Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Неизвестные обстреляли из гранатомета здание частного спутникового телеканала "Аль-Асыма" (Столица) в столице Ливии Триполи, ранения получил охранник здания, сообщает в среду новостной интернет-портал "Информационная ливийская сеть".

По данным полиции, по штаб-квартире телеканала, известного своим неприязненным отношением к исламистам, в ночь на среду неизвестные выпустили три гранаты, очевидцы слышали три взрыва.

В Ливии в последние месяцы значительно ухудшилась ситуация с безопасностью. СМИ ежедневно сообщают о нападениях экстремистов или захвате заложников в этой североафриканской стране, где силовая смена правящего режима произошла в 2011 году. 6 марта в Риме состоится международная конференция по вопросам борьбы с терроризмом в Ливии. Маргарита Кислова.

Сотрудники международного комитета Красного Креста, об исчезновении которых ранее сообщили СМИ, были похищены экстремистской группировкой "Движение за единство и джихад в Западной Африке" (MUJAO), передает агентство Франс Пресс.

Ранее агентство со ссылкой на представителя организации Жана-Ива Клемензо сообщило, что четверо сотрудников МККК и "еще один человек, проходивший обучение в организации", перестали выходит на связь с субботы, когда они отправились на автомобиле из города Кидаль в Гао.

Во вторник представитель MUJAO в телефонном разговоре сообщил агентству Франс Пресс, что группировка похитила сотрудников МККК. Агентство не уточняет, выдвигают ли похитители какие-либо условия для освобождения пленников.

На севере Мали сохраняется напряженная ситуация. После свержения в 2011 году режима Муамара Каддафи в соседней Ливии на малийскую территорию хлынули беженцы из племен туарегов. Заняв северную часть страны, они провозгласили там "независимое" государство Азавад. Позднее туарегов с подконтрольных территорий вытеснили экстремисты.

В июле этого года власти Мали заключили перемирие с представителями повстанческих группировок туарегов, что позволило провести в стране выборы. Этому предшествовала военная операция, в которой приняли участие около 4 тысяч военнослужащих из Франции наряду с 6 тысячами солдат государств Экономического сообщества стран Западной Африки (ЭКОВАС).

Турецкая сталь-2014: лира играет на экспорт

Причины проблем турецкой экономики – политическая нестабильность, во многом вызванная жестким стилем управления премьера-министра Реджепа Тайипа Эрдогана, коррупционные скандалы, гражданская война в Сирии, ослабление внутреннего спроса и сложности на экспортных рынках.

В 2013 г. выплавка сырой стали в стране сократилась на 3,4%, до 34,7 млн. т. Тем не менее, Турция сохранила свой статус восьмого по величине производителя стали в мире. Производство заготовки упало на 2,8%, до 26,3 млн. т, слябов – на 5,3%, до 8,36 млн. т.

Уровень использования производственных мощностей в отрасли сократился до 69% в 2013 г. по сравнению с 73% в 2012 г.

Отметим, что по данным УПЭ, в минувшем году себестоимость турецкой заготовки, производимой преимущественно из лома электропечным способом, уменьшилась более чем на 7% - до $509 за тонну. В 2014 г. ожидается незначительное снижение до $501/т. Ключевой фактор удешевления турецкой продукции – снижение стоимости лома.

Динамика изменения себестоимости заготовки в Турции, $/т:

Источник: данные УПЭ

Потребление стали в стране в 2013 г. увеличилось почти на 10%, до 31 млн. т. Перспективы роста спроса на сталь в 2014 г. во многом будут зависеть от того, насколько быстро правительство сможет стабилизировать курс национальной валюты, взять под контроль инфляцию и добиться возобновления внешних инвестиций.

Макроэкономика

Экономические итоги 2013 года не вполне удовлетворительны. По предварительным оценкам, рост ВВП Турции в 2013 г. составил 3,5%, выше уровня предыдущего года.

Однако во многом этот росту обусловлен инфляцией и падением курса лиры. Отметим, что за 9 месяцев минувшего года лира подешевела в отношении доллара на 29%, падение к евро и британскому фунту составило 35% и 38% соответственно.

Для экономики страны, существенно зависимой от импорта энергоносителей, падение национальной валюты ведет к росту расходов в производстве.

Турецкая конфедерация предпринимательства и бизнеса (TÜRKONFED)уже заявила, что обесцененная лира загоняет в угол малые и средние предприятия страны.

Годовая инфляция достигла 7,4% (Центробанк планировал не более 6,8%). Достичь прогноза в 6,6% на текущий год будет непросто, учитывая рекордный показатель инфляции в январе – 1,72% по сравнению с декабрем 2013 г. Центробанк предупредил, что в первой половине года рост цен будет более существенным из-за повышения налогов, колебаний курса валюты и стоимости энергоресурсов.

Правительство, очевидно, вынуждено будет снизить и прогноз роста ВВП на 2014 г., который предварительно был установлен на уровне около 4%.

Аналитики Erste Group ухудшили свой прогноз с 4.2% до 2.3%, а прогноз по инфляции повышен с 6.3% до 8.4%.

За 11 месяцев 2013 г. дефицит торгового баланса Турции вырос на 17% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и составил почти $90 млрд.

Единственный позитивный эффект от снижения лиры получат экспортеры. В январе экспорт Турции увеличился на 9,6%, превысив $12 млрд.

В 2013 г. экспорт Турции составил $151,7 млрд., почти столько же, сколько и в 2012 г. Крупнейшим экспортером в 2013 г. был автомобильный сектор, который продал на внешнем рынке автомобилей и компонентов для них на сумму $21,3 миллиарда. Это почти на $2 млрд. больше, чем годом ранее. По оценкам правительства, в 2014 г. экспорт Турции достигнет $166,5 млрд.

Стальная торговля

Доля стали в турецком экспорте впервые за последние годы сократилась. Стальной экспорт из Турции в 2013 г. снизился до 19 млн. т (-6,3%) на сумму $15,78 млрд. (-7,9%).

Экспорт заготовки упал на 47%, до 1,56 млн. тонн, экспорт слябов снизился до нуля.

Экспорт длинномерного проката упал на 3%, до 11,32 млн. т (в т.ч., 8,2 млн. т арматуры), труб также на 3%, до 1,81 млн. т, и только плоский прокат показал роста экспорта на 27%, до 2,35 млн. т.

В минувшем году средняя стоимость экспорта составила $ 831 за тонну по сравнению с $ 845/т в 2012 г.

Основными рынками для Турции остается Ближний Восток, прежде всего, Ирак, Саудовская Аравия и ОАЭ. Другие важные рынки – Ливия, Йемен, Израиль и Италия.

Серьезные потери экспортеры понесли на рынках Египта и США, где введены или планируются антидемпинговые меры против арматуры из Турции.

Импорт стали за 2013 г. вырос на 25,4% в натуральном выражении по сравнению с предыдущим годом, до 14,85 млн. т, одновременно увеличившись на 14,1% в стоимостном выражении – до $ 12,81 млрд.

Импорт заготовки Турции увеличился на 30% и достиг 13,3 млн. т, слябов – на 141%, до 2,29 млн. т, плоского проката – на 10% до 7,11 млн. т, сортового проката – на 12% до 1,46 млн. т, труб – на 16%, до 441 тыс. т.

В итоге, за 2013 г. позитивное сальдо в торговле сталью Турции сократилось до 4 млн. т. Однако падение лиры к основным мировым валютам дает преимущества турецким экспортерам. Если прогнозы по росту экономик развитых стран оправдаются, экспорт стали из Турции сможет не только восстановить утраченные в минувшем году позиции, но и существенно превзойти их. Прогноз по уровню стального экспорта в 2014 г. – 21-22 млн. т.

Объем выплавки стали в Турции, как ожидается, в 2014 г. увеличится на 8% до 37,5 млн. т. Основными причинами прироста производства являются улучшение перспектив мировой экономики и роста внутреннего рынка. Большие инвестиции в инфраструктуру, а также проекты восстановления городов, помогут ускорить потребления стали в Турции до 34,5-35 млн. т.

Георгий Карпенко

Министр иностранных дел и международного сотрудничества Ливии Мухаммед Абдельазиз заявил во вторник о полном уничтожении имевшихся в распоряжении Триполи запасов боевого отравляющего вещества иприта, готовится в сообщении на сайте Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО).

Заявление главы ливийского МИД последовало за визитом в Ливию генерального директора ОЗХО Ахмеда Узюмджю и делегаций из США и Германии — стран, оказавших Ливии помощь в ликвидации химических арсеналов. По словам Абдельазиза, к 26 января 2014 года были уничтожены остатки "горчичного газа" из артиллерийских снарядов и авиабомб. Прочие запасы иприта власти Ливии полностью устранили еще в прошлом году.

"Уничтожение этих боеприпасов было огромным делом в тех трудных, технически проблемных условиях, которые мы сегодня воочию наблюдали на объекте по уничтожению химоружия в Руваге. С начала и до конца решение этих проблем было продуктом тесного сотрудничества между Ливией, техническим секретариатом ОЗХО и другими странами", — заявил глава ОЗХО Узюмджю.

По данным ОЗХО, в период нахождения у власти лидера Джамахирии Муамара Каддафи на территории Ливии было создано несколько складов химического оружия. Тем не менее, еще при Каддафи, в 2004 году, Ливия присоединилась к Конвенции о запрещении химоружия, объявила о размерах своего химического арсенала и согласилась его уничтожить. По данным прежних властей, в Ливии хранилось 25 метрических тонн иприта и 1,4 тысячи тонн сырья для изготовления химического оружия. Программа по уничтожению ливийского иприта была приостановлена в 2011 году с началом военной операции НАТО.

Французский телеканал France 3 TV обнародовал одно из последних интервью бывшего ливийского лидера Муамара Каддафи, в котором он подтвердил, что Ливия финансировала избирательную кампанию Николя Саркози на президентских выборах 2007 года.

Скандал вокруг возможной финансовой поддержки Саркози со стороны Каддафи разразился весной 2012 года, когда французское издание Mediapart опубликовало документы, в которых говорилось о том, что ливийский режим якобы передал 50 миллионов евро на нужды президентской кампании французского политика. Саркози подал иск против Mediapart и назвал опубликованные на портале сведения "грандиозной фальшивкой". В настоящее время во Франции продолжаются судебные разбирательства по этому делу.

В ночь на четверг телеканал France 3 TV обнародовал аудиозапись интервью с Каддафи от 16 марта 2011 года, через несколько дней после того, как Франция официально признала ливийскую оппозицию, пытавшуюся свергнуть лидера Джамахирии. Каддафи заявил, что Сакркози обратился к нему за помощью, когда был министром внутренних дел. При этом он не уточнил сумму, которую он в конечном итоге передал французскому политику.

"Саркози — умственно отсталый… Только благодаря мне он стал президентом… Мы предоставили ему средства, которые помогли ему выиграть", — цитирует заявление Каддафи канал France 24.

В декабре 2007 года, спустя несколько месяцев после победы на президентских выборах, Саркози принял Каддафи в Елисейском дворце. Однако потепление в отношениях двух стран сошло на нет в 2011 году, когда Париж поддержал оппозиционеров, выступивших против Каддафи. По инициативе Саркози и главы МИД Алена Жюппе Франция стала одним из инициаторов военной операции в Ливии. Париж потребовал ухода диктатора от власти и добился своего — 20 октября 2011 года Каддафи погиб от рук захвативших его в плен повстанцев.

Похищенные боевиками сотрудники египетского посольства в Триполи отпущены на свободу, об этом в понедельник утром в интервью информационному порталу "Аль-яум ас-Сабиа" заявил помощник министра внутренних дел Ливии Абдель Басит Абу Халиджа.

Чуть ранее в прямом эфире телеканала "Аль-Арабия" один из представителей группировки, стоящей за похищением дипломатов, сообщил, что сотрудники посольства переданы МВД Ливии и в настоящий момент направляются в столицу страны.

По словам собеседника телеканала, теперь боевики ожидают, когда на свободу выпустят их лидера. Представитель группировки также отметил, что освобождение сотрудников посольства состоялось после переговоров через посредников с официальным Каиром.

По данным МИД Египта, в Триполи в пятницу и субботу были похищены атташе посольства по административным вопросам, атташе по культуре, атташе по торговле и трое других служащих диппредставительства.

Сотрудники посольства были захвачены бойцами так называемого "Оперативного штаба революционеров Ливии" — одного из наиболее крупных объединений боевиков, сражавшихся против регулярных войск Муамара Каддафи. По словам представителя группировки, задержание египтян в Ливии стало ответом на арест руководителя "оперативного штаба" Шаабана Хадиа, известного под псевдонимом Абу Убайда аль-Либи. По сообщениям ливийских СМИ, командир отряда был задержан в пятницу египетскими спецслужбами в Александрии.

Всеобщий национальный конгресс (парламент) Ливии, которому, как считается, и подчиняется военизированная группировка, направил официальный запрос властям Египта с требованием объяснить причину задержания командира отряда. Тем временем боевики обещают предпринять и другие меры, если египетские спецслужбы не отпустят Убайду аль-Либи. После этой ситуации Каир предпочел эвакуировать весь персонал своего посольства в Триполи, а также консульства в Бенгази. Рафаэль Даминов.

Турция – зеркало арабских революций. Часть 2

Погос Анастасов

Как считал сам Т.Эрдоган, его «звездный час» пробил с началом «арабской весны» и массового прихода в 2011 году «братьев-мусульман» во власть в ряде арабских стран, чему Запад не просто аплодировал, но и активно потакал, вновь вытащив из рукава свой порядком засаленный лозунг о свободе и демократии. Мол, не важно, кто придет к власти, лишь бы через процедуру честных выборов. Турецкий лидер первым приехал в Египет после свержения Х.Мубарака, первым «приложился к руке» истинного лидера «братьев-мусульман» Мухаммеда Бадиа, энергично поддержал избрание на президентский пост Мухаммеда Мурси. Проехался он и по другим странам, оказавшимся во власти революционных перемен (Тунис, Ливия), везде выступая покровителем «братьев-мусульман», которых он активно пропагандировал как вестников новой эры демократии, борцов с диктатурой и клептократией. Из тех же самых соображений он активно поддержал и оппозицию в Сирии, которую на первом этапе (2011-2012гг.) там возглавляли «братья-мусульмане».

На этом «романтическом» этапе на почве любви к «братьям-мусульманам» у него сложился трогательный союз с Катаром и даже с Эр-Риядом, правда, с последним уже на основе общей ненависти (в случае с Эрдоганом – внезапно вспыхнувшей) к Башару Асаду.

И вот тут-то история подставила ему подножку. «Братья-мусульмане» практически везде, где они пришли к власти, за предельно короткий срок – за год-полтора — показали себя негодными политиками и еще худшими управленцами. Повсеместно они начали насаждать жесткие религиозные нормы, рушить основы светских государств и продвигать своих людей, причем жесткими и далекими от демократии методами, особенно не церемонясь со светской оппозицией, а кое-где и физически расправляясь со своими оппонентами. Это привело к быстрому разочарованию в них народных масс и политическому банкротству, в первую очередь в Египте, чего никак не ожидал Т.Эрдоган. Кроме того, подвел его и другой близкий «друг» — Эр-Рияд, который развернул в 2013 году вместе с ОАЭ энергичную кампанию против «братьев-мусульман», когда осознал, что их религиозность мало чего стоит по сравнению с их амбициями и опасными для дряхлых монархий электоральными технологиями захвата власти. Саудовские принцы вместе с эмиратскими достаточно быстро и эффективно (сдается, не без благословения Вашингтона) убрали в июне 2013 года эмира Катара, активно помогавшего «братьям-мусульманам», а затем помогли египетским военным свергнуть М.Мурси.

Однако самым тяжелым ударом для турецкого лидера стала «несвергаемость» Б.Асада. Ставка на его отстранение от власти была сделана огромная, в это был вложен весь политический капитал Р.Эрдогана. Расчет был на блицкриг – как в Ливии, но не получилось. А затягивание конфликта стало подрывать стабильность самой Турции – вылезла проблема проасадовских алевитов, являющихся мощным меньшинством в стране, вновь во весь рост встал курдский вопрос, а затем потянулись и остальные проблемы – коррупция, демократия, рост экстремизма, проникновение салафитских боевиков из Сирии и т.п. Кидаться камнями в собственном стеклянном доме стало опасно.

Думается, события июня-декабря 2013 года в Турции следует воспринимать как раз в этом разрезе. Жизнь показывает, что именно безоговорочная поддержка вооруженной оппозиции в Сирии и в целом «братьев-мусульман» на Ближнем Востоке серьезно подорвала кредит доверия к Р.Эрдогану и его политике, причем как в его стране, так и в Вашингтоне. Там, похоже, с иллюзиями в отношении «братьев-мусульман» как великих демократов расстались (кстати, могли догадаться и раньше, по опыту ХАМАС в Газе) и теперь, с помощью нехитрых приемов и «помощи друга», живущего в США (Ф.Гюлен), турецкому лидеру направили недвусмысленный сигнал о необходимости смены курса – иначе можно встать перед дилеммой: потерять власть, как катарский эмир или получить «турецкую весну» с тем же исходом.

Р.Эрдоган – опытный и разворотливый политик. Он это не раз доказывал в ходе всей своей карьеры, в частности, найдя ресурсы для выправления отношений с Россией, подорванных его поддержкой чеченских сепаратистов. Похоже, он и теперь понял направленные ему сигналы, хотя, как говорят его вышеупомянутые возгласы о «заговоре» Вашингтона, воспринял их весьма болезненно. О том, что голова у него работает по-прежнему хорошо, говорит и начавшееся политическое сближение Турции с Ираном (экономические связи у них и так неплохие – 21,3 млрд.долл. товарооборота в 2012 г.), грядущая нормализация отношений которого с Западом, может позволить Р.Эрдогану выстроить новый и весьма экономически и политически выгодный региональный альянс. Первый шаг – визит мининдел А.Давутоглу в Тегеран 27 ноября прошлого года уже сделан. В случае успеха Турция станет мостом между набирающим политический вес шиитским гигантом и Западом, да и самим позволит поделить влияние в арабском мире. Но для этого нужна малость – смириться с сохранением Б.Асада у власти и «перекрыть кислород» салафитским экстремистам в Сирии, которым турецкий премьер оказывал последние два года колоссальную помощь. Хватит ли у него для этого мужества и изворотливости, чтобы не предстать ренегатом в глазах своих сторонников и окончательно не поссориться с нынешним лидером арабского мира Эр-Риядом, которому такой сценарий может присниться лишь в кошмарном сне?

Начавшиеся три года назад «арабские революции» похоронили традиционные центры сил на Ближнем Востоке, прежде всего Египет. При этом произошло усиление роли Саудовской Аравии. Но в конечном счете от всех процессов в регионе больше других выиграл Иран. И начался процесс формирования шиитской дуги, которого опасаются США, Израиль и консервативные монархии Аравии.

Прошло ровно 3 года со времени начала т.н. арабской весны, а точнее – череды исламистских революций, разгоревшихся на деньги Саудовской Аравии и других аравийских монархий при политической, а в некоторых случаях и военной поддержке со стороны США и ряда ведущих стран НАТО. Ее итоги весьма печальны для тех стран, где были арены ожесточенных сражений и даже боев. Причем все это – страны, которые традиционно были на ведущих позициях в арабском мире.

Ливия, игравшая видную роль в межарабских делах и в Африке, практически уже превратилась в несостоявшееся государство, расколотое на три части, в каждой из которых правят местные кланы. Власть центрального правительства едва распространяется на Триполи и его окрестности.

Египет, бывший ключевой державой арабского мира, от которого во многом зависела безопасность всего Ближнего Востока, переживает период нестабильности, близкий к хаосу, когда в стране может произойти новый переворот или начаться гражданская война. Де-факто он стал тоже несостоявшимся государством, нуждающимся в серьезной международной помощи для преодоления острого социально-экономического кризиса. Его роль как ключевого игрока в процессе ближневосточного государства практически сведена к нулю. Утрачена ведущая роль Каира в ЛАГ.

В Иордании ситуация несколько лучше, но сохраняется риск обострения конфронтации между сторонниками нынешнего монархического режима и исламистами под воздействием сирийского конфликта.

Йемен, занимавший особое место на Аравийском полуострове в качестве республиканского противовеса консервативной монархической Саудовской Аравии, втянут в изнурительную внутреннюю борьбу с повстанцами-хусистами на севере и боевиками Аль-Каиды Аравийского полуострова повсюду. Кроме того, ему грозит раскол на Север и Юг. Страна погрязла во внутренних разборках, и ей сейчас не до внешней политики.

Тунис после исламистского переворота переживает полосу внутриполитической турбулентности и социального кризиса, грозящих перерасти в гражданский конфликт. Как серьезный игрок в политике Арабского Магриба Тунис утратил свое значение.

Алжир живет в ожидании смены власти поколений, причем на фоне растущей активности Аль-Каиды исламского Магриба. Прежняя его роль одного из полюсов сил наряду с Египтом и Ираком в арабском мире утрачена.

В Сирии продолжается гражданская война, шансы на мир путем диалога крайне малы, хотя правящий режим, опираясь на политическую поддержку России и военную помощь Ирана и Хезбеллы, в целом контролирует ситуацию и скорее всего выживет. Но в нынешних условиях Дамаск не может играть активной роли в ближневосточных делах, в первую очередь в поисках решения палестинской проблемы.

В Ираке сохраняется острый накал суннито-шиитского противостояния, подпитываемый извне Саудовской Аравией, Катаром и некоторыми другими членами ССАГПЗ. Курды постепенно ведут дело к созданию де-факто независимого от Багдада анклава. Однако центральное шиитское правительство в состоянии пока удерживать общий контроль над большей частью страны. Постепенно улучшается социально-экономическая ситуация в Ираке. Но занятость внутренними проблемами не позволяет заниматься активной внешней политикой, в том числе в Персидском заливе.

Нельзя сбрасывать со счетов и курдский фактор. Если Иракский Курдистан в конечном счете решится объявить свою независимость, к нему захотят примкнуть населенные курдами районы сопредельных государств, прежде всего Турции и Сирии. А создание мощного курдского государства в самом сердце Среднего Востока – это новая геополитическая реальность. Его антиарабская и антитурецкая ориентация будет очевидна, что означает неизбежный союз с Ираном.

Пока что победителями «арабской весны» формально остаются страны ССАГПЗ во главе с Саудовской Аравией, хотя и там прошли волнения на фоне отголосков общей ситуации на Ближнем Востоке. Волнения шиитов на Бахрейне пришлось подавлять с помощью военной силы, прежде всего саудовских войск. В Восточной провинции Саудовской Аравии, в основном населенной шиитами, также прокатилась серия массовых выступлений протеста против дискриминации по конфессиональному признаку. Кувейт находится в полосе перманентного парламентского кризиса, тоже связанного с угнетением шиитского меньшинства. В Катаре пришлось срочно менять Эмира и премьер-министра с большей частью его правительства, чтобы уберечь это княжество от внутриполитических потрясений, связанных с недовольством населения агрессивной внешней политикой страны. Однако в целом Саудовская Аравия, отодвинув Египет, Алжир, Сирию, Ирак и другие страны на обочину ближневосточной политики, стала во многом диктовать правила игры в регионе, в том числе захватив лидерство в ЛАГ.

Но сейчас там назревает нарыв и вот-вот может произойти смена поколений, поскольку король Абдалла и наследный принц Сальман не просто стары, но и тяжело больны. В правящей семье Аль Саудов нарастает напряжение и ширятся противоречия, молодое поколение больше не хочет жить по нормам ваххабитов 18-го века, нарастает протест шиитского меньшинства, проживающего в основном районе нефтедобычи страны, засасывает недальновидная политика втягивания КСА в конфликты в Сирии, Йемене, Египте и Ираке, за которой стоит руководитель разведки принц Бандар, искусственно нагнетается враждебность по отношению к Ирану, который быстро выходит из западной изоляции. Королевство может просто распасться на 4-5 частей, причем некоторые из них вполне могут быть поглощены соседними странами. Если Саудовская Аравия развалится, то весь Ближний Восток сотрясет до основания.

На фоне событий «арабской весны» пострадала и Турция, которая решила активно поучаствовать в сирийском конфликте. В результате, в самой этой стране летом с.г. прокатилась волна мощных протестов, которая существенно подорвала власть премьер-министра Эрдогана и снизила внешнеполитическую роль Анкары. Да и ее стабильность оказалась под вопросом. Сейчас Турцию непрерывно сотрясают скандалы на коррупционной почве, хотя в реалии речь идет об общем недовольстве населения политикой Эрдогана. Смена многих министров не успокоила ситуацию в стране, где может случиться смена власти. В этих условиях Анкара существенно снизила свою внешнеполитическую активность, в том числе и на ближневосточном направлении.

Единственной реально выигравшей региональной страной от всех последних событий на Ближнем Востоке оказался Иран. После смены там президента Махмуда Ахмадинеджада, которого в июле прошлого года заменил Хасан Роухани, Тегеран за короткое время смог выйти на промежуточные договоренности с Западом по вопросу своей ядерной программы и начать процесс нормализации отношений с США и странами ЕС. Если нынешняя тенденция сохранится, то откроются перспективы снятия всех финансово-экономических и военных санкций, что позволит ИРИ быстро трансформироваться в самую мощную региональную державу на фоне упадка ведущих арабских государств. А это означает совершенно новый баланс сил на Ближнем Востоке, а главное – в Персидском заливе, где добывается 2/3 объема нефти в мире. Тем более что США сокращают свое присутствие в регионе, уходя в более важный для них район – АТР, где им нужно сдерживать рост влияния Китая. В нынешних условиях Тегеран проводит активную и наступательную внешнюю политику, делая упор на становлении союза с Ираком и Сирией для отражения агрессивной линии Саудовской Аравии, не желающей мириться с утратой своей роли в регионе. Эта тенденция может привести к становлению и официальному оформлению «шиитской дуги» в составе ИРИ, Ирака, Сирии и Ливана, а в перспективе и с присоединением к ней шиитских районов Саудовской Аравии (в случае распада королевства) и Бахрейна.

Естественно, такое развитие процессов на Ближнем и Среднем Востоке не устраивает США и Израиль, который в военном отношении остается самым мощным государством региона. С одной стороны, они боятся дальнейшего укрепления роли Ирана и становления шиитской оси, и с другой – не могут остановить этот объективный процесс. Для этого им пришлось бы развязать масштабный региональный конфликт на Ближнем Востоке. Но он чреват вовлечением в него слабых в военном отношении аравийских монархий, а также распадом Саудовской Аравии.

Так что, начав «революции», консервативные арабские монархии – их зачинщики, в конечном счете нанесли ущерб самим себе, подорвав роль арабского мира в целом и оказавшись на грани коллапса. А на сцене появился новый мощный игрок – Иран, который будет делать ставку на шиитов в арабских странах, что еще больше перекроит политическую карту Ближнего Востока. Не исключено, что сбудется предсказание иорданского короля об образовании шиитской дуги от Тегерана до Бейрута.

**************

Исходя из реалий, которые нас ожидают в ближайшем будущем, России, наверное, стоило бы по-новому оценить ситуацию на Ближнем Востоке, произвести переакцентировку своей внешней политики в регионе и, может быть, стоит сделать ставку на формирование возможного Союза или Альянса с Ираном, Ираком и Сирией, тем более что последние теракты в Волгограде имеют явный саудовский след. Монархии ССАГПЗ никогда не поменяют своего враждебного идеологического настроя к Москве, которая якобы «угнетает» российских мусульман и поддерживает Иран. Они готовы и далее подпитывать финансами и пропагандистской салафитской литературой экстремистские и радикальные исламистские кружки и ячейки на Северном Кавказе и в Поволжье, тем самым поощряя терроризм в РФ. Кроме того, Саудовская Аравия готова демпинговать на рынке нефти, тем самым нанося ущерб российской казне, а Катар играет против Москвы на газовом рынке. Поэтому ограничение их влияния на Ближнем Востоке отвечает не только стратегическим, но и энергетическим интересам России. И в этом наши интересы совпадают с иранскими, иракскими и сирийскими. Причем к союзу РФ с «шиитской дугой» наверняка примкнут другие арабские страны по мере ослабления и уменьшения роли США в регионе.

Владимир Алексеев,

Специально для Iran.ru

В ЛИВИИ ВВЕДЕНО ЧП

Власти пошли на такую меру из-за беспорядков на юге страны

В Ливии введено чрезвычайное положение. Власти государства пошли на крайние меры в связи с разгулом беспорядков в южных районах страны, передает информагентство AFP. Решение о вводе в стране такого режима принял Всеобщий национальный конгресс Ливии на специальной сессии.

Самая сложная обстановка, по данным источников, складывается в городе Себха. Там беспорядки привели к тому, что повстанцы захватили военную базу близ города. Но ненадолго - меньше суток понадобилось бойцам сирийской армии, чтобы вернуть контроль над базой себе. Минобороны Ливии склонно полагать, что нападение на базу организовали сторонники покойного бывшего ливийского лидера Муамара Каддафи.

Как сообщает информагентство Reuters, власти Ливии даже используют авиацию для подавления беспорядков. "Сначала военные были приведены в состояние повышенной боеготовности, потом в воздух был поднят военный самолет, который справился с целями", - заявил журналистам в Триполи представитель Минобороны Ливии Абдул-Разик аш-Шабахи.

Как отмечают наблюдатели, несмотря на то, что после гибели Каддафи в 2011 году в результате вооруженного восстания, поддержанного Западом, в Ливии формально установилась новая власть, до сих пор многие боевые отряды так и не разоружились, при этом многие вооруженные люди не признают никакой власти и никаких авторитетов, кроме своих полевых командиров, что значительно осложняет обстановку в государстве.

Всеобщий национальный конгресс Ливии объявил в субботу чрезвычайное положение в связи с беспорядками, которые вспыхнули на юге страны, сообщает агентство Франс Пресс.

Решение о введении ЧП было принято в ходе специальной сессии Всеобщего национального конгресса по поводу ситуации на юге страны. В частности, обсуждалась обстановка в ливийском городе Себха, где уже несколько дней не прекращаются межэтнические столкновения.Беспорядки вспыхнули в регионе с новой силой после того, как в субботу утром несколько вооруженных людей захватили военную базу, расположенную недалеко от города Себха. К вечеру, по данным представителя минобороны страны, армия взяла базу под свой контроль. По информации минобороны, за нападением на базу стояли сторонники бывшего лидера страны Муамара Каддафи.

Власти Ливии после вооруженного восстания, в ходе которого в 2011 году был свергнут лидер страны Муамар Каддафи, до сих пор не могут решить проблему с разоружением боевых отрядов. Часть из них согласилась перейти под контроль официальных властей, однако остается значительное число боевиков, которые подчиняются только своим полевым командирам, что создает напряженную обстановку в стране.

Экстремистская группировка "Фронт ан-Нусра", связанная с террористической организацией "Аль-Каида", в четверг заявила о том, что берет на себя ответственность за взрыв в ливанском городе Хермель, унесший жизни трех человек, сообщает агентство Франс Пресс.

Жертвами взрыва автомобиля на северо-востоке Ливана в городе Хермель в четверг, по последним данным, стали три человека, 37 получили ранения. По информации агентства, район, где произошел взрыв, считается оплотом ливанского движения "Хезболла".

О том, что взрыв автомобиля совершил один из сторонников "Фронта ан-Нусра", говорится в заявлении группировки в сети микроблогов Twitter.

В последнее время обстановка в Ливане обострилась на фоне событий в соседней Сирии, где с марта 2011 года продолжается конфликт между властями и оппозицией. В течение последних месяцев в Триполи неоднократно вспыхивают вооруженные стычки между суннитами, поддерживающими борьбу сирийской оппозиции за свержение президента Сирии Башара Асада, и алавитами, защищающими правящий в этой стране режим. Большинство населения Триполи — около 80% — составляют мусульмане-сунниты.

Блог американской журналистки Эйми Кортезе (Amy Cortese) сайт http://thenetwork.cisco.com/. При этом необходимо иметь в виду, что точка зрения автора может не совпадать с точкой зрения компании Cisco

Несмотря на головокружительные цены на некоторые технологические новинки, поступь инноваций не замедляется. Сегодня стартапы с той же легкостью возникают на Среднем Западе США и на Ближнем Востоке, как в Кремниевой долине и других традиционных центрах технологий. Поражает разнообразие предпринимателей в венчурном фонде Y Combinator. Там можно найти представителей 22 стран, включая Хорватию, Данию, Швейцарию, Турцию. А в прошлогодней Всемирной неделе предпринимательства впервые приняли участие Ливия и Иран. Добавим сюда народное финансирование, или краудфандинг, который открывает новые источники капитала, и можно не сомневаться, что вскоре мы увидим взрыв предпринимательской активности. Пока же я расскажу о некоторых трендах в деятельности стартапов, за которыми будет интересно наблюдать в течение года.

Технология все активнее приспосабливается к подвижному образу жизни и все глубже проникает в повседневную жизнь. <Мобильный> все чаще означает <носимый>. Проект Pebble Watch, кампания по сбору средств для которого на сайте Kickstarter поставила рекорд, собрав 10 млн долларов, послужил импульсом для создания множества <умных> часов, которые могут передавать текстовые сообщения и электронную почту, не беспокоя хозяйский телефон. А Google-очки, как бы к ним ни относиться, возвещают новую эру подключенности (о компьютерных фриках говорить не будем).

И это - только начало. Носимые технологии становятся модными и функциональными. Канадский стартап Hexoskin производит спортивную одежду из новейшего материала, начиненного биометрическими датчиками, так что ваша рубашка за 399 долларов сможет получать информацию и мониторить жизненно важные органы, измеряя объем легких и частоту дыхания, учащение пульса, время его прихода в норму и количество сожженных калорий - и передавать все это на ваш iPhone. По некоторым данным, компания ведет переговоры по поводу лицензии с крупными брендами, и скоро вы вполне сможете услышать от кроссовок Nike, насколько вам удался прыжок, а слаксы Dockers легким пинком напомнят, что лучше не засиживаться за компьютером. Концепцию носимых технологий еще нельзя назвать окончательно сформировавшейся, но развивается она очень быстро. <Технолог красоты> из Бразилии Катя Вега (Katia Vega), например, разработала макияж Blinklifier, наполнив лак для ногтей, тени для век и накладные ресницы токопроводящими материалами, с помощью которых можно управлять различными устройствами и даже запускать радиоуправляемые дроны.

А на выставке потребительской электроники CES компания Innovega из Сиэтла продемонстрировала контактные линзы, способные проецировать такую цифровую информацию, как направления движения и видеовызовы. Носимые технологии влились в движение <измерь себя сам> (quantified self) , сторонники которого не без некоторого фанатизма измеряют самую разнообразную информацию о себе - от качества сна до уровня настроения - в попытках взять под контроль свое здоровье и жизнь. Но и кроме такой самоаналитики существует непрекращающееся стремление измерить и осмыслить невероятный объем данных, больших и не очень, появившихся в последние годы. В частности, для таких стартапов, как Simply Measured, Umbel и Swipp, основным направлением деятельности останутся средства анализа и осмысления социальных медиа - от Twitter до Linked In. Анализ социальных данных, без которого уже не могут обойтись маркетологи, найдет себе новое применение, помогая, например, банкам, определять риски по потенциальным заемщикам, потребителям и предприятиям. Так что в один прекрасный день ваш социальный профиль станет важнее рейтинга FICO.

В 2014 году цифровые технологии останутся фактором глубоких социально-экономических перемен. Одно направление, которое меня особенно интересует, - это sharing economy (экономика совместного потребления). Этот термин используется для описания широко распространившейся в последнее время тенденции, когда люди, с помощью Интернета делятся или сдают в аренду свою собственность: от пустующей комнаты до автомобилей и электроинструмента, - за что веб-сайт берет небольшое вознаграждение. Своеобразным ледоколом sharing economy стала компания Airbnb, основанная в 2008 году парой друзей и переросшая в международный виртуальный отель, ежедневно размещающий около 60 тыс. постояльцев в 192 странах. Рыночная стоимость Airbnb оценивается в 2,5 млрд долларов, так что подобные компании просто обязаны были возникать в самых разных отраслях. Фирма Lyft из Сан-Франциско помогает найти недорогого частного извозчика. Наберите текст запроса на своем смартфоне, и ближайший водитель Lyft окажется к вашим услугам за определенное вознаграждение. Действуя в 20 городах, сервис Lyft собрал 83 млн долларов для финансирования выхода на международный рынок. Другой стартап, Getaround, помогает сдавать в аренду неиспользуемые автомобили.

Найти, чем поделиться, можно всегда. TaskRabbit, например, позволяет предложить свою помощь в повседневных делах, создавая живой рынок навыков и услуг. Вошедший в список AngelList стартап Shelf.com сообщает, что в средней американской семье найдется на 7000 долларов неиспользуемого имущества, и помогает собственникам такое имущество продавать. На сайте Vayable (Сан-Франциско) можно предлагать развлечения и экскурсии путешественникам, жаждущим уникальных местных впечатлений... Общее у всех этих сайтов совместного потребления то, что они увеличивают экономический потенциал людей, позволяя им монетизировать имеющиеся ресурсы и увеличивать свой доход. В то же время такие сайты помогают создавать более тесные и экологически сознательные формы коммерции, поощряющие скорее вторичное использование, а не потребление. Надеемся, эта тенденция прочно встанет на ноги.

«Постреволюционная» металлургия Северной Африки

Североафриканская сталелитейная отрасль приходит в себя после политических потрясений последних лет

В отличие от ближневосточных стран региона MENA (Middle East & North Africa – Ближний Восток и Северная Африка), входящих в Совет по сотрудничеству государств Персидского залива, условия для реализации новых металлургических проектов в североафриканских странах в последние годы были не слишком благоприятными. Политические бури и потрясения, охватившие эти государства, оказали прямое и в большинстве случаев отрицательное влияние на развитие местной сталелитейной отрасли. Тем не менее, даже в этих условиях ведущие производители стали в регионе не отказываются от своих планов и намерений строить новые металлургические мощности.

Нестабильный регион

Северная Африка и Ближний Восток, как представляется, еще долго будут «отходить» от тех политических страстей, которые бушевали здесь на протяжении последних двух-трех лет, начиная от «арабской весны» в Египте и смены политических режимов в Ливии и Тунисе, и заканчивая продолжающейся и сегодня гражданской войной в Сирии. В любом случае, как полагают эксперты британского издания Metal Bulletin Research (MBR), каждый инвестор в металлургическую промышленность региона MENA должен обязательно оценивать и принимать во внимание политические риски своей инвестиционной деятельности в этом районе.

Перспективы же для развития местной металлургии, с точки зрения аналитиков Metal Bulletin Research, являются вполне благоприятными: к 2018 году производство стали в странах Северной Африки (Алжир, Египет, Марокко, Ливия, Тунис) должно удвоиться по сравнению с показателями 2012 года. Этому будет способствовать как перезапуск ряда сталелитейных мощностей (например, Lisco в Ливии), так и модернизация действующих и строительство новых металлургических предприятий.

По мнению большинства наблюдателей, основные инвестиции будут направлены на расширение мощностей, производящих длинномерную стальную продукцию. Это отражает структуру потребления стали, где на длинномерный прокат приходится 75% спроса. Еще одной важной тенденцией современной североафриканской металлургии является развитие вертикальной интеграции, что даст возможность уменьшить дефицит полуфабрикатов в регионе, который сегодня покрывается за счет импортной заготовки.

В последние два-три года спрос на длинномерную стальную продукцию в Северной Африке существенно снизился из-за политических волнений в Тунисе и Египте, а также гражданской войны в Ливии. Возможно, оптимистические прогнозы еще строить рано, однако, по оценкам экспертов MBR, спрос на длинномерный прокат вернется на эти рынки уже в текущем году и в дальнейшем будет только расти. Ключевыми задачами правительств государств региона являются строительство жилья, а также реализация инфраструктурных проектов. Реализация обеих задач требует использования крупных объемов конструкционной стали.

По прогнозам MBR, среднегодовые темпы роста спроса на длинномерный прокат в Северной Африке до 2018 года составят не менее 7,2%. Спрос на листовую продукцию будет тоже увеличиваться, но не такими быстрыми темпами – в среднем, на 5,8% в год. Если главным потребителем длинномерной продукции является строительная отрасль, то стальной лист также покупают местные производители труб, мелких и средних судов, контейнеров и электрооборудования.

Какой бы противоречивой и сложной не оставалась политическая обстановка в странах Северной Африки, в целом производители стали в этих государствах стремятся расширять свои мощности путем модернизации действующих предприятий или строительства новых. Так, крупнейший в регионе MENA производитель длинномерной (3,5 млн. т в год) и листовой (2,3 млн. т) стальной продукции египетская компания Ezz Steel планирует в ближайшие несколько лет существенно сократить свою сырьевую зависимость от импортного лома.

Сделать это предусматривается за счет реализации проекта по строительству модуля по производству восстановленного железа (DRI) на 1,9 млн. т в год на предприятии Ezz Flat Steel (EFS) по выпуску листового проката. Этот модуль, функционирующий на базе применения технологии Energiron, будет обеспечивать сырьем как мини-завод EFS (производительность которого тоже будет увеличена), так и другой мини-завод Ezz Steel Rebars по выпуску длинномерной продукции. В дальнейшем на Ezz Flat Steel планируется построить еще один DRI-модуль, который будет подавать сырье в сталелитейный цех EFS, также подлежащий модернизации и расширению.

Впрочем, этот проект был разработан еще при власти президента Мубарака, однако после его свержения суд лишил Ezz Steel лицензии на его реализацию, обосновав это тем, что она была получена при «старом, антинародном режиме». В 2012 году, однако, крупнейшая египетская металлургическая компания получила новую лицензию. В настоящее время заканчиваются работы по запуску в эксплуатацию первого DRI-модуля на Ezz Flat Steel, а вторая установка, как предполагается, будет запущена в конце 2014-го – начале 2015 года.

Тем временем, в начале 2013 года египетская компания Elmarakby Steel, производящая арматуру, заказала у корпорации SMS Siemag оборудование для нового сталелитейного цеха производительностью 350 тыс. т в год для выпуска заготовки. Основная часть продукции нового цеха пойдет на нужды прокатного стана мощностью 240 тыс. т в год, а остальное будет продаваться на местном рынке, хотя в перспективе Elmarakby Steel не исключает строительства второго прокатного стана. Ввод в эксплуатацию нового сталелитейного цеха компании намечен на первую половину текущего года.

Еще один египетский производитель металла корпорация Egyptian Steel планирует израсходовать порядка $570 млн. на реализацию проекта по строительству двух электродуговых печей в городах Бени Суеф и Айн Сохна. После запланированного на 2015 год запуска этих заводов в эксплуатацию мощность каждого из них составит 850 тыс. т заготовки в год. Примерно 1 млн. т полуфабрикатов будет направляться на прокатные заводы мощностью по 500 тыс. т в год, которые расположены в каждом из этих городов, а остальная продукция будет продаваться на местном и зарубежном рынках.

Очевидно, ввод в эксплуатацию в Египте новых сталелитейных мощностей позволит стране и далее наращивать выпуск металла, который по итогам 2013 года может стать рекордным. По результатам 11 месяцев прошлого года, по данным World Steel Association (WSA), в Египте было произведено 6,274 млн. т стали. В рекордном 2010 году этот показатель (за весь год) составил 6,676 млн. т. С учетом того, что в 2013 году самое низкое месячное производство стали в Египте было на уровне 530 тыс. т, новый рекорд вполне возможен.

Модернизация Arcelor Mittal Annaba

Совершенно обратная картина наблюдается в Алжире: здесь выпуск стали по сравнению с рекордным 2007 годом (1,28 млн. т) упал почти в два с половиной раза до 557 тыс. т в 2012 году. По итогам 2013 года, как прогнозируют аналитики WSA, производство стали в Алжире вряд ли превысит 450 тыс. т и станет самым низким за последние 15 лет. Возможно, поэтому ведущая алжирская металлургическая компания Arcelor Mittal Annaba возобновила в прошлом году переговоры с правительством Алжира о расширении своих мощностей.

Их подробности, правда, не разглашаются, однако, по некоторым данным, обе стороны, якобы, достигли соглашения об инвестировании в развитие Arcelor Mittal Annaba $1 млрд. в интересах увеличения к 2017 году выпуска стали на комбинате до 2,2 млн. т в год (в 2012 году на нем было произведено лишь 570 тыс. т). Основные работы по модернизации предприятия должны быть сфокусированы на замене футеровки доменной печи, модернизации агломерационной установки и строительстве новой коксовой батареи. Расширение затронет, главным образом, мощности по производству длинномерной продукции, хотя Arcelor Mittal Annaba также выпускает горяче- и холоднокатаные рулоны, оцинкованную сталь, а также некоторые виды труб нефтегазового сортамента.

Как заявил премьер-министр Алжира Абдельмалек Селлаль, правительство страны намерено довести свою долю акций в Arcelor Mittal Annaba до 51% (сегодня оно владеет пакетом в 30% через алжирскую государственную компанию Sider). По последним данным, именно Sider будет отвечать за реализацию плана модернизации и повышения производительности Arcelor Mittal Annaba.

Не будем также забывать, что у Алжира есть подписанное соглашение с Катаром о строительстве металлургического комбината в алжирской промышленной зоне Беллара (Bellara Industrial Zone). Для этого было создано совместное предприятие Qatar Steel International, которому будет принадлежать 39% акций в новом комбинате, а остальными 61% будет владеть правительство Алжира. По данным издания Metal Bulletin, на первом этапе завод будет производить 2,5 млн. т арматуры в год, в дальнейшем мощности комбината должны возрасти в два раза за счет выпуска дополнительных 2,5 млн. т листового проката в год.

Постепенно возвращается к жизни другая ведущая североафриканская металлургическая компания ливийская Libyan Iron and Steel Company (Lisco), которая полностью прекратила операционную деятельность в 2011 году из-за начала поддержанной НАТО гражданской войны в стране и частично возобновила выпуск металла лишь в середине 2012 года. По словам председателя правления Lisco Мохамеда Абдельмалика аль-Факиха, в текущем году компания планирует расширить свои мощности по выпуску длинномерной продукции.

По его данным, остается в силе и план модернизации Lisco на общую сумму $2.44 млрд., который был принят еще во времена правления Каддафи. По словам Мохамеда Абдельмалика аль-Факиха, в середине текущего года предусматривается ввести в эксплуатацию новый прокатный стан по выпуску арматуры мощностью 800 тыс. т в год. Правда, на начальном этапе его производительность не будет превышать 225 тыс. т.

Кроме того, мощности компании по выпуску восстановленного железа (DRI) планируется к концу текущего года довести до 1 млн. т в год, а горячебрикетированного железа – до 500 тыс. т. В начале следующего года Lisco намерена запустить новый стан холодной прокатки, а также увеличить производительность стана по прокатке проволоки до 100 тыс. т. В целом же, по словам председателя правления Lisco, в 2014 году компания, которая в прошлом году функционировала лишь на 60% своей мощности (максимальная производительность ливийского меткомбината – 1,6 млн. т в год), планирует выпустить 1 млн. т стали.

В конце апреля 2012 года король Марокко Мухаммед VI возглавил церемонию по официальному вводу в эксплуатацию нового металлургического комплекса марокканской сталелитейной компании Maghreb Steel в нескольких километрах от Касабланки. На его строительство было израсходовано порядка $670 млн. Мощность нового предприятия составляет около 2,9 млн. т конструкционной стали для строительного сектора и листовой продукции для отрасли по производству бытовой техники. На полную мощность, как предусматривается, комплекс должен быть выведен к началу будущего года, и на это планируется израсходовать еще порядка $100 млн. Кроме местного рынка, продукция нового комбината экспортируется в Европу (56%), Африку (27%), Азию (13%) и на Ближний Восток (4%).

По материалам Metal Bulletin Research, Platts, Arab Steel

Олег Зайцев

Премьер Ливии предостерег от заправки танкеров в захваченных портах

Премьер-министр Ливии Али Зейдан предостерег иностранные нефтяные компании от заправки танкеров в портах, захваченных боевиками, сообщает в среду телеканал "Аль-Джазира".

В противном случае танкеры будут потоплены ВМС Ливии, заявил Зейдан после того, как военно-морской флот с помощью предупредительных выстрелов отогнал танкер, который, по данным ливийской Национальной нефтяной компании (NOC), пытался заправиться в захваченном порту.

"Любая страна или компания, которая попытается заправить танкер в захваченном порту без согласования с NOC… мы разберемся с ними", — сказал премьер. Зейдан добавил, что любые меры будут приемлемы — "даже если понадобится уничтожить или потопить их (танкеры)".

"Мы предупреждаем все страны — снисходительности не будет", — подчеркнул премьер.

По данным телеканала, мятежники, которые взяли под контроль восточные нефтегавани шесть месяцев назад, призывают иностранные компании покупать нефть в захваченных портах.

Сирийский урок

Константин Михайлович Труевцев (р. 1943) – доцент кафедры общей политологии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Во второй половине 2013 года в ситуации в Сирии и вокруг нее произошел решительный перелом, который, по моему мнению (так или иначе разделяемому многими аналитиками и политическими деятелями), имеет стратегическую природу.[1] Во второй половине 2013 года в ситуации в Сирии и вокруг нее произошел решительный перелом, который, по моему мнению (так или иначе разделяемому многими аналитиками и политическими деятелями), имеет стратегическую природу. Произошедшие перемены способны оказать и уже оказывают самое серьезное влияние не только на судьбы сирийского государства, но и на состояние региона в целом, включая изменение регионального баланса сил, а также внутреннюю ситуацию в ряде стран, прямо или косвенно причастных к сирийскому конфликту.

В самой Сирии

В наметившемся к середине 2013 года явном преобладании правящего режима над оппозицией и поддерживающими ее внешними силами можно выделить несколько компонентов.

Во-первых, речь должна идти о военно-стратегической составляющей. Если в 2011–2012 годах стратегическое преимущество оставалось за вооруженной оппозицией, действовавшей одновременно в разных частях страны, а силы верных режиму вооруженных сил распылялись по различным фронтам, то с начала 2013 года, по верному наблюдению политического обозревателя Эль-Мюрида, прежний алгоритм действий армии сменила стратегия «перемалывания боевиков» в местах их скопления. Именно это обусловило качественное изменение ситуации к середине прошлого года, когда, к удивлению большинства внешних спонсоров и сторонников вооруженной оппозиции, военно-стратегический перевес оказался на стороне правительственных войск[2].

Во-вторых, следует упомянуть внутреннюю консолидацию. В 2011-м и отчасти в 2012 году режим обнаруживал признаки нарастающей дезинтеграции, выражавшиеся в массовой поддержке вооруженной оппозиции значительной частью суннитского большинства, переходе на ее сторону видных военачальников и политических деятелей, оформлении невооруженной оппозиции, оппозиционном настрое национальных меньшинств (в первую очередь курдов). Однако со второй половины 2012-го и особенно в 2013 году положение стало меняться: режиму удалось консолидировать основную часть политической элиты, включая ее военизированный элемент в армии и прочих силовых структурах, а также привлечь на свою сторону часть своих невооруженных противников, включив их представителей в правительство. Что касается вооруженной оппозиции, то ей, напротив, не удалось сплотить свои ряды. Более того, попытки ее консолидации проводились не через компромисс и создание единого командования, а посредством боевых столкновений между различными оппозиционными фракциями и группами. Важно также отметить, что в ходе этого противостояния перевес в основном оказывался на стороне наиболее одиозных экстремистских группировок, связанных с «Аль-Каидой», включая «Джабхат ан-Нусра» и «Исламское государство Ирака и Леванта».

В-третьих, важен и этноконфессиональный компонент. На первых этапах гражданской войны очевидное преимущество в данном отношении было у вооруженных противников режима. Пропагандистские заявления о том, что они выступают против угнетения алавитской верхушкой суннитского большинства, находили отклик не только среди значительной части арабов, исповедующих суннитскую разновидность ислама, но в какой-то мере и среди курдов, также относящихся к суннитам и недовольных своим бесправием. Однако позже ситуация коренным образом изменилась. Прежде всего правящий режим смог показать себя защитником конфессиональных меньшинств, причем не только алавитов, но и имеющихся в Сирии христианских конфессий, в отношении которых исламисты развернули войну на уничтожение. В 2012 году президент Башар аль-Асад расширил автономию курдов, предоставив им самоуправление на территориях, граничащих с Турцией[3]. Это не только привлекло на его сторону курдов в самой Сирии, но и вызвало положительную реакцию со стороны их турецких и иракских собратьев, что серьезно затруднило проникновение боевиков-исламистов с территории Турции. Противодействие, которое курды начали оказывать исламистам, существенно повлияло на общий ход гражданской войны[4].

Одновременно действия боевиков повлияли и на часть арабо-суннитского населения, изменившую свое отношение к оппозиционерам. Дело в том, что зверства радикалов коснулись многих суннитов – прежде всего тех, кто пытался спрятать или защитить представителей иных конфессий, просто проявлял веротерпимость или был заподозрен в ней, а также не соглашался с экстремистской интерпретацией ислама, которую исповедуют боевики. Кроме того, в террористических актах люди гибли независимо от их конфессиональной принадлежности. Все это оттолкнуло от вооруженных радикалов два крупнейших города, Дамаск и Алеппо, а также их пригороды, где значительная часть граждан привыкла жить в обстановке веротерпимости и относительной толерантности. Свою роль сыграли и нарастающие неудобства прифронтовой жизни с присущими ей лишениями и многочисленными рисками. Сказанное верно также в отношении прибрежной зоны, где наблюдается наибольшее конфессиональное разнообразие, отмеченное значительным присутствием алавитов и христиан. Наконец, в известной мере это относится и к северу страны, где курдское население многочисленно, а также к прилегающему к Ливану юго-западу, где традиционная приграничная торговля из-за войны оказалась серьезно подорванной. Даже в центральной зоне, где города Хомс и Хама были традиционными центрами исламских противников режима, энтузиазм в отношении военизированных группировок заметно поубавился.

Перемены обусловлены не только неприятием того, как действуют боевики, но так же и тем фактом, что по мере развертывания конфликта все большую роль в нем играли приглашаемые оппозиционерами иностранные наемники. По данным целого ряда источников, в 2013 году они составляли десятую часть всей воюющей оппозиции. Причем, если в Свободной сирийской армии и в ряде других групп, относящихся к «умеренному» крылу, преобладают сирийские граждане, в наиболее экстремистских «Джабхат ан-Нусра» и «Исламском государстве Ирака и Леванта» концентрация иностранных наемников значительно выше. Именно иностранные наемники отличились наибольшими зверствами в отношении мирного сирийского населения и наибольшей неразборчивостью в выборе объектов и средств для своих атак.

В-четвертых, необходимо отметить морально-политический компонент. В указанном отношении к середине 2013 года так же выявилось довольно явное стратегическое преимущество правящего режима над вооруженной оппозицией. Часть населения, прежде всего конфессиональные меньшинства и сунниты больших городов, в первую очередь столицы, стали рассматривать власти Дамаска и их вооруженные силы в качестве своих защитников, о чем свидетельствует, в частности, создание вооруженных отрядов гражданской обороны, действующих в координации с подразделениями сирийской армии и выступающих для нее немаловажным подспорьем. Далее, значительная часть сирийцев, враждебно настроенных в отношении режима, стала рассматривать его как меньшее из двух зол. Наконец, сирийские курды после объявления автономии перешли от нейтралитета к поддержке режима, о чем красноречиво свидетельствуют не только заявления их лидеров, но и военные столкновения курдских отрядов с группировками боевиков. В ряде случаев курдские формирования наносили оппозиционерам серьезные поражения, а последовавшие за этим зверства террористов в отношении мирного курдского населения, включая женщин и детей, побудили курдов перейти к блокированию путей снабжения и проникновения оппозиционеров из Турции. Результатом всего перечисленного стала повторная легитимация режима со стороны значительной части населения, а возможно, и его молчаливого большинства. Одновременно боевики оппозиции все чаще стали восприниматься как антинациональная, в том числе иностранная, сила, как внешние агрессоры.

Совокупный эффект всех этих факторов проявился в истории с применением в Сирии химического оружия, получившей широкий международный резонанс. В основе этого парадоксального детектива лежат два неосторожных высказывания. Первое принадлежало сирийскому президенту, который еще в начале войны заявил о том, что в случае нападения извне Сирия может использовать право на применение химического оружия против агрессоров. Фраза повисла в воздухе, подобно чеховскому ружью, готовому выстрелить ближе к развязке. (Заметим, что расширяющееся участие иностранных наемников в сирийском конфликте в принципе можно было интерпретировать как внешнюю агрессию, тем более, что они проникали на сирийскую территорию из соседних государств, в первую очередь из Турции и Иордании.) Второе высказывание прозвучало из уст президента Соединенных Штатов. В кульминационной фазе конфликта, летом 2013 года, Барак Обама предупредил сирийский режим, что применение им химического оружия против собственного народа будет означать переход «красной черты», за которой последует международное военное вмешательство. Это заявление искажало сирийскую позицию, поскольку Башар аль-Асад говорил о возможности использования химического оружия против внешних сил, а вовсе не против собственных граждан. Фразе американского лидера была уготована роль спускового крючка, поскольку вскоре после нее – 21 августа 2013 года – химическое оружие действительно было применено. Поскольку это произошло в окрестностях Дамаска, не было никаких сомнений в том, что его использовали именно против сирийских граждан. В результате 30 августа Обама заявил о готовности начать военную операцию против Сирии после 9 сентября.

Вместе с тем было не ясно, кто именно осуществил химическую атаку – правящий режим или вооруженная оппозиция. Более того, этот вопрос не разрешен до сих пор, поскольку никому не удалось представить убедительных доказательств использования химического оружия именно сирийской армией. В реакции на это, бесспорно, шокирующее событие тоже есть две стороны, внутренняя и внешняя. Говоря о первой, стоит обратить внимание на то, что население страны не отреагировало на этот инцидент сколько-нибудь резким всплеском антиправительственных выступлений, что было бы ожидаемо в случае убежденности граждан в виновности режима. Что же касается международной реакции, то, если не брать в расчет первые эмоциональные отклики с Запада, а рассмотреть ее в динамике, можно увидеть, что в итоге легитимность режима аль-Асада на международной арене парадоксальным образом укрепилась. С лета 2013 года США и их западные партнеры не только признают сирийский режим легитимной стороной женевских переговоров, но и фактически сняли ранее выдвигавшееся требование о непременном отстранении сирийского президента от власти. Более того, среди американских политиков все большую популярность приобретает точка зрения, согласно которой сохранение режима аль-Асада в Сирии гораздо лучше, чем приход к власти радикальных исламистов.

В регионе

В 2013 году сирийский конфликт, который еще раньше стал перерастать национальные рамки, превратился в бесспорную региональную проблему. Помимо боевиков, обучавшихся в Турции и Иордании, а затем пересекавших сирийские границы, в Сирию начали прибывать суннитские боевики из той части Ирака (провинция Аль-Анбар), которая не контролируется центральным правительством. Кроме того, в период правления в Египте «братьев-мусульман» оттуда в Сирию перебрасывались вооруженные отряды этого движения, а также ливийские боевики. Причем делалось это с одобрения руководства правящей партии и тогдашнего президента Мухаммеда Мурси, которые враждебно относились к сирийскому режиму. Уместно добавить, что основными региональными спонсорами вооруженной сирийской оппозиции и части ее иностранных сторонников выступали Саудовская Аравия и Катар.

Но в сирийские дела вмешивались не только соседи-сунниты. Шиитский Иран, давно и тесно сотрудничающий с Сирией и с самого начала конфликта недвусмысленно поддержавший Дамаск, вряд ли мог долго оставаться в стороне. В первую очередь включилась в конфликт опекаемая Ираном ливанская шиитская партия «Хизбалла», которую с Сирией также связывают прочные отношения, оформившиеся еще во время гражданской войны в Ливане. Вооруженные отряды этой организации в 2013 году подключились к боям с силами оппозиции в сирийских районах, граничащих с Ливаном[5]. А осенью появились сообщения о том, что сам Иран направил в Сирию четыре тысячи бойцов Корпуса стражей исламской революции, входящего в состав его регулярной армии. Кроме того, ряд источников сообщал и о том, что в Сирии сражаются боевые отряды, подчиненные Мустафе Ас-Садру, наиболее воинственному лидеру шиитов Ирака. Таким образом, конфликт стал приобретать черты межконфессионального регионального противостояния суннитов и шиитов с перспективой выхода за сирийские границы – вплоть до перерастания в конечном счете в полномасштабную региональную войну.

Однако, несмотря на все сказанное, сводить сирийскую войну к противостоянию исключительно двух ветвей ислама все же нельзя. Во-первых, курды-сунниты, проживающие в Ираке, Сирии и Турции, в минувшем году солидарно выступили на стороне режима аль-Асада. Во-вторых, в июле 2013 года, после военного переворота, Египет выпал из создававшегося регионального суннитского фронта. Более того, новое египетское руководство заняло в отношении Сирии позицию позитивного нейтралитета, характеризуемую симпатиями политической элиты, особенно военной ее части, в отношении сирийского президента. Наконец, в-третьих, Саудовской Аравии не удалось в полной мере вовлечь в антисирийский (и антииранский) фронт даже государства Персидского залива, за исключением Катара: Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты заняли по этому вопросу чрезвычайно осторожную позицию, а Оман вообще предпочел нейтралитет, решительно отклоняя любые попытки побудить его к поддержке каких-либо акций, направленных против Сирии или Ирана.

Соответственно, Саудовская Аравия и Турция, с самого начала выступившие в качестве главных региональных организаторов антисирийской военной кампании, уже в начале 2013 года стали ощущать изменение регионального баланса сил не в свою пользу. Именно поэтому они были крайне заинтересованы в непосредственном вовлечении западных стран в конфликт, рассчитывая таким путем восстановить свой изначальный перевес. В таком контексте российская версия причин, вызвавших химическую атаку под Дамаском, выглядела довольно убедительной. Сирийскому режиму, который начал одерживать важные победы на поле боя, подобный акт был не выгоден, а вот для отступающей вооруженной оппозиции и поддерживавших ее региональных спонсоров он оказался полезным, поскольку открывал перспективы для прямого вмешательства Запада.

Дела в регионе теперь складываются таким образом, что именно главные внешние инициаторы сирийского противостояния в лице Турции и Саудовской Аравии превращаются в его слабые звенья, а потенциально – и в главные мишени грядущих политических изменений. Анализ ситуации в регионе свидетельствует о том, что подобное предположение вовсе не так фантастично, как может показаться на первый взгляд.

Подтверждение легитимности сирийского режима, упоминавшееся выше, было подкреплено еще одним важным событием, повлиявшим на измерение регионального баланса сил. Речь идет о подписании соглашения между «шестеркой» (пять постоянных членов Совета безопасности ООН плюс Германия) и Ираном в ноябре 2013 года по поводу иранской ядерной программы. Хотя это соглашение носит промежуточный характер, оно позволило не только частично снять экономические санкции, ранее наложенные на Исламскую республику, но, что не менее важно, политически легитимировать ее в международном плане и запустить процесс разрядки в отношениях между Ираном и Западом. Соответственно, новая диспозиция повлекла за собой переоценку военно-политической поддержки, оказываемой Сирии. В глазах значительного сегмента мирового общественного мнения на роль основного фактора, угрожающего региональной безопасности, выдвинулись экстремисты из «Джабхат ан-Нусра» и «Исламского государства Ирака и Леванта», в то время, как действия сирийского режима и поддерживающего его Ирана все чаще предстают в виде естественной самозащиты против международного терроризма.

Реакция Турции и Саудовской Аравии на эти новшества закономерным образом оказалась крайне нервозной. Из столиц обеих стран зазвучали рассуждения о «предательстве» со стороны Соединенных Штатов. Но если у Турции все же остается небольшое пространство для маневра, обусловленное хотя бы тем, что в ходе сирийской войны она смогла сохранить добрососедские отношения с Ираном, то положение Саудовской Аравии гораздо сложнее. Она оказалась перед лицом двух враждебных стран, с одной из которых испортила отношения по собственной инициативе – из-за своей проваливающейся стратегии регионального доминирования. Причем к недругам саудитов можно добавить и еще две лежащие поблизости страны: шиитский Ирак, где королевство поддерживало и поддерживает вооруженную суннитскую оппозицию, и Йемен, племена которого с традиционной враждебностью относятся к северному соседу.

Стратегический перевес в пользу Сирии и солидарных с ней сил не замедлил сказаться на характере боевых действий в сирийско-иракском пограничье. Уже в декабре стали появляться сообщения о серьезных успехах сирийских и иракских солдат в боях с «Исламским государством Ирака и Леванта». Опираясь на данные сирийской разведки о сосредоточении боевиков с иракской стороны границы, в конце декабря 2013 года совместными действиями сирийской и иракской армий, поддержанными сирийской авиацией, удалось уничтожить около тысячи экстремистов. И, хотя спустя месяц, в январе 2014 года, боевикам удалось, несмотря на большие потери, понесенные под ударами иракских правительственных войск, закрепиться в двух основных городах провинции Аль-Анбар – Ар-Рамади и Аль-Фаллудже, – в целом в последние месяцы стратегическая ситуация благоприятствует отнюдь не террористическим организациям, связанным с «Аль-Каидой». Во-первых, боевики из «Джабхат ан-Нусра» и «Исламского государства Ирака и Леванта» начали воевать друг с другом. Во-вторых, впервые в боевом противостоянии между силами «умеренной» Национальной коалиции сирийских революционных и оппозиционных сил (НКСРОС) и «Исламского государства Ирака и Леванта» перевес оказался на стороне первой.

По-видимому, новые веяния говорят о том, что Саудовская Аравия в преддверии женевских переговоров по Сирии, стремясь усилить влияние подконтрольных ей исламских сил в НКСРОС, полностью переориентировалась именно на них, прекратив былую поддержку боевиков из организаций, связанных с «Аль-Каидой». Кроме того, новый расклад закрепляется и переориентацией Турции в направлении позитивного нейтралитета относительно сирийского режима. Это подтверждается не только недавними заявлениями турецкого министра иностранных дел, но и рядом шагов турецких властей, включая перекрытие каналов переброски и снабжения боевиков, а также арестами активистов «Аль-Каиды» в различных районах Турции. Таким образом, нельзя исключать того, что для экстремистов, поддерживаемых «Аль-Каидой», турецкая граница вскоре может оказаться закрытой.

Сирия и Турция

Интересно, что новое положение вещей обнажает объективные слабости Турции и Саудовской Аравии, понемногу проявлявшиеся еще на ранних этапах регионального кризиса. Что касается Турции, то здесь сирийский конфликт либо усугубил застарелые противоречия, либо породил новые проблемы. Прежде всего стоит упомянуть о том, что резко обострился болезненный для турецкого государства курдский вопрос. Согласно турецким официальным данным, на территории страны проживают 6 миллионов курдов. Сами курды оценивают свою численность в 20 миллионов, но, очевидно, наиболее объективны оценки Центрального разведывательного управления США, предлагающие цифру в 13 миллионов человек, или 18% населения страны[6]. Турецкие курды ведут многолетнюю вооруженную борьбу за создание независимого курдского государства, которую возглавляет Рабочая партия Курдистана. Несколько лет назад ее лидер Абдулла Оджалан, с 1999 года отбывающий пожизненное заключение в турецкой тюрьме, выступил с призывом прекратить вооруженную борьбу курдов в обмен на начало переговоров о предоставлении Турецкому Курдистану национальной автономии в составе Турции. Позиции турецких курдов еще более укрепились после свержения режима Саддама Хусейна, в результате чего Иракский Курдистан обрел широкую автономию в рамках Ирака. Дальнейшее укрепление позиций курдов произошло после решения Башара аль-Асада предоставить автономию и сирийским курдам. И, хотя в настоящее время турецкое правительство продолжает переговоры с турецкими курдами, параллельно консультируясь с курдами Ирака и Сирии, очевидно, что терпение курдских граждан Турции небезгранично.

Еще одной стороной турецкой политической жизни, испытывающей на себе давление сирийского фактора, стали взаимоотношения между «умеренными» исламистами из правящей ныне Партии справедливости и развития и сторонниками светского пути, которых в Турции довольно много. Поскольку, согласно турецкой Конституции, гарантом светского характера государства выступает армия, премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган уже в начале своего правления нанес удар по турецкому генералитету, десятки представителей которого были обвинены в подготовке военного переворота и отправлены в тюрьму. В последние месяцы репрессии обрушились также на офицерский корпус полиции и судейскую корпорацию, причем претензии исламистов к правоохранительным органам еще не сняты. Но, чем бы ни закончился нынешний виток внутриполитической напряженности, Эрдоган уже едва ли может рассчитывать на безусловный нейтралитет силовых структур при неблагоприятном для него развитии ситуации в стране. С мая 2013 года Турция пережила несколько волн народных протестов, в которых первоначальные низовые социальные требования быстро сменялись требованиями политическими. Одним из мотивов для выступлений стал экспансионистский внешнеполитический курс, включая все большее вовлечение Турции в сирийский конфликт.

Кроме того, нельзя не упомянуть и об алавитском факторе, роль которого на турецкой политической сцене долгое время игнорировалась. На местных алавитов не обращали внимания до тех пор, пока они в 2013 году не выступили в ряде районов Турции под собственными лозунгами, декларировавшими солидарность с режимом аль-Асада и осуждение поддержки, оказываемой Турцией вооруженной сирийской оппозиции. Таким образом, в турецком политическом спектре обозначилась еще одна, конфессиональная, линия раскола – на суннитское большинство и активное алавитское меньшинство.

Наконец, еще один, едва ли не самый серьезный, разлом обнаружился внутри правящей партии или, точнее, внутри широкого исламистского движения «Хизмет», в недрах которого эта партия зародилась. В декабре 2013 года, после коррупционного скандала в правительстве и спровоцированных им принудительных отставок полицейских офицеров и судей, последовал новый всплеск уличных протестов, которые Эрдоган охарактеризовал как «инспирированные из-за рубежа». Тем самым он явно намекал на своего бывшего единомышленника, авторитетного политического деятеля и видного теолога Фетхуллаха Гюлена, который, эмигрировав в США, в последнее время резко критикует Эрдогана, в том числе и за его вмешательство в события в Сирии. Надо сказать, что внутри Турции этот человек имеет внушительно число сторонников.

Сирия и Саудовская Аравия

Международный поворот в отношении Сирии и Ирана вызвал еще более нервозную реакцию в Саудовской Аравии. Об этом свидетельствуют, с одной стороны, заявления руководителей страны о пересмотре курса на одностороннее сотрудничество с США, а с другой стороны, неожиданные визиты главы саудовской разведки в Москву, в ходе которых, по некоторым сообщениям, он пытался добиться радикальной корректировки российской позиции относительно Сирии и Ирана. Не менее символичными наблюдателям показались сообщения о тайных контактах Саудовской Аравии с Израилем, поддерживаемых для координации действий перед лицом иранской угрозы.

Представляется, однако, что, несмотря на всю весомость внешнеполитических резонов, не менее значимыми оказываются и внутриполитические сдвиги, намечающиеся в королевстве. В последнее время тут высветилось немалое количество слабых мест. Прежде всего уместно напомнить о том, что королю Абдалле ибн Абдель Азизу аль-Сауду в нынешнем году исполняется 90 лет. Согласно саудовскому порядку престолонаследия, трон передается не сыну, а следующему за монархом младшему брату; по этой причине наследный принц и другие ближайшие претенденты на престол так же престарелые люди. Все это очень напоминает кризисные явления, наблюдавшиеся в правящей верхушке СССР в начале 1980-х годов. В какой-то момент встанет вопрос поколенческого обновления политической элиты, а это вызовет в государстве обострение борьбы за власть.

Между тем перед Саудовской Аравией остро стоит проблема реформ. Это единственная в мире страна, не считая султаната Бруней и Ватикана, которую можно назвать полноценной абсолютной монархией. Парламент и политические партии здесь отсутствуют, а члены правящей семьи замещают не только должность главы правительства, но и посты основных министров. Политические реформы на сегодняшний день ограничены органами местной власти, первые выборы в которые состоялись в 2005 году, а следующие намечены на 2015 год. Высокий уровень экономического развития, наличие современной экономической и социальной инфраструктуры, распространение информационных технологий и повышение образовательного уровня значительной части населения – все эти факторы способствуют запросу на политическую модернизацию. Не ясно, однако, осталось ли у государства время для проведения такой модернизации эволюционным путем. Кроме того, любой запуск политических реформ будет драматизировать те общественно-политические разрывы, которые ужу присутствуют в обществе.

Сложности усугубляются тем, что сегодня некоторые признанные религиозные авторитеты Саудовской Аравии резко критикуют даже те незначительные социальные реформы (например, расширение прав женщин), которые уже осуществил или планирует осуществить правящий дом. Жесткая реакция режима на подобные выступления, включая не только политическую изоляцию критиков, но и прямые репрессии против них, свидетельствует о том, что руководство страны видит в этой политической тенденции, во-первых, риск подрыва собственной легитимности, а во-вторых, опасность расширения социально-политической базы «Аль-Каиды». Между тем если даже сейчас эта террористическая организация в пределах королевства бездействует, то совсем недавно, до 2009 года, она громко заявляла о себе терактами в самых разных его регионах.

Для Саудовской Аравии, как, впрочем, и для некоторых других арабских режимов, довольно типична тактика «переключения» действий террористов со своей территории на территории других стран. Но, как показывает исторический опыт, представление о том, что террористические группировки поддаются всестороннему контролю, не состоятельно: контроль над ними может быть лишь относительным и временным. Как только деятельность террористических групп в Сирии и в Ираке будет подорвана или существенно затруднена, они могут перебазироваться на территорию Саудовской Аравии, где для продолжения их деятельности существуют и объективные и субъективные условия. Предлог для того, чтобы бросить вызов саудовским властям, при желании можно будет найти с легкостью: им, например, могут послужить сведения о контактах руководителей королевства с Израилем или, скажем, с Россией.

[1] Исследование выполнено в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2014 году.

[2] Эль-Мюрид. Как Сирия прошла 2013 год // ИТАР-ТАСС. 2013. 27 декабря (http://itar-tass.com/opinions/1944).

[3] См.: Люлько Л. Автономия курдов – изящный ход Асада? // Pravda.ru. 2013. 13 ноября (www.pravda.ru/world/asia/middleast/13-11-2013/1182052-asad-0/).

[4] См.: Он же. Как Асад переманил на свою сторону курдов // Pravda.ru. 2013. 30 сентября (www.pravda.ru/world/asia/middleeast/30-09-2013/1176275-asad-0/).

[5] Гибор А. Снимки доказывают: Хизбалла участвует в военных действиях(maof.rjews.net/153-middle-east/27732-2013-02-27-09-29-06).

[6] См.: www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/geos/print/country/c....

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2014, №1(93)

Интернет-цензура и «арабская весна»

Алиса Романовна Шишкина (р. 1989) – младший научный сотрудник Лаборатории мониторинга рисков социально-политической дестабилизации Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Контроль над пространством виртуальной коммуникации в настоящее время остается одной из наиболее обсуждаемых общественных проблем, причем не только в России, но и за ее пределами. Уже в 1990-е годы, когда началось глобальное распространение Интернета, более чем в тридцати странах мира были приняты или находились в процессе принятия законодательные акты, регламентирующие контроль в виртуальной сфере[2]. Как правило, внедрение подобного контроля уже тогда объяснялось такими причинами, как стремление оградить детей от нежелательной информации, укрепление общественной безопасности, пресечение попыток разжигания ненависти, прежде всего на этнической почве.

Интернет-цензура в арабском мире имеет под собой несколько оснований. Прежде всего это политические причины, особенно в странах с монархической формой правления, а также в авторитарных (или переходных) режимах. Цель фильтрации в данном случае сводится к ограничению доступа населения к тем сайтам, которые содержат сведения, угрожающие действующей власти; иногда сюда же можно отнести цензуру религиозных сайтов. Еще одним поводом для контроля над виртуальным пространством становится защита общественной морали; прежде всего это касается борьбы с детской порнографией и предотвращения межэтнической розни. Кроме того, сетевые ресурсы могут блокироваться из-за их связи с террористическими и экстремистскими группировками[3].

Коммуникационные сети в странах Ближнего Востока и Северной Африки всегда находились под пристальным контролем со стороны государства. Интересно, что эксперты Всемирного банка видели в этом обстоятельстве один из ключевых факторов, тормозивших экономический рост региона[4]. В докладах проекта «OpenNet Initiative» и организации «Репортеры без границ» неоднократно отмечалось, что власти арабских стран используют в виртуальном пространстве различные методы контроля и надзора, в том числе ограничение скорости передачи данных, фильтрацию электронных сообщений, мониторинг потенциально опасных сайтов и так далее[5]. Тем не менее, несмотря на довольно строгое регулирование Интернета в арабском мире в прежние годы, полное блокирование доступа в Интернет во время массовых протестов «арабской весны» стало принципиально новым феноменом.

Большинство тех стран, которые были охвачены веяниями «арабской весны», являются, по критериям, разработанным «Freedom House», несвободными или частично свободными[6]. На протяжении многих лет их правительства контролировали содержание оппозиционных сайтов, блокировали зарубежные ресурсы, практиковали цензуру. Примечательно, что службы безопасности некоторых из этих стран (в особенности это касается Туниса и Египта), осознавая, по-видимому, потенциальную опасность социальных медиа, занимались разработкой специализированных систем наблюдения и цензуры, точечно ориентированных на социальные сети[7].

Во время «арабской весны» уровень цензуры СМИ в рассматриваемых странах достиг беспрецедентной степени. Ограничение свободного пользования Интернетом, к которому прибегали власти для подавления беспорядков, в некоторых случаях служило непосредственным поводом для начала особенно бурных выступлений. Страны, охваченные веяниями «арабской весны», пережили не только отключения Интернета и перебои в работе мобильной связи, но также аресты блогеров и других пользователей сети, что вызвало в международном сообществе обширную дискуссию о взаимосвязи доступа к Интернету и реализации прав человека.

Теперь более подробно рассмотрим то, как цензура виртуального пространства проявляла себя в тех арабских странах, которые были максимально затронуты волной социально-политических потрясений 2011–2012 годов.

Тунис

По степени развитости и распространенности Интернета эта страна лидирует во всей Северной Африке. Во времена своего правления Зин аль-Абидин бен Али стремился предоставить доступ к всемирной сети всем жителям страны, однако Интернет-цензура в то время тоже была весьма изощренной. В частности, имели место случаи привлечения к ответственности журналистов, которые публиковали в сети материалы, предположительно содержавшие «ложную» информацию, оскорблявшие президента или покушавшиеся на сложившийся в стране политический порядок[8].

Иначе говоря, инфраструктура цензуры виртуального пространства в Тунисе, возникшая задолго до волны социально-политических потрясений, уже была неотъемлемой частью коммуникационной политики властей, которая изначально предполагала возможность вмешательства со стороны правительственных служб. Роль частного сектора в развитии Интернета в Тунисе серьезно ограничивалась[9]. Контроль над виртуальным пространством в этой стране сначала был нацелен на мониторинг списка доступных сайтов, затем на отслеживание электронной почты и коротких сообщений, а потом на внедрение фильтрации конкретных сетевых ресурсов. Параллельно совершенствовалась система слежки за линиями фиксированной телефонной связи, а также мобильной связи, операторов которой обязали содействовать государству в надзорной деятельности.

В конце 2010 года служба безопасности социальной сети «Facebook» отмечала неоднократные обращения граждан Туниса с жалобами на то, что их страницы были взломаны или удалены. Позднее, в 2011 году, было установлено, что работа тунисских властей в Интернете действительно предполагала кражу пользовательских паролей в тех сетях, на страницах которых размещалась информация оппозиционного характера[10]. Во время «жасминовой революции» контроль сделался жестче: в Тунисе даже учредили специальное полицейское подразделение, занимавшееся борьбой с «подрывными» сайтами[11]. Позже, идя на уступки оппозиционерам, президент Бен Али согласился ослабить цензуру и освободить прессу; его решение воплотилось в жизнь, и тунисцы еще до краха старого режима получили доступ к ранее запрещенным ресурсам. Таким образом, по данным международных организаций, после свержения президента Бен Али контроль над Интернетом в Тунисе стал заметно мягче: в частности, была снята фильтрация социальных сетей и «YouTube». В итоге уже в 2011 году «Репортеры без границ» перевели Тунис из категории стран – «врагов Интернета» в разряд стран, находящихся «под наблюдением»[12]. В свою очередь группа «OpenNet Initiative» отметила в 2012 году отсутствие в стране явных признаков сетевой цензуры[13].

Египет

В отличие от Туниса, сетевая цензура в Египте была менее жесткой и носила характер скорее общего наблюдения, нежели тотального отслеживания информационных потоков. В президентство Хосни Мубарака прямой цензуры виртуального пространства вообще не было: контролю подвергались лишь наиболее радикальные активисты. Не удивительно, что в 2009 году специалисты проекта «OpenNet Initiative» отмечали общее отсутствие фильтрации информационного поля в Египте. Тем не менее, по данным организации «Human Rights Watch», блогеры, наряду с представителями печатной прессы, нередко подвергались задержаниям и арестам на неопределенное время за публикацию материалов, противоречивших версиям официальных СМИ.

Во второй половине января 2011 года, в разгар антиправительственных выступлений, служба государственной безопасности Египта заблокировала доступ к сервисам «Twitter» и «Facebook». В ночь на 27 января правительство Мубарака предприняло попытку вообще отключить Интернет, закрыть официальные домены, а также ограничить мобильную связь[14]. И если доступ к внутренним сетевым ресурсам был еще возможен, то значительная часть египетских сетей, как и внутренняя система в целом, понесла серьезный ущерб ввиду своей зависимости от иностранных систем – таких, как «Google», «Microsoft», «Yahoo»[15].

К началу антиправительственных выступлений в Египте работали пять утвержденных правительством Интернет-провайдеров: «Link Egypt», «Vodafone», «Egypt/Raya», «Telecom Egypt» и «Etisalat Misr». Соответственно, отключение связи обеспечивалось административным воздействием на указанные службы: так, на официальном сайте «Vodafone» появилось заявление о том, что египетские операторы вынуждены прекратить оказание услуг, не имея никаких иных альтернатив[16]. При этом, разумеется, ограничение мобильной связи и сетевого трафика в первую очередь затронуло представителей среднего класса, которые, лишившись доступа к Интернету и информационным источникам, выходили на улицы, чтобы получать информацию из первых рук, и зачастую присоединялись к протестным акциям[17]. В итоге ограничительные меры правительства вели фактически к еще большей эскалации внутриполитической напряженности.

Падение режима Мубарака, по-видимому, не привело к существенному ослаблению репрессивных ограничений в коммуникационной сфере. Напротив, с подачи Высшего совета вооруженных сил участились аресты и задержания журналистов и блогеров (первым после ухода Мубарака политзаключенным стал блогер Майкель Набиль Санад, обвиненный в критике армейского руководства), а манипуляции в сфере СМИ сфокусировались в основном на Интернет-ресурсах. Это в свою очередь спровоцировало, в том числе за пределами арабского мира, ряд общественных кампаний в поддержку сетевых активистов, пострадавших от неправомерных действий египетских властей.

Ливия

Со свержением режима Муамара Каддафи, который предпринимал попытки ограничения новостных потоков путем сокращения доступа к Интернету, в Ливии завершился период цензуры виртуального пространства. При Каддафи избирательному контролю подвергались лишь некоторые оппозиционные сайты, однако правовая и политическая обстановка в стране поощряла самоцензуру на всех остальных ресурсах. В частности, под негласным запретом оказались любые сообщения, содержавшие критику правящего режима, а также касавшиеся положения берберского меньшинства и уровня коррупции в стране[18].

В Ливии, как и в остальных странах «арабской весны», социальные медиа использовались в качестве инструмента мобилизации населения и подготовки акций протеста, а также как площадка для освещения происходящих событий. Во время ливийской революции 2011–2012 годов акцент делался на международное вещание, поскольку тогда сравнительно немного жителей страны, лишь около 5%, имели доступ к Интернету. Кроме того, к началу протестов содержание сайтов уже контролировалось правительством, а к марту 2011 года Интернет был практически полностью отключен[19].

В то время, когда государственные СМИ транслировали в основном акции в поддержку Каддафи, на страницах в «Facebook» регулярно появлялись фото- и видеоматериалы, представлявшие альтернативные версии событий[20]. Несмотря на то, что «Facebook» и «Twitter» были заблокированы властями, пользователям удавалось обходить ограничения с помощью спутниковой связи, прокси-серверов и прочих технических уловок. Кроме того, с началом антиправительственных выступлений некоторые ливийские активисты перебрались в Египет, чтобы иметь возможность оттуда распространять информацию о событиях в своей стране. Следуя египетскому примеру, Ливия тоже пошла по пути отключения Интернета во время протестных движений, однако вместо полного блокирования всех форм виртуальной коммуникации правительством применялось избирательное ограничение доступа к некоторым сайтам. Доступ к государственным ресурсам при этом сохранялся.

Исторически Ливия отличалась довольно низким уровнем распространения Интернет-технологий – во всяком случае по сравнению с ее соседями. После внешнего вооруженного вмешательства в ливийский конфликт и последующего перехода страны в состояние перманентной гражданской войны средства массовой информации, равно как и контроль над ними, пребывают в упадке. Иначе говоря, цензуры виртуального пространства в сегодняшней Ливии нет, поскольку Интернет как феномен социальной жизни там отсутствует.

Сирия

В Сирии средства массовой информации традиционно подвергались строгому контролю и цензуре. В отличие от других стран региона, практикующих подобные ограничения – прежде всего Туниса, – структура Интернета в Сирии не столь развита, а это означает, что на информационные потоки, которые и без того слабы, накладываются дополнительные административные сдержки[21]. Кроме того, наблюдение за сетью и телекоммуникациями используется властями для вычисления и отслеживания наиболее активных блогеров. Среди распространенных механизмов контроля, применяемых в Сирии, были зафиксированы использование фальшивых сертификатов безопасности, а также подмена имен пользователей и паролей в социальных сетях[22].

С 2006 года Сирия внесена организацией «Репортеры без границ» в список стран – «врагов Интернета»[23]. Для такого решения имелось множество оснований. Так, примерно с этого времени сирийские службы безопасности ведут постоянное наблюдение за поведением оппозиционеров и просто блогеров в сетевом пространстве, а основные провайдеры Интернета блокируют свыше ста сайтов, в том числе исламистских: при попытке посетить ресурс вместо информации на экране появляется сообщение «доступ запрещен». Даже столь популярные социальные ресурсы, как «Facebook» или «YouTube», были закрыты властями без каких-либо объяснений. В тех сирийских Интернет-кафе, где доступ к социальным сетям еще возможен, пользователи находятся под пристальным наблюдением секретных служб. Заблокированными оказались арабская версия ресурса «Wikipedia», почтовый сервис «Hotmail» и один из крупнейших Интернет-магазинов «Amazon»[24]. Официальное разрешение на использование высокоскоростного доступа к ранее запрещенным сервисам и социальным сетям появилось только в начале 2011 года, чем не преминули воспользоваться активисты сетевых сообществ.

Стоит отметить, что Интернет в Сирии обеспечивается единственным провайдером «Syriatel», находящимся в собственности государства. Не удивительно, что в ходе отключений во время «арабской весны» доступными оставались лишь правительственные сайты, которые, впрочем, работали медленнее, чем обычно[25]. Помимо социальных сетей, заблокированным оказался и доступ к таким ресурсам, как шведский сайт «Bambuser», позволяющий пользователям размещать в Интернете видеоматериалы, снятые на мобильный телефон. К слову, «Bambuser» попал под запрет и в других арабских странах – в частности, в Египте и Бахрейне.

Интересен феномен так называемой «сирийской электронной армии» – организации, действующей при негласной поддержке правительства и занимающейся взломом или блокировкой недружественных властям сайтов. Сирийская электронная армия препятствует доступу сирийцев к сетевым страницам некоторых СМИ, включая «Al Jazeera», «BBC News» и других[26], а также занимается размещением материалов в поддержку президента Башара аль-Асада на «Facebook». Именно ее усилиями сетевые страницы с информацией о готовящихся или уже состоявшихся демонстрациях заполнялись ключевыми словами, отсылающими на спортивные каналы или туристические фотографии с видами Сирии. В целях дискредитации протестной активности на страницах оппозиционеров ею же размещались призывы к насилию.

Тем не менее в Сирии более широко по сравнению с другими странами «арабской весны» развивается гражданская Интернет-журналистика, которая в ходе затяжного сирийского конфликта фактически слилась воедино с другими формами гражданской активности. Так, обычные граждане, вовлеченные в те или иные события на территории страны, фиксировали документальные свидетельства происходящего и по возможности распространяли их. Из-за неполноты или несоответствия действительности сообщений местных и зарубежных СМИ подобная информация выступает для многих внутренних и внешних наблюдателей едва ли не единственным источником новостей.

Бахрейн

Несмотря на то, что в этой стране на протяжении многих лет материалы Интернета подвергались неусыпной и строгой цензуре, с 14 февраля 2011 года, когда в королевстве начались протестные выступления, контроль над виртуальным пространством заметно усилился. Уже к середине февраля трафик в Бахрейне сократился на 20% по сравнению с тремя предыдущими неделями, что свидетельствовало о введении дополнительных ограничений для пользователей Интернета. Кроме того, власти обеспечили существенное снижение скорости передачи данных, которое затруднило загрузку и пересылку фото- и видеоматериалов, размещаемых очевидцами событий. В частности, заблокированными оказались соответствующие страницы «YouTube» и «Facebook», а также другие площадки, позволявшие пользователям размещать информацию с помощью сервиса микроблогов «Twitter».

Спустя год, в феврале 2012 года, страна пережила новую волну ограничений: новшества вылились, в частности, в блокирование независимых новостных сайтов и очередное сокращение скорости передачи данных. Закрытыми оказались такие ресурсы, как, например, live973.info или mixlr.com, где в режиме реального времени производилась аудио- и видеотрансляция оппозиционных демонстраций. Кроме того, жители Бахрейна оказались отрезанными от доступа к магазину приложений «Apple» для айфонов и айпэдов. Та же судьба постигла и сайтWitnessbahrain.org, создатели и активисты которого были арестованы. Репрессиям также подвергались блогеры, журналисты, правозащитники, активно высказывающиеся в сети: так, был арестован Хуссейн али Макки, администратор страниц «Facebook» и «Twitter», а также одного из главных новостных ресурсов, освещающих нарушение прав человека в Бахрейне, – «Rasad News»[27].

По сравнению с другими странами региона уровень распространения Интернета в Бахрейне весьма высок, хотя доступ населения к электронным технологиям заметно ограничен. Как и в других арабских странах, здесь на протяжении нескольких лет существует система официального лицензирования правительством не только газет, но и материалов, размещаемых на Интернет-сайтах и в блогах. В январе 2009 года Министерством культуры и информации было издано постановление, регулирующее процедуры блокирования и разблокирования сайтов, в соответствии с которым всем Интернет-провайдерам предписывалось обязательное приобретение и установка программного обеспечения – выбираемого министерством и эксплуатируемого исключительно его специалистами – для блокирования тех или иных ресурсов.

Согласно данным проекта «OpenNet Initiative», Интернет-цензура в Бахрейне широко применяется в социальной и политической сферах, присутствует в процессах разработки и внедрения сетевых технологий, носит избирательный характер[28]. Кроме того, с началом антиправительственных выступлений контроль над Интернетом стал использоваться спецслужбами для отслеживания местонахождения конкретных пользователей.

Йемен

Из-за хронической внутренней напряженности цензура в виртуальном пространстве Йемена в годы, предшествовавшие «арабской весне», значительно усилилась. Это, в частности, выразилось в блокировании политической информации: был закрыт доступ к видеосвидетельствам протестов на юге страны, выложенным на «YouTube» (власти заявили, что они содержат порнографию)[29], а большинство прокси-серверов оказались недоступными. Пристальное наблюдение за активностью блогеров, присутствие полицейских в общественных Интернет-кафе, как и аресты журналистов, также не обошли стороной Йемен. Ужесточение информационной политики оправдывалось йеменскими властями желанием защитить общественную мораль: так, новостной сайт саудовской компании «Элаф», управляемый из Лондона, был на некоторое время заблокирован под предлогом размещения материалов сексуального характера, хотя истинной причиной запрета доступа стала публикация материалов, содержавших критику президента Али Абдаллы Салеха и его старшего сына.

Отличительной чертой Йемена является племенная структура общества, допускающая контроль конкретных этнических групп над различными сферами экономики, в том числе и над коммуникациями. На это накладывается масштабная цензура средств массовой информации со стороны государства, в результате которой Йемен оказался изолированным от внешнего мира в информационном плане. Внутри страны также практикуются серьезные ограничения на распространение информации. Так, в 2008 году Министерство информации объявило, что в судебном порядке будут преследоваться пользователи, публикующие материалы, которые способны разжечь национальную вражду, оскорбить религиозные или моральные чувства, причинить вред национальным интересам[30]. Кроме того, условия пользования услугами компании «TeleYemen», единственного провайдера мобильной связи и Интернета, запрещают отправку сообщений, подрывающих моральные, религиозные, общественные или политические основы государственности. Провайдер, таким образом, оставляет за собой право доступа к пользовательским данным в любое время.

Что касается использования Интернет-ресурсов во время народных выступлений «арабской весны», то, несмотря на попытки правительства Йемена ограничить доступ к социальным сетям, демонстрантам удавалось слаженно координировать свои действия[31]. Возможно, это объясняется тем, что оппозиционная молодежь, впитавшая опыт каирской площади Тахрир, опиралась не столько на виртуальные коммуникации, сколько на живое общение. В частности, в столице страны был организован палаточный лагерь с собственным информационным и пресс-центром, пользоваться которым могли все желающие.

* * *

В ходе антиправительственных демонстраций, сопровождавших «арабскую весну», власти нередко предпринимали попытки остановить протесты посредством отключения Интернета, ограничения доступа к определенным сайтам, а также блокирования мобильной связи. В целом такие меры не только не снижали революционную активность, но порой даже усиливали ее. Кроме того, они оказали не самое благоприятное воздействие на экономические показатели, поскольку информационно-коммуникационная сфера, например, в Египте, выступает важной составляющей национальной экономики (по данным Организации экономического сотрудничества и развития, отключение телекоммуникационных и Интернет-услуг обошлось Египту в 90 миллионов долларов США). В то время, как ограничения, устанавливаемые правительствами – в частности, блокировка конкретных ресурсов по IP-адресу, – легко преодолевались с помощью специальных программ, масштабные отключения Интернета оборачивались приостановкой или даже временным замораживанием общественной и политической жизни в странах, которые рискнули вводить подобные меры.

Закрытие виртуальных площадок, которые изначально создавались для тривиального использования – обмена сообщениями, просмотра фото и видео, – способно провоцировать повышенный интерес пользователей к политическим вопросам[32]. Как следствие оно оборачивается политизацией тех групп населения, которые прежде отличались пассивностью или индифферентностью.

После свержения диктаторских режимов в Тунисе, Египте, Ливии наметилось определенное ослабление контроля над средствами массовой информации, в том числе и социальными медиа. Однако противоречивость политической и правовой ситуации в этих странах не позволяет делать однозначных прогнозов на будущее: новая власть, провозглашавшая свободу доступа к Интернету на начальных этапах политической борьбы, сталкивается с многочисленными проблемами, подталкивающими ее к сохранению тех или иных разновидностей цензуры.

Потрясения «арабской весны» выплеснулись за пределы арабского мира, оказав заметное влияние на революционные настроения в других странах и регионах: так, представители движения «Occupy Wall Street» открыто признавали, что вдохновлялись событиями на севере Африки[33]. Однако в то время, как власти арабских стран шли по пути ограничения или блокировки информационных потоков, что в итоге лишь ухудшило ситуацию, в США и в некоторых европейских странах властям удавалось договариваться с протестующими, внедряя «переговорщиков» в социальные сети, где обсуждалась подготовка будущих акций. В результате количество потенциальных жертв и объемы разрушений сводились к минимуму. Из арабского опыта взаимодействия власти и общества в виртуальном пространстве могут быть извлечены уроки и для России. Так, учитывая все возможные издержки, отказ от применения репрессивных механизмов в виртуальной среде выглядит предпочтительнее запретов, особенно в таких центрах оппозиционной активности, как Москва, Санкт-Петербург и некоторые другие крупные города.

[1] Исследование выполнено в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2014 году.

[2] См., например: Cohen T. Censorship and the Regulation of Speech on the Internet.Johannesburg: Centre for Applied Legal Studies, 1997.

[3] Подробнее об этом см.: Шишкина А.Р. Инструменты контроля в виртуальном пространстве и социально-политические трансформации в арабских странах // Вестник Одесского национального университета. 2013. Т. 18. № 2(18). С. 131–137.

[4] Terrab M., Serot A., Rossotto C. Meeting the Competitiveness Challenge in the Middle East and North Africa. Washington, D.C.: The World Bank Group, 2004.

[5] Noman H. Middle East and North Africa, 2009(http://opennet.net/research/regions/mena).

[6] См.: Keizer G. Bahrain Clamps Down on Web Traffic as Violence Escalates // Computerworld. 2011. February 17 (www.computerworld.com/s/article/9210099/Bahrain_clamps_down_on_Web_traff...).

[7] См.: York J. The Arab Digital Vanguard: How a Decade of Blogging Contributed to a Year of Revolution // Georgetown Journal of International Affairs. 2012. Vol. 13. № 1. P. 33–42.

[8] OpenNet Initiative. Country Profile: Tunisia. 2009. August 7 (https://opennet.net/research/profiles/tunisia).

[9] См.: After the Arab Spring: New Paths for Human Rights and the Internet in European Foreign Policy. European Parliament. Directorate-General for External Policies. Policy Department. 2012 (www.europarl.europa.eu/committees/en/studiesdownload.html?languageDocume...).

[10] Madrigal A. The Inside Story of How Facebook Responded to Tunisian Hacks // The Atlantic. 2011. January 24 (www.theatlantic.com/technology/archive/2011/01/the-inside-story-of-how-f...).

[11] См.: Mejias U. The Twitter Revolution Must Die(http://blog.ulisesmejias.com/2011/01/30/the-twitter-revolution-must-die/).

[12] Reporters Without Borders. Countries Under Surveillance: Tunisia. 2011(http://en.rsf.org/surveillance-tunisia,39747.html).

[13] OpenNet Initiative. Summarized Global Internet Filtering Data Spreadsheet. 2012(https://opennet.net/research/data).

[14] Woodcock B. Overview of the Egyptian Internet Shutdown(www.pch.net/resources/misc/Egypt-PCH-Overview.pdf).

[15] Glanz J., Markoff J. Egypt Leaders Found «Off» Switch for Internet // The New York Times. 2011. February 16 (www.nytimes.com/2011/02/16/technology/16internet.html?r=2&pagewanted=all&).

[16] Chen T. Governments and the Executive «Internet Kill Switch» // IEE Network: The Magazine of Global Internetworking. 2011. February (http://ieeexplore.ieee.org/stamp/stamp.jsp?tp=&arnumber=5730520).

[17] Исаев Л.М., Шишкина А.Р. Египетская смута XXI века. М.: Либроком, 2012. С. 62.

[18] OpenNet Initiative. Country Profile: Libya. 2009. August 6 (https://opennet.net/research/profiles/libya).

[19] Moore J. Did Twitter, Facebook Really Build a Revolution? // Christian Science Monitor. 2011. June 30 (www.nbcnews.com/id/43596216/ns/technology_and_sciencechristian_sciencemo...).

[20] New Media Emerge in “Liberated” Libya // BBC News. 2011. February 25 (www.bbc.co.uk/news/world-middle-east-12579451).

[21]См.: Deibert R., Palfrey J., Rohozinski R., Zittrain J. Access Controlled: The Shaping of Power, Rights, and Rule in Cyberspace. Cambridge: MIT Press, 2010. P. 7. (www.worldcat.org/title/access-controlled-the-shaping-of-power-rights-and...).

[22] Reporters Without Borders. Internet Enemies: Report 2012(http://en.rsf.org/IMG/pdf/rapport-internet2012_ang.pdf).

[23] Idem. Internet Enemies: Syria. 2011 (http://en.rsf.org/syria-syria-12-03-2012,42053.html).

[24] Red Lines that Can Not Be Crossed. The Authorities Don’t Want You to Read or See Too Much // The Economist. 2008. July 24 (www.economist.com/node/11792330).

[25] Cowie J. Syrian Internet Shutdown // The Huffington Post. 2011. June 3 (www.huffingtonpost.com/jim-cowie/syrian-internet-shutdown_b_870920.html).

[26] OpenNet Initative. Syrian Electronic Army: Disruptive Attacks and Hyped Targets. 2011. June 26 (https://opennet.net/syrian-electronic-army-disruptive-attacks-and-hyped-...).

[27] Reporters Without Borders. Internet Enemies: Report 2012.

[28] OpenNet Initiative. Country Profile: Bahrain. 2009. August 6 (https://opennet.net/research/profiles/bahrain).

[29] Novak J. Internet Censorship in Yemen // Yemen Times. 2008. March 3 (http://janenovak.wordpress.com/2008/03/06/internet-censorship-in-yemen/).

[30] Online Journalism Is Subject to the Penal Code: Lawzi, Yemeni Minister of Information // Saba. 2008. February 3 (www.yemenna.com/vb/showthread.php?t=9502).

[31] См.: Исаев Л.М., Шишкина А.Р. Сирия и Йемен: неоконченные революции. М.: Либроком, 2012. С. 48.

[32] Zuckerman E. Civic Disobedience and the Arab Spring(www.ethanzuckerman.com/blog/2011/05/06/civic-disobedience-and-the-arabsp...).

[33] Stebbins W. Social Media and the Arab Spring: Where Did They Learn That?(http://menablog.worldbank.org/social-media-and-arab-spring-where-did-the...).

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2014, №1(93)

Формирование и переосмысление русско-еврейской идентичности

Случай Симона Маркиша

Борис Черный (р. 1961) – профессор русской литературы и цивилизации в Канском университете (Caen) во Франции, специалист по русской и еврейской культурам, русско-еврейским связям.

Имя Симона (Шимона) Маркиша известно сегодня во многом благодаря его трудам в области русско-еврейской литературы. Обосновавшись на Западе в самом начале 1970-х годов, Маркиш написал немало серьезных исследований о выдающихся русско-еврейских литераторах. Он же сформировал критерии, определяющие своеобразие русско-еврейской литературы. Так, параметрами, обосновывающими принадлежность творчества «русскоязычного» писателя к еврейской литературе, являются, по мнению Маркиша, еврейское происхождение, еврейское (внутреннее) восприятие мира автором, который живет среди своего народа и разделяет его судьбу. При этом, по мнению Маркиша, использование не еврейского языка – в данном случае русского – не является существенным фактором: писатель может создавать произведения на русском языке, но принадлежать к еврейской литературе.

На Западе двойное – русское и еврейское – происхождение Маркиша позволило ему сразу же получить статус бесспорного авторитета в области еврейской литературы. Он также играл очень важную роль культурного посредника между двумя частями еврейского мира: «русской» и «западной». Сын еврейского поэта Переца Маркиша, Симон Маркиш внес весомый вклад в возрождение интереса к великим именам так называемой русско-еврейской литературы в Европе, а также в Израиле и России. После распада СССР началось бурное обсуждение принадлежности тех или иных писателей к еврейской или русской культуре. Этот вопрос, впервые затронутый Симоном Маркишем, вызвал и продолжает вызывать бесспорный интерес[1]. Однако необходимо отметить, что до сих пор никем не был исследован творческий и жизненный путь, который привел Маркиша к формулированию тех критериев, по которым он предлагал устанавливать принадлежность авторов и их произведений к еврейской или русской культуре. Эта ремарка касается и всей еврейской советской историографии.

Литература с человеческим лицом

Приступив к исследованию творческой биографии Симона Маркиша, мы не располагали ни архивными документами, ни автобиографическими текстами, которые позволили бы нам сформировать устойчивое представление о нем. Важным этапом в его творчестве стала защита в 1983 году докторской диссертации (на французском языке) о русско-еврейской литературе[2]. Однако быстрый переход Маркиша от переводческой деятельности, которой он занимался в СССР, будучи при этом выдающимся специалистом по античной культуре и эпохе Возрождения, к вопросам русско-еврейской литературы (он начал ей заниматься как только оказался в Западной Европе), позволяет предположить, что существует некая связь и преемственность между этими сферами деятельности и областями исследования. Верность данной гипотезы подтверждает название книги «Эразм и еврейство», выпущенной в Швейцарии в 1979 году. Этот заголовок явно иллюстрируют соединение двух составляющих его личности, первая из которых (Эразм) отсылает к прошлому Маркиша в СССР, а вторая (еврейство) – к его последующим исследованиям. Идейное развитие и даже своеобразная адаптация «философии» Эразма к ситуации вокруг еврейской нации в СССР уже подразумевалась в произведении для детей, опубликованном Маркишем в 1966 году. Его название повторяет лозунг великого гуманиста из Роттердама: «Я ни перед кем не преклоняюсь» (Concedo Nulli), что можно принять за едва скрытую метафору сопротивления власти. Различные мероприятия, организованные в СССР в 1969 году, к пятисотлетию со дня рождения Эразма, и публикация Маркишем или в соавторстве с ним новых переводов произведений роттердамского философа («Похвала глупости», переписка Эразма) предоставляли прекрасную возможность привлечь внимание советского читателя к принципам интернационализма и толерантности, которым придавалось особое значение в период европейского Возрождения.

В 1971 году, когда Маркиш жил уже в Венгрии, в СССР вышло его последнее произведение об Эразме «Встреча с Эразмом» – книга, которая отличается как по форме, так и по содержанию от «Я ни перед кем не преклоняюсь». Но в Советском Союзе Маркиша уже считают «предателем родины». Его последняя публикация осталась не замеченной критикой, его имя исчезло из библиографических справочников советских библиотек.

До этого Маркиш все же успел выпустить сборник, в который вошли многочисленные монографии и переводы, чья тематическая связанность отражает двусторонний процесс личной «иудизации» и «индивидуализации» работ автора, как подчеркнул историк Жюль Марголин в предисловии к книге «Эразм и еврейство». Комментируя утверждение Маркиша, что «Эразм и эразмизм играют важную роль в осмыслении значимости толерантности в современном мире и принадлежат к истории еврейского народа в Европе, какими бы противоречивыми ни были взгляды Эразма на еврейство»[3], Марголин возразил против (чрезмерной) «интеграции» Эразма в еврейскую историю[4] и подчеркнул личностный подход к темам, затронутым Маркишем. По мнению критика, в освещении проблемы, поднятой в книге, автор «сводит свои собственные счеты(курсив автора. – Б.Ч.) с еврейским вопросом». При этом, несмотря на критические замечания, Марголин отметил оригинальную трактовку произведений Эразма, которая не ограничивается цитированием уже существующих комментариев, а обращается непосредственно к эссе и переписке самого Эразма. Подобно мыслителям эпохи Возрождения, обращавшимся к священным текстам, Маркиш настаивает на необходимости не злоупотреблять вульгатой (латинским переводом Библии), а прибегать к первоисточникам. Кроме того, Маркиш не раз подчеркивал личный авторефлексивный характер своих произведений, будь то рассказ о его встрече с Виктором Шкловским, размышления о сионистском лидере Владимире (Зеэве) Жаботинском[5] или же воспоминания о советском периоде[6]. Такой «интимно-личный» подход становится особенно очевидным в работах, которые Маркиш посвящает памяти своего отца[7]. Композиция и интонация этих книг отражают прямую связь литературы с реальной жизнью, прошлого – с настоящим, Симона Маркиша с его отцом, который одновременно воплощает фигуры Поэта и Еврея, до последних дней борющихся за утверждение своей идентичности и как поэта, и как еврея.

Семейная и культурная среда

Симон Маркиш получил советское образование. Для него «быть евреем» было так же нормально и естественно, как «дышать или любить свою бабушку»[8]. Его родители принадлежали к поколению русских евреев, которые уже не были слишком религиозны. Его мать Эстер, в девичестве Лазебникова, родилась в 1912 году в Баку. Она выросла в обеспеченной семье. Ее отец был нефтепромышленником, а мать, как и многие еврейские девушки того времени, до замужества обучалась медицине в Париже. В 1921–1922 годах вся семья Эстер Лазебниковой переехала из России в Палестину, а затем, в 1923 году, вернулась в СССР, потому что, по мнению ее отца, НЭП благоприятствовал его делам. И вот в 1929 году в Москве Эстер Лазебникова познакомилась с еврейским поэтом Перецем Маркишем (р. 1895), который, пожив некоторое время в Европе, так же решил вернуться в СССР, чтобы принять участие в строительстве нового общества, где еврейская культура смогла бы найти благоприятную почву для интенсивного и гармоничного развития. Словно чтобы оправдать этот шаг, два его сына, старший – Симон, и младший – Давид (р. 1938), часто подчеркивали искренность чувств, побудивших их отца направить свой талант на службу коммунистическому режиму и стать официальным и признанным поэтом (он стал первым еврейским поэтом, получившим Сталинскую премию в 1939 году).

Перец Маркиш приехал в Москву с ореолом славы и репутацией великого покорителя женских сердец. Эстер было тогда всего 16 лет. Ему же было чуть больше тридцати, и он воплощал собой будущее советского еврейского мира. Среди его друзей – выдающиеся люди искусства и еврейско-идишской культуры: Соломон Михоэлс, Беньямин Зускин, Ицхок Нусинов, Йехезкель Добрушин, Самуил Галкин, Илья Эренбург. Позднее, когда семейная чета поселилась в доме писателей, расположенном на улице Фурманова (бывшем Нащокинском переулке), их соседями стали Михаил Булгаков, Всеволод Иванов, Мате Залка, Илья Ильф и Евгений Петров, Константин Финн, Евгений Габрилович, критик Виктор Шкловский, Осип Мандельштам, а также Борис Пастернак (который позднее отказался участвовать в сборнике памяти Переца Маркиша)[9].

Воспоминания, сохранившиеся у Симона Маркиша об отце, достаточно расплывчаты. Своим детским воспоминаниям он посвятил лишь несколько небольших статей и интервью[10]. Трагическая смерть отца – он был арестован в 1949 году и казнен в 1952-м – порвала нить, связующую две культуры, которую два его сына попытались потом – каждый по-своему – восстановить. В конце 1950-х годов Давид начал писательскую карьеру, а Симон решил изучать историю европейских культур и поступил в Московский университет на классическое отделение. Для филолога эта научная область была менее опасна с политической точки зрения, чем область современных языков. В феврале 1953 года началась кампания против космополитизма и «дело врачей», обвиненных в заговоре против партийных лидеров. В тот же период начались гонения на евреев, в результате которых Симон и его мать как «члены семьи изменника родины» были приговорены к десяти годам поселения в Кзыл-Орде (Казахстан). Только через год после смерти Сталина, в 1954-м, семья получила право вернуться в Москву, где Симон Маркиш начал работать переводчиком, публикуясь в издательстве «Художественная литература», а вскоре возглавил журнал «Мастерство перевода». Переводческое мастерство Маркиша получило общее признание, оценил его и Иосиф Бродский, назвав «гениальным переводчиком»[11].

В отличие от матери и брата, которые эмигрировали в Израиль в 1970 году, Симон Маркиш решил обосноваться в Будапеште (его жена была родом из Венгрии). В 1973-м он в последний раз побывал в СССР. В это же время он перестал заниматься изучением древних культур и языков и возвращался к этой теме лишь изредка, например, в одном из своих последних эссе – в статье о поэтике Иосифа Бродского[12].

Античный и современный миры

Решение поступить на отделение древних языков, греческого и латинского, по мнению Эстер Маркиш, было вызвано желанием ее сына найти область исследований, далекую от современной жизни. Это подтверждает и сам Симон Маркиш, говоривший, что в день ареста его отца в 1949 году он решил покончить с изучением современных гуманитарных наук и пройти курс классического университетского образования, освоив греческий и латинский языки, чтобы не подвергать свою жизнь опасности и при этом вернуться к «чистому» слову, не испорченному, не извращенному советской пропагандой[13]. Это возвращение к «чистому слову» было попыткой возобновить связь с «классической» культурой XIX века. В университетских кругах дореволюционной России изучение античного мира, скорее даже греческого, чем римского, действительно считалось основой гуманитарных наук, что объясняется влиянием Византии и историческими связями между Россией и остальным православным миром[14].

После революции изгнание классической науки и классических языков из средней школы привело к общему падению интереса к античности. В высшем образовании исследования греко-римского мира перешли из области идей, языков и искусств к историческому анализу социально-экономических отношений и классовой борьбы. В середине 1930-х годов разделение античной истории и филологии привело к появлению в некоторых университетах отделений античной филологии, отодвинутых «на задний план исследований гуманитарных наук»[15]. Одни выдающиеся специалисты по античности – Василий Латышев и Александр Никитский – погибли во время гражданской войны, другие – например, преподаватели петербургского университета Михаил Ростовцев и Фаддей Зелинский – эмигрировали, третьи пали жертвами тоталитарного режима и чисток 1930-х. Так, в 1931 году исчез историк античности Владимир Бузескул. Что касается Сергея Соболевского, у которого Симон Маркиш учился позднее, то он был уволен из университета и был вынужден довольствоваться преподаванием немецкого языка на рабфаке. Папиролог Отто Крюгер, эллинисты Аристид Доватур, Яков Боровский и Андрей Егунов были, как и многие другие, приговорены к заключению в лагерях и смогли продолжить свою научную работу и преподавательскую деятельность лишь после смерти Сталина. Эти исследователи, вновь начавшие свою деятельность в 1950–1960-е годы, несомненно, нашли в книге Соломона Лурье «Антисемитизм в древнем мире» (1923) основу для размышлений, позволяющую установить связь между ненавистью к евреям и исторической сущностью тоталитарных режимов[16].

Начиная со второй половины 1950-х годов одной из главных задач молодых историков было восстановление интеллектуальных связей с предыдущим поколением и возвращение классической культуры, извращенной сталинским неоклассицизмом[17]. Характерным в этом отношении является выбор Маркишем для одной из своих статей заголовка из статьи Владимира Бузескула «Античность и современность», написанной в 1913 году, то есть более полувека назад[18]. С 1966 года первый вариант этой статьи предлагался журналу «Вопросы литературы», но текст не был принят к публикации, поскольку его качество посчитали недостаточно высоким. Статья была опубликована в журнале «Новый мир», но с условием, что не будет напечатан отрывок, в котором Сократ отказывается бежать из тюрьмы и покорно принимает назначенное судом наказание. Цензура посчитала, что этот эпизод слишком явно намекает на ситуацию с евреями в Польше. Однако, по признанию самого Маркиша, процитированные им слова, произнесенные Тацитом после убийства жестокого и мнительного императора Домициана, которые прямо указывали на сталинскую эпоху, остались на месте, поскольку их просто не заметили. Вот эта фраза:

«Поистине мы дали великий пример долготерпения, И, как прошлое узнало крайние рубежи свободы, так мы – крайние пределы рабства. Через доносчиков у нас отняли даже возможность говорить и слушать. Мы потеряли бы вместе с голосом и самою память, если б забвение было в нашей власти, в той же мере, что и молчание... Лишь теперь мы оживаем»[19].

Рассматривая современность сквозь призму греческой и римской культуры, Маркиш оставался верен подходу Бузескула, который считал, что изучение греческой культуры представляет интерес не только с научной и теоретической точки зрения, но имеет и практическое значение, «очень полезно здесь и сейчас»[20]. Так, наряду со статьями о положении женщин в Греции или о смертной казни, Бузескул в своих работах рассматривал вопросы демократии, межпартийной борьбы и антисемитизма в древнем мире. Подобный подход был характерным и для Соломона Лурье, который в 1929 году, в год великого перелома, поднял в своей работе «История античной общественной мысли»[21] такие проблемы, как проведенные в Афинах в VI веке до нашей эры аграрные реформы, отношения между народом и диктатором, а также вопросы, связанные с определениями демократии, тирании и космополитизма, которые не могли не соотноситься с современным ему советским контекстом.

В большинстве статей и комментариев к публикациям старых авторов, составленных Маркишем или в соавторстве с ним, возникают параллели между античным миром и советским обществом. Так, говоря о книге рассказов африканского философа и ритора Апулея «Апология и метаморфозы», комментарии и аннотации к которым были написаны Маркишем, Мария Грабарь-Пассек подчеркивает «космополитизм» греко-римской цивилизации II века нашей эры[22]. Космополитизм утверждается здесь как законченная форма смешения культур и отрицание национализма:

«Отсутствие внешних войн и быстрой смены правителей, все более тесные и оживленные сношения между восточной и западной частями империи дали возможность развиться новой своеобразной культуре, не носящей ярко выраженного национального характера, культуре синкретической и космополитической»[23].

Спустя несколько лет после нашумевшего «дела врачей» и разоблачения губительного влияния космополитов (евреев) на великую русскую культуру, использование термина «космополит» в нейтральном значении стало практически невозможным.

Однако в еще большей степени свет на проблемы настоящего проливает сам текст Апулея, опубликованный в 1956 году. В «Апологии, или Речи в защиту самого себя от обвинений» Апулей защищается от предъявленных ему упреков: его считают волшебником, так как он обладает даром поэзии и риторики, и, несмотря на его безупречное владение греческим и латинским языками, укоряют в африканском (иностранном) происхождении. Такое же сочетание нескольких культур иллюстрирует и положение самого Маркиша в Советском Союзе. Его происхождение, как и происхождение Апулея, рассматривалось как опасная «непохожесть» на большинство. Слова греческого поэта могли бы стать и его собственными:

«Касательно же моего отечества вы объявили, будто расположено оно на границе Нумидии и Гетулии, как я сам, дескать, написал. Действительно, произнося речь пред лицом сиятельного Лоллиана Авита, я принародно объявил себя полунумидянином-полугетулом, однако не вижу, почему должен стыдиться этого более, чем стыдиться смешанного своего происхождения. Кир Древний был родом полумидянин-полуперс. Не где человек родился, но здраво ли вразумился, надобно глядеть, и не из какой местности, но в какой честности, надобно примечать [...] Разве многоразличные дарования не являются у всех народов, хотя иные из них славятся глупостью, а иные смекалкою? От скудоумных скифов произошел мудрец Анахарсис, а от смышленых афинян – тупица Мелетид!»[24]

Апулею нужно не только доказывать, что он такой же гражданин, как и другие, но и что он не способен совершить зла и не может никому нанести вреда. Для этого ему приходится убеждать остальных, что у него нет магических предметов, что он не изготавливает яд из сушеной рыбы и что он не заколдовывал ребенка, дабы тот в состоянии транса произнес пророчество. Формулировка и содержание этих обвинений вполне могли быть соотнесены советским читателем и с такими историческими фактами, как дело Бейлиса 1911–1913 годов, и со сфабрикованным «делом врачей».

О двойной культуре и космополитизме речь идет и в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха (Маркиш перевел практически две трети этого текста), равно как и в книге «Слава далеких веков», которой Маркиш придал форму романа-жизнеописания самого Плутарха[25]. В книге о Плутархе Маркишем сохранен дух культурного единства, который проявился в характерном для античного автора приеме сравнения. Но главное в этом «посыле» проявляется между строк: в описании обучения молодого Плутарха угадываются детские воспоминания самого Маркиша, обстановка квартиры его отца Переца Маркиша, где собирались советские интеллектуалы[26]. Особое внимание при этом обращается на жестокость правителя Домициана, при котором было осуществлено множество депортаций, царила атмосфера заговоров и гонений на врагов правителя, философов и писателей. Вступление, которое Маркиш делает к своей книге, не трудно соотнести с историей правления Сталина:

«Да, память человечества не слишком справедлива. Жестокий, безжалостный, бессердечный правитель угнетает народ, отнимает у него хлеб, свободу и саму жизнь, гонит на войну, душит налогами, гноит на подневольных работах. Народ ненавидит своего мучителя. Наконец, восстание, рука заговорщика или просто неисцелимая болезнь избавляет подданных от власти тирана. Все ликуют. Счастью нет конца. Но минут годы, умрут обиженные, умрет их гнев, их ненависть, и историк напишет: “При государе таком-то земля наша была сильна и могущественна, враги трепетали, заслышав боевой клич наших воинов, и ни один город не мог сравниться с нашим красотою храмов и крепостью стен”. Так он напишет и будет по-своему прав. Умом мы готовы его понять и согласиться с ним, но наше сердце и чувства кричат: нет, нет и нет! Слишком дорогой ценой – кровью и муками невинных – заплачено за это могущество!»

Далее параллель становится еще более очевидной:

«Он [Домициан] карал изгнанием и смертью за всякое непочтительное или насмешливое слово о себе – это называлось “оскорблением величества римского народа”. Он щедро награждал доносчиков, и доносы сыпались градом. Его опорой были солдаты, которым он увеличил жалованье вчетверо, и чиновники. Его врагами были все, кто хоть как-то мыслил и сохранял хоть каплю собственного достоинства, и он с особенным удовольствием и особенной беспощадностью казнил и ссылал философов, писателей, ученых»[27].

Нерасторжимая связь настоящего и прошлого ощущается и в переводе рассказа Тита Ливия «Война с Ганнибалом», который – как уточняет Маркиш в своих комментариях – при императоре Калигуле был изъят из библиотек, как и все произведения римского историка. Явный и очевидный намек на изъятие «крамольных» книг из библиотек при советском режиме. От повествования Ливия о войне с Ганнибалом и о битвах Сципиона Африканского Маркиш переходит к размышлениям о добре и зле, справедливости государства и даже причинах поражения римских легионов, почти открыто указывая на первые дни немецкого вторжения в июне 1941 года на территорию СССР и ответственность за поражения первых лет войны:

«Но тут мы обязаны задуматься над вопросом, гораздо более общим и гораздо более важным, – быть может, самым важным и для самого Ливия, и для нашего к нему отношения: что было в глазах римского летописца добром и что злом? То же, что в наших глазах, или что-нибудь иное?

И Сципион, и все прочие любимые Ливием герои его истории часто, во всех своих рассуждениях ссылаются на “общее благо”, на “благо государства”. Ливий – очень искренний и очень горячий патриот. Процветание и могущество Рима – вот высшее для него благо. Что же, ведь и каждый из нас желает счастья и силы своей стране. Но посмотрим подробнее, как это надо понимать и толковать – “благо государства”.

Все, что приносит пользу Риму, прекрасно и справедливо, все без исключения. Все, что Риму во вред, безобразно и несправедливо. Вряд ли нужно доказывать, что такая точка зрения бесчеловечна и подла. Она идет от глубокой и мрачной древности, от дикарства, для которого существовало лишь одно деление на “хорошо” и “плохо”: “хорошо” – это если я ограбил соседа, “плохо” – это если сосед ограбил меня»[28].

От Возрождения к возрождению

Будучи специалистом по античной литературе, Симон Маркиш посвятил немало исследований и эпохе Возрождения, в частности творчеству Рабле, Ульриху фон Гуттену и в особенности Эразму Роттердамскому. Его интерес к этим двум эпохам был обусловлен попыткой заново открыть для современников глубину европейской гуманистической мысли[29]. В эпоху Возрождения гуманисты обратились к текстам на греческом языке и иврите, стремясь познать первоосновы христианства и духовные заповеди Иисуса. В 1470 году были напечатаны произведения Виргилия, в 1488-м – Гомера, в 1512-м – Платона. Обращение к первоисточникам было направлено не столько на сохранение светлого образа Христа, сколько на утверждение незыблемости человеческого существования, на то, чтобы подвергнуть критике извращенное представление об истинной вере, которую официальная церковь превратила в набор ритуалов. Если мыслители Возрождения стремились заново открыть мир и очистить его от средневекового мракобесия, то Симон Маркиш хотел освободить человека от идеологической власти советской доктрины.

Между советским гражданином эпохи оттепели и европейским человеком, жившим на рубеже средних веков и Возрождения, было много общего. Именно в это время происходило существенное преобразование мира: закрытый мир все больше открывался новому, даже тому, что шло вразрез с догматами церкви и государства. Открытие Нового света Христофором Колумбом и Америго Веспуччи, экспедиции Васко де Гама, творчество Леонардо да Винчи, покорение космоса, развитие теле- и радиовещания, полеты на другие планеты – все это изменило представление о масштабах мира, об отношениях между человеком и миром, между властью и гражданами.

В своих работах о Рабле и Эразме Маркиш не раз проводит едва скрытую параллель между средневековьем и сталинизмом, Возрождением и «оттепелью». Сравнение сначала завуалировано историческим контекстом: римский папа описан как военный главнокомандующий, отправляющий своих «кардиналов» для установления порядка[30]. Затем оно переходит к конкретным личностям, таким, как Лютер и Эразм, которые являются в его описании образцовыми пацифистами, полиглотами, космополитами, стоящими над идеологическими условностями. Это противопоставление проявляется довольно четко в главной статье Маркиша об Эразме, опубликованной в одном из номеров «Вопросов литературы», где также было помещено эссе бывшего военкора Николая Атарова о рассказах Василия Гроссмана[31]. И текст об Эразме, и текст о Гроссмане дополняют друг друга, их содержание словно предвосхищает обвинения тоталитаризму – тоталитаризму нацистской Германии и советского режима, – которые прозвучат в романе Гроссмана «Жизнь и судьба». В системе противопоставлений Лютер – Эразм, средневековье – Возрождение, Церковь – тоталитарное государство Маркиш определяет свое место, отождествляя своего отца с Эразмом, философом из Роттердама, и посвящая ему («Перецу Маркишу всегда и везде») свое исследование «Никому не уступлю». Это устанавливаемое Симоном Маркишем культурное родство Переца Маркиша с Эразмом подтверждается самой характеристикой гуманистов Возрождения и их учеников, которые затем будут обвинены Церковью в язычестве и иудаизме за неустанные занятия греческим языком, который тогда воспринимался как нечто еретическое и языческое, а также ивритом – языком гонимых евреев.

Наконец, работы Маркиша, посвященные Ульриху фон Гуттену, вставшему в «Письмах темных людей» на защиту гуманиста Иоганна Рейхлина, обвиненного кёльнской инквизицией в защите евреев и поддержке идей Эразма в его борьбе с антисемитизмом[32], позволяют включить взгляды самого Маркиша в систему европейских ценностей, унаследованную от эпохи Возрождения и античности. Евреи, считавшие себя греками в эпоху Просвещения, в советскую эпоху могли назвать себя эразмовцами или раблезианцами. Обращение к интеллектуальной культуре Возрождения «естественным образом» привело к духовному становлению Маркиша, к осознанию им собственной еврейской идентичности и стремлению утвердить ее во что бы то ни стало. Заголовок книги об Эразме указывает как раз на это желание Маркиша.

С одного языка на другой: перевод

Перевод иностранной литературы был одним из способов избежать идеологического давления на литературу и открыть окно в другой мир. По мнению Маркиша, если в 1920–1930-х годах перевод позволял зарабатывать на жизнь «старым дамам», хорошо образованным и говорящим на нескольких языках, то начиная с 1950-х эта деятельность стала уделом молодого поколения интеллектуалов, у которых не было других средств к существованию, но было желание сохранить хотя бы независимость от государства[33]. В статье, написанной через много лет после своего отъезда из СССР, Симон Маркиш уточняет, что эта независимость была довольно относительной. Произведения, подлежащие переводу, определялись по плану, создаваемому каждый год редакторами издательств. Были и те, кто занимались переводом просто из любви к литературе и к писательской деятельности. Работая в журнале «Мастерство перевода», редактором которого был Корней Чуковский, Маркиш настаивал на необходимости поиска точного слова, к которому, по его мнению, всегда должен стремиться хороший переводчик. Он считал, что переводчик – это не «французский парфюмер или парикмахер», он должен не приукрашивать текст, как это сделал Жуковский с «Илиадой», а помещать читателя в ту ситуацию, в которой находился афинянин, читающий поэму Гомера в оригинале. Именно поэтому он предпочитает перевод «Илиады», выполненный не Василием Жуковским, а Николаем Гнедичем. Хороший переводчик создает текст, сохраняя первозданную свежесть оригинала, и этот поиск превращает перевод в революционный акт, противопоставляя его лозунгам и громким речам о классике. Так, по мнению Маркиша, перевод Гнедича возвещал романтический подъем декабристов, который воспринимался российской интеллигенцией 1960-х как мятежный порыв и неподчинение тоталитарному режиму[34].

В контексте 1960–1970-х годов содержание произведений, переведенных Маркишем, приобретает особый смысл. Но из всех переведенных авторов наибольшее влияние на Маркиша и молодых евреев его поколения[35] оказал Лион Фейхтвангер. Судьба немецкого писателя-еврея, попутчика партии, который был вынужден бежать из Германии после прихода Гитлера к власти, не могла оставить равнодушной советскую еврейскую интеллигенцию. В частности, ее внимание привлекал роман Фейхтвангера «Еврей Зюсс» (1920–1922); рассказ о собственном путешествии в Москву «Москва 1937», в котором писатель сравнивает Ленина с Цезарем, а Сталина с Августом, и особенно трилогия «Иудейская война», «Сыновья» и «Настанет день» (1931–1942). В этих трех романах Фейхтвангер рассказывает об историке Иосифе Флавии, возглавившем восстание в Галилее в сложный период после разрушения Иерусалимского храма в I веке нашей эры. Если исторический контекст изображен здесь очень реалистично, то нарочитое использование анахронизмов, например, военных званий, напоминает о том, что в центре повествования – сама фигура Флавия, еврея и римлянина, разрывающаяся, как и сам Фейхтвангер, между двумя культурами. Если в первом томе Флавий решает служить Риму, став историком, то в «Сыновьях» появление его первой жены-еврейки и их сына Симеона заставляет Флавия сделать выбор между желанием слиться с чужой культурой и сохранить родную. Наконец, в романе «Настанет день», переведенном на русский Маркишем, Флавий предстает уже как писатель. Он пишет книгу «Против Апиона», в которой защищает евреев и иудейство от обвинений. Флавий подчеркивает, что евреи – древний израильский народ, и цитирует с большим знанием дела многих греческих авторов, которые, по его мнению, писали о нем. Он обращает внимание читателей на то, что еврейская религия и философия появились раньше недавно сформировавшейся греческой традиции.

«За тысячу лет до Гомера и Троянской войны у него уже был свой великий законодатель. Ни один народ не чтит божество чище, чем еврейский народ, ни один народ не питает столь глубокой любви к нравственности, ни один не владеет столь богатою литературой. Из десятков тысяч наших книг мы составили канон, только двадцать две отобрали мы из этих тысяч, тысяч и тысяч, и эти двадцать две книги мы соединили в одну. Но зато в какую книгу! В Книгу книг! И мы – народ этой Книги. О, как мы любим ее, как читаем, как толкуем! Эта Книга – все содержание нашей жизни, это наша душа и наше государство. Наш Бог являет себя не в зримом обличии – он открывается в духе, в этой Книге»[36].

Встреча с пастухом Акавием, ставшим ученым-самоучкой и защитником еврейского народа, изменила ход жизни Флавия. Акавий приглашает его на празднование еврейской Пасхи. Этот эпизод имеет огромное символическое значение. Флавий совершает «переход», или «возвращение», и снова становится «евреем». Когда он отправляется домой, его убивают римские солдаты, но Флавий умирает, уже осознав себя евреем.

Этот рассказ отражает жизнь самого Фейхтвангера, который с 1940 года боролся за создание израильского государства. Для Маркиша и советских евреев трилогия немецкого писателя была источником вдохновения и образцом, которого нужно придерживаться, чтобы – благодаря литературе, благодаря изучению текстов античности и Возрождения и адаптации их к советскому контексту – вновь обрести свою национальную, еврейскую, идентичность.

С тех пор, как Маркиш покинул СССР, он больше никогда не обращался к изучению текстов греческих мыслителей и философов. К переводу он вернулся лишь спустя много лет, чтобы ознакомить российского читателя с произведениями венгерского писателя Имре Кертеса. Вернулся, уже вполне переосмыслив свою еврейскую идентичность. Все остальное, все побочное теперь стало необязательным, лишним. Осталось только самое главное, – и как для переводчика, и как для сына своего отца – неизменная любовь к точному слову.

[1] Для изучения еврейской литературы на русском языке см.: Nakhimovsky A.Jabotinsky, Babel, Grossman, Galich, Roziner, Markish. Baltimore: John Hopkins University Press, 1992; Shrayer M.D. (Ed.). An Anthology of Jewish-Russian Literature: Two Centuries of Dual Identity in Prose and Poetry. 1801–2001. Armonk, New York: M.E. Sharpe, 2007; Zsuzsa H. In a Maelstrom: The History of Russian-Jewish Prose (1860–1940). Budapest: Central European University Press, 2008.

[2] См. также: Маркиш С. К вопросу об истории и методологии изучения русско-еврейской литературы // Cahiers du monde russe et soviétique. 1985. № 26. С. 139–152.

[3] Markish S. Erasme et les Juifs. Lausanne: l’Âge d’Homme, 1979. Р. 22.

[4] Ibid. P. 13.

[5] В начале статьи о Жаботинском Маркиш объясняет название текста следующим образом: «Подзаголовок этого небольшого текста дает право его автору говорить не только о предмете своей любви, но и о самом себе, в чем он, автор, заранее просит извинения у читателя» (Маркиш С. Жаботинский: 50 лет после кончины. Объяснение в любви // Еврейский журнал. 1991. С. 64).

[6] Он же. Советская античность. Из опыта участника // Знамя. 2001. № 4 (http://magazines.russ.ru/znamia/2001/4/itogi.html).

[7] Он же. Гомер и его поэмы. М., 1962; или надпись «Памяти моего отца всегда и везде» на титульной странице книги «Никому не уступлю. Рассказы из Роттердама» (М., 1966).

[8] Markish S. My Father Peretz Markish // Jewish Currents. 1986. July–August. Р. 28.

[9] См.: Markish E. The Long Return. New York: Ballantine Books, 1978.

[10] Markish S. My Father Peretz Markish. Р. 28–31; Маркиш – сын Маркиша // «Радио Свобода». 2003. 10 марта (www.svobodanews.ru/content/transcript/24200059.html).

[11] Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М., 2000. С. 237.

[12] Маркиш Ш. «Иудей и Еллин»? «Ни Иудей, ни Еллин»? О религиозности Иосифа Бродского // Иосиф Бродский: «Труды и дни» / Сост. Л. Лосев. М., 1998. С. 207–215.

[13] Он же. Советская античность. Из опыта участника // Знамя. 2001. № 4 (http://magazines.russ.ru/znamia/2001/4/itogi-pr.html).

[14] Эткинд А. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996; Кнабе Г.С. Русская античность. Содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России. М., 2000; Nivat G. Du retour auxmythes grecs dans la Russie de l’Âge d’Argent // Le Temps philosophique. 2000. № 7 («Présences grecques dans la pensée russe»). Р. 99–110.

[15] Фролов Э. Русская наука об античности. СПб., 2006. С. 443.

[16] Лурье С. Антисемитизм в древнем мире. М.; Берлин; Прага, 1923.

[17] В начале 1950-х годов в советских школьных и университетских библиотеках имелись учебники по латинскому языку с посвящением товарищу Сталину.

[18] Фролов Э. Указ. соч. С. 335.

[19] Маркиш С. Античность и современность // Новый мир. 1968. № 4. С. 230.

[20] Бузескул В. Исторические этюды. СПб., 1911. С. 25.

[21] Лурье С. История античной общественной мысли. М.; Л., 1929.

[22] Апулей. Апология, Метаморфозы, Флориды. М., 1956. Послесловие, составленное Марией Грабарь-Пассек, цит. по: Апулей. Апология, Метаморфозы, Флориды. М.: Наука, 1993. С. 357–372.

[23] Там же. С. 357.

[24] Там же. Гл. 24.

[25] Слава далеких веков. М.: Детская литература, 1964.

[26] Там же. С. 18.

[27] Там же. С. 6–7, 20.

[28] Тит Ливий. Война с Ганнибалом. М.: Детская литература, 1968. С. 390.

[29] В СССР в 1950–1960-е годы стал возникать активный интерес к Возрождению и европейскому гуманизму: Пуришев Б. Очерки немецкой литературы XV–XVIIIвв. М., 1955; История немецкой литературы: В 5 т. / Под ред. Н. Балашова, В. Жирмунского, Б. Пуришева, Р. Самарина, С. Тураева. М., 1962–1976; Алексеев М.П. Эразм Роттердамский в русском переводе XVII в. // Славянская филология. М., 1958. Т. 1; Эразм Роттердамский. Похвала глупости. М., 1960; Он же. Разговоры запросто. М., 1969; От Эразма до Бертрана Рассела. М., 1969; Маркиш С. Знакомство с Эразмом из Роттердама. М., 1971; Гуттен У. фон.Диалоги – публицистика – письма. М., 1959; Вахман С. Художественный метод Рабле. Сталинабад, 1960; Пинский Л. Реализм эпохи Возрождения. M., 1961, Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль. М., 1961; Бахтин М. Творчество Ф. Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965.

[30] Маркиш С. Никому не уступлю. С. 63.

[31] Атаров Н. «Добро вам, люди!» (заметки о последних рассказах Василия Гроссмана) // Вопросы литературы. 1966. № 11. С. 75–87; Маркиш С. Эразм из Роттердама (к 500-летию со дня рождения) // Там же. С. 139–156.

[32] «Быть хорошим христианином – значит ли это ненавидеть евреев?» – таким вопросом задается Эразм в романе Маркиша «Никому не уступлю». С. 177.

[33] Маркиш С. О переводе // Иерусалимский журнал. 2004. № 18. С. 193–206.

[34] Он же. Ученым и переводчикам // Мастерство перевода. 1964. № 12. С. 227–237; Он же. Вопросы и ответы (диалог с Михаилом Зандом) // Мастерство перевода. 1969. № 6. С. 284–289.

[35] Симон Маркиш говорит о влиянии Лиона Фейхтвангера на советских евреев его поколения в статье «The Role of Officially Published Russian Literature in the Reevalution of Jewish National Consciousness (1953–1970)» в сборнике: Ro’I Y., Beker A. (Eds.). Jewish Culture and Identity in the Soviet Union. New York; London: New York University Press, 1991. Р. 208–231.

[36] Фейхтвангер Л. Настанет день // Он же. Собрание сочинений: В 9 т. М., 1966 (www.gramotey.com/books/401213960283.9.htm).

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2014, №1(93)

Чтобы лучше понять очередной провал новой антииранской инициативы Саудовской Аравии на последнем саммите ССАГПЗ в Кувейте 11 декабря с.г., где предложение Эр-Рияда о трансформации экономического союза в военный альянс было открыто и безоговорочно поддержано лишь Бахрейном, а другие члены Совета фактически уклонились от этого (создано лишь некое общее военное командование, причем без общих вооруженных сил), достаточно вернуться ровно на 2 года назад, когда король Абдалла озвучил проект создания 6-ю членами организации военно-политического союза в декабре 2011 года в выступлении саудовского монарха на саммите ССАГПЗ в Эр-Рияде якобы в качестве ответа на возраставшую «иранскую угрозу», как ее преподносили тогда правители КСА.

Тогда эта инициатива была нацелена на то, чтобы прочнее привязать консервативные монархии к ваххабитской Саудовской Аравии, и под лозунгом конфронтации с Тегераном сохранить у власти суннитские режимы Аравии перед лицом «революционных» перемен в арабском мире. Борьба с Ираном выглядела в этом контексте как привлекательный предлог, тем более что в Вашингтоне в то время еще не созрели до понимания сути «арабской весны» и необходимости нормализации отношений с Тегераном. Внутренние проблемы реакционных по своей сути монархий можно было смело свалить на происки внешних врагов, которые якобы решили расшатать устои консервативных аравийских режимов, используя значительные шиитские населения в ряде арабских стран Персидского залива. Такая интерпретация обеспечивала Саудовскую Аравию как минимум двумя преимуществами: первое, позволяла без ограничений подготовить и экспортировать своих собственных суннито-ваххабитских джихадистов и террористов на «поля сражений» с шиитами в разные страны, прежде всего в Сирию и Ирак. Фактически, это означало выявлять на ранних стадиях своих джихадистов и потенциальных террористов-наемников и обеспечить их «работой» вдали от родины, в чужих странах. И, второе, данный способ обеспечения «занятости» собственных исламских радикалов существенно уменьшал давление на общую внутриполитическую ситуацию. Дальнейшее развитие обстановки в Сирии и Ирака лишь подтвердило это.

В пользу того, что создание военно-политического союза мыслилось, прежде всего, как путь к предотвращению смены династических монархий в государствах Персидского залива на выборные республиканские режимы, свидетельствовала и параллельно выдвинутая Саудовской Аравией инициатива расширить ССАГПЗ за счет двух других суннитских арабских монархий – в Иордании и Марокко. И это при том, в отличие от Хашимитского королевства, имеющего хотя бы общую границу с КСА, Марокко расположено за тысячи километров от Персидского залива. Но это не смущало Эр-Рияд, поскольку столь необычный маневр позволял создать коалицию арабских наследственных монархий, которая бы опиралась на предложенный Саудией военно-политический союз.

Намерения Эр-Рияда на практике реализовались еще в феврале 2011 года в ходе инициированной и возглавленной саудовцами операции «Щит полуострова», в ходе которой в Королевство Бахрейн был введен контингент сил ССАГПЗ, в основе которых была саудовская дивизия, усиленная бронетехникой. Под предлогом борьбы с внешним вмешательством со стороны Ирана тогда удалось «заморозить» разразившийся на острове под влиянием «арабской весны» кризис между сильно зависящей от КСА правящей суннитской фамилии Аль-Халифа и шиитским большинством, потребовавшим политических прав и перераспределения в свою пользу властных полномочий.

После вооруженного подавления шиитских протестов в феврале 2011 года силами саудовского воинского контингента на острове наступил этап очень хрупкого видимого спокойствия, которое гарантируется саудовской оккупацией острова. Все произошедшее было квалифицированно как «заговор иностранного государства по свержению существующего режима». Понятно, что в данном случае это был «прозрачный намек» на Иран. Этот тезис уже задействовался руководством Бахрейна и ранее. Более того, в 2010 году именно под этим предлогом оппозиционные шиитские партии были фактически отстранены от участия в парламентских выборах. А ведь речь идет о 70% населения. Путь репрессий в данном случае, как показывает опыт в других странах, неэффективен и даже контрпродуктивен. Более того, «вариант жесткого прессинга» смог бы сработать исключительно в случае дальнейших постепенных послаблений шиитскому капиталу и умеренным политическим партиям. И сегодня власть суннитского королевского режима на Бахрейне обеспечивается исключительно опорой на военную силу Эр-Рияда. При этом арабские монархии Персидского залива, как впрочем и Запада, в упор не видят этой проблемы и игнорируют ее рассмотрение, оставляя тем самым взрывоопасный очаг, способный вспыхнуть в любой момент.

Вот только немного статистики в подтверждение этого. При том, что в настоящее время 70% населения Бахрейна составляют этнические арабы-шииты, в структурах власти они представлены совершенно несправедливо. Представительство шиитов в таких структурах власти, как королевский двор, королевская гвардия и армия близко к нулю. Из 29 министерских постов в правительстве Бахрейна шиитам принадлежит только 6. Из 29 заместителей министров шиитами являются только 3. Из 230 высоких постов в судебной власти, включающей в себя Высший судебный совет, Конституционный суд, суды, административные советы и т.д., шииты занимают только 28 мест и при этом среди них нет ни одного председателя суда, т.е. доля шиитов в судебной власти составляет около 12%. В законодательной власти среди 40 членов Консультативного совета (Меджлис аш-Шура) насчитывается 17 шиитов и среди 40 членов Палаты депутатов – 18 шиитов. Несправедливая избирательная система продолжает сохранять жесткую дискриминацию шиитского большинства населения королевства.

Бахрейнское суннитское руководство под влиянием своего «старшего брата» по Персидскому заливу предприняло шаги, которые лишь загнали ситуацию в тупик. Мало того, что в структурах власти шииты представлены крайне несправедливо, в добавок к этому в стране развернулась самая настоящая «охота на ведьм». Были уволены со своих должностей или потеряли работу более 3600 человек, в основном в государственных или полугосударственных компаниях. В частном секторе дела обстояли еще хуже. В Интернете появился «черный список» компаний и магазинов, которые принадлежат шиитам, с требованием их бойкота. Фискальные органы вынудили шиитов сворачивать свой бизнес. То есть проведен передел собственности. Кроме того, произошло серьезное ущемление религиозных прав шиитов. Разрушены или серьезно повреждены более 40 мечетей или объектов культа. А это еще больше разозлило шиитов, сделав примирение с ними мало вероятным. Понимая это, руководство Бахрейна пошло на совершенно беспрецедентный шаг, начав негласную кампанию натурализации суннитов из других стран Персидского залива с предоставлением им подданства страны. Понятно, что расчет сделан на будущие выборы, так как изменить серьезным образом демографический баланс в пользу суннитов представляется маловероятным.

Одновременно сохраняется военная составляющая присутствия КСА на Бахрейне в рамках плана ССАГПЗ (принят в сентябре 2011 года) о наличии на постоянной основе военной базы на Бахрейне. Там постоянно должны базироваться около 1000 военнослужащих Совета, в основном саудовцев. Эта ситуация иллюстрирует лишь крайне близорукое видение перспектив, которое демонстрируют престарелые руководители Саудовской Аравии. Многие шиитские представители на Бахрейне убеждаются в необходимости продолжения дальнейшей борьбы, которая, как представляется, будет сочетать в себе мирные, а возможно и силовые методы протеста. Да у них и не остается другого выбора, благодаря «мудрости» саудовских стратегов. И в Эр-Рияде должны помнить, что прямо «под боком» Бахрейна, в находящейся на расстоянии 30 км через мелководье Персидского залива саудовской Восточной провинции, большинство населения также составляют шииты. А ведь именно в этой части КСА добывается почти вся нефть саудовского королевства. И местные шииты гневно отреагировали на вооруженное подавление волнений на Бахрейне, проведя многочисленные демонстрации протеста, в ходе которых несколько человек были убиты полицией и силами безопасности. И нет гарантии того, что когда-нибудь шииты Бахрейна и Восточной провинции не выступят против дискриминации со стороны суннитов и ваххабитов совместно со всеми вытекающими отсюда последствиями для саудовского и других аравийских режимов.

Поэтому и на этот раз другие члены ССАГПЗ не слишком радостно восприняли очередную идею Эр-Рияда о трансформации Совета из экономического объединения в военный блок. Им вовсе не хочется влезать ни во внутренние разборки между суннитами и шиитами в самой Саудии и на Бахрейне, ни тем более в опасные антииранские игры Эр-Рияда против Тегерана. Тем более что в отношении Ирана КСА сейчас действует в унисон с Израилем. А это означает, что арабским монархиям придется отказаться от еще теплящихся на поверхности принципах общеарабской солидарности по палестинской проблеме – единственной, которая после волны «революций» еще формально хоть как-то объединяет арабов. Если же и это «единство» прекратит свое существование, то тогда арабские республиканские режимы получат полное моральное право выступить против прогнивших монархий Аравии и заключить на этот счет сделку с любым потенциальным союзником, включая Иран. А ведь месть за то, что своим вмешательством Саудия, Катар и еще кое-кто из ССАГПЗ фактически посеяли смерть и разруху в таких арабских странах как Египет, Сирия, Ирак, Йемен и Ливия, может быть очень сильной. Большинство арабских государств и так недолюбливали чрезмерно богатые монархии Персидского залива, разжиревшие на доходах от нефти и газа, и не особенно делившихся с арабскими «братьями», многие из которых прозябали в нищете.

Вот и пытается сейчас Саудия выстроить военный альянс. Ведь в Эр-Рияде замышляют его не только как антииранский, но и антииракский, поскольку мощный нефтяной Ирак с его большим населением и крупными вооруженными силами, 2/3 которого составляют шииты, тоже представляет угрозу безопасности саудовского королевства, уверены в Эр-Рияде. Вот и вбрасывают сейчас саудовские спецслужбы сотни миллионов долларов на разжигание выступлений суннитских радикальных организаций против шиитского правительства в Багдаде. Видимо понимают, что иракцы всегда будут помнить, как КСА долгие годы стремилось ослабить северного соседа, а по возможности – и расчленить его по этноконфессиональному признаку. И вряд ли иракцы это простят. А уж если Ирак и Иран объединятся на платформе противодействия агрессивному ваххабито-суннитскому наступлению на них, то уж тогда Саудовской Аравии точно не поздоровится. В Сирии же она уже фактически проиграла. Вот и ищут саудовские правители союзников среди схожих по политическому устройству монархий Аравии и даже готовы пойти на сделку с Израилем.

Только вряд ли из этого что-либо получится, тем более что США существенно меняют свое отношение к странам, которые делают ставку на исламских радикалов и даже террористов из Аль-Каиды и других экстремистских организаций. Последние дни в Ираке разворачивается ожесточенная война между суннитским террористическим подпольем, финансируемым саудовцами, и войсками центрального правительства. На подавление боевиков в 4-х суннитских провинциях западного и центрального Ирака брошены не только бронетехника, но и авиация. И хотя правительственные войска несут большие потери, вплоть до того, что на днях погиб даже близкий премьеру Нури аль-Малики генерал, командующий 7-й дивизией, уже уничтожены многие очаги террористических бандформирований.

*************

Сейчас основные сражения в суннито-шиитском противостоянии, разжигаемом ваххабитами Саудовской Аравии, переместились из Сирии в Ирак. Но там же все и должно закончиться, причем разгромом экстремистов и террористов, взращиваемых именно Эр-Риядом. Если только КСА вдруг не пойдет на самоубийство, спровоцировав совместную с Израилем агрессию против Ирана. В этом случае вся геополитическая карта региона будет перекроена, а сама Саудия распадется на несколько квази-государств или анклавов, равно как и на Бахрейне шииты возьмут власть в свои руки. Но хочется верить, что все-таки саудовские правители найдут в себе силы отказаться от авантюр.

Владимир Алексеев,

Специально для Iran.ru

Госавиаслужба Украины одобрила основные документы по установлению самолету Ан-225 "Мрия" назначенных ресурсов и срока службы 20000 летных часов, 4000 полетов, 45 лет эксплуатации. Это означает, что, как минимум до 2033 года этот уникальный самолет будет в строю.

21 декабря 2013 г. исполняется 25 лет со дня первого полета самого большого в мире транспортного самолета Ан-225 "Мрия", созданного ГП "АНТОНОВ". Это легендарная и совершенно уникальная машина. Взлетная масса "Мрии" достигает фантастической величины - 640 тонн, что значительно превышает современные достижения других самолетов, в том числе на 80 тонн больше взлетной массы А380. На счету Ан-225 - 240 мировых и национальных рекордов, в том числе перевозка самого тяжелого груза массой 253,8 т, самого тяжелого моногруза -- 187,6 т, а также груза длинной 42,1 м.Разработка "Мрии" проводилась в рамках перспективной космической программы, в которой Ан-225 должен был стать первой ступенью системы воздушного старта космического корабля, летающим космодромом, со "спины" которого космический "челнок" должен был стартовать на орбиту. Первоначально основной задачей этого самолета была перевозка различных частей ракеты-носителя "Энергия" и космического корабля "Буран", которые изготавливались на предприятиях центральных областей СССР, а окончательная сборка должна была осуществляться на Байконуре. Проектная длина некоторых из них достигала 60 метров, а диаметр - 8 метров. Дальность транспортировки составляла 1500-2500 км. Кроме того, в зависимости от выполняемого на орбите задания, "Буран" мог совершать посадки на разные аэродромы. Оттуда его необходимо было вновь доставлять на Байконур, к месту предыдущего старта.

Основой для конструкции Ан-225 был выбран созданный в ОКБ О.К.Антонова тяжелый транспортный Ан-124 "Руслан". Полномасштабная разработка нового самолета заняла три с половиной года.

В 1988 г. Ан-225 впервые поднялся в небо, ведомый экипажем испытателей в составе: командир А.В.Галуненко, второй пилот С.А.Горбик, старший бортинженер А.М.Шулещенко, бортинженер В.А.Гусар, штурман С.Ф.Нечаев, радист В.А.Белобородов и ведущий инженер по летным испытаниям М.Г.Харченко. А менее, чем через полгода, 3 мая 1989 года, "Мрия" стартовала с аэродрома Байконур, неся на "спине" свой первый груз - воздушно-космический самолет "Буран" массой более 60 тонн. На счету у "Мрии" с "Бураном" -- 14 полетов в связке общей продолжительностью 28 часов 27 мин. Они были выполнены с аэродромов, расположенных в различных климатических зонах СССР. Однако с распадом Советского Союза финансирование программы "Энергия-Буран" прекратилось, и проект был остановлен. А в 1994 г. прекратила полеты и "Мрия".

7 мая 2001 г. по праву можно считать вторым рождением "Мрии". В этот день состоялся "второй первый" взлет модернизированного Ан-225, предназначенного для работы на рынке коммерческих воздушных грузоперевозок. К тому времени "АНТОНОВ" обладал достаточно большим количеством заказов на доставку грузов, весовые или габаритные показатели которых превышали возможности "Русланов".

В течение месяца Ан-225 выполнил около 20 испытательных полетов, продемонстрировав достаточно высо­кую надежность и успешно завершив программу сертификации.

26 мая 2001 г., во время публичного показа самолета на церемонии открытия новой ВПП в ки­евском аэропорту Борисполь, предсе­датель Межгосударственного авиаци­онного комитета Т.Г.Анодина вру­чила разработчикам Ан-225 сертификат типа.

Так началась новая глава в жизни этого удивительного самолета, который и сегодня работает в составе парка авиакомпании "Авиалинии Антонова", продолжая надежно служить людям. Помимо многочисленных перевозок уникальных грузов, Ан-225 неоднократно принимал участие в гуманитарных операция по ликвидации последствий стихийных бедствий в различных странах. Только за последние несколько лет он доставлял необходимые грузы в Самоа (США), в Японию, на Гаити и на Филиппины.

Непосредственно перед юбилейной датой Госавиаслужбой Украины были одобрены основные документы по установлению самолету Ан-225 "Мрия" назначенных ресурсов и срока службы 20000 летных часов, 4000 полетов, 45 лет эксплуатации. Это означает, что, как минимум до 2033 года этот уникальный самолет будет в строю.

Создатели Ан-225 уверены - впереди у этого самолета много славных дел. Ведь он полностью соответствует девизу "Авиалиний Антонова" : "Нет других, способных перевезти больше"!

Ан-225 "Мрия"-краткая биография

16 октября 1986 г. - утверждено тактико-техни­ческое задание на универсальный самолет для авиа­ционно-космической систе­мы, которая по Постановле­нию ЦК КПСС и СМ СССР №132-51 включала также многоразовый космический аппарат "Буран" и ракету-носитель "Рассвет" ("Энер­гия").

20 мая 1987 г. вышло По­становление ЦК КПСС и СМ СССР №587-132 о начале проектирования и построй­ки самолета под индексом "400" (позже Ан-225).

30 ноября 1988 г. из сбо­рочного цеха "АНТОНОВ" выкали самолет, который получил название "Мрия".

21 декабря 1988 г. - первый полет Ан-225.

1 февраля 1989 г. - "Мрия" в аэропорту Борисполь была представлена совет­ским и зарубежным журна­листам.

Февраль 1989 г. - в Борисполе Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С.Горба­чев ознакомился с Ан-225, на борту которого было при­нято историческое решение о предоставлении в распо­ряжение "АНТОНОВ" двух самоле­тов Ан-124. Это событие от­крыло широкую дорогу для коммерческих перевозок на "Русланах" и послужило толчком для создания авиа­транспортного подразделения "Авиалинии Антонова".

22 марта 1989 г. на Ан-225 (экипаж А.В.Галуненко) в одном полете было установлено 110 мировых достижений. В том числе ре­корд скорости полета по 2000-км замкнутому марш­руту с грузом 155 т - 815,09 км/ч, рекорд высоты полета с этим грузом - 12430 м. Вступив в соперничество с американским "Боингом 747-400", которому тогда принадлежал рекорд максимальной взлетной массы (404,8 тонн), Ан-225 перекрыл это достижение сразу на 104 тонны.

3 мая 1989 г. "Мрия" стар­товала с аэродрома на Байконуре, неся на "спине" свой первый груз - космический шатл "Бу­ран" массой около 60 т. В такой связке в районе Бай­конура было выполнено 13 испытательных полетов.

13 мая 1989 г. Ан-225 с "Бураном", выполнив беспо­садочный перелет по 2700 км маршруту Байко­нур - Киев за 4 ч 25 мин, благополучно приземлился в Гостомеле.

15 мая 1989 г. - 5 января 1996 г. - проведение государственных ­испытаний.

Июнь 1989 г. Демонстра­ция "Мрии" с "Бураном" на 38-м Международном аэро­космическом салоне в Ле Бурже (Франция). На них уже шли смотреть сотни тысяч людей со всех уголков планеты. Ан-225 мгновенно стал мировой сенсацией. "Техника - чудо, на грани того, что можно представить себе в наше стремительное время!", "Сердце переполнено гордостью за мощь человеческого разума при виде этой фантастической машины", "Самолет огромный, как ваша Советская страна", "Спасибо..." - эти восторженные оценки взяты из разноязычной книги отзывов, которая находилась на борту Ан-225 во время салона.

Август 1989 г. Ан-225 "Мрия" участвовала в авиа-шоу в Ванкувере (Канада). Премьер-министр страны Брайан Малруни, увидев полет Ан-225, сказал, что "советские авиаторы, прилетевшие в Канаду на своих самолетах, подарили нам праздник". В сентябре самолет посещает Прагу и демонстрируется на выставке стран СЭВ.

1990 г. Ан-225 демонст­рировался на салоне в Фарнборо (Великобритания) и в США и принимал участие в двух американских авиашоу: в Оклахома-Сити и в Сиэтле. Самый большой в мире самолет привлек внимание огромного числа американцев. Как вспоминают участники тех полетов, вероятно, во всех Штатах в те дни не было такой огромной очереди, какая тянулась к фюзеляжу Ан-225, столько было желающих побывать на его борту. "Мы делаем самые большие пассажирские самолеты в мире, - заметил представитель "Боинга" Рик Хаукинсон. - Но мы кланяемся "Антонову-225".

Май 1990 г. "Мрия" (эки­паж С.А.Горбика) выполни­ла первый коммерческий рейс, перевезя из Челябин­ска в Якутию трактор Т-600 массой более 110 т. Эта экспедиция в Заполярье, помимо народнохозяйственного, имела большое экспериментальное значение, так как дала ценный материал для изучения транспортных возможностей нового самолета и оценки его работы в условиях Севера.

1991-93 гг. Состоялись полеты в Шэнон (Ирландия), Монреаль (Канада), Колумбос и Лас-Вегас (США) по доставке оттуда на украинскую землю сотен тонн гуманитарной помощи.

21 июня 1991 г. В штаб-квартире Европейского кос­мического агентства в Па­риже состоялась презента­ция авиационно-космиче­ской системы, включающей самолет "Мрия" и многора­зовый космический аппарат Interim HOTOL компании "Бритиш Аэроспейс".

1990-е годы. Разработка на базе Ан-225 многоразо­вой авиационно-космиче­ской системы НПО "Мол­ния" и украинской "Свитязь" КБ "Южное"; авиационно-морской спасатель­ной системы с экрано-планом "Орленок" НПО им. Р.Е.Алексеева.

В августе 1993 года Ан-225 видели посетители "Мосаэрошоу" в подмосковном Жуковском, а в декабре - выставки в Дубай (ОАЭ).

В 1994 году гиганту из Киева аплодировали Сингапур и Шарджа.

Апрель 1994 г. Прекра­щение полетов Ан-225.

Лето 2000 г. - начало восстановительных работ и модификации Ан-225. "АНТОНОВ" развернул их на собственные деньги совместно с АО "Мотор Сич".

7 мая 2001 г. - первый полет модернизированной "Мрии" (экипаж А.В. Галуненко).

23 мая 2001 г. - выдача сертификата типа на Ан-225.

В июне 2001 г. "Мрия" участвовала в 44-м авиа­космическом салоне в Ле Бурже (Франция).

11 сентября 2001 г. В ходе одного полета на "Мрии" экипаж А.В. Галуненко уста­новил 214 национальных и 124 мировых рекорда, в том числе - на высоту 2000 м была поднята коммерческая нагрузка в 253,820 т; на замкнутом 1000-км маршруте с грузом 250 т была достигнута скорость 763 км/ч; груз 250 т был поднят на высоту 10570 м.

2002 г. Монета с изображением "Мрии" стала первой в серии "Самолеты Украины", которую выпускает Национальный Банк Украины. Ан-225 изображен на серебряной монете номиналом

20 гривень и на обращаемой монете номиналом 5 гривень.

18 сентября 2002 г. На III Международном авиасалоне "Авиасвит-ХХI" в Киеве 10 сильнейших атлетов Украины, впрягшись в Ан-225, протащили его не­сколько метров. Этот рекорд включен в Книгу рекордов Гиннеса.

16 июня 2004 г. Выпол­нив перелет на Ан-225 с гру­зом массой 247 т (4 трубо­укладчика) из Праги (Че­хия) в Ташкент (Узбеки­стан), экипаж А.З.Моисеева установил шесть мировых рекордов.

10-11 ноября 2004 г. На "Мрии" из Адана (Турция) в Триполи (Ливия) были дос­тавлены шесть сельхозсамолетов для борьбы с на­шествием саранчи.

5 октября 2005 г. На Ан-225 перевезли из Афин (Греция) в Хьюстон (США) мо­бильную электростанцию General Electric массой 145 т.

3 декабря 2005 г. "Мрия" в рамках благотворительной акции "Рождественский ре­бенок" доставила из Вели­кобритании в Украину 75 тысяч коробок с подарками для детей.

2005 г. Британские специалисты включили Ан-225 "Мрия" в число 13 самых значимых в истории авиации самолетов, изображения которых помещены на тринадцати серебряных монетах, выпущенных Британским монетным двором. Эта серия монет номиналом 25 долларов Соломоновых островов, входящих в Британское содружество, посвящена 100-летнему юбилею истории мировой авиации.

11 августа 2009 г. Ан-225 доставил из Франкфурта (Германия) в Ереван (Армения) самый тяжелый в истории авиации моногруз - генератор весом 174 т, который транспортировался вместе со специальной рамой. Общий вес груза составил 187,6 т. Эта перевозка включена в "Книгу Рекордов Гиннеса".

В октябре 2009 г. Ан-225 "Мрия" выполнил несколько рейсов по доставке в Самоа генераторов, которые были необходимы для восстановления работы электростанции Сатала, поврежденной цунами. Только объемная кабина Ан-225 смогла вместить сразу десять 12-тонных генераторов, каждый из которых был размером с 6-метровый контейнер.

Февраль 2010 г. Ан-225 выполнил перевозку из Японии крупногабаритной строительной техники (бульдозеры, грузовики, тягачи, погрузчики) общим весом 108 т для ликвидации последствий землетрясения на Гаити.

10 июня 2010 г. Ан-225 перевез самый длинный груз в истории воздушных транспортировок. Две лопасти ветряка длиной 42,1 м каждая были доставлены из Китая в Данию.

25 марта 2011 г. "Мрия" доставила в пострадавшую от стихийных бедствий Японию гуманитарные грузы, генераторы и технику общей массой 140 т.

Октябрь 2012 г. Ан-225 доставил в Душанбе оборудование для Нурекской гидроэлектростанции, изготовленное в Харькове, ОАО "Корпорация "ТУРБОАТОМ". Груз общим весом 125 т состоял из колеса турбины массой 57 тонн, крышки турбины - 36 тонн и сопутствующего оборудования. Только Ан-225 мог доставить такой груз к месту назначения за один рейс.

9-12 ноября 2013 г. Ан-225 перевез трансформатор Siemens и сопутствующее оборудование общей массой 180 т из Загреба, Хорватия в Себу, Филиппины. Эта доставка в кратчайший срок была необходима для возобновления работы на полную мощность электростанции San Lorenzo, Филиппины. С поставленной задачей могла справиться только "Мрия".

1-2 декабря 2013 г. Авиакомпания "Авиалинии Антонова" выполнила перевозку двух вагонов трамвая из Шицзячжуана (КНР) в Самсун (Турция). Принимая во внимание габариты груза (размеры одного вагона составили 20,04 х 2,88 х 3,60 м), для выполнения поставленной задачи был выбран самый большой в мире транспортный самолет Ан-225 "Мрия", длина грузовой кабины которого 43,3 м.

21 декабря 2013г. - 25-ле­тие со дня первого полета Ан-225. За весь период эксплуата­ции, начиная с 1992 г., на "Мрии" было перевезено около 20500 т грузов, из них более 2500 т - в 2013 г.

В связи с опубликованным очередным ежегодным рейтингом "Индекс восприятия коррупции", подготовленным организацией Transparency International, польские СМИ широко комментируют успехи Польши в сфере борьбы с коррупцией.

В текущем году страна заняла 38 место, что на три ступени выше по сравнению с прошлогодним результатом. За последние пять лет, с 2008 года, когда Польша занимала 58 место, она поднялась в рейтинге на 20 позиций. Самыми "чистыми" странами с точки зрения коррупции стали Дания и Новая Зеландия, набравшие по 91 баллу из ста возможных. В первую десятку попали также Финляндия, Швеция, Норвегия, Сингапур, Швейцария, Нидерланды, Австрия и Канада. Самыми коррумпированными странами были признаны Сомали, КНДР и Афганистан, набравшие по 8 баллов. Также в нижней части списка оказались Сирия, Ливия, Гаити, Туркмения и Узбекистан.

(Rzeczpospolita, Dzennik Gazeta Prawna, Puls Biznesu 05.12.2013)

Начальник военной разведки в ливийском городе Бенгази был убит неизвестными во время посещения своей семьи в окрестностях города Дерна на востоке страны, передает в пятницу агентство Франс Пресс со ссылкой на источник в национальных силах безопасности.

"Неизвестные боевики открыли огонь по полковнику Феталлаху аль-Газири (Fethallah al-Gaziri), начальнику военной разведки Бенгази, и убили его", - сказал собеседник агентства.

В ноябре неизвестные похитили заместителя главы ливийской разведывательной службы Мустафу Нура, однако уже на следующий день освободили его. Ни одна террористическая группировка не взяла на себя ответственность за произошедшее.

Вооруженное восстание в Ливии, в ходе которого был свергнут лидер страны Муаммар Каддафи, продолжалось с февраля по октябрь 2011 года. Власти Ливии до сих пор не могут решить проблему с разоружением боевых отрядов после свержения режима Каддафи. Часть из них согласилась перейти под контроль официальных властей, однако остается значительное число боевиков, которые подчиняются только своим полевым командирам, что создает серьезную напряженность в стране.

Однобокая держава

О пределах возможностей дипломатии – даже выдающейся

Резюме Россия с ее высококачественной дипломатией, подкрепленной модернизированными военными возможностями, может какое-то время продержаться в тройке ведущих держав. Но в перспективе только этими инструментами не обойтись.

Статья основана на исследованиях, которые проводил СВОП в течение 2013 г. в рамках программы «Стратегия XXI».

Несколько десятилетий назад блистательный острослов, бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт назвал Советский Союз Верхней Вольтой с ракетами. Намек был обидный, но во многом справедливый. СССР стремительно серел, терял культурную, идеологическую привлекательность, а экономическое и технологическое отставание от передовых стран Запада, Японии, Южной Кореи шло по нарастающей. Только военная мощь позволяла претендовать на роль второй сверхдержавы.

К рубежу 1970 – 1980-х гг. советская модель развития себя исчерпала, но курс не менялся. Номенклатура благоденствовала, интеллигенция тихо ненавидела власть, кто мог – уезжал, народ безмолвствовал. Советские идеология и идентичность, навязанные кровью, гибелью миллионов и массированной пропагандой, закрепленные победой в Великой Отечественной и все больше апеллировавшие только к этой победе, начинала трещать. Почти никто ни во что не верил и не видел будущего. Когда посыпались нефтяные цены, начался развал. Военная мощь не спасла, а лишь усугубила кризис.

Сейчас Россия находится в лучшем состоянии. Из-за краха СССР она потеряла часть самой себя – Украину, Белоруссию. Но отпали и многие окраины, завоеванные царями в геополитических играх XIX века и лишь потреблявшие ресурсы метрополии – Средняя Азия, Закавказье. Сбросила Россия – и с излишком – военное ярмо, душившее Советский Союз, где армия и оборонно-промышленный комплекс пожирали четверть или даже более (никто не знает сколько) не бюджета, а валового национального продукта. Сейчас в результате реформ, начатых при министре обороны Анатолии Сердюкове и в целом продолженных Сергеем Шойгу, Россия, скорее всего, к концу десятилетия будет иметь вооруженные силы, адекватные угрозам и задачам.

Но с распадом Советского Союза Россия не потеряла статус ядерной сверхдержавы и место в Совете Безопасности ООН, сохранила свою историю страны-победительницы на протяжении последнего полутысячелетия. Маленькие войны, конечно, проигрывали. Но в конечном итоге всегда побеждали. Сохранила Россия – хотя и использует из рук вон плохо – великую культуру, создававшуюся элитой всей империи.

С начала 2000-х гг. Россия вступила в полосу везения. Подъем Азии подстегнул спрос на традиционные товары нашего экспорта – сырье, энергоносители, металлы. По нарастающей увеличивается потребность в водоемких товарах – продовольствии, целлюлозе, нефтехимии, производство которых Россия может относительно легко наращивать. Повезло и геополитически. Традиционные конкуренты разом просели. Соединенные Штаты одно за другим потерпели два масштабных поражения – в Ираке и Афганистане. Кризис 2008 г. выявил слабости американской экономической модели – ныне преодолеваемые, но политический раскол элиты пока лишь углубляется. Европа травмирована последствиями слишком быстрого расширения ЕС и зоны евро, которые усугубились из-за нежелания большинства стран (кроме Германии и скандинавов) отказаться от модели развития, нацеленной на потребление и безудержный рост прав в ущерб обязанностям. Такой способ существования, несмотря на его очевидную гуманитарную привлекательность, неконкурентоспособна перед лицом поднимающейся Азии.

Тот факт, что Запад буксует, несет, правда, и серьезные негативные последствия. Ослабевают модернизационные импульсы, которые почти всегда в русской истории приходили со стороны заката. Уменьшились, пока по крайней мере, шансы на создание геополитического альянса с Европой. Все это повысило влияние традиционно сильных в России изоляционистских и неконкурентоспособных слоев общества и элиты. Они заметно оживились в противодействии всему «западному», а на самом деле – чаще всего продвинутому и эффективному. Хотя «угроза» с Запада, будь то военная или даже духовная, беспрецедентно мала.

Вся надежда на дипломатов

Однако не только везение, но и нечто в высшей степени рукотворное – жесткая внешняя политика и мастерская дипломатия, позволяющие максимально укрепить позиции – являются ныне главным источником международного влияния и престижа России. Благодаря этим факторам удается до известной степени компенсировать замедляющуюся и демодернизирующуюся экономику, неэффективные институты, а также численно сокращающийся и качественно ухудшающийся человеческий капитал. Хотя внешняя политика может быть лишь отчасти независима от внутренней, сегодня российская внешняя политика необычно мощно ушла вверх и вперед от скудеющей внутренней базы.

Российская дипломатия во многом играет по правилам, созданным по лекалам геополитики прошлых веков и государственно-ориентированной Вестфальской международной системы. Это, как выясняется, весьма уместно в современном глобализированном, но стремительно теряющем управляемость мире, где народы, испугавшись новых вызовов, бросились обратно к государству – ослабленному, но еще способному защищать их интересы. Где в международных отношениях вновь возрастает роль национальных государств, зато не сбылись надежды (или страхи) о грядущем всевластии транснациональных корпораций, глобального гражданского общества, НКО или мирового правительства (если менее деликатно – мировой закулисы). Наконец, где отвергаются нормы права, морали, приличий, определявшие международные отношения еще в недавнем прошлом.

В этом мире российская дипломатия, сохранившая и нарастившая мастерство, но не обремененная идеологией, чувствует себя как рыба в воде. Она руководствуется ценностями, которые связаны с безусловной защитой суверенитета и, пожалуй, укоренившимися за последние 300 лет в национальной идентичности великодержавностью и стремлением быть среди первых.

Последний пример такой дипломатии – лихой сирийский гамбит 2013 года. Предложение о ликвидации химического оружия вызволило администрацию Обамы из ловушки, в которую она себя загоняла и ее загоняли, требуя нанесения удара по Сирии. Оно также спасло, хотя бы на время, и Башара Асада, воспринимающегося как клиента и союзника России. Однако в первую очередь оно повысило внешнеполитический вес Москвы.

Но и до того удачных решений было немало. Россия заметно укрепила позиции на территории бывшего СССР. Строится, хотя медленно и не без проблем, не только Таможенный, но и Евразийский экономический союз. Цель его – не столько восстановление гегемонии, сколько укрепление позиций в мировой конкуренции. Внешние силы, раньше открыто противодействовавшие усилению России на постсоветском пространстве, делают это менее жестко и открыто. Нынешнее столкновение с Евросоюзом по поводу Украины не приведет к переориентации Киева, в первую очередь из-за неспособности украинской элиты к какой-нибудь ориентации, кроме желания сосать двух маток. К тому же в проигрышной для всех «битве за Украину» Москва пока по очкам выигрывает.

Правда, очередной тур этой «битвы» показал и слабость России – не внешнеполитическую. Желание многих украинцев примкнуть, хотя бы и виртуально, к ЕС вызвано не только страхом перед более жестким и сильным российским конкурентом. Речь идет о той самой «мягкой силе» – европейский уровень жизни и ее качество кажутся гораздо более привлекательными. Украинцам хочется хотя бы помечтать «жить как в Европе». А не как в России.

В Азии Россия при пока слабых экономических и военно-политических козырях ловко маневрирует в треугольниках Россия – Китай – США и Россия – Япония – Китай, оказываясь постоянно «третьим выигрывающим», несмотря на подавляющее экономическое превосходство КНР в регионе. Поддерживаются теплые и дружеские отношения с Пекином, но одновременно, что было очевидно во время ноябрьского 2013 г. азиатского турне Владимира Путина, строятся дружеские или конструктивные связи со странами, окружающими Китай. Не только с Индией, но и с Вьетнамом, Южной Кореей, Японией. В отличие от Соединенных Штатов, пытающихся наладить систему военно-политического сдерживания Китая, Россия, похоже, проводит политику дружеских объятий, создавая условия для невраждебного уравновешивания мощи Пекина, выгодного в том числе и для него. Но в первую очередь для Москвы.

Российская дипломатия отлично играет на иранском направлении. Вместе со странами Запада Россия участвует в жестком экономическом давлении на Тегеран, пытаясь предотвратить превращение его в военную ядерную державу. Одновременно Москва настойчиво и успешно препятствовала развязыванию войны против Ирана, чреватой дальнейшей дестабилизацией региона и необходимостью для России выбирать. В результате удалось не поссориться с геополитически важным южным соседом, который вел себя конструктивно во время чеченской войны, в целом в ситуации на Кавказе, способствовал разрешению кризисов в Центральной Азии. И можно надеяться, будет содействовать в урегулировании ситуации в Афганистане.У России не только корректные отношения с Ираном, но и почти просто хорошие – с Израилем. Налаживаются связи с Египтом – другой ключевой страной региона. Очень быстро и с минимальными издержками Россия занимает ниши, образующиеся на Ближнем Востоке из-за ухода оттуда уставших США.

Можно по-разному относиться к жесткой приверженности российских властей идее предотвращения иностранного влияния на внутреннюю политику. И через ограничение финансирования извне российских НКО, и через меры по уменьшению возможностей для чиновничества хранить, не объявляя, активы и собственность за границей. И через нежелание далее обсуждать с западными партнерами внутриполитическую ситуацию, как это было до недавнего времени.

Однако все больше политиков и аналитиков приходят к выводу, что внешнее давление на Россию по вопросам внутренней политики контрпродуктивно. Так же думают и многие россияне, видящие, что апелляции к Западу пользы не приносят. Нужно рассчитывать на себя. Россия избавляется от наследия 1990-х гг., да и от советской традиции, когда режим, чувствуя собственную нелегитимность и слабость, согласился де-факто обменивать советских граждан-евреев на экономические подачки и хотя бы частичное политическое признание.

Пока риски для России от проведения такого курса не слишком велики. Раздражение Запада по поводу демонстративной самостоятельности российской политики, отвержения права диктовать правила в сфере ценностей не переросло в его готовность жестко и коллективно давить на Кремль. Тем более что Западу не до того. Он разъединен. И часто нуждается в России. Однако едва ли стоит рассчитывать, что такая ситуация сохранится навсегда.

У российской внешней политики есть слабости. Очень многие посольства закрыты от обществ принимающих стран чуть ли не больше, чем во времена СССР. Дипломаты не хотят и не умеют общаться, а их не стимулируют к этому. Поворот к Азии не подпирается стратегией по новому освоению Сибири и Дальнего Востока и провисает. Большинство наблюдателей привыкли посмеиваться над готовностью Москвы демонстративно противостоять США где надо и где не надо. Правда, эта почти автоматическая готовность к противоборству не вполне распространяется на сирийский конфликт, когда Москва протянула Вашингтону руку помощи.

Но перечисленные недостатки не отменяют основного вывода: внешняя политика и дипломатия России последних лет чрезвычайно успешны.

Пределы возможностей дипломатии

СССР в поздние свои годы был односторонней военно-политической державой. Россия, как особенно выпукло показал 2013 г., превращается в одностороннюю дипломатическую державу, не имеющую или не использующую другие источники силы. Конечно, дипломатическая держава – лучше, чем военная. Но все равно односторонняя, а значит, по определению неустойчивая.

Если нынешняя дестабилизация мира продолжится, Россия с ее дипломатией, подкрепленной усиленными и модернизированными военными возможностями, может еще какое-то время продержаться в тройке ведущих держав. А Владимир Путин сохранит первые места в рейтингах влияния мировых лидеров. Но ставка на нестабильность ненадежна. Тем более что один из основных источников этой нестабильности – Ближний Восток, а волна оттуда, скорее всего, рано или поздно докатится и до России в виде роста исламского экстремизма в ряде российских регионов.

Соединенные Штаты, обеспечив свою энергетическую независимость и избавившись от участия в конфликтах на Ближнем Востоке, фактически покинут регион и обретут большую свободу рук, в том числе для давления на Москву. Китай продолжит усиливаться и оказывать воздействие самим фактом своего присутствия. Есть и другие тревожные тенденции, которые могут привести к ослаблению в политико-дипломатической – ключевой сейчас для России – сфере. С расширением альтернативных источников энергии из Африки, Азии и, конечно, из-за сланцевой революции сокращается вес нашего государства как поставщика нефти и газа. Замедление экономического роста в Азии уменьшает политическую, не говоря уж об экономической, ценность природных ресурсов России. Еще важнее, что накапливаются нерешенные проблемы российской экономики. Оставшаяся от 1990-х гг. нелегитимность крупной частной собственности, еще более – ее правовая незащищенность, глубокая коррупция ведут к падению инвестиционной активности и предопределили на ближайшие годы замедление темпов экономического роста вне зависимости от конъюнктуры на мировых рынках, которая тоже не выглядит позитивной.

Это ухудшение среднесрочных перспектив экономического развития достаточно очевидно снижает нынешний внешнеполитический вес, готовность партнеров учитывать интересы или уважать мнение Москвы. Это сокращение «мягкой силы» можно лишь в малой степени компенсировать жесткой риторикой или даже волевой и умелой дипломатией. Вряд ли Барак Обама позволил бы себе проигнорировать встречу с китайским руководством, представляющим самую динамичную и вторую после США экономику мира. Но именно так он поступил в сентябре, отказавшись от российско-американского саммита перед встречей «большой двадцатки» в Санкт-Петербурге. Хотя действия Пекина вызывают по крайней мере не меньшее раздражение и опасения в Вашингтоне. А этот отказ, пусть и непрямо, ослаблял позиции России в диалогах с китайцами, европейцами, другими партнерами и конкурентами.

Пока российской дипломатии удалось с лихвой восполнить возможные потери сирийским маневром. Но проблемы с внешней оценкой России как страны с тусклым будущим это не решило.

Так, постепенное ужесточение риторики Германии в отношении Москвы в последний год объясняется не только внутриполитическими соображениями – стремлением оттеснить считающихся «пророссийскими» социал-демократов, раздражением в связи с проверками немецких благотворительных фондов на территории России и финансируемых ими НКО. Или российским неприятием новейшего европейского отношения к правам сексуальных меньшинств, другими различиями в ценностях. Они существовали всегда. И были, как правило, глубже.

Колебания Берлина, который склоняется к менее благоприятной оценке происходящего в России, почти напрямую связаны с ожиданием долгосрочного уменьшения зависимости Европы и Германии от российских энергоносителей и пессимистическим взглядом на перспективы российского рынка. Это ослабило позиции делового сообщества, игравшего в последние десятилетия ключевую роль в определении политики Берлина на российском направлении.

Наконец из-за остановки экономического роста и главное – отсутствия активной и целеустремленной стратегии развития Россия просто не очень интересна для многих партнеров. Это очевидно любому постоянному участнику международных форумов.

Еще большую тревогу, чем сегодняшние проблемы, вызывают долгосрочные внешнеполитические перспективы, и именно из-за ослабления внутренней базы. Нарастает технологическое отставание России. Она не только почти не участвует в создании нового, шестого, технологического уклада, но, похоже, у нас даже не понимают, что это такое. Вместо решения этих и других основополагающих задач, стоящих перед российским обществом, государство достаточно умело манипулирует общественным мнением, подбрасывая все новые и новые искусственные проблемы.

Доминирующим настроением в обществе становится пессимизм. Элиты воруют, бегут, выводят капиталы и детей или сладострастно поносят власть. Русские теряют кураж, лихость, которая столько раз спасала нас в невыносимо трудных перипетиях истории и вела к блестящим победам. Россия замедляется, смотрит в прошлое, не устремлена в будущее.

Предыдущие абзацы можно было бы опустить в статье, посвященной внешнеполитическим позициям России, если бы не то обстоятельство, что замедление развития и пессимизм в условиях нынешней информационной открытости легко считываются внешним миром и эти позиции подрывают. Наступательная бодрость Владимира Путина или Сергея Лаврова общий пессимизм компенсируют лишь отчасти.

К тому же фокус конкуренции в мире все более определенно смещается в экономико-технологическую и идейно-информационную сферы. Военная сила не утратила свою роль, но решает проблемы на втором-третьем уровне отношений и между второстепенными державами. Первостепенные не могут позволить ее массированного применения из-за ядерного пата. А когда применяют, все чаще проигрывают. Последние примеры – США и НАТО в Афганистане и Ираке. Да и Ливия не стала победой. Ракеты весят на мировых весах гораздо меньше, чем во времена, когда Гельмут Шмидт смеялся над СССР.

Побеждают же в конкуренции те, кто способен производить новые технологии и/или эффективно, массово и быстро применять их в экономике. Либо те, кто, используя новейшие коммуникации, может навязывать или предлагать свои или выгодные себе взгляды и представления. В современном небывало открытом мире брендами становятся не только товары, но и страны, и имидж определяет конкурентные позиции государств в не меньшей степени, чем корпораций.

Люди важнее всего

Технологии сегодня более доступны, чем когда бы то ни было. Но чтобы их применять, нужны подготовленные и мотивированные люди. И тут я подошел к главному. У России есть шансы войти в круг передовых стран и сохранить статус великой державы. Но, повторюсь, ставки на дипломатию или военную силу недостаточно. Нужно повернуть усилия государства и общества на преумножение все еще значительного человеческого капитала – через опережающее развитие образования, здравоохранения и высокой культуры нации, с массированным инвестированием в молодое поколение и создание условий – политических, социальных, обязательно правовых, чтобы эти молодые оставались в стране, связывали с ней будущее свое и своих детей. Развитие человеческого капитала нации и должно стать новой национальной идеей на поколение. Если мы пойдем на это, то мир быстро зафиксирует перспективу будущего экономического и социального подъема, и нынешнее неизбежное на несколько лет отставание не приведет к потере внешнеполитического веса. У страны появится будущее.

Нужен и большой «духоподъемный», но экономически выгодный проект, устремленный в будущее. Евразийский союз, при всей его полезности, таким не является. Стремление к интеграции с Европой, объединившее элиты восточноевропейских стран, ныне в условиях длительного внутреннего кризиса ЕС и европейской модели тоже не тянет. Хотя отвергать европейский путь, начавшийся с варягов, с принятия Русью христианства у тогдашней передовой Европы – Византии – значит отвергать самих себя, свою сущность как нации.

Таким проектом должно, видимо, стать уже много лет обсуждаемое новое освоение Сибири и Дальнего Востока с использованием технологий и капиталов из Европы, Америки, передовых азиатских стран, конечно, Китая, прицепляющее Россию к тихоокеанскому локомотиву роста и делающее ее великой не только европейской, но и азиатско-тихоокеанской державой. Как – достаточно очевидно. Но это предмет отдельной статьи. Эту же завершу утверждением, что на ближайшее десятилетие главный резерв внешнеполитического влияния России лежит как никогда прежде в сфере внутреннего развития. Там же – и главные угрозы утраты внешнеполитического веса, и столь любимого большинством россиян статуса великой державы.

Сергей Караганов — политолог, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала "Россия в глобальной политике". Декан Факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 декабря 2013 > № 966398 Сергей Караганов

«Арабская весна»

и исламское государство[1]

Леонид Маркович Исаев – арабист, старший преподаватель кафедры общей политологии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Одним из самых заметных и широко обсуждаемых последствий «арабской весны» и начавшегося вслед за ней переустройства социально-политического пространства Ближнего Востока и Северной Африки стал подъем исламистских настроений. Однако, оценивая ситуацию в регионе в ретроспективном плане, нельзя не обратить внимания на любопытную закономерность. Наибольших успехов исламистам удалось добиться в тех странах, где их деятельность на протяжении десятилетий находилась под полным запретом: в Тунисе, Египте и (с определенными оговорками) Ливии. В странах же с относительно развитой, по арабским меркам, парламентской системой, допускающей исламистов на политическую сцену, – таких, как Йемен, Алжир и Судан, – удельный вес исламистских партий в парламентах даже после всех потрясений остается низким, а то и вовсе мизерным.

Тунис: ислам не пройдет?

Тунис, будучи страной, стоявшей у истоков «арабской весны», стал еще и зачинателем нового для арабской политической культуры тренда: именно здесь силы исламистов быстрее всего смогли мобилизоваться и посредством демократических процедур прийти к власти.

По сравнению, скажем, с Египтом, исламское движение в Тунисе выглядит относительно молодым. Его корни уходят в начало 1970-х годов, когда три интеллектуала – Рашид аль-Ганнуши, Абдель Фаттах Муру и Хмида ан-Нейфера – создали так называемую «Исламскую группу». Вскоре после своего создания она была переименована в Движение исламской направленности (ДИН), а позже превратилась в движение «Ан-Нахда» («Возрождение»). Первое десятилетие своего существования движение провело в подполье, пока, наконец, в 1981 году на XI внеочередном съезде Социал-демократической партии (СДП) президент Туниса Хабиб Бургиба не заявил о том, что в стране наступила эра плюрализма. «Мы не видим больше препятствий к формированию политических и общественных организаций», – сказал тогда тунисский лидер[2]. В этот же день аль-Ганнуши предложил единомышленникам-исламистам учредить собственную партию, что и было сделано.

Здесь важно подчеркнуть, что к моменту создания партии социальная база исламистов была не слишком обширной; парадоксальным образом значительный, пусть и косвенный, вклад в ее укрепление внесло министерство образования Туниса, которое, борясь с левацкими настроениями в студенческой среде, целенаправленно проводило политику арабизации и даже исламизации университетской жизни. В итоге именно тунисское студенчество стало основной опорой исламистов. Впрочем, численность сторонников ДИН начала заметно расти только после того, как члены движения стали подвергаться репрессиям со стороны властей. Обвинительные приговоры, на которые не скупилось государство, вызывали широкое сочувствие к ним. Число приверженцев ДИН в студенческой среде возросло до 20–30% учащихся, а количество действительных членов движения увеличилось с 700–900 человек в 1971–1978 годах до 5 тысяч в 1979–1987-м. Иначе говоря, малозаметная организация, едва ли способная пройти в парламент, не без участия властей вышла на авансцену политики в бурные для Туниса 1980-е. В 1987 году исламисты даже косвенно способствовали бескровному свержению президента Бургибы, хотя на финальной стадии переворота опытный политик Бен Али сумел их переиграть.

С уходом старого лидера у исламистов появился шанс побороться за власть с новоиспеченным президентом, однако последний оставил им слишком мало времени. Отстранив исламистов от участия в разделе власти на заключительной стадии переворота, он деморализовал их сторонников. Кроме того, они не успели взять под свой контроль Всеобщий тунисский союз труда, главенство над которым повысило бы шансы оппозиции в противостоянии с властью: к 1989 году лишь 15–20% членов этой профсоюзной организации поддерживали ДИН. Полностью же ликвидировать исламистскую угрозу Бен Али удалось после того, как в рядах его противников назрел раскол, связанный с переименованием ДИН и последующим определением стратегии новоявленной партии «Ан-Нахда». На руку тунисскому руководству сыграло и то обстоятельство, что в начале 1990-х в соседнем Алжире усилиями исламистов разгорелась гражданская война. В итоге новый шанс перед исламистами, вытесненными на периферию общественной жизни, открылся только через двадцать лет.

После того, как в январе 2011 года в разгар революционных событий президент Бен Али покинул страну, история Туниса вступила в новую фазу. 23 октября того же года тунисским политическим силам предстояла первая схватка за выбор стратегии дальнейшего развития государства. Избираемой в тот день Конституционной ассамблее предстояло разработать текст новой конституции. При этом высшим должностным лицам правящей со времен Бургибы партии запрещалось в течение ближайших десяти лет занимать государственные посты. Тем самым из предвыборной гонки были исключены представители старой политической элиты. Результаты выборов удивили многих наблюдателей, уверенных в том, что в последние годы правления Бен Али исламистская угроза в Тунисе была снята навсегда[3]. «Ан-Нахда» получила 89 мест из 217, заручившись поддержкой 37% населения. Этот результат выглядел еще более впечатляющим в сравнении с ее ближайшими конкурентами: Конгресс за республику заработал 29 мандатов, «Народная петиция» – 26, Демократический форум за труд и свободу– 20. Даже альянс этих трех партий (75 мест), не мог составить конкуренцию исламистам. Однако большинства у исламистов все же не было, а потому они вынужденно вступили в коалицию со светскими партиями. Это в свою очередь потребовало от них компромисса относительно распределения государственных постов. В то время, как исламист Хамад Джебали занял кресло премьер-министра, должность президента досталась светскому деятелю Монсефу Марзуки.

Таким образом, организации тунисских исламистов, возникшие в начале 1970-х и пребывавшие в последние два десятилетия в подполье или изгнании, продемонстрировали весомый политический потенциал. По-видимому, именно их полное исключение из политического процесса в 1990–2000-е годы помогло им добиться неплохих результатов в революционном Тунисе. Местное общество попросту отвыкло от исламистских лозунгов, популярности которых способствовало также и постоянное ухудшение социально-экономической ситуации после смены режима. Однако уже сейчас в тунисском обществе преобладает мнение, что смена светского режима на исламский порядок не принесла стране ожидаемой пользы. Нынешний кабинет Джебали все чаще критикуется за то, что обещанное им тунисское «экономическое чудо» так и не состоялось.

Разочарование в популистских лозунгах, с которыми исламисты приходили к власти, усугубляется расколом внутри самой партии «Ан-Нахда». Пытаясь справиться с социально-экономическими проблемами, исламисты вынуждены проводить весьма взвешенную политику, развивая туристическую индустрию, создавая благоприятный климат для инвесторов и отодвигая на второй план нужды исламизации. Ярким подтверждением тому стало решение политсовета правящей партии не включать в Конституцию статью о шариате: из 120 его членов данное предложение поддержали 80, в то время как число сторонников шариата ограничилось 12 голосами[4]. В свою очередь салафиты, недовольные слишком умеренной политикой, которую проводит «Ан-Нахда», на протяжении 2012 года не раз организовывали беспорядки и антиправительственные выступления, кульминацией которых стало провозглашение «исламского эмирата» в Седжане. Совершенное ими 6 февраля 2013 года убийство светского политика и главыДемократической патриотической партии Шукри Белаида заставило выйти на улицы многочисленных противников исламизации Туниса.

Египет: «перманентная» революция

Взаимоотношения между исламистами и секуляристами в Египте имеют долгую и запутанную историю. С начала XIX века эта страна была эталоном модернизации для всего арабского Востока. Во многом это объяснялось тем, что по сравнению с иными арабскими странами исламизация пришла сюда в последнюю очередь, лишь в XVIII столетии. Но при этом именно Египет сделался колыбелью исламистской политической идеологии, зародившейся в 1928 году, когда была образована ассоциация «Братья-мусульмане».

Как известно, в ходе антимонархического переворота 1952 года на стороне «Свободных офицеров» выступили и «Братья-мусульмане». Однако все их попытки обеспечить себе место в строящейся политической системе республиканского Египта натолкнулись на противодействие Гамаля Абдель Насера, бывшего в тот момент заместителем председателя Совета революционного командования. (В 1952–1954 годах фактическим главой государства оставался генерал-майор Мухаммед Нагиб.) До своей смерти в 1970 году Насер вел планомерную борьбу с исламистами, вытесняя их за рамки политического процесса[5].

Приход к власти Анвара ас-Садата в 1971 году был отмечен проведением экономической политики «открытых дверей», а также роспуском прежней правящей партии в лице Арабского социалистического союза. Начавшаяся «эра плюрализма» повлекла за собой переход к многопартийной системе. Многие египтяне, однако, ностальгически вспоминали времена Насера, а первые годы правления ас-Садата все больше ассоциировались у них с репрессиями в отношении бывших соратников революционного лидера. Пытаясь укрепить собственные позиции, новый президент обратился за помощью к исламистам. Но если первоначально этот курс проявлялся в легком заигрывании с религией – ас-Садат любил называть себя «президентом правоверных» – и в легализации суфийских братств, то позже он обернулся амнистированием находившихся в тюрьмах «братьев», включая их главу Хасана аль-Худайби. Популярность исламистов росла стремительно. В 1976 году было возобновлено издание еженедельника «Призыв», открыто отстаивавшего создание в Египте исламского государства и внедрение норм шариата в законодательство. Позже из рядов «Братьев-мусульман» вышли активисты, склонявшиеся к насильственному захвату власти и основавшие целую плеяду радикальных исламистских группировок («Союз мусульман», «Союз духовного отрешения» и другие). Радикалов не устраивал принцип «мусульмане должны проповедовать, а не приговаривать», декларируемый аль-Худайби, который делал ставку на постепенный и ненасильственный приход к власти[6].

В 1978 году по инициативе ас-Садата на политической сцене Египта появиласьСоциалистическая партия труда, которая впоследствии переименовалась вИсламскую рабочую партию. Именно ей и было суждено стать рупором ассоциации «Братья-мусульмане» в египетском парламенте[7]. На первых же после ее учреждения выборах в Народную ассамблею в 1979 годуСоциалистическая партия труда заняла второе место, получив 30 депутатских мандатов из 392 и уступив лишь президентской Национал-демократической партии (НДП). Для только что сформированной партии, обладавшей лишь ограниченным административным ресурсом, это был неплохой результат. Кроме того, в относительно короткие сроки исламистам посредством одной лишь издательской деятельности удалось мобилизовать в свою поддержку разочарованную молодежь и мелкую городскую буржуазию, которую в свое время привлек Насер[8]. Подтверждением тому стал состоявшийся в 1980 году референдум по принятию конституционной поправки, признававшей шариат «прямым источником законодательства». Сторонники ее принятия, возглавляемые «братьями-мусульманами», получили тогда 99% голосов. Иными словами, исламисты, занимавшиеся легальной политической работой менее десяти лет, сделали важный шаг к тому, чтобы потеснить правящую НДП и ее лидера. Впрочем, заключив мирный договор с Израилем, президент и без того подписал себе приговор. 6 октября 1981 года в ходе военного парада ас-Садат был убит экстремистами, представлявшими две радикальные исламистские группировки – «Египетский исламский джихад» и «Исламский блок».

С приходом к власти Хосни Мубарака отношение к исламистам заметно изменилось. Наученный горьким опытом своего предшественника, новый глава государства ясно дал понять, что готов мириться с признанием ассоциации «Братья-мусульмане» de facto, но не de jure. По этой причине на первых после смерти ас-Садата парламентских выборах в 1984 году «братья» заключили беспрецедентный альянс с партией «Новый Вафд». В принципе, в союзе были заинтересованы обе стороны: без него «вафдисты» не смогли бы преодолеть восьмипроцентный заградительный барьер, а исламисты лишились бы возможности иметь своих представителей в Народной ассамблее, поскольку мажоритарная система голосования к тому моменту была заменена на пропорциональную. В результате лишь две партии, правящая НДП (390 мест из 458) и «Новый Вафд» (58 мест), смогли обеспечить себе парламентское представительство.

На следующих выборах в 1987 году исламисты шли во главе собственного альянса, сформированного из Социалистической рабочей партии,Социалистической либеральной партии и делегатов «Братьев-мусульман». Блок сумел набрать 17% голосов, получив 60 мест в Народной ассамблее. Несмотря на то, что пропрезидентской НДП удалось заручиться поддержкой почти 70% избирателей, успех исламистов был очевиден, особенно в свете того, что им пришлось действовать в условиях чрезвычайного положения. Но по-настоящему переломным стал 1990 год, когда в преддверии очередных выборов в Народную ассамблею все оппозиционные партии, за исключением Национальной прогрессистской партии, приняли решение о бойкоте голосования. Ставка была сделана на то, что Мубарак отступит под натиском оппозиции и отменит чрезвычайное положение. Президент, однако, отказался идти на компромисс, а участие в выборах Национальной прогрессистской партии и избрание ее представителей в парламент придало выборам необходимую легитимность. Мубарак, почувствовав свою силу, решил, что необходимость компромисса с умеренными исламистами отпала. Стороны фактически объявили друг другу войну: исламисты перешли к террору, а президент начал полномасштабные репрессии в отношении их сторонников.

Однако перед самым уходом, в феврале 2011 года, Мубарак все же вынужден был признать «Братьев-мусульман» в качестве политического актора: это произошло после того, как вице-президент Омар Сулейман пригласил их к переговорам по выходу из сложившегося в стране кризиса[9]. После отставки президента ассоциация «Братья-мусульмане» была признана и юридически, впервые за всю историю получив возможность легально и самостоятельно участвовать в предвыборной гонке. Уже на 19 марта 2011 года был намечен референдум по принятию временной конституционной декларации, который исламисты окрестили «битвой за избирательные урны». Положительный исход голосования играл на руку прежде всего именно им, так как правящая при Мубараке НДП была распущена, а либеральная оппозиции расколота. Результаты референдума порадовали исламистов: 77,27% голосов были поданы за конституционную декларацию, и только 22,73% против.

Получив перед выборами в Народную ассамблею полный карт-бланш, «Братья-мусульмане» совместно с салафитами занялись созданием собственных партий: таковыми стали Партия свободы и справедливости и «Ан-Нур» («Свет») соответственно. Несмотря на то, что либералы добились переноса выборов с лета на ноябрь 2011 года, исламисты одержали на них уверенную победу. Из 508 мест в Народной ассамблее нового созыва 235 получила Партия свободы и справедливости, 123 – «Ан-Нур», 38 – «Новый Вафд» и 35 – «Египетский блок».

В стране воцарилось двоевластие, поскольку наряду с новым парламентом продолжал функционировать Высший совет вооруженных сил. Однако длилось оно недолго: сначала суд аннулировал результаты парламентских выборов, а уже в мае 2012 года началась президентская кампания. Основная борьба развернулась между исламистом Мухаммедом Мурси и представителем армии Ахмедом Шафиком. Во втором туре голосования, состоявшемся 16–17 июня, с незначительным перевесом победил кандидат-исламист. Правда, на этот раз победа «Братьев-мусульман» была не столь впечатляющей, как на парламентских выборах предыдущего года: в первом туре Мурси получил всего 24,78% голосов.

Став президентом, Мурси распустил Высший совет вооруженных сил, а исламисты сделались фактически единоличными правителями Египта. С того момента все беды и невзгоды, переживаемые страной, – а их по не зависящим от президента причинам было немало – ассоциировались с политикой, проводимой Мурси. Нарастающее недовольство болезненными мерами по преодолению социально-экономического кризиса, в котором оказался Египет после «арабской весны», заставляло новое правительство ускорить принятие новой Конституции, которую оппозиция назвала «исламской». Ради этого президент отсрочил внедрение жесткой экономии государственных средств, а также отложил подъем цен на топливо и продовольствие. В итоге Конституция была принята, но полученное исламистами большинство (63,83% в ходе референдума сказали проекту «да»), зафиксировав поражение оппозиции, явно не стало и триумфом для «братьев-мусульман».

Более того, завершение конституционных баталий сулило победителям неприятности. Новые власти понимали, что разрешить социально-экономические проблемы посредством пропаганды ислама и популистских лозунгов едва ли удастся. Президенту нужно было либо отступить от политики исламизации, что привело бы к расколу в рядах его последователей, либо, отказавшись пожертвовать принципами, принять на себя весь груз народного разочарования – с непредсказуемыми последствиями. Вторая египетская революция, начавшаяся в Каире летом 2013 года и приведшая к отстранению президента Мурси от власти, свидетельствует о том, что будущее исламистов в Египте, несмотря на все их победы и достижения, отнюдь нельзя признать безоблачным.

Ливия: зеленое знамя вместо «Зеленой книги»

В Ливии со времен революции 1969 года ни разу не проводились выборы. Делегаты местных народных комитетов и Всеобщего народного конгресса избирались в ходе процедур, лишь отдаленно напоминавших демократические. Впрочем, справедливости ради можно сказать, что и в королевской Ливии выборы в Палату представителей были очень далеки от идеала – особенно после того, как король Идрис I после избирательной кампании 1952 года запретил выдвижение кандидатов от политических партий. Муамар Каддафи за годы своего долгого правления тоже немало сделал для того, чтобы привить своим подданным негативное отношение к партиям. На сегодняшний день Ливия остается арабским государством с наименее развитой партийной системой.

После свержения монархии революционеры подавили исламских радикалов, в основном проживавших в Киренаике и поддерживавших королевскую власть. Само наличие исламистов не вписывалось в идеологическое оформление режима джамахирии; Каддафи всегда видел в них конкурентов, а потому массовые аресты, убийства и высылки приверженцев исламского пути развития были распространенными явлениями.

Разгоревшаяся в Ливии гражданская война, увенчавшаяся в 2011 году убийством полковника Каддафи, позволила исламистам впервые принять участие в определении будущего страны. 7 июля 2012 года состоялись выборы во Всеобщий национальный конгресс, среди основных задач которого было избрание премьер-министра и членов конституционной ассамблеи. Особенность конгресса состояла в том, что из двух сотен его членов 120 избирались в качестве независимых и беспартийных кандидатов, а партиям оставалось распределить между собой оставшиеся 80 мест. В борьбе за эту квоту победу одержала Коалиция национальных сил, возглавляемая бывшим премьер-министром Махмудом Джибрилем и набравшая 39 мест, а следом за ней расположилась Партия справедливости и развития (ПСР), получившая 17 мест и представляющая политическое крыло ливийских «братьев-мусульман».

Однако, несмотря на то, что Коалиция национальных сил получила почти вдвое больше мест, чем ПСР, все-таки исламисты остаются единственной силой, способной составить конкуренцию действующей власти. При этом результат, который сумели продемонстрировать «братья-мусульмане» в Ливии, никак нельзя считать провальным. Во-первых, исламистам, на протяжении четырех десятилетий подвергавшимся преследованиям, удалось мобилизоваться за весьма короткий срок. Во-вторых, поскольку Коалиция по сути есть инструмент того сегмента бывшей ливийской элиты, который успел вовремя отречься от лидера революции, противоборствующие силы изначально были неравны: исламистам фактически пришлось соперничать с самой новой властью. Наконец, в-третьих, в условиях племенного общества исламские лозунги становятся менее эффективными, поскольку племенные интересы имеют приоритет над любыми религиозно-идеологическими установками.

В целом ливийский случай можно расценивать как подтверждение того, что жесткое подавление исламистов и исключение их из политического процесса на новом этапе развития оборачиваются их триумфом. В условиях более или менее свободных выборов они немедленно отыгрывают потери, понесенные за годы гонений и преследований.

Алжир: обманутые исламисты

Из всех арабских стран, некогда собиравшихся идти по марксистско-ленинскому пути, Алжир, пожалуй, ближе всех подошел к строительству исламской республики. Помимо общего кризиса социалистической модели, пересмотру «алжирского пути» развития в 1980-е годы способствовали и внутренние факторы, важнейшими среди которых стали рост частного сектора и ухудшение экономической ситуации. В октябре 1988 года конфликт на одном из пригородных предприятий алжирской столицы быстро перерос в массовые беспорядки. Лозунги, которые скандировали манифестанты, в основном «начинались со слова “долой”: долой богатых и спекулянтов, партию и полицию, того или иного высокопоставленного деятеля»[10]. (Кстати, аналогичные настроения царили в январе и феврале 2011 года и на каирской площади ат-Тахрир, где одним из основных слоганов стало арабское слово «ирхаль» – «уходи», или «долой», – которое адресовалось вполне конкретным личностям.) Расценив положение в стране как угрожающее существующему режиму, президент Шадли Бенджадид принял решение о начале полномасштабного реформирования политической системы.

Осенью 1988 года VI съезд правящего Фронта национального освобождения(ФНО) наметил основные направления демократических преобразований в стране, а спустя несколько месяцев, в феврале 1989-го, на референдуме была принята новая Конституция Алжира, ознаменовавшая отказ от социалистических принципов, переход к многопартийности и политическому плюрализму. Однако, в отличие от Социал-демократической партии Туниса, верхушка ФНО недооценила потенциал общественной активности в Алжире. В стране произошел «массовый взрыв деятельности гражданских ассоциаций во всех сферах жизни. В 1991 году эксперты насчитывали в Алжире уже 7350 ассоциаций самой различной направленности»[11]. В итоге ситуация достаточно быстро начала выходить из-под контроля режима. Плачевное состояние алжирской экономики после социалистических экспериментов, целый спектр нерешенных социальных проблем, а также явно запоздавшая модернизация политической жизни (к концу 1980-х Алжир оставался единственной страной Магриба, где был однопартийный парламент) – все это обеспечивало исламистам благодатную почву для распространения идей исламской справедливости и исламского государства.

Первым тревожным сигналом для власти стали муниципальные выборы, состоявшиеся в июне 1990 года. На них созданный годом ранее Исламский фронт спасения (ИФС) получил 54,3% голосов, в то время как ФНО набрал лишь 31,5%. Перед первыми альтернативными парламентскими выборами, намеченными на 1991 год, ИФС удалось еще более упрочить позиции, объединив вокруг себя практически все крупные исламистские организации, действующие в стране. Это обеспечило сокрушительную победу исламистов: в первом туре они завоевали 188 мест в парламенте (из 430), а ФНО довольствовался лишь 16. Итогом второго тура вполне могло стать завоевание исламистами конституционного большинства в Национальной народной ассамблее, позволяющего провозгласить Алжир исламской республикой.

Благоприятствовало исламистам и то обстоятельство, что президент Бенджадид занял нейтральную позицию; он надеялся «закончить дело компромиссом с тем, кто был тогда сильнее, то есть с ИФС, независимо от каких-либо симпатий или антипатий»[12]. В сложившейся ситуации армия сыграла на опережение, 5 января 1992 года вынудив президента распустить парламент, а через шесть дней отправив в отставку и его самого. Вся полнота власти оказалась в руках Высшего государственного совета, который возглавил Мухаммед Будиаф. После того, как военные взяли власть в свои руки, исламисты обнародовали два заявления. В первом говорилось о том, что ИФС основан на исламе и шариате в противовес прогнившему марксизму западного образца. Одновременно этот документ призывал граждан не признавать новых руководителей страны, которые игнорируют мусульманские ценности. Второе заявление было адресовано международному сообществу, которое призывали не признавать Высший государственный совет и не вступать с ним в дипломатические отношения. Кроме того, ИФС распространил по всей стране инструкции, которые приказывали руководителям местных исламистских ячеек создавать специальные группы в стратегических пунктах «противника» и организовывать партизанские акции.

Узурпация власти военными способствовала тому, что к обширной электоральной базе исламистов присоединились и ранее нейтральные избиратели, по мнению которых, у ИФС попросту отняли победу. Но разгоревшаяся после выборов гражданская война довольно скоро скорректировала предпочтения электората. К 1995 году уставший от длительного и кровавого противостояния народ в большинстве своем уже поддерживал политику мирного урегулирования, которую отстаивал Ламин Зеруаль, пришедший на смену убитому Мухаммеду Будиафу. Новый расклад электоральных симпатий продемонстрировали президентские выборы 1995 года, на которых Зеруаль получил 61% голосов, в то время как его ближайший соперник из Движения общества за мир, легальный исламист Махфуз Нахнах, набрал лишь 25,6%.

Еще одним ударом по алжирским сторонникам шариата стала используемая властями переговорная тактика, приводившая к тому, что исламисты раскалывались на умеренное крыло, готовое идти на компромисс в обмен на обещаемые властью уступки, и радикальное крыло, не желающее никакого диалога с действующим руководством. Затем, в соответствии с опытом Мубарака и Бен Али, исламисты уничтожались поочередно: после кооптации лояльных исламистов в господствующие политические структуры репрессии сначала обрушивались на несговорчивых радикалов, а потом находились предлоги и для расправ с умеренными приверженцами шариата.

Наглядной иллюстрацией такой политики в алжирском ее исполнении стали парламентские выборы 1997 года. Наибольшее число мест в парламенте тогда досталось «партии номенклатуры» – Национальному демократическому объединению, которое получило 156 мест из 231. За победителем расположилисьДвижение общества за мир (69 мест) и ФНО (62 места). Такое соотношение сил открывало перед Национальным демократическим объединением два пути: либо альянс с более близким по духу Фронтом национального освобождения, либо союз с исламистами из Движения общества за мир. Желая предотвратить опасное для себя создание парламентского блока, на которое готовы были пойти Движение и «Ан-Нахда» – еще одна исламистская партия, располагавшая 34 местами, – НДО предпочло второй вариант. Таким образом был создан «военно-исламистский правящий союз»[13], а умеренные исламисты, интегрировавшись во власть, впоследствии лишь теряли свои позиции.

На выборах 2002 года Движение общества за мир снизило свое парламентское представительство вдвое – до 38 депутатов, а «Ан-Нахда» смогла обеспечить лишь одно место. И, хотя на алжирской политической сцене к тому моменту появилось исламистское Движение национальной реформы, возглавляемое одним из самых известных мусульманских деятелей Абдаллахом Джабаллахом, положение исламистов в целом было безрадостным. Во-первых, голоса, полученные Движением национальной реформы (43 места), фактически были отобраны у партии «Ан-Нахда». Во-вторых, новое объединение было партией единоличного лидерства, и как только Джабаллах покинул своих приверженцев, оно в 2007 году смогло завоевать лишь три места в Национальной народной ассамблее. Таким образом совокупное представительство исламистов в парламенте сократилось со 103 депутатов в 1997 году до 60 в 2007 году.

Последние парламентские выборы, состоявшиеся в 2012 году, лишь подтвердили печальную для исламистов тенденцию по сокращению парламентского представительства. И «Ан-Нахда», и Движение национальной реформы прошли в Национальную народную ассамблею с огромным трудом, несмотря на тот факт, что 2012 год в странах Северной Африки был отмечен заметным подъемом исламистских настроений. Что же касается алжирских радикалов, то их популярность рухнула после 1997 года, когда они переориентировали свои террористические атаки с иностранцев, силовиков и чиновников на мирное население.

Судан: к исламской республике и обратно

В этой стране с момента обретения ею независимости в 1950-е годы исламистам не раз доводилось попробовать себя в качестве управленцев. Еще в 1983 году президент Джафар Нимейри объявил о создании в Судане исламской республики, введении исламского права и приглашении в правительство суданских «братьев-мусульман». Однако соратники президента из более умеренного Национального фронта, недовольные тотальной исламизацией, осуществили в апреле 1985 года военный переворот, в результате которого к власти пришел Абдель Рахман ад-Дахаб.

Эксперименты с «исламским государством» на этом не закончились. Под нажимом исламистов новые власти были вынуждены освободить из тюрьмы Хасана ат-Тураби, одного из лидеров местных «братьев-мусульман», ранее обвиненного в подрывной деятельности. На платформе «братьев» ему удалось создатьНациональный исламский фронт, под эгидой которого объединились многочисленные исламские группировки. На состоявшихся в 1986 году парламентских выборах это объединение заняло третье место, получив в Национальной ассамблее 51 мандат из 301. А через два года ат-Тураби и его сторонникам удалось войти в состав правительства Садыка аль-Махди и добиться восстановления законов шариата. Торжество исламистов, впрочем, оказалось недолгим: разрозненность и слабая работоспособность законодательной и исполнительной власти, а также угроза со стороны повстанцев из Южного Судана привели к очередному военному перевороту. 30 июня 1989 года к власти пришли военные, которых возглавил генерал Омар аль-Башир. Несмотря на то, что новый лидер лично симпатизировал исламистам, общественное недовольство социальными и экономическими последствиями правления «исламистского кабинета» вынудило его арестовать видных мусульманских деятелей, включая и самого ат-Тураби.

В 1990 году руководитель «братьев-мусульман» вышел на свободу и вернулся к политической деятельности. В итоге Национальный исламский фронтпревратился в наиболее сильную партию в Судане 1990-х годов. По результатам выборов 1996 года ат-Тураби даже получил пост спикера парламента, что позволило ему в очередной раз приступить к «исламскому эксперименту». Этому во многом способствовали набожность самого президента и его неослабевающие симпатии к исламистам. Однако в 1999 году между президентом и спикером произошел конфликт, следствием которого стало снижение популярности исламистских партий. На последних выборах в 2010 году из 450 мест в Национальной ассамблее 323 достались президентскому Национальному конгрессу, в то время как созданной ат-Тураби в 1999 году Партии народного конгресса пришлось довольствоваться лишь 4 мандатами. По всей видимости, суданское общество начало уставать от исламского правления, трижды на протяжении 1980–1990-х годов выпадавшего на долю этой арабской страны. Что же касается политического престижа исламистов, то без поддержки светских властей он оказался эфемерным.

Марокко: «бумажный» исламизм

Королевство Марокко отличается наличием одной из самых развитых партийных систем арабского мира. Первые политические партии здесь появились еще в 1930-е годы, однако, в отличие от Египта, где партийное строительство, уходившее корнями даже в XIX век, было прервано социалистическими экспериментами Насера, в Марокко эволюция партийной системы шла довольно ровно, а опыт создания однопартийных парламентов и массовых партий миновал эту североафриканскую страну. Взаимоотношения между властью и исламом здесь так же носили особый характер, поскольку король Марокко является представителем династии, напрямую ведущей свою родословную от пророка Мухаммеда. По словам известного российского арабиста, данный факт послужил причиной того, что «начиная с XVII века был заложен фундамент марокканской политики, который основывался на понятиях исламского законодательства и лояльности мусульманской общины духовному вождю – повелителю правоверных и потомку пророка Мухаммеда»[14].

Тем не менее, в последней трети XX века потребность в модернизации страны вынудила короля Мухаммеда V инициировать поэтапную реформу политической жизни. Этот курс был продолжен его преемником Хасаном II, которому в 1970-е годы пришлось столкнуться с подъемом исламистских настроений, захлестнувших регион. Говоря об этом, необходимо иметь в виду, что, в отличие, скажем, от Египта или Туниса, в Марокко власть априори была исламизирована ввиду особого религиозного статуса короля и преобладания умеренных исламистов в оппозиции, к которым можно отнести, например, партию «Истикляль» («Независимость»), стремившуюся совместить исламскую и европейскую политическую культуру.

Если 1970-е годы стали для Марокко периодом становления самостоятельных фундаменталистских организаций в лице Ассоциации исламской молодежи, «Авангарда ислама» и других, то следующее десятилетие ознаменовалось их открытым конфликтом с властями. При этом власть реагировала на растущую популярность исламских радикалов двойственно: подвергая их суровым гонениям, она одновременно усиливала «исламизацию сверху». Впрочем, начавшаяся в 1990-е годы гражданская война в соседнем Алжире заставила Рабат отказаться от насильственных методов борьбы с фундаменталистами и вступить с ними в диалог. На политической сцене Марокко начали появляться новые исламистские организации – «Справедливость и благодеяние», «Реформа и обновление» и другие. В конце концов, умеренным исламистам удалось пройти в Палату представителей в составе Народно-демократического и конституционного движения, которое перед парламентскими выборами 1997 года объединило представителей умеренной исламистской оппозиции. В целом эти выборы оказались для исламистов переломными. Прежде всего они привели к распаду движения «Справедливость и благодеяние», считавшегося на тот момент самой влиятельной фундаменталистской группировкой в стране. Дело в том, что многие его члены, выполнявшие роль посредников между умеренными и радикальными исламистами, присоединились к альянсу Народно-демократического и конституционного движения и движения «Реформа и обновление», который вылился в создание новой Партии справедливости и развития. Эта молодая партия на парламентских выборах 2002-го и 2007 годов сумела добиться неплохих результатов, получив соответственно 42 и 46 мест (из 325) в Палате представителей. А на последних выборах, состоявшихся в 2011 году, партия и вовсе праздновала победу, завоевав 107 мандатов. Таким образом, за последнее десятилетие главная исламистская организация смогла зарекомендовать себя в качестве общенациональной силы, ставшей одним из полюсов политического притяжения.

Вместе с тем к видимому триумфу марокканских исламистов следует подходить критически. Во-первых, полномочия местного парламента довольно узки. Во-вторых, духовный авторитет правящей династии по-прежнему высок, а большинство населения видит в ней преданного защитника исламских традиций. Так, именно по инициативе и при непосредственном участии марокканских королей в Рабате в 1969 году состоялась первая сессия Организации Исламской конференции, а марокканцы дважды избирались ее генеральными секретарями; были восстановлены «Хасановские чтения» Корана; в Касабланке была построена одна из крупнейших в мире мечетей. Принципиальный момент состоит так же и в том, что из-за крайне неоднородного этнического состава марокканского общества успех исламистов здесь возможен лишь в русле умеренной программы: именно под такими лозунгами Партия справедливости и развития победила на парламентских выборах, а ее лидер Абд аль-Иляха Бенкиран смог создать парламентскую коалицию большинства и занять пост премьер-министра. Как раз из-за этой умеренности многие марокканцы считают, что правящая партия является исламистской лишь на бумаге.

* * *

Все вышесказанное позволяет наметить главную закономерность, присущую участию исламистов во власти после «арабской весны». Длительное исключение исламистов из политического процесса, которое наблюдалось в Тунисе, Ливии, Египте и социалистическом Алжире, при первом же послаблении создает благодатную почву для распространения идей исламской справедливости и введения шариата. При этом беспрепятственный допуск исламистов в органы власти, какой имел место в Судане или в послевоенном Алжире, как правило, заметно снижает привлекательность их популистской риторики. Особенно это становится заметным после того, как у них появляется возможность проводить собственную политику. Неспособность исламских правительств решать сложнейшие структурно-демографические и социально-экономические проблемы, вооружившись инструментарием Корана и Сунны, обычно ведет к разочарованию народных масс, что подтверждается опытом Алжира, Судана и, в последние месяцы, Египта. Чтобы гарантировать себе иную альтернативу, исламистам приходится отказываться от популистских лозунгов, реализуя «исламский путь» в основном на словах, как это и делает правящая партия Марокко.

Неизбежно приходя к власти после долго периода гонений и репрессий, исламисты автоматически попадают в опасные тиски. С одной стороны, расширяя и углубляя политику исламизации, они еще более ухудшают экономическую ситуацию, а это влечет за собой обвал их популярности и отождествление «исламского порядка» с бедностью и стагнацией. С другой стороны, технократический крен и проведение политики лишь с минимальной оглядкой на религиозные догматы столь же неминуемо означает раскол в их лагере. Это размежевание в свою очередь ослабляет позиции исламистов, выталкивая радикалов на дорогу насилия, лишая тем самым их политической легитимности.

[1] Исследование осуществлено в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2013 году.

[2] Цит. по: Видясова М.Ф. Тунисская модель: «демократия без исламистов» и «ограниченный плюрализм» // Современная Африка: метаморфозы политической власти / Под ред. А.М. Васильева. М.: Издательство восточной литературы, 2009. С. 26.

[3] Подробнее об этом см.: Исаев Л.М. Демократическая зима в Северной Африке // Неприкосновенный запас. 2011. № 3(77). С. 176–188.

[4] Сапронова М.А. Тунис: исламисты у власти. Новое правительство сдает экзамен на политическую зрелость // Военно-промышленный курьер. 2013 № 10 (http://vpk-news.ru/articles/14866).

[5] Аль-Хабиши А. Почему Братья-мусульмане ненавидят Гамаля Абдель Насера? // Middle East Transparent. 2008. 13 января (www.middleeasttransparent.com/article.php3?id_article=3389).

[6] Beattie K.J. Egypt during the Sadat Years. New York: Palgrave, 2000. P. 197.

[7] Видясова М.Ф. Египетская модель: демократизация на фоне чрезвычайного положения // Современная Африка: метаморфозы политической власти. С. 126.

[8] Капель Ж. Джихад: экспансия и закат исламизма. М.: Ладомир, 2004. С. 35.

[9] Подробнее см.: Исаев Л.М., Шишкина А.Р. Египетская смута XXI века. М.: Либроком, 2012.

[10] Сапронова М.А. Конституционное развитие Алжирской Народно-Демократической Республики на современном этапе. М.: МГИМО, 1999. С. 32.

[11] Moussa R.H., Beaudet P. Démocratie et mouvements associatifs en Algérie. Montréal: CEAD, 1995. P. 6.

[12] Ланда Р.Г. История Алжира: XX век. М.: Институт востоковедения РАН, 1999. С. 214.

[13] Орлов В.В. Алжирская модель: от гражданской войны к «направляемой демократии» // Современная Африка: метаморфозы политической власти. С. 78.

[14] Он же. Марокканская модель: монархия и ислам в условиях многопартийности // Современная Африка: метаморфозы политической власти. С. 93.

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2013, №5(91)

Вооруженные боевики организовали побег не менее 40 заключенных из тюрьмы города Сабха, расположенного на юге Ливии, сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на местные власти.

По данным агентства, побег произошел в пятницу. Группа вооруженных боевиков напала на тюрьму и, угрожая охране оружием, помогла по меньшей мере 40 заключенным покинуть пенитенциарное учреждение. В свою очередь, начальник тюрьмы Шаабан Наср (Shaaban Nasr) заявил, что часть беглецов позже добровольно сдалась полиции.

Массовые побеги из тюрьмы стали довольно распространенным явлением в Ливии после свержения в 2011 году режима Муаммара Каддафи. В августе министр внутренних дел страны заявил, что около 14 тысяч заключенных, сбежавших из тюрем после конфликта в Ливии в 2011 году, до сих пор остаются на свободе.

Вооруженное восстание в Ливии, в ходе которого был свергнут лидер страны Муаммар Каддафи, продолжалось с февраля по октябрь 2011 года. Власти Ливии до сих пор не могут решить проблему с разоружением боевых отрядов после свержения режима Каддафи. Часть из них согласилась перейти под контроль официальных властей, однако остается значительное число боевиков, которые подчиняются только своим полевым командирам, что создает серьезную напряженность в стране.

Береговая охрана Ливии в пятницу задержала три судна, на борту которых находились почти 300 нелегальных мигрантов, направлявшихся в Европу, сообщает агентство Рейтер со ссылкой на ливийские СМИ.

Почти все мигранты являлись выходцами из Мали, Гамбии, Ганы, Сенегала и других стран Африки южнее Сахары. В настоящее время они размещаются в центрах временного содержания мигрантов на территории Ливии. Задержанные суда были зарегистрированы на Мальте. Куда они направлялись, пока не сообщается.

В начале октября у берегов итальянского острова Лампедуза, ставшего пристанищем для тысяч мигрантов из стран Африки и Ближнего Востока, затонуло рыболовецкое судно, перевозившее более 500 выходцев из африканских государств. В результате крушения погибли 366 человек, включая женщин и детей. Эта трагедия вновь поставила в центр внимания стран Средиземноморья вопрос о нелегальной миграции.

С 2011 года Европу, в особенности Италию, захлестнула волна мигрантов из стран Северной Африки, где произошла силовая смена правящих режимов. Традиционно высоким остается и число беженцев в Европу из региона южнее Сахары.

Ливия готовится начать экспорт морепродуктов в ЕС

В ближайшее время власти Ливии намерены взять под контроль водные биоресурсы страны и приступить к продвижению отечественной рыбопродукции на рынки Евросоюза. Первым шагом к цивилизованному экспорту станет модернизация рыбопереработки.

Ливийские воды богаты рыбой и морепродуктами, поэтому новое правительство делает ставку на повышение экспортных возможностей рыбной отрасли страны. Основной ориентир для поставок сырья и продукции переработки – рынки Европейского союза. Для выхода на них ливийским переработчикам придется проделать большую работу, начав с приобретения современного оборудования.

Как сообщает корреспондент Fishnews, в ближайшие два месяца североафриканские рыбопромышленники ожидают поступление крупного заказа из-за рубежа: это оборудование для хранения, перевозки и упаковки морепродуктов, а также тара и упаковочная пленка. В Ливийском центре содействия экспорту отмечают, что вся техника и расходные материалы высочайшего качества, так как произведены в ЕС. По мнению специалистов центра, использование на производстве европейского оборудования должно в будущем поспособствовать получению предприятиями необходимой сертификации и продвижению ливийских морепродуктов на рынки стран Евросоюза.

Отмечается, что для ливийской рыбопереработки покупка оборудования – это только первый шаг. В планах правительства строительство новых портовых мощностей, а также внедрение передового мирового опыта по добыче, транспортировке и переработке рыбы.

По словам представителя Ливийского центра содействия экспорту Монеера Али Ассара, в настоящий момент рыбаки из соседних государств, воспользовавшись нестабильной ситуацией в стране, ведут хищнический лов в исключительной экономзоне Ливии и экспортируют сырье в ЕС. Однако в ближайшее время рыбные запасы страны будут взяты под контроль. «В Евросоюзе знают, что часть рыбы, ввозимой в союз, добывается в водах Ливии нелегально, однако до тех пор, пока ливийские рыбаки не пройдут регистрацию в соответствующих органах ЕС, в Европе не появятся морепродукты с надписью «сделано в Ливии». Покупка нового оборудования должна помочь пройти сертификацию и открыть рынок ЕС для легально добытой ливийской рыбы», – полагает Монеер Али Ассар.

Сразу несколько группировок бывших повстанцев сдали оружие и покинули столицу Ливии Триполи, где они находились с момента взятия города противниками экс-лидера Ливии Муамара Каддафи в августе 2011 года, сообщают арабские СМИ.

Обеспечивать безопасность в ливийской столице теперь будут полиция и армия.

Церемония передачи оружия прошла на базе ВВС близ ливийской столицы. После этого боевики оставили свои базы в Триполи и покинули столицу. В частности, столицу оставили бывшие повстанцы из Зинтана и Мисраты, которые контролировали ряд районов города. Ранее ливийское правительство пообещало полностью очистить столицу страны от бывших повстанцев и интегрировать их в силы безопасности.

Это решение было принято после трагического инцидента в минувшую пятницу, когда бывшие повстанцы из Мисраты расстреляли мирную акцию жителей Триполи, протестовавших против произвола вооруженных боевиков в жилых кварталах. Столкновения продолжались до 16 ноября. Погибли 46 и пострадали еще около 500 человек.

Вооруженные группировки экс-повстанцев действуют на всей территории Ливии и имеют в некоторых регионах абсолютное влияние на местное население, устанавливают свои собственные законы, контролируют ключевые объекты, в том числе порты, через которые экспортируется нефть.

Власти Ливии неоднократно выказывали недовольство их деятельностью и отказом подчиниться легитимному руководству. Однако многие повстанцы по-прежнему отказываются разоружаться, объясняя это тем, что вновь созданные полиция и армия еще не в состоянии обеспечивать безопасность страны. Надим Зуауи.

США осуждают теракт у иранского посольства в Бейруте и призывают все стороны не обострять ситуацию в стране, заявил госсекретарь США Джон Керри.

"США осуждают сегодняшнюю бессмысленную и подлую террористическую атаку на иранское посольство в Бейруте. Мы выражаем свои соболезнования семьям погибших и пострадавших. Мы призываем все стороны проявлять сдержанность, чтобы избежать дальнейшего нагнетания ситуации", - сказал Керри.

По его словам, Вашингтон поддерживает власти Ливана в намерении провести тщательное расследование и призывает привлечь виновных к ответственности.

В результате теракта около иранского посольства в Бейруте во вторник погибли 23 человека, среди которых советник по культуре посольства Ирана и ребенок одного из посольских сотрудников. Ранения различной степени тяжести получили 145 человек, в числе пострадавших много женщин и детей. Ответственность за теракт взяла на себя связанная с "Аль-Каидой" группировка "Бригады Абдаллы Аззама".

Как обострилась обстановка в Ливане

15 августа в шиитском районе Бейрута взорвался заминированный террористом-смертником автомобиль. Ответственность на себя взяла ранее неизвестная исламистская группировка "Бригады Айши". В результате теракта погибли более 40 человек, более 120 получили ранения.

В конце августа в ливанском Триполи произошел двойной теракт. В результате взрывов погибли около 50 человек.

В сентябре США и некоторые европейские государства заявили об эвакуации своих дипмиссий из Бейрута по соображениям безопасности. Американским гражданам советовали тщательно взвесить все риски от нахождения в Ливане. Петр Мартынычев.

Министерство обороны США планирует тренировать солдат правительственных сил в Ливии, сообщил РИА Новости представитель Пентагона Роберт Ферман (Robet Firman).

"Мы работаем с правительством Ливии над разработкой этой программы", - сказал Ферман. Он уточнил, что планируется обучить до 8 тысяч солдат. Программа должна начаться в 2014 году.

"Речь идет об общей начальной военной подготовке", - заявил представитель Пентагона. США рассчитывают, что эта программа поможет властям Ливии поддерживать безопасность. Ранее сообщалось, что тренировка ливийских солдат может проходить в Болгарии.

После свержения в 2011 году режима Муамара Каддафи в Ливии сохраняется нестабильная обстановка. В последние дни наблюдаются новые вспышки насилия со стороны вооруженных боевиков, которых не может разоружить вновь сформированная армия и полиция страны.

На минувших выходных начальник командования специальных операций США адмирал Уильям Макрэвен (William McRaven) сказал изданию Washington Free Beacon, что возможная тренировка ливийских военных сопряжена с риском. По его словам, в числе тренируемых могут оказаться люди с "не самым чистым послужным списком". Он предположил, что кандидатов на программу обучения будут отбирать очень тщательно, чтобы не допустить тренировки боевиков. Алексей Богдановский.

Ливийская Национальная нефтяная корпорация надеется восстановить поставки газа итальянским потребителям до конца этой недели, сообщает в субботу агентство Рейтер со ссылкой на заявление представителя ливийской компании.

"Специалисты проводят экспертизу оборудования терминала и готовятся возобновить экспортные поставки... Мы надеемся начать подачу к воскресенью", - сообщил представитель компании Мохаммед аль-Харари.

В прошлый четверг на территорию комплекса Меллитах (Mellitah) в окрестностях города Зуара (в 110 километрах от Триполи) ворвались около 50 вооруженных берберов. Боевики потребовали закрыть комплекс и прекратить экспорт газа в Италию. Их действия вынудили власти с понедельника остановить поставки топлива. Комплекс является совместным предприятием ливийской Национальной нефтяной корпорации и итальянской компанией Eni SpA.

Нападение берберов связано с тем, что правительство страны не выполнило требования протестующих, которые добиваются увеличения представителей берберских племен в парламентском комитете, составляющем новую конституцию страны.

Население Ливии состоит из большого числа различных этнических групп и племен, чья разрозненность и разобщенность серьезно затрудняет процесс восстановления страны после гражданской войны и свержения Муаммара Каддафи. Берберские племена составляют около шести миллионов или 20% населения Ливии.

БЕЛКАМ НА СМЕХ

Проповедь ненависти и день рождения Каддафи

Кому нужны гайд-парки Москвы

Гайд-паркам в Москве полгода: проповедь партии ненависти, день рождения Каддафи, мастер-класс по изготовлению кормушек

Прошло полгода с момента открытия московских гайд-парков.

Оппозиционные политические активисты митинговать "в загонах" отказались сразу, но и среди мирных любителей флешмобов и литературных фестивалей гайд-парки несильно востребованы: за все время на обеих площадках прошло не более 50 акций. "МН" попросили организаторов некоторых из них рассказать, почему они пошли в гайд-парк и пойдут ли туда снова.

1. Мероприятие: литературный фестиваль "Бумажный ранет" Когда: 20 июля Гайд-парк: в парке "Сокольники" ОЛЕСЯ МИЦУК вице-президент Союза независимых авторов - Нам показалось интересным провести фестиваль в гайд-парке, а не на Арбате. И авторам так лучше: у нас в основном это люди старой формации - им нужны микрофон, четкая площадка, возможность где-то присесть. Нам дали большую территорию, аппаратуру, и нас это очень сильно порадовало. Я знаю, что к гайд-паркам плохо относятся. Но у нас публика ориентирована только на литературу и творчество, и ей неинтересны политические заявления. Мы единогласно приветствуем гайд-парки. Одно дело, когда их используют под какие-то ненужные цели, лозунги против власти или митинги, а другое - когда проходят мероприятия для детей, музыкальные, литературные.

2. Мероприятие: "Проповедь учения Народной партии ненависти" Когда: каждый месяц Гайд-парк: в парке Горького СТАНИСЛАВ ДИЕВ вождь Народной партии ненависти - За пять месяцев ни один политик в гайд-парк не явился. Общественники были, а политики - нет. Все 75 партий отказались приходить в парк Горького. Вот я как одинокий рейнджер, как чудак хожу туда. Если дождь идет - не иду, а если солнце - прихожу. Для того чтобы политически раскрутиться, нужно иметь или необычайную смелость, или харизму, или должен обломиться спонсор. У меня всего этого нет. И я решил брать настойчивостью. Да, на мои акции обычно мало кто приходит, вот однажды пришли сразу восемь журналистов и все взяли интервью. И если до гайд-парка я был вообще никто, то теперь мелкий, но политик. Кроме меня, из гайд-парка политической выгоды здесь никто не извлек. Я вообще единственный в Москве, кто понимает, что такое гайд-парк. Лимонов говорил: "В этот загон для скота я не пойду. Я буду митинговать там, где захочу", то есть на Триумфальной. Но его туда никто и не звал. Гайд-парк - не место для раскрученных партий и политиков, это место политического стартапа с нуля и до регистрации партии.

3. Мероприятие: митинг против плохого качества мобильной связи, мобильного интернета, предоставляемых "большой тройкой" операторов в г. Москве (МТС, "Билайн", "Мегафон") Когда: 6 мая Гайд-парк: в парке "Сокольники" ПАВЕЛ РЫЖЕВСКИЙ член регионального совета "Молодой гвардии "Единой России" - Я не согласен с тем, что в гайд-парки выходят одни странные политики. Туда приходят новые, более провокационно и оппозиционно настроенные люди, более молодые. Может, поэтому они воспринимаются негативно? Мы поддерживаем гайд-парки.

4. Мероприятие: публичная акция "В честь дня рождения Муаммара Аль-Каддафи, лидера Великой Социалистической Народной Арабской Ливийской Джамахирии" Когда: 7 июня Гайд-парк: в парке "Сокольники" АЛЕКСАНДР ИОНОВ президент антиглобалистского движения России - Мы выступили в гайд-парке один раз. С администрацией у нас постоянный контакт, и там рядом есть сад Каддафи, который мы сажали, - символическое для нас место.

Почему Каддафи? Он на одном уровне с Чавесом, с Кастро. Его страна была разорена и превращена во второе Сомали. А российский народ всегда стоял за справедливость, вот мы и защищаем. Конечно, все думают, что антиглобалисты - это радикальные парни. Но у нас понимание антиглобализма другое. Если бы мы били витрины и крушили Макдоналдсы, мы бы ни Сирии, ни Ливии ничем не помогли.

С одной стороны, гайд-парком проще пользоваться, чем подавать заявки в мэрию, да и по срокам меньше, и персонал очень хороший, и коммуникации, и безопасность. Но с точки зрения политики и целей акций это тушите свет. Задача мероприятия - привлечь людей, раздать листовки, заявить о своей позиции. С этой точки зрения гайд-парк в "Сокольниках" - белкам на смех.

Соглашусь, крупным политикам в гайд-парках не место. Я думаю, все скоро про гайд-парки забудут.

5. Мероприятие: мастер-класс по изготовлению кормушек для птиц Когда: 17 октября Гайд-парк: в парке "Сокольники" АЛЕКСАНДР ЗАКОНДЫРИН председатель московского отделения организации "Альянс зеленых" - Мы изначально хотели провести акцию в парке - сделать кормушки для птиц, раздать их всем желающим, повесить сразу же. В мэрии нам предложили "Сокольники". Мы обрадовались, думали, что хорошее место. Если бы мы знали, куда идем, никогда бы на это не согласились. Гайд-парк в "Сокольниках" - это место, куда человек случайно не зайдет никогда. Нужно очень постараться, чтобы собрать там людей. Все сделано, чтобы туда никто не пришел. Территория обнесена проволочным забором. Это, видимо, чтобы организаторы и участники понимали свою дальнейшую судьбу и привыкали гулять по замкнутому кругу. Если мне второй раз предложат провести акцию в гайдпарке, я откажусь.

ЧТО ГОВОРИЛ О ГАЙД-ПАРКАХ СЕРГЕЙ СОБЯНИН

"Наличие гайд-парков предписывалось федеральным законом. Мы дали всем возможность там митинговать. Я не скажу, что они пользуются большой популярностью, но несколько десятков мероприятий там прошло. Для того чтобы они стали более популярными, надо большее время. Посмотрим, как будет дальше".

Герой того романа

Уильям Буллит — первый американский посол в СССР, соавтор Зигмунда Фрейда, прототип булгаковского Воланда. Именно с этого человека началась новейшая история американо-российских отношений

Восемьдесят лет назад — 16 ноября 1933 года — Соединенные Штаты официально признали СССР. Что именно подтолкнуло США к установлению дипотношений с большевиками? Голый прагматизм. Еще в 1932 году финансист Уильям Ланкастер писал первому зампреду Госплана СССР Валерию Межлауку: диалог между правительствами начнется, «если американские деловые круги определенно почувствуют, что им нужен русский рынок». Ничего личного. Только бизнес. Вскоре в Москву прибыл первый посол США: 42-летний дипломат и журналист Уильям Буллит...

В Россию с любовью

Обеспеченный отцовским наследством, Буллит мог жить и работать в свое удовольствие. Окончил Йельский университет, учился в Гарварде, после чего занялся журналистикой. В Первую мировую писал для The New York Times. Побывал в Москве — увидел революционную Россию. Романтик, он, подобно многим американцам, верил, что на Востоке рождается дивный прекрасный мир. «Русская революция есть одно из величайших событий в истории человечества, а возвышение большевиков — явление мирового значения» — эти слова Джона Рида, одного из друзей Буллита, запали ему в душу. Мечта, как говорится, и позвала в дорогу.

После Первой мировой Буллит, к тому времени возглавивший бюро центральноевропейской информации в Госдепе, получил от госсекретаря США Роберта Лансинга письмо с указанием «отправиться в Россию от имени американского комитета по мирным переговорам с целью изучения политической и экономической обстановки».

В Москве Уильям встретился с Лениным и по окончании переговоров получил на руки документы, содержание которых было во многом сенсационным. Большевики твердо обещали признать все новые антикоммунистические правительства на территории бывшей Российской империи — в Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше, Западной Белоруссии, более чем на половине Украины, в Крыму, на Кавказе, в Грузии, Армении, Азербайджане, на Урале и в Сибири. А также демобилизовать армию — под международным присмотром, амнистировать политических заключенных, выплатить часть долгов царской России. Все это означало прекращение, хотя бы временное, Гражданской войны и экономической блокады.

Добравшись до Хельсинки, Буллит телеграфировал президенту — ждал восторженных отзывов о своей дипломатической работе. Однако в Америке отказывались подписывать мир. В Госдепе были уверены, что большевики — явление временное, и не хотели, подписывая с ними договор, легитимизировать новую власть.

Буллит ушел в отставку. Разочаровавшись во внешней политике, уехал на Средиземное море, где занялся делами сердечными.

Ночь нежна

В 1924 году он женился на журналистке Луизе Брайант, вдове Джона Рида (в 1920 году тот умер в одном из московских тифозных бараков и был захоронен у Кремлевской стены), а по совместительству любовнице Юджина О'Нила. Они жили в Турции, во Франции. В Париже их собеседниками бывали Гертруда Стайн, Эрнест Хемингуэй, Фрэнсис Фиц-джеральд. В 1926 году Уильям издал свой первый и единственный роман — «Это не сделано» (It's Not Done) — результат богемной жизни писателя в кругу столь же богемных и, пожалуй, несравнимо более литературно одаренных друзей.

Собственно, в истории литературы Уильям остался не собственным романом, а тем, что стал прототипом главного героя в романе «Ночь нежна», вышедшем из-под пера его друга Фицджеральда.

Богемная жизнь была приятной, но закончилась скверно. Буллит не выдержал экстравагантности своей жены. Луиза периодически пропадала из дому, потом вдруг оказывалась где-то в прокуренных барах...

Буллит пытался спасти их брак. В помощь призывал своего знакомого психиатра — Зигмунда Фрейда. 75-летний Фрейд не помог. Однако от их психоаналитических посиделок получился неожиданный результат совсем иного, почти научного свойства. Сам Буллит впоследствии так опишет случившееся: «Фрейд находился в Берлине, где ему должны были сделать небольшую операцию. Я зашел к нему и нашел его подавленным. Он мрачно сказал, что ему недолго осталось жить и что его смерть не будет иметь никакого значения ни для него, ни для кого-либо еще... Он спросил меня, чем я занимаюсь. Я ответил, что работаю над книгой о Версальском договоре, в которой будет дано исследование деятельности Клемансо, Орландо, Ллойда Джорджа, Ленина и Вудро Вильсона. Глаза Фрейда загорелись, и он стал очень оживленным. Фрейд быстро задал мне несколько вопросов, а затем, к моему удивлению, сказал, что хотел бы сотрудничать со мной в написании главы о Вильсоне. Я рассмеялся и заметил, что если Фрейд ограничится одной главой в моей книге, то результатом будет полнейшая нелепость; эта часть книги окажется намного важнее всей книги... Два дня спустя я снова позвонил Фрейду, и... мы согласились сотрудничать».

Книга «Томас Вудро Вильсон. 28-й президент США. Психологическое исследование» была завершена лишь 10 лет спустя. Материал получился объемным. Авторы решили опубликовать только те материалы, которые относились к детству и юношеству будущего президента.

Господин посол

1933 год. Великая депрессия в США заканчивается. Начинается оживление и во внешней политике. Возобновились контакты с Советами. С Франклином Делано Рузвельтом Буллит познакомился много лет назад. Когда-то кабинет сотрудника Госдепа (Уильяма) и помощника морского министра (Франклина) находились недалеко друг от друга. Наш герой вновь горел желанием работать. А Рузвельт хотя и сидел в инвалидном кресле, однако энергии в нем было не меньше, чем в здоровом Буллите. Ему нужен был человек, хорошо знающий Россию. Именно Буллита он и отправил с тайной миссией в Москву в 1932 году. Цель — послать сигнал Советам, что после президентских выборов США намерены признать СССР (конечно, в том случае, если президентом выберут именно Рузвельта).

В советскую Россию Уильям прибыл в приподнятом духе. Он все еще верил, что здесь созидается новая демократическая страна...

16 ноября 1933 года дипотношения между Москвой и Вашингтоном были установлены. СССР обязался прекратить деятельность Коминтерна в США, уважать религиозные права американцев и урегулировать вопрос о долгах царской России. В декабре Буллит вручил свои верительные грамоты, став первым американским послом в СССР .

Вскоре наш герой попадает на кремлевское застолье, где видит Сталина, Молотова, Кагановича, Орджоникидзе, Куйбышева и других советских партбонз. Буллит потом напишет Рузвельту, что Сталин был «обыкновенного телосложения, скорее жилистый, чем могучий. Одет был в обычную солдатскую униформу, на нем были сапоги, черные брюки и серо-зеленый френч без знаков различия и орденов... Интересные глаза, карие с темно-синей поволокой, маленькие, пронзительные и постоянно улыбчивые... Руки у него маленькие, с толстыми пальцами... Усы настолько скрывают рот, что трудно увидеть, на что он похож, но когда Сталин смеется, губы любопытным образом искривляются, как у собаки... В обществе Ленина ты сразу ощущал, что находишься перед великим человеком; в обществе Сталина я чувствовал, будто разговариваю с жилистым цыганом, культура и эмоции которого мне непонятны, поскольку ни с чем подобным не приходилось иметь дело».

В меню — традиционные закуски: черная икра, раки. Ну и, конечно, водка. Буллит сидел рядом с женой Ворошилова. Первый тост провозгласил Сталин. За президента Рузвельта. За храбрость, с которой он решился признать Советский Союз. Так началось долгое застолье. Поднимать бокал приходилось за всякого человека, которого собравшиеся вдруг признавали достойным тоста...

Тем временем переговоры с Литвиновым о выплате долгов шли неудачно. Становилось очевидным, что СССР вовсе не намеревается выполнять условия подписанного с Америкой соглашения. Ну а Сталин больше ни разу не принял Буллита. Несмотря на все старания Уильяма, двусторонние отношения забуксовали.

Разочаровавшись в советских коллегах, Буллит писал своему президенту: «США должны поддерживать по возможности самые дружеские личные отношения с русскими, но они должны дать понять со всей ясностью, что если русские не захотят сделать шаг вперед и взять морковку, то получат дубинкой по заднице...»

Рузвельту такая постановка вопроса не понравилась.

Буллит не унывал. Он искал контактов со Сталиным. Пробовал сблизиться с советскими людьми. Обучал красных кавалеристов играть в поло, а членов Моссовета — в бейсбол. Наконец, 22 апреля 1935 года в Спасо-Хаусе он устроил бал…

Воланд в Спасо-Хаусе

Тот бал запомнился многим. Но главное, запомнился он Михаилу Булгакову, с которым Буллит был давно знаком — часто приходил смотреть «Дни Турбиных». Американский дипломат, конечно, не подозревал, что этот гость запечатлеет его на страницах одного из наиболее известных произведений русской литературы XX века. Вот только не послом великой державы, а дьяволом во плоти — мессиром Воландом.

«Да! Господин артист сегодня дома. Да, будет рад вас видеть. Да, гости… Фрак или черный пиджак», — говорила горничная в булгаковском романе. Те же требования были переданы и Михаилу Афанасьевичу. Пришлось потрудиться, чтобы найти подходящий для такого вечера пиджак — фрака у писателя не нашлось.

«Были у американского посла. М. А. в черном костюме. У меня вечернее платье исчерна-синее с бледно-розовыми цветами. — Эти слова на следующий день запишет в дневнике жена писателя — Елена Сергеевна. — Поехали к двенадцати часам. Все во фраках, было только несколько смокингов и пиджаков. В зале с колоннами танцуют, с хор — прожектора разноцветные. За сеткой — птицы — масса — порхают. Оркестр, выписанный из Стокгольма. М. А. пленился больше всего фраком дирижера — до пят. Ужин в специально пристроенной для этого бала к посольскому особняку столовой, на отдельных столиках. В углах столовой — выгоны небольшие, на них — козлята, овечки, медвежата. По стенкам — клетки с петухами. Часа в три заиграли гармоники и петухи запели. Стиль рюсс. Масса тюльпанов, роз — из Голландии. В верхнем этаже — шашлычная. Красные розы, красное французское вино. Внизу — всюду шампанское, сигареты».

1935 год. СССР. Голод, репрессии. А здесь — такое. Приглашенных — более 400 человек. Не ограниченный в средствах Уильям обустраивал свои вечера ярко, богато. Икра, шампанское. Дорогие украшения, музыка. Привезенные из зоопарков и цирков звери. Подвыпившие дрессировщики, смеющиеся — от страха или восторга — дамы. В этом великосветском балагане иные гости раскрепощались и теряли бдительность.

«Здесь веселилась советская элита, которая совсем скоро отправится на сталинскую плаху, — пишет исследователь Леонид Спивак в книге «Одиночество дипломата». — Танцует лезгинку Михаил Тухачевский, играет с медвежонком начальник Генштаба Александр Егоров — первые маршалы Советского Союза, которых ожидает пыточный конвейер Лубянки и расстрел. «Золотые перья партии» Николай Бухарин и Карл Радек через год по указке вождя напишут «самую демократическую в мире» сталинскую Конституцию, чтобы сразу же после этого превратиться во «врагов народа». Всеволод Мейерхольд пойдет в расстрельный подвал как немецкий и японский шпион. Получил свою пулю в затылок и «чрезмерно любознательный барон Штейгер», стоявший при американском после и подслушивавший все, что к нему обращали советские просители».

Когда Буллит вернулся в СССР из очередной поездки домой в апреле 1935 года, в Москве уже начались политические зачистки. В течение следующего года большая часть коммунистов, некогда привечавших Уильяма на кремлевском обеде, будут арестованы, казнены или принуждены к самоубийству.

В июле в Москве прошел VII конгресс Коминтерна. Это было прямым нарушением договоренности между СССР и США. В Москву на конгресс прибыли американские коммунисты… Буллит выразил дипломатический протест, но его никто не слушал. Уильям разочаровался в Советской России.

Один из сотрудников посольства Чарлз Болен (впоследствии — девятый посол США в СССР) укажет тогда, что «прошло немного времени, прежде чем одно разочарование за другим произвели заметные перемены в позиции посла Буллита, который теперь до конца жизни стал последовательным и подчас неистовым противником Советского Союза».

Уильям Буллит попросился в отставку. В 1936 году его прошение было принято. С Москвой он попрощался навсегда... Однако его политическая деятельность не остановилась.

Увидеть Париж — и...

Вскоре Буллит был отправлен послом во Францию. Несмотря на явные разногласия, Рузвельт оставался его другом.

А тем временем неуклонно приближалась война.

12 марта 1938 года Гитлер аннексировал Австрию. Среди прочих забот у Буллита появилась новая — спасти своего венского приятеля Зигмунда Фрейда. Нацисты сжигали его книги на кострах. После того как в квартире ученого прошли обыски, он наконец согласился бежать. В помощь ему Уильям призвал свои дипломатические связи, подключил к этому делу Белый дом. Помогла и принцесса Греческая и Датская Мари Бонапарт (поклонница психоанализа) — Фрейда удалось вывезти во Францию. В июне 1938 года на парижском вокзале принцесса, Буллит и Эрнст (сын Зигмунда) встречали гения. Позже тот перебрался в Лондон.

...В мае 1940 года Гитлер начал наступление на Францию. Премьер Рейно через Буллита обратился к Рузвельту, испрашивая любую военную помощь. Ответом был отказ. США не хотели нарушить объявленный нейтралитет.

После того как французская армия была расчленена на несколько частей и британский экспедиционный корпус прижат к Ла-Маншу, стало очевидным, что Париж падет. Буллиту предложили покинуть посольство. Он отказался. Переправив остальных сотрудников, их семьи в Бордо, Уильям остался в столице — помогать парижанам в борьбе с мародерством и разрушениями. Он телеграфировал в Вашингтон: «Спокойствие жителей Парижа... как невероятно, так и благородно... Дети по-прежнему катаются на тех же старых восьми осликах на Елисейских Полях... Французы делают честь роду человеческому».

10 июня Франции объявила войну Италия. Французский кабинет министров покинул Париж. Уильям Буллит принял функции главы гражданской администрации французской столицы — в сущности, стал ее мэром, оставаясь им несколько дней. Более того, наш герой вступил в переговоры с немцами о бескровной сдаче города. Только 30 июня 1940 года Буллит наконец покинул Париж.

Он возвратился в США, где начал агитировать за скорейшее вступление США в войну против Гитлера — буквально кричал: помочь другим — значит обезопасить самих себя. Чрезмерная активность Буллита утомила Рузвельта, который шел на третий президентский срок. Их отношения опять разладились.

22 июня 1941 года Германия напала на СССР. Буллит призвал помочь России, несмотря на все идеологические противоречия. Вскоре его вызвали в Белый дом и отправили в долгую дипломатическую поездку по мировым задворкам — Египет, Ливия, Палестина, Ирак, Иран, Индия… Затем рванул Перл-Харбор, и США официально вступили в мировую войну.

Об одном из разговоров между Буллитом и Рузвельтом известно по статье, опубликованной Уильямом в журнале Life. Встреча состоялась в Овальном кабинете. Буллит настаивал на том, что Сталин — опасный человек, которому нельзя доверять. Рузвельт ответил: «Билл, я не оспариваю факты, предоставленные тобой, они точны. Просто интуиция подсказывает мне, что Сталин — не такой человек. <…> ему ничего не надо, кроме безопасности своей страны, и я думаю, что если я дам ему все, что в моих силах, и ничего не попрошу взамен, долг чести — он не станет пытаться что-либо аннексировать и будет сотрудничать со мной во имя мира и демократии во всем мире». Буллит ответил: «Предполагая долг чести, вы говорите не о герцоге Норфолке, а о кавказском бандите, который знает только одно: если ты отдал ему что-то просто так, значит, ты осел. Сталин верит в коммунистические принципы, в мировую победу коммунизма». Подобная грубость вновь осложнила отношения друзей. Буллит был вынужден отойти от больших дел. Ему больше не доверяли, его перестали слушать.

Буллит баллотируется в мэры Филадельфии. Проигрывает. Просится в действующую армию. Ему отказывают. Наконец, обращается к де Голлю. Тот позвал его во Францию — помочь французам возвратиться в Париж. Буллит ликовал! По прибытии в Европу он был назначен майором инфантерии, адъютантом генерала Жана де Латра де Тассиньи, возглавлявшего 1-ю французскую армию. Об отдыхе 53-летний Буллит не помышлял. Он должен был пройти до конца эту войну. Участвовал во взятии Тулона, Марселя и других городов. В августе 1944 года Буллит уже стоял на площади Согласия — напротив здания американского посольства, в котором еще недавно работал.

В начале 1945 года Уильям попадает в госпиталь. С тех пор до конца жизни он будет ходить с тростью. Однако покинуть фронт отказался — непременно хотел «дойти до Берлина». Безоговорочную капитуляцию Германии Уильям встретил уже подполковником французской армии.

Рузвельт умер, не дождавшись мира. Он не увидел, как сбывались многие предсказания Буллита. Никакой дружбы с Советской Россией, с ее вождем после войны не получилось. Сталин играл в свою игру…

Возвратившись домой, Уильям занялся здоровьем. Ему сделали операцию — удалили один из позвонков. Но диагноз оказался несравнимо тяжелее — лейкемия. Но и недуг не сломил Буллита. Он занимался журналистикой, писал мемуары. Умер в Париже 15 февраля 1967 года, в разгар холодной войны.

...Вальсируя в Спасо-Хаусе с советской элитой в те далекие годы, Уильям Буллит и не предполагал, каким сложным и виртуозным окажется этот танец. Ведь за каждым его па затаив дыхание и сегодня следит вся планета.

Евгений Рудашевский

Протестующие в Ливии вынудили сотрудников комплекса по добыче газа на западе страны прекратить поставки газа в Италию, сообщает в понедельник агентство Рейтер.

В прошлый четверг стало известно, что на территорию комплекса Меллитах (Mellitah) в окрестностях города Зуара (в 110 километрах от Триполи) ворвались около 50 вооруженных берберов. Комплекс является совместным предприятием ливийской Национальной нефтяной корпорации и итальянской компанией Eni SpA.

Боевики потребовали закрыть комплекс и прекратить экспорт газа в Италию. Руководство объекта вело переговоры с боевиками, однако в понедельник экспорт был приостановлен.

Как рассказал агентству представитель протестующих, приостановка экспорта газа связана с тем, что правительство страны не выполнило требования протестующих, которые добиваются увеличения представителей берберских племен в парламентском комитете, составляющем новую конституцию страны. Об угрозах в адрес сотрудников предприятия не сообщается.

Население Ливии состоит из большого числа различных этнических групп и племен, чья разрозненность и разобщенность серьезно затрудняет процесс восстановления страны после гражданской войны и свержения Муаммара Каддафи. Берберские племена составляют около шести миллионов или 20% населения Ливии.

Представители одного из повстанческих движений восточной части Ливии, борющегося за независимость от центрального правительства в Триполи, взяли под контроль несколько нефтяных портов и объявили о создании собственной нефтяной компании, передает в воскресенье агентство Рейтер.

По его данным, группа повстанцев в минувшую пятницу захватила порт Тобрук на востоке Ливии, через который Национальная нефтяная корпорация страны (NOC) осуществляет поставки нефти в Европу, а также ряд других нефтяных портов.

По словам одного из лидеров повстанцев, который в воскресенье выступил по местному телевидению в городе Адждабия, повстанцы прекратили отгрузку "черного золота" на государственные танкеры в захваченных портах и заявили о том, что создадут свою нефтяную фирму со штаб-квартирой в Тобруке.

В июне этого года восточный ливийский регион Киренаика, основываясь на решении лидеров общин Бенгази, Адждабии и других городов на востоке страны, объявил о "независимости и самостоятельности". Киренаика начала движение к большей автономии сразу после свержения бывшего ливийского лидера Муамара Каддафи в 2011 году. После смены власти в стране эксперты отмечали, что существует опасность ее дезинтеграции по границам трех исторических областей - Киренаики на востоке страны, Триполитании на западе и Феццана на юге. Согласно конституции Ливии 1951 года, территория страны делилась на три административных округа, которые совпадали с этими регионами.

Ливийская армия начала в пятницу операцию по вводу воинских подразделений в город Бенгази на востоке страны, чтобы обеспечить безопасность и защитить граждан от вооруженных преступных группировок, сообщает портал "Аль-Хаят" со ссылкой на источники в службе безопасности Ливии.

В операции по вводу войск в Бенгази - столицу провинции Киренаика задействован воинский контингент численность в 10 тысяч человек. Портал также пишет, что над городом патрулируют военные самолеты.

Как сообщали ранее СМИ, в последнее время Бенгази накрыла волна убийств и похищений, совершаемых преступными группировками. От рук бандитов погибли более 100 офицеров армии, полиции, службы безопасности и гражданских лиц. Жители Бенгази неоднократно обращались к властям с требованием покарать преступников и обеспечить безопасность в городе.

Высвобождение Америки

Преимущества ослабления глобального лидерства США

Сокращение участия Соединенных Штатов в мировых процессах крупные мировые державы не рассматривают как риск. Результаты десятилетней активности американцев на Ближнем Востоке убедили эти страны в том, что Вашингтон не готов квалифицированно исполнять лидерские функции на благо общим интересам.

Избранный в 2012 г. на новый президентский срок Барак Обама получил четкий мандат от американцев – отвлечься от мировых дел и навести порядок дома. Неудачи внешней политики Джорджа Буша-младшего привели к росту изоляционистских настроений в США. Только 5% избирателей беспокоят международные проблемы, для остальных важнее преодолеть безработицу и стабилизировать национальное хозяйство.

Однако динамичные перемены на Ближнем Востоке, необходимость завершить войну в Афганистане, не допустить обретения Ираном ядерного оружия и укреплять присутствие в Азиатско-Тихоокеанском регионе побуждают Соединенные Штаты по-прежнему интенсивно участвовать в мировых делах. Этому, однако, препятствует не только отсутствие энтузиазма населения, но и относительное сокращение военных и финансовых ресурсов, а также стойкое неприятие американского активизма в мире, в том числе среди ближайших союзников Вашингтона в Европе. Белому дому приходится адаптировать свою глобальную стратегию. Оставляя неизменными заявленные приоритеты, Америка стремится найти способ более эффективного достижения целей.

КОНТУРЫ АМЕРИКАНСКОЙ СТРАТЕГИИ

Стратегия США характерна для развитых морских держав, основа благополучия которых строится на морской торговле. Это требует контроля ключевых морских коммуникаций путем постоянного передового базирования флота, способного действовать в открытом океане, и создания системы военных союзов, обеспечивающих его пребывание в удаленных точках. Могущество флота позволяет гарантировать неуязвимость американского «острова».

Влияние Соединенных Штатов в мире распространялось в несколько этапов. Важными составляющими этого процесса были острая внутриполитическая дискуссия между экспансионистами и изоляционистами о целях американского присутствия вне своего континента, а также отсутствие жизненной угрозы безопасности США в ходе экспансии – ни один из оппонентов, кроме СССР, не был сопоставим с Соединенными Штатами по совокупной мощи.

В XIX веке сферой интересов США было исключительно их ближайшее окружение в Северной Америке и Карибском бассейне. Принцип взаимного невмешательства Старого и Нового Света в дела друг друга был изложен в 1823 г. президентом Джеймсом Монро: «В интересах сохранения искренних и дружеских отношений, существующих между Соединенными Штатами и [европейскими] державами, мы обязаны объявить, что должны будем рассматривать попытку с их стороны распространить свою систему на любую часть этого полушария как представляющую опасность нашему миру и безопасности».

Завершив движение континентального фронтира, США начали постепенно втягиваться в мировые процессы. К началу ХХ столетия Вашингтон получил первые опорные пункты на Тихом океане, отвоевав у Испании не только Кубу, но и колонии на Гуаме и Филиппинах. Но подлинно глобальной американскую политику сделало участие в европейских делах. Если после Первой мировой войны в стране все еще продолжалась дискуссия о целесообразности присутствия в Старом Свете, то по итогам Второй мировой Соединенные Штаты прочно закрепили за собой место глобальной державы. Помимо участия американских войск в борьбе с фашизмом, мировой масштаб укрепили три ключевых процесса: создание ООН и НАТО как системы сдерживания Советского Союза, экономическая помощь Европе по плану Маршалла и замещение Франции и Великобритании как главных гарантов порядка на Ближнем Востоке.

Не все американские политики приветствовали такое развитие событий. Лидером изоляционистов в середине ХХ века был сенатор от штата Огайо Роберт Тафт, который утверждал, что конечной целью внешней политики должна быть защита свободы американских граждан – в первую очередь от злоупотреблений властью со стороны правительства. Логика Тафта состояла в том, что ложные приоритеты побуждают Вашингтон требовать от граждан больше, чем необходимо для защиты континента. При этом Тафт считал, что администрация Гарри Трумэна должна была нанести превентивный удар по СССР в 1945 г. и уничтожить исходящую от него угрозу. В силу того, что «время было упущено», Тафт предлагал укреплять оборону по периметру американских границ. И хотя его взгляды были осуждены как устаревшие, рассуждения в духе изоляционизма не исчезли из политического дискурса.

Во второй половине ХХ века американцы, одержав верх над Японией и став основным союзником Южной Кореи после войны на Корейском полуострове, укрепили позиции в Восточной и Юго-Восточной Азии. В 1951 г. США, Австралия и Новая Зеландия образовали военный союз (АНЗЮС). В тот же период была укреплена и модернизирована военная база на острове Гуам в западной части Тихого океана.

После окончания холодной войны глобальное присутствие Соединенных Штатов сократилось в Тихоокеанской Азии, но расширилось на Ближнем Востоке. В 1992 г. парламент Филиппин принял решение о закрытии крупнейших американских баз в регионе. Чтобы частично снизить негативный эффект от этой потери, в том же году Вашингтон заключил соглашение с Сингапуром об использовании военно-морской базы на его территории. В связи с угрозами, исходившими от Ирака и Ирана, начиная с 1995 г. США получили возможность стационарного присутствия в северо-западной части Индийского океана и в Персидском заливе, достигнув соглашения с Бахрейном и Кувейтом.

Любопытно, что период окончания холодный войны ознаменовался новой дискуссией о приоритетах внешней политики, в которой позиции изоляционистов были сильны. Наблюдая относительный упадок мощи Америки на рубеже 1980-х – 1990-х гг., изоляционисты призывали избежать «имперского перенапряжения». Консервативный американский публицист, постоянный представитель США в ООН Джин Киркпатрик писала в 1990 г., что настал конец эпохе, требовавшей от Соединенных Штатов внутренней мобилизации: наступило «нормальное время», и США пора стать «нормальной страной». Киркпатрик настаивала, чтобы Вашингтон сосредоточился на внутренних делах: «Мы должны быть обычной державой, а не сверхдержавой. Мы должны приготовиться психологически и экономически к снижению нашего статуса до уровня обычного государства». Позднее Киркпатрик отошла от идей изоляционизма и примкнула к неоконсерваторам, желавшим преобразования мира в соответствии с американскими идеалами.

Поддержание присутствия в планетарном масштабе требует колоссальных ресурсов. Последние симметричным образом распределены между разными компонентами мощи Соединенных Штатов – от военной силы и программ содействия международному развитию до экспорта популярной культуры и интернет-сервисов. Однако от страны-лидера требуется и нечто большее. В первую очередь – гарантировать стабильность регионального порядка, даже если его нарушение не затрагивает ее жизненные интересы. Для этого необходимо трезво оценивать региональную ситуацию и собственные интересы в связи с ней. Опыт лидерства Вашингтона в Североатлантическом сообществе со второй половины ХХ века имел ряд особенностей, которые не позволяют США эффективно выполнять лидерские функции в мировом масштабе.

Во-первых, в результате уверенного, но позднего вступления в круг великих держав Соединенные Штаты не получили классического европейского опыта конфликтов и сотрудничества, плодом которого является рассудительность в международных делах. В результате процесс рационального осознания Вашингтоном собственных интересов в региональных конфликтах нередко искажается идеологическими схемами. Во-вторых, длительное доминирование в западном сообществе и опыт односторонних решений 1990-х гг. привил США стойкую неприязнь к равенству и неверие в международные институты. Наконец, экономическое благополучие и технологические прорывы десятилетия после завершения холодной войны укрепили веру американского истеблишмента в исключительную – преобразовательную – роль в мире, на которую не должны распространяться закономерности международной политики.

Это делает политический и стратегический опыт Соединенных Штатов несовершенным. Для поддержания мировой стабильности необходимо понимание практической пользы суверенитета и возникающих в связи с ним правил применения силы и самоограничения. В свою очередь такое положение выдвигает особые требования к дипломатии. Навязанные силой перемены, экспорт революции как стратегия могли работать в ситуации подавляющего превосходства США, однако зенит подобного подхода миновал.

Американцы также с трудом осознают, что главный аспект мировой политики – субъективный, человеческий – требует понимания разности национальных общежитий и эмпатии, особенно для управления этой разностью (как в Афганистане и Ираке). Наконец, современный американский универсализм – демократизация – по сути антиисторичен. Соединенные Штаты искусственно ускоряют заведомо медленные процессы, на которые требуются столетия. Вашингтон не учитывает непредсказуемость мирового развития и часто не видит косвенных последствий своей активности. США также упрощают или игнорируют историю, рисуя будущее беспечным и глубоко отличным от прошлого. В действительности победа демократии в мировом масштабе не предопределена, а сами Соединенные Штаты, по выражению Генри Киссинджера, остаются экспериментом с открытым исходом. В этом отношении практики администрации Буша-младшего не новы – президенты такого склада уже руководили страной, новой была только степень свободы действий Вашингтона на международной арене.

В постидеологическом мире, где страны руководствуются прагматизмом, пространство для миссионерских инициатив по демократизации сокращается. Демократия перестает восприниматься как уникальная черта Соединенных Штатов и становится общечеловеческим достоянием, условием устойчивого развития. В этом большая заслуга американцев, однако они утратили монополию на этот институт. Задача осмысления новых обстоятельств международной среды и изменившихся возможностей США выпала на долю команды президента Обамы.АЛГОРИТМЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ОБАМЫ

Администрации Барака Обамы пришлось активно участвовать в мировых делах на фоне сокращения ресурсов и катастрофического внешнеполитического наследия республиканцев. Начиная с 2009 г. пост государственного секретаря занимала Хиллари Клинтон. Помимо необходимости завершать две военные кампании в Афганистане и Ираке, на время ее пребывания в Белом доме пришелся крупный региональный кризис на Ближнем Востоке, в котором США должны были принять деятельное участие. Кроме того, в 2010 г. и 2012 г. Америка получила два чувствительных удара как раз на внешнеполитическом направлении – масштабная утечка секретных документов Госдепа в «Викиликс» и гибель четырех американских дипломатов во главе с послом в Ливии. В подобных обстоятельствах Вашингтон не оказывался давно. Сравнить их можно с завершающим периодом правления Джимми Картера (1977–1981), которому провалы в Иране и Афганистане стоили президентского кресла.

Хотя Клинтон не могла приписать себе какое-либо крупное достижение, ей во многом удавалось поддерживать высокий уровень одобрения американской внешней политики среди сограждан. Упреки республиканцев в адрес президента и госсекретаря в том, что те не способны активно продвигать американские интересы, потому что не готовы использовать силу при каждой возможности, больше не увлекали американцев. В их глазах убийство Усамы бен Ладена, решающее влияние США на события в Ливии и Египте и вывод американских войск из Ирака были удовлетворительными результатами.

Первая администрация Барака Обамы заработала международную репутацию именно своим осмотрительным внешним курсом наподобие того, что проводило правительство Дуайта Эйзенхауэра (1953–1961). Существенной ее характеристикой был некий стратегический оппортунизм – способствовать тем действиям оппонентов, которые им вредят, и препятствовать тем, которые приносят пользу. Эту тенденцию укрепил глава сенатского комитета по иностранным делам демократ Джон Керри, назначенный на пост госсекретаря в 2013 году.

У Керри репутация хорошего переговорщика и эффективного диспутанта. В ходе президентской кампании 2012 г. он «тренировал» Обаму, представляя себя в роли кандидата от республиканцев Митта Ромни на дебатах. Кроме того, Керри выгодно выделяло на фоне Хиллари Клинтон и Сьюзан Райс, отозвавшей свою кандидатуру с поста госсекретаря, развитое чувство эмпатии и умение строить и поддерживать конструктивные отношения. Процедура утверждения Керри в сенате была легкой беседой по сравнению с итоговым отчетом Клинтон в том же комитете несколькими днями раньше. Эмпатия Керри стала своего рода страховкой от внешнеполитического радикализма и гарантией умеренности. Именно эти качества он проявил в ходе дипломатического урегулирования ситуации вокруг Сирии в августе-сентябре 2013 года.

Недостаток у Керри опыта в сфере исполнительной власти компенсировался тем, что в кабинете Обамы сложилась коллективная модель принятия решений, которая отсекала радикальные предложения. И хотя половина команды сменилась в начале 2013 г., другая ее часть сохранила посты. Коллеги Керри в министерстве обороны (Чак Хэйгэл), ЦРУ (Джон Бреннан) и в офисе советника по национальной безопасности (Том Донилон, затем Сьюзан Райс) вместе с самим госсекретарем сформировали ядро совета по национальной безопасности. Важным было и назначение заместителем госсекретаря карьерного дипломата, бывшего посла США в России Уильяма Бернса, второе в истории ведомства. В совокупности эти умеренные фигуры блокировали возможность радикальных инициатив, источником которых нередко выступала постоянный представитель США в СБ ООН Саманта Пауэр.

США НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

Внешнеполитическим приоритетом первого президентства Обамы была переориентация фокуса интересов с Ближнего Востока на Азиатско-Тихоокеанский регион. «Американские военные будут продолжать вносить вклад в безопасность в глобальном масштабе, однако мы по необходимости сместим акцент военного присутствия в сторону АТР», – говорилось в доктринальном документе «Поддержание американского глобального лидерства: оборонные приоритеты XXI века», обнародованном в январе 2012 года.

Особую обеспокоенность у американцев вызывает усиление КНР. Региональная политическая система и система безопасности в АТР сложились при ослабленном Китае и преследовали его изоляцию. Поэтому подъем КНР в его нынешней динамике – угроза региональной безопасности, причем единственная, в которой просматривается перспектива региональной войны.

Целью США является военное сдерживание Пекина путем передового базирования своих сил, формирования военно-политических коалиций и обеспечения прозрачности китайской военной программы. Другим элементом стратегии Вашингтона стало выравнивание уровней торгового баланса с Китаем и другими странами АТР. С этой целью в ноябре 2011 г. Соединенные Штаты объявили о подготовке многостороннего торгового соглашения с участием Австралии, Новой Зеландии, Малайзии, Брунея, Сингапура, Вьетнама, Чили и Перу для создания в АТР преференциального торгового режима. Проект получил название «Тихоокеанское партнерство».

Задача-максимум для Вашингтона – не допустить ревизии сложившегося порядка. Для этого КНР следовало вовлечь в систему тихоокеанских связей на приготовленные для нее роли. Уточнить параметры военной доктрины США в АТР позволяет документ «Стратегическое руководство Тихоокеанского командования ВС США». В соответствии с ним американская военная политика в регионе сконцентрирована вокруг пяти приоритетов: союзники и партнеры, Китай, Индия, Северная Корея и трансграничные угрозы. Первой целью заявлено укрепление военных альянсов и стран-партнеров. Особое внимание уделено поддержке становления Индии как «лидирующей и стабилизирующей силы в Южной Азии». В отношении Китая формулировка иная – «способствовать вызреванию отношений между военными США и КНР», что по существу означало ведение мирогарантийной и мониторинговой активности.

Начало народных волнений на арабском Востоке отвлекло внимание американской дипломатии от Азии и вынудило сосредоточиться на сохранении достижений многолетнего курса Соединенных Штатов в регионе. «Арабская весна», вызванная к жизни помимо прочего неумелыми действиями Америки в Ираке и Афганистане, укрепила мнение Белого дома о необходимости ограничения региональных амбиций в том числе в АТР.НЕСТАБИЛЬНОСТЬ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ И ПРИОРИТЕТЫ США

К началу второго десятилетия XXI века американцы по-прежнему активно вмешивались в дела Ближнего и Среднего Востока, однако Вашингтон был вынужден постоянно опускать планку: в Афганистане – от строительства демократии к уничтожению «Аль-Каиды», в Ираке – от борьбы с тиранией к союзу с любыми силами, способными контролировать ситуацию в стране. Драматические цифры опросов общественного мнения в ближневосточных странах показывали, что антиамериканские настроения, достигнув исторического максимума в 2003–2004 гг. (90%), сохранялись на рубеже первого и второго десятилетий XXI века на уровне 70 процентов.

Никто из американских аналитиков не предвидел революционных событий на арабском Востоке. Поведение официального Вашингтона в ходе разрастания народных волнений разительно отличалось от агрессивного, наступательного образа действия США в начале 2000-х гг. и давало пример кризисного реагирования в ситуации неопределенности. Анонимный источник в администрации Обамы сетовал: «Вот что происходит, когда события застают врасплох. На протяжении двух лет мы бессчетное число раз проигрывали ситуации в рамках ближневосточного урегулирования и меры по сдерживанию Ирана. Ни один из этих сценариев не учитывал возможность дестабилизации Египта».

Еще не было случая, чтобы Белый дом отказался присвоить результаты революционного внешнеполитического свершения. Но вот 23 февраля 2011 г., обращаясь преимущественно к международной аудитории, президент Обама произнес: «Перемены, происходящие в регионе, направляются исключительно населяющими его народами. Эти перемены не являются следствием политики Соединенных Штатов или другой внешней силы». Заявление подобного рода закономерно вызвало критику политических оппонентов и избирателей. Недовольны оказались и «прогрессисты» в арабском мире: американцев обвиняли в излишней пассивности. Однако Белый дом не мог позволить себе однозначно поставить на какую-либо из политических сил.

При этом Вашингтон стремился действовать настойчиво и с опережением. И хотя США хотели повлиять на ситуацию в выгодном для себя направлении, они до конца не были уверены в том, что им выгодно. Это порождало непоследовательность американской дипломатии, которая твердо стояла только на двух постулатах: исключении насилия и неприемлемости статус-кво. Определенная доля противоречивости в действиях объяснялась высокой приоритетностью для американцев египетско-израильских отношений, гарантом которых выступал Хосни Мубарак и созданный им режим. Деликатность ситуации состояла в том, что на Ближнем Востоке Соединенные Штаты фактически были вынуждены поддержать протестующих против своих союзников, на которых держались основы региональной системы безопасности. Косвенно это сыграло на пользу идеи демократизации, но повредило непосредственным стратегическим целям Вашингтона и ухудшило среду безопасности в регионе.

США были всерьез озабочены проблемой снижения издержек от революционных событий на Ближнем Востоке. Для сохранения влияния Вашингтону было необходимо сохранить связи с военным истеблишментом стран, получавших на протяжении трех десятилетий американскую помощь. По мере того как волна недовольства в Тунисе и Египте спадала, власть консолидировалась именно в руках военных. Эксперты отмечали, что продолжение курса на оказание финансовой и военной помощи Египту и Тунису нужно Соединенным Штатам для поддержания региональной стабильности.

Углубление кризиса в Ливии поставило перед США вопрос о вмешательстве. На фоне отсутствия значимых национальных интересов Вашингтон избрал линию защиты ливийских граждан от произвола руководства страны. В Белом доме и Пентагоне хорошо понимали последствия втягивания в третью военную кампанию за десять лет. Присоединяясь к действиям европейских союзников по НАТО против режима Каддафи, Вашингтон действовал вынужденно, а потому неохотно. Внося сопоставимый с другими державами вклад, Соединенные Штаты стремились его строго ограничивать. В отношении Триполи Вашингтон действовал в таком «сердечном согласии» с международным сообществом, какое в последний раз наблюдалось в начале 1990-х гг. в ходе первой кампании в Персидском заливе. Более того, на этот раз европейские державы опередили исторически передовые в деле «борьбы за демократию» США.

Следующий региональный кризис разразился в Сирии. Вплоть до осени 2013 г. американцы придерживались упрощенной концепции борьбы демократических масс с диктатурой. И хотя президент Обама констатировал, что сирийские события не угрожают жизненным интересам Америки, он подчеркнул, что применение режимом Башара Асада ОМУ приведет к вторжению. Такая постановка вопроса позволяла избежать действительного вовлечения в ситуацию и одновременно побуждала заинтересованные во вмешательстве силы подтолкнуть сирийское правительство к нарушению обозначенного условия или представить дело так, будто это произошло фактически.

К осени 2013 г. американская аналитика обрела многомерность восприятия сирийских событий. Появились публикации о сложном этно-конфессиональном составе населения Сирии и связанной с этим угрозой дезинтеграции государства в случае победы оппозиции. Вспомнили, что границы в регионе стали следствием договоренности европейских держав, а не естественного процесса формирования национальных идентичностей и государств. Начали просчитывать возможности широкой дестабилизации на Ближнем Востоке. Угроза слияния сирийского и иракского конфликтов, которая возрастала по мере перетекания шиитских и суннитских комбатантов через плохо охраняемую границу, отодвинула на второй план концепцию смены власти в Дамаске под демократическими лозунгами. В американской прессе появились спекуляции относительно разрушения существующих на Ближнем Востоке государств (в частности, Сирии, Ирака, Йемена, Саудовской Аравии, Ливана, Ливии).Несмотря на большую обеспокоенность положением дел в Ираке, американские власти всячески подчеркивали, что они не стремились вмешиваться во внутренние дела этой страны. Готовность Вашингтона смириться с потерей Ирака, а также неутешительные итоги десятилетия активизма на Ближнем Востоке побудили экспертов задаться вопросами о целях региональной стратегии США. Распространение нестабильности, крушение демократически избранных правительств, рост популярности исламизма и антиамериканских настроений – все это подталкивало к выводу о провале принятой в начале 2000-х гг. линии.

В этом контексте эксперты напоминали о традиции острожной политики в регионе, контуры которой были заложены президентом Картером на рубеже 1980-х годов. Эта стратегия фокусировалась на консервации существующих противоречий и включала четыре основных принципа: предотвращение доминирования одной державы, удержание арабов и израильтян от новой войны, поддержание стабильности союзных правительств в богатых энергетическими ресурсами монархиях Персидского залива и пресечение попыток свергнуть лояльные Соединенным Штатам режимы исламистскими силами. Ни одна из этих целей не предполагала, что американцы откажутся от поддержания «статус кво». В этом смысле неполное десятилетие правления Буша-младшего – когда считалось, что стабильность не может быть целью США на Ближнем Востоке – стало восприниматься в Вашингтоне как отступление от традиции американской региональной политики, а осмотрительность Обамы – как возвращение к ней.

Новые контуры политики на Ближнем Востоке Обама обозначил в выступлении перед членами Генеральной ассамблеи ООН 24 сентября 2013 года. Президент сделал еще один шаг в сторону реализма. Главной новацией стало расширение временного горизонта достижения целей – Обама заявил, что для принесения демократии на Ближний Восток потребуется «время жизни целого поколения». В лексикон американского истеблишмента вернулись понятия из сферы политики «статус-кво». То, что прежде именовалось «маршем в сторону демократии», Обама назвал угрозой региональной дестабилизации, коллапса государственных институтов, гражданской войны, межэтнических конфликтов. Он подтвердил приверженность дипломатическому урегулированию конфликтов и ставке на решение существующих проблем местными силами без вмешательства извне.

В своем обращении Обама изложил новую формулу региональной политики: «Время от времени мы будем сотрудничать с правительствами, которые не соответствуют в нашем понимании высоким международным стандартам, но будут взаимодействовать с нами по вопросам наших жизненных интересов». Отказ США руководствоваться исключительно ценностями во внешней политике позволил легитимировать связи с военной верхушкой в Египте, захватившей власть в результате переворота. В рамках нового мышления Вашингтон отложил в сторону разногласия о ценностях с Тегераном и предложил Ирану новые отношения на основе взаимного интереса. И хотя политическая программа Обамы более детализирована, чем стратегия Буша, в ней мало конкретики в отношении упомянутых проблем, а также подходов к ближневосточному урегулированию и разрешению сирийского конфликта.

В заключение Обама подтвердил стремление Соединенных Штатов сохранить статус гаранта региональной стабильности на Ближнем Востоке: «Даже когда жизненным интересам Америки ничто не угрожает, мы готовы предотвратить массовые убийства и защитить базовые права человека». По признанию информированных наблюдателей (таких как экс-министр обороны Роберт Гейтс), президент Обама извлек правильный урок из десятилетия американских ошибок на Ближнем Востоке: «В Ираке, Афганистане и Ливии мы много узнали о непреднамеренных последствиях военных действий». Как показывают опросы общественного мнения, следствием этих ошибок стало усиление антивоенных и антиэкспансионистских настроений в США – явление, которое президент Обама связал с угрозой появления «вакуума лидерства» в мировых делах.

Возобновление дискуссии о необходимости ограничения амбиций Соединенных Штатов в наибольшей степени затронуло республиканскую партию, видные члены которой начали выступать с неоизоляционистских позиций. Сенатор-республиканец Рэнд Пол заявил, что США, не имея никаких интересов в Сирии, должны воздержаться даже от ограниченного вмешательства и перейти к тактике сдерживания режима Асада. Это вызвало острую внутрипартийную полемику, в которой активисты во главе с сенатором Джоном Маккейном призвали к бойкоту идей Пола. В этом просматриваются зачатки партийного кризиса, который может сказаться на выдвижении кандидатов на пост президента на ближайших выборах. Эксперты ожидают, что в ходе президентской гонки в 2016 г. к власти могут прийти солидарные с сенатором Полом кандидаты от республиканцев. Особые надежды возлагались на возобновление прагматичных подходов республиканской партии к международным делам, как то было в президентство Эйзенхауэра, Ричарда Никсона и Джорджа Буша-старшего.

* * *

В основе американской фрустрации результатами своего лидерства лежит недовольство тем, что многие крупные страны вне Североатлантического сообщества – включая Россию – отказываются воспроизводить опыт США и идти по предписанному ими пути к демократии и свободному рынку. Не желая платить за внимание и участие Вашингтона в своих делах, они тем самым отрицают значение победы Америки в холодной войне. Внешнеполитические неудачи и относительное снижение возможности влиять на мировые дела побуждают Соединенные Штаты прислушиваться к независимым голосам. Новацией последних месяцев стало возвращение в лексикон американского руководства понятия «две сверхдержавы», которое использовали Обама и Керри для описания российско-американских отношений.

Сокращение участия США в мировых процессах крупные мировые державы не рассматривают как риск. Альтернативу одностороннему американскому доминированию они видят в формировании региональных комплексов безопасности, в которых порядок поддерживается консенсусом местных государств. Они аргументированно указывают на то, что такие системы существуют де-факто в поясе границ России, Китая, в Европе и в Латинской Америке. Результаты десятилетней активности американцев на Ближнем Востоке убедили эти страны в неготовности Вашингтона квалифицированно исполнять лидерские функции на благо общим интересам.

Тем временем США в правление Обамы не отказываются от приоритетной цели по демократизации мира. Пока Соединенные Штаты отступают – снижают планку задач, привлекают ресурсы союзников, раздвигают временные рамки достижения целей. Подлинный пересмотр приоритетов американской политики произойдет, когда и если ресурсы адаптации стратегии окажутся исчерпаны.

А.А. Сушенцов – кандидат политических наук, старший преподаватель кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО (У) МИД России.

Ближневосточный «кубик Рубика»: проблемы сборки

Размышления о первом этапе «арабской весны»

Сейчас трудно представить себе войны за территории. В основе будущих столкновений могут лежать только виртуальные, искусственно искаженные стереотипы массового сознания. Сирийский кризис дает в этой связи немало пищи для размышления.

В середине мая в Марракеше, туристической столице Марокко, прошла очередная встреча Ближневосточного диалога Международного дискуссионного клуба «Валдай». Помимо обычного круга «странствующих политологов» в ней приняли участие представители исламских партий и группировок – от египетских «Ан-Нур» и «Джамаа исламия», ливанской «Хезболлы» и палестинской ХАМАС до «Братьев-мусульман» и тунисской «Ан-Нахды». Интерес к встрече предопределила актуальная повестка дня – «Ислам в политике: идеология или прагматизм?».

Как вскоре выяснилось, встреча в Марракеше совпала по времени с завершением первой фазы «арабской весны», причем с провальными результатами. Вместо движения от авторитаризма к демократии регион качнуло в сторону новых форм авторитаризма, лишь слегка прикрытых фиговым листком народного волеизъявления. В Марракеше, за полтора месяца до событий в Египте, эти тенденции только начинали прорисовываться. Но неординарность алгоритма, по которому пошло демократическое переформатирование региона, становилась более или менее очевидна. Один из участников встречи генеральный секретарь Партии национального диалога Ливана Фуад Махзуми сравнил его со сборкой ближневосточного «кубика Рубика».

Попытки собрать ближневосточный «кубик» продолжаются уже многие десятилетия. Порой чудилось, что вот-вот – и за очередным проворотом его граней возникнет желанная гармония цветов и пропорций. Ан нет. Трудно ожидать результата, когда кубиком одновременно манипулируют несколько рук.

КУБИК ПРИХОДИТ В ДВИЖЕНИЕ

Это стало особенно очевидным с весны нынешнего года, когда ближневосточный «кубик Рубика» вдруг задергался, защелкал гранями как счетчик Гейгера, перенастроенный на химоружие. События, закрутившись вокруг Сирии, пошли вширь, начали наползать друг на друга. Похоже, что в движение «кубик» привели два фактора, неочевидно, но тесно связанные между собой – российско-американская инициатива по созыву «Женевы-2» и успехи сирийских правительственных войск в борьбе против мятежников.

Начнем с «Женевы-2», о подготовке к которой Сергей Лавров и Джон Керри объявили 7 мая в ходе визита госсекретаря США в Россию. Имелось в виду, что конференция будет проходить под эгидой ООН на базе заключительного коммюнике «группы действий» по Сирии, выработанного на предыдущей женевской встрече в июне 2012 года. Этот документ предусматривал создание в Сирии переходного органа власти, но не требовал немедленного ухода Асада с президентского поста.

Это вызвало серьезную тревогу, чтобы не сказать панику в рядах сирийской оппозиции и ее региональных спонсоров, в том числе и потому, что к моменту обнародования российско-американской инициативы ни у кого уже не вызывало сомнений, что наметившийся разворот в сторону политико-дипломатического решения обусловлен неблагоприятным для противников Асада развитием военной ситуации. С марта-апреля правительственные войска неспешно, но методично перехватывали инициативу. Был освобожден город Идлиб, контролировавший коммуникации боевиков с Ливаном. В районах, пограничных с Турцией, курды, сохранявшие до этого нейтралитет, начали отвечать на участившиеся провокации со стороны джихадистских групп оппозиции, получавших подкрепления от Саудовской Аравии и Катара через территорию Турции. Обострилась напряженность и в местах компактного проживания друзов вдоль сирийско-израильской границы.

Изменению военно-стратегической обстановки в пользу правительственных войск способствовал и углублявшийся по мере военных поражений раскол между светским прозападным крылом оппозиции, опиравшимся на Сирийскую свободную армию, и группировками радикальных исламистов. В середине мая боевики попытались объединить две свои основные группировки: «Исламское государство Ирака и Леванта», просочившуюся из Ирака и действующую под прямым руководством «Аль-Каиды», и сирийскую «Джабхат ан-Нусра». Объединение не состоялось. Но дало толчок к смене тактики: халифатисты приступили к созданию в «освобожденных районах», пограничных с Турцией и Ираком, «эмиратов», жизнь в которых строилась на основе норм шариата.

В этих условиях 3 и 5 мая, как раз в то время, когда Керри и Лавров готовились объявить в Москве о созыве «Женевы-2», Израиль нанес ракетно-бомбовые удары по сирийским военным объектам в районе Дамаска, мотивировав их стремлением предотвратить попадание химического оружия в руки джихадистов. Тема неконтролируемого расползания сирийского химоружия фигурировала и в ходе прошедших в начале июня на территории Иордании военных маневров с участием 19 государств. Встык с ними крупные военно-морские учения (41 участник) состоялись в Персидском заливе, вблизи берегов Ирана. Незадолго до этого, 22 мая, в Аммане в очередной раз встретились «Друзья Сирии» – группа, созданная в феврале 2012 г. в Тунисе для координации международной помощи противникам Асада (показательно, что если в предыдущей встрече в Марракеше приняли участие 114 «друзей», то в столице Иордании их было всего 13). Лейтмотивом дискуссий стал вопрос об оказании военной помощи оппозиции, которая связывала свои поражения с отсутствием у нее современного вооружения. Звучали в Аммане и идеи создания в Сирии буферной (с центром в Алеппо) или бесполетной зоны по образцу ливийской. В это же время сенатор Джон Маккейн (а чуть позже и госсекретарь Керри) высказались за бомбардировку сирийской военной инфраструктуры.

Все эти демонстрации были так или иначе связаны со стремлением региональных противников режима Асада, прежде всего Саудовской Аравии, форсировать силовое решение сирийской проблемы, сыграв на опережение российско-американской инициативы по созыву «Женевы-2». Параллельно с попытками реанимировать формат «Друзей Сирии» саудовцы вплотную занялись консолидацией рядов Национальной коалиции оппозиционных и революционных сил (НКОРС), где наметился тактический союз светских группировок с «Братьями-мусульманами», находившимися под опекой Катара. В ходе перевыборов руководства НКРОС, прошедших в Стамбуле, саудовцы сначала добились отставки его председателя Моаза Хатыба, близкого к «братьям» (единственный член руководства НКОРС, выразивший готовность к диалогу с Асадом в ходе подготовки «Женевы-2»), а потом, в июле, провели на этот пост своего ставленника Ахмеда Джарбу. Однако переломить баланс сил в НКОРС саудовцам на этом этапе не удалось – из «своего» списка в 25 человек провести в руководящий орган оппозиции они смогли только шестерых. В результате подковерная борьба за влияние на сирийскую оппозицию между саудовцами и Катаром обострилась. Региональные спонсоры сирийских мятежников раскололись на две противоборствующие группировки: Саудовскую Аравию, ОАЭ и Иорданию, с одной стороны, и Катар и Турцию – с другой.

27 мая Лавров и Керри в Париже обсудили подготовку к созыву «Женевы-2». Официальный Дамаск согласился на участие в конференции. Сирийская оппозиция, несмотря на давление американцев, такого согласия не дала. Командующий Сирийской свободной армией генерал Идрис категорически отказался от участия в конференции; руководство НКОРС заявило о готовности обсуждать в Женеве только вопрос об отстранении Асада от власти. В дальнейшем под воздействием продолжавшегося изменения военно-стратегической ситуации в пользу Дамаска подходы оппозиции только ужесточалась. К июлю представители НКОРС в качестве условия своего участия в конференции в Женеве добавили (разумеется, неофициально) требование о восстановлении «военного паритета» с правительственными войсками.

Однако 5 июня сирийская армия, усиленная боевыми подразделениями ливанской «Хезболлы», взяла небольшой, но имеющий ключевое стратегическое значение город Кусейр. Это имело решающее значение для последующих событий. И не только потому, что восстанавливало прямую связь Дамаска с приморскими алавитскими районами, включая порты Тартус и Латакия, через которые шли военные поставки Дамаску. Цена победы выше: речь шла о наметившемся морально-политическом переломе в ходе длившейся два с половиной года гражданской войны. Складывалось впечатление, что режим, опирающийся на поддержку широких слоев населения, выстоял в тяжелейшей конфронтации с оппозицией, политическая часть которой выглядела беспомощной в сравнении с мусульманскими экстремистами, наемниками и джихадистами, воевавшими на ее стороне. Пришло время вспомнить, что «Джабхат ан-Нусра» еще в декабре 2012 г. была занесена американцами в черные списки террористических организаций.

После падения Кусейра сирийская оппозиция и ее региональные спонсоры развязали массированную антишиитскую кампанию, обвинив «Хезболлу» и Иран во вмешательстве в сирийские дела. Саудовская Аравия и страны Персидского залива разорвали отношения с «Хезболлой». Их примеру вскоре (после смены власти в Катаре) последовали «Братья-мусульмане» в Египте. В региональные СМИ была вброшена тема возможного раздела Сирии на три анклава – алавитский (шиитский), суннитский и курдский.

Меняющийся региональный контекст событий в Сирии и «арабской весны» в целом подчеркнули и июньские массовые волнения в Турции, вылившиеся в острый конфликт правящей Партии справедливости и развития (ПСР), близкой по своим идейным истокам к «Братьям-мусульманам», со светским средним классом. Одной из составляющих противостояния было недовольство растущей вовлеченностью правительства Реджепа Эрдогана в сирийский кризис на стороне противников Асада, которую турецкие националисты связывали с крайне непопулярной в их среде инициативой ПСР по примирению с курдами. Массовые волнения в Стамбуле показали, что с «турецкой моделью» демократического переформатирования региона далеко не все в порядке. Кроме того, турецко-катарская связка во внешнем круге региональных спонсоров гражданской войны в Сирии оказалась существенно ослабленной. Это, похоже, придало уверенности действиям саудовцев в преддверии предстоявшей смены власти в Катаре и Египте.

14 июня по итогам президентских выборов к власти в Иране пришел умеренный реформатор Хасан Роухани, сразу же обозначивший готовность отойти от политики лобовой конфронтации с Западом, проводившейся его предшественником. В мире заявления нового иранского президента вызвали позитивный отклик. Из региональных держав только Саудовская Аравия и Израиль оценили изменения в Иране как тактическое маневрирование при оставшихся неизменными стратегических целях создания собственного ядерного оружия и экспансии. Проекция подобных подходов на сирийский кризис неизбежно вела к еще более тесному увязыванию сирийского вопроса с задачей изоляции и ослабления «режима аятолл».

Июнь завершился «тихим переворотом» в Катаре. 25 июня эмир Хамед бин Джасем Аль Тани передал власть сыну Тамиму бин Джасему Аль Тани. Подоплека такого шага более или менее ясна. При прежнем эмире Катар стал основным финансовым и медийным (телеканал «Аль-Джазира») спонсором режима «Братьев-мусульман» в Египте и исламской оппозиции в Сирии. Эта линия вошла в острое противоречие с интересами «заливных» монархий, прежде всего Саудовской Аравии, усматривавшей в политическом исламе серьезную угрозу для выживания полуфеодальных режимов на южной периферии Большого Ближнего Востока. Вследствие этого за кулисами катарского переворота многим виделась фигура принца Бендера, шефа саудовской разведки. Прошло всего несколько дней, и саудовцы уверенно вышли из-за кулис региональной политики.ЕГИПЕТ: СБОЙ В СБОРКЕ КУБИКА?

Военный переворот в Египте, грянувший 3 июля, стал одной из тех «ожидаемых неожиданностей», которые заложены в алгоритм «арабской весны». Поддержанный американцами эксперимент со строительством демократии с опорой на «Братьев-мусульман» с самого начала выглядел сомнительно. Понадобился, однако, ровно год, чтобы понять: путь к демократии на Ближнем Востоке будет проходить не по дорожкам, проторенным в соответствии со схемами, разработанными в Стэнфордском университете, а по ухабам вековых традиций, социальных и религиозных предрассудков, многоукладной экономики и расколотого общества, в котором армия является более мощным консолидирующим фактором, чем ислам.

Конечно, за год пребывания у власти Мухаммед Мурси наделал много ошибок, за которые несет личную ответственность. Главное: он не понял, что его задача заключалась в том, чтобы находить национальный консенсус, сплачивать те силы, которые могли бы способствовать решению стоящих перед страной проблем. Но он сосредоточился на вопросах, в наибольшей степени отвечавших интересам исламистов. Продавил конституцию, в которой был фактически узаконен шариат, что вызвало острый конфликт с судейским корпусом и в целом со светской оппозицией, решившей, что «братья» «украли у народа его революцию». Принял конституционную декларацию, серьезно расширившую его полномочия, что стоило ему обвинений в узурпации власти. А затем на волне эйфории от этих, как ему казалось, побед начал продвигать своих людей на ключевые посты в исполнительной власти. В народе этот курс назвали «ихванизацией» страны (от арабского «ихван» – «братья»).

Став президентом, Мурси формально вышел из рядов «Братьев-мусульман». Однако духовный лидер «братьев» играл, по всеобщему убеждению, серьезную, возможно, главную роль в политике, проводившейся при Мурси. В результате складывалось впечатление, что в Египте формировалась система, которая могла бы стать неприемлемым для «заливников» симбиозом суннитской (турецкой) и шиитской (иранской) моделей исламской демократии. От иранской модели было взято теневое исламистское руководство, которое из-за кулис дирижирует политическими событиями.

Мурси серьезно недооценил военных. Он не понял, что исламисты были нужны армии, чтобы сохранить своеобразный «иммунитет от демократии», ограждавший их корпоративные политические и экономические привилегии. Мурси проглядел и изменившееся отношение светской оппозиции к армии как к гаранту необратимости демократических изменений, ставшее главной предпосылкой событий 3 июля. А, судя по всему, координация между ними осуществлялась уже на раннем этапе развития событий.

Однако главные причины скорого и бесславного окончания политической карьеры Мурси были все же коренятся в его сложных отношениях со странами Персидского залива. Как представитель «братьев» Мурси выступал с позиций панисламизма. Этим он отражал философию и политическую программу «Братьев-мусульман», широко представленных по всему исламскому миру. Он попытался, особенно в самом начале своей деятельности, встать над суннитско-шиитскими разногласиями. Первый визит Мурси совершил в Саудовскую Аравию, второй – в Иран. Предложил создать четырехстороннюю комиссию (Египет, Саудовская Аравия, Турция и Иран) для обсуждения сирийских проблем. Наличие в этой комбинации Ирана, конечно, раздражающе подействовало на Саудовскую Аравию и другие страны Залива. Дело в том, что «заливники» исторически очень настороженно относятся к «Братьям-мусульманам». В Саудовской Аравии, Эмиратах их деятельность была запрещена после вторжения американцев в Ирак в 2003 г., когда организация резко осудила приглашение иностранных войск для смены режима в братской арабской стране.

Новый виток разногласий был связан с «арабской весной». Суть их, если говорить кратко, – в неприятии Саудовской Аравией самой идеи соединения ислама и демократии как движения, идущего «снизу» и тем самым несущего потенциальные угрозы монархическим режимам. «Братья-мусульмане», имеющие сетевые структуры по всему исламскому миру, представляют для традиционалистов Залива серьезную опасность в связи прежде всего со своими возможностями апеллировать к массам. В общем-то в этом и состояла главная, неафишируемая причина их запрещения. Своеобразие ситуации только подчеркнуло то обстоятельство, что социальная концепция «братьев» оказалась более совместимой с западными стандартами демократии – в отличие от салафитов и ваххабитов, которых поддерживают в Заливе, поскольку те не покушаются на авторитет и власть абсолютного монарха.

Похоже, что и этот потенциальный конфликт Мурси просмотрел. Уже на второй день после переворота, 4 июля, израильский интернет-портал «Дебка-файл» сообщил о том, что египетские военные координировали свои действия с Саудовской Аравией (ас-Сиси служил там одно время в качестве египетского военного атташе) и ОАЭ во время подготовки переворота. Эта информация затем получила подтверждение и в целом ряде арабских источников, вскрывших ключевую роль в координации усилий по свержению Мурси бывшего премьер-министра Египта Ахмеда Шафика, живущего ныне в ОАЭ. На причастность стран Залива к событиям в Египте указывает и то, что они уже в течение первой недели после переворота оказали существенную финансовую помощь новому режиму.

В целом события, связанные с июльским переворотом в Египте, высветили новую роль, которую начинают играть в контексте «арабской весны» нефтедобывающие монархии Персидского залива. Нажав на рычаги своего финансового влияния, страны Залива стремятся скорректировать ход, а возможно, и содержание «арабской весны», перефокусировать ее лозунги с модернизации социально-политической доктрины ислама на борьбу с экстремизмом (терроризмом). С такой линией действий они связывают перспективу собственного политического выживания. Но здесь уже намечаются новые базовые противоречия. Во-первых, в реальной ситуации, складывающейся на Ближнем Востоке, родственные саудовцам ваххабиты и салафиты давно уже сами имеют репутацию экстремистов. Как совместить с реальностью вытекающие из этого риски, пока остается открытым вопросом. Во-вторых (и это важнее), «заливники», в т.ч. саудовцы, явно не располагают достаточным политико-дипломатическим и военным инструментарием, необходимым для выхода на лидирующие роли в региональных делах. Показательно в этом смысле, что генерал ас-Сиси, покровителем которого пытаются выступить саудовцы, отказался, несмотря на давление Эр-Рияда, поддержать сценарий американского «воспитательного» удара по Сирии. Для реализации своих региональных амбиций саудовцам придется искать дополнительные ресурсы.ГЛОБАЛЬНЫЙ КУБИК. ИНСТРУКЦИЯ ПО СБОРКЕ

Новый этап «арабской весны», начавшийся с военного переворота в Египте, будет, судя по всему, еще более сложным. Ситуация в Ираке, Сирии, Ливии, в меньшей степени в Тунисе и Йемене не настраивает на оптимистический лад. Общим для всех стран является развал государственности, нарастание экономических трудностей на фоне углубления социальной поляризации. Вполне очевидная причина – отсутствие национального консенсуса по «поставторитарной» повестке дня, неспособность ни одной из общественных сил – исламистов разных мастей и оттенков, националистов, либералов прозападного толка – в одиночку выполнить масштабные задачи демократического переустройства.

Но вектор движения региона предопределен логикой глобального развития. В исторической перспективе Большому Ближнему Востоку предстоит адаптировать принципы демократии к местным условиям, прежде всего к традициям и идеологии ислама. Это единственная общеприемлемая основа для формирования национального и регионального консенсуса. Проблема, однако, в том, что задачи нового этапа предстоит решать при участии не скрывающих своей аллергии к демократическим реформам нефтедобывающих монархий Персидского залива, которые в силу своих огромных финансовых ресурсов оказались на авансцене ближневосточной политики. Похоже, что всем нам в очередной раз предстоит убедиться, что деньги при отсутствии идей способны затормозить, но не переломить ход истории.

В этом, по-видимому, состоит и скрытая подоплека накала страстей вокруг Сирии. Интересно, что схемы действий саудовцев в отношении «диктаторского режима» Асада, как и за два месяца до этого против «Братьев-мусульман» в Египте, были принципиально схожими. В обоих случаях речь шла о том, чтобы сформировать повод для силового вмешательства третьей стороны. В Египте – армии, в Сирии – американцев. Причем и в том и в другом случае тактические цели саудовцев совпали с интересами как Турции, так и Израиля, для которого хаос на Ближнем Востоке, вызванный «арабской весной», обернулся растущими угрозами безопасности. В результате давление на Барака Обаму в вопросе удара по Сирии достигло критического уровня. В целом по ходу развития сирийского кризиса порой складывалось впечатление, что мировая супердержава сама стала объектом манипуляций своих ближневосточных клиентов.

Это исключительно опасное развитие событий, поскольку основной смысловой нагрузкой второго этапа «арабской весны» и для саудовцев, и для Израиля будет Иран. Шиитская модель поведения – экзистенциальная угроза не только для еврейского государства, но и для полуфеодальных монархий Персидского залива. Это основная причина неприятия ими сирийского режима, являющегося главным союзником Тегерана в регионе. Именно данное обстоятельство и определило глобальный резонанс сирийского кризиса как имеющего в подтексте взрывоопасные темы Ирана и суннитско-шиитской конфронтации.

В целом регион явно приближается к опасной черте. Процессы, рожденные «арабской весной», выходят из-под контроля, причем не в последнюю очередь по причине отсутствия у Запада адекватного видения стратегической перспективы и побочных следствий демократизации региона. Не выдержала столкновения с реальностью ставка американцев на «Братьев-мусульман» как пионеров политического ислама. В Ираке, Ливии, ряде других ближневосточных государств усиливаются тенденции к дезинтеграции. Во весь рост встает проблема радикального ислама, имеющего – хочется признавать это кому-то или нет – выраженную антизападную направленность. Вполне очевидно, что в этих условиях на первый план выходит задача выработки скоординированной линии международного сообщества для предотвращения выхода региональной ситуации в неконтролируемое русло.

Но, как показало развитие сирийского кризиса, великие державы, вовлеченные в ближневосточные дела, говорят на разных языках. В чем причина такой разобщенности? Ответ, если попытаться вникнуть в суть проблемы, очевиден: миропорядок, приходящий на смену холодной войне, выстраивается хаотически, как набор конструктивных и не очень двусмысленностей. Окончание блокового противостояния после распада Советского Союза, глубокие политические сдвиги в странах Восточной Европы, на Балканах восприняты на Западе (во многом справедливо) в качестве исходной точки глобальной трансформации международных отношений. Однако окончание холодной войны не сопровождалось разработкой договоренностей о содержании и формате такой трансформации. Не адаптированы к изменившемуся балансу сил в мире и действующие структуры обеспечения международной безопасности, включая ООН. Следствием этого стало создание страховочных механизмов глобальной стабильности – «восьмерки», затем «двадцатки» с параллельным расширением зоны ответственности НАТО.

В этих условиях ценности, победившие в холодной войне, – демократия, права человека, рыночная экономика – начали восприниматься как необходимая предпосылка устойчивого развития и одновременно регулятор и критерий прогресса. Как результат на Западе, прежде всего в США, сформировалось понимание своей лидирующей (доминирующей) роли в мировых делах, базирующейся на продвижении демократии как главного компонента нового миропорядка.

Однако реальная картина мира после окончания холодной войны оказалась гораздо сложнее. Императивы геополитики, конфликт индивидуальных и групповых интересов по-прежнему превалируют над идеологией. Россия в этих условиях действует – и это, на наш взгляд, единственно возможная для нее позиция – в логике ялтинско-потсдамской системы, базирующейся на безусловном признании приоритета принципа государственного суверенитета и центральной роли ООН. Что касается Соединенных Штатов и их союзников, то они давно уже живут в иной системе политических и правовых координат, в которой продвижение демократии в мире поставлено выше суверенитета.

Это базовое, понятийное расхождение наглядно проявилось и во время сирийского кризиса, ставшего, в сущности, частным случаем разбалансированности общей ситуации в мире. На разных этапах кризиса Владимир Путин убежденно говорил о недопустимости использования силы против суверенного государства без санкции Совета Безопасности ООН. А Обама страстно отстаивал право президента и Конгресса США принимать решение о нанесении военного удара против страны, заподозренной в преступлении против человечности.

Парадокс в том, что при этом речь явно не шла о конфликте интересов в традиционном понимании. Соображения конкурентной борьбы, в частности в связи с путями доставки газа из Катара или Ирана в Европу, которые на определенном этапе назывались главной причиной конфликта вокруг Сирии, возможно, имели место. Но дело все же не в этом. Стратегические задачи главных мировых игроков – России, Соединенных Штатов и Евросоюза – на Ближнем Востоке совпадают в главном – стремлении сохранить стабильность в этом взрывоопасном регионе.

К счастью, на критическом этапе сирийского конфликта, когда речь зашла об использовании силы в связи с обвинениями режима в применении химического оружия против гражданского населения, ресурс здравого смысла и у внешних игроков, и у Дамаска оказался достаточным, чтобы остановить сползание к силовому сценарию, чреватому непредсказуемыми последствиями. Чрезвычайно важным уроком сирийского кризиса стала поддержка парламентами и общественностью широкого круга стран курса, проводимого президентом России. Но достигнутый успех – тактическая передышка, далеко еще не победа. Стратегический прорыв может быть связан только с окончательным политико-дипломатическим урегулированием сирийского кризиса, важным для общего оздоровления обстановки на Ближнем Востоке.

Уместен, на наш взгляд, и более далеко идущий вывод: для избежания рецидивов перехода локальных кризисов в опасную фазу нужно договариваться по базовым понятиям формирующейся новой системы глобальной безопасности. Задача архисложная, требующая «двухтрековой дипломатии», поскольку речь пойдет о вещах, которые практические политики всегда считали уделом идеалистических мечтаний философов. О нравственной основе глобализующегося мира, о самоограничении как предпосылке гармоничного развития, о разных моделях демократии, религиозной и этнической толерантности, гражданских правах и нравственных обязанностях, положении национальных меньшинств. О Западе и Востоке, которым в XXI веке приходится сходиться, несмотря на глубоко вошедшую в наше сознание максиму Редьярда Киплинга. Наконец, о давно назревшей необходимости привнести в международные отношения те же принципы плюрализма мнений, которые лежат в основе демократических систем на национальном уровне. И о многом другом, без чего урегулировать новые локальные кризисы будет все труднее.

Такая постановка вопроса только на первый взгляд кажется оторванной от реальности. Мир стремительно и, повторим, хаотически меняется. Угрозы глобальных потрясений перемещаются из традиционной сферы геополитики в область «мягкой силы». В новые времена трудно представить себе войны за территории. В основе будущих столкновений могут лежать только виртуальные, искусственно искаженные стереотипы массового сознания. Сирийский кризис как кульминация «арабской весны» дает в этом отношении немало пищи для размышления.

Крайняя сложность задачи понятна. Гармонизация мира через гармонизацию наших представлений о нем – скорее, процесс, чем результат. Процесс, в котором помимо политиков и дипломатов должны участвовать историки, философы, бизнесмены, студенты, домашние хозяйки. Представители развитых демократий и исламисты, защитники прав сексуальных меньшинств и их противники. Саудовцы, израильтяне, иранцы, русские, американцы, китайцы, французы, поляки – все. Организацию такого диалога вполне могла бы взять на себя ООН. Его естественное место – в социальных сетях интернета.

Сегодня это может показаться очередным проявлением российской прекраснодушной мечтательности. Но завтра – кто знает? – из этого может вырасти алгоритм сборки не только ближневосточного, но и глобального «кубика Рубика». В эпоху интернета народ умнеет быстрее своих правителей.

П.В. Стегний – доктор исторических наук, чрезвычайный и полномочный посол, член Российского совета по международным делам.

Непропорционально великая держава

Как Катар воспользовался обстоятельствами, но может стать их жертвой

По иронии истории позиция главного защитника и покровителя восстаний в Северной Африке досталась абсолютной монархии. В условиях всплеска протестной активности арабских масс Катар смело занял сторону «народа», открыто агитируя за перемены в соседних странах.

Первые два года «арабской весны» были отмечены небывалой политической активностью крошечного государства – Катара, который играл ведущую не только региональную, но, пожалуй, и мировую роль во время событий в Ливии, а потом в Сирии. В условиях всплеска протестной активности арабских масс Доха смело заняла сторону «народа», открыто агитируя за перемены в соседних странах. По иронии истории позиция главного защитника и покровителя восстаний в Северной Африке досталась абсолютной монархии.

В отличие от властей большинства стран региона, которых «арабская весна» откровенно напугала, катарское руководство чувствовало себя уверенно. Ситуация в стране оставалась стабильной, форма правления относительно прогрессивна по сравнению со многими соседями, но при этом централизована и управляема сверху вниз. Главное – правящий режим воспринимался как легитимный и в стране, и за ее пределами. Обладая богатыми источниками «мягкой силы» и при этом не будучи связанными с престарелыми и недееспособными режимами в Тунисе, Египте, Ливии, катарские лидеры воспользовались массовыми протестами в этих странах, чтобы резко нарастить свою региональную роль – вроде бы из альтруистических побуждений. Отсутствие внутренних сдерживающих факторов при принятии решений позволило официальным лицам во главе с бывшим эмиром шейхом Хамадом бен Халифа Аль-Тани и его премьер-министром шейхом Хамадом бен Джассим Аль-Тани превратить Доху в главного внешнего игрока на фронтах сирийской гражданской войны. Однако свертывание «арабской весны» в Египте в июле 2013 г. бросает опасный вызов новому эмиру Катара шейху Тамиму бен Хамад Аль-Тани, который взошел на трон за неделю до поразительного «демонтажа» всех революционных завоеваний в Египте.

КАТАР И ИСЛАМИЗМ

До 2011 г. катарская региональная и внешняя политика была сосредоточена на дипломатическом посредничестве. Энергичные усилия по достижению мирного урегулирования в Ливане, Йемене, Судане и других странах арабского и мусульманского мира снискали Дохе славу «неустанного миротворца». Страна стала пользоваться заслуженной репутацией вполне беспристрастного и честного поверенного, не обремененного историческим багажом, который лишал мобильности региональных тяжеловесов: Египет и Саудовскую Аравию.

Наиболее убедительно миротворческие усилия Катара можно объяснить желанием создать благоприятный имидж государства и тем самым – условия для проведения независимой внешней политики. Это своеобразная попытка преодолеть «дилемму безопасности», с которой сталкиваются небольшие страны наподобие Катара, через позиционирование себя в качестве нейтрального, но влиятельного партнера непохожих региональных и международных акторов. Монархия обрела больше пространства на мировой арене, нежели то, на которое могло рассчитывать такое маленькое государство, а позитивный образ позволяет привлекать иностранные инвестиции, бизнесменов и туристов.

Демонстративное поведение Катара во время «арабской весны» поначалу кажется отступлением от описанной стратегии, однако коррективы курса скорее вызваны резким изменением обстоятельств, чем фундаментальным сдвигом подхода. Палестинский ученый Халед Хруб считает действия Дохи естественным продолжением ее активной и все более настойчивой внешней политики в последнее десятилетие. Во время событий 2011 г. катарские правители были уверены в том, что согласованных и организованных беспорядков у них дома не случится, поэтому посчитали возможным вести себя более напористо по всем направлениям. К тому же решительные действия в отношении стран и режимов, Катару неблизких (в отличие от правящей в соседнем Бахрейне семьи Аль-Халифа, которой позволили и даже помогли жестоко подавить волнения), способствовали тому, чтобы перенаправить внимание вовне от проблем, связанных с отсутствием либерализации внутри самого Катара.

Реакция Дохи на «арабскую весну» стала продолжением более ранних тенденций. После 1995 г., когда к власти пришел Хамад бен Халифа Аль-Тани, внешнюю политику Катара отличало стремление к постоянному уравновешиванию явно конкурирующих между собой политических сил. Так, и в 2011 г. монархия заявила о себе в качестве союзницы Запада в арабском мире (требования гуманитарной интервенции в Ливии и политического урегулирования в Йемене), одновременно активно поддерживая исламистские движения в регионе. Решение использовать свое влияние и вес для поддержки исламистов, зачастую связанных с «Братьями-мусульманами» и региональными ответвлениями этого движения, также было кульминацией длительных перемен. Гидо Штейнберг, эксперт в области политического исламизма, отмечает, что в какой-то момент «Доха признала: исламисты станут следующей крупной силой в североафриканской и ближневосточной политике, и поэтому начала прилагать усилия для сближения с ними... Вокруг Юсуфа аль-Карадауи [живущий в эмиграции в Катаре египетский идеолог “братьев”] стало формироваться сообщество “Братьев-мусульман” в изгнании».

Формально Катар придерживается ваххабизма и ханбалистской школы исламского права, а ее акцент на повиновении правителю явно идет вразрез с популизмом движения «братьев», призывающего простых мусульман к противодействию властям, если того требуют обстоятельства. Это не помешало укреплению связей, которые берут начало с наплыва в страну «Братьев-мусульман», спасавшихся от гонений со стороны националистических и социалистических движений в Египте времен Насера в 1950-е и 1960-е гг., и из Сирии после резни в Хаме, устроенной Хафезом Асадом в 1982 г. для истребления радикальных исламистов. Многие из тех, кто нашел убежище в Катаре, устроились на работу учителями и госчиновниками, формируя политические взгляды молодого поколения. То же наблюдалось и в других странах Персидского залива. Однако если Кувейт и (в меньшей степени) Саудовская Аравия попытались одомашнить или «окультурить» гостей, Доха расширяла и диверсифицировала связи с региональными ветвями этого движения, не позволяя его активистам развернуться внутри Катара. Хотя аль-Карадауи и его сообщники получили возможность высказывать свои взгляды на канале «Аль-Джазира» после его создания в 1996 г., их пребывание в Катаре было негласно обусловлено тем, что они не станут вмешиваться во внутренние дела эмирата и комментировать происходящие там события. Как отмечает Бернард Хейкель, «Катару удалось искусно управлять энергией “братьев” и направлять ее во внешний мир».

Благодаря взаимодействию с видными деятелями исламистского движения Катар наладил тесные связи со многими оппозиционными лидерами, готовыми играть ведущую роль в революционных волнениях в Тунисе, Египте, Ливии, Сирии и Йемене. Поначалу лейтмотивом народных бунтов и восстаний служили общие требования политических и экономических свобод, уважения человеческого достоинства и социальной справедливости. Заводилы не выдвигали специфических исламистских лозунгов и не ставили целей и задач создания исламского государства. Однако организационный потенциал исламистов предопределял тот факт, что они смогут лучше воспользоваться открывающимися электоральными возможностями и ростками представительной демократии.

Это позволило Катару оказывать двоякое воздействие на страны, переживавшие волнения: благодаря личным связям с бывшими изгнанниками, вернувшимися из Дохи на родину, и через институциональное влияние, поскольку «братья» стали влиятельным игроком в этот переходный политический период.ИДЕАЛЬНАЯ ВНУТРЕННЯЯ СИТУАЦИЯ И ЕЕ ПРЕДЕЛЫ

С точки зрения соотношения ресурсов и потребностей Катар находится в уникальном положении. Он практически обезопасил себя от любого выражения недовольства в политической или экономической сфере. Уровень ВВП на душу населения в 440 тыс. долл. во много раз превышает показатель развитых стран Европы и Северной Америки. Чувство комфорта и безопасности, превалирующее среди граждан, неизбежно ведет к политической апатии и заглушает стремление к демократическим преобразованиям – жители Катара не склонны раскачивать лодку. Ежегодный опрос арабской молодежи показал, что число тех, кто считает демократию важным институтом, сократилось с 68% в 2008 г. до 33% в 2010 году. Это резко контрастирует даже с соседними государствами, такими как ОАЭ, где процент заявивших о важности демократии существенно вырос с 58% в 2008 г. до 75% в 2011 году.

Аналогичные результаты выявил Опрос об общемировых ценностях, проведенный (впервые в истории) в декабре 2010 г. научно-исследовательским подразделением Катарского университета. Накануне «арабской весны», начавшейся в разгар сбора анкет, эта крупнейшая и наиболее показательная выборка настроения продемонстрировала, что почти две трети респондентов (64%) считают «экономический рост» национальным приоритетом на предстоящее десятилетие. Цифра существенно превышала число тех, кто желает видеть более «представительную» демократию (16%) или даже «мощную оборону» (15%). Более того, катарцы заявили о гораздо более высоком уровне доверия государственным институтам (полиция, армия, суды и государственные учреждения), чем их сверстники в других арабских странах: 75% и 74% соответственно полностью удовлетворены полицией и армией; для сравнения – в Марокко этими институтами довольны лишь около 30%.

Примечательно, что катарская общественность не продемонстрировала такого же уровня доверия международным организациям: лишь 8% верят в работу ООН. Анализируя полученные данные, Юстин Генглер изSESRI и Марк Тесслер из Мичиганского университета отметили, что гражданское общество и общественная жизнь в Катаре «не подрывают устои традиционного общества и господствующего режима, а скорее являются их продолжением: наиболее активны те, кто получает максимальную выгоду и кто может больше всего потерять от любого пересмотра политического статус-кво».

Это не означает, что в катарском обществе не существует разных мнений. Интеллектуалы и ученые начали выражать сомнения в правомерности стратегий национального развития в эпоху головокружительного экономического роста. Особое беспокойство вызывает демографический дисбаланс, в результате которого граждане становятся в собственной стране постоянно сокращающимся меньшинством, если оценивать их как процент от общего населения. В преддверии чемпионата мира по футболу в 2022 г., подготовка которого предусматривает осуществление крупномасштабных и очень дорогих проектов, начинает ощущаться дефицит финансовых ресурсов, а также инфраструктуры для абсорбирования множества новых рабочих рук. Свыше 130 тыс. человек прибыли для работы в Катаре только с января по май 2013 года. Государственные и социальные службы просто не справляются с таким наплывом. То же можно сказать и об индустрии жилищного строительства, которая за тот же период смогла вывести на рынок только 10 тыс. квартир. Общее чувство неловкости и дискомфорта сквозит, например, в комментариях бывшего министра юстиции Наджиба аль-Нуаими для «Бюллетеня стран Персидского залива»: «Катар слишком много тратит последние пять лет, оставляя внутренние дела в плачевном состоянии. Если это продолжится до 2016 г., нам придет конец. Катар просто развалится как государство... На 2016 г. приходятся очень большие выплаты по облигационным займам, и если государство не сможет заплатить по долгам, с нами будет то же, что с Дубаем в 2008 году».

Несмотря на некоторые пессимистические прогнозы, чемпионату мира по футболу, право на проведение которого Доха выиграла буквально накануне «арабской весны», уделяется огромное внимание. Он призван позиционировать страну как тихую и безопасную гавань на фоне волнений, охвативших ближневосточный регион, продемонстрировать растущую роль эмирата на международной арене.

НА ВОЛНЕ ОБЩИХ ЦЕННОСТЕЙ

На ранних этапах «арабская весна» не представляла прямой угрозы Катару или его интересам за рубежом, напротив, очень способствовала их продвижению. Репутация Каддафи позволила Дохе, не опасаясь издержек, занять позицию обличителя диктатуры и тиранических режимов. Аналогичную возможность Катар получил, когда Сирия при Асаде лишилась легитимности на международной арене. В обоих случаях переход от посредничества в конфликтах к политике вмешательства был представлен как естественное развитие катарской дипломатии. Ее эффективность определялась двумя факторами – вертикальным устройством элиты, где решения принимаются строго сверху вниз, и способностью мобилизовать все возможности государственного капитализма для достижения поставленных целей. Кроме того, цели Катара несколько неожиданно оказались в одном русле с «общемировыми ценностями», что способствовало международной легитимации политики Дохи.

Неудачи в проецировании жесткой силы, которые испытали на Ближнем Востоке ведущие мировые державы (кампании в Ираке, Афганистане), открыли окно возможностей для обладателей «мягкой силы», на аккумулирование которой Катар потратил много сил начиная с 2000 года. По мере того как глобализация меняет само понятие «силы» в мировой политике и общее представление о каналах, по которым она может транслироваться, Катар и, в меньшей степени, ОАЭ смогли продемонстрировать, что небольшие страны способны играть непропорциональную их размерам роль на мировой арене. Растущая эффективность «мягкой силы», стабилизирующая роль суверенных фондов благосостояния, а также умелые инвестиции по миру позволили Катару выгодно разыграть свои козыри.

Во время кризисов в Ливии, а затем в Сирии наглядно появилось нечто новое: объединение различных инструментов «мягкой силы» с арсеналом силы жесткой, военной, для достижения определенных целей в регионе. Этот подход лежал в основе не слишком разрекламированного сдвига Дохи от дипломатического посредничества к интервенционистской внешней политике. Таким образом, действия Катара в 2011–2013 гг. можно рассматривать как последовательное продолжение его стратегии улучшения государственного имиджа и независимой внешней политики, но одновременно как реакцию на новые реалии Ближнего Востока.ПИК И НАЧАЛО СПАДА

В течение нескольких месяцев 2011 г. казалось, что «арабская весна» – это переломный момент во взаимоотношениях Запада и арабского мира, поскольку происходившие одно за другим восстания бросали вызов стереотипным представлениям западных людей о данном регионе. На ранних этапах волнений те нации, лидеры которых были достаточно дальновидны, чтобы возглавить процесс, получали политические, экономические и оборонные преимущества. Активность Катара (особенно в Ливии), умелое использование инструментов жесткой и «мягкой» силы находили отклик среди западных держав, которые считали эту страну своим ближневосточным рупором, агентом миротворчества и демократизации. Подобное признание увенчало десятилетние усилия Катара и позволило избавиться от негативного имиджа, осложнявшего взаимоотношения администрации Джорджа Буша с Дохой. Катар сыграл ключевую роль и в поддержании отношений между Западом и арабским миром на раннем этапе сирийского кризиса. Тогда эмират призвал Лигу арабских государств к решительным действиям после того, как работа СБ ООН забуксовала.

Успех лидеров Катара очевиден, о нем можно судить по комплиментам, звучащим на Западе. Министр обороны Франции Жерар Лонже выразил чувства многих, когда на радостях заявил (по поводу участия Катара в создании бесполетной зоны в Ливии), что «впервые Европе удалось достичь с арабским миром такой степени взаимопонимания». Еще более высокая похвала прозвучала из уст Барака Обамы по окончании его встречи с эмиром Катара в Белом доме в апреле 2011 г.: «Думаю, нам не удалось бы сформировать широкую международную коалицию, включающую не только страны НАТО, но и арабские государства, без лидерства эмира». Однако вечером того же дня на обеде для частных доноров в Чикаго тон Обамы был несколько иным. Не зная о том, что микрофон включен, он высказался об эмире следующим образом: «Довольно влиятельный парень, пропагандирующий демократию на Ближнем Востоке. Реформа, реформа, реформа – об этом денно и нощно вещает “Аль-Джазира”. Но сам он не слишком спешит реформировать свою страну. В Катаре демократизация идет ни шатко ни валко. Одна из причин в том, что доход на душу населения в Катаре – 145 тыс. долл. в год. Это позволяет легко гасить любые конфликты».

Ливийская кампания стала кульминацией в процессе «взросления» Катара и превращения его в заметный фактор международной политики. Но далее начался вполне естественный спад. Активное внешнее вмешательство, в том числе катарское, в Сирии не предотвратило сползания страны в пучину кровавой гражданской войны. Вскрылись факты теневого и не всегда приглядного участия Дохи в ливийском кризисе. Излишняя напористость стала вызывать ревность влиятельных соседей. В общем, недовольство Катаром начало расти, а это уже подрывает основы, созидавшиеся годами, в частности, репутацию эмирата как дипломатического посредника, поскольку его беспристрастность под вопросом. Повсеместно усиливается скептицизм относительно мотивов Дохи, особенно после того, как стало известно о рискованных играх катарского руководства, поддерживавшего «Братьев-мусульман» в Северной Африке и других местах. Главная опасность, по словам Лины Хатиб, в том, что «отсутствие последовательной внешней политики повышает риск дестабилизации в Катаре под воздействием внешних и внутренних факторов, и это идет вразрез с одним из главных мотивов катарской внешней политики: сохранение внутренней безопасности и стабильности».

Новое руководство, пришедшее к власти в Катаре 25 июня 2013 г., столкнулось с необходимостью противостоять этой негативной динамике. Отстранение через неделю от власти в Каире правительства «Братьев-мусульман» вынудило Доху работать в режиме сдерживания кризиса и заставило нового молодого эмира шейха Тамима бен Хамад Аль-Тани дистанцироваться от задиристой политики своего отца и, что еще важнее, от политики Хамада бен Джассима. Катар, щедро поддержавший в финансовом отношении каирское правительство «братьев», не участвовал в финансовой и топливной помощи переходному правительству, сменившему в июле президента Мурси, ее предоставили Саудовская Аравия, Кувейт и ОАЭ на общую сумму в 12 млрд долларов. Прежнее руководство эмирата публично поддержало политические силы и группировки, которые затем себя дискредитировали или были вытеснены на периферию политической жизни, нынешнее руководство вынуждено действовать на новом поле региональной политики. И эти новые условия почти диаметрально противоположны благоприятному для Дохи раскладу сил в начале «арабской весны», когда национальные интересы Катара совпадали с целями мятежников в странах Северной Африки.

Кристиан Коатс-Ульрихсен – научный сотрудник Института публичной политики Джеймса Бейкера при Университете Райса.

Представитель Ирана Мохаммад Хосейн Адели избран новым генеральным секретарем Форума стран-экспортеров газа /ФСЭГ/, который открылся в воскресенье, 3 ноября, в иранской столице и проходит на министерском уровне. Об этом сообщает ИТАР-ТАСС со ссылкой на иранские СМИ.

Мохаммад Хосейн Адели ранее занимал должность главы Центробанка Ирана.

Ожидается, что на встрече будут обсуждаться также финансовые и административные вопросы, в том числе и бюджет объединения на следующий год.

Форум стран-экспортеров газа был основан в 2001 году, его юридическое оформление было завершено в декабре 2008 года в Москве, где был принят устав организации. В это международное объединение входят страны, лидирующие в мире по экспорту природного газа: Россия, Алжир, Боливия, Венесуэла, Египет, Иран, Катар, Ливия, Нигерия, ОАЭ, Оман, Тринидад и Тобаго, Экваториальная Гвинея. Кроме того, Ирак, Казахстан, Нидерланды и Норвегия участвуют в ФСЭГ в качестве наблюдателей.

Власти Нигера в пятницу объявили о "немедленной" ликвидации всех лагерей мигрантов на севере страны и о начале борьбы с незаконной переправкой мигрантов, после того как более 90 человек скончались от жажды в пустыне Сахара на пути в соседние Ливию и Алжир, сообщает в ночь на субботу агентство Франс Пресс.

В заявлении правительства Нигера, зачитанном в пятницу вечером в эфире местного телевидения, говорится, что любой, кто окажется замешан в переправке мигрантов через пустынный север страны в Ливию или Алжир, отныне будет "жестоко наказан".

Полуистлевшие тела 92 мигрантов, направлявшихся из Нигера в Алжир, были найдены в Сахаре на севере Нигера на этой неделе. Ранее сообщалось о 87 погибших. Были найдены тела 52 детей, 33 женщин и семи мужчин. Сообщается, что мигранты умерли от жажды. По данным СМИ, их перевозили два автомобиля, которые выехали из города Арлит в северной части Нигера и направились в Таманрассет в Алжире. После того, как один из автомобилей сломался, люди разделились на группы и отправились на поиски населенных пунктов и оазисов. Из всей группы спасти удалось около 20 человек.

"Эта трагедия - результат криминальных деяний, осуществляемых всеми видами сетей переправки (мигрантов)", - заявили представители властей Нигера. Премьер-министр страны Бриги Рафини (Brigi Rafini) обещал в ближайшее время посетить южные районы страны - родину погибших мигрантов - и выразить свои "соболезнования нации, травмированной этой трагедией".

3 ноября в Тегеране состоится 15-ая встреча на уровне министров в рамках Форума стран-экспортеров газа (ФСЭГ).

В названной встрече примут участие более 100 представителей постоянных членов и наблюдателей ФСЭГ. Повестка дня встречи включает в себя рассмотрение программы работы форума и его бюджета на 2014 год, а также выборы нового генерального секретаря ФСЭГ на предстоящий двухлетний период из трех кандидатов, выдвигаемых Ираном, Ливией и Россией (в настоящее время пост генерального секретаря ФСЭГ занимает представитель России Леонид Бохановский).

Кроме того, в ходе тегеранской встречи будут обсуждены отчеты министров стран-членов форума и заслушаны доклады о ситуации на газовом рынке.

Странами ФСЭГ производится 42% от добываемого во всем мире природного газа. В их распоряжении находится около 70% мировых запасов голубого топлива. К числу членов форума относятся Алжир, Боливия, Египет, Экваториальная Гвинея, Иран, Нигерия, Ливия, Катар, Россия, Тринидад и Тобаго, Венесуэла, ОАЭ и Оман, а статус наблюдателей имеют Голландия, Казахстан, Ирак и Норвегия.

Согласно принятому на встрече стран ФСЭГ в Москве решению, следующий третий саммит глав государств, входящих в ФСЭГ, должен состояться в Иране.

ФСЭГ был создан в 2001 году по инициативе Ирана, и в его состав в то время вошли Иран, Катар и Россия.

Столкновения между алавитами и суннитами в Триполи на севере Ливана, продолжающиеся пятый день, привели к гибели пяти человек, 47 получили ранения, сообщают в пятницу арабские СМИ со ссылкой на ливанскую службу безопасности.

Ранее ливанские СМИ сообщали о двух погибших и 30 раненых.

Минувшей ночью в Триполи разгорелись самые ожесточенные за прошедшие пять дней столкновения между жителями алавитского района Джебель Мохсен и квартала Бат ат-Табана, населенного суннитами. Обе стороны применяли крупнокалиберные пулеметы, гранатометы и минометы. Под минометный обстрел попали и центральные районы города (Аль-Гураба, Аз-Захрия, Баб аль-Хадид), что вызвало несколько пожаров.

В поисках безопасного убежища сотни жителей городских кварталов, подвергнувшихся обстрелу, покинули свои жилища. Днем в пятницу в городе установилось относительное затишье, нарушаемое одиночными выстрелами снайперов. Патрули ливанской армии на бронетранспортерах заняли позиции на въезде в Триполи и вблизи линии конфронтации, подавляя огневые точки, с которых ведется стрельба. Восстанавливается движение на улицах города, открываются лавки и магазины.

Вооруженные столкновения в Триполи начались вечером в понедельник во время трансляции по ливанскому телеканалу "Аль-Маядин" интервью с сирийским президентом Башаром Асадом.

Поддерживающие сирийского президента местные алавиты в Джебель Мохсен, выражая свой восторг, встретили выступление Асада стрельбой в воздух. На стрельбу, начатую в алавитском районе, ответили в соседнем квартале Баб ат-Табана, населенном суннитами, поддерживающими сирийскую оппозицию. Перестрелка вскоре переросла в ожесточенные столкновения. В течение последних месяцев в Триполи уже неоднократно вспыхивали вооруженные стычки между суннитами, поддерживающими борьбу сирийской оппозиции за свержение Асада, и алавитами, защищающими правящий в Сирии режим.

Иран обладает большими запасами нефти в хранилищах, которые, в случае проведения неверной политики в этой сфере, он смог бы вывести на мировой рынок, сказал Trend в четверг экс-директор Международной нефтяной биржи, аналитик энергетического рынка Крис Кук.

Кук прокомментировал возможность снятия в этом месяце санкций на экспорт иранской нефти, и вопрос того, сколько в этом случае Ирану потребуется времени для перезапуска закрытых скважин.

По его словам, консенсусом может стать вывод Ираном на рынок до одного миллиона баррелей нефти в сутки в течение от одного до трех месяцев.

Говоря о достижении добычи нефти в Иране уровня в 3,7 миллиона баррелей в сутки и выше с 2010 года после того, как были перезапущены скважины, Кук отметил, что при достаточных инвестициях в современную технику по бурению и добыче нет причин, по которым добыча не может быть восстановлена до уровня 2010 года и выше.

"Но другой вопрос, является ли такой уровень добычи в интересах Ирана", - сказал он.

Согласно ежегодному докладу ОПЕК, охватывающему 2012 год, нефтеперерабатывающая способность Ирана составляла около 1,681 миллиона баррелей в сутки. Экспорт нефти Ираном в 2012 году составил около 1,2 миллиона баррелей в сутки, в то время как этот же показатель сократился почти до одного миллиона баррелей в сутки в первые три месяца 2013 года. Ирану пришлось закрыть некоторые нефтяные скважины и сократить с середины 2012 года добычу нефти.

Согласно оценкам, объемы иранской нефти в плавучем хранилище в Персидском заливе составляют около 25-30 миллионов баррелей.

"Если приняты меры по остановке добычи, то месторождения не должны быть повреждены. Фактически давление может привести к еще лучшей добыче на месторождении, чем до его закрытия", - сказал Кук.

Он также считает, что поставки нефти на мировой рынок превышают имеющийся спрос.

Согласно докладу Международного энергетического агентства (МЭА), рост мирового спроса на нефть в этом году, как ожидается, останется практически неизменным - на уровне около 895 тысяч баррелей в сутки.

В своем докладе по нефтяному рынку за август агентство, однако, сократило свой прогноз роста мирового спроса на нефть на 2014 год на 100 тысяч баррелей в сутки до 1,1 миллиона баррелей в сутки.

По словам Кука, ожидаемый рост добычи в США и других странах требует постоянно высоких цен, и если Иран снова выйдет на рынок, и проблемы добычи в других странах также будут решены (Нигерия, Ливия и др.), то цены будут падать.

Согласно последнему ежемесячному докладу ОПЕК, добыча нефти 12 членами картеля сократилась на 389 700 баррелей в сутки, в основном из-за падения добычи в Ливии и Ираке.

Добыча нефти в Ираке в прошлом месяце упала на 370 300 баррелей в сутки, добыча в Ливии сократилась до 0,5 миллиона баррелей в сутки в сентябре. В 2012 году добыча нефти в Ливии составила 1,39 миллиона баррелей в сутки.

Согласно докладу ОПЕК, добыча нефти в Иране в сентябре составила 2,7 миллиона баррелей в сутки, в то время как в 2011 году (до ужесточения Западом санкций на экспорт нефти Ираном) этот показатель составлял 3,628 миллиона баррелей в сутки.

В результате санкций, наложенных на Иран с целью остановить его деятельность по обогащению урана, страна потеряла значительную долю рынка.

Санкции, в частности наложенные отдельно США и ЕС в конце июня и начале июля прошлого года, привели к сокращению экспорта нефти Ираном почти до одного миллиона баррелей в сутки против 2,2-2,3 миллиона баррелей в сутки ранее.

Цены на недвижимость в Ливии остаются устойчивыми, даже несмотря на то, что некоторые девелоперы предлагают скидки от 5% до 10% для покупателей. Тем не менее, спрос на жилье, особенно со стороны иностранцев, значительно упал в связи с неспокойной политической обстановкой в регионе.

За первую половину 2013 года число продаж недвижимости иностранцам снизилось на 8,6% по сравнению с аналогичным периодом прошедшего года, в т о время как в 2012 году спад составил 8,9%, а в 2011 году – 20,3%. Об этом сообщает портал Global Property Guide.

На сегодняшний момент 72% жилых проектов в Бейруте, завершенные в 2012 году, остаются нераспроданными.

Поскольку цены на жилье остаются высокими, большинство домовладельцев переезжает из Бейрута, чтобы искать более дешевые объекты. Средняя цена домов и квартир в Ливии варьируется от $3 800 до $4 500 за кв.м.

Некоторые девелоперы модифицировали свои существующие проекты для того, чтобы приспособиться к спросу на доступные квартиры небольшого размера. В 2012 году около 52% всех разрешений на строительство относились к апартаментам площадью до 150 кв.м, в то время как в 2010 году этот показатель равнялся 44%.

Напомним, что стоимость аренды в Бейруте самая большая в арабском мире и составляет $1 600 месяц.

Ливийские боевики отпустили удерживавшихся ими в течение нескольких суток десятки египетских водителей, заявили во внешнеполитическом ведомстве Египта.

По сообщению МИД, в настоящее время бывшие заложники направляются в Египет.

Ливийские боевики, базирующиеся в окрестностях города Адждабия на севере Ливии, несколько суток в качестве заложников удерживали свыше 70 египетских водителей. Вооруженные люди, являющиеся бывшими повстанцами, сражающимися против правительственных войск, грозили расстрелять своих пленников, если египетские власти не освободят из тюрем их родственников, задержанных за контрабанду оружия.

В связи с инцидентом накануне Каир закрыл погранпереход "Эс-Саллюм", связывающий территорию Египта с Ливией.  По словам официального представителя египетской армии Ахмеда Мухаммеда Али, в переговорах по освобождению заложников активное участие приняла военная разведка Египта.

Власти Ливии не могут решить проблему с разоружением боевых отрядов после свержения режима Каддафи. Часть из них согласилась перейти под контроль официальных властей, однако остается значительное число боевиков, которые подчиняются только своим полевым командирам, что создает серьезную напряженность в стране.

Что происходит в Ливии после свержения Каддафи

После смены власти в стране эксперты отмечали, что существует опасность ее дезинтеграции по границам трех исторических областей - Киренаики на востоке страны, Триполитании на западе и Феццана на юге. В июне этого года о "независимости и самостоятельности" объявил восточный регион Киренаика, который начал движение к большей автономии сразу после свержения бывшего ливийского лидера Муамара Каддафи в 2011 году. В сентябре с аналогичным заявлением выступила область Феццан.

Власти Ливии до сих пор не могут решить проблему с разоружением боевых отрядов после свержения режима Муаммара Каддафи. Часть из них согласилась перейти под контроль официальных властей, однако остается значительное число боевиков, которые подчиняются только своим полевым командирам, что создает серьезную напряженность в стране.

Режим Муаммара Каддафи, правивший страной более 40 лет, был свергнут в результате военной операции НАТО, проводившейся в Ливии с марта по октябрь 2011 года. Сам Каддафи погиб, скрываясь от преследования оппозиции. В самом начале гражданской войны в Ливии был образован Переходный национальный совет. В августе 2012 года ПНС передал полномочия Всеобщему национальному конгрессу, сформированному по итогам парламентских выборов, прошедших в стране в июле того же года. Рафаэль Даминов.

Власти Ливии, будучи не в состоянии обеспечить защиту христианского меньшинства в стране, рекомендуют последователям этой религии уехать, заявил католическому агентству AsiaNews президент Региональной конференции епископов Северной Африки архиепископ Рабата (Марокко) Винсент Ландель.

"Сложившаяся ситуация ставит под угрозу само существование Католической церкви в Ливии", - сказал епископ.

По его словам, нынешнее правительство Ливии не в состоянии обеспечить безопасность даже граждан своей страны, поэтому рекомендует иностранцам и религиозным меньшинствам ее покинуть.

В частности, такие просьбы поступили в адрес священников и монашествующих, а также врачей, которые помогают беженцам.

Сотрудники иностранных благотворительных организаций, которые стремятся помочь жителям Ливии, в основном являются христианами. Их запугивают вооруженные исламские фундаменталисты, которые, по словам епископ Ланделя, в некоторых регионах Ливии заняли место полиции и прямо ответственны за террор и массовые убийства. Обстановка в этих местах становится все более опасной, там все чаще похищают людей ради выкупа.

По данным AsiaNews, c начала нынешнего года монахи и монахини различных орденов после 40 лет служения в Ливии были вынуждены покинуть свои монастыри на востоке страны. Виктор Хруль.

Племена Ливии готовятся к объединению по всей стране, заявил пресс-секретарь объединения ливийских племен Бассем ас-Сол.

"Сейчас все ливийские племена готовятся к масштабному объединению по всей стране, и все вопросы отделения и разделения будут окончательно закрыты", - сказал он в интервью радиостанции "Голос России", комментируя сообщения в СМИ о якобы готовящемся отделении области Киренаика от Ливии. Бассем ас-Сол заверил, что на деле ничего подобного не происходит.

"Могу заверить, что в самом ближайшем будущем в нашей стране произойдут масштабные события. Эти перемены будут осуществлены народом Ливии, всеми ее племенами", - сказал он.

Представитель ливийских племен сообщил, что целью визита в РФ является передача российской стороне ясной картины происходящего в Ливии. "Нам необходима поддержка России в информационном пространстве, так как в мировых СМИ происходит большое искажение ситуации в Ливии", - отметил он.

Бассем ас-Сол сообщил также, что в пятницу делегация устроит большую демонстрацию у посольства Ливии в Москве.

"Татнефть" TATN (входит в число крупнейших нефтяных компаний) эвакуировала российскую часть персонала своего ливийского филиала после нападения на посольство России в Триполи, сообщил РИА Новости во вторник представитель компании.

"Татнефть" вновь приостановила деятельность в Ливии в связи с форс-мажорными обстоятельствами", - сказал собеседник агентства. По его словам, в Россию было эвакуировано около 10 сотрудников компании, которые находились в Ливии без своих семей. Они занимались подготовительными работами для возобновления геологоразведочных работ и вели переговоры с Национальной нефтяной корпорацией Ливии (National Oil Corporation).

"Татнефть" в феврале 2011 года уже приостанавливала геологоразведочные работы в Ливии из-за революции. Все скважины, находившиеся в стадии разведочного бурения или освоения, были законсервированы. В феврале этого года сотрудники "Татнефти" вернулись в Триполи. Компания намеревалась возобновить работу в Ливии в этом году.

Как сообщается в отчете "Татнефти" за 2012 год, до момента начала в Ливии вооруженного противостояния 2011 года компания выполнила в стране большой объем геологоразведки и открыла три месторождения, на которых были достигнуты высокие дебиты первых пробуренных скважин.

На конец первого квартала группа "Татнефти", по ее данным, имела в своем составе активы, связанные с операциями в Ливии, в размере 5,7 миллиарда рублей, из которых около 5,5 миллиарда рублей составляли капитализированные затраты на разведку, 209 миллионов рублей - товарно-материальные запасы и 10 миллионов рублей - денежные средства.

Филиал "Татнефти" в Ливии работает на основании соглашений с NOC о разведке и разделе продукции. Разведочные работы ведутся в центральной части Ливии. Общая площадь участков составляет 18,2 тысячи квадратных километров. Наталья Спиридонова.

Ливийский парламент потребовал от США немедленно передать стране захваченного американским спецназом одного из лидеров "Аль-Каиды", ливийского гражданина Анаса аль-Либи, сообщает во вторник агентство Франс Пресс со ссылкой на представителя Всеобщего национального конгресса Омара Хмидана (Omar Hmidan).

Он заявил о "необходимости незамедлительной выдачи ливийского гражданина", отметив, что американская операция по его поимке является "очевидным нарушением национального суверенитета".

В минувшие выходные в результате контртеррористической операции американских спецслужб близ ливийской столицы был захвачен Анас аль-Либи, которого подозревают в причастности к нападениям на посольства США в Найроби и Дар-эс-Саламе в 1998 году. За его поимку американские власти предлагали 5 миллионов долларов.

Ранее премьер-министр Ливии Али Зейдан заявил, что ситуация с захватом гражданина Ливии не омрачит отношения Вашингтона и Триполи. При этом он отметил, что расследование в отношении граждан Ливии должно проходить на территории страны.

Контртеррористическая операция, в ходе которой удалось схватить аль-Либи, была лично одобрена президентом США Бараком Обамой. Ряд СМИ сообщил, что операция была согласована с правительством Ливии. Однако местные власти заявили, что ничего о ней не знали и потребовали от США разъяснений.

Власти США не планируют направлять новых заключенных в тюрьму Гуантанамо, где содержатся подозреваемые в террористической деятельности, сообщила журналистам представитель госдепа Мари Харф.

"Наша политика сейчас - не посылать никаких новых заключенных в Гуантанамо", - сказала Харф, отвечая на вопрос журналистов по поводу того, могут ли быть направлены в эту тюрьму задержанные в последние дни по подозрению в террористической деятельности.

Белый дом ранее заявлял о намерении закрыть тюрьму, в которой, по мнению правозащитников, нарушаются права человека.

Американские военные в прошлую субботу захватили влиятельного члена международной террористической организации "Аль-Каида" в ходе операции вблизи столицы Ливии Триполи. Задержанный террорист известен как Анас аль-Либи (настоящее имя - Назих Абд-аль-Хамид ар-Рухаи). США разыскивали его более десяти лет и предлагали за его поимку награду в 5 миллионов долларов. По данным СМИ, это была совместная операция американских военных, ЦРУ и ФБР.

Кроме того, силы специальных операций ВМС США (Navy SEAL) в субботу задержали в Сомали высокопоставленного члена радикальной группировки "Аш-Шабаб", который, предположительно, ответственен за теракт в торговом центре в Кении, унесший жизни более 60 человек. Таким образом, США провели скоординированные операции по поимке высокопоставленных террористах в двух странах одновременно.

"Террористы по всему миру должны понимать, что у нас есть и возможности, и желание преследовать их и привлекать к ответственности", - сказала представитель госдепа. Петр Мартынычев.