Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Рискованные эксперименты

Уже более полутора десятилетий Черноморско-Каспийский регион живет в условиях кардинально изменившейся геополитической ситуации. Вместе с прежней конфронтационной линией между Востоком и Западом, двумя гигантскими полюсами завершившегося противостояния, исчезло и прежнее, более или менее устойчивое и управляемое, равновесие.

В годы конфронтации выработались четкие правила, предполагавшие сотрудничество (пусть и вынужденное) в вопросах сохранения мира. На смену пришел длительный и пока еще не завершившийся период трудной перенастройки международных отношений. Черноморско-Каспийский регион, обладающий огромным экономическим, геостратегическим и конфликтогенным потенциалом, оказался отнюдь не на периферии данного процесса. В прошлом году в Европе и Соединенных Штатах развернулась активная дискуссия о судьбе этой территории, нашедшая отражение и на страницах журнала «Россия в глобальной политике» (№ 3, 2007 г.) – в статье Рональда Асмуса «Евро-атлантическое Причерноморье».

Относительная простота прежней расстановки сил на черноморско-каспийском пространстве (СССР – Турция как представитель НАТО – прозападный до 1979 года Иран) сменилась куда более сложной и запутанной картиной. У Черного моря появилось семь совладельцев, де-факто включая Абхазию (с учетом всех претендентов на этот статус, входящих в Организацию черноморского экономического сотрудничества, их число может достигнуть 13), а у Каспийского моря – пять. Между этими акваториями уже не Советский Кавказ, а четыре независимых государства, к которым при определенных обстоятельствах могут добавиться еще три пока непризнанных (Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах).

Возможности, открывшиеся перед новообразованными странами, омрачаются жесткой и опасной борьбой за средства их реализации. Трагическое наследие первых лет становления государственности на Южном Кавказе пока не позволяет нейтрализовать источники напряженности, постоянно чреватой кризисами. Ситуация усугубляется громадным (как считается) энергоресурсным, коммуникационным и военно-стратегическим потенциалом Черноморско-Каспийского региона.

США и Европейский союз с разной степенью откровенности объявили данную территорию сферой своих жизненных интересов. Соответственно государствами региона предложено проводить последовательную проамериканскую и прозападную политику, что якобы будет способствовать и более легкому решению их собственных внутренних проблем. В результате «естественная» экономическая конкуренция на черноморско-каспийском пространстве обостряется и выходит за положенные ей рамки, вольно либо невольно провоцируя военно-политическое соперничество. Для последнего характерна многосторонняя и подвижная конфигурация, которая далеко не всегда выстраивается по жесткому блоковому принципу. В ряде случаев интересы союзников вступают в конфликт, зато находятся точки соприкосновения с интересами соперников. Это заметно усложняет систему взаимодействия, делает ее менее гибкой и предсказуемой, в том числе в кризисных ситуациях.

Нерешенные этнополитические конфликты не позволяют со всей ясностью оценить перспективы развития Южного Кавказа, и в частности использования его в энергетических и других проектах Запада. Как показал опыт, практика искусственного политического конструирования на постсоветской периферии, откровенно направленная против России, мало способствует эффективному продвижению проектов. Классическим примером является ГУУАМ (неформальное объединение Грузии, Украины, Узбекистана, Азербайджана и Молдавии; после выхода из него Узбекистана – ГУАМ. – Ред.). Своих изначально объявленных экономических целей (повышение энергетической безопасности Запада) эта организация по разным причинам не добилась. Однако достигнут политический эффект – создан альянс, демонстративно противопоставленный Москве.

Чем менее удачна энергетическая миссия ГУАМ, тем очевиднее его эволюция в сторону военно-политического союза. Речь, однако, идет не о внутреннем, естественном развитии, каким оно могло бы быть при наличии объективных, органических предпосылок, а об искусственном, управляемом извне и во многом экспериментальном процессе. Обсуждается возможность расширения данного альянса за счет Польши (Варшава вообще проявляет особую активность), Литвы, Румынии и Болгарии (все эти страны являются к тому же участниками Содружества демократического выбора, образованного в этой части Европы после «цветных» революций в Тбилиси и Киеве). Если это произойдет, иных доказательств намерения Вашингтона возвести «санитарный кордон» вокруг России уже не понадобится.

Поскольку сама мысль о дальнейшем расширении ЕС вызывает острую аллергию у жителей единой Европы, желающим стать членами «клуба» предложен облегченный вариант – «Европейская политика соседства плюс» (ENP+). По сути, она предусматривает подчинение постсоветских государств воле и указаниям Брюсселя без предоставления им реального членства в Евросоюзе и права участвовать в принятии решений. Запад по привычке исходит из предположения о том, что иных альтернатив «медвежьим объятиям» Кремля у элит бывших советских республик нет. Вдобавок Брюссель и Вашингтон никогда не задавались вопросом, а есть ли у этих элит чувство гордости, достоинства, самолюбия…

Но главную остроту вносит в черноморско-каспийскую проблематику идея дальнейшего продвижения НАТО на восток – независимо от того, является ли эта идея реальным планом или устрашающим блефом. Будучи, казалось бы, лишь плодом чьего-то абстрактного мышления, она уже стала осязаемым, материальным фактором, ибо страх перед ее реализацией прочно укоренился в сознании российского политического класса. Точнее, в том инстинктивно-подкорковом, оборонительном сегменте этого сознания, который постоянно подпитывается исторической памятью и печальным опытом.

Затасканная и не подкрепленная аргументами формула «вам, россиянам, никто не угрожает» не может не вызвать у Москвы ничего, кроме раздражения. За ней проглядывают то ли высокомерное неуважение к способности Кремля анализировать геополитическую обстановку, то ли расчет на неисчерпаемые запасы русской наивности.

Под видом формирования интеграционных структур с целью вовлечения их в глобальную экономику, по сути, реализуются рискованные геополитические мегапроекты, которые предусматривают радикальное изменение баланса сил и территориальные перекройки.

По периметру России в ускоренном порядке создаются крупные регионы, составные части которых планируется объединить общностью долгосрочных целей. Названия новых пространств непременно включают в себя эпитет «большой»: «Большая Европа», «Большой Ближний Восток», «Большой Черноморский регион» (его логическое продолжение – «Большой Черноморско-Каспийский регион»).

Внутри этого «санитарного кордона», который на Западе принято именовать эвфемизмом «пояс стабильности», как предполагается, будет успешно идти процесс демократизации. Но, с точки зрения проектантов, гораздо важнее другой процесс – образования в регионе «критической массы стран», позволяющей добиться численного и качественного преимущества над Россией и ее союзниками. (Ради этого можно смотреть сквозь пальцы на любые отступления от канонов демократии и либерализма, которыми богата постсоветская жизнь.)

Уже никто не пытается скрывать, что у границ России Западу нужна «долгосрочная военно-политическая структура», обеспечивающая «гарантии безопасности» перед лицом… нет, конечно, не России, а «новых угроз и вызовов». Данный политологический штамп, за которым можно спрятать все что угодно, широко освоен теми, кто хочет убедить Москву: ее представления о структурно-иерархическом содержании проблемы национальной безопасности старомодны. А НАТО бояться не следует, поскольку она-де давно сменила амплуа и сосредоточена в основном на вопросах экспорта лучших образцов демократии.

В это нелегко поверить – ведь те же люди твердят о насущной необходимости раскрыть над географическим окружением России натовский «зонтик безопасности». В каких целях? Неужели лишь с тем, чтобы укрыться от международных террористов, наркоторговцев, нелегальных иммигрантов, экологических неприятностей и других олицетворений «новых угроз»?

Остаются вопросы крайне болезненные для многих европейских и американских аналитиков. Какая цена за торжество демократии в постсоветском ареале может считаться приемлемой? Стоит ли платить за это прогрессирующим и непредсказуемым обострением отношений с Россией? И где черта, за которой повышение уровня конфронтации становится недопустимым?

Пока у Запада нет однозначных ответов. Но влиятельные политические эксперты евро-атлантического сообщества позволяют себе заявлять о готовности Соединенных Штатов и Евросоюза проявить «решимость двигаться дальше, несмотря ни на что» и тем самым принудить Россию смириться с их планами. Это крайне рискованная позиция, ибо Кремль может усмотреть в ней открытое приглашение действовать в аналогичном духе, то есть «несмотря ни на что».

В доктрине укрепления безопасности на постсоветском южном фланге, предусматривающей насаждение там демократии посредством активного участия НАТО и Европейского союза, заложено логическое противоречие. Реалии нынешней ситуации таковы, что выбирать приходится между экспортом либеральных ценностей и стремлением к более безопасному миру. Усиливающаяся дестабилизация постсоветского, в том числе черноморско-каспийского, пространства – одно из подтверждений этого.

Сами по себе опасные эксперименты в стиле «Drang nach Osten» приобретают поистине зловещие обертоны на фоне ухудшающихся американо-турецких и чреватых открытым столкновением американо-иранских отношений. Удар по ядерным объектам Ирана способен вызвать цепь плохо прогнозируемых и контролируемых последствий и надолго лишить стабильности Черноморско-Каспийский регион.

Объективные факторы, заставляющие беречь мир и стабильность, а также субъективное понимание этой необходимости все чаще вступают в последнее время в противоречие с иррациональным началом в поведении вашингтонской администрации и отдельных стран – членов ЕС. Явственным образом реставрируется модель восприятия России как некоей византийской державы, противопоставляющей себя европейской цивилизации (под которой непонятно по каким критериям понимается цивилизация западноевропейская). Этот безнадежно устаревший идеологический архетип активно реставрируют западные СМИ. Он овладевает сознанием политиков, прежде всего молодого поколения, ослабляет способность к трезвому анализу и превращается в слепое руководство к действию.

В отличие от ветеранов холодной войны, испытавших на себе последствия нарушений ее негласных правил, новых европейских и американских лидеров, похоже, ничего не страшит. Чем еще объяснить декларируемое ими без всякого смущения право Запада единолично определять, какие интересы России в ближнем зарубежье законны, а какие нет? Даже те, что признаны «законными», уважать не обязательно. По ним всего лишь следует вести «широкую», «свободную», «конструктивную» дискуссию. А вот что действительно не подлежит обсуждению, так это «жизненно важные интересы» Евросоюза и НАТО на бывших территориях СССР.

Идея безальтернативности, связанная со стратегией тотального оппонирования России везде и во всем, принимает навязчиво-нездоровый характер. Вместо того чтобы вникнуть в сущность той или иной российской инициативы, даже когда взаимная польза очевидна, ее априорно отвергают, поскольку-де от Кремля ничего хорошего ждать не приходится.

На черноморско-каспийском направлении проявления подобного иррационализма порой выражаются в азартной готовности поступиться экономической выгодой ради того, чтобы досадить Москве. Не заиграться бы настолько, что в один прекрасный день обнаружится: реальные, в том числе экономические, издержки от захватывающих антироссийских игр бесконечно превышают полученные дивиденты.

Куда больше, однако, настораживает тенденция рассматривать черноморско-каспийские геополитические проекты приоритетными по сравнению с энергетическими. Регион пытаются насильственно переустроить в соответствии не с географическими и историческими реалиями, а с вашингтонскими планами радикального переформатирования глобального пространства. В результате не находится надлежащего места для осознания географической аксиомы. Из 12 государств, непосредственно входящих в Черноморско-Каспийский регион, лишь Россия имеет широкий доступ к обоим морям и владеет внушительной по площади территорией между ними, что автоматически наделяет ее особой функцией – служить идеальным связующим звеном между Центральной Азией, Кавказом и Европой.

Данный статус основательно подкрепляется наличием развитой и надежной энерготранспортной инфра-структуры к северу от Главного Кавказского хребта. Словом, речь идет о геоэкономических реалиях, которые гораздо легче и выгоднее принять (как, собственно, и поступают многие вменяемые торговые партнеры России), чем тратить силы на борьбу с ними.

Между тем именно такую во многом иррациональную борьбу ведут Соединенные Штаты и отчасти Европейский союз, невольно принося ей в жертву и соображения экономической целесообразности, и региональную безопасность. А все ради того, чтобы заполучить по периметру возрождающейся России как можно больше рычагов, сдерживающих якобы имеющиеся у нее новые имперские амбиции.

Правда, официальный Запад пока декларирует другую задачу – необходимость подстраховать свою экономику энергомаршрутами, идущими в обход России (через Южный Кавказ, Каспийское и Черное моря, Турцию, Украину). Однако их уязвимость перед лицом разнообразных угроз, а также низкая рентабельность наводят на мысль, что указанные альтернативы – это лишь благовидное прикрытие для сугубо военных и политических проектов.

Опытным полигоном, на котором проходят испытание данные проекты, стали государства Южного Кавказа, Турция, а в перспективе может стать даже Иран. Всем им вместе и каждому в отдельности отводится роль компонентов для сборки новой геополитической конструкции, которой, по замыслу, суждено в ближайшем будущем занять относительно самостоятельное место в региональном балансе сил.

Поскольку западный налогоплательщик не привык раскошеливаться на химеры, его стараются убедить в экономической целесообразности продвижения НАТО на восток и активного участия Евросоюза в проблемах региона. (Открыто проповедовать идею о необходимости защититься от возможного нападения России почти никто не решается ввиду ее полной абсурдности.) Отчасти поэтому СМИ не спешат прекращать разговоры о несметных богатствах Каспия, об имманентной готовности стран Южного Кавказа к либерализации и европеизации (говорить такое о Центральной Азии не поворачивается язык даже у сверх-оптимистов), а также, разумеется, о коварстве Москвы.

Россию не может не волновать вопрос о будущем предназначении искусственно образованных вокруг нее зон и о том, кто будет их реально контролировать. Если, скажем, ядром новых конструкций предполагается сделать ГУАМ с его нынешними программными задачами и в пополненном составе, это приведет только к нарастанию конфронтационных тенденций. Если же целью является создание прочной системы коллективной безопасности во имя мира, стабильности и всеобщей экономической выгоды, то к чему тогда под любыми предлогами отстранять Россию от этого предприятия? Напротив, необходимо глубоко интегрировать ее, причем с такой долей участия, согласиться на которую Запад пока не готов.

В любом случае ясно одно: кремлевское руководство, несущее ответственность за национальную безопасность, не имеет ни права, ни возможности занимать нейтральную позицию в отношении процесса ускоренного «регионостроительства» на бывшей советской периферии. Сомнительные политические прожекты могут в конце концов взять верх в этом процессе над историко-географическими константами, экономическим прагматизмом и просто здравым смыслом.

То, что сегодня представляется кое-кому «высокими издержками бездействия Запада на полпути» в восточном направлении, завтра может превратиться в ничтожную плату за сохранение всеобщего мира. Печально другое: желающих принимать эту мизерную плату в России уже не останется.

Россия. ЮФО > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 марта 2008 > № 2909712 Владимир Дегоев

Соотечественники в российской политике на постсоветском пространстве

© "Россия в глобальной политике". № 1, Январь - Февраль 2008

И.А. Зевелёв – д. полит. н., руководитель представительства Российского агентства международной информации «РИА Новости» в США. Полный вариант статьи выйдет в: А. Миллер (ред.). Наследие империй и будущее России. М.: НЛО, 2008.

Резюме Проблема соотечественников в России – это наследие империи. В течение полутора десятилетий после распада Советского Союза страна жила с этим наследием, проводя малоэффективную политику, но и не допуская крупных ошибок. Задача будущего – научиться защищать соотечественников и использовать их потенциал в своих интересах, избегая неоимперских соблазнов.

Отношение России к соотечественникам, оказавшимся за пределами Российской Федерации после распада Советского Союза, наглядно демонстрирует победу прагматизма над фантомами имперского наследия. В то же время политическая риторика в этой области зачастую носит неоимпериалистический характер. Она играет компенсаторную роль в общественном сознании и закладывает основу для возможности более решительных действий в будущем. В чем причина сосуществования жесткой риторики и умеренной политики? Есть ли тенденции, позволяющие говорить о возможности изменения отношения Москвы к проблеме соотечественников?

ДВОЙНОЕ ГРАЖДАНСТВО: НЕУДАЧА СТРАТЕГИИ И СТИХИЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ

После того как прошел первый шок, вызванный распадом CCCР, в центре внимания общественности, а затем и правительства оказалась тема несоответствия концепции Российского государства в пределах, как считали многие, произвольно установленных границ РСФСР и реальной области распространения русской культуры, русского языка и русского национального самосознания.

С 1993 года способом разрешить все проблемы, связанные с этим несоответствием, казалось введение института двойного гражданства. Москва решила обеспечить российскими паспортами всех русских, проживающих в ближнем зарубежье, а также представителей других этнических групп, имевших историческую связь с территорией России. С точки зрения международного права этот путь не был безупречным. Большинство государств не поощряют двойного гражданства. Тем не менее более сорока стран мира хотя и неохотно, но признаюЂт его как факт реальной жизни.

Переговоры России с бывшими советскими республиками по поводу введения института двойного гражданства не принесли заметных результатов. Попытки использовать этот, по выражению Андрея Козырева, «важнейший инструмент» в решении «главной стратегической задачи внешней политики России» были реализованы лишь в соглашениях с Туркменистаном, подписанных в декабре 1993-го (когда Борису Ельцину торжественно вручили в Ашхабаде туркменский паспорт), и с Таджикистаном (сентябрь 1995 года). Туркменистан на практике всячески ограничивал получение своими гражданами российских паспортов, а в 2003-м в одностороннем порядке вышел из действовавшего соглашения.

В ноябре 2006 года парламент Киргизии в новой редакции Конституции отменил запрет на двойное гражданство, а в марте 2007-го принял соответствующий закон. В 2007 году в Армении также приняли законодательный пакет, предусматривающий введение института двойного гражданства. Возможно, в будущем эти шаги позволят России заключить надлежащие соглашения с Киргизией и Арменией.

Таким образом, определенных результатов в вопросе о двойном гражданстве Москва достигла только во взаимоотношениях снебольшими государствами – участниками СНГ, где русские общины немногочисленны. Три четверти этнических русских на территории бывшего Советского Союза проживают в Украине, Белоруссии и Казахстане. Отсутствие прогресса по вопросу о двойном гражданстве с указанными тремя странами практически означало провал российской стратегии. Это стало очевидно уже в 1995-м.

Столкнувшись с упорным противодействием других государств, Москва отступила. Однако процесс полулегального обретения второго гражданства на постсоветском пространстве, начавшись в первой половине 1990-х годов, продолжается по настоящее время. Существует достаточно свидетельств того, что число лиц, де-факто имеющих двойное гражданство и не желающих сообщать о своем статусе властям страны фактического проживания, составляет на территории бывшего СССР от одного до двух миллионов. Россия мало делала для того, чтобы остановить этот процесс. Более того, с 1997-го Москва стала поощрять получение гражданами стран СНГ российских паспортов.

Это продолжалось примерно до 2002 года, когда был принят новый «Закон о гражданстве Российской Федерации», ограничивший подобную практику. В соответствии с данным документом, претендент на российский паспорт должен отказаться от гражданства другого государства (ст. 13, ч. 1, п. «г»). Это положение, правда, не имеет обратной силы и не распространяется на тех, кто уже имеет двойное гражданство, и не действует при обретении российского гражданства по рождению. Казалось, что Россия подвела черту. Однако вопрос о двойном гражданстве был неожиданно реанимирован в 2004-м.

Стремясь обеспечить преемственность власти в Украине и привлечь на свою сторону пророссийски настроенных избирателей, Леонид Кучма и Виктор Янукович согласились на подготовку договора об урегулировании вопросов двойного гражданства с Россией. Перспективы ратификации этого документа в Верховной раде да и последовательность Януковича в данном вопросе оставались неясными. Тем не менее российские ведомства приступили к работе над проектом договора. «Оранжевая революция» не позволила претворить замысел в жизнь.

Возрождение идеи о двойном гражданстве в 2004 году показало, что при благоприятных условиях Россия готова вернуться к этому вопросу. В декабре 2006-го первый вице-премьер Дмитрий Медведев заявил, что «международная практика последних десятилетий» отвергает институт двойного гражданства, однако тут же добавил, что вопрос о двойном гражданстве в СНГ может стать актуальным, при уровне интеграции, существующем в Европейском союзе.

С одной стороны, правительства новых независимых государств добились успеха в противодействии официальному введению института двойного гражданства. Если бы они пошли на заключение соответствующих договоров, то количество обладателей российских паспортов, скорее всего, оказалось бы гораздо больше, чем в настоящее время. С другой стороны, страны постсоветского пространства утратили контроль над увеличением числа лиц, де-факто имеющих двойное гражданство.

Преждевременно утверждать, что стихийное распространение двойного гражданства дало России инструмент прямого влияния в соседних государствах. Большинство правительств не признаёт этот институт и рассматривает людей с двойным гражданством исключительно как своих граждан. Это создает правовой тупик, в котором окажутся любые попытки России защитить обладателей двух паспортов или выступать от их имени. Однако наличие огромного количества людей с российскими паспортами в соседних странах создает определенные условия для роста влияния Москвы в будущем.

КОНЦЕПЦИЯ «СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ, ПРОЖИВАЮЩИХ ЗА РУБЕЖОМ»: ПОЛИТИЧЕСКАЯ УМЕРЕННОСТЬ

Когда попытки ввести институт двойного гражданства де-юре оказались недейственными, главным инструментом в этой области стала принятая в 1994 году программа «Основные направления государственной политики Российской Федерации в отношении соотечественников, проживающих за рубежом». Задуманная поначалу как дополнение к более амбициозной стратегии двойного гражданства, она быстро превратилась в доминирующее направление.

Между тем двойное гражданство могло стать одним из важных механизмов, обеспечивающих лидерство России в регионе, а программа поддержки соотечественников такого потенциала была лишена. Однако, рассматривая русское население в ближнем зарубежье не только в качестве национального меньшинства других государств, но и как своих соотечественников, Москва получила основания, когда это ей выгодно, ставить данную проблему в отношениях с соседями. Создание концепции «Россия и соотечественники» позволило Кремлю рассматривать тему диаспор в качестве внутренней проблемы.

В статье первой Закона о соотечественниках, принятом в 1999-м (последние поправки внесены в 2006 году) дается определение понятия «соотечественники». Таковыми считаются четыре категории лиц: граждане РФ, проживающие за рубежом; лица, имевшие гражданство СССР; эмигранты из Советского Союза и России; потомки соотечественников, «за исключением потомков лиц титульных наций иностранных государств». Статья третья поясняет, что признание своей принадлежности к соотечественникам бывшими гражданами СССР является актом свободного выбора. Ясно, что в первую очередь под соотечественниками понимаются этнические русские. Однако говорить об этом прямо российские власти избегают и включают в данную категорию всех представителей нетитульных групп ближнего зарубежья, а также титульные группы, пока они сохраняют элементы советской идентичности. Новое постсоветское поколение титульных групп – это уже отрезанный ломоть для России.

В 2006-м были приняты три важных документа, которые свидетельствовали о продолжении президентом РФ Владимиром Путиным умеренной политики предыдущего десятилетия: «Программа работы с соотечественниками за рубежом на 2006–2008 годы», «Федеральная целевая программа “Русский язык” (2006–2010)» и «Государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом». Их изложение включено в раздел «Гуманитарное направление внешней политики» документа «Обзор внешней политики Российской Федерации», обнародованного Министерством иностранных дел РФ в 2007-м.

На «Программу работы с соотечественниками за рубежом» в 2007 году планировалось выделить из государственного бюджета всего 342 млн рублей (в основном на юридическую защиту и социальную помощь). Общая стоимость «Федеральной целевой программы “Русский язык”» – 1,58 млрд рублей, в том числе 1,3 млрд из федерального бюджета. Однако опыт выполнения программы «Русский язык» на 2002–2005 годы не внушает большого оптимизма. По данным аудитора Счетной палаты Валерия Горегляда, из предусмотренных 42 млн рублей было выделено только 1,3 млн, т. е. 3 %. Для сравнения можно отметить, что сразу после выступления на Всемирном конгрессе соотечественников в Санкт-Петербурге в октябре 2006-го, где Владимир Путин говорил об этих программах, президент обратился к делам родного города и объявил о новых проектах инвестиций в его инфраструктуру объемом около 300 млрд рублей.

На программу по переселению в 2007 году было запланировано выделить 4,6 млрд рублей плюс средства местных бюджетов, что, конечно же, явно недостаточно. С помощью этой программы предполагается решать прежде всего социально-экономические проблемы регионов, остро нуждающихся в рабочей силе. Чиновники ожидают, что к 2012-му в Россию из государств – участников СНГ переедут 300 тыс. квалифицированных специалистов с семьями. В одном только 2007 году планировалось принять 50 тыс. человек, однако за первую половину года на переезд решились лишь 10 семей.

НЕОИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ РИТОРИКА И РЕАЛИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА

Приведенные выше факты указывают на то, что намерения проводить более решительную политику в отношении русских диаспор (введение института двойного гражданства с его официальным признанием соседними государствами) так и не были претворены в жизнь, в то время как другие инициативы (укрепление связей с соотечественниками) оставались весьма скромными.

Наиболее радикальные противники умеренного курса говорят о разделенности русского народа и его праве на воссоединение. В период между 1998 и 2001 годами было предпринято несколько попыток облечь такие представления в форму законодательных инициатив. В Государственной думе обсуждались законопроекты «О национально-культурном развитии русского народа», «О праве русского народа на самоопределение, суверенитет на всей территории России и воссоединение в едином государстве», «О русском народе». Однако ни один из них не стал законом. Реалии государственного строительства ставили перед страной совершенно иные задачи, и прагматизм каждый раз одерживал верх над идеологическими конструкциями. После установления в 2003-м жесткого контроля президента РФ над парламентом произошла маргинализация вопроса о русском народе и его праве на воссоединение.

Тема разделенности русских оказалась вытесненной с политического поля еще и потому, что острые территориальные проблемы на постсоветском пространстве возникли не в местах компактного проживания русских. Сепаратистские настроения в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье сформировались не в результате «разделенности русского народа», а по иным историческим причинам. Местные элиты в названных автономных образованиях, недовольные политикой руководства Грузии и Молдавии, стремятся либо к независимости, либо к присоединению к России. Эти настроения прямо не связаны с проблемой «соотечественников», как ее понимают в Москве, хотя довольно значительная часть населения Абхазии (около 200 тыс. человек), Южной Осетии (50 тыс.) и Приднестровья (100 тыс.) воспользовалась предоставленной ей российским законом о гражданстве (в редакциях 1990-х годов) возможностью получить российские паспорта. Контраст между словом и делом в области защиты прав соотечественников нельзя объяснить отсутствием воли и средств.

Дело в том, что, во-первых, Москва всегда рассматривала защиту прав и интересов русских и русскоязычных меньшинств не как цель, а как инструмент для обеспечения лидерства на территории бывшего СССР. Причем этой проблемой часто пренебрегали ради других направлений внешнеполитической деятельности. Когда в 2003-м президент Туркменистана решил выйти из договора о двойном гражданстве, соглашения по газу оказались для российских властей важнее судеб соотечественников. Москва считает, что вопрос о соотечественниках невыгодно снимать с внешнеполитической повестки дня, но никогда не рассматривала его как первостепенный. Исключение составляют ее отношения с Латвией и Эстонией. Однако и тут даже в кризисные моменты, как, например, в конфликте с Таллином весной 2007 года, экономические интересы заставили Россию ограничиваться громкой риторикой и призывами не покупать эстонские продукты.

Во-вторых, в 1990-е стремление Москвы к региональному лидерству не соответствовало ее ограниченным возможностям. Провал военной кампании в Чечне в 1995 году со всей очевидностью продемонстрировал слабость государства и отсутствие консенсуса в обществе. Только потенциальные возможности России и крайняя слабость большинства соседних государств давали какие-то основания для претензий на первенство. Но этот потенциал тогда нельзя было реализовать.

За годы правления Путина ситуация изменилась. Москва приобрела новые механизмы воздействия на страны ближнего зарубежья. Это произошло благодаря бурному экономическому росту, высоким ценам на энергоносители, инвестициям в экономику соседних стран, притоку временных мигрантов, чьи денежные переводы превратились в важнейший источник существования для жителей Азербайджана, Армении, Грузии, Киргизии, Молдавии, Таджикистана, Узбекистана. Тем не менее способность России использовать «мягкую силу», то есть умение добиваться своего путем убеждения и повышения привлекательности своего образа остаются весьма ограниченными.

Наконец, занять более жесткую позицию в вопросе о русских диаспорах не позволяет федеративная структура самой России. Например, если бы Москва в 1994-м официально поддержала требования Крыма о присоединении или даже о значительном расширении автономии полуострова, внутри самой Российской Федерации могли возникнуть серьезные проблемы, связанные с сутью и легитимностью требований отдельных региональных образований. Делая все для сохранения целостности России, правительства Ельцина, а затем и Путина не могли открыто мешать соседям укреплять свою государственность.

Заявления России о защите соотечественников, быть может, помогли психологически справиться с последствиями распада Советского Союза. Это частично сняло противоречия, связанные с государственным строительством в нынешних границах России, хотя, по представлению многих россиян, они не отражали ни историче-ского опыта, ни представлений о «своем» пространстве. Вполне может быть, что империалистическая риторика позволила избежать империалистической политики. В 1992-м Россия ограничивалась только громкими заявлениями. В 1993–1994 годах была предпринята попытка решительных действий, в частности внедрения в жизнь идеи двойного гражданства. После неудачи в этой области оставалось полагаться только на совмещение умеренной политики и жесткого тона. Это продолжилось и в годы президентства Владимира Путина. Конечно, слова тоже могут иметь реальные и зачастую опасные последствия. Но пока «неоимпериалистическая» риторика России не мешает, а отчасти и способствует сохранению умеренности в практических действиях.

ВСЕ БУДЕТ РЕШАТЬСЯ В РОССИИ

Действия России в отношении соотечественников в обозримом будущем станут определяться тремя группами факторов:

положением и деятельностью самих диаспор;

характером межгосударственных отношений на постсоветском пространстве;

направленностью российской внутренней и внешней политики.

Анализ этих составляющих позволяет прогнозировать сохранение нынешних тенденций умеренности на среднесрочную перспективу.

Решающим моментом в положении русских и – шире – русскоязычных общин на постсоветском пространстве является отсутствие прямого насилия, направленного против них. Характерна также слабая мобилизованность и разобщенность русских диаспор. Заметных горизонтальных связей между ними почти нет. Они различаются по размерам, образу жизни и степени интеграции в местное общество. У них нет ни общего противника, ни единого видения своего будущего. Русские общины плохо организованы. Размытость границ между этническими русскими и русскоязычными группами – это еще один немаловажный фактор, сдерживающий объединение под этнонациональными лозунгами.

Исключением можно считать ситуацию в Латвии и Эстонии, где возникли небольшие политические партии, представляющие интересы русскоязычных меньшинств. Однако их деятельность полностью сфокусирована на решении проблем в рамках латвийской и эстонской государственности и никак не связана с Россией и ее концепцией «соотечественников, проживающих за рубежом». Без участия Москвы проблемы, возникающие у диаспор, скорее всего, останутся вопросами местного значения.

Что касается межгосударственных отношений, то до сих пор вопрос о соотечественниках не оказывался причиной острого противостояния. Соглашения в рамках СНГ, безвизовый режим между большинством стран, психологическое ощущение общности исторического наследия сглаживали остроту проблемы.

Правительства стран на территории бывшего СССР теоретически могут вызвать жесткую реакцию со стороны Москвы, если будут поощрять либо сами инициируют инциденты, угрожающие физической безопасности русского населения. Однако шансы развития событий по такому сценарию невелики. А если не возникнут серьезные кризисные ситуации, вопросу о соотечественниках не суждено будет часто оказываться в центре внимания президента России. Это означает, что политика в большинстве случаев станет формироваться на более низких этажах российской власти.

Реальное поведение Москвы в ближайшие годы будет определяться взаимодействием четырех составляющих. Речь идет о гуманитарных, силовых, правоохранительных и экономических вопросах. Различные государственные органы и общественные силы, имея разные интересы и мотивацию, будут стремиться превратить свое видение проблемы соотечественников в основную движущую силу официальной политики.

Гражданское общество и такие его институты, как Комиссия по правам человека при Президенте РФ и Уполномоченный по правам человека в РФ, руководствуются преимущественно гуманитарными соображениями. Они направят усилия на защиту прав русскоязычного населения в соседних государствах и мигрантов в России, а также на либерализацию закона о гражданстве.

Силовая составляющая в принципе может выражаться в укреплении механизмов поддержки соотечественников для усиления российского влияния на постсоветском пространстве. Однако МИД, скорее всего, будет стремиться переводить проблему преимущественно в гуманитарное русло, а также действовать через многосторонние международные институты. Российские власти пока не научились в должной мере использовать «мягкую силу» в межгосударственных отношениях, и потенциал соотечественников как инструмента влияния в ближайшие годы вряд ли будет эффективно задействован.

МВД продолжит сдерживать миграцию из южных республик и препятствовать использованию статуса соотечественников для облегченного получения российского гражданства. Такая ограничительная практика вступает в противоречие с интересами субъектов хозяйственной деятельности, нуждающихся в дешевой рабочей силе с хорошим знанием русского языка. До тех пор пока в России будут сохраняться высокие темпы роста трудоемких отраслей, экономический блок правительства, вероятно, будет склоняться к облегчению временной трудовой миграции, неизбежно ведущей к переселению части соотечественников на постоянное жительство.

Но при любых сочетаниях этих четырех сил политика умеренности будет продолжена. Ситуация может измениться только на политическом уровне. Вопрос о диаспорах и ответственности России за их судьбу присутствует в теоретических обсуждениях вопросов государственного и национального строительства. Каким образом более радикальные подходы к этому вопросу могут пробиться в ту сферу, где формируется реальная политика?

НАЦИОНАЛИЗМ ИЛИ «МЯГКАЯ СИЛА»?

Выше уже отмечалось, что вопрос о диаспорах не является первостепенным в российской политике, однако при определенных условиях он может выйти из тени. Проблемы соотечественников, в том числе вопрос о воссоединении, в принципе могут быть использованы некоторыми политическими силами для получения электоральной поддержки. Однако тому, чтобы перевести эти темы в ранг ключевых для национальных интересов и безопасности, препятствуют два фактора.

Во-первых, в условиях экономического бума абстрактные рассуждения о русском народе гораздо менее привлекательны, чем задачи повышения уровня благосостояния россиян. Несмотря на возрождение элементов имперской символики, мало кто готов потерять с трудом приобретенное благополучие ради великодержавного реванша.

Во-вторых, выстроенная Путиным система власти оставляет очень небольшое пространство для независимой от Кремля политической деятельности. Правящая же элита воспринимает этнонационализм как угрозу внутренней целостности государства и не позволяет укрепиться партиям и движениям, выступающим под подобными лозунгами. В целом современная российская элита не мыслит в узких этнических терминах.

Тем не менее в российском обществе есть силы, которые в перспективе способны поставить под вопрос нынешнюю политику сдержанности. Многое будет зависеть от того, в каком направлении пойдет поиск новой русской идентичности. Сбросив имперскую оболочку после распада Советского Союза, этническое самосознание русских стало более заметным. Пока русский этнонационализм не является хорошо организованной силой, но он может резко усилиться, особенно если цель строительства национального государства станет ведущей темой политических дискуссий. В советских и постсоветских научных кругах, общественном сознании и политике термин «нация» имел и имеет не столько гражданскую, сколько мощную этническую коннотацию. Как это уже неоднократно случалось в истории Европы, общую культуру могут начать рассматривать в качестве воображаемой политической общности, что может послужить толчком к призывам объединить всех русских под одной государственной крышей.

Переосмысление Россией своего места в более конкретных этнических терминах, как это произошло во всех других государствах, образовавшихся на территории бывшего СССР, может стать самым опасным шагом за всю ее историю. Реализация подобного проекта способна привести к пересмотру границ и подрыву внутренней целостности страны. За строительство наций на обломках империи обычно берутся этнонационалисты. Все бывшие советские республики взлелеяли этнополитические мифы, в которых государство провозглашается родиной «коренного» населения. Теоретически такие взгляды базируются на традиции исторического романтизма, согласно которой человечество можно четко разделить на нации, а культурно (или этнически) обусловленные нации обладают некими священными правами.

Российский этнонационализм в начале ХХI века имеет преимущественно форму ксенофобии. Энергия маргинальных групп скинхедов направлена на близкую и понятную им задачу устрашения и применения насилия в отношении мигрантов с Кавказа и из Центральной Азии. Российская власть с 2006 года попыталась перехватить инициативу у экстремистских группировок, инициировав разговор об интересах коренного населения и государствообразующего народа.

Президент Путин, ранее использовавший понятие «коренное население» для обозначения малых народов Сибири, стал употреблять его применительно ко всем россиянам, противопоставляя их мигрантам: «Нужно, конечно, думать об интересах коренного населения. Если мы не будем думать... это будет только повод и путь к самораскрутке различных радикальных организаций». «Единая Россия» в 2007-м запустила «Русский проект», в рамках которого уже стали звучать другие понятия: «государствообразующий народ», «этническое ядро» и пр.

Введение этнических мотивов в официальный дискурс через обсуждение роли русского народа – явление весьма опасное. Не случайно в Великобритании никогда не муссируется роль «английского народа». Мирный распад СССР отчасти объясняется неоформленностью русского самосознания. Напомним, сколь кровопролитной оказалась дезинтеграция другой социалистической федерации – Югославии, в которой сербы имели более ясное представление о своей идентичности. Как это ни парадоксально, непоследовательные и запутанные отношения Москвы с республиками, входящими в состав Российской Федерации, а также умеренная, а иногда и абсолютно неэффективная политика в отношении русских в ближнем зарубежье являются более благоприятными факторами обеспечения стабильности на постсоветском пространстве, чем попытки выработать ясный подход к созданию национального государства. Лозунг строительства гражданской нации может быть перехвачен, а ее «гражданскость» – быстро отброшена.

«Постимперскость» в России проявляется не в попытках восстановить государство в прежних границах, а в элементах неоимпериалистического курса. Она проявляется в стремлении установить определенный контроль над внутренней и внешней политикой государств, возникших на месте Российской империи и Советского Союза. Соотечественники до сих пор играли не очень значительную роль в этой области. Однако в перспективе такая ситуация может измениться. Например, в результате резкого усиления национализма на политической арене.

Более оптимистичный вариант – превращение соотечественников в инструмент «мягкой силы», укрепления транснационального «русского мира», под которым понимается совокупность «многонационального народа России» и соотечественников за рубежом. Осознание проблемы соотечественников в категориях этничности и их использование в качестве силового элемента внешней политики могут привести к катастрофе. Формулирование же вопроса в терминах политической нации и мягкого влияния может принести России серьезные выгоды.

В современном мире многие диаспоры действуют в интересах своей исторической родины: еврейская, армянская, греческая, китайская, прибалтийские, центральноевропейские. Собственно, именно это и делает отдельных граждан зарубежных стран членами диаспоры, понимаемой как политическая категория. У России есть возможности способствовать формированию российской диаспоры из русских и представителей иных этнических групп, осознающих определенную связь с Российской Федерацией. Некоторые шаги в этом направлении сделаны. Однако они не подкреплены конкретной и последовательной политикой, и результаты пока весьма скромные.

Соотечественники за рубежом ждут поддержки от России, но сами пока не работают на благо исторической родины. Для того чтобы сформировалась активная диаспора, Москва должна продемонстрировать свою заинтересованность в этом и проявить готовность сделать что-то реальное для ее членов. Настоящим прорывом могло бы стать законодательство, позволяющее конвертировать статус соотечественника в российское гражданство. В настоящее время закон и программы для соотечественников практически никак не связаны с законом о гражданстве и политикой в области миграции. Статус соотечественника должен создавать условия для переселения в Россию, иначе для многих граждан на постсоветском пространстве он не имеет смысла. Такое изменение в законодательстве позволило бы достичь тех целей, которых не удалось добиться из-за неудачи с введением института двойного гражданства. Это помогло бы тем, кто остается жить в соседних государствах, осознать свою особую связь с Россией и получить «запасной вариант» на случай ухудшения ситуации. Кроме того, это облегчило бы переселение части соотечественников и привлекло бы в Россию квалифицированную русскоязычную рабочую силу, компенсировав снижение численности населения.

Проблема соотечественников в современной России – это наследие империи. В течение первых полутора десятилетий после распада Советского Союза страна жила с этим наследием, проводя малоэффективную политику, но и не допуская крупных ошибок. Задача ближайшего будущего – научиться защищать соотечественников и использовать их потенциал в своих интересах, избегая при этом неоимперских соблазнов.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. Миграция, виза, туризм > globalaffairs.ru, 16 февраля 2008 > № 2906344 Игорь Зевелев

Конфликты в Грузии: как быть дальше?

© "Россия в глобальной политике". № 6, Ноябрь - Декабрь 2007

Дитер Боден – экс-представитель Генерального секретаря ООН по грузино-абхазскому урегулированию, бывший руководитель Миссии ООН по наблюдению в Грузии (UNOMIG).

Резюме Параллели между Косово и Кавказом во многих отношениях неуместны. Но возможность сравнивать возникает уже в силу основополагающего принципа международного права – принципа территориальной целост-ности – в тех случаях, когда происходит отделение части территории государства.

По прошествии более чем 15 лет конфликты на Кавказе всё еще не разрешились и на мировой политической карте этот регион остается очагом кризисов. Смирились ли мы с таким положением дел? Можно ли предвидеть развитие событий, способное расшевелить тупиковую ситуацию?

Вследствие многократных неудачных попыток как международных организаций, так и отдельных посредников установить мир, бесспорно, создается эффект привыкания. К тому же внимание мировой общественности сегодня поглощено другими, гораздо более масштабными очагами конфликтов, такими, в частности, как Ирак, Афганистан или Дарфур (провинция в Судане. – Ред.). В сравнении с ними узел кавказских противоречий, замороженных, по крайней мере, в военном отношении, представляется «терпимым» злом.

Тем не менее взрывоопасный потенциал Кавказа, включая относящийся к Российской Федерации Северный Кавказ, сегодня, в эру глобальных угроз, воспринимается острее, чем еще несколько лет назад. Спектр его воздействия широко распространяется не только на непосредственно затронутые регионы, но и на Европу, на Ближний и Средний Восток. Только этим можно объяснить тот факт, что к миротворческим усилиям подключились новые действующие лица, как, например, Европейский союз. Правда, обостренное осознание исходящей из Кавказского региона угрозы пока не привело к существенному прогрессу в деле урегулирования конфликтов.

Между тем приближается событие, способное стать прецедентом для дальнейшего развития ситуации на Кавказе: речь идет об определении статуса Косово и вероятном предоставлении этому краю независимости. Наконец, на кавказские конфликты способно повлиять и решение Международного олимпийского комитета (МОК) провести зимние Олимпийские игры 2014 года на спортивных сооружениях в Сочи, некоторые из которых расположены в непосредственной близости от границы с Абхазией/Грузией.

ОТНОШЕНИЕ ГРУЗИИ К ПРОЦЕССУ УРЕГУЛИРОВАНИЯ

Как в настоящее время обстоит дело с урегулированием конфликта в Грузии, центральной стране Южного Кавказа? В целом картина не внушает большого оптимизма. За последние годы практически не наблюдается прогресса и, более того, поставлено под вопрос или даже аннулировано то, что было достигнуто в результате многолетней напряженной работы. Возвращение к конфронтационному мышлению и возобновление военной эскалации в зонах конфликтов нередко выливаются в вооруженные столкновения.

Именно это происходит в Южной Осетии. С лета 2004 года, когда по инициативе Грузии началось обострение военной ситуации, мирный процесс фактически заморожен. Механизмы, созданные для урегулирования конфликта, в особенности Объединенная контрольная комиссия, не в состоянии содержательно продолжать свою деятельность. Разрешение конфликта в значительной мере уступило место управлению конфликтом. В то же время большой ущерб нанесен процессу установления доверия между грузинами и осетинами. Значительный прогресс, достигнутый до 2004-го, по большей части сведен на нет из-за обострения ситуации.

Не лучше положение в Абхазии. И здесь царит застой по меньшей мере со времени событий в Кодорском ущелье в июле – августе 2006 года, которые поставили стороны на грань военной конфронтации. Также застопорена работа механизмов урегулирования конфликтов, прежде всего Совместной консультативной группы. Не наблюдается сдвигов в решении безотлагательных вопросов, касающихся жителей компактно населенного грузинами Гальского района на юге Абхазии.

Почему же не оправдались ожидания? Причины, несомненно, многообразны, и обусловлены они не только региональными, но и глобальными политическими факторами. Очевидно, что в последние годы Кавказ превращается в арену, на которой разыгрываются различные формы мирового политического соперничества. Например, между Россией и США. Обе державы проявляют в Грузии политическую активность, но преследуют различные интересы. Это не может не оказывать негативное воздействие на попытки преодолеть противоречия.

Прежде всего на усилия Тбилиси, который под руководством президента Михаила Саакашвили взял с конца 2003-го бескомпромиссный курс на сближение с Западом, в особенности с Соединенными Штатами. Приоритет внешней политики был отдан вступлению в НАТО. Одновременно дает себя знать изменение грузинской стратегии в отношении обоих внутренних конфликтов. Саакашвили стремится ускорить миротворческий процесс, пытаясь увязать его с официально заявленной целью – вернуть как Абхазию, так и Южную Осетию в состав грузинского государства до окончания своего президентского срока в 2008 году.

Подобную политику не может остановить даже угроза выхода ситуации из-под контроля. Это показал пример Южной Осетии. После провозглашения там с помощью Грузии «альтернативного» правительства, а также вследствие военных операций положение в конфликтной зоне настолько обострилось, что возникла опасность возобновления вооруженной борьбы. Отличительными признаками новой стратегии являются, помимо всего прочего, отказ от совместно определенных механизмов урегулирования конфликта, а также недооценка важности мер по укреплению доверия. Нарастает критика в адрес международных организаций, уже долгое время отвечающих за урегулирование конфликтов, в первую очередь ООН и ОБСЕ.

Роль России в разрешении конфликтов в Грузии по-прежнему трудно переоценить. Едва ли стоит удивляться тому, что особенно в последнее время негативное влияние на происходящее оказывает продолжающееся ухудшение двусторонних отношений с Тбилиси. Москва более чем когда-либо настаивает на сохранении статус-кво и не уступает требованиям как-то изменить форматы урегулирования или механизмы переговоров. Подобный недостаток гибкости делает РФ причастной к ответственности за стагнацию мирного процесса. Неоднозначно воспринимается и двойственная роль России в обоих конфликтах. Она одновременно выступает как посредник, предоставляющий миротворческие силы, и как заинтересованная сторона, из рук которой, по некоторым оценкам, получили гражданство 90 % населения абхазского и югоосетинского регионов, стремящихся к отделению от Грузии. Не случайно критики говорят о «ползучей аннексии».

Совершенно очевидно, что в такой обстановке нелегко приходится организациям, прежде всего ООН и ОБСЕ, которым международное сообщество поручило дело разрешения конфликтов. Эффективность этих структур в принципе зависит от конструктивного взаимодействия как противоборствующих сторон, так и главных внешних политических акторов в регионе. Дефицит его ощущается сегодня как никогда прежде. Ежегодно проводимые Советом Безопасности ООН и Советом министров ОБСЕ дебаты о положении в Грузии отчетливо выявляют существующие принципиальные расхождения интересов. Текст резолюции ООН, подготовка которого до последней минуты вызывает ожесточенные споры, отражает, как правило, наименьший общий знаменатель. Совету министров ОБСЕ с 2005 года не удается выработать совместное заявление по Грузии. В этих условиях миссиям ООН и ОБСЕ труднее, чем когда-либо, оставаться дееспособными и последовательно осуществлять стратегию урегулирования конфликтов.

Последние несколько лет Европейский союз также прилагал усилия к тому, чтобы активно включиться в урегулирование конфликтов на Южном Кавказе. С этой целью в 2003-м учрежден пост специального представителя по Южному Кавказу, напрямую подотчетного Верховному представителю Евросоюза Хавьеру Солане. Пока еще рано давать оценку роли ЕС. Однако в попытках посредничества и он сталкивается с теми же трудностями, что и другие международные организации. По сравнению с ООН и ОБСЕ Европейский союз испытывает дополнительные сложности, поскольку он до сих пор не представлен в ныне существующих форматах переговоров. Выяснилось также, что рассматривать Брюссель как нового партнера в кавказской политической игре России удается не без внутреннего сопротивления. Кроме того, в рамках общей политической стратегии самого Евросоюза еще не до конца определились пределы его готовности отдавать приоритет Кавказу.

ЭФФЕКТИВНОСТЬ ИНСТРУМЕНТОВ УРЕГУЛИРОВАНИЯ И УЧАСТНИКИ ПРОЦЕССА

В речи на Генеральной Ассамблее ООН 27 сентября 2007 года грузинский президент призвал провести всеобъемлющую проверку процесса урегулирования в Абхазии, чтобы вновь сделать его эффективным. Внутри страны Михаил Саакашвили высказывается еще более откровенно, обличая «бездеятельность» ООН и ОБСЕ в разрешении конфликтов в Грузии. Он обрушился с публичными нападками на Генерального секретаря ООН Пан Ги Муна, ссылаясь на его, дескать, «аморальные и недостаточные рекомендации».

Отнюдь не соглашаясь со всеми без исключения критическими высказываниями Саакашвили, нельзя, однако, не видеть необходимость более энергичных действий. Возобновление мирного процесса является насущной альтернативой обострению и без того взрывоопасной обстановки на Южном Кавказе, непредсказуемые последствия которой грозят выйти за пределы региона. Трудно отрицать тот факт, что принятая до сих пор форма осуществления процесса урегулирования в целом привела его к неудаче. Причина кроется не только в конфронтационной позиции, исходно занятой и упорно отстаиваемой сторонами конфликта, но, очевидно, и в том, что посредники не всегда проявляли необходимую гибкость и часто меняли стратегии. Следует задаться вопросом: насколько принятые на вооружение инструменты урегулирования в их нынешнем виде отвечают поставленной цели? Какие уроки можно извлечь из упущенных в прошлом возможностей? И, наконец, где искать те реалистические отправные пункты, исходя из которых можно было бы реанимировать застывший процесс урегулирования?

Ответить на поставленные вопросы далеко не просто. В первую очередь представляется уместным тщательно осмыслить суть принципа урегулирования, осуществляемого исключительно мирными средствами. Как конфликтующие стороны, так и посредники неоднократно заявляли о своей приверженности данному принципу как основополагающему. И это не должно быть исключительно риторическим заклинанием. Если воспринимать этот принцип всерьез, то он означает: разрешение конфликтов в Грузии потребует еще больше времени, что необходимы долгосрочная терпеливая политика и совместные действия, отказ от максимализма и провокационных жестов и что основополагающие концепции должны быть согласованы всеми посредниками по мере возможности. Эта цель недостижима, если одна из сторон без договоренности спешит установить сроки разрешения конфликта и тем самым вызывает у общественности неоправданные ожидания.

Второй принцип, который до сих пор признается бесспорным (по крайней мере всеми посредниками), – это сохранение территориальной целостности Грузии. Он присутствует во всех резолюциях ООН, так же как и в заявлениях ОБСЕ и других международных организаций. И Россия, выразившая в середине 2006-го сомнение в применимости этого принципа, твердо его придерживается, хотя открытым остается вопрос, как на эту позицию повлияет возможное признание независимости Косово.

Попытки активизировать мирный процесс в Грузии должны основываться на обоих этих принципах. Начиная с середины 1990-х годов и по сегодняшний день разработано множество проектов, касающихся решения проблем Южной Осетии и Абхазии. Чего всегда не хватало, так это воли всех участников реализовать проекты, а также последовательности и широты политического видения, чтобы придерживаться достигнутых договоренностей. Тщательно проработанные пакеты предложений не раз «расшнуровывались», а их содержание потом до неузнаваемости выхолащивалось.

Так, документ «Разделение компетенций между Сухуми и Тбилиси», согласованный в конце 2001-го ООН и «Группой друзей Генерального секретаря ООН», означал в свое время настоящий прорыв. Впервые всем основным посредникам, включая Россию, удалось прийти к согласию относительно основы для решения ключевого вопроса – о статусе. Впоследствии, однако, не хватило настойчивости преодолеть колебания Сухуми, чтобы сделать этот документ ядром дальнейших переговоров. Он, несомненно, актуален и по сей день – именно потому, что в вопросе о статусе там определяются только рамки, которые оставляют за конфликтующими сторонами право на практические договоренности.

Выдвигая новые инициативы, следует учитывать один важный содержательный момент. Вопросы статуса и другие открытые аспекты отношений между Грузией и стремящимися к отделению от нее регионами (в том числе возвращение внутренних беженцев, восстановление экономики, вопросы компенсации ущерба) должны решаться параллельно. 15-летняя история обоих конфликтов свидетельствует о том, что нарушение этой взаимозависимости всегда ведет в тупик. Рассмотрение проблем в едином контексте может придать динамику процессу урегулирования, а «разные скорости» при реализации договоренностей, как показывает опыт, лишь тормозят процесс.

При возобновлении диалога особое значение следует придавать мерам укрепления доверия. Любое политическое урегулирование будет изначально хрупким, если оно не опирается на минимум доверия между абхазами и осетинами, с одной стороны, и грузинами – с другой. Заклинания о мнимой межэтнической гармонии былых времен недостаточны, поскольку пропасть недоверия и вражды возникла уже в результате сепаратистских войн начала 1990-х. Чтобы преодолеть ее, потребуются интенсивные усилия и многочисленные контакты между людьми. Опыт солидной подготовительной работы накапливается уже давно. Содержательные предложения внесли грузино-абхазские конференции по укреплению доверия, которые трижды проводились с 1999 года (в последний раз в марте 2001-го в Ялте), а также соответствующий каталог, представленный в нынешнем году Европейским союзом. Однако на практике в этой области уже несколько лет отсутствуют какие-либо сдвиги. Призыв со всей серьезностью взяться за данный комплекс вопросов и скорее проявить инициативу обращен главным образом к грузинской стороне.

Что касается модификации форматов переговоров и механизмов урегулирования конфликтов, то здесь следует действовать осторожно. Было бы ошибкой превращать этот совершенно обоснованный вопрос в условие возобновления диалога. В последнее время даже самые стойкие защитники статус-кво должны были понять, что изменения в интересах дела неизбежны. Например, в том, что касается миротворческих сил. Так, нынешний режим, который отводит России преобладающую роль в Абхазии и Южной Осетии, создавался в тот период, когда политическая дееспособность Грузии еще не была реально восстановлена. Такой подход не представляется сбалансированным и потому должен быть пересмотрен как можно скорее.

Сошлемся здесь на правило, которое применяется ООН во избежание столкновения интересов. Оно гласит, что при формировании миротворческих сил не должен привлекаться личный состав из непосредственно граничащих стран. К сожалению, данное правило не было применено к абхазскому конфликту и отрицательные последствия этого поныне сказываются на процессе урегулирования. Участие России в миротворческих силах в Грузии не должно полностью исключаться, однако следовало бы выработать формулу, гарантирующую необходимое равновесие между группами миротворцев из разных стран.

Уместны были бы и новые соображения относительно форматов переговоров. Имеющиеся модели существуют уже довольно долго и поэтому не могут в полной мере учитывать сегодняшние требования. Так, есть много аргументов в пользу того, чтобы включить, наконец, Евросоюз в переговорный процесс как полноправного партнера. Политический и экономический вес, приобретенный ЕС во всем регионе Южного Кавказа, делает такой шаг полностью оправданным. Европейский cоюз, только за последние 10 лет предоставивший трем кавказским государствам поддержку, превышающую 1 млрд евро (львиную долю получила Грузия), является важнейшим источником экономической помощи для региона. С введением в действие программы, принятой в 2004-м в рамках Новой политики соседства, эта помощь в ближайшее время значительно возрастет. Вступление Румынии и Болгарии в Евросоюз обеспечило ему непосредственный выход к Черному морю, тем самым организация и в пространственном отношении вплотную приблизилась к Кавказу. Учитывая это, все участники процесса урегулирования заинтересованы в том, чтобы ЕС занял в нем подобающее место.

Успешное возобновление переговорного процесса в значительной мере зависит опять-таки от России. Правда, если принять во внимание современное состояние отношений между Москвой и Тбилиси, то перспективы не особенно благоприятны. Преобладают эмоционально окрашенная публичная полемика, угрожающие жесты, политические интриги, давление с использованием экономических средств и дискриминационных мер в адрес по-прежнему многочисленной грузинской диаспоры в России.

Пора срочно преодолеть существующий кризис. Обе стороны должны быть непосредственно в этом заинтересованы. Грузии нужны нормальные добрососедские отношения с Россией, с которой ее исторически все еще многое связывает. При этом теперь, в отличие от периода десятилетней давности, Тбилиси может уверенно опираться на новых партнеров в Европейском союзе и Северной Америке.

Что касается Москвы, то ее средне- и долгосрочные интересы совершенно очевидно требуют стабильности на Южном Кавказе. С ними едва ли совместимы неразрешенные конфликты непосредственно за Кавказским хребтом, которые могут в любой момент выплеснуться на довольно нестабильный российский Северный Кавказ. Отсюда и необходимость справедливого согласования интересов обеих сторон: законные интересы безопасности России в регионе (которые, однако, не следует путать с правом вмешательства во внутренние дела соседа) должны учитываться в той же мере, в какой и законное право Грузии на обеспечение своей территориальной целостности.

Сторонам, безусловно, следовало бы настроиться на эту линию действий; слишком уж эмоциональна и неустойчива нынешняя политика двусторонних отношений.

Правда, уже сегодня можно предвидеть трудности в установлении подобного мирного баланса интересов. Процесс рискует осложниться в результате целого ряда событий, внесенных в политический календарь на ближайшее время. О Косово здесь уже говорилось. В России – избирательный сезон. Грузия ожидает, что на предстоящем в апреле 2008 года в Бухаресте саммите НАТО будет дан зеленый свет ее настойчивому стремлению подключиться к Плану действий касательно членства (Membership Action Plan). Тем самым страна могла бы сделать решающий шаг на пути к вступлению в данную организацию.

Эту дату тоже необходимо иметь в виду, хотя она может способствовать и смягчению напряженности: обострение конфликтов усиливало бы аргументы тех участников Североатлантического альянса, которые в настоящее время скептически относятся к членству Тбилиси.

МОЖНО ЛИ СРАВНИВАТЬ КОСОВО И КАВКАЗ?

В последние месяцы вновь и вновь обсуждались возможные последствия признания независимости Косово для мирного процесса в Грузии. Конечно, сравнение между Косово и Кавказом во многих отношениях неуместно: слишком разнородны причины, история возникновения, ход и механизмы урегулирования конфликтов. И тем не менее надо остерегаться упрощенной схемы рассуждений. В тех случаях, когда происходит отделение части территории государства, аналогия возникает в силу основополагающего принципа международного права – принципа территориальной целостности.

По сути, предметом дискуссии становится выбор между двумя принципами – территориальной целостности и права на самоопределение. Чтобы самоопределиться в условиях внутригосударственного конфликта, столь ли необходимо провозглашение суверенитета, или же достаточно обеспечить соответствующие права автономии? В данном случае международное право воздерживается от определения приоритетов, но вместе с тем не исключает ни одного из предложенных вариантов.

Исходя из практики последних лет, можно указать на различные компромиссы, особенно в процессе урегулирования конфликтов в бывшей Югославии. Там, как показывает пример Боснии и Герцеговины, новые государства образовывались не только по принципу национальной однородности.

Во всяком случае, приходится констатировать, что решение в пользу независимости Косово еще больше ослабит принцип территориальной целостности. Тем более что невозможно предвидеть во всех нюансах, как именно это событие воздействует на другие регионы, где также имеют место внутригосударственные конфликты. Но правомерно ли отказывать абхазам в том, что, возможно, получат косовары? Решение в конечном счете зависит от политики, которая должна учитывать последствия, способные выйти за рамки одного конкретного случая. Это означает также необходимость не ограничиваться одной Грузией, а принимать во внимание весь Кавказ. Обретение краем Косово независимости наверняка отразилось бы на ситуации в Нагорном Карабахе, а также на Северном Кавказе, включив в повестку дня и Чечню. В результате Россия оказывается перед дилеммой, суть которой не требует дополнительных разъяснений.

Наконец, в начале июля 2007 года мировая общественность в очередной раз получила возможность вспомнить об абхазском конфликте, когда МОК принял решение провести зимние Олимпийские игры-2014 в Сочи. Олимпийские горнолыжные трассы пролегают всего в нескольких километрах от границы с конфликтным абхазским регионом. Первая реакция на решение МОК была вполне дружелюбной. Даже Михаил Саакашвили увидел в нем шанс ускорить процесс урегулирования, поскольку Россия не заинтересована в том, чтобы проводить Олимпиаду в непосредственной близости к очагу открытого конфликта. Однако очень скоро благодушие уступило место озабоченности. Председатель парламента Грузии Нино Бурджанадзе выразила опасение, что Москва использует это событие в целях углубления экономической и политической интеграции сепаратистской Абхазии с Российской Федерацией.

В данном случае также действует правило, согласно которому продвижение к мирному урегулированию происходит не автоматически, а лишь тогда, когда главные действующие лица проявляют политическую волю. Хотелось бы верить пресс-секретарю Владимира Путина, который в интервью 12 июля заявил, что абхазский конфликт не создаст проблем для Сочи, поскольку к тому времени он уже разрешится. Остается добавить: будем надеяться, что это произойдет не в одностороннем порядке, а при согласии всех заинтересованных сторон.

Грузия. ООН > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 16 декабря 2007 > № 2851572 Дитер Боден

Заместитель госсекретаря США по вопросам Европы и Евразии Дэниель Фрид советует Грузии наладить отношения с Россией, передает телекомпания «Мзе» с совещания стран-членов ОБСЕ на уровне министров в Мадриде.«Урегулирование отношений между Грузией и Россией входит в интересы обеих стран. Надеемся, что Грузия сумеет наладить эти отношения и восстановить добрососедские связи с Россией. Это входит и в интересы США», – сказал Фрид грузинским журналистам.

В свою очередь, помощник госсекретаря США Метью Брайза отметил, что факт проведения выборов в Государственную думу России на территории Грузии вызывает дестабилизацию ситуации в регионе. «Раздача российских паспортов для жителей Абхазии и Южной Осетии вызывает дестабилизацию ситуации в регионе. Этому же способствует и проведение выборов в конфликтных регионах», – сказал Брайза.

Глава МИД Грузии Гела Бежуашвили сообщил, что 30 нояб. в рамках совещания ОБСЕ планируется встреча с российским коллегой Сергеем Лавровым. «У меня простые вопросы к коллеге. Когда будет снята изоляция и не пора ли восстановить передвижение граждан, и открыть границу», – сказал Бежуашвили журналистам, говоря о необходимости снятия транспортной блокады между Грузией и Россией.

Глава МИД Грузии считает, что две страны должны стараться «по-соседски решать все проблемы». Бежуашвили высказал надежду, что в ходе встречи с Лавровым сторонам удастся сблизить позиции хотя бы по некоторым вопросам. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 29 ноября 2007 > № 83641

США поставят перед Россией вопрос о том, поддерживает ли РФ территориальную целостность Грузии, заявил на брифинге в посольстве США в Тбилиси заместитель помощника госсекретаря США Метью Брайза.Как передает агентство «Новости-Грузия», Брайза за последние дни провел серию встреч с руководством Грузии.

«По заявлениям, сделанным некоторыми странами, чувствуется, что они хотят что-то выиграть от кризиса в Грузии. Например хотят признать независимость Абхазии или призывают приобретать частную собственность в Абхазии. Я думаю, что такие заявления опасные и ненужные», – сказал Брайза.

По словам американского дипломата, он не располагает информацией о введении российских войск в Абхазию. С таким утверждением накануне выступил, в частности, президент Грузии Михаил Саакашвили. Минобороны РФ назвало эти утверждения «информационной провокацией».

«Мы узнали из СМИ о возможных передвижениях российских солдат. Я не могу это подтвердить или опровергнуть, – сказал Брайза. – Мы только можем поставить эти вопросы перед правительством России, чтобы получить ответы и чтобы российские коллеги подтвердили свою верность принципу территориальной целостности Грузии».

Американский дипломат заявил, что США и Группа друзей генсека ООН по Грузии единодушно поддерживают территориальную целостность грузинского государства. «Никто не должен ставить под вопрос территориальную целостность Грузии. У Грузии есть большая ответственность – работа с международным сообществом, налаживание прямого диалога с абхазской и югоосетинской сторонами, чтобы найти мирные решения», – сказал Брайза.

Что касается недавнего выдворения группы российских дипломатов из Грузии, которых МВД страны обвинило в шпионаже и поддержке лидеров оппозиции, организовавших массовые акции протеста, и ответного выдворения трех грузинских дипломатов из Москвы, Брайза назвал это «внутренним делом двух стран».

Москва ранее неоднократно подтверждала приверженность принципу территориальной целостности Грузии, но подчеркивала, что конфликты с Абхазией и Южной Осетией должны решаться только мирным путем. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 13 ноября 2007 > № 86924

Есть ли выход из тупика в Карабахе?

© "Россия в глобальной политике". № 5, Сентябрь - Октябрь 2007

В.Н. Казимиров – посол, глава посреднической миссии России по Нагорному Карабаху в 1992–1996 гг., заместитель председателя Ассоциации российских дипломатов.

Резюме Особая острота карабахского конфликта обусловлена его историей и даже предысторией. При этом ни в одном из остальных очагов противостояния на территории бывшего СССР настрой на силовой реванш не проявляется столь открыто.

В политическом урегулировании карабахского конфликта наступает застой, неизбежный в преддверии президентских выборов в Армении и Азербайджане. Это дает возможность более обстоятельно осмотреться и, не поддаваясь гипнозу суетной конъюнктуры, поискать пути выхода из многолетнего тупика.

Конфликт в Нагорном Карабахе (НК) – самый первый из вооруженных конфликтов на постсоветском пространстве и наиболее масштабный по размаху военных действий. Его конфигурация и динамика весьма специфичны.

Во-первых, начавшись в 1988-м еще в Советском Союзе, он достиг пика в 1992–1994 годах уже между Азербайджаном и НК при активной поддержке последнего Арменией. Поэтому проблема осложнена как внутренним, так и внешним противоборством.

Во-вторых, в конфликте задействованы два военных лагеря – армяне и азербайджанцы, но политически – три стороны (интересы Еревана и Степанакерта близки, но не идентичны).

В-третьих, военные неудачи, потеря контроля над пятью районами вокруг Нагорного Карабаха и частично еще над двумя стали для Баку неприятным сюрпризом.

Особая острота карабахского конфликта обусловлена его историей и даже предысторией. Столкновения 1905 и 1918 годов, выдавливание армян из Нахичевани, выселение азербайджанцев из Армении, трагические события, сопровождавшиеся кровопролитием и в мирное время (Сумгаит, Баку), и в ходе военных действий (Ходжалы, Марага)… Все это обильно подпитывало взаимную неприязнь, разжигаемую национал-радикалами и лжепатриотами. Обоюдное недоверие тормозит весь процесс урегулирования.

Наконец, принципиально важная особенность сегодняшней ситуации: ни в одном из остальных конфликтов на территории бывшего СССР столь открыто не демонстрируется настрой на силовой реванш. Поэтому позиция и доводы азербайджанской стороны требуют чрезвычайно пристального внимания.

СТАТУС РАЗДОРА

Первопричиной конфликта и его главной спорной проблемой остается будущий статус Нагорного Карабаха. Ереван стремится «узаконить» выход НК из Азербайджана, Баку напрочь исключает подобную перспективу. За тринадцать лет перемирия позиции сторон почти не изменились: они остаются полярными, взаимоисключающими. Азербайджан отодвигает на будущее решение вопроса о статусе, ограничиваясь общими посулами самой широкой автономии.

Ясно, что статус Нагорного Карабаха не может быть определен без его участия. Но попытка задействовать демократический ресурс (плебисцит), также вызвала острые разногласия. Принятая в 1995-м Конституция Азербайджанской Республики допускает проведение референдумов лишь в масштабе всей страны – из-за пестроты национального состава молодое государство тяготеет к унитаризму. Акт прямой демократии для того и урезан в Конституции Азербайджана, чтобы лишить население НК права самостоятельно решать свою судьбу. (Хотя, например, общеизвестно, что не вся Канада голосовала по статусу Квебека, не вся Испания – по Каталонии, не вся Эфиопия – по Эритрее, и вряд ли вся Великобритания будет голосовать на вероятном референдуме по статусу Шотландии.)

Ссылки на неприкасаемость Конституции Азербайджанской Республики не срабатывают, ибо внесения в нее изменений потребует любой статус Нагорного Карабаха (в том числе создание культурной автономии, предлагаемое армянофобами).

Баку не желает признавать НК даже конфликтующей стороной, хотя в ходе войны подписал со Степанакертом десять разных договоренностей (причем без участия Еревана). В Азербайджане никто не в силах объяснить, в каком же качестве выступал тогда НК, если не был воюющей стороной. Увы, таких логических нестыковок немало. Третирование армян из Нагорного Карабаха, отказ от контактов с ними не вяжутся ни с обещанием предоставить им самую современную автономию, ни с подходом к ним как к согражданам. Дефицит реалистичности, логика «тотальной» борьбы блокируют любой позитив, даже меры доверия.

КОРНИ ОККУПАЦИИ

В Баку прекрасно понимают, что статус Нагорного Карабаха составляет главную проблему, но не хотят это признать и всячески выдвигают на первый план необходимость устранить неблагоприятные для себя последствия военных действий – режим оккупации армянами семи районов вокруг Нагорного Карабаха. При этом Азербайджан утверждает, что оккупирована и территория НК. Армяне (три четверти населения Нагорного Карабаха) при поддержке Республики Армения в основном контролируют территорию НК. В устах Баку это не что иное, как оккупация Нагорного Карабаха Арменией, тем более что азербайджанцев там с тех пор нет.

Оккупация – продукт вторжений и военных действий. В XXI веке ей пора бы стать аномалией, но зоны оккупации есть еще и в других регионах: территории вокруг Израиля, Афганистан, Ирак… Необходимо разобраться и с захватом чужих земель в Карабахе, проследить логику и последствия действий сторон в ходе противоборства 1990-х годов.

Об оккупации не было бы и речи, если бы удалось избежать боевых действий. А если бы их сумели быстро свернуть, последствия не были бы столь значительны. Прекратись бои несколько раньше, не пали бы Шуша и Лачин. А впоследствии не были бы захвачены Кельбаджар, Агдам, Физули, юго-запад Азербайджана…

На всех этих этапах посредники настойчиво предлагали прекратить бои. В течение двух с лишним лет не использовались шансы на перемирие, были сорваны четыре договоренности о прекращении огня и другие миротворческие инициативы. Несмотря на осуждение посредниками захватов и действий по расширению конфликта, стороны в пылу борьбы уделяли больше внимания военным соображениям, нежели политическим. Затягивание войны – вот что породило и расширило захват чужих земель и привело к оккупации, а не только «аппетиты» армян.

Как посредник прекрасно помню, кто тогда уходил от прекращения военных действий: та сторона, что в итоге как раз больше и пострадала. Азербайджан слишком долго делал ставку на скорое силовое решение (рецидивы подобного настроя проявляются и поныне). Баку сам упразднил Нагорно-Карабахскую автономную область (НКАО) в 1990-м, но фактически обвиняет армян в том, что в ходе боевых действий они не остановились у ее границ. Тот, кто больше года (1993–1994) игнорировал требования резолюций Совета Безопасности ООН прекратить военные действия и нагромождал предварительные условия, обязан был сознавать свою прямую ответственность за последствия – за потери все новых районов, нарастание волн своих переселенцев и беженцев.

Была и чисто военная подоплека событий. Имея явное превосходство в живой силе, Азербайджан к тому же получил при распаде СССР гораздо больше вооружений, чем Армения. В чем-то это предопределило тактику действий сторон. Баку пытался наступать, блокировал НК, часто подвергал его территорию обстрелам и бомбардировкам. Дисбаланс в живой силе и вооружениях, в том числе отсутствие боевой авиации, сложности географии, перебои со снабжением продиктовали армянам более маневренную тактику: концентрацию сил на решающих участках фронта, рейды и захваты, чтобы отодвинуть противника от Нагорного Карабаха, затруднить бомбардировки и обстрелы, сузить фронт из-за неравенства сил. Во многом им помогли мобилизованность и мотивация выживания (она выше соображений престижа и любых прочих), а также неорганизованность и распри в стане противника.

Таков вкратце генезис оккупации в Карабахе, породивший ее причинно-следственные связи. Не предоставь Баку армянам вышеописанный шанс, они и не захватили бы столько территорий. Армяне искусно ловчили, не отвергали и не срывали прекращений огня; иногда принимали и неугодные им посреднические предложения – авось противник «не подведет» и сорвет их. Перемирие от 12 мая 1994 года закрепило сложившийся на тот момент статус-кво: контроль армян над НК и семью районами Азербайджанской Республики и контроль азербайджанцев над некоторыми зонами, населенными ранее в основном армянами.

Всемерно выпячивая армянскую оккупацию, официальный Баку утаивает (главным образом от своих же граждан), как она возникла, какую роль в этом сыграли его ставка на силу, неоднократный срыв им прекращений огня. Нынешняя власть не в состоянии объективно проанализировать прошлое. Она корит лишь Народный фронт Азербайджана и Абульфаза Эльчибея, искажая суть феномена оккупации ради возвышения имиджа Гейдара Алиева (а при «общенациональном лидере» было больше отказов и срывов, потеряно пять районов из семи). Подобных сокрытий и умолчаний в карабахских делах немало. Например, рьяно обвиняя друг друга в этнических чистках, каждая сторона не склонна упоминать о том, что и ее действия трудно квалифицировать иначе.

Ссылаясь на свой суверенитет, взывая к бедственному положению вынужденных переселенцев, Азербайджан пытается добиться чуть ли не безусловного ухода армян с занятых ими земель. Чтобы выиграть время, нынешний президент Ильхам Алиев переносит акцент на «оккупацию Нагорного Карабаха Арменией», требуя вывести войска и оттуда. Это надежно страхует его от соглашения, которое для него опаснее, чем в свое время была для отца.

ТЕРРИТОРИИ В ОБМЕН НА ЧТО?

«Задерживаясь» на захваченных землях, армяне вначале заявляли, что не претендуют на них (кроме Лачинского коридора, обеспечивающего наземную связь Нагорного Карабаха с Республикой Армения). Неверие в миролюбие Баку побудило Степанакерт и Ереван максимально укрепить линию соприкосновения, разместив там и военных из Армении. Со стороны армян всё чаще стали говорить, будто занятые земли – исконно армянские. То есть они не оккупированы, а, мол, лишь освобождены и не подлежат возврату. Правда, официальный Ереван аккуратнее: готов обсуждать постепенное освобождение территорий, придерживая Кельбаджар и Лачин до проведения референдума по статусу НК. Максималисты в Армении и Нагорном Карабахе остро критикуют идею ухода и способны противодействовать ее осуществлению.

Много лет стороны тормозят процесс урегулирования, предъявляя неумеренные запросы и прибегая к искусственным ухищрениям. Выступая под лозунгом «территории за статус», армяне добивались отказа Азербайджана от Нагорного Карабаха в обмен на уход с занятых ими земель. Списав на Народный фронт вину за потерю НК, Гейдар Алиев полагал, будто общественное мнение приняло бы сделку в случае установления – в качестве компенсации – контроля над дорогой через Мегри в Нахичевань (то есть в свой анклав через территорию Армении. – Ред.), но эта идея не прошла ни в Баку, ни в Ереване.

Формула «территории за статус» несбалансирована, она выглядит как «произвол победителя», в ее основе – последняя проба сил. Но нельзя, как это делают в Баку, ставить на одну доску с ней призывы к реваншу. Данная формула – в отличие от этих призывов – относится не к «будущей», а уже к свершившейся войне (прежних жертв не вернуть, а реванш поглотил бы множество новых, причем с неясным конечным исходом).

Другое дело – более скромное уравнение «территории за безопасность», отражающее баланс жизненных интересов населения Нагорного Карабаха и близлежащих районов Азербайджана. Это справедливее. Все стороны оказались бы в выигрыше по сравнению с нынешним положением – каждая по-своему. Ключ тут в степени надежности всеобщей безопасности, в верности сторон своим обязательствам.

КАК НАЧАТЬ УХОД С ЧУЖИХ ЗЕМЕЛЬ?

С самого начала переговоров по карабахской проблеме допускалось, что решение относительно статуса НК потребует времени и будет вынесено лишь на заключительном этапе, после ликвидации последствий вооруженного конфликта. Правда, армянские стороны настаивали на пакетном решении всех имеющихся проблем.

Спор о поэтапном или пакетном методе урегулирования утратил прежнее значение: посредники и стороны избрали, по сути дела, смешанный вариант с элементами как поэтапности, так и пакетности. Но теперь в пакете не окончательный статус Нагорного Карабаха, а лишь порядок его определения волеизъявлением населения. Армяне допускают уход первоначально из пяти районов вокруг НК до полного определения его статуса. Все стороны согласны с поэтапным выполнением того, о чем им удалось бы договориться.

Разрядить обстановку могло бы соглашение о временном статусе Нагорного Карабаха на переходный период, пока продолжаются переговоры и осуществляются согласованные в их ходе меры. Официальный Баку, в отличие от азербайджанских политологов, не видит смысла и в этом. Хотя «временный статус НК» неизбежен и уже имеет место без согласования: если не де-юре, то де-факто.

Что же необходимо, чтобы вывести карабахское урегулирование из застарелого тупика? И приступить к постепенному освобождению оккупированных территорий, в основном азербайджанских? Прежде всего надо «изъять» эту проблематику из прошлого военного контекста и переместить ее в сферу политики, права и морали, учитывая необходимость скорейшего, но непременно добровольного возвращения перемещенных лиц и беженцев в места своего прежнего проживания.

Армянам мешают психологические, эмоциональные факторы – это, дескать, пояс безопасности Нагорного Карабаха, столько жизней отдано за взятие этих земель! Национал-радикалы настаивают на их заселении чуть ли не в виде компенсации за то, что мало кто из 350–400 тысяч армян пожелает вернуться из изгнания под власть Азербайджанской Республики. (Правда, азербайджанцы могут требовать возвращения в Армению тех, кто был выселен в 1988 году. А противоположные стороны – выставить встречный иск за вытеснение армян из Нахичевани. Этому походу в историю не было бы ни конца ни краю.)

ГЛАВНАЯ ПОМЕХА

Однако самыми серьезными препятствиями к освобождению территорий стали регулярные угрозы руководителей Азербайджана прибегнуть к силе. В них есть немало от бравады, нацеленной на поднятие тонуса во внутренней политике. Но стремление Баку запугать армянские стороны заставляет их рассматривать проблему в прежнем, военном, ключе – цепляться за хорошо укрепленную линию соприкосновения. Это просто подарок тем, кто выступает против ухода с занятых земель. Кто же станет ослаблять свои военные позиции при таком взаимном недоверии и под постоянные угрозы из официальных уст? Ереван и Степанакерт считают, что оставлять хоть какой-то из занятых районов (ведь это рушит «линию Мажино») можно лишь при полной уверенности, что военные действия не возобновятся.

Настроения Баку выразил политолог Фикрет Садыхов: «На протяжении последних 10 лет Азербайджан ставят на одну плоскость со страной, которая оккупировала принадлежащие нам территории, нас принуждают к переговорам с этой страной и требуют от нас мирного разрешения, хотя оккупация нашей территории прошла военным путем. Безусловно, подобное положение вещей изначально несправедливо». Может быть, Садыхов не ведает, что и как произошло? Странноватая логика…

Интересы мирного разрешения, в том числе прекращения оккупации, требуют четкого подтверждения всеми сторонами приверженности принципам ОБСЕ о мирном урегулировании споров, о неприменении силы и угрозы силой. Эти два принципа закреплены в хельсинкском Заключительном акте как основа для мирного разрешения конфликтных ситуаций.

ОПАСНОСТЬ РЕВАНША ДЛЯ РЕВАНШИСТОВ

Возобновление военных действий на деле привело бы к более тяжким последствиям, жертвам и разрушениям, чем в 1992–1994 годах. Участниками вооруженных столкновений стали бы уже не полупартизанские формирования, а хорошо оснащенные армии. Но в ближайшие 4–5 лет при реальном соотношении сил ни одной из сторон не удастся осуществить победоносный «блицкриг». А затяжные военные действия губительны прежде всего для того, кто их начал. Уже одно это требует особо ответственного подхода со стороны высших руководителей.

Война опасна и для международного сообщества: Южный Кавказ – не тот регион, чтобы индифферентно взирать на происходящее там. Не просто оправдать новую бойню армянской оккупацией, поскольку все видят, что Ереван и Степанакерт однозначно настаивают на компромиссном мирном разрешении, а Баку грозит им войной, если те не капитулируют: не освободят безусловно и быстро все земли, включая НК. Рецидив применения силы в этом регионе сочтут еще большей аномалией, чем неприглядное наследие прежней войны – оккупацию чужих земель.

Виновник срыва перемирия вызовет огонь на себя, как нарушивший принципы ОБСЕ и обязательства перед Советом Европы. Это навлечет на него порицание со стороны почти всех государств – участников Минской группы ОБСЕ и ее влиятельных сопредседателей, давно и упорно добивающихся мирного урегулирования. Против войны прямо высказались авторитетные представители ряда крупных государств и влиятельных международных организаций. Мало кто рискнет поддержать инициатора военных действий. Он еще не достигнет цели, а требование незамедлительно прекратить их уже станет всеобщим.

Вспомнят и то, что война противоречит Конституции Азербайджанской Республики (статья 9 отвергает ее как средство разрешения международных конфликтов). Уже сейчас руководители Азербайджана воинственными угрозами подрывают уважение к Основному закону своей страны. Если по референдуму о статусе Нагорного Карабаха там часто ссылаются на Конституцию Азербайджана, то об этой статье – ни слова, будто ее и нет!

Баку припомнят прямое форсирование гонки вооружений в регионе, резкое увеличение военного бюджета Азербайджанской Республики. Свою роль сыграет и факт пренебрежения, с каким там отнеслись к соглашению об улаживании инцидентов на линии соприкосновения, подписанному с Нагорным Карабахом и Республикой Армения 4 февраля 1995-го по указанию Гейдара Алиева. Дня не проходит, чтобы Минобороны Азербайджана не сообщило о нарушениях перемирия армянами, о жертвах обстрелов с их стороны. Однако речь идет об очередной логической неувязке: казалось бы, Баку жаждет прекращения инцидентов, но почему же там и не думают выполнять положения документа, официально подписанного под эгидой ОБСЕ?

Ереван и Степанакерт не раз выступали с заявлениями о готовности соблюдать соглашение, если ту же готовность проявит азербайджанская сторона. Но та упорно отмалчивается уже более десяти лет. Если Баку считает соглашение об инцидентах несовершенным, было бы логично скорректировать или дополнить его либо заключить новое. Но нет – пусть лучше будут жертвы, чтобы нагнетать напряженность, вести надрывную пропаганду.

Словом, силовой реванш – это пока, как минимум, заведомо нерентабельная авантюра, но она может повлечь за собой и более серьезные последствия. Как выразился заместитель госсекретаря США по делам Европы и Евразии Даниел Фрид, война погубила бы будущее Азербайджана.

КУРС НА ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРИМИРЕНИЕ

Шоры воинственности не позволяют Азербайджану видеть, что отказ от силового решения принесет Баку прямую выгоду. Это не только позволит обратить больше средств на развитие страны и улучшение материального положения населения, но и лишит армян доводов в пользу «зоны безопасности Нагорного Карабаха». Возврат многих районов без выстрелов стал бы крупным успехом властей Азербайджанской Республики и встретил бы широчайшую поддержку международного сообщества. Конечно, это еще не решило бы проблему статуса НК, но кардинально оздоровило бы атмосферу, приоткрыв путь к поиску компромиссов на дальнейших переговорах.

Пока стороны пренебрегают несомненными выгодами конструктивного подхода к урегулированию. Ни одна из них не готова провозгласить единственно верный в создавшейся ситуации долгосрочный курс на историческое примирение между армянами и азербайджанцами или хотя бы предложить противостоящей стороне сделать это совместно. А ведь уклонение и тем более отказ от такого предложения чреваты немалыми издержками на мировой арене. Даже одностороннее провозглашение такого курса на перспективу было бы активно поддержано международным сообществом и поставило бы противостоящую сторону в невыгодное положение. Однако Ереван и Степанакерт пока недооценивают этот ресурс, а Баку, нагнетая тотальный негативизм, загоняет себя в тупик, откуда нелегко повернуть к конструктивному решению, – на нынешнем фоне это будет выглядеть чуть ли не капитуляцией. Смена руководителей дает армянам больше простора для маневра, им легче делать новые шаги в процессе урегулирования, тогда как президент Азербайджана, стремясь быть переизбранным, больше скован политикой своего первого мандата.

Единственный шанс для политического прорыва в Карабахе, в том числе к скорейшему освобождению чужих территорий, – полное исключение химеры силового решения конфликта: комплексное обеспечение сторонами условий для невозобновления военных действий при посредничестве международного сообщества. Тут нельзя полагаться лишь на сами стороны либо только на «опеку извне». В одиночку ненадежно ни то ни другое – необходимо соединение усилий.

Общеизвестно, что стороны неоднократно обязывались разрешить конфликт мирными средствами. Что же помешает им подкрепить это заключением соглашения о невозобновлении военных действий? Ведь речь идет не о новом обязательстве, а о подтверждении прежних. Конечно, последние взяты перед международными организациями, а не перед противостоящей стороной, но суть от этого не меняется. Необходимо создать условия для первых ощутимых сдвигов в урегулировании, перечеркнуть призывы последних лет к войне.

Стороны могли бы заключить соглашение о безальтернативности мирного разрешения конфликта. Баку непросто сделать такой поворот, но винить в этом некого. Уклонение от подобного соглашения обнаружило бы всю несерьезность подхода государства к уже принятым обязательствам. Чтобы документ не был декларативным, а стороны не могли отказаться от него либо сорвать выполнение договоренностей, нужны гарантии Совета Безопасности ООН или по меньшей мере государств – сопредседателей Минской группы ОБСЕ.

Странно, что иерархи ОБСЕ пока не предложили подобное соглашение: ведь их миссия – содействовать мирному, а не иному разрешению конфликта. Они не вправе вяло реагировать на серийные угрозы официальных лиц, инциденты на линии соприкосновения, взвинчивание гонки вооружений. Посредники – не судьи, но обязаны отстаивать свою мирную миссию, давно взятую на себя сторонами. Ведь это прежде всего Организация по безопасности, а уж потом по сотрудничеству в Европе.

Неизбежно встанет и практический вопрос: куда должны отойти армяно-карабахские войска на период до определения статуса Нагорного Карабаха? Былые границы НКАО давно упразднены и Баку, и Степанакертом. К тому же они были столь изрезаны, что совершенно непригодны для размещения сил вдоль них даже на переходный период. Для скорейшего ухода с занятых территорий необходимы переговоры по спрямлению линии, которая временно послужила бы подобием условной «границы» между Азербайджаном и НК. Вряд ли Ереван возьмет на себя проведение таких переговоров, да и предоставит ли ему Степанакерт такой мандат?

Переговоры Баку – Степанакерт желательно начать как можно скорее, еще до заключения соглашения о безальтернативности мирного решения, чтобы не затягивать потом с отводом войск. Оттесняя НК от своих консультаций с Ереваном, Баку лишь затрудняет себе выход на переговоры со Степанакертом. Тем более что их не заменить контактами «между двумя общинами Нагорного Карабаха».

ПРИНУЖДЕНИЕ К МИРУ

Учитывая тяжкий груз истории армяно-азербайджанских конфликтов, к международной миротворческой операции в Карабахе предъявляются весьма специфические требования. Она должна быть гибкой по форме и жесткой по сути, краткой по срокам (примерно два-три года) из-за необычайной дороговизны, но надежной по конечным результатам.

Потребуется двухэтапный мандат, включая право применения силы против прямых нарушителей соглашения в любой период. На первом этапе для контроля за демилитаризацией освобожденных территорий необходимо разместить военных наблюдателей по линии соприкосновения и линии отвода (особенно в местах их пересечения с коммуникациями). Кроме того, потребуется размещение мобильной «ударной силы», способной по тревожному сигналу наблюдателей быстро выдвинуться к месту нарушения (возможно, даже к двум одновременно) и блокировать, а при необходимости и вытеснить нарушителей. Вместе с тем следует предусмотреть меры против нарушений, которые будут исходить якобы от гражданского населения.

На второй этап надо изначально заложить в мандате превращение миротворческой операции в операцию по принуждению к миру. Государства – участники операции должны дать твердые гарантии возобновить ее в указанном виде. Перерастание миротворческой операции при необходимости в операцию по принуждению к миру исключит или значительно сузит возможность возникновения у сторон соблазна вернуться к силовым методам после завершения первой фазы.

Такая жесткость международной операции в Карабахе оправдана тем, что на кону – не только урегулирование нынешнего конфликта (как в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье). Речь идет и о необходимости полностью исключить на историческую перспективу кровавые столкновения азербайджанцев и армян, периодически омрачавшие жизнь всего региона и способные теперь серьезно осложнить международную обстановку в целом.

Азербайджан. Армения. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 27 октября 2007 > № 2911903 Владимир Казимиров

Патриарх Всея Грузии Илия Второй в письме к президенту США Джорджу Бушу выразил надежду на то, что США помогут Грузии в восстановлении ее территориальной целостности, сообщил представитель секретариата Грузинской православной церкви (ГПЦ).«Его святейшество в благодарственном письме к президенту США писал, что восстановление территориальной целостности Грузии и возвращение Абхазии и Южной Осетии под юрисдикцию страны сыграет большую роль в деле стабильности в регионе. Он выразил надежду, что при поддержке США этот вопрос может быть решен», – сказали в секретариате ГПЦ.

Кроме того, в письме Илия Второй благодарит президента США за поздравления в связи с 30-летием восшествия на престол патриарха всея Грузии. Глава ГПЦ в письме также пишет, что дружба между Грузией и США имеет большое значение «как для нашей страны, так и для всего Южного Кавказа». Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 23 октября 2007 > № 86417

Интервью директора Департамента торговых переговоров минэкономразвития России М.Ю. Медведкова, газете «Известия», 23.10.2007г. Подготовила Елена Шишкунова.Максим Медведков рассказал о ходе переговоров по вступлению России в ВТО. Вступить во Всемирную торговую организацию – не поле перейти. Но почти двадцатилетний переговорный марафон подходит к концу. Уже в следующем году Россия станет наконец полноценным участником мировой торговли. Изменится жизнь не только страны в целом, но и каждого из нас. Многие товары подешевеют, но дешевый импорт ударит по производителям. Что еще ВТО грядущее нам готовит? Об этом на очередном заседании Экономического клуба «Известий» рассказал главный российский переговорщик по ВТО, директор департамента торговых переговоров минэкономразвития Максим Медведков.

• Уже кажется неприличным задавать вам вопрос: «Когда мы вступим в ВТО?». Давайте по-другому: что нам мешает?

Мы до конца не решили вопрос защиты интеллектуальной собственности. Все признают, что мы сделали большой шаг вперед, но констатируют, что этого явно недостаточно для окончательной расправы с пиратством. Конечно, наши партнеры понимают, что за один день решить эту проблему нельзя, но все же хотят, чтобы мы были более эффективными. Особенно остро этот вопрос встал на фоне истории с Китаем. Китай взял определенные обязательства по охране интеллектуальной собственности, которые, как считают американцы, не выполнил. Теперь на нас начали смотреть через китайскую призму. Раз Китай свои обещания не выполнил, значит, Россия должна взять на себя еще более жесткие обязательства. Для нас, кстати, это может быть не так уж плохо. Потому что мы одна из немногих стран, которые интеллектуальный продукт все же производят.

Есть еще проблема с ветеринарными и фитосанитарными мерами. Дело в том, что наша система контроля, во многом унаследованная из советских времен, оказалась жестче, чем та, что применяется во многих других странах.

• Ну, конечно, она же на советских разгильдяев рассчитана. Если 20% выполнят, то уже будет хорошо.

Вы знаете, там экономика немножко другая. Если из-за слабого ветеринарного контроля нужно забить кое-где птицу, то никто не разорится, потому что все застраховано. Фермер застрахован, урожай застрахован. Все потери будут компенсированы. А если у нас, не дай бог, будет вспышка эпидемии, то ситуация будет достаточно плачевной. Именно из-за этих рисков мы и вынуждены сохранять достаточно четкое регулирование. Поэтому в России, кстати, весьма благополучная санитарно-эпидемиологическая обстановка по сравнению с нашими соседями. Но нам нужно объяснить, что такая защита оправдана и что она соответствует нормам ВТО. Это длинный процесс, но мы движемся к завершению.

•Плана закончить переговоры к какой-то дате у вас явно нет. Вступим только тогда, когда все согласуем, а если наши партнеры не уступят, будут сами виноваты. Правильная психология?

Почти. Нюансы следующие. Чем мы становимся богаче, чем вкуснее наш пирог, тем больше будет желание откусить большую его часть. Если мы посмотрим на все истории присоединений к ВТО за последние 15 лет, то увидим: чем богаче страна, тем резче условия. Грузия присоединялась без проблем, Киргизия – пожалуйста, а вот когда встал вопрос с Китаем, все изменилось. По мере стабилизации китайской экономики росли и аппетиты ВТО. В нашей ситуации происходит примерно то же самое. Мы можем себе позволить переговоры вести еще год, два, три, но уже не бесплатно.

• А надо ли спешить? Так ли это нам нужно?

Главный риск – системный. Если наш курс на диверсификацию экономики верен, то мы реально столкнемся с тем, что инструмент ВТО нам нужен и нужен не только для перерабатывающих отраслей, где серьезные барьеры для доступа на рынки. Он нужен для поставщиков услуг, он нужен и для нашего авиапрома. Приведу пример: чтобы проект нового самолета был рентабельным, надо произвести 400-500 шт. в среднем. Наш рынок все не переварит. Нам нужен доступ вовне. А вовне барьеры, которые мы без ВТО преодолеть вряд ли сможем. Они же защищают свои рынки.

Вот еще пример: сертификация нашего вертолета в одной из стран заняла более 10 лет. Каждый раз обнаруживалось, что конструкция бензобака все-таки немножко неправильная. Переделывали, а она снова становилась неправильной. Все знают, как это делается. И таких примеров много. Наших инвесторов не пускают, а они хотят попасть на зарубежные рынки, потому что интересные куски есть и в Европе, и в развивающихся странах. Поэтому не в наших интересах это затягивать.

«Мы же в ВТО вступаем, а не в школу ораторского искусства»

• С кем мы еще не завершили двусторонние переговоры?

Осталась только Саудовская Аравия. Эр-Рияд России только прошедшим летом направил первый запрос, если выражаться на нашем птичьем языке. Они хотят, чтобы мы пошли на определенные уступки и снизили пошлины на товары, открыли некоторые рынки услуг, приняли обязательства по системным вопросам. В общем, все почти как всегда. На днях мы договорились, что запрос будет переработан, сужен и по товарам, и по услугам и что на этой основе мы в окт. постараемся переговоры завершить.

• Зачем арабам выдвигать такие требования? Может, они работают на кого-то другого?

Да никогда! (Смеется.) Мы готовы серьезно обсуждать те вопросы, в которых у партнеров есть реальный интерес. Это, если хотите, наше базовое условие. А им ведь как раз много нужно. Во-первых, у них много денег, им хочется инвестировать, и понятно, что для них интересны наши обязательства в отдельных секторах услуг. Ради бога! Тот же самый туризм пусть развивают, инфраструктуру. Они это делают по всему миру. Если построят нам трехзвездочные гостиницы в Москве, кто же возражать будет? Но, во-вторых, они сами недавно присоединились к ВТО, знают, насколько это сложный процесс, и вряд ли хотят его затянуть.

• А Грузия по-прежнему не хочет пускать нас в ВТО?

У Грузии к нам одно требование – легализация пунктов таможенного оформления на абхазской и южноосетинской частях российско-грузинской границы. Наши таможенники там работают точно так же, как на всех остальных пунктах пропуска. Никаких особых преференций или ограничений не применяется. С другой стороны границы там никого нет, понятно почему. Наши грузинские коллеги говорят: мы хотели бы, чтобы наши таможенники стояли с вашей стороны границы. Мы спрашиваем: на каком основании, что они будут делать? А в ответ слышим: на основании норм ВТО они будут вместе с вашими таможенниками контролировать, как идет таможенная очистка товаров.

В соглашениях ВТО про это ничего не написано, поэтому правовой основы для требований нет. Зат.е. двустороннее соглашение начала 90гг., на основе которого мы и работаем. И вообще, как вы себе это практически представляете? Ведь получается, что офицер правоохранительного органа Грузии на территории России будет применять грузинское таможенное законодательство? Или российское? Но почему тогда этим должен заниматься офицер грузинской таможни? Зачем – тоже непонятно. Мы пригласили наших коллег обсудить этот вопрос именно через призму норм ВТО. Мы же в ВТО вступаем, а не в школу ораторского искусства. Чтобы решить проблему, надо понимать, в чем она заключается и какое отношение имеет к торговле.

• Может ли одна Грузия со своими пунктами пропуска помешать нам вступить в ВТО? Есть ли инструменты влияния на нее?

Не со своими, а с нашими пунктами, в этом-то и вся проблема. У нас 70 членов ВТО, с которыми мы завершили переговоры. По большому счету они ждут не дождутся, когда России можно будет продавать товары и услуги на привлекательных условиях. И тут – Грузия, с требованиями, которые с торговых позиций пока объяснить трудно. Возможно, они сами друг с другом должны разобраться.

ВТО вообще очень интересная организация – она всегда раньше шла в русле решений ООН. Была масса конфликтов: между Пакистаном и Индией, США и Кубой. Но все равно все сидели за одним столом и решали общие задачи. В случае с Грузией до сих пор не понятно, о чем говорить, что от нас хотят. Ситуация по меньшей мере странная. Мы грузинским коллегам обещали, что будем применять в отношении торговли с Грузией нормы ВТО. Обещание выполним. Уже выполняем. Что еще?

• Анекдотичные случаи на переговорах случались? Расскажете?

Я могу рассказать, но называть страны не буду. Например, одна страна Южной Америки хотела, чтобы мы снизили пошлины на газированную воду в бутылках 0,75 л. Что за вода такая? Мы только портвейн по 0,75 знаем. Воду – нет. Начали выяснять. Оказалось, что у них есть компания, которая хочет газированную воду как раз в таких бутылках поставлять в Россию. Когда подсчитали для себя стоимость фрахта, то получилось, что эта бутылка в Санкт-Петербурге должна стоить не меньше 3-4 долл. Бизнес не пойдет. Отстали.

Другая страна, которая расположена в 12 тыс.км. от России, потребовала снижения пошлины на холодильники. Мы спрашиваем: а вы холодильники производите? Отвечают, нет. А зачем вам снижение пошлины? А они говорят, что у них есть инвестор, который через 4г. построит завод по производству холодильников. Большой, интересуемся. Да нет, 15 тыс. шт. в год, отвечают. И знать не хотят, сколько в России в год холодильников покупается. Снижайте пошлины, и все тут.

• Снизили?

Конечно! (Смеется.)

• Еще несколько лет назад многие говорили, что наша отечественная промышленность вступления в ВТО не переживет. Но уже многое сделано – создаются новые объединения, госкорпорации. Какие перспективы у России в нынешних обстоятельствах? Для кого ВТО плюс, а для кого минус?

То, что сделано в рамках присоединения к ВТО для нашего автопрома, большой плюс. Мы договорились о снижении пошлины на автомобили с 25% до 15% через семь лет. Это все равно достаточно высокая пошлина. И что произошло? Эта схема завлекла всех автомобильных инвесторов. И уже пошел огромный толчок всему, что связано с автопромом.

Возникает вопрос, а что произойдет с АвтоВАЗом. Считается, что АвтоВАЗ может быть конкурентоспособен, если он правильно выберет нишу. Автомобиль должен быть низкобюджетным, во-первых, и ремонтопригодным, во-вторых. Ведь в чем проблема «Фольксвагенов» и прочих иномарок? В том, что в дороге ее починить невозможно: ремонт только в сервисе, сервисы – только в больших городах, а запчасти ждать несколько месяцев. А у нас пока огромное преимущество: любой человек где угодно может достать запчасти для «Жигулей» и отремонтировать машину в поле. Чем это плохо?

• А наш авиапром выкарабкается?

Наша схема – снижение тарифов на самые массовые самолеты средней дальности с 20% сейчас до 12% через 7 лет. 12% – это очень много для защиты рынка. Так что защита есть, но проблема в том, что мы сможем произвести. И сейчас ситуация такова, что авиакомпания предпочитает покупать подержанный иностранный самолет, выплачивая 20% пошлины. На нашем рынке они пока ничего получить не в состоянии, потому что того, что нужно, либо нет, либо есть, но не в тех количествах и не в те сроки, которые устраивают перевозчиков.

• А вообще-то Россия может конкурировать с Boeing и Airbus?

Мы могли бы быть суперконкурентоспособны. Россия – одна из немногих стран, где до сих пор сохранилась вся цепочка, начиная с системы специализированного высшего образования и заканчивая научно-техническим потенциалом. Наши инженеры в Москве делают самолеты для других – значит, могут сделать и для нас. Защита рынка сохранится, а как ею воспользуется наша промышленность, это уже вопрос отраслевиков. Пока возможности для развития есть.

• О защите нашего сельского хозяйства тоже позаботились? Как фермерам выживать в условиях ВТО?

Мы могли ориентироваться на одну из двух моделей. Первая модель – протекционистская. Можно увеличить субсидии сельскому хозяйству и поддерживать каждого крестьянина, как это делается в ЕС или США. А вторая модель, скажем так, более агрессивно-либеральная. В этом случае задача не в том, чтобы самим потратить больше денег, а в том, чтобы заставить наших партнеров тратить меньше. Экономически и политически вторая модель более выигрышная. И на самом деле она ничего не стоит, считай, только оплата работы административно-переговорного аппарата. Ведь основная беда для нашего рынка – это иностранная субсидия.

Сейчас мы обсуждаем, можем ли мы перераспределить деньги, которые выделяются на поддержку сельского хозяйства. Ведь поддерживать можно по-разному. Можно дать денег конкретным производителям зерна, но тогда нам придется согласовывать с нашими партнерами по ВТО объемы поддержки. Но если мы строим дороги, школы, больницы, проводим связь, делаем хорошую ветеринарную службу, то на эти цели деньги можно тратить без ограничения.

• Ваши критики говорили, что после вступления в ВТО Россию завалят импортными продуктами.

Мы сделали все, чтобы уровень тарифной защиты по продовольствию остался таким же, как сейчас. Поэтому вся критика, которая на нас сыплется, мол, продали сельское хозяйство, звучит странно. В чем его продали? У нас вся система регулирования остается той же. Уровень защиты достаточно высокий – 20% ввозные пошлины, квоты на мясо.

• Есть еще вопрос продовольственной безопасности. Вступим в ВТО, все будет хорошо, потоки пойдут, товарооборот нормализуется. И вдруг – политическое решение пойти войной на Россию. Вот тут и окажется, что у нас ничего нет и продуктов мало.

Концепция продовольственной безопасности в ВТО широко обсуждается. И многие страны выстраивают свою политику сельского хозяйства на основе этой концепции. Что это означает? По мнению некоторых стран, определенная доля вашего производства должна быть гарантирована. Но не обязательно все производство. Потому что у вас есть урожай и неурожай. Иногда вы продаете, иногда вы покупаете. Эпидемия – не эпидемия. Этот вопрос в ВТО широко обсуждается, но не с точки зрения жесткой защиты рынка, а, скорее, с точки зрения формирования единых и стабильных правил игры. Рассматриваются даже предложения о создании продовольственных резервов. Вопрос еще в другом. Ведь не более 20-25% всех наших продовольственных ресурсов – это импорт, в большинстве стран эта цифра выше. Если импорт у нас прекращается, мы с вами должны будем есть на одну четвертую часть меньше. Мы умрем? Я думаю, что нет. Стройнее будем. Россия к тому же входит в десятку экспортеров продовольствия ВТО, только в ЕС поставляем товаров на более чем 1 млрд.долл. Поэтому мы заинтересованы в низких барьерах для нашего экспорта.

• А что мы в основном за границей покупаем?

У нас огромный ввоз мяса. До 40% всего мяса – импортное. Еще покупаем сахар. Мы крупнейшие в мире потребители сахара и сами вряд ли сможем произвести столько, сколько съедаем. Молочные продукты, экзотические фрукты, овощи – это уже по мелочи.

• С импортом мяса, как, думаете, нужно бороться? Ведь вроде мы и сами мясо можем производить.

Если мы будем ужесточать условия доступа иностранного мяса, нашим производителям будет лучше, но нам, как потребителям, будет существенно хуже. Вопрос заключается в том, сколько мы с вами готовы из своего кармана платить за счастье нашего товаропроизводителя. Несколько лет назад разделанная курица в наших магазинах стоила 50-60 руб. за 1 кг., сейчас дешевле 100 руб. уже не всегда купишь. Вот так – из собственных средств мы поддерживаем наших птицеводов. Поэтому правда и здесь посередине. Протекционизм нужен, но он должен быть разумным, не убивающим конкуренцию.

• Сакраментальный вопрос. Когда же мы вступим в ВТО?

Я, правда, не знаю, что ответить. Вступить в этом году мы не можем, потому что между завершением переговоров и вступлением есть еще процедура ратификации. Процедура ратификации, даже если мы будем делать все быстро, это минимум месяца два-три.

• Интересно, сколько дней в году вы проводите в Москве? Сколько стран объездили?

В целом получается, что я, как и мои коллеги, провожу больше чем полгода в командировках. Если вступим в ВТО, вряд ли придется ездить меньше. Многие решения вырабатываются не в Женеве, а в столицах членов организации. Есть еще чисто двусторонние торговые проблемы, демпинг, другие претензии к нашим экспортерам.

• А самая любимая страна какая?

Султанат Бруней. Там всем руководит один человек и слова «коррупция» нет. Нельзя же украсть из кошелька султана! Народ живет со своим руководителем одной большой семьей. Очень эффективное государство. Из Москвы можно долететь по вполне разумной цене. Рекомендую.

• После работы на что время остается? Что любите – на лыжах кататься, в теннис играть?

Я действительно катаюсь на лыжах. С 6-летнего возраста. Самая лучшая зона катания – это Чегет. Лучше в принципе нет. Именно потому, что там нет трасс и можно быстро сломать голову. Россия > Внешэкономсвязи, политика > economy.gov.ru, 23 октября 2007 > № 77710

Первое за год пленарное заседание Смешанной контрольной комиссии (СКК) по урегулированию грузино-осетинского конфликта пройдет в полном составе в Тбилиси 23-24 окт., сообщил РИА Новости посол по особым поручениям МИД РФ Юрий Попов.«Если не будет каких-то непредвиденных сбоев, будем проводить заседание в офисе Миссии ОБСЕ в Тбилиси. В принципе удалось добиться согласия и югоосетинских партнеров: у них были свои оговорки по поводу безопасности. Но сейчас удается выйти на понимание», – сказал Попов.

По его словам, на заседании стороны обсудят «текущие вопросы» грузино-осетинского урегулирования.

С середины 1990гг. переговоры по грузино-осетинскому урегулированию проводятся в четырехстороннем формате. Заседания СКК и встречи ее сопредседателей обычно проходят в Цхинвали, Тбилиси, Владикавказе и Москве.

У СКК четыре сопредседателя: помимо Попова, это замминистра по вопросам урегулирования конфликтов Грузии Димитрий Манджавидзе, вице-премьер Южной Осетии Борис Чочиев и замруководителя администрации главы Северной Осетии Мурат Тхостов.

«Будем обсуждать укрепление безопасности, миротворческую операцию, оптимизацию расстановки постов, возможных фортификационных сооружений, взаимодействие правоохранительных структур», – уточнил Попов.

Как сообщил посол по особым поручениям МИД РФ, грузинскую сторону будет представлять не только сопредседатель СКК Дмитрий Манджавидзе, но – на начальном этапе – и госминистр Грузии по урегулированию конфликтов Давид Бакрадзе. От Южной Осетии в пленарном заседании примет участие сопредседатель СКК от непризнанной республики Борис Чочиев.

Российская делегация, как сообщил Попов, собирается вылетать в Тбилиси в понедельник. «За период бездеятельности у нас накопилась масса вопросов», – добавил он.

Предыдущее пленарное заседание в полном составе состоялось 27 дек. 2006г. Во встрече сопредседателей СКК 13-14 июля этого года в Цхинвали грузинская сторона отказалась участвовать.

Последний раз пленарное заседание СКК намечалось провести в офисе миссии ОБСЕ в Тбилиси 9-10 авг. при участии сопредседателей от России, Грузии, Северной и Южной Осетии. Тогда югоосетинская делегация отказалась ехать в Тбилиси из-за отсутствия гарантий безопасности. В свою очередь, Грузия заявила, что после инцидента с самолетом проведение заседания СКК 9-10 авг. становится невозможным.

Грузия обвинила Москву в том, что российские самолеты 6 авг. нанесли авиаудар по окрестностям деревушки Цителубани. Российские эксперты, посетившие Грузию 16-17 авг., доказали, что никакого ракетного удара не было, а была неумелая инсценировка сброшенной ракеты, составленной из частей различных боеприпасов. По их информации, среди обломков «российской ракеты» нашлась даже табличка с текстом на английском языке.

В годы существования СССР Южная Осетия имела статус автономной области в составе Советской Грузии. В начале 1990гг. президент Грузии Звиад Гамсахурдиа упразднил эту автономию, и после вооруженного конфликта с Тбилиси 1990-92гг. Южная Осетия добивается признания мировым сообществом ее независимости. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 19 октября 2007 > № 86286

Положение Южной Осетии скоро изменится, заявил президент Грузии Михаил Саакашвили.«Надеюсь, что так называемое статус-кво, которое создано на данный момент в зоне конфликта в Цхинвальском регионе, долго не задержится, и ОБСЕ должно быть более активной в деле урегулирования этого конфликта», – заявил Саакашвили на совместной с президентом Финляндии Тарьей Халонен пресс-конференции в Хельсинки в четверг, передает агентство Новости-Грузия.

По его словам, несмотря на то, что, согласно нынешним договоренностям, главным посредником в деле урегулирования конфликта и в переговорном процессе является Россия, и Грузия стремится иметь с ней конструктивные отношения, все же требуется поддержка международного сообщества.

Саакашвили представил на пресс-конференции главу назначенной из Тбилиси временной администрации Южной Осетии, бывшего министра обороны непризнанной Республики Южная Осетия Дмитрия Санакоева. Саакашвили рассказал, что в свое время Санакоев боролся с властями Грузии, но сегодня «выбрал мирный путь для развития своего народа и защиты его прав, и для достижения широкой автономии для своего региона».

Президент Грузии отметил, что еще в 90гг. начал изучал модель автономии Аландских островов, которые входят в состав Финляндии. «Надеюсь, что та модель, которую выбрала Финляндия, будет хорошим опытом и для Грузии в плане мирного урегулирования конфликтов», – сказал Саакашвили. 12 окт. на Аландских островах должна пройти презентация этой модели.

Отвечая на вопросы журналистов, Саакашвили заявил, что надеется, что и Россия будет более конструктивной в переговорном процессе по урегулированию конфликтов. «Если же вновь будут иметь место какие-либо провокации или неправомерные действия против Грузии, это будет политическим самоубийством для России», – сказал Саакашвили.

Саакашвили также обратил внимание на то, что в свое время у Финляндии были проблемы в отношениях с СССР, но теперь это развитое европейского государство, у которой уже сформированы хорошие отношения с Россией. Глава Грузинского государства выразил надежду, что и Грузия, которая развивается и укрепляет демократические институты, также сможет урегулировать все проблемные вопросы в отношениях с Россией и между двумя странами установятся позитивные партнерские отношения.

В годы существования СССР Южная Осетия имела статус автономной области в составе Грузии. В начале 1990гг. первый президент Грузии Звиад Гамсахурдиа упразднил эту автономию, а после вооруженного конфликта с Тбилиси в 1990-92гг. Южная Осетия добивается признания своей независимости со стороны мирового сообщества. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 11 октября 2007 > № 74019

Страны Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) смогут покупать российские вооружения и спецтехнику для вооруженных сил и спецслужб по внутренним российским ценам.По словам российского президента, эта договоренность стала «серьезным конкретным результатом» 15 юбилейного саммита Организации, прошедшего в субботу в Душанбе.

«Мы договорились и утвердили окончательно список всех документов, согласно которым члены ОДКБ будут получать российское вооружение, специальную технику не только для своих вооруженных сил, но и для специальных служб, фактически по внутренним российским ценам», – сообщил Владимир Путин журналистам уже после итоговой пресс-конференции саммита.

Встреча лидеров Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, России, Таджикистана и Узбекистана была рекордной по скорости и количеству подписанных документов. Саммит в общей сложности занял не более часа, причем большая часть времени у президентов ушла на подписание двух десятков документов.

Примечательно, что лидеры подписали документы без обсуждения. «Все вопросы, которые были вынесены, согласованы, никаких расхождений нет», – резюмировал на расширенном заседании ОДКБ президент Киргизии Курманбек Бакиев.

Главы государств, в частности, подписали документы по нормативному и организационному оформлению в рамках ОДКБ механизма миротворческой деятельности, созданию координационного совета руководителей компетентных органов по вопросам борьбы с незаконной миграцией и координационного совета по чрезвычайным ситуациям, соглашения по созданию механизма оказания военно-технической помощи в случаях угрозы агрессии, а также системы управления силами и средствами коллективной безопасности ОДКБ.

Принята декларация глав государств, в которой подведены основные итоги работы Организации по обеспечению мира и стабильности в зоне ее ответственности, изложены приоритетные направления ее деятельности.

Для формирования миротворческого контингента ОДКБ создана хорошая основа, подвел итоги саммита в беседе с журналистами министр иностранных дел РФ Сергей Лавров журналистам. «В рамках саммита СНГ удалось проработать миротворческую проблематику в практической плоскости. Это, по-моему, важно. Важна и нормативная база, порядок формирования, чтобы было четко расписано, как это происходит», – сказал министр.

При этом Лавров подчеркнул, что речь не идет о том, чтобы применять миротворческие силы ОДКБ для урегулирования конфликтов между Грузией, Абхазией и Южной Осетией. Коллективные силы быстрого реагирования, напомнил он, в основном были созданы для борьбы с терроризмом и наркотрафиком.

Участники Организации высказывались за более активное участие ОДКБ в мирном процессе в Афганистане. «Была затронута тема активизации наших усилий в афганском направлении, чтобы ОДКБ внесла более весомую лепту в укрепление мирного процесса в этой стране», – сказал президент Таджикистана Эмомали Рахмон на итоговой пресс-конференции.

За 15 лет существования ОДКБ превратилась «в действенную и авторитетную структуру, с которой считаются в мире», подчеркнул Рахмон.

За 15 лет, которые прошли со времени создания ОДКБ, мир не стал безопаснее и стабильнее, а международные отношения все чаще характеризуются обострением напряженности, отмечается в итоговой декларации саммита.

В этом документе ОДКБ выступила за мирное решение иранской ядерной проблемы.

Лидеры стран ОДКБ выразили серьезную обеспокоенность ситуацией, складывающейся вокруг ядерной программы Ирана. «Мы выступаем за неукоснительное выполнение обязательств, предусмотренных международными соглашениями, одновременно призываем к решению данной проблемы исключительно мирными средствами», – говорится в документе.

Кроме того, в декларации ОДКБ предостерегает от силового решения замороженных конфликтов. «Большую озабоченность вызывает конфликтный потенциал, накапливающийся в непосредственной близости от зоны ответственности ОДКБ, что чревато появлением новых разделительных линий, возрождением атмосферы недоверия и подозрительности», – говорится в декларации.

Участники саммита также высказались в поддержку кандидатуры Казахстана на председательство в ОБСЕ в 2009г. «Убеждены, что это позволит придать новый импульс развитию и обновлению организации, на деле обеспечит равноправие всех ее участников и соблюдение справедливого географического баланса в руководящих структурах ОБСЕ», – отмечается в декларации.

Следующий саммит ОДКБ пройдет в Москве в конце весны – начале лета следующего года одновременно с саммитом ЕврАзЭС. Председательство в организации перешло от Белоруссии к Киргизии. После Киргизии председателем станет Армения. Таджикистан. ЕАЭС > Армия, полиция > ria.ru, 6 октября 2007 > № 83605

Делегации России в среду в Женеве проведет переговоры с Саудовской Аравией по условиям доступа на российский рынок, а также многосторонние консультации для определения срока заседания рабочей группы по подготовке итогового доклада о присоединении РФ к ВТО, сообщил руководитель делегации, директор департамента торговых переговоров минэкономразвития РФ Максим Медведков.«Это будут первые масштабные переговоры с Саудовской Аравией на основе запроса, который она направила нам в начале авг. по ряду товаров и услуг», – сказал Медведков по телефону из Женевы.

На многосторонних консультациях, которые, по его словам, продлятся два дня, предстоит определить сроки и формат следующего заседания рабочей группы по присоединению России к ВТО, которое должно состояться в октябре.

Отвечая на вопрос, не отразились ли изменения в составе правительства на планах российских переговорщиков, Медведков сказал: «Консультации и переговоры (с Саудовской Аравией) были назначены до этого, их никто не отменял».

Россия завершила двусторонние переговоры по ВТО почти со всеми странами, которые изъявили желание оговорить условия доступа на наш рынок. На днях был подписан соответствующий протокол с Камбоджей. Помимо Саудовской Аравии остается урегулировать с Грузией вопрос о статусе контрольно-пропускных пунктов на границе России с Абхазией и Южной Осетией. Саудовская Аравия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 26 сентября 2007 > № 72209

Представитель парламентской ассамблеи НАТО Клод Баша доволен тем, какие шаги предпринимает Грузия в вопросе интеграции в НАТО, но призывает Тбилиси не забывать об урегулировании внутренних конфликтов. «Надеюсь, что через несколько лет Грузия станет членом НАТО. Однако в параллельном режиме ваша страна должна предпринимать действия по мирному урегулированию конфликтов в Абхазии и Южной Осетии», – сказал Баша в понедельник журналистам в Тбилиси.В первый день визита многочисленная делегация ПА НАТО встретилась с вице-спикером грузинского парламента Джемалом Инаишвили и заместителем председателя парламентского комитета по вопросам обороны и безопасности Никой Руруа.

Согласно программе визита, который продлится до 20 сент., члены делегации встретятся с президентом Грузии Михаилом Саакашвили, главами МИД и минобороны Гелой Бежуашвили и Давидом Кезерашвили. Также запланированы встречи с госминистрами по вопросам евроатлантической интеграции Гиоргием Барамидзе и по вопросам урегулирования конфликтов Давидом Бакрадзе, министром экономического развития Гиоргием Арвеладзе, вице-президентом Национального банка Грузии Давидом Амаглобели.

Кроме того, парламентарии намерены встретиться с представителями неправительственных организаций страны, а также с послом США в Грузии Джоном Тефтом, постоянным представителем ОБСЕ в Грузии Роем Ривом, руководителем миссии наблюдателей ООН Жаном Арно и руководителем делегации Еврокомиссии в Грузии Пером Эклундом. Делегация ПА НАТО посетит военную базу минобороны Грузии в западной Грузии в городе Сенаки.

Грузия объявила о намерении вступить в НАТО в 2001г. Согласно существующей практике, страна прошла первый этап необходимой программы по сближению к стандартам НАТО «Индивидуальный план действия по дальнейшей интеграции в альянс» и в 2007г. перешла на этап «Интенсивного диалога». В одном из последних заявлений президент Грузии сказал, что в 2008г., к дате президентских и парламентских выборов страна может перейти на более высокий уровень сотрудничества с НАТО и получить статус государства-кандидата. Грузия > Армия, полиция > ria.ru, 17 сентября 2007 > № 71893

Русский язык активно вытесняется из системы образования на Украине, заявил директор Института СНГ, депутат Госдумы Константин Затулин. «Проведенные исследования показывают, что, например, в Киргизии 91% русскоязычного населения имеет возможность обучать своих детей на русском языке. В Молдавии этот показатель равен 89%, а на Украине – только 43,7%», – сказал Затулин на круглом столе в РИА Новости на тему «Российская диаспора на пространстве СНГ», посвященном презентации исследования о положении российских соотечественников за рубежом.«В Киеве в менее 1% школ преподавание ведется на русском языке, хотя 25% жителей украинской столицы хотели, чтобы их дети обучались на русском», – сообщил депутат. Евгений Копатько, социолог компании R B Group, проводившей исследование на Украине, отметил, что население этой страны в целом весьма лояльно относится к русскому языку. Как считает Копатько, проведение референдума по статусу русского языка на Украине было бы «весьма уместным», и «нельзя рассматривать его как измену национальным интересам».

По словам социолога, более половины граждан Украины также выступают за введение двойного гражданства. «На юго-востоке Украины этот показатель составляет около 80%, а на западе – только 12%», – сказал он.

Затулин добавил, что идея введения двойного гражданства активно обсуждается и в других странах, в частности, в Румынии. Он сообщил, что проведенное исследование выявило, что в Южной Осетии 99% жителей имеют гражданство этой непризнанной республики и 98% из них также являются гражданами России. Украина > Образование, наука > ria.ru, 12 сентября 2007 > № 71759

Депутаты парламента Южной Осетии считают, что Тбилиси готовит в сентябре ряд провокаций в зоне грузино-осетинского конфликта, говорится в заявлении парламента непризнанной республики.«По имеющейся у нас информации, официальный Тбилиси планирует накануне проведения шестого съезда осетинского народа и празднования Дня Республики, который намечен на 17-18 сент., организовать так называемый «марш мира» в Цхинвали, в котором будут задействованы несколько тыс.чел., в основном граждан Грузии осетинской национальности. Это «марш» планируется провести под лозунгом «дружбы, братства и воссоединения грузинского и югоосетинского народов», – говорится в заявлении. Однако, считают парламентарии, «марш мира» несет угрозу новой войны».

«Все это очень сильно напоминает «мирный митинг», который планировал провести в Цхинвали (первый президент Грузии) Звиад Гамсахурдиа 23 нояб. 1989г., что послужило началом вооруженной агрессии Грузии против Южной Осетии и геноцида осетин. Противостояние нескольких тыс.чел. с каждой из сторон чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Вся ответственность за негативное развитие событий полностью ляжет на грузинское руководство», – говорится в документе.

Парламент Южной Осетии обратился к властям Грузии с предложением отказаться от идеи проведения «марша мира», от «ставки на предателей и авантюристов и вернуться к цивилизованным мирным переговорам».

Также депутаты серьезно обеспокоены нарастанием напряженности вокруг непризнанной республики.

«Есть основания предполагать, что для разрешения конфликта грузинские власти планируют использовать силу. В этой связи настораживают масштабные учения грузинской армии и наращивание тяжелой боевой техники и вооружения вблизи границ Республики Южная Осетия, и как следствие тому – участившиеся обстрелы Цхинвали и других населенных пунктов со стороны Грузии, захват заложников, провокации на дорогах и против миротворческих сил, отказ от подписания документа о не возобновлении боевых действий и неприменении силы», – отмечается в заявлении.

Югоосетинские парламентарии призывают мировое сообщество, ООН, ОБСЕ, ПАСЕ решительно осудить «агрессивную и деструктивную политику» руководства Грузии в отношении непризнанной республики и его народа и содействовать мирному и справедливому урегулированию грузино-осетинских отношений.

В годы существования СССР Южная Осетия имела статус автономной области в составе Грузии. В начале 1990гг. Звиад Гамсахурдиа упразднил автономию, а после вооруженного конфликта с Тбилиси в 1990-92гг. Южная Осетия добивается признания своей независимости со стороны мирового сообщества.

Руководство Грузии предлагает Южной Осетии широкую автономию в составе Грузии. За основу модели статуса Южной Осетии предполагается взять пример Южного Тироля в составе Италии. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 6 сентября 2007 > № 71561

Грузинская сторона расценивает как неудовлетворительное текущее состояние грузино-российских отношений, говорится в сообщении для прессы аппарата госминистра Грузии по урегулированию конфликтов, распространенном по итогам прошедших накануне в Москве консультаций сторон.«Грузинская сторона подчеркнула на встрече, что существующий уровень грузино-российских отношений неудовлетворителен и заявила о необходимости их улучшения с учетом того, что и с российской стороны отношения будут строиться на принципах уважения суверенитета и территориальной целостности», – говорится в заявлении аппарата госминистра, передает агентство Новости-Грузия.

В консультациях, которые прошли 30 авг. в Москве, с грузинской стороны приняли участие госминистр по урегулированию конфликтов Давид Бакрадзе и замминистра иностранных дел Грузии Георгий Манджгаладзе, с российской – замминистра иностранных дел Григорий Карасин и замсекретаря Совета Безопасности Владимир Назаров.

На встрече был обсужден широкий спектр вопросов грузино-российских отношений.

При обсуждении «ракетного инцидента» 6 авг. в районе Цителубани с грузинской стороны было отмечено, что российские оценки инцидента противоречат как заключениям международных экспертов, так и отчетам, представленным миссией ОБСЕ и миротворческими силами.

«Грузинская сторона выразила обеспокоенность в связи с тем, что акт агрессии 6 авг. и последующая реакция России рождают серьезные подозрения по роли России как непредвзятого и объективного посредника в процессе мирного урегулирования конфликта», – заявляет аппарат госминистра.

Российские эксперты ранее неоднократно приводили конкретные доказательства несостоятельности версии грузинской стороны и международных экспертов.

Представители грузинской стороны на встрече выразили обеспокоенность в связи с отсутствием прогресса в мирном урегулировании в Абхазии. Была отмечена «полная стагнация процесса возвращения в Абхазию жертв этнической чистки» и подчеркнуто, что «некоторые шаги, предпринимаемые РФ, нельзя оценить иначе, как поощрение сепаратизма в Грузии».

Грузинская сторона еще раз предлагает российской стороне подключиться к процессам в Цхинвальском регионе (в непризнанной Республике Южная Осетия), в т.ч. принять участие в работе комиссии по определению статуса бывшей Юго-Осетинской автономной области в составе Грузии.

Департамент информации и печати МИД РФ накануне сообщил, что «грузинским представителям было заявлено, что ситуация в Южной Осетии чревата дальнейшим ростом напряженности и требует адекватных решений, ведущих к миру и стабильности, чему никак не способствуют проталкивание «альтернативных структур» и попытки смены существующего формата урегулирования».

В годы существования СССР Южная Осетия имела статус автономной области в составе Грузии. В начале 1990гг. первый президент Грузии Звиад Гамсахурдиа упразднил эту автономию, а после вооруженного конфликта с Тбилиси в 1990-92гг. Южная Осетия добивается признания своей независимости со стороны мирового сообщества. Переговоры проходят в рамках Смешанной контрольной комиссии с четырьмя сопредседателями – от России, Грузии, Южной Осетии и Северной Осетии.

Официальный Тбилиси предлагает новый формат переговоров – комиссию по определению статуса бывшей Юго-Осетинской автономной области в составе Грузии – одной из сторон которых выступает назначенная Тбилиси временная администрация Южной Осетии.

Цхинвали. 1 сент. ИНТЕРФАКС – Командование смешанных сил по поддержанию мира в зоне грузино-осетинского конфликта (ССПМ) требует от грузинской стороны предоставления информации по незаконному задержанию силовыми структурами Грузии военнослужащих миротворческих сил.

«До настоящего времени ОШ (Объединенный штаб – ИФ) ССПМ не получил официального уведомления от грузинской стороны о причинах незаконного задержания троих военнослужащих миротворческих сил от РСО-Алания, в последующем один военнослужащий был отпущен», – сообщает в пятницу помощник командующего ССПМ в зоне грузино-осетинского конфликта по работе со СМИ подполковник Юрий Верещак.

Как сообщалось ранее, 29 авг. грузинская сторона в зоне грузино-осетинского конфликта (Южная Осетия) задержала троих военнослужащих миротворческих сил и вывезла их в населенный пункт Мцхета.

«Данные действия со стороны силовых структур Грузии являются грубейшим нарушением всех международно-правовых норм, а также ранее подписанных соглашений в рамках урегулирования грузино-осетинского конфликта», – отмечается в сообщении.

Также, по словам Ю.Верещака, до сих пор не согласован с грузинской стороной вопрос о проведении трехстороннего мониторинга.

«Умалчивание и сокрытие фактов, а также отсутствие конструктивных действий со стороны сопредседателя грузинской части СКК (Смешанная контрольная комиссия – ИФ) Д.Манджавидзе, направленных на разрешение сложившейся ситуации, вызывает недоверие к принципам прозрачности и непредвзятости грузинской части СКК в деле урегулирования грузино-осетинского конфликта», – говорится в сообщении.

Командование ССПМ призывает руководство Миссии ОБСЕ дать оценку действиям силовых структур Грузии, а «также оценку позиции руководства грузинской части СКК, направленной на самоустранение от исполнения своих обязанностей в разрешении конфликтной ситуации». Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 31 августа 2007 > № 71432

Дети из Беслана отправились в среду отдыхать в Словакию, а на реабилитацию в Россию приехали словацкие сироты, сообщил представитель Центра национальной славы России (ЦНСР), организовавшего обмен юными туристами совместно с благотворительным фондом «Расправь крылья». «Сегодня утром 60 детей из числа учащихся школы номер 1 Беслана, пострадавших в результате теракта в 2004г., прибыли в Москву. Посетив Красную площадь, храм Христа Спасителя, смотровую площадку на Воробьевых горах, они отправились в аэропорт «Домодедово», откуда вылетели на отдых в город Ружемберок в средней Словакии», – сказал представитель ЦНСР.

По его словам, Ружемберок – живописное место в окружении гор Велка Фатра, со множеством термальных источников, туристических троп и водным парком.

В то же время 65 детей-сирот из Словакии разместятся в подмосковном оздоровительном комплексе ОАО «РЖД» «Кратово», знаменитом своей детской железной дорогой. 5 авг. для словацких гостей запланирована экскурсия по Московскому Кремлю, а 11 авг. – посещение Московского цирка. На родину дети вернутся 14 авг.

Акция проводится в рамках программы ЦНСР «Поколение-2050» при поддержке ОАО «РЖД» и компании ECO-Invest (Словакия).

В соответствии с программой «Поколение-2050» 1 авг. в лагере «Юбилейный» Владимирской обл. открылся также Пятый международный сбор юных «витязей». «Это 150 детей и подростков, занимающихся боевыми искусствами и углубленно изучающие историю православия», – пояснили в Центре национальной славы.

«Витязи» из России, Белоруссии, Украины, Болгарии, Сербии, Черногории, Южной Осетии, Грузии и Приднестровья будут соревноваться в единоборствах, знакомиться с культурой друг друга и святынями древней Руси до 21 авг.

В последней декаде августа ЦНСР проведет Международный молодежный образовательный форум на Алтае «Поколение в поиске себя».

Кроме того, с 1 по 21 авг. 150 сирот и детей из многодетных семей из разных регионов России отправятся на отдых в оздоровительный комплекс ОАО «РЖД» «Магистраль» под Калугой. Акция организована фондом «Расправь крылья», ЦНСР и ОАО РЖД. Словакия > Миграция, виза, туризм > ria.ru, 1 августа 2007 > № 68581

Проведение зимней Олимпиады в 2014 в Сочи позитивно отразится на урегулировании грузино-абхазского конфликта и может стать подспорьем в стабилизации ситуации на Южном Кавказе. Такое мнение высказал РИА Новости заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа Сергей Маркедонов.«Победу Сочи можно рассматривать как позитивный момент для грузино-абхазских отношений. Нужно помнить, что Сочи и Абхазия – это практически один курортный регион. Туристы для Абхазии – это фактор национальной безопасности, а не фактор турбизнеса. Потому что пока туристы есть – Грузия туда не полезет, ведь там могут оказаться иностранцы, и это может выставить ее в очень невыгодном свете. Поэтому факт проведения олимпиады в Сочи, безусловно, удержит Грузию от каких-то агрессивных грубых действий в отношении Абхазии», – сказал он.

Мировое сообщество не будет заинтересовано дестабилизировать ситуацию в этом регионе. «Существующее очень мощное спортивное лобби не заинтересовано в том, чтобы деньги ушли на ветер, потому что контракт на проведение олимпиады с Сочи подписан, и одно дело Грузии спорить с Россией, а другое дело – с мировым сообществом», – заметил Маркедонов.

По его мнению, сейчас многое зависит от умения российской дипломатии четко объяснить мировому сообществу, что массовое возвращение в Абхазию грузинских беженцев, на котором настаивает сейчас Грузия, приведет к новой грузино-абхазской войне. «Нужно объяснять, что Абхазия – не Косово, где возвращение сербов – это возвращение этнического меньшинства, которое не меняет баланс населения. До конфликта грузины были этническим большинством в Абхазии. В случае возвращения возможен передел собственности и возобновление войны», – отметил он.

По мнению политолога, сейчас России и другим заинтересованным сторонам можно использовать Олимпиаду как шаг для продвижения мира в Абхазии.

«Здесь возможна целая концепция урегулирования грузино-абхазского конфликта. Если с центрального места в переговорах убрать вопрос о статусе Абхазии, то проведение Олимпиады позволит развить инфраструктуру региона. Если креативно подойти к этому вопросу, то под олимпиаду можно пролоббировать восстановление железнодорожного сообщения между РФ и Грузией через Абхазию, которое было предусмотрено Сочинским соглашением 2003г. Проблемы статуса вторичны. Будут люди жить нормально, и проблемы статуса можно будет решать. Должна быть сделана ставка на гуманитарные аспекты», – сказал он.

Отвечая на вопрос, отразится ли проведение зимней олимпиады в Сочи на российско-грузинских отношениях, Маркедонов высказал мнение, что вряд ли позиция России принципиально изменится.

«Если бы стоял вопрос о проведении Олимпиады во Владикавказе, то скорее всего Россия пошла бы на какие-то компромиссные позиции, возможно даже речь дошла бы до сдачи Южной Осетии Грузии. Потому что в Южной Осетии не такой раскол двух сообществ, грузинского и осетинского, как в Абхазии. Поэтому сдавать Абхазию Россия вряд ли будет, но от каких-то грубых действий Грузию это удержит», – сказал он.

Аналогичное мнение высказал директор Института стратегических оценок Сергей Ознобищев. По его словам, успешное проведение олимпиады 2014г. в Сочи является достаточно сильным стимулом к урегулированию конфликтов на Южном Кавказе.

«Олимпийский ракурс придает новое измерение, новый импульс, если не полному решению закавказских проблем, то к их замораживанию, переходу в холодную стадию, переговорному процессу», – отметил он, имея в виду грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты.

В тоже время, он не исключил смягчение позиций России в отношениях с Грузией по грузино-абхазскому и грузино-осетинскому урегулированию. «Я не исключаю, возможности «сдачи» Абхазии и Южной Осетии Грузии. И вероятность такого развития событий больше 50%», – считает Ознобищев. По его мнению, «Россия неоднократно сдавала свои позиции по некоторым вопросам, поэтому такого сценария исключать нельзя».

Как отметил руководитель Института политических оценок и анализа Александр Коновалов, олимпиада в Сочи может быть использована как фактор воздействия на политику России в Закавказье. «Грузия может попытаться использовать олимпиаду в Сочи как рычаг для воздействия на отношения с Россией, но особых возможностей повлиять на Россию я не вижу», – считает эксперт.

По его мнению, Грузии не выгодно выступать виновником дестабилизации на Южном Кавказе. «Я не думаю, что это прибавит Грузии популярности в мире или поможет решить какие-то свои проблемы. Скорее создаст новые проблемы», – отметил Коновалов. Россия же, как считает политолог, будет стараться предстать перед миром в наилучшем свете. «У Грузии нет особых возможностей как-то подпортить это», – полагает эксперт. Говоря об российско-грузинских отношениях, Коновалов указал, что они будут развиваться независимо от места проведения Олимпиады 2014г. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 5 июля 2007 > № 68479

Двухдневная акция протеста жителей сел в зоне грузино-осетинского конфликта у села Эргнети завершилась, возобновлено движение транспорта и пешеходов по автодороге в направлении Цхинвали. Как сообщил сотрудник краевой полиции грузинского региона Шида Картли (граничит с зоной конфликта), до 200 участников акции минувшей ночью разошлись по своим селам. «У блок-поста МВД Грузии в селе Эргнети (2 км. от Цхинвали) спокойно. Никого из участников акции здесь нет. Люди получили то, что требовали, и разошлись», – сказал сотрудник полиции.Акция протеста у села Эргнети началась 2 июля. Митингующие требовали от правительства Южной Осетии возобновить подачу воду, прерванную в начале июня. Поливочная вода по каналам Тирифони и Салпси начала поступать вечером 3 июля. Снятие месячной блокады оросительных каналов южноосетинская сторона назвала «жестом доброй воли».

Тирифони-Салпсский оросительный канал находится в Джавском районе непризнанной республики Южная Осетия. Канал снабжает поливочной водой 1 тыс. 600 га земли – 40 сел как в зоне конфликта, так и населенных пунктов Каспского, Ахалгорского и Горийского районов, находящихся в юрисдикции Тбилиси. Грузия > Экология > ria.ru, 4 июля 2007 > № 68411

Заседание Совета Межпарламентской ассамблеи Содружества «За демократию и права народов», проходившее в Сухуми, завершилось подписанием заявления. В нем дана оценка существования в течение года данного сообщества трех непризнанных государств на постсоветском пространстве, сообщает в среду пресс-служба министерства иностранных дел Приднестровья.Создание Содружества «За демократию и права народов» стало итогом Сухумской встречи 14 июня 2006г. лидеров Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии. Межпарламентская ассамблея содружества была создана 30 сент. того же года в столице Абхазии. Нынешнее заседание Совета ассамблеи было уже четвертым по счету.

«Отчетливое волеизъявление наших народов внимательно и с пониманием было встречено российскими парламентариями, найдя соответствующее отражение в заявлениях госдумы РФ. В лице своей представительной власти Россия, являющаяся не только ближайшим соседом, но и гарантом миротворческого процесса в урегулировании грузино-абхазского, грузино-югоосетинского и молдавско-приднестровского конфликтов, обеспечивающим мир и безопасность в Кавказско-Черноморском регионе, продемонстрировала свою убежденную приверженность праву и демократии, показав достойный пример мировому сообществу в понимании идей равенства, демократии и уважения воли народов», – говорится в заявлении.

Прошедший год, по мнению Совета межпарламентской ассамблеи, «несомненно, приблизил наши народы к справедливому итогу многолетней борьбы за независимость и обретению международного признания». «Сам факт существования на постсоветском пространстве наших свободных государств с почти миллионным населением не может игнорироваться, как не может игнорироваться и воля наших народов к независимости, свободе и демократическим ценностям. Довести эту волю до международного сообщества – одна из главных задач Сообщества в его деятельности на международной арене. Несмотря на все противодействие Грузии и Республики Молдова и потворствующих им странам, непрекращающиеся провокации и угрозы с их стороны, мы убеждены, что народы наших Республик достигнут заветной цели. Недалеко то время, когда перед зданием ООН, в ряду других стягов гордо будет реять национальные флаги независимых республик Приднестровья, Южной Осетии и Абхазии», – говорится в заявлении Совета межпарламентской ассамблеи государств-участников Сообщества «За демократию и права народов». Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 27 июня 2007 > № 68175

Неравносторонний треугольник

© "Россия в глобальной политике". № 3, Май - Июнь 2007

Даниэль Гроцки – научный сотрудник, Ирис Кемпе – старший научный сотрудник Центра прикладных политических исследований при Мюнхенском университете имени Людвига Максимилиана.Статья подготовлена в рамках проекта «Россия, ЕС и балтийские страны. Расширить потенциал кооперации», организованного московским отделением Фонда Фридриха Эберта и Центром прикладных политических исследований (Мюнхен).

Резюме Балтийский подход к новой политике Европейского союза предполагает не сотрудничество с Россией, а скорее создание ей противовеса. Таким образом, будущая роль Москвы в восточной политике ЕС зависит от ее отношений со странами – членами Евросоюза, в том числе (и не в последнюю очередь) и государствами Балтии.

Членство балтийских государств в Европейском союзе и изменения общего геополитического ландшафта бросают вызов исторически отягощенным отношениям Россия – Балтия. Перенос памятника жертвам Второй мировой войны из центра Таллина на военное кладбище за несколько дней до Дня Победы (и в преддверии саммита Россия – ЕС в Самаре) привел к масштабному конфликту. В ходе беспорядков, последовавших за демонтажом монумента, один человек погиб и более 150 ранены. Вместе с тем есть и позитивные признаки: не далее чем в марте 2007 года Латвия и Россия после многолетних споров подписали, наконец, договор о границе.

Как взаимоотношения между Москвой и балтийскими столицами повлияют на три крупные проблемы, с которыми сталкиваются Евросоюз и Российская Федерация? Это прежде всего обустройство прилежащих территорий, выработка энергетической политики и новой институциональной базы сотрудничества.

НОВЫЙ СКОРОСТНОЙ РЯД НА ИЗВИЛИСТОЙ ДОРОГЕ?

Российско-латвийский договор о границе – это и знак надежды на потепление российско-балтийских отношений, и символ их обремененности тяжелым историческим наследием. Латвия опустила преамбулу, упоминавшую Рижский мирный договор 1920-го, согласно которому район Пыталово в Псковской области являлся частью латвийской территории (аналогичные разногласия существуют и с Таллином по поводу Нарвы, принадлежавшей Эстонии по Тартускому договору того же года). Так был расчищен путь к окончательной договоренности, которую планировалось достичь еще в 2005 году.

Договор о границе с Россией – главное условие присоединения Латвии к Шенгенскому пространству. Без этого документа и РФ не добьется ранее заявленной цели обеспечить безвизовый въезд своих граждан в государства – участники Шенгенской зоны.

Хотя возможны любые откаты, это событие являет собой положительный сдвиг в отношениях (в целом конфронтационных) между Москвой и балтийскими странами. Он резко контрастирует с состоянием российско-эстонских связей. Скорее всего, давление Брюсселя на Эстонию, единственную, еще не подписавшую пограничный договор с Россией, теперь увеличится: Европейский союз призывает Таллин последовать примеру Риги и отказаться от территориальных притязаний.

Членство в ЕС не устранило тяжелое наследие прошлого в отношениях стран Балтии с Москвой. Для народов Литвы, Латвии и Эстонии память о советской оккупации, последовавшей за подписанием пакта Молотова – Риббентропа, не только стала неотъемлемой частью их национального самосознания, но и обусловила многочисленные препятствия на пути практического сотрудничества.

Достаточно вспомнить, что в 2005-м президенты Литвы и Эстонии Валдас Адамкус и Арнольд Рюйтель отвергли приглашение Кремля прибыть в Москву на празднование 60-летия разгрома нацистской Германии. И только их коллега из Латвии Вайра Вике-Фрейберга почтила это событие своим присутствием. Бывшему латвийскому лидеру делает честь тот факт, что свой политический вес она все-таки пыталась использовать для налаживания отношений с Россией.

Болезненным вопросом остаются советские депортации. Когда посол России в Эстонии Константин Провалов выразил «соболезнования» в связи с депортацией тысяч эстонских граждан в 1941 году, но не «извинился», это вызвало бурю лестных и критических замечаний в его адрес.

Споры по поводу «Бронзового солдата» в Таллине, закончившиеся беспорядками, блокадой эстонского посольства, хакерскими атаками, призывами бойкотировать эстонские товары и даже разорвать дипломатические отношения, – ярчайший пример разлада. Многие эстонцы видят в памятнике и захоронении советских солдат символ угнетения, в то время как Россия и значительная часть русскоязычного населения Эстонии почитают монумент как символ победы над фашизмом.

В свою очередь Москва обвиняет государства Балтии в игнорировании случаев сотрудничества с нацистами. Латвия, Литва и Эстония, утверждает Кремль, присоединились к СССР добровольно и не имеют права ни на какие компенсации от России.

Эти события вышли далеко за рамки двусторонних отношений и омрачили атмосферу самарской встречи Россия – Евросоюз, на которой не было достигнуто никаких конкретных результатов.

Балтийские государства начинают воспринимать Европейский союз как рычаг для решения своих споров с Москвой, правда, этот рычаг может действовать как в негативном, так и в позитивном ключе. Так, Литва пригрозила присоединиться к польскому вето на подготовку нового документа взамен Соглашения о партнерстве и сотрудничестве (СПС) ЕС – Россия, если Москва не возобновит поставки нефти. Но еще до ее вступления в Евросоюз именно Литва стала движущей силой в вопросе выработки приемлемого визового режима для граждан, перемещающихся между Калининградской областью и «материковой» Россией. Конструктивная роль Вильнюса проявилась и в создании Объединенного комитета регионального развития с участием представителей Литвы и Калининграда.

Россия по-прежнему недовольна положением русскоязычного населения в Латвии и Эстонии, но нельзя не признать, что в рамках усилий по евроинтеграции власти обеих стран значительно улучшили свое отношение к этой категории жителей.

Можно спорить, что больше напоминают российско-балтийские отношения – «наполовину наполненный» или «наполовину пустой» сосуд, однако игровое поле меняется. Членство стран Балтии в Европейском союзе может подвигнуть Брюссель к проведению политики, которая далеко не всегда будет нравиться Москве. Но в долгосрочной перспективе и участие в ЕС, и постоянно меняющаяся политическая ситуация подтолкнут Балтию к тому, чтобы играть более конструктивную роль как в двусторонних отношениях, так и внутри Евросоюза, а также исключить исторические темы из текущей политики.

КОНЕЦ ЧЕРНО-БЕЛОЙ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ?

Расширение Европейского союза в 2004-м, когда в его ряды влились восемь стран Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), перевернуло новую страницу в истории сообщества. ЕС теперь непосредственно граничит с регионом, некогда считавшимся «задворками» России, или ее «ближним зарубежьем». Вступление в НАТО и Евросоюз государств, некогда находившихся в сфере влияния Москвы, вынуждает последнюю «отступать» на протяжении последних пятнадцати лет. Кремль намерен положить конец такому фундаментальному геополитическому сдвигу.

До «цветных» революций в Грузии и Украине Москве удавалось сохранять сеть лояльных политиков в соседних странах, тем самым влияя на их внутриполитические и экономические решения. Местные элиты активно поддерживали российские инициативы, направленные на углубление экономической интеграции.

Поворот Тбилиси и Киева к НАТО, их намерение сблизиться с Соединенными Штатами и присоединиться к Европейскому союзу напомнили России события начала 1990-х, когда балтийские государства и бывшие союзники по Варшавскому договору моментально переориентировались на Запад. Учитывая рост антироссийских настроений в Польше и странах Балтии, Москва опасается общего укрепления в Европе проамериканского лагеря.

Еще одно подтверждение тому – скандал в связи с развертыванием американского противоракетного комплекса в Восточной Европе. Данный проект не угрожает российской ракетной мощи. Но, как писал министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в Financial Times от 7 апреля 2007 года, Россия считает «неприемлемым», чтобы Соединенные Штаты или НАТО вели себя в Европе как на «своей собственной стратегической территории».

С 2004 года Россия начинает приводить в соответствие с мировыми цены на углеводороды, поставляемые в страны Закавказья и Восточной Европы. Такая политика имеет веские экономические обоснования. Но перекрытие трубопровода, сопровождаемое шумихой в СМИ, а также возникновение технических проблем, совпадающее по времени с неугодными Москве политическими событиями, встревожили Европу, особенно балтийские государства, и ударили по репутации России.

Под председательством Германии ЕС пытается выработать новую восточную политику, соответствующую современным геополитическим реалиям. Главным инструментом остается Европейская политика соседства (ЕПС), принятая в 2004-м после очередного расширения. Ее цель – способствовать стабильности, распространяя на соседние государства «четыре свободы» Евросоюза (свобода передвижения товаров, людей, услуг и капитала) .

Эта политика не оправдала надежд, поскольку не учитывала колоссальных региональных различий между восточноевропейскими и средиземноморскими странами. Она не смогла адекватно ответить и на такие новые явления, как напористая тактика России и «оранжевая революция» в Украине. Европейский союз вывел Минск за рамки своей стратегии, не стимулируя ни перехода Белоруссии к рыночной экономике, ни отказа от авторитарного правления. Вместо того чтобы открыть перед Киевом долгосрочную перспективу присоединения, ЕС лишь подготовил проект Углубленного соглашения о свободной торговле, да и то только в период германского председательства.

В 2007 году региональная политика изменилась. В Киеве вновь разразился острый политический кризис, а Минск вступил в конфликт с Москвой из-за цен на газ и транзитных пошлин на нефть. Россия видит угрозу дальнейшего расширения НАТО, хотя оно, как и новое расширение Евросоюза, вряд ли возможно в ближайшие годы. Европейский союз остается сторонним наблюдателем в разрастающемся российско-грузинском конфликте и едва ли способен что-то противопоставить Кремлю в Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии. Похоже, Запад и Россия исчерпали все привлекательные сценарии интеграции Восточной Европы, оставив открытым вопрос о том, как ее обустроить.

Хотя ЕС считает демократию и свободный рынок предпосылками региональной стабильности, в нем нет единодушия относительно новой восточной политики. Есть понимание, что необходим новый подход. Продолжается поиск соответствующего инструмента, который не означает расширения, не является вмешательством, но обеспечивает действенные стимулы и четкие условия развития. Не прекращаются и дискуссии о роли России. Балтийские государства отстаивают такой курс, который исключал бы согласование важных решений с Москвой и поощрял интеграцию Восточной Европы в европейские и трансатлантические структуры.

В неофициальном литовском документе (сентябрь 2006 г.) поддержано предложение Германии разграничить такие понятия, как «европейские соседи» и «соседи Европы», чтобы провести в рамках ЕПС водораздел между Средиземноморьем и Восточной Европой. Важность подобного разделения признаюЂт многие государства-члены.

Германский МИД предполагает строить новую восточную политику на фундаменте стратегического партнерства с Россией и «ЕПС плюс» (учитывающей особенности Восточной Европы). Балтийские же государства доказывают, что Европе следует активно укреплять прозападные и продемократические силы в соседних странах и в принципе согласиться с идеей членства Украины и Грузии в Евросоюзе. Такой подход противоречит давно укоренившимся представлениям западноевропейских политиков, которые стремятся избежать конфликта между европейской поддержкой демократизации и интересами безопасности России.

С точки зрения стран Балтии, приоритетами должны стать «европеизация» и «модернизация» Восточной Европы. «Европеизация» подразумевает расширение общих пространств с Украиной и республиками Южного Кавказа. Так эти страны оказались бы «привязаны» к Европейскому союзу за счет более открытых визовых режимов, более масштабной помощи и финансирования, а также расширенных соглашений о свободной торговле. В отдаленной перспективе маячит их вступление в ЕС.

На двустороннем уровне балтийские государства оказывают активную помощь в развитии и техническую поддержку восточноевропейским и кавказским странам. В Балтии звучит озабоченность по поводу отсутствия четкой стратегии в отношениях с Минском. Для Литвы соседство с Белоруссией обернулось более тесным сотрудничеством с ее гражданским обществом. В Вильнюсе обосновался Европейский гуманитарный университет, изгнанный из Минска. Литва также вносит вклад в региональное развитие, особенно в Гродненской области, где проживает немало этнических поляков.

«Оранжевая революция» в Украине дала новый импульс черноморско-балтийскому региональному сотрудничеству. Вильнюс, Рига и Таллин поддержали идею создания Сообщества демократического выбора, которая была выдвинута в Боржомской декларации 2006 года, подписанной президентами Грузии и Украины.

Между тем последние события в Восточной Европе, и в частности в Украине, ставят под сомнение вероятность дальнейшего продвижения демократии. Кроме того, все страны-члены признаюЂт, что стратегические проблемы, касающиеся Украины, Грузии, Белоруссии и других бывших республик Советского Союза и угрожающие европейской безопасности, не могут быть решены без участия Москвы. Статус России в новой восточной политике Евросоюза будет во многом определяться ее двусторонними отношениями с европейскими соседями.

Убийства Анны Политковской и Александра Литвиненко, речь Владимира Путина на Мюнхенской конференции по безопасности 10 февраля 2007 года и скандал с Белоруссией в январе, негативно сказались на российском имидже. В этих условиях улучшение отношений со странами Балтии представляется удачным способом снять испытываемое Москвой давление, а также не допустить дальнейшего разворота курса Европейского союза в сторону отказа от принципа «Сначала – Россия» (Russia First) в политике по отношению к государствам-соседям.

СЛОЖНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В СФЕРЕ ЭНЕРГЕТИКИ

Россия снова ощущает себя одной из ведущих мировых держав, рассматривая свою роль энергопоставщика не только в экономическом, но и в политическом свете. А в ЕС об энергетической безопасности теперь говорят куда больше, чем об энергетическом сотрудничестве. Ведущие политики и стратеги Европы предлагают включить энергетику в будущее рамочное соглашение с Россией, что должно стать заменой так и не ратифицированной Москвой Европейской энергетической хартии.

«Газпром» заинтересован в приобретении акций европейских распределительных энергетических компаний и доступе на рынки сбыта. Эта компания владеет крупными пакетами акций многих европейских национальных поставщиков газа, таких, как Eesti Gaas, Latvija Gaze и Lietuvos Dujos. Однако европейские регулирующие органы и энергетические компании настороженно относятся к «Газпрому», видя в нем политический инструмент. Свободный доступ России на европейский энергетический рынок затрудняется ее неоднозначным отношением к западным инвестициям в собственный энергетический и сырьевой сектор, что наглядно проявилось в мощном давлении, которое вынудило компанию Shell передать «Газпрому» контрольный пакет акций сахалинского проекта.

Хотя европейские инвесторы опасаются российского дефицита законности, они уже осуществили немалые вложения в растущую экономику. Брюссель и европейские столицы нуждаются в улучшении условий работы своих компаний в России, включая более твердые гарантии по инвестициям в энергетический сектор.

Крупные экономики Западной Европы, в частности Франция, Великобритания и Германия, импортируют немалые объемы российских газа и нефти. Но это только часть их энергетического импорта. Западноевропейские правительства могут воспринимать РФ как дополнительный источник энергоресурсов, дающий возможность диверсифицировать импорт, а большие суммы, выплачиваемые России, – как гарантию надежности поставок. Они также полагаются на двусторонние договоры с Москвой.

С другой стороны, Россия обеспечивает от 60 до 100 % совокупного импорта газа новых стран – членов Евросоюза. Поэтому вполне объяснима позиция правительств стран ЦВЕ, которые требуют выработки единой европейской энергетической стратегии, чтобы снизить зависимость от Москвы. Самый яркий пример – призыв Варшавы создать «энергетическую НАТО».

Из всех стран – членов Евросоюза балтийские государства сталкивались с наиболее сложными проблемами в плане российских поставок. Усиливает ли участие в Европейском союзе их позиции?

В 2002 году Россия прекратила прокачку нефти в латвийский порт Вентспилс, пытаясь добиться, чтобы Рига позволила «Транснефти» приобрести акции ее нефтеперерабатывающего завода. В 2003-м министр иностранных дел Латвии обратился за поддержкой к ЕС, но Европейская комиссия реагировала весьма вяло. Трубы пусты и по сей день.

В 2006 году Литва обвинила Россию в умышленном прекращении поставок на нефтеперерабатывающий завод Mazeikiu Nafta (обеспечивает 14 % литовского ВВП) после того, как польская PKN Orlen выиграла тендер на приобретение контрольного пакета акций Mazeikiu, оставив за бортом российские компании. Хотя Москва объясняет этот шаг техническими причинами, Mazeikiu Nafta достучалась до руководителей Евросоюза на самом высоком уровне. Пригрозив стать «второй Польшей» и заблокировать возобновление переговоров о заключении нового соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Европейским союзом и Россией, Литва заставила вмешаться в ситуацию председателя Еврокомиссии Жозе Мануэла Дурана Баррозу.

По сути, «Газпром» покрывает 100 % потребностей всех трех стран в газе (около 5 миллиардов кубометров в год); импорт нефти и нефтепродуктов, газа и минеральных удобрений из России составляет 75 % литовского, 60 % латвийского и 50 % эстонского импорта. На доходы от транзита российских энергоносителей приходится 25 % латвийского и по 20 % эстонского и литовского государственного бюджета. В долгосрочной перспективе такая структурная близость может все-таки перевесить разногласия.

Двойственный характер ситуации демонстрируют события вокруг Северо-Европейского газопровода (СЕГ). Его прокладывают от российского Выборга к немецкому Грайфсвальду в обход балтийских государств, и последние воспринимают проект как посягательство на свои экономические и геостратегические интересы. Действительно, СЕГ дает России по крайней мере теоретическую возможность перекрыть поставки газа в страны Балтии и Польшу, но продолжить снабжение Западной Европы. Но в то же время он может оказаться и весьма выгодным начинанием и для балтийских государств, тем более что ссора между Москвой и Минском заставила Россию глубже задуматься над диверсификацией потоков.

Латвия выразила заинтересованность в присоединении к проекту – возможно, посредством строительства газохранилищ. Deutsche Welle сообщила, что исходя из экологических соображений операционная компания Nord Stream рассматривает другой маршрут трубопровода – ближе к эстонской границе и собирается провести дополнительный анализ экономической целесообразности участия балтийских государств. Правда, из-за последнего конфликта с Россией Эстония пока отказалась даже обсуждать такую возможность.

Страны Балтии стремятся облегчить совместный доступ на бурно развивающийся российский рынок, избежав при этом дискриминационных мер в налогообложении, транспортном и энергетическом секторах. Если поддержка ЕС поможет этим государствам чувствовать себя более комфортно и безопасно, то в долгосрочной перспективе это сыграет на руку и Москве.

БУДУЩЕЕ РАМОЧНОЕ СОГЛАШЕНИЕ

Поиск нового формата отношений между Евросоюзом и Россией взамен истекающего Соглашения о партнерстве и сотрудничестве сталкивается с большими трудностями. Переговоры так и не удалось запустить ни и в Хельсинки (ноябрь 2006 г.), ни в Самаре (май 2007 г.). Но и когда они начнутся, неизбежна острая полемика вокруг «общих ценностей» и энергетической политики. Балтийские государства, а также страны ЦВЕ, вероятно, используют этот процесс в качестве повода раскритиковать откат России от демократических ценностей и ее склонность проводить гегемонистскую внешнюю политику.

Варшава уже наложила вето на переговоры о новом соглашении до тех пор, пока Москва не отменит запрет на импорт польского мяса, а Вильнюс угрожает к присоединиться к бойкоту, требуя официального графика возобновления функционирования нефтепровода «Дружба». Рига поддержала работу над новым соглашением, но заявила, что понимает Польшу. Разрастание конфликта, начавшегося с демонтажа памятника, может подтолкнуть Таллин к действиям по блокированию переговоров. Министр иностранных дел Эстонии Урмас Паэт и до последнего конфликта, еще в октябре 2006 года, говорил, что не нужно торопиться с подписанием нового соглашения, которое должно быть более значительным, чем предыдущее.

Страны Балтии выступают за более решительную поддержку гражданского общества в России и более строгий контроль за соблюдением там прав и свобод человека, считая эти меры необходимым элементом отношений. Призывы увязать подписание нового документа с состоянием демократии звучат в балтийских столицах гораздо громче, чем где бы то ни было. Вильнюс, Рига и Таллин добиваются от Европейского союза последовательной и единой политики в отношении России. Но возможно ли это?

Если СПС останется в силе или принципиально не изменится, то больше всего проиграет именно Балтия. Ведь данный документ был согласован еще до того, как они вступили в ЕС. Уже сегодня СПС, по сути, не определяет политику Евросоюза в отношении России. Если возобладает курс на двусторонние договоренности, то страны Балтии могут и вовсе остаться за бортом.

Не исключено, однако, что и они используют ратификацию нового соглашения как инструмент для решения двусторонних проблем. Следовательно, пересмотр СПС создаст стимулы для «нормализации» и «экономизации» отношений. Ключ к успеху лежит в изменении менталитета как российских, так и балтийских лидеров. Если они желают реализовать в будущем потенциал сотрудничества, то это придется делать без оглядки на историю.

***

Сложные российско-балтийские отношения нельзя рассматривать в отрыве от членства Латвии, Литвы и Эстонии в Европейском союзе. Подписывая с Россией договор о границе, Латвия как член ЕС руководствовалась не только собственными, но и общими интересами (Шенген, безвизовый режим). В то же время нынешние эстонско-российские страсти показывают, к чему приводит нежелание отделить историю от сегодняшнего политического курса.

Страны Балтии активизируют свою деятельность и включаются в выработку новой восточной политики Евросоюза. Они стали важным фактором в создании единого пространства, проведении единой энергетической политики и поиске основ для нового договора о партнерстве и сотрудничестве.

Европейскому союзу, России и балтийским государствам предстоит найти способы обустройства их непосредственных соседей – стран Восточной Европы, прежде находившихся в сфере влияния Москвы. Надежды на то, что Украина или Грузия автоматически станут на западный путь развития, столь же безосновательны, как и планы создания единого российско-белорусского государства. Ни Россия, ни ЕС не способны предложить соседям жизнестойкую политическую альтернативу.

Будущая позиция Москвы на европейской сцене не в последнюю очередь зависит от ее отношений с балтийскими соседями. Правда, их сегодняшний подход предполагает не сотрудничество с Россией, а скорее создание ей противовеса.

Евросоюз раскололся на крупных и богатых «ветеранов», менее зависимых от российских энергоносителей, и «новичков». Интересы одних и других в энергетической области не совпадают. В то же время Европейский союз мог бы стать для балтийских стран площадкой, позволяющей высказывать опасения по поводу энергобезопасности. Это разрядило бы ситуацию и дало возможность в полной мере реализовать потенциал географически близких быстрорастущих рынков России и Балтии.

Провал переговоров по новому СПС особенно невыгоден именно балтийским государствам. Поэтому не исключено, что, хотя Вильнюс, Рига и Таллин занимают наиболее жесткую позицию в вопросе обусловленности «общими ценностями», они в конце концов довольствуются более прагматичным соглашением, в большей степени ориентированным на экономику, чем на политику. Но чтобы произошли положительные сдвиги, придется исходить из современных, а не исторических реалий.

Подписывая договор о границе, Россия и Латвия следовали как раз этой логике – переориентации на имеющиеся возможности. Это событие может стать первым шагом и важным прецедентом, предвосхищающим достижение аналогичной договоренности с Эстонией. Такой сценарий может заложить основу для долговременного потепления в российско-балтийских отношениях и открыть новые возможности сотрудничества.

Латвия. Литва. Эстония. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 июня 2007 > № 2908016 Даниэль Гроцки, Ирис Кемпе

Президент Грузии Михаил Саакашвили в своем выступлении на открытии саммита организаций ГУАМ сказал, что современная Европа должна всячески избегать передела границ по принципу ХIХ-ХХ веков. «Нам нужны решения ХХ1 века, а не ХIХ и ХХ веков, когда все решалось за счет передела границ», – сказал он, подчеркнув, что «мы должны всячески избегать этого». По мнению Саакашвили, сейчас в Европе «происходит реальная геополитическая революция». Страны ГУАМ должны быть «очень осторожными, так как в Европе происходит передел границ». «Мы должны делать так, чтобы не было никакого Мюнхена, никакой Ялты – ни под каким предлогом», – отметил он.Говоря о юго-осетинском конфликте, президент сказал, что Грузия рассчитывает в его урегулировании на конструктивную роль России. Саакашвили сказал также, что грузинские власти «не только предоставят автономию для юга Осетии, но также зарезервировали для них места во всех государственных и правительственных органах и ведомствах». По его словам, в грузинском парламенте будут выделены квоты для представителей Южной Осетии. «Это серьезный прогресс, и мы надеемся на поддержку и понимание в этих вопросах», – заключил он. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 19 июня 2007 > № 67227

Власти Южной Осетии перекрыли накануне водоводы, снабжающие питьевой водой Горийский район Грузии, сообщила председатель комитета по информации и печати непризнанной республики Ирина Гаглоева. «Вчера осетинская сторона в 15.00 перекрыла Ванатский и Итраписский водоводы, обеспечивающие питьевой водой населенные пункты Горийского района», – сказала она. По ее словам, в населенные пункты Горийского района, где сейчас проживает 80 тыс.чел., сейчас не поступает питьевая вода. Как отметила Гаглоева, власти Грузии никак не отреагировали на перекрытие воды. Грузинская сторона по-прежнему не пускает ремонтников к поврежденным участкам водовода, обеспечивающего Цхинвали питьевой водой.

Двенадцать дней столица Южной Осетии Цхинвали остается без водоснабжения после повреждения водовода Едис-Цхинвали, проходящего через грузинские села, жителями которых устроены незаконные врезки для полива своих садов и огородов. По данным властей Южной Осетии, представители силовых структур Грузии не допускают специалистов к поврежденным участкам водовода, угрожая ремонтным бригадам оружием. В воскресенье в 15.00 югоосетинская сторона в ответ на действия Грузии перекрыла Тирипонский и Салтвийский оросительные каналы, снабжающие грузинские села Горийского района, приграничного к Южной Осетии.

Из-за складывающейся тяжелой обстановки с водообеспечением в грузинском районе и в Цхинвали, югоосетинская сторона поддержала предложение российской стороны о проведении встречи сопредседателей Смешанной контрольной комиссии (СКК) по урегулированию грузино-осетинского конфликта 7-8 июня в Цхинвали, говорится в письме сопредседателя СКК от югоосетинской стороны Бориса Чочиева, направленного сопредседателю СКК от российской стороны Юрию Попову. Документ опубликован на сайте комитета по информации и печати непризнанной республики Южная Осетия.

«Поддерживаем Ваше предложение провести встречу сопредседателей СКК и руководства Миссии ОБСЕ в Грузии 7-8 июня в Цхинвали и обсудить вопросы возобновления водоснабжения г.Цхинвали, восстановления нормального контрольно-пропускного режима на автотранспортных коммуникациях в зоне конфликта, снятия экономической и гуманитарной блокады осетинских населенных пунктов, прекращения военно-инженерных работ и согласование мер по демонтажу фортификационных сооружений. Югоосетинская сторона подтверждает готовность к организации этой встречи и участию в ней», – говорится в письме.

Письма направлены также сопредседателю СКК от грузинской стороны Мерабу Антадзе, сопредседателю СКК от северо-осетинской стороны Мурату Тхостову, главе Миссии ОБСЕ в Грузии Рою Риву, командующему ССПМ генерал-майору Марату Кулахметову. Грузия > Экология > ria.ru, 5 июня 2007 > № 63940

Самым реальным конкурентом действующего президента Грузии на выборах в 2008г. может стать экс-министр обороны Ираклий Окруашвили. Таковы данные соцопроса, проведенного грузинской газетой «Квирис палитра». Как сообщает корреспондент РИА Новости, издание опросило 400 респондентов в конце мая. Участникам исследования предложили ответить на вопрос «Кто может стать самым реальным конкурентом Михаила Саакашвили на президентских выборах в 2008г.?».Согласно обнародованным в понедельник результатам, самый высокий рейтинг после Окруашвили – у спикера грузинского парламента Нино Бурджанадзе. За ней по нисходящей следуют лидер оппозиционной Лейбористской партии Шалва Нателашвили, лидер Партии народа Коба Давиташвили, экс-глава МИД Грузии Саломе Зурабишвили, лидер оппозиционной партии «Новые правые» Давид Гамкрелидзе и лидер партии «Свобода» Константин Гамсахурдиа. Меньше всего голосов опрошенных получил лидер оппозиционной Республиканской партии Давид Усупашвили.

Окруашвили, одна из самых одиозных фигур грузинской политики, обещавший в свое время встретить новый 2007г. в столице непризнанной Южной Осетии Цхинвали, решил создать к парламентским выборам 2008г. собственную партию. Об этом много пишет грузинская пресса. По информации грузинских СМИ, Окруашвили заказал социологические опросы, желая подсчитать численность своих возможных сторонников. Соцопрос газеты «Квирис палитра» не первый, в который включили персону бывшего министра обороны. Несмотря на то, что Окруашвили с конца 2006г. после своего добровольного ухода из политики не появляется на публике, в Грузии у него по-прежнему высокий рейтинг.

Давний соратник нынешнего президента республики, Окруашвили перед своим уходом с должности министра обороны заявил, что покидает политику временно. Эксперты полагают, что, вернувшись в политику и приняв участие в президентских выборах, Окруашвили будет опираться на тех, кто занимает, так же, как и он, антироссийскую позицию и выступает за силовое решение проблем Абхазии и Южной Осетии. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 4 июня 2007 > № 67087

Грузинские военные строят новые фортификационные сооружения в зоне грузино-осетинского конфликта, говорится в сообщении объединенного штаба Смешанных сил по поддержанию мира (ССПМ). «В ходе мониторинга зоны конфликта 25 мая отмечено строительство грузинской стороной новых фортификационных сооружений в районе населенного пункта Хеити, а также их наращивание в районе населенного пункта Эргнети. Все факты нарушений зафиксированы наблюдателями от трех сторон и представителями миссии ОБСЕ», – сообщается в пресс-релизе. Миротворцы также ликвидировали траншеи, оборудованные югоосетинской стороной в районе асфальтного завода Цхинвали. С целью стабилизации обстановки в районе южной окраины Цхинвали выставлены два дополнительных поста от миротворческих сил, говорится в сообщении ССПМ. Накануне сопредседатель Смешанной контрольной комиссии (СКК) по урегулированию грузино-осетинского конфликта от Южной Осетии Борис Чочиев заявил, что на атмосферу переговорного процесса резко отрицательно влияют действия грузинской стороны по наращиванию военной мощи и строительство фортификационных сооружений. Грузия > Армия, полиция > ria.ru, 26 мая 2007 > № 63533

Грузия не станет возражать против вступления России во Всемирную торговую организацию (ВТО), если российские обязательства о закрытии контрольно-пропускных пунктов на нелегитимных участках грузино-российской границы в Абхазии и Южной Осетии будут выполнены, заявил министр экономического развития Грузии Гиоргий Арвеладзе. «В отношении вопроса вступления Российской Федерации в ВТО позиция Грузии остается неизменной и непоколебимой. Грузия поддержит вступление России в ВТО только в том случае, если эта страна исполнит взятые на себя в 2004г. обязательства. Это закрытие контрольно-пропускных пунктов на Псоу и у Рокского тоннеля», – сказал Арвеладзе журналистам в четверг. Грузинский министр заявил, что «двусторонние соглашения не должны быть пустой бумажкой». «Россия должна осознать, что обязана выполнять возложенные на нее обязательства. В противном случае, вопрос вступления РФ в ВТО будет приостановлен», – сказал Арвеладзе. Как сообщили в пресс-службе министерства экономического развития Грузии, 30-31 мая в Тбилиси прибудет российская делегация под руководством главы рабочей группы по переговорам вступления России в ВТО Максимом Медведковым. Грузинскую делегацию на переговорах возглавит заместитель министра экономического развития Тамар Ковзанадзе. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 17 мая 2007 > № 63416

В Грузии в преддверии 62 годовщины Дня Победы впервые стартовала акция «Георгиевская ленточка-2007», организованная культурно-просветительским союзом Грузии «Русский клуб». «Георгиевская ленточка» символизирует День Победы. Этой неполитической акцией мы хотим отдать дань уважения ветеранам Великой Отечественной войны», – сказал руководитель «Русского клуба» Николай Свентицкий на пресс-конференции в Тбилисском международном пресс-центре РИА Новости.Свентицкий напомнил, ссылаясь на исторические данные, что на войну из Грузии ушли 750 тыс.чел., из которых 15 тыс. – женщины. «С войны вернулись 350 тыс.чел. . Грузия в этой войне потеряла больше всего своих соотечественников в процентном отношении на душу населения. Мы, потомки, обязаны хранить и беречь память павших в этой кровавой войне и уважать ветеранов. Именно этому служит символическая акция «Георгиевская ленточка», которую придумали информационное агентство РИА Новости и молодежная организация «Студенческая община», – сказал Свентицкий.

Организаторы акции намерены раздать 7 тыс. ленточек ветеранам ВОВ и всем желающим поучаствовать в акции практически на всей территории страны. «Посольство России в Грузии передало достаточное количество «Георгиевских ленточек» общественной организации «Россы» в непризнанной Южной Осетии. Эта организация передаст ленточки ветеранам региона. Плюс к этому наше посольство в рамках федеральной программы передало участникам Великой Отечественной войны финансовую помощь», – сказал представитель посольства РФ в Тбилиси Василий Корчмарь, присутствовавший на пресс-конференции. «Я не буду говорить сейчас о российско-грузинских отношений. Думаю, очень символично, что над Рейхстагом советский флаг воздвигали Егоров и Кантария. Это очень знаменательно», – сказал российский дипломат.

Акция «Георгиевская ленточка» продлится в Грузии до 12 мая. Она кроме столицы пройдет в городах Гори, Кутаиси, Зугдиди, Батуми, Кобулети и практически во всех крупных населенных пунктах страны. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 7 мая 2007 > № 66594

Цели и приоритеты военной политики

© "Россия в глобальной политике". № 2, Март -Апрель 2007

П.С. Золотарёв - профессор Академии военных наук, член Совета по внешней и оборонной политике, генерал-майор запаса.

Резюме Исполнительная власть стала заложником сил, благосостояние которых зависит от военных заказов. Под их влиянием начинает формироваться иная внешняя военная политика России.

Военная политика России и Соединенных Штатов существенно различается, и связано это прежде всего с тем, что место и роль обеих стран в процессах глобализации несопоставимы. США в значительной степени выступают их инициатором, Россия же вынуждена по большей части к ним адаптироваться.

Характер американской экономики, интересы которой охватывают весь мир, неизбежно приводит к глобализации военной политики Вашингтона. Способность осуществлять глобальную проекцию силы превращается в одно из основных условий обеспечения национальной безопасности. Советский Союз в свое время также был нацелен на глобальную проекцию силы, но не по экономическим, а по идеологическим соображениям. Превалирование политической составляющей послужило одной из причин краха советской экономики.

Сегодня Москва имеет некоторые экономические предпосылки (в части сырьевого сегмента) для стремления к глобальному проецированию силы. Однако после окончания холодной войны Россия, перестав быть сверхдержавой, так и не смогла обрести политический, экономический и военный потенциал, необходимый великой державе регионального калибра. В то же время ядерная мощь страны (лишь Россия способна многократно уничтожить Соединенные Штаты) поддерживает ностальгические претензии на сверхдержавный статус.

ВОЕННАЯ ПОЛИТИКА США

Фактически все президентство Билла Клинтона ушло на выработку американской военной политики в новых условиях. Администрация проявляла сдержанность, предпочитая тактику постепенных шагов по мере изменения текущей ситуации. Наиболее существенными из возникших проблем были судьба ядерного потенциала СССР и урегулирование военного конфликта на Балканах.

Первая предполагала решение конкретных задач в области ядерной безопасности, что осуществлялось в рамках программы Нанна - Лугара. Балканский кризис способствовал развитию миротворческой составляющей военной политики США. Расширились возможности Америки по проведению миротворческих операций, в том числе коалиционными группировками с использованием органов управления Североатлантического блока. Составными частями военной политики Вашингтона стали трансформация и расширение НАТО, а миротворчество превратилось во внешнеполитический инструмент, позволяющий использовать военную силу в более или менее легитимной форме.

Одновременно Соединенные Штаты уменьшили численность личного состава Национальной гвардии и Вооруженных сил страны (примерно на 40 %), а также дивизий Сухопутных войск США, кораблей ВМС и авиакрыльев (порядка 45 %). Были сокращены контингент военнослужащих и количество военных баз за рубежом, понижена готовность элементов резервной системы управления, существовавших на случай ядерной войны, и т. д.

Изменилась и структура оборонного бюджета. Заметно уменьшились объемы закупок вооружения и военной техники (ВВТ), однако сохранились расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР); правда, некоторые из них оказались практически «замороженными». Теоретически такой подход обосновывался стремлением «перескочить» через поколение в оснащении Вооруженных сил.

Перспективы создания системы противоракетной обороны в этот период в значительной степени увязывались с решением задач нераспространения и вариантом построения Глобальной системы защиты, при этом не отрицалось участие в ее создании России. Поэтому не вызывала особой тревоги судьба Договора об ограничении систем противоракетной обороны (Договор по ПРО) 1972 года.

К моменту прихода к власти администрации Джорджа Буша-младшего накопилось достаточно проблем военного строительства, требовавших своего решения. Доставшийся в наследство от администрации Билла Клинтона солидный профицит бюджета создавал возможность решить эти проблемы.

Новая администрация с самого начала не собиралась связывать себя в вопросах безопасности ограничениями международных обязательств, не придавая значения возможной отрицательной реакции других стран. Сразу после победы Буша на выборах в 2000-м Кондолиза Райс заявила: «Новая администрация приступит к делу, исходя из твердых оснований национального интереса, а вовсе не руководствуясь интересами иллюзорного международного сообщества». О военной политике Райс говорила, что «американские технологические преимущества должны быть использованы для построения сил, более легких в перемещениях и более смертоносных по своей огневой мощи, более мобильных и гибких, способных наносить удары точно и с большого расстояния».

Окончание разработки новых концептуальных документов в сфере военной политики почти совпало с террористическим актом 11 сентября 2001 года.

НОВАЯ ТРИАДА

В концентрированном виде новая военная политика нашла отражение в Ядерном обзоре (был представлен на рассмотрение Конгрессу 31 декабря 2001 г. - Ред.). По сути, он стал ядерной доктриной США, но в нем излагается стратегия комплексного использования всех сил и средств, находящихся в распоряжении Вооруженных сил.

Речь в Ядерном обзоре идет о создании новой триады, в которой наступательные ядерные силы - это лишь одна из трех составляющих. Две другие - оборонительные системы и инфраструктура обороны, обеспечивающая своевременное реагирование на угрозы. В рамках нового командования стратегической связи (СТРАТКОМ) все компоненты увязываются в одно целое объединенной системой управления, разведки и анализа.

В силу исторической специфики военно-политическое руководство Соединенных Штатов только к окончанию холодной войны сформировало орган оперативного управления высшего уровня - Объединенное стратегическое командование (ОСК). На него возлагались задачи планирования и управления Стратегическими ядерными силами, находящимися в традиционно соперничающих между собой Военно-воздушных и Военно-морских силах. Оперативное управление силами общего назначения осталось за пределами функций ОСК. Потребовалось еще почти 10 лет, прежде чем в США появился орган оперативного управления (СТРАТКОМ) в масштабе всех Вооруженных сил страны, аналогичный Главному оперативному управлению Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации.

Принятая в 2005 году Доктрина объединенных ядерных операций (Doctrine for Joint Nuclear Operations) четко охарактеризовала суть стратегического сдерживания и цели использования Вооруженных сил США, в том числе применения ядерного оружия.

Стратегическое сдерживание определено как упреждение возможной агрессии со стороны противника, угрожающей жизненно важным интересам Соединенных Штатов или их национальному выживанию.

Вооруженные силы страны могут использоваться для достижения следующих целей:

подтвердить уверенность друзей и союзников в твердости и возможности США сохранять верность своим обязательствам;

разубедить противника в целесообразности действий, затрагивающих американские интересы;

сдерживать агрессии за счет способности к быстрому развертыванию войск для отражения наступления и ограничения возможностей противника путем воздействия на его тыловую инфраструктуру;

нанести противнику сокрушительное поражение в случае, если сдерживание потерпит неудачу.

Таким образом, упреждение должно достигаться не за счет опережения в начале боевых действий, а путем проведения военно-политических и дипломатических мероприятий, призванных разубедить потенциального противника в целесообразности использования против США военной силы. Поэтому лишь одна из четырех целей использования Вооруженных сил связана с ведением боевых действий.

Комплексное применение органом оперативного управления СТРАТКОМ всех сил и средств, находящихся в распоряжении Вооруженных сил, позволит одновременно достичь двух целей - свести к минимуму потребность в применении ядерного оружия при решении поставленных задач и сохранить за ним функции сдерживания применительно к новым условиям.

ЯДЕРНОЕ СДЕРЖИВАНИЕ В НОВЫХ УСЛОВИЯХ

В Ядерном обзоре прослеживается стремление уменьшить зависимость от ядерного оружия при решении задачи сдерживания. Для этого выбрано два направления.

Первое. Одновременное развитие неядерных ударных сил и информационных систем (разведка и управление) до уровня, при котором эффективность ударов по избранным объектам позволила бы не прибегать к ядерному воздействию либо свести потребность в нем к минимуму.

Второе. Развитие оборонительных систем, способных отражать одиночные и групповые удары баллистических ракет, избегая при этом необходимости наносить немедленный ответный удар по сигналам от системы предупреждения о ракетном нападении.

В новых условиях прежняя форма применения стратегических сил (массированные ядерные удары) потеряла свою актуальность. Основные планы применения ядерного оружия и в США, и в России не изменились. Взаимное ядерное сдерживание политически нецелесообразно, но оно сохраняется в силу причин организационно-технического характера. Перспектива всеобщего ядерного разоружения в обозримой перспективе не просматривается. Более того, угроза дальнейшего распространения ядерного оружия становится более реальной. Перспективные угрозы носят весьма неопределенный характер. Сдерживание в большей степени требует разработки вариантов одиночных или групповых ядерных ударов. Дальнейшее разделение при планировании ядерных вооружений на стратегические и тактические начинает терять смысл.

Сдерживающая роль ядерного оружия возможна лишь в том случае, если у потенциального противника нет сомнений в возможности его применения. А это означает:

поддержание ядерного оружия в необходимой степени готовности к применению;

демонстрация решимости политического руководства применить ядерное оружие в критических условиях;

сохранение баланса между ясностью и неопределенностью условий применения ядерного оружия.

Как следует из Ядерного обзора, США намерены придерживаться всех этих принципов. Допускается понижение боевой готовности большей части ядерных сил, но с сохранением возможности их применения в ответно-встречном ударе определенного числа межконтинентальных баллистических ракет наземного базирования.

Расчеты планов применения ядерного оружия в новых условиях весьма затруднены. Возникает проблема оперативного обнаружения объектов. План поражения должен быть комплексным, включающим весь спектр возможных средств, включая ядерное оружие в качестве последнего. Этим, по всей видимости, объясняется намерение перейти к адаптивным методам планирования.

В Ядерном обзоре 2002-го о сдерживании России речь не идет. Говорится лишь о том, что она содержит самые крупные после американских ядерные силы в мире, но «идеологических источников конфликтов с Россией нет». Применение Москвой и Вашингтоном ядерного оружия друг против друга допускается лишь в результате непредвиденного стечения обстоятельств (случайный либо несанкционированный пуск ракет и т. п.).

Данный вывод имеет принципиальное значение, на его основе обозначается одна из целей новой ядерной политики: «Приведение требований к ядерным силам в соответствие с новыми отношениями с Россией - кардинальный шаг от политики взаимной уязвимости времен холодной войны к сотрудничеству».

Декларированная ядерная политика Соединенных Штатов не несет прямых угроз безопасности России, но и не укрепляет ее. Какими бы ни были политические намерения Вашингтона, его военные возможности неуклонно повышаются, в том числе и в ядерной области.

В Стратегии национальной безопасности США 2002 года отмечается: «Неоднозначная позиция России по базовым ценностям демократии и свободных рыночных отношений и имеющиеся у нас претензии к ней в области нераспространения ОМУ по-прежнему являются предметом серьезной озабоченности. Чрезмерная слабость России также ограничивает возможности для сотрудничества. Тем не менее предпосылок к его развитию значительно больше, чем было в последние годы или даже десятилетия».

Озабоченность «эрозией демократии в России, централизацией власти, сокращением неправительственных организаций и свободы прессы, ограничением экономических свобод» высказана и в последнем Четырехлетнем оборонном обзоре от 6 февраля 2006-го.

Осложнения в российско-американских отношениях наиболее вероятны на региональном уровне - в зоне географического пересечения интересов, а также как следствие состояния взаимного ядерного сдерживания. Наиболее опасны ситуации, когда оба фактора совпадают. Примером тому - реакция России на перспективу развертывания комплекса ПРО в Чехии и Польше.

ВОЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ

Содержательная часть военной политики России в значительной степени определяется не столько характером внешних угроз, сколько внутренними факторами.

Главный фактор, определивший военную политику после 1992 года, - системный кризис государственности, поразивший все ветви власти. Исполнительная власть действует без стратегии, исходя из конъюнктурных приоритетов политических групп в борьбе за власть, за ее удержание и за доступ к собственности и финансовым потокам. Законодательная и судебная ветви власти аморфны, полностью зависимы от исполнительной вертикали. При этом реальные действия последней находятся в полном противоречии с законодательно утвержденными процедурами определения стратегических приоритетов внешней и внутренней политики.

Еще в 1992-м был принят Закон Российской Федерации «О безопасности». В соответствии с принципами, которые разделяются всеми современными государствами и закреплены в документах ООН, приоритет отдан развитию человеческого потенциала. Безопасность определена как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства. Положение о Совете безопасности РФ возлагало на его аппарат функции анализа интересов, обеспечения их баланса, выявления мешающих факторов и нахождения путей обеспечения безопасности. Именно так должна была формироваться Концепция безопасности Российской Федерации и ее составная часть - Военная доктрина. Законом предусматривался и порядок реализации политики обеспечения безопасности - через программы федерального бюджета. Но на практике такой порядок не соблюдался.

Последующее развитие внутриполитической ситуации тем более не оставило возможностей для реализации стратегически выверенного курса. Интересы абсолютного большинства населения и общества оказались вне поля зрения государственной политики. Более того, силовые структуры, в том числе Вооруженные силы, тоже оказались за пределами интересов государства, что не помешало использовать их в критической фазе противодействия между исполнительной и законодательной ветвям власти в октябре 1993 года.

«Силовиков» отдали на растерзание тем, кто на волне разрушения государственных институтов Советской России готов был крушить и разваливать потенциал обороны и безопасности России новой. К концу 1990-х в России сложилось криминально-олигархическое государство. Борьба за раздел собственности сосредоточилась на борьбе за власть. Государственная вертикаль оказалась под угрозой. Вновь было не до стратегии.

Тем временем военная организация доходила до критической точки, после которой начинаются необратимые процессы. Оборонно-промышленный комплекс по некоторым позициям эту точку прошел.

Вместе с тем надо отдать должное военному руководству. Несмотря ни на что, в тот период оно смогло решить ряд сложнейших теоретических и практических задач. Была верно оценена международная ситуация, были адекватно определены основные направления военной политики. Они нашли отражение в концепции формирования Вооруженных сил РФ и в основных положениях Военной доктрины (октябрь 1993 г.). В частности, отмечалось, что противника уже нет, военных угроз нет, но есть их источники. Перед ядерными силами ставилась задача обеспечить сдерживание и предотвратить эскалацию крупных конфликтов, к которым Вооруженные силы не были готовы из-за слабости сил общего назначения.

В области военного строительства задачи, которые необходимо было решить к 1995 году, соответствовали требованиям времени:

переход на смешанный принцип комплектования - по контракту и по призыву;

переход от армейской и дивизионной структуры в Сухопутных войсках к корпусной и бригадной;

формирование мобильных сил, способных к оперативному развертыванию и решению ограниченных задач в любом регионе страны.

Эти задачи до сих пор не удалось решить, но не по вине военного руководства.

Что касается практических действий Вооруженных сил, то для условий, в которых они оказались, их можно признать удачными. Достаточно вспомнить колоссальную по масштабам операцию переброски войск из восточноевропейских стран на территорию России и их размещение в новых местах дислокации, успешные миротворческие операции в Южной Осетии, Приднестровье, Абхазии, Таджикистане, Боснии и Герцеговине. Успешной можно признать и военную часть операции по восстановлению конституционного порядка в Чечне. Без подготовки, в ситуации враждебных действий против собственной армии всей информационной системы страны, вопреки предательству госчиновничества военные со своей задачей справились. Остальное - на совести политического руководства.

Несмотря на разногласия по вопросам расширения НАТО, косовского кризиса, отношения с западными партнерами имели устойчивую положительную динамику. Финансовых средств не хватало, но не было и попыток решить материальные проблемы через раскручивание фактора военных угроз.

НЕВЕРНЫЕ ПРИОРИТЕТЫ

С началом нового тысячелетия к власти в России пришла команда государственников. Была отодвинута угроза распада страны, удалось предотвратить олигархический переворот. Органы безопасности и правопорядка начали демонстрировать некоторые результаты в борьбе с криминалом и коррупцией. Благоприятные внешние экономические условия создали предпосылки для преодоления внутреннего экономического кризиса. Заговорили и о решении социальных проблем. Пусть сверху, а не снизу, но все-таки формируются зачатки гражданского общества.

Как бы ни упрекали Россию, но лишь с помощью авторитарных методов управления можно ликвидировать последствия хаоса преобразований начала 1990-х, остановить рвущуюся к власти организованную преступность и снизить уровень коррупции, проникшей во все ветви государственной власти.

Благодаря ценам на энергоносители улучшилась ситуация с финансированием Вооруженных сил. При неизменной доле от ВВП (менее 3 %) в абсолютном выражении суммы возросли весьма существенно. Достаточно последовательно реализуются планы военного строительства, оптимизирована структура военной организации, совершенствуется система взаимодействия с предприятиями, выполняющими оборонные заказы. Очевидно, что в короткие сроки невозможно исправить все последствия многолетнего недофинансирования Вооруженных сил, но внешняя обстановка позволяет делать это постепенно, без ущерба для развития страны в целом.

Тем не менее в последнее время наметились тревожные тенденции, которые вновь демонстрируют опасность ситуации, когда принимаемые решения не основаны на глубоком анализе и целевых установках, определенных действующими законами. Исполнительная власть вновь осуществляет выбор приоритетов с позиций борьбы за сохранение власти и распределения влияния конкретных политических групп, но отнюдь не в интересах обеспечения безопасности в том понимании, как это записано в Законе Российской Федерации «О безопасности». Обозначился безусловный приоритет государственных интересов над интересами личности и общества.

Приоритеты государства находят отражение в бюджетной политике. Соотношение расходов на традиционные (административное управление, оборона, безопасность) и современные (образование, здравоохранение, другие социальные задачи) функции государства остается на уровне, не свойственном развитым странам. Там соотношение между традиционными и современными функциями государства равно 1:6.

В 2006 году российские расходы на оборону были примерно в три раза выше расходов на образование и здравоохранение. Для сравнения: в Германии на образование тратят в три раза больше средств, чем на оборону, а на здравоохранение - в семь раз больше. Даже воюющие Соединенные Штаты при огромных расходах на оборону тратят и на образование, и на здравоохранение, отдельно взятые, больше средств, чем на оборону. Не только Закон Российской Федерации «О безопасности», но и документы ООН, которые обязалась выполнять наряду с другими государствами и Россия, определяют иную расстановку приоритетов. На первом месте должен быть человек, развитие человеческого потенциала. Пример СССР показал, что приоритет собственно государственных интересов над интересами личности и общества в конечном итоге ведет к гибели государства.

Сохраняющийся дисбаланс приоритетов негативно воздействует на всю военную политику, до сих пор не позволяет перейти на смешанную систему комплектования и создать корпус сержантов-контрактников. Более того, и в самЧм военном ведомстве приоритетом является не человек, а закупка вооружения и военной техники.

В документе об основных направлениях бюджетной политики на ближайшие три года главная цель сформулирована верно: повышение жизненного уровня населения. Обеспечение нужд обороны и обеспечение безопасности фигурируют в качестве необходимых условий достижения цели. В реальных же цифрах все выглядит наоборот. Разрыв в расходах на оборону и в расходах на здравоохранение и образование не сокращается, а увеличивается. В 2006-м расходы на оборону составили 659 млрд рублей, а в 2009-м должны составить 1 037 млрд рублей. Соответственно на здравоохранение и спорт - 156 и 214 млрд рублей, на образование - 208 и 297 млрд рублей.

Одновременно разворачивается кампания за увеличение доли расходов на оборону до того уровня, который был обозначен, но не обеспечен правительством в середине 1990-х годов, - 3,6 % от ВВП. Спрашивается - за счет чего? Сомнительно, что за счет сокращения общегосударственных расходов. Видимо, не случайно нагнетаются эмоции по поводу нарастания военных угроз. Необходимо убедить народ в том, что кругом враги, надо смириться и затянуть потуже поясок.

Исполнительная власть стала заложником сил, благосостояние которых зависит от военных заказов. Под их влиянием начинает формироваться иная внешняя военная политика России.

Нет сомнений, что США и НАТО дают повод для изменения российской военной политики, но и мы сами должны не забывать, к чему приводит неправильная расстановка приоритетов. Реальную военную угрозу действия западных стран представлять не могут. Как показывает иракский пример, несмотря на многократное превосходство в военной мощи, ни Соединенные Штаты, ни их союзники не в состоянии вести длительную войну даже локального характера. В эпоху глобализации срабатывает иная система ограничения военных возможностей. Западу, безусловно, не нужна сильная Россия, которой он боится. Но похоже, что на саморазрушительный путь дальнейшего развития нас загоняют не внешние силы, а мы сами.

Проблема состоит в том, что Государственная дума из независимого представительного органа превратилась в дорогостоящий аналог министерства по законодательству при правительстве. До сих пор законодательная власть не в состоянии сформировать такую структуру оборонного бюджета, которая позволила бы осуществлять гражданский контроль над оборонной сферой. Именно по этой причине возможны организационные шараханья: то ликвидация, то создание командования Сухопутных войск; то включение в состав Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) Космических войск, то исключение. У нас не отказались от идеи объединения видов Вооруженных сил и родов войск «по сферам ведения боевых действий» - вода, суша, воздух. Остаются в замыслах планы объединения ВВС и РВСН.

В то же время даже из текста действующей Военной доктрины следует, что современная война не будет вестись раздельно по сферам. Наоборот, требуется объединение оперативного управления войсками независимо от среды их действия, но в зависимости от содержания решаемых задач. Нет смысла ломать административное управление - это дорого и неэффективно, а оперативное управление необходимо объединять по уровню решаемых задач - стратегических и региональных. Тем более что задел для этого есть.

На стратегическом уровне наше военное руководство осознало и решило эту задачу раньше американцев. Новая структура Главного оперативного управления Генерального штаба, соответствующая современным требованиям, предвосхитила появление американского командования СТРАТКОМ. Начат эксперимент и на региональном уровне, но у него слишком много противников, которые придерживаются традиционных подходов, смешивающих вместе и административное, и оперативное управление войсками.

Судебная система в военной сфере серьезно изменилась к лучшему. Активность в борьбе с преступностью в рядах Вооруженных сил несопоставима с ситуацией начала 1990-х годов. Но не решена главная задача - фактическая независимость военной ветви судебной власти, которая тоже превращена в министерство судопроизводства в составе исполнительной вертикали. Отсюда и неизбежное вынесение «целесообразных» вердиктов. Подрыв веры в справедливость суда не способствует популярности государстенных органов в целом. К сожалению, есть достаточно примеров того, когда военные расплачиваются за недоработки законодателей, не создавших прозрачного правового поля для действий военнослужащих по обеспечению внутренней безопасности.

* * *

Весь комплекс перечисленных факторов указывает на то, что военная политика России в значительной степени зависит от внутриполитических процессов. В условиях глобализации реальные угрозы безопасности (распространение оружия массового уничтожения, международный терроризм и пр.) требуют совместных усилий России и США. Но для этого России необходимо сделать свою военную политику независимой от субъективных факторов внутреннего развития, а Соединенным Штатам - вести себя с Россией уважительно, как с партнером, а не как с побежденным в холодной войне.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 22 апреля 2007 > № 2911790 Павел Золотарев

Грядет ли холодная война?

© "Россия в глобальной политике". № 2, Март -Апрель 2007

А.Г. Арбатов - член-корреспондент РАН, член редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Резюме В отличие от биполярного мира, в многополярной системе международных отношений противостоянием России и Запада неминуемо и немедленно воспользуются другие «центры силы», чтобы с его помощью добиться собственных целей.

Выступление президента России Владимира Путина в Мюнхене 10 февраля 2007 года стало если не водоразделом, то наверняка заметной вехой в отношениях Российской Федерации с Соединенными Штатами и другими странами Запада. Некоторые эксперты и наблюдатели заговорили даже о наступлении эры новой холодной войны. Но действительно ли все так плохо и дело идет к глобальному противостоянию двух держав и коалиций?

КАК БЫЛО...

Холодная война - политический феномен, продукт особого исторического периода, продолжавшегося с конца 40-х до конца 80-х годов прошлого века. Ее основополагающей чертой была ярко выраженная биполярность структуры международных отношений, расколовшая мир по линии Восток - Запад. В 1950-е СССР и США разделили на сферы влияния Европу и Азию, а в 1960-е и 1970-е - Латинскую Америку и Африку. Центральный разлом расколол несколько стран и народов: Германию, Корею, Вьетнам, Китай (отделив Тайвань), Палестину (современный конфликт между арабами и евреями стал, по сути, результатом геополитических маневров великих держав при переделе палестинских территорий). Мир фактически превратился в арену напряженного соперничества двух сверхдержав, которое с переменным успехом продолжалось вплоть до конца 1980-х годов.

Практически в любом локальном и региональном вооруженном конфликте сверхдержавы оказывались по разные стороны баррикад. Так было в Корее, Индокитае, Алжире, вокруг Кубы, в Южной Азии, в ходе четырех войн на Ближнем Востоке, в странах Африканского Рога, в Анголе, Мозамбике, Никарагуа и Афганистане.

Планета, как минимум, трижды вплотную подходила к Третьей мировой войне (во время второго и четвертого ближневосточных конфликтов в 1957 и 1973 годах, в период берлинского кризиса 1961-го), а однажды (в дни Карибского - ракетного - кризиса в 1962 году) роковую черту чуть было не переступили. Катастрофы удалось избежать, скорее всего, благодаря счастливому стечению обстоятельств и сдерживающей роли ядерных вооружений, накопленных обоими противниками.

Опасаясь прямого военного столкновения, сверхдержавы и их союзники изобрели суррогат военных действий в форме интенсивного соревнования по подготовке к войне - гонку вооружений. В пиковые периоды в строй вводились в среднем по одной межконтинентальной баллистической ракете (МБР) ежедневно и по одной стратегической ракетной подводной лодке в месяц, в другие времена - по тысяче и более ядерных боеголовок на стратегических ядерных силах (СЯС) ежегодно. Масштабы наращивания и модернизации обычных вооружений были не менее впечатляющими, особенно в 1960-е и начале 1980-х в НАТО и в 1970-1980-е в Организации Варшавского договора (ОВД). Каждая сторона ежегодно вводила в строй сотни боевых самолетов и тактических ракет разного класса, тысячи единиц бронетехники и артиллерии, десятки боевых кораблей и многоцелевых подводных лодок.

В обоснование глобального соперничества и оправдание связанных с ним жертв стороны вели непримиримую идеологическую борьбу, демонизируя противника и приписывая ему самые зловещие заговоры и агрессивные намерения. Это имплицитно снимало необходимость понимать точку зрения другой стороны, считаться с ее интересами и соблюдать по отношению к ней те или иные нормы морали и права.

Холодная война достаточно отчетливо распадается на два этапа. Первый (с конца 1940-х до конца 1960-х годов) - биполярность в «чистом» виде. Второй (конец 1960-х - конец 1980-х) - начало формирования многополярности. Китайская Народная Республика выделилась в самостоятельный «центр силы», конфликт между Пекином и Москвой вылился в вооруженные столкновения на границе в 1969 году, а после вторжения китайских войск во Вьетнам в 1979-м СССР и КНР оказались на грани войны. Биполярность ослабевала и по мере роста политико-экономического влияния Западной Европы (например, «новая восточная политика» канцлера ФРГ Вилли Брандта) и развития Движения неприсоединения во главе с Индией и Югославией.

...И КАК ЕСТЬ

Нынешний рост напряженности в отношениях между Россией, с одной стороны, и США, НАТО, Европейским союзом - с другой, не имеет ничего общего с холодной войной второй половины XX века.

Во-первых, отсутствует ее системообразующий элемент - биполярность. Наряду с глобальными и трансрегиональными центрами экономической и военной силы, такими, как США, ЕС, Япония, Россия, Китай, крепнут региональные лидеры - Индия, тихоокеанские «малые тигры», страны - члены Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), Иран, Бразилия, ЮАР, Нигерия.

Кроме того, традиционные формы межгосударственных отношений размываются мощными течениями глобализации и информационной революции, повсеместным ростом национализма, выходом на авансцену транснациональных экономических, политических и даже военных игроков.

Отношения США - РФ больше не являются центральной осью мировой политики. Они лишь одна из многих ее граней, причем по многим вопросам далеко не самая важная. Наряду с противоречиями у России и Запада есть важнейшие общие интересы, к тому же они конкурируют не только друг с другом. Об «игре с нулевой суммой» не может быть и речи.

В текущих международных конфликтах Россия и Запад стоят по одну сторону баррикад, какие бы разногласия их подчас ни разделяли. В Афганистане они действуют сообща, стремясь не допустить реванша движения «Талибан» и «Аль-Каиды». А такие важнейшие вопросы, как ядерные программы Северной Кореи и Ирана, ситуация вокруг Палестины и Нагорного Карабаха, они решают посредством многосторонних переговоров.

Осталось в прошлом и непримиримое идеологическое противоборство. Истинный идейный разлом пролегает теперь между либерально-демократическими ценностями и исламским радикализмом, между Севером и Югом, между глобализмом и антиглобализмом. И если нынешняя Россия не вполне воспринимает либеральные ценности, то она уж точно никогда не примкнет к радикальному исламу. Не кто иной, как Россия, понесла самые большие потери в борьбе против исламского экстремизма за последние двадцать лет (война в Афганистане, войны и конфликты в Чечне, Дагестане и Таджикистане).

Что касается гонки вооружений, то, несмотря на рост оборонных бюджетов США и РФ, нет ничего даже отдаленно сопоставимого с тем, что происходило во времена холодной войны. За период с 1991 по 2012 год, то есть со дня подписания в Москве Договора о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (Договор СНВ-1) до окончания срока действия московского Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов (Договор СНП), заключенного в 2002 году, стратегические и тактические ядерные вооружения сторон будут сокращены примерно на 80 % (окончание срока действия московского договора - 31 декабря 2012 года. - Ред.).

Идет медленная модернизация ядерных и обычных вооружений. Так, в России в 2006-м в боевой состав введено 6 МБР, 31 танк, 120 бронемашин, 9 самолетов и вертолетов. Новые корабли и подводные лодки вводятся по одной единице за несколько лет. Все это на один-два порядка меньше, чем в 1970-1980-е годы. В США при гораздо большем военном бюджете основные средства идут на содержание Вооруженных сил и военные операции в Ираке и Афганистане. По сравнению с Россией там вводится в строй больше новых обычных вооружений, но меньше - ядерных.

Есть, конечно, такие возмущающие стратегическую стабильность факторы, как развертывание в США ограниченной системы противоракетной обороны (ПРО) для защиты от единичных ракетных пусков и планы размещения ее элементов в некоторых странах Европы, перспективные проекты Вашингтона по развитию космических вооружений и оснащению стратегических носителей высокоточными обычными боевыми частями.

С подачи Соединенных Штатов популярной стала идея о том, что после падения Берлинской стены исчезла необходимость в соглашениях (а значит, и в переговорах) об ограничении и сокращении вооружений, поскольку их якобы заключают только противники.

Жертвой такого безответственного подхода стали Договор об ограничении систем противоракетной обороны (Договор по ПРО, 1972), не вступивший в силу Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ, 1996), Договор СНВ-2 (1993) и рамочный Договор СНВ-3 (1997). Не состоялись переговоры о правилах засчета боезарядов и мерах контроля по Договору СНП и о запрещении производства разделяющихся материалов в военных целях (ДЗПРМ). В 2007 году Россия заявила о своем возможном выходе из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД, 1987) и адаптированного Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ, 1999). Из-за политики ядерных и «пороговых» держав под угрозой оказалось самое главное соглашение - Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО, 1968).

ПРИЧИНЫ ПОХОЛОДАНИЯ

Хотя речь о новой холодной войне и не идет, обострение взаимоотношений в целом налицо. Чем же обусловлена эта напряженность?

Первое. За последние годы соотношение сил между РФ и Западом изменилось. Россия обрела устойчивый экономический рост и относительную социально-политическую стабильность. Москва консолидировала власть, получила крупные свободные капиталы для внутренних и внешних инвестиций, вчетверо (с 2001-го) увеличила финансирование национальной обороны, подавила массовое вооруженное сопротивление на Северном Кавказе.

На этом фоне Россия стремится изменить сложившиеся еще в 90-е годы прошлого века «правила игры» в отношениях с Западом. Парадигма отношений, при которой Москва вольно или невольно идет в фарватере курса США, а с ее интересами и мнением не считаются, теперь абсолютно неприемлема в глазах всех политических партий и государственных ведомств России. Между тем большинство американских и значительная часть европейских политиков считают модель отношений 1990-х естественной и единственно верной.

Второе. После окончания холодной войны мир не стал однополярным. Наоборот, быстро формировалась новая многополюсная и многоуровневая система международных отношений.

В этих условиях Соединенные Штаты получили уникальную возможность. Они могли утвердить в международной политике верховенство правовых норм, ведущую роль международных институтов (прежде всего ООН и ОБСЕ), примат дипломатии в разрешении конфликтов, принцип избирательности и законности применения силы в целях самообороны либо обеспечения мира и безопасности (согласно статьям 51 и 42 Устава ООН). У Вашингтона появился исторический шанс возглавить процесс созидания нового, многостороннего, согласованного миропорядка.

Однако шанс был бездарно упущен. Неожиданно ощутив себя «единственной глобальной сверхдержавой», США в 1990-е годы все более подменяли международное право правом силы, легитимные решения Совета Безопасности ООН - директивами американского Совета национальной безопасности, а прерогативы ОБСЕ - акциями НАТО. Наиболее ярким и трагическим образом эта политика получила выражение в военной операции против Югославии в 1999 году.

После смены администрации в 2001-м и чудовищного шока, который нация испытала 11 сентября того же года, эта линия была возведена в абсолют. Вслед за законной и успешной операцией в Афганистане Соединенные Штаты под надуманным предлогом и без санкции Совета Безопасности ООН вторглись в Ирак, намереваясь далее «переформатировать» весь Большой Ближний Восток под свои экономические и военно-политические интересы.

Представление государственными органами США заведомо ложной информации для оправдания вторжения в Ирак, вопиющие нарушения прав человека при оккупационном режиме, в тюрьмах «Абу-Грейб» и Гуантанамо, явно одобренные Вашингтоном предвзятые суды над иракскими лидерами и их варварские казни (вопреки протестам Европы) - все эти скандальные факты густо запятнали моральный облик Соединенных Штатов.

Даже самая сильная держава, самонадеянно бросившая вызов новой системе и вставшая на путь односторонних и произвольных силовых действий, неизбежно должна была встретить сплоченное сопротивление других государств и потерпеть фиаско. И действительно, начался небывалый подъем антиамериканских настроений во всем мире, поднялась новая волна международного терроризма и распространения ядерного и ракетного оружия. Америка увязла в беспросветной оккупационной войне в Ираке, подорвала коалиционную политику ООН и НАТО в Афганистане, связала себе руки в отношении Ирана и Северной Кореи. США утрачивают влияние в Западной Европе, на Дальнем Востоке и даже в своей традиционной «вотчине» - Латинской Америке.

Односторонняя силовая линия оттолкнула от Соединенных Штатов и вынудила перейти в лагерь международной оппозиции столь непохожие государства, как Германия, Франция, Испания, Россия, Китай, Индия, Узбекистан, Венесуэла, Боливия, Эквадор, Никарагуа, многие страны - члены Лиги арабских государств... Шанхайская организация сотрудничества, созданная в 2001 году как коалиция для борьбы с исламским экстремизмом, превратилась в противовес американскому вмешательству в Азии. Набирает силу оппозиция республиканской администрации внутри США.

Постепенно Америка обостряла отношения и с Россией. После террористических актов 11 сентября Владимир Путин сделал серьезный шаг навстречу Вашингтону, руководствуясь как чувством сострадания, так и стремлением повысить уровень сотрудничества. В ответ Россия получила выход США из Договора по ПРО (прикрытый «фиговым листком» в виде Договора СНП), ликвидацию в Ираке крупнейших российских нефтяных концессий, а также новое расширение НАТО на восток, в том числе на территорию бывших балтийских республик СССР.

При этом обнародуются планы ускоренного втягивания Украины и Грузии в НАТО. А проект строительства объектов американской стратегической ПРО в Польше и Чехии противоречит духу Совместной декларации новых стратегических отношений между РФ и США от 2002 года о сотрудничестве в разработке такой системы и идет вразрез с переговорами в Совете Россия - НАТО о работе над общей ПРО театра военных действий.

Третье. Положение на территории бывшего СССР - важный фактор нынешнего ухудшения взаимоотношений РФ и Запада. Москву возмутило активное вмешательство последнего в «цветные» революции в Грузии (2003) и Украине (2004) в целях поддержки наиболее антироссийски настроенных политиков (что заставило подозревать применение той же модели в Киргизии в 2005-м).

В 1990-е годы Россия сделала немало ошибок, пытаясь превратить постсоветское пространство в зону своего доминирования. Но с ростом своего экономического и финансового потенциала и укреплением независимости Россия перешла к прагматичной линии применительно к каждой конкретной соседней стране. Отойдя от эфемерных имперских «прожектов», Москва поставила во главу угла отношений с соседями транзит энергоэкспорта в Европу, скупку перспективных предприятий и инфраструктур, осуществление инвестиций в разведку и добычу природных ресурсов, сохранение действительно важных военных баз и объектов, сотрудничество в борьбе с новыми трансграничными угрозами и взаимодействие по гуманитарным вопросам.

Конфликты с Украиной и Белоруссией из-за цены на поставки энергоресурсов и стоимости транзита повлекли за собой перебои в экспорте энергосырья в Европу. Это вызвало на Западе взрыв возмущения, на Россию посыпались обвинения в энергетическом империализме и шантаже, зазвучали призывы использовать НАТО как гарантию энергобезопасности стран-импортеров. Возможно, тактика Москвы была грубой, особенно в случае с Украиной. Но переход на мировые цены в поставках энергосырья как раз и означал по сути дела отказ от прежней имперской линии экономических подачек в обмен на политическую или военно-стратегическую лояльность. Что подтвердилось фактом одинаково прагматичного подхода Москвы к столь разным соседям, как Украина, Грузия, Армения и Белоруссия.

Тем не менее эскалация напряженности идет по замкнутому кругу. Ужесточение российской политики в отношении стран ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан и Молдавия) обусловлено перспективой расширения НАТО на их территории. В свою очередь ГУАМ и НАТО отвечают Москве более активным противодействием и еще больше усиливают страх России перед новым «санитарным кордоном».

Четвертое. Важнейшая причина обострения отношений между Россией и Западом - внутриполитические процессы в РФ после 2000 года. В 1990-е в нашей стране было во многих аспектах больше свободы, чем теперь и тем более в предшествовавший советский период. Но эти свободы смог оценить сравнительно узкий круг либеральной интеллигенции в больших городах. Остальная часть граждан воспринимала ветер перемен на фоне шоковых реформ, обнищания большинства населения, невиданных масштабов коррупции, криминального беспредела и разворовывания национальных богатств. В одночасье рухнули системы социального обеспечения, здравоохранения, образования, науки, культуры, обороноспособности. (Как отметил лидер партии «Яблоко» Григорий Явлинский, «менее чем за десять лет народ пережил два путча, два дефолта и две войны».)

Поэтому большинство населения поддерживает курс президента Владимира Путина на консолидацию государственной власти вокруг Кремля и расширение его контроля над экономикой и внутренней политикой.

Главная проблема путинской «управляемой демократии» и «исполнительной вертикали» состоит в том, что нынешнее экономическое благополучие и политическая стабильность зиждутся на весьма хрупком и недолговечном фундаменте. Экономический рост последних лет в огромной мере обусловлен беспрецедентными мировыми ценами на сырье. Но такая модель не обеспечивает ни широкую занятость, ни научно-техническое развитие, ни социальную стабильность, ни достаточные доходы для удовлетворения всех острых нужд страны. Да и высокие цены на нефть и газ не вечны.

Зарубежные деятели редко задумываются о том, что их глубокое беспокойство по поводу способности России обеспечить энергетические потребности Запада противоречат западной же озабоченности состоянием российской демократии. Ведь демократия несовместима с экспортно-сырьевой моделью экономики, всегда и везде являвшейся базой авторитарно-бюрократической государственно-политической системы.

Перед Западом стоит сложная проблема: какую политику проводить в отношении России в ходе ее длительной, глубокой и крайне противоречивой трансформации? До сих пор США и многие их союзники бросались в этом вопросе из одной крайности в другую: от радужных надежд к горькому разочарованию, от чрезмерной вовлеченности к полному равнодушию и пренебрежению, от восторженности к подозрениям и враждебности.

Крупнейший американский дипломат и политический мыслитель ХХ века Джордж Кеннан еще в 1951 году пророчески предвидел крушение советской империи и оставил мудрое завещание, как будто написанное в наши дни: «Когда советская власть придет к своему концу или когда ее дух и руководители начнут меняться... не будем с нервным нетерпением следить за работой людей, пришедших ей на смену, и ежедневно прикладывать лакмусовую бумажку к их политической физиономии, определяя, насколько они отвечают нашему представлению о "демократах". Дайте им время; дайте им возможность быть русскими и решать внутренние проблемы по-своему. Пути, которыми народы достигают достойного и просвещенного государственного строя, представляют собою глубочайшие и интимнейшие процессы национальной жизни».

По мнению Кеннана, конструктивные отношения и постепенное, но последовательное сближение с Москвой возможно в случае выполнения Россией всего трех, но важнейших условий: быть открытой для внешнего мира; не обращать своих трудящихся в рабов; не стремиться к имперскому доминированию в окружающем мире и не воспринимать всех тех, кто находится вне сферы ее господства, как врагов. Эти качества свойственны современной России, несмотря на ее многочисленные проблемы и ошибки.

На внутренней эволюции нашего государства существенно скажутся его отношения с окружающим миром, и прежде всего со странами Запада. Чем лучше эти отношения, чем глубже взаимодействие в экономике, международной политике, сфере безопасности, гуманитарной и культурной областях, тем прочнее позиции демократических кругов внутри России, тем больше возрастает ценность демократических свобод в глазах общественности и тем более внимательно последняя следит за соблюдением демократических процедур и норм властями всех уровней.

ВЫЗОВЫ МНОГОПОЛЯРНОСТИ

Нынешнее похолодание в отношениях России с США и Евросоюзом - это напряжение в отдельных звеньях многополярной системы, вызванное постоянно меняющимся соотношением сил, калейдоскопической сменой разнородных проблем глобализации и непрерывными «сюрпризами» от третьих стран, освободившихся от контроля прежних сверхдержав.

Несмотря на преобладающие антизападные настроения и давление, исходящее от соответствующих политических кругов внутри страны, российское руководство не желает конфронтации с США и Европейским союзом, не хочет разрыва сотрудничества и не позиционирует Россию как вторую, наряду с Соединенными Штатами, сверхдержаву. Москва формулирует свои интересы в первую очередь в трансрегиональном формате и лишь избирательно заявляет о своих правах на глобальном уровне.

Но при этом Россия стремится к тому, чтобы ее на деле, а не только на словах признали великой державой в ряду других великих держав. Она требует, чтобы уважали ее законные интересы и считались с ее мнением по важнейшим вопросам, даже если оно расходится с позицией США и их союзников. В случае же возникновения подобных разногласий проблемы должны решаться на основе взаимных компромиссов, а не путем «продавливания» американской линии или самонадеянного навязывания Москве точки зрения, будто она якобы неверно понимает собственные интересы.

В этом состоит пафос Мюнхена, и по большей части с ним нельзя не согласиться, хотя есть несколько конкретных моментов, вызывающих возражение, в частности возможный выход России из Договора по РСМД (см.: А. Арбатов. Шаг ненужный и опасный // НВО, 2-15 марта 2007 г., № 7 (513), с. 1-2) и критика в адрес ОБСЕ.

Низкая вероятность новой холодной войны и распад американской монополярности (как политической доктрины, если не реальности) не может, однако, быть поводом для самоуспокоенности. Объективно существующая на разных уровнях многополярность и взаимозависимость таят в себе немало сложностей и угроз.

Например, если противостояние по линии Россия - НАТО продолжится, оно может нанести огромный ущерб обеим сторонам и международной безопасности. Окончательное отделение Косово от Сербии способно спровоцировать аналогичные процессы в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье и вовлечь Россию в вооруженный конфликт с Грузией и Молдавией, которых поддерживает НАТО.

Ускорение процесса включения Киева в Североатлантический союз (санкционированное недавно Конгрессом США) угрожает повлечь за собой раскол Украины и массовые беспорядки, при которых России и Западу будет трудно удержаться от вмешательства.

Планы строительства объектов американской ПРО в Центральной и Восточной Европе могут побудить Россию выйти из Договора о РСМД и возобновить программы по производству ракет средней дальности. На это Вашингтон ответит размещением в Европе своих новых ракет средней дальности, что резко повысит уязвимость российских стратегических сил, их систем управления и предупреждения и усилит напряженность ядерного противостояния.

Другие «центры силы» неминуемо и немедленно извлекут выгоду из нарастающего противостояния России и Запада, используют его в своих собственных интересах. Китай получит возможность занять еще более выигрышные позиции в экономических и политических отношениях с Россией, США и Японией, укрепить свое влияние в Центральной и Южной Азии, зоне Персидского залива. Вряд ли упустят свой шанс Индия, Пакистан, страны - члены АСЕАН, экзальтированные режимы Латинской Америки.

Многополярный мир, который не движется по пути ядерного разоружения, - это мир расширяющегося «ядерного клуба». Пока Россия и Запад будут конфликтовать друг с другом, государства, способные разработать собственное ядерное оружие, поспешат с этим. Вероятность его применения в каком-либо региональном конфликте существенно возрастет.

Оборотной стороной процесса глобализации станет резкое повышение активности международного исламского экстремизма и терроризма. Последует дальнейшая дестабилизация Афганистана и Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока, Северной и Восточной Африки. Волна воинственного сепаратизма, трансграничной преступности и терроризма захлестнет также Западную Европу, Россию, США, другие страны.

Рухнут последние договоры по разоружению (ДНЯО, ДОВСЕ, ДВЗЯИ). Как крайний случай, какой-либо авантюристический режим может осуществить провокационный ракетный запуск по территориям или космическим спутникам одной либо нескольких великих держав с целью вызвать между ними обмен ядерными ударами. Вполне вероятной станет и угроза террористического акта с использованием ядерного устройства в одной или нескольких главных столицах мира.

Чтобы избежать неблагоприятного развития событий, необходимо остановить сползание России к противостоянию и соперничеству с США и НАТО, пусть даже оно имеет не глобальный, а региональный геополитический и избирательный военно-технический характер. Те, кто в России и на Западе пытается набрать очки на конфронтации, безответственно превращают важнейшие национальные интересы своих государств в разменную монету внутриполитических игр.

В конкретном плане Москве следует, во-первых, в духе последних заявлений российского президента выдвинуть комплекс предложений как по сокращению вооружений в двух- и многостороннем форматах, так и по укреплению режима нераспространения ядерного оружия. В отличие от горбачёвских инициатив 80-х годов прошлого века, новый пакет должен основываться не на прекраснодушной утопии, а на радикальном, но реалистическом военно-экономическом и техническом расчете, подкрепляться программой эффективного военного строительства. И не в пример линии последних лет инициативы нужно продвигать не по принципу «хотите - берите, не хотите - не надо», а как твердое требование государства с использованием всех доступных дипломатических и военно-технических рычагов (чему не грех поучиться у американцев). Особую роль будет играть позиция Москвы по иранской и северокорейской ядерным проблемам.

Главный и, видимо, единственный военно-технический козырь России - программа грунтово-мобильных МБР «Тополь-М» и проект их оснащения разделяющимися головными частями. В этой сфере даже США отстают от нашей страны на 10-15 лет. Вялое осуществление данной программы и «размазывание» средств по другим, весьма сомнительным, проектам подчас создает впечатление, будто Россия смирилась с растущим стратегическим отставанием от Америки, не хочет серьезных переговоров и выпускает из рук единственную остающуюся у нее козырную карту.

Во-вторых, вместо того чтобы разрабатывать аморфные («зонтичные») интеграционные планы для всего постсоветского пространства, а потом от них отступать, Москва должна предельно конкретно сформулировать свои интересы применительно к каждому государству - участнику СНГ, отбросив всякий неоимперский идеализм. Но за эти ставки и проекты нужно упорно бороться, используя все рычаги и козыри, в том числе имеющиеся в дальнем зарубежье. Нерасширение НАТО на СНГ следует увязать с гарантиями территориальной целостности соседних стран, а взаимоприемлемое решение их острых проблем - с соблюдением прав этнических меньшинств.

При настойчивой и конструктивной политике Кремля Запад наверняка рано или поздно примет новые «правила игры», поскольку они отвечают его долгосрочным интересам. В перспективе переход России с экспортно-сырьевой на высокотехнологичную инновационную модель экономики, сопровождающийся расширением демократических институтов и норм, естественным образом снимет противоречия вокруг российской внутренней политики и определит европейское направление интеграционного курса России - самой крупной страны и потенциально наиболее сильной экономики Европы.

Конкретные сроки, формы и пути равноправной и взаимовыгодной интеграции России в Евросоюз определит время. А конечным ее продуктом станет формирование самого мощного в экономическом, военном, геополитическом и культурном отношении глобального «центра силы». Центра, который навсегда устранит угрозу как однополярности и произвола, так и биполярности и конфронтации и который возглавит процесс созидания нового правового миропорядка, призванного решить проблемы XXI века.

Россия. США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 22 апреля 2007 > № 2906770 Алексей Арбатов

Грузия меняется и меняет представление о себе во всем мире, заявил президент Грузии Михаил Саакашвили, выступая в четверг 19 апр. на 65 семинаре НАТО «Роуз-Рот» в Тбилиси. «В течение последних лет нам пришлось преодолевать сформировавшиеся за рубежом в представлении о Грузии штампы и клише. Первым из них было то, что якобы у страны неопытное руководство, которое не сможет построить государство. Этот штамп был нами разрушен. Грузия доказала обратное», – заявил Саакашвили, о чем передает агентство «Новости-Грузия».По его словам, вторым клише, который часто появлялся на страницах зарубежной прессы, в т.ч. и в дружественных нам странах, были упоминания об «обнищавшей Грузии». «Это клише мы также опровергли. В 2007г. Грузия переходит в категорию стран со средним доходом. Это не значит, что мы полностью устраним бедность. Проблема бедности останется, и мы все должны сделать, чтобы максимально ее сократить. Но Грузия уже не является нищей страной», – отметил президент Грузии. Еще одним клише, которое часто встречалось в статьях о Грузии, является понятие о стране, как о «малюсеньком, миниатюрном государстве». «Хочу отметить, что территория Грузии в два раза больше, чем территория Нидерландов, чем Словакия. Но я нигде не видел в прессе упоминаний про «маленькие Нидерланды» или Словакию. Почему тогда Грузия должна считаться маленькой?», – спросил Саакашвили.

Он отметил, что «нигде не читал и про маленький Люксембург, который по размеру равен Тбилиси», и заявил, что клише «маленькое государство», со временем полностью перестанет употребляться в отношении Грузии. «Есть еще много клише, в т.ч. – «этнические конфликты», – подчеркнул Саакашвили. Он заявил, что в Цхинвальском регионе (Южная Осетия) не существует никакого этнического конфликта.«Те, кто хоть немного знаком с ситуацией, прекрасно знает, что никакого грузино-осетинского конфликта нет. Существовали этнические элементы в борьбе советских военных за свои дачи, это было основанием и для начала войны в Абхазии, и во всем этом к сожалению, существовали этнические элементы, но эта ситуация преодолима», – сказал Саакашвили.

Он сообщил, что Грузия стремится урегулировать конфликт и вернуть беженцев. «В результате конфликта с территории Абхазии были выдворены 500 тыс.чел., среди них как грузины, так и абхазы, греки, евреи, русские. То, что произошло в Абхазии, было самой успешной этнической чисткой 20 века. И если кто-то за рубежом не желает, чтобы правительство Грузии и дальше работало над политикой возвращения беженцев, это просто является для нас оскорбительным и этого он никогда не дождется. Я хочу, чтобы все это осознали», – отметил президент Грузии.

Он отметил, что, говоря об Абхазии, «мы говорим о 235 км. линии черноморского побережья, вдоль которой минимум на 100 км. никто не живет». «Кто может сказать, что это – нормальная ситуация? Ни Грузия, ни один гражданин страны с этим никогда не смирятся», – заявил Саакашвили, отметив, что Грузия «всем сторонам протягивает руку с целью мирного урегулирования конфликта». «Мы готовы к гибким решениям, у нас есть политическая воля для решения проблем. Но навязывать нам стереотип, что вот, мол, Грузия взрывоопасная и непрогнозируемая, не стоит. Мы во многих ситуациях продемонстрировали, что можем быть крайне сдержанными там, где множество страны не смогли бы себя сдержать», – отметил президент Грузии.

Результатом диалога, важного политического процесса, который председатель парламента Грузии начала между оппозицией и большинством, по словам Саакашвили, стало то, что все политические силы в парламенте поддержали крайне гибкие планы властей страны в отношении Цхинвальского региона (где предлагается создать временную администрацию). «Это тоже является новым этапом в истории парламентаризма Грузии и в истории грузинской демократии, также как наша интеграция в НАТО», – заявил Саакашвили. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 19 апреля 2007 > № 66338

Два хельсинкских принципа и «атлас конфликтов»

© "Россия в глобальной политике". № 2, Март -Апрель 2007

В.Н. Казимиров - Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ, заместитель председателя Ассоциации российских дипломатов.

Резюме Западники, отвергая все советское, считают прежние административные границы внутри СССР незыблемыми. Но откуда взялась идея неприкасаемости бывших союзных республик? Административные границы в Советском Союзе были порой произвольными. Достаточно вспомнить чехарду решений Кавбюро по Карабаху и волюнтаристскую передачу Крыма.

Стороны вооруженных этнополитических конфликтов, притушенных, но не разрешенных окончательно, упорно апеллируют к наиболее выгодному для себя международно-правовому принципу. Одни - к территориальной целостности государств, другие - к праву народов распоряжаться своей судьбой. Их интерес очевиден и понятен.

Но громогласность либо частота ссылок на «милый сердцу» принцип никого не убедит. Давно назрела необходимость углубленной (прежде всего правовой, и не только) работы по сопряжению этих двух положений Заключительного акта СБСЕ в Хельсинки. Тематика весьма деликатна, но уходить от нее нельзя.

ВНУТРЕННЕЕ И ВНЕШНЕЕ

Само собой разумеется, что оба этих принципа, как и все остальные из хельсинкской «десятки», равноценны. Каждый из них надо брать в совокупности с остальными. Однако для одних лиц они чуть ли не взаимоисключающие, другие склонны усматривать в первом постулате защиту прав и интересов государства, а во втором - отстаивание прав личности или сообщества людей. Иначе говоря, подобным образом оспаривается приоритет прав государства над правами человека.

В некоторых случаях устранить противоречия пытаются, «разводя» сферы применения двух положений. Так, принцип территориальной целостности рассматривается в качестве внешнего (как гарантия от посягательств со стороны других государств), а право народов на самоопределение - в качестве внутреннего. Однако зачастую мы наблюдаем попытки ряда государств развернуть первый принцип именно против внутренних движений за самоопределение.

При согласии последних на автономию, которая оставляет в неприкосновенности внешние границы государства, коллизия между обоими принципами смягчается. А как при попытках отделения, сецессии? Ни одна Конституция (кроме Конституции СССР) не дает на нее права, но сколько отпочкований от государств уже состоялось, иногда мирных, чаще кровавых?! Есть немало примеров, когда верх берет то первый, то второй принцип. Особенно сложны смешанные случаи - тут движение за самоопределение внутри государства опирается на активную поддержку извне (Косово и Албания, Нагорный Карабах и Армения, Южная и Северная Осетия).

Чаще всего первая реакция на противопоставление двух принципов - это вполне естественная консервативная защита территориальной целостности и неприкосновенности границ. И лишь по мере того как невозможность сохранить прежний порядок жизни в одном государстве становится очевидной, постепенно приходит осознание прав самоопределяющихся, признание их хотя бы стороной в конфликте. Лидеры национальных движений, как правило, настаивают на праве наций на самоопределение, но, придя к власти, превозносят принцип территориальной целостности государств.

Отсюда первый вопрос: насколько применим данный принцип к конкретной конфликтной ситуации? И второй: насколько действенен каждый из них в конкретной историко-географической обстановке? Важно выявить логику, внутренние пружины, связи с другими нормами и правилами. Это помогло бы снижать накал конфликтов, избежать того, чтобы стороны делали слепую ставку на мнимое автоматическое главенство более выгодного принципа.

Необходима концепция соизмерения действенности обоих исходных положений с четким набором критериев. И комплексный, системный, а не только прецедентный подход (прецедент удобен в тактическом плане, но нужна более основательная проработка темы).

ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС

Постановка вопроса о косовском прецеденте вызвала шквал возражений с Запада. При этом указывается на различие конфликтов, даже уникальность каждого из них. Но различие - не то же самое, что полное отсутствие общих черт, отдельных сходств. Да феномен «прецедента» и не требует всеохватывающей аналогии. В данном случае он сводится к узкому, но принципиальному вопросу: возможно ли обретение независимости без согласия государства, от которого отделяется новообразуемое? Поэтому многие различия между конфликтами и не имеют коренного значения. Вся кампания против «прецедентности» Косово бьет мимо цели.

Но в первую очередь важно разобраться с самими принципами.

Во-первых, принцип (тем более в увязке с другими) - это вовсе не догма. Уж если и возводить в абсолют какие-то из хельсинкских положений, то скорее два других, прописанных как раз для конфликтных ситуаций: неприменение силы или угрозы силой, мирное урегулирование споров.

Во-вторых, принцип - это абстракция, в реальности он не работает вне конкретных обстоятельств. От них, по сути, и зависит действенность обоих постулатов, которая относительна и в известной степени сопоставима, но нужна шкала замеров. Применение их в увязке с «противосиловыми» принципами - требование цивилизации: в ХХI веке мировое сообщество должно повышать эту планку.

В-третьих, важен такой подход к анализу процессов и событий, как историзм, предполагающий связь с эпохой. Ведь рассматриваемые принципы - не от Рождества Христова, нелепо примерять их к Крестовым походам или войнам Наполеона. Даже Устав ООН намечает лишь их контуры. Набор исходных положений Заключительного акта - продукт своей эпохи, он определен итогами Второй мировой войны в Европе, наличием двух систем и противостоящих лагерей плюс ядерного оружия. Это своего рода «перемирие» между антагонистами, чтобы избежать Третьей мировой. 10 хельсинкских принципов подвели базу под баланс интересов двух центров силы, стали «правилами игры» для межгосударственных отношений в ту эпоху. Но та эпоха уже ушла.

Связь принципов со своим времением не означает, что они исторически «мимолетны», не имеют будущего. Смысловое ядро каждого из них - важный вклад в регулирование отношений между государствами, даже в мировую цивилизацию.

Эпоха, регион, конкретная обстановка имеют огромное значение. Оба принципа сами по себе неприкасаемы, но акцент следует перенести на их применимость и - особенно - действенность здесь и сейчас. Нет международных процессов и событий вне конкретных обстоятельств.

Мало ссылаться на само по себе верное положение, каждая сторона должна еще обосновать его применимость и действенность. Когда одни взывают к целостности территории, другие - к праву на самоопределение, то выход - в учете всей конкретики и специфики конфликтной ситуации.

Чем характеризовались 1990-е годы? Это уже не 1975 год, а эпоха крушения мировой системы, распада в Евразии одних и создания других государств. В данный тектонический, форс-мажорный период и как раз в зоне распада принцип территориальной целостности не оказался столь же безотказным, как прежде. Если данное положение непререкаемо, как утверждают некоторые, отчего же оно не спасло Советский Союз, Югославию, Чехословакию, Эфиопию? Право на самоопределение предоставило суверенитет 23 союзным республикам (пятнадцать в СССР, шесть в СФРЮ, две в ЧССР), а также Эритрее.

А откуда взялась идея неприкасаемости союзных республик? Косово, Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Нагорный Карабах - и акторы, и продукты объективных обстоятельств: демографических и политических сдвигов, распада государств, войн. Важно постичь логику изменений. Не для того, чтобы дробить все мельче, а лишь чтобы учитывать объективные реалии.

Косово может стать еще одним, но лишь дополнительным доводом в ту или иную сторону. А исходный посыл - та самая характеристика эпохи и региона, конкретных обстоятельств.

НЕКОТОРЫЕ КРИТЕРИИ

На применимость и действенность принципов в каждом конфликте должна влиять масса факторов, прежде всего цивилизационные требования. Вот лишь некоторые из них.

«Стаж» пребывания в одном государстве, или, если употребить лексику Рима, где рожден феномен «сецессии», особенности пребывания «плебеев» под началом «патрициев». Идет ли речь действительно о выживании сторон - «плебеев» как этноса на своих землях либо государства «патрициев»? Или только о престиже и выгодах последнего, а то и просто о его стремлении удержать земли при полном безразличии к судьбе «плебеев»?

Динамика этнического состава населения территории, ставшей предметом спора (примерно за век). Что тут - движение масс за независимость, выступления мафиозных структур либо лишь кучки пассионариев? Используются ли «плебеями» мирные или террористические методы борьбы? Эффективно ли и как давно «плебеи» контролируют свою территорию? Готовы ли «патриции» пойти им навстречу либо только третируют и подавляют? Состоялись ли уже пробы сил «плебеев» с «патрициями»? Насколько частыми, продолжительными, ожесточенными они были?

Безусловно, важны и ход, и особенности вооруженного конфликта. Все ли привержены идее о том, что мирному разрешению конфликта нет альтернативы? Кто выступает за его мирное урегулирование, а кто склоняется к силовому варианту? Какая из сторон готова подкрепить свое обязательство мирно решать споры подписанием соглашения о невозобновлении военных действий, а какая нет? Кто за налаживание диалога, прямые контакты, меры доверия, а кто против? Есть ли оккупированные в ходе боев территории, как это произошло, почему они не освобождаются, что мешает этому? Есть ли вынужденные переселенцы и беженцы, сколько с каждой стороны? Есть ли уже условия для их добровольного возвращения в родные места, или что-то мешает этому? Кто соблюдал и соблюдает договоренности, а кто нет? Нарушались ли нормы международного гуманитарного права (совершенно очевидно, что их грубые и массовые нарушения серьезно влияют на действенность любого из двух принципов)? Отношение к пострадавшим от конфликта - своим и «чужим»?

Предпринимались ли попытки разойтись мирно - скажем, путем волеизъявления населения? Как оно было организовано? Или как его организовать? Обладает ли субъект реальными атрибутами государственности, самоуправляемостью? Насколько его система представительна, демократична - особенно в сравнении с порядками у «патрициев»? Имеет ли государственное новообразование шансы выжить?

Крайне важно четко разграничить причины и следствия конфликта - ведь в каждом из них есть и своя предыстория, и своя юридическая специфика. Не последнюю роль играют форма выхода республики из союза либо образования из республики, мера правопреемственности суверенного государства от прежней структуры, четкость в оформлении этой правопреемственности.

Нередко используется довод, будто границы государства признаны ООН, ОБСЕ, Советом Европы и т. д. Он, конечно же, имеет некоторый политический вес, но не юридический, поскольку международные организации при приеме новых членов не утверждают их социально-экономическую или политическую систему, границы или господствующую религию. Любое признание государства - акт политический, а не правообразующий (его правовой эффект вряд ли выходит за рамки отношений между двумя субъектами).

Есть и курьезы. Административные границы в СССР были порой довольно произвольны (общеизвестны чехарда решений Кавбюро по Карабаху, волюнтаристская передача Крыма). Западники, отвергая все советское, молятся теперь на административные границы, существовавшие внутри СССР. Хорошо это или плохо? Хорошо, чтобы не плодить новые конфликты. А как быть там, где уже пролита кровь, и немалая? Делать вид, будто ничего не произошло?

Словом, нужна детальная шкала критериев. Все элементы необходимо свести в единую систему, ранжировать по удельному весу (для нужд общественного мнения ее можно потом даже «математизировать»). Хорошим подспорьем стала бы широкая дискуссия по разработке такой системы с участием всех заинтересованных в мирном решении споров: международники (особенно юристы), политологи, СМИ, народная дипломатия...

Такой «политический атлас» противостояния, то есть совокупность характерных признаков эпохи, региона, специфики конфликта, позволит получить своего рода коэффициент действенности каждого из двух принципов, о которых идет речь. Конечно, это не точные величины, а примерные пропорции. Многослойный набор доводов убедительнее голого апеллирования к «выгодному» принципу. Это могло бы способствовать некоторому отрезвлению сторон и послужило бы неплохим системным ориентиром для многоликого мирового сообщества (а не выборочным и заведомо политизированным в угоду какому-то «центру силы»).

Но и важное средство - это всего лишь подспорье. Судьбу же конфликтов должны решать переговоры, если же не решают они, то волеизъявление населения. При этом совершенно исключаются угрозы и ссылки на «свой» принцип без полноты учета всех существенных обстоятельств конфликта.

РАЗРАБОТАТЬ «АТЛАС КОНФЛИКТОВ»

Мировое сообщество, без сомнения, заинтересовано в мирном урегулировании спорных проблем между государствами или сторонами конфликтов, в максимальном уважении ими прав человека и соблюдении норм международного гуманитарного права. Об этом свидетельствует и увязка обоих принципов с другими в рамках хельсинкской «десятки», особенно, как уже отмечалось, с теми, которые прямо относятся к конфликтным ситуациям: мирное решение споров, неиспользование силы или угрозы силой.

Применительно к конфликтам мы вправе настаивать на прямой увязке любого из тех двух принципов с категорическими требованиями мирного решения споров. Международным организациям надо быть более последовательными и настойчивыми в этом. Все хельсинкские принципы - это составляющие цивилизации, чего не скажешь о войне, какой бы современной и «точечной» она ни была.

Поэтому шкала критериев должна строиться в цивилизационном, даже цивилизаторском ключе, с упором на упомянутые требования мирового сообщества к сторонам конфликта. Исключены какие-либо вознаграждения той стороне, которая продолжает угрожать силовым решением, отказывается от всего того, что благоприятствует мирному урегулированию, разжигает ненависть и вражду, дестабилизирует обстановку.

Фактически разработка «политического атласа» любого конфликта состоит из следующих трех основных фаз:

разработка общей шкалы критериев или характеристик конфликтов;

нахождение относительного удельного веса каждого критерия в зависимости от того, насколько он полезен для мирного решения и преодоления силовых атавизмов;

наложение этих разработок на конкретный конфликт с учетом эпохи, региона, особенностей конфликта для выяснения того, какой из двух принципов усиливается в данных условиях с точки зрения своей действенности и какой ослабляется. Конечно, тут речь идет не о выводе каких-то цифровых показателей, а лишь об общих ориентирах и пропорциях.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 18 апреля 2007 > № 2911904 Владимир Казимиров

Косово как позитивный прецедент

© "Россия в глобальной политике". № 2, Март -Апрель 2007

Саломе Зурабишвили - министр иностранных дел Грузии в 2004-2005 годах.

Резюме Почему в XXI веке мы считаем непререкаемой ценностью и целью территориальное деление Европы по этническому признаку? Одно дело – восстановить независимость некогда существовавших и угнетенных национальных государственных образований, и совсем другое – создавать этнические государства на пустом месте по типу матрешек.

Спустя пятнадцать лет после распада Советского Союза Россия и другие новые независимые государства - бывшие республики СССР так и не смогли найти способ бесконфликтного сосуществования.

Многие события сегодняшнего дня убедительно демонстрируют, чем оборачивается неурегулированность взаимоотношений. Наиболее яркий пример - кризис в отношениях между Грузией и Россией, который обострялся на протяжении всего 2006 года и продолжился в 2007-м. Напряженность, правда, несколько спала, но перспектив нормализации пока не видно.

Впрочем, аналогичные трения возникли у России с Украиной (несмотря на возвращение к власти Виктора Януковича) и Белоруссией (хотя лидер этой страны Александр Лукашенко долгое время считался самым близким союзником Москвы).

Российский президент Владимир Путин полагает, что распад СССР был одной из величайших катастроф XX века. Очевидно, он испытывает некоторую ностальгию по ушедшему мироустройству. Тоска по прошлому, однако, уже ничего не изменит в новых реалиях, сложившихся в данной части планеты. Либо государствам-соседям удастся выстроить нормальные отношения, либо в проигрыше окажутся все, поскольку нет стран, долгосрочным интересам которых соответствовали бы нестабильность и непредсказуемость.

ПЛОДЫ СТАРОЙ ПОЛИТИКИ

Пытаясь вернуться к старым инструментам и элементам политики с позиции силы, Москва пока преуспела лишь в одном: новые независимые страны все больше от нее отдаляются. У России не осталось союзников, которым она могла бы всецело доверять. Белоруссия перестала быть лучшим другом. Армения считает, что северный партнер поступает с ней некорректно, закрывая контрольно-пропускной пункт Верхний Ларс на грузино-российской границе. Ведь Армения, границы которой с Азербайджаном и Турцией закрыты, целиком и полностью зависит от грузинского транзита. Но убытки, понесенные Ереваном в 2006 году, не волновали Москву; она, похоже, стремилась только о тому, чтобы насолить Тбилиси. А затем и вовсе объявила: дескать, данный КПП нуждается в реконструкции и поэтому не будет функционировать до конца 2008-го!

В результате Кремль теряет не просто власть, а нечто более важное в современном мире - влияние. Русский язык утрачивает роль lingua franca на постсоветском пространстве, местная молодежь предпочитает теперь другие языки. Перекрывая поставки газа то в одну, то в другую республику, резко поднимая цены для всех стран-соседей, Москва подталкивает их к тому, чтобы искать иных поставщиков и рассматривать альтернативные варианты маршрутов трубопроводов. Энергетическая диверсификация становится лейтмотивом региональной политики, именно она лежит в основе потепления в отношениях Украина - Грузия и Грузия - Азербайджан - Турция. К этому можно добавить неизменную поддержку, которую страны Балтии оказывают своим «меньшим собратьям» по бывшему советскому блоку, апеллируя к Европейскому союзу.

Республики Центральной Азии также склоняются к более независимой политике. Ведь российский «Газпром» задешево покупает их газ в рамках долгосрочных контрактов, а затем с большой выгодой для себя перепродает его европейским потребителям. Первые признаки стремления к самоутверждению уже налицо - достаточно упомянуть попытки Туркменистана пересмотреть условия газовых соглашений. В ближайшие годы данная тенденция будет только усиливаться. Как ни удивительно, горизонтальная солидарность, которую не смог создать Советский Союз, возникает на новом фундаменте.

ТОРМОЗ РАЗВИТИЯ

Пока никто в полной мере не выиграл от нового статус-кво и не смог воспользоваться всеми возможностями, открывшимися с обретением независимости. Это обусловлено в первую очередь наличием так называемых «замороженных конфликтов», негативно влияющих на внутреннее и внешнее развитие Грузии, Армении, Азербайджана и Молдавии. Урегулировать эти конфликты, не установив нормальных отношений с Россией, не получится, а значит, не удастся добиться прогресса в развитии новых независимых государств.

«Замороженные конфликты», во-первых, препятствуют полномасштабной реализации экономического потенциала. Можно только мечтать о том, каким стал бы Кавказский регион, если бы разрешились тамошние территориальные проблемы и были созданы условия для формирования единой транзитной политики по всем направлениям - с востока на запад и с севера на юг.

Во-вторых, неурегулированные конфликты тормозят демократическое развитие. Демократия не может процветать в одной отдельно взятой стране: если она не торжествует по всему региону и ее достижениями пользуется не все население, то в демократическом устройстве образуются бреши, которые со временем разрастаются и уничтожают его. Люди, не желающие признавать закон и порядок цивилизованного общества, находят пристанище в мятежных анклавах, и антидемократический недуг, подобно раковой опухоли, поражает весь организм.

Прежде всего это относится к Грузии с ее двумя конфликтными областями. В данном случае время играет против Тбилиси. Беженцы, вот уже пятнадцать лет проживающие в тяжелейших бытовых условиях, без компенсации и конкретной надежды, чувствуют себя вдвойне жертвами. Мало того что они не могут вернуться в родные места, поскольку это опасно для жизни, - им недоступны плоды относительного экономического подъема, который уже почувствовали на себе их собратья-грузины.

То же можно сказать и об абхазах. В результате политики, проводившейся в течение последних пятнадцати лет на землях, где исстари преобладали абхазы и грузины, растет число жителей армянской и русской национальности, и вскоре они могут оказаться здесь в большинстве. (На эту крайне деликатную и политизированную тему см. наиболее объективный анализ, представленный в International Crisis Group Report № 176 «Abkhazia today» 15 сентября 2006 г., Брюссель.) Кто же в выигрыше? Явно не абхазы, у которых нет оснований с оптимизмом смотреть в будущее, особенно если оно зависит от тесных отношений с Россией. Как Москва обращается с кавказскими меньшинствами, хорошо известно.

Эти конфликты ни в коей мере не служат и интересам России. Возможно, Москва видит в абхазской и югоосетинской проблемах ценный механизм, способный удержать Грузию в сфере российского влияния, что, в свою очередь, порождает в ней ложное чувство безопасности.

Но задавался ли когда-нибудь Кремль вопросом: сколько Россия потеряла, играя в эту иррациональную игру? Из-за тлеющих очагов напряженности на своих южных рубежах стране приходится содержать там армию, которая погрязла в коррупции и преимущественно занимается торговлей оружием, наркотиками и прочими запрещенными товарами. Военные действия на грузинской территории не только сделали невозможным решение чеченского вопроса, но и не могли не оказать отрицательное воздействие на ситуации в Дагестане, Ингушетии и Северной Осетии. Изречение французских философов о том, что «правда по эту сторону Пиренеев не может быть ложью по другую», вне всякого сомнения, применимо и к Кавказу. Стабильности нужно добиваться сообща, или ее не будет вовсе.

Наконец, жонглируя конфликтами, Москва подорвала доверие к себе со стороны международного сообщества. К голосу России всё меньше прислушиваются за ее границами.

ПРЕЦЕДЕНТ ЛИ КОСОВО?

Для Москвы вопрос Косово остается инструментом шантажа. Россия дает понять, что косовский прецедент может быть использован ею для признания сепаратистских режимов на Кавказе. По форме эта позиция похожа на аргумент капризного ребенка: «Держите меня, а то я не смогу устоять и такого натворю!..»

Примечательно, что в том же контексте Кремль не требует признания Нагорного Карабаха и уж точно не выступает за независимость Чечни. Хотя именно это логически вытекает из слов российского руководства, вроде бы опасающегося, что «решение косовской проблемы может создать прецедент для Кавказа и для всех "замороженных конфликтов"».

Россия знает: признать Южную Осетию или Абхазию - значит играть с огнем в этом регионе. Такие шаги мгновенно взбудоражили бы Чечню и угрожали бы дружественной Армении, не говоря уже о возможной военной реакции со стороны Грузии. Подобная стратегия была бы чистым безумием. То есть Россия сознательно готова пойти на это, рискуя вспышкой на Кавказе новых войн, но, возможно, недооценивая их реальных последствий.

В то же время Москва не может игнорировать изменения баланса сил. После десяти лет интенсивных совместных учений с американскими военными и получения финансовой поддержки от США грузинские вооруженные силы - это уже не та дезориентированная, низкооплачиваемая и плохо обученная армия, какой она была во время военного конфликта 1993 года. Благодаря нефтяным доходам свою военную мощь наращивает и Азербайджан. Все более значимым актором становятся здесь американцы, рассматривающие Кавказ как важный для себя стратегический регион. Российская помощь Армении может поступать только транзитом через Грузию либо напрямую по воздуху (как она и доставляется в последнее время), поскольку продолжающийся вывод российских военных баз с грузинской территории ограничивает их операционные возможности.

Реакцию Кремля можно понять. Европейский союз и Соединенные Штаты говорят о том, что Россию нужно воспринимать как нормальную европейскую державу, но при этом никто не собирается всерьез прислушиваться к голосу Москвы и предоставлять ей слово, когда речь идет о решениях, имеющих особое значение для судеб Старого Света.

Позицию Москвы следовало бы облечь совсем в иную форму: трагедия современной России как раз в том и состоит, что угрозы она предпочитает конструктивным предложениям. Но, по существу, подход России к косовской проблеме достаточно логичен и разумен.

Почему территориальное деление Европы по этническому признаку считается в XXI веке непререкаемой ценностью и целью? Думали ли мы о том, чтЧ произойдет после того, как сербское меньшинство в Косово потребует применить эти принципы к своей ситуации? Готовы ли мы защищать и поддерживать идею автономной и независимой косовской Митровицы? А если нет, то почему? Одно дело - восстановить независимость некогда существовавших и угнетенных национальных государственных образований, и совсем другое - создавать этнические государства на пустом месте по типу русских матрешек.

В плане спецпредставителя ООН по Косово Мартти Ахтисаари всячески подчеркивается многонациональный характер нового государственного образования Косово, который власти должны не только уважать, но и воспринимать как новый Основной закон. В действительности, как всем очевидно, это не более чем приукрашенный фасад. И албанское, и сербское население будет рассматривать рождение независимого Косово как триумф этнического принципа над государственным.

Если такую модель применить на практике, ограничений не будет ни по вертикали (бесконечное дробление любого государства на этнические составляющие), ни по горизонтали (какая страна в Европе, Африке или Азии не почувствует угрозу своей территориальной целостности с появлением этих новых правил игры?).

Этнические подходы, которые иначе назывались политикой в интересах меньшинств, уже применялись в прошлом, но не приносили желаемых результатов. Демократическая модель Вудро Вильсона породила войны и трагедии в Западной и Центральной Европе. Тоталитарная сталинская политика в отношении меньшинств положила начало «замороженным конфликтам», которые перешли в активную фазу после распада СССР. Такая политика никогда не содействовала всеобщему благополучию. Поэтому давайте признаем, что в аргументе России есть рациональное зерно: Косово создает прецедент. Но это негативный прецедент!

Нам придется признать косовскую проблему очень серьезной. И всерьез задуматься над тем, как сделать ее позитивным прецедентом, как найти поистине жизнеспособное решение, отвечающее фундаментальным требованиям всех главных действующих лиц.

НУЖНЫ УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ПРАВИЛА

Прежде всего Косово должно создать прецедент наиболее полного участия всех заинтересованных сторон в поиске выхода из кризиса. Нет сомнения, что Москва является одной из таких сторон. Вовлечение России в выработку приемлемого решения стало бы признанием ее статуса и места в Европе. Москва получила бы возможность высказать свое мнение по поводу того, что происходит в Косово, и ей не пришлось бы ограничиваться наложением вето в Совете Безопасности ООН либо угрозами развязать извне руки сепаратистам на Кавказе.

Косово должно стать примером выработки общих принципов для урегулирования аналогичных конфликтов. Другими словами, если дело закончится тем, что контролировать соблюдение мирных договоренностей будет международный воинский контингент, он действительно должен представлять разные государства (а не состоять, как это имеет место на территории Грузии, из российских солдат, закамуфлированных под «голубые береты» СНГ).

Если мы договоримся о том, что «широчайшая автономия» подразумевает ограниченные дипломатические возможности, то они должны предоставляться всем, включая Чечню.

Если мы совместно придем к выводу о необходимости возвращения перемещенных лиц в свои дома, то следует также предложить универсальную модель предоставления компенсации за потерянное имущество или реституции.

То, что мы решим по поводу языков национальных меньшинств, их культурных прав и религиозных свобод, должно применяться ко всем. Если бы одни и те же права и ограничения действовали в отношении абхазов, осетин, жителей Нагорного Карабаха, Приднестровья и косоваров, никто из них не смог бы всерьез жаловаться на дискриминацию. Им было бы проще согласиться с тем, что в ближайшем будущем полную автономию они не получат. Но это возложило бы еще более тяжелое бремя на государственных мужей Азербайджана, Грузии, Молдавии, России и Сербии, перед которыми встала бы задача обеспечивать беспрепятственное функционирование и защиту автономий. В этом случае никакое национальное меньшинство не ощущало бы себя пораженной в правах жертвой. И утихла бы тяга к восстановлению справедливости, порождающая неразрешимые конфликты.

В свою очередь, это дало бы возможность привлечь внешние силы к тому, чтобы положить конец стремлению занимать доминирующие позиции в том или ином регионе. Евросоюз и Соединенные Штаты не пользовались бы особыми правами при разрешении косовского кризиса, но и России пришлось бы признать, что время исключительности в ее ближнем зарубежье кануло в Лету.

В совещании по мирному урегулированию (а это именно то, к чему мы должны прийти в результате вышеупомянутых договоренностей) должен участвовать Европейский союз. Он не может и впредь пребывать в состоянии самодовольства, размышляя об «усталости от расширения» и ничего не предпринимая. Евросоюзу пора брать на себя ответственность за сохранение мира и стабильности на своих рубежах независимо от того, станут ли молодые постсоветские государства частью этого объединения или нет.

Очевидно, что в данный процесс необходимо вовлечь и Россию, тем самым раз и навсегда признав ее европейской и мировой державой с соответствующими правами и обязанностями. Вместе с тем такой шаг будет означать, что отныне Москва должна отчитываться о выполнении возложенных на нее обязательств перед европейским и мировым сообществом.

Не менее очевидно и то, что в этом процессе должны участвовать также Соединенные Штаты. Нравится России (и другим европейским странам) или нет, но Америка есть и останется весьма важным игроком на Кавказе.

Цена, которую России придется заплатить за признание ее полноценной европейской державой, заключается в понимании и принятии сущности современной Европы. Иными словами, в признании того факта, что никто больше не может претендовать на исключительные права в своем «огороде». В этом ключ к достижению Россией на мировой арене высокого уровня влияния и значительного повышения своей роли, чего ей не удавалось добиться с тех пор, как она перестала быть грозным Советским Союзом.

В этот процесс необходимо вовлечь все государства, где присутствуют сепаратистские устремления и происходят конфликты: Азербайджан, Армению, Грузию, Молдавию, Россию и Сербию. Они должны не просто быть предметом переговоров, а и напрямую в них участвовать.

Следует привлечь к этому и заинтересованных соседей: Румынию, Турцию, Украину и, возможно, Иран. (Если, конечно, Тегеран придет к выводу, что роль регионального лидера важнее изоляционистских игр, и проявит желание восстановить свою позитивную роль в этом регионе, еще не забывшем о том, какой цивилизованной, терпимой и влиятельной была когда-то Персидская империя.)

Наконец, в переговорах должны принять участие сепаратистские лидеры, в чем, возможно, и кроется тот самый секрет успеха. Нам необходимо услышать их мнение, принять во внимание их позицию. Только в этом случае достигнутая договоренность окажется приемлемой для всех сторон.

Вместо исключительности, преимущественных прав и новых этнических гетто наподобие того, которое создается в нынешнем Косово, мы предлагаем универсализм и принятие истинно европейских ценностей, таких, как толерантность, мирное сосуществование и разделение полномочий.

Настала пора выйти за рамки чиновничьих схем, мыслить шире, видеть дальше, дерзать и предлагать новые пути выхода, когда прежние оказываются тупиковыми. По этой причине нам следует прислушаться к России, но не к ее пустым угрозам, а к стоящему за ними правильному пониманию ситуации.

Когда я готовила этот материал, то случайно наткнулась в «Независимой газете» от 6 марта с. г. на статью Владислава Иноземцева, чья позиция отчасти перекликается с изложенными мною идеями, хотя он расставляет акценты иначе. «В Москве и Брюсселе, - пишет российский ученый, - отношение к косовскому плану не выглядит однозначным - и понятно почему... Россия на деле не спешит воспользоваться косовским прецедентом и заявить о признании независимости постсоветских автономий... Было бы наиболее последовательным попытаться решить проблему всех территорий с неопределенным статусом, находящихся в "зонах ответственности" ЕС и России <...> на некоей единой основе <...> а также отложить "окончательное" решение вопроса о государственности на 20-30 лет... Возникнет прецедент решения европейской по своей сути проблемы внутри "большой Европы"... Европа сделает заявку на участие в глобальной политической игре, без чего ее политическая идентичность еще много лет останется неопределенной».

Единственное, что автор упустил из виду, так это то, что и России такое решение проблемы принесло бы ощутимую пользу и позволило бы утвердиться в роли мировой державы.

КОНТУРЫ БЕСПРОИГРЫШНОГО РЕШЕНИЯ

Если мы все - и в России, и в странах-соседях - согласимся с тем, что от наличия «замороженных конфликтов» никто не выигрывает, придется также признать, что нет иной альтернативы, кроме как активно искать новые подходы.

Как новоиспеченной (после вступления в ЕС Болгарии и Румынии) черноморской державе, Европейскому союзу предстоит научиться жить с неконтролируемой и ненадежной морской границей, сосуществовать с Абхазией и ее «черными дырами», а также вырабатывать новые подходы к соседям на востоке. Всем нам необходимы воображение и гибкость, а также признание фундаментального принципа: никто не должен проиграть от нового пакетного соглашения. Поиск «беспроигрышного решения» - единственная возможность выбраться из того тупика, в котором мы все оказались.

И Евросоюз, и Россия только выиграли бы, докажи они, что могут добиться мира и стабильности, не прибегая к своим излюбленным стратегиям. То есть не опираясь ни на политику расширения (в случае ЕС), ни на применение силы и давления (в случае России). Тогда и Брюссель, и Москва открыли бы для себя, что у них есть реальный и легитимный предмет для глубокого обсуждения.

Соединенные Штаты пользовались бы всеобщей признательностью за свое законное и стабилизирующее присутствие, но были бы вынуждены вести многосторонние переговоры и отказаться от выдвижения дополнительных требований, способных поставить под угрозу достигнутые результаты, а также от новых амбициозных проектов вроде противоракетных щитов, чреватых усилением напряженности в отношениях между странами-соседями. Вместо того чтобы действовать в одиночку, Америка садилась бы за стол переговоров наряду с другими заинтересованными сторонами.

Все это не имело бы следствием снижение роли НАТО в данном регионе. Отказ России от продвижения своих «исключительных» прав означал бы и отказ от тактики угроз, которую Москва применяет всякий раз, когда очередная страна заявляет о намерении вступить в Североатлантический альянс - единственную организацию, призванную обеспечивать безопасность в Европе.

И Европейский союз, и НАТО могут и должны участвовать в миротворческом процессе совместно с региональнымим миротворческими силами - российскими и украинскими. Наконец, новый импульс могли бы получить такие до сих пор не опробованные на практике модели взаимоотношений между Россией и НАТО, а также совместные действия России и Европы в рамках Единой политикой в области безопасности и обороны (ESDP). Такое партнерство, осуществляемое на основе совместного принятия решений и равноправия, знаменовало бы начало абсолютно нового вида взаимодействия и помогло бы развеять ненужные опасения по поводу природы Североатлантического альянса и его интересов в этом регионе.

Подобный подход помог бы также возродить такие забытые идеи, как совместная антитеррористическая ось НАТО - Россия - Грузия или совместный воинский контингент НАТО - Россия на Черном море. У Евросоюза появился бы реальный шанс доказать, что его политика в области обороны могла бы способствовать реальной стабилизации в соседних анклавах.

Страны, озабоченные конфликтами, выиграли бы от долгожданного внутригосударственного примирения и воссоединения своих территорий, ибо это открывает возможности для их полноценного демократического и экономического развития.

Население сепаратистских республик приобрело бы то, чего оно так долго добивалось: мир, развитие, гарантированное право на выживание и сохранение своего этнического, лингвистического и культурного своеобразия. Перед этими республиками открылись бы новые перспективы процветания, которых они до недавних пор были лишены из-за своих непомерных амбиций. Лидеры сепаратистских анклавов получили бы гарантии мирной передачи власти, а также своего физического и, возможно, политического выживания.

Все это кажется далекой и труднодостижимой целью, поскольку сопряжено с многочисленными препятствиями и долгими переговорами. Но такой путь - единственный и безальтернативный способ выстраивания нормальных отношений. России придется понять и принять то, что независимость ее соседей - необратимый факт, не подлежащий обсуждению или торгу. Ей также предстоит решить для себя, какой державой она хочет быть.

Если мы не положим конец «замороженным конфликтам» и не найдем всем миром взаимоприемлемое решение, Россия никогда не наладит конструктивные отношения с соседями. Мы, грузины, всегда будем видеть в каждом российском маневре попытку поддержать подрывные, деструктивные силы в регионе, ослабить и расшатать нашу независимость и территориальную целостность. Но даже если Россия и не станет предпринимать подобные шаги, мы все равно не устоим перед искушением выдумать их, чтобы использовать страх перед врагом в качестве инструмента внутренней или внешней консолидации.

До тех пор пока Россия будет вызывать недоверие и восприниматься как деструктивный фактор, ей не добиться реального влияния, любви и уважения на Кавказе. Как следствие, внутри самой России усилится ощущение изолированности и враждебного окружения, которое мучает страну на протяжении всей ее истории и не дает ей расслабиться.

Беспроигрышное решение наших проблем необходимо для нормализации российско-грузинских двусторонних отношений. Но оно нужно и самой России. Оно позволит ей стать «нормальной», современной державой, которая заботится прежде всего о повышении своего уровня развития и международного статуса, добиваясь этого посредством конструктивного влияния, а не путем угроз, подрывной деятельности либо попыток дестабилизировать ситуацию.

С учетом современных реалий (терроризм, беспрецедентное усиление Китая, непредсказуемый экономический рост и глобальное потепление) в наших общих интересах положить конец анахроничным конфликтам и употребить все силы и энергию для решения более важных проблем. Вызовы современности требуют сотрудничества, а не разрушения.

Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 18 апреля 2007 > № 2911799 Саломе Зурабишвили

В Южной Осетии негативно относятся к попыткам Тбилиси выдавать жителям грузино-осетинского конфликта грузинские паспорта. Об этом заявил первый вице-премьер непризнанной республики Южная Осетия Борис Чочиев.«Естественно, мы относимся к этому негативно. Это все направлено на усложнение ситуации, но несчастным грузинам, которые являются по рождению гражданами Южной Осетии не остается ничего другого, кроме как получать эти паспорта. Они – заложники этой ситуации и вынуждены их получать, так как на каждом посту их останавливают и поверяют документы», – сказал он, комментируя планы официального Тбилиси начать с 4 апр. выдавать в зоне конфликта паспорта гражданина Грузии.

Он подчеркнул, что 40% грузин, которые проживают в грузинских селах зоны конфликта, имеют паспорта республики Южная Осетия, а также российские удостоверения личности.

«Что касается грузинских паспортов, то их имеют единицы. Я уверен, что осетины не будут стремиться их получать. Грузинам ничего другого не остается», – добавил он.

По мнению Чочиева, данные действия Грузии вписываются в планы Саакашвили создать зоне конфликта административную единицу, чтобы потом вести диалог с так называемым с правительством «альтернативного» президента Южной Осетии Дмитрия Санакоева.

«Это чистый пиар, связанный с попыткой легитимизации правительства Санакоева, чтобы потом демонстрировать всему миру, что проживающие в зоне конфликта осетины и грузины получают грузинские паспорта», – заключил он.

Ранее территориальная служба Эредвской общины Агентства гражданского реестра министерства юстиции Грузии в среду проинформировала о намерении начать выдачу первых международных паспортов гражданина Грузии в зоне грузино-осетинского конфликта. Об этом сообщил журналистам руководитель Агентства гражданского реестра минюста Грузии Георгий Вашадзе, который в связи с этим событием направится в Эредви (зона грузино-осетинского конфликта).

«Сегодня мы выдадим в Цхинвальском регионе первый паспорт гражданина Грузии и что самое главное, мы этим фактически приблизимся к проживающему там. Любой человек, который живет в Цхинвали, Курта, Эредви, в бывшем Джавском районе и в любой другой деревне, сможет приехать в Эредвскую общину и совершенно без проблем, как и в любом другом районе Грузии, получить паспорт гражданина страны», – заявил Вашадзе.

Эредвская территориальная служба Агентства гражданского реестра министерства юстиции Грузии обслуживает 62 села. До сегодняшнего дня у службы не было права выдавать паспорт и жителям этого района приходилось ездить за документом в Гори. Грузия > Миграция, виза, туризм > ria.ru, 4 апреля 2007 > № 65977

В Тбилиси должны перестать настраивать себя на мысль о том, что Россия препятствует восстановлению территориальной целостности Грузии, считает чрезвычайный и полномочный посол РФ в Грузии Вячеслав Коваленко.«Мне представляется, что нормализация российско-грузинских отношений требует, чтобы, прежде всего, в Тбилиси перестали настраивать себя на мысль о некой угрозе Грузии, которая якобы исходит от России, представлять дело так, что, мол, Россия, является стороной, которая препятствует восстановлению территориальной целостности Грузии», – сказал Коваленко.

Дипломат полагает, что в Тбилиси должны понять, что у России есть свои интересы на Кавказе в области безопасности и свое представление о том, как эта безопасность может быть обеспечена. «Ведь Южный Кавказ и наш Северный Кавказ – это во многом единый организм со своей историей, этническими, культурными, религиозными, торгово-экономическими и транспортными особенностями», – сказал Коваленко.

Посол обратил внимание, что Россия не ищет для себя какого-то особого влияния или привилегий в Грузии. Россию вполне устроил бы климат стабильности и добрососедства, однако, по мнению Коваленко, добрососедства нельзя добиться лишь прекращением ненужной риторики, хотя это, несомненно, необходимое условие, или постоянными комплиментами в адрес друг друга.

«Нельзя добиться этого и подходом по принципу «что хочу, то и делаю». Ведь мы говорим об отношениях между соседними государствами, которые всегда и везде выстраиваются на основе взаимного – подчеркну – взаимного учета их национальных интересов», – отметил глава российской дипмиссии в Грузии.

Посол РФ в Грузии Вячеслав Коваленко не согласен с критикой в адрес российских миротворцев в Абхазии и Южной Осетии и заявляет, что до качественного сдвига в политическом урегулировании конфликтов речи об изменении формата миротворческих сил быть не может.

«Не могу согласиться с такой критикой, поскольку миротворцы остаются единственным гарантом мира и спокойствия в конфликтных зонах. Их гипотетический уход неизбежно привел бы к резкому обострению ситуации не только в зонах конфликтов, но и за их пределами», – сказал Коваленко в интервью РИА Новости.

«Исходя из возможности такой опасной перспективы, убежден, что пока не произойдет качественного сдвига в политическом урегулировании конфликтов, не будет полностью исключена вероятность их силового разрешения, ни о каких изменениях формата миротворческих операций речи быть не может, – подчеркивает дипломат.

«Да, ставя так вопрос, Россия преследует и собственный национальный интерес поддержания стабильности в регионе, зная при этом, что никто за нее этого не сделает», – заявил он. Коваленко отметил, что Россия обеспокоена образовавшимся застоем в переговорном процессе.

«Нас не может не беспокоить тот образовавшийся застой в переговорном процессе на абхазском и югоосетинском направлениях, – сказал он.

«Ведь уже который раз срываются заседания Смешанной контрольной комиссии по урегулированию грузино-югоосетинского конфликта, выстраивают все новые и новые преграды на пути прямых переговоров, заморожена работа грузино-абхазского Координационного совета и трех его рабочих групп, стоит на месте реализация проектов экономической реабилитации этих регионов», – отметил дипломат.

Отметив, что Россия не является участником грузино-абхазского и грузино-югоосетинского конфликтов, глава российской дипмиссии сказал, что «России не безразлично, как будут развиваться события в Закавказье». «Это приграничные нам территории. Исторически Россия, в отличие от внерегиональных сил, всегда играла конструктивную стабилизующую роль на Кавказе», – сказал Коваленко.

«Думаю понятно, какое важное значение имеет для России широкий кавказский ракурс, который включает в себя и развитие добрососедских отношений с Грузией. Исходя из этого, Россия максимальным образом готова содействовать урегулированию этих конфликтов», – подчеркнул посол. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 19 марта 2007 > № 65669

ФГУП Почта России заинтересовано в возобновлении почтового сообщения с Грузией и надеется на скорейшее разрешение ситуации, заявил Гендиректор предприятия Игорь Сырцов.«Безусловно, мы рассчитываем, что в ближайшее время эти вопросы выйдут на уровень политических решений, что позволит открыть почтовый обмен», – сказал Сырцов в четверг журналистам.

Он отметил, что, помимо политических аспектов, причиной остановки почтового сообщения с Грузией были претензии российской почты к этой стране, связанные с организацией взаимодействия и качеством предоставляемых услуг. Этот вопрос до сих пор не решен, сообщил глава Почты России. «С момента, когда было прервано почтовое сообщение, в Почте Грузии сменилось руководство, и новый гендиректор прислал мне письмо о том, что заинтересован в диалоге. Я ему ответил, что Почта России также заинтересована в восстановлении работы. Но дальнейших событий не последовало», – рассказал Сырцов.

«Безусловно, мы рассчитываем, что грузинские коллеги будут готовы сесть за стол переговоров и мы сможем обсудить организацию почтового обмена», – сказал глава российского предприятия.

Он также отметил, что сам факт приостановки международного почтового обмена – очень знаковый и беспрецедентный, и Всемирный почтовый союз очень остро реагирует на такие ситуации. Однако Почта Грузии, являясь членом этой организации, в течение нескольких лет не платила членских взносов, хотя для нее установлен достаточно символический их размер – 4-5 тыс.долл. в год. «Всемирный почтовый союз лишил грузинскую почту прав голосования и участия в работе этой авторитетной организации», – сказал Сырцов. Он также высказал сожаление в том, что из-за ситуации с Грузией Почта России не может выполнять своих обязательств по транзиту почтовых отправлений перед другими странами.

Сырцов напомнил, что Грузия неоднократно заявляла о невозможности доставки почтовых отправлений в Абхазию и Южную Осетию, в результате чего Почта России получала от этих стран «справедливые нарекания». «Грузия, считая себя вправе приостанавливать почтовый обмен (с Абхазией и Южной Осетией), при этом очень остро реагирует, попав сама в такую ситуацию», – сказал глава Почты России. Грузия > СМИ, ИТ > ria.ru, 15 марта 2007 > № 65617

Признание «непризнанных» и международное право

© "Россия в глобальной политике". № 1, Январь - Февраль 2007

Г.М. Вельяминов – д. ю. н., профессор, главный научный сотрудник Института государства и права РАН; арбитр Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации.

Резюме Россия для начала могла бы признать «непризнанные» республики в «мягкой» форме de facto – возможно, в виде заключения договоров об экономических и торговых отношениях, о гуманитарной помощи и т. п. Для этого у Москвы, кроме формального права, имеются и веские политические основания.

Политико-юридическая коллизия вокруг автономного края Косово, а также события, связанные с так называемыми «непризнанными» республиками на постсоветском пространстве, сделали актуальным вопрос о современной трактовке права наций на самоопределение. В журнале «Россия в глобальной политике» (№ 5 за 2006 год) опубликована статья Чрезвычайного и Полномочного Посла РФ Александра Аксенёнка на точно сформулированную тему «Самоопределение: между правом и политикой». В этом материале резонно говорится о том, что одним из факторов проблемы «непризнанных» республик являются такие принципы, подлежащие соблюдению международным сообществом, как территориальная целостность и право на самоопределение.

Налицо противостояние между обоими этими принципами, с одной стороны, и реальной политикой – с другой. А вот противоречия между самими принципами нет. Согласно Заключительному акту Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ, Хельсинки, 1975 г.), все зафиксированные в нем принципы (в том числе упомянутые выше) должны «одинаково и неукоснительно применяться при интерпретации каждого из них с учетом других». Для более четкого понимания политической и правовой ситуации стоит вернуться к истокам современной международно-правовой системы.

ЭВОЛЮЦИЯ ПРИНЦИПА САМООПРЕДЕЛЕНИЯ НАРОДОВ

Принцип самоопределения народов был включен в проект, а затем и в текст Устава ООН в 1945 году на Конференции Объединенных Наций в Сан-Франциско. Это событие знаменовало собой победу советской дипломатии: придание принципу самоопределения столь высокого статуса инициировал именно Советский Союз, и его делегации пришлось немало потрудиться, чтобы преодолеть жесткое сопротивление со стороны западных держав.

СССР боролся за деколонизацию и становление новых государственных режимов, которые, как он резонно предполагал, будут проводить антиимпериалистический курс и соответственно станут союзниками Москвы в противостоянии с Западом. Последний же – точнее, Великобритания, Франция, Бельгия, Нидерланды и другие страны, владевшие обширными колониями, – естественно, не был заинтересован в утверждении права народов на самоопределение.

Принцип самоопределения закреплен в статьях 1.2 и 55 Устава ООН. Кроме того в статье 76.8 (глава «Международная система опеки») (тоже по настоянию СССР), говорится о прогрессивном развитии населения территорий под опекой в направлении к самоуправлению и независимости.

Говоря точнее, в Уставе ООН фигурирует «принцип равноправия и самоопределения народов». Данная формулировка объединяет, по сути, два принципа, которые могут трактоваться и как самостоятельные. Такая увязка отнюдь не случайна. Нет равноправия между народами, если одни из них обладают государственностью, независимы и суверенны, а другие – нет. То же касается и самоопределения: поскольку все нации имеют на него равные права, любой самоопределившийся, вплоть до обретения государственной независимости, народ вправе, равно с другими народами, рассчитывать на признание своей государственности.

Между тем в Декларации принципов, которыми государства-участники будут руководствоваться во взаимных отношениях, содержащейся в Заключительном акте СБСЕ, с принципом самоопределения произошла некая метаморфоза.

Вместо привычной ооновской формулы «равноправие и самоопределение народов» находим иную: «равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой» (принцип VIII Декларации). Правда, здесь же указывается, что, «исходя из принципа равноправия и права народов распоряжаться своей судьбой, все народы всегда имеют право в условиях полной свободы определять, когда и как они желают, свой внутренний и внешний политический статус (курсив мой. – Г.В.) без вмешательства извне…» Словосочетание «определять внешний политический статус», которое, очевидно, может пониматься и как определение суверенно-независимого государственного статуса, подменило собой, причем не вполне точно, слово «самоопределение».

Хельсинкское «право народов распоряжаться своей судьбой» может, казалось бы, интерпретироваться в качестве некой специальной нормы (lex specialis) по отношению к записанной в Уставе ООН общей формуле (lex generalis) «самоопределение народов». Причем юридически «специальный» закон перекрывает «общий» закон. Но, во-первых, уровень Устава ООН предполагает общепризнанный правовой принцип (jus cogens), не подлежащий произвольным изменениям отдельными (и даже многими) государствами. Посему формулировка в Заключительном акте может толковаться лишь как некий парафраз уставной формулы, но не ее изменение, а тем более отмена. Во-вторых, в широком смысле слова «право распоряжаться своей судьбой» не может исключать право и на самоопределение (разновидность «внешнего политического статуса»).

Кроме того, надо иметь в виду, что страны – участницы СБСЕ, подписавшие хельсинкский Заключительный акт, придавая ему статус официального документа ООН «с высоким политическим значением», постановили, что он не подлежит регистрации на основании статьи 102 Устава ООН, в силу чего не рассматривается как международный договор. Таким образом, изложенный в нем принцип самоопределения народов и соответствующие положения Устава ООН (который, напротив, является международным договором) далеко не равнозначны с точки зрения их обязательной силы.

Отсутствие в Заключительном акте формулы «самоопределение народов» – это своего рода реванш западной дипломатии. Охранительный, легитимистский крен документа особенно проявляется в четком установлении обязанности государств уважать территориальную целостность друг друга и воздерживаться от любых действий «против территориальной целостности, политической независимости и единства (курсив мой. – Г.В.) любого государства-участника». «Никакая оккупация или приобретение» не будут признаваться законными.

Невольно вспоминается легитимистский Священный союз первой половины XIX века с его аналогичным стремлением утвердить международный status quo. Вообще, в истории накопилось немало свидетельств тщеты и непрочности попыток законсервировать политическое равновесие. Так, николаевская Россия, выступая в роли «европейского жандарма», подавила (правда, по просьбе Австрийской империи) венгерскую национально-освободительную революцию 1847–1849 годов. В наши дни роль глобального жандарма (но уже без всяких приглашений) взяли на себя США. Результаты их вмешательства, например, в урегулирование ситуаций в Палестине, Югославии, Ираке представляются столь же бесперспективными и, по сути, антинародными, сколь и международная политика позапрошлого столетия.

Трансформация уставной формулы самоопределения народов, как и тот факт, что формально действие Заключительного акта распространяется только на страны – участницы СБСЕ (и на их государства-правопреемники), не умаляет значения этого документа, содержащего наиболее развернутое и авторитетное толкование записанных в этом акте основных десяти общепризнанных принципов международного права. Главное же для нас то, что Россия как страна – участница СБСЕ привержена соблюдению Заключительного акта; этого, впрочем, придерживаются и другие государства-участники.

САМООПРЕДЕЛЕНИЕ НА ПЕРЕЛОМЕ ВЕКОВ

Прошло более шестидесяти лет со дня принятия Устава ООН, более тридцати после Хельсинки – и политические декорации в мире, и в частности в Европе, к концу XX столетия резко изменились. В 1945 году принцип самоопределения задумывался и мыслился (прежде всего Советским Союзом) в категориях деколонизации, а в 1975-м на передний план выдвигается (уже Западом) идеологема защиты прав и свобод человека. В начале же 1990-х годов мир неожиданно столкнулся с быстрым распадом и всего социалистического блока, и таких государств, как Советский Союз, Чехословакия, Югославия. Но и в новой ситуации вопросы самоопределения народов регулируются тем же самым нормативно-правовым инструментарием, что применялся в послевоенное время.

Как и прежде, стабильность в таких взрывоопасных европейских регионах, требующих независимости, как Ольстер, Страна Басков и Корсика, более или менее успешно поддерживается на основе соблюдения принципа территориальной целостности государств (Великобритании, Испании, Франции). Менее эффективно решаются проблемы с разделом Кипра и отделением Тайваня от Китайской Народной Республики. В последних случаях хотя вроде бы и можно говорить о некоем «самоопределении», но оно вряд ли правомерно. Причем не столько ввиду того, что идет вразрез с принципом территориальной целостности и Республики Кипр, и КНР, сколько потому, что оно было скорее не «само»определением, а привнесением нового статуса извне.

Развал Югославии сопровождался вопиющим внешним вмешательством – вплоть до прямой вооруженной агрессии. По отношению к Сербии Соединенные Штаты, НАТО, Европейский союз откровенно придерживаются политики двойных стандартов. С одной стороны, когда речь идет о сужении территории Сербии, Запад демонстрирует ранее нетрадиционную для него приверженность идеологии «самоопределения» (Косово, отчасти Черногория). С другой – право Республики Сербской (в составе Боснии и Герцеговины) на присоединение к Сербии (точнее, к тогда еще сохранявшемуся остатку Югославии) было решительно отвергнуто.

Не менее острые проблемы возникли и при распаде СССР. После развала страны минуло более пятнадцати лет, а вопросы, связанные со статусом Абхазии, Нагорного Карабаха, Приднестровья, Южной Осетии, по-прежнему не урегулированы. Проблемы, возникшие вокруг принадлежности Крыма к Украине, были формально решены лишь благодаря российскому традиционному миролюбию.

Наверное, будь Россия столь же слаба в военном плане, сколь злосчастная Сербия, известные силы вряд ли упустили бы шанс применить и к нашей стране югославские схемы. У многих недругов России «чесались руки» признать «независимость» Ичкерии. Они не погнушались бы злоупотребить и формулой «самоопределения», несмотря на массированную интервенцию и боевиков-террористов, а также зарубежные финансовые вливания в котел сепаратизма.

Между тем Абхазия, Приднестровье, Южная Осетия открыто и настойчиво стремятся быть с Россией и даже в России, что выражается как в красноречивых результатах референдумов, так и в том факте, что значительная часть местного населения предпочитает иметь российское гражданство.

САМООПРЕДЕЛЕНИЕ В КОНТЕКСТЕ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ

«Территориальная целостность государств» является одной из ипостасей главного международно-правового принципа уважения государственного суверенитета наряду с такими его составляющими, как принципы суверенного равенства, уважения прав, присущих суверенитету, нерушимости границ, невмешательства во внутренние дела. Все эти положения сводятся, по сути, к генеральной обязанности государства не вмешиваться в осуществление другими суверенными государствами их властных функций. Иначе говоря, речь идет о сугубо межгосударственных отношениях.

Напротив, проблема самоопределения решается прежде всего внутри того или иного государства. Его бенефициаром в реальности являются не сами государства, как таковые, а их народ, причем не обязательно весь, а, возможно, лишь один либо несколько из его «самоопределяющихся» этносов. Высшее проявление самоопределения – образование нового самостоятельного государства, то есть особой социальной общности людей, которая функционирует на отдельной территории и контролируется независимыми властями.

Как из Устава Организации Объединенных Наций (статьи 1.2 и 55), так и из Заключительного акта (принцип VIII Декларации) аналогично вытекает обязанность государств уважать равноправие и самоопределение народов (право распоряжаться своей судьбой), то есть обязанность проводить не только внутреннюю, но и внешнюю политику для обеспечения данного принципа. Более того, равноправие и самоопределение являются, согласно Уставу ООН, важнейшей основой всеобщего мира. Разумеется, каждая страна может суверенно определять условия, порядок и методы самоопределения внутри своей подвластной территории. Но это вовсе не значит, что такие условия и порядки могут нарушать принципиальные международно-правовые обязательства по уважению прав человека, основных свобод и права на самоопределение.

Наряду с этим международное право в силу принципа территориальной целостности запрещает любые действия, направленные на нарушение данного принципа в межгосударственных взаимоотношениях. Однако действие этой нормы отнюдь не распространяется на внутригосударственные пертурбации, влекущие за собой распад целостности и единства того или иного государства. Так, например, внутренние разделы бывших СССР и Чехословакии происходили без силового вмешательства извне, а поэтому не имели места и какие-либо нарушения международно-правовых обязательств в части территориальной целостности. Иное дело – развал Югославии под прямым воздействием иностранной интервенции.

Нельзя вмешиваться извне в процессы самоопределения, превращать территорию, связанную с этими процессами в объект оккупации, аннексии в любых формах. В этом, и только в этом – смысл принципа территориальной целостности применительно к ситуациям самоопределения. Иначе говоря, нет никаких правовых противоречий между принципами самоопределения народов и территориальной целостности государств.

ПРИЗНАНИЕ САМООПРЕДЕЛИВШИХСЯ ГОСУДАРСТВ

Международное право не содержит норм, которые ограничивали бы суверенное право любого государства признавать другое государство, возникшее в результате самоопределения. Не содержит оно и норм, препятствующих признанию нового государственного образования в случае, если последнее отделяется от другого государства невзирая на его несогласие. А вот любое вмешательство одного государства в процесс самоопределения в другой стране, тем более оккупация или приобретение (полностью либо частично) самоопределяющейся территории, является, как уже говорилось выше, несомненным нарушением международного права.

Например, Турция признала так называемую Турецкую республику Северного Кипра, отколовшуюся от единой Республики Кипр. Само по себе признание являлось бы законным, но противоправным было введение на Кипр турецких войск, обеспечивших возникновение в 1983 году сепаратистского государственного новообразования, что подрывало и правомерность самого самоопределения, как такового. Другой схожий пример – признание de facto Тайваня Вашингтоном, увязываемое с его активной военной поддержкой этого образования. Также и отделение Косово от Сербии не вполне самостоятельная акция, поскольку сопровождается военным вмешательством извне, в том числе прямой агрессией.

Но коль скоро и когда самоопределение фактически и правомерно свершилось в рамках того либо другого государства, другие страны вольны определять для себя, признаЂют ли они (в том числе, возможно, дипломатическим путем) новое возникшее государство. Признание имеет свои градации: различаются признание de jure или de facto, признание с оговорками, признание нации, борющейся за свою независимость, признание воюющей стороны и т. д. При этом признание de facto может быть не только формальным, но и подразумеваемым – в частности, выражаться в заключении крупного двустороннего договора, например, о торгово-экономических связях, всесторонне определяющего отношения между двумя государствами.

Формы и степени признания определяются требованиями реальной политики, что отчетливо проявилось, к примеру, в признании разными странами арабского государства Палестины.

В настоящее время немало говорится о возможном признании (со стороны Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, ЕС, НАТО и пр.) независимости «албанизированного» Косово вопреки воле Белграда. Такое признание может оказаться важным прецедентом, но не правовым, а лишь политическим.

Во-первых, прецедент не является в международном праве источником нормотворчества, то есть не создает формально (ipso jure) новую универсальную правовую норму. Во-вторых, признание новых самоопределяющихся государств имело место и ранее, в том числе наперекор государствам, от которых отделялись их части. Так, еще в 1777 году Франция, а затем в 1779-м и Испания признали отколовшиеся от Англии Соединенные Штаты Америки, заключив с ними торговый и политический договоры. Наконец, касательно «казуса Косово» нельзя сбрасывать со счетов и то, что строго юридически, как уже отмечалось выше, дефектна правомерность самого самоопределения края.

РОССИЯ И ПРОБЛЕМА НЕПРИЗНАННЫХ ГОСУДАРСТВ

Непризнанные государства иногда несколько пренебрежительно именуют самопровозглашенными. Но ведь любая страна – это изначально самопровозглашенное государственное образование, даже когда оно возникает вследствие «внешних» решений (резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 1947 года о создании Государства Израиль и Палестины или Дейтонские соглашения 1995-го о создании конфедерации Босния и Герцеговина).

«Непризнанные», «самопровозглашенные»... В самих этих определениях звучат нотки несправедливости, высокомерного презрения к «несанкционированному» (со стороны неких международных организаций либо могущественных государств), но одновременно «просматривается» стремление к ясно выраженному и свободному волеизъявлению целого народа, желающего жить в собственном независимом государстве. Тем более когда речь идет о государстве, существующем и успешно функционирующем уже на протяжении многих лет.

Как же должна вести себя любая страна в отношении непризнанных государственных новообразований, если она стремится оставаться в рамках международного права?

Во-первых, она должна исходить из того, что в данном случае у нее есть полное право признавать или не признавать такое образование. Строго говоря, юридически с точки зрения равноправия народов – это не только право, но и обязанность, однако не безусловная обязанность. Государство само анализирует реальные параметры государственности самоопределившегося новообразования, определяет обоснованность, разновидности, формы признания и т. д. На практике это происходит с учетом собственных интересов, задач и требований реальной политики.

Во-вторых, недопустимо вмешиваться в процесс самоопределения. Тем более нельзя прибегать к оккупации нового государства, к присоединению его либо к объединению с ним (в том числе в форматах федерации, конфедерации, ассоциации, протектората и т. п.). Вместе с тем подписание с ним международного договора (о ненападении, сотрудничестве, взаимной помощи и пр.) не будет являться нарушением норм международного права. Сотрудничество, с одной стороны, и территориальная целостность, с другой, – это совершенно разные вещи.

Что же касается конкретно России, то изначально признание ею «непризнанных» республик предпочтительнее могло бы произойти в «мягкой» форме de facto – возможно, в виде заключения широкоформатных межгосударственных договоров об экономических и торговых отношениях, о гуманитарной помощи и т. п. В целом, как четко определено президентом РФ в его телевизионном выступлении 25 октября 2006 года, политика России, в частности, в отношении Абхазии и Южной Осетии основывается на двух постулатах: во-первых, мы «не можем допустить кровопролитие в этом регионе», во-вторых, мы отнюдь «не стремимся к тому, чтобы расширять нашу территорию».

Признание Россией «непризнанных» вполне вписывается в эту политику. Для подобного подхода к «непризнанным» республикам у Москвы помимо формального права имеются и веские политические основания. Прежде всего следует обеспечить гуманитарные права и потребности населения, в том числе значительного числа тамошних жителей, имеющих российское гражданство. Кроме того, необходимо не допускать у наших границ нестабильности и тем более военных действий и кровопролития, а для этого требуются сотрудничество и контакты с правящими режимами республик. К тому же их правительства в известной мере уже фактически легитимированы на международной арене и, по крайней мере отчасти, признаны в качестве сторон международных переговоров по вопросу своего статуса.

Практически заключение Россией международных договоров с «непризнанными» республиками, по сути, лишь оформляло бы уже реально сложившиеся взаимоотношения, то есть подводило бы более цивилизованные основы под существующее состояние, status praesens, не затрагивая при этом возможностей продолжения урегулирования отношений «непризнанных» республик с государствами, из которых они самоопределяются.

Другое дело – признание этих республик de jure. В нынешних условиях такое признание может принести им действительные выгоды только в том случае, если оно будет достаточно многосторонним.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 10 марта 2007 > № 2911785 Георгий Вельяминов

Россия планирует через две недели начать переговоры о вступлении в ВТО с новым членом этой организации – Камбоджей , сообщил в среду журналистам директор департамента торговых переговоров минэкономразвития Максим Медведков. «Камбоджа проявила интерес к российскому рынку», – сказал он. Глава МЭРТ РФ Герман Греф сообщил ранее, что российская сторона получила от Камбоджи предложение провести двусторонние переговоры в рамках присоединения РФ к ВТО. Российско-камбоджийский товарооборот составляет всего лишь 5 млн.долл. Медведков уточнил, что Россия импортирует из Камбоджи текстиль и некоторые виды экзотических овощей и фруктов. По его словам, камбоджийская сторона заинтересована в том, чтобы Россия как можно быстрее вступила в ВТО. Он выразил надежду, что переговоры с этим торговым партнером пройдут быстро.

Медведков напомнил, что Камбоджа недавно вступила в ВТО. Этим и объясняется то, что эта страна инициировала переговоры. Все двусторонние переговоры по ВТО завершены, подтвердил чиновник. По его словам, в течение одной-двух недель протокол о завершении переговоров будет подписан с Гватемалой. Россия провела переговоры с 56 странами из 150 членов ВТО.

Представитель МЭРТ полагает, что вряд ли кто-нибудь из 94 партнеров, с кем Россия не вела двусторонние переговоры, инициирует их проведение. «У подавляющего большинства стран, с кем мы не вели переговоры, либо нет интереса к нашему рынку, либо они согласны с нынешними условиями доступа на наши рынки», – сказал он. Что касается переговоров с Грузией, то Медведков напомнил, что на последних переговорах в Женеве были сняты все спорные вопросы, за исключением деятельности пунктов таможенного оформления товаров в Абхазии и Южной Осетии. Но, по мнению МЭРТ, этот вопрос не касается условий доступа на рынок. «Это вопрос таможенного администрирования», – указал Медведков. Камбоджа. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 7 февраля 2007 > № 59069

Председатель парламента Грузии Нино Бурджанадзе считает, что вопрос о статусе Абхазии и Южной Осетии должна решать Грузия совместно с международным сообществом, а не Россия. «Я думаю, что не России это решать. Вернее, я не думаю, а уверена в этом», – заявила Бурджанадзе журналистам.Как передает агентство «Новости-Грузия», так спикер прокомментировала статью в газете «Коммерсант», где сообщается, что Россия разработала план о статусе Абхазии и Южной Осетии. «Модель будет такой, которая будет согласована с грузинской стороной, с международным сообществом, где абсолютно будут защищены все права всех абхазцев, всех осетин, всех этнических представителей, и никогда не будет место таким возмутительным фактам, которые сейчас имеют место в России в отношении грузин и граждан Грузии. Если Россия хочет, может использовать косовскую модель на собственной территории», – сказала спикер грузинского парламента.

Как пишет «Коммерсант», согласно разработанному в Москве плану, Абхазия и Южная Осетия объединятся с Грузией в виде конфедерации. Формально Абхазия и Южная Осетия будут частью Грузии, но оба региона будут иметь фактическую независимость, и их статус будет признан международным сообществом. По информации газеты, с этим планом в конце текущей недели ознакомят в Москве президента Южной Осетии Эдуарда Кокойты, а затем президента Абазии Сергея Багабша. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 12 декабря 2006 > № 52941

Заместитель госсекретаря США по политическим вопросам Николас Бернс напомнил об обязательствах России в рамках Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), призвав Москву возобновить вывод своих войск из Молдавии и закончить вывод войск из Грузии. «Мы сожалеем о том, что не смогли успешно работать с Россией, чтобы добиться вступления в силу адаптированного ДОВСЕ», – заявил Бернс на заседании Совета ОБСЕ во вторник в Брюсселе «Осуществленная моим правительством и многими другими ратификация ДОВСЕ по-прежнему ждет, когда Россия выполнит остающиеся у нее обязательства, взятые в 1999г. в Стамбуле», – сказал заместитель госсекретаря США. Стенограмма его выступления распространена госдепартаментом США в Вашингтоне. «Мы призываем к возобновлению вывода российских вооруженных сил, а также завершению остающихся у России стамбульских обязательств в отношении Молдавии и Грузии», – подчеркнул Бернс.Коснувшись проблемы «замороженных конфликтов» на территории бывшего СССР, заместитель госсекретаря США напомнил об инициативах администрации Джорджа Буша в этой области и заметил, что «Россия, если она этого захочет, здесь тоже может играть важную роль в поисках решений». Бернс, в частности, сообщил о призывах США расширить деятельность ОБСЕ в Южной Осетии с целью убедить местные власти в дальнейшей демилитаризации по образцу грузинской стороны, а также о предложении начать совместный мониторинг за Рокским туннелем при участии Грузии, ОБСЕ и России. Призвав к «немедленному возобновлению переговоров по Приднестровью» и подчеркнув важность продвижения от идей к договоренностям по урегулированию конфликта в Нагорном Карабахе, Бернс отметил важность российского участия в этих процессах. «Я приглашаю Россию присоединиться к этим усилиям и играть важную роль в поисках доверия и мирного решения для этих «замороженных конфликтов», – сказал Бернс. Молдавия > Армия, полиция > ria.ru, 6 декабря 2006 > № 52565

Инаугурация победителя альтернативных выборов президента непризнанной Южной Осетии Дмитрия Санакоева состоится в пятницу, 1 дек., в селе Курта Цхинвальского региона. «Мы уже приняли решение провести инаугурацию 1 дек. Из официальных лиц Грузии на инаугурации никого не будет. Мы сейчас работаем над организацией вопроса о посещении села Курта представителей грузинской и осетинской интеллигенции», – сказал сам Санакоев. Ранее Санакоев сообщил, что инаугурация ориентировочно состоится 29 нояб. После вступления в должность «альтернативного президента» его резиденция и администрация будут расположены в грузинском селе Курта в зоне грузино-осетинского конфликта.Выборы президента непризнанной республики Южная Осетия проходили 12 нояб. Параллельно проходили так называемые альтернативные выборы, которые были организованы неправительственной организацией «Союз спасения Южной Осетии». На выборах победу одержал Эдуард Кокойты, а на альтернативных – Дмитрий Санакоев. Грузия и международное сообщество не признают итоги этих выборов и считают их организацию нелегитимным. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 1 декабря 2006 > № 52734

Председатель Национального союза спасения Южной Осетии (НСС) Владимир Санакоев обратился к президенту Грузии Михаилу Саакашвили с призывом «обеспечить на всей территории бывшей Югоосетинской автономной области мирные условия жизни, законность и правопорядок». С таким обращением председатель НСС Южной Осетии Владимир Санакоев выступил в четверг в прямом эфире телекомпании «Имеди», передает агентство Новости-Грузия. «В соответствии с Конституцией Грузии, в части, определяющей права и обязанности президента, прошу вас обеспечить на всей территории бывшей Югоосетинской автономной области мирные условия жизни, законность и правопорядок. Безусловно, вашей непосредственной задачей является гарантия прав, свобод, безопасности человека и гражданина», – заявил Санакоев, обращаясь к президенту Грузии.Вместе с тем, председатель НСС Южной Осетии обращается к Саакашвили с просьбой поручить Генпрокуратуре и внешнеполитическому ведомству страны дать соответствующую оценку «антигосударственной деятельности граждан России на территории Цхинвальского региона». «В Южной Осетии должно действовать правительство, которым доверяют и грузины, и осетины», – сказал он. НСС выступил с инициативой проведения 12 нояб. так называемых альтернативных президентских выборов в непризнанной Республике Южная Осетия, победителем на которых был объявлен Санакоев. Его инаугурация до сих пор не организована. Власти Южной Осетии называли эти альтернативные выборы не иначе как «фарсом». 12 нояб. на второй президентский срок в непризнанной республике был избран Эдуард Кокойты, инаугурация которого состоялась 25 нояб. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 30 ноября 2006 > № 52736

Россия и Грузия несут ответственность за сложившуюся во взаимоотношениях между ними ситуацию и за выход из кризиса, заявил докладчик Совета Европы по мониторингу выполнения обязательств России, взятых при вступлении в СЕ Люк ван дер Бранде. Россия и Грузия должны отказаться от наращивания военной силы в зонах «замороженных» конфликтов в Абхазии и Южной Осетии. «Очевидно, что за конфликтной ситуацией между Россией и Грузией стоят также и «замороженные» конфликты в Абхазии и Южной Осетии. Как докладчики по России и Грузии, мы считаем, что обеим сторонам не стоит наращивать военное присутствие в этом регионе», – сказал ван дер Бранде на пресс-конференции в Москве в четверг. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 30 ноября 2006 > № 52728

Самоопределение: между правом и политикой

© "Россия в глобальной политике". № 5, Сентябрь - Октябрь 2006

А.Г. Аксенёнок – к. ю. н., Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в отставке, в 1995–1998 годах – спецпредставитель МИДа РФ по Боснии и Восточной Славонии.

Резюме Любое решение о будущем статусе Косово создаст международно-правовой прецедент, который невозможно будет игнорировать при решении конфликтов на постсоветском пространстве, прежде всего на Южном Кавказе.

Последствия геополитических катаклизмов, потрясших мир в конце прошлого столетия, до конца еще не осмыслены, но их влияние на мировую политику все очевиднее. Нарастает разрыв между общепризнанными нормами международного права и новыми реалиями. Эрозия бесспорных ранее принципов заставляет по-новому взглянуть, в частности, на то, как сегодня соотносятся две часто входящие в противоречие друг с другом международные нормы – территориальная целостность государств и право на национальное самоопределение. Какова практика их применения, что можно считать прецедентами, а что – нет, где, в конце концов, объективные критерии оценок?

Хаотичный распад Советского Союза, цивилизованный «развод» чехов и словаков, кровопролитный развал Югославии – эти и некоторые другие события, по сути, перечеркнули торжественно провозглашенный в 1975 году в Хельсинки принцип нерушимости послевоенных границ в Европе. А международное признание новых государств узаконило изменения, будь то насильственные либо мирные.

Нарушение территориальной целостности в Европе, каковы бы ни были причины тех или иных дезинтеграционных процессов, явилось мощным импульсом к самоутверждению (в том числе в крайних формах этносепаратизма) национальных меньшинств в составе многонациональных государств. Проявления межэтнической напряженности можно рассматривать и как побочный эффект, вызванный процессами демократической трансформации, в частности децентрализации системы государственного управления, особенно в России и в странах Восточной Европы

Но самым серьезным стимулом к переосмыслению реального соотношения понятий «территориальная целостность» и «национальное самоопределение» послужили драматический поворот событий в Косово в конце 1990-х и, главное, одномерная реакция на это стран – членов НАТО. Остается мало сомнений в том, что этот населенный преимущественно албанцами край в составе Сербии близок к получению независимости из рук международного сообщества.

Вопрос, на который предстоит теперь ответить, ставится так: можно ли считать грядущую независимость Косово прецедентом при урегулировании других внутригосударственных конфликтов, в том числе в бывших советских республиках, или это лишь исключительный случай в международной практике?

На Западе категорично отвечают: нет, нельзя. В России говорят: да, можно. Развернутую аргументацию не дает пока ни та, ни другая сторона. Между тем из предмета академического спора в области международного права эта проблема превратилась во взрывоопасный фактор реальной политики. В первую очередь это касается неразрешенных конфликтов вокруг так называемых «непризнанных государств» на постсоветском пространстве – Приднестровья, Нагорного Карабаха, Абхазии и Южной Осетии.

Поискам универсальных подходов к развязке сложных межэтнических проблем последнего времени мог бы способствовать сравнительный анализ конфликтов вокруг Косово на территории бывшей Югославии и вокруг Абхазии и Южной Осетии на территории бывшего Советского Союза. Предпринимая попытку такого анализа, автор сознательно не затрагивает исторических аспектов. У каждого народа своя «правда», и решение подобных конфликтов путем апелляции к прошлому невозможно по определению.

ПУТЬ КОСОВО К НЕЗАВИСИМОСТИ

Как составная часть бывшей Социалистической Федеративной Республики Югославия, Косово имело статус автономной области, а затем и автономного края. По Конституции 1974 года Косово получило право избирать собственный парламент, формировать правительство и Конституционный суд, а также обрело полную культурную и даже экономическую автономию. То есть уже в 1970–1980-е объем полномочий краевых властей если и не превышал, то во всяком случае приближался к критериям, закрепленным позднее в Конвенции Евросоюза о защите прав национальных меньшинств.

В очаг межэтнической и межконфессиональной напряженности Косово превращается только с конца 1980-х годов, когда по инициативе президента страны Слободана Милошевича центральная власть в Белграде взялась «исправлять ошибки» децентрализации. Сопротивление албанского большинства носило изначально политический гражданский характер, но постепенно перешло в форму вооруженной борьбы.

После ликвидации расширенной автономии края властные полномочия оказались в руках назначаемых из Белграда окружных начальников, опиравшихся на сербские по этническому составу силовые структуры. Албанское население прибегло к тактике бойкота новой власти, создав собственные параллельные органы управления, образования, здравоохранения и социального обеспечения. В июле 1990-го в Приштине учредительное заседание самопровозглашенного парламента приняло Декларацию о независимости, а затем и Конституцию Республики Косово. В 1991 году состоялся не признанный Белградом референдум, на котором косовары-албанцы высказались за независимость. В мае 1992-го избраны «парламент» и «президент» так называемой Республики Косово. Параллельно с оформлением политических структур непризнанного государства укреплялась военная организация албанских боевиков, известная как Освободительная армия Косово (ОАК).

Следующий этап в развитии косовской ситуации можно охарактеризовать как шаткое равновесие в начавшемся вооруженном противостоянии. В ответ на участившиеся теракты против официальных структур и сербского меньшинства в Косово Белград наращивал там полицейское присутствие, сделав ставку на силу. После того как выявилась неэффективность действий внутренних войск, в Косово были введены армейские подразделения.

Международное сообщество оказалось напрямую вовлечено в урегулирование этой внутриюгославской проблемы вследствие крупных столкновений войск и полиции с боевиками ОАК в феврале 1998 года в районе Дремницы, приведших к многочисленным жертвам, в том числе среди гражданского населения. Крупномасштабные военные действия продолжались несколько месяцев, в результате чего край оказался на грани гуманитарной катастрофы. Ответственность возложили исключительно на Белград, хотя в большинстве случаев сербская сторона лишь отвечала, пусть и не всегда соразмерно, на вооруженные провокации албанских боевиков. К тому же никто не доказал, что проблема беженцев и перемещенных лиц возникла из-за преднамеренных действий сербской стороны. Последующие конфликты с участием незаконных вооруженных формирований, к примеру, в Чечне или совсем недавно в Ливане показали, что террористические организации широко применяют тактику использования мирного населения в качестве живого щита, рассчитывая на реакцию международного сообщества.

Как бы то ни было, вести поиски задним числом, кто прав, а кто виноват в трагических событиях 1998–1999 годов, – дело теперь уже бессмысленное. Для сопоставления косовского прецедента с грузино-абхазским и грузино-осетинским важно другое – объективное понимание природы конфликтов и роли в них внешних факторов.

Отправным пунктом для внесения косовской проблемы в международную повестку дня стало именно предотвращение гуманитарной катастрофы. Но поскольку ответственность с самого начала априори возлагалась Западом на сербов и лично на Слободана Милошевича, в соответствующем ключе проходили все дискуссии в формате ОБСЕ, Контактной группы по Косово и на международной конференции в Рамбуйе (Франция) по политическому урегулированию в Косово (конец 1998 г. – начало 1999 г.). Сербское руководство в свою очередь недооценило серьезность момента и проявило в ходе переговорного процесса легкомысленную закоснелость. В результате сложились субъективные условия, предоставившие Североатлантическому альянсу формальный повод для военного вмешательства.

Другая особенность косовской ситуации состоит в том, что ООН как инструмент урегулирования вышла на сцену уже постфактум. Говоря об «уникальности» косовского случая, западные партнеры России по Контактной группе ссылаются на резолюцию 1244 СБ ООН и нарушение ее Милошевичем. Такие ссылки по меньшей мере некорректны. Указанная резолюция была принята 10 июня 1999 года, то есть после того, как Югославия более двух месяцев непрерывно подвергалась массированным ракетно-бомбовым ударам (военная операция НАТО против Союзной Республики Югославия началась 24 марта 1999-го). Главная задача в то время состояла в том, чтобы прекратить бомбардировки, поставившие один народ – сербов на грань национальной катастрофы во имя «спасения» другого народа – албанских косоваров.

Резолюция 1244, собственно, и явилась ценой прекращения бомбардировок. Она закрепила за ООН и ее Советом Безопасности центральную роль в урегулировании и санкционировала наземное присутствие международных миротворческих сил под названием Силы для Косово (СДК), а также развертывание гражданской Миссии ООН по делам временной администрации в Косово (МООНК). По сути дела, Белград силой принудили покинуть часть своей территории и согласиться на замену собственного военного присутствия на иностранное – СДК, ведомые НАТО.

С тех пор руководители МООНК, признаваемой упомянутой резолюцией в качестве высшей политической и административной власти в Косово вплоть до определения его окончательного статуса, исподволь, но последовательно проводят курс на максимальное обособление Косово от Сербии и создание на территории бывшей Югославии еще одного независимого государства. Бывший министр иностранных дел Словакии Эдуард Кукан, в 2000–2001 годах неоднократно посещавший Косово в качестве спецпредставителя Генерального секретаря ООН, так охарактеризовал ситуацию: «Забавно было видеть, как бывшие боевики, сменившие пятнистую форму на цивильные одежды, теперь уже с дипломатическими улыбками, но столь же категорично требуют полной независимости».

Несмотря на декларации о создании в Косово демократического мультиэтнического общества, обстановка для сербского меньшинства остается там крайне опасной. Не решены основные проблемы мирного урегулирования: возвращение более 200 тысяч неалбанских беженцев и временно перемещенных лиц, предоставление равных условий безопасности и свободы передвижения для представителей национальных меньшинств, создание подлинной многонациональной среды. В результате массового вытеснения неалбанского населения на большей части территории сложилось этнически гомогенное албанское пространство.

Последовательно реализуя установки на независимость, косовские албанцы всеми средствами (вплоть до актов насилия против сербов) стремятся поддерживать международный интерес к Косово. Действия экстремистов преследуют цель продемонстрировать, что если дело не пойдет по «обособленческому» сценарию, то жестокие межэтнические столкновения, подобные мартовским 2004-го, возобновятся. В этих условиях Запад серьезно опасается непредсказуемости поведения своих воинственно настроенных албанских протеже, готовых применить силу не только против сербов. А это означало бы полный провал всей политики НАТО в косовском конфликте с далеко идущими последствиями для других очагов региональной напряженности. В этой связи становится понятной тактика мощного давления на ослабленную Сербию, выдвинувшую для Косово компромиссную формулу: «больше, чем автономия, меньше, чем независимость».

Подводя итог ретроспективному рассмотрению косовского случая, следует отметить, что окончательный статус этой территории, по сути, изначально был предрешен сочетанием следующих трех важнейших факторов внутреннего и внешнего порядка:

требования албанского национального меньшинства в Югославии, сопровождающиеся применением методов насилия и шантажа международного сообщества;

совпадение на тот момент интересов США и Европы, продиктованных простой политической целесообразностью, в устранении националистического режима Милошевича;

возможность без риска глобальной конфронтации навязать эту целесообразность военно-политическим путем в условиях нового расклада сил на международной арене.

КАВКАЗ: СХОДСТВА И РАЗЛИЧИЯ

Динамика грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов, приведших к образованию двух так называемых «непризнанных государств», демонстрирует целый ряд аналогий с Косово. А имеющиеся различия, на мой взгляд, только подтверждают необходимость проведения упорядоченной международной универсализации принципов, положенных в основу урегулирования подобного рода внутригосударственных конфликтов.

В конце 1980-х в обоих случаях был самым грубым образом осуществлен переход к унитаризму. Поводом к новой вспышке застарелых межэтнических распрей послужила отмена соответствующими центральными правительствами широких привилегий, которыми пользовались национальные меньшинства, как в федеративном государстве – Югославии, так и в субъекте Советского Союза – Грузии. То есть отпадение Южной Осетии и Абхазии началось в период, когда Грузия не была независимым государством. И это важно подчеркнуть в связи с аргументами о ее территориальной целостности.

В 1989–1990 годах, еще до распада Союза ССР, Верховный Совет Грузинской ССР принял решения, направленные на отмену Конституции Грузинской ССР 1978-го и восстановление действия Конституции Грузинской Демократической Республики 1918-го, исключавшей существование территориальных автономий. В ответ на это в июле 1992 года Сухуми объявило об отмене Конституции Абхазской автономной республики в составе Грузинской ССР и о восстановлении действия абхазской Конституции 1925-го, провозглашавшей суверенитет Абхазии.

По сходному сценарию развивались события и в Южной Осетии, когда грузинские власти в конце 1989 года ввели в Цхинвали формирования МВД Грузии, а в ноябре 1990-го Верховный Совет Грузии принял закон об упразднении Юго-Оосетинской автономной области, что привело к вспышке боевых действий. На этом фоне 19 января 1992 года в Южной Осетии состоялся референдум, в ходе которого население проголосовало за независимость и присоединение к России. Спустя несколько месяцев Верховный Совет Республики Южная Осетия принял Акт о государственной независимости.

Точно так же как в Косово, на территории бывшей Грузинской ССР внутренние конфликты прошли тяжелые военные фазы с большим числом жертв и трагическими гуманитарными последствиями для грузинского и абхазского населения. Из 550 тыс. граждан довоенной Абхазии 7 тыс. человек было убито, 200–250 тыс. составляли беженцы преимущественно грузинской национальности. Аналогию с Косово можно видеть еще и в том, что оба этих конфликта были заморожены с вовлечением внешних сил, которые и обеспечили себе ведущую роль в процессе урегулирования. В косовском случае это государства – члены НАТО при маргинальной роли России в миротворческих форматах и механизмах урегулирования. В грузино-абхазском – Россия при столь же маргинальной роли Запада. Причем согласие на действующие форматы политического урегулирования было дано обеими сторонами и зафиксировано в целом ряде международных документов.

Если Косово в течение семи лет формально находится под юрисдикцией Организации Объединенных Наций, то к ситуации в Абхазии также применима резолюция Совета Безопасности ООН 858 (1993). В соответствии с этой резолюцией учреждена Миссия ООН по наблюдению в Грузии (МООНГ), которая функционирует по настоящее время. Кроме того, Организация Объединенных Наций вовлечена и через спецпредставителя Генерального секретаря ООН, возглавляющего Координационный совет грузинской и абхазской сторон с участием ОБСЕ, России, Великобритании, Германии, Франции и США. Размещенные в зоне грузино-абхазского конфликта Коллективные силы по поддержанию мира, укомплектованные российскими миротворцами, имеют мандат СНГ, который взаимосвязан с мандатом МООНГ. Такая увязка вновь подтверждена резолюцией СБ ООН 1666 от 31 марта нынешнего года.

Что касается Южной Осетии, то и в этом случае четырехсторонний механизм урегулирования – Смешанные силы по поддержанию мира и Смешанная контрольная комиссия (СКК), – созданный при посредничестве России в 1992-м, дополняется усилиями международных организаций. С декабря 1992 года в Грузии и в Южной Осетии работает миссия ОБСЕ, с 1999-го в работе СКК в качестве наблюдателей участвуют представители Еврокомиссии.

Однако главным, в чем сходятся рассматриваемые ситуации следует, пожалуй, считать политическую волю этнической общности, гомогенно населяющей территории Косово, Абхазии, Южной Осетии и составляющей там национальное большинство. Референдумы подтвердили наличие такой воли, причем гораздо убедительнее, чем проведенный под эгидой Евросоюза плебисцит по Черногории, получивший признание международного сообщества. Более того, многие годы раздельного существования албанцев и сербов в Косово, грузин, абхазов и осетин в Грузии вкупе с тяжелым наследием прошлых трагедий и старых счетов создали во взаимоотношениях этих народов психологическую атмосферу недоверия, подозрительности и даже вражды.

На указанных территориях государственность складывалась таким же образом и в тех же временных рамках, что и во всех постсоветских республиках. Геополитическая реальность такова, что Абхазия уже более десяти лет вполне успешно существует как независимое государство со всеми атрибутами власти, сформированными с соблюдением демократических стандартов, с собственной армией и другими силовыми структурами. Ее экономика самостоятельно функционирует в отрыве от Грузии. Абхазы однозначно ассоциируют себя с гражданством в собственном национальном государственном образовании, многие связывают свою дальнейшую судьбу и экономическое благосостояние с включением этой республики в состав России. Но на нынешнем этапе требование признать независимый статус Абхазии является первостепенным.

Большинство абхазов воспринимают отказ в праве на независимость как удержание целого народа в «плену сталинских границ». В беседе с экспертом по Кавказу, сотрудником Института войны и мира Томом де Ваалем президент непризнанной Республики Абхазия Сергей Багапш подчеркнул, что Абхазия имеет больше оснований получить независимый статус, чем Косово, поскольку она силой была присоединена к советской Грузии. Соглашаясь с тем, что состоятельность этого аргумента можно оспаривать, де Вааль в газете Finanсial Times все же отмечает, что «не встречал ни одного человека в Абхазии, кто видел бы свое будущее вновь в составе Грузии».

Стремление к воссоединению с Россией особенно сильно в Южной Осетии – территории, экономически весьма слабой и населенной народом, родственно связанным с Северной Осетией. Жители Южной Осетии считают себя вынужденно отделенными от своих «кровных братьев» в силу субъективных и несправедливых исторических причин.

ПОЗИЦИИ «МЕТРОПОЛИЙ»

При всем сходстве ситуаций в Косово, Абхазии и Южной Осетии как независимых государств де-факто (юрисдикция ООН над Косово лишь формально прикрывает этот статус) имеется одно весьма существенное различие. Речь идет о несовпадении подходов Сербии и Грузии, то есть государств титульной нации.

Окончательное решение по статусу Косово – серьезное испытание для демократических сил Сербии, пришедших на смену авторитарному режиму Милошевича. Для новых властей согласиться на отторжение исторической колыбели сербской культуры и православия равносильно тому, чтобы навлечь на себя опасность быть свергнутыми под напором великосербского национализма. Оказать сопротивление нажиму извне – значит отказаться от надежд на начало переговоров о членстве в Европейском союзе, в то время как все другие Балканские страны, в том числе бывшие югославские республики, двигаются в этом направлении. В данном случае, как и в ситуации с отделением Черногории от Сербии, вступление в ЕС служит хорошей приманкой, стимулирующей завершение «балканизации».

Однако при всей сложности момента сербское руководство проводит достаточно трезвую, взвешенную линию, принимая в расчет тяжелое наследие правления Милошевича и реально складывающуюся обстановку в Косово и вокруг него. Во главу угла возможного компромисса оно ставит высокие демократические стандарты по обеспечению в Косово законных прав сербов, защите православных святынь и децентрализации краевой власти. Эти проблемы так и остаются нерешенными, несмотря на многочисленные декларации и обещания администраторов ООН и командования СДК. Данные вопросы возглавляют сейчас повестку дня на проходящих в Вене прямых переговорах между сербской и албанской сторонами при посредничестве спецпредставителя Генерального секретаря ООН.

Совершенно иначе складывается переговорный процесс по Абхазии и Южной Осетии. Тбилиси твердо стоит на позиции территориальной целостности Грузии, но именно в тех границах, в которых она находилась в составе Советского Союза, предлагая абхазам и осетинам «широкую автономию». Сухуми и Цхинвали считают непременным условием урегулирования международную легитимацию их де-факто независимого статуса в качестве логического завершения распада СССР при полном обеспечении национальных прав грузинского населения.

Судя по всему, шансов на преодоление противоречий в позициях сторон все меньше, а обстановка накаляется все сильнее. Линия поведения Тбилиси, всегда трудно предсказуемая и зигзагообразная, с приходом к власти Михаила Саакашвили становится все более деструктивной. Участились факты нарушения действующих соглашений и режима безопасности в зоне конфликта, усиленно наращиваются наступательные вооружения, мишенью провокаций оказываются миротворцы, к которым предъявляются неправомерные требования, раздается воинственная риторика. Все это дает абхазам и осетинам основание полагать, что руководство Грузии сделало выбор в пользу силового сценария, для чего в первую очередь необходимо разрушить действующие механизмы урегулирования и скомпрометировать миссию российских миротворцев. Постановление парламента Грузии «О миротворческих силах в конфликтных зонах» обязывает правительство начать процедуры по скорейшему выводу из Абхазии и Южной Осетии российских миротворцев, аннулированию соответствующих международных договоров и структур с последующей заменой их на новый формат с размещением «международных полицейских сил». Наметившееся сближение Грузии с НАТО только подхлестывает наиболее радикальные элементы в руководстве страны.

Между тем опыт миротворческих операций в других районах мира говорит о том, что их успешное завершение невозможно без заинтересованности каждой из сторон конфликта поддерживать по ходу переговоров атмосферу доверия, воздерживаться от шагов, которые могут оказаться неправильно истолкованными. Именно в обстановке такой заинтересованности проходила, за редкими случаями быстро устранявшихся осложнений, реинтеграция Восточной Славонии в состав Хорватии под эгидой Временной администрации ООН и при непосредственном содействии России, которая участвовала в военном и гражданском компонентах этой операции.

Другой вариант успешной миротворческой операции – добровольное принятие сторонами конфликта условий «навязанного урегулирования». Эти операции известны под названием «принуждение к миру» (enforcement for peace) и, как правило, связаны с «государственным строительством» (nation building). Характерный пример такой операции – Дейтонские соглашения о мирном процессе на территории Боснии и Герцеговины, положившие конец гражданской войне (1992–1995) в бывшей Югославии. Гарантией выполнения этих соглашений послужили развернутые там в 1996 году многонациональные силы под руководством НАТО, имевшие «жесткий мандат», в том числе в отношении применения силы. Такой мандат придавал дополнительный рычаг воздействия верховному представителю, наделенному международным сообществом особыми функциями, близкими к генерал-губернаторским.

Миротворческие операции в Абхазии и Южной Осетии осуществляются по более узкому мандату и в рамках международных механизмов, не предусматривающих навязывание тех или иных решений какой-либо из сторон. В обоих случаях Россия выступает только как содействующая сторона в урегулировании обоих конфликтов. Мандат самих миротворцев сводится главным образом к разъединению сил, поддержанию режима безопасности и невозобновлению огня.

С учетом отличий по содержанию мандатов и механизмов урегулирования выпады грузинского руководства против России, обвинения ее в обструкции миротворческого процесса обнаруживают стремление любой ценой навязать другой формат, предусматривающий функции принуждения, разумеется, в отношении «сепаратистов». В то же время хорошо известно, что изменение мандата предполагает в качестве обязательного условия согласие обеих сторон. Но ни Абхазия, ни Южная Осетия такого согласия не дают, не без основания опасаясь, что уход российских миротворцев может возыметь катастрофические последствия для гражданского населения, приведет к широкой дестабилизации. Постановление грузинского парламента расценено в непризнанных республиках как шаг, свидетельствующий о намерении официального Тбилиси решать проблему военным путем.

Реальная ситуация вокруг урегулирования национально-территориальных конфликтов на Южном Кавказе таит в себе угрозу перерастания в перманентный очаг региональной напряженности. В стремлении во что бы то ни стало продавить нужное решение Грузия, видимо, исходит из того, что затяжка с восстановлением территориальной целостности еще на несколько лет чревата увековечиванием статус-кво с последующим его международным признанием. Есть и внутриполитические соображения: необходимо подкрепить переживающий трудности правящий режим хорошо испытанными в прошлом националистическими аргументами. Но дело не только в этом. В полном соответствии с косовским сюжетом важную роль здесь играют внешние факторы.

Развитие обстановки вокруг непризнанных государств – Абхазии и Южной Осетии – зачастую отражает логику старой «игры с нулевой суммой» (zero sum game), но уже в новых неконфронтационных условиях. Вызывающие действия Тбилиси в отношении российских представителей едва ли могли быть возможны без открытой поддержки или попустительства со стороны Соединенных Штатов. Если политика Вашингтона действительно направлена на то, чтобы в пику России «подтягивать» Грузию к членству в НАТО, даже закрывая глаза на явные несоответствия установленным критериям, в Тбилиси это не преминут истолковать и как карт-бланш на одностороннее решение проблемы Абхазии и Южной Осетии. Неверные выводы о характере международной поддержки будут и дальше толкать грузинское руководство на непродуманные действия, что чревато усилением военной напряженности во всем регионе.

По мере ухудшения обстановки на месте, в самой зоне конфликта, а также ужесточения переговорных позиций сторон в деликатной ситуации оказывается прежде всего Российская Федерация, как соседнее государство, наиболее глубоко вовлеченное в процессы урегулирования. Уже в силу географического положения России конечный исход и способы разрешения конфликта имеют для нее жизненно важное значение, может быть даже большее, чем Косово для Европы.

Сегодня политическое содержание российской позиции сводится к признанию двух принципов – территориальной целостности с оговоркой, что в случае Грузии это лишь возможное состояние, но не «политико-правовая реальность», и прЗва на самоопределение. Причем последний принцип пользуется отнюдь не меньшим признанием со стороны международного сообщества. Тем самым Москва дает понять, что принцип территориальной целостности не абсолют и не действует автоматически.

Такая двуединая позиция оставляла определенное поле для маневра. Но это поле все больше сужается, и все вероятнее становится опасность для России оказаться зажатой в тисках между двумя крайностями, если обе стороны – абхазо-осетинская и грузинская – возложат на нее ответственность за замораживание конфликта.

Деликатность ситуации состоит в том, что каждая из двух возможных развязок – в пользу территориальной целостности или в пользу отделения – сопряжена для Москвы как с плюсами, так и с минусами. Однозначных преимуществ не просматривается ни в том, ни в другом случае.

В бурлящем этническом котле Кавказа, где все тесно переплетено и взаимосвязано, силовое принуждение Абхазии и Южной Осетии к возврату в лоно Грузии неминуемо создаст новые очаги напряженности на юге России – в Северной Осетии, Адыгее, Чечне, Карачаево-Черкесии и далее по цепочке. Рассчитывать же при этом на лояльность Тбилиси не приходится. При всем при том ответственность за судьбу местных малых народов в новых условиях имеет для России и моральный аспект. Российское государство, как и любое другое, обязано защищать интересы своих граждан, коими, насколько известно, является значительная часть населения Абхазии и Южной Осетии, которое было лишено права на демократическое волеизъявление в рамках Советского Союза и – позднее – независимой Грузии.

Абхазам и осетинам никто пока вразумительно не ответил, почему косовары и черногорцы имеют право на отделение, а они – нет. Ссылки на «уникальность» косовского случая звучат для жителей непризнанных республик неубедительно. К тому же в случае оформления независимости Косово де-юре парадоксы реальной политики по национально-территориальной проблеме будут слишком очевидны даже для непрофессиональных политиков. С одной стороны, США и Европа в наказание неугодного им «деспотического» режима в Сербии способствуют ползучему отторжению от нее части территории, а с другой – та же группа самых влиятельных государств лишает иные народы права на отделение, поддерживая угодный им «демократический» режим в Грузии.

Как бы то ни было, в свете реалий постконфронтационной политики в международной повестке дня все более актуальным становится вопрос: существуют ли все-таки критерии, позволяющие найти справедливое соотношение между принципами территориальной целостности и национальным самоопределением?

Разумеется, отделение во имя отделения – порочный путь, ведущий к мировому хаосу. Есть иные формы самоопределения, как, например, культурная автономия, различные типы федеративного и конфедеративного государственного устройства, варианты национально-территориальных образований, пользующихся разной степенью экономической самостоятельности, и, наконец, межгосударственная интеграция с добровольным делегированием центру части национального суверенитета. Но во всех этих случаях решающими условиями являются высокая степень доверия между государствообразующей нацией и национальным меньшинством, гарантия равных конституционных прав и свобод, уверенность в наличии здравого смысла у центральных властей, в их способности обеспечить всем своим гражданам достойную жизнь.

Примерами цивилизованного разрешения существующих национальных проблем могут служить Канада и Испания. Итоги референдума в Квебеке показали, что франкоязычное население доверяет историческому государству, в котором проживает. Расширение автономии Каталонии, получившей статус отдельного национального образования внутри страны, также свидетельствует о том, что самоопределение не сводится только к обретению государственной независимости.

В то же время мировое сообщество не может не видеть случаи, когда в силу непреодолимых межнациональных проблем самого разного характера – исторического, психологического, имущественного – отделение национального меньшинства больше соответствует устоявшимся реалиям, чем сохранение непризнанного статус-кво на неопределенное время. К таким случаям и относятся, на мой взгляд, в целом однотипные национально-территориальные конфликты в Косово, Абхазии и Южной Осетии. Ответственность за сложившееся положение в большей степени несут в конечном итоге центральные власти, оттолкнувшие от себя своих граждан высокомерной шовинистической политикой. И главным критерием здесь должно быть достижение международного консенсуса о правовом оформлении отделения национальных меньшинств на базе соблюдения общепринятых демократических и гуманитарных стандартов.

Косово. Абхазия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 октября 2006 > № 2913963 Александр Аксененок

На сегодняшний день 60% населения непризнанной Республики Южная Осетия получили национальные внутренние паспорта. Об этом в ходе заседания правительства республики сообщил министр внутренних дел Михаил Миндзаев. Как сообщается на сайте государственного комитета по информации и печати Южной Осетии, «обладателями паспорта становятся не только граждане, постоянно проживающие на территории РЮО, но и граждане Южной Осетии, живущие в России». По словам министра, процесс выдачи паспортов начался и в районах республики, куда выезжают специально созданные рабочие группы. В сообщении госкомитета отмечается, что «обладателем паспорта Республики Южная Осетия также могут стать лица любой национальности, проживающие на территории РЮО, а также граждане Грузии, проживающие в грузинских анклавах на территориях временно неподконтрольных властям РЮО». Грузия > Миграция, виза, туризм > ria.ru, 2 октября 2006 > № 52037

Грузинское руководство получит партизанскую войну в случае, если начнется военная кампания в Южной Осетии. Такое мнение высказал зампредседателя Государственной Думы Владимир Жириновский. «Если грузинам удастся захватить Цхинвали, начнется партизанская война, – сказал он. – Эта война может продлиться несколько лет и в ней никто не выиграет, все проиграют». По его словам, военное столкновение в зоне конфликта неизбежно. «Кровавое столкновение неизбежно», – сказал он. Это, по словам Жириновского, подтверждается заявлениями грузинских политиков о намерении встретить Новый год в Цхинвали.

По мнению Жириновского, военная кампания начнется зимой. «Эта кампания может получить поддержку на Западе, который практикует двойные стандарты, который, поддержал захват Косово албанцами и отделение от Сербии Черногории», – сказал зампред Госдумы. «Зимой горные перевалы на Кавказе станут труднопроходимыми и братские народы не смогут прийти на помощь Абхазии и Южной Осетии», – отметил Жириноский. По словам Владимира Жириновского, в Грузии возможен и иной вариант развития событий. «Режим в Грузии неустойчив, у руководства страны много противников и если все противники объединятся, они и сами могут войти в Тбилиси», – сказал Жириновский. «Это – плохой конец и для Грузии, и для режима Саакашвили», – добавил он. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 27 сентября 2006 > № 52243

По сообщению министерства иностранных дел Швеции от 17 июля 2006г., Швеция планирует выделить 10 млн. шв. крон на помощь в развитии сельского хозяйства Южной Осетии. Это решение было принято в связи с проведением донорской конференции, посвященной Южной Осетии, которая прошла 14 июля в Брюсселе по инициативе Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе.Целью конференции было привлечение финансвых средств для осуществления проектов по развитию сельского хозяйства, энергетики, инфраструктуры и малого предпринимательства Южной Осетии. Участники конференции сошлись во мнении, что поддержка реструктуризации экономики может способствовать урегулированию Грузинско-Осетинского конфликта и восстановлению мира в регионе.

Шведская государственная помощь Грузии за последние годы удвоилась и на 2007-09гг. запланирована в 100 млн. шведских крон в год. Помощь будет оказана при условии соблюдения в Грузии прав и свобод человека и воплощения в жизнь экономических и социальных реформ. Швеция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > economy.gov.ru, 14 сентября 2006 > № 44758

Зампредседателя комитета по обороне и безопасности парламента Грузии Николоз Руруа назвал обстрел югоосетинскими формированиями вертолета минобороны Грузии в котором находился министр обороны Ираклий Окруашвили «открытым вызовом со стороны осетинских сепаратистов, который не должен остаться без ответа».«Мы уже пришли к выводу, что необходима нейтрализация подобных деструктивных, антигосударственных лиц и это должно произойти как можно скорее. Эта серьезный фактор риска для любого государства, и государство не должно свыкнуться с этим», - заявил депутат журналистам.

Представитель оппозиционной фракции «Демократический фронт» Звиад Дзидзигури считает, что в ответ на подобные действия сепаратистских властей, политических заявлений представителей правительства Грузии недостаточно.

«Силовые структуры Грузии на сей раз должны доказать свои возможности и там где нужно, применить силу, если сепаратистские власти не передадут грузинской стороне виновников», - заявил Дзидзигури.

«Эта элементарная провокация, в природе не существует такого явления как воздушное пространство Южной Осетии. Это воздушное пространство Грузии и любая такая выходка должна считаться бандитским нападением. Поэтому виновники нападения должны быть осуждены соответствующим образом», - заявил журналистам представитель фракции «Демократический фронт» Давид Зурабишвили. Грузия > Армия, полиция > ria.ru, 5 сентября 2006 > № 54092

Правительство США согласно с позицией Грузии о необходимости вывода российских миротворцев из зон грузино-осетинского и грузино-абхазского конфликтов, заявил на пресс-конференции в Тбилиси председатель комитета по внешним связям Сената США Ричард Лугар. «Правительство США согласно с позицией Грузии о том, что в зонах конфликтов не должно быть российских миротворцев», – сказал Лугар журналистам после встречи с премьер-министром Грузии Зурабом Ногаидели. «Мы надеемся, что руководство Грузии мирно и эффективно решит вопросы, связанные с урегулированием конфликтов в Абхазии и Цхинвальском регионе», – отметил он. Американский сенатор также заявил, что США поддерживают стремление Грузии в НАТО и положительно оценивают реформы последних лет в стране.Грузинский парламент 18 июля принял постановление «О миротворческих силах в конфликтных зонах», обязывающее правительство начать процедуры скорейшего прекращения миротворческих операций в Абхазии и Южной Осетии, аннулирования соответствующих договоров и структур, вывода из Грузии контингентов российских миротворческих сил. В связи с этим МИД России выступил с заявлением, в котором отмечается: «Российская сторона рассматривает принятое постановление как провокационный шаг, направленный на нагнетание напряженности, слом имеющихся переговорных форматов, ликвидацию договорно-правовой базы мирного урегулирования грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. Содержащиеся в постановлении обвинения в адрес России являются недостойной попыткой переложить ответственность с больной головы на здоровую».

«Односторонние решения не могут вести к отмене соответствующих международных соглашений. Наша позиция остается неизменной – принятие парламентских постановлений о выводе российских миротворцев чревато лишь новым кризисом и гуманитарной катастрофой», – подчеркивалось в документе. «За последние годы Россия вместе с зарубежными партнерами и международными организациями прилагала немало усилий для поддержания хрупкого баланса, нарушаемого воинственной риторикой грузинских политиков и их попытками использовать провокации и военную силу для решения проблем Абхазии и Южной Осетии. Каждый раз лишь благодаря действующим механизмам миротворчества удавалось удерживать ситуацию под контролем», – говорилось в заявлении внешнеполитического ведомства РФ. Грузия > Армия, полиция > ria.ru, 22 августа 2006 > № 53363

Замсоветника госссекретаря США по вопросам Европы и Евразии Метью Брайза предлагает дать Абхазии и Южной Осетии статус автономий. Об этом он заявил в понедельник на пресс-конференции в Тбилиси, сообщает агентство «Новости-Грузия». «Конфликты должны быть урегулированы мирным путем и Южной Осетии и Абхазии должна быть дана та автономия, которая их удовлетворит. Это будет автономия внутри Грузии с той степенью независимости, которую они сами себе желают», – заявил Брайза.Он одобрил проведенную правительством Грузии операцию в Кодорском ущелье, заявив, что «те меры, которые были осуществлены руководством Грузии в Кодорском ущелье, осуществлялись в рамках закона». «Это были те меры, которые Грузия может проводить в любом уголке на территории своего государства», – считает Брайза. «Наша оценка антикриминальной операции в Кодори до конца останется позитивной, если криминалы будут арестованы без кровопролития и будет улучшено социально-экономическое положение местного населения», – сказал он. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 31 июля 2006 > № 53119

С Грузией новой военной базы недалеко от Цхинвали как очередное свидетельство разрешить грузино-осетинский конфликт силовым путем. Такое мнение высказал первый вице-премьер правительства непризнанной республики Борис Чочиев. «Это, конечно, внутреннее дело Грузии, где и что у себя строить, но грузинская сторона пока не сделала ни одного шага, который бы убеждал нас, что она хочет мирно разрешить грузино-осетинский конфликт. Примером этого может служить перенос военного госпиталя из Тбилиси в непосредственную близость к зоне конфликта, строительство морга на 300 мест, а сегодня начато строительства новой военной базы недалеко от Цхинвали», – сказал Чочиев РИА Новости по телефону из Цхинвали.Он высказал пожелание, чтобы грузинская сторона, «делая заявления о том, что она заинтересована разрешить грузино-осетинский конфликт исключительно мирным путем, подтверждала их какими-то конкретными делами». «Пока дела, которые они делают, нас убеждают в обратном», – добавил Чочиев.

Минобороны Грузии начало строительство новой военной базы по стандартам НАТО. Новая база строится в регионе Шида Картли, в 26 км. от Цхинвали. Как сообщили в пресс-службе оборонного ведомства, строительные работы должны завершиться 26 мая 2007г., в День независимости Грузии. На базе будут расквартированы 4 тыс. военных инженерного батальона 1 бригады пехоты Вооруженных сил Грузии. Стоимость проекта составляет 30 млн. лари (17 млн.долл.). «Это будет одна из самых современных баз не только в регионе, но и во всей Европе», – сказал министр обороны Грузии Ираклий Окруашвили журналистам на церемонии начала строительства. Аналогичная современная военная база, соответствующая стандартам НАТО, уже построена в г.Сенаки (западная Грузия). Ее строительство обошлось министерству в 16,5 млн.долл. сторон по координации сотрудничества правоохранительных органов», – пояснил М.Миндзаев. Грузия > Армия, полиция > ria.ru, 5 июля 2006 > № 53202