широк. От острой обиды ряда комментаторов в России (какое хамское пренебрежение!) до сарказма оппонентов Обамы на Западе (какая глупость!). Между тем американский президент, того не желая, поднял самый главный вопрос, на который должна ответить российская политика. Каков масштаб ее интересов, соразмерный нуждам и имеющимся в распоряжении ресурсам?

Принято говорить о нескольких переломных моментах в российском восприятии внешней политики в целом и отношений с Западом в частности. Конечно, и 1999 г. (кампания НАТО против Югославии), и 2003–2004 гг. (цветные революции в Грузии и на Украине), и 2007–2008 гг. («последнее мюнхенское предупреждение» и война в Южной Осетии) очень важны, как и окончательный слом прежней парадигмы в 2014 году. Но судьбоносным стал год 2011-й – неожиданное решение воздержаться в СБ ООН по вопросу о применении силы против Триполи. Из чего тогда исходило российское руководство – вопрос отдельный, зато получился чистый эксперимент: после периода нараставших трений с Западом Москва вновь пошла на предложенную Соединенными Штатами и Европой форму поведения. Иными словами – согласилась на то, что «глобальный лидер» знает, как надо, и это знание не противоречит интересам России.

Результат известен. Степень его разрушительности для всех и всего – самой Ливии, стабильности в Северной Африке, Ближнего Востока в целом, европейских государств, Соединенных Штатов и российских интересов – трудно переоценить. Нынешний, спустя почти девять лет, непролазный хаос в бывшей Джамахирии и вокруг нее – каждодневное подтверждение пагубности тогдашнего подхода. Ливия стала цезурой, по другую сторону которой остались последние иллюзии даже не правоты или моральности, а элементарной рациональности западной политики по обустройству мира. Что сделало еще более насущным вопрос о том, какую роль/миссию должна выполнять (и должна ли вообще) Россия в новую эпоху.

Гипотеза Крастева и Холмса, с которой мы начали: именно тогда Россия, придя в ярость от поведения Запада, решила превратиться в вездесущую старуху Шапокляк – «хорошими делами прославиться нельзя», значит, займемся плохими. Действительно, возмущение действиями Запада было крайне сильно, тем более что в собственных фиаско он ничтоже сумняшеся упрекал Москву. (С тех пор тенденция видеть в России «универсального крайнего» резко усугубилась.) Но если пытаться суммировать, к каким выводам подтолкнул российское руководство опыт 2011 г., то получится примерно следующее.

Политика Запада сугубо деструктивна, и насущная задача – ограничивать ущерб от нее как для России, так и для мира. Российские интересы не принимаются во внимание даже не из зловредности, а из неспособности признать их наличие – подспудно к России относятся как к «парии», с которой приходится иметь дело лишь потому, что ее никак не обойдешь. Договоренности с Западом могут быть только очень конкретными, основанными на четко сформулированных запросах. Причем подкреплять эти договорённости следует убедительной силой – военной или ее заменяющей (привет любителям гибридного/асимметричного единоборства).

После бурного десятилетия 2001–2011 гг. (9/11, неудачи США на Ближнем Востоке, колебания в НАТО, мировой финансовый кризис, нарастание проблем в Евросоюзе, рост антилиберальных настроений по всей планете) ослабление позиций Запада стало очевидным. И оно превратило «многополярный мир» из образа в политическую реальность. Для России пришествие многополярного мира, столь желанного с середины 1990-х гг., оказалось скорее вызовом, чем отрадной новостью и руководством к действию.

Если отвлечься от официально провозглашавшихся концептов, то России со времени упразднения СССР были понятны две модели международно-политического бытия. Первая – какая-то форма интеграции в «Большой Запад». Вторая – противостояние Западу, попытка составить ему противовес. Обе они в чистом виде не работали, но маятник перемещался в этой амплитуде. Однако полицентричная система не предполагает ни того, ни другого. «Полюса» (а Москва, естественно, не видела себя ничем другим) друг в друга не интегрируются, в лучшем случае кооперируются на время для достижения конкретной цели. Но и постоянных противостояний быть не должно, их геометрия меняется в зависимости от текущего положения дел. Влияние и вес каждого «полюса» определяются его масштабом, способностью консолидировать пространство, достаточное для самостоятельного развития и сбалансированного взаимодействия с сопоставимыми визави.

Возвращаемся к формуле Обамы. В полицентричном мире глобальная держава сталкивается с растущими трудностями, поскольку управлять глобальными процессами не в состоянии никто. Страна-гегемон даже не перенапрягается (термин «имперское перенапряжение» был популярен в 2003–2004 гг. применительно к американским конфузам в Ираке), она разбрасывается и суетится, не зная, как и за что хвататься. Региональность же в такой среде – не второсортность, а необходимое условие успешного существования на международной арене. С начала 1990-х до начала 2010-х гг. Россия, по сути, колебалась между глобальным (стремление в той или иной степени вернуть себе место Советского Союза) и субглобальным (позиция второго уровня в американоцентричной системе). И то, и другое – наследие ХХ века. Подлинно региональной по своему мышлению Москва никогда не была, переживая мучительные рефлексии по поводу конца СССР. Но меняющаяся мировая обстановка превратила в анахронизм оба варианта, заставив задуматься о более прикладных вещах.

Неслучайно (хотя, скорее всего, неосознанно) непосредственным следствием перелома 2011 г. стало объявление о запуске евразийской интеграции. Тогда же Хиллари Клинтон на излете своей карьеры в администрации сказала, что задачей США должно быть недопущение «воссоздания СССР», чем, как она полагала, пытается заняться Россия. Уходящая госсекретарь точно оценила значимость российского шага, а заодно указала на наиболее острую для России дилемму. Но каково реальное содержание евразийского процесса: постсоветский реваншизм или создание качественно нового сообщества государств в Евразии?

Закономерно, что фронтальное столкновение России и Запада случилось на Украине. Кризис 2014–2015 гг. стал одновременно завершением предшествующего этапа международных отношений и предвестием нового. Завершением, потому что украинская коллизия положила конец логике автоматического распространения сферы западного влияния, начавшегося после распада коммунистического блока и Советского Союза. Предвестием, потому что острая схватка завязалась из-за территории, которую Россия считала ключевой с точки зрения формирования собственного «полюса», то есть для своих позиций в наступающей мировой архитектуре.

Украинский кризис обернулся огромной человеческой трагедией, принес множество бед людям и государствам, но, если взглянуть отстраненно, закончился вничью. Запад и Россия натолкнулись на пределы своих возможностей. Запад ощутил риски (военное обострение с Россией), которые превысили целесообразность дальнейшего продвижения. Россия же не смогла воплотить в жизнь концепцию «русского мира», отечественную версию идейно-политического расширения на исторически связанные территории. Степень поддержки жителей этих территорий оказалась несопоставимо ниже предполагавшейся, а масштаб ожидаемых издержек – явно выше. Результат – статус-кво, не устраивающий ни ту, ни другую сторону, если исходить из первоначальных намерений, но приемлемый с точки зрения текущего сосуществования. В условиях полицентричного мира рано или поздно все равно потребуется какое-то разрешение украинского сюжета, он не может оставаться в подвешенном состоянии. Либо Украина все-таки отойдет (целиком или частями) к сопредельным «полюсам», либо кристаллизуется некий автономный статус государств «на стыке» – для Украины и для других аналогичных случаев в мире. И это, кстати, послужит важным вкладом в устойчивость грядущей мировой конструкции.

Украина стала уроком для обоих соперников, но в первую очередь для России – прямолинейная экспансия по модели прошлого столетия в новые времена контрпродуктивна. Формы консолидации должны быть совсем другими.

Несоветская традиция

Итак, первая половина 2010-х гг. подвела черту, условно говоря, под «парадигмой-1989». В ее основе лежала идея благотворности универсализма, в то время как все более явная тенденция XXI столетия – фрагментация.

Сирийскую операцию 2015 г. чаще всего называют возвращением России в «большую игру» и заявлением ее претензий на глобальный статус. Москва, действительно, сделала то, что до того момента на протяжении 25 лет (начиная с «Бури в пустыне») могли себе позволить только Соединенные Штаты, – выступила в роли «мирового полицейского». В отличие от событий в Молдавии (1992), Таджикистане (1995), Грузии (2008) или на Украине (2014) сирийский военно-политический поход распространялся за пределы сферы непосредственных интересов, он был направлен на регион, центральный для мировой политики. Успех же, явно превзошедший самые смелые фантазии инициаторов, подкрепил ожидания, что теперь-то Москва вмешается в борьбу за мировое господство. Сторонники такой трактовки видят все новые подтверждения в активности России в Латинской Америке, Африке, газопроводной игре в Европе, укреплении стратегического взаимодействия с КНР. Уверенность Запада в том, что у России имеется продуманная стратегия расшатывания демократии в развитом мире (в этом не сомневаются и Крастев с Холмсом), – также часть описанной интерпретации. При этом и те, кто ее разделяет, и оппоненты констатируют (одни с сожалением, другие со злорадством), что ресурсов для настоящей схватки у России нет.

Впрочем, избавившись от ласкающей самолюбие, но принимающей уже чисто литературные формы демонизации (она же во внутрироссийском контексте – возвеличивание) российской политики, можно разглядеть и более скромные и рациональные компоненты внешнеполитического поведения.

Осенью 2015 г. автор этих строк услышал от одного очень высокопоставленного и влиятельного европейского политика следующие слова, произнесенные в сугубо приватном кругу и потому с неподдельной досадой: «Не успели мы разобраться с Россией на Востоке (имелся в виду украинский кризис. – Авт.), как она уже подобралась к нам с Юга (сирийская интервенция. – Авт.). Куда деваться?!». Собеседник точно подметил как минимум один из мотивов сирийской операции. К моменту ее начала западные страны вполне скоординированно стремились свести политическую повестку с Россией к теме украинского урегулирования – пока там не разрешится, ничего другого всерьез обсуждать не будем. Одна из форм давления, вполне действенная. Сирия сломала эту линию, заставив резко дополнить список вопросов, и дальше он только расширялся. Украина не то чтобы теряла значимость, но становилась частью более масштабной палитры, что давало Москве дополнительное пространство для маневра. Иными словами, использование глобальных возможностей, которые у России отчасти являются следствием ее географического положения, отчасти унаследованы от СССР, а отчасти приобретены уже в последнее время (благодаря демократизации мировой среды, а также ошибкам других игроков), позволило более уверенно чувствовать себя в региональной политике.

В этом ответ на вопрос – глобальной или региональной державой является Россия. В силу ее специфики Россию никак не зачислить ни в ту, ни в другую категорию. Можно сказать, что это региональная держава с рядом возможностей на глобальной арене, однако «регион» (Евразия), в котором Россия занимает ведущие позиции и расположена географически, таков, что практически все, там происходящее, автоматически превращается в важнейший глобальный фактор. Поэтому, исходя из формирующегося полицентризма Россия должна уделять основное внимание именно региональному измерению своей политики. Но это также неизбежно делает ее глобальным игроком, а действия на глобальной арене способствуют достижению целей на региональном уровне.

Такая диалектика принципиально не отличается от исторической российской внешнеполитической традиции за исключением сверхдержавного советского периода. Все российские «большие идеи», начиная с «третьего Рима» и далее, были не о мировом доминировании, а об обустройстве себя и окружающего пространства. «Мировая революция», а потом – распространение социализма стали отступлением от привычных подходов. Ну и известно, как закончились. Советский период, к которому сейчас вольно или невольно часто апеллируют, был исключением в истории отечественной внешней политики, как исключением была и беспрецедентная упорядоченность международных отношений во время холодной войны. Десятилетия после 1989–1991 гг. стали временем трудного расставания с той исключительностью (России – со своей, мировой системы – со своей), долгого прощания с ХХ веком.

Российская внешняя политика до недавнего времени в основном определялась последствиями событий конца ХХ столетия. Выживание, преодоление, восстановление, самоутверждение. На этом пути хватало ментальных утрат, одна из которых (тут Крастев и Холмс правы) – полная потеря веры в Запад – как пример, которому стоит следовать, будь то морально-гуманитарный или политический аспект. Степень разочарования в Западе сейчас столь велика, что временами переходит разумные границы. В любых действиях или процессах на международной арене российский взгляд склонен видеть исключительно цинизм и злую волю, а упоминание каких-либо идеалов вызывает мрачный сарказм. Впрочем, если смотреть на происходящее в историческом контексте, все закономерно. В конце 1980-х гг. на волне горбачёвского «нового мышления» маятник качнулся так далеко в сторону иллюзорного идеализма, что его противоход достигает столь же крайней точки с другой стороны.

И дольше века

Россия-2020 – страна совсем не идеологизированная. Попытки сформулировать ценностную базу раз за разом заканчивались либо набором лозунгов и цитат случайно выбранных классиков, быстро терявших актуальность, либо сугубо прикладными рецептами, которые укладываются в пресловутый прагматизм, эффективное решение возникающих проблем. Это относится ко всем разделам государственной политики, внешняя – не исключение. Дискуссия о том, что России нужна миссия, большая идея, задача международного масштаба, снова началась. И эта дискуссия является отражением того, что определенная модель исчерпана, требуется новое наполнение. Правда, это идет вразрез с другим мнением – в условиях мировой неразберихи и осыпания всех норм и правил только максимальная гибкость, незашоренность, свобода рук и действий приносят результат. Возможно ли это сочетать?

Сергей Караганов не раз писал о том, что у России есть как минимум один постулат, способный получить широкую международную поддержку – отстаивание права наций на свободу выбора моделей развития и их разнообразие, отвержение диктата «правильных» рецептов. Россия путем проб и ошибок трех десятилетий на собственном опыте испытала пагубность и некритичного подражания, и зацикленности на противостоянии сторонним идеям. Так что имеет основания предостерегать других. Подобное кредо хорошо вписывается в мировые процессы – полицентризм предусматривает и неоднородность форм политического и государственного устройства. «Апология многообразия» – не идеология, она не станет учением, свет которого Москва понесет остальному миру, в ней по определению не может быть предлагаемого ценностного набора (суть – как раз в отказе от таких предложений другим). Но она создаст благоприятную упаковку для ситуативной и гибко адаптирующейся к переменам внешней политики, необходимой на следующем этапе международных отношений.

Это, однако, требует изменения нарратива российской внешней политики и разговора о ней внутри страны. Пока он инерционен – не покидает колеи, заданной травмами конца ХХ века.

Язык российской дипломатии, например, по-своему действенен – он решает задачи, которые ставятся здесь и сейчас, максимально хлестко реагирует на вызовы информационной среды. Процентов на восемьдесят вся международная политика сегодня виртуальна, но это не дымовая завеса, за которой скрывается некая тайная суть, а в значительной степени реальное содержание происходящего. Крастев и Холмс, кстати, приводят очень удачный образ современности: «Жизнь после конца истории перестала быть “унылым временем” буржуазной хандры и стала напоминать культовую сцену перестрелки в полной кривых зеркал комнате смеха из классического фильма-нуар Орсона Уэллса 1947 г. “Леди из Шанхая” – аллегории мира общей паранойи и нарастающей агрессии».

Впрочем, если в дипломатическом общении кривые зеркала – реальность, к которой приходится приспосабливаться участникам, то внутренний дискурс о внешней политике – намеренное создание собственных кривых зеркал. Выхолащивание содержания в пользу все более зрелищного шоу удобно для решения сиюминутных задач, однако в долгосрочной перспективе плодит в общественном мнении крайне примитивные представления. Они губительны, потому что полицентричный мир оставляет все меньшее пространство для линейных черно-белых толкований, требует понимания нюансов. Для объяснения публике решений, порой неожиданных и нестандартных (а их уже приходится принимать), нарратив должен быть отстраненным и рациональным. И нельзя трактовать происходящее в категориях победы/поражения в каждом конкретном случае, потому что в новой международной среде эти понятия в чистом виде применимы все реже.

Обратим внимание на очень важную мысль, которую высказывает, заглядывая в будущее, историк Доминик Ливен: «Вероятно, ключевым вопросом будет выживание. От правителей потребуется большая осторожность и богатое воображение. Если из событий, предшествовавших 1914 г., и можно извлечь какой-то урок, то он будет о том, что политическому лидеру необходимо тщательно управлять общественным мнением – вне зависимости от типа государственного устройства страны, которую он возглавляет» (см. интервью в этом номере).

Свобода от эмоций и контроль над пафосом дают больше возможностей для эффективного управления общественным мнением, чем перманентная экзальтация. Последнее же неразрывно связано с фиксацией на реванше, одержимостью отношениями с более сильным соперником, которого надо догнать. Именно это составляло, как описано выше, содержание политики в эпоху после холодной войны. Но она завершилась.

Раздел о России Иван Крастев и Стивен Холмс заканчивают следующим утверждением: «Справедливо будет сказать, что Кремль по-прежнему убежден: выживание режима зависит от подрыва глобальной гегемонии либерального Запада». Даже если считать, что так оно и есть, глобальная гегемония либерального Запада уже подорвана – причем самим Западом, оказавшимся на поверку не настолько уж и либеральным. Так что данная мотивация российской политики теряет смысл в любом случае.

Идея глобальной миссии едва ли реализуема. И причина не только в том, что ее нелегко сформулировать в мире, переживающем кризис всех идеологий. Прежде всего, сомнительно, что нечто глобальное, общемировое жизнеспособно в международной системе, находящейся в фазе политико-экономической фрагментации и дробления по линиям культур и идентичностей.

Эрик Хобсбаум в книге «Эпоха крайностей» называл ХХ век коротким – он, мол, начался, когда прогремели залпы Первой мировой войны, а завершился крушением СССР в 1991 году. Сейчас эту метафору можно скорректировать – ХХ век был не короче других, а продолжался ровно столько, сколько и должно длиться столетие. Просто он оказался сдвинут. Начавшись в 1914 г., он закончился в 2014 г., когда шлейф политики прошлого века превратился в первое проявление новой эпохи. ХХ столетие с его агрессивным идеологически мотивированным экспансионизмом ушло. В мире, который все чаще называют анархическим, устойчивость к внешним потрясениям, а не способность распространяться вширь становится главным качеством, необходимым для конкуренции.

Часто звучащая ныне идея о России как «экспортере безопасности» сводится в конечном итоге к задаче, направленной не вовне, а внутрь – чтобы безопасность экспортировать, ее необходимо в достатке иметь у себя. И речь, естественно, не только о военных и полицейских функциях, но и о вопросах продовольствия, чистой среды, транспортных коридоров, сбалансированных межнациональных и межкультурных отношений, пригодных для освоения территорий и прочем. Что и требовалось доказать – успешность внешней политики на новом этапе напрямую зависит от внутренней устойчивости государства.

Иван Сафранчук, автор заметки «Мессианизм» из нашего «Глоссария», замечает, что за несколько веков у России сформировалось очень специфическое самосознание, отличное, например, от американского или британского. Россия не хочет переделать мир в соответствии с определенной программой, но верит в то, что само её существование делает его лучше. Соответственно, сохранение себя в дееспособной форме является миссией и ответственностью перед миром. Идея весьма современная.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305442 Федор Лукьянов

«ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ И ЛОГИКА СЕЙЧАС В БОЛЬШОЙ ЦЕНЕ»

ДМИТРИЙ ПОЛЯНСКИЙ

Первый заместитель Постоянного представителя России при ООН.

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

О том, каково сейчас быть российским дипломатом и находиться в самом центре международной политики, как изменилась эта самая политика в XXI веке, Федор Лукьянов беседует с первым заместителем постоянного представителя России при ООН Дмитрием Полянским.

Лукьянов: Твой опыт работы в МИДе приближается уже к трем десятилетиям – с 1993 года. Это несколько эпох. Что значит – быть российским дипломатом сегодня? Тем более на таком передовом направлении. Что изменилось по сравнению с прежними периодами?

Полянский: Общий контекст значительно усложнился – просто потому, что в мире пропала понятная система координат. Как раз наша, российская, линия мне, как правило, ясна, центр иногда можно даже не переспрашивать. А вот куда мир идет в целом, чего ждать, какую роль мы будем или не будем играть, наступит ли жесткое противостояние в духе холодной войны или все-таки оно трансформируется в какую-то многостороннюю систему… Масса вопросов, на которые никто ответить не может. Их прояснение, надо признать, зависит не от нас. Карты, прежде всего, в руках американцев, а они переживают разброд и шатания. Интуитивно многие вещи кажутся понятными, но этого же недостаточно. Точность прогноза очень невысокая.

Лукьянов: Ты говоришь, что наша линия ясна, а линии других – нет. И все это в запутанной и непредсказуемой среде. Но так, вообще-то, не бывает. Когда всюду круговерть, Россия не может одна стоять эдакой твердыней последовательности и непреклонности. Неизбежны импульсивные метания и ситуативные решения – согласно меняющимся обстоятельствам. Скажем, когда начался кризис вокруг Украины, решения принимались в срочном порядке, что называется ad hoc, они вызывали острейшие противоречия, даже по интерпретации того, что происходило. А ты представляешь страну в Нью-Йорке, должен отстаивать какую-то линию, которая может иногда закладывать лихие виражи, не всегда ожидавшиеся. И как себя вести, например, в работе с партнерами, где требуется определенный уровень доверительности, хотя бы в непубличном режиме?

Полянский: Я, само собой, не могу знать все досконально. Партнеры – такие же дипломаты, они прекрасно понимают, что есть официальная позиция. Мне Москва дает указания, я их придерживаюсь. Даже если я не знаю каких-то деталей, мне понятны причины, по которым то или иное делается.

Взять украинский случай. Причины наших действий партнерам, в общем-то, тоже были понятны. Они могли не соглашаться с методами, но сама подоплека, связанная с поведением ЕС и США, им была очевидна. Кстати, степень американского вмешательства в украинские дела только сейчас начинает вылезать на поверхность, и не факт, что это будет более лицеприятно, чем какие-то вменяемые нам в вину маневры.

Еще один пример – Солсбери. Помнишь, наверняка, громкие заседания в 2018 г., поток пафосных заявлений. Ясно, что никто из этих «заявителей» на месте событий не был, что там на самом деле случилось, никто не знал. Но им дали указание занять определённую позицию. Вопреки здравому смыслу и в отсутствии каких-либо доказательств. Не буду же я на них обижаться, уличать во лжи, шипеть в кулуарах, особенно на глазах у журналистов. Это профессиональная этика. Но и мои контрдействия оправданны. Я что-то недосказываю, они о чем-то умалчивают, но я прекрасно понимаю, где есть пространство для договоренности, где нет. А у них, кстати, бывает «серая зона». Те же американцы: предлагают нам сотрудничество по определенным вопросам, мы говорим – давайте, но они тут же вводят санкции против нас. Я спрашиваю: зачем вы нас держите за идиотов?

Лукьянов: Сознательная тактика?

Полянский: Не уверен, необязательно. Был недавно совершенно вопиющий эпизод, когда не дали визы делегации министра Лаврова. Я видел растерянное выражение лица госсекретаря Майка Помпео, когда он с министром в кулуарах встречался. Он как будто искренне хотел сказать: «Я тут ни при чем, честное слово». Сергей Викторович говорил, что американцы его уверяли: мол, «ни Помпео, ни президент Трамп такого решения не принимали». Вопрос: а кто тогда? Кто остается? Представляешь, если бы у нас по внешнеполитическим вопросам, да еще на таком высоком уровне, ни президент, ни министр иностранных дел не были бы в курсе, что кто-то кого-то не пускает? А у них множественность, даже путаница акторов, Конгресс и иже с ним. Например, постпредство США в ООН нам часто пытается помочь, но бьется, как об стенку. Они передают одни предложения, вроде как с ними в центре не спорят, а на деле получается, что страна следует другим курсом.

Вообще, в отношении не только России, но и Китая развивается все более острая шизофрения. Требуют сотрудничать, при этом постоянно давят и норовят наказать. Наши собеседники тут понимают некоторую абсурдность ситуации, но они не вольны в своих действиях.

Лукьянов: А раньше такого не случалось? Лицемерие было, есть и будет основой политической культуры, особенно западной, а уж в дипломатии – это норма. Может, сейчас просто стало более заметно благодаря информационному обществу?

Полянский: Раньше такое не практиковалось в той степени, как теперь. Да, во многом все усугубилось за счет новых информационных возможностей. Потенциал манипуляций возрос неизмеримо. Но и раскол такого масштаба внутри самих обществ трудно припомнить. Соединенные Штаты, Великобритания, ЕС – они сами не понимают, что с ними будет. Это не может не накладывать отпечаток на внешнюю политику.

Лукьянов: Поставлю вопрос ребром. Исходя из всего вышесказанного, нельзя ли сделать вывод, что дипломатия бессильна? Что она не в состоянии выполнять функции, которые ей предписаны?

Полянский: А какой критерий эффективности? То, что мировой войны нет, это, на мой взгляд, едва ли не основной критерий. Если нас вообще упразднить, ООН обнулить, то в течение одного-двух месяцев, когда не будут работать никакие дискуссионные площадки, начнется мировая война.

Лукьянов: Я не про ООН, а о дипломатии как таковой. Из того, что ты говоришь, получается, что публично у вас диалог глухих, а не публично – попросту разводят руками: все всё понимают, но сделать ничего не могут.

Полянский: Публичный и непубличный уровень всегда имел место. Андрей Громыко, Анатолий Добрынин или Олег Трояновский были заклятыми оппонентами своих американских визави, что не мешало им лично доверительно и уважительно общаться, решать проблемы.

Лукьянов: Вот именно – не просто общаться, но и решать проблемы. Ты сейчас решаешь проблемы, общаясь кулуарно?

Полянский: Конечно. Наша работа тут – постоянное согласование позиций, поиск подходов, приемлемых для всех. И в рабочем порядке всем приходится идти на компромиссы – в собственных же интересах.

Лукьянов: Это не вполне согласуется с тем, что ты раньше сказал о тех же американских, британских, европейских дипломатах, которые шарахаются из стороны в сторону.

Полянский: Речь шла, прежде всего, о двусторонних отношениях. Я своим коллегам в Вашингтоне не завидую. У них совершенно другой контекст, и они как раз в полной мере ощущают все то, о чем мы говорили. Но сейчас речь – о многосторонней дипломатии, здесь больше взаимозависимости и ограничителей на двусторонние зловредные действия.

Лукьянов: Хорошо. Это важно, что есть большая разница между дву- и многосторонним. Теперь о другом. Мы много слышим о том, что позиции России в мире укрепились неимоверно. Ты ощущаешь рост престижа России на международной арене?

Полянский: Ощущаю. Особенно после Сирии, Ближнего Востока, когда партнеры поняли, что мы действительно способны что-то задумать, на практике это реализовать, а затем последовательно двигаться в избранном направлении. Конечно, изменение очень чувствуется, особенно со стороны третьих стран, не западных. Африканские, ближневосточные государства гораздо внимательнее стали к нам прислушиваться. Западники больше побаиваются. А еще в их реакциях проскальзывает некоторая растерянность – они не знают, что с нами делать. Додавить не могут, изоляция не получается – по всем форматам мы востребованы. На Ближнем Востоке они вообще без нас ничего крупного сделать не в состоянии. Но при этом мы у них по-прежнему проходим по категории врагов (ну если все своими именами называть). Отсюда такая зацикленность на Украине – им важно поставить галочку, найти какое-то решение, показать хоть какую-то эффективность своей политики. И с облегчением начать искать точки соприкосновения.

Опять-таки, сильно беспокоит Запад и наше партнерство с Китаем. Кстати, китайское поведение тоже меняется. По ряду вопросов еще года два назад представители КНР десять раз думали, стоит ли высказаться. Сейчас уже не думают. Я не помню, чтобы китайцы на площадке ООН так активно и инициативно критиковали американцев, прямо наотмашь.

Лукьянов: Прав ли я, что сейчас стало очень опасно кому-то что-то говорить. В закрытом режиме, секретном, неважно. Шанс на то, что это утечет или будет сознательно вброшено, велик. Что происходит в плане доверительности бесед?

Полянский: О секретных вещах, естественно, в беседе я говорить не буду, и я не буду нигде ничего такого размещать, где есть хотя бы шанс на открытый доступ. Но вообще без доверия невозможно. Допустим, кому-то важно предугадать нашу реакцию, чтобы самому не попасть в сложное положение. Я могу поставить партнера перед фактом на заседании, прижать его к стенке. И формально я буду прав. Но если я ценю рабочие отношения, то могу коллегу предупредить. Например, мне пришли указания по какой-то резолюции или нашей позиции, я выделяю «красные линии», прихожу к нему и говорю: вот здесь мы точно подвинуться не можем. А здесь – можем, наверное, немного смягчить. Поэтому он не станет публично атаковать меня по теме, по которой это заведомо бессмысленно, или отправлять в столицу нереалистичные предложения. Вероятнее всего, он предложит разумные решения. Так что это скорее разведка, которую я сам помогаю провести. И в своих собственных интересах тоже, чтобы он лучше знал мою позицию и не наступил на какую-то мину, после чего я уже ничем не мог бы ему помочь. Это не значит, что я «сливаю» свою позицию. Тем не менее он это учтет и оценит. И мне точно так же потом подскажет. Такой механизм работает.

Лукьянов: Со стороны ощущение, что вынести на публику конфиденциальный разговор становится сейчас нормой.

Полянский: Это может случиться по незнанию один раз. Человек единожды так себя поведет и станет «черной овцой» в дипломатии. Есть понимание, что если ты что-то говоришь доверительно, собеседник либо должен это использовать по согласованию с тобой, либо без упоминания тебя. Но ты сам, естественно, думаешь, о чем можно заранее предупреждать, а о чем нет.

Лукьянов: По части дипломатии ты, наверное, прав. Но если ориентироваться на политику, мы видим другие проявления. Когда была грузинская война и шли баталии в Совбезе, Кондолиза Райс запросто обнародовала то, что Путин и Лавров говорили ей при личной встрече или по телефону… Или эпопея с транскриптом разговора Трампа с Зеленским – как выяснилось, никто его толком не предупреждал, что такое может быть. Это вообще становится нормой. Требовали же от Трампа предъявить записи переговоров с Путиным, хотели вызвать на допрос переводчиков. Я понимаю про секретность. Но ведь и обычный человеческий разговор можно повернуть так, что будет скандал.

Полянский: Примеры, которые ты привел, американские. И неслучайно. Это отражение того, что происходит у них самих. По их законам, осведомитель (whistleblower, как они говорят) может настучать на президента, и ему будет гарантирована защита. Когда президент или министр разговаривают с американцами, конечно, они учитывают этот фактор.

Но бывают все же и доверительные беседы. При желании все прослушивается, но я – еще раз – не о секретности. Есть большая разница между секретностью и доверительностью.

Лукьянов: У меня была более алармистская картина. То есть дипломатическая рутина работает, полагаешь?

Полянский: Дипломатия, спору нет, трансформировалась и видоизменилась в условиях электронных медиа, мессенджеров. Очень многое согласуется по WhatsApp или электронной почте, например. Ты вроде как человеку пишешь доверительно, но при этом понимаешь, что он при желании возьмет и опубликует скриншот. Но, повторюсь, такое возможно лишь один раз. Для дипломатического корпуса он сразу становится персоной нон грата. Я таких случаев даже не знаю, честно говоря. Но при этом все мы понимаем, что все, что хранится в компьютере или смартфоне, легко может быть прочитано третьими лицами, поэтому настоящие секреты туда в принципе не попадают.

Лукьянов: Доверительность – это одна сторона. Другая сторона – дипломатия, внешнеполитическая деятельность явно становится гораздо более публичной, театральной. Покойный Виталий Иванович Чуркин был звездой. Твой нынешний шеф, Василий Алексеевич Небензя, тоже за словом в карман не лезет. Я уж не говорю про Марию Владимировну Захарову. Тебе приходится быть артистом?

Полянский: Сам я стараюсь никогда людей не дразнить. Но и мне приходится иногда проявлять эмоции. Если, например, кто-то на заседании задевает и провоцирует, нехорошо оставлять это без внимания. И тут стоит добавлять толику эмоциональности, которая мне, вообще-то, несвойственна.

Дипломатия в ООН вплотную связана со СМИ. Если заседание проходит в открытом формате, люди волей-неволей делают громкие заявления, рассчитывая в том числе на внутреннюю аудиторию. Когда сирийский постпред, например, выступает и полчаса сыплет не вполне понятными оборотами, он это делает не для нас, а для того, чтобы его соотечественники увидели, что он дал адекватный отпор тем, кто критикует его страну. Ну или Василий Алексеевич порой использует цветистые обороты, которые западники через перевод не поймут в принципе, но их оценит домашняя аудитория. В других случаях такого, наверное, нет. Этот жанр в чем-то близок публичным заявлениям перед журналистами, когда для начала зачитывается нечто подготовленное и хорошо продуманное. Но и импровизация тоже бывает, конечно.

Лукьянов: А тебя как профессионала и наблюдателя не шокируют какие-то ходы нашей публичной дипломатии? Не кажется иногда, что перебор?

Полянский: Это личностный фактор в большей степени. Кому-то нравится, кому-то нет. Я иногда ставлю себя на место того или иного оратора и думаю, что, может, я бы по-другому сказал. Или не на этом сделал акцент. Не факт, что у меня получилось бы лучше. Находясь за границей, я не вижу всей картины. Не так остро чувствую ожидания внутренней аудитории. А это бывает очень важно в публичной дипломатии, влияет на то, какие моменты важно заострить, а на какие сделать меньший упор. Мы все-таки больше действуем, исходя из внешнеполитических аспектов.

Лукьянов: В старые добрые времена, которые не так давно закончились, все-таки грань между внешним и внутренним была намного четче. А сейчас ее практически не стало. Причем везде.

Полянский: Особенно в нашей стране, где люди интересуются политикой, где полно этого всего на телевидении в любых интерпретациях, в том числе и полускандальных.

Лукьянов: Если посмотреть в ретроспективе, вспомнить годы, когда ты был сильно моложе и мы жили в других условиях, ты ощущал пренебрежительное отношение к России? Если сейчас статус повышается, то был ли период, когда смотрели на российских дипломатов и думали или даже говорили: «Вы-то куда? И с чем?».

Полянский: Тут надо соизмерять свой уровень. Мне трудно сравнивать сегодняшний свой опыт с тем, что было, когда я начинал работать в Тунисе в начале девяностых, – тогда моя роль и функции были очень ограниченны. Да и внешняя политика, честно скажем, была никакая. Влияли внутренние факторы: чеченская война, внутренний политический кризис, экономический коллапс, на внешней арене солировал Андрей Козырев с его весьма спорными представлениями о роли России в мире – ясное дело, к нам было совсем другое отношение. Но если говорить о периодах, которые я могу оценить лучше, то могу сказать, что некая неопределенность возникла в начале этого десятилетия.

Лукьянов: Почему?

Полянский: На мой взгляд, прежде всего, из-за ситуации с Ливией. Наше решение воздержаться в СБ ООН, когда мы все-таки поверили заверениям западников (в последний раз, наверное) очень многие не поняли, особенно на фоне российской повестки до этого. Мы проводили довольно последовательную самостоятельную линию, четко декларировали свои приоритеты, и этот шаг, который западники сразу же использовали для развала Джамахирии, выглядел нелогично. От ливийского казуса пошло много кругов, много проблем для региона и мира в целом. На Ближнем Востоке чувствовалось очень сильное разочарование. Потом постепенно это выправилось. В том числе благодаря правильному решению и четкой и последовательной позиции по сирийскому вопросу. Соответственно, вырос и наш авторитет в регионе и мире. А с уважением, как мне кажется, нас начали воспринимать еще раньше, после Крыма, хотя официальная реакция западников и их сателлитов была оголтелой. Все понимали, что шаг тяжелый, хороших решений тогда в нашем арсенале не имелось. То, что мы не отступили, не бросили своих, более того – и сейчас по-прежнему держимся за свои позиции, можно сказать, зубами, вопреки всем ярлыкам, которые на нас вешают, вызывает, несмотря ни на что, уважение. Западники могут что угодно говорить, выдавать желаемое за действительное, но где-то нам даже завидуют. Потому что у нас есть решения, основанные на понятном подходе, и воля к их выполнению.

Это сейчас мало где встретишь. Все страдают от недосказанности и отсутствия внятных правил игры, четкой международной «конституции», согласно которой можно было бы действовать, понимая, что хорошо, а что плохо. Они видят, что мы последовательны. Мы выступаем, имея в качестве точки отсчета одни и те же категории. И им это импонирует, даже если они не разделяют то, что мы говорим. Последовательность и логика сейчас в большой цене.

Лукьянов: Вытекает естественное предположение: они же тогда, наверное, ждут (кто-то с надеждой, кто-то со страхом) нашего магического двадцать четвертого года? Вот уйдет Путин, и тогда…

Полянский: Пока об этом разговоров нет. Нет ощущения, что надо, мол, дождаться 2024 г., и в России все изменится. Так когда-то говорили про ситуацию с завершением второго срока Путина. Сейчас такого не слышу. Возможно, потому, что еще далеко до этой даты. Зато есть другие страны, будущее которых тоже неясно, а момент перелома гораздо ближе. Вот, например, до ноября надо как-то дожить – в США ведь все развивается совершенно непредсказуемо.

Лукьянов: Заключительный вопрос – жизненный. В профессиональном смысле ты счастлив?

Полянский: В профессиональном смысле – да. Здесь очень интересно работать, но ни на что, кроме работы, времени нет. Такая всепоглощающая и важная каторга с такими же, как я, каторжанами, общение и работа с которыми доставляет большое удовольствие. Приходится сталкиваться практически со всей палитрой вопросов, составляющих нашу дипломатию. Многие региональные сюжеты и кризисы обсуждаются и решаются прежде всего именно в ООН. Очень ценно формирующееся здесь понимание, как все устроено, насколько это важно и какие на этой многосторонней дипломатической площадке есть возможности и ограничители. Прочувствовав это, на мой взгляд, гораздо проще расти в профессиональном плане.

США. ООН > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305441 Дмитрий Полянский

ПУСТЬ РОССИЯ БУДЕТ РОССИЕЙ

ТОМАС ГРЭМ

Заслуженный сотрудник Совета по международным отношениям, работал старшим директором по России в Совете по национальной безопасности при президенте Джордже Буше.

АРГУМЕНТ В ПОЛЬЗУ ПРАГМАТИЧНОГО ОТНОШЕНИЯ К МОСКВЕ

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2019 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

После окончания холодной войны все президенты США обещали улучшить отношения с Россией. Однако каждый раз эти планы оказывались несбыточной мечтой. Билл Клинтон, Джордж Буш-младший и Барак Обама намеревались интегрировать Россию в евроатлантическое сообщество и сделать ее партнером в построении либерального мирового порядка. Но по окончании президентского срока каждого из них отношения с Россией становились гораздо хуже, чем до их прихода в Белый дом. Россия тем временем отдалялась все больше и больше.

Президент Дональд Трамп обещал наладить тесное партнерство с Владимиром Путиным. Однако его администрация лишь ужесточила тот конфронтационный подход, который взяла на вооружение администрация Обамы после того, как Москва начала агрессию против Украины в 2014 году. Россия не намерена сдавать позиции на Украине; она все более дерзко противостоит Соединенным Штатам в Европе и на Ближнем Востоке и продолжает вмешиваться в американские выборы.

Политика, проводимая четырьмя президентскими администрациями в отношении России, потерпела фиаско потому, что независимо от общей тональности, примирительной или конфронтационной, она базировалась на неизменной иллюзии: правильная стратегия США может принципиально изменить представление России о своих собственных интересах и ее фундаментальное мировоззрение. Было ошибочно основывать политику на предположении, что Россия присоединится к сообществу либеральных демократий, но не меньшей ошибкой было думать, будто более агрессивный подход заставит ее отказаться от своих жизненно важных интересов.

Для начала стоит признать, что отношения Вашингтона и Москвы были в принципе конкурентными с того момента, когда Соединенные Штаты стали мировой державой в конце XIX века, и что они остаются таковыми по сей день. Эти две страны отстаивают совершенно разные концепции мирового порядка. Они преследуют противоположные цели в региональных конфликтах – например, в Сирии и на Украине. Республиканская, демократическая традиция США прямо противоположна традициям России с ее длительной историей автократического правления. С практической и идеологической точек зрения тесное партнерство между этими двумя государствами не может быть устойчивым. В нынешнем международном климате американские политики должны естественным образом прийти к пониманию этого.

Намного труднее будет признать, что изгнание и изоляция России, скорее всего, будет контрпродуктивной мерой, с помощью которой вряд ли удастся чего-то добиться. Даже в случае уменьшения ее относительной мощи Россия останется ключевым игроком на мировой арене благодаря значительному ядерному арсеналу, обильным природным ресурсам, центральному положению в Евразии, праву вето в Совете Безопасности ООН и высококвалифицированным кадрам. Сотрудничество с Россией необходимо для совместной борьбы с глобальными вызовами и угрозами, такими как изменение климата, распространение ядерного оружия и терроризм. Ни от одной страны в мире (за исключением Китая) не зависит решение такого количества стратегических и экономических проблем, считающихся важными для США, как от России. И необходимо добавить, что никакая другая страна не способна уничтожить Соединенные Штаты за 30 минут.

Более сбалансированная стратегия сдержанной конкуренции не только снизила бы риск ядерной войны, но и стала бы основой для сотрудничества и совместного поиска ответов на глобальные вызовы. Более продуманные отношения с Россией помогут гарантировать безопасность и стратегическую стабильность в Европе, хотя бы немного упорядочить ситуацию на Ближнем Востоке, а также контролировать подъем Китая. Требуя от России умерить амбиции и вести себя более сдержанно, американские политики должны быть готовы отказаться от своих краткосрочных целей, особенно в части урегулирования кризиса на Украине, для выстраивания более продуктивных отношений с Москвой.

Прежде всего, политики США должны взглянуть на Россию без сантиментов или идеологических клише. В новой стратегии построения отношений с Россией необходимо отказаться от архаичного мышления, свойственного предыдущим администрациям, и стремиться к поступательному развитию взаимодействия, исходя из долгосрочных интересов Соединенных Штатов. Вместо того, чтобы пытаться убедить Москву пересмотреть российские интересы, Вашингтону необходимо доказать, что эти интересы надежнее продвигать посредством взвешенной конкуренции и сотрудничества с США.

Конец иллюзии

Делая акцент на партнерство и интеграцию сразу после окончания холодной войны, Вашингтон в принципе неверно понимал российские реалии, полагая, что страна переживает подлинные демократические преобразования и что она слишком слаба, чтобы сопротивляться политике, проводимой США. Вне всякого сомнения, в начале 1990-х гг. предположение, что Россия избавляется от своего авторитарного прошлого, не казалось притянутым за уши. С точки зрения Америки, холодная война закончилась торжеством западной демократии над советским тоталитаризмом. Страны бывшего советского блока начали демократизацию после революций 1989 года. Набиравшая силу глобализация подпитывала убеждение, что демократия и свободный рынок – путь к процветанию и стабильности в грядущие десятилетия. Лидеры новой России – президент Борис Ельцин и окружавшие его динамичные молодые реформаторы – объявили о приверженности курсу на всеобъемлющие политические и экономические реформы.

Но уже в 1990-е гг. по некоторым признакам можно было судить, что эти предпосылки были изначально неверны. Вопреки преобладавшему на Западе мнению, распад Советского Союза ознаменовал не демократический прорыв, а победу популиста Ельцина над советским лидером Михаилом Горбачёвым, который оказался более убежденным демократом, организовавшим самые свободные и справедливые выборы в истории современной России. В России имелось мало устойчивых национальных демократических традиций, из которых можно было черпать вдохновение, а политическое сообщество оставалось шатким и слабым: на таком фундаменте невозможно построить функциональную демократию. Положение усугублялось тем, что государственные институты стали жертвой хищных олигархов и региональных «баронов». В стране орудовали безжалостные банды, нередко прибегавшие к кровавым разборкам в стремлении завладеть активами некогда полностью государственной экономики. Коммунисты старой закваски и советские патриоты противостояли более прогрессивным силам. В стране воцарился политический хаос.

Он усугублялся на протяжении 1990-х гг., и дело дошло до того, что многие наблюдатели реально опасались распада России, как это случилось в начале десятилетия с Советским Союзом. Задача восстановления порядка легла на плечи ельцинского преемника Путина. Хотя он использовал демократическую риторику, разъясняя свои планы, в документе под названием «Россия на рубеже тысячелетий» (опубликованном 30 декабря 1999 г.) он дал ясно понять, что намерен вернуться к традиционной российской модели сильного и в высшей степени централизованного авторитарного государства. «Россия, – писал он, – не скоро станет, если вообще станет, вторым изданием, скажем, США или Англии, где либеральные ценности имеют глубокие исторические традиции… Крепкое государство для россиянина – не аномалия, не нечто такое, с чем следует бороться, а, напротив, источник и гарант порядка, инициатор и главная движущая сила любых перемен».

Официальные лица в США прекрасно видели препятствия на пути демократических реформ и не были слепы в отношении подлинных намерений Путина. Однако приятное чувство, оставшееся у них после победы в холодной войне, заставляло настаивать на том, что партнерство с Россией должно опираться на общие демократические ценности; одних лишь общих интересов было мало. Чтобы заручиться общественной поддержкой, каждая администрация заверяла американцев, что лидеры России привержены демократическим реформам и процедурам. Начиная с 1990-х гг. Белый дом во многом измерял успех своего подхода прогрессом России на пути к становлению более крепкой и функциональной демократии. Это был довольно неопределенный проект, успех которого едва ли зависел от усилий или влияния США. Неудивительно, что стратегия потерпела крах, когда стало невозможно заполнить пропасть между данной иллюзией и все более авторитарной российской реальностью. Для Клинтона момент истины наступил после того, как Ельцин утвердил новое правительство консерваторов и коммунистов после финансового коллапса 1998 г.; для Буша – когда Путин начал подавлять деятельность гражданского общества, реагируя на украинскую «оранжевую революцию» в 2004 г.; а для Обамы – когда Путин объявил в 2011 г., что после длительного пребывания в должности премьер-министра он снова будет баллотироваться на пост президента.

Вторая ошибочная предпосылка – будто у России нет сил, чтобы бросить вызов Соединенным Штатам, также выглядела правдоподобной в период с 1991 по 1998 годы. От некогда грозной Красной Армии, оказавшейся на голодном пайке, осталась лишь тень её былого могущества. Россия зависела от финансовой поддержки Запада, пытаясь сохранять на плаву экономику и правительство. В этих обстоятельствах администрация Клинтона, как правило, добивалась поставленных целей, когда вмешивалась в события на Балканах или расширяла НАТО, не встречая серьезного противодействия России.

Однако предпосылка стала менее правдоподобной, когда экономика России начала быстро восстанавливаться. Путин прибрал власть к рукам и восстановил порядок, прижав олигархов и региональных «баронов». Впоследствии он начал кампанию по модернизации вооруженных сил. Однако администрация Буша, убежденная в беспрецедентной мощи «однополярного момента», не проявляла большого уважения к обновленному военному потенциалу России. Буш вышел из Договора по противоракетной обороне (ПРО), продолжил расширение НАТО и приветствовал так называемые «цветные революции» в Грузии и на Украине с их антироссийской подоплекой. Аналогичным образом администрация Обамы, хотя уже и не была так уверена в мощи Америки, по-прежнему не считалась с Россией. Когда в 2011 г. начались волнения, названные «арабской весной», Обама заявил, что сирийский президент Башар Асад, проводник российского влияния на Ближнем Востоке, должен уйти. Вашингтон также не обратил особого внимания на возражения России, когда США и их союзники превысили выданный им Советом Безопасности ООН мандат на вмешательство в ливийские события и вместо защиты гражданского населения, оказавшегося в зоне военных действий, провели операцию по свержению ливийского диктатора Муаммара Каддафи.

Россия спустила администрации Буша и Обамы с небес на землю. Российское вторжение в Грузию в 2008 г. продемонстрировало, что Москва накладывает вето на дальнейшее расширение НАТО посредством применения военной силы против потенциальных новых членов альянса. Аналогичным образом захват Россией Крымского полуострова и дестабилизация восточной Украины в 2014 г. шокировали администрацию Обамы, которая ранее приветствовала изгнание Виктора Януковича – пророссийского президента Украины. Год спустя военная интервенция России в Сирии спасла Асада от неминуемого поражения от рук повстанцев, получавших поддержку и помощь США.

Воля к власти

Сегодня почти все в Вашингтоне отказались от мысли, будто Россия находится на пути к демократии, и администрация Трампа считает Россию стратегическим конкурентом. Подобная коррекция курса давно назрела. Вместе с тем нынешняя стратегия наказания и изоляции России также ущербна. Она не только игнорирует очевидный факт, что Соединенные Штаты не смогут изолировать Россию против воли таких крупных держав как Китай и Индия, но и содержит ряд серьезных ошибок.

С одной стороны, стратегия преувеличивает мощь России и демонизирует Путина, из-за чего отношения превращаются в борьбу с нулевой суммой, когда единственным приемлемым исходом любого спора становится капитуляция России. Однако внешняя политика Путина была менее успешной, чем афишировалось. Его действия на Украине, нацеленные на предотвращение включения страны в западные структуры и сообщества, лишь сильнее сплотили Украину с Западом и заставили НАТО вернуться к первоначальной миссии сдерживания России. Вмешательство Путина в американские выборы осложнило отношения с США, нормализация которых нужна России для увеличения притока иностранных инвестиций и создания долгосрочной альтернативы избыточной стратегической зависимости от Китая.

В отсутствие согласованных действий Запада Путин сделал Россию главным игроком во многих геополитических конфликтах – прежде всего, в Сирии. Но ему еще предстоит доказать, что он может положить конец любому конфликту с целью закрепления преимуществ России. В период экономической стагнации и распространения социально-экономического недовольства в обществе его активная внешняя политика рискует довести страну до истощения или перенапряжения. В этих обстоятельствах Путину нужно урезать расходы. И это открывает перед Соединенными Штатами новые возможности для возвращения к дипломатии и снижения остроты конкурентной борьбы с Россией при одновременной защите интересов США.

Еще один изъян нынешней американской стратегии в ее изначальной предпосылке, что Россия – это клептократия в чистом виде, лидерами которой движет только один мотив: сохранить богатство и обеспечить выживание. В основе этой политики лежит предположение, что российские олигархи и официальные лица, находящиеся под санкциями, окажут давление на Путина и потребуют, например, изменить политику на Украине или свернуть вмешательство России в американские внутренние дела. Ничего подобного не происходит, потому что Россия в большей мере является патримониальным государством, в котором личное богатство и положение в обществе в конечном итоге зависит от властей предержащих.

Американские политики также повинны в том, что не считаются всерьез с желанием России иметь имидж великой державы. По многим меркам Россия действительно слаба: ее экономика – лишь малая доля американской экономики, по стандартам Соединенных Штатов население России нездорово, а инвестиции России в высокие технологии намного отстают от американских вложений в этот сектор. Однако российские лидеры уверены, что для выживания их страна должна быть великой державой – одной из нескольких стран, определяющих структуру, суть и направление мировой политики, и в погоне за этим статусом они готовы переносить серьезные лишения. Этот менталитет был движущей силой поведения России на мировой арене со времен Петра Первого, который около 300 лет назад привел свое государство в Европу.

После распада Советского Союза российские лидеры сосредоточились на восстановлении великодержавного статуса России подобно тому, как поступили их предшественники после национального унижения в Крымской войне 1850-х гг. и после гибели Российской империи в 1917 году. Как писал Путин два десятилетия тому назад, «впервые за последние 200–300 лет Россия стоит перед лицом реальной опасности оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира. Чтобы этого не произошло, необходимо огромное напряжение всех интеллектуальных, физических и нравственных сил нации … Все сейчас зависит только от нашей способности осознать степень опасности, сплотиться, настроиться на длительный и нелегкий труд».

Часть этой задачи – противодействие Соединенным Штатам. По мнению Путина, именно они составляют главное препятствие для великодержавных устремлений России. В отличие от амбициозных представлений Вашингтона об однополярном мире Кремль настаивает на построении многополярного мира. Если говорить конкретнее, Россия стремится подорвать позиции Вашингтона, противодействуя его интересам в Европе и на Ближнем Востоке, а также пытаясь запятнать репутацию США как образцовой демократии посредством вмешательства в выборы и усугубления внутриполитического разлада в Америке.

Мир России

Стремясь восстановить великодержавный статус, Россия бросает геополитические вызовы Соединенным Штатам. Эти вызовы проистекают из вековых проблем России, вынужденной защищать огромную малонаселенную и многонациональную страну, лишенную физических заслонов и граничащую либо с могущественными государствами, либо с нестабильными территориями. Россия справлялась с этим, жестко контролируя внутриполитическую ситуацию, создавая буферные зоны на границах и не допуская формирования сильной коалиции соперничающих держав. Сегодня подобный подход противоречит интересам США в Китае, Европе, на Украине и Ближнем Востоке.

Ни одна часть Восточной Европы и бывшего СССР не представляется российским политикам более важной, чем Украина, которая стратегически позиционируется как путь на Балканы и в Центральную Европу, обладает огромным экономическим потенциалом и считается колыбелью великой русской цивилизации. Когда народное восстание 2014 г., поддержанное Вашингтоном, угрожало вывести Украину из орбиты российского влияния, Кремль захватил Крым и спровоцировал мятеж в восточной части Донбасса. То, что Запад счел вопиющим нарушением международного права, Кремль истолковывал как право на самооборону.

Глядя на Европу в целом, российские лидеры видят одновременно конкретную угрозу и сцену для демонстрации величия России. С практической точки зрения шаги, предпринятые Европой в направлении политического и экономического объединения, были чреваты появлением на границах России огромного образования, которое, подобно Соединенным Штатам, значительно превосходило бы Россию по численности населения, материальному богатству и силе. Психологически Европа по-прежнему возбуждает великодержавные амбиции России. За три прошедших столетия Россия не раз демонстрировала мастерство в ходе великих европейских сражений, вела искусную дипломатию и большую игру. Например, после поражения Наполеона в 1814 г. именно российский император Александр I принял ключ от Парижа. Объединение Европы и продолжающаяся экспансия НАТО привели к вытеснению России с европейского поля и к уменьшению ее влияния на европейскую политику. Поэтому Кремль удвоил усилия по углублению разногласий и линий размежевания между европейскими странами, а также начал сеять в умах политических лидеров уязвимых стран НАТО сомнения относительно приверженности их союзников обязательствам по коллективной обороне.

Россия вернулась на Ближний Восток после 30 лет отсутствия. Поначалу Путин вмешивался в сирийские события, чтобы защитить своего подопечного Асада и не допустить победы радикальных исламистских сил, которые поддерживали связи с экстремистами внутри России. Но после того, как он спас давнего друга, амбиции начали расти ввиду отсутствия решительных действий американцев в этой арабской стране. Россия решила использовать Ближний Восток в качестве арены для демонстрации своих претензий на статус великой державы. Действуя в обход миротворческого процесса под эгидой ООН, в котором США остаются главным игроком, Россия объединила усилия с Ираном и Турцией в поиске окончательного разрешения кризиса в Сирии. Для снижения риска прямой конфронтации между Ираном и Израилем Россия укрепила дипломатические связи с Израилем. Она восстановила отношения с Египтом и начала работать с Саудовской Аравией, чтобы взять под контроль цены на нефть.

Москва также продолжила курс на сближение с Китаем для создания стратегического противовеса Соединенным Штатам. Эти отношения помогли противостоять влиянию США в Европе и на Ближнем Востоке. Но у Вашингтона более серьезную озабоченность должно вызывать потенциальное расширение возможностей Пекина благодаря его сотрудничеству с Россией. Москва помогла Китаю выйти на рынки стран Центральной Азии и (в меньшей степени) на рынки Европы и Ближнего Востока. Она предоставила Китаю доступ к природным ресурсам по выгодным ценам и продала ему свои продвинутые военные технологии. Короче, Россия всячески способствует усилению Китая в качестве грозного конкурента Соединенных Штатов.

Нынешняя более самонадеянная внешняя политика Москвы отражает не столько возросшую силу страны (в абсолютном выражении ее потенциал не слишком увеличился), сколько ее веру в то, что на фоне нерешительности США ее относительная мощь возрастает. Одним из главных мотивов проведения Россией наступательной политики на мировой арене является устойчивый страх, боязнь того, что в долгосрочной перспективе возможно опасное отставание от Соединенных Штатов и от Китая. В российской экономике наблюдается застой, и даже по официальным прогнозам надежды на значительный прорыв в следующем десятилетии практически нет. Россия не может вкладывать столько же средств, сколько инвестируют два ее главных конкурента, в такие важные технологии, как искусственный интеллект, биоинженерные решения и роботизация. А ведь в будущем именно они будут определять суть силы и мощи страны. Возможно, Путин демонстрирует жёсткость сейчас, когда относительная мощь его страны возросла, чтобы лучше позиционировать Россию в новом многополярном мировом порядке, формирование которого происходит у него на глазах.

Между приспособлением и сопротивлением

Вызов, который современная Россия бросает США, не связан с экзистенциальной борьбой между этими странами в годы холодной войны. Скорее, это более ограниченное соперничество между великими державами с конкурирующими стратегическими интересами и задачами. Если Соединенные Штаты сумели договориться с Советским Союзом об укреплении мира и безопасности, продвигая при этом американские интересы и ценности, то, конечно же, они могут сделать то же самое и с современной Россией.

Начав с Европы, политикам США следует отказаться от расширения НАТО еще дальше на бывшие советские территории. Вместо того чтобы обхаживать страны, которые НАТО не готово защищать военными средствами (достаточно вспомнить вялую реакцию на российскую агрессию против Грузии и Украины), альянсу следует упрочивать внутренние связи и заверить уязвимые страны блока в приверженности обязательствам по коллективной обороне. Прекращение дальнейшего расширения НАТО на Восток устранит главную причину посягательств России на суверенитет бывших советских республик. Однако Соединенным Штатам нужно продолжать сотрудничество с этими странами в сфере безопасности, поскольку к подобным связям Россия относится терпимо.

До сих пор Соединенные Штаты настаивали на том, что для Украины остается возможность присоединения к НАТО. Вашингтон категорически отвергает включение Крыма в состав России и требует завершения конфликта в Донбассе на основании соглашения, подписанного в Минске в 2015 г. и предусматривающего особый автономный статус сепаратистских регионов внутри воссоединенной Украины. При таком подходе ситуация почти не сдвигается с мертвой точки. Конфликт в Донбассе продолжается, и Россия пускает все более глубокие корни в Крыму. Борьба с Россией отвлекает Украину от давно назревших реформ – страна страдает от коррупции, политической неопределенности и экономической отсталости. Избрание нового президента Владимира Зеленского, сторонники которого сейчас доминируют в парламенте, создало возможность для всеобъемлющего разрешения кризиса.

Необходимо пойти на два компромисса. Во-первых, чтобы успокоить Россию, Соединенным Штатам следует сказать Украине, что членство в НАТО снимается с повестки дня, но при этом продолжать углублять двустороннее сотрудничество с Киевом в вопросах безопасности. Во-вторых, Киеву следует признать включение Крыма в состав России в обмен на согласие Москвы на полное воссоединение Донбасса с Украиной без какого-либо особого статуса. Всеобъемлющее соглашение должно предусматривать компенсации Украине за утраченное в Крыму имущество, гарантии беспрепятственного доступа к прибрежным ресурсам и прохода через Керченский залив к портам на Азовском море. По мере реализации этих договоренностей США и Евросоюз постепенно снимали бы санкции с России. В то же время они могли бы предложить Украине существенную финансовую поддержку для облегчения реформ, исходя из того, что сильная, процветающая Украина – лучшее средство сдерживания российской агрессии в будущем и необходимый фундамент для построения более конструктивных российско-украинских отношений.

Первоначально такой подход будет скептически воспринят в Киеве, Москве и других странах Европы. Но Зеленский главную ставку в своей предвыборной программе сделал на разрешение конфликта в Донбассе, а Путин приветствовал бы любую возможность перенаправить средства и внимание на противодействие поднимающейся в России волне социально-экономических выступлений. Тем временем европейские лидеры устали от украинских проблем и хотят нормализации отношений с Россией, не отказываясь при этом от принципов европейской безопасности. Настало время смелой дипломатии, которая позволила бы всем сторонам заявить о частичной победе и смириться с жесткими реалиями: НАТО не готово принять в свой состав Украину, Крым не вернется к Украине, а сепаратистское движение в Донбассе нежизнеспособно без активной поддержки Москвы.

Более умная стратегия в отношении России не будет сбрасывать со счетов последствия военного вмешательства Кремля на Ближнем Востоке. Главные вызовы для США в этом регионе исходят от Ирана, а не от России. У Москвы свои интересы в Иране, которые не всегда совпадают с интересами Вашингтона, но вовсе необязательно противостоят им. Как и Соединенные Штаты, Россия не хочет, чтобы у Тегерана появилось ядерное оружие, поэтому она поддержала ядерную сделку с Ираном, так называемый Совместный всеобъемлющий план действий. Правда, администрация Трампа вышла из этой сделки в 2018 году. Как и Соединенные Штаты, Россия не хочет, чтобы Иран доминировал на Ближнем Востоке. Москва стремится добиться нового равновесия в регионе, хотя и не в той конфигурации, какую предпочел бы видеть Вашингтон. Кремль работает над улучшением отношений с другими региональными державами, такими как Египет, Израиль, Саудовская Аравия и Турция. Ни одна из этих стран не поддерживает теплые или дружеские отношения с Ираном. Россия уделяет особое внимание Израилю, позволяя ему наносить удары по позициям Ирана и «Хезболлы» в Сирии. Если бы США уважительно отнеслись к ограниченным интересам России в Сирии и приняли Россию в качестве регионального игрока, они, вероятно, смогли бы убедить Кремль делать больше для сдерживания агрессивного поведения Ирана. Администрация Трампа уже движется в этом направлении, но нужны еще более энергичные усилия.

Вашингтон должен также обновить подход к сдерживанию гонки вооружений. Соглашения, работавшие последние 50 лет, утратили актуальность. Мир движется к многополярному порядку – в частности, Китай активно модернизирует вооруженные силы. Страны разрабатывают передовые образцы обычных вооружений, способные уничтожать хорошо защищенные и укрепленные цели, которые когда-то были уязвимы только для ядерного оружия, а также кибероружие, способное выводить из строя командно-штабные системы управления. В результате разрушается режим контроля над вооружениями. Администрация Буша вышла из Договора по ПРО в 2002 г. – президент назвал этот договор «устаревшей реликвией» времен холодной войны. А в 2019 г. администрация Трампа вышла из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, который она высмеяла как неэффективный и безнадежно устаревший.

Вместе с тем Соединенным Штатам следует продлить новый Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), подписанный в 2010 году. Срок его действия истекает в 2021 году. Россия выступает за его продление, а администрация Трампа колеблется. Этот документ содействует прозрачности в отношениях между двумя странами и может укрепить доверие между ними, что немаловажно в эпоху натянутых отношений. Однако договор не сдерживает ускоряющуюся гонку все более мощных и изощренных вооружений. Например, наиболее многообещающие системы вооружений – сверхзвуковое оружие и кибероружие – не подпадают под действие СНВ. Политикам нужно разработать режим контроля над вооружениями с учетом современных, быстро развивающихся технологий, который включал бы и другие крупные державы. Хотя на определенном этапе Китай нужно подключить к этому процессу, Соединенным Штатам и России следует показать пример, как они это делали раньше, поскольку они накопили уникальный опыт учета теоретических и практических требований стратегической стабильности, а также принятия соответствующих мер по контролю над вооружениями. Вашингтону и Москве нужно разработать новый режим контроля над вооружениями, а затем подкрепить его многосторонней поддержкой.

Что касается стратегических проблем ядерных вооружений и других вопросов, то США не удастся предотвратить укрепление Китая, но они могут направить растущую китайскую мощь по пути, соответствующему американским интересам. Соединенным Штатам следует подключить Россию к этой работе вместо того, чтобы толкать ее в объятия Китая, как они это делают в настоящее время. Конечно, невозможно настроить Россию против Пекина, поскольку у нее есть веские основания для добрососедских отношений с Китаем, уже превосходящим Россию как великая держава. Однако США могли бы содействовать иному раскладу сил в Северо-Восточной Азии, который служил бы их целям.

Для этого американским политикам нужно способствовать умножению у России альтернатив Китаю. Это улучшит переговорные позиции Кремля и снизит риск перекоса в соглашениях между Москвой и Пекином в сфере безопасности в пользу Китая, как это происходит сейчас. По мере улучшения отношений между США и Россией в других областях Соединенным Штатам следует сосредоточиться на снятии санкций, которые сдерживают инвестиции Японии, Южной Кореи и США на российском Дальнем Востоке и создание совместных предприятий с участием российских компаний в Центральной Азии. Увеличение возможностей дало бы Кремлю больше рычагов воздействия во взаимоотношениях с Китаем, что выгодно Вашингтону.

Усилия Вашингтона по снижению конкуренции на региональном уровне могли бы убедить Россию уменьшить масштаб вмешательства в выборы, но эту проблему так быстро не решить. Определенное вмешательство России и других стран неизбежно в современном взаимосвязанном мире. Поскольку европейские демократии сталкиваются с похожими вызовами, Соединенным Штатам нужно работать с союзниками над общим согласованным и решительным реагированием на подобные киберугрозы. Должны быть проведены какие-то «красные линии» в отношении поведения России. Например, американским официальным лицам следует заявить о недопустимости компьютерных взломов, превращения украденной информации в оружие или искажения данных, включая списки избирателей и подсчет голосов. В случае согласованного обмена разведданными и опытом и проведения совместных операций США и их союзники смогут обезопасить важную электоральную инфраструктуру, противодействуя подрывной деятельности России с помощью уголовного преследования и точечных санкций, а также наносить превентивные контрудары в киберпространстве, когда это уместно.

Российские пропагандистские СМИ, такие как телеканал «Россия сегодня», радио «Спутник» и социальные сети, представляют собой более сложную проблему. Однако уверенное в себе, зрелое и искушенное демократическое общество должно легко сдерживать эту угрозу, не пытаясь при этом лихорадочно блокировать сайты и аккаунты в «Твиттере» с нежелательным контентом. В условиях межпартийного озлобления внутри Соединенных Штатов СМИ и политический класс преувеличивают угрозу, обвиняя Россию в провоцировании внутриполитических разногласий. При этом опасно сужается пространство для дебатов, поскольку американцам внушают, что любые мнения, совпадающие с официальной позицией России, – часть кампании влияния, инспирированной Кремлем. Более конструктивным подходом со стороны США и других демократий было бы повышение осведомленности широкой общественности об искусстве манипулирования сознанием, которым хорошо владеют средства массовой информации, а также улучшение навыков критического чтения разных материалов. При этом не стоит отказываться от энергичных дебатов, являющихся жизненной силой любого демократического общества. Некоторые скандинавские страны и прибалтийские государства прилагают значительные усилия для решения этих задач, но Соединенные Штаты отстают от них в этом вопросе.

Повышая защищенность своих систем и осведомленность граждан, США также должны вовлекать Россию в установление правил поведения в киберпространстве. Даже если на практике эти нормы не полностью соблюдаются, они помогут сдерживать и ограничивать наиболее возмутительное поведение и действия – наподобие того, как Женевские соглашения сдерживают вооруженные конфликты.

Предлагаемое сочетание компромиссов и мер противодействия учитывает интересы России и американской мощи. Данный подход резко отличается от тех, к которым американские администрации прибегали со времен окончания холодной войны. Прежние стратегии опирались на неверное истолкование намерений России, а их авторы отказывались признавать ограниченность возможностей Соединенных Штатов. Во многих отношениях данная стратегия олицетворяла бы возврат к традициям внешней политики США, сложившимся до окончания холодной войны.

Главная традиция всегда заключалась в предусмотрительных действиях, терпеливом проведении внешней политики на протяжении длительного времени. Что касается краткосрочной перспективы, то, согласно этой традиции, нужно довольствоваться постепенным прогрессом и пошаговыми завоеваниями. Соединенные Штаты не боялись идти на компромиссы (приспосабливаться), потому что были уверены в своих ценностях и в будущем триумфе. Они сознавали свою силу, но понимали ограниченность возможностей и уважительно относились к потенциалу и способностям противника. Это тонкое понимание было характерно для стратегий всех американских президентов во время холодной войны и позволяло справляться с вызовами, которые бросала им Москва. Вернувшись к истокам своего славного прошлого, США смогут справиться с теми вызовами, которые существуют сегодня.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305439 Томас Грэм

ГЛОССАРИЙ

Вместе с замечательными авторами мы попробовали составить перечень наиболее важных понятий, которые употребляются для описания российской внешней политики: великодержавие, гибридная война, мессианизм, прагматизм, национальный интерес, равноправие, стратегия, стратегическая стабильность, суверенитет, справедливость. Это не классические словарные статьи, которые должны быть дистиллированными по определению, а осмысление, как те или иные понятия преломляются в прикладной деятельности.

В – Великодержавие - Андрей Цыганков

Г – Гибридная война - Василий Кашин

М – Мессианизм - Иван Сафранчук

П – Прагматизм - Мария Ходынская-Голенищева

Н – Национальный интерес - Павел Цыганков

Р – Равноправие - Николай Косолапов

С – Справедливость - Вера Агеева

С – Стратегия - Андрей Сушенцов

С – Стратегическая стабильность - Дмитрий Суслов

С – Суверенитет - Александр Филиппов

В – великодержавие

Андрей Цыганков

В теории международных отношений великодержавность связывают не только с независимостью внешней политики и безопасностью страны, но и с возможностями и влиянием, которыми обладают лишь немногие государства в мире. При этом в понятие «великая держава» вкладываются разные смыслы. Для одних речь идет о материально-силовых возможностях, для других – о статусе и престиже, для третьих – об идейно-политическом измерении и способности вести за собой силой примера. Наиболее упрощенной выглядит трактовка великодержавности представителями американского неореализма, для которого все государства одинаковы и различаются лишь силовым потенциалом.

Державное мышление отличают, по крайней мере, три принципа. Во-первых, державники выступают за раздельное рассмотрение роли внутренних и внешних факторов в развитии общества. Они убеждены в приоритетности факторов международного окружения как наименее подверженных контролю и наиболее потенциально дестабилизирующих. Внешняя политика, следовательно, не может быть лишь отражением потребностей внутреннего развития, но должна отвечать на международные вызовы. Во-вторых, державники исходят из постоянства геополитических интересов государства. У государства нет постоянных друзей и врагов, а есть лишь постоянные интересы – вслед за лордом Пальмерстоном эту максиму нередко повторяют и российские державники. Державники могут выступать сторонниками национальной идеологии, если она не сковывает государство, а помогает сформулировать и защитить его интересы. Третий принцип связан со вторым и сводится к гибкости внешнеполитических союзов. Если у государства нет миссии, но есть постоянные национальные интересы, то руководители государства должны быть готовы сотрудничать с кем угодно, но ровно настолько, насколько это необходимо для соблюдения державного интереса.

За общими компонентами и принципами (велико)державности скрываются различные исторические условия ее формирования. Каждая держава национально и исторически своеобразна, по-своему решает возникающие перед ней задачи и вкладывает в обоснование значимости избранных решений свой смысл. Для России великодержавность исторически определялась важностью сохранения внутреннего единства территориально протяженного и социально-разнородного государства. Ее смыслом является конструкция сильного, способного к управлению сложной страной государства. Без такого государства трудно представить себе собирание земель и укрепление границ в московский период, нанесение поражения сильнейшей в начале XVIII века шведской державе, участие в поддержании европейского баланса сил в XIX столетии и создание советского строя в XX веке.

Своеобразие внешних условий России включает в себя протяженность сухопутных границ, соседство с мощными государствами, пограничное положение между западной и незападной цивилизациями и другие факторы. Следует подчеркнуть и то, что в силу относительной геополической удаленности, размера и православия Россия не является органической частью Европы. Но она стремилась слиться с западным миром, при этом утверждая себя в качестве самостоятельной, культурно своеобразной державы.

Русская великодержавность подразумевает наличие (1) сферы культурно-ценностного влияния в Евразии и Европе, (2) политико-экономической самодостаточности и (3) военного потенциала, достаточного для нанесения поражения любой другой державе. Понимаемая таким образом великодержавность обеспечивает достижение стратегических целей выхода в Европу, поддержания особых доверительных отношений с Востоком и сохранения определяющего влияния на евразийском материке.

Разделяя сформулированный набор принципов мышления, русские державники представляют собой неоднородную группу, различаясь предлагаемыми стратегиями достижения целей государства. С некоторой долей упрощения можно выделить три основные группы.

К первой относятся те, кто исторически выступал за союз с Западом против общих угроз. Примерами такого сотрудничества могут быть попытки России участвовать в Первой северной войне против Швеции (1655–1660) в союзе с другими европейскими государствами. Чуть позже Россия присоединилась к Священной лиге для противостояния Оттоманской империи, подписав в этих целях в 1686 г. договор о вечном мире с Польшей, своим давним соперником. Петр I начинал свое правление с посольского путешествия, преследовавшего целью объединение европейских государств против шведской угрозы. Провозглашение России «европейской державой» и екатерининское участие в Семилетней войне укладывается в то же понимание методов державничества. Еще более важный пример – Священный союз, заключенный Александром I с другими европейскими государствами во имя предотвращения опасности, подобной той, которая еще недавно исходила от наполеоновской Франции. Во второй половине ХIХ и в ХХ столетии примерами союзов с западными странами против общей угрозы были Антанта, попытка создать антигитлеровскую коалицию в преддверии Второй мировой войны, а также открытие Второго фронта в целях нанесения поражения фашизму. В ХХI веке Россия пыталась выстроить единый союз с Западом против международного терроризма.

Ко второй группе русских державников относятся выступающие за гибкую союзническую политику, не замкнутую на странах Запада как приоритетных партнерах. В условиях, когда России не удавалось достичь целей в союзе с западными странами или добиться их поддержки, российские правители нередко уходили в относительную изоляцию для перегруппировки сил, или получения «передышки» (Владимир Ленин). В начале ХVII века после нескольких поражений в противостоянии с Польшей Россия не выходила из изоляции до 1654 г., когда она начала новое наступление присоединением Украины. В XVIII веке Россия взяла двадцатилетнюю паузу, заняв позицию нейтралитета в войне со Швецией для финансового и демографического оздоровления. После поражения в Крымской войне Россия «сосредотачивалась», проводя в жизнь политику гибких союзов, пока не смогла наконец восстановить утраченные позиции на Черном море. «Мирное сосуществование» большевиков и сталинская теория «социализма в отдельной взятой стране» тоже относились к попыткам ослабить внешнеполитическую активность для укрепления страны, вышедшей из революции и гражданской войны. Наконец к этой же группе державного мышления можно относить попытки Евгения Примакова маневрировать между Западом, Китаем и Индией после окончания холодной войны.

Для третьего типа русского державного мышления характерна наступательность, в том числе в отношениях с Западом, если последний отказывается признать важнейшие внешнеполитические интересы России. Россия неоднократно утверждала свои интересы в одностороннем порядке, невзирая на критику западных стран. В XVII веке российское государство вело многочисленные войны с Польшей и Оттоманской империей, стремясь к укреплению границ и защите балканских славян. В XVIII веке Пётр нанес сокрушительное поражение Швеции, не вступая для этого в союз с европейскими государствами. В основном успешные войны с Турцией продолжились вплоть до Крымской войны, которую Россия проиграла благодаря поддержке, оказанной Турции Англией и Францией. После внутреннего выздоровления Россия вернулась к активной политике на Балканах, нанеся туркам новое поражение в 1870-е годы. В ХХ веке большевистская доктрина «мировой революции» стала ярким примером наступательного мышления, поскольку ставила под сомнение саму систему западных государств-наций. В 1920 г. большевики даже попытались вторгнуться в Польшу для смены правительства. Во время холодной войны наступательным был курс Советского Союза, стремившегося к укреплению геополитического влияния в мире, как, например, в период Карибского кризиса в 1962 г. или в случае ввода войск в Афганистан в 1979 году. После окончания холодной войны российская наступательность проявилась в вооруженном вмешательстве в конфликт Грузии и Южной Осетии, присоединении Крыма и вступлении в войну в Сирии.

В зависимости от того, какие коалиции выстраивали державники и какого рода политику защищали внутри страны, их идейными оппонентами были представители западнического или самобытно-цивилизационного мышления. Западники опасались, что державность ослабит страну внутренне, поскольку противопоставит отсталую в материально-технологическом и политическом отношении Россию передовому Западу. Связывая российскую идентичность с Европой, западники выступают за воспроизводство на российской почве европейских политических институтов и выстраивание приоритетных, стратегических отношений с европейскими странами. Представители цивилизационного мышления нередко поддерживали державников, считая великодержавность условием защиты национальных ценностей от внешних посягательств. В то же время сторонники русской самобытности могут оказаться в числе критиков державности, если считают, что она ослабляет общество. Например, для славянофилов национальные интересы и границы были вторичны, а главным являлось создание условий для свободного общинного труда и жизни в православной вере.

Державный тип мышления традиционно поддерживался широкими слоями общества, особенно если не требовал значительных жертв со стороны населения и не оборачивался внешнеполитическими поражениями. При этом державность нередко оказывалась для русского народа тяжелой ношей, если государство решало внешнеполитические задачи за счет напряжения общественных ресурсов. Подвергаясь многочисленным опасностям извне, русские консолидировались вокруг государства для сохранения свободы от внешних посягательств, но при этом теряли свободу внутреннюю. Со временем они утратили возможности свободного общинного хозяйствования («мир») и участия в управлении и выборах князя («вече»), создав централизованное патримониальное государство. По оценке историка Георгия Вернадского, «самодержавие и крепостное право стали ценой, которую русские заплатили за национальное выживание». Военная сила, имперское могущество и способность противостоять внешним вторжениям постепенно стали самоцелью государственной политики. Бедность и крепостное право превратились в средства ускоренной мобилизации армии. Власть нередко игнорировала назревшие потребности в реформах, видя в них опасность для сложившейся в России системы правления.

Ценой внутреннего перенапряжения было ослабление внутреннего и внешнего компонентов державности. Распад советского государства – пример такого перенапряжения в результате длительного противостояния более развитым странам Запада. Традиционные опоры державности, в задачу которых входит защита безопасности государства – армия и силовые структуры – оказались в униженном положении, в то время как укрепился класс нового «боярства», или олигархов. Деморализации армии способствовала запоздалая и плохо продуманная военная кампания по стабилизации в Чечне. Население, лишившись денежных накоплений в результате олигархических в своей основе экономических реформ, не поддерживало власть. В стране подняла голову преступность, и государство не успевало реагировать на массовые нарушения законности против граждан. Конфликт исполнительной и законодательной властей, приведший к использованию силы против парламента в октябре 1993 г., довершал картину чрезвычайного ослабления государства. Во внешней политике российское руководство стремилось проводить прозападный курс, по существу отказавшись от принципов державной политики.

Постепенно, во многом благодаря усилиям созданного Совета по внешней и оборонной политике и деятельности министра иностранных дел Евгения Примакова, понятие державности вернулось в политический лексикон в качестве одного из центральных. В 2000-е гг. в целом благоприятное внешнее окружение и отсутствие угрозы войны позволило руководству страны сосредоточиться на решении внутренних задач, связанных с экономической и политической стабилизацией. Результатом стало завершение военных действий на Северном Кавказе, относительная консолидация политического класса и восстановление способности проводить независимую внешнюю политику.

Будущее российской державности связано с выстраиванием новых международных коалиций в условиях мировой турбулентности и способностью руководства страны осуществить переход к новой модели государства. С первым дело обстоит лучше, чем со вторым. Державность во внешней политике способствовала восстановлению важных и утраченных в 1990-е гг. позиций. Выдержала проверку временем ориентация на укрепление баланса сил и престижа великой державы. Уходит в прошлое мир единственной сверхдержавы. Меняется и децентрализуется Европа. Россия разворачивается к Азии, реализуя проекты Большой Евразии, Шанхайской организации сотрудничества и другие. Перед страной открываются новые возможности налаживания международного сотрудничества за пределами западного мира.

Более трудным является переход к новой государственности. Он сопряжен с комплексом мер по преодолению политического наследия 1990-х гг., связанного не столько с сильным державным государством, сколько с его отсутствием. Экономическое пробуксовывание, коррупция, ориентация на стабильность вместо развития – «родимые пятна» российского капитализма, возникновение которого связано с залоговыми аукционами, рейдерством, экспортом энергоресурсов, а также неспособностью правительства реализовать единые принципы и правила в политике и экономике. В этой области державность во многом остается благим пожеланием. Впереди трудный период, требующий новых стратегий формирования сильного и легитимного государства.

Без создания такого государства державность не может считаться полностью состоявшейся. Для державников является аксиомой, что государство должно обладать значительной свободой от вмешательства не только внешних, но и внутренних групп интересов, без чего невозможно осуществление политической стратегии в интересах общества в целом. В частности, Примаков в должности премьер-министра пытался бороться с засильем Бориса Березовского и других олигархов ельцинской «семьи». Позднее, на посту руководителя Торгово-промышленной палаты он отстаивал важность выработки и соблюдения четких правил в отношении экономики и собственности, предупреждал об опасности силовых «наездов» на бизнес. Понимал он и опасности, связанные с чиновничьим засильем и коррупцией. Сильное государство должно быть правовым и опирающимся на институты, а не на чреватые злоупотреблениями неформальные связи. Сильная исполнительная власть нуждается в независимости судов, частичной региональной децентрализации, честных выборах и борьбе с коррупцией.

В эпоху глобальной нестабильности и перехода власти выживет тот, кто сумеет приспособить к своим нуждам внешние и внутренние условия. В мире происходит масштабная перекройка рынков, региональных систем и военно-политических союзов. Современная державность должна сочетать отстаивание важнейших интересов в мире с активным выстраиванием нового миропорядка и проведением необходимых для этого внутренних реформ. Твердость защиты суверенитета предусматривает гибкое умение создавать новое и желаемое в экономической, информационной, военной и политической сферах. С осуществлением такого курса сопряжено немало трудностей, включающих в себя не только риски противодействия развитым в материально-экономическом отношении державам, но и способность выбирать растущие сферы внутреннего развития и вкладываться в перспективные международные проекты.

Г – Гибридная война 

Василий Кашин

Понятие «гибридная война» прочно связалось на Западе с Россией после присоединения Крыма. Значительную роль в этом сыграло распространение мифа о наличии у России специальной стратегии противостояния, известной как «доктрина Герасимова». Ее существование к настоящему времени опровергнуто самими авторами мифа. Но история с «доктриной Герасимова» показательна: за российскую стратегию гибридной войны были выданы идеи аналогичной стратегии Соединенных Штатов. Они, в свою очередь, сформировались у российских военных и политиков на основе осмысления опыта «цветных революций» 2000-х гг. и «арабской весны» начала 2010-х годов.   

К моменту крымских событий военные теоретики не только на Западе, но и на Востоке осмыслили различные формы невоенного противоборства государств. Высокая стоимость и чудовищная опасность современной высокотехнологичной войны требовала найти такие формы участия в конфликтах, которые позволяли бы контролировать эскалацию и добиваться целей строго дозированным применением силы. 

Эти концепции (например, в опубликованной в 1999 г. книге «Война без границ» // Unrestricted Warfare китайских полковников Цяо Ляна и Ван Сянсуя) не сводятся к распространенным в настоящее время представлениям о гибридной войне. Речь идет о комплексной стратегии противостояния великих держав с применением неограниченного арсенала методов. 

Концепции гибридной войны упрощают борьбу между государствами. Государство, взявшее их на вооружение, получает пропагандистский инструмент для демонизации противника, но наносит удар по собственной стратегической культуре. Его способности понимать намерения оппонента в результате падают. 

Гибридная война наиболее часто определяется как конфликт с использованием информационной борьбы, экономического и политического давления в сочетании с ограниченным применением вооруженной силы. Предполагается, что действия по всем направлениям помогают нивелировать превосходство Запада в обычных вооружениях. Это понятие расплывчато и опасно. Оно было введено в оборот в середине 2000-х гг., использовалось для описания войны в Ливане 2006 г., а по-настоящему популярным стало на волне украинского кризиса.   

Однако все приемы гибридной войны известны много лет, если не веков. Появление новых технологических возможностей в связи с развитием информационно-коммуникационных технологий мало что меняет в сути отношений вовлеченных в конфликт стран. На протяжении всей истории человечества любая хорошо спланированная военная кампания сопровождалась усилиями в области пропаганды, дипломатии, разведки и экономики. О том, что победа с применением именно этих инструментов предпочтительней лобового столкновения, писал еще Сунь Цзы. 

Нет ничего нового в поддержке повстанческих движений на территории иностранного государства, вводе на его территорию собственных регулярных войск под видом добровольцев и в прочих методах, часто подаваемых в качестве неизвестной и страшной угрозы. Эти методы широко применялись всеми участниками холодной войны, прежде всего, США, СССР и Китаем. Они нередко использовались и до холодной войны. 

Фактически, гибридность позволяет навешивать устрашающую этикетку «война» на широчайший спектр достаточно рутинных внешнеполитических, пропагандистских и разведывательных мероприятий, зачастую являющихся неизбежной частью межгосударственных отношений.   

Приписывание стране гибридной стратегии может рассматриваться как элемент политики по ее изоляции. 

Цель такой политики – лишить противника возможности отстаивать свою точку зрения. Любая форма разъяснения позиции, попытки защититься от обвинений и изменить позицию другой стороны могут быть теперь интерпретированы как дезинформация и информационное нападение. Появляется также возможность ограничить дипломатическую активность противника, которая по своей природе предполагает установление связей, распространение и сбор информации и влияние на точку зрения собеседника. Фактическое разрушение российско-американских каналов политической коммуникации в посткрымский период и особенно на фоне истерии с российским «вмешательством в выборы» в Соединенных Штатах в этом отношении весьма показательно. 

Россия также склонна приписывать гибридную стратегию своим оппонентам. Предполагаемая гибридная угроза со стороны Европы и США, осмысливаемая под военным углом, ведет к вполне конкретным и важным выводам, касающимся внутренней политики. В известном выступлении начальника генерального штаба Вооруженных сил России Валерия Герасимова на общем собрании Академии военных наук 1 марта 2019 г. в качестве элементов новой военной стратегии США и их союзников упоминаются «цветные революции» и «мягкая сила». Предполагается, что целью американских стратегий является «ликвидация государственности неугодных стран, подрыв суверенитета, смена законно избранных органов государственной власти». Герасимов отмечает, что Пентагон разрабатывает принципиально новую стратегию под названием «Троянский конь», которая заключается в использовании «протестного потенциала пятой колонны» с одновременным нанесением ударов высокоточным оружием по наиболее важным объектам. Соответственно, российский ответ предусматривает «комплекс мер по упреждающей нейтрализации угроз безопасности государства». 

Россия, как и прочие крупные военные державы, обладает военными и невоенными средствами борьбы, которые могут применяться в условиях мирного времени или вооруженного конфликта низкой интенсивности. Этот арсенал в его нынешнем виде создавался главным образом в эпоху холодной войны. Скрытные и не признаваемые военные вмешательства, поддержка повстанческих движений и создание «квазидобровольческих» формирований для интервенций за рубежом в сочетании с дезинформацией, пропагандой и поддержкой оппозиции использовались тогда всеми крупными странами.   

Что касается СССР, то ограниченные и тайные военные интервенции широко применялись им с раннего периода советской истории. Классическим примером можно считать вмешательство в гражданскую войну в Афганистане 1929 года. Под командованием Виталия Примакова двухтысячный отряд красноармейцев, облаченных в афганскую военную форму и вооруженных трофейным английским оружием, вторгся в эту страну. Целью знаменитого «рейда Примакова» было изменение хода войны в пользу дружественного СССР короля Амануллы-хана. Операция готовилась в тесной координации с представителями Амануллы, и к отряду Примакова присоединялись местные этнические формирования. Рейд, завершившийся захватом Мазари-Шарифа в апреле 1929 г., был предпринят, однако, слишком поздно и уже не смог переломить ход гражданской войны. Многое в его организации тем не менее можно считать характерным для подобных операций Советского Союза и постсоветской России. 

В ходе «афганской спецоперации» СССР пытался повлиять на внутренний конфликт за счет ограниченного, тайного и краткосрочного вмешательства в ключевой момент (который, как оказалось в дальнейшем, был выбран неверно). Советским силам следовало изменить ход конфликта в пользу союзника и уйти. Но они ни в коем случае не должны были выступать главной действующей силой в конфликте. СССР тщательно избегал привлекать внимание к своей операции и стремился жестко контролировать масштабы вовлеченности в войну. После того, как стало ясно, что поражение Амануллы-­хана предотвратить не удалось, СССР свернул интервенцию, невзирая на продемонстрированное подавляющее тактическое и техническое превосходство Красной Армии. 

Сходным образом осуществилось более крупное и успешное вмешательство в Синьцзяне в ноябре 1933 – апреле 1934 года. В операции в поддержку генерал-губернатора Шэн Шицая участвовали войска НКВД, замаскированные под действовавшие в регионе белоэмигрантские формирования. К ней привлекались собственно бывшие белогвардейцы, завербованные советской разведкой, а также просоветские формирования из числа местного населения. Интервенция продолжалась недолго, после решения поставленных задач советские войска ушли, оставив в Синцзяне ограниченный контингент и группу советников для наблюдения за ситуацией. 

«Квазидобровольческой» операцией было советское участие в гражданской войне в Испании. Несмотря на присутствие в стране тысяч советских военнослужащих и крупные военные поставки, вмешательство в конфликт СССР отрицалось. Советские летчики и военные советники в качестве «добровольцев» участвовали в китайско-японской войне в 1937–1940 годах. Подобная же практика продолжилась и с наступлением холодной войны. Советская истребительная авиация и зенитно-артиллерийские части с личным составом, замаскированным под китайских добровольцев, действовали в Корее. Советские летчики противостояли ВВС Гоминьдана в небе над Шанхаем в 1950 году. Советские зенитно-ракетные и авиационные части принимали участие в войне во Вьетнаме и в ряде конфликтов на Ближнем Востоке. 

Перечисленные интервенции были успешны с точки зрения достижения политических и стратегических целей Москвы. Все они следовали одной и той же модели, которая прослеживается со времен рейда Примакова в 1929 году. Это были короткие, внезапные, тщательно спланированные действия, направленные на то, чтобы в ключевой момент помочь важному союзнику, будь то дружественное государство или одна из фракций в гражданской войне. 

Операции имели разную степень секретности; как правило, СССР либо отрицал участие в конфликте в принципе, либо преуменьшал его масштабы. Главным условием успеха был тщательный расчет баланса сил, выбор времени, места и характера вмешательства. При этом сводились воедино возможности вооруженных сил, спецслужб, дипломатического аппарата. 

Сильной стороной Советского Союза при ведении таких операций была способность добиваться высоких результатов в обучении, а порой – в строительстве с нуля вооруженных сил дружественных стран или политических групп. На протяжении всей холодной войны созданные советскими инструкторами вооруженные формирования одерживали победы над противниками, обучаемыми и оснащаемыми США. 

Разумеется, речь идет о случаях, когда советские военные имели реальные возможности руководить процессом военного строительства, чего не было, например, в арабских армиях, воевавших с Израилем. Афганская кампания 1979–1989 гг. стала грубым нарушением всех старых советских принципов ведения зарубежных интервенций. Она была затяжной, масштабной, предпринятой без учета местных условий, главной силой в войне оказались собственно советские войска, а не формирования союзников. 

Тем не менее многие преимущества отечественной военной школы, прежде всего – способность налаживать работу с местным населением, создавать относительно боеспособные местные вооруженные силы и действовать совместно с ними, проявились и тогда. К моменту вывода советских войск в 1989 г. Республика Афганистан обладала армией и специальными службами, далеко превосходившими все, что было создано за 18 лет американской оккупации Афганистана после 2001 года. Падение режима Наджибуллы было связано с фактически продолжавшимся вмешательством в афганский конфликт ряда иностранных государств на фоне распада СССР и бездействия России. 

Офицеры советских вооруженных сил и спецслужб, вовлеченные в подобные операции на поздних этапах холодной войны, продолжали активную службу и с началом военных конфликтов 1990-х гг., когда этот опыт был значительно обогащен и расширен. Российские военные оказались вовлечены в столкновения на Южном Кавказе, в стабилизацию ситуации в Таджикистане в 1992–1997 годах. Но наиболее глубокое влияние на армию, спецслужбы и государственный аппарат России оказали боевые действия на Северном Кавказе в ходе двух чеченских войн. Армия и спецслужбы получили огромный опыт решения сложнейших задач при весьма ограниченных ресурсах с опорой на переговорные инструменты, агентурную разведку, взаимодействие с разнообразными вспомогательными вооруженными формированиями из местного населения. 

Присоединение Крыма, события на Восточной Украине и сирийская кампания показали, что Россия возвращается к старой модели применения вооруженных сил для обеспечения национальных интересов. Ставка делается на быстрые, внезапные действия с тщательным контролем уровня вовлечения в конфликт. Значительный опыт строительства и использования вспомогательных отрядов из числа добровольцев и местного населения, накопленный в ходе многолетних конфликтов на постсоветском пространстве, используется в полной мере. 

Такие действия едва ли делают Россию более непредсказуемой или агрессивной, чем другие державы. Даже Китай при всей его внешнеполитической пассивности последних десятилетий отметился уже в XXI веке в поддержке вооруженных формирований и непризнанных государственных образований на севере Мьянмы (так называемое государство Ва). Эта поддержка включала в себя обучение и оснащение, вплоть до поставок тяжелого вооружения. 

Интервенции США, Франции и Великобритании на Ближнем Востоке носили более систематический характер. Они сопровождались масштабным применением современных технологий, финансовых ресурсов и технических возможностей, недоступных для России. Однако результаты оказывались почти неизменно неблагоприятными для самих акторов. Они, в особенности американцы, демонстрировали неспособность к интерпретации разведданных и оценке политической ситуации. Строительство Соединенными Штатами союзных вооруженных сил из местного населения приводило к разочаровывающим результатам на фоне гигантского расхода средств. Взаимодействие американских и местных вооруженных формирований оставалось слабым. 

Российские действия на этом фоне отличаются не большей агрессивностью, а большей эффективностью. Россия в отличие от США и ряда их союзников не вторгалась в иностранные государства, штурмуя столицы и убивая политических лидеров. Россия не тратила триллионы долларов на многолетнюю оккупацию других стран, чтобы затем уйти, признав поражение. Но, применяя силу в куда меньших объемах, Россия в последние десятилетия добивалась куда большего в реализации своих политических целей. 

На стороне российской армии и спецслужб – многолетний опыт войн с сильным иррегулярным противником, получающим поддержку из-за рубежа, в условиях ограниченности собственных ресурсов. Переоснащение и реформирование российской армии в 2010-е гг. позволило резко повысить ее боевые возможности. Патриотический подъем, связанный с украинскими событиями и присоединением Крыма, обеспечил приток добровольцев для зарубежных операций в составе регулярных и иррегулярных формирований. 

Таким образом, в новых условиях российские Вооруженные силы превращаются в гибкий инструмент, который может быть использован для влияния на ситуацию в стратегически важных для России частях мира. 

Использование ярлыка гибридной войны уводит нас в сторону от того факта, что мы имеем дело с набором весьма традиционных приемов борьбы, восходящих к началу ХХ века или более ранним временам. Эти приемы используются всеми крупными игроками в современной международной политике. Но одни страны владеют ими хорошо, а другие – никак не могут научиться, даже потратив триллионы долларов и потеряв многие тысячи солдат убитыми. 

М – Мессианизм

Иван Сафранчук

Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что Россия никогда не была исключительно прагматической державой, движимой только практическими интересами. Чувство некой миссии, высшей цели России было присуще всегда.

Но исторически и в строгом смысле этого слова российское государство не является мессианским. Оно не сформировало чего-то похожего на политическую доктрину божественной предопределенности, которая обосновывала бы экспансионизм Божьим промыслом (как американский Manifest Destiny). У российской элиты никогда не было намерения способствовать политическими средствами приближению конца света и второго пришествия ради торжества Истины, к чему склонны американские правые евангелисты, время от времени обретающие влияние на внешнюю политику. Россия не была очарована цивилизаторским «бременем белого человека», как британский колониализм. И не несла в мир нерелигиозные философские идеалы, как в Новое время это делала Франция, а позже опять же – США.

Наиболее мессианским был, вероятно, советский период российской истории, когда Москва взяла на себя роль распространителя и защитника в мировом масштабе целостной философской и политико-экономической доктрины. Впрочем, после десятилетий осуществления этой миссии увлеченность ею стала быстро исчезать и в элите, и в обществе. К концу же существования Советского Союза сформировался невероятный по силе общественный и элитарный запрос на прагматизм.

Как бы сейчас ни называли внешнеполитический курс Бориса Ельцина и Андрея Козырева – наивным или идеалистическим, на самом деле он формировался именно в прагматических категориях. Избавление от излишней и идеологически обоснованной внешнеполитической нагрузки трактовалось как прагматизм, а не как идеализм (по сути, этот подход продолжал горбачёвское «новое мышление», практическим содержанием которого стало освобождение перенапрягшегося и пораженного внутренним кризисом СССР от бремени ответственности за «второй мир».)

В дальнейшем прагматизмом стали считать не столько редуцирование внешнеполитических интересов, сколько их расширение, но опять же ради удовлетворения прикладных интересов, а не воплощения в жизнь абстрактных идеалов. Хотя конкретное выражение прагматического начала в российской внешней политике в последнюю четверть века очень сильно менялось, твердая приверженность прагматизму после опыта советского мессианства все-таки остается.

Россия не является мессианской державой в «большом» смысле: она не готова убивать других и посылать на смерть своих за абстрактные идеалы и доктрины. Российское чувство миссии другое.

Россия – государство, собранное на огромном пространстве из множества неоднородных элементов, расположенное в сложных климатических и природных условиях, подвергавшееся крупным нашествиям. Своей миссией это государство всегда считало собственную способность быть – и быть не дикими, не варварами. В одной интерпретации миссия состоит в том, чтобы суметь стать развитой частью мира, то есть Западом, и в таком качестве добиться принятия в какую-то общую систему политических и социальных отношений. В другой – миссия сводится к тому, чтобы быть без (не путать с против) Запада. Эта трактовка имеет другой обязательный компонент – представление о том, что есть могущественные силы внутри и вовне, постоянно мешающие России исполнить свой долг, стремящиеся подорвать ее возможности.

Территориальная экспансия, участие в мировых делах, вершение судеб мира – все это явные свидетельства способности быть и успешности существования. Российская элита, особенно после Петра I, считала такую программу действий естественной для Российского государства. И для подобной традиции выпасть из первого ряда мировых держав – историческая катастрофа, там надо оставаться любыми средствами – миром или войной. Не случайно противодействие риску скатиться во второй, а то и третий эшелон международной политики было объявлено лейтмотивом президентства Владимира Путина в его программной статье «Россия на рубеже тысячелетий», опубликованной за день до того, как он стал исполняющим обязанности главы государства после досрочной отставки Борис Ельцина.

Насколько чувство державности распространилось на весь народ – вопрос спорный. По всей видимости, общественные настроения по этому поводу могут колебаться в очень широкой амплитуде. Но всегда находились и те, кто был за сосредоточение на себе, за снижение бремени вовлеченности в мировые дела или даже за полное выключение из них. Великие русские писатели дают яркие примеры таких мыслей. Лев Толстой еще в «Севастопольских рассказах» обращал внимание на то, как чужда война русским крестьянам, а в дальнейшем чрезвычайно саркастично представлял геополитические, военные предприятия («Сказка об Иване-дураке и его двух братьях…») и даже характеризовал войну как «вредное учреждение», ставя ее в таком качестве в один ряд с рабством и проституцией (эссе «Так что же нам делать?»). Или Александр Солженицын в манифесте «Как нам обустроить Россию?»: «Пробуждающееся русское национальное самосознание во многой доле своей никак не может освободиться от пространнодержавного мышления, от имперского дурмана. (…) Это вреднейшее искривление нашего сознания: “зато большая страна, с нами везде считаются”. (…) Могла же Япония примириться, отказаться и от международной миссии, и от заманчивых политических авантюр – и сразу расцвела. Надо теперь жестко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, – и духовным и телесным спасением нашего же народа».

Споры о том, в каком виде России существовать, продолжатся – у них давняя традиция. Но мощное стремление быть вопреки нескончаемым препятствиям (быть собой, но не пространством, признанным варварским) и стало миссией России. За века осуществления этой миссии у страны появился и некоторый собственно мессианский элемент. Но состоит он не в том, что Россия хочет переделать мир в соответствии с какой-то определенной программой, а в вере, что с Россией мир лучше, чем без нее.

П – Прагматизм

Мария Ходынская-Голенищева

В основе понятия «прагматизм» лежит примат пользы/выгоды, которую способно принести то или иное действие. Эвентуальные практические последствия определяют целесообразность конкретных шагов и одновременно служат критерием их эффективности. Философский словарь приводит слова одного из видных представителей прагматизма, американца Уильяма Джеймса: «Истина есть то, что лучше всего работает на нас».

Прагматизм – один из основополагающих принципов российской внешней политики. При некоторой абстрактности термина он имеет вполне конкретное содержание. Так, Концепция внешней политики России от 2016 г. ориентирует дипломатов на работу в пользу создания благоприятных внешних условий для поступательного и устойчивого внутреннего развития. Среди них – обеспечение безопасности страны, ее суверенитета и территориальной целостности, формирование пояса добрососедства с сопредельными государствами, содействие повышению конкурентоспособности экономики России, ее технологическому обновлению, повышению уровня и качества жизни населения.

Рациональна российская интеграционная политика на постсоветском пространстве и в Евразии (СНГ, ЕврАзЭС, ШОС), которая должна привести к формированию широкого интеграционного контура (инициатива Большого евразийского партнерства). Позитивная, неконфронтационная повестка этих объединений предоставляет возможность не распылять ресурсы и сосредоточиться на задачах обеспечения ускоренного темпа развития в государствах-членах. Прагматична линия России и в относительно новых, отвечающих духу времени институтах глобального управления. Например, в БРИКС, где, кроме всего прочего, проводится курс на создание альтернативы доллароцентричной валютно-финансовой системе: наличие подобной «подушки безопасности» приобрело для России особую важность в контексте деградации отношений с Западом после 2014 г., включая обмены санкционными ограничениями.

Единственно рациональным с военно-политической точки зрения (и соотнесенным с общественным запросом, обусловленным ощущением исторической несправедливости) стало решение о воссоединении Крыма с Россией. Реалистичная, трезвая оценка ситуации вкупе с глубокой проработкой возможных сценариев и их последствий предопределили активное участие Москвы на уровне высшего руководства в выработке Минских договоренностей, связавших Киев и крупных европейских игроков соответствующими обязательствами с выгодной для России последовательностью шагов.

Высоким уровнем прагматизма характеризуется российская политика на сирийском направлении. В основе принятого руководством страны решения о начале военной операции в Сирийской Арабской Республике (САР) лежали интересы, связанные прежде всего с обеспечением национальной безопасности. В 2015 г. в рядах террористических групп сражались, по разным оценкам, до 6 тыс. выходцев из России и постсоветских республик, существовала угроза их возвращения. Нарратив Запада, пытавшегося навязать впечатление о российской линии в Сирии как о иррациональной («Москва поддерживает диктатора-союзника»), противоречил предыстории конфликта: Башар Асад посетил Москву на пятый год президентства (первый его зарубежный визит в качестве главы государства состоялся в Париж, второй – в Лондон); до кризиса Россия занимала лишь девятое место в товарообороте Сирии (3%).

Исключительный прагматизм российской линии на сирийском направлении проявился в деидеологизированном подходе, позволившем договариваться по отдельным аспектам урегулирования (прекращение огня, параметры политического урегулирования, выправление гуманитарной ситуации и так далее) со всеми внешними игроками. Так, в период, когда российско-американские отношения находились в низшей точке развития, Москва и Вашингтон выполняли роль сопредседателей Международной группы поддержки Сирии (2015–2016 гг.), согласовали параметры режима прекращения боевых действий в САР (февраль 2016 г.), достигли договоренностей о деэскалации в Восточном Алеппо (декабрь 2016 г). С учетом неоднократно озвученной Россией принципиальной позиции о нелегитимном характере военного присутствия США в Сирии ничем, кроме как соображениями прагматизма, нельзя объяснить российско-американские договоренности о деконфликтации, в течение нескольких лет обеспечивающие отсутствие инцидентов «в воздухе» и «на земле».

Россия с рациональных позиций подходила к подбору внешних партнеров для диалога по сирийскому урегулированию. Яркий пример – астанинский формат (Россия, Иран, Турция) – объединение трех государств с несовпадающей, порой прямо противоположной повесткой. Сугубо реалистичный подход, продемонстрированный всеми странами-гарантами, позволил достичь важнейших договоренностей по прекращению боевых действий в САР, созданию зон деэскалации (2017 г.), а также сформировать Конституционный комитет (2018 г.). Сепаратная переговорная работа на двустороннем уровне с крупными региональными игроками, имевшими влияние на группы вооруженной оппозиции, – Турцией, Катаром, Саудовской Аравией, Египтом и другими – позволила перевести под контроль сирийского правительства такие стратегические районы (бывшие «зоны деэскалации»), как Восточный Алеппо, Восточная Гута, Хама/Хомс, Восточный Каламун, части провинций Сувейда, Кунейтра, Дераа, при этом не подорвав потенциала астанинского формата, создавшего эти зоны.

Отдельно стоит упомянуть российско-турецкий переговорный трек. Прагматизм вновь позволил преодолеть глубокий кризис между Москвой и Анкарой, который вызвали действия турецких ВВС, сбивших российский бомбардировщик Су-24 из состава группировки ВКС России, – тогда погиб один из катапультировавшихся пилотов Олег Пешков. После жесткой реакции Москвы и принесенных Анкарой (далеко не сразу) извинений диалог между Россией и Турцией возобновился и был максимально плодотворным: удалось договориться по окончательному решению проблемы Восточного Алеппо и согласовать условия деэскалации в Идлибе (2018 г.) и на северо-востоке САР (2019 г.).

Лишенная догматизма и конъюнктурных колебаний, последовательная линия России в сирийском урегулировании, вопреки некоторым прогнозам, не только не привела к ухудшению отношений нашей страны с суннитскими государствами, но, напротив, способствовала упрочению позиций Москвы в ближневосточных делах, закрепила за Россией образ надежного партнера.

На этом фоне некоторая отстраненность России в йеменских делах и осторожное балансирование в Ливии – также пример прагматичности и основанной на ней неготовности повышать ставки в ситуациях, развитие которых мало затрагивает национальные интересы России. Это не мешает Москве оставаться участником многосторонних форматов урегулирования йеменского и ливийского конфликтов, оказывать ощутимую поддержку соответствующим усилиям ООН.

Посредничество (как минимум в предоставлении московской площадки) в межпалестинском и межафганском примирении, без которых во многом девальвируются коллективные усилия по стабилизации ситуации на Ближнем Востоке и в Афганистане, – также мера, не превышающая полезную норму вовлеченности, но позволяющая оказывать необходимое влияние на соответствующие процессы.

Н – Национальный интерес

Павел Цыганков

Крен в сторону национальной политики, заметный сегодня во многих странах, в том числе ранее ориентированных на «трансферт суверенитета», вновь привлекает внимание к несколько подзабытому понятию «национальный интерес». Парадокс, однако, в том, что в науке о международных отношениях не прекращаются дебаты о его содержании. Будучи центральным для политического реализма, оно энергично оспаривается другими теоретическими школами.

С точки зрения канонического реализма конфликтная природа международных отношений является неизбежным следствием отсутствия в них верховной власти. В таком контексте государства постоянно испытывают страх за своё существование и им приходится полагаться только на свои собственные силы. Поэтому национальный интерес – это, прежде всего, рациональное осознание потребности государства в безопасности, что предполагает защиту не только физического выживания, но и территориальной целостности, независимости, экономического благосостояния и культурной идентичности. Безопасность зависит от положения государства в международной системе относительно других государств. А поскольку это положение производно от распределения способностей государств (в первую очередь в военном отношении), постольку национальный интерес определяется «в терминах власти (силы)», как считал один из основоположников реализма Ганс Моргентау.

Однако уже в рамках самого канонического реализма разгораются дискуссии. Так, Моргентау и Генри Киссинджер разошлись в оценке соответствия вьетнамской войны американскому национальному интересу. Возникшие впоследствии новые версии реализма – неореализм, наступательный реализм, неоклассический реализм – внесли дополнительные нюансы в релятивизацию понятия национального интереса.

Еще большей критике оно подверглось со стороны других теоретических течений. Позитивисты указали на его неоперациональность и даже антинаучность, ввиду невозможности его эмпирической верификации. В свою очередь, согласно либералам, национальный интерес определяется не внешней средой, а внутренними социетальными потребностями государства, которые являются не унитарными, а плюралистическими. В конечном счете национальный интерес представляет собой совокупность интересов тех групп, которым удается навязывать собственные политические предпочтения в качестве государственных. Хотя национальные интересы отражают приоритеты частного характера, они необязательно являются эгоистическими. По мнению неолибералов, понятие «национальный интерес» правомерно использовать только при условии, что его содержание составляют моральные нормы и глобальные проблемы, например, индивидуальные свободы. Сторонники экономического неолиберализма готовы согласиться с рациональностью, движущей силой национального интереса, и стремлением к безопасности как его главной составляющей, но лишь в аспекте рыночного измерения.

Конструктивисты предлагают свое объяснение интересов и условий, в которых они формируются и изменяются. С их точки зрения, национальные интересы основаны на идентичности и конструируются не столько самими государствами, сколько разделяемыми нормами и ценностями, которые структурируют международные отношения и придают им смысл. Критические теории, исследуя дискурс национального интереса, находят в нем интересы тех, кто его формулирует. Наконец, специалисты такого научного направления, как анализ внешней политики, настаивают, что она зависит от индивидуальных особенностей лиц, принимающих решения и от организационных процедур, представляя собой результат компромисса между бюрократическими структурами, члены которых зачастую думают вовсе не о национальном интересе.

Таким образом, содержание понятия «национальный интерес» выглядит размытым, а его роль во внешней политике – неочевидной.

Впрочем, сегодня в международно-политической науке сложилось понимание того, что разнобой в трактовке национального интереса не доказывает его «отсутствия» как мотива внешней политики и неэффективности как аналитического инструмента. Дискуссии полезны уже тем, что позволяют понять, каких ошибок следует избегать при анализе содержания и роли национального интереса в международном поведении государства. Уроки таких дискуссий сводятся к следующему.

Во-первых, необходимо помнить, что ни одна теория не дает полного объяснения национальных интересов. Поэтому не стоит опираться на одну из них, но использовать достижения каждой. Конкурируя, они дополняют друг друга и выявляют ошибки.

Во-вторых, не стоит противопоставлять интересы и ценности. Национальные интересы не могут не опираться на ценности, точно так же, как ценности невозможно понять вне национальных интересов. Не случайно реалисты (Арнольд Уолферс), говорят о том, что национальная безопасность объективно означает отсутствие угроз для приобретенных ценностей и субъективно – отсутствие страха, что эти ценности подвергнутся нападению.

В-третьих, в основе объясняющей функции национального интереса лежит признание связи внешней политики государства с его историей, географией, культурой, ментальностью и традициями народа, с его самобытностью. Хотя национальная идентичность со временем меняется, нельзя отрицать и ее преемственности.

Наконец, опора на интересы помогает лучше понять мотивы и оценить эффективность внешней политики государства в контексте конкретной международной обстановки, связанной с политикой и действиями других государств. Как писал еще в XIX веке русский дипломат Сергей Татищев, «в международных отношениях пользы и нужды родины – в постоянном столкновении со стремлениями и потребностями чужих стран».

Иначе говоря, реализация национальных интересов, как и внешней политики в целом, зависит не только от осознанного, научно обоснованного формулирования их содержания, но и от восприятия лидерами государства «польз и нужд своей родины и стремлений других стран».

В российских дискуссиях начала 1990-х гг. о национальных интересах страны доминировала идея, согласно которой ценности либеральной демократии автоматически должны были решить проблемы безопасности и развития страны. Устами главы МИДа Андрея Козырева было заявлено, что никаких особых национальных интересов у России нет: главное – присоединиться к сообществу цивилизованных стран Запада. Сотрудничество с ними будет сопровождаться серьезной экономической помощью США и стран ЕС. Во внешней политике был провозглашен общий курс с Западом на дружеские, даже союзнические отношения. Однако, несмотря на все уступки, экономических и финансовых дивидендов от Запада Россия не получила. Займы МВФ и Мирового банка были предоставлены ей на обычных, то есть крайне жестких условиях. Западные партнеры не только не оказали постсоветской России масштабной помощи, но и всячески препятствовали восстановлению ее экономического потенциала.

Интервенция НАТО в Боснии (1994), решение о расширении альянса на Восток, резкий рост антилиберальных настроений внутри страны вынудили Бориса Ельцина в 1995 г. заменить Козырева на посту министра иностранных дел Евгением Примаковым. С самого начала Примаков проводит линию на отстаивание национальных интересов страны и выступает с идеей многополярного мира. Будучи реалистом, Примаков считал нормальным, что на пути проведения независимой внешней политики у России могут возникать противоречия с другими странами. В то же время он видел свою задачу не в противостоянии Соединенным Штатам и Евросоюзу, а в отстаивании права России на самостоятельные позиции в вопросах, касающихся ее национальных интересов и собственных ценностей.

Придя к власти в 2000 г., президент Владимир Путин провозгласил деидеологизацию и прагматизм российской внешней политики. Вместе с тем, несмотря на резкое осуждение натовских бомбардировок Белграда и силовое отделение Косово от Сербии, он не собирался дистанцироваться от Запада. Так, в 2001 г. он был первым главой государства, кто выразил сочувствие и солидарность Вашингтону в связи с террористическими актами против Америки и предложил совместные действия против общей угрозы.

Однако последующий опыт взаимодействия с евроатлантическим сообществом постепенно создавал у значительной части российских правящих элит и политического класса устойчивое представление о нежелании «партнеров» идти на равноправное сотрудничество и признавать право России иметь собственные интересы, осуществлять внутренний и внешний национальный суверенитет. Запад все больше воспринимается как «другой» с отрицательным знаком, а российская идентичность – как незападная. Это стало одним из важных факторов поворота России на Восток, дальнейшего укрепления отношений стратегического партнерства с Китаем на основе взаимных интересов.

Постепенно повышая военно-силовой потенциал, Россия проводит все более активную национально-ориентированную политику на мировой арене. Рубежными в этом смысле стали 2007 г. («мюнхенская речь» Путина), 2008 г. («пятидневная война» с Грузией), 2014 г. (кризис вокруг Украины). В 2015 г. Российская Федерация начала военную операцию в Сирии по просьбе правительства этой страны. Борьба против международного терроризма – один из приоритетов российской политики национальной безопасности.

Успехи российской дипломатии несомненны. Они особенно заметны на Ближнем Востоке, где посредничество России позволило сблизить позиции, казалось бы, непримиримых противников (Сирия, Иран, Турция), отчасти в СНГ, где удалось добиться единых подходов России и Запада по урегулированию политического кризиса в Молдавии. Сложнее ситуация в Европе, по-прежнему далек от серьезных сдвигов в сторону разрешения украинский конфликт. И практически на нуле находятся отношения с Америкой, несмотря на противоречивые сигналы со стороны Дональда Трампа.

Западные санкции не смогли ослабить российскую внешнюю политику, но серьезно повлияли на экономику. Не сломив ее, они обнажили остроту проблемы модернизации и выхода на новый уровень производительности. Эксперты сходятся в том, что именно экономическое отставание, недостаточный уровень благосостояния и качества жизни представляют собой самое слабое звено российского национального интереса.

Р – Равноправие

Николай Косолапов

Равноправие – одна из ключевых социальных ценностей в современном мире. Во внешней политике бывшего СССР и постсоветской России ей придается большое значение. Упоминание равноправия как принципа, ценности и цели содержится во всех основополагающих документах РФ – от Конституции до концепций и стратегий. Но каковы реальные проявления равноправия в межгосударственных отношениях?

За последние две тысячи лет мысль о равенстве претерпела в еврохристианской культуре сложнейшую и далеко не завершенную эволюцию. Равенство людей как акта и результата творения; равенство их перед Богом; равенство между собой как следствие первого и второго; равенство независимо от их социального положения, званий, рода занятий, доходов… Все эти интерпретации равенства распространяются лишь на межличностные отношения.

Вопрос, распространяется ли идея равенства на людей, принадлежащих к разным вероисповеданиям, в рамках религиозного сознания неизменно решался отрицательно. Однако сам этот вопрос выводил идею равенства на социальный уровень. Светская жизнь востребовала право, а с ним пришла необходимость установления критериев равноправия (или отсутствия, отрицания оного). Этот подход открывал принципиальную возможность (не всегда реализовывавшуюся) признания равенства людей даже в мультиконфессиональной среде. Классовый подход (не Марксом придуманный) окончательно перенес проблемы равенства и равноправия на уровень массовых социальных явлений и процессов.

Но при ближайшем рассмотрении взаимоотношения церкви и светских властей, последних между собой, власти и народа, социальных групп и классов оставались по сути межличностными. Восстававшие рабы и крестьяне, Реформация, революционеры во Франции XVIII в. и в России начала XX в., все общественные движения прошлого неизменно боролись с персонализированным противником и только потом и реже – с институтами и порядками.

Вестфальская система международных отношений, затем колониализм и распространение капитализма по миру выдвинули проблему равноправия на уровень межгосударственных отношений. В Вестфальских соглашениях особо оговаривалось, что их положения не распространяются на мусульман и исламские страны. Европейское международное право конца XIX – начала XX вв. делило страны на цивилизованные (западно-христианские), полуцивилизованные (к ним причислялись православно-христианские) и нецивилизованные (все прочие). Причем если войны между первыми считались недопустимыми, то в отношении вторых применение силы рассматривалось как приемлемое, а третьих – как иногда необходимое[1]. Проблема равноправия захватила тем самым интенсивно развивавшийся уровень межинституциональных отношений.

Войны и революции первой половины ХХ в. связали три уровня равенства и равноправия – межличностный, макросоциальный и институциональный (включая межгосударственный) – в единый и уже нерасторжимый комплекс со многими присущими ему внутренними противоречиями.

На первый план вышло равноправие. Оно предполагает наличие правовой системы, в рамках которой только и могут быть определены права. В межгосударственных отношениях роль такой системы выполняет международное право, являющееся по сути сложным и внутренне также противоречивым комплексом межправительственных соглашений. Это означает, что при серьезных изменениях внутри наиболее весомых государств и/или в международном порядке производная от них международно-правовая система может и, скорее всего, будет меняться. При этом политическое сознание в разных частях мира способно еще долгое время сохранять инерцию прошлых представлений, стандартов и норм.

Декларация прав человека (1948 г.) и ряд последующих международных документов в целом конкретизировали современное понимание этих прав. Устав ООН, Венская конвенция 1961 г., ряд других хорошо известных документов выполнили схожую функцию применительно к суверенитету государств и их политическому равноправию. Источником дестабилизаций остается уровень макросоциальный, на котором «обитают» такие неопределенные явления и понятия, как «права народов» (кто и по каким критериям признается «народом»; есть ли у народов не только права, но и обязанности, и если да, то по отношению к кому; могут ли народы наказываться за недолжное отправление их обязанностей, и если да, то кем, на основании чего и как) или «права меньшинств» (кто такие «меньшинства», по отношению к кому, на какой территории и прочая – см. выше).

Глобализация ставит объективный вопрос: будет ли институт государства встроен в какую-то надгосударственную систему – финансовую, религиозную, идеологическую, иную – или же, напротив, сами государства (или какая-то их часть) станут определять политико-экономическое, культурное ее содержание. В ответе на этот вопрос особое значение приобретает политико-правовой и социально-политический статус государства в международной системе.

Но в какой конкретно системе? Для Соединенных Штатов, уверовавших в реальность своей «победы» в холодной войне, это американоцентричный (в жестком варианте) или западоцентричный (в мягком) миропорядок. Россия как страна, «проигравшая» холодную войну, обязана встраиваться в этот порядок на условиях Запада – что, в общем-то, по-своему логично. Однако для России, Китая и ряда других государств международная система 2000-х гг. – переходная от американоцентричности к полицентричности. Состоится такой переход или возникнет нечто неожиданное, время покажет. Но и с западной, и с незападной, в том числе российской, точек зрения мир пребывает в состоянии перехода – значит, четкие критерии порядка, прав, статуса государств и их реального (а не политико-правового только) равноправия либо его отсутствия нарушены. Причем процесс их размывания продолжается, кристаллизация новых критериев пока не просматривается.

После развала СССР Россия признана в мире как государство – продолжатель бывшего Союза, а не его правопреемник. В 1990-е гг. это позволило успешно решить задачи тактического плана, прежде всего, сохранить место страны – постоянного члена Совета Безопасности ООН, членство в других международных организациях, решить вопросы с зарубежной собственностью бывшего Союза и ряд других. Но закономерно, что в долговременном плане все заметнее становятся и издержки такого решения: Россия де-факто по всем характеристикам все-таки другое государство, а не продолжение СССР. Как другое государство, Россия – главный победитель в холодной войне. Без ее усилий не рухнул бы СССР, и в этом плане ее претензии на весомую роль в мире и на равноправные отношения с Соединенными Штатами и Западом в целом более чем обоснованы. Как государство-продолжатель – она лишь страна, потерпевшая поражение в холодной войне и – с точки зрения Запада – ищущая реванша, стремящаяся изменить комфортное для Запада мироустройство.

Переходный характер современной международной системы ставит и другой вопрос: равноправие – с кем и в чем. Вряд ли России нужно равноправие с американцами в «праве» на интервенции, организацию «цветных революций», замену неугодных режимов и тому подобное. Конечно, логика международных процессов может в отдельных случаях вынудить действовать схожим образом. Но в долговременной перспективе России нужно не равноправие с США или кем бы то ни было еще в проведении имперской политики, а принуждение Соединенных Штатов к равноправию с другими государствами. Разумеется, одной России такая задача не под силу.

У проблемы равноправия есть и политико-психологическая сторона. Как идея и ценность равноправие может быть мощным источником мотивации и эффективным инструментом построения более безопасного и справедливого мира. Но, как и любая иная идея и ценность, равноправие при определенных обстоятельствах способно превращаться в свою противоположность. И тогда стремление уравнять всех во всем и со всеми может вести в лучшем случае к потере здравого смысла, в худшем – к слиянию с исторически сложившимися фобиями и комплексами, что чревато эффектом «вечно обиженных» и/или наделением себя полномочием отказывать тем или иным государствам, социальным группам в равноправии или даже в правах вообще.

С – Справедливость

Вера Агеева

Справедливость – одно из центральных и наиболее часто упоминаемых понятий российской внешней политики начала XXI века.

Категория справедливости по отношению к межгосударственным делам вошла во внешнеполитический лексикон еще в XIX веке: Александр Горчаков не раз повторял, что «нет таких расходящихся интересов, которые нельзя было бы примирить, ревностно и упорно работая над этим делом в духе справедливости и умеренности»[2]. Данный подход позволил ему, с одной стороны, отстаивать российские стратегические интересы, в частности, путем пересмотра Парижского мирного договора 1856 г. и возврата Черного моря в зону российского влияния, с другой – сохранять взаимовыгодные отношения с ведущими европейскими державами сообразно текущей расстановке сил.

Идеи справедливого миропорядка также легли в основу концепции Гаагских мирных конференций, проведенных по инициативе российского императора Николая II в 1899 и в 1907 гг., по итогам которых были приняты первые международные конвенции о законах и обычаях войны, заложившие основы международного гуманитарного права. Как подчеркивал Федор Мартенс, российский юрист, дипломат, один из главных организаторов Гаагских конференций, цель заключалась не в поисках утопических рецептов установления вечного мира, а в «устройстве международной жизни на основах права и справедливости», в наведении порядка «там, где царит произвол»[3].

В условиях холодной войны и биполярного противостояния категория справедливости была почти исключена из словаря советских дипломатов: ни Вячеслав Молотов, ни Андрей Громыко не видели в ней отображения реалий мирового устройства того времени.

Однако в новейшей истории России произошел ренессанс идей справедливости по отношению к международному миропорядку. Редкий внешнеполитический термин мог бы конкурировать по числу упоминаний и в программных документах, и в официальных выступлениях политического руководства современной России. Интересно, что нынешняя внешнеполитическая интерпретация идеи справедливости явно перекликается с традициями русской философии конца XIX – начала XX века. Российская внутренняя политика не раз вдохновлялась идеями русских философов: в посланиях Федеральному собранию Владимир Путин ссылался и на Алексея Лосева, и на Льва Гумилева, и на Николая Бердяева, объясняя российскую модель консерватизма и ее укорененности в российской ментальности. По отношению к внешней политике востребованными оказались образ «цветущей сложности» Константина Леонтьева и идеи справедливости и правды Владимира Соловьева и опять же Николая Бердяева.

Правда-истина и правда-справедливость всегда были одними из центральных категорий русской мысли, которая изначально зародилась как историософская и социально-ориентированная. Она была сосредоточена на вопросах: что замыслил Творец о России, что есть Россия, какова ее судьба и какова ее роль в мировом историческом процессе, целью которого является построение справедливого миропорядка. «Всем предписана одна правда в двух своих степенях: как закон справедливости и заповедь совершенства. Вторая предполагает первый, то есть закон справедливости, безусловно, обязательный всегда и во всем», – писал Соловьев. Однако мировая справедливость не должна ограничиваться юридической интерпретацией: согласно Бердяеву, законническая трактовка не только онтологически неверна, но и практически опасна, так как «насильственное осуществление правды-справедливости во что бы то ни стало может быть очень неблагоприятно для свободы, как и утверждение формальной свободы, может порождать величайшие несправедливости».

В отличие от философов начала ХХ века российские дипломаты и политики эпохи глобализации стремятся подчеркнуть важность юридических норм и верховенства права как основы справедливой международной системы. Данная идея проходит красной нитью сквозь все редакции Концепции российской внешней политики с 2000 года. Согласно главному внешнеполитическому документу России, центральным элементом системы была и должна оставаться ООН, которая обладает «уникальной легитимностью» (2008) и является основной организацией, регулирующей международные отношения. Залогом стабильности справедливой международной системы выступают равноправные и партнерские отношения между странами, которые совместно должны выстраивать международную архитектуру «на коллективных началах».

Интересно, что в современной интерпретации понятие справедливости всегда соседствует с демократическими принципами. Так, одной из основных целей внешней политики декларируется «формирование стабильного, справедливого и демократического миропорядка», а в сфере экономического сотрудничества – построение «справедливой и демократической глобальной торгово-экономической и валютно-финансовой архитектуры».

На протяжении 2000–2013 гг. целый ряд региональных конфликтов оценивался Кремлем именно сквозь призму идеи справедливости. В Концепции внешней политики 2000 г. утверждалось, что требуется справедливое рассмотрение статуса Каспийского моря, который бы учитывал законные интересы всех сторон; там же постулировалось, что Россия будет «содействовать достижению прочного и справедливого урегулирования ситуации на Балканах, основанного на согласованных решениях международного сообщества» и гарантирующего территориальную целостность Союзной Рес­публики Югославии. Разрешение конфликта в Афганистане также видится современным российским лидерам с точки зрения справедливости: Россия всегда стремилась и продолжает стремиться к прочному и справедливому политическому урегулированию афганской проблемы и недопущению экспорта терроризма и экстремизма из этой страны.

В 2013–2014 гг. запрос на справедливость в международных отношениях фактически стал лейтмотивом Валдайских речей Владимира Путина, которые были обращены в первую очередь к широкой мировой общественности. В октябре 2013 г. президент заявил, что Россия, демонстрируя в своей внешней политике силу, всегда проявляла ее благородно и справедливо. Миропорядок, установленный по итогам и Венского конгресса 1815 г. и ялтинских соглашений 1945 г. при очень активной роли России, обеспечил долгий мир и справедливое мироустройство, которое отображало текущее распределение сил в мировой политике. При этом Путин подчеркнул, что Россия всегда дистанцировалась от несправедливных международных решений, каким, к примеру, был Версальский договор, создавший предпосылки для будущей Второй мировой войны.

В посткрымский период категория справедливости стала особенно важной. В Валдайской речи в октябре 2014 г. российский президент упомянул это слово в разных вариациях 8 раз. Речь преисполнена горечью от понимания образовавшейся пропасти между Россией и коллективным Западом. Истинной причиной явился отнюдь не Крым и будущее Украины, а накопившиеся противоречия, основанные на различных интерпретациях мирового порядка, который с российской точки зрения представляется однозначно несбалансированным и несправедливым. Истоки его – в итогах холодной войны, которая завершилась не заключением «мира» с понятными и прозрачными договорённостями о соблюдении имеющихся или о создании новых правил и стандартов, а иллюзией победы одного блока над другим и последующей за ней эйфорией, абсолютизирующей одну социально-экономическую модель как идеальную и всем подходящую. Объективность и справедливость принесли в жертву политической целесообразности, а юридические нормы подменили произвольным толкованием и пристрастными оценками. Вдобавок так называемые победители, объединившись, ввели практику наказаний для несогласных: к ним Путин относит и силовые акции, и экономическое и пропагандистское давление, и вмешательство во внутренние дела, и апелляции к некой «надправовой» легитимности, когда надо оправдать неправовое урегулирование тех или иных конфликтов, и устранение неугодных режимов. Заканчивая описание сложившейся в мире ситуации, Путин сказал: «Давайте зададимся вопросом, насколько всем нам комфортно, безопасно, приятно жить в таком мире, насколько он справедлив и рационален?».

В 2016 г. справедливость становится одной из основных российских внешнеполитических категорий: в Концепции внешней политики 2016 г. появляется отдельный параграф под названием «Формирование справедливого и устойчивого мироустройства», который входит в раздел «Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем». В этом параграфе вновь повторяются идеи о верховенстве права и закона, а также о центральной роли ООН. Новеллой раздела является установка на обеспечение «устойчивой управляемости мирового развития», которая должна строиться на «коллективном лидерстве ведущих государств», круг которых не должен быть ограничен привычным списком развитых стран, но в обязательном порядке должен отображать географическое и цивилизационное (sic!) мировое разнообразие. В практической плоскости российская идея справедливости по отношению к международному мироустройству апеллирует к более значимой роли интеграционных объединений развивающихся стран – таких, как G20, БРИКС, ШОС и РИК.

Цивилизационное измерение идеи справедливости появляется также в разделе «Современный мир и внешняя политика Российской Федерации» Отдельное внимание уделено формированию «ценностных основ совместных действий с опорой на общий духовно-нравственный потенциал основных мировых религий, а также на такие принципы и понятия, как стремление к миру и справедливости, достоинство, свобода, ответственность, честность, милосердие и трудолюбие». Согласно документу, только на основе таких ценностей можно достичь подлинного объединения усилий международного сообщества.

Также с 2016 г. для Российской Федерации становится важным установление справедливой системы регулирования интернета, поскольку за последние годы всемирная сеть стала отдельным, требующим специального подхода измерением международных отношений. Позиция России по этому вопросу была отражена и в Концепции внешней политики, и в Доктрине информационной безопасности 2016 года. Суть ее состоит в том, чтобы содействовать справедливому распределению между странами ресурсов, необходимых для обеспечения безопасного и устойчивого функционирования Интернета, основанного на принципах доверия.

Установки на поиск и создание справедливой модели мироустройства, закрепленные в основополагающих внешнеполитических документах Российской Федерации, являются отражением видения российской политической и дипломатической элитой мировой политики и места в ней России. Евгений Примаков в своих трудах по внешней политике уделял значительное внимание этому направлению работы российского МИДа. Его размышления помогают глубже понять, почему категория «справедливости» стала одной из основных. В книге «Мир без России? К чему ведет политическая близорукость» (2009) Примаков возвращается к истокам сложившегося в начале XXI века миропорядка и доказывает, что «однополярный момент» был, во-первых, стратегической целью США, которые стремились к безраздельному доминированию в международных отношениях, а во-вторых, по сути являлся иллюзией, которая строилась на убежденности зарубежных партнеров в их «победе» над СССР в холодной войне. Данная интерпретация показала свою несостоятельность во время финансового кризиса 2008 г., который продемонстрировал, что Соединенные Штаты неспособны единолично управлять ни мировой политикой, ни мировой экономикой. Более того, такого рода концепция уже тогда не соответствовала международным реалиям, в которых развивающиеся страны начали играть более весомую, в том числе финансовую, роль.

Согласно Примакову, уроки конца XX – начала XXI вв. должны быть усвоены мировым сообществом, а новая система международных отношений – построена на сбалансированных и справедливых началах, которые не позволят позволять одной стране брать на себя слишком большие обязательства и одновременно будут отображать изменившуюся архитектуру мировой политики.

C – Стратегия

Андрей Сушенцов

Осыпание мирового порядка – метафора, вокруг которой строится доклад Валдайского клуба 2018 г., – продолжается. Наблюдатели все чаще затрудняются объяснить логику происходящего и указать направление перемен. В условиях нарастающего хаоса все большее значение обретают действия отдельных государств. Таким образом, внимание с уровня системы переключается на уровень ее участников, конкретных стран.

Но как измерить субъектность стран в международной системе? Какие из них более или менее важны? Ведь разница между потенциалами бывает драматична, но далеко не всегда потенциалы конвертируются в значимые внешнеполитические достижения. Вероятно, наиболее точным общим знаменателем является качество внешнеполитической стратегии государств. В этом контексте важны не только крупнейшие игроки, но и малые страны, которые смогли разработать комплексную внешнеполитическую стратегию, ставшую для них мультипликатором мощи. Можно сказать, что в высшей лиге мировой политики играют только качественные стратегии.

Прототип модельного государства в анархичном мире – Израиль. Эта небольшая и молодая страна, находящаяся во враждебном окружении, выстроила внутреннюю мотивацию и внешнеполитическую стратегию, нацеленные на максимальное использование ограниченных ресурсов для национального развития. Кандидатами в число государств с оптимальными стратегиями можно назвать несколько стран, находящихся в сложных геополитических условиях: Южная Корея, Финляндия, Узбекистан. Но каковы критерии качества стратегии?

Попробуем деконструировать само понятие стратегии. Классическое определение гласит, что стратегия – это способность правильно соотносить внешнеполитические цели с ресурсами. Но не менее важными составными частями ее являются и несколько других компонентов.

Во-первых, способность элит правильно выстраивать причинно-следственные связи в происходящем и формировать цели внешней политики, исходя из подлинных, а не мнимых потребностей развития. Другими словами, умение адекватно осознавать собственные потребности и не выдвигать ложных целей.

Во-вторых, стратегическая культура, которая выступает как своеобразная «кредитная история» использования силы в прошлом и является продуктом накопленного опыта великодержавной политики. Европейские страны с обширным опытом применения силы и ведения переговоров (всякая война неизбежно заканчивается миром) нередко более искусные стратеги, чем молодые государства с неопытной элитой, которая пускается во внешнеполитические эксперименты.

В-третьих, лидерство, являющееся продуктом воли и целеустремленности, готовности к жертвам. В мире, который становясь все более анархичным, остается сравнительно безопасным и сытым, готовность к жертвам – величина убывающая.

В-четвертых, эмпатия как способность построить конструктивную стратегию с учетом интересов всех вовлеченных сторон. Только комплексный подход, принимающий во внимание общий контекст и специфику других игроков, будет устойчив в долгосрочной перспективе.

Наконец, организационный ресурс, подразумевающий потенциал для внутренней мобилизации и навыки сосредоточения на ключевых задачах развития. Сытость и расслабленность препятствуют мобилизации и часто не позволяют даже богатым и состоятельным державам достигать целей.

Если разложить эти параметры и применить их к анализу ведущих государств, будет видно, что у каждого из них имеется существенный изъян, препятствующий реализации наиболее эффективной стратегии. Иногда он неустраним.

Так, у Китая, Саудовской Аравии, Индии, Японии есть проблема конвертации серьезного экономического и политического потенциала в пропорциональное влияние на международной арене. Несмотря на явные преимущества по ряду показателей (а в случае КНР – и по большинству из них), перечисленные державы испытывают трудности в достижении важных для них стратегических целей.

США и Европейский союз объединяет проблема самопоглощенности, зацикленности на внутренних обстоятельствах и идеологической ангажированности. Страны Запада взрастили самодовольные политические элиты, которые, уверившись в собственной абсолютной правоте и устав от стратегического мышления, взяли каникулы и часто принимают решения, мало связанные с подлинными национальными интересами. В Соединенных Штатах под воздействием острейшей внутренней поляризации стратегические линии, прежде незыблемые, размываются.

Для Ирана, Израиля, Кубы и Северной Кореи наиболее жгучей проблемой является внешнее давление. В большинстве случаев оно настолько велико, что оказывает определяющее влияние на формирование их идентичности. Если давление ослабнет или исчезнет, это повлечёт значительные последствия для внутриполитической жизни стран.

Бразилия, Мексика и Индонезия испытывают трудности с внутренней мобилизацией и концентрацией на решении принципиально важных задач. Неоднородность и глубокое расслоение населения не позволяет государствам сосредоточиться на достижении ключевых целей развития.

Наконец, Украину, Грузию, Палестину можно поставить в один ряд и отнести к группе стран, не сформулировавших целей развития и опирающихся на мнимые, а не на подлинные потребности. Трудно представить себе, как добиться успеха, если его условием объявляется крушение более сильного оппонента.

Россия представляет собой с точки зрения стратегии особенный случай. Ей (как и Турции) присуща проблема внутренней хрупкости, способная подкосить даже самую искусную внешнеполитическую стратегию. Однако в текущей международной ситуации у российских элит есть ряд преимуществ. Выработанный с опытом прагматизм (нередко на грани цинизма) позволяет лучше соотносить цели внешней политики с доступными ресурсами. Прагматизм сочетается с достаточным уровнем эмпатии, готовности учитывать интересы соперников. Именно по этой причине России удается быть эффективным диспетчером безопасности на Ближнем Востоке или строить комплексные отношения с Китаем. Правда, российская эмпатия не распространяется на США и многие страны Европы – причина кроется в концептуальной дистанции между отечественным реализмом и западным идеализмом.

У России имеется обширный исторический опыт применения силы и дипломатии, и это делает ее стратегическую культуру одной из наиболее плодотворных. Российские элиты обладают большим запасом решимости и умеют мобилизовывать ресурсы для достижения внешнеполитических целей. Вероятно, стратегия, вытекающая из этих качеств, лучше прочих работает в условиях осыпания международного порядка и возрастающей анархии.

У каждого из названных государств есть существенные проблемы по части стратегий. Правда, наиболее крупные из них обладают тем преимуществом, что могут позволить себе ошибаться. По крайней мере, куда чаще, чем малые страны, у которых ресурс прочности существенно меньше и всякая ошибка грозит стать фатальной. Но и небольшие страны бывают значимы для международной системы, если их стратегия учитывает слабые места и формирует цели развития, опирающиеся на подлинные национальные потребности.

С – Стратегическая стабильность

Дмитрий Суслов

Д.В. Суслов – заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики».

Понятие стратегической стабильности вошло в российский внешнеполитический вокабуляр на рубеже 1980-х – 1990-х гг. одновременно с появлением соответствующей концепции. При этом уже в 1990-е гг. выявились отличительные особенности именно российского подхода. После распада СССР поддержание стратегической стабильности стало для Москвы не только вопросом национальной и международной безопасности – предотвращения ядерной войны и гонки вооружений, но и поддержания международно-политического статуса великой державы.

В США в период холодной войны для концептуализации отношений с Советским Союзом в области ядерного оружия использовались понятия «кризисная стабильность», «стабильность первого ядерного удара» и «стабильность гонки вооружений». В Советском Союзе открытых теорий ядерного сдерживания до конца 1980-х гг. не было.

Концепция стратегической стабильности возникла, когда острая конфронтация холодной войны уже сошла на нет, но СССР и биполярная структура международной системы еще существовали, равно как и огромные ядерные запасы обеих сверхдержав. Эта концепция совмещает в себе «стабильность первого удара / кризисную стабильность» и «стабильность гонки вооружений» и при этом призвана подчеркнуть стремление сторон подходить к вопросам стратегического сдерживания позитивно, через сотрудничество.

Впервые понятие упоминается в Договоре о ликвидации ракет средней и меньшей дальности[4], подписанном в 1987 году в Вашингтоне Михаилом Горбачёвым и Рональдом Рейганом. Затем оно получает развитие в «Совместном заявлении СССР и США относительно будущих переговоров по ядерным и космическим вооружениям и дальнейшему укреплению стратегической стабильности» (июнь 1990 г.). В этом документе говорится, что цель переговоров – «уменьшить опасность возникновения войны, особенно ядерной войны, обеспечить стратегическую стабильность, траспарентность и предсказуемость посредством дальнейших стабилизирующих сокращений стратегических арсеналов обеих стран. Это будет достигнуто путем поиска договоренностей, повышающих выживаемость, устраняющих стимулы для нанесения первого ядерного удара и воплощающих соответствующую взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами».

То есть понятие «стратегическая стабильность» носило двусторонний российско-американский характер, касалось только стратегических ядерных вооружений и включало в себя как принципы развития ядерных арсеналов России и США, так и отношений двух стран.

Прежде всего, понятие «стратегическая стабильность», как и «стабильность первого удара / кризисная стабильность», означало поддержание такого состояния ядерных арсеналов двух стран и такого характера российско-американских отношений, при котором ни у одной из сторон нет стимула для нанесения первого удара. Это подразумевало, во-первых, наличие у обеих сторон надежного потенциала ответного удара, способного нанести неотвратимый неприемлемый ущерб, – то есть ситуацию взаимного ядерного сдерживания. Во-вторых, отсутствие у сторон вооружений, наиболее опасных с точки зрения ядерной эскалации. На тот период – систем ПРО и ракет средней и меньшей дальности, которые действительно могли бы создать соблазн нанести обезоруживающий (в случае с ПРО) или упреждающий (в случае с РСМД) удар. В-третьих, прозрачность и предсказуемость, что давало бы сторонам относительную уверенность в том, что угроза неожиданного ядерного удара минимальна и вторая сторона не стремится явным образом к стратегическому превосходству. Это обеспечивалось постоянным российско-американским диалогом по контролю над вооружениями, мониторингом и верификацией выполнения обязательств по ограничению и сокращению вооружений.

Общими для Москвы и Вашингтона целями укрепления стратегической стабильности (посредством двустороннего контроля над ядерными вооружениями и поддержания надежных потенциалов ответного удара) были уменьшение угрозы ядерной войны, ограничение гонки вооружений, постепенное сокращение ядерных вооружений в целом, а также укрепление двусторонних политических отношений.

Подобное понимание создало концептуальную основу для переговоров по Договору СНВ-1 (подписан в июле 1991 г.), а также установило тесную связь между понятиями «стратегическая стабильность» и «контроль над вооружениями». Мнение, что именно контроль над вооружениями является единственно надежным способом обеспечения стратегической стабильности, стало доминирующим. В дальнейшем эти понятия воспринимались как синонимы.

Однако распад СССР вскоре после подписания договора СНВ-1 и резкое сокращение международного веса России существенно скорректировали ее подход к концепции стратегической стабильности. Москва начала видеть в ней и в соответствующем взаимодействии с Вашингтоном способ обеспечения не только безопасности, но и статуса великой державы.

Это выразилось, прежде всего, в приверженности России приблизительному количественному паритету с Америкой в области стратегических ядерных сил (СЯС) и ситуации взаимного гарантированного уничтожения (ВГУ) в варианте «зрелого» периода холодной войны – несмотря на прекращение холодной войны и резко изменившееся положение России и США в мире. Изначальная концепция стратегической стабильности не настаивает на паритете и способности сторон стереть друг друга с лица Земли. В ней речь идет о сдерживании, понимаемом как сохранение потенциала для неотвратимого ответного удара с заведомо неприемлемым для агрессора ущербом, что отнюдь не обязательно обеспечивается паритетом. В отношениях Вашингтона и Пекина, например, сдерживание не имеет какого-либо намека на паритет (так называемое «минимальное сдерживание»).

Россия же на протяжении 1990-х и 2000-х гг. последовательно рассматривала любые отклонения от паритета и ВГУ как угрозу стратегической стабильности и собственной военной безопасности. Даже в период наибольших финансово-экономических трудностей 1990-х гг. Москва строго следила за тем, чтобы ее арсенал СЯС был приблизительно равен американскому и чтобы все последующие российско-американские договоры об ограничении и сокращении стратегических ядерных вооружений носили паритетный характер и не допускали приобретения одной из сторон количественного превосходства.

Также Россия жестко критиковала стремление Соединенных Штатов создать ограниченную систему стратегической ПРО. Именно фактор ПРО похоронил Договор СНВ-2. Сразу после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО 1972 г. (и выхода России из ДСНВ-2) Москва начала создавать вооружения, способные преодолевать любые перспективные системы противоракетной обороны, включая новейшие тяжелые жидкостные МБР и гиперзвуковые носители ядерного оружия.

Разумеется, изначальное понимание стратегической стабильности тоже рассматривало системы ПРО как дестабилизирующие, указывая на «взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами». Однако даже в российском, не говоря уже об американском, экспертном сообществе преобладает мнение, что никакие системы ПРО, которые США гипотетически могут создать в обозримой перспективе и тем более те, что создавались администрациями Джорджа Буша-младшего, Барака Обамы и Дональда Трампа, не способны поколебать российский потенциал ответного удара. Более того, наличие продвинутой системы предупреждения о ракетном нападении означает, что на практике речь в случае ядерной войны будет идти не об ответном, а об ответно-встречном ударе, минимизировать который средствами ПРО физически невозможно.

Причина жесткого подхода России в том, что она воспринимала создание Соединенными Штатами системы ПРО не только как фактор ослабления сдерживания, а как угрозу для стратегического паритета и ВГУ в классическом смысле.

Еще один пример приверженности России паритету и ВГУ – нежелание идти на дальнейшие сокращения СЯС после ДСНВ-3, как указывалось в официальной позиции, «без учета всех факторов, влияющих на стратегическую стабильность». Действительно, к началу 2010-х гг. США продвинулись существенно дальше России в области ПРО и высокоточных вооружений в неядерном оснащении, и эти системы стали рассматриваться как ослабляющие стратегическое сдерживание. Заговорили о «стирании грани» между ядерными и высокоточными обычными вооружениями в части их способности наносить обезоруживающий удар. Соответственно, Россия стала требовать их ограничения как условия дальнейшего сокращения СЯС.

Опять-таки на уровне теории российский подход полностью соответствует первоначальному пониманию стратстабильности. Однако на практике способность высокоточных неядерных вооружений вывести из строя значительную часть СЯС невелика, особенно в реалиях начала 2010-х годов. Россия стремилась не столько сохранить сдерживание как таковое, сколько предотвратить общий военный дисбаланс с США по мере их прогресса в области неядерных вооружений.

Наконец, доказательством приверженности России ВГУ и ее стремлению не допустить общий военный дисбаланс с Соединенными Штатами и НАТО служит повышение значимости ядерного оружия в ее военной доктрине после распада СССР. Это выразилось в отказе от советского принципа неприменения ядерного оружия первым (нынешняя ядерная доктрина РФ предполагает готовность применить ядерное оружие в ответ на неядерное нападение «в случае угрозы самому существованию государства») и в повышении значимости тактического ядерного оружия (ТЯО), которое стало рассматриваться как способ компенсировать превосходство НАТО в области неядерных средств. В связи с этим Москва жестко выступает против попыток Вашингтона включить ТЯО в контроль над вооружениями и установить для него какие-либо ограничивающие лимиты и правила.

Главная причина приверженности России стратегическому ядерному паритету и ВГУ – политическая. После распада СССР только в этих областях у Москвы сохранялось равенство с США и значительное превосходство над всеми другими центрами силы, включая Китай, а потому они стали важнейшими индикаторами статуса России как великой державы. Указание на особую ответственность России и Соединенных Штатов как стран, у которых свыше 90% мирового ядерного арсенала, за глобальную безопасность – одна из излюбленных тем внешнеполитической риторики Москвы.

Восприятие Россией статуса ядерной сверхдержавы как чуть ли не несущей опоры ее великодержавности предопределило и ее отношение к контролю над вооружениями. Москва воспринимала его не только как механизм уменьшения угрозы ядерной войны и ограничения гонки вооружений, но и как важнейший способ подчеркивать и институционализировать свой статус уникального партнера США по управлению стратегической стабильностью, державы, на которую возложена великая миссия обеспечивать мир и безопасность на всей планете.

Это выражалось, во-первых, в стремлении России сохранять процесс и континуум российско-американского контроля над вооружениями, не допускать периодов отсутствия действия договоров по типу СНВ-1 вопреки периодическим попыткам США положить этому процессу конец. Так, после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО и гибели ДСНВ-2 Москва приложила немалые усилия, убеждая администрацию Буша-младшего, утверждавшую, что контроль над вооружениями потерял актуальность, все же не допускать его полного развала. Результатом стал Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов, который, хотя и казался легковесным по сравнению с Договорами СНВ-1, СНВ-2, все же был юридически обязывающим документом, сохранявшим формат двустороннего сотрудничества России и США по контролю над вооружениями. Аналогичные усилия Москва предпринимает сегодня, пытаясь убедить администрацию Трампа продлить ДСНВ-3.

Во-вторых, торжественное подписание «больших» договоров с американцами часто рассматривалось как признание лично президента России мировым лидером. Своего рода международная легитимация. Во многом именно соображения статуса толкали Москву к тому, чтобы подписать с США Договор СНВ-2 ещё до вступления в силу Договора СНВ-1: Борису Ельцину хотелось выглядеть не менее значимым мировым лидером, чем был подписавший ДСНВ-1 Михаил Горбачёв.

В-третьих, Россия болезненно реагирует на нынешние призывы администрации Трампа лишить ее статуса эксклюзивного партнера США по вопросам стратегической стабильности и включить в переговоры по контролю над вооружениями Китай. Негативное отношение к этой идее связано не только с невозможностью ее воплощения в жизнь в силу нежелания Пекина участвовать в подобном процессе, пока Москва и Вашингтон не понизят свои ядерные арсеналы до его уровня, и не только с тем, что оно в целом выглядит как попытка найти оправдание для непродления двустороннего российско-американского ДСНВ-3 на новый срок. Подключение Китая ликвидирует последнюю область мировой политики, в которой Москва заведомо важнее и влиятельнее Пекина. Вот почему Россия продолжает уговаривать администрацию Трампа все же продлить действие ДСНВ-3 до 2026 г. и использовать этот период для выработки новых или коррекции прежних подходов к поддержанию стратегической стабильности.

В последнее время в мире происходят настолько серьезные изменения, что и российский подход к стратегической стабильности, характерный для периода после распада СССР, и ее понимание образца 1990 г. стремительно устаревают. Приобретение неядерными вооружениями стратегических свойств и стирание грани между войной и миром в корне меняют содержание угрозы ядерной войны: сегодня ее начало гораздо более вероятно вследствие эскалации неядерного конфликта, нежели неожиданного ядерного нападения. Стремительная диверсификация средств нанесения стратегического ущерба, которые сегодня включают в себя в том числе киберсредства, меняют природу гонки вооружений и делают продолжение традиционного процесса ограничения и сокращения СЯС нереализуемым технически и бессмысленным с военной точки зрения.

Все это разрывает казавшуюся в 1990 г. незыблемой связь между стратегической стабильностью и контролем над вооружениями в виде системы соглашений и режимов по сокращению и ограничению СЯС. Последние уже не в силах гарантированно свести угрозу ядерной войны к минимуму. Они также перестают оказывать решающее влияние на гонку вооружений. Она ведется в других средах, ставших стратегическими. Гонка же ядерных вооружений теряет военный смысл в условиях появления гиперзвуковых носителей, позволяющих нанести агрессору неприемлемый ущерб при любом количественном уровне его СЯС и ПРО. Да и сами эти договоры последовательно отмирают.

Диверсификация стратегических вооружений делает поддержание количественного паритета с Соединенными Штатами по СЯС невозможным и еще более бессмысленным с точки зрения сдерживания. Даже новейшие российские гиперзвуковые системы – шаг в сторону от паритета и возможность отказаться от него на политико-доктринальном уровне.

Конфронтация США с Китаем, которая имеет все шансы стать главной темой международных отношений ближайших десятилетий, вкупе с совершенствованием стратегических сил КНР ставят крест на двусторонней российско-американской природе стратегической стабильности. Экономические и технологические ресурсы Китая позволяют ему совершить в случае необходимости рывок и выйти на уровни СЯС России и Соединенных Штатов к 2030-м годам. Уже сейчас Россия, как заявил в октябре 2019 г. Владимир Путин, содействует модернизации китайской СПРН, укрепляя тем самым ситуацию ВГУ между США и Китаем.

С – Суверенитет

Александр Филиппов

Понятие «суверенитет» – несомненно, одно из ключевых для российского политического, в том числе внешнеполитического, нарратива.

«Суверенитет» является, прежде всего, формулой политической риторики, то есть публичной речи, опознаваемой как политическая. Риторика суверенитета может иметь вид описания фактического положения дел, однако по сути это всегда послание о должном и недолжном. Упоминание о суверенитете есть способ напомнить о нем, утвердить требование, указать на возможность утраты и необходимость восстановления.

Смысл слова «суверенитет» ясен: это высшая власть. Поэтому суверенен в государстве тот, за кем, хотя бы на словах, она признается. В международных отношениях суверенитет есть признание, опять же – хотя бы на словах, независимости внутренней суверенной власти от внешних политических сил, от других государств, а еще более точно – независимость внутренних суверенов одних государств от внутренних суверенов других. Утверждение «такая-то страна есть суверенное государство» означает, что верховная власть в этой стране принимает решения, которые не продиктованы верховной властью других стран.

Но здесь-то и начинаются проблемы. Международное право и международные организации могут быть проблемой для тех, кто принимает суверенные решения, а внутренний суверенитет может быть проблемой для международного права и международных организаций. Способы постановки проблемы и ее решения меняются с годами, и если в 2000-е гг. и немного позже мы часто слышали, что время классического суверенитета ушло[5], что само понятие может считаться чуть ли не устаревшим, то в середине и ближе к концу 2010-х гг. ситуация изменилась. «Для нас суверенитет означает контроль над своим правительством. Таким образом, те, кто предлагает “разделить” или “объединить” американский суверенитет с международными организациями, чтобы вместе справляться с “глобальными” проблемами, говорят в реальности вот что: мы должны уступить часть нашего суверенитета институтам, которые будут находиться под влиянием или даже контролем также и других наций. Это, несомненно, формула уменьшения автономии США и нашего контроля над своим правительством»[6], – писал в начале десятилетия Джон Болтон. Болтон был последователен. Он атаковал не только Барака Обаму, левых университетских интеллектуалов и глобалистов, глобальное управление во всех его видах, но и саму идею международного права, проницательно, как оказалось впоследствии, указывая на то, что вопрос о роли и границах международного права и суверенитета станет ключевым в дискуссиях ближайших лет[7].

Действительно, чуть ли не наугад выбранное в источниках 2016 г. суждение в пользу Дональда Трампа кажется просто продолжением предыдущего: «Как следует нами править – посредством ли американского конституционализма или международного права? Должно ли правление быть укоренено в американском суверенитете или в глобальном управлении? … Есть ли право у американского народа сохранять и продолжить свой образ жизни или нет? Есть ли у американцев право быть законодателями самим себе или важнейшие решения будут принимать за них другие (например, иностранные судьи)?».[8]

Эти вопросы имеют риторический характер, все «да» и «нет» уже известны заранее. Однако такова риторика суверенитета! Несмотря на все значение этой позиции для Америки и Америки для всего мира, в самой сути этих формулировок нет ничего специфически американского, как нет ничего специфически американского в том более общем движении, которое эти формулировки иллюстрируют и которое, как мы видим, набирает силу в последние годы. Суверенитет видится в этой перспективе как род очевидности, безусловного блага. Мы должны рассмотреть эту очевидность, не останавливаясь на исследовании истории и множества источников, которые часто противоречат друг другу, хотя бы потому, что побеждающее в наши дни понимание суверенитета, в общем, достаточно простое и достаточно старое, словно бы выносящее за скобки всю интеллектуальную работу, которая совершается по сей день.

Что собой представляет это понятие? Прежде всего, оно предполагает, что суверенитет имеет отчетливо территориальный характер. Это далеко не очевидно по отношению ко всей вообще высшей власти, но имеет принципиальное значение в современном мире. Суверенная территория, то есть территория, на которую распространяется власть и на которой действуют законы, и является интуитивной очевидностью, опорой для политиков и политических публицистов. «Суверенитет – это территориальное определение политической власти. Территориальность стала принципом основания суверенной государственности в период раннего модерна и остается такой до сих пор»[9]. Территория, в принципе, может быть огорожена. Вокруг нее можно поставить забор, опутать колючей проволокой, закрыть небо над ней при помощи разного оружия… То же касается и людей: люди находятся на территории, и в понятие территориального государства недаром включено понятие физической силы, насилия, направленного на тело, которое находится в пределах досягаемости и, в целях реализации суверенной власти, может быть ограничено в перемещениях, подвергнуто чувствительному наказанию или, наоборот, снабжено пищей, теплом и средствами передвижения. Не в наказании и не в поощрении и поддержке как таковых состоит дело. Дело именно в живом теле. Из тел состоит население, народ, граждане, которые в большинстве современных стран объявлены носителями суверенитета, неотчуждаемым истоком власти.

Таким образом, суверенитет, как мы видим, без сомнения распространяется на людей в их телесности, поскольку они находятся на принципиально огораживаемой территории. Он распространяется на них, как на вещи, поскольку они доступны прямому физическому воздействию. Суверенитет также распространяется и на неодушевленные предметы, про которые можно сказать, например, что они находятся в собственности государства и под его контролем, а также на те нормы, в соответствии с которыми это воздействие на тела и предметы могло бы совершаться. Народ, что кажется вполне очевидным, располагается, как правило, на территории, является солидарным сообществом, которое определяет самое себя. Такова идея народного суверенитета, в ней так или иначе зашита идея «политического тела», как бы это ни называлось.

Конечно, это метафора, но иногда метафоры, употребляемые как бы полусознательно, без дополнительной работы над ними, начинают словно бы мыслить за нас, вместо нас. Полезно бывает вернуться к истокам собственной мысли, чтобы проверить, не связана ли с ней такая подспудная работа метафоры. В данном случае без метафоры тела все очевидности, все традиционные интуиции суверенитета кажутся бессмысленными.

Но чем больше мы отходим от этой, говоря языком философии, непосредственной телесности, тем сложнее говорить о суверенитете. Вся критика суверенитета так или иначе связана с оспариванием его основной метафоры и связанных с нею понятий. Здесь важно провести различия.

Один из самых распространенных способов борьбы против суверенитета государства связан не с отказом от метафорики политического тела как таковой, а с ее переинтерпретацией. Сначала связь государства и политического тела народа должна быть поставлена под сомнение. «Население», если оно очевидным образом разнородно, а территория, на которой оно находится, велика, риторически перестает считаться народом, за этим народом больше нет очевидности коллективного тела, зато она есть за другими, как правило, меньшими группами, однородность которых подтверждается языком, религией, подлинным или вымышленным общим происхождением и тому подобным. Логика сопряжения народа и территории, логика суверенитета сохраняется, но переносится на меньшие образования.

Иной случай – это сохранение ставки на телесность, но уже не коллективную, а индивидуальную. Отказ от метафорики политического тела и акцент на то, что самым подлинным, интуитивно неоспоримым, достоверным является индивид как живое смертное существо, приводит к идее естественных прав индивида, от имени которых можно оценивать, ставить под сомнение, оспаривать права любой общности, прежде всего, конечно, традиционного суверенного государства. Современное международное право, строго говоря, уже ставит права личности выше прав политической общности. Защита прав человека образует ядро международного права, в котором далеко не всегда удается находить баланс между уважением к правам человека и соблюдением принципа суверенитета. Однако критики суверенитета последовательны, они идут еще дальше, усматривая в перспективе «глобальный легальный порядок» всего человечества[10].

Наконец, третье направление – это радикальная детерриториализация социального.

Современные средства коммуникации уничтожают расстояния. Еще в самом начале XX века Георг Зиммель проницательно замечал, что деньги побеждают пространство. Если у вас есть деньги, недоступные прежде товары окажутся у вас, а события в мире денег подействуют одно на другое, даже если биржи, например, сильно отдалены друг от друга.

С введением электронных средств коммуникации не только в экономическую, но и в повседневную жизнь указание на уменьшение роли традиционно понимаемого физического пространства стало общим местом. Идеи, культурные образцы (например, образовательные системы, способы подачи новостей и многое другое) преодолевают государственные границы, не будучи телами, то есть, строго говоря, не преодолевают их, а существуют помимо них, в другом измерении. Новые пространственные образования вроде «мировых городов» иначе организуют территории, становятся узлами мировой системы коммуникаций, которые находятся, с одной стороны, в теле государств, а с другой – на совершенно особом, автономном положении.

Международные организации и международно-правовые регуляции, ими производимые, безусловно, требуют реализации на территориях. Отсюда, собственно, известная концепция «R2P» (Responsibility to Protect), которая широко обсуждалась международными юристами в начале 2000-х гг. Данная концепция «берет за отправную точку человеческие потребности и перемещает фокус с прав государства на обязанности государства (и его ответственность)», трансформируя тем самым понятие суверенитета[11]. 

Во всех этих случаях более традиционно понимаемый суверенитет размывается, находится под угрозой, кажется, ему грозит если и не исчезновение, то еще более существенное, чем прежде, ограничение. Но все ли чисто в этих аргументах? С одной стороны, мы видим, что пространство, тело и суверенитет действительно не могут быть сохранены в привычных форматах. Но с чем же тогда связаны успехи тех движений, которые в буквальном смысле слова могут быть названы реакционными, то есть являются реакциями на далеко зашедшие процессы глобализации и детерриториализации политики.

Возможно, вопрос о суверенитете должен быть действительно поставлен по-новому. Вот несколько оснований. Во-первых, его нужно радикально отделить от идеи коллективного тела, у которого есть некая особая, привилегированная естественность по сравнению с другими коллективными образованиями. Дело не в том, что государство не имеет здесь преференций, а в том, что в современном мире оно проиграет эту войну риторик другим поднимающимся общностям с их притязаниями. Радикальный отказ от этой риторики не подрывает государство, он подрывает притязания его соперников.

Во-вторых, государства должны перепроверить то, что может и что не может находиться в зоне их ответственности. Притязать на права там, где не способен проявить ответственность, – не лучшая тактика и худшая стратегия.

Россия. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305437

Небензя прокомментировал мирный процесс в Ливии

Политическое урегулирование в Ливии не должно стать ареной для международной конкуренции, заявил на заседании СБ ООН постпред РФ при организации Василий Небензя.

"Считаем, что Совет (Безопасности ООН – ред.) должен поддерживать шаги, способствующие запуску политического трека, и принимать такие решения, которые будут способствовать преодолению противоречий с ливийскими сторонами. Политурегулирование в Ливии не должно быть ареной для международной конкуренции", - сказал Небензя.

По его словам, важно учитывать мнение и интересы непосредственных соседей Ливии.

Как указал Небензя, урегулирование в Ливии является прежде всего диалогом самих ливийцев. "Берлин (берлинская конференция по Ливии – ред.) должен был задать необходимый для этого контекст, атмосферу на внешнем периметре, послать ливийским сторонам недвусмысленный сигнал", - отметил Небензя.

"Необходимо иметь ясность об отношении ливийских сторон ко всем положениям итогового документа конференции. Мы внимательно выслушали господина Гассана Саламе (спецпосланника генсека ООН по Ливии – ред.). И планируем продолжить разговоры с ним с тем, чтобы прояснить детали его плана", - заявил Небензя.

"Рассчитываем на то, что эти вопросы позволит прояснить встреча в ближайшее время совместной военной комиссии "5+5", - добавил он.

Создание военного комитета, включающего представителей противоборствующих сторон, было объявлено по итогам международной конференции по Ливии в Берлине 19 января. В документе, принятом по итогам конференции, сказано, что первый шаг в сфере безопасности предполагает формирование объединенной военной комиссии в формате "5+5" - по пять представителей от возглавляемой маршалом Халифой Хафтаром ЛНА и от правительства национального согласия (ПНС) во главе с Файезом Сарраджем.

Цель работы военного комитета - вести переговоры о полноценном прекращении огня в Ливии. Генсек ООН Антониу Гутерреш ранее рассчитывал на созыв заседания военного комитета в Женеве 28 января. Однако этого не произошло.

После свержения и убийства ливийского лидера Муамара Каддафи в 2011 году Ливия фактически перестала функционировать как единое государство. Сейчас в стране царит двоевластие. На востоке заседает избранный народом парламент, а на западе, в столице Триполи, правит сформированное при поддержке ООН и Евросоюза ПНС. Власти восточной части страны действуют независимо от Триполи и сотрудничают с ЛНА Хафтара.

МОРАЛЬ И РЕАЛИЗМ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ

ТИМОФЕЙ БОРДАЧЁВ

Кандидат политических наук, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

РОССИЯ В ЭПОХУ МЕЖДУНАРОДНОЙ АНАРХИИ

«И следует похвалить тех, кто, несмотря

на врожденное людям стремление властвовать

над другими, все-таки управляют справедливее, чем это

им необходимо при существующей мощи их державы»

Фукидид, «История»

Вряд ли современное государство с его территориальными ограничителями, доктриной естественного или – в ряде исключений – божественного права является самым совершенным способом избежать взаимного истребления. Однако ничего лучше человеческая цивилизация пока не придумала – вне зависимости от того, по Гоббсу или по Руссо возникают ограничители и права. Попытки обосновать постепенное отмирание национального государства в качестве верховного носителя легитимности сталкиваются с неизменной реальностью. А именно: ни одна держава, особенно значимая в международном отношении, не способна хотя бы минимально применить к себе действие институтов, защищающих граждан «поверх границ». Например, Международного уголовного суда. Эпоха, когда представлялось, что трансграничное управление и правосудие необратимо стирают контуры государств и меняют сущность международной системы (так называемый либеральный мировой порядок после холодной войны), оказалась очень кратковременной.

Эта неизбежность центральной роли государства – института или индивидуума (в случае монархии либо диктатуры) – дает возможность рассматривать его и как меру вещей и категорий. В том числе таких понятий, как мораль – в ее применении к международным отношениям. Тем более что этическая составляющая мировой политики все равно неизбежно будет присутствовать. Так уж лучше двигаться по пути ее осмысления в рамках реалистской, наиболее искренней, традиции нашей дисциплины, чем оставлять на произвол тех, кто применяет ее инструментально, но под прикрытием либерального дискурса. Мы, таким образом, можем в качестве стартовой принять гипотезу о том, что мораль в международных делах не может рассматриваться в отрыве от государства. Реализация его интересов либо действия, не посягающие на существование государства как такового, а корректирующие его поведение в анархическом окружении, гораздо ближе к морали, чем противоположные по содержанию.

Российская внешнеполитическая практика по умолчанию исходит из примата государства. Соответственно, правомерно с этой точки зрения рассматривать и вопрос, ключевой для анализа деятельности любого субъекта международных отношений, – о моральных основах внешней политики России.

Мораль и сила

Исторически вся наука о международных отношениях и внешней политике – это дискуссия с Фукидидом. Значение его работы «История Пелопонесской войны» для осознания взаимодействия между социальными организациями – не меньше, чем значение, например, христианства, положившего начало универсалистскому подходу в понимании мира разных народов. Это неудивительно, хотя античная Греция представляла собой песчинку в море всемирной цивилизации. Многие столетия, на протяжении которых в мировых военно-политических делах преобладали интеллектуальные наследники древнегреческого автора, привели к тому, что альтернативные системы представлений о силе, морали и справедливости получили лишь субрегиональное воплощение в реальной политике и науке. Именно «цивилизация Фукидида» предлагает оптимальную методологию для анализа сравнительно автономных единиц, не стремящихся к подлинному культурному и политическому единству. Мир, который вслед за появлением Вестфальского порядка принял всеобщий характер, зародился на основе античных полисов, сохранив основные черты отношений между ними. Не случайно, кстати, сам Вестфальский порядок – это не единожды написанный кодекс, а сумма достижений международно-философской мысли Запада к середине XVII века.

То, какое место во взаимодействии государств занимает сила, – центральный вопрос, вокруг которого разворачивается большинство дискуссий и дебатов. Такой выбор темы естественен и разумен. Именно сила государств, которая объективно связана с материальными возможностями проецировать свою волю на других, представляет собой уникальный, измеряемый и поэтому надежный материал для анализа и прогноза природы межгосударственных отношений. Сила других становится единственным эффективным регулятором внешнеполитического поведения. И сейчас, после того как попытки создать международный порядок потерпели неудачу, только решимость каждого государства отстаивать свои интересы и ценности заставляет других задуматься о пределах действий в анархическом окружении. На первый взгляд, в этом мире нет места морали как объективно неизмеряемой и нематериальной категории.

Однако у Фукидида понятие силы неразрывно связано с понятием морали. Нельзя говорить о том, что реалистский стиль мышления о международных отношениях игнорирует мораль и таким образом аморален по существу. Это – ложь тех, кто использует абстрактное понимание морали для того, чтобы замаскировать эгоистические устремления отдельных стран. Мораль в реализме не может быть оторвана от силы и существует только в этой связке, но такая зависимость не означает возможности пренебрегать моралью как аналитической категорией. Более того, она становится определяющим фактором силы в ее политическом измерении, то есть в качестве инструмента достижения целей государства. Как мы увидим из приведенных примеров, применение силы, не ограниченное моралью, в значительной степени обессмысливается.

Мы даже можем предположить, что в реализме сила без морали не функциональна и, следовательно, теряет существенную часть своего значения. Поэтому Фукидид призывает «похвалить» тех, кто знаком с этим регулятором силы и способен достигать целей более эффективно. Так и мы, путем сравнительного анализа, сможем удостовериться в том, что сила, не связанная с «фукидидовой» моралью умеренности, теряет в конечном итоге политическое значение. И наоборот – те случаи в современной международной политике, когда применение силы может быть соотнесено с моралью «по Фукидиду», стали весьма успешными.

Гегемония, не ставшая правом

После завершения холодной войны торжество стран Запада требовало своего институционально-правового закрепления. Точнее, сила той группы, которая в результате продолжительной борьбы добилась доминирования в мире, должна была обрести характер права. С одной стороны, это позволило бы приглушить очевидную несправедливость нового порядка. А с другой, придать ему форму общепринятой нормы, что сделало бы такой порядок относительно устойчивым. Одним из центральных инструментов стало стремительное движение к распространению господствующих на Западе представлений о морали (и моральности войны в первую очередь) в качестве международных норм поведения.

Но даже этих колоссальных ресурсов (в какой-то период – фактической силовой и идейной монополии Запада) оказалось недостаточно для того, чтобы изменить международное право в направлении описанных представлений. В этом основная драма развития мировой ситуации после холодной войны. Победа Запада была полной, но не абсолютной, поскольку она не получила этического закрепления. Символом той самой незавершенности оказался Совет Безопасности ООН. Главный международный институт сохранился в неприкосновенности с тех времен, когда он отражал иную расстановку сил. В результате сам Запад отказался от стремления модифицировать международное право и перешел к внешней политике произвола.

Благодаря экспертным кругам и хлесткой публицистике Запад смог ввести во всеобщий оборот броское определение – «распространение либерального миропорядка». Отметим, что изначальная несправедливость любого международного порядка, как правило, не становится предметом обсуждения. Либеральный порядок в том виде, как его стремились утвердить с начала 1990-х гг. и фактически до середины 2010-х гг., также не мог быть справедлив по отношению к отдельным государствам, поскольку абсолютизировал представления о справедливости, существующие у группы стран, которые обладали силовыми привилегиями. Однако монополия, достигнув пика в 1999 г., затем последовательно подвергалась эрозии. Происходило это в силу по меньшей мере двух факторов. Во-первых, исчерпанности внутренней модели развития и политической устойчивости самих стран Запада и лежавшей в основе их способности проецировать силу. Во-вторых, неизбежного по мере развития экономической глобализации роста могущества остальных.

Лидером подъема стал Китай. Однако в этой категории оказалась и Россия, которой по причине геополитического положения пришлось фактически без перерыва с момента становления в качестве государства – правопреемника СССР использовать силу, принимая внешнеполитические решения. После 1991 г. и до середины 2000-х гг. Россия официально придерживалась политики интеграции в западное сообщество и соглашалась с его суждениями о своей внутренней политике, поэтому даже силовые меры против выступлений на Северном Кавказе имели международное измерение. Кроме того, и в период относительного международно-политического ничтожества Россия как минимум дважды использовала силовой потенциал вне собственной территории: для прекращения гражданских войн в Таджикистане и Молдавии. В обоих случаях российские действия напрямую соответствовали политическим задачам.

Умеренность как добродетель

За последние полтора десятилетия, после восстановления в качестве одной из ведущих мировых держав, Россия трижды использовала военные возможности при решении внешнеполитических задач, связанных с обеспечением национальной безопасности и реализацией интересов. Эта практика, конечно, не идет ни в какое сравнение с аналогичными действиями стран Запада, но именно поэтому позволяет четко обозначить политическую обусловленность и умеренность в каждом отдельном случае.

Военная операция против Грузии в августе 2008 г., содействие волеизъявлению населения Крыма в марте 2014 г. и кампания в Сирии, начавшаяся осенью 2015 г., – примеры относительно успешного решения дипломатических задач силовым путем. Каждый из случаев вызывал в военном и экспертном сообществе России дискуссии о необходимости ставить более амбициозные задачи и, соответственно, более решительно использовать силу. И это ни разу не было сделано. Если бы Россия насильственно сменила политические режимы в Грузии или на Украине, краткосрочные преимущества оказались бы более значительными, но последствия для международной политики – несравнимо более драматичными.

Сопоставление военных возможностей и масштабов их использования позволяет сделать вывод: они полностью коррелировали с конкретными и ограниченными политическими задачами и демонстрировали умеренность. При этом ни в одном из рассмотренных примеров Россия не рисковала эскалацией кризиса, сделай она ставку на гораздо более интенсивное применение силы.

Захвати российская армия Тбилиси в 2008 г. или Киев весной 2014 г., смени она режим в Грузии или на Украине, Третья мировая война не началась бы. У России были военные возможности для захвата. В 2008 г. российская армия не сталкивалась с серьезным военным сопротивлением, а в случае оккупации всей страны, вероятно, нашла бы опору в лице части местных политических сил. В конце зимы – начале весны 2014 г. по Украине бродили представители разгромленного националистами «Беркута», а украинская армия прекратила бы сопротивление в течение нескольких дней. Но о включении обеих стран в состав России, как это было сделано во время Гражданской войны 1918–1922 гг., речи идти не могло. То есть во всех случаях у России действовали внутренние ограничители, не связанные с внешними условиями. Наличие таковых ограничителей может рассматриваться как проявление морали, если рассматривать её в категории реалистского стиля мышления.

США и их союзники, напротив, только дважды смогли ограничить использование силы четко обозначенной политической задачей – заставили Саддама Хусейна покинуть оккупированный им Кувейт в 1991 г. и навязали в 1999 г. правительству Югославии тот план урегулирования в Косово, который это правительство изначально не устраивал. В отличие от «Бури в пустыне» операция против Югославии была грубым нарушением международного права и опиралась на силу одной изолированной группы, но не преследовала цель уничтожения югославского государства. Поэтому с точки зрения специфики применения силы кампания НАТО против Югославии оставалась моральной. Последующие крупные военные акции Запада – вторжение в Ирак и Афганистан, уничтожение режима Муаммара Каддафи в Ливии просто следовали в русле эгоистических сиюминутных интересов, но привели к разрушению государств, которые полноценно так и не восстановились.

Примечательно, что применение силы в Югославии, как уже сказано – моральное по своей сути, достигло желаемого результата: государства, возникшие на обломках федерации, с той или иной степенью интенсивности двигаются к тому, чтобы войти в состав международного сообщества стран Запада. Ирак 2003 г., Афганистан и Ливия, где соотношение применяемой силы не соответствовало поставленным задачам, ни при каких обстоятельствах не могут рассматриваться в долгосрочной перспективе как государства, дружественные США и их союзникам. То есть задача попросту не выполнена.

Неабстрактная мораль

Мораль – единственная категория международных отношений, которая не имеет под собой материальной основы. После падения христианской морали в Европе в эпоху Реформации главным философским вызовом в поиске выхода из ситуации всеобщего произвола было возвращение в международные отношения универсальных ограничителей. Таким ограничителем стало право, возникшее в первой половине XVII века. Оно не запрещало применения силы, а оговаривало справедливые, то есть моральные, основания для того, чтобы государства отстаивали свои интересы посредством силы.

Такой подход был сугубо реалистским и учитывал проделанный Никколо Макиавелли за сто лет до этого анализ внутренних факторов, определяющих природу внешнеполитического поведения государства. Попытки навязать государствам абстрактное понимание морали привели бы лишь к традиционной подмене моральных оснований представлениями тех, кто доминирует в силовом отношении. В XVII веке уникальность ситуации была в том, что такого государства (или группы государств) не было. Если бы империя Габсбургов могла доминировать, международное право не возникло бы.

Отличие разных подходов в философии международных отношений в том, что реализм делает мораль категорией рационального мышления, а подходы, истоки которых – в христианстве (либерализм и марксизм), оставляют мораль на уровне абстракции, существующей в отрыве от силовых возможностей ее носителей. Таким образом, именно в реализме мораль в наибольшей степени интегрирована в поведение государства и его национальные интересы. И именно в таком, рациональном, понимании мораль движется к тому, чтобы стать законом. Закон, в свою очередь, выступает единственным регулятором международных отношений с имманентно присущей им несправедливостью.

Мы приходим к двум выводам. Во-первых, сила без морали нефункциональна, поскольку оторвана от политического целеполагания и не ведет к стратегическим выгодам. Во-вторых, мораль как абстракция толкает к произволу, а мораль как часть рационального силового поведения – исправляет искажения, возникающие из-за того, что право не успевает адаптироваться к изменению соотношения сил. Несмотря на многочисленные сложности и недостатки, внешняя политика России в своем важнейшем измерении – стратегии применения силы – оставалась моральной и способствовала распространению морали в международных отношениях.

В период нахождения в Белом доме в 2017-2019 гг. Дональд Трамп стал самым мирным президентом США за сорок лет. Оба случая применения силы против суверенного государства – ракетный обстрел Сирии в апреле 2017 г. и уничтожение влиятельного иранского генерала в Багдаде в январе 2020 г. – имели дипломатические и даже демонстративные цели – о сирийской акции Трамп объявил во время встречи с председателем КНР Си Цзиньпином, а публичность убийства Касема Сулеймани говорит сама за себя. (Справедливости ради надо сказать, что последствия атаки на иранского военачальника могут быть неблагоприятными для Вашингтона, но и само это действие не вполне соответствует стилю поведения Трампа и явно было предпринято под воздействием части окружения.)

Наступившая в международных делах анархичность связана с решимостью крупных держав – Китая или России – отстаивать свои интересы в отношении произвола сильнейшего в военном плане Запада. Средние государства – Турция, Иран или Саудовская Аравия – в применении силы также остаются в рамках моральных норм реализма, то есть достигают ограниченных политических целей.

В целом анархичность среды весьма способствует торжеству морали в ее реалистском прочтении. Ведь важнейшим свойством международных отношений становится ограничение произвола государств не эфемерным международным правом, а решимостью других государств отстаивать свои интересы и ценности. Наличие у ведущих мировых держав ядерного оружия сокрушительной силы будет и дальше заставлять их искать способы борьбы, которые не чреваты скатыванием во всеобщую катастрофу. И поэтому есть основания надеяться на то, что мораль, выраженная в умеренности, будет все больше закрепляться в мировой политике. Отсутствие даже теоретической возможности господства одного государства уже создает для этого благодатные предпосылки.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 января 2020 > № 3305433 Тимофей Бордачев

Встреча с премьер-министром Баварии Маркусом Зёдером

Владимир Путин принял в Кремле премьер-министра федеральной земли Бавария Маркуса Зёдера.

С российской стороны на встрече присутствовали помощник Президента Юрий Ушаков, Министр экономического развития Максим Решетников, мэр Москвы Сергей Собянин и председатель правления компании «Роснефть» Игорь Сечин.

* * *

В.Путин: Уважаемый господин премьер-министр, уважаемые коллеги! Очень рад вас видеть. Добро пожаловать!

Я знаю, что у Вас встреча с мэром Москвы. С Москвой у Баварии всегда были очень добрые отношения. Должен отметить, что и у меня всегда были очень добрые, товарищеские и деловые отношения с Вашими предшественниками.

Это неслучайно: представители Баварии очень активно работают в России. С 1995 года Бавария открыла представительство в России и работает здесь достаточно успешно по самым разным направлениям. Достаточно сказать, что, по-моему, каждая пятая немецкая компания, работающая в России, баварского происхождения. И более половины всех крупных германских инвестиций в российскую экономику как раз организованы компаниями, зарегистрированными в Баварии.

Знаю, что Москва – не единственный ваш партнёр в России. Много субъектов Российской Федерации принимают участие в этой работе. Мы всегда рады видеть наших гостей и друзей, наших партнёров.

Добро пожаловать!

М.Зёдер (как переведено): Большое спасибо за время, за этот обмен мнениями. На самом деле мы уже на протяжении многих лет – 25 лет – поддерживаем тесные отношения между Баварией и Москвой. Во все времена, независимо от политической погоды, эти отношения стабильны, и мы очень этому рады.

Сегодня утром мы общались с мэром Собяниным и смогли убедиться в том, каких успехов Москва добилась в последние годы. Речь идёт как о развитии города, так и о развитии инфраструктуры и так далее. Это совершенно замечательные результаты.

Мы заинтересованы в развитии экономических отношений – для нас это очень важно. Мы очень сильная земля, экономически по-прежнему самая сильная в Германии. Мы инвестируем очень большие средства и не хотим на этом останавливаться.

У нас сейчас очень обширная повестка дня, например в сфере высоких технологий, где мы вкладываем такие же средства в развитие искусственного интеллекта, как Германия в целом, – на уровне и университетских кафедр, и научных кругов.

В научной сфере мы очень много инвестируем в аэрокосмическую отрасль, потому что являемся – и хотим оставаться – номером один в Германии в этой области. Мы очень много инвестируем в «чистую технику», то есть в автомобили, экологию и защиту климата.

Наша главная цель – сделать Баварию экономической силой, номером один. Поэтому в сегодняшнем соглашении очень много внимания уделено развитию именно экономических, а также научных отношений. Студенческие, университетские обмены имеют для нас важнейшее значение.

В принципе, немецкая и, в частности, баварская экономика по-прежнему ждёт своего часа и хочет добиться намного большего. Поэтому нам очень важно (и мы очень надеемся на это), чтобы отношения, которые уже сейчас хороши, стали ещё лучше.

К примеру, благодаря решению больших политических вопросов, которые Вам, несомненно, хорошо известны: сдвинувшийся в последнее время с мёртвой точки «нормандский процесс», Ливия, а также сотрудничество в рамках расследования убийства в Берлине. Мы надеемся, что всё это в итоге поможет нам развивать наши отношения ещё лучше и успешнее. Мы очень заинтересованы в контактах.

В этом году очень важен исторический аспект. Кроме экономических отношений всегда важно с уважением относиться к истории и стараться извлекать из неё уроки. Поэтому очень большое значение имеют отношения не только между Баварией и Россией, но и между всей Германией и Россией.

Позвольте поприветствовать Вас как от имени [бывшего премьер-министра Баварии] Эдмунда Штойбера, так и, конечно, от имени Федерального канцлера [А.Меркель], которая специально сказала мне об этом.

Ещё раз большое спасибо.

Ливия, которую мы все еще не потеряли

Перспективы урегулирования ситуации в Ливии, какими бы отдаленными они ни выглядели на сегодняшний день, позволяют надеяться, что эта страна восстановит свое некогда солидное место в клубе нефтедобывающих государств. Именно на этот вариант развития событий рассчитывают российские нефтяные компании, начиная высокорискованные ливийские проекты. Но если преодолеть внутренние конфликты и восстановить целостность государства в Ливии не удастся, то мировой рынок нефти, как бы цинично это ни звучало, практически не ощутит эту утрату: влияние событий в Ливии на конъюнктуру нефтяных цен уже давно минимально.

Обещаем обещать

Конференция по мирному урегулированию конфликта в Ливии, состоявшаяся 19 января в Берлине, и предшествующие ей переговоры в Москве предсказуемо закончились ничем. Две стороны противостояния — контролирующее столицу Триполи Правительство национального согласия (ПНС) во главе с Файезом Сарраджем и закрепившаяся на нефтедобывающем востоке страны Палата представителей Ливии (ППЛ), ключевой фигурой которой является главнокомандующий ее вооруженными силами Халифа Хафтар, — так и не смогли найти компромисс. Московские переговоры были фактически сорваны после того как их покинул Хафтар, отказавшийся подписать соглашение о ПНС, не удалось организовать прямые переговоры между оппонентами и в Берлине.

Основным итогом берлинской конференции стало принятие обращения ее участников — России, США, Великобритании, Франции, Германии, Китая и ряда других стран — к сторонам конфликта, выдержанное в духе формулировки «за все хорошее и против всего плохого». В частности, прозвучало заявление о необходимости гарантировать безопасность нефтяных объектов и воздержаться от любых враждебных действий в отношении нефтяной инфраструктуры страны, а единственной независимой и законной нефтяной компанией Ливии была в очередной раз названа Национальная нефтяная корпорация (NOC), что уже было проговорено в резолюциях Совета безопасности ООН в 2015 и 2018 годах.

Эти благие пожелания прозвучали на фоне очередного обострения ситуации вокруг ливийской нефти. 18 января, за день до берлинского саммита, ливийская NOC объявила о ситуации форс-мажора после того как командование возглавляемой Хафтаром Ливийской национальной армии (ЛНА) приказало прекратить отгрузку нефти и закрыть порты побережья залива Сирт — Рас-Лануф, Эс-Сидру, Марса-эль-Брегу, Эль-Харигу и Эз-Зувайтину. Это решение было принято вслед за требованием объединения племен и городов востока Ливии открыть под контролем ООН специальный счет, на который поступала бы выручка от экспорта нефти. В настоящий момент, пояснили авторы этого заявления, все нефтяные доходы направляются в Триполи и используются не для развития востока страны, а на военные нужды, включая вооружение боевиков, нападающих на нефтяные скважины.

Ежедневный ущерб от закрытия портов, по оценке нефтяной компании Ливии, может составить 800 тыс. баррелей, или порядка $55 млн в день.

По состоянию на 27 января добыча нефти в Ливии снизилась до 284 тыс. б/с, тогда как обычный уровень до этого составлял 1,22 млн баррелей.

Несмотря на то, что генеральный секретарь ООН Антониу Гутерреш призвал Сарраджа и Хафтара полностью принять итоги берлинской конференции, это предложение, видимо, тоже останется благим пожеланием. Как сообщила 24 января канцлер Германии Ангела Меркель по итогам переговоров в Анкаре с турецким президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом, Саррадж принял предложение о перемирии и 55 пунктов согласованного в Берлине документа о принципах урегулирования конфликта, а Хафтар согласился только с перемирием. Сторонники реалистичного подхода к ситуации в Ливии дают понять, что рассчитывать на быструю нормализацию крайне преждевременно. «Там далеко еще до того, чтобы государственность была восстановлена», — заявил в преддверии берлинских переговоров глава МИД России Сергей Лавров.

Основная трудность для переговоров, поясняет Михаил Балбус, эксперт Института глобализации и социальных движений, состоит в том, что Хафтар находится в выигрышном положении. Прошлогоднее наступление не принесло ему быстрой победы, но в ближайшие месяцы у него есть серьёзные перспективы захватить Мисрату, а Сирт, один из главных центров ливийской нефтедобычи, уже захвачен. При этом у России есть лишь ограниченное влияние на Хафтара, у которого имеются более серьёзно настроенные союзники в лице Египта и ОАЭ.

«Происходящее в Ливии — это не гражданская война, а этноконфессиональный конфликт, который будет длиться долго, несмотря на усилия разных сторон в попытках урегулирования, — считает Артем Деев, руководитель аналитического департамента компании AMarkets. — Стабильность в такой нефтедобывающей стране не нужна никому, потому что есть возможность получить за бесценок дорогостоящие активы. Но это сопряжено с серьезными угрозами военного плана и отсутствием гарантий, что инвестиции будут сохранены. Подобные конфликты заканчиваются, когда стороны устают воевать, как это было в Ливане после 15 лет гражданской войны».

Замах на достижения Каддафи

Тем не менее, даже в условиях обострения противостояния между Сарраджем и Хафтаром нефтедобычу в Ливии не постиг коллапс. По итогам прошлого года общие доходы NOC от нефти, газа и нефтепродуктов составили $22,5 млрд, что лишь на 8,5% ниже по сравнению с 2018 годом. А в минувшем декабре компания была регулярным поставщиком обнадеживающих новостей. В частности, стало известно об увеличении добычи на месторождениях Нафура и Хамад, о возобновлении добычи на месторождении Гани с дебитом 5 тыс. б/с, о приросте добычи на 2,5 тыс. б/с на месторождении Абу-Аттифель и т. д.

В октябре прошлого года руководитель NOC Мустафа Саналла заявил, что в перспективе пяти лет добыча нефти в Ливии может вырасти до 2,1 млн б/с, то есть увеличиться более чем на 60% к достигнутому на тот момент уровню. Если этот план будет выполнен, то Ливия сможет заметно превзойти тот уровень добычи, который имелся незадолго до падения режима Муаммара Каддафи (1,6 млн б/с), хотя его планы простирались гораздо дальше: свергнутый в 2011 году и убитый ливийский лидер собирался довести его до 3 млн б/с.

Еще в 2009 году Ливия заявила инвестиционную программу развития нефтяной отрасли в объеме $10 млрд, и теперь постепенно возвращается к этим планам.

Для реализации стратегического плана повышения добычи правительством в Триполи специальным указом был принят «исключительный бюджет», из которого для компенсации недостающих платежей из бюджета NOC осенью прошлого года было обещано выделить сумму, эквивалентную примерно $1 млрд.

Одновременно была активизирована работа с иностранными инвесторами, которая уже принесла определенные результаты. В декабре прошлого года, например, власти в Триполи одобрили приобретение французской Total доли в 16,33% в компании Marathon Oil в рамках концессии Waha Oil. Предполагается, что Total инвестирует в этот проект $650 млн, увеличив добычу на 180 тыс. б/с.

Активизировались в Ливии и российские нефтяники. В конце прошлого года «Татнефть» возобновила сейсморазведочные работы в бассейне Гедамес, приостановленные в 2014 году, хотя три года назад ее глава Равиль Маганов говорил, что возобновлять добычную деятельность в Ливии не планируется до полной стабилизации обстановки в стране. Работа на территории Гедамеса велась компанией еще до свержения Каддафи, в рамках заключенного в 2005 году соглашение на разведку и раздел продукции, а вскоре после этого «Татнефть» выиграла право работать еще на трех нефтяных участках в бассейнах Гедамес и Сирт.

Одновременно с возвращением «Татнефти» Wintershall Aktiengesellschaft (WIAG), совместное предприятие немецкой компании Wintershall Dea и дочерней структуры «Гапрома» Gazprom E& P International, подписали с ливийской NOC соглашения на разведку и раздел продукции в 91-м и 107-м районах бассейна Сирт сроком действия до 2036 и 2037 годов. За операционную деятельность в этом проекте будет отвечать совместное предприятие Sarir Oil Operations, в которой ливийцам принадлежит 51%, а WIAG — 49%. Ливийское партнерство «Газпрома» и Wintershall также началось еще при Каддафи: в 2008 году Gazprom E& P International получила 49% в двух концессиях бассейна Сирта, на которых Wintershall Aktiengesellschaft разрабатывает 9 месторождений с 1966 года.

Планы сотрудничества с Ливией также имеются у «Роснефти», которая подписала соглашение с ливийской NOC в феврале 2017 года. Оно предусматривало как закупку в Ливии сырой нефти, так и инвестиции с российской стороны.

Участие России в урегулировании ливийской экономической и политической ситуации обусловлено защитой национальных, в том числе экономических, интересов, отмечает генеральный директор нефтесервисной компании «НафтаГаз» Ислам Назаралиев.

По его мнению, восстановление российских позиций в Ливии даст шанс компенсировать в том или ином виде убытки, которые понесли российские нефтяники, успешно работавшие в стране в период правления Каддафи.

«К сожалению, за почти десять лет, прошедших с момента свержения полковника, значительных положительных изменений в Ливии практически не произошло, — констатирует эксперт. — В стране имеется два правительства, действует масса бандформирований, которые используют нефтяные вентили в целях шантажа тех или иных „центральных властей“ — захватывают объекты инфраструктуры, занимаются контрабандой и другой нелегальной деятельностью. Однако, как показала история конфликта в Сирии, в принципе не обязательно ожидать установление какой-то единой власти над всей страной. Главное, чтобы все участники гражданского противостояния пришли к общим мирным договоренностям».

По мнению Михаила Балбуса, возвращение в Ливию «Татнефти» свидетельствует, что варианты завершения конфликта начинают отдалённо просматриваться. Для российских компаний, полагает эксперт, есть перспективы для работы при условии победы Хафтара (к «группе поддержки» которого также относится Франция) или каддафистов на гипотетических выборах, но и в том случае, если правительство ЛНА и Саррадж смогут договорится об урегулировании, возможности также сохранятся.

Есть, впрочем, и скептические прогнозы. Как полагает Артем Деев, ставить на Хафтара, который почти 30 лет прожил в США, которого поддерживали американцы во время операции в Сирте в 2016 году, а сейчас поддерживает Франция, — большой риск. Поэтому для российских компаний, считает эксперт, более разумным будет сосредоточиться на проблеме разработки внутренних трудноизвлекаемых запасов нефти в преддверии падения добычи легкодоступных запасов.

Сотрудничество же России и Ливии возможно только в случае гарантий со стороны ливийских властей по защите российских инвестиций на длительный период.

Также необходимо решить вопрос о прощении долга $4,5 млрд, который числится за Триполи еще времен СССР и перспектив проектов с «Газпромом».

Запасной игрок

Так или иначе, по сравнению с временами Каддафи, когда Ливии хватало нефти не только на оплату собственных проектов развития, но и на выстраивание альянсов с соседними африканскими государствами, сейчас роль этой страны на мировом рынке углеводородов, по большому счету, мизерна. Именно поэтому даже резкие форс-мажорные скачки в ливийской добыче не оказывают существенного влияния на мировые цены на нефть.

Если в период анархии, последовавшей за «арабской весной» 2011 года, рынок бурно реагировал на снижение объема поставок из Ливии, то в дальнейшем даже на фоне гражданской войны в стране цены особо не росли, отмечает Екатерина Грушевенко, эксперт Центра энергетики Московской школы управления «Сколково». Сейчас, по ее мнению, ситуация схожая: на фоне сообщений о прекращении добычи на том или ином месторождении могут наблюдаться колебания цен в течение одного-двух дней, но не более.

«Значительного влияния добыча нефти в Ливии на рынок уже не оказывает — все слишком привыкли к конфликтам на Ближнем Востоке»,

— резюмирует Грушевенко, отмечая, впрочем, и определенные успехи в восстановлении отрасли. Если в 2011 году добыча в стране снизилась практически до нуля, то затем она быстро достигла практически довоенных значений. В 2014 году в Ливии снова началась гражданская война, добыча упала с 1,5 млн до 0,5 млн б/с, однако в прошлом году она восстановилась до около 1 млн б/с, при том что в стране регулярно происходит закрытие месторождений и экспортных мощностей.

Но вакуума на рынке нефти и газа из-за нестабильности в Ливии точно не образовалось, считает Ислам Назаралиев. Более того, Ливии будет очень сложно вернуть ранее утраченные позиции.

Блокирование экспорта нефти из нескольких портов Ливии может привести к снижению в стране нефтедобычи, сопоставимой с дополнительными в 2020 году объемами сокращения в рамках сделки ОПЕК+, добавляет Тамара Сафонова, доцент кафедры международной коммерции Высшей школы корпоративного управления РАНХиГС.

Тот факт, что на фоне резкого падения ливийской добычи начиная с 18 января нефтяные цены находились в устойчивом коридоре $64-65 за баррель, подтверждает, что риски сохраняющейся нестабильности в Ливии заложены инвесторами в текущих котировках.

После 2011 года Ливия фактически исключена из списка ведущих игроков нефтяного рынка, и то, как развивается ситуация в этой стране, не имеет серьезного значения для рынка, пока там не будет восстановлена государственная власть и страна не выйдет на прежние объемы добычи, констатирует Артем Деев. И в ближайшее время, считает он, такое вряд ли возможно: «Из страны ушли Royal Dutch Shell, BP и другие крупнейшие производители. Заявления о росте добычи со стороны иностранных компаний пока демонстрируют слишком низкие объемы по сравнению с теми, которые были до 2011 года, и большого значения для рынка не имеют. Последние действия Турции и соглашение с Ливией о морских границах Средиземного моря закрепило главенствующую роль Анкары в разведке морских запасов нефти и газа. Сохраняющаяся нестабильность в Ливии лишь на руку США, которые выходят на первое место по объемам добычи нефти в мире».

Анатолий Радченко

Соратник Меркель потребовал отмены санкций против России

Санкции против России необходимо отменить, заявил соратник канцлера Германии Ангелы Меркель по партии ХДС, премьер-министр Саксонии Михаэль Кречмер в интервью немецкой газете Bild.

"Мы хотим, чтобы отношения с Российской Федерацией улучшились. Поэтому санкции необходимо отменить", — сказал Кречмер.

Он подчеркнул, что ограничительные меры в адрес Москвы "ни к чему не привели", а вместо этого навредили немецкой экономике.

Сасконский премьер также добавил, что на международной конференции по разрешению ливийского конфликта в Берлине Россия продемонстрировала, что с ней возможно конструктивное сотрудничество.

Кроме того, Кречмер считает, что Германии также нужно и конструктивное сотрудничество с США. Однако, по его мнению, американский президент Дональд Трамп иногда "мечется в геополитике", чем объясняются, в частности, санкции Вашингтона против "Северного потока — 2", которые, по словам премьера Саксонии, ошеломили немецкую общественность.

"Северный поток — 2"

Проект "Северный поток — 2" предусматривает прокладку двух ниток газопровода общей мощностью 55 миллиардов кубометров газа в год от побережья России через Балтийское море до Германии.

В декабре Трамп подписал оборонный бюджет на 2020 год, в котором предусмотрены санкции против проектов "Северный поток — 2" и "Турецкий поток".

Швейцарская компания Allseas, которая занималась прокладкой "Северного потока — 2", приостановила работу и отвела специальные корабли.

Позднее в Госдепартаменте сообщили, что подрядчики строительства газопровода могут избежать ограничительных мер, если прекратят работы до 20 января 2020 года, однако Allseas не стала возобновлять прокладку.

В МИД России заявили, что американские санкции выглядят как жест отчаяния, они не смогут заблокировать проект.

Как отметил глава "Газпрома" Алексей Миллер, у компании есть мощность для самостоятельного завершения проекта, однако на это уйдет больше времени, чем предполагалось ранее.

Тема недели: рынок нефти заражен спекуляциями

Прошедшая неделя принесла нефтяному рынку очередную порцию прямо противоположных прогнозов. Трейдеров одновременно пугали и профицитом, и дефицитом сырья. Ливийский конфликт продолжал висеть «дамокловым мечом» над всеми европейскими потребителями углеводородов. Однако самое удивительное, что в нефтяную повестку вместо торговой войны США и КНР, видимо, вполне осознанно был занесен фактор вспышки заболевания новым штаммом коронавируса в Китае. И хотя напрямую с нефтью и газом его связать не смогли, но удачно отнесли к факторам, которые могут замедлить деловую активность и потребление топлива.

Проходивший на этой неделе Всемирный экономический форум в Давосе также не мог обойти стороной нефтяной рынок. Глава МЭА Фатих Бирол в кулуарах форума заявил агентству Reuters, что ожидает переизбытка нефти в первой половине текущего года.

Несколько иной прогноз дал глава отдела стратегий на товарных рынках Saxo Bank Оле Хансен.

Он предположил, что цена на нефть марки Brent может вырасти до $75 за баррель к концу 2020 года из-за ослабления доллара США.

«К концу года цена марки Brent может из-за роста инфляции и ослабления доллара дойти до $75 за баррель. Любое краткосрочное снижение… будет, скорее всего, ограниченным. Сохраняющиеся угрозы стороне предложения в связи с конфликтами на Ближнем Востоке и в Ливии не дадут рынку сильно сжаться», — цитирует документ РИА «Новости».

Касаясь американской валюты, эксперт указал, что производственный сектор американской экономики пострадал от трамповских пошлин и замедления в разработке сланцевых месторождений нефти и газа.

Выступить в поддержку рынка решил и глава ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов, который заявил, что допускает возвращение цен на нефть к $100 за баррель, поскольку пока нет новых открытий крупных месторождений. «Сегодня мы имеем дело с исчерпаемыми запасами: потребление растет, открытий, к сожалению, больших нет. Это возможно», — сказал Алекперов ТАСС.

Однако больше всего отличились аналитики Goldman Sachs, которые решили уровнять «медвежий» фактор — распространение коронавируса — с возможными перебоями в поставках нефти с Ближнего Востока.

«Опасения по поводу потенциальной эпидемии помогут противостоять опасениям, связанным с перебоями в поставках в Ливии, Иране и Ираке, что приведет к волатильности цен в ближайшие недели», — считают в Goldman Sachs. Аналитики JPM Commodities Research, в свою очередь, оценили ценовой шок в $5 за баррель в том случае, если распространение вируса перерастет в эпидемию.

Между тем девять городов китайской провинции Хубэй вслед за Уханем опубликовали сообщения о временной приостановке транспортного сообщения. Меры затронули более 29,2 млн жителей провинции. Однако это далеко не весь Китай, население которого превышает 1 млрд. Кроме того, никто не знает, как будет меняться структура потребления энергоносителей. Бензоколонки в провинции никто не закрывал, люди продолжают работать. Не совсем понятно, как этот фактор может сказаться на мировом потреблении нефти. Вряд ли из-за вспышки данного заболевания американцы или европейцы перестанут путешествовать и пользоваться личным автотранспортом, да и в самой КНР уменьшение потребления энергоносителей не прогнозируется.

Именно поэтому российские отраслевые эксперты считают, что фактор коронавируса — это чистая спекуляция, которая только отвлекает от серьезных проблем, а проблем у глобального нефтяного рынка действительно много.

Независимый эксперт Вячеслав Мищенко в интервью «НиК» отметил, что коронавирус — это уже совсем спекуляции.

«В таком случае к нефтяному рынку можно будет привязывать любое событие в мире. На мой взгляд, сейчас время спекулянтов.

Фондовый финансовый рынок после кризиса 2008 года находится под контролем, поэтому зарабатывать там стало сложнее. Но на товарно-сырьевых рынках, в первую очередь рынке нефти, такая возможность еще остается. Раскачивать этот рынок выгодно именно финансовым игрокам, спекулянтам, которые могут иметь на этом дивиденды», — указал эксперт.

Вместе с тем, по его мнению, этот год будет достаточно волатильным. «Он очень нервно начался (с убийства иранского генерала Сулеймани — прим. „НиК“) именно с точки зрения геополитической напряженности. Потом случился ливийский кризис. На прошлой неделе отгрузки нефти из пяти портов Ливии упали более чем на 70%. Это, в свою очередь, также поддержало котировки», — пояснил Мищенко.

При этом он заметил, что, согласно фундаментальным факторам, на рынке ничего катастрофического не происходит, то есть теоретически предложение по совокупности заявленных проектов и мощности превышает спрос. «Но что касается фактического положения дел, то мы видим, что количество буровых установок в США снижается. Кроме того, огромную роль играют геополитические факторы, они будут превалировать над обычными фундаментальными факторами. К этому можно отнести напряженность между США и Ираном с возможным вовлечением в конфликт третьих стран. То же самое и в Ливии. Она не крупнейший нефтяной экспортер, тем не менее 1,5 млн баррелей может выпасть из баланса. Неизвестно, какую позицию выберет Саудовская Аравия в рамках ОПЕК+. Есть мнение, что, может быть, к середине года она из сделки выйдет. Поэтому у многих экспертов вызывает большой вопрос судьба соглашения ОПЕК+», — рассказал эксперт.

В то же время он считает, что если не брать какие-то пиковые ситуации, например военные действия в Персидском заливе, обострение ситуации в Ливии, то, наверное, котировки сохранятся в среднем в пределах $65 за баррель. «На этом фоне российская нефть чувствует себя достаточно уверенно. Мы находимся в другом регионе и являемся стабильным поставщиком, в отличие от стран Персидского залива и африканского побережья. С точки зрения российской экономики и нефтегазового сектора поставки российской нефти остаются стабильными. Спрос есть как на европейском, так и на восточном направлениях. Ценовая конъюнктура для российской нефти достаточно привлекательная. Спрос на среднесернистые и сернистые сорта в Европе сохраняется на высоком уровне. В течение прошлого года они периодически переходили в премию», — резюмировал Мищенко.

Директор Фонда энергетического развития Сергей Пикин напомнил, что нефтяной рынок — один из самых сложных с точки зрения и объемов торговли, и количества игроков. «Пока колебания цены небольшие. После резкого падения в 2014 году нефть могла за раз уходить на 10% вниз. В прошлом году серьезные колебания были только после атаки дронов на нефтяные объекты Саудовской Аравии. Тем не менее пока все укладывается в цифру около $60 за баррель. В целом 2019 год был спокойным, с поднятием стоимости до $65 за баррель, но не выше $70», — заметил эксперт.

В текущем году, по его мнению, колебания цены, безусловно, будут, хотя пока $60 за баррель выглядит оптимальной цифрой.

«Факторов, влияющих на рынок, много. Ждем мартовского заседания ОПЕК+. Хотя, на мой взгляд, соглашение сохранится, а может, даже усилится сокращение добычи», — пояснил Пикин.

Эксперт «Международного финансового центра» Владимир Рожанковский считает, что ситуация с Ираном развивается неожиданно. «В настоящем моменте острую ее фазу удалось погасить, но иранцы не простили Госдепу убийство генерала. Это бомба замедленного действия. Дальше развитие этой ситуации зависит от позиции Европы. Госдеп склоняет ЕС к тому, чтобы он полностью разделил с США санкции против Ирана. Европа это делает пока выборочно, так как у нее в Иране много энергопроектов и она не готова нести прямые убытки. Если же Старый Свет будет поддерживать Тегеран, возможно, ситуацию удастся нормализовать. Тем не менее пока можно констатировать, что в начале 2020 года напряжение вокруг Ирана достигло гораздо большего накала, чем в декабре 2019 года, и это потенциально толкает нефть вверх. В настоящее время именно в руках у Европы ключ к решению иранского вопроса», — рассказал эксперт.

По его мнению, ситуация на рынке больше эмоциональная, учитывая, что риски роста цены на нефть связаны скорее не с дефицитом предложения, а с геополитическими факторами.

Касаясь темы прогнозов, Рожанковский отметил, что большинство нефтетрейдеров работают на американский истеблишмент и поддерживают американскую риторику о том, что нефти стало слишком много, а Америка является нефтеэкспортером. «Сейчас американской нефти действительно много. В Западном полушарии, безусловно, есть избыток предложения, много стран ее добывают и экспортируют.

Но вопрос в том, что из Западного полушария в Восточное нефть самолетом не доставляется. Она доставляется трансатлантическими танкерами, а они в дефиците.

Чтобы свободно транспортировать нефть из Западного полушария в ЕС, нужно за 6 лет построить примерно 10 танкеров. Но, насколько я знаю, никто не взялся за решение данной проблемы. Танкеры строятся пока совсем другими темпами — одно судно за 3-4 года. Поэтому никаких прорывов в транспортировке нефти в ближайшее время не будет, и этот фактор не дает возможности свести „нефтяную формулу“», — пояснил эксперт.

Согласно его прогнозу, в ближайшее время продолжат появляться комментарии американских аналитиков и МЭА о росте добычи нефти в США, о больших резервах страны и развитии переработки, но в то же время будут слышны и мнения европейских экспертов о большом количестве рисков, которые исходят с Ближнего Востока. «Нефть в Европу может поступать из России, которая под санкциями, с севера Африки, из Норвегии, у которой очень ограниченные возможности, но главный источник Brent — это Ближний Восток.

Поэтому европейские нефтетрейдеры смотрят с опаской на ситуацию вокруг Ливии, Ирана и думают о закупках нефти впрок. Соответственно, спрос на нефть они постоянно подогревают.

Поэтому сейчас стоит отходить от вычисления совокупного предложения и совокупного спроса. Это не даст ответа на вопрос о будущем нефтяного рынка», — резюмировал Рожанковский.

В завершение хочется отметить, что уже скоро нефтяной рынок может получить еще один хороший повод для спекуляций — это новая торговая война, но уже не США с Китаем, а США с Европой. 22 января президент Соединенных Штатов Дональд Трамп заявил, что у Европейского союза «нет выбора». Если Брюссель не заключит с Вашингтоном новое соглашение в сфере торговли, США введут пошлины на импорт европейских автомобилей. Поэтому повод для спекуляций найдется всегда, что, конечно же, отвечает интересам администрации американского президента, которая готовится к выборам и не может допустить резкого роста цен на топливо в стране.

Екатерина Вадимова

Турецкие военные инструкторы продолжат обучать силы ПНС в Ливии

Алена Палажченко. Президент Турции Тайип Эрдоган заявил, что турецкие военные инструкторы продолжат обучать силы Правительства национального согласия (ПНС) Ливии.

"Наши военные отправлены туда на законном основании для обучения и консультаций сторонников (главы ПНС Файеза) Сарраджа. Поддержка ПНС в свете с резолюции 2259 Совбеза ООН - не вопрос выбора, а обязательство каждой страны. Мы решительно будем поддерживать законное правительство Ливии. И они (инструкторы) там будут оказывать поддержку в обучении", - сказал Эрдоган на совместной пресс-конференции с канцлером Германии Ангелой Меркель, которая находится в Турции с визитом.

Он вновь обвинил главу Ливийской национальной армией Халифу Хафтара в приверженности военному пути решения кризиса в Ливии.

В Берлине в воскресенье прошла международная конференция по Ливии с участием России, США, Турции, Египта и других стран, а также ЕС, ООН. Были на саммите и премьер-министр правящего в Триполи правительства национального согласия (ПНС) Саррадж и командующий Ливийской национальной армией (ЛНА) Хафтар, хотя организовать прямые переговоры между ними вновь не удалось. Главным итогом конференции стал призыв ее участников о прекращении огня в Ливии и обязательство воздержаться от вмешательства в конфликт, соблюдая эмбарго на поставку вооружений сторонам конфликта. Кроме того, участники встречи предложили создать комитет по контролю за выполнением договоренности о прекращении огня.

После свержения и убийства ливийского лидера Муамара Каддафи в 2011 году Ливия фактически перестала функционировать как единое государство. Сейчас в стране царит двоевластие. На востоке заседает избранный народом парламент, а на западе, в столице Триполи, правит сформированное при поддержке ООН и Евросоюза Правительство национального согласия. Власти восточной части страны действуют независимо от Триполи и сотрудничают с Ливийской национальной армией Хафтара.

Форум «Сохраняем память о Холокосте, боремся с антисемитизмом»

Владимир Путин принял участие в памятном мероприятии в рамках международного форума «Сохраняем память о Холокосте, боремся с антисемитизмом», состоявшемся на территории мемориального комплекса «Яд Вашем».

Международный форум, проходящий в Иерусалиме 22–23 января, приурочен к 75-й годовщине освобождения нацистского концентрационного лагеря Освенцим (Аушвиц-Биркенау) и Международному дню памяти жертв Холокоста, отмечаемому 27 января. Именно в этот день в 1945 году советские войска, внёсшие решающий вклад в Победу над фашистской Германией, освободили Освенцим.

Мемориальный комплекс «Яд Вашем» был масштабно реконструирован в 2005 году. Его центральной частью стала новая экспозиция, в которую вошли документы и экспонаты, рассказывающие о жизни европейского еврейства накануне Второй мировой войны и о нечеловеческих страданиях, выпавших на их долю по вине нацистов.

* * *

В.Путин: Уважаемый господин Президент! Уважаемый господин Премьер-министр! Коллеги, друзья, дамы и господа!

Сегодня на международном форуме, посвящённом памяти жертв Холокоста, нас объединила общая ответственность, долг перед прошлым и перед будущим.

Мы скорбим обо всех жертвах нацизма, и в их числе – шесть миллионов евреев, замученных в гетто и концлагерях, зверски убитых в ходе карательных операций. Из них 40 процентов – это граждане бывшего Советского Союза, поэтому Холокост был и останется для нас глубокой раной, трагедией, о которой мы будем помнить всегда.

Перед поездкой в Иерусалим познакомился с подлинными документами, отчётами офицеров Красной армии после освобождения Освенцима. Должен вам сказать, уважаемые коллеги: читать эти военные сводки, документы, где в деталях рассказано, как был устроен лагерь, как действовала машина хладнокровного уничтожения людей, очень сложно, невыносимо.

Многие из них написаны от руки солдатами и офицерами Красной армии на второй, третий день после освобождения узников и передают тот шок, который испытали солдаты и офицеры Красной армии от увиденного там, от свидетельств, которые вызывали боль, негодование и сострадание.

Маршал Красной армии Конев, командующий тогда военной операцией по взятию густонаселённого Силезского промышленного района Германии, использовал тактику максимального спасения мирных жителей и, получив донесение о творившихся в Освенциме зверствах, запретил сам себе даже видеть этот лагерь. Позже он написал в своих мемуарах: был тогда не вправе потерять душевные силы, допустить, чтобы справедливое чувство мщения не ослепило его при проведении военных операций и не вызвало бы дополнительных страданий и жертв среди мирного населения Германии.

27 января исполнится 75 лет со дня освобождения Освенцима. В этом аду, куда сгоняли людей из разных стран для истязаний, чудовищных экспериментов и массового истребления, погибли сотни и сотни тысяч людей разных национальностей. Среди них более половины – это евреи.

Преступления, совершённые нацистами, их обдуманное, спланированное, как они говорили, «окончательное решение еврейского вопроса» – это, уважаемые коллеги, одна из самых чёрных и позорных страниц новейшей мировой истории.

Но не забудем и о том, что у этого преступления были и соучастники, пособники. В жестокости они зачастую превосходили своих хозяев. Фабрики смерти, концлагеря обслуживали не только нацисты, но и их пособники во многих странах Европы.

На оккупированных территориях Советского Союза, где орудовали эти бандиты, было убито наибольшее количество евреев. Так, на Украине погибло порядка 1,4 миллиона евреев. В Литве уничтожено 220 тысяч человек. Это – обращаю на это ваше внимание, дорогие друзья, – это 95 процентов довоенного еврейского населения этой страны. В Латвии – 77 тысяч. Холокост пережили лишь несколько сотен латышских евреев.

Холокост – это целенаправленное уничтожение людей. Но надо помнить, что нацисты готовили такую же участь и многим другим народам: «недочеловеками» были объявлены и русские, и белорусы, и украинцы, поляки, представители многих других национальностей. Их родная земля должна была служить жизненным пространством для нацистов, обеспечив им сытое существование, а славянским и другим народам была уготовлена участь либо быть уничтоженными, либо стать бесправными рабами без своей культуры, исторической памяти, без языка.

Тогда, в 1945-м, конец варварским планам положил прежде всего советский народ. Он, как уже было здесь только что сказано, отстоял и своё Отечество, и принёс освобождение от нацизма Европе. Мы заплатили за это такой ценой, которая не снилась раньше в самых страшных снах ни одному народу, – 27 миллионов погибших.

Мы никогда этого не забудем. Память о Холокосте станет уроком и предостережением только в том случае, если она будет полной, без изъятий и умолчаний. К сожалению, сегодня память о войне и её уроки, наследие всё чаще становятся объектом политической сиюминутной, текущей конъюнктуры. Это абсолютно недопустимо. А долг современных и будущих политиков, государственных и общественных деятелей – защищать доброе имя живых и павших героев, мирных жителей, жертв нацистов и их пособников.

Для этого важно использовать все возможности: информационные, политические, культурные, авторитет и влияние наших стран в мире. Уверен, что все, кто присутствуют здесь, в этом зале, на форуме, разделяют такие озабоченности и готовы отстаивать вместе с нами правду и справедливость.

И мы все несём ответственность за то, чтобы никогда не повторять страшные трагедии прошедшей войны, чтобы будущие поколения помнили об ужасе Холокоста и о лагерях смерти, о блокадном Ленинграде, – Премьер Нетаньяху только что сказал, что мы сегодня открыли памятник здесь, в Иерусалиме, жертвам блокады Ленинграда, – о Бабьем Яре, о сожжённой Хатыни, о том, что надо быть бдительными и не пропустить, не проглядеть, когда появляются первые ростки ненависти, шовинизма, антисемитизма, когда исподволь начинают потакать ксенофобии и другим проявлениям подобного рода.

Забвение прошлого, разобщённость перед лицом угроз могут обернуться страшными последствиями. У нас должно быть мужество не только прямо сказать об этом, но и сделать всё, чтобы защитить и отстоять мир.

Пример, на мой взгляд, могут и должны подать страны – основательницы Организации Объединённых Наций, пять держав, которые несут особую ответственность за сохранение цивилизации.

Мы обсуждали с некоторыми коллегами и, насколько я понимаю, в целом увидели положительную реакцию, [возможность] провести встречу глав государств – постоянных членов Совета Безопасности ООН: России, Китая, США, Франции и Великобритании. В любой стране, в любой точке мира, где это будет удобно коллегам. Россия готова к такому серьёзному разговору. Мы намерены не откладывая направить соответствующие послания лидерам «пятёрки».

Перед нами много задач. Одну из них мы совсем недавно обсуждали в Берлине по инициативе канцлера Федеративной Республики госпожи Меркель. Это Ливия. Но и нам предстоит в Совете Безопасности ещё вернуться к этому вопросу и принять соответствующую резолюцию.

Но много и других проблем. Проведение такой встречи именно в этом, 2020 году считаю важным и символичным. Ведь мы отмечаем 75 лет окончания Второй мировой войны и основания Организации Объединённых Наций.

Саммит государств, которые внесли главный вклад в разгром агрессора, создание системы послевоенного мироустройства, сыграл бы огромную роль в поиске коллективных ответов на современные вызовы и угрозы и, конечно, продемонстрировал бы нашу общую верность духу союзничества, исторической памяти, тем высоким идеалам и ценностям, за которые плечом к плечу сражались наши предки, наши деды, наши отцы.

И в заключение хочу поблагодарить израильских коллег за тёплый, очень радушный приём здесь, в Иерусалиме, пожелать участникам конференции и, конечно, всем гражданам Израиля мира, благополучия, всего самого доброго.

Благодарю вас.

Израиль. Польша. Германия. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция. СМИ, ИТ > kremlin.ru, 23 января 2020 > № 3272559 Владимир Путин

По новым правилам

дозированная информация о встречах и переговорах в Берлине 19 января — выступает в качестве "дымовой завесы"

Олег Щукин

19 января в Берлине прошла Международная конференция по Ливии.

Зачем президент России отправился в столицу Германии? Решать судьбы раздираемой гражданской вой­ной, но богатой нефтью и пресной водой североафриканской страны? Или у него были другие, куда более масштабные задачи?

Судя по участникам данного мероприятия, — несомненно, второе. Конфликт между ПНС Фаида Сараджа и ЛНА Халифы Хафтара, — похоже, стал только благовидным прикрытием и поводом для многосторонних переговоров по самому широкому кругу проблем — переговоров, в которых, помимо российского президента, приняли участие канцлер ФРГ Ангела Меркель, президент Франции Эммануэль Макрон, премьер-министр Великобритании Борис Джонсон, премьер-министр Италии Джузеппе Конте, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, президент Алжира Абдельмаджид Теббун, президент Египта Абдельфаттах Сиси и даже, внезапно, президент Республики Конго Дени Сассу Нгессо. А также: генеральный секретарь ООН Антониу Гутерреш, начальник Канцелярии Комиссии ЦК КПК по иностранным делам Ян Цзечи, госсекретарь США Майкл Помпео, председатель Европейского совета Шарль Мишель, председатель Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен, Верховный представитель Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель Фонтелес, генеральный секретарь Лиги арабских государств Ахмед Абуль Гейт, председатель Комиссии Африканского союза Муса Факи Махамат, и министр иностранных дел Объединённых Арабских Эмиратов Абдалла Аль Нахайян. И это ещё не весь список!

Согласитесь, состав чрезвычайно представительный, чуть ли не на уровне "Большой двадцатки", и для решения одного только "ливийского вопроса", мягко говоря, избыточный. Этот факт лишний раз подчёркивается тем обстоятельством, что ни Хафтар, ни Сарадж, как сообщается, в основных мероприятиях этой международной встречи, посвящённой "ситуации в Ливии", не участвовали и — опять-таки, как и в Москве 13 января, — между собой не встречались.

Точно так же вряд ли новый британский премьер встречался с российским президентом только для того, чтобы сообщить ему о неизменности позиции официального Лондона по "делу Скрипалей" и о том, что нормализация двусторонних отношений возможна только в том случае, если Россия прекратит свою "дестабилизирующую деятельность", якобы "угрожающую безопасности Великобритании и её союзников" (об этом сообщили буквально все масс-медиа, включая отечественные, даже не упомянув о реакции Путина — и они что, две минуты между собой говорили исключительно по Скрипалям и больше ни о чём?). То же самое — о встречах с Ангелой Меркель, Эммануэлем Макроном, Реджепом Эрдоганом (в последнем случае есть хотя бы традиционное сообщение на официальном президентском сайте kremlin.ru) и другими участниками "ливийской конференции".

В общем, понятно, что тщательно дозированная информация о встречах и переговорах в Берлине 19 января — выступает в качестве "дымовой завесы", прикрывающей истинное содержание и значение этого мероприятия. В условиях такой почти "нулевой информационной видимости" (которую особо подчёркивает большая статья Андрея Колесникова в "Коммерсанте", с пафосом "всё провалилось и пропало", но под контролем у президентов России и Турции) сложно делать какие-то обоснованные выводы, поэтому придётся ограничиться предположениями — опять же, исходя из наличного состава участников.

Как нетрудно убедиться, в столицу ФРГ прибыли первые лица ЕС, а также, отдельным чином, — тех стран Европы, которые в своё время имели колониальные владения на африканском континенте и продолжают сохранять там свои интересы. Это полностью объясняет отсутствие на берлинской встрече, например, Испании, но ставит вопросы относительно Португалии и Бельгии, которые, впрочем, к числу "больших" европейских государств сегодня не относятся. Далее, были налицо лидеры ведущих государств Большого Ближнего Востока (опять же, за исключением Саудовской Аравии и Катара). Наконец, на уровне глав дипломатических ведомств были представлены КНР и США, чьи глобальные интересы не вызывают никакого сомнения.

Уже отсюда можно сделать предположение о том, что в Берлине обсуждались какие-то важные изменения в "правилах игры" на международной арене, прежде всего — применительно к африканскому континенту и только потом — конкретно по Ливии. Здесь, конечно, налицо определённые "подвижки": претензии Эрдогана на особую роль в Северной Африке не подтверждены — более того, в итоговом документе конференции специально оговорено эмбарго на поставки оружия и на иностранное военное вмешательство. Процесс перемирия должен обеспечить специально создаваемый Военный комитет, в который войдут по пять представителей от каждой из двух враждующих сторон. Подчёркивается необходимость нормального функционирования ливийской нефтегазовой добычи и "равный доступ" представителей всех этнических групп этой страны к доходам от эксплуатации её недр.

Если этот формат окажется "рабочим" и успешным, то распространить его в той или иной форме на другие африканские (и не только) страны, будет уже гораздо менее сложной задачей.

США призвали ливийскую NOC немедленно восстановить добычу нефти

Посольство США в Ливии заявило, что ливийская Национальная нефтяная корпорация (NOC) должна немедленно восстановить добычу нефти в привычном режиме.

"Мы глубоко обеспокоены тем, что приостановление операций (по нефтедобыче – ред.) Национальной нефтяной корпорации (NOC) угрожает усугублению чрезвычайной гуманитарной ситуации в Ливии и причиняет последующие неоправданные страдания населению Ливии. Операции NOC должны быть восстановлены незамедлительно", - сообщает посольство в Twitter.

В минувшие выходные Национальная нефтяная компания Ливии (National Oil Corporation, NOC) объявила чрезвычайное положение в связи с остановкой экспорта нефти из пяти портов. Согласно заявлению компании, командующий Ливийской национальной Армией (ЛНА) Халифа Хафтар ранее дал распоряжение о приостановке процесса отгрузки нефти в пяти портах.

В нефтяной корпорации отметили, что частичное прекращение экспорта нефти приведет к сокращению ее добычи на 800 тысяч баррелей в сутки, а также к финансовым убыткам в размере 55 миллионов долларов ежедневно.

После свержения и убийства ливийского лидера Муамара Каддафи в 2011 году Ливия фактически перестала функционировать как единое государство. Сейчас в стране царит двоевластие. На востоке заседает избранный народом парламент, а на западе, в столице Триполи, правит сформированное при поддержке ООН и Евросоюза ПНС. Власти восточной части страны действуют независимо от Триполи и сотрудничают с ЛНА маршала Хафтара.

Великобритания и Египет намерены увеличить торговый оборот

Мария Табак. Премьер-министр Великобритании Борис Джонсон и президент Египта Абдель Фаттах ас-Сиси договорились работать над увеличением торгового оборота между странами, говорится в переданном в РИА Новости заявлении официального представителя канцелярии британского премьера.

"…Два лидера сошлись на необходимости увеличения торговли между Великобританией и Египтом… Они приветствовали возобновление полетов в Шарм-аш-Шейх", - говорится в заявлении.

Также лидеры договорились расширять сотрудничество в образовательной сфере.

"Лидеры также обсудили ситуацию в Ливии после их посещения берлинской конференции по Ливии в воскресенье. Премьер-министр подчеркнул необходимость перемирия и переговоров под эгидой ООН, направленных на поиск политического решения конфликта", - указывается в заявлении.

В Берлине в 19 января прошла международная конференция по Ливии с участием России, США, Турции, Египта и других стран, а также ЕС, ООН. Были на саммите и премьер-министр правящего в Триполи правительства национального согласия (ПНС) Файез Саррадж и командующий Ливийской национальной армией (ЛНА) Халифа Хафтар, хотя организовать прямые переговоры между ними вновь не удалось. Главным итогом конференции стал призыв ее участников о прекращении огня в Ливии и обязательство воздержаться от вмешательства в конфликт, соблюдая эмбарго на поставку вооружений сторонам конфликта. Кроме того, участники встречи предложили создать комитет по контролю за выполнением договоренности о прекращении огня. Берлинская конференция прошла после межливийских переговоров в Москве с участием представителей РФ и Турции.

Рост на опасениях

События в Ливии могут лишь ненадолго поднять цены на нефть

Текст: Сергей Тихонов

Остановка отгрузки нефти на экспорт в пяти ливийских портах и прекращение добычи на нескольких крупнейших месторождениях страны подняли цену нефти марки Brent выше 65 долларов за баррель. Мировой рынок, который уже почти не реагировал на продолжающуюся в Ливии гражданскую войну, не смог игнорировать опасность выпадения из оборота более 1 млн баррелей нефти в сутки.

Именно так оценила Национальная нефтяная корпорация (NOC) Ливии свои объемы сокращения добычи в результате прекращения экспорта. Может быть, она и сгущает краски, но остановка производства только на двух месторождениях Эш-Шарара и Эль-Филь снижает общую добычу по стране на 400 тысяч баррелей в день. И есть прогнозы еще более серьезного падения производства.

"Согласно сообщению агентства Bloomberg, из-за блокады силами Ливийской национальной армии (ЛНА) фельдмаршала Халифы Хафтара экспортных терминалов страны объем добычи нефти в Ливии упадет примерно до 72 тысяч баррелей в сутки (с 1,2 млн баррелей в сутки)", - пояснила эксперт Института Ближнего Востока Татьяна Шмелева. По ее мнению, падение нефтедобычи в Ливии может привести к смещению рыночного баланса в сторону дефицита.

При этом ожидать значительного роста котировок в долгосрочной перспективе, скорее всего, не стоит. "Эти риски уже в значительной степени заложены в нефтяные цены", - подчеркнул эксперт-аналитик "Финам" Алексей Калачев. Такие события, как блокирование экспортных портов, угрожающее единоразово сильно сократить предложение нефти на рынке, способны двинуть цену вверх. "Но ненадолго. Любая из сторон внутриполитического противостояния после получения контроля над ситуацией будет заинтересована в скорейшем возобновлении экспортной отгрузки нефти", - отметил Калачев.

Кроме того, в стороне не останутся другие крупные игроки нефтяного рынка. "Текущие колебания котировок барреля устраивают большинство участников рынка, и они предпримут усилия, чтобы сохранять их в этом диапазоне как можно дольше", - считает Калачев.

В случае затягивания ситуации найдется немало желающих, в том числе среди стран по соседству с Ливией, чтобы заместить выпадающие объемы нефти и баланс на рынке восстановится.

У российских нефтяных компаний в Ливии есть свои интересы, но пока не будет достигнута хотя бы относительная стабильность внутри страны, нормально работать здесь едва ли получится. В 2005 году на тендерной основе "Татнефть" получила права на освоение нефтяного блока в районе Гадамес, а в 2006 году на три нефтяных блока в бассейнах Гадамес и Сирт. С российской компанией было заключено соглашение о разделе продукции сроком на 30 лет. Но вскоре после начала военных действий все работы в стране были свернуты. В "Татнефти" "Российской газете" пояснили, что зарубежные проекты в Ливии и Сирии приостановлены в связи со сложной военно-политической обстановкой на территории этих государств: "Сейчас ведется мониторинг развития ситуации с целью возобновления работ после стабилизации обстановки и получения гарантий безопасности работающего на месторождениях персонала", - сообщили в компании.

В 2017 году "Роснефть" и ливийская NOC подписали договор о сотрудничестве в сфере геологоразведки и добычи. Тогда казалось, что обстановка в стране постепенно приходит в норму, но впечатление было обманчивым и до конкретных проектов дело не дошло. Также серьезные интересы в Ливии есть у "Газпрома". В период 2007-2011 годов компания получила лицензии на разработку нескольких перспективных участков недр, в том числе и на шельфе. Но из-за войны проекты были свернуты. В 2018 году представители Gazprom EP International встречались с главой NOC Мустафой Саналлой, но и в этом случае речь шла только о мониторинге ситуации.

Ясно, что для возобновления деятельности российских компаний в Ливии необходимо прекращение гражданской войны. Страна по запасам нефти занимает 9-е место в мире с 48,4 млрд баррелей. До войны и свержения полковника Муаммара Каддафи в Ливии производилось около 1,6 млн баррелей нефти в день, и она была одним из основных экспортеров нефти юга Европы.

После всем известных событий нефтяную отрасль страны долго лихорадило. В 2018-2019 годах добычу смогли восстановить, но лишь до 1,2 млн баррелей в сутки. Официальный Триполи и NOC в этот период старались уверить западных инвесторов, что производство уже в ближайшее время удастся поднять до 2 млн баррелей. Но действительность внесла свои жесткие коррективы. Потенциал у нефтяной отрасли Ливии сохраняется огромный, но для его раскрытия в стране должен установиться прочный мир. И тогда, вполне вероятно, туда вернутся российские компании.

Ливия в берлинском формате

Владимир Путин рассказал участникам Совбеза о визите в Германию

Текст: Кира Латухина

Президент Владимир Путин провел оперативное совещание с постоянными членами Совета безопасности в своей загородной резиденции "Ново-Огарево". Это первое совещание, в котором в новых должностях участвовали премьер-министр Михаил Мишустин и замглавы Совбеза Дмитрий Медведев.

Глава государства информировал о своем участии в международной конференции по Ливии в Берлине, а также о целом ряде двусторонних контактов на полях этой конференции, сообщили в пресс-службе Кремля. Напомним, что в перерыве переговоров Владимир Путин провел встречи с премьер-министром Великобритании Борисом Джонсоном и главой Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен. На этих встречах обсуждались вопросы двусторонних отношений, международные проблемы, в том числе урегулирование ситуации в Ливии. В свою очередь, Берлинская конференция позволила сделать очень важный шаг к урегулированию в Ливии. На вопрос, как Кремль оценивает ее итоги, пресс-секретарь главы государства Дмитрий Песков сказал вчера журналистам: "Позитивно". "Сделан очень важный шаг в сторону эвентуального урегулирования", - пояснил он. И теперь, опираясь на этот первый важный шаг, работа будет продолжена уже под эгидой ООН, уточнил представитель Кремля.

Напомним, что в итоговом документе участники призвали к прекращению огня, обязались воздержаться от вмешательства в дела Ливии, предложили создать единое правительство и запустить реформы для восстановления государственности. Стороны конфликта договорились делегировать по пять представителей в организуемый по инициативе ООН военный комитет, где будут рассматриваться все вопросы, связанные с обеспечением перемирия, рассказал журналистам и.о. главы МИД России Сергей Лавров. "В целом мы считаем конференцию весьма полезной", - оценил Лавров. "Понятно, что решать, в конечном итоге, самим ливийцам", - добавил он. Пока завязать устойчивый серьезный диалог между сторонами не получается, слишком велики различия в подходах. Но "рекомендации и предложения, которые содержатся в итоговом документе Берлинской конференции, пополняют копилку идей, предлагаемых международным сообществом для того, чтобы ливийские стороны смогли согласовать условия, которые позволят им сесть за стол переговоров и начать договариваться", - пояснил и.о. главы МИД.

"Президент Путин изложил нашу позицию и подчеркнул, что при рассмотрении рекомендаций, которые были одобрены в Берлине, в СБ ООН, мы, конечно же, будем учитывать мнение ливийцев, - сказал Лавров. - И прежде чем Совет Безопасности может приступить к работе над этим документом, такое мнение должно быть четко изложено".

В Москве настаивали, что нужно четко и недвусмысленно воспроизвести в документах конференции ключевые положения резолюций СБ ООН по Ливии, прежде всего, констатировать отсутствие военного решения и подчеркнуть необходимость обеспечить ливийское урегулирование силами самих ливийцев, без вмешательства извне. Итоговый документ удалось "настроить" таким образом, что все, что содержится в плане конкретных рекомендаций, должно быть одобрено ливийскими сторонами, пояснил и.о. министра. Документ будет направлен в СБ ООН для изучения и оценки.

В 16 раз может упасть добыча нефти в Ливии из-за блокады портов

С 1,2 млн до 72 тыс. б/с может снизиться добыча нефти в Ливии из-за блокады нефтяных терминалов силами Ливийской национальной армии (ЛНА) фельдмаршала Халифы Хафтара, сообщает агентство Bloomberg, ссылаясь на представителя Национальной нефтяной корпорации (National Oil Corporation, NOC) страны. Таким образом, добыча нефти может упасть в 16,7 раз.

18 января, напоминает ТАСС, NOC объявила о ситуации форс-мажора после прекращения отгрузки нефти с терминалов «нефтяного полумесяца» (побережья залива Сирт). По данным корпорации, это приведет к потере в добыче нефти в объеме 800 тыс. б/с и ежедневному ущербу в $55 млн.

19 января информационный портал Al Wasat сообщил о закрытии крупнейшего нефтяного месторождения Ливии аш-Шарара. К этому призвали ливийские племена и местные общественные организации на востоке Ливии, которые протестуют против действий правительства национального согласия в Триполи. Демонстранты заблокировали работу крупнейшего в стране нефтяного месторождения аш-Шарара, расположенного на юго-западе страны. Также протестующие приостановили работу на расположенных по соседству месторождениях эль-Филь и Хамада. По оценкам Bloomberg, ежедневная добыча на аш-Шараре составляла примерно 300 тыс. б/с.

Маленькая Ливия может стать большой проблемой

С первых дней наступившего 2020 года мировой рынок нефти находится под влиянием возрастающей геополитической напряженности на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Не успели нефтяные котировки отыграть назад после американо-иранского ракетного «размена», как обострившееся военное противостояние привело на днях к остановке экспорта ливийской нефти из пяти крупных портов страны. Согласно официальному заявлению представителей ливийской National Oil Corporation (NOC), в связи с чрезвычайным положением компания прекращает экспорт нефти из портов Рас-Лануф, Аль-Барика, Ас-Садра, Аль-Харика и Зайтуния. По оценкам экспертов, это приведет к падению ливийского экспорта практически на 80% и усилит волатильность на нефтяном рынке. Напомним, что Ливия является полноправным членом ОПЕК и еще буквально месяц назад глава корпорации NOC Мустафа Саналла публично пообещал увеличить добычу в стране на 70% в течение следующих лет. К сожалению, текущая динамика экспорта не внушает оптимизма.

«Ливийский вопрос» стал ключевой мировой политической темой на прошлой неделе.

Сначала в Москве, а затем уже и в Берлине состоялись переговоры на высшем уровне, где обсуждалась дорожная карта по прекращению гражданской войны в стране, которая идет уже десятый год.

Почему ливийская повестка так важна, и зачем Россия активно включилась в процесс урегулирования ливийского конфликта? Оставим за скобками аспекты безопасности и посмотрим на прямое влияние ливийского урегулирования на мировой и региональный энергетический рынок на примере природного газа.

Нестабильность в Восточном Средиземноморье мешает реализации крупных региональных проектов по добыче и транспортировке газа на рынок сопредельных государств и, в первую очередь, в Европу. Например, израильско-американские партнеры уже начали добычу природного газа на месторождении «Левиафан» в израильском секторе Средиземного моря. Тем временем Египет осваивает запасы другого крупного месторождения «Зохр». В планах — запуск СПГ-проектов мощностью в 6-10 млрд куб. м, а также трубопроводного проекта EastMed, по которому газ из Восточного Средиземноморья будет поставляться в Европу. Старт проекту EastMed был дан 2 января 2020 года в Афинах, где страны-участницы (Греция, Кипр и Израиль) подписали межгосударственное соглашение о строительстве газопровода. Планируемая мощность EastMed 12-16 млрд куб. м.

Таким образом, на юг Европы в ближайшие несколько лет может прийти около 30 млрд куб. м газа из месторождений Восточного Средиземноморья.

Если учесть объемы газопровода TAP-TANAP — а это 16 млрд куб. м азербайджанского газа, — то возникает серьезная альтернатива российскому проекту «Турецкий поток» и, в целом, поставкам российского газа на южном направлении.

Поэтому особенное значение приобретает не только процесс мирного урегулирования в Ливии, но и последующее распределение сил в регионе и контроль над добычей и транспортировкой энергоресурсов в Средиземном море.

Вячеслав Мищенко

Руководитель рабочей группы по ценообразованию и рынкам при Министерстве энергетики РФ

Ливия. Евросоюз. Ближний Восток. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > oilcapital.ru, 20 января 2020 > № 3276132 Вячеслав Мищенко

Форс-мажор объявила Ливийская нефтяная корпорация

Национальная нефтяная корпорация Ливии (NOC) объявила форс-мажор в связи с блокированием экспорта нефти из нескольких портов. Командование Ливийской национальной армии (ЛНА) и охрана нефтяных объектов в центральном и восточном регионах страны дали поручения руководствам «дочек» NOC прекратить экспорт из портов Брега, Рас-Лануф, Харига, Зуейтина и Сидра, что приведет к потере производства на 800 тыс. б/с и ежедневным финансовым потерям в размере около $55 млн. Миссия ООН по поддержке в Ливии высказала обеспокоенность в связи с планом по приостановке добычи нефти в Ливии, предупредив о последствиях такого решения.

Ранее сообщалось о закрытии нефтяных терминалов на востоке Ливии. В результате экспорт ливийской нефти может сократиться практически вдвое. Сейчас он составляет около 1,3 млн б/с.

Объекты были закрыты на территориях, подконтрольных ЛНА. По информации источников, к закрытию портов призывали представители местных племен в знак протеста против действий Правительства национального согласия (ПНС).

В воскресенье, 19 января, по требованию ливийских племен закрыто также крупнейшее нефтяное месторождение страны аш-Шарара, сообщил информационный портал Al Wasat со ссылкой на технических специалистов. «После того, как был перекрыт трубопровод, связывающий месторождение с крупнейшим НПЗ в Эз-Завии, все скважины аш-Шарары законсервированы», — передает издание. Одновременно с аш-Шарарой закрыто расположенное неподалеку месторождение Эль-Филь. Ежедневная добыча на месторождениях составляла порядка 400 тыс. баррелей.

Это произошло на фоне прозвучавших в Берлине требований главы Правительства национального согласия (ПНС) Фаиза Сараджа о немедленном возобновлении экспорта нефти. Как сообщил в воскресенье телеканал AL Jazeera, Сарадж «потребовал открыть клапаны для откачки нефти в пользу властей в Триполи».

17 января, по данным Al Wasat, «Форум ливийских племен и городов востока» объявил о намерении экспортеров прекратить отгрузку нефти из портов до тех пор, пока под контролем ООН не будет открыт специальный счет, куда будут поступать доходы от экспортируемой востоком страны нефти. Племена и общественность восточного региона крайне недовольны тем, что все доходы от нефти поступают в центральный банк страны в Триполи. Они утверждают, что средства идут на оплату, в том числе боевиков, закупку боевой техники, а восток не видит живых денег. По итогам 2019 года общие доходы NOC от нефти, газа и нефтепродуктов составили $22,5 млрд, что на 8,5% ниже по сравнению с 2018 годом.

Итоговый документ по Ливии подписали, но открыть нефтяные порты не смогли

Воздерживаться от враждебных акций против объектов ливийской нефтяной отрасли призвала Берлинская конференция по Ливии. В совместном итоговом документе говорится также о необходимости соблюдать прозрачность и справедливость при распределении доходов от нефти. «Мы подчеркиваем, что Национальная нефтяная корпорация (NOC) является единственной независимой и легитимной нефтяной компанией в соответствии с резолюциями Совета безопасности ООН 2259 и 2441. Мы призываем все стороны продолжать обеспечение безопасности объектов (отрасли) и воздерживаться от враждебных акций против нефтяных объектов и инфраструктуры. Мы отвергаем любые попытки разрушить ливийскую нефтяную инфраструктуру, любые нелегальные работы по разведке энергоресурсов, которые принадлежат народу Ливии, путем продажи или покупки сырой нефти или продуктов, неподконтрольных NOC», — указано в документе по итогам совещания.

«Мы очень обеспокоены тем, что несколько портов, откуда экспортируется нефть, были закрыты. Одно очень важное нефтяное месторождение тоже остановило деятельность. И конечно, мы считаем, что частью более всеобъемлющего решения должна быть эффективная реформа национальной нефтяной компании, установлена прозрачность, и мы надеемся, что будет возможно восстановить обычное состояние», — заявил на пресс-конференции генсек ООН Антониу Гутерреш.

В свою очередь, госсекретарь США Майк Помпео высказал надежду, что в результате этого разговора «откроется» нефть, шедшая за границу, отметив, на встрече достигнут прогресс в отношении полномасштабного прекращения огня.

Накануне конференции в Берлине ливийские племена и местные общественные организации на востоке Ливии, которые протестуют против действий правительства национального согласия в Триполи, призвали к закрытию нефтяных терминалов. Демонстранты заблокировали работу крупнейшего в стране нефтяного месторождения аш-Шарара, расположенного на юго-западе страны. Также протестующие приостановили работу на расположенных по соседству месторождениях эль-Филь и Хамада.

«Этими действиями мы хотим осудить турецкую интервенцию в Ливию, приезд сирийских наемников для убийства ливийцев. Также мы требуем справедливого распределения нефтяных богатств между ливийскими городами на западе, юге и востоке страны», — сообщил агентству РИА "Новости" источник на месте событий.

Невидимая рука Вашингтона

НАТО ведёт гибридную войну против арабских народов

Рами Аль-Шаер

В последние месяцы ушедшего года пришло много писем и откликов на статьи по проблемам Ближнего Востока. И не только из арабских стран, но и от граждан России. Мнения относительно сирийской, ливийской или палестинской проблем были разные, но в своём большинстве и арабы, и жители других стран соглашались, что эти проблемы требуют безотлагательного решения. Но огорчает то, что в арабских СМИ нередко звучали голоса, что мои статьи – это всего-навсего изложение точки зрения Кремля, что они, в сущности, - информация о российской политике. А поэтому статьи, дескать, однобоки, политическая жизнь на Ближнем Востоке намного сложнее.

Тот факт, что политическая жизнь в регионе очень сложна, не нуждается в комментариях. Но она является таковой и порой приводит к жестоким конфликтам, как внутренним, так и внешним, в силу двух обстоятельств. Первое – это наглое вмешательство в дела региона со стороны НАТО, в первую очередь, его лидера – США. Я хотел бы услышать просвещённое мнение моих оппонентов: могут ли они назвать хоть один факт, когда не НАТО, а, скажем, Китай или Россия были ответственны в ХХ или ХХ1 веке за разжигание очередного конфликта в нашем регионе? И могут ли они, положа руку на сердце, заявить, что это не страны НАТО, а какая-то другая сила стоит за ухудшением обстановки в ареале арабских стран? А если нет, что почему нам не стоит прислушиваться к мнению российских политиков и политологов, вместо того, чтобы ездить в Брюссель и унижаться перед натовскими чиновниками, прося защиты и помощи?

Посмотрим, что творится в «сложной политической жизни» в некоторых арабских странах. Прошлый год стал «годом упущенных возможностей» для Сирийской Арабской Республики. Казалось бы, с благородной помощью российского военного контингента и подразделений генерала Касема Сулеймани, сирийскому правительству удалось справиться с отрядами ИГИЛ и освободить более 80 процентов суверенной территории страны. Общими усилиями российских, турецких и иранских дипломатов и военных удалось добиться того, что представители правительства Башара Асада и оппозиции сели за стол переговоров. Но реально продвинуться вперёд к заключению прочного мира и выработке новой конституции не удалось, и я виню в этом обе стороны.

При этом почему-то винят и Россию, но разве она не сделала более всех других стран для того, чтобы в выработке общей позиции приняли участие все стороны, разве она не предоставила и своих специалистов, и даже площадки для организации честных и равноправных переговоров? А какой видим итог? Ни та, ни другая сторона не хотят уступить ни пяди, не принимают никаких аргументов противоположной стороны. А в результате вновь страдает сирийский народ, расколотый враждой. Кого же винить за сложившуюся ситуацию, как не самих себя?

Возьмём ливийскую проблему. Снова Россия предоставляет площадку для переговоров, убеждает воюющие стороны пойти на разумный компромисс, даже помогает найти удобоваримые для обеих сторон формулировки. Проблема Ливии особенно сложна, так как ООН признала лишь одну сторону внутри ливийского конфликта – ту, что возглавляет правительство Сараджа. Но Россия и Турция сделали попытку развязать тугой узел проблем, организовав встречу между признанной властью и фельдмаршалом Хафтаром. Это делалось в надежде, что здравый смысл возобладает, стороны придут к согласию.

А каков результат? Одна сторона с готовностью подписывает соглашение, вторая же, а именно фельдмаршал Халифа Хафтар, в последнюю минуту объявляет о своём категорическом отказе его подписать, ссылаясь на то, что ему нужно провести консультации со своими сторонниками. Спустя несколько дней он обращается к российскому президенту с просьбой возобновить переговоры под эгидой России – но возможность незамедлительного движения к миру была, пусть на время, упущена. Осталась надежда на встречу в Берлине, в которой, кроме воюющих сторон, приняли участие Турция, Россия и представители Евросоюза. Граждане Ливии и их друзья повсюду надеются, что ситуация будет разблокирована, потому что, если вместо разумного подхода будут иметь место амбиции и капризы, то проблемы беженцев, инвалидов и сирот, семей без кормильца, а также проблема растущего числа беженцев в Европу будут расти день за днём.

И рост проблем имеет место не только в Ливии! Где бы ни делались попытки осуществить реальное миротворчество - в Йемене, в Сирии, в Ираке – часто бывает так, что в последний момент одна из сторон отказывается от соглашений о мире. Как будто чья-то невидимая рука с помощью магических сил останавливает одну из сторон в переговорах, внушает ей мысль сорвать переговоры. И этим лишает народы права на мирную, достойную жизнь.

Но на деле тут нет никакой магии. Эта невидимая рука – рука Вашингтона. В этой руке – миллионы, которыми подкупают компрадоров, бесчестных политиков и национал-предателей, но ещё и кнут, которым они грозят одной из сторон, принимающей участие в переговорах. Этот кнут, в сущности, имеет разную форму. Иногда это - угроза физической расправы, иногда шантаж («подумайте о ваших детях, которые учатся в Америке» или «мы оставим вас без копейки»), а нередко и щедрые посулы, обещания политической и финансовой поддержки, заверения, что политик не останется без внимания Вашингтона. И всё это сопровождается мощными кампаниями в западных и арабских СМИ. Вот в этом и заключается основная сложность политической жизни на Арабском Востоке.

Это не политические игры, не сиюминутные манёвры великой державы. Это конкретная военно-политическая программа НАТО, рассчитанная на много лет и имеющая определенный порядок её осуществления. Каждой жертве определено её место. Судите сами. Иорданский король Абдулла в довольно завуалированной форме высказался в том смысле, что при определённых условиях Иордания поддержит «сделку века». А это означает, что внутри его страны растет сила, с которой он вынужден считаться и которая будет в состоянии угрожать и его трону, и его стране, если он не присоединит свой голос к хору союзников США.

Иными словами, готовится массированное наступление на права палестинского народа, и Иордании тут тоже отведена Западом своя роль. НАТО готовится всей своей тяжестью навалиться на палестинский народ, шантажируя или загоняя в угол палестинских политиков, чтобы они уступили давлению. А Израиль уже заявил, что, поскольку Америка не собирается воевать на Ближнем Востоке, Израиль сам разберётся со своими региональными противниками. Заметьте, я не пытаюсь в чём-либо убедить моих соплеменников, я просто прошу их взглянуть в лицо реальности, осознать, что происходит сейчас в арабском мире.

Что интересно – Запад даже не считает нужным скрывать, каковы его цели применительно к Ираку, Ливане, Сирии, другим странам. Ирак хотят разделить на три анклава: шиитский, суннитский и курдский. Естественно – с каждой из маленьких стран, которые образует НАТО, легче иметь дело. Все три станут вассалами НАТО, и все три должны будут стать антииранскими. Именно поэтому США, несмотря на все свои обещания мировому сообществу, выводить свои войска из Ирака не собираются. Отсюда вывод: иракский народ должен понять, что раскол страны - в интересах её врагов, а не друзей, сила народа – в единстве и в помощи подлинных друзей его страны. И это задача не завтрашнего дня, это задача, которую необходимо решать немедленно!

Обстановка в Ливане ухудшается с каждым днём. В Бейруте радикальные элементы устроили настоящий бой с полицией, совершили акты вандализма. Столица страны, в которой в последние годы побывали миллионы туристов из-за рубежа, снова оказалась территорией столкновений с полицией. Я бывал в многострадальном Бейруте, жители которого не раз становились заложниками ситуации, когда в столице и в других районах страны шли бои между конфессиональными и национальными группами. В середине 1970-х годов и позже мир был свидетелем страшной гражданской войны в Ливане, которая разрушала страну и привела к гибели большой части молодого поколения.

Ливан снова хотят сделать западной вотчиной – ценой новых смертей и разрушений. Правда, в странах НАТО, наверное, не забыли о том, что герои сопротивления ценой своих жизней заставили американцев и французов уйти из страны. Сначала, в 1983 году, одна машина взорвалась у американского посольства: погибло 63 человека, причём почти треть – сотрудники ЦРУ. Затем взорвалась машина, въехавшая во двор казармы американских морских пехотинцев: более 270 американцев погибло. Другая машина взорвалась на базе французских десантников, унеся жизни 58 человек.

Думается, помня это, НАТО предпочтёт сегодня сделать так, чтобы ливанцы убивали друг друга. А с этой целью НАТО ведёт гибридную войну против арабских народов, использует яростные радио- и телебомбардировки Ливана, вновь разжигает ненависть между общинами. Хотелось бы напомнить: пока западные страны не начали вмешиваться в дела региона, пока они не натравливали ИГИЛ на Сирию и Ирак, регион жил относительно спокойно. Шиитское народное сопротивление не допустило ИГИЛ (запрещённую в России террористическую организацию) в Ливан, закрыв перевалы, и народу Ливана не мешало бы это помнить. Ведь из всех арабских стран субрегиона Ливан мог бы стать самой слабозащищённой жертвой ИГИЛ и самым лакомым куском для террористов всех мастей.

Общеизвестно, что, пользуясь рычагом экономического давления, США и их союзники по НАТО могут воздействовать на экономическое положение в странах Ближнего Востока, особенно в небольших и не имеющих значительных экспортных ресурсов. Сейчас именно это и делается ими в Ливане. В ливанские СМИ и общественные организации постоянно подбрасываются фейковые новости, изобретённые и соответствующим образом оформленные в специальных пропагандистских центрах за океаном. Их суть очевидна: обвинить во всех бедах шиитские организации, в первую очередь, партию «Хезболла». Известно, что пропагандисты, получившие образование на Западе, и их местные помощники ведут пропаганду такого рода на собраниях торговцев, водителей такси, на небольших местных предприятиях. Цель все та же: вызвать противостояние конфессиональных групп, в идеальном случае – вооружённое. Те, кто организует подобные мероприятия, надеются, что это противостояние вызовет цепную реакцию и в соседней Сирии.

Дело в том, что, благодаря несговорчивости сторон во внутри сирийском диалоге, НАТО чувствует себя пока ещё способным повернуть колесо истории вспять: получить контроль над Сирией и её природными богатствами. И эта несговорчивость, основанная на вышеуказанных обстоятельствах, может привести к самым серьёзным последствиям. Значительная часть функционеров оппозиции давно оторвана от народа, живущего в нищете, холоде и голоде. В то же время известные её деятели, насколько можно судить, живут вполне комфортно, чтобы не испытывать желания добиваться судьбоносных решений немедленно. А западные патроны и спонсоры некоторых деятелей оппозиции, само собой, никуда не торопятся.

Но нужно попросить всех деятелей оппозиции и правительство Сирии свериться со своей совестью: всё ли они сделали для достижения соглашения о мире и национальном согласии? Спокойно ли они спят, когда маленькие дети в Сирии обречены на мучения, которые и взрослые вынести не могут? И ещё один вопрос хочется задать обеим сторонам конфликта: желают ли они возвращения к той страшной братоубийственной войне, которая продолжалась на сирийской земле дольше, чем Вторая Мировая война? Только задумайтесь: если бы не помощь российских ВКС и отрядов «Эль-Кудс», а также не действие Астанинского процесса, такой страны, как Сирия, на карте мира сегодня бы не было. И это не фантастическое предположение – это вывод, сделанный политологами!

Да, предсказывать будущее никому не дано, но мы можем, трезво оценивая ситуацию, сделать хотя бы некоторые прогнозы. Если сирийское правительство и оппозиция не достигнут компромиссов, если сохранится прежняя непримиримость и открытое неприятие всех позиций противоположной стороны, вряд ли возможны выборы в САР даже в следующем году. Это даст повод многим государствам, особенно западным, признать власть в Сирии нелегитимной. В этом случае сирийцев ждёт усиление экономической блокады и новые санкции, что в последствии ещё больше ухудшит жизнь миллионов сирийцев. Получается, что внесение конституционных поправок и выполнение резолюции Совбеза ООН за номером 2254 становится императивом: без этого сирийскому правительству придётся столкнуться с целой чередой невыполнимых задач.

Среди моих друзей в Сирии есть историк, который обладает огромным и очень ценным архивом, в котором можно отыскать данные по политическим событиям и переговорам на всем Ближнем Востоке в течение доброго десятка лет. Он утверждает, что на протяжении большей части этого срока можно проследить этапы деятельности целого ряда политиков, которых он называет «профессиональными разрушителями».

Куплены ли они Вашингтоном или действуют, исходя из собственных интересов и амбиций, не имеет значения, ибо их задача – разрушать складывающийся консенсус, подрывать любые начинания, ведущие к миру, не допускать достижения соглашений. Их, по мнению моего друга, в арабском мире, вероятно, не больше 50 человек, но они порой являются деятелями, находящимися в политической верхушке ряда стран, обладают огромной разрушительной силой, потому что их в любом случае поддерживают страны НАТО, и в первую очередь, США. Ведь отсутствие согласия, примирения или даже перемирия – всегда повод для этих стран осуществить новую акцию вмешательства в дела стран Ближнего Востока.

Всего 50 человек на весь арабский мир! Но какое зло они ему приносят, продолжая то там, то здесь кровопролитие. Уже давно истекает кровью, обессилел Йемен, сотни тысяч сирийцев погибли за годы гражданской войны и сражений с запрещённой в России террористической организацией ИГИЛ, миллионы иракцев убиты, умерли от болезней и голода, изувечены. Но у военно-промышленных корпораций Запада каждая жертва на Ближнем Востоке – это рост бухгалтерских счетов, это повышение прибыли. Нам, арабам, давно пора понять, что для Запада, и особенно для НАТО, каждая отнятая у арабского юноши жизнь измеряется в центах, а каждая бочка нефти – в долларах. Если бы было иначе, НАТО давно перестало бы вмешиваться в наши дела.

Между тем, многие события могли бы быть предотвращены, если бы мы сообща, с позиций, продиктованных нашей историей, нашей верой и нашим состраданием к несчастьям наших братьев, взялись бы за решение общих проблем – либо тех проблем, которые рано или поздно станут общими.

Такими проблемами являются рост вооружений в регионе, увеличение количества иностранных баз, присутствие в регионе иностранных флотов с ядерным оружием на борту, прекращение региональных конфликтов на национальной, религиозной и историко-географической почве и многое другое. Мы не хотим, чтобы наши проблемы решали бы страны НАТО, которые порой действуют, как слон в посудной лавке. Но если так, необходимо провести Общую Конференцию арабских государств, на которой арабские страны должны существенно повысить роль и значение Лиги Арабских государств и наделить её функциями как политических решений в интересах каждой страны, так и функциями миротворчества.

В истории такое уже происходило, но, увы, не так уж эффективно. Создание миротворческого контингента из стран, обладающих серьёзным военным потенциалом, – не такая уж большая задача. Гораздо сложнее добиться того, чтобы миротворческий контингент не превратился в полицейскую силу, не учитывающую права народа на волеизъявление, свободное развитие, на выборы и на собственный путь развития. Арабские страны имеют право и возможности самим, без стран НАТО и без оккупационных контингентов, решать свою судьбу. В нашем регионе есть блестящие экономисты, инженеры, нефтяники, геологи, специалисты других профессий; нет только совещательного Совета Арабских стран, который бы подсказывал политикам и экономистам, как избежать новых конфликтов и серьёзных проблем.

Казалось бы, рост проблемы войны и мира должен привести арабов к отрезвлению, к избавлению от политического инфантилизма, к реальному пониманию, что иностранные базы и игра с огнём, которую устраивают в регионе США и его союзники, постоянно чреваты конфронтацией; следовательно, нужно в первую очередь угрозу войны снижать. Для этого нужно избавиться от присутствия вооружённых сил НАТО и начать новый этап взаимоотношений между странами региона: отношений регионального сотрудничества и коллективной безопасности в интересах всех стран Ближнего Востока.

Вместо этого мы видим прямо противоположный результат: Саудовская Аравия просит США увеличить американскую группировку в стране, за что платит Америке полмиллиарда долларов, а французский авианосец отправляется в Персидский залив для усиления там французской группировки. Что это, как не продолжение игры с огнем?

Самое печальное в ближневосточной ситуации – вместо движения к разрешению проблем, к миру и сотрудничеству в регионе он, на мой взгляд, движется к усилению региональной напряжённости, все больше превращается в пороховую бочку. Есть вещи, которые смертельно опасны. Нам, арабам, пора осознать эту простую истину.

Потому что, если наш регион охватит страшный пожар войны – независимо от того, кто и как её начнёт, будет поздно сожалеть об упущенных возможностях сохранения мира в регионе. Кого тогда винить арабам, кроме самих себя?

На мой взгляд, политическая близорукость, неумение установить для себя очерёдность приоритетов, неспособность договариваться с соседями и другими арабскими странами, отсутствие опыта даже в том, чтобы добиваться единой позиции по проблеме, которую испытывает та или иная арабская страна – это фактическое состояние нынешнего политического истеблишмента чуть ли не в каждом арабском государстве. А при таком состоянии дел разве можно говорить о каких-либо признаках арабского единства и о выработке схожего подхода к международным делам? Более того, мне кажется, что ни одна арабская страна при таком положении не может быть договороспособной настолько, чтобы участвовать в подписании важного международного соглашения, которое определяет судьбы народов и региона. Это показал хотя бы разброс мнений арабских лидеров применительно к войне Ливии. Я специально не упомянул об участии кое-каких арабских стран на встрече в Берлине по Ливии, потому что, к сожалению, в нынешнем арабском мире миллионы арабов страдают от холода, от голода, от нищеты. А если так, то какое арабское государство достойно уважения, имеет влияние и обладает значимостью?

Всё вышесказанное, а также опыт встречи в Берлине в очередной раз подтвердили, что нашим странам, как и всем остальным странам мира, нужно стремиться к укреплению авторитета Совета Безопасности ООН и придания ему большей твёрдости в осуществлении всех принятых решений. Нужно повернуть колесо истории вспять – добиваться не ухудшения ситуации в нашем регионе и в мире вообще, а её оздоровления. Это в интересах каждого араба.

США. Сирия. Ливия. Ближний Восток > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 20 января 2020 > № 3275198 Рами Аль-Шаер

Рамис Юнус: "Ливийский разлом"

Международную ситуацию вокруг Ливии специально для "Новых известий" прокомментировал американский политолог Рамис Юнус.

Разыгрывая в Ливии "сирийский вариант", Россия и Турция преследуют для себя как политические, так и экономические цели. Для России, в первую очередь, это западные санкции, которые как дамоклов меч очень сильно давят на ее экономику, а учитывая то, что по запасам нефти Ливия занимает первое место в Африке, а по запасам газа - четвертое, нетрудно предположить какую выгоду преследует Россия, поддерживая генерала Хафтара как политически, так и в военном плане, направив в регион несколько тысяч своих контрактников. Кремль планирует использовать Ливию как очередной плацдарм в регионе, как это им удалось в Сирии, дабы иметь свой рычаг влияния на Евросоюз, который в последнее время старался дистанцироваться как от конфликта в Сирии, так и от конфликта в Ливии.

Турция, в свою очередь, поддерживая официальное правительство премьера Сираджа, вновь, как и в Сирии, демонстрирует свои претензии на роль регионального лидера, с которым всем придется считаться. В Сирии, как мы видели, Турция добилась своего, вынудив и Россию и США согласиться на создание буферной зоны на границе Турции и Сирии, где сегодня находятся более 3 миллионов сирийских беженцев, которых Анкара использует как "дубинку" на Евросоюз. Кроме этого, правительство Турции затрагивает конкретный интерес средиземноморских стран — запасы газа, так как подписанный президентом Эрдоганом и премьером Сираджем меморандум о взаимопонимании по морским зонам проводит вертикальную линию через Средиземное море, нарушая планы Греции, Кипра, Египта и Израиля на бурение нефти и газа. Подписанный документ был воспринят как действия, направленные со стороны Турции на противодействие попыткам Греции и Кипра заявить о своем праве на разработку газовых месторождений.

Политическая и экономическая подоплека событий в Ливии и вовлеченность России и Турции в этот конфликт, вынуждает Евросоюз на нынешнюю активность, иначе ливийский конфликт может стать очередной головной болью непосредственно на южных границах Евросоюза, включая и проблему с беженцами, как это было и в случае с конфликтом в Сирии.

Учитывая вышеизложенное, а также различные интересы как конфликтующих сторон, так и стран их поддерживающих, не следует ждать быстрого успеха от этих переговоров, пока принципиально не договорятся Брюссель, Москва и Анкара. Как говорил великий Крылов: "Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет и выйдет из него не дело, только мука".

Ливия. Турция. Евросоюз. Россия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика. Нефть, газ, уголь > newizv.ru, 20 января 2020 > № 3265415 Рамис Юнус

От Москвы до Берлина

Конференция по Ливии в Берлине стала еще одной попыткой остановить конфликт

Текст: Алексей Чуриков

Конференция в Берлине, которую ряд западных СМИ называли едва ли не "судьбоносной", на самом деле стала лишь очередным этапом на сложном пути обретения Ливией государственности. Главная задача встречи в Германии на данном этапе свелась к закреплению механизма контроля за прекращением огня и сводилась к попытке перевести вооруженный конфликт в дипломатическое русло на основе международных стандартов ООН.

Для того чтобы примирить противостоящие друг другу в Ливии стороны в Берлин прибыл солидный десант иностранных лидеров. Они рассчитывали, что командующий Ливийской национальной армией (ЛНА) Халифа Хафтар и глава правительства национального согласия (ПНС) Фаиз Сарадж на этих переговоров закрепят начатый ранее в Москве диалог и продлят установившееся в Ливии перемирие. Однако перед началом конференции Хафтар постарался усилить свои переговорные позиции, остановив работу всех нефтеналивных терминалов на востоке Ливии. Хотя официально сторонники фельдмаршала заявили о "закрытии портов народом" и о своей непричастности к этим шагам.

Уже после начала конференции, стартовавшей около 17.30 по московскому времени, в СМИ появились первые намеки на возможное содержание берлинского коммюнике, если, конечно, оно будет подписано. Одним из его положений может стать создание четырех специальных технических групп. "Они будут отслеживать на разных этапах реализацию договоренностей, достигнутых в Берлине. Участники будут обмениваться информацией и рассматривать возникающие проблемы. Работа этих групп будет закрытой", - цитирует источник РИА Новости.

Перед началом переговоров стало известно, что Фаиз Сарадж и Халифа Хафтар не были внесены в основной список участников берлинской конференции, хотя об их участии все-таки упоминалось. В пресс-релизе немецкого кабинета министров указывается, что к международным участникам среди прочих относятся представители Китая, Франции, Великобритании, России, США, Египта, Алжира, Республики Конго, Италии, Турции, ОАЭ, Европейского союза, Еврокомиссии, ООН, Африканского союза и ЛАГ. И только в последнем абзаце указано, что помимо этого "ливийский премьер Фаиз Сарадж и генерал Халифа Хафтар также приняли приглашение канцлера ФРГ приехать в Берлин".

При подготовке к конференции не обошлось без протокольно-организационных сложностей, обычно сопровождающих подобные мероприятия. Так, официально приглашенный на конференцию Тунис в последний момент отказался от участия в мероприятии. Формальным объяснением такого решения стало то, что страна не принимала участие в предварительных консультациях, начавшихся в сентябре прошлого года. Но другим поводом, как пишут тунисские СМИ, может быть запоздалое приглашение: Германия направила соответствующее письмо только в прошлую пятницу. Обиделись на Берлин и в Марокко, представителей которого на конференцию вообще не пригласили. В заявлении местного МИД сказано, что в королевстве "крайне удивлены" этому факту", поскольку страна с самого начала принимала участие в международных усилиях по разрешению ливийского кризиса.

Эксперты отмечали желание канцлера Ангелы Меркель провести конференцию по Ливии в ФРГ. Тем самым Берлин демонстрирует наличие независимой внешнеполитической повестки, а показывает свою способность играть роль значимого международного посредника. При этом Меркель рассчитывает перехватить миротворческую инициативу в Ливии у Франции и Италии, чтобы в перспективе иметь возможность сдерживать Париж и Рим в их попытках отстаивать интересы своих нефтяных компаний Total и Eni. Кстати, перед началом конференции Италия поспешила "застолбить" за собой право проведения следующего раунда переговоров, о чем объявил глава итальянского МИД Луиджи Ди Майо.

Официально

Россия поддерживает инициативу канцлера ФРГ по ливийскому урегулированию, заявил президент РФ Владимир Путин на встрече с турецким коллегой Реджепом Тайипом Эрдоганом. После встречи в Москве одна из сторон заявление пока не поддержала, но есть надежда, что диалог будет продолжен. "Дорогой друг!" - обратился российский лидер к турецкому президенту. Отметив результаты встречи в Стамбуле 8 января, Путин поблагодарил Эрдогана за теплую атмосферу во время совместной работы при запуске "Турецкого потока". "Это большое событие в энергетике наших стран, да и, я думаю, европейской энергетики в том числе", - оценил он. Российский лидер отметил "очень добрые, конструктивные, доверительные отношения практически по всем направлениям". "Диалог всегда идет непросто, по-деловому. Но мы научились договариваться, научились искать и находить приемлемые для обеих сторон компромиссы, - подчеркнул он. - На мой взгляд, это очень хороший пример конструктивного сотрудничества между соседями".

Еще Путин констатировал очень эффективную работу по многим ключевым направлениям международной политики, особенно регионального характера. Речь о Сирии, ситуации вокруг иранской ядерной программы, а также о работе по разрешению ливийского конфликта.

Президент России напомнил про призыв ливийским сторонам прекратить боевые действия. "Несмотря на то что определенные инциденты имеют место до сих пор, все-таки обе стороны прислушались к нашему призыву, и крупномасштабные боевые действия прекращены", - констатировал он, назвав это очень хорошим результатом, который создал предпосылки для международной конференции в Берлине.

"Россия поддерживает инициативу канцлера Меркель по ливийскому урегулированию", - продолжил Путин. "Эта ситуация беспокоит всех, и ливийские стороны, это беспокоит нас с вами - руководителей стран, которые близки к этому региону. Это беспокоит, безусловно, и всю Европу, потому что через ливийские ворота, широко распахнутые после убийства Каддафи, хлынул поток беженцев в Европу и с Ближнего Востока, и из Африки", - пояснил он.

Подготовила Кира Латухина, Берлин

Шесть "корзин" для мира

На конференции в Берлине ее участники обсудили урегулирование ситуации в Ливии

Текст: Кира Латухина

Президент России Владимир Путин принял участие в международной конференции по Ливии в Берлине. Участники обсудили, как подтвердить прекращение огня и перезапустить политический процесс, а также рассмотрели проект итогового коммюнике.

В Берлине собрались лидеры государств, заинтересованных в ливийском урегулировании. Кроме Путина это канцлер ФРГ, президент Алжира, премьер-министр Великобритании, президент Египта, председатель Совмина Италии, президент Республики Конго, наследный принц Абу-Даби, президент Турции, президент Франции, госсекретарь США, начальник Канцелярии Комиссии ЦК КПК по иностранным делам, генсек Лиги арабских государств (ЛАГ), генсек ООН, председатель Евросовета, председатель Комиссии Африканского союза, председатель Еврокомиссии, Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности.

После церемонии совместного фотографирования главы делегаций стран-участниц перешли в зал ведомства федерального канцлера, чтобы вплотную приступить к вопросам урегулирования. На повестке было скорейшее прекращение боевых действий, примирение сторон и запуск широкого политического диалога под эгидой ООН.

Лидеры враждующих сторон - глава Правительства национального согласия (ПНС) Фаиз Сарадж и командующий Ливийской национальной армией (ЛНА) маршал Халифа Хафтар - не участвовали в основных дискуссиях. В правительстве ФРГ решили, что они присоединятся к работе саммита в конце, если все остальные согласуют итоговый документ. В проекте коммюнике было шесть "корзин", по данным ТАСС: прекращение огня, выполнение оружейного эмбарго, политический процесс, реформа сектора безопасности, экономическая реформа и соблюдение норм гуманитарного права и прав человека. Всем участникам было предложено отказаться от вмешательства в вооруженный конфликт в стране, также было прописано обращение к СБ ООН ввести санкции к государствам, которые будут нарушать запрет на ввоз оружия в Ливию.

Заседание проходило без прессы, за закрытыми дверями. Впрочем, мнения участников так или иначе стали достоянием общественности. Как заявили в правительстве ФРГ, конференция "не решит одним ударом все проблемы Ливии, но в лучшем случае может стать началом того, что лучше, чем война". Как подчеркнул представитель кабмина ФРГ Штеффен Зайберт, "все должны понять, что военным путем в этом конфликте нельзя выиграть".

Эмманюэль Макрон заявил о серьезной обеспокоенности, вызванной прибытием в Триполи сирийских и других иностранных наемников. "Этому нужно положить конец", - сказал он. По словам французского президента, ООН должна согласовать условия для реального прекращения огня. "При этом ни одна из сторон конфликта не должна выдвигать предварительные условия. Нам же всем нужно воздерживаться от мер, которые бы поставили под угрозу прекращение боевых действий, подогревали бы конфликт и создавали бы новые угрозы для ливийцев и для всех нас", - подчеркнул он.

Госсекретарь США Майкл Помпео в "Твиттере" призвал все стороны в Ливии воспользоваться международной конференцией в Берлине, чтобы решить разногласия при посредничестве ООН. "Пришло время для ливийцев самим решить, каким будет их будущее, свободное от насилия, подогреваемого внешними действующими лицами", - написал он.

Генсек ООН призвал к решительным действиям для предотвращения полномасштабной гражданской войны с разрушительными последствиями для всего региона. "Для Ливии нет военного решения", - убежден он. Иначе стране грозит угроза разделения и гуманитарный кошмар. Гутерриш потребовал прекратить "вопиющие нарушения введенного СБ ООН оружейного эмбарго". "Режим прекращения огня будет сорван вне зависимости от договоренностей и механизмов наблюдения без скорейшего, параллельного и радикального решения проблемы вооруженных группировок и экстремистских организаций", - заявил, в свою очередь, генсек ЛАГ.

Перед конференцией Путин отдельно встретился с турецким коллегой Реджепом Тайипом Эрдоганом - уже второй раз в этом году. Напомним, что 8 января в Стамбуле на переговорах лидеры договорились о единой позиции по Ливии и обратились к сторонам конфликта с призывом прекратить огонь. С 12 января на основных фронтах установилось перемирие. 13 января в Москве прошли межливийские переговоры, но Хафтар не стал подписывать итоговый документ.

"Несмотря на то, что определенные инциденты имеют место до сих пор, все-таки обе стороны прислушались к нашему призыву, и крупномасштабные боевые действия прекращены", - констатировал на встрече с Эрдоганом Путин, назвав это очень хорошим результатом, который создал предпосылки для конференции в Берлине.

"Россия поддерживает инициативу канцлера Меркель по ливийскому урегулированию", - продолжил Путин. "Эта ситуация беспокоит всех, и ливийские стороны, это беспокоит нас с вами - руководителей стран, которые близки к этому региону. Это беспокоит, безусловно, и всю Европу, потому что через ливийские ворота, широко распахнутые после убийства Каддафи, хлынул поток беженцев в Европу и с Ближнего Востока, и из Африки", - пояснил он.

"Мы с вами энергично вместе работали над позитивным завершением встречи конфликтующих сторон в Москве. Они приехали в Москву и вели переговоры не только с нами, но и друг с другом", - подчеркнул президент РФ и поблагодарил министров иностранных дел и министров обороны, которые приложили максимальные усилия, чтобы стороны пришли к согласию и поддержали совместное заявление. Да, Хафтар его не подписал, но в Москве будут стремиться к разрешению конфликта.

Турция продемонстрировала большие усилия, чтобы убедить Сараджа прибыть в Москву, и он выполнил свою задачу, заметил турецкий лидер. Правительство национального согласия, несмотря на т, что ожидания не были выполнены, подписало соглашение. А вот Хафтар - нет, заметил Эрдоган и сделал вывод, что "Хафтар - сторонник не мирного процесса, а военного разрешения вопроса". На конференции в Берлине надо обеспечить перемирие и найти политическое решение, призвал он. "Необходимо, чтобы агрессивное поведение, агрессивная позиция Хафтара была уже приведена к концу", - заключил президент Турции.

Помимо переговоров с Эрдоганом на полях конференции по Ливии Путин кратко пообщался с другими участниками. Среди них, например, президент Франции Эмманюэль Макрон. Также в Берлине произошла первая встреча президента РФ с британским премьером Борисом Джонсоном. Побеседовал Путин и с председателем Еврокомиссии, и с госсекретарем США Майклом Помпео.

Заявление для СМИ и.о. Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова по итогам Международной конференции по Ливии, Берлин, 19 января 2020 года

Завершилась продолжавшаяся около пяти часов Берлинская конференция по ливийскому урегулированию. Она долго готовилась - где-то месяца четыре. Состоялись пять подготовительных раундов консультаций на уровне старших должностных лиц. В итоге был согласован достаточно подробный документ, в котором содержатся рекомендации, предложения о том, как преодолевать нынешний ливийский кризис. Документ разбит на главы. Там есть раздел, посвященный усилиям в сфере безопасности, включая необходимость постараться сделать устойчивое прекращение огня. Есть раздел о политическом процессе, о том, как решать экономические проблемы Ливии с учетом того, что все ливийские стороны, все конфессиональные, этнические, политические группы должны иметь доступ к природным богатствам. Есть раздел и о решении гуманитарных проблем, соблюдении прав человека и раздел, который касается поддержки данных процессов по всем этим направлениям со стороны международного сообщества под эгидой Организации Объединенных Наций (ООН).

Россия участвовала в подготовке с самого начала. Мы приняли участие во всех пяти подготовительных раундах. Именно по нашему настоянию организаторы отошли от своей первоначальной задумки собраться без ливийских сторон. На Конференцию были приглашены ливийские лидеры – имею в виду Председателя Правительства национального согласия Ф.Сарраджа и Командующего Ливийской национальной армией маршала Х.Хафтара. Также по нашей инициативе был расширен круг участников из числа соседей Ливии, потому что обеспечение их интересов и учет их мнения крайне важен для того, чтобы любые договоренности были устойчивыми.

Третий момент, на котором мы тоже настаивали, – необходимость четко и недвусмысленно воспроизвести в документах Конференции ключевые положения имеющихся резолюций Совета Безопасности (СБ) ООН по Ливии, прежде всего в том, что касается констатации отсутствия военного решения и подчеркивания необходимости обеспечить ливийское урегулирование силами самих ливийцев, без вмешательства извне.

Удалось «настроить» итоговый документ сессии таким образом, что все, что содержится в плане конкретных рекомендаций и предложений, должно быть акцептовано, одобрено ливийскими сторонами.

Конечно, выделена роль Совета Безопасности ООН, которому этот документ будет направлен для того, чтобы он его изучил, рассмотрел и выразил свое отношение к нему.

Президент России В.В.Путин изложил нашу позицию и подчеркнул, что при рассмотрении этих рекомендаций, которые были одобрены в Берлине, в Совете Безопасности ООН мы, конечно, будем учитывать мнение ливийцев. Прежде чем СБ ООН может приступить к работе над этим документом, такое мнение должно быть четко изложено.

Ситуация непростая. Ливийские стороны сделали маленький шаг вперед по сравнению со встречей, которая состоялась 13 января с.г. в Москве. Они договорились делегировать по пять представителей в создаваемый по инициативе ооновцев военный комитет, в рамках которого будут рассматриваться все вопросы, связанные с обеспечением перемирия. Как вы знаете, перемирие по инициативе России и Турции вступило в силу в ночь на 12 января с.г. Сегодня констатировали, что оно в целом соблюдается, хотя отдельные нарушения имеют место с обеих сторон. Те страны, которые имеют влияние «на земле» в Ливии, сегодня также обязались не предпринимать каких-либо шагов, которые будут побуждать ливийские стороны к возобновлению полноформатных боевых действий, и будут стимулировать сохранение перемирия, его консолидацию и укрепление.

Создаваемый военный комитет из пяти представителей от Ф.Сарраджа и Х.Хафтара соответственно будет под приглядом ооновцев заниматься разработкой конкретных мер доверия, которые позволят сделать перемирие устойчивым.

В целом мы считаем Конференцию весьма полезной. Понятно, что решать в конечном итоге самим ливийцам. Понятно, что пока завязать устойчивый, серьезный диалог между ними не получается – слишком велики различия в подходах, но тем не менее те рекомендации и предложения, которые содержатся в итоговом документе Берлинской конференции, пополняют копилку идей, предлагаемых международным сообществом для того, чтобы ливийские стороны смогли согласовать условия, которые позволят им сесть за стол переговоров и начать договариваться.

Спасибо.

Россия. Ливия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 19 января 2020 > № 3276788 Сергей Лавров

Международная конференция по Ливии

Президент России принял участие в Международной конференции по Ливии в Берлине.

В переговорах приняли участие Федеральный канцлер ФРГ Ангела Меркель, Президент Алжира Абдельмаджид Теббун, Премьер-министр Великобритании Борис Джонсон, Президент Египта Абдельфаттах Сиси, Председатель Совета министров Италии Джузеппе Конте, Президент Республики Конго Дени Сассу Нгессо, Министр иностранных дел Объединённых Арабских Эмиратов Абдалла Аль Нахайян, Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, Президент Франции Эммануэль Макрон, начальник Канцелярии Комиссии ЦК КПК по иностранным делам Ян Цзечи, госсекретарь США Майкл Помпео, Генеральный секретарь Лиги арабских государств Ахмед Абуль Гейт, Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерреш, Председатель Европейского совета Шарль Мишель, Председатель Комиссии Африканского союза Муса Факи Махамат, Председатель Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен, Верховный представитель Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель Фонтелес. На конференцию прибыли глава Правительства национального согласия (ПНС) Фаиз Саррадж и командующий Ливийской национальной армией (ЛНА) маршал Халифа Хафтар.

В перерыве переговоров Владимир Путин провел встречи с Борисом Джонсоном и Урсулой фон дер Ляйен. Обсуждались вопросы двусторонних отношений, международные проблемы, в том числе урегулирование ситуации в Ливии.

Участники конференции приняли итоговый документ.

Встреча с Президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом

Перед началом Берлинской конференции по Ливии Владимир Путин провёл встречу с Президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом.

Начало встречи с Президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом

Р.Т.Эрдоган (как переведено): Мой дорогой друг!

Наше сотрудничество, которое основано на искреннем диалоге и взаимопонимании, в данной трудной географии имеет очень большое значение.

Прошедший, 2019 год мы очень хорошо оценили в том, что касается двухсторонних отношений. Несмотря на всяческое давление, мы решительно завершили сделку относительно С-400.

Наряду с проектом «Турецкий поток» в энергетической сфере другой важный проект – строительство атомной электростанции «Аккую» – имеет очень большое значение, потому что имеет стратегическое значение. Введение в эксплуатацию первого блока атомной электростанции намечено в 2023 году.

Как известно, в 1920 году были установлены наши современные дипломатические отношения, уже сто лет прошло с этой даты. 2020–2021 годы мы решили объявить годом взаимной истории.

Считаю, что наши общие усилия привели к относительному спокойствию в этом процессе. Наши усилия также дали такой продуктивный результат, как сегодняшнее собрание Берлинской конференции. Мы понимаем Ваши усилия и Ваше значение для установления перемирия в этом плане.

Мы предприняли очень большие усилия, чтобы убедить господина Сараджа, чтобы он прибыл в Москву и сделал все возможное. Он выполнил свою задачу. В результате Правительство национального согласия также по нашему предложению, по нашей рекомендации, правда, несмотря на то, что все их ожидания не были выполнены, подписало соглашение.

С другой стороны, Хафтар не подписал соглашение, что показывает нам, демонстрирует, что Хафтар является сторонником не мирного процесса, а военного разрешения вопроса. Но для того чтобы в Ливии были обеспечены мир и спокойствие, на Берлинской конференции, на этом саммите необходимо обеспечить перемирие, а также политическое разрешение вопроса. Необходимо, чтобы агрессивное поведение, агрессивная позиция Хафтара была уже приведена к концу.

В.Путин: Уважаемый господин Президент! Дорогой друг!

Очень рад Вас снова встретить, на этот раз в Берлине.

Я и все мы удовлетворены результатами нашей поездки в Стамбул 8 января. Хочу Вас поблагодарить за теплую атмосферу, которая была создана во время нашей совместной работы при запуске «Турецкого потока». Это большое событие в энергетике наших стран, да и, я думаю, европейской энергетики в том числе.

У нас действительно выстроились очень добрые, конструктивные, доверительные отношения, практически по всем направлениям, где мы работаем. Диалог всегда идет непросто, по-деловому. Но мы научились договариваться, научились искать и находить приемлемые для обеих сторон компромиссы. На мой взгляд, это очень хороший пример конструктивного сотрудничества между соседями.

Уважаемый господин Президент!

Мы действительно очень эффективно работаем по многим ключевым направлениям международной политики, особенно регионального характера. Имею в виду Сирию, имею в виду всё, что связано с иранской ядерной программой, имею в виду, конечно, и разрешение ливийского конфликта.

Мы с вами, на мой взгляд, сделали очень хороший шаг во время встречи в Стамбуле, призвали ливийские стороны прекратить огонь, прекратить боевые действия, и несмотря на то что определенные инциденты имеют место до сих пор, все-таки обе стороны прислушались к нашему призыву, и крупномасштабные боевые действия прекращены. На мой взгляд, это уже очень хороший результат, который создал предпосылки для сегодняшней встречи в многостороннем плане здесь, где мы с вами находимся, в Берлине.

Россия поддерживает инициативу канцлера Меркель по ливийскому урегулированию. Эта ситуация беспокоит всех, и ливийские стороны, это беспокоит нас с вами – руководителей стран, которые близки к этому региону. Это беспокоит, безусловно, и всю Европу, потому что через ливийские ворота, широко распахнутые после убийства Каддафи, хлынул поток беженцев в Европу и с Ближнего Востока, и из Африки.

Да, действительно, мы с Вами энергично вместе работали над позитивным завершением встречи конфликтующих сторон в Москве. Сам факт того, что они приехали в Москву и вели переговоры не только с нами, но и друг с другом. Я думаю, что мы должны поблагодарить наших коллег – министров иностранных дел, министров обороны, которые максимальные усилия приложили к тому, чтобы договаривающиеся стороны пришли к согласию и поддержали совместное заявление.

Да, действительно, не всё удалось. Одна из сторон заявление пока, во всяком случае, не поддержала, но мы не теряем надежды на то, что диалог будет продолжен, и мы будем стремиться искренне к тому, чтобы конфликт был разрешен.

Очень рад возможности встретиться с Вами сегодня здесь, в Берлине и поговорить по всему комплексу наших отношений.

Спасибо большое.

Выступление и ответы на вопросы СМИ и.о. Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе пресс-конференции по итогам деятельности российской дипломатии в 2019 году, Москва, 17 января 2020 года

Уважаемые коллеги,

Наши подходы к актуальным международным сюжетам не раз предметно затрагивались Президентом Российской Федерации В.В.Путиным, в том числе в рамках Большой пресс-конференции в декабре прошлого года, и буквально на днях в ходе Послания Федеральному Собранию Российской Федерации.

В своем вступительном слове отмечу, что мир, и мы это видим отчетливо, продолжает очень сильно лихорадить. Ключевым дестабилизирующим фактором остается агрессивная линия ряда государств Запада, прежде всего наших американских коллег, на разрушение международно-правовой архитектуры безопасности, замену международного права собственным изобретенным «миропорядком, основанным на правилах». В этом ряду – слом Вашингтоном Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), «заматывание» перспектив продления Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3), искусственное нагнетание напряженности в районе Персидского залива, попытки пересмотреть общепризнанные правовые основы ближневосточного урегулирования, усиление военной активности НАТО вблизи российских границ и линия на приватизацию многосторонних механизмов контроля за нераспространением оружия массового уничтожения.

Дефицит доверия в мировой политике и экономике усугубляется широким использованием таких методов нечестной конкуренции, как односторонние санкции, протекционизм, торговые войны. В числе последних вопиющих примеров приведу попытки США помешать реализации проекта «Северный поток-2» вопреки мнению ведущих стран Европейского союза.

В Вашингтоне стали откровенно злоупотреблять привилегией страны, где располагается штаб-квартира ООН. По своему усмотрению, в нарушение международного права, отказывают представителям «неугодных» государств в возможности участвовать в мероприятиях «на ооновской площадке». Наверное, это и есть те самые новые правила в очередном обличии.

Российская дипломатия проводит независимый и многовекторный курс, который определил Президент страны, а также прилагает усилия, направленные на деэскалацию международной напряженности, укрепление правовых, демократических начал межгосударственного общения. Стараемся содействовать поддержанию глобальной и региональной безопасности во всех измерениях.

В числе наших безусловных приоритетов – борьба с международным терроризмом, в том числе в Сирии, продвижение политического процесса в этой стране, решение насущных гуманитарных проблем сирийского народа. В «копилке» ушедшего года – запуск работы межсирийского Конституционного комитета благодаря слаженным усилиям стран-гарантов Астанинского формата. Сейчас на первый план выходят вопросы постконфликтного восстановления САР, ее реинтеграции в «арабскую семью». Будем этому активно способствовать.

Мы вносили вклад в преодоление и других конфликтов на Ближнем Востоке и Севере Африки, в том числе в Ливии, Йемене. Важным шагом на пути оздоровления ситуации во всем регионе могла бы стать реализация российской Концепции коллективной безопасности в зоне Персидского залива. В обновленном виде мы ее презентовали летом прошлого года в рамках научного семинара с участием всех представителей науки стран региона и экспертов.

Традиционный приоритет России – наращивание взаимодействия с партнерами на евразийском пространстве, в первую очередь в рамках ОДКБ, Союзного Государства, СНГ, ЕАЭС. Особо отмечу успехи на треке евразийской интеграции, включая расширение внешних связей Союза. Как вы знаете, подписаны соглашения о свободной торговле с Вьетнамом (2016 г.), в прошлом году соглашения были подписаны с Сингапуром и Сербией. В прошлом году вступили в силу соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и КНР, Временное соглашение с Ираном. Продолжаются активные переговоры с Израилем и Египтом. Принято решение о начале переговорного процесса с Индией. Все эти действия идут в русле инициативы Президента России В.В.Путина по формированию «Большого Евразийского партнерства» открытого для всех стран нашего общего континента Евразии.

Расширялись российско-китайские отношения всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия. В ходе государственного визита в Россию Председателя КНР Си Цзиньпина в июне прошлого года объявлено об их вступлении в новую эпоху. Внешнеполитическая координация Москвы и Пекина оказывала важное стабилизирующее влияние на обстановку в мире.

Укреплялось и особо привилегированное стратегическое партнерство с Индией, разноплановые связи со странами АСЕАН, другими государствами Азии, Латинской Америки. Существенный импульс получило развитие сотрудничества Российской Федерации с Африканским континентом. Как вам известно, в октябре прошлого года состоялся первый в истории саммит Россия-Африка, итоги которого выводят российско-африканский диалог на качественно новый уровень.

Удалось добиться подвижек в деле урегулирования внутриукраинского кризиса. После трехлетнего перерыва состоялся саммит в «нормандском формате» после того, как новое руководство в Киеве все-таки смогло сделать шаги по выполнению решений двух предыдущих саммитов «четверки». Рассчитываем, что принятые решения в Париже в декабре позволят продвигаться по пути выполнения минского «Комплекса мер». Но, конечно, эти решения не должны оставаться на бумаге, как было при режиме П.А.Порошенко.

В наступившем году имеем в виду работать над поддержанием глобальной безопасности и стратегической стабильности, включая усилия по предотвращению гонки вооружений в космосе и недопустимости вепонизации киберпространства. Будем в полной мере задействовать потенциал ООН, «Группы двадцати», СНГ, ЕАЭС, возможности наших председательств в БРИКС и ШОС. Особое внимание будем уделять работе в «пятерке» постоянных членов СБ ООН, в числе ключевых – сохранение и укрепление центральной координирующей роли Организации Объединенных Наций в мировых делах, незыблемость закрепленных в ее Уставе принципов международной жизни. В этих усилиях с нами солидарно подавляющее большинство государств.

В заключение, конечно же, подчеркну, что нынешний год является Годом двух крупных юбилеев – 75-летие Победы во Второй мировой войне и в Великой Отечественной войне, а также 75-летие создания Организации Объединенных Наций. Мы продолжим делать все необходимое для противодействия фальсификации истории, сохранения доброго имени солдат-победителей, недопущения ревизии международно признанных итогов разгрома нацизма. В защиту исторической памяти вместе с нами выступают многие ответственные государства мира. Отмечу также вклад в эту работу наших соотечественников, которые проживают за рубежом. Ждем зарубежных партнеров на торжествах в Москве 9 мая.

Спасибо. Готов ответить на ваши вопросы.

Вопрос: Мы знаем, что Россия и Китай в этом году совместно отметят 75-летие Победы во Второй мировой войне. Наши страны сделали очень много для строительства послевоенного миропорядка. Какова их сегодняшняя роль в поддержании глобальной стабильности? Как проходит российско-китайское сотрудничество в этом направлении?

С.В.Лавров: Я уже касался наших стратегических отношений с КНР. Мы одинаково подходим ко всем ключевым проблемам международной жизни. Наши оценки и взгляды на развитие мира в современную эпоху отражены в целом ряде совместных документов, которые подписаны Президентом России В.В.Путиным и Председателем КНР Си Цзиньпином, включая Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о развитии отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху, подписанное в июне прошлого года в ходе визита китайского руководителя в Российскую Федерацию, которое вывело наши отношения стратегического характера на качественно новый уровень.

Мы очень тесно координируем наши шаги в ООН. Всегда стараемся поддерживать друг друга и отстаивать принципы Устава ООН, на которых зиждется Организация. Поддерживаем друг друга в СБ ООН при рассмотрении вопросов, которые связаны с необходимостью отстаивать эти принципы в каждой конкретной кризисной ситуации, как это было недавно при рассмотрении проблемы доставки гуманитарной помощи в Сирию. Мы голосуем синхронно и всегда поддерживаем справедливость, стараемся не пропускать решений, которые нередко наши западные коллеги пытаются навязать для того, чтобы проводить свою одностороннюю повестку дня, не учитывая необходимость вырабатывать консенсусные решения.

Я упомянул решение, которое в итоге было принято с учетом позиции России и Китая, о продлении механизма трансграничной гуманитарной помощи. Наши западные партнеры всеми правдами и неправдами пытались добиться того, чтобы сохранился один пункт пропуска для доставки гуманитарной помощи через границу Ирака с Сирией. Пункт назывался Яарубийя. Стонали и стенали, заявляя, что без этого пункта пропуска сирийцы, которые живут на северо-востоке, будут просто в бедственном положении, будет гуманитарная катастрофа. Мы знали, что это не так. Нашим западным коллегам нужно было сохранить этот переход Яарубийя исключительно для того, чтобы легитимизировать незаконное присутствие вооруженных сил США и возглавляемой ими коалиции на восточном берегу р.Евфрат. Если по-честному рассматривать, то, что происходит с точки зрения доставки гуманитарной помощи на восточной берег р.Евфрат, то статистика следующая: только за два месяца (октябрь и ноябрь прошлого года) ооновцы при поддержке Правительства Сирии из Дамаска и Камышлы направили на северо-восток более 420 траков, включая 162 тонны медицинских товаров, оборудования и медикаментов, а через переход Яарубийя за 20 месяцев было направлено всего сто с небольшим траков. На несколько порядков этот переход отставал от того, что делается по линии Правительства Сирии и Сирийского Арабского Красного Полумесяца.

Этот один из примеров, как нам приходится с нашими китайскими стратегическими партнерами отстаивать элементарные факты и не позволять превращать СБ ООН и его решения в инструмент одностороннего давления на неугодные режимы.

Вопрос: На каком этапе сейчас находится сирийский кризис? Что мешает решить его? Можем ли мы увидеть в этом году восстановление отношений между Сирией и Турцией, Европейским союзом и арабским миром?

С.В.Лавров: Я бы сказал, что сирийский кризис находится в продвинутой стадии урегулирования. Есть прогресс практически на всех направлениях – военно-политическом, дипломатическом, гуманитарном. Немножко отстает направление экономического восстановления, поскольку наши западные партнеры, некоторые страны региона выдвигают предварительные условия. Причем они меняются в зависимости от того, что происходит в реальной жизни. Сначала говорили, что как только начнется политической процесс, тогда они и снимут ограничения на предоставление содействия в Сирии для возвращения беженцев, восстановления экономики. Политический процесс был начат. Теперь говорят, давайте подождем, пока он принесет результаты. Так эта планка будет постоянно подниматься, условия будут меняться по ходу игры. Это, конечно, не вполне способствует результатам.

Главное, что в борьбе с терроризмом одержана решающая победа. Остающиеся островки сопротивления игиловцев и нусровцев – это, прежде всего, в Идлибской зоне деэскалации и на восточном берегу, где игиловцев, по-моему, порядка 10 тыс. Они находятся большей частью в лагерях, которые контролируются т.н. Сирийскими демократическими силами (СДС). Это в основном курдские подразделения. Поступает тревожная информация, которую мы сейчас перепроверяем, о том, что за определенную мзду Сирийские демократические силы выпускают бандитов, которые начинают расселяться по другим частям сирийской территории. Информация тревожная. Мы давно предупреждали наших американских партнеров, которые имеют влияние на СДС, чтобы боевики, которые содержатся в качестве заключенных под охраной в лагерях, не разбегались оттуда. К сожалению, риск того, что это может произойти, есть.

Я уже упоминал, как Правительство Сирии сотрудничает с ООН. Привел пример, который подчеркивает, что каких-либо причин для сохранения механизма трансграничной доставки помощи без консультаций с Правительством Сирии уже не остается. Гуманитарное содействие реально помогает создавать условия для возвращения беженцев.

Мы много делаем и в национальном качестве, не только внося вклад в соответствующие фонды ООН, которые оказывают помощь сирийскому и другим народам региона, но и по двусторонней линии, в том числе по линии наших военных, которые присутствуют «на земле», военная полиция, другие подразделения, оказываем содействие в восстановлении систем жизнеобеспечения – снабжение водой, электроэнергией, создание элементарных образовательных условий и условий в сфере здравоохранения. Призываем все страны последовать этому примеру и не пытаться политизировать, обставлять какими-то геополитическими требованиями вопросы оказания гуманитарной помощи.

На политическом направлении, как я уже сказал, есть результат в виде создания Конституционного комитета, который сформировал редакционную комиссию, принял правила процедуры. Состоялось два заседания, готовится третье.

На следующей неделе мы ждем спецпосланника Генерального секретаря ООН по Сирии Г.Педерсена, который также планирует посетить и Дамаск. Рассчитываю, что эти переговоры и его контакты с сирийским руководством позволят сформировать график дальнейшей работы Конституционного комитета.

Мы, безусловно, убеждены в необходимости исправить ошибку, которая была сделана, когда в 2011 г. Сирию исключили из ЛАГ. Нужно возвращать страну в «арабскую семью», как об этом не раз говорил Президент России.

Вопрос: Россия и Италия очень давно говорят о ливийском кризисе. Как Вы думаете, какие ошибки допускали разные итальянские правительства в последние годы в отношении Ливии? Что итальянцы могли бы сейчас сделать по сравнению с прошлым? Что Вы ожидаете от ливийской конференции по Ливии в Берлине?

С.В.Лавров: Главная ошибка была сделана не Италией, а нашими коллегами в Североатлантическом альянсе, где в 2011 г. при принятии решения разбомбить Ливию и свергнуть режим в нарушение резолюции Совета Безопасности ООН решающую роль сыграла все-таки не Италия, насколько мне известно. Не буду называть лидеров той эпопеи, авантюры. Наверное, все их знают. Тогда была разрушена ливийская государственность, которую до сих пор не удается восстановить.

Попыток оказать содействие ливийским сторонам в том, чтобы они пришли к какому-то согласию и вернули свою страну в нормальное состояние, было немало. Было Схиратское соглашение, которое до сих пор расценивается большинством внешних игроков как содержащее основные принципы ливийского урегулирования. Конечно, жизнь идет вперед, какие-то нюансы можно будет добавить, тем более что были и договоренности в начале прошлого года в Абу-Даби, которые тоже касались обустройства государственной власти в Ливии и, к сожалению, не были выполнены. Была проведена конференция в Париже. На ней даже была согласована конкретная дата выборов, которые должны были состояться в Ливии. Но, как мы знаем, никогда не надо забегать вперед и загадывать слишком конкретные результаты. Дипломатия – это все-таки постепенный процесс. Была конференция в Палермо, где тоже была проделана полезная работа.

Мы в ответ на предложения наших турецких коллег вызвались постараться внести свой вклад в эти усилия. Пригласили к себе руководителей и Востока, и Запада Ливии. Они приняли наше приглашение. Мы часов семь или даже больше вели переговоры с делегациями Командующего Ливийской национальной армией маршала Х.Хафтара и Председателя Палаты депутатов Ливии в Тобруке А.Салеха с одной стороны и Председателя Правительства национального согласия Ливии (ПНС) Ф.Сарраджа и Председателя Высшего Государственного совета Х.Мишри с другой стороны. Есть текст, который кажется нам вполне сбалансированным. Он призывает к прекращению огня, началу политического процесса. Его подписали Ф.Саррадж и Х.Мишри, маршал Х.Хафтар и А.Салех попросили дополнительное время. Но главное, что перемирие, которое было объявлено до их приезда в Москву, соблюдается. Это уже определенный шаг вперед. Будем надеяться, что оно сохранится, желательно – на неопределенное время. По крайней мере, Министр иностранных дел ФРГ Х.Маас недавно встречался в Бенгази с Х.Хафтаром и заявил, что маршал подтвердил свою приверженность прекращению огня. Это уже полезно.

Мы с самого начала поддержали инициативу о проведении Берлинской конференции, потому что, чем больше стран будут желать помочь ливийцам создать условия для урегулирования, тем будет лучше. Убеждать этих людей непросто, здесь надо объединять силы. Именно из этих соображений мы будем участвовать в конференции, которая состоится в воскресенье в Берлине. Мы принимали участие во всех пяти подготовительных встречах. Итоговые документы теперь, по-моему, выглядят практически согласованными. Они в полной мере соответствуют решениям, которые принимал Совет Безопасности ООН по ливийскому урегулированию, не содержат каких-либо положений, противоречащих его решениям. Мы постарались привести их в неплохое состояние в ходе переговоров. Теперь главное – чтобы после Берлинской конференции, если все пойдет как запланировано и Совет Безопасности ООН поддержит ее итоги, ливийские стороны не повторяли своих прошлых ошибок и не начинали выдвигать дополнительные условия и обвинять друг друга. Пока отношения между ними очень напряженные. Они даже не хотят находиться в одной комнате, не говоря уже о том, чтобы разговаривать и встречаться друг с другом.

Мы вместе с нашими итальянскими коллегами будем участвовать в этой конференции. У меня с Министром иностранных дел Италии Л.Ди Майо запланирована встреча утром в Берлине до того, как начнется конференция на высшем уровне.

Вопрос: В связи с последними конституционными изменениями, предложенными Президентом России В.В.Путиным, и новыми назначениями как Вы думаете, будет ли новая доктрина внешней политики Российской Федерации? Как мы знаем, курс внешней политики определяет Президент. Мы привыкли, что из Ваших уст всегда звучала термин «господство международного права». Мы понимаем, что эти изменения усиливают суверенитет России, это нужный шаг в защиту общих национальных интересов. Какими могут быть изменения на практике?

С.В.Лавров: Президент России В.В.Путин уже комментировал наше отношение к международному праву и то, как оно соотносится с нашим законодательством и с Конституцией России. Конституция, как некоторое время назад разъяснил Конституционный суд в ответ на соответствующий запрос, содержит базовые, ключевые нормы, которые определяют все наши действия. Никакие международные договоренности не должны противоречить нашей Конституции.

Хочу привлечь Ваше внимание к следующему. Любая международная договоренность, которую принимает Российская Федерация, к которой она присоединяется, подписывается и выносится на ратификацию в российский парламент – Федеральное Собрание Российской Федерации. Ратификация оформляется в виде федерального закона. Таким образом, наши международные обязательства, во-первых, становятся частью нашей правовой системы, будучи обличены в форму федерального закона, а во-вторых, федеральный закон не может быть принят, если он противоречит Конституции.

Не вижу здесь каких-либо поводов и предлогов для спекуляций и поиска некоего скрытого смысла.

Вопрос: Вчера в Ливане демонстранты приблизились к периметру российского диппредставительства в Бейруте. Может быть, это какой-то посыл России в связи с ее политикой в регионе от внешних сторон, которые поддерживают и двигают революционные процессы в Ливане?

С.В.Лавров: Мы оценили, как ливанское руководство и соответствующие службы отреагировали на этот инцидент. Не вижу здесь никаких поводов для того, чтобы продвигать теорию заговора, выдумывать конспирологические теории.

Как я понимаю, рядом с Посольством находится центр, где содержатся арестованные за участие в беспорядках, которых демонстранты пытаются освободить. Две гранаты со слезоточивым газом оказались на территории Посольства. Они не причинили никакого вреда ни людям, ни имуществу. Как я уже сказал, ливанские службы заверили, что будут уделять повышенное внимание обеспечению безопасности нашей дипломатической миссии.

Вопрос: Вы начали свое выступление со слова «лихорадит». Действительно, в течение прошлого года мы видели протесты по всему миру. Они вспыхивали в разных уголках мира – от Латинской Америки до Гонконга. Однако ключевой вопрос: из-за чего происходит заражение и кто заражает? В большинстве случаев мы наблюдали поддержку этих движений Вашингтоном, видели, что эти настроения искусственно подогреваются.

Не успел начаться 2020 год, а политика давления со стороны США уже набирает новые обороты – грянул американо-иранский кризис. Насколько стоит опасаться продолжения этой тенденции в 2020 г.? Стоит ли ждать новых «Венесуэл» – государств с двоевластием? По Вашему мнению, какая судьба ждет Иран в 2020 г.?

С.В.Лавров: Мне трудно делать какие-то прогнозы. Как сказал в одном из своих великих афоризмов В.С.Черномырдин: «Прогнозирование – чрезвычайно сложная вещь, особенно когда речь идёт о будущем».

Строить «прогнозы о будущем», прежде всего в отношении того, как себя поведут наши американские коллеги, очень сложно. Вы перечислили некоторые примеры их поведения. Трудно предвидеть, что может быть введено в оборот в текущем году, но исключать ничего нельзя.

Я уже многократно упоминал, что международное право они пытаются подменить правилами, на которых основывается миропорядок, который нужен прежде всего Западу. Это попытка отложить формирование демократичной, полицентричной системы мироустройства – объективный процесс. Запад пытается сдержать становление крупных держав. Мы видим, как напряженно происходит торговый диалог между КНР и США.

В принципе, у Всемирной торговой организации (ВТО) есть орган по урегулированию споров. Этот орган не может функционировать уже больше года, потому что США блокируют назначение участников этого механизма, и он не имеет кворума. Вместо того чтобы решать возникающие проблемы в мировой торговле через универсально согласованный международно-правовой механизм органа урегулирования споров ВТО, США предпочитают один на один разбираться со своими конкурентами.

Буквально сегодня утром я читал, что Еврокомиссия выразила обеспокоенность по поводу того, не нарушает ли недавно достигнутая американо-китайская договоренность принципы свободной торговли, нормы ВТО. Еврокомиссия оставила за собой право дополнительно вернуться к этому вопросу.

Но если говорить о тех вещах, которые непосредственно касаются международной безопасности и проблем с распространением оружия массового уничтожения, здесь тоже предпринимаются попытки взять эти процессы в свои руки и не допускать транспарентного, универсального диалога с прицелом на выход на консенсусные решения, которые были бы одобрены всеми.

Вы видите, что делается в Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО). Я уже не раз об этом говорил. Совершенно незаконно наделили Технический секретариат функциями определения вины в грубое нарушение Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении (КЗХО). Примерно такой же подход сейчас пытаются применить к Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении (КБТО), в рамках которой мы давно вместе с большинством других стран помогали создать верификационный механизм. Американцы, по сути дела, в одиночку блокируют это решение и пытаются через секретариаты международных организаций, в том числе через Секретариат ООН, через свои закрытые, нетранспарентные, келейные двусторонние контакты, продвигать свои интересы, в том числе на постсоветском пространстве. Создают биолаборатории с участием Пентагона. Это все очень серьезные вещи. Повторю, они волнуют всех. Но американцы не хотят их рассматривать по-честному, с участием всех тех, кто является подписантами КБТО.

Вы упомянули Иран. Есть Совместный всеобъемлющий план действий по урегулированию иранской ядерной программы (СВПД), который является неотъемлемой частью международного права, одобрен Советом Безопасности ООН в резолюции, которая носит обязательный характер. Это международное право. Американцы решили применить свои правила – взяли и вышли из этого Всеобъемлющего плана. Не только сами прекратили выполнять свои обязательства, но и запрещают всем остальным торговать с Ираном. А от Ирана требуют, чтобы он выполнял документ, названный Президентом США Д.Трампом «самым плохим в истории», добавившим, что нужен новый документ. Но Иран должен его выполнять. Все должны подчиниться США и не торговать с Ираном, а Иран свои обязательства выполнять должен. Это тревожная ситуация. Сейчас она обретает еще более опасный разворот: три страны-участницы СВПД от Европы – Великобритания, Франция и Германия – направили письмо Высокому представителю Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности Ж.Боррелю, в котором сказали, что они хотят начать процедуру урегулирования споров, которая предусмотрена в самом СВПД. Это письмо закрытое, но о том, что оно поступило, уже известно.

Происходит примерно то, о чем не раз предупреждал Президент России В.В.Путин. Он говорил, что на каком-то этапе европейцы воспользуются какой-то ситуацией вокруг Ирана, какими-нибудь следующими действиями Ирана для того, чтобы с облегчением свалить на Иран вину за все, что происходило. Иран – мы об этом тоже не раз говорили – «подвесил» выполнение только того, что он взял на себя добровольно, сверх обязательств по Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), Соглашению с МАГАТЭ о гарантиях в ядерной сфере, обязательств по Дополнительному протоколу к нему. Все, что делается в Иране в ядерной сфере, доступно и осуществляется в присутствии инспекторов МАГАТЭ. Сейчас Иран – самая проверяемая страна из всех стран-членов ДНЯО.

Когда европейские страны высказались за то, что Иран обязан теперь принимать меры, они выразили сожаление по поводу того, что США вышли из СВПД, но жестко и с обвинительным уклоном адресовали требования Ирану. Буквально вчера я прочел новость, что Министр обороны ФРГ А.Крамп-Карренбауэр подтвердила слухи о том, что до того, как это письмо было написано министрами иностранных дел Германии, Великобритании и Франции, американцы выдвинули ультиматум этим трем странам, пригрозив ввести 25-процентные пошлины на автомобильную и другую продукцию, если они не откажутся от СВПД и не начнут выступать за разработку нового договора, который устроит США. Об этом прямо сказал Премьер-министр Великобритании Б.Джонсон, призвав забыть про старую сделку и заключить новую, которая будет не «сделкой Б.Обамы», а «сделкой Д.Трампа».

Методы, которыми пользуются наши американские партнеры, достаточно разнообразны. Что произойдет в будущем, я просто не могу предсказать, хотя мы продолжаем диалог по всем проблемам с американцами, как и с европейцами.

Буквально на днях состоялась очередная встреча заместителей глав внешнеполитических ведомств России и США по проблемам стратегической стабильности. Обсуждался весь спектр вопросов, которые стоят на повестке дня, в том числе звучала и тема предсказуемости. Не могу сказать, что были достигнуты какие-то впечатляющие результаты, но диалог продолжается. Мы будем твердо добиваться того, чтобы наш мир не остался вообще без каких-либо договоренностей, которые хоть как-то сдерживают, контролируют вооружения, особенно ядерные, вопросы нераспространения оружия массового уничтожения.

Не зря Президент России В.В.Путин в Послании Федеральному Собранию Российской Федерации особо выделил роль пяти ядерных держав – постоянных членов Совета Безопасности ООН. Это не привилегия – это огромная ответственность быть постоянным членом СБ ООН и обладать правом вето. Это на самом деле ответственность, которую нельзя легко сбрасывать со счетов, поэтому призыв нашего Президента, чтобы пять постоянных членов СБ ООН в соответствии с Уставом ООН осознали и проявили свою ответственность за все происходящее в сфере военно-политической безопасности в мире, должен быть услышан.

Вопрос: Хотел бы задать вопрос про убийство в ЦАР трех российских журналистов. Совсем недавно поступила информация о том, что местные правоохранительные органы сожгли одежду всех трех журналистов, являющуюся вещественным доказательством. Обращался ли российский МИД к коллегам из ЦАР? Как возможна такая ситуация с вещественными доказательствами, ведь в России еще не закончилось расследование по убийству российских журналистов?

С.В.Лавров: Конечно, мы обращались. Честно признаюсь, не слышал про конкретный инцидент с уничтожением одежды. Но наш Следственный комитет возбудил уголовное дело. Мы не раз комментировали эту ситуацию, в том числе наш официальный представитель М.В.Захарова. Мы комментировали ее с точки зрения того, что заниматься расследованием должны компетентные в этой сфере органы (в данном случае Следственный комитет). Мы комментировали с позиции нашего Министерства, которое отвечает за создание условий для путешествия наших граждан за рубежом. Мы предостерегали всех, особенно журналистов, да и людей других профессий, что цели, указанные в запросе на визу, должны соответствовать реальным целям, которые потом будут реализовываться после пересечения границы. Это совершенно жуткая трагедия. Будем добиваться, чтобы расследование было доведено до конца. Понимаю, что профессия журналиста и без того достаточно опасная, и Ваши коллеги, к сожалению, ежегодно погибают. В «горячих точках» лучше работать, хотя бы уведомляя российское государство, чтобы мы знали, где наши люди могут появиться. Я понимаю, что не информировать нас – это ваше право. Но для того, чтобы быть чуть более в безопасности, хотел бы, чтобы вы рассмотрели эту возможность, если в опасные точки будете направляться Вы или Ваши коллеги.

Вопрос: Когда Вы приезжали в прошлом году в Нагою, Вы сказали, что российская сторона передала список своих конкретных озабоченностей. Насколько я понимаю, беспокойство вызывает размещение американских ПВО в Японии. Какие гарантии должна дать Япония российской стороне для того, чтобы продвинуться в переговорах? Пока сохраняются союзнические отношения Японии и США, невозможно совсем устранить ваши озабоченности.

С.В.Лавров: Собственно Вы все сказали. На самом деле, это очень серьезный вопрос, очень важная часть нашего диалога с Японией. Не только в преломлении к мирному договору. Нам в принципе не хочется, чтобы с территории нашего доброго соседа, каким мы считаем Японию, исходила угроза Российской Федерации.

Действительно, у нас есть озабоченности. Они сформулированы, обсуждаются в рамках диалога по линии заместителей министров иностранных дел и в рамках диалога на уровне секретарей советов безопасности. Вчера Генеральный секретарь Совета национальной безопасности Японии С.Китамура был в России, встречался с Секретарем Совета Безопасности России Н.П.Патрушевым, его принимал Президент России В.В.Путин. Эти темы затрагивались. Вы упомянули, что Япония размещает американские системы ПРО наземного базирования. Наши японские коллеги давно говорили нам, что делают это исключительно для защиты от угрозы, проистекающей с Корейского полуострова, и что этими ПРО будет управлять исключительно японская сторона. Они буду в подчинении японских сил самообороны. В этих вопросах мы пытаемся установить конкретные детали, но главное не в этом. В Японии размещаются закупаемые в США те самые пусковые установки для противоракет, которые были уже испытаны американцами не только для запуска противоракет, но и ударных, и крылатых. Это оружие, которое было запрещено ДРСМД, пока Договор действовал, и его не сломали американцы. Это уже возможность для ударных вооружений вблизи наших границ. Конечно, мы должны принимать это во внимание. У нас нет подозрений в том, что японское руководство, политическая элита вынашивает какие-то злые умыслы в отношении Российской Федерации. Совсем нет. Но у вас действительно есть, как Вы и сказали, военный союз с США. Если Вы посмотрите на документы, заявления, решения, которые в рамках этого союза принимаются, то Вы увидите, что США используют этот союз для подтверждения своей линии на то, что Россию нужно сдерживать. Россия – это противник, и Япония является частью этой военной стратегии своего ближайшего союзника США. Конечно, мы хотим ясности, хотим понимать, как будет развиваться наше дальнейшее сотрудничество, если американцы втягивают Японию в свою политику, законодательно провозглашенную как направленную против России. Диалог важен. Мы хотим полной ясности.

Вопрос: Предположительно во вторник начинается процесс импичмента в Сенате США. Многие на Западе говорят, что это ослабит американскую поддержку Украине и усилит позиции России. Что Вы об этом думаете?

С.В.Лавров: Импичмент у вас. Вы американка, Вам виднее.

Вопрос: В октябре 2019 года Вы назвали группу БРИКС эталоном многополярной дипломатии. Какие ключевые цели были достигнуты в минувшем году? Может быть, уже можно говорить о целях на 2020 год?

С.В.Лавров: Не буду занимать сейчас время. Это фактологический вопрос. У нас на сайте нашего председательства изложена вся наша программа. Можем разослать дополнительно. Мы заготовили ответы на типовые вопросы о том, что происходит в организации. Мы их повесим на сайт, Вы сможете ими воспользоваться. У нас более 100 мероприятий в рамках председательства. Многие из них пройдут не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в других городах, в частности на Урале планируются, в том числе министерские встречи. Думаю, это будет полезно. Саммит, который увенчает наше председательство, состоится во второй половине июля в Санкт-Петербурге. Мы активно готовимся.

Вопрос: Вчера латвийский Сейм обвинил Россию в фальсификации истории Второй мировой войны. Как известно, наиболее часто историческими фальсификациями занимаются как раз страны Балтии. Самое печальное, что в этом вопросе их слушают в международных организациях. На выходе мы имеем такие документы, как прошлогодняя скандальная резолюция Европарламента, возлагающая равную ответственность на СССР и Третий рейх за развязывание Второй мировой войны. Как мы это допустили? Как России защитить свои интересы и историческую правду? Какие шаги для этого нужно предпринять?

С.В.Лавров: Как мы допустили то, что в ЕС расцветает неонацизм? Наверное, мы не можем силой повлиять на ситуацию. Но стыдить ЕС мы можем и этим занимаемся. Они, к сожалению, прячут глаза в пол и уходят от разговора. В лучшем случае упомянут про необходимость уважать свободу слова, выражения мнений и т.д. По этой же причине они воздерживаются каждый год в Генеральной Ассамблее ООН, когда мы вносим резолюцию о недопустимости героизации нацизма, возрождения любых форм человеконенавистнической идеологии и т.д. Кстати, американцы вместе с украинцами голосуют против, что тоже не удивительно. Американцы просто не хотят ничем себя ограничивать. А украинцы, наверное, если подержат резолюцию, не смогут противостоять неонацистским радикалам, которые очень многие вещи сейчас подминают там под себя.

Но когда Вы говорите, что их поддерживают международные организации, я с этим не согласен. Как раз международная организация, о которой я упомянул – Генеральная ассамблея ООН, подавляющим большинством голосов (130-140) ежегодно принимает резолюцию, которая осуждает любые проявления неонацизма и героизации нацистских преступников. Европарламент, конечно, международная организация, но она не универсальная. В ней, как собственно и в ЕС, многие вещи происходят по инициативе меньшинства – ссылаются на правила консенсуса, необходимость учитывать мнение друг друга. Но меньшинство достаточно агрессивное. Вы совершенно справедливо сказали, что страны Прибалтики, ряд других играют здесь первую скрипку.

Насчет конкретных фактов, которые были предъявлены Президентом России В.В.Путиным в его выступлении на встрече стран СНГ в Санкт-Петербурге в декабре прошлого года, на них реакция была по принципу «на воре шапка горит». Как Вы знаете, Президент сказал, что готовит развернутую статью, которая опирается исключительно на факты, на новые данные, поднятые в российских архивах. Вчера, кстати, Министерство обороны Российской Федерации опубликовало не видевшие раньше света архивные данные о том, как и кто освобождал Варшаву. Польская сторона устами своих дипломатов говорила о том, что будет очень интересно реализовать идею В.В.Путина и разобраться в архивных материалах. Вот, «яичко к Христову дню». Архивные материалы готовы и было бы важно узнать, что скажет польская сторона после того, как их изучит. Попытки оболгать нашу страну с точки зрения итогов Второй мировой войны, ее причин, и использовать эту ложь для того, чтобы ослабить сегодня позиции России на международной арене, будут продолжаться.

На следующей неделе в Иерусалиме состоится международное мероприятие с участием, в том числе, Президента России В.В.Путина в память жертв Холокоста. Нам доподлинно известно, что наши польские коллеги (хотя Президент Польши А.Дуда объявил, что не поедет на это мероприятие, не знаю почему. Может быть, потому что там будет В.В.Путин) пытаются убедить западных участников этой церемонии (а там будут США, некоторые европейские лидеры), чтобы они в своих выступлениях изложили польскую точку зрения на подходы России ко Второй мировой войне. Методы совсем неприличные, учитывая событие, в рамках которого они могут предпринять такие попытки.

Вопрос: Казахстан в рамках нескольких спецопераций вернул из Сирии около 600 своих граждан, в том числе 400 детей. Совсем недавно в рамках спецоперации вернули из Ирака около 14 детей, установив их родство с родственниками из Казахстана посредством ДНК. Как Вы оцениваете действия Казахстана по возвращению своих граждан из этого региона?

С.В.Лавров: Как действия, которые любое суверенное государство имеет право предпринимать для того, чтобы выполнить обязательства перед своими гражданами. Мы занимаемся такими же вопросами. Наши военные, спецслужбы, Уполномоченная по правам ребенка занимаются возвращением наших детей из Ирака, Сирии. Мы обменивались опытом с нашими казахстанскими коллегами. Я был буквально вчера в Узбекистане. Наши узбекские друзья тоже вызволяют своих граждан, как минимум жен и детей. Сами боевики – это отдельная тема. Я уже касался проблемы, которая сейчас сложилась на востоке Сирии, когда боевики разбегаются из лагерей содержания. В большинстве случаев женщины были просто одурманены и оказались там далеко не по своей доброй воле. Дети вообще ни при чем. Конечно, хочется, чтобы они были возвращены в нормальную среду и выросли бы нормальными людьми, а не под влиянием радикальных идей террористов.

Вопрос: Как Вы считаете, адекватны ли действия польских властей по отношению к кладбищам, в частности, имею в виду снос бульдозерами памятников? Экс-президент Польши Л.Валенса в интервью «Первому каналу» выразил готовность приехать в Россию. Как Вы смотрите на то, чтобы заменить нынешнего Президента Польши А.Дуда на бывшего, Л.Валенса, лауреата Нобелевской премии?

С.В.Лавров: Что касается отношения к памятникам, то я уже затрагивал тему итогов Второй мировой войны в принципе. Убежден, что здесь нужно опираться исключительно на исторические факты. Мы всегда открыты к диалогу на основе архивных документов. У нас с Польшей долгое время действовала целая структура двусторонних механизмов, каналов общения, среди которых был и Стратегический комитет, возглавлявшийся министрами иностранных дел, с участием многих других ведомств.

В этой структуре была группа историков, которые занимались непростыми вопросами из прошлого, но всегда сохраняли свои позиции с опорой на научные факты. Некоторое время назад эта группа подготовила совместный учебник об определенном этапе наших отношений, о совместной истории с Польшей. По целому ряду эпизодов того периода удалось подготовить совместные статьи, а по тем, по которым мнения историков разошлись, публиковались польский и российский взгляды.

Считаю, что эта работа как раз и должна возобновиться, не стать заложницей попыток делать из истории пропаганду. Когда наши польские коллеги сносят памятники, они излагают свою позицию, причем приводят доводы, мол, Польша не подписывалась под сохранением памятников, которые стоят не на кладбищах. Они готовы охранять только мемориалы, сооруженные на захоронениях. Это какая-то мелочность. Если мы так будем подходить к этому вопросу, то утратим чувство порядочности. Мы говорим о людях, которые сложили свои головы, отдали жизни, самое дорогое, что у них было, ради освобождения Европы. Поэтому я полностью разделяю позицию тех (включая Президента Чехии М.Земана), которые высказываются против разрушения памятников той войны.

Что касается Л.Валенса, то это уважаемый человек, он известен как абсолютно независимый политик. У него свое мнение, которое он не стесняется высказывать и отстаивать. Если он заинтересован приехать в Россию, это его решение. Будем рады помочь сделать его пребывание здесь комфортным. Насчет встреч на политическом уровне – это уже вопрос не ко мне.

Вопрос: Какова Ваша оценка взаимодействия России и Германии после недавнего визита Канцлера А.Меркель? Произошел прорыв? Она приехала в Москву впервые за пять лет.

С.В.Лавров: Не думаю, что в современных условиях контакты между Президентом России В.В.Путиным и Канцлером Германии А.Меркель нуждаются в том, чтобы обязательно быть нацеленными на какой-то прорыв. Они регулярно общаются «на полях» различных мероприятий (совсем недавно была встреча в Париже перед тем, как Канцлер приехала в Москву), по телефону. Это рабочие, предметные, прагматичные отношения. Никто не пытается убедить друг друга в том, что кто-то не прав, что сначала надо решать идеологические разногласия, а потом – все остальное.

Мы понимаем, что есть санкции, позиция, которую, к сожалению, заняла Германия после госпереворота на Украине, состоявшегося в ситуации, когда позиция Берлина была проигнорирована и путчисты отнеслись к ней как к несуществующей величине – ведь Германия же гарантировала соглашение, которое разорвали переворотчики. Я уже останавливался на этом. К сожалению, Германия вместе с другими европейскими странами тогда просто «развела руками», как у нас говорят, смирилась с незаконным актом, совершенным вопреки ее собственной воле и подписи. Стала рассматривать украинский кризис исключительно с той точки, когда Россия ответила на волеизъявление жителей Крыма и Крым после референдума вернулся в состав России. Наши западные коллеги считают отсюда. А то, как был сделан этот госпереворот, то, как его лидеры тут же приняли закон, отменяющий права русскоязычного населения, как путчисты из национал-радикальных организаций потребовали, чтобы русские «убирались» из Крыма, – это все «не считается», это все было «до того». Расстроился Запад, только когда крымчане сделали то, о чем мечтали десятилетиями после распада СССР. Вот в чем проблема.

Визит А.Меркель не носил экстраординарного характера. Наших немецких коллег особенно интересовало успешное проведение Берлинской конференции по Ливии, этому уделили много времени. В.В.Путин и А.Меркель около часа общались один на один, а мы тем временем разговаривали с Министром иностранных дел Германии Х.Маасом и его сотрудниками. Они, конечно, говорили об экономике, энергетике, «Северном потоке». Во вступительных словах, на пресс-конференции и в ответах на вопросы все это прозвучало. Считаю, что это был нормальный, рабочий, конкретный визит. В этом прагматизм наших отношений с Германией.

Вопрос: Говоря про Иран, Вы очень критиковали США и три европейских страны, но не сказали, что может сделать сейчас Россия, чтобы не было дальнейшей эскалации в конфликте с Ираном?

С.В.Лавров: Надеюсь, Вы следите за нашими выступлениями и инициативами. Мы считаем неприемлемым то, что происходит с Совместным всеобъемлющим планом действий (СВПД). План заключался в том, что Иран ограничивает свою ядерную программу определенными параметрами в том, что касается обогащения, объемов наличия на каждый момент тяжелой воды, запасов обогащенного урана (около 4%). Иран брал на себя обязательства, которые требуют большего, нежели универсальные договоренности по нераспространению, требования и документы МАГАТЭ. А за то, что он будет делать сверх своих обычных международных обязательств, в ответ ему всего-навсего обещали снять ограничения на торговлю с Ираном (Запад не пошел на сверхльготные условия). И этого не сделано. США запретили всем торговать с Ираном, грозят санкциями. Европейцы немного постарались, как у нас говорят, «похорохорились», сказали, что создадут механизм, позволяющий обслуживать торговлю с Ираном независимо от доллара и США. Его создали уже больше года назад (он называется «Инстекс») исключительно для обслуживания сделок, касающихся только гуманитарных товаров, не подпадающих даже под американские санкции. Сказали, что впоследствии, когда механизм начнет работать, он будет распространяться и на обслуживание торговли другими товарами, включая нефть, что является главным для Ирана. За год с лишним этот механизм не провел ни одной сделки. Одна была начата, но до сих пор не закончена. Она касается медикаментов на сумму 10 млн долл. США. Сами понимаете, какая это капля в каком море.

Когда Иран говорит, что будет «подвешивать» выполнение своих добровольных обязательств, мы, конечно, считаем, что это не помогает делу, дает повод тем же американцам дополнительно обострять ситуацию. Но мы видим причины, по которым Иран вынужден так поступить. Он же не отказывается от всего остального, что является обязательным для всех государств-участников Договора о нераспространении ядерного оружия. Мы считаем, что европейцы должны и могут сделать гораздо больше.

Есть проблема, связанная с решениями частного бизнеса. Нельзя заставить частную компанию торговать в ущерб себе. Если компания имеет интересы, инвестиции, непосредственно связанные с использованием доллара, в США или где-то в других местах, то компания сама должна принимать решение, где она будет работать. Мы понимаем, каким может быть такое решение. Но есть и компании, не имеющие каких-либо обязательств и интересов на территории, которую американские законодатели могут каким-то образом ограничить или ущемить.

Буквально сейчас обсуждается вопрос о том, что нам дальше делать. Наши представители, заместители министров иностранных дел в постоянном контакте с Европейской внешнеполитической службой, которая является координатором деятельности СВПД. Думаю, что в ближайшее время необходимо провести встречу, чтобы честно разобраться в этой ситуации и понять, кто о чем думает. Потому что наши партнеры – т.н. западная тройка (Великобритания, Франция, Германия) – уверяют, что их действия, критика и требования к Ирану нацелены только на то, чтобы спасти СВПД. Премьер-министр Великобритании Б.Джонсон примерно в тот же момент, когда эти заверения звучали из трех столиц, предложил отменить сделку, которую заключил бывший Президент США Б.Обама, и заключить такую, которая устроит нынешнего, Д.Трампа. Потом они пытались все дезавуировать, но «слово не воробей». Если говорить о том, что мы будем делать в ближайшее время, считаю, что нужно провести встречу политдиректоров всех остающихся участников СВПД: европейская «тройка», Россия, Китай и, конечно же, Иран и просто по-честному поговорить друг с другом.

Вопрос: В эти дни формируется новое Правительство России, Вы будете в дальнейшем Министром иностранных дел? Желаете остаться?

С.В.Лавров: Вы, наверное, давно работаете журналистом, сами понимаете. Видите, все засмеялись. Три дня назад мне поручили исполнять обязанности – я исполняю.

Вопрос: Какого Ваше впечатление от встречи с Премьер-министром Индии Н.Моди? Удалось ли договориться о торговле между Россией и Индией в национальной валюте?

С.В.Лавров: В ходе встречи с Премьер-министром Индии Н.Моди и Министром иностранных дел С.Джайшанкаром мы не говорили про национальную валюту. У нас есть механизмы для обслуживания наших торгово-экономических отношений – этим вопросом занимается Межправительственная комиссия. Она работает с достаточно интенсивной регулярностью. В этом году состоится ее очередное заседание.

Мы обсуждали более политические вопросы из нашей повестки дня: взаимодействие в ШОС, БРИКС, особенно с учетом того, что Россия в этом году председательствует в обоих объединениях. Говорили и об общей ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), включая новое терминологическое внедрение в оборот – «Индо-Тихоокеанский регион». Всегда был Азиатско-Тихоокеанский регион, сейчас наши американские коллеги активно двигают «Индо-Тихоокеанский». Как термин «порядок, основанный на правилах» прочно вошел в обиход, так же и «Индо-Тихоокеанские стратегии».

Мы обсуждали отношение не к какому-то термину, определенному названию или концепции, а отношение России и Индии к тому, как надо выстраивать взаимодействие на многосторонней основе в нашем общем регионе. Подходы практически совпадают. И Индия, и Россия не поддерживают попыток использовать концепции Индо-Тихоокеанских стратегий для того, чтобы формировать конфронтационные конфигурации в этом регионе. Мы считаем важным продолжать сотрудничество с опорой на те многосторонние структуры, которые уже созданы при инициативной роли Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Там есть Региональный форум АСЕАН по безопасности (АРФ), специальный механизм для встреч министров обороны стран АСЕАН и партнеров этой ассоциации («СМОА плюс»). Есть и такой важный инструмент, как Восточноазиатский саммит, на котором можно рассматривать все вопросы без исключения. С этой точки зрения было очень полезно понять, что наша с Индией позиция практически идентична.

Другое дело, что терминология по-прежнему оставляет вопросы. Я уже задавал вопрос нашим американским и японским коллегам, можно также поинтересоваться у австралийцев (США, Австралия, Япония и Республика Корея – основные двигатели этой концепции), означает ли замена слова «Азиатско-Тихоокеанский» на «Индо-Тихоокеанский» регион, что вся Восточная Африка будет участвовать в процессе нового сотрудничества. Ответ – нет. Означает ли это, что Персидский залив будет частью этих дискуссий, т.к. это Индийский океан. Тоже нет. Получается, участники – все те же, кто был в рамках АТР, но только в их кругу кто-то хотел бы провести разделительные линии. Вот о чем идет речь. Этого не скрывают те, кто эту концепцию продвигает. Мне было важно убедиться, что наши индийские друзья прекрасно это понимают.

Вопрос: Каков взгляд России на неоднократные попытки обсуждения вопроса о Кашмире в СБ ООН?

С.В.Лавров: Мы всегда выступаем за то, чтобы кашмирский вопрос был решен на прямых переговорах между Индией и Пакистаном в соответствии с теми декларациями и соглашениями, которые эти две стороны принимали. Такую позицию мы занимаем и когда кто-то предлагает обсудить кашмирскую тему в органах ООН.

Вопрос: Как, на Ваш взгляд, кризис между Ираном и США повлияет на мирный процесс в Афганистане?

С.В.Лавров: Думаю, что обострение отношений между Ираном и США, наверное, не будет помогать урегулированию ни одного кризиса в регионе хотя бы просто потому, что напряженность будет возрастать. Трагедия с самолетом украинских авиалиний – серьезный звонок и сигнал к тому, чтобы все-таки начать заниматься деэскалацией, а не постоянными угрозами, полетами боевой авиации в этом регионе.

В практическом плане мы же знаем, что США в Исламской Республике Афганистан (ИРА) – один из главных игроков. Они возглавляют целую коалицию, имеют свои войска в ИРА, возобновили и ведут переговоры с талибами. Мы это поддерживаем. Считаем, что очень важно, чтобы была достигнута договоренность, которая затем позволит начать переговоры уже между всеми афганцами. Ведь это условие, которое поставили талибы, и которое было принято. Мы стараемся помогать этому процессу. Параллельно со своими собственными контактами с талибами, которых мы побуждаем к договоренностям и к переходу к прямому диалогу с другими политическими силами Афганистана, у нас есть трехсторонний канал общения с американцами и китайцами, к которому недавно подключился Пакистан. Мы считаем, что было бы очень правильно, если бы не только США, Китай, Россия и Пакистан в таком неформальном кругу обменивались идеями о том, как продвигать урегулирование, но чтобы и иранская сторона подключилась к этому формату. В принципе, это было бы возможно. Этому мешают, как я понимаю, антииранская заряженность Соединенных Штатов и нежелание Ирана в этой ситуации общаться с американцами, помогать им в том или ином вопросе.

Со всех точек зрения надо все-таки деэскалировать отношения США и Ирана, но для этого потребуется государственная мудрость. Едва ли эти отношения смогут отойти от опасной черты, если Вашингтон по-прежнему будет публично во всех грехах региона обвинять только Иран. Какую страну ни возьми, везде виноват Иран. Везде Вашингтон требует от Ирана прекратить какие-либо шаги по развитию связей, по оказанию влияния. Это нереалистично. Все страны этого и других регионов имеют свои интересы. Они проецируют их на своих друзей и на соседей. Главное, чтобы эти интересы продвигались легитимными путями. Это, к сожалению, не всегда происходит. Посмотрите на незаконное присутствие антитеррористической коалиции на востоке Сирии, которая по сути дела способствует разжиганию сепаратистских настроений. Это, на самом деле, серьезная проблема. Так что лучше всем быть за столом переговоров.

Иран, как Вы знаете, сначала предложил заключить Договор о ненападении между Ираном и арабскими странами Персидского залива, потом выступил с Ормузской мирной инициативой сотрудничать по обеспечению безопасности в этих акваториях. У нас аналогичный подход. Я уже упоминал во вступительном слове, что мы выдвинули Концепцию коллективной безопасности в зоне Персидского залива и в прилегающих районах. Имеем в виду не только необходимость собрать за одним столом все прибрежные страны Персидского залива, арабов и иранцев, но и подкрепить их усилия участием внешних игроков. Имею в виду Лигу арабских государств (ЛАГ), Организацию исламского сотрудничества (ОИС), «пятерку» постоянных членов Совета Безопасности ООН, Европейский Союз (ЕС). Думаю, что в такой конфигурации могла бы быть запущена работа, условно говоря, конференции по безопасности и доверию в этом регионе. Если этот процесс удастся начать, впоследствии к нему могли бы подключиться и другие страны региона, если взять шире, другие страны Ближнего Востока и Севера Африки.

К сожалению, пока противоречия между отдельными арабскими странами Залива и иранцами слишком глубоки. В наших контактах с Саудовской Аравией, с Объединенными Арабскими Эмиратами и с самими иранцами выступаем за то, чтобы они начали между собой диалог. Вроде бы понимание этого присутствует, но пока мы еще не смогли убедить наших друзей начать такую работу.

Вопрос: Я хотел спросить про украинский «Боинг». На прошлой неделе было много обсуждений. Сравнивали иранский подход и российский в связи с рейсом MH17 не совсем в позитивном ключе. Согласны ли Вы с мнением М.Симоньян, что в данном случае Иран действовал «как мужик» в отличие от других стран, в том числе и России?

Хотел спросить и о позиции МИД России на прошлой неделе. До последнего разные представители Министерства придерживались линии, что это – плод дезинформации Запада. Хотя на самом деле было достаточно много свидетельств, без доступа к разведданным даже невооруженным глазом было видно, что что-то случилось там, на высоте в 2,5 тыс. метров. Получается, что это была неправда. Видите ли Вы повод извиниться перед семьями людей, которые погибли?

С.В.Лавров: Не припомню, чтобы МИД России официально говорил, что версии о том, что самолет был сбит, являются дезинформацией. Вы можете меня опровергнуть, если у Вас факты есть.

Вопрос: По-моему, прокомментировал Ваш заместитель С.А.Рябков.

С.В.Лавров: Мы не делали и не могли делать никаких официальных заявлений. Мы только выступали за то, чтобы была установлена истина. Как, собственно, мы хотим добиться правды и в отношении малайзийского «Боинга». Отвечая на предыдущий вопрос, я упомянул трагедию с украинским самолетом в связи с нагнетанием напряженности между США и Ираном. Никого не хочу оправдывать. Это человеческая ошибка. То, что это было непреднамеренно, по-моему, все уже поняли. Требовать компенсации – это право родственников. Думаю, что иранская сторона рассмотрит все эти обращения. Они признали, что это произошло по ошибке. Я никого не хочу убеждать, что этого могло бы не быть. Конечно, хотелось бы, чтобы этого не было. Но американцы уничтожили в ходе беспрецедентной операции, которая подрывает и ставит под вопрос все мыслимые нормы международного права, командующего силами специального назначения «Кодс» Корпуса стражей исламской революции Ирана (КСИР) генерала К.Сулеймани. Иранцы ответили. Как мы потом узнали, ответили выверенно, предупредив Ирак. В СМИ есть много информации о том, что американцы были предупреждены и приняли это к сведению, приняли за данность. Но есть информация, что после этой атаки иранцы ожидали еще одного удара США, не знали, в какой форме, но в воздушном пространстве прямо на границе Ирана было минимум шесть истребителей F-35. Это информация, которая подлежит перепроверке. Но хочу подчеркнуть нервозность, которая всегда присутствует в таких ситуациях.

Насчет того, что есть иранский подход и есть российский подход, я, честно говоря, не понял, какую разницу Вы имеете в виду. Еще раз хочу подчеркнуть, что мы так же, как и в случае с украинским «Боингом», хотим иметь ясность с малайзийским «Боингом». Напомню Вам некоторые вещи, о которых наши коллеги, в частности, нидерландцы, пытаются не говорить. Во-первых, Россия была одним из соавторов резолюции 2166 СБ ООН, в которой содержались требования обеспечить расследование в строгом соответствии с нормами Международной организации гражданской авиации (ИКАО). Не буду сейчас приводить примеры, какие нормы должны были быть соблюдены, но они не соблюдаются. Резолюция 2166 СБ ООН, помимо всего прочего, требовала, чтобы те, кто занимаются расследованием, регулярно докладывали СБ ООН. Не было ни одного доклада. Была сформирована Совместная следственная группа (ССГ) в составе Украины, Австралии, Нидерландов, Бельгии.

Малайзию, чей «Боинг» и был сбит, туда никто не пригласил. Ее пригласили только через три месяца – для участия в группе по уголовному расследованию, хотя она уже участвовала в группе по выяснению технических деталей. Кстати, если бы к нам были претензии, могли бы и нас пригласить в ССГ. Нас там не ждали, не хотели, но мы активно сотрудничали: всё, что запрашивали на какой-то момент у нас представители ССГ, созданной Нидерландами, мы выполняли. Мы даже сделали натурные демонстрации. Концерн «Алмаз-Антей», производящий тот самый ЗРК «Бук», из которого, как утверждают, и был сбит этот самолет, показал, как это может происходить в реальной жизни, в реальной ситуации. Предоставили данные с радаров, причем первичные данные. На наш вопрос о том, где данные с украинских радаров, ответ странный – их нет. Потом кто-то сказал, что эти радары случайно выключились. Все радары, которые на Украине наблюдали за этой частью воздушного пространства, на какой-то момент «выключились». Точно так же, как выключилась видеокамера на первую половину дня, когда Скрипали были найдены на скамейке в парке. Просто видеокамера, которая наблюдала за их домом, была выключена, а потом включилась. Нет ответа на вопрос и о том, почему полностью не опубликованы данные переговоров украинских диспетчеров, которые велись в тот день. Сейчас вдруг через пять лет после катастрофы, трагедии опубликовали какие-то телефонные записи разговоров между российскими представителями, представителями Донбасса. Пять лет искали телефонные записи. А украинские диспетчеры? Там искать не надо ничего! Эти записи должны быть предъявлены миру. Не хотят. Возникает вопрос, где данные с американских спутников? Упоминалось, что они есть.

Знаете, что самое интересное? Когда Малайзию не позвали с самого начала участвовать в этом расследовании, то четыре страны, которые собрались вместе с Украиной (они не стали об этом говорить, но мы доподлинно знаем), изначально условились между собой, что любая информация, которая будет идти вовне, должна быть одобрена всеми четырьмя членами этой группы, включая Украину. Когда нидерландские парламентарии обращались в правительство с вопросом о том, почему все-таки в рамках этого следствия Украине не задается вопрос о причинах, по которым не было закрыто воздушное пространство, правительство Нидерландов молчит. Таких вопросов немало. Когда нидерландское следствие, несмотря на то, что мы предоставили все, что могли в ответ на их просьбы, публично заявляет (также это позволяет себе мой коллега Министр иностранных дел Нидерландов С.Блок), что Россия не сотрудничала со следствием, мы им предъявляем то, что сделали, и спрашиваем, на каком основании делаются подобные заявления. Знаете, какой ответ? «Россия не сотрудничает, потому что она не признала свою вину».

Австралия и Нидерланды предложили нам вести консультации. Мы согласились при понимании, и это было условлено, что будем рассматривать все вопросы, которые нас интересуют. Будем отвечать на их вопросы дополнительно. Но все, о чем я сейчас сказал, мы хотим с ними обсуждать. Они уходят от этого и пытаются все представить таким образом, что следствие не закончено, но мы виноваты, и, мол, давайте начнем разговор о компенсациях. Это так себя «мужики» ведут или кто? Не знаете? Я вот не думаю.

Поэтому когда к этой теме, к теме Скрипалей, химического оружия в Сирии подходят исключительно с логикой «хайли лайкли» – это та самая история, с которой мы начали сегодняшний разговор, когда вместо международного права изобретают правила, которые удобны тебе самому, и заставляют других в это верить.

М.В.Захарова: Если позволите, учитывая, что здесь прозвучала неправильная цитата С.А.Рябкова, я процитирую то, что он сказал, потому что иначе мы даем повод для неверных интерпретаций.

С.В.Лавров: Вранья, давайте буду прямо говорить.

М.В.Захарова: 10 января с.г. С.А.Рябков в Токио заявил буквально следующее, прямая цитата: «Я глубоко убежден, что пытаться «наварить» политические очки на этой ужасной человеческой трагедии нельзя. Надо дать специалистам проанализировать ситуацию и сделать определенные выводы, а начинать некие игры, по меньшей мере, недостойно». По его словам, опять прямая цитата: «Никаких оснований нет для того, чтобы на этой стадии выступать с громогласными заявлениями». Конец цитаты.

Вопрос: Через несколько дней останется всего год до окончания срока действия ДСНВ-3. Президент В.В.Путин и Вы говорите, что с той стороны Атлантики нет никаких сигналов и пока непонятно – продлят Договор или нет. Но все меняется. Возможно, Россия все более настойчиво посылает сигналы в Вашингтон, что пора бы заняться этой проблемой?

С.В.Лавров: Да, я это обсуждал еще во время первой поездки в Вашингтон в 2017 г. и сейчас в декабре 2019 г. Вчера заместитель Министра иностранных дел С.А.Рябков также обсуждал это с заместителем Госсекретаря США К.Фордом. Американцы не дают окончательного ответа и пытаются все «подвесить». «Подвешивая», они постоянно внедряют тему подключения Китайской Народной Республики к этим переговорам, хотя мы уже столько раз объяснили нашу позицию. Президент России многократно заявлял: если будет согласие всех участников некого многостороннего переговорного процесса, то мы будем в нем участвовать. Если американцы считают, что без КНР это бессмысленно продолжать, и Китай захочет, мы тоже будем участвовать. Но Китайская Народная Республика много раз официально заявила, что не будет участвовать в такого рода переговорах, объяснив это тем, что структура ядерных сил Китая радикально отличается от ядерных сил США и Российской Федерации. Мы заявили, что уважаем эту позицию КНР и не будем заставлять Китай ее менять. С какой стати и как можно заставить? Но США почему-то убеждены, что мы должны взять на себя роль уговорить Китай откликнуться на предложение США. Считаю, что это непонятное предложение. У США прекрасно налаженные каналы диалога с КНР. Только что заключили договоренность по торговле.

Поэтому подтвержу еще раз: мы в полной мере уважаем позицию КНР. Если на каком-то этапе какая-то многосторонняя конфигурация переговоров будет всеми согласована, будем в ней участвовать. Но это занимает время, и если созреют в принципе политические условия и будет готовность к многостороннему процессу, сами переговоры – это даже не месяцы, а срок действия Договора о СНВ истекает уже через год в феврале. Президент В.В.Путин предлагал Президенту Д.Трампу и Госсекретарю М.Помпео, когда тот приезжал в Сочи в мае этого года, хотя бы договориться о продлении этого Договора, чтобы была какая-то «страховочная сетка», пока они пытаются завязать новый многосторонний переговорный процесс. Это наша позиция, и она остается в силе. Мы выступаем, и Президент России подтвердил это еще раз осенью на совещании с руководителями Вооруженных Сил Российской Федерации, за продление ДСНВ-3 без каких-либо предварительных условий. Надеюсь, что американцы нас услышали. Мы много раз об этом говорили, но пока четких и внятных сигналов от них не видим.

Вопрос: Как известно, с 2021 г. по 2023 г. Россия будет председательствовать в Арктическом совете. Какие подготовительные работы осуществляются? Какова роль наших северных арктических регионов, в частности, Ямала? Насколько эффективна с Вашей точки зрения наша арктическая повестка дня?

С.В.Лавров: Считаю, что наша арктическая повестка дня весьма насыщена. Она является результатом труда большого межведомственного коллектива. Там отражены интересы нашей безопасности, судоходства, экономики, энергетики, защиты окружающей среды, прав коренных народов. Коренные народы участвуют в работе Арктического совета. Есть специальный формат. Они регулярно присутствуют и выступают на министерских сессиях. В принципе, Арктический совет – одно из немногих учреждений, которое пока ограждено от идеологизации и политизации. Там принимаются очень важные решения по сотрудничеству в чрезвычайных ситуациях, в частности, не приведи Господь, в случае разлития нефти, по научному сотрудничеству, по регулированию вылова рыбы в Северном Ледовитом океане и целый ряд других решений. Нет причин для того, чтобы привносить в Арктику военные методы работы. В этой связи мы считаем неправильным попытки втянуть НАТО в этот регион, в высокие широты, но мы за то, чтобы возобновить прежнюю практику, когда встречались начальники генеральных штабов вооруженных сил стран Арктического совета исключительно для того, чтоб обеспечивать должный уровень доверия. Мы сейчас предлагаем возобновить такие встречи, начиная, может быть, с консультаций экспертов.

Арктический совет действует. Наша повестка дня будет обеспечивать преемственность. Сейчас Совет возглавляет Исландия. Мы находимся в регулярном контакте, будем продолжать встречаться с Министром. Ближе к 2021 г. будет сформулирована конкретная повестка, которая позволит плавно продолжать процессы, согласованные между всеми участниками в экономике, в сфере защиты климата, охраны окружающей среды в целом и, конечно, обеспечения условий жизни коренных народов максимально комфортным образом.

Вопрос: В первую очередь от себя лично и от коллектива «Sputnik» в Эстонии хотела бы поблагодарить Министерство иностранных дел Российской Федерации, Посольство России в Эстонии и лично М.В.Захарову за ту поддержку и помощь, которую вы оказали коллективу «Sputnik» в Эстонии в это нелегкое для нас время. Для своих коллег в зале напомню, что власти Эстонии собираются завести уголовные дела в отношении сотрудников «Sputnik» в Эстонии. Нам грозит до пяти лет тюрьмы за то, что мы работаем в МИА «Россия сегодня». В связи с этим большинство наших сотрудников были вынуждены с 1 января этого года разорвать трудовые контракты, чтобы их не посадили. Но я надеюсь на дальнейшую помощь МИД России.

Вчера Ваш коллега из Эстонии Министр иностранных дел У.Рейнсалу, обсуждая чудовищную ситуацию с российскими журналистами, сообщил, что на самом деле, это, цитирую, «связано с защитой обороны Европы и свободы». Т.е. нас нужно посадить в тюрьму, чтобы Европа была свободной. Хотелось бы услышать Ваш комментарий.

В связи с той риторикой и, мягко говоря, недипломатическими высказываниями не только членов Правительства Эстонии, но и Президента этой страны по отношению к России, как Вы думаете, рассматривает ли В.В.Путин возможность приезда по приглашению К.Кальюлайд на финно-угорский конгресс в этом году в Эстонию? Вам поступило приглашение от У.Рейнсалу принять участие в праздновании, посвященном 100-летию подписания Тартуского договора?

С.В.Лавров: Вы привели факты, которые едва ли требуют подробных комментариев. Что касается конкретных действий в отношении «Sputnik», то считаю, что это возмутительно. По сути дела мы повседневно требуем реакции от ОБСЕ. От Совета Европы прозвучала более или менее осуждающая тирада. Обращаем внимание ЕС, что это их члены выступают по вопросам, которые идут вразрез с декларируемыми и защищаемыми ценностями Европы. То, что Евросоюз это «проглатывает» и ничего не может сделать,­ это очередное пятно на репутации Евросоюза. Таких пятен мы уже немало видели. Я уже упомянул причины украинского кризиса.

Меня тревожит и то, что в Евросоюзе ведущие страны, в частности, наши французские коллеги, с завидной настойчивостью продвигают инициативы о том, чтобы категоризировать СМИ и определить, кого можно считать СМИ, а кто будет обозначен как инструмент пропаганды. Думаю, что это одного «поля ягоды» – то, что происходит с вами в практическом ключе, и то, что сейчас концептуально обкатывается в высоких кабинетах.

Что касается эстонских заявлений и выступлений. Мой коллега уже многократно заявлял, что договор о границе не будет ратифицирован, потому что он отменяет Тартуский договор, и что Печорский район должен вернуться в эстонскую юрисдикцию. Насчет Президента Эстонии, она попросила о приеме в Москве, и В.В.Путин с ней встречался. Мне показалось, что она адекватно оценивала ситуацию, говоря, что мы соседи, у нас, конечно, есть разногласия, но нам нужно добрососедствовать. Видимо, что-то с ней произошло после возвращения в свою столицу. Печально, потому что мы никогда не уходили от сотрудничества с нашими коллегами. Единственно, у нас и у международного права к ним было требование – покончить с позорным феноменом безгражданства, которое является еще одним пятном на репутации Евросоюза. Здесь есть небольшие подвижки – уже хотя бы начинают давать гражданство по рождению. Но, тем не менее, еще далеко от тех норм, которые должны отвечать европейским ценностям.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 17 января 2020 > № 3276787 Сергей Лавров

Выступление и ответы на вопросы и.о. Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в филиале МГИМО в Узбекистане, Ташкент, 16 января 2020 года

Уважаемый Абулазиз Хафизович,

Уважаемый Бахтиер Анварович,

Дорогие друзья,

Прежде всего с наступившим Новым годом.

Очень рад быть сегодня здесь на мероприятии, которое проводится в контексте открытия филиала МГИМО в столице Узбекистана. Мне приятно выступить перед студентами, профессорско-преподавательским составом, которым руководит выпускник нашего Института Б.А.Исламов. Понятно, что открытие филиала МГИМО – это очень важный этап в нашем внешнеполитическом взаимодействии в сфере образования, координации наших действий. Оно также отражает растущий и активно поддерживаемый Президентом Узбекистана Ш.М.Мирзиёевым интерес к русскому языку и образованию. Как я понимаю, у вас теперь восемь филиалов российских вузов. Это не предел. Сегодня в ходе нашей беседы Президент Республики Узбекистан Ш.М.Мирзиёев сказал, что в планах открыть еще несколько филиалов российских вузов. Мы будем самым активным образом сотрудничать в этих начинаниях.

В прошлом году МГИМО отметил 75-летие. За эти три четверти века он прошел большой путь, сформировал по-настоящему уникальную научную и педагогическую школу. Я уверен, что вы продолжите славные традиции подготовки высококвалифицированных специалистов-международников по самому широкому спектру направлений, прежде всего, конечно, для дипломатической службы, но и не только для нее, потому что выпускники МГИМО пользуются спросом и на других направлениях государственной деятельности, и в частном бизнесе.

Усилия по подготовке таких специалистов тем более востребованы, поскольку сегодня значение дипломатии, умение договариваться многократно возрастает. Я хотел бы напомнить, что в современном мире происходят тектонические процессы, которые связаны с продолжающимся перераспределением глобального баланса сил и формированием принципиально новой, более демократичной и плюралистичной многополярной системы мироустройства. Появляются новые центры экономического роста, финансовой мощи, политического влияния в Азиатско-Тихоокеанском регионе, Латинской Америке и в Африке, которую называют континентом будущего, чей потенциал еще совсем даже не начали использовать. Уверен, что это длительная историческая эпоха, которая займет немало времени, но это процесс объективный, и остановить его нельзя.

Западные страны – как принято говорить, «исторический Запад» – доминировали в мире на протяжении, наверное, как минимум, пяти столетий. Эта эпоха уходит в прошлое. Нужно делиться властью и влиянием, нужно договариваться с новыми сильными игроками. К сожалению, наши западные коллеги пытаются тормозить эти процессы, пытаются сохранить свое доминирующее положение, но жизнь заставляет все-таки поступать сообразно объективным тенденциям мирового развития, а не исходя из каких-то односторонних геополитических установок. Сегодня, одновременно с этими процессами и необходимостью вырабатывать формы взаимодействия, сотрудничества, возрастает необходимость в качественно новом уровне доверия и координации во всех этих ведущих мировых игроков с тем, чтобы отвечать на острейшие вызовы и угрозы, которые сегодня носят трансграничный характер. От них не спрятаться в национальных границах, не отгородиться никаким забором: терроризм, наркотрафик и другие формы организованной преступности, киберпрестпуность, которая сейчас требует выработки новых нестандартных подходов для того, чтобы не позволить ей наносить колоссальный ущерб всем странам мира, не говоря уже о таком традиционном вопросе, как риск распространения оружия массового уничтожения. Кстати, к этим угрозам и рискам добавляется и проблема изменения климата. Решать все это можно только коллективно и под «единой крышей» ООН, на прочной почве ее Устава и других универсально применимых норм международного права.

С позиции уважения друг друга, равноправия, поиска баланса интересов, выработки культуры компромисса и консенсуса работают объединения, в которых участвуют Российская Федерация, Узбекистан – это СНГ, ШОС. С тех же позиций Россия работает в БРИКС и в «треугольнике» Россия, Индия, Китай, который мы сокращенно называем РИК. В этом же ряду упомяну и «Группу двадцати», создание которой несколько лет назад и формирование механизма ее саммитов отразили понимание Западом необходимости отказываться от попыток диктовать свою волю в мировой экономике и договариваться с новыми центрами силы. Как вам известно, в «Группе двадцати» представлены «Группа семи», которая до этого пыталась в одиночку руководить мировыми экономическими и финансовыми процессами, страны БРИКС и целый ряд других быстрорастущих экономик развивающегося мира, которые по принципиальным вопросам являются единомышленниками «пятерки» БРИКС. Безусловно, «Группа двадцати» все больше становится форумом для политических дискуссий, позволяющим привлечь к нему крупные влиятельные страны, которые на данный момент не входят в СБ ООН.

Необходимость в том, чтобы политическая координация улучшалась и совершенствовалась, конечно, налицо, в условиях, когда, к сожалению, безрассудные, прямо назовем их, действия наших американских коллег и их ближайших союзников привели к катастрофическим последствиям в Ближневосточном регионе. Был разрушен Ирак, который сейчас с трудом восстанавливает свою целостность и способность налаживать в этой стране нормальную жизнь. Была разрушена Ливия. Там далеко еще от того, чтобы государственность этой страны была восстановлена. Такая же попытка была предпринята в отношении Сирии. Но в ответ на просьбу законного Правительства САР Российская Федерация оказала, я считаю, очень эффективное содействие сирийскому народу в отражении угрозы мирового терроризма, которая сейчас отведена. Осталось решить некоторые более частные задачи. Мы помогли сирийскому народу отстоять его государственность. Я считаю, что это должен быть хороший пример для того, как в будущем не допускать таких агрессивных, безрассудных попыток вершить судьбы целых регионов из-за океана, да и из любого другого места на Земле.

Значительный ущерб стратегической стабильности наносит ситуация вокруг Ирана, которая обрела кризисный характер после одностороннего волюнтаристского выхода США из Совместного всеобъемлющего плана действий по урегулированию иранской ядерной программы (СВПД) и из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), ставшего, по сути дела, причиной для развала этого важнейшего документа в сфере нераспространения ядерного оружия, а также создавшего очень напряженную ситуацию в контексте контроля над вооружениями, нераспространения оружия массового уничтожения и ограничения вооружений, прежде всего, ядерных.

Мы видим также, как продолжаются попытки использования методов недобросовестной конкуренции – это уже в экономической сфере. За рамками «Группы двадцати», Всемирной Торговой Организации (ВТО) Вашингтон пытается все-таки навязывать свои подходы. Он тормозит деятельность ВТО, где из-за позиции США не может нормально функционировать механизм по урегулированию споров. Тем временем наши американские коллеги пытаются на двусторонней основе навязывать свои решения мировых проблем, не стесняясь активно использовать протекционизм, односторонние нелегитимные экономические санкции, откровенно злоупотребляя статусом доллара.

Мне кажется, что все-таки будущее не за этими методами торговых и прочих войн, включая непосредственно «горячие войны», а за методами выстраивания сотрудничества при отказе от диктата и угроз, от игр с «нулевой суммой». Как я уже сказал, необходимо воспитывать ценности диалога, консенсуса и взаимного уважения. Только так можно двигаться по пути поиска действительно устойчивых, а не сиюминутных, рассчитанных на некие внутриполитические события и электоральные циклы, решений глобальных проблем.

Мы сейчас внедряем такие формы многосторонней дипломатии, как Астанинский процесс. Россия, Турция и Иран активно занимаются урегулированием сирийского кризиса и не только с точки зрения стабилизации обстановки «на земле», но и в плане запуска политического процесса. Начал работать Конституционный комитет. Эта работа продолжается. Неслучайно Астанинский процесс привлекает к себе внимание и других стран. Такие государства, как Иордания, Ирак и Ливан являются наблюдателями в этой многосторонней структуре. При этом, когда мы обращаемся к сирийской, ливийской или к любой другой международной проблеме, мы никогда никого не заставляем ничего делать против воли и никогда ничего никому не навязываем.

Мы проводим внешнюю политику, которая ориентируется на прагматизм, на поиск реалистичных решений, а не на выдвижение громогласных инициатив, рассчитанных на немедленный пропагандисткий эффект, но не несущих в себе определенных шагов по конкретному решению той или иной ситуации. Наши инициативы нацелены на объединение усилий, возможностей самых различных государств. Например, в этом русле идет инициатива формирования «Большого Евразийского партнерства», которую Президент Российской Федерации В.В.Путин выдвинул на саммите Россия-АСЕАН в мае 2016 года. Предполагается, что это партнерство должно объединять возможности стран-членов ЕАЭС, ШОС и АСЕАН. Аналогично мы предлагаем коллективные подходы к согласованию общих принципов укрепления режимов нераспространения ядерного, химического и биологического оружия. В этой сфере также немало проблем, связанных с попытками наших западных коллег «подмять» под себя любые верификационные процедуры, и их нежелание транспарентно рассматривать проблемы, которые в этих сферах возникают.

Естественно, мы, как и любая другая нормальная страна, хотим иметь дружественное внешнее окружение, добрососедство, конструктивное взаимодействие со всеми без исключения зарубежными партнерами во всех форматах и на всех географических направлениях при понимании, что со стороны наших коллег есть встречное желание.

Поэтому нас весьма удовлетворяет, что Россию и страны Центральной Азии связывают отношения союзничества, стратегического партнерства, базирующиеся на принципах международного права, уважения и учета интересов друг друга, поиска баланса интересов при рассмотрении любых вопросов.

Это, конечно же, в полной мере касается нашего союзничества, и стратегического партнерства с Узбекистаном. У нас устойчиво растет товарооборот. Наши руководители поставили задачу выйти на уровень в 10 млрд долл.США. Мы сейчас, наверное, достигаем где-то половины этой суммы. Предстоящие мероприятия, связанные, в том числе с проведением заседания Межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству, призваны наметить конкретные шаги по реализации поставленных президентами задач.

У нас масштабные совместные проекты – от энергетики, включая ядерную, до машиностроения. Общий объем российских инвестиций в экономику Узбекистана сейчас превышает 9 млрд долл.США, работает более 1700 предприятий с участием российского капитала.

Мы тесно взаимодействуем на различных многосторонних площадках, в том числе в ООН, СНГ, где сейчас Узбекистан председательствует, в ШОС. Эти связи действительно глубокие и весьма эффективные.

Считаем, что СНГ в полной мере оправдывает свое предназначение в качестве структуры на постсоветском пространстве, где все новые государства могут обсуждать любые возникающие вопросы. Я считаю, что объединительный потенциал Содружества еще пока до конца не раскрыт. Мы разделяем обозначенные Узбекистаном приоритеты в рамках его председательства в СНГ в этом году. Готовы оказывать всяческое содействие в претворении в жизнь этих приоритетов.

Большое значение придаем совместной работе в рамках ШОС. Выступаем за активное взаимодействие между Узбекистаном и такими структурами, как ЕАЭС и ОДКБ. Сегодня мы об этом говорили с Президентом Узбекистана Ш.М.Мирзиёевым и с моим коллегой Министром иностранных дел А.Х.Камиловым.

Евразийский экономический союз развивается достаточно быстро и успешно. Созданы общие рынки товаров, услуг, капиталов и рабочей силы. Наращиваются международные контакты с третьими странами. Заключены соглашения о свободной торговле с Вьетнамом, Сингапуром и Сербией. В прошлом году вступили в силу соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и КНР, Временное соглашение с Ираном. Ведутся переговоры с Израилем, Египтом и многими другими странами, в том числе и из Латинской Америки, и с международными интеграционными объединениями, включая АСЕАН. Укрепляются связи между ШОС и ЕАЭС.

У нас идет полезный диалог с узбекистанскими друзьями о том, в каких формах можно было бы максимально эффективно налаживать практическое взаимодействие с ЕАЭС.

Уважаемые друзья,

В этом году мы отмечаем 75-летие Победы в Великой Отечественной войне. Наши народы плечом к плечу сражались с фашизмом, вместе с другими народами Советского Союза внесли решающий вклад в освобождение Европы и мира от ужасов коричневой чумы. Победа заложила основы для современной архитектуры международной безопасности, включая создание ООН. Принципы Устава Организации незыблемы. Любые, а их будет немало, реформы международных организаций и отношений при всех новшествах неизбежно должны опираться на эти принципы, которые имеют универсальную ценность и признаны всеми без исключения государствами мира.

Мы должны бережно хранить память о подвиге наших отцов и дедов, не позволять никому переписывать историю, подвергать сомнению итоги Второй мировой войны и, тем более, оправдывать преступления нацистов и их пособников. Конечно же, недопустимо пытаться ревизовать решения Нюрнбергского трибунала. Такие достаточно активные попытки мы сейчас наблюдаем в целом ряде стран, в том числе, к сожалению, в странах Европейского союза, которые постоянно презентуют себя как образец демократии. Тенденция очень опасная, с ней надо бороться и ей противодействовать.

Мы ждем дорогих гостей на празднование 75-летия Победы в Великой Отечественной войне 9 мая нынешнего года. Конечно же, ждем наших друзей из Узбекистана. Уверен, что этот Великий Праздник будет отмечаться в Москве, Ташкенте и в других городах наших стран. Знаю, что сейчас в Ташкенте воссоздается Парк Победы. Рассчитываю, что мы сможем принять участие в его торжественном открытии.

В заключение хотел бы пожелать студентам успехов в учебе. Вам предстоит обеспечивать преемственность нашего внешнеполитического сотрудничества, прежде всего, внешнеполитического курса своего государства и, конечно, я надеюсь, участвовать в формировании, углублении, развитии повестки дня российско-узбекистанского союзничества. Рассчитываю, что те знания, опыт навыки, которые вы приобретете в филиале МГИМО, помогут вам во всех ваших начинаниях.

Спасибо большое. Готов ответить на ваши вопросы.

Вопрос: Мы изучаем экономику, даже пытаемся ее системно моделировать. Но разнообразие многосторонних структур, которые открыты для Узбекистана, делают эту внешнеэкономическую модель достаточно сложной. Какие многосторонние структуры, интеграционные механизмы, региональные соглашения, на Ваш взгляд, будут наиболее эффективны для построения данной модели и для успешных российско-узбекистанских отношений? Ведь, надеюсь, это не только Евразийский экономический союз (ЕАЭС)?

С.В.Лавров: В принципе, экономика – это основа всего. Как известно, бытие определяет сознание. Решать должна каждая сторона, исходя из собственного понимания своих национальных интересов, интересов своего народа, интересов собственного развития и выбора такой формы развития, которая позволяет повышать уровень благосостояния граждан. Поэтому можно делиться опытом, можно рассказывать о том, что ты сам предпринимаешь в этих целях, но решать, конечно, должно правительство суверенных государств.

Как я уже отметил, у нас очень насыщенный диалог по вопросам экономического взаимодействия. Двусторонние связи развиваются очень динамично, бурно и результативно за последние несколько лет в соответствии с решениями Президента Российской Федерации В.В.Путина и Президента Республики Узбекистан Ш.М.Мирзиёева. Что касается многосторонних форматов, то это, прежде всего, Содружество Независимых Государств (СНГ), в котором существует зона свободной торговли. Мы вместе с Узбекистаном участвуем в СНГ достаточно плодотворно. Приветствуем активизировавшееся за последние несколько лет участие Ташкента в работе СНГ. В этом году Узбекистан председательствует в этой Организации. Между прочим, на последнем саммите, который состоялся в Ашхабаде в октябре 2019 г., была принята Декларация о стратегическом экономическом сотрудничестве государств-участников СНГ. Т.е. ощущение того, что в этом формате вполне можно ставить новые цели, которые реалистично и более эффективно достигаются коллективно, думаю, показывает, насколько важное значение придается экономике в рамках СНГ. Я уже упомянул, в частности, о зоне свободной торговли.

Что касается ЕАЭС, то здесь тоже идет диалог. Узбекистан присматривается к тому, как можно взаимодействовать с этим объединением, тем более уже полтора года как в ЕАЭС создан институт наблюдателя. В целом 182 млн человек, единый рынок капиталов, товаров, услуг, рабочей силы – это достаточно солидное объединение, чей коллективный ВВП составляет порядка 2 трлн 200 млрд долларов. Это тоже солидный показатель.

Логика развития ЕАЭС была такой же, как и во многих других частях света, включая Европейский союз. Сначала была создана зона свободной торговли, потом – Таможенный союз России, Казахстана и Белоруссии, и вот сейчас – ЕЭАС с подключением Киргизии и Армении.

Я упоминал о внешних связях ЕАЭС. Они весьма обширны. Думаю, Узбекистан сможет лучше понять, какие перспективы для него здесь существуют в ходе продолжающихся консультаций, в которых Россия активно участвует.

Вопрос: Президент Российской Федерации В.В.Путин вчера предложил включить в Конституцию РФ норму о приоритете Основного закона РФ над нормами международного права. Означает ли это, что Россия теперь последует примеру США, где такой примат национального права реализован наиболее полно? Мы неоднократно видели примеры того, как американцы игнорируют положения международных конвенций и решения судебных инстанций.

Может ли это повлечь за собой выход России из Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ)?

С.В.Лавров: У нас и сейчас есть разъяснение Конституционного суда Российской Федерации о том, что положения Конституции РФ являются приоритетной правовой нормой. Это не какая-то уникальная ситуация. Подобные правовые нормы действуют в западных странах, в частности, в Германии и Великобритании. В США просто записано, что международное право – это дело десятое, и они так к нему и на практике относятся.

Обращаю внимание на то, что международные обязательства для страны возникают после ратификации той или иной договоренности. Ратификация оформляется Федеральным законом. Законы должны соответствовать Конституции РФ. Тут никакого противоречия быть не может. Все наши обязательства, которые мы добровольно подписываем, которые ратифицируются нашим Парламентом – народными избранниками и становятся частью нашей законодательной базы, мы выполняем.

Вопрос: Мы все понимаем, что Россия и Узбекистан нужны друг другу. Наше партнерство описывается термином «стратегическое партнерство». Какие три основных составляющих стратегического партнерства Вы бы назвали в этом российско-узбекистанском союзе?

С.В.Лавров: Мы не только стратегические партнеры, мы еще и союзники. В 2005 г. был подписан Договор о союзнических отношениях. Он до сих пор действует и составляет одну из опор нашего взаимодействия. У нас очень тесные связи между всеми ведомствами, включая ведомства экономического блока, министерства обороны, Совет Безопасности, правоохранительные структуры, специальные службы. Мы решаем многие задачи по обеспечению безопасности и Узбекистана, и в целом Центральной Азии, где угрозы терроризма, наркотрафика достаточно серьезные. У нас масштабные договоренности по сотрудничеству в сфере модернизации и переоснащения вооруженных сил Республики Узбекистан современным российским вооружением. Очень хорошо развивается военно-техническое сотрудничество. Считаю, что сфера безопасности – одна из основных и наиболее зримых.

Второе, не менее яркое направление – экономика. Я подробно останавливался на этом. У нас растут взаимные инвестиции, растет количество решений, которые позволяют нашим предприятиям с обеих сторон торговать в облегченном режиме, снижать материальные и временные издержки.

Считаю, что у нас вполне насыщенная программа экономического сотрудничества, которая, в том числе с учетом стоящих новых задач, будет подробно рассмотрена в ходе подготовки к государственному визиту Президента Республики Узбекистан Ш.М.Мирзиёева в Российскую Федерацию, который состоится в этом году.

Готовится заседание Межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству. В целом не один десяток крупных направлений обсуждается в плане дальнейшего наращивания нашего взаимодействия.

Упомяну и гуманитарное сотрудничество. Я уже касался того интереса, который существует к русскому языку, к российскому образованию в Узбекистане. Мы это очень ценим. Мы ценим то, что Узбекистан – наверное, одна из наиболее представленных стран, когда речь идет об обучении в российских вузах. Свыше 29 тыс. студентов из Узбекистана обучаются в России, из них более 6 тыс. – за счет средств федерального бюджета. От Президента Республики Узбекистан Ш.М.Мирзиёева поступила просьба – увеличить количество стипендий, которые мы ежегодно предоставляем. Мы наверняка такую просьбу поддержим. Будем стараться, чтобы она материализовалась в конкретные решения в самое ближайшее время.

Помимо безопасности, экономики и гуманитарного взаимодействия, было бы неправильно не упомянуть четвертую область – это внешнеполитическая координация. У нас единые позиции по подавляющему числу вопросов международной и региональной повестки дня. Особенно это проявляется на афганском направлении, где и Россия, и Узбекистан действуют в одном русле и видят единственную цель, которая может успокоить Исламскую Республику Афганистан (ИРА), – национальное примирение, обеспечение условий, которые позволят в Афганистане всем этноконфессиональным, политическим, социальным группам чувствовать себя комфортно. Решить это может только сам афганский народ. Все инициативы, которые выдвигают и Ташкент, и Москва (были ташкентские конференции, есть т.н. московский формат) нацелены на то, чтобы создать условия для самих афганцев договориться между собой без навязывания каких-то рецептов извне.

Палитра наших отношений достаточно яркая. Повторю еще раз, они не на бумаге союзнические и стратегические, они на самом деле такие.

Вопрос: Вы находитесь в Узбекистане с официальным визитом как и.о. Министра иностранных дел России. Какую должность Вы можете занять в будущем?

С.В.Лавров: Вы журналист? Поступайте в МГИМО.

Все эти годы, сразу после окончания института, я не просто занимал какие-то должности, а всегда честно исполнял свои обязанности. Продолжаю это делать и сейчас.

Вопрос: Сегодня Вы провели встречу с Президентом Узбекистана Ш.М.Мирзиёевым. Говорили ли вы о вступлении Узбекистана в ЕАЭС? Если да, то по каким критериям, сразу ли или постепенно это будет проходить?

С.В.Лавров: Я уже упоминал о том, что решение принимать должна сама страна, которая хочет каким-то образом диверсифицировать свои внешние экономические контакты, использует различные форматы. Мы как друзья, стратегические партнеры, союзники на уровне правительств и вице-премьеров ведем очень конкретный, предметный диалог о том, как ЕАЭС может взаимодействовать с Узбекистаном. Мы предоставляем информацию, даем свои оценки, но решение, конечно, будут принимать Президент и Парламент Узбекистана. Сегодня именно в таком ключе мы с Ш.М.Мирзиёевым говорили об этом.

Вопрос: К чему пришли?

С.В.Лавров: Поступайте в МГИМО.

Вопрос: Вы наверняка знаете, насколько распространена тема искусственного интеллекта в нашем мире. Сейчас предполагается его использование в международных отношениях, в анализе социально-экономических процессов и в современной политике. Что Вы можете сказать на эту тему?

С.В.Лавров: Конечно, современные технологии очень помогают и в учебе, и в работе. Прежде всего, с точки зрения быстрого получения информации из разных источников, возможности сопоставить те или иные факты. Поскольку жизнь развивается стремительно (такого никогда не было, в том числе и на международной арене), это имеет важное значение – получать информацию, уметь ее добывать и пользоваться фактами, полученными через доступ к информации.

В этом смысле революция происходит во всех сферах жизни. Не зря цифровизация экономики становится уже лозунгом дня во всех странах, включая и Россию. Президент России В.В.Путин неоднократно говорил, что тот, кто максимально, в полной мере будет обладать современными технологиями, будет иметь очень сильные позиции на мировой арене.

Если говорить конкретно о дипломатии, то помимо безусловного преимущества, о котором я упомянул (быстрый доступ к надежной информации из разных источников и способность ее сопоставлять), наверное, ни искусственный интеллект, ни что-либо еще не заменит дипломата как человека. При всех возможностях насыщения своей памяти знаниями, возможностях смоделировать развитие той или иной кризисной ситуации, решения никогда не добиться, пока вы не сядете с человеком или с несколькими людьми, от которых зависит достижение успеха, не посмотрите друг другу в глаза и не начнете просто обсуждать интересы вовлеченных сторон с тем, чтобы попытаться нащупать баланс между этими интересами. Никогда ни одна машина не заменит очных контактов.

Дипломатия – это умение договариваться. С машиной договориться нельзя – это холодный инструмент. Машина может любого обыграть в шахматы. Это высокоинтеллектуальная игра, но там прописаны все ходы, можно менять их местами, изобретать новые методы защиты или нападения. Но все равно это правила, которые никогда не меняются. В дипломатии могут возникать ситуации, которые может определять и решать только живое существо с естественным, человеческим интеллектом.

Вопрос: Не могли бы Вы рассказать о структуре Министерства иностранных дел России?

С.В.Лавров: Структура нашего Министерства доступна на наших информационных ресурсах, на нашем сайте. Недавно был создан дополнительный, 42-й департамент, занимающийся возрастающими угрозами в киберпространстве, – Департамент международной информационной безопасности. У нас работает около 3,5 тысяч человек. Есть департаменты, посвященные регионам: четыре европейских, североамериканский, латиноамериканский, четыре азиатских, африканский, ближневосточный. Есть департаменты, работа которых посвящена не региону, а функции – ООН, ОБСЕ, отношениям с НАТО, с ЕС и т.д. У нас есть особо значимые четыре департамента стран СНГ: один – многосторонний, по вопросам СНГ, других многосторонних структур на постсоветском пространстве, включая ЕАЭС, ОДКБ; европейский департамент СНГ, центральноазиатский и закавказский.

Вопрос: В своей речи Вы сказали, что Россия будет праздновать юбилей окончания Второй мировой войны. Как МИД России содействует этому?

С.В.Лавров: МИД России принимает прямое, непосредственное участие в мероприятиях по празднованию 75-летия Победы в ВОВ. Ваш покорный слуга является членом Организационного комитета по подготовке и проведению празднования этой великой даты. У нас планы отмечать этот юбилей в каждой стране, особенно там, где реально были бои во время Второй мировой войны, когда наши солдаты освобождали Европу.

Уже проводится целая серия мероприятий по уходу за памятниками, мемориалами и захоронениями в сотрудничестве с властями стран пребывания. Такие мероприятия в подавляющем большинстве государств вызывают большой интерес и активно поддерживаются населением. Есть страны, прежде всего в Прибалтике, где память о той войне, о тех великих жертвах пытаются приглушить, если не совсем искоренить из сознания, особенно молодого поколения. Это уже другая часть работы. Она тоже требует повседневного внимания, привлечения внимания международных организаций к необходимости выполнять требования Устава ООН, Нюрнбергского трибунала, уважать его решения.

Всем этим занимается наша дипломатия. Внесена инициатива провести в мае этого года специальное заседание ГА ООН. Узбекистан – соавтор этой инициативы. В ОБСЕ мы также продвигаем специальное мероприятие и декларацию по случаю юбилея Победы. Мероприятий достаточно много. Это одно из центральных, приоритетных направлений нашей деятельности в текущем году.

Вопрос: Мы все знаем, что в студенческие годы Вы учились, общались, а потом работали со многими мгимовцами, включая выходцев из Узбекистана. Есть ли особый характер именно выпускников из Узбекистана? Может ли это проявляться в специфике узбекской дипломатии?

С.В.Лавров: У каждой национальности, у каждого народа есть свои специфические черты. Я учился и до сих пор дружу со многими гражданами Узбекистана, которые сейчас заметны в бизнесе, дипломатии. Не буду перечислять имен, чтобы незаслуженно кого-то не забыть и не обидеть. Любому выпускнику МГИМО независимо от национальной принадлежности и происхождения, прежде всего, важно быть профессионалом и служить своей стране. Самое главное, чтобы знания, которые вы получаете, были направлены на благо вашего народа, вашей страны, на укрепление положения государства в мировом раскладе, позиций в области обороноспособности, экономики и культурного развития. Считаю, что узбекский народ с такой многовековой (не сказать тысячелетней) культурой имеет все таланты, которые позволят при получении хорошего образования весьма эффективно решать эти задачи.

Вопрос: Существует множество интерпретаций международного права. Кто-то считает, что это динамично развивающаяся отрасль, кто-то полагает, что оно явно отстаёт от потребностей современной жизни. Как Вам видится современное международное право?

С.В.Лавров: Международное право, если брать по-простому, всегда отстаёт от международной жизни, так как его надо оформить, согласовать. Для того, чтобы международное право было эффективным, оно должно быть универсально приемлемым. Как правило, это конвенции, которые являются предметом длительных, порой многолетних переговоров. Они подписываются, затем ратифицируются. Конвенции предлагают для того, чтобы отреагировать на какое-то событие в реальной жизни. Например, что касается кибербезопасности и киберпреступности, сейчас хакеры воруют деньги, списывают с карточек, используют киберпространство для подрыва функционирования жизненно важных систем обеспечения деятельности государств в энергетике и других сферах. Пока не существует никакого инструмента, чтобы с этим бороться. Мы внесли достаточно давно (несколько лет назад) предложение в ООН, оно было одобрено. Оно вносилось по итогам согласования данной инициативы в рамках ШОС, в том числе с участием Узбекистана, о том, чтобы выработать общеприемлемые, единотрактуемые и единоприменяемые правила ответственного поведения государств в информационном пространстве. Несколько раз создавались группы экспертов, каждая из которых делала небольшой, но выработанный коллективно, общеприемлемый шаг вперед. Сейчас создана рабочая группа, в которой участвуют уже все страны-члены ООН. Мы передали ей на рассмотрение проект тех самых правил ответственного поведения.

Есть классический пример. В Англии, когда хотят проложить дорожку через газон, сначала открывают движение по нему для людей. Где они протопчут тропинку, там и будут потом выкладываться камушки. Также примерно и с международным правом. Сначала нужно понять, в каком направлении искать международно-правовой инструмент. Но, когда конвенция уже обрела международно-правовой статус, будучи ратифицированной всеми государствами, и стала для них обязательной, конечно, ее надо выполнять.

Главная беда в том, что сейчас с международным правом очень лихо и вольно обходятся, особенно наши американские коллеги. Об этом мы сегодня говорили, отвечая на вопрос корреспондента газеты «Коммерсант». Обратите внимание, это очень интересная вещь, я о ней говорил вчера в Индии, выступая на пленарной сессии Международной конференции «Диалог Райсина», что все реже наши западные коллеги употребляют словосочетание «международное право». Они стали говорить уже по-другому и призывать всех соблюдать, уважать, выполнять правила, на которых основан миропорядок. Это неправовой термин, он нигде ни в каких общепринятых документах не закреплен. Когда мы спрашиваем, в чем разница, они отвечают, что она в том, что надо соблюдать правила, на которые опирается миропорядок. А какие это правила? Это международное право? Если это так, тогда зачем что-то придумывать.

В реальной жизни есть, например, всеми ратифицированная (более 190 государств-участников) Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении (КЗХО). Западу не понравилось то, что мы уличили Технический секретариат ОЗХО в том, что он подтасовывает факты, в частности, когда расследовали утверждение о применении химического оружия в Сирии. Мы буквально уличили их в подтасовке фактов и потребовали вести себя по-другому, не пытаться голословно возлагать вину на ту или иную сторону, в данном случае на Сирию. Вместо того, чтобы транспарентно и коллективно с этим разбираться, Запад путем голосования продавил решение о наделении Технического секретариата ОЗХО правом определять виновных (хотя по Конвенции у него только одно право – в ответ на обращение государства разобраться путем направления инспекторов на место было ли применено запрещенное вещество). Все остальное – СБ ООН. Меньшинством голосов (86 против 100 с лишним голосов стран-участниц) протащили решение, которое подрывает Конвенцию. Сейчас Секретариат ОЗХО пытается всячески «улизнуть» от того, чтобы транспарентно рассказывать о том, как он выполняет саму Конвенцию.

Примерно также пытаются сейчас поступать с Конвенцией о запрещении разработки, производства и накопления запасов биологического и токсинного оружия и об их уничтожении (КБТО). Американцы отказываются создавать многосторонний, универсальный механизм верификации выполнения этого документа, который был бы для всех понятен и транспарентен. Пытаются решать все проблемы через закрытые, келейные, двусторонние контакты и договорённости с отдельными странами, в том числе они достаточно активно работают в этом направлении и на постсоветском пространстве. Мы заключили с Узбекистаном меморандум о том, чтобы тесно сотрудничать в сфере биологической безопасности и продвигать наши общие интересы.

Возьмите ближневосточное урегулирование. Есть международное право в виде резолюции СБ ООН о необходимости решения арабо-израильского конфликта. Это международное право. А наши американские коллеги сказали, что у них будут свои правила. Они будут заключаться в некой «сделке века», которую американцы обещают уже четвёртый год и которую никто не видел. Тем временем они признали легитимной оккупацию Израилем Голанских высот, переносят посольство в Иерусалим, заявили, что незаконные поселения, которые Израиль создает на Западном берегу реки Иордан вопреки требованиям СБ ООН, теперь законны для США. Пожалуйста, есть международное право, а есть правила.

Я упомянул ВТО. США просто заблокировали через процедурные уловки функционирование механизма по разрешению споров. Когда у кого-то возникает озабоченность по поводу того, что американцы ведут себя как-то нечестно на мировых рынках, в торговых сделках, обратиться некуда. Пользуясь этим, американцы предлагают двусторонние каналы, в ходе которых угрозами, ультиматумами и прочим давлением пытаются протащить свои интересы в ущерб интересам других.

Надо уважать международное право, уважать всем. Это серьезный вопрос для международной повестки дня.

Россия. Узбекистан > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 16 января 2020 > № 3276786 Сергей Лавров

Странные сближения

Американский гегемонизм и «ближневосточный треугольник»

Александр Нагорный Николай Коньков

Инициатива нынешнего обострения американо-иранских отношений исходит из Вашингтона. Из какой части Вашингтона — это другой, более глубокий и закономерный вопрос. И окончательного ответа на него пока нет. Ведь Пентагон и ЦРУ практически синхронно дали свои опровержения того, что они получали приказ нанести удар по кортежу иранского генерала Сулеймани возле международного аэропорта Багдада 3 января 2020 года. Если принять эти заявления за истину, то данный теракт был осуществлён какой-то "третьей силой" — скажем, какой-то транснациональной ЧВК или даже Израилем. Вся эта ситуация указывает на крайнюю разболтанность американского бюрократического механизма, когда президент Трамп не контролирует силовые структуры, с одной стороны. А с другой, это ещё раз показывает и доказывает реальную силу американского Deep State, которое может творить всё, что захочет. И происходит это в результате значительного ослабления позиций США на мировой арене в целом и на Ближнем Востоке в частности. Одновременно весь мир видит небывалый процесс внутриполитического конфликта в самих Соединённых Штатах, "холодной гражданской войны", которая, получив новый импульс в преддверии президентских выборов 2020 года и набирающей силу "второй волны" глобального системного кризиса, грозит перерасти в "горячую". Поэтому мгновенно получившие широкое распространение параллели между столетней давности "выстрелами в Сараево", ставшими формальным поводом для начала Первой мировой войны, и убийством американцами иранского генерала Касема Сулеймани, далеко не случайны. Наши западные "партнёры", при всей избирательности своей исторической памяти, на самом деле ничего не забыли и ничему не научились.

Они прекрасно знают, как и почему начинаются большие войны, но не хотят признавать того факта, что в нынешней ситуации выбор места и времени для такого начала, "право первого хода" принадлежит уже не им и, более того, от них практически не зависит.

Возможно, именно поэтому сейчас на Западе столько шума вокруг советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 года, который отнюдь не стал актом начала Второй мировой войны, но зато полностью определил её формат, разрушив возможность общеевропейского "крестового похода на Восток".

Действительно, войны выигрываются и проигрываются задолго до их начала, поэтому Сталин в конце лета 1939 года стратегически победил и Гитлера, и японских милитаристов, и англо-французскую Антанту. И это был максимум возможного в конкретных условиях того времени. Сталин при любых условиях не мог победить ещё и Америку, поэтому сделал всё для того, чтобы оказаться главным союзником Соединённых Штатов до победы над Третьим рейхом и Страной восходящего солнца и свести к минимуму масштаб послевоенного конфликта с ними. Более того, "проиграв" Америке Европу и Японию, он "выиграл" в Китае и фактически свёл вничью Корейскую войну. Конечно, останься в живых Франклин Рузвельт, мир после 1945 года мог оказаться принципиально иным.

Но "история не знает сослагательного наклонения", и сейчас актуальны не столько сами по себе альтернативные рефлексии о прошлом, сколько "воспоминания о будущем": оценки того, насколько выигрывает или проигрывает "следующую мировую войну" современная Россия, как соотносится в этом контексте фигура Путина с фигурой Сталина и какой вектор несёт в себе конфликт Вашингтона с Тегераном.

Недаром и внутри Российской Федерации, и на Западе вновь развёрнута оголтелая антисталинская кампания. Фигура Сталина и его политическое наследие — это фактор сохранения и усиления российской государственности, которая после периода поражения и капитуляции 1985-1999 годов медленно, но верно начала восстанавливать свои позиции, что мы и видим на примере последних политических событий.

С уверенностью можно констатировать, что после признания силами КСИР своей ответственности за уничтожение украинского "боинга" 8 января и начала открытых выступлений иранской оппозиции этот конфликт перешёл в качественно новую системную фазу: из традиционного межгосударственного, грозившего реальным началом "третьей мировой", он превратился в ещё одну местную проекцию конфликта "глобалистов" и "антиглобалистов", что можно расценивать как несомненный геостратегический успех первых, поскольку Иран как часть сформированного Москвой российско-ирано-турецкого "треугольника" на Ближнем Востоке препятствовал реализации их планов и грозил постепенным переходом этого ключевого региона под контроль антиглобалистских "центров силы".

После неудачных попыток повлиять на позиции Турции (переговоры по С-400 и F-35, ливийский "пирог" etc.) американские "глобалисты" сосредоточились на Иране, который, похоже, больше остальных участников "ближневосточного треугольника" был недоволен полученными в его рамках дивидендами и необходимостью встречных уступок по целому ряду чувствительных вопросов (статус Каспийского моря, урегулирование сирийского конфликта, курдский вопрос и т.д.).

Нет никаких сомнений в том, что прямой конфликт с США, гибель Сулеймани, удары по американским ракетным базам резко повышают международный статус Ирана и его политического руководства, а также ситуация с украинским "боингом" и протестные акции оппозиции объективно способствуют ослаблению влияния КСИР внутри страны. Всё это носит системные черты "управляемого конфликта". Управляемого — кем?

Возможно, ответ на данный вопрос может подсказать задержание британского посла в Иране Роберта Макейра, который зачем-то лично решил поучаствовать в одной из протестных акций оппозиции.

Трудно поверить в то, что дипломаты Туманного Альбиона настолько потеряли квалификацию. А если так, то инициатива Макейра выглядит как "акция прикрытия": прикрытия "британского следа" в данных событиях. Мол, отношения Лондона с Тегераном настолько плохи, что никакого сотрудничества/взаимодействия между ними нет и быть не может. Но если возможность такого взаимодействия всё-таки допустить, то перестанет оставаться загадкой не только сам факт признания иранской стороной своей вины ("Признание — царица доказательств", разве не так?), но и трёхдневная задержка такого признания. Видимо, данный временной лаг был нужен для того, чтобы контрагенты выполнили свои обязательства по сделке.

Трамп в своих выступлениях, посвящённых иранской теме, неоднократно повторял, что в "атомной сделке" Барака Обамы с Тегераном, одним из условий было частичное размораживание иранских активов в США и несколько миллиардов долларов наличными, доставленных американскими самолётами. Где гарантии того, что успешный опыт этой сделки не был повторён после убийства генерала Сулеймана?

Тем более, что сегодня, повторим, и в Пентагоне, и в Лэнгли категорически отрицают свою причастность к ракетной атаке 3 января. В связи с этим возникает вопрос не только о том, кто конкретно это сделал: американские ЧВК или, например, израильские беспилотники, или кто-то ещё, — но и о том, что, вопреки чаяниям, Трамп ничего не приобрёл для грядущей избирательной кампании, зато утратил поддержку части военных и прочих силовых структур американского государства.

Вопрос только в том, насколько в курсе этих комбинаций российский президент и какое участие в них принимает (если принимает). Предварительный ответ на этот вопрос, несомненно, позитивный: в курсе и "держит руку на пульсе". Возможно, многие упустили из виду тот факт, что 29 декабря состоялся телефонный разговор президента РФ со своим американским коллегой, в ходе которого, цитируем официальное сообщение: "Владимир Путин поблагодарил Дональда Трампа за переданную по линии специальных служб информацию, которая помогла предотвратить совершение террористических актов в России (как пояснялось, речь шла об аресте двух российских граждан: 22-летнего Никиты Семёнова и 23-летнего Георгия Чернышёва, которые подозреваются в подготовке терактов). Обсуждён комплекс вопросов, представляющих взаимный интерес. Условлено о продолжении двустороннего сотрудничества в сфере борьбы с терроризмом".

Разумеется, "post hoc non est propter hoc" ("после того — не значит вследствие того"), но этот разговор состоялся фактически накануне атаки на генерала Сулеймани, объявленного Трампом "террористом номер один", создавая определённый "задний план" для американского теракта, осуждённого практически всем миром.

Блиц-визит Владимира Путина в Сирию и Турцию 7-8 января в немалой степени послужил укреплению российско-турецкой связки в "ближневосточном треугольнике", не говоря уже о том, что "проиграв" глобалистам Иран, Путин "выигрывает" у них Европу.

Процесс продолжается и чреват ещё более неожиданными поворотами событий, которые пока идут на пользу России и способствуют разрушению американской гегемонии.

Выступление и ответы на вопросы Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова на пленарной сессии Международной конференции «Диалог Райсина», Нью-Дели, 15 января 2020 года

Доброе утро и приятного аппетита участникам завтрака.

Прежде всего хотел бы поблагодарить организаторов Конференции за приглашение. Насколько я понимаю, это очень молодой Форум, но всего за несколько лет он стал важной, популярной площадкой с хорошей репутацией. Действительно хорошо, что мы можем собираться чаще, чем раньше, чтобы обсудить текущее положение в международных отношениях и векторы нашего развития.

Мы убеждены, что главным трендом глобального развития является объективный процесс формирования многополярного мира, возникновение новых центров экономической мощи, финансовой силы, а также политического влияния. Индия, очевидно, является одним из таких центров. Важно обеспечить такое положение, при котором ни один серьезный вопрос глобального измерения не рассматривался бы без участия этих новых центров влияния.

Как недавно отметил Президент Российской Федерации В.В.Путин, мы считаем, что равноправный и демократический международный порядок должен быть основан не только на балансе грубой силы, но должен строиться на взаимодействии интересов, моделей развития, культур, традиций. Такие структуры формируются в международных отношениях. В этой связи хотел бы упомянуть БРИКС, а также РИК, которая стала первой ступенькой к созданию БРИКС и объединила Россию, Индию и Китай. Кроме того, назову и Шанхайскую организацию сотрудничества, к которой Индия присоединилась недавно, добавив Организации охвата.

Хотел бы также отметить «Группу двадцати». Создание «Группы двадцати» стало признанием того факта, что «Большая семерка» уже не может сама решать вопросы любой степени важности. «Группа двадцати» же, включая в себя «Большую семерку», БРИКС и ряд государств со схожими позициями, которые разделяют мнение БРИКС во многих вопросах, является приемлемым работоспобным форматом, особенно в ситуации, когда развивающиеся страны недовольны отсутствием прогресса в вопросе реформирования Совета Безопасности ООН. Говоря о реформе СБ ООН, нельзя не отметить, что главный, и, пожалуй, единственный его недостаток – недопредставленность развивающихся стран. Мы постоянно говорим о том, что Индия и Бразилия полностью заслужили место в Совете Безопасности ООН, как и представитель Африки. Наша позиция заключается в том, чтобы целью реформы СБ ООН стало обеспечение лучшего обращения с развивающимися странам в этом центральном органе Организации.

Устав ООН является «якорем» любых наших дискуссий, а такие принципы, как суверенное равенство государств, невмешательство во внутренние дела, уважение территориальной целостности, мирное разрешение споров, должны применяться повсеместно в мире, должны быть руководящими принципами в любых дискуссиях в отношении продвижения новых идей на мировой арене.

К сожалению, те, кому не нравится формирование многополярного и более демократичного мира, пытаются препятствовать этому процессу. Если вы заметили, наши западные друзья все меньше и меньше используют язык международного права. Вместо этого они изобрели новый термин, который они называют «порядок, основанный на правилах». А какие правила они предлагают, вы можете легко понять, если посмотрите, что происходит в ОЗХО, где в грубое нарушение Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении (КЗХО), в соответствии с которой требуется консенсус по любым новым идеям, они сумели протащить голосованием меньшинством стран-членов КЗХО решение о предоставлении Техническому секретариату ОЗХО атрибутивных функций – определения виновного. Это яркий пример того, как они воспринимают придуманные в «узком кругом» правила, которые они продвигают, а затем представляют в качестве окончательного решения для любой мировой проблемы. Я думаю, что это очень опасный путь. Односторонние методы и попытки навязывания другим собственных эгоистических идей все больше отдаляют нас от решения глобальные вызовов транснационального характера – терроризм, наркотрафик и другие формы организованной преступности, продовольственная безопасность и безопасность водоснабжения, а также многие другие проблемы, включая опасность размещения оружия в космосе, разработка оружия в киберпространстве и многие другие проблемы. Мы можем справиться с ними только все вместе.

Мы живем на нашем общем континенте – огромной Евразии. Многие великие люди пытались продвигать идею того, чтобы сделать этот континент действительно единым и конкурентоспособным в глобальном мире. Вы помните, например, у Ш.де Голля было видение Европы от Атлантического океана до Уральских гор. Затем идея были расширены – от Лиссабона до Владивостока. Мне кажется, что сейчас, мы можем констатировать, что, говоря о Евразии, имеем в виду, пространство от Лиссабона до Джакарты. Когда мы проводили саммит Россия-АСЕАН в 2016 г., Президент России В.В.Путин поделился своим видением «Большой Евразии» – пространства, охватывающего страны-члены ЕАЭС, АСЕАН и ШОС. Мы должны быть открыты ко всем странам, которые являются частью этого общего геополитического пространства, всего огромного континента, включая членов ЕС и многие другие государства, не входящие ни в какие организации, но когда-то возникшие на этой территории.

В контексте этих идей вместе с нашими друзьями из АСЕАН мы продвигаем азиатско-тихоокеанское сотрудничество и всеми участниками диалога Россия - АСЕАН, тем самым развивая то, что мы называем архитектурой и структурой сотрудничества Азиатско-Тихоокеанского региона, сконцентрированных вокруг различных форматов, созданных АСЕАН, – Региональный форум АСЕАН по безопасности (АРФ), Совещания министров обороны АСЕАН и диалоговых партнеров («СМОА плюс») многие другие структуры успешно продвигают сотрудничество АСЕАН со всеми его партнерами, и, конечно, очень успешным стал Восточно-азиатский саммит (ВАС).

К слову о «порядке, основанном на правилах», внезапно возникла новая концепция Индо-Тихоокеанских стратегий, не Азиатско-Тихоокеанских, а именно Индо-Тихоокеанских, инициированная и продвигаемая прежде всего США, Австралией, Японией, Республикой Корея. Когда мы спросили авторов этой концепции о разнице между индо-тихоокеанским стратегиями и сотрудничеством в Азиатско-Тихоокеанском регионе, нам сказали, что, мол, Индо-Тихоокеанские стратегии более открытые и более демократичные. Если вы посмотрите на это более внимательно (не буду вдаваться в детали), то это не так. Это попытка перестроить существуют структуру Азиатско-Тихоокеанского региона и отойти от сконцентрированных вокруг АСЕАН и нацеленных на поиск компромисса форм взаимодействия, к чему-то, вносящему элемент разделения. Вы понимаете, что подразумевается под Индо-Тихоокеанскими стратегиями. Мы ценим позицию самих стран АСЕАН и позицию Индии, четко следующую той логике, что Индо-Тихоокеанские стратегии не должна обсуждаться в контексте сдерживания кого-либо подобными формами взаимодействия.

Когда мы спрашиваем тех, кто предлагает данную терминологию, включает ли Индо-Тихоокеанский регион Восточную Африку, Персидский залив (как часть Индийского океана), то нам отвечают - нет. Поэтому все это весьма запутанно, и мы должны быть очень осторожны с терминологией, которая, возможно, выглядит очень простой, но означает совсем другое.

Я упомянул Персидский залив. Мы серьезно озабочены происходящими там событиями. Вокруг множество идей. Американцы хотят коалицию, европейцы хотят коалицию, но с несколько иным мандатом. Недавно у нас состоялись военные учения с Китаем и Ираном, призванные проанализировать, как мы можем обеспечить безопасность морского судоходства в этом районе, имеющем крайне важное значение для мировой торговли.

Много лет назад в ситуации, гораздо менее опасной, чем сегодня, мы предлагали странам Персидского залива задуматься о механизме коллективной безопасности, что-то вроде ОБСЕ в Европе, начав с реализации мер по укреплению доверия и приглашений друг друга на военные учения. Мы говорили со государствами-участниками Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Три из них поддержали эту инициативу сразу, три других сказали, что им нужно время подумать. Недавно мы вернулись к этой идее и в сентябре провели в Москве конференцию, посвященную системе коллективной безопасности и укреплению доверия в Персидском заливе и вокруг него. Иран предложил пакт о ненападении для стран ССАГПЗ. Наше предложение несколько шире и масштабнее. Речь не только о том, чтобы не воевать друг с другом, а о том, чтобы быть более открытыми, активнее сотрудничать. Мы полагаем, что помимо стран Персидского залива – ССАГПЗ плюс Иран – там должны присутствовать пять постоянных членов СБ ООН, ЕС, ЛАГ, ОИС. Идея все еще находится на рассмотрении, и мы надеемся, что ее внимательно изучат.

Последнее, что я хотел сказать о Евразии. Евразийский экономический проект имеет большой потенциал для гармонизации различных интеграционных групп, находящихся на этом пространстве, включая Ассоциацию регионального сотрудничества Южной Азии. Интерес к деятельности ЕАЭС, который был создан Россией и ее соседями, служит доказательством этому. Мы уже подписали Договоры о зоне свободной торговли с Вьетнамом, Сингапуром, Сербией. Мы подписали Соглашения с Ираном и Китаем. Идут переговоры с Израилем и Египтом. Евразийская экономическая комиссия имеет Соглашение с АСЕАН. Полагаю, что этот процесс будет двигаться вперед.

XXI век – время, когда мы должны избавиться от любых методов в международных отношениях, которые напоминают времена колониализма или неоколониализма. Односторонние санкции не будут работать. Это не дипломатия. Не думаю, что мы должны обсуждать санкции и другие недипломатические способы, когда думаем о будущем мира.

В заключение хотел бы напомнить, что двадцать лет назад Россия и Индия подписали Декларацию о стратегическом партнерстве. Несколько лет назад к термину «стратегическое» было добавлено слово «привилегированное». Затем наши индийские друзья предложили называть наши отношения «особо привилегированным стратегическим партнерством». Мы хотим развивать подобные отношения со всеми странами региона. Надеемся, что наши индийские друзья будут продвигать такую же идеологию.

Спасибо большое.

Вопрос: По обе стороны Атлантики сейчас много разговоров о достижении различных договоренностей. Но создается впечатление, что большинство из них достигаются именно Россией. Ваше вмешательство имело решающее значение для развития событий в Сирии. В последние годы, а особенно в последние месяцы, Ваша страна активизировала усилия в Ливии, перехватив инициативу в «берлинском процессе». Почти удалось подписать соглашение о прекращении огня. Но затем что-то пошло не так. Насколько Вы сейчас оптимистичны в отношении развития ситуации в Ливии, учитывая, что Х.Хафтар, по всей видимости, отказался участвовать в соглашении?

С.В.Лавров: Командующий Ливийской национальной армией маршал Х.Хафтар и Председатель Палаты депутатов Ливии в Тобруке А.Салех заявили, что им необходимо больше времени, чтобы посоветоваться со своими сторонниками. А.Салех сказал, что он – глава Парламента, членов которого необходимо подробно проинформировать.

Мы не слишком драматизируем сложившуюся ситуацию. Подобные вещи происходили и в прошлом. Международные встречи по Ливии проходили в Париже, Палермо, Абу-Даби. По итогам встречи в Париже была даже объявлена дата выборов, которая истекла уже два года назад. Затем были Палермо и Абу-Даби. Жаль, что соглашение, подписанное в Абу-Даби, не было реализовано, потому что оно действительно затрагивало ключевые политические вопросы: раздел власти и распределение богатства страны таким образом, который бы всех устраивал.

Собственно, прекращение огня, к которому призвали Президент России В.В.Путин и Президент Турции Р.Т.Эрдоган, было объявлено обеими сторонами - Ливийской национальной армией и бойцами, поддерживающими Правительство национального согласия (ПНС) в Триполи. Однако, к сожалению, само соглашение о прекращение огня было подписано не всеми. Но под ним поставили свои подписи Председатель ПНС Ф.Саррадж и Председатель Высшего Государственного совета Х.Мишри. Как я уже сказал, Х.Хафтар и А.Салех заявили, что им необходимо больше времени для консультаций. Мы никогда не делали вид, что на этой встрече будет поставлена точка в решении всех вопросов. Мы организовывали эту встречу в Москве в качестве вклада в международную конференцию по Ливии в Берлине, которая должна состояться в ближайшее воскресенье. Мы рекомендовали организаторам пригласить на нее все стороны ливийского конфликта. Думаю, они с этим согласны. Действительно крайне важно удостовериться, что решения, принятые в Берлине, будут приемлемы для всех сторон ливийского конфликта.

Все в процессе, работа идет. Мы будем продолжать способствовать успеху прилагаемых усилий.

Вопрос: Позвольте перейти к Большому Евразийскому проекту, у котором Вы только что подробно говорили. Вы упомянули Азиатско-Тихоокеанский регион. Давайте абстрагируемся от каких-то ярлыков – Индо-Тихоокеанский регион или как-то иначе, давайте все эти названия отложим в сторону. Фактом остается то, что Индийский океан и Тихий океан остаются ключевыми интеграционными факторами идеи единой, объединенной, с высокой степенью экономической интеграции Афро-Евразии, которая включает и Большую Евразию. Какую роль может сыграть в этом Россия, раз она так активна на этом направлении? Даже, если мы говорим об Индо-Тихоокеанской стратегии (как ее не назови), Россия же провела недавно большие военные учения…

С.В.Лавров: Знаете, мы не выступаем против философских терминов, но терминология должна быть понятной. Раньше мы говорили – Азиатско-Тихоокеанский регион. Кроме того, существует Комиссия Индийского океана, в состав которой входят все прибрежные государства. И когда говорят, что хотят развивать сотрудничество в Азиатско-Тихоокеанском регионе в формате Индо-Тихоокеанских стратегий, возникает вопрос, а включают ли туда африканские страны или государства Персидского залива? Ответ – нет. Входят туда другие страны, которые принято считать частью АТР? Да. Тогда зачем в этом контексте говорить об Индо-Тихоокеанском регионе?

Ответ Вам известен. Он заключается в сдерживании Китая – это даже не скрывается. Как я уже сказал, индийские друзья достаточно мудры, чтобы разгадать эту ловушку и не попасть в нее. Мы предпочитаем продвигать форматы, которые направлены не на разделение, а на объединение. Я упомянул формат, созданный по инициативе бывшего Председателя Правительства Российской Федерации и министра иностранных дел Е.М.Примакова - Россия-Индия-Китай (РИК). В марте-апреле текущего года мы проведем очередную, семнадцатую встречу в этом формате. Впоследствии именно из этого формата родился БРИКС, имеющий также объединяющий смысл, в нем никто не выступает против кого-либо.

Это же относится и к Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), где сегодня «под одной крышей» собрались бывшие советские республики, Индия, Китай, Пакистан. Иран является наблюдателем, но мы вместе с большинством стран-членов Организации поддерживаем его заявку на полноправное членство в ШОС. Уверен, она будет удовлетворена.

Все эти организации и форматы предлагают сотрудничество новым странам. В ходе заседаний БРИКС мы всегда проводим встречи в формате «аутрич» (как правило, он охватывает государства соседние с председательствующим в БРИКС в конкретный год). Теперь в дополнение к нему по инициативе Китая у нас создан формат «БРИКС+». Таким образом «БРИКС+» - новое предложение к сотрудничеству.

Поэтому нам важно понимать, что скрывается за той или иной терминологией. К слову, что сейчас не так с международным правом? Почему наши западные друзья в итоговых декларациях, коммюнике любой конференции настаивают, что ключевым должен быть именно «порядок, основанный на правилах», а не международное право.

Простой пример. Резолюции Совета Безопасности ООН по Палестине – это международное право. А признание принадлежности Израилю Голанских высот, перенос их посольства в Иерусалим, признание легитимности израильских поселений на Западном берегу реки Иордан и т.д. – это уже «правила», которые хотят применять американцы. Я не ставлю под сомнение их суверенное право делать в отношении себя самих то, что им заблагорассудится. Но если игнорировать правила, инкорпорированные в международное право, Устав ООН, тогда давайте обсудим вообще отношение к международному праву.

Ситуацию в ОЗХО я уже упоминал. В ЮНЕСКО существуют попытки продвигать при отсутствии консенсуса принятие всеобъемлющей антидопинговой конвенции, наделив секретариат организации атрибутивными функциями как, например, в случае с ОЗХО.

К слову об оружии массового уничтожения. Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов биологического и токсинного оружия и об их уничтожении (КБТО) действует уже многие десятилетия. Мы, как и большинство стран-участниц Конвенции, выступали и выступаем за формирование механизма верификации наподобие предусмотренного в рамках КЗХО. США же практически единолично блокируют создание подобного механизма. Вместо этого в прошлом году внезапно со ссылкой на резолюцию Генеральной Ассамблеи 1987 г. и Совета Безопасности ООН 1988 гг., предусматривающие создание Механизма Генсекретаря ООН по расследованию случаев возможного применения химического, биологического и токсинного оружия, Секретариат ООН выдвинул идею создания некоего «промежуточного потенциала», для проведения расследований предполагаемого применения биологического оружия. Мы сказали, постойте, но есть же Конвенция. Как данная инициатива соотносится с положениями Конвенции?

И таких примеров немало.

Еще один интересный момент. Наш хороший друг Пан Ги Мун перед тем, как покинуть пост Генерального секретаря ООН, в одном из распространенных им годовых отчетов употребил новое выражение «предотвращение насильственного экстремизма». Данный термин был немедленно поддержан многими спикерами. Мы спросили, почему необходимо предотвращать только «насильственный экстремизм»? Почему не экстремизм в любой форме? Потом мы поняли, что случилось. И смысл этого выражения нам пояснили не Генеральный секретарь ООН и не Секретариат Организации, а группа наших западных партнеров. Их виденье концепции «предотвращения насильственного экстремизма» заключается в следующем: экстремизм рождается в авторитарных обществах, где диктаторы не предоставляют достаточно демократии людям. По этой причине, в соответствии с концепцией, международное сообщество должно через головы диктаторов обратиться к гражданскому обществу и объяснить ему, как сделать свою страну демократической. Вот так просто, игнорируя все принципы международного права, возлагающие в первую очередь ответственность за борьбу с экстремизмом, терроризмом и другими уголовными правонарушениями на сами государства. Это вопрос не просто терминологии, а очень важный, субстантивный тренд, которому мы становимся свидетелями. Мы хотим придерживаться международного права, Устава ООН, делая мир более демократичным на основе закрепленных в нем принципов. Устав ООН, например, утверждает суверенное равенство государств. Но мы знаем, что дела на практике обстоят по-другому.

Россия. Индия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 15 января 2020 > № 3276785 Сергей Лавров

Будет ли мир в Ливии?

В Москве попытались остановить войну

Гафуров Саид

По горячим следам трудно понять, как будут развиваться события после визита в столицу России главы Правительства национального согласия Ливии Фаиза Сараджа и командующего Ливийской национальной армией Халифы Хафтара.

Слишком комплексная это проблема – мир в Ливии. Слишком много внешних игроков заинтересовано в продолжении кровопролития. Итальянские монополии сцепились с французскими в яростной схватке за подряды на восстановление Ливии. Турецкие военные (правящая партия Турции связана с «Братьями-мусульманами») мстительно угрожают поддержавшей Хафтара египетской армии, которая отстранила своих «Братьев-мусульман» от власти. Да и военная фортуна непредсказуема, а ливийское общество устроено причудливо.

Наблюдательный человек заметит в ливийской глубинке (по крайней мере в Триполитании), как мало там людей среднего роста – либо очень высокие, либо маленькие. Невысокие, в свою очередь, делятся на крепышей и субтильных. Не встретишь там мулатов, хотя сталкиваешься с людьми семитского типа или негритянского. Дело в том, что племена, заселившие поствизантийскую Ливию, практически не смешивались, сохраняя чистоту крови. Статус племён отличался: были племена-хозяева, племена-клиенты. Так сложилось, что ливиец способен по внешнему виду определить статус своих сограждан. Такова родоплеменная демократия, помноженная на неравное положение племён.

А ещё ливийцев можно разделить на две группы. Большая – потомки бедуинов, меньшая – городское население Триполи и Бенгази, предки которых были торговцами, пиратами, работорговцами. И сейчас горожане – «хозяева жизни», они считают себя более цивилизованными. Именно они и должны были бы решать в Москве судьбы Ливии.

Но исторический опыт свидетельствует, что преодолеть этап родоплеменной демократии, привести страну не то что к индустриальному, а хотя бы к феодальному обществу – невозможно без большой крови. Во всяком случае, это не удалось Каддафи, а до него Муссолини, Виктору Эммануилу, турецким реформаторам времён Танзимата.

Автор статьи в конце 80-х приехал посмотреть развалины античной Лептис-Магны и в соседнем городке Злитен зашёл в лавку выпить чаю, покалякать с хозяином. Вдруг с улицы раздались вопли. На площадь вбежала толпа с палками и камнями, навстречу ей другая. Люди лупили друг друга, хозяин бросился закрывать железные жалюзи, заталкивая иностранца вглубь лавки. «Что происходит?» – «Выборы», – кротко ответил хозяин. Вскоре подъехала полиция разгонять толпу. Лежать в крови остались десятки людей.

После вторжения сил НАТО старая система разрешения межплеменных конфликтов была разрушена, новую не создали. Исход той войны подтвердил известную максиму: ишак, навьюченный двумя мешками золота, в состоянии взять самую неприступную крепость, хотя Геродот справедливо замечал, что «ослы золоту предпочли бы солому».

Описание генезиса ливийского общества не должно сбивать с толку. Современные ливийцы – не дикие бедуины, а несколько поколений людей, успевших получить неплохое образование во времена Каддафи, который не жалел денег на импорт учителей и профессоров. Люди, которым сейчас предстоит договариваться о судьбе Ливии, – городского происхождения: генералы, директора нефтяных компаний, спекулянты, риелторы, госчиновники из Триполи и Бенгази. И они очень не хотят возврата в средневековье. Именно это даёт шанс российской дипломатии. А на повестке дня стоит политическое возвращение России в Африку.

Современному востоковеду (издержки профессии) то и дело приходится слышать вопрос: возможен ли мир? Автор обычно отвечает, что нужно следовать принципу: «Честно делай своё дело, и будь что будет!» Именно на этом императиве и строится российское посредничество. И это правильная позиция – Россия должна сделать всё, чтобы ливийцы перестали убивать друг друга. Сегодня вся Африка, запуганная неоколониализмом США и ЕС, с надеждой смотрит на Москву. Нужно постараться оправдать эту надежду. Воздастся.

Россия способствует установлению диалога

При поддержке министерств обороны и иностранных дел РФ ливийские стороны ведут поиск взаимоприемлемых решений по политическому урегулированию.

13 января в рамках реализации российско-турецкой инициативы в Москве прошёл первый раунд межливийских мирных переговоров с участием командующего Ливийской национальной армией маршала Халифы Хафтара, председателя палаты депутатов Агилы Салеха, главы правительства национального согласия Файеза Сарраджа и председателя высшего государственного совета Ливии Халеда аль-Мишри.

«Главным итогом встречи, – сообщило Минобороны России, – стало достижение принципиального согласия противоборствующих сторон по поддержанию и бессрочному продолжению режима прекращения боевых действий, что создаёт более благоприятствующую атмосферу для проведения Берлинской конференции по Ливии. В ходе переговоров участниками подтверждена приверженность суверенитету, независимости, единству и территориальной целостности государства. Подчёркнута нацеленность на бескомпромиссную борьбу с международным терроризмом».

Проект итогового заявления подписан главой правительства национального согласия (ПНС) Файезом Сарраджем и председателем высшего государственного совета Ливии Халедом аль-Мишри. Командующий Ливийской национальной армией (ЛНА) маршал Халифа Хафтар положительно воспринял итоговое заявление, но перед подписанием взял двое суток для обсуждения документа с лидерами поддерживающих ЛНА племён.

«Начатая в Москве работа будет продолжена, так как объём накопившихся внутриливийских проблем требует кропотливой работы по формированию взвешенных и взаимоприемлемых для сторон решений», – подчеркнули в Минобороны России.

Переговоры в Москве стали возможны благодаря усилиям Российской Федерации – именно Москве удалось убедить ливийские стороны впервые собраться вместе, чтобы найти пути прекращения кровопролития в этой многострадальной стране Северной Африки.

Активная работа российской стороны и привела к тому, что командующий Ливийской национальной армии маршал Халифа Хафтар и глава правительства национального согласия, преодолев вражду, приняли приглашение и прибыли в Москву.

Начало этому процессу было дано в Стамбуле, где 8 января прошли переговоры Президента Российской Федерации Владимира Путина и президента Турецкой Республики Реджепа Тайипа Эрдогана. Главы двух государств в совместном заявлении призвали противостоящие ливийские стороны прекратить огонь. И их призыв был услышан: в ночь с субботы на воскресенье в районе Триполи перестали звучать выстрелы.

Первые консультации прошли в Берлине 17 сентября. Во встрече тогда приняли участие спецпредставитель Президента РФ по Ближнему Востоку и странам Африки, заместитель министра иностранных дел Михаил Богданов, а также представители Великобритании, Египта, Италии, ОАЭ, США, Турции, Франции, Лиги арабских государств и Европейского союза.

11 января в Москве прошли переговоры главы российского государства с федеральным канцлером Германии Ангелой Меркель. На пресс-конференции по итогам переговоров Владимир Путин назвал своевременной инициативу немецкой стороны провести в Берлине международную конференцию по Ливии. По его словам, чтобы данная конференция принесла весомые результаты, необходимо обеспечить участие в ней «реально заинтересованных в помощи ливийскому урегулированию государств», а её решения «должны быть согласованы в предварительном плане с ливийскими сторонами».

Уместно будет пояснить, что власти ФРГ в прошлом году инициировали проведение международных консультаций по Ливии с участием высокопоставленных представителей ряда стран, в том числе России, что получило название «Берлинский процесс». Его заявленной целью является оказание поддержки усилиям спецпредставителя генсекретаря ООН по Ливии Гасана Саламе.

В прошедший понедельник вечером по инициативе германской стороны состоялся телефонный разговор Владимира Путина с Ангелой Меркель. Обсуждался ход подготовки к международной конференции в Берлине по ливийскому урегулированию. Владимир Путин также проинформировал Ангелу Меркель о московской встрече с участием лидеров сторон конфликта в Ливии.

Нынешние переговоры в Москве, несомненно, стали следующим важным шагом в преддверие конференции 19 января в Берлине, которая станет кульминацией и, возможно, самым серьёзным событием в истории Ливии с момента разрушения её государственности. Оно произошло, заметим, вследствие безответственной политики НАТО.

«Пока, к сожалению, Ливия не является страной, обладающей государственностью, – констатировал министр иностранных дел РФ Сергей Лавров во вторник на пресс-конференции в Коломбо, куда он прибыл в рамках рабочего визита в Шри-Ланку. – Ливийская государственность была разбомблена натовцами в 2011 году, и последствия этой преступной, противозаконной авантюры мы все пожинаем до сих пор, прежде всего ливийский народ. Все усилия, которые сейчас предпринимают европейцы, в том числе немцы, французы, итальянцы, соседи Ливии (Алжир, Египет), а также ОАЭ, Турция, Катар и Российская Федерация, мы хотим сложить воедино, чтобы все действовали в одном направлении и побуждали ливийские стороны договариваться, а не продолжать выяснять отношения силовым путём».

Глава МИД России обратил внимание и на такой дестабилизирующий фактор, как присутствие в Ливии боевиков, прибывших туда из сирийской провинции Идлиб. «Остаются очаги террористической активности, прежде всего это Идлиб, где постепенно экстремисты утрачивают свои позиции, – сказал глава МИД России, характеризуя ситуацию в Сирии. – Но, к сожалению, если говорить о связи между Сирией и Ливией, они [террористы] в значительной своей части перебираются в Ливию для того, чтобы продолжать мутить воду в этой стране».

Руководитель российского внешнеполитического ведомства отметил, что ситуация в Сирии выгодно отличается от положения дел в Ливии тем, что в этой арабской республике идёт процесс политического урегулирования. «Ещё одно отличие сирийской ситуации от ливийской, причём не в пользу Ливии, – политический процесс, который удалось начать, – указал Сергей Лавров. – Он стал возможным благодаря ответственному отношению всех сирийских сторон при поддержке внешних игроков. Мы работаем в эти дни ровно над тем, чтобы и все ливийские стороны проявили такую же ответственность за судьбу своей страны».

Наша справка. В настоящее время в Ливии параллельно существуют два органа исполнительной власти: правительство национального согласия (ПНС) во главе с Файезом Сарраджем и временный кабинет Абдаллы Абдуррахмана ат-Тани, действующий на востоке страны совместно с парламентом и поддерживаемый Ливийской национальной армией под командованием Халифы Хафтара. Формирования ПНС сейчас контролируют столицу страны Триполи (на западе страны), а крупнейший город востока Ливии (Киренаики) Бенгази, а также Сирт и ряд других крупных населённых пунктов – части ЛНА.

Международная конференция по Ливии на высшем уровне состоится 19 января в Берлине. Об этом сообщила во вторник пресс-служба правительства ФРГ. «Канцлер Германии Ангела Меркель по договоренности с генеральным секретарем Организации Объединённых Наций Антониу Гутерришем приняла решение провести в ведомстве федерального канцлера 19 января конференцию по Ливии на уровне глав государств и правительств», – отметили в пресс-службе. Во встрече, по данным правительства ФРГ, примет целый ряд стран – Россия, США, Китай, Великобритания, Италия, Франция, Турция, Египет, Алжир, ОАЭ, Республика Конго, а также представители ООН, ЕС, Африканского союза и Лиги арабских государств. Кроме того, в Берлин приглашены глава правительства национального согласия Файез Саррадж и маршал Халифа Хафтар.

В этот же день, 14 января, спецпредставитель Президента РФ по Ближнему Востоку и странам Африки, замглавы МИД России Михаил Богданов и посол ФРГ в Москве Геза Андреас фон Гайр обсудили подготовку берлинской конференции по урегулированию в Ливии. «В ходе беседы состоялось доверительное обсуждение складывающейся ситуации в Ливии и вокруг неё с акцентом на ход подготовки международной конференции в Берлине, – говорится в сообщении МИД России. – При этом немецкая сторона была подробно проинформирована об итогах прошедших 13 января в Москве межливийских мирных переговоров».

Александр Александров, «Красная звезда»

Ось Москва—Берлин

ещё одна большая головная боль для Америки

Николай Коньков

11 января канцлер ФРГ Ангела Меркель по приглашению президента РФ Владимира Путина посетила Москву. 13 января в Москве при посредничестве российской стороны состоялись переговоры ливийских лидеров: главы правительства в Триполи Файеза Сараджа и главнокомандующего Ливийской национальной армией фельдмаршала Халифы Хафтара.

Два этих, на первый взгляд, вроде бы абсолютно разноплановых события, заставляет объединить между собой одно обстоятельство: по итогам встречи с бундесканцлерин президент России полностью поддержал её идею о создании, аналогично "нормандскому формату" по Украине, "берлинского формата" по Ливии, да ещё под эгидой ООН, что должно было резко повысить авторитет Германии на международной арене. Но вот, буквально через два дня после этого, обе главные враждующие стороны ливийского конфликта, словно по мановению волшебной палочки, оказались в российской столице и начали мирные переговоры. Лучшей демонстрации того, кто в возникающем тандеме Москва — Берлин реально способен влиять на решение самых сложных международных проблем, кто в нём является ведущим, а кто — ведомым, даже трудно придумать.

Ещё важнее то, что формально переговоры Сараджа и Хафтара (а также параллельная встреча министров иностранных дел РФ и Турции) подаются в качестве первого шага к пока ещё гипотетическому "берлинскому формату", который в итоге может быть вообще не востребован, по факту начавшись и закончившись в Москве. Если такое развитие событий станет реальностью, то это будет означать закрепление за Россией функции глобального военно-политического арбитража — функции, с момента вывода советских войск из Афганистана (конец 1989 года) и операции "Буря в пустыне" (начало 1991 года) вплоть до 2015 года практически всецело принадлежавшей США. Впрочем, не исключён и вариант, при котором Россия специально "включила политический форсаж" на ливийском направлении, чтобы продемонстрировать немецким партнёрам перспективы сотрудничества.

Это выглядит особенно интересным на фоне того, что в Германии уже 13-й месяц подряд наблюдается рецессия реального сектора экономики, а это значит, что даже весьма слабый, на уровне 1,6%, рост российского ВВП по паритету покупательной способности может привести к тому, что РФ по итогам 2019 года весьма неожиданно обгонит ФРГ и выйдет на 5-е место в мире, после Китая, США, Индии и Японии. По крайней мере, в 2018 году разрыв между двумя странами был, согласно данным МВФ, минимальным: 4,343 трлн. долл. у Германии и 4,227 трлн. долл. у России, сократившись со 140 до 116 млрд.долл. Но всё это было фактически до начала американо-китайской "торговой войны", сильно ударившей по экспорту немецкого оборудования в Поднебесную. Помимо такого косвенного, хотя и мощного, удара по Германии, в Вашингтоне не скрывают, что намерены установить прямой контроль над экономикой ФРГ, угрожая санкциями не только компаниям и банкам, связанным со строительством "Северного потока — 2", или торгующим с Ираном, но и практически всем субъектам рынка, экспортирующим свою продукцию в США. Самая большая угроза висит над крупнейшим банком Германии Deutsche Bank, чьи "токсичные" активы превысили астрономическую сумму в 60 трлн. долл.

Продолжение беспрекословного следования в американском кильватере начинает всё в большей степени противоречить интересам Германии и немецких элит. "Однополярный мир" Pax Americana терпит крушение буквально на наших глазах: США усиливают давление на своих недавних союзников по "коллективному Западу" согласно известному лагерному принципу "Умри ты сегодня, а я — завтра". В этих условиях единственное рациональное решение для Евросоюза в целом и для Германии в частности, — как можно быстрее покинуть американский "Титаник".

Но такой курс неминуемо будет означать сближение с другими современными "центрами силы", прежде всего — с Россией и Китаем. Россия для Германии сегодня — это надёжные и дешёвые поставки ресурсов, в том числе — энергетических, это эффективная военная сила и это, наконец, весьма объёмный и платёжеспособный рынок сбыта товаров и услуг, плюс логистический коридор в Китай и другие страны Азии.

Не случайно на итоговой пресс-конференции Ангеле Меркель был задан вопрос, не является ли её визит в Москву, о котором официально было заявлено только 7 января, антиамериканским демаршем, будет ли теперь "больше сотрудничества между Россией и Европейским союзом, а может быть, и против Соединённых Штатов"? На что бундесканцлерин ответила в том духе, что Германия намерена отстаивать и продвигать на международной арене свои интересы и интересы Европы. "По умолчанию" это означало "независимо от того, кто является её контрагентом". И это, несомненно, гео­политическая сенсация, которой не противоречат конкретные заявленные результаты российско-германских переговоров на высшем уровне.

Как было заявлено, газопровод "Северный поток — 2", является "чисто экономическим проектом" и будет достроен во что бы то ни стало — несмотря на действующие и любые иные санкции со стороны США. Практика подобных "экстерриториальных санкций" была охарактеризована Меркель как "неправильный путь".

Ответственность за выход Ирана из "ядерной сделки" также возложена на США. При этом институт INSTEX для финансового обеспечения торговых обменов с Ираном в обход американских санкций должен начать работу.

Конфликт в Сирии, как согласились участники встречи, должен решаться исключительно политическими средствами — в соответствии с Резолюцией 2254 Совета Безопасности ООН.

Минские соглашения являются основой для урегулирования внутриукраинского конфликта, а особый статус Донбасса должен стать бессрочным и имплементированным в Конституцию Украины — в этом Путин и Меркель оказались также солидарны.

Про ситуацию в Ливии уже подробно говорилось выше. К этому стоит добавить, что президент Турции Реджеп Эрдоган сегодня выступает в качестве основного натовского "диссидента", чьи заявления и действия фактически способствуют развалу Североатлантического альянса изнутри — что также способствует делегитимизации НАТО как одного из главных инструментов американского влияния на Европу. Поэтому гармонизация в Ливии интересов Анкары с интересами других европейских акторов и России — далеко не последнее условие для формирования геополитической оси "Москва — Берлин", которая, в дополнение к российско-китайскому стратегическому партнёрству, грозит стать большой головной болью для Америки.

P.S. 14 января Халифа Хафтар покинул Москву, не подписав условия перемирия с Файезом Сараджем.

«Очередь за Путиным»: почему Хафтар отказался мириться

Хафтар покинул Москву без соглашения о перемирии в Ливии

Александр Братерский

Командующий ливийской национальной армией маршал Халифа Хафтар покинул Россию, так и не подписав соглашения о прекращении огня со своим противником, главой правительства национального согласия Файезом Сараджем, что ставит под вопрос проведение конференции по Ливии в Берлине 19 января: пока нельзя говорить о возможности переговоров, так как позиции маршала достаточно сильны, и он готовится к наступлению на Триполи.

Командующий ливийской национальной армией (ЛНА) маршал Халифа Хафтар 14 января покинул Россию, не подписав соглашения о временном прекращении огня с главой правительства национального согласия (ПНС) Файезом Сараджем.

Несмотря на то что сам факт встречи противников стал определенной удачей, надеждам российской стороны не удалось сбыться: соглашение о прекращении огня было подписано лишь главой ПНС Сараджем, а маршал Хафтар, взявший время на размышление до 14 января, подпись под документом так и не поставил.

Переговоры между делегациями ЛНА и ПНС, в которых также приняли участие члены МИД России и Турции, прошли в Москве 13 января. При этом противоборствующие стороны не встречались лично, а вели диалог через посредников — российских и турецких.

Как отмечает Anadolu со ссылкой на источники в окружении Хафтара, он настаивал на вводе своих военных в ливийскую столицу Триполи и формировании правительства национального единства.

Некоторые наблюдатели заявляют, что произошедшее можно охарактеризовать как провал усилий Москвы и Анкары в направлении урегулирования конфликта, однако глава Ассоциации российских дипломатов Андрей Бакланов не увидел «ничего драматического» в сложившейся ситуации.

«Это совершенно нормальное развитие событий — нельзя быстро разрешить то, что назревало несколько лет. Хотя договаривались о временном прекращении огня, в переговорах не удалось избежать глубоких тем», — говорит собеседник «Газеты.Ru».

Вместе с тем отказ Хафтара подписать соглашение с Сараджем все же наносит удар по миротворческим позициям Москвы в этом направлении, считает старший преподаватель департамента политической науки НИУ ВШЭ, эксперт клуба «Валдай» Григорий Лукьянов.

«В среднесрочной перспективе отношения России с Хафтаром могут измениться в сложную сторону. Демарш Хафтара и его отъезд оставил «неблагоприятное впечатление» в Москве»,

— утверждает эксперт. Он также отмечает факт, что в СМИ «данная встреча представлялась как прорыв, а теперь же действия Хафтара «негативно скажутся на репутации Москвы как медиатора конфликта».

Несмотря на дипломатическую равноудаленность Москвы от обеих сторон, Хафтар пользовался большей поддержкой Москвы. Маршал несколько раз он бывал в России, где встречался с министром обороны РФ Сергеем Шойгу и главой Генштаба Валерием Герасимовым. В январе 2017 года он был торжественно принят на российском авианосце «Адмирал Кузнецов».

По сообщениям зарубежных СМИ на стороне Ливийской национальной армии также воюют бойцы так называемого ЧВК «Вагнер» (деятельность частных военных компаний законодательно запрещена в России). Президент Владимир Путин заявил, что россияне, о которых идет речь, «не представляют интересов российского государства».

При этом Лукьянов отмечает что основные военные успехи армии Хафтара в Ливии были достигнуты благодаря «альянсу» ОАЭ, Египта и Франции, которые оказывают материальную и военную помощь войскам ЛНА. «Именно они — архитекторы его главных побед и главных поражений», — говорит эксперт.

Несмотря на то что соглашения между враждующими странами достичь не удалось, собеседник «Газеты.Ru» отмечает приезд сторон в Москву. «Россия равноудалена как от Триполи, так и от Тобрука, и этим объясняется тот факт, что в этот сложный период они приехали в Москву. Это дань уважения к российской стороне и в долгосрочной перспективе ее интересы не пострадают», — говорит Лукьянов.

Хафтар продолжает и пока выигрывает

Москва и дальше будет способствовать урегулированию в Ливии, однако, по словам Григория Лукьянова из НИУ ВШЭ, предпосылки к этому на сегодня пока отсутствуют.

Одно из препятствий — неготовность Турции вывести из Ливии своих военных, что «является одной из красных тряпок» для ЛНА.

«Любое военное присутствие под эгидой ПНС будет восприниматься как угроза», — говорит Лукьянов.

Известно, что вывод турецких военных стал одним из главных условий Хафтара для подписания соглашения с ПНС. Он также требовал безоговорочного вывода «привезенных из Сирии и Турции» наемников.

Турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган на следующий день после переговоров в Москве заявил, что готов преподать урок Хафтару, если тот и дальше будет наступать на позиции правительства национального согласия.

Стоит отметить, что Турция не скрывает своего влияния на Сараджа, который прибыл в Стамбул сразу после переговоров в Москве.

В нынешних условиях, когда военное превосходство за Хафтаром, трудно вести переговоры об урегулировании. Многие специалисты уверены: маршал пойдет на переговоры только в случае военного поражения.

У подобного завершения переговоров в Москве есть еще одно неприятное последствие — на данный момент не понятны перспективы проведения конференции в Берлине, которая назначена на 19 января. О том, что такую конференцию не стоит проводить, если наступление Хафтара продолжится, заявил глава МИД Турции Мевлют Чавушоглу, сообщает турецкий телеканал NTV.

Заявление турецкого лидера последовало вслед за сообщением Anadolu, которое передало, что маршал стягивает своих военных к югу, готовя наступление на позиции Сараджа. Как отмечают источники агентства, в районе предполагаемого наступления были обнаружены бронетехника и орудия, переданные Хафтару ОАЭ.

Конференция в Берлине, на которой должны присутствовать стороны конфликта, а также представители России, ЕС и США, может стать возможностью для канцлера Германии Ангелы Меркель выступить в качестве «европейского» арбитра в Ливии. У Берлина достаточно выигрышная позиция — в отличие от США и других стран она не участвовала в операции по вторжению в Ливию в 2011 году.

В свою очередь, ведущий эксперт аналитической группы GSA в Вашингтоне Теодор Карасик считает, что конференция в Берлине произойдет «тогда, когда согласятся все стороны». Усилия и Берлина, и Москвы важны, однако в нынешних условиях важно обращать внимание «на игроков, которые не находятся за столом переговоров». По его словам, речь, прежде всего, идет об Эмиратах, которые оказывают поддержку Хафтару.

О других возможных участниках урегулирования в Ливии упомянул в интервью турецким СМИ во вторник, 14 января, и президент Турции Эрдоган. Он заявил, что к переговорам необходимо подключить такие государства, как Тунис и Катар.

Турецкий президент также дал понять, что ждет усиления работы на ливийском направлении от Москвы. «Очередь за Путиным», — подчеркнул Эрдоган.

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел Шри-Ланки Д.Гунаварденой, Коломбо, 14 января 2020 года

Уважаемые дамы и господа,

Прежде всего хотел бы выразить признательность моему коллеге Министру иностранных дел Шри-Ланки Д.Гунавардене за теплый прием.

Шри-Ланка – давний партнер нашей страны. С момента установления дипломатических отношений в 1957 г. наши связи развивались традиционно на основе принципов равноправия, взаимного уважения и учета интересов друг друга.

С удовлетворением констатировали нарастающую интенсивность политического диалога, в том числе и на высшем уровне. Сегодня рассмотрели ход реализации тех договоренностей, которые были достигнуты во время визита в Российскую Федерацию Президента Шри-Ланки М.Сирисены в марте 2017 года. В частности, условились принять дополнительные меры к тому, чтобы повысить объем товарооборота с нынешних 400 млн долл.США до 700 млн долл.США в год. Этому вопросу будет уделено специальное внимание при подготовке к очередному заседанию Межправительственной комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству, которое состоится в Российской Федерации во второй половине текущего года.

Хорошо развивается сотрудничество в военно-технической сфере, в сфере военных контактов и контактов по линии правоохранительных органов. По всем этим направлениям существует договорно-правовая база. Договорились ускорить подготовку ряда новых документов, в том числе по проблематике мирного использования атомной энергии, по таможенным делам и по ряду других.

Подробно говорили о развитии туризма. Как сказал мой коллега, число туристов из России устойчиво растет и достаточно быстрыми темпами. Мы признательны нашим ланкийским друзьям за те меры, которые они предпринимают для того, чтобы обеспечивать безопасность наших граждан, которые проводят свои отпуска на острове. Быстрому росту туристического потока из нашей страны в Шри-Ланку способствует возобновление чуть более года назад прямых рейсов ПАО «Аэрофлот» в Коломбо.

Тесно сотрудничают внешнеполитические ведомства на основе действующего с 2000 г. механизма регулярных консультаций. У нас близость или совпадение подходов к ключевым проблемам международной жизни, прежде всего в том, что касается уважения международного права, Устава ООН и ее центральной роли.

Признательны нашим ланкийским друзьям за традиционную поддержку российских инициатив, которые мы продвигаем на Генеральной Ассамблее ООН в таких областях, как недопустимость героизации нацизма, предотвращение гонки вооружений в космосе, международная информационная безопасность, борьба с киберпреступностью и по тематике укрепления договоренностей в сфере контроля над вооружениями и нераспространения.

Наши делегации полезно координируют свои подходы в таких международных структурах, как Совет ООН по правам человека, ЮНЕСКО, ОЗХО.

Договорились координировать наши подходы в связи с теми мероприятиями, которые будут проводиться в организации системы ООН по случаю 75-летия Победы во Второй мировой войне.

Россию и Шри-Ланку также объединяет задача дальнейшей демократизации межгосударственных отношений при уважении культурно-цивилизационного разнообразия современного мира. В этом смысле важная роль принадлежит таким объединениям нового типа, как БРИКС и ШОС, в которых в этом году Россия председательствует. Шри-Ланка является партнером по диалогу в рамках ШОС. Сегодня мы подтвердили наш интерес к более энергичному и широкому участию наших друзей в деятельности данной Организации.

Будем укреплять наше сотрудничество и по линии Движения неприсоединения, где Россия является наблюдателем, а Шри-Ланка стояла у истоков этого Движения.

Сегодня особое внимание уделили задачам повышения эффективности борьбы с терроризмом. Мы выразили полную поддержку ланкийскому руководству в его усилиях по установлению и привлечению к ответственности организаторов бесчеловечных терактов, которые были организованы в апреле прошлого года.

Мой коллега меня подробно информировал о тех мерах, которые принимает Президент Шри-Ланки Н.Г.Раджапакса и Правительство страны по нормализации ситуации в стране, обеспечению правопорядка, национального согласия в полном соответствии с конституцией страны. Мы полностью поддерживаем эти усилия.

В заключение я пригласил господина Министра посетить с визитом Россию в удобное для него время. Рассчитываю на продолжение нашего сотрудничества.

Вопрос: Сейчас появляется много аналитики от экспертов и различных новостных изданий относительно того, что ливийский конфликт с вмешательством иностранных государств рискует стать второй Сирией. Разделяете ли Вы данные опасения? В чем состоят различия подхода российской дипломатии к разрешению ситуации в Ливии от сирийского урегулирования?

С.В.Лавров: Если бы Ливия могла стать второй Сирией, то ливийский народ, я думаю, оказался бы в выигрыше. Пока, к сожалению, Ливия не является страной, обладающей государственностью. Ливийская государственность была разбомблена натовцами в 2011 г., и последствия этой преступной, противозаконной авантюры мы все пожинаем до сих пор, прежде всего ливийский народ. Все усилия, которые сейчас предпринимают европейцы, в том числе немцы, французы, итальянцы, соседи Ливии (Алжир, Египет), а также ОАЭ, Турция, Катар и Российская Федерация, мы хотим сложить воедино, чтобы все действовали в одном направлении и побуждали ливийские стороны договариваться, а не продолжать выяснять отношения силовым путем.

Как вы знаете, Россия и Турция во время визита Президента России В.В.Путина в Стамбул 8 января с.г. выступили с инициативой о прекращении огня в Ливии. В развитие этой инициативы вчера в Москве состоялась встреча ливийских представителей при участии министров обороны и иностранных дел России и Турции. Мы будем продолжать усилия на этом направлении. Пока еще окончательный результат не достигнут.

Что касается Сирии, поскольку Вы сравнили эти страны. Благодаря активной помощи со стороны России в ответ на обращение законного правительства этой страны, Сирия избежала той участи, которая была уготовлена натовцами Ливии. Около 90% территории Сирии контролирует законное правительство. Остаются очаги террористической активности, прежде всего Идлиб, где постепенно экстремисты утрачивают свои позиции. Но, говоря о связи между Сирией и Ливией, к сожалению, они в значительной части перебираются в Ливию, чтобы продолжать «мутить воду» в этой стране.

Конечно, предстоит еще урегулировать проблемы на северо-востоке Сирии, вызванные прежде всего незаконным нахождением там военных США, которые активно поощряют сепаратизм на правом берегу р.Евфрат. Параллельно с решением этих остающихся вопросов мы можем уверенно констатировать, что контроль правительства Президента Сирии Б.Асада над территорией своей страны устойчиво расширяется.

Еще одно отличие сирийской ситуации от ливийской, причем не в пользу Ливии, – политический процесс, который удалось начать. Он стал возможным благодаря ответственному отношению всех сирийских сторон при поддержке внешних игроков. Мы работаем в эти дни ровно над тем, чтобы и все ливийские стороны проявили такую же ответственность за судьбу своей страны.

Вопрос: Премьер-министр России Д.А.Медведев поручил МИД России разработать меры по обеспечению безопасности россиян на Ближнем Востоке. Разработаны ли эти меры? В чем они состоят?

С.В.Лавров: МИД России в одиночку такие вопросы решать не может. Мы взаимодействуем с нашими коллегами из специальных служб и, конечно, с экспертами по безопасности из гражданской авиации. По итогам коллективного анализа с опорой на мнения профессионалов в этой области мы информируем наших граждан через специальные приложения. Вы можете ознакомиться с рекомендациями, они выложены в соответствующем приложении.

Вопрос: Соответствует ли действительности информация СМИ о том, что МИД России рекомендовал авиакомпании «Аэрофлот» ограничить рейсы в Тегеран в ночное время?

С.В.Лавров: «Аэрофлот» самостоятельно принял решение перенести полеты в Иран на дневное время. Так что здесь нет никаких секретов.

Вопрос (перевод с английского): Мой вопрос касается конфликта между США и Ираном. Существует опасение того, что, в случае эскалации ситуации, негативные последствия будет испытывать весь регион, и в отношении Шри-Ланки это коснется торговли чаем, каучуком и цен на топливо. Если эскалация будет нарастать, будет ли Россия вмешиваться и помогать региону, в особенности Шри-Ланке?

Существует мнение, что в Ираке сейчас идет война между прокси-силами США и Ирана. Может ли начаться такая опосредованная война между США и Китаем на территории Шри-Ланки, учитывая интерес, который проявляет международное сообщество к этой стране?

С.В.Лавров: Конечно, никто не может испытывать удовлетворение от происходящего в районе Персидского залива, где нагнетается напряженность и нервозность, которая уже сказывается на практических действиях, и от этого гибнут люди.

Конечно, мы не можем абстрагироваться от того факта, что все началось с того момента, когда несколько лет назад США однозначно заявили, что все без исключения проблемы и беды региона проистекают из активности Ирана, что Иран является главным террористом (хотя доказать этого никто не может), и что Иран должен перестать влиять вообще на что-либо происходящее вокруг своих границ.

Параллельно, США разорвали свои обязательства по Совместному всеобъемлющему плану действий по иранской ядерной программе, стали наказывать санкциями всех, кто осуществляет легитимную и законную торговлю с Ираном, что тоже привело к существенному нарастанию напряженности.

Кульминацией противоправных действий Вашингтона стало убийство К.Сулеймани, официального представителя Правительства Ирана, который находился с официальным визитом в соседней стране – Ираке. Это выходит за все международно-правовые и человеческие рамки.

Мы против эскалации, с какой бы стороны она ни наблюдалась, откуда бы она ни исходила. Мы не собираемся «вмешиваться», как Вы выразились, в отношения между США и Ираном, если под «вмешательством» имеются в виду какие-то физические действия. Мы призываем США и ИРИ проявлять сдержанность и решать все проблемы через диалог. Как я понимаю, и США заявляют, что они готовы к диалогу с Ираном, но при этом добавляют «без предварительных условий», хотя в процессе предложений о начале такого диалога постоянно нарастают, как они называют, «удушающие санкции против Ирана». Получается, что США, приглашая Иран к диалогу без предварительных условий, сами выдвигают предварительные условия в виде санкционного давления. Многие пытались и продолжают пытаться содействовать началу контактов между США и Ираном для снижения напряженности. Мы позитивно рассматриваем и инициативу, которую выдвигал Президент Франции Э.Макрон, и усилия Премьер-министра Японии С.Абэ, и сами готовы помочь, если стороны проявят к этому реальный интерес.

Мы понимаем озабоченность Шри-Ланки тем, что конфликт в районе Персидского залива может негативно сказаться на экспорте традиционных товаров, которыми Шри-Ланка торгует со своими партнёрами. Пострадают не только Ваши производители. Персидский залив – место, где проходят транспортные артерии, имеющие стратегическое значение для мировой торговли, в том числе энергоносителями.

Поэтому в наших общих интересах наладить процесс укрепления доверия в районе Персидского залива и в более широком регионе. На это направлено российское предложение, которое мы в сентябре в очередной раз презентовали на специально проведенной конференции в Москве, о начале формирования системы коллективной безопасности в Персидском заливе и вокруг него.

Будем надеяться, что все заинтересованные стороны начнут обсуждать пути деэскалации напряженности и налаживания нормального добрососедства.

Вопрос (перевод с английского): Какие конкретные шаги планируется осуществить, чтобы усилить сотрудничество между Россией и Шри-Ланкой в сфере безопасности?

С.В.Лавров: Мы с Министром иностранных дел Демократической Социалистической Республики Шри-Ланка Д.Гунаверденой выразили удовлетворение тем, как развивается наше сотрудничество в сфере безопасности. Россия поставляла и готова продолжать поставлять вооружение, которое требуется армии Шри-Ланки для обеспечения своей обороноспособности, для поддержания безопасности.

Вопрос (перевод с английского): Стоит ли Шри-Ланке ожидать инвестиций из России в ближайшем будущем?

С.В.Лавров: Наши ланкийские друзья заинтересованы в привлечении инвестиций из Российской Федерации, в том числе в сферу разведки и добычи углеводородов, в сферу создания туристической инфраструктуры. Уверен, что для того, чтобы эти идеи могли предметно обсуждаться важно активнее развивать прямые контакты между бизнесменами обеих стран.

Россия. Шри-Ланка > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 14 января 2020 > № 3276784 Сергей Лавров

Exxon Mobil продает активы в Экваториальной Гвинее

Exxon Mobil намерен продать нефтяные активы в Экваториальной Гвинее. Власти страны рассчитывают, что на смену американской придет российская компания, заявил министр горнодобывающей промышленности и углеводородных ресурсов Экваториальной Гвинеи Габриэль Обиан Лима в кулуарах энергетического форума в Абу-Даби. По словам министра, он обсуждает с Exxon ее план продажи активов в стране, в том числе, доли американской компании в месторождении Zafiro, на которое приходится основная часть добычи нефти в Экваториальной Гвинее. Добыча на этом месторождении составляет 90 тыс. б/с.

«Мы обращаемся к компаниям из России, Великобритании и из самой Экваториальной Гвинеи, и надеемся найти замену Exxon к июню», — отметил министр.

В свою очередь, представитель Exxon сообщил WSJ, что компания «предоставляет информацию третьим сторонам, которые могут заинтересоваться этими активами, однако никаких соглашений пока не достигнуто, и покупатель не определен». Он отметил, что планируемая сделка не повлияет на операции Exxon в сфере геологоразведки в Экваториальной Гвинее.

Ранее Exxon, отмечает ИА «Финмаркет», говорила о намерениях продать активы по всему миру на общую сумму около $25 млрд. Компания сокращает свое присутствие в Африке и других регионах, где видит повышенные риски, стремясь сфокусироваться на ключевых проектах в сланцевой отрасли. Exxon, а также Chevron Corp., продают активы в Нигерии. Две другие американские нефтедобывающие компании — Marathon Oil Corp. и Occidental Petroleum Corp. — продали доли в ливийских проектах.

В то время как американский бизнес все чаще делает выбор в пользу сланцевых проектов, Москва наращивает присутствие в сырьевом секторе Африки, пишет WSJ. Так, «Газпром», «Роснефть» и «Татнефть» пытаются усилить свои позиции в Ливии.

Экваториальная Гвинея рассчитывает к октябрю 2020 года увеличить добычу нефти на 20 тыс. б/с с текущего уровня в 120 тыс. б/с, при том, что ОПЕК, в которую страна входит, стремится сократить производство нефти.

«Прогресс достигнут»: в Москве состоялись переговоры по Ливии

Лавров заявил об «определенном прогрессе» на переговорах по Ливии

Анна Юранец

В Москве прошли консультации министров иностранных дел и обороны России, Турции с обеими сторонами конфликта в Ливии. Результаты переговоров нельзя назвать однозначными. Глава ПНС Файез Саррадж и лидер ЛНА Халифа Хафтар отказались от встречи друг с другом, а фельдмаршал не стал подписывать итоговое соглашение по перемирию, попросив дополнительное время на раздумья. Тем не менее, глава МИД РФ Сергей Лавров заявил о наличии прогресса в ливийском процессе.

13 января в Москве состоялись переговоры между Россией, Турцией и обеими сторонами внутриливийского конфликта — главой правительства национального согласия Ливии Файезом Сарраджем и главой ливийской национальной армии фельдмаршалом Халифой Хафтаром. Друг с другом, однако, Саррадж и Хафтар встречаться отказались.

Переговоры так и не привели к подписанию соглашения о перемирии — фельдмаршал попросил время до вторника, 14 января, чтобы решить, подписывать документ или нет.

В проекте итогового соглашения говорится о соблюдении обеими сторонами режима тишины, создании рабочих групп для урегулирования конфликта и создании военной комиссии.

Несмотря на то что соглашение не было подписано, глава МИД РФ Сергей Лавров оценивая результаты переговоров, заявил о прогрессе.

«Рассматривался документ, который позволит конкретизировать вопросы, связанные с режимом прекращения огня. О прекращении огня, как вы знаете, было объявлено в 0.00 в воскресенье, 12 января в ответ на призыв президентов [РФ Владимира] Путина и [Турции Реджепа Тайипа] Эрдогана, который содержится в их совместном заявлении, принятом 8 января в Стамбуле. И этот проект итогового документа на сегодняшней встрече рассматривался подробно, он явился предметом достаточно серьезных переговоров. И сегодня мы можем доложить, что определенный прогресс достигнут», — сказал Лавров по итогам переговоров.

Подпись под документом поставили премьер правительства национального согласия Файез Саррадж и глава Высшего государственного совета Ливии Халед аль-Мишри. Как сообщает телеканал Sky News — Arabia, Хафтар продолжает настаивать на вводе ЛНА в столицу Ливии Триполи, а также на формировании правительства национального единства, которое получило бы вотум доверия парламента.

В то же время, по данным издания, Саррадж настаивает на отводе войск ЛНА, на позиции по состоянию на 4 апреля 2019 года, когда было объявлено о начале наступления Хафтара.

Консультации по ливийскому урегулированию начались со встречи министров иностранных дел и обороны России и Турции в формате «2+2». Позже переговоры продолжились в формате отдельных встреч делегаций друг с другом. Встреча продлилась более шести часов.

Сам факт прибытия и Хафтара, и Сарраджа в Москву уже можно назвать продвижением в конфликте.

В Ливии фактически существует двоевластие. На востоке, в столице Ливии Триполи, действует поддерживаемое ООН правительство национального согласия под руководством Файеза Сарраджа. Однако парламент и кабинет министров, поддерживаемые ливийской национальной армией и ее главой фельдмаршалом Халифой Хафтаром, не признают эту власть и контролируют западную часть страны.

Конфликт в Ливии может привести к не менее масштабному противостоянию, чем война в Сирии, в которую в разных коалициях оказалось втянуто более 70 государств. Дело в том, что за противоборствующими сторонами в стране стоят важные региональные и мировые державы.

Правительство национального согласия фактически поставлено у власти после военной операции США, которую провела в Ливии еще администрация Барака Обамы. Оно пользуется поддержкой Турции, Катара и ООН. Ливийскую национальную армию Халифы Хафтара поддерживают Россия, Египет, Объединенные Арабские Эмираты и Франция.

Переговоры двух сторон до сих пор так и не привели к политическому урегулированию конфликта. Более того, с апреля прошлого года ситуация усугубилась — после того, как Хафтар начал наступление на Триполи. В последнее время фельдмаршалу удалось одержать несколько стратегических побед. Вместе с тем поддержка в адрес ПНС начала все активнее звучать из Турции.

В конце ноября президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган и глава правительства национального согласия Файез Саррадж подписали меморандум о сотрудничестве в военной сфере и о взаимопонимании по морским зонам.

Согласно документу, войска Турции по просьбе правительства Сарраджа могут в любой момент войти в Ливию для защиты ПНС от ливийской национальной армии во главе с Халифой Хафтаром.

21 декабря парламент Турции проголосовал за этот меморандум. 26 декабря Анкара и ПНС утвердили данный документ, и уже на следующий день Ливия запросила военную поддержку у Турции.

Как только турецкий парламент начал работу в январе, было принято решение удовлетворить просьбу ПНС. До этого Анкара и так поставляла правительственным ливийским силам танки и беспилотные летательные аппараты, что, к слову, нарушает запрет ООН. Теперь же в Ливии размещены военнослужащие турецкой армии, официально — для «обучения и консультаций». Если правительство в Триполи окажется в безвыходной ситуации, Турция может быть вынуждена пойти на прямое участие в военных действиях с Ливийской национальной армией.

Подобный шаг со стороны Анкары дал новый толчок внутриливийскому конфликту. Признанное ООН правительство национального согласия не только не получило весомой поддержки от Запада, но и почувствовало себя преданным. ПНС напрямую обвинял Францию в поддержке ливийской национальной армии и даже разорвал дипломатические связи с Парижем. Сам Эрдоган 11 января обвинил Францию в поставках оружия в Ливию. Не пришла помощь и из Италии — европейской страны, которая наиболее заинтересована в урегулировании ситуации, так как из-за своего географического положения Рим ощущает на себе последствия затянувшегося конфликта в виде потоков ливийских беженцев.

Как отмечает в разговоре с «Газетой.Ru» директор Центра изучения новой Турции Юрий Мавашев, поддержка Турции и ее готовность отправить войска в Ливию — далеко не символический жест.

«Президент Эрдоган вполне готов при необходимости поддержать ПНС Ливии, поскольку только они сегодня гарантируют интересы Турции. И дело не только в личности самого Сарраджа, а в тех, кто стоит рядом с ним. Ясно, что, если турки не поддержат сегодня Сарраджа, как представителя политического ислама или, попросту говоря, исламиста — завтра от турок отвернутся многие их союзники в регионе.

Поэтому Эрдоган не хочет идти на политическое предательство, делая вид, что ничего не происходит. При любом раскладе турки хотят заставить все мировое сообщество признать ПНС во главе с Сарраджем единственной легитимной политической силой. Ради этого Анкара пойдет на многое. Если потребуется и на прямой конфликт с Москвой», — считает Юрий Мавашев.

Кроме того, как отмечает эксперт, Анкару интересуют нефтегазовые месторождения в Восточном Средиземноморье — делая ставку на Сарраджа, Турция защищает свои экономические интересы.

Когда ПНС обратилось к Турции, Россия и Запад заняли гораздо более активную позицию.

8 января в Стамбуле состоялась встреча президентов России и Турции. Эрдоган до этого неоднократно заявлял, что на стороне Хафтара якобы действуют «наемники» российской частной военной компании «Вагнер» (деятельность ЧВК запрещена российским законодательством) и призывал Москву не делать ставку на фелдьмаршала. Россия же подчеркивала, что не занимает ни одну из сторон конфликта и выступает за политическое урегулирование ситуации.

При этом российские официальные лица неоднократно вели переговоры с Хафтаром, а 7 ноября 2018 года фельдмаршал прилетал в Москву и встречался с министром обороны РФ Сергеем Шойгу.

Ожидаемо, одним из предметов обсуждения российского и турецкого лидеров 8 января 2020 года стала Ливия. В результате переговоров Путин и Эрдоган договорились о проведении консультаций на уровне МИД, которые и состоялись 13 января, а также выступили с инициативой о прекращении огня в Ливии с 12 января. Москва и Анкара предложили себя в роли посредников в урегулировании конфликта.

С инициативой России и Турции практически сразу согласилось правительство национального согласия. А вот ливийская национальная армия, приветствовав Россию и проигнорировав участие Турции, все же отклонило их совместное предложение. Владимир Путин обсудил ситуацию с президентом Египта Абделем Фаттахом ас-Сиси и наследным принцем Абу-Даби Мухаммедом бен Зайдом Аль Нахайяном, а также с эмиром Катара Тамимом бен Хамадом Аль Тани.

11 января в Москве состоялись переговоры российского лидера с канцлером Германии Ангелой Меркель. В ходе пресс-конференции по итогам встречи Путин заявил о планах Германии провести в Берлине международную конференцию по Ливии и, несмотря на отказ ЛНА он все же выразил надежду, что стороны пойдут на перемирие в полночь 12 января. Неожиданно для всех ливийская национальная армия сменила позицию о объявила о прекращении боевых действий.

Таким образом, переговоры Путина и Эрдогана по ливийскому вопросу отчасти принесли ожидаемый результат. Того же нельзя сказать в отношении усилий Италии, которая также активизировалась после подписания военного меморандума ПНС с Турцией. В тот же день, что проходила встреча российского и турецкого лидеров Файез Саррадж и Халифа Хафтар прибыли в Рим для переговоров с итальянским премьером Джузеппе Конте.

Встреча, однако, сорвалась — глава ПНС покинул Италию. Как сообщил РИА «Новости» глава российской контактной группы по ливийскому урегулированию Лев Деньгов, переговоры не состоялись из-за того, что Рим не смог организовать встречу должным образом. Представитель ЛНА Ареф Али Найед также сообщил, что фельдмаршал не планировал встречаться в Италии с Сарраджем.

Некоторые зарубежные СМИ, однако, сообщали, что Саррадж отменил свой визит, узнав, что итальянский премьер встречался с представителем Хафтара. И без того обиженный на Италию за отказ в поддержке, лидер ПНС возмутился еще больше и покинул страну.

На этом фоне согласие обеих сторон посетить Москву и принять участие в переговорах выглядит действительно как позитивный результат. Кроме того, перемирие и прошедшие в понедельник консультации — результаты встречи Путина и Эрдогана — указывают на ведущую роль Турции и России в ливийском процессе. Анкара и Москва при этом все же занимают противоположные стороны в конфликте.

Переговоры могут продолжиться 14 января, когда фельдмаршал даст свой ответ по соглашению о перемирии. Как заявил Сергей Лавров, Россия и Турция продолжат оказывать поддержку ливийским сторонам для реализации договоренностей.

Выступление Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции с Министром иностранных дел Турецкой Республики М.Чавушоглу, Москва, 13 января 2020 года

Уважаемые дамы и господа,

Мы хотим сообщить вам о прогрессе, достигнутом на данный момент. Сегодня с утра проходят интенсивные консультации с участием ливийских сторон и при поддержке министров иностранных дел и обороны Турецкой Республики и Российской Федерации.

Рассматривался документ, который позволит конкретизировать вопросы, связанные с режимом прекращения огня, который, как вы знаете, был объявлен в воскресенье, 12 января, в 00.00 часов в ответ на призыв Президента России В.В.Путина и Президента Турции Р.Т.Эрдогана. Он содержится в их Совместном заявлении, принятом 8 января в Стамбуле. Подробно рассматривался проект итогового документа сегодняшней встречи. Он явился предметом достаточно серьезных переговоров.

Сегодня мы можем доложить, что определенный прогресс достигнут. Председатель Правительства национального согласия Ливии (ПНС) Ф.Саррадж и Председатель Высшего Государственного совета Х.Мишри его только что подписали. Командующий Ливийской национальной армией маршал Х.Хафтар и Председатель Палаты депутатов Ливии в Тобруке А.Салех рассматривают этот документ позитивно и попросили немного дополнительного времени до утра следующего дня, чтобы определиться с его подписанием. Надеюсь, что это решение будет позитивным. Турецкий и российский представители продолжат оказывать сторонам содействие в реализации тех договоренностей, о которых сейчас идут переговоры.

Старый новый гость

Канцлер ФРГ стала первым из зарубежных лидеров, кто посетил Москву в этом году

Текст: Кира Латухина

Больше трех часов в Кремле продолжались переговоры лидеров России и Германии. Канцлер ФРГ стала первым из зарубежных лидеров, кто посетил Москву в этом году. Речь на встрече шла не только о двусторонних отношениях, но и о стабильности и безопасности во всем мире. Ангела Меркель выразила полную поддержку проекту "Северный поток - 2", а Владимир Путин назвал срок завершения этого газопровода, который Россия достроит самостоятельно: конец этого года - начало следующего.

Открывая встречу, российский лидер сразу предложил сосредоточиться на наиболее острых вопросах. Ангела Меркель заявила, что "лучше говорить друг с другом, чем друг о друге". Ведь тогда можно лучше понять аргументы другой стороны. Одна из главных тем - перспективы строительства "Северного потока - 2" в условиях американских санкций, вынудивших швейцарскую компанию-трубоукладчик свернуть работу. "Мы, безусловно, сможем достроить самостоятельно, без привлечения иностранных партнеров. Вопрос в сроках - это единственный вопрос, который встает в этой связи. Безусловно, окончание строительства будет отодвинуто на несколько месяцев", - заявил на пресс-конференции Путин. Он надеется, что до конца 2020-го либо в первом квартале следующего года строительство будет завершено, газопровод заработает.

"Этот проект посредством нового европейского законодательства легитимирован. Нам необходимо довести его до конца", - заявила Меркель. "Германия и другие европейские страны выиграют от "Северного потока", - считает она. Все заинтересованы в диверсификации газовых поставок. "В первую очередь это экономический проект, и поэтому мы считаем, это правильный проект", - твердо сказала канцлер ФРГ. "Думаю, что проект можно реализовать, несмотря на американские санкции", - добавила она, подчеркнув, что "экстерриториальные санкции - это неправильный путь". "Поэтому мы и в дальнейшем будем поддерживать этот проект, как мы это и делали в прошлом", - заключила Меркель. Канцлер ФРГ также высоко оценила договоренность по транзиту газа через Украину на пять лет. А Путин заявил о взаимовыгодном и сбалансированном характере договоренностей.

Лидеры рассмотрели ситуацию в Ливии, где продолжаются масштабные боевые действия. "Важно положить конец вооруженному противостоянию между Ливийской национальной армией маршала Хафтара и правительством национального согласия господина Сараджа, установить режим прекращения огня, принять меры по возобновлению политического процесса с конечной целью преодоления раскола внутри страны и формирования единых государственных институтов", - заявил президент РФ. Своевременной Путин назвал инициативу Меркель провести в Берлине конференцию по Ливии. Но нужно, чтобы в ней приняли участие реально заинтересованные в помощи по урегулированию государства, а главное - чтобы ее решения были согласованы предварительно с ливийскими сторонами. "Мы не собираемся вмешиваться в суверенитет, и поэтому сейчас стороны конфликта в Ливии, господин Сарадж и господин Хафтар, тоже будут вовлечены в решение этих вопросов. Мы надеемся, что усилия российской стороны, усилия турецкой стороны увенчаются успехом", - заявила Меркель. "Просто надо избегать того, чтобы слишком много стран извне хотели повлиять на ситуацию в Ливии и чтобы ливийские интересы были на заднем плане", - считает она.

Путин поделился итогами недавней поездки в Дамаск, подчеркнув, что ситуация в Сирии стабилизируется, восстанавливается государственность. Россия и Германия считают, что конфликт может быть решен только политическими средствами. "Главное, чтобы у сирийского народа была возможность свободно и самостоятельно определять свое будущее... Как раз такой подход лежит в основе создания Конституционного комитета", - отметил президент РФ. Лидеры обсудили вопросы постконфликтного возрождения республики. "Любая помощь Сирии должна оказываться по согласованию с законными властями и распространяться на все пострадавшие территории без всяких предварительных условий и политизации", - подчеркнул Путин.

Москва и Берлин выступили за сохранение совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе (СВПД). При этом Путин заметил, что "иранцы вправе полагаться на поддержку европейских стран, обещавших создать специальный, независимый от доллара, финансовый механизм для расчетов в торговле с Ираном". "Нужно, чтобы институт для торговых обменов INSTEX в конечном итоге все-таки начал работать", - призвал он.

Подробно обсудили урегулирование внутриукраинского кризиса. "По обоюдному мнению, Минские соглашения остаются безальтернативной основой для нормализации ситуации на юго-востоке Украины. Важно, чтобы конкретные задачи, поставленные в ходе наших недавних встреч в "нормандском формате", воплощались в жизнь", - подчеркнул российский президент. "Продление закона об особом статусе Донбасса - это хороший шаг в правильном направлении, но закон должен стать бессрочным, как и предусмотрено в Минских соглашениях", - напомнил он. Также надо закрепить особый статус Донбасса в украинской конституции.

Путин также ответил на вопрос о вероятности крупного военного конфликта на Ближнем Востоке. "То, что там идет война, мы и так видим, так называемые боевые действия с малой интенсивностью... Очень бы хотелось избежать крупномасштабных боевых действий", - сказал он. Иначе это будет катастрофа для всего мира. Но совместными усилиями это можно предотвратить, убежден президент. Для чего и нужны такие переговоры, как с канцлером ФРГ. В свою очередь, Меркель выразила надежду на продолжение встреч как между Россией и Германией, так и вместе с другими странами - "чтобы мы вносили вклад в то, чтобы у дипломатических решений был шанс".

Кстати

Беседы Владимира Путина с европейскими партнерами продолжились в воскресенье по телефону. Сначала положение дел в Ливии, Сирии, Украине и вокруг Ирана российский лидер обсудил с президентом Франции Эмманюэлем Макроном. Затем Путину позвонил премьер-министр Италии Джузеппе Конте, особенно заинтересованный в скорейшем разрешении внутриливийского конфликта.

Президент России поговорил с кронпринцем Абу-Даби

Президент Российской Федерации Владимир Путин по телефону переговорил с кронпринцем Абу-Даби.

Состоялся телефонный разговор Владимира Путина с Наследным принцем Абу-Даби, заместителем Верховного главнокомандующего Вооруженными силами Объединенных Арабских Эмиратов шейхом Мухаммедом бен Заедом Аль Нахайяном.

В центре обсуждений была ливийская проблематика. Владимир Путин проинформировал шейха Мухаммеда Бен Заеда Аль Нахайяна о результатах переговоров с Президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом 8 января 2020 года в Стамбуле, высказался за активизацию усилий, направленных на скорейшее прекращение огня в Ливии и налаживание мирного процесса между сторонами конфликта.

Условлено о продолжении контактов на различных уровнях.

Пресс-конференция по итогам российско-германских переговоров

По итогам российско-германских переговоров Владимир Путин и Федеральный канцлер Германии Ангела Меркель сделали заявления для прессы и ответили на вопросы журналистов.

В.Путин: Уважаемая госпожа Федеральный канцлер! Дамы и господа!

Мы рады принимать Федерального канцлера Германии госпожу Ангелу Меркель с рабочим визитом в Москве.

В ходе состоявшихся у нас сегодня содержательных и полезных переговоров были затронуты ключевые вопросы двусторонних отношений в политике, экономике, культурно-гуманитарной сфере. И конечно, мы подробно обсудили ряд актуальных международных проблем.

Подчеркну, Россия стремится выстраивать сотрудничество с Федеративной Республикой на принципах уважения, равноправия, взаимной выгоды и учёта интересов друг друга.

ФРГ – один из основных внешнеэкономических партнёров нашей страны: по объёмам торговли занимает второе место после Китайской Народной Республики. В январе–октябре прошлого года российско-германский товарооборот составил 43,8 миллиарда долларов. Немецкие инвестиции в России достигают 20 миллиардов долларов; встречные российские капиталовложения в экономику Федеративной Республики – девять миллиардов долларов.

В активе России и Германии – целый ряд крупных совместных проектов в области энергетики. Мы высоко ценим ответственную позицию правительства ФРГ в поддержку известного всем проекта «Северный поток –2».

В ходе переговоров мы затронули также вопросы, связанные с продолжением транзита российского газа через территорию Украины. Было отмечено важное значение достигнутых 31 декабря договорённостей между «Газпромом» и украинскими партнёрами, в соответствии с которыми транзитные поставки будут осуществляться в течение следующих пяти лет.

Эти договорённости носят взаимовыгодный и сбалансированный характер и для России, и для Украины, и, безусловно, отвечают интересам европейских потребителей российских энергоносителей.

При обсуждении международной и региональной повестки прежде всего рассмотрена ситуация в Ливии, где, к сожалению, продолжаются масштабные боевые действия, растёт террористическая активность, а экономика и социальная сфера, к сожалению для всех, деградирует. Всё это не только подрывает безопасность и стабильность в самом регионе, но и имеет негативную проекцию на Европу. Имею в виду нелегальную миграцию, контрабандную торговлю, распространение оружия и наркотиков.

Важно положить конец вооружённому противостоянию между Ливийской национальной армией маршала Хафтара и Правительством национального согласия господина Сараджа, установить режим прекращения огня, принять меры по возобновлению политического процесса с конечной целью – преодоления раскола внутри страны и формирования единых государственных институтов. Именно на достижение этих целей направлено принятое нами на днях с Президентом Турции совместное заявление с призывом к противоборствующим сторонам в Ливии прекратить боевые действия начиная с 00 часов завтрашнего дня. Я о работе в Стамбуле подробно проинформировал Федерального канцлера.

Считаем своевременной и инициативу Германии провести в Берлине международную конференцию по Ливии. Чтобы берлинская конференция принесла весомые результаты, необходимо обеспечить участие в ней реально заинтересованных в помощи ливийскому урегулированию государств, а главное – её решения должны быть согласованы в предварительном плане с ливийскими сторонами. Свою роль в этом призван сыграть и специальный представитель Генерального секретаря ООН по Ливии господин Саламе.

Естественно, на переговорах не обошли вниманием и обстановку в Сирийской Арабской Республике. Я, безусловно, поделился с госпожой канцлером итогами своей недавней поездки в Дамаск, переговорами с Президентом Асадом. Можно с уверенностью констатировать, что ситуация в этой стране стабилизируется. Сирия постепенно возвращается к мирной жизни, восстанавливается сирийская государственность.

Россия и Германия разделяют мнение о том, что конфликт в Сирии может быть окончательно решён исключительно политическими средствами в соответствии с Резолюцией 2254 Совета Безопасности ООН. Главное, чтобы у сирийского народа была возможность свободно и самостоятельно определять своё будущее, будущее своей страны. Как раз такой подход лежит в основе создания Конституционного комитета.

Комитет уже провёл два заседания в Женеве и сформировал редакционную комиссию, которая займётся разработкой конституционных основ сирийского государства. При этом Россия совместно с турецкой, иранской сторонами продолжит осуществлять в рамках астанинского формата посильную поддержку деятельности этого комитета.

Обсудили вопросы постконфликтного возрождения Сирии, улучшения гуманитарного положения в стране и безопасного возвращения беженцев. Требуется объединить усилия всех ответственных членов мирового сообщества, чтобы помочь сирийским государственным органам, вообще сирийцам в самом широком смысле этого слова восстановить объекты инфраструктуры, водо- и электроснабжения, больницы, школы.

Вместе с тем любая помощь Сирии должна оказываться по согласованию с законными властями и распространяться на все пострадавшие территории без всяких предварительных условий и политизации.

Конечно, мы не могли обойти с госпожой Федеральным канцлером и другой вопрос, чрезвычайно важный не только для региона, но и для всего мира, – это вопрос вокруг сохранения совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе. После отказа Соединённых Штатов от этой основополагающей договорённости иранские партнёры заявили о приостановке своих добровольных обязательств по СВПД, – хочу это подчеркнуть, речь идёт именно о добровольных обязательствах, – хотя и подчёркивают готовность вернуться к полному соблюдению ядерной сделки.

Россия и Германия решительно выступают за дальнейшую реализацию совместного плана. Иранцы вправе полагаться на поддержку европейских стран, обещавших создать специальный, независимый от доллара, финансовый механизм для расчётов в торговле с Ираном. Нужно, чтобы институт для торговых обменов INSTEX в конечном итоге всё-таки начал работать.

Подробно говорили с госпожой Меркель об урегулировании внутриукраинского кризиса. По обоюдному мнению Минские соглашения остаются безальтернативной основой для нормализации ситуации на юго-востоке Украины. Важно, чтобы конкретные задачи, поставленные в ходе наших недавних встреч в «нормандском формате», воплощались в жизнь.

Мы очень надеемся, что украинская сторона начнет реализовывать и договорённости по политическому урегулированию. Продление закона об особом статусе Донбасса – это хороший шаг в правильном направлении, но закон должен стать бессрочным, как и предусмотрено в Минских соглашениях.

Необходимо закрепить особый статус Донбасса в украинской Конституции, что тоже отражено в Минских соглашениях. Мы понимаем все сложности внутриполитического процесса на Украине, но если все заинтересованные стороны хотят добиться окончательного урегулирования, нужно идти по реализации Минских соглашений.

В заключение ещё раз отмечу, что в ходе переговоров с госпожой Федеральным канцлером нам удалось обстоятельно и в конструктивном ключе обсудить многие важные вопросы, которые касаются как российско-германских отношений, так и стабильности и безопасности в Ближневосточном регионе, да и в мире в целом.

Хочу искренне поблагодарить Федерального канцлера за продуктивную совместную работу сегодня.

Спасибо за внимание.

А.Меркель (как переведено): Я хотела бы также поблагодарить за приглашение приехать сюда, в Москву, и возможность провести очень обстоятельные, очень подробные беседы как по двусторонней повестке дня, так и по международным вопросам.

На самом деле мы можем утверждать, что, несмотря на некоторые сложности, например, что касается санкций в связи с Украиной, у нас очень интенсивные экономические взаимоотношения в сфере науки, в сфере вузовского сотрудничества. Сейчас между Россией и Германией очень интенсивные контакты, интенсивное сотрудничество, и граждане наших стран также очень тесно друг с другом общаются. Это очень продуктивно.

Мы также говорили о проекте «Северный поток», конечно же. Этот проект посредством нового европейского законодательства легитимирован. Нам необходимо довести его до конца. И отрадно то, что была достигнута очень хорошая договорённость на следующие пять лет в области транзита газа через Украину.

Мы также отслеживали события вокруг открытия «Турецкого потока». Германия и другие европейские страны выиграют от «Северного потока». «Северный поток – 1», конечно, работает. «Северный поток – 2» ещё не готов. Все заинтересованы в диверсификации своих газовых поставок, и они будут продолжать работать в этом направлении. Однако это очень важный проект.

Также мы обсудили вопрос международных конфликтов.

Во-первых, хотела бы упомянуть Ливию. Я думаю, между турецким Президентом Эрдоганом и российским Президентом Владимиром Путиным состоялась очень продуктивная встреча в Стамбуле. В рамках этой встречи ведётся работа по прекращению огня. Это может стать шагом в рамках берлинского процесса между пятью странами, которые имеют право вето в Совбезе ООН. С другими странами разработан определённый документ на высоком уровне.

Сейчас мы можем приглашать участников на конференцию в Берлин под эгидой ООН. Генеральный секретарь ООН Гутерреш, спецпосланник ООН Саламе несут главную ответственность за этот процесс. В конце концов должна быть предоставлена ливийским сторонам возможность иметь суверенную страну.

Мы не собираемся вмешиваться в суверенитет, и поэтому сейчас стороны конфликта в Ливии, господин Саррадж и господин Хафтар, тоже будут вовлечены в решение этих вопросов. Мы надеемся, что усилия российской стороны, усилия турецкой стороны увенчаются успехом. И мы уже в скором времени будем приглашать участников на конференцию в Берлине.

Мы также обсудили Сирию. Что касается беседы Президента Эрдогана и Президента Путина, то на ней были достигнуты очень важные результаты. Я очень рада, что в последнюю ночь была достигнута договорённость по двум гуманитарным переходам из Идлиба, они открыты, так как там люди очень нуждаются.

Поэтому я очень рада, что обсуждалась возможность режима прекращения огня там, потому что для Сирии не существует военного решения, существует только решение посредством переговоров, и именно на это мы делаем ставку. Поэтому, с одной стороны, мы выступаем за то, чтобы у нас был ещё один переход по направлению северо-востока Сирии для поставок гуманитарной помощи. Здесь есть готовность к дальнейшим переговорам.

А во-вторых, мы хотим продвигать процесс, начатый спецпосланником ООН Педерсеном. Нам необходимо найти политическое решение, для того чтобы были созданы условия для мирной жизни в Сирии, чтобы люди могли возвращаться в свои дома в Сирию. К сожалению, их очень много, очень много сирийцев на данный момент находится в Турции, и Турция несёт на себе очень большую ответственность. Результат конституционного процесса, чтобы ему оказать поддержку, мы будем продолжать сотрудничать с Турцией, Россией и Францией.

Мы обсудили, конечно же, также ситуацию в Иране. Мы едины во мнении, что необходимо делать всё для того, чтобы сохранить СВПД. Германия убеждена в том, что Ирану не следует иметь ядерное оружие, поэтому мы применим все дипломатические средства для того, чтобы эта договорённость, которая, конечно, несовершенна, но это договорённость, и она включает в себя обязательства для всех сторон, и мы хотим эту договорённость сохранить.

В этом контексте хотела бы также сказать, что 176 человек погибли. Невинные люди погибли при падении самолёта в Иране. Сегодня Иран об этом объявил, что это было большой ошибкой и виновные найдены, которые несут ответственность. Сейчас необходимо находить решения с теми государствами, откуда были те люди, которые погибли.

И необходимо, конечно, обсуждать последствия такой трагедии, которую необходимо до конца раскрыть. Это действительно очень драматическое событие. Поэтому в отношении Ирака мы также будем прилагать все усилия, чтобы бороться с терроризмом и чтобы снижать накал ситуации в этом регионе, насколько это возможно.

Мы также обсудили «нормандский формат». В Париже у нас, как я бы сказала, как минимум частично успешная встреча прошла, на которой мы не смогли решить все проблемы, однако к концу года был проведён обмен пленными. Сейчас принимаются усилия по установлению режима прекращения огня. Это всё правильно. Сейчас мы продолжим работу, для того чтобы на следующем саммите добиться дальнейшего прогресса в соответствии с Минскими договорённостями. У нас есть эта основа, и нам нужно с этим работать. У нас есть определённые сложности, это будет длиться, однако у нас есть твёрдое намерение.

В общем и целом сегодня прошла очень обстоятельная беседа, важный обмен мнениями. Я надеюсь, что встречи между Россией и Германией будут продолжаться и вместе с другими странами, чтобы мы вносили вклад в то, чтобы у дипломатических решений был шанс, чтобы мы поддерживали работу ООН по всем этим вопросам.

Вопрос (как переведено): Хотел бы поговорить о Ливии. Турецкий Президент несколько дней назад говорил о том, что в Ливии находятся две тысячи так называемых наёмников военной компании Вагнера. Это частная военная российская компания Вагнера.

Вопрос Вам, Президент Путин. Вы можете подтвердить это количество? Если не можете подтвердить, сколько российских наёмников от компании Вагнера находится в Ливии?

В.Путин: Если там и есть российские граждане, они не представляют интересов Российского государства и денег от Российского государства не получают.

Вообще, в зоне конфликта много всяких наёмников, в том числе, по нашим данным, значительное количество наёмников переброшено из Идлибской зоны Сирии в зону конфликта в Ливии. Это очень опасный процесс.

Мы с господином Эрдоганом вчера тоже об этом говорили. Мы надеемся, что после нашей договорённости, исходим из того, что они будут исполнены и конфликтующими сторонами в Сирии, прекратятся боевые действия. Одновременно с этим прекратится и переброска в Ливию дополнительных контингентов наёмников, в том числе из Сирийской Арабской Республики.

Вопрос: Здравствуйте, вопрос обоим лидерам.

Владимир Владимирович, про «Северный поток» нельзя не спросить. Мы в условиях санкций сами сможем его построить? Если да, то в какие сроки?

И этот же вопрос фрау Меркель. Берлин собирается как-то помогать России строить «Северный поток» и, например, ставить вопрос перед Вашингтоном об отмене санкций в отношении этого проекта хотя бы потому, что урегулирован вопрос о транзите газа через Украину?

В.Путин: Да, мы, безусловно, сможем достроить самостоятельно, без привлечения иностранных партнеров. Вопрос в сроках – это единственный вопрос, который встаёт в этой связи. Безусловно, окончание строительства будет отодвинуто на несколько месяцев. Надеюсь, что до конца текущего года либо в первом квартале следующего года работа будет завершена, и газопровод заработает.

А.Меркель: При всех политических вопросах эти политические дискуссии, конечно, ведутся везде. В первую очередь это экономический проект, о котором здесь идёт речь, и поэтому мы считаем, это правильный проект. Участвующие предприятия неоднократно выступали за то, чтобы реализовать этот проект.

Думаю, что проект можно реализовать, несмотря на американские санкции. Российский Президент говорил о том, что будет определённая задержка, но проект будет реализован. Я здесь хочу ещё раз подчеркнуть: несмотря на все политические проблемы, мы считаем, что экстерриториальные санкции – это неправильный путь. Поэтому мы и в дальнейшем будем поддерживать этот проект, как мы это и делали в прошлом. Но, ещё раз, по сути это экономический проект.

Вопрос (как переведено): Вопрос госпоже канцлеру. Мы слышали, что у Вас были очень острые вопросы, которые надо обсудить, но сейчас мы слышали о том, что есть единство во многих мнениях, иногда и вопреки мнению американцев. Мы можем исходить из того, что будет больше сотрудничества между Россией и Европейским союзом, а может быть, и против Соединённых Штатов.

А.Меркель: Я только что говорила о примере, где есть различия во мнениях с американцами, хотя они наши союзники, с которыми мы работаем вместе по многим вопросам. Но с германской и с европейской точки зрения мы в первую очередь представляем наши интересы, Россия представляет и определяет свои интересы, и здесь надо смотреть, где есть общие интересы в этом процессе.

Несмотря на все трудности, мы нашли общие интересы в двусторонних отношениях, это касается СВПД с Ираном. У нас есть общее мнение, есть разные точки зрения, но такой визит, как сегодняшний, самое лучшее – говорить друг с другом, а не друг о друге, и тогда можно лучше понять и аргументы другой стороны.

Но одно ясно, если мы говорим о Ливии, о Сирии, об Иране, – военные средства определённый срок, конечно, помогают, но в конечном итоге достичь разрешения ситуации можно только дипломатическими средствами.

Сегодня мы говорили о том, каким образом можно найти такие дипломатические решения. Там есть тоже различия во мнениях, но есть и совпадающие точки зрения.

Вопрос: У меня вопрос к обоим лидерам. Если можно, я продолжу тему Ливии, она очень важная сейчас. Госпожа канцлер упомянула, что нас ждёт большая конференция в Берлине по Ливии. Какие Вы видите перед ней цели, какие задачи, каких результатов Вы от неё ждёте, может быть, задачи максимум, которые Вы перед собой ставите?

И вопрос к российскому Президенту. Владимир Владимирович, скажите, пожалуйста, Вы считаете, с учётом реакции ливийских сторон на меморандум, который был подписан Вами, договорённости, которые были достигнуты в ходе Вашего визита в Турцию, есть ли шансы, что всё-таки перемирие заработает и в тот срок, о котором мы договорились?

Если можно, второй, более широкий вопрос в целом про Ближний Восток. В последние дни это постоянно находится в центре мировых новостей, и даже с учётом обострения ситуации между Ираном и США звучали очень пессимистичные оценки, даже звучали слова, что мир стоит на грани войны. Как Вы считаете, какие есть пути нормализации ситуации на Ближнем Востоке в целом?

В.Путин: Что касается ситуации в целом, то, надеюсь, до крупномасштабных военных конфликтов дело не дойдёт. То, что там идёт война, мы и так видим, так называемые боевые действия с малой интенсивностью, но это же боевые действия, людей убивают. Это факт. Очень бы хотелось избежать крупномасштабных боевых действий.

Если это произойдёт, это было бы катастрофой не только для региона Ближнего Востока, это для всего мира. Мы понимаем, к чему это приведёт. Это приведёт к новым масштабным исходам людей с территорий их традиционного проживания, к новым потокам беженцев, и не только в Европу, но и в другие регионы.

Это просто и гуманитарная будет катастрофа. У них же религиозная катастрофа, экономическая катастрофа, потому что это приведёт к разрушению или к огромному ущербу для мировой экономики, для мировой энергетики.

Мы рассчитываем, что нам совместными, общими усилиями, мы для этого и собираемся, в том числе сегодня с госпожой Федеральным канцлером собрались в Москве, встретились, чтобы обсудить наши совместные шаги и предотвратить такое неблагоприятное развитие событий.

Что касается межсирийского конфликта и возможных путей урегулирования, то я очень рассчитываю, что сегодня через несколько часов (через пять часов), как мы и призвали с Президентом Турции господином Эрдоганом, противоборствующие стороны в Ливии прекратят огонь, прекратят боевые действия. Затем мы хотели бы провести с ними дополнительные консультации.

И, как я уже сказал в своём выступлении, мы поддерживаем инициативу Федерального канцлера о проведении под эгидой ООН конференции в Берлине. Некоторые вещи надо ещё доработать. Но мне кажется, что это было бы следующим очень хорошим шагом в правильном направлении с целью предотвращения тех негативных явлений, о которых я сказал в начале.

И мы могли бы положить начало постепенному мирному урегулированию конфликта в Сирии политическими средствами.

А.Меркель: Я очень рада, что сегодня нам удалось и с российской стороны, которая уже присутствовала во время всех подготовительных заседаний в Германии, получить информацию о том, что очень скоро мы можем созвать берлинскую конференцию.

Сейчас мы с другими потенциальными участниками тоже будем говорить, и надеемся, что усилия российской стороны, особенно что касается прекращения огня в Ливии, увенчаются успехом.

Мы договорились о том, чтобы поддерживать тесные контакты по этому поводу и вместе с турецкой стороной, и внутри Европейского союза. Здесь министры иностранных дел европейских стран тоже поддерживают тесную связь, Министр иностранных дел Египта и других стран здесь тоже участвуют.

Мы знаем, что всё это происходит под эгидой ООН и работы Генерального секретаря и спецпредставителя Саламе. Мы намерены поддерживать их усилия. Эта конференция может быть только отправной точкой для такого процесса, и самое важное, чтобы на первом плане стояли ливийские интересы. Речь идёт о будущем Ливии. Просто надо избегать того, чтобы слишком много стран извне хотели повлиять на ситуацию в Ливии и чтобы ливийские интересы были на заднем плане.

Африканский союз, африканские страны тоже играют важную роль. Если смотреть на соседство Ливии, то сегодня прежде всего соседние страны страдают от терроризма и от эскалации в этой области. Здесь мы можем бороться с этим, и бороться с этим будет легче, если у нас будут и государственные структуры, и государственность Ливии. Это наша цель, над которой мы работаем. Очень надеюсь, что в следующие дни, недели мы сможем добиться прогресса в этом направлении.

Германия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 11 января 2020 > № 3258179 Владимир Путин, Ангела Меркель

Российско-германские переговоры

В Кремле состоялись переговоры Владимира Путина с Федеральным канцлером Германии Ангелой Меркель, которая посетила Россию с рабочим визитом.

Переговоры начались с беседы лидеров в узком составе, затем продолжились с участием делегаций двух стран.

Владимир Путин и Ангела Меркель обсудили двустороннее сотрудничество и актуальные темы международной повестки дня: ситуацию в Сирии, Ливии, эскалацию напряжённости на Ближнем Востоке и проблематику урегулирования внутриукраинского конфликта в контексте реализации минского «Комплекса мер» от 2015 года и договорённостей, достигнутых на саммите в «нормандском формате» 9 декабря 2019 года в Париже.

По итогам международных консультаций Президент России и Федеральный канцлер Германии сделали заявления для прессы и ответили на вопросы журналистов.

* * *

Начало российско-германских переговоров в узком составе

В.Путин: Уважаемая госпожа Федеральный канцлер!

Позвольте мне Вас сердечно поприветствовать в Московском Кремле.

Мы с Вами находимся в постоянном контакте, занимаемся и внутренней проблематикой – и экономической, и политической, – и международными вопросами.

Хочу Вас поблагодарить за то, что Вы приняли наше приглашение и приехали для обсуждения всех этих вопросов – есть наиболее острые, на которых, я так понимаю, мы и сосредоточим сегодня основное наше внимание.

Добро пожаловать.

А.Меркель (как переведено): Большое спасибо за приглашение приехать в Москву.

На самом деле это правильно, у нас есть целый перечень разных тем, о которых нам с Вами хочется поговорить. Это и двусторонние темы, и темы международной повестки дня, которые представляют совместный интерес для наших стран: это Ливия, это Сирия, это минский процесс и двусторонние темы, как я уже сказала.

Поэтому я с нетерпением жду наших бесед с Вами, наших переговоров. Благодарна за приглашение, за предоставленную возможность приехать сюда, потому что я всегда уверена в том, что лучше говорить друг с другом, чем друг о друге.

Россия стремится к стабилизации обстановки на Ближнем Востоке

Первыми зарубежными поездками Президента РФ Владимира Путина в наступившем году стали его рабочие визиты в Сирию и Турцию. Посещение Сирии 7 января происходило на фоне резкого осложнения ситуации на Ближнем Востоке.

Из аэропорта Дамаска Владимир Путин отправился на командный пункт группировки Вооружённых Сил России в Сирии. Здесь его встретил президент Сирии Башар Асад. Главы государств заслушали доклады о состоянии дел в различных регионах страны. Обращаясь к военнослужащим российской группировки войск в Сирии, Президент РФ поздравил их с наступившим Новым годом и с Рождеством и отметил, что за прошедший год ими сделано немало.

«Военнослужащие военной полиции успешно действуют на Голанских высотах, в Пальмире, Алеппо, других важных регионах Сирии. Лётчики Воздушно-космических сил России ведут разведку и оказывают авиационную поддержку действиям сирийской армии. Совместные действия позволяют ликвидировать наиболее опасных главарей. Эти задачи успешно решаются Силами специальных операций. Личный состав Военно-морского флота у берегов Сирии продолжает успешно отстаивать наши национальные интересы в Средиземном море. Особую благодарность выражаю военным медикам. В непростых условиях, порой с риском для жизни они оказывают медицинскую помощь, проводят операции, спасают жизни людей», – отметил российский лидер в своём выступлении.

Владимир Путин поблагодарил командование и личный состав российской группировки войск в Сирийской Арабской Республике за добросовестное исполнение своего воинского долга и подчеркнул, что в Сирии они решают задачи не только помощи её народу в освобождении от террористических формирований и банд. Здесь, в Сирии, они защищают свой родной дом, не допуская инфильтрации боевиков в Россию и в соседние с нами государства.

Затем состоялись двусторонние переговоры российской и сирийской делегаций с участием министров обороны двух стран. Президент России подчеркнул, что сейчас можно с уверенностью констатировать: пройдено огромное расстояние на пути восстановления сирийской государственности и территориальной целостности страны. «Но проблем ещё очень много, – добавил он. – И на севере, и на востоке, и на северо-западе страны, и в южной части. Но что меня порадовало, когда ехали сейчас по Дамаску, жизнь возрождается, кипит, можно сказать, много транспорта на улицах, магазины работают, кафе, рестораны. Но многое предстоит сделать с точки зрения восстановления сирийской экономики».

В свою очередь, Башар Асад поблагодарил Владимира Путина за визит и выразил признательность России и российским военнослужащим за помощь в борьбе с терроризмом и восстановлении мирной жизни в республике. По словам сирийского президента, этот визит очень важен для того, чтобы обсудить те препятствия, сложности, которые возникают на пути политического процесса, и как мы можем взаимодействовать и достичь последующих успехов совместно, координируя наши действия в борьбе с терроризмом.

После посещения командного пункта лидеры двух стран осмотрели мечеть Омейядов, известную как Большая мечеть Дамаска, – одну из крупнейших и старейших мечетей в мире. На память о посещении мечети Владимир Путин преподнёс в дар Коран XVII века. Затем глава Российского государства побывал в православной церкви Святой Девы Марии, где пообщался с Патриархом Антиохийским и всего Востока Иоанном X.

Из Дамаска Владимир Путин отправился в Стамбул, где 8 января состоялась церемония запуска работы газопровода «Турецкий поток» и прошли его переговоры с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом. На них лидеры двух стран обсудили развитие двустороннего сотрудничества, а также ряд международных тем, в частности ситуацию в Сирии и Ливии, на Ближнем Востоке в целом. По итогам переговоров было принято совместное заявление, в котором лидеры двух стран выразили удовлетворение тем, что сотрудничество России и Турции не только служит интересам их народов, но и вносит вклад в решение региональных проблем.

Они также отметили свою глубокую обеспокоенность эскалацией напряжённости между США и Ираном, а также её негативными последствиями для Ирака, и призвали все стороны действовать сдержанно, проявляя здравый смысл и отдавая приоритет дипломатическим средствам.

В заявлении подтверждается приверженность России и Турции сохранению суверенитета, независимости, политического единства и территориальной целостности Сирии, а также их решимость бороться с терроризмом во всех его формах и проявлениях и противодействовать сепаратистским повесткам в этой стране.

Стороны также отметили свою обеспокоенность последними событиями в Ливии, в частности интенсивными боевыми действиями вокруг Триполи. Как говорится в совместном заявлении, ухудшающаяся ситуация в Ливии подрывает безопасность и стабильность в окружающем эту страну пространстве, во всём Средиземноморском регионе, а также на Африканском континенте.

В сложившихся критических условиях и в свете определённых соответствующими резолюциями СБ ООН целей Россия и Турция, подчёркивается в документе, приняли решение выступить с инициативой и в качестве посредников призвать все стороны в Ливии прекратить боевые действия с 00 часов 12 января 2020 года, объявить устойчивое прекращение огня, подкреплённое необходимыми мерами, которые надлежит принять в целях стабилизации обстановки на земле и нормализации повседневной жизни Триполи и других городов, а также незамедлительно сесть за стол переговоров с целью положить конец страданиям ливийцев и вернуть мир и процветание в эту страну.

Владимир Молчанов, «Красная звезда»

Россия и Турция «поделят» Ливию между собой. Комментарий Георгия Бовта

«Владимир Путин и Реджеп Эрдоган сохраняют хорошие личные отношения и демонстрируют готовность договариваться. И судя по всему, приемлемой для Москвы и Анкары целью станет раздел Ливии на сферы влияния», — полагает политолог

Президенты России и Турции Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган, встретившись на днях в Стамбуле по поводу запуска газопровода «Турецкий поток», обсудили, в том числе, ситуацию в Ливии, предложив прекратить огонь, начиная с полуночи 12 января. В совместном заявлении отмечается, что прекращение огня является приоритетом для начала инклюзивного политического процесса под эгидой ООН в Ливии. Решение конфликта должно происходить на основе Политического соглашения по Ливии от 2015 года, резолюции 2259 и других решений Совета Безопасности ООН. Как и в Сирии, в Ливии Россия и Турция поддерживают разные стороны конфликта. Удастся ли Москве и Анкаре в этот раз избежать обострения двусторонних отношений?

После свержения и убийства многолетнего диктатора страны Муаммара Каддафи Ливия фактически развалилась, лишившись единого правления и погрузившись в междоусобные, межплеменные войны. В настоящее время Ливийская национальная армия под командованием Халифы Хафтара заняла стратегически важный город-порт Сирт и продолжает наступление на столицу страны Триполи. Хафтара поддерживает Москва, на его стороне, по некоторым данным, сражаются сотни бойцов ЧВК «Вагнер». В его поддержку также выступают Египет, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты. Анкара поддерживает противника Хафтара — Правительство национального согласия в Триполи во главе с Фаизом Сараджем. Турецкий парламент на днях одобрил отправку войск в Ливию для поддержки Сараджа. Ранее к нему присоединились переправленные из Сирии исламисты, пользовавшиеся там поддержкой Турции. Хафтар, контролирующий лишь часть Ливии, объявил в ответ о «всеобщей мобилизации», чтобы противостоять турецкому вторжению и восстановлению, как он говорит, «османского господства».

Как и в Сирии, Россия и Турция оказались на грани прямого военного столкновения. При том, что установление контроля над богатой газом и нефтью Ливией сулит гораздо более щедрые дивиденды, нежели над лежащей в руинах Сирией. На этом фоне, как ни парадоксально, президенты России и Турции сохраняют хорошие личные отношения и демонстрируют готовность договариваться. И судя по всему, приемлемой для Москвы и Анкары целью станет раздел Ливии на сферы влияния, как это, собственно, произошло в Сирии, где исламисты, пользуясь поддержкой Анкары, сохраняют контроль над провинцией Идлиб, куда войска Асада развивать наступление воздерживаются. При этом, в отличие от Сирии, с внешней стороны ситуация относительно проще. В том смысле, что в ливийском конфликте активно не задействованы ни США, ни Иран, так что Москва и Анкара могут, условно говоря, договариваться на двоих.

Правда, неожиданно вспомнила о своем историческом колониальном опыте Италия, получившая контроль над большей частью современной Ливии в результате итало-турецкой войны 1911-1912 годов. Турция, кстати, лишь в 1934 году признала итальянский суверенитет над Ливией, образованной в начале 30-х годов как единая территория из итальянских Триполитании, Киренаики и области Феццана. Теперь итальянский премьер Джузеппе Конти пригласил лидеров противоборствующих сторон Сараджа и Хафтара на «примирительный» саммит в Риме. Однако первый отказался, поскольку Конти ранее уже встречался со вторым. Рим не первый год пытается выступать с миротворческими инициативами по поводу Ливии, но все безуспешно. Нынешнему премьеру Италии, как и предыдущим, далеко до Бенито Муссолини, который в основном и определил современные границы Ливии. Не удаются и другие европейские мирные инициативы. Так, попытка созвать в свое время мирную конференцию по Ливии в Берлине, в том числе с участием России и Турции, провалилась.

Бывшие колониальные державы вряд ли окажут какое-либо конструктивное воздействие на судьбу Ливии. Хотя девять лет назад именно военная активность Франции благодаря настойчивости тогдашнего президента Саркози сыграла роковую роль в падении режима Каддафи. Саркози имел к Каддафи личные счеты после того, как тот похвастался, как в 2007 году финансировал его избирательную кампанию. То была сильная мотивация. Во многом личная, но деструктивная. У России и Турции нынче касательно Ливии мотивация совсем иная. Как говорится, ничего личного. А европейские державы постоят в сторонке.

Турция. Россия. Ливия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > bfm.ru, 10 января 2020 > № 3255145

Как потушить пожар

Ангела Меркель летит в Москву обсудить ситуацию на Ближнем Востоке

Текст: Екатерина Забродина

Обострение ситуации вокруг Ирана станет одной из главных тем на переговорах президента России Владимира Путина и канцлера Германии Ангелы Меркель, которая 11 января посетит Москву с рабочим визитом. Ранее в Берлине сообщили, что госпожу Меркель будет сопровождать в поездке министр иностранных дел ФРГ Хайко Маас.

Шеф немецкой дипломатии отправится в РФ из Брюсселя, где по его инициативе в пятницу состоится экстренная встреча глав МИД стран ЕС по иранскому вопросу. Как отмечают немецкие СМИ, на фоне последних событий Германия заметно активизировала усилия "кризисной дипломатии", в которой стремится заручиться поддержкой Москвы. "Россия - важнейший игрок на международной арене, постоянный член Совбеза ООН, без которого невозможно обойтись, когда речь идет о решении политических конфликтов", - заявил официальный представитель немецкого правительства Штеффен Зайберт, комментируя предстоящий вояж канцлера. По его словам, он будет во многом посвящен "вспыхнувшим очагам конфликта на Ближнем и Среднем Востоке". В пресс-службе Кремля подтвердили, что участники переговоров планируют обсудить эскалацию в регионе "в результате авиаудара США по аэропорту Багдада, а также ситуацию в Сирии и Ливии".

Как известно, Москва и Берлин выступают единым фронтом за сохранение "сделки" по ядерной программе Ирана, который на днях объявил об отказе от последнего ключевого ограничения, касающегося количества центрифуг. При этом Тегеран подчеркнул, что готов продолжать сотрудничество с МАГАТЭ и вернуться к выполнению своих обязательств по соглашению, если Исламская Республика будет выведена из-под односторонних американских санкций. В немецком дипведомстве, как и на Смоленской площади, выражают надежду, что последние события все же "не похоронят многостороннее соглашение", заключенное в 2015 году благодаря усилиям международных посредников.

Как отмечает Frankfurter Allgemeine Zeitung, Берлин также пребывает в растерянности из-за решения правительства Ирака вывести из страны все иностранные контингенты после ракетного удара США. Сейчас на севере страны, в курдской автономии, находятся с обучающей миссией 130 солдат бундесвера, которым строго запрещено покидать места дислокации. При этом Германия едва скрывает раздражение из-за попыток Трампа надавить на Багдад в этом вопросе. Как дипломатично заметил Хайко Маас, угроза санкциями "в нынешних обстоятельствах не самый эффективный метод". Немцы стремятся дистанцироваться от США и на ливийском направлении. Die Zeit признает, что в ФРГ высоко ценят поддержку Москвой германской мирной инициативы, имея в виду запланированную в Берлине на январь международную конференцию по Ливии. Как известно, перед самым Новым годом Владимир Путин и Ангела Меркель, поздравляя друг друга с праздниками, "подчеркнули целесообразность наращивания политико-дипломатических усилий по урегулированию кризиса в этой стране, в том числе при посредничестве Германии и ООН".

Ожидается также, что Путин и Меркель, которые совсем недавно, 9 декабря, встречались в Париже на саммите лидеров "нормандской четверки", продолжат обсуждать пути урегулирования конфликта на Донбассе. Наконец лидеры РФ и ФРГ, по мнению экспертов, несомненно затронут вопрос о перспективах завершения "Северного потока - 2" на фоне санкций Вашингтона, введенных против европейских компаний-подрядчиков проекта.

Турецкий «шторм» в Средиземном море

В европейских СМИ появились пугающие прогнозы о начале средиземноморской войны.

Она может разразиться уже в январе и в неё будет вовлечено большинство стран Средиземноморского бассейна.

Эрдоган объявил, что по запросу президента Ливии Фаиза Сараджа в эту страну будут направлены контингент турецких войск и авиация, с моря Ливию блокирует турецкий флот. Предполагается, что первыми в Ливию прибудут элитные подразделения турецкого спецназа.

В аэропорт тунисского города Джерба, по данным сирийской разведки, уже были переброшены боевики-исламисты с фронтов Идлиба и Хамы. Их пересаживают на грузовики и везут в Ливию.

Новый президент Алжира собрал совещание своих силовиков, чтобы обсудить план чрезвычайных действий на случай турецкого вторжения в Ливию.

На стороне России в ливийском конфликте враждующие с Турцией и ее политическим исламом «Братьев-мусульман» Египет, Эмираты, Иордания и Саудовская Аравия.

Авиация Хафтара провела предупреждающую бомбардировку аэропорта Триполи и портового комплекса Мисраты. На помощь Хафтару перебрасываются сотни бойцов из Судана.

Фельдмаршал пригрозил, что его армия будет сбивать турецкие самолеты, поставляющие оружие в Триполи. Хафтар закрепился в предместьях Триполи, применив переданные ему Эмиратами тяжелые китайские беспилотники, которые доставляют в восемь раз больше взрывчатки, чем турецкие.

В обмен на турецкую помощь правительство Фаиза Сараджа, контролирующее часть территории на западе страны, согласилось подписать с Анкарой беспрецедентный договор о морских границах Средиземного моря. Однако воюющий с Сараджем и его исламистскими группировками ливийский парламент, возглавляемый Хафтаром, отверг передачу Анкаре морских территорий.

Турция получила доступ к спорной зоне территориальных вод в Восточном Средиземноморье, что еще больше подогрело ее конфликт с Грецией, Кипром и Египтом.

Греция отправила в ООН два протестных письма относительно пограничной сделки Турции с Ливией и требует рассмотреть вопрос на заседании Совета Безопасности, отмечая, что Турция грубо нарушает международный закон о морских границах.

Греция выслала из страны ливийского посла. Однако в Брюсселе царит замешательство, там не хотят выступать против Турции и ее ливийских союзников и заявляют, что требуется время для «изучения ситуации».

Хотя всем очевидно, что Турция присваивает себе часть континентального шельфа Греции и ее новая граница будет огибать греческий Крит, а это заблокирует планы Греции на газовые разработки возле острова. Ситуация похожа на ту, что наблюдается в Южно-Китайском море, где Пекин так же утверждает свое право сильного.

Эрдоган сообщил, что Турция начинает бурить нефтяные скважины на «континентальном шельфе Ливии», а это совсем рядом с Критом. Также он заявил, что все другие страны - Греция, Кипр, Египет и Израиль - отныне должны спрашивать разрешения у Турции на проведение аналогичных работ в этом регионе.

Они также не смогут без ее одобрения прокладывать там трубопроводы. В ответ на это Израиль, Кипр и Греция тут же подписали соглашение о строительстве газопродода East Med.

Морская сделка Ливии и Турции привела к образованию исключительной экономической зоны этих двух государств, протянувшейся от морского побережья Турции до Ливии. Турция объявила, что готова заключить подобные соглашения и с другими странами, если они взамен справедливо поделятся с ней своими ресурсами.

Греция и Кипр, ведущие бесконечный территориальный спор с Турцией, утверждают, что ливийско-турецкое соглашение является циничной попыткой захватить газовые месторождения в Средиземном море.

Египет и Израиль, по-крупному вложившиеся в добычу газа в регионе, тоже встревожены, так как турецкая зона не дает возможности проложить трубопровод на Крит с последующей переброской газа в Грецию и далее в Италию.

Турция дает понять Греции и Кипру, что готова действовать предельно жестко и ее нельзя игнорировать в решении вопросов Восточного Средиземноморья, где, по данным Геологического общества США, запасы газа оцениваются в 700 миллиардов долларов. Однако прокладка труб связана с очень большими трудностями, так как они должны пройти через глубины, местами достигающие 3000 метров. Некоторые эксперты считают, что сложность добычи и доставки этого газа сделает его слишком дорогим по сравнению с дешевым российским и сжиженным катарским.

Проклятие зверски убитого ливийского лидера Муамара Каддафи продолжает витать над африканскими песками, вокруг Ливии заваривается еще более сложный конфликт, чем мы наблюдаем в Сирии.

В Ливии активно действуют американские войска, чье командование не так давно объявило, что их тяжелый беспилотник был сбит возле Триполи с помощью российского оружия, США требуют возвращения его обломков.

НАТО обвинило Москву в участии в боях в Ливии наемников, на что им был дан ответ, что в Ливии могут находиться только российские добровольцы. Турция изначально направила в Ливию своих военных советников и вооружение.

Американские эксперты говорят, что на боевых действиях в Ливии уже сказывается наличие современного российского вооружения. Сейчас нарастает интенсивность боев в Триполи, из-за чего местная нефтяная компания прекратила работу и эвакуировала свой персонал.

В конфликте активно участвует и Великобритания, в Триполи под пересуды о «российских наемниках» были направлены подразделения британского авиадесантного спецназа.

«Дейли экспресс» пишет, что их задание - установить, каким оружием пользуются силы Хафтара и не применяют ли они ракеты HAWK, которые были проданы США Эмиратам. Считается, что именно ими был сбит еще и итальянский тяжелый ударный беспилотник. В Лондоне заявляют о своем большом интересе к событиям в Ливии и готовности вновь включиться в войну в пустыне.

Николай Иванов