Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Стратегический курс Киргизии будет оставаться неизменным, заявил в четверг в интервью киргизскому "Пятому каналу" и телерадиокомпании "Мир" президент республики Алмазбек Атамбаев.

"Я еще раз повторяю: Россия остается нашим стратегическим партнером. Не потому, что нам нужны какие-то пряники от нее или мы кнута какого-то боимся. Просто это (тесная связь с Россией) исторически получилось, и невозможно это разделить", - заявил он, отвечая на вопросы журналистов.

Атамбаев считает, что Киргизии и России "с большим трудом наконец-то удалось найти принципиальный подход к решению всех проблемных вопросов".

"Эти вопросы надо решать на равных, а не так, как некоторые министры в России, которые считают, что мы большие, а вы маленькие... Мы маленькая, но суверенная и гордая страна, и давайте все вопросы решать на равных, так как они записаны в соглашении. Мы готовы выполнять соглашения, которые подписаны... Но извините: давайте и вы выполняйте", - сказал он.

Атамбаев подчеркнул, что Киргизия хочет "быть в одном союзе с Россией", однако некоторые российские министры и чиновники, по его мнению воспринимают Киргизию "чуть ли не как придаток России".

"Мы с удовольствием войдем в Единое экономическое пространство. Мы не мыслим своего будущего без России, и нам не нужен здесь какой-то кнут или пряник. Но давайте работать как равные государства... Нам хочется, чтобы интересы Киргизстана также учитывались, и отношения были на самом деле братские, равноправные. Поверьте, что и президент и премьер-министр РФ прекрасно поняли меня, у нас абсолютное взаимопонимание", - сказал он.

Атамбаев отметил, что его решение о выводе американской военной базы из международного аэропорта "Манас" после окончания срока действия киргизско-американского соглашения останется неизменным. "Что касается США, я им объяснил, и, слава Богу, они поняли, что ни в одном гражданском аэропорту мира нет военных баз. И у нас этого не должно быть, это же большая опасность. Другое дело - транзитные перевозки. Этим и Россия занимается - перевозит транзитные грузы США в Афганистан, но военные базы-то они у себя в "Домодедово" не открывают", - заметил он.

Авиабаза США, позже переименованная в Центр транзитных перевозок, была создана в международном аэропорту Бишкека "Манас" в декабре 2001 года. Центр является основным транспортным и логистическим узлом для перевозки груза и переброски в Афганистан коалиционных сил, участвующих в операции "Несокрушимая свобода". По официальным данным, в транзитном центре дислоцируются около полутора тысяч американских военных и гражданских сотрудников. Договор о размещении авиабазы США в Киргизии действует до 2014 года.

Королева Великобритании Елизавета II и супруги принца Уэльского Чарльза и принца Уильяма, Камилла и Кейт, впервые совершили совместный официальный визит, приехав в четверг в один из известнейших и старейших магазинов Лондона Fortnum&Mason, сообщают британские СМИ.

Три поколения женщин британской королевской семьи открыли также памятную табличку рядом с продуктовым магазином, напоминающую о постоянном развитии и обновлении улицы Пиккадилли, на которой стоит Fortnum&Mason.

Все трое появились в разных оттенках синего. Глава государства Елизавета II выбрала для визита светло-голубой костюм и шляпку с жесткими полями в цвет. Камилла, которая станет главной леди Соединенного Королевства, если принц Чарльз взойдет на трон, приехала в темно-синем пальто с белыми полосками. Кэтрин, которая, в свою очередь, станет королевой-консортом, когда на трон взойдет Уильям, выбрала серо-синее пальто по колено.

В магазине герцогиня Корнуоллская и герцогиня Кембриджская провели около часа, побеседовали сотрудниками и попробовали знаменитые трюфели в шампанском. Каждая из них получила в подарок фирменную корзину с продуктами Fortnum&Mason.

Одна из сотрудниц, 86-летняя Джоан Гофф, работает здесь с 14-летнего возраста и помнит королеву, тогда принцессу Елизавету, еще со времен Второй мировой войны.

"Она тогда заходила редко, но раз или два я ее видела. Когда я сказала, что я здесь с 14 лет, она ответила: "Как мило", - рассказала Гофф.

Елизавета также пообщалась в магазине с британскими военнослужащими, участниками программы "Подарки войскам" (Gifts For Troops), в рамках которой продуктовые подарки отправляются британским военным в Афганистан.

На территории же Fortnum&Mason королева встретилась и с получателями грантов Стипендиального фонда королевы Елизаветы - благотворительной организации при Ассоциации официальных поставщиков королевского двора. Эти гранты в 15 тысяч фунтов стерлингов выдаются на развитие бизнеса различным производителям и мастерам всех возрастов. Елена Пахомова.

Официальная Анкара проявила интерес к проекту строительства газопровода "Туркменистан - Афганистан - Пакистан - Индия" (ТАПИ), указывается в совместной декларации, подписанной в рамках визита президента Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедова в Турцию. Документ был подписан после переговоров и встреч на высшем уровне.

Визит туркменского руководителя проходит с 28 февраля по 1 марта 2012 года, передает Trend.

"Стороны подтвердили необходимость продолжения работы над созданием региональных проектов, нацеленных на восстановление и развитие социально-экономической сферы Афганистана. В связи с этим турецкая сторона проявила интерес к крупным проектам, в том числе проекту строительства газопровода "Туркменистан - Афганистан - Пакистан - Индия" (ТАПИ), увеличению объемов поставок туркменской электроэнергии в Афганистан, а также к проектам развития транспортной инфраструктуры и заявила о своей поддержке этих проектов", - говорится в тексте декларации.

Стороны подтверждают свою готовность вместе с международным сообществом принимать активное участие в мирном восстановлении Афганистана и прилагать систематические усилия к возрождению Афганистана, стремящегося к мирному, стабильному и независимому развитию.

Ранее сообщалось, что базовым документом для продвижения проекта ТАПИ является подписанное в конце 2010 года Ашхабадское межгосударственное соглашение государств-участников о начале практической реализации проекта ТАПИ.

На данном этапе обсуждается принцип формирования международного консорциума и решается вопрос с финансированием проекта. В повестке дня также вопросы транзитной оплаты и безопасности данного проекта. На ближайшее время намечено подписание соглашения о купле-продаже газа.

Проектная мощность газопровода - до 33 миллиардов кубометров газа в год.

Покупатели - газовые компании Пакистана и Индии. Проект продвигает Азиатский банк развития. Сырьевой базой, помимо Довлетабадского месторождения, может стать разрабатываемое в Туркменистане крупнейшее месторождение "Галкыныш".

Протяженность трубы может составить 1735 километров.

К данному проекту на высоком уровне стала проявлять интерес Россия, его реализацию поддерживают США. Бердымухамедов, обращаясь в преддверии визита в Турцию на спецсовещании к топ-менеджерам ТЭК страны, призвал ускорить работы по реализации ТАПИ.

В свою очередь, в послании премьер-министра Индии Манмохана Сингха в адрес Бердымухамедова по случаю его переизбрания на второй президентский срок говорилось, что Индию "радует прогресс, достигнутый в реализации проекта ТАПИ".

Президент Афганистана Хамид Карзай в аналогичном поздравительном послании выразил уверенность, что "благодаря совместным усилиям будут осуществляться двусторонние и региональные жизненно важные проекты".

По сообщению информационного агентства Иран.Ру, Иран построит в Таджикистане промышленный городок с 50 предприятиями, для чего таджикские власти выделят земельный участок в пригороде Душанбе. Переговоры о создании указанного промышленного городка продолжались 1,5г. В нем, в основном, будут построены предприятия по переработке первичного алюминия, хлопка и фруктов. По завершении строительства, иранские бизнесмены планируют наладить экспорт готовой продукции в Афганистан, Пакистан и Индию. Подписание двустороннего таджикско-иранского соглашения по созданию городка совпало по времени с заявлением Таджикистана о готовности импортировать иранскую нефть. Однако эксперты с сомнением относятся к данному проекту. Во-первых, в Таджикистане нет необходимых нефтеперерабатывающих мощностей, а во-вторых, две страны не имеют прямого ж/д сообщения. Кроме того, по их мнению, любое сотрудничество Тегерана и Душанбе будет негативно воспринято на Западе, а также в ряде государств Центральной Азии. Таджикистан. Иран > Внешэкономсвязи, политика > ca-news.org, 29 февраля 2012 > № 525875

Негативные тенденции развития обстановки в Афганистане представляет угрозу для стран Центральноазиатского региона, заявил во вторник генерал армии Владимир Проничев, руководитель Пограничной службы ФСБ России.

Данное заявление было сделано в ходе пресс-конференции по итогам Второго совещания руководителей пограничных ведомств стран СНГ, состоявшегося в Душанбе. В мероприятии приняли участие главы погранведомств России, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана, а также представители Координационной службы Совета командующих погранвойск, Исполкома СНГ и секретариата ОДКБ.

В ходе своего выступления Проничев отметил, что вызовы безопасности, исходящие с территории Афганистана, угрожают не только непосредственно граничащим с ним государствам, но и всему постсоветскому пространству.

При этом генерал армии сообщил, что уже сейчас ведётся работа по противодействию данным вызовам. «Мы вскрыли деятельность нескольких преступных трансграничных групп, которые могут дестабилизировать обстановку в приграничье, и проводим операции на конкретных направлениях», – добавил он.

В частности, было упомянуто о ликвидации пограничными службами стран СНГ 12 транснациональных преступных группировок, занимавшихся наркобизнесом, торговлей людьми и содействием нелегальной миграции из Афганистана, передаёт информационное агентство «Новости – Казахстан».

«Идеология сегодняшней встречи такова – искоренение угроз там, где они зарождаются», – сказал Владимир Проничев, пообещав, что в ответ на угрозы, связанные с афганской проблемой, будут приняты адекватные меры.

Бомбардировщики Boeing B-1 совершили 10 тысяч боевых вылетов. Тяжелый бомбардировщик поступил на вооружение ВВС США 29 июня 1985 года и на протяжении последних 10 лет почти непрерывно выполнял боевые вылеты. 10-тысячный боевой вылет выполнен с базы в Юго-Восточной Азии для поддержки операции в Афганистане.

«В-1 предоставляет нашей стране большую гибкость боевого применения», сказал руководитель полетов подполковник Алехандро Гомес (Alejandro Gomez). «В любом вылете В-1 имеет возможность барражировать, энергично перейти на боевой курс, точно определить цель и точно ее поразить. Все, что поручено экипажам, можно выполнить с помощью этого самолета».

Экипажи В-1 в Юго-Восточной Азии выполняют разные задачи, в т.ч. полеты для непосредственной авиационной поддержки войск, обеспечивая прикрытие с воздуха и предупреждая от невидимых угроз.

«10 тысяч боевых вылетов для сравнительного небольшого флота из 66 В-11 является важным этапом и свидетельствует заслугу тех, кто построил, поддерживал и модернизировал флот, в т.ч. ВВС США, Boeing и наших субподрядчиков», сказал директор программы В-1 в компании Boeing Рик Гринвил (Rick Greenwell). «Мы по-прежнему опираемся на все знания и опыт «Боинга» для улучшения эксплуатации этого замечательного самолета».

Бомбардировщики в ходе эксплуатации непрерывно модернизировались, меняясь на текущие потребности. Самолет начинал как ядерный бомбардировщик и перевелся на роль обычного бомбардировщика в 1990 году. В-1 несет самую большую боевую нагрузку в парке дальних бомбардировщиков ВВС – во время операции Iraqi Freedom они сбросили 40% от всех боеприпасов, выполнив всего 5% боевых вылетов от общего числа вылетов ударной авиации.

Сегодня В-1 может нести смешанную боевую нагрузку в каждом из трех отсеков. Его большая дальность полета позволяет выполнять задачи на больших расстояниях без дозаправки топливом в воздухе в течение длительного времени. Изменяемая геометрия крыла дает возможность летать с низкой, средней или высокой скоростью, как того требует ситуация. Экипаж составляет всего четыре человека, выполняемые задачи могут быть скорректированы в полете. Радар и подвесный прицельный комплекс используются для идентификации цели и применения различных типов оружия, включая боеприпасы JDAM, JASSM-ER и BLU-129.

«Флот и экипажи В-1 легко адаптируются к постоянно меняющимся условиям для выполнения поставленных задач. Этот самолет доказал свою способность отвечать меняющимся требованиям и эффективно выполнять задачи и в будущем», заявил Грилвин.

Иран и Армения подписывают новое соглашение о поставках в Армению жидкого топлива и нефтепродуктов, сообщает агентство «Мехр».

В соответствии с новым соглашением, Иран будет поставлять в Армению необходимые ей бензин, дизельное топливо, керосин и авиационное топливо.

В последние годы представители энергетических ведомств двух стран провели целый ряд переговоров о строительстве на ирано-армянской границе совместного нефтяного терминала с целью увеличения объема поставок различных нефтепродуктов.

Ранее были проведены исследования, связанные со строительством трубопровода для транспортировки нефтепродуктов из иранского Тебриза в армянский Ерасх, и предполагается, что в этой связи между сторонами будут достигнуты новые договоренности.

В настоящее время Иран выполняет контракты по поставкам дизельного топлива, бензина, топочного мазута и керосина в Ирак, Афганистан и некоторые страны Персидского залива и Восточной Азии.

На данный момент объем производства бензина в Иране достиг примерно 50 млн. литров в сутки и дизельного топлива – 100 млн. литров в сутки. В будущем году (после 21.03.12) при производстве нефтепродуктов планируется увеличить долю бензина и дизельного топлива, соответствующих принятым в Евросоюзе экологическим стандартам «Евро 4» и «Евро 5».

За 10 месяцев текущего 1390 года (21.03.11-20.01.12) Иран экспортировал в зарубежные страны такие нефтепродукты, как бензин, дизельное топливо, топочный мазут, керосин и авиационное топливо, на общую сумму в 9 млрд. долларов.

Иннокентий Адясов, член экспертно-аналитического Совета при Комитете по делам СНГ Государственной Думы - специально для РИА Новости.

Сразу несколько заявлений высшего руководства России и Грузии дают основания думать, что в отношениях между Москвой и Тбилиси может наметиться осторожная оттепель.

Сначала президент России Дмитрий Медведев сообщил в ходе встречи со студентами журфака МГУ, что "мы абсолютно готовы к тому, чтобы восстановить дипломатические отношения, это же не мы их порвали".

Затем, 22 февраля, в ходе встречи с командирами дивизий и бригад Вооруженных сил РФ премьер-министр Владимир Путин, в частности, заявил, что очень рассчитывает "на то, что этот действительно братский для нас народ окончательно осознает, что Россия - это не враг, а друг, и отношения восстановятся".

Наконец, во вторник, выступая в парламенте с ежегодным докладом о ситуации в стране, президент Грузии Михаил Саакашвили предложил отменить в одностороннем порядке визовый режим для граждан России. "Пусть каждый гражданин РФ знает, что он может приезжать в Грузию без виз - заниматься здесь бизнесом, отдыхать на наших курортах, навещать близких и друзей", - эти слова грузинского президента депутаты встретили аплодисментами. По словам Саакашвили, "власти Грузии будут создавать максимальный режим содействия для приезда в страну граждан РФ".

Пока официальной реакции российской стороны не последовало, но можно предположить, что эта реакция будет осторожно оптимистической, поскольку ситуация отличается от той, что была в 2010 году (когда Грузия ввела безвизовый режим для жителей северокавказских республик России). Что же заставило Саакашвили сделать столь примирительное заявление?

Что хочет Грузия от России?

Официально позиция Тбилиси сводится к следующим требованиям: вывод российских военных баз с территории Абхазии и Южной Осетии, закрытие там российских дипломатических представительств, допуск грузинских таможенных чиновников на российско-абхазскую и российско-югоосетинскую границы.

Но любому мало-мальски адекватному политику в Грузии понятно, что Россия никогда это не примет.

Что реально хотелось бы Грузии (точнее, ее гражданам) от России?

По оценкам руководителей грузинских общественных организаций, в России проживает и работает около 1 млн. грузин. То есть практически каждый гражданин Грузии имеет родственника в России. При такой несложной арифметике становится ясно, что вопросы виз и прямого авиасообщения с Россией выходят на первый план.

Прямое авиасообщение уже практически восстановлено, что ощутимо снижает расходы граждан Грузии при поездках в Россию. Между РФ и Грузией его осуществляют авиакомпании российская S7 Airlines (ОАО "Авиакомпания "Сибирь") и грузинская Airzena - Georgian Airways (хотя формально эти полеты пока называются чартерными, но билеты можно бронировать как на регулярные рейсы).

Грузинские представители не раз неофициально доводили до сведения Москвы, что в рамках наметившегося процесса "осторожной оттепели" они заинтересованы в ослаблении или даже в полной отмене визового режима между странами.

Грузия также не раз подчеркивала, что заинтересована в возвращении своей продукции на огромный российский, а теперь и общий рынок ЕЭП. Здесь есть весьма существенные подвижки - 3 февраля замглавы МИД России Григорий Карасин заявил, что в настоящее время не существует никаких политических факторов, препятствующих возвращению на рынок России грузинских товаров.

По словам Карасина, Роспотребназор сейчас внимательно изучает документы по алкогольной продукции и минеральной воде из Грузии.

Это сообщение вызвало достаточно быструю ответную реакцию в Тбилиси - первый замглавы внешнеполитического ведомства республики Николай Вашакидзе заявил, что МИД страны также не возражает против возвращения грузинских вин и иной продукции из страны на рынок России.

Что хочет Россия от Грузии?

Безусловно, Москва хочет уйти от синдрома "августа 2008 года" и в стратегической перспективе попытаться вновь приблизить к себе Грузию, с которой нас связывает очень многое в истории, культуре, религии.

Но есть и более близкая тактическая цель - обеспечение безопасности зимних Олимпийских игр 2014 года в Сочи.

После августовского военного конфликта 2008 года и признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии вопрос безопасности проведения ОИ-2014 (наряду с вопросом грузинского вето на вступление России в ВТО) стал основным рычагом давления Тбилиси на Москву.

Грузия давно заявила, что рассматривает возможность бойкотирования Олимпийских игр-2014 в Сочи. Официальный Тбилиси призвал мировое сообщество начать давление на Россию как на "страну-агрессора", по образцу давления на СССР в период подготовки летних Олимпийских игр 1980 года в Москве после ввода советских войск в Афганистан.

При всем уважении к грузинским спортсменам вряд ли их неучастие в зимних Играх в Сочи сможет серьезно сказаться на уровне соревнований, и вряд ли кто-то в мире последует примеру Грузии в бойкотировании Игр.

Москву волнует другое - попытка Тбилиси дестабилизировать ситуацию на российском Северном Кавказе и в Краснодарском крае.

Грузия активно проводит мысль, что ОИ-2014 года проводятся на территориях (включая территорию Красной поляны), где, по мнению Тбилиси, произошел "геноцид черкесов" еще в 1863-1864 годах, во время Кавказской войны.

Цель данных заявлений одна - попытаться за счет разжигания сепаратистских настроений сорвать или, по крайне мере, серьезно осложнить проведение Олимпийских игр.

Олимпийский комитет и МИД Грузии даже выступили со специальным заявлением с целью донести до "дружественных официальному Тбилиси государств" аргумент, согласно которому проведение Игр около границ северокавказских республик - Чечни и Ингушетии, а также "мятежной" Абхазии - может спровоцировать всплеск террористической активности в регионе.

Россия опасается, что накануне и в момент проведения ОИ-2014 с территории Грузии могут быть предприняты попытки провокаций на границе с Абхазией, что неизбежно приведет к резкому повышению градуса напряженности на всем юге России, и прежде всего в олимпийском Сочи.

Но вряд ли сама Грузия, и особенно ее бизнес-круги выиграют от эскалации напряженности в регионе. Сдержанность, наоборот, может дать вполне ощутимые финансовые выгоды.

Дорожная карта оттепели

Дипломатические отношения между нашими странами были разорваны по инициативе Тбилиси после событий августа 2008 года. Формальные отношения между Россией и Грузией сейчас осуществляются при посредничестве швейцарских дипломатов, через соответствующие секции интересов при посольствах Швейцарии в Тбилиси и Москве.

Вряд ли в среднесрочной перспективе следует ожидать восстановления дипотношений в полном объеме, для этого придется пройти достаточно длинный путь.

В этой ситуации весьма полезным может стать опыт восстановления дипотношений между СССР и государством Израиль. Как известно, отношения между странами были разорваны в июне 1967 года в связи с началом так называемой "шестидневной войны".

С июля 1987 года в Израиле на постоянной основе как секция интересов СССР при посольстве Финляндии работала советская консульская миссия. В 1988 году в Москву по принципу зеркальности прибыла израильская консульская группа. В ноябре 1990 года был подписан советско-израильский договор о научно-техническом сотрудничестве, к полному же восстановлению дипотношений страны пришли лишь в октябре 1991 года (тогда же было установлено прямое авиасообщение между странами).

По сообщениям ряда источников в дипломатических кругах, Тбилиси в ближайшее время может предложить Москве пойти на повышение статуса секций интересов, что будет означать во многом повторение советско-израильского сценария восстановления дипотношений.

В нынешних российско-грузинских отношениях на роль основного посредника вышла Швейцария. Эта же страна выступила основным медиатором в российско-грузинских переговорах о присоединении России к ВТО.

Именно Швейцарии Россия и Грузия доверили выбор частной компании, которая будет осуществлять мониторинг перемещения грузов на российско-абхазской и российско-югоосетинской границе.

Судя по всему, и в дальнейшем Берн будет активно искать точки соприкосновения между Москвой и Тбилиси.

Крайне серьезным аргументом для Тбилиси для проведения адекватной политики в отношении России может стать привлечение грузинских компаний в рамках подготовки ОИ 2014 года в Сочи. Тогда поток олимпийских инвестиций может затронуть и Грузию, как уже затронул Абхазию. Что, безусловно, ощутят и вовлеченные в процесс граждане Грузии.

И, конечно, в вопросе гуманитарных отношений между странами невозможно переоценить роль межцерковного диалога между РПЦ и Грузинской православной церковью. Даже в период пика обострения политических отношений между Россией и Грузией двум православным церквям удалось сохранить самые теплые отношения.

Сейчас появилась надежда на то, что пока слабая и крайне острожная оттепель в отношениях между Россией и Грузией не закончится морозами.

В результате холодной погоды и сильного снегопада за прошедшие 2 дня на территории северо-восточной афганской провинции Бадахшан скончались 35 детей, больных пневмонией, которым не удалось получить своевременную медицинскую помощь.

Поскольку большинство дорог горной провинции на данный момент занесено снегом, ряд уездов был фактически отрезан от мира и лишён необходимого доступа к медицинским услугам, что и привело к трагедии, передаёт информационное агентство «Франс Пресс».

«За последние два дня 35 детей скончались от пневмонии, вызванной суровой погодой в Бадахшане, – сообщил представитель местного департамента здравоохранения доктор Нур Хаврин. – Недавно мы смогли организовать работу только нескольких передвижных клиник, чтобы помочь детям». К несчастью, получить медицинскую помощь успели далеко не все нуждающиеся в ней.

К настоящему времени число погибших в результате сильных заморозков этой зимой в различных частях Афганистана превысило уже 70 человек. Жертвами холодов становятся не только население отдалённых районов страны, но и обитатели городских трущоб.

Sagem (Safran group) заключила контракт с Минобороны Франции на техническое обслуживание тактических систем БЛА Sperwer SDTI (systèmes de drones tactiques intérimaires) французской армии. Договор охватывает все услуги технического обслуживания, ремонта и технической поддержки состоящих на вооружении армии систем БЛА сроком до 2014 года.

В контракт также включена Robonic Oy – финская дочерняя компания Sagem, которая должна поставить две пневматические катапультные системы Kontio (type MC2555LLR). Они легче и меньше по размерам, чем катапульты первого поколения. Использование новых катапульт позволит уменьшить необходимой площади для запуска, облегчить процесс запуска, снизить эксплуатационные расходы, а также увеличить вес полезной нагрузки БЛА.

В дополнение к новой катапульте Sagem сделала другие обновления для улучшения возможностей системы и удовлетворения растущих потребностей армии: интеграцию в наземные станции совместимые со стандартами НАТО 4609 модемы, более производительные летательные аппараты и поставку портативных удаленных видеотерминалов для улучшения качества приема информации.

По данному контракту заводы компании Dijon и Poitiers производят модули оптроники, в то время завод Montluçon займется выпуском летательных аппаратов и компонентов наземного управления.

БЛА Sperwer были развернуты в Афганистане с 2003 года для поддержки наземных войск НАТО с воздуха. Во французской армии они находятся на вооружении 61-го артиллерийского полка, который развернут в Афганистане с 28 ноября.

На сегодняшний день французская компания Sagem выпустила 25 комплектов тактических систем БЛА Sperwer, в т.ч. 140 летательных аппаратов.

Тревожная ситуация, складывающаяся вокруг Исламской Республики Иран, находится сегодня в центре внимания без преувеличения всего мирового сообщества. Несмотря на то, что ведущие западные СМИ в последнее время пестрят заголовками только о кровавых событиях в Сирии, все понимают, что спровоцированная извне эскалация насилия в этой стране и очередная псевдодемократическая вакханалия, устроенная на сей раз вокруг президента Асада, - всего лишь генеральная репетиция к более широкомасштабной дестабилизации и более опасной агрессии, главной целью которой является Исламская Республика.

Именно Иран является самым серьезным камнем преткновения на пути гегемонистских устремлений известных «демократизаторов», понимающих, что с падением Тегерана – предпоследнего бастиона геополитического инакомыслия – начнется эра окончательного порабощения ненавистного евразийского Хартланда и установления действительно однополярного контроля над всей планетой.

Удивляет примитивизм идеологического «обоснования» последних военных кампаний Запада против того или иного государства. Если во времена оные, в годы так называемого блокового противостояния, брюссельско-вашингтонские стратеги еще как-то изощрялись в риторике, придумывая новые «демократические» клише и благородно негодуя по поводу «тоталитарных» порядков в странах социализма, то сегодня они просто смешат международную общественность, мягко говоря, неубедительными байками о «грехах» неугодных режимов. Чего стоят только небылицы о «чудовищных зверствах» и «кровавой тирании» Муамарра Каддафи. Вспомним некоторые из этих «зверств». По распоряжению ливийского «диктатора» каждой молодой семье государство бесплатно предоставляло квартиру и 40 тысяч долларов сразу после свадебной церемонии. Сумма увеличивалась с рождением очередного ребенка. Молодым бизнесменам по распоряжению «антинародного лидера», государство выдавало беспроцентные и долгосрочные кредиты, всячески помогая начинающим предпринимателям, как говорится, встать на ноги и вдруг не разориться. Медсестра в «антидемократичной» Ливии получала заработную плату в размере 1000 долларов США на фоне фантастически низких цен на все товары первой необходимости. Этот список можно продолжить долго. Думается, о таких «зверствах» мечтали бы граждане любого западного и не только западного государства.

Тот же примитивизм отслеживается в пропагандистских извержениях вокруг Сирии. Оказывается, президент этой страны Башар Асад имеет наглость протестовать против действий оперативных сотрудников британского, израильского и турецкого спецназа, совершающих вооруженные рейды по городам и селам Сирии и убивающих представителей вооруженных сил и правоохранительных органов. Ситуация, достойная пера Гашека – «противник зверски обстреливал наши самолеты, мирно бомбящие его города». Интересно, а что делают в Сирии сотни представителей британского, израильского и турецкого спецназа? Каким образом они оказались в этой стране? Кто их уполномочил вторгаться на территорию чужого государства? Любопытно знать, что предприняли бы президенты США, Турции, Израиля и любой другой страны, если бы сирийский спецназ вторгся в их города и открыл огонь по госслужащим даже из самых благородных побуждений? Если Башар Асад – не светоч демократии, означает ли это, что спецподразделения разных стран имеют право внедряться в Сирию и устраивать кровавые побоища в ее населенных пунктах? Тогда почему они не вторгаются, скажем, в Турцию, власти которой чуть ли не еженедельно вводят танки в тот или иной турецкий город и сотнями расстреливают и сажают в тюрьмы курдских оппозиционеров? Или в нынешнюю Ливию, где новые «демократические» власти подвергают инакомыслящих средневековым пыткам? Что за избирательность такая в оценках действий руководителей разных стран? На эти вопросы потомки Джефферсона и Робеспьера почему-то не дают ответов…

Ни на минуту не ослабевает и кампания по ускоренной демонизации Ирана. И опять все те же тусклые, изрядно поднадоевшие формулировки, все те же абсолютно бездоказательные обвинения в «тирании», «недемократичности», «разработке оружия массового поражения» и прочих смертных грехах. Складывается ощущение, что политтехнологи из мозговых разведцентров Запада всерьез подустали. За ежегодно выделяемые 24 миллиарда долларов могли бы что-нибудь посвежее придумать. Ну, например, сакцентировать внимание на том «факте», что Махмуд Ахмадинежад открыл на Кубе тюрьму Гуантанамо – этакое современное чистилище для оппонентов всех рас и верований. Или по протекции Башара Асада ряд чиновников-предателей ЦРУ создал и финансировал боевиков из террористической организации «Аль-Каида». Непокорному сирийскому президенту можно приписать и строительство в Прибалтике секретных тюрем ЦРУ или тайные похищения граждан европейских государств на тайно похищенных самолетах того же ЦРУ (ну, делал он это, чтоб дискредитировать демократическую Америку). Да мало ли что можно придумать! Так нет же – опять «недемократичность», опять «тирания» и опять «ОМП». Никакой оригинальности. Видимо, упомянутым политтехнологам кажется, что мир населен слепыми глухими олигофренами, напрочь лишенными даже зачаточных мыслительных способностей, которым можно круглосуточно вешать пропагандистскую «лапшу» самого низкого качества. И они ей должны обязательно верить.

Несмотря на отсутствие хоть каких-то официальных доказательств разработки Ираном оружия массового поражения, мирная ядерная программа этой страны дает повод США и Израилю, нашедшим поддержку в лице подпевал из разных евроструктур, уже сейчас начать подготовку к очередной военной операции. Причем не учитывается тот важнейший факт, что именно Тегеран на протяжении долгих лет выступает с предложением объявить Ближний Восток безъядерной зоной, где были бы запрещены все разновидности оружия массового поражения. И именно США и Израиль, обвиняющие Иран в разработке ОМП, торпедируют эту инициативу. Понять их нетрудно: ведь в этом случае Израиль должен расстаться с ядерным арсеналом, насчитывающим сотни боеголовок, которым он владеет в нарушение всех международных норм и принятых обязательств.

Впрочем, существуют и другие, более глубинные причины оголтелой антииранской кампании, развернутой ныне разношерстной коалицией западных государств и организаций. Что бы ни делал официальный Тегеран, с какими бы ни выступал мирными инициативами, он будет обвинен во всех грехах именно в силу существования этих причин, о которых Запад предпочитает молчать. Перечислим некоторые из них.

Главной целью пропагандистской кампании против Исламской Республики и, как следствие, возможной военной операции по свержению неугодной для Запада ее нынешней власти являются, прежде всего, растущая военно-политическая и экономическая мощь Ирана и его богатейшие энергетические ресурсы. Речь о колоссальных запасах нефти и особенно газа, которыми обладает ИРИ, и контроль над которыми позволит Западу значительно ослабить своих основных геополитических конкурентов – Российскую Федерацию и Китай – с последующим их окончательным порабощением. Впечатляющие темпы развития, которые демонстрирует Иран в последние годы, его потенциальный союз с РФ и КНР трактуют в Вашингтоне и Тель-Авиве как прямую угрозу национальным интересам стран евроатлантического сообщества.

Второй причиной антииранской и антисирийской истерии является разрыв тех нитей, которые в недалеком прошлом неожиданно для Запада связали в треугольник Турцию, Иран и Сирию. Раньше о таком союзе не могло быть и речи, поскольку первое государство было издавна враждебно настроено по отношению к двум последним. Укрепление взаимоотношений между Анкарой, Тегераном и Дамаском стало бы началом прекращения многолетней внутрисламской войны между непримиримыми мусульманскими течениями – шиитами и суннитами – и открыло бы возможности сотрудничества всех магометанских государств региона. В сложном процессе борьбы за лидерство на Ближнем Востоке у США и Израиля возникли бы серьезные, можно сказать, непреодолимые трудности. Тем более, что в последнее время исламистский режим Турции все чаще и чаще демонстрировал независимость внешней политики, то вставая на сторону Палестины, то открыто угрожая Израилю, то ставя под вопрос реализацию стратегических планов Соединенных Штатов в на Ближнем Востоке и Южном Кавказе.

Анкара, к примеру, выражала (и выражает) крайнее недовольство той поддержкой, которую США негласно оказывали курдским повстанцам в Ираке и Сирии, а также группировке PJAK, действующей в иранской провинции Курдистан. К этому еще следует добавить препоны, которые ставятся перед Турцией на пути ее вступления в Евросоюз, и поддержку палестинского народа со стороны вышеупомянутых трех стран, которые вместе обладают значительным весом в регионе. Возобновление торгового сотрудничества и развитие партнерских отношений в других областях между Ираном, Сирией и Турцией открыло бы новую эру на Ближнем Востоке. Эти перспективы США и Израилю ничего хорошего не сулили.

Другой, неафишируемой целью Запада и его региональных союзников является максимальная нейтрализация тенденций постепенного роста влияния России в ближневосточном регионе, от которого мало что осталось после дезинтеграции СССР и распада Варшавского Договора. Новым руководителям России явно не нравится ситуация, сложившаяся в регионе в постсоветский период. Не так давно президент РФ Д. Медведев говорил в Дамаске и Анкаре о важности урегулирования конфликта между палестинскими группировками Фатх и Хамас, с энтузиазмом поддержав сближение Ирана, Сирии и Турции, их усилия в том же палестинском направлении.

В сфере экономики Москва активно развивает торговое сотрудничество с Анкарой, и даже приняла закон об отмене виз для граждан Турции, въезжающих на территорию РФ. В основе российского возвращения в данный регион лежит и нефтяная политика. Вложив миллиарды долларов в сферу энергетики, Москва обеспечила себе возможность строительства нефтепровода Самсун-Джейхан, который должен соединить турецкие порты на Черном и на Средиземном морях. Кроме того, российские корпорации «Росатом» и «Атомстройэкспорт» сдали в эксплуатацию АЭС «Бушер» в ИРИ и намерены участвовать в строительстве схожих проектов в Турции и Сирии.

После прогнозируемого избрания В. Путина президентом РФ этот курс, судя по всему, не только будет продолжен, но и обретет новые, очень и очень неприятные для США и их союзников контуры. По всей видимости, активными игроками в новой ситуации будут, прежде всего, Иран и Сирия. Мириться с такой развязкой Запад не желает.

Есть и другая, не менее серьезная причина нейтрализации ИРИ. Это желание Вашингтона восстановить военно-политическое господство Израиля, являющегося проводником интересов США в регионе, где силы противников все более и более уравниваются. Неуемная энергия израильтян, нашедшая выход, например, в нападении на «Флотилию свободы», приводит к тому, что ВМФ, ВВС и сухопутные войска Израиля все чаще и чаще встречают яростное сопротивление в приграничных исламских странах. Военные неудачи Израиля в Ливане в 2006 году и в секторе Газа в 2008-ом служат подтверждением этому.

Для достижения вышеупомянутой цели США и Израиль приступили к усилению своей военной мощи на Ближнем Востоке. Вашингтон сейчас поставляет Тель-Авиву новые образцы военной техники, в частности, бомбы «Jdam», дальность полета которых составляет более 60 километров. Именно такие бомбы активно использовались в ходе второй ливанской войны в 2006 году и операции «Литой Свинец» в Газе в 2008 г.

Восстановление статуса регионального жандарма США, с которым Израиль справлялся долгие десятилетия и который всерьез пошатнулся в последние годы – одна из скрытых целей антиранской кампании.

Американские стратеги обеспокоены еще одним, тревожным для них обстоятельством. Речь о втором по значимости региональном союзнике США – Саудовской Аравии, которая в последние времена стала претендовать на определенный уровень геополитической автономии, возможно, надеясь даже на потенциальное сближение в будущем с Ираном, Сирией и Турцией. Эта тенденция стала очевидна, когда в недалеком прошлом посол Саудовской Аравии в Англии - принц Мухаммед бин Найеф - опроверг публикацию в газете «The Times», утверждавшей, что королевство готово предоставить ВВС Израиля воздушный коридор для бомбардировки иранских ядерных объектов. Высшие чины США и Израиля не смогли также сдержать своего недовольства по поводу приглашения президента Ирана королем Саудовской Аравии совершить паломничество в Мекку. Такие приглашения, равно как и демарши со стороны Саудовской Аравии подрывают доверие к традиционному союзнику Вашингтона и Тель-Авива на Ближнем Востоке. Важно то, что ни одно из вышеописанных событий в принципе не могло произойти раньше, когда Соединенные Штаты обладали значительным военным и политическим превосходством над другими странами. Поэтому побочной целью последних военно-политических маневров США и союзников является также сохранение контроля над Саудовской Аравией, становящейся менее предсказуемой для Запада.

В провокационных действиях против Сирии и Ирана есть и другой мотив: это огромное желание США заставить мир забыть о фактическом провале военных операций в Ираке и Афганистане. Несмотря на потраченные сотни миллиардов долларов, которые пошли на пользу лишь частным предприятиям военно-промышленного комплекса, ввод сотен тысяч американских солдат в эти страны, чувствительные потери и «продуманная» стратегия Пентагона не привели к стабильности в Багдаде и Кабуле, не уменьшили влияние талибов и не сломали сопротивление афганской оппозиции. Маленькая победоносная война, скажем, в относительно слабой Сирии не помешала бы главе нынешней администрации Белого Дома с учетом, по сути, уже стартовавшей президентской кампании. Об Иране пока речи нет: в отношении Исламской Республики в Вашингтоне ныне руководствуются принципом «не съем, так надкушу».

Побочным эффектом психологических атак американской номенклатуры против ближневосточных соперников является демонстрация своего августейшего недовольства странам мятежной Латинской Америки, которые в последние годы осмелились укрепить отношения с Москвой, сблизиться с Пекином и, что уж совсем никуда не годится, развивать диалог с Тегераном. То есть цель военной кампании против ИРИ и Сирии заключается еще в том, чтобы не лишиться своей гегемонии в Южной Америке, где в настоящее время зреет уже третье освободительное движение. Успешные визиты главы ИРИ Махмуда Ахмадинежада в Венесуэлу, Кубу, Никарагуа, Боливию и Бразилию, где он заручился поддержкой президентов этих стран в отношении мирной ядерной программы, лишь подтверждает сказанное. Видать, дела США и впрямь очень плохи, если страны даже американского континента выступают за союз с Тегераном.

Немаловажной причиной возможной военной авантюры на Ближнем Востоке является также стремление США укрепить национальную валюту, мягко говоря, переживающую не лучшие свои времена. Искусственно вздутый шарик, мыльный пузырь, именуемый «американским долларом», даже на 10 % не подкрепленный золотом, сегодня опять дышит на ладан. По мнению экспертов разных стран, эффективно поддержать «покойника» могут только вооруженные ковбойские наскоки на то или иное государство мира. В мирное время тяжело больная потребительско-ростовщическая экономика Соединенных Штатов трещит по швам, не выдерживая честной конкуренции с экономикой целого ряда динамично развивающихся государств. Посему нужен вооруженный разбой против успешных конкурентов. Видимо, за 200 с лишним лет своего существования эта страна не придумала ничего другого, как ставку на войну и традиционное провоцирование десятков государств и целых народов. Других моделей выживания, другого выхода из систематических кризисов для нее, судя по всему, попросту нет. Вот только готов ли этот разбушевавшийся одиночка на самоубийственное развязывание Третьей мировой, и если да, то когда – никто пока с уверенностью сказать не может…

Мехди АЗИЗИ,

Исламский университет Азад, Тегеран

За 10 месяцев текущего 1390 года (21.03.11-20.01.12) Иран экспортировал томатную пасту более чем в 30 стран на общую сумму в 126 млн. долларов, сообщает агентство ИСНА.

В указанный период Иран экспортировал названную продукцию в такие страны, как Беларусь, Пакистан, Япония, Грузия, Азербайджан, Германия, Ангола, Австрия, Армения, Узбекистан, Австралия, Афганистан, ОАЭ, Англия, Украина, Бахрейн, Таджикистан, Туркменистан, Замбия, Швеция, Ирак, Саудовская Аравия, Гана, Россия, Филиппины, Кыргызстан, Казахстан, Катар, Канада, Кения, Кувейт, Малайзия, Новая Зеландия и Голландия.

Глава Иранского синдиката консервной промышленности Ахмед Азадмард в интервью агентству ИСНА сообщил, что точных данных о количестве заводов, занимающихся производством томатной пасты, нет, однако производители названной продукции, несмотря на все ограничения как на международном, так и на национальном уровнях, сумели выйти на внешние рынки.

Взрывная волна «Талибана»

Теракт в аэропорту стал новой формой протеста против сожжения Коранов

Игорь Крючков

Вчера в аэропорту афганского Джалалабада прогремел взрыв, унесший жизни девяти человек. Ответственность за теракт взяло на себя движение «Талибан». Взрыв стал их реакцией на сожжение на прошлой неделе нескольких экземпляров Корана на американской базе в Баграме, за которое уже успели извиниться чиновники НАТО, глава Пентагона и президент США Барак Обама. Рост антиамериканских настроений может заставить Вашингтон скорректировать свою афганскую политику.

Утром террорист-смертник протаранил своим начиненным взрывчаткой автомобилем ворота аэропорта города Джалалабада. Погибло девять человек, двенадцать были отправлены в больницу с ранениями разной степени тяжести. Аэропорт обслуживал не только гражданские рейсы, но и самолеты стран — членов Международных сил содействия безопасности НАТО в Афганистане (ISAF). Ни одного иностранца в числе пострадавших не оказалось.

Ответственность за теракт взяло на себя движение «Талибан». Его представители назвали взрыв своим актом мести за сожжение Коранов на военной базе в Баграме (город в провинции Парван, расположен в 60 км от Кабула), о котором стало известно 21 февраля. По одной из версий американских СМИ, сожженные в Баграме книги были конфискованы у содержащихся на базе талибов-пленников, которые якобы использовали Кораны для передачи тайных посланий друг другу. Новость о сожжении священной для мусульман книги спровоцировала многотысячные беспорядки во многих крупных городах страны.

По мере того как народный гнев усиливался, извинения афганцам приносили все более высокопоставленные представители НАТО и США. Так, 22 февраля извинился главнокомандующий контингентом альянса в стране генерал Джон Аллен и глава Пентагона Леон Панетта. На следующий день к ним присоединился Барак Обама.

Все они объясняли, что сожжение Корана было оплошностью, а не злым умыслом. Панетта утверждал, что ВС США всегда уважали религиозные взгляды всех народов. Аллен подчеркивал, что на базе Баграм уже началось расследование и все виновные будут наказаны. Обама обращался лично к Карзаю с просьбой удержать волну насилия, которая захлестнула страну.

Извинения, однако, не смогли сдержать волну антиамериканских демонстраций, которая прокатилась по стране. Они сопровождались столкновениями с полицией, которая в ряде случаев была вынуждена применять огнестрельное оружие.

В погромах погибло 30 человек. Среди них двое американских специалистов, которых, по данным следствия, застрелил в здании министерства внутренних дел Афганистана 25-летний Абдул Сабур Саланги. Американцы — полковник и майор — консультировали там афганских коллег, а убийца обеспечивал безопасность министерства. По данным полиции, Саланги до сих пор не пойман. В воскресенье поступили сообщения о смерти еще четырех американских военнослужащих НАТО, которые погибли в бою с вооруженными афганцами на севере страны.

В ISAF пока не торопятся объявлять массовые беспорядки угрозой своему пребыванию в стране. Пресс-секретарь объединенного командования ISAF Джастин Брокхофф заявил «МН»: «Одновременно с демонстрациями произошло убийство нескольких сотрудников НАТО, однако связывать эти два факта было бы несколько спекулятивно».

Официальный представитель штаб-квартиры ISAF в афганской столице Дэвид Олсон в свою очередь добавил в разговоре с «МН», что число антиамериканских выступлений идет на спад, поэтому поводов для беспокойства уже не так много. «На прошлой неделе число демонстраций здесь составляло около 40 в день. В воскресенье было зафиксировано уже девять массовых выступлений. Сегодня мы ожидаем шесть», — рассказал он «МН».

По словам Олсона, единственным изменением в работе сотрудников НАТО после начала беспорядков стал перевод их военных советников и консультантов из зданий афганских министерств в кабульскую штаб-квартиру. «Но это не означает, что они прекратили свою работу. Наши специалисты продолжают консультировать представителей афганских властей, однако они больше не могут покидать своей штаб-квартиры, поэтому все встречи проходят там», — рассказал он.

В целом ISAF не собирается менять долгосрочную стратегию в Афганистане, добавил собеседник «МН». 2014 год остается крайним сроком для пребывания международных сил безопасности в стране. После вывода боевых контингентов, как и было запланировано, в Афганистане останутся специалисты НАТО, которые будут тренировать и подготавливать национальные силы безопасности, сказал Олсон.

США же планировали оставить на афганской территории часть войск и баз и после 2014 года. Для этой цели Вашингтон собирался до конца весны заключить с Кабулом стратегическое соглашение. В ноябре 2010 года проект этого документа был одобрен на лойя-джирге, общенациональном совете старейшин, который является главным совещательным органом государства. В пользу этого соглашения высказывались такие ключевые фигуры в кабульском руководстве, как президент Хамид Карзай и министр обороны Абдул Рахим Вардак. Теперь его должен ратифицировать афганский парламент.

Однако, как заявил «МН» завсектором Афганистана Института востоковедения РАН Виктор Коргун, в нынешних обстоятельствах США вряд ли воспользуются стратегическим соглашением и в 2014 году могут завершить полный вывод войск. «Только после вывода всех иностранных войск внутриполитическое давление в Афганистане начнет спадать», — полагает эксперт.

Индия сохраняет тесные связи с Россией, несмотря на все изменения, происходящие в мире в последнее время. Основу этих связей составляют военные контракты: от 50% до 70% вооружений, используемых индийской армией - российского происхождения

Однако российско-индийское сотрудничество в новых областях развивается медленно, и поэтому отношения между Москвой и Дели можно описать как надежные, но не слишком энергичные.

Россия была первой страной, с которой Индия установила стратегическое партнерство. Это было в 2000 году, когда Владимир Путин только стал президентом.

Это соглашение было очень важно для Дели, поскольку после распада Советского Союза, в эпоху Ельцина, Москва несколько поменяла внешнеполитические ориентиры. Стратегическое партнерство подчеркнуло нашу общую озабоченность формированием однополярного мира и стремление к многополярности, а также признавало тот факт, что после 1998 года Индия стала ядерной державой.

В рамках стратегического партнерства индийский и российский лидеры проводят ежегодные саммиты.

Поскольку за последние 10 лет Индия подписала соглашения о стратегическом партнерстве с разными странами, на 11-м саммите в 2010 году Москва и Дели объявили о создании "особого и привилегированного стратегического партнерства", подчеркнув тем самым исключительно тесные связи между двумя странами.

Между тем за последние годы Дели успешно развивает отношения и с другими странами, в первую очередь с Соединенными Штатами.

В индийско-российских отношениях по-прежнему много позитива. Эти отношения прошли проверку временем. Россия поддержала Индию по некоторым ключевым вопросам, не вмешивается в ее внутренние дела и не развивает связи с другими странами в ущерб Индии - например, не поставляет оружие Пакистану.

По таким вопросам, как будущее Афганистана, решение ядерной проблемы Ирана дипломатическими, а не военными методами, и противодействие внешнему военному вмешательству в ситуацию в арабском мире, взгляды Дели ближе позиции Москвы, а не западных партнеров.

Но, конечно, основу наших отношений составляют военные контакты. Готовность России предоставить Индии новейшие технологии - например, сдать в аренду атомную подводную лодку "Нерпа" или предоставить техническое содействие при создании атомной субмарины индийского производства - делают ее особенно ценным партнером. Индия сотрудничает с Россией и по другим военным проектам, касающимся, в частности, создания боевого самолета пятого поколения.

Но в таком доминировании военной составляющей в стратегическом партнерстве между Дели и Москвой есть и большой минус. При отсутствии развитых экономических связей в других областях отношения Индии с Россией могут быть серьезно ослаблены, если она значительно уменьшит объем закупок российского оружия. Москва озабочена развитием наших военных связей с США.

Однако наши российские партнеры должны учитывать одно важное обстоятельство. До сих пор российско-индийские военные контракты были результатом не тендера, а прямых межправительственных соглашений. Но сейчас нормой для военных закупок становятся именно международные тендеры.

И здесь начинает играть все более важную роль конкурентоспособность российского оружия, особенно его надежность и долговечность - факторы, которые принимаются во внимание при присуждении контракта.

Так что Дели пытается удержать непростое равновесие - с одной стороны, сохранить глубину оборонных связей с Россией, а с другой - развивать отношения с новыми партнерами, будь то европейцы, израильтяне или американцы.

Индийцы едут учиться на Запад

Другой важной сферой российско-индийского сотрудничества является мирный атом, хотя и тут появилась конкуренция со стороны Соединенных Штатов, которые наконец заинтересовались совместной работой в рамках индийской ядерной программы.

Россия уже строит две АЭС в Куданкуламе. В конце прошлого года Россия и Индия должны были подписать соглашение о строительстве дополнительных блоков, однако эти планы вызвали бурную реакцию в индийском обществе, и соглашения не были подписаны.

В космической сфере Индия участвует в создании ГЛОНАСС - российской версии глобальной навигационной системы GPS - причем как в коммерческом, так и в военном аспектах этой программы, на что не были согласны разработчики ни американской GPS, ни европейской системы Galileo.

Однако в общем и целом экономика является слабой стороной сотрудничества между Москвой и Дели. Двусторонняя торговля остается на сравнительно низком уровне - 8 млрд долларов. На саммите в 2010 году было решено увеличить эту сумму до 15 млрд долларов к 2015 году, на саммите-2011 приняли цифру в 20 млрд.

Большинство индийцев очень хорошо относятся к России, но уменьшение ее глобального политического влияния и трудности при построении инновационной, технологически-передовой экономики отразились на практической стороне наших отношений.

Россия не притягивает динамичный частный сектор Индии. Уменьшение государственной поддержки сказалось на сокращении культурных связей. Многих молодых индийцев, как и молодых россиян, больше притягивает Запад.

В России сейчас обучается 5 тысяч студентов из Индии. Это - капля в море по сравнению с количеством индийских студентов в западных университетах.

Пусть Путин будет в Кремле

Последний индийско-российский саммит состоялся уже после вызвавших столько споров выборов в Думу.

Многих в Индии удивила открытая критика Владимир Путина, к популярности которого все здесь привыкли. Представляется, что Запад и часть российского среднего класса хотят, чтобы Путин оставил власть. В Индии не забывают, что Путин был инициатором нашего стратегического партнерства, и относятся к нему иначе.

В Дели не разделяют западной неприязни к Путину и не заинтересованы ни в его уходе, ни в каком-либо вмешательстве во внутренние дела России. Мы считаем, что возвращение Путина в Кремль принесет пользу индийско-российским отношениям.

У Индии нет никакого геополитического интереса в том, как именно развивается демократический процесс в России. Это - забота в первую очередь самого российского населения.

Канвал Сибал

В текущем году Иран экспортировал кафельную и керамическую плитку более чем в 20 стран, сообщает агентство ИСНА.

Согласно статистическим данным, несмотря на санкции, введенные в отношения Ирана с целью ограничения его торгово-экономических отношений с другими странами, объем экспорта названной продукции в стоимостном выражении за 10 месяцев текущего 1390 года (21.03.11-20.01.12) достиг 250 млн. долларов.

К числу основных импортеров иранской плитки относятся такие страны, как Пакистан, Грузия, Азербайджан, Армения, Узбекистан, Афганистан, ОАЭ, Таджикистан, Туркменистан, Ирак, Садовская Аравия, Россия, Кыргызстан, Казахстан, Катар, Германия, Италия, Венгрия, Бахрейн и Швейцария.

По данным Ассоциации производителей кафельной и керамической плитки Ирана, в прошлом году в Иране было произведено 400 млн. кв. м названной продукции, и в настоящее время страна занимает 5-ое место в мире по производству плитки после Китая, Испании, Италии и Индии.

За последнее десятилетие в производство кафельной и керамической плитки было инвестировано около 3 млрд. долларов. На сегодня в области производства плитки и керамической сантехники непосредственно занято около 40 тыс. человек.

В области экспорта кафельной и керамической плитки Иран занимает 7-ое место в мире, а в области потребления – 8-ое место.

В настоящее время в Иране насчитывается более 100 компаний, которые занимаются производством кафельной и керамической плитки.

24 февраля в министерстве экономического развития и торговли РТ сообщили, что Иран построит в Таджикистане промышленный городок с 50 предприятиями. Таджикистан, в свою очередь, выделит земельный участок в пригороде Душанбе для строительства промышленного городка иранскими предпринимателями.

«Пока иранские предприниматели изучают инвестиционный климат Таджикистана, рынок сбыта всех видов товаров, а также возможные варианты экспорта продукции, которая будет производиться предприятиями промышленного городка», в будущей промышленной зоне планируется построить порядка 50 промышленных предприятий различной мощности, и, соответственно на реализацию проекта потребуются большие финансовые средства. Ожидается, что в этом городке будут созданы 20 тысяч новых рабочих мест. В основном, будут созданы предприятия по переработке первичного алюминия, хлопка и фруктов. Переговоры о создании такого промышленного городка продолжались 1,5 года.

По данным Агентства по статистике страны, во внешнеторговом обороте Таджикистана Иран занимает четвертую строчку, статкомитет СНГ уточняет: Иран во внешнеторговом обороте РТ идет после Турции, уступая России, Китаю, Турции, Узбекистану, в 2011 году объем товарооборота Таджикистана и Ирана составил около 204,1 млн. долларов, для сравнения, с Турцией этот показатель составляет 391,8 млн. долларов с ошеломляющим коэффициентом роста в том же 2011 году в 73 %.

Импорт нефтепродуктов — одно из наиболее болезненных мест таджикистанской экономики. Симптоматично, что синхронно с объявлением о создании пригородного промышленного кластера в Душанбе, посол Таджикистана в Иране Давлатали Хатамов заявил, что его страна готова импортировать нефть из Ирана. «Большая часть требуемого Таджикистану объема нефтепродуктов обеспечивается за счет импорта из России, и мы готовы начать обеспечивать часть своих потребностей за счет поставок из Ирана», — передает слова Хатамова агентство «Мехр».

Таджикский посол не уточнил подробности этого проекта. Тем не менее, именно подробности в этом случае важны, в первую очередь, относящиеся к политической географии региона. Интерес иранской стороны получить пусть и незначительный, но, тем не менее, доступ на новый для нее рынок энергоносителей вполне объясним и понятен. Насколько он реален — вопрос иной.

Уже два десятилетия доля российских нефтепродуктов на рынке ГСМ Таджикистана не составляет меньше 90%, остальное обеспечивается неустойчивыми поставками из Туркменистана, а также контрабандой из Узбекистана и Киргизстана, причем во втором случае имеет место контрабандный реэкспорт из Казахстана и все той же России. За 9 месяцев 2011 года страна импортировала около 334 тыс. тонн нефтепродуктов, что на 124 тыс. тонн меньше по сравнению с этим же периодом предыдущего года. Сокращение объемов импорта ГСМ связано с введением Россией таможенных пошлин на экспорт светлых нефтепродуктов для Таджикистана, как и для других стран СНГ, пользовавшихся льготными тарифами до вступления в силу правил Таможенного Союза трех стран — России, Казахстана и Белоруссии. «В результате этой меры со стороны России на внутреннем рынке Таджикистана резко подскочили цены на ГСМ, а объемы их импорта значительно сократились», — считает глава Таможенной службы при правительстве РТ Гурез Зарипов. Переговоры между таджикской правительственной делегацией и российскими властями по согласованию индикативного баланса по нефтепродуктам состоялись 13-15 февраля в Москве, причем неясно, почему Таджикистан только в 2012 году смог начать этот переговорный процесс, если Россия объявила о снятии льгот для стран, не являющихся членами ТС задолго до практического введения новых тарифов. Сейчас стороны обсудили и подписали топливный индикативный баланс, но это является лишь условием для дальнейших переговоров по отмене российских экспортных таможенных пошлин на нефтепродукты для Таджикистана. Индикативный баланс определяет объемы, в начавшемся таджикско-российском переговорном процессе речь идёт об объеме в два раза меньше того, какой запрашивает Таджикистан, а точнее о 500 тыс. тоннах ГСМ, из которых бензин составляет менее половины. Ни Туркмения, ни Узбекистан, отношения с которым лучше всего характеризуются перифразом известной формулы — худой мир лучше войны — этой потребности не закрывают. Киргизские контрабандисты сами оказываются в сложном положении — в самое ближайшее время ожидается пересмотр российской стороной условий поставок ГСМ в Киргизию и высока вероятность, что и Киргизия действующих льготных тарифов лишится.

Среди стран Таджикистан имеет репутации одной из наиболее рисковых стран в плане инвестиционного климата. При этом, если в соседней Киргизии основные риски связаны с перманентной политической нестабильностью и полным отсутствием каких-либо гарантий для инвесторов — отъем собственности превратился в норму экономической жизни уже на протяжении лет так семи, то в Таджикистане главным эндогенным препятствием экономического развития является пирамидально выстроенная, централизованная коррупция, подкрепленная взаимодействием всех государственных структур и запредельными уровнями их бюрократичности.

Ключевым фактором хронического экономического коллапса, в котором находится экономика Таджикистана во внешнем, экзогенном, измерении являются, прежде всего, неурегулированные отношения с двумя из важнейших внешних партнеров и, в первую очередь, в сфере больше политической, нежели в области чистой экономики. Речь идет об Узбекистане и России.

В большом комплексе таджикско-узбекских противоречий, имеющих уже свою немалую историю, важное и наиболее актуальное значение имеет таджикистанский проект строительства Рогунской ГЭС, реализация которого в Ташкенте оценивается как просто недопустимая. Не сумев сохранить в качестве ведущего партнера в этом проекте российский РУСАЛ, Таджикистан автоматически лишился и политико-дипломатической поддержки Москвы в этом вопросе. Российская сторона могла выступить и посредником в отношениях Душанбе и Ташкента, и рычагом давления на последний в случае необходимости. Находясь же в силу объективных географических причин в серьезной изоляции — единственный железнодорожный путь в РТ проходит через Узбекистан — Таджикистан обрек себя на настоящую блокаду в плане, например, поставок стройматериалов и оборудования для той же Рогунской ГЭС, продолжая настаивать не ее строительстве и не принимая во внимание трансграничный характер последствий этого строительства.

Заодно внешняя политика Таджикистана в последние годы совершила изрядный крен в сторону обслуживания интересов западных стран, в первую очередь США, что не способствует продолжению продуктивного диалога с Москвой. Иранско-таджикские взаимоотношения, в которых немалую роль играет историко-этническая общность, тоже усложняются этим западным креном, можно предположить, что все позитивное в этих отношениях есть результат проявления доброй воли Тегерана, но никак не успех многовекторной политики РТ.

Предельно хронический дефицит электроэнергии в Таджикистане не закрывается построенной уже российской ИНТЕР РАО Сангтудинской ГЭС-1 (установленная мощность 670 МВТ), и достраиваемой иранской компанией «Сангоб» Сагтудинской ГЭС-2 (проектная мощность 220 МВТ). Этот дефицит бьет прежде всего по интересам населения, по ночам территория республики продолжает погружаться в мрак. Но этот дефицит электроэнергии ставит под сомнение — наряду с уже упомянутыми системными недостатками таджикистанской инвестиционной политики — любые как уже действующие, так и планируемые производственные проекты и программы. А проект строительства нефтепровода из Ирана в Таджикистан очень напоминает судьбу небезызвестного Трансафганского газопровода. Такой нефтепровод может быть проложен лишь через территории Афганистана и/или Узбекистана. В условиях, когда американцы сознательно дестабилизируют афганский север и эта дестабилизация является реальностью ближайших лет, этот путь, конечно исключается. С Узбекистаном, несмотря на его стабильность, дело обстоит не лучше.

Оптимальным же решением экзогенных проблем развития Таджикистана было бы налаживание позитивных отношений со странами-соседями (Узбекистан) и поиск своего места в комплексе взаимоотношений двух стран, объективно способных решить проблемы Таджикистана – Ирана и России.

Но, конечно, не сверяя свою внешнюю политику с Вашингтоном.

Искандар Амири, эксперт из Дангары, специально для Iran.ru

Бег на месте

Виктор Бут считает себя невиновным и верит в помощь МИДа

Лариса Саенко

«Вы не могли бы распахнуть пальто?» — внимательно оглядывает меня чернокожий сотрудник американской тюрьмы в уличном павильончике напротив тюрьмы временного содержания на Манхэттене. Я иду на свидание к Виктору Буту. Присяжные в США в ноябре прошлого года признали его виновным в сговоре с целью убийства американцев, попытке приобретения и продажи ракет и поддержке терроризма через сотрудничество с леворадикальной группировкой «Революционные вооруженные силы Колумбии». 12 марта ему объявят приговор — вероятно, от 25 лет до пожизненного заключения. Дожидаться вердикта, впрочем, Бут будет уже в тюрьме общего режима в Бруклине, куда его перевели в минувшую пятницу.

«Обувь не подходит — каблуки», — отказом завершает мой осмотр тюремный служитель. Его коллега демонстрирует подошву своего черного казенного ботинка: «Вот такой каблук разрешен». После выяснения моей профессиональной принадлежности вопросы по обуви отпадают. Надзиратель сочувственно качает головой, глядя на простой карандаш — единственное оружие журналиста, разрешенное на пронос в тюрьму, и с улыбкой сует мне свою авторучку под честное слово вернуть на обратном пути.

Все вещи полагается оставить в металлических стенных шкафах на первом этаже тюрьмы. На кисть моей правой руки ставят штамп, который светится под ультрафиолетовой лампой, — теперь это мой пропуск к Буту.

«Как человек, вы вправе рассчитывать на уважительное, не предвзятое и справедливое обращение со стороны сотрудников», — гласит первое правило для попавшего сюда. Первая обязанность — «демонстрировать аналогичное отношение к надзирателям и сокамерникам».

В этом здании темно-красного кирпича на 150 Park Row содержится около 800 человек. В списке известных временных обитателей учреждения числятся «мошенник века» Бернард Мэдофф, организатор неудавшегося теракта на Таймс-сквер Фейсал Шахзад, глава мафиозного клана Гамбино Джон Готти, а также наш соотечественник Вячеслав Иваньков по кличке Япончик. После вынесения приговора осужденные отправляются отсюда по разным колониям США.

С Бутом мы встречаемся в комнате размером с хрущевскую кухню за круглым черным столом по центру. Нас оставили один на один, заперев снаружи. Рядом со столом пристроен компьютер без выхода в интернет. Бут не спеша выбирает миндаль из смеси сухофруктов с орехами, которую мне удалось приобрести в тюремном автомате. Передачи сюда не положены, единственный источник доппайка — тюремный ларек.

Российский заключенный пришел во всем ярко-оранжевом — комбинезоне, майке, носках. В этом виде он выглядит словно картинный маляр с рекламы какой-нибудь фирмы «лаки-краски». В камере у него оранжевое постельное белье и полотенца. Таким цветом в этой тюрьме отмечают особо опасных, на общем режиме носят коричневые рубашки. Бута завели в комнату раньше меня, и я не видела его обычного эскорта, держащего его в наручниках, кандалах и поясной цепи.

Россиянин виновным себя не считает. «Я никогда не продавал оружие, но даже если бы продавал, в этом нет преступления — убить можно и сковородкой. У меня было два-три заказа на перевозку оружия от правительств банановых республик, но если не я, его поставила бы Lufthansa или еще кто-нибудь. Кто-то оружие продал, кто-то купил — при чем тут те, кто его возил?» — мой собеседник разводит руками.

Суд признал Бута виновным в сговоре со спецагентами США, представлявшимися колумбийскими боевиками. Защита в суде отстаивала версию, что Бут прилетел в Таиланд на встречу для того, чтобы сбыть колумбийцам два самолета, а остальные разговоры вел лишь для поддержания интереса клиентов. Он был арестован в комнате переговоров гостиницы «Софитель» и в ноябре 2010 года экстрадирован в США.

Виктор Бут уверен, что его проблемы с законом связаны с политикой. «Я мешал американцам, поскольку был реальной фигурой в Африке, где вел бизнес, пытался что-то делать. Непонятные люди регулярно подкатывались ко мне с просьбой делиться информацией, сотрудничать, но я отказывался. Да, я против Америки, против ее экспансии. Но ехать воевать в Колумбию я не собирался».

Бут выглядит значительно окрепшим по сравнению с процессом в ноябре. «Я почти ничего не ел те три недели суда — на обед мне давали гамбургер и молоко, а я жесткий вегетарианец», — поясняет оранжевый узник.

Россиянин рассказывает, что в камере читает, жалуется, что не разрешают держать одновременно больше пяти книг, занимается переводами, медитирует и устраивает двухчасовую пробежку. «Хотя вся моя дистанция — это семь шагов от стены до стены», — Бут рисует на листке бумаги схему своей камеры. «В нашем блоке нет тюремного распорядка, можешь спать в кровати 24 часа в сутки, только трижды в день распахивается окошко — приносят еду. Самое трудное — организовать свой быт, научиться жить, привыкнуть к одиночеству — общаться запрещено даже с охраной», — рассказывает он.

Приписываемую ему дружбу с влиятельными фигурами в Кремле или Белом доме Бут отрицает: «Ну с друзьями ведь так не поступают. К счастью или к несчастью, но таких высоких связей у меня нет».

Тем не менее в глубине души россиянин надеется, что рано или поздно Москва заберет его на родину. «Конечно, хочется на свободу, но я понимаю, что должны совпасть обстоятельства. Например, США потребуется согласие России на продление пролета над ее территорией для транспортировки грузов в Афганистан. Я понимаю весь огромный объем внешнеполитических проблем, которые должен решить МИД, кроме моей персоны», — размышляет вслух Бут.

Россия и меняющийся мир

Статья Владимира Путина в «Московских новостях»

Владимир Путин

В своих статьях я уже касался ключевых внешних вызовов, с которыми сталкивается сейчас Россия. Вместе с тем эта тема заслуживает более подробного разговора — и не только потому, что внешняя политика является неотъемлемой частью любой государственной стратегии. Внешние вызовы, меняющийся мир вокруг нас заставляют принимать решения в области экономики, культуры, бюджетные и инвестиционные решения.

Россия является частью большого мира — и с точки зрения экономики, и с точки зрения распространения информации, и с позиций культуры. Мы не можем и не хотим изолироваться. Мы рассчитываем, что наша открытость принесет гражданам России рост благосостояния и культуры и укрепит доверие, которое все больше становится дефицитным ресурсом.

Но мы будем последовательно исходить из собственных интересов и целей, а не продиктованных кем-то решений. Россию воспринимают с уважением, считаются с ней только тогда, когда она сильна и твердо стоит на ногах. Россия практически всегда пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику. Так будет и впредь. Более того, я убежден, что безопасность в мире можно обеспечить только вместе с Россией, а не пытаясь «задвинуть» ее, ослабить ее геополитические позиции, нанести ущерб обороноспособности.

Цели нашей внешней политики имеют стратегический, неконъюнктурный характер и отражают уникальное место России на мировой политической карте, ее роль в истории, в развитии цивилизации.

Мы, несомненно, продолжим активный и созидательный курс на укрепление всеобщей безопасности, отказ от конфронтации, на эффективное противодействие таким вызовам, как распространение ядерного оружия, региональные конфликты и кризисы, терроризм и наркоугроза. Сделаем все, чтобы обеспечить получение Россией последних достижений научно-технологического прогресса, а нашим предпринимателям — достойное место на глобальном рынке.

Будем стремиться к тому, чтобы формирование новой системы мироустройства, основывающегося на современных геополитических реалиях, происходило плавно, без ненужных потрясений.

Кто подрывает доверие

Как и прежде, считаю, что к числу важнейших постулатов относятся неделимый характер безопасности для всех государств, недопустимость гипертрофированного применения силы и безусловное соблюдение основополагающих принципов международного права. Пренебрежение всем этим ведет к дестабилизации международных отношений.

Именно через такую призму мы воспринимаем некоторые аспекты поведения США и НАТО, которые не вписываются в логику современного развития, опираются на стереотипы блокового мышления. Все понимают, что я имею в виду. Это расширение НАТО, включающее размещение новых объектов военной инфраструктуры, и планы альянса (с американским авторством) по созданию системы ПРО в Европе. Не стал бы касаться этой темы, если бы такие игры не велись непосредственно у российских границ, если бы они не расшатывали нашу безопасность, если бы они не работали против стабильности в мире.

Наша аргументация хорошо известна, не буду ее вновь разжевывать, но, к сожалению, она не воспринимается западными партнерами, от нее отмахиваются.

Беспокоит то, что хотя контуры наших «новых» взаимоотношений с НАТО еще окончательно не прорисовались, альянс уже создает «факты на земле», которые отнюдь не способствуют формированию доверия. В свою очередь, такое ведение дел бьет рикошетом по задачам глобального масштаба, мешает закрепить позитивную повестку дня в международных отношениях, тормозит их конструктивную переналадку.

Череда вооруженных конфликтов, оправдываемых гуманитарными целями, подрывает освященный веками принцип государственного суверенитета. В международных отношениях образуется еще один вакуум — морально-правовой.

Часто говорят — права человека первичны по отношению к государственному суверенитету. Без сомнения, это так — преступления против человечества должны караться международным судом. Но когда при использовании этого положения легко нарушается государственный суверенитет, когда права человека защищаются извне и на выборочной основе — и в процессе «защиты» попираются такие же права массы людей, включая самое базовое и святое — право на жизнь, — речь идет не о благородном деле, а об элементарной демагогии.

Важно, чтобы ООН и ее Совет Безопасности могли эффективно противостоять диктату со стороны ряда стран и произволу на международной арене. Никто не вправе присваивать себе прерогативы и полномочия ООН, особенно в том, что касается применения силы в отношении суверенных государств. Речь прежде всего о НАТО, пытающемся взять на себя несвойственные для «оборонительного альянса» функции. Все это более чем серьезно. Мы помним, как тщетно взывали к правовым нормам и элементарной человеческой порядочности государства, ставшие жертвами «гуманитарных» операций и экспорта «ракетно-бомбовой демократии». Их не слышали и не хотели слышать.

Похоже, что у натовцев, и прежде всего у США, сложилось своеобразное понимание безопасности, фундаментально отличающееся от нашего. Американцы одержимы идеей обеспечить себе абсолютную неуязвимость, что, замечу, утопично и нереализуемо как в технологическом, так и в геополитическом плане. Но в этом, собственно, суть проблемы.

Абсолютная неуязвимость для одного означала бы абсолютную уязвимость для всех остальных. С такой перспективой невозможно согласиться. Другое дело, что многие страны — в силу известных причин — предпочитают об этом не говорить прямо. Россия же всегда будет называть вещи своими именами и делать это открыто. Вновь подчеркну, что нарушение принципа единства и неделимости безопасности — причем вопреки многократным декларациям о приверженности ему — чревато серьезнейшими угрозами. В конечном счете — и для тех государств, которые по разным причинам инициируют такие нарушения.

«Арабская весна»: уроки и выводы

Год назад мир столкнулся с новым феноменом — почти синхронными демонстрациями во многих арабских странах против авторитарных режимов. «Арабская весна» вначале воспринималась с надеждой на позитивные перемены. Симпатии россиян были на стороне тех, кто добивался демократических реформ.

Однако скоро стало ясно, что во многих странах события разворачиваются не по цивилизованному сценарию. Вместо утверждения демократии, вместо защиты прав меньшинства — выталкивание противника, переворот, когда доминирование одной силы сменяется еще более агрессивным доминированием другой.

Негативный окрас развитию ситуации придало вмешательство извне в поддержку одной из сторон внутренних конфликтов — и сам силовой характер такого вмешательства. Дошло до того, что ряд государств под прикрытием гуманитарных лозунгов с помощью авиации разделались с ливийским режимом. И как апофеоз — отвратительная сцена даже не средневековой, а какой-то первобытной расправы с М. Каддафи.

Нельзя допустить, чтобы «ливийский сценарий» кто-то попытался реализовать в Сирии. Усилия международного сообщества должны быть направлены прежде всего на достижение межсирийского примирения. Важно добиться скорейшего прекращения насилия, откуда бы оно ни исходило, запустить наконец общенациональный диалог — без предварительных условий, без иностранного вмешательства и при уважении суверенитета страны. Это создаст предпосылки для того, чтобы объявленные сирийским руководством меры по демократизации реально выполнялись. Главное — не допустить возникновения полномасштабной гражданской войны. В этом ключе работала и будет работать российская дипломатия.

Наученные горьким опытом, мы против принятия таких резолюций СБ ООН, которые трактовались бы как сигнал к военному вмешательству во внутрисирийские процессы. Именно руководствуясь этим принципиальным подходом, Россия вместе с Китаем не допустила в начале февраля принятия резолюции, которая как раз читалась бы неоднозначно, а на практике стимулировала бы насильственные действия одной из сторон внутреннего конфликта.

В этой связи с учетом крайне резкой, на грани истерики, реакции на российско-китайское вето хотел бы предостеречь наших западных коллег от соблазна прибегнуть к ранее использовавшейся незатейливой схеме: есть одобрение Совета Безопасности ООН на ту или иную акцию — хорошо, нет — создадим коалицию заинтересованных государств. И ударим.

Сама логика такого поведения контрпродуктивна и весьма опасна. Она ни к чему хорошему не приводит. Во всяком случае — не способствует урегулированию ситуации внутри переживающей конфликт страны. Но что еще хуже — вызывает дальнейшую разбалансировку всей системы международной безопасности, подрывает авторитет и центральную роль ООН. Напомню, что право вето не каприз, а неотъемлемая часть мироустройства, закрепленная в Уставе ООН, кстати, по настоянию США. Смысл этого права в том, что решения, против которых возражает хотя бы один постоянный член Совбеза ООН, не могут быть состоятельными и эффективными.

Очень рассчитываю, что США и другие страны учтут печальный опыт и не попытаются задействовать без санкции СБ ООН силовой сценарий в Сирии. Вообще никак не могу понять, откуда такой воинственный зуд. Почему не хватает терпения выработать выверенный и сбалансированный коллективный подход, тем более что в случае с упомянутым проектом «сирийской резолюции» он уже практически вырисовывался. Оставалось только потребовать от вооруженной оппозиции того же, что и от правительства, в частности вывести боевые подразделения и отряды из городов. Отказ сделать это циничен. Если мы хотим обезопасить мирных граждан — а это для России первостепенная цель, — то необходимо урезонить всех участников вооруженного противостояния.

И еще один аспект. Получается так, что в странах, непосредственно прошедших через «арабскую весну», как ранее в Ираке, российские компании теряют наработанные десятилетиями позиции на местных рынках, лишаются довольно крупных коммерческих контрактов. А освободившиеся ниши заполняются экономическими операторами тех самых государств, которые приложили руку к смене правящих режимов.

Может возникнуть мысль, что сами трагические события в определенной степени были простимулированы не заботой о правах человека, а чьей-то заинтересованностью в переделе рынков. Как бы то ни было, но нам, конечно, нельзя с олимпийским спокойствием взирать на все это. И мы намерены активно работать с новыми властями арабских стран, чтобы оперативно восстановить наши экономические позиции.

В целом же происходящее в арабском мире весьма поучительно. События показывают, что стремление внедрить демократию с помощью силовых методов может — и зачастую приводит к абсолютно противоположному результату. Со дна поднимаются силы, в том числе и религиозные экстремисты, которые пытаются изменить само направление развития стран, светский характер их управления.

Мы в России всегда имели хорошие контакты с умеренными представителями ислама, чье мировоззрение близко традициям российских мусульман. И готовы развивать эти контакты в нынешних условиях. Заинтересованы в активизации политических и торгово-экономических связей со всеми арабскими странами, в том числе, повторю, с непосредственно пережившими период внутренних потрясений. Более того, вижу реальные предпосылки, чтобы Россия в полной мере сохранила свои ведущие позиции на ближневосточной арене, где у нас всегда было много друзей.

Что касается арабо-израильского конфликта, то «волшебный рецепт», с помощью которого можно было бы наконец разрулить ситуацию, до сих пор не изобретен. Руки опускать ни в коем случае нельзя. Учитывая, в частности, наши близкие отношения с руководством Израиля и палестинскими лидерами, российская дипломатия продолжит на двусторонней основе и в формате ближневосточного «квартета» активное содействие возобновлению мирного процесса, координируя свои шаги с Лигой арабских государств.

«Арабская весна» также ярко продемонстрировала, что мировое общественное мнение в нынешнее время формируется путем самого активного задействования продвинутых информационных и коммуникационных технологий. Можно сказать, что интернет, социальные сети, мобильные телефоны и т.п. превратились — наряду с телевидением — в эффективный инструмент как внутренней, так и международной политики. Это новый фактор, требующий осмысления, в частности для того, чтобы, продвигая и дальше уникальную свободу общения в интернете, уменьшить риск его использования террористами и преступниками.

В ходу все чаще и такое понятие, как «мягкая сила» — комплекс инструментов и методов достижения внешнеполитических целей без применения оружия, а за счет информационных и других рычагов воздействия. К сожалению, нередко эти методы используются для взращивания и провоцирования экстремизма, сепаратизма, национализма, манипулирования общественным сознанием, прямого вмешательства во внутреннюю политику суверенных государств.

Следует четко различать — где свобода слова и нормальная политическая активность, а где задействуются противоправные инструменты «мягкой силы». Можно только приветствовать цивилизованную работу гуманитарных и благотворительных неправительственных организаций. В том числе — выступающих активными критиками действующих властей. Однако активность «псевдо-НПО», других структур, преследующих при поддержке извне цели дестабилизации обстановки в тех или иных странах, недопустима.

Имею в виду случаи, когда активность неправительственной организации не вырастает из интересов (и ресурсов) каких-то местных социальных групп, а финансируется и опекается внешними силами. В мире сегодня много «агентов влияния» крупных государств, блоков, корпораций. Когда они выступают открыто — это просто одна из форм цивилизованного лоббизма. У России тоже есть такие институты — Россотрудничество, фонд «Русский мир», наши ведущие университеты, расширяющие поиск талантливых абитуриентов за рубежом.

Но Россия не использует национальные НПО других стран, не финансирует эти НПО, зарубежные политические организации в целях проведения своих интересов. Не действуют так ни Китай, ни Индия, ни Бразилия. Мы считаем, что влияние на внутреннюю политику и на общественное настроение в других странах должно вестись исключительно открыто — тогда игроки будут максимально ответственно относиться к своим действиям.

Новые вызовы и угрозы

Сейчас в фокусе всеобщего внимания — Иран. Несомненно, Россию тревожит нарастающая угроза военного удара по этой стране. Если это произойдет, то последствия будут поистине катастрофическими. Их реальный масштаб представить невозможно.

Убежден, решать проблему нужно только мирным путем. Мы предлагаем признать право Ирана на развитие гражданской ядерной программы, включая право обогащать уран. Но сделать это в обмен на постановку всей иранской ядерной деятельности под надежный и всесторонний контроль МАГАТЭ. Если это получится — тогда отменить все действующие против Ирана санкции, включая односторонние. Запад слишком увлекся «наказанием» отдельных стран. Чуть что — хватается за санкционную, а то и за военную дубину. Напомню, что мы не в ХIХ и даже не в ХХ веке.

Не менее серьезная ситуация складывается вокруг корейской ядерной проблемы. Пхеньян, нарушая режим нераспространения, открыто заявляет о своих претензиях на право обладания «военным атомом», уже дважды провел испытания ядерных зарядов. Ядерный статус КНДР для нас неприемлем. Мы неизменно выступаем за денуклеаризацию Корейского полуострова, причем исключительно политико-дипломатическими средствами, призываем к скорейшему возобновлению шестисторонних переговоров.

Однако, судя по всему, не все наши партнеры разделяют такой подход. Убежден, что сейчас нужно проявлять особую аккуратность. Недопустимы попытки испытать на прочность нового лидера КНДР, которые, по сути, провоцировали бы необдуманные контрмеры.

Напомню, что у КНДР и России — общая граница, а соседей, как известно, не выбирают. Будем продолжать активный диалог с руководством этой страны, развивать добрососедские связи, одновременно выводя Пхеньян на решение ядерной проблемы. Очевидно, что это будет сделать легче, если на полуострове укрепится атмосфера взаимного доверия, возобновится межкорейский диалог.

На фоне страстей вокруг ядерных программ Ирана и Северной Кореи невольно начинаешь задумываться о том, как возникают риски распространения ядерного оружия — и кто их усиливает. Есть ощущение, что участившиеся случаи грубого и даже силового вмешательства извне во внутренние дела стран могут стимулировать те или иные авторитарные режимы (да и не только их) к обладанию ядерным оружием. Имею, мол, атомную бомбу в кармане, и никто меня не тронет, поскольку себе дороже. А у кого бомбы нет — тот пусть ждет «гуманитарной» интервенции.

Нравится это нам или нет, но то, что внешнее вмешательство подталкивает к такому ходу мыслей, — факт. Поэтому и так называемых «пороговых» стран, находящихся на расстоянии вытянутой руки от технологий «военного атома», становится не меньше, а больше. В этих условиях возрастает значение создаваемых в различных частях мира зон, свободных от ОМУ. По инициативе России начата работа по обсуждению параметров такой зоны на Ближнем Востоке.

Необходимо сделать все возможное, чтобы соблазн заполучить ядерное оружие ни перед кем не маячил. Для этого и самим борцам за нераспространение надо перестроиться, особенно тем, кто привык наказывать другие страны с помощью военной силы, не дав поработать дипломатии. Так было, например, в Ираке, проблемы которого после почти десятилетней оккупации лишь усугубились.

Если наконец удастся искоренить стимулы, подталкивающие государства к обладанию ядерным оружием, то можно будет на основе действующих договоров сделать международный режим нераспространения по-настоящему универсальным и прочным. Такой режим давал бы возможность всем заинтересованным странам в полной мере пользоваться благами «мирного атома» под контролем МАГАТЭ.

Для России это было бы крайне выгодно, поскольку мы активно работаем на международных рынках, строим новые АЭС на базе современных, безопасных технологий, участвуем в создании многосторонних центров по обогащению урана и банков ядерного топлива.

Тревожит будущее Афганистана. Мы, как известно, поддержали военную операцию по оказанию международной помощи этой стране. Но международный военный контингент под эгидой НАТО не решил поставленных задач. Террористическая и наркоугроза, исходящая из Афганистана, не снижается. Объявив об уходе из этой страны в 2014 году, американцы занимаются созданием там и в соседних государствах военных баз без внятного мандата, целей и сроков их функционирования. Нас это, понятно, не устраивает.

Россия имеет очевидные интересы в Афганистане. И эти интересы — совершенно понятные. Афганистан — наш близкий сосед, и мы заинтересованы в том, чтобы эта страна развивалась стабильно и мирно. И главное — перестала быть главным источником наркоугрозы. Незаконный оборот наркотиков превратился в одну из острейших угроз, подрывает генофонд целых наций, создает питательную среду для коррупции и криминала и ведет к дестабилизации обстановки в самом Афганистане. Замечу, что производство афганских наркотиков не только не сокращается, но в прошлом году увеличилось почти на 40%. Россия сталкивается с настоящей героиновой агрессией, наносящей огромный ущерб здоровью наших граждан.

Учитывая масштабы афганской наркоугрозы, одолеть ее можно только всем миром, опираясь на ООН и региональные организации — ОДКБ, ШОС и СНГ. Мы готовы рассмотреть серьезное расширение участия России в обеспечении операции помощи афганскому народу. Но при условии, что международный контингент в Афганистане будет действовать более энергично и в наших интересах, займется физическим уничтожением наркопосевов и подпольных лабораторий.

Активизация антинаркотических мероприятий внутри Афганистана должна сопровождаться надежным перекрытием маршрутов транспортировки опиатов на внешние рынки, пресечением финансовых потоков, обеспечивающих наркооборот, блокированием поставок химических веществ, используемых для производства героина. Цель — выстроить в регионе комплексную систему антинаркотической безопасности. Россия будет реально содействовать эффективному объединению усилий международного сообщества, чтобы добиться коренного перелома в борьбе с глобальной наркоугрозой.

Трудно прогнозировать, как дальше будет развиваться обстановка в Афганистане. Опыт истории учит, что иностранное военное присутствие не приносило ему успокоения. Только афганцы смогут решить собственные проблемы. Вижу роль России в том, чтобы при активном участии стран-соседей помочь афганскому народу создать устойчивую экономику, повысить способность национальных вооруженных сил противостоять угрозам терроризма и наркопреступности. Мы не против того, чтобы к процессу национального примирения присоединились участники вооруженной оппозиции, включая талибов — при условии, что они откажутся от насилия, признают конституцию страны, разорвут связи с «Аль Каидой» и другими террористическими группировками. В принципе считаю, что построение мирного, стабильного, независимого и нейтрального афганского государства вполне достижимо.

Замороженная годами и десятилетиями нестабильность создает питательную среду для международного терроризма. Все признают, что это один из самых опасных вызовов для мирового сообщества. Хочу обратить внимание, что кризисные зоны, порождающие террористические угрозы, находятся вблизи российских границ — гораздо ближе, чем для наших европейских или американских партнеров. В ООН принята Глобальная контртеррористическая стратегия, но складывается впечатление, что борьба с этим злом все еще ведется не по единому универсальному плану, не последовательно, а в режиме реагирования на острые и наиболее варварские проявления террора — когда общественное возмущение наглыми акциями террористов совсем зашкаливает. Цивилизованный мир не должен дожидаться трагедий масштаба нью-йоркской атаки террористов в сентябре 2001 года или нового Беслана и только после этого, встрепенувшись, действовать коллективно и решительно.

Далек от того, чтобы отрицать достигнутые результаты в борьбе с международным террором. Они есть. В последние годы заметно укрепилось сотрудничество между спецслужбами и правоохранительными органами различных стран. Но резервы в антитеррористическом взаимодействии — налицо. Да что тут говорить, до сих пор сохраняются «двойные стандарты», террористов в разных странах воспринимают по-разному: как «плохих» и «не очень плохих». Последних кое-кто не прочь использовать в политической игре, например для расшатывания неугодных правящих режимов.

Скажу и о том, что в профилактике терроризма повсюду должны быть задействованы имеющиеся общественные институты — СМИ, религиозные объединения, НПО, система образования, наука и бизнес. Нужен межконфессиональный и, в более широком плане, межцивилизационный диалог. Россия — поликонфессиональное государство, и у нас никогда не было религиозных войн. Мы могли бы внести свой вклад в международную дискуссию на этот счет.

Повышение роли Азиатско-Тихоокеанского региона

С нашей страной соседствует важнейший центр глобальной экономики — Китай. Стало модным рассуждать о его будущей роли в глобальной экономике и международных делах. В прошлом году китайцы вышли на второе место в мире по объему ВВП и уже в ближайшей перспективе, по оценке международных, в том числе американских экспертов, превзойдут по этому показателю США. Растет и совокупная мощь КНР, включая возможность проекции силы в различных регионах.

Как нам вести себя с учетом динамично укрепляющегося китайского фактора?

Во-первых, убежден, что рост китайской экономики — отнюдь не угроза, а вызов, несущий в себе колоссальный потенциал делового сотрудничества, шанс поймать «китайский ветер» в «паруса» нашей экономики. Мы должны активнее выстраивать новые кооперационные связи, сопрягая технологические и производственные возможности наших стран, задействуя — разумеется, с умом — китайский потенциал в целях хозяйственного подъема Сибири и Дальнего Востока.

Во-вторых, своим поведением на мировой арене Китай не дает повода говорить о его претензиях на доминирование. Китайский голос действительно звучит в мире все увереннее, и мы приветствуем это, поскольку Пекин разделяет наше видение формирующегося равноправного миропорядка. Будем продолжать оказывать друг другу поддержку на международной арене, сообща решать острые региональные и глобальные проблемы, наращивать взаимодействие в Совете Безопасности ООН, БРИКС, ШОС, «двадцатке» и других многосторонних механизмах.

И в-третьих, у нас закрыты все крупные политические вопросы в отношениях с Китаем, включая главный — пограничный. Выстроен прочный, оформленный юридически обязывающими документами механизм двусторонних связей. Между руководством двух стран достигнут беспрецедентно высокий уровень доверия. Это позволяет и нам, и китайцам действовать в духе настоящего партнерства, на основе прагматизма и учета взаимных интересов. Созданная модель российско-китайских отношений — весьма перспективна.

Сказанное, конечно, не означает, что у нас с Китаем все беспроблемно. Те или иные шероховатости имеют место. Наши коммерческие интересы в третьих странах далеко не всегда совпадают, не совсем устраивает нас и складывающаяся структура товарооборота, низкий уровень взаимных инвестиций. Будем внимательно следить за миграционными потоками из КНР.

Главная же моя мысль — процветающий и стабильный Китай нужен России, и, в свою очередь, Китаю, уверен, нужна сильная и успешная Россия.

Очень быстро растет и другой азиатский гигант — Индия. С ней Россию связывают традиционно дружественные отношения, содержание которых определено руководством двух стран как особо привилегированное стратегическое партнерство. От его укрепления выиграют не только наши страны, но и вся формирующаяся система полицентричности в мире.

На наших глазах происходит не только рост Китая и Индии, но и повышение веса всего Азиатско-Тихоокеанского региона. В этой связи открываются новые горизонты для плодотворной работы в рамках российского председательства в АТЭС. В сентябре этого года мы принимаем саммит этой организации во Владивостоке, активно готовимся, создаем современную инфраструктуру, что само по себе будет способствовать дальнейшему развитию Сибири и Дальнего Востока, позволит нашей стране в еще большей степени подключиться к динамичным интеграционным процессам в «новой Азии».

Придаем и будем придавать приоритетное значение взаимодействию с партнерами по БРИКС. Эта уникальная структура, созданная в 2006 году, нагляднее всего символизирует переход от однополярности к более справедливому мироустройству. Она объединяет пять стран с населением почти в три миллиарда человек, обладающих наиболее крупными развивающимися экономиками, колоссальными трудовыми и природными ресурсами, огромными внутренними рынками. С присоединением Южной Африки БРИКС приобрел в полном смысле глобальный формат, и уже сейчас на него приходится свыше 25% мирового ВВП.

Мы еще только привыкаем работать в таком составе, притираемся друг к другу. В частности, предстоит наладить более тесную координацию по внешнеполитическому досье, плотнее работать на площадке ООН. Но когда «пятерка» БРИКС развернется по-настоящему, ее влияние на международную экономику и политику будет весьма весомым.

В последние годы российская дипломатия, наши деловые круги стали уделять больше внимания развитию сотрудничества со странами Азии, Латинской Америки и Африки. В этих регионах по-прежнему сильны искренние симпатии к России. Вижу в качестве одной из ключевых задач на предстоящий период наращивание с ними торгово-экономического взаимодействия, реализацию совместных проектов в области энергетики, инфраструктуры, инвестиций, науки и техники, банковского бизнеса и туризма.

Возрастающую роль упомянутых континентов в формирующейся демократичной системе управления глобальной экономикой и финансами отражает деятельность «Группы двадцати». Считаю, что это объединение вскоре превратится в стратегически важный инструмент не только кризисного реагирования, но и долгосрочного реформирования мировой финансово-экономический архитектуры. Россия будет председательствовать в «Группе двадцати» в 2013 году. Несомненно, мы должны использовать председательские функции и для усиления сопряженности работы «двадцатки» с другими многосторонними структурами, прежде всего с «большой восьмеркой» и, конечно же, с ООН.

Европейский фактор

Россия — неотъемлемая, органичная часть Большой Европы, широкой европейской цивилизации. Наши граждане ощущают себя европейцами. Нам далеко не безразлично, как развиваются дела в объединенной Европе.

Вот почему Россия предлагает двигаться к созданию от Атлантики до Тихого океана единого экономического и человеческого пространства — общности, называемой российскими экспертами «Союзом Европы», который только укрепит возможности и позиции России в ее экономическом повороте к «новой Азии».

На фоне подъема Китая, Индии, других новых экономик остро воспринимаются финансово-экономические потрясения в Европе — прежнем оазисе стабильности и порядка. Поразивший еврозону кризис не может не затрагивать интересов России — прежде всего с учетом того, что ЕС является нашим крупнейшим внешнеэкономическим, торговым партнером. Очевидно и то, что от состояния дел у европейцев в значительной степени зависят перспективы развития всей глобальной экономической конструкции.

Россия активно подключилась к международным мерам по поддержке пострадавших европейских экономик, последов­ательно участвует в выработке коллективных решений по линии МВФ. Не исключаем в принципе и возможности оказания в ряде случаев финансовой помощи напрямую.

Вместе с тем полагаю, что внешние финансовые вливания способны решить проблему лишь частично. Для полноценного выправления ситуации требуются энергичные меры системного характера. Перед европейскими руководителями стоит задача проведения масштабных преобразований, принципиально меняющих многие финансово-экономические механизмы, обеспечивающих подлинную бюджетную дисциплину. Мы заинтересованы в сильном Европейском союзе, каким его видят, например, Германия и Франция, заинтересованы в реализации мощного потенциала партнерства России и ЕС.

Сегодняшний уровень взаимодействия России и Евросоюза все-таки не соответствует глобальным вызовам, прежде всего в плане повышения конкурентоспособности нашего общего континента. Вновь предлагаю поработать в пользу создания гармоничного сообщества экономик от Лиссабона до Владивостока. А в будущем выйти и на формирование зоны свободной торговли и даже более продвинутых механизмов экономической интеграции. Тогда мы получим общий континентальный рынок стоимостью в триллионы евро. Есть ли сомневающиеся в том, что это было бы здорово, отвечало бы интересам россиян и европейцев?

Нужно задуматься и о более глубокой кооперации в сфере энергетики — вплоть до создания единого энергокомплекса Европы. Важные шаги в этом направлении — строительство газопроводов «Северный поток» по дну Балтики и «Южный поток» в Черном море. Эти проекты поддержали правительства многих стран, в них участвуют крупнейшие европейские энергетические компании. После их полного ввода в эксплуатацию Европа получит надежную и гибкую, не зависящую от чьих-либо политических капризов систему газоснабжения, что позволит не формально, а реально укрепить энергобезопасность континента. Это особенно актуально в свете решения некоторых европейских государств сократить или вообще отказаться от использования ядерной энергии.

Прямо скажу, что пролоббированный Еврокомиссией «Третий энергопакет», направленный на выдавливание российских интегрированных компаний, не укрепляет наших отношений. Но он — с учетом возросшей нестабильности альтернативных России поставщиков энергоресурсов — еще и обостряет системные риски для самой европейской энергетики, отпугивает потенциальных инвесторов в новые инфраструктурные проекты. В беседах со мной многие европейские политики поругивают «пакет». Надо набраться мужества и убрать это препятствие на пути взаимовыгодного сотрудничества.

Считаю, что подлинное партнерство между Россией и Евросоюзом невозможно, пока сохраняются барьеры, мешающие человеческим и экономическим контактам, в первую очередь — визовый режим. Отмена виз стала бы мощным импульсом для реальной интеграции России и ЕС, помогла бы расширить культурные и деловые связи, особенно между средним и малым бизнесом. Угрозы для европейцев со стороны т.н. экономических мигрантов из России — большей частью надуманные. Нашим людям есть где приложить свои силы и умения у себя в стране, и таких возможностей становится все больше.

В декабре 2011 года мы согласовали с ЕС «совместные шаги» к безвизовому режиму. Осуществить их можно и нужно не мешкая. Имею в виду продолжать заниматься этим вопросом самым активным образом.

Российско-американские дела

За последние годы сделано немало в развитии российско-американских отношений. Но все-таки решить вопрос о фундаментальном изменении матрицы этих отношений пока не удалось, они по-прежнему подвержены приливам и отливам. Такая неустойчивость партнерства с Америкой — отчасти следствие живучести известных стереотипов и фобий. Наглядный пример — как Россию воспринимают на Капитолийском холме. Но главная проблема — это то, что двусторонний политический диалог и сотрудничество не опираются на прочный экономический фундамент. Объем торговли далеко не отвечает потенциалу экономик наших стран. То же самое — с взаимными инвестициями. Таким образом, страховочная сетка, которая оберегала бы наши отношения от конъюнктурных перепадов, так и не создана. Над этим надо работать.

Не способствуют упрочению взаимопонимания и регулярные попытки США заниматься «политической инженерией», в том числе в регионах, традиционно важных для нас, да и по ходу избирательных кампаний в России.

Повторю, что американская затея с созданием системы ПРО в Европе вызывает у нас законные опасения. Почему эта система беспокоит нас больше, чем других? Да потому, что она затрагивает имеющиеся только у России на этом театре силы стратегического ядерного сдерживания, нарушает выверенный десятилетиями военно-политический баланс.

Неразрывная взаимосвязь между ПРО и стратегическими наступательными вооружениями отражена в подписанном в 2010 году новом Договоре по СНВ. Договор вступил в силу и неплохо работает. Это крупное внешнеполитическое достижение. Мы готовы рассматривать разные варианты того, что может составить нашу совместную с американцами повестку дня в области контроля над вооружениями на предстоящий период. Незыблемым правилом при этом должен стать баланс интересов, отказ от попыток через переговоры добиться для себя односторонних преимуществ.

Напомню, что я еще президенту Дж. Бушу на встрече в Кеннебанкпорте в 2007 году предлагал решение проблемы ПРО, которое — будь оно принято — изменило бы привычный характер российско-американских отношений, перевело бы ситуацию в позитивное русло. Более того, если бы тогда удалось добиться прорыва по ПРО, то в буквальном смысле открылись бы шлюзы для выстраивания качественно новой, близкой к союзнической модели сотрудничества и во многих других чувствительных областях.

Не получилось. Было бы, наверное, полезно поднять запись переговоров в Кеннебанкпорте. В последние годы российским руководством делались и другие предложения, как можно было бы договориться по ПРО. Все они — в силе.

Во всяком случае, не хотелось бы ставить крест на возможности поисков компромиссных вариантов решения проблемы ПРО. Не хотелось бы доводить дело до размещения американской системы в таких масштабах, чтобы это потребовало реализации наших объявленных контрмер.

Недавно у меня состоялась беседа с Г. Киссинджером. Мы с ним встречаемся регулярно. И я полностью разделяю тезис этого большого профессионала о том, что в периоды международной турбулентности тесное и доверительное взаимодействие Москвы и Вашингтона особенно востребовано.

Вообще в отношениях с США мы были бы готовы пойти действительно далеко, совершить качественный прорыв, однако при условии, что американцы на деле будут руководствоваться принципами равноправного и взаимоуважительного партнерства.

Экономическая дипломатия

В декабре прошлого года наконец был завершен многолетний марафон присоединения России к ВТО. Не могу не отметить, что на финишном отрезке администрация Б. Обамы и руководители ряда ведущих европейских государств активно способствовали достижению окончательных договоренностей.

Скажу откровенно, на этом длинном и тернистом пути иной раз хотелось «хлопнуть дверью», вообще бросить переговоры. Но мы не поддались эмоциям. В итоге достигнут вполне благоприятный для нашей страны компромисс — удалось обеспечить интересы российских промышленных и сельскохозяйственных производителей с учетом предстоящего возрастания конкуренции извне. Наши экономические операторы получают существенные дополнительные возможности для выхода на мировые рынки и цивилизованной защиты там своих прав. Именно в этом, а не в символике присоединения России к всемирному торговому «клубу» вижу главный результат.

Россия будет соблюдать нормы ВТО, как и все свои международные обязательства. Рассчитываю, что так же честно, по правилам будут играть и наши партнеры. Попутно отмечу, что мы уже перенесли принципы ВТО в нормативно-правовую базу Единого экономического пространства России, Белоруссии и Казахстана.

Если попытаться проанализировать, как мы продвигаем российские экономические интересы на международной арене, становится ясно, что мы еще только учимся делать это системно и последовательно. Еще не хватает умения, как это удается многим западным партнерам, грамотно лоббировать на внешнеэкономических площадках выгодные отечественному бизнесу решения.

Задачи же на этом направлении, с учетом приоритетов инновационного развития страны, стоят более чем серьезные — обеспечить России равноправные позиции в современной системе мирохозяйственных связей, свести к минимуму риски, возникающие при интеграции в мировую экономику, в том числе в контексте упомянутого вступления в ВТО и предстоящего присоединения к ОЭСР.

Нам как воздух необходим более широкий, недискриминационный выход на внешние рынки. Пока с российскими экономическими операторами за границей особо не церемонятся. Принимают против них ограничительные торгово-политические меры, возводят технические барьеры, ставящие их в менее выгодное положение по отношению к конкурентам.

Аналогичная картина и с инвестициями. Мы стараемся привлечь в российскую экономику зарубежные капиталы, открываем для них самые привлекательные отрасли, подпускаем к действительно «лакомым кускам», в частности в топливно-энергетическом комплексе. Наших же инвесторов за рубежом особо не привечают, а зачастую демонстративно оттирают в сторону.

За примерами ходить далеко не надо. Взять историю с германским «Опелем», который так и не смогли приобрести российские инвесторы — даже несмотря на то, что эту сделку одобрило правительство ФРГ и позитивно восприняли немецкие профсоюзы. Или вопиющие ситуации, когда российскому бизнесу, вложившему солидные средства в зарубежные активы, попросту не дают вступить в права инвестора. Такое особенно часто происходит в Центральной и Восточной Европе.

Все это подводит к мысли о необходимости усилить политико-дипломатическое сопровождение действий российских предпринимателей на внешних рынках, оказывать более плотную поддержку крупным, знаковым деловым проектам. Не забывать и о том, что Россия может применять зеркальные ответные меры в отношении тех, кто прибегает к приемам недобросовестной конкуренции.

Правительству и предпринимательским объединениям следовало бы четче координировать свои усилия на внешнеэкономическом направлении, более настойчиво продвигать интересы российского бизнеса, помогать ему осваивать новые рынки.

Хочу обратить внимание и на такой существенный фактор, который во многом определяет роль и место России в нынешних и будущих международных политических и экономических раскладах, как огромная территория нашей страны. Пусть сейчас мы занимаем не одну шестую часть суши, но тем не менее Российская Федерация — самое крупное государство с богатейшей ресурсной базой, которой нет равных в мире. Имею в виду не только нефть и газ, но также леса, сельскохозяйственные земли, запасы чистой пресной воды.

То есть территория России — источник ее потенциальной силы. Раньше огромные пространства служили для нашей страны преимущественно как буфер от внешней агрессии. Сейчас, при правильной экономической стратегии, они могут стать важнейшей основой для повышения ее конкурентоспособности.

Упомяну, в частности, быстро возрастающий в мире дефицит пресной воды. Можно предсказать, что уже в недалеком будущем развернется геополитическая конкуренция за водные ресурсы, за возможность производить водоемкие товары. У нас в руках оказывается сильный козырь. Наша страна понимает, что доставшимся богатством надо распорядиться рачительно и стратегически грамотно.

Поддержка соотечественников и гуманитарное измерение

Уважение к своей стране определятся еще и тем, как она способна защитить права своих граждан и соотечественников за границей. Важно никогда не забывать об интересах миллионов соотечественников, проживающих в зарубежных странах, и наших граждан, выезжающих за границу на отдых и в командировки. Подчеркну: МИД и все дипломатические и консульские представительства обязаны в круглосуточном режиме оказывать реальную помощь и поддержку соотечественникам. Реакция со стороны дипломатов на возникающие коллизии между нашими согражданами и местными властями, инциденты и происшествия, аварии на транспорте и т.д. должна быть незамедлительной — не дожидаясь, пока СМИ начнут бить в колокола.

Мы будем самым решительным образом добиваться выполнения властями Латвии и Эстонии многочисленных рекомендаций авторитетных международных организаций относительно соблюдения общепризнанных прав национальных меньшинств. С существованием позорного статуса «неграждан» мириться нельзя. Да и как можно мириться с тем, что каждый шестой латвийский житель и каждый тринадцатый житель Эстонии как «неграждане» лишены основополагающих политических, избирательных и социально-экономических прав, возможности свободно использовать русский язык.

Взять состоявшийся несколько дней назад в Латвии референдум по статусу русского языка, который вновь наглядно продемонстрировал международному сообществу остроту проблемы. Ведь к участию в референдуме опять не допустили более 300 тысяч «неграждан». И совсем ни в какие ворота не лезет отказ латвийского ЦИК предоставить делегации Общественной палаты России статус наблюдателей на референдуме. А международные организации, ответственные за соблюдение общепринятых демократических стандартов, как будто в рот воды набрали.

Вообще то, как проблематика прав человека используется в международном контексте, вряд ли может нас устроить. Во-первых, США и другие западные страны стремятся узурпировать правозащитное досье, полностью политизировать его и применять как инструмент давления. Критику же в свой адрес они не терпят, воспринимают сверхболезненно. Во-вторых, объекты для правозащитного мониторинга подбираются выборочно, отнюдь не по универсальным критериям, а по усмотрению «приватизировавших» это досье стран.

Россия на себе ощущает необъективность, предвзятость и агрессивность задействованного против нее критиканства, которое порой переходит все мыслимые границы. Когда нам указывают на наши недостатки по делу — это можно только приветствовать и извлекать необходимые выводы. Но когда критикуют огульно, волна за волной, планомерно пытаясь повлиять как на отношение к нам своих граждан, так и прямо на внутриполитическую ситуацию в России, то понимаешь, что за всем этим стоят отнюдь не высокие моральные и демократические принципы.

Сферу прав человека нельзя никому отдавать на откуп. Россия — молодая демократия. И мы зачастую проявляем излишнюю скромность, щадим самолюбие наших опытных партнеров. А ведь нам есть что сказать — с точки зрения соблюдения прав человека и уважения основных свобод никто не совершенен. И в старых демократиях встречаются серьезные нарушения, на них не нужно закрывать глаза. Разумеется, такая работа не должна вестись по принципу «сам дурак» — от конструктивного обсуждения проблем в области прав человека выигрывают все стороны.

Российский МИД в конце года опубликовал свой первый доклад «О ситуации с правами человека в ряде государств мира». Считаю, что активность здесь надо наращивать. В том числе и для того, чтобы содействовать более широкому и равноправному сотрудничеству по всему спектру гуманитарных проблем, продвижению основополагающих принципов демократии и прав человека.

Кстати, сказанное — это лишь часть информационно-пропагандистского сопровождения нашей внешнеполитической и дипломатической деятельности, формирования правдивого образа России за рубежом. Надо признать, что успехов здесь у нас немного. На информационном поле нас часто переигрывают. Это отдельный многоплановый вопрос, которым предстоит заняться всерьез.

Россия унаследовала великую культуру, признанную и на Западе, и на Востоке. Но мы пока очень слабо инвестируем в культурные индустрии, в их продвижение на глобальном рынке. Возрождение мирового интереса к сфере идей, культуры, проявляющееся через включение обществ и экономик в глобальную информационную сеть, дает России с ее доказанными талантами в сфере производства культурных ценностей дополнительные шансы.

Для России существует возможность не только сохранить свою культуру, но и использовать ее как мощный фактор продвижения на глобальных рынках. Русскоязычное пространство — это практически все страны бывшего СССР и значительная часть Восточной Европы. Не империя, а культурное продвижение; не пушки, не импорт политических режимов, а экспорт образования и культуры помогут создать благоприятные условия для российских товаров, услуг и идей.

Мы должны в несколько раз усилить образовательное и культурное присутствие в мире — и на порядок увеличить его в странах, где часть населения говорит на русском или понимает русский.

Нужно серьезно обсудить, как с наибольшей отдачей для объективного восприятия России использовать проведение у нас крупных международных мероприятий — встречи на высшем уровне АТЭС в 2012 году, саммитов «двадцатки» и «восьмерки» в 2013 и 2014 годах, Универсиады в Казани в 2013 году, зимних Олимпийских игр в 2014 году, чемпионатов мира по хоккею и футболу в 2016 и 2018 годах.

* * * * *

Россия намерена и далее обеспечивать свою безопасность и национальные интересы путем самого активного и конструктивного участия в мировой политике, в решении глобальных и региональных проблем. Мы готовы к деловому, взаимовыгодному сотрудничеству, к открытому диалогу со всеми зарубежными партнерами. Мы стремимся понять и учитывать интересы наших партнеров — но просим уважать наши.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mn.ru, 27 февраля 2012 > № 501163 Владимир Путин

Правительство Германии отзывает из Кабула около 50 человек, работавших там в различных министерствах и ведомствах в качестве экспертов, передает в воскресенье телеканал N-tv. Причиной такого решения послужило убийство в МВД Афганистана двух американских офицеров.

"Речь идет о чисто превентивной мере", - сказал министр экономического сотрудничества и развития ФРГ Дирк Нибель. По его словам, немецкие сотрудники вернутся на работу, когда ситуация успокоится и расследование убийств будет доведено до конца.

Отзываются все эксперты, которые работали по заказу правительства в ФРГ в министерствах Афганистана в качестве консультантов. По данным правительства, в стране работает около 2 тысяч гражданских сотрудников из Германии.

В субботу в афганской столице произошла перестрелка внутри усиленно охраняемого комплекса зданий МВД, в результате которой были убиты два американских офицера НАТО - полковник и майор. Командование НАТО заявило об отзыве своего персонала из министерств в Афганистане.

• «В 2010 г. о предоставлении статуса беженца ходатайствовали в Польше 6,5 тыс. человек. Получили его только 80. Еще четыремстам разрешили остаться на других основаниях. Подавляющее большинство ищущих убежища — граждане Российской Федерации, по национальности чеченцы. Польша приняла также беженцев из Ирака, Афганистана, Сомали. Управление по делам иностранцев в прошлом году потратило на помощь беженцам почти 58 млн. злотых (на 29% меньше, чем год назад). Более 100 тыс. иностранцев имеют вид на жительство (...) Неизвестно, сколько в Польше нелегальных иммигрантов. По разным подсчетам, их может быть от 50 тысяч до полумиллиона. Большинство приехало с Украины, из России и Белоруссии в поисках работы и нелегально продлевает свое пребывание». («Жечпосполита», 2 дек.)

• Со 2 января по 2 июля 2012 г. нелегальные иммигранты могут подавать в отделы по делам иностранцев воеводских управ прошения об амнистии. «Благодаря амнистии нелегальные иммигранты получат вид на жительство в Польше на два года. Они будут легально работать, но не смогут зарегистрироваться как безработные. Чтобы воспользоваться амнистией, нужно непрерывно пребывать в Польше по меньшей мере с 20 декабря 2007 года. На легализацию могут рассчитывать также те, кто нелегально находится в Польше как минимум с 1 января 2010 г. и получил отказ в политическом убежище, содержащий требование покинуть страну. Отказать в разрешении на легальное проживание могут лицам, внесенным в Шенгенскую информационную систему с запретом въезда, числящимся в списке персон нон грата в Польше или предоставляющим ложную информацию либо поддельные документы». («Газета выборча», 29 ноября)

• «В третьем квартале через внешнюю границу ЕС в нашу страну прибыло 5,2 млн. иностранцев. Это на 9,8% больше, чем за тот же период прошлого года (...) По некоторым подсчетам, с июля до конца сентября граждане восточных соседей Польши потратили у нас более 1,4 млрд. злотых — почти на 28% больше, чем год назад (...) «Иностранцы с востока делают покупки в Польше, потому что у нас товары более доступны, а выбор шире. Кроме того, часто польские товары лучше по качеству и более привлекательны по цене», — говорит Петр Буяк, главный экономист «Нордеа-банка — Польша». («Дзенник — Газета правна», 28 ноября)

Виктор Кулерский

В рамках Пятой Региональной Конференции по экономическому сотрудничеству по Афганистану (RECCA V), которая состоится 26 марта тек.г., предусмотрено проведение Бизнес – форума, в ходе которого будут рассмотрены вопросы регионального торгово-экономического сотрудничества, в том числе, – расширение рынков через торговлю с Афганистаном. В рамках программы Бизнес-форума планируется проведение выставки, основной целью которой является изучение путей и средств регионального экономического сотрудничества (с 26 по 29 марта). Выставка организуется Республикой Таджикистан под эгидой министерств иностранных дел Таджикистана и Афганистана, а также Торгово-промышленных палат обеих стран. Таджикистан. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > НИАТ «Ховар», 25 февраля 2012 > № 525898

Киргизия продолжит укреплять связи с Россией независимо от того, кто возглавит ее после президентских выборов 4 марта, сказал президент Киргизии Алмазбек Атамбаев в интервью радиостанции "Голос России".

"У нас нет другого выхода, кроме как идти на укрепление связей, потому что мы исторически связаны, Кыргызстан и Россия. Кто бы ни был во главе России, наши страны будут только укреплять связи", - отметил Атамбаев.

"Хотя, если будет разумный человек, конечно же, эти связи будут намного сильнее, и я не буду скрывать, в Кыргызстане особое отношение к Путину. Кыргызстанцы очень уважают, я бы сказал, любят (Владимира) Путина. Я хотел бы напомнить, что 10 лет назад именно Путин спас от развала Россию. И очень быстро в России забыли о том, что уже и Уральская республика хотела создаваться", - подчеркнул президент Киргизии.

Президентские выборы состоятся 4 марта. Зарегистрированными кандидатами на высший государственный пост являются лидеры четырех парламентских партий: Владимир Путин - от "Единой России", Геннадий Зюганов - от КПРФ, Сергей Миронов - от "Справедливой России", Владимир Жириновский - от ЛДПР, а также самовыдвиженец Михаил Прохоров.

Атамбаев также подтвердил, что весь иностранный военный контингент, базирующийся на авиабазе Пентагона в международном аэропорту "Манас" Бишкека, должен быть выведен из республики летом 2014 года.

"Решение о выводе иностранных военнослужащих, военной базы из гражданского аэропорта продиктовано безопасностью столицы Кыргызстана и гражданского населения", - заявил Атамбаев, отвечая на вопрос об американском базировании в Бишкеке и авиабазе "Манас".

Он также прокомментировал возможную угрозу Бишкеку в случае обострения отношений между США и Ираном: "База в Кыргызстане не должна использоваться против Ирана. Поэтому мы и говорим о том, что после 2014 года в аэропорту "Манас", гражданском аэропорту, не должно быть больше иностранных военнослужащих, то есть какой-либо базы".

Авиабаза США, позже переименованная в Центр транзитных перевозок (ЦТП), была создана в аэропорту Бишкека в декабре 2001 года, она обеспечивает около 30% от всего объема дозаправок в воздухе самолетов коалиции, участвующих в операции "Несокрушимая свобода" в Афганистане. Договор о размещении авиабазы США в Киргизии действует до 2014 года.

приводит пресс-служба президента слова Атамбаева На прошлой неделе во время встречи с делегацией госдепа США во главе с заместителем помощника госсекретаря США по Южной и Центральной Азии Сьюзэн Эллиот Атамбаев сказал, что дальнейшее сотрудничество с США будет строиться исходя из национальных интересов Киргизии, а демократическое развитие послужит одним из факторов укрепления двусторонних отношений.

Со своей стороны Сьюзен Эллиот выразила благодарность руководству республики за вклад в обеспечение безопасности в Афганистане и регионе в целом.

По официальным данным, в ЦТП дислоцированы около 1500 американских военных и гражданских сотрудников. Парламентская оппозиция Киргизии требует немедленного вывода авиабазы из страны, не дожидаясь 2014 года. По их мнению, авиабаза Пентагона в Бишкеке может стать объектом воздушной атаки в случае военного конфликта США и Ирана.

Тысячи участников массовых выступлений против сожжения нескольких экземпляров Корана на военной базе США окружили комплекс зданий ООН в афганском городе Кундуз, сообщает в субботу агентство Франс Пресс.

Антизападные манифестации проходят в Афганистане пятый день подряд.

"Имеют место столкновения протестующих с полицией. Участники акций протеста пытаются попасть на территорию комплекса, но полиция не дает им сделать это", - цитирует агентство представителя полиции города Кундуз Сарвара Хусайни (Sarwar Husaini).

По данным агентства, в ходе столкновений погиб один человек, еще 38 госпитализированы с различными ранениями.

Несколько дней назад на авиабазе в Баграме американские военные сожгли ряд религиозных книг, среди которых было несколько экземпляров Корана. Действия военных вызвали в Афганистане волну антизападных манифестаций. Позднее президент США Барак Обама принес извинения своему афганскому коллеге Хамиду Карзаю за инцидент в Баграме, объяснив, что сожжение священных для мусульман книг являлось "непреднамеренно совершенной ошибкой". Перед афганским правительством также извинились глава Пентагона, генеральный секретарь НАТО, командующий международных сил содействия безопасности (ISAF) и глава Миссии ООН по содействию Афганистану.

С учетом событий, произошедших в субботу, в ходе антизападных выступлений, в Афганистане уже погибли более 25 местных жителей. В четверг солдат афганской армии примкнул к участникам протестов в провинции Нанагархар и застрелил двух американских военнослужащих.

Советский офицер Станислав Петров, благодаря действиям которого ошибка системы предупреждения о ракетном нападении в 1983 году не привела к ядерной войне, стал одним из лауреатов Приза немецких СМИ-2011, сообщает в субботу сайт премии.

Подполковник в отставке Петров получил премию накануне в Баден-Бадене в числе других лауреатов.

В ночь на 26 сентября 1983 года Петров дежурил на командном пункте Серпухов-15 в 100 километрах от Москвы. Из-за ложного срабатывания системы предупреждения о ракетном нападении на пункт поступило сообщение об атаке со стороны США. Петров определил, что система сработала ошибочно. СМИ и общественности этот случай стал известен лишь через много лет.

Приза также удостоились правозащитник из Афганистана Сакена Якооби, которой премию вручили за вклад в предотвращение террора и войны.

Еще одним лауреатом стал врач Денис Муквеге из Конго, помогающий жертвам насилия. "Больше, чем врач, он одновременно является адвокатом человеческого достоинства", - сказано в сообщении пресс-службы премии.

Четвертым лауреатом премии стал вифлеемский священник Митри Рахеб.

Приз немецких СМИ основан компанией Media Control, в числе награжденных с 1992 года были экс-канцлер Германии Гельмут Коль, бывший президент Франции Франсуа Миттеран, экс-президент РФ Борис Ельцин, теннисисты Штеффи Граф и Андре Агасси, Далай-лама и певец Боно. В этом году оргкомитет решил присудить награды менее известным людям.

Беспилотный летательный аппарат (БПЛА), предположительно принадлежавший вооруженным силам США, разбился в субботу вечером в северо-западной части Пакистана, недалеко от границы с Афганистаном, передает агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на спецслужбы Пакистана и местных жителей.

Инцидент произошел в племенной области Северный Вазиристан, где нашли убежище группировки боевиков-исламистов, выступающих против режима в соседнем Афганистане и против пакистанских властей.

По данным двух представителей разведывательной службы Пакистана, беспилотник, предположительно, из-за технических неполадок загорелся во время полета и рухнул на землю.

Как передает агентство Рейтер, официальный представитель руководства США, имя которого не называется, подтвердил, что самолет разбился не в результате действий боевиков.

Начальник штаба армии США генерал Рэй Одиерно (Ray Odierno, на фото) заявил, что в зависимости от проводимых исследований сухопутные войска США могут сократить количество бригад от нынешних 45 до 32.

В январе Пентагон объявил о сокращении, по меньшей мере, 8 боевых бригад, что позволит уменьшить личный состав армии от 570 до 490 тысяч военнослужащих. Генерал заявил, что количество бригад может быть сокращено еще больше. Согласно Доктрине обучения и управления (Army Training and Doctrine Command - TRADOC) в состав бригады рассматривается добавление третьего маневренного батальона. Увеличение числа батальонов бригады позволит добиться «значительной гибкости» боевого применения, заявил Одиерно 24 февраля в ходе зимнего симпозиума Ассоциации армии США. Армия рассматривает также возможность увеличения инженерных подразделений в составе бригады. Эти шаги позволили бы добиться сокращения бригад до 33 или 32.

Первые две бригады будут сокращены из состава войск, размещенных в Германии. Это 170- бригадная тактическая группа (расформирование в 2013 году) и 172-я бригадная тактическая группа (расформирование в 2014 году). В настоящее время обе бригады развернуты в Афганистане. Решение о сокращении следующих шести бригад пока не принято, заявил Одиерно.

Нижнее бельё, созданное с применением баллистической ткани, призвано сократить раны и травмы, возникающие при подрыве солдат на самодельных взрывных устройствах, нередко используемых боевиками в горячих точках планеты.

Как сообщает Gizmag, американские вооружённые силы принялись внедрять защитное бельё по примеру англичан, которые первыми начали снабжать своих военнослужащих в Афганистане «взрывными боксёрскими трусами» (Blast Boxers) от британской компании BCB International.

Такие трусы сделаны из нескольких разных тканей. Обычные материалы тут призваны обеспечить комфорт, нормальное дыхание кожи и потоотделение. Но с внутренней стороны бёдер и в паху это бельё снабжено двойным кевларовым слоем, призванным в той или иной степени сдерживать осколки и шрапнель.Внутренняя сторона выбрана потому, что тут находятся бедренные артерии, повреждение которых может оказаться критическим (быстрая кровопотеря, прекращение доступа кислорода к ряду важных органов, быстрое переохлаждение тела).

По примеру британских новаторов и, судя по всему, на базе их проекта американцы разработали комплекс защиты таза. Собственно трусы (снимок внизу) в нём представляют так называемый «ярус (уровень) номер один» (Tier I, он же — protective under-garment — PUG).

Второй уровень (protective outer-garment — POG) необходимо носить уже поверх форменных брюк. Он представляет собой набор мягких и жёстких защитных элементов, напоминающих части обычного бронежилета.

Работая сообща, оба яруса обеспечивают неплохую защиту таза и паховой области от осколков. Так снижается вероятность получения опасных ран, способных привести к ампутации конечностей, заражению крови (при попадании в рану земли) или к серьёзному повреждению половых органов.Первые образцы комплектов защиты таза американские морпехи в Афганистане получили в июне 2011 года. После ряда претензий, в частности, жалоб на плохую терморегуляцию, специалисты внесли в модель ряд изменений, чтобы улучшить вентиляцию.

Теперь же производители направили в войска, как морпехам, служащим в горячих точках, так и расквартированным в самих США, около 15 тысяч комплектов, сообщает портал американской армии. Типичный комплект включает трое трусов PUG и один набор POG.

В перспективе корпус морпехов рассчитывает заказать 183 тысячи пар кевларового нижнего белья.

В.В.Путин встретился в г.Сарове с экспертами по глобальным угрозам национальной безопасности, укреплению обороноспособности и повышению боеготовности Вооружённых сил Российской Федерации.

Стенограмма:

В.В.Путин: Уважаемые коллеги, друзья! Добрый день, добрый вечер! Мы с вами встречаемся в Сарове, думаю, что это та самая площадка, где вполне уместно поговорить по проблемам развития нашей армии, флота, по оборонно-промышленному комплексу.

Мы выстраиваем в стране долгосрочные планы и стратегии развития в сфере экономики, в здравоохранении, в образовании, в других сферах нашей жизни. Безусловно, что касается армии, флота, Вооружённых сил в целом, развития оборонно-промышленного комплекса как неотъемлемой части решения общенациональной задачи обеспечения безопасности страны, – всё это, конечно, тоже нуждается в соответствующем прогнозировании, планировании, причём на долгосрочную перспективу – лет на 30–50 не меньше, имея в виду возможности развития, имея в виду, что всё это производство, как правило, достаточно большого, длительного цикла. Ну и разумеется, нужно в каждом конкретном случае, по каждому конкретному направлению учитывать те перспективы, которые и в нашей стране имеют место быть, и в мире – в науке, в технике. Тенденции нужно заранее максимально точно определить. Не только попасть в эти тренды, но и предвидеть то, что, может быть, кто-то другой не видит, с тем чтобы быть всегда на гребне волны и максимально быть эффективными. Это нужно и для сохранения нашей безопасности, для обеспечения территориальной целостности страны, но и не только для нас. Я без всякого преувеличения хочу сказать, что это нужно для всего мира.

Мы запланировали 23 трлн рублей, как вы знаете, на развитие, модернизацию, перевооружение армии и флота и на модернизацию ОПК. Это большие средства, большие деньги. На пределе, без всякого сомнения, могу сказать: эти средства мы выделяем на пределе, поэтому будем стремиться к тому, чтобы они были использованы максимально эффективно, с максимальной отдачей. Когда я говорил о том, что все наши усилия направлены на обеспечение нашей безопасности, но не только, – это и международная безопасность, имею в виду, например, планы наших партнёров, известные планы по созданию системы противоракетной обороны. И наша общенациональная задача, и, собственно говоря, не только наша общенациональная задача, но и наша обязанность перед всем человечеством – сохранить баланс стратегических сил и возможностей.

Это очень важно, потому что после Второй мировой войны, и все здесь присутствующие это хорошо знают, это, надеюсь, ваше собственное представление, да и, собственно, что значит надеюсь? Я видел многие ваши соображения, читал, знаком с ними, и наши многие иностранные партнёры также считают, – вот этот стратегический баланс, который сложился в мире, обеспечил нам отсутствие глобальных конфликтов. Да, региональных, к сожалению, много, и в последние годы их количество растёт, но, слава Богу, баланс стратегических сил позволил нам избежать крупных, глобальных конфликтов, и поэтому наша задача – сохранить этот баланс. В связи с планами противоракетной обороны наших партнёров нам нужно предпринимать необходимые усилия, для того чтобы этот баланс был сохранён как элемент мировой стабильности, международной стабильности.

Разумеется, нам нужно будет подумать и максимально корректно, эффективно решить вопросы социального характера. Вы знаете, что мы приняли решение ещё в 2007 году изменить систему денежного довольствия в Вооружённых силах. Мы практически 2008 год готовились, в 2009 году вышел приказ министра обороны №400 о том, чтобы ввести новую систему оплаты денежного довольствия военнослужащих по тем направлениям, где на их плечах лежит особая ответственность за обороноспособность страны, – это авиация, флот, ракетчики, некоторые другие направления, в том числе это касалось тех подразделений, которые участвуют в спецоперациях. Вот в начале этого года, с 1 января этого года сделали следующий шаг и уже перешли к масштабному изменению в сфере денежного довольствия. Но это не всё, что мы делаем в социалке. Вы знаете, что в середине 1990-х, вообще в 1990-е годы, да и, к сожалению, в начале 2000-х мы могли только по 6–8 тыс. квартир для Вооружённых сил выделять, строить. Но вот за предыдущие годы речь там уже идёт о сотнях тысяч, 245 тыс., по-моему, да, Анатолий Эдуардович (А.Э.Сердюков)? 145 тыс. и плюс ещё 49 тыс. квартир служебного жилья. На эти цели мы истратили гигантскую сумму – 275 млрд рублей. Обращаю ваше внимание, что за это время мы 217 млрд истратили на обеспечение жильём наших ветеранов, ветеранов Великой Отечественной войны. Мы планировали в 2010 году закончить все проблемы, связанные с постоянным жильём, но, к сожалению, пришлось из-за кризиса и из-за того, что не была достаточно чётко налажена работа по учёту всех нуждающихся, пришлось немножко сдвинуть вправо. Но надеюсь, что в конце этого или во всяком случае к середине следующего мы с постоянным жильём проблемы решим окончательно, а в 2014 окончательно решим вопрос с предоставлением служебного жилья. В общем, комплекс вопросов большой. Совсем недавно мы с коллегами отдельно занимались вопросами развития оборонно-промышленного комплекса – приняли федеральную целевую программу по развитию ОПК. И сегодня я хотел бы с вами поговорить по всему этому комплексу. Имея в виду, что каждый из вас практически всю жизнь занимается этими вопросами, с удовольствием послушаю ваше мнение и предлагаю подискутировать.

Пожалуйста, давайте начнём нашу работу. Кто хотел бы взять слово? Прошу вас.

Р.Н.Пухов (издатель журнала «Экспорт вооружений», директор Центра анализа стратегий и технологий): У меня, Владимир Владимирович, один локальный вопрос, но он меня мучает уже несколько лет. Извините, пожалуйста, я бы хотел бы его проартикулировать, я думаю, часть коллег разделит этот вопрос. Всем известно, что Правительство приняло решение о строительстве двух новых заводов для развёртывания серийного производства С-400.

В.В.Путин: Точно.

Р.Н.Пухов: Всем понятно, почему и здесь комментарии не нужны. Но мы все знаем, что и «Ярс», и «Тополь-М», и «Искандер», и «Булава» – все делаются на Воткинском заводе. И если мы сейчас будем делать ещё тяжёлую жидкостную ракету, о которой говорили и Вы, и начальник Генерального штаба, и министр обороны, совершенно очевидно, что на Воткинске это делать нельзя. Также очевидно, что это нельзя делать в Реутове, где когда-то делалась жидкостная ракета предыдущего поколения, всё-таки Москва под боком, точно так же, как собирать самолёты «МиГ» в двухстах метрах от Белорусского вокзала, наверное, это всё-таки не вполне правильно. Озабочено ли Правительство строительством нового завода, потому что эта информация нигде никогда не проходила, она обсуждается кулуарно, и я вот посмел это вынести публично. Поделитесь, пожалуйста.

В.В.Путин: Мы думаем об этом, и вопрос, конечно, в том, как Министерство обороны и соответствующие ведомства, курирующий вице-премьер, который слева от вас сидит, Дмитрий Олегович (Д.О.Рогозин), распорядятся теми деньгами, которые мы выделяем на эти цели. Я уже говорил о том, что нам нужно вписаться в программу вооружения, в 20 трлн, и не увеличить её. Ответ мой очень простой: вот эти 20 трлн складывались и возникли в результате очень жёсткой и, как иногда у нас говорят, нелицеприятной дискуссии между различными ведомствами Правительства и силовым блоком, Министерством обороны прежде всего, экономическим блоком Правительства. Министерство обороны, а если ещё точнее сказать, Генеральный штаб, по сути дела посчитали, сколько нам нужно по количеству и по качеству, разумеется... Имею в виду, что мы уже в XXI веке живём и должны думать уже о конце XXI века и о XXII даже уже, и я говорил, и вы это понимаете, у нас прогнозирование-то должно быть лет на 50 как минимум. Так вот мы посчитали, сколько нам нужно ракет наземного базирования, сколько в воздухе должно быть у нас, сколько у нас должно быть в море. Вот когда это всё посчитали, начали считать, сколько это будет стоить. Ну я так примитивно говорю, посчитали, сколько это будет стоить. Если мы сейчас будем как-то... Нам придётся, конечно, что-то корректировать, это понятно, жизнь всегда вносит свои коррективы, но нужно делать это очень аккуратно. Можно, конечно, развернуть строительства большие и всё вложить в бетон опять, в стены, в заборы, а можно вложить в НИОКР, ОКР и так далее. Они должны посчитать и сказать: «Да, нам лучше построить новый завод, это будет в конечном счёте эффективнее». Тогда и возражать не буду, но они должны это доказать.

А.Г.Арбатов (директор центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук): Разрешите?

В.В.Путин: Конечно. Алексей Георгиевич, прошу.

А.Г.Арбатов: Владимир Владимирович, спасибо, что Вы выделили время. Я бы хотел сказать по поводу воздушно-космической обороны. То, что созданы войска воздушно-космической обороны в декабре прошлого года, – это очень важное и очень положительное событие. Я хочу напомнить, что в предыдущие годы мы пытались с американцами вести переговоры по этому вопросу, не имея своего сильного козыря, и поэтому мы очутились, грубо говоря, в положении бедного родственника, просясь в их противоракетную оборону. Они, естественно, не хотели нас туда пускать. Вот создание воздушно-космической обороны усиливает наши позиции на будущее. Я хочу напомнить, собственно, с чего начинался процесс нашего диалога: с того, что Советский Союз первым приступил к развёртыванию противоракетной обороны. Американцев это обеспокоило, они предложили нам вести по этому вопросу переговоры – так был заключён Договор ОСВ-1 и дальнейший процесс переговоров и соглашений. Но, как мне кажется, помимо того, чтобы выполнить намеченную программу по ВКО, нужно сейчас уделить внимание её философскому обоснованию и концептуальному. А именно – чётко определить задачи: что она защищает, от кого, при каких сценариях, что должно войти в нашу военную доктрину, в нашу стратегию, как она вписывается в нашу концепцию стратегической стабильности? В чём отличие нашей ВКО от американской ЕвроПРО, которая не вписывается в концепцию стратегической стабильности? Мне кажется, вот эту работу концептуальную необходимо проделать. Я уверен, что уже в скором времени с их стороны поступит инициатива о том, чтобы возобновить диалог по этому вопросу.

В.В.Путин: Алексей Георгиевич, я с вами полностью согласен. Я собирался, честно говоря, об этом даже два слова сказать во вступительном слове, но упустил просто. Но действительно нам нужно такое серьёзное базовое обоснование всего того, что мы планируем. Это должна быть определённая философия нашей работы, полностью согласен. Но у нас есть ещё нечто такое, что, мне кажется, должно подталкивать наших коллег и наших партнёров к более конструктивной работе, чем до сих пор мы это видим. Что я имею в виду? Совсем недавно, несколько лет назад, лично нам не говорили, но я знаю, что они говорили своим коллегам по блоку, допустим: «Ну ладно, пускай там Россия ковыряется, нам уже даже не очень интересно – у них там ржавчина одна осталась». Но это не так! Сегодня это уже совсем не так. Я уже не говорю про то, что там у нас было, но сегодня я хочу доложить: уже только с 2008 по 2011 год (2008, 2009, 2010, 2011 – четыре года) в войска поставлено 39 межконтинентальных баллистических ракет, в строй введены две новые подводные лодки, у нас 12 пусковых установок ракетных комплексов «Искандер» и ещё целый набор другой техники, причём стратегические ядерные силы у нас развиваются в опережающем порядке. У нас продолжено переоснащение именно на современные ракетные комплексы стратегического назначения – «Тополь-М», «Ярс». 10 полков у нас, да? 10 полков новых. Вот я хочу обратить на это внимание: это же и «Тополь-М», и «Ярс»… У нас и раньше были системы преодоления противоракетной обороны, а «Тополь-М», «Ярс» – это уже современные системы преодоления противоракетной обороны. Это не шутки! И доля современных ракетных комплексов в наземных силах ядерного сдерживания у нас поднялась почти в 2 раза, практически в 2 раза – с 13% до 25%. Это серьёзное качественное изменение наземных сил ядерного сдерживания.

А морские? Вы знаете все, вы специалисты, это ваша жизнь, у нас были проблемы с «Булавой». Они закончились, всё, и «Булава» будет приниматься, уже принимается на вооружение. Новые лодки вышли, я уже сказал, две – «Юрий Долгорукий» и «Александр Невский», и новые лодки будут оснащаться новыми современными комплексами. В авиационных силах ядерного сдерживания мы сохранили и Ту-160, и Ту-95МС, но не только. Начаты работы в общих чертах, но тем не менее… Кстати говоря, они модернизированы, эти самолёты, и мы думаем сейчас над созданием новых авиационных стратегических комплексов. В военно-воздушных силах создано семь крупных авиационных баз с мощной инфраструктурой, модернизируются и базовые аэропорты – впервые за 20 лет отремонтировано 28 аэропортов. Это всё стратегическая инфраструктура и она у нас развивается. Новой техникой оснащено более 30 авиационных эскадрилий: Су-34, Су-35С, Су27-СМ, МиГ29-СМТ, Як-40 и вертолёты и так далее и так далее, и транспортная авиация. Да, у нас там ещё много проблем, но уже никто не скажет, что это ржавчина и железо.

Начато перевооружение частей зенитных ракетных войск с системами С-400, и вы знаете, что мы движемся в направлении создания новых комплексов ещё более современных – С-500. А С-500 по всем своим характеристикам, по скоростям и так далее, это уже элементы системы ПРО. Я уже не говорю там про периферийные элементы этой системы, связанные вы знаете с чем, но сам комплекс по себе – это уже элемент системы противоракетной обороны. Поэтому мы очень рассчитываем на то, что мы вместе с нашими партнёрами, осознавая свою ответственность и перед нашими народами, и вообще перед человечеством, будем очень кооперабельно работать по процессам сдерживания гонки ядерных вооружений, не допустим этой гонки ядерных вооружений.

Пожалуйста, Сергей Михайлович (обращаясь к С.М.Рогову).

С.М.Рогов (директор Института США и Канады Российской академии наук): Уважаемый Владимир Владимирович, как директор Института США и Канады, я, естественно, буду говорить про нашего главного потенциального партнёра и наши отношения с Соединёнными Штатами, от которых в очень большой степени зависит и глобальная безопасность, и поддержание стратегической стабильности в ядерной сфере. Сложился на протяжении последних десятилетий какой-то порочный круг. Идёт конфронтация, потом разрядка, потом охлаждение отношений, потом опять конфронтация, опять разрядка, и вот сейчас складывается впечатление, что перезагрузка – ну разрядка, как называлось это 40 лет назад. Сейчас наметилось охлаждение, и по целому ряду вопросов, и это не только противоракетная оборона, у нас с американцами серьёзные разногласия. Здесь, я думаю, очень важно задуматься и над военными мерами, и над политическими мерами – как не идти по этому проторенному кругу, тем более что, как Вы отметили, страна выделяет колоссальные средства – 23 трлн. Но приоритеты у нас на самом деле не ограничиваются только стратегическими ядерными силами или военно-космической обороной, наши обычные Вооружённые силы или, как Вы в Вашей статье писали, новейшее неядерное вооружение, где американцы как раз уходят вперёд... Мне кажется, что если посмотреть на нашу прессу и телевидение, такое впечатление, что мы повторяем некоторые ошибки 29-летней давности, когда Рейган выступил со «звёздными войнами», у нас кое-кто решил, что всё, настаёт конец света, но потом нашли ассиметричный ответ и смогли поддержать стратегическую стабильность. И сейчас, на мой взгляд, представляется серьёзная возможность, тоже не повторяя прежних ошибок, такой ответ дать. В этой связи, глядя на Соединённые Штаты, видно, что Америка сегодня находится на разведке. Нельзя исключать, что победят республиканцы, я думаю, процентов 20–30 только, но могут победить. Правда, «друг» Дмитрия Олеговича (Д.О.Рогозин) сенатор Кайл (Д.Кайл – сенатор от штата Аризона) уходит в отставку, но если придёт республиканская администрация – это будут неоконсерваторы, по сравнению с которыми бушевская администрация – это дети. Можно ожидать очень жёсткого нажима и по ПРО, и по Украине, и по Грузии, и по всем направлениям. Не исключён вариант… Я думаю, больше шансов, что победит Обама, и здесь возможности поиска договорённостей, на мой взгляд, остаются. И мне кажется, можно подумать, учитывая, что сейчас уже сгущаются тучи, о каких-то инициативах, демонстрации того, что мы готовы к серьёзному разговору уже где-то месяца через два, и серьёзно очень подготовиться к переговорам в 2013 году и по противоракетной обороне, и по ядерным делам, поскольку со стороны американцев можно ждать новых предложений о более радикальных сокращениях, и мы можем оказаться в тяжёлой ситуации, если просто будем отвергать их. Надо подумать о нашей собственной альтернативе, у нас есть время просчитать эти варианты – что можно сделать, что можно предложить. Спасибо.

В.В.Путин: Я не думаю, что у нас наметилось какое-то охлаждение. Почему у вас такое впечатление сложилось, Сергей Михайлович? Я даже не понимаю. У нас постоянно диалог идёт – что-то нам не нравится из того, что наши коллеги делают, что-то им не нравится из того, что они делают. Но в целом у нас выстроились достаточно партнёрские отношения по ключевым направлениям международной повестки дня. Да, у нас идёт спор по системе ПРО и по тому, как это должно развиваться, но он же не вчера начался, он начался ещё до этой разрядки современной, о которой вы сказали. Здесь никакой новизны-то не было. В том, что там придут какие-то неоконсерваторы и они будут закручивать гайки – ну пусть закручивают. Они дозакручиваются до того, что у них резьба лопнет. Это же политика, которую они проводят, затратная и неэффективная. Ну, они поменяли режим в Северной Африке, а дальше что будут делать? В конце концов Израиль окажется между двух огней: между каким-нибудь режимом… Непонятно ещё, какой режим установится в Египте и что они с Сирией натворят непонятно. Что будет в странах Магриба, никто не может сказать. Вы разве уверены в том, что они контролируют там полностью ситуацию? Видимо, они пытаются взять это под контроль, но чем это закончится никто не знает, и они тоже. Поэтому всё, что делается… Напор такой есть, а он очень затратный, эффективность пока не очень высокая.

Что касается выстраивания наших дальнейших отношений по ПРО, они серьёзно не хотят с нами разговаривать (вот министр обороны здесь сидит, здесь некоторые другие коллеги есть), я вам могу сказать точно – они уклоняются. По сути всё, что делается в этой сфере, – это разговор на заданную тему с попыткой представить международной общественности дело таким образом, что да, развиваются наши отношения, да, технологии уходят вперёд, да, угрозы возникают, и никто не может им запретить эти угрозы купировать на будущее для своей национальной безопасности. А кто против-то? Понятно, что нужно купировать угрозы для своей национальной безопасности, но нужно сделать это таким образом, чтобы не создавать новых угроз глобального характера, не разрушать вот этот баланс стратегических сил, вот о чём идёт речь. Но всё-таки, на наш взгляд, предпринимается попытка этот баланс разрушить и создать для себя монополию на неуязвимость, вот о чём идёт речь. И нам просто нужно делать то, о чём мы уже сказали. А о чём мы уже сказали? Что мы будем предпринимать ассиметричные, но эффективные шаги, я уже говорил публично, ещё раз могу сказать, мы разговаривали с прежним президентом, я сказал: «Если вы будете так дальше действовать, мы вынуждены будем ассиметрично эти шаги предпринимать. Допустим, создавать новые комплексы, которые будут гораздо более эффективными по преодолению этой системы ПРО, это нам дешевле и проще. Что будет потом? Мы посмотрим, но так как вы нам говорите, что это не направлено против нас, системы ПРО, так и мы говорим вам, что они не направлены против вас». Ответ был простой: «Делайте, что хотите, мы же не враги больше». – «Хорошо, мы так и сделаем». Вот у нас уже «Тополь-М», «Ярс», десять ракетных полков оснащено, – это не всё, что мы ещё можем сделать. Но мне кажется, что всё-таки осознание того, что мы можем воткнуться в какой-то новый виток этой гонки вооружений, он всё-таки должен нас всех подвигнуть к тому, что нужно быть более конструктивными в ходе переговорного процесса, – это первое.

И второе. Вы очень серьёзную вещь затронули, Сергей Михайлович. Вы сказали, что могут быть поставлены вопросы по дальнейшим шагам в сфере ядерных разоружений. Мы не будем разоружаться в одностороннем порядке. Во-первых, что касается дальнейших шагов в сфере ядерного вооружения, дальнейшие шаги должны носить уже комплексный характер, и в ходе этого процесса должны принимать участие уже все ядерные державы. Мы не можем бесконечно разоружаться на фоне того, что какие-то другие ядерные державы вооружаются. Исключено!

И другое. Я, по-моему, даже и в своей статье отметил, это очень важный момент. Мы видим, как развиваются технологии. Действительно, наши партнёры в чём-то нас опережают, особенно по высокоточному оружию. А это высокоточное оружие (имею в виду сегодняшние возможности и мощь сегодняшних современных зарядов) в совокупности с точностью и временем доставки на территорию вероятного противника становится сопоставимым с оружием массового уничтожения, только не является оружием массового уничтожения, но по результатам применения мало чем отличается уже, а в будущем, наверное, совсем не будет отличаться. Так вот мы от ядерного оружия откажемся только тогда, когда у нас на вооружении будут подобные комплексы. И ни на день раньше! И никаких иллюзий по этому поводу ни у кого не должно быть! Вот и всё.

Пожалуйста.

И.Ю.Коротченко (главный редактор журнала «Национальная оборона», директор Центра анализа мировой торговли оружием): Я прежде всего хотел бы, конечно, думаю, высказать общение мнение и от имени военных экспертов поблагодарить за ту прекрасную статью, которая была опубликована. На самом деле она действительно носит концептуальный характер, и она очень важна, я думаю, и для внешнего мира, и для России. В этой связи ключевой тезис, который лично я для себя там нашёл, – это борьба с коррупцией в системе государственного оборонного заказа. 23 трлн рублей – это сумма очень большая. И абсолютно недопустима ситуация, когда кто-то хотел бы эту сумму «попилить», а мы прекрасно знаем, собственно, по предыдущим годам, каким образом выстраивались различного рода коррупционные цепочки в системе государственного оборонного заказа. Я думаю, в этой связи надо абсолютно поддержать политику, которая в практическом плане проводится Министерством обороны по прозрачности ценообразования, потому что абсолютно недопустимо, когда 800% рентабельность у отдельных предприятий, особенно второго, третьего уровней кооперации. Надо поддержать и ту политику, которую проводит новый вице-премьер, который уже сказал, что борьба с коррупцией тоже будет поставлена во главу угла. В этой связи конкретный вопрос. Мы говорим о новых системах С-500 для воздушно-космической обороны, тем не менее ведь имущественный комплекс «Алмаз» в предшествующие годы практически полностью был утрачен. Я думаю, что в практическом плане надо ставить вопрос о том, чтобы разобраться, куда делась недвижимость оборонных предприятий. Это абсолютно нужная вещь. Мне также хотелось бы сказать, обратить внимание, что началась информационная кампания, которая ставит под сомнение выбранный курс на создание вертикально интегрированных холдингов в системе ОПК. В частности, коллеги уже говорили, по двум новым заводам, которые строит концерн ПВО, уже проходит сюжет, что это не надо, что это, дескать, «попил» денег. Понимаете, вот такие информационные вбросы не появляются просто так. Мы должны иметь реальную основу для создания новых систем воздушно-космической обороны, поэтому ставить правительственно-государственную политику под сомнение… Надо давать по рукам тем, кто инспирирует подобные сюжеты.

По поводу ЕвроПРО правильно коллега Арбатов (А.Г.Арбатов) высказался. Вы помните, во времена Советского Союза вышла прекрасная книга «Откуда исходит угроза миру» под редакцией начальника Генштаба маршала Огаркова (Н.В.Огарков). Я думаю, что в плане поддержки наших информационных усилий на переговорах с США и с НАТО необходимо сделать такой же, аналогичный труд усилиями, в общем-то, и Минобороны, и Генерального штаба, МИДа, экспертного сообщества, для того чтобы мы могли выходить на переговоры с какой-то действительно обоснованной концепцией того, что то, что строят американцы, то, что они предлагают, – это будет угроза для будущей стабильности. В этом плане мне хотелось бы, чтобы возможности российского военного экспертного сообщества были востребованы, может быть, в более широком аспекте, чем это делается сегодня.

Также хотел бы попросить Вас высказать позицию относительно Сирии и Ирана. Мы видим, что события идут там по неблагоприятному сценарию. Очевидно, что вслед за возможной дестабилизацией ситуации в этих странах, эти события могут прийти и к нам. Они в принципе уже происходят, мы это прекрасно видим, потому что новый посол США – это политтехнолог. Совершенно очевидно, что события, которые могут иметь место в Москве 4 марта, могут иметь непредсказуемый характер. И в этом плане мне хотелось бы, чтобы был задействован потенциал тех, кто готов, в том числе публично, выступить на защиту, собственно, того выбора, который будет сделан 4-го числа российским народом, для того чтобы события не отдать на откуп тем, кто выводит какую-то часть недовольного общества на улицы. Спасибо.

В.В.Путин: Что касается наших внутриполитических событий, то, разумеется, мы будем исходить из того, чтобы гарантировать российскому народу суверенитет при принятии кардинальных решений. И все, кто действуют в рамках правового поля, все эти люди должны быть уверены в том, что их конституционные права будут гарантированы. Все, кто выходит за рамки этого поля, должны знать, что все, кто нарушают действующее законодательство, будут тоже поставлены в одинаковые условия, и соответствующая реакция со стороны государства последует.

Что касается вашего первого вопроса, это абсолютно точно. Нужно внимательным образом разобраться с материально-технической базой и с тем, где какие элементы сейчас находятся, под чьим управлением и как они там оказались. Это совершенно очевидно и, надеюсь, что Дмитрий Олегович этим займётся более тщательно, имея в виду как раз тот достаточно большой пирог, который сейчас, собственно говоря, готовится на кухне ОПК и военного ведомства. Он внешне большой, этот пирог, но там лишнего ничего нет, поэтому нужно быть очень внимательным. Более того, я вот Дмитрию Олеговичу сказал и хочу здесь повторить, никакого секрета здесь нет: я считаю, что нам вообще нужно создать какую-то специальную систему контроля прохождения всех наших основных контрактов в рамках ОПК. Там Минобороны контролирует, там есть какие-то у нас контрольные органы, но это всё немножко разрознено. Нам нужно чётко и ясно понимать, как проходит исполнение конкретных контрактов – сроки, цены, исполнители. Вот знаете, чуть-чуть сместился срок, сразу «пум», сторожевичок должен сразу выскакивать, на это сразу надо обращать внимание, реагировать. Не обязательно административно реагировать, может, помочь просто нужно людям, это вполне реально, вполне очевидный факт.

И следующий вопрос по смежникам. Здесь я уже об этом говорил, в некоторых случаях до 70–80%, а в некоторых до 95% центр прибыли складывается у смежников, а не в головном предприятии, но, к сожалению, бывает и наоборот. Недавно только встречался с коллегами в регионе. Они жалуются на то, что головные предприятия обнуляют рентабельность или в минус их выводят – тоже недопустимо. И это тоже вопрос, который требует дополнительного рассмотрения. А информационная составляющая, чего ж здесь говорить, – да, государство должно уметь себя защитить, в том числе и в информационном поле. Это правда. Пожалуйста, Владимир Евгеньевич.

В.Е.Фортов (директор Объединённого института высоких температур Российской академии наук): Спасибо, Владимир Владимирович. Я хочу коснуться очень коротко одной вечно зелёной темы, которая называется взаимодействие между фундаментальной наукой и оборонной наукой. Эту тему мы обсуждали, и в Вашей статье она заявлена как одна из центральных, что совершенно справедливо. И там показано, что, в общем, не опираясь на фундаментальную науку и передовые разработки, мы не обеспечим не только прогресс, мы не обеспечим и стагнацию, мы будем отброшены назад. И среди многих проблем, которые тут существуют, есть одна проблема, которую, как мне кажется, можем решить мы сами. Это проблема предельной забюрократизованности работ, которые ведутся в этой области. Очень часто они связаны с тривиальной вещью – ведомственными барьерами. И вот есть положительный опыт тем не менее. В последнее время здесь, в Минатоме, мы создали такой виртуальный центр с подачи Сергея Владиленовича (С.В.Кириенко), где работают над конкретной задачей учёные Академии наук, учёные Арзамаса, Челябинска, Института высоких температур. И идея тут очень простая: ставится конкретная задача на определённый срок. Она имеет начало, она имеет конец. Собирается коллектив, и мы обмениваемся приборами, компьютерными кодами, вычислительными возможностями, решая одну эту задачу. В результате получается в общем довольно здорово. Вам сегодня показывали в газодинамическом отделе некие эксперименты, где был поставлен мировой рекорд здесь, в Арзамасе, по сферическому сжатию плазмы до давлений 80 млн атмосфер. И понимаете, мне кажется, что это хорошее лекарство от такой бюрократической болезни, которая вообще заедает нас.

Есть ещё один пример. Мы занимаемся в Академии наук электромагнитным оружием. Это оружие, которое, так сказать, нелетальное. У американцев оно отнесено к разряду стратегических. Идея такая, что мощный импульс электромагнитного излучения попадает на крылатую ракету, какое-то умное вооружение – и выводит его из строя. Хотите – это можно считать ассиметричным ответом, хотите – можно считать стратегическим. Но эти работы очень масштабны, и часть работ может сделать академия. Но другую часть работы должны сделать институты Министерства обороны, потому что это связано с их функциями, а не нашими. Объединив такие работы с 12-м институтом, например, загорским, у нас получаются очень хорошие результаты, мы ускоряем эти работы просто в разы. Мне кажется, что это может быть интересно, тем более для коллег из оборонных институтов, которые работают с нами. Молодые офицеры, которые прошли подготовку, имеют доступ к передовым технологиям научных исследований, они поднимают свой уровень, имеют возможность защититься, имеют возможность участвовать в написании книг и многое-многое другое, что, по-моему, крайне важно особенно сейчас, когда происходит ретрансформация оборонной науки и интегрирование их с вузами. Это процесс не одного дня. Здесь, казалось бы, можно будет таким образом работать вместе, оперативно и не оглядываясь на всякие бюрократические вещи.

Я должен сказать, что второе направление, которое здесь может быть важным очень, – это создание некоего органа, который бы финансировал загоризонтные работы, то есть работы, которые на перспективу. Сегодня так устроено планирование в Академии наук, что у нас есть план работ академии. И вообще говоря (он пишется на пять лет), если в этот план не вложился, то это нецелевое использование денег со всеми вытекающими последствиями, а я не могу на пять лет вперёд предложить. Как и Министерство обороны для того, чтобы финансировать работы уже такого окровского типа, обязано вставить это в оборонзаказ. Возникает такой гэп пяти-шести лет. Этого можно избежать, если мы сделаем то, что американцы сделали после запуска первого спутника – они создали DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency – агентство передовых оборонных исследовательских проектов), есть такая известная организация, которая финансирует такого рода поисковые исследования.

Последнее. Я хотел бы просто привести некий исторический пример: в 1711 году, когда Пётр I проиграл Южную войну и с турками подписали мир – Прутский мир, там было написано, что мы должны уничтожить Таганрог. Он согласился с этим, но выпустил секретное распоряжение, что дома надо снести, как написано в документе, а фундамент нужно оставить. И когда через три десятка лет снова мы захватили это место, то город бы восстановлен фактически...

В.В.Путин: Владимир Евгеньевич, не захватили, а вернули.

В.Е.Фортов: Вернули, да, в хорошем смысле.

В.В.Путин: Да. Что касается структуры, о которой вы сказали, именно это я и предложил в статье, именно это в статье и прописано. Предложение как раз и заключается в том, чтобы создать такую структуру, которая могла бы заниматься перспективными разработками и организацией финансирования. Там это есть.

А что касается объединения усилий академической науки и отраслевой, – абсолютно точно, абсолютно правильно. Надо, знаете, что? Нам нужно только подумать, как это сделать и наметить какие-то практически шаги. Мы готовы поддержать это, и Правительство поддержит. Вот сформулируйте конкретно, что нужно, какие конкретно шаги нужно предпринять, чтобы наладить это взаимодействие более практически.

В.Е.Фортов: Давайте мы обопрёмся на тот опыт, который есть у Кириенко в организации.

В.В.Путин: Да, договорились.

В.Е.Фортов: Он уже работает несколько лет.

В.В.Путин: Хорошо.

В.Е.Фортов: Я Вам хочу книгу подарить.

В.В.Путин: Спасибо большое. Вы пополняете мою библиотеку. Спасибо.

Пожалуйста.

П.С.Золотарёв (заместитель директора Института США и Канады): Спасибо. Владимир Владимирович, в этом году – он у нас юбилейный – исполняется ровно 20 лет, как был подписан указ первого Президента Российской Федерации об образовании в России федеральной контрактной системы. Понятно, что в этот период это было нереально реализовать, в прошедшие 1990-е годы, сейчас проделана огромная работа и подготовлен проект закона об образовании этой системы. Вот как показывает анализ и сравнение с опытом, как на Западе, получить полноценные закон и систему, оставаясь на уровне Правительства, практически невозможно. Сейчас там есть формулировки, которые согласованы, но согласование этих формулировок зачастую приводит к тому, что исчезают основополагающие вещи, на которых держится эта система. Опыт показывает, что только лишь тогда, когда управление по формированию и развитию этой системы, по контролю выполнения этих всех контрактов находится на президентском уровне, тогда эта система работает. Поэтому хотелось бы высказать пожелание, чтобы у нас и эффективно использовались выделяемые средства, и в целом, наконец, заработал механизм государственного хозяйствования (а он в странах капитализма всё время совершенствуется, и роль государства именно вот в этом направлении всё время повышается), чтобы у нас тоже пошло по этому пути, чтобы после марта всё-таки этот вопрос перекочевал на президентский уровень и появились там соответствующие структуры. Спасибо.

В.В.Путин: На этот счёт хотел бы сказать два слова, вы знаете, у нас всё-таки все вопросы финансового характера сосредоточены в Правительстве и мы просто можем там такой винегрет устроить из компетенций... Я думаю, что если мы в Правительстве сосредоточим в какой-то отдельной структуре те вопросы, о которых вы сказали, если мы туда всё это погрузим, то, может быть, это будет более эффективно, наладив соответствующий контроль со стороны президентских структур. Вы правы в том, Павел Семёнович, что они у нас немножко разрозненные, хотя в Министерстве обороны сейчас создали такую структуру, она в рамках Министерства обороны находится. Но уже несколько лет назад, лет пять назад, что ли, мы договорились о том, что всё, что связано с закупками, должно быть выведено под прямое подчинение Председателя Правительства, чтобы централизовать там и отделить тех, кто пользуется оружием, от тех, кто его покупает. Вот в целом это абсолютно правильная мысль, вопрос только в том, чтобы её довести до конца, реализовать соответствующим образом и наладить систему взаимодействия между заказчиком и исполнителем и теми, кто должен контролировать этот процесс. Но проблема там, конечно, существует, и Игорь Юрьевич как раз говорил о проблемах коррупционного характера. Главная цель того, что вы сейчас сформулировали, и заключается как раз в этом – чтобы отделить и чтобы конечный результат был приемлемый по цене и оптимальный по качеству. Мы над этим думаем, просто в президентские структуры это вряд ли стоит заводить, а вот вытащить это под прямое подчинение Правительства смысл есть, об этом мы, кстати говоря, и думали в предыдущие годы.

Пожалуйста, Леонид Григорьевич.

Л.Г.Ивашов (директор Академии геополитических проблем): Ивашов, Академия геополитических проблем. Владимир Владимирович, сегодня, наверное, не будет сомневающихся в том, что военно-политическая ситуация, в том числе в отношении России, будет только обостряться, а угрозы усиливаться. Таков мир, таковы его тенденции развития.

Здесь Сергей Михайлович (Рогов) говорил, что с американцами переговоры и так далее, останется ли Обама, будет лучше, хуже… Даже опыт последних десятилетий показывает, что американцы имеют свою чёткую геополитическую идею, политическую стратегию и конкретные программы, и кто бы там у них ни приходил… Взять ту же программу ПРО – начинал Клинтон, продолжал Буш, продолжает Обама. Точно так же в отношении Югославии начинал демократ уничтожать, затем Буш продолжил – Ирак, Афганистан, и мы видим, лауреат Нобелевской премии уничтожил Ливию. Так что здесь иллюзий строить не нужно. Конечно, чтобы МИД не остался безработным, переговоры нужно вести…

Но здесь тоже, чтобы не сделать опять каких-то таких шагов в не совсем правильном направлении, чтобы металл остался лишним и не был применён, наверное, нужен, во-первых, какой-то аналитический центр, где бы проводился комплексный анализ угроз, комплексное прогнозирование этих угроз и, конечно, планирование нейтрализации этих угроз. И здесь я бы высказал пожелание или претензии к нашей внешней политике, политико-дипломатической службе. Опираясь на военный потенциал, тем более если он будет возрастать, нам необходимо нейтрализовать угрозу прежде всего политико-дипломатическими методами на дальних подступах, то есть формировать такую систему, наступательную систему в целях всеобщей безопасности и прижимать всё же американцев нужно, как говорится, зажимать их в угол. Способов, методов и средств предостаточно. Даже сейчас мы видим… Я скажу фразу Киссинджера (Г.А.Киссинджер – американский государственный деятель) от 24 января этого года: «Иран будет последним гвоздём в гроб России и Китая». Ну пусть он там выживший немножко из ума, но тем не менее иранская проблема для нас – серьёзная угроза. И вот здесь можно было потребовать и заседание Совета безопасности, чтобы рассматривать вопрос об угрозе международному миру, то есть заставлять вот такими наступательными действиями по крайней мере оглядываться и осторожничать американцев, это вот первое. Второе, в этом же русле: мы сегодня страна-одиночка. Три центра силы первого уровня – Штаты, Европа, Китай – ну прямо скажем, не совсем дружелюбны к нам. И мы сегодня не имеем, по сути дела, системы стратегических союзников. Форматирование вот этой системы союзников – это не будет военный союз, но тем не менее по отдельным направлениям союзнические отношения могут быть. Разве Китай против того, чтобы препятствовать развёртыванию американской ПРО? Я думаю, да, согласится, и здесь нужно уже, мне кажется, обозначать эти переговоры и в открытом, и в закрытом режиме с китайцами, они пойдут на это. Ну и есть много таких моментов, чтобы мы формировали хотя бы союзные отношения по отдельным направлениям. И вообще-то надо и на американский континент заходить более смело, не оглядываясь, как они заходят сюда к нам, и с Индией активно работать, и с Ираном нужно новый, наверное, характер отношений выстраивать, и так далее. Потому что, наверное, мы в одиночку или разоримся, или не справимся. Спасибо.

В.В.Путин: Спасибо большое. Леонид Григорьевич, вы поставили США и Европу в один ряд, сказали, что они все недружественные, а потом тут же предложили нам выстраивать союзнические отношения с Китаем. Конечно, и США, и вся Европа – это НАТО, но там отношения тоже меняются, они меняются кардинально. И вот то, что произошло накануне событий в Ираке, то, что две ведущие страны Европы не поддержали своих главных союзников по НАТО в операциях по Ираку, – это очень симптоматично, это отражает внутренние процессы, которые происходят в блоке. Он создавался-то как антипод Советскому Союзу, а Советского Союза нет. Так с кем бороться-то? Нужны ли такие инструменты? Скорее всего сегодня это не инструмент военной политики, это скорее всего инструмент внешней политики. Это инструмент сохранения лидерства США в западном сообществе прежде всего, хотя, конечно, статью 5-ю устава этой организации никто не отменял. Она, конечно, сохраняет военный характер, и мы должны с этим считаться. Это говорит о том, что мы в состоянии выстраивать особые и свои собственные отношения с Европой, что мы и делаем активно.

Надо сказать, что это встречает всё большую и большую поддержку со стороны европейской общественности, а это очень важно, имею в виду качество государственности в этих странах. И как бы там кто ни старался, вот это изменение стратегического состояния мира будет давать о себе знать. Мне многие говорили (вы знаете, сейчас не буду называть фамилии, чтобы никого не ставить в неловкое положение), мне многие европейцы говорили: «Американцы всё продолжают нас пугать тобою, а нам не страшно, потому что мы понимаем, что Россия изменилась, мир изменился, всё». И в этой связи, конечно, многие же говорят, нужны какие-то другие, внешние угрозы. Вот Иран... Но Иран не может заменить бывшего Советского Союза, это недостаточно, хотя я думаю, что он представляет угрозу не для самих Соединённых Штатов, а для некоторых их союзников, прежде всего вот это и вызывает беспокойство.

Вот меня здесь спрашивали, я как-то упустил эту часть вопроса по поводу моего отношения к иранским событиям, но расширять ядерный клуб нам ни к чему. И мы действительно против этого, и не только потому, что одна из стран, которая может стать ядерной державой, нас чем-то не устраивает, нет, просто это приведёт к возрастанию рисков международной стабильности и безопасности, это приведёт к тому, что и другие страны региона захотят ядерное оружие. А с точки зрения технологий - вот здесь у нас сколько физиков-ядерщиков сидит, все скажут, что это уже не сложно.

Л.Г.Ивашов: Надо вместе с Китаем дать гарантию безопасности Ирану в обмен на отказ от ядерного оружия.

В.В.Путин: Так они же говорят, что они не делают ядерное оружие. И мы им верим. Поэтому там не всё так просто, как может показаться с первого взгляда.

Что касается нашего взаимодействия с Китаем, вы видите, сейчас наша совместная позиция по Сирии завершилась тем, что не была принята резолюция, которую мы считаем опасной в отношении Сирии. Но это не всё, что мы делаем совместно с нашими китайскими партнёрами. Мы сотрудничаем и в военной области, и в военно-технической области тоже. И сотрудничаем очень глубоко. У нас есть планы развития этого сотрудничества и не только по продажам, но и по совместным разработкам. И здесь мы тоже должны действовать аккуратно, имею в виду наши национальные интересы. Но мы двигаемся по этому направлению.

Что касается Индии, то мы сейчас будем подводить итоги, будем смотреть результаты военно-технического сотрудничества за 2011 год. По-моему, там процентов 25, да?

Реплика: 26%.

В.В.Путин: 26% ВТС России приходится на Индию. И более того, с Индией мы даже продвинулись с точки зрения совместных разработок дальше, чем с кем бы то ни было, в том числе и с Китаем. У нас там, вы знаете, есть совместная ракета «Брамос», хорошая современная, высокотехнологичная, высокотехнологичный продукт. И есть перспективы дальнейшей совместной работы. Мы сейчас, например, с индусами… Сейчас лодку им поставили, она, по-моему, вчера или сегодня должна уйти с Дальнего Востока. В пятницу?

А.Э.Сердюков: Лодка в аренду.

В.В.Путин: Да, в аренду. Она ушла уже, нет?

А.Э.Сердюков: Да, всё, полностью уже приняли.

В.В.Путин: Нет, она должна была уже выйти в море. Сегодня или завтра.

А.Э.Сердюков: Насчёт моря не знаю, но два дня назад приняли уже.

В.В.Путин: Да-да, они приняли, там экипаж сидит. Они должны уже были отправиться в путь. Вчера или сегодня должны уйти уже домой.

Мы работаем с ними очень активно по транспортному самолёту. И они у нас сейчас полностью практически включились в работу по ПАКФА, по перспективному авиационному комплексу пятого поколения, по Т-50. Мы выполнили практически самостоятельно целиком первый этап работы. Теперь стало очевидным, что Т-50 у нас будет. У нас две машины уже в воздухе, даже три, по-моему, уже в этом году появится ещё несколько машин. Совершенно очевидно, что мы его сделаем, всё, технологический вопрос закрыт, и сделаем достаточно быстро. Нам нужен партнёр, потому что это удешевляет окончательную цену продукта, они у нас его будут закупать, и закупать в немалых количествах. Т-50 получается лучше, чем американский самолёт пятого поколения, это тоже становится очевидным для всех специалистов, поэтому это не какой-то разговор на заданную тему, это конкретная работа. И транспортные самолёты мы с ними будем делать, уже делаем фактически. Поэтому у нас работа на марше с ними самым активным образом развивается, по сути дела всё, что вы говорите… Мы так и поступаем. Прошу вас Юрий Семёнович.

Ю.С.Соломонов (генеральный конструктор Московского института теплотехники): Уважаемый Владимир Владимирович! Хотел бы остановиться на двух моментах. Вы, отвечая на вопрос о новых угрозах, абсолютно правильно сказали, что, отвечая, мы не должны создать новых угроз, и это абсолютно очевидно. Но есть ещё один момент, с этим связанный, тем не менее то, что мы собираемся делать, должно вписываться в то, что называется критерием «стоимость–эффективность». С этой точки зрения я, будучи связанным с ракетной техникой уже больше 45 лет, многое за это время видел и приведу два исторических примера, которые, по-моему, очень доказательно говорят о том, что, думая о реакции, нельзя придумать мифов. Март 1983 года, стратегическая оборонная инициатива, провозглашённая Рейганом, была опубликована в средствах массовой информации за рубежом и у нас. В течение двух месяцев то, что было написано в виде абсолютных фантазий – всякие рентгеновские лазеры, эксимерные лазеры, пучковое оружие, лазерное оружие и так далее и так далее, – тут же перекочевало в требования Министерства обороны на разрабатываемые образцы вооружения. Мало того, что за этим потянулось снижение тактико-технических характеристик, в ряде случаев эти абсолютно мифические, гипотетические требования настолько усложнили работу конструкторов, что в ряде случаев стали просто невыполнимыми и потянули за собой огромные ресурсы и интеллектуальные, и материальные, и финансовые. Проходит пять лет, 1987–1988 год, комиссия Конгресса, со слов средств массовой информации, создаёт специальную группу экспертов по расследованию заявления представителя Министерства обороны и промышленности Соединённых Штатов, связанного с эффективностью действия лазерного оружия на элементы конструкции ракет, в том числе на отсеки «Титана-4». Выясняется, что сплошной обман – разрушающее действие лазерного оружия было инспирировано, подстроена схема испытаний. Отсек нагружался практически до состояния разрушения, и минимальное тепловое воздействие приводило (на эту тему фильм был снят) к его разрушению. В итоге был грандиозный скандал, ряд программ был закрыт. И это, на мой взгляд, лишнее доказательство того, что надо очень критично относиться к подобного рода вещам. Мы тогда отстояли и ВПК (в тогдашнем Центральном комитете) те работы, которые были связаны с созданием стратегического малогабаритного комплекса «Курьер» и не позволили нам навязать подобного рода практику. Такая же ситуация: «Буря в пустыне», новый комплекс Patriot, его борьба с иракским «Скадом», официальное заявление Raytheon corporation, что эффективность нового противоракетного комплекса составляет едва ли не 40%. Из 44 пусков противоракет по ракете тридцати - сорокалетней давности (с точки зрения сроков проектирования) ни одна ракета не была поражена. Это, при эффективной поверхности рассеивания ракеты, десятки квадратных метров.

Для чего я об этом говорю? Сейчас очень много подобного рода разговоров относительно европейской ПРО, относительно угрозы со стороны европейской ПРО, которые в подавляющем большинстве случаев, говорю об этом абсолютно официально и квалифицировано, являются надуманными с точки зрения угрозы нашему стратегическому потенциалу. Поэтому я полностью поддерживаю Леонида Григорьевича (Л.Г.Ивашов) относительно того, что действительно нужен аналитический центр, нужна площадка, где не чиновники, которые очень слабо разбираются в специальных вопросах (это естественная ситуация), а люди с профессиональным образованием, независимые учёные-эксперты высказывали бы свою позицию по ряду вопросов. Пусть это будет и полемика, что очень полезно, на мой взгляд, в подобного рода сложных вопросах, но тем не менее выносилось бы взвешенное решение относительно принятия того, как и куда наступать.

Второй вопрос.

В.В.Путин: А вот это вполне можно было бы на какой-то основе сделать и при Президенте.

Ю.С.Соломонов: Я и сказал Леониду Григорьевичу, так и сказал. Владимир Владимирович, я считаю, что нужно сделать при Президенте России такую специальную комиссию...

В.В.Путин: Это вполне можно.

Ю.С.Соломонов: ...которая бы собиралась, на мой взгляд, это моё мнение просто, два раза в год. Между этими собраниями, так как я невольно обращаюсь к опыту Соединённых Штатов, где эта работа (они просто молодцы) поставлена на системной основе, достаточно почитать... Причём то, что делается, это не обязательно руководство к действию, это расширяет для Президента, за которым практически остается право выбора и принятия окончательного решения, поскольку по Конституции он является ответственным лицом... Но одно дело, образно говоря, когда какое-то высокопоставленное должностное лицо приносит предложение и с руки что-то подписывает, а другое – когда это является результатом сложной, многоплановой, аналитической взвешенной работы. Я думаю, от этого дело только выигрывать будет.

Второе. Не знаю, как у Вас, но я на протяжении многих лет и много взаимодействовал в рамках переговорного процесса и с американцами по договору СНВ-1, и по ракетам средней дальности. У меня однозначно сложилось мнение, что мы, выражаясь спортивным языком, в последние, наверное, десятилетия выступаем в роли второго игрока. Мы полностью отдали инициативу Западу по ряду принципиальных, ключевых позиций и пытаемся (может быть, и правильно, я не хочу наводить критику) реагировать на эти предложения, с нашей точки зрения, может быть, и заслуживающие внимания – например, по секторальной ПРО, – но абсолютно неприемлемые с противоположной стороны. Мне кажется, нужно положить этому конец, и на эту аналитическую группу, в том числе, возложить обязанность выработки таких упреждающих, что ли, предложений и инициатив. Такие предложения я могу озвучить и сейчас: у меня есть вот три идеи на этот счёт, которые были бы просто продуктивны, которые однозначно были бы восприняты Западом, но самое главное – они были бы инициированы нашей стороной, и они бы повели Запад за собой. Во-первых, это бы дало помимо собственного авторитета российской стороны преимущественное положение с точки зрения взаимодействия по тем или иным направлениям, но, самое главное, это позволило бы проводить и нашу, выработанную нами, на основании того анализа, который в этом случае тоже необходим, позитивную такую систему взаимодействия. Спасибо.

В.В.Путин: Это интересно и это вполне можно реализовать. Пожалуйста, Евгений Павлович.

Е.П.Велихов (президент Национального исследовательского центра «Курчатовский институт»): Владимир Владимирович, я коротко, у меня два замечания. В основном полное одобрение того, что Вы опубликовали в последней статье по национальной безопасности. Но замечания два таких. Первое – это то, что программа перевооружения очень мощная, но, конечно, должна быть увеличена её устойчивость. Вот, мне кажется, наш 20-тилетний опыт в тяжёлые времена показывает, что это можно сделать только одним путём – стоять на двух ногах, то есть развивая всю эту программу с точки зрения создания оборонной техники. Одновременно эти же организации должны иметь и соответствующую коммерческую, то есть промышленную… Вы это хорошо знаете по тому же самому Северодвинскому заводу. Я помню, у меня было очень большое обсуждение по этому поводу с Дмитрием Федоровичем (Д.Ф.Устинов - советский государственный деятель), но Дмитрий Федорович мне категорически сказал, что это неправильно, но это были другие времена. А вот в этих временах, сейчас, мне кажется, что обязательно должно быть, потому что та же самая ситуация, ну возьмите тот же самый «Борей», о котором мы здесь говорили… Понимаете, пройдёт какое-то время, будут всегда задержки, связанные с созданием кооперации, и там много ещё проблем – это должно быть перекрыто «второй ногой», поэтому в данном случае это важный принцип.

В.В.Путин: Платформу-то мы там строили, делали?

Е.П.Велихов: Вы знаете, как она помогла Пашаеву (Д.Г.Пашаев – выдающийся российский судостроитель) создать вот эти три лодки, о которых Вы говорили, без этого он бы не создал. Но я должен сказать, Курчатовский институт выжил из-за этой платформы.

Второй вопрос, который мне бы хотелось поднять заключается вот в чём: действительно ассиметричный ответ, это сегодня, я думаю, совершенно правильный наш ответ Соединённым Штатам и НАТО, но в этом ответе, мне кажется, что нужно... Мы находимся в ядерном центре, и я всегда вспоминаю дискуссии с Юлием Борисовичем Харитоном. Его точка зрения была вполне определённой. Он считал, что всё-таки наиболее эффективный способ перехвата баллистических ракет – это ядерный перехват. Вы понимаете, я не говорю о том, что мы должны сейчас твёрдо решить, будет у нас ядерный перехват, не будет. Вы знаете, что в 135-й системе он существует, важно другое – что, если бы мы включили в нашу программу, может быть, даже пока и не очень конкретную, практическую, возможность использования ядерного перехвата, я думаю, это было бы большое отрезвляющее воздействие и на наших партнёров, потому что, конечно, и для американцев это абсолютно неприемлемо политически. Вот тут асимметрия полная: они не могут пойти на это, просто с учётом всех... Я не буду здесь детали говорить, но это 100%. И, как Вы понимаете, ещё более неприемлемо для европейцев, поэтому просто включение, как возможный асимметричный ответ, и обсуждение ядерного перехвата, мне кажется, было бы и с технической стороны, и с политической правильно.

В.В.Путин: Спасибо, спасибо большое!

Александр Александрович, пожалуйста.

А.А.Шаравин (директор Института политического и военного анализа): Владимир Владимирович, я думаю, что у России сегодня есть уникальный шанс построить современные Вооружённые силы, адекватные вызовам XXI века, потому что у нас есть не только материальные условия (мы огромные ресурсы на это запланировали выделить), но есть и субъективные условия для этого. Судя по Вашей статье, есть полное желание и политическая воля, для того чтобы этого достичь. Закономерно, что мы с Вами говорим здесь больше о железе, вооружении, военной технике, но если мы хотим построить такие Вооружённые силы, то нам нужен и новый человек, качественно новый человек в погонах. Это и новый офицер, новый офицерский корпус, и, конечно, солдат новый. Конечно, в армии сегодня много делается – и новое денежное довольствие, и квартиры, и гуманизация службы, но этого недостаточно, на мой взгляд. Нужно поменять отношение к человеку в погонах и со стороны общества, и со стороны государства. И поменять сами военно-служебные отношения, потому что в принципе нам нужно даже не новый облик сейчас в армии создавать, а нужно сущность в армии менять, чтобы человек не чувствовал себя винтиком, а полноценным гражданином – да, в погонах, да, с некоторыми ограничениями, но гражданином. Требуется огромнейшая работа, и только при достижении положительных результатов на этом направлении мы можем говорить, что мы построим новые Вооружённые силы. Маленький фрагмент: вот, например, что нужно сделать? Нужно на порядок повысить роль офицерских собраний при назначении на высшие должности, при определении премий и так далее. Буквально: если не последнее, то предпоследнее слово должно быть за офицерскими собраниями. И много других таких подобных шагов. На это хотелось бы обратить внимание. Спасибо.

В.В.Путин: Александр Александрович, у нас, по-моему, в 1918 году вводили такой способ назначения на должность. Или я чего-то не понял?

А.А.Шаравин: Нет, Вы знаете, у нас дело в том, что есть прекрасная отечественная история в этом отношении. При Петре I была баллотировка офицеров. Я его ни анархистом, ни демократом, конечно, не могу назвать, но он понимал, что лучше способа выдвинуть лучших офицеров и генералов, чем баллотировка, не существует. Причём в полку вот это собрание решало, кто будет, допустим, из командиров рот командиром батальона. Там не было анархии. Командир полка имел право отменить решение офицерского собрания, безусловно. Но за всю историю существования баллотировки ни один командир не отменил решения офицеров. Почему? Потому что если этот офицер не справится, которого командир полка продавил, то в отставку он уходит вместе с этим офицером, поэтому, если офицеры считали, что этот будет командиром батальона, как правило, командир полка утверждал их решение. То есть, конечно, последнее слово было за командиром.

В.В.Путин: Не скрою, для меня это неожиданно. Я привык задумываться над всем неожиданным. Может, там что-то и есть, надо подумать.

А.А.Шаравин: Маленький такой ещё пример из истории. Морская коллегия решала, кто будет командовать нашим флотом, который должен был пойти в сражение со шведами. Коллегия из девяти человек. Пётр I – член коллегии, естественно, главный, но всё равно с одним голосом. И выбрали из трёх кандидатов того, которого Пётр страшно не любил. И этот командующий победил. Что Пётр сказал в конце? Он сказал: вы знаете, говорит, командующий вообще-то дерьмо, но какова система! Вот так вот.

В.В.Путин: Да. Давайте подумаем. Это любопытно во всяком случае. Это первое.

Второе. Полностью с вами согласен, здесь вы абсолютно правы. Нам нужно просто ментально менять очень многое в армии, и современный военнослужащий, офицер и даже рядовой солдат, конечно, не должны быть винтиками этой системы. Каждый на своём месте должен быть личностью, должен понимать свою задачу, и нужно, что называется, творческое начало каждого человека активировать.

А.А.Шаравин: Вот тогда будет эффект.

В.В.Путин: Да, тогда будет эффект. Надо сказать, что сейчас Министерство обороны у нас создаёт такие группы. Это не совсем то, о чём вы говорите, но создаёт группы молодых специалистов по различным направлениям. Министр мне докладывал недавно, эффект очень позитивный. Это, конечно, пока сегментарно, на основных направлениях, но очень интересный эффект. Молодые люди приходят – и девушки, и парни – и работают очень эффективно. Поэтому над тем, что вы сказали, безусловно, нужно задуматься. Согласен.

Андрей Афанасьевич (А.А.Кокошин) уже давно руку поднимает, я должен ему дать сказать.

А.А.Кокошин (член Российского совета по международным делам): Спасибо большое, Владимир Владимирович. Вы начали с исключительно важной темы…

В.В.Путин: Извините, Андрей Афанасьевич. И ещё! Мы говорили и знаем о решениях в сфере денежного содержания военнослужащих, но нам, безусловно, надо будет подумать и над доходами тех, кто работает в системе ОПК. Действительно, Евгений Павлович (Велихов) сейчас сказал, это правда - часть предприятий, значительная часть предприятий ОПК работает в рынке. Во всяком случае сегмент рынка там всё больше и больше. Но есть такие центры, допустим, как в Сарове, и другие подобные учреждения, предприятия, которые главным образом работают на государство. И нам нужно подумать над разработкой такой системы денежного поощрения людей, чтобы это было не просто на уровне мировых аналогов, а даже повыше, чтобы люди сюда приходили с удовольствием, чтобы сюда конкурс был. Понимаете? Если уж мы начали лейтенанту платить 50 тыс. в месяц, который только что закончил училище, то молодым специалистам, хорошим специалистам, по сути, уникальным и штучным, конечно, нужно создавать необходимые материальные условия, базу – и доходы, и жильё, и так далее. Но об этом мы должны ещё отдельно подумать.

Извините, пожалуйста, Андрей Афанасьевич.

А.А.Кокошин: Спасибо, Владимир Владимирович. Я два слова буквально скажу к тому, о чём Вы сейчас говорили. Мы знаем, у Вас в статье, кстати, об этом сказано, что в выполнении государственного оборонного заказа, особенно в части НИР и ОКР, часто участвуют (и Вы это приветствуете) вузы, государственные научные центры, институты Российской академии наук, и там может быть сделано очень много и делается. Министр обороны знает, мы докладывали тоже ему. Но здесь важно не забыть и работников вот этих структур – не только тех, кто формально принадлежит к оборонно-промышленному комплексу, но тех, кто формально не принадлежит, но они тоже должны соответствующим образом материально стимулироваться, поскольку там часто существует такой фактор… Вот мы принадлежим к Российской академии наук, ну не очень люди идут на выполнение секретных работ, потому что секретность налагает определённые ограничения, но материально надбавка за секретность не компенсирует тех ограничений, которые, например по выезду, получает молодой человек. Я просто прошу коллег особенно это зафиксировать, это важный фактор.

Теперь то, о чём я хотел изначально сказать. Вы начали с исключительно важной темы, нам действительно нужен долгосрочный план развития вооружения и военной техники, соответствующих исследований и разработок, и он должен опираться, безусловно, на то, что сейчас называют «форсайты», раньше называли «прогнозы». У нас есть огромный дефицит в таких исследованиях и разработках. У меня есть конкретное предложение: мы должны совместно – ВПК, Министерство обороны, Росатом и Российская академия наук с привлечением лучших наших экспертов – подготовить особый перечень работ фундаментального и прикладного характера, которые могут привести к действительно прорывным достижениям в области развития вооружения и военной техники.

В.В.Путин: Это можно сделать в рамках реализации того предложения, которое Юрий Семёнович сформулировал.

А.А.Кокошин: Да, безусловно, в рамках той же самой комиссии. У него было более сфокусировано на конкретную тему, но это, кстати, относится и к другим темам. Вот Владимир Евгеньевич упомянул про некоторые исследования и разработки, которые ведутся в его институте. Они действительно могут носить ассиметричный характер применительно к доминированию нашего главного вероятного противника, как раньше говорили, - высокоточное дальнобойное оружие, это тоже может быть одной из тем. Но я считаю, что этот перечень на самом деле, как показывает наша предварительная работа (приказом министра обороны создан специальный совет по научно-технической политике при министерстве, который я имею честь возглавлять), – это сотни компонентов, такая работа должна включать сотни компонентов, очень сложного, такого внутреннего иерархического взаимодействия. Здесь нужны действительно эксперты, нужны организационные усилия и нужна политическая поддержка, поэтому я готов от Академии наук совместно со своими коллегами инициировать такую работу, Владимир Владимирович, применительно к сидящим здесь уважаемым нашим коллегам из соответствующих ведомств и организаций, но я хотел бы просить Вашего политического патронажа.

В.В.Путин: Хорошо. Спасибо.

Евгений Петрович, пожалуйста.

Е.П.Бужинский (старший вице-президент Центра политических исследований России): Спасибо, Владимир Владимирович. Я коротко хочу затронуть такой вопрос. Здесь прозвучали некоторые идеи, что нам нужно выдвигать свои инициативы в области контроля над вооружениями. Мне кажется, что в эту гонку нам втягиваться сейчас не имеет смысла, нужно взять определённую паузу. Что касается ядерного разоружения, Вы уже сказали. Сейчас очень модная тема тактического ядерного оружия. Тактическое ядерное оружие – это наш козырь и отказываться от него мы пока никак не можем. Это элемент нашего ядерного сдерживания.

В.В.Путин: Евгений Петрович, сразу могу вам сказать: мы вообще не собираемся отказываться ни от чего, что нам нужно. Понимаете? Мы будем отказываться только от того, что нас обременяет и не приносит никакой пользы. Вот и всё. А от того, что нам нужно, нас не обременяет, а, наоборот, создаёт определённые гарантии, мы вообще отказываться не собираемся.

Е.П.Бужинский: Можно продолжить?

В.В.Путин: Конечно, извините, пожалуйста.

Е.П.Бужинский: Владимир Владимирович, я просто хочу сказать, что у нас действительно есть отставание в высокоточном оружии, есть отставание в беспилотнике. Пока это отставание не будет ликвидировано, идти на какие-то дальнейшие сокращения нам смысла нет. Сейчас американцы создают системы… Это давнишняя тема, мы всегда выступали за то, чтобы ограничить крылатые ракеты морского, воздушного базирования. Сейчас они говорят: давайте, в ядерном оснащении практически готовы, при этом забывая о том… Я им задаю вопрос: а как беспилотники ударные? Молчат. Фактически это означает, что они ушли вперёд по беспилотникам, теперь можно поговорить и о крылатых ракетах. Пока мы не ликвидируем отставание по определённым позициям, дальше идти на какие-то сокращения нельзя. Спасибо.

В.В.Путин: Евгений Петрович, очень благодарен вам за эту вашу небольшую ремарку. Полностью соответствует нашим собственным представлениям о том, что мы должны делать, а чего делать не должны.

Радий Иванович, пожалуйста.

Р.И.Илькаев (научный руководитель ФГУП «Российский федеральный ядерный центр – Всероссийский научно-исследовательский институт ядерной физики»): Владимир Владимирович, к предыдущему оратору я хотел бы очень сильно присоединиться. И нас тоже очень сильно обеспокоило, что иногда обсуждается в кулуарах этот вопрос. В Вашей последней статье про тактическое ядерное оружие ничего не говорится, но все мне сказали: потому и не говорится, что этот вопрос мы даже и не будем обсуждать, зная его очень большую важность. Это полностью соответствует нашей философии, мы её в высшей степени поддерживаем.

Теперь то, что касается всяких дипломатических предложений. Нам бы очень не хотелось, как было раньше, иметь такую философию, когда очень многие наши деятели хотели получить дипломатический успех любой ценой.

В.В.Путин: Но я, по-моему, в этом никогда не был замечен, Радий Иванович.

Р.И.Илькаев: Да, вот это мы очень сильно сейчас поддерживаем, что совсем сейчас другой подход, и это абсолютно разумно, правильно. И надо все дипломатические акции сейчас хорошо просчитать, и мы бы очень хотели, чтобы наши специалисты в этом процессе тоже участвовали. Потому что, даже когда позиция абсолютно правильная, но когда всё же тем не менее не советуются, у нас есть внутреннее беспокойство, а вдруг мы что-то пропустим, и потом будет очень нам неприятно, что мы такое пропустили. Так что к Вам огромная просьба по возможности привлекать специалистов нашего ядерного центра и других учёных к этому вопросу. Плохого я про офицерское собрание не хочу сказать, оно, конечно, никогда плохого не посоветует, но, я думаю, что и учёные плохого никогда не посоветуют.

В.В.Путин: Хорошо.

Р.И.Илькаев: И последнее. Вы правильно сказали, что надо думать об очень большом времени вперёд. Без развития, серьёзного развития науки никакого прогресса, никакой перспективы не будет – это совершенно очевидно, тем более что интеллект оружия с каждым годом очень сильно растёт и без научных серьёзных, фундаментальных и прикладных исследований сделать это невозможно. Даже когда в прошлом году составили впервые программу развития фундаментальных и прикладных исследований в интересах обороны, работало очень много людей, в том числе по ядерному оружию и по другим. Составили такую программу, но что-то тормозится. Просьба, Владимир Владимирович, помочь эту программу как первый шаг провести, потому что там задействованы и Академия наук, и практически все отраслевые институты. Я думаю, что она принесёт пользу.

В.В.Путин: В рамках каких поручений разрабатывалась программ? С кем вы работали?

Р.И.Илькаев: Насколько я помню, это было поручение...

Реплика: Это поручение ВПК.

Реплика: Это ВПК, находится в НТС.

Реплика: Поручение Президента было.

В.В.Путин: Принято, да?

Реплика: Да.

В.В.Путин: Хорошо. Дмитрий Олегович (обращаясь к Д.О.Рогозину), давайте...

Д.О.Рогозин: Но оно в каком-то таком парализованном состоянии. Я сейчас нашёл эту программу, она абсолютно дееспособна, надо её просто оживить.

В.В.Путин: Ну давайте, оживите и потом мне доложите. Спасибо, Радий Иванович, спасибо большое. Прошу вас, Владимир Андреевич.

В.А.Орлов (президент Центра политических исследований России): Спасибо. Владимир Владимирович, я хотел бы вернуться к теме глобальных угроз нашей безопасности… Наверное, одна из новых угроз, я с Вами согласен совершенно, что расширение ядерного клуба уж точно не в наших интересах. Но, если мы посмотрим, в частности, на иранскую ситуацию, мы увидим, что иногда под лозунгами борьбы с распространением ядерного оружия, предотвращения распространения, на самом деле другие интересы протаскиваются, а именно: говоря о борьбе с распространением, имеют в виду смену политического режима. И вот, наверное, с этим нам должно быть точно не по пути, по крайней мере мне так кажется. И, мне кажется, что с резолюциями Совета Безопасности ООН мы зашли уже слишком далеко, и иранцы вместо того, чтобы идти на переговоры под этим давлением - давления слишком много… Когда говорят об ударах, в общем-то они думают, что действительно, может, им нужно их национальную безопасность лучше защищать, и мы таким образом задачу решаем не так, как её хотели решать. Не пора ли России всё-таки здесь не поддакивать на всё американцам. Мы, наверное, немножко избаловали их за последнее время, а, может быть, подумать о возобновлении ВТС с Ираном, а может быть, о каких-то других мерах: совместная работа с государствами не только европейскими, с США, с кем мы работаем, не разрывая, естественно, с ними диалога по Ирану, - а с такими государствами, как Турция, Индонезия, Египет, Китай, Бразилия, совместно поработать по иранской проблематике, обретая и новых партнёров здесь, на международной сцене, и имея самостоятельный голос, а не под давлением обстоятельств. Спасибо.

В.В.Путин: Должен вам сказать, Владимир Андреевич, что мы так и делаем, мы и работаем со всеми, практически со всеми партнёрами, о которых вы сказали. Вы наверняка знаете, вы упомянули Египет, там сейчас сложно с кем-то работать, просто страна находится в очень сложном внутриполитическом положении, но это всё-таки лидер арабского мира, а в арабском мире относятся очень скептически к возможности приобретения Ираном ядерного оружия. Арабский мир категорически возражает, ну так, условно говоря, и лучшее тому доказательство это то, как арабский мир относится к событиям в Сирии. Это всё взаимосвязано между собой, поэтому мы это всё учитываем. Думаю, что наша позиция в Совете Безопасности ООН по сирийской проблематике говорит о том, что мы совсем не собираемся никому поддакивать. Надеюсь, что так и будет дальше. У нас есть свои собственные интересы. Мы, конечно, должны работать кооперативно, должны понимать, что происходит в мире, никогда не должны оставаться в одиночестве: это плохой путь обеспечения наших национальных интересов.

В целом наша позиция совпадает, примерно так мы и планируем действовать, а Ваша оценка – правильная. Конечно, я тоже так считаю, что под видом борьбы с недопущением распространения оружия массового уничтожения, за счёт нового возможного члена ядерного клуба, за счёт Ирана, предпринимаются попытки другого характера и цели ставятся другие – сменить режим. Вот такие подозрения у нас есть, поэтому, как вы заметили, мы занимаем в значительной степени позицию, отличную от той, которую нам пытаются предъявить в качестве генерального пути развития иранской проблемы наши партнёры. Но в чём-то наши позиции совпадают, а именно в том, что мы не заинтересованы в том, чтобы Иран стал ядерной державой.

А что касается самостоятельности нашей позиции, то она проявилась, в частности, в том, что мы довели до логического конца нашу работу по Бушеру. Несмотря ни на какие давления со стороны, мы это сделали и намерены дальше работать в таком же плане также независимо. И сомнений здесь быть не может. Независимо (но не агрессивно) и кооперабельно с нашими партнёрами на международной арене. И конечно, нужно всегда чувствовать, кто разделяет наши позиции и на каждом отрезке по каждой проблеме искать и находить союзников. Вы абсолютно правы.

Сергей Михайлович, вы хотите…

С.М.Рогов: Владимир Владимирович, я просто хочу маленькую справку.

В.В.Путин: …теоретическую базу подвести?..

С.М.Рогов: …дать. Леонид Григорьевич (Л.Г.Ивашов) цитировал Киссинджера, и Вас, наверное, эта цитата немножко удивила, вы же с Киссинджером встречаетесь. Он такого никогда не говорил. Это фальшивое интервью, которое опубликовала «Комсомольская правда», оно взято с британского комического веб-сайта «Хохмы».

В.В.Путин: Как?

С.М.Рогов: «Хохмы» (Quibbles). И идёт в одном ряду с такими сообщениями, как «Ку-клукс-клан поддержал переизбрание Обамы на второй срок», «Маргарет Тэтчер ходила на заседание кабинета в костюме проститутки». И вот у нас решили, что это истинное лицо Киссинджера.

В.В.Путин: Я не скрою, я действительно очень удивился: Генри знаю давно, много лет. Он, конечно, человек, который защищает интересы своей собственной страны, но это абсолютно не в его стиле сказать такие слова в отношении России и Китая. Да, меня это действительно удивило. Я промолчал, но спасибо вам за разъяснения.

С.М.Рогов: Такого просто не было!

В.В.Путин: Я понял. Ну ничего, но мы должны услышать все точки зрения. Хорошо, что вы нас просветили. Пожалуйста, прошу вас.

Р.Н.Пухов: Раз Рогов задал второй вопрос, я тоже, можно? Владимир Владимирович, в прессе циркулирует информация, что есть некий тайный план сокращения военных расходов, что после выборов это может быть осуществлено. Даже если это не так, вполне возможно, что конъюнктура повернётся таким образом, что военные расходы, этот план 10-летний полностью сохранить не удастся. Скажите, пожалуйста, у Правительства есть ощущение, какие вопросы являются более важными, а какие менее? Если сокращать, грубо говоря, с чего и так далее?

В.В.Путин: Не-не-не. Я вам сейчас скажу.

Р.Н.Пухов: Успокойте нас, пожалуйста.

В.В.Путин: Да, я вас успокою и сделаю это в абсолютно открытом режиме: здесь нет никаких секретов. Споры всегда шли по поводу того, сколько нам нужно и в какие сроки, для того чтобы перевооружить армию и флот. Они закончились с принятием решения. Проблема только в одном – и когда наши оппоненты проблему разворачивают с той стороны, о которой я сейчас скажу, там действительно мне с ними трудно не согласиться – сможет ли ОПК выполнить эту программу? Вот самое главное. И если мы остаёмся, должны оставаться на почве реальности, надо посмотреть, как мы будем осваивать эти 3 трлн на перевооружение самого ОПК, потому что, как мы с вами знаем и понимаем, выпустить некоторые перспективные образцы вооружения специальной техники на старом оборудовании не представляется возможным. Нам нужно закупить оборудование, оснастить, наладить, людей подготовить – это большая работа. Параллельно можно решать другие задачи – организационно, в кадровом отношении нужно поработать. И если мы увидим, что где-то ОПК чего-то не догоняет, не успевает, мы, конечно, тогда вынуждены будем что-то сдвинуть вправо, то есть увеличить по срокам на год, на два там, я посмотрю. Но вот так, чтобы специально сейчас мы задумались над сокращением этих расходов, – это не так, мы этого не делаем и никаких планов по этому поводу не строим, и поэтому заранее не думаем о том, что нам нужно резать. Мы резать ничего не собираемся. Вопрос только в том, как промышленность будет справляться с этими задачами. А в связи с этим тогда, вы понимаете, мы не можем и не выстраиваем планов, что у нас первостепенно, что вторично, – нам всё важно. Мы и так, скажем...

Естественно, приоритет остаётся прежний, я и в статье это написал и вам могу сказать ещё раз: силы ядерного сдерживания и ракетная техника – у нас абсолютный приоритет, и мы загрузили эту программу полностью, просто целиком, вот все 100%, как Генштаб запросил, всё мы так и сделали. Но и результат есть: девять полков оснастили, 39 ракет баллистических. В этом смысле мы на шаг даже впереди наших американских партнёров: им ещё предстоит модернизировать и строить свои новые стратегические ракеты. У них ещё там... Они говорили, что у нас всё железо и ржавчина, теперь уже у них постарее будут, чем у нас. Мы немножко впереди уже. Я здесь никаких иллюзий не строю и не хочу бряцать оружием, говорить, что мы там обогнали... Ничего мы не обогнали, но в этом сегменте мы чуть-чуть впереди – на полшага. По другим – по морю, по авиации, по обычным вооружениям – мы и так достаточно скромно нарезали эти планы. Я не вижу, что бы мы там могли сокращать. Конечно, нам бы хотелось авианосцы иметь, но, видите, пока у нас в планах этого и нет, но мы тем не менее думаем над этим.

Вообще я считаю, это такая вещь философская. У нас есть огромная территория, колоссальная, нам нужно обеспечить абсолютную её защиту так, чтобы никакого желания ни у кого не было даже сюда сунуться. И вот эти разговоры о том, что глобальные ресурсы не должны принадлежать одной стране, – чтобы забыли просто об этом, на эту тему вообще разговаривать. Я уже не говорю о политической составляющей. Но вот из этого это самое главное. Алексей Георгиевич (А.Г.Арбатов) сказал об этом, но мы должны посерьёзнее, конечно, подойти к философскому обоснованию наших планов. Это нелишнее абсолютно. Но у нас и так всё там не очень-то жирно сделано. Я лично не вижу, что мы там можем посокращать. Я должен сказать при этом откровенно: мы видим, что происходит в мировой экономике, мы не контролируем все факторы неопределённости, которые там происходят. Мы с вами видели, что начало происходить в нашей экономике в 2009 году: у нас сократились доходы, мы уровень всех социальных расходов сохранили, чуть-чуть повысили немножко даже, но на базе наших прежних накоплений – резервных фондов. Мы не знаем, как будет развиваться ситуация в мировой экономике. Если произойдут какие-то тяжёлые процессы, будут происходить, это будет отражаться на нас, конечно. Мы должны будем действовать сообразно реалиям, доходам бюджета, необходимости выполнять социальные обязательства. Тогда посмотрим, тогда в контакте со специалистами, в том числе со многими из здесь присутствующих, будем думать, как нам реконструировать эти планы. Пока планов реконструкции нет никаких, и надеюсь, что этого не будет. Нам, видимо, нужно потихонечку заканчивать.

Я хочу вас всех поблагодарить за сегодняшнюю встречу. И надеюсь, что мы реализуем те предложения, которые здесь сегодня прозвучали. И вы знаете, в таком или в каком-то другом составе, но я убеждён абсолютно: нам нужно будет действительно не частить, но встречаться регулярно. Спасибо вам большое, всего хорошего!

Россия > Армия, полиция > premier.gov.ru, 24 февраля 2012 > № 500706 Владимир Путин

Торгово-промышленная палата Европейского Союза (ТПП ЕС) во вторник открыла свое представительство в афганской столице.

На торжественной церемонии открытия представительства присутствовали члены афганского кабинета, некоторые депутаты парламента, аккредитованные в Кабуле иностранные дипломаты и предприниматели.

Способствовать продвижению афганских товаров на европейские рынки и агитировать европейских инвесторов вкладывать средства в Афганистан были названы в качестве главных задач представительства. Также ТПП ЕС обещает помочь афганским бизнесменам в получении кредитов и упаковке продукции с тем, чтобы она соответствовала международным стандартам, передаёт телеканал «Лемар».

«Европа помогает Афганистану во многих областях, и мы надеемся, что ЕС поддержит наш частный сектор», - заявил министр торговли и промышленности Афганистана Анвар-уль Хак Ахади в ходе выступления на торжественной церемонии.

Представители Торгово-промышленной палаты Афганистана приветствовали открытие представительства ТПП ЕС в Кабуле, выражая надежду на увеличение объёмов экспорта афганских товаров в страны Европы в недалёком будущем.

Министерство транспорта и гражданской авиации Афганистана объявило о курсе на повышение транспортной и пассажирской безопасности в стране.

Новая стратегия направлена на сокращение числа ДТП и предотвращение выдачи наркозависимым лицам прав на управление транспортными средствами. В рамках проекта впервые за всю историю страны принято решение о прохождении ежегодного техосмотра всеми транспортными средствами, сообщает телеканал «Лемар».

Исполняющий обязанности министра транспорта и гражданской авиации Дауд Али Наджафи сообщил, что главными проблемами на дорогах страны являются недостаточное техобслуживание, превышения скорости, перегрузка дорог и водители, не имеющие водительских прав.

Согласно данным министерства, около 80% водителей грузовиков в стране являются наркозависимыми. «Мы будем сотрудничать с министерством здравоохранения, чтобы выявлять наркозависимых и лишать их водительских прав», - сообщил советник министерства Мохаммадулла Дарманиш.

Правозащитная организация “Amnesty International” («Международная амнистия») опубликовала отчёт о жизни внутренне перемещённых лиц в Афганистане, вынужденных покинуть свои дома по соображениям безопасности.

По данным исследования, с каждым днём около 400 афганцев вынуждены покинуть свои дома по соображениям безопасности. К январю 2012 года совокупная численность внутренне перемещённых лиц на территории ИРА достигла 500 тысяч человек.

В основном представители данной группы населения стараются обосноваться в крупных городах страны, а также в пригородных районах. Только в кабульских трущобах на данный момент проживает около 35 тысяч внутренне перемещённых лиц.

Семьи, не имеющие крыши над головой, живут в тяжёлых условиях. Люди вынуждены сооружать укрытия из глины и мусора, что не может защитить от холодной погоды. Напомним, что в результате недавних заморозков в кабульских трущобах погибли по меньшей мере 28 детей.

Серьёзные проблемы для внутренне перемещённых лиц представляют низкий уровень гигиены, недостаток воды, ограниченный доступ к медицинским услугам, невозможность предоставить детям образование, а также случаи агрессии со стороны коренных жителей.

В отчёте подвергается критике правительственная программа предоставления домов и земельных участков нуждающимся, открытая в 2005 году, поскольку, по мнению составителей, данные территории находятся слишком далеко от таких важных объектов инфраструктуры, как возможные места работы, медицинские и образовательные учреждения, а также источники воды.

Благотворительная деятельность неправительственных организаций также оценивается как неэффективная по причине её ориентированности на кратковременную помощь: к примеру, в лагеря привозится вода, хотя строительство водоразборных колонок, являющееся более дорогостоящим проектом, принесло бы больше пользы нуждающимся.

“Amnesty International” призывает принять более широкие меры для удовлетворения нужд внутренне перемещённых лиц, в том числе обеспечения их доступом к воде, услугами здравоохранения и образования, а также защиты от нападений.

Отмечается необходимость расширения программы предоставления и содействия строительству жилья для нуждающихся, рекомендуется уделить больше внимания программе добровольного возвращения внутренне перемещённых лиц в родные провинции.

Три новых проекта развития начались и один был сдан в эксплуатацию в восточной провинции Нангархар, сообщают официальные источники.

Трёхкилометровый водоканал был построен за 8 месяцев Программой ООН по населённым пунктам в городе Джелалабад. Глава программы в провинции инженер Инаятулла Рахман сообщил журналистам, что в рамках проекта было построено 99 небольших мостиков, а также покрыта гравием 500-метровая дорога. Стоимость проекта составила 68 тысяч долларов. Строительство канала должно разрешить проблемы жителей с передвижением в дождливое время года.

При тюрьме Нангархара началось строительство поликлиники стоимостью 1 млн. афгани (около 20 тысяч долларов). Директор тюрьмы полковник Абдул Вали Хисарак сообщил, что строительство будет закончено в течение 4 месяцев. Проект финансируется организацией «Health Net». Ранее Международным комитетом «Красного Креста» уже были построены три помещения для клиники. Теперь к ним добавятся ещё три помещения, сообщил глава департамента здравоохранения доктор Баз Мохаммад Шерзад.

В уездах Сухрод и Газихел началось строительство школы и заградительной стены. Начальная школа будет построена в уезде Газихел командой восстановления провинции из США. Стоимость проекта составит 120 тысяч долларов, сообщил представитель образовательного департамента Мохаммад Асиф Шинвари. В школе сможет обучаться до 400 человек.

Также в районе Камбу уезда Сухрод будет построена заградительная стена вдоль участка Джелалабадской кольцевой дороги, сообщил глава департамента общественных работ инженер Фазал Раби Вализай. Проект стоимостью 2,6 млн. афгани (около 55 тысяч долларов) будет закончен в течение 2 месяцев.

Тем временем, глава таможенного департамента восточной провинции Нангархар во вторник решительно отверг обвинения в утаивании от правительства сотен миллионов афгани. В беседе с местными журналистами Халикулла выступил с резкой критикой отчёта Высшего антикоррупционного комитета, в котором сообщалось о неучтённых 838 млн. афгани (16,8 млн. долларов) в результате уклонения бизнесменов, поставляющих товары через таможенный пункт Торхам, от уплаты таможенных пошлин.

Согласно другому сообщению, в уезде Тишкан провинции Бадахшан жители 70 поселений заасфальтировали 5-километровый участок дороги своими силами. Министерство восстановления и развития села обещает в ближайшем будущем отремонтировать 17-километровый участок дороги в центр уезда, а также построить новые мосты и водостоки, передаёт радиостанция «Азади».

Центробанк Афганистана напечатает новые банкноты на сумму 1 млрд. афгани (более 203 млн. долларов), сообщил в воскресенье официальный источник.

В интервью местным средствам массовой информации глава Центробанка Афганистана «Дэ Афганистан банк» сообщил, что новые банкноты поступят в обращение до конца года (21 марта 2012). Решение о печати новых банкнот было принято исполнительным советом. Новые банкноты будут иметь достоинство 20, 50, 500 и 1000 афгани. Печать банкнот в 10, 5, 2 и 1 афгани в ближайшем будущем не планируется, поскольку их запасы достаточны, сообщил Нурулла Делавари.

Стоимость печати новой банкноты составляет около 4 центов. Время от времени Центробанк выпускает новые банкноты на замену старым. Средний срок обращения банкноты составляет 3-5 лет.

Банкноты афгани до 2002 года печатались в России, однако после денежной реформы, проведенной переходным правительством Афганистана, печать афганских купюр была перенесена в Германию.

Посол России в Афганистане Андрей Аветисян сообщил о намерениях России вернуться в Афганистан со значительными инвестициями.

По словам дипломата, в последние десять лет участие России в восстановлении Афганистана было ограничено, однако теперь планируется возвращение к приблизительно 150 проектам, которые начинались ещё во времена СССР. В число этих проектов входят реконструкция туннеля Саланг, восстановление кабульского хлебокомбината и домостроительного комбината в Кабуле, а также ирригационного комплекса в провинции Нангархар, строительство автодорог, сообщает газета «New York Times».

Также Россия заинтересована инвестировать в гидроэнергетические и строительные проекты, добычу нефти и строительство железнодорожной сети. Он отметил, что Россия планирует увеличить квоту в российских ВУЗах для афганских студентов со 137 до 150 человек и добавил, что РФ готова расширять сотрудничество с афганскими и международными силами в области борьбы с наркотиками.

Дипломат не назвал планируемого объёма инвестиций в Афганистан, но сообщил, что этот вопрос будет обсуждаться на переговорах с министром финансов Афганистана Омаром Захелвалом, которые пройдут в Москве. Среди заинтересованных в афганских проектах компаний российский дипломат назвал «Газпром», «РЖД», «Лукойл» и «Интер РАО».

Посол России сообщил, что экономика страны развивается слишком медленно в присутствии сил НАТО. По его словам, в невнимании к экономическим нуждам страны обвиняют США и простые жители Афганистана, и последние десять лет «можно считать почти потерянными в этом смысле».

«Почему американцы ставили перед собой столь незначительные экономические цели? Потому что это не было их целью и, боюсь, до сих пор не является ею… Мы хотим иметь в качестве соседа дружественный и независимый Афганистан... Приоритетом должно стать экономическое развитие, потому что без него не может появиться безопасности, - заявил в ходе интервью посол России. - Корни нестабильности лежат в проблемах людей, у которых нет работы и дома».

Приём предложений по тендеру на разработку Афгано-таджикского нефтегазового бассейна начнётся 7 марта, сообщил в субботу официальный источник.

Афгано-таджикский нефтегазовый бассейн простирается от гор Гиндукуш до реки Амударья и горного массива Эльбу́рс в провинции Балх. Исследование, которое провели эксперты США, показало, что запасы нефти и газа в Афгано-таджикском бассейне и бассейне Амударьи составляют 444 миллиарда кубометров сжиженного газа, 219 миллионов тонн нефти и 70 миллионов тонн конденсата. Об этом сообщил на днях журналистам глава департамента нефтегазовых исследований в министерстве шахт и горной промышленности Афганистана Назар Мохаммад, сообщает телеканал «Лемар».

Напомним, что первый контракт на разработку нефтегазовых месторождений Афганистана был подписан 28 декабря 2011 года с китайской государственной компанией CNPC. Его стоимость составила 7 миллиардов долларов. В рамках контракта китайская компания будет разрабатывать три зоны нефтяного месторождения близ Амударьи в провинциях Сари-Пуль и Фарьяб. Работы по этому контракту планируется начать летом 2012 года.

В провинциях Нуристан, Нангархар и Саманган в понедельник началась выдача гуманитарной помощи населению, сообщают официальные источники.

Заместитель губернатора провинции Нуристан Мохаммад Наби Ахмади сообщает, что каждая из 880 нуждающихся семей провинции уже получила 25 килограммов риса. В провинции Нангархар помощь получили 660 семей в уездах Хогьяни, Шерзад, Хаска Мина и Сухрод. Международная организация «Красный крест» обеспечила эти семьи продовольствием, одеялами и тёплой одеждой, сообщает телеканал «Лемар».

Также министерство культуры начало распределять гуманитарную помощь и посевные материалы между 1000 нуждающихся семей провинции Саманган. В общей сложности они получат 1375 тонн продовольствия, семян пшеницы и удобрений, сообщил представитель министерства Саид Рафиулла Рошанзада.

Около 12,5 тысяч абитуриентов, 42% которых составили девушки, в понедельник пришли на вступительные экзамены в университетах Кабула.

Экзамены проводились в Кабульском, Медицинском, Политехническом и Образовательном университетах, сообщил заместитель министра образования Афганистана Барай Сиддики журналистам. По его словам, результаты экзаменов станут известны в конце марта.

Экзамены продолжатся во вторник и среду, и в них примет участие более 38 тысяч абитуриентов, добавил Сиддики. Также 5 марта в Кабуле пройдут экзамены для тех, кто не смог присутствовать на вступительных испытаниях в родных провинциях.

Министерство высшего образования сообщает, что в этом году в Афганистане вступительные экзамены сдадут около 150 тысяч абитуриентов. 34 тысячи из них будут зачислены в университеты и 50 тысяч в колледжи, передает Национальное телевидение Афганистана.

В ожидании «Стингеров»

В Грузии обсуждают, какое оружие она хотела бы получить от США

Михаил Вигнанский, Мария Ефимова

В Тбилиси начинающийся сегодня визит заместителя помощника министра обороны США Селесты Воландер рассматривают как начало нового этапа военного сотрудничества между двумя странами, которое притормозилось после войны 2008 года. В конце января после переговоров в Вашингтоне с Бараком Обамой президент Михаил Саакашвили заявил, что США позаботятся не только о подготовке служащих в Афганистане грузинских военных, но и о повышении обороноспособности Грузии. Об этом же он говорил на днях, посещая грузинский контингент в афганской провинции Гильменд.

«В первую очередь нам нужны системы ПВО и противотанковой обороны», — заявил перед визитом делегации Пентагона председатель парламентского комитета по обороне и национальной безопасности Георгий Таргамадзе, отметив, что Тбилиси также рассчитывает на помощь в освоении военной теории. По словам председателя парламентского комитета по внешним связям Акакия Минашвили, теперь со стороны США «можно ожидать модернизацию грузинских вооруженных сил, но как и когда, пока говорить рано, процесс согласования продолжается».

Бывший ректор Национальной академии обороны Грузии Георгий Тавдгиридзе считает, что следует обсудить с американцами вопрос поставок ПЗРК «Стингер». «Обучить пользоваться «Стингером» можно довольно быстро», — заметил он. Воздержавшись в разговоре с «МН» от ответа на вопрос о том, сколько конкретно «Стингеров» могло бы потребоваться грузинским ПВО, эксперт отметил: «Если бы эти комплексы были на вооружении грузинской армии в 2008 году, ситуация в небе могла бы сложиться иначе. Речь может идти о том, что нам достаточно несколько сот таких ПЗРК».

Грузинский эксперт по вопросам безопасности Ираклий Сесиашвили заявил «МН», что просто заявления о необходимости систем ПВО не несут особого смысла. «Передачей систем проблему не решить, и Пентагон это понимает. Были у нас во время войны на Сенакской базе украинские «Буки», и что? Использовать мы их эффективно не смогли, часть русские разбомбили, часть отобрали».

Дивизион ЗРК «Бук-М1» в составе трех батарей Грузия закупила на Украине в 2007 году. В первые дни войны вокруг Южной Осетии готовность грузинских ПВО стала определенной неожиданностью для российской армии, потерявшей четыре самолета. Однако затем силы российских ВВС были увеличены, а грузинская ПВО подавлена.

В середине февраля в Киеве в интервью местным журналистам вице-премьер, госминистр по вопросам европейской и евроатлантической интеграции Грузии Георгий Барамидзе заявил, что Украина продолжает поставки оружия в Грузию. Сразу же после этого последовало опровержение государственной компании «Укрспецэкспорт».

«Конечно, на переговорах исходя из их специфики будет много того, что не предназначено для СМИ и общественности, — говорит Георгий Тавдгиридзе. — Однако с учетом стоимости данных комплексов ПВО и противотанковой обороны, а также того, что тысячи их единиц Грузии не нужны, не думаю, чтобы нашему бюджету это было не под силу, тем более когда речь идет о национальной безопасности. К тому же на основании двусторонних соглашений США могли бы нам продавать это вооружение недорого». Точный объем американской военной помощи Грузии пока неизвестен.

Активное военное сотрудничество между США и Грузией началось еще в эпоху Эдуарда Шеварднадзе, когда инструкторы США в начале 2000-х на базе в Крцаниси близ Тбилиси приступили к обучению грузинских военных. С того момента американцы акцентировали внимание на подготовке грузинских солдат — сначала к Ираку, затем к Афганистану. Из крупных военных контрактов стоит назвать, например, поставку шести вертолетов «Ирокез» и нескольких катеров и современных систем управления для службы береговой охраны в Поти, уничтоженных Россией в 2008 году во время военных действий. Теперь Грузия надеется вывести военное сотрудничество с США на новый уровень.

Руководитель Научно-аналитического центра по проблемам национальной безопасности и автор монографии об августовской войне 2008 года полковник Анатолий Цыганок вообще сомневается, что визит заместителя помощника министра обороны США посвящен укреплению грузинской обороноспособности. «Думаю, что на встрече с эмиссаром Вашингтона будет обсуждаться пребывание американских войск на грузинской территории, эвакуация американских солдат из Афганистана», — заявил он «МН».

Электричество, вырабатываемое ГЭС «Наглу», может обеспечить потребности лишь 40% жителей Джелалабада, столицы провинции Нангархар, журналистам глава департамента энергетики и водообеспечения Мухиб-ур-Рахман Моманд.

Всего в Джелалабаде проживает около 65 тысяч семей, при этом каждое домохозяйство потребляет 1 МВт электроэнергии.

Новая подстанция, построенная в районе Гочак, может вырабатывать не более 12 МВт электричества. Моманд сообщил, что общался с губернатором провинции Гуль Акой Шерзаем, а также представителями команды восстановления провинции и Агентства международного развития США. Он надеется собрать достаточно средств, чтобы реконструировать старую систему городского электроснабжения, сообщает телеканал «Ариана-ТВ».

В настоящее время поставки электроэнергии с ГЭС «Наглу» прекращены из-за ситуации с безопасностью. 81 частная компания поставляет электричество в город по высоким ценам. Департамент не может их контролировать, добавил чиновник.

Делегация из США во главе с заместителем министра по международной торговле Франциско Санчесом прибыла в Кабул в понедельник, чтобы оценить возможности инвестирования в экономику Афганистана.

Окончание военной миссии США в 2014 году не означает разрыва отношений с Афганистаном, сообщил Санчес на пресс-конференции и заверил собравшихся, что Америка продолжит поддерживать страну экономически. 12 инвесторов, входящих в делегацию, проведут ряд встреч с афганскими коллегами и бизнесменами и оценят инвестиционный климат, цитирует его слова информационное агентство «Бахтар».

Члены делегации готовы инвестировать в транспортный, продовольственный и горнодобывающий сектора, добавил заместитель министра. Он также пообещал, что по возвращении в США обсудит перспективы вложений в Афганистан и с другими инвесторами.

Исполнительный директор Торгово-промышленной палаты Афганистана (ТППА) Хан Джан Алокозай приветствовал планы делегации и подтвердил, что Афганистан остро нуждается в иностранных инвестициях. Он пообещал, что палата выберет для переговоров опытных афганских инвесторов и бизнесменов, которые смогут организовать совместные предприятия с американскими компаниями.

Афганистан ежегодно поставляет в США товары на сумму порядка 50 млн. долларов. В основном это ковры. Стоимость товаров, ежегодно импортируемых из США в Афганистан, составляет 250 млн. долларов.

В понедельник президент Афганистана Хамид Карзай и его американский коллега Барак Обама провели телефонные переговоры, посвящённые вопросам программы национального примирения.

Напомним, что на прошлой неделе задача организации и проведения переговоров с вооружённой оппозицией обсуждалась в ходе трёхстороннего регионального саммита, в котором приняли участие президенты Афганистана, Пакистана и Ирана.

Как сообщается в пресс-релизе Белого дома, стороны обсудили итоги мероприятия, задачу региональной поддержки программы в более широком контексте, а также ряд стратегических вопросов, представляющих взаимный интерес.

Главы государств договорились о проведении дальнейших двусторонних переговоров и продолжении тесного сотрудничества в ходе построения долговременных партнёрских отношений между странами, передаёт информационное агентство «Франс Пресс».

Накануне президент Грузии Михаил Саакашвили впервые совершил визит в Афганистан. Глава государства посетил южную провинцию Гельманд, в которой в составе Международных сил содействия безопасности проходят службу грузинские военные.

В ходе поездки Саакашвили сопровождал министр обороны Грузии Бачо Ахалая. Представители грузинских властей посетили военную базу Шуквани, чтобы поблагодарить военнослужащих за вклад в миротворческие усилия и наградить ряд военных орденами и медалями.

В своём выступлении президент напомнил военным о времени советского присутствия в Афганистане. «Борьба, защита Родины у нас в крови, – заявил он. – Здесь в Афганистане есть деревни, где живут грузины, их здесь называют гурджами, они считались самыми ярыми бойцами во время советской оккупации Афганистана». О грузинских военных, проходивших службу в Афганистане в составе советских войск, Михаил Саакашвили почему-то так и не упомянул.

В настоящее время численность контингента Грузии в ИРА составляет более 900 человек. В ближайшее время в Афганистан планируется направить ещё 700 служащих грузинских вооружённых сил, сообщает МРТК «Мир».

Ведомство развития долины Нангархар (NVDA) сообщило накануне, что важнейший канал восточной провинции, орошающий тысячи гектаров земли, находится на грани разрушения из-за бездействия министерства сельского хозяйства.

Канал протяжённостью 71 километр был построен при финансовой поддержке СССР. Он отвечает за орошение 11 тысяч гектаров правительственных садов и 14 тысяч гектаров частных сельхозугодий в уездах Сухрод, Бешуд, Батикот, Гханихел и Моманд Дара, сообщил глава ведомства Зиарат Гуль Рахил журналистам.

Канал страдает от размытия, заливания и трещин. Его не очищали много лет – со времён падения правительства Наджибуллы. Также на канале были незаконно построены 39 мельниц, сообщают местные средства массовой информации.

В прошлом канал мог обеспечить 50 кубических метров в секунду. Сейчас этот показатель снизился до 30 кубических метров в секунду. По словам Зиарат Гуля Рахил, для восстановления канала, совершенно необходимого сельскому хозяйству провинции, требуется 500 тысяч долларов.

Глава совета развития уезда Моманд Дара, Дария Хан, подтвердил, что засухи губят большую часть урожая из-за мельниц, построенных на канале в уездах Батикот и Ганихейль.

Пресс-секретарь министерства сельского хозяйства ИРА Маджид Карар сообщил, что, помимо ремонта канала, министерство планирует начать несколько крупномасштабных проектов в провинции.

Делегация Ростуризма, возглавляемая Заместителем руководителя Евгением Писаревским, приняла участие в международной туристской выставке BIT-2012, которая ежегодно проходит в Милане (Республика Италия).

Ключевыми мероприятиями выставки стали международная конференция на тему: "Безопасность и защита прав и интересов туристов" и Третье заседание рабочей группы Всемирной туристской организации ООН (ЮНВТО) по вопросам защиты прав туристов.

На конференции российская делегация представила доклад о состоянии и развитии безопасности туризма в Российской Федерации и роли международно-правовых механизмов в повышении ее эффективности.

В Третьем заседании рабочей группы ЮНВТО по вопросам защиты прав туристов приняли участие юристы и эксперты из 12 государств, а также представители Международной организации гражданской авиации (ICAO), Европейской Комиссии, Европейской ассоциации турагентов и туроператоров, Ассоциации Европейских гарантийных фондов в сфере туризма. Важность данного мероприятия подчеркивалась присутствием на нем Генерального секретаря ЮНВТО Талиба Рифаи.

На заседании обсуждался проект Конвенции о защите прав туристов. Российская делегация высказала предложения о необходимости формирования с помощью Конвенции глобальной системы обеспечения финансовой ответственности туристских организаций, действующей во всех государствах мира, подписавших будущую Конвенцию. Предполагается, что в Конвенции примут участие не менее 25 государств.

Также российская делегация внесла предложения по формированию перечня информационных обязательств туристских организаций, органов государственной власти и туристов, способствующих обеспечению прав и законных интересов туристов.

По итогам заседания рабочей группы руководство ЮНВТО обратилось к Федеральному агентству по туризму с просьбой подготовить предложения по созданию универсального механизма финансовой защиты туристов на случай банкротства туроператоров. Генеральный секретарь ЮНВТО Талиб Рифай обратился к участникам рабочей группы с просьбой завершить работу над Конвенцией к концу 2012 года, для того чтобы в 2013 году мог начаться процесс ее согласования на уровне государств.

В четвертом веке от Рождества Христова в стольном городе Иберии, Мцхете, молитвами святой равноапостольной просветительницы Нино были низвергнуты идолы главных грузинских божеств того времени - Армази, Гаими и Гоци. Этот эпизод из истории Грузии знает каждый школьник, но мало кто задумывается о схожести главного божества древних грузин Армази с зороастрийским «господом мудрым», или Ахурамаздой. В древности, как и сегодня, страны и народы входили в цивилизационно-культурные круги, и идентичность народов определялась, прежде всего, религией и традициями, которая определяла ценностные ориентиры людей.

Древняя Иберия, после гибели иберийского мира, о котором мы мало что знаем, стала органичной частью персидской цивилизации. Это, конечно, не исключало периодические военные конфликты с той же Персией, но культурное влияние персидского фактора в истории Грузии (особенно восточной) сложно переоценить.

Персидский мир никуда не исчез из жизни грузин ни после принятия христианства Грузией, ни после принятия ислама Ираном. Длительная историческая традиция поддерживалась веками, вельможи и военные грузинского происхождения часто играли большую роль при шахском дворе, а Тбилиси, сердце Грузии, вплоть до девятнадцатого века был вполне восточным городом, мало чем отличающимся от большинства городов Персии. Даже в двенадцатом веке, золотом веке Грузии, когда Иран был ослаблен, а Грузия была одним из сильнейших государств Ближнего Востока, влияние персидской культуры не подлежит сомнению. Вхождение в одну цивилизационную систему обусловило и то, что самые кровавые эпизоды в истории Грузии, ровно так же, как и самые важные исторические события, были связаны именно с Ираном. Конечно, не следует считать данное влияние тотальным. Тот факт, что в Грузии после продолжительной борьбы победило именно православие, а не христианство восточного обряда, свидетельствует и о мощном влиянии Константинополя, который был частью западного мира, хоть и существенно отличался от Западной Европы. В сущности, Грузия была полем столкновения цивилизаций и, вместе с тем, местом переплетения традиций и культур. После гибели Византийской империи персидская традиция становится доминантной еще и потому, что османы не могли предложить своей альтернативы, и сами находились под мощным культурным влиянием Ирана.

Разрыв культурной традиции произошел с начала девятнадцатого века. Ослабевший Иран полностью потерял свои позиции на Кавказе, а вестернизированная Российская империя предложила грузинской элите столь желанную альтернативу многовековой восточной традиции. К сожалению, в рамках одной статьи мы можем лишь затронуть наиболее важные пласты вопроса исторических связей между Грузией и Ираном. А между тем, данный вопрос является крайне интересным как для понимания сегодняшних реалий, так и для глубокого научного исследования. Ведь историография времен Российской империи и советского периода, объявив главным врагом и источником всех бед Грузии Османскую империю, старательно игнорировала упоминание персидского фактора в грузинской истории, ограничиваясь описанием нескольких трагичных эпизодов в истории грузино-персидских отношений. Впрочем, перейдем к сегодняшнему дню.

Прежде чем начать разбор сегодняшнего состояния дел, давайте зададимся простым вопросом – так ли важны сегодня отношения между Грузией и Ираном. Ведь и у Грузии, и у Ирана достаточно своих проблем, и эти проблемы, на первый взгляд, никак не связаны друг с другом. Оккупированные территории, угроза новой войны, внутренняя нестабильность, постоянно поддерживаемая извне - это те проблемы Грузии, перед которыми страна оказалась бы абсолютно беззащитной, лишившись поддержки Запада. В свою очередь, Запад является сегодня главной угрозой для Ирана, и вероятность начала новой войны на Ближнем Востоке с участием Ирана многие аналитики рассматривают не просто как очень высокую, но и как неизбежную. Грузия является стратегическим союзником Соединенных Штатов и Европейского Союза в регионе, в свою очередь, Иран во внешней политике часто солидаризируется с Российской федерацией, войска которой оккупируют два региона Грузии. Казалось бы, это - обстоятельства непреодолимой силы, и Грузия с Ираном просто обречены быть врагами в ближайшей перспективе. Однако это далеко не так.

Сегодня отношения Грузии с Ираном можно признать не только удовлетворительными, но и хорошими. По настоящему прорывным был 2010 год: визит министра иностранных дел Ирана Манучхера Моттаки в ноябре 2010 года, установление безвизового режима, открытие генерального консульства в Батуми открыли новую главу в грузино-иранских отношениях. Сегодня на улицах городов Грузии можно увидеть автобусы с иранскими номерами, а иранские туристы стали неотъемлемой частью туристической Грузии. Иран вновь открывает для себя Грузию, а Грузия открывает для себя иранцев. Прямые авиарейсы Тбилиси – Тегеран, интерес иранского бизнеса к Грузии, и, конечно, постоянные визиты ферейданских грузин на свою историческую Родину, все это создало достаточно прочный фундамент для добрососедских отношений, которые хоть и обходятся без громкого пиара со стороны СМИ, но, тем не менее, очень важны для обеих стран.

Однако, геополитическая обстановка на Ближнем Востоке сегодня создает новые вызовы ирано-грузинским отношениям. Географическая близость Грузии к Ирану - предмет особого внимания и даже провокаций на тему возможного участия Грузии в будущей войне против этой страны. Впрочем, о провокациях отдельно. Одной из самых громких провокаций на тему возможного участия Грузии в войне против Ирана было заявление оппозиционно настроенного академика Элизбара Джавелидзе о том, что Соединенные Штаты готовят в Грузии объекты для войны с Ираном. В интервью газете «Палитра недели» Джавелидзе заявил следующее: «Эти 20-коечные больницы - это американский проект. Большая война начинается в Персидском заливе между Америкой и Ираном, и 5 миллиардов долларов выделено на строительство этих 20-коечных военных госпиталей. В основном, они строятся на американские деньги. Потому строят в ускоренных темпах аэропорты, потому заговорили о строительстве порта для подводных судов в Кулеви и вообще о строительстве Лазики. Все это связано с размещением американских военных баз. Лазика будет американским военным городком, а в Марнеули уже построен секретный аэродром. И если в случае военного конфликта с Ираном Тегеран выпустит ракеты по американским военным объектам, кто тогда будет защищать нашу страну?»

Данное заявление было явно рассчитано на зарубежную аудиторию. В Грузии хорошо известно, что проект сто больниц был разработан еще в 2007 году в рамках реформирования системы здравоохранения. Победившая в тендере чешская компания «Блок Джорджиа» из-за экономического кризиса не смогла выполнить свои обязательства. Как следствие, общая система оказания медицинских услуг за пределами крупных городов продолжает оставаться в Грузии на достаточном низком уровне. Новый импульс системе здравоохранения придало недавнее решение правительства Грузии об обязательном страховании лиц пенсионного возраста, что в свою очередь и обусловило строительство медицинских объектов страховыми компаниями. Причем тут Соединенные Штаты и военные действия остается загадкой для посвященного читателя. Однако для людей, не владеющих информацией о Грузии, версия кажется вполне правдоподобной, правда и тут непонятно, зачем строить кучу мелких медицинских учреждений, разбросанных по всей Грузии, вместо того, чтобы построить один крупный военный госпиталь. Кстати сам уровень здравоохранения в Грузии достаточно высок, и медицинский туризм, в том числе и из Ирана, обретает все большую популярность.

Еще более неразумно звучит довод о строительстве военной базы Соединенных Штатов на Черном море. В декабре 2011 года президент Грузии объявил о планах создания нового города, который будет современными воротами страны в мир. Оставлю за скобками прения в грузинском обществе о целесообразности строительства нового города. Скажу только, что, по некоторым данным, эта идея связана с желанием азербайджанского бизнеса, владеющего терминалом в Кулеви, иметь свой порт на Черном море. Порт Батуми принадлежит казахской компании, а порт Поти - арабской. Понятно, что ни с военной, ни с политической точки зрения, ни американцам, ни Грузии не нужна база на Черном море, которое является внутренним и плотно контролируется союзником США по НАТО Турцией. Ну а фантазии престарелого академика о подводных судах можно оправдать разве что его любовью к творчеству Жюль Верна.

И наконец, по поводу секретного аэродрома в Марнеули. Конечно, никакого секретного аэродрома в Марнеули нет и быть не может. Любой пользователь программы Google планета Земля может легко найти грузинский военный аэродром в городе Марнеули, построенный еще при Советском Союзе. Данный аэродром несколько раз подвергался бомбардировкам российской авиации в ходе августовского конфликта 2008 года, о чем писали средства массовой информации. Никаких дополнительных работ, кроме ремонтных, по устранению последствий российских бомбардировок на аэродроме в Марнеули с 2008 года не проводилось.

На этом можно было бы закрыть тему и задать простой вопрос – если Грузия намерена участвовать в войне против Ирана, то в чем выражаются приготовления к этой войне? Уверен, ответа на этот вопрос вы не получите, потому что никаких приготовлений просто нет. Министерство иностранных дел Грузии официально призвало оставить все спекуляции на тему возможного участия Грузии в войне против Ирана. Следует отметить, что и общественное мнение в Грузии крайне негативно относится к перспективе включения Грузии в антииранскую коалицию. На самом популярном грузинском форуме forum.ge обсуждение иранской темы вызвало горячие споры по вопросу об отношении к властям страны, но отношение к возможной войне практически у всех было негативным. И это при том, что грузинское общество вполне терпимо относится к участию грузинских военных в операциях НАТО в Афганистане, понимая необходимость с точки зрения получения дополнительных гарантий от Запада в случае возможной агрессии с севера.

Учитывая все вышесказанное, очевидно, что Грузия может и должна избежать активного участия в возможной войне с Ираном. Однако это совсем не означает, что грузинское руководство должно самоустранится от большой политики на Ближнем Востоке. Процессы, происходящие в регионе, не могут не оказывать самого непосредственного влияния на ситуацию в стране, а посему, Грузия крайне заинтересована в мире и стабильности. К сожалению, прогноз на развитие событий на большом Ближнем Востоке в среднесрочной перспективе нельзя назвать оптимистическим. Вероятность возникновения конфликтов весьма велика, причем практически все страны региона принадлежат к тому или иному лагерю. В этих условиях у Грузии есть уникальный шанс сохранить нейтралитет между враждующими сторонами и стать своеобразной площадкой для контактов между ними, по типу Швейцарии времен второй мировой войны. Думаю, такой расклад вполне устроил бы все стороны и прежде всего Грузию, для которой вопрос сохранения мира является жизненно необходимым.

Буквально на днях появилась информация о том, что иранские предприниматели начали строительство гостиничного комплекса в Кобулети, на черноморском побережье Грузии. Это - еще один аргумент в пользу сохранения и развития отношений между Грузией и Ираном, причем далеко не самый последний.

Гела Васадзе, политолог

Тбилиси, Грузия

Специально для Iran.ru

Иран. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > iran.ru, 21 февраля 2012 > № 498140 Гела Васадзе

Третья попытка

На кресло президента Южной Осетии претендует еще 19 кандидатов

Иван Сухов

Центризбирком Южной Осетии завершил вчера вечером прием подписных листов от кандидатов на пост президента республики. Пока в президентской гонке продолжает участвовать 19 человек. Выборы пройдут 25 марта этого года и станут уже третьей попыткой определить, кто же должен стать преемником Эдуарда Кокойты.

Первый тур президентских выборов в ЮО прошел больше двух месяцев назад, 13 ноября 2011 года. Тогда никто из полутора десятков кандидатов не набрал необходимой для победы с первого раза половины голосов избирателей. Во второй тур вышли кандидат от правящей партии «Единство» Анатолий Бибилов и представитель оппозиции Алла Джиоева. Оба они набрали в первом туре примерно по 25%. По итогам голосования 27 ноября Джиоева получила 56% голосов против 40% у Бибилова.

Этот факт категорически не устраивал политические круги, кандидатом которых был Бибилов, поэтому партия «Единство» обжаловала итоги голосования в подконтрольном Эдуарду Кокойты Верховном суде и добилась признания их недействительными. При помощи прибывших из Москвы высокопоставленных чиновников администрации президента России удалось убедить протестующих избирателей прервать массовые акции протеста и достичь соглашения о новых выборах 25 марта.

Анатолий Бибилов заявил, что выдвигаться на повторные выборы не будет. С точки зрения представителей власти, Джиоева вообще не имела права выдвигаться вновь — именно ее обвинили в нарушениях процедуры голосования 27 ноября. Сама она долго колебалась, подавать ли документы в ЦИК, и в итоге объявила, что 10 февраля проведет инаугурацию по итогам голосования во втором туре. Накануне инаугурации в ее штабе появились югоосетинские силовики, которые попытались задержать Джиоеву, но пожилой женщине стало так плохо, что ее пришлось немедленно госпитализировать.

Пока на линейке готовности к выборам 25 марта остается 19 человек: бывший председатель комитета по транспорту Морис Санакоев, чрезвычайный и полномочный посол республики в России Дмитрий Медоев, главный судебный пристав минюста Сергей Битиев, экс-депутаты парламента Сергей Зассеев и Владимир Келехсаев, предприниматель Олег Козаев, бывший глава комитета госбезопасности Леонид Тибилов, лидер Компартии Станислав Кочиев, замминистра обороны Игорь Алборов, бывшие главы администрации Дзауского района Руслан Багаев и Павел Кумаритов, председатель федерации дзюдо Инал Дзукаев, гендиректор страховой компании «Югосетсоцстрах» Феликс Битиев, предприниматель Рустем Джиоев, бывший представитель президента в парламенте Тарзан Кокойты, председатель Союза ветеранов Афганистана Мурат Гучмазов, уполномоченный по правам человека Давид Санакоев, сотрудник службы госохраны Сергей Плиев и предприниматель Анатолий Джиоев.

Обилие кандидатов, оттягивающих друг у друга голоса, и в этот раз может привести ко второму туру. Ясности по поводу того, кто на мартовских выборах окажется «в ролях» Бибилова и Джиоевой, пока нет, поскольку на финишную прямую гонка еще не вышла: сейчас кандидаты сдают в ЦИК тест на знание двух государственных языков Южной Осетии, то есть русского и осетинского. Тест состоит из диктанта и краткого изложения на тему, связанную с политической программой. Часть участников гонки, беседуя с корреспондентом «МН», назвали тест легким, но предположили при этом, что пройдут его не все. Противники теста обращают внимание на то, что такая процедура законами предусмотрена, но на ноябрьских выборах не проводилась и теперь введена решением ЦИК — возможно, для отсева неприемлемых для власти кандидатов.

Ярко выраженного фаворита Москвы, которому кто-то из первых лиц РФ пожал бы руку в связи с началом выборов, как это было с Бибиловым, сейчас нет, но очевидно, что лучшие связи в российской столице имеет посол республики Дмитрий Медоев. Аккумулировать оппозиционные голоса могут кандидаты, которые перед 27 ноября поддерживали Джиоеву, например Сергей Зассеев и Владимир Келехсаев. Среди наиболее интересных участников выборов также однофамилец прежнего президента Тарзан Кокойты, бывший глава КГБ ЮО Леонид Тибилов, у которого также есть широкий спектр связей в Москве, а также уполномоченный президента Южной Осетии по правам человека Давид Санакоев.

Время атаковать Иран

Почему военная операция – наименьшее из всех зол

Резюме: Вашингтону следует провести хирургически точную и выверенную операцию, уничтожив иранские ядерные объекты, выдержать неизбежные ответные действия Ирана, а затем попытаться быстро снизить градус противостояния. Все остальные варианты решения иранского вопроса хуже.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2012 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

В начале октября американские официальные лица обвинили иранские секретные службы в подготовке убийства посла Саудовской Аравии в США. Иран отверг подозрения, но инцидент привел к усилению напряженности в отношениях между Вашингтоном и Тегераном. Хотя администрация Обамы публично не угрожала ответить военным ударом, подобные обвинения высветили реальную и растущую угрозу войны между Соединенными Штатами и Ираном, особенно с учетом развивающейся ядерной программы последнего.

За несколько лет до этого эпизода американские стратеги и специалисты начали обсуждать возможность нападения на Иран с целью уничтожения его ядерных объектов. Сторонники удара утверждают, что риск появления Ирана, вооруженного атомной бомбой, перекрывает риски, связанные с военными действиями против него. Между тем критики предупреждают, что подобная акция, скорее всего, обречена на неудачу, и даже в случае успеха способна вызвать полномасштабную войну и спровоцировать мировой экономический кризис. Они призывают Америку полагаться на невоенные способы, такие как дипломатия, санкции и тайные операции, чтобы не допустить появления у Тегерана атомной бомбы. Указывая на неприемлемо высокую цену бомбежки Ирана, большинство критиков считает, что США следует просто научиться сосуществовать с ядерным Ираном, если другие меры не помешают этой стране достигнуть цели.

Однако скептики недооценивают угрозу, которую Иран, оснащенный ядерным оружием, будет представлять для интересов Соединенных Штатов на Ближнем Востоке и за его пределами. В своих мрачных прогнозах они исходят из того, что лекарство может быть хуже болезни. Но это ошибочная предпосылка. Истина заключается в том, что тщательно спланированный военный удар, призванный уничтожить иранскую ядерную программу, спас бы ближневосточный регион и весь мир от реальной опасности и существенно укрепил бы национальную безопасность Соединенных Штатов в долгосрочной перспективе.

Опасности сдерживания

Годы международного давления не заставили Иран отказаться от ядерной программы. Компьютерный вирус Stuxnet, атаковавший системы управления на иранских ядерных объектах, приостановил программу обогащения урана. Однако из отчета Международного агентства по атомной энергии, опубликованного в мае прошлого года, стало понятно, что предприятия, против которых была направлена атака, полностью восстановились. А в последнем докладе МАГАТЭ, выпущенном в ноябре, содержатся еще более убедительные доказательства того, что Исламская Республика выдержала санкции и саботаж и, похоже, уже испытывает ядерные детонаторы и перепроектирует свои ракеты с тем, чтобы они могли нести ядерные заряды. По оценке Института науки и международной безопасности, некоммерческой исследовательской организации, Иран, если пожелает, может произвести первый образец ядерного вооружения уже через полгода. Планы Тегерана разместить в течение следующего года наиболее стратегически важные и засекреченные ядерные исследования в более безопасных местах еще больше снизят вероятность успешной военной операции. Если Иран выгонит инспекторов МАГАТЭ, начнет обогащать запасы имеющегося урана до оружейного уровня в 90% или установит усовершенствованные центрифуги на объекте по обогащению урана в Куме, США должны немедленно нанести удар, в противном случае они упустят последнюю возможность помешать Тегерану вступить в клуб ядерных держав.

Некоторые государства региона сомневаются, что Вашингтон решится остановить ядерную программу Ирана, и склоняются к союзу с ним. Другие уже обсуждают возможность начать собственные ядерные разработки для противодействия иранскому ядерному оружию. С точки зрения этих стран и самих Соединенных Штатов угроза будет лишь возрастать по мере приближения Тегерана к намеченной цели. Ядерный Иран сразу же ограничит свободу действий американцев на Ближнем Востоке. Имея атомный потенциал, иранцы способны угрожать ядерной войной политическим или военным инициативам США на Ближнем Востоке, вынуждая Вашингтон тщательнее обдумывать каждый шаг. Региональные соперники Ирана, такие как Саудовская Аравия, вероятно, решат обзавестись собственным арсеналом, а это даст старт гонке вооружений. Для сдерживания геополитических соперников Тегеран может принять решение о передаче ядерных технологий своим союзникам – как другим государствам, так и террористическим группировкам.

Имея в своем распоряжении атомную бомбу, Иран будет располагать более надежным прикрытием для традиционной агрессии и силовой дипломатии. Это чревато, например, эскалацией противостояния проиранских террористических группировок с Израилем. У Ирана и Израиля почти нет средств защиты, которые помогали Соединенным Штатам и Советскому Союзу избегать обмена ядерными ударами в период холодной войны: нет гарантированной возможности ответного удара, четких каналов связи, длительного времени подлета баллистических ракет и опыта управления ядерными арсеналами. Конечно, Иран, обладающий ядерным оружием, умышленно не будет развязывать самоубийственную атомную войну. Но неустойчивое равновесие между Ираном и Израилем может легко выйти из-под контроля во время кризиса, что приведет к обмену ядерными ударами. Не исключено, что в эту ядерную потасовку втянутся и США.

Эти угрозы безопасности потребуют от Вашингтона сдерживать Тегеран, но сдерживание обойдется дорого. Чтобы отвести иранскую угрозу, Соединенным Штатам придется разместить военно-морские и наземные соединения и, быть может, даже ядерное оружие на Ближнем Востоке и при этом держать в регионе значительные силы в течение грядущих десятилетий. Помимо регулярных войск, американцы будут вынуждены развернуть здесь значительные разведывательные мощности для мониторинга любых попыток Ирана передать ядерную технологию. И им, вероятно, потребуется выделить миллиарды долларов для того, чтобы повысить потенциал самозащиты союзников. Возможно, возникнет необходимость помочь Израилю в создании подводных лодок, несущих баллистические ракеты, а также построить шахты наземного базирования для баллистических ракет на территории Израиля – все ради того, чтобы гарантировать возможность ответного удара. Прежде всего, чтобы сдерживание всем внушало доверие, Соединенным Штатам нужно будет раскинуть ядерный зонтик над своими партнерами в регионе и пообещать им вооруженную защиту в случае нападения Ирана.

Другими словами, сдерживание ядерного Тегерана потребует от США осуществления серьезных политических и военных инвестиций на Ближнем Востоке в условиях экономического кризиса и притом в то время, когда они стремятся вывести свои войска из региона. Сдерживание будет означать колоссальные экономические и геополитические издержки для Соединенных Штатов, и этим придется заниматься до тех пор, пока Иран будет враждебно настроен к интересам Америки, то есть несколько десятилетий или дольше. С учетом общей нестабильности успех этих усилий не гарантирован. В результате может разразиться куда более дорогостоящая и разрушительная война, чем та, которую надеются предотвратить те, кто критикует превентивный удар по Ирану.

Реальная цель

Ядерный Иран стал бы тяжким бременем для США. Но это вовсе не означает, что Вашингтону следует прибегнуть к военным средствам. При принятии решения нужно прежде всего ответить на вопрос, будет ли атака на ядерную программу Ирана действенной. Скептики указывают на то, что Соединенные Штаты могут не знать точного местоположения главных ядерных объектов Ирана. Учитывая предыдущие попытки Тегерана скрыть строительство подобных станций, прежде всего установок по обогащению урана в Натанзе и Куме, можно предположить, что у иранского режима имеются ядерные активы, которые могут быть не учтены при бомбардировке. Таким образом, иранская ядерная программа понесет урон, но не будет полностью уничтожена.

Такой сценарий возможен, но маловероятен; подобные опасения, пожалуй, излишне гипертрофированы. Американская разведка, МАГАТЭ и оппозиционные группы внутри Ирана в прошлом своевременно предупреждали о деятельности Тегерана в области ядерной энергетики. Например, секретное строительство в Натанзе и Куме было раскрыто еще до того, как эти объекты ввели в эксплуатацию. Таким образом, хотя Тегеран может снова попытаться создать тайные мощности, у Вашингтона есть неплохие шансы узнать об этом до их ввода в строй. Учитывая, сколько времени требуется для строительства и начала работы ядерного центра, скудные финансовые возможности Ирана и неудачную попытку скрыть объекты в Натанзе и Куме, маловероятно, что у Тегерана имеются функционирующие ядерные объекты, о которых западной разведке ничего неизвестно.

Но даже если США удастся обнаружить все иранские ядерные предприятия, их уничтожение может оказаться чрезвычайно трудным делом. Критики вооруженного нападения утверждают, что ядерные объекты рассредоточены по всей территории страны, находятся глубоко под землей в специально защищенных от атаки бункерах. Кроме того, они со всех сторон окружены средствами ПВО, что крайне затруднит налет и сделает его опасным. К тому же Иран умышленно размещает некоторые ядерные установки в непосредственной близости от населенных пунктов. Таким образом, гражданское население почти наверняка пострадает от американских ВВС, при этом жертвы будут исчисляться если не тысячами, то многими сотнями.

Однако эти препятствия вряд ли помешают Соединенным Штатам вывести из строя или уничтожить известные ядерные объекты. В ходе профилактической операции главными мишенями должны стать предприятие по обогащению урана в Исфахане, тяжеловодный ядерный реактор в Араке и различные центрифуги для обогащения урана возле Натанза и Тегерана. Все они расположены на поверхности земли и крайне уязвимы для ударов с воздуха. Подземный объект в Натанзе также будет поражен – он хоть и находится в подземном бетонном бункере и окружен со всех сторон средствами ПВО, вряд ли уцелеет в случае попадания в него новой американской бомбы – 14-тонного массивного снаряда заглубляющегося типа, способного пробивать армированный бетон на глубину 60 м. Предприятие в Куме встроено в гору и, следовательно, представляет собой более трудную мишень. Но этот объект пока еще не введен в эксплуатацию, и там немного ядерного оборудования. Если США будут действовать быстро, им не придется его уничтожать.

Вашингтон также смог бы ограничить потери среди мирного населения при любой операции. Самые важные атомные предприятия, такие как объект в Натанзе, построены вдали от густонаселенных территорий. Что касается менее существенных объектов, расположенных вблизи населенных пунктов, как, например, центрифуги по обогащению урана, то высокоточные управляемые ракеты могли бы поразить конкретные здания и при этом оставить нетронутыми соседние строения. Побочный ущерб возможно еще уменьшить, если наносить удар ночью или просто отказаться от бомбардировки менее важных предприятий, что не поставит под сомнение общий успех миссии. Хотя сразу после военных действий Иран будет трубить о человеческих жертвах, большинство их будет из числа военных, инженеров, ученых и технического персонала, задействованных на ядерных объектах.

Правильно прочертить красные линии

Тот факт, что Соединенные Штаты в состоянии с большой долей вероятности отбросить назад или уничтожить ядерную программу Ирана, необязательно означает, что они должны это сделать. Подобное нападение могло бы иметь разрушительные последствия для международной безопасности, мировой экономики и иранской внутренней политики, и со всеми этими факторами необходимо считаться. Как отмечают критики, военные действия США способны разжечь полномасштабную войну на Ближнем Востоке.

Иран может ответить на вторжение американских или союзнических войск и нанести ракетный удар по военным объектам или гражданскому населению в странах Персидского залива или даже Европы. Возможно, иранское руководство станет действовать через своих доверенных лиц за рубежом, провоцируя столкновения между суннитами и шиитами в Ираке, подрывая завоевания «арабской весны», а также заказывая и финансируя теракты против Израиля и Соединенных Штатов. Израиль или другие государства окажутся втянуты в вооруженное противостояние, что побудит США к эскалации конфликта в качестве ответной меры. Могущественные союзники Ирана, включая Китай и Россию, способны попытаться изолировать Америку экономически и дипломатически. Вполне вероятно, что в условиях спиралевидного роста насилия стороны не увидят пути выхода из боевых действий, что приведет к длительной, кровопролитной и опустошительной войне, которая пошатнет позиции США в мусульманском мире.

Опасающиеся удара также указывают, что в качестве возмездия Иран предпримет попытку перекрыть Ормузский пролив, через который проходит более 20% нефти, поставляемой в разные страны мира. Даже если Тегеран не будет угрожать подобной мерой, спекулянты, боясь возможных перебоев с поставками, поднимут цены на нефть, что вызовет более разрушительный по своим последствиям экономический кризис в тот момент, когда весь мир изо всех сил старается преодолеть рецессию в экономике.

Однако ни один из этих исходов не предрешен. В действительности Вашингтон в состоянии многое сделать для смягчения негативных последствий. Тегеран, конечно, сочтет своим долгом ответить на атаку США, чтобы восстановить сдерживание и сохранить лицо перед согражданами. Но, скорее всего, он будет соизмерять свои действия, чтобы избежать разрушительного конфликта, чреватого уничтожением иранской армии или сменой режима. По всей вероятности, иранское руководство прибегнет к крайним видам возмездия, таким как перекрытие Ормузского пролива или ракетный удар по Южной Европе, только если почувствует смертельную опасность. Точечная операция не обязательно будет представлять собой фундаментальную угрозу для Тегерана, угрозу существующему режиму.

Чтобы успокоить Тегеран, Соединенные Штаты могли бы для начала разъяснить, что заинтересованы только в уничтожении ядерной программы, но не в свержении правительства. Вашингтону стоит обозначить, какие виды ответных действий будут беспощадно подавлены огневой мощью. Речь идет прежде всего о попытке перекрыть Ормузский пролив, о нападении на страны Персидского залива, а также американские войска и корабли, или о проведении терактов на территории США. Затем следует четко довести до сведения Ирана, где проходят «красные линии» во время и после удара по ядерным объектам, чтобы в пылу сражения эта информация не была утрачена. И нужно всячески избегать эскалации конфликта, даже если Иран в ходе ответных действий перейдет какую-либо «красную линию». С этим придется смириться.

Нужно быть готовым к символическим ответным ударам по американским базам и кораблям в регионе – нескольким залпам в течение нескольких дней, которые быстро пойдут на убыль – или нападениям на корабли торгового флота и ВМС США. Во избежание ненужных потерь, которые могли бы вынудить Белый дом прибегнуть к наращиванию боевых действий, нужно эвакуировать незадействованный персонал с американских военных баз, находящихся в зоне поражения иранскими ракетами, и надежно укрыть войска в бункерах, чтобы сделать их неуязвимыми для ответных действий. Возможно, Вашингтону придется допустить оказание Тегераном поддержки проиранским террористическим группировкам в Ираке и Афганистане и смириться с ракетно-террористическими ударами по Израилю. Если Америке удастся донести до руководства Ирана свои приоритеты, вполне возможно, что тот последует примеру Ирака и Сирии, которые воздержались от боевых действий после того, как Израиль разбомбил их ядерные реакторы, соответственно, в 1981 и 2007 годах.

Даже если Тегеран перейдет «красные линии», Вашингтон вполне может удерживать конфронтацию в определенных рамках. В начале силовой акции мишенью должны стать иранские вооружения, которые представляют наибольшую опасность. Это не позволит Ирану развернуть их. Чтобы быстро разрядить обстановку и не допустить эскалации военных действий, Соединенные Штаты могли бы также договориться со своими союзниками, чтобы те не отвечали на иранские ракетные удары. Это позволило бы другим армиям и, в частности, Силам обороны Израиля, не ввязываться в конфликт. Израиль должен быть готов принять подобное соглашение в обмен на обещание США уничтожить иранскую ядерную угрозу. Аналогичная договоренность существовала между Вашингтоном и Израилем во время войны в Персидском заливе, когда Израиль воздержался от ответа на бомбардировку его территории ракетами Scud, которую осуществлял Саддам Хусейн.

Наконец, американскому правительству следовало бы смягчить экономические последствия удара. Например, оно могло бы не допустить срыва поставок нефти, вскрыв свой стратегический нефтяной резерв, и негласно договориться со странами Персидского залива об увеличении нефтедобычи накануне авиационного удара. Поскольку многие нефтедобывающие страны региона, особенно Саудовская Аравия, призывают Соединенные Штаты атаковать Иран, скорее всего, они будут сотрудничать с американцами.

Вашингтон также в состоянии уменьшить негативные политические последствия, заранее заручившись всемирной поддержкой. Многие страны могут по-прежнему критиковать США за применение силы, но некоторые – в частности, арабские государства – конфиденциально поблагодарят Вашингтон за устранение иранской угрозы. Добившись подобного единодушия перед нанесением удара и предприняв описанные выше шаги для смягчения последствий после начала боевых действий, Соединенные Штаты могли бы избежать международного кризиса и ограничить масштабы конфликта.

Любое время будет удачным

У критиков есть еще одно возражение: даже если Соединенным Штатам удастся ликвидировать ядерные установки Ирана и смягчить последствия удара, нет гарантий того, что по прошествии какого-то времени Тегеран не попытается заново отстроить объекты. Желание Ирана приобрести собственные ядерные технологии может даже усилиться, потому что руководство Исламской Республики захочет иметь оружие возмездия или просто надежную защиту на будущее. США может не хватить средств или политического капитала для осуществления еще одной аналогичной операции. В результате им придется полагаться на неэффективные средства, которые сегодня используются для сдерживания ядерных амбиций Ирана. При таком сценарии американская военная акция лишь отсрочит неизбежное.

Вместе с тем, согласно докладу МАГАТЭ, Иран, похоже, решительно настроен на разработку ядерного оружия и не нуждается в дополнительной мотивации со стороны американцев. Но после того как вся его ядерная инфраструктура превратится в руины, вряд ли Ирану удастся возобновить развитие ядерной программы. На самом деле подобный опустошительный удар может вынудить Тегеран прекратить ядерную игру, как это сделал Ирак после того, как его ядерный арсенал был уничтожен во время войны в Персидском заливе, и как это сделала Сирия после удара Израиля в 2007 году. Даже если бы Иран попытался изменить направленность ядерных разработок, он был бы вынужден жить под постоянным давлением международного сообщества, испытывая все большие трудности с получением необходимых ядерных материалов на мировом рынке и готовясь к возможным бомбардировкам. Таким образом, военная акция заморозит иранскую ядерную программу на несколько лет или десятилетие, а, быть может, на неопределенно длительное время.

Скептики все равно могут говорить, что удар позволит лишь выиграть время. Однако время очень ценно. Государства часто стремятся как можно дальше отодвинуть развитие событий по худшему сценарию в надежде, что со временем угроза сама собой рассосется. Те страны, ядерные предприятия которых были разбомблены – в последнее время это Ирак и Сирия – оказались не готовы или не способны к возобновлению ядерных программ. Таким образом, то, что может отбросить Иран назад в его ядерном развитии, с высокой степенью вероятности изменит правила игры в будущем.

Еще один довод состоит в том, что военная операция усилит позиции ястребов в правительстве Ирана, поможет им сплотить население вокруг нынешнего режима и избавиться от сторонников реформ. В этом аргументе не учитывается тот факт, что в Иране сторонники жесткой линии уже крепко держат власть в своих руках. Правящий режим зашел так далеко, что отстранил от руководства даже тех лидеров, которые считались правыми, таких как бывший президент Али-Акбар Хашеми Рафсанджани – якобы за их мягкость. Между тем Рафсанджани или бывший кандидат в президенты Мир Хоссейн Мусави в случае прихода к власти, скорее всего, продолжили бы ядерную программу. Воздушный удар создал бы больше возможностей для диссидентов в долгосрочной перспективе (после временного объединения Ирана вокруг аятоллы Али Хаменеи), поскольку у них появятся основания для критики правительства, допустившего катастрофу. Даже если удар усилит позиции сторонников жесткой линии, исход внутриполитической борьбы в Иране должен быть для США менее значимым, чем жизненно важные интересы обеспечения собственной национальной безопасности и предотвращение появления у Ирана ядерного оружия.

Нанести удар сейчас или пострадать позже

Атака на Иран – малопривлекательная перспектива. Но Соединенные Штаты способны предвидеть и уменьшить отрицательные последствия авиаудара, которых они больше всего опасаются. В случае успешного проведения операции у других стран региона пропадет желание начинать собственные атомные программы. В более широком смысле эта операция укрепит режим нераспространения ядерного оружия, поскольку Америка убедительно продемонстрирует, что будет и впредь применять военную силу для недопущения расползания. Она также сможет предотвратить израильскую операцию против Ирана, которая могла бы привести к более разрушительным последствиям, если учесть ограниченные возможности Израиля по смягчению накала боевых действий и нанесению существенного и продолжительного ущерба иранской ядерной инфраструктуре. Вне всякого сомнения, израильский удар по ядерным объектам Ирана будет менее эффективным, чем американские бомбардировки.

Наконец, тщательно спланированная операция окажется менее рискованным предприятием, чем перспектива сдерживания Исламской Республики, оснащенной ядерным оружием, что может стать чрезвычайно дорогостоящим проектом, растянутым на несколько десятилетий и при этом с высокими рисками для национальной безопасности США. В действительности попытка управлять поведением Ирана, обладающего ядерным оружием, – это не просто ужасный, но и самый худший выбор.

В условиях сворачивания войн в Афганистане и Ираке и экономических трудностей внутри Соединенных Штатов американцы не склонны одобрять агрессивные действия своего правительства. Однако быстрое ядерное развитие Ирана в конечном итоге вынудит США делать выбор между вооруженным конфликтом с применением традиционных вооружений и ядерной войной. В условиях ограниченного выбора Вашингтону следует провести хирургически точную и выверенную операцию, уничтожив иранские ядерные объекты, выдержать неизбежные ответные действия Ирана, а затем попытаться быстро снизить градус противостояния. Если Соединенные Штаты решатся ликвидировать нависшую над ними угрозу сегодня, это позволит им избежать более опасной ситуации в будущем.

Мэтью Крёниг – научный сотрудник по ядерной безопасности в Совете по международным отношениям. Автор книги «Бомба на экспорт: передача технологий и распространение ядерного оружия». С июля 2010 по июль 2011 г. был специальным советником министра обороны США, ответственным за разработку оборонной стратегии и политики в отношении Ирана.

США. Иран > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2012 > № 735592

Лабиринт, которого нет

Зачем и кому нужна война с Ираном

Резюме: Соскальзывание ситуации к войне или к эскалации напряженности вокруг Ирана не отвечает интересам России. Поэтому Москве важно не самоустраняться, но продолжать предотвращать силовой сценарий, насколько это в ее силах, играя ответственно и – главное – не по чужим нотам.

«Ядерное оружие – отнюдь не источник достоинства и силы. Обладание ядерным оружием отвратительно, аморально, позорно». Так говорил… нет, не какой-нибудь европейский пацифист. Так говорил действующий иранский президент Махмуд Ахмадинежад. Причем произнес он эти слова не тихо за чаем в Тегеране, а в Нью-Йорке, с трибуны Обзорной конференции по Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), обращаясь к делегатам, представляющим более чем 180 стран – участниц Договора. Он был единственным главой государства на этой конференции, и поэтому – ирония протокола – первым получил слово.

Делегаты, впрочем, слушали его вполуха. А многие и вовсе покинули зал. Ирану верят все меньше и меньше – даже те, кто относится к нему без предубеждения. И по всему миру крепнет убеждение, что иранское руководство сделало ставку как раз на то, что оно клеймит позором с высоких трибун, – на обладание ядерным оружием, причем уже в ближайшей перспективе.

А раз так, то – Тегеран надо остановить. Любой ценой. И чем раньше, тем лучше. Потому что Иран с ядерным оружием (говорят) неприемлем с точки зрения ключевых игроков международных отношений.

Соскальзывая к войне

Последнее время я провел в дороге, чтобы разобраться: а что, действительно мир так напуган Ираном? Действительно верит в его чудодейственную ядерную способность? И готовится к войне?

Если не считать Кубы с Венесуэлой и примкнувшей к ним Никарагуа, явных сторонников у Тегерана негусто. В сухом остатке «блестящая иранская дипломатия» слабо сыграла в государствах Движения неприсоединения, едва-едва наскребывая считанные очки в свою пользу. А Латинская Америка все-таки далековато будет от зоны предполагаемых боевых действий.

Наиболее впечатлили меня соседи Ирана по Персидскому заливу. Там – прежде всего в Саудовской Аравии – антииранский настрой оказался даже сильнее, чем об этом можно было судить из Москвы. «Ату его!» – таков лейтмотив разговоров и с дипломатами, и с военными, и с политологами. И хотя некоторые авторитетные эксперты, в первую очередь принц Турки аль-Фейсал, утверждают, что «военные удары по Ирану будут совершенно контрпродуктивными», все же складывается впечатление, что большинство его соотечественников были бы только рады подобному развитию событий. К тому же исход войны в Ливии и происходящее в Сирии укрепляют их настрой на то, что Иран – как его ядерная инфраструктура, так и его политический режим – должен и может быть разрушен.

С другой стороны, в регионе войны с Ираном боятся. Она не выгодна Объединенным Арабским Эмиратам, которые, хотя и имеют нерешенный территориальный спор с Ираном, но выигрывают от торговли с ним, даже и в санкционные времена. Она не выгодна Оману, имеющему свой «контрольный пакет» в Ормузском проливе и проводящему самостоятельную внешнюю политику. Она страшит Бахрейн, чья правящая семья, держась на саудовских и американских штыках против воли шиитского большинства, может стать первой жертвой иранских «асимметричных действий». Она заставляет нервничать даже Катар, обычно нагло-самоуверенный, благодаря умелой конвертации сверхбогатства в политические инвестиции: не вполне комфортно будет прикрывать строительство объектов для чемпионата мира по футболу силами ПВО. Но против иранского блицкрига, да еще чужими руками, в Дохе, думаю, сегодня бы не возражали.

Если кто и посочувствует Тегерану, так это Европа. «Присоединятся ли европейские государства к войне против Ирана? – задавал вопрос на проходившей в начале февраля конференции в Брюсселе бывший генеральный директор МАГАТЭ швед Ханс Бликс. – К войне против Ирака несколько европейских правительств присоединились, чтобы ликвидировать оружие массового уничтожения, которого не было. Готовы ли европейцы сейчас присоединиться к пресечению иранских ядерно-оружейных намерений, которые, возможно, существуют, а возможно, и не существуют? Иран не осуществлял нападения против кого бы то ни было, и не похоже, что собирается на кого бы то ни было нападать, так что решения со стороны Совбеза ООН о применении силы против Ирана ожидать не следует». Европейская аудитория встречает слова Бликса аплодисментами. Но ответ на его вопрос: с кем ты, Европа? – повисает в воздухе. Другой европейский эксперт, венгерка Эржебет Роза, иранист по образованию, представляет блестящий анализ контрпродуктивности санкций ЕС против Ирана. Тоже аплодисменты. Между тем, санкции уже одобрены Евросоюзом.

Погрязшая в экономических проблемах Европа, не признаваясь в этом, изображая деятельную суету, по сути самоустраняется от решения иранского вопроса. Кивает на «мудрых» Бразилию с Турцией. Но Бразилия с уходом президента Лулы к иранской теме интерес теряет. Турция – да, вот она играет свою игру, и играет соло.

Вашингтон. Здесь я рассчитывал как минимум узнать о совместной кропотливой работе, которую в ближайшие месяцы могут проделать Россия и США, о пунктирной линии, намеченной «планом Лаврова»… Но вместо этого пришлось выслушать, что Россия опять недостаточно сотрудничает с Соединенными Штатами по Ирану. Что она «зациклилась» на отказе от новых санкций. Что время истекает. Что в предвыборный год администрация Обамы не сможет остановить «израильских друзей»… Будто бы на дворе были девяностые, и Москву учили вытаскивать каштаны из костра для Вашингтона, под разговор о борьбе с «общей угрозой». При этом никто из моих собеседников в Вашингтоне не хотел войны… или, может быть, втайне хотел, но, работая на нынешнюю администрацию, отчетливо понимал, что позволить себе войну с Ираном Обама не может.

Но в целом – фантасмагорическое впечатление. Израилю с его десятками (если не сотнями) ядерных боеголовок, с ракетами, пересекающими Европу, – ему все позволено. Развязывать кибервойну. Угрожать ударами. Выкрадывать, убивать ученых и инженеров. Потому что он – важный и неприкосновенный фактор в год выборов. Иран – враг. А если враг не сдается…

Наконец, иранские собеседники. Я спрашивал, зачем Иран провоцирует своих соседей и мировое сообщество. Хочет нарваться на военный конфликт? Но слышал в ответ, что Тегерану военный конфликт не выгоден, потому что он к нему не готов и чувствует себя увереннее, проецируя влияние невоенными средствами.

Я вернулся в Москву с ощущением, что мало кто в мире хочет войны против Ирана, – а если вынести за скобки Эр-Рияд, то, может быть, и никто не хочет. Даже в Израиле воинственно-голливудский Нетаньяху остается в меньшинстве. Никто не готов к войне, одни по причинам экономическим, другие – внутриполитическим, но нарастание турбулентности вокруг Ирана скоро достигнет той точки, когда мир соскользнет к войне.

В чем причина? В климате тотального недоверия. Если даже мы в России недоверчиво усмехаемся на высказывания иранского президента об «аморальности» обладания ядерным оружием, чего же тогда ожидать от американцев, на десятилетия ошпаренных захватом заложников в их посольстве в Тегеране? Иранцы не имеют ни малейших оснований доверять саудовцам, готовым втихаря «сдать» их израильтянам. Саудовцам, в свою очередь, мерещится наступление воинственных персов-шиитов на зону их традиционного влияния. Разрушено хрупкое доверие, которое существовало между иранцами и немцами; французы пестуют иранскую оппозицию, в ответ иранцы переходят на личности, включая личность жены французского президента. Апогей взаимного недоверия – отношения между Израилем и Ираном. Тегеран ставит под сомнение право Израиля на существование, в то же время Израиль фактически развязал тайную войну против Ирана, включая кибератаки, взрывы на ракетных шахтах, убийства ученых-ядерщиков.

Климат тотального недоверия заставит инстинктивно спустить курок, когда тот, кто напротив, всего-то полез в карман… А ведь у него могло и не быть там никакого ствола.

В этой ситуации нам, в Москве, надо бы ответить на три вопроса. Первый: чего хочет Иран? Второй: есть ли решение у иранского ядерного вопроса? Третий: как вести себя России?

Чего хочет Иран

У нынешнего руководства Ирана имеется четыре круга ключевых и связанных между собой стратегических задач, которые оно последовательно решает или пытается решать.

Первый круг связан с внутриполитической устойчивостью. До последнего времени Иран оставался одним из наиболее демократических государств Ближнего Востока. Парламентские и президентские выборы в сочетании со сложной многоуровневой системой принятия решений делают систему потенциально уязвимой. Иранское руководство уже прошло первый тест на уязвимость, когда малочисленная, но шумная оппозиция пыталась перехватить инициативу. Сегодня возможности оппозиции минимизированы. Но иранский режим крайне болезненно реагирует на подкармливание оппозиции извне. В этой связи у иранского руководства нет никаких причин начинать широкий диалог с Соединенными Штатами, поскольку те своей конечной целью (по крайней мере, как это видится в Тегеране) ставят демонтаж правящего режима, а раскручивание «ядерного вопроса» – это лишь метод для смены власти. Это не «паранойя мулл». У Ирана есть реальные основания для опасений. Этому их учит история: от свержения Мосаддыка до поддержки шаха. Такая ли уж разница для Ирана, кто сейчас правит в Белом доме? Как хорошо заметил (в New York Times) Билл Келлер, позицию в отношении Ирана в Вашингтоне как определял, так и будет определять коллективный «Обамни» (собирательный образ Обамы и его наиболее вероятного оппонента-республиканца Митта Ромни. – Ред.). Есть нюансы, но по большому счету курс на смену режима в Тегеране остается.

Второй круг связан с технологическим прогрессом и самодостаточностью. Иран хочет играть первую скрипку в мировых делах XXI века, а для этого считает принципиально важным обладать собственными передовыми технологиями, так как только они обеспечат независимость, самодостаточность и свободу рук (еще один исторический урок, который иранцы хорошо усвоили). Иран трудно входит в мир передовых ядерных, ракетно-космических и биотехнологий. При всех консолидирующих нацию технологических прорывах «самостоятельная работа» дается Ирану куда более тяжело, чем его руководители готовы признать. Скачок в ядерной области (достигнутый отчасти благодаря плохим пакистанским технологиям) сменяется мучениями и стагнацией. Отчасти ограничителем становится «вынужденная самодостаточность» в результате санкций. Иранцам уже не хватает собственных знаний. В отличие от Кубы, которая когда-то, будучи зажата в блокаде, подняла на мировой уровень свои биотехнологии и медицину, впитывая помощь Советского Союза, пока не обогнала его, Ирану не удается положиться здесь ни на кого. Бушерская АЭС – одно из считанных исключений, да и ту, по правде говоря, вряд ли можно назвать вершиной инженерной мысли. Скорее уж вершиной русской инженерной смекалки, когда отечественную конструкцию пришлось скрещивать с полуразбомбленным немецким «каркасом».

Третий круг связан с обеспечением внешней безопасности и минимизацией риска вооруженных конфликтов по периметру границ и извне. Это третий исторический урок, который выучил Тегеран, испытав на своей шкуре, что значит, когда врагу-соседу (саддамовскому Ираку) помогали все, а ему, Ирану, никто. Именно тогда, в середине 1980-х гг., когда Ирак безнаказанно применял оружие массового уничтожения (химическое) против Ирана, в глубинах иранского военно-политического руководства и возникла мысль о разработке собственного ядерного оружия.

Проблему с Ираком Иран парадоксальным образом решил благодаря американцам. Теперь их отношения вполне добрососедские, и ОМУ-аргументов не требуют. Но иранская дипломатия не смогла наладить столь же добрососедские отношения со всеми странами Персидского залива (возможно, за исключением Омана и Дубая из ОАЭ). Впрочем, по мнению иранцев, их главный сосед сегодня – Соединенные Штаты, представленный Пятым флотом и военными базами, не говоря уже о войсках в Афганистане и беспилотниках в Пакистане. То есть для Тегерана решение вопросов внешней безопасности жестко завязано на отношения с Вашингтоном.

Наконец, четвертый круг задач связан с экспансией влияния в регионе, утверждением в качестве региональной сверхдержавы и магнита притяжения для всех мусульман Ближнего Востока, вне зависимости от того, сунниты они или шииты. Так как весь регион находится в брожении, рано делать заключения, проиграл ли Иран в результате так называемой арабской весны или выиграл. Пока иранский «выигрыш», о котором любят многозначительно поговорить в Тегеране, представляется эфемерным. «Каирская улица», еще недавно, при Мубараке, завистливо глядевшая в сторону Тегерана и ему внимавшая, несмотря на религиозные различия, сегодня увлечена собственным национальным строительством. Влияние Ирана на арабские государства Ближнего Востока присутствует, но оно гораздо скромнее турецкого. И проецирование будущего влияния Тегерану удается куда хуже, чем Турции. «Выпадение» асадовской Сирии из зоны иранского влияния внешнеполитической катастрофой для Тегерана не будет, но болезненным ударом, конечно, станет. Иранское руководство предпочитает делать хорошую мину при скверной игре.

Не следует мешать Ирану решать первые три задачи. Как раз наоборот, нужно способствовать тому, чтобы он спокойно их решил. Это стабилизирует обстановку в регионе, сделает ее более предсказуемой. Что касается четвертой задачи, то иранские региональные амбиции должны быть вписаны в реальный (а не сочиненный Тегераном) ближневосточный контекст, и поощрять их не следует, так как это приведет к еще большему раскачиванию региональной лодки.

Решение иранского ядерного вопроса

Подозреваю, что многие читатели споткнулись, когда я только что говорил об иранской стратегической задаче по развитию технологического прогресса и самодостаточности. «А как же ядерное оружие? Ведь даже МАГАТЭ намекает, что Иран втайне работает над ним».

Попытаемся посмотреть на ситуацию, чтобы «суп – отдельно, а мухи – отдельно».

На сегодняшний день у Ирана отсутствует не только ядерное оружие (это знают все), но и политическое решение о его создании (такой гипотезы придерживается большинство международных экспертов, занимающихся ядерным нераспространением; хотя это и не аксиома). Иран не занимается тайно разработкой ядерного оружия (таково мое мнение, но с ним многие эксперты, особенно израильские и американские, будут спорить). Сегодня для обеспечения своих стратегических задач иранскому руководству ядерное оружие не нужно. Потому что среди этих задач нет задачи нападения на США, на Израиль и, главное, нет задачи самоубийства режима.

Действительно, на протяжении более двух десятилетий Иран рассматривал различные научно-прикладные аспекты, связанные с ядерным оружием (хотя началось все еще раньше, при шахе и под присмотром американцев). Не могу исключать, что лет 25 тому назад иранское руководство рассматривало вопрос о целесообразности тайного создания собственного ядерного арсенала. Возможно, определенные круги автономно возвращались к этому проекту и позже. При этом аргументы, предположу, могли быть различны и могли меняться в зависимости от региональной динамики. Например, соперничество с Саддамом Хусейном, который имел химическое и биологическое оружие и работал над ядерным оружием. А потом, когда Саддам пал: «Чем мы, персы, хуже Пакистана?». А в какой-то момент: «Ну неужели же мы, персы, глупее северных корейцев?».

Как бы то ни было, дело далеко не продвинулось.

Действительно, за Ираном тянутся «хвосты» лукавства, а то и прямой лжи во взаимоотношениях с МАГАТЭ. Сколько бы ни ворчал Тегеран на МАГАТЭ, на гендиректора Юкия Амано (даже если на то есть веские причины), он должен продолжить сотрудничество с агентством, чтобы все сомнения прояснить, а где-то и честно покаяться в прошлых прегрешениях (как бы это ни ущемляло гипертрофированное у иранцев чувство собственного достоинства).

Но, с другой стороны, – кто без греха? Подобное «лукавство» в разные годы было замечено и за некоторыми другими членами международного сообщества – например, за Южной Кореей. Но Сеул грамотно отчитался о «работе над ошибками», и теперь этот случай помнят разве что узкие специалисты. Бразилия упорно отказывается ввести у себя Дополнительный протокол к соглашению о гарантиях с МАГАТЭ, что по меньшей мере странно; но в регионе царит совершенно иной климат, и недоверия в отношении намерений Бразилии (справедливо) не возникает.

Итак, первым шагом к решению иранского ядерного вопроса должно быть широкое, без пререканий сотрудничество Ирана с МАГАТЭ. Иран время от времени делает полушаги (в августе прошлого года, в январе нынешнего). Это шаги в правильном направлении, но их недостаточно для того, чтобы все мировое сообщество, включая Россию, смогло убедиться, что все иранские прегрешения остались в прошлом. Иран должен ратифицировать Дополнительный протокол, а до этого добровольно пойти на исполнение его положений, как если бы он был ратифицирован. Частично и выборочно иранцы, кстати, так и действуют, теперь надо уйти от выборочности.

Иранские коллеги и публично, и особенно в частных разговорах сетуют на то, что МАГАТЭ «раздевает» их перед американской и британской разведкой и что в конечном итоге все данные сливаются Израилю. Это Тегеран унижает. Но, помимо эмоционального негатива, речь ведь идет еще и о том, что в условиях, когда Израиль прямо заявляет о вероятности ударов по иранским ядерным объектам, иранцам просто опасно вот так «раздеваться».

Многие упрекают Иран в том, что он сначала строит ядерные объекты, а лишь потом сообщает о них в МАГАТЭ. Но, мне кажется, можно понять, почему Иран так делает.

Можно ли выйти из этого противоречия? Да. И Россия может сыграть здесь ведущую роль. Ниже я вернусь к этому.

Вторым шагом должно стать снятие требований к Ирану отказаться от обогащения урана. Это нереалистично, да и не нужно. Если Тегеран не нарушает своих обязательств по ДНЯО (а в этом остаются сомнения, как минимум в «исторической» части), то не следует добиваться от него того, что не является и не будет в обозримой перспективе международной нормой. Экономически Иран может действовать не вполне разумно, но политически его стремление к самодостаточности не уважить нельзя. На это мне указывают многие коллеги из развивающихся государств, прежде всего из Египта. Самоограничения в части отказа от уранового обогащения были бы, с моей точки зрения, правильным и важным шагом, но они могут быть только добровольными.

Третьим шагом должна стать резолюция Совета Безопасности ООН о недопустимости применения силы или угрозы применения силы (включая и кибератаки) против любых атомных объектов Ближнего Востока, находящихся под гарантиями МАГАТЭ либо продемонстрированных инспекторам МАГАТЭ по их запросу, как построенных, так и находящихся в процессе строительства, а также против персонала этих объектов. Эта резолюция должна быть принята до начала работы международной Конференции по вопросам зоны, свободной от ОМУ (ЗСОМУ) на Ближнем Востоке, которая запланирована на конец текущего года в Хельсинки. Иначе участие Ирана в этой важной конференции окажется под вопросом: в самом деле, нормальна ли ситуация, когда твоя ядерная промышленность, твои ученые находятся под постоянным прицелом и угрозой атаки, а тебя как ни в чем не бывало приглашают за стол переговоров?

Четвертым шагом должно быть добровольное решение Ирана о временном замораживании уровня обогащения урана, а также замораживании на нынешнем уровне количества центрифуг, отказ от введения в каскады новых центрифуг, создания новых каскадов, запуска вращающихся (но пока без газа) центрифуг. О важности подобного шага говорил, в частности, заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков, когда встречался с членами Международного клуба «Триалог» под эгидой ПИР-Центра. Такой шаг станет мерой укрепления доверия, но не юридически обязывающей нормой.

Пятым шагом должно быть решение Совета Безопасности ООН о временном приостановлении действия санкций в отношении Ирана, при условии удовлетворительного сотрудничества между Ираном и МАГАТЭ (такой подход предлагают сейчас некоторые европейские эксперты); а при закрытии вопросов «иранского файла» МАГАТЭ – и полная отмена санкций.

Шестым шагом должно быть формирование климата доверия в регионе в вопросах ядерной безопасности. Коллеги из Кувейта, других государств Персидского залива высказывали мне опасения по поводу надежности и безопасности Бушерской АЭС, построенной при участии России. Они предлагают провести стресс-тесты станции с участием наблюдателей из заинтересованных сопредельных государств. Ирану и России следует ответить на такие запросы позитивно и доброжелательно.

Наконец, седьмым шагом должно стать начало регионального ближневосточного диалога по всему комплексу ядерных вопросов: от формирования зоны, свободной от ядерного и других видов ОМУ на Ближнем Востоке (с участием всех арабских государств, Ирана и Израиля) до формирования «ближневосточного МАГАТЭ» по примеру Евратома. «Увертюрой» этого процесса имеет шанс стать конференция по ЗСОМУ в Хельсинки – конечно, если ее рассматривать не как единоразовое собрание, но как начало долгого процесса восстановления доверия, открытости и диалога.

Не надо мешать Ирану развивать ядерную энергетику. Тегеран все равно замкнет ядерный топливный цикл (ЯТЦ), даже после израильских бомбардировок и парочки уничтоженных ядерных объектов. Только после бомбардировок он наверняка проведет корректировку своей стратегической калькуляции. Как точно заметил уже цитировавшийся мной Билл Келлер, отвечая на статью Мэтью Крёнига в Foreign Affairs, «бомбить Иран – это лучший способ обеспечить именно то, что мы пытаемся предотвратить».

Надо учесть и попытаться научиться уважать стратегические задачи Ирана: три из четырех не создают проблем ни для региона, ни для международного сообщества в целом.

Если стратегические задачи Ирана хотя бы отчасти будут учтены и уважены, у Тегерана не будет мотивации переключать свой ЯТЦ на военные рельсы. А жить с иранским ЯТЦ всем его соседям – включая и Россию – нужно будет просто привыкнуть; ведь живем же мы по соседству с японским ЯТЦ, при этом некоторые – даже не имея мирного договора. И ведь если и боимся, так новой Фукусимы, а не ядерных бомб.

Как вести себя России

Начну с «наивного» вопроса: а чем для России плох Иран с ядерным оружием? На этот вопрос важно ответить сразу, чтобы мои последующие выводы и идеи были понятны.

С одной стороны, может показаться, что Иран, создай он ядерное оружие, интересам России действительно не угрожает. Да, иранские ракеты не долетят до Парижа, зато долетят до Сочи. Но не на Сочи же они будут нацелены. Далее, на Ближнем Востоке установится система регионального сдерживания по линии Израиль–Иран. Сдерживание работало в самые худшие дни холодной войны в отношениях между СССР и США; работает между Индией и Пакистаном; будет работать и на Ближнем Востоке, может быть, даже облегчит путь Израилю и Ирану к взаимным договоренностям по контролю над вооружениями (что сегодня немыслимо). Наконец, последние пять лет Россия живет бок о бок с ядерной КНДР – сначала было как-то некомфортно (особенно Приморью, где пришлось вспомнить про учения гражданской обороны), но теперь уже привычно. А ведь уровень ответственности Тегерана будет, безусловно, выше, чем северокорейского режима, и никаким другим игрокам (в отличие от безответственного, нестабильного Пакистана) Иран свои ядерные знания и технологии продавать не будет.

Так-то оно так. Но я придерживаюсь иного взгляда. Появление у Ирана ядерного оружия взорвет ДНЯО, который, по моему глубокому убеждению, продолжает оставаться краеугольным камнем международной безопасности. Благодаря ДНЯО Москва имеет исключительное положение в качестве члена «ядерной пятерки».

Я не разделяю мнения тех экспертов, которые предвидят, будто в случае появления в Иране ядерного оружия его вскоре создадут Саудовская Аравия или Турция. Проблема будет хуже: сам ДНЯО обесценится и перестанет существовать. И дело не в том, что за Ираном непременно последует Саудовская Аравия, но в том, что в ядерных вопросах по всему миру воцарится хаос. А вот это – против жизненных интересов России.

России трудно с Ираном. Ни российские политики, ни крупный российский бизнес не стремятся плотно работать с Ираном: разговоры о «близких отношениях» двух стран – во многом миф. При выборе системы координат «свой»–«чужой» и российский дипломат, и российский бизнесмен интуитивно присвоят Ирану код «чужой». В лучшем случае: «не-свой».

Иран не раз обманывал Россию, умалчивая о своих ядерных объектах и исследованиях двойного характера: так можно лукавить с врагом или конкурентом, но не с тем, кого ты называешь партнером и другом. Иранцы презрительно скривились, когда Россия пригласила их сотрудничать по обогащению урана в международном центре в Ангарске. Иранцы сначала согласились, а потом отказались от предложения по топливу для Тегеранского исследовательского реактора, изначально выработанного при активном вовлечении России.

Россия не раз подводила Иран: затягивала строительство Бушерской АЭС, не продала современные противоракетные системы. Не встретила Тегеран с распростертыми объятиями, когда он запросился в ШОС. Да что уж там: Россия голосовала за все четыре санкционные резолюции Совета Безопасности ООН по Ирану.

России далеко не всегда понятно, как и кем принимаются решения в Тегеране (даже после многочисленных стараний разобраться). Ирану мерещится, что Москва «сливает» часть полученной от него конфиденциальной информации в Вашингтон и Тель-Авив.

В последнее время Москва и Тегеран неоднократно обменивались колкостями. Но это не помешало России сохранить хладнокровие, выступить с «планом Лаврова» по Ирану, основанном на «поэтапности и взаимности». Наверное, иранцам было трудно в полной мере оценить усилия России, так как вскоре – в ноябре прошлого года – последовал доклад МАГАТЭ, принятие которого, как рассчитывали в Тегеране, Москва просто обязана была заблокировать.

Трудно. Но России все же следует, наступив на горло предубеждениям, посмотреть на сегодняшний Иран как на своего серьезного и долгосрочного партнера в регионе – не на декларативном уровне, а на уровне действий. Такие попытки периодически происходят, но то и дело прерываются из-за, по-моему, ложной боязни обидеть американцев. По-моему, Россия уже и так максимально плотно и конструктивно сотрудничает с Соединенными Штатами по Ирану и его ядерной программе. Сворачивать это сотрудничество не надо; наоборот, пришла пора усилить его созданием двусторонней рабочей группы «креативщиков» с обеих сторон по поиску сценариев выхода из лабиринта (или того, что выглядит как лабиринт).

Но когда разговор от важного обсуждения ядерных объектов типа Фордо как-то сам собой сбивается на требования отхлестать Иран за «поддержку терроризма», а затем и вовсе скатывается к пожеланиям видеть в Тегеране «другой режим», – думаю, в таких обсуждениях Москве с Вашингтоном не по пути.

Когда западные партнеры России по переговорному процессу с Ираном (пока еще не публично) радуются гибели иранских ученых-ядерщиков, с гордостью говорят о качестве (мы доподлинно не знаем, кем осуществленных) кибератак против иранских ядерных объектов, и тогда России с ними, думаю, не по пути.

Когда, с одной стороны, приглашают Иран к диалогу «без предварительных условий», а другой, советуют Москве подумать насчет новой резолюции Совета Безопасности, где фигурировали бы меры против Ирана по Главе 7 Устава ООН, – думаю, тут России следует и вовсе решительно отойти в сторону. В условиях нагнетания турбулентности, имеющего целью психологическое давление на Тегеран, России стоило бы подумать не только о том, что все возможные санкции по пресечению доступа Тегерана к ядерным и ракетным технологиям уже приняты и действуют, но и о том, на пользу ли все эти санкции в нынешних конкретных условиях. Ни США, ни Евросоюз не вняли настоятельным пожеланиям России не вводить санкции вне Совета Безопасности ООН. Их право. Право России – пересмотреть свой подход к ныне действующим санкциям Совета Безопасности ООН, и если окажется, что часть из них исчерпала себя, действовать в Совете Безопасности ООН соответственно.

К слову, в свое время в Нью-Йорке санкции прописывались таким образом, что не затрагивали права России на поставки Ирану оборонительных комплексов, в частности, С-300 или С-400. Президент Медведев своим указом решил, что Россия должна воздержаться от таких поставок, что и было сделано. В условиях, когда Ирану прямо угрожают ракетными ударами, не пришло ли время такие поставки осуществить, да и вообще помочь Тегерану укрепить обороноспособность (при условии, что эти поставки не будут передаваться третьей стороне)?

В свое время Россия уклонилась от заявки Ирана на вступление в ШОС; причем было принято решение, не позволяющее принимать в эту организацию государства, находящиеся под санкциями Совета Безопасности ООН. Эту временную норму можно было бы пересмотреть. У России, как и у других действующих членов ШОС, есть много общих тем с Ираном: это и энергетическая безопасность, и борьба с наркотрафиком, и стабилизация ситуации в Афганистане после ухода оттуда НАТО. Конечно, прежде чем инициировать этот процесс, России следовало бы понять настроение Ирана по ряду нерешенных двусторонних экономических вопросов, в частности, по Каспию.

Наконец, российским экспертам, как неправительственным, так и правительственным, стоило бы собраться вместе, чтобы – пока неформально – обсудить вопрос, а не устарел ли механизм «шестерки», в рамках которого сейчас в основном обсуждается иранская ядерная программа, да и другие вопросы по Ирану. Ведь даже от американских партнеров часто приходится слышать: «Давайте решать этот вопрос (по Ирану) без участия европейцев, от них проку мало, и они ни на что не влияют». Так что с американцами Россия могла бы продолжать обмены по двусторонней линии, как это сейчас успешно и делается.

Многосторонний подход к решению иранского ядерного вопроса важен. Сейчас он более важен, чем когда-либо. Просто в мире есть ведь и другие силы, у которых много конструктивных идей и которые могут быть лучше услышаны в Тегеране.

К примеру, в переговорах с Ираном вместо «шестерки» можно было бы использовать уже имеющийся формат БРИКС. Здесь, помимо России, присутствуют представленный, как и она, в «шестерке» Китай, ранее участвовавшая в диалоге с Ираном Бразилия (если Дилма Русеф не окончательно утратила интерес к этой теме), и поддерживающая плотный диалог с Ираном Южная Африка. Индия в последнее время является оппонентом Ирана, но в этом качестве она и может быть полезна – особенно учитывая ее близкие связи с США в сочетании с традиционно взвешенной линией в международных делах.

Москве следует плотнее, чем сейчас, вести двусторонний диалог с Пекином по иранской проблематике. При этом надо помнить прописную истину, что у КНР – собственные интересы, которые могут и не совпадать с российскими. Так, Пекин успешно диверсифицирует источники импорта углеводородов, и его энергетические потребности в Иране скоро могут быть замещены поставками из Саудовской Аравии. Для КНР главное направление на ближайшее десятилетие – никакой не Ближний Восток, а продвижение в Южно-Китайское море и в Юго-Восточную Азию, а может, и на Тайвань. Тут везде мешают США – при нынешней администрации больше, чем когда-либо. Что делать? Затянуть Соединенные Штаты в длительную сухопутную военную операцию, из которой выбраться сложнее, чем из Ирака или Афганистана. Так что поддержка Китаем Ирана, столь очевидная сегодня, не является константой. С другой стороны, диалог России и КНР по Ирану, не исключено, помог бы скорректировать такую точку зрения в Пекине или как минимум удостовериться в том, что она не является доминирующей, как не являются доминирующими в Москве взгляды тех, для кого «война в Иране» – приятный синоним роста цен на нефть.

Не исключаю, что более продуктивной, чем БРИКС, могла бы стать группа по диалогу с Ираном, которую создали бы Россия и Турция. В нее могли бы войти те же Бразилия, Южная Африка, а также такие авторитетные (в мире и в Иране) игроки в вопросах ядерного нераспространения, как Казахстан, Индонезия, а также (но здесь большой знак вопроса) Египет.

Конечно, надо быть реалистами и отдавать себе отчет в том, что такая группа не принесет Ирану «на блюдечке» главное, что нужно сейчас Тегерану: гарантии безопасности со стороны Вашингтона (включая отказ от применения силы и вмешательства во внутренние дела). Однако при активном участии России она могла бы предоставить как минимум эффективное обеспечение первого, самого срочного шага по решению иранского ядерного вопроса. А именно – прозрачности ядерной программы, уверенности, что в сегодняшнем виде она не направлена на оружейные цели, и при этом уважительного отношения к той информации, которая будет получена от Ирана в рамках такого «прозрачного» подхода. Каждая из названных стран имеет авторитетных технических экспертов, которые могли бы получить беспрецедентный доступ к объектам ядерной инфраструктуры Ирана – даже тем, прежде всего строящимся, которые Иран никому показывать не обязан. Ни в коей мере не замена МАГАТЭ, но подспорье для МАГАТЭ на тот переходный период, пока доверие полностью не восстановлено, – так я вижу работу группы экспертов.

Недавно за ужином в Эр-Рияде иранская оппозиционерка, проживающая в Лос-Анджелесе, бросила мне: «России должно быть стыдно, что она поддерживает прогнивший режим в моей стране». Сидевшие рядом саудовцы и кувейтяне оживленно закивали. Я не выдержал: «России не должно быть стыдно. Хотя бы потому, что она столько сделала и делает, чтобы бомбы не падали на головы ваших соотечественников».

Цинично говоря, Россию могла бы устраивать нынешняя ситуация вокруг Ирана – «ни мира, ни войны». Но это только если знать, что у всех игроков стальные нервы, и никто не сорвется. Сегодня есть противоположное ощущение. Один удар по Араку или пррименение новых типов глубоко проникающего высокоточного оружия в районе Кума – и следующим шагом Иран… нет, не обязательно бьет по Тель-Авиву или высаживается на Бахрейне. И даже не перекрывает Ормузский пролив. Он выходит из ДНЯО. Из договора, который его не защитил. Ответственность за этот сценарий будет лежать и на России, одном из трех депозитариев – хранителей ДНЯО.

Соскальзывание ситуации к войне ли, к эскалации напряженности вокруг Ирана не отвечает интересам России. Поэтому России важно не самоустраняться, но продолжать предотвращать силовой сценарий, насколько это в ее силах, играя ответственно и – главное – не по чужим нотам.

В.А. Орлов – президент ПИР-Центра (Центра политических исследований России), член Международной академии по ядерной энергии, член Общественного совета при Министерстве обороны РФ.

Иран. Россия. США > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 19 февраля 2012 > № 735590 Владимир Орлов

ББВ

Большая Ближневосточная Весна. Или Война?

Резюме: Внутренние и внешние факторы, питающие социальные протесты «арабской весны», оказываются в виртуальном пространстве спаянными в такую сложную амальгаму, что нередко трудно разобраться, где кончаются одни и начинаются другие.

Массовые волнения, беспрецедентные по масштабам гражданской активности и ожесточенности, уже год сотрясают Ближний Восток. Вихри революций смели режимы в Египте, Тунисе и Йемене. Для свержения Каддафи в Ливии потребовалась помощь авиации НАТО, но в целом события там развивались по тому же сценарию. На очереди, похоже, Сирия, да, в сущности, любая арабская страна, чье руководство окажется неспособным своевременно осуществить демократические реформы, с которыми подавляющее большинство населения связывает надежды на улучшение жизни. В общем, налицо все признаки системного кризиса в регионе. Пора, наверное, попытаться внимательнее присмотреться к природе и непростой механике феномена «сетевых революций», соотнести его с реалиями миропорядка, приходящего на смену холодной войне, и оценить перспективы дальнейшего развития событий.

Демократия: изнутри или извне?

Вполне очевидно, что в основе революционных процессов в арабском мире лежат объективные причины, в первую очередь социально-экономические. По существу, участники массовых выступлений, коллективным организатором которых стали социальные сети, вынесли вотум недоверия авторитарным режимам («пожизненным президентствам»). Последние оказались неспособны решить проблемы нищеты, безработицы, а в более широком смысле – модернизации своих стран, встраивания их в глобализирующийся мир растущей взаимозависимости.

Но не менее очевидно и другое. Стихийные на первых порах выступления оппозиции получили мощную поддержку со стороны Запада. Причем не только в форме выявившегося в ходе «сетевых революций» феномена трансграничной солидарности, когда люди, вышедшие на каирскую площадь Тахрир, ощущали поддержку «демократического интернационала», действующего в виртуальном пространстве интернета. Важным, а во многом и решающим фактором успеха революций, по крайней мере в Египте и Ливии, стало внешнее политическое, информационное и экономическое (а в ливийском случае даже военное) давление на правящие режимы. Не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что «картинка» событий (как правило, односторонне ориентированная на оценки оппозиции) формировалась почти исключительно западными электронными и печатными СМИ и через интернет.

Конечно, речь не идет об «империалистическом заговоре» в традиционном смысле. Было бы опасным упрощением рассматривать «арабскую весну» в качестве экспортного продукта. Вызвавшие ее процессы зрели давно. Для специалистов, видевших нараставшую остроту проблем в арабском мире, взрыв народного негодования стал своего рода «ожидаемой неожиданностью». Причем не столько по времени и месту (начавшись в сравнительно благополучном Тунисе), сколько по силе и ожесточенности выплеснувшегося недовольства.

В чем тут дело? Возможно, в особом, «вирусном» механизме распространения «сетевых революций», вектор развития которых действует по сложному, малоизученному пока алгоритму. А возможно, и в том, что социальные сети по своей природе наднациональны. Внутренние и внешние факторы, питающие социальный протест, оказываются в виртуальном пространстве спаянными в такую сложную амальгаму, что нередко трудно разобраться, где кончаются одни и начинаются другие.

Тем не менее уже на нынешнем, похоже, начальном этапе «арабской весны» имеются достаточные основания для вывода о том, что события в регионе не только отражают свободный выбор народов арабских стран в пользу демократии, но и являются своего рода побочным продуктом линии наших западных партнеров на то, чтобы сформировать инструментарий глобальной демократической трансформации.

Это существенно меняет подтекст происходящих событий, поскольку подобный подход рано или поздно начинает восприниматься как ориентированный на обеспечение и собственных односторонних интересов. Весьма уязвимы в этом смысле практикуемые в последнее время попытки устанавливать критерии демократичности того или иного государства на национальном уровне (прежде всего в США) и придавать им универсальный характер. Неизбежны двойные стандарты, компрометирующие сами принципы демократии. За примерами далеко ходить не надо, стоит лишь сравнить оценки ситуации с правами человека, скажем, в нефтяных монархиях Персидского залива и в той же Сирии, с которыми ежегодно выступает Госдепартамент США.

Хотели бы оговориться сразу: мы не пытаемся оправдать или тем более взять под защиту авторитарные арабские режимы вроде сирийского или ливийского (при Муаммаре Каддафи). Необходимость прекращения кровопролития, срочного осуществления реформ в Сирии, а до этого в Ливии понятна всем, в т.ч., разумеется, и Лиге арабских государств, последовательно и настойчиво работающей с Башаром Асадом. Но где та грань, которая отделяет право законно избранного президента на защиту конституционного строя в условиях вооруженного мятежа от преступного подавления оппозиционных выступлений, которое требует вмешательства международного сообщества? Число жертв среди гражданского населения? Но не слишком ли много их было в ходе операции НАТО в Ливии, а до этого в Афганистане и Ираке?

Слов нет, тенденция к распространению демократии как наиболее эффективной на сегодняшний день формы государственной и политической самоорганизации общества закономерно приобретает всеобщий характер. Оправдан и мониторинг таких базовых элементов демократии, как соблюдение прав человека и выборы, со стороны международных организаций и региональных объединений государств. И даже санкционное реагирование, когда оно остается в правовом поле, а не становится предметом расширительного толкования, как «бесполетная» резолюция СБ ООН по Ливии. В противном случае, как показали события последних месяцев, под удар ставится единство мирового сообщества, причем в тот момент, когда последнее, быть может, нуждается в нем как никогда.

В целом складывается впечатление, что в действиях Запада в связи с «арабской весной» начинает просматриваться стремление если не поставить демократию выше безопасности, то уж увязать эти понятия, отдав демократии приоритет в строительстве нового, более безопасного мира. Стратегически это выглядит достаточно привлекательно. Но в конкретных условиях сегодняшнего дня это рискованная тенденция, способная еще больше деформировать систему поддержания глобальной безопасности, которая и без того замедленно адаптируется к новым вызовам и угрозам. И никакой словесной эквилибристикой («демократия как предпосылка стабильности») дела не поправишь. Невозможно предположить, что на Западе с его мощным политологическим потенциалом не понимают столь очевидных вещей. И все же парадигма обеспечения глобальной стабильности через «экспорт демократии» все более утверждается в его действиях.

Запад и его стратегия

В чем причина этого? Попробуем посмотреть на поведение Запада под более широким углом его базовых геополитических, политических и экономических интересов.

В геополитическом смысле политика западного сообщества формируется в рамках объективно возникшей в международной повестке дня после окончания холодной войны и распада Советского Союза задачи надежного обеспечения безопасности в стратегически и энергетически важном регионе Большого Ближнего Востока (ББВ). Причем сугубая значимость этой задачи диктуется не столько сохраняющейся неурегулированностью арабо-израильского конфликта или, скажем, предстоящим выводом американских войск из Афганистана и уже свершившимся из Ирака, сколько тем обстоятельством, что на восточной периферии ББВ (Иран, Афганистан, Пакистан) сосредоточены серьезные, в т.ч. ядерные риски для международного мира и безопасности. ББВ стал, перефразируя Черчилля, своего рода «мягким подбрюшьем» евроатлантической безопасности – как Балканы в период между двумя мировыми войнами.

В политическом плане речь идет, условно выражаясь, о придании контролируемого характера процессу демонтажа «постсоветского наследия» – государственных и политических структур, возникших на волне арабского национализма в период блоковой конфронтации. Смысловая нагрузка процесса заключается в том, чтобы с точки зрения интересов Запада (по той же логике, что и события конца 1980-х – начала 1990-х гг. в Восточной Европе и на Балканах, «цветные революции» на постсоветском пространстве) расчистить дорогу новым элитам, готовым к восприятию демократических ценностей.

Экономическое измерение ближневосточной стратегии Запада (с учетом его очевидной заинтересованности в сохранении контроля над природными ресурсами) связано с достижением принципиального понимания о разделе сфер интересов в контексте меняющейся региональной и глобальной политической географии. Одновременно в условиях надвигающегося глобального кризиса критически важно сбалансировать интересы транснациональных нефтяных и газовых кампаний и финансовых кругов, обеспечив, в частности, выполнение договоренностей 1973 г. с нефтедобывающими арабскими странами о сохранении связанного характера нефтедолларов, циркулирующих в американской экономике. В разряд приоритетных выходит и задача противодействия проникновению в регион Китая, усилившего финансово-экономическую экспансию в страны Арабского Востока и Африки.

Разумеется, говорить о консолидированной стратегии Запада на каждом из перечисленных направлений (кроме, возможно, ее политического аспекта) не приходится. Помимо естественной конкурентности экономических интересов и вытекающих из нее нюансов политики дело в том, что масштабная трансформация региона требует и соответствующих финансовых вложений, сопряженных с очевидными рисками. Отсюда, похоже, растущее дистанцирование НАТО от действий американцев в Ираке или отстраненность США от активной фазы военной операции в Ливии, передоверенной европейским союзникам. В целом, поскольку в условиях возросшей региональной турбулентности нефтедобывающие арабские страны вынуждены сосредоточиться на многомиллиардных социальных программах, остается открытым вопрос о том, насколько ресурсно обеспечена региональная стратегия Запада.

Базовые подходы Запада к «арабской весне» развиваются в целом в русле тех же идей, которые вызвали в свое время к жизни проект Большого Ближнего Востока. А он, напомним, был изначально ориентирован на профилактику угрозы исламского терроризма, резко возросшей после теракта 11 сентября 2001 г., борьба с которым уже вовсю шла в Афганистане и Ираке. Решать острые социально-экономические проблемы региона, действительно представляющего собой благоприятную питательную среду для экстремизма, планировалось с опорой на массированную помощь со стороны международного сообщества. Однако после того, как соответствующий проект, представленный в 2004 г. американцами на саммите «Большой восьмерки» в Лондоне, не получил поддержки (не в последнюю очередь из-за негативного отношения к нему ведущих стран региона, включая Египет и Сирию), неоконсерваторы, определявшие тогда политику в республиканской администрации США, сменили тактику.

В июне 2006 г. госсекретарь Кондолиза Райс в ходе регионального турне впервые употребила термин «Новый Ближний Восток», упомянув в этой связи о необходимости «переустройства» (reshaping) региона на демократической основе. Встык с этим заявлением в американской, а затем в региональной прессе была опубликована «карта Ральфа Петерса», отражавшая, как полагают, настроения близкого к неоконсерваторам крыла американского экспертного сообщества. В ней (явно в целях зондирования, если не провокации) предлагалась кардинальная перекройка карты ББВ в соответствии с ареалами традиционного этнического и конфессионального расселения. Предусматривалось, в частности, создание курдского государства за счет Ирака, Сирии, Турции и Ирана, Большой Армении – с присоединением части Турции, «разукрупнение» Саудовской Аравии, на территории которой должны были возникнуть три государства, и т.п. Публикация, несмотря на ее неофициальный характер, вызвала предсказуемо острую негативную реакцию в регионе, особенно в Турции, где усмотрели прямые параллели между ней и планами расчленения Османской империи после Первой мировой войны, в противодействии которым и родилось современное турецкое государство.

Демократической администрации Соединенных Штатов, пришедшей в Белый дом в 2008 г., пришлось иметь дело с тяжким грузом ближневосточных просчетов республиканцев. Нерационально высокие финансовые затраты на проведение военных операций в Афганистане и Ираке (по грубым подсчетам, около 1,5 трлн долларов) при весьма неубедительных результатах не только стали непосильной нагрузкой для США, но и начали сказываться на состоянии мировых финансов.

В своей программной речи в Каире в июне 2009 г. Барак Обама сменил акценты в ближневосточной политике, выделив в качестве приоритетных две основные задачи: продвижение демократических реформ в исламском мире и форсированное (до истечения президентского срока) урегулирование арабо-израильского конфликта. Не будет большим преувеличением сказать, что изложенная им концепция демократического переустройства мира в увязке с продвижением политико-дипломатических подходов к решению широкого круга региональных проблем стала серьезным стимулом для процессов, приведших спустя полтора года к «арабской весне».

Тем более что к моменту «смены караула» в Белом доме у американцев был готов «несиловой» (и менее затратный) инструментарий реализации идей, заложенных в проекте ББВ. В соответствии с разработанной еще при Райс концепцией «трансформационной дипломатии» была перестроена работа Госдепартамента и других профильных ведомств, ориентированная на приоритетность содействия демократическим реформам за рубежом (в т.ч. через социальные сети интернет) с опорой на неправительственные организации и прямые контакты с внесистемной оппозицией поверх голов правительств.

Однако практическая реализация «каирского сценария» вновь выявила слабые места ближневосточной стратегии Соединенных Штатов, связанные с недостаточно глубокой проработкой региональных реалий. В первую очередь это относится к оценке роли исламистов в арабских странах. То обстоятельство, что в ряде случаев массовые манифестации в них проходили под антиамериканскими лозунгами, только подкрепило ощущение, появившееся по итогам операций в Афганистане и Ираке, что социальная инженерия Вашингтона на Ближнем Востоке не срабатывает. Причем именно в связи с поверхностными оценками сложившихся межконфессиональных балансов и исламского фактора.

Исламский фактор: поверх моделей

А между тем промежуточные итоги «арабской весны», прежде всего результаты выборов в Тунисе и Марокко и особенно в Египте, свидетельствуют о том, что настроения «арабской улицы» формируются и, судя по всему, продолжат формироваться под преимущественным влиянием исламских партий и организаций. Причем усматривать расхождения в политических позициях (но, разумеется, не в методах действий) умеренных и радикалов, суннитов и шиитов в том, что касается таких вопросов, как неприятие внешнего вмешательства или отношение к Израилю, наверное, можно. Но строить на этом политику было бы по меньшей мере наивно. Сегодняшние исламисты – в значительной мере наследники политической повестки дня арабских националистов прошлого. Об этом еще раз напомнил захват посольства Израиля накануне второй волны народных выступлений в Каире.

Принципиальные расхождения между умеренными и радикально настроенными исламистами касаются главным образом их отношения к государству – светскому или теократическому, основанному на нормах шариата. Возможность «третьего пути», способного обеспечить плавную демократическую трансформацию традиционного общества, обычно связывается с турецким опытом построения светского государства, сочетающего идеалы демократии, успешно развивающуюся рыночную экономику и традиции ислама.

Конечно, развитие демократии в арабском мире в соответствии с турецкой моделью было бы предпочтительным со всех точек зрения. Однако эта модель родилась в иных исторических условиях противоборства между армией, основой кемалистской системы сдерживания, и сначала коммунистами, а затем исламистами. Такая система не работает уже и в самой Турции. Не стоит удивляться, что и в Египте, не имеющем, кстати, законодательно закрепленной роли армии как гаранта конституции, военные, как выяснилось, пока не в силах противостоять напору исламистской улицы.

Более того, в условиях сдвигов, начавшихся в регионе, не столько арабский мир дрейфует в сторону Турции, сколько Турция в сторону арабского мира. Показателен в этом смысле продолжающийся вот уже более полутора лет кризис в отношениях между Анкарой и Тель-Авивом в связи с активным участием турецких НПО в попытке «флотилии свободы» прорвать израильскую блокаду сектора Газы. Жесткость, демонстрируемая при этом турками, явно рассчитана на то, чтобы показать, что демократия и натовская солидарность – это одно, а приоритетность палестинской проблемы в региональной повестке дня – совсем другое.

И такая линия поведения характерна не только для Турции. Вряд ли обоснованы ожидания политиков и экспертов, которые полагают, что «арабская весна» надолго отодвинет на второй план проблематику арабо-израильского конфликта. Солидарное осуждение ЛАГ преследований оппозиции в Ливии и Сирии, как и аналогичная позиция Турции в отношении Дамаска, не означают, что они так же солидарно прекратят настаивать на создании палестинского государства (уже ставшего, кстати, при поддержке арабов полноправным членом ЮНЕСКО). Скорее наоборот. Сближение с Западом по вопросам демократии на Ближнем Востоке связывается с ожиданием встречных шагов со стороны Израиля и США. Однако именно на направлении ближневосточного урегулирования двуединая каирская стратегия Обамы приносит пока наиболее разочаровывающие результаты.

Конечно, правое правительство Беньямина Нетаньяху, мягко выражаясь, – непростой партнер по переговорам. Именно на нем лежит основная ответственность за срыв миссии Джорджа Митчелла и последующих усилий американцев и «квартета», что, собственно, и загнало израильско-палестинский диалог в угол. Причем, пытаясь понять причины последовательного ужесточения кабинетом Нетаньяху подходов к вопросам «окончательного статуса», мы не стали бы исключать, что израильтяне, обычно прекрасно просчитывающие варианты развития региональной ситуации, не исходили из неизбежности близких революционных потрясений в арабском мире.

Однако Израиль, как и другие, проявил неготовность к масштабам и накалу развернувшихся событий. Оказавшись в эпицентре регионального цунами с неясным исходом, израильтяне обнаружили, что вирус «сетевой демократии» поражает не основные для них цели (Тегеран), а разрушает с таким трудом наработанную ткань его отношений с предсказуемыми, хотя и недостаточно демократичными соседями. В Тель-Авиве, обеспокоенном судьбой своих мирных договоров с Египтом и Иорданией, критически оценивают «сдачу» Вашингтоном вполне прозападно настроенного Хосни Мубарака, не говоря уж о контактах американцев с «Братьями-мусульманами». В ситуации с Сирией ослабление связки Дамаска с Ираном, «Хезболлой» и ХАМАС в принципе было бы для Израиля предпочтительнее смены режима Асада.

Тем не менее Израиль вынужден солидаризироваться с усилиями американцев по демократическому переустройству региона. Что в общем-то естественно для государства, много лет эксплуатировавшего свой статус единственной демократии на Ближнем Востоке. Но, похоже, конкретной, просчитанной схемы действий в принципиально новой региональной обстановке у него, как и у других региональных, да и внерегиональных игроков, нет. А это существенно повышает риски выхода конфликтов в неконтролируемую фазу.

Иранский узел

И здесь мы подходим к, наверное, главному аспекту нынешней региональной ситуации – иранскому. Узел противоречий, туго завязавшийся вокруг иранской ядерной программы (ИЯП) и политики Тегерана в целом, затрагивает такие глубинные вопросы мировой политики, что попытка разрубить его может реально, причем уже в обозримой перспективе, взорвать мир. И не только на Большом Ближнем Востоке.

Иран – «пороговое» ядерное государство. От того, получит ли он атомную бомбу, зависит судьба выстраивающейся новой системы глобальной безопасности. И дело не только в перспективе расползания ядерного оружия по взрывоопасному региону Ближнего Востока. И даже не в том, что на Тегеран во многом замыкается вопрос о поставке и безопасной транспортировке энергоносителей из Персидского залива.

Существеннее то, что Иран расположен в треугольнике (Пакистан, Афганистан, Ирак) потенциальной глобальной опасности, на перекрестье геополитических интересов основных «полюсов силы» в современном мире – Европы, США, России и Китая. Один из «углов» этого треугольника – Пакистан – уже обладает ядерным оружием. В другом – Афганистане – проходит очередную проверку формула «безопасность через демократию», и обстановка там (как и в близлежащем Ираке) пока не располагает к оптимистическому прогнозу.

Не будет большим преувеличением сказать, что появление «треугольника нестабильности» стало косвенным результатом разрушения в ходе иракской войны исторически сложившегося «треугольника стабильности» в составе Ирана, Ирака и Саудовской Аравии, в котором Багдад и Тегеран взаимно сдерживали друг друга, а Эр-Рияд маневрировал между своими воинственными соседями. Такая схема, в частности, практически исключала появление ядерной бомбы у каждого из членов этого «треугольника», внимательно наблюдавших друг за другом.

Но в Вашингтоне во времена президента Джорджа Буша-младшего возобладала логика глобального доминирования (разумеется, демократии) – и «треугольник нестабильности» оказался включенным в проект ББВ наряду с арабскими странами, и без того отягощенными грузом собственных проблем. В результате этой серьезной стратегической ошибки в регионе создалась критическая масса угроз, далеко превосходящих локальные рамки.

Острее других это ощущают в Израиле. Рассматривая перспективу появления у Ирана ядерного оружия в качестве угрозы для существования еврейского государства, израильские руководители не раз, особенно в последнее время, заявляли о готовности нанести удар по иранским ядерным объектам. Консенсуса по этому вопросу в израильском политическом истеблишменте пока нет, судя по публичным заявлениям об опасности силового сценария в отношении Ирана, с которыми выступили все ушедшие в начале этого года в отставку руководители силовых ведомств Израиля. Но мотивация, причем очень глубокая, на уровне экзистенциональной, присутствует. Ахмединеджада в Тель-Авиве сравнивают с Гитлером, а его заявления в адрес Израиля – с Холокостом.

Израильтяне, надо думать, пока понимают, что без политического зонтика Вашингтона и его гласной или негласной логистической поддержки вступать в прямую конфронтацию с Тегераном опасно. Но на волне «арабской весны», сопровождающейся крушением радикально-националистических режимов, появляется соблазн использовать региональную конъюнктуру для широкой перегруппировки сил. Скажем, поиграть на противоречиях между шиитами в Иране и суннитским большинством в Саудовской Аравии и странах Персидского залива. Конечно, у иранско-саудовского соперничества в зоне Персидского залива давняя история, к тому же обвинения Ирана в экспансионизме имеют под собой объективную основу. Но по природе своей нефтяные монархии Залива склонны занимать сторону потенциального победителя. А в случае, если дело дойдет до конфликта, может получиться и так, что победителя не будет.

Резонен вопрос: возможно ли остановить сползание ситуации вокруг Ирана в иррациональную плоскость? Разумеется, возможно. При условии, если все мы постараемся понять, что после Афганистана, Ирака, а теперь и Ливии угроза очередной «демократической интервенции» с санкционным прологом будет только усиливать комплекс избыточной самозащиты, причем не только у Ирана. Найдутся и другие страны и лидеры, уверенные в том, что отстоять свою идентичность, свой образ жизни в мире, где каждый сам за себя, можно только, имея в своем арсенале ядерную бомбу.

ИЯП должна оставаться нераспространенческой проблемой, которую можно и следует решать исключительно политико-дипломатическими методами, удерживая Иран в сфере контроля МАГАТЭ. Формат «пять плюс один» вполне способен привести к приемлемому для международного сообщества результату в переговорах с Ираном. Созданию соответствующей конструктивной обстановки на переговорах способствовали бы сигналы Тегерану о том, что ему не грозит принудительная демократизация по иракскому образцу или «разукрупнение» по рецептам проекта ББВ. Кроме того, реакция иранцев на такие сигналы могла бы стать своего рода тестом истинных намерений Ирана – с соответствующей проекцией на дальнейшие переговорные позиции всех вовлеченных сторон.

Ситуация вокруг ИЯП, вплотную подошедшая к критическим параметрам, требует быстрых и согласованных действий со стороны международного сообщества. В противном случае Большая Ближневосточная Весна может обернуться Большой Ближневосточной Войной.

П.В. Стегний – доктор исторических наук, чрезвычайный и полномочный посол, член Российского совета по международным делам.

Иран > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 19 февраля 2012 > № 735587 Петр Стегний

Между двумя совершеннолетиями

20 лет независимости Украины: чему научились

Резюме: Об Украине всегда говорят, что она находится на распутье. Но ее партнеры требуют ответов, а количество возможностей сокращается. Украине угрожает превращение в плохо функционирующую полуавтократию и абсолютную периферию.

День независимости Украина отмечает 24 августа, хотя более точной датой было бы 1 декабря. В августе 1991 г., во время попытки государственного переворота в Москве, Киев в основном наблюдал за событиями со стороны. Председатель Верховной рады Украины Леонид Кравчук уклонялся от прямых заявлений в первые два дня путча. Беседуя с генералом Валентином Варенниковым, он пытался выиграть время и просил представителя ГКЧП предъявить официальные документы о полномочиях. Кравчук представляет подобное поведение как проявление смелости, но скорее оно напоминало классическую тактику затягивания, присущую советской бюрократии. Кроме того, он не ощущал серьезного давления снизу: в первые – ключевые – дни переворота в Киеве не было массовых демонстраций. Хотя надо отдать должное «Руху», именно по его инициативе Верховная рада перехватила инициативу, и в субботу 24 августа провозгласила независимость еще до того, как в понедельник 26-го советские институты возобновили работу в нормальном режиме.

Нюансы имеют значение. В «Рухе» не доверяли склонным к оппортунизму «национал-коммунистам» – таким как Кравчук. Еще меньше доверия заслуживала по-прежнему мощная Компартия Украины, чья отнюдь не принципиальная поддержка идеи независимости была обусловлена стремлением защититься от угроз со стороны ельцинской России. Как красноречиво выразился лидер компартии Станислав Гуренко, «мы должны голосовать за независимость, потому что, если мы этого не сделаем, то окажемся по уши в дерьме».

Но в августе 1991 г. возможность действовать появилась у Украины лишь благодаря коллапсу центральной власти. В декабре 1991 г. украинцы, напротив, сами проявили активность. Решающее голосование о независимости на референдуме 1 декабря предопределило конец СССР, позволив Борису Ельцину лишь на словах поддержать план Михаила Горбачёва по созданию нового союзного государства. В сумятице, царившей в последние дни жизни Советского Союза, возобладала именно позиция Украины. Содружество Независимых Государств, по сути, означало, что новые независимые государства имеют общие интересы, но не было заменой верховной советской власти. Украине в гораздо большей степени, чем это принято делать, следует отдать должное за роль, которую она сыграла в прекращении существования Советского Союза.

В любом случае, от какой даты мы ни вели бы отсчет, Украине исполнилось 20 лет, и она находится между двумя определениями совершеннолетия – 18 и 21. Чему же мы научились за эти 20 лет? Во-первых, быть очень осторожными в прогнозах. Даже основные параметры «правил» украинской политики и общества не так стабильны, как кажется. Немногие предсказывали «оранжевую революцию» в 2004 г., и мало кто прогнозировал, что она закончится так плохо. Во-вторых, Украина по-прежнему наполовину пассивна, наполовину активна, как это было в 1991 г., иногда она действует на удачу, но чаще всего к активности ее побуждают события в других местах.

Общепризнанная ценность независимости

Первый важный аспект заключается в том, что украинские элиты дорожат независимостью. Не потому, что ценят национальное государство само по себе, а потому, что оно обеспечивает защищенное пространство для самообогащения. С избранием Виктора Януковича на пост президента в феврале 2010 г. Украина прошла «тест Лукашенко». Так же как Лукашенко в 1994 г., Янукович, чтобы добиться избрания, использовал все способы воздействия на русскоязычный и русофильски настроенный электорат. И так же как Лукашенко, Янукович после начального периода приспосабливания стал править как «государственник». Раз уж ни тот ни другой не выразили желания скомпрометировать идею независимости, то, если не предвидеть каких-либо катастроф, трудно представить политика, который бы этого желал.

Элита ценит государство как средство защиты своих интересов, но это не означает, что украинское государство – одна гигантская «крыша». Несмотря на опасения, существовавшие в 1991 г., никаких серьезных угроз для самой идеи государственности не возникло. Бело-голубая «контрреволюция» 2004 г. вызвала сильные негативные настроения и пробудила стереотипы, но не породила никакой мировоззренческой или идеологической альтернативы. Некоторые утверждают, что бывший руководитель аппарата Кучмы Евгений Кушнарев, который погиб при подозрительных обстоятельствах на охоте в 2007 г., мог бы представлять подобную альтернативу. В этом случае, помоги Бог юго-востоку – Кушнарев отнюдь не был похож на Вацлава Гавела. Министр образования с неоднозначной репутацией Дмитрий Табачник смог возродить негативные стереотипы, но не более того. Юго-восточная версия украинской идентичности по-прежнему в основном представляет собой проявления диссидентства или диссонанса, такие как восстановление памятника Екатерине II в Одессе в 2007 г. или пассивное сопротивление в повседневной жизни. Как писал Владимир Кулик, «другая Украина» оказалась более успешной в подрыве украиноязычного националистического проекта в ходе дискуссий в СМИ, где двуязычие воспринимается как консенсус, а те, кто говорит только по-украински или только по-русски, – идеологически маргинализированы.

Опросы общественного мнения показывают широкую умеренную поддержку государственности. Интересно, что основные факторы, повлиявшие на настроения после 1991 г., были либо экономическими, либо внешними. Регулярные исследования Киевского международного института социологии показывают, что поддержка независимости падала в периоды экономического кризиса (в особенности начало 1990-х и 1998–1999 гг.), но возрастала, когда Россия (а не Украина) находилась в конфликте со своими соседями. Особенно это заметно в 1994 г. (начало первой чеченской войны) и в 2008 г. (война в Грузии). В целом, за исключением спада начала 1990-х гг., поддержка оставалась достаточно стабильной – приблизительно три четверти населения, даже если часть ее в некоторой степени была вторичной.

Однако идея государства остается неясной. Как писал Макиавелли в «Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия», основы религий, республик и царств должны включать определенную добродетель, чтобы приобрести первичную репутацию и стать средством для экспансии. Но даже патриотизм, претендующий на то, чтобы считаться государственным, страдает на Украине от общей идеологической слабости. Как и в России, конституционный запрет государственной идеологии является чрезмерным. Доминирует фобия в отношении идей. Существует понимание, что Украине требуется не этническая, а «гражданская» идентичность, но что за этим стоит – неизвестно. Это понятие должно быть наполнено сутью. Во Франции есть Марианна, плюс свобода, равенство, братство и светский характер государства, в США – теория ассимиляции, в Скандинавии – социальное государство и толерантность, в послевоенной Германии – конституционный патриотизм как идея успешного построения демократии с третьей попытки.

Но на Украине эквивалентной национальной идеи нет. «Оранжевая революция» могла бы ее породить. События 2004 г. – это, возможно, три революции в одной, мобилизация на западе и в центре, которой бросил вызов, хотя и не равнозначный, достигший зрелости восток и юг, но их позиции можно было сблизить, превратив это в общую идею гражданского действия. Ведь украинские элиты всегда придерживались политико-культурологического мифа, что «Украина – не Россия». Известная книга Леонида Кучмы под таким названием на самом деле касалась не этнических, религиозных или даже исторических различий – это могло вызвать раскол в обществе. Клише «Украина – не Россия» основано на представлении, что украинцы более миролюбивы, имеют меньше имперских амбиций и менее индивидуалисты, чем русские. Во время «оранжевой революции» эти различия подчеркивались высказыванием, что украинцы предпочитают палаточные лагеря танкам. Нет культа власти как ценности самой по себе, «владение не означает власть» (это имеет оборотную сторону: украинцы привыкли, что власть используется в других местах, и научились уклоняться от диктата).

К сожалению, украинская элита больше заинтересована в гражданском национализме, чем в гражданском обществе, и не желает наполнять сутью любые идеи, которые могут укрепить гражданственность. Тем не менее, со стороны режима Януковича абсолютно недальновидно требовать исключения «оранжевой революции» из школьных учебников истории только по партийным мотивам.

Украина – не (путинская) Россия

Общее историческое клише часто переносится на современную политику. Ближайшие несколько лет при Януковиче позволят проверить тезис «Украина – не Россия». А именно то, что Украина плюралистична по определению, поэтому осуществить или навязать централизацию очень сложно. Но основные причины, по которым при Януковиче вряд ли будет создано некое мягкое подобие путинской «управляемой демократии», обусловлены, скорее, случайными и структурными факторами, а не политической культурой.

Первое очевидное различие между Украиной-2010 и Россией-2000 – это то, что на Украине не было операции «Преемник». Хотя в кулуарах Ющенко отдавал предпочтение Януковичу перед Тимошенко, Януковичу пришлось строить собственную властную базу. Украина Януковича не ведет войну для оправдания централизации, как Путин в 2000 г., и не заявляет о восстановлении статуса великой державы. На самом деле, неспособность украинцев прийти к согласию по поводу общего внешнего врага означает, что внешняя политика вряд ли станет фактором, обеспечивающим создание единства из внутреннего разнообразия. Украинская экономика не готова вступить на путь семилетнего роста и вряд ли обеспечит население хлебом и зрелищами, как это сделал Путин в 2000–2008 гг. (об экономике см. ниже).

Украинская олигархия глубже встроена в политическую систему, чем российская. Олигархи имеют больше власти над государством, а не наоборот, и в последние годы эта власть только увеличилась. Незаменимость Путина в России обусловлена его ролью «властелина колец», уравновешивающего различные кланы. В период расцвета система Леонида Кучмы была такой же, как и во многих или почти во всех постсоветских государствах – в Азербайджане при Гейдаре Алиеве или в Армении при Серже Саргсяне. Но Янукович – менее влиятельная фигура, он лишь первый среди равных. Его короткое президентство к настоящему моменту уже пострадало от «газового лобби», которое слишком доминировало вначале, и от борьбы за «лакомые куски», когда группа Ахметова стремилась получить всю сталелитейную индустрию страны, включая «Ильич-Сталь» в Мариуполе и 50% «Запорожстали». Трудно представить себе украинского Ходорковского, т.е. крупного олигарха, отправленного в тюрьму в назидание другим. Судебный процесс над Тимошенко связан преимущественно с политическими мотивами.

Украинские службы безопасности не могут стать альтернативной властной базой для Януковича, как ФСБ для Путина. Украинские силовики раздроблены. Если бы глава СБУ Валерий Хорошковский (ныне министр финансов. – Ред.) добился успеха в строительстве своей империи, эту точку зрения можно было бы пересмотреть, но его власть была основана на связях с частным бизнесом и телевидением («Интер»), а не на занимаемой должности. Кроме того, Хорошковский преследовал собственные интересы, а не интересы Януковича. В целом правоохранительные ведомства – СБУ, прокуратура, таможня, МВД, тюрьмы – противостоят друг другу вследствие конкурентной борьбы за государственные органы между различными олигархическими группами. Многие разделены и внутри.

Поэтому центральная власть на Украине слабее, чем в России. Это обусловлено и тем, что стартовая позиция Киева в 1991 г. радикально отличалась от позиции Москвы, многие институты пришлось строить с нуля. Кроме того, Киев – относительно небольшая столица, находящаяся в постоянном соперничестве с Донецком, Харьковом, Одессой, Львовом и Днепропетровском. Киев к тому же не имеет такого доминирующего положения в демографии, финансах и политике, как Москва.

Уровень политической оппозиции на Украине в 2010–2011 гг. выше, чем в России в 2000 году. Он снижается, особенно после последних «оранжевых» лет, но по-прежнему чувствуются отголоски подъема 2001–2004 годов. Тимошенко пока не уничтожена (или не поглощена) как оппозиционная сила. Активность гражданского общества снизилась в «оранжевые» годы, но протесты «налогового майдана» в конце 2010 г. продемонстрировали появление нового лобби малого и среднего бизнеса, наряду с традиционной силой наблюдателей на выборах, молодежных групп, живого и плюралистичного религиозного сектора.

Однако гражданское общество лишь относительно сильнее, чем в России, и далеко не так значимо, как в Центральной Европе. Пол Д’Аньен полагает, что на Украине слабое общество и слабое государство. Одним из наиболее огорчительных трендов последних лет стал рост мнимой активности. Долгое время платили пенсионерам, чтобы те стояли на снегу, теперь к ним присоединились студенты-активисты, которые приводят целые общежития в качестве наемной толпы.

Политический процесс на Украине и в России был в равной степени искажен посредством использования «политических технологий», но после 2004 г. пути двух стран разошлись. Россия сейчас столкнулась с проблемами чрезмерного контроля, в то время как на Украине в 2005–2010 гг. стало сложнее использовать некоторые виды политических технологий, в особенности вопиющие фальсификации результатов голосования и проектные партии, которые часто теряли силу, оказавшись в центре внимания более свободных СМИ. Но некоторые виды политических технологий никуда не исчезли. «Мягкие» административные ресурсы (т.е. не фактический вброс бюллетеней, а государственный патронат и управляемое голосование контролируемых групп населения, например, армии или заключенных) и «войны компроматов» всегда были глубоко укоренены в системе. А после февраля 2010 г. начали возвращаться и такие прямолинейные виды манипулирования, как фальшивые партии и лояльная оппозиция, существующая на государственные деньги.

Украинские СМИ служат сдерживающим фактором, но и они теряют силу. В 2004 г. в определенных журналистских кругах произошла культурная революция, но продажность и проблема самоцензуры остаются слабым местом. Кроме того, даже в 2005–2010 гг. СМИ были в большей степени плюралистичными, а не свободными. Пресса и телевидение в основном избежали государственного контроля, однако попали под воздействие диктата владельцев-олигархов. Как в России в 2000 г., прямая цензура на начальном этапе оказалась не нужна. Государство может восстановить контроль, продавливая смену владельца или путем угроз интересам владельцев в другом бизнесе. Однако интернет на Украине в 2011 г. развит гораздо больше, чем в России в 2000 году.

Еще одно отличие заключается в основной идее режима. Вся идеология Путина основана на избавлении от наследия 1990-х годов. Янукович может совершать похожие нападки на «оранжевые» годы и действительно делает это, многие на Украине и за границей, по крайней мере вначале, прощали такой подход во имя восстановления «порядка после хаоса». Но «порядок» сам по себе не может в долгосрочной перспективе быть национальной идеей, а Украине при Януковиче пока не удалось придумать что-либо другое. Нет особого «украинского пути». Лучшее, что смогли предложить советники Януковича, включая Андрея Ермолаева, – это пространные разговоры о неясном, менее капиталистическом и уникальном украинском пути «между Карлом Марксом и Адамом Смитом». Китай и другие страны продемонстрировали движение к «авторитарной модернизации», но географические и геополитические факторы позволяют предположить, что авторитарная Украина будет более изолированной и менее процветающей, чем Китай или Сингапур, и менее влиятельной, чем такие растущие демократии БРИКС, как ЮАР или Бразилия.

10 на 10 и остальные

Региональное деление Украины – наиболее важный фактор, подтверждающий тезис «Украина – не Россия», – заслуживает особого внимания, поскольку по-прежнему затрагивает все аспекты жизни страны.

На Украине более 10 крупных регионов, на полюса – Галичину и Донбасс – приходится приблизительно по 10% населения. Поэтому в краткосрочной перспективе можно уверенно прогнозировать, что Галичина со своими 10% не сумеет прийти к власти в одиночку. Накопившееся раздражение из-за отрицания их европейского происхождения может вызвать периодические вспышки местного патриотизма, и не всегда в мультиэтническом варианте. «Бандеровская политика», символом которой служит период ОУН-УПА, вообще стала более заметной в 2010-е гг., чем была в эпоху перестройки. Отчасти это связано с третьим мифом, а именно с идеей Михаила Грушевского о Галичине как «украинском Пьемонте», которая попала под град критики после 1991 года. Галичина оказалась не способна продвигать свою версию украинской идентичности. Львов в действительности никогда не был финансовым центром, как Милан, и идея господства над остальной страной по образцу Пьемонта ни при каких обстоятельствах не прошла бы. Однако часть мифа о Галичине, которая по-прежнему сильна, – это идея сохранения пламени истинной украинской идентичности для остальной нации. Она служит сдерживающим фактором для развития альтернативного мифа, часто пропагандируемого интеллектуалами, близкими к журналу «Ї», что остальная Украина на самом деле русская. Хотя периодическое заигрывание с идеей меньшей по размеру и более управляемой Украины остается актуальным – при Януковиче львовские демонстранты выходили с плакатами «Независимость для Донбасса!», написанными по-русски.

С другой стороны, Донецк со своими 10% смог прийти к власти, и даже четырежды: первый раз в 1993–1994 гг. при Ефиме Звягильском, затем в 2002–2004, 2006–2007 и 2010 гг. при Януковиче. Так в чем же разница? Несмотря на достаточную зрелость юго-восточной Украины в 2004 г., все население от Сум до Одессы по-прежнему сложно мобилизовать вокруг размытой идеи идентичности. Этим объясняется, почему вопрос о русском языке становится актуальным и политизируется в период выборов, но теряет остроту, когда требуется устойчивая поддержка гражданского общества. Идентичность более «национальной» части страны тоже аморфна, но «большая дуга» южной и восточной Украины лучше подходит для строительства коалиций, основанных на местных предпринимательских группах. Более «национальная» часть не может этого сделать, поскольку к западу от Донецка нет реальных бизнес-кланов.

Но существует и оборотная сторона: когда кланы Донбасса приносят в Киев бандитскую политическую культуру, это нельзя считать приемлемым. Единство элиты – непременное условие сохранения олигархической власти на Украине. В середине 1990-х гг. отношения между Донбассом и Днепропетровском стали конфликтными. В 2002–2004 гг., когда Янукович был премьером, донецкая элита проявила неумеренную жадность, что способствовало «оранжевой революции». Похожие признаки появились вновь после февраля 2010 года.

Региональные факторы по-прежнему имеют большое значение во время выборов. Три четверти населения поддерживают независимость, но хорошо известное электоральное разделение страны ближе к соотношению 50 на 50 на всех выборах после 2004 года. Четкий баланс не установлен – тот факт, что нынешняя электоральная граница частично совпадает с границами старого польско-литовского содружества (Речь Посполитая), интересен с исторической точки зрения, но является случайностью. Выборы начала 1990-х гг. больше походили на противостояние Галичины (и Киева) с остальной Украиной. На выборах 1994 г. черта проходила по Днепру. На карте переизбрания Кучмы в 1999 г. появились нетипичные линии, поскольку голосование исказилось из-за использования политических технологий.

Более «национальная» часть последовательно проигрывала выборы в 1990-е гг., поэтому история относительно равных голосований в 2004, 2006, 2007 и 2010 гг. одновременно показывает, как «националистам» удалось расширить электоральную базу с 2002 по 2004 г. и как, зайдя столь далеко, они не смогли пойти еще дальше. Выдвигаются две гипотезы: успех в центральной части может быть обусловлен укреплением национальной идентичности среди украиноязычного населения в сельской местности и небольших городах, а также упадком квазифеодальной власти советских колхозов и сельхозобъединений в деревне. Этот процесс ускорили реформы сельского хозяйства в 2000 г., и, по иронии, он может пойти еще быстрее, если Партия регионов проведет через парламент предложение о прекращении моратория на продажу земли. Еще один ключевой фактор – прагматичная и основанная на ценностях кампания Ющенко в 2004 г. – однако он совершенно забыл об этом разумном подходе после своего избрания.

Хотя выборы 2010 г. продемонстрировали незначительное вторжение каждой из сторон на территорию соперника, ни той ни другой не удалось преодолеть региональное разделение-2004. Ющенко, став президентом, пренебрег востоком. Тимошенко не смогла стать «матерью нации», в основном из-за недостатка компетентности в период серьезного экономического кризиса. Регионализм также остается главным препятствием для строительства Партией регионов однопартийного государства. Выборы 2010 г. обеспечили доминирование Партии регионов в Крыму: 80 (первоначально 48) мест в Верховном совете Крыма по сравнению с шестью у русских партий, и 74,5% депутатов всех уровней. И теперь, после того как «Сильная Украина» Сергея Тигипко согласилась на объединение с Партией регионов, на востоке возможна лишь номинальная оппозиция со стороны коммунистов. Но «регионалы» всегда могут встретить сопротивление на западе и в центре, если не сумеют использовать патронат и административные ресурсы, чтобы оттеснить оппонентов с позиций, достигнутых в 2002–2004 годах.

Ахиллесова пята

Экономика – ахиллесова пята Украины. Ее показатели всегда ниже ожиданий. Политические ошибки 1992–1994 гг. сделали постсоветский спад гораздо глубже, чем это могло быть, а в конце 1990-х помешали начаться восстановлению, как в России (1997 г.) или Белоруссии (1996 г.). Рост экономики впервые был зафиксирован на Украине только в 2000 году. Но даже в хорошие времена с 2000 по 2007 гг. он никогда не достигал уровня стран БРИК. Лишь дважды рост ВВП превышал 7,5% – в 2001 и 2003 гг., если не считать подогревания экономики в 2004 г., который был годом выборов, после чего в 2005 г. экономика просела. Последние периоды восстановления, в 2006–2007 и 2010–2011 гг., были относительно слабыми, особенно если сравнивать с показателями стран Балтии после провала в 2008–2009 гг.

Годовое изменение ВВП Украины, 1990–2010 гг.

Источник: Wikipedia

Невысокие экономические показатели в значительной степени являются следствием политики. Во-первых, из-за укоренившейся в постсоветский период коррупции и превращения Украины в нездоровое полуреформированное олигархическое государство в конце 1990-х годов. Во-вторых, одним из главных недостатков украинского плюрализма по определению является отсутствие единого реформаторского правительства с четкой программой и мандатом.

Незавершенные макроэкономические преобразования 1994–1995 гг. помогли отвести Украину от экономической пропасти – но ненамного. Правительство Виктора Ющенко блокировало некоторые виды откатов в 2000 г., но и эти реформы не были закончены. Одним из главных разочарований «оранжевой революции» стала череда правительств, неспособных, несмотря на отдельные успехи, реализовать серьезную, масштабную программу. Первое правительство Тимошенко (2005 г.) было популистским, «дружественное бизнесу» правительство Еханурова (2005–2006 гг.) скорее напоминало режим ожидания. Янукович (2006–2007 гг.) восстановил «азаровщину» – использование «административных ресурсов», чтобы отблагодарить друзей и наказать оппонентов (названо по фамилии тогдашнего министра финансов и нынешнего премьер-министра при Януковиче). Тимошенко во второй раз заняла пост премьера (конец 2007-го – начало 2010-го), когда случился мировой финансовый кризис.

Украина погрязла в олигархических откатах. Страна вступила в ВТО, но, по словам Андерса Аслунда, ей еще предстоит долгий путь, чтобы стать рыночной экономикой. Несмотря на периодические призывы использовать успешный опыт Тбилиси в реформировании госсектора, Украина скорее представляет собой антипод Грузии. Люди Азарова с подозрением относятся к любой экономической деятельности, которую не могут контролировать. Лишь 15% ВВП приходится на малый и средний бизнес, страна занимает только 145-е место из 183 в мировом рейтинге легкости ведения бизнеса (даже Белоруссия находится на 68-м месте).

Еще одна проблема заключается в том, что Украина не является сырьевой экономикой, но осуществляет энергетический транзит, и это не лучший вариант. В таких странах, как, например, Молдавия, нет объектов, которые могут рассматриваться в качестве крупного стратегического выигрыша и которые коррумпировали бы политику. Украина, с одной стороны, имеет достаточно, чтобы обеспечивать коррупцию элит. Как отмечает Маргарита Балмаседа, самого объема денег, вовлеченных в газовую коррупцию, достаточно, чтобы помешать любым благим намерениям (которые тоже присутствовали далеко не всегда), что и стало основной причиной краха «оранжевой революции». Но, с другой стороны, этих откатов недостаточно для обеспечения Украине путинского социального контракта или даже белорусского варианта, за который Лукашенко расплачивается российскими деньгами.

Кстати, роль транспортировки энергоносителей в поддержании баланса внешней политики также вызывает вопросы. Традиционно существовало многостороннее противостояние. Киев нуждается в российском газе, а Москва в украинском транзите. Европейский союз хочет потреблять российский газ и настаивает на более надежных поставках либо через трехсторонние схемы, которые обсуждались в конце президентства Кучмы и, возможно, вновь окажутся на повестке дня после 2012 г., либо через модернизацию пакета соглашений, подписанных Тимошенко и так и не вступивших в силу в 2009 году. Но Евросоюз никогда не давил слишком сильно.

Однако правила этих игр меняются быстро. Открытие «Северного потока» для первой прокачки технологического газа в сентябре 2011 г. означает, что вскоре Украина может оказаться обойденной. К завершению третьей фазы в 2015 г. «Северный поток» будет обеспечивать поставку 75% газа, который сейчас проходит через Украину. Угроза обходного пути может, наконец, побудить к действиям. Комбинация рационального использования энергоресурсов, инвестиций в традиционное внутреннее производство, сланцевый газ и СПГ может достаточно быстро избавить Киев от зависимости от российских поставок, но учитывая прошлый опыт, угроза должна быть очень серьезной, чтобы заставить Украину действовать.

Не полюс и не ключевая держава

Еще одно клише, в котором есть доля истины – украинская внешняя политика является многовекторной, и, по мнению некоторых, так и должно оставаться. Но то же самое можно сказать о многих странах СНГ. Белорусская внешняя политика имела несколько направлений с 2006 г., даже у Армении, отдающей приоритет России, есть «дополнения», да и российский внешнеполитический курс официально является многовекторным.

Очевидно, что это клише может иметь различный смысл. Для России оно означает позиционирование в качестве великой державы, которая делит мир и имеет равноценные отношения с другими державами. Россия видит себя полюсом многополярного или «много-однополярного» мира, поэтому векторы – это длинные связи с другими полюсами и короткие связи с сателлитами или дружественными государствами.

Украина – не великая держава и, разумеется, не полюс. У нее нет сателлитов, она не ладит даже с маленькой Молдавией и не понимает ее. При Януковиче стало модно сравнивать Украину с Турцией. Украина тоже хотела бы видеть себя крупной державой на окраине Европы, взаимодействующей с ЕС с позиции силы. Но глава турецкого МИДа Ахмет Давутоглу определяет национальную внешнюю политику не через многовекторность, а через «стратегическую глубину», при этом Турция является «ключевой страной» в центре сосредоточения кругов власти, что обусловлено пересечением исторических интересов, включая языковые, неоосманские и деловые связи. Еще раз подчеркнем, что всего этого у Киева нет.

Кроме того, Украина не может похвастаться такими показателями, как Турция, которая несколько десятилетий демонстрирует двузначный экономический рост. Украина не входит в БРИК. Она очень уязвима перед второй волной рецессии, и ей вновь потребуются средства МВФ, а ведь она получает поддержку от фонда дольше, чем большинство других постсоветских государств (1994–2001, 2008–2009, 2010, с 2011 и далее). У Украины нет страховочных карт, которые гарантируют большую свободу маневра, как в России (ядерное оружие, энергетика) или Турции (роль на Ближнем Востоке, пример для новых арабских демократий). Администрация Януковича пыталась договориться с Соединенными Штатами об уничтожении всех своих запасов обогащенного урана к марту 2012 г. в обмен на помощь в размере 60 млн долл., но не преуспела.

Киев лишь короткое время обладал продаваемым «брендом» – эксплуатировал роль маяка демократии с 2005 по 2009 г. (к 2010 г. маяк угас из-за «усталости от Украины»). Киев, вместо того чтобы преследовать собственные национальные интересы, также периодически играл в непрямые внешнеполитические стратегии, посылая войска в Ирак, заискивая перед США и пытаясь реабилитировать Кучму после дел Гонгадзе и «Кольчуги». Украина стремилась добиться увеличения своей роли в северном коридоре в Афганистан посредством железных дорог и стратегических воздушных путей. Но Украина – не Узбекистан, сотрудничество с которым Вашингтон считает важным как минимум до назначенного на 2014 г. вывода войск.

Украина не похожа и на Белоруссию или Азербайджан. Богатый энергоресурсами Азербайджан может привлекать иностранных инвесторов, чтобы получить пространство во внешней политике – у Украины такой возможности нет. Белоруссия при Лукашенко проводит противоположную политику, используя тактику откатов во внешней политике и применяя различные формы шантажа и угрозы изменения своей позиции. После 2004 г. Лукашенко успешно «продал» себя Москве, чтобы защититься от «цветной» революции. В результате Минск получил откаты, которые в период пика в конце 2000-х гг. приближались к 40% ВВП. У Украины есть общие черты с подобной моделью откатов, но они в большей степени обусловлены статусом страны как транзитера энергоресурсов, что, как сказано выше, не очень прочно.

Новая роль Китая в Восточной Европе дает Киеву больше пространства для маневра, так же как и слабый, поглощенный своими проблемами Евросоюз, занятые другими темами США и более меркантильная Россия. Украина проводит многовекторную внешнюю политику небольшого государства. Как часто поступают небольшие государства, она чередует стремление изолировать себя от давления со стороны более крупных соседей и попытки объединиться с одним из них в противовес другому. Но спустя 20 лет пространство для маневра сужается. Основные факторы географии, истории, сложной внутренней региональной политики и идентичности означают, что Украина всегда будет поддерживать связи и с Европой, и с Россией. Некоторые виды баланса могут обеспечить одновременное сосуществование гораздо легче, чем другие, например, большая свобода передвижения и контактов между людьми с востока и запада. Но в долгосрочной перспективе Украина должна решить, где мера баланса в ее внешней политике.

Партнеры требуют более честных и открытых отношений. После 2004 г. расширившиеся Евросоюз и НАТО подошли к границам Украины. Углубленная и всеобъемлющая зона свободной торговли, которая предусматривает постепенное введение большей части правовых норм ЕС, несовместима с Таможенным союзом, предлагаемым Москвой, даже если Россия захочет перенять большинство европейских норм. С другой стороны, Москва проводит более жесткую, прагматичную политику в отношении соседей и, вполне вероятно, будет продвигать Таможенный союз в качестве одной из главных тем внешней политики во время третьего президентского срока Путина.

* * *

Украине всегда на распутье. Перед ней множество экзистенциальных дилемм в вопросе о том, что касается ее национальной идентичности и направлений внешней политики. Но ее партнеры требуют ответов, а количество возможностей сокращается. Украине угрожает превращение в плохо функционирующую полуавтократию и абсолютную периферию, и это вместо того, чтобы стать добрым и важным соседом крупных держав и объединений. Современная Украина обрела независимость 20 лет назад в 1991 г. – т.е. ей больше 18, но меньше 21. Украина – уже не подросток, и ей пора прокладывать собственный путь в мире.

Эндрю Уилсон – ведущий научный сотрудник Европейского совета по международным делам.

Украина > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2012 > № 735582 Эндрю Уилсон