Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

ФГУП Почта России заинтересовано в возобновлении почтового сообщения с Грузией и надеется на скорейшее разрешение ситуации, заявил Гендиректор предприятия Игорь Сырцов.«Безусловно, мы рассчитываем, что в ближайшее время эти вопросы выйдут на уровень политических решений, что позволит открыть почтовый обмен», – сказал Сырцов в четверг журналистам.

Он отметил, что, помимо политических аспектов, причиной остановки почтового сообщения с Грузией были претензии российской почты к этой стране, связанные с организацией взаимодействия и качеством предоставляемых услуг. Этот вопрос до сих пор не решен, сообщил глава Почты России. «С момента, когда было прервано почтовое сообщение, в Почте Грузии сменилось руководство, и новый гендиректор прислал мне письмо о том, что заинтересован в диалоге. Я ему ответил, что Почта России также заинтересована в восстановлении работы. Но дальнейших событий не последовало», – рассказал Сырцов.

«Безусловно, мы рассчитываем, что грузинские коллеги будут готовы сесть за стол переговоров и мы сможем обсудить организацию почтового обмена», – сказал глава российского предприятия.

Он также отметил, что сам факт приостановки международного почтового обмена – очень знаковый и беспрецедентный, и Всемирный почтовый союз очень остро реагирует на такие ситуации. Однако Почта Грузии, являясь членом этой организации, в течение нескольких лет не платила членских взносов, хотя для нее установлен достаточно символический их размер – 4-5 тыс.долл. в год. «Всемирный почтовый союз лишил грузинскую почту прав голосования и участия в работе этой авторитетной организации», – сказал Сырцов. Он также высказал сожаление в том, что из-за ситуации с Грузией Почта России не может выполнять своих обязательств по транзиту почтовых отправлений перед другими странами.

Сырцов напомнил, что Грузия неоднократно заявляла о невозможности доставки почтовых отправлений в Абхазию и Южную Осетию, в результате чего Почта России получала от этих стран «справедливые нарекания». «Грузия, считая себя вправе приостанавливать почтовый обмен (с Абхазией и Южной Осетией), при этом очень остро реагирует, попав сама в такую ситуацию», – сказал глава Почты России. Грузия > СМИ, ИТ > ria.ru, 15 марта 2007 > № 65617

Признание «непризнанных» и международное право

© "Россия в глобальной политике". № 1, Январь - Февраль 2007

Г.М. Вельяминов – д. ю. н., профессор, главный научный сотрудник Института государства и права РАН; арбитр Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации.

Резюме Россия для начала могла бы признать «непризнанные» республики в «мягкой» форме de facto – возможно, в виде заключения договоров об экономических и торговых отношениях, о гуманитарной помощи и т. п. Для этого у Москвы, кроме формального права, имеются и веские политические основания.

Политико-юридическая коллизия вокруг автономного края Косово, а также события, связанные с так называемыми «непризнанными» республиками на постсоветском пространстве, сделали актуальным вопрос о современной трактовке права наций на самоопределение. В журнале «Россия в глобальной политике» (№ 5 за 2006 год) опубликована статья Чрезвычайного и Полномочного Посла РФ Александра Аксенёнка на точно сформулированную тему «Самоопределение: между правом и политикой». В этом материале резонно говорится о том, что одним из факторов проблемы «непризнанных» республик являются такие принципы, подлежащие соблюдению международным сообществом, как территориальная целостность и право на самоопределение.

Налицо противостояние между обоими этими принципами, с одной стороны, и реальной политикой – с другой. А вот противоречия между самими принципами нет. Согласно Заключительному акту Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ, Хельсинки, 1975 г.), все зафиксированные в нем принципы (в том числе упомянутые выше) должны «одинаково и неукоснительно применяться при интерпретации каждого из них с учетом других». Для более четкого понимания политической и правовой ситуации стоит вернуться к истокам современной международно-правовой системы.

ЭВОЛЮЦИЯ ПРИНЦИПА САМООПРЕДЕЛЕНИЯ НАРОДОВ

Принцип самоопределения народов был включен в проект, а затем и в текст Устава ООН в 1945 году на Конференции Объединенных Наций в Сан-Франциско. Это событие знаменовало собой победу советской дипломатии: придание принципу самоопределения столь высокого статуса инициировал именно Советский Союз, и его делегации пришлось немало потрудиться, чтобы преодолеть жесткое сопротивление со стороны западных держав.

СССР боролся за деколонизацию и становление новых государственных режимов, которые, как он резонно предполагал, будут проводить антиимпериалистический курс и соответственно станут союзниками Москвы в противостоянии с Западом. Последний же – точнее, Великобритания, Франция, Бельгия, Нидерланды и другие страны, владевшие обширными колониями, – естественно, не был заинтересован в утверждении права народов на самоопределение.

Принцип самоопределения закреплен в статьях 1.2 и 55 Устава ООН. Кроме того в статье 76.8 (глава «Международная система опеки») (тоже по настоянию СССР), говорится о прогрессивном развитии населения территорий под опекой в направлении к самоуправлению и независимости.

Говоря точнее, в Уставе ООН фигурирует «принцип равноправия и самоопределения народов». Данная формулировка объединяет, по сути, два принципа, которые могут трактоваться и как самостоятельные. Такая увязка отнюдь не случайна. Нет равноправия между народами, если одни из них обладают государственностью, независимы и суверенны, а другие – нет. То же касается и самоопределения: поскольку все нации имеют на него равные права, любой самоопределившийся, вплоть до обретения государственной независимости, народ вправе, равно с другими народами, рассчитывать на признание своей государственности.

Между тем в Декларации принципов, которыми государства-участники будут руководствоваться во взаимных отношениях, содержащейся в Заключительном акте СБСЕ, с принципом самоопределения произошла некая метаморфоза.

Вместо привычной ооновской формулы «равноправие и самоопределение народов» находим иную: «равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой» (принцип VIII Декларации). Правда, здесь же указывается, что, «исходя из принципа равноправия и права народов распоряжаться своей судьбой, все народы всегда имеют право в условиях полной свободы определять, когда и как они желают, свой внутренний и внешний политический статус (курсив мой. – Г.В.) без вмешательства извне…» Словосочетание «определять внешний политический статус», которое, очевидно, может пониматься и как определение суверенно-независимого государственного статуса, подменило собой, причем не вполне точно, слово «самоопределение».

Хельсинкское «право народов распоряжаться своей судьбой» может, казалось бы, интерпретироваться в качестве некой специальной нормы (lex specialis) по отношению к записанной в Уставе ООН общей формуле (lex generalis) «самоопределение народов». Причем юридически «специальный» закон перекрывает «общий» закон. Но, во-первых, уровень Устава ООН предполагает общепризнанный правовой принцип (jus cogens), не подлежащий произвольным изменениям отдельными (и даже многими) государствами. Посему формулировка в Заключительном акте может толковаться лишь как некий парафраз уставной формулы, но не ее изменение, а тем более отмена. Во-вторых, в широком смысле слова «право распоряжаться своей судьбой» не может исключать право и на самоопределение (разновидность «внешнего политического статуса»).

Кроме того, надо иметь в виду, что страны – участницы СБСЕ, подписавшие хельсинкский Заключительный акт, придавая ему статус официального документа ООН «с высоким политическим значением», постановили, что он не подлежит регистрации на основании статьи 102 Устава ООН, в силу чего не рассматривается как международный договор. Таким образом, изложенный в нем принцип самоопределения народов и соответствующие положения Устава ООН (который, напротив, является международным договором) далеко не равнозначны с точки зрения их обязательной силы.

Отсутствие в Заключительном акте формулы «самоопределение народов» – это своего рода реванш западной дипломатии. Охранительный, легитимистский крен документа особенно проявляется в четком установлении обязанности государств уважать территориальную целостность друг друга и воздерживаться от любых действий «против территориальной целостности, политической независимости и единства (курсив мой. – Г.В.) любого государства-участника». «Никакая оккупация или приобретение» не будут признаваться законными.

Невольно вспоминается легитимистский Священный союз первой половины XIX века с его аналогичным стремлением утвердить международный status quo. Вообще, в истории накопилось немало свидетельств тщеты и непрочности попыток законсервировать политическое равновесие. Так, николаевская Россия, выступая в роли «европейского жандарма», подавила (правда, по просьбе Австрийской империи) венгерскую национально-освободительную революцию 1847–1849 годов. В наши дни роль глобального жандарма (но уже без всяких приглашений) взяли на себя США. Результаты их вмешательства, например, в урегулирование ситуаций в Палестине, Югославии, Ираке представляются столь же бесперспективными и, по сути, антинародными, сколь и международная политика позапрошлого столетия.

Трансформация уставной формулы самоопределения народов, как и тот факт, что формально действие Заключительного акта распространяется только на страны – участницы СБСЕ (и на их государства-правопреемники), не умаляет значения этого документа, содержащего наиболее развернутое и авторитетное толкование записанных в этом акте основных десяти общепризнанных принципов международного права. Главное же для нас то, что Россия как страна – участница СБСЕ привержена соблюдению Заключительного акта; этого, впрочем, придерживаются и другие государства-участники.

САМООПРЕДЕЛЕНИЕ НА ПЕРЕЛОМЕ ВЕКОВ

Прошло более шестидесяти лет со дня принятия Устава ООН, более тридцати после Хельсинки – и политические декорации в мире, и в частности в Европе, к концу XX столетия резко изменились. В 1945 году принцип самоопределения задумывался и мыслился (прежде всего Советским Союзом) в категориях деколонизации, а в 1975-м на передний план выдвигается (уже Западом) идеологема защиты прав и свобод человека. В начале же 1990-х годов мир неожиданно столкнулся с быстрым распадом и всего социалистического блока, и таких государств, как Советский Союз, Чехословакия, Югославия. Но и в новой ситуации вопросы самоопределения народов регулируются тем же самым нормативно-правовым инструментарием, что применялся в послевоенное время.

Как и прежде, стабильность в таких взрывоопасных европейских регионах, требующих независимости, как Ольстер, Страна Басков и Корсика, более или менее успешно поддерживается на основе соблюдения принципа территориальной целостности государств (Великобритании, Испании, Франции). Менее эффективно решаются проблемы с разделом Кипра и отделением Тайваня от Китайской Народной Республики. В последних случаях хотя вроде бы и можно говорить о некоем «самоопределении», но оно вряд ли правомерно. Причем не столько ввиду того, что идет вразрез с принципом территориальной целостности и Республики Кипр, и КНР, сколько потому, что оно было скорее не «само»определением, а привнесением нового статуса извне.

Развал Югославии сопровождался вопиющим внешним вмешательством – вплоть до прямой вооруженной агрессии. По отношению к Сербии Соединенные Штаты, НАТО, Европейский союз откровенно придерживаются политики двойных стандартов. С одной стороны, когда речь идет о сужении территории Сербии, Запад демонстрирует ранее нетрадиционную для него приверженность идеологии «самоопределения» (Косово, отчасти Черногория). С другой – право Республики Сербской (в составе Боснии и Герцеговины) на присоединение к Сербии (точнее, к тогда еще сохранявшемуся остатку Югославии) было решительно отвергнуто.

Не менее острые проблемы возникли и при распаде СССР. После развала страны минуло более пятнадцати лет, а вопросы, связанные со статусом Абхазии, Нагорного Карабаха, Приднестровья, Южной Осетии, по-прежнему не урегулированы. Проблемы, возникшие вокруг принадлежности Крыма к Украине, были формально решены лишь благодаря российскому традиционному миролюбию.

Наверное, будь Россия столь же слаба в военном плане, сколь злосчастная Сербия, известные силы вряд ли упустили бы шанс применить и к нашей стране югославские схемы. У многих недругов России «чесались руки» признать «независимость» Ичкерии. Они не погнушались бы злоупотребить и формулой «самоопределения», несмотря на массированную интервенцию и боевиков-террористов, а также зарубежные финансовые вливания в котел сепаратизма.

Между тем Абхазия, Приднестровье, Южная Осетия открыто и настойчиво стремятся быть с Россией и даже в России, что выражается как в красноречивых результатах референдумов, так и в том факте, что значительная часть местного населения предпочитает иметь российское гражданство.

САМООПРЕДЕЛЕНИЕ В КОНТЕКСТЕ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ

«Территориальная целостность государств» является одной из ипостасей главного международно-правового принципа уважения государственного суверенитета наряду с такими его составляющими, как принципы суверенного равенства, уважения прав, присущих суверенитету, нерушимости границ, невмешательства во внутренние дела. Все эти положения сводятся, по сути, к генеральной обязанности государства не вмешиваться в осуществление другими суверенными государствами их властных функций. Иначе говоря, речь идет о сугубо межгосударственных отношениях.

Напротив, проблема самоопределения решается прежде всего внутри того или иного государства. Его бенефициаром в реальности являются не сами государства, как таковые, а их народ, причем не обязательно весь, а, возможно, лишь один либо несколько из его «самоопределяющихся» этносов. Высшее проявление самоопределения – образование нового самостоятельного государства, то есть особой социальной общности людей, которая функционирует на отдельной территории и контролируется независимыми властями.

Как из Устава Организации Объединенных Наций (статьи 1.2 и 55), так и из Заключительного акта (принцип VIII Декларации) аналогично вытекает обязанность государств уважать равноправие и самоопределение народов (право распоряжаться своей судьбой), то есть обязанность проводить не только внутреннюю, но и внешнюю политику для обеспечения данного принципа. Более того, равноправие и самоопределение являются, согласно Уставу ООН, важнейшей основой всеобщего мира. Разумеется, каждая страна может суверенно определять условия, порядок и методы самоопределения внутри своей подвластной территории. Но это вовсе не значит, что такие условия и порядки могут нарушать принципиальные международно-правовые обязательства по уважению прав человека, основных свобод и права на самоопределение.

Наряду с этим международное право в силу принципа территориальной целостности запрещает любые действия, направленные на нарушение данного принципа в межгосударственных взаимоотношениях. Однако действие этой нормы отнюдь не распространяется на внутригосударственные пертурбации, влекущие за собой распад целостности и единства того или иного государства. Так, например, внутренние разделы бывших СССР и Чехословакии происходили без силового вмешательства извне, а поэтому не имели места и какие-либо нарушения международно-правовых обязательств в части территориальной целостности. Иное дело – развал Югославии под прямым воздействием иностранной интервенции.

Нельзя вмешиваться извне в процессы самоопределения, превращать территорию, связанную с этими процессами в объект оккупации, аннексии в любых формах. В этом, и только в этом – смысл принципа территориальной целостности применительно к ситуациям самоопределения. Иначе говоря, нет никаких правовых противоречий между принципами самоопределения народов и территориальной целостности государств.

ПРИЗНАНИЕ САМООПРЕДЕЛИВШИХСЯ ГОСУДАРСТВ

Международное право не содержит норм, которые ограничивали бы суверенное право любого государства признавать другое государство, возникшее в результате самоопределения. Не содержит оно и норм, препятствующих признанию нового государственного образования в случае, если последнее отделяется от другого государства невзирая на его несогласие. А вот любое вмешательство одного государства в процесс самоопределения в другой стране, тем более оккупация или приобретение (полностью либо частично) самоопределяющейся территории, является, как уже говорилось выше, несомненным нарушением международного права.

Например, Турция признала так называемую Турецкую республику Северного Кипра, отколовшуюся от единой Республики Кипр. Само по себе признание являлось бы законным, но противоправным было введение на Кипр турецких войск, обеспечивших возникновение в 1983 году сепаратистского государственного новообразования, что подрывало и правомерность самого самоопределения, как такового. Другой схожий пример – признание de facto Тайваня Вашингтоном, увязываемое с его активной военной поддержкой этого образования. Также и отделение Косово от Сербии не вполне самостоятельная акция, поскольку сопровождается военным вмешательством извне, в том числе прямой агрессией.

Но коль скоро и когда самоопределение фактически и правомерно свершилось в рамках того либо другого государства, другие страны вольны определять для себя, признаЂют ли они (в том числе, возможно, дипломатическим путем) новое возникшее государство. Признание имеет свои градации: различаются признание de jure или de facto, признание с оговорками, признание нации, борющейся за свою независимость, признание воюющей стороны и т. д. При этом признание de facto может быть не только формальным, но и подразумеваемым – в частности, выражаться в заключении крупного двустороннего договора, например, о торгово-экономических связях, всесторонне определяющего отношения между двумя государствами.

Формы и степени признания определяются требованиями реальной политики, что отчетливо проявилось, к примеру, в признании разными странами арабского государства Палестины.

В настоящее время немало говорится о возможном признании (со стороны Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, ЕС, НАТО и пр.) независимости «албанизированного» Косово вопреки воле Белграда. Такое признание может оказаться важным прецедентом, но не правовым, а лишь политическим.

Во-первых, прецедент не является в международном праве источником нормотворчества, то есть не создает формально (ipso jure) новую универсальную правовую норму. Во-вторых, признание новых самоопределяющихся государств имело место и ранее, в том числе наперекор государствам, от которых отделялись их части. Так, еще в 1777 году Франция, а затем в 1779-м и Испания признали отколовшиеся от Англии Соединенные Штаты Америки, заключив с ними торговый и политический договоры. Наконец, касательно «казуса Косово» нельзя сбрасывать со счетов и то, что строго юридически, как уже отмечалось выше, дефектна правомерность самого самоопределения края.

РОССИЯ И ПРОБЛЕМА НЕПРИЗНАННЫХ ГОСУДАРСТВ

Непризнанные государства иногда несколько пренебрежительно именуют самопровозглашенными. Но ведь любая страна – это изначально самопровозглашенное государственное образование, даже когда оно возникает вследствие «внешних» решений (резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 1947 года о создании Государства Израиль и Палестины или Дейтонские соглашения 1995-го о создании конфедерации Босния и Герцеговина).

«Непризнанные», «самопровозглашенные»... В самих этих определениях звучат нотки несправедливости, высокомерного презрения к «несанкционированному» (со стороны неких международных организаций либо могущественных государств), но одновременно «просматривается» стремление к ясно выраженному и свободному волеизъявлению целого народа, желающего жить в собственном независимом государстве. Тем более когда речь идет о государстве, существующем и успешно функционирующем уже на протяжении многих лет.

Как же должна вести себя любая страна в отношении непризнанных государственных новообразований, если она стремится оставаться в рамках международного права?

Во-первых, она должна исходить из того, что в данном случае у нее есть полное право признавать или не признавать такое образование. Строго говоря, юридически с точки зрения равноправия народов – это не только право, но и обязанность, однако не безусловная обязанность. Государство само анализирует реальные параметры государственности самоопределившегося новообразования, определяет обоснованность, разновидности, формы признания и т. д. На практике это происходит с учетом собственных интересов, задач и требований реальной политики.

Во-вторых, недопустимо вмешиваться в процесс самоопределения. Тем более нельзя прибегать к оккупации нового государства, к присоединению его либо к объединению с ним (в том числе в форматах федерации, конфедерации, ассоциации, протектората и т. п.). Вместе с тем подписание с ним международного договора (о ненападении, сотрудничестве, взаимной помощи и пр.) не будет являться нарушением норм международного права. Сотрудничество, с одной стороны, и территориальная целостность, с другой, – это совершенно разные вещи.

Что же касается конкретно России, то изначально признание ею «непризнанных» республик предпочтительнее могло бы произойти в «мягкой» форме de facto – возможно, в виде заключения широкоформатных межгосударственных договоров об экономических и торговых отношениях, о гуманитарной помощи и т. п. В целом, как четко определено президентом РФ в его телевизионном выступлении 25 октября 2006 года, политика России, в частности, в отношении Абхазии и Южной Осетии основывается на двух постулатах: во-первых, мы «не можем допустить кровопролитие в этом регионе», во-вторых, мы отнюдь «не стремимся к тому, чтобы расширять нашу территорию».

Признание Россией «непризнанных» вполне вписывается в эту политику. Для подобного подхода к «непризнанным» республикам у Москвы помимо формального права имеются и веские политические основания. Прежде всего следует обеспечить гуманитарные права и потребности населения, в том числе значительного числа тамошних жителей, имеющих российское гражданство. Кроме того, необходимо не допускать у наших границ нестабильности и тем более военных действий и кровопролития, а для этого требуются сотрудничество и контакты с правящими режимами республик. К тому же их правительства в известной мере уже фактически легитимированы на международной арене и, по крайней мере отчасти, признаны в качестве сторон международных переговоров по вопросу своего статуса.

Практически заключение Россией международных договоров с «непризнанными» республиками, по сути, лишь оформляло бы уже реально сложившиеся взаимоотношения, то есть подводило бы более цивилизованные основы под существующее состояние, status praesens, не затрагивая при этом возможностей продолжения урегулирования отношений «непризнанных» республик с государствами, из которых они самоопределяются.

Другое дело – признание этих республик de jure. В нынешних условиях такое признание может принести им действительные выгоды только в том случае, если оно будет достаточно многосторонним.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 10 марта 2007 > № 2911785 Георгий Вельяминов

Россия планирует через две недели начать переговоры о вступлении в ВТО с новым членом этой организации – Камбоджей , сообщил в среду журналистам директор департамента торговых переговоров минэкономразвития Максим Медведков. «Камбоджа проявила интерес к российскому рынку», – сказал он. Глава МЭРТ РФ Герман Греф сообщил ранее, что российская сторона получила от Камбоджи предложение провести двусторонние переговоры в рамках присоединения РФ к ВТО. Российско-камбоджийский товарооборот составляет всего лишь 5 млн.долл. Медведков уточнил, что Россия импортирует из Камбоджи текстиль и некоторые виды экзотических овощей и фруктов. По его словам, камбоджийская сторона заинтересована в том, чтобы Россия как можно быстрее вступила в ВТО. Он выразил надежду, что переговоры с этим торговым партнером пройдут быстро.

Медведков напомнил, что Камбоджа недавно вступила в ВТО. Этим и объясняется то, что эта страна инициировала переговоры. Все двусторонние переговоры по ВТО завершены, подтвердил чиновник. По его словам, в течение одной-двух недель протокол о завершении переговоров будет подписан с Гватемалой. Россия провела переговоры с 56 странами из 150 членов ВТО.

Представитель МЭРТ полагает, что вряд ли кто-нибудь из 94 партнеров, с кем Россия не вела двусторонние переговоры, инициирует их проведение. «У подавляющего большинства стран, с кем мы не вели переговоры, либо нет интереса к нашему рынку, либо они согласны с нынешними условиями доступа на наши рынки», – сказал он. Что касается переговоров с Грузией, то Медведков напомнил, что на последних переговорах в Женеве были сняты все спорные вопросы, за исключением деятельности пунктов таможенного оформления товаров в Абхазии и Южной Осетии. Но, по мнению МЭРТ, этот вопрос не касается условий доступа на рынок. «Это вопрос таможенного администрирования», – указал Медведков. Камбоджа. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 7 февраля 2007 > № 59069

Председатель парламента Грузии Нино Бурджанадзе считает, что вопрос о статусе Абхазии и Южной Осетии должна решать Грузия совместно с международным сообществом, а не Россия. «Я думаю, что не России это решать. Вернее, я не думаю, а уверена в этом», – заявила Бурджанадзе журналистам.Как передает агентство «Новости-Грузия», так спикер прокомментировала статью в газете «Коммерсант», где сообщается, что Россия разработала план о статусе Абхазии и Южной Осетии. «Модель будет такой, которая будет согласована с грузинской стороной, с международным сообществом, где абсолютно будут защищены все права всех абхазцев, всех осетин, всех этнических представителей, и никогда не будет место таким возмутительным фактам, которые сейчас имеют место в России в отношении грузин и граждан Грузии. Если Россия хочет, может использовать косовскую модель на собственной территории», – сказала спикер грузинского парламента.

Как пишет «Коммерсант», согласно разработанному в Москве плану, Абхазия и Южная Осетия объединятся с Грузией в виде конфедерации. Формально Абхазия и Южная Осетия будут частью Грузии, но оба региона будут иметь фактическую независимость, и их статус будет признан международным сообществом. По информации газеты, с этим планом в конце текущей недели ознакомят в Москве президента Южной Осетии Эдуарда Кокойты, а затем президента Абазии Сергея Багабша. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 12 декабря 2006 > № 52941

Заместитель госсекретаря США по политическим вопросам Николас Бернс напомнил об обязательствах России в рамках Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), призвав Москву возобновить вывод своих войск из Молдавии и закончить вывод войск из Грузии. «Мы сожалеем о том, что не смогли успешно работать с Россией, чтобы добиться вступления в силу адаптированного ДОВСЕ», – заявил Бернс на заседании Совета ОБСЕ во вторник в Брюсселе «Осуществленная моим правительством и многими другими ратификация ДОВСЕ по-прежнему ждет, когда Россия выполнит остающиеся у нее обязательства, взятые в 1999г. в Стамбуле», – сказал заместитель госсекретаря США. Стенограмма его выступления распространена госдепартаментом США в Вашингтоне. «Мы призываем к возобновлению вывода российских вооруженных сил, а также завершению остающихся у России стамбульских обязательств в отношении Молдавии и Грузии», – подчеркнул Бернс.Коснувшись проблемы «замороженных конфликтов» на территории бывшего СССР, заместитель госсекретаря США напомнил об инициативах администрации Джорджа Буша в этой области и заметил, что «Россия, если она этого захочет, здесь тоже может играть важную роль в поисках решений». Бернс, в частности, сообщил о призывах США расширить деятельность ОБСЕ в Южной Осетии с целью убедить местные власти в дальнейшей демилитаризации по образцу грузинской стороны, а также о предложении начать совместный мониторинг за Рокским туннелем при участии Грузии, ОБСЕ и России. Призвав к «немедленному возобновлению переговоров по Приднестровью» и подчеркнув важность продвижения от идей к договоренностям по урегулированию конфликта в Нагорном Карабахе, Бернс отметил важность российского участия в этих процессах. «Я приглашаю Россию присоединиться к этим усилиям и играть важную роль в поисках доверия и мирного решения для этих «замороженных конфликтов», – сказал Бернс. Молдавия > Армия, полиция > ria.ru, 6 декабря 2006 > № 52565

Инаугурация победителя альтернативных выборов президента непризнанной Южной Осетии Дмитрия Санакоева состоится в пятницу, 1 дек., в селе Курта Цхинвальского региона. «Мы уже приняли решение провести инаугурацию 1 дек. Из официальных лиц Грузии на инаугурации никого не будет. Мы сейчас работаем над организацией вопроса о посещении села Курта представителей грузинской и осетинской интеллигенции», – сказал сам Санакоев. Ранее Санакоев сообщил, что инаугурация ориентировочно состоится 29 нояб. После вступления в должность «альтернативного президента» его резиденция и администрация будут расположены в грузинском селе Курта в зоне грузино-осетинского конфликта.Выборы президента непризнанной республики Южная Осетия проходили 12 нояб. Параллельно проходили так называемые альтернативные выборы, которые были организованы неправительственной организацией «Союз спасения Южной Осетии». На выборах победу одержал Эдуард Кокойты, а на альтернативных – Дмитрий Санакоев. Грузия и международное сообщество не признают итоги этих выборов и считают их организацию нелегитимным. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 1 декабря 2006 > № 52734

Председатель Национального союза спасения Южной Осетии (НСС) Владимир Санакоев обратился к президенту Грузии Михаилу Саакашвили с призывом «обеспечить на всей территории бывшей Югоосетинской автономной области мирные условия жизни, законность и правопорядок». С таким обращением председатель НСС Южной Осетии Владимир Санакоев выступил в четверг в прямом эфире телекомпании «Имеди», передает агентство Новости-Грузия. «В соответствии с Конституцией Грузии, в части, определяющей права и обязанности президента, прошу вас обеспечить на всей территории бывшей Югоосетинской автономной области мирные условия жизни, законность и правопорядок. Безусловно, вашей непосредственной задачей является гарантия прав, свобод, безопасности человека и гражданина», – заявил Санакоев, обращаясь к президенту Грузии.Вместе с тем, председатель НСС Южной Осетии обращается к Саакашвили с просьбой поручить Генпрокуратуре и внешнеполитическому ведомству страны дать соответствующую оценку «антигосударственной деятельности граждан России на территории Цхинвальского региона». «В Южной Осетии должно действовать правительство, которым доверяют и грузины, и осетины», – сказал он. НСС выступил с инициативой проведения 12 нояб. так называемых альтернативных президентских выборов в непризнанной Республике Южная Осетия, победителем на которых был объявлен Санакоев. Его инаугурация до сих пор не организована. Власти Южной Осетии называли эти альтернативные выборы не иначе как «фарсом». 12 нояб. на второй президентский срок в непризнанной республике был избран Эдуард Кокойты, инаугурация которого состоялась 25 нояб. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 30 ноября 2006 > № 52736

Россия и Грузия несут ответственность за сложившуюся во взаимоотношениях между ними ситуацию и за выход из кризиса, заявил докладчик Совета Европы по мониторингу выполнения обязательств России, взятых при вступлении в СЕ Люк ван дер Бранде. Россия и Грузия должны отказаться от наращивания военной силы в зонах «замороженных» конфликтов в Абхазии и Южной Осетии. «Очевидно, что за конфликтной ситуацией между Россией и Грузией стоят также и «замороженные» конфликты в Абхазии и Южной Осетии. Как докладчики по России и Грузии, мы считаем, что обеим сторонам не стоит наращивать военное присутствие в этом регионе», – сказал ван дер Бранде на пресс-конференции в Москве в четверг. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 30 ноября 2006 > № 52728

Самоопределение: между правом и политикой

© "Россия в глобальной политике". № 5, Сентябрь - Октябрь 2006

А.Г. Аксенёнок – к. ю. н., Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в отставке, в 1995–1998 годах – спецпредставитель МИДа РФ по Боснии и Восточной Славонии.

Резюме Любое решение о будущем статусе Косово создаст международно-правовой прецедент, который невозможно будет игнорировать при решении конфликтов на постсоветском пространстве, прежде всего на Южном Кавказе.

Последствия геополитических катаклизмов, потрясших мир в конце прошлого столетия, до конца еще не осмыслены, но их влияние на мировую политику все очевиднее. Нарастает разрыв между общепризнанными нормами международного права и новыми реалиями. Эрозия бесспорных ранее принципов заставляет по-новому взглянуть, в частности, на то, как сегодня соотносятся две часто входящие в противоречие друг с другом международные нормы – территориальная целостность государств и право на национальное самоопределение. Какова практика их применения, что можно считать прецедентами, а что – нет, где, в конце концов, объективные критерии оценок?

Хаотичный распад Советского Союза, цивилизованный «развод» чехов и словаков, кровопролитный развал Югославии – эти и некоторые другие события, по сути, перечеркнули торжественно провозглашенный в 1975 году в Хельсинки принцип нерушимости послевоенных границ в Европе. А международное признание новых государств узаконило изменения, будь то насильственные либо мирные.

Нарушение территориальной целостности в Европе, каковы бы ни были причины тех или иных дезинтеграционных процессов, явилось мощным импульсом к самоутверждению (в том числе в крайних формах этносепаратизма) национальных меньшинств в составе многонациональных государств. Проявления межэтнической напряженности можно рассматривать и как побочный эффект, вызванный процессами демократической трансформации, в частности децентрализации системы государственного управления, особенно в России и в странах Восточной Европы

Но самым серьезным стимулом к переосмыслению реального соотношения понятий «территориальная целостность» и «национальное самоопределение» послужили драматический поворот событий в Косово в конце 1990-х и, главное, одномерная реакция на это стран – членов НАТО. Остается мало сомнений в том, что этот населенный преимущественно албанцами край в составе Сербии близок к получению независимости из рук международного сообщества.

Вопрос, на который предстоит теперь ответить, ставится так: можно ли считать грядущую независимость Косово прецедентом при урегулировании других внутригосударственных конфликтов, в том числе в бывших советских республиках, или это лишь исключительный случай в международной практике?

На Западе категорично отвечают: нет, нельзя. В России говорят: да, можно. Развернутую аргументацию не дает пока ни та, ни другая сторона. Между тем из предмета академического спора в области международного права эта проблема превратилась во взрывоопасный фактор реальной политики. В первую очередь это касается неразрешенных конфликтов вокруг так называемых «непризнанных государств» на постсоветском пространстве – Приднестровья, Нагорного Карабаха, Абхазии и Южной Осетии.

Поискам универсальных подходов к развязке сложных межэтнических проблем последнего времени мог бы способствовать сравнительный анализ конфликтов вокруг Косово на территории бывшей Югославии и вокруг Абхазии и Южной Осетии на территории бывшего Советского Союза. Предпринимая попытку такого анализа, автор сознательно не затрагивает исторических аспектов. У каждого народа своя «правда», и решение подобных конфликтов путем апелляции к прошлому невозможно по определению.

ПУТЬ КОСОВО К НЕЗАВИСИМОСТИ

Как составная часть бывшей Социалистической Федеративной Республики Югославия, Косово имело статус автономной области, а затем и автономного края. По Конституции 1974 года Косово получило право избирать собственный парламент, формировать правительство и Конституционный суд, а также обрело полную культурную и даже экономическую автономию. То есть уже в 1970–1980-е объем полномочий краевых властей если и не превышал, то во всяком случае приближался к критериям, закрепленным позднее в Конвенции Евросоюза о защите прав национальных меньшинств.

В очаг межэтнической и межконфессиональной напряженности Косово превращается только с конца 1980-х годов, когда по инициативе президента страны Слободана Милошевича центральная власть в Белграде взялась «исправлять ошибки» децентрализации. Сопротивление албанского большинства носило изначально политический гражданский характер, но постепенно перешло в форму вооруженной борьбы.

После ликвидации расширенной автономии края властные полномочия оказались в руках назначаемых из Белграда окружных начальников, опиравшихся на сербские по этническому составу силовые структуры. Албанское население прибегло к тактике бойкота новой власти, создав собственные параллельные органы управления, образования, здравоохранения и социального обеспечения. В июле 1990-го в Приштине учредительное заседание самопровозглашенного парламента приняло Декларацию о независимости, а затем и Конституцию Республики Косово. В 1991 году состоялся не признанный Белградом референдум, на котором косовары-албанцы высказались за независимость. В мае 1992-го избраны «парламент» и «президент» так называемой Республики Косово. Параллельно с оформлением политических структур непризнанного государства укреплялась военная организация албанских боевиков, известная как Освободительная армия Косово (ОАК).

Следующий этап в развитии косовской ситуации можно охарактеризовать как шаткое равновесие в начавшемся вооруженном противостоянии. В ответ на участившиеся теракты против официальных структур и сербского меньшинства в Косово Белград наращивал там полицейское присутствие, сделав ставку на силу. После того как выявилась неэффективность действий внутренних войск, в Косово были введены армейские подразделения.

Международное сообщество оказалось напрямую вовлечено в урегулирование этой внутриюгославской проблемы вследствие крупных столкновений войск и полиции с боевиками ОАК в феврале 1998 года в районе Дремницы, приведших к многочисленным жертвам, в том числе среди гражданского населения. Крупномасштабные военные действия продолжались несколько месяцев, в результате чего край оказался на грани гуманитарной катастрофы. Ответственность возложили исключительно на Белград, хотя в большинстве случаев сербская сторона лишь отвечала, пусть и не всегда соразмерно, на вооруженные провокации албанских боевиков. К тому же никто не доказал, что проблема беженцев и перемещенных лиц возникла из-за преднамеренных действий сербской стороны. Последующие конфликты с участием незаконных вооруженных формирований, к примеру, в Чечне или совсем недавно в Ливане показали, что террористические организации широко применяют тактику использования мирного населения в качестве живого щита, рассчитывая на реакцию международного сообщества.

Как бы то ни было, вести поиски задним числом, кто прав, а кто виноват в трагических событиях 1998–1999 годов, – дело теперь уже бессмысленное. Для сопоставления косовского прецедента с грузино-абхазским и грузино-осетинским важно другое – объективное понимание природы конфликтов и роли в них внешних факторов.

Отправным пунктом для внесения косовской проблемы в международную повестку дня стало именно предотвращение гуманитарной катастрофы. Но поскольку ответственность с самого начала априори возлагалась Западом на сербов и лично на Слободана Милошевича, в соответствующем ключе проходили все дискуссии в формате ОБСЕ, Контактной группы по Косово и на международной конференции в Рамбуйе (Франция) по политическому урегулированию в Косово (конец 1998 г. – начало 1999 г.). Сербское руководство в свою очередь недооценило серьезность момента и проявило в ходе переговорного процесса легкомысленную закоснелость. В результате сложились субъективные условия, предоставившие Североатлантическому альянсу формальный повод для военного вмешательства.

Другая особенность косовской ситуации состоит в том, что ООН как инструмент урегулирования вышла на сцену уже постфактум. Говоря об «уникальности» косовского случая, западные партнеры России по Контактной группе ссылаются на резолюцию 1244 СБ ООН и нарушение ее Милошевичем. Такие ссылки по меньшей мере некорректны. Указанная резолюция была принята 10 июня 1999 года, то есть после того, как Югославия более двух месяцев непрерывно подвергалась массированным ракетно-бомбовым ударам (военная операция НАТО против Союзной Республики Югославия началась 24 марта 1999-го). Главная задача в то время состояла в том, чтобы прекратить бомбардировки, поставившие один народ – сербов на грань национальной катастрофы во имя «спасения» другого народа – албанских косоваров.

Резолюция 1244, собственно, и явилась ценой прекращения бомбардировок. Она закрепила за ООН и ее Советом Безопасности центральную роль в урегулировании и санкционировала наземное присутствие международных миротворческих сил под названием Силы для Косово (СДК), а также развертывание гражданской Миссии ООН по делам временной администрации в Косово (МООНК). По сути дела, Белград силой принудили покинуть часть своей территории и согласиться на замену собственного военного присутствия на иностранное – СДК, ведомые НАТО.

С тех пор руководители МООНК, признаваемой упомянутой резолюцией в качестве высшей политической и административной власти в Косово вплоть до определения его окончательного статуса, исподволь, но последовательно проводят курс на максимальное обособление Косово от Сербии и создание на территории бывшей Югославии еще одного независимого государства. Бывший министр иностранных дел Словакии Эдуард Кукан, в 2000–2001 годах неоднократно посещавший Косово в качестве спецпредставителя Генерального секретаря ООН, так охарактеризовал ситуацию: «Забавно было видеть, как бывшие боевики, сменившие пятнистую форму на цивильные одежды, теперь уже с дипломатическими улыбками, но столь же категорично требуют полной независимости».

Несмотря на декларации о создании в Косово демократического мультиэтнического общества, обстановка для сербского меньшинства остается там крайне опасной. Не решены основные проблемы мирного урегулирования: возвращение более 200 тысяч неалбанских беженцев и временно перемещенных лиц, предоставление равных условий безопасности и свободы передвижения для представителей национальных меньшинств, создание подлинной многонациональной среды. В результате массового вытеснения неалбанского населения на большей части территории сложилось этнически гомогенное албанское пространство.

Последовательно реализуя установки на независимость, косовские албанцы всеми средствами (вплоть до актов насилия против сербов) стремятся поддерживать международный интерес к Косово. Действия экстремистов преследуют цель продемонстрировать, что если дело не пойдет по «обособленческому» сценарию, то жестокие межэтнические столкновения, подобные мартовским 2004-го, возобновятся. В этих условиях Запад серьезно опасается непредсказуемости поведения своих воинственно настроенных албанских протеже, готовых применить силу не только против сербов. А это означало бы полный провал всей политики НАТО в косовском конфликте с далеко идущими последствиями для других очагов региональной напряженности. В этой связи становится понятной тактика мощного давления на ослабленную Сербию, выдвинувшую для Косово компромиссную формулу: «больше, чем автономия, меньше, чем независимость».

Подводя итог ретроспективному рассмотрению косовского случая, следует отметить, что окончательный статус этой территории, по сути, изначально был предрешен сочетанием следующих трех важнейших факторов внутреннего и внешнего порядка:

требования албанского национального меньшинства в Югославии, сопровождающиеся применением методов насилия и шантажа международного сообщества;

совпадение на тот момент интересов США и Европы, продиктованных простой политической целесообразностью, в устранении националистического режима Милошевича;

возможность без риска глобальной конфронтации навязать эту целесообразность военно-политическим путем в условиях нового расклада сил на международной арене.

КАВКАЗ: СХОДСТВА И РАЗЛИЧИЯ

Динамика грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов, приведших к образованию двух так называемых «непризнанных государств», демонстрирует целый ряд аналогий с Косово. А имеющиеся различия, на мой взгляд, только подтверждают необходимость проведения упорядоченной международной универсализации принципов, положенных в основу урегулирования подобного рода внутригосударственных конфликтов.

В конце 1980-х в обоих случаях был самым грубым образом осуществлен переход к унитаризму. Поводом к новой вспышке застарелых межэтнических распрей послужила отмена соответствующими центральными правительствами широких привилегий, которыми пользовались национальные меньшинства, как в федеративном государстве – Югославии, так и в субъекте Советского Союза – Грузии. То есть отпадение Южной Осетии и Абхазии началось в период, когда Грузия не была независимым государством. И это важно подчеркнуть в связи с аргументами о ее территориальной целостности.

В 1989–1990 годах, еще до распада Союза ССР, Верховный Совет Грузинской ССР принял решения, направленные на отмену Конституции Грузинской ССР 1978-го и восстановление действия Конституции Грузинской Демократической Республики 1918-го, исключавшей существование территориальных автономий. В ответ на это в июле 1992 года Сухуми объявило об отмене Конституции Абхазской автономной республики в составе Грузинской ССР и о восстановлении действия абхазской Конституции 1925-го, провозглашавшей суверенитет Абхазии.

По сходному сценарию развивались события и в Южной Осетии, когда грузинские власти в конце 1989 года ввели в Цхинвали формирования МВД Грузии, а в ноябре 1990-го Верховный Совет Грузии принял закон об упразднении Юго-Оосетинской автономной области, что привело к вспышке боевых действий. На этом фоне 19 января 1992 года в Южной Осетии состоялся референдум, в ходе которого население проголосовало за независимость и присоединение к России. Спустя несколько месяцев Верховный Совет Республики Южная Осетия принял Акт о государственной независимости.

Точно так же как в Косово, на территории бывшей Грузинской ССР внутренние конфликты прошли тяжелые военные фазы с большим числом жертв и трагическими гуманитарными последствиями для грузинского и абхазского населения. Из 550 тыс. граждан довоенной Абхазии 7 тыс. человек было убито, 200–250 тыс. составляли беженцы преимущественно грузинской национальности. Аналогию с Косово можно видеть еще и в том, что оба этих конфликта были заморожены с вовлечением внешних сил, которые и обеспечили себе ведущую роль в процессе урегулирования. В косовском случае это государства – члены НАТО при маргинальной роли России в миротворческих форматах и механизмах урегулирования. В грузино-абхазском – Россия при столь же маргинальной роли Запада. Причем согласие на действующие форматы политического урегулирования было дано обеими сторонами и зафиксировано в целом ряде международных документов.

Если Косово в течение семи лет формально находится под юрисдикцией Организации Объединенных Наций, то к ситуации в Абхазии также применима резолюция Совета Безопасности ООН 858 (1993). В соответствии с этой резолюцией учреждена Миссия ООН по наблюдению в Грузии (МООНГ), которая функционирует по настоящее время. Кроме того, Организация Объединенных Наций вовлечена и через спецпредставителя Генерального секретаря ООН, возглавляющего Координационный совет грузинской и абхазской сторон с участием ОБСЕ, России, Великобритании, Германии, Франции и США. Размещенные в зоне грузино-абхазского конфликта Коллективные силы по поддержанию мира, укомплектованные российскими миротворцами, имеют мандат СНГ, который взаимосвязан с мандатом МООНГ. Такая увязка вновь подтверждена резолюцией СБ ООН 1666 от 31 марта нынешнего года.

Что касается Южной Осетии, то и в этом случае четырехсторонний механизм урегулирования – Смешанные силы по поддержанию мира и Смешанная контрольная комиссия (СКК), – созданный при посредничестве России в 1992-м, дополняется усилиями международных организаций. С декабря 1992 года в Грузии и в Южной Осетии работает миссия ОБСЕ, с 1999-го в работе СКК в качестве наблюдателей участвуют представители Еврокомиссии.

Однако главным, в чем сходятся рассматриваемые ситуации следует, пожалуй, считать политическую волю этнической общности, гомогенно населяющей территории Косово, Абхазии, Южной Осетии и составляющей там национальное большинство. Референдумы подтвердили наличие такой воли, причем гораздо убедительнее, чем проведенный под эгидой Евросоюза плебисцит по Черногории, получивший признание международного сообщества. Более того, многие годы раздельного существования албанцев и сербов в Косово, грузин, абхазов и осетин в Грузии вкупе с тяжелым наследием прошлых трагедий и старых счетов создали во взаимоотношениях этих народов психологическую атмосферу недоверия, подозрительности и даже вражды.

На указанных территориях государственность складывалась таким же образом и в тех же временных рамках, что и во всех постсоветских республиках. Геополитическая реальность такова, что Абхазия уже более десяти лет вполне успешно существует как независимое государство со всеми атрибутами власти, сформированными с соблюдением демократических стандартов, с собственной армией и другими силовыми структурами. Ее экономика самостоятельно функционирует в отрыве от Грузии. Абхазы однозначно ассоциируют себя с гражданством в собственном национальном государственном образовании, многие связывают свою дальнейшую судьбу и экономическое благосостояние с включением этой республики в состав России. Но на нынешнем этапе требование признать независимый статус Абхазии является первостепенным.

Большинство абхазов воспринимают отказ в праве на независимость как удержание целого народа в «плену сталинских границ». В беседе с экспертом по Кавказу, сотрудником Института войны и мира Томом де Ваалем президент непризнанной Республики Абхазия Сергей Багапш подчеркнул, что Абхазия имеет больше оснований получить независимый статус, чем Косово, поскольку она силой была присоединена к советской Грузии. Соглашаясь с тем, что состоятельность этого аргумента можно оспаривать, де Вааль в газете Finanсial Times все же отмечает, что «не встречал ни одного человека в Абхазии, кто видел бы свое будущее вновь в составе Грузии».

Стремление к воссоединению с Россией особенно сильно в Южной Осетии – территории, экономически весьма слабой и населенной народом, родственно связанным с Северной Осетией. Жители Южной Осетии считают себя вынужденно отделенными от своих «кровных братьев» в силу субъективных и несправедливых исторических причин.

ПОЗИЦИИ «МЕТРОПОЛИЙ»

При всем сходстве ситуаций в Косово, Абхазии и Южной Осетии как независимых государств де-факто (юрисдикция ООН над Косово лишь формально прикрывает этот статус) имеется одно весьма существенное различие. Речь идет о несовпадении подходов Сербии и Грузии, то есть государств титульной нации.

Окончательное решение по статусу Косово – серьезное испытание для демократических сил Сербии, пришедших на смену авторитарному режиму Милошевича. Для новых властей согласиться на отторжение исторической колыбели сербской культуры и православия равносильно тому, чтобы навлечь на себя опасность быть свергнутыми под напором великосербского национализма. Оказать сопротивление нажиму извне – значит отказаться от надежд на начало переговоров о членстве в Европейском союзе, в то время как все другие Балканские страны, в том числе бывшие югославские республики, двигаются в этом направлении. В данном случае, как и в ситуации с отделением Черногории от Сербии, вступление в ЕС служит хорошей приманкой, стимулирующей завершение «балканизации».

Однако при всей сложности момента сербское руководство проводит достаточно трезвую, взвешенную линию, принимая в расчет тяжелое наследие правления Милошевича и реально складывающуюся обстановку в Косово и вокруг него. Во главу угла возможного компромисса оно ставит высокие демократические стандарты по обеспечению в Косово законных прав сербов, защите православных святынь и децентрализации краевой власти. Эти проблемы так и остаются нерешенными, несмотря на многочисленные декларации и обещания администраторов ООН и командования СДК. Данные вопросы возглавляют сейчас повестку дня на проходящих в Вене прямых переговорах между сербской и албанской сторонами при посредничестве спецпредставителя Генерального секретаря ООН.

Совершенно иначе складывается переговорный процесс по Абхазии и Южной Осетии. Тбилиси твердо стоит на позиции территориальной целостности Грузии, но именно в тех границах, в которых она находилась в составе Советского Союза, предлагая абхазам и осетинам «широкую автономию». Сухуми и Цхинвали считают непременным условием урегулирования международную легитимацию их де-факто независимого статуса в качестве логического завершения распада СССР при полном обеспечении национальных прав грузинского населения.

Судя по всему, шансов на преодоление противоречий в позициях сторон все меньше, а обстановка накаляется все сильнее. Линия поведения Тбилиси, всегда трудно предсказуемая и зигзагообразная, с приходом к власти Михаила Саакашвили становится все более деструктивной. Участились факты нарушения действующих соглашений и режима безопасности в зоне конфликта, усиленно наращиваются наступательные вооружения, мишенью провокаций оказываются миротворцы, к которым предъявляются неправомерные требования, раздается воинственная риторика. Все это дает абхазам и осетинам основание полагать, что руководство Грузии сделало выбор в пользу силового сценария, для чего в первую очередь необходимо разрушить действующие механизмы урегулирования и скомпрометировать миссию российских миротворцев. Постановление парламента Грузии «О миротворческих силах в конфликтных зонах» обязывает правительство начать процедуры по скорейшему выводу из Абхазии и Южной Осетии российских миротворцев, аннулированию соответствующих международных договоров и структур с последующей заменой их на новый формат с размещением «международных полицейских сил». Наметившееся сближение Грузии с НАТО только подхлестывает наиболее радикальные элементы в руководстве страны.

Между тем опыт миротворческих операций в других районах мира говорит о том, что их успешное завершение невозможно без заинтересованности каждой из сторон конфликта поддерживать по ходу переговоров атмосферу доверия, воздерживаться от шагов, которые могут оказаться неправильно истолкованными. Именно в обстановке такой заинтересованности проходила, за редкими случаями быстро устранявшихся осложнений, реинтеграция Восточной Славонии в состав Хорватии под эгидой Временной администрации ООН и при непосредственном содействии России, которая участвовала в военном и гражданском компонентах этой операции.

Другой вариант успешной миротворческой операции – добровольное принятие сторонами конфликта условий «навязанного урегулирования». Эти операции известны под названием «принуждение к миру» (enforcement for peace) и, как правило, связаны с «государственным строительством» (nation building). Характерный пример такой операции – Дейтонские соглашения о мирном процессе на территории Боснии и Герцеговины, положившие конец гражданской войне (1992–1995) в бывшей Югославии. Гарантией выполнения этих соглашений послужили развернутые там в 1996 году многонациональные силы под руководством НАТО, имевшие «жесткий мандат», в том числе в отношении применения силы. Такой мандат придавал дополнительный рычаг воздействия верховному представителю, наделенному международным сообществом особыми функциями, близкими к генерал-губернаторским.

Миротворческие операции в Абхазии и Южной Осетии осуществляются по более узкому мандату и в рамках международных механизмов, не предусматривающих навязывание тех или иных решений какой-либо из сторон. В обоих случаях Россия выступает только как содействующая сторона в урегулировании обоих конфликтов. Мандат самих миротворцев сводится главным образом к разъединению сил, поддержанию режима безопасности и невозобновлению огня.

С учетом отличий по содержанию мандатов и механизмов урегулирования выпады грузинского руководства против России, обвинения ее в обструкции миротворческого процесса обнаруживают стремление любой ценой навязать другой формат, предусматривающий функции принуждения, разумеется, в отношении «сепаратистов». В то же время хорошо известно, что изменение мандата предполагает в качестве обязательного условия согласие обеих сторон. Но ни Абхазия, ни Южная Осетия такого согласия не дают, не без основания опасаясь, что уход российских миротворцев может возыметь катастрофические последствия для гражданского населения, приведет к широкой дестабилизации. Постановление грузинского парламента расценено в непризнанных республиках как шаг, свидетельствующий о намерении официального Тбилиси решать проблему военным путем.

Реальная ситуация вокруг урегулирования национально-территориальных конфликтов на Южном Кавказе таит в себе угрозу перерастания в перманентный очаг региональной напряженности. В стремлении во что бы то ни стало продавить нужное решение Грузия, видимо, исходит из того, что затяжка с восстановлением территориальной целостности еще на несколько лет чревата увековечиванием статус-кво с последующим его международным признанием. Есть и внутриполитические соображения: необходимо подкрепить переживающий трудности правящий режим хорошо испытанными в прошлом националистическими аргументами. Но дело не только в этом. В полном соответствии с косовским сюжетом важную роль здесь играют внешние факторы.

Развитие обстановки вокруг непризнанных государств – Абхазии и Южной Осетии – зачастую отражает логику старой «игры с нулевой суммой» (zero sum game), но уже в новых неконфронтационных условиях. Вызывающие действия Тбилиси в отношении российских представителей едва ли могли быть возможны без открытой поддержки или попустительства со стороны Соединенных Штатов. Если политика Вашингтона действительно направлена на то, чтобы в пику России «подтягивать» Грузию к членству в НАТО, даже закрывая глаза на явные несоответствия установленным критериям, в Тбилиси это не преминут истолковать и как карт-бланш на одностороннее решение проблемы Абхазии и Южной Осетии. Неверные выводы о характере международной поддержки будут и дальше толкать грузинское руководство на непродуманные действия, что чревато усилением военной напряженности во всем регионе.

По мере ухудшения обстановки на месте, в самой зоне конфликта, а также ужесточения переговорных позиций сторон в деликатной ситуации оказывается прежде всего Российская Федерация, как соседнее государство, наиболее глубоко вовлеченное в процессы урегулирования. Уже в силу географического положения России конечный исход и способы разрешения конфликта имеют для нее жизненно важное значение, может быть даже большее, чем Косово для Европы.

Сегодня политическое содержание российской позиции сводится к признанию двух принципов – территориальной целостности с оговоркой, что в случае Грузии это лишь возможное состояние, но не «политико-правовая реальность», и прЗва на самоопределение. Причем последний принцип пользуется отнюдь не меньшим признанием со стороны международного сообщества. Тем самым Москва дает понять, что принцип территориальной целостности не абсолют и не действует автоматически.

Такая двуединая позиция оставляла определенное поле для маневра. Но это поле все больше сужается, и все вероятнее становится опасность для России оказаться зажатой в тисках между двумя крайностями, если обе стороны – абхазо-осетинская и грузинская – возложат на нее ответственность за замораживание конфликта.

Деликатность ситуации состоит в том, что каждая из двух возможных развязок – в пользу территориальной целостности или в пользу отделения – сопряжена для Москвы как с плюсами, так и с минусами. Однозначных преимуществ не просматривается ни в том, ни в другом случае.

В бурлящем этническом котле Кавказа, где все тесно переплетено и взаимосвязано, силовое принуждение Абхазии и Южной Осетии к возврату в лоно Грузии неминуемо создаст новые очаги напряженности на юге России – в Северной Осетии, Адыгее, Чечне, Карачаево-Черкесии и далее по цепочке. Рассчитывать же при этом на лояльность Тбилиси не приходится. При всем при том ответственность за судьбу местных малых народов в новых условиях имеет для России и моральный аспект. Российское государство, как и любое другое, обязано защищать интересы своих граждан, коими, насколько известно, является значительная часть населения Абхазии и Южной Осетии, которое было лишено права на демократическое волеизъявление в рамках Советского Союза и – позднее – независимой Грузии.

Абхазам и осетинам никто пока вразумительно не ответил, почему косовары и черногорцы имеют право на отделение, а они – нет. Ссылки на «уникальность» косовского случая звучат для жителей непризнанных республик неубедительно. К тому же в случае оформления независимости Косово де-юре парадоксы реальной политики по национально-территориальной проблеме будут слишком очевидны даже для непрофессиональных политиков. С одной стороны, США и Европа в наказание неугодного им «деспотического» режима в Сербии способствуют ползучему отторжению от нее части территории, а с другой – та же группа самых влиятельных государств лишает иные народы права на отделение, поддерживая угодный им «демократический» режим в Грузии.

Как бы то ни было, в свете реалий постконфронтационной политики в международной повестке дня все более актуальным становится вопрос: существуют ли все-таки критерии, позволяющие найти справедливое соотношение между принципами территориальной целостности и национальным самоопределением?

Разумеется, отделение во имя отделения – порочный путь, ведущий к мировому хаосу. Есть иные формы самоопределения, как, например, культурная автономия, различные типы федеративного и конфедеративного государственного устройства, варианты национально-территориальных образований, пользующихся разной степенью экономической самостоятельности, и, наконец, межгосударственная интеграция с добровольным делегированием центру части национального суверенитета. Но во всех этих случаях решающими условиями являются высокая степень доверия между государствообразующей нацией и национальным меньшинством, гарантия равных конституционных прав и свобод, уверенность в наличии здравого смысла у центральных властей, в их способности обеспечить всем своим гражданам достойную жизнь.

Примерами цивилизованного разрешения существующих национальных проблем могут служить Канада и Испания. Итоги референдума в Квебеке показали, что франкоязычное население доверяет историческому государству, в котором проживает. Расширение автономии Каталонии, получившей статус отдельного национального образования внутри страны, также свидетельствует о том, что самоопределение не сводится только к обретению государственной независимости.

В то же время мировое сообщество не может не видеть случаи, когда в силу непреодолимых межнациональных проблем самого разного характера – исторического, психологического, имущественного – отделение национального меньшинства больше соответствует устоявшимся реалиям, чем сохранение непризнанного статус-кво на неопределенное время. К таким случаям и относятся, на мой взгляд, в целом однотипные национально-территориальные конфликты в Косово, Абхазии и Южной Осетии. Ответственность за сложившееся положение в большей степени несут в конечном итоге центральные власти, оттолкнувшие от себя своих граждан высокомерной шовинистической политикой. И главным критерием здесь должно быть достижение международного консенсуса о правовом оформлении отделения национальных меньшинств на базе соблюдения общепринятых демократических и гуманитарных стандартов.

Косово. Абхазия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 октября 2006 > № 2913963 Александр Аксененок

На сегодняшний день 60% населения непризнанной Республики Южная Осетия получили национальные внутренние паспорта. Об этом в ходе заседания правительства республики сообщил министр внутренних дел Михаил Миндзаев. Как сообщается на сайте государственного комитета по информации и печати Южной Осетии, «обладателями паспорта становятся не только граждане, постоянно проживающие на территории РЮО, но и граждане Южной Осетии, живущие в России». По словам министра, процесс выдачи паспортов начался и в районах республики, куда выезжают специально созданные рабочие группы. В сообщении госкомитета отмечается, что «обладателем паспорта Республики Южная Осетия также могут стать лица любой национальности, проживающие на территории РЮО, а также граждане Грузии, проживающие в грузинских анклавах на территориях временно неподконтрольных властям РЮО». Грузия > Миграция, виза, туризм > ria.ru, 2 октября 2006 > № 52037

Грузинское руководство получит партизанскую войну в случае, если начнется военная кампания в Южной Осетии. Такое мнение высказал зампредседателя Государственной Думы Владимир Жириновский. «Если грузинам удастся захватить Цхинвали, начнется партизанская война, – сказал он. – Эта война может продлиться несколько лет и в ней никто не выиграет, все проиграют». По его словам, военное столкновение в зоне конфликта неизбежно. «Кровавое столкновение неизбежно», – сказал он. Это, по словам Жириновского, подтверждается заявлениями грузинских политиков о намерении встретить Новый год в Цхинвали.

По мнению Жириновского, военная кампания начнется зимой. «Эта кампания может получить поддержку на Западе, который практикует двойные стандарты, который, поддержал захват Косово албанцами и отделение от Сербии Черногории», – сказал зампред Госдумы. «Зимой горные перевалы на Кавказе станут труднопроходимыми и братские народы не смогут прийти на помощь Абхазии и Южной Осетии», – отметил Жириноский. По словам Владимира Жириновского, в Грузии возможен и иной вариант развития событий. «Режим в Грузии неустойчив, у руководства страны много противников и если все противники объединятся, они и сами могут войти в Тбилиси», – сказал Жириновский. «Это – плохой конец и для Грузии, и для режима Саакашвили», – добавил он. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 27 сентября 2006 > № 52243

По сообщению министерства иностранных дел Швеции от 17 июля 2006г., Швеция планирует выделить 10 млн. шв. крон на помощь в развитии сельского хозяйства Южной Осетии. Это решение было принято в связи с проведением донорской конференции, посвященной Южной Осетии, которая прошла 14 июля в Брюсселе по инициативе Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе.Целью конференции было привлечение финансвых средств для осуществления проектов по развитию сельского хозяйства, энергетики, инфраструктуры и малого предпринимательства Южной Осетии. Участники конференции сошлись во мнении, что поддержка реструктуризации экономики может способствовать урегулированию Грузинско-Осетинского конфликта и восстановлению мира в регионе.

Шведская государственная помощь Грузии за последние годы удвоилась и на 2007-09гг. запланирована в 100 млн. шведских крон в год. Помощь будет оказана при условии соблюдения в Грузии прав и свобод человека и воплощения в жизнь экономических и социальных реформ. Швеция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > economy.gov.ru, 14 сентября 2006 > № 44758

Зампредседателя комитета по обороне и безопасности парламента Грузии Николоз Руруа назвал обстрел югоосетинскими формированиями вертолета минобороны Грузии в котором находился министр обороны Ираклий Окруашвили «открытым вызовом со стороны осетинских сепаратистов, который не должен остаться без ответа».«Мы уже пришли к выводу, что необходима нейтрализация подобных деструктивных, антигосударственных лиц и это должно произойти как можно скорее. Эта серьезный фактор риска для любого государства, и государство не должно свыкнуться с этим», - заявил депутат журналистам.

Представитель оппозиционной фракции «Демократический фронт» Звиад Дзидзигури считает, что в ответ на подобные действия сепаратистских властей, политических заявлений представителей правительства Грузии недостаточно.

«Силовые структуры Грузии на сей раз должны доказать свои возможности и там где нужно, применить силу, если сепаратистские власти не передадут грузинской стороне виновников», - заявил Дзидзигури.

«Эта элементарная провокация, в природе не существует такого явления как воздушное пространство Южной Осетии. Это воздушное пространство Грузии и любая такая выходка должна считаться бандитским нападением. Поэтому виновники нападения должны быть осуждены соответствующим образом», - заявил журналистам представитель фракции «Демократический фронт» Давид Зурабишвили. Грузия > Армия, полиция > ria.ru, 5 сентября 2006 > № 54092

Правительство США согласно с позицией Грузии о необходимости вывода российских миротворцев из зон грузино-осетинского и грузино-абхазского конфликтов, заявил на пресс-конференции в Тбилиси председатель комитета по внешним связям Сената США Ричард Лугар. «Правительство США согласно с позицией Грузии о том, что в зонах конфликтов не должно быть российских миротворцев», – сказал Лугар журналистам после встречи с премьер-министром Грузии Зурабом Ногаидели. «Мы надеемся, что руководство Грузии мирно и эффективно решит вопросы, связанные с урегулированием конфликтов в Абхазии и Цхинвальском регионе», – отметил он. Американский сенатор также заявил, что США поддерживают стремление Грузии в НАТО и положительно оценивают реформы последних лет в стране.Грузинский парламент 18 июля принял постановление «О миротворческих силах в конфликтных зонах», обязывающее правительство начать процедуры скорейшего прекращения миротворческих операций в Абхазии и Южной Осетии, аннулирования соответствующих договоров и структур, вывода из Грузии контингентов российских миротворческих сил. В связи с этим МИД России выступил с заявлением, в котором отмечается: «Российская сторона рассматривает принятое постановление как провокационный шаг, направленный на нагнетание напряженности, слом имеющихся переговорных форматов, ликвидацию договорно-правовой базы мирного урегулирования грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. Содержащиеся в постановлении обвинения в адрес России являются недостойной попыткой переложить ответственность с больной головы на здоровую».

«Односторонние решения не могут вести к отмене соответствующих международных соглашений. Наша позиция остается неизменной – принятие парламентских постановлений о выводе российских миротворцев чревато лишь новым кризисом и гуманитарной катастрофой», – подчеркивалось в документе. «За последние годы Россия вместе с зарубежными партнерами и международными организациями прилагала немало усилий для поддержания хрупкого баланса, нарушаемого воинственной риторикой грузинских политиков и их попытками использовать провокации и военную силу для решения проблем Абхазии и Южной Осетии. Каждый раз лишь благодаря действующим механизмам миротворчества удавалось удерживать ситуацию под контролем», – говорилось в заявлении внешнеполитического ведомства РФ. Грузия > Армия, полиция > ria.ru, 22 августа 2006 > № 53363

Замсоветника госссекретаря США по вопросам Европы и Евразии Метью Брайза предлагает дать Абхазии и Южной Осетии статус автономий. Об этом он заявил в понедельник на пресс-конференции в Тбилиси, сообщает агентство «Новости-Грузия». «Конфликты должны быть урегулированы мирным путем и Южной Осетии и Абхазии должна быть дана та автономия, которая их удовлетворит. Это будет автономия внутри Грузии с той степенью независимости, которую они сами себе желают», – заявил Брайза.Он одобрил проведенную правительством Грузии операцию в Кодорском ущелье, заявив, что «те меры, которые были осуществлены руководством Грузии в Кодорском ущелье, осуществлялись в рамках закона». «Это были те меры, которые Грузия может проводить в любом уголке на территории своего государства», – считает Брайза. «Наша оценка антикриминальной операции в Кодори до конца останется позитивной, если криминалы будут арестованы без кровопролития и будет улучшено социально-экономическое положение местного населения», – сказал он. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 31 июля 2006 > № 53119

С Грузией новой военной базы недалеко от Цхинвали как очередное свидетельство разрешить грузино-осетинский конфликт силовым путем. Такое мнение высказал первый вице-премьер правительства непризнанной республики Борис Чочиев. «Это, конечно, внутреннее дело Грузии, где и что у себя строить, но грузинская сторона пока не сделала ни одного шага, который бы убеждал нас, что она хочет мирно разрешить грузино-осетинский конфликт. Примером этого может служить перенос военного госпиталя из Тбилиси в непосредственную близость к зоне конфликта, строительство морга на 300 мест, а сегодня начато строительства новой военной базы недалеко от Цхинвали», – сказал Чочиев РИА Новости по телефону из Цхинвали.Он высказал пожелание, чтобы грузинская сторона, «делая заявления о том, что она заинтересована разрешить грузино-осетинский конфликт исключительно мирным путем, подтверждала их какими-то конкретными делами». «Пока дела, которые они делают, нас убеждают в обратном», – добавил Чочиев.

Минобороны Грузии начало строительство новой военной базы по стандартам НАТО. Новая база строится в регионе Шида Картли, в 26 км. от Цхинвали. Как сообщили в пресс-службе оборонного ведомства, строительные работы должны завершиться 26 мая 2007г., в День независимости Грузии. На базе будут расквартированы 4 тыс. военных инженерного батальона 1 бригады пехоты Вооруженных сил Грузии. Стоимость проекта составляет 30 млн. лари (17 млн.долл.). «Это будет одна из самых современных баз не только в регионе, но и во всей Европе», – сказал министр обороны Грузии Ираклий Окруашвили журналистам на церемонии начала строительства. Аналогичная современная военная база, соответствующая стандартам НАТО, уже построена в г.Сенаки (западная Грузия). Ее строительство обошлось министерству в 16,5 млн.долл. сторон по координации сотрудничества правоохранительных органов», – пояснил М.Миндзаев. Грузия > Армия, полиция > ria.ru, 5 июля 2006 > № 53202

Проживающие в Приднестровье граждане РФ уже в этом году начнут получать российские пенсии, заявил в Тирасполе директор департамента по управлению делами Минздравсоцразвития России Сергей Донцов. «Работать мы начнем немедленно. У нас есть опыт работы в Абхазии и Южной Осетии, и мы знаем, на чем можно споткнуться, и надеемся, что уже в этом году здесь начнут назначаться первые пенсии», – сказал он после окончания работы в Приднестровье межведомственной делегации из России.По словам Донцова, с приднестровскими коллегами подробно обсуждались пути решения проблемы пенсионного обеспечения российских граждан, проживающих в регионе. Для этого в Приднестровье прибыли не только сотрудники подчиненного ему департамента, но и представители других служб и агентств министерства, а также трех фондов – социального страхования, обязательного медицинского страхования и пенсионного.

Донцов сообщил, что в ближайшее время министр здравоохранения и социального развития РФ Михаил Зурабов и президент Приднестровья Игорь Смирнов подпишут специальное соглашение.

«Мы этому акту придаем определенное значение, потому что он будет носить не столько юридический, сколько организационный характер. Все службы, агентства и фонды, входящие в состав министерства будут работать в соответствии с этим соглашением», – сказал начальник департамента.

«Количество пенсионеров, как мы уже выяснили, будет то же самое, как и в Абхазии. Там за полгода ударного труда назначено 28 тыс. базовых пенсий. И это только начало», – подчеркнул он.

«Политики и дипломаты будут продолжать работу по выработке статуса (Приднестровья), а наша задача – обеспечить всем гражданам РФ, где бы они ни проживали, максимальный уровень социальной защиты, что нами и будет сделано», – добавил Донцов. Россия > Госбюджет, налоги, цены > ria.ru, 23 июня 2006 > № 40361

Если до конца этой недели Грузия сможет окончательно согласовать с европейскими коллегами все пункты закона о реституции, то парламент Грузии примет его, заявила спикер парламента Грузии Нино Бурджанадзе. «9 июня этот закон был принят в первом чтении. И мы хотели принять его окончательно до конца весенней сессии. Если работу не удастся закончить сейчас, то самая далекая перспектива принятия этого закона – сент. 2006г.», – пояснила она.Закон о реституции предусматривает восстановление в правах собственности и возмещение материального ущерба лицам, пострадавшим во время грузино-осетинского конфликта. Законпроект был разработан в сотрудничестве с экспертами Венецианской комиссии. По словам Бурджанадзе, «этот закон еще раз показывает добрую волю Грузии и желание восстановить мосты между Грузией и Южной Осетией, которые были разрушены».

Бурджанадзе пояснила, что подобный закон будет отдельно принят и по пострадавшим в грузино-абхазском конфликте. «Мы не хотим принимать общий закон и обманывать кого- либо. У нас нет сейчас возможности одновременно говорить о возмещении ущерба и пострадавшим в грузино-осетинском конфликте и в грузино-абхазском. Мы принимаем законы, чтобы их выполнять, поэтому эти вопросы будем решать поэтапно», – сказала она.

На вопрос агентства, подсчитан ли уже объем средств, которые будут выделены на компенсации, Бурджанадзе отметила:

«Пока сложно сказать какой объем средств потребуется». «Минфин Грузии еще работает над этим, но, сколько бы не было необходимо на реализацию закона о реституции, мы его выполним», – уточнила она.

На вопрос агентства, почему, несмотря на разработку мирного плана по урегулированию конфликтов, принятия закона о реституции, осетинская и абхазская сторона не верят в мирные намерения Грузии, Бурджанадзе ответила: «Давайте скажем прямо, что это недоверие постоянно подпитывается российской стороной».

«Я понимаю этих людей – был вооруженный конфликт, время от времени происходят разные инциденты. Безусловно, люди напуганы. Но эта боязнь подогревается и российскими СМИ, которые то и дело передают о том, что Грузия вводит войска в зону конфликта», – полагает она.

«Наша просьба – давайте освещать события объективно. Последний раз, когда приезжали мои коллеги из Госдумы, они очень удивились, что Тбилиси не разрушен, как Бейрут. Тбилиси строится, украшается, кафе и рестораны работают до пяти утра, люди спокойно ходят по у лицам. Мы всех приглашаем посмотреть, что у нас происходит, и тогда, в т.ч. и журналисты, поймут, что нам не нужна война. Нам нужен мир, чтобы мы могли нормально развиваться», – пояснила Бурджанадзе.

Бурджанадзе напомнила, что Грузия готова «и южным осетинам, и абхазам предоставлять наивысшие права автономии, которые только существуют в мире». «Речь идет о посте вице-президента, местах в правительстве, парламенте, полном местном самоуправление, избрание местного парламента, который в определенных рамках будет независимым, избрание руководителя автономной республики Южная Осетия прямыми выборами, гарантировании культурной самобытности, сохранении языка. Все права осетин в рамках Грузии будут защищены – непонятно, почему к нам какие либо претензии», – сказала она.

По словам Бурджанадзе, Грузия готова «продолжать диалог и дорабатывать разработанные документы по мирному урегулированию конфликтов». «Наша дорожная карта по Абхазии, также как мирный план по Южной Осетии не являются догмой. Мы предложили наши инициативы Южной Осетии, Абхазии, России и всему мировому сообществу с желанием показать, на что грузинское руководство и государство готово. Мы с удовольствием примем любые предложения и дополнения в рамках тех основных принципов, которые мы предлагаем», – пояснила она.

По мнению Бурджанадзе, «если, скажем, абхазская сторона будет согласна на переговоры только в том случае, если Грузия признает суверенитет и независимость Абхазии, то переговоры опять зайдут в тупик». Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 19 июня 2006 > № 40293

Страны-доноры выделили 7,8 миллиона евро на восстановление экономики в зоне грузино-югоосетинского конфликта, сообщил сопредседатель Смешанной контрольной комиссии Юрий Попов. «К сожалению, пока не удалось собрать требуемую сумму в 10 млн. евро. Однако участники конференции надеются, что на этой сумме работа не прекратится», – сказал он в среду российским журналистам по завершении международной конференции ОБСЕ в Брюсселе.Крупнейшим донором международной помощи выступила Еврокомиссия, которая выделила два миллиона евро. США объявили о готовности предоставить 2 млн. долл. (1,6 млн. евро). Страна-председатель ОБСЕ Бельгия внесет один миллион евро. Грузия, которую представлял на конференции премьер-министр Зураб Ногаидели, не назвала размера своего участия в этой программе.

Попов сообщил, что Россия в настоящий момент изучает возможность выделения дополнительных средств в 100 млн. руб. (порядка 3 млн. евро). Эти деньги будут распределяться при помощи механизма двустороннего российско-грузинского соглашения от 23 дек. 2000г.

В ходе грузино-осетинского конфликта 1989-1992г.в республике был нанесен ущерб порядка 34 млрд. рублей или 1 млрд. долл. в ценах 1992г., и это было зафиксировано экспертами в области экономики. Утрата личного имущества гражданами оценивалась почти в 15 млрд. рублей, потери сельского хозяйства – в 5,7 миллиарда рублей. Эти данные привел на конференции глава делегации Южной Осетии Юрий Морозов. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 14 июня 2006 > № 40167

Полуторачасовая встреча в Константиновском дворце президентов России и Грузии, закончившаяся сегодня в 00.30, не смогла расставить необходимые точки над «i» в российско-грузинских отношениях. Не спасло ситуацию и то, что президент Грузии активно перед началом встречи с Путиным хвалил родину президента – Россию, а Путин опять поблагодарил за приглашение приехать в Тбилиси, сказав при этом, что дата визита будет согласована по каналам МИД двух стран. Единодушны президенты были только в одном: в оценке творений уважаемого и в России, и в Грузии народного скульптора Зураба Церетели.Оба президента, признав разговор на фоне белых петербургский ночей и балтийского залива откровенным и полезным, по его окончании фактически вынуждены были констатировать – у России и Грузии слишком разное видение урегулирования двусторонних отношений.

Встреча, не стал скрывать президент России Владимир Путин, была «посвящена поиску путей урегулирования» как раз именно этих отношений. «Взаимные обиды и упреки», как подчеркнул Путин, возникают «из-за отсутствия должного уровня контактов и непонимания в действиях друг друга». С ним согласился и Саакашвили.

Путин предложил сконцентрироваться на взаимном желании выйти из этого состояния. Причем, российская сторона сделала со своей стороны максимум возможного. Из здания комплекса «Ленэкспо», где проходит 10 Петербургский экономический форум, встреча двух президентов за час до назначенного времени была перенесена в Константиновский дворец, в котором практически через месяц состоится саммит «большой восьмерки». Путин и перед началом встречи, и позже на пресс-конференции старался говорить о позитиве в российско-грузинских отношениях, то есть о том малом, что еще объединяет две страны. «Торгово-экономические связи между нашими странами, как это не покажется странным, развиваются успешно. Рост товарооборота ежегодно составляет более 50%, за предыдущий год прямые инвестиции в грузинскую экономику выросли в пять раз. Ежегодно из России в Грузию переводят от 1,5 долл. до 2 млрд.долл. Это гораздо больше, чем любая помощь со стороны третьих государств», – подытожил он.

Путин оценил и усилия грузинского президента по борьбе с фальсификацией грузинского вина. Намекнул, что проблемой возвращения грузинского вина на российский рынок в скором времени могут заняться премьер-министры двух стран. На этом, собственно, весь позитив встречи закончился. Сконцентрироваться на «взаимном желании» выйти из состояния штопора не удалось – стороны перешли к вопросу урегулирования замороженных конфликтов на территории Южной Осетии и Абхазии.

«Естественно, за такую короткую беседу, которая у нас состоялась, такие проблемы не решить, но хочу подчеркнуть, что у нас есть желание работать над этими конфликтами в рамках существующих процедур и при поддержке международных организаций. Мы договорились сотрудничать и подумать совместно, как эти процедуры улучшать и сделать их наиболее эффективными», – с осторожным оптимизмом заметил Путин.

В ответ он услышал: «Грузия настроена на мирный диалог в вопросе урегулирования конфликтов, в первую очередь, с участием России. Основной партнер – Россия, и никто в Грузии иллюзий не питает». Однако президент Грузии продолжил: «С другой стороны, идет аннексия, отчуждение земель и собственности нашей страны. В Южной Осетии назначаются российские лица для управления этой территорией – как это еще можно назвать, если не аннексия».

«Мы никогда не согласимся с тем, что кто-то у нас отхватит или заберет территорию. Грузия – маленькая страна, и нам больше нечего отдавать, ни одного метра – ни абхазской, ни южноосетинской, никто никогда не получит, пока существует хоть какая-то справедливость в мире. Мы рассчитываем на поддержку России в урегулировании конфликтов и на ваши действия, Владимир Владимирович, в урегулировании всех этих конфликтов, которые мешают поступательному развитию наших отношений», – высказал свое видение по этому вопросу Саакашвили.

Путин ясно дал понять собеседнику, что ключ к урегулированию конфликтов заложен в налаживании отношений между осетинским и грузинским, абхазским и грузинским народами путем компромиссов. Саакашвили не оставалось ничего больше, как «с сожалением констатировать, что координации в этом вопросе» между президентами нет. Позже он, впрочем, заметил, что утро вечера мудренее.

Однако не понятно, как старая русская пословица сможет помочь прийти к пониманию по этому на данный момент так и нерешенному и болезненному в двусторонних отношениях России и Грузии вопросу. Хотя сам Саакашвили не скрывал, что «исторические проблемы Кавказа решались правильно и безболезненно тогда, когда Грузия была вместе с Россией». Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 14 июня 2006 > № 40098

Переговоры по Южной Осетии нельзя начинать «с чистого листа». Об этом заявил в среду журналистам в Ереване представитель в Совете Федерации от органов исполнительной власти Республики Северная Осетия-Алания, член комитета СФ по делам СНГ, экс-президент Северной Осетии Александр Дзасохов. «Мне кажется, что диалог должен быть полномасштабным, но его обязательно надо начинать не с чистого листа, а учитывать всю повестку дня, что является безальтернативным условием для дальнейших переговоров», – сказал российский сенатор, передает агентство Новости-Армения.По словам Дзасохова, Грузия в своих подходах к вопросу урегулирования югоосетинской проблемы должна «видеть перед собой все досье конфликта». Это предполагает восстановление разрушений в ходе военной фазы конфликта, которые произошли не по вине юго-осетинской стороны.

«Ответственность за это была адресована к временам Гамсахурдиа не политиками за пределами Грузии, а руководством самой Грузии после Гамсахурдиа», – сказал Дзасохов.

Вторая задача, по его словам, заключается в том, что «необходимо найти в этом досье другую страницу, где записано, что 100 тыс. этнических осетин были выдавлены с территории Грузии, и сегодня нет программы реституции, и закона который, позволял бы им вернуть их недвижимое имущество независимо от того, в какой части Грузии оно находилось».

Кроме того, надо учитывать, что со времени сочинских соглашений 1992г. в зоне конфликта беспрецедентно долго не было ни одного выстрела. «Это единственный случай, когда миротворцы были сформированы на основе приглашения в их состав миротворцев самих конфликтующих сторон при посредничестве России», – сказал он.

Дзасохов находится в Армении в качестве главы российской делегации на 27 пленарном заседании Генеральной Ассамблеии ПАЧЭС, открывшейся в среду в Ереване. Грузия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 7 июня 2006 > № 39035

Владимир Путин считает, что гражданам в Абхазии и Южной Осетии будет трудно объяснить, почему им нельзя отделиться от Грузии, а албанцам от Сербии – можно, сказал президент России на встрече с руководителями информагентств стран «большой восьмерки».По словам Путина, такие же сепаратистские процессы происходят и в Европе – Англии, Франции, Италии. «Меня это очень беспокоит, и я бы хотел, чтобы эту обеспокоенность России разделяли. Мы должны понять, что это не спортивные соревнования: кто у кого чего отыграет. Наша задача состоит в определении общих принципов и умении их защитить. От этого будет зависеть стабильность будущих отношений», – отметил президент. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 2 июня 2006 > № 38923

В субботу в столице Южной Осетии Цхинвали в четырнадцатый раз пройдут траурные мероприятия, посвященные памяти жертв Зарской трагедии. Как сообщил РИА Новости полномочный представитель президента непризнанной республики Южная Осетия Дмитрий Медоев, в этот день в 1992г. на объездной дороге близ осетинского села Зар вооруженными силами Грузии из засады в упор были расстреляны несколько машин с беженцами, направлявшихся из Южной Осетии в Северную.«В результате этой варварской акции погибло 36 чел. – преимущественно дети, женщины и старики. Возраст убитых составлял от 7 до 70 лет», – указал он.

По словам Медоева, в траурных мероприятиях примут участие руководство республики, члены семей погибших, общественность. Из города отправятся автобусы на участок объездной дороги, где были расстреляны беженцы. Кроме того, в этот день будет приспущен государственный флаг республики, в храмах Аланской Епархии отслужат панихиду по безвинно убиенным.

«20 мая для Северной и Южной Осетии навсегда останется днем печали и траура по безвинно погибшим мирным людям», – добавил он.

Как напомнил Медоев, позже президент Грузии Эдуард Шеварднадзе официально признает, что Зарская трагедия – на совести грузинских вооруженных формирований.

В своем выступлении по грузинскому телевидению 11 апр. 1992г. он заявил: «Мне кажется, что грузинский народ не сможет смыть с себя это пятно кровопролития в течение многих веков. И лично мне бывает не по себе, когда мои зарубежные коллеги в беседах со мной выражают недоумение тем, что грузинский народ устроил геноцид осетин».

Полпред главы Южной Осетии также сообщил, что в этот день вспомнят и Ередвскую трагедию, когда близ одноименного грузинского села были заживо захоронены 12 молодых парней-заложников, вспомнят и убитых в 2004г. мирных цхинвальцев.

«Поэтому Южная Осетия настаивает на том, чтобы эти и сотни подобных деяний грузинских правительств были признаны мировым сообществом актами геноцида против осетинского народа и осуждены как преступления против человечности», – заключил Медоев.

По данным юго-осетинской стороны, за время грузино-осетинского конфликта с 1989 по 1992г. убито, ранено, пропало без вести более 1000 осетин, сожжено и разграблено 117 осетинских сел в Южной Осетии. Вдвое больше осетин убито в самой Грузии. Общий материальный ущерб, нанесенный Южной Осетии, составил 34,2 млрд.руб. в ценах 1992г. Более 100 тыс.чел. осетинской национальности, проживающие во внутренних районах Грузии, стали беженцами и вынужденными переселенцами. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 20 мая 2006 > № 39072

Премьер-министр Грузии Зураб Ногаидели встретился с генеральным секретарем ОБСЕ Марком Перреном де Бришамбо, находящимся с визитом в Тбилиси. Как сообщает агентство «Новости-Грузия» со ссылкой на пресс-центр канцелярии правительства Грузии, на встрече, состоявшейся вечером 15 мая, обсуждались проводящиеся в Грузии реформы и вопросы, связанные с урегулированием конфликтов в Абхазии и Южной Осетии, а также в Нагорном Карабахе и Приднестровье.Стороны отметили значение конференции доноров, запланированной на 14 июня в Брюсселе, на которой должен быть решен вопрос финансирования проектов в Южной Осетии, определенных комиссией ОБСЕ.

Премьер-министр Грузии положительно оценил итоги заседания Смешанной контрольной комиссии (СКК) по урегулированию грузино-осетинского конфликта 11-12 мая в Цхинвали, на котором были согласованы вопросы, связанные с конференцией доноров.

На конференции будут обсуждаться приоритетные экономические проекты реабилитации зоны грузино-осетинского конфликта на общую сумму до 10 млн. евро. Ногаидели подтвердил готовность руководства Грузии выделить на реабилитацию Южной Осетии сумму, равную той, которая будет выделена странами-донорами.

Стороны выразили сожаление в связи с тем, что «из-за неконструктивной позиции оппонентов в процессе переговоров, не удается принять конкретное решение в направлении демилитаризации».

Премьер-министр также положительно оценил грузино-абхазские переговоры в рамках Координационного совета под эгидой ООН, прошедшие 15 мая в Тбилиси. По его словам, несмотря на то, что на них не удалось достичь конкретных решений, переговорный процесс необходимо продолжать. Ногаидели приветствовал подключение к этому процессу ОБСЕ и выразил надежду, что это будет способствовать мирному урегулированию конфликта. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 16 мая 2006 > № 38698

Президент Эстонии Арнольд Рюйтель считает, что Грузия готова для вступления в НАТО. Об этом он заявил в четверг в ходе официального визита в Грузию, сообщает агентство «Новости-Грузия». «Грузия готова для вступления в НАТО и мы поддержим вас с тем, чтобы этот путь вы прошли быстро», – сказал Рюйтель, отметив, что «Грузии необходимы интенсивные переговоры со структурами альянса». Рюйтель также указал на необходимость мирного урегулирования конфликтов в Абхазии и Южной Осетии.«Считаем, что конфликты в Абхазии и Южной Осетии должны быть мирно урегулированы. Для этого необходимо сотрудничество с международными организациями и в этом Грузия может надеяться на Эстонию», – сказал Арнольд Рюйтель. Грузия > Армия, полиция > ria.ru, 11 мая 2006 > № 38590

Президент самопровозглашенной республики Абхазия Сергей Багапш считает, что у республики есть все шансы стать независимым государством. «Внешнеполитический курс Абхазии остается прежним. Мы сохраняем преемственность в этом вопросе. У нас есть реальная возможность состояться как независимое государство», – заявил он в субботу на встрече с депутатами парламента. Об этом сообщает агентство «Апсныпресс».По мнению Багапша, признание международным сообществом независимости Косово «может ускорить признание независимости Абхазии». Однако, по его словам, не следует напрямую связывать эти вопросы. Он отметил, что Абхазия, Южная Осетия и Приднестровская Молдавская Республика «выйдут из переговорного процесса в случае применения силы против одной из них», о чем они неоднократно заявляли.

Багапш ответил на ряд вопросов, касающихся внешней политики, государственной безопасности, перспектив развития экономики, курортов, возобновления сквозного железнодорожного сообщения, выдачи паспортов гражданина Абхазии. Кроме того, он рассказал о работе конституционной комиссии, восстановлении дорог, поддержке сел, развитии транспортной инфраструктуры, реформировании вооруженных сил и системы образования, передает агентство Новости-Грузия.

В беседе с депутатами президент самопровозглашенной республики отметил, что власти уделяют большое внимание вопросам обороноспособности республики, ее Вооруженным Силам. «Мы оказываем большую помощь министерству обороны. Выделены средства на строительство новой военной казармы в Очамчира», – сказал он.

Багапш сообщил, что он дал поручение подготовить проект реформирования армии. «Для того, чтобы иметь боеспособную, мобильную армию, нам потребуются дополнительные средства», – сказал Багапш. Президент самопровозглашенной республики особо подчеркнул важность дисциплины в вооруженных силах, предотвращения дезертирства молодых солдат.

«Ни Грузия, никакие другие силы нам не страшны, если мы сами не взорвем ситуацию изнутри», – сказал он. Багапш призвал депутатов парламента, представителей различных политических сил, граждан республики к консолидации. Президент самопровозглашенной республики сообщил, что на днях он подпишет указ о создании Общественной палаты.

«Очень важно иметь объективную информацию о процессах, происходящих в стране, о настроениях и заботах граждан. Общественная палата также будет способствовать диалогу общества и власти», – сказал Багапш.

В числе важных проектов президент назвал возобновление сквозного железнодорожного сообщения через Абхазию. «Мы работаем над тем, чтобы Абхазия стала полноправным членом четырехстороннего консорциума. Если железная дорога начнет функционировать, это даст Абхазии еще два годовых бюджета», – сказал он. По словам президента, к проекту возобновления сквозного железнодорожного сообщения в последнее время проявляют интерес Азербайджан, Турция, Иран. «Мы согласны работать как полноправные члены Консорциума. Если же в качестве предварительного условия осуществления этого проекта от нас будут требовать политических уступок, мы не согласимся», – сказал президент.

Сергей Багапш отметил необходимость внесения изменений в конституцию республики Абхазия. Вместе с тем он подчеркнул, что это не должно затрагивать основ конституционного строя. «При Конституционной комиссии создается рабочая группа, которая будет работать над предложениями», – сообщил президент. Багапш подчеркнул, что он всегда выступал и выступает за укрепление отношений с Россией, братскими республиками Северного Кавказа. На встрече присутствовали премьер-министр самопровозглашенной республики Александр Анкваб, вице-премьеры – Леонид Лакербая, Беслан Кубрава, Александр Страничкин. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 29 апреля 2006 > № 38206

Грузия и Турция договорились до конца года ввести упрощенный режим торговли для определенных категорий товаров, а в перспективе выйти на совместный договор о свободной торговле. Об этом по окончании переговоров заявили президент Грузии Михаил Саакашвили и прибывший с официальным визитом в Грузию президент Турции Ахмет Меджет Сезер. Также стороны подписали соглашение об экономическом сотрудничестве, о совместной реконструкции Батумского аэропорта. По словам Саакашвили, это совместное соглашение позволит из Батумского аэропорта сделать такой же современный международный аэропорт, как в Женеве. «В конце лета будет закончен аэропорт в Батуми, а к 3-летию революции роз (нояб. 2006г.) – аэропорт в Тбилиси. И у нас, благодаря нашему соседу – Турции – будет два аэропорта международного значения», – сказал Саакашвили.

Президент Турции отметил, «что Турция всегда поможет Грузии в вопросах стабильности и экономики». «Мы поддерживаем стремление Грузии вступить в НАТО. А выступаем за территориальную целостность Грузии. Очень важно урегулировать вопрос Южной Осетии и Абхазии. Нам бы хотелось, чтобы эти проблемы были завершены мирным путем, чтобы Грузия все свои ресурсы тратила на реформу внутри страны, а не на другие цели», – заявил он. Президент Турции высказал свою поддержку Грузии в вопросе возвращения турок-месхетинцев в Грузию. «Мы поможем в этом вопросе Грузии и в дальнейшем многие проблемы будем решать вместе, в т.ч. и экономические», – заявил он.

Президенты двух стран отметили, что официальный визит турецкого президента в Грузию помог сблизить отношения двух стран. «Никогда в истории Турции и Грузии не были такими тесными, как сейчас. Это говорит об экономической интеграции между Грузией и Турцией. Это государство – пример для Грузии, и каждый грузин должен стать таким же трудолюбивым, как и турок», – заявил Саакашвили.

Президент Грузии поблагодарил Турцию за ее поддержку в вопросе вступления Грузии в НАТО и напомнил собравшимся , что «в то время, как один сосед Грузии ограничил выдачу виз грузинам, другой сосед – вообще снял визовый режим». «Во время энергоблокады Турция помогла нам, а все подписанные соглашения и достигнутые договоренности свидетельствует о все большей экономической интеграцией между Грузией и Турцией», – считает грузинский президент. Представители правительств Грузии и Турции договорились о скорейшем подписании закона об избежании двойного налогообложения. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 14 марта 2006 > № 27244

Косово: точка или многоточие?

© "Россия в глобальной политике". № 1, Январь - Февраль 2006

П.Е. Кандель – к. и. н., ведущий научный сотрудник Института Европы РАН.

Резюме Большинство поборников косовской независимости упорно не желают признавать, что создаваемый прецедент будет иметь широкие международно-правовые и политические последствия. Он не может не послужить стимулом и предлогом для всех непризнанных государств добиваться аналогичного решения.

2006 год международное сообщество (говоря точнее, США и Европейский союз) решило сделать датой окончательного определения статуса края Косово, поставив точку в последней главе «югославского кризиса». Поспешность трудно объяснимая, если на минуту принять всерьез декларированную цель – создать в Косово демократическое мультиэтническое общество.

Конечно, реальные мотивы и задачи тех, кто извне определял развитие событий в косовском конфликте, имели мало общего с декларациями. Руководители Миссии Организации Объединенных Наций в Косово (МООНК) – высшей власти в этом международном протекторате – с самого начала последовательно проводили курс на его максимальное обособление от Союзной Республики Югославия (Сербии и Черногории) и строительство самостоятельной государственности. Но в ООН, несмотря на постоянные требования косовских албанцев как можно скорее предоставить им независимость, долго придерживались формулы «сначала стандарты, потом статус»: определению статуса Косово должно предшествовать достижение европейских стандартов демократии и соблюдение прав меньшинств.

В 2005-м формула изменилась на противоположную: «стандарты в процессе и после определения статуса». При этом смена позиции обосновывалась не успехами в осуществлении поставленных задач, а, напротив, их отсутствием. Это наглядно продемонстрировал доклад Кая Эйде – специального посланника генерального секретаря ООН. Дипломат подготовил документ под названием «Всеобъемлющий обзор положения в Косово», на основании которого и должно было приниматься решение.

КОСОВО КАК ОНО ЕСТЬ

«Обзор» производит странное впечатление. Типичная для подобных документов попытка соблюсти баланс позитива и негатива сама по себе неудивительна. Но об успехах говорится в нем преимущественно в сфере институционально-организационного строительства, и притом в самых общих выражениях. В оценке же реального положения дел доклад настолько критичен, что фактически равнозначен приговору пятилетней деятельности международных миротворцев. Подобной оценке в свою очередь прямо противоречат выводы, сделанные в полном соответствии с задачей, заранее поставленной перед автором: обосновать необходимость безотлагательно начать процесс определения статуса края.

Основные тезисы обзора почти исчерпывающе описывают ситуацию в Косово. «Особого прогресса удалось добиться в деле закрепления новых институциональных рамок… К настоящему времени в крае сформирован весь комплекс институтов, включающий исполнительные, законодательные и судебные органы, действующие на центральном и местном уровнях. Существенный прогресс достигнут также в деле создания устойчивой правовой основы».

Однако приводимые далее факты полностью опровергают оптимистические реляции. Косовские албанцы и их политические лидеры рассматривают установление европейских стандартов как навязанное извне требование, продвинуться вперед удается зачастую лишь благодаря международному давлению. «Созданию новых институтов препятствует весьма распространенная среди политических деятелей тенденция считать себя ответственными перед своими политическими партиями, а не перед народом… Назначения на должности, как правило, осуществляются на основе политической и клановой принадлежности без учета компетентности». Утверждению правопорядка «препятствует отсутствие возможностей и готовности обеспечивать соблюдение законности на всех уровнях… Система правосудия Косово считается самым слабым его институтом… объем нерассмотренных дел постоянно увеличивается, и на сегодняшний день он уже составляет несколько десятков тысяч…» Косовской полицейской службе не под силу бороться с особо опасными правонарушениями, связанными с организованной и межэтнической преступностью, коррупцией, да и правительство не принимает необходимых законодательных и административных мер для их пресечения. «Борьбу… затрудняют семейная или клановая солидарность, практика запугивания свидетелей, а также сотрудников правоохранительных и судебных органов».

Не внушает оптимизма и положение дел в экономике: сохраняется предельно высокий уровень безработицы, нищета – повсеместное явление, недостаточные поступления в бюджет приводят к серьезному дефициту, потребители практически не оплачивают электроэнергию, превышает разумные нормы импорт сельскохозяйственных продуктов.

Безотрадная картина складывается в сфере межнациональных отношений. Несмотря на низкий показатель зарегистрированных преступлений, совершенных на этнической почве, часты нефиксируемые случаи преследований, грабежей, похищения скота. Широко распространен незаконный захват собственности, особенно сельскохозяйственных угодий и жилых построек. Имущественные права косовских сербов не соблюдаются, они находятся в фактической изоляции и не рискуют проверять, «является ли свобода передвижения и безопасность иллюзией или реальностью». Подавляющее большинство тех, кто покинул Косово после июня 1999 года, не вернулись, а после антисербских погромов 17–19 марта 2004-го процесс возвращения беженцев обратился вспять. Многие из сербских церквей и монастырей, составляющих часть всемирного культурного наследия, серьезно повреждены или разрушены. Сейчас должно начаться их восстановление, но они и впредь будут нуждаться в международной защите.

Вопреки обещаниям, до недавнего времени не отмечалось реальных попыток и не было проявлено политической воли по децентрализации управления. Параллельные структуры косовских сербов в здравоохранении и образовании – единственное, на что они могут рассчитывать при осуществлении своего права в этих областях. Представители меньшинств привлекаются в органы власти и управления главным образом для заполнения предписанных квот, а не для действительного участия. Опасаясь быть использованными лишь в качестве ширмы, косовские сербы предпочитают бойкотировать центральные органы. Косовские албанцы со своей стороны практически ничего не предприняли, чтобы развеять эти опасения.

Доклад завершается примечательной рекомендацией: оказав активное содействие албанскому населению Македонии и Южной Сербии, отстаивающему свои интересы и самобытность, международное сообщество «теперь должно проявить готовность действовать с той же решимостью для защиты интересов косовских сербов и других общин меньшинств». Не ясно, что мешало это делать в течение пяти прошедших лет и какие мотивы побудят ныне к такой активности?

В полном соответствии с общим содержанием доклада столь же двусмыслен и противоречив вывод, к которому приходит его автор: «Для определения будущего статуса Косово не предвидится какого-либо подходящего момента. Урегулирование статуса по-прежнему будет оставаться крайне чувствительным политическим вопросом. Тем не менее общая оценка ситуации позволяет сделать вывод о том, что пришло время начать этот процесс».

Но если хотя бы декларировавшие свое стремление к нормализации положения и реализации демократических стандартов международные протекторы (впрочем, для этого мало сделавшие) не смогли за пять лет добиться прогресса, то наивно ожидать усердия от будущих албанских властей Косово (уже показавших свою полную незаинтересованность). Вместе с тем некоторые «проговорки» автора обзора свидетельствуют, что он не страдает наивностью. Например, предлагается способствовать возвращению беженцев как на прежние места жительства, в частности в столицу края Приштину, так и туда, где они реально могут жить. Тем самым фактически признается, что добрососедское сосуществование косовских албанцев и сербов – задача не только нерешенная, но и нерешаемая.

Каким быть окончательному статусу края Косово, ни в данном докладе, ни в других документах ООН прямо не говорится – он должен стать итогом переговорного процесса между Белградом и Приштиной при международном посредничестве. Но и в Вашингтоне, и в Брюсселе, откуда ведет свое происхождение данная инициатива, не скрывают, что речь идет об «условной независимости». Косово получит независимость от Сербии, под суверенитетом которой этот край формально еще числится. Однако «международное присутствие» сохранится при большей роли Европейского союза, нежели ООН. «Полную независимость» Косово должно обрести при вступлении в ЕС, в рамках которого это понятие в принципе неприменимо. Остается необъяснимым, зачем спешить с предоставлением независимости, тем более «условной» и промежуточной, требующей продолжения «международного присутствия»?

Реальная причина в том, что западные покровители попросту опасаются своих албанских подопечных, которые погромами 2004 года показали, что для достижения своих целей готовы применить силу (и не только против сербов). Это могло бы вынудить США и ЕС на активные действия против албанцев, что означало бы крах всей западной политики в косовском конфликте, а заодно послужило бы дурным примером для Ирака и Афганистана.

КОСОВСКИЙ ТЕСТ ДЛЯ СЕРБИИ

Перспектива независимости Косово, пусть и «условной», неприемлема для Белграда, но с ним, похоже, решили не слишком церемониться. Об этом говорят принятые в ноябре 2005-го Контактной группой по Косово (Великобритания, Италия, Россия, США, Франция и ФРГ) Руководящие принципы по выработке решения о будущем статусе Косово. Документ, воспроизведя положенные «мантры» о том, что решение косовской проблемы должно соответствовать международным стандартам прав человека, нормам демократии и международного права, включил и положения, во многом предрешающие ход и исход переговорного процесса.

Так, не допускаются раздел Косово и его объединение с какой-либо страной или частью страны, как и возвращение к ситуации до марта 1999 года. Утверждается необходимость соблюдать территориальную целостность и стабильность соседей по региону (хотя предполагаемая независимость Косово прямо нарушает территориальную целостность Сербии). Раз начавшийся, переговорный процесс не может быть блокирован и должен быть доведен до конца, а специальный посланник генерального секретаря ООН по статусному процессу в Косово, бывший президент Финляндии Мартти Ахтисаари имеет право на приостановку полномочий и отстранение от переговоров любого лица или группы, которые, по его мнению, не способствуют прогрессу. Запрещается создание «Великой Албании», но не исключается существование двух албанских государств. Белград же заранее лишается наиболее выигрышных запросных позиций и свободы маневра (предложение раздела Косово, потенциальное требование аналогичных решений для Косово и Республики Сербской в Боснии и Герцеговине, затягивание переговоров или непризнание навязываемых решений). Сторонам конфликта как бы предложено сыграть шахматную партию, но арбитр заранее лишил одного из игроков наиболее значимых фигур. По сути, сербским властям оставлен лишь выбор способа капитуляции.

В долговременной перспективе сохранение «бумажного» сербского суверенитета над Косово после фактического отторжения края от СРЮ в 1999-м и не нужно, и убыточно для Сербии. Остающийся крайне высоким уровень рождаемости среди косовских албанцев, намного превышающий аналогичные показатели у сербов, аграрная перенаселенность и избыток рабочей силы в крае превращают Косово в пределах сербского государства в постоянный очаг демографической экспансии, грозящей серьезно изменить его национальный состав. Еще в бытность СФРЮ край считался наименее экономически развитым и пользовался значительными дотациями федерации. Возобновление дотирования даже на прежнем уровне при нынешнем состоянии сербской экономики является непосильной ношей. Наконец, трудно вообразить край (для которого албанцы еще в социалистической Югославии добивались статуса субъекта федерации de jure, хотя в 1974–1990 годах он стал таковым de facto) в качестве третьего члена государственного сообщества Сербии и Черногории, если само оно сохранится. Трехчленная политическая конструкция этого сообщества придаст ему крайне невыгодную для Белграда конфигурацию, где Косово будет постоянным дополнительным источником политической конфронтации и непременным участником антисербской коалиции.

Но край этот некогда был колыбелью сербской государственности и является святыней национальной истории, религии и культуры (старинные православные церкви и монастыри, легендарное Косово поле). Отречься от такого наследия не может позволить и влиятельная Сербская православная церковь. Поэтому отказ от Косово, который воспринимается как покушение на национальную идентичность, для любого сербского политика равносилен политическому самоубийству. Не случайно сербский премьер Воислав Коштуница до начала переговоров счел нужным поделиться ответственностью за их исход, заручившись резолюцией парламента и включив в делегацию переговорщиков представителей всех ведущих политических сил.

Косовские албанцы в ультимативной форме настаивают на независимости, тогда как предложения сербской стороны выглядят скорее компромиссными. Они сводятся к тому, чтобы избежать формального провозглашения независимости Косово, примирившись с ней фактически и обеспечив дальнейшее существование косовских сербов путем предоставления им автономии на территории Косово. Сербское общество, как свидетельствуют опросы, сегодня более склонно считаться с нежелательной реальностью. Так, доля согласившихся с тем, что Косово потеряно для Сербии, выросла с 39 % в 2000-м до 48 % в декабре 2004 года. При этом раздел края – вариант, отвергнутый международным сообществом, – большинство находит оптимальным (57 %) и наиболее реальным (35 %). Вместе с тем 64 % опрошенных далеки от того, чтобы принять любое решение, предложенное ООН.

Быть может, сербы и примирились бы с независимостью Косово, если бы святые для них места остались за Сербией, а ей были предоставлены ощутимые компенсации. Но, похоже, Сербию решили «дожать», предложив в качестве единственного вознаграждения «за кооперативность» перспективу заключения Соглашения о стабилизации и ассоциации с Евросоюзом. Вряд ли случайно начало переговоров о его подписании совмещено с первыми шагами в процессе урегулирования статуса Косово.

Слабость нынешних белградских властей порождает надежды на то, что их удастся принудить к подобной сделке. Ведь премьер-министр Сербии Воислав Коштуница (Демократическая партия Сербии) и президент Сербии Борис Тадич (Демократическая партия) представляют политические силы, почти постоянно находящиеся в состоянии жесткой конфронтации с того времени, как был свергнут режим Слободана Милошевича. И сегодня первая находится у власти, а вторая – в оппозиции. Нынешний коалиционный кабинет меньшинства, возглавляемый Коштуницей, удерживается лишь благодаря содействию в парламенте со стороны малочисленной фракции Социалистической партии Сербии – партии Милошевича. Любое серьезное потрясение (а независимость Косово, безусловно, будет таковым) способно свалить его и лишить правительственные партии, и без того постоянно теряющие популярность, каких-либо политических перспектив.

Ситуацию осложняет и предстоящий (предположительно в апреле с. г.) референдум о независимости Черногории. Вопреки своим заявлениям о предпочтительности сохранения сообщества Сербии и Черногории, представители ЕС воздержались от шагов, которые сделали бы такой исход более вероятным. Черногорцы, как показывают результаты многочисленных выборов и опросов, делятся на сторонников и противников независимости примерно поровну. Хотя эта пропорция временами меняется в зависимости от политической конъюнктуры, число противников отделения растет. Так, в декабре 2004-го в Черногории за сохранение общего государства высказывалось 49 % опрошенных, а за независимость – 30 % (в Сербии: 50 % и 29 % соответственно). Поэтому результат волеизъявления предрешается тем или иным определением круга голосующих и способом подведения его итогов. Вокруг этих, казалось бы, процедурных вопросов и развернулась острая борьба между сепаратистскими властями республики и оппозиционными федералистскими партиями.

Согласно принятому властями закону о референдуме, участвовать в нем могут только проживающие на территории Черногории (около 460 тыс. человек). В планы же оппозиции входило распространение этого права на всех ее граждан, что увеличивало бы число голосующих примерно на 260 тыс. человек, для которых местом жительства является Сербия. Власти Черногории заинтересованы в том, чтобы референдум можно было признать состоявшимся при минимальной явке его участников, а решение принималось бы большинством от числа проголосовавших. Это позволит провозгласить независимость на основе вердикта менее четверти граждан. Оппозиция, наоборот, стремится к тому, чтобы необходимая явка составляла более 50 % избирателей, а решение о независимости требовало бы более половины от списочного состава голосующих. Она настаивала также на предусмотренном черногорской Конституцией утверждении итогов референдума в парламенте большинством в две трети голосов.

Венецианская комиссия Совета Европы, на суд которой были вынесены эти спорные вопросы, заняла двусмысленную позицию. Она поддержала власти, сочтя неприемлемым участие в референдуме граждан Черногории, проживающих в Сербии. Но частично удовлетворены были и требования оппозиции: явка для признания референдума состоявшимся рекомендована на уровне не менее 50 %, а утверждение его итогов в парламенте должно соответствовать конституционным нормам. Правда, в окончательной редакции документа формулировки смягчены и лишены обязательной силы, а властям и оппозиции предложено самим договориться, какое большинство будет решающим. Это они заведомо не могут сделать без нового посредничества ЕС, каковое и было предложено. Таким образом, исход политических баталий в Черногории и результат референдума как бы повисают в воздухе, что дает Брюсселю дополнительное средство воздействия на Белград. Последний рискует оказаться и без Косово, и без Черногории, если не пойдет навстречу тому решению косовской проблемы, которое сочтут оптимальным в Европейском союзе.

ЦЕНА ВОПРОСА

Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать наиболее вероятные последствия признания любой формы независимости Косово. Первым результатом станет окончательный исход сербов из края. Руководители Сербии и основные политические партии откажутся признавать навязываемое решение, но это не спасет от политического кризиса в стране, досрочных выборов и прихода к власти националистической Сербской радикальной партии, чей лидер Воислав Шешель вместе со Слободаном Милошевичем коротает время в камерах Гаагского трибунала.

Еще более возрастет вероятность (едва ли «бархатного») распада сообщества Сербии и Черногории. Не исключено резкое обострение межнациональных отношений в Воеводине со значительным венгерским меньшинством и в трех южных общинах Сербии, где проживает достаточно многочисленное албанское меньшинство, что способно вызвать новые потоки беженцев и вынужденных переселенцев.

Пришедшие к власти радикалы, возможно, и не решатся на силовое противоборство с Евросоюзом и США. Пример их идейных собратьев в Боснии и Герцеговине (три националистические партии босняков-мусульман, сербов и хорватов, в свое время развязавшие войну и поныне доминирующие на политической сцене) и в Хорватии (националистическая партия Хорватское демократическое содружество покойного президента Франьо Туджмана, в настоящее время находящаяся у власти и проводящая проевропейский курс) показывает: даже подобные силы достаточно податливы «кнуту и прянику» и управляемы извне. Но в ситуации новой нестабильности многое будет зависеть даже не от лидеров националистов, а от степени народного возмущения. В любом случае демократия в «веймарской» Сербии будет отброшена далеко назад, а ее европейские перспективы окажутся еще более туманными.

Нет оснований полагать, что в «условно независимом» Косово начнут реализовываться европейские стандарты демократии и прав меньшинств. Ведь, как следует из просочившихся в швейцарскую прессу секретных документов германской разведки и полиции ООН, там и сегодня под сенью созданных государственных институтов реально заправляют структуры организованной преступности и наркомафии, сросшиеся с традиционными кланами и группировками бывших боевиков Освободительной армии Косово (ОАК). Они находятся под покровительством ведущих политических деятелей (бывшего политического руководителя ОАК, а ныне лидера второй по влиятельности Демократической партии Косово Хашима Тачи, его заместителя по партии и члена Президиума парламента Ксавита Халити, главы Альянса за будущее Косово и экс-премьера Рамуша Харадиная). Этим поборникам независимости она нужна не для строительства правового демократического государства: в условиях независимости они надеются создать максимально благоприятный климат для криминальной деятельности.

Конечно, с уходом сербов проблема межнациональных отношений утратит остроту сама собой. Но, показав свою податливость силовому шантажу косовско-албанских националистов и наркодельцов, западные покровители сами провоцируют и поощряют их на продолжение подобной тактики. Почувствовав свою мощь, они будут теми же методами вымогать новые уступки. И основным объектом их давления, за отсутствием сербов, окажутся представители международного сообщества, мешающие в осуществлении идеала «пиратской республики». Конечно, «входной билет» в Европейский союз остается большим соблазном для политической элиты Косово, а потому перспектива членства в ЕС представляется относительно эффективным средством управления ею из Брюсселя. Но, привыкнув навязывать собственные условия в диалоге с западными попечителями, косовары вряд ли легко откажутся от этой наклонности. К тому же косовские криминальные структуры без всякого пропуска уже вполне освоились в Европе, контролируя значительный сегмент рынка незаконного оборота наркотиков, оружия и торговли «живым товаром».

Может статься, что понятие «условный» больше подойдет не для характеристики суверенитета Косово, а для международного запрета на объединение с Албанией и присоединения населенных албанцами сопредельных территорий Македонии, Черногории и Южной Сербии. В сегодняшней ситуации независимость Косово будет не средством его «европеизации», а очередным шагом по пути архаизации края и окончательного превращения его в общеевропейский центр международной оргпреступности.

Большинство поборников косовской независимости упорно не желают признавать, что создаваемый прецедент будет иметь широкие международно-правовые и политические последствия. Между тем уже первые разговоры о возможном предоставлении краю независимости вызвали живейший отклик в непризнанных постсоветских образованиях – Приднестровье и Нагорном Карабахе. За ними неизбежно последуют Абхазия и Южная Осетия. И если независимость Косово станет правовой реальностью, это, безусловно, не может не послужить стимулом и предлогом для всех непризнанных, чтобы добиваться аналогичного решения. Легко предположить, что эхо прокатится от Басконии до Курдистана.

Вызывает сожаление, что Россия стала соучастником процесса движения Косово к независимости, поддержав его начало в Совете Безопасности ООН и поставив свою подпись под двусмысленным документом Контактной группы по Косово. Не соглашусь с мнением многих, будто апелляция к истории, религии и культуре является достаточным основанием причислять Балканы к зоне приоритетов Российской Федерации. Учитывая крайне малый удельный вес стран Юго-Восточной Европы в структуре внешнеэкономических и внешнеполитических связей России и присущее им стремление к вступлению в ЕС и НАТО, российские интересы здесь в основном сводятся к тому, чтобы заблаговременно занять выгодные экономические позиции в регионе, который рано или поздно станет частью Евросоюза. Едва ли поэтому стоит тратить значительные политические ресурсы на ссору с Вашингтоном и Брюсселем по косовскому вопросу – делу тем более уже фактически проигранному ранее. Но и ассистировать антисербскому курсу западных партнеров, обесценивая свой авторитет среди сербов, нет резона.

Выразив свое неодобрение и отказавшись участвовать в подобной политике, Россия могла бы выиграть больше не только в сербском общественном мнении. Впрочем, слова президента РФ Владимира. Путина о значимости косовского прецендента для постсоветского пространства на недавней пресс-конференции указывают, где Москва собирается искать свою выгоду.

Косово. Сербия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 10 марта 2006 > № 2911912 Павел Кандель

Президент Грузии Михаил Саакашвили заявил о готовности конституционно предоставить Южной Осетии полную автономию в составе единой Грузии. «Состояние законсервированности конфликтов в Грузии, сохранения их статус-кво далее неприемлемо. Мы располагаем беспрецедентным мандатом доверия населения, поэтому готовы пойти на неординарные шаги, конституционно предоставив бывшей Юго-Осетинской области полную автономию в составе единого грузинского государства», – заявил он 10 июля на открывшейся в Батуми международной конференции по урегулированию конфликта в Цхинвальском регионе.Саакашвили представил новый план разрешения проблемных вопросов. По его словам, в плане учтены все пожелания, которые на разных этапах озвучивали представители руководства Южной Осетии. В частности, Грузия готова к принятию закона о реституции и выплате компенсаций населению этого региона. Южная Осетия рассматривается в плане как автономная единица с широкими правами, гарантированным самоуправлением и участием в центральном управлении. Президент Грузии также пообещал сохранить осетинскую культуру, язык и образование, а также гарантирует, что сохранит для жителей Южной Осетии уровень российских пенсий. Эту информацию сообщает ресурс. Грузия > Внешэкономсвязи, политика > gzt.ru, 10 июля 2005 > № 3775

В Тбилиси открылось официальное представительство российского газового гиганта – Газпрома. Данный факт, а также заявления, озвученные на специальной конференции по инвестиционным планам Газпрома в Грузии, дают основания полагать, что российская компания преследует весьма серьезные намерения на грузинском рынке. Причем, речь, по всей видимости, идет уже не только о готовности приватизировать грузинский магистральный газопровод, что, по мнению грузинских экспертов, означало бы создание серьезных проблем для проекта «Шах Дениз», но и усилило бы присутствие России в Грузии.Высокопоставленный источник в компании Газпром, пожелавший остаться неизвестным, выразил явное неудовлетворение по поводу самого процесса приватизации грузинского магистрального газопровода, на приобретение которого так рассчитывал Газпром. На вопрос, собирается ли российская компания стать владельцем этой магистрали, последовал следующий ответ: «А нам не дали этого сделать. Как известно, на протяжении нескольких месяцев, проводилась экспертная оценка условий приобретения магистрального газопровода, была проделана очень конструктивная работа с обеих сторон. А потом сказали, что приватизации не будет», – отметил источник. Он не стал распространяться относительно дальнейших инвестиционных планов Газпрома в Грузии, назвав это коммерческой тайной.

Похоже, российский гигант не сможет в ближайшее время осуществить строительство газопровода «Новороссийск-Супса-Джейхан». «У нас уже есть идентичный газопровод, «Голубой поток», который идет в Турцию. И Вы сейчас говорите о трубопроводе, который так же должен идти в Турцию. Получается, что российский газ будет конкурировать с российским газом. Мы сами себе создадим конкуренцию, собьем цены. Никто из здравомыслящих людей не пойдет на это», – отметил представитель «Газпрома». Кроме того, осуществлению этого плана препятствует и ситуация в Абхазии. «Понятно, что до урегулирования ситуации в Абхазии говорить о строительстве сквозного трубопровода по этой территории бессмысленно», – подчеркнул источник. И даже при успешном разрешении всех абхазских и грузинских проблем представитель компании назвал возможность прокладки второго газопровода в Турцию – неактуальным вопросом.

Собеседник назвал возможным «при наличии соответствующего межправительственного соглашения» прямую поставку российского газа в Южную Осетию, которая, по его словам, рассматривает возможность выхода из зависимости в процессе газоснабжения из Грузии. По его словам, «Газпром является открытым акционерным обществом, правда, теперь 50% акций принадлежат государству, что не умаляет коммерческий характер нашей деятельности. Поэтому все межгосударственные поставки осуществляются на основе межправительственных соглашений, и если эти соглашения будут достигнуты, то, соответственно, будут осуществляться и поставки».

Помимо всего прочего, российский гигант собирается применить на грузинском газовом рынке новейшие технологии, что не может не радовать. «У нас есть серьезные возможности использования специальных установок с высоким КПД, снижающих технические потери и позволяющих повысить экономию», – сообщил источник в Газпроме.

В свою очередь, директор компании «Газинвест» (структура «Газэкспорта») Владимир Волокитин отметил, что компания может провести реконструкцию газопроводов и газового хозяйства Грузии. «Есть соглашения между Международной грузинской газовой корпорацией и Газпромом, где этот вопрос затронут. Там предусмотрено, что при наличии заинтересованных сторон может быть создана совместная компания, которая займется реконструкцией газопроводов и газового хозяйства», – проинформировал Волокитин.

Между тем тот факт, что вот уже как месяц компания «Тбилгази» не приобрела нового руководителя, вызывает озабоченность у «родного детища» бывшего директора Давида Морчиладзе, который, согласно официальному контракту, в течение двух лет будет возглавлять представительство Газпрома в Грузии. По поводу нынешнего состояния «Тбилгази» Морчиладзе отметил, что по его опыту, «Тбилгази» может быть вполне жизнеспособной организацией – «единственное, что меня волнует, так это то, что в течение месяца нет кандидатуры директора. Предприятие теряет драгоценное время для подготовки к зиме. А вообще-то на сегодняшний день все схемы для дальнейшей работы и задействования предприятия разработаны», – отметил он.

Одной из схем, которая может «реанимировать» слабое грузинское предприятие, является, по словам Морчиладзе, разделение «Тбилгази» на 50 участков с ответственным сотрудником в каждом из них. «Думаю, такая схема позволит существенно повысить собираемость оплаты за газ», – считает он.

Кроме того, головной болью грузинского правительства остается и пяти миллионная задолженность перед российской стороной за поставленный газ. Но, судя по всему, российская компания прекращать подачу газа в Грузию в качестве санкций за неуплату, не собирается. Единственное, что не может порадовать грузинских потребителей, так это неизбежное подорожание газа. Поскольку цены на газ очень тонко реагируют на повышение цен на нефть и нефтепродукты, то к зиме нынешнего года грузинскому народу придется платить за голубое топливо на 50% больше. Такое значительное подорожание цен на газ директор фирмы «Газинвест» Владимир Волокитин назвал «неизбежным». Кроме того, по словам Волокитина, такая тенденция сохранится в ближайшем будущем.

Несомненно, Газпром продолжит оставаться единоличным лидером в поставках газа на ближнее зарубежье. В 2005г. Газпром добудет 545 млрд.куб.м. газа, а к 2020-2030гг. эта цифра возрастет до 590-600 млрд.куб.м. Займет Грузия позицию партнера или останется подопечной – покажет время. Грузия > Нефть, газ, уголь > ., 1 июля 2005 > № 3782

О мировом порядке XXI века

© "Россия в глобальной политике". № 1, Январь - Февраль 2005

В.Л. Иноземцев – д. э. н., научный руководитель Центра исследований постиндустриального общества, главный редактор журнала «Свободная мысль-XXI».

С.А. Караганов – д. и. н., председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Параллельно англоязычная версия этой статьи публикуется в журнале The National Interest (США). Статья обсуждалась на рабочей группе СВОПа, взгляды участников дискуссии учтены и обогатили материал. Авторы выражают особую благодарность А.Г. Арбатову, Ю.М. Батурину, А.Г. Вишневскому, В.З. Дворкину, А.И. Колосовскому, другим коллегам.

Резюме Система мирового управления переживает кризис: институты и принципы, оставшиеся в наследство от прежней исторической эпохи, не соответствуют новым реалиям. Проблемы человечества невозможно решить в рамках существующих подходов.

ПРИРОДА СОВРЕМЕННОГО КРИЗИСА

Во второй половине ХХ века радикально изменились как сама система международных отношений, так и традиционные представления о базовых принципах ее организации. Итогом Второй мировой войны, самого масштабного вооруженного конфликта в истории человечества, стало противостояние коммунизма и капиталистического мира, основанное на принципе баланса сил. Сложившаяся биполярная система породила и своеобразный баланс слабости: стремясь заручиться как можно большей поддержкой, каждая из сторон закрывала глаза на недостатки и даже пороки своих союзников.

Соперничая не только друг с другом, но и с традиционными колониальными державами, Соединенные Штаты и Советский Союз содействовали деколонизации и, не останавливаясь перед выхолащиванием смысла понятия «суверенитет», способствовали распространению принципа суверенитета на мировую периферию. В период становления биполярного мира (1947–1962) к пятидесяти независимым странам, существовавшим к концу Второй мировой войны, присоединились еще сто «суверенных» государств, большинство из которых вряд ли имели право и основания считать себя таковыми. Однако реалистично оценить Третий мир, стремительно образовавшийся рядом с Первым миром и Вторым, не позволяли принципы «политической корректности» послевоенной эпохи. Среди них выделялись постулаты, провозглашавшие «право наций на самоопределение вплоть до отделения и создания национального государства», а также «незыблемость государственного суверенитета».

Принцип суверенитета, использовавшийся в качестве оружия в противоборстве сверхдержав, не был отброшен и после победы одной из них. За время распада биполярной системы (1989–1998) мировое сообщество пополнилось еще несколькими десятками «суверенных» субъектов, степень жизнеспособности многих из которых еще предстоит определить. При этом выигравшие холодную войну Соединенные Штаты, как адепт свободы, демократии и прав человека, привнесли в мировую политику новые «политкорректные» постулаты, провозглашавшие демократию панацеей при решении всех социальных и экономических проблем и ставившие во главу угла «демократизацию мирового порядка».

Однако на рубеже ХХ и XXI столетий становится очевидным: суверенитет отдельных государств несовместим с международной демократией, предполагающей подчинение в той или иной форме меньшинства большинству. Доктрина соблюдения прав человека отказывает попирающим их правительствам во внутренней и внешней легитимности. Отсутствие демократических порядков внутри отдельных стран, их неспособность к социальному и экономическому развитию заставляют усомниться в способности таких наций реализовывать свои суверенные права.

В последнее время многие ученые и политики приходят к выводу о том, что «падающие» (failing) или «несостоявшиеся» (failed) государства составляют бОльшую часть Третьего мира и значительную часть бывшего Второго мира, что эти страны не способны к самостоятельному развитию и представляют собой серьезную угрозу международной стабильности. Драматизм ситуации осложняется двумя немаловажными обстоятельствами.

С одной стороны, прежняя «интегральная» концепция суверенитета постепенно начинает уступать место принципу «ограниченного» суверенитета, основанному на делегировании ряда полномочий и функций наднациональным органам (например, взаимоотношения в рамках Европейского союза). С другой стороны, Организация Объединенных Наций, оставаясь самым авторитетным и представительным международным институтом, испытывает серьезное влияние со стороны падающих и несостоявшихся государств, которые составляют большинство ее членов. Таким образом, модификация вестфальской системы в XXI веке практически неизбежна. Этому процессу будут способствовать как добровольный отказ от суверенитета в части развитого мира, так и неготовность последнего признать суверенитет падающих или несостоявшихся государств, а также необходимость обеспечивать минимальные условия жизни людей на этих территориях, предотвращать распространение многих глобальных бед, в том числе терроризма. Прежде чем представить себе контуры мироустройства грядущих десятилетий, проанализируем основные черты современной реальности.

«РАСКОЛОТАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ»

Рубеж между той частью мира, в которой всё чаще задумываются о возможном отказе от суверенитета, и той, где особое внимание уделяется его восстановлению и укреплению, одновременно во все большей мере превращается в границу между сообществами государств состоявшихся и несостоявшихся. Для многих квазигосударств и территорий она становится все более непреодолимой, превращаясь в водораздел между «центром» и «периферией», Севером и Югом, миром порядка и миром хаоса, постсовременным и современным (мы бы сказали, даже пресовременным) миром. Раскол существующей цивилизации становится одной из определяющих черт нашего времени.

Демографический взрыв в Третьем мире увеличил численность населения несостоявшихся государств и усугубил их положение. Правда, отдельные страны, такие, например, как Китай и Индия, сумели, проводя разумную политику, воспользоваться преимуществами глобализации и стать на путь устойчивого развития. Однако значительная часть государств, находящихся вне пределов территории, обозначаемой как «расширенный Запад» (extended West), являются источниками большинства нынешних глобальных проблем – политических, социальных, экономических и даже экологических.

Это обстоятельство ставит в тупик многих наших современников. Те, чье мировоззрение сложилось в 1960-е и 1970-е годы, кто был воспитан на идеях равенства и прогресса, не могут смириться с провалом концепции «развития», однозначно рисовавшей перед новыми независимыми странами перспективу экономического роста и политической стабильности. Неудачи развивающихся стран подпитывают всевозможные теории «вины» бывших метрополий за нынешнее положение периферии, концепции «долга за политику колониализма», сторонники которых считают, что отсталость может и должна преодолеваться путем предоставления разного рода помощи.

Настало время отказаться от подобных подходов. Конечно, проводя колониальную политику, ведущие державы преследовали прежде всего собственные эгоистические интересы. Но во многих случаях (хотя, разумеется, имелись и исключения) европейская колонизация явилась фактором экономического и социального прогресса, что не принято признавать в рамках новой «политкорректности». При всей своей противоречивости европейское колониальное присутствие в Азии, Африке и Латинской Америке способствовало ознакомлению местного населения с новыми технологиями, освоению более совершенных методов организации труда, повышению образовательного уровня, приобщению к элементам европейских ценностей. Там, где период колонизации был достаточно длительным, а уровень цивилизационного развития до прихода европейцев – относительно высоким, последствия оказались скорее положительными (например, Индия или Малайзия). Там же, где колонизация была слишком кратковременной, чтобы ее позитивные стороны могли породить устойчивый эффект, европейская цивилизация не прижилась, а примитивные культуры в значительной степени подверглись разрушению (так произошло в большинстве стран тропической Африки). В подобной ситуации на первый план вышли негативные стороны колониального присутствия. Враждебность к колонизаторам и бедность местных культурных традиций воплотились в усилиях по созданию так называемой «новой идентичности» – деградирующей, показной и в большинстве случаев основанной на диктатуре.

Последние десятилетия богаты примерами неприятия западных ценностей и образа жизни в развивающихся странах, стремящихся замкнуться в своей отсталости. Подобные примеры особенно многочисленны в Африке и Азии, но весьма заметны и на территории бывшего Советского Союза: среднеазиатские (ныне центральноазиатские) республики, жившие на протяжении десятилетий за счет ресурсов, технологий и интеллектуального капитала России, сегодня представляют собой сырьевые экономики с полуфеодальной политической системой. Губительные попытки отвергнуть ценности современной цивилизации, стремление к самоизоляции характерны и для части российского политического класса.

Низкий человеческий потенциал падающих или несостоявшихся государств, авторитаризм их правителей, а также и порожденное глобализацией серьезное обесценение ресурсов при одновременном возрастании значения технологий и знаний сводят к нулю шансы самостоятельного развития этих стран. Более того, гуманитарная помощь, оказываемая западными странами, как правило, развращает население и власти падающих или несостоявшихся государств, не способствуя модернизации их экономик и общественных структур, порождая иждивенчество и коррупцию. Похожий эффект вероятен и в случае предоставления этим странам каких-то специальных торговых преференций. Все дело в том, что основу их экспорта составляют сырьевые товары, а история не знает примеров успешной структурной перестройки сырьевых экономик в условиях высоких мировых цен на ресурсы (на примере собственной страны мы видим, насколько опасен комплекс «получателя гуманитарной помощи», не говоря уже о нефтяной зависимости, схожей с наркотической).

Опыт небольшого числа «новых промышленных стран», вырвавшихся из западни экономической деградации, также свидетельствует о том, что в современном мире единственный способ достичь хозяйственного успеха – это принять порожденные глобальной экономикой правила игры и взять курс на интеграцию в сообщество государств, разделяющих идеалы и ценности западной цивилизации. Между этими новыми промышленными странами и западными державами устанавливаются отношения партнерства, и сегодня от «центра» требуется всестороннее содействие успешному росту этой части «периферии» – не посредством все более интенсивной деморализующей «помощи», а путем открытия перед ней своих рынков, поддержки развития ее человеческого капитала, интеграции ее в свои политические и экономические структуры.

Однако постепенное приобщение части «периферии» к «центру» не меняет общей картины, особенно в тех регионах, где почти отсутствуют прецеденты успешного «догоняющего» развития, – в Африке и на «расширенном» Ближнем Востоке. Бросаются в глаза непреодолимая отсталость этих регионов, стагнация и даже деградация человеческого капитала, безрассудство и безответственность властных элит, готовых винить в своих бедах кого угодно, но только не собственные некомпетентность, корыстолюбие и коррумпированность. Эта часть «периферии» выступает в качестве источника основных экологических проблем; здешний регресс обостряет проблему мирового неравенства; творимое здесь насилие оборачивается миллионными толпами беженцев и переселенцев; дезориентированные молодые поколения становятся благодатной питательной средой для распространения экстремистских и террористических идей.

Управление протекающими в этой части мира процессами, установление над ними минимального контроля – залог укрепления столь необходимой для мирового развития политической стабильности. Это позволит модернизировать сами отстающие страны и регионы, снизить глобальную напряженность, заполнить «вакуум безопасности», а также осуществить давно назревшее реформирование унаследованной от холодной войны системы международных отношений.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ СИСТЕМНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ МИРОВОГО ПОРЯДКА

Сложные исторические перипетии послевоенной эпохи обусловили высокую степень неструктурированности современной системы международных отношений. В наибольшей мере эта неструктурированность была порождена тремя обстоятельствами. Во-первых, продолжительной подчиненностью всех политических процессов задачам холодной войны. Во-вторых, резким ростом влияния экономических факторов в глобальной политике. И, в-третьих, сокращением возможности использования традиционной военной силы в конфликтных ситуациях. Все эти обстоятельства не были адекватно оценены и не получили отражение в сложившейся ныне системе международных институтов.

Существенная сторона процессов, связанных с первым обстоятельством, нашла наиболее полное выражение в эволюции роли и значения Организации Объединенных Наций, созданной вскоре после окончания Второй мировой войны и насчитывавшей 50 государств-членов. Структура ООН изначально не предусматривала широкого демократического участия множества новых стран, обретших независимость в последующие десятилетия. Совет Безопасности «разлива 1945 года», в котором обе сверхдержавы – СССР и США, две колониальные метрополии – Великобритания и Франция, а также Китай (до 1971-го его представляло бежавшее на Тайвань правительство Гоминьдана) имели право вето, выступал, по сути, инструментом легитимации биполярной системы. Будучи ее своеобразным дополнением, ООН не смогла добиться создания системы коллективной безопасности, сформировать эффективные международные вооруженные силы, способные не только поддерживать, но и навязывать мир, предотвращать конфликты, противодействовать распространению оружия массового уничтожения (ОМУ). За всю историю ООН решения Совета Безопасности лишь трижды (в Корее в 1953 году, в Конго в начале 1960-х и в Кувейте в 1990-м) воплотились в конкретные действия по наказанию агрессора.

За прошедшие годы ООН обросла массой организаций и агентств. Некоторые из них, такие, как Всемирная организация здравоохранения, Международное агентство по атомной энергии, Всемирный банк и ряд других, весьма полезны, тогда как большинство их бюрократизировались или же, как, например, регулярная Специальная сессия Генеральной Ассамблеи, работающая над совместным решением проблемы наркотиков, занимаются бесполезными дискуссиями. Те же структуры ООН, которые сформировались в 1945 году, но, как позднее выяснилось, «не принимали во внимание» право народов на суверенитет, оказались недейственными (например, Военно-штабной комитет) или были фактически распущены (в том числе Комитет по опеке, упраздненный в 1994-м). В ее нынешнем виде Организация Объединенных Наций сохраняет свое значение как уникальный и универсальный инструмент диалога, однако на практике она не только лишена возможности вмешиваться в международные конфликты, но и зачастую препятствует формированию институтов, способных эффективно решать возникающие проблемы. ООН подошла к рубежу, на котором необходим «ремонт» ее структуры, причем отнюдь не косметический. Попытки реформировать организацию пока не очень успешны. В этом убеждает анализ доклада Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам, представленного в конце 2004 года. (См. также заслуживающую внимания статью российского члена этой группы академика Евгения Примакова «ООН: вызовы времени» в журнале «Россия в глобальной политике». Т. 2, № 5, сентябрь – октябрь 2004 г., с. 68–76.)

Доклад, безусловно, заслуживает отдельного глубокого обсуждения, однако он не уменьшил ощущение того, что и в экспертной среде наблюдается острый дефицит новых идей.

Второе обстоятельство, обусловившее высокую степень неструктурированности современной системы международных отношений, связано с нарастающей глобализацией мировой экономики, которая придает политическое измерение, казалось бы, сугубо хозяйственным проблемам. В новых условиях выявилась неспособность к эффективному функционированию политических институтов, сформированных еще в то время, когда никто не мог даже помыслить ни о диктате цен на сырье со стороны международных картелей, ни о возможности банкротства суверенных заемщиков, ни об образовании регионов свободной торговли, ни тем более о единых валютных зонах, охватывающих несколько национальных экономик. Преодоление экономических кризисов и финансовых катаклизмов напрямую связано с теми или иными формами краткосрочного (а возможно, и продолжительного) ограничения столь важного фактора в системе международных институтов, как национальный суверенитет. Однако правомерность подобного ограничения нынешней теорией международных отношений практически не признается.

Наиболее очевидным примером того, как экономическая глобализация трансформируется в политическую интеграцию, выступает Европейский союз. Успех относительно скромного проекта объединения угольной и сталелитейной индустрии Франции и Германии привел в свое время к созданию Европейского экономического сообщества, превратившегося спустя несколько десятилетий в сегодняшний ЕС, самый сложный политический организм в человеческой истории. Это уникальное политико-хозяйственное образование доказывает не только экономическую эффективность, но и социальную благотворность интеграции, порождающей относительно справедливое и вполне конкурентоспособное общество. Одновременно мы становимся свидетелями того, как процесс абсолютно добровольного ограничения суверенитета включает в себя все большее число участников. При этом объединенная Европа демонстрирует новый вариант экспансионистской политики – пожалуй, наиболее эффективный и социально приемлемый из всех, какие только знала история.

Наконец, третье обстоятельство, обусловившее неструктурированность современной системы международных отношений, – сокращение возможности использования традиционной военной силы в конфликтных ситуациях. В условиях нарастания глобальной нестабильности, весьма заметной после завершения холодной войны, дезориентирован и наиболее мощный международный военно-политический альянс – НАТО. Выполняя на протяжении сорока лет задачи стратегического сдерживания в Европе, НАТО продемонстрировала свою неспособность наказать агрессоров, нанесших 11 сентября 2001 года удар по Соединенным Штатам, а два с половиной года спустя – по Европе (взрывы поездов в Испании). За последнее десятилетие альянс включил в себя более десятка новых членов, но так и не переосмыслил основные элементы своей стратегии, de facto раскололся в связи с военной операцией в Ираке и более чем осторожно рассматривает возможное расширение своей зоны ответственности.

Подытоживая, можно без преувеличения сказать, что в политическом и военном отношении современный мир разделен на «центр» и «периферию» – точно так же, как в экономическом и социальном плане. Важная отличительная особенность заключается в том, что Соединенные Штаты (представляющие развитой мир), а также Россия и Китай (со стороны развивающихся стран) сохраняют верность традиционной политике баланса сил, тогда как европейские государства привержены методам экономического влияния, военного невмешательства и политического нейтралитета. Различия между тем, что всё чаще называют соответственно современной и постсовременной политикой, становятся все разительнее. Но ни та, ни другая модель пока не способны предложить рецепты преодоления глобального беспредела.

ЧТО НАС ОЖИДАЕТ?

В условиях все большей непредсказуемости глобальных процессов, усугубления уже стоящих перед человечеством и появления новых проблем ни одно из национальных государств не способно в одиночку гарантировать собственную безопасность. Если тот или иной регион окажется втянутым в серию разрушительных конфликтов, их негативное влияние неизбежно распространится и на остальные, в том числе и более благополучные, страны и регионы. Именно поэтому сегодня важно оценить возможные варианты развития мировой политической архитектуры и определить наиболее приемлемые (или, по меньшей мере, наименее катастрофичные) из них.

Все ныне имеющиеся концепции относительно того, как в дальнейшем будет или должен эволюционировать мировой порядок, можно разделить на три большие группы.

Первую группу составляют сценарии, в основе которых – осмысление мира в сравнительно привычных категориях центров силы, или «полюсов», хотя содержания этих концепций весьма (а порой и радикально) отличаются друг от друга.

Так, после окончания холодной войны широкое распространение (особенно в США) получила идея о том, что на планете надолго установился однополярный мир, de facto управляемый Америкой. Сторонники данной идеи исходят из того, что Соединенные Штаты, находящиеся в расцвете своего могущества, во все большей степени реализуют стратегию односторонних действий, а немалая часть американских политиков и экспертов уже вовсю воспевают мощь и величие новой Империи. Их оппоненты, правда, указывают на то, что перенапряжение сил единственной сверхдержавы неизбежно. Кроме того, с подобным развитием событий никогда не согласятся большинство членов мирового сообщества, которые непременно начнут стремиться к совместному противостоянию глобальному гегемону.

Более существенным, однако, нам представляется не то, к каким последствиям может привести воплощение в жизнь такого сценария, а то, что сам он основан на сомнительных предпосылках и самообмане. Да, сегодня Америка – мощнейшая экономическая держава. Но ее относительная мощь серьезно уступает уровню конца 1940-х – начала 1950-х или начала 1920-х годов. Беспрецедентный на первый взгляд военный потенциал США на поверку оказывается крайне ограниченным, о чем свидетельствуют попытки стабилизировать ситуацию в ряде регионов планеты. Политического влияния Вашингтона также недостаточно для того, чтобы эффективно купировать самые опасные процессы в современном мире. Чего, например, стоит неспособность США не только предотвратить обретение ядерного оружия Индией и Пакистаном, но и воспрепятствовать развернутой Исламабадом активной торговле компонентами ОМУ и технологиями его производства! При всем своем могуществе Америка бессильна и в том, что касается разрешения одного из ключевых конфликтов современности – арабо-израильского.

Противники американской гегемонии стремятся к созданию альтернативной модели и выступают за многополярный мир. Но такая точка зрения нереалистична и старомодна, так как современный мир невозможно свести к совокупности уравновешивающих друг друга центров силы. Как и концепция восстановления противовеса Соединенным Штатам, эта идея не направлена на решение новых глобальных проблем, и даже семантика самого термина «многополярность» подразумевает нацеленность не на сотрудничество, а на соперничество в международных делах. Наиболее последовательными приверженцами этой концепции являются ныне Китай и Франция. Россия подвержена их влиянию и колеблется в определении собственного курса, что иногда сказывается в ее раздражении высокомерием Вашингтона. Однако в последнее время российские руководители предпочитают использовать термин «многовекторность», не имеющий четкой политической (и тем более антиамериканской) окраски. Такой подход отражает приверженность прагматической политике перманентного лавирования. Оно неизбежно в быстро меняющемся мире, где постоянные союзы и ориентации невозможны да и нежелательны. Это особенно существенно для такой страны, как Россия, позиции которой временно ослаблены и которая к тому же оказалась на линиях разлома между богатыми и бедными странами, между переживающей упадок великой исламской цивилизацией и цивилизациями пока что более успешными. Однако многовекторность остается не столько концепцией миропорядка, сколько способом до поры до времени воздержаться от выбора.

Сколь различными ни казались бы идеи однополярного и многополярного мира, обе они базируются на общей предпосылке: каждая страна или группа стран проводит ту или иную политику, исходя из своего отношения к другим странам. Подобная идеология кажется нам отжившей и малоперспективной.

Сторонники концепций, которые условно можно объединить во вторую группу, призывают отказаться от стремления к балансу сил в пользу создания некой парадигмы управляемости мира. Наиболее последовательные из них отстаивают идею мирового правительства. Однако эта идея теряет свою популярность по мере того, как увеличивается число падающих государств, снижается роль ООН, усугубляется неспособность сторонников «вашингтонского консенсуса» построить систему эффективного наднационального управления хотя бы в сфере международных экономических процессов, а также повсеместно нарастают националистические и сепаратистские тенденции. Единственным, но крайне важным исключением на этом фоне выступает Европейский союз. При всех очевидных проблемах (неповоротливость европейской бюрократии, несопоставимость внешнего влияния ЕС и его экономического и социального потенциала и пр.) объединенная Европа – успешный «пилотный проект» мирового правительства. Хочется верить, что этот проект выживет, не утонув в историческом водовороте.

Успех европейского эксперимента подпитывает еще одну концепцию, адепты которой выступают за «усеченный» вариант мирового правительства, но, по сути, призывают к «отгораживанию» «центра» от «периферии». Исходя из соображений политической корректности, мало кто решается открыто сформулировать эту идею. Однако элементы такого подхода просматриваются в политике развитых стран, которые, провозглашая необходимость содействовать развитию, на деле сокращают помощь, по сути, уходят из нищающей и деградирующей Африки, преуменьшают опасности распространения ОМУ. Даже Европа, остающаяся крупнейшим источником гуманитарной помощи, все больше концентрируется на собственных проблемах и на ситуации в сопредельных государствах в ущерб своей международной политической активности. Эскапизм развитых стран еще более явно проявляется в курсе, проводившемся по отношению к «расширенному» Ближнему Востоку. Проблемы, которые накапливались там десятилетиями, предпочитали не замечать, как игнорировали и чудовищные войны в Африке.

Политика, основанная на подобном подходе, вряд ли может лечь в основу эффективного управления миром. Практика показывает, что отстающие страны, как правило, не способны самостоятельно выйти из пике и в них рано или поздно вызревают проблемы, выплескивающиеся во все остальные регионы, – от терроризма и распространения оружия массового уничтожения до разрушения локальных экосистем и возникновения масштабных эпидемий.

Неэффективность обеих рассмотренных концепций управляемости мира – формирования мирового правительства и «отгораживания» – подталкивает к разработке третьей парадигмы глобального управления. Суть ее состоит в следующем: передовые и наиболее мощные нации должны навязать неблагополучным государствам элементарный порядок. Такое управление может иметь два уровня – спорадический и коллективный.

Спорадическое управление. Неспособность какого-либо из государств или квазигосударств обеспечить на своей территории соблюдение минимальных прав граждан дает основание навязать ему «внешнее управление». Оно осуществляется посредством «гуманитарной интервенции» с последующим отторжением части территории или полной оккупацией миротворческими силами (в качестве примера могут служить опыт НАТО в бывшей Югославии, действия России в Приднестровье, Южной Осетии и Абхазии, а также силовое вмешательство ряда европейских стран в дела их бывших колоний в Африке). События последних десятилетий свидетельствуют о том, что странам «центра» придется все чаще использовать этот крайне неоднозначно воспринимаемый инструмент управления. Препятствием на пути его применения является отсутствие механизма его легитимации, что порой превращает такое управление в очередной источник хаоса, соперничества и взаимных подозрений. Вот почему подобная политика, на наш взгляд, должна проводиться от имени международного сообщества – возможно, через воссоздание института подопечных Организации Объединенных Наций территорий, управляемых по мандату великими державами или их группами. (Правда, доклад Группы высокого уровня ООН предлагает окончательно похоронить идею ооновского Комитета по опеке; при этом не совсем ясно, чем руководствуются авторы доклада.) Неизвестно также, хватит ли у ведущих и наиболее продвинутых демократических государств воли для воплощения в жизнь такой политики. Весьма вероятно, что нет, особенно в уставшей от войн и колониальных коллизий Европе.

Коллективный вариант предполагает создание нового «концерта наций», преследующего вышеописанные цели, но действующего более масштабно – путем открытого доминирования в мировом сообществе группы ведущих, наиболее мощных государств. Совместно они способны диктовать мировому сообществу свою волю и противодействовать нарастанию хаоса как напрямую, так и через международные организации. Эта концепция представляется нам наиболее адекватной и последовательной, хотя и труднореализуемой. Ее главное преимущество заключается в том, что она подразумевает сотрудничество ведущих государств, которые контролируют большую часть мирового валового продукта, производят основные новые технологии и располагают рычагами, несоизмеримыми с потенциалом любой из возможных коалиций. Выработка этими странами стратегии коллективных действий стала бы впечатляющим прорывом в сфере международных отношений. Однако институциональная основа подобной парадигмы (контуры которой неявно просматриваются в идее «большой восьмерки» и которая угадывается в отдельных действиях Совета Безопасности ООН) выглядит пока крайне неопределенной.

Наконец, существует третья группа концепций, которые мы охарактеризовали бы как маргинальные по причине обреченного пессимизма одной их части и ни на чем не основанного оптимизма другой.

Пессимисты констатируют: мир сползает к пропасти глобального хаоса, противостоять которому невозможно. Хаотизация пугает многих, опасения особенно возросли после того, как лидер современного мира – Соединенные Штаты – серьезно подорвал свою мощь вторжением в Ирак. В результате неразумного применения военной силы Вашингтон вместо продвижения к однополярному миру поставил под вопрос свое влияние, сделав огромный шаг в сторону мира «бесполярного» – хаотичного и неуправляемого.

Примером противоположной, преувеличенно оптимистической, точки зрения на развитие ситуации в будущем является сценарий, который весьма популярен среди американских экспертов. По их мнению, залогом мира и стабильности станет демократизация все новых и новых стран, поскольку демократии, мол, не проводят агрессивной, воинственной политики. Однако данный постулат применим лишь к либеральным демократиям и не имеет никакого отношения к демократиям нелиберальным, а только они и могут возникнуть в результате искусственной (насильственной) демократизации. Принцип народовластия не приживается в бедных традиционалистских обществах. Ускоренное навязывание формально демократического способа правления, скажем, в Китае, Саудовской Аравии да и в том же Ираке может серьезно подорвать международную стабильность. И уж совсем безответственной глупостью выглядит идея дальнейшей «демократизации» международных отношений, способной лишь усилить влияние несостоявшихся государств.

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Из вышеперечисленных концепций будущего миропорядка самой перспективной нам представляется та, что основана на идее коллективного управления, осуществляемого группой ведущих демократических государств. Будучи сторонниками этой идеи, авторы, тем не менее, не стремятся отринуть все прочие доктрины мироустройства, выступая за создание синтетической концепции, которая учитывала бы недостатки каждого из изложенных подходов и оказалась бы приемлемой для большинства субъектов мировой политики. Подобная концепция должна быть направлена на достижение ряда важный целей. Это – повышение степени управляемости международной системы, предотвращение распространения ОМУ и снижение риска его применения, борьба с терроризмом, создание условий для экономической и социальной модернизации, а на ее основе и демократизации развивающихся стран, а также расширение пространства стабильности и развития, ограниченного ныне странами «центра». Формирование на этой основе более стабильной и управляемой международной системы откроет перспективы и перед отстающими государствами, создаст хотя бы теоретические предпосылки для их поступательного движения. Если же продолжится нынешнее сползание к хаосу, таких шансов у них просто не будет.

Реформирование системы глобальных институтов должно, на наш взгляд, начаться с создания новых международных структур, координирующих взаимодействие между странами «центра». Следующий этап – это их сосуществование и конкуренция с уже имеющимися институтами, в процессе которой круг участников новых структур постепенно расширяется. Наконец, формируются институты, оптимально отвечающие стоящим в повестке дня задачам.

На первом этапе возможности и ресурсы, находящиеся в распоряжении развитых стран, должны использоваться в целях выстраивания «центра» как союза, эффективно влияющего на «периферию», делающего ее более управляемой и распространяющего на нее принципы, принятые во взаимоотношениях между самими странами «центра». Сегодня отсутствует четкое ядро, вокруг которого мог бы начаться процесс консолидации, – то ли это «пятерка» постоянных членов Совета Безопасности ООН (возможно, расширенная), то ли «восьмерка» (возможно, также расширенная). Наиболее реалистичен компромиссный вариант: «центр», скорее всего, составят Соединенные Штаты, Европейский союз, Япония, Россия и, может быть, Китай и Индия, как страны, уверенно продвигающиеся по пути развития, заинтересованные в стабилизации международной ситуации и обладающие значительными ресурсами.

Первоначально всем этим странам предстоит заключить между собой ряд соглашений, определяющих их общую позицию в отношении глобальных социальных проблем и вопросов международной безопасности, и декларировать решимость бороться с опасными тенденциями мирового развития. Новая коалиция, или альянс, провозгласит свою верность идеалам, воплощенным в Уставе ООН, и приложит усилия к тому, чтобы действия Организации Объединенных Наций стали более эффективными и решительными.

Второй этап, наиболее сложный, будет включать в себя совокупность мер по реформе ООН, которую следует наделить адекватными властными полномочиями и силовыми структурами. Видимо, придется вернуться к исходному варианту Устава ООН, в котором не предусматривалось право наций на самоопределение, четко конкретизировать требования к государствам – членам Организации Объединенных Наций, а также прописать процедуру исключения или временной приостановки членства той или иной страны. В случае успеха такой реформы странам «центра» следовало бы создать объединенные вооруженные силы, действующие под эгидой ООН, но управляемые представителями великих держав. (В принципе такая возможность была заложена в Военно-штабном комитете ООН, но его тоже предлагают аннулировать.) В случае же провала реформы, представляющегося весьма вероятным, государства «центра» окажутся свободными от обязательств выполнять ряд решений, принимаемых в рамках Организации Объединенных Наций (что имеет место и сегодня, реализуясь через право вето), и смогут приступить к созданию коллективных военных структур и структур безопасности вне рамок ООН. В последнем случае логично предположить, что фундаментом таковых станут структуры НАТО, хотя это и потребует роспуска альянса и формирования на его основе новой военно-политической организации, не ограниченной пресловутой зоной ответственности (чему давно пришло время).

По завершении второго этапа возникнет серьезная политическая и военная коалиция развитых стран. Для нее будут характерны ясные и открыто декларируемые принципы отношений с остальным миром. Применение силы станет возможным лишь в случаях, заранее оговоренных со всеми остальными субъектами международных отношений (например, покровительство террористическим организациям, массовые нарушения прав человека, геноцид, религиозные преследования, явная неспособность правительств контролировать ситуацию в пределах собственной страны). Это, с одной стороны, внесет в систему международных отношений больше определенности, сократив влияние на нее падающих и несостоявшихся стран, и, с другой стороны, укажет не входящим в коалицию государствам на четкие рамки свободы их действий по отношению к собственным народам, сопредельным странам и международным нормам.

На третьем этапе институционализация новых международных структур вступит в завершающую стадию. Страны «центра» получат реальную возможность формулировать свои требования (обусловленные не произвольной заинтересованностью, а задачами борьбы с теми или иными опасными глобальными тенденциями) к остальным государствам. Выполнения этих требований не следует добиваться силой оружия: главный инструмент давления на «периферию» – это условия экономического, технологического и информационного партнерства с «центром», которые могут быть более или менее благоприятными. Только в исключительных ситуациях, таких, как предотвращение гуманитарной катастрофы или помощь в отражении агрессии одного из «периферийных» государств против другого, развитые страны могут прибегать к использованию военной силы. Основная задача их союза – не покорить, а цивилизовать «периферийные» территории, помочь их народам достигнуть уровня развития, позволяющего им реализоваться в качестве полноправных суверенных государств. Лишь для некоторых падающих и несостоявшихся государств придется восстановить статус подмандатных территорий с внешним управлением, используя для этого нормы, подобные тем, что были прописаны в Уставе ООН.

Формирование стабильного союза развитых стран способно сыграть определяющую роль и в разрешении целого ряда застарелых конфликтов, в первую очередь арабо-израильского противостояния. Его затяжной характер и серьезность накопленных за десятилетия взаимных претензий не дает надежд на его преодоление без вмешательства сторонней силы, а возможно, и без возвращения части ближневосточных территорий под опеку великих держав. Необходимо и создание коллективных структур безопасности «расширенного» Ближнего Востока, где они могли бы сыграть положительную роль, подобную той, какую сыграла Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе в разрешении противоречий между странами западной и восточной частей континента.

Разумеется, обозначенные этапы – сначала «отгораживание» «центра» от «периферии», затем его самоорганизация и лишь после этого активное воздействие – весьма условны. Некоторыми проблемами падающих и несостоявшихся государств придется заниматься уже сегодня. Мы лишь попытались выделить приоритеты, важнейшим из которых является самоидентификация и самоорганизация «центра».

* * *

Мировой порядок XXI века не будет походить на прежний, столь привычный для политиков прошлого столетия. Основное его отличие станет заключаться в том, что незыблемый на протяжении последних трехсот лет принцип баланса сил утратит свое былое значение. Снижение вероятности конфликта между великими державами и сближение их позиций по большинству спорных международных проблем приведут к формированию альянса развитых стран, мощь которого не может быть уравновешена никаким объединением сил «периферийных» государств.

Важным следствием подобной трансформации станет отказ от «демократизации» международных отношений, от учета мнения и позиций падающих и несостоявшихся государств и их поддержки и, наконец, от соглашательской политики, намеренно игнорирующей нарушения общепринятых норм и прав человека в странах «периферии», от курса на распространение оружия массового уничтожения и спонсирование террористической активности. Коалиция развитых стран сможет устанавливать нормы поведения на международной арене, а также правила, ограничивающие степень свободы правительств в отношении собственных граждан.

Очевидным отличием новой системы международных отношений от нынешней станет и восстановление системы управления падающими и несостоявшимися государствами усилиями отдельных великих держав или их коалиции. Но не с целью эксплуатации природных богатств или людских ресурсов этих стран, а ради защиты элементарных прав их граждан и предоставления им гарантий соблюдения, как таковых. Вестфальская система не уйдет в прошлое, но будет модифицироваться по мере установления приоритета прав человека над правами народов, наций и государств.

Насколько все эти прогнозы окажутся реальными, зависит от способности развитых стран координировать свою политику, подчинять свои текущие конъюнктурные цели задачам построения предсказуемого и безопасного мира. Мы не можем с уверенностью сказать сейчас, сколь сильной окажется решимость правительств этих стран двигаться по избранному пути. Но надеемся на то, что перспективное видение все же возьмет верх над сиюминутными интересами.

Россия. США. Евросоюз. ООН > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 17 февраля 2005 > № 2911856 Владислав Иноземцев, Сергей Караганов

От глобальных противоречий – к региональным конфликтам

© "Россия в глобальной политике". № 5, Сентябрь - Октябрь 2004

М.Г. Делягин – д. э. н., председатель президиума – научный руководитель Института проблем глобализации. При подготовке статьи использованы материалы его книги «Мировой кризис. Общая теория глобализации» (М.: Инфра-М, 2003).

Резюме Задача Российской Федерации на современном этапе – довести до логического конца распад Советского Союза и добиться признания независимости тех самопровозглашенных образований, которые не желают оставаться в составе бывших советских республик.

Исчезновение силового противостояния двух систем перевело глобальную конкуренцию в плоскость цивилизационного конфликта. Но если раньше глобальная конкуренция означала в первую очередь противостояние государственных военных структур, то теперь она принимает вид столкновения сетевых структур, ориентирующихся на ту или иную цивилизацию. (К числу сетевых структур сегодня относятся не только финансовые, общественные, религиозные и преступные организации, но и спецслужбы, действующие всё более самостоятельно под предлогом необходимости борьбы с терроризмом.)

В силу специфики сетевых структур глобальная конкуренция становится неявной, реализуясь в отдельных, ограниченных по масштабам, то есть региональных, формально не связанных друг с другом конфликтах, которые приобретают долгосрочный, тлеющий характер. Их активизация и привлечение к ним внимания мирового общественного мнения создают новые поля на «великой шахматной доске».

В прошлом конкуренция двух систем носила прежде всего не экономический, а идеологический характер. Борьба в первую очередь шла за «души людей», за привлечение на свою сторону большего числа сторонников. Сегодня «силовым полем», направляющим глобальную конкуренцию, является осознание недостаточности природных ресурсов для продолжения развития прежними темпами на базе прежних технологий. Цивилизационная конкуренция, таким образом, превращается в борьбу за ресурсы.

Ресурсный голод (для большинства стран мира еще потенциальный) подстегивает экспансию и направляет ее в регионы с «бесхозными» богатствами, то есть с такими, освоить которые не под силу обладающим ими государствам. В первую очередь это Африка и постсоветское пространство, включая Россию.

ПОЛЗУЧЕЕ МИРОТВОРЧЕСТВО

Открытое оформление и упрощение созданных в России за последние годы механизмов управляемой демократии демонстрируют Западу, что строящуюся российскую государственность принципиально невозможно интегрировать в его систему ценностей вообще и евроатлантическое сообщество в частности. Осознав данный факт, Запад вряд ли попытается наладить с Россией особые механизмы взаимодействия, как в случаях с бывшим СССР и сегодняшним Китаем: Россия для этого слишком слаба. Скорее всего, мы станем свидетелями попыток возвратить наше государство в универсальное, формально-демократическое состояние.

Расширяющиеся цивилизации по-разному осуществляют освоение территории России. Прежде всего экономически – посредством создания, например, транснациональных корпораций с участием российских партнеров, осуществления проектов наподобие Каспийского трубопроводного консорциума или тех, что реализуются на условиях Соглашения о разделе продукции, а также воздействия на такие российские проекты, как экспортный нефтепровод из Восточной Сибири. Далее, используется сетевой способ (особенно через наркомафию, политическое лобби и религиозные структуры, в первую очередь исламистские и католические), а также этнический.

Нередко этому служит и международная миротворческая деятельность, призванная ослаблять межнациональные конфликты, которые сопровождаются террористическими актами. Использование региональных конфликтов как инструмента влияния на управляющую систему нашей страны, как и в случае позднего СССР, – один из самых болезненных способов давления на Россию. Речь идет прежде всего о региональном противостоянии в ближнем зарубежье, центральноазиатская часть которого превращается в часть Большого Ближнего Востока, и в исламских регионах самой России.

Так, нагнетание президентом Грузии Михаилом Саакашвили националистической эйфории вокруг идеи восстановления территориальной целостности страны способно толкнуть Тбилиси к силовому воссоединению с Южной Осетией. Малочисленные южноосетинские силы самостоятельно не смогут дать отпор противнику, авангард которого – спецназ, подготовленный американскими инструкторами. Это поставит президента России Владимира Путина перед крайне неприятной дилеммой: его усилия по защите граждан России (официально они составляют 56 % населения Южной Осетии) неизбежно приведут к ссоре с Западом, который, скорее всего, поддержит Саакашвили.

Выбор между интересами граждан России, с одной стороны, и Запада – с другой, одновременно будет являться и выбором между двумя группировками внутри российской элиты – западниками-либералами и силовиками. Последние могут спровоцировать конфликт в надежде, что президент Путин все же решит помочь соотечественникам, проживающим в Южной Осетии, и отвернется от либерального крыла. Однако велика вероятность и того, что глава Российского государства, твердо, хотя и не всегда осознанно придерживающийся во внешней политике линии Михаила Горбачёва, в критический момент предпочтет дружбу с Западом.

Нет сомнений, что силовое решение южноосетинской проблемы при фактическом бездействии российских миротворцев, от которых потребуют не вмешиваться, приведет к партизанской войне и погружению республики в кровавый хаос, неисчислимым страданиям мирного населения, как осетинского, так и грузинского. Единственным выходом из сложившейся ситуации станет ввод в Южную Осетию международных миротворческих сил (очевидно, под эгидой НАТО). Эта республика настолько мала, что контингент понадобится незначительный. А измученное террором и направляемое эффективной пропагандой население этих регионов, каким бы патриотичным оно ни было, относительно скоро присоединится к требованиям ввести международные подразделения.

После этого любой крупномасштабный теракт на Северном Кавказе поднимет волну требований «прогрессивной мировой общественности» ввести международные миротворческие силы и туда как единственное средство обеспечения мира.

Так «на плечах террористов» натовские войска шагнут на Северный Кавказ, после чего его отделение от России по косовскому сценарию станет вопросом времени. Исходя из логики глобальной конкуренции, следующими территориями, контроль над которыми принципиально важен, оказываются Татария и Башкирия – ключевые технологические зоны, через которые осуществляется транзит сибирских энергоносителей на Запад. Исламский компонент в этих республиках позволяет сделать попытку и там разыграть сценарий дестабилизации. Зависимость Татарии и Башкирии от стратегических конкурентов России сделает юрисдикцию Москвы над Западной Сибирью формальной. В среднесрочной перспективе это способно спровоцировать постановку вопроса о российской принадлежности Сибири и Дальнего Востока.

Итак, отказ (под любым предлогом) от защиты соотечественников, проживающих за пределами России, в пользу отношений с Западом может вызвать «эффект домино» и повлечет за собой внутриполитический кризис, чреватый подрывом легитимности президента, стержневой фигуры всей российской государственности. Чтобы избежать этого, России надо любой ценой не допустить агрессию со стороны Грузии.

Стратегическая задача Москвы на нынешнем этапе должна состоять в том, чтобы довести до логического конца процесс распада СССР и добиться признания права на самоопределение народов постсоветского пространства, в том числе и тех, которые не желают жить вне российской государственности. В состав России могут войти (если народы этих территорий выскажут соответствующее пожелание) не только Южная Осетия, но и Абхазия, а также Приднестровье (при возможном объединении Молдавии с Румынией и предоставлении со стороны Европейского союза, НАТО и США письменных гарантий неприкосновенности Приднестровья как российской территории).

Между тем современное российское государство, органически не способное на последовательное отстаивание своих национальных интересов, не в состоянии реагировать на возможность «миротворческой» агрессии НАТО, в первую очередь США, уже сегодня создающую потенциальную угрозу территориальной целостности и самому существованию России.

Трагическое несоответствие инфраструктуры внешней политики (от программ обучения студентов до организационной структуры МИДа и Совета безопасности РФ) назревшим проблемам становится все более очевидным. Подобно тому как генералы всегда готовятся к прошлой войне, российское стратегическое планирование во внешнеполитической сфере не реагирует на реалии нового времени.

Принципиальный отказ от создания единой системы выработки внешнеполитических приоритетов, оборачивающийся полным отсутствием целостной внешней политики, ведет наше государство к болезненным провалам не только в сферах прямого столкновения интересов, но и даже на его собственном «заднем дворе».

Яркий пример – ситуация в Абхазии. Российское руководство, органически не умеющее анализировать альтернативы и готовить «кадровый резерв», автоматически сделало ставку на правящий клан. Он занимает наиболее жесткую антигрузинскую позицию и не склонен к сотрудничеству с остальными группировками. При этом даже наличие административного ресурса и полной поддержки Москвы не позволило кандидату от «партии власти» победить. Обстановка в республике обострилась, а Россия оказалась дискредитирована. В результате вполне вероятен следующий сценарий: оппозиционные и до сих пор пророссийские кланы начнут наводить мосты в направлении Запада. Там их встретят приветливо, и Абхазия будет потеряна Россией так же, как Аджария, а до того – и весь Советский Союз.

АНТИНАРКОТИЧЕСКАЯ КОАЛИЦИЯ

Распад СССР и образование в Центральной Азии новых государств с различными правовыми системами создали идеальную среду для деятельности наркомафии, получившей возможность оптимизации юридических рисков при помощи страновой диверсификации своей деятельности. Наркомафия уже сыграла и продолжает играть значительную роль в новейшей истории Таджикистана и некоторых других центральноазиатских государств. Приход к власти в Афганистане талибов (с помощью пакистанской армии и на деньги от производства героина) окончательно оформил транзит наркотиков в Европу из Афганистана через Центральную Азию и территорию России, а затем и через выведенное из-под сербской юрисдикции Косово. Россия, как и всякая транзитная страна (к тому же с деградирующим социумом, что многократно повышает восприимчивость к наркотикам), несет исключительно тяжелый урон.

Масштабы распространения наркотиков угрожают самому биологическому существованию российского общества (условный «порог безопасности» – один процент наркозависимого населения – превышен, по неполным данным МВД, как минимум, вдвое), а растущее политическое влияние наркомафии способно уже в обозримом будущем спровоцировать ряд болезненных для Москвы конфликтов в Центральной Азии, да и внутри России.

Однако реальной борьбы с этим злом не ведется. Был, правда, отменен железнодорожный рейс Душанбе – Москва, зато стало более интенсивным автобусное сообщение, а «опиумный поезд» Душанбе – Астрахань курсирует по-прежнему. Снятие российских застав на таджико-афганской границе способствует активной переброске наркотиков как раз в то время, когда либерализация их производства в Афганистане после свержения талибов может привести к массовому сбросу цен, так что уровень доступности героина резко возрастет.

При всем при том смертельно опасная для России и крайне болезненная для Евросоюза наркоэкспансия дает нашей стране уникальный шанс на реальное лидерство в деле объединения усилий, направленных на решение общей задачи. Более того, при желании Россия относительно легко получит от мирового сообщества мандат на своего рода контроль над Центральной Азией и даже на политическое доминирование в ней в целях защиты Европы от потока наркотиков.

Это будет уже не «либеральная империя», занимающаяся насаждением в Центральной Азии чуждой ей (еще в большей степени, чем России) идеологии, которая под видом борьбы за права человека защищала бы интересы самых разных меньшинств в ущерб обществу в целом. Это будет категорический и ясно осознаваемый всеми императив, объективно сплачивающий Европу и Россию под лозунгом борьбы с наркомафией и международным терроризмом. Политкорректность данного лозунга вполне очевидна, и его не сможет оспаривать наш стратегический конкурент – США.

Однако реализация подобной политики предъявляет созданной президентом Путиным «вертикали власти» заведомо непосильные для нее требования. Подрыв эффективности государственного аппарата в результате административной реформы, повлекшей за собой длительный паралич всей системы госуправления, не позволит в ближайшие годы использовать данный исторический шанс.

ЗАГАДКИ КИТАЙСКОЙ ШКАТУЛКИ

Региональные проблемы грозят России и на другом направлении – дальневосточном. Неопределенность с перспективами трубопровода Ангарск – Дацин, на который Китай возлагал большие надежды, отбрасывает тень на все будущее российско-китайских отношений, особенно если учесть предшествовавшее этому скандальное исключение китайцев из процесса приватизации «Славнефти». До сих пор руководство КНР в основном рассматривало нашу страну как партнера, испытывающего внутренние неурядицы и порой ведущего себя странно, но при этом достаточно надежного и договороспособного.

Однако непоследовательное поведение российских властей в последние годы, потакание аппетитам некоторых губернаторов, потворство давлению на Пекин со стороны Токио и, вероятно, действующего его руками Вашингтона, который опасается дальнейшего подъема Китая, могут (несмотря на отданные Пекину полтора острова, а, быть может, и благодаря этому компромиссу) ускорить смену настроений в КНР по отношению к России. Поднебесная начнет воспринимать наше государство как слабого, пассивного и не полностью самостоятельного владельца богатых природных ресурсов. А к чужим и слабым китайцы относятся весьма прагматично – без сантиментов.

Пекин в значительно большей степени, чем Москва, руководствуется при выработке своей политики представлением о глобальной расстановке сил и условиях глобальной конкуренции. Китай серьезно относится к прогнозам, согласно которым мировое потребление нефти в не столь отдаленном будущем превысит объемы ее добычи из относительно легко извлекаемых запасов. Пекин исходит из того, что его стратегические соперники заинтересованы в ограничении доступа КНР к топливным ресурсам и эта заинтересованность будет нарастать по мере сокращения объемов легкодоступных ресурсов. В частных беседах китайские аналитики оценивают провал проекта «Ангарск – Дацин» именно как первый опыт такого насильственного ограничения.

Если руководство Китая будет уверено в надежности России как стратегического поставщика энергоносителей на перспективу 4 – 6 лет, отношения между обеими странами останутся примерно на сегодняшнем уровне. При этом, правда, надо учитывать постепенное закрытие китайского рынка для российских товаров по мере развития замещающих производств и исчерпания военно-технического сотрудничества. Если же Пекин поймет, что не может полагаться на поставки из России, он начнет искать как альтернативные источники (от Казахстана до Западной Африки), так и собственные инструменты воздействия на северного соседа. История вокруг «ЮКОСа», крупного поставщика нефти в Китай, едва ли способствует укреплению репутации России в глазах клиентов.

Определенные надежды в китайцев вселяют новые оценки объемов нефтяных ресурсов Восточной Сибири. Речь идет о запасах, скрываемых нефтяными компаниями, и так называемых «тупиковых нефтепроводах», представляющих собой брошенные старые локальные трубы, которые используются для хранения десятков миллионов тонн левой нефти, утаенной в разные годы и нелегально поступающей на нефтеперерабатывающие заводы. Крах этих надежд, однако, будет означать для России формирование нового очага региональной напряженности.

* * *

Свертывание внешнего влияния России, осуществляемое сначала во имя «общечеловеческих ценностей» (под которыми на практике понимались интересы наших стратегических конкурентов), затем – ради снижения бюджетного дефицита, а в последние годы, по-видимому, из-за лени и некомпетентности правящей бюрократии и корысти силовой олигархии, в конечном итоге принесло свои плоды: Россия утратила значимое влияние за пределами территории бывшего СССР. Даже представители стран, наиболее благожелательно относящихся к России, на деле склонны отрицать ее право защищать всех своих граждан.

Слабость России на международной арене вызвала резкое сужение повестки дня на переговорах с США и Европой, что, в свою очередь, способствует повышению значимости региональных конфликтов. Ведь давление глобальной конкуренции является «великой постоянной» современного исторического развития, и государства, недостаточно сильные, чтобы участвовать в глобальных процессах, сталкиваются с этой конкуренцией на более низком, региональном, уровне. Кто не хочет защищать свои интересы на дальних рубежах, будет вынужден защищать их на ближних подступах.

Россия. СНГ > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 18 ноября 2004 > № 2909719 Михаил Делягин

При содействии Шведской компании, в грузинском селе Эредви (Южная Осетия) будет сооружен комплекс по переработке молока. Об этом сообщил председатель временной комиссии парламента Грузии, по востановлению территориальной целостности страны Васил Маглаперидзе. По его словам, комиссия по восстановлению территориальной целостности, на днях заслушала информацию министерства сельского хозяйства и продовольства Грузии о программе по возрождению экономики Цхинвальского региона. «Это очень интересно не только с экономической точки зрения, но и с политической. В регионе, как у осетинского, так и у грузинского населения, достаточно большое количество крупного рогатого скота и такое сотрудничество повлечет за собой интеграцию, оборот грузинской национальной валюты – лари и перспективу занятости для людей», – заявил он. Грузия > Агропром > ria.ru, 30 сентября 2004 > № 4728

Детский фонд ООН (ЮНИСЕФ) сообщил о доставке школьных принадлежностей и спортивного инвентаря детям, эвакуированным из Южной Осетии. По данным ЮНИСЕФ, 2,500 детей и женщин были эвакуированы из зоны конфликта и временно размещены в 9 домах отдыха и гостиницах Грузии. Среди эвакуированных – 500 маленьких детей.Сотрудники ЮНИСЕФ уже доставили в места временного размещения детей 35 школьных комплектов. Каждый из них содержит все необходимое для организации учебы 40 детей. Гуманитарный груз, который среди прочего, содержит информматериалы для родителей и соцработников, был направлен местным властям Грузии. Они должны будут распространить полученные товары среди 970 перемещенных лиц.

Представители Детского фонда выражают надежду, что спортинвентарь и учебные материалы помогут детям преодолеть травмы, полученные в результате обстрелов их сел в Южной Осетии. Сотрудники Фонда совместно с представителями органов здравоохранения Грузии готовят кампанию по иммунизации детей против кори, свинки и краснухи. Дети и женщины будут обеспечены витаминами и необходимыми медикаментами. Грузия > Образование, наука > Центр новостей ООН, 20 августа 2004 > № 15864

Главы МИД Великобритании и Грузии Джек Стро и Саломе Зурабишвили подписали во вторник в Лондоне соглашение об избежании двойного налогообложения. «Данный документ поможет развивать торговлю между двумя странами без дополнительных барьеров», – сказал британский министр. Соглашение было подписано в рамках первого официального визита президента Грузии Михаила Саакашвили в Великобританию. Джек Стро подчеркнул, что «данному визиту придается особая важность в Соединенном Королевстве». В ходе него состоялись или запланированы встречи Саакашвили с королевой Великобритании Елизаветой Второй, премьер-министром Тони Блэром, министрами обороны и международного развития Джеффри Хуном и Хилари Бенном, а также беседа с президентом ЕБРР Жаном Лемьером. Глава британского внешнеполитического ведомства рассказал, что его страна выделяет Грузии 2,5 млн. фунтов стерлингов в рамках помощи на охрану границ, поддержку экономики и военную реформу. «Президент Саакашвили пользуется нашей полной поддержкой в деле построения безопасной, стабильной и процветающей Грузии», – заверил Джек Стро. Также, по его словам, Лондон «полностью поддерживает усилия ООН и ОБСЕ по содействию урегулированию конфликтов соответственно в Абхазии и Южной Осетии». В свою очередь, грузинский президент подтвердил приверженность курсу реформирования страны, поддержания ее стабильности, борьбы с коррупцией.

«Мы намерены продолжать стратегический курс на сближение отношений с Европейским Союзом и НАТО», – добавил Саакашвили. Великобритания > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 13 июля 2004 > № 4517

Правительство Нидерландов выделило 178 млн.долл. на реализацию проекта «Поддержка Госдепартамента статистики при проведении интегрированного исследования семей». Как сообщили «Новости-Грузия» в тбилисском офисе Программы Развития ООН (UNDP), финансовую помощь получит Отдел исследования семей и уровня жизни при департаменте статистики Грузии. Планируется провести исследование по всей территории Грузии - в Тбилиси и девяти регионах, за исключением Абхазии и Южной Осетии, а также центров компактного проживания беженцев. После анализа результатов будет создана база данных. Реализация проекта в период в 2004-2005гг. поможет департаменту статистики обновить базу данных семилетней давности. Интегрированное исследование семей - это основной инструмент при мониторинге уровня бедности в стране, выявлении прогресса в реализации программы по искоренению бедности и оценке ее воздействия на жизнь бедных слоев населения. В рамках проекта будут изучены семейный бюджет, доступность здравоохранения и образования. Данные исследования станут надежным источником экономической и социальной информации для центральных властей, коммерческих и общественных организаций, а также доноров и исследователей. Грузия > Госбюджет, налоги, цены > ria.ru, 18 июня 2004 > № 7056