Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Россия направила в КНДР более 20 тысяч тонн пшеницы в качестве гуманитарной помощи, всего до конца 2014 года Москва планирует направить Пхеньяну около 50 тысяч тонн зерна, сообщили во вторник в МИД РФ.

Судно Theomitor с 23,2 тыс. тонн российской продовольственной пшеницы прибыло в порт Нампхо на западном побережье КНДР 3 октября.

"Поставка данного груза осуществлена в соответствии с распоряжением президента Российской Федерации из запасов Федерального интервенционного фонда сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия в целях оказания гуманитарной помощи Корейской Народно-Демократической Республике", — говорится в сообщении, размещенном на сайте МИД РФ.

"В рамках указанного распоряжения до конца текущего года в эту страну предполагается направить еще одну партию пшеницы. В общей сложности в 2014 году объем российских гуманитарных поставок зерна в КНДР составит около 50 тыс. тонн", — отметили в МИД РФ.

Специальный административный район Сянган (Гонконг) с 26 декабря 2014 г. прекратит экспорт предметов роскоши в КНДР. Этот шаг вызван вступившими в силу "Поправкам к установлению ООН о санкциях в отношении КНДР 2014 г".

Как сообщило правительство Сянгана, в КНДР запрещен не только ввоз предметов роскоши, но и наложен запрет на предоставление финансовых услуг и перемещение капиталов, а также на вход в акваторию Гонконга некоторых судов.

Напомним, что по итогам первых семи месяцев 2014 г., объем внешней торговли Поднебесной достиг 14,72 трлн юаней ($2,39 трлн), увеличившись на 0,2% по сравнению аналогичным показателем 2013 г. В частности, экспорт страны составил 7,82 трлн юаней с приростом на 1,1% в годом выражении, а импорт – 6,9 трлн юаней со спадом на 0,8%. Положительное сальдо торгового баланса составило 924,9 млрд юаней. Это на 18% больше, чем годом ранее.

Ранее сообщалось, что правительство Китая заявило о планах по стимулированию импорта. Власти страны полагают, что ввоз в КНР технологий, товаров и услуг позволит удовлетворить спрос, улучшить качество продукции, активизировать предпринимательство и инновации. В частности, речь идет об упрощении управления импортом, а также стимулировании трансграничной торговли через Интернет.

Военные КНДР и Южной Кореи обменялись выстрелами после того, как лодка из Северной Кореи нарушила водную границу, разделяющую два государства, у западного побережья полуострова, сообщает во вторник агентство Ренхап.

В субботу власти Южной Кореи и правительство КНДР пришли к соглашению о возобновлении формальных переговоров на высшем уровне. Стороны договорились провести второй раунд переговоров в ближайшие недели.

Корейский полуостров формально находится в состоянии войны, поскольку Корейская война 1950-1953 годов закончилась подписанием перемирия, а не мирного договора. Отношения между КНДР и Южной Кореей резко обострились в 2010 году после того, как в марте того года в Желтом море затонул корвет "Чхонан", потопленный, как утверждают в Сеуле, северокорейской торпедой.

Затем 23 ноября 2010 года в районе острова Йонпхёндо в Желтом море, где проходит спорная линия раздела между Севером и Югом, произошел крупнейший в регионе за последние полвека вооруженный инцидент. По сообщениям из Сеула, остров был подвергнут артобстрелу со стороны Севера, и южане открыли ответный огонь. В результате погибли двое южнокорейских военнослужащих, 17 были ранены.

Монголия и Китай: переход к всеобъемлющим стратегическим отношениям

Марк Гольман

Как известно, провозглашение Китайской Народной республики произошло 1 октября 1949 г. Уже 8 октября Монголия одной из первых стран признала КНР и установила с ней дипломатические отношения. И почти до второй половины 60-х годов ХХ в. отношения между двумя государствами развивались вполне успешно. В этот период КНР оказала Монголии большую финансовую и техническую помощь, а также помощь рабочей силой. Однако во второй половине 60-х и в 70-х гг. отношения переживали упадок в связи с конфронтацией между СССР и КНР, во время которой МНР, естественно, была на стороне Советского Союза. Но уже в конце 70-х — начале 80-х годов отношения стали восстанавливаться, а после заключения в 1994 г. обновленного Договора о дружественных отношениях и сотрудничестве (впервые такой Договор был подписан в 1960 г.) прошли путь от добрососедства до стратегического партнерства с 2011 г.

Особенно интенсивно стали развиваться экономические связи. Уже к концу 90-х гг. ХХ в. Китай прочно занял место главного торгового партнера и инвестора, причем, объемы двусторонней торговли и инвестиций росли из года в год. Так, например, если в 2006 г. китайские инвестиции составляли 456 млн. долл., то к 2014 г. они увеличились до 2,3 млрд. долл. (почти 50% от всех иностранных вложений), а объем торгового оборота вырос с 524 мл. долл. в 2002 г. до 6,6 млрд. в 2013 г. В Монголии почти во всех сферах экономики в настоящее время работают 7 тысяч различных хозяйственных единиц с участием китайского капитала.

Уже из этих данных видно, какое огромное значение имеет для Монголии дальнейшее развитие стратегических отношений со своим южным соседом, с которым у нее общая граница протяженностью 4710 км.

В этом плане важной, знаковой вехой стал государственный визит в Монголию Председателя КНР Си Цзиньпина 21-22 августа 2014 г. – первый такого уровня за последние 11 лет монголо-китайских отношений. С этим визитом монголы связывали большие надежды, которые суммарно обозначил президент Монголии Ц. Элбэгдорж в исклюзивном интервью 13 представителям ведущих средств массовой информации КНР 15 августа сего года в Улан-Баторе.

Главным итогом визита стала «Декларация о развитии всеобъемлющих стратегических отношений», принятая в результате переговоров двух лидеров тет-а-тет и в расширенном составе.

Показательно, что в Декларации на первое место вынесены основополагающие принципы монголо-китайских отношений, а именно: взаимное уважение суверенитета, независимости, самостоятельности и территориальной целостности друг друга, невмешательство во внутренние дела, мирного сосуществования, развитие равноправного и взаимовыгодного сотрудничества, взаимное уважение пути, выбранного каждой страной.

Выступая на пресс-конференции по итогам визита, Ц. Элбэгдорж акцентировал внимание на следующих положениях Декларации: «Стороны договорились не производить действия, которые наносят ущерб суверенитету, безопасности и территориальной целостности другой страны, не вступать в любые альянсы и в любые группировки, направленные против одной из сторон, не давать согласия любой третьей стране, организации, группировке проводить такие действия на территории своей страны».

В свою очередь Си Цзиньпин пролил бальзам на души монголов, еще раз заверив их, что: «Китай будет всегда уважать суверенитет, независимость, самостоятельность и территориальную целостность Монголии и избранный ею путь развития, КНР считает, что одним из приоритетных направлений ее внешней политики является развитие сотрудничества с Монголией».

Внесение этих положений в Декларацию и заверения Си Цзиньпина имеют принципиальную значимость, ибо призваны, в частности, снять определенную обеспокоенность монгольской стороны, как об этом прямо заявил Ц. Элбэгдорж китайским журналистам: «… имеющими место в последние годы в СМИ КНР и, особенно в Интернет–пространстве многочисленными статьями, подвергающими сомнению суверенитет Монголии и случаями фальсификации исторических событий. И это притом, что Интернет в КНР строго контролируется».

Принятие Декларации означает повышение уровня стратегических отношений Монголии и Китая до всеобъемлющего партнерства.

Достигнутые договоренности носят воистину всеохватывающий характер. Было заключено 26 межправительственных и межведомственных соглашений и 8 договоров и соглашений между хозяйственными единицами.

В области политики и сферы безопасности стороны договорились создать постоянный обменный механизм между органами законодательной власти и механизм стратегических переговоров между МИДами, продолжить развивать оборонное сотрудничество в рамках двухсторонних консультативных встреч, совместно защищать общие интересы в сферах обороны и безопасности.

Запланировано расширение сотрудничества в ООН, ШОС, Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА). Китай поддерживает инициативы Монголии: «Уланбаторский диалог по вопросам безопасности в Северо-Восточной Азии» и созыв саммита Россия-Монголия-Китай, а также вступление Монголии в Организацию Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (САТЭС). Монголия поддерживает усилия КНР по возобновлению шестисторонних переговоров по КНДР.

В области торгово-экономических отношений стороны намерены довести товарооборот к 2020 году до 10 млрд.долл., развивать как традиционные, так и новые направления сотрудничества, например, в области газификации угля и переработки других полезных ископаемых, в использовании новых источников энергии, строительстве газовых электростанций и экспорте электроэнергии в Китай, в охране природы, в развитии сельского хозяйства и животноводства и т.п.

Достигнут долгожданный прорыв в отношении транзитных грузоперевозок, доведении их до 100 млн.т. ежегодно к 2020 г., в использовании китайских морских портов и финансировании Китаем строительства новых узкоколейных железнодорожных линий – заключены соответствующие соглашения.

Договорились исследовать возможности создания трансграничной зоны свободной торговли и экономического сотрудничества по пограничной линии Эрлян-Замыч Удэ. Монгольская сторона предложила поставлять на китайский рынок монгольские товары на льготных условиях, в первую очередь продукцию сельского хозяйства без налогов и без учета объемов.

Разработана и осуществляется среднесрочная программа развития сотрудничества в области торговли и экономики через такие механизмы как Межправительственная комиссия по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству и Совет сотрудничества в сферах инфраструктуры и горной промышленности.

В культурной области Китай обязался выделять ежегодно стипендии для 1000 монгольских студентов, принять на повышение квалификации 500 монгольских военных и пригласить в страну 250 работников СМИ. А число китайских туристов должно вырасти с 100 тысяч до 150 тысяч.

Таким образом, можно заключить, что первый двусторонний монголо-китайский САММИТ прошел успешно. Сбылись ожидания монголов на повышение уровня взаимного доверия, на обогащение форм и содержания сотрудничества, на подъем взаимного торговли и инвестиционный деятельности и др.

Оба лидера высоко оценили результаты визита.

Ц. Элбэгдорж охарактеризовал его, как «исторический акт, сформировавший долгосрочные перспективы наших отношений».

Си Цзиньпин, выступая в монгольском парламенте – Великом Государственном Хурале, заявил, что очень доволен результатами визита и полностью уверен в светлом будущем Китайско-монгольских отношений. А, завершая свои ответы на итоговой пресс-конференции, Председатель КНР сказал, что «Китай готов стать для Монголии доверительным, ответственным и добрым соседом, хорошим другом и хорошим партнером».

Остается пожелать, чтобы политика Пекина по отношению к Монголии всегда соответствовала этим словам и чтобы отношения между двумя странами продолжали развиваться гармонично в интересах обоих народов, мира и безопасности региона Северо-Восточной Азии и на Дальнем Востоке.

Китай и Россия опасаются развертывания THAAD в Южной Корее

Пентагон подтвердил, что самым серьезным образом рассматривает возможность базирования противоракетных комплексов THAAD на территории Южной Кореи в качестве ответа на ракетные угрозы со стороны Северной Кореи, сообщает Military.com 3 октября.

Такое заявление сделал заместитель министра обороны США Роберт Уорк (Robert Work) на форуме Совета АТР по международным отношениям, который прошел во вторник. Уорк заявил, что THAAD станет «важной частью региональной обороны».

Однако развертывание этих противоракетных комплексов в Южной Корее может быть воспринято Китаем и Россией как угроза их безопасности. Уорк сообщил, что американские чиновники уже ведут разъяснительную работу. «Мы объяснили Китаю и России, что это не стратегические комплексы ПРО. THAAD предназначен для решения угроз региональной безопасности, направленных против США и наших союзников. Мы продолжаем вместе работать с китайцами и русскими, чтобы развеять любые их опасения, что они могут представлять угрозу их стратегическим ракетным системам», подчеркнул замминистра обороны.

Северная Корея частично или полностью приостановила работу на реакторе для выработки оружейного плутония в ядерном научно-исследовательском центре Йонбён, сообщает агентство Рейтер со ссылкой на доклад американского Института науки и международной безопасности (ISIS).

В начале сентября текущего года МАГАТЭ отметило ряд признаков, свидетельствовавших о начале работы на реакторе в северокорейском ядерном центре Йонбён. Эксперты агентства зафиксировали выход пара и отток холодной воды с реактора.

Специалисты института подтвердили, что снимки, полученные со спутников в период с сентября 2013 года до июня текущего года, действительно свидетельствовали об активности на реакторе, однако последние данные говорят, что работа на нем частично или полностью прекращена.

"Эта оценка была основана на присутствии пара, выходящего из здания турбины реактора, и воды, выброшенной в реку через трубу к востоку от реактора", — цитирует агентство сообщение института.

Снимки, сделанные в конце августа и сентября, показывают, что "оба эти признака отсутствуют". "По этой причине институт полагает, что существует вероятность того, что реактор частично или полностью отключен", — полагают эксперты. Специалисты считают, что остановка реактора могла быть проведена или для модернизации устройства, или для пополнения запасов топлива.

Ранее эксперты сообщали, что Северная Корея расширяет завод по обогащению урана в Йонбёне, а также пытается модернизировать свой реактор мощностью в 5 мегаватт для выработки оружейного плутония.

КНДР объявила себя ядерной державой в 2005 году, в 2006-м, в 2009-м и 2013 годах провела подземные ядерные испытания, которые вызвали протесты со стороны международного сообщества. В ответ на действия Пхеньяна Совбез ООН принял ряд резолюций, требующих от КНДР прекратить деятельность в ядерной сфере. В резолюциях 1718 и 1874, помимо санкций, содержатся требования к КНДР не проводить ядерные испытания и запуски баллистических ракет, вернуться к переговорам о денуклеаризации Корейского полуострова.

Латвийское правительство продает банк Citadele одиозному инвестору из Египта, который помог устроить свержение режима Хосни Мубарака, дружит с КНДР, подозревается в поддержке исламистских радикалов и осужден на родине за неуплату налогов на миллиарды долларов.

Партия «Единство» и правительство утверждают, что счастливы продать за небольшую сумму банк Citadele, так как его покупает американский инвестфонд Ripplewood Holdings, а это означает «гарантию геополитической безопасности экономики государства».

Также, все время подчеркивается, что инвесторами станут респектабельные бизнесмены, которые превратят Citadele в самый большой банк в регионе. Официально, список инвесторов не раскрыт, однако, LTV сообщало, что партнерами по этой сделке могут быть семья бразильских банкиров Сафра, исполнительный директор американского банка «Allen&Company» Стэнли Шуман, египетский миллиардер Нагиб Савирис, соучредитель инвестиционной компании «Cramer, Roshental&McGlynn» Джеральд Крамер, канадский фонд «Vealhouse Capital Management».

Только две фамилии из этого списка показывает каким могущественным личностям за бесценок отдается банк, на который были истрачены миллиарды евро латвийских налогоплательщиков — это семья Сафра и Нагиб Савирис.

Нагиб Савирис

Самый известный бизнесмен Египта миллиардер Нагиб Савирис, основатель Orascom Telecom Holding, является влиятельным мировым финансистом. Он считается IT-магнатом, который создал телекомуникационную корпорацию Orascom, контролирующую часть рынка связи на Ближнем Востоке и в Африке. Он также несколько лет был связан с российской компанией «ВымпелКом». Но самое главное — это его политическая деятельность в Египте и активное участие в свержении Хосни Мубарака.

Когда в январе 2011 года в стране начались волнения, Савирис немедленно встал на сторону противников Мубарака. Будучи членом самосозванной группы, которую пресса окрестила «совет мудрецов», он был одним из нескольких видных деятелей, которые выступали посредниками при отставке президента Египта 11 февраля 2011 года. Так, 7 февраля при встрече с вице-президентом Египта он обсуждал условия ухода Мубарака.

Далее, начинается «египетская чехарда». В результате свободных выборов к власти приходят «Братья-мусульмане» и президентом становится Мухаммед Мурси. Летом 2013 года военные в ходе переворота свергают Мурси, весной 2014 после выборов президентом становится фельдмаршал Ас-Сиси.

Савирис в этих событиях сыграл важную роль во время переворота, обеспечив информационную поддержку и выгодную «картинку» для западного мира. Большую роль в этом сыграла его небольшая партия «египетских хипстеров» — Партия свободных египтян. Сам миллиардер в это время находится за границей и приезжает в страну в конце 2013 года.

Очевидно, что Савирис является активным участником «революции» в Египте, имел огромное влияние на оппозицию, включая исламистов. Он поддерживал те силы, которые «раскачали» ключевую страну в арабском мире, создав угрозу прихода к власти радикальных исламистов и сторонников Халифата. Он не смущался кровавыми методами отстаивать свои бизнес-интересы в родной стране. Сейчас новый президент Ас-Сиси пытается стабилизировать ситуацию, отказался от поддержки сирийской оппозиции и «джихадистов» на Ближнем Востоке. Любопытно, что сразу же в «опалу» попал Саврис, которого обвинили в неуплате налогов на миллиарды долларов и осудили в сентябре 2014 на трехлетний тюремный срок. Это не мешает Савирису покупает роскошную недвижимость в Нью-Йорке и участвовать в сделке по покупке латвийского банка.

Степень влияния Савириса подтверждает тот факт, что он ведет бизнес с самой закрытой страной в мире — с КНДР. Ему принадлежит там единственный оператор мобильной связи — Koryolink. Он неоднократно бывал в Северной Корее, так 23 января, за пару дней до начала волны выступлений в Египте, Савирис был приглашен в Пхеньяне на ужин с Ким Чен Иром.

“Поезжайте в Северную Корею — там знают мое имя, знают меня в лицо, знают Orascom”, — заявил в одном интервью Савирис. Его компания мобильной связи появилась в КНДР еще в 2003 г., но уже в 2004 г. была запрещена после теракта, во время которого погибло 160 человек. По версии спецслужб, предназначавшаяся Ким Чен Иру бомба была подорвана с помощью мобильного телефона. Только Савирис сумел убедить северокорейских лидеров в необходимости сотовой связи для всех, и в 2008 г. “дочка” Orascom получила 25-летнюю лицензию на обслуживание сети 3G в КНДР.

Семья Сафра

В качестве еще одного инвестора для Citadele была названа семья бразильских миллиардеров Сафра. Это очень известная семья финансистов родом из Ливана. Они перебрались в Бразилию после II Мировой войны и стали владельцами крупных банков. Самыми знаменитыми из них были три брата — Эдмонд, Иосиф и Моис. Лидером семейного клана считался Эдмонд Сафра. Как пишут в деловой прессе, он был личным банкиром многих влиятельных людей в Европе и на Ближнем Востоке, в 90-е годы имел бизнес-интересы в России. Ранее, его имя в западной прессе связывали со скандалами вокруг отмывания денег наркомафии и «связями с русской мафией».

Через американский банк Эдмонда Сафра Republic National Bank of New York в 1998 году было переведено 4,8 млрд долларов транша МВФ для России откуда по поручению М.Касьянова деньги были переведы по различным «туманным адресам». Летом 1999 года Сафра встречался с Борисом Березовским. О чем беседовали Березовский и Сафра, остается тайной за семью печатями. Известно только, что после разговора Сафра в срочном порядке переехал в свою резиденцию в Монако, где имелись усиленная охрана и даже бункер на случай ядерной войны.

Тогда же Сафра решил срочно продать свою «империю» банку HSBC, но за 13 дней до завершения этой сделки он был убит в Монте-Карло. Его дом подожгли, Эдмонд спрятался в бронированной ванной и полтора часа ожидал помощи. Там он задохнулся от дыма.

Второй брат Моис умер в июне 2014 года.

Третий брат Иосиф успешно ведет свой бизнес, считается вторым самым богатым человеком в Бразилии. Ему 75 лет. Известно, что в 2011 году он купил за 1,1 миллиарда долларов шведский банк Sarasin и офисные помещения на Madison Avenue на сумму 285 миллионов долларов.

Кому продают Citadele?

Политики правящей партии «Единство» и их специалисты по связям с общественностью в медиа развернули обширную «пояснительную» компанию, представляя имена международных инвесторов, связанных со сделкой Citadele, как историю успеха и гарант вхождения в латвийский банковский сектор иностранных инвестиций. А также, очень тщательно спрятанную сумму сделки, как наилучшую возможную цену. Но, если мельком, взглянуть на биографии только двух инвесторов, то становится очевидно, что банк продают не «чистым» американским финансистам, а международным богачам с одиозными связями, «темным прошлым» и очень большими возможностями. При этом, они тратят на квартиры больше, чем готовы вложить в латвийский банк. В чем тут честь и благо для Латвии, видимо, понятно только «Единству», которое не хочет рассказать обществу подробности этой скандальной сделки.

И заметим, что если Савирис легко жертвует жизнями египтян ради своего блага, то почему он будет «жалеть» чужую Латвию и способствовать ее процветанию. Представляется, что, используя свои связи, он и другие инвесторы, надавили на латвийское правительство, чтобы за смешные деньги купить госбанк и использовать его исключительно в своих интересах. И хотелось бы посмотреть на инспекторов из FKTK, проводящих ревизию в банке, если даже ведущего банкира из семьи инвесторов жестоко убили в собственном доме.

Российская прокуратура за последний месяц на фоне вводимых санкций провела переговоры о выдаче беглых преступников и сотрудничестве по уголовным делам с десятками зарубежных партнёров, сообщил РИА Новости заместитель генерального прокурора России Александр Звягинцев.

По его словам, за указанный срок были проведены три крупнейших международных мероприятия — Байкальская международная конференция прокуроров, международный семинар по вопросам сотрудничества в сфере выдачи и оказания правовой помощи по уголовным делам во Владивостоке и заседание Координационного совета генеральных прокуроров-участников СНГ в Душанбе, в которых приняли участие прокуроры более чем из 40 стран Европы и Азии.

Ранее сам генеральный прокурор РФ Юрий Чайка заявлял, что взаимодействие ведомства с иностранными коллегами не осложнилось из-за вводимых в отношении России санкций. В свою очередь президент Международной ассоциации прокуроров (МАП) Герхард Ярош считает, что мировые прокурорские системы при противодействии глобальным угрозам должны оставаться неполитизированными.

Ожидание ответа

Как пояснил Звягинцев, на сегодняшний день Генпрокуратура РФ сотрудничает с компетентными органами почти 80 государств, но одной из наболевших проблем является долгое рассмотрение запросов российской стороны.

Этой теме было уделено особое внимание на прошедшей в конце августа в Иркутске Байкальской международной конференции прокуроров. Среди участников выступили руководители прокуратур Китая, Сербии, Швейцарии и Венгрии, главы международной ассоциации прокуроров и консультативного совета европейских прокуроров.

Были обсуждены вопросы исполнения международных следственных поручений, в том числе по вопросам возврата средств, полученных преступных путем. Генеральная прокуратура РФ, в частности, вела такие переговоры с швейцарскими коллегами.

"По заданию генпрокурора России мне пришлось неоднократно вести с ними переговоры по ряду конкретных уголовных дел, в том числе и по возврату в Россию активов бывшего сенатора Игоря Изместьева", — сказал Звягинцев.

Окончательная точка была поставлена на Байкальской международной конференции, где Юрий Чайка обсудил со своим швейцарским коллегой Михаэлем Лаубером актуальные вопросы двухстороннего сотрудничества.

"По итогам этой работы прокуратура Швейцарии удовлетворила наш запрос о возврате в Россию активов Игоря Изместьева. Деньги эти на днях поступили в Россию", — добавил собеседник агентства.

По словам Звягинцева, "в результате стараний Генпрокуратуры России за последние 3 года только из стран Западной Европы в Россию в результате международного сотрудничества было возвращено более 25 миллиардов рублей".

"В международном правовом сотрудничестве есть несомненные успехи, но имеются и сложности, которые требуют безотлагательного и системного решения. Эти трудности обусловлены разными причинами — как объективными, так и субъективными", — сказал собеседник агентства.

Звягинцев подчеркнул, что в то время как России хватает на работу по запросам о правовой помощи в среднем два-три месяца, а по запросам о выдаче — полугода, зарубежные коллеги позволяют себе рассматривать материалы по году и больше.

"Нельзя не отметить и случаи необоснованных отказов в выдаче и оказании правовой помощи, в том числе по причине политизации вопросов сотрудничества в отношении конкретных лиц и компаний", — сказал замгенпрокурора.

Вместе с тем он отметил, что в целом сотрудничество надзорного ведомства с зарубежными коллегами носит конструктивный характер. Эффективно используется институт передачи уголовного судопроизводства по уголовным делам.

"За последние 5 лет к нам поступило из-за рубежа около 900 поручений об осуществлении уголовного преследования граждан Российской Федерации, совершивших преступления на территории иностранных государств. Там, где имелись доказательства совершения преступления, виновные понесли заслуженное наказание", — добавил Звягинцев.

Замглавы ведомства отметил успехи в сотрудничестве с Интерполом, который только в 2013 году помог задержать свыше сотни обвиняемых, объявленных Россией в международный розыск, и депортировать свыше 50 разыскиваемых лиц.

На днях Юрий Чайка обсудил с генсеком Интерпола проект "Электронная выдача", позволяющий ускорить процедуру передачи запросов о выдаче преступников, находящихся в международном розыске.

Коррупция в СНГ

По словам Звягинцева, на днях в Душанбе в рамках заседания Координационного совета генеральных прокуроров-участников СНГ были достигнуты договорённости об укреплении взаимодействия в сфере борьбы с коррупцией между Россией и ближайшими соседями.

Российская делегация поделилась своим опытом организации прокурорского надзора в сфере экономики.

"Речь шла об укреплении сотрудничества в борьбе с коррупцией, надзорной практике в сфере защиты прав граждан, в особенности находящихся за пределами своего государства, на территориях государств — участников СНГ", — сказал собеседник агентства.

Также с партнёрами из Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Азербайджана обсуждались вопросы надзора за процессуальной деятельностью следственных органов, обобщён опыт работы с представителями гражданского сообщества по вопросам противодействия применению пыток и других бесчеловечных, жестоких или унижающих достоинство видов обращения или наказания.

Звягинцев добавил, что генпрокурор России Юрий Чайка был избран председателем Координационного совета генпрокуроров СНГ.

Переговоры с Японией

Впервые за долгое время российская прокуратура смогла обсудить вопросы сотрудничества по уголовным делам с коллегами из правоохранительных органов Японии.

Это стало возможно в рамках прошедшего во Владивостоке международного семинара по вопросам сотрудничества в сфере выдачи и оказания правовой помощи по уголовным делам с участием представителей компетентных органов России и ряда государств Восточной и Юго-Восточной Азии.

В мероприятии приняли участие представители Китая, Монголии, Вьетнама, КНДР, Индонезии, Камбоджи, Японии, Специального административного района Гонконг КНР.

"Актуальность проведения данного международного мероприятия с участием представителей правоохранительных органов государств Восточной и Юго-Восточной Азии обусловлена расширением связей Генеральной прокуратуры РФ с указанными странами в вопросах правового сотрудничества, в том числе в сфере выдачи и оказания правовой помощи по уголовным делам", — сказал собеседник агентства.

Замгенпрокурора добавил, что особое внимание обращено на "необходимость укрепления сотрудничества между компетентными органами государств — участников с целью обеспечения неотвратимости наказания за совершённые преступления, конфискации и возврата имущества, полученного преступным путём".

"Уже 8 октября российские прокуроры проведут новые переговоры в Ташкенте в рамках заседания генеральных прокуроров государств-членов Шанхайской организации сотрудничества, население которых составляет более половины жителей Земли", — сказал Звягинцев.

Как ожидается, на ней будут обсуждаться исполнение природоохранного законодательства, законодательства в сфере защиты прав предпринимателей и обеспечения прав и интересов несовершеннолетних в государствах-членах ШОС. Екатерина Набиркина.

Браконьеры ежегодно отстреливают в России до 40 тигров для дальнейшей контрабанды в Китай, такие данные привёл Международный фонд защиты животных (IFAW) накануне Дня тигра, который отмечается в РФ в последнее воскресенье сентября.

День тигра на Дальнем Востоке отмечается традиционно в последнее воскресенье сентября. Идея проведения этого экологического праздника возникла в 2000 году. Его инициаторами стали известный писатель-охотовед Владимир Тройнин и международный благотворительный фонд "Феникс" при поддержке российских и международных природоохранных организаций.

"По оценкам экспертов, браконьеры отстреливают от 30 до 40 тигров ежегодно. Прежде всего, высокий спрос в традиционной китайской медицине на кости животных и их внутренности провоцирует российских браконьеров", — говорится в сообщении фонда.

Как отмечают экологи, главной опасностью для этих хищников являются браконьерство и уничтожение среды обитания.

"На русскоязычных сайтах, несмотря на запрет охоты, свободно предлагаются шкуры, кости амурских тигров и даже живые тигрята. IFAW в 2013 году провел исследование торговли дериватами тигра в русском интернете, было обнаружено 24 предложения о продаже и 4 — о покупке. Судя по объявлениям, за 2013 год было убито не менее 21 тигра", — говорит руководитель программ IFAW в России Анна Филиппова.

В то же время 2014 год отмечен рекордным успехом экологов: в мае-июне на Дальнем Востоке возвращены в природу пять осиротевших диких амурских тигров. Это стало возможным благодаря усилиям Международного фонда защиты животных (IFAW), Института проблем экологии и эволюции имени А.Н.Северцова РАН, Русского географического общества, ФГУП "Специнспекция "Тигр", Общества сохранения диких животных (WCS) и фонда "Феникс".

Выпущенные в природу животные — это два брата Боря и Кузя, самки по имени Илона и Светлая и самец Устин. Их содержали в Центре реабилитации и реинтродукции тигров и других редких видов животных под Владивостоком. IFAW взял на себя расходы по покупке корма, техники, камер слежения за вольерами и медикаментов, оплачивал работу ветеринаров.

Амурский тигр — самый крупный в мире. Состояние тигриной популяции — это индикатор состояния всей дальневосточной природы. Амурский тигр занесен в Международную Красную книгу, охота на него запрещена. На территории Приморского и Хабаровского краев, по данным последней переписи, обитает около 500 особей этого зверя. Представители этого подвида тигров в основном живут на территории Приморского и Хабаровского краев России и в очень небольшом количестве на территории северо-восточного Китая и Северной Кореи.

Удивительный Ан-2: наиболее боеготовый самолет ВВС Северной Кореи

В последнее время было много сообщений о плохом состоянии авиационного парка ВВС Северной Кореи из-за нехватки запчастей и ненадлежащего технического обслуживания, но один самолет — Антонов Ан-2 — является удивительным исключением, пишет nknews.org 16 сентября.

Парадоксально, что Ан-2 является одним из старейших машин в арсенале северокорейской военной авиации, но относительная простота конструкции и примитивность обслуживания сделали эти самолеты наиболее боеготовыми в ВВС КНДР.

Ан-2 был создан в 1947 году в КБ Антонова для нужд министерства сельского хозяйства, но вскоре был адаптирован для перевозки пассажиров. В ВВС многих стран мира он использовался как легкий военно-транспортный самолет, экспортировался в более чем 50 стран, серийно строился в Польше, Украине и Китае (Y-5).

Экипаж самолета один или два человека, может перевозить до 12 пассажиров, имеет чрезвычайно короткие дистанции разбега и пробега, дальность полета около 845 км (525 миль), скорость до 258 км/ч. Но наиболее важно то, что эта машина может летать на скорости 48 км/ч (30 миль в час), что позволяет экипажу выполнять более четкие маневры в непосредственной близости от интересующего его объекта.

Ответом на вопрос, почему Корейская Народная Армия эксплуатирует такое большое количество самолетов этого типа (около 300 единиц, из них 270 обнаружены спутниковой разведкой США) кроется в том, что они являются основным воздушным средством транспортировки подразделений специального назначения. Некоторые самолеты вооружены бортовыми гранатометами и даже неуправляемыми ракетами для огневой поддержки групп спецназа.

Северная Корея модицировала эти самолеты, заменив некоторые металлические части планера на деревянные и полотняные, что уменьшило радиолокационную заметность, полет на малых скоростях и низких высотах затрудняет обнаружение противником, что дает большие шансы на тайное проникновение в тыловые районы Южной Кореи. Сообщается, что ВВС США даже проводили оценочные полеты на истребителях F-15, чтобы выявить их возможности по обнаружению и уничтожению Ан-2 (использовались самолеты, полученные от бывшего СССР и стран Восточной Европы).

Как и все самолеты ВВС КНДР, Ан-2 сведены в полки (по меньшей мере, имеется шесть полков по 45-50 машин). Большинство из них находятся в составе 5-й дивизии ВВС КНА.

Известные аэродромы дислокации Ан-2:

Куктонг, провинция Северный Хамген – обнаружено 30 самолетов

Кваксан, провинция Пхёнан-Пукто - 57 самолетов

Манпо, провинция Чаган - 47 самолетов

Сондок, Южный Хамген - 49 самолетов

Тхэчхон, провинция Пхёнан-Пукто - 51 самолет (нижнее фото)

Йонгпо-Ри, Южный Хамген - 37 самолетов

Бывшие и предполагаемые места дислокации:

Мирим, Пхеньян – обнаружен один самолет (2005 год)

Чангжин, Южный Хамген – ни один не обнаружен

Хесан, провинция Янгандо – ни один не обнаружен

Северная Корея продолжает использовать Ан-2 в крупных военных учениях. Только в 2014 году были, по меньшей мере, три или четыре военных маневров с участием этих самолетов. Наиболее угрожающим для Южной Кореи является использование этих самолетов для тайной переброски групп спецназа на ее территорию. Сеул осознает эту угрозу и имеет, по меньшей мере, два самолета Ан-2, которые используются для тренировки военных подразделений по противодействию таким операциям.

Экспорт леса через Хасанскую таможню значительно вырос

Одним из важных направлений деятельности Хасанской таможни является контроль исполнения законодательства при использовании, охране лесов и обороте древесины, а именно таможенный контроль лесоматериалов при экспорте, выявление и пресечение правонарушений и преступлений в сфере лесного экспорта, информирует пресс-служба ДВТУ.

По данным таможенной статистики за прошедший период 2014 года в регионе деятельности Хасанской таможни экспортные поставки леса и лесоматериалов осуществляли такие участники внешнеэкономической деятельности, как ООО "Сосновая линия", ООО "Амурская лесопромышленная компания", ЗАО "Илим Трейд" и ЗАО "СП "Бива".

Декларирование лесоматериалов на экспорт осуществляется участниками ВЭД на таможенных постах Морской порт Славянка и Морской порт Зарубино Хасанской таможни. Всего с начала года оформлено 37 экспортных "лесных" деклараций. Кроме того, должностными лицами Хасанского и Матвеевского таможенных постов проводится фактический контроль лесоматериалов, оформленных в других таможенных органах.

По сравнению с прошлым годом экспорт древесины через Хасанскую таможню увеличился в 13,7 раз по весовым характеристикам и в 7,6 раза по стоимостным. Всего в 2014 году объемы экспорта леса и лесоматериалов составили более 27 тысяч тонн или 43,3 тысячи кубометров. Общая стоимость экспортируемого леса составила почти 14 млн долларов США.

Такое увеличение произошло за счет экспорта шпона лущеного из хвойных пород деревьев (лиственница Даурская), который применяется для изготовления клееной фанеры. Помимо этого экспортировались лесоматериалы круглые хвойных пород: ель сибирская, пихта сибирская, сосна сибирская; пиломатериалы из сосны обыкновенной и лиственницы. Основные поставки лесоматериалов осуществлялись в Китайскую Народную Республику, Японию, КНДР.

Анализ правонарушений в сфере экспорта леса показывает, что наиболее распространенными правонарушениями при вывозе лесоматериалов с таможенной территории Таможенного союза являются недекларирование или недостоверное декларирование товаров.

Так, в 2013 году в Хасанской таможне возбуждено 4 дела административных правонарушениях, связанных с незаконным экспортом древесины, в 2014 году - одно административное дело по ч.1 ст. 16.2 КоАП России, а именно, недекларирование по установленной форме товаров, подлежащих таможенному декларированию.

Правонарушения были выявлены при убытии товаров с таможенной территории Таможенного союза в пунктах пропуска МАПП "Краскино" и ЖДПП "Хасан-Туманган". Во всех случаях фактический объем вывозимых пиломатериалов, а именно: пиломатериалы твердолиственных пород (доска обрезная их дуба монгольского), пиловочник хвойных пород (лиственница Даурская), пиловочник лиственных пород (береза белая), - превышал заявленный в товаросопроводительных документах. Все дела рассмотрены в суде, нарушителям назначены наказания в виде конфискации предметов правонарушения на общую сумму 272 тысячи 618 рублей.

Торговое эмбарго со стороны США за 50 с лишним лет с момента его установления обошлось жителям Кубы в 116 миллиардов долларов, передает агентство Франс Пресс со ссылкой на заместителя министра иностранных дел Кубы Абелардо Морено (Abelardo Moreno).

"Вплоть до марта 2014 года экономические издержки от блокады со стороны США для кубинских жителей составили 116,8 миллиарда долларов", — заявил Морено. Он также добавил, что Куба собирается в сентябре представить резолюцию для Генеральной Ассамблеи ООН, чтобы прекратить действие американского эмбарго.

На прошлой неделе США вновь продлили торговое эмбарго против Кубы на год. Продление эмбарго носит технический характер и является продолжением уже более чем 50-летней практики американских властей. США ввели санкции против Кубы в 1961 году после провала операции по свержению правительства Фиделя Кастро.

Эмбарго действует в рамках так называемого "Закона о торговле с врагом" (1917), запрещающего торговые операции гражданам и компаниям США с государствами, которые находятся в состоянии войны с Соединенными Штатами. В конце 20-го века и начале 21-го закон применялся по отношению к странам так называемой "оси зла", в том числе Ираку и Северной Корее. В настоящее время Куба является единственной страной, подпадающей под действие этого закона.

Ранее МИД РФ выступил за скорейшую отмену санкций США против Кубы.

Купюра КНДР в 5000 вон без Ким Ир Сена

Константин Асмолов

По международным СМИ распространяется очередная «горячая новость» о КНДР. Оказывается, там ввели новый дизайн купюры в 5000 вон, с которых исчезло изображение Ким Ир Сена — великого вождя, вечного президента республики и основателя государства.

Естественно, такая новость вызвала поток пересудов, и автору уже пришлось столкнуться с заявлениями «экспертов», усмотревших в этом то ли аналог «десталинизации» и подготовку к возможным экономическим реформам, то ли, наоборот, то, что Ким Чен Ын убирает с купюр дедушку, чтобы очистить место для себя.

Автору, правда, это напомнило шум десятилетней давности после того, как два больших портрета Ким Ир Сена и Ким Чен Ира, которые висели в центре Пхеньяна на правительственном здании, были сняты и отправлены на реставрацию. «Закон Стоунфиша» по обыкновению сработал, и средним заголовком в иностранной прессе по этому поводу было «В КНДР снимают портреты вождей».

Все подобные «информационные поводы» надо разбирать, начиная с источника информации. Им в очередной раз оказалась южнокорейская газета «Чосон Ильбо»: правоконсервативная, одна из самых мейнстримных и популярных, но при этом ведущая жесткую антисеверокорейскую пропаганду и не раз попадавшаяся на распространении, мягко говоря, непроверенной информации. Таких провалов было много, но самый известный за последнее время – трагическая история расстрела популярной северокорейской певицы Хён Сон Воль, которую газета изложила с душераздирающими подробностями. Правда, полгода спустя певица появилась на публике.

В своей статье от 11 августа 2014 г. газета, как обычно, ссылается на абстрактный «источник в КНДР», который сообщил, что вместо портрета на купюрах теперь изображено место рождения Ким Ир Сена в деревне Мангёндэ. Также источник сообщил, что когда 25 июля 2014 г. было объявлено о введении новых банкнот, это породило волну страхов об очередной денежной реформе, и люди бросились скупать продукты, цены на которые немедленно выросли.

Заметим, что после денежной реформы 2009 г. пятитысячные купюры остались единственными, на которых сохранился портрет вождя. Ранее он украшал и купюры достоинством в 1000 и 2000 вон, находясь в центре композиции подобно портрету президентов на долларах США. Но после 2009 г. портрет Кима остался только на купюрах наивысшего достоинства, а его изображение было сдвинуто вправо. По одной из версий, для того, чтобы, когда купюру складывают вдвое, линия сгиба не проходила бы через лицо вождя, что воспринимается как своего рода святотатство. Напомню, что по той же причине газеты в КНДР принято не выбрасывать в мусорное ведро, а аккуратно выкладывать.

Можно обратить внимание на то, что предыдущая публикация той же газеты про новые банкноты противоречит данной. Ведь в публикации «Чосон Ильбо» от 31 июля 2014 г. столь же анонимные «источники в Китае» утверждали, что новые банкноты, которые уже напечатаны и начали распространяться, имеют вместо портрета одного вождя двойной портрет Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. Источники эти даже специально отметили, что ни о какой денежной реформе речь не идет, и смена дизайна имеет скорее политическое значение.

В своей статье «Чосон Ильбо» приводит рисунок новой банкноты или того, что за нее выдается. Изображение дома в Мангёндэ там такое же, как на купюре старого образца, где оно размещалось на тыльной стороне (на лицевой был портрет Ким Ир Сена). Но у новой купюры иное цветовое решение, а так называемое купонное поле (белое, как правило, пространство банкноты, лишенное изображений и предназначенное для просмотра водяного знака) находится не справа, а слева, что характерно для лицевой стороны северокорейских банкнот. Однако как выглядит вторая сторона этой новой банкноты, нам не показали.

Тем не менее, на момент, когда автор заканчивает эту статью, ни правительственное агентство «Ёнхап», ни иные независимые источники в РК новость про банкноты не подтвердили. Это означает, что пока про банкноты не напишет иной, менее ангажированный источник, я готов обсуждать эту новость как инфоповод, но не как свершившийся факт.

Есть несколько мнений по поводу того, что может стоять за реформой этих банкнот, если она действительно имела место. Одна точка зрения говорит о стандартизации: на купюрах в 1000 и 2000 вон были изображены места рождения Ким Чен Ира и Ким Чон Сук (матери Ким Чен Ира и жены Ким Ир Сена). Другая вспоминает строчку А. Вознесенского «Уберите Ленина с денег, так цена его высока» и указывает на то, что это не столько ослабление культа личности Ким Ир Сена, сколько попытка его упрочить, устранив связь между вождем и презренным металлом.

Нам же весьма интересна третья точка зрения, которая говорит о том, что новый дизайн купюр был вынужденной мерой, поскольку в КНДР распространилось очень много качественно выполненных фальшивок такого достоинства. По данным некоторых специалистов, их было столько, что впору задуматься о вероятности целенаправленной диверсии против северокорейского рынка.

Напомним, что печатание фальшивых денег во время войны применялось широко самыми разными странами, и отрицать с порога такую версию не стоит, тем более что первая вспышка хаоса на рынках КНДР, связанная с наплывом фальшивых пятитысячников, состоялась два года назад, еще когда на Юге был президент Ли Мён Бак, отличавшийся жесткой антисеверокорейской позицией. Сегодня же даже «Чосон Ильбо» вынуждена признавать факты распространения в КНДР фальшивых денег, умалчивая об их возможном происхождении. Их версия сводится к тому, что северокорейские деньги просто очень легко подделать. Но тут хочется вспомнить, как эта же газета, и не только она, активно раскручивала тему поддельных северокорейских «супердолларов», обладающих очень высоким качеством и практически неотличимых от настоящих. Если принять на веру такое утверждение, то возникает вопрос: «Если северокорейцы умеют так виртуозно подделывать доллары, то почему же собственные деньги у них настолько плохо защищены от подделки?».

Если подвести итог, то в этот раз какой-то шанс, что информация соответствует действительности, есть. И связан он не столько с приложенной картинкой купюры (нарисовать в интернете можно почти все, что угодно), сколько с тем, что необходимость замены купюры высшего достоинства, возможно, действительно назрела. А есть ли на новых банкнотах Ким Ир Сен, нет ли его там или к нему добавился Ким Чен Ир, на самом деле важно значительно меньше. Не будем искать скрытый смысл там, где его, возможно, нет, и уподобляться американским политологам, которые изучали расстановку членов Политбюро на трибуне мавзолея Ленина в зависимости от близости того или иного человека по отношению к генсеку, делая из этого глубокомысленные выводы о том, кто потерял политическое влияние, а кто приобрел.

Что может стимулировать переработку рыбы?

Александр ЕФРЕМОВ, Генеральный директор компании «Южморрыбфлот»

Развитие отечественной рыбопереработки является одним из важнейших элементов в обеспечении продовольственной безопасности страны и подъеме рыбного хозяйства. О том, какие факторы могут способствовать росту рыбопереработки и какие препятствуют этому, рассказал генеральный директор компании «Южморрыбфлот» Александр Ефремов.

– Сейчас представители власти, сельского хозяйства и рыбаки заговорили о том, что страна сама в состоянии обеспечить себя своим продовольствием и ничем не рискует, отказавшись от импортных продовольственных товаров. На Ваш взгляд, это реально, хотя бы в нашем секторе рыбопереработки?

– Безусловно, Россия способна обеспечить себя качественной рыбопродукцией собственного производства. Для этого есть главное – достаточная ресурсная база экологически чистой рыбы. Есть опыт и традиции производства рыбопродукции, еще сохранились определенные производственные мощности для ее переработки. Однако в целом отечественную рыбную отрасль нельзя назвать развитой – мы много лет экспортируем одну и ту же продукцию с минимальной степенью обработки, практически не расширяя ее ассортимент и не углубляя степень переработки. Удивительная ситуация – при уникальной ресурсной базе у российских предприятий нет ни одного собственного мирового бренда на международном рынке рыбопродукции! И эту ситуацию нельзя изменить только с помощью запретов, которые якобы должны снизить присутствие на российском рынке иностранной рыбопродукции. Недавно введенные санкции на импорт продовольствия из ЕС, США, Норвегии и Австралии могут оказаться бесполезными в плане стимулирования развития производства именно готовой для потребления продукции с высокой добавочной стоимостью. Во-первых, под запрет попало иностранное сырье, на котором работали российские производители готовой к употреблению рыбопродукции. Значительная часть розничной кулинарии, широкого ассортимента и видов упаковки производились именно из импортного сырья. И отсутствие конкуренции на рынке предложения рыбопродукции как сырья для глубокой переработки приведет к сокращению ассортимента выпускаемой готовой продукции для реализации конечному потребителю. Во-вторых, как ни странно, именно товары из рыбы с глубокой степенью переработки не вошли в список запрещенной к импорту продукции. То есть копченая семга из Норвегии, пресервы, филе, рыбная нарезка из Белоруссии, украинские и балтийские консервы по-прежнему будут присутствовать на нашем рынке. Такие санкции прямо стимулируют участников рынка удовлетворять внутренний российский спрос на эти виды рыбопродукции за счет продукции иностранного производства и ограничивают российских производителей в предложении рыбного сырья для глубокой переработки.

На мой взгляд, поддерживать отечественного производителя нужно не только такими запретами, необходимо давать ему и реальные экономические стимулы и гарантии для развития. В том числе такие, как снижение арендной ставки на землю, льготное налогообложение в режиме Единого сельскохозяйственного налога (ЕСХН) для всех рыбоперерабатывающих предприятий, субсидирование строительства инфраструктуры, холодильных площадей в непосредственной близости от успешно работающих рыбоперерабатывающих предприятий. Эффективным инструментом будет и субсидирование затрат на единицу произведенной продукции, а не просто выделение денег на проект на бумаге. И, конечно, самое важное – это снижение административных барьеров, которые являются основной причиной отказа рыбопромышленных предприятий от инвестирования в рыбопереработку. Намного проще и спокойнее осуществлять производственную деятельность далеко в море, подальше от контрольно-надзорных органов, чем ежедневно подвергаться воздействию государственного контроля. Столь мощная и разнообразная контрольно-надзорная деятельность, которая сложилась сейчас в России, не позволит развивать глубокую рыбопереработку в ближайшее время.

– О борьбе с административными барьерами говорится на всех уровнях непрерывно, но реально доходит ли дело до отмены или пересмотра каких-либо нормативов, препятствующих развитию рыбопереработки?

– Наш опыт работы в этом направлении говорит о том, что без персональной ответственности конкретных чиновников за решение определенного вопроса либо без коллективного лоббистского давления со стороны крупных рыбодобывающих структур, заинтересованных в сохранении сложившейся ситуации с распределением биоресурсов в отрасли, даже очевидные вопросы не решаются уже много лет. Формировать подобное коллективное лоббирование со стороны переработчиков рыбопродукции не получается из-за того, что эта часть отрасли малоразвита, а та их часть, которая присутствует на рынке, была создана и поддерживается иностранными производителями рыбного сырья, чьи интересы чаще всего не совпадают с интересами российских переработчиков рыбы.

Можно перечислить целый ряд проблем береговой переработки, которые в надлежащем порядке были доведены до ответственных ведомств: регулярными письмами, статьями, обращениями общественных организаций в различные инстанции, вплоть до Администрации Президента, судебными разбирательствами – но все без исключения вопросы по-прежнему не решены, а большая их часть просто забыта. Вот только некоторые из тех проблем, которые действительно не позволяют развиваться приоритетным для рыбной отрасли направлениям:

Непродуманные действующие требования предельно допустимых концентраций вредных веществ (ПДК), на основе которых разрабатываются нормативы допустимых сбросов для береговых рыбопререрабатывающих предприятий, не соответствуют ни мировому опыту в этой области, ни реальному экологическому состоянию морских акваторий в районах береговой рыбопереработки, ни здравому смыслу.

Сегодня предельно допустимые концентрации веществ для водоемов рыбохозяйственного назначения (для рыбы) более жесткие, чем санитарно-гигиенические (для человека)! По действующим нормативам у нас сточные воды после рыбообработки должны быть чище, чем вода для хозяйственно-питьевого и культурно-бытового водопользования. И это притом, что мы возвращаем в море то, что из него было изъято в виде биоресурсов, которые мы перерабатываем, и никаких химикатов для обработки рыбы не применяем. Обратившись к изучению опыта развитых стран, специализирующихся на переработке рыбопродукции в Азии (Япония, Южная Корея), мы не обнаружили подобных ограничений для сбросов отходов береговой обработки рыбы. Также мы не увидели никаких ограничений в Китае, где предприятия перерабатывают до 80% дальневосточных биоресурсов. Убежден, что именно отсутствием подобных, до конца не изученных экологических ограничений не в последнюю очередь обусловлено огромное отставание России в области глубокой переработки рыбы, а особенно это важно для Приморья как региона, географически ориентированного на развитие круглогодичного рыбного производства.

В отличие от большинства сезонных предприятий, которые работают 2-3 месяца в году «вахтовым» способом и находятся на удалении от контрольно-надзорных органов, мы, работая круглогодично, не можем игнорировать регулярные административные предписания и штрафы контролирующих органов, так как действующие нормы ПДК фактически запрещают сброс воды, используемой для переработки рыбы, в море. Поэтому много лет предприятие ищет выход из этой ситуации. Так, была запущена система резервуаров-жироуловителей для переработки отходов в рыбомучном производстве, дважды в разных специализированных организациях разрабатывались проекты сооружений для очистки сточных вод, велась работа с производителями сепарационного оборудования. Но те показатели очистки, которые были обозначены в спецификации на оборудование, в восемь раз превышали действующие требования ПДК.

Вопрос очень острый, уже были прецеденты, когда нормативы ПДК привели к закрытию предприятий береговой переработки в Приморье. Это случилось с компанией «НИВА-К» (торговая марка «Деликон»). Иностранные инвесторы, анализируя такие требования к сбросам отходов, попросту отказываются от инвестиций в береговую рыбопереработку. О каком развитии рыбопереработки стоит говорить? Необходимо как можно скорее пересматривать эти нормативы ПДК, причем на основе полноценных научных исследований. Мы поднимаем этот вопрос уже несколько лет, но необоснованные запретительные нормы продолжают действовать, ограничивая развитие важного направления рыбохозяйственной отрасли.

Не менее остро стоят вопросы многократного пересечения государственной границы. Каждый факт пересечения границы транспортным или перерабатывающим судном, не оформленным в пограничном отношении, квалифицируется пограничными органами как нарушение, а соблюсти требования законодательства судовладельцу, получив разрешение на пересечение границы, не представляется возможным, поскольку данное разрешение может быть выдано только при наличии на судне разрешения на добычу водных биоресурсов, которого на транспортном или перерабатывающем судне быть не может.

Несовершенство целого ряда административных регламентов и процедур приводит к огромным убыткам для рыбаков. Об этом говорят явные ограничения оперативной хозяйственной деятельности предприятий, а также обременение оборота скоропортящейся рыбопродукции, манипулирование ОАО «РЖД» условиями перевозки изотермическим подвижным составом, коллизия между Федеральным законом «О транспортной безопасности» и Водным кодексом в части ограничения доступа к водным объектам «граждан» (в терминах Водного кодекса) и «посторонних лиц» (в терминах Федерального закона «О транспортной безопасности») через территорию рыбоперерабатывающих предприятий, прилегающих к морю, многочисленные и зачастую устаревшие ограничения по линии промышленной безопасности и новые, не соответствующие организационным возможностям предприятий требования безопасности мореплавания в рамках международных конвенций и соглашений.

Безусловно, и вопрос о принципах распределения ВБР в рыбной отрасли так же важен, как вопрос о земле во время Великой Октябрьской революции, но он не позволяет решить на всех уровнях государственной власти такие проблемы развития рыбной отрасли, как продовольственная безопасность, насыщение внутреннего рынка рыбопродукцией российского производства; формирование условий для глубокой переработки – увеличение прибавочного продукта без увеличения нагрузки на ВБР, создание рабочих мест в прибрежных регионах, обновление производственных активов.

– Вы упоминали про субсидирование затрат на единицу произведенной продукции, что имеется в виду?

– На мой взгляд, поддержка рыбоперерабатывающих предприятий должна зависеть от реальных объемов производства. К примеру, сейчас в программах развития рыбного хозяйства большинства регионов предполагается значительная компенсация в виде прироста выпуска продукции либо процентов от стоимости затрат на постройку технологических линий, объектов инфраструктуры, производственных помещений, закупки оборудования. Все это относительные и плановые показатели. Само по себе строительство перерабатывающего завода или покупка сложного и дорого оборудования не гарантирует достижения целей общества по насыщению рынка продукцией – это промежуточный результат, который не всегда может привести к заявленным целям субсидирования. Не секрет, что приобрести оборудование можно по завышенной цене, получить от государства деньги и закончить на этом все развитие и модернизацию. Таких примеров достаточно. Кроме того, даже ответственный бизнесмен понимает, что реализация такого проекта, будь то рыбоперерабатывающий завод или аквакультурное хозяйство, связана с рыночным риском. Есть риск того, что проект станет убыточным и от него придется отказаться, бизнесмен потеряет деньги, но и государство их просто потратит впустую.

Поэтому я считаю, что инструменты субсидирования должны быть направлены непосредственно на необходимый для общества результат – субсидирование на единицу выпущенной продукции из ассортимента, который принято считать глубоко переработанным, т.е. готовым к употреблению потребителем. Платить за конечный, фактически подтвержденный результат, за уже произведенную продукцию было бы намного рациональнее для достижения обозначенных целей. Целесообразно больше поддерживать те предприятия, которые демонстрируют реальный, статистически подтвержденный, практический результат в необходимом обществу направлении, а не проектные изыскания, бизнес-планирование и технико-экономические обоснования, которые зачастую крайне далеки от реального производства в российской действительности.

– Тем не менее «Южморрыбфлот» продолжает вкладываться в различные проекты по производству продукции, пример – покупка и модернизация «Всеволода Сибирцева»?

– Приобретение «Всеволода Сибирцева» для нас не просто инвестиция, это часть долгосрочного планирования деятельности компании, направленной на увеличение прибавочного продукта за счет производства, а не эксплуатации «природной ренты» в виде ВБР, на углубление и расширение переработки сырья на берегу и в море. У «Южморрыбфлота» несколько лет работают в море две плавбазы – «Капитан Ефремов» и «Залив Восток», поэтому возвращение «Всеволода Сибирцева» – это осмысленный шаг по развитию производственных активов предприятия.

Сейчас на судне создана технологическая линия, позволяющая полностью перерабатывать любое рыбное сырье в безотходном режиме, в том числе и субпродукты: печень, молоки и другие отходы рыбного производства. Здесь можно выпускать три вида продукции: мороженую, консервированную и кормовую. Общий объем суточной переработки сырца может достигать 650 тонн. Мы рассчитываем, что объем производства нашей компанией готовой рыбопродукции увеличится до 100-110 тыс. тонн в год. С сырьем проблем возникнуть не должно, поскольку упор в производстве мы делаем на массовые в объемах промысла виды – лосось, сайру, сельдь. Рассчитываем на возобновление промысла сельди-иваси, запасы которой уже несколько лет подтверждаются наукой. Конечно, в производстве будут использоваться и другие объекты, как уже говорилось, мощности у судна большие и довольно разнообразные.

Это самое производительное рыбоперерабатывающее судно на Дальнем Востоке. Причем важно, что объемы выпускаемой продукции абсолютно не идут в ущерб ее качеству. Произведенные в море консервы ценятся намного выше сделанных на берегу, это справедливо и для других видов рыбопродукции. Очень скоро начнется сайровая путина, где традиционно производство консервов – важная часть промысла. Чтобы выделить рыбные консервы высокого качества из свежего (парного) сырья, изготовленные на КРКПБ «Всеволод Сибирцев», было решено выпускать их под новой торговой маркой – «Доброфлот». На рынок мы рассчитываем вывести товары под этим брендом уже этой осенью.

Поэтому мы нисколько не преувеличиваем, когда говорим о том, что «Южморрыбфлот» продолжает наращивать рыбопереработку, несмотря на множество нерешенных вопросов в этом секторе рыбной отрасли. Мы пошли на то, чтобы заплатить огромные суммы пошлин и налогов, сопутствующих возвращению в российскую юрисдикцию столь дорогостоящих производственных активов. Оставаться в статусе «незаходного» для судна, осуществляющего выпуск и обработку столь разнообразного ассортимента рыбопродукции, мы посчитали неприемлемым, несмотря на то, что вот уже несколько лет идет обсуждение возможности освобождения «незаходных» судов от платежей при заведении под российскую юрисдикцию.

Понимая из собственного опыта, как долго и сложно решаются менее сложные и не менее очевидные вопросы, обозначенные выше и не связанные с наполнением государственного бюджета, мы решили не ждать и заплатили все необходимые платежи. Компания никогда не руководствовалась сезонной прибылью. Развитие береговой переработки, которая является нашим основным видом деятельности, требует готовности в какой-то период работать в минус ради сохранения производственного потенциала, что включает производственные мощности, организационную структуру и обученный, опытный трудовой коллектив. А если посмотреть на понятие «производственный потенциал», то это прежде всего возможность реализовать и колоссальный объем рыбной переработки, и выпуск нового ассортимента рыбной продукции, и воспитание и обучение квалифицированных опытных кадров, и перспектива создания новых рабочих мест. Численность экипажей на наших судах состовляет около 1285 человек, у одного только «Всеволода Сибирцева» штатная численность 520 человек и может быть расширена до 600. На береговом рыбоперерабатывающем предприятии, фабрике по производству жестяной банки, судоремонтном заводе, а также в целом по компании еще работает не менее 1500 человек, что составляет общую численность круглогодично занятых в процессах, связанных с глубокой переработкой рыбы, до 2850 человек, и именно этот огромный трудовой коллектив и обеспечивает наш производственный потенциал.

– Тогда не получится ли, что главной проблемой в развитии рыбопереработки станет кадровый вопрос? Ведь о дефиците кадров для рыбной промышленности, в том числе и на Дальнем Востоке, в последнее время только ленивый не говорил…

– Мы уже давно принимаем активное участие в обсуждении и решении кадрового вопроса для рыбного хозяйства. Приходится сталкиваться с тем, что часто проблемы рыбного хозяйства пытаются решить одним махом, противопоставляя одни задачи другим. Как пример, для расширения производства и реализации конкурентоспособной российской рыбо- и морепродукции с высокой степенью переработки предлагается сделать упор на машинную модернизацию производства. Для этого в различные программы субсидирования вводят оценочные показатели так называемых «высокопроизводительных рабочих мест». Для обработки рыбы в море, я с этим частично согласен, это оправдано, но и даже в этом случае мы теряем сырье – большее его количество при машинной разделке уходит в отходы, а также теряем качество – нет еще таких машин, которые в рыбообработке могут сравниться в качестве выпускаемой продукции и заменить квалифицированного рыбообработчика. Для берегового производства в условиях неограниченности пространства производственных помещений, достаточно дешевой электроэнергии модернизация не столь экономически очевидна, т.к. ведет к сокращению рабочих мест, которые можно универсально использовать на других видах обработки, а также, как уже было сказано выше, к большой потере рыбного сырья за счет более высокого процента отходов, что неприемлемо для берегового производства, для которого рыбное сырье – это товар, купленный за деньги, а не вопрос расходования (списания) самого ценного для выпуска рыбопродукции в море – квот. Конечно, нельзя игнорировать технические достижения, но и концентрировать на модернизации столь огромные финансовые ресурсы также зачастую не оправдано. Для примера, стоимость одного нового крупнотоннажного, построенного по современному проекту рыбодобывающего судна сопоставима со стоимостью активов всех береговых перерабатывающих предприятий Дальнего Востока. Как это соотносится с целями государства, которое вкладывает огромные средства, чтобы удержать людей в дальневосточном регионе? Этот выбор должен делать предприниматель на свой страх и риск, а поддержка должна быть направлена прямо на то, что необходимо обществу и государству – готовую к употреблению рыбопродукцию.

Однако кадровые вопросы все же решаемы. Стимулировать создание рабочих мест вполне возможно, если использовать в качестве показателя для субсидирования по программам развития рыбного хозяйства среднесписочную численность сотрудников рыбохозяйственных предприятий.

В нашей компании был успешно реализован целый ряд проектов по привлечению иностранной рабочей силы. У нас работают северокорейские и индонезийские рыбообработчики. В свете последних событий на Украине и в Крыму у рыбной отрасли Дальнего Востока появилась еще одна возможность привлечения квалифицированных кадров с Украины, и мы не остались в стороне. Понимая историческую для России значимость присоединения Республики Крым, наше предприятие уже более трех месяцев помогает населению Крыма найти работу и адаптироваться в Приморье. Для этого мы незамедлительно после получения информации из СМИ о присоединении Крыма к России открыли в Севастополе филиал службы кадров ЗАО «Южморрыбфлот», благодаря чему на сегодняшний день нам удалось своими силами привлечь, оплатить проезд, проживание, питание, а также оказать организационную поддержку более 50 жителям Республики Крым, которые уже сейчас работают на судах нашей компании.

При этом хотелось бы отметить конструктивную позицию практически всех вовлеченных в переоформление украинских документов федеральных органов государственной власти, но прежде всего администрацию морских портов Приморского края, УФМС по Приморскому краю и Пограничного управления ФСБ России по Приморскому краю. Подобная оперативность и нацеленность на результат лишний раз подтверждает тот факт, что государственные органы власти могут быть крайне эффективны в вопросах, где обозначена четко и ясно государственная политика. В рыбной отрасли, к сожалению, подобной четко сформулированной политики до сих пор не сформулировано. Во всяком случае цели этой политики пока не отражены в регламентирующих действия чиновников документах, которые закрепляют должностную ответственность за достижения объективных количественных показателей развития отрасли в обозначенных государством направлениях развития рыбного хозяйства.

– Но чтобы решать проблемы в комплексе, потребуются довольно серьезные усилия и со стороны бизнеса, и, конечно, власти. Как Вы оцениваете сейчас способность чиновников сконцентрироваться на таком комплексном подходе к основным вопросам в отрасли?

– По проблемам отрасли нам удалось поднять два вопроса на апрельском совещании с полпредом Юрием Трутневым. Мы обозначили конкретные, зачастую достаточно простые, но крайне важные для рыбной промышленности проблемы, которые не решались в течение длительного времени. Помимо уже упомянутых необоснованно завышенных требований к составу сточных вод для береговой рыбопереработки и правовое регулирование при пересечение рыбопромысловыми судами госграницы.

Надо сказать, что тогда был озвучен новый и крайне важный для представителей контролирующих и проверяющих органов тезис: если в отрасли отсутствуют видимые, подтвержденные количественно значимые результаты – это, прежде всего, ответственность чиновников, которые не смогли создать благоприятную среду для развития рыбного хозяйства в необходимом обществу направлении. Сегодня руководители нашего предприятия до 30% времени затрачивают на взаимодействие с более чем 60 контролирующими, надзорными и регулирующим органами власти, которые занимаются проверками, надзором, мониторингом нашей деятельности и каждый раз находят поводы, чтобы выявить нарушения и вынести административное взыскание или штраф, некоторые из этих административных воздействий ставят предприятие на грань существования либо закрытия. Для того чтобы не быть голословным, мы свели в единую таблицу перечень всех контрольно-надзорных органов власти, которые непосредственно воздействуют на наше предприятие, осуществляющее приоритетный для развития рыбного хозяйства вид деятельности - береговую глубокую переработку рыбы. Уверяю вас, эта таблица впечатляет и скоро вы ее увидите.

Убежден, что отрасль должна быть избавлена от предвзятого либо просто халатного отношения чиновников, рыбное хозяйство должно развиваться в условиях удобной, понятной, предсказуемой и свободной предпринимательской среды, где присутствует честная и здоровая конкуренция.

Но это не значит, что и сами рыбаки должны уходить от ответственности за будущее отрасли. Все важные, значительные проблемы рыбацкое сообщество уже давно пытается решать сообща, в диалоге. Не последнюю роль в этом играют и будут играть отраслевые объединения. «Южморрыбфлот» много лет является членом Ассоциации рыбохозяйственных предприятий Приморья, и мы уверены, что решать такие глобальные задачи, как, например, продвижение российской рыбы на отечественном рынке, проще совместными усилиями, чем в одиночку. С помощью отраслевых ассоциаций можно объединять усилия по информированию потребителя о преимуществах отечественной рыбопродукции, о ее высоком качестве и экологической безопасности. Информированность потребителя – один из принципов цивилизованного рынка, этим нельзя пренебрегать ни государству, ни рыбакам. А это значит, что у всех рыбодобывающих предприятий есть общая цель – убедить покупателя в полезности нашей российской рыбы и качестве рыбопродукции.

Константин ОСИПОВ, журнал «Fishnews – Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба > fishnews.ru, 8 сентября 2014 > № 1168379 Александр Ефремов

США вновь продлили торговое эмбарго против Кубы на один год, говорится в сообщении пресс-службы Белого дома.

Продление эмбарго носит технический характер и является продолжением уже более чем 40-летней практики американских властей. США ввели санкции против Кубы в 1961 году после провала операции по свержению правительства Фиделя Кастро.

"Я считаю продление срока действия эмбарго в отношении Кубы на один год соответствующим национальным интересам США", — говорится в письме президента Соединенных Штатов Барака Обамы госсекретарю США и главе американского Минфина.

Эмбарго действует в рамках так называемого Закона о торговле с врагом (1917), запрещающего торговые операции гражданам и компаниям США с государствами, которые находятся в состоянии войны с Соединенными Штатами. В конце 20-го века и в начале 21-го закон применялся по отношению к странам так называемой оси зла, в том числе Ираку и Северной Корее. В настоящее время Куба является единственной страной, подпадающей под действие этого закона.

Япония зависима от США в вопросах безопасности, поэтому ей пришлось ввести "пакет" санкций в отношении России, заявил в четверг губернатор японской столицы Ёити Масудзоэ журналистам во время визита в Томск.

Кабинет министров Японии одобрил ранее объявленный в конце июля "пакет" санкций в отношении России.

"Япония в области обеспечения безопасности зависит от США в отношении Китая и Северной Кореи. У нас проблемы вокруг нашей страны, что обусловливает необходимость опираться на военные возможности США. Нам очень хотелось бы, чтобы российский народ узнал ситуацию, о том, что подталкивает Японию", — сказал губернатор.

Он отметил, что речь идет о "небольших, не таких суровых, по сравнению с другими странами, санкциях".

"Буду прилагать все усилия, чтобы наши двусторонние отношения улучшились", — подчеркнул губернатор.

"Что касается Украины и принадлежности Крыма, то история этого полуострова незнакома японским людям, у нас мало знают, почему у России особая заинтересованность в этом вопросе. Я хотел бы, чтобы российская сторона больше объясняла мировому сообществу свою позицию", — добавил он.

Когда бессильна дипломатия

Заметки к анализу уроков столетней давности

Резюме: В 1914 г., как и сейчас, большинство полагало: что бы ни творили малые страны, война между великими державами противоречит здравому смыслу, поэтому не случится. Тогда, как и теперь, ведущие государства пренебрегали дипломатией. И, увлекшись тактикой, не успевали оценить стратегические последствия.

Тревожное сходство прослеживается между задачами, стоявшими перед государственными мужами сто лет назад, и вызовами, на которые приходится искать ответ сегодня. В канун Первой мировой войны также происходила быстрая глобализация, смещался баланс сил, нарастали национализм и социально-экономическая напряженность, трансформировались военные технологии.

Изменения в европейской политэкономии создали предпосылки для Первой мировой войны. Технологические новшества обусловили ее отличие от прежних войн. В те годы появились такие революционные новации, как сети железных дорог, колючая проволока, динамит, многозарядные винтовки, пулеметы, дальнобойная артиллерия, самолеты и подводные лодки, изменившие характер военных действий. Сегодня мы говорим о кибервойне, системах наблюдения космического базирования, беспилотных летательных аппаратах, высокоточных управляемых боеприпасах, противокорабельных ракетах подводного и наземного базирования, кибератаках, гиперзвуковых планирующих аппаратах и ядерных вооружениях.

Вооруженный конфликт между крупными державами в наши дни покажет, что военные действия снова претерпели кардинальные изменения, и участвующие в них стороны неизбежно столкнутся с новыми ужасами. Однако некоторые причины, ведущие к конфликту сегодня, мало отличаются от факторов, провоцировавших его столетие назад. И в 1914, и в 2014 гг. профессиональный военный истеблишмент, отчужденный от общества, но прославляемый им, строит планы применения новых технологий, исходя из роковой предпосылки, что единственная действенная оборона – это нападение. Как и тогда, ныне эти планы разрабатываются без должного и действенного политического надзора или дипломатического сдерживания. И тогда, и теперь взаимодействие армий внутри военных альянсов иногда происходит без надлежащего контроля гражданского общества и властей, что приводит к неуправляемой политической разобщенности, которая выявляется только после начала войны.

Вереница кризисов на Балканах в начале ХХ века привела к тому, что конкуренция между военными блоками пришла на смену осторожному балансированию интересов, преобладавшему в XIX столетии. Военные маневры стали неотъемлемой частью дипломатии, что мы видим и сегодня. Особенно наглядно это демонстрируют события в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, на Ближнем Востоке и Украине. Как тогда, так и сегодня решения, принимаемые малыми союзниками великих держав, провоцируют местные противостояния, чреватые разрастанием до мировых пропорций. Большинство людей снова думают, что, как бы ни вели себя небольшие страны, война между великими державами противоречит здравому смыслу и, следовательно, никогда не случится. И в те годы, и в наши дни главы государств и правительств занимались дипломатией, но не слышали друг друга. Они были настолько поглощены тактическими схемами, что не имели времени на обдумывание стратегических последствий.

Ирония в том, что в свете прошлых событий мало кто будет отрицать, что факторов, препятствующих войне, в 1914 г. было значительно больше, чем теперь. Европейские лидеры той поры не только лично знакомы, но во многих случаях и связаны родственными узами. И они, и их дипломатические советники прекрасно знали друг друга. Существовала общая европейская культура и традиция успешной дипломатии переговоров и управления кризисами, на которую можно было опереться. Империалисты Старого Света нередко решали проблемы, торгуя колониями и другими интересами на периферии для снижения напряженности. Сегодня нет ни одного из обстоятельств, снижавших в прошлом вероятность войн, поэтому в наши дни можно говорить о высокой вероятности военного конфликта между Соединенными Штатами и Китаем или Ираном, между НАТО и Россией, между Китаем и Японией или Индией. И это далеко не все участники возможных боевых действий, а лишь те противоборствующие стороны, о которых чаще всего говорят всевозможные подстрекатели.

С другой стороны, сегодняшние альянсы делают взаимодействие поверх их рамок более вероятным. В отличие от 1914 г., члены союзов больше не считают себя обязанными оказывать взаимную помощь и не имеют заранее согласованных общих целей. Этот отрадный, но постыдный факт снижает моральный риск, неявно присутствующий в оборонных обязательствах Америки по отношению к более слабым союзникам, и уменьшает вероятность необдуманных действий с их стороны, поскольку они не могут быть стопроцентно уверены, что США придут на помощь. Также снижается опасность автоматического расширения и эскалации местных конфликтов.

Никто не хочет войны. Но, как напоминают нам события лета 1914 г., неверия в ее возможность и нежелания воевать недостаточно для предотвращения столкновения. И, как заявил президент Обама в напутственной речи, произнесенной в Вест-Пойнте в мае этого года, нужно найти альтернативы применению силы для продвижения национальных интересов в XXI веке. Это означает расширение дипломатических возможностей.

Лучший в мире молоток

Говорят, что люди, не помнящие прошлого, обречены на его повторение. Не менее верно и то, что людей, не извлекающих правильных уроков из истории, ожидает болезненное перевоспитание. Поэтому неудивительно, что со времени окончания холодной войны американская дипломатия не раз была сконфужена неожиданным поворотом событий. Некоторые из этих событий происходили там, где когда-то как раз и разгорелся огонь Первой мировой, – на Балканах. Мы добились прекращения огня, расквартировали гарнизон и назвали это миром.

Однако наша способность успешно решать всевозможные задачи чаще всего испытывается в других местах, где результаты менее утешительны. Только подумайте о том, как мы разрешаем ядерные проблемы в Северной Корее и Иране или конфликт между Израилем и Палестиной! Вспомните об 11 сентября и нашем все более ожесточенном конфликте с воинствующим исламом, о смене режима в Ираке и о том, что за этим последовало, о российско-грузинской войне, о восстаниях «арабской весны» (в том числе в Сирии), о «гуманитарной интервенции» в Ливии. А как насчет «смещения внешнеполитической оси в Азию» в самый разгар конфликтов в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях или краха соглашения Сайкса-Пико? И как быть с фактическим возникновением Джихадистана в Леванте? С украинским кризисом? Америка провалила все эти экзамены по искусству государственного управления и дипломатии. Трудно назвать хоть один кризис, в котором Соединенные Штаты не оплошали бы.

Что же у нас не так? Понятно, что одной военной силы недостаточно, чтобы гарантировать порядок в мире или заставить другие страны уважительно относиться к пожеланиям США. Поэтому американцы находятся в поиске более сдержанного, менее милитаристского способа взаимодействия с остальным миром. Президент прекрасно уловил настроения в обществе, когда сказал, что «нашей армии нет равных», но тут же добавил: «Военные действия не могут быть единственным или даже главным компонентом нашего лидерства во всех случаях. Тот факт, что у нас лучший в мире молоток, не означает, что любая проблема – это гвоздь».

Из этой глубокой мысли логично следует, что нам нужно лучше овладеватьневоенными мерами воздействия, то есть дипломатией. По многим причинам мы не сильны в этом искусстве. Чтобы отказаться от грубой силы и развить у себя способность формировать события за рубежом к собственной выгоде, не прибегая безответственно к силовому решению, нам нужно избавиться от множества плохих привычек и пересмотреть некоторые предпосылки, которыми мы руководствуемся во внешней политике. Военное перенапряжение нельзя компенсировать неумелой дипломатией.

Для начала необходимо скорректировать неверные предположения о том, как взаимодействовать с раздражительными иностранцами. Можно, конечно, осуждать их, прекращать диалог, но таким путем не решить проблемы. Отказ от общения с враждебно настроенным правительством, которое не желает принимать наши моральные нормы и соответствовать им, – это верный рецепт попадания в тупиковую ситуацию. «Выходите с поднятыми руками, или мы не будем с вами разговаривать» – не слишком убедительный способ начинать переговоры. Декларативная дипломатия и санкции только углубляют конфронтацию. Они не смягчают ее и не устраняют ее причин. Это прекрасно видно на примере того, как Россия ведет себя на Украине после того, как США ввели против нее санкции.

Если исключить применение силы, мало кого можно убедить изменить образ действий без тактичной и аргументированной беседы. Это касается как отдельных лиц, так и целых государств. Трудно заставить неприятеля сдаться, если он считает, что его политическое выживание и достоинство зависит от упрямого отстаивания своей позиции. Поэтому если мы знаем, о чем собираемся сказать и какой эффект наши слова могут возыметь, лучше говорить, чем молчать. Людям, с которыми мы не согласны, нужно уважительно выслушать нашу точку зрения и понять, почему мы считаем их неправыми, почему думаем, что они вредят своим интересам, жертвуя возможностями, которыми следует воспользоваться, и рискуя понести урон, которого можно было бы избежать.

Требуется определенное время, чтобы добиться взаимного доверия, необходимого для ведения подобного диалога. Контрпродуктивно вставать в позу учителя, находясь по другую сторону Атлантики, и показывать другим государствам средний палец, угрожая бомбежками. Прекращать контакты с другими странами в качестве реакции на возникающие проблемы не имеет смысла. Как заметил Уинстон Черчилль, «дипломатические отношения устанавливаются не для обмена комплиментами, а для удобства». Вместе с тем мы привычно отзываем военных атташе, после того как в какой-то стране случается военный переворот. Поскольку наши атташе – единственные американские официальные лица, которые знают новых военных правителей и пользуются их доверием, это все равно что засунуть себе кляп в рот, оглушить и ослепить себя, то есть осуществить своего рода одностороннее дипломатическое разоружение. Мы отчаянно нуждаемся в новых методах дипломатии.

Нравственный абсолютизм и профессиональная несостоятельность

Но еще более фундаментальная проблема американской дипломатии кроется в нравственном абсолютизме, свойственном психологии исключительности. Наш уникальный исторический опыт вредит нам в международных отношениях, не позволяя идти на компромиссы, без которых дипломатия немыслима. Во время Гражданской войны, Первой и Второй мировых войн, а также в годы холодной войны мы демонизировали врага и пытались добиться его безусловной капитуляции, а впоследствии раскаяния, а также идейного и политического преобразования. Американская манера ведения международных дискуссий, опирающаяся на этот исторический опыт, отличается уникальной бескомпромиссностью и стремлением во что бы то ни стало «додавить» оппонента.

Наша непреклонность подкрепляется таким мифическим клише, как результаты потакания Гитлеру в Мюнхене. Используя эту историческую параллель по любому поводу, порой совершенно неоправданно, американские дипломаты уверены, что умиротворение неприятелей не только глупо, но и безнравственно и себе дороже.

Холодная война низвела большую часть американской дипломатии на уровень провозглашения ценностей, отстаивания своих позиций, сдерживания врага и недопущения его рейдов в сферу нашего влияния – зону, которую мы называли «свободным миром». Несмотря на эпизодические разговоры о «возвращении в исходную позицию», за редким исключением мы придерживаемся статичного и оборонительного подхода – дипломатического эквивалента окопной войны. В этот период становления американской дипломатии типичной целью было не разрешение международных конфликтов, а предотвращение их военной конфронтации. Поэтому мы научились реагировать на проблемы, наставляя ружье на тех, кто их порождал, но избегали переговоров с ними и даже не хотели, чтобы кто-то видел нас в их компании.

Сами того не сознавая, американцы превратили дипломатию в средство выражения неодобрения, драматизации разногласий, утрированной тактики сдерживания, недопущения перемен и каких-либо выгод для наших недругов. По большей части мы не рассматривали дипломатию как инструмент сближения позиций или тем более разрешения противоречий путем поиска беспроигрышных компромиссов. Мы слишком часто забываем, что обычно дипломатия преследует именно эти цели.

Опыт других государств заставляет большинство считать дипломатию и войну частью единого набора средств, используемых для того, чтобы убедить другие страны и народы в необходимости прекратить полемику и внести коррективы в свою внешнюю политику, изменить границы, отказаться от воинственной позы и тому подобное. С учетом того, что история Соединенных Штатов – это история изоляционизма, перемежающегося с тотальной войной, мы склонны считать дипломатию и вооруженный конфликт двумя противоположностями. Мы описываем войну как крах дипломатии, а не как порой необходимое нагнетание давления для достижения своих целей.

Американцы исходят из того, что дипломатия прекращается тогда, когда начинается война, которая должна идти до тех пор, пока враг не будет лежать перед нами простертым на земле. Мы полагаем, что войны заканчиваются, когда победитель провозглашает свою военную миссию выполненной, а не когда побежденного врага удается убедить признать поражение. Не имея традиции подводить дипломатическими средствами черту под вооруженным конфликтом, мы практически не способны успешно завершать войны, как видно на примере Кореи, Вьетнама, операций в Персидском заливе, в Боснии, Афганистане, Ираке и Ливии. Нам еще предстоит твердо усвоить, что до врагов необходимо доносить политические последствия исхода военных операций, чтобы победа приводила к подписанию мирных соглашений и обязывала проигравшую сторону принять новый статус-кво, а не пытаться оспаривать или ниспровергать его.

Дипломатические неудачи времен Первой мировой войны настроили большинство американцев очень скептично по отношению к дипломатии. Этот настрой хорошо обобщил Уилл Роджерс: «Соединенные Штаты не проиграли ни одной войны и не выиграли ни одного дипломатического сражения». Он добавил: «Отделите дипломатию от войны – и все развалится за неделю». США уже семь десятилетий имеют статус сверхдержавы, а американцы как нация до сих пор не воспринимают дипломатию всерьез. Большинство видят в ней проявление слабости и слюнтяйства – то ли дело морские пехотинцы! Хотя все больше фактов доказывает обратное, мы по-прежнему убеждены, что дипломатия – это любительский спорт.

И демонстрируем это своим подходом к укомплектованию государственного аппарата и дипломатического корпуса. Наша армия и разведка – профессионалы своего дела, но внешней политикой по большей части занимаются тщеславные дилетанты – наивные идеологи, проводники интересов крупного капитала, силовики, ищущие легкой и хорошо оплачиваемой работы, политические пиарщики и случайные ученые. Должности послов для работы в столицах важных государств раздаются в качестве награды за вклад в избирательную кампанию, но эти люди не имеют дипломатического опыта или необходимой компетенции для отстаивания государственных интересов США за рубежом.

Наши политики слишком часто бездельничают в то время, как в мире происходят важные события, оставляя дипломатические бастионы неукомплектованными грамотным персоналом во время опасных кризисов. Например, мы пять месяцев не отправляли нового посла в Москву. За это время русофобы на Украине и агрессивно настроенные русские начали растаскивать на части и без того слабую Украину, отделили от нее Крым и начали очередную конфронтацию между Востоком и Западом в Европе. В результате последнего голосования 1 августа в Сенате перед сезоном отпусков 59 стран остались без американских послов.

Дилетантский подход Соединенных Штатов к национальной безопасности уникален среди современных государств. Нам это сходит с рук только потому, что в дипломатическом корпусе пока еще трудятся яркие и способные кадровые сотрудники. Но внешнеполитические службы работают в условиях полного пренебрежения профессиональными качествами, вследствие чего потенциал отдельных госслужащих чаще всего остается непризнанным, некультивируемым и неразвитым. Если высшие должности в дипломатическом ведомстве резервируются для людей, заработавших хорошие деньги на другом профессиональном поприще, для чего тогда нашей самой талантливой молодежи – включая тех, кто искренне желает служить Отчизне – тратить время на обучение искусству дипломатии? Почему бы не заняться чем-то менее опасным и более прибыльным, а затем просто купить себе престижную должность в дипломатическом корпусе? Стоит ли после этого удивляться, что США славятся своей воинской доблестью, но не внешнеполитической компетентностью, не мудростью и изобретательностью своих государственных деятелей, не умелой стратегией и не тонкими дипломатическими ходами? Это оказывается опасным небрежением. В современном мире, все более конкурентном, с дипломатической посредственностью мириться больше нельзя.

Американцам придется хорошенько подумать, могут ли они позволить себе и дальше доверять дипломатию любителям. Поспешные звонки президентам других стран, стихийные летучки Государственного секретаря с коллегами по всему миру, поношение лидеров иностранных государств знаменитыми конгрессменами, приостановка двустороннего диалога, санкции (односторонние или многосторонние) и попытки свержения иностранных правительств – это на удивление жалкий инструментарий в постоянно усложняющихся внешнеполитических условиях, что складываются после холодной войны. Когда бряцание оружием сливается с дипломатией, это не менее опасно. Если мы, американцы, не научимся мирным, дипломатическим способам действия, у нас не останется иного выбора, как только прибегать к войне для решения проблем, которые, как нам подсказывает опыт, войной не решаются.

Чтобы добиваться успеха в многополярном мире, американцам просто необходимо овладеть высоким искусством дипломатических игр. В настоящее время мы очень далеки от этого. Так не будем же терять время.

Чез Фримен – президент Совета по ближневосточной политике (г. Вашингтон), председатель Projects International, в течение многих лет работал на ответственных должностях в Государственном департаменте США и Пентагоне, занимался проблемами Африки, Ближнего Востока, Китая, Южной Азии и европейской безопасности.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209586 Чез Фримен

Крушение миропорядка?

Куда повернет Россия

А.Г. Арбатов – академик РАН, глава Центра международной безопасности ИМЭМО РАН., член редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Резюме Москва не готова к полицентризму, поскольку еще не осознала его главного правила, которое хорошо понимали российские канцлеры XIX века. Частные компромиссы нужны, чтобы иметь более благоприятные отношения с другими центрами силы, чем у тех между собой.

В России и за рубежом широко распространилось ощущение, что украинский кризис подорвал систему международных отношений, которая строилась после окончания холодной войны и даже с более давних времен – после завершения Второй мировой войны в 1945 году. Это ощущение подкрепляется впечатляющими аналогиями.

Тогда яблоком раздора стал раздел послевоенной Европы между Советским Союзом и Соединенными Штатами, а теперь – борьба за влияние на постсоветском пространстве и в его самой большой после России стране – Украине. В те времена геополитический конфликт происходил под сенью непримиримого идеологического противостояния коммунизма и капитализма. После двадцати лет забвения идеологическая схизма как будто вновь вышла на передний план: между духовными ценностями российского консерватизма и западным либерализмом (который представляют в виде однополых браков, легализации наркотиков и проституции, меркантильного индивидуализма). Еще больше усиливают ассоциации небывалый подъем великодержавных настроений и ползучая (но от этого не менее безнравственная и пагубная) реабилитация сталинизма в России, а за океаном – безответственный курс экспорта американских канонов свободы и демократии в докапиталистические страны.

Трудно отделаться от впечатления, что в начале XXI века с его глобализацией и информационной революцией мир вдруг вернулся в первую половину XX века и даже в XIX столетие с их территориальными захватами и геополитическим соперничеством. Слов нет, разрушающийся ныне миропорядок был далеко не совершенным, и у России, как и у многих других государств, к нему накопилось немало претензий. Но отнюдь не ясно, возможно ли новое издание холодной войны, будет ли грядущее мироустройство лучше прежнего и в чем, собственно, была суть того, что ушло в прошлое.

Мир и порядок холодной войны?

Система международных отношений строится не на основе международно-правовых норм и институтов, а в зависимости от реального распределения и соотношения сил ведущих держав и их союзов, наличия у них общих интересов. Именно это определяет, насколько эффективны и реализуемы упомянутые нормы и механизмы. Самый наглядный пример дал период после окончания Второй мировой войны.

Миропорядок того времени был заложен в 1945 г. комплексом договоренностей держав-победительниц в Ялте, Потсдаме и Сан-Франциско. Тогда на пространствах рухнувших империй Германии, Италии и Японии были определены границы европейских стран и государств Дальнего Востока, создана ООН, решены другие послевоенные вопросы. Замысел состоял в том, что великие державы будут совместно поддерживать мир и сообща разрешать международные споры и конфликты на основе Устава ООН во имя предотвращения новой мировой войны. Но этот миропорядок так и не был реализован – он быстро разбился о противостояние СССР и США в Европе, а затем и по всему миру.

В освобожденной Советской армией Центральной и Восточной Европе Советский Союз за несколько лет установил социалистический строй и инициировал массовые репрессии, что вызвало возмущение Соединенных Штатов, которые, в свою очередь, помогли подавить коммунистическое движение в ряде стран Западной Европы. Затем зоны оккупации Германии превратились в два государства – ФРГ и ГДР. Потом была создана НАТО, а в ответ на принятие в нее ФРГ – Организация Варшавского договора. Со временем по обе стороны от внутригерманской границы были развернуты беспрецедентные для мирного времени контингенты вооруженных сил и тысячи единиц ядерного оружия.

Важнейшие европейские границы (между ГДР и Польшей по Одеру–Нейссе, между ФРГ и ГДР, как и граница Советского Союза вокруг балтийских стран) юридически не были признаны Западом – в первом случае до соглашений 1970 г., во втором – до 1973 г., а в третьем – никогда. Статус Западного Берлина служил источником опаснейших кризисов (1948, 1953, 1958 гг.), а один из них, в августе 1961 г. (когда советские и американские танки стояли друг против друга на прямой наводке), едва не привел к вооруженному конфликту СССР и США. Берлинский вопрос урегулирован лишь соглашениями от 1971 года. Холодная война парализовала Совет Безопасности ООН и превратила его в форум пропагандистской полемики, а не институт поддержания международного мира и безопасности.

Готовые к применению ядерные потенциалы породили страх перед лобовым столкновением в зоне прямого военного противостояния двух мощных альянсов, что на время заморозила конфликты и фактические границы в Европе. (Что сделало неизбежным их размораживание после окончания холодной войны.) Но на протяжении первой четверти века существования того миропорядка европейский континент постоянно трясло от напряженности и кризисов между двумя блоками, а Советский Союз к тому же периодически силой подавлял мирные и вооруженные восстания в социалистическом лагере (в 1953 г. в ГДР, в 1956-м в Венгрии, в 1968-м в Чехословакии).

Относительной стабилизации удалось достичь только двадцать с лишним лет спустя – в ходе первой временной разрядки напряженности между двумя ядерными сверхдержавами, зафиксированной Договором по ПРО и соглашением ОСВ-1 от 1972 года. На этой волне в 1975 г. в Хельсинки был подписан и Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), закрепивший нерушимость европейских границ и десять принципов мирного сосуществования государств на континенте (включая территориальную целостность, суверенитет, неприменение силы и право народов на самоопределение).

Однако вне Европы миропорядок холодной войны вплоть до ее окончания заключался в его отсутствии. Сорок лет мир жил в постоянном ужасе перед глобальной войной. Помимо берлинского кризиса 1961 г., великие державы как минимум трижды подходили к грани ядерного катаклизма: во время Суэцкого кризиса 1956 г., в ходе ближневосточной войны 1973 г. и во время Карибского кризиса в октябре 1962-го, когда эту черту едва не переступили. Компромисс был достигнут за пару дней до момента намеченного авиаудара США по кубинским базам советских ядерных ракет, часть которых была приведена в боеготовность для ответного удара, о чем не знали в Вашингтоне. Тогда человечество было спасено не только благодаря осторожности Кремля и Белого дома, но и просто по счастливому случаю.

Не было никакого совместного управления миром двумя сверхдержавами – просто ужас перед ядерной катастрофой заставлял стороны избегать прямого столкновения. Тем не менее, за этот период произошли десятки крупных региональных и локальных войн и конфликтов, унесших жизни более 20 млн человек. Военные потери самих Соединенных Штатов в те годы составили около 120 тыс. человек – столько же, сколько в Первой мировой войне. Зачастую конфликты разражались неожиданно и завершались непредсказуемо, в том числе поражением великих держав: война в Корее, две войны в Индокитае, пять войн на Ближнем Востоке, войны в Алжире, войны между Индией и Пакистаном, Ираном и Ираком, на Африканском Роге, в Конго, Нигерии, Анголе, Родезии, Афганистане, не говоря уже о бесчисленных внутренних переворотах и кровавых гражданских катаклизмах.

В глобальном соперничестве стороны совершенно произвольно нарушали международно-правовые нормы, включая территориальную целостность, суверенитет и права наций на самоопределение. Под идеологическими знаменами военная сила и подрывные операции применялись регулярно, цинично и массированно. Вне Европы границы государств постоянно менялись, силовым путем страны распадались и воссоединялись (Корея, Вьетнам, Ближний и Средний Восток, Пакистан, Африканский Рог и пр.). Почти в каждом конфликте США и СССР оказывались по разные стороны и предоставляли прямую военную помощь своим партнерам.

Все это сопровождалось беспрецедентной гонкой ядерных и обычных вооружений, противостоянием вооруженных сил сверхдержав и их союзников на всех континентах и во всех океанах, разработкой и испытанием космических вооружений. Это соперничество принесло всем огромные экономические издержки, но более всех подорвало советскую экономику. Лишь в 1968 г. был заключен Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), с конца 1960-х гг. начались серьезные переговоры по ядерным вооружениям, а затем о сокращении обычных вооруженных сил в Европе.

Мировая экономика была разделена на две системы: капиталистическую и социалистическую. В этих условиях было невозможно применять друг против друга какие-то экономические санкции, поскольку они присутствовали постоянно в виде жестких торговых и технических барьеров (как, например, КОКОМ). И только в 1970-е гг. началось избирательное экономическое взаимодействие в виде экспорта советских углеводородов в Западную Европу и скромного импорта оттуда промышленных товаров и технологий. Экономические кризисы на Западе вызывали радость на Востоке, а хозяйственные трудности СССР встречали удовлетворение Соединенных Штатов и их союзников. Впрочем, экономическая независимость (автаркия) и опора на оборонный комплекс как локомотив развития в конечном итоге закономерно загнали социалистическую экономику в хозяйственный и научно-технический ступор.

Сорокалетний период биполярной системы международных отношений и холодной войны наглядно продемонстрировал, что международное право и институты действуют лишь как исключение – в тех редких случаях, когда ведущие державы осознают общий интерес. А в остальном игра с нулевой суммой превращает эти нормы и организации не более чем в средства оправдания своих действий и форумы для пропагандистских баталий.

С конца 1990-х гг. в России присутствует ощущение растущей угрозы, и даже на официальном уровне была высказана мысль, что окончание холодной войны не укрепило, а ослабило национальную безопасность. Это не что иное, как политико-психологическая аберрация. Частично она объясняется тем, что когда самая страшная угроза – вероятность глобальной ядерной войны – отошла далеко на задний план, вопреки наивным надеждам начала 1990-х гг., всеобщей гармонии не наступило. Ужасы сорока лет холодной войны заставили всех забыть, насколько опасным был мир до нее (приведя, помимо всего прочего, к двум мировым войнам). Кроме того, ностальгия по былому лидирующему положению своей страны – как одной из двух глобальных сверхдержав –

побуждает многих в России, кто работал в годы холодной войны, и тем более тех, кто пришел в политику после нее, подменять реальность историческими мифами и сожалеть об утерянном «миропорядке», который на деле был балансированием на грани всеобщей гибели.

Новое мироустройство

Как всегда бывало в истории, фундаментальное изменение расстановки сил на мировой арене сопровождалось изменением миропорядка, как бы сомнительно ни было применение этого понятия к периоду холодной войны. Крушение советской империи, экономики, государства и идеологии означало конец биполярной системы международных отношений. Вместо этого США на протяжении 1990-х и в следующем десятилетии пытались реализовать идею однополюсного мира под своим руководством.

Нельзя не отметить, что благодаря окончанию холодной войны начала складываться глобальная система безопасности: за это время были заключены важнейшие соглашения по контролю над ядерными и обычными вооружениями, нераспространению и ликвидации оружия массового уничтожения. Резко активизировалась роль ООН в миротворческих операциях (в течение 1990-х гг. было предпринято 36 таких операций из 49 проведенных ООН в общей сложности до 2000 года). За два с лишним десятилетия число международных конфликтов и их разрушительные масштабы не увеличились, а значительно уменьшились по сравнению с любым из 20-летних периодов холодной войны.

Россия, Китай и другие бывшие социалистические страны, несмотря на различия политических систем, были интегрированы в единую мировую финансово-экономическую систему и институты, хотя оказывали на них недостаточное влияние. За пределами этой системы остались лишь несколько государств (как КНДР, Куба, Сомали). Кризис 2008 г. как бы от обратного продемонстрировал финансово-экономическое единство мира. Начавшись в Америке, он быстро охватил остальные страны, в том числе тяжело ударил по экономике России (вопреки ее первоначальным, по старой привычке, надеждам остаться «островом стабильности»).

Предпринимались попытки юридически оформить новую расстановку сил: через договор об объединении Германии между ФРГ, ГДР, СССР, США, Великобританией и Францией (1990 г.), создание ОБСЕ на месте СБСЕ (1995 г.), развитие положений Хельсинкского акта в Парижской хартии (1990 г.) и Основополагающем акте России–НАТО (1997 г.), активно обсуждалась реформа ООН. Был адаптирован Договор по сокращению обычных вооружений в Европе (АДОВСЕ – 1999 г.), велись переговоры о совместном развитии систем ПРО.

Однако эти попытки во многих случаях были неуспешны или остались незавершенными, как и строительство всей системы международной безопасности, прежде всего из-за глобальных претензий Соединенных Штатов. С начала 1990-х гг. у США был уникальный исторический шанс возглавить процесс созидания нового, многостороннего, согласованного с другими центрами силы миропорядка. Но они этот шанс бездарно упустили. Неожиданно ощутив себя «единственной мировой сверхдержавой» и пребывая во власти эйфории, Соединенные Штаты стали подменять международное право правом своей силы, легитимные решения Совета Безопасности ООН – директивами американского Совета Национальной Безопасности, а прерогативы ОБСЕ – действиями НАТО.

В результате под новый миропорядок были заложены мины замедленного действия: расширение Североатлантического альянса на восток, силовое расчленение Югославии и Сербии, незаконное вторжение в Ирак, пренебрежительное отношение к ООН, ОБСЕ, контролю над вооружениями (выход США из Договора по ПРО в 2002 г. и отказ от ратификации Договора 1996 г. о запрещении ядерных испытаний). К России относились как к проигравшей державе, хотя именно она покончила с советской империей и холодной войной.

Первое двадцатилетие после биполярности убедительно показало, что и однополярный мир не приносит стабильности и безопасности. Как внутри стран, так и в международных отношениях монополизм неизбежно ведет к правовому нигилизму, произволу, стагнации и в конечном итоге – к поражениям.

Растущее противодействие «американскому порядку» стали оказывать Китай, Россия, а также новые межгосударственные организации: ШОС, БРИКС, региональные государства (Иран, Пакистан, Венесуэла, Боливия) и даже некоторые союзники Вашингтона (ФРГ, Франция, Испания). Помимо наращивания военного потенциала и соперничества в мировой торговле оружием Россия начала открыто противодействовать США в отдельных военно-технических сферах (развитии систем преодоления ПРО). В августе 2008 г. впервые за многие годы Москва применила военную силу за рубежом – на Южном Кавказе.

В российском публичном дискурсе «империализм» ныне утратил прежний негативный флер и все чаще используется с героическим пафосом. Исключительно позитивный смысл придается ядерному оружию и концепции ядерного сдерживания (и негативный – сокращению ядерных вооружений), поиску военных баз за рубежом, соперничеству в торговле оружием, воспевается политика наращивания и демонстрации военной силы, обосновывается отказ от договоров по контролю над вооружениями – все то, что раньше ставилось в вину «мировому империализму».

Китай, в свою очередь, приступил к последовательному наращиванию и модернизации ядерных и обычных вооружений, развернул программы преодоления ПРО США и соревнования с их высокоточными неядерными системами. КНР бросила вызов соседним странам и американскому военному доминированию в акваториях к западу и югу от своих берегов, заявила права на доступ к природным ресурсам Азии и Африки и на контроль над морскими коммуникациями их доставки в Индийском и Тихом океанах.

Однополярный «порядок» подорван фактическим поражением Вашингтона в иракской и афганской оккупационных войнах, а также глобальным финансово-экономическим кризисом 2008 года. Он закончился растущей интенсивностью военно-политического соперничества Соединенных Штатов с Китаем в Азиатско-Тихоокеанском регионе и жестким противостоянием США с Россией вокруг украинского кризиса.

Украинский момент истины

С точки зрения реальной политики при всем драматизме гуманитарной стороны кризиса и насилия на юго-востоке Украины суть происходящего проста: США и Евросоюз тянут Украину к себе, а Россия ее не пускает, стремясь оставить страну (или хотя бы ее части) в орбите своего влияния. Впрочем, теория реальной политики дает далеко не полную картину событий, поскольку не учитывает социально-экономическое и внутриполитическое измерение происходящего.

Большинство украинского общества выступает за демократические реформы и интеграцию с Западом, видя в этом перспективу выхода из многолетнего социально-экономического застоя и нищеты, преодоления коррупции, смены неэффективной системы власти. Проживающее на юго-востоке значительное меньшинство (составляющее до 10–15% всего населения) настроено против курса на Запад и за сохранение традиционных связей с Россией. Решения президента Виктора Януковича подписать, а затем отменить соглашение об ассоциации с ЕС резко обострили внутриполитический раскол: последовали Евромайдан и его расстрел, насильственное свержение законной власти, отделение Крыма и гражданская война на юго-востоке.

Хотя Вашингтон сейчас огульно обвиняет во всех бедах Москву, она имеет лишь косвенное отношение к интернационализации кризиса до крымских событий. В 2012–2013 гг. массовые протестные движения в России были восприняты ее новым правящим классом как инспирированная Западом попытка «цветной революции». Судя по всему, из этого сделали вывод об опасности дальнейшего сближения с США и Евросоюзом. Потому был отменен курс на «европейский выбор России», который многократно официально провозглашался в 1990-е гг. и в первый период правления Путина, начиная с Петербургского саммита Россия–ЕС в мае 2003 г. и вплоть до 2007 года. На смену «европейскому выбору» пришла официальная доктрина «евразийства».

Вовне она предполагает первоочередную интеграцию России в Таможенном и Евразийском союзе с постсоветскими республиками: прежде всего Белоруссией, Казахстаном и другими, которые пожелают присоединиться. А вместо получения инвестиций и передовых технологий Запада (на которые была рассчитана концепция «партнерства ради модернизации» президента Дмитрия Медведева) взят курс на реиндустриализацию экономики с опорой на оборонно-промышленный комплекс, получивший финансирование в 23 трлн рублей до 2020 года. Этот поворот сопровождался небывалой со времен холодной войны кампанией о военной угрозе Запада. Именно на фоне отмеченной смены российской ориентации намерение Киева подписать соглашение с ЕС было воспринято в Москве как серьезная угроза ее «евразийским» интересам. Ведь ранее заявки президентов Кравчука, Кучмы, Ющенко на членство в НАТО и Евросоюзе не вызывали жесткой реакции России.

Консервация сложившегося в России за последние двадцать лет государственного строя, отказ от существенных экономических и политических реформ получили доктринальное обоснование в философии консерватизма, возврата к традиционным духовным ценностям и государственно-политическим канонам. Что бы ни думали об этом в Кремле, легионы активистов в политическом классе и СМИ открыто призывают возродить великодержавно-православную Россию (не преминув использовать и сталинский опыт), присоединить Абхазию и Южную Осетию, после Крыма занять населенные соотечественниками юг и юго-восток Украины (Новороссию), Приднестровье, при случае – Северный Казахстан и части Балтии (ведущий идеолог такой философии Александр Проханов назвал это «империей обрубков».)

Вашингтон и его союзники по НАТО (кроме Польши и стран Балтии) в течение ряда лет не отвечали на новые веяния в российской политике. Однако после присоединения к России Крыма и начала войны на юго-востоке Украины их реакция была вдвойне жесткой, особенно со стороны администрации президента Обамы, которого консервативная оппозиция изначально обвиняла в излишнем либерализме и мягкотелости по отношению к Москве. Трагедия с малазийским лайнером в июле 2014 г. придала кризису небывалую эмоциональную остроту глобального масштаба, хотя причины катастрофы до сих пор не выяснены.

При всех огромных сложностях ситуации варианты решения по существу тоже просты, и определяться они будут не только на переговорах Киева и юго-востока, а в Москве, Брюсселе и Вашингтоне. Или Россия и Запад договорятся о каком-то взаимоприемлемом будущем статусе Украины и характере ее отношений с ЕС и Россией при сохранении нынешней территориальной целостности, или страна будет разорвана на части с тяжелейшими социальными и политическими последствиями для Европы и всего мира.

Что дальше?

На смену несостоявшемуся однополюсному миру идет полицентричный миропорядок, который опирается на несколько основных центров силы. Однако, в отличие от «концерта наций» (Священного союза) XIX века, нынешние центры силы не равновелики и имеют различное общественное устройство, которое во многих аспектах еще не устоялось. Соединенные Штаты, хотя их удельный вес постепенно снижается, остаются ведущим глобальным центром в экономическом (около 20% мирового ВВП), политическом и военном отношениях. По всем параметрам их стремительно догоняет Китай (13% мирового ВВП). Евросоюз (19% мирового ВВП) и Япония (6%) могут претендовать на такую роль в экономическом плане, но в политическом и военном аспектах зависят от США и интегрированы в американские альянсы вместе с рядом региональных государств (Турция, Израиль, Южная Корея, Австралия).

Россия строит свой центр силы вместе с некоторыми постсоветскими странами. Однако, имея глобальный ядерный и политический статус, укрепляя региональные силы общего назначения, она все еще не соответствует финансово-экономическим стандартам мирового центра ввиду относительно скромного объема ВВП (3% от мирового) и еще более – из-за экспортно-сырьевого характера экономики и внешней торговли.

Индия – ведущий региональный центр (5% мирового ВВП), как и некоторые другие страны (Бразилия, ЮАР, группа АСЕАН, в перспективе – Иран). Но между Россией, Китаем, Индией, Бразилией нет и не предвидится военно-политического союза, а по отдельности они заметно уступают военно-политическому и строящемуся экономическому альянсу США, Евросоюза, Японии и Южной Кореи.

В последнее десятилетие в полицентричном мире вновь наметились линии коллективного размежевания. Одна проходит между Россией и НАТО/ЕС по поводу расширения этих альянсов на восток, программы ЕвроПРО и особенно остро в последние месяцы – в связи с кризисом на Украине. Другая линия напряженности обозначилась между Пекином и Вашингтоном в борьбе за военно-политическое доминирование в западной части Азиатско-Тихоокеанского региона, контроль над природными ресурсами и путями их транспортировки, а также по финансово-экономическим вопросам.

Объективно по закону полицентричного мира это подталкивает Россию и Китай к более тесному партнерству, стимулирует курс СНГ/ОДКБ/ШОС/БРИКС к созданию экономического и политического противовеса Западу (США/НАТО/Израиль/Япония, Южная Корея/Австралия). Впрочем, эти тенденции едва ли выльются в новую четкую биполярность, сравнимую с эпохой холодной войны. Экономические связи с Западом основных членов ШОС/БРИКС и их зависимость от него в получении инвестиций и новейших технологий намного шире, чем существует у них между собой. (Например, объем торговли России и Китая в пять раз меньше торговли России и Евросоюза и в 10 раз меньше, чем у Китая с США, ЕС и Японией). Внутри СНГ/ОДКБ/ШОС/БРИКС есть более глубокие противоречия, чем между государствами этих сообществ и Западом (Россия и Украина, Индия и Китай, Армения и Азербайджан, Казахстан и Узбекистан, Узбекистан и Таджикистан). Также немало разногласий между Соединенными Штатами и европейскими странами по многим экономическим и политическим темам, особенно в части отношений с Россией.

Кризис вокруг Украины пока не разрешил противоречие между тенденциями к полицентричности и новой биполярности. Скорее он наглядно продемонстрировал специфику складывающейся асимметричной и весьма размытой полицентричности. Как показало голосование в ООН по крымскому референдуму, Россию однозначно поддержали 10 государств, США – 99 (включая все государства НАТО и ЕС), но при этом 82 страны (40% членов ООН) предпочли остаться вне конфронтации и не портить отношения с Москвой и Вашингтоном. Ни одно из государств ШОС/БРИКС не встало на сторону России, а из стран СНГ и ОДКБ лишь Белоруссия и Армения недвусмысленно поддержали Москву, причем президент первой вскоре поехал в Киев и призвал к возвращению Украине Крыма в каком-то неопределенном будущем. Три страны СНГ, помимо вышедшей из него Грузии, выступили против России (Азербайджан, Молдавия и Украина), Москву не поддержали и такие традиционные партнеры, как Сербия, Иран, Монголия, Вьетнам. Вместе с тем в лагере США тоже нет единства, к ним не присоединились Израиль, Пакистан, Ирак, Парагвай, Уругвай. Еще больший разлад в НАТО и Евросоюзе проявился по вопросу о санкциях и новой политике сдерживания России.

Исключительно важно и то, что все эти государства и группировки интегрированы в единую мировую финансово-экономическую систему. С одной стороны, это позволило Западу принять против России ощутимые, особенно в долгосрочном плане, экономические санкции. Но с другой – применение еще более жестких широких «секторальных» санкций по той же причине грозит нанести большой ущерб их инициаторам и потому не находит единой поддержки среди союзников Соединенных Штатов, да и в кругах американского бизнеса. Ответные санкции России против продовольственного импорта затронули экономику стран Запада, но могут еще больнее ударить по российскому потребителю, несмотря на обещания найти новых поставщиков и развить собственное производство (чего не удалось СССР за 70 лет и России за следующие четверть века).

Общий экономический базис, в отличие от периода холодной войны, по идее должен служить служит мощным стабилизирующим фактором. Однако опыт последнего времени продемонстрировал огромное обратное влияние политики: обострение отношений России и Запада разваливает их экономическое сотрудничество и глобальную систему безопасности.

Если Украина будет разорвана и по какой-то внутриукраинской границе пройдет новая линия конфронтации между Россией и Западом, то между ними надолго возродятся многие элементы отношений холодной войны. Авторитетный американский политолог Роберт Легволд подчеркивал: «Хотя новая холодная война будет основательно отличаться от первоначальной, она будет крайне разрушительна. В отличие от прежней, новая не охватит всю глобальную систему. Мир более не биполярен, крупные регионы и ключевые игроки, как Китай и Индия, будут избегать вовлечения… И все же новая холодная война скажется на всех сколько-нибудь важных аспектах международной системы». Среди вопросов, по которым будет прервано сотрудничество, Легволд выделяет согласование параметров систем ЕвроПРО, разработку энергетических ресурсов Арктики, реформу ООН, МВФ и ОБСЕ, урегулирование локальных конфликтов на постсоветском пространстве и вне его. К этому списку можно добавить взаимодействие в борьбе с международным терроризмом и оборотом наркотиков, противоборство с исламским экстремизмом – главной общей угрозой глобального и трансграничного характера для России и Запада, о которой напомнило наступление исламистов в Ираке.

В таких условиях неизбежно ускорение гонки вооружений, особенно в сферах высоких технологий: информационно-управляющие системы, высокоточные неядерные оборонительные и наступательные вооружения, ракетно-планирующие и, возможно, частично-орбитальные средства. Однако это соревнование едва ли сравнится с масштабом и темпами гонки ядерных и обычных вооружений времен холодной войны, прежде всего по причине ограниченности экономических ресурсов ведущих держав и союзов. Даже в условиях беспрецедентно острого украинского кризиса США продолжают сокращать военный бюджет и не могут заставить союзников по НАТО увеличить военные расходы. Тем более ограниченны экономические и научно-технические возможности России, а издержки гонки вооружений будут для нее относительно выше. Вместе с тем в такой обстановке практически неизбежен тупик на переговорах по контролю над вооружениями и весьма вероятен распад существующей системы ограничения и нераспространения вооружений (прежде всего Договор РСМД от 1987 г., возможно – новый Договор СНВ от 2010 г. и даже ДНЯО).

Если к этому добавится кризис между КНР и США с их союзниками на Тихом океане, то Китай сдвинется ближе к России. Однако Пекин не будет склонен к жертвам ради российских интересов, но постарается всемерно использовать ее ресурсы для соперничества с противниками в Азии и на Тихом океане (китайцы называют Россию своим «ресурсным тылом», вероятно, думая, что это ей льстит). Впрочем, Китай едва ли пойдет теперь на обострение с Вашингтоном: напряженность отношений России и Запада ставит его в самое выигрышное положение в полицентричном мире. Как ни парадоксально, именно Китай занял сейчас позицию балансира между Западом и Востоком (в лице России), к чему всегда стремилась Москва.

Российские внешнеполитические практики и теоретики двадцать лет отстаивали концепцию полицентричного мира в качестве альтернативы американской монополярности. Но на деле Москва оказалась не готова к такой системе отношений, поскольку еще не осознала ее главного правила, которое хорошо понимали российские канцлеры XIX века Карл Нессельроде и Александр Горчаков. А именно: нужно идти на частные компромиссы с другими державами, чтобы иметь более благоприятные отношения с остальными центрами силы, чем у тех между собой. Тогда они будут больше заинтересованы в сотрудничестве с Россией, и можно получать уступки от всех, выигрывая по сумме реализованных интересов.

Между тем ныне отношения России с Соединенными Штатами и Евросоюзом хуже, чем у них с Китаем и тем более между собой. Это чревато для Москвы большими проблемами в обозримой перспективе. В отношениях с США и их союзниками в Европе и на Тихом океане надолго вбит клин. Над Сибирью и Дальним Востоком нависает гигантский Китай, дружить с которым можно лишь на его условиях. С юга к России примыкают неустойчивые авторитарные государства, которым угрожает исламский экстремизм. В европейской части соседи представлены, мягко выражаясь, не вполне дружественными странами в лице Азербайджана, Грузии, Украины, Молдавии, Польши, Балтии и не очень предсказуемыми партнерами (Белоруссия). Конечно, несмотря на новую американскую политику сдерживания, России не грозит международная изоляция или военная агрессия. Но Советскому Союзу в 1991 г. это тоже не угрожало, причем он был намного больше, сильнее в экономическом и военном отношениях, имел защищенные границы и не так зависел от мировых цен на нефть и газ.

Если по вопросу о будущем Украины между Россией и Западом будет достигнут компромисс, разумеется, приемлемый для Киева и юго-востока страны, то возврат к сотрудничеству не произойдет быстро. Однако со временем противостояние будет преодолено и возобладает процесс формирования полицентричного мира. Он может стать основой нового, более сбалансированного и устойчивого, пусть намного более сложного и динамичного миропорядка. Он призван заниматься проблемами XXI века, а не возвращаться к политике прошлого столетия и более ранних времен: свержению неугодных режимов, вооруженному навязыванию другим народам своих ценностей и порядков, геополитическому соперничеству и силовой перекройке границ для исправления исторических несправедливостей.

Только на новой базе станет возможным существенное повышение роли и эффективности международных норм, организаций и наднациональных институтов. Фундаментальная общность интересов многополярного мира диктует большую солидарность и сдержанность в выборе инструментов достижения интересов, чем страх перед ядерной катастрофой в прошлом веке. Этого требуют новые проблемы безопасности – распространение оружия массового уничтожения, подъем исламского экстремизма, рост международного терроризма. К тому же подталкивают обостряющиеся климатические, экологические проблемы, дефицит энергоресурсов, пресной воды, продовольствия, демографический взрыв, неуправляемая миграция и угроза глобальных эпидемий.

Курс Евросоюза, Индии, Японии предсказуем в весьма узком диапазоне вариантов. Решающую роль в формировании будущего мироустройства будет играть выбор политического курса Соединенными Штатами, Китаем и Россией. США придется, не впадая в неоизоляционизм, приспосабливаться к реалиям полицентричного и взаимозависимого мира, в котором силовой произвол подобен бросанию камней в стеклянном доме. Как самый сильный участник такого мироустройства они могут играть очень важную роль, действуя в рамках международного права и легитимных институтов. Но любые претензии на гегемонию и «право силы» встретят саботаж союзников и отпор других глобальных и региональных держав. Китаю следует избежать соблазна наращивания вооружений, проведения силовой политики и выдвижения геополитических претензий для обеспечения своих растущих ресурсных потребностей – это может сплотить против него соседние страны на западе, юге и востоке под руководством США. Растущая стремительно экономическая мощь КНР предполагает адекватное повышение глобального экономического и политического влияния страны, но это должно осуществляться только мирным путем, на основе взаимоприемлемых договоренностей с другими странами.

Что касается России, то, лишь перейдя от экспортно-сырьевой к высокотехнологичной экономике, она способна стать полновесным глобальным центром силы. Это предполагает энергичные усилия по выходу из наметившегося экономического и политического застоя, грозящего перейти в упадок. Но он невозможен на путях великодержавной риторики, самолюбования на основе метафизических духовных традиций, экономической автаркии и наращивания военного потенциала сверх пределов разумной достаточности. Все это скорее усугубит проблемы России, даже если и вызовет на время патриотический отклик общества. Для реального экономического прорыва прежде всего нужны политические и институциональные реформы демократического характера: реальное разделение и регулярная сменяемость властей, честные выборы, четкое отчуждение чиновников и депутатов от бизнеса, активное гражданское общество, независимые СМИ и многое другое. Никаким иным способом в России не появятся крупные инвестиции и высокие технологии – они не будут генерироваться из внутренних источников, не придут с Запада и не будут присланы из Китая, который сам является получателем этих активов от стран инновационной экономики.

Пожалуй, мало кто из критиков нынешней философии и политики «евразийства», консерватизма и национал-романтизма смог бы более ясно и убедительно выразить идею европейского выбора, чем сам Владимир Путин. Несколько лет назад (в 2007 г.) он писал: «Этот выбор во многом был задан национальной историей России. По духу, культуре наша страна является неотъемлемой частью европейской цивилизации… Сегодня, выстраивая суверенное демократическое государство, мы в полной мере разделяем те базовые ценности и принципы, которые составляют мироощущение большинства европейцев… Мы рассматриваем европейскую интеграцию как объективный процесс, являющийся составной частью нарождающегося миропорядка… Развитие многоплановых связей с ЕС – это принципиальный выбор России».

Согласно этой идеологии, которая является фундаментом общественной жизни и менталитета, Россия должна вернуться на европейский путь, который не следует путать с торговыми потоками и маршрутами трубопроводов. Вектор развития вовсе не обязательно предполагает интеграцию России в Евросоюз или Евроатлантическую зону свободной торговли и инвестиций. Вполне вероятно сохранение России (основываясь на экономике высоких технологий) вместе с рядом постсоветских республик как самостоятельного центра силы в тесном сотрудничестве с США, ЕС, Китаем, Японией, Индией. Европейский путь – это прежде всего преобразование российской экономической и политической системы на основе передовых европейских норм и институтов, разумеется, сообразуясь с российскими потребностями и национальными традициями.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209584 Алексей Арбатов

Россия – США: долгое противостояние?

Что обещает конфликт вокруг Украины

Сергей Караганов — политолог, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала "Россия в глобальной политике". Декан Факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ.

Резюме Ставка Соединенных Штатов в ситуации вокруг Украины – падающая репутация лидера, риск еще одного унизительного поражения. Тем более что Россия выступает в качестве символа поднимающегося и становящегося все более антизападным «не-Запада».

Российско-американские отношения вступили, видимо, в долгий период не просто острого соперничества, но конфронтации. К такому неприятному выводу подталкивает не только объективная динамика отношений, которые уже к 2012–2013 гг. находились в состоянии тяжелого взаимного раздражения, но и анализ сегодняшних интересов элит двух стран. Придется жить в новой реальности. Важно, чтобы конфронтация не переросла в прямое военное столкновение, которое, как мы привыкли считать со времени прошлого тура противостояния – холодной войны 1945–1991 гг., – может угрожать существованию человечества.

Арьергардные бои Америки

Сначала о Соединенных Штатах. Одержав, как казалось, победу в холодной войне и почти воплотив мечту о Pax Americana, на этот раз в форме мира однополярного, американская правящая элита поверила в свою звезду, попыталась закрепить победу и даже расширить этот мир, в том числе с помощью военной силы. Первая попытка в Югославии, которую разбомбили, удалась. Но в Ираке, Афганистане, а затем и Ливии американцы и их союзники потерпели политические поражения. Они обесценили триллионные вложения в военную мощь, еще больше увеличив дефицит бюджета и ускорив рост государственного долга. Кризис 2008– 2009 гг., во многом не закончившийся до сих пор, нанес еще один чувствительный удар. Обрушилась вера в либеральную модель экономического развития, основанную на Вашингтонском консенсусе и ассоциирующуюся с США. А внутриполитический кризис – раскол американской элиты – выявил неэффективность в новых условиях политической модели. К тому же подорвал «мягкую силу» – способность Соединенных Штатов давать пример, которому готовы добровольно следовать другие страны.

Политическая дисфункция подспудно, а с годами все очевиднее, подрывает экономическую мощь, основа которой – не только передовая экономика, но и уникальные позиции доллара. Ведь авторитет доллара зиждился, в свою очередь, на двух китах – силе экономики и доверии к стабильности политической системы.

И все эти провалы происходят на фоне резкого подъема «новых», прежде всего Китая, который стал очевиден с начала 2000-х годов. А также своего рода «энергетической революции», произошедшей к концу предыдущего века. За короткий период владение большей частью энергетических ресурсов перешло от преимущественно частных западных корпораций к госкомпаниям добывающих государств. А эти корпорации остались на экономически по-прежнему выгодных, но политически резко ослабленных позициях. И хотя для Америки ситуация в области энергетики ко второму десятилетию XXI века стала меняться к лучшему (благодаря буму добычи сланцевого газа и нефти США приблизились к энергетической независимости), возможностей для использования энергетики как политического инструмента куда меньше, чем раньше.

За десять лет с начала 2000-х гг. мировые позиции Соединенных Штатов почти обрушились. Особенно учитывая ту вершину, на которую их подняло самомнение самих американцев и глупость или слабость остальных, поддакивавших мифу об однополярном мире. К концу минувшего десятилетия в ответственных кругах американской элиты сложилось мнение, что США должны обрубить лишние внешние обязательства и заняться внутренним возрождением. Именно в этом и состоял подход Барака Обамы. Но результатом стал еще больший раскол, граничащий с ненавистью со стороны консервативных и мессианских сил. К тому же болезни страны, которые унаследовал ее нынешний президент, так тяжелы, что с трудом поддаются лечению, даже если бы Белый дом проводил более решительную политику. Успехи, которых Обама добился в возобновлении промышленного роста, в энергетике и социальной сфере, его противниками с остервенением отрицаются. И весьма вероятно, что на смену нынешней администрации придет по-настоящему реваншистская команда.

Ситуация удивительно напоминает конец 1970-х гг., когда после поражения во Вьетнаме, нефтяного кризиса, Уотергейта к власти пришел «слабый» Джеймс Картер, но ему на смену американская элита быстро выдвинула решительного Рональда Рейгана. Правда, теперь мир кардинально изменился, и старые экономические рецепты не работают. Поэтому реванш, если попытка его состоится, будет, скорее всего, неудачным. Но он не станет от этого менее опасным. Может быть и более. Кроме того, подобная траектория развития не сулит нормализации российско-американских отношений.

Пока же, привычно провозглашая политику, нацеленную на поддержание мира и стабильности, пусть и в проамериканском духе, Соединенные Штаты де-факто переходят к линии на дестабилизацию ключевых регионов мира. Это существенное, если не кардинальное изменение внешнеполитического поведения. Уверен, для большинства членов американского истеблишмента даже подозрение, что США придерживаются курса на дестабилизацию, покажутся оскорбительными. Но де-факто он проводится. Может быть, «так получается», либо к этому сознательно или полусознательно ведут дело, чтобы ослабить конкурентов, создать условия для возвращения в будущем. Уничтожен Ирак, развалена Ливия, настает черед Афганистана. Продолжаются попытки расчленить Сирию. Отчаянная по неразумности поддержка «арабской весны», которая диктовалась совсем призрачной надеждой на укрепление позиций западной демократии в мире, обернулась ослаблением в основном проамериканских режимов. Ближний Восток стал качественно менее стабильным.

Вашингтон довольно искусно поддерживает напряженность вокруг Китая, мешая ему расширить периметр безопасности и поддерживая все страны, у которых с КНР есть территориальные конфликты. Правда, стравить Дели с Пекином не удается. И дело, похоже, идет к масштабному урегулированию отношений между двумя странами. Политика поддержания контролируемой напряженности проявляется и в потере Вашингтоном интереса к шестисторонним переговорам по северокорейской ядерной программе. Похоже, США устраивает ситуация, когда Пхеньян угрожает соседям, делая их более зависимыми от американских гарантий и создавая предлог для наращивания в регионе присутствия Соединенных Штатов.

Арьергардная стратегия оставления за собой зоны нестабильности и потенциальной зависимости как нельзя более ярко проявилась в провоцировании кризиса вокруг Украины и в его последующем раздувании. В целом складывается впечатление, что США из основы миропорядка и стабильности превращается в главного «спойлера», разрушителя. А задачей мирового сообщества и России становится предлагавшееся Западом управление не столько «подъемом новых», сколько ослаблением старых.

Угроза вместо обновления

Россия же, сжигаемая комплексами от собственных унижений прошлых лет, по-прежнему борясь с остаточным (конечно, весомым) доминированием Соединенных Штатов, упустила возможности договориться в минуту американской конструктивности. Над российским руководством довлел не только унаследованный от холодной войны антиамериканизм, но и опыт последних двадцати пяти лет. Возможно, шансов на нормальное отношение с российской стороны не было уже после бомбардировок Югославии, ужаснувших даже большинство прозападных членов российской элиты. Но Владимир Путин попробовал еще раз после террористической атаки на США. Не получилось. Последовали следующая волна расширения НАТО, выход Соединенных Штатов из договора по ПРО. В отношении нашей страны, не признававшей себя проигравшей, проводилась политика победителей, нарочито не учитывавших ее мнений, системно наступавших на сферы ее жизненных интересов. Расширяли свою зону военно-политического и экономического контроля и влияния, твердя о том, что концепция сфер интересов якобы устарела. В России это считали лицемерием, если не откровенной ложью. По сути, второй раз за сто лет проводилась «версальская политика». На этот раз более мягкая, чем в отношении Германии после Первой мировой войны. Ну и результат пока помягче. Но подобие «веймарского синдрома», который когда-то привел униженную Германию к фашизму и попытке реванша, все равно возникало. Его приходилось лечить, воюя в Чечне, с Грузией, потом забирая Крым.

Особенного желания попробовать снова с Обамой не было. И остатки таких намерений улетучились после Ливии, когда НАТО, вопреки полученному от ООН мандату, пошла на прямую поддержку свержения правившего режима, что обрушило страну в пучину дезинтеграции всего и вся.

Ошибкой была и перезагрузка. В ее основе лежала искусственная, ненужная никому повестка дня, унаследованная от прошлого (сокращение стратегических наступательных вооружений). В то же время игнорировались вопросы, важные для обеих сторон – дестабилизация расширенного Ближнего Востока и главное – судьба постсоветского пространства. Не была перезагрузка и нацеленной в будущее – на налаживание взаимодействия по вопросам перспективной повестки дня: климат, новая ситуация в Азии, Арктика и т.д.

Результат – отсутствие позитивного баланса во взаимоотношениях, простор для тех сил, которые хотели возвращения к конфронтации, взаимное безразличие, непонимание и раздражение.

И в итоге Россия выстраивала стратегию на противостоянии Америке, не используя новые перспективы, которые, возможно, предоставляла слабость США. В результате Москва нарвалась на арьергардный бой со все еще сильным противником. Можно ли было добиться своих целей в кризисе вокруг Украины без прямой конфронтации – вопрос бессмысленный. Она началась.

Россия из нее выходить пока, видимо, не будет. Во-первых, потому что Москва в ней, похоже, заинтересована. Не сумев выработать и претворить в жизнь убедительную и действенную концепцию развития, поболтав впустую о «модернизации», российская элита частью осознанно, частью бессознательно стала искать оправдания своему бездействию. И обратилась к идее внешней угрозы, всегда спасавшей страну, которая тысячелетия строилась вокруг обороны. Угрозу исправно накачивали. Затем она появилась – начался уже и настоящий кризис. Но мобилизации на цели национального развития пока не произошло. Придется «подкачивать» одну только угрозу.

Теперь шансы на быстрый выход из клинча невелики. Возможность крутого пируэта теоретически есть всегда. Обаме нечего бояться выборов, Путин – силен внутри страны. Но баланс интересов и взаимное раздражение мешают поиску компромисса. Скорее возможна эскалация конфронтации. Вплоть до силовых столкновений.

Ставки велики

Для США на кону – падающая репутация лидера, риск еще одного унизительного поражения. Ставки высоки еще и потому, что Россия выступает как символ поднимающегося и становящегося все более антизападным «не-Запада». Бьются с Россией, но хотят припугнуть Китай, Индию, Бразилию. Не осадить Россию – означает де-факто признать поражение того миропорядка, который «победивший» Запад строил более двадцати лет после окончания холодной войны. Подстегивает и ощущение, частично ложное, подпитанное собственными пропагандистами, что Россия – «колосс на глиняных ногах», можно попытаться добить ее.

И Соединенные Штаты действительно пустились во все тяжкие. Не только отброшены все приличия в информационной войне, проводится открыто враждебная политика, пущено в ход обоюдоострое оружие, подрывающее тенденцию к экономической глобализации, – исключение из платежных систем Visa, MasterCard, угрозы обрубить России системы банковских платежей SWIFT, личные санкции против представителей политической элиты. Эти меры не только наносят ущерб России, но и подрывают систему американского влияния, которой пользовались все, но которая была выгоднее более всего американцам – современную финансовую систему, модель свободной торговли. Колокол по ВТО звучит все громче.

Если Россия выстоит, то через 5–10 лет эти важнейшие основы американского влияния ослабеют. Появятся запасные банковские платежные и финансовые системы, неамериканские международные банки, новые финансовые центры и резервные валюты, взаиморасчеты в национальных валютах, все более вероятно бегство от доллара. Усилится тенденция к созданию торгово-экономических группировок вне ВТО.

Для Москвы ставки еще выше. Проиграть в этой конфронтации означает потерпеть реальное – на десятилетия – поражение. Будут подорваны надежды большинства элиты на возрождение России как великой державы и мощного, самостоятельного центра мировой экономики и политики. И, может быть, главное для сегодняшней Москвы – качественно ослабнет легитимность и поддержка правящего режима, зиждущаяся все больше не на успехах в экономической сфере, а на возрождении чувства национальной гордости и присущей большинству россиян веры, что «мы живем в великой державе».

Вашингтон на Украине отступать, видимо, не хочет. Хотя выигрыш – перетягивание страны на западную орбиту, видимо, недостижим, учитывая состояние экономики, государства и общества. Игра будет вестись за достижение негативных целей – недопущение попадания Украины под влияние России, поддержание раскола Европы и все более очевидно – ослабления самой России и даже уже почти не скрываемое желание свалить правящий в ней режим и лично президента Путина. Будут пытаться втянуть Россию в полномасштабный конфликт с Украиной, в Афганистан-2. Себестоимость же такой политики пока невелика. Она ведет к опасному для США сближению России и Китая, но большая ее часть перекладывается на Европу, Россию и, конечно, на многострадальный народ Украины, брошенный в топку новой холодной войны.

Сценарий, который разыгрывают Соединенные Штаты, напоминает трагифарс, он похож на снятый с пыльной полки план борьбы Рейгана против «империи зла», только вместо организации восстания в Польше – Украина, вместо южнокорейского «Боинга» – малайзийский. Те же попытки сбить цену на нефть, не допустить строительства новых энергопроводов, связывающих Россию и Европу, тот же, если не худший, накал риторики. Только лжи со всех сторон еще больше.

Российская элита пока в относительном выигрыше. Присоединен Крым, произошла возгонка национальной гордости и самоуважения, страна объединилась вокруг руководства, резко возросла популярность президента. Нанесено чувствительное поражение политике экспансии Запада. Ускорен, хотя и неизвестно насколько необратимо, процесс перехода мира от доминирования Запада к более равноправному и выгодному не-Западу миропорядку. Но, проиграв первый тур, когда Россия перевела почти подспудное мягкое соперничество в соревнование жесткой силы и воли, США и ориентирующиеся на них европейцы пытаются перенести борьбу в сферы, где они сильнее – экономическое давление, информационное противостояние.

За первоначальный успех Россия платит ухудшением экономического климата и имиджа на Западе. Который, впрочем, Кремль уже не беспокоит. К тому же компенсируется ростом уважения не-Запада. Но это ухудшение болезненно для части значимых российских элит, привычно западно-ориентированных. Еще одна цена – надеюсь, обратимая, – замедление из-за отвлечения внимания давно перезревшей экономической переориентации на Азию через ускоренный подъем Сибири и Дальнего Востока. А отвлечение России от поворота на Восток остается одной из целей политики и американцев, и европейцев. Ведь такой поворот усиливал бы российские позиции в торге на Западе (появляется альтернатива, которой, как утверждалось еще недавно, у России нет и быть не должно) и укреплял бы не только Китай, но предоставлял бы большее поле для маневра союзникам Соединенных Штатов в Азии, уменьшая их зависимость от американских гарантий.

Возможностей нанесения прямого ущерба соперникам у России гораздо меньше. Поэтому помимо полусимволического эмбарго на ввоз части сельхозпродукции российская стратегия объективно смещается к ориентации на экономический и политический развал Украины. Возможно, в надежде, что Запад (Европа) одумается и отступит.

Результат неутешителен для жителей этой страны. Сначала Запад превратил её в «пушечное мясо» геополитической борьбы, подтолкнув к экономически бессмысленной, но вызывавшей жесткое противодействие России ассоциации с ЕС. Москва, по всей видимости, будет теперь «валить» Украину, чтобы «наказать» Запад, продемонстрировать его бессилие. Опасность и в том, что ограниченность возможностей в экономической, финансовой и информационной сферах опять же объективно будет толкать в большей мере к военной силе. А там недалеко и до поигрывания ядерными мышцами. Тем более что масштабные учения стратегических ядерных сил Россия в начале украинского кризиса уже проводила. И политика Запада выглядит чуть ли не тотально враждебной. Хочу ошибаться.

Контуры компромисса

Есть ли выход? Близкого не вижу. Исключить худшего варианта не могу. Недоверие зашкаливает. «Черные лебеди» – непредвиденные катастрофы или провокации типа уничтожения малайзийского «Боинга» – могут начать летать стаями.

Но выход, наверное, есть. Внутри России – это мобилизация общества на ударные экономические реформы, на подъем востока страны. О необходимости концентрации на внутреннем развитии сказал, наконец, Владимир Путин в Крыму в августе 2014 года. Такой стратегии будет мешать бесконечная конфронтация. Хотя пока «враждебное окружение», частично созданное нами самими, можно было бы использовать для запуска реформ. В дипломатии – во-первых, избежание большой войны на Украине или прямого российского столкновения с Западом, во-вторых – поиск долгосрочного компромисса и урегулирования, возможно, через краткосрочное повышение ставок.

Несмотря на острое неприятие нынешней западной политики и некоторых ценностных тенденций, ненависть и презрение не должны определять поведение. Даже если Россия «победит» – США вползут еще в один кризис, а ЕС, что, в принципе, вероятно, начнет всерьез трещать по швам, ситуация для нашей страны может оказаться не менее сложной и опасной. Падающий противник в новом сверхвзаимозависимом мире так же опасен, как противник наступающий.

Нужно искать возможности урегулирования – лучше зафиксированный договором новый статус-кво в Европе. Территория, являющаяся ныне Украиной, либо делится, либо, что предпочтительнее, становится зоной совместного развития. К этой же категории относятся и другие страны, за которые ведется борьба. Пытаться договариваться будет трудно. Соединенные Штаты, видимо, пока не заинтересованы в урегулировании. Украина несамостоятельна и теряет управляемость. Неизвестно, смогут ли Германия и другие европейские страны, выступавшие за тесные связи с Россией, взять инициативу в свои руки. Пока они потеряли инициативу и доверие. Хотя украинская ситуация, угрожающая обрушить мирный порядок, на котором зиждется благополучие и влияние Европы, для европейцев больший вызов, чем для США.

России нужен мир на Западе. Европейцам – мир на востоке Европы. Обоим игрокам угрожает маргинализация, если они не сумеют преодолеть раскол и объединить потенциалы и усилия.

Контуры компромисса нащупать в принципе можно. Вечный нейтралитет Украины, закрепленный в Конституции и гарантированный внешними державами. Значительная культурная автономия для Востока и Юго-Востока Украины. Экономическая открытость Украины и на Восток, и на Запад (в идеале – компромисс, позволяющий Киеву быть и в ассоциации с ЕС, и в Таможенном союзе). Согласие России и Германии совместно поддерживать экономическое развитие Украины. Прекращение всеми сторонами, включая Россию, поддержки сторон гражданской войны и призыв к участникам отказаться от силовых действий. Вывоз беженцев и бойцов сопротивления. Взаимное прекращение санкций и контрсанкций.

Пока до этого далеко. Но другого решения, видимо, нет. Альтернатива – вялотекущая гражданская война в центре Европы с нарастанием угрозы катастроф (на Украине 15 ядерных реакторов), десятилетия несчастья для украинского народа, гибель десятков и сотен тысяч людей – не только в конфликтах, но и из-за деградации систем жизнеобеспечения, здравоохранения.

Подобные предложения, разумеется, с уклоном в сторону своих интересов и идеологии, выдвигаются и на Западе. Остается надеяться, что дипломатии будет дан шанс до того, как этот кризис обострится до следующего уровня, и в Европе снова будет спровоцирована война.

Но в любом случае складывать все яйца в европейскую корзину уже нельзя. Поэтому параллельно с попытками договориться на Западе нужно, повторюсь, удесятерить усилия по новому освоению Сибири, по выстраиванию новой азиатской экономической и политической дипломатии. Требуется активизация ШОС, ее конвергенция с Евразийским экономическим союзом, ОДКБ, китайской идеей «нового шелкового пути» (к чему Пекин вроде бы склоняется), южнокорейским проектом «евразийского сообщества», со сближением с будущим лидером Центральной Азии – Ираном. Такой поворот будет нелегким для российской европоцентричной элиты. Но попытка интеграции с Западом не удалась. Отказываться от Европы, от своих европейских корней опасно для русской идентичности, для развития России. А не использовать образующиеся на Востоке возможности бесхозяйственно и опасно.

Ну а через четыре, шесть, восемь лет возможно и новое (на новых условиях) сближение с Соединенными Штатами. И уж тем более с Европой. Оно объективно, как говорили в недавнюю старину, отвечает и интересам сторон, и интересам всего мира.

США. Украина. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209580 Сергей Караганов

Пошатнувшееся лидерство

ЧООП-2014 и кризис американского доминирования

П.Ю. Тебин – кандидат политических наук.

Резюме Военные в США рады вернуться к понятной ситуации сдерживания «российской угрозы». Она гораздо более комфортна, чем «новые угрозы XXI века», для которых авианосцы и атомные подлодки – не приоритет.

Четырехлетний обзор оборонной политики (ЧООП) США, опубликованный в марте 2014 г., стал очередной попыткой Вашингтона скорректировать свою долгосрочную стратегию в условиях существенных изменений международной обстановки. Анализ документа и среды, в которой он был подготовлен, позволяет лучше понять эволюцию военно-политической стратегии США и перспективы ее развития. Тем более что документ вышел в свет на фоне резкого обострения международной ситуации и начала новой фазы глубоких сдвигов мироустройства.

Предыстория четырехлетних обзоров

На рубеже 1990-х гг., после резкой интенсификации биполярного противостояния и военного строительства в первой половине 1980-х гг., Соединенные Штаты оказались в роли единственной сверхдержавы, победителя в холодной войне. Это немедленно выразилось в сокращении военных расходов. Свертывание ряда программ (например, «флота в 600 кораблей») и более жесткий контроль над тратами начался еще во второй половине восьмидесятых. Примечательно, что одним из приводных ремней этого процесса стала борьба с дефицитом бюджета, что, в частности, выразилось в принятии в 1985 г. закона Грэмма–Радмана–Холлингза, направленного на урезание расходной части.

В 1989–1992 гг. началось масштабное сокращение ВС и переориентация с тотальной войны с СССР на региональные конфликты. На это был направлен так называемый процесс «Базовых сил», который возглавлял председатель Комитета начальников штабов (КНШ) Колин Пауэлл. В 1990 г. Буш-старший заявил, что «новый мировой порядок» можно обеспечить силами, которые на 25% меньше нынешних.

Администрация Билла Клинтона, которая пришла к власти в 1993 г., обозначила курс на дальнейшее уменьшение военных расходов. Параллельно встала проблема выработки долгосрочной внешнеполитической стратегии. Работу возглавил министр обороны Лес Эспин. Результатом стал «Всеобъемлющий обзор», в котором авторы увязали воедино военно-политическую стратегию, структуру вооруженных сил и планы военного строительства, а также бюджетные ограничения.

«Всеобъемлющий обзор» был встречен острой критикой и обвинениями в искусственности привязки стратегии к военному строительству и бюджету. Основные претензии заключались в том, что обзор диктовался определенным ранее уровнем сокращения военных расходов и не обеспечивал «стандарта двух крупных региональных войн». Один из оппонентов Эспина – сенатор-демократ Сэм Нанн, говоря о будущих сокращениях, заявил, что «цифры взяты с потолка». Однако администрация Клинтона посчитала «Всеобъемлющий обзор» настолько удачным, что в 1996 г. была введена законодательная норма, обязывающая министра обороны публиковать подобный документ каждые четыре года. Так родился институт четырехлетнего обзора оборонной политики.

В соответствии с законом, ЧООП должен иметь глубину планирования в 20 лет и определять согласованную со стратегией национальной безопасности стратегию обороны, а на основе последней – структуру ВС и ключевые направления военного строительства. Обзор готовится в тесном сотрудничестве с председателем КНШ и специально созданной для каждого конкретного ЧООП Комиссией по вопросам национальной обороны (десять гражданских экспертов, восемь из которых назначаются руководством профильных комитетов Конгресса, а два сопредседателя – министром обороны).

Первый ЧООП появился в 1997 г. и положил начало процессу трансформации ВС после десятилетних «закупочных каникул» (procurement holiday). Документ обрисовал обновленную стратегию и три варианта структуры ВС. Одна предполагала сохранение существующей структуры для реагирования на имеющиеся угрозы, другая – резкое ее сокращение и скорейшую трансформацию ВС для противодействия угрозам перспективным. Третий вариант, поданный как оптимальный, предусматривал поиск баланса между статус-кво и трансформацией.

С учетом вышеупомянутой критики приняли специальную поправку, в соответствии с которой рекомендации ЧООП должны быть независимы от действующего военного бюджета. Напротив, именно обзор определяет стратегию обороны, а также ресурсы, необходимые для ее реализации «на низком или среднем уровне риска». Если средства, заложенные в действующих бюджетных планах, недостаточны, то ЧООП указывает на необходимые дополнительные ресурсы.

ЧООП-2001 был принят спустя менее месяца после атак 11 сентября и отражал растерянность военно-политического руководства. В документе не содержалось четкой увязки стратегии с конкретной структурой ВС и планами военного строительства. Обзор исходил из достаточности существующих ВС и определял переход к т.н. планированию «исходя из способностей» (Capabilities-Based Programming). Подход подразумевал не противодействие конкретным потенциальным угрозам, а достижение такого уровня технологического превосходства, который обеспечил бы возможность отражения любой будущей угрозы. Как отмечал эксперт корпорации РЭНД Пол Дэвис, Пентагон стремился овладеть способностью противодействовать любому противнику, «даже вторжению инопланетян». Таким образом, ЧООП-2001 по сути не предусматривал приоритетов и не допускал компромиссов, связанных с ограниченностью ресурсов.

Обзор 2006 г., подготовка которого велась дольше обычного, также носил общий характер и отстаивал идею сохранения существующей структуры вооруженных сил в условиях глобальной войны с терроризмом. Документ признавал имеющиеся ВС достаточными, но уже в 2007 г. Джордж Буш-младший объявил о резком увеличении численности армии (сухопутных сил) и корпуса морской пехоты (КМП) для наращивания присутствия в Ираке. Администрация Буша предлагала увеличить к 2011 г. численность армии до 547 400 военнослужащих действительной службы, а КМП – до 202 тыс., в то время как ЧООП-2006 определил эти показатели на уровне 484 400 и 175 тыс., соответственно. Пример демонстрирует несовершенство обзора – при законодательно установленной двадцатилетней глубине планирования отметки документа-2006 сохранили актуальность лишь около года.

Наконец, судьба ЧООП-2010 оказалась едва ли не печальнее, чем у его предшественника. Реальная программа Пентагона была изложена в 2009 г. в статье министра обороны Роберта Гейтса «Сбалансированная стратегия» (журнал Foreign Affairs). Гейтс подчеркнул необходимость искать оптимальное соотношение между текущими и перспективными угрозами в условиях ограниченных ресурсов, выступил за отход от планирования «исходя из способностей» и стремления к абсолютному доминированию во всех сферах. ЧООП-2010 ответов на сложные вопросы, стоящие перед американским военно-политическим руководством, не дал.

В 2011 г. Пентагон начал процесс «всестороннего обзора», целью которого был поиск путей «стратегически обоснованного» сокращения военных расходов. Результатом стала публикация в начале 2012 г. Стратегического руководства по вопросам обороны (СРВО-2012), заменившего действующий ЧООП-2010. Подобное случалось и ранее – в 2005 и 2008 годах. Пентагон публиковал две версии Национальной стратегии обороны, опиравшиеся на ЧООП-2001 и ЧООП-2006, соответственно.

Изобилие сменяющих друг друга ЧООП и сопутствующих документов, их неспособность обеспечить адекватное планирование даже на четырехлетний период стали причиной резкой критики всего института обзоров. Дорогостоящие ЧООП стремились «объять необъятное», не соответствовали многим законодательным требованиям. В разное время звучали призывы отказаться от этой формы стратегического планирования в пользу более конкретных обзоров по приоритетным темам. В 2013 г. даже появились слухи о том, что ряд конгрессменов рассматривают возможность упразднения четырехлетнего обзора, если версия 2014 г. не оправдает возложенных на него надежд.

Обзор-2014 в системе военно-политической стратегии

Обзор дополняет другие ключевые документы военно-политической стратегии администрации Обамы: Стратегию национальной обороны 2010 г. (СНБ-2010), Национальную военную стратегию 2011 г. (НВС-2011) и СРВО-2012. При этом нужно понимать, что СНБ подготавливается на уровне президента и его аппарата, НВС – на уровне Комитета начальников штабов, а СРВО – результат совместной работы Минобороны и Белого дома. Сам ЧООП является продуктом Пентагона и дополнен председателем КНШ, выражающим позиции руководства видов ВС.

Стратегия Соединенных Штатов опирается на три столпа: оборону и защиту страны, обеспечение международной безопасности и стабильности, а также проецирование силы и достижение победы в случае конфликта. ЧООП-2014 выделяет четыре жизненных национальных интереса:

обеспечение безопасности Соединенных Штатов, их граждан, союзников и партнеров;сохранение сильной растущей экономики США и открытой мировой экономической системы;защита и уважение «универсальных ценностей» в мире;укрепление мирового порядка, основанного на американском лидерстве.

В своем примечании председатель КНШ приводит несколько иной реестр жизненных интересов, более откровенный и реалистичный в сравнении с достаточно политизированным списком в основном тексте обзора-2014. Из различий между двумя списками и приоритетности тех или иных интересов (место в списке фактически равняется месту в системе приоритетов) видно, за что Соединенные Штаты будут бороться до конца, а от чего могут при необходимости и отказаться:

выживание американской нации;предотвращение катастрофической атаки на США;безопасность глобальной экономической системы;безопасность, уверенность и надежность союзников;защита американских граждан за рубежом;защита и распространение «универсальных ценностей».

В целом же стратегическая повестка дня Соединенных Штатов и видение будущего достаточно туманны. ЧООП-2014 содержит ставшие обязательными в последние 20 лет ссылки на растущую взаимозависимость государств, глобализацию, угрозу международного терроризма, неопределенность в международных отношениях и даже опасность изменения климата. За всем этим скрывается отсутствие новой повестки дня за исключением сохранения статус-кво в форме американского доминирования в мире в условиях сокращения военных расходов и ряда других тенденций, ослабляющих позиции Америки.

Региональные аспекты

ЧООП-2014 подтверждает приверженность американского руководства переориентации на Азиатско-Тихоокеанский регион. Основной целью в АТР определяется сохранение существующего порядка, в котором США – главный гарант безопасности и стабильности, строящейся вокруг господствующего положения Америки и совокупности двусторонних договоренностей с ключевыми союзниками. Примечательно, что в документе прямо не говорится о растущей военной мощи и внешнеполитических амбициях Китая. На первое место выведена КНДР, которая называется «существенной угрозой миру и стабильности на Корейском полуострове и в Северо-Восточной Азии, а также растущей прямой угрозой Соединенным Штатам» (курсив мой. – Авт.). Под флагом северокорейской угрозы происходит сплочение союзников вокруг Вашингтона и выдвигаются инициативы в сфере ПРО в регионе.

Хотя нестабильность на Корейском полуострове сохраняется, ключевой потенциальной угрозой американскому лидерству в АТР, да и в мире в целом является Китай. Это понимает и большинство представителей экспертного сообщества США. Во времена холодной войны Москва и Вашингтон постоянно прибегали к взаимной агрессивной риторике, но нынешние тесные экономические связи Соединенных Штатов и Китая заставляют быть осторожнее. ЧООП игнорирует проблему риска столкновения великих держав. Открытым остается вопрос, чего здесь больше: наивности или неуместной деликатности? Начальник штаба ВМС адмирал Джонатан Гринерт заявил, что открытое обсуждение сдерживания Китая «порождает ненужный антагонизм», но признал, что на секретном уровне дискуссия активно идет.

Роль Ближнего Востока в американской стратегии остается значительной, хотя и несколько снижается на фоне свертывания операций в Афганистане и Ираке, а также переориентации на АТР. США больше нацелены на поддержание региональной стабильности и работу с партнерами. Примечательно, что американская позиция в отношении Ирана выглядит настороженной, но менее враждебной, чем ранее. Иран объявляется «дестабилизирующим актором», который «угрожает безопасности». Вместе с тем последние шаги по переговорам с Ираном в отношении его ядерной программы, в частности прошлогодний Совместный план действий, привели к определенному смягчению позиции Вашингтона. Понятно, что на американо-иранские отношения, да и на всю ситуацию в регионе повлияет то, что будет происходить в Ираке после захвата значительной части территории исламскими радикалами-суннитами, близкими к «Аль-Каиде».

В ЧООП-2014 отражено понимание стратегической роли Европы. После окончания холодной войны и прекращения противостояния с Советским Союзом, зато на фоне обостряющихся конфликтов на Ближнем Востоке и роста китайской мощи, Старый Свет не был в числе приоритетов американской военно-политической стратегии. Некоторое снижение прочности атлантических связей вкупе с ощущением возрождающейся угрозы со стороны России заставляет Вашингтон формулировать новую европейскую стратегию. В ЧООП-2014 этого сделать не удалось, но, без сомнения, кризис вокруг Украины дает новый импульс дискуссиям на эту тему.

ЧООП-2014, как и аналогичный обзор 2001 г., опубликован в один месяц с событиями, резко повлиявшими на обстановку в мире (на сей раз –

референдум в Крыму и присоединение полуострова к России). Как и 13 лет назад, ЧООП не отражает адекватно эти изменения. Россия упоминается в документе лишь 10 раз. ЧООП призывает к сотрудничеству с ней по широкому спектру вопросов безопасности, сохранения стратегической стабильности, увеличению «прозрачности» и лишь в общих чертах отмечает риски, которые США видят для себя в модернизации российской армии и действиях Москвы, «нарушающих суверенитет ее соседей». В реальности политика Вашингтона как минимум не полностью согласуется с установками ЧООП, события последних месяцев это наглядно доказывают.

Латинская Америка и Африка, очевидно, отнесены к наименее приоритетным регионам по уровню выделяемых ресурсов. В качестве ключевой угрозы ЧООП-2014 выделяет повстанческие движения, террористов и пиратов в Африке, а также наркотрафик, транснациональную организованную преступность, стихийные бедствия и экономическое неравенство. Политика Вашингтона в обоих регионах предполагает минимизацию выделяемых ресурсов. В Африке американцы исходят из приоритета укрепления государственных институтов, борьбы с анархией и формирования жизнеспособных местных вооруженных сил в рамках межгосударственного сотрудничества с активным привлечением международных организаций, включая ООН и Африканский союз. В Латинской Америке Соединенные Штаты четко обозначили важность обеспечения региональной стабильности через сотрудничество с теми странами, которые готовы тратить собственные ресурсы.

Секвестр

Лейтмотивом дискуссий, которые сопровождали подготовку ЧООП-2014, стало сокращение военных расходов. Закон о бюджетном контроле 2011 г. поставил Пентагон перед необходимостью сокращения военных расходов в течение 10 лет почти на 1 трлн долларов, включая 500 млн секвестра. Двухпартийный закон о бюджете предоставил передышку на 2015 год. Президентский вариант Закона о расходах на оборону на 2015 г. подразумевает сокращение прогнозируемых трат в 2015–2019 гг. на 113 млн долларов в сравнении с бюджетом на 2014 г., в то время как в соответствии с секвестром они должны быть сокращены приблизительно на 228 млн долларов за тот же период.

Несмотря на передышку в 2015 г., сохраняется возможность возобновления секвестра в 2016 г., что автоматически приведет к пересмотру прогнозируемого бюджета на всю пятилетку. В ЧООП-2014 восемь раз (!) повторяется в разных вариациях следующая мысль: «Военный бюджет на 2015 финансовый год позволяет Министерству обороны справиться с рисками, вызванными сокращением военных расходов, но риски значительно возрастут, если в 2016 г. произойдет возврат к секвестру».

Перед Пентагоном стоял вопрос: что важнее – количество или качество? Иными словами – сохранение существующей структуры ВС или программ перевооружения и модернизации. Министерство обороны зафиксировало свой выбор в ЧООП – приоритет отдан модернизации, американские силы в ближайшей перспективе станут «меньше, но современнее».

Минобороны волнует неопределенность относительно размера бюджета в будущем, а также неготовность Конгресса пойти на ряд реформ, которые Пентагон считает необходимыми в рамках сокращения военных расходов. В частности, Минобороны неоднократно безуспешно просило Конгресс о начале нового этапа свертывания зарубежных баз. Если Конгресс не удовлетворит эти требования, то Пентагону придется сокращать другие строки расходов.

Конгресс резко воспротивился идее Минобороны и ВВС снять с вооружения штурмовики A-10. Подверглась острой критике и вряд ли будет реализована угроза отказа от капитального ремонта и перезагрузки реакторов авианосца USS George Washington в случае возврата к секвестру в 2016 году. Ряд наблюдателей увидели в угрозе списания авианосца попытку Пентагона шантажировать Конгресс.

ЧООП-2014 обозначил и приоритеты военного строительства. К ним отнесены модернизация потенциала ядерного сдерживания, обеспечение превосходства в космическом, подводном и киберпространствах, развитие сил специальных операций (ССО) и систем ПРО, противокорабельных ракет и ракет «воздух-земля» большой дальности. ЧООП-2014 однозначно направлен на защиту регулярно критикуемой программы единого истребителя пятого поколения F-35, а также находящегося в самом начале пути проекта создания стратегического бомбардировщика нового поколения.

Приоритетные направления военной деятельности США суммированы в примечании председателя КНШ к ЧООП:

сохранение устойчивых и эффективных стратегических ядерных сил;оборона территории страны;победа в войне;обеспечение внешнего присутствия;борьба с терроризмом;борьба с ОМП;предотвращение достижения противником своих целей;реагирование на кризисы и проведение операций низкой интенсивности;сотрудничество в военной сфере;операции по обеспечению стабильности и борьбе с иррегулярным противником;помощь гражданским ведомствам;гуманитарная помощь и ликвидация последствий чрезвычайных ситуаций.

Этот список демонстрирует прагматичность военного руководства и показывает, что в случае секвестра Соединенные Штаты могут отказаться от значительного числа задач мирного времени в пользу традиционных задач по обороне и подготовке к классической войне – тому, о чем старательно умалчивается в ЧООП-2014. Первое место, отданное ядерному оружию, и последнее, отданное гуманитарной помощи, очерчивают пропасть между иногда искренними, а зачастую лишь притворными или сугубо корыстными заявлениями политических деятелей и реализмом военных. Председатель КНШ прямо говорит: «В перспективе 10 лет я ожидаю рост риска межгосударственного конфликта в Восточной Азии».

ЧООП-2014 обозначает структуру сил, которая сложится к 2019 г., а также указывает на жертвы, которые будут принесены в случае возобновления секвестра. Но данная структура выглядит привязанной не столько к стратегии, сколько к последствиям сокращения военных расходов. ЧООП-2014 следует не логике «для выполнения задач военной стратегии нам нужна следующая структура ВС», а логике «если секвестр вернется, то все станет еще хуже, чем есть».

Председатель КНШ подчеркнул, что даже структура, обрисованная в ЧООП (т.е. без учета возобновления секвестра), сделает американские вооруженные силы «меньше и слабее». Во время слушаний в Конгрессе ему вторил его заместитель адмирал Джеймс Винфелд, заявивший, что даже без секвестра ВС США смогут реализовывать военную стратегию на «среднем уровне риска, близком к высокому». Сокращение военных расходов снижает возможность Вашингтона вести больше одной крупной военной операции одновременно, повышает зависимость от союзников и может само по себе спровоцировать агрессивные действия против ослабевших Соединенных Штатов.

Ошибочная магия «стандарта двух войн»

Многие отечественные и зарубежные наблюдатели уделили излишнее внимание введенному в СРВО и сохранившемуся в ЧООП-2014 т.н. отказу от «стандарта двух крупных региональных войн», который, как подчеркивается, был основой структуры американских ВС в течение 20 лет. С одной стороны, «стандарт двух войн» действительно оказывал существенное влияние на определение достаточной структуры ВС. С другой стороны, он изначально был абстрактным, политизированным и малореалистичным.

В соответствии с СРВО и ЧООП-2014 Соединенные Штаты отказались от «стандарта двух крупных региональных войн» в пользу того, что можно назвать «стандартом полутора войн», т.е. достижения решительной победы в одной крупной региональной войне и одновременно сдерживании или нанесении неприемлемого ущерба противнику в другой войне. При этом США исключают проведение в обозримом будущем «масштабных длительных операций по обеспечению стабильности», подобных тем, что проводились в Ираке и Афганистане.

Изначально «стандарт полутора войн» (тогда он назывался «победить-сдержать-победить») появился во «Всеобъемлющем обзоре» Эспина. Он предлагал строить ВС из расчета на победу в одном конфликте, сдерживание в другом и победу во втором после окончания первого, что во многом созвучно подходу СРВО. Но из-за критики Эспин отказался от своей первоначальной концепции в пользу «стандарта двух войн». Тем не менее речь шла о ведении двух войн не одновременно, как настаивали оппоненты Эспина, а «практически одновременно». Кроме того, переход от «полутора войн» к «двум войнам» не повлиял существенным образом на структуру во «Всеобъемлющем обзоре» и не уменьшил масштаба сокращения военных расходов. В итоге сам Эспин признал, что оборонный бюджет не позволяет реализовать «стандарт двух войн» и все задачи «Всеобъемлющего обзора».

Вторым фундаментальным недостатком «стандарта двух войн» стало то, что за условную «крупную региональную войну» была взята операция «Буря в пустыне». Она проводилась в весьма благоприятных условиях: достаточно времени для подготовки и развертывания, наличие вблизи театра военных действий безопасных баз, портов и аэродромов, превосходство на море, в воздухе, космосе, информационном пространстве. Очевидно, что более или менее масштабное столкновение с Китаем не вписывается в эти рамки. «Стандарт двух войн» предполагал, что ВС, способные вести две войны, могут выполнять и все остальные задачи военной стратегии.

ЧООП-1997 сохранил «стандарт двух войн» и военную структуру практически в неизменном виде. Обзор-2001, также оставив ВС без серьезных изменений, выдвинул еще более амбициозный «стандарт 1-4-2-1» (его также можно назвать «стандартом двух с половиной войн»), в соответствии с которым американские военные должны быть способны одновременно эффективно защищать территорию США, осуществлять сдерживание в четырех регионах и вести две войны, в одной из которых победа должна быть достигнута максимально быстро. Обзоры 2006 и 2010 г. сохранили «стандарт двух войн» и основные идеи «стандарта 1-4-2-1», усилив акцент на борьбу с иррегулярным противником и противодействие иным нетрадиционным угрозам. В этих документах также отсутствовало долгосрочное стратегическое видение, а во главу угла ставились «текущие операции» в Ираке и Афганистане.

Уже более 15 лет американские военные практически беспрестанно жалуются, что у них «все больше задач и все меньше ресурсов». Таким образом, «стандарт полутора войн» в СРВО является не реальным изменением в военном планировании, а приведением декларируемых принципов и задач к реальности и имеющимся ресурсам.

Страх и ненависть в Европе?

События на Украине и в Крыму, политика Москвы вызвали острое неудовольствие и настороженность в США и ряде стран Европейского cоюза и НАТО. Вхождение Крыма в состав России большинство евроатлантического истеблишмента воспринимает как «вторжение», «агрессию», «аннексию», гражданская война на востоке Украины толкуется как результат исключительно российской подрывной деятельности на грани прямой агрессии. Анализ американских официальных документов и тем слушаний в Конгрессе показывает, что Россия вновь стала восприниматься в качестве одной из ключевых стран, угрожающих национальной безопасности Соединенных Штатов наряду с Китаем, КНДР и Ираном. В докладе, анализирующем ЧООП-2014, Комиссия по вопросам национальной обороны уделила гораздо большее внимание «российской угрозе» и поставила под вопрос утверждения авторов обзора о том, что Европа является «нетто-экспортером» безопасности. Комиссия фактически настаивает на сдерживании России через наращивание мощи НАТО. Также заявлена необходимость сохранения за США роли лидера в альянсе в сочетании с перекладыванием более значительной части бремени по обеспечению обороны на союзников Вашингтона.

Соединенные Штаты не только отказывают России в праве на собственную сферу влияния и самостоятельную позицию по вопросам национальной безопасности и национальных интересов, но и стремятся разрушить хрупкое партнерство Москвы и ЕС, которое долго и кропотливо выстраивалось.

В Европе нет единства по российскому вопросу. Вашингтон же, естественно, ориентируется на страны, настроенные наиболее жестко в отношении Москвы, стремится поддержать запрос части европейских союзников на активизацию антироссийской политики. И, насколько можно судить, на первое место выходит Великобритания, которая стремится к роли военно-политического лидера Старого Света, пользуясь концентрацией Германии на экономических вопросах и некоторой отстраненностью Франции от антироссийского курса.

Лондон желает подтвердить статус ключевого военного союзника США. Это прослеживается в действиях премьер-министра Дэвида Кэмерона по сдерживанию России и укреплению НАТО, а также в установках Первого морского лорда (главы всех военно-морских сил) адмирала Джорджа Замбелласа, согласно которым Королевский флот должен быть готов к конфликтам высокой интенсивности.

Соединенные Штаты, находясь в самом начале формулирования полноценной новой стратегии в отношении России, отдают инициативу Лондону. Поведение последнего легко понять: политическое руководство стремится увеличить британское влияние в Европе в условиях бурных дискуссий об отношениях острова с континентом и будущем самого Соединенного Королевства (в сентябре предстоит референдум о независимости Шотландии). Военные радуются возможности вернуться к простой и понятной ситуации сдерживания «российской угрозы». Она более комфортна по сравнению с «новыми угрозами XXI века», которые не предусматривают приоритетный характер авианосцев и атомных подлодок. Также «российская угроза» – удобный довод против сокращения военных расходов.

НАТО продолжает использоваться как инструмент сохранения американского влияния в Европе. Это в значительной степени объясняет сохранение альянса после холодной войны, постоянный поиск «новой повестки дня» и расширение за счет стран, которые сдерживали периодические отклонения некоторых старых членов блока от «генеральной линии». Так что сдерживание России посредством НАТО – не только цель, но и средство укрепления евроатлантизма и американского влияния в Европе в целом.

Показательным станет сентябрьский саммит НАТО, на котором должен проясниться расклад сил между «умеренными» (Франция, Германия, Турция и др.) и «алармистами» (США, Великобритания, страны Восточной Европы). Мероприятие, вероятно, пройдет в атмосфере накаленных эмоций и растерянности, что на руку «алармистам». Реальный же долгосрочный курс Соединенных Штатов и НАТО выработается, скорее всего, к 2015 году. От него зависит очень многое. Как для России, так и для США.

Очевидно, что долгосрочное планирование, особенно в сфере национальной безопасности – дело сложное, а его результаты зачастую не выдерживают столкновения с действительностью. Вместе с тем национальная безопасность во многом зависит от адекватных и прагматичных стратегии и планирования. В их основе – развитая концептуальная база, которую следует строить как постоянный институт, не зависящий от сиюминутных изменений курса руководства, а отражающий фундаментальные интересы страны, меняющиеся угрозы и долгосрочные приоритеты военного строительства.

История показывает, что излишний оптимизм и недальновидность могут дорого обойтись государству. 11 сентября 1990 г. Джордж Буш-старший выступил с речью о «новом мировом порядке», а спустя ровно 11 лет этот «порядок» ударил по Соединенным Штатам. Будущее покажет, насколько полезным для Вашингтона окажется ЧООП-2014 и не обернется ли внешняя политика Обамы еще большими проблемами для США в ближайшей перспективе.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209578 Прохор Тебин

Успокоить Запад, уравновесить Восток

Новая стратегия России в Азии

Т.В. Бордачёв – кандидат политических наук, директор Центра комплексных международных и европейских исследований НИУ ВШЭ, заместитель декана факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ.

Е.А. Канаев – доктор исторических наук, профессор факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ.

Резюме Россия, которая исторически является прежде всего военной державой, впервые имеет шанс выйти в Азиатско-Тихоокеанский регион как фактор мира. Это необходимо и для равновесия в АТР, и для ее собственного развития.

Статья подготовлена в рамках программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ 2014 г. на основе доклада авторов для встречи Консорциума научных и образовательных учреждений Китая, Норвегии, России, Сингапура, Южной Кореи и Японии.

Поворот России к Азии – это не возможность, которой страна вольна воспользоваться или нет, а объективная необходимость. Содержанием поворота должны стать ускоренное перераспределение торгово-экономических связей и потоков, дипломатических усилий и человеческих контактов в сторону государств Восточной, Юго-Восточной и Южной Азии. Результатом – новая роль России в мире, соответствующая потребностям ее внутреннего развития и требованиям внешнего мира. Наиболее фундаментальный сдвиг можно ожидать в массовом сознании россиян и нужно способствовать ему – необходимо начать жить своим умом, открыться миру и, пользуясь выражением отца китайского экономического чуда Дэн Сяопина, «освободить свое мышление» об этом мире.

Этот поворот происходит в условиях постепенного изменения всей парадигмы развития азиатского региона. В одних случаях (Китай, Малайзия) оно уже началось, в других (большинство стран АСЕАН) – близится переход от модели «Азия – всемирная фабрика» к модели «Азия – гигантский рынок». Стремительно растут темпы внутрирегиональной и внутристрановой торговли, увеличиваются города и численность горожан-потребителей. Начинают размываться остатки колониальной системы эксплуатации производительных сил Азии. Более того, сами азиатские государства уже переносят производство и инвестируют в Африку и Латинскую Америку. Не исключено, что новый тип азиатского развития бросит вызов и регулятивной силе Запада – его монопольному пока праву сертифицировать качество товаров и услуг, развивать одни инновации и тормозить другие.

Поворот России на Восток и качественная интенсификация первоначально политических, а затем и торгово-экономических отношений со странами Азии уже стал одной из важнейших составляющих национальной стратегии. Смещение центра мировой экономики и политики в АТР происходит объективно, а потенциал сотрудничества со странами Азии для реализации национального проекта XXI века – подъема Сибири и Дальнего Востока – колоссален.

В ближайшие годы стратегия России в Азии будет формироваться и осуществляться под воздействием трех важнейших факторов международно-политического характера. Во-первых, достигнута – впервые с конца 1980-х гг. – относительная определенность намерений и практической политики России и Запада, в первую очередь США. Они вступили в достаточно продолжительный период «новой холодной войны». В ближайшие годы поведение сторон будет характеризоваться стремлением «отсекать щупальца» и «заполнять пустоты» на региональном – в Евразии, но отчасти и на глобальном уровне. При этом конфронтационная линия в отношении России с попытками всячески ограничивать ее возможности сохранится в Соединенных Штатах на 5–10 лет независимо от партийной принадлежности вашингтонской администрации.

В американской политике по отношению к России традиционно шла борьба между двумя стратегиями, которые условно можно назвать по именам наиболее ярких их представителей – Киссинджера и Бжезинского. Первая была основана на прагматичном понимании того, что после исчезновения в 1991 г. идеологической составляющей противостояния Восток–Запад отношения с Россией медленно, хотя и не без конфликтов, двигаются к сближению. Как на ценностном, так и на регулятивном и экономическом уровне. Вторая – «стратегия Бжезинского» – последовательно вела дело к тому, чтобы «дожать» Россию, окружить союзниками США и в конце концов добиться ее разоружения, а то и расчленения. В конце 2013 г. возобладали сторонники идей мыслителя польского происхождения, и Соединенные Штаты начали новый раунд холодной войны.

Результатом этого стратегически ошибочного решения станет в современных условиях не победа США, а их ослабление. Однако консенсус в отношении России, сформировавшийся в качестве реакции американской элиты на события вокруг Украины, не может быть пересмотрен в обозримом будущем. Вашингтон будет вновь и вновь провоцировать дипломатические и даже военные кризисы, вмешиваться в зоны российских интересов. Поворот к Азии необходим России для обретения достаточной степени уверенности и снижения собственной уязвимости перед этими агрессивными выпадами.

Вряд ли у нас появятся и возможности для качественного улучшения отношений с Европейским союзом. Хотя в данном случае России, скорее всего, удастся избежать деградации торгово-экономической составляющей взаимосвязей. Европейцы продолжат торговать с Россией, покупать ее энергоресурсы и продавать ей товары высокой степени переработки – вплоть до вооружений. Однако станут последовательно ограничивать российские международно-политические возможности и доступ к современным технологиям и инновациям.

Во-вторых, стратегическая деградация политических, а затем, возможно, и торгово-экономических отношений между Китаем и Соединенными Штатами приняла необратимый характер. Она ведет к конкуренции в сфере международной безопасности, выдвижению альтернативных и взаимоисключающих интеграционных проектов, производным от этого негативным последствиям для мира и стабильности в АТР.

Несмотря на сохраняющийся объем взаимозависимости между США и Китаем, основа для которого была заложена в «золотую эру» отношений между 1971 и 1989 гг., и широкую сеть контактов в бизнесе, науке и образовании, сторонам едва ли удастся преодолеть растущее недоверие. Соединенные Штаты будут в среднесрочной перспективе склоняться к защите своих интересов в АТР все более традиционными способами – путем укрепления отношений с союзниками и создания новых военных партнерств. Пока наиболее вероятно, что Вашингтон будет подталкивать к активизации военно-политического сотрудничества Вьетнам. Начался процесс милитаризации Японии.

Китаю, в свою очередь, придется искать способы если не прорыва стратегического окружения на востоке и юго-востоке, то компенсации его последствий. Не способствует региональной стабильности и давление КНР и США на средние и малые страны АТР, из-за чего они окажутся перед необходимостью выбора стратегического союзника. Они будут пытаться играть на противоречиях между гигантами, но с каждым новым обострением избежать эскалации труднее.

Все это неизбежно способствует росту взаимной заинтересованности Россией и КНР, стремлению к тому, чтобы совершенствовать умение достигать компромисса, расширять зону доверия и сотрудничества, в первую очередь в отношении региона Центральной Азии, Монголии и Северной Кореи. Появятся возможности по-новому структурировать отношения Москвы и Пекина в сфере торговли и инвестиций.

И, наконец, третьим фактором является то, что запрос на системную и комплексную государственную политику реализации национального проекта XXI века – подъема Сибири и Дальнего Востока – носит объективный характер.

Современный подъем Сибири и Дальнего Востока впервые за всю историю вхождения этих земель в состав России не связан с конъюнктурными соображениями или субъективными представлениями отдельных политических деятелей. Весь комплекс правительственных решений и мероприятий, направленный на качественное изменение к лучшему социально-экономической ситуации в Зауральской России, имеет целью становление всей страны в качестве полноценно и всесторонне развитого живого организма.

Развитие Сибири и Дальнего Востока сейчас – это повышение качества всего Российского государства, а не отдельной его географической составляющей. Оно невозможно без открытия для Азии, создания новых для российской практики условий работы зарубежных и отечественных инвесторов, повышения уровня доверия в политических взаимоотношениях России с азиатскими странами, качественного расширения возможностей для человеческих контактов. И оно необходимо, чтобы сохранить устойчивость на случай долгосрочного противостояния с Западом.

Подводя итог оценке нового стратегического контекста, необходимо подчеркнуть, что внешние и внутренние условия еще никогда не были настолько благоприятными для рывка к полноценному становлению России в качестве азиатско-тихоокеанской державы. Необходимо воспользоваться этими возможностями – выступить в качестве надежного балансира в сложной геостратегической ситуации АТР, снизить риски и угрозы из-за океана и реализовать уникальный инвестиционный потенциал Сибири и Дальнего Востока, ориентируя его на рынки стран Азии.

Что уже сделано и не сделано

Последние полтора-два года Россия постепенно, но последовательно перестраивалась на азиатский вектор. Знаковым стало заявление президента Владимира Путина на Петербургском международном экономическом форуме в июне 2013 г., что форсировать рост Россия сможет, лишь ориентировав свой экспорт на расширяющиеся азиатские рынки. Отношение к азиатскому вектору российской внешней политики и к развитию Сибири и Дальнего Востока среди российской политической и интеллектуальной элиты начало меняться.

Раньше возможный поворот на Восток нередко воспринимался как продукт авторитарного инстинкта российской власти, противоестественный для политической и культурной традиции страны. Но теперь практически общепринятым стало осознание того, что использование возможностей азиатского роста в интересах восточных регионов и России в целом необходимо. Обвальное ухудшение отношений России и стран Запада в первые месяцы 2014 г. будет, несомненно, способствовать повороту к Азии.

Важным символическим шагом стал саммит АТЭС 2012 г. во Владивостоке. Принимающая сторона предложила амбициозную повестку, предполагающую ускоренную интеграцию во многие экономико-политические процессы АТР. На саммите взят курс на либерализацию торговли в регионе и, в частности, разработан список из 54 наименований экологических товаров, которые будут торговаться в регионе практически беспошлинно. Россия готова взять на себя функции одного из ключевых игроков в обеспечении продовольственной безопасности этой части мира. Достигнуты договоренности в сфере развития транспорта и инновационного сотрудничества, построения единого образовательного и научного пространства.

Ряд инициатив получили развитие в 2013 году. Так, на следующем саммите АТЭС на Бали принято обязательство воздержаться от внедрения каких-либо протекционистских мер в отношении торговли и инвестиционного сотрудничества до 2016 года. Выработан механизм торговли экологическими товарами (тарифы по ним к концу 2015 г. должны быть снижены до 5% или более низкого уровня). На Восточноазиатском саммите в 2013 г. продолжилось обсуждение затронутой во Владивостоке темы продовольственной безопасности. Расширенная трактовка Россией сотрудничества в сфере инноваций, предложенная на АТЭС-2014, с акцентом на развитие человеческого капитала и рост образовательных обменов получила развитие во время Брунейской сессии Восточноазиатского саммита в 2013 году.

Однако дипломатические успехи пока не сопровождаются экономическими. Доля экономик АТЭС в товарообороте России достигла в 2013 г. рекордных 24,8%, хотя этот рост во многом компенсационный и обусловлен снижением доли ЕС, болезненно проходящего период восстановления после кризиса и снижающего спрос на импортные товары. Абсолютная величина торгового оборота России с экономиками АТЭС выросла на 9% по сравнению с 2012 г. (23,9%), это пока все еще слишком мало для того, чтобы можно было говорить о прорыве, и все еще более чем в два раза отстает от доли стран Европейского союза (49,7%).

Российский экспорт в экономики АТЭС в 2013 г. остался на уровне 2012 года. Эта доля медленно растет, но в основном за счет увеличения импорта товаров широкого потребления из этих стран. Российские производители промышленной продукции (за исключением ВПК) на азиатские рынки практически не вышли – основу экспорта составляет сырье. Заключенные в 2013–2014 гг. новые соглашения о поставке энергетических ресурсов в Японию и Китай лишь усугубят сырьевой перекос в российском участии. В инвестиционных отношениях России со странами Азии отсутствует пока и ярко выраженная положительная динамика, на общем фоне выделяется Южная Корея, которая только в 2012 г. нарастила объем инвестиций в российское машиностроение с 0,78 до 0,95 млрд долларов.

Непросто складывалась ситуация вокруг реализации политики развития Сибири и Дальнего Востока, которая была заявлена в послании президента Владимира Путина как «наш национальный приоритет на весь XXI век». Провал первого этапа был открыто признан осенью 2013 г., что стало поводом для серьезных кадровых решений. Пост министра по развитию Дальнего Востока занял молодой и талантливый управленец Александр Галушка. На должность заместителя председателя правительства и полномочного представителя президента в Дальневосточном федеральном округе (ДФО) назначен Юрий Трутнев.

Новая модель развития восточных территорий России обозначена в октябре 2013 года. Наконец заявлено, что единственным перспективным способом развития данных территорий является поддержка производств, ориентированных на экспорт в АТР, а также открытие региона для иностранных инвестиций. Для стимулирования их притока предполагается организация территорий опережающего развития, предоставляющих инвесторам благоприятный инвестиционный, налоговый и административный режим.

Для оптимизации взаимодействия с инвесторами Минвостокразвития будет располагаться в нескольких городах: столице ДФО Хабаровске, крупнейшем городе округа Владивостоке, а также в Москве. Самый большой штат предполагается во Владивостоке, но ни один из офисов не будет обозначен как центральный. Кроме того, для облегчения работы министерства создается ряд новых ведомств – ОАО «Дальний Восток», занимающееся организацией территорий опережающего развития, Агентство по привлечению инвестиций и поддержке экспорта Дальнего Востока, которое будет работать с инвесторами и экспортерами, а также Агентство по развитию человеческого капитала Дальнего Востока.

К лету 2014 г. правительству удалось определить, где конкретно будут организованы территории опережающего развития, а также выпустить все правовые нормативные акты. Прорабатывается возможность переноса на восток офисов некоторых госкомпаний (главный претендент на переезд – «Русгидро», но речь также идет о «Роснефти», «Транснефти» и «Росгеологии»). Решение нацелено на пополнение региональных бюджетов и будет иметь большое символическое значение – дать знак талантливой молодежи Сибири и Дальнего Востока, что карьеру можно сделать и на своей малой родине, не уезжая в Москву или за границу. На это же направлен и начавшийся перенос на Дальний Восток некоторых федеральных ведомств (первым из них стало Росрыболовство). На Дальнем Востоке в перспективе образуется де-факто третья федеральная столица.

Приоритеты и средства российской политики

Несмотря на описанные сложности, правительство активизировало и улучшило государственную политику по гармоничному социально-экономическому развитию востока России и построению там экспортно-ориентированной экономики. Стратегия в Азии в данном контексте должна быть сосредоточена на решении трех групп задач.

Во-первых, повысить уровень доверия и доверительности между Россией и странами Азии на государственном, корпоративном и человеческом уровне. Без доверия не будет инвестиций, а без инвестиций не будет развития.

Во-вторых, необходимо качественно, кратно, увеличить масштаб участия в региональных делах, ответив на сформировавшийся в последние годы «запрос на Россию». Пока Москва делает гораздо меньше, чем от нее ожидают региональные игроки, особенно из числа средних и малых государств.

В-третьих, планомерно снижать издержки – политические и экономические, включая технологии и финансы – от качественного ухудшения в отношениях России и Запада. Многие технологии и ресурсы, доступ к которым будет ограничен в ближайшие годы на Западе, Россия может получить на Востоке.

С целью реализации этих трех политик в новых стратегических условиях приоритетами должны стать практические шаги по целому ряду направлений и сюжетов.

В первую очередь в оптимизации нуждается вся сложившаяся система сотрудничества с Китаем. Это подразумевает еще более твердый курс на укрепление стратегического партнерства с КНР, разрешение существующих и потенциальных проблем и недопониманий – в сфере энергетики, вокруг Центральной Азии, по поводу реализации потенциала Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Необходимо наращивать сотрудничество в рамках региональных диалоговых площадок и форумов – таких как АРФ, СМО АСЕАН+8, ВАС и СВМДА. Более четкая позиция России по вопросам, которые вызывают обеспокоенность Китая на море, может помочь снять взаимную обеспокоенность на суше.

Государственный визит в Китай президента Путина уже ознаменовал новую эру. Фактически Россия переориентировала стратегию экспорта энергоносителей на АТР, и в перспективе тенденция будет лишь укрепляться. Можно ожидать, что объем российских поставок газа лишь в Китай будет через 10–12 лет сопоставим с поставками в Европу. Это не только выведет на новый уровень российско-китайское стратегическое партнерство, но и укрепит роль России и КНР в АТР и мире в целом.

Перспективным направлением станет дальнейшая разработка и детализация такой темы, как «наращивание взаимосвязей». Это – один из приоритетов китайского председательства в АТЭС, отражающий уже упоминавшийся в начале этой статьи «поворот Азии к Азии» – укрепление именно внутрирегиональных торгово-экономических связей. Со своей стороны, Россия уже приступила к разработке этого направления на экспертном уровне. Это откроет дополнительные возможности российско-китайского сотрудничества, в частности в Юго-Восточной Азии. «Десятка» стран АСЕАН с 2010 г. проводит реализацию мероприятий в рамках «Мастер-плана АСЕАН по наращиванию взаимосвязей», усматривая один из факторов успеха в расширении сотрудничества с внерегиональными партнерами. Развитие транспортной инфраструктуры – основная составляющая стратегии «взаимосвязей» – полностью отвечает долгосрочным российским интересам в отношении Сибири и Дальнего Востока. Необходимо серьезно отнестись и к идее «нового шелкового пути», которую продвигает Пекин.

Целесообразно максимально снизить негативные эффекты от вынужденного присоединения Японии и Южной Кореи к санкциям Запада в отношении России. Совместно с японскими и южнокорейскими партнерами необходимо в ходе формальных и неформальных консультаций искать способ того, как вывести набирающие темпы двусторонние отношения из-под удара «санкционной лихорадки» США. И хотя многое зависит от того, как будут складываться отношения Токио и Сеула с Вашингтоном, их взаимодействие с Москвой отмечено тенденцией к отделению политики от экономики.

Несмотря на присоединение Японии и Республики Корея к антироссийским санкциям, их бизнес-круги не только не снизили, но даже расширили и диверсифицировали сотрудничество с Россией. Возможно, для укрепления торгово-экономических отношений с Южной Кореей и Японией России стоит использовать институты и механизмы Таможенного союза, а с января 2015 г. – и Евразийского союза. Этому может способствовать и «евразийская стратегия» Сеула, выдвинутая осенью 2013 г., и, при творческом отношении со стороны России, инициатива «новый шелковый путь», продвигаемая сейчас Китаем.

Требуется системный подход к участию в региональных интеграционных объединениях и инициативах. Нужна серьезная работа по оценке потенциала всех интеграционных объединений и инициатив в АТР, имея в виду вероятность их использования, а при определенных условиях и подчинения задаче осуществления трех политик в Азии. Необходимо конкретизировать стратегические и тактические цели участия в заседаниях таких многосторонних форматов, как Региональный форум АСЕАН, Совещание министров обороны АСЕАН+8, Восточноазиатский саммит и Расширенный морской Форум АСЕАН+8.

Не менее важно уточнить целесообразность заключения Зоны свободной торговли с АСЕАН, а через нее – присоединения к Региональному всеобъемлющему экономическому партнерству с точки зрения экономических и геополитических последствий. Наконец, России стоит просчитать выгоды и издержки своего возможного присоединения к Соглашению о региональном сотрудничестве в борьбе с пиратством и нападением на суда в Азии.

Необходимо дальнейшее совершенствование дипломатического подхода России к Азии и, где возможно, повышение роли российского фактора в урегулировании региональных конфликтов и споров. Потенциалом обладает Механизм обеспечения мира и безопасности в Северо-Восточной Азии – рабочая группа, созданная участниками Шестисторонних переговоров. Ее заседания можно проводить и без участия КНДР. Потребность очевидна: отдельную проблему безопасности Северо-Восточной Азии невозможно решить без общего оздоровления обстановки в субрегионе, где обострились погранично-территориальные проблемы, китайско-американские противоречия по системе ПРО, будущему американских альянсов и пр. В таких условиях Механизм обеспечения мира и безопасности в СВА может стать форумом, где эти и иные проблемы получили бы освещение, укрепляя доверие между пятью ведущими государствами Северо-Восточной Азии. Повестку переговоров будет определять Россия как формальный председатель Рабочей группы.

Особенно важно обеспечить участие России в грядущем открытии Северной Кореи, что требует расширения торгово-экономических и инвестиционных связей между Россией и КНДР. В планах Москвы и Пхеньяна – довести ежегодный объем взаимной торговли до миллиарда долларов к 2020 г. с нынешних 80–120 млн долларов, перейти на расчеты в рублях, наладить межбанковское взаимодействие, а также реализовать ряд проектов по модернизации горнодобывающей промышленности, энергетики и гражданского автомобилестроения КНДР.

Россия должна внести вклад в снижение остроты противоречий, связанных с Южно-Китайским морем и свободой судоходства. Это можно сделать, нарастив поставки нефти и газа претендентам на спорные архипелаги Парасельский и Спратли, а также развивая собственные транспортные коридоры – Транссибирскую магистраль и Северный морской путь, тем самым снизив интенсивность грузопотока, проходящего через Малаккский пролив.

Россия способна предложить участникам Восточноазиатского саммита принять документ, регламентирующий поведение стран региона на морских пространствах АТР, в том числе в Южно-Китайском море. В качестве модели стоит обратить внимание на отдельные положения Соглашения о предотвращении инцидентов в открытом море и в воздушном пространстве над ним, заключенного между СССР и США в 1972 году.

Чтобы придать новой азиатской стратегии больший вес и содержательность, России нужно выдвинуть несколько крупных стратегических инициатив в экономической области.

Создание специализированной региональной площадки многостороннего сотрудничества по обеспечению энергетической безопасности АТР. Это стало бы логическим продолжением разворота российского экспорта энергоносителей. Перспективный проект – «Региональное энергетическое кольцо Северо-Восточной Азии» (Northeast Asia Regional Electric System Ties, NEAREST), нацеленный на строительство новых мощностей электроэнергетики в Сибири и на Дальнем Востоке и экспорт электроэнергии в страны АТР.Строительство на Дальнем Востоке нефтеналивного «хаба», сопоставимого по масштабам с сингапурскими или южнокорейскими мощностями.Совместно с участниками Восточноазиатского саммита – создание Восточноазиатского зернового фонда в рамках Восточноазиатского саммита (по аналогии с Восточноазиатским рисовым фондом в АСЕАН+3). Параллельное выстраивание в Сибири и на Дальнем Востоке инфраструктуры зернового экспорта в АТР.Выдвижение «Мастер-плана наращивания взаимосвязей между участниками Восточноазиатского саммита». В настоящее время тему «наращивания взаимосвязей» активно прорабатывают АСЕАН и АТЭС. Между тем Ассоциация является субрегиональной диалоговой площадкой с достаточно узким составом участников, а АТЭС – напротив, широким. В этой связи наращивание взаимосвязей между участниками Восточноазиатского саммита, куда входят ключевые субъекты региональной политики и безопасности, стало бы логичным и своевременным шагом, отвечающим духу предложенной Россией концепции «неделимой безопасности».Формирование региональной системы мониторинга продовольственной ситуации для сбора и анализа информации. Россия могла бы предложить партнерам в АТР свои возможности в сфере космических технологий – ГЛОНАСС и иные навигационные системы, дистанционный мониторинг объектов инфраструктуры и пр. Эта задача тем более актуальна, что АТР – регион повышенной сейсмической активности, и во время стихийных бедствий нужно своевременно обеспечить продовольствием большое количество людей.

Реализация новой стратегии России в Азии – дело непростое, оно столкнется с многочисленными препятствиями внутри страны и вовне. Однако есть и одно неоспоримое преимущество – хотя Россия остается великой военной державой, достижение целей и задач отечественной политики не предполагает вступления в гонку за региональное превосходство в Азии.

В свои лучшие времена СССР был готов конкурировать за военно-политическое доминирование и с Китаем, и с США. Москва поддерживала коммунистические партии и повстанцев, опиралась на верных союзников, среди которых центральное место занимал Вьетнам. В наши дни Вашингтон и Пекин, хотя и по-разному, но стремятся к расширению присутствия и усилению контроля над решениями и действиями средних и малых государств Азии.

Россия, со своей стороны, не нуждается в создании зоны военно-политического доминирования. Россия, которая исторически является военной державой, впервые имеет шанс выйти в Азиатско-Тихоокеанский регион как фактор мира. И именно поэтому она может стать уникальным, необходимым для региона игроком, который сможет сбалансировать Азию в XXI веке.

Россия. Азия. ДФО > Госбюджет, налоги, цены. Образование, наука > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209574

Удастся ли бесконфликтный переход?

Восточная Азия в процессе стратегической трансформации

Бихари Каусикан – посол по особым поручениям МИД Сингапура, советник министра иностранных дел по политическим вопросам.

Резюме Китай до сих пор бесплатно пользуется благами глобальной системы международных отношений, создатели и бенефициары которой уже не могут содержать ее без посторонней помощи. В той или иной форме, но придется платить.

Мир переживает длительный переходный период – глубинный сдвиг в балансе сил и соотношении идей. Современная международная система сформирована Западом, который установил фундаментальные понятия, учредил базовые институты и практики, задал направления развития. Эта эпоха приближается к концу. Будущее никто не способен предсказать, и мы не знаем, что сменит доминирование Запада. Но по крайней мере стоит рассмотреть некоторые проблемы, с которыми мы, вероятно, столкнемся.

Азия и современность

Ключевая проблема, стоящая уже 200 лет перед странами Азии, Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки, – приспособление к современности, определяемой Западом. Лишь несколько стран, почти все в Восточной Азии, успешно справляются с вызовами. По иронии судьбы, международная система меняется сегодня в результате перемен, к которым эти государства принудил Запад. Япония первой встала на такой путь в эпоху Реставрации Мэйдзи в XIX веке. Но самый важный пример – Китай. Прежняя мировая модель утратила устойчивость тогда, когда Пекин принял решение отказаться от неработающей плановой экономики по коммунистическим рецептам в пользу рыночного хозяйства и интеграции в глобальное экономическое пространство. Меняя себя, Китай изменил мир.

Ведущие страны нуждаются в серьезной коррекции – как внутри-, так и геополитической. Поскольку катализатором перемен стал Китай, Восточная Азия – в эпицентре происходящего. То, каким был регион после Второй мировой войны, – во многом американское творение. Соединенные Штаты обеспечили стабильность, ставшую фундаментом десятилетий экономического роста и благоденствия. Самая трудная и болезненная корректировка предстоит во взаимоотношениях США и КНР. Исторически всякий переход от одного мироустройства к другому либо происходит вследствие конфликта, либо сам его порождает. Сегодня предпринимается беспрецедентная в мировой истории попытка бесконфликтного управления переходным периодом.

Вашингтон и Пекин мучительно нащупывают новый modus vivendi. Никто не считает это легким делом, и поиск равновесия займет не годы, а десятилетия. Китайско-американские отношения – уже наиболее важные в Восточной Азии, задающие тон всему региону. А в XXI веке они станут определяющим фактором для всего мира, оказывая влияние на все аспекты международных отношений, подобно американо-советским отношениям времен холодной войны.

Соперничество – неизбежный элемент взаимоотношений великих держав. Все усиливающиеся государства – ревизионисты по своей сути. Единственный вопрос – до какой степени? Они сами могут этого не желать и к этому не стремиться, но ревизия неизбежна в силу того, что подъем крупных держав подрывает существующий порядок, а это экзистенциальный факт, не зависящий от их намерений или желаний. По мере роста Китай автоматически будет становиться более напористым в стремлении воплотить в жизнь свои интересы. Признаки соперничества уже налицо. Конкуренция и определенная напряженность в отношениях между США и Китаем, таким образом, запрограммированы. Но конфликта можно избежать.

В отличие от американо-советских отношений, между Соединенными Штатами и Китаем, энергично включившимся в систему мировых рынков, нет острых, принципиально непримиримых идеологических разногласий. Советский Союз можно было сдерживать потому, что во многом он сдерживал себя сам путем строгой самоизоляции. Вашингтон и Москву в основном связывала необходимость избежать взаимного уничтожения. Но Китай сегодня – жизненно важная часть мировой экономики, а взаимозависимость Вашингтона и Пекина настолько глубока, что США могли бы точно так же пытаться сдерживать не КНР, а самих себя, а Китаю впору скорее исключить себя из Восточной Азии, чем пытаться вытеснить оттуда Америку. Это пустая затея и бесполезное занятие. Ни Соединенные Штаты, ни Китай не достигнут базовых национальных целей, не взаимодействуя друг с другом.

Это реальность, которая не слишком нравится обеим державам. Глубокая взаимозависимость сосуществует с не менее глубоким стратегическим недоверием. Фактически взаимозависимость усиливает стратегическое недоверие, поскольку обнажает и взаимную уязвимость. Это тем более справедливо, поскольку усиление КНР психологически тревожит многих на Западе. Считается, что Китай и некоторые другие государства Восточной Азии бросают фундаментальный вызов исторически сложившемуся западному мировоззрению, поскольку в регионе и прежде всего в Китае рыночная экономика процветает при отсутствии либеральной демократии. Это считается на Западе чем-то противоестественным.

Но подобная точка зрения не учитывает один неприятный исторический факт: все страны Запада стали капиталистическими задолго до того, как они превратились в либеральные или демократические. Западная форма демократии – следствие в высшей степени непредвиденных исторических процессов, поэтому нет никаких оснований полагать, что все и всюду будут ее копировать. Но эта аномалия вызывает глубокую тревогу и обеспокоенность на Западе, потому что Китай, в отличие, скажем, от Японии или Индии, хочет оставаться собой и не стремится стать почетным членом западного сообщества.

Китайский опыт опровергает западный миф об универсальности, порожденный образом мышления, который уходит корнями в монотеистические христианские традиции, а сегодня глубоко проник даже в наиболее светские западные общества. Он находится в самой сердцевине западного самосознания. Но это лишь миф, потому что интуиция подсказывает, что многообразие – наиболее явная характеристика мира, в котором мы живем. Многообразие – эмпирический факт. Любопытно, что либеральная мысль признает его в отношении жизни внутри западных обществ, но недооценивает в международном контексте. Универсальность, как она определяется Западом, может быть лишь навязана вопреки реальному положению вещей силой и доминированием, которые неуклонно ослабевают. Конечно, есть общие ценности, присущие всем культурам и сообществам. Но это базовые морально-нравственные нормы, которые не имеют большого практического значения для самоорганизации конкретных обществ.

За исключением горстки стран, в основном на Ближнем Востоке, любая политическая система сегодня легитимирует себя с помощью какой-то разновидности западной политической философии XVIII века, согласно которой суверенитет – производное воли народа, а не Божественного права или семейной родословной. Такова фундаментальная основа демократии. Вместе с тем очевидно, что японская демократия, например – не то же самое, что американская, а демократия в США заметно отличается от разных ипостасей европейской. Точно так же японская демократия – совсем не то же самое, что демократия, практикуемая в других странах Азии – допустим, в Южной Корее, Индонезии, на Филиппинах, в Сингапуре или Малайзии. Но все демократии в любом регионе мира соотносят себя с той самой философией XVIII века; даже у «народных демократий» Китая и Вьетнама обнаруживаются те же интеллектуальные корни. Совершенных людей или систем не бывает, и любая теория – как минимум дань, которую порок платит добродетели.

Это не просто абстрактные соображения, потому что со времени окончания холодной войны претензии на универсальность известных принципов и политических форм использовались для оправдания западной интервенции с целью изменения режимов в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Тот факт, что все вмешательства лишь еще больше дестабилизировали ситуацию, не вынудил Запад отказаться от теории универсализма, хотя глупые разговоры о «конце истории» сегодня сменились неловким замалчиванием. К тому же благоразумие заставило признать, что интервенция во имя универсализма возможна лишь против небольших и слабых государств. Это снизило градус напряжения, но не избавило политическое руководство многих стран от тревоги, порожденной подобным подходом Запада.

Вмешательство не всегда осуществляется военными средствами. Восточная Азия, включая Сингапур, неоднократно сталкивалась с тем, что Запад вмешивался в ее внутренние дела. Это какое-то наваждение или нездоровая страсть, от которой Запад не способен в полной мере освободиться. Не так давно появились сведения, что несколько британских парламентариев планируют посетить Гонконг, чтобы оценить продвижение города к идеалам демократии. Но британцы 156 лет управляли Гонконгом как колонией, а не демократией; жители Гонконга были для них не гражданами, а подданными. Тем не менее члены британского парламента пребывают в блаженном неведении относительно иронии, скрытой в их бесцеремонности. Это лишь один пример, наиболее ярко высветивший лицемерие британцев.

К сожалению, не все проявления этой манеры вести себя настолько забавны или безвредны. Западные лидеры часто берутся читать другим нравоучения в расчете на внутреннюю аудиторию или для сохранения собственного достоинства. Но они не в полной мере отдают себе отчет в том, что слова обычно имеют стратегические последствия.

КПК и дилеммы истории

Пекин глубоко озабочен поддержанием внутренней стабильности, которая приравнивается к сохранению ведущей роли Китайской компартии (КПК). История научила китайское руководство больше всего опасаться таких исторических периодов, какой наступил в наши дни, когда внутренние беспорядки совпадают с неопределенностью во внешнем мире. Поскольку коммунистическая идеология обанкротилась, КПК делает акцент на национализме и экономическом росте для легитимации власти. Но быстрый рост неизбежно порождает социальные трения и напряженность, а национализм – обоюдоострый меч, которым, как известно, легко пораниться. Так что компартия занята тонкой балансировкой, продолжительность которой зависит от успеха нового этапа амбициозных реформ, объявленных в прошлом году на Третьем пленуме XVIII съезда КПК.

В Китае не будет многопартийной системы по западному образцу, но политика становится более соответствующей привычным нормам. Давно минули дни, когда любой китайский лидер, каким бы он ни был, мог просто отдавать команды. Политическая система стала более плюралистичной из-за необходимости находить компромисс между интересами пекинской бюрократии и регионами, причем делать это приходится с оглядкой на общественное мнение, легко воспламеняемое через социальные сети. В Китае 500 млн пользователей интернета. К сожалению, в XXI веке «нормальная» политика все чаще становится нефункциональной. Это глобальное явление, вызванное столкновением теории XVIII века о суверенитете народа с коммуникационными технологиями XXI столетия. Социальные сети объединяют идею «народа» с мировоззрением отдельных людей или малых групп; они смешивают факты с мнением, обесценивают экспертную оценку и приводят в действие процессы, затрудняющие эффективное государственное управление. Посмотрим, как КПК справится с этим вызовом.

С учетом непростых обстоятельств можно простить китайскому руководству крайне подозрительное отношение к западной теории универсализма. Важно, что «новая модель отношений между великими державами», которую Китай предлагает Соединенным Штатам, основана прежде всего на уважении «ключевых интересов». Сохранение правления КПК – конечно, ключевой интерес, и кто может это оспорить? Проводить политические реформы непросто при любом политическом устройстве. Памятуя о травмах, которые нанесли советским гражданам плохо продуманные преобразования Михаила Горбачёва, китайские лидеры крайне осторожны, и это правильно. Не очевидно, что многопартийная система оптимальна для страны таких размеров, как Китай. Крах КНР может дестабилизировать не только Восточную Азию, но и весь мир.

В то же время лидерам Китая необходимо понять, что их слова и действия также имеют стратегические последствия. Если успешный и мирный переход невозможен без отказа Запада от претензий на универсальность либерально-демократических идеалов и признания того, что разные политические системы имеют собственную легитимность и интеллектуальное обоснование, то и Китай должен сопротивляться искушению триумфалистского национализма. Это тем более верно, потому что, в отличие от национализма других стран, современный китайский национализм имеет ярко выраженную внешнюю направленность.

Он сфокусирован на Японии. Китайцам скармливаются фильмы, телевизионные драмы, документальные ленты и публикации, напоминающие о зверствах японских оккупантов во времена Второй мировой войны. Но так было не всегда. По меньшей мере в двух случаях не кто-нибудь, а сам Мао Цзэдун отмахнулся от извинений за военные преступления на китайской земле, которые в 1964 г. принесла группа японских социалистов, а в 1972 году – премьер-министр Танака. Мао тогда ответил, что именно вторжение японской армии помогло КПК победить в Китае. В 1971 г. он то же самое сказал президенту Никсону.

В те годы компартия обосновывала свою легитимность главным образом классовой борьбой. Основное внимание уделялось не Японии, а Гоминьдану, и на самом деле именно Гоминьдан, а не КПК, вынес на себе все тяготы войны с Японией, тогда как коммунисты в основном наращивали мускулы для послевоенной борьбы за власть. Но как только Китай взял на вооружение рыночную экономику, понятие классовой борьбы утратило актуальность. И когда в 2002 г. КПК разрешила бизнесменам, работающим на частных предприятиях, – другими словами, капиталистам – вступать в свои ряды, аргументы о классовой борьбе окончательно потеряли смысл.

Но, оставаясь формально коммунистической партией, КПК не может превратить в фундамент национализма долгую и богатую историю Китая. Если имперское прошлое было таким славным, зачем понадобилась революция? Отношение КПК к собственной революционной истории и отдельным ее эпизодам, таким как катастрофический голод, вызванный непродуманной политикой «Большого скачка», а также культурная революция, унесшая и искалечившая множество жизней, да и к самому Мао – достаточно двусмысленно. Поэтому во избежание неудобных вопросов в отношении самой КПК национализм теперь приходится направлять вовне.

Нет сомнений, что в военные годы Япония совершила множество зверств и преступлений не только в Китае, но и в других странах Юго-Восточной Азии. Однако постоянное напоминание о горьких эпизодах Второй мировой сегодня, когда большая часть региона, за исключением Кореи, предпочла оставить это в прошлом, суживает Китаю поле для маневра. Педалирование этой темы осложняет и без того непростую корректировку во взаимоотношениях с США, главным союзником Японии, необходимую для мирного перехода. Заразный национализм бросает тень на отношения с небольшими странами, расположенными вдоль китайских границ. Их несоразмерность с КНР, особенно с точки зрения экономического веса, порождает тревогу и риск поляризации региона. Тем более что некоторые действия Пекина в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях заставили отдельные государства стремиться к более тесным отношениям с Соединенными Штатами.

Согласно древнекитайской традиции, важно исправлять названия. Неверные слова приводят к неверным поступкам и могут превратить в реальность самые серьезные озабоченности КНР. Более здравая позиция США в Южно-Китайском море уже становится очевидной и приветствуется многими государствами региона.

Естественно, что любая страна будет защищать то, что считает своим суверенным правом. И любая страна желает иметь лучшие вооруженные силы, какие только может себе позволить, потому что способность защищаться – жизненно важный атрибут суверенитета. Я не нахожу ничего необычного в претензиях Китая на господство в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях или в программе военной модернизации. Важно, как страна защищает свой суверенитет и как использует свои вооруженные силы. Останутся ли притязания на суверенитет в рамках общепринятых правил, включая процедурные нормы по внесению изменений в положения международного права, которые представляются устаревшими или несправедливыми, или они будут отстаиваться посредством односторонних действий, основанных на грубой силе? Именно этот фактор больше, чем какой-то другой, предопределит, станет ли «китайская мечта» кошмаром для всего региона. До сих пор Китай подавал разноречивые сигналы и вел себя непоследовательно. Долг великих держав – позаботиться о том, чтобы «китайская мечта» исполнилась лишь отчасти.

Любой китайский школьник знает о том, что Китай пережил столетнее унижение. КПК – последнее приближение к идеалу в цепи экспериментов, начавшихся с движений XIX века, нацеленных на «укрепление нации». После падения династии Цин в 1911 г. китайцы опробовали республиканскую идею, коммунизм, а теперь переключились на рыночную экономику ради накопления богатства и силы для защиты от внешних врагов. Уникальная история научила китайских коммунистов приспосабливаться к любым переменам. В отличие от бывшей КПСС, КПК возглавляют люди, которые не противятся новым веяниям. Это компетентные кадры, прошедшие жесткий отбор, проверку и остро сознающие цели и задачи, стоящие перед страной. Но поза и менталитет жертвы плохо вяжутся с образом великой державы.

Ускользающий статус-кво

Стоит ли ожидать, что Китай будет «ответственным участником» регионального и мирового порядка, который создавался без учета его мнения и который он считает повинным в столетнем национальном унижении? Для любой усиливающейся державы вполне естественно желать пересмотра существующего положения вещей, чтобы мировое сообщество больше считалось с ее интересами. Никакой статус-кво нельзя считать статичным или данным навеки. Соединенным Штатам, их друзьям и союзникам в Восточной Азии придется принять эту реальность. В то же время нельзя сказать, что нынешний региональный и мировой порядок совершенно неблагоприятен для КНР, по крайней мере в течение трех последних десятилетий именно он способствовал ее усилению. Поэтому у Пекина нет убедительных поводов для бунта и требований радикального пересмотра всех норм и установлений.

Если отложить споры по поводу суверенитета, главная проблема – не в ревизионизме Китая, а в том, что он до сих пор бесплатно пользуется благами глобальной системы международных отношений, создатели и бенефициары которой сегодня не могут позволить себе содержать ее без посторонней помощи. Вопрос, на который до сих пор нет ответа, – какую цену Запад, и в частности США, готовы заплатить за помощь Пекина. Возможно, сами китайцы еще не решили, какую цену запросить. Этим объясняются многие неопределенности переходного периода и непоследовательность внешней политики КНР, во многом зависящей от противоречивых требований общественного мнения. Оно больше не находится под контролем китайских лидеров, которые одновременно и боятся, и используют его.

При этом Китай крайне болезненно относится к спорам о суверенитете, поскольку придает им особое значение. В феврале этого года председатель КНР Си Цзиньпин встретился с бывшим премьер-министром и вице-президентом Тайваня Лян Чаном. Это была вторая встреча на самом высоком уровне, с тех пор как в 1945 г. Мао Цзэдун встретился с Чан Кайши, и данный шаг приветствовался китайской общественностью. В речи по этому случаю, которую газета «Женьминь жибао» опубликовала на первой странице под заголовком «Китайская мечта – осуществить великое воссоединение китайского народа», председатель Си рассмотрел встречу в историческом контексте, вспомнив оккупацию Тайваня иностранными державами во времена, когда китайское государство было слабым. В Тайбэе выступление восприняли неоднозначно. Описав возможное примирение и воссоединение с Тайванем как пример исправления исторической несправедливости в отношении слабого Китая, Си Цзиньпин оставил открытым вопрос о том, не предполагает ли это более широкое сведение счетов.

Обосновывая свои претензии на суверенитет над Восточно-Китайским и Южно-Китайским морями, КНР все больше ссылается на собственные исторические права. Это неизбежно поднимает уровень обеспокоенности и тревоги в соседних государствах, даже если исторические притязания Китая в данном случае отличаются от его притязаний на Тайвань. Пекин дал зарок, что его развитие будет мирным. Китайские лидеры внимательно изучили опыт Германии и Японии, чтобы избежать ошибок, которые привели эти нации к катастрофе. Нет оснований не верить Китаю, поскольку конфликт с США, по всей вероятности, может иметь только один исход. Даже в патовой ситуации власть КПК в стране значительно ослабеет. Согласно международному праву, история может играть роль при выяснении правомерности притязаний на территорию, но только если речь идет о суше, а не о морской акватории. При этом одни лишь исторические факты –

недостаточный аргумент для решения споров относительно суверенитета, потому что историю всегда можно по-разному интерпретировать, и толкование событий меняется по мере того, как всплывают новые факты и изменяются интересы сторон. Но похоже, что китайские лидеры попали в ловушку собственного нарратива. И это способно повести их совсем не в том направлении, в котором они сами были намерены идти.

Китайское правительство и народ гордятся своими достижениями. Никогда еще в истории столько людей не вызволялось из нищеты за такой короткий промежуток времени. Вместе с тем было бы опасной ошибкой пытаться понять сложные глобальные и региональные переходы с помощью упрощенческих подходов и лозунгов. Некоторые китайские интеллектуалы и даже официальные лица временами подходят к опасной черте и начинают хвастать: «Китай усиливается, а Запад переживает упадок». Однако изменения в распределении силы не абсолютны, а относительны. Глобальные модели торговли, финансов, инвестиций и производственных сетей, которые появились благодаря подъему Восточной Азии, не могут характеризоваться через географически определяемую дихотомию. Многие экономические маршруты сейчас идут через Китай, и в будущем их число увеличится. Тем не менее конечным пунктом торговых потоков чаще всего оказываются США или Европа. Китай, конечно, укрепляется. Но не стоит так уж доверять собственной пропаганде: Запад и, в частности, Соединенные Штаты не переживают упадок. Все, кто недооценивал изобретательность, устойчивость и решимость американцев, потом сожалели об этом.

Восточная Азия так быстро растет и развивается во многом благодаря контактам с Западом. Наиболее успешные страны региона, включая КНР, – те, кто смог наилучшим образом приспособиться к современности, сформированной Западом. Это позволило некоторым из нас, включая опять же Китай, «уйти из Азии», о чем мечтал японский реформатор эпохи Мэйдзи Фукудзава Юкити. Конечно, это не означает, что мы должны воспроизводить без какой-либо модификации западные институты, некритично принимать западную идеологию или жертвовать своей культурной идентичностью.

То, что мы вкладываем в понятие «Запад», также претерпевает изменения под давлением растущей Восточной Азии. Усиление Китая заставляет западные державы пересмотреть подход к проблематике Тибета и Тайваня. Это особенно справедливо в отношении тех европейских стран, которые надеются на помощь Китая в бедственное время. Пока условно и предварительно, но можно утверждать, что внутренние структурные изменения, навязываемые новой мировой экономикой, вынуждают некоторых на Западе задаваться вопросом, не могут ли либеральные ценности, доведенные до крайности, скорее навредить, чем принести пользу?

Мы все изменились. Не может быть никакого «столкновения цивилизаций», потому что традиционных цивилизаций в чистом виде больше не осталось, разве что на несущественной периферии. Поэтому нельзя сказать, что западная система вследствие внезапного катаклизма будет замещена азиатской.

Многомерный процесс социальных, экономических, политических и культурных метаморфоз происходит и набирает силу в Восточной Азии со времен Реставрации эпохи Мэйдзи. Этот путь никогда не был гладким, и впереди нас еще ждет множество непредсказуемых поворотов. Но траектория задана. Когда метаморфозы завершатся, появится новый гибрид, то есть новая мировая система. Сколько это займет времени, в какие конкретные институциональные формы выльется, какой непредвиденный ущерб будет нанесен в процессе и как это в конечном итоге отразится на международных отношениях – никто сегодня наверняка не знает.

Россия и азиатская стратегическая модель

Стратегическая обстановка в Восточной Азии уже стала более сложной и менее предсказуемой. Напряженность, вызванная притязаниями на контроль над морской акваторией, – наиболее очевидный симптом. Но эти проблемы будут не единственными и не самыми серьезными проявлениями новой стратегической неразберихи. Конечно, американо-китайские связи требуют корректировки в первую очередь. Но китайско-японские, японско-корейские и китайско-индийские отношения особенно деликатны и также нуждаются в аккуратной переналадке, слишком много здесь ловушек в силу долгой общей истории с множеством запутанных переплетений. В Юго-Восточной Азии также хватает сложностей и противоречий, требующих осторожности и деликатности в подходах.

Очевидных или легких решений не существует. И все же, если что-то и отличает Восточную Азию от других регионов за пределами Запада, так это ее неуемная жажда роста. Конечно, все страны считают экономический рост своей главной задачей, но немногие действительно имеют это в виду. Однако в Восточной Азии, за исключением Северной Кореи, рост – нечто гораздо большее, чем абстрактная политическая теория. Это главный способ, используемый правительствами для легитимации правления. Мир таким образом не гарантировать, и все же у стран Восточной Азии по крайней мере налицо сильная заинтересованность в том, чтобы свести к минимуму действия, способные подорвать экономический рост. Я утешаюсь тем, что эта своекорыстная заинтересованность – самая искренняя. Основной риск – конфликт по неосторожности, но не преднамеренная война.

Этот риск нельзя полностью сбрасывать со счета. Недавние действия государств, претендующих на акваторию Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей, повышают вероятность случайных конфликтов. Это лишний раз доказывает, насколько для сохранения стабильности важно постоянное нахождение здесь Соединенных Штатов. Замены нет. Китай не готов взять на себя подобное бремя, да и не вполне понятно, будет ли это отвечать его интересам. Без явного американского присутствия в Восточной Азии и заслуживающего доверия союза с США Япония, скорее всего, захотела бы обрести ядерное оружие, причем достаточно легко и быстро. Если Япония станет ядерной державой, вряд ли Южная Корея будет сидеть сложа руки. Сложностей и неопределенности станет еще больше. В то же время в Восточной Азии, в том числе среди друзей и союзников Соединенных Штатов, имеется консенсус относительно того, что нужна новая архитектура поддержания стабильности, которая заменит нынешнюю ставку на американскую армию. Военное присутствие США – необходимое условие стабильности, но одного его уже недостаточно.

Этот широкий консенсус сам по себе не гарантирует приемлемого для всех решения, и дебаты о новой восточноазиатской архитектуре отражают, как в капле воды, ту напряженность и соперничество, которые они призваны смягчить. Многие из такого рода неочевидных проблем сходятся в Юго-Восточной Азии, и Ассоциация стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН) оказывается в центре дебатов, объектом разнонаправленного давления со стороны крупных держав.

В настоящее время есть два конкурирующих представления об оптимальном региональном порядке. Во-первых, это китаецентричное устройство, опирающееся на формат «Диалога АСЕАН – Китай» (10+1), а также на форум «АСЕАН плюс три» (АПТ), в который входят десять стран Юго-Восточной Азии с Китаем, Японией и Южной Кореей. Во-вторых, это более широкая и открытая система, опирающаяся на Восточноазиатский саммит (ВАС), представляющий собой АПТ плюс США, Россию, Индию, Австралию и Новую Зеландию.

С учетом растущей значимости Восточной Азии в мировой экономике, а также стратегического веса Китая и Соединенных Штатов, исход дебатов по поводу архитектуры Восточной Азии окажет наибольшее влияние на глобальную модель XXI века. Западные обозреватели, толком не понимающие, что именно они обозревают, отмахнулись от этого стратегически важного выбора, посчитав его узкопрофессиональной темой. Ни один из вариантов пока не предрешен, поскольку и «10+1», и АПТ, и ВАС – лишь эксперименты. Но предпочтения КНР уже понятны. На специальном совещании министров иностранных дел стран АСЕАН и Китая, состоявшемся в августе 2013 г. в Пекине, Китай предложил целый ряд честолюбивых и подробно расписанных политических и экономических проектов. Они, вне всякого сомнения, будут выгодны всему региону, но если довести их до логического завершения, они свяжут Юго-Восточную Азию и Юго-Западный Китай в единое экономическое и стратегическое пространство. Тогда Япония и Южная Корея окажутся перед «выбором Хобсона» («выбор без выбора»): присоединиться или быть вытесненными на периферию вместе с США.

Существенная часть территории России находится в Восточной Азии или примыкает к ней. Россия – член ВАС и АТЭС. Но российские лидеры больше сосредоточены на Западе, хотя непонятно, почему Москва до сих пор не размышляла достаточно глубоко о том, как наилучшим образом позиционировать себя в трансформациях Восточной Азии. В настоящее время Россия не играет значимой независимой роли в изменении баланса сил этого региона. Есть даже основания полагать, что некоторые инициативы Москвы могут противоречить ее долгосрочным интересам. Например, Россия предложила концепцию «неделимой безопасности» в Северо-Восточной Азии. Почти все страны – члены ВАС, кроме Китая, считают ее попыткой подорвать американоцентричную модель безопасности. Я прекрасно понимаю, почему Кремль считает угрозой натовскую архитектуру безопасности на ее западных границах. Но кто сказал, что интересы России на востоке должны непременно быть идентичны ее интересам на западе? Озабоченность действиями США и Евросоюза на западных рубежах не должна затуманивать суждения российских лидеров по поводу Восточной Азии, где Россия сейчас отнюдь не является главной целью. Напротив, существующая система, основанная на балансе, открывает Москве пространство для маневра в качестве независимого игрока, несмотря на ее растущую обеспокоенность из-за ситуации с безопасностью к западу. Альтернатива – система, выстроенная вокруг Китая, в которой Россия почти неизбежно окажется младшим партнером. А это не та позиция, которой должна удовлетворяться великая держава.

Китай. Сингапур. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209571 Бихари Каусикан

Американское военное присутствие в Корее и его перспективы

Константин Асмолов

6-7 августа в Пентагоне США прошло второе заседание южнокорейско-американского совета по передаче Сеулу оперативного контроля над своими войсками в военное время, намеченного на декабрь 2015 года. Данный совет проводит ежемесячные встречи в рамках подготовки к заседанию консультационного органа по вопросам совместной обороны, которое пройдёт в октябре этого года в Вашингтоне. РК представляет начальник отдела оборонной политики минобороны Рю Чжэ Сын, а США — заместитель помощника министра обороны по делам Восточной Азии Дэвид Хэлви. На заседании обсуждалась возможность переноса передачи Сеулу контроля над своими войсками в военное время с декабря 2015 на начало 2020 года в связи с необходимостью создания и начала использования собственной системы противоракетной обороны Kill Chain, а также системы противовоздушной и противоракетной обороны KAMD, которые должны противостоять ракетной и ядерной угрозам Севера. Ожидается, что эти системы будут разработаны к началу 2020 года.

Однако практически в те же дни ряд американских экспертов по вопросам внешней политики и обороны призвали вывести воинский контингент США с Корейского полуострова после передачи оперативного контроля Сеулу и наоборот, ускорить этот процесс. Об этом, в частности, пишет в своей статье в журнале Forbes старший научный сотрудник Института Катона Дуглас Бэндоу. По его мнению, РК вполне способна самостоятельно обеспечить собственную безопасность, а американский военный контингент на Корейском полуострове нужно вывести, тем более, что затраты на его содержание велики. Аналогичного мнения придерживается сотрудник военной разведки Кристофер Ли, отметивший в своём блоге, что США могут обеспечить безопасность РК и без постоянного размещения на её территории вооружённых сил.

В этой связи нам стоит рассказать о том, какова история американского контингента в РК и что стоит за разговорами о передаче командования.

1 октября 1953 г., США и РК подписали Договор о совместной обороне, цель которого состояла в том, чтобы объединить стратегические потенциалы двух государств в целях эффективного «отражения общей опасности» и укрепления взаимосвязей для совместной борьбы «против угрозы коммунистической агрессии». Правда, оказание экстренной американской военной помощи не было автоматическим и предполагало одобрение со стороны Конгресса США. Зато Америка получила право размещать на южнокорейской территории сухопутные, военно-морские и военно-воздушные силы не только на основе прежних резолюций ООН по Корее, но и на двусторонней основе. Причём какие-либо ограничительные рамки такого размещения не оговаривались.

17 ноября 1954 г. был подписан Протокол корейско-американских переговоров по военным и экономическим вопросам, согласно которому вооружённые силы Южной Кореи оставались под контролем командования ООН до тех пор, пока эта организация будет нести ответственность за национальную оборону РК. Таким образом, на территории РК на неограниченный срок разместились американские войска, а южнокорейская армия находилась в подчинении американского генерала.

Юридический статус американских войск в Корее за последующие 45 лет неоднократно пересматривался. Численность их и организация тоже постоянно менялись. Так, во второй половине семидесятых годов под влиянием неудач во Вьетнаме и политики Дж.Картера вопрос о постепенном выводе войск из Кореи обсуждался всерьез.

В 1978 г. было создано Объединенное американо-южнокорейское командование, в подчинении которого находятся как размещенные в Корее американские части, так и все южнокорейские вооруженные силы.

В этом контексте хочется вспомнить подавление восстания в Кванчжу в 1980 г., унесшее не меньше жертв, чем известные события на площади Тяньаньмэнь. В обоих случаях в город вводили танки, но так как корейская армия подчинялась американскому командованию, применение военной силы против мирного населения должен был одобрить Вашингтон.

В дальнейшем американо-южнокорейский военный союз неоднократно подкреплялся рядом дополнительных соглашений. Последнее, подписанное в 2012 г., предполагает совместный ответ на «северокорейские провокации». При этом США могут а) отвечать даже в том случае, если провокация не была направлена непосредственно против них, б) наносить удары не только по непосредственным исполнителям провокации, но и по структурам управления и контроля.

До 90-х гг. ХХ века американское военное присутствие в РК оправдывалось необходимостью сдерживания мировой социалистической системы. Сегодня главным предлогом для оправдания своего присутствия там США выдвигает тезис об опасности КНДР, хотя в действительности это присутствие скорее направлено на сдерживание китайского и российского влияния.

Военные Соединенных Штатов и Южной Кореи периодически (в среднем, более 10 раз в год) проводят совместные учения различного масштаба. Пхеньян традиционно реагирует на них повышением боевой готовности собственных войск, угрозой нанести ответный удар и обещанием больших проблем Южной Корее и США.

В 1994 году Сеулу было возвращено право командовать собственной армией – но только в мирное время. Окончательная передача полномочий постоянно откладывается. Ранее планировалось, что передача данных полномочий будет осуществлена с 2009 г., однако по инициативе корейской стороны этот срок был продлен до 2012 г., а затем, на фоне инцидента вокруг гибели корвета «Чхонан», 26 июня 2010 г. была достигнута договоренность о переносе даты на 1 декабря 2015 года. Как видим, теперь срок снова перенесли.

В целом, все расходы по пребыванию американских войск в Корее несет американская сторона, однако особые положения Статьи 5 Соглашении о статусе американских вооруженных сил в Корее предусматривают заключение каждые 2 – 3 года особого соглашения о распределении оборонных расходов между двумя странами. По последнему соглашению такого рода, подписанному в 2014г., власти Южной Кореи увеличили расходы на присутствие на своей территории американских войск до 920 млрд вон (866 млн 860 тыс. долл.) что на 5,8% больше, чем в прошлом году. Это было компромиссным решением, так как Сеул стремился сохранить выплаты на уровне 900 млрд. вон, а Вашингтон настаивал на увеличении до 950 млрд. вон.

Несколько слов об американском ядерном оружии на Корейском полуострове. Достоверной информации о том, что после 1991 г. США продолжали размещать его в Корее, нет, хотя периодические заходы в корейские порты американских кораблей с ЯО на борту могут рассматриваться подобным образом. Важнее то, что основной причиной вывода ЯО с Корейского полуострова была не столько денуклеаризация, сколько изменения в американской военной доктрине. Развитие ракетных технологий и атомных подводных лодок показало большую эффективность по сравнению с размещением ЯО на земле. Из списка потенциальных целей ЯО Северная Корея, однако, не выбыла, и это довольно важный момент, ибо концепция нераспространения ядерного оружия предполагает неиспользование его против стран, им не обладающих.

Каково же нынешнее место американского контингента в региональной системе безопасности?

Если на момент Корейской войны южнокорейская армия была способна только резать мирное население и разбегаться во всех остальных случаях, к нынешнему времени она превратилась в серьезную вооруженную силу, и сейчас поддержка США нужна этой стране только на воде и в воздухе. Роль американских войск как главного защитника страны в случае межкорейского конфликта неуклонно снижается, однако Корейский полуостров является единственным континентальным элементом в системе продвижения национальных интересов США. Кроме этого, в качестве союзника США Южная Корея действительно увеличивает американскую военную мощь, делая это в значительно большей степени, чем Япония, до сих пор скованная девятой статьей своей конституции.

Вопрос о том, может ли армия РК выиграть войну с Севером без американской помощи, муссируется и в РК, и за ее пределами. Совокупное мнение военных специалистов США сводится к тому, что, хотя южнокорейская армия все больше превращается в самостоятельную силу и уже сейчас способна вести военные действия «на земле», поддержка с моря и с воздуха ей еще нужна.

Однако США формулирует свою военную политику в духе новых требований времени, одним из которых является доктрина «места вместо баз». Суть ее в том, что новый вид войны предполагает большую мобильность войск. Существующие средства доставки крупных воинских соединений на поле боя и тенденция к сокращению роли линейных частей армии в захвате неприятельской территории делают военные базы с постоянным гарнизоном ненужными. В них, включая базы во внешнем периметре, уже нет необходимости. Перебросить в критическую точку войска можно менее чем за сутки после времени «Ч» с любого плацдарма, а с учетом быстроты войны такая база, которая находится в зоне вероятного удара противника, скорее станет мишенью для врага, чем успеет выполнить боевую задачу. Для новой войны, где удары будут наносить группы меньшего числа, но большего умения и технической оснащенности, проще иметь «аэродромы подскока» и инфраструктуру, предназначенную для развертывания сил, а не постоянные гарнизоны.

В этом контексте американские военные аналитики настроены предоставить южнокорейской армии больше самостоятельности, в то время как инициатива о постоянном откладывании передачи командования исходит от южнокорейских военных и некоторой части политиков. Таковые, наоборот, стремятся заявлять, что американское военное присутствие в Корее витально для РК, и без него агрессию с Севера никак не сдержать. У многих прагматиков такие аргументы вызывают недоумение. Например, когда в беседе с депутатами парламента начальник Разведывательного агентства минобороны Южной Кореи Чо Бон Гын заявил: «Если мы будем воевать против КНДР один на один, без помощи США, то мы проиграем. А если с использованием сил Соединенных Штатов, то выиграем». Это вызвало противоречивые и эмоциональные комментарии.

Это связано с тем, что отношение к окончательной передаче командования неоднозначно. С одной стороны, контроль армии иностранным государством часто используется для указания на несамостоятельный характер южнокорейской военной политики. С другой стороны, нынешняя ситуация снимает с южнокорейских генералов большой блок ответственности и функций, связанных со стратегическим планированием. Оттого достаточная часть генералитета удовлетворена ситуацией, при которой эту сложную, тяжелую и требующую профессиональной подготовки работу за РК делают США. С третьей стороны, учитывая рост реваншистских настроений в южнокорейской армии, неясно, что больше провоцирует возможный конфликт: наличие американского контроля как своего рода сдерживающей силы, или его отсутствие, позволяющее южанам принимать все ключевые решения самостоятельно.

Данные опроса граждан РК об их отношении к американским войскам и их понимании целей американского военного присутствия в стране, довольно противоречивы: значительная часть южан полагает, что уход войск США может привести как к нападению Севера, так и к улучшению отношений Сеула с Пхеньяном; больше половины опрошенных считают, что вероятность прогресса в межкорейских отношениях после вывода войск возрастет, и в то же время почти 3/4 респондентов полагают, что американские войска должны оставаться на полуострове до достижения этого самого прогресса.

Однако надо отметить, что вопрос о выводе американских войск из страны после объединения всерьез не ставился ни правыми, ни левыми. Так как объединение страны воспринимается в РК не иначе как поглощение Севера Югом, то американские войска вполне могут остаться в объединенной Корее в качестве гаранта безопасности или для возможного подавления «чучхейского сопротивления». Так что, для того чтобы американские войска полностью покинули территорию РК, в СВА должны произойти радикальные геополитические перемены, вероятность которых в настоящее время не просматривается.

Еще одна новость, касающаяся американских войск в Корее. В июле 2014 г. командование ВВС США ввело новые правила пребывания для своих военнослужащих в РК. В их числе полный запрет на приобретение и распитие алкогольных напитков в течение первого месяца с момента расквартирования, комендантский час (с 10 часов вечера до 5 часов утра) на этот же срок, а также прохождение инструктажа, направленного на предотвращение случаев половых преступлений.

Надо ли делать из этого вывод о том, что «в последние дни преступления американского контингента в РК настолько перешли все границы»? Северокорейская пропаганда часто эксплуатирует тезис о том, что «двуногие волки американского империализма дают безнаказанную волю своим порочным наклонностям», грабя, насилуя и убивая местное население. Но насколько это верно и каково вообще отношение южнокорейцев к американским войскам?

Как уже было отмечено, американские войска в РК обосновались всерьез и надолго, обладая существенными правами. Например, с точки зрения подсудности. Только в 2001 г. совершивших тяжкие преступления джи-ай начали передавать южнокорейскому правосудию не после обвинительного приговора суда (что исключало проведение корейцами самостоятельных следственных действий), а на этапе предварительного следствия.

Наличие на территории страны большого контингента иностранных войск, занимавших в том числе целый квартал в центре Сеула, естественно служило источником определенного социального напряжения. В 1952 г. был даже принят закон, объявляющий преступлением иметь иностранные сигареты: сделано это было для того, чтобы уничтожить черный рынок вокруг американских военных баз.

Но, несмотря на этот и подобные запреты, вокруг американских казарм возник целый комплекс «обслуживающей структуры», который включал в себя и «черный рынок», и проституцию, и целый комплекс иных увеселительных заведений. Конечно, американцы не занимались принудительным набором корейских девушек в полевые публичные дома, но, как считает южнокорейский историк Кан Хён Чжу, общий уровень «сексуальной эксплуатации» местного населения тоже был весьма высоким. Он приводит рапорт американского священника Эрнесто Кастона, написанный в октябре 1964 г. и посвященный сексуальной жизни американских солдат в Корее. Согласно этим данным, аморальный образ жизни (постоянное посещение борделей, наличие постоянных наложниц и т. п.) вело 90 % солдат. Почти каждый военнослужащий имел местную «невесту», которую можно было проиграть в карты, обменяться ею с другом или, оставляя службу в Корее, подарить кому-нибудь из новоприбывших.

В 1950-80-е годы, количество женщин, вовлеченных в армейскую проституцию, приближалось к миллиону. При этом лисынмановская пропаганда внушала, что продающие свое тело американским солдатам – истинные патриотки, вносящие свой вклад в развитие национальной экономики, и потому не должны быть объектом презрения. И правда, в 60-е доходы от обслуживания американских войск (всех типов) составляли 25% доходной части бюджета РК.

Американские казармы настолько воспринимались как источник «полезного», что оттуда тащили даже пищевые отходы. Именно оттуда появилось такое блюдо корейской кухни, как «полковой/армейский суп» («Пудэ ччиге»): спекулянты скупали у американских военных остатки несъеденного мяса и перепродавали населению, после чего это мясо кидали в котел на манер солянки и долго варили, приправляя острыми специями.

Эксцессы, связанные с поведением американских солдат, периодически случались и вызывали большой шум. Правда, надо сразу отметить, что в открытом доступе нет статистики, которая подтверждала бы более высокий уровень криминального поведения американских солдат по сравнению с местным населением, и потому любители рассказывать о кровавых преступлениях американских войск в Южной Корее обычно говорят о знаковых историях вроде дела Кеннета Ли Маркла, изнасиловавшего и зверски убившего двадцатишестилетнюю «сотрудницу бара» в октябре 1992 г. Убийца был арестован и приговорен к 15 годам, сидел в корейской тюрьме, откуда вышел по амнистии в 2006 г. , а семья убитой получила компенсацию в 72,000 долларов.

Если до корейского экономического чуда или в период «холодной войны» проблемы подобного рода воспринимались властью и обществом как приемлемая цена за безопасность, по мере изменения ситуации эксцессы терпеть перестали. Даже при откровенно проамериканском Ли Мён Баке преступления, совершаемые американскими военнослужащими, освещались достаточно широко

И хотя, по некоторым данным, число вызывающих случаев снизилось, теперь их не замалчивают, что может создать ложное впечатление о том, что именно сейчас поведение американских солдат начало переходить все границы. На самом деле статистические данные показывают, что сегодня уровень преступности американских военных ниже среднекорейского, да и комендантский час для размещенных в РК американских военнослужащих вводится периодически и обычно после каждого серьезного происшествия или серии таковых. Последний раз запрет на выход за пределы военных баз в период с часу ночи до пяти часов утра семь дней в неделю был введен в декабре 2011 года.

Важно именно то, что преступления американских солдат перестали быть запретной темой и рассматриваться как приемлемая обществом цена за обеспечиваемую ими защиту, — и здесь стоит отметить то, как менялось отношение корейцев к США вообще.

До определенного времени позитивное отношение к США преобладало, и здесь сыграло свою роль то, как повели себя США во время свержения Ли Сын Мана, высказав поддержку требованиям демократии, без чего события вряд ли развивались бы так быстро и успешно.

Однако с 1961 г., когда к власти пришел Пак Чжон Хи, период упоения Америкой начал постепенно сходить на нет. Отношение к Соединенным Штатам стало более реалистическим и прагматичным. Тем не менее, «белый человек» перестал восприниматься как нечто экзотическое только в конце 1990-х. В 1970-е — 1980-е гг. любой кореец, увидевший европейца, считал своим долгом сказать: «Хэллоу!», и слова «мигук сарам» (что означает «американец») в Корее обозначало европейца вообще. Даже во время моего первого приезда в Сеул в 1990 г. любой белый воспринимался в первую очередь как американец, а мужчина определенного возраста – как военнослужащий армии США.

Открытая ненависть молодежи к Америке стала проявляться позже, после событий 1980 г. в Кванчжу, которых мы касались ранее, и позиции США в отношении Чон Ду Хвана, который стремился восполнить недостаток легитимности своего режима контактами с Америкой. В результате США как бы потеряли привлекательный образ «защитника свободы», а нападения на американские культурные центры стали одной из особенностей студенческого движения 1980-х.

Тогда же стало меняться отношение к поведению джи-ай. Дебоши и изнасилования больше не считали неизбежной и неприятной платой за защиту от Севера. И хотя в 1980-е гг. количество инцидентов снизилось, реакция на них становилась все более и более острой.

Нельзя не отметить и инцидент июня 2002 г.: ДТП с участием американской БМП, в котором погибли две корейские школьницы. Дети перебегали дорогу перед идущей бронемашиной и попали под колеса, и общественное мнение ожидало, что водителя и командира машины осудят хотя бы за убийство по неосторожности. Но с точки зрения американского суда, поскольку водитель не мог видеть, что кто-то в непосредственной близости от его машины перебегает дорогу прямо перед ней, он был полностью оправдан.

В преддверии президентских выборов 2002 г. кандидат от левых сил Но Му Хён «выжал» эту тему до максимума: сила антиамериканских выступлений была такова, что белокожему человеку страшно было выйти на улицу, демонстрации шли по всей стране и не прекращались до выборов, а левые СМИ помогали нагнетать обстановку. Для координации движения и выработки единой стратегии был создан «Всекорейский комитет по двум девочкам, убитым американской военной машиной», так что общенациональная истерия ставила знак равенства между правыми убеждениями, поддержкой США и оправданием «неправосудного» приговора.

Однако после победы Но Му Хена народное возмущение было словно «выключено по команде», как только в январе 2003 г. представители американских деловых кругов известили своих корейских коллег о том, что рейтинг доверия к Южной Корее вскоре будет понижен, и среди причин этого повышенного риска – не только северокорейский ядерный вопрос, но и рост антиамериканизма. После этого Но Му Хён мгновенно объявил о грядущем визите в США, призвал к прекращению антиамериканских протестов и провел ряд встреч с представителями американских военных и деловых кругов.

Достаточно силен и бытовой антиамериканизм. Так, на фоне слухов о коровьем бешенстве в ряде универсамов Сеула вывесили плакаты-объявления «Мы не продаем американское мясо». Впрочем, несмотря на идеологическую неприязнь к США, для молодых корейских горожан «западное» является синонимом «прогрессивного», причем, как хорошо подмечает российский востоковед А. Ланьков, касается это даже активистов лево-националистических организаций. Вволю поскандировав «Янки, убирайтесь домой!», одетые в джинсы антиамериканисты спокойно отправляются в «Макдональдс».

Однако немедленного вывода американских войск из РК требуют только представители тех левых кругов, которые политическая традиция относит к маргиналам. О том, что американские войска в Южной Корее останутся там даже после заключения соглашения о мире с КНДР, заявляли даже при вышеупомянутом Но Му Хене.

Манипуляции, связанные с возможным сокращением контингента или переброской войск из столицы в районы южнее, не меняют картины. Вывод американских войск из Сеула, где они занимали целый квартал, также имел как политическую, так и военную цель. С одной стороны, американцы перестали мозолить глаза жителям южнокорейской столицы, с другой – они были выведены из-под потенциального удара.

Поэтому ситуация с местом американского контингента в жизни РК остается сложной, иллюстрируя противоречивость корейско-американских отношений.

Корея. США > Армия, полиция > ru.journal-neo.org, 2 сентября 2014 > № 1197412 Константин Асмолов

Китай интересуют не санкции, а товары

Угроза экономических санкций со стороны США сплотила общество, как никогда. Если американские сенаторы и планировали поставить страну на колени, они жестоко ошиблись: напротив, перед лицом этой наглой попытки власть получила невиданную доселе поддержку; вежливо, но непреклонно Западу было объявлено о неизменности внешней политики и всего курса, результатом чего стало реальное уважение на международной арене.

…Думаете, речь о России? Нет, эта история произошла с Поднебесной – в 1989 г., после событий на площади Тяньаньмэнь. Китай знает о том, что такое американские санкции, не понаслышке. По сути, именно в их преодолении страна и сформировалась, как держава XXI века. Ключевой принцип, который позволил Китаю стать тем, чем он сейчас является – не становясь под чужой политический флаг, преследовать свой денежный интерес. Как реагирует Поднебесная на новые санкции – в отношении нашей страны? Постараемся разобраться.

«Есть чё по санкциям? А если найду?..»

Наш большой восточный сосед еще весной выступил против идеи санкций (они способны «спровоцировать цепную реакцию с непредсказуемыми последствиями» – слова посла КНР в ФРГ Ши Миндэ), ну, и недавнее турне американцев по глобусу с целью построить «великую экономическую стену» вокруг России – в Китае не увенчалось успехом. В конце августа МИД КНР официально отказал США в том, чтобы присоединяться к их действиям. Янки, в свою очередь, не теряют оптимизма, полагая, что дело правое… Есть ли у них еще шансы «уболтать» Пекин?

Эксперты сходятся в том, что США, конечно, не питают иллюзий насчет того, что Китай захочет «по полной» подключиться к давлению. Предложения «ввести санкции» тут – дипломатический ход, за которым стоит послание: «Понятно, что не поддержите нас, ну так хоть не поддерживайте Россию». Для таких просьб у заокеанских буржуев есть некоторые экономические основания.

Ведь США – крупнейший торговый партнер Поднебесной! Слегка ограничить свой бизнес с Россией Китай может быть соблазнен, например, обещанием открыть для китайских товаров новые американские рынки, создать в КНР новые технологические лаборатории и т.п.

И выгоды не только экономические. США могут поддержать КНР в японо-китайском споре, уменьшить градус критики нарушений прав человека в Китае, и т.д. Двум благородным донам найдется, какими обменяться любезностями!

Поэтому чего реально стоит бояться, так это тихого, без аккомпанементов «крымских» порицаний и осуждений ограничения поставок к нам китайского оборудования; роста процентных ставок по китайским кредитам, вообще «мягкого» устранения КНР от того, чтобы затыкать в российской экономике дыры, оставшиеся после ухода Штатов. Впрочем…

Ситуация работает на нас

При этом, кажется, на сегодняшний день поводов для опасений все же немного. Оставив в стороне споры о действительной правомерности присоединения Крыма Россией, заметим, что «валить» друг друга всерьез КНР и РФ просто невыгодно. Нам – невыгодно в большей степени, но и китайцам…

Стратегически, тяготение РФ и Китая друг к другу, создание в тихоокеанском регионе блока, противоположного атлантическому – тренд XXI века.

Да, нам много внушали, что США – лишь пыльное пугало времен коммунизма, Китай же – реальный геополитический враг, который рано или поздно предъявит претензии на Дальний Восток. Но что-то пошло не так.

Демографическая экспансия китайцев в Россию кончилась, не начавшись. Сейчас в Поднебесной все острее проступает проблема старения населения, какие уж тут захваты. По некоторым данным, число россиян, постоянно проживающих в КНР, выше, нежели соответствующее число китайцев в России. А вот звериный оскал американского капитализма, в некотором роде, и впрямь совсем не поблек.

Оказавшись в однополярном мире, Штаты усиленно пытаются сохранить статус-кво… и. конечно, действие рождает противодействие. Лао-Цзы негодует.

Де-факто, Россия, «встающая с колен» – не соперник сегодня Срединному Царству. В отличие от Америки. Глобально, это Китай опирается на нас, а не мы на него. Это он – новый второй полюс! И с Западом в лице США надолго этот современный Восток не сойдется, глобус тесен для них двоих. С Россией же – запросто!

КНР уже довольно давно игнорирует санкции и против Ирана: китайские фирмы вовсю заполняют там ниши, которые освобождают компании, поддерживающие санкции.

Идеология – это ничто, бизнес – всё. Китайцы – прагматики.

Русский с китайцем – братья уж век

Но и моральная стороне вопроса – это важно. Китайцы реально поддерживают россиян и симпатизируют им, в отличие от Америки. В конце концов, мы – бывшие строители коммунизма, а они – мировой жандарм с санкциями. А то, что Крым наш, ну, что ж… у Китая вот тоже Тайвань есть, не говоря уже о Тибете. Китай не одобряет практики, когда "при каждом удобном случае ставится вопрос о применении санкций". (А если с начала прошлого века и до начала 90-х гг. США применяли инструмент экономических санкций около полусотни раз, то уже с 1993 по 2002 г. – более 60 раз).

Ясно, причем, что взаимное тяготение РФ и Китая – дело давнее. «Такие вопросы, товарищ посол, с кондачка не решаются»: ситуация с Украиной, газом и санкциями только ускорила подписание некоторых договоренностей, заставила стороны четче обозначить свои позиции. Стратегически, курс на сближение был взят давно и остается неизменным с эпохи Ельцина, если не СССР.

Азиатский регион вообще не горит желанием бичевать Россию. Гораздо интереснее попытаться заработать на сложившейся ситуации.

Так, очевидно, откажется от санкций Сеул, поскольку в планах Южной Кореи ограничение торговли с РФ совсем не входит, да и на Пхеньян мы какой-никакой, а рычаг воздействия; воздержится и Сингапур. Индия даже Крым одобрила. Наиболее жестко действует и высказывается Япония (член «семерки»), но и в ее действиях очевидно стремление «не обострять».

Вокруг КНР, но отнюдь не только благодаря ей, при активном участии нашей страны действительно формируется новый большой, «долгоиграющий» блок. Доказательство этому –молчаливый нейтралитет наших партнеров по БРИКС в развернувшейся информационной войне , последний саммит и соглашение о создании Банка развития – альтернативы Всемирному банку и МВФ, со штаб-квартирой в Шанхае. Как говорил Гэндальф: «Вижу, наши собираются!»

Не будем забывать и о, скажем так, схожести некоторых внешнеполитических привычек Китая с российскими. Если Америка, как хищник, развалившийся на весь континент, практикует за океаном запуск «бархатных революций», чтобы затем снимать сливки, Россия и КНР – два мастодонта, окруженных слабенькими соседями.

Исторически их «повадки» довольно схожи, и сколько бы ни шла речь о гуманистических идеалах, циничный геополитический интерес говорит, что когда у большой страны есть возможность стать еще больше – страна часто это проделывает, неважно, Восток она, Запад или где-то посередине. Санкции конца XX в. не заставили Поднебесную «выплюнуть» Тибет, и не секрет, что, например, острова Южно- и Восточно-китайского морей являются для КНР столь же аппетитным куском, как для нас Крым, который «исторически всегда был частью России». В этом аспекте наблюдать текущую ситуацию для Китая может быть очень познавательно.

Яблочный спас из Китая

А одной из первых больших попыток Китая нагреть руки на санкциях (и на российской «ответке») будет планируемое открытие на российско-китайской границе – в уезде «Дуннин» трансграничной зоны торговли овощами и фруктами. Объем инвестиций –60 млн. юаней, цель – прямой экспорт овощей и фруктов в Россию. В зоне «Баожун», занимающей 70 тыс. кв. м, где 30 тыс. кв. м – склад, будет происходить сбор и распределение грузов, осуществляться формирование цены, таможенный контроль и непосредственная отправка товара. Время таможенного оформления на КПП Дуннин будет заметно сокращено. Оставленную на складе продукцию перед пресечением границе можно будет не проверять второй раз. В конце года планируется запуск еще одной такой же площадки, строительство которой ведет корпорация «Дили». …А вы говорите, польские яблоки…

Кстати, хотя ряд чрезмерно патриотических изданий уже радуется уходу с рынка западных «овощам с пестицидами и мяса с антибиотиками», не стоит забывать о том, что как раз китайские фрукты и овощи зачастую выращиваются в условиях отвратительной экологии и безбожно «напичканы» пестицидами. Увы, в этом-то отношении оздоровления русской нации ждать как раз не приходится.

Начинает засматриваться на алчущую organic food КНР и Европа, по которой ударили санкции. Так, латвийские фермеры будут рады продавать в Поднебесную свое чудесное, экологически чистое молоко, которое в КНР может стоит до 8 евро за литр.

Что ж, Китай будет любезно раскланиваться с обеими сторонами, возможно, где-то что-то слегка ограничив де-факто, а глобально – будет действовать так, чтобы иметь возможность торговать «и туда и туда». Не самый плохой вариант в нашем жестоком мире.

Павел Степаненко

О южнокорейском правосудии – снова

Константин Асмолов

На страницах НВО мы не раз касались чрезвычайно громкого дела о просеверокорейском заговоре в РК, в который были вовлечены члены левой Объединенной прогрессивной партии во главе с депутатом Ли Сок Ки. Казалось бы, в этом деле поставлена точка, но решение Высшего суда Сеула, куда была подана апелляция, превратило эту точку в многоточие или даже в вопросительный знак.

Напомним хронологию событий. 28 августа 2013 г. сотрудники Национальной службы разведки (НСР) провели обыск в жилищах и офисах членов Объединенной прогрессивной партии, чья программа во многом была сходна с программой умеренных западноевропейских коммунистов.

Как писала газета «The Korea Herald», в ходе обысков спецслужбы «обнаружили» аудиозаписи встреч партийных активистов, на которых те обсуждали захват складов с оружием и полицейских участков, «чтобы помочь Северной Корее», а также говорили о террористическом акте на некоем нефтяном сооружении.

По словам разведчиков, они следили за Ли и контролировали его переписку и разговоры уже три года. Однако общественное мнение связало это дело с целым рядом громких скандалов внутри национальной службы разведки — расследования и неизбежные реформы ударили бы по всему высшему и среднему звену разведслужбы, и впечатляющее разоблачение агентов КНДР в самом оплоте демократии оказалось очень кстати для желающих показать, что спецслужбы способны ловить настоящих, а не выдуманных, шпионов.

Через некоторое время аудиозаписи коварных планов «переворотчиков» были преданы гласности, а Ли Сок Ки был взят под стражу. Фигуранты дела не оспаривали достоверность реплик, но заявляли, что где-то это была просто шутка, а где-то фразы были вырваны из контекста и надлежащим образом смонтированы.

5 ноября 2013 г. Кабинет министров РК принял решение направить запрос о роспуске партии в Конституционный суд. Как заявил министр юстиции Хван Ге Ан, «мы пришли к заключению, что цели и деятельность ОПП противоречат основам демократического порядка».

12 ноября 2013 г. Ли Сок Ки и еще семь членов партии начали судить. В ходе 46 судебных слушаний было установлено, что Ли Сок Ки был главой революционной организации «RO», которая разрабатывала «план уничтожения различных стратегических объектов в РК», нападения на ключевые объекты инфраструктуры страны и захвата власти в случае начала новой войны на Корейском полуострове. Кроме того, Ли «хранил материалы просеверокорейского характера» и даже пел запрещённые в РК песни «Красный флаг» и «Революционный товарищ».

Также было особо отмечено: суд признал достоверными показания некоего господина Ли, сообщившего в Национальную службу разведки о заговоре. Таким образом, можно обратить внимание на следующее: дело против членов Объединенной прогрессивной партии было заведено не по результатам оперативной работы Национальной службы разведки, как это представлялось вначале, а на основании доноса, за который его автор получил существенное денежное вознаграждение.

Сыграло определенную роль и то, что задолго до своего избрания в парламент в 2012 г. Ли Сок Ки уже имел судимость за нарушение Закона о национальной безопасности. Еще в 2003 г. он был амнистирован, но суд учел рецидив.

С другой стороны, доказательств северокорейского финансирования деятельности подпольной организации не нашли, и в приговоре это не фигурирует, несмотря на то, что в свое время об этом писалось очень широко и подавалось так, что доказательства уже найдены или их вот-вот найдут. Однако, хотя дополнительных доказательств ждали многие, ничего кроме аудиозаписей тайных встреч представлено не было.

Также не был подтвержден и целый ряд обвинений, которыми бросались на первых этапах следствия, будь то планирование саботажа или организация террористических актов с использованием бутафорского оружия, переделанного в боевое.

И хотя для здравомыслящей аудитории «тайно пел революционные песни» звучит почти как «недостаточно искренне аплодировал во время выступления вождя», в феврале 2014 года Административный суд города Сувона провинции Кёнгидо признал Ли Сок Ки виновным в нарушении Закона о национальной безопасности, подготовке и подстрекательстве к заговору с целью смены существующего государственного строя, приговорив его к 12 годам лишения свободы и поражению в правах сроком на 10 лет. Других проходящих по делу активистов суд приговорил к лишению свободы на срок от 4 до 7 лет и к поражению в правах на этот же срок.

Строгий приговор был неизбежен, поскольку заговор «представлял реальную угрозу существованию Кореи и нормам свободы и демократии»: как писали в СМИ, «хотя планы не были реализованы, организация угрожала нормам либеральной демократии и самому существованию государства».

И вот пересмотр дела и новый приговор — Ли Сок Ки признан виновным в нарушении Закона о национальной безопасности. 11 августа 2014 г. он приговорён к девяти годам лишения свободы и поражению в правах сроком на семь лет. Теперь суд не нашёл достаточных доказательств существования антигосударственного заговора и антигосударственной организации RO («Революционная организация»). Таким образом, суд высшей инстанции смягчил наказание в отношении Ли Сок Ки и других активистов Объединённой прогрессивной партии, также проходивших по делу.

Ключевой момент судебного определения выделен не случайно жирным шрифтом, так как его была вынуждена признать и распространить даже официальная южнокорейская пресса.

Итак. Революционной организации как тайного общества внутри партии, оказывается, не было. Заговора против государства, предполагавшего захваты зданий и акты саботажа, тоже, оказывается, не было. И это вызывает целую серию вопросов:

Должен ли будет господин Ли, по доносу которого было открыто уголовное дело именно о заговоре, вернуть примерно полмиллиона вон, которые он получил в качестве заслуженной награды за активную гражданскую позицию? Ведь если поясняется, что заговора не было, выходит, что донос был ложный? Станет ли в связи с этим сам господин Ли объектом судебного преследования?

Что теперь делать с аудиозаписями, которые, если верить представителям спецслужб, всеобъемлющим образом доказали факт заговора, являясь главной уликой? Значит, это действительно монтаж вырванных из контекста реплик или вообще работа провокатора? Интересно, есть ли у спецслужб официальное объяснение?

Какая судьба ждет единственную партию, активно выступавшую за расширение прав профсоюзов и развитие гражданского общества, которую пытались официально ликвидировать через конституционный суд? Доказанный заговор может быть поводом для подобных действий, но раз заговора не было, может, стоит принести извинения, не говоря уже о возможном восстановлении доброго имени?

Не кажется ли международному сообществу, что 9 лет тюрьмы и 7 лет поражения в правах за совместное исполнение северокорейских песен и хранение просеверокорейской литературы – это многовато? Рискну предположить, что если похожий срок получил бы «демократический активист современной России», это вызвало бы бурю публикаций в западных СМИ, обвиняющих Москву в феодальном правосудии и ликвидации протестного движения по смехотворным причинам. Однако новость о таком приговоре Ли Сок Ки никакого шума не вызвала.

Возможно, на этом история не кончится. Но и сейчас она весьма интересна и поучительна для нашей аудитории с точки зрения представления о том, что такое двойные стандарты, или можно ли говорить при этом о Южной Корее как о подлинной цитадели демократии.

Евразийская инициатива президента РК

Константин Асмолов

18 октября 2013 г. в своей вступительной речи на Международной конференции по сотрудничеству эпохи Евразии президент Республики Корея Пак Кын Хе предложила так называемую «Евразийскую инициативу».

Таковая представляет собой амбициозный план изменения основ глобальной экономики, дипломатии и географии национальной безопасности. Под лозунгами «единый континент», «креативный континент», «мирный континент» понимается создание и развитие Южной Кореей со странами Евразии единой транспортной, энергетической, торговой сети, активизация экономического сотрудничества, обменов в сфере науки, технологий, культуры, в том числе — на уровне межличностных отношений, улучшение межкорейских отношений, основанных на доверии.

Официально, в основе появления этой инициативы лежит осознание того факта, что для стабильного экономического роста Южной Корее необходимо развитие сотрудничества с государствами Евразии, которые становятся все более значимыми и влиятельными в мире. Пропаганда инициативы идет полным ходом, что вызывает необходимость дать краткий ликбез по поводу того, что стоит за проектом и насколько он интересен России.

По мнению автора, в основе Евразийской инициативы находятся три не исключающие друг друга мотивации, и в зависимости от идеологической ангажированности трактующего любая из трех может быть выдвинута на первый план. Во-первых, каждому президенту «положено» иметь проект с громким названием (наподобие «низкоуглеродной экономики зеленого роста» при Ли Мён Баке) вне зависимости от того, насколько активным и реалистичным будет его практическое воплощение.

Во-вторых, этот проект можно рассматривать как осторожную попытку обеспечить себе пространство для политического маневра по аналогии с «северной политикой» Но Тхэ У. РК не столько пытается выбраться из-под американского зонтика, сколько стремится снизить зависимость от него за счет расширения контактов на европейском направлении. Здесь стоит вспомнить, что у Пак Кын Хе еще нет полной поддержки внутри правого тренда, и поэтому она вынуждена действовать не напрямую.

Это касается развития отношений как с Россией (а в перспективе – и с Европой), так и со странами Центральной Азии, куда Пак Кын Хе совершила визит в июне 2014 г.

В-третьих, этот проект можно рассматривать как очередную попытку интернационализировать межкорейские отношения с тем, чтобы Россия и другие страны Евразии, заинтересованные в создании «единого, мирного и креативного континента», начали бы давить на КНДР с тем, чтобы она активно включалась в интеграционные процессы, понимая под «развитием реформ и открытости» подготовку к поглощению Севера Югом.

Однако, на взгляд автора, проект не имеет высокого уровня проработки. Налицо некие лозунги, наброски и идеи. А четкой программы и постановки задач нет, что заметно по комментариям и трактовкам экспертов.

Так, есть некоторые разногласия относительно того, что должно быть на первом месте в отношениях с КНДР. Одни полагают, что в первую очередь надо укреплять инвестиционную, торговую и гуманитарную составляющую, которые будут способствовать развитию двусторонних отношений, и вообще делать акцент на экономике, а не на политике. Другие считают, что искусственно ограничивать сотрудничество не стоит. Экономическое сотрудничество должно быть связано с политической ситуацией, и при возможности, в случае развития успеха или при признаках слабости Севера надо переходить от экономики к политическим вопросам.

Также стоит отметить вопрос о том, что есть «Евразия». Имеет ли это понятие лишь географическое значение или его надо понимать шире. Как отмечает профессор Со Гён Чжун, корейский взгляд на границы Евразии отличается от российского, поскольку охватывает Тихий океан. Но даже если ограничиться континентальной частью, одни комментаторы имеют в виду Евразию вообще, другие – страны СВА/АТР, третьи – сугубо постсоветское пространство, которое стало приобретать большее значение на фоне визита Пак Кын Хе в Среднюю Азию.

Затем, несмотря на определенное совпадение российских и корейских интересов, нам не следует обманываться, что корейская сторона понимает под «евразийским» то же, что российская. Это понимание может существенно отличаться от «евразийства» в том значении, в котором его использует российская пропаганда. Сомневаюсь, что в РК известны труды Л. Н. Гумилева, не говоря уже о современных теоретиках евразийства наподобие А. Г. Дугина и Ко.

Но если в российском дискурсе «евразийство» или евразийские ценности воспринимаются как альтернатива западным/общечеловеческим, в Южной Корее этот термин могут понимать совсем иначе: в парадигме глобализации как распространения европейских ценностей на Азию и создания в регионе не только энергетической или транспортной единой инфраструктуры, но и ценностной базы.

В целом, инициатива Пак Кын Хе в определенной мере отражает надежды предыдущих президентов РК, мечтавших превратить «Корейский остров» в промышленную и транспортную ступицу азиатского колеса. Премьер-министр Республики Корея Чон Хон Вон 30 мая 2014 г. заявил, что его страна надеется на создание странами Азии «азиатской эпохи мира и процветания» на основе взаимодоверия и сотрудничества, в связи с чем Республика Корея будет содействовать «концепции мира и сотрудничества в Северо-Восточной Азии».

В этом контексте дипломаты и эксперты РК всячески приветствуют сотрудничество между нашими странами. Как считает директор Института российских исследований ун-та Хангук профессор Хон Ван Сок, значение России для Южной Кореи выходит за рамки проблем мира на Корейском полуострове и в СВА. Сотрудничество с ней позволит РК восстановить часть утраченной идентичности материкового государства, открыв доступ к евразийскому пространству. Поэтому в процессе трансформации шестисторонних переговоров в режим многосторонней безопасности в СВА участие России должно восприниматься не как «ограничение», а наоборот – как «возможность». Известный корейский специалист по экономике России и стран СНГ директор отдела Америки, Европы и Евразии государственного Института внешнеэкономической политики Кореи (KIEP) Ли Чжэ Ён также оценивает перспективы проектов как благоприятные, считая наиболее перспективными сферами экономического сотрудничества между Россией и Южной Кореей участие РК в эксплуатации железнодорожной ветки от Раджина до Хасана, строительство газопровода из России в Южную Корею, участие южнокорейских компаний в проектах развития Дальнего Востока РФ и инвестиции в специальные экономические зоны, которые будут созданы на Дальнем Востоке и в Сибири. По его мнению, это было бы полезно всем сторонам. Россия могла бы получить необходимый дополнительный капитал и технологии, КНДР бы улучшила свое экономическое положение, а РК это «позволило бы вложить деньги в развитие экономики в будущем единой Кореи». Ли подчеркивает, что «центральным государством, с кем запланировано развитие сотрудничества в рамках «Трансазиатской инициативы», является как раз Россия».

Южнокорейские ученые неоднократно отмечали, что Евразийская инициатива, направленная на то, чтобы сделать «южнокорейский остров» более интегрированной частью континента, синергична восточной политике Владимира Путина, направленной на развитие региональной интеграции и связанного с этим развития российского Дальнего Востока. Кроме того, выражалась надежда на то, что Евразийская инициатива поможет предотвратить или смягчить возможную региональную конфронтацию, связанную с тем, что на фоне последствий украинского кризиса в регионе может возникнуть два противостоящих друг другу блока (Россия, Китай, КНДР и США, Япония, РК).

Резюмируя: на взгляд автора, «Евразийская инициатива» Пак Кын Хе, нацеленная на региональную интеграцию, скорее соответствует российским проектам и предложениям в этой сфере. Последнее хорошо видно по текущей ситуации, когда в условиях нового витка напряженности между Россией и Западом не только РК, но даже Япония отнюдь не бросились присоединяться к инициированным США санкциям против РФ, особенно – в тех сферах, которые могут повредить многостороннему сотрудничеству. И если Япония на данный момент частично поддержала США, Республика Корея еще «не определилась», и Вашингтон вынужден предпринимать дополнительные меры для того, чтобы Сеул по этому вопросу двигался в фарватере его политики. Более того, ряд серьезных экспертов РК открыто заявляет, что в сложившейся ситуации страна должна «преследовать свои собственные интересы».

Как бы ни развивалась ситуация далее, такое поведение РК и ее нежелание менять данный вектор своей политики по первому требованию США само по себе достаточно симптоматично.

Корея. Россия. Азия > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 28 августа 2014 > № 1197420 Константин Асмолов

Страна глухих: Украина в информационной изоляции

Автор Ника Филимонова

Киев будет блокировать российские телеканалы. Советник главы МВД Украины Антон Геращенко в открытую заявил об этом. И совершенно не стесняясь, кстати. Похоже, стремясь приблизиться к Европе, Украина все больше уходит в сторону Северной Кореи. Вот такая демократия по-украински.

Не удовлетворившись блокировкой четырех телеканалов, они расширили свой список аж до 14! Чтобы наверняка. При этом Киев гордо заявляет, что будет использовать технологии, оставшиеся еще с советских времен. Видимо, денег на техподдержку более высокого уровня нет, вот и приходится обходиться, чем есть. Хотя бы не говорили об этом на весь мир.

Мало того, они даже милицию к этому делу подключили. Бравые гвардейцы будут обходить "места массового скопления" и контролировать, кто какой канал смотрит. Под такими местами имеются в виду больницы и школы. Это что же – с больничной койки сразу в тюрьму отправят? Этот вопрос господину Геращенко надо уточнить. А то в числе главных преступников окажутся школьники и пенсионеры.

В общем, зачистка предстоит глобальная. Вот только как Киев будет отслеживать всех и каждого – пока неясно. На всех милиционеров не хватит.

Северная Корея усиливает свои военные группировки на границе с Китаем. Как сообщает южнокорейское издание Chosun Ilbo, руководство КНДР направило в армейский корпус, расположенный в провинции Рянган, десятки танков и бронетранспортеров.

По информации анонимного источника, в Рянган было передислоцировано около 80 танков. Издание отмечает, что ранее в этом воинском подразделении не было боевых машин.

Основная задача 12 корпуса армии Северной Кореи, сформированного в 2010 году, отражение возможных ударов со стороны Китая в случае возникновения инцидентов в приграничном регионе.

Также, по информации Chosun Ilbo, в скором времени в Рянган могут быть направлены еще 80 боевых машин. Сообщается, что глава КНДР Ким Чен Ын приказал снабдить 80-ю новыми боевыми машинами 42 бригаду, также расположенную в этой провинции.

Монголия – посредник и партнер КНДР

Марк Гольман

Монголия была вторым после СССР государством, признавшим образование КНДР. Естественно, что МНР и КНДР, будучи органическими частями «социалистического содружества наций», развивали между собой многостороннее сотрудничество, помогали друг другу. Так, например, сразу по окончании корейской войны Монголия приютила у себя более 200 детей-сирот из КНДР. Но и после перехода к демократии Улан-Батор продолжал свои благотворительные акции, многократно оказывая продовольственную помощь Северной Корее в периоды переживаемых там трудностей.

И хотя двусторонние отношения в 90-ые годы, в результате резкого поворота посткоммунистической стратегии Монголии в сторону Южной Кореи, развивались по нисходящей линии, в 2002 г. они были восстановлены после официального визита в Монголию министра иностранных дел КНДР Нам Сун Пака – первом на таком высоком уровне за 19 лет.

В настоящее время Монголия позиционирует себя как посредника между с одной стороны КНДР, а с другой – Республикой Корея, США и Японией, а также как возможную модель для подражания в плане потенциальных демократических реформ и, наконец, как важного внешне-экономического партнера КНДР. К тому же она является единственным государством, которому, похоже, доверяют обе Кореи. Министр иностранных дел Монголии Лувсанвандонгийн Болд, отмечая брокерскую роль Монголии, заявил недавно репортерам, что «…Улан-Батор может стать полезной платформой для создания взаимопонимания». И добавил, «что Монголия может предоставить, так это рычаги для улучшения ситуации в регионе и инициирования диалога между сторонами».

Посреднические функции Монголии уже дают о себе знать. Так, 25 мая 2014 г. Улан-Батор стал местом проведения неофициальной встречи заместителя министра иностранных дел КНДР Ри Ёнг Хо и его советника с 5 американцами – университетскими профессорами, бывшими сотрудниками госдепартамента во главе со Стефаном Готсвортом. Речь шла о возобновлении шестисторонних (КНДР, РК, КНР, РФ, Япония, США) переговоров по ядерной программе Северной Кореи, пребывающих в застое с 2008 г. Стороны обменялись изложением своих позиций по этому вопросу. Ри Ёнг Хо увез пакет американских предложений, на которые должен быть дан ответ.

А ранее в этом же году Улан-Батор активно использовал возможность немного смягчить отношения между Японией и Северной Кореей, выступив посредником в урегулировании конфликта с похищением агентами КНДР в марте 2009 г. 13-летней японской девочки. В итоге она соединилась с родителями именно на территории Монголии.

В своих подходах к отношениям с Северной Кореей Монголия, судя по ее действиям, исходит из убеждения, что только экономическая помощь и сотрудничество, а также диалог, являются единственной стоящей возможностью повлиять на позитивные перемены в стране.

В этом плане знаменательным стал официальный визит в КНДР президента Монголии Цахиагийн Элбэгдоржа 28-29 октября 2013 г. Впервые после прихода к власти Ким Чен Ына глава иностранного государства приехал в Пхеньян, что уже само по себе придало его визиту особую значимость. Таким он стал еще и потому, что, во-первых, была значительно расширена сфера экономического взаимодействия и помощи Монголии доведенной до бедности экономики Северной Кореи.

В результате переговоров были подписаны важные соглашения о сотрудничестве в области промышленности, сельского хозяйства, транспорта и строительства новых железнодорожных магистралей, культуры и спорта, в туристической сфере. Во-вторых, президент Ц. Элбэгдорж выступил в Университете им. Ким Ир Сена с многозначительной речью о свободе, в поддержку верховенства закона и уважения прав человека.

«Никакие тирании не вечны… Вечно стремление людей жить свободными» — такие слова прозвучали в речи президента. Он убеждал северокорейцев пойти по пути Монголии, использовать ее переходную модель, тем самым косвенно призывая Пхеньян предоставить свободу своему народу. Ошеломленная содержанием выступления аудитория – профессора и студенты университета, не задали оратору ни одного вопроса, но сопроводили окончание речи продолжительными аплодисментами.

Отметим, что для Ким Чен Ына опасно долго продолжать игнорировать выше обозначенные призывы, ибо КНДР может лишиться многих выгод от экономического сотрудничества с Монголией.

Пока же визит Ц. Элбэгдоржа привел к явному сближению двух государств. Достигнутые соглашения позволяют Монголии, в частности, принять на работу 5 тысяч граждан КНДР. Строительные и обрабатывающие фирмы Монголии уже наняли 1700 корейских рабочих и, хотя режим Кима забирает большую часть их заработка, работа за границей для них чрезвычайно выгодна материально. Кроме того, она открывает им новый мир и дает возможность получить информацию, расходящуюся с пропагандой Пхеньяна. А это, по мнению большинства западных экспертов по Корее, может привести к постепенному пересмотру ими своего отношения к корейским властям.

15 сентября 2013 г. монгольская нефтедобывающая и торговая компания ХБойл купила 20% акций корейского нефтеперегонного завода Сангри и объявила, что будет поставлять сырую нефть этому государственному предприятию и реимпортировать готовую продукцию — бензин.

Монголия поддерживает экономику КНДР и путем инвестирования в промышленность, сельское хозяйство и туризм. Средства для этого у нее есть: в 2013 г. Монголия была одной из самых успешных производителей в мире, добившись, благодаря подъему горнодобывающей промышленности роста ВВП в 11,7%.

Все это говорит о глубоком проникновении Монголии в экономику КНДР и, конечно, о ее стремлении стать стратегическим партнером Северной Кореи.

При этом Монголия, естественно, преследует и собственные интересы: окруженная сушей, она настойчиво ищет пути выхода к морю, с тем, чтобы водным путем экспортировать свою минеральную продукцию в страны Азии. Поэтому она агитирует Москву завершить строительство железной дороги до северокорейского порта Рачжин, который соединит ее с КНДР через территорию России.

Реализация этого проекта, возможно с участием Монголии, сделает ее главным внешним акционером на северокорейском рынке. Что касается КНДР, то она продолжает упорно проводить стратегию параллельного укрепления обороны, ядерного потенциала и развития экономики, ее модернизации, широко раскрывая при этом объятия для сотрудничества и получения помощи от дружественных государств – Монголии и Индонезии.

Развивая сотрудничество, Монголия и КНДР стремятся как-то ослабить экономическую зависимость от Китая и России. Кроме того, оба государства имеют сходные геополитические интересы и разделяют общую обеспокоенность проблемами обеспечения безопасности в регионе, связанную с доминированием Китая и России в Центральной и Восточной Азии. Они оба заинтересованы в сохранении пространства для маневров. И здесь Монголия, с ее богатым опытом умелого лавирования между политическими, экономическими и военными интересами соседних держав и умения поддерживать с ними сбалансированные, конструктивные отношения может служить ярким примером для КНДР. Прагматическая и многовекторная внешняя политика Монголии, обозначаемая на Западе как «Доктрина Третьего Соседа», позволяет Монголии развивать выгодные, близкие связи и с далекими США и европейскими державами.

Этот пример и опыт весьма полезен для Кореи и не только. По мнению западных специалистов, активная политическая, дипломатическая и экономическая деятельность Монголии в отношении КНДР, создает возможность для Монголии попробовать воздействовать на изменение отношений Пхеньяна с внешним миром, на стабилизацию экономики и даже, возможно, вдохновить режим на проведение определенных политических реформ.

Конечно, у Пекина, Вашингтона, Москвы несравнимо больше рычагов воздействия на режим Ким Чен Ына. Однако политика Монголии в отношении КНДР указывает Западу путь более разумной стратегии в северокорейских делах. Ведь ни 50 лет дипломатического давления, ни репрессивные санкции, ни международная изоляция не поставили клан Кимов на колени, не способствовали изменению режима, а наоборот, укрепили его.

В настоящее время администрация Обамы придерживается здесь политики «стратегического терпения», что, по мнению наблюдателей, означает «не делать ничего». Эта политика также не приносит никаких результатов, в то время как политика Монголии как инвестора и посредника, открывает значительно более обнадеживающую перспективу.

Россия-Китай: О перспективах силы и прочности

Сегодня мало кто будет спорить с утверждением, что Китай нужен России, и Россия нужна Китаю. Такое положение дел было, как нельзя лучше продемонстрировано в ходе майского визита президента России В. В. Путина в Китай. Только за первый день было заключено несколько десятков межведомственных соглашений, меморандумов между регионами, предприятиями, компаниями и банками двух государств. Причем, все они ориентированы на перспективу. Сам контекст визита носил геополитический характер, что явно подчеркивало выход стран на новый уровень всеобъемлющего партнерства и взаимодействия.

Главный тренд – взаимодополняемость

Быстрое политическое сближение двух стран началось в 1980-х годах после восстановления дружественных и добрососедских отношений. Особое значение это приобрело во время кризиса России образца 1990-х годов, давшего старт приграничному сотрудничеству. А заключенный в 2001 г. российско-китайский договор “О добрососедстве, дружбе и сотрудничестве” создал стабильную правовую базу углубления и развития отношений стратегического партнерства и сотрудничества между двумя странами. Несомненно, объединяющим фактором в данном случае можно назвать взаимодополняемость национальных хозяйств и географическая близость стран, которые и определили будущие, наиболее перспективные направления экономического диалога двух стран.

От космоса до земли

Буквально термин “взаимодополняемость” в перспективных взаимоотношениях России и Китая демонстрируется в высокотехнологичных отраслях. Подтверждением тому можно считать внимание, которое уделялось на июньском новосибирском форуме “Технопром” совместному развитию российской и китайской навигационных систем, ГЛОНАСС и “Бэйдоу”. По мнению Д. Рогозина, вице-премьера РФ, сотрудничество с Китаем в этом направлении сможет вывести на принципиально новый уровень развитие систем навигации. “Получив взаимодополняемость, мы сможем создать самого крупного и мощного конкурента любой навигационной системе”, – отметит Рогозин, уточнив при этом, что российская система адаптирована под северные широты, китайская – под южные.

Сотрудничество готовится и на более низких, чем геостационарные орбиты, где работают навигационные спутники. Так по данным Андрея Ионина, члена Российской академии космонавтики имени Циолковского, полномасштабное стратегическое взаимодействие России и Китая в космосе начнется в ближайшее время. В плане подготовки к этому в июне прошли переговоры между Россией и КНР, в рамках которых состоялось обсуждение новых проектов в сфере пилотируемой космонавтики.

Еще ближе к земле, в плотных слоях атмосферы, сотрудничество двух стран уже вышло на обсуждение конкретного проекта по разработке дальнемагистрального широкофюзеляжного самолета. Его технико-экономическое обоснование российская ОАК и китайская COMAC представят правительствам двух стран до конца лета нынешнего года. Особый интерес вызывает то, что инвестиции в совместное предприятие, ориентированное на “домашний” рынок будут сопоставимы со стоимостью проектов Boeing 787 (около 32 миллиардов долларов) и Airbus 350. “Новая программа должна стать одним из самых крупномасштабных проектов международного сотрудничества в области авиастроения и в сфере высоких технологий обеих стран. Лайнер может занять существенные доли рынков как в России и Китае, так и в третьих странах”, – говорится в сообщении пресс-службы ОАК.

Дополняет авиационную тематику ближайшая перспектива совместной разработки тяжелого вертолета – преемника российского Ми-26. Все это, вместе взятое, ничто иное, как вполне обоснованная и подготовленная попытка создания нового мирового центра “производства ключевых технологий”.

На четырех тысячах километров общей границы

Не осталось в стороне, начатое в 1990-х годах приграничное сотрудничество двух стран. Оно не только играет важную роль в продвижении социально-экономического развития сопредельных регионов, но и гармонизирует развитие экономик, способствует добрососедскому сотрудничеству.

За последние годы на приграничный рынок, вместе со средними и малыми предприятиями, вышли крупные российские и китайские компании, в отношениях между которыми возникла правовая, контрактная и договорная основа. В результате приграничная торговля приобрела тенденцию к росту. Улучшается ее товарная структура, а вместе с ней инвестиционное и технико-экономическое сотрудничество между приграничными регионами.

Поддерживаемое властями двух стран, такое сотрудничество лишь увеличивает номенклатуру и качество взаимовыгодных услуг и сотрудничества. Так в июле 2014 г. Игорь Слюняев, министр регионального развития России, встретился с Баинь Чаолу, губернатором китайской провинции Цзилинь (Гирин), расположенной на границе с РФ, Ли Хуэем, послом КНР и группой китайских бизнесменов. Стороны отметили важность совместного строительства порта Зарубино в Приморском крае, через который грузы из Цзилиня будут поступать в южные провинции КНР. Также российский министр пригласил китайских партнеров к созданию совместных предприятий по производству стройматериалов, в частности, цемента, очень востребованных в России в связи с массовым строительством жилья и дорог. В свою очередь, китайский губернатор предложил создать совместную туристическую зону России, КНР и КНДР. Эти планы были поддержаны российской стороной.

Перспективным будет сотрудничество в сфере сельского хозяйство, поскольку провинция Цзилинь является ведущей в Китае по производству зерна. В качестве приоритетных сфер сотрудничества Баинь Чаолу также назвал логистику, транспорт, производство стройматериалов.

Стоит отметить, что огромный потенциал по увеличению приграничного сотрудничества существует со стороны России. Для этого необходимо устранить проблемы, делающие взаимоотношения не достаточно интенсивными, более проблематичными, чем с китайской стороны. Среди проблем, отсутствие у России научно разработанной стратегии приграничного сотрудничества, делающей работу отечественного бизнеса и самих приграничных регионов более комфортной.

Регион региону друг, товарищ, брат

Кроме приграничного, перспективным является межрегиональное сотрудничество России и Китая. Только на примере Нижегородской области и провинции Аньхой видно, какое многообразие взаимовыгодного взаимодействия можно добиться, используя наработанные контакты. Еще задолго до подписания в июле 2014 г. соглашения о торгово-экономическом, научно-техническом и гуманитарном сотрудничестве регионов, провинция Аньхой делала инвестиции в производство России, например, в автомобили Chery. А концу 2013 г. между двумя партнерами было заключено 33 инвестиционных соглашения, которые общей суммой приравнивались к $ 42 млн.

10-12 сентября 2014 г. в Нижнем Новгороде и Нижегородской области состоится третий Международный бизнес-саммит 2014, организуемый Правительством Нижегородской области при поддержке Правительства РФ. По словам Валерия Шанцева, главы региона, ключевыми на форуме в этом году станут площадки для обсуждения крупнейших инвестиционных проектов, среди них проект строительства высокоскоростной железнодорожной магистрали. Причем, значительное место в проектах будет отведено участию компаний из КНР.

У сотрудничества между регионами России и Китая огромные перспективы, заявил в конце июня Рустем Хамитов, временно исполняющий обязанности президента Республики Башкортостан. Регион уже определил несколько важных направлений, по которым планирует расширять сотрудничество с КНР. В производственном секторе это химия, машиностроение, а также строительство транспортного коридора “Западный Китай-Европа”. Планируется сотрудничество в области нефтедобычи, геологоразведки, науки, обмене технологиями и продукцией. В республике построят торгово-промышленный дом, который будет представлять китайские товары и услуги.

Значимой составной частью взаимовыгодного сотрудничества являются обмены культурными и научными делегациями с китайской и с башкирской стороны. Так на октябрь запланирована поездка официальной делегации республики в провинцию Цзянси, с семью университетами которой заключили соглашения пять университетов Республики Башкортостан. “Собственно, за прошедший год сотрудничества с Китаем мы сделали больше, чем за предыдущие 20 лет, и темпы работы только нарастают”, — сказал Р. Хамитов.

В свою очередь китайская сторона также прилагает определенные усилия по активизации взаимодействия двух стран. В этой связи стоит обозначить одну из ключевых отраслей экономики – сельское хозяйство. О нем, на Первом Российско-Китайском ЭКСПО в Харбине, которая прошла с 30 июня по 4 июля, говорили во время проведения круглого стола на тему “Перспективы российско-китайского сотрудничества в сфере сельского хозяйства”. Участник мероприятия обсуждали вопросы реализации экспортного потенциала России в Китае, инвестиционных аграрных проектов и совместных российско-китайских проектов в области сельского хозяйства, сотрудничества в области сельскохозяйственного образования, а также взаимодействия в области ветеринарного и фитосанитарного контроля.

Перспектива – это молодежь

Фактически ключевым моментом, определяющим перспективы сотрудничества России и Китая можно считать взаимодействие двух стран в молодежной политике. Разработка этого вопроса включает в себя активный обмен идеями для реализации совместных проектов в будущем. Кроме взаимодействия по линии министерств образования двух стран, в работе принимают участие общественные и политические объединения России и Китая. Например, в июле 2014 г. на базе Российского союза молодежи прошел круглый стол на тему “Сотрудничество России и Китая, молодежная политика”. Китай был представлен заместителем начальника Департамента стран Европы и Центральной Азии КНОДЗ (Китайское народное общество дружбы с заграницей) господином Чжан Жонин, начальником центра научных и технических мероприятий из Второй Пекинской Школы господином Чан Хун, сотрудником по кадровым делам отдела ЦК КПК по организационной работе господином Гао Чжиго и секретарём комитета комсомола управления международными проектами господином Тао Хаофэй. В ходе круглого стола участники обсудили проблемы и перспективы сотрудничества России и Китая по молодежной линии. Делегации обменялись своими идеями про перспективы сотрудничества в общественной и политической жизни молодежи Китая и России.

Это соединение того, что когда-то было одним целым

Как писала в марте 2014 г. немецкая газета Der Spiegel, Китай считает, что его сотрудничество с Россией является залогом мировой стабильности. Издаваемая Центральным комитетом Коммунистической партии газета Renmin Ribao (People's Daily) в своей передовице конкретизировала эту позицию, сообщив, что “стратегическое сближение Китая и России становится якорем мировой стабильности”. Вывод делает Global Times, еще одна китайская газета: “Мы не можем разочаровать Россию. Китай должен стать более надежным стратегическим партнером. Так мы завоюем новых друзей”.

Таким образом, перспективы сотрудничества России и Китая сегодня выглядят беспрецедентными, по сути, направленными на создание единой, новой системы координат в мировой экономике, культуре и остальном многообразии взаимоотношений. Интересны в этой связи выводы, которые делает Der Spiegel: “Сближение России и Китая – это соединение того, что когда-то было одним целым, ведь с момента своего возникновения в 1949 г. КНР вошла в ряды стран народной демократии (там же был СССР и ГДР). Вот и теперь Россию и Китай объединяет авторитарный взгляд на государственность. Запад же, зачастую недооценивает их внутреннюю силу и прочность”.

Данил Сергеев 

ПРИЗРАК "ПИОНЕРА" БРОДИТ ПО ЕВРОПЕ

Сергей Птичкин, Иван Петров

США обвинили Россию в ракетных испытаниях, которые сами проводят

АДМИНИСТРАЦИЯ США обвинила Россию в нарушении Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД). Что не удивительно - Вашингтон ищет любой повод для обвинения нашей страны в агрессивных устремлениях.

Напомним, Договор по РСМД был заключен между СССР и США в 1987 году. В первую очередь предполагалось уничтожить ракеты средней дальности РСД-10 "Пионер", по натовской классификации SS-20 Saber. Однако толкуя это соглашение исключительно в свою пользу, Вашингтон вынудил Москву пойти на уничтожение еще и оперативно-тактических ракет "Ока", имевших дальность полета 450 км и никак не подпадавших под запрет. К июню 1991 года Советский Союз ликвидировал 1846 ракет и 825 пусковых установок, а США - 846 ракет и 318 установок.

Стороны обязались не производить, не испытывать и не развертывать баллистические и крылатые ракеты наземного базирования средней (от 1000 до 5500 километров) и малой (от 500 до 1000 километров) дальности. США также гарантировали вывод своих "Першингов" с территории Западной Европы.

По всей видимости, Вашингтон обеспокоен тем, что Москва в складывающихся сейчас геополитических условиях на фоне откровенной и совершенно беспочвенной травли России выйдет в одностороннем порядке из Договора и поставит на вооружение ракеты с ядерными боеголовками и дальностью полета до 5500 км.

Но пока Россия, в отличие от США, не давала никаких поводов усомниться в том, что она строго соблюдает условия Договора по РСМД.

"Главное в том, что у США нарушений Договора гораздо больше", - прокомментировал корреспонденту "РГ" экс-начальник Главного штаба РВСН, генерал-полковник Виктор Есин. По его словам, Пентагон создает для испытаний в качестве мишеней по программе ПРО баллистические ракеты средней дальности. "Американские военные также используют в качестве мишеней первую и вторую ступень ракеты "Минитмен-2", ранее снятой с вооружения. А эти ракеты-мишени есть не что иное, как баллистические ракеты, запрещенные тем самым договором, в нарушении которого сейчас обвиняют Россию", - отметил Есин.

"Это очередная нападка США, нарушила ли Россия что-то по ракетам или нет, это еще нужно долго и скрупулезно доказывать", - указывает бывший руководитель НИИ, работавшего на нужды Ракетных войск стратегического назначения, генерал-майор Владимир Дворкин.

Главный редактор журнала "Национальная оборона" Игорь Коротченко сказал корреспонденту "РГ", что, обвиняя Россию, США сами систематически нарушают основные положения Договора по РСМД, отрабатывая элементы ПРО в Европе.

Действительно, по утверждениям Вашингтона, ЕвроПРО должна защитить от каких-то баллистических ракет, оснащенных ядерными боеголовками и разрабатываемых то ли террористами-индивидуалистами, то ли странами, отнесенными к террористическим. Возможно, страной-террористом США считают Северную Корею. Но допустить мысль о том, что Пхеньян создаст суперракету и стрельнет ею по Вашингтону так, чтобы траектория полета пролегала над всей Россией и Западной Европой, может только психически ненормальный человек.

Но если считать, что на Капитолийском холме и в штабе НАТО работают и служат адекватные люди, то вывод один: ЕвроПРО направлена против тех ракет, которые имеет Россия. И так ли уж беспочвенны заявления многих экспертов о том, что противоракетная оборона США, размещаемая сейчас в Европе, предназначена в первую очередь для уничтожения российских стратегических ракет, возможно, нацеленных на США? А вот мы нейтрализовать военные объекты, находящиеся в Европе, своими ракетами не можем. У нас таких ракет нет.

Видимо, США сочли нарушением договора проведение российских испытаний межконтинентальной баллистической ракеты РС-12М "Тополь", которые были осуществлены на полигоне под Астраханью в октябре 2013 года. По словам американских чиновников, запуск "Тополя" на дальность в 3,2 тыс. километров прямо указывал на то, что производство и испытание этого типа ракеты должно быть запрещено согласно двухстороннему договору.

По мнению наших источников в оборонке, стрелять межконтинентальными ракетами на дальность в полтыщи километров - это все равно, что из пушки по воробьям. Гарантированно, но расточительно и разрушительно. В ракетостроительных КБ работа не останавливалась и поисковые исследования, рассчитанные на перспективу, шли всегда.

Есть интересные наработки по созданию высокомобильных, очень мощных и почти невидимых для технических средств зрения ракет, боеголовки которых могут к тому же маневрировать в полете.

Так что если Россию вынудят денонсировать Договор по РСМД, то наши Сухопутные войска получат ракеты средней дальности нового поколения очень быстро.

Кому выгодна «минтаевая война»?

Рыболовство всегда играло значительную роль в экономике и продовольственной безопасности Южной Кореи. В связи с истощением собственных морских биоресурсов особенное значение для республики имеет сотрудничество с Российской Федерацией в области рыболовства.

До начала 2000-х годов Правительство РФ слабо контролировало добычу и экспорт водных биоресурсов на Дальнем Востоке страны. Однако в последнее десятилетие оно пытается поставить под контроль и начать развивать сферу добычи и сохранения ВБР Дальневосточного бассейна, что уже не раз приводило к обострению отношений с восточноазиатскими соседями, в том числе с Республикой Корея. Показательными в этой связи стали события прошлого года, когда южнокорейской стороне сначала пришлось буквально сражаться с российскими переговорщиками, а затем отбиваться от обвинений ФАС России и Росрыболовства ради получения важнейшего для южнокорейского потребителя морепродукта – минтая.

Отправной точкой кризиса стал октябрь 2012 года, когда руководитель Федерального агентства по рыболовству Андрей Крайний достаточно четко обозначил позицию ведомства по вопросу иностранных квот. Глава ведомства заявил: если Республика Корея и Япония не начнут выполнять взятые на себя обязательства по подписанным с Российской Федерацией соглашениям, Россия намерена лишить их квот на добычу биоресурсов в российских водах. Такое жесткое высказывание руководителя агентства было связано с продолжающимся незаконным импортом в Республику Корея российского краба через третьи страны, в том числе Японию.

Неудивительно, что на начавшемся 14 ноября 2012 года в Москве первом туре переговоров между Южной Кореей и Россией по вопросу наделения квотами на 2013 год стороны так и не смогли прийти к общему знаменателю. В провале переговоров южнокорейские СМИ поспешили обвинить «непримиримую» позицию российских переговорщиков по вопросу борьбы с поставками в Республику Корея краба, добытого браконьерами в исключительной экономической зоне РФ. Несмотря на заверения южнокорейской стороны о скорейшем урегулировании спорного вопроса, Россия осталась непреклонной – наделение квотами увязывалось с решением вопроса о браконьерском крабе.

После провала первого тура переговоров позиция южнокорейской стороны также осталась довольно жесткой. По мнению Сеула, страна и так пошла на многочисленные уступки России и даже согласилась на проверку двойного количества документов, подтверждающих происхождение краба, поэтому дальше идти «на поводу у северного соседа» Южная Корея не собиралась.

Новый раунд переговоров, снова прошедших в Москве, но уже с 25 февраля по 1 марта 2013 года, также закончился безрезультатно. В официальном пресс-релизе южнокорейского Министерства продовольствия, сельского, лесного и рыбного хозяйства о результате февральских переговоров в Москве (точнее его отсутствии) отдельным пунктом отмечен тот факт, что «…какие бы предложения ни делала южнокорейская сторона, российская сторона настаивала на принятии своих условий…». Это и привело, по мнению Сеула, к срыву переговоров.

Примечательно, что южнокорейская сторона объясняла неприемлемость российских требований необходимостью, в случае их принятия, вносить изменения в южнокорейское законодательство. Однако российская сторона продолжала настаивать на реализации реальных мер по пресечению незаконного ввоза российского краба.

Следующий раунд переговоров прошел с 23 по 25 апреля 2013 года снова в Москве и стал прорывным в решении вопроса о наделении квотами южнокорейских рыбаков. Стороны, наконец, смогли договориться о размере квот на текущий год. В частности, квота на вылов трески, кальмара, сайры, камбалы, сельди, ската и фугу осталась на уровне 2012 года. Что касается минтая, то южнокорейским рыбакам было дано разрешение на добычу 20,5 тыс. тонн, а вопрос о передаче квоты на добычу еще 19,5 тыс. тонн минтая было решено отложить до заключения финального соглашения и выполнения всех условий, предъявленных российской стороной. Среди этих условий было и внесение поправок в южнокорейский закон «О развитии океанического рыболовства».

Таким образом, по результатам апрельского раунда переговоров Сеулу пришлось принять все выдвинутые Москвой условия. Надо полагать, это произошло под давлением общественности и рыбаков, так как затягивание вопроса о наделении квотами означало бы убытки и неосвоенные лимиты в конце года для южнокорейских рыбаков.

Для заключения итогового соглашения южнокорейской делегации пришлось побывать в Москве еще дважды – в мае и июле 2013 года. Более того, подписание соглашения произошло только после того, как через Национальную ассамблею Республики Корея были проведены поправки к уже упомянутому выше южнокорейскому закону. В соглашении были прописаны объемы лимитов на 2013 год и их стоимость для южнокорейской стороны, а также различные вопросы взаимодействия в области борьбы с ННН-промыслом.

Казалось бы, после подписания этого «выстраданного» соглашения южнокорейские чиновники и представители рыболовного бизнеса смогли вздохнуть спокойно. Однако всего неделю спустя они обнаружили, что с заключением соглашения «минтаевая война» не закончилась: был завершен лишь первый ее этап. Новая атака на южнокорейские позиции не заставила себя ждать и началась в конце июля.

На пресс-конференции, проведенной Федеральной антимонопольной службой России 23 июля 2013 года, ее руководитель Игорь Артемьев заявил, что компании Южной Кореи в ближайшее время «должны продать около 20 российских рыболовецких предприятий, в которых они получили контроль незаконным путем». По мнению ФАС, южнокорейские компании, не получив разрешений от российского Правительства (что предусмотрено федеральными законами № 57 «Об иностранных инвестициях» и № 166 «О рыболовстве»), завладели российскими рыбодобывающими предприятиями, имеющими квоты на добычу минтая, и их руками добывали этот ценный ресурс для внутреннего рынка Республики Корея.

Стоит отметить, что в Южной Корее не скрывали факт добычи минтая через аффилированные южнокорейским бизнесом российские рыболовные компании. В документе, размещенном на официальном сайте Министерства морских дел и рыболовства Республики Корея 26 апреля 2013 года и повествующем о результате третьего тура переговоров Российско-Корейской комиссии по рыболовству, указывается, что «…общее потребление минтая в Республике Корея составляет 260 тыс. тонн, из которых 40 тыс. тонн добываются рыбаками непосредственно в российской ИЭЗ, 20 тыс. тонн – импортируются, а оставшиеся 200 тыс. тонн добываются «совместными компаниями».

В ответ на заявление ФАС в южнокорейской прессе появились комментарии неназванных источников, утверждавших, что проверка связана с отказом деловых кругов Республики Корея от совместного финансирования строительства рыбных рынков и логистических центров вблизи портов Дальнего Востока.

Заявление российской антимонопольной службы и последовавшие за этим проверки рыбодобывающих компаний Дальнего Востока РФ возмутили южнокорейские деловые круги. Представителям южнокорейского Министерства морских дел и рыболовства, только недавно отпраздновавшим завершение «минтаевой войны», в начале октября вновь пришлось ехать в Москву и «выражать озабоченность сложившейся ситуацией».

Не могли не заинтересоваться резонансным вопросом и российские народные избранники. Комитет Госдумы по природным ресурсам, природопользованию и экологии обратился к генпрокурору Юрию Чайке и директору ФСБ России Александру Бортникову с просьбой обеспечить изъятие из незаконного владения иностранных компаний долей квот добычи возобновляемых биологических ресурсов.

Не остался в стороне от решения минтаевого вопроса и Президент России Владимир Путин, который в ходе прошедшей 13 ноября 2013 года встречи с Президентом Республики Корея Пак Кын Хе рекомендовал корейским компаниям, контролирующим российские промысловые предприятия, самостоятельно прекратить незаконную деятельность и войти в отрасль на законных основаниях.

Таким образом, в 2013 году в двусторонних отношениях между Республикой Корея и Российской Федерацией в области рыболовства наблюдался виток напряженности, связанный со стремлением России, с одной стороны, пресечь незаконный экспорт одного из своих ценнейших водных биоресурсов – краба, а с другой – навести порядок в собственной рыболовной отрасли, которая оказалась частично в руках иностранных компаний.

В то же время Российская Федерация четко дает понять южнокорейским партнерам свою заинтересованность в диалоге по сложным вопросам, демонстрируя готовность идти на компромисс. Примером тому может служить достигнутуая договоренность о выделении промысловых лимитов на 2014 год на 23-й сессии Российско-Корейской комиссии по рыбному хозяйству. По аналогии с прошлым годом квота на добычу минтая была поделена на две части. При этом большая часть (30 тыс. тонн) будет передана южнокорейской стороне сразу после заключения соглашения, а оставшаяся (10 тыс. тонн.) – по итогам анализа ее готовности выполнять обязанности по пресечению выгрузки незаконно добытого российского краба в своих портах. Такая гибкость российской стороны существенно контрастирует с прежней жесткой позицией, занятой в ходе переговоров 2013 года.

Еще один пример – это достижение договоренности с КНДР о противодействии ННН-промыслу, достигнутое в ходе заседания Межправительственной комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству между РФ и КНДР 5 июня 2014 года. Можно рассматривать этот факт в контексте пожелания, высказанного южнокорейской стороной в начале 2014 года – активизировать усилия в решении вопроса браконьерского промысла, который ведут китайские суда в ИЭЗ КНДР. Дело в том, что китайские суда своими действиями наносят ущерб южнокорейским судам, добывающим кальмар в экономзоне Российской Федерации. В 2013 году 108 южнокорейских судов смогли выбрать только 68% от предоставленных Россией лимитов - 5 463 тонны кальмара.

Таким образом, в 2014 году мы можем наблюдать определенную разрядку в отношениях в области рыболовства между Российской Федерацией и Республикой Корея. Однако закончится ли на этом «минтаевая война» – большой вопрос. На страницах южнокорейской прессы все чаще появляются сообщения об отказе крупных торговых сетей от реализации российского краба в пользу американского лобстера, а также о снижении популярности самого минтая в связи с событиями на Фукусиме в пользу трески, добытой в собственной ИЭЗ. А в феврале 2014 года южнокорейское Министерство морских дел и рыболовства выступило с официальным опровержением распространившихся в соцсетях слухах о ведении российскими судами промысла потенциально радиоактивного минтая у берегов японской префектуры Фукусима. Вся эта информация может быть легко воспринята сторонниками «теории заговора» как подготовка южнокорейских потребителей к очередному раунду «рыбного» противостояния двух стран уже в ближайшем будущем.

Старший преподаватель кафедры корееведения ШРМИ ДВФУ Вадим АКУЛЕНКО, журнал «Fishnews – Новости рыболовства»

Сумма легитимности

Рубцов Александр Вадимович — руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН. Член Научного совета фонда ИНДЕМ. В прошлом – советник правительства РФ, координатор группы консультантов администрации президента РФ.

Идеология как машина

Сегодня уже очевидно, что нет общества без идеологии, и она не определяется только как «взгляды доминирующего класса». Это очень сложное и многослойное явление, взывающее к философскому осмыслению, а не только к эмпирическому описанию отдельных случаев. Как говорится, либо общество имеет идеологию и есть живой идеологический процесс и открытый рынок идей — либо идеология имеет общество как пассивную, манипулируемую массу, незаметно, а потом и открыто приватизируя машину производства и трансляции идеологического.

Идеология — не только система идей, но и система институтов, и не менее важно наличие инстанции, из которой могло бы исходить идеологическое. Когда начинали «сочинять» национальную идею, то отсутствие такой инстанции с самого начала было очевидным. Была задача отчасти реабилитировать идеологическое, снять не только избыточные ожидания политиков, но и интеллигентскую иллюзию возможности бескрайней деидеологизации, не поддающейся рефлексии. Постепенно к идеологии стали относиться как к проблеме, а не как к пугалу.

Одним из труднейших вопросов в идеологическом и практическом плане является вопрос легитимизации власти. В России были испробованы разные акценты легитимации, последовательно дискредитировавшие себя и перестававшие работать. Сейчас появились слабые, но отчаянные симптомы попытки легитимации через сакральное. В итоге в обоснованиях власти не осталось ни традиции, ни идеологии или харизмы, ни «полицейского государства всеобщего блага»... Но и последнее прибежище в сакральной легитимации в окладе РПЦ также не обретается. И если раньше обществу предлагался рационально оформленный курс на модернизацию — классический мегапроект, то теперь любые стратегические идеи, независимо от их смысла и качества, как правило, всерьез не воспринимаются: девальвирован сам жанр.

Модернизационный порыв поддерживал условную лояльность продвинутой части общества, имевшей основания рассчитывать на изменения к лучшему. Рокировка в тандеме оттолкнула уважающих себя людей откровенностью, но в тот момент кончилась и риторика модернизации, а из дискурса власти стратегическое вовсе выпало даже как стилистика. Стиль политических заявлений стал эклектичен, наполнен намеками, правильными, но ни к чему не обязывающими сентенциями, содержащими зияющую дыру там, где ранее привычно располагались фразы о модернизации. Пробоина оказалась незаделываемой. Авторы стратегий не могли решить задачу «снятия с иглы» — преодоления зависимости от экспорта сырья.

В итоге мы получили власть без проекта и даже без видимости адекватного владения ситуацией. Все более заметно, как приемная управляет кабинетом, контролируя поступающую туда информацию, особенно свидетельствующую об ошибках. Все более из тайных коридоров власти проступает знакомый по Макиавелли образ коварного государя, но только на этот раз не способного хотя бы достоверно имитировать исключительное знание о происходящем, понимание интересов государства-стато и правильных путей движения в истории. Проектное сознание — основа цивилизации и в политической философии — культивируется с XV века, от Большого Модерна. Макиавелли был не просто циничным певцом интриги и силы, но обосновывал это право государя знанием обо всех делах и о подлинных интересах государства: ragion di Stato, raison d’État, Sttatsträson и пр. В модели «нация — государство» интерес стато, по определению, есть интерес всех.

В начале нового века Россия опять обречена на мегапроект — либо на сползание в третий мир с плохо предсказуемыми последствиями. Это плохо, но таково наше положение плюс нарастающий дефицит времени. Покушаться на очередной исторический подвиг приходится в ситуации постмодерна, давно отнесшего мегапроекты к разряду опасных анахронизмов. И тем не менее… мы все еще очень советские!

За последнее время все изменилось, но никуда не сдвинулось. Общество шагнуло вперед — и попятилось. Закручиванию гаек мешают срывы резьбы; протест ходит кругами — ищет новые форматы. В энергичных пробуксовках и топтании на месте вконец стирается тонкий слой несущей поверхности, пока еще удерживающий ситуацию в относительном и весьма неустойчивом равновесии. Уже ясно, что выход из нее сложнее, чем казалось, и точно не в горизонте обыденного понимания.

В моменты нестабильности, на сквозном транзите, особенно важен адекватный язык описания. Тем более в стране, в политической фактуре которой всë сплошь имитации и обманки, а слова и вещи друг с другом как не родные. Однако перерождение затронуло такие глубины социального порядка, что взывает к темам, которые пока вообще вне языка, к предметам сразу не видимым и почти не обсуждаемым, а значит «непромысливаемым». В политическом своя архитектоника: помимо конструкции власти есть природа полей и сил, которые эту конструкцию держат. Это как разница между основами конструирования и теорией гравитации. Или первотолчка.

Ничто не вечно. И власть тоже

Главный вопрос уже сейчас вовсе из другого измерения и вызывающе резок: а собственно, по какому праву здесь вообще правят? Не именно эти, но и все, кто был до них и придет после. Только кажется, будто здесь всё известно и понятно, что менять. Если «государство» так регулярно и легко делают средством перехвата личной власти, общих ресурсов, чужих судеб и жизней, значит, мало этот инструмент по-разному затачивать и передавать из рук в руки, даже если эти руки с каждым разом все чище, головы горячее, а сердца как лед.

Более того, здесь мало и затертых сентенций про то, что надо менять «не фигурантов, а систему». Речь уже не о качестве легальности, но о самой природе легитимного. Это уже проблема не организационная, а сущностная. Обнаружив, что вождь не вечен и что у него тоже есть спина, не защищенная от травм и друзей, народ озадачился будущим: как из этого загона не просто выйти, но так, чтобы более не возвращаться туда же, откуда только что с дикими мучениями выбирались. Люди открыли сундук власти, увидели в нем привычные политические вещи и собрались их перетряхнуть: что-то выбросить или заменить. Но стоит лишь задуматься о том, почему все прошлые ревизии и освежающие процедуры до сих пор не дали надежных, устойчивых результатов, как тут же открывается еще один слой, а там второе дно, под ним еще одно, такое же ложное... Когда же рядом шкаф с книгами по философии политики и государства, этот сундук и вовсе превращается в бездонный колодец, только сверху прикрытый realpolitik, но в глубине скрывающий микрофизику власти и ее метафизику. Там сплошь нерешенные и даже не поставленные вопросы — а значит, и место не найденных и потерянных ответов, необходимых для выхода из тупика, но у поверхности не встречающихся.

За последнее время Россия успела в разных долях и акцентах испытать почти все известные обоснования отношений господства и подчинения — трансцендентальные и сакральные, идеологические и социально-психологические, рационально-прагматические, операционально-технологические и даже банально силовые. Мы будто в съемке рапидом упаковали в эту четверть века едва ли не всю мировую историю оправдания политики и почти полный комплект теорий власти с соответствующими им моделями отношений и конструкциями правления. Гегелевское «совпадение исторического и логического» в нашей хронике чуть хромает, но это лишь подтверждает правило, снимая иллюзию, будто все это время тип властвования у нас был хотя бы примерно один.

Падение рейтингов и накал протеста рассеяли иллюзию относительно «полицейского государства общего блага». Тотальной замены политики полицией не произошло, а с «общим благом» все еще хуже, хотя мотив «лояльность за порядок и хлеб» все еще сохраняет инерцию.

Признание за властью «права» на цинизм, коварство, обман и насилие через мифологию сегодня уже невозможно, равно как и оправдание через Особое Знание про государственный интерес (то самое макиавеллиевское ragion di Stato). Перед сдачей президентского кресла на временное хранение случился взрыв активности в сфере стратегического планирования. Сейчас и эта модель не работает: эпическое полотно «Он знает все» и вовсе рассыпалось — больше этого формата не будет. В высшую политику Путина втолкнули через личную популярность, нагнетавшуюся прежде всего фоном, который создал Ельцин: от противного (Путин как не-Ельцин). Сам кандидат на тот момент был типичный «who is?», но уже была атмосфера ожидания чего-то дееспособного. И хотя все держалось на антихаризме позднего Ельцина, в начале славных дел сыграла именно харизматическая доминация. Две остальные схемы Макса Вебера не работали: рациональная вера в законность порядка была слишком условной, а опоры на традицию не было вовсе. Теперь и остатки харизмы тают на глазах.

Миф о «лихих 90-х» питает еще одну идеологему: якобы Путин обуздал Гоббса в России, прекратив «войну всех против всех» в стране, ухитрившейся в новейшей истории впасть в «естественное» (догосударственное) состояние. Но Путин победил не войну, а своих врагов в ней. И сейчас нагнетает новый всплеск политического милитаризма: война (еще холодная, но уже гражданская) развязана именно властью, легитимация которой как миротворца все более абсурдна.

Решающее событие страна пережила в самом начале 1990-х: она прошла точку небытия и момент учреждения новой государственности. Это могло бы стать основой новой легитимности, если бы с конституцией не обращались, как сейчас. Кроме того, известно, что такие учредительные акты не проходят без идеологии как светской религии — если не питать иллюзий по поводу деидеологизации и понимать, что антикоммунизм и критика засилья идеологии сами идеологичны. Но и эта «опора» рассыпалась, а новую национальную идею Старая площадь так и не изобрела. Не осталось теорий, которые можно было бы подвести под эту шатающуюся, падающую конструкцию. Но и саму власть уже нельзя рассматривать в привычной логике. Она диффузна, проникает во все пóры отношений и повседневности. В играх легитимизации общество активно и порой само же подталкивает начальство к тому или иному способу действия.

Похоже, богоданное самодержавие у нас до сих пор вспоминают с вожделением. Помазанник и династия (хотя бы и не родовая, а через «политическую фамилию») в России в натуральном виде уже нереальны, но братание с Патриархом создает узнаваемый фон. Плюс праздничные стояния, дележ добычей от аннексий и контрибуций в стране-вотчине, обмен дарами, символическими и не очень. Земли, памятники архитектуры и произведения искусства — в обмен на безоговорочную поддержку.

Показателен эпизод в храме Христа Спасителя. Если бы не столь адресная, персонифицированная просьба к Богородице, такого скандала не было бы даже близко. В итоге — интереснейшее сращивание светского закона, церковных норм и политики во всем ее неподражаемом цинизме. В светском процессе на равных участвуют ссылки на 62-е и 75-е правила Трулльского собора, а за кадром стоит Некто Невидимый, но земного происхождения. «Попрание святыни» — ровно про него. Более того, это было кощунство не просто сакральное или политическое, а задевшее именно «симфонию» власти и церкви.

Все это слабый отблеск того, что происходило в Средние века, когда священная власть пыталась опираться на светское право, которому тоже приписывалось сакральное происхождение, но уже через суверена. Тогда это было связано с борьбой за инвеституру (право назначений) — здесь также утверждается власть над вертикалью. Поскольку и сейчас подлинное происхождение главных законодательных инициатив ясно, то наш президент тоже является, по сути, lex animata — «воплощением юстиции». Это почти пародийный вариант модели «двойного тела короля», которую детально исследовал Эрнст Канторович. Согласно абсолютистской версии, у короля есть обычное тело, бренное и подверженное всем человеческим слабостям и недугам, и тело мистическое, вечное, как земное инобытие Христа. Средневековые юристы прямо называли эти два тела «естественным» и «политическим» — «подставка под корону» (Фуко). В нашем случае видна неосмысленная попытка воспроизвести этот образ вечной сущности навязчивой демонстрацией тела Путина — неуязвимого, защищенного от любых недугов, свободно перемещающегося в любых средах. Оттон II (классика художественной сакрализации единовластия) тоже парил между небом и землей, но не в телевизоре, а в живописи. Образ «пожизненной вечности» (на прямое бессмертие пока у нас не покушались) вербально выражен в излюбленном девизе Путина: «Не дождетесь!», имеющем как биологический, так и политический смысл. Если бы это понимали сразу, иллюзий было бы меньше, а рокировку предсказали бы задолго до.

К мифу физической, биологической и политической неуязвимости добавляется мотив безгрешия. Когда церковь заявляет о своей полной (и якобы традиционной) лояльности власти, она тем самым освящает все, что эта власть делает. Власть грешит безоглядно, но неизменно получает индульгенцию. Однако суммарный эффект здесь скорее обратный: из иконы «отца нации» получается недружеский шарж, карикатура в духе картунизма — последнего штриха постмодерна. А сам иерархат своим неумеренным подобострастием и небескорыстием (конечно же, в интересах церкви!) все более опускается в глазах даже воцерковленных и клира.

То же и в навязывании обществу проекта воцерковления школы. Превращение религиозного образования из факультативного в обязательное способствует формированию поколений, обученных верить и не выступать. Здесь ищут сознания не праведного, а воспитанного в послушании — внушаемого и некритичного. Забывают при этом, что люди именно с таким особо внушаемым сознанием сначала «слушают и повинуются», а потом так же неожиданно восстают, слепо свергают и рвут на части. С темным населением протянуть можно дольше, но конец будет ужасней.

Между легальностью и легитимностью

В стране произошла смена плана легитимации, а это принципиально. Между легальностью (соответствие закону) и легитимностью (признание прав на власть) нет прямой корреляции. В отличие от понимания легитимности как признания данной власти наилучшей, у нас, как правило, работает согласие на вариант хотя бы не наихудший. Пассивный консенсус мешает поставить режим под снос, двадцать лет и два года обеспечивая нужный минимум стабильности.

В замкнутом контуре с положительной обратной связью реакция на события усиливает факторы, ее вызывающие, — система идет вразнос. Первое падение рейтингов вызвало шок и острое желание тут же все вернуть, добавив оборотов машине пиара. Решающим проколом стала рокировка. До этого фронду смиряла надежда, что режим сможет хоть как-то эволюционировать. Эту иллюзию особо цинично растоптали с остатками репутации местоблюстителя (из равновесия вывел серийный обвал близких по духу автократий, казавшихся железобетонными). Новую стратегию выбрали самую недальновидную: не возглавить неизбежное, а переломить тенденцию. Ужас перемен породил желание победы «как раньше» — любой ценой, но именно сокрушительной, с огромным запасом прочности по количеству, но не по качеству результатов. Более того, показное небрежение формой понималось как демонстрация силы, уверенности в какой-то иной легитимности, не иначе — харизматической (отсюда столько театра). Однако реальный мотив был от обратного: не допустить того, чтобы выборы громогласно подтвердили плохой тренд.

В политике победитель не может отвечать за все действия своих невменяемых сторонников, но тогда он обязан публично расследовать факты, отрекаться от виновных, наказывать их по статье и объявлять амнистию всем, кто готов каяться сам и сообщать о деяниях других. Власть демонстративно не сделала ничего — и тем подорвала остатки легитимности, которую в классификации Макса Вебера можно было бы хоть как-то счесть формально-рациональной. В какой-то момент казалось, что протест, возбужденный поведением на выборах, постепенно схлопнется из-за отсутствия эффекта и перспективы. Однако возникла другая проблема: теперь лидеру надо доказывать еще и свою легитимность в узком кругу, в своей объективно правящей группировке. Для этого он должен являть хронический активизм, перехват инициативы, невероятную непрогибаемость и неистребимую волю к власти, если надо, то и разрушительную, в том числе в отношении своих. Отсюда long list экзотических актов как высочайшего происхождения, так и низовой инициативы, улавливающей новый дух и подражающей лидеру.

Но Россия уже не та страна, в которой разрыв между легальным и легитимным может быть вечным.

Отношения между властью и людьми, еще ценящими достоинство и независимость, зашли так далеко, что уперлись в вопрос о природе режима, о его сущностных и даже трансцедентальных обоснованиях. На тот же вопрос наводит и суета, с какой начальство теперь доказывает себе и миру, что оно не самозванно, а, наоборот, «право имеет». Оказались сломанными все «машины легитимации», ранее примирявшие с режимом не только подкормленную массовку, но и сытую фронду. В итоге в обоснованиях власти не осталось ни традиции, ни идеологии или харизмы, ни даже сомнительных прелестей «стационарного бандита» или «полицейского государства всеобщего блага»... А уж надежда на придание власти некоей сакральности через поддержку РПЦ и подавно выглядит довольно странно. Общество уже явно томится ожиданием инстанции, способной предъявить стране знание о том, чтó на самом деле с ней происходит и что же, наконец, делать.

Полицейское государство присвоения всеобщего блага

Поползновения осчастливить страну новой версией полицейского государства — это для нас проблема: именно здесь глубинный конфликт между правом и произволом накладывается на остаточную популярность полицейской модели в инертной массе. Однако это понятие не всегда было одиозным. Изначально оно имело гораздо более широкий смысл, затрагивало едва ли не все сферы ответственности государства и для своего времени и места было вполне легитимным.

Идея полиции тогда была практически тождественна идее порядка, но особого рода — достигаемого всей мощью государства, в котором счастье подданных, их материальное и даже духовное благоденствие полностью определяются заботой и качеством власти. В компетенцию полицейского порядка помимо умиротворения и безопасности входили также вопросы хозяйственные и бытовые, отчасти «духовные»: уборки и освещения улиц, брака и воспитания, образования и науки, снабжения провиантом и здорового питания, правильного поведения, вплоть до одежды и… выражения лиц.

Регулятивная практика предполагает достойную науку. Впервые термин «полиция» употребил Мельхиор фон Оссе в 1450 году, но классическим считается «Трактат о полиции» Николя Де Ламара (1750). Параллельно с полицеистикой в Германии возникает камералистика, которая начинает с вопросов управления государственным владением, помимо финансов включая торговлю, разработку недр, лесоводство и проч., но также выходит в более широкую сферу компетенции. В едином деле благоустроения, как отмечают исследователи, Gute Ordnung und Polizei немцы часто заменяли простым Gute Polizei. Это важно для понимания, что такой тип государства и в постсоветской России сложился задолго до того, как здесь стали шуметь о полицейском режиме Путина, а власть начала без оглядки вводить сугубо полицейские меры подавления протеста. Если проанализировать нашу систему регулирования всякого рода деятельности, прежде всего предпринимательской, мы обнаружим здесь именно эту идеологию: общее благо и счастье подданных исходят от государства как высшей организующей инстанции. Как говаривал Фридрих Великий: «Народу, как больному ребенку, следует указывать, что ему есть и пить».

Прямая противоположность этому — идеология правового государства: Rechtsstaat против Polizeistaat (в философии — Кант против Вольфа). В развитых странах мы имеем не чистые модели, а разные градации сочетания либерального государства — с элементами полицейщины и полицейского государства — с элементами права. Но на полюсах эти градации настолько различны, что переходят в качество.

В полицейской модели есть решающий нюанс: власть здесь, хотя и отчасти вписана в закон, тем не менее уполномочена на допроцедурные решения и действия, на легитимное принуждение и насилие «оперативного» характера. Так в чрезвычайной ситуации может поступать полицейский, но таким же правом обладает и представитель регулятора или контрольно-надзорного органа, который может закрыть любое предприятие (даже если для этого нужно судебное решение). Группой таких же чрезвычайно уполномоченных полицейских становится руководство страны. При этом, по официальной идеологии и по конституции, мы живем в другой системе отношений, а именно в правовом государстве, в котором все построено на неприкосновенности неотъемлемых прав человека, гражданина, частного лица. Однако если углубиться в систему подзаконных актов, в нормативную базу, в дебри ведомственного нормотворчества и произвольного правоприменения, в суть господствующих здесь отношений, то мы обнаружим дух и реалии полицейского государства если не в классическом виде, то в модернизации, очень близкой к прототипу. Для постсоветской России это тем более естественно, что она является прямой наследницей экстремальной версии полицейского государства, представленной нашим сталинизмом. Например, адаптация технического регулирования к рынку оказалась у нас весьма своеобразной: с таким же успехом можно было в 1930-е годы перевести НКВД на хозрасчет и превратить в бизнес, доходность которого зависела бы от числа посаженных и расстрелянных. Раньше система шла на запах крови — теперь идет на запах денег.

В этом плане население России условно можно разделить на две большие категории: люди, которым государство дает, и люди, которых это же государство обирает. Понятно, что и те и другие свой доход так или иначе «зарабатывают», но очень по-разному. Это деление не совпадает с границей между сырьевой рентой и производством, хотя и связано с такого рода различением. Скорее здесь срабатывает самоощущение: насколько доход человека зависит от его инициативы и креативных способностей, не слишком связанных с прямым распилом государственного бюджета. В этом смысле страна находится на развилке, условно говоря, XVIII века, когда объективное развитие общества и производства потребовало перехода от полицейского государства к правовому. Наше социальное пространство разделено этим рубежом времени: в одной и той же стране одни люди живут «до», другие «после» — с соответствующими политическими предпочтениями. Одним важнее «порядок» и минимальные гарантии — другим защита достоинства и собственности, свобода и маневр, возможность если не определять политику государства, то хотя бы блокировать одиозные тенденции. Между — неопределившиеся, которым хочется и прелестей «порядка», и поводов для самоуважения.

Совсем недавно произошел перелом. Раньше наше государство можно было с оговорками характеризовать как умеренно полицейское — и в плане регулирования быта и деятельности, и в плане политики. Точнее, в плане политики оно уже было неумеренно полицейским, но все же не экстремальным. Затем режим стал терять популярность, куда и как далеко зайдет этот тренд, было неясно. Судя по ураганному рецидиву хватательного рефлекса, во власти есть предощущение агонии, хотя непонятно, куда все это собираются прятать и как потом легализовывать. Важнее, что происходит в массе, по инерции все еще воспринимающей этот порядок как легитимный.

Здесь тоже постепенно складывается все более отчетливое понимание того, что этот тип власти, при всех его полицейских аксессуарах, никак нельзя назвать «хорошо упорядоченным» (well-ordered) ни внутри еле управляемой вертикали, ни в плане обеспечения повседневной жизни подданных. Зарабатывающие люди тем более понимают, что этот самодовлеющий полицейский аппарат не столько защищает, сколько сам является угрозой — мегамашиной по присвоению всеобщего блага во всех его видах и в неограниченных масштабах. Однако все это было и раньше. Сейчас же осыпается защищавший репутацию «тефлон»: люди перестают отделять высшее руководство от всей этой неприглядной действительности. Легкой истерики наверху оказалось достаточно, чтобы удушающий произвол полицейской машины внизу в сознании людей начал связываться со стратегией верха.

Следующих выборов это «полицейское государство нового типа» не переживет, а другие машины по производству легитимности также не подлежат восстановлению. Но и надолго застыть в явном тупике не получится: есть ряд системных ограничителей, мешающих превращению России в polizeistaat типа Беларуси или КНДР.

Государство как миротворец и новый Левиафан

В этом ряду вариантов легитимности функция государства как верховного миротворца занимает видное место. Образ «лихих 90-х» в путинской идеологии отрабатывает одновременно и тактическое, и стратегическое задание. Вроде ясно: был беспредел с огнестрелом — пришел человек и навел порядок. Но это и целая философия, хотя и не всегда осмысленная. У Гоббса государство возникает как инстанция, впервые укрощающая «войну всех против всех». У нас то же и даже более того: власть не просто напоминает, зачем она вообще нужна и почему в стране не обойтись без железной руки, осаживающей горячие головы. Возникает образ перворождения государства именно «национальным лидером» и именно в этот момент — в нулевые, с выходом из первобытной дикости усмирением либерального хаоса. Получается, тут не просто «приняли меры», а почти что на ровном месте создали государство, как Петр — столицу на болоте. Это скользкий в этическом отношении момент. Лояльность по отношению к Ельцину формально соблюдена. Но замалчивается, что «беспредел 90-х» уже при нем начал входить в берега. Просто спецпропаганда о работе над образом тогда вообще не думала.

Диффузная война в стиле «убийство драке не помеха» была, но ее сдерживало в тех же рамках и ельцинское государство. Но при Ельцине большие деньги вмешивались в большую политику — преемник с этим не покончил, а лишь оставил это право за собой, и только за собой обеспечивать «мир», но оригинальным способом: он загнал, как писали, «дерущихся бульдогов» под ковер и там одних придушил, других запугал. В итоге славной победы образовалась единовременная добыча и регулярная дань. Это позволило купить избранные силовые структуры, политический класс, творческую интеллигенцию, а в итоге и народ, впервые за долгое время вспомнивший вкус минимальных гарантий, «растущих потребностей» и подарков от власти на средства из народного же кармана.

Однако возможен и другой взгляд. Можно считать, что ресурс сырьевого экспорта до этого времени, а именно на момент захвата, вовсе не принадлежал никому. После распада СССР страна на какой-то момент сжалась не до границ РФ, а до условной точки небытия — и тут же начала форсированный бросок внутренней колонизации, о которой проникновенно писали такие мыслители, как Сергей Соловьев, Василий Ключевский и вот сейчас — Александр Эткинд. В этой логике люди, захватившие ресурсы сырьевых продаж, искренне считают, что они не отбирали чужое и общее, а просто подобрали то, что валялось, почти как болтавшуюся под ногами власть. Большие деньги всегда хотели большой власти. Новый режим взялся доказать, что это неправильно: лучше, когда большая власть хочет больших денег. Но поскольку от электората здесь все еще что-то, и даже многое, зависит, это красочное полотно легко выворачивается наизнанку. Эта власть захватила страну, как Чечню: победитель платит дань побежденному. Так же и с оккупированной страной: если не платить побежденному народу дань, «победителя» быстро изгонят. Такое умиротворение бывает стабильным только на кладбище. В живом обществе оно рано или поздно вызывает протест, которому государство-Левиафан объявляет войну на поражение с неизбежным возвратом к нестабильности и росту конфликтов.

Если же анализировать переход экономики в политику, то миротворческая миссия такого государства предстает еще более спорной, если не провальной. В политике есть две стратегии: процедурно договариваться — или уничтожать врагов в соответствии с заветами Карла Шмитта (оппозицию «друг/враг» Шмитт завещал как основу политического), которому идейное окормление нацизма не помешало остаться одним из политических мыслителей века. Но тогда надо говорить не «скрепы», а «фаши», провозглашать принцип «там, где есть полиция, не остается политики» и идти до конца, помня, как много в этой философии значит слово «смерть».

Однако тут не получается идти не то что до конца, но даже за известные пределы. Хочется власть употребить по-настоящему, но именно тут тебя нетерпеливо поджидает кровожадная оппозиция, которой для полноты счастья не хватает сакральной жертвы. Риторика войны продолжилась и на президентских выборах. Главные слова на Манежной со слезами на глазах: «Мы победили!» Было не очень понятно, кто это «мы» и кто эти побежденные: конкурентов выбили задолго до. Однако это был вздох человека, который только что избежал Ватерлоо и обеспечил себе что-то вроде Бородина (спасибо, что живой). Осталось превратить протест в род иноземного нашествия, у которого в мыслях только и есть, что раскачать лодку и поджечь страну. Развязав гражданскую войну (пока холодную), теперь ее пытаются представить как национально-освободительную. Но главное в этом милитаризме, пожалуй, другое: власть не только воюет на выживание в большой политике, но и разжигает множество мелких фронтов, стравливая группы и страты, подзуживая и поощряя наиболее конфликтных и агрессивных. Состояние войны пытаются сделать всеобщим, пропитать ею все пóры социального организма, все моменты его нормальной жизнедеятельности. Сейчас модно видеть в этом отвлекающий маневр: в пыли общей свалки не видны куда более серьезные дела. Однако эта конспирология не должна отвлекать от «рисков настроения»: сначала раскалываются умы — потом начинают раскалывать головы.

Метафизика власти: на закате теневой идеологии

Выше мы протестировали формы легитимности в нашей истории; остался момент, важный для XX и начала XXI века — легитимация через идеологическое. Постсоветский период начинался с формально-рациональной (процедурной) легитимации, а также с легитимации идеологической и через харизму. С процедурой ясно: за Ельцина и новый порядок (как он на тот момент виделся) тогда проголосовали. То были, по сути, наши первые выборы от души: голосовали за харизматика, а не маразматика.

С идеологией сложнее. С одной стороны, сработал антикоммунизм — от антисталинизма и антибольшевизма до простой усталости от застоя и унылой геронтократии. Но была и усталость от всего идеократического, от засилья идеологии как таковой — идеологическая идиосинкразия. В хрониках века это был еще один перевертыш «изживания через гипотрофию»: перехлесты идеологизма, агрессивной социализации, этатизма и имперскости породили отдачу — неприязнь к «кормлению периферии» (страны и лагеря), к навязчивой «заботе» государства с его поборами и символическими подарками, ко всякого рода коллективности (социалистическая атомизация), а также к любым формам «идеологической работы». Однако все это довольно быстро исчерпало себя, хотя и с сильными остаточными эффектами: постсоветские будни начали возвращать тягу к коммунальному теплу, к сильному государству и к «железной руке», к имперской державности и геостратегии в высоком стиле «он уважать себя заставил». Лучшего выдумать не могли: уже начинало тянуть к тому, от чего все еще тошнило. Но менее всего здесь было ностальгии по идеологии (за исключением идейно озабоченных). У части старшего поколения такая тоска была скорее в «алгебраическом» виде: старики примирились бы с молодежью, будь у нее пусть другие, но убеждения, — их возмущала безыдейность как таковая.

Но в коллективном рацио доминировал миф о деидеологизации. Люди не видели идеологии там, где привыкли ее видеть: в символике власти и в практиках прямого промывания мозгов. При этом с прежней, если не с большей силой продолжали (и продолжают) работать скрытые, латентные формы идеологии — своего рода идеологическое бессознательное: когда люди ничего идейного специально не артикулируют, однако в политической и социальной жизни ведут себя так, как если бы они были убежденными носителями тех или иных представлений, принципов и ценностей. Это как с учеными, полагающими, что «наука — сама себе философия», но при этом являющимися носителями бытовой метафизики, непромысливаемых мировоззренческих стереотипов своего времени и места — «очевидностей», только кажущихся универсальными и вечными. Все великие ученые были и философами — или не были великими.

Примерно то же случилось и с обществом. Оно оказалось беззащитным перед латентным, скрытым, теневым воздействием (что сейчас мы и расхлебываем), но одновременно оказались пусты высшие уровни идеологического, которые не могут пустовать при любой деидеологизации. Вовсе элиминировать идеологическое нельзя, можно лишь перевести его на следующий этаж сознания, на метауровень. Конституционный запрет на огосударствление идеологии также необходимо толковать — иначе вы получите под эгидой нераскрытой, непроясненной конституции новую государственную монополию на идеологическое, к тому же политически приватизированную. Что мы и имеем. Правовые, законодательные акты, при всей их идейной нагруженности, остаются прежде всего документами юридическими, требующими комментариев, в том числе раскрытия идеологии текста. Иначе вы всегда будете учреждать одно государство (возможно, хорошее), а жить в другом (какое получится). Наши реформаторы вели себя как естествоиспытатели-позитивисты: они полагали, что экономика — тоже сама себе идеология. В жизни иначе: живой идеологический процесс и открытый рынок идей — или вами будут манипулировать те, кто смог приватизировать машину производства и трансляции идеологического.

Путин стартовал в духе привычного прагматизма. На идеологию не замахивались отчасти из осторожности, отчасти в силу все того же неизжитого экономического детерминизма. В проектах грефовского Центра стратегических разработок (ЦСР) уже были отдельные попытки идеологических заходов, но скорее как необязательные довески. Стратегию писали в рамках обычного, «само собой разумеющегося» мировоззрения. Далее прагматизм рассасывался по мере того, как стратегический проект начинал давать сбои на практике. Населению так или иначе надо было что-то говорить, причем достойное власти. Сверхактивный политический пиар проблему не решал: необходимо было нечто логичное и ценностное — еще один нарратив. В отсутствие собственных достижений пришлось, как обычно, отталкиваться от очернения предыдущего периода. Так возникла идеологема «лихих 90-х» с героической мифологией спасения страны от развала, от победы бандитизма, от сплошного братоубийства.

Однако и этот ресурс со временем оказался исчерпан. К моменту сдачи трона на временное хранение уже требовалось нечто более конструктивное и эпохальное. Из «плана Путина» ничего не вышло, о мегапроекте инновационного маневра и «снятия с иглы» пришлось забыть из-за еще большей подсадки на сырьевой экспорт. С возвратом в Кремль стала подводить и прагматика в экономике и политике. Пришлось идти на действия, которые продвинутой частью населения воспринимаются как «некрасивые», а то и не вполне адекватные.

В этой ситуации обычной теневой идеологии недостаточно. Еще совсем недавно хватало того, что информационный фон и экспертная аналитика наматывали на подкорку населению то, что власть не могла артикулировать явно, не вступая в противоречие с конституцией, не ссорясь с местными интеллектуалами и не позорясь перед «мировым цивилизованным». Но сейчас формируется идеология оппозиции, которая в пафосе отрицания смазывает различия отдельных проектов. И эта идеология останется, даже если уличный протест поделится уже не на колонны, а на отдельные демонстрации. Возникла потребность во внятной контридеологии, которая хотя бы как-то возвышала то, что в текущей политике выглядит мелочным и корыстным.

Эта статья начиналась с новейших попыток сакральной легитимации и дружбы с РПЦ. Круг замкнулся. Если идеология — это вера в упаковке знания (а это более не проходит), то начинает мерещиться возможность опереться на знание в упаковке веры, на «идеологию через проповедь». Вовсе не случайно верховный иерарх даже по языку так часто бывает похож на ангажированного политолога и пропагандиста партийной идеологии. Остается последний вопрос — о перспективах такого симбиоза, да и самого режима, при постепенном отпадении всех прочих протестированных властью форм ее легитимации

Легитимация снизу — безысходность, терпение, гордыня

При «закручивании гаек» можно стабильность еще какое-то время наращивать, но потом неизбежен срыв. Однако «ядерный электорат» режима хотя и убывает, но все еще сохраняется — возможно, уже не благодаря усилиям власти, а в силу встречных, низовых инерций сознания массы. Здесь особенно много скрытых, латентных мотивов и рационально неразрешимых парадоксов.

Самое простое — признание режима теми людьми, для которых относительное повышение благосостояния, случившееся за последнее время благодаря некоторому перераспределению сырьевой ренты, является достаточным поводом для моральной легитимации власти. Можно с каким угодно скепсисом относиться к этому типу сознания, однако нельзя не видеть его мотивированности всем ходом советско-российской истории. Как правило, это люди, сформировавшиеся в логике минимальных гарантий, господствовавших в СССР. Бедность на грани нищеты компенсируется здесь «скупой надеждой на будущее», не требующей от человека заботы и инициативы. Можно считать это одной из форм «бегства от свободы», но при этом не стоит забывать, что в этом было и своеобразное, превращенное инобытие свободного существования, чем-то родственное морали клошаров, коорые ютились под мостами Сены и встречали помощь и понимание у хиппующих туристов из самых разных стран и континентов.

У нас этот вынужденный эскейп (escape — побег, спасение), выражавшийся либо в опустившемся бедности, либо в опущенном или одухотворенном пьянстве, был распространенным стереотипом поведения — одной из форм жизненных стратегий. Но с крушением советской системы и началом рыночных преобразований по этой стратегии был нанесен удар. Люди, плохо приспособленные к ответственности и минимальной инициативе самообеспечения, оказались попросту заброшенными. Тогда у власти хватило ума хотя бы держать повальную безработицу в скрытой форме: люди сидели без денег, но были причастны к «коммунальному телу» и к «государству» (или к тому, что они по инерции считали государством, — например, заводоуправлению на частном предприятии). Система минимальных гарантий начала восстанавливаться еще при позднем Ельцине, но эту социальную «подушку безопасности» подложил народу именно Путин. И теперь президент сравнительно легитимен для всех, кто в этом смысле почти вернулся «назад в СССР».

Но здесь в прогнозах на случай ухудшения социальной обстановки есть развилка. По одной версии, для социальных напряжений достаточно снижения привычных темпов роста благосостояния — тем более при искусственно перегретых ожиданиях. По другой же — кризис актуализирует логику «коней на переправе не меняют» и породит легитимацию мобилизационного типа. Такие попытки, несомненно, будут. Однако они столкнутся с рядом обстоятельств. Политический протест станет искать союза с протестом социальным, а полностью подавить протестное движение не получится: придется закрыть страну, а это лишь усугубит кризис, если не вызовет цепную реакцию распада.

Далее, эти прогнозы приходится просчитывать в логике неприемлемого ущерба — последствия провала мобилизационного сценария могут быть не менее трагичными, чем при развале СССР. Наконец, даже теоретически шансов на успех мобилизационного проекта гораздо меньше. Есть знаменитая «джей-кривая Бреннера»: в реформах стабильность сначала ослабевает, но затем устойчиво наращивается. Но есть и почти не пародийная обратная «ню-кривая Рубцова»: при закручивании гаек стабильность можно какое-то время наращивать, но потом неизбежен срыв — и график стабильности падает вниз почти отвесно, как в той греческой букве. Это, впрочем, относится отнюдь не только к социально-политическим системам.

Под легитимацией обычно понимают признание права данной власти на власть — право править. И это признание толкуется позитивно. Право принуждать выводится из тех или иных преимуществ, особых достоинств людей во власти — благоприобретенных собственными усилиями или дарованных происхождением, свыше и т.п.

Но бывают случаи, когда люди власть как таковую не любят и не признают, но терпят. Порой скрепя сердце и из последних сил, но при этом они не только не участвуют в активном протесте, но даже и выполняют требуемые ритуалы — например, голосуют.

Сказывается здесь и политическая безальтернативность, отсутствие для многих реального выбора — при всем понимании искусственного характера этой безальтернативности. Но и здесь срабатывает фактор социального терпения, которое, естественно, тоже не бесконечно. При снижении рейтингов до понятного предела и при усугублении социально-экономической обстановки такого рода безальтернативность становится, напротив, мощным раздражающим фактором, способным при голосованиях производить самые неожиданные эффекты, вплоть до «кто угодно, но только не…». Плюс естественная усталость от персонажа. В таких случаях оппозиции даже не надо раскручивать своих активно задействованных лидеров, к тому же растаскивающих протестный электорат. Достаточно появления сравнительно нейтральной, именно нераскрученной, но морально безупречной альтернативной фигуры (или ряда фигур — с учетом технических методов снятия с дистанции). За таких немолодых, но «политически свежих» лидеров часто голосуют едва ли не все подряд как за гарантов прекращения игры без правил и восстановления правил игры, равных для всего легального политического спектра. Когда возникает ощущение, что такая ситуация назрела, действующее начальство начинает стремительно терять легитимацию через безальтернативность и становится «хромой уткой» даже при еще не совсем упавших рейтингах.

Правда, всегда сохраняется иллюзия, что неизбираемого кандидата от власти в последний момент можно «накачать», как Ельцина в 1996-м. Но тогда была реальная затяжная борьба: народ и в самом деле можно было напугать призраком коммунизма и угрозой реванша. Теперь власть блистает всеми своими достоинствами в выжженной политической пустыне, и пугать уже много раз пуганное население ей просто нечем.

В таких случаях, когда проигрыш для властвующей группировки равносилен гибели, бывают оптимальны переходные, «шарнирные» варианты, когда в логике почти универсального компромисса пропускают кандидата, более или менее приемлемого и для власти, и для оппозиции — вроде бывшего министра финансов Алексея Кудрина. Правда, потом вполне возможна реинкарнация прежних порядков (как это в итоге оказалось при переходе от СССР к РФ), и тогда радикалы начинают клеймить соглашателей за предательство принципов, идей и самой революции, однако часто реальной альтернативой компромиссу бывает либо продолжающаяся, хотя и обреченная, реакция, либо массовая бойня, за которую перед людьми и историей приходится отвечать не меньше, чем за временный тактический сговор с уходящим режимом.

И наконец — любители остатков имперского величия, крутой риторики. Это тоже мотив спонтанной, «естественной» легитимации, хотя и усиленно культивируемый. Здесь тоже сложный баланс. С одной стороны, некоторым все еще нравится, когда власть рассказывает им, как она круто общается с геостратегическими оппонентами «вставшей с колен» великой России. Но все больше людей готовы повторять вслед за недавно прославившимся фермером Мельниченко: «Россия производит впечатление великой страны. И больше ничего не производит».

К тому же никакая гордость за внешнюю политику в наше время не может компенсировать удушающего стыда за манеры и методы в политике внутренней.

Это опасное слово «харизма»

Один из видов легитимации власти, по Максу Веберу, наряду с традицией и формально-рациональной процедурой — харизма. Процедуре у нас всегда следовали, мягко говоря, без фанатизма, а традиция имеет настолько «рваный» вид, что скорее убеждает в обратном: власти вообще свойственно то и дело рушиться и учреждаться заново на руинах. Отсюда — особые ставки на харизматику, тем более естественную в нашей культуре инстинктивной персонификации власти.

На орбиту, как мы уже отмечали, Путина вывела симпатия «от противного», Путин как не-Ельцин. Работала этимология слова: древнегреческое χ?ρισµα означает «милость, дар». Стартовое признание Путину именно подарили, но не свыше, а свои — и ради дела. Фигурант не давал поводов для преклонения, безоговорочного доверия и признания неограниченных или хотя бы сверхординарных возможностей. Но была нормальная энергия и, как тогда казалось, расчетливый выбор Ельцина.

Путин во многом развил то, что сначала пропагандистски присвоил. Ему в этом не мешали, чтобы не портить игру: в дарении был элемент жертвы. Затем эта харизма набирает силу, но раздваивается. Путин-1 — благодетель для бюджетопоглощающего «большинства», даритель остатков сырьевой ренты; эта его харизма импортная, как и наши «современность» и «стабильность». Путин-2 — покровитель институциональных реформ начала «нулевых», надежда реформаторского актива и части либерального крыла, полагавшего, что авторитаризм сможет обуздать среднюю и низовую бюрократию и либерализовать экономику прежде всего для малого, среднего и не сверхкрупного бизнеса.

Это миф, будто бы реализация такого курса была обречена по системным причинам. Изнутри было видно, сколь много значили субъективные факторы: недостаток политической воли у одних и банальная продажность других. Но в итоге все же хвост так отрулил собакой, что за несколько лет буквально сменил ей масть и саму породу.

Тогда же зазвучало слово «сценичен». Хотя ничего особенного в этом актерстве не было, но, видно, очень хотелось аплодировать. Поэтому не обращали внимания на то, что каким-то волшебным образом никого такого же сценичного даже из своих рядом и близко не появляется. Та же «харизма от противного»: Ельцин создал для Путина фон — Путин фон вокруг себя просто выжег.

Важный атрибут харизмы — святая вера в непогрешимость. Как известно, вождь не может ошибаться, даже в мелочах! Однако рейтинг вовсе не обязательно подрывается компроматом. Есть простая усталость от образа (надоел!), есть объективное снижение темпов при искусственно перегретых ожиданиях — всего лишь «ухудшение улучшения». В начале 2011 года социология напугала, и началась форсированная накачка харизмы. Помогло не слишком, поскольку подлинная харизма, как настоящая любовь, — дар одноразовый: разбил — не склеишь.

В таких ситуациях лишние старания опаснее недоработок. Бросается в глаза наигрыш, и под подозрения попадает и сама святость: это зачем же он так старается? Зона недовольства начинает перегреваться и закипать, все более воздействуя на нейтральных и даже лояльных. Наращиваются эффекты антиобаяния, антихаризмы, лишний раз подтверждая, что и в политике от любви до активного неприятия — один шаг.

Однако остается еще «внутренняя харизма»: для себя и для своих. Для себя, чтобы самому держать тонус; для своих, чтобы держать в тонусе окружение, рано или поздно задумывающееся о том, насколько рационально сохранять безоговорочную лояльность в меняющихся условиях. Отсюда кажущаяся абсурдной упертость в самых провальных начинаниях, явно вредящая и делу партии, и самой личной харизме. Это называется «лучше не связываться». Но и такая стимуляция работает лишь до поры — потом только хуже.

Как бы там ни было, уже видно, что ставка на харизматическую доминацию больше не пройдет. Даже если раскручивать популярного Сергея Шойгу. Голосование обеспечить можно, но жизнь — это не только выборы. В стране все меньше людей, желающих гоняться за очередным «спасителем», и все больше — ценящих системное и безличностное, но устойчивое. Это важно для будущего, но будет зависеть от того, какие страты будут выбраны опорными: внушаемая масса или рефлектирующий актив.

Цугцванг

Более двадцати лет наша политическая система поочередно тестирует едва ли не все известные из истории и теории формы легитимации, ни на одной долго не останавливается, но каждую рано или поздно дискредитирует. В итоге эта политическая постройка приобретает черты безопорной конструкции: у нее почти не остается иных (тем более метафизических) обоснований, кроме промывания мозгов и голой силы. Теоретический предел такого состояния — режим оккупации.

Чем дальше, тем менее общество настроено прощать проколы в легальности (прежде всего злоупотребления на выборах), компенсируя их иной легитимностью, в обход опошленной формально-рациональной процедуры. Наметился один и тот же повторяющийся цикл: делается акцент на очередном более или менее экзотическом варианте легитимации, какое-то время схема срабатывает, но затем ломается и начинает работать против заказчика.

Так было с попыткой нащупать какое-то подобие сакральной легитимации, но в итоге Патриарха пришлось уводить с политической авансцены на задний план, если не за кулисы (все заметили?). Так было с мифом «постсоветского Левиафана» — с акцентом на идее государства как миротворца в войне всех против всех (те самые «лихие 90-е»). Теперь сама же власть и воспринимается как главный разжигатель розни и конфронтации, начиная с военизированной риторики и лексики политического милитаризма и заканчивая прямым стравливанием. Так было с «формулой Макиавелли»: после периода активной демонстрации обладания высшим знанием об истинных интересах государства и путях движения в истории сейчас буквально бьет по глазам вопиющий стратегический вакуум. Без «модернизации» и «смены вектора» наше будущее опустело, в нем не просматривается ничего, кроме возвращающегося прошлого, к тому же темного. Власть понимает происходящее хуже подданных, а грядущее видит в горизонте не далее чем на полгода.

Так было со всеми идеологическими экспериментами. «Суверенную демократию» в итоге отрыгнули вместе с изобретателем концепта. Перестает работать модель «стационарного бандита»: вместо разумного дисконтирования поборов власть системно наращивает их, а публичные услуги превращает в механизм насильственного изъятия средств у населения. В итоге отношение власти к месту и людям все более напоминает режим набега, беспощадной «гастроли». Похоже, уже не важно, что будет завтра с этой зоной кормления и обитающей на ней тягловой силой. Постепенно исчерпываются и факторы негативного «признания» — легитимность терпения, страха перед изменениями к худшему, неясность альтернативы.

Во всех этих более или менее судорожных попытках разыграть, в крайнем случае, хотя бы имитировать тот или иной формат легитимации есть изначальная ущербность. Нормальная легитимность в целом одновалентна и не предполагает суммирования чего бы то ни было в качестве решающего метода.

Если власть — «от Бога», то ей не нужно, даже грешно и во вред разыгрывать какие-то иные спектакли. Если главенствуют идеология и (или) харизма, народ можно вести на любые баррикады и самоубийственные подвиги, но нет нужды подкупать в режиме «залить деньгами».

Если честно срабатывает формально-рациональ-ная процедура, все остальное вторично, а если чего-либо не хватает, это компенсируют новой легитимацией через ту же электоральную процедуру.

У нас же срабатывает принцип «до кучи», а в итоге не остается хотя бы умозрительного варианта, какую бы еще легитимность приспособить в качестве опоры. Не остается времени от запуска проекта до его дискредитации. Теперь даже убогие попытки приписать лидеру окормление страны «новой моралью» (триада: Труд, Родина, Семья) тут же воспринимаются не как сборка ключевых ценностей, а, наоборот, как опасное расчесывание самых больных мест: именно труд и родина более всего девальвированы нашей моделью рентной экономики, а семья здесь — скорее объект шантажа нестабильностью и подкупа подачками.

Это чистый цугцванг, когда любой ход лишь ухудшает положение. Опросы и особенно фокус-группы показывают, что в борьбе с коррупцией люди увидели не столько борьбу, сколько саму коррупцию — ее масштабы и статус участвующих в ней, невзирая на лица, включая… Кампания по изничтожению НКО, конечно же, ничуть не остановит людей принципиальных, но при этом в массовом масштабе политизирует ранее совершенно мирные и безобидные инициативы, помогающие больным людям или вымирающим птицам.

Власть не может не чувствовать кризис легитимности и нарастающую критичность ситуации. Отсюда спектакли легитимности, часто дающиеся в первую очередь для одного лица, для вливания в него энергии «поддержки». Отсюда же множество инициатив и проектов, подчеркивающих нормальность ситуации и создающих видимость устойчивости существующего порядка: саммиты, чемпионаты, единые стерильно-непротиворечивые учебники, циклопические музейные затеи (словно больше не на чем сосредоточиться и некуда больше тратить и без того дефицитные «ярды» рублей). Нечто вроде парада на Красной площади в осажденной Москве — но там и маршировали с другой мотивацией.

На этом фоне существует практическая, невиртуальная внутренняя политика, которая выглядит агрессивно-наступательной, но, по сути, реализует паническую стратегию превентивной обороны, выстраиваемой к моменту, когда провалы легитимности обнажатся окончательно, а защищать власть не выйдет никто. Как это бывает с купленной верностью.

Все, что сейчас делается особо значимого, направлено на поляризацию друзей и врагов режима, на обособление этих зон, на устранение смягчающих контактов между ними (таких, например, как в НКО, не тягающихся с режимом, но своей гражданской активностью в чистом и притягательном виде реализующих повседневные практики либерализма). Это еще и устранение потенциального конкурента, моральная легитимность которого заведомо и на порядок выше, чем у слишком демонстративно не бедствующей власти.

Конструкция зависает. Она еще держится на восходящих потоках, иногда даже кажется, что уверенно, но это именно то парение, в котором в итоге чаще падают, чем мягко планируют на запасные аэродромы.

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2014, №38-39

Спотыкающийся медведь, парящий дракон: мог ли Советский Союз пойти по китайскому пути?

Из цикла лекций Фонда Гайдара об экономической истории России XX века в Политехническом музее

Профессор Харрисон — историк экономики, специализирующийся на советской экономике. Он стал одним из первых экономистов на Западе, работавший с российскими архивами практически сразу после распада Советского Союза. Его работы привнесли новое понимание российской и советской экономики в общепринятые взгляды экономистов и экономических историков. Текущая работа связана с политической экономикой советских секретных служб.

Марк Харрисон ранее возглавлял кафедру экономики в University of Warwick, в настоящее время участвует в исследованиях Hoover Institution при Stanford University и кафедры East European Studies в University of Birmingham.

В апреле 2012 Марк Харрисон (Mark Harrison), профессор кафедры экономики University of Warwick стал лауреатом Российской Национальной премии по прикладной экономике за свое исследование, которое заполнило пробел в ключевом периоде российской экономической истории: им была дана оценка показателей национальных счетов России в период 1913–1928 гг. Профессор Харрисон разделил успех премии с Андреем Маркевичем, профессором Российской экономической школы. Тема исследования — «Первая мировая война, Гражданская война и восстановление. Национальный доход России в 1913–1928 гг.» (Andrei Markevich,

Mark Harrison. «Great War, Civil War, and Recovery: Russia’s National Income, 1913 to 1928» // Journal of Economic History, Vol. 71, Issue 03, 2011). Премия присуждена за воссоздание целостного статистического представления экономического развития России в начале XX века. Реконструированные данные восполняют существовавшие ранее пробелы в статистике и открывают возможность для дальнейшего исследования экономической политики государства в рассматриваемый период с применением современных методов анализа.Российская Национальная премия по прикладной экономике учреждена ведущими российскими учебными, исследовательскими и экспертными организациями в области экономики и присуждается раз в два года.

Харрисон: Я начну с судьбоносной встречи Михаила Горбачева и Дэн Сяопина в 1989 году. Эта встреча оказалась судьбоносной потому, что через три недели после отъезда на главной пекинской площади Тяньаньмэнь прошли массовые выступления молодежи. Они были весьма жестоко подавлены. Спустя полгода пала «берлинская стена». В тот момент Горбачёв был героем. Но, вероятно, он не мог предвидеть будущее — ни своё, ни страны, которую он возглавлял как генсек.

Вот картина эволюции двух экономик на протяжении довольно долгого периода — почти до сего дня. Вы можете чётко видеть, как русский «медведь» стал спотыкаться, а китайский «дракон» воспарил. Интересно, что на этом графике к 2010 году линии пересекаются. Это показатели ВВП на душу населения для двух территорий. Но я хочу подчеркнуть: это не нынешняя Россия, а вся территория бывшего СССР — и Китай. Ни один советский лидер — от Ленина до Горбачёва — не мог представить себе, что настанет день, когда Китай будет богаче, чем СССР. Также нужно сказать: Китай развивается такими темпами, что момент пересечения двух линий наступит в следующем году или уже в этом, в любом случае — очень скоро. Конечно, это то, чего нельзя было предвидеть.

Теперь я сравню реформы, происходившие в Китае и в СССР. Часто говорят, что преимущество Китая было в том, что сначала можно было провести экономические реформы, а политические оставить на потом. Но это не совсем так, потому что СССР сначала пытался провести экономические реформы, практически те же реформы, что и в Китае, но безуспешно. Вот что интересно и важно. Преимущество Китая, в первую очередь, было в том, что это Китай. Я ещё буду говорить о том, чтó имеется в виду. Но дорога, по которой пошел Китай, тогда была близка к дороге, которой шёл СССР, и сейчас путь Китая тоже близок тому пути, по которому идёт Россия.

Итак, что же такое «китайская модель»? Начну с того, что предлагают её сторонники, а затем расскажу, что есть на самом деле. Сторонники и защитники китайского варианта говорят, что первым источником преимуществ для Китая является меритократия. Это означает, что китайские лидеры могут пробиться к вершине власти, и этот процесс не будет замедлен процедурой демократических выборов. Второе преимущество — это автократия. Часто говорят, что в Китае существует эффективная автократия, при которой один лидер принимает решения и проводит их в жизнь без конфликтов между различными группами населения, без возникновения неизбежных финансовых тупиков (fiscal gridlock), которые так характерны для демократических режимов. Наконец, власти в Китае делают долгосрочные инвестиции в инфраструктуру, транспорт, отвечают общественному запросу, а не личным интересам верхушки.

Эти аргументы сами по себе не объясняют, кáк Китай справляется с главным вызовом современности — необходимостью последовательной политики реформ (continious policy reform). Есть предел развития мирового производства, который, по мере совершенствования технологий и прогресса, всё больше отдаляется. И странам приходится постоянно реформировать свои институты и стратегии, чтобы соответствовать уже достигнутому уровню развития. Это можно представить так: простая задача — осуществить переход миллионов рабочих рук из низкоэффективного сельского хозяйства в высокоэффективное промышленное производство или в сферу услуг. Но это только первая стадия в процессе экономического развития. Дальше нужно сделать более сложные шаги: инвестировать в человеческий капитал и развивать соответствующие инновации. Первый шаг можно сделать безо всякого инновационного развития, за счёт использования уже существующих и проверенных технологий. Но чтобы поддерживать достигнутый уровень, всегда нужно развиваться дальше. В частности, реформы всё время должны преодолевать сопротивление частных интересов. Вопрос в том: как Китай смог достичь этого?

То, как экономисты характеризуют китайскую систему, можно суммировать в выражении, которое проще сказать на русском, чем на английском: регионально-децентрализованный авторитаризм (regionally decentralized authoritarism, RDA). Это можно объяснить так: Китай — это одна страна, у которой 31 экономика. Все эти экономики — это провинции Китая, которые больше интегрированы с глобальной экономикой, чем со своими соседями. Идея РДА в том, что при помощи системы отбора кадров китайские власти устроили соревнование между провинциями. Это соревнование и стало той силой, которая подняла бóльшую часть Китая из нищеты. Эта идея исходит из того, как экономисты понимают, как следует управлять предприятиями. Сейчас я начну издалека и объясню, как это связано с Китаем.

Традиционная модель крупного промышленного предприятия называется унитарной формой организации (unitary form). Её можно свести к трём функциям: закупки — производство — продажи. Предприятие имеет подразделение, которое поставляет продукт; подразделение, которое обрабатывает его, и подразделение, которое продаёт полученный новый продукт. Эти три функции дополняют друг друга, и предприятие не сможет работать, если исключить хоть одну из них. Менеджер по закупкам не соревнуется с менеджером по продажам, невозможно оценить, кто работает лучше, и следует вознаграждать всех по их способностям, ибо все делают одно общее дело.

Но в ХХ веке появились новые принципы организации производства. Вот пример. Идея многофилиальной компании (multi-divisional form) в том, чтобы создать конкурирующие друг с другом бренды в рамках одной компании. В качестве примера приведу Proctor&Gamble и три их бренда — «Тайд», «Жиллет» и «Дюрасел». Эти подразделения Proctor&Gamble не комплементарны, они соревнуются друг с другом. И преимущество в том, что можно увидеть, какое подразделение работает эффективнее, и наградить его менеджеров лучше, нежели менеджеров другого подразделения. И экономисты как раз и говорят о том, что китайская модель РДА делает экономику страны похожей на экономику многофилиального предприятия. Вместо подразделений — провинции. Возьмём для примера три: Женьшень, Шанхай и Шаньдун. Они соревнуются друг с другом, и элиты регионов несут ответственность за успехи и неудачи своей провинции. Центр может оценить эффективность каждого регионального руководителя и вознаградить его соответственно. Структура китайского государства: 22 провинции, 5 автономных регионов, 4 муниципалитета в статусе провинций и т. д. Но важно обратить внимание на количество населения одной китайской провинции — это в среднем 45,7 млн в 2011 году, то есть масштаб отдельной крупной страны.

Внесу некоторые поправки в понятие РДА. Во-первых, децентрализация касается только экономики: центр жёстко контролирует кадры, и именно политическая централизация делает возможной экономическую децентрализацию. Руководители в провинциях не обладают полной свободой действий: центр либо поощряет, либо запрещает инициативы на местах. Далее: меритократия в Китае не является чистой. Не только показатели экономического роста, но и знакомства и связи руководителей являются показателем успеха региона. И в партийной карьере они имеют гораздо более важное значение. Связи и развитие комплементарны: если региональный лидер показывает хорошие результаты, но не имеет связей, то он высоко не продвинется; если он имеет связи, но не показывает результаты, ему также будет сложно; но если он имеет хорошие показатели и хорошие связи, то он поднимется. В-третьих, РДА не всегда производителен, он может быть и разрушительным. Это зависит от целей, которые центр определяет для провинций. Во время Большого скачка и Культурной революции целями были мобилизация и репрессии; РДА был «эффективен», но в очень плохом смысле: последствия оказались трагическими, погибли миллионы людей. По-настоящему производительным РДА стал тогда, когда Дэн Сяопин поставил провинциям цель обеспечить экономический рост.

Итак, РДА — вот основа быстрого экономического роста Китая. Коротко суммирую его суть: провинции реагируют на сравнительную оценку эффективности их действий центром; авторитаризм является столь же важным элементом РДА, как и децентрализация экономики; при этом сохраняется жёсткая централизация политической власти; эффективность оценивается и с экономической, и с политической точек зрения; эффективность РДА полностью зависит от того, какие задачи ставит перед регионами центр.

* * *

Теперь перейдём к Советскому Союзу. Многие говорят, что СССР — это пример того, как не надо проводить реформы. Но это не совсем так. Просто Горбачёв отдал предпочтение политическим, а отнюдь не экономическим реформам. Не случайно Дэн Жифань, сын Дэн Сяопина, сказал: «Мой отец считает, что Горбачёв идиот». Дэн Сяопин отложил политическую реформу и поставил во главу угла экономику, тем самым он спас Китай. Еще в 1978 году Дэн провёл в жизнь политику «четырёх модернизаций» (в сельском хозяйстве, промышленности, науке и обороне). Когда наступил 1989 год, Дэн Сяопин сказал «нет» пятой модернизации — демократии, и в результате коммунистическая партия сохранила полноту власти и контроль над государством в целом. В этом и есть главное различие между китайским и советским вариантами.

Однако часто из виду упускают два важных момента. Во-первых, институты современного Китая очень сильно напоминают институты послесталинского СССР: «знакомства и связи» определяют возможность доступа к ресурсам, центр стоит выше закона, регионы удовлетворяют запросы центра, отправляя им только простейшие показатели экономического роста. Благополучие граждан в этой системе является просто случайным сопутствующим фактом, а не результатом целенаправленной политики. Во-вторых, часто забывают, что Горбачёв тоже пытался провести все те реформы, которые были сделаны в Китае. Причём делал он это в тот момент, когда в СССР и Восточной Европе воспринимали китайские реформы как пример для подражания. Иначе говоря, история советских реформ конца 1980-х гораздо больше похожа на китайский путь, чем принято считать.

Вот таблица, в которой сравниваются реформы институтов в двух странах. Обе страны прошли через коллективизацию, первую пятилетку, которая уничтожила частную собственность, через голод, спровоцированный продовольственной политикой государства. А затем в СССР было несколько попыток внедрить нечто очень похожее на китайскую систему семейной ответственности в сельском хозяйстве. В Советском Союзе это называлось «звено», и таких попыток было три. Был и период, когда Советский Союз пробовал вариант РДА — с 1957 по 1965 год, гораздо раньше, чем Китай. Похожие попытки были и в последние годы истории СССР. Почему же то, что сработало в Китае, так и не сработало в Советском Союзе?

Конечно, не может быть одного простого ответа на этот вопрос. Нельзя игнорировать большие различия в исходных условиях для Китая и СССР. Первое — это масштаб экономики, второе — изначальный уровень развития. Я буду говорить о том, как центр формулирует задания и цели для регионов, как центр оценивает эффективность регионов, самодостаточность регионов, и о том, имел ли РДА исторические корни в СССР и Китае.

Сравним показатели Китая, взятые за 1978 год (момент начала модернизации), а для СССР — за 1985 год (начало правления Горбачёва). В Китае народу было в три раза больше, но СССР был гораздо богаче Китая, и на этом я ещё сосредоточу своё внимание. Также видно, что Китай в тот момент всё ещё оставался аграрной страной, тогда как в СССР сельское население было уже не так велико. В экономике Китая государственные предприятия имели не столь большое значение, как в СССР. В Китае же на той стадии больше различных форм владения имуществом.

Теперь я поговорю о конструкции (design) политики государств. До 1957 и после 1965 года советская экономика управлялась как предприятие с унитарной формой организации. Существовало множество отраслевых министерств, но они дополняли друг друга, а не конкурировали, и невозможно было оценить, работает ли министр чёрной металлургии лучше, чем министр торговли или лёгкой промышленности.

В недавней работе Андрея Маркевича и Екатерины Журавской был сделан анализ хрущёвского периода, в который система единых промышленных производств была свёрнута, а полномочия были переданы 105 региональным совнархозам. Это фактически означало, что были введены РДА и оценка сравнительной эффективности разных регионов. Изменились ли показатели экономики? Некоторые регионы развивались, другие переживали стагнацию, в целом же экономический рост не ускорился. В 1964 году Хрущёв был смещён, а через год были упразднены совнархозы. Что же пошло не так, почему эта система не заработала? Соревнующиеся регионы должны были стать самодостаточными, они не должны были зависеть друг от друга. 105 совнархозов — это 105 маленьких регионов с населением около двух млн человек, а в Китае уже в 1964 году население провинции в среднем составляло 20 миллионов. Английский экономист Ноув приводит множество историй о том, как советские руководители в регионах улучшали свою сравнительную оценку за счёт соседних регионов, что вредило развитию каждого региона в отдельности. Эконометрический анализ Маркевича и Журавской показывает, что более независимые, многоотраслевые, самодостаточные регионы процветали за счёт узкоспециализированных соседей, совнархозов было слишком много, они были слишком мелкими, и всё это делало советский вариант РДА игрой, которая не стоила свеч.

Почему же всё было так плохо разработано и реализовано? Не было необходимости делить страну на 105 регионов, и уже в 1962 году совнархозы были укрупнены, их стало 47 — шаг в верном направлении. Однако в среднем население в 4-5 млн на регион по-прежнему было недостаточным, и это только отсрочило неудачный конец реформы. Проблема заключалась в том, что у властей отсутствовала заинтересованность властей в проведении последовательных реформ. Я думаю, что причина этой нехватки желания и заинтересованности в том, как вообще советские лидеры понимали реформы. Они думали так: наша экономика почти совершенна, нужно только сделать ещё один шаг — и она станет идеальной. Эта идея была глубоко укоренена в политическом дискурсе. Исторически сложившиеся традиции также поддерживали эту убеждённость советского руководства.

В XIX веке Российская империя практически не имела работающих государственных институтов. Роль губернаторов сводилась к тому, чтобы просто поддерживать и соблюдать установленный порядок. Советский режим несколько модернизировал эту систему: например, при Сталине регионы получали новые задачи от центра — региональные наряды на зерно или на аресты и депортации. Но такие задачи выполнить гораздо проще, чем организовать региональный экономический рост. И секретари обкомов даже не пытались ставить себе задачи по развитию экономики той или иной области.

Можно задаться вопросом: почему в Восточной Европе РДА также не дал результатов? Ведь если отдельная область в Советском Союзе была слишком мала, то страна Восточной Европы по размеру как раз была похожа на китайскую провинцию. При коммунистах каждая социалистическая европейская страна могла экспериментировать с экономическими моделями. Но мы не видим соревнования между восточноевропейскими странами. Не было и конкуренции кадров между разными странами, Москва не могла сказать: «У чешского лидера всё неплохо получается, давайте возьмём его в наше Политбюро». Для Москвы главной целью было не развитие и экономический успех союзников, а стабильность в регионе и военная взаимопомощь. Наконец, границы были закрыты, рабочая сила не могла перетекать из региона в регион, как это было в Китае, из одной страны в другую. Поэтому РДА не сработал не только в СССР, но и в соцстранах Восточной Европы.

Вернёмся к Китаю. Мы видим здесь традицию, сформировавшую предпосылки для создания РДА задолго до прихода коммунистов к власти. Еще в эпоху Цинь Китай управлялся меритократией при наличии централизованной политической власти и децентрализованной экономики; управление осуществляли обученные и мотивированные кадры, а не закон. И на протяжении столетий границы китайских провинций не менялись. Кроме того, у Китая было большее желание проводить реформы. В ХХ веке произошли два кризиса легитимности, два момента, когда власти могли сказать: хватит, больше никаких реформ. Первый момент — после смерти Мао Цзэдуна, когда Китай был одной из беднейших стран мира, изолированной от других государства. Но реакцией были «четыре модернизации» Дэн Сяопина, развитие частного предпринимательства и деколлективизация сельского хозяйства. Это явно давало понять, что постоянные реформы продолжатся. А несколько лет спустя, в ответ на падение «берлинской стены», Дэн Сяопин в 1992 году совершает свою «Южную поездку», давая понять, что масштабные реформы будут продолжаться, и ответом на это становится бурное развитие частного сектора в Китае.

Итак, теперь мы поняли, как реально работает китайская модель. Остаётся ответить на два вопроса: можно ли скопировать эту модель и нужно ли это делать? Единственной страной в мире, которая по своим размерам может соперничать с Китаем, является Индия. Но в Индии существует многопартийная демократия, политическая власть не является централизованной, а также нет традиций и убеждений, на основе которых можно было бы строить РДА. Следующие по величине населения страны — это Индонезия и Бразилия. Численность их населения соответствует численности населения СССР в 1960-е, но обе страны также имеют развивающиеся демократические режимы. Для развивающихся стран, в том числе для небольших стран Азии и Африки, единственным результатом копирования китайской модели будет развитие авторитарного политического режима.

Следует ли вообще копировать такую модель? РДА является не единственным способом достижения быстрого экономического роста. Азия в ХХ веке продемонстрировала множество разных возможных путей. В азиатских странах с конфуцианскими традициями, как и в Китае, множество небольших экономик после Второй мировой войны политической стабильности в этих странах способствовали авторитарные режимы; затем последовал быстрый экономический рост, часто стимулируемый государством (можно вспомнить Южную Корею или Тайвань, где большую роль сыграл частный сектор); в итоге эти страны пришли к демократии мирным путём. Если мы говорим о Европе, то здесь распад СССР имел самые разные последствия. Некоторые страны обеднели, другие получили возможность встать на путь рыночных реформ и демократии, и теперь в них уровень свобод выше, чем в Китае, а уровень жизни выше, чем в России.

Итак, был ли китайский путь открыт для Советского Союза? Благоприятных факторов было два: большое население и стремление к развитию. Но не было всего остального, что было в Китае: быстрого эффекта от первых реформ, исторической традиции поддержки РДА, понимания, что РДА для стимулирования экономики нужно длительно использовать, а также не было сильной политической воли для проведения последовательных реформ. К 1989 году командная система экономики в СССР исчерпала свой ресурс, власти испробовали всё, но ничто не помогло. Это был тупик, но мало кто это понимал. Я начал лекцию с рассказа о визите Горбачёва в Пекин в 1989 году. В 2013 президент Китая едет с первым официальным визитом в Россию. Вопрос в том, как относится президент В.В. Путин к китайскому варианту развития?

Вопрос: У меня вопрос, касающийся ситуации в экономике Китая сегодня. Вы говорили, что каждая китайская провинция больше интегрирована с мировой торговлей, чем с соседними регионами, но сейчас мы видим сокращение производства в Китае, и власти пытаются компенсировать это стимулированием внутреннего спроса. Будет ли РДА работать в таких условиях?

Харрисон: Очень интересный вопрос. Экономика Китая своим ростом обязана экспорту. Уровень потребления в Китае — один из самых низких в мире. Вы правы, сейчас проблема Китая в том, что идёт замедление глобального экономического роста. Я считаю, что китайская модель в целом сохраняет свою жизнеспособность, но есть целый ряд рисков. Надо понимать, что китайская экономика — это не совсем свободная рыночная экономика. Китайский предприниматель получает свободу развивать производство и продавать товары, только если он доказывает свою лояльность режиму, если власти и партия доверяют этому предпринимателю. В нынешних условиях замедление глобального экономического роста стимулирует ориентацию местных производителей на внутренний спрос. Степень монополизма, в том числе внутри провинций, во многом смягчается и ограничивается ориентацией на экспорт, который оказывает дисциплинирующее влияние на китайские компании. И ориентация на повышение спроса внутри провинций может иметь негативное воздействие, ослабить это смягчающее влияние со стороны экспорта. Результатом может быть усиление тенденций, которые характерны для монополистически организованной экономики: ориентация на получение ренты и дополнительных прибылей за счёт регионального монополизма.

Вопрос: У меня такое мнение, что экономику без политики и политику без экономики рассматривать невозможно. Если по времени одно совместить с другим, то мы увидим, что элиты, которые управляют государством, одни — ничего не боятся (это китайцы), а другие очень опасаются внешних факторов. Например, Индира Ганди была застрелена, Улоф Пальме, который в Швеции три или четыре раза избирался премьер-министром, тоже был убит, было ещё немало примеров. В Советском Союзе даже была шутка, что единицей времени должен быть один генсек, примерно равный одному году. Мне кажется, что если посмотреть на те времена, то Горбачёв очень сильно чего-то боялся. Вопрос в том, чего мог опасаться Горбачёва?

Харрисон: Я не могу дать прямой и определённый ответ, но думаю, Горбачёв боялся войти в историю как ещё один диктатор, ещё один репрессивный правитель. Не думаю, что китайские лидеры ничего не боятся, полагаю, они даже очень боятся появления массового недовольства и предпринимают усилия, чтобы избежать этого. Но важнее не страх, а оптимизм или пессимизм режима. Пессимистически настроенный режим либо сдаётся, либо начинает войну. Пример такого режима, который выбрал войну, это Северная Корея, а у Горбачёва был единственный выбор — сдаться. В этом плане китайские лидеры настроены оптимистично, они считают, что история на их стороне, и им не надо совершать неразумные поступки и действия.

Вопрос: Насколько я понял из вашей лекции, власть в Китае разделяется на экономическую и политическую, существуют две разные элиты. Меня интересует, как в Китае удалось сделать так, что эти элиты не конкурируют между собой. Ведь интересы крупного бизнеса всегда состоят в том, чтобы стоять у власти и подстраивать её под свои интересы.

Харрисон: Я хотел бы повторить то, что уже говорил: в Китае, чтобы вести бизнес, нужно демонстрировать лояльность коммунистическому режиму. И экономическая элита выражает согласие с тем, что говорит и делает политическая элита. Но я не согласен с тем, что бизнес-элита всегда жаждет пробиться к власти, я считаю, что единственное, чего она хочет, — это чтобы ей дали спокойно вести бизнес. Множество различных примеров — Китай, США, Германия... Есть много разных способов, как бизнесу ужиться с политической элитой. В капиталистической экономике бизнес и политика разделяются, хотя между ними и есть связи. В Китае я вижу общество, в котором политическая и экономическая элита чётко соблюдают правила игры.

Вопрос: Вы отметили, что в некоторых восточноевропейских странах сейчас уровень жизни выше, чем в странах бывшего СССР. В каких странах это так, а в каких — нет? И ещё один вопрос: что вы думаете о последних случаях назначения бывших оппозиционеров в России и Китае на посты региональных управленцев? Это тренд, и к чему это может привести?

Харрисон: На первый вопрос я отвечу, не приводя цифры, которые я забыл, хотя 20 лет назад помнил наизусть все выкладки. Но вы можете написать мне, и я обязательно их приведу. Речь не только об экономике, но и о политических выборах. Идея присоединиться к Евросоюзу, которая десять лет назад казалась отличным выбором, теперь уже таковой не кажется. Но здесь нужны цифры и более детальный ответ, который я могу вам дать в переписке по e-mail.

Ваш второй вопрос, насколько я понял, касается политического протеста и отношения к нему в Китае и в России. Китай тратит огромные средства на предотвращение протеста при помощи контроля над СМИ и Интернетом. И эти меры очень успешны, достигается политическая и социальная стабильность. Но вот в чём риск. Когда возникают проблемы на местном уровне, китайские власти часто говорят: хорошо, мы проведём эксперимент по внедрению демократии на региональном уровне. Но есть уровень выше, на котором региональные правители очень чётко ориентированы на верхний эшелон власти. А демократия снизу приведёт к тому, что будут появляться и лидеры снизу. Этим процессом очень сложно управлять, но управлять всё же придётся. В китайской экономике сейчас множество проблем, связанных с экологией, и китайским лидерам придётся найти способ, как прислушаться к мнению населения. Я не знаю, каким образом они решат эту проблему, но им придётся её решать. В России происходят похожие вещи, здесь это тоже проблема. Их также можно решить путём демократизации или путём усугубления авторитаризма без разрушения существующего режима.

Вопрос: Во-первых, я всё-таки сомневаюсь, что соревнование провинций в Китае играет такую большую роль. Насколько мне известно, локомотивами развития были всё-таки специальные экономические зоны, которые были не в каждой провинции, и развитие провинций до сих пор весьма неравномерно, хотя, конечно, его нельзя сравнить с неравномерностью развития областей в Советском Союзе. И второе: вы прекрасно показали в своей лекции, что изначальные условия в СССР и Китае были очень разными. Но можно привести аналогичный период в развитии Советского Союза — это период первой пятилетки. Такое же соотношение городского и сельского населения, уровня жизни, и тогда успехи были, возможно, даже больше, чем в Китае, хотя в Китае они помножены на инвестиции из-за рубежа и открытые рынки.

Харрисон: Вы правы насчёт специальных экономических зон, это ещё одна причина быстрого роста китайской экономики. Я думаю, очевидно, что корни этого ещё в периоде до революции в Китае, когда западные империи получали коммерческую выгоду в таких местах, как Гонконг, Шанхай, которые теперь являются флагманами развития Китая. Я думаю, было бы невозможно не использовать преимущества специальных экономических зон, и Дэн Сяопин одобрил этот эксперимент и решил скопировать эту модель в других провинциях Китая.

Что же касается СССР в 1930-е, я бы сразу сказал, что уже тогда советская экономика была богаче, чем китайская в 1970-е. Однако рост советской экономики в тот период был ниже, чем считается, вследствие разрушения большой части сельскохозяйственного рынка. Огромное количество людей переселилось из более бедной сельской местности в более богатые города. Среднее потребление увеличилось, потому что случилось это переселение. Рост в 1930-е был не очень хорошим, и в целом максимальный рост в довоенном СССР был зафиксирован в 1934–1936 годы.

Вопрос: …Есть ощущение, что в последние десятилетия страны с либеральной экономикой развиваются преимущественно за счёт искусственного стимулирования потребления. Но сейчас сложилась ситуация, когда домохозяйства закредитованы, компании закредитованы и государства закредитованы по максимуму. Таким образом, драйвер для роста за счёт стимулирования потребления исчерпан. Как вы оцениваете возможность для США выйти из этой ситуации, применив китайскую модель РДА?

Харрисон: Не думаю, что американцы не способны поменять свою модель экономики. Сценарий, который вы предлагаете, кажется мне невозможным. Однако я бы поместил это в контекст всего ХХ века. Главные проблемы западные экономики пережили в 1930-е: Великая депрессия, безработица, медленный рост. Не думаю, что рост западных экономик до 2007 года был иллюзией. Нужно помнить, что рост потребления в США в 1990-е был не больше, чем до этого, это постоянный равномерный рост. Если посмотреть на рост на Западе с 1970 года до наших дней, это просто стабильный рост. Конечно, это показывает волатильность: ведь была Великая депрессия, Первая мировая война до неё и Вторая мировая война после, но в долгосрочной перспективе их последствий не видно. Мы должны помнить не об экономических последствиях этого периода, а о политических, которые были ужасающими. Первая мировая война дала миру коммунизм, 1930-е — фашизм, вместе они привели ко Второй мировой войне. Политические последствия были куда более значимыми, нежели экономические, и именно об этом я думаю, когда речь идёт о 1930-х годах.

Вопрос: Как вы считаете, можно ли поставить точку и чётко сказать, что никаких шансов у Советского Союза пойти по китайскому пути не было? Потому что у меня были друзья, они ещё в 1979 году большой делегацией под руководством академика Иноземцева съездили в Китай, реформы шли уже полтора-два года, материалы дали к XXVI съезду партии, но на этом съезде вообще не упоминалось о Китае и его развитии. Не знаю, было ли это случайностью или руководство уже тогда решило, что никакого китайского пути быть не может. У вас были таблицы, но тут главная тема — децентрализация. Во-первых, ВПК — 70% промышленности, которые реформировать было никак нельзя; «сырьевое проклятие» и неравномерность (регионы с нефтью, бедные регионы в центре), так что никакого соперничества организовать было нельзя, если только под сильным воздействием центральной власти. И, конечно третье — это союзные республики, руководители которых уже тогда говорили, что надо положить мораторий на расхождение республик на 10–15 лет, что нужен руководитель типа Берии, у которого якобы были планы либерального развития экономики именно по китайскому пути. Ну и Запад сильно влиял, ему было нужно, чтобы отошли прибалтийские республики, кавказские... Был ли шанс, имея в виду качество элиты, качество верховного руководства, которое, кажется, уже полностью деградировало, и качество населения, которое при демократии не жило никогда, в отличие от Восточной Европы, — можно ли считать, что в этих условиях тот путь, который мы прошли, был оптимальным и его скорее можно назвать чудом, нежели провалом?

Харрисон: Спасибо за эту информацию. Вы сделали акцент на том аспекте, которого я не учёл, — на этническом составе населения, который в Китае был более гомогенным. Если я правильно понял вопрос, он состоит в том, выбрал ли Советский Союз лучший из возможных путей? Я не думаю, что оптимизация — это вообще характерно для политики. Сложно представить, чтобы всё пошло как-то по-другому. Когда Горбачёв пришёл к мысли о том, что мешает политика и что нужно забрать власть из рук партии и убрать КПСС из политики, он уничтожил систему, которая вообще могла проводить какую-либо политику. Мартин Гилман писал, что у постсоветских правительств был довольно ограниченный выбор стратегии и политики, потому что у них не было инструментов для претворения их в жизнь. Я видел это сам в России, я чувствовал, что непонятно, как сделать лучше.

Вопрос: Спасибо большое за лекцию. Говорят, что любой политический режим не идеален. Не думаете ли вы, что сейчас нужно как-то реформировать РДА, чтобы вообще существовать дальше?

Харрисон: Думаю, ответ «да». Система РДА имеет важные риски. Во-первых, китайский режим может стать самодовольным и удовлетворённым низкими достижениями, экономика переживёт стагнацию и погрязнет в коррупции. Во-вторых, есть потенциальная ловушка конфликтов: если проблемы китайской экономики будут усугубляться и режим потеряет оптимизм, о котором я говорил, им придётся разыграть военную карту и начать конфликт с Японией, Южной Кореей или Вьетнамом по поводу спорных территорий.

Проблема реформ сверху в том, что любая власть, которая настолько сильна, что может их провести, всегда может блокировать эти реформы.

Чтобы стать богатой страной, нужно сформировать открытое общество, а в Китае такого общества нет. Это очень сложная задача, которую предстоит решить китайскому правительству.

С благодарностью Фонду Гайдара, Андрею Маркевичу, Илье Венвкину и моему соавтору Дебин Ма.

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2014, №38-39

Не прошло и двух лет с момента масштабного банковского кризиса на Кипре, как разразился новый скандал. На этот раз в центре внимания оказался транснациональный банк FBME. Беспокойство клиентов банка приняло угрожающие масштабы в понедельник, 21 июля, после того как Центральный банк Кипра официально сообщил о начале процедуры санации кипрского отделения FBME. В сообщении ЦБ Кипра указано, что данные мероприятия осуществляются «в целях надлежащей защиты вкладчиков».

Банк FBME (Federal Bank of the Middle East) начал свою деятельность на Кипре как дочерняя структура Федерального Банка Ливана (Federal Bank of Lebanon) - частного банка, которым владеют братья Саабы (Аюб-Фарид Сааб и Фади Сааб). В 1986 году FBME был выделен в отдельную структуру и прописан на Каймановых островах, а в 2003 году головной офис банка переехал в Танзанию. Там он стал крупнейшим финансовым учреждением с размерами активов в 2,7 млрд долларов (по состоянию на конец 2013 года). Тем не менее, на Танзанию приходится всего лишь 10% операций банка. Основной объём транзакций осуществлялся через его кипрское отделение. Благодаря своей танзанийской регистрации банку удалось избежать жестких мер кипрских властей в 2012-2013 гг. во время широкомасштабного банковского кризиса. Именно это позволило FBME оставаться едва ли не единственным убежищем для клиентов, всё ещё проводящим свои операции через Кипр.

В течение нескольких десятилетий банк обладал безупречной репутацией. Особую популярность FBME снискал у граждан постсоветского пространства благодаря простоте открытия счетов. Банк оставался одним из немногих учреждений, позволявших сделать это удалённо.

Гром грянул в минувшую пятницу, 18 июля, когда Служба по борьбе с финансовыми преступлениями Министерства финансов США (FinCEN) выдвинула против банка обвинения в нарушении норм, направленных на борьбу с отмыванием денег. В официальном докладе службы говорится как минимум о 4 500 случаях подозрительных операций через корсчета в американских банках на общую сумму порядка 875 млн. долларов. Данные операции якобы использовались для финансирования международного терроризма и наркотрафика, а также для обхода режима санкций, введённых в отношении Сирии.

В свою очередь, на основании этих данных Казначейство США «настоятельно рекомендует» всем американским финансовым учреждениям ввести запрет на какие-либо операции с банком FBME, равно как и с другими банками, обрабатывающими транзакции, связанные с FBME. В переводе на человеческий язык это означает, что «дядя Сэм» выдал банку чёрную метку и выстоять против натиска «империи добра» будет непросто.

В самом банке уже заявили, что «руководство FBME шокировано абсолютно необоснованными обвинениями в адрес учреждения и выражает полную готовность сотрудничать с кипрским регулятором в расследовании». Более того, банк ссылается на официальное заключение авторитетнейшей аудиторской компании (немецкого отделения KPMG), которая в последние годы проводила проверку FBME на предмет соответствия правил банка «антиотмывочным нормам» Кипра и Европейского Союза и не нашла существенных нарушений. Владельцы банка, братья Саабы, уже готовят иск в суд Кипра о защите чести и деловой репутации с целью очистить себя от «голословных обвинений».

Очень важно отметить, что речь в данном случае не идёт о банкротстве банка. С финансовой точки зрения FBME абсолютно беспроблемное учреждение. Речь идёт об обвинении банка в серьёзных нарушениях, что может повлечь за собой заморозку всех или части активов на неопределённый срок. По сведениям вкладчиков банка, долларовые транзакции и счета уже заморожены. Но пока ещё есть надежда на объективное разбирательство, последствия которого не затронут добросовестных клиентов банка.

О перспективах такого разбирательства и конкретных сроках говорить пока рано. Тем более, трудно сказать, чем всё это закончится. В этой связи можно сослаться на опыт «китайских товарищей», которые столкнулись с похожими обвинениями со стороны американской «цитадели демократии» в отношении банка BDA (Banco Delta Asia). Этот банк из Специального административного района Макао (КНР) в 2007 году был обвинён в отмывании средств и финансировании ядерной программы Северной Кореи. Никаких доказательств предъявлено не было и дело закончилось практически ничем. Банк, как и прежде, продолжает свою деятельность, а в результате паники он потерял всего лишь около 10% своих активов, а также до сих пор находится в «чёрном списке» США и лишён права проводить транзакции в долларах. Но справедливости ради нужно отметить, что долларовых активов в этом банке было не так много (в отличие от FBME).

И в заключение хотелось бы дать совет. Единственным способом максимально минимизировать риски, связанные с капризами США с их главным оружием - долларовой дубинкой, является широкая диверсификация активов, размещение их в разных юрисдикциях и, что важнее всего, в разных валютах. Ведь кроме вечнозелёного доллара есть ещё и швейцарские франки, и британские фунты, и азиатские валюты (гонконгский и сингапурский доллары, китайские юани). Безусловно, конвертация валюты и её размещение в разных банках несут кое-какие издержки. Но за всё в этом мире нужно платить, и расходы на подобные операции являются вполне приемлемой платой за страхование своего бизнеса и личных финансов от подобных рисков.

Обновление:

Банк FBME выпустил свежий пресс-релиз, в котором подчеркнул приверженность правилам "антиотмывочного законодательства" и выразил полную готовность сотрудничать с представителями американских властей в деле расследования возможных злоупотреблений. Юристы банка уже начали консультации с представителями Казначейства США по вопросу привлечения к изучению транзакций FBME независимых судебных бухгалтерских следователей.

Представители FBME ещё раз подчеркнули, что финансовое положение банка не может вызывать никаких опасений и находится в полном соответствии с правилами ЕС относительно ликвидности и достаточности капитала.

Тем не менее, банк признаёт наличие некоторых проблем с текущими операциями и указывает на их временный характер. Специалисты FBME не исключают, что скандал развязан некими заинтересоваными лицами с целью враждебного поглощения данного финансового учреждения и называют действия ЦБ Кипра вредными как для самого банка и его вкладчиков, так и для репутации Кипра и Танзании в целом.

Печенье вместо сверхурочных

Константин Асмолов

По различным СМИ разлетается новая сенсация: «Северная Корея запретила южнокорейское печенье чокопай». Большинство текстов, правда, все же упоминает, что запрет этот случился на территории Кэсонского промышленного комплекса, но некоторые любители «жареных новостей» уже распространили этот запрет на всю КНДР, лишний раз иллюстрируя этим «ужас режима» и то, как в борьбе за традиционные ценности преследуют даже беззащитных любителей сладкого.

И хотя для автора эта история находится где-то на уровне разговоров о том, что в КНДР запретили велосипеды, женские брюки и все мужские прически кроме кимченыновской, разберем эту историю подробнее.

Основным источником информации для СМИ послужила статья в «Вашингтон Пост», которая отнеслась к новости довольно осторожно, поскольку автором данного сообщения является южнокорейская газета «Чосон Ильбо», которую читателям «Нового восточного обозрения» представлять не надо, поскольку теперь даже западные издания периодически пеняют ей на «историю» «расстрелянной любовницы Ким Чен Ына», которая полгода спустя оказалась уткой. Несмотря на жалостливые описания казни от «осведомленных источников», «расстрелянная» певица появилась на северокорейском ТВ.

«Вашингтон Пост» довольно подробно объясняет историю возможного запрета. Напомним, что Кэсонский комплекс – это место, где северокорейские рабочие трудятся на южнокорейских предприятиях мелкого и среднего бизнеса, требующего низкоквалифицированной рабочей силы. Хотя по северокорейским меркам они получают очень высокую зарплату, с южнокорейской точки зрения это работа за сущие гроши. Зарплата гастарбайтера из Юго-Восточной Азии, который работает на подобной текстильной фабрике в Сеуле, примерно в 10 раз выше, чем у северокорейца в Кэсоне. Но даже в этой ситуации южнокорейские хозяева предпочитают выкручиваться и не платить «лишнего».

Например, как минимум с 2012 г., если не раньше, сверхурочные работы оплачивались не деньгами, а дополнительным пайком, причем паёк этот состоял не из «еды первой необходимости», а из этих самых чокопаев. Обычно оплата за сверхурочные составляла до 12 печенек в зависимости от щедрости нанимателя, но в среднем 2-3. Мягко говоря, это очень выгодный способ оплаты, учитывая что в Южной Корее цена коробки, содержащей 24 пая, составляет около 5 долларов.

На взгляд автора, это печенье относится к продукции не столько пищевой, сколько химической промышленности, но умелая пиар-политика сделала из него символ «южнокорейской вкусняшки», которая активно распространяется и за пределами РК. Результатом такой «пищевой политики» стало то, что южнокорейские работники, по словам американской газеты (и не только ее) стали приторговывать чокопаем на черном рынке, поскольку его употребление в пищу было таким же «признаком статуса», как когда-то американская жвачка или гамбургер.

В своей статье в 2010 г. «Чосон Ильбо» указывала, что цена одного пая составляет на черном рынке 9,5 долларов, при том, что средняя месячная зарплата северокорейского рабочего в Кэсоне равна 57 долларов. Более того, каждый месяц на черном рынке продавалось почти 2,5 млн. таких паев. И существуют даже специальные рынки, где торгуют только чокопаем. Впрочем, во времена Ли Мён Бака эта газета выдавала и не такое.

По утверждению «Чосон Ильбо», со времени основания Кэсонского комплекса чокопай стал не просто самым популярным южнокорейским продуктом по всей стране, но даже своего рода «неофициальной валютой». Последнее утверждение, правда, не очень-то подтверждается даже показаниями перебежчиков, но как сенсационная новость это звучит весьма неплохо.

Внесли свой вклад в «чокопаизацию» и антисеверокорейские организации, любящие засылать в КНДР воздушные шары, несущие не только антисеверокорейские листовки, но и дешевые (по принципу «На тебе, боже, что мне негоже») доказательства южнокорейского процветания – в первую очередь, все тот же чокопай.

Немудрено, что в глазах, как минимум, части северокорейских силовиков это печенье действительно стало выглядеть частью идеологической диверсии, отчего по КНДР поползли слухи, что оно содержит вредные вещества и не очень-то пригодно для еды. Кстати, если уж на то пошло, в 2008 г. чокопай пытались запретить и в России на том основании, что при его изготовлении используется китайское сухое молоко, совсем не соответствующее российским пищевым стандартам. Как тогда выкрутились южнокорейцы, есть несколько версий, самая политкорректная из которых говорит о том, что им удалось провести грань между оригинальным чокопаем и разными подделками под него.

Но вернемся к настоящему и посмотрим, о чем же пишет «Чосон Ильбо». Во-первых, в самой газетной статье указывается, что запретили чокопай «по всей видимости». Из дальнейшего текста становится ясно, что северокорейские власти предложили южнокорейской стороне подкармливать своих рабочих за сверхурочные не чокопаем, а «более калорийными продуктами». Теперь рабочие будут получать сосиски, лапшу быстрого приготовления, порошковый кофе или шоколадные батончики. Некоторые предприниматели даже готовы платить за сверхурочные долларами.

Во-вторых, в статье в «Чосон Ильбо» приводится и иная версия со ссылкой на Министерство объединения РК. Согласно ей, сами северокорейские рабочие заявили своим нанимателям, что сыты чокопаем по горло и хотят чего-то еще. Хотя автор статьи абсолютно уверен, что дело, конечно же, не в надоевшем печенье и не в том, что рабочие начали понимать, что их «обувают», а в «желании пхеньянских аппаратчиков уничтожить самый действенный символ проюжнокорейской пропаганды».

Вот такая «история про печенье». Выводы каждый пусть сделает сам. Мы в России уже прошли этап, когда на иностранных предприятиях в 1990-е хозяева позволяли себе расплачиваться с работниками похожим образом. И хорошо, если в Северной Корее эти времена тоже начинают проходить.

А еще стоит задуматься над вопросом о том, как эта история иллюстрирует отношение южан к северянам, и какие проблемы могут возникнуть после объединения, если треть населения страны будет считаться не соотечественниками, а рабами, готовыми вкалывать лишний час за лишний чокопай.

Корея. КНДР > Агропром > ru.journal-neo.org, 22 июля 2014 > № 1197425 Константин Асмолов

Борисовский завод медицинских препаратов завершает очередной этап крупномасштабной программы модернизации. 17 июля Телеграф побывал на пресс-конференции, посвященной этому событию, а также на производстве, оснащенном самыми последними технологиями. Высокие технологии, многоступенчатая система контроля качества и современное итальянское оборудование становятся непременными атрибутами белорусского фармпроизводства. Так сегодня выглядит один из крупнейших белорусских фармпроизводителей - Борисовский завод медпрепаратов (фото).

16 июля 2014 года завод завершил освоение производственных мощностей первой очереди построенного таблеточного корпуса. Дата выхода на полную мощность - сентябрь 2014 года. В 2005 году предприятие первым в Беларуси получило национальный сертификат GMP №BY/112.05.03.0010001 на соответствие требованиям международного стандарта.

После чего предприятие приступило к одному из крупнейших проектов модернизации - реконструкции ампульного цеха. В 2011-2013 годах была проведена модернизация производства мягких лекарственных форм в виде мазей, кремов, настоек. Благодаря реализации этих проектов, объем экспорта в 2013 году составил 55 420 000 долларов США. Темп роста экспорта в 2013 году составил 105,3% по отношению к предыдущему.

Модернизация твердых лекарственных форм началась в 2011 году. Ключевой задачей было создание современного отечественного производства таблеток и капсул в твердой желатиновой оболочке, соответствующего международным стандартам. С освоением мощностей нового таблеточного корпуса производительность предприятия увеличится на 1 миллиард таблеток и 70 миллионов капсул в год. В здании есть своя собственная система очистки воды, технические помещения и склады. Также в нем используется многоуровневая система стерильности. Особенной характеристикой производства является строгая последовательность и очередность этапов даже в физическом расположении каждого цеха.

Сначала сырье тщательно подготавливается, проверяется и взвешивается перед отправкой на производство. Таблетки производятся на специальном автоматизированном оборудовании при минимальном участии человека двумя способами: методом прямого прессования и методом гранулирования. Заключительный этап - фасовка и упаковка продукции.

В январе 2014 года эксперты Всероссийского научно-исследовательского института сертификации по итогам проведенного аудита производства выдали заводу сертификат, подтверждающий соответствие производства требованиям стандарта GMP.

Генеральный директор Борисовского завода медицинских препаратов Александр Фандо - опытный и грамотный руководитель. Он уверен, что в увеличении продолжительности жизни белорусов в последние годы и уменьшении младенческой смертности не последнюю роль играют белорусские лекарства. Александр Фандо поддерживает стремление руководства страны увеличить долю белорусских лекарств в аптеках до 50%. Но не считает, что нужно запретить продажу импортных средств - ведь люди должны иметь выбор. Сам же Александр и вся его семья принимают только произведенные в Беларуси. И здесь он категоричен.

Руководитель уверен, что для развития предприятия необходимо работать сразу по нескольким направлениям: внедрять новые технологии, использовать современное оборудование и повышать квалификацию сотрудников. Он считает, что эти три составляющие лежат в основе развития перспективного производства и соответствия мировым стандартам. "Для сферы деятельности нашего предприятия развивать технологии, оборудование и персонал - не только возможность достижения финансовых успехов, но и гарантия обеспечения высокого качества производимых лекарственных средств", - убежден Александр. Он также подчеркнул, что цены на многие белорусские лекарства могут быть ниже в 10 раз по сравнению с импортными препаратами ввиду того, что сырье закупается всеми на одних и тех же заводах и соответствует стандартам GMP.

Портфель предприятия сегодня насчитывает более 300 технологий производства лекарственных средств. Ежегодный перечень выпускаемой продукции составляет более 200 наименований лекарственных препаратов 10 фармакологических групп. К тому же, ежегодно предприятие осваивает около 10 новых произведенных лекарственных средств.

География экспорта завода охватывает 24 страны мира, в том числе все страны СНГ и Балтии, а также страны дальнего и ближнего зарубежья: США, Македония, КНДР, Вьетнам, Ирак, Египет, Йемен, Ливан, Афганистан, Грузия.

В 2014 году завод планирует освоить инвестиции в основной капитал на сумму 23,8 миллиарда рублей, в том числе на техническое перевооружение цехов и участков завода - 18,2 миллиарда рублей, что позволит увеличить объемы производимой продукции и автоматизировать отдельные производственные процессы, что технологически обеспечит исключение ручного труда.

По 2017 год предприятие будет заниматься реализацией инвестиционных проектов "Создание производства стерильной рассыпки антибиотиков" и "Реконструкция ампульного производства".

Ранее Милош Земан уже неоднократно говорил о своей отрицательной позиции к санкциям в отношении России в связи с ситуацией в юго-восточных регионах Украины, сообщает портал www.ria.ru

От санкций в отношении того или иного государства никогда не было никакого толку, заявил в понедельник в Праге на пресс-конференции президент Чехии Милош Земан, отвечая на вопрос об усилении западных санкций в отношении России.

Если кто и страдал от санкций, указал президент Чехии, то это были рядовые граждане, но никак не «верхушка» (это слово Земан произнес по-русски) страны, «которая всегда найдет возможность изыскать для себя средства на икру и шампанское, как это мы видим на примере Северной Кореи».

«В отношении Кубы санкции действовали 40 лет, и все 40 лет Фидель Кастро оставался руководителем государства, — сказал чешский президент. — Я скорее верю в эффект того, что коммунисты когда-то называли «идеологической диверсией», то есть максимально возможный обмен туристами, студентами, предпринимателями и так далее, что могло бы способствовать постепенной смене системы изнутри демократическими и правовыми средствами».

Ранее Милош Земан уже неоднократно говорил о своей отрицательной позиции к санкциям в отношении России в связи с ситуацией в юго-восточных регионах Украины. В частности, в мае он заявил, что выступает за увеличение туристического обмена между Чехией и Россией, в том числе за взаимную отмену виз.

Как США и Евросоюз ввели санкции против россиян

США и ЕС не признают присоединения Крыма к России и обвиняют Москву во вмешательстве в дела Украины. Россия это отрицает и называет подобные обвинения неприемлемыми. Западные страны с марта уже несколько раз вводили санкции в отношении ряда российских политиков, бизнесменов и компаний и угрожали расширить ограничительные меры. Последним случаем применения подобной практики стали июльские санкции.

США 16 июля синхронизировали свой санкционный список с европейским, наложив визовые и финансовые ограничения на некоторых политиков из России, а также ввели секторальные экономические санкции в отношении российских оборонных и сырьевых компаний. В Вашингтоне и Брюсселе при этом готовы при необходимости расширить санкционные списки

Чехия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ptel.cz, 22 июля 2014 > № 1129482 Милош Земан

Начались перевозки грузов через железнодорожный пограничный переход Хасан (РФ) – Туманган (КНДР), в связи с чем состоялась торжественная церемония сдачи в эксплуатацию в порту Раджин (КНДР) перегрузочного терминала.

Открытием нового терминала завершилась пилотную часть проекта реконструкции Транскорейской железной дороги которая осуществлялась российско-в рамках совместного предприятия корейской компанией «РасонКонТранс», дочерним обществом «Российских железных дорог» – ОАО «Торговый дом РЖД» и портом Раджин.

Мощность грузообработки терминала 5 млн. тонн грузов в год, при этом на первом этапе эксплуатации в направлении порта Раджин будет перевозиться преимущественно уголь. В настоящее время, по сведениям ОАО «РЖД», консорциумом российского железнодорожного монополиста и южнокорейских компаний POSCO, HMM и KORAIL начинают разработку механизма реализации проекта в направлении обеспечения условий для возобновления сквозного железнодорожного сообщения на Корейском полуострове с выходом на Транссибирскую магистраль.

Порт Раджин расположен в северной части КНДР, в 56 км от границы с Россией, глубина акватории 11,5 м, порт может принимать суда дедвейтом до 40 тыc. тонн, мощности комплекса позволяют переваливать до 4 млн. тонн грузов в год.

Состоявшееся мероприятие не первая торжественная церемония с участием высокопоставленных российских и северокорейских чиновников относящейся к проекту, ранее мы сообщали об аналогичной церемонии.

Фото: Ольга Кускова/АН "Прима Медиа"

От санкций в отношении того или иного государства никогда не было никакого толку, заявил в понедельник в Праге на пресс-конференции президент Чехии Милош Земан, отвечая на вопрос об усилении западных санкций в отношении России.

Если кто и страдал от санкций, указал президент Чехии, то это были рядовые граждане, но никак не "верхушка" (это слово Земан произнес по-русски) страны, "которая всегда найдет возможность изыскать для себя средства на икру и шампанское, как это мы видим на примере Северной Кореи".

"В отношении Кубы санкции действовали 40 лет, и все 40 лет Фидель Кастро оставался руководителем государства, — сказал чешский президент. — Я скорее верю в эффект того, что коммунисты когда-то называли "идеологической диверсией", то есть максимально возможный обмен туристами, студентами, предпринимателями и так далее, что могло бы способствовать постепенной смене системы изнутри демократическими и правовыми средствами".

Ранее Милош Земан уже неоднократно говорил о своей отрицательной позиции к санкциям в отношении России в связи с ситуацией в юго-восточных регионах Украины. В частности, в мае он заявил, что выступает за увеличение туристического обмена между Чехией и Россией, в том числе за взаимную отмену виз. Александр Куранов.

Мир, дружба, конфедерация?

Константин Асмолов

Правительство КНДР предложило Южной Корее примирение и объединение на принципах федерации или конфедерации. Об этом говорится в распространенном 7 июля 2014 г. Центральным телеграфным агентством Кореи заявлении правительства страны.

«Растет запрос на воссоединение Кореи на принципах федерации, двух частей с разными социальными системами и идеологиями», — говорится в заявлении. «Север и Юг должны на условиях федерации и конфедерации предпринять общие усилия к объединению и активно содействовать процветанию и общим интересам», — уточняет правительство КНДР.

Северная Корея также призвала Корею Южную отказаться от «конфронтации и вражды с соотечественниками». Южную Корею призвали отказаться от проведения различных военных учений с «посторонними», избавиться от зависимости от «внешних сил» и повернуться лицом к своим соотечественниками на севере, говорится в заявлении.

По мнению правительства Северной Кореи сейчас конфликт дошел до такой опасной точки, что к войне и конфликту может привести даже любое «неосторожное высказывание или действие».

Северная Корея, в свою очередь, предложила начать перемирие на основе договоренностей, заключенных в июне 2000 г. в Пхеньяне между президентом Южной Кореии Ким Дэ Чжуном и руководителем КНДР Ким Чен Иром.

Ранее , в конце июня с.г. КНДР уже выступала с предложением приостановить взаимные враждебные действия — как в военной сфере, так и в области пропаганды. Соответствующее заявление Государственного комитета обороны распространило в понедельник агентство ЦТАК. Особое внимание в заявлении уделяется снижению напряжённости в Жёлтом море, где Пхеньян призывает отказаться от учений с боевыми стрельбами. Пхеньян был готов приступить к реализации предложенного плана с 4 июля.

В российских СМИ предложение примирения и конфедерации вызвало ажиотаж, поскольку Северная Корея оказалась не соответствующей своему образу, который эти же самые СМИ старательно создавали. Ведь в них практически любая новость про КНДР приобретает оттенок скандальной сенсации и, как уже писал ранее автор, любые артиллерийские или ракетные стрельбы описываются так, как если бы Северная Корея провела испытание «звезды смерти» из сериала «Звездные войны».

Но тем «специалистам», которые сделали вывод о радикальном изменении курса КНДР и придумали для этого несколько разумно звучащих, по их мнению, причин, стоит напомнить: то, что является новостью для журналистов, для корееведов далеко не ново: федерацию или конфедерацию северокорейцы предлагают еще с начала 1950-х годов, когда появился проект так называемой «демократической конфедеративной республики Корё».

С точки зрения практической значимости это предложение чисто ритуального плана, поскольку без серьезных подвижек экономический и культурный разрыв между Севером и Югом таков, что даже конфедерация, как способ управления, является под большим вопросом.

Вообще, в межкорейском диалоге обе стороны периодически выступают с красивыми заявлениями, цель которых – продемонстрировать то, что именно «наша половинка Кореи» ведет активное дипломатическое наступление, предлагает идеи, готова к консенсусу, в то время как «они» занимаются исключительно демагогией и провокациями. Правда, при этом предложения часто содержат заведомо невыполнимые условия, и в этом смысле северокорейское «мы готовы к диалогу, если Юг откажется от проведения совместных учений с США и избавится от вмешательства внешних сил в его политику», не сильно отличаются от южнокорейских «мы готовы к диалогу, если Север откажется от ЯО и проведет у себя демократические реформы».

От этого реакция РК на предложение Севера неудивительна: «Вместо того, чтобы повторять громкие и нерациональные заявления, Северу следует как можно скорее приступить к диалогу с Югом». Об этом заявил в понедельник представитель министерства объсоединения Ким Ый До. Также Ким сказал, что Юг не может принять позицию Севера о том, что ядерное оружие является залогом мира и мирного процветания народа, и подчеркнул, что Север постоянно пытается навязать свою точку зрения и переложить ответственность на других. «Если Пхеньян действительно хочет мира, то он должен показать свою решимость в решении ядерной проблемы — ключевой угрозы миру на Корейском полуострове».

Поэтому специалисту скорее интересны два момента. Во-первых, это предложение «провести перезагрузку», отталкиваясь от итогов саммита 2000 г. Это было действительно серьезное событие, за которое президент РК Ким Дэ Чжун не зря получил Нобелевскую премию мира. Конечно, после него был саммит 2007 г., но организовавший его Но Му Хён провел это мероприятие за несколько месяцев до своего ухода, используя встречу на высшем уровне скорее как политический пиар и способ нагрузить определенными обязательствами своего преемника. Несмотря на то, что несколько предложений 2007 г. (например, демилитаризованный район на спорной морской границе) однозначно выгодны КНДР, Пхеньян сделал определенную уступку. И это — да, демонстрация определенной гибкости.

Сюда же можно добавить и сворачивание активности на ядерном полигоне Пхунгери. Это показал анализ снимков из космоса, сообщает сеульская газета «Хангук ильбо»: «Весь персонал отозван и, похоже, практически целиком извлечено оборудование, которое ранее было размещено в туннелях на полигоне». По одной версии, это призвано направить позитивный сигнал соседям и США. По другой — оборудование и персонал временно вывезены из-за угрозы оползней в нынешнем сезоне дождей.

Второй момент — пассаж о том, что любое резкое движение или высказывание может вызвать вооруженный конфликт, и потому от таковых стоит воздерживаться. — Либо в КНДР осознали опасность того, что в одной из статей автор назвал «иррациональным фактором», когда война может начаться не по злому умыслу руководства, а в результате воронки событий «снизу», либо это намёк на некие действия другой стороны, о которых северяне как бы заранее предупреждают.

Есть еще одна деталь, на которую можно обратить внимание. Параллельно с дипломатическим наступлением Северная Корея провела серию пусков ракет малой дальности, в том числе – тех, которые теоретически позволяют преодолеть южнокорейскую ПРО. При Ли Мён Баке это было бы поводом для изрядного медиашума, но сегодня южнокорейская реакция существенно спокойнее. Впрочем, как выглядит современная межкорейская политика Пак Кын Хе и какое место в ней занимает «Евразийская инициатива» — тема одного из следующих материалов.

Что мы имеем «в сухом остатке»? Идет очередной раунд дипломатических игр, и такие игры, конечно же, лучше, чем обмен угрозами. Но надо помнить, что разница между заявлениями и конкретными действиями велика. Посмотрим, например, как долго там будут воздерживаться от откровенных оскорблений в адрес президента Пак Кын Хе, которую сравнивали с кисэн (гейшей), или руководства США. Это будет более четким указанием на то, насколько сильно желание Пхеньяна мириться.

К расследованию в отношении «похищенных японцев»

Константин Асмолов

Дав исторический очерк развития проблемы в предыдущем материале, перейдем к текущим новостям, которые как минимум показывают продолжение курса на диалог.

Во-первых, в КНДР создан специальный комитет для расследования фактов похищения японских граждан в Северную Корею. В его состав вошло примерно 30 человек под руководством заместителя министра государственной безопасности Со Тэ Ха. Со Тэ Ха является также советником Комитета Обороны, который является высшим органом страны. Считается, что Комитет наделен довольно серьезными полномочиями и уже начал свою работу.

Во-вторых, 4 июля 2014 года в ответ на создание вышеуказанного комитета правительство Японии приняло решение отменить три вида санкций, введенных против Северной Кореи. Отменяются: ограничения на туристический обмен между двумя странами; требования о подаче сведений, касающихся перевода денег в Северную Корею и крайне затрудняющие такие транзакции; запрет на заход в японские порты северокорейских судов, используемых для гуманитарных целей.

Перечисленные виды санкций были введены Японией против Северной Кореи в 2006 году в дополнение к санкциям СБ ООН. С 2009 года Токио ужесточил условия для денежных переводов из Японии в КНДР. В апреле 2013 года эти санкции были продлены на два года.

Остальные санкции остаются в силе, в том числе запреты на посещение японских портов северокорейским грузо-пассажирским судном «Мангёнбон», и полный запрет на двусторонний торговый обмен. Отмена санкций не коснется и счетов северокорейских организаций и частных лиц, замороженных в японских банках. Кроме того, по-прежнему будут действовать санкции, основанные на резолюциях Совета Безопасности ООН.

Как заявил 3 июля на пресс-конференции генеральный секретарь правительства Японии Ёсихидэ Суга, «сроки, когда Северная Корея представит первые результаты расследования, не определены, но мы с КНДР сходимся во мнении, что это должно произойти в конце лета — начале осени».

По словам Суга, Япония может направить в Северную Корею свою группу специалистов, чтобы получить объяснения о прогрессе, достигнутом в расследовании. Кроме того, правительство обдумывает вопрос о том, чтобы опросить заинтересованных лиц в Северной Корее и в случае необходимости поделиться с ними информацией.

Суга опроверг предположение о том, что премьер-министр Синдзо Абэ планирует посетить Северную Корею после того, как результаты окончательного расследования будут готовы. Он сказал, что правительство сосредоточит сейчас основное внимание на том, чтобы внимательно наблюдать за проведением расследования.

Указанная информация была подтверждена и с северокорейской стороны – ее представитель Сон Иль Хо сказал об этом на встрече с журналистами. Сон отметил, что его правительство будет помнить о призыве Японии провести расследование в течение года и подтвердил, что Северная Корея проведет расследование в срочном порядке и сообщит о его результатах как можно скорее.

Естественно, что некоторые родственники и члены групп поддержки похищенных высказывают сомнения по поводу решения снять санкции на данном этапе. Так, мать Мэгуми, Сакиэ Ёкота высказала мнение о том, что лучше бы правительство занялось этим после того, как расследование подтвердило судьбу похищенных. Ёкота выразила уверенность в том, что все похищенные живы, и заявила, что она по-прежнему не доверяет Северной Корее и хочет, чтобы представители японского правительства на переговорах осознали невозможность оставления этого вопроса в состоянии неопределенности.

Судя по всему, следующий раунд этой истории развернется скорее осенью, и в ожидании новостей мы поговорим о том, как проблема похищенных связана с общей ситуацией северокорейско-японских отношений.

Во-первых, педалирование Токио темы «похищенных» часто раздувается в той ситуации, когда Японии надо парировать обвинения, выдвинутые в ее собственный адрес, так как это – одна из немногих ситуаций, когда Япония оказалась пострадавшей стороной. Таких обвинений много, и на фоне курса Токио на изменение полномочий сил самообороны естественно увеличилось и количество обвиняющих страну Восходящего Солнца в милитаризме и желании пересмотра итогов Второй мировой войны.

Кстати, забывается что в эпоху «холодной войны» такая практика была в ходу не только у КНДР. Даже если вынести за скобки захват тайваньским флотом российского танкера «Туапсе», вспомним, что в журнале «Вольган Чосон» (№4, 2006, с. 183-192) были опубликованы воспоминания сотрудника спецслужб, в которых он признался, что похищал людей на Севере. И эти похищенные тоже подавались общественному мнению как «те, кто выбрал свободу».

Во-вторых, для Токио Северная Корея всегда была великолепным средством достижения своих целей как внутри страны, так и в отношениях с международным сообществом. В ответ на любое северокорейское бряцание оружием Япония не только демонстрирует примечательный уровень военной истерии (включая размещение систем ПРО на городских площадях), но и заявляет о необходимости увеличивать военный бюджет и создавать (естественно — совместно с США) систему противоракетной обороны, размеры которой превосходят все необходимые требования для противостояния «северокорейской угрозе» и недвусмысленно оказываются направлены против России и Китая.

То же самое случается, когда рейтинг японского руководства падает, — после такого почти всегда следует ожидать каких-то движений либо «к», либо «от» КНДР. Так, по мнению ряда южнокорейских аналитиков, в Пхеньяне хотят ослабить санкции, а Абэ – укрепить японское присутствие там.

В этом плане вопрос о похищенных является особо ценной козырной картой. Кампания используется в целях, которые не имеют особого отношения не только к похищенным, но и к Корее. Если надо, о нем забывают, а если требуется разрушить нарождающийся консенсус между КНДР и международным сообществом, будирование проблемы похищенных – хороший способ заставить Пхеньян хлопнуть дверью.

Не случайно у некоторых японоведов складывается впечатление, что на самом деле властям не очень важно, жива Мэгуми Ёкота или нет. Желай Япония получить своих людей обратно, логично предположить, что в целях сохранения жизней похищенных все переговоры следовало бы вести в строжайшей тайне хотя бы потому, что для КНДР принцип «Нет человека — нет проблемы» теоретически весьма приемлем. В приватном разговоре большая часть японцев смиряется с возможностью печального финала, однако спекуляции на ней – слишком хорошая возможность повысить свой рейтинг, отчего к ней возвращаются снова и снова.

Живы похищенные или нет? Японская точка зрения строится на том, что на момент смерти им было 40-50 лет, и это не то время, когда можно умирать от естественных причин. Но при этом забывают про голод 1995-97 гг., когда от недоедания и болезней умерло около 600 тысяч человек. Не имея особо привилегированного статуса, похищенные могли оказаться среди умерших тогда.

Однако вне зависимости от того, живы похищенные или нет, для КНДР не очень выгодно идти на компромиссы в этом вопросе. Если «внезапно выяснится, что похищенные всё это время были живы», повторится ситуация 2002 года, когда северокорейское признание не принесло позитивных результатов и только ухудшило репутацию КНДР: если они так лгали по поводу похищенных, мало ли про что еще они, возможно, лгут? Стоит ли верить их заверениям и оправданиям, если один раз они уже так попались?

Да и в Японии будет весьма тяжело принять северокорейскую версию. Если новая проверка подтвердит, что все, включая Мэгуми, давно умерли, смирятся ли с этим родственники и общественное мнение? И куда прикажете деть большую группу специалистов и общественников, для которых спекуляция на похищенных стала хорошим заработком?

Косо смотрят на возможный диалог и в РК, где уже были сделаны заявления в стиле «северокорейско-японское сотрудничество не должно наносить ущерб межкорейскому и региональному сотрудничеству и вносить разлад в существующие блоки».

С другой стороны, надо отметить, что если вынести за скобки идеологические и исторические противоречия, Северная Корея могла бы оказаться хорошей точкой приложения для японского капитала. Ряд экономистов даже считает, что это позволило бы Японии преодолеть рецессию, возобновить свой экономический рост и более активно внедряться в интеграционные процессы в СВА. Конечно, этот процесс не будет проходить гладко, потому что северокорейцы будут требовать значительных компенсаций за колониальное прошлое, но худой мир лучше доброй ссоры.

Если на секунду представить, что Абэ, который является олицетворением японского жесткого курса, после соответствующих мероприятий все-таки признает северокорейскую версию, в отношениях двух стран может наступить интересный поворот, сравнимый по значению с установлением дипотношений между РК и Японией в 1965 г. До этого времени в правление Ли Сын Мана антияпонизм был не меньшей частью официальной идеологии РК, чем антикоммунизм. Однако, преодолев существенное внутреннее сопротивление, режим Пак Чжон Хи добился установления дипотношений между двумя странами, и приток японских инвестиций считается одной из причин корейского экономического чуда.

Неясно, чем закончится очередная попытка разрубить этот гордиев узел, но, по мнению автора, точку здесь поставить давно пора. Правда может быть неприятна и тем, и другим, но лучше правда, чем продолжение обманов и спекуляций на костях.

Большинство типов китайских торпед создано на основе компонентов, вывезенных из России, сообщает Global Times 6 июля на основе статьи, опубликованной московским Центром анализа стратегий и технологий (ЦАСТ).

Согласно автору статьи Максиму Климову, с 1950-х годов СССР начал поставлять торпеды своим союзникам, в частности, Китаю, Индонезии, Египту, Сирии, Северной Корее и странам Варшавского Договора. Общее количество поставленного оружия остается неясным, но основным видом были 533 мм торпеды. С 1960-х годов получателями советских торпед стали также Индия и Югославия.

После распада СССР китайская судостроительная торговая компания (Шанхай) заключила контракт с российским экспортным агентством «Росвооружение» (предшественник «Рособоронэкспорта») на поставку компонентов торпед типа 211ТТ1 калибра 533 мм. На основе этих компонентов Китай разработал торпеду Yu-6 (на фото), но с собственной головкой самонаведения.

Технологии 211ТТ1 не были в полном объеме куплены Китаем, так как ВМС НОАК не видели в этом необходимости. Вместо этой торпеды Китай закупил технологии более современной 533 мм многоцелевой электрической торпеды УСЭТ-80 разработки ЦНИИ «Гидроприбор» (ныне ОАО «Концерн «Морское подводное оружие – Гидроприбор» - прим. «ВП»), предназначенной для оснащения ДЭПЛ пр. 636 (код НАТО Kilo). Всего было закуплено примерно 66 торпед в экспортном варианте УЭТТ для оснащения подводных лодок. Эти торпеды будут иметь важное значение для разработки китайских торпед нового поколения.

ПХЕНЬЯН ПРИЗЫВАЕТ СЕУЛ К ФЕДЕРАЛИЗАЦИИ

В Пхеньяне подчеркивают, что принципы федерации помогут поддерживать сосуществование двух разных социальных систем и идеологий

Север и Юг не должны больше враждовать, заявили власти КНДР. Они призвали Сеул сделать шаг навстречу воссоединению путем создания федерации, при которой различные идеологии и системы общества смогут сосуществовать.

"Север и Юг должны обговорить предложения о реинтеграции посредством создания федерации и конфедерации. Они должны сделать усилия для реализации задуманного и активно продвигать принципы мирного сосуществования, совместного процветания, а также учитывать общие интересы", - говорится в заявлении Пхеньяна, часть которого приводит Eurasia Review.

В настоящее время КНДР и Южную Корею разделяет стена протяженностью 240 километров. Однако последнее заявление говорит о том, что Северная Корея хочет "действовать рука об руку" со своим соседом и урегулировать все разногласия. Для этого Пхеньян призывает сосредоточиться на декларации о мире от 15 июня, документе, который был подписан в 2000 году президентом Южной Кореи Ким Дэ Чжуном и северокорейским лидером Ким Чен Иром.

Командующий американскими войсками в Южной Корее генерал Кертис Скапарротти (Сurtis Scaparrotti) предложил развернуть систему ПРО THAAD для противостояния растущей угрозе со стороны Северной Кореи, сообщает dailysabah.com 3 июля.

В марте этого года КНДР запустила ракету «Нодон» с дальностью стрельбы более 1000 км (600 миль), что вызвало осуждение в Совете Безопасности ООН. Южная Корея до сих пор не решила стать частью совместной системы ПРО США, которая прикрывает соседнюю Японию, и занимается разработкой собственного противоракетного комплекса по программе KAMD (Korean Air and Missile Defense System).

Промышленный парк в Кэсоне отмечает 10-летие

Совместный межкорейский промышленный комплекс в Кэсоне отметил 10-летие со времени создания. По состоянию на март 2014 года свой бизнес в комплексе, расположенном в северокорейском пограничном городе Кэсоне, осуществляли 123 южнокорейские компании. Число работников составляло 52 289 человек со стороны КНДР и 765 из РК. 72 предприятия приходились на выпуск текстиля и одежды, 23 выпускали механическую и металлическую продукцию, 13 - продукцию электромеханики и электроники, 9 - химическую продукцию.

Россия призывает Корею к выполнению двухсторонних договоренностей

Посол РФ в РК Константин Внуков призвал правительство РК к выполнению договоренностей, достигнутых в ходе прошлогоднего саммита. Выступая на приеме по случаю Дня России в своей резиденции в Сеуле, Внуков сказал, что две стороны сейчас стоят перед вызовом выполнять договоренности, подписанные президентом РК Пак Кын Хе и президентом РФ Владимиром Путиным. «Договоренности включают трехсторонний экономический проект с участием Северной Кореи», - сказал он. – «Мы ожидаем активную реакцию со стороны наших южнокорейских друзей».

В ноябре президент Пак и российский лидер Путин подписали меморандум о взаимопонимании, предусматривающий участие южнокорейских компаний в логистическом проекте Раджин-Хасан. В ходе переговоров два лидера также договорились поощрять южнокорейские компании, инвестирующие в Россию, а также ввели безвизовый режим для поездок друг к другу.

Пак призывает в Казахстане к реализации «Евразийской инициативы»

Президент Южной Кореи Пак Кын Хе побывала в Казахстане в рамках ее поездки по странам Центральной Азии. Визит был сфокусирован на расширении экономических связей и реализации ее видения безбарьерной Евразии. В ходе трехдневного государственного пребывания в Астане две страны выразили свою поддержку реализуемым совместным проектам общей стоимостью 10 млрд. долл. США, включая строительство тепловой электростанции и нефтехимического комплекса.

Также состоялся южнокорейско-казахстанский бизнес-форум на открытии которого выступили президенты двух стран – Пак Кын Хе и Нурсултан Назарбаев. Южнокорейский лидер отметила, что несмотря на глобальный финансовый кризис, Казахстан сохраняет высокие темпы роста экономики, является страной с благоприятным бизнес-климатом. Она предложила диверсифицировать экономическое партнёрство двух стран в соответствии с национальной стратегией Казахстана, нацеленной на сбалансированное развитие экономики в энергетике и других сферах. Со своей стороны, президент Казахстана отметил, что по итогам прошлого года южнокорейско-казахстанский товарооборот достиг 1,5 млрд. долларов, и за последние 20 лет приток прямых южнокорейских инвестиций в Казахстан составил 5 млрд долларов. В стадии реализации находится 15 совместных проектов на общую сумму 22 млрд. долл. США. Еще 8 проектов находится в процессе подготовки.

В ходе визита Пак две стороны также подписали Меморандум о взаимопонимании по железнодорожному сотрудничеству. Меморандумом предусматривается участие РК в модернизации железных дорог Казахстана, что может стать основой для видения Пак «шелкового экспресса», соединяющего Республику Корея с Европой через Северную Корею, Россию и Китай. Две стороны также подписали соглашение, позволяющее гражданам двух стран посещать друг друга в течение 30 дней без оформления виз.

17 июля 2014 года в центральном офисе Корейской Железнодорожной Корпорации (Korail) в г. Сеул состоялось торжественное открытие международной организации “SilkRoadExpressCommittee”, целями которой являются научная поддержка и содействие в реализации бизнес-проектов в рамках создания ?Транскорейской железной дороги с выходом на Транссибирскую магистраль и далее в Европу?, а также координация работы представителей потенциальных стран-участниц (Республика Корея, КНДР, Российская Федерация, КНР, Монголия, Германия, США).

От Торгового представительства Российской Федерации в Республике Корея в мероприятии приняли участие Торгпред М.Б. Бондаренко и Заместитель Торгпреда А.Н. Попов.

Южная Корея спустила на воду пятую ударную подводную лодку Тип 214 водоизмещением 1800 т, сообщает english.yonhapnews.co.kr 3 июля.

Лодка названа Yun Bong-gil в честь известного борца за независимость страны (1908-1932 годы) и построена на верфи компании Hyundai Heavy Industries в Ульсане (находится в 414 км к югу-востоку от Сеула). Субмарина будет передана ВМС в конце 2015 года и вступит в боевой состав в 2016 году. ДЭПЛ этого проекта оснащены ПКР Haeseong («Морская звезда» - прим. «ВП») национального производства, торпедами и минами. Сообщается, что крылатые ракеты имеют дальность полета до 1500 км и могут наносить точечные удар для уничтожения ключевых береговых объектов противника.

Максимальная скорость подлодки составляет 20 уз, дальность плавания позволяет курсировать между побережьем Южной Кореи и Гавайскими островами без дозаправки топливом. Субмарина оснащена воздухонезависимой силовой установкой, что позволяет не выходить на поверхность в течение двух недель для подзарядки батарей.

ВМС Южной Кореи имеют более десяти подлодок, в том числе Тип 209 (1200 т) и Тип 214 (1800 т). Флот Северной Кореи оснащен около 70 подлодками, в том числе класса Romeo (ДЭПЛ советского пр. 633 — прим. «ВП»).

В течение 1910-1945 годов Южная Корея находилась под оккупацией Японии. В 1932 году император Японии вознамерился отпраздновать свой день рождения в парке Лу Сюнь в Шанхае (Китай). Уроженец Южной Кореи Юн Бон Чжил бросил в японского императора бомбы, спрятанные в коробках еды, убив двух офицеров охраны и ранив несколько человек из свиты. После задержания он был казнен в Японии в возрасте 24 лет.