Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Оборонка под санкциями, или зачем США добавили российские компании в черный список Госдепа

Несколько российских компаний «МиГ», «Катод», «НПО машиностроения» включая «Рособоронэкспорт» попали в чёрный список Госдепартамента США. Основанием для «наказания» послужил Закон о нераспространении оружия массового уничтожения. По данным Госдепа, данные структуры поставляли оружие в Северную Корею, Сирию и Иран.

Представители Белого дома утверждают, что располагают необходимой информацией о поставках вооружения, но детали и основные данные засекречены конгрессом США. Решение по введению санкций было принято Госдепартаментом ещё 21 августа. По словам пресс-атташе посольства США в Москве Уилла Стивенса, компетентные органы Российской Федерации были проинформированы об этом решении до его вступления в силу. МИД России, незамедлительно отреагировали на утверждения Госдепартамента, назвав это «нелегитимными рестрикциями».

По мнению экспертов ограничения никак не отразятся на бизнесе российских компаний, из всех представителей списка только «Рособоронэкспорт» сотрудничал с Министерством обороны США. Тем более ограничения Госдепартамента, отличаются от санкций Министерства финансов США, последние замораживают активы предприятий и изолируют организацию от финансовой системы страны. Существенная разница в сроках действия санкций, каждые два года по закону INKSNA, Госдепартамент отменяет ограничения, а выйти из «чёрного списка» Минфина США практически невозможно.

В 2006 году «Рособоронэкспорт» уже попадал под похожие санкции, за поставку определённых видов товаров в Иран и Сирию, но в 2010 году в период перезагрузки между нашими странами, все ограничения были сняты.

Как это было

«Рособоронэкспорт» с 2011 года занимался поставками вертолётов Ми-17 в Афганистан по заказу Министерства обороны США. Контракт был заключён на сумму в 1,12$ млрд и закончился в конце 2014 года. За этот период российское предприятие согласно контракту предоставило в Афганистан 63 вертолёта. В 2013 году конгресс США внёс поправку в оборонный бюджет страны, запрещающий сделки с «Рособоронэкпортом». Пентагон проигнорировал данную поправку, продолжая сотрудничество с российской компанией. Средства на обеспечение контракта выделялись из бюджета прошлого года. По мнению американских ВВС, Ми-17 оптимально подходит для работы в трудных условиях, благодаря своей износостойкости и умению афганцев пилотировать данную машину.

В марте 2014 года ссылаясь на указ Барака Обамы, конгрессмены попросили Министерство обороны разорвать контракт с «Рособоронэкпортом», утверждая, что предприятие попадает под санкции оружейной отрасли России. Многие эксперты связывали этот факт, с началом русско-украинского конфликта. Пентагон отклонил предложение, давая понять, что аннулирование сделки возможно только в случае контрактных приложений, а в санкциях об этом не упоминается. Тесные связи «Рособоронэкспорта» и Пентагона на поставку вооружений в тот период, не позволяли Белому дому внести российскую компанию в санкционные списки.

Когда в июле 2014 года Министерство Финансов США, ввело ограничение на сотрудничество с рядом российских компаний таких, как «Уралвагонзавод», «Алмаз-Антей» и «Калашников», «Рособоронэкспорт» в очередной раз не попал под действие санкций, предполагается, что тогда Пентагон «похлопотал» за российского партнёра.

Есть мнение

В 2008 году по данным секретной дипломатической депеши выложенной на сайте WikiLeaks, Россия передала Ирану зенитно-ракетную систему «Тор-1М». В августе турецкое агентство BGN News сообщило, что по контракту от 2007 года российское предприятие поставило в Сирию 6 истребителей «МиГ-31», а Джон Керби представитель Госдепартамента повторил, что США категорически против поставок в Иран, комплексов С-300. «Рособоронэкспорт» отказался от комментариев данной информации.

Информация из различных источников, действительно могла стать основанием для внесения «Рособоронэкспорта» в санкционный список Госдепартамента. Однако, формального основания она не несёт, так как по закону INKSNA, иностранные компании попадают в «чёрные списки», только после специального доклада в Конгресс, с точным изложением и подтверждением фактов, о нераспространении оружия. По закону такие доклады Госдеп США готовит один раз в шесть месяцев, но в связи с сильной загруженностью сотрудников и необходимостью достоверно изучить информацию, сотрудники ведомства не успевают вовремя. Последний доклад Госдепартамента был в декабре 2014 года и затронул незаконные поставки вооружения за 2011 год.

Соответственно «Рособоронэкспорт» не попадает под «наказание» Госдепартамента за поставки вооружения в Иран и Сирию в 2012-2013 годах. Тем более, что президент России В.В. Путин сообщал о поставках Сирии отдельных компонентов С-300, ещё в 2013 году. По мнению пресс-секретаря компании «МиГ» Анастасии Кравченко эти санкции – «скорее политическая история, чем производственная».

Автор: Кононов Игорь

К межкорейским переговорам августа 2015 г.

Константин Асмолов

Предыдущий текст автора завершился «на самом интересном месте», но и сегодня окончательной ясности в разрешении этого этапа межкорейского обострения еще нет, даже несмотря на то, что переговоры в Пханмунчжоме завершились определенным успехом, причем каждая из сторон может назвать себя победителем.

Сразу отметим, что переговоры были очень серьезными с точки зрения уровня представительства – с южнокорейской стороны в нем принял участие советник президента по вопросам национальной безопасности Ким Кван Чжин и министр по делам объединения Хон Ён Пхё. Правда, надо помнить что экс-министр обороны РК Ким Кван Чжин был одним из наиболее влиятельных представителей жесткой линии и назначение его на этот пост было отчасти тактическим ходом Пак Кын Хе, лишившей его возможности прямого контакта с войсками.

Север был представлен главой отдела Единого фронта (по сути, главным куратором межкорейских отношений) Ким Ян Гоном и начальником политического управления Корейской народной армии (КНА) Хван Бён Со – в КНДР этот пост важнее, чем пост министра обороны.

Параллельно обе стороны играли мускулами и на всякий случай готовились к «Плану Б». Управление по вопросам гражданской безопасности приступило к проверке 23 тыс. убежищ и других объектов гражданской обороны. В небе над Южной Кореей пролетели четыре американских истребителя F-16 и четыре южнокорейских истребителя F-15K , демонстрируя готовность ответить на угрозы.

Глава объединенного комитета начальников штабов Чхве Ён Хи и его коллега из США Мартин Демпси договорились об «ответе в случае новых провокаций КНДР». Как сообщает агентство Ёнхап, США выразили готовность предоставить любую помощь в случае необходимости, а пресс-секретарь госсекретаря США по делам Восточной Азии и Тихого океана Габриэль Фрайс отметил, что «обещания США об обороне РК незыблемы». Более того, вброшена информация о том, что РК рассматривает возможность размещения на своей территории американского стратегического бомбардировщика B-52 Stratofortress, несущего противобункерные авиабомбы, а также подводной лодки ВМС США с атомным оружием на борту.

Однако можно обратить внимание на то, что тон представителей США был спокойнее, чем обычно. Ни Обама, ни Керри не выступали с жесткими антипхеньянскими заявлениями. Генсек ООН Пан Ги Мун также призывал Пхеньян и Сеул воздержаться от действий, которые не способствуют диалогу.

Север в ответ разворачивал на границе демилитаризованной зоны дивизионные пушки калибра 76,2 мм. В море вышли около 50 из 77 подводных лодок, имеющихся на вооружении КНДР. Впрочем, надо помнить, что большинство этих лодок – малютки, пригодные в основном для перевозки групп диверсантов, а не атомные ракетоносцы, как мог бы подумать неподготовленный читатель.

Как проходили переговоры, были лишь отрывочные данные – так, как сообщил корреспонденту ТАСС правительственный источник в Сеуле. Большую часть времени делегаты провели, согласовывая позиции со своим руководством по телефону.

Тем не менее, столь долгие переговоры (в общей сложности 43 часа) сами по себе были, скорее, хорошим знаком, – признаком того, что ни одна, ни другая сторона не рассматривала их как не более чем тактический ход для отвлечения внимания или оправдания будущих действий. Стороны действительно пытались договориться – иначе бы они давно и демонстративно хлопнули дверью: мы сделали всё возможное для установления диалога, но негодяи с другой стороны показали свою полную недоговороспособность, так что остается только бомбить.

И вот итог из шести пунктов, после которого каждая сторона готова заявить о своей победе.

1. Принято решение в ближайшее время организовать переговоры в Сеуле и Пхеньяне, чтобы обсудить другие вопросы, касающиеся межкорейских отношений и развивать диалог в самых разных областях «для улучшения отношений Севера и Юга». Это может быть как признанием того, что альтернативы политико-дипломатическому пути разрешения проблемы нет, так и дежурной, рутинной фразой, за которой последуют не серьезные переговоры, а чисто формальные действия. Автор надеется хотя бы на восстановление горячей линии, позволяющей информировать друг друга о чрезвычайных ситуациях.

2. Север выразил «сожаление» в отношении инцидента в демилитаризованной зоне и обещал принять меры по предотвращению повторения провокаций в будущем. Здесь важно то, что это именно сожаление (мы разделяем ваше горе), а не извинение (мы признаем свою причастность и неправоту и готовы деятельно каяться). Так КНДР сохранила лицо (ПОВТОР).

3. В ответ РК взяла обязательство прекратить пропагандистское вещание на Север, но только до тех пор, «пока не произойдёт ненормальных событий». Это означает, что при повторной провокации со стороны Севера, Юг может возобновить пропагандистское вещание. Так РК сохранила лицо и учла заявления президента о том, что пропагандистское вещание прекратится лишь после того, как власти КНДР извинятся: дескать, мы не отказались от этой идеи, а просто временно выключили репродукторы до следующей провокации.

4. КНДР отменяет «полувоенное» положение (приведение всех войск в полную готовность к боевым действиям по законам военного времени), мини-подлодки возвращаются на базы. Юг, соответственно, тоже снижает свой уровень боеготовности: и то и другое понятно – угроза конфликта миновала.

5. Стороны договорились о продолжении работы по проведению встреч разделенных семей. С этой целью в начале сентября принято решение провести рабочую встречу представителей Обществ Красного Креста Юга и Севера. Учитывая, сколько прошло времени и как немного осталось тех, кому это действительно важно, данное мероприятие имеет, скорее, церемониальное значение, но хорошо смотрится в глазах мира.

6. Юг и Север договорились активизировать сотрудничество на неправительственном уровне. Властям это тоже ничего не стоит. Опять же: договорились активизировать, а какие будут результаты – покажет время.

Нынешние переговоры – это шаг вперед, сделанный после шага назад. Поэтому куда важнее, каким будет шаг следующий.

Российские специалисты готовы принять участие в учете тигра и леопарда на территории КНДР

Глава Минприроды России Сергей Донской дал поручение профильным департаментам Министерства проработать вопрос о согласовании возможности проведения совместно с корейскими специалистами учета амурского тигра и дальневосточного леопарда на территории КНДР.

Соответствующее решение было принято по итогам Круглого стола, посвященного результатам учета амурского тигра в России в зимний период 2014-2015 гг. и Стратегии сохранения его популяции.

В ходе мероприятия с докладами выступили представители администраций дальневосточных регионов, природоохранных организаций, руководства заповедников и национальных парков.

О перспективах проведения совместного с корейскими специалистами учета амурского тигра доложила директор ФГБУ «Земля леопарда» Татьяна Барановская. По ее словам, необходимо сделать акцент на расширении поля исследований популяции: «Этим летом впервые получены данные о численности амурского тигра и дальневосточного леопарда в Китае. Однако для специалистов по-прежнему остается под вопросом количество редких хищников на территории КНДР, границы которой соприкасаются с ареалом обеих популяций», - сообщила она.

С. Донской подчеркнул, что, для того, чтобы получить полную картину состояния популяции амурского тигра, проведение учетов со специалистами в КНДР должно стать одним из приоритетных вопросов.

В связи с этим, глава Минприроды России дал поручение Департаменту государственной политики и регулирования в сфере охраны окружающей среды Минприроды России и Департаменту международного сотрудничества Минприроды России провести необходимые консультации с Министерством по делам Дальнего Востока, осуществляющим постоянное взаимодействие с корейской стороной в рамках соответствующей Межправительственной комиссии.

Напомним, последняя перепись амурских тигров и дальневосточных леопардов на Дальнем Востоке проходила зимой 2015 г. По данным учета, на территории ДФО обитает не менее 523 амурских тигров и около 70 дальневосточных леопардов. Перепись была организована и проведена Минприроды России, Росприроднадзором, заповедниками и национальными парками ДФО, а также Администрацией Приморского края, правительствами Хабаровского края, Амурской и Еврейской автономной областей, Российской академией наук при поддержке Центра «Амурский тигр» и Всемирного фонда дикой природы (WWF).

На сегодняшний день национальный парк «Земля леопарда» является особо охраняемой природной территорией (ООПТ), на которой зарегистрировано максимальное количество амурских тигров – 29 особей. Кроме того, это – единственная ООПТ, на которой хищник живет в соседстве с другой редкой крупной кошкой – дальневосточным леопардом.

Россия и США готовы подписать Соглашение о сотрудничестве в области противодействия ННН-промыслу

Распоряжением Правительства Российской Федерации от 2 сентября 2015 года одобрен проект Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством США о сотрудничестве в целях предупреждения, сдерживания и ликвидации незаконного, несообщаемого и нерегулируемого промысла живых водных ресурсов. Документ был разработан Минсельхозом России и Федеральным агентством по рыболовству, согласован с МИД России и другими заинтересованными органами исполнительной власти.

Соглашение планируется подписать на 26-й сессии российско-американского Межправительственного Консультативного Комитета по рыбному хозяйству, которая состоится 9-12 сентября 2015 года в Портленде.

Аналогичные соглашения по противодействию ННН-промыслу Россия ранее заключила с Японией, Китаем, КНДР и Республикой Корея.

Справка:

Сотрудничество между Россией и США в области рыболовства осуществляется в рамках двусторонних российско-американских соглашений, а также Конвенций и международных договоренностей.

В настоящее время между Россией и США действуют следующие соглашения:

- «О взаимных отношениях в области рыбного хозяйства» от 1988 года

На базе данного соглашения решается широкий круг вопросов двусторонних отношений в области рыболовства, обсуждение которых ведется в рамках ежегодных сессий Межправительственного Консультативного Комитета. К ним относятся проблемы научных исследований, использования и сохранения рыбных запасов двух стран, взаимодействия в работе международных рыбохозяйственных организаций и др. Осуществляется обмен научными данными.

Также ведется работа по подготовке Межправительственного российско-американского «пакетного» соглашения о сохранении и рациональном использовании живых ресурсов в северной части Берингова моря.

- «О сохранении трансграничных рыбных запасов в центральной части Охотского моря» от 1996 года

В рамках данного Соглашения США поддерживают усилия России, направленные на сохранение рыбных ресурсов и управление ими в Охотском море, в частности, за счет сокращения деятельности рыболовных судов иностранных государств.

- «Об ограничении промысла тихоокеанских лососей в исключительных экономических зонах России и США в северной части Тихого океана» от 1992 года

В результате обмена дипломатическими нотами устанавливается режим промысла тихоокеанского лосося в 200-мильных морских зонах России и США, в том числе, запрет на прямой вылов лосося за пределами 25 морских миль от базисных линий. Отдельно устанавливается режим работы научно-исследовательских судов, осуществляющих деятельность в рамках национальных и международных программ.

Российские специалисты готовы принять участие в учёте тигра и леопарда на территории КНДР

Глава Минприроды России Сергей Донской дал поручение профильным департаментам Министерства проработать вопрос о согласовании возможности проведения совместно с корейскими специалистами учета амурского тигра и дальневосточного леопарда на территории КНДР.

Соответствующее решение было принято по итогам круглого стола, посвященного результатам учета амурского тигра в России в зимний период 2014-2015 гг. и стратегии сохранения его популяции.

В ходе мероприятия с докладами выступили представители администраций дальневосточных регионов, природоохранных организаций, руководства заповедников и национальных парков.

О перспективах проведения совместного с корейскими специалистами учета амурского тигра доложила директор ФГБУ "Земля леопарда" Татьяна Барановская. По ее словам, необходимо сделать акцент на расширении поля исследований популяции: "Этим летом впервые получены данные о численности амурского тигра и дальневосточного леопарда в Китае. Однако для специалистов по-прежнему остается под вопросом количество редких хищников на территории КНДР, границы которой соприкасаются с ареалом обеих популяций", - сообщила она.

С. Донской подчеркнул, что, для того чтобы получить полную картину состояния популяции амурского тигра, проведение учетов со специалистами в КНДР должно стать одним из приоритетных вопросов.

В связи с этим глава Минприроды России дал поручение департаменту государственной политики и регулирования в сфере охраны окружающей среды Минприроды России и департаменту международного сотрудничества Минприроды России провести необходимые консультации с Министерством по делам Дальнего Востока, осуществляющим постоянное взаимодействие с корейской стороной в рамках соответствующей межправительственной комиссии.

Последняя перепись амурских тигров и дальневосточных леопардов на Дальнем Востоке проходила зимой 2015 г. По данным учета, на территории ДФО обитает не менее 523 амурских тигров и около 70 дальневосточных леопардов. Перепись была организована и проведена Минприроды России, Росприроднадзором, заповедниками и национальными парками ДФО, а также Администрацией Приморского края, правительствами Хабаровского края, Амурской и Еврейской автономной областей, Российской академией наук при поддержке Центра "Амурский тигр" и Всемирного фонда дикой природы (WWF).

На сегодняшний день национальный парк "Земля леопарда" является особо охраняемой природной территорией, на которой зарегистрировано максимальное количество амурских тигров - 29 особей. Кроме того, это единственная ООПТ, на которой хищник живет в соседстве с другой редкой крупной кошкой - дальневосточным леопардом.

Россия и США готовятся объединиться в борьбе с браконьерами

Российская Федерация и Соединенные Штаты собираются заключить Соглашение о сотрудничестве в целях ликвидации незаконного промысла водных биоресурсов. Ожидается, что документ подпишут уже на следующей неделе.

Напомним, что Россия уже заключила межправительственные соглашения о противодействии ННН-промыслу с Республикой Корея, КНДР, Японией и Китаем.

О готовящемся подписании подобного соглашения с Соединенными Штатами сообщил заместитель помощника государственного секретаря США по вопросам океанических исследований и рыболовства посол Дэвид Болтон, пишет портал Sputnik News.

По словам Дэвида Болтона, в Портленде делегаты от обеих стран соберутся на ежегодной встрече (сессии Межправительственного консультативного комитета по рыбному хозяйству), где ожидается подписание соглашения. Чиновник добавил, что сотрудничество России и США в Арктике остается «хорошим и сильным» несмотря на нынешние непростые отношения между этими государствами.

Заместитель руководителя Федерального агентства по рыболовству Василий Соколов подтвердил Fishnews, что стороны готовятся подписать документ. Он отметил, что соглашение охватывает весьма большую территорию, включающую северную часть Тихого океана и Арктику.

Кроме того, Соединенные Штаты намерены пригласить Россию к участию в международных переговорах, которые направлены на запрет рыболовной деятельности в центральной части Арктики. Встреча должна пройти в Вашингтоне в первую неделю декабря. Кроме пяти государств, уже подписавших соглашение об отказе от арктического промысла, на мероприятие планируют пригласить представителей Евросоюза, Исландии, Китая, Японии и Республики Корея, так как эти страны также могут захотеть послать рыбацкие суда в Северный Ледовитый океан.

Василий Соколов обратил внимание, что США давно предлагают закрыть вообще всякую рыбохозяйственную деятельность в Центральной Арктике. «Но мы исходим из того, что этот вопрос должен решаться на основании научных данных, - подчеркнул замглавы Росрыболовства. – Во-первых, центральная часть Арктики – это льды. Во-вторых, в рамках своих 200-мильных экономзон мы и так устанавливаем различные ограничения, единолично или совместно с Королевством Норвегия в части совместных запасов, и регулируем мы промысел исключительно на основании научных данных. За пределами 200-мильных зон стороны, подписавшие декларацию, согласились запретить нерегулируемое рыболовство в Центральной Арктике, т.е. деятельность, которая ведется без оценки состояния запасов и без мер регулирования».

О причинах российского обвала в политике, экономике, да и вообще в жизни.

 Писать о России становится все неинтереснее. Прогнозировать можно не то, что будет, а то, как будет. Что будет, понятно. Оставим далекое будущее для Нострадамуса. Сосредоточимся на следующих 20-30 годах.

В стране сохранится даже не доминирующая, а просто одна-единственная тенденция политического развития - авторитаризация с элементами тоталитарности. Десять лет тому назад такое уже начинало угадываться, но верить не хотелось. Жутковато было такое предвидеть. Хотя некоторые "безумцы" предсказывали данный вариант, мотивируя тем, что, дескать, ЧК есть ЧК и ЧКой она и останется.

О частных причинах "антиразвития" говорить надоело. Все суждения на этот счет обратились в стереотипы.

Но пару самых простых причин на обывательском уровне понимания назвать (напомнить), может, и стоит. Первая: им наверху, то есть правящему классу, ничего не нужно. Ни реформ, ни модернизации, ни инноваций (главным результатом сколковского проекта стало, наверное, переименование ж/д платформы - Востряково в Сколково), ни современных технологий. Ушли из лексикона российских политиков эти слова, понятия. Им и так хорошо.

Не нужна им и сколько-нибудь объективная экспертиза. Она для них опасна. Она заведомо ассоциируется с антисоветск... простите, антироссийской деятельностью. Антироссийское для них вообще что мешает им жить. А им мешает все.

На их век хватит, как на всяких детей и внуков. Перебравшиеся на ту сторону эти внуки от своих предков потом и откажутся. Зато, наверное, станут горько оплакивать загубленную историческую Родину.

Обществу же систематически и притом успешно внушается, что ему тоже ничего не нужно. Что оно должно терпеть и жертвовать собой. Жертвовать во имя вооружений, Крыма, Абхазии, Евразийского союза. А на самом деле, во имя их благополучия. Излюбленный лозунг "Крымнаш" некорректен. "Крымих" звучит правильнее. И они крымскую ситуацию будут использовать в своих интересах.

Мы, то есть "простые люди", должны все время готовиться к тяжелым временам. Помните, в "Собачьем сердце" Швондер дирижировал хором, который исполнял песню со словами о тяжелых годах и о том, что "за ними другие приходят, они будут тоже трудны". Мы сейчас заучиваем те же песни. Швондерзация - одна из стратагем нынешней идеологии и пропаганды. Разница в том, что булгаковский председатель домкома во все это сам верил и готовился к "трудным годам". Нынешние "швондеры" счастливо и богато проживут и в самое худшее время. Трудные годы - для нас.

То, что сейчас озвучивают на телевидении, больше чем пропаганда. Это воспитание. Точь-в-точь как раньше воспитывали советского человека. От того воспитания хотелось блевать. Когда-нибудь станет рвать и от этого. Телеведущим-то верят все меньше. Раньше воспитывать было проще: взял и заглушил Би-би-си или придумал выездную визу, окончательное разрешение на которую давал КГБ, ФСБ по-нашему. Нынешней патриотической молодежи такое не приснится: получать разрешение, чтобы куда-то поехать. И не в исламское государство, чтобы сражаться за идеалы шариата, а просто в отпуск, например, в Болгарию или к двоюродной тете в Финляндию. Кто знает, может, эти советские визы вернут - уж больно разъездилась публика по европам. Глядишь, и догадаются, что там жизнь получше.

Переписывают историю. Она их не устраивает. История России вообще не устраивала власти - что досоветские, что советские, что нынешние. Отсюда высказывания, что у России только два союзника - ее армия и ее флот. Или от Александра III - "Европа может подождать, пока русский царь рыбу ловит". Нынешние "мудрецы" пытаются следовать имперскому завету. Но, друзья, не та Европа, не та Россия. Нынешняя идет не вверх, как тогда, а вниз. И никакой косметикой современный российский тренд не подправишь.

Сердце, как и было завещано Ф.Э. Дзержинским высшему эшелону, у них горячее. А вот голова холодной, то есть рассудительной, быть перестала. Крым присоединили не по здравому рассуждению, а как-то нервно - обидевшись на Украину. Мы-то, дескать, были в тебе уверены, а ты возьми да повернись к Западу лицом, а ко мне задом.

Про установку Феликса Эдмундовича насчет "чистых рук" вообще говорить не приходится. Вот из Министерства обороны стащили миллиарды, из космической отрасли тоже миллиарды... Кто у нас главнокомандующий, какой вице-премьер за космос отвечает?

Вторая причина российского обвала при всей ее философичности еще хуже, чем первая. Как-то невзначай подтверждается неспособность России на нормальную модернизацию - экономическую, социальную, тем более политическую. Она умеет или подновлять уже существующую систему, или устраивать пресловутый "бунт", который через какое-то время станет воспроизводить авторитаризм и экономическую стагнацию. Это можно объяснять историческими корнями, ордынским игом (которое, как теперь выясняется, было прогрессивным), громадной территорией и углеводородным изобилием, которое иногда называют "проклятием России". Стыдно перечислять все эти банальности. Но и объяснить все происходящее одним субъективным фактором, то есть бездарностью очередной власти, что советской, что постсоветской, тоже недостаточно. Такое вот взаимодействие объективного и субъективного факторов.

Между прочим, если вдуматься, то власть права: России чужд европейский опыт. Она не способна его усвоить, хотя попытки и случались. Ей нужно нечто другое. Что? Конечно, свой особый путь развития, которым можно аргументировать все что угодно. Главная идеологема нацпути - "умом Россию не понять". И не нужно даже стараться это делать. Особенно тем, кто по нему идет, кого идти по этому пути послали (направили).

Разновидностью нацпути стало евразийство. Не будет задаваться вопросом, что оно собой представляет, какие выгоды несет для России интеграция с Казахстаном, Белоруссией, Кыргызстаном, Арменией. Заметим только, что две последние страны существуют за счет России.

Вопрос к российскому обывателю: если у вас будет выбор делать ремонт в квартире или доме, у кого он есть, что вы выберете - евроремонт или евразийский ремонт, какие окна поставите - просто евро или евразийские? Если последние - потом не жалуйтесь. Берите пример с патриотической власти. В ее жилищах бытовой ремонт давно сделан по ихним, западным стандартам.

Национально-самобытный путь - это путь отсталых, вечно догоняющих государств. Без заимствования чужого опыта ничего не выйдет. Основой развития являются общепринятые, прошедшие вековые испытания модели. И уже к ним пристраиваются свои особенности. Не учитывать свои традиции невозможно, но глупо и даже опасно их абсолютизировать, как это делают, скажем, в "Исламском государстве" (признанном в России террористической организацией). Не верьте, что никто в Кремле этого не понимает. Во всяком случае, министры-экономисты об этом осведомлены лучше некуда.

Еще один вопрос: по какому пути движется Россия в данный момент - уже по национальному или только приближается к стартовой линии, с которого он начинается? Если бюрократизация, коррупция (воровство), серая экономика, несменяемость власти препятствуют этому движению, то что мешает покончить с этим злом до вступления на "светлый путь"?! Несколько лет тому назад шли разговоры о том, что мы, Россия, должны достигнуть уровня жизни, как в Португалии, сегодня - на повестке дня вопрос - дошла ли экономика до дна пропасти.

А если мы вдруг уже идем национальным путем, то куда?

Обратите внимание, как изменился тон при планировании будущего. Сначала говорили о планах "2020", потом о "2030". Сейчас все больше встречаются наметки на 2050-й. Власть понимает невыполнимость обещаний. В 2050 году скорее всего в стране будет другой президент (хотя, с учетом особенностей национальной политики, всякое возможно). И он, этот новый, уже ни за что не будет в ответе. Все это напоминает конец 1950-х: Хрущеву доложили, что текущая пятилетка проваливается, и ее тут же переименовали в семилетку 1958-1965 годов. Мне тогда было семь лет, я верил в грядущие великие достижения. Вместо них, когда я был уже старше, пропали продукты.

Россия отстает от развитого мира со все большим ускорением. В итоге она, экономически низкорослая, окажется на вторых ролях.. Уже оказалась... в БРИКСе, где думают отнюдь не о том, как одолеть или испугать Запад - Америку и Европу, но как выгодно взаимодействовать с ними. Ни у Индии, ни у Китая или Бразилии нет постимперского комплекса неполноценности. Когда-нибудь бриксовцы станут тяготиться Россией с ее вечными комплексами, влекущими к международным кризисам вроде украинского. Отношение партнеров по Евразийскому экономическому союзу к украинской политике России - очевидное тому предупреждение.

Есть три сценария. Первый - бесконечность ситуации. Хотя углеводородов станет продаваться все меньше, но голод, похожий на советский, все же не наступит. Население пообвыкнется и будет считать, что так и нужно - лишь бы не было войны. А войной пугать станут все больше. Правда, если переборщить, то люди перестанут ее бояться. Политика сведется к византийским интрижкам. Кого-то обязательно поймают и даже отберут банк, замок или остров. Но система все равно останется прежней - авторитарной и... живучей. Остатки оппозиции превратятся в диссидентуру, свобода слова будет вновь монополизирована Би-би-си.

Второй сценарий маловероятен. Он заключается в следующем: среди правящего класса формируется группа прагматиков, которая совершает "дворцовый переворот", слегка отодвигает в сторонку силовиков и осторожненько обращается за поддержкой к обществу. Иными словами, происходит то, что можно назвать "перестройкой-2". Я уже вижу антитезу этим бунтарям: нам не нужна еще одна перестройка! - никакой организованной группы прагматиков на горизонте не видно; силовики уничтожат любую попытку формирования внутренней оппозиции; наконец, в России нет "египетских студентов", которые бы тысячами устремились на площадь, чтобы снести коррупционеров и поддержать реформаторов.

Кремль может спать спокойно: ни майдана, ни русской весны не предвидится.

Третий сценарий - вообще сказочный. Но на всякий случай помянуть надо и его. Это тот самый русский бунт, бессмысленный и бездарный. Бунт доломает Россию, а проклятый Запад потратит огромные деньги, чтобы ее сохранить, спасти во имя жизни на Земле, ибо ядерное оружие в руках Емельяна Пугачева и его мусульманских сподвижников куда страшнее КНДР и "Исламского государства", вместе взятых.

(Чуть не забыл про четвертый сценарий: Россия бредет своим нацпутем, все замечательно, цены на газ растут, конец кризисам, общее благосостояние наконец-то наступило. Но об этом пусть расскажут федеральные каналы.)

В общем, все остаются спокойно на своих местах. Новому вырасти в России не из чего. Уйдут вперед китайцы, бразильцы, а мы все будем торговать нефтегазом и стращать окружающий мир танками и прочей боевой снедью.

Алексей Малашенко

В отношениях между США и Китаем перспектив для прогресса не существует, заявил в интервью RT бывший американский дипломат Джим Джатрас.

Многие в Вашингтоне обеспокоены "экономической и военной гегемонией" Китая в Азии, притом что китайская экономика обгоняет американскую, добавил он.

С другой стороны, точка зрения Пекина на политику Вашингтона тоже вряд ли улучшится в краткосрочной перспективе, полагает Джатрас. Безусловно, отношения с США важны для КНР. Однако в Пекине понимают, что американское руководство не будет благосклонно смотреть, как Китай стремится к доминирующей роли в западной части Тихого океана и в Восточной Азии, сказал экс-дипломат.

По его мнению, в ходе предстоящего визита в США председателя КНР Си Цзиньпина стороны обсудят такие вопросы, как девальвация юаня, влияние китайской экономики на американский фондовый рынок, и тот факт, что китайцы избавляются от ценных бумаг американского казначейства. Кроме того, Вашингтон "запоздало" встревожен ростом сотрудничества между Пекином и Москвой, добавил Джатрас.

Основной камень преткновения в отношениях между США и Китаем – это вопросы кибербезопасности и ситуация в Южно-Китайском море, считает он. Серьезным также является тот факт, что американские войска дислоцированы в Южной Корее, в то время как Китай "в определенном смысле инвестировал в поддержку северокорейского режима", отметил экс-дипломат. Если бы Китай этого не делал, единая Корея стала бы союзным с США государством, расположенным прямо у китайской границы, пояснил он.

По мере того как Китай становится все более влиятельным игроком в международных делах, отношения между ним и США могут только ухудшаться, считает Джатрас.

Радиолокационная система на американской базе Туле в Гренландии была установлена еще в 1950-х годах и требует модернизации, заявил министр обороны США Эштон Картер во вторник. Об этом сообщает агентство Sputnik.

По словам Картера, межконтинентальные ракеты, направленные на США, могут достигнуть цели через область Северного полюса. РЛС на самой северной базе США должны быть более чувствительными, чтобы определить угрозу как можно раньше, подчеркнул он.

"У России есть баллистические ядерные ракеты большой дальности. Чтобы наши средства противоракетной обороны могли перехватить их в воздухе, мы должны модернизировать РЛС [на базе Туле]", — сказал глава Пентагона. Он также отметил, что потенциально ракетный удар может быть нанесен Китаем или Северной Кореей.

Представители США неоднократно заявляли о некой "угрозе" со стороны России. На этом фоне страны НАТО приняли ряд мер по расширению военной деятельности в Европе, включая рост американского контингента на континенте, резкое расширение программы учений и патрулирования, а также рост оборонных расходов. В Москве уверены, что обвинения России в агрессивной политике стали предлогом для Североатлантического альянса, чтобы тот смог активизировать свою деятельность.

Советы Центробанку

Резкая девальвация рубля, вызванная обвалом мировых цен на нефть,— это не то, на что может влиять Центробанк. Однако, в его компетенции — смягчить негативные последствия внешних шоков для банковской системы. Каких действий ждут финансисты от руководства Банка России? // Наталия Трушина, Милена Бахвалова, Елена Гостева, Bankir.Ru

Наибольшие опасения у банкиров вызывает возможное повышение Центробанком ключевой ставки — этот вопрос будет решаться 11 сентября. «Не хотелось бы видеть новое повышение: если это произойдет, это может ударить по банковскому рынку,— говорит независимый эксперт Павел Самиев.— Но соблазн такой у ЦБ есть, ведь это инструмент, которым можно сдержать спрос на валютном рынке. Проблема в том, что этот инструмент в данный момент может сильно повредить банковскому рынку». «Мы ожидаем, что на сентябрьском заседании регулятор оставит ключевую ставку на уровне 11% годовых»,— говорит глава управления исследований и аналитики Росбанка Юрий Тулинов.

«Возможно, регулятор рассмотрит идею продления регулятивных послаблений, которые были предоставлены банкам в конце прошлого года»,— полагает Тулинов. «К тому же не следует так жестко идти по пути введения „Базеля III”,— добавляет Павел Самиев.— Давайте признаем: у банков сегодня большая нагрузка и по налоговому администрированию, и по отслеживаю операций с клиентами и т. д. И сейчас на какое-то время Банк России мог бы ослабить регулятивное давление. В сложившихся условиях это бы могло пойти на пользу российской банковской системе».

«Учитывая масштабное ослабление российской валюты, есть вероятность того, что ЦБ по аналогии с концом прошлого — началом текущего года вновь начнет сжимать объем предоставляемой рублевой ликвидности,— предполагает старший аналитик группы компаний TeleTrade Михаил Поддубский.— Главное в этом процессе — не перестараться. Излишнее сжатие ликвидности однозначно негативно скажется на состоянии дел в банковской сфере, поэтому главная задача ЦБ на данный момент — не мешать банкам».

«Хорошим выходом может быть следующее: вернуть на уровне отдельных предприятий и физлиц обсуждение границ движения курса в конструктивное русло, для чего необходимо исключить панику,— предлагает глава управления макроэкономического анализа и исследований Юникредит-банка Артем Архипов. Считаю, что этому может помочь улучшение условий проведения операций РЕПО в иностранной валюте с ЦБ РФ».

По мнению директора по маркетингу Национального бюро кредитных историй Алексея Волкова, Центробанк мог бы продолжить выстраивать инфраструктуру розничного кредитования, что позволило бы повысить качество кредитного портфеля. «Прежде всего речь идет об организации приемлемого для банков формата взаимодействия с государственными органами, консолидирующими информацию о доходах заемщиков: ПФР и ФНС,— считает Волков.— НБКИ неоднократно говорило о готовности предоставления своих защищенных информационных каналов для организации доступа банков к этой информации. Это обеспечит и сохранность данных, и не приведет к существенным затратам банков на получение информации, но при этом качество оценки кредитного риска вырастет. Также необходима активизация работы по легитимизации коллекторских услуг. Проблемная задолженность населения близка к триллиону рублей — рынку необходимы прозрачные и понятные правила работы с такими долгами».

Главный экономист консалтинговой компании ПФ «Капитал» Евгений Надоршин считает, что выйти из кризиса существующими силами вряд ли получится. «Следует понять, кто из менеджеров и собственников банков готов заниматься своим непростым сейчас бизнесом и будет спасать не только свой банк, но и другие банки, а кто хотел бы из бизнеса выйти. И тем, и другим нужно предоставить соответствующие условия».

Кадровую чистку, но не на банковском, а на более высоком уровне предлагает директор Банковского института НИУ ВШЭ Василий Солодков. «Ситуация, которая сложилась в российской экономике, вне компетенции Центрального банка, считает эксперт.— Страна оказалась в мировом сообществе на положении изгоя, как Северная Корея. Для изменения положения должны быть приняты очень серьезные политические решения, вплоть до отставок на самом высоком уровне, которые могут хоть как-то положительно повлиять на ситуацию».

При поддержке Россотрудничества в Пекине открылась фотовыставка, посвященная 88-й стрелковой бригаде

28 августа, накануне празднования в Китае 70-летия Победы в Японо-китайской войне 1937-1945 годов, в Российском культурном центре состоялось открытие фотовыставки «Бессмертный подвиг 88-й бригады».

В годы Великой Отечественной войны личный состав 88-й стрелковой бригады, сформированной из китайцев и корейцев, принимал участие в разведывательно-диверсионной деятельности на территории Маньчжурии и внес значительный вклад в победу на Дальнем Востоке. После окончания войны многие бойцы и командиры 88-й бригады стали видными военными и партийными деятелями Китая и Кореи; среди них - первый руководитель КНДР Ким Ир Сен.

На фотовыставке, организованной Ассоциацией изучения истории 88-й бригады при поддержке представительства Россотрудничества в Китае, представлены уникальные архивные фотографии. В торжественной церемонии открытия приняли участие потомки ветеранов, воевавших в годы войны на Дальнем Востоке против японской оккупации, многочисленные российские и китайские СМИ. Почетным гостем фотовыставки стала 97-летняя участница войны Ли Цзайдэ, которая с большим волнением вглядывалась в фотографии бойцов, с которыми она служила в легендарной бригаде.

В рамках выставки был также организован уголок памяти нашего соотечественника, ветерана Великой Отечественной войны полковника С.В. Белоконя, который принимал участие в боевых действиях на Дальнем Востоке и награжден медалью «За победу над Японией».

Группа «РусГидро» подпишет ряд важнейших соглашений в рамках ВЭФ.

Группа «РусГидро», объединяющая ПАО «РусГидро» и ПАО «РАО ЭС Востока», лидер в производстве энергии на основе возобновляемых источников, выступит генеральным партнером первого Восточного экономического форума. Форум, организованный по указу Президента РФ Владимира Путина, впервые пройдет с 3 по 5 сентября 2015 года во Владивостоке.

В рамках Восточного экономического форума ПАО «РусГидро» планирует подписание ряда стратегически важных соглашений с российскими и зарубежными партнерами, реализация которых может оказать сильное влияние на дальнейшее развитие энергетики Дальнего Востока.

На сегодняшний день гидропотенциал Дальнего Востока освоен лишь на 5 %, в то время как он оценивается в 35 % от всего гидропотенциала России. ПАО «РусГидро» напрямую контролирует почти все объекты возобновляемой энергетики на Дальнем Востоке – ГЭС и ГеоЭС, а через свою дочернюю компанию «РАО ЭС Востока» представлена во всех секторах энергетической инфраструктуры региона – производство электрической и тепловой энергии, передача электроэнергии по сетям, сбыт тепла и электричества конечному потребителю.

От деятельности РусГидро на Дальнем Востоке во многом зависит экономическое развитие региона – судьба проектов крупнейших промышленных компаний страны, развитие смежных производств и увеличение количества рабочих мест, расширение экспортных поставок электроэнергии в страны АТР.

По инициативе и при поддержке компании на форуме состоятся важные дискуссии, в ходе которых будут обсуждаться актуальные вопросы развития электроэнергетики региона. Предполагается, что особое внимание в ходе этих встреч будет уделено вопросам привлечения инвестиций. Поэтому активное участие в них примут иностранные гости РусГидро и «РАО ЭС Востока». Среди них такие компании, как Mitsui (Япония), Japan Bank for International Cooperation, Zhefu Holding Group (Китай), Marubeni Corporation (Япония), PowerChina, , Future Pipe Industries (ОАЭ), Korea Water Resources Corporation, CYPI (Китай), KEPCO (Республика Корея), Министерство внешних экономических дел КНДР, ABENGOA (Испания), Siemens (Германия), Kawasaki Heavy Industries (Япония), Sojitz Corporation (Япония), Komaihaltec inc. (Япония), «Амур Энерго- Строй Альянс» (Китай), Народное Правительство городского округа Муданьцзян провинции Хэйлунцзян (Китай).

Для РусГидро Дальний Восток – стратегически важный регион с огромным промышленным потенциалом. Инвестиционная активность Группы РусГидро здесь усиливается, в ближайшие два года инвестиции в энергетическую инфраструктуру ДФО составят около 1 млрд долларов. В частности, уже сегодня интенсивными темпами ведется сооружение крупных энергообъектов в Амурской области, Хабаровском крае, Приморском крае, на Сахалине, в Якутии и Магаданской области.

Именно в рамках ВЭФ будут подниматься и обсуждаться вопросы, требующие тесного взаимодействия бизнеса и государства, вырабатываться пути их решения.

РусГидро и «РАО ЭС Востока» надеются, что ВЭФ, который теперь будет проводиться ежегодно, станет удачной площадкой для налаживания и укрепления отношений с зарубежными партнерами, в особенности из стран АТР, и привлечения инвесторов в проекты развития энергетической инфраструктуры Дальнего Востока.

В октябре 2015 г. начнет работу Гомэньваньская китайско-северокорейская зона приграничной торговли. Об учреждении этой структуры объявило правительство северо-восточной китайской провинции Ляонин.

Объем инвестиций в создание особой экономической зоны площадью 40 000 кв. м составит 1 млрд юаней ($156 млн). Она расположится в новом районе города Даньдун. На этой территории предполагается создание комплексной платформы электронной коммерции. Резиденты зоны получат льготы государственного и провинциального уровня.

Китайские граждане, живущие в пределах 20 км от сухопутной границы в Даньдуне, имеют право заниматься обменом товарами с жителями КНДР. На одного человека допускается ввоз товаров без пошлин общей стоимостью не более 8000 юаней.

Ранее сообщалось, что в настоящее время в Даньдуне приграничной торговлей занимаются свыше 600 предприятий. Примерно 40% внешнеторгового оборота города приходится на торговлю с КНДР.

Напомним, что по итогам января-июня 2015 г., объем внешней торговли Китая достиг 11,53 трлн юаней ($1,89 трлн). Это 6,9% меньше, чем за январь-июнь 2014 г. Только за июнь текущего года внешнеторговый оборот Поднебесной составил 2,07 трлн юаней. Это на 1,9% меньше, чем годом ранее. При этом экспорт страны достиг 1,17 трлн юаней с приростом на 2,1% в годовом сопоставлении, а импорт сократился на 6,7% и составил 890,67 млрд юаней. Положительное сальдо внешней торговли выросло на 45% – до 284,2 млрд юаней.

Как в РК и США пугаются Северной Кореи

Константин Асмолов

Мы не раз рассказывали о том, как США и их союзники пугают мир северокорейской угрозой, представляя ее ракетную или ядерную программу почти как Звезду смерти из известной космооперы. Сегодня мы скорее поговорим о том, какие действия США и РК это оправдывает и насколько их «сугубо оборонное строительство» является оборонным. При этом мы не будем касаться уже раскрывавшейся в предыдущих материалах темы THAAD или того, с какой частотой и в каких масштабах проходят учения РК или РК и США.

Вот, например, еще 14–15 апреля 2015 г. в Вашингтоне во время американо-южнокорейского диалога по обороне было принято решение о создании Стратегического комитета по сдерживанию. Это будет совместный комитет по оборонной стратегии для реагирования на растущую ракетно-ядерную угрозу со стороны Пхеньяна. Новый совместный орган появился в результате слияния Комитета по расширенной политике сдерживания и Комитета по противодействию ракетным возможностям. Его задача состоит в подготовке оперативных планов по противодействию ракетно-ядерным угрозам Пхеньяна таким образом, чтобы повысить эффективность американского ядерного зонтика и возможностей по нанесению ударов обычными средствами.

Необходимость в усовершенствовании перехвата северокорейских ракет вызвана тем, что Пхеньян, как полагают, уменьшил размеры ядерных боеголовок и начал оснащать ими ракеты. Соответствующие эксперты полагают, что у Севера имеется до тысячи баллистических ракет, представляющих собой угрозу безопасности в мировом масштабе. Неважно, что в эти ракеты записали как ракеты средней, так и малой дальности, взяв при этом максимальные цифры из предположительных расчетов. Неважно, что заявление Севера об успехах в миниатюризации ядерных зарядов, что делает возможным их применение с помощью межконтинентальных баллистических ракет, вызывает удивление экспертов, разбирающихся в матчасти, и даже заместитель начальника пресс-службы госдепартамента США Мари Харф, комментируя это, отметила: «Что касается данного конкретного утверждения о миниатюризации, мы считаем, что у них (КНДР) нет такой способности. И наша оценка на этот счет не изменилась». Ведь, по словам той же Харф, «КНДР работает над созданием ряда ракет большой дальности, включая межконтинентальные баллистические ракеты». А раз работает, это «может представлять угрозу нашим союзникам и партнерам. Поэтому мы, разумеется, испытываем обеспокоенность по данному поводу».

Реорганизация, существенное расширение кадрового состава, что означает больше денег на существование новой структуры, которая напоминает автору комитет борьбы с возможным появлением в Японском море гигантского покемона. Главное, на время забыть, что ракетная программа КНДР – это 4 запуска более чем за 15 лет, и далеко не все из них были успешными.

Дальнейшее освоение средств на борьбу с ракетами КНДР выглядит так. РК и США решили усовершенствовать концепцию перехвата северокорейских ракет. Новый вариант под названием «4D» предложил командующий американскими войсками на Корейском полуострове генерал Куртис Скапаротти. 4D означает четырёхэтапную систему перехвата северокорейских ракет. Название каждого этапа начинается с английской буквы D – Detect, Defense, Disrupt и Destroy, что означает «обнаружение, защита, подрыв и уничтожение».

Но это далеко не все. Как заявил глава Северного командования вооруженных сил США, отвечающего за оборону территории страны, адмирал Уильям Гортни, «они (северокорейцы) располагают возможностью установки ядерного боезаряда на ракету KN-08, которая может быть запущена на нашу территорию». Гортни подчеркнул, что новая баллистическая ракета вызывает особую обеспокоенность США, поскольку она базируется на автомобильной платформе, и ее гораздо труднее обнаружить с помощью средств аэрокосмической разведки. По американским данным, в предыдущие годы ракета демонстрировалась на военных парадах в Пхеньяне, но пока не прошла летные испытания. «Мы еще не видели, чтобы они испытывали KN-08, и ждем, что они это сделают». И потому для защиты от ракетно-ядерной угрозы КНДР на западном побережье США развернута система ПРО, включающая ракеты-перехватчики на Аляске и в Калифорнии.

РК не отстает: согласно «Среднесрочному плану развития национальной обороны на период 2016-2020 гг.», в течение ближайших пяти лет правительство РК намерено выделить примерно 232,5 триллиона вон или около 211 млрд долларов на реализацию программ, направленных на противостояние ядерной угрозе Пхеньяна.

Как следует из обнародованного документа, который является главным планом, определяющим стратегическое развитие Вооруженных сил Республики Корея, Сеул будет обращать приоритетное внимание на внедрение новых самых современных систем оружия и техники, включая ракеты, высокоточные бомбы, новые виды подлодок, истребители – «невидимки», беспилотники и еще многое другое.

Примерно 140 млрд долларов будет выделено на улучшение управления войсками, а порядка 70 млрд долларов составят затраты на укрепление обороноспособности вооружённых сил. Часть средств (шесть триллионов вон) пойдёт на оснащение противоракетной обороны системой упреждающего удара «Kill Chain», предназначенной для нанесения ответного удара по северокорейским ракетным базам, командным пунктам и мобильным пусковым установкам, если будет получена информация о подготовке Севера к удару по южанам.

2,7 триллиона вон потратят на собственно противоракетный щит – систему KAMD. Среди запланированных к закупке систем – американские комплексы РАС-3, ракеты средней дальности M-SAM, радарные комплексы. Будут также выделены средства на техническое переоснащение военно-воздушных и военно-морских сил, а для сухопутных сил планируется закупить беспилотники и тепловизорные приборы наблюдения.

Ежегодные расходы составят в среднем 40-42 млрд долларов, и, возможно, именно потому даже комментарий южнокорейского радио заканчивался пассажем о том, что «правительству следует помнить, что в обмен на немалые бюджетные затраты, которые складываются в том числе и из налогов, жители страны хотят получить мир на Корейском полуострове». Ведь, хотя точная цифра расходов Северной Кореи неизвестна, по данным экспертов она варьируется в диапазоне от двух до восьми миллиардов долларов в год. Выходит, что даже при максимальном значении, южнокорейский военный бюджет в пять раз превышает военные расходы Севера.

А что есть у РК уже сейчас? Давно есть крылатые ракеты, в том числе – для подводных лодок нового поколения, способных находиться под водой до 50 суток. К 2020 г. у РК будет 6 таких субмарин, и на каждой по 20 ракет дальностью действия 500 км. Этого хватит, чтобы накрыть всю территорию Севера.

Также на вооружение армии РК ставится оружие для уничтожения подземных бункеров, и боевые машины, способные преодолевать минные заграждения на ДМЗ. Подобный выбор явно свидетельствует о наступательной доктрине.

Еще год назад США разрешили РК иметь баллистические ракеты с дальностью полета до 800 км. Но в зависимости от ходовой части и полезной нагрузки такая ракета может бить и на 800 км, и на 2000. По сути, это разрешение на ракеты средней дальности, способные нести ядерный заряд. Под удар таких южнокорейских МБР может попасть большая часть территории российского Дальнего Востока.

Добавим к этому амбиции как консервативных политиков, так и молодого поколения офицерства. Уже сейчас речь идет о создании системы противоракетной обороны и концепции упреждающего удара с упором на беспилотные летательные аппараты и крылатые ракеты большой дальности. Мартовские маневры 2015 г. армии РК уже отрабатывали упреждающий артиллерийский удар по Северной Корее.

Так что, рассуждающим о северокорейской ракетной угрозе и не замечающим то, как и к чему готовится ее южный сосед, стоит вспоминать русскую пословицу о соринке в чужом глазу и бревне в своем.

Прогулянные уроки истории

Почему холодная война дает рецидивы

П.С. Золотарёв – заместитель директора Института США и Канады РАН, генерал-майор (в отставке).

Резюме В российско-американских отношениях нет оснований для реанимации холодной войны с балансированием на грани взаимного гарантированного уничтожения. Но опыт управления рисками, накопленный за десятилетия холодной войны, забывать нельзя.

Данная статья подготовлена в рамках работ по гранту РГНФ «Социокультурные аспекты национальной безопасности Российской Федерации».

Противоречия интересов, доходящие иногда до соперничества на грани войны, – естественное состояние межгосударственных отношений. Но качественное отличие холодной войны заключалось в том, что за этой самой гранью возникала угроза не только взаимного гарантированного уничтожения, но уничтожения всей мировой цивилизации.

В недавно вышедшей в России книге Оливера Стоуна и Питера Кузика «Нерассказанная история США» приводятся слова известного американского историка Артура Шлезингера, который предположил, что через сто лет люди сочтут холодную войну странной и непостижимой… Наши потомки, скорее всего, поразятся несоответствию между причинами холодной войны и связанной с ней готовностью двух великих держав к взаимному гарантированному уничтожению. И если сегодня мы вновь заговорили о холодной войне, это лишь свидетельство того, что уроки истории никого не учат.

Гонка вооружений и ее правила

После окончания Второй мировой войны между СССР и США не было разногласий, провоцирующих готовность к взаимному уничтожению, как нет их и сейчас между Российской Федерацией и Соединенными Штатами. Но холодная война случилась. Почему? Совпало три основных фактора.

Первый. Перспектива сворачивания военной промышленности вызывала в США страх перед возвратом Великой депрессии. Для поддержания военного производства необходим был внешний враг.

Второй. Ядерная бомба породила уверенность в подавляющем военном превосходстве над всем миром и мотивировала политику с позиции силы.

Третий. Президент Трумэн, не будучи в себе уверен, шел на уступки антисоветским силам и военным, считавшим возможным не только открытый ядерный шантаж, но и ядерные бомбардировки.

Этих факторов хватило, чтобы за пару лет развернуть антикоммунистическую и милитаристскую истерию. Попытки Соединенных Штатов ограничить зону советского влияния вопреки достигнутым договоренностям о послевоенном устройстве мира вынудили Москву к ответным шагам. США в полной мере использовали ядерный шантаж, а после создания ракетно-ядерного оружия в СССР холодная война закрепилась на прочном фундаменте взаимного гарантированного уничтожения.

Наиболее опасным был начальный период. Военные и с одной, и с другой стороны рассматривали ядерное оружие как обычное, но очень мощное. Поэтому, несмотря на ужасающие последствия бомбардировок Японии, его применение предусматривалось в стратегическом планировании. Соединенные Штаты имели тогда подавляющее преимущество и по количеству ядерных боеголовок, и по средствам их доставки. Начиная с Берлинского кризиса американские генералы не просто были готовы на ядерный удар, но и оказывали определенное давление на руководство страны. Генерал Макартур, командовавший американскими войсками на Корейском полуострове, предлагал нанести удар либо по городам Северной Кореи, либо по Кремлю. Он обозначил новый подход – применение ядерного оружия в случае неудачного ведения боевых действий, который был положен Североатлантическим альянсом в основу ядерного планирования. В частности, Вашингтон сделал ставку на тактическое ядерное оружие.

Доктринальные положения предполагали его применение в Европе лишь в крайнем случае, когда поражение становилось неотвратимым. Но более глубокий анализ показал, что такой подход нереален. В случае военного конфликта тактическое ядерное оружие неизбежно стало бы применяться в самом начале конфликта, что с высокой вероятностью влекло за собой полномасштабное применение и стратегического ядерного оружия.

Понимание опасных последствий неравенства потенциалов противостоящих группировок в конце концов привело к разработке Договора об ограничении обычных вооруженных сил в Европе (ДОВСЕ). Однако подписан он был тогда, когда уже начал терять актуальность, а с середины 1990-х гг. документ использовался для политического давления на Россию, что и привело к отказу Москвы от договора.

Стремление к превосходству не только обычных вооруженных сил, но ядерных вооружений на европейском ТВД (театре военных действий) привело к тому, что СССР развернул значительное число подвижных ракетных комплексов средней дальности. Однако Соединенные Штаты нашли простой и эффективный ответ – разместили в Европе незначительное число ракет «Першинг-2», имевших высокую точность и малое время подлета до Москвы. Сложилась реальная возможность нанесения обезглавливающего удара. Этого оказалось достаточно, чтобы вынудить советское руководство подписать договор, по которому ракеты средней дальности уничтожались не только в европейской части, но и по всей территории страны, в целом, как класс ракет. СССР пришлось ликвидировать в три раза больше ракет, чем США. Огромные средства были затрачены впустую.

Что касается стратегических ядерных вооружений, значительное воздействие на гонку вооружений оказал подход американского президента Эйзенхауэра. Будучи трезвым политиком, знающим реальность войны и имевшим опыт союзнического взаимодействия с советскими войсками, он считал, что главное – обеспечить количественное и качественное превосходство над противником. Появление ракетного оружия, первоначально средней дальности, за счет развертывания в Европе и Турции позволило существенно дополнить возможности авиации по нанесению ядерного удара. Фактически фундамент Карибского кризиса был заложен в период президентства Эйзенхауэра.

Во время Карибского кризиса пришло понимание опасности политики ядерного устрашения, соответствующей приемам уличных хулиганов, – «взять на испуг». В этот период еще не было технических возможностей предотвращения несанкционированных пусков ракет. «Испуг» же мог проявиться на уровне младшего офицера, имеющего техническую возможность самостоятельно применить вверенное ему ядерное оружие. Примечательно, что в Карибском кризисе фактор ядерного сдерживания оказался действенным, при том что потенциал США в 10 раз превышал советский. И это тоже урок, который забывать не стоит. Критерий неприемлемого ущерба, обоснованный Макнамарой, был предназначен для других государств. Для себя, судя по всему, Соединенные Штаты определили неприемлемый ущерб на уровне недопущения ни одного ядерного взрыва на своей территории.

Важно не забывать и еще один поучительный момент. Москва помимо ракет средней дальности тайно дислоцировала на Кубе тактическое ядерное оружие. Но скрытность не позволила использовать его сдерживающий потенциал. В результате и президенту Кеннеди, и министру обороны Макнамаре с большим трудом удалось сдержать тех военных и политиков, которые требовали немедленного удара и вторжения на Кубу. Если бы информация о тактическом ядерном оружии была известна американцам, никакое вторжение не могло бы даже обсуждаться. Не в их традициях нести такие людские потери. Отсюда вывод – для достижения цели сдерживания необходимо соблюдать баланс скрытности и демонстративной открытости, когда осуществляются мероприятия по изменению боевой готовности ядерного оружия.

Именно в ходе Карибского кризиса начала вырабатываться практика прямых контактов политиков, приняты конкретные организационно-технические меры по предотвращению ядерной войны. Тот факт, что министром обороны США был Роберт Макнамара, сыграл огромную роль для дальнейшего выстраивания отношений между двумя ядерными державами. Трезвомыслящий и высокообразованный управленец, Макнамара сформулировал критерии необходимой численности ядерных вооружений, стратегической стабильности и взаимосвязи уровней развития стратегических наступательных и оборонительных вооружений.

Не менее важным было и то, что Джон Кеннеди и Никита Хрущёв, несмотря на давление чрезмерно ретивых политиков и военных, решительно и четко обозначили стремление к надежному миру. В значительной мере благодаря их личным усилиям появилось первое соглашение по контролю ядерных вооружений – Договор о запрещении ядерных испытаний в трех средах.

Карибский кризис дал импульс и в другом направлении. Обе державы выработали определенные правила поведения, позволившие создать систему контроля ядерных вооружений. Первоначально удалось ограничить рост стратегических ядерных вооружений и систем противоракетной обороны, а затем приступить к их сокращению. Этот процесс продолжается, несмотря на текущие проблемы.

Почему мы вернулись в прошлое

Тем не менее, сегодня обе страны подошли к такому уровню отношений, что вновь заговорили о холодной войне. Запад демонстрирует силу (учения вблизи российских границ, переброска дополнительной тяжелой техники в район учений и т.д.), в том числе с признаками ядерного шантажа (перебазирование на период учений стратегических бомбардировщиков в Европу, заявления о возможности размещения американских ракет средней дальности в европейских странах под предлогом якобы нарушения Россией договора о РСМД и т.д.). Москва действует тоже вполне в духе холодной войны, причем некоторые проявления заставляют вспомнить о ее начальной, то есть еще плохо управляемой фазе.

Что же вновь подтолкнуло нас к опасной грани? Не претендуя на полноту ответа, можно высказать лишь ряд предположений. Действуют несколько факторов.

Первый фактор – внешний. США после распада СССР продолжили борьбу за сферы влияния. И это притом что все президенты России обозначали готовность двигаться в сторону сближения с Западом до такого уровня, который не исключал даже обсуждение вопроса о вступлении в НАТО. Однако говорить о настоящем стратегическом партнерстве никто не собирался, отчасти потому что на волне эйфории после «победы» в холодной войне Запад не считал нужным воспринимать Россию всерьез, не веря в перспективы восстановления ее потенциала. При этом, впрочем, открыто поощряли бывших союзников Москвы, которые не уставали говорить о наличии военных угроз с ее стороны. Соединенные Штаты стремились последовательно распространять свое влияние на всем постсоветском пространстве, исходя из того, что традиционное российское присутствие там можно игнорировать.

Вышесказанное не отменяет грубых ошибок, допущенных Россией в отношениях с соседними странами, причем, к несчастью, наиболее провальным оказался курс именно на украинском направлении, которое и стало детонатором нынешнего глубокого кризиса между Москвой и Западом. Россия не смогла ни найти правильных инструментов политики в сопредельных государствах, ни установить баланс между своей естественной исторической ответственностью перед связанными с ней народами и соотечественниками, с одной стороны, и необходимостью поддерживать стабильность у соседей, с другой. И последствия этих просчетов будут долго влиять на и без того сложный процесс становления нового самоощущения России.

И все же политика Соединенных Штатов по отношению к Российской Федерации заложила в российском обществе значительный потенциал антиамериканских настроений, в том числе и среди молодого поколения, не знакомого с атмосферой настоящей холодной войны. И этот потенциал становится востребованным российскими властными структурами в интересах внутренней политики.

Второй фактор – внутренний. Предпринятая в 1990-е гг. попытка сразу шагнуть в демократию и рыночную экономику привела к опасной грани, за которой маячил распад государства. Во власть не только на местах, но и на федеральном уровне хлынул криминал. Наступил момент, когда переход к авторитарным методам управления стал логически обоснованным. Государственность удалось стабилизировать, но укрепление государства, в котором коррупция пустила крепкие корни, одновременно подняло и ее уровень. «Крышевание» бизнеса перешло из рук криминала в руки структур безопасности. «Ручное управление» вошло в противоречие с процессом формирования рыночной экономики. Накопление внутреннего напряжения создало определенные угрозы авторитарной власти. Фактически задавив оппозицию, власть разрушила потенциал политического развития, дав Западу повод беспокоиться относительно возрождения в России авторитаризма. Российский правящий класс, в свою очередь, использовал накопившиеся антиамериканские настроения, стимулировав патриотический подъем на грани национализма и восприятие окружающего мира как враждебного. Действия России по возврату Крыма, ставшие ответом на активную западную политику по поощрению смены режима в Киеве, настолько подняли уровень поддержки власти, что Запад начал опасаться возрождения в России полноценного тоталитаризма. Возник замкнутый круг.

Третий фактор – также внутренний. И в США после Второй мировой войны, и в России сегодня этот фактор связан с оборонной промышленностью. Проблемы, по сути, диаметрально противоположны. В Соединенных Штатах задача состояла в ограничении потенциала оборонной промышленности, но так, чтобы не допустить торможения развития. А в России ставится цель увеличения потенциала оборонной промышленности для развития страны. В 1990-е гг. в России не произошла конверсия оборонных предприятий. Часть из них заняли выжидательную позицию, выкручиваясь разными способами, но теряя квалифицированные кадры, а другая часть выживала на технологиях советского периода, поставляя вооружения и военную технику другим странам. При этом Вооруженные силы испытывали кризис из-за того, что устаревшие образцы вооружения и военной техники составляли 80% и более. Тянуть дальше с началом перевооружения было уже нельзя. Критическая ситуация назрела давно, а решение принято в период мирового экономического кризиса и накануне падения цен на нефть. В результате задачу перевооружения приходится решать с превышением допустимой доли расходов на оборону (в европейских странах НАТО меньше 2% от ВВП). Как известно, в бюджетах развитых государств доля расходов на оборону меньше доли расходов на образование и здравоохранение. Мы же вынуждены обкрадывать социальную сферу в интересах обороны. В этих условиях внешний враг для внутренней политики совсем не лишний. Антиамериканизм стал востребованным, а патриотизм – легко трансформируемым в любовь к власти.

Помимо задачи перевооружения, государство, вероятно, попыталось решить и другую задачу. Приватизированные предприятия, попав в частные руки, стали предметом на торгах недвижимостью, а не производителями товаров и услуг. Государству не удалось решить задачу стимулирования производства ни в малом, ни в среднем, ни в крупном бизнесе, а отсюда и углубление технологического отставания. Тут и возникла надежда на то, что новые технологии могут появиться в оборонной сфере.

Результирующая этих трех факторов привела к ситуации, когда вновь заговорили о холодной войне. Важно, однако, что два из этих факторов имеют внутренние причины. Внешний фактор один – соперничество на постсоветском пространстве. Поэтому есть все основания говорить о полном несоответствии проблем в российско-американских отношениях состоянию взаимного гарантированного уничтожения, характерному для холодной войны.

Как управлять рисками

Мир стал иным, и главные угрозы теперь общие. Обострение отношений между Россией и США ослабляет их возможности по противодействию реальным, а не мнимым угрозам. Однако, к сожалению, опыт показывает, что на практике в большой политике редко преобладают рациональные решения.

Но если исходить из наихудшего сценария развития российско-американских отношений, стоит обратить внимание на две составляющие, которые оформились и поддерживались в ходе холодной войны.

Во-первых, терпимое отношение руководства к представителям интеллектуального класса, которые (по крайней мере в идеале) не подстраиваются под политическую конъюнктуру, не подвержены пропагандистскому давлению и способны критически оценивать действия власти.

Во-вторых, сохранение и приумножение совместного опыта и потенциала в сфере контроля вооружений, который направлен на нейтрализацию главной опасности – готовности к немедленному взаимному гарантированному уничтожению.

Очевидно, что контакты официальных лиц сегодня намного интенсивнее, чем раньше, в том числе благодаря современным средствам связи. Возможно, именно из-за этого появилось впечатление, что руководителям высшего эшелона уже не столь нужны контакты и обсуждение проблем с видными учеными и политиками, да и вообще их роль уменьшилась. Но это ошибочный путь. В непростые для советско-американских отношений времена началась практика Дартмутских встреч и других форм контактов. Они дополняли официальное взаимодействие интеллектуальной составляющей, новыми идеями и нестандартными решениями.

Кроме этого, необходимо учитывать зависимость политических лидеров от ими же во многом сформированных систем. В период нарастания напряженности они оказываются под давлением общественного мнения, ранее созданной атмосферы восприятия врага и патриотического настроя на решительный отпор, военных, мыслящих в категориях готовности к вооруженному конфликту, политических сил, не отвечающих за ситуацию, но демонстрирующих свою решимость и т.д. Все это подталкивает к решениям, имеющим лишь трагический исход. Далеко не всегда находятся такие лидеры, как Кеннеди и Хрущёв, способные остановить трагическую цепь событий. В то же время представители научного мира, неподвластные политической конъюнктуре, в подобных ситуациях действуют активно и способны остановить рискованный дрейф.

Во-вторых, тема контроля вооружений, в первую очередь ядерных, актуальна при любом развитии событий. Опыт холодной войны показал, что пока одна сторона обладает преимуществом, теоретически позволяющим рассчитывать на военную победу, всегда находятся группы, которые пытаются направить политику государства на применение силы, в том числе ядерного оружия.

Потенциальные возможности неядерных средств огневого и радиоэлектронного поражения, кибератак способны создать в ходе военного конфликта условия, мотивирующие применение ядерного оружия первыми. Трудно представить, что какой-либо политический лидер осознанно примет такое решение. Однако Россия и США имеют в своих стратегических ядерных арсеналах ракетные комплексы, готовые к немедленному применению, но уязвимые от первого удара противника. Прежде всего речь идет о наземных комплексах МБР. В критическом положении лидер может оказаться перед выбором – либо применить ядерное оружие немедленно, либо потерять его и потерпеть неминуемое поражение.

Не случайно некоторые специалисты заговорили о необходимости выработки мер, исключающих принятие лидером страны столь ответственного решения по сигналам системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) в сжатый интервал времени (5–10 минут). Фактически речь идет о снижении риска применения ядерного оружия. Однако обсуждаемое решение вызывает сомнение. Так, например, предлагается понизить готовность тех ракетных комплексов, которые уязвимы от первого удара, с тем, чтобы не возникало ситуации, провоцирующей их применение после получения информации от СПРН. Но при этом развиваются неядерные высокоточные средства большой дальности.

На данном этапе, когда Россия и США приводят свои стратегические ядерные вооружения в соответствие с договором СНВ-3, мала вероятность начала переговоров о дальнейшем сокращении стратегических ядерных вооружений, тем более что Россия говорит о необходимости перехода к многостороннему формату сокращения, что в ближайшей перспективе тоже маловероятно. Сказывается и нерешенность проблемы противоракетной обороны. Она выходит за рамки российско-американских отношений, затрагивает и интересы Китая, т.е. оказывает отрицательное влияние на возможность перехода к многостороннему формату сокращения ядерных вооружений.

В то же время задача снижения рисков применения ядерного оружия актуальна для всех ядерных государств и допускает многосторонний формат обсуждения. Первые шаги могут быть простыми и эффективными, последовать со стороны России и США и вполне оказаться приемлемыми для остальных ядерных государств. Это отдельная тема, но подход к ней можно обозначить.

Есть все основания утверждать, что в мирное время принятие осознанного решения о применении ядерного оружия невозможно. Это исключалось даже на пике холодной войны. Если в отсутствие вооруженного конфликта СПРН дает сигнал о ракетном нападении, то это может быть лишь недостоверная информация. Ее причиной могут быть аппаратные сбои, преднамеренные помехи, изменения в состоянии магнитосферы Земли из-за возмущений на Солнце, несвоевременное получение уведомлений о планировавшихся пусках ракет и т.д. В то же время в соответствии с принятыми процедурами подобного рода информация должна быть доведена до высшего должностного лица, имеющего право на принятие решения о применении ядерного оружия. При сохраняющемся состоянии взаимного ядерного сдерживания, дислокации ракет другой стороны на расстояниях с малым подлетным временем решение о реагировании на информацию о ракетном нападении должно приниматься в условиях дефицита времени.

В мирное время, когда внезапный ядерный удар исключен, необходимо избавить высшее руководство от тревожной информации СПРН. Но для этого нужно создать такие условия для персонала, обслуживающего системы предупреждения, которые позволяли бы либо предвидеть появление ложных сигналов, либо предельно оперативно определять причину этого.

Попытка организации такой работы операторов СПРН была предпринята в 2000 г., когда Россия и США подписали Меморандум об открытии в Москве Центра обмена данными (ЦОД) от систем предупреждения о ракетном нападении. В Центре предусматривалась совместная работа американского и российского персоналов с использованием национальных аппаратных средств, а в последующем и вариант их электрического сопряжения. Даже на первоначальном этапе организации работы ЦОД мог бы реально освободить высшее руководство от рассмотрения заведомо недостоверной информации, способной привести к принятию неадекватных решений и применению ядерного оружия. Необходимо вернуться к идеям 15-летней давности, но не останавливаться на них. Обе страны строят системы управления ядерным оружием с использованием космических средств, одновременно выполняющих функции первого эшелона системы предупреждения о ракетном нападении и средств передачи командной информации. Безопасность существенно зависит от надежности космических систем различного назначения. Поэтому совместный мониторинг обстановки в космосе становится объективной необходимостью. Кроме того, с самого начала было бы целесообразно привлечь к работе Центра представителей других государств, например, Китая. А это уже элемент многостороннего режима контроля и предотвращения применения ядерного оружия. От замысла создания Центра обмена данными необходимо переходить к созданию совместного Центра по предотвращению ядерной войны. И если вести речь о снижении в мирное время боевой готовности ядерного оружия, то в первую очередь в интересах использования процесса восстановления боевой готовности для укрепления сдерживающей роли ядерного оружия в период военной конфронтации.

После начала военного конфликта в действие вступают другие факторы, влияющие на возможность применения ядерного оружия. В это время будут приниматься дополнительные меры по повышению боевой готовности ядерного оружия, живучести и его, и системы управления. Важно продумать комплекс мер восстановления и повышения боеготовности, которые могли бы использоваться в интересах сдерживания дальнейшей эскалации конфликта. Для этого такие меры должны быть демонстративными, то есть достаточно открытыми.

Таким образом, создание совместного международного Центра предотвращения ядерной войны заложило бы принципиально новый элемент многостороннего режима контроля ядерных вооружений. Потенциал сдерживающей роли ядерного оружия увеличивается, а риск его применения снижается.

В целом в российско-американских отношениях по-прежнему нет оснований для реанимации холодной войны с балансированием на грани взаимного гарантированного уничтожения. Геополитические интересы при наличии общих угроз имеют четкие границы влияния на процесс ухудшения двусторонней атмосферы. Тем не менее обозначившиеся тенденции не позволяют надеяться на ее скорое оздоровление. Поэтому положительный опыт, накопленный за десятилетия холодной войны, забывать нельзя.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 24 августа 2015 > № 2911791 Павел Золотарев

Контуры тревожного будущего

Пять лет, которые определят перспективы России и мира

А.О. Безруков – специалист по стратегическому планированию, доцент МГИМО(У) МИД России

А.А. Сушенцов – руководитель агентства «Внешняя политика», доцент МГИМО(У) МИД России.

Резюме Если Россия устоит до 2020 г., если попытки ее противников не приведут к экономическому коллапсу, хаосу и распаду страны, можно будет с уверенностью сказать, что доминированию Запада пришел конец. А международные отношения вступили в новую эру.

Данная статья суммирует базовые положения книги «Контуры тревожного будущего», вышедшей в издательстве «ЭКСМО» в 2015 году.

Мы живем в удивительный, переломный период времени. После бурных 1980-х и кризисных 1990-х гг. нам казалось, что Россия, наконец, прошла зону штормов, и теперь ее ждет предсказуемое плавание.

Однако, борьба России за собственное место в мире еще не закончена. Последние двадцать лет наша страна, истощенная холодной войной, наша цивилизация отступала. В 2014 г. она прекратила отступать. Но Запад не остановился. В результате раскололась Украина, льется кровь на Донбассе.

Именно в это время нам необходимо понять, куда идут мир и наша страна. Сумеет ли Россия пройти рисковые пороги без существенных потерь? Конечно, жизнь сложнее наших представлений о ней. Однако, будущее состоит из возможного и невозможного. Убрав второе, мы можем увидеть контуры первого.

Подавляющее большинство событий международной жизни предопределяются тенденциями экономического и технологического развития, политическими и социально-культурными процессами. Многие демографические и экономические тренды имеют долгосрочный характер и хорошо поддаются экстраполяции, особенно в пределах краткосрочной перспективы. Географическое положение также задает определенные рамки. Страны не вольны выбирать соседей, менять местами моря и горы. Народы не могут отказаться от своей культуры, истории и религии. Конфликты за ресурсы и влияние продолжаются веками. Поведение в прошлом формирует поведение в будущем.

Уинстон Черчилль был не первым, кто заметил, что «чем дальше ты заглянешь в историю, тем дальше увидишь будущее». Логика многих процессов циклична. За урожаями идут неурожаи, империи возникают и разваливаются, левые сменяют у власти правых. Стареющие лидеры не останутся навечно, избирательный цикл повторяется каждые четыре-пять лет, а начатые переговоры в любом случае кончаются результатом – позитивным или негативным. Выделив несколько наиболее ожидаемых важных, поворотных событий и отслеживая их уменьшающуюся или увеличивающуюся вероятность, мы можем представить как изменится обстановка.

Однако, как хорошо бы мы ни планировали, жизнь преподносит сюрпризы. Люди совершают ошибки. Революции сметают правительства. Никто не мог предвидеть научные открытия, которые кардинально изменили мир. Вулканы и вирусы не просят разрешений. Только прошлый год принес несколько больших сюрпризов, таких как Крым, Эбола и ИГИЛ. Останется надеяться, что непредвиденные обстоятельства перевернут не все наши прогнозы.

Как подготовиться к будущему?

Современную международную ситуацию можно представить как наслоение проблем, свидетельствующих о смене парадигмы глобального развития. Речь идет о прогрессирующем распаде системы экономических и политических отношений, созданной Соединенными Штатами и их союзниками после Второй мировой войны. Происходят глубокие изменения в структуре мировой экономики, связанные с исчерпанием потенциала роста на базе нынешнего технологического цикла и зарождением нового уклада. Современный технолого-экономический цикл, в котором богатство наиболее эффективно создавалось в секторах, связанных с информационными технологиями, фармацевтикой и энергетикой, уступает место новому, в котором наиболее востребованными станут технологии биоинженерии и «умных» информационных сетей. Однако пока ведущие отрасли мировой экономики замедляют рост, новые еще не способны стать основными генераторами доходов.

Международная система столкнулась с целым рядом кризисов различной природы, глубины и интенсивности.

Во-первых, обостряется институциональный и политический кризис атлантизма как системы, претендующей на управление все более «не-атлантическим» миром. Всеобъемлющая глобализация и эмансипация привели к тому, что состав руководства ключевых международных организаций, задающих правила игры в сферах экономики и безопасности – Мирового Банка, МВФ, Совета Безопасности ООН – все меньше отражает реальное соотношение сил. Вес набирают независимые региональные игроки – Иран, Турция, Индия, Бразилия, ЮАР и другие. Вследствие борьбы за передел экономического и политического влияния растет международная напряженность. Попытки Соединенных Штатов сохранить глобальное доминирование и контроль над периферией, которая окружает их соперников, приводит к обострению противостояния Вашингтона с Китаем и Россией.

Во-вторых, углубляется эрозия глобального правового порядка, слабеет или намеренно подрывается суверенитет государств. США стремятся навязать миру экстратерриториальность своей полицейской и судебной системы. Под сомнение поставлен принцип незыблемости границ, растет число непризнанных государств. Обострение противоречий между ведущими мировыми игроками парализует ООН.

В-третьих, ускоряется регионализация международных отношений. Закат доминирующего центра силы способствует укреплению альтернативных структур – БРИКС, ШОС. По мере повышения роли международных корпораций, общественных организаций и отдельных граждан в условиях глобального информационного поля транснациональные связи приобретают многомерность.

Четвертая тенденция – обострение борьбы за национальную и религиозную идентичность и самоопределение, за передел границ по национальному и религиозному принципу. Растет число конфликтов под этническими и религиозными лозунгами. Европа зашла в тупик светской толерантности. Свою миссию ищет православие. Консервативные протестантские движения перекроили Республиканскую партию США. Иран, Турция, радикалы из ИГИЛ претендуют на то, чтобы определять пути развития ислама. Передним краем религиозных столкновений становится Африка.

Очевиден кризис глобальной модели развития. Потенциал прежнего технологического цикла исчерпан, экономический рост замедляется. Растет структурная безработица. Экономика и поведение людей изменились, но новая модель устойчивого роста пока не найдена. Коммунизм вышел из конкурентной борьбы за умы. Азиатская экспортная модель в китайском или ином варианте вряд ли продержится еще одно поколение. Либеральная схема «вашингтонского консенсуса» работает только в Соединенных Штатах, и то пока печатаются деньги.

Пятая тенденция – по мере того, как экономический центр мира сдвигается на восток, размывается влияние американской экономической системы, постепенно теряют вес ее основные элементы – доллар, контроль над мировыми финансами, лидерство в сферах технологии и образования.

С ростом конкуренции между США, Евросоюзом, Китаем, Японией и другими экономическими центрами, обостряется борьба за контроль над рынками сбыта и важнейшими ресурсами – человеческим потенциалом, энергоносителями, чистой водой, пригодной для сельского хозяйства землей, благоприятной средой для бизнеса. Соединенные Штаты, формируя Трансатлантическое и Транстихоокеанское партнерства отходят от универсального режима торговли, переделывая экономические связи «под себя» и выдавливая конкурентов, прежде всего, Китай.

Шестая тенденция – рост социального пессимизма и социальной напряженности. Быстро растет неравенство. В ведущих индустриальных странах дети уже живут хуже родителей. Углубляется конфликт между правительствами и гражданами по поводу распределения сокращающихся доходов. В то время как люди требуют справедливости, государства пытаются организовать тотальный контроль над гражданами, особенно их финансами. В ближайшей перспективе мы увидим сначала спорадическое, а затем и организованное движение протеста против засилья «большого брата». Джулиан Ассанж и Эдвард Сноуден – только первые ласточки.

Очевиден кризис идеологий. В то время как основная масса населения мира требует справедливости, «золотой миллиард» продолжает навязывать концепцию индивидуальной свободы, которая все больше очищается от ответственности и превращается во вседозволенность. Политический центр, атрибут сильного «среднего класса» размывается, радикалы и популисты-демагоги завоевывают медийное поле. В то же время через несколько лет на арену выйдет совсем новое поколение – чья сознательная жизнь связана с Фейсбуком. Трудно предугадать, как они повлияют на политику.

Если «низы не хотят», то «верхи» Запада пока что «плывут по течению» – налицо явный кризис лидерства. В этом состоит седьмая тенденция – бюрократы, приведенные к власти в Европе системой, построенной в «тучные годы», продолжают прятаться от решений, которые неизбежно принесут боль. Американские политические элиты заняты разборками друг с другом; внешнеполитическая бюрократия США работает на автопилоте, который не переключался со времени холодной войны. Как бы ни суетилась «Большая семерка», реальная внутриполитическая и внешнеполитическая инициатива принадлежит лидерам «остального мира» – Моди, Си Цзиньпину, Путину, Руссеф, Эрдогану, Видодо.

Проблема мирового сообщества заключается не столько в остроте каждого из кризисов, сколько в том, что они носят глобальный характер, и, наслаиваясь друг на друга, создают ситуацию, выходящую далеко за рамки возможностей и компетенции национальных правительств. Власти каждой из стран, принимая решения в соответствии с пониманием своих интересов, зачастую усугубляют положение соседей. Борьба за влияние между странами и блоками, слабость и ангажированность международных институтов, да и новизна многих проблем, не позволяют выработать эффективные ответы на все более остро стоящие вызовы.

Каждый кризис порождает большое число неудовлетворенных, часто озлобленных людей. Эти люди, считающие себя жертвами тех, кто правит, неизбежно соберутся вместе. В мелкие группы и отдельные протесты. Или в большие организации, у которых найдутся талантливые лидеры.

Не склонный к эмоциональным заявлениям, бывший госсекретарь Соединенных Штатов Колин Пауэл назвал грядущие несколько лет «революционными». Но неизбежен ли революционный скачок? Взорвется ли мир новым вооруженным конфликтом под тяжестью своих противоречий? Признавая наличие многих условий для революционного сценария, нам инстинктивно хочется верить, что его можно избежать. Однако это противоречит историческому опыту. Такие глубокие перемены в раскладе сил на международной арене редко разрешались без вооруженного конфликта. Никто не хочет войны. Но ее не хотели и в 1914 году. Просто логика публичного конфликта ставит политиков в ситуации, из которых они не видят другого выхода. Даже если наличие ядерного оружия лучше, чем когда-либо, удерживает крупнейшие державы от авантюр, противники не перестанут искать способы свести счеты – прямо или опосредованно. Не удивительно, что последним словом стала война теми средствами, которые доступны – «многомерная» война. В ход идет новый арсенал информационных, политических, финансовых, экономических и других мер удушения противника.

Россия еще полностью не почувствовала последствий стагнации, санкций и обвала цен на нефть. Даже если правительство будет способно выполнять свои бюджетные обязательства, инфляция и трудности с финансированием основной массы бизнеса скоро станут тяжелой реальностью. Однако выработку перспективной российской политики затрудняют противоречия между интересами экономической элиты, сформировавшейся к началу 2000-х гг., и интересами долгосрочного развития страны как самостоятельной индустриальной державы. Постепенно набирают политический вес силы, считающие национальным интересом ускоренную ре-индустриализацию страны. Идет борьба между группами элит ориентированными на «либерально-финансовую» и «индустриально-государственную» модели развития.

Открытый конфликт с Западом, особенно тот факт, что экономическая война против России остро поставила вопрос о диверсификации экономики и экономическом суверенитете, серьезно обострила этот конфликт и вывела его из кулуаров в практическую, политическую, медийную плоскость. От его развития будет зависеть многое в ближайшие годы.

Любой государственный лидер хочет оставить после себя страну более преуспевающую, чем принял. Последние 15 лет у российских властей это получалось. Однако соблазн быстрых тактических успехов не должен вскружить головы и уничтожить перспективу стратегической победы. Для России формула этой победы – непрерывное и стабильное развитие на протяжении минимум 20 лет.

Исторический опыт делает российское общество и элиту устойчивыми к испытаниям. Создание и сохранение в жесткой конкурентной борьбе самого большого государства на планете – несомненное достижение народа России.

Стратегические уязвимости России

Однако помимо уникальных преимуществ Российское государство обладает рядом уязвимостей. По сравнению с другими развитыми странами в России крайне низкая плотность населения (8,4 чел./км² против в среднем 130 чел./км² в Европе). Чтобы понять важность этого показателя, достаточно представить, что могут сделать в течение года на одном квадратном километре 130 человек и 8 человек.

Плотность населения некоторых государств мира

Для России исторически были характерны большие расстояния между населенными пунктами, отсутствие естественных препятствий для внешних вторжений, уязвимые коммуникации, северный климат и короткий посевной сезон. Многие регионы страны не пригодны для сельского хозяйства, а главные производственные центры находятся вдали от источников энергоресурсов. При этом правительство должно обеспечивать безопасность, а также поддерживать единый социальный стандарт в здравоохранении и образовании в одиннадцати часовых поясах от Магадана до Калининграда. Наконец, индустриализация 1920-1940-х гг. проходила не на рыночных, а на планово-экономических основах.

Все перечисленное в совокупности делает страну хрупкой, производство добавочного продукта сложным, а социальные перемены медленными. В XIX веке российский историк Владимир Соловьев справедливо заметил, что география – это мачеха российской истории. Сложившийся за века особый тип государственности – с акцентом на централизацию ресурсов – качественно отличается от классического рыночного европейского типа. Это делает трения России и государств Европы по широкому кругу вопросов неизбежными в будущем.

На протяжении последних трех столетий Россия была главным динамичным ядром Евразии и центром притяжения для соседей. Россия одной из первых принесла плоды европейской культуры на Кавказ, в Центральную Азию и на Дальний Восток. Однако будущее евразийского пространства в XXI веке будет определятся не одной Россией, которая будет вынуждена конкурировать с Китаем, ЕС, США, Турцией и Ираном.

Главным вызовом для России станет демография. Как бы успешно ни развивались экономика и технологии, все будет тщетно, если страна продолжит терять население. Именно поэтому система оценки эффективности деятельности глав российских регионов включает демографический критерий как один из главных. Согласно прогнозу Росстата на 2020 г., в стране может реализоваться один из трех сценариев: «низкий» – сокращение населения до 141 736 100 человек, «средний» – небольшой рост до 144 473 400 человек, и «высокий» – рост до 146 939 400 человек. С учетом присоединения Крыма и при условии закрепления повышательной демографической тенденции может оправдаться и быть превышен «высокий» прогноз. Однако этого мало – для успешного и стабильного развития России необходимо минимум в два раза больше населения. Постепенное решение этой задачи возможно при возобновлении ежегодного прироста населения в 0,5%-1%. Нынешний показатель держится на уровне 0,2%.

Численность и ежегодный прирост населения некоторых стран мира

По данным Всемирного банка и Росстата, 2014

Ключевыми задачами России до 2020 г. станут повышение рождаемости и сокращение смертности, особенно среди трудоспособного населения. Согласно официальной статистике, 49,8% смертей вызвано болезнями системы кровообращения, 15,3% новообразованиями, 5% болезнями органов пищеварения и еще 4% – органов дыхания. На транспортные происшествия приходится еще 1,5%. Снижение уровня смертности связано не столько с модернизацией системы здравоохранения, сколько с пропагандой здорового образа жизни – спорта, здорового питания, борьбы с курением и употреблением алкоголя, в том числе за рулем.

Важным источником возобновления человеческого капитала будет ассимиляция мигрантов. Россия продолжит оставаться вторым после США мировым центром притяжения для мигрантов и до половины роста численности населения страны до 2020 г. будет обеспечено путем их ассимиляции. В 2015–2016 гг. этот процесс может активизироваться в связи с массовым переездом в Россию русскоязычных семей с Украины.

Наконец, последним главным показателем «государственного здоровья» станет поступательный рост ВВП на душу населения. В 2015 г. Россия впервые в своей истории вышла на рекомендуемую медицинскую норму потребления мяса (75 килограмм в год на человека). Важность этого и других подобных бытовых показателей нельзя недооценивать. Непрерывный рост ВВП на душу населения в США с 1880-х гг. позволил сложиться в стране образцово зажиточному обществу, пример которого лежит в основе американской «мягкой силы». Российский ВВП на душу населения в 2014 г. (14 612 долларов) был выше показателей всех стран бывшего СССР, а также многих стран Центральной и Восточной Европы, включая Польшу и Венгрию. До 2020 г. целью является восстановление роста ВВП на уровне выше 3% и достижение уровня в 20 000 долларов на душу человека, а в перспективе – достижение показателей Италии.

Внутренняя политика России до 2020 года

Стратегической задачей внутренней и экономической политики России до 2020 г. станет возобновление высоких темпов экономического роста – от 3% до 5% годовых. В 2014 г. власти изложили новую либеральную экономическую программу, нацеленную на поощрение малого и среднего бизнеса. В случае успеха этой программы, к 2025 г. вклад малых и средних предприятий в ВВП страны достигнет 50% (в 2014 г. их доля была 20%). Это позволит решить важную государственную задачу – создание самодостаточной экономической модели с долей экспорта в ВВП ниже 20% (нынешний уровень – 28,5%). Это избавит экономику от чрезмерной зависимости от цен на энергоресурсы.

В арсенале властей остаются важные неиспользованные инструменты. Помимо либеральной экономической политики и дирижизма по отдельным вопросам, Москва до сих пор не распаковала важный, но опасный ресурс развития – общественный энтузиазм. Это способ мягкой мобилизации путем возбуждения общественной энергии во имя «правого дела». Для России это исторически были идеи воли (свободы) и справедливости. Их интерпретация в современных условиях способна задать нравственные ориентиры, стремление к которым необходимо связать с целями развития. В 1990-е гг. страны Центральной и Восточной Европы этим путем провели социально-политическую трансформацию своих обществ во имя «соединения с Европой». В Китае идея создания «общества средней зажиточности» мотивирует массы китайцев на усердный труд. Новый «фронтир» для России может лежать в освоении Сибири и Дальнего Востока, экономическом росте и удвоении ВВП на душу населения, повышении рождаемости, покорении космоса, достижении технологического лидерства.

Впервые за всю отечественную историю новый фронтир должен стать внутренним, а не внешним. Помимо прочего, возвращение национальной идеи развития позволит преодолеть последствия гражданского раскола после Октябрьской революции и гражданской войны. При этом необходимо учесть негативный опыт коммунистического эксперимента и не навязывать обществу и личности однозначных оценок.

В целях развития требуется скорректировать потребительские установки популярной культуры. На первый план должны выйти ценности семьи, здоровой социальной личности, отношения, основанные на честности и доверии. Государство обязано обеспечить безопасность и одинаковые правила для всех граждан. Жизненным приоритетом станет борьба с коррупцией, произволом чиновников, устранением избыточного государственного контроля. Общей целью должно стать снижение стресса для граждан и экономических агентов. Эти меры позволят возобновить общественный договор и вернут гражданам веру в себя.

Повторим, главным условием является мир и внутренняя стабильность. Обеспечить их может только сильная власть, запрос на которую существует в российском обществе. Высока вероятность, что на президентских выборах 2018 г. победу вновь одержит Владимир Путин. В этом случае вплоть до 2024 г. в России сохранится консолидированная элита, нацеленная на решение задач развития.

Как поведут себя российские элиты, если конфликт с Западом продолжится? В случае успеха заявленной либеральной программы, внешнее давление не окажет существенного влияния на внутрироссийские процессы. Однако при неудаче могут дать о себе знать структурные проблемы трех уровней.

Во-первых, вновь обострится борьба элит, выступающих за сохранение либерально-финансовой модели экономики, и группами, ориентированными на индустриально-государственную модель. Идеальным решением служит гармония их интересов и сбалансированное развитие.

Во-вторых, по примеру 1990-х гг. возможно возобновление борьбы за власть и экономическое влияние между общероссийской экономико-политической элитой и обособляющимися этническими и региональными группами. Российский федерализм по-прежнему развивается, и нынешняя тенденция состоит в передаче регионам больших полномочий. Однако этот процесс не является необратимым.

Наконец, в случае углубления противостояния с Западом и провала либерального экономического курса вероятна реставрация мобилизационного варианта. Этот сценарий будет вынужденным, но уже сейчас он рассматривается как один из возможных.

До 2020 г. среди значимых политических сил будет выделятся только центристская платформа вокруг президента Владимира Путина. В силу того, что она включает ведущие либеральные и консервативные силы, перспектива собственно либеральной оппозиции в стране призрачна. Единственным потенциально влиятельным движением останется русский этнический национализм. Однако его выдвижение на заметные позиции возможно только при ухудшении социального положения в стране и ослаблении центральной власти.

Внешняя политика России до 2020 года

Поскольку основные возможности для развития Россия содержит сама в себе, главной целью внешней политики Москвы до 2020 г. должно стать блокирование негативных влияний извне и избежание втягивания в длительные противостояния с соперниками.

Источники внешних угроз России останутся прежними – исламизм из Сирии и Ирака, наркотрафик из Афганистана, возможная эскалация конфликтов вокруг Нагорного Карабаха, КНДР или Ирана, гражданская война на Украине. Сохранение стратегической стабильности с Соединенными Штатами потребует от Москвы модернизации вооруженных сил, военно-промышленного комплекса, систем глобальной навигации и космической связи. Реагирование на внешние угрозы будет отвлекать ресурсы, однако снижение способности России проецировать мощь и влиять на события в своем пограничье ударит по национальному развитию.

До 2020 г. Россия прекратит попытки спасти «советское наследство» на территории других стран СНГ. После распада СССР основные объекты жизненно важной для России инфраструктуры остались на территории Украины, Белоруссии и Казахстана (трубопроводы, железные дороги, порты, военные базы, космодромы и производственные мощности). На протяжении 20 лет логика российской политики состояла в том, чтобы вывести эти главные инфраструктурные объекты из-под влияния враждебно настроенных соседей. Со странами, настроенными дружественно, напротив, создавались преференциальные отношения и союзы – это получилось с Белоруссией, Казахстаном и Арменией. Одновременно Россия стремилась снизить зависимость от Украины – строила альтернативные трубопроводы в обход украинской территории, новую базу для Черноморского флота в Новороссийске и переносила военные заказы с украинских предприятий на российские. После возвращения Крыма, у России больше нет жизненных интересов за пределами ее границ: ни космодром в казахстанском Байконуре, ни прибалтийские грузовые порты, ни белорусские железные дороги не являются предлогом для претензий. Москва будет вынуждена вмешаться в дела постсоветских государств лишь при одном условии – если русские общины за рубежом начнут подвергаться репрессиям. Однако во всех остальных случаях Россия будет избегать вовлечения в конфликты в поясе своих границ.

Хотя к 2020 г. Россия не станет ведущей мировой державой наряду с США и КНР, от того, к кому она присоединится, зависит судьба международной конкуренции. Россия окажется стратегическим балансиром, заинтересованным в сохранении независимости политики и международных оценок. Нежелание отталкивать Россию в перспективе сделает Запад более внимательным к ее интересам.

Укрепляя свое международное положение, Москва будет стремиться расширить состав участников Евразийской зоны свободной торговли за счет соседей и других дружественных стран, включая Турцию, Иран, Украину, Вьетнам, Индию, государства Центральной Азии и Кавказа. Сохранение консенсуса по принципам глобального развития постепенно сделает БРИКС центром силы, сопоставимым с «Группой семи». Этому будет способствовать медленное размывание единства «семерки» по международным и экономическим вопросам.

Важным внешним источником развития для России станет сотрудничество с КНР. Ключевой проект в этой связи – китайская транспортная инициатива «Экономического пояса Шелкового пути» через Центральную Азию и Россию. Параллельно Москва будет стремится завершить проект европейско-дальневосточного транзита на основе Транссиба и БАМа. Два транспортных проекта способны генерировать источник доходов, сопоставимый с доходами от продажи энергоресурсов. При этом прогнозы о демографической экспансии Китая в Сибирь и на Дальний Восток не материализуются – количество россиян, пересекающих китайскую границу в 2020 г. будет по-прежнему больше, чем китайцев – российскую.

Арктика останется приоритетной зоной технологического и энергетического сотрудничества со странами Запада. Возобновление полноценного диалога между Москвой и Вашингтоном позволит вернуть на повестку дня кооперацию ведущих энергетических компаний двух стран.

Лучшее будущие для России в 2020 г. – это отсутствие международных конфликтов, политическая стабильность, демографический рост в 0,5–1% ежегодно, процент трудоспособного населения выше 60%, экономический рост в 3–5% годовых, уровень экспорта в ВВП ниже 20%. Достижение этих показателей позволит России безболезненно пройти переломный период 2015–2020 гг. и сделает ее будущее твердо обеспеченным.

Успех зависит от адаптивности к переменам

В перспективе до 2020 г. можно ожидать окончательного формирования национальной бизнес-элиты с самосознанием, основанным на современных конкурентных реалиях России, и постепенный уход поколений, чьи идеи и интересы были результатом опыта советского или переходного периодов. Развитие России будет зависеть от способности российских элит осознать глубину и революционность необходимых перемен, правильно определить факторы успеха в новом мире и мобилизовать потенциал всего народа.

Россия была хорошим учеником в международной школе поведения по Ялтинским правилам, даже если в этой школе у нее не было друзей. Ялта признала за игроками наличие сфер жизненных интересов и согласовала соответствующие правила. Однако всему приходит конец: нельзя нарушать дух закона, требуя исполнения его буквы. Символично, что эпоха, начавшаяся в Крыму, в Крыму и закончилась.

Пока не будут опубликованы мемуары нынешних западных лидеров, не будет до конца понятно, является ли наступление на Россию лишь попыткой преподнести ей урок послушания или это действительно отчаянная попытка предотвратить «бунт на корабле», стремление изо всех сил удержать мировую систему в рамках западного контроля. У нас есть ощущение, что точка невозврата в отношениях Запада с остальным миром уже пройдена. Никто более не сможет заставить такие державы как Индия или Бразилия пренебречь своими национальными интересами. Вместе, Китай и Россия, даже ослабленные кризисом, неуязвимы для США. Чем больше усилий Соединенные Штаты и НАТО прилагают для изоляции и демонизации России, тем более очевидны пределы их влияния.

Так или иначе, если Россия устоит до 2020 г., если все попытки ее противников не приведут к экономическому коллапсу, хаосу и распаду страны, можно будет с уверенностью сказать, что доминированию Запада пришел конец. А международные отношения официально вступят в новую эру. Андрей Безруков Андрей Сушенцов

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 24 августа 2015 > № 1542753

Прогулянные уроки истории

Почему холодная война дает рецидивы

П.С. Золотарёв – заместитель директора Института США и Канады РАН, генерал-майор (в отставке).

Резюме В российско-американских отношениях нет оснований для реанимации холодной войны с балансированием на грани взаимного гарантированного уничтожения. Но опыт управления рисками, накопленный за десятилетия холодной войны, забывать нельзя.

Данная статья подготовлена в рамках работ по гранту РГНФ «Социокультурные аспекты национальной безопасности Российской Федерации».

Противоречия интересов, доходящие иногда до соперничества на грани войны, – естественное состояние межгосударственных отношений. Но качественное отличие холодной войны заключалось в том, что за этой самой гранью возникала угроза не только взаимного гарантированного уничтожения, но уничтожения всей мировой цивилизации.

В недавно вышедшей в России книге Оливера Стоуна и Питера Кузика «Нерассказанная история США» приводятся слова известного американского историка Артура Шлезингера, который предположил, что через сто лет люди сочтут холодную войну странной и непостижимой… Наши потомки, скорее всего, поразятся несоответствию между причинами холодной войны и связанной с ней готовностью двух великих держав к взаимному гарантированному уничтожению. И если сегодня мы вновь заговорили о холодной войне, это лишь свидетельство того, что уроки истории никого не учат.

Гонка вооружений и ее правила

После окончания Второй мировой войны между СССР и США не было разногласий, провоцирующих готовность к взаимному уничтожению, как нет их и сейчас между Российской Федерацией и Соединенными Штатами. Но холодная война случилась. Почему? Совпало три основных фактора.

Первый. Перспектива сворачивания военной промышленности вызывала в США страх перед возвратом Великой депрессии. Для поддержания военного производства необходим был внешний враг.

Второй. Ядерная бомба породила уверенность в подавляющем военном превосходстве над всем миром и мотивировала политику с позиции силы.

Третий. Президент Трумэн, не будучи в себе уверен, шел на уступки антисоветским силам и военным, считавшим возможным не только открытый ядерный шантаж, но и ядерные бомбардировки.

Этих факторов хватило, чтобы за пару лет развернуть антикоммунистическую и милитаристскую истерию. Попытки Соединенных Штатов ограничить зону советского влияния вопреки достигнутым договоренностям о послевоенном устройстве мира вынудили Москву к ответным шагам. США в полной мере использовали ядерный шантаж, а после создания ракетно-ядерного оружия в СССР холодная война закрепилась на прочном фундаменте взаимного гарантированного уничтожения.

Наиболее опасным был начальный период. Военные и с одной, и с другой стороны рассматривали ядерное оружие как обычное, но очень мощное. Поэтому, несмотря на ужасающие последствия бомбардировок Японии, его применение предусматривалось в стратегическом планировании. Соединенные Штаты имели тогда подавляющее преимущество и по количеству ядерных боеголовок, и по средствам их доставки. Начиная с Берлинского кризиса американские генералы не просто были готовы на ядерный удар, но и оказывали определенное давление на руководство страны. Генерал Макартур, командовавший американскими войсками на Корейском полуострове, предлагал нанести удар либо по городам Северной Кореи, либо по Кремлю. Он обозначил новый подход – применение ядерного оружия в случае неудачного ведения боевых действий, который был положен Североатлантическим альянсом в основу ядерного планирования. В частности, Вашингтон сделал ставку на тактическое ядерное оружие.

Доктринальные положения предполагали его применение в Европе лишь в крайнем случае, когда поражение становилось неотвратимым. Но более глубокий анализ показал, что такой подход нереален. В случае военного конфликта тактическое ядерное оружие неизбежно стало бы применяться в самом начале конфликта, что с высокой вероятностью влекло за собой полномасштабное применение и стратегического ядерного оружия.

Понимание опасных последствий неравенства потенциалов противостоящих группировок в конце концов привело к разработке Договора об ограничении обычных вооруженных сил в Европе (ДОВСЕ). Однако подписан он был тогда, когда уже начал терять актуальность, а с середины 1990-х гг. документ использовался для политического давления на Россию, что и привело к отказу Москвы от договора.

Стремление к превосходству не только обычных вооруженных сил, но ядерных вооружений на европейском ТВД (театре военных действий) привело к тому, что СССР развернул значительное число подвижных ракетных комплексов средней дальности. Однако Соединенные Штаты нашли простой и эффективный ответ – разместили в Европе незначительное число ракет «Першинг-2», имевших высокую точность и малое время подлета до Москвы. Сложилась реальная возможность нанесения обезглавливающего удара. Этого оказалось достаточно, чтобы вынудить советское руководство подписать договор, по которому ракеты средней дальности уничтожались не только в европейской части, но и по всей территории страны, в целом, как класс ракет. СССР пришлось ликвидировать в три раза больше ракет, чем США. Огромные средства были затрачены впустую.

Что касается стратегических ядерных вооружений, значительное воздействие на гонку вооружений оказал подход американского президента Эйзенхауэра. Будучи трезвым политиком, знающим реальность войны и имевшим опыт союзнического взаимодействия с советскими войсками, он считал, что главное – обеспечить количественное и качественное превосходство над противником. Появление ракетного оружия, первоначально средней дальности, за счет развертывания в Европе и Турции позволило существенно дополнить возможности авиации по нанесению ядерного удара. Фактически фундамент Карибского кризиса был заложен в период президентства Эйзенхауэра.

Во время Карибского кризиса пришло понимание опасности политики ядерного устрашения, соответствующей приемам уличных хулиганов, – «взять на испуг». В этот период еще не было технических возможностей предотвращения несанкционированных пусков ракет. «Испуг» же мог проявиться на уровне младшего офицера, имеющего техническую возможность самостоятельно применить вверенное ему ядерное оружие. Примечательно, что в Карибском кризисе фактор ядерного сдерживания оказался действенным, при том что потенциал США в 10 раз превышал советский. И это тоже урок, который забывать не стоит. Критерий неприемлемого ущерба, обоснованный Макнамарой, был предназначен для других государств. Для себя, судя по всему, Соединенные Штаты определили неприемлемый ущерб на уровне недопущения ни одного ядерного взрыва на своей территории.

Важно не забывать и еще один поучительный момент. Москва помимо ракет средней дальности тайно дислоцировала на Кубе тактическое ядерное оружие. Но скрытность не позволила использовать его сдерживающий потенциал. В результате и президенту Кеннеди, и министру обороны Макнамаре с большим трудом удалось сдержать тех военных и политиков, которые требовали немедленного удара и вторжения на Кубу. Если бы информация о тактическом ядерном оружии была известна американцам, никакое вторжение не могло бы даже обсуждаться. Не в их традициях нести такие людские потери. Отсюда вывод – для достижения цели сдерживания необходимо соблюдать баланс скрытности и демонстративной открытости, когда осуществляются мероприятия по изменению боевой готовности ядерного оружия.

Именно в ходе Карибского кризиса начала вырабатываться практика прямых контактов политиков, приняты конкретные организационно-технические меры по предотвращению ядерной войны. Тот факт, что министром обороны США был Роберт Макнамара, сыграл огромную роль для дальнейшего выстраивания отношений между двумя ядерными державами. Трезвомыслящий и высокообразованный управленец, Макнамара сформулировал критерии необходимой численности ядерных вооружений, стратегической стабильности и взаимосвязи уровней развития стратегических наступательных и оборонительных вооружений.

Не менее важным было и то, что Джон Кеннеди и Никита Хрущёв, несмотря на давление чрезмерно ретивых политиков и военных, решительно и четко обозначили стремление к надежному миру. В значительной мере благодаря их личным усилиям появилось первое соглашение по контролю ядерных вооружений – Договор о запрещении ядерных испытаний в трех средах.

Карибский кризис дал импульс и в другом направлении. Обе державы выработали определенные правила поведения, позволившие создать систему контроля ядерных вооружений. Первоначально удалось ограничить рост стратегических ядерных вооружений и систем противоракетной обороны, а затем приступить к их сокращению. Этот процесс продолжается, несмотря на текущие проблемы.

Почему мы вернулись в прошлое

Тем не менее, сегодня обе страны подошли к такому уровню отношений, что вновь заговорили о холодной войне. Запад демонстрирует силу (учения вблизи российских границ, переброска дополнительной тяжелой техники в район учений и т.д.), в том числе с признаками ядерного шантажа (перебазирование на период учений стратегических бомбардировщиков в Европу, заявления о возможности размещения американских ракет средней дальности в европейских странах под предлогом якобы нарушения Россией договора о РСМД и т.д.). Москва действует тоже вполне в духе холодной войны, причем некоторые проявления заставляют вспомнить о ее начальной, то есть еще плохо управляемой фазе.

Что же вновь подтолкнуло нас к опасной грани? Не претендуя на полноту ответа, можно высказать лишь ряд предположений. Действуют несколько факторов.

Первый фактор – внешний. США после распада СССР продолжили борьбу за сферы влияния. И это притом что все президенты России обозначали готовность двигаться в сторону сближения с Западом до такого уровня, который не исключал даже обсуждение вопроса о вступлении в НАТО. Однако говорить о настоящем стратегическом партнерстве никто не собирался, отчасти потому что на волне эйфории после «победы» в холодной войне Запад не считал нужным воспринимать Россию всерьез, не веря в перспективы восстановления ее потенциала. При этом, впрочем, открыто поощряли бывших союзников Москвы, которые не уставали говорить о наличии военных угроз с ее стороны. Соединенные Штаты стремились последовательно распространять свое влияние на всем постсоветском пространстве, исходя из того, что традиционное российское присутствие там можно игнорировать.

Вышесказанное не отменяет грубых ошибок, допущенных Россией в отношениях с соседними странами, причем, к несчастью, наиболее провальным оказался курс именно на украинском направлении, которое и стало детонатором нынешнего глубокого кризиса между Москвой и Западом. Россия не смогла ни найти правильных инструментов политики в сопредельных государствах, ни установить баланс между своей естественной исторической ответственностью перед связанными с ней народами и соотечественниками, с одной стороны, и необходимостью поддерживать стабильность у соседей, с другой. И последствия этих просчетов будут долго влиять на и без того сложный процесс становления нового самоощущения России.

И все же политика Соединенных Штатов по отношению к Российской Федерации заложила в российском обществе значительный потенциал антиамериканских настроений, в том числе и среди молодого поколения, не знакомого с атмосферой настоящей холодной войны. И этот потенциал становится востребованным российскими властными структурами в интересах внутренней политики.

Второй фактор – внутренний. Предпринятая в 1990-е гг. попытка сразу шагнуть в демократию и рыночную экономику привела к опасной грани, за которой маячил распад государства. Во власть не только на местах, но и на федеральном уровне хлынул криминал. Наступил момент, когда переход к авторитарным методам управления стал логически обоснованным. Государственность удалось стабилизировать, но укрепление государства, в котором коррупция пустила крепкие корни, одновременно подняло и ее уровень. «Крышевание» бизнеса перешло из рук криминала в руки структур безопасности. «Ручное управление» вошло в противоречие с процессом формирования рыночной экономики. Накопление внутреннего напряжения создало определенные угрозы авторитарной власти. Фактически задавив оппозицию, власть разрушила потенциал политического развития, дав Западу повод беспокоиться относительно возрождения в России авторитаризма. Российский правящий класс, в свою очередь, использовал накопившиеся антиамериканские настроения, стимулировав патриотический подъем на грани национализма и восприятие окружающего мира как враждебного. Действия России по возврату Крыма, ставшие ответом на активную западную политику по поощрению смены режима в Киеве, настолько подняли уровень поддержки власти, что Запад начал опасаться возрождения в России полноценного тоталитаризма. Возник замкнутый круг.

Третий фактор – также внутренний. И в США после Второй мировой войны, и в России сегодня этот фактор связан с оборонной промышленностью. Проблемы, по сути, диаметрально противоположны. В Соединенных Штатах задача состояла в ограничении потенциала оборонной промышленности, но так, чтобы не допустить торможения развития. А в России ставится цель увеличения потенциала оборонной промышленности для развития страны. В 1990-е гг. в России не произошла конверсия оборонных предприятий. Часть из них заняли выжидательную позицию, выкручиваясь разными способами, но теряя квалифицированные кадры, а другая часть выживала на технологиях советского периода, поставляя вооружения и военную технику другим странам. При этом Вооруженные силы испытывали кризис из-за того, что устаревшие образцы вооружения и военной техники составляли 80% и более. Тянуть дальше с началом перевооружения было уже нельзя. Критическая ситуация назрела давно, а решение принято в период мирового экономического кризиса и накануне падения цен на нефть. В результате задачу перевооружения приходится решать с превышением допустимой доли расходов на оборону (в европейских странах НАТО меньше 2% от ВВП). Как известно, в бюджетах развитых государств доля расходов на оборону меньше доли расходов на образование и здравоохранение. Мы же вынуждены обкрадывать социальную сферу в интересах обороны. В этих условиях внешний враг для внутренней политики совсем не лишний. Антиамериканизм стал востребованным, а патриотизм – легко трансформируемым в любовь к власти.

Помимо задачи перевооружения, государство, вероятно, попыталось решить и другую задачу. Приватизированные предприятия, попав в частные руки, стали предметом на торгах недвижимостью, а не производителями товаров и услуг. Государству не удалось решить задачу стимулирования производства ни в малом, ни в среднем, ни в крупном бизнесе, а отсюда и углубление технологического отставания. Тут и возникла надежда на то, что новые технологии могут появиться в оборонной сфере.

Результирующая этих трех факторов привела к ситуации, когда вновь заговорили о холодной войне. Важно, однако, что два из этих факторов имеют внутренние причины. Внешний фактор один – соперничество на постсоветском пространстве. Поэтому есть все основания говорить о полном несоответствии проблем в российско-американских отношениях состоянию взаимного гарантированного уничтожения, характерному для холодной войны.

Как управлять рисками

Мир стал иным, и главные угрозы теперь общие. Обострение отношений между Россией и США ослабляет их возможности по противодействию реальным, а не мнимым угрозам. Однако, к сожалению, опыт показывает, что на практике в большой политике редко преобладают рациональные решения.

Но если исходить из наихудшего сценария развития российско-американских отношений, стоит обратить внимание на две составляющие, которые оформились и поддерживались в ходе холодной войны.

Во-первых, терпимое отношение руководства к представителям интеллектуального класса, которые (по крайней мере в идеале) не подстраиваются под политическую конъюнктуру, не подвержены пропагандистскому давлению и способны критически оценивать действия власти.

Во-вторых, сохранение и приумножение совместного опыта и потенциала в сфере контроля вооружений, который направлен на нейтрализацию главной опасности – готовности к немедленному взаимному гарантированному уничтожению.

Очевидно, что контакты официальных лиц сегодня намного интенсивнее, чем раньше, в том числе благодаря современным средствам связи. Возможно, именно из-за этого появилось впечатление, что руководителям высшего эшелона уже не столь нужны контакты и обсуждение проблем с видными учеными и политиками, да и вообще их роль уменьшилась. Но это ошибочный путь. В непростые для советско-американских отношений времена началась практика Дартмутских встреч и других форм контактов. Они дополняли официальное взаимодействие интеллектуальной составляющей, новыми идеями и нестандартными решениями.

Кроме этого, необходимо учитывать зависимость политических лидеров от ими же во многом сформированных систем. В период нарастания напряженности они оказываются под давлением общественного мнения, ранее созданной атмосферы восприятия врага и патриотического настроя на решительный отпор, военных, мыслящих в категориях готовности к вооруженному конфликту, политических сил, не отвечающих за ситуацию, но демонстрирующих свою решимость и т.д. Все это подталкивает к решениям, имеющим лишь трагический исход. Далеко не всегда находятся такие лидеры, как Кеннеди и Хрущёв, способные остановить трагическую цепь событий. В то же время представители научного мира, неподвластные политической конъюнктуре, в подобных ситуациях действуют активно и способны остановить рискованный дрейф.

Во-вторых, тема контроля вооружений, в первую очередь ядерных, актуальна при любом развитии событий. Опыт холодной войны показал, что пока одна сторона обладает преимуществом, теоретически позволяющим рассчитывать на военную победу, всегда находятся группы, которые пытаются направить политику государства на применение силы, в том числе ядерного оружия.

Потенциальные возможности неядерных средств огневого и радиоэлектронного поражения, кибератак способны создать в ходе военного конфликта условия, мотивирующие применение ядерного оружия первыми. Трудно представить, что какой-либо политический лидер осознанно примет такое решение. Однако Россия и США имеют в своих стратегических ядерных арсеналах ракетные комплексы, готовые к немедленному применению, но уязвимые от первого удара противника. Прежде всего речь идет о наземных комплексах МБР. В критическом положении лидер может оказаться перед выбором – либо применить ядерное оружие немедленно, либо потерять его и потерпеть неминуемое поражение.

Не случайно некоторые специалисты заговорили о необходимости выработки мер, исключающих принятие лидером страны столь ответственного решения по сигналам системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) в сжатый интервал времени (5–10 минут). Фактически речь идет о снижении риска применения ядерного оружия. Однако обсуждаемое решение вызывает сомнение. Так, например, предлагается понизить готовность тех ракетных комплексов, которые уязвимы от первого удара, с тем, чтобы не возникало ситуации, провоцирующей их применение после получения информации от СПРН. Но при этом развиваются неядерные высокоточные средства большой дальности.

На данном этапе, когда Россия и США приводят свои стратегические ядерные вооружения в соответствие с договором СНВ-3, мала вероятность начала переговоров о дальнейшем сокращении стратегических ядерных вооружений, тем более что Россия говорит о необходимости перехода к многостороннему формату сокращения, что в ближайшей перспективе тоже маловероятно. Сказывается и нерешенность проблемы противоракетной обороны. Она выходит за рамки российско-американских отношений, затрагивает и интересы Китая, т.е. оказывает отрицательное влияние на возможность перехода к многостороннему формату сокращения ядерных вооружений.

В то же время задача снижения рисков применения ядерного оружия актуальна для всех ядерных государств и допускает многосторонний формат обсуждения. Первые шаги могут быть простыми и эффективными, последовать со стороны России и США и вполне оказаться приемлемыми для остальных ядерных государств. Это отдельная тема, но подход к ней можно обозначить.

Есть все основания утверждать, что в мирное время принятие осознанного решения о применении ядерного оружия невозможно. Это исключалось даже на пике холодной войны. Если в отсутствие вооруженного конфликта СПРН дает сигнал о ракетном нападении, то это может быть лишь недостоверная информация. Ее причиной могут быть аппаратные сбои, преднамеренные помехи, изменения в состоянии магнитосферы Земли из-за возмущений на Солнце, несвоевременное получение уведомлений о планировавшихся пусках ракет и т.д. В то же время в соответствии с принятыми процедурами подобного рода информация должна быть доведена до высшего должностного лица, имеющего право на принятие решения о применении ядерного оружия. При сохраняющемся состоянии взаимного ядерного сдерживания, дислокации ракет другой стороны на расстояниях с малым подлетным временем решение о реагировании на информацию о ракетном нападении должно приниматься в условиях дефицита времени.

В мирное время, когда внезапный ядерный удар исключен, необходимо избавить высшее руководство от тревожной информации СПРН. Но для этого нужно создать такие условия для персонала, обслуживающего системы предупреждения, которые позволяли бы либо предвидеть появление ложных сигналов, либо предельно оперативно определять причину этого.

Попытка организации такой работы операторов СПРН была предпринята в 2000 г., когда Россия и США подписали Меморандум об открытии в Москве Центра обмена данными (ЦОД) от систем предупреждения о ракетном нападении. В Центре предусматривалась совместная работа американского и российского персоналов с использованием национальных аппаратных средств, а в последующем и вариант их электрического сопряжения. Даже на первоначальном этапе организации работы ЦОД мог бы реально освободить высшее руководство от рассмотрения заведомо недостоверной информации, способной привести к принятию неадекватных решений и применению ядерного оружия. Необходимо вернуться к идеям 15-летней давности, но не останавливаться на них. Обе страны строят системы управления ядерным оружием с использованием космических средств, одновременно выполняющих функции первого эшелона системы предупреждения о ракетном нападении и средств передачи командной информации. Безопасность существенно зависит от надежности космических систем различного назначения. Поэтому совместный мониторинг обстановки в космосе становится объективной необходимостью. Кроме того, с самого начала было бы целесообразно привлечь к работе Центра представителей других государств, например, Китая. А это уже элемент многостороннего режима контроля и предотвращения применения ядерного оружия. От замысла создания Центра обмена данными необходимо переходить к созданию совместного Центра по предотвращению ядерной войны. И если вести речь о снижении в мирное время боевой готовности ядерного оружия, то в первую очередь в интересах использования процесса восстановления боевой готовности для укрепления сдерживающей роли ядерного оружия в период военной конфронтации.

После начала военного конфликта в действие вступают другие факторы, влияющие на возможность применения ядерного оружия. В это время будут приниматься дополнительные меры по повышению боевой готовности ядерного оружия, живучести и его, и системы управления. Важно продумать комплекс мер восстановления и повышения боеготовности, которые могли бы использоваться в интересах сдерживания дальнейшей эскалации конфликта. Для этого такие меры должны быть демонстративными, то есть достаточно открытыми.

Таким образом, создание совместного международного Центра предотвращения ядерной войны заложило бы принципиально новый элемент многостороннего режима контроля ядерных вооружений. Потенциал сдерживающей роли ядерного оружия увеличивается, а риск его применения снижается.

В целом в российско-американских отношениях по-прежнему нет оснований для реанимации холодной войны с балансированием на грани взаимного гарантированного уничтожения. Геополитические интересы при наличии общих угроз имеют четкие границы влияния на процесс ухудшения двусторонней атмосферы. Тем не менее обозначившиеся тенденции не позволяют надеяться на ее скорое оздоровление. Поэтому положительный опыт, накопленный за десятилетия холодной войны, забывать нельзя.

Стеклянный зверинец нераспространения

Почему не удалась Обзорная конференция

В.А. Орлов – основатель, ныне советник ПИР-Центра. Директор Центра глобальных проблем и международных организаций Дипломатической академии МИД РФ. Член Консультативного совета при генеральном секретаре ООН по вопросам разоружения. Участник Обзорных конференций ДНЯО 1995, 2000, 2005, 2010 и 2015 гг.

Резюме Для международного режима ядерного нераспространения наступил новый этап. Ситуация ухудшилась. И исправлять ее будет все труднее и затратнее. А общее международное похолодание делает ситуацию вокруг ДНЯО предельно хрупкой.

«Как-то звери в зоопарке задумали разоружиться и собрались обсудить, как это сделать. Первым выступил Носорог, сказавший, что пользоваться зубами – варварство, и они должны быть запрещены раз и навсегда. Пользоваться же рогами – мера оборонительная, а потому ее следует разрешить. Буйвол, олень, дикобраз и даже маленький ежик заявили, что будут голосовать за предложение Носорога, однако Лев и Тигр придерживались другого мнения. Они выступили в поддержку зубов и даже когтей, которые назвали “достойным оружием далекой древности”».

У. Черчилль. «Басня о разоружении», 1928 г.

Вряд ли кто-то мог делать высокие ставки на успех Обзорной конференции по Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), которая проходила в апреле-мае с.г. в Нью-Йорке. Ее участники встретились в атмосфере, далекой от благоприятной. Но провал конференции – гораздо более значимое событие, нежели простая неспособность государств-участников договориться о тексте заключительного документа, подытоживающего пятилетний цикл рассмотрения действия договора.

Предыстория

Подавляющее большинство государств мира признает ДНЯО краеугольным камнем глобальной архитектуры безопасности. Состав его участников беспрецедентно велик – 191 государство: больше, чем в каком-либо другом международном договоре в области безопасности, и число их продолжает расширяться – на прошедшей конференции к Договору присоединилась Палестина. Вне документа остаются всего четыре государства: Израиль, Индия, Пакистан, а также Южный Судан. КНДР частично предприняла процедуры выхода из Договора и в настоящее время де-факто является ядерным государством, в договоре не участвующим.

Сомнений в эффективности реализации отдельных положений ДНЯО немало. Но нужность самого Договора никто из его участников под вопрос не ставит. В 1995 г. ДНЯО был продлен бессрочно, причем практически консенсусом, без голосования. Таким образом, вот уже два десятилетия сама постановка вопроса о том, «нужен» договор или «не нужен», в юридическом смысле отпала. Но в том же 1995 г. был принят «большой пакет» решений, на который опирался юридически обязывающий вердикт о его бессрочном продлении. Частью пакета было и решение по Ближнему Востоку, призывающее все государства региона присоединиться к Договору и сформировать на Ближнем Востоке зону, свободную от ядерного и иного оружия массового уничтожения (ЗСОМУ). Это решение не выполняется.

Все последующие обзорные конференции ограничивались рассмотрением действия договора, а также старались – в одних случаях успешно, в других нет – сформулировать шаги для дальнейшего наиболее эффективного выполнения всех положений, при этом обеспечивая баланс трех его составляющих: нераспространения (статьи 1 и 2), разоружения (статья 6) и мирного использования атомной энергии (статья 4). Признанием того, что четырехнедельный марафон по обзору действия Договора удался, становилось консенсусное принятие заключительного документа конференции.

В 2000 г. обстановка накануне обзорной конференции не сулила ничего хорошего. В результате агрессии против Сербии осложнились отношения между Россией и США. Возросла американо-китайская напряженность. К тому же в воздухе уже витал призрак второй войны против Ирака, и тема «оружия массового уничтожения» уже вовсю эксплуатировалась Соединенными Штатами для пропагандистской «артподготовки» вторжения в Ирак. Успех конференции до последнего дня висел на волоске, прежде всего из-за выработки формулировок по Ираку. Однако воля большинства государств заставила прийти к компромиссному итоговому документу – и документу сильному, включавшему, в частности, 13 шагов ядерного разоружения. (Другое дело, что далеко не все они были реализованы: чего стоит, например, признание важности российско-американского Договора по ПРО как краеугольного камня стратегической стабильности.)

В 2005 г. на конференции в Нью-Йорке царила уже совсем иная атмосфера – вялая, без воли к нахождению развязок. Три государства – США, Иран и Египет – сделали (каждое по своим сугубо узкокорыстным соображениям) ставку на провал конференции. И им это удалось.

Спустя еще одну пятилетку, в 2010 г., атмосфера опять изменилась, причем существенно. На фоне заключения нового российско-американского договора по СНВ возросли ожидания неядерных государств, что прогресс ядерного разоружения может быть ускорен. Появились и надежды на то, что удастся нащупать развязки ближневосточного узла через созыв конференции по ЗСОМУ. На этом – в целом благоприятном – фоне приняли амбициозный заключительный документ, включавший План действий из 64 пунктов, значительная часть которых была посвящена ядерному разоружению. Ядерным государствам, в частности России, было тогда непросто пойти на принятие этого документа. Однако они не стали его «заваливать», рассудив, что принятие Плана действий будет знаком всеобщего конструктивного компромисса, что в конечном итоге укрепит ДНЯО.

С высоты сегодняшнего дня ясно, что успех 2010 г. был иллюзорным. Участники пошли «на опережение», не имея солидной базы для реализации положений, заложенных в Плане действий. Выполнение части из них рисковало обернуться профанацией. А некоторые просто были провалены. Так и не созвали конференцию по ЗСОМУ на Ближнем Востоке, хотя заключительным документом предписывалось сделать это в 2012 году. Работа по ее подготовке началась с неоправданным запозданием, Израиль от разговоров о своем участии уклонялся, а Соединенные Штаты решили, что это не та проблема, ради которой стоит дразнить своего главного ближневосточного союзника, и по сути дали «зеленый свет» на торпедирование созыва такой конференции.

Контекст-2015

Международный фон, на котором мы собрались в Нью-Йорке в апреле с.г., был наихудшим со времен холодной войны. Больше того, многие признаки нынешней международной ситуации позволяют, на мой взгляд, говорить о том, что мир уже вступил в состояние новой холодной войны.

Прежде всего это жесткая, неослабевающая конфронтация между двумя крупнейшими участниками ядерной пятерки – Россией и США. Во-вторых, кардинальное ухудшение ситуации с европейской безопасностью. В-третьих, глубокое разочарование государств Ближнего Востока, прежде всего Египта, отсутствием какого бы то ни было прогресса по выполнению решения 1995 г. о присоединении Израиля к Договору – или как минимум по началу диалога о формировании в регионе зоны, свободной от ОМУ. В-четвертых, глубокий кризис многостороннего разоружения, отразившийся как в многолетней стагнации Конференции по разоружению в Женеве, так и в неспособности ввести и действие уже подписанный в 1996 г. Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), из-за того что считанное число государств, включая Соединенные Штаты и Китай, его не ратифицировали. В-пятых, нарастание напряженности в Восточной Азии, включая намерения КНДР интенсифицировать свою ракетно-ядерную программу.

Эти пять факторов определили глубокий скептицизм многих участников по поводу возможности достижения какого-либо прогресса в нераспространении и разоружении в этом году. И это несмотря на то, что на одном нераспространенческом направлении наметился существенный прогресс. И на каком – иранском!

Действительно, многие участники ДНЯО отдали должное успеху многосторонней дипломатии в отношении иранской ядерной программы (ИЯП). Даже несмотря на то что всеобъемлющего решения по ИЯП к моменту конференции выработано не было и что сама возможность такого окончательного решения у многих вызывала вопросы, иранская делегация на конференции воспринималась с большим знаком «плюс», в ее вкладе в дискуссию видели конструктив за конструктивом. Однако позитивная динамика на этом направлении оказалась не способна изменить общий негативный фон.

Завязка. Основные игроки. Кулуары

Завязка конференции – ее первая неделя, когда участники договора излагают официальные позиции на пленарном заседании – выявила как возможности этой обзорной конференции, так и их пределы. Она также вывела на сцену главных игроков.

Начнем с ядерной пятерки. Да, Соединенные Штаты и Россия уже в первые дни обменялись серией упреков. Не могу сказать, что упреки были тривиальными. Обычно на площадке ДНЯО США и Россия редко пикируются публично. Но на этот раз Джон Керри в первый же день заявил, что Россия, по мнению Соединенных Штатов, нарушает договор по РСМД. Поднял он и тему Будапештского меморандума (которую потом развили Канада, Польша, Эстония и, понятное дело, Украина). В свою очередь, Россия обвинила США и государства НАТО в подрыве ДНЯО в связи с политикой «совместных ядерных миссий» (nuclear sharing), в ходе которых военнослужащие из неядерных стран – членов альянса обучаются навыкам применения ядерного оружия и участвуют в процессе ядерного планирования. «Призываем США и тех членов НАТО, кого это касается, обеспечить надлежащее выполнение обязательств по ДНЯО. Прекращение нарушения с их стороны было бы наилучшим вкладом в укрепление режима ядерного нераспространения», – так беспрецедентно жестко прозвучало российское заявление. Другой стержневой линией российской обеспокоенности стало развертывание Соединенными Штатами глобальной системы ПРО.

С другой стороны, даже и в этих условиях взаимных пикировок ядерная пятерка умудрилась не потерять хотя бы видимости единства. Приняли совместное заявление – как водится, беззубое и безликое, однако направившее сигнал наиболее радикальным разоруженческим «активистам», что пятерка как минимум продолжает координировать свои подходы. Россия и США провели совместный брифинг по реализации договора СНВ. Впрочем, аудитория была немногочисленной. Свидетельствовало ли такое угасание интереса к двустороннему российско-американскому контролю над вооружениями о том, что реализацию ДСНВ в мире принимают за данность и о рисках не задумываются? Или же о том, что ДСНВ для большинства подписантов ДНЯО – шаг, конечно, правильный, но явно недостаточный?

Что касается тематики Будапештского меморандума, то она, надо сразу сказать, не стала сколько-нибудь значимой в ходе конференции. В проект заключительного документа упоминание о нем даже не попало. Как, впрочем, и упоминания о «совместных ядерных миссиях НАТО». Это позволяло предположить, что стороны исполнили ритуальный «танец с саблями», публично погрозили друг другу, а потом сели за общую работу – в конце концов, и Соединенные Штаты, и Россия в жизнеспособности ДНЯО кровно заинтересованы.

Прочие ядерные государства также вели себя негармонично. Великобритания преимущественно солидаризировалась с Соединенными Штатами, однако по некоторым разоруженческим вопросам занимала позиции, более близкие к «неядерным активистам». Франция, напротив, жестко выступила против так называемой Гуманитарной инициативы, призывающей обратить внимание на катастрофические последствия применения ядерного оружия. Какого-либо заигрывания с «неядерными активистами» Франция не допускала, что объективно сблизило ее позицию с российской. Наконец, Китай отмалчивался, стремясь не заострять ни один вопрос за единственным исключением – когда надо было «уколоть» Японию. Тогда Пекин сделал это внятно и максимально для Токио болезненно (по вопросу о Хиросиме), после чего снова ушел в приятную гибернацию.

Таким образом, единство государств «пятерки» – не более чем фасад, скрывавший глубокие противоречия, причем они не исчерпываются российско-американскими. В то же время каждый из пяти был бы рад отсидеться за чьей-то спиной, когда дело касалось необходимости жестких и внятных ответов «неядерным активистам». Почему-то всем особенно хотелось «отсидеться» здесь за спиной России… не затем ли, чтобы потом ее же удобнее было бы обвинить в срыве конференции?

Другой коллективный игрок на Обзорной конференции – Движение неприсоединения – является слишком большим (более ста десяти участников), чтобы избежать аморфности. Предполагалось, что заметную роль здесь будет играть Индонезия. Однако этого не произошло. В результате главную скрипку в ДН в ходе конференции играл Иран – и, как правило, играл элегантно.

Еще один игрок – это государства Инициативы по нераспространению и разоружению (NPDI) – в основном те страны, кто находится под «ядерным зонтиком» США и, имея свои отличительные интересы, выступает в роли буфера между «пятеркой» (прежде всего Соединенными Штатами и Великобританией) и «неядерными активистами».

Теперь самое время представить тех, кто уже вышел на сцену под собирательным именем «неядерных активистов». Это – значимая и растущая группа стран, недовольных медленными темпами разоружения и отсутствием прогресса в выполнении решений по разоружению, принятых в 2000 и 2010 годах. Роль «застрельщиков» играют Австрия, Швейцария, Мексика, Куба и Южная Африка. Именно Австрия собрала под свои знамена 159 государств, которые приняли участие в конференции по гуманитарным последствиям ядерного оружия в Вене в прошлом году (Мексика созывала аналогичную конференцию ранее, а Южная Африка, возможно, примет следующую). Австрия также заручилась поддержкой 93 стран, чтобы вести дело к скорейшему юридическому запрещению ядерного оружия – так называемый «Австрийский призыв».

Это – серьезная сила, которую нельзя ни игнорировать, ни окарикатуривать. Австро-швейцарские усилия привели к серьезному переформатированию баланса сил в ходе обзорного процесса. Россия и Франция остались двумя ядерными государствами, которые по-прежнему глубоко скептичны в отношении Гуманитарной инициативы. Действительно, инициируя обсуждение вопросов этического, гуманитарного порядка (самих по себе вполне существенных), Австрия, Мексика и ряд других государств будут стремиться подвести базу под такой же юридический запрет владения ядерным оружием, который наложен международными конвенциями на два другие вида ОМУ – химическое и биологическое. Причем сегодня непонятно, будет ли это делаться в формате обзорного процесса ДНЯО или за его пределами.

Наконец, последняя группа стран – ближневосточная. Тут точно так же, как и на самом Ближнем Востоке, царит взаимная подозрительность, впрочем, тщательно маскируемая, когда речь заходит о конференции по зоне, свободной от ОМУ на Ближнем Востоке, и об Израиле. По этой группе вопросов арабы солидарны. Как правило, их позицию оглашает Египет, к которому присоединяются Алжир, Тунис, Сирия, в то время как страны Залива говорят то же, но «вполголоса», особенно раздраженные дипломатическим блеском Ирана. На этой конференции Каир вел себя максимально жестко – так, что вспоминалось заседание подготовительного комитета в 2013 г., когда египетская делегация громогласно хлопнула дверью. К тому же в этом году выяснилось, что заметно упала эффективность американского воздействия на Египет.

После завершения пленарной недели началась неделя кулуарная. Работали три главных комитета – по разоружению, нераспространению и атомной энергии. Атомная энергии – это, пожалуй, единственная зона ДНЯО, где противоречия не перерастают в антагонизмы и комитету удалось выйти на консенсусный текст. Нетрудно догадаться, что работа двух других комитетов шла трудно, и там на консенсус рассчитывать не приходилось. Параллельно основная работа шла в кулуарах. Там наметились две разнонаправленные тенденции.

Первая – «расплеваться». Она была заметна и среди некоторых участников ядерной пятерки, и среди игроков в стане «ядерных активистов», и у отдельных ближневосточных государств, прежде всего Египта. Каждый руководствовался своими мотивами, чтобы сторониться поисков компромисса. То, что, скажем, для Франции казалось неприемлемыми уступками в вопросах разоружения, для Австрии или Мексики выглядело как меры явно недостаточные.

Вторая тенденция – «разрулить и вырулить». Вырулить на компромисс. В какой-то момент стало казаться, что у большинства приехавших в Нью-Йорк настрой был именно такой. Без иллюзий и завышенных ожиданий. Не пытаясь прыгнуть выше головы или «выше» Плана действий 2010 года. Понимая, что общая обстановка сейчас не благоприятствует большим шагам и крупным успехам, сторонники подхода «разрулить и вырулить» настроились двигаться вперед небольшими, зато осязаемыми шагами, чтобы вернуться в свои столицы с консенсусно принятым заключительным документом. К такому гибкому подходу склонялись, например, Испания, Бразилия, Иран, Австралия, Швеция, в какой-то момент и Швейцария.

Россия также настраивалась на результат, а не на провал. Именно с таким намерением она предложила в заключительный документ проект текста по Ближнему Востоку, где, в частности, предполагалось, что генеральный секретарь ООН созовет конференцию по зоне, свободной от ОМУ, не позднее 1 марта 2016 года.

Но у этой группы стран – пусть их и было большинство – не оказалось лидера-медиатора.

Кульминация и развязка

В роли лидера вынужденно выступила председатель конференции опытный алжирский дипломат Таус Ферухи. В последние дни заседания она призвала участников «настроиться на компромисс» и в узком составе занялась подготовкой заключительного документа – зная, что разные предложения в нем не понравятся французам, американцам, покажутся слабыми австрийцам… Но она была нацелена на сбалансированный исход.

Мы увидели подготовленный текст в полночь с 21 на 22 мая. И когда я прочитал все 24 страницы, вынужден был признать, что Ферухи и ее небольшой команде удалось почти невозможное. Конечно, ничего революционного там не содержалось – всего-навсего итоговый документ очередной обзорной конференции. Но как минимум в двух ключевых элементах проект шел достаточно далеко.

Прежде всего 19 пунктов параграфа по дальнейшим шагам в области ядерного разоружения, как мне представляется, должны были устроить неядерные государства с их требованиями «дальнейшего прогресса». Начинался параграф с признания «глубоких озабоченностей катастрофическими последствиями, к которым может привести применение ядерного оружия». Далее шел призыв к России и Соединенным Штатам «как можно скорее» начать переговоры по более значительным сокращениям ядерного оружия. Всем ядерным государствам предписывалось ужесточить отчетность по ядерному оружию – правда, «без ущерба для собственной национальной безопасности».

Содержалось требование к восьми государствам, еще не ратифицировавшим ДВЗЯИ и таким образом держащим его в своих заложниках, ратифицировать его «неотложно и не дожидаясь других». Нельзя было не обратить внимание и на последний, девятнадцатый, пункт, рекомендующий Генассамблее ООН сформировать рабочую группу для выработки эффективных мер по полной реализации статьи шестой…

Первой моей реакций было: это победа «ядерных активистов» и капитуляция «пятерки», раздробленной междоусобицами. Однако при более вдумчивом прочтении проявились очертания разумного, взвешенного компромисса, и стало понятнее, почему глава российской делегации позднее назвал проект «очень полезным усилием со стороны г-жи Ферухи, который мог быть принят, который следовало принять».

В основу ближневосточного раздела легли российские предложения – родившиеся, конечно, не сами по себе, а в результате «марафонских» консультаций с государствами региона – прежде всего с Египтом, но не только с ним. Так, Израиль присутствовал на конференции и незримо (потому что иногда казалось, будто американцы или канадцы озвучивают не свою, а израильскую позицию), и вполне зримо – как наблюдатель. Его флажок то и дело мелькал в кулуарах. Сохраняя традицию последних лет, российские коллеги постоянно встречались с израильскими, обсуждая возможные развязки и степень их приемлемости. Конечно, велся диалог и с США, и с Великобританией – причем до самой последней недели он казался вполне конструктивным, так что иногда в кулуарах слышалось: «Опять русские с американцами по Ближнему Востоку по одним нотам поют».

Но выяснилось, что все-таки не по одним. Соединенные Штаты (а с ними Великобритания и Канада) никак не могли согласиться со следующим: чтобы гарантировать созыв конференции по зоне, свободной от ОМУ, невозможно бесконечно упираться в несогласие Израиля. Предлагалось при активном участии генсека ООН, США, Великобритании и России подготовить повестку дня, чтобы через 45 дней после этого генсек и созвал конференцию – пригласив все государства региона, включая, конечно, Израиль. Но неявка Израиля не смогла бы «заветировать» созыв конференции. Не было предусмотрено такого права вето и у соучредителей. Это снимало риск бесконечного ожидания и повышало давление на израильтян.

До пяти часов вечера последнего дня конференции шли интенсивные консультации по проекту предложенного документа. Как вскоре стало ясно, разоруженческая проблематика оказалась взаимоприемлемой.

Сбой – ну просто déjà vu на ДНЯО – произошел на ближневосточном направлении. Вероятно, в эти часы все участники конференции оставались заложниками межведомственного согласования не так далеко от Нью-Йорка – в Вашингтоне, где, возможно, принимали звонки и от своей делегации в Нью-Йорке (Госдеп в таких вопросах не властен), и от своих коллег из Иерусалима.

Последние перевесили. В переполненном зале Генеральной ассамблеи ООН Соединенные Штаты объявили, что предложенный проект в части, касающейся Ближнего Востока, противоречит их национальной политике (читай: не дает права вето), и принять его они не смогут. Одновременно они обвинили в несговорчивости Египет. Шум разочарования пронесся по залу. Только в этот момент стало понятно, что тех, кто хотел «разрулить и вырулить», было не просто большинство, а весомое большинство. Но оно в этот день проиграло.

«Провал с нахождением путей выхода по Ближнему Востоку ставит вопрос о том, как это одна страна вне ДНЯО так повлияла на результат нашей работы», – сокрушалась с трибуны, чуть не плача, представитель Южной Африки. Но было поздно. Единственную попытку спасти ситуацию предпринял Иран, запросив прервать конференцию для срочных консультаций, хотя дело шло к ночи. Прервали. Чуда не произошло.

Конференция 2015 г. могла пройти по сценарию 2000 г., когда неблагоприятный международный фон не помешал общему стремлению выйти на совместный документ. А могла – по сценарию 2005 г., когда «воля к победе» отсутствовала напрочь. По моей оценке (ряд моих западных коллег по «нераспространенческому цеху» уже высказали с ней несогласие, считая, что я был необоснованно оптимистичен), в 2015 г. имелось достаточно предпосылок для сценария 2000 года. Однако победил сценарий 2005 года.

А ДНЯО – проиграл.

Что это значит

Сразу оговорюсь: на этой обзорной конференции судьба Договора не была на кону. Он действует бессрочно, а обзорный процесс всегда, начиная с вступления Договора в силу в 1970 г., шел неровно. Бывают пятилетки удачные, а бывают и неудачные. К тому же принят или не принят заключительный документ – не главный критерий успеха конференции, а просто его осязаемая часть. По справедливому замечанию ведущего эксперта в области нераспространения профессора Уильяма Поттера, «куда важнее дух, преобладавший в ходе конференции: чего там больше – духа конфронтации или духа сотрудничества?». К слову, самая успешная конференция ДНЯО состоялась в 1995 г., когда он был бессрочно продлен; но заключительный обзорный документ тогда принять не удалось.

Еще оговорюсь: урок неудачной конференции 2005 г. показывает, что такие провалы стимулируют углубленную работу над ошибками, помогают мобилизовать усилия, чтобы следующая конференция была лучше.

Итак, две оговорки сделаны. А теперь скажу, что даже при их учете 22 мая 2015 г. режим ядерного нераспространения потерпел очень серьезное поражение. В лучшем случае он отброшен на десятилетие назад. В условиях, когда на Европейском континенте повышается напряженность и снова вспоминают о ядерном факторе, говорят о размещении новых ядерных вооружений, рискуют потерять договор РСМД, – ДНЯО должен стоять незыблемо, без каких-либо оговорок.

Применительно к европейской безопасности приходит время задуматься о том, как укрепить режим нераспространения на континенте – в частности, через формирование зон, свободных от ядерного оружия, через другие меры, направленные на неразмещение ядерного оружия за пределами национальных территорий ядерных государств. В качестве первоочередной меры на повестке дня стоит вопрос о снижении риска инцидентов, вовлекающих ядерное оружие, – тех случайных рисков, последствия которых могут быть необратимы.

Продолжает оставаться остроактуальным – и нерешенным – вопрос о взаимосвязи наступательных и оборонительных стратегических вооружений, а также о соотношении ядерного оружия и новых типов стратегических вооружений в неядерном оснащении. К сожалению, несмотря на актуальность, эта проблематика пока не встречает интереса у большинства европейцев. Они словно переняли русскую пословицу: «Пока гром не грянет…».

В то же время Гуманитарная инициатива и следующий за ней Австрийский призыв будут набирать обороты. По моему мнению, эти дискуссии уводят нас от ключевых вопросов разоружения. Понимаю, что есть идеи вообще превратить это движение в площадку, альтернативную ДНЯО, и начинать «выращивать» на ней конвенцию о запрещении ядерного оружия. Будет ли это подспорьем ДНЯО? Отнюдь.

Но стоит ли бояться «неядерных активистов»? Конечно, нет. Надо вести с ними диалог. Ведь нельзя забывать, что в Венской конференции участвовали все государства СНГ и ОДКБ (кроме России и Таджикистана), все государства БРИКС – опять же, кроме России. Может быть, стоит поучиться у Китая, который от дискуссии не уклоняется, но направляет делегации низкого уровня.

В период предстоящего пятилетнего обзорного цикла, вероятно, проявятся те линии напряженности, которые сегодня еще только пунктиром просматриваются в Северо-Восточной Азии. Как будет в дальнейшем реагировать на растущий северокорейский ядерный арсенал пока что совершенно неядерная, но модернизирующая свои вооруженные силы Япония? Появится ли линия ядерной напряженности в отношениях между находящейся под американским ядерным зонтиком Японией и официально ядерным, готовым в любой момент преумножить число своих боеголовок Китаем?

И все же наиболее драматичным видится развитие событий на Ближнем Востоке. Израиль сегодня может торжествовать. В тактическом плане Соединенные Штаты его интересы защитили. Но как ответит Египет? Где «точка кипения», после которой ближневосточные государства сделают вывод, что решение ДНЯО от 1995 г. не реализовано, и выполнять его никто не хочет, а значит, придется брать инициативу в свои руки?

После провала конференции стали один за другим раздаваться голоса, обвиняющие в ее провале Египет. Даже если согласиться с тем, что египетская делегация вела себя максимально жестко, трудно отделаться от мысли, что египтяне и так слишком терпеливы: ждут с 1995 г. – а ничего не происходит, и иногда такое впечатление, что никому и дела нет, что решение по Ближнему Востоку игнорируется.

Нет сомнений: для международного режима ядерного нераспространения в мае с.г. наступил новый этап. Ситуация ухудшилась. И исправлять ее будет все труднее и затратнее. А общее международное похолодание делает ситуацию вокруг ДНЯО предельно хрупкой: неаккуратно заденешь одну фигурку, – и многие другие тоже посыпятся, разобьются вдребезги.

Россия. Весь мир > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 24 августа 2015 > № 1542746 Владимир Орлов

Игра про правила

Может ли кибербезопасность объединять

Олег Демидов – консультант ПИР-Центра.

Е.В. Черненко – кандидат исторических наук, руководитель международного отдела газеты «Коммерсантъ».

Резюме Еще не так давно лишь Россия продвигала тему норм ответственного поведения в киберпространстве. Сейчас вопрос о том, что необходимы правил поведения вокруг глобальной инфраструктуры интернета активно обсуждается уже всеми.

Принятие государствами норм ответственного поведения в киберпространстве отвечает национальным интересам России. При этом не все предлагаемые Москвой правила приемлемы для западных стран. Но есть как минимум три нормы, которые укрепили бы безопасность России и не вызвали раздражения у ее нынешних политических оппонентов.

Еще не так давно лишь Россия продвигала тему принятия норм ответственного поведения в киберпространстве. Власти Российской Федерации, озабоченные ростом числа акторов и угроз в киберпространстве, предлагали договориться об общеприемлемых правилах поведения хотя бы на уровне государств. Отстаивая свою позицию, Москва сравнивала сферу использования информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) с дорожным движением: без четких правил столкновения – в том числе и межгосударственные – неизбежны.

При этом Россия, исходя из своих национальных интересов, пыталась огородить свои ресурсы не только от киберугроз в узком понимании этого термина (диверсий в отношении программного обеспечения и «железа», компьютерного шпионажа и т.д.), но и поставить заслон на пути использования ИКТ в политических целях (манипулирование общественным мнением других стран, дестабилизация режимов и т.д.).

Западные же страны до недавнего времени ни о каких правилах поведения и слышать не хотели. В российских инициативах они видели лишь попытку установления большего контроля над интернетом со стороны государств и желание ограничить киберпотенциал других стран (прежде всего США). Неудивительно поэтому, что когда Россия вместе с рядом государств ШОС (Китаем, Таджикистаном и Узбекистаном) в сентябре 2011 г. представила на сессии Генассамблеи ООН проект «Правил поведения в области обеспечения международной информационной безопасности (МИБ)», их даже обсуждать не стали. Схожая участь постигла предложенный двумя неделями позже проект конвенции ООН «Об обеспечении международной информационной безопасности», разработанный Совбезом и МИД России. Помимо запрета использования сети для вмешательства в дела других стран и свержения неугодных режимов Москва предлагала запретить милитаризацию этого ресурса, но при этом наделить правительства широкой свободой действий внутри национальных сегментов интернета. На Западе эта позиция понимания не нашла.

Из разряда маргинальных – в мейнстрим

Однако с тех пор ситуация несколько изменилась. Растущая технологическая открытость государств (обусловленная быстрым развитием ИКТ и их проникновением во все новые сферы жизни) сопровождалась их большей зависимостью от этих технологий, а значит и уязвимостью. Да, предсказанного некоторыми экспертами «Кибер-Пёрл-Харбора», слава Богу, еще не случилось, но были мощные атаки на крупные американские банки, многочисленные случаи промышленного кибершпионажа и взлома государственных ресурсов, была, наконец, нашумевшая диверсия в отношении компании Sony Pictures. Не говоря уж о разоблачениях экс-агента ЦРУ и АНБ Эдварда Сноудена, из которых, в частности, следовало, что глобальная слежка в интернете, осуществляемая спецслужбами США, была лишь начальной стадией американской военной киберстратегии: следующей фазой является разработка и внедрение вредоносных программ, позволяющих вывести из строя объекты критически важной инфраструктуры противника, включая банковскую систему, электро- и водоснабжение, заводы и аэропорты.

На фоне всех этих факторов дискуссия о правилах поведения государств в киберпространстве перешла из разряда маргинальных в разряд мейнстрима. Свои варианты сводов таких норм представили уже многие европейские страны, авторитетные аналитические центры и даже интернет-гигант Microsoft.

Изменения произошли и в ООН: в июне 2015 г. в докладе по итогам заседания Группы правительственных экспертов (ГПЭ) ООН по международной информационной безопасности было признано, что к сфере использования ИКТ применимо международное право, однако в случае необходимости оно может быть развито, в том числе за счет принятия новых норм, включая правила и принципы ответственного поведения государств в информационном пространстве. В ГПЭ входят представители 20 стран, включая Россию. Принятый консенсусом доклад направлен генсеку ООН для представления на предстоящей 70-й сессии Генассамблеи организации.

Москва не забросила свои прежние инициативы. В январе 2015 г. в ООН уже от имени всех государств ШОС внесен обновленный вариант «Правил поведения в области обеспечения международной информационной безопасности». Впрочем, хотя к самой идее принятия подобных правил в мире теперь относятся куда более благосклонно, говорить о том, что у этого документа хорошие перспективы, тоже не приходится.

Ряд пунктов, предложенных Россией и ее партнерами по ШОС, вполне могут быть приемлемы и для западных стран: например, правило, согласно которому государства должны «развивать меры укрепления доверия в целях повышения предсказуемости и снижения вероятности недопонимания, а также риска возникновения конфликта». Предлагаемые меры включают, среди прочего, добровольный обмен информацией о национальных стратегиях и организационных структурах, направленных на обеспечение информационной безопасности страны, публикацию «белых книг» и обмен наилучшими практиками в тех случаях, «когда это практически возможно и целесообразно». Схожие меры доверия в конце 2013 г. приняты в ОБСЕ – и есть основания полагать, что такую практику можно было бы сделать глобальной.

Не вызовет отторжения у западных стран и предложение ШОС обязать государства «оказывать содействие развивающимся странам в “наращивании потенциала” в сфере информационной безопасности и по преодолению “цифрового разрыва”».

Однако некоторые из норм – имеющие для России принципиальное значение с точки зрения национальных интересов – наверняка вновь столкнутся с противодействием США и их европейских партнеров. Речь идет, в частности, о запрете «использовать ИКТ и информационные и коммуникационные сети для вмешательства во внутренние дела других государств и в целях подрыва их политической, экономической и социальной стабильности». Западные страны ранее уже отвергали подобные нормы, видя в них попытку авторитарных режимов защитить себя от влияния извне.

Не поддержат на Западе и предложение ШОС обязать страны «прикладывать усилия к обеспечению безопасности на всех этапах поставок продукции и предоставления услуг в сфере ИКТ, предотвращать использование другими государствами своей доминирующей позиции в сфере информационных технологий для подрыва права государств на независимый контроль над продуктами и услугами ИКТ или для создания угроз их политической, экономической и социальной безопасности». Соединенным Штатам, обладающим той самой «доминирующей» позицией в ИКТ, подобные самоограничения совершенно не нужны.

То же самое относится к пункту «Правил», в котором сказано, что «все государства должны играть одинаковую роль в международном управлении интернетом». Сейчас основные функции по управлению интернетом возложены на некоммерческую организацию ICANN (Корпорацию интернета по присвоению имен и номеров), действующую на основе соглашения с Министерством торговли США. Требуя изменить эту модель в целях «интернационализации» управления интернетом, Россия настаивает на передаче контроля над критическими бизнес-процессами и работой ключевых элементов инфраструктуры сети международному сообществу, под которым обычно понимается площадка межправительственной организации, чаще всего – Международного союза электросвязи (специализированного агентства ООН). Однако в обозримой перспективе эта цель выглядит недостижимой, прежде всего потому, что предлагаемая институциональная архитектура не отвечает принципу управления интернетом с участием всех заинтересованных сторон так, как его понимают на Западе, во многих других регионах мира и в самом техническом сообществе.

По банкам не бить

Впрочем, ситуация небезнадежна. Есть нормы, которые полностью отвечают национальным интересам России и при этом не должны вызвать раздражения у ее западных контрагентов. Так, одной из наиболее примечательных идей, обсуждаемых в настоящее время членами ГПЭ ООН, является выработка политической нормы о ненападении на информационную инфраструктуру объектов банковского сектора. Возможность выработки такой нормы рассматривается не через принятие юридически обязывающего международного документа, а путем достижения государствами неформальной взаимной договоренности о недопустимости компьютерных атак и иного рода вредоносных воздействий на сети и информационные системы банковских организаций.

Следует отметить, что автором идеи такой нормы в рамках ГПЭ стала опять же Россия. Впервые об инициативе о ненападении на ИТ-системы банковского сектора говорилось в резонансной статье, опубликованной в ноябре 2014 г. в журнале «Международная жизнь» спецпредставителем президента РФ по вопросам международного сотрудничества в сфере информационной безопасности Андреем Крутских и советником директора Института проблем информационной безопасности МГУ Анатолием Стрельцовым. Авторы предложили использовать «тактику малых шагов» – например, в качестве первоначальной меры защитить банковскую инфраструктуру и заключить своего рода «договор о ненападении» в отношении банков.

Это предложение интересно уже тем, что отражает определенное развитие российского подхода к обеспечению МИБ. Ранее среди представителей российских госструктур доминировал взгляд, согласно которому необходим всеобщий договор по МИБ, позволяющий не «дробить» повестку дня, не ограничивать ее лишь техническими вопросами защиты сетей и информационных систем приемлемыми для западных партнеров способами и не исключать из нее первостепенные для России вопросы контента, в том числе в контексте влияния трансграничных потоков информации на социально-политическую обстановку в суверенных государствах. Невозможность сдвинуть диалог о глобальном договоре по киберпространству с мертвой точки, вероятно, способствовала тому, что за прошедшие годы российская позиция по этому вопросу стала более гибкой, а «тактика малых шагов» более не рассматривается как уступка западному подходу.

Кроме того, этот подход уже доказал свою пользу и уместность и ранее – в 2013 г. России и США удалось после долгих споров, в том числе по терминологии, согласовать и подписать серию двусторонних соглашений, нацеленных на укрепление доверия в сфере использования ИКТ. Эти договоренности с акцентом на сугубо технические аспекты сотрудничества, никак не затрагивающие контент (обмен информацией между национальными CERT, организация каналов мгновенной связи по вопросам киберинцидентов и каналов обмена данными об инцидентах между национальными Центрами уменьшения ядерной опасности) представляли собой пример тактики малых шагов. И эта тактика успешно работала вплоть до эскалации конфликта вокруг Украины.

Впрочем, некоторые западные эксперты уже успели раскритиковать идею неформального соглашения о ненападении на ИТ-системы банков за ее «нереалистичность». Так, профессор Европейского университета во Франкфурте Вольф фон Хайнегг в статье, опубликованной в серии аналитических материалов Таллиннского центра CCD COE в мае 2015 г. в качестве ответа на статью Крутских и Стрельцова, приводит три аргумента против соглашения о ненападении на объекты критической инфраструктуры из киберпространства: прежде всего тот факт, что большинство государств уже составили список целей из числа объектов потенциального противника и, если такие цели являются легитимными с точки зрения базовых принципов права войны, то ничто не мешает им атаковать эти объекты в случае необходимости – например, в ходе вооруженного конфликта.

Этот аргумент несет в себе серьезный логический изъян, так как описывает возможности и правовые границы поведения государств лишь применительно к состоянию войны. Этот подход может быть (хотя опять же небезоговорочно) актуален для таких классов объектов, как АЭС, военные командные пункты и их ИТ-инфраструктура, случаи кибератак на которые с предположительным участием государств и акторов-посредников – редкость в мирное время. Однако инфраструктура банков – одна из ключевых целей кибератак в мирное время. При этом растет число инцидентов, когда источником проблемы предположительно являются сложные постоянные угрозы (Advanced persistent threats), которые располагают ресурсами, доступными лишь крупным организациям либо государственным органам.

Одним из примеров является серия DDoS-атак с эксплуатацией инфраструктуры взломанных облачных дата-центров Amazon и Google, от которой с сентября 2012 г. по март 2013 г. пострадал ряд крупнейших американских банков, включая Bank of America, Citigroup, Wells Fargo, U. S. Bancorp, Capital One, HSBC. Принимая во внимание масштаб и уровень координации атак, а также необычайно сложный способ организации потоков DDoS-трафика, ряд американских экспертов и СМИ напрямую обвинили Иран, чья ядерная программа на тот момент находилась в центре международного дипломатического кризиса. Следует, однако, подчеркнуть, что технических и тем более юридически значимых доказательств вины Ирана американцы не предъявили, как и бывает в абсолютном большинстве подобных случаев.

Жертвой другой серии атак с предположительным участием государственных посредников стал JPMorgan Chase & Co. наряду с еще рядом крупных американских финансовых организаций, включая Citigroup, HSBC Holdings, ETrade и Regions Financial Corporation. Атаки, которые осуществлялись в течение 2014 г., необычны тем, что преследовали целью не хищение средств со счетов, а кражу персональных данных как физических лиц, так и корпоративных клиентов. Ответственность за них приписывалась профессиональной команде хакеров, связанных с государственным заказчиком – в данном случае с Россией.

Точно установить причастность государств и акторов-посредников к нападениям на банки невозможно, но нельзя отрицать, что спектр технических возможностей для таких действий непрерывно расширяется, в то время как нерешенная проблема атрибуции лишь увеличивает их вероятность. Отсюда вывод – проблема предотвращения кибератак на инфраструктуру банков никак не сводима к условиям военного времени.

Вольф фон Хайнегг также доказывает, что формализованное соглашение между государствами по ненападению на объекты критической инфраструктуры не заработает, а значит, и не является достижимым в отсутствие комплексного режима его верификации. Его создание также называется нереальным в силу невозможности отличить вредоносный инструментарий в киберпространстве от безвредного программно-аппаратного обеспечения.

Эти утверждения также вызывают ряд вопросов. Во-первых, в случае с банками речь не обязательно идет о формализованном соглашении. Кроме того, режим верификации в отношении ненападения на банки вполне достижим с технической точки зрения. По сути, он может быть приближен к техническому инструментарию для обмена информацией о киберинцидентах из российско-американских соглашений, упомянутых выше, с большим упором на обмен данными между специализированными CERT/CIRT. К слову, такие структуры уже есть не только в США, где существуют собственные Центры реагирования на компьютерные инциденты крупных банков (например, CIRT Bank of America), и специализированные отраслевые структуры (Financial Services Information Sharing and Analysis Center, FS-ISAC), но и во многих других странах.

Проблема в другом. Во-первых, в отсутствии достаточного доверия для того, чтобы ключевые кибердержавы согласились добровольно следовать этой политической норме. Раскрытие данных об инцидентах остается щепетильным вопросом прежде всего для самих банков, особенно если атаки были успешны – высок риск репутационных потерь. Эта проблема накладывается на порожденный политическими факторами дефицит доверия между государствами. Согласится ли ЦБ РФ делиться с американскими коллегами данными о механизме успешной атаки на свою внутреннюю сеть или корпоративную сеть Сбербанка в сегодняшней внешнеполитической ситуации? Захотят ли американцы раскрывать сведения об инцидентах китайцам, которых подозревают в авторстве чуть ли не большинства сложных постоянных угроз американским госучреждениям и частным корпорациям?

Вторая проблема, ограничивающая перспективы гипотетического соглашения, – различные подходы к регулированию банковского сектора на национальном уровне, и в том числе ограничения на разглашение информации, относящейся к безопасности банковских и иных финансовых организаций. Эффективный обмен данными об инцидентах в банковских сетях может потребовать от некоторых стран изменений в национальном законодательстве, что существенно усложнит процесс. Обмен же по принципу «каждый дает тот объем и срез информации, который может дать» чреват тем, что участники соглашения окажутся в ситуации неравной выгоды от участия в механизме обмена данными, что поставит под вопрос его соблюдение. Так что скептицизм в отношении политической нормы о ненападении на ИКТ-инфраструктуру банковского сектора имеет корни, но не совсем те, о которых говорят западные эксперты.

Атомным объектам – мир!

Впрочем, «малые шаги» на пути к выработке правил поведения государств в киберпространстве не ограничены лишь соглашениями, затрагивающими банковский сектор. Уже некоторое время параллельно обсуждается идея активизации международного сотрудничества в обеспечении кибербезопасности объектов мирной атомной индустрии. Дискуссия о востребованности новых международных, в том числе международно-правовых инструментов для борьбы с киберугрозами ядерным объектам, конечно же, получила начальный импульс после обнаружения в 2010 г. вируса Stuxnet и продолжает набирать обороты.

Пока, однако, большая часть инициатив исходит от экспертного сообщества и не получает однозначной официальной поддержки, хотя правительства также интересуются этими вопросами и зачастую способствуют развитию дискуссии. Последней на данный момент вехой в этой дискуссии стала прошедшая 1–4 июня 2015 г. Международная конференция по компьютерной безопасности в ядерном мире, организованная МАГАТЭ. Содержание большей части докладов и обсуждений показывает значительный зазор между развитием мысли в рамках экспертного трека и видением проблем кибербезопасности атомной отрасли государствами и межправительственными организациями. Правительства куда осторожнее экспертов оценивают перспективы тесного международного сотрудничества и выработки новых механизмов в этой нише.

Причины на поверхности: атомная отрасль особо чувствительна для национальной безопасности, что ограничивает возможности обмена информацией об инцидентах на атомных объектах, а также организации трансграничного содействия в их расследовании. Концепция многостороннего обмена опытом также ограниченно применима к атомной инфраструктуре, так как здесь не столь высока стандартизация оборудования и технических процессов, а глобальный рынок поделен между относительно небольшим числом поставщиков, как правило, имеющих довольно отчетливую «страновую принадлежность».

Наконец, стандартный инструментарий мер доверия, сформированный в рамках соглашений России и США и на площадке ОБСЕ, не в полной мере применим к атомной отрасли, где преобладают иные модели и сценарии угроз, чем, например, DDoS-атаки на инфраструктуру банков. Производственные сети атомных объектов физически изолированы, что ведет к преобладанию растянутых во времени скрытых целевых атак, эксплуатирующих человеческий фактор для распространения из бизнес-сети в производственный сегмент; либо же инцидентов, связанных с программно-аппаратными закладками в поставляемом на объекты оборудовании. Вследствие этого, например, мониторинг трафика 24/7, являющийся важнейшей частью модели взаимодействия CERT, когда речь идет об угрозах, распространяющихся через интернет, далеко не всегда актуален в этой сфере.

Представляется, что большее внимание должно уделяться повышению компетенций и уровня подготовки персонала в части информационной безопасности, а также сертификации и тестированию на уязвимости программно-аппаратного обеспечения, используемого на атомных объектах. Наконец, на повестке дня стоят такие специфические вопросы, как разработка и принятие стандартов криптографической защиты данных, передаваемых по внутренним сетям, в том числе от/к АСУ ТП атомных объектов. При этом Россия как носитель и разработчик передовых практик в части физической ядерной безопасности, а также один из «законодателей мод» в сфере МИБ, вполне могла бы инициировать международное сотрудничество в обеспечении кибербезопасности мирных атомных объектов.

Малыми шагами к большим свершениям

Чтобы понять, какой объект договоренностей может быть оптимален для международного сообщества, включая Россию, для достижения первичной договоренности о нормах поведения в киберпространстве, опишем идеальные характеристики такого объекта. Следуя логике «тактики малых шагов», основной целью следует считать не только практическую полезность предлагаемого механизма, но и саму возможность консенсуса группы кибердержав, «нулевого шага», на основе которого потом можно будет расширять сферу действия договоренностей. На наш взгляд, возможность консенсуса приближает соответствие нескольким критериям:

Максимально конкретизированный и однозначно понимаемый объект договоренностей. Подписание двусторонних соглашений между РФ и США, застопорившееся как минимум на год из-за разночтений в одном термине, – отличная иллюстрация того, как концептуальные и терминологические различия затрудняют достижение договоренности. Идеальным объектом в данном случае выступает некая ИКТ-инфраструктура, эксплуатируемая каждым из государств–участников переговоров, при этом желательно одинаковая либо максимально единообразная во всех государствах.

Максимально «технический», неполитизированный объект. Контент онлайн-коммуникаций либо регулирование пропаганды в интернете в мирное и военное время не могут стать предметом для прорывной «пилотной» договоренности о поведении в киберпространстве, так как неизбежно тянут за собой вопросы прав человека, свободы информации, информационного суверенитета и прочие политизированные проблемы, по которым широкий международный консенсус пока в принципе недостижим. Чем больше объект переговоров сведен к «голой» технологии – тем больше шансов договориться.

На начальном этапе – максимально узкая сфера договоренностей. Как показывает опыт, для универсальных по охвату инициатив в сфере регулирования киберпространства работает принцип «логроллинга наоборот»: даже если документ содержит важные и конструктивные предложения по отдельным вопросам (как и было с предложенными Россией документами), попытка охватить сразу чрезмерно широкий ряд проблем ведет к тому, что большинство участников переговоров обнаружат в тексте тот или иной неприемлемый для себя пункт и в итоге заблокируют весь набор инициатив.

Критический характер объекта. У государств не будет достаточных стимулов создавать правовой прецедент, соглашаясь добровольно следовать норме ответственного поведения в киберпространстве, если объект (а с ним и предмет) такой нормы малозначим для их экономики и национальной безопасности. В идеале договариваться следует об обеспечении безопасности неких технических активов, от которых критически зависимы все участники переговорного процесса.

Равные стимулы для участников договоренности и избегание подхода zero-win. Участники процесса по выработке нормы поведения в киберпространстве должны в равной степени выступать бенефициарами ее соблюдения, иметь объективную мотивацию к тому, чтобы договоренность исполнялась. Кроме того, консенсус вряд ли возможен в тех случаях, когда предмет соглашения ущемляет первоочередные интересы каких-либо договаривающихся сторон в пользу остальных участников процесса.

Речь может идти как об официальных, так и о скрытых интересах. Так, вряд ли можно в ближайшие годы рассчитывать на то, что США примут нормы о запрете трансграничного неавторизованного сбора данных или запрете превентивных киберопераций за пределами национальных границ. Также трудно ожидать от КНР согласия на договоренность о недопустимости хищения объектов интеллектуальной собственности из зарубежных компьютерных сетей и систем. Недекларируемые интересы должны учитываться, даже если они не вполне легитимны и не отвечают духу международного права.

Возможность верификации без чрезмерных издержек. Эффективная верификация и мониторинг исполнения достигнутых договоренностей действительно важны для их реализации и последующего развития. Вместе с тем верификация выполнения норм поведения в киберпространстве не должна создавать для государств, в том числе менее развитых технологически, чрезмерных финансовых, технических и административно-правовых издержек.

Пакт об электронном ненападении

Какие объекты или отрасли инфраструктуры – помимо банков и АЭС – в максимальной степени приближены к этим критериям? Возможный ответ – норма о ненападении на глобальную инфраструктуру самого интернета, а именно – так называемую систему Уникальных идентификаторов интернета (УИИ). Речь идет о глобальном иерархизированном инфраструктурном комплексе, который составляет архитектурную основу сети и делает возможной межсетевые коммуникации и доставку пакетов TCP/IP адресатам в глобальном масштабе.

Система УИИ включает в себя несколько ключевых компонентов:

глобальная иерархизированная система доменных имен (DNS);

система распределения ресурсов нумерации интернета, которая включает в себя:

глобальную систему распределения IP-адресов

и систему распределения и присвоения номеров Автономных систем (ASN);

система регистров номеров портов и параметров протоколов интернета.

Система уникальных идентификаторов является единственной по-настоящему глобальной инфраструктурой интернета, и при этом иерархизированной, то есть неделимой национальными границами и любыми другими территориальными сегментами. Еще одна уникальная особенность системы УИИ состоит в том, что поддержание ее безопасности, стабильности и отказоустойчивости на сегодняшний день является в первую очередь функцией не государств, а структур глобального технического сообщества. Однако все без исключения государства и территории являются равными и безусловными бенефициарами стабильной, безопасной и отказоустойчивой работы этой системы. Более того, практически все члены международного сообщества за исключением, может быть, КНДР критически зависимы от надлежащего и бесперебойного функционирования глобальной инфраструктуры сети.

До сих пор система УИИ или ее отдельные критические элементы, такие как система корневых серверов DNS, ни разу не выходила из строя в результате целенаправленных недружественных действий, но это не значит, что это невозможно. Договоренность о ненападении на верхний, глобальный уровень этой инфраструктуры между государствами могла бы стать конструктивным шагом, подчеркивающим значимость обеспечения стабильности, безопасности и отказоустойчивости УИИ. Такая договоренность не затронет ничьи скрытые интересы – система глобальна, атаковать ее верхний уровень так, чтобы пострадало лишь одно государство, практически невозможно, поэтому ни Иран, ни Россия, ни США, ни Китай, ни какое-либо иное правительство реально не заинтересовано сохранять свободу недружественных действий в отношении глобальной инфраструктуры интернета.

Для России и некоторых других государств договоренности о взаимных гарантиях невмешательства в работу УИИ могут иметь дополнительный смысл с точки зрения отстаивания национальных интересов. Как уже говорилось выше, одна из главных озабоченностей Москвы в вопросах управления интернетом – чрезмерная концентрация контроля над критическими бизнес-процессами и работой глобальной инфраструктуры сети в руках организаций, находящихся в юрисдикции Соединенных Штатов, а также непосредственно в руках американского правительства. В июле прошлого года влияние этого фактора на безопасность России анализировалось в ходе учений, проведенных Минсвязи с участием ФСБ, ФСО, Минобороны, МВД, точки обмена трафиком MSK-IX, а также Координационного центра национальных доменов .RU/.РФ. Итоги учений подводились на специальном заседании Совбеза РФ.

В ходе учений, по имеющейся информации, среди прочих моделей угроз отрабатывался сценарий нарушения функционирования российского сегмента интернета в результате «внешних недружественных воздействий». Помощник президента Игорь Щеголев заявил, что учения продемонстрировали «недостаточную устойчивость Рунета», а также отметил, что рычаги управления глобальной инфраструктурой сети, включая DNS и систему распределения ресурсов нумерации, до сих пор находятся в руках США.

В этих условиях соглашение о невмешательстве в функционирование системы УИИ может оказаться полезным для повышения уровня доверия между Россией и Соединенными Штатами и в определенной степени служить компромиссом по вопросу о том, как должна выглядеть архитектура управления глобальной инфраструктурой сети. Москве, по сути, нужны гарантии того, что американское правительство не будет использовать имеющийся в его распоряжении административный и правовой инструментарий для давления на технические организации, обеспечивающие работу системы УИИ, с целью ущемить российские интересы. Политическая норма о невмешательстве в работу УИИ могла бы выполнить роль необходимых Москве гарантий. Под невмешательством можно понимать не только запрет на такие недружественные действия, как атаки, активация закладок и прочие способы нарушения работы инфраструктуры – в данном случае эта часть очевидна и не вызывает проблем. Не меньшую добавленную ценность, по крайней мере для России, имело бы расширение понятия невмешательства как раз в смысле включения в него запрета на административно-правовые способы вмешательства в деятельность структур технического сообщества, отвечающих за функционирование DNS и системы ресурсов нумерации.

Вопрос о необходимости создания правил поведения в киберпространстве именно вокруг глобальной инфраструктуры интернета уже активно обсуждается в экспертном и техническом сообществе. Ничто не мешает России включить их в свой спектр инициатив и подходов к выстраиванию режима ответственного поведения государств в информационном пространстве. Наряду с защитой банков и объектов атомной отрасли от кибератак одобрение такой инициативы полностью соответствовало бы российским национальным интересам и стало бы шагом вперед в международном сотрудничестве в сфере кибербезопасности.

Россия. США. Весь мир > СМИ, ИТ. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 24 августа 2015 > № 1542745

Восточный гамбит России

Ее будущее – не в Европе, а в Азии

Сальваторе Бабонес – адъюнкт-профессор социологии и социальной политики факультета общественных наук и политологии, Сиднейский университет.

Резюме В Европе России нечего терять и нечего найти. Напротив, Россия может многое приобрести или все потерять в Азии – динамично развивающейся части мира. И Дальний Восток – регион, с которого логично начать новый проект экономического развития.

Возрождающаяся Россия, похоже, бросает решительный вызов постсоветскому урегулированию в Европе. Подобно Китаю, подвергшему ревизии несправедливые договоры XIX века, которые западные страны навязали слабой и разлагающейся династии Цинь, Россия стремится пересмотреть неравные договоры XX века, навязанные уязвимому и несостоятельному режиму Ельцина. Действия российских военных в Грузии и на Украине, а также провокационные военно-воздушные и военно-морские учения в Балтийском море и на Тихом океане создали впечатление в России и на Западе, что «Россия вернулась».

Бесстрастный анализ издержек и выгод недавних интервенций позволяет сделать оценку более реалистичной. Москва субсидирует независимость двух крошечных сепаратистских регионов – Абхазии и Южной Осетии – ценой постоянных трений со своими соседями. Россия аннексировала 5% территории Украины, но утратила влияние на остальные 95% территории. Ведя такую игру, Россия окончательно лишилась доверия Польши и стран Балтии. Вряд ли это можно назвать успехом.

Войны России в Грузии и на Украине были местным контрнаступлением в более масштабном геополитическом отступлении. Любой аналитик согласится: вторгнись Россия на Украину, она могла бы очень быстро завоевать страну, и никто не спорит с тем, что НАТО не стала бы воевать за Украину. Так почему же Кремль преследовал ограниченные цели на Украине и в Грузии?

Россия медленно примиряется с тем фактом, что больше не сможет участвовать в европейских делах. Европа не хочет видеть российскую армию, ей не нужны российские инвестиции, и она не заинтересована в российском экспорте, если не считать природного газа. Россия спасла Европу от Наполеона и Гитлера, но ее больше не ждут за европейским столом для почетных гостей. Впервые за три последних столетия Россия ничем не напоминает европейскую державу, кроме географической принадлежности, поскольку восточной границей Европы принято считать Уральские горы.

С утратой влияния на Украине Россия почти полностью устранилась от участия в европейской жизни. Остаются лишь рудиментарные анклавы, такие как Приднестровье и Калининградская область. Быть может, России не нравится видеть натовские войска на своих восточных рубежах, но НАТО – чисто оборонительный союз в большинстве своем демилитаризованных стран, укрывающихся под защитой американской армии. Он не представляет никакой наступательной угрозы. Главные угрозы (и возможности) надо искать в других местах. Эффективное взаимодействие на азиатском континенте гораздо важнее для будущего России, чем то, что можно получить или потерять в Европе.

Фиаско на Украине

Кризис на Украине начался в ноябре 2013 г., когда президент Виктор Янукович отказался от дальнейшей интеграции с Европейским союзом, не подписав соглашение об ассоциации, о котором до этого вел переговоры. Это вызвало массовые протесты в Киеве и ожесточенную бойню на улицах, в результате которой погибли сотни людей. После принудительного отрешения Януковича от власти в Киеве сформирован в целом прозападный режим.

В марте 2014 г. последовала реакция Российской Федерации в виде аннексии Крыма. Ее горячо поддержала большая часть населения полуострова, но большинство жителей Украины категорически возражали против такого поворота событий. Точные цифры сторонников и противников присоединения Крыма к России недоступны, но в любом случае распространенные мнения не соответствуют событиям. Россия забрала Крым, бросив вызов международному праву, потому что возможное вхождение недружественных сил в Севастополь могло серьезно ослабить ее национальную безопасность.

Соображения национальной безопасности – вот чего недостает в большинстве публичных интерпретаций украинского кризиса. Россия может быть ведущей военной державой в Евразии, но ее позиция в европейских морях всегда была безнадежной. Хотя международные договоры гарантируют выход российских судов в Мировой океан через Балтийское и Черное моря, они были бы бесполезны при любом серьезном конфликте. Просто сохранять присутствие в Балтийском и Черном морях – уже большой вызов для Москвы.

Потеря Севастополя или неспособность практически использовать этот порт, что фактически означало бы его утрату, сулила России дальнейшее снижение возможностей проецирования силы в Черном море. Порт в Новороссийске – лишь частичное восполнение подобной потери. Россия присоединила Крым, чтобы не допустить превращения Севастополя в военно-воздушную и военно-морскую базу НАТО. Исторические связи важны, но главный мотив участия России в украинских делах – национальная безопасность.

Национальная безопасность также играет ключевую роль в поддержке Россией сепаратистского движения на востоке Украины. Подобно аннексии Крыма, поддержка сепаратизма – вполне логичная стратегия в геополитической игре. Россия преследует ограниченные цели, что ни в коей мере не предвосхищает интервенцию в другие области Украины или более широкое присутствие на востоке. Поддержка сепаратистского восстания – козырь в торге, с помощью которого Москва рассчитывает добиться от Украины признания своего суверенитета над Крымом.

Такой козырь важен на переговорах, потому что хотя Россия и установила власть в Крыму, Украина контролирует систему водоснабжения полуострова. Ситуация останется нестабильной до тех пор, пока Украина и ее западные союзники не признают суверенитет России над Крымом. Логика реалиста подсказывает, что Кремль перестанет поддерживать сепаратизм в Восточной Украине лишь как часть общей сделки, включающей признание российского права на Крым. Правильно это или нет, нравственно или безнравственно, но именно такова конечная цель Москвы в украинском конфликте.

Поддержка мятежников на востоке Украины имеет смысл только в этом контексте. Вопреки распространенному мнению, война на Украине не стала победой российского империализма и символом возврата к использованию войны в качестве главного способа урегулирования конфликтов в Европе. Это заключительный акт развертывающегося на наших глазах фиаско России, утратившей влияние на большую страну, с которой ее связывают глубокие исторические, экономические и личные связи. Евразийский экономический союз во главе с Россией выглядит без Украины несколько куцым.

Но ирония в том, что, как только юридический статус Крыма будет урегулирован, «потеря» Украины способна обернуться скрытым благом для России, поскольку освободит ее от необходимости поддерживать слабую и больную украинскую экономику, переложив эту ответственность на Запад. Как сказал государственный секретарь Колин Пауэлл о вторжении в Ирак, «разрушая страну, вы покупаете ее». Евросоюз уже предоставляет финансовые гарантии, чтобы обеспечивать закупки Киевом российского газа. Если ЕС продолжит субсидировать украинскую экономику в будущем, Россия может оказаться главным, долгосрочным бенефициаром.

Рассеяние русского этноса

Этот процесс начался еще при царях и ускорился во времена Советского Союза: миллионы этнических русских расселялись в дальних провинциях, на окраинах империи или изгонялись в эти земли. На Украине этническая граница между русскими и украинцами никогда не была четкой в силу исторических особенностей и перекрестных браков. Но в Прибалтику, Среднюю Азию, Сибирь и на Дальний Восток царские и советские правительства отправляли людей заселять завоеванные территории, чтобы укреплять контроль Москвы и комплектовать органы имперского управления. В результате миллионы этнических русских живут (и жили на протяжении многих поколений) за пределами исторической родины.

Три балтийских государства – Литва, Латвия и Эстония – вызывали особое беспокойство в связи с потенциальным «великорусским» экспансионизмом. В отличие от Украины все они – члены НАТО и Евросоюза. И – опять-таки в отличие от Украины – у России нет там серьезных геополитических интересов. Если не считать ареста офицеров безопасности на российско-эстонской границе в духе холодной войны по принципу «око за око», опасения Запада по поводу российской агрессии оказались беспочвенными.

В кавказском регионе Россия неоднократно применяла военную силу для разрешения конфликтных ситуаций, что не может не тревожить. Имеются в виду две кровавые гражданские войны в Чечне в 1990-е и 2000-е гг., а также короткое столкновение с Грузией в 2008 году. Параллели между Грузией и Украиной часто проводятся, потому что Россия продолжает поддерживать независимость маленьких отколовшихся от Грузии республик – Абхазии и Южной Осетии. Но эти бедные удаленные регионы не имеют для Москвы стратегической значимости (чего никак нельзя сказать о Крыме). Они стали военными трофеями еще одной победы, которая в действительности стала стратегическим поражением, поскольку Россия потеряла Грузию (родину Иосифа Сталина), где возобладали прозападные настроения.

В постсоветских республиках Центральной Азии присутствие российского этноса весьма заметно, и даже местные жители этих пяти стран, не являющиеся этническими русскими, чаще говорят по-русски. Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбекистан – члены Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), а Казахстан (теперь еще и Киргизия) входят в Евразийский экономический союз, созданный Россией. Как и Украина, все пять стран (включая Туркменистан) были частью Российской империи задолго до образования Советского Союза, и все они поддерживают тесные связи с Россией.

Разница между Центральной Азией и Украиной в том, что Украина – европейская держава на границах Евросоюза. Европа не предложит центральноазиатским государствам никакого экономического рамочного соглашения, и у них нет перспективы стать членами НАТО. Под сильным давлением США в 2001 г. Киргизия сдала их вооруженным силам в аренду аэропорт, который использовался в качестве перевалочной базы во время военной операции в Афганистане, но в 2014 г. срок истек. Для стран региона (и их правителей) Россия всегда будет более близким соседом, чем Европа или Соединенные Штаты.

Но даже там Москва сталкивается с угрозой своему экономическому и политическому влиянию. Ее несет Китай. В некоторых случаях он выступает дипломатическим и экономическим партнером России (и, конечно, членом ШОС), но не союзником. Явная цель проекта «Экономический пояс Шелкового пути» под лозунгом «Один пояс – один путь» – наладить более тесные связи между странами Центральной Азии и неразвитыми провинциями Западного Китая.

Если КНР сегодня не представляет серьезной опасности для российских интересов там, то только потому, что Пекин до недавнего времени не желал тратить деньги на претворение в жизнь проекта «Новый Шелковый путь». Западный Китай очень беден, поэтому КНР не создает существенного центра экономической тяжести в Центральной Азии. Инвестиции Китая в регионе преимущественно нацелены на прокладывание транзитных путей и извлечение природных ресурсов, а не на глубокую экономическую интеграцию. И если многие украинцы жаждут стать частью Европы, жители Центральной Азии едва ли стремятся слиться с китайским экономическим пространством. Реальная китайская угроза России находится в других регионах.

Будущее России в Азии

Китайская статистика впечатляет. В стране 1,3 млрд жителей, и это родина пятой части населения земного шара. Там больше городов, заводов и почти всего другого, чем где бы то ни было на планете. За пределами Китая также проживают миллионы китайцев. КНР находится в центре большинства производственных цепочек создания добавленной стоимости в мире. Страна поглощает сырье и промежуточную продукцию, поставляемую со всех концов света, и выдает готовые изделия.

Одно из последствий центрального положения Китая в мировых товарных цепочках – он стал незаменимым торговым партнером почти для любой страны в Азиатско-Тихоокеанском регионе, если не во всем мире. Передовики промышленного производства Северо-Восточной Азии – Япония, Южная Корея и Тайвань – тесно связаны с китайской экономикой. Экономическая интеграция Северо-Восточной Азии отличается глубиной и комплексностью, но главное в том, что Япония, Южная Корея и Тайвань обеспечивают проектирование, ноу-хау, передовые компоненты и продвижение на мировом рынке, а Китай выполняет конкретную работу по производству товара.

Четвертая по мощи технологическая держава на северо-востоке Азии – это Россия, но мало кто об этом знает. Российские производители почти не используют близость к Китаю и не извлекают из этого никаких преимуществ. Они неохотно переносят производственные мощности на Дальний Восток и почти не участвуют в цепочках поставок в Северо-Восточной Азии. Будучи не в состоянии избавиться от своего европоцентризма, россияне – в тех редких случаях, когда они ищут возможности для деятельности за рубежом, – всегда смотрят прежде всего на Запад, а не на Восток. Похоже, им неведомо, что западные фирмы побеждают в конкуренции не из-за врожденного превосходства западных промышленников, а потому что давно уже перенесли свои производственные мощности в Китай.

Россия традиционно сильна в некоторых областях, которые слабо развиты в Азии. Это тяжелое роботостроение, металлургия, оборонная промышленность и аэрокосмический комплекс. Строящийся в Амурской области новый космодром «Восточный» может стать главной площадкой для запуска азиатских спутников – прежде всего для таких стран, как Южная Корея, у которой нет собственных космических возможностей. И в России есть такой крупный порт, как Владивосток, который мог бы стать большим региональным промышленным центром, если бы не хроническая геополитическая ограниченность.

Но в одиночку Россия не имеет ни нужных масштабов, ни потенциала для создания полноценных промышленных кластеров в этих регионах, и ни одна из вышеупомянутых отраслей не интегрируется в цепочки создания добавленной стоимости в Азии. Россия – одна из самых изолированных крупных экономик мира. Она экспортирует преимущественно природные ресурсы, и ее экономические связи с внешним миром сводятся почти исключительно к взаимодействию в сфере энергетики. Нельзя сказать, что общий уровень российского экспорта аномально низок для большой страны, однако структура его аномально единообразна.

Недавние разрекламированные соглашения Китая и России еще больше закрепляют перекос в сторону страны-экспортера энергоносителей. Сделки «Газпрома» с CNPC по строительству большого трубопровода и обсуждаемая открытость для китайских инвестиций опять-таки в основном ограничены энергетикой. Инвестиции Китая в транспортную инфраструктуру в рамках создания Экономического пояса Шелкового пути призваны расширить наземные маршруты экспорта китайских товаров в Европу. Россия пока выступает просто транзитной территорией для китайских товаров. Китайские инвестиции, конечно, приветствуются Россией, страдающей от санкций Запада, но они не устраняют хроническую слабость экономики.

Российской экономике нужна более глубокая интеграция с внешним миром. Для Европы Россия никогда не была желанным партнером. Она стучится в европейские двери со времен Петра Первого. Иногда ей удавалось их взломать, но страна никогда не была глубоко интегрирована в экономику Старого Света. Сегодня санкции, наложенные Западом, вынуждают Москву искать долгосрочные возможности в Азии, и крупные азиатские экономики сравнительно открыты для сотрудничества. Закрытой остается как раз Россия.

Инициатива по созданию порто-франко во Владивостоке – шаг в правильном направлении во многих отношениях. Это движение и в сторону большей открытости, и на Восток. Россия должна пройти гораздо дальше по обоим направлениям, прежде чем такие инициативы принесут заметные и ощутимые дивиденды. Открытость – не только устранение барьеров, но в гораздо большей степени состояние ума.

Более открытая тихоокеанская Россия?

Демократическая волна, прокатившаяся по Евразии в 1989 г., освободила Центральную и Восточную Европу от советской зависимости и привела к исчезновению СССР. Бывшие его сателлиты в Восточной и Центральной Европе сегодня члены НАТО и ЕС, равно как и три прибалтийских государства. Несмотря на немногочисленные жертвы, в целом распад прошел на удивление мирно. К концу 1991 г. Советского Союза уже не было на карте, а американские экономисты стали консультантами нового российского правительства.

Та же демократическая волна захлестнула в 1989 г. и Китай. Это привело к военному подавлению массовых выступлений на площади Тяньаньмэнь, десятилетиям суровых репрессий и сохранению тоталитарного коммунистического правления. Ирония в том, что у большинства граждан Запада при этом не возникает трудностей с получением китайских виз и им предоставляется сравнительно гибкий режим во время посещения Китая. Таксисты берут с пассажиров плату строго по счетчику, точно отсчитывая сдачу. Для западных туристов, посещающих площадь Тяньаньмэнь, делают исключение, пропуская их через заградительные барьеры. В целом Китай радушно принимает западных туристов, приберегая репрессии для собственного народа.

Сравните это со строгим визовым режимом, который Россия поддерживает со странами Запада, официозным обращением с гостями и коррумпированными водителями такси. Если поездка в Китай для иностранца – удовольствие, то путешествие в Россию – испытание. Российское правительство теряется в догадках, почему западные люди не едут в Россию и не живут в ней. На самом деле многие хотели бы там жить, но пугает недружелюбие властей. И это серьезная проблема для экономического развития, особенно на Дальнем Востоке с его малочисленным населением. Если Китай принимает минимум полмиллиона иностранных деловых людей (плюс еще столько же бизнес-туристов из Тайваня), Дальний Восток России привлекает в основном неквалифицированных рабочих из Китая и Северной Кореи.

Этот контраст между Китаем и Россией особенно наглядно проявляется на тихоокеанском побережье. В Москве живет и работает немало иностранцев, но во Владивостоке их почти нет. Вместо того чтобы стать многонациональным «винегретом» из японцев, корейцев, китайцев и приезжих из Северной Америки, Владивосток представляет собой российский провинциальный город. Проблема не в отсутствии инвестиций: государство вложило 20 млрд долларов в инфраструктуру региона в ходе подготовки к самому дорогостоящему саммиту АТЭС за всю его историю. Проблема в отсутствии открытости.

Интеграция и развитие требуют экономической открытости. Газопроводы и космические центры могут строиться по решению правительства, но передовые промышленные комплексы не возникают по указке сверху. Большинство экономистов определяют открытость как снижение торговых и инвестиционных барьеров, но исследования, проводившиеся в течение нескольких десятилетий, показали, что открытость только для торговли и инвестиций мало влияет на экономический рост. Гораздо важнее человеческие и институциональные факторы, которые намного труднее измерить.

Приморский и соседний Хабаровский край находятся далеко от Москвы и в тысячах километров к востоку от Новосибирска – самого крупного города на востоке России. Россия может позволить себе экспериментировать с открытостью на Дальнем Востоке, прекрасно понимая, что инфильтрацию «опасных» иностранцев (и «опасных» идей) в регион можно легко остановить с помощью единственного контрольно-пропускного пункта на Транссибирской железнодорожной магистрали. Экспериментирование всегда связано с определенными вызовами, но риск от отсутствия экспериментов может быть гораздо выше.

На огромной территории российского Дальнего Востока проживает всего 6 млн человек. В отличие от других малонаселенных территорий мира, регион примыкает к гуманитарно-экономическому Джаггернауту, то есть к Китаю. Захват китайцами российской территории маловероятен, но можно представить себе сценарии, при которых Китай сделает с Россией то, что она сама сделала с Украиной. Например, борьба за лидерство в Москве может однажды привести к тому, что губернатор одного из дальневосточных регионов заявит о независимости. Может ли Китай вмешаться для «наведения порядка» в этой малонаселенной пустыне, где у него имеются стратегические энергетические интересы? По крайней мере такой сценарий вероятен не менее, чем вторжение НАТО в Россию, а, может быть, и более.

Единственно возможное решение – углублять интеграцию в быстрорастущую азиатскую экономику, и первым шагом в этом направлении была бы большая открытость на Дальнем Востоке. Трудно представить себе, чтобы Россия подписала договор о коллективной безопасности с Южной Кореей и Японией для сдерживания Китая. Зато можно вообразить, что Россия откроет свой Дальний Восток для инвесторов из Южной Кореи, Японии и даже США, чтобы включаться в передовые цепочки создания добавленной стоимости в Северо-Восточной Азии. Только диверсификация экономического развития создаст рабочие места и привлечет человеческий капитал, в котором Россия нуждается для сохранения позиций в Азии и влияния в мире.

Пространство для маневра

В Европе России нечего терять и нечего найти. Зависимость ЕС от российского газа неизбежно будет ослабевать. Гости из России, вероятно, будут подвергаться все более строгой проверке на границах Евросоюза. И европейские страны становятся все менее дружественными к российским инвесторам. В любом случае экономика Старого Света пребывает в застое, а ее население уменьшается. Единственный явный союзник в Европе – это Белоруссия как не слишком привлекательная цель для экспансии Евросоюза или НАТО. Короче, у России мало пространства для маневра в Старом Свете. Роль нарушителя спокойствия мало что даст российской экономике и лишь ухудшит ее и без того подмоченную репутацию.

Напротив, Россия может многое приобрести или все потерять в Азии – динамично развивающемся регионе. Это сборочный цех мира, и таковым он останется в обозримом будущем. Рост китайского народного хозяйства замедляется, но даже если темпы составят «всего» 6% в год, это равноценно польской или шведской экономике, на которую Китай будет ежегодно «прирастать». Новые договоры в сфере торговли и инвестиций означают фундаментальную перестройку всего континента. Восточноазиатская экономическая интеграция только в начале пути, и пока еще Россия может включиться в этот процесс. Ей пора открыть для себя то, что давно известно всем: будущее – за Азией.

Чтобы в полной мере воспользоваться возможностями в Азии, России нужно позиционировать себя как партнера мира для данного региона. Следует, наконец, завершить спор по поводу Курильских островов с Японией, длящийся уже не одно десятилетие, – чтобы Токио сохранил лицо и получил хоть какие-то выгоды от мирного договора, пусть даже мизерные. Москве нужно сделать все, что в ее силах, чтобы помочь мирному воссоединению Кореи. Ей стоит перестать провоцировать Соединенные Штаты и их союзников полетами своих дальнемагистральных бомбардировщиков над океанами, поскольку это не сулит России никаких стратегических выгод. И надлежит соблюдать большую осторожность при продаже Китаю передовых систем вооружения.

Россия должна понять и признать, что ее главный враг – не НАТО, не США и даже не Китай. Главный враг – она сама. Россия испортила отношения с Европой из-за серьезной конфронтации по поводу крошечной территории. Но России не нужны новые земли – она управляет одной восьмой частью всей земной поверхности, если не брать в расчет Антарктиду. Если карта когда-нибудь снова будет существенно перекроена, Россия почти наверняка окажется проигравшей стороной. Главная внешнеполитическая цель должна состоять в том, чтобы избежать любого изменения границ в будущем.

Когда распался Советский Союз, Россия освободилась от 14 более бедных территорий, которые во многом зависели от имперского центра. Бывшие советские сателлиты в Восточной Европе могли бы увеличить размер имперской ренты для России, но ценой раздувания военных расходов. Избавившись от этих связей, новая Россия, сформированная в результате последнего крупного пересмотра политических границ, имела все возможности для того, чтобы стать чем-то большим, нежели милитаризованная нефтяная держава. Этот потенциал сохраняется и сегодня. Но, чтобы его реализовать, Россия должна сосредоточиться на внутреннем развитии, а не на внешнем позиционировании. И Дальний Восток – регион, с которого логично было бы начать новый проект экономического развития.

Россия. Евросоюз. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 24 августа 2015 > № 1542743 Сальваторе Бабонес

Не потерять направление

О геополитических координатах восточной политики России

Виктор Ларин – доктор исторических наук, директор Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, профессор Дальневосточного федерального университета.

Резюме Идеология «поворота на Восток» в России не сложилась. Непонятно, о каком «Востоке» говорят лидеры страны. В толковании же самих представителей «Востока» этот концепт – понятие, очень размытое как с географической, так и с политической точек зрения.

«Пойди туда, не знаю куда…»

(Русское народное развлечение)

В последние полтора десятилетия «восточный вектор» занимает важное место во внешней и внутренней политике Кремля. Интеграция в АТР, «поворот на Восток» и социально-экономическое развитие Дальнего Востока и Забайкалья неизменно, хотя и в разных вариациях, упоминаются в перечне главных задач российского государства. Параллельно с этим политическая и экономическая мысль Запада и Востока активно работает над созданием приемлемых моделей региональной интеграции и обеспечения безопасности для Северо-Восточной и Восточной Азии и всего Азиатско-Тихоокеанского региона. Конкретные результаты во всех случаях минимальны: изящные виртуальные конструкции не работают, интеграционные проекты буксуют, а разбитых дорог на пути в «светлое будущее» оказывается больше, чем прямых магистралей.

Источниками трудностей являются не только столкновения интересов и многочисленные проблемы двусторонних отношений, но и система геополитических координат, в которых ставятся и решаются стратегические задачи государств, а также нечеткий понятийный аппарат, с помощью которого описывается алгоритм движения в будущее. Конечно, ясные координаты и адекватный аппарат – не панацея от тысячи бед, но все же необходимый идеологический и управленческий инструмент, и его разбалансировка способна свести на нет реализацию самых обоснованных решений, тем более если этот инструмент не нов и подлажен под решение задач эпохи колониализма и холодной войны.

В настоящее время в общественном сознании понятие «Северная Пацифика» выступает в лучшем случае как обозначение северного сегмента Тихоокеанского бассейна. Между тем придание этой территории геополитической и экономической нагрузки позволяет вывести на новый уровень решение вопросов безопасности и устойчивого развития значительной части мира. В данной статье предлагается принять в качестве ориентира «поворота России на Восток» зону Северной Пацифики.

Векторы движения

Ни в коей мере не пытаюсь представить пространство Северной Пацифики как альтернативу Азиатско-Тихоокеанскому региону, Восточной или Северо-Восточной Азии. Но ясная цель и понятный вектор движения необходимы. Только при их наличии можно надеяться на какие-то результаты. В противном случае это – движение «в никуда», которое закончится ничем.

Начнем с того, что идеология последней реинкарнации «поворота на Восток» в России не сложилась. Абсолютно не ясно, о каком «Востоке» ведут речь лидеры страны. Географическом или цивилизационном? Ближнем, Среднем, Дальнем? Востоке конфуцианском, буддийском или исламском? Том самом, что противостоит Западу и с ним «никогда не сойдется», или том, который мало-помалу завоевывает Запад демографически и идеологически? Априори, вроде бы, подразумевается Восток от Москвы самый дальний, чаще всего именуемый Восточной Азией. Однако в российской политической культуре Восток всегда в большей степени отождествлялся с Передней и Центральной Азией, чем с Дальним Востоком, а «азиатскость» России выводилась не из обладания огромной территорией в Азии, а из проживания в ее европейской части азиатских этносов, а также российских интересов и присутствия в Средней Азии. Не будем забывать, что в понимании представителей «Востока» сам по себе концепт «Востока» – понятие, очень размытое как с географической, так и с политической точек зрения.

Причинами пробуксовки российского «поворота на Восток» являются как абстрактность ориентиров для «поворота» – огромный Азиатско-Тихоокеанский регион, так и попытки его воплощения через интенсификацию двусторонних отношений с некоторыми странами Северо-Восточной (КНР, Республика Корея), Юго-Восточной (Вьетнам) и Южной Азии (Индия), что при наличии комплекса напряженностей между этими государствами создает не слишком комфортную политическую атмосферу для интеграции.

Нечеткие ориентиры и зигзаги реальной политики Москвы порождают множественность ее интерпретаций. Самые оптимистичные эксперты отождествляют «поворот на Восток» с устремлением России в АТР. Другие видят в нем попытку «фундаментального изменения отношений России с азиатскими партнерами», третьи – ее «возвращение в Восточную Азию» и стремление играть более активную роль в СВА, четвертые сводят «поворот» к активизации «китайской политики», а скептики видят во всем этом не более чем политическую риторику и констатируют отсутствие у Москвы и глубокой заинтересованности, и возможностей «сделать этот поворот стратегической и экономической реальностью». Сходятся лишь в том, что Москва не нацелена на «фундаментальную переориентацию» с Европы на Азию и ее действия проистекают от стремления «уравновесить европоцентричную внешнюю политику» страны.

Выбор Восточной Азии в качестве ориентира «восточного поворота» России проблематичен. Азиатские государства, которые прекрасно помнят нюансы политики царской России и Советского Союза в регионе, воспринимают ее исключительно как внешнюю и нередко деструктивную силу – даже Китай, с которым сегодня, если верить заявлениям лидеров двух государств, сложились «самые лучшие в истории» отношения. Колониальная политика царской России в Маньчжурии, опыт формирования ее границ с Японией и Китаем, советские устремления к экспорту революции и коммунизма в Азии, десятилетия активной антисоветской пропаганды создали идеологические и психологические барьеры для признания России народами региона. И не только ими. Конструкторы американской внешней политики зачастую, как пишут американские же исследователи, «даже не удосуживаются упомянуть Россию как игрока в Восточной Азии». Поскольку СССР был частью региона не в экономическом, а лишь в военном отношении, то снижение военной мощи России на Тихом океане автоматически лишило ее внимания вашингтонских политиков. Не обладая реальными рычагами воздействия, Москва, подключаясь к решению общерегиональных вопросов, неизбежно будет выступать в качестве младшего партнера Пекина, что является серьезным психологическим барьером для Кремля.

В индивидуальных и коллективных работах, посвященных различным процессам в Восточной Азии, о России вспоминают нечасто. В данном словосочетании слово «Азия» доминирует; расовая и культурная составляющие являются в нем решающими. Лозунг «Азия для азиатов» вновь становится популярным. Мохатхир Мохамад в бытность свою премьер-министром Малайзии пропагандировал мысль о том, что Восток – это не столько географическое, сколько культурное понятие: «Быть восточноазиатской нацией – это не значить быть в географически правильном месте. Она должна быть культурно восточноазиатской». Трудно считать оговоркой слова Си Цзиньпина на открытии Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии в мае 2014 г. в Шанхае о том, что «азиатскими делами должны заниматься народы Азии, азиатские проблемы должны решать народы Азии, безопасность Азии должны обеспечивать народы Азии».

Геополитическая конструкция более узкого сегмента – Северо-Восточной Азии – основана на идее ускоренного экономического роста, идеалистических представлениях о взаимозависимости входящих в него государств и глобальном значении корейской проблемы. Однако за два с половиной десятилетия разговоров о формировании регионального сообщества в СВА противоречия там только углубились. Конструкции регионализма СВА, которые пытались строить на смешении противоречивых географических, экономических и цивилизационных факторов, не работают. Парадоксальность ситуации заключается в том, что, хотя, по общему признанию, установление стабильных, взаимовыгодных отношений в регионе отвечает стратегическим интересам всех сторон, дезинтеграционные факторы оказываются сильнее.

Регион перегружен противоречиями, изобилует конфликтами и политическими неопределенностями по многим направлениям. В отношениях каждого из членов североазиатской пятерки со своими соседями – масса накопившихся претензий, обид, поводов для конфликтов. Но еще больше обид и скрытых проблем внутри анклава. Страсть всех без исключения здешних игроков к самоидентификации и самоутверждению, обострение их конкуренции между собой и на глобальной арене вызвала беспрецедентный рост государственного национализма и критическое осложнение отношений между соседями. Как замечает корейский исследователь Ким Тэ-Хван, «нигде возвращение геополитики не является столь явным, как в СВА, где политика вращается вокруг стратегических национальных противоречий, территориальных споров, строительства морских вооруженных сил и исторических проблем». Регионализм в Европе состоялся в значительной степени потому, что он не противоречил интересам США и СССР/России. В СВА он не состоится хотя бы по той причине, что обе державы воспринимаются как пришлые и не могут выступать в качестве посредников в урегулировании многочисленных внутрирегиональных конфликтов.

Кроме того, внутренняя энергетика СВА, которую обеспечивал экономический рост КНР, постепенно иссякает, в то время как деструктивные силы взаимной подозрительности, недоверия, исторических противоречий и обид набирают силу. Одна из острейших проблем – ограниченные ресурсы для саморазвития – не преодолена. Рост социальных проблем, порожденных замедлением экономического роста Китая, старением населения Японии, невнятными перспективами развития КНДР, еще более осложняет ситуацию. Сегодня воинственность и непредсказуемость Северной Кореи зачастую содействуют сближению ее соседей, но в обозримом будущем этот драйвер регионализма исчезнет.

Одно из слабых мест СВА в том, что, как пишет Франсуа Жипулу, его ядро составляет «группа периферийных районов (российский Дальний Восток, Северная Корея и “обращенная вовнутрь” сторона Японии), отделенных от национальных центров», в которых «государства играют двусмысленную роль». Основные экономические интересы Китая, Японии, Южной Кореи, не говоря уже о России, ориентированы не вовнутрь этого региона, а как бы поверх него, глобально. Для Москвы, Вашингтона, Пекина Северо-Восточная Азия представляется второстепенной территорией, не требующей особого внимания. В то время как Вашингтон связан союзническими отношениями с Токио и Сеулом и вынужден в той или иной степени отслеживать ситуацию в регионе, Москва преимущественно мыслит категориями по меньшей мере Восточной Азии и АТР, а Пекин отдал вопросы регионального сотрудничества в СВА на откуп властей своих северо-восточных провинций.

Сомнительным ориентиром для «восточного поворота» России является абстрактная и произвольная конструкция, именуемая Азиатско-Тихоокеанским регионом, о необходимости экономической интеграции в который много говорят в последние годы. Творцы российской внешней политики исходят из фактического присутствия России в АТР. Между тем англоязычная версия Википедии оставляет Россию (как, впрочем, Соединенные Штаты и Канаду) за пределами этого пространства, включая в список такие «тихоокеанские страны», как Афганистан, Пакистан и Индия. Белый дом видит Россию исключительно через призму своих евро-атлантических конструкций, и даже командование Тихоокеанского флота США не включает Россию в число 36 наций, составляющих АТР.

Непознанной величиной являются интеграционные процессы в масштабе региона. Достаточно сказать, что само понятие «интеграция» в разных странах АТР трактуется по-разному. Неудивительно и размытое понимание в России сути, целей и содержания интеграции в АТР. Концепция внешней политики РФ 2013 г. декларирует лишь «заинтересованность» России «в активном участии в интеграционных процессах» там и не более того. А поскольку нынешние интеграционные процессы в регионе – это движение преимущественно хаотичное, противоречивое и во многом безрезультатное, то и российская интеграция становится скорее формой, чем содержанием, сводясь к расширению экономического участия и политического влияния в АТР.

В той же степени маловероятно решение проблем безопасности в АТР, который, по оценкам американских экспертов, в последующие четверть века будет переживать «углубление региональной биполяризации и милитаризации, обострение американо-китайского стратегического и экономического соперничества», страдать от «социальной, экономической и политической нестабильности», «эпизодических, но довольно частых военных конфликтов в критических горячих точках».

Невнятные ориентиры порождают диковинные цели. Концепция внешней политики РФ 2013 г. отводит России в Азиатско-Тихоокеанском регионе роль «ключевого транзитного направления по обеспечению торгово-экономических связей между Европой и АТР». Как Россия может «обеспечить связи» Европы с Чили, Австралией или Шри-Ланкой – большая загадка. Такая дезориентация в пространстве изначально обрекает на неудачу и «поворот на Восток», и «интеграцию в АТР».

Северная Пацифика – ориентир для России

Северная Пацифика – континентально-морское геополитическое и геоэкономическое пространство в северной части Тихого океана, в котором пересекаются и переплетаются геополитические и экономические интересы восьми государств: Канады, КНДР, КНР, Республики Корея, России, Соединенных Штатов, Тайваня (почти никем не признанного де-факто государства) и Японии. Конечно, это пространство столь же условно, сколь условны очертания АТР, СВА и даже Восточной Азии. Однако несколько факторов делают его в XXI веке более актуальным, чем иные конструкции.

Первое: реальные шансы построить в Северной Пацифике фундамент единой системы безопасности на основе взаимодействия США, КНР и России и вынесения на повестку дня глобальных проблем: ядерное нераспространение, изменение климата, безопасность мореплавания и др.

Второе: экономическое взаимопритяжение государств и территорий этого региона, а в целой цепочке двусторонних и многосторонних связей – уже и их взаимозависимость.

Третье: тема этнокультурной и исторической общности, которая играет существенную роль в ряде европейских и азиатских объединений (ЕС, АСЕАН), а в Северо-Восточной Азии скорее служит препятствием, чем стимулом к сближению, в Северной Пацифике остается за скобками.

Не будем подсчитывать объемы ВРП, внешней торговли, численность населения, военные потенциалы и прочие параметры, к чему обычно прибегают исследователи, обосновывая выбор границ региона. Применительно к Северной Пацифике они будут более внушительными, чем те, которые используют для идентификации СВА. Однако сами по себе цифры ничего не дают. Они, скорее, следствие прежних процессов, чем основа для будущего. Главное – в Северной Пацифике имеют возможность на равных сосуществовать и взаимодействовать четыре глобальных (США, КНР, Россия и Япония) и четыре региональных (Канада, две Кореи и Тайвань) державы, каждая из которых имеет свои интересы, амбиции и возможности для реализации. Более того, «средние державы», в чем уверен бывший премьер-министр Канады Джо Кларк, «зачастую более гибки в организации новых диалогов, преодолении существующих границ и воодушевлении скептиков или тех, кто не готов использовать новые возможности». При этом целесообразно рассматривать Северную Пацифику, в отличие от ВА или СВА, как не региональное, а часть глобального геополитического и геоэкономического пространства.

Концепт Северной Пацифики не нов. Он уже используется некоторыми исследовательскими центрами как площадка для постановки и попыток решения экономических проблем, в частности, обоснования присутствия США в геоэкономическом пространстве Северо-Восточной Азии и продвижения идеи Транс-Тихоокеанского партнерства. Появились международные институты, призванные решать некоторые общие для стран этого региона проблемы.

У России есть весомые аргументы для того, чтобы, не оглядываясь на старожилов региона, как она вынуждена это делать в АТР, Восточной или Северо-Восточной Азии, на равных участвовать в формировании и системы безопасности, и структур экономического и политического взаимодействия Северной Пацифики. Исторические, геополитические, культурные, экономические и прочие условия для этого налицо.

История. В АТР, Восточной Азии и даже Северо-Восточной Азии Россия в силу своей европейской природы вынуждена, даже несмотря на обладание огромной территорией в Азии, доказывать свою «азиатскость» и право быть на равных с аборигенами, тратить на это время, средства и энергию. А вот Северная Пацифика – это район ее длительного, почти четырехвекового присутствия. С начала XVII в. русские казаки и «охочие люди» активно двинулись «встречь солнцу», дошли до Чукотки, Камчатки, берегов Охотского моря, вышли на Амур, а в 40-х гг. XVIII в. добрались до американского континента. И если на Амуре в силу активного противодействия маньчжурской династии Цин закрепиться не удалось, то северо-восточное побережье Евразии стало зоной активной промысловой и предпринимательской деятельности русских. Именно экономическая конкуренция русских и американцев в зоне Северной Пацифики привела к подписанию первого в истории договора между Россией и США – Конвенции о навигации и рыболовстве на Тихом океане от 17 апреля 1824 г., которая также зафиксировала южную границу владений Российской империи на Аляске: 54°40’ северной широты. Продав форпост России в Калифорнии – Форт-Росс (1841 г.), а затем Аляску (1867 г.), Россия отказалась от своих заморских территорий, но укрепила позиции на восточном побережье Евразии. Именно активная деятельность русских по освоению Приамурья, Сахалина и Курильских островов в 60–80-е гг. XIX в. побудила правителей Китая и Японии заняться освоением пограничных с Россией территорий – Маньчжурии и Хоккайдо.

Безопасность. Впервые в современной истории о необходимости какой-то общей системы безопасности применительно к Северной Пацифике заговорили весной 1990 г., когда МИД Канады озаботился будущим страны в стремительно меняющемся мире. Выбор чиновников пал на эксперта по проблемам безопасности и разрешения конфликтов Дэвида Дьюита, по инициативе которого и возник трехлетний проект Диалога кооперативной безопасности в Северной Пацифике (North Pacific Cooperative Security Dialogue – NPCSD). Проект финансировало Министерство иностранных дел и внешней торговли Канады, а его отличительной чертой стала попытка собрать международную группу экспертов и свести на одной дорожке (т.н. «второй дорожке») политиков и ученых.

Инициатива не реализовалась по нескольким причинам. Во-первых, она появилась в не очень удачное время, ибо три главных игрока в регионе не проявили к ней заметного интереса: Пекин переживал пост-Тяньаньмэньское ухудшение отношений с Западом, Россия столкнулась с огромным грузом внутренних проблем, а США начали испытывать эйфорию от статуса единственной сверхдержавы. Во-вторых, модель была подстроена под идею «кооперативной безопасности», одним из разработчиков которой являлся Дьюит. В-третьих, непросто оказалось собрать международную группу квалифицированных экспертов, которые были бы способны мыслить в одном ключе. В результате проект приобрел чисто академическую направленность, свелся к научным дискуссиям и публикации рабочих материалов. Интерес МИДа иссяк в 1993 г., и проект был закрыт. Да и термин «Северная Пацифика» разработчики проекта использовали весьма условно: сама концепция была привязана в широком контексте ко всему АТР, а в более узком – к СВА. В этом и последующих проектах термин «Северная Пацифика» использовался чисто технически. Как отмечал впоследствии содиректор проекта Пол Эванс, он был сфокусирован на азиатской части Тихого океана, служил целям привязки Соединенных Штатов и Канады к СВА и использовался не только для того, чтобы расширить число акторов, но и сменить формат, перейдя от обсуждения проблем холодной войны к анализу послевоенных возможностей. Поэтому закономерно, что очень скоро условный формат Северной Пацифики был отправлен в архив, а региональное сообщество сконцентрировалось на горячих проблемах Северо-Восточной Азии.

На сегодняшний день концепции национальной безопасности и военные доктрины США, России, Японии зону Северной Пацифики игнорируют.

Экономика. Ясно, что экономические отношения в таком гигантском регионе, каким является АТР, распадаются на множество не связанных между собой сегментов. В масштабе его возможно создание различных привлекательных конструкций. Если идти чисто статистическим путем, легко обнаружить, что экономические связи стран СВА с неазиатскими США, Канадой и Россией шире и теснее, чем связи внутри СВА. Объем торговли стран СВА с Соединенными Штатами, Канадой и Россией в 2014 г. превысил 1,2 трлн долларов (соответственно 962, 90 и 152 млрд долларов). Это на 244 млрд больше объема торговли азиатской пятерки (КНР, РК, КНДР, Япония, Тайвань) между собой (около 960 млрд долларов). Неудивительна активность США в продвижении идеи Транс-Тихоокеанского партнерства.

Этнокультурная компонента. Для России и Соединенных Штатов СВА, Восточная Азия, даже несмотря на активные процессы глобализации, – это стороннее геокультурное пространство, чужая территория. В Северной Пацифике Россия создала свое культурное пространство еще три столетия назад, в XVII–XVIII веках, и сегодня его существование здесь неоспоримо. Тихоокеанская часть России достаточно активно участвует в гуманитарном обмене в регионе. В 2013 г. границы между пятью странами СВА пересекли около 15 млн человек. Гуманитарный обмен между странами-аборигенами СВА, с одной стороны, и США, Россией и Канадой, с другой, оказался почти на 2 млн человек больше (16,9 млн). Добавим к этому, что в Соединенных Штатах, согласно переписи 2010 г., проживают 3,4 млн китайцев, 1,4 млн корейцев и 763 тыс. японцев, а тихоокеанская Россия адаптировалась к сотням тысяч китайцев, которые ежегодно посещают этот регион.

Ориентиры впереди

Безусловно, многие черты Северной Пацифики аналогичны тем, что наблюдаются в Северо-Восточной Азии: важность обеспечения общей безопасности, факторы неопределенности, большие различия в уровне экономического развития территорий, политические трения, этнокультурное разнообразие и пр. Но все же регион более сбалансирован и открывает скорее возможности для диалога, чем для конфронтации. Государства могут действовать здесь без ежесекундной оглядки на различные провокационные ситуации и проблемы, типичные для практически всех выделенных регионов мира, изначально нацеливаясь не на решение застарелых проблем, а на позитивное строительство будущего.

Ядром новой системы безопасности всего Тихоокеанского региона может стать трехсторонний диалог Россия–КНР–США, к которому на равноправной основе неизбежно присоединятся другие страны и территории региона (Япония, обе Кореи, Канада, Тайвань). Линия на многостороннее сотрудничество в СП – генеральная. Задача состоит в переходе от блоковой системы и союзнических отношений к многостороннему формату. Равная и неделимая безопасность для всех – основной принцип.

Общей задачей и заботой государств региона становится бережное освоение богатств и сохранение природы Восточной Арктики, предотвращение ее милитаризации. Северная Пацифика – восточные ворота в Арктику. В формате Северной Пацифики будет легче – при наличии доброй воли сторон – гарантировать безопасность КНДР и обеспечить безъядерный статус Корейского полуострова.

Выход на пространство Северной Пацифики позволит дополнить континентальный проект Азия–Европа трансконтинентальным, открывая пока футуристические, но привлекательные возможности создания сухопутного моста Азия–Америка с освоением ресурсов Камчатки, Колымы, Чукотки, Аляски на основе международного сотрудничества и решения ряда проблем обеспечения экономической безопасности государств региона.

Наконец, важнейшей задачей является и перенос акцента в двусторонних российско-американских отношениях с европейской повестки дня на тихоокеанскую. Европейские проблемы слишком долго отравляли эти отношения, да и судьба будущего мира будет решаться не в Европе.

Отношение Москвы, Пекина и Вашингтона к данному проекту на данный момент будет, скорее всего, скептическим. Москва и Пекин увлечены идеей «сопряжения региональных экономических интеграционных проектов» – ЕАЭС и Экономического пояса Шелкового пути, по сути оставляющих за рамками громадные пространства тихоокеанской России и СВА. Вашингтон привык смотреть на Россию через призму Европы и строить отношения с Китаем в двустороннем формате. Тем не менее подходы не могут не меняться. Генеральной целью восточной политики России должно быть упрочение ее позиций на Тихом океане, а самым обещающим ориентиром для этого является зона Северной Пацифики.

Россия. Китай. СФО. ДФО > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 24 августа 2015 > № 1542742 Виктор Ларин

Военный потенциал КНДР – реализм и фантазии

Константин Асмолов

Поводом к этому тексту послужил очередной доклад Американо-корейского института Школы перспективных международных исследований при университете Джонса Хопкинса в Вашингтоне о военном потенциале КНДР, в котором «выясняется», что Северная Корея может иметь в своем распоряжении около 100 ядерных боеголовок и около 1 тыс. баллистических ракет, способных достичь территории Японии.

Звучит впечатляюще, вот только при внимательном чтении оказывается, что сотня боеголовок – это то, что КНДР может иметь к 2020 году при наилучшем развитии событий (условно говоря, из всех веток прогнозов выбран наиболее радикальный), а в тысячу ракет входят как ракеты типа «Нодон» с дальностью полета 1,2–1,5 тыс. км, так и ракеты типа «Скад» с дальностью полета 300–600 км.

Любопытно, что военный потенциал КНДР сознательно завышают две группы: западные или прозападные эксперты, использующие это для оправдания северокорейской активности, и те просеверокорейские ура-патриоты, которым хочется, чтобы «последний остров социалистической духовности» и «Спарта наших дней» выглядела бы более внушительно, чем на самом деле. Иногда это то, что по-английски называется «wishfull thinking» – тенденция не просто принимать желаемое за действительное, а убеждать себя в этом.

Иногда проблемы оценки на самом деле упираются в дискуссию между прагматиками и техно-оптимистами, касающуюся белых пятен в данных о военном потенциале. Если прагматик воспринимает отсутствие данных как «скорее всего, такой технологии нет», то техно-оптимист считает, что, может, и есть, просто северяне это скрывают. Он исходит из того, что если КНДР в условиях изоляции уже сделала столько, сколько она сделала, то ее скрытые резервы трудно выяснить. Автору эта позиция кажется менее научной, потому что легко приводит к «докажите, что вы до сих пор не построили невидимую звезду смерти».

В этом тексте хочется обратить внимание на некоторые моменты оценки военного потенциала, которые специалист обязан принимать во внимание.

Первое. Принимаем во внимание технологический цикл, четко понимая, какие экономические и технические предпосылки нужны для создания того или иного вида оружия. Для того чтобы поставить на вооружение ракету, надо проводить серию ее летных испытаний. Цель таковых – определить, способна ли ракета пролететь 5-6 тыс. км и доставить боевую часть в нужную точку на карте. Без успешной серии таких тестов о наличии на вооружении новых ракет говорить нельзя.

Второе. Принимаем во внимание неочевидные технические подробности. Например, проблемы с разделением ступеней и разработкой теплозащитного покрытия, необходимого при входе ракеты большой дальности в плотные слои атмосферы. Иначе на высоте примерно 50 км ракета просто разрушится. Тем не менее данных о том, что в Северной Корее освоили эту технологию, нет.

При этом изготовление теплозащитного покрытия для одной боеголовки занимает 4-6 месяцев, и ускорить этот процесс нельзя. Что накладывает ограничение на число ракет, которые будут вводиться в строй даже при очень благоприятных обстоятельствах.

Сюда же неочевидное замечание о тактическом ядерном оружии (ЯО). Маломощное тактическое ядерное оружие с зарядом менее 2-х килограмм плутония значительно сложнее в изготовлении, чем обычный боезапас.

Третье. Сопоставляем гипотетические возможности КНДР с аналогичными разработками стран-соседей. Например, вспомним, как долго Российская Федерация делала ракету «Булава» и сколько с ней было проблем. А российский уровень существенно превосходит северокорейский.

В результате, как считают такие эксперты, для реализации комплекса из отработанной МБР и ядерной боеголовки КНДР потребуется около 10 лет.

Четвертое. При описании военной техники учитываем время на приведение ее в боевую готовность. Например, у КНДР пока нет хранимого топлива. А это значит, что пока эта ракета будет заправляться и готовиться к старту, к ней прилетит превентивный удар более высокотехнологичным оружием.

Пятое. При анализе ракетной угрозы не забываем про вражескую ПВО. Здесь существует целый ряд открытых вопросов. Насколько, скажем, противовоздушная оборона КНДР контролирует все эшелоны высоты? ПЗРК у них много, но это сбивает только атаки на малой высоте, а чем они будут сбивать высоколетящие цели? Есть ли у Северной Кореи при этом средства борьбы с РЭБ противника, которая оглушает и ослепляет в бою?

Шестое. Учитываем общий уровень технологического развития. Например, Северная Корея делает беспилотники, но они их делают на техническом уровне, несопоставимым с тем, на котором делаются аналогичные вещи в США или РК. Южнокорейские беспилотники могут нести крылатые ракеты и использоваться в боевых действиях. Северокорейские, судя по тому, что было сбито над территорией Юга – едва ли годятся для разведки. То же самое касается сравнения иной военной техники разных поколений.

Отсюда, седьмое. При расчете военного потенциала попытка считать в абсолютных числах не имеет смысла. Это касается не только сравнения устаревшей техники с современной, но и числа солдат, выполняющих реальные боевые задачи: если вынести за скобки стройбат КНДР, то число солдат, которые могут вести реальные боевые действия, у двух армий будет близким. К тому же значительная часть северокорейской армии будет вынуждена не находиться на театре военных действий, ожидая возможных десантов. Следовательно, расчет должен включать в себя систему уточняющих коэффициентов. Например, используя американскую методологию подсчета TASCFORM, получаем, что все северокорейские ВВС будут равны двум эскадрильям F-16, а совокупная огневая мощь сухопутных войск приравнивается к пяти современным «heavy divisions».

Восьмое. Не забываем логистику с точки зрения запаса горючего и запаса патронов. По тем данным, которые есть, запасов топлива у КНДР на 30 суток, продуктов питания – на 60 суток войны. Много не навоюешь, и с учетом вышеописанного блицкриг Севера очень маловероятен.

Девятое. Рассчитывая тактические коллизии, не стоит выставлять противников идиотами. Можно исходить из предположения, что в гипотетическом конфликте двух Корей ВВС РК и США начнут выполнять задачи штурмовой авиации и снизятся на досягаемую высоту, но логичнее предположить, что господство в воздухе начнется с превентивного удара высокоточным оружием и использования дальнобойного оружия (американцы традиционно стараются минимизировать возможности прямого огневого контакта). Можно рассчитывать прочность северокорейских укрепрайонов исходя из того, что их будут пытаться штурмовать в лоб, но война на Украине и действия американцев в Ираке показывают, что, как правило, укрепрайоны обходят и берут в котел, оставляя какие-то силы для блокирования и прорываясь к стратегически важным целям.

Десятое. Учитываем внешнеполитический контекст и внешнеполитические же последствия. Это касается и того, что воевать Северной Корее придется не только с Югом, но как минимум с союзом РК и США (и комплекс их приготовлений рассчитан на подобное), и того, чем может обернуться применение ЯО не в качестве жеста отчаяния – агрессия с использованием ядерного оружия развяжет мировому сообществу руки и даст ему право на контрудар любой мощности.

Как видно, таких моментов немного, и надеюсь, что аудитория НВО сможет держать их в памяти, читая очередной текст на военно-стратегические темы.

К новому межкорейскому обострению 20 августа 2015 г.

Константин Асмолов

В СМИ очередной виток межкорейского кризиса традиционно начали отсчитывать с того, что «Ким Чен Ын отдал приказ к наступлению», а «Пхеньян предъявил Сеулу ультиматум с требованием в течение 48 часов прекратить ведущуюся им психологическую войну против КНДР и демонтировать установленные на границе громкоговорители». Неподготовленный читатель может сделать из этого вывод, что было на Корейском полуострове спокойствие, но безумный северокорейский тиран внезапно начал бряцать оружием. Посмотрев на события в более широком контексте, мы увидим, насколько неверно такое впечатление.

Новое обострение случилось на фоне южнокорейско-американских совместных военных учений, в которых принимает участие от 50 до 80 тыс. чел. Северная Корея традиционно воспринимает эти учения как репетицию вторжения и требует их отмены, в то время как Южная заявляет, что проводить любые учения на своей территории – ее суверенное право. Следует, однако, учитывать, что размах этих учений действительно очень велик, и с учетом того, что на них отрабатываются наступательные действия, опасения Северной Кореи небезосновательны. Поэтому каждый раз в преддверии учений градус напряженности на Корейском полуострове повышается.

В 2015 г. это совпало с определенным наступлением консервативных сил в РК, где в правящей партии продолжается борьба между сторонниками нынешнего президента Пак Кын Хе (более умеренной и менее проамериканской, чем ее считают левые) и сторонниками более жесткого курса, которым отличался, в частности, экс-президент Ли Мён Бак. Консерваторам удалось поставить своего кандидата на пост премьер-министра, и, хотя их попытка ограничить полномочия президента с помощью изменения Закона о Национальном собрании потерпела неудачу, определенное закручивание гаек налицо.

В этой обстановке 4 августа 2015 г. в Демилитаризованной зоне (ДМЗ) на границе между Севером и Югом, в районе Пхачжу происходит взрыв, жертвами которого становятся двое патрульных военнослужащих РК. Поначалу (видимо, по результатам осмотра на месте) представители военного командования заявили о непричастности КНДР к этому инциденту. Однако неделю спустя руководитель следственной комиссии огласил новую точку зрения: КНДР виновата, это была северокорейская мина, которую тайно поставили диверсанты оттуда, и ее куски предъявлены в качестве доказательства. Почему эти куски не нашли раньше, хороший вопрос. И, возможно, дело здесь в том, что жертвы в результате стали пожизненными инвалидами, и им надо платить пожизненные же компенсации. Кроме того, оказалось, что эти патрульные не имели миноискателя. В такой ситуации кому-то могло показаться, что провокация КНДР – гораздо лучшее объяснение инцидента, чем армейское разгильдяйство.

КНДР признали виновной, и в ответ на эти «ее действия» было принято решение начать пропаганду на Север через репродукторы на ДМЗ. Нашелся подходящий повод, хотя КНДР неоднократно заявляла, что при интенсификации антисеверокорейской пропаганды она будет открывать огонь, а южане в ответ на это заявляли, что в случае северокорейского огня по репродукторам или воздушным шарам с листовками, они будут стрелять по тем, кто стрелял.

Поначалу казалось, что именно это и произошло. Северяне, как утверждается, повредили один репродуктор. Южане постреляли в ответ (более 30 выстрелов из орудий), но ни человеческих жертв, ни дальнейшего продолжения эта перестрелка не имела.

Но впоследствии выяснилось, что и обстрел с северокорейской стороны то ли был, то ли нет: первая информация пришла от разведки, электронные устройства которой будто бы засекли стрельбу, но снаряды или следы их попаданий так никто и не предъявил. Более того, речь, вообще, шла об очереди из крупнокалиберного пулемета калибром 14,5 мм, от которого нашли снаряд (точнее, пулю). Еще три выстрела были только слышны. И, вообще, неизвестно, кто куда стрелял и куда попал. Поэтому немудрено, что и эту информацию о попытке обстрела северокорейцы объявили провокацией – «южане стреляли без разбору безо всякой причины». И выдвинули упомянутый выше ультиматум.

Продолжение инцидента тоже было ожидаемым. Южане заявили, что вещание будет продолжено, начали эвакуацию гражданского населения из приграничной зоны и привели бы свои войска на ДМЗ в полную боевую готовность, если бы это не было сделано еще раньше – 10 августа. Президент Пак Кын Хе провела срочное заседание Совета национальной безопасности, призвала вооружённые силы дать решительный отпор любым провокациям и посетила командование третьей армии, зона ответственности которой была «подвергнута артобстрелу».

Состоялись телефонные разговоры с Вашингтоном, в ходе которых «стороны приняли решение продолжать совместную работу по разрешению ситуации». 21 августа министерство обороны РК направило северокорейской стороне послание с требованием прекратить провокационные действия и угрозы и выразило готовность дать жёсткий ответ.

Что же до оппозиции, то ее лидер Мун Чжэ Ин, с одной стороны, потребовал от Пхеньяна прекратить любые провокации, способные привести к взаимному уничтожению, но с другой – счел необходимым предложить Пхеньяну провести встречу на высоком уровне без каких-либо условий, и указал, что заведующий отделом единого фронта ЦК ТПК Ким Ян Гон направил письмо на имя советника президента РК по национальной безопасности Ким Гван Чжина, где выразил готовность к поиску путей выхода из сложившейся ситуации и улучшения межкорейских отношений.

В послании Ким Ян Гона действия Сеула сравниваются с «объявлением войны» КНДР, но при этом говорится, что Пхеньян «готов предложить выход из нынешнего тупика и улучшить двусторонние отношения». Впрочем, официальный Сеул усомнился в искренности автора письма и заклеймил его как пропаганду.

Северяне не остались в долгу. Ким Чен Ын приказал привести войска в полную боевую готовность «для огневого тактического наступления», а на межкорейскую границу направлены командиры «для нанесения ударов по громкоговорителям и подавления возможной реакции противника», если пропагандистское вещание не прекратится. МИД КНДР заявило, что народ страны готов к войне ради защиты политического устройства страны: «Наша армия и народ готовы не просто к ответным действиям или возмездию: наш народ готов к полномасштабной войне, чтобы ценой жизни защитить выбранный им строй». Заявления о неизбежности жесткой реакции сделали послы КНДР в Москве и Пекине. Посол КНДР в РФ Ким Хён Чжун изложил официальную позицию Пхеньяна, заключающуюся в том, что взрыв мины 4 августа произошел из-за стихийных бедствий, и отметил, что в отличие от Вашингтона и Сеула, Пхеньян не заинтересован в эскалации напряженности. Посол КНДР в Китае Чи Чэ Рен также подчеркнул, что «безрассудные военные и политические провокации со стороны Южной Кореи ведут страну к военному кризису». «Если враг проигнорирует наше окончательное предупреждение, то мы будем вынуждены дать жесткий ответ», – заявил посол, подчеркнув, что «войска КНДР не бросаются пустыми словами».

Затем, власти КНДР официально обратились к Совету Безопасности ООН с просьбой провести срочную встречу для обсуждения пресловутых маневров – учения, в которых участвуют около 80 тыс. военнослужащих, создают угрозу международному миру и безопасности. «Если Совет Безопасности снова проигнорирует справедливый запрос КНДР об обсуждении совместных военных учений, он продемонстрирует, что отказывается от своей главной миссии по поддержанию международного мира и безопасности, становясь политическим инструментом в руках отдельной державы».

Тон же пропагандистских заявлений КНДР для внутреннего употребления был обычным: «мы острым взглядом наблюдаем, как южнокорейское марионеточное Минобороны относится к ультиматуму Генштаба КНА о том, что если они не прекратят радиопередачу в рамках «психологической войны против Севера» и не эвакуируют полностью все средства этой психологической войны до истечения 48 часов, то мы перейдем к мощным военным действиям. Провокационное безумство по праву заслуживает должное наказание. Маньякам войны из южнокорейской марионеточной военщины следует точно знать, как разгневанные солдаты и офицеры фронтовых соединений нашей армии горят страстью к возмездию, и разумно поступать».

21 августа. Северная Корея заявила, что «объединенные силы передовых частей Корейской народной армии «завершили подготовку к военным действиям». Как передал из Сеула телеканал YTN, целями могут стать 11 объектов, связанных с ведением против северокорейских войск психологической войны. Одновременно источник в правительстве РК известил, что Северная Корея готовится к пускам ракет малой и средней дальности. Такие выводы были сделаны из анализа данных совместной с США радарной системы.

Понятно, что инцидент повысил градус напряженности на полуострове, но вероятность перерастания его во что-то большее остается под вопросом. Да, в военном руководстве РК и силовых структурах достаточно много военных, которые считают, что если политики не будут им мешать, при техническом превосходстве РК они бы уничтожили северокорейский режим меньше чем за неделю, особенно – если речь пойдет о превентивном ударе. С такими заявлениями автор сталкивался не раз.

Однако пока эти настроения сдерживаются центральной властью, а их носитель – бывший министр обороны Ким Кван Чжин – был «вытолкнут наверх», заняв пост руководителя Совета национальной безопасности без права отдавать прямые приказы войскам. Определенным сдерживающим началом выступают и США, которые пока не хотели бы инициировать дополнительный конфликт, в который Америка неминуемо будет вовлечена согласно Договору о взаимной обороне. И можно обратить внимание, что на момент написания данного текста Вашингтон воздерживался от обычных для него резкостей во время подобных обострений, ограничившись фразами о том, что КНДР накаляет обстановку.

Кстати, со стороны Китая пока не последовало никакой официальной реакции. Разве что газета «Global Times» опубликовала статью, в которой выразила обеспокоенность, – не окажет ли ситуация отрицательного влияния на проведение в Китае торжественных мероприятий по случаю 70-летия окончания Второй мировой войны.

Давайте рассмотрим ситуацию, исходя даже не из того, кому это выгодно, а из того, что северокорейское руководство не является карикатурным главным гадом из индийского боевика, способным убить семью главного героя исключительно «для развития сюжета». Допустим, Ким Чен Ын и впрямь думает напасть на Юг. Но какой смысл делать это в ситуации, когда войска РК вдоль границы находятся в полной боевой готовности, плюс налицо минимум 50-тысячная группировка, принимающая участие в учениях как раз отрабатывающих, по официальной версии, контрудар против северокорейского нападения. Прекрасная стратегия с точки зрения внезапности, правда? Более того, это гипотетическое вторжение на Юг произойдет практически накануне важного общерегионального мероприятия, – празднования в Пекине 70-летия окончания Второй мировой войны, на котором вполне могут присутствовать лидеры обоих корейских государств. Пак Кын Хе, во всяком случае, ехать туда собирается, несмотря на давление Вашингтона. В этом случае вторжение – прекрасный способ сорвать данное мероприятие и существенно испортить отношения с Пекином, а возможно, – и с Москвой.

А вот если представить себе, что вторжение замышляется НЕ на Севере, то действия предполагаемого провокатора выглядят куда более осмысленными. Тем более что при неясных причинах инцидента международное сообщество гарантированно объявит виновной КНДР, чья агрессивная риторика, ориентированная на внутреннюю аудиторию, послужит хорошим подтверждением этого.

И не стоит искать козни в Госдепе или Голубом Доме. Надо учитывать, что в силовых структурах РК сторонников Пак Кын Хе значительно меньше, чем радикальных консерваторов, а среди молодых офицеров распространен шапкозакидательский подход к Северу. И в случае широко объявленной «северокорейской военной провокации» и президент, и парламентская оппозиция не посмеют подвергнуть сомнению данные военных или спецслужб, после чего слово «Пхачжу» может оказаться синонимом «Гляйвица».

Когда автор пишет эти строки, срок ультиматума (22 августа, 17:00 по местному времени, 11:00 мск) уже истек, и он надеется, что эскалации не произойдет. В этом он солидарен с официальной российской позицией, которая выражает, с одной стороны, обеспокоенность самим фактом инцидента, а с другой – надежду на то, что обе стороны воздержатся от дальнейшей эскалации конфликта. В конце концов, предложение Ким Ян Гона все-таки было принято, переговоры состоялись (вернее, еще идут), а на границе пока затишье.

Освещение развития ситуации автор оставляет на следующие статьи. Но даже если на переговорах все закончится и шум в очередной раз стихнет, уже хочется напомнить, что каждое такое обострение раскачивает лодку и повышает вероятность конфликта просто из-за иррациональных факторов, о которых автор не раз писал. Взаимная демонизация позволяет интерпретировать действия противника в максимально конфликтном ключе. Отсутствие диалога и связей не позволяет даже банально проверить информацию. А замаскированная под аналитику пропаганда заранее настраивает на легкую победу в войне с придуманным противником. На это накладываются стресс исполнителей и боязнь потерять лицо со стороны тех, кто принимает решения. В данной ситуации легко пойти на принцип и доиграться до итога известного детского стишка: «В этой речке утром рано утонули два барана», каждый из которых не хотел уступать дорогу другому на узком мосту.

На Корейском полуострове бряцают оружием: будет ли новая большая война

В чем причина обострения между Пхеньяном и Сеулом

В пятницу истек срок ультиматума, предъявленного Северной Кореей Сеулу. Напомним, Пхеньян потребовал от южан демонтировать репродукторы, установленные на границе двух стран и возобновившие вещание в начале этого месяца, после 11-летнего молчания. Именно включение громкоговорителей привело 20 августа к огню со стороны КНДР. Сеул ответил на удары своей артиллерией, заявил о приведении войск в состояние повышенной боеготовности и предупредил о возможности использования «дополнительных ответных мер». Лидер КНДР Ким Чен Ын, по данным южнокорейских СМИ, и вовсе приготовил войска к наступлению, а баллистические ракеты — к запуску.

Как известно, отношения между двумя Кореями далеки от добрососедских. Однако нынешняя ситуация рискует стать самым острым моментом за прошедшие пять лет — с инцидента на острове Енпхендо 23 ноября 2010 года, ставшего, в свою очередь, первым обменом обстрелами между странами с 1970 года.

К чему могут привести нынешние события, в чем причина обострения многолетнего конфликта, и как можно снизить напряжение?

«Вряд ли стоит ожидать новой большой войны на полуострове, но того, что произошла определенная эскалация ситуации, нельзя отрицать, – комментирует «МК» руководитель Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН Александр ЖЕБИН. – Если в 2010 году конфликт развернулся вокруг острова Енпхендо, находящегося в спорных водах, на периферии, то сейчас обе Кореи обменялись ударами по территории двух государств. И не исключено, что эта артдуэль может быть продолжена в ограниченных масштабах на другой линии разграничения, в том числе, и на море.

Причина же нынешней ситуации — упорный отказ США и Южной Кореи считаться с интересами безопасности КНДР. Кроме того, сыграло роль, прямо скажем, провокационное поведение южных корейцев, возомнивших, что осталось немного «поднажать» на Северную Корею и режим там рухнет. Только так можно расценить возобновление пропагандистского вещания вдоль демилитаризованной зоны. А это ведь прямо противоречит межкорейским документам: есть подписанное главами двух правительств «Соглашение о примирении, ненападении, сотрудничестве и обменах» от 1991 года, где стороны обещали воздержаться от агрессии в отношении друг друга, пропагандистских войн, попыток сменить строй и т.д.

К сожалению, Южная Корея после прихода к власти Ли Мен Бака и затем Пак Кын Хе, принадлежащей к тому же политическому лагерю, понадеялась, что совокупность санкций, введенных ООН, а также США и их союзниками в одностороннем порядке, вызовет развал северокорейского режима. Это привело к интенсификации совместных военных учений, проводимых Вашингтоном и Сеулом в непосредственной близости от КНДР, одни из них проходят сейчас. В ходе этих маневров, в частности, открыто отрабатываются операции по установлению административного контроля над центрами другого государства — очевидно, над Пхеньяном. Все это вызывает негодование в КНДР и используется ими для оправдания для ракетно-ядерных разработок, проводимых северными корейцами. Дело в том, что, в силу ограниченности возможностей, Северная Корея не может состязаться с США и Южной Кореей в области обычных вооружений. И Пхеньян стал искать выход в развитии своего ядерно-ракетного потенциала.

Все эти процессы очень тесно связаны. Но главным ключом к разрядке обстановки, на мой взгляд, является отказ не на словах, а на деле от попыток сменить режим в КНДР, возврат к диалогу. Он возможен - это доказали периоды президентства Ким Дэ Чжуна (1998-2003) и Но Му Хена (2003-2008), которые поняли, что силовое решение корейской проблемы будет катастрофой как для Севера, так и для Юга. И они выбрали путь постепенного узнавания двумя частями страны друг друга, поиска компромисса. Если сейчас Республика Корея вернется на этот путь, разрешение нынешнего кризиса и предотвращение подобных ситуаций в будущем вполне возможно.

Прежде всего, двум Кореям надо вернуться к соглашению 1991 года и другим межкорейским документам - хотя бы к части, предусматривающей отказ от нападок друг на друга. Соблюдение этих пунктов исключает пропагандистское вещание, запуски воздушных шаров с пропагандистскими материалами. Репродукторы ведь работали и со стороны Северной Кореи, но в 2004 году от этого решено было отказаться, поскольку стороны поняли, что это не соответствует новому духу отношений. То есть компромисс вполне возможен — при наличии политической воли в обеих государствах. И, возможно, ООН стоит вмешаться, и обратиться с призывом не только к КНДР, но и к Южной Корее отказаться от пропагандистских войн».

Ренат Абдуллин

Новые «шаги к демократии» в Южной Корее

Константин Асмолов

15 июля 2015 г. полиция Республики Корея провела обыски в сеульском офисе и местах проживания членов гражданского движения «Korean Alliance» («Корея – ассоциация для самостоятельного воссоединения и развития демократии»), выступающей за расширение связей с КНДР. Эта организация была создана в ноябре 2011 года для того, чтобы осуществить самостоятельное воссоединение двух Корей без внешнего влияния. Она требует вывода иностранных войск (читай американских, ибо иных нет) с Корейского полуострова и выступает за отмену Закона о национальной безопасности (ЗНБ), который (помимо прочего) запрещает гражданам РК любые неавторизованные контакты с северокорейцами и действия, направленные на поддержку КНДР.

Как сообщили представители правоохранительных органов, движение подозревается в «продвижении северокорейской идеологии и действиях в поддержку Пхеньяна». Около 100 полицейских отправились в офисы движения с целью выемки документов для расследования.

По данным следствия, члены движения, которое власти считают «антиправительственным», неоднократно публиковали в Интернете сообщения, в которых положительно отзывались о северокорейском режиме, а также организовывали публичные акции против ЗНБ. Кроме того, в 2013 году во время пребывания в Германии один из членов движения будто бы посетил семинар, организованный просеверокорейской группой, и контактировал с чиновниками из КНДР.

К тому же, председателем данной организации был покойный пастор Пак Чхан Гюн, который ранее был заместителем председателя просеверокорейской, по мнению разведчиков, организации «Всекорейская ассоциация для воссоединения Родины».

Члены организации проводят митинги, призывающие прекратить расследование, но шансов отделаться легким испугом у них мало. Ведь параллельно с этим правоохранительная система Южной Кореи сделала «важный шаг в сторону демократии». Речь идет о постановлении Конституционного суда по вопросу о том, является ли хранение северокорейской литературы политическим преступлением, подлежащим разбирательству согласно Закону о национальной безопасности. По сравнению с запретом Объединенной прогрессивной партии, против которого высказался только один судья из девяти, здесь число проголосовавших «против» выросло до трех, но постановление было принято.

Решение было вынесено в связи с обращением некоего Хона, обвиненного судом г. Сувон в нарушении Закона о национальной безопасности. Он был причислен к «антигосударственной организации» на основании того, что на жестком диске его компьютера были обнаружены мемуары Ким Ир Сена, и подал протест, утверждая, что держал у себя подобные материалы, чтобы «лучше знать противника».

Вердикт суда подтвердил, что ЗНБ имеет жизненно важное значение для сдерживания общественных беспорядков и необходим для обеспечения общественной безопасности и свободы, предотвращая действия, которые могут привести к насильственной смене режима. Более того, по мнению суда, эти запреты отнюдь не нарушают свободу слова. Конечно, их можно использовать для подавления политической оппозиции, но следует отделять подобное от просеверокорейской активности. Подобные запреты являются ограничением против возможностей погружения общества в нестабильность посредством незаконных протестов.

Как заявили судьи в своем вердикте, «учитывая обстоятельства, в которых находится нация, обеспечение национальной безопасности критически зависит от закона, который предлагается пересмотреть. Мы признаем, что в настоящее время нет явной и прямой угрозы, но в интересах общества удержать эти насильственные идеи до того, как они наберут ускорение». Поэтому сам факт хранения материалов оказался достаточным для уголовного преследования. «Учитывая уровень современного научно-технического прогресса, быстрое распространение материалов посредством интернета весьма вероятно. Закон запрещает индивидуальное хранение антигосударственной литературы без законного разрешения». Иными словами, то, что не разрешено, запрещено. Даже если ты просто интересуешься КНДР, не являясь патентованным борцом с коммунистической угрозой, это крамола.

Любопытно, что такая трактовка, по сути, является признанием того, что человек, хранящий подобное у себя, априори является сторонником КНДР.

Трое из судей, однако, не согласились с такой трактовкой: наказание только за хранение без доказанного распространения создает большую почву для ошибок или нарушения закона. Слишком многое начинает зависеть от личного мнения следователя. Требуются дополнительные свидетельства того, что обвиняемый распространял указанные материалы или хранил их потому, что придерживался сходных взглядов.

Переводим этот закон на язык реалий. Одно то, что ты держишь дома «Майн кампф» автоматически делает тебя фашистом и позволяет подозревать в серии иных преступлений на почве национальной ненависти: зачем еще держать человеку у себя дома такое? А разговорчики про «А как изучать Гитлера, не читая Гитлера?» – глупые отмазки; не являешься официально зарегистрированным борцом с Гитлером, значит, тайный его сторонник, – и получи уголовное преследование. В общем, сравниваем этот случай с российской практикой и задаем себе вопрос о том, кого же догоняет РФ – КНДР или еще РК?

В этом контексте нельзя не вспомнить и учебник для северокорейских юристов, изданный Министерством общественной безопасности (т.е. обычной уголовной полицией) КНДР в 2009 году. Сборник содержит массу примеров различных правонарушений, в том числе, пример, очень похожий на вышеописанный вплоть до назначаемой меры наказания.

Наконец, вот еще более свежая новость от 31 июля 2015 г. Конституционный суд РК признал легитимность закона «О выборах должностных лиц», который обязывает пользователей интернета называть свои настоящие имена в избирательный период. Речь идёт о пункте 6 статьи 82 и пункте 1 статьи 261, которые требуют от пользователей указывать свои настоящие имена, если они хотят высказать мнения о политических партиях или кандидатах на руководящие посты. За нарушение этого требования предусмотрен штраф до 10 млн вон, или 8,5 тыс. долларов. Данное требование действует только в избирательный период, потому что в соответствии с постановлением Конституционного суда от 23 августа 2010 года, сбор личной информации пользователей при работе с интернет-ресурсами нарушает конституционные права граждан страны. Тем самым было отменено требование от 2007 года об идентификации пользователей интернета как препятствующее волеизъявлению в интернете.

Нынешнее решение Конституционного суда стало ответом на жалобу, поданную в 2013 году порталом «Daum», главный офис которого находится на острове Чечжудо. Избирательная комиссия провинции Чечжудо оштрафовала портал за нарушение требования об указании настоящих имён пользователей во время президентских выборов 2012 года. Администрация портала посчитала, что это требование противоречит решению Конституционного суда от 2010 года. Между тем, пять из девяти судей не нашли никаких нарушений в требовании указывать свои настоящие имена. Тем более что оно не раскрывает полную личную информацию и действует только в избирательный период. Остальные четверо судей посчитали, что требование является неконституционным, поскольку обязывает избирателей-пользователей интернета раскрывать личные данные, пусть даже в ограниченный период.

Здесь надо отметить следующее. Интернет в Южной Корее и без того «по паспорту». Чтобы регистрироваться на форумах или совершать какие-то транзакции, надо указывать свой идентификационный номер. Но здесь речь идет об обязательном упоминании личных данных при любой попытке обсуждения политизированных вопросов. Явно не ради борьбы с интернет-хамством (которое обычно объясняет отсутствие анонимности), сколько для того, чтобы органы госбезопасности могли без проблем идентифицировать любого, чей образ мыслей «не совпадает с генеральной линией».

Вот такое очевидное закручивание гаек, а как это сопрягается с внутренней политикой и можно ли в связи с этим говорить о том, что консервативные круги возвращают себе прежнее влияние в РК – в одном из наших следующих материалов.

Военные учения с участием вооруженных сил США и Южной Кореи, временно остановленные на фоне обострения ситуации на Корейском полуострове, возобновлены, сообщает агентство Рейтер со ссылкой на помощника министра обороны США Дэвида Шэра.

"Эти учения были временно приостановлены, мне кажется, позавчера, для того, чтобы американская сторона скоординировалась с южнокорейской… в связи с перестрелкой. Учения были возобновлены, как планировалось", — цитирует агентство слова помощника министра обороны.

Ранее в пятницу представители Пентагона сообщили о приостановке военных учений США и Южной Кореи в связи с обострением ситуации на демаркационной линии на Корейском полуострове. В Пентагоне заявили, что США контролируют ситуацию, но никаких других шагов военного характера не предпринимают.

В то же время неназванный американский чиновник сообщил агентству Рейтер, что нынешний перерыв в проведении учений был запланирован заранее. По его словам, временные приостановки таких длительных учений — "общепринятая практика".

В пятницу японское агентство Ренхап со ссылкой на источники в правительстве сообщило, что Северная Корея готовится к пускам ракет малой и средней дальности. По их данным, есть признаки, что КНДР подготовила к пуску ракеты малой дальности типа "Скад" около города Вонсан на северо-востоке страны и ракету средней дальности типа "Нодон" в провинции Пхенан-Пукто.

Южная Корея в четверг объявила об обстреле ее территории в демилитаризованной зоне со стороны КНДР из артиллерийских орудий в связи с вещанием из громкоговорителей и открыла ответный огонь. Пхеньян со своей стороны обвинил Сеул в том, что именно Южная Корея без причин произвела десятки артиллерийских залпов по территории КНДР.

При этом северокорейские военные предупредили, что, если со стороны Юга до 22 августа не будет прекращено вещание из громкоговорителей, КНДР их уничтожит в ходе боевых действий. В Сеуле в ответ на это пригрозили возмездием и заявили, что не прекратят работу этих устройств, которые транслируют новости из Южной Кореи и сообщения пропагандистского содержания.

К недавнему взрыву на ДМЗ и обострению межкорейских отношений

Константин Асмолов

4 августа 2015 г. к югу от демилитаризованной зоны (ДМЗ), разделяющей КНДР и Южную Корею по 38-й параллели, произошло ЧП.

По данным агентства «Рёнхап», во время обычного патрулирования двое южнокорейских военнослужащих получили серьезные травмы ног в результате взрыва, который произошел в 07.40 по местному времени (01.40 мск) в уезде Ёнчхон провинции Кёнгидо, недалеко от города Пхачжу. Представитель местного военного командования заявил агентству, что «вероятности причастности КНДР к инциденту нет», добавив, что возможной причиной взрыва стала противопехотная мина.

Спикер МО РК Ким Мин Сок выразил сожаление по поводу инцидента и отметил, что благодаря оперативным действиям угрозы жизни пострадавшим нет. Кроме того, в сообщении «Ёнхап» сразу же было отмечено, что территория, где произошел инцидент, «усыпана» минами, многие из которых закопаны в землю еще в Корейскую войну 1950-1953 годов. Карты минных полей уже не помогают установить их точное положение, поскольку за прошедшие годы многие из них сместились из-за наводнений, ветра и эрозии почвы.

Казалось бы, обычный инцидент, однако уже 7 августа высокопоставленный военный Чон Хо Соп приказал своим подразделениям быть готовыми дать отпор любым северокорейским провокациям, и разговоры о том, что в преддверии учений КНДР обязательно устроит провокацию, стали общим местом.

В это же время оказалось, что травмы, полученные людьми во время инцидента, гораздо серьезнее, чем казалось ранее — каждый из них лишился ноги. Это означает инвалидность и пожизненные компенсации.

И вот 10 августа северокорейский след был озвучен. По словам бригадного генерал Ан Ён Хо, возглавлявшего комиссию по расследованию инцидента, «установлено, что это была противопехотная мина (точнее, целых три) в деревянном корпусе, которые использует армия Северной Кореи» — «враг намеренно установил мины с целью нанести урон южнокорейским вооруженным силам», а также для того, чтобы сорвать проведение предстоящих совместных южнокорейско-американских военных учений Ulchi Freedom Guardian.

О причастности КНДР к взрыву, по мнению военных, говорили обнаруженные на месте происшествия детали — фрагменты деревянного ящика, в который была заключена мина, три пружины и следы взрывчатого вещества — тринитротолуола. И, судя по отсутствию коррозии и ржавчины на фрагментах мины, она была установлена недавно, предположительно, в конце июля, когда в этом районе шли дожди и держался туман.

Также «внезапно выяснилось», что район, где случился инцидент, ранее был свободен от мин и, следовательно, это точно не старые мины, которые лежали там давно, а новые, поставленные северокорейскими провокаторами. Оказывается, в июле был такой густой туман, что северокорейские шпионы наверняка пробрались на территорию РК и поставили эти мины в 440 метрах от границы. В последний раз схожие инциденты происходили в 1960-х годы, напомнил Ан Ён Хо.

Здесь, правда, хочется задать вопрос: «А как же роботизированная линия охраны границы, которой так хвастались в свое время?». Но надо признать, что проницаемость ДМЗ существует, и в течение недавнего времени было минимум два случая, когда северокорейский солдат-перебежчик благополучно преодолевал все заслоны, и в одном случае его заметили только после того, как он постучал в двери южнокорейского КПП. Поэтому автору сложно сказать, то ли северокорейские коммандос такие замечательные, то ли южнокорейские пограничники плохо несут службу. Тем более что когда в министерстве обороны приносили извинения за инцидент, там отметили, что в день происшествия патрульный наряд не имел при себе миноискателя, что является упущением.

Автору противоречие между двумя заявлениями кажется несколько странным. С одной стороны, о непричастности КНДР заявили представители местного командования, и разумно предположить, что этот вывод был сделан по материалам первичного осмотра места происшествия. Но почти неделю спустя обнаруживаются улики, которые до того почему-то не заметили. Если же остатки корпуса мины и прочие детали были обнаружены сразу, то несколько неясно, отчего эта версия не была озвучена мгновенно, коли мины двух стран так сильно отличаются.

Важно и то, что район инцидента уже не раз привлекал к себе внимание. Еще в 2010 г. после инцидентов на о. Ёнпхёндо в разгар обострения межкорейских отношений там «случайно» само выстрелило артиллерийское орудие. Снаряд не долетел до северокорейской территории, и потому перестрелка не случилась. А сегодня в этом районе периодически возникают инциденты неясного происхождения, когда каждая сторона винит другую в том, что «они обстреляли нашу территорию». Кроме этого, именно оттуда довольно часто «гражданские активисты РК» запускают на северокорейскую территорию воздушные шары с листовками.

Но как бы то ни было, расследование командования войск ООН (в следственную бригаду входили представители США, РК, Новой Зеландии и Колумбии) пришло к таким же выводам, как и южнокорейская сторона, после чего маховик завертелся. В объединенном комитете начальников штабов вооружённых сил РК назвали установку Севером мин в ДМЗ откровенным нарушением соглашений о перемирии и примирении. Юг потребовал от Севера признать ответственность за инцидент и принести извинения, а командование ООН осудило подобные действия Севера, призвав провести встречу сторон на уровне генералов. «Северокорейская армия нарушила параграфы 6, 7 и 8 соглашения о перемирии, разместив противопехотные мины в деревянной оболочке вдоль маршрута патрулирования военнослужащих РК в южной части ДМЗ», — говорится в заявлении.

Осудили действия КНДР и правящая партия, и оппозиция. Генсек ООН Пан Ги Мун призвал Север прекратить провокации и начать диалог. Заклеймил действия КНДР и министр иностранных дел Великобритании Хаммонд. Что же до президента РК (не подвергать же ей сомнению материалы следствия), то она, с одной стороны, показала жесткость, с другой, не пыталась «сжигать мосты», как это делал Ли Мён Бак. «Наше правительство продолжит давление на Северную Корею, основанное на строгом сдерживании, но при этом мы будем продолжать предпринимать усилия для возобновления межкорейского диалога».

10 августа было принято решение возобновить антисеверокорейскую пропаганду через репродукторы, а войска РК на ДМЗ были приведены в полную боевую готовность. При этом министр обороны РК Хан Мин Гу заявил, что это – не конец, и он думает о принятии дополнительных ответных мер. А когда его спросили, не предусматривается ли удар по северокорейским пограничным постам с другой стороны ДМЗ, он ответил, что это еще не решено. Есть, однако, сведения о том, что южнокорейские военные собирались осуществить контрудар, но им не разрешили американцы.

Более того, южнокорейские СМИ уже установили северокорейского виновника инцидента. Это генерал Ким Ён Чхоль, которого не так давно снова повысили. Повышение, правда, случилось до инцидента, однако в свое время именно Кима обвиняли в причастности к инциденту на Ёнпхёндо и потоплению корвета «Чхонан». Южане считают, что он руководит военной разведкой, и все провокации такого рода — на его совести.

В завершение разговора стоит отметить еще два элемента внешнеполитического контекста этой ситуации. Во-первых, инцидент произошел в преддверии очередных ежегодных совместных учений армий РК и США. Каждый год Северная Корея объявляет, что подобные учения являются подготовкой вторжения, а южане отвечают, что это — их суверенное дело. Инцидент хорошо выбивает почву из-под ног у северокорейских обвинений: вот вам видимый пример того, кто занимается провокациями, а кто — нет.

А в более широком контексте можно обратить внимание на то, что, отбив атаку, предпринятую Пак Кын Хе в рамках «борьбы с коррупцией», консервативные силы РК пошли в наступление. Это и назначение нового премьера, и попытка ограничить полномочия президента, о которой мы писали, и целый ряд одиозных постановлений Конституционного суда.

Тем не менее, на взгляд автора, ни провокация северян, ни провокация южан не являются основной версией происходящего. Скорее обратим внимание на то, что за это же время стало известно о том, что двое пострадавших превратились в пожизненных инвалидов, которые будут получать компенсацию до конца жизни. В подобной ситуации, что бы ни произошло на самом деле, северокорейская провокация будет для южан гораздо более социально приемлемой версией, чем нарушение правил техники безопасности из-за того, что солдаты были без миноискателей.

И да, это напоминает обострение пятилетней давности, когда при потоплении корвета «Чхонан» получивший огласку драматический несчастный случай было решено использовать в политических целях. После чего, хотя вначале северокорейский след не нашли, потом внезапно нашлись весьма сомнительные доказательства его наличия в лице странно проржавевшей торпеды.

В ООН с большой обеспокоенностью следят за обострением ситуации на Корейском полуострове, которое стало самым серьезным за последние несколько лет в отношениях между Пхеньяном и Сеулом.

В четверг в западной части военно-демаркационной линии на Корейском полуострове войска КНДР и Республики Корея обменялись артиллерийским огнем. Пхеньян уведомил южнокорейских военных телефонограммой, что начнет боевые действия, если до 22 августа не прекратят вещание и не будут убраны громкоговорители, через которые ведется психологическая война против Пхеньяна. В свою очередь Южная Корея заявила, что не будет прекращать вещание из громкоговорителей.

"Мы следим за событиями с серьезной обеспокоенностью", — сказала представитель пресс-службы ООН Эри Канеко на брифинге в четверг. По ее словам, заявления на эту тему будут сделаны "при дальнейшем развитии ситуации".

После артобстрела все войска Южной Кореи были приведены в состояние высшей боеготовности. Сообщения об обмене артиллерийским огнем между КНДР и Южной Кореей поступили из Сеула на фоне проведения американо-южнокорейских военных учений и угроз Пхеньяна принять ответные меры.

Ольга Денисова.

Война есть мир

Андрей Быстрицкий - декан факультета коммуникаций, медиа и дизайна ВШЭ, председатель совета Фонда развития и поддержки клуба "Валдай"

Существует немало расхожих штампов, распространенных преимущественно в интеллигентской среде и связанных с крайне наивным пониманием современного мира вообще и России, в частности. Один из этих умственных шаблонов заключается в утверждении, что Россия проигрывает в некой «информационной войне», которая в последние годы ведется широко понимаемым Западом во главе с США, причем особенно интенсивно после начала украинских событий. Интересно, что расхожее, якобы «либеральное» понимание, свойственное нескольким десяткам тысяч человек, проживающих преимущественно в крупных городах, крайне двойственно трактует саму эту «информационную войну»: с одной стороны, настаивают «либералы», «агрессивную пропаганду» ведут именно российские СМИ, а «западные медиа всего лишь честно исполняют свой профессиональный долг», а с другой – все-таки идет «война», то есть противоборство имеет место, и именно в нем Россия проигрывает. То есть, войны как бы и нет, но тем не менее, в ней есть и победители, и побежденные.

На мой взгляд, эта странность есть следствие некоторого недостатка понимания современного мира.

Собственно, мой тезис сводится к следующему: в наблюдаемой сегодня информационной конкуренции между различными типами медиа, так или иначе национально или территориально атрибутированными (российскими, американскими, английскими, европейскими, западными, азиатскими, китайскими и тд), российские медиа никак не проигрывают. И никакого поражения в сложном процессе, называемом «информационной войной» ни Россия, ни российские медиа не несут. А напротив того, действуют успешно и добиваются довольно впечатляющих результатов.

Об этом, кстати, прямо говорят очень многие западные и политики, и аналитики. Цитат можно привести немало.

Но для того, чтобы понять, почему известный успех сопутствует российским медиа вообще и российской политической журналистике в частности, стоит все-таки структурировать эту самую «информационную войну».

Во-первых, где, в каком пространстве упомянутое противоборство происходит. То есть, поговорить о том, что есть современное информационно-коммуникационное пространство, как оно устроено.

Во-вторых, понять, а на каких фронтах «война» ведется, что и где и кто завоёвывает, захватывает или отдает, если это война.

В-третьих, а что это за мировое пространство вообще, в котором таки е «войны», как считается некоторыми, возможны. Ведь любят у нас употреблять выражение, например, «сетевое общество», сводя его к системе социальных сетей, хотя, на самом деле, понятие сетевого общества возникло до всяких социальных сетей (Георг Зиммель фактически ввел такое понятие (и даже использовал слово паутина) еще на рубеже Х1Х-ХХ веков, хотя и до него о чем-то подобном писал Эмиль Дюркгейм, можно сказать, отец современной социологии).

Так уж, кстати, создание социальных сетей стало не причиной, а следствием формирования сетевого общества.

Медиапространство: новые и старые медиа

Если и была когда-либо медиареволюция вообще, то сегодня в ней точно наступил брюмер, даже не термидор.

В новой информационно-коммуникационной среде установилась новая иерархия распространения информации, господствующее положение в которой занимают профессиональные СМИ, сумевшие интегрировать и переварить все последние достижения коммуникации.

Среди широкой публики, включающей в себя и многих государственных служащих, существует некоторый миф о том, что так называемые новые медиа, особенно социальные (то есть сети, вроде «вконтакте» или фейсбук) обладают каким-то особым могуществом и постепенно выигрывают информационное пространство у традиционных медиа. Полагаю, что это не так.

Начнем с того, что само определение и новых, и социальных медиа довольно относительно, к тому же все элементы, из которых эти медиа состоят были и прежде.

В сущности, мой тезис, безусловно спорный, сводится к тому, что социальные медиа обогатили человеческую коммуникацию, но не изменили ее суть и не придали ей, коммуникации, новых сущностных качеств.

Можно было сравнить социальные медиа с таким приспособлением, как экзоскелет, который сейчас используют в некоторых армиях мира. Экзоскелет, конечно, усиливает человека, позволяет ему поднимать бетонные блоки или там прыгать метров на пять в высоту, но это количественно усиленная проекция того же самого человека. Автомобиль, в отличие от экзоскелета, куда как более качественно изменил жизнь.

Получается, что социальные медиа просто мультиплицировали кухню и сплетню, что само по себе интересно, но невольно наводит на мысль о неизбежном появлении новых луддитов – тех, кто сознательно минимизирует свое присутствие в социальных сетях, хотя бы из соображений безопасности. Потому что во времена фашистской оккупации Голландии или России в середине прошлого века поймать расклейщика листовок с информацией БиБиСи или Совинформбюро было не в пример труднее, чем сегодня вычислить какого-либо злобного юнца или старикашку, занятого скотским завистливым троллингом. Пример Сноудена или Ассанжа – всем наука.

И потому вопрос, а создание социальных медиа сопоставимо ли с изобретением колеса? Паровой машины? К примеру, ядерная энергия оказалась важной прежде всего с точки зрения военной угрозы. Так, она позволяет, с одной стороны, разным странам, вроде Северной Кореи вытворять разные фокусы, а с другой, является важнейшим элементом взаимного сдерживания. Но вот в экономической жизни ядерная энергия не сыграла такой уж важной роли. Не есть ли социальные медиа своего рода ядерная энергетика? Вроде бы волнующая вещь, великая совершенно, но – не очень работающая. Та же космонавтика – потрясающе, конечно, но фактически человечество отказалось от этого. Зато ведет себя совершенно скотски на земле. Айзек Азимов написал роман «Конец Вечности», роман о выборе между управлением временем и космическими полетами, забавно, что – согласно автору — ядерная энергия - актив, который то используется, то ли нет. Но еще важнее гениальная шутка Эйнштейна о том, что после третей мировой войны четвертая будет вестись палками и камнями.

То есть, социальные медиа никак не устраняют основные угрозы – жуткие войны, жажду власти, подлость. Впрочем, этого от них я и не ждал.

Вот, например, нужны ли социальные медиа новому государству ИГИЛ (исламское государство Ирака и Леванта)? Ну да, наверное – раздать картинку казни журналиста Фоули. Но для управления и мобилизации – автомат и убежденность сподручнее.

Итак, чтобы разобраться в воздействии социальных медиа можно вычленить несколько шкал и попытаться окинуть общим взглядом изменения последних лет.

Если взять политическую жизнь общества, то существенного влияния социальн ые медиа не оказали. Это можно утверждать с уверенностью. Последние исследования показывают, что повсеместно телевидение и радио (понимаемые вполне традиционно) куда как более мощный инструмент влияния на общество, чем социальные сети. Так согласно исследование Евробарометра самым интегрирующим Европу СМИ остается радио, вне зависимости от того, какими средствами оно распространяется. И в России, и в Европе, и в США, согласно исследованиям самых различных служб (от Арбитрона, ТНС до ВЦИОМА или Левада-центра) главным источником информации и новостей остается телевидение. На круг, около трех четвертей населения пользуется именно ТВ для получения информации.

Иными словами, человеческое поведение куда более стабильно, чем кажется. Так события на площади Тахрир в Каире, - там был отключен интернет, - в основном объяснились мобилизующей ролью муллы и мечети. А Стамбуле (в Турции запрещены социальные сети) основными мобилизующими институтами были студенческие организации и профсоюзы.

В 1848-1849 годах в Европе вспыхнул целый пожар революций. А тогда не было не только интернета, радио и телевидения. Выходило некоторое количество газет, а почта доставлялась преимущественно на лошадях.

Когда рушился Советский Союз миллионы москвичей выходили на улицу, не имея не только никакого твиттера, но даже сколь-нибудь свободного телевидения и радио. При всей вовлеченности нынешних жителей столицы в соцсети, оппозиции собрать больше десятки - другой тысяч не удается. А средние показатели вообще куда скромнее.

Есть и другие примеры, довольно внятно рисующие происходящее. Мне уже доводилось писать, что и ополченцы на Украине и военные в Таиланде в критические минуты атакуют вовсе не квартиры блоггеров и их серверные, а теле- и радиостанции. То есть, социальные медиа не могут собой подменить массовидные СМИ. И, наверное, потому, что социальные медиа в значительной степени дробят общество и не создают эффекта эксплозии. Конечно, фейсбук имеет аудиторию большую, чем у любого телеканала. Но эта аудитория разбита, как правило, на маленькие сегменты. Блоггер, имеющий 100 тысяч подписчиков получает, как правило, совсем немного перепостов, так что волна очень быстро затухает. И хотя таких волн много, когеренции среди них нет.

Таким образом, объем общего для всех актуального знания о происходящем, распространяемого социальными медиа очень невелик. Те или иные наборы представлений и фактов циркулируют преимущественно среди сравнительно небольших, фактически субкультурных общностей, сформированных как ответвления социальных сетей.

Есть, конечно, обстоятельства, которые необходимо учесть. И эти обстоятельства хоть и не критичны для высказываемого мною представления о роли социальных медиа, но все же их необходимо учесть, поскольку они существенны.

Первое – соотношение доверия и ответственности в социальных медиа. Конечно, это общая проблема коммуникации: собственно, ложь появилась именно благодаря коммуникации, особенно письменной. И не зря Сатана – отец лжи.

Но социальные медиа обострили необыкновенно эту ситуацию. Объем недостоверного, полу- или прямо лживого огромен. Справиться с этой проблемой не представляется возможным. Более того, чем выше потребность в точной и достоверной информации, тем более высок уровень вранья.

Второе – исключительно упрощенный доступ к различного рода базам данных, библиотекам, собраниям сочинений и так далее. Возможно, хотя это вообще достижение новой информационно-коммуникационной среды (интернета), это одно из самых существенных качественных проявлений.

Социальные медиа предоставили уникальную возможность распространения вообще-то качественного знания. Но природа человека умело сделала социальные медиа прежде всего способом раздачи поразительного интеллектуального мусора. В результате, общая структура потребления человеком качественного знания практически не изменилась.

Третье – решительное изменение моделей потребления контента. Причем, новые модели потребления контента сравнительно независимы от метода создания самого контента. Просто появилось то, что ранее технически было крайне затруднено: многократное перераспределение контента, отложенное потребление, возможность формирования собственного информационного профиля и так далее. Конечно, в той или иной форме все эти явления были и прежде – например, можно было собирать досье из газетных вырезок или записать полюбившуюся программу на видеомагнитофон, но, конечно же, масштабы и возможности нынешней системы распределения контента несопоставимы с прежними.

В общем, на мой взгляд, развитие медиа перешло в эволюционную и некоторым образом управляемую стадию. Да потому, что в мире медиа вновь установилась иерархия. На вершине – профессиональные медиа, производящие львиную долю контента, внизу – сложная и крайне дробная система дополнительного распределения контента среди пользователей социальных сетей. То есть, говоря о социальных медиа, фактически мы имеем дело, повторю, с технически совершенными структурами, роль которых сводится, тем не менее, к обеспечению сложившихся давно типов коммуникации. Конечно, следует понимать, что за последние 10 лет профессиональные СМИ мутировали, сумели освоить все достижения новой информационно- коммуникационной среды, превратились в симбиоз новых технологий коммуникации и создания контента.

Как писал Мануэль Кастельс: «Изменились не виды деятельности человечества, а технологическая способность использовать в качестве прямой? производительной? силы то, что отличает человека от других биологических созданий, а именно способность об рабатывать и понимать символы.»

Фронты войны

Когда говорят об успехах или поражениях в пресловутой «информационной вой не», то как минимум, надо разделить фронты, на которых идет борьба. Например, географически, или же по типам информационных источников.

Если говорить географически, то вот некоторое сопоставление положения дел в России и США. Американское общество практически не доверяет своим медиа. Во всяком случае, если поверить Гэллапу, то с 1994 года доверие к телевидению упало с 36% до 22%, а газетам с 30% до 18% в 2014 году. Интернет же стартовал с показателя в 21% и к 2014 достиг 19%. Характерно, что более или менее сбалансированными свои медиа считает 34%, слишком либеральными – 44%, слишком консервативными – 19%. В переводе на человеческий язык это означает, как ни странно, глубокое несовпадение ожиданий аудитории от того, что ей предлагают медиа. Я бы обратил особое внимание на 44% американцев, которые полагают свои СМИ слишком либеральными. Чуть ниже мы к этому вернемся, поскольку, на мой взгляд, это весьма существенный показатель.

В России же, напротив, наблюдается своего рода консенсус. По данным того же Гэллапа 76% российского населения считает российские медиа в освещении событий, например, на Украине, довольно надежными. Характерно, что негосударственные медиа полагают заслуживающими доверия всего 30%, а западные аж 5%. Положим, конечно, что эти показатели являются не более, чем индикаторами для размышления, но все же довольно важными и интересными индикаторами.

Но еще важнее эти же показатели с разбивкой по социально-образовательным показателям. Так вот, молодежь России ничуть не лучше и не хуже тех, кому за 60. И среди тех, кому от 15 до 44 и среди тех, кому за 60 – практически нет различий в степени доверия: в первом случае – 74%, во втором – 75%. Только лишь среди тех, кто протянул более 45 лет, но еще не дотянул до 60, поддержка и доверие выше – аж 80%. Конечно, эти показатели были получены во время и по поводу освещения событий на Украине. Но они никак не противоречат иным данным иных организации.

Просто говоря, российское общество довольно сплоченно и едино в отношении к источникам информации. Иными словами, на внутреннем фронте никакого проигрыша нет, а есть исключительно выигрыш. И по существу, и в сравнении с иными странами.

Конечно, можно сказать: это внутри, а вот что снаружи, как российская точка зрения проявляется на мировом информационном рынке.

Но ведь и тут ситуация совсем недурна. И это при учете такого простого обстоятельства, что Россия располагает весьма скромным набором международных СМИ вещающих хотя бы на английском.

Тем не менее, расхожим, общим мнением, высказываемом на самых авторитетных международных политических форумах стало утверждение – российские СМИ выигрывают «информационную войну». Так, на форуме в Аспене и Анджела Стент, и Стивен Хэдли вполне внятно это утверждали, более того, сетовали на малую эффективность СМИ тех же США. Конечно, в этих утверждениях немало лукавства – от стремления скрыть некоторое удивление от восприятия мировой общественностью положения дел в мире до банального желания усилить финансирование некоторых средств массовой информации. Конечно, сами по себе российские СМИ в международном информационном пространстве имеют не самый высокий индекс цитирования. Но тут важнее другое – российские медиа оказались – фактически – одним из самых существенных оппонентов, хотя, подчас, оппонирование идет в скрытом виде. Наиболее яркий пример даже не Украина, а Сирия, освещение событий в которой оказалось в своего рода четырехугольнике, образованном СМИ США, СМИ Западной Европы, СМИ арабского мира и российскими. Например, выяснилось, что именно российские СМИ, как сугубо международные, так и преимущественно внутренние смогли, фактически, задать тон, которые позволил изменить повестку дня в дискуссии о химическом оружии Сирии. Внятный рассказ об особенностях сирийской оппозиции, трезвое описание ее морального состояния, внутренних противоречий, в конце концов, возобладал. Конечно же я далек от наивного утверждения, что это произошло только благодаря российским СМИ, но то, что их вклад в это дело существенен не вызывает сомнений, причем, не только у меня.

Не менее важно отметить азиатско-тихоокеанский информационный рынок, особенно, индийский. При всей скудости ресурсов, направляемых на поддержку медиа, вещающих тем или иным способом в этом регионе, можно просто изумляться эффективности отечественных СМИ. Конечно, тут играет известную роль общее умонастроение в регионе, но, когда читаешь, например, Asian Times, то мало сомнений в том, что авторы этого гонконгского издания внимательно следят за тем, что за информацию производят в России.

В общем, я с трудом могу указать рынок, на котором российская информация не потребляется активно и не является существенным компонентом в информационной дискуссии.

Почему так

В начале статьи я упоминал известную наивность некоторых российских интеллектуалов, склонных к упрощению, причем злокачественному, реальности.

И природа этого упрощения то ли в нежелании, то ли в неспособности принять во внимание очень серьезные изменения, которые на наших глазах происходят в мире.

Основа этих изменений, кстати, технологическая, отчасти информационно-технологическая. Как я уже отмечал выше, сетевое (и глобальное!) общество возникло до всяких социальных сетей. Основу этой глобальности в развитии, конечно же, составили электронные коммуникации. Интернет лишь позднее, хотя и заласканное дитя коммуникационной эволюции. А эта эволюция привела к тому, что мировая система стала функционировать в режиме реального времени, в режиме он-лайн. Основу, конечно, составил телеграф, но затем он существенно развился – в радио, телевидение, наконец, в интернет.

И именно эти достижения сделали нынешнюю позицию российских СМИ довольно уникальной. И это вовсе не следствие каких-то нечеловеческих талантов российских журналистов, а одного обстоятельства, но обстоятельства весьма важного: сегодняшняя Россия находится в состоянии формирования своей политической, российской нации, в то время как страны Западного мира переживают совершенно иную стадию своего существования.

Ключевое слово тут идентичность. Под идентичностью я понимаю процесс, в котором человек осознает себя как некоторую укорененную в истории уникальность, как ответ на вопрос, кто я такой в мироздании. Причем, персональный ответ.

Позволю себе довольно протяженную цитату из Мануэля Кастельса, весьма вдумчивого аналитика современных информационно-политических и информационно-социальных процессов.

«Политические системы охвачены структурным кризисом легитимности, периодически сотрясаются скандалами, существенно зависят от освещения в средствах массовой информации и личностных качеств лидеров, становясь все более изолированными от граждан. Общественные движения обнаруживают тенденцию к фрагментации, локальности, узкой ориентации и эфемерности, либо погружаясь в свой внутренний? мир, либо вспыхивая всего на мгновение вокруг популярного символа. В мире, где происходят столь неконтролируемые и беспорядочные изменения, люди склонны группироваться вокруг первичных источников идентичности: религиозных, этнических, территориальных, национальных. Религиозный фундаментализм - христианский, исламский, иудаистский, индуистский и даже буддистский (что едва ли не выглядит терминологическим нонсенсом) - стал, вероятно, самой внушительной силой, обеспечивающей личностную безопасность и коллективную мобилизацию в эти беспокойные годы. В мире, пронизанном глобальными потоками богатств, власти и образов, поиск идентичности, коллективной или индивидуальной, приписанной или сконструированной, становится фундаментальным источником социальных значений. Это не новый тренд, ибо идентичность, особенно религиозная и этническая идентичность, лежала у корней значения с начала человеческого общества. Однако в исторический период, характеризуемый широко распространенным деструктурированием организаций, делегитимизацией институтов, угасанием крупных общественных движений и эфемерностью культурных проявлений, идентичность становится главным, а иногда и единственным источником смыслов. Люди все чаще организуют свои смыслы не вокруг того, что они делают, но на основе того, кем они являются, или своих представлений о том, кем они являются. Тем временем, с другой стороны, глобальные сети инструментального обмена селективно подключают или отключают индивидов, группы, районы, даже целые страны согласно их значимости для выполнения целей, обрабатываемых в сети, в непрерывном потоке стратегических решений. Отсюда следует фундаментальный? раскол между абстрактным, универсальным инструментализмом и исторически укорененными партикуляристскими идентичностями. Наши общества все больше структурируются вокруг биполярной оппозиции между Сетью и "Я"».

Должен заметить, что упомянутая сеть – вовсе не фейсбук и не «в контакте».

Так что нам надо бы сделать некоторый вывод о понимании западного общества и о воздействии на него информации. Строго говоря, получается, что нам необходимо выделить три сегмента и все три будут внутренне разделены.

Во-первых, элиты. Они расколоты очень сильно: и в Западной Европе, и в США. Возвращаясь к разговору о пресловутой «информационной войне», то видно, что она стала мощнейшим катализатором внутри-элитной дискуссии. Один из видных европейских политиков согласился со мной, что сегодня важнейший вопрос, который решает во всяком случае элита Европейского Союза можно было бы сформулировать, как вопрос – 14 или 38? То есть, что за модель может описать конфликт, резвившийся из-за событий на Украине? Если 14, то есть 1914 год, то тогда дело обстоит неплохо, поскольку, в целом, Первая мировая война была своего рода недоразумением. Если же 38, то есть 1938 год, то тогда ситуация куда хуже, куда опаснее и масштабы развивающегося конфликта могут стать чудовищными, витально важными для самого существования цивилизации. Но ведь сама постановка вопроса имеет основание именно в проблеме идентичности. Именно потому ложны утверждения об изоляции России, о ее каком-то проигрыше в информационной войне. Именно активная информационная политика России и дает основания элитам Западного мира стремиться максимально интенсифицировать контакты для того, чтобы идентифицировать ситуацию, современную Россию и самое себя. И раскол в элите Запада пролегает ровно между теми, кто сомневается в типологии действующих в мире идентичностей и теми, кто почему-то считает, что эти идентичности нам даны чуть ли не от века и будут сохраняться в неизменном виде.

Любопытно, что многие современные российские либералы наотрез отказывают собственной стране в возможности и нового само-понимания, и нового глобального осмысления мира.

Во-вторых, собственно западное общество, которое расколото довольно сильно. Упомянутые 44% американцев, которые считают свои медиа слишком либеральными неплохо коррелируют с миллионными демонстрациями в Париже против однополых браков. Дело совсем не в том, хороши или плохи эти браки. Эка невидаль гомосексуализм. Он и у гусей есть! Дело именно в идентичности. Люди ищут ответ на вопрос, а кто мы? Откуда и куда идем? И потому Мари Ле Пэн – согласно последним опросам - оказывается второй в президентской гонке во Франции (и это во втором туре!). А она ведь довольно правый, едва ли не радикальный деятель. И вот тут срабатывает то, о чем пишут многие западные аналитики – образ нынешний России консолидировал многие правые, националистические политические партии. Для них, как ни странно, новая российская, пока только возникающая самоидентификация, нацеленная на консолидацию на основании сравнительно консервативных ценностей оказывается востребованной и, даже, для некоторых правых европейских политиков, - модельной. Именно поэтому существует раскол в восприятии России. Да, конечно, сегодня большинство, к примеру западноевропейцев, критически и с опаской относятся к Российской Федерации. Но, все же, это далеко не все, и далеко не все.

Кстати, когда писался этот текст, не были еще известны результаты выборов в Греции. Исход этих выборов (риск прихода к власти левых) весьма серьезно беспокоит западный истеблишмент, который, одновременно, и пугает греков угрозой выхода их Евросоюза, и завлекает их различными преференциями. Но самый кризис в Греции, приведший к досрочным парламентским выборам есть ровно и кризис идентичности, и следствие глубокого раскола элиты. Таким образом, даже возможная только победа Алексиса Ципраса (СИРИЗА, радикально левые) иллюстрирует глубокую драматичность нынешнего состояния мира и сравнительно низкую сплоченность греческой части западного общества.

В-третьих, наконец, мы имеем дело с медиа Западного мира. По моему мнению, это совершенно отдельный субъект, хотя, конечно, тесно связанный и с элитами, и с широким обществом. Руководство западных медиа, в большинстве, настроено несколько левовато, правозащитно и слегка лицемерно. Именно потому во многих странах, при полном господстве в СМИ преимущественно левых, последователи покойного голландца Пима Фортейна имеют поразительные показатели. Конечно же, можно много рассказывать о терпимости, но когда политика зарезает исламист или в маленьком английском городке годами происходят изнасилования христианских девушек, то несколько уклонистская и лицемерная позиция ведущих СМИ, склонных замазывать природу конфликта, вызывает раздражение у существенной части населения. Знаменитая фраза Ангелы Меркель о крахе мультикультурализма взялась ровно из того, что новой, приемлемой идентичности для новой, объединенной Европы не возникло.

И потому главный выигрыш российских СМИ в текущей ситуации в том, что они преподносят Россию как страну новой идентичности, нового баланса между глобальностью и национальной особенностью. И потому все три упомянутые сферы: элитная, общественная и медийная, при всей своей перемешанности, вынуждены на это реагировать. Украинские события стали всего лишь катализатором этого процесса, обострили его, но процесс начался раньше: возможно даже до распада СССР.

Тот же Кастельс пишет: «Важно, что фундаментализм, будь он исламским или христианским, распространился и будет распространяться в мире в тот самый исторический момент, когда глобальные сети богатства и власти связывают узловые точки и представителей глобальной элиты, одновременно обрывая связи и исключая большие сегменты обществ, регионы и даже целые страны. Почему Алжир, одно из самых модернизированных мусульманских обществ, внезапно повернулся к своим фундаменталистским спасителям, которые стали террористами (как и их предшественники - антиколониалисты), когда у них отняли их победу на демократических выборах? Почему традиционалистские учения папы Иоанна-Павла II находят неоспоримый отзвук среди обнищавших масс "третьего мира", так, что Ватикан может позволить себе игнорировать протесты феминистского меньшинства в нескольких развитых странах, где именно прогресс права на аборты уменьшает число душ, нуждающихся в спасении?»

Вопрос был задан не вчера, но ответ с тех пор не изменился: суть дела в том, что глобализм не позволяет личности ответит на вопрос об идентичности, глобализм как бы затирает личность. В сравнительно недалеком прошлом личность существовала в малом мире, люди жили в системе множества иерархий. Двести лет назад человек мог быть успешным поэтом (или мясником) в небольшом африканском городке и чувствовать себя счастливым, ничуть не менее, чем такой же поэт (мясник) в соседнем городке. Сообщества обоих городков были самодостаточны и комфортны – для личностной самореализации – поэтов. То есть мир состоял из множества социально-иерархических пирамид. Сегодня же – пирамида одна. И именно недостаток пространства для личности и есть ответ на вопросы Кастельса. Сетевое общество коварно.

Реймонд Барглоу указывает на следующий парадокс: в то время как информационные системы и сети увеличивают человеческие силы в организации и интеграции, они одновременно подрывают традиционную западную концепцию сепаратного, независимого субъекта: «Исторический сдвиг от механических технологий к информационным помогает подорвать понятия суверенности и самостоятельности, понятия, которые давали идеологическую основу для индивидуальной идентичности с тех пор, как греческие философы выработали концепцию более двух тысячелетий назад. Короче, технология помогает разрушать то самое видение мира, которое она в прошлом лелеяла.»

Кризис куда серьезней противостояния Запада с Россией по поводу Украины. Он касается положения человека в современной мироустройстве. И это человек сейчас информационно жаден. Он ищет ориентиры и опоры. Мы, я имею в виду нас, людей России, не должны быть провинциальны в восприятии мира. Центра больше нет, а значит, нет и периферии. Во всяком случае, такова тенденция.

Иными словами, никакой «информационной войны» Россия не проигрывает, хотя бы потому, что в реальности в мире идет не «информационная», а настоящая мировая гражданская война. В нее втянут уже практически весь мир, война эта, слава Богу, вялотекущая, сравнительно малой интенсивности, но, тем не менее, настоящая. В этой войне решается каким образом в рамках сетевого мира (не путать социальными сетями) сложатся наши идентичности и наши отношения, какие системы ценностей будут сосуществовать и в какой иерархии. В ходе этой мировой гражданской войны перемалываются все идентичности – религиозные, национальные, этнические, да какие угодно. А вот что возникнет – вопрос?

Но вот что внушает доверие:

Нынешняя мировая гражданская война закончится миром, или мира не будет. Так что, война есть мир.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ. Образование, наука > globalaffairs.ru, 19 августа 2015 > № 2911762 Андрей Быстрицкий

Заявления КНДР о том, что она обладает уникальным оружием являются политической риторикой, заявил в интервью латвийской радиостанции Baltkom ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований российского Института Дальнего Востока Евгений Ким.

"Мне сейчас трудно представить что бы было создано такое оружие. Которое из Северной Кореи позволили бы уничтожить Соединённые Штаты Америки. Во-первых нет средств доставки. Во-вторых, мы отслеживаем развитие науки в Корее, но пока я не вижу там ничего такого, чего не было бы создано в других странах. Это риторика", — сказал Ким.

По его словам, США и Южная Корея не редко используют КНДР для устрашения мира, но северо-корейская угроза преувеличена.

"Бюджет армии КНДР — 4 миллиарда долларов, бюджет армии Южной Кореи — более 30 миллиардов. Если КНДР решит напасть на Южную Корею — ясно, кто победит", — сказал Ким.

Северокорейское военное руководство грозит ответить на учения США и Южной Кореи "контрмерами". Не исключено, что речь идет о проведении военных учений Корейской народной армии, испытательных пусках ракет, возможно баллистических. Не так давно были сообщения о том, что КНДР завершила строительство новой пусковой платформы для таких ракет близ села Тончханни.

Совет Безопасности ООН запрещает Северной Корее заниматься разработкой и испытаниями баллистических ракет, а за отказ выполнить это решение ввел международные санкции, усиливающие изоляцию Пхеньяна, но не способные пока изменить его курс на наращивание вооружений.

В 2005 году КНДР объявила себя ядерной державой, а в 2006-м провела свое первое ядерное испытание, повторив подземные взрывы в 2009 и 2013 годах. Поводом стала война в Ираке и стремление избежать его участи.

Одновременно КНДР удалось, как утверждается, успешно запустить искусственный спутник с помощью многоступенчатой ракеты, которая может быть начинена ядерной боеголовкой.

Биологическое оружие на Корейском полуострове?

Константин Асмолов

12 июля 2015 г. северокорейский постпред при ООН обвинил США в намерении применить против КНДР биологическое оружие в случае войны на Корейском полуострове. Заявление было сделано в контексте раскрытого случая отправки из США в Южную Корею спор сибирской язвы.

Поясним детали. 27 мая американские военные в Южной Корее получили уведомление от Пентагона о возможности того, что образцы сибирской язвы, доставленные на Осанскую военно-воздушную базу, были живыми. Согласно инструкции, споры сибирской язвы должны транспортироваться только в умерщвленном виде. Хотя команда немедленного реагирования уничтожила их, информация о случившемся просочилась.

Вначале военные попытались успокоить население, утверждая, что эксперимент с применением сибирской язвы якобы проводился «впервые», и инцидент, в ходе которого 22 человека контактировали с живыми спорами бактерии сибирской язвы, не представляет угрозы для населения. В пресс-релизе от 29 мая было заявлено, что американские военные намеревались провести «экспериментальные учения по защите от химических и биологических агентов, которые еще никогда не проводились в Южной Корее, и намеченные учения приостановлены в ожидании дополнительного расследования».

Однако в южнокорейском общественном мнении эта история вызвала сильный резонанс, особенно когда в тот же день, 29 мая, южнокорейская газета «Мунхва ильбо» сообщила, что американцы проводили эксперименты с сибирской язвой на территории Южной Кореи с сентября 1998 года, и экспериментальные учения с использованием сибирской язвы проводились задолго до нынешнего инцидента. Но военные США не сообщали об этом правительству Республики Корея в течение 17 лет, поскольку считали, что в контейнерах находятся мертвые, «тренировочные» споры.

12 июля РК и США сформировали совместную рабочую группу по расследованию инцидента, проверив как базу ВВС США в городе Осане провинции Кёнгидо, куда и были по ошибке доставлены споры сибирской язвы, так и «программу Юпитер», проводимую американскими военными в РК и посвященную исследованиям биологических войн.

По итогам расследования выяснилось, что за последние 12 лет 86 лабораторий в США, а также 7 иностранных государств получали живые споры сибирской язвы. Все образцы были отправлены из лаборатории и биологического оружия в Дагвее штата Юта. Об этом заявил 24 июля 2015 г. первый заместитель министра обороны США Роберт Уорк, выступая на специальном брифинге, приуроченном к завершению расследования. Как отметил Уорк, проблема заключалась в отсутствии единого стандарта безопасности при работе с опасными образцами, но Пентагон взял на себя полную ответственность за случившееся, извинился за всё и подтвердил отсутствие какой бы то ни было угрозы военнослужащим из США и союзных стран.

Автор не думает, что речь идет о секретных экспериментах. Разгильдяйства хватает и в армии США, хотя с точки зрения конспирологов бардак – это исключительно наше явление, а у них «нечаянно не бывает». Между тем высокий уровень секретности часто маскирует не менее высокий уровень разгильдяйства.

Как бы то ни было, южнокорейские власти «не считают действия ВС США нарушением соглашения о статусе ограниченного контингента американских войск в Корее», хотя общественные организации требуют усилить контроль и надзор.

Но Северная Корея в этом вопросе «дует на воду». Представление о том, что во время Корейской войны 1950-53 гг. против КНДР и КНР применялось бактериологическое оружие, является важным элементом ее пропаганды, и к предотвращению эпидемий там относятся очень серьезно. Достаточно вспомнить, какие карантинные меры были введены в 2015 г. на фоне лихорадки Эбола.

Потому КНДР официально обратилась к Совбезу с просьбой изучить отправку образцов сибирской язвы в лабораторию в Южной Корее. «Соединенные Штаты не только обладают смертоносным оружием массового уничтожения, которое полностью запрещено Конвенцией о биологическом оружии, но и пытаются применить его в ходе реальных военных действий против КНДР на Корейском полуострове», — написал в письме к Совбезу ООН постпред Пхеньяна в организации Ча Сон Нам. А Госкомитет обороны (ГКО) КНДР потребовал от США вывезти из Южной Кореи ядерное и биологическое оружие, которое будто бы хранится в различных районах страны, в том числе на базе в Осане.

Реакция США (возможно, конечно, это просто совпадение) была быстрой: «появились данные, свидетельствующие о том, что в КНДР разрабатывается бактериологическое оружие». Оказывается, сотрудница американского Центра исследований проблем нераспространения имени Джеймса Мартина Мелисса Хэнхэм проанализировала опубликованные в печати КНДР фотографии из Пхеньянского института биотехнологий, заявив журналистам в Вашингтоне, что северные корейцы собираются «производить там в военных целях споры сибирской язвы».

Реакция КНДР на подобное заявление была предсказуема. 12 июля правительственная газета «Минчжу Чосон» назвала эти заявления «непростительной провокацией» и отметила, что такие «нелепые обвинения в адрес КНДР вновь доказывают нежелание Соединенных Штатов отказаться от попыток запятнать репутацию КНДР на международной арене». По данным газеты, пхеньянский институт занимается исключительно вопросами производства биохимической продукции, необходимой для растениеводства, животноводства и других отраслей сельского и лесного хозяйства.

А 13 июля Северная Корея предложила президенту США Бараку Обаме приехать в Пхеньян, чтобы лично проверить, есть ли там биологическое оружие и как обстоят дела с правами человека. По данным агентства «Рёнхап», Государственный Комитет обороны КНДР опубликовал заявление, в котором говорится, что Обаме и всем конгрессменам с министрами и заместителями министров будет предоставлена возможность увидеть «таинственный Пхеньянский институт биотехнологий».

Впрочем, вряд ли эта история получит дальнейшее развитие. Как обычно бывает после скандала, меры безопасности усиливаются, а очередное неподтвержденное обвинение КНДР оседает на дно вместе с другими страшилками про режим Ким Чен Ына.

Несеверокорейские хакеры, или Очередной скандал в разведке РК

Константин Асмолов

Некоторое время тому назад автор этих строк и ряд его коллег, в том числе – зарубежных, стали получать странные письма, приложения к которым были не очень умелыми попытками взлома почтового ящика или доступа к содержимому компьютера. Часть из этих коллег, отнюдь не отличающихся симпатиями к Северной Корее, предполагала пхеньянский след, но разворачивающийся сегодня большой скандал в Сеуле указывает на то, что эти попытки взлома были, скорее всего, с совсем другой стороны 38 параллели. Разведслужба РК снова оказалась в центре скандала, и снова речь идет о ее деятельности в интернете. Только теперь ее сотрудники не принимали участие в политических баталиях под чужими именами, а пытались получить доступ к личным данным тысяч граждан, используя шпионское программное обеспечение.

Все началось с того, что еще 4 марта 2014 года в сети появилась переписка с клиентами, которую вела итальянская компания «Hacking Team», специализирующаяся на разработке и продаже программного обеспечения, которое позволяет получать доступ к содержаниям посланий в Интернете, sms-сообщениям и прочему обмену данными между электронными устройствами.

Среди покупателей шпионских программ для получения личной информации пользователей компьютеров и смартфонов оказалось некое «подразделение 5163 сухопутных войск Южной Кореи», которое купило у «Hacking Team» программ на общую сумму примерно 800 тыс. долларов. В том числе – программное обеспечение Remote Control System, которое, согласно описанию разработчиков, «позволяет контролировать содержание сообщений и информационных потоков на всей территории Кореи». Так неожиданно стало понятно, что в Южной Корее, которая, вроде бы, известна своей интернет-индустрией, не нашлось собственных специалистов, и вирусы надо заказывать на стороне.

Подозрения появились сразу, и 14 июля 2015 г. на заседании парламентского комитета директор Национальной службы разведки Ли Бён Хо признал факт этой покупки, но отверг обвинения в использовании программ против гражданских лиц. По словам его и иных представителей разведки, они использовались лишь для сбора данных о КНДР, для взлома 87 IP-адресов, принадлежавших иностранцам, которые, по мнению разведки, были связаны с северокорейскими агентами, работающими в Китае и других точках мира. А что до Remote Control System, то оно было закуплено для выявления уязвимостей, существующих в стране смартфонов и программ для обмена сообщениями. Например, возможностей доступа к содержимому сообщений, передаваемых самым популярным в стране мессенджером Kakao Talk. При этом представители РК заявляли: как, разве вы не знаете, что северокорейские шпионы тоже активно пользуются этим мессенджером, а иногда взламывают смартфоны граждан Южной Кореи, после чего те пишут в социальных сетях что-нибудь не то?

Любопытно, что как раз в это время в Корее прошел слух, что как раз Kakao Talk взломан спецслужбами, после чего корейцы стали использовать другие сервисы, в том числе Telegram, разработанный российским программистом Павлом Дуровым.

Позднее, однако, выяснилось, что разведка разослала «более 200» электронных писем с приложением хакерских программ, которые устанавливаются автоматически в момент открытия письма. Большинство попыток оказалось неудачными, поскольку получатели не открывали письмо, и программа не действовала. Стало известно и то, что в лог-файлах Hacking Team обнаружено множество южнокорейских IP-адресов, 138 из которых принадлежат южнокорейским телекоммуникационным компаниям и госучреждениям, а переписка разведчиков с «Hacking Team» показала интерес к программам по взлому самых последних моделей смартфонов, планшетников и компьютеров.

Одновременно оказалось, что подобное оборудование закупала и военная разведка; в октябре 2012 г. «подразделение 1363 Вооружённых сил Республики Корея» закупило у тех же итальянцев 6 комплексов для прослушивания и 15 систем по обработке информации. Официально закупка была произведена в ходе планового обновления оборудования, которое существует и используется на законных основаниях, однако оппозиция обратила внимание, что шпионское оборудование военные закупили за два месяца до президентских выборов, в которые они пытались вмешиваться вместе с гражданскими спецслужбами.

На этом фоне 18 июля в горах в городе Ёнине провинции Кёнгидо найдено тело сотрудника Национальной службы разведки по фамилии Им, покончившего с собой в машине, надышавшись угарным газом. Им 20 лет проработал в службе разведки, занимаясь вопросами кибербезопасности, и лично участвовал в приобретении и применении хакерских программ. Перед смертью он написал записку, в которой полностью отрицал как слежку за обычными гражданами, так и неправомерную деятельность во время президентских выборов (что, вообще-то, доказано; см. ранние материалы о «деле троллей в погонах»).

Покончил Им с собой сам, чувствуя ответственность за скандал вокруг (в РК это случается), или ему помогли – это не важно. В любом случае самоубийство сотрудника разведки, который непосредственно отвечал за поставки программного обеспечения, – это очень важная косвенная улика. С одной стороны, он теперь никому ничего не расскажет, тем более на парламентских слушаниях, с другой – такое самоубийство часто воспринимается именно как признание вины, подтверждающее то, что Национальная служба разведки действительно занималась широкомасштабным шпионажем. С третьей стороны, и это вызвало особый ажиотаж, в предсмертном письме Им указал, что «считая наиболее важным авторитет службы разведки, он уничтожил ту часть информации об оперативной деятельности в отношении Северной Кореи, которая могла быть неправильно понята».

Оппозиционная Демократическая коалиция за новую политику настаивает на необходимости продолжать расследование, сомневаясь в объективности спецслужбы, и создала комиссию по выяснению обстоятельств, председателем которой назначен депутат Ан Чхоль Су – известный специалист по компьютерным технологиям, «Корейский Касперский», которого просто так не провести. Лидер оппозиции Мун Чжэ Ин назвал взлом личных данных пользователей интернета антигосударственным преступлением и обвинил разведку в том, что она в РК проводила скрытую слежку за гражданами страны.

Правящая партия Сэнури выражает обеспокоенность, поскольку полное раскрытие информации угрожает обеспечению национальной безопасности, и потребовала прекратить раздувание скандала, указав, что нападки оппозиции имеют политический характер.

На этом фоне произошло еще три события, косвенно связанных с темой этой статьи. Первое – отмена приговора в отношении бывшего директора Национальной службы разведки РК Вон Сэ Хуна. В качестве причин названы неправильная интерпретация Уголовного кодекса и недоказанность вины.

В 2014 году суд Центрального округа Сеула признал Вона виновным, приговорил к лишению свободы сроком на 2,5 года и запретил занимать должности госслужащего в течение трёх лет с отсрочкой исполнения приговора на 4 года. 9 февраля 2015 г. Высший суд Сеула увеличил срок заключения его под стражу до трёх лет и отменил отсрочку, признав вину подсудимого по всем пунктам обвинения. Однако Верховный суд РК отменил приговор. Это при том, что земля под Воном горела и по поводу коррупции, и в связи с предыдущим большим скандалом в разведке, когда, игнорируя закон о нейтралитете спецслужб, их сотрудники пытались оказывать влияние на ход прошлых президентских выборов.

Конечно, никаких заявлений о виновности или невиновности подсудимого не прозвучало, и формально дело было возвращено в суд первой инстанции Сеула на доследование. Однако интересно то, что Верховный суд потребовал вновь установить критерии деятельности спецслужб в области кибербезопасности.

Второе – рассекреченные данные о том, что (в отличие от так и не доказанных северокорейских хакерских атак на Америку) пять лет назад США пытались провести компьютерную атаку на программы ядерных вооружений КНДР при помощи шпионского вируса Stuxnet, примененного, напомним, против ядерных объектов Ирана. По сообщению «Reuters» со ссылкой на источники, знакомые с ходом операции, разработчики Stuxnet создали версию, которая должна была активироваться при попадании в компьютеры с настройками на корейском языке, однако ограниченный доступ и распространение локальной сети оказались преградой на пути компьютерной диверсии. Спецслужбам США так и не удалось добраться до ключевых машин КНДР, при помощи которых власти республики контролируют свое ядерное вооружение.

Третье – это то, что на фоне вышеуказанного скандала «разведчики были так заняты теоретическими угрозами, что не смогли защитить от реальной опасности». Пока южнокорейские контрразведчики тратили сотни тысяч долларов “на выявление возможных уязвимостей”, представители “Группы противников ядерных реакторов”, о которых мы уже как-то писали, взломали базы министерства обороны и администрации президента. В качестве доказательства они выложили в Twitter кое-какую не секретную, но закрытую, информацию наподобие схемы рассаживания высокопоставленных чиновников в ходе различных заседаний.

Что мы имеем в итоге? Еще один скандал, задевающий интересы рядовых граждан, подрыв доверия к одному из самых популярных национальных мессенджеров и косвенное подтверждение того, что в интернет-безопасности южнокорейские спецслужбы разбираются так себе. Особенно когда нет возможности списать проблему на пхеньянских хакеров, которые, почему-то, действуют из Китая и могут проникать даже в системы, не подключенные к интернету.

Беседа с членом Великого Государственного Хурала от Демократической партии Амаржаргалом Ринчиннямыном

- Позвольте Вас сразу спросить, мне лично не понятно - почему Вы хотели уйти из членов Великого Государственного Хурала?

- Ну, это было давно, почти год назад. Во-первых, не секрет, что я критикую правительство, не доволен и не согласен с теми решениями, которые они принимают и теми подходами, которые они демонстрируют. Во-вторых, я считаю, что мы должны четко видеть долгосрочные перспективы страны – где, какие проблемы есть и как их преодолевать. Когда люди стараются решать эти проблемы, по типу того как тушить пожары – это наносит большой вред экономике, политике, партии и так далее. Если есть проблема, давайте сформулируем, изучим её и постараемся найти такое решение, которое гарантированно устранит её на долгосрочную перспективу, вместо того чтобы постоянно делать какие-то громкие заявления или краткосрочно «тушить пожары». Вроде бы сегодня решили один вопрос, а на завтра появляются ещё проблемы. Они манипулируют мелкими вещами, вместо того чтобы видеть перспективу развития страны. Вот это основная идея была.

- То есть Вашей позицией было – уйти в знак протеста?

- Да и хотя бы в какой-то мере привлечь внимание общественности, политических партий к тем вопросам, которые я поднимал.

- Нас и наших читателей очень интересует сегодняшняя ситуация в политической жизни Монголии, момент явно беспрецедентный в истории страны, потому что такого не было со времён Чингисхана, когда два лидера соседних государств приезжают в течение нескольких недель одновременно. Учитывая недавние встречи Элбэгдоржа в Шанхае с Путиным и с Си Цзиньпинем, можно было бы ожидать подписания каких-то документов. Но учитывая тот кризис, который разразился в Монголии накануне – связанный с договоренностями с китайцами по поводу железных дорог еще какими-то вопросами, насколько я могу судить, остро стоит вопрос о Банке Китая, который готов сюда входить со всеми своими финансами.

Ведь уже не раз бывало, когда кто-то из лидеров Монголии договаривается о чём либо за рубежом, а Парламент потом блокирует эти договорённости. Иностранцы часто не понимают того, что Монголия парламентская страна и Парламент может запросто отменить любые договоренности. У русских лидеров, у того же Путина в связи с его прошлым опытом общения в Монголии было значительное разочарование, и это все знали. То есть, он считал, что договорился с Президентом по ряду вопросов, но потом всё было порушено. Нам интересно, что сейчас может произойти с китайским и русским визитами на высшем уровне.

Как Вы считаете, чего следует ожидать? На что монголы пойдут, а на что нет?

- Во-первых, надо отметить повод, а он общий, все-таки 75 лет битве на Халхин-Гол – где советские и монгольские войска совместно отражали нападение агрессора, а спустя несколько лет совместно освобождали Маньчжурию. Так что у нас общая история, связывающая нас и то, что приезжают лидеры двух наших соседних государств и участвуют в этом событии очень важно. Я считаю, что это придаёт больший политический вес предстоящему празднованию.

Это событие надо рассматривать в контексте политики военно-экономического развития всей Северо-Восточной Азии. Наблюдается интересная тенденция – постоянный рост экономики Китая и дальнейшие шаги по развитию своей страны, увеличивают его политическое и экономическое влияние в регионе. Но Японцы не хотят сдавать позиции в этих сферах и корейцы тоже имеют свои интересы. Так что процессы, которые проходят в Северо-Восточной Азии – не просты.

С этой точки зрения я считаю, что празднования событий на Халхин-Голе, это также прочтение и осмысление произошедшего тогда, по крайней мере, в региональном масштабе. Я думаю, что это хороший знак, то, что мы вместе участвовали в этой исторической битве и не надо об этом забывать – это, во-первых.

Во-вторых, сами по себе визиты государственных деятелей такого уровня как Президенты и сохранение частоты этих визитов тоже большое дело, особенно для Монголии. Чем больше люди встречаются, ближе узнают друг друга тем лучше для отношений.

В-третьих, эти визиты не могут всегда давать какие-то экономические результаты. Я бы сказал нужно ждать, но не надо возлагать больших надежд. Сами по себе приезды таких гостей – уже хорошо, а если будут какие-то определенные экономические результаты, то тем более.

Думаю, что во время этих визитов будут обсуждаться различные вопросы экономического сотрудничества. Наверное, какие-то вопросы найдут решение, будут подписаны какие-то документы, например вопросы, связанные с безвизовым режимом между Россией и Монголией. По большому счету то, что наши лидеры встречаются и делают это чаще – сам по себе хороший фактор и повод хороший (75-летие Халхин-Гол).

С китайской стороной есть много не решённых вопросов. У нас вся экономика в основном ориентирована на Китай. Весь наш экспорт это Китай и около 40%-50% импорта. Так что зависимость от китайской экономики огромная. Если будут найдены какие-то решения связанные с экономикой Китая, мы будем их приветствовать. Пока давать какие-то конкретные прогнозы, какие это будут вопросы и обозначать пути их решения – рано.

- А насчет пяти транзитных коридоров что-то проясняется? (Трансмонгольское шоссе, железная дорога, нефтепровод, газопровод, электросети – прим. Ред)

- Насколько я знаю, это требует времени, чтобы и Китай понял значение этих транзитов, и чтоб Россия поняла. В свете последних событий в Европе, трансмонгольский коридор приобретает новое значение. Я так понимаю, что и Москва не сразу строилась. Но если мы поймем, что это необходимо, эти пять коридоров дадут нам огромное преимущество. С монгольской точки зрения мы будем их только приветствовать, но на взаимовыгодных условиях. Если говорить про сегодняшние, какие-то конкретные шаги – я не знаю, наверное, наиболее близок к практическому воплощению проект автомобильной дороги.

- По «Оюу Толгой» удаётся договориться?

- К сентябрю, надеюсь, мы заключим договор об эксплуатации подземных шахт. Там тоже идут довольно противоречивые заявления. Одни говорят - мы заключим к сентябрю, некоторые говорят, что там ещё не решён вопрос, связанный с налоговыми сборами в размере 130 миллионов американских долларов. Человек ответственный за финансовую сторону сделал заявление об этом. Пока этот вопрос не будет решен, мы не сможем заключить договор.

- По поводу Асгата, что можно сказать? (крупнейшее месторождение серебра на крайнем западе Монголии)

- Принципиальное решение уже сделано.

- У Монголросцветмета лицензию заберут?

- Нет, я имею в виду то, что нужно развивать месторождение Асгат, а как это сделать, пока не понятно. Раньше российская сторона, в какой-то мере, проявляла интерес, приезжали российские бизнесмены, говорили, что они россияне, хоть и живут в Англии. Два года они ходили вокруг да около, потом пропали. Мы стараемся создать инфраструктуру и начать строительство дороги туда. Если придут серьезные инвесторы, то почему бы и нет.

- Как Вы полагаете, какая перспектива существует у горного бизнеса? Он был сильно сокращён в последнее время. У меня сложилось впечатление, что несколько лет назад, во-первых, было желание приостановить экспансию китайскую. Во-вторых, победила концепция – оставить только несколько крупных проектов, которые прокормят Монголию и сейчас практически геологоразведка свернута, но если её не будет, то не будет дальнейшего развития добычных проектов. Так же полностью остановлена выдача лицензий, и количество их неуклонно сокращается. Будут ли какие-то конкретные шаги предприняты в ближайшее время по возрождению отрасли, возобновят ли, например, выдачу лицензий?

- В общем-то, Вы ответили уже на этот вопрос. Мы недавно обсуждали проблему государственной политики в отношении горнорудной промышленности и главный месседж, который идёт от наших решений – мы, монголы, будем опираться на горнорудную промышленность и приветствуем инвестиции в этот сектор экономики.

Мы решили возобновить выдачу лицензий. Однако, пока есть некоторые технические проблемы. Например, когда мы запретили выдачу, то около 106 лицензий были приостановлены и начался диспут на счет этих лицензий. Люди начали говорить, что либо они продолжают работать, либо вы должны компенсировать нам наши расходы. Министерство, которое отвечает за эти дела, должно принять решение. Насколько я понимаю, те решения, которые они обсуждают, не очень-то популярны среди инвесторов. Вроде бы говорят, что все эти 106 лицензий будут аннулированы, и объявлен тендер заново – те, кто раньше владел этими лицензиями, могут участвовать и если они выиграют, то продолжат работу, а если проиграют, то могут получить компенсацию у того кто выиграл этот тендер. Но там очень много технических проблем. Насколько, я понимаю, позиция очень четкая - развитие горнорудной промышленности необходимая часть экономики Монголии, во всяком случае, в ближайшем будущем.

- А вообще, наверху знают такую вещь? Мы недавно были в Селенгинском аймаке, ездили на открытие международной торговой зоны на границе, общались там с людьми и они нам рассказывали, что в том или ином месте добывают золото. Вопрос отсутствия лицензии решают через местных полицейских, которые там «крышуют». То есть люди работают, нанимают северокорейских рабочих за копейки и все-таки что-то делают. Но золото, очевидно, не в Монголбанк сдают.

- Я не знаю на счет этих конкретных объектов, теневая экономика где-то тоже присутствует в этом деле. Насколько я знаю, самые последние данные – 25%-30% пока составляет теневая экономика.

- Так получается, что запреты в Монголии не действуют полностью и всегда находятся пути их обхода. Сейчас очень большие полномочия отданы местным органам. Они могут заключать договора на добычу и потом уже это вопрос заключившего, согласование в Улан-Баторе. Это иногда вызывает административные сложности, поскольку не до конца прописаны условия, процедуры, но в принципе это возможно. Жесткие запретительные меры привели к тому, что часть добычи ушла в тень. Серьезный инвестор на это не идет, но нелегальные добытчики или полулегальные на такие схемы идут.

- Я вижу проблему в том, что мы вообще не имеем опыта работы в этом деле. При социализме знали, что такое геологоразведка, вроде Эрдэнэт есть, болгарские геологоразведочные экспедиции, российские, чехословацкие у нас работали. С приходом новой экономической системы всё это распалось, и контрольная система тоже распалась. С другой стороны, хотели давать больше работать местным буровым – тоже верно, но хотели как лучше, а получилось как всегда. И ко всему прочему государственная политика шаталась – с одной стороны да безоговорочно, хотим инвесторов, а с другой развивался национализм, то есть выходят патриоты и говорят: - «Не дадим ничего».

Вот понимаете, политика шатается вокруг всего этого и, причем, зачастую в угоду каким-то конкретным группировкам, каким-то краткосрочным интересам, например – в период выборов, все это продолжается около трех месяцев. А вот постоянной, четкой и стабильной политики в отношении горнорудной промышленности мы не имели.

Много раз это все менялось с 1997 года. Обсуждаем самый последний закон о полезных ископаемых – приходит один политик и говорит: - Мне не нравится, мы обязательно сделаем какие-то изменения в этом законе или примем новый. И весь этот сектор просто от слов его проседает. Это все плоды того, что государство не имеет стабильной долгосрочной политики в отношении горнорудной промышленности. Сейчас вроде бы стараются всё это наверстать и изменить, чтобы снова привлечь инвесторов, но инвесторы уже на слово не верят, они хотят конкретных действий.

- А Discover Mongolia состоится в начале сентября?

- Обещали.

- Все-таки кто-то приедет, да?

- Насколько я могу судить за последние два года - интерес пропадает. Раньше трудно было попасть, люди не могли зарегистрироваться.

- А если бы здесь собрались бы все российские потенциальные инвесторы, что можно было бы им посоветовать? Какие возможны для них могут быть проекты?

- Проектов много, сама по себе наша экономика потенциальная, динамичная. На эти вопросы нужно смотреть в перспективе и ретроспективе. Статистика говорит, что мы около 30%-40% импорта берем из России, но это только нефтепродукты. Интерес к ним есть, но это уже слишком примитивная торговля. С другой стороны это тоже показывает, что российская экономика тоже сырьевая, а где высокие технологии? С точки зрения экспорта – 1,5% нашего экспорта в Россию, это говорит о том, что монгольская экономика живет без участия российской.

- А мяса можно больше поставлять?

- Можно конечно. Ситуация ведь такая – вроде бы соседи, живем вместе, экономики двух стран должны компенсировать друг друга, а наблюдается огромный дисбаланс – 1,5% экспорта и 30%-40% импорта. Этот самый дисбаланс должен быть решен на уровне правительства, и стремление должно быть с обеих сторон. За последние двадцать лет мы достигли того, что монгольский частный бизнес может жить без России. Что касается инвестиций - сельское хозяйство традиционно очень хороший сектор для российских инвесторов. Горнорудная промышленность – очень интересный сектор и, наверное, все сейчас об этом говорят, так что ничего нового тут нет. Жилищный сектор – по большому счету в нём очень трудно конкурировать с китайцами, но если взять его конкретные сегменты, то есть не массовое строительство, а районы для средних или более зажиточных людей, либо дачников, то тогда да - ведь у России очень хорошая культура в этом отношении. Пищевая промышленность – тоже было бы интересно развивать сотрудничество, все-таки наша культура ориентирована на российскую.

- Сейчас интерес российского бизнеса к Монголии вновь возрастает, в том числе, часто выражается недоумение почему Монголия не становится офшором.

- Вопрос с офшорами очень много раз поднимался, особенно из бывших социалистических стран, люди приходят, говорят: - Почему не сделаете, это ведь технически очень просто. Однако мы присоединились к международному договору по борьбе с отмыванием денег и по этим законам все эти дела очень четко пресекаются, так что очень трудно тут что либо сделать, хотя очень интересно.

- Вы очень скептически отнеслись к смене правительства сейчас, а осенью устоит оно, как думаете?

- Вопрос поднят, но никто не знает, как он будет решен. Просто обидно, что такие возможности упускаются. Все-таки экономический рост – 17% это была реальность. Последняя статистика говорит, что мы рост опустили до 5%.

Пятипроцентная экономика для других стран это может быть благо, но по монгольским меркам, особенно если наша экономика такая маленькая, 5% это совсем ничего. Если мы хотим серьезного развития, мы должны иметь высокие темпы экономического роста. Правительство не смогло сохранить высокие темпы экономического роста и политика, которую оно вело, привела к спаду.

Про «Оюу Толгой» одно говорили, потом совсем другое. То же самое с «Таван Толгой» - вроде бы прекрасный проект, один из лучших в мире. Если этот проект будет сделан правильно, он сможет прокормить Монголию ближайшие 50-100 лет. Так нет же, никто не знает где какая политика, чего они хотят.

То, что мы имеем сегодня – это в основном Эрдэнэт. Вот представьте «Оюу Толгой» в четыре раза больше чем Эрдэнэт, а «Таван Толгой» в четыре раза больше чем «Оюу Толгой» и только эти два проекта могли бы сделать Монголию супер страной. Я бы даже сказал, что от экономического роста Монголии выиграл бы и Китай, и Россия в том числе. Наверное, должен был пройти такой период, чтобы мы все осмыслили и двинулись в правильном направлении.

- Может Монголии больше подойдет президентская форма правления?

- Этот вопрос я тоже поднимал, моя позиция в том, что мы должны четко определиться чего мы хотим. Я сказал, что у нас Парламентская Республика, на самом деле у нас какой-то смешанный парламент – парламентско-президентская республика. По-монгольски говорят: - Те, которые наверху, не могут разобраться в своих должностях и положении, влияя этим на тех, кто внизу. Вот это отражает реальную ситуацию.

Мы не знаем что делать, потому что Президент у нас по конституции символ, а вся исполнительная власть принадлежит правительству и премьер-министру – он по конституции очень сильное лицо. На самом деле получается, что это сильное лицо никак не может отправить в отставку хотя бы одного министра, тут всё очень зависит от парламента. Люди думают, что парламент такой мощный институт власти, но оказывается, если правительство не будет поставлять туда законы, парламент будет сидеть просто так. В реальности происходит так, что органы верховной власти тормозят друг друга.

- Есть попытки подготовить новые проекты конституции и изменить её?

- Этот вопрос время от времени поднимается, но он должен быть на референдум вынесен и две трети должны поддержать его, так что процедурно это очень трудно сделать. Прошлый парламент принял закон о принятии поправок к конституции – если нужно принять поправку в конституции, как она должна быть сделана. Я не думаю, что будут какие-то сдвиги, особенно если такое балансирование сил в парламенте сохранится, как сейчас – очень трудно принять какое-то решение.

- Как Вы считаете Закон о концессиях поможет развитию Монголии?

- Должен.

- Сейчас уже есть какие-то большие концессионные договора?

- Больших нет, самый последний – строительство ТЭЦ №5 в сторону Налайха. Вроде бы договор подписали, но технические детали там тоже ещё остались. Этот вопрос пока на уровне намерений, практических шагов пока нет. Хотя концессии дают огромную возможность для развития экономики, не подвергая риску бюджет страны.

- Вопрос по строительству Завода по газификации угля когда будет решаться?

- Сейчас должны решить.

- Сколько он стоит?

- Он стоит 30 млрд. долларов США.

- На «Таван Толгой» будут строить?

- Да. Газификация так и так пойдет в Монголии, мы будем производить свой газ. Строительство газопровода через Монголию, мне кажется, тоже будет перспективным. С другой стороны я понимаю озабоченность России, особенно в свете украинских событий, русские не хотят быть зависимыми от таких политических погодных явлений.

Вообще, мое видение ситуации в том, что если Монголия хочет иметь успех в больших проектах, ей нужны совместные проекты. Сама по себе, одна Монголия не сможет их осуществить, а даже если сможет осилить, все равно лучше привлекать и китайцев, и россиян.

- Насколько, я понимаю, опыт с «Оюу Толгой» не считается успешным, хотя это совместный проект.

- Я бы не сказал, что Оюу толгой не считается успешным, в общем, общественное мнение принимает его.

- Я был на Оюу толгое, меня поразило, во-первых - космополитичность, то есть например, те цеха, которые там поставлены, их можно с тем же успехом поставить в Африке, но в Гоби делать ремонтный цех такого размера, самосвалов 300 тонных штук шесть друг на друга встанет с парусиновыми занавесками вместо дверей и топить их потом в минус 40С.

И вот этот вахтовый поселок из тысяч юрт, но все равно же в Гоби через несколько лет юрты придется менять и так это будет постоянно, понастроены стеклянные здания. Учитывая, что он будет работать не менее 50-ти лет, а скорее всего все 150 лет, можно было поставить нормальный город, тысяч на 100, ну как в Эрдэнэте. А здесь вот эта какая-то, не побоюсь этого слова – политика временщиков и плюс там видно, что деньги никто не считает.

Когда ты строишь бизнес - это одно, и иногда время важнее затрат, но когда идет эксплуатация - это же совсем другое уже должно быть. А там пока просто осваивают бюджет и это видно, бросается в глаза любому человеку, который хоть чуть-чуть знаком с этим бизнесом.

- Я согласен с тобой. Есть такое слово freelunch, говорят, что бесплатный сыр только в мышеловке.

- Я уверен, Эрдэнэт пока Монголии будет приносить больше выгоды, чем «Оюу Толгой». И еще один такой момент, я общался с одним из монгольских ветеранов, он мне сказал такую вещь по поводу вот этих всех споров с Рио-Тинто, он сказал, что договор по Эрдэнэту пересматривался за свою историю шесть раз и русские шли на это. И поэтому Рио-Тинто тоже должны идти на пересмотр. Что Вы думаете по этому поводу?

- Вот самый основной вопрос - некоторые люди в Монголии думают, что вот смотрите Эрдэнэт - это стандарт. Если что-то строить, то должно быть как минимум как Эрдэнэт - и госпитали, и детские сады, и школы, и городская инфраструктура, и ковровая фабрика. Но капиталисты на это не пойдут.

- Ну да, наверное.

- Никто этого не понимает, во-первых, это создает огромные проблемы. А во-вторых, то, что я говорю – не бывает бесплатного обеда просто так. Я имею в виду - если у тебя нет опыта по переговорам, если у тебя нет опыта по таким большим проектам, ты где-то как-то должен за это заплатить. И вот то, что мы получили по итогу это, наверное, плата за то, что мы не имеем опыта, за то что торопились, не видели как будет ситуация развиваться в будущем.

В общем, это концентрация итогов разных больших факторов. За то, что наша парламентская система так работает, за то, что политические партии у нас вот такие, за то, что у нас политики вот такие, скажем так - безграмотные, и вся эта концентрация проблем находит свое отражение в «Оюу Толгой». Так что тут уже кивать не на кого, если винить, то только себя.

Во-вторых, на счет изменений, наверное, мы тоже можем в какой-то мере пересмотреть договор, но нельзя делать это сейчас, когда комбинат только старается встать на ноги. Некоторые уже говорят, что надо все закрыть, отменить - это тоже крайности.

В-третьих, анекдотичная ситуация - приходит аудит, смотрит вот пиво закупили, оно же стоит 1000 тугриков, а вы заплатили 3000 тугриков, почему-то огромная накрутка. От поставщиков завозят гигантские трактора, специализированную самоходную технику и тому подобное, никто не знает какая её стоимость. Вот ты говоришь огромный трех этажный ангар и тому подобное. Никто не знает, как его строить и сколько лет, никто не может поставить там какой-нибудь аудит. Аудит ходит, ставит аудит на пиво, рис, мясо. Там вообще теряются миллиарды, миллионы.

- Ещё удивляет то, что там явно все кадры привозные - огромное количество людей. Аэрофлот, по-моему, весь занят на извозе англичан и европейцев. Диспетчера - китайские девушки, зачем там китайских девушек держат?

- Кадры Эрдэнэта не используются никоим образом, хотя могли бы, ведь там есть люди с огромным опытом работы на подобном комбинате.

- Так если привлечь людей из Эрдэнэта, они же не дадут украсть.

- Там какой-то свой мир, своя жизнь и какой-то фантастический тотальный контроль, то есть в степь машина приезжает, останавливается и включает аварийки – потому что так положено. Вся лицензия огорожена, а потом еще огорожен лагерь. Нас возили в монастырь, который находится в ничейной зоне и оттуда монахи ушли. Большое здание, очень хороший ремонт и даже старые остатки ступ закрыты стеклянными колпаками – ну очень хорошо все сделано. А монахи ушли, потому что там никого не бывает, не попасть туда монголам.

- Иногда обидно становиться за все это, хочется кричать.Там контроля монгольского практически нет. Более того, когда мы там были (человек 12) к нам приставили одного американца и трех монголов, и у нас практически не было возможности сделать шаг вправо или влево.

- Ну, понятно. Но это не только монгольская проблема, честно говоря, и в России хуже этого ситуации есть. Наверное, у нас просто настал такой период, наша задача - быстро все это пройти и если можно в будущем, на основании прошлого удачного опыта, совместно идти и решать какие-то проблемы.

Я думаю, что в начале 90-х годов мы потеряли контакт друг с другом. Потом пошли по двум разным маршрутам. Я помню, лет 10 назад ехал из Южного Гоби через Восточно-Гобийский аймак, Сайншанд в Улан-Батор. По дороге встретил одного русского, который организовал маленький бизнес и видел отношение монголов к нему очень добродушное. Я просто смотрел и думал - вот все-таки люди помнят добро и хотят видеть русских у себя. Тогда понял, что все-таки отношение монголов к Вам, на уровне народа очень добродушное. Если Россия будет понимать традиции монголов и хорошо относиться к нам, то я думаю, что все наладится. Информации мало, мы плохо знаем что, где у Вас происходит, в России вообще информации о Монголии нет, да? Только Ваш сайт что-то пишет про нас на русском постоянно. Я же был в совете Плехановской Академии, Попов там работал (сейчас его уволили), так вот он ходил, мучился, просил поддержки у российских компаний, Медведев там был. Попов ходил и говорил, что вот где перспективы, вот где кадры нужно готовить, вот эти люди закончат и будут представлять Россию, а они же монголы. Бедный, никто его не поддержал. Заработал столько болячек, академию бросил, создал школу, детский сад. Старается что-то сделать, но поддержки нет. А если смотреть в долгосрочную перспективу, то детский сад самый главный будет.

- Мне кажется, сейчас немного стала меняться ситуация. Очень много делает наш новый посол.

- Люди хотят снова отдавать детей в русские школы.

- Доллар до двух тысяч дойдет?

- Если будет так скакать, то дойдет. Но это тоже результат, в какой-то мере безграмотности и просто отсутствия координации - с одной стороны Монгол Банк сделал вливания в экономику в размере почти 3-х триллионов тугриков за последние полтора года, но эти деньги должны были иметь какое-то долларовое обеспечение. Он просто на слово поверил правительству и выпустил деньги, а правительство должно было дать под эти деньги что-то материальное (строительство жилья, например). Деньги получили, а куда потратили, никто не знает. Вот и получился такой дисбаланс, сразу инвестиции уменьшились. Здесь очень много факторов играют свою роль, но самый главный - безответственность, а самое обидное то, что мы видим отрицательные последствия и никто за них не отвечает, все рады и счастливы.

- А какова Ваша оценка деятельности городских властей, Мэра Бат-Уула?

- Бат-Уул старается что-то сделать, но у него такие проблемы, что он сам, наверное, не понимает, с чем связался.

- Одиннадцать лет назад Элбэгдорж предлагал перенести столицу в Хархорин, сейчас об этом не вспоминают?

- Нет, сейчас основные задачи - куда пойдет доллар, как обеспечить бюджетный дефицит, как вернуть доверие инвесторов.

- Завершилась программа ста дней интенсивного развития, её итоги на заседании парламента будут обсуждать?

- На днях должны обсудить. Алтанхуяг сказал, что через сто дней будет сумасшедший рост. Сегодня в статье Чулунбата было написано, что за сто дней не то что экономику, я дом не успею починить. Вот тоже, наверное, издержки парламентской формы правления, на выборах, чтобы победить нужно, завоевать большее количество голосов, все говорят то, что хотят слышать избиратели. Тот человек, который говорит реальные вещи, его не выберут и он не получит поддержки. А если какой-нибудь горлопан будет много обещать, соответственно его поддержат. Это все отражается на политике правительства.

- У нас пока все, надеемся на постоянные встречи.

- Конечно, я буду рад.

Спущен на воду 6-й фрегат нового поколения для ВМС Южной Кореи

Сегодня спущен на воду ракетный фрегат F817 Gwangju (класса Incheon – ВП), сообщает Yonhap News Agency. Новый корабль является 6-м по счету из 20 запланированных к строительству до 2020 года фрегатов нового поколения.

Новая серия кораблей заменит в ВМС устаревающие фрегаты и патрульные корабли, говорится в заявлении военно-морского флота.

В составе ВМС новым фрегатам будет поручено патрулирование и защита морских территорий Южной Кореи и обеспечение сдерживания агрессии КНДР, говорится в заявлении.

Фрегаты этого класса имеют водоизмещение 2300 т, экипаж из 120 человек, полную скорость хода до 30 узлов (555 км/ч).

Корабль оснащен 3-диапазонным радаром, ГАС обнаружения торпедной атаки, а также зенитными и противокорабельными ракетами, что позволит их применение в противовоздушных, противолодочных и противокорабельных операциях.

«Кванджу» будет проходить навигационные и другие испытания, прежде чем будет передан ВМС в конце 2016 года.

Запутались в собственных утках про Северную Корею?

Константин Асмолов

За прошедшее время «безумный кровавый тиран» Ким Чен Ын прославился, если верить пропагандистам РК, следующими ужасными преступлениями.

Во-первых, он отравил свою тётю. Жене Чан Сон Тхэка в лучших традициях исторической драмы было предложено выпить яду. Об этом CNN сообщил «перебежчик из Северной Кореи, занимавший высокопоставленный государственный пост». Впрочем, эту историю опровергла даже Национальная служба разведки.

Во-вторых, расстрелян, теперь из зенитного пулемета, министр обороны Хен Ен Чхоль. По-видимому, министр действительно попал в опалу и был снят с поста – сначала он перестал появляться в обществе вождя, а потом Север объявил о новом человеке на этом посту. Однако, в отличие от Чан Сон Тхэка, его не стали ниоткуда стирать, а старые кадры с ним появлялись в хронике. Тем не менее, антисеверокорейские силы заранее похоронили его, снабдив этот факт массой душераздирающих версий о том, отчего же он был казнен. Заснул на заседании в присутствии Кима! Готовил военный переворот! Во время своего визита в Россию не подписал секретное военное соглашение! Источники информации в каждом случае – совершенно «достоверные» анонимы.

В-третьих, небезызвестная Daily NK сделала из Кима радикального зоозащитника: ссылаясь на телефонный разговор с источником в КНДР, она описывает, как расстреляли менеджера черепашьей фермы в Пхеньяне. Случилось это после того, как лидер КНДР Ким Чен Ын в ходе визита на ферму раскритиковал его работу: не во всех резервуарах было достаточное количество корма и воды, что привело к гибели многих черепашек.

В-четвертых, как сообщает британская газета Metro, Ким Чен Ын казнил главного архитектора нового аэропорта в Пхеньяне за то, что тот не учел авторские задумки великого диктатора. Во время осмотра аэропорта за неделю до его официального открытия Ким приказал выполнить некоторые дизайнерские «правки», одной из которых была установка шоколадного фонтана посередине главного зала. Архитектор и главный дизайнер проекта Ма Вон Чун позволил себе улыбнуться такому предложению, за что и был лишен жизни.

По официальной версии, распространенной северокорейскими властями, Ма Вон Чун был казнен «за коррупцию и неспособность выполнять приказы», и никакого шоколадного фонтана в аэропорту нет. Но кто будет это проверять? Закон Стоунфиша работает, ужасные истории про КНДР распространяются, даже включая те, которые вроде бы разоблачены: вот один из последних примеров – «дитя» украинской прессы: «Огнемет, миномет, яд: Ким Чен Ын повышает лояльность в рядах своей элиты».

Новые лица приходят и на смену Син Дон Хёку. Целых два. Первого называют не иначе как «северокорейским Солженицыным». Этот писатель работает под псевдонимом «учитель Панди», и Североамериканская миссия северокорейских перебежчиков и Ассоциация по правам перебежчиков выдвигают его в качестве кандидата на Нобелевскую премию по литературе.

Книга «учителя» называется «Обвинение», и это первая работа писателя, который живёт на Севере, а не является перебежчиком. К роману прилагается история, не уступающая по драматизму рассказам Син Дон Хёка – этот член Союза писателей КНДР долго писал в стол, а потом решил «отправить на свободу свою душу», – и спрятал рукопись в многотомное (!) собрание сочинений Ким Ир Сена, которое вручил своей сестре, сбежавшей в Китай. Там мужественную женщину задержали пограничники, но она сумела сохранить собрание сочинений с рукописью внутри и, как только смогла вырваться на свободу, вышла на связь с южнокорейскими борцами с КНДР и передала рукопись им…

Без комментариев. Хотя нет, один есть – анонимного автора нет нужды возить по пресс-конференциям, где после истории Сина всякие дотошные люди будут задавать ему неприятные вопросы.

Второй – некто Джозеф Ким. Его история выглядит как «в 16 лет он бежал из КНДР в Китай, а затем в США. Здесь, в Штатах, он написал книгу о том, как ему удалось выжить во время Великого Голода, о том, как он потерял своих родителей и как до сих пор надеется их найти». Упор делается на ужасы и людоедство.

Но это все – своего рода прелюдия к основной новости о том, сколько же и кого казнили в КНДР. Вначале Корейский институт национального объединения опубликовал «Белую книгу по правам человека в Северной Корее», в которой указывалось, что с 2000 года там были казнены 1382 человека. Звучит впечатляюще, однако если разделить количество казней на число лет и добавить к параметрам оценки численность населения, выходит, что в КНР подобное число казненных – годовая норма. Получается, что КНДР «не дотягивает» до Ирана, находясь по этой статистике примерно на уровне Саудовской Аравии.

Передергивание тут и в том, что нам не сообщают, по каким обвинениям проходили казненные и какие статьи уголовного кодекса предусматривают высшую меру. Уголовники – одно, жертвы политических репрессий – другое.

Но еще занятнее становится, если понять, как собирается материал для подобной статистики. Вот сделанное 9 июля 2015 г. заявление руководителя МИД Южной Кореи Юн Бен Се: с момента прихода к власти нынешнего лидера страны в КНДР были казнены 70 человек. «Это в семь раз больше по сравнению с первыми тремя годами правления Ким Чен Ира. Это — крайне необычно».

Да-да. А теперь давайте вспомним то, какими цифрами те же южане потрясали СМИ ранее, и сколько было казнено по иным сообщениям только в текущем, 2015 году:

26 января, по сообщению агентства «Енхап», были казнены почти все родственники Чан Сон Тхэка, – сестра, ее муж, являющийся послом на Кубе, племянник дяди (посол КНДР в Малайзии) и даже внуки братьев;

4 февраля «Чосон Ильбо» известила, что в КНДР собираются расстрелять 200 соратников казненного Чан Сон Тхэка, а еще 1000 человек отправят в лагеря;

31 мая, если верить все той же «честнейшей прессе РК», на фоне дела южнокорейского шпиона-пастора Ким Чон Ука к смертной казни были приговорены 33 гражданина КНДР.

Это далеко не все новости подобного рода, но даже из них получается, что число казненных «гораздо выше», чем объявлено главой МИД. Неужели нас обманывали, и данные занижены? Или, может, министр врет? Или, НЕУЖЕЛИ, большинство данных о массовых казнях в КНДР, которые так расходятся по СМИ – на самом деле фальшивка или непроверенная информация?

В общем, утки явно разлетаются куда-то не туда, а нашей аудитории стоит помнить данную статистику, когда до нее будут доносить очередные рассказки про расстрелянных из минометов, зениток, дезинтегратора или велоцераптора.

Ждем ракету в октябре?

Константин Асмолов

В ряде СМИ в последнее время обсуждается новость о том, что «Северная Корея воздвигла огромную пусковую установку для запуска баллистических ракет».

Изначальный текст южнокорейского происхождения говорил о том, что, как сообщили представители южнокорейской разведки, КНДР «практически завершила модернизацию платформы для запуска ракет дальнего радиуса действия. Высота платформы на ракетном полигоне в районе деревни Тончханни провинции Северная Пхёнан теперь составляет 67 метров. Она может быть использована для запуска ракет больших размеров, чем ракета «Ынха-3» длиной 30 метров, запуск которой имел место в декабре 2012 года. Провокационный запуск может быть приурочен к 70-летию основания Трудовой партии Кореи, которое отмечается 10 октября 2015 г. Есть информация, что северокорейский лидер Ким Чен Ын уже отдал соответствующий приказ, а ракета собирается на одном из заводов в районе Пхеньяна». Признаки последнего будто бы обнаружили южнокорейские разведывательные спутники.

Южнокорейская газета «Чунан ильбо» нагнетает ситуацию: неназванный источник в правительстве сообщает, что в течение первой половины 2015 года Север провел как минимум два испытания нового ракетного двигателя. Так что новый тип ракеты сможет пролететь около 10 тыс. км и достичь континентальной части США. Поэтому, как заявил министр обороны РК Хан Мин Гу, речь может идти о «провокации стратегического уровня». И как пояснил эксперт по КНДР профессор Сеульского государственного университета Чан Ен Сок, «высока вероятность того, что КНДР использует Южную Корею в качестве жертвы и проведет какие-либо провокации, которые окажут влияние на окружающие полуостров державы, включая США и Китай».

На деле северяне просто увеличили еще на 17 м уже существовавшую 50-метровую платформу (точнее, так называемый стартовый стол). Работы стартовали в конце 2013 г. и сейчас почти завершены. «Новая платформа позволит КНДР запускать ракеты, которые в два раза больше 30-метровой «Ынха-3″, стартовавшей в 2012 г.», – цитируют СМИ слова анонимного источника в разведке Южной Кореи.

Что же до 70-й годовщины создания Трудовой партии Кореи, то по этому поводу планируется серия торжественных мероприятий, включая военный парад. К столице стянута техника, которая уже практикуется в прохождении торжественным маршем. Приуроченный запуск тоже весьма вероятен, о чем 28 июля на пресс-конференции в Нью-Йорке намекнул заместитель постоянного представителя КНДР при ООН Чан Иль Хун. По его словам, КНДР может делать всё, что считает нужным, не будучи связана какими-либо конвенциями. При этом он пока не может говорить о конкретных мероприятиях, одновременно отметив, что силы ядерного сдерживания дают Пхеньяну возможность для защиты своего суверенитета и интересов от «враждебной политики» США.

Более того, о возможности запуска спутника, приуроченного к этому времени, было известно довольно давно – как минимум с весны. С этим была связана даже одна из версий причины отсутствия Ким Чен Ына на майских торжествах в Москве. Будто бы он решил избежать обсуждения щекотливой темы. И хотя в Вашингтоне утверждают, что под предлогом запусков искусственного спутника Земли КНДР проводит испытания баллистических ракет в нарушение резолюций ООН, которые запрещают Пхеньяну запуск любых ракет, где применяются баллистические технологии, у Пхеньяна иная точка зрения. Как отмечается в опубликованном 13 июня заявлении представителя МИД страны, Вашингтон «проводит политику двойных стандартов, признавая законными запуски ИЗС везде, кроме КНДР».

Специалисты признают, что право на мирное исследование космического пространства, включая запуски искусственных спутников, является универсальным для всех государств, но для вывода спутников на орбиту используются практически те же самые ракеты-носители, что и при стартах боевых межконтинентальных баллистических ракет. Считается, что из-за этого провести разграничение на начальных этапах ракетной программы в стиле «исследования космоса или боевые ракеты» крайне сложно, однако это не совсем так. Разница между запуском спутника и испытанием ракеты военного назначения заключается в том, что взлетают они, возможно, и одинаково, но боевая ракета должна поразить цель в заданном квадрате, и это – главный элемент испытаний.

И даже если рассматривать запуск как элемент военной программы, то поводов для паники тоже нет. Достаточно просто подойти к этой программе КНДР с такими же критериями оценки, как к любой иной ракетной программе, и тогда станет понятно, что всего пусков было четыре, а успешных – и того меньше. Да, Северная Корея готовит конструкцию для запуска искусственного спутника, которую с подачи настроенных антипхеньянски СМИ назвали пусковой установкой. Но когда запуск случится, он не будет ни новостью, ни особенной угрозой. Реакцию на подобный запуск тоже можно предсказать, и потому я просто процитирую то, что писал по тому же поводу три года назад:

Реакция на запуск северокорейской ракеты – это партитура, в которой роли давно распределены. Россия и Китай дежурно выражают смесь озабоченности и неудовольствия: право на мирное освоение космоса имеют все, но открыто игнорировать резолюции ООН – безусловный моветон, на который не отреагировать нельзя. Японские власти демонстрируют национализм, перебрасывают войска и заявляют, что если возникнет хотя бы малейшая угроза того, что северокорейская ракета упадет на территорию Японии, она немедленно будет сбита. Представители Госдепартамента США и либеральной общественности в очередной раз будут говорить о провокации и необходимости ужесточения санкций или хотя бы о превращении их в более реалистичный механизм воздействия на Пхеньян. Эксперты различных политических ориентаций выступят со своей точкой зрения, включая автора этих строк (который, напомним, считает текст резолюции ООН некорректным и предлагает заменить ее другой, ориентированной на борьбу именно с военными программами, а не с тем, в чем при известной «широте взглядов» можно усмотреть двойное назначение). Все это мы не раз уже видели и слышали (даже о том, что «новая ракета способна достичь США», три года назад ТОЖЕ писали), и если при пуске ничего непредвиденного не случится, то и реакция на него также будет похожа на предыдущие. Это означает, что какое-то время тема будет на слуху, в Совете Безопасности ООН будут звучать осуждающие заявления, но до действительно серьезных мер воздействия не дойдет. Круги на воде успокоятся, и ситуация вернется к более-менее прежней.

КНДР и прогресс в решении иранской ядерной проблемы

Константин Асмолов

14 июля длительные переговоры Ирана и «шестёрки» международных переговорщиков завершились подписанием соглашения по ядерной программе. Результатом 13-летних переговоров стали отказ от разработки ядерного оружия, допуск МАГАТЭ на объекты и к ядерным программам. В обмен Иран сможет восстановить свою экономику, поскольку все наложенные на него ранее санкции теперь будут сняты.

Этот результат породил серию заявлений о том, что КНДР пора бы двинуться в том же направлении. Так, специальный представитель США на шестисторонних переговорах Сидни Сейлер, подводя в понедельник итоги встреч со своими южнокорейскими коллегами в Сеуле, сказал, что соглашение с Ираном показывает готовность США «при наличии желания у партнёра» идти навстречу Пхеньяну. «Когда северокорейское руководство решит выйти из международной изоляции, Вашингтон проявит гибкость», – подчеркнул он.

Правительство Республики Корея также выразило надежду на то, что северокорейская ядерная проблема будет решаться путём переговоров, которые приведут к её окончательному урегулированию: Пхеньян, в отличие от Тегерана, уже имеет ядерное оружие и не зависит так сильно от экономических санкций, но успешный пример совместной работы мирового сообщества сможет положительно повлиять на Пхеньян, которому вряд ли выгодно нынешнее изолированное положение.

КНДР иного мнения. Как заявил 29 июля 2015 г. посол КНДР в Москве Ким Хен Чжун в эксклюзивном интервью «Интерфаксу», «ядерная проблема на Корейском полуострове и иранское ядерное досье носят совсем разный характер. Как известно, КНДР уже является ядерным государством и по форме, и по содержанию. И, как любое ядерное государство, имеет свои собственные соответствующие интересы». Ким подчеркнул, что «КНДР не заинтересована в диалоге, который будет посвящен вопросам одностороннего и первоначального отказа и заморозки своей ядерной программы».

Ранее, 21 июля, представитель МИД КНДР, отвечая на вопрос корреспондента ЦТАК, также отметил, что «ядерные потенциалы сдерживания КНДР – не предмет торга, а необходимое средство защиты своего суверенитета и права на существование от ядерных угроз и враждебной политики США, которые длятся уже более полувека».

Действительно, при сравнении корейской и иранской ядерных программ надо помнить некоторые важные моменты. Во-первых, несмотря на санкции, Иран значительно более развитая страна с бóльшим уровнем развития международных контактов. К тому же Иран – экспортер нефти, которая играет очень важную роль в его экономике. Отмена санкций для него – гораздо более важная цель, чем потенциальное обеспечение своей безопасности.

К тому же уровень ощущаемой угрозы с северокорейским не сравнить. Иранские власти, конечно, декларируют, что они находятся в состоянии войны с Израилем, но это война «холодная»: в отличие от суннитских режимов, прямых столкновений между Ираном и Израилем не было. Кроме того, иранские войска достаточно оснащены современной техникой, чтобы не напирать на ЯО как единственный доступный вариант асимметричного ответа.

Северная Корея в ином положении. Мишенью для вражеского ядерного оружия она является со времен Корейской войны 1950-53 гг., не будучи тогда ядерной державой. Поэтому для КНДР вопрос безопасности имеет гораздо большую цену.

Во-вторых, несравним и уровень развития ядерной программы. В Иране она находится на уровне «обоснованных подозрений» в разработке ядерного оружия. КНДР уже провела несколько ядерных испытаний. Если ядерная программа Ирана находится только в самом начале пути и является, скорее, проектом, то «отмена ее» будет обратимым действием. Также как санкции можно отменить, а потом ввести снова, научно-исследовательский проект тоже можно заморозить, а потом снова запустить.

Уничтожение же северокорейской ядерной программы является необратимым действием, и одна из проблем урегулирования северокорейского ядерного кризиса заключается именно в том, что от КНДР требуют необратимых действий, в то время как все аналогичные действия ее «оппонентов» обратимы: для тех же отмененных санкций может внезапно найтись и другой повод.

В-третьих, именно понимание этого отличает ситуацию. КНДР ориентируется как на печальный опыт Рамочного соглашения, не исполненного противоположной стороной, так и на судьбу шестисторонних переговоров, которые тоже были торпедированы после того, как появился проект решения. Кроме того, там помнят ситуацию с ливийским ядерным проектом. За его сворачивание Каддафи получил очень многое, включая забвение всех его преступлений. Однако теперь можно задать вопрос: пошел ли бы Запад на поддержку исламистов и последующую военную интервенцию, если бы ядерный проект сохранился?

Так что неуступчивость КНДР в этом вопросе определяется серией вполне прагматических причин.

Премьер-министр РФ Дмитрий Медведев провел ряд встреч с лидерами государств во время своего визита в Египет, где принял участие в открытии нового русла Суэцкого канала.

На полях торжественной церемонии открытия нового русла Суэцкого канала Дмитрий Медведев провел короткий разговор с президентом Франции Франсуа Олландом.

А после завершения церемонии провел полноценную встречу с президентом Египта Абдельфаттахом Сиси.

Глава правительства РФ также встретился с председателем президиума Верховного народного собрания КНДР Ким Ён Намом и провел беседу с премьер-министром Греции Алексисом Ципрасом.

Интервью Министра иностранных дел С.В.Лаврова "Channel NewsAsia", Куала-Лумпур, 5 августа 2015 года

Вопрос: Г-н Лавров, добро пожаловать на программу "Беседа с…". Что Вы можете сказать малазийским семьям, которые потеряли своих близких при крушении самолета, летевшего рейсом MH17?

С.В.Лавров: Мы уже неоднократно выражали глубочайшие соболезнования всем тем, кто потерял членов своих семей, родственников, сыновей, дочерей или родителей. Это ужасная трагедия, и с самых первых дней, если не часов, после случившегося мы настаивали на проведении самого скрупулезного расследования; мы также были среди авторов резолюции 2166 Совета Безопасности ООН, которая была принята чуть более года назад, 21 июля прошлого года, и в которой содержался призыв провести тщательное всеобъемлющее независимое расследование на международном уровне под эгидой Международной организации гражданской авиации.

Совет Безопасности взял на себя обязательство непрерывно следить за ходом этого расследования. Он также призвал Генерального секретаря представить рекомендации в отношении того, каким образом Совет Безопасности и Организация Объединенных Наций в целом могли бы оказать содействие и помощь в расследовании, он также призвал все страны, которые могут обладать какой-либо информацией, предоставить ее в ходе проведения расследования. К сожалению, начавшееся расследование не имело ни независимого, ни всеобъемлющего, ни действительно международного характера. Вместо того чтобы действовать под эгидой Международной организации гражданской авиации, чего требует Чикагская конвенция, Украина, Австралия, Бельгия и Нидерланды заключили между собой двусторонние соглашения, содержание которых так и не было полностью раскрыто, и в августе 2014 года сформировали совместную следственную группу. Действительно крайне странно, что Малайзию пригласили присоединиться к группе только в декабре 2014 года. Теперь в состав этой следственной группы входят представители пяти стран. Техническая следственная группа по своему составу шире: принять участие в техническом расследовании были приглашены некоторые другие страны, в том числе Российская Федерация – в лице представителя Росавиации. Но информация, которую мы получаем от этого представителя, неполная. Нам предоставляют меньше информации, чем тем странам, которые начали расследование, что также вызывает некоторые вопросы.

К сожалению, несмотря на наши напоминания, Генеральный секретарь не дал рекомендаций по поводу того, как ООН может содействовать проведению расследования, а на призыв Совета Безопасности предоставить информацию, которая могла бы иметь какое-либо отношение к происшествию, по сути, ответила только Россия. Мы предоставили данные нашей РЛС в Ростовской области, с помощью которой велось наблюдение за небом в момент крушения самолета. Американцы говорили, что у них есть снимки, сделанные со спутника, но они их так и не предоставили, не обнародовали. То же самое относится и к украинцам, которых попросили предоставить записи переговоров авиадиспетчеров и пилотов самолетов, находившихся в небе в зоне катастрофы. Мы, к сожалению, неоднократно привлекали ко всему этому внимание ООН и общественности. Мы несколько раз предлагали, чтобы Совет Безопасности рассмотрел применение этой резолюции и призвал всех к строгому соблюдению ее положений. К сожалению, в Совете Безопасности эти предложения были заблокированы. Мы также просили Генерального секретаря о назначении специального представителя для наблюдения за расследованием и предложили отправить в зону крушения миссию Совета Безопасности. Всё это было заблокировано и, к сожалению, заблокировано теми странами, которые сейчас настаивают на создании трибунала.

Вопрос: Там сейчас всё немного запутано, не так ли? Ведь Малайзия как представитель группы, состоящей из собственно Малайзии, Австралии, Бельгии, Нидерландов, Украины и выступившей единым фронтом, представила последний проект резолюции о создании трибунала, и они все, как представляется, согласны с тем, что собранных доказательств достаточно для создания уголовного трибунала. Почему Россия решила наложить вето на проект этой резолюции? Почему вы так решительно настроены против создания уголовного трибунала?

С.В.Лавров: Нет. Мы решительно требуем, чтобы правда была восстановлена, а виновные – привлечены к ответственности. Совет Безопасности с самого начала в этом участвовал, и я только что объяснил, какие меры Совет Безопасности требовал принять год назад. Ничего из этого выполнено не было, и расследование не носит транспарентный характер. Оно еще не закончено. Представленный предварительный отчет вызывает массу вопросов. Он не объясняет простых вещей, на которые эксперты в области воздушного движения и авиасообщения сразу же обратили внимание общественности. Они же только сказали, что в самолет попали частицы, обладавшие высокой энергией. Профессиональные следователи в первую очередь проводят химический анализ таких частиц. Современные технологии позволяют сразу определить, из какого металла они состоят, и на каком заводе в какой стране металл был произведен.

Другая очень важная, по моему мнению, проблема заключается в том, что они с самого начала назначили виновных, говоря: "Мы знаем, кто это сделал: это дело рук сепаратистов на Украине, применивших зенитно-ракетный комплекс российского производства". Они даже определили тип комплекса, а это, на наш взгляд, является лишь одним из вариантов, одной из версий, которые должны быть тщательно расследованы. Почему, как вы думаете, они так и не связались с российской компанией – производителем этих комплексов? Эта компания провела собственное расследование и в июне представила его результаты. Но тот факт, что следователи даже не потрудились связаться с компанией – производителем комплекса, из которого, как они заявляют, был сбит самолет, вызывает много вопросов.

Отвечая на Ваш вопрос, хочу отметить, что Совет Безопасности год назад четко определил конкретные меры для проведения расследования. Большинство этих мер не были приняты во внимание, не были осуществлены, а наши предложения относительно того, чтобы этим вопросом занялся Совет Безопасности, блокировались в течение всего года, прошедшего после трагедии; они говорили, что проводят расследование собственными силами.

Между прочим, пять упомянутых Вами стран, несомненно, договорились между собой не обнародовать никакой не согласованной между ними, включая Украину, информации. Мы также не понимаем, почему Малайзия была приглашена для участия в следственной группе лишь через шесть месяцев после того, как она была сформирована.

Вопрос: Но Малайзия, по всей видимости, была достаточно удовлетворена для того, чтобы стать инициатором резолюции по трибуналу, и выразила глубокое разочарование в связи с тем, что резолюция не была принята. Она была заблокирована именно Российской Федерацией. То есть затронутые страны – страны, чьи граждане погибли, – видимо, считают, что ожидаемый в октябре доклад содержит достаточные основания для рассмотрения дела в трибунале. Почему же тогда Россия столь непреклонна?

С.В.Лавров: Вы говорите, они были разочарованы. Мы тоже были глубоко разочарованы: в течение этого года, что прошел со дня трагедии, все наши попытки ускорить расследование, сделать его прозрачным, предоставить информацию – ведь семьи погибших не получили достаточной информации – все наши попытки получить ответы на вопросы, которые мы сформулировали через наше Федеральное агентство воздушного транспорта, просто были заблокированы. Это вызывает подозрения.

Вопрос: В чем именно заключаются ваши подозрения? Когда Вы говорите "вызывает подозрения", что Вы имеете в виду?

С.В.Лавров: То, что люди, которые говорят "Мы проведем расследование", вместо того, чтобы выполнять решение Совета Безопасности о проведении расследования под эгидой Международной организации гражданской авиации, игнорируют его и создают свою собственную небольшую команду, в которую даже Малайзию приглашают не сразу, а только спустя полгода. И потом, все предыдущие подобные катастрофы, в том числе когда США в 1988 году сбили иранский гражданский пассажирский самолет, когда Украина в 2001 году сбила российский пассажирский самолет или когда "Боинг-747" был подорван в небе над Локерби, были признаны уголовными преступлениями. Но Совет Безопасности не создавал трибуналов для расследования этих случаев. Каждый раз применялась некая особая процедура, а это предложение – помимо уже приведенных мной доводов, таких как игнорирование предыдущей резолюции и настойчивость относительно создания Советом Безопасности трибунала, – помимо всего этого, это конкретное предложение крайне своеобразно. В проекте устава предлагалось создать трибунал, который опирался бы в основном на законодательство Украины и судьи и прокуроры которого назначались бы Генеральным секретарем ООН без обсуждения с Советом Безопасности, причем судьи, согласно проекту устава, должны были бы иметь опыт работы с законодательством Украины и Малайзии. Это не похоже на международный механизм расследования или судебного преследования.

Вопрос: Правильно ли я понимаю, что Вы намекаете, что другими странами, в том числе Малайзией, манипулируют украинцы?

С.В.Лавров: Я не говорю, что украинцы, и тем более малайзийцы, кем-то манипулируют. Мы верим в то, что Малайзия – это страна, которая искреннее всех заинтересована в установлении истины. На ее авиалиниях произошло две катастрофы, и я не вижу никакой политики в том, что Малайзия пытается сделать. В этом не может быть сомнений. Я не могу быть настолько же уверен в некоторых других коллегах, особенно из западных стран, которые, кажется, имеют довольно много предубеждений. Но, как бы там ни было, глава следственной группы сказал, что не исключает того, что самолет мог быть сбит не ракетой класса "земля-воздух", а ракетой класса "воздух – воздух".

Наши эксперты допускают обе версии и считают, что каждую из них нужно изучить. Но когда мы пытаемся сказать об этом, коллеги легко идут на поводу у эмоций: "Ах, Россия наложила вето на то, что должно было помочь установить истину!". От своих коллег по этой следственной группе я так и не получил ответа на очень простой вопрос: если с первых дней было заявлено, что самолет был, скорее всего, сбит зенитной ракетой российского комплекса "Бук", почему никто не связался с производителем этого комплекса, почему он должен был начать собственное расследование, результаты которого впоследствии были обнародованы?

Еще один простой вопрос касается снимков американских спутников и записей переговоров украинских авиадиспетчеров. Кстати говоря, те, кто настаивал на том, что вина лежит на повстанцах, пытаются умолчать об очень простом и хорошо известном факте: катастрофа произошла 17 июля. "Черные ящики" были найдены 20 июля, а 21 июля их отдали малайзийским экспертам, которые незамедлительно передали их голландским следователям. Вокруг этой трагедии столько политизированных игр, что мы не можем сделать вид, что нас устроило выполнение исходной резолюции. Следователи обходили ее, не исполняли содержащиеся в ней требования, информация не была обнародована, и наши предложения привлечь к этому процессу Совет Безопасности игнорировались в течение года, когда нам заявляли о том, что работа ведется самостоятельно.

Я не думаю, что работа под эгидой Совета Безопасности играет для них решающую роль. Совет Безопасности не создавал трибунал ни в одном из подобных случаев. Представители группы по уголовному расследованию, включая украинцев, заявили о своем желании создать некий механизм за пределами Организации Объединенных Наций, вероятно, под национальной юрисдикцией. Все подобные катастрофы расследовались именно таким образом.

Вопрос: Вы бы хотели, чтобы дело рассматривалось в рамках национальных юрисдикций, а не юрисдикции Организации Объединенных Наций?

С.В.Лавров: Я бы хотел, чтобы положения резолюции 2166 Совета Безопасности ООН полностью соблюдались. Этого не происходит при работе группы по уголовному расследованию, созданной пятью упомянутыми Вами странами.

Вопрос: Министр транспорта Малайзии Лиоу Тионг Лай заявил, что вместо того, чтобы выражать идеи поддержки, справедливости и ответственности, мы транслируем опасное сообщение о безнаказанности тех, кто совершил это ужасное преступление. Вы согласны с этим?

С.В.Лавров: Нет, я с этим не согласен. Вчера я прочитал интервью бывшего посла Малайзии в Нидерландах изданию "Сан", в котором он говорил о другом. Он заявил, что это расследование очень политизировано, и я с ним согласен.

Вопрос: Итак, Вы полагаете, что правительством Малайзии манипулируют или что у него есть политические мотивы? Ведь это же точно не известно?

С.В.Лавров: Я не знаю, манипулируют ли правительством Малайзии. Я сказал только одно и могу это повторить. У меня нет сомнений в искреннем желании малазийского правительства установить истину. Я уверен, что это также относится к правительству Нидерландов и правительству Австралии. Однако в Европе и на Западе есть те, кто хотел бы использовать эту трагедию для достижения также и политических целей.

Вопрос: Кто в Европе и на Западе будет пытаться достичь политических целей – не говоря о тех, кто больше всего пострадал?

С.В.Лавров: Это те, кто немедля, на следующий же день после трагедии, обвинили повстанцев. Сейчас эти же люди говорят, что хотят торжества правосудия.

Вопрос: Вы имеете в виду Украину?

С.В.Лавров: В Европе и США было много заявлений от Европы и США. Я не думаю, что Украина делала какие-либо прямые заявления. Я говорю о том, что люди, среди которых были и те, чьи страны сформировали эту группу для ведения уголовного расследования, заявляют о том, что знают, кто за этим стоит. Если знаете – так и скажите. Предоставьте свой отчет, и мы решим, убедителен он или нет.

Однако они также должны пояснить, почему проигнорировали большинство требований исходной резолюции Совета Безопасности. Вам это не кажется подозрительным?

Вопрос: Создается впечатление, что участвующим в данном процессе странам это не кажется подозрительным, и что имеются существенные доказательства в пользу того, чтобы создать уголовный трибунал.

С.В.Лавров: Если бы Вас попросили высказать свое мнение, как Вы считаете, должна ли неукоснительно выполняться резолюция Совета Безопасности, когда речь идет о столь важном вопросе?

Вопрос: Но это могло бы означать, что резолюция 2166 является в корне ошибочной и необходимо предложить новую.

С.В.Лавров: Я спрашиваю: нужно ли неукоснительно выполнять резолюцию 2166?

Вопрос: Для данного интервью гораздо важнее услышать Ваше мнение, а не мое. Давайте перейдем к вопросу о роли России в Азии.

С.В.Лавров: Раз Вы не смогли ответить на мой вопрос, хорошо, давайте перейдем к следующему вопросу.

Вопрос: Давайте рассмотрим деятельность России в Азии. В этом месяце Россия и Китай намерены провести совместные военные учения в воздухе и на воде в Японском море. Министерство обороны Китая заявило, что рассматривает это как способ дальнейшего расширения потенциала совместной борьбы с угрозами безопасности на море. О каких именно угрозах безопасности на море идет речь?

С. В.Лавров: Их много. Пиратство, например. Контрабанда, включая контрабанду потенциально опасных материалов, возможно, материалов, связанных с оружием массового уничтожения. Это касается борьбы с пиратством, режима нераспространения – точно такие же цели, для достижения которых мы сотрудничаем с НАТО, Китаем и Европейским союзом в Гвинейском заливе, Аденском заливе, в коалиции по борьбе с сомалийскими пиратами. Здесь нет ничего необычного. У меня нет статистических данных, но количество учений, которые мы проводим на наших восточных границах вместе с Китаем и другими странами, составляет лишь незначительный процент от количества тех учений, которые проводят наши американские соседи с Японией, Южной Кореей и другими странами в этом регионе. Мы серьезно озабочены наращиванием военного потенциала в регионе, непрерывным усилением закрытых военных блоков. Вместо этого пути мы предложили три года назад вместе с Китаем, Брунеем, Камбоджей, Индонезией и другими странами обсудить в контексте Восточноазиатских саммитов формирование открытой всеобъемлющей внеблоковой архитектуры безопасности и сотрудничества. Состоялись четыре раунда переговоров, и мы надеемся, что на предстоящем в этом году Восточноазиатском саммите лидеры государств расскажут о проводимой работе.

Вопрос: Принимая во внимание ситуацию в Южно-Китайском море, где существует определенная напряженность, некоторые политические наблюдатели говорят, что совместные военные учения могут означать, что Россия поддерживает территориальные претензии Китая в Южно-Китайском море. Поддерживает ли Россия претензии Китая в Южно-Китайском море?

С.В.Лавров: Этим политическим аналитикам не мешало бы подробнее ознакомиться с нашей позицией по этому вопросу. Она не засекречена, находится в открытом доступе. Мы решительно выступаем за то, чтобы любой спор в Южно-Китайском море, Восточно-Китайском море и, если на то пошло, в любом другом море решался на основе международного права, включая, прежде всего, Конвенцию по морскому праву 1982 года, на основе деклараций, подписанных между Китаем и странами АСЕАН. На этой основе страны, прямым образом вовлеченные в какой-либо спор, должны найти взаимоприемлемые решения без вмешательства извне. Мы не думаем, что попытки интернационализировать эти споры пойдут на пользу. Подобные попытки обычно предпринимаются не с целью помочь странам приблизиться к решению, а для получения некоторой политической выгоды на международном уровне. Не думаю, что это серьезно, и не думаю, что это честно.

Вопрос: Каковы же намерения России в Азии?

С.В.Лавров: Вам известно, что Россия является крупнейшим азиатским государством, если взять территорию от Уральских гор, откуда начинается Азия. У нас есть законные интересы вдоль всей границы нашей большой страны. Мы являемся одной из самых крупных держав Тихоокеанского региона. Безусловно, мы заинтересованы, прежде всего, в развитии Дальнего Востока и Восточной Сибири. Эта территория заселена не так густо, как европейская часть России и мы хотим, чтобы темпы развития этой части страны значительно ускорились. И, конечно же, в современных условиях глобализации и взаимозависимости открывается множество возможностей для продвижения национальных интересов путем сотрудничества с соседями, другими странами региона, поэтому параллельно с разработкой наших собственных программ для Дальнего Востока России и Восточной Сибири мы пытаемся задействовать весь потенциал Азиатско-Тихоокеанских структур сотрудничества, включая АТЭС, Восточноазиатские саммиты, АСЕАН и наши двусторонние отношения со странами региона. На сегодняшний день мы занимаем восьмое место среди экономических партнеров АСЕАН, за последние семь лет наш торговый оборот удвоился. Сегодня он составляет более 20 млрд. долл. в год. Мы намерены продолжать в том же духе, и это касается не только торговли, ведь у нас есть совместные экономические проекты в области высоких технологий, атомной энергии, освоения космоса, транспортной инфраструктуры. У нас и стран региона много планов, которые мне представляются взаимовыгодными.

Вопрос: Вы упомянули о значительном увеличении торгового оборота между Россией и АСЕАН до 20 млрд. долл. Вызывает ли у Вас обеспокоенность то, что торговый оборот между США и АСЕАН почти в десять раз больше? Он составляет примерно 200 млрд. долл. Беспокоит ли Вас это?

С.В.Лавров: Почему это должно нас беспокоить? Торговля между АСЕАН и Соединенными Штатами – это их дело. Мы с нашими друзьями из АСЕАН работаем не для того, чтобы кого-то превзойти. Мы делаем это на благо АСЕАН и Российской Федерации. Торговый оборот между АСЕАН и другими странами может взлететь хоть до небес, мы же сконцентрируемся на тех возможностях, которые мы вместе с АСЕАН можем использовать.

Вопрос: Какова Ваша позиция относительно намерения нынешнего правительства Японии во главе с премьер-министром Синдзо Абэ внести изменения в текст Конституции, с тем чтобы проявлять большую активность в военной сфере за пределами страны?

С.В.Лавров: Это Конституция Японии и ответственность японского народа. Я не сомневаюсь, что народ Японии понимает свое не самое светлое историческое наследие, и я уверен, что японское правительство понимает всю важность поддержания хороших отношений со всеми своими соседями. Я, конечно же, надеюсь, что они не забудут о своих международных обязательствах относительно поддержания установившегося после Второй мировой войны порядка.

Вопрос: И все же, есть ли у Вас ощущение, что мир становится все более опасным? Как Вы считаете, нынешнее состояние отношений, например, между такими двумя большими сверхдержавами, как Россия и США, приобретает все более угрожающий характер для нас в Азии?

С.В.Лавров: Вы знаете, и да, и нет. "Нет" – потому что я даже не могу представить что-нибудь наподобие Второй мировой войны или бомбардировок Хиросимы, 70-летняя годовщина которых будет отмечаться на днях. Это чудовищное событие в мировой истории, в котором не было никакой необходимости. Так что я не предвижу подобных опасностей.

Сейчас нет биполярной конфронтации, когда весь мир был разделен на две части. Но в то же время с развалом этой структуры биполярной конфронтации вспыхнуло много региональных конфликтов, и, конечно же, действия некоторых наших коллег, в том числе США, по продвижению своих собственных взглядов на мир и своего собственного видения того, как должны жить все страны, в том числе посредством применения военной силы и путем смены законных правительств – все это породило большую неопределенность и привело к появлению людей, которые хотят достичь своих целей с помощью терроризма. Они говорят: "Если кому-то разрешено использовать силу, почему бы нам не последовать этому примеру и не продвигать наши идеи?" Именно так ИГИЛ заявило о своей цели создать халифат на огромной территории от Испании до Пакистана.

Вопрос: Вы хотите провести параллель между ИГИЛ и США?

С.В.Лавров: Нет, как представляется на настоящем этапе, ИГИЛ – это в большой степени продукт произошедших на Ближнем Востоке и в Северной Африке "революций". Но я хотел сказать другое: когда вы начинаете распространять свою идеологию не методом убеждения, а используя силу, вы создаете массу рисков и опасных ситуаций – будь то коммунизм, распространением которого занимался Советский Союз, демократия, распространяемая без оглядки на существующие культурные различия и без внимания к традициям и ценностям того народа, который пытаются осчастливить, или террористические идеалы халифата. Нельзя навязывать и насаждать свою волю силой.

Вопрос: Как России следует себя вести в такой ситуации, если, как Вы говорите, в мире есть по крайней мере одна сверхдержава, пытающаяся навязать свои идеалы силой?

С.В.Лавров: Россия выступает – и мы уже довольно давно предпринимаем соответствующие действия – за обеспечение соблюдения Устава Организации Объединенных Наций, за то, чтобы Совет Безопасности был, как это предусмотрено Уставом, центральным органом по координации усилий международного сообщества в деле борьбы с существующими сегодня вызовами и угрозами, включая терроризм, незаконный оборот наркотиков и организованную преступность.

В прошлом году мы представили инициативу, предполагающую проведение в рамках Совета Безопасности тщательного анализа всех угроз, существующих на Ближнем Востоке и в Северной Африке, главным образом терроризма, и разработку единого стандарта борьбы с такими угрозами. Я поясню, что означает "единый стандарт". Когда против Ливии была применена сила, те, кто хотел свержения Каддафи, закрывали глаза и даже порой поставляли оружие участвовавшим в конфликте группировкам, придерживавшимся крайне экстремистских взглядов, – только потому, что те воевали с правительственными войсками.

Когда Каддафи свергли, эти же группы дестабилизировали ситуацию в соседних странах, включая Мали, и те государства, которые их вооружили для того, чтобы они свергли Каддафи, например Франция, начали бороться с ними в Мали, то есть эти группы воевали с французами, используя французское же оружие. Таких двойных стандартов следует избегать. Для того чтобы искоренить терроризм, нельзя позволять себе закрывать глаза на действия "плохих парней" и называть их "не такими уж опасными террористами" только потому, что у вас общий ненавистный вам враг, например Саддам Хусейн, Муаммар Каддафи или другой, так сказать, авторитарный лидер. Ни в Ираке, ни в Ливии, ни в Сирии, где предпринимаются попытки осуществить смену режима силой извне, люди не стали жить лучше. Вы не согласны со мной?

Вопрос: Я хотела бы все же вернуться к теме Азии. Считаете ли Вы, что присутствие США в этом регионе играет дестабилизирующую роль?

С.В.Лавров: Я этого не говорил. Я сказал, что США...

Вопрос: К сожалению, как мне кажется, Ваш коллега, Министр обороны, сказал, что США, вероятно, являются одной из самых дестабилизирующих сил в Азии. Вы с этим согласны?

С.В.Лавров: Я говорил, что США активно наращивают военное присутствие в Азии, в том числе под предлогом противодействия северокорейской угрозе, но масштабы наращивания значительно превосходят меры, необходимые для нейтрализации угрозы, скажем так, они несоразмерно велики. Кроме того, США в сотрудничестве с Японией и Южной Кореей развивает систему противоракетной обороны, что никак не способствует улучшению ситуации, а выход США из Договора по ПРО некоторое время назад стал дестабилизирующим фактором глобального значения, поскольку он запустил процесс наращивания военного потенциала, что возвращает нас в вопросах стратегической стабильности к логике взаимного гарантированного уничтожения.

Вопрос: Но мы больше не придерживаемся такой логики взаимного гарантированного уничтожения, разве не так?

С.В.Лавров: Я сказал, что выход США из Договора по ПРО порождает соблазн вернуться к такой логике, что было бы очень печально.

Вопрос: России этого не хотелось бы?

С.В.Лавров: Россия не хочет гонки вооружений, и ей не хотелось бы в ней участвовать. Технические средства позволяют нам без значительных затрат ответить на усилия по развитию системы противоракетной обороны, тем более, что иранская ядерная проблема уже решена. В 2009 году Президент Барак Обама публично заявил, что если иранская ядерная проблема будет решена, то исчезнет необходимость в системе противоракетной обороны в Европе. Кажется, это он говорил неправду.

Вопрос: Самый главный и последний вопрос: Россия все еще является сверхдержавой?

С.В.Лавров: Мы люди скромные. Что представляет собой Россия на международном уровне – решать беспристрастным аналитикам.

Вопрос: То есть Вы бы не стали использовать понятие "сверхдержава" по отношению к России?

С.В.Лавров: Мы себя уважаем, и чувство собственного достоинства у нас есть, но нахваливать себя мы не будем. Решение за объективными аналитиками.

Россия. Азия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 5 августа 2015 > № 1459146 Сергей Лавров

Распятый мальчик, сваренные младенцы и закон Стоунфиша

Константин Асмолов

Наблюдая за разворачиванием сразу нескольких информационных войн, автор нередко сталкивается с вопросом о том, как случается, что откровенные утки разлетаются по СМИ. Конспирологическое сознание обычно рисует картину, в которой главный редактор пропагандистского издания получает респонденту придумать что-нибудь страшненькое, и тот бодро отрабатывает социальный заказ. Возможно, в свое время оно так и случалось. Но сегодня методика выращивания особо замечательных уток выглядит так.

Вот есть некий конфликт между двумя странами. Ситуация необъявленной войны, которая может длиться годами, как на Корейском полуострове, или месяцами, как на Украине. Уровень взаимного неприятия уже велик, и пропаганда обеих сторон активно демонизирует противника. Так создается определенный информационный фон, общий контекст, в котором подаются новости. У нас – разведчики, у них – шпионы; у нас – партизаны, у них – бандиты. И вообще – та сторона, разумеется, воюет нечестно и потенциально способна на всякие зверства, как и подобает врагам.

Вот некая закрытая зона конфликта. Неважно, идет ли там война или там просто авторитарный режим. Важно то, что лишний раз соваться «на ту сторону» может быть небезопасно. И выходит, что новости о том, что творится в этой закрытой зоне на вражеской территории, мы узнаем или из официальной вражеской пропаганды (которая, разумеется, врет), или от перебежчиков.

Вот перебежчик, или даже перебежчица от «них» к «нам». Сюда она бежала от окружающей разрухи, а возможно, и по иным, личным и более неприятным причинам. Она рассчитывает на лучшую жизнь и статус политического беженца. Но таких, как она, десятки, если не сотни. Как выделиться из общего потока? Надо рассказать или что-нибудь важное, или что-нибудь страшное. Поскольку никаких военных или политических секретов она не знает, остается придумать как можно более душераздирающую историю, которую она пережила или хотя бы видела своими глазами. Главное, «чтобы слезу вышибало». Это может быть история о том, как в лагерях только что родившихся детей заключенных бросают в суповой котел. Или о том, как каратели распинают или сжигают живьем малолетних детей тех, кто заподозрен в антигосударственных настроениях. Истории про зверства фашистов читали все и есть от чего отталкиваться…

Вот корреспондент. Не обязательно центрального канала ТВ или просто журналист. Он приехал собирать новости поближе к закрытой зоне, и ему попадается наша перебежчица, которая со слезами и надрывом рассказывает ему свою историю. «Это, безусловно, очень «вкусный» сюжет, – думает журналист. – Проигнорировать его я не могу. Она сообщает что-то важное. Проверить, правда это или нет, я тоже не могу. Или не умею. Или не очень-то хочется, потому что это лишняя сложная работа, отнимающая время. Я корреспондент, а не следователь. Она сказала, я записал и передал. Решат, что это неправда или неформат, значит материал не пойдет.»

Вот редактор или иной ответственный человек, которому на стол попала «горячая новость». Что-то кажется в ней странным, Возможно, это ложь. Но, возможно, и правда. Поэтому мы пустим эту новость в печать или в эфир, и на то есть несколько причин.

Во-первых, на рынке жареных новостей побеждает тот, кто опубликует ее раньше всех, а любая перепроверка отнимет время. И это еще не говоря о ситуации, когда ты засомневался и решил эту странную/страшную новость в эфир не пускать, а она возьми и окажись правдой.

Во-вторых, зрители или читатели любят жареные новости. Им приятно смаковать чужую для них боль, будь то криминальная хроника или рассказы о зверствах отдаленных режимов. Такие новости привлекают внимание и поднимают тираж. А что аудитория настолько невзыскательна, так другой у нас нет.

В-третьих, пропагандистская составляющая накладывает свой отпечаток. Это не обязательно требования, потому что редактор может и сам находиться внутри соответствующего дискурса: на той стороне враги, и поэтому нет ничего удивительного в том, что они теоретически могли докатиться до подобных страстей. Если бы в этом обвинили «нашу» сторону, то, конечно, стоило бы задуматься и провести расследование, после которого решать, что делать с подобной новостью. А в случае врага даже неважно, является ли это государственной политикой или эксцессом отдельного исполнителя. У нас есть свидетель. Мы широко озвучиваем его показания. Свобода слова заключается в том, чтобы как можно больше людей узнало о сотворенном преступлении, которое, к тому же, так хорошо дискредитирует наших врагов.

Вот остальные СМИ или просто блоггеры, которые, столкнувшись с «выпущенной» редактором новостью, начинают ее репостить и распространять. Обычно, не рефлектируя. Ведь информационный фон существует давно, и о том, что «враги» способны на подобное, теоретически общеизвестно. Эта новость укладывается в сложившуюся картину мира, сформированную сотнями других подобных кирпичиков. А то, что какие-то из них оказались липой, как правило, ничего не меняет.

Более того, иногда тиражируемая информация искажается или обрастает дополнительными подробностями. Иногда такое бывает неосознанно, как в игре в испорченный телефон. Иногда наоборот: журналисту издания Б не хочется просто копировать новость из издания А, и он додумывает к ней лишние детали или делает вид, что у него есть свой источник информации, который рассказал об этой же истории что-то большее. Все равно же никто не проверит.

Вот и всё. Но утка вылетела, и были причиной тому лень и некомпетентность или заказ, уже не имеет значения.

Сколько она продержится в воздухе, зависит от проверяемости информации и/или интенсивности обоюдной информационной войны. Если вражеская контрпропаганда работает хорошо или историю можно быстро перепроверить по иным источникам, разоблачение случается быстро, как это было с историей про распятого мальчика на Украине. Но если такой прозрачности нет, утка может летать очень долго, и примером этому – целая серия «страшных сказок про Северную Корею». Не случайно американский журналист Айзек Стоунфиш придумал шуточный закон: любая, даже самая бредовая, информация о КНДР найдет свою аудиторию и будет максимально принята на веру и растиражирована в западных СМИ. Не верите – тому пример порождение украинской прессы, где полный набор историй о казнях, включая даже те, которые официально разоблачены.

И даже если утку разоблачат, что с того? Во-первых, у подобной новости есть аудитория, которая готова в нее поверить. Для нее эта страшная история – не решающий факт, который формирует мнение, а какое-то по счету доказательство, укрепляющее давно сложившееся мнение. Во-вторых, опровержение жареной новости редко появляется на той же полосе и тем же шрифтом.

Но утки опасны. Пестуемая ими демонизация легко разжигается и тяжело выводится. В веренице уток можно не заметить иную птицу, и правдивая информация воспринимается по аналогии с ними, ведь человек, который трижды убедился, что страшные новости – утка, в четвертый раз даже не захочет перепроверять. Привычка к уткам и описанный выше алгоритм их появления снижает профессиональную компетентность. Осторожнее!

Два высших учебных заведения Северной и Южной Кореи намерены развивать обмены и совместную исследовательскую работу в условиях нынешнего более чем полувекового национального раскола, передало в субботу информационное агентство Рёнхап.

По его данным, если в течение этого месяца министерство по делам национального объединения Республики Корея даст "добро", Сеульский инженерный институт и Пхеньянский научно-технологический университет подпишут меморандум взаимопонимания.

Оба учебных заведения обсуждают детали меморандума о сотрудничестве в области образования и научной работы, уточняет агентство со ссылкой на источники в сеульском институте.

Пхеньянский научно-технологический университет был создан в 2009 году совместно между министерством просвещения КНДР и южнокорейским неправительственным "Фондом образования и культуры в Северо-Восточной Азии". В нем действуют три факультета — по информатике, управлению производством и сельскому хозяйству.

В университете преподают около 40 преподавателей, в том числе из США, Великобритании и Канады. В прошлом году, как сообщает Рёнхап, в университете около 500 студентов проходили обучение на английском языке.

Иван Захарченко.

Южнокорейской провинции не хватает кальмара

Нехватка живого кальмара в провинции Канвондо (Республика Корея) губительно сказывается на туристической отрасли и работе прибрежных ресторанов. Администрация региона винит в кризисе китайских рыбаков.

Представители бизнеса отмечают, что на рынках Канвондо все труднее найти кальмар, а тот, что есть, продается по очень высокой цене. В регионе складывается парадоксальная ситуация: кальмар, купленный в соседних провинциях – Северном и Южном Кёнсане, – оказывается дешевле местного продукта. В результате этот моллюск исчез из меню многих рыбных ресторанов Канвондо.

Цена тушки кальмара на местном рынке держится на уровне примерно 9 долларов, сообщает корреспондент Fishnews со ссылкой на информацию южнокорейских СМИ. Несмотря на столь высокую стоимость, рыбаки отказываются от добычи моллюска – в прибрежных водах кальмара фактически нет. В порту Каннын промысел прекратили около 20 лодок, а в городе Сокчхо из 23 судов только 1-2 в день выходят за кальмаром.

По данным администрации Канвондо, за июнь в регионе было поймано всего 410 тонн кальмара, хотя уловы за аналогичный период 2014 г. составляли 1620 тонн. Таким образом, вылов беспозвоночного сократился на 75%.

Чиновники считают, что главной причиной сокращения запасов является деятельность китайских судов, ведущих промысел кальмара в водах Северной Кореи. Моллюски, мигрирующие из акваторий Приморского края, оказываются пойманными по дороге к побережью Канвондо.

Также уловы могут снизиться в связи с падением температуры прибрежной воды. Из-за похолодания кальмар, который не успели выловить китайцы, идет дальше на юг, к берегам Северного и Южного Кёнсана.

Председатель Объединения прибрежных кальмароловов Кореи Ли Толь Ам заявил: если правительство не выработает мер по противодействию китайским браконьерам, в скором времени кальмар может совсем исчезнуть у восточного побережья страны.

В сложившейся ситуации часть рыбаков Канвондо ищет замену традиционным площадкам промысла. Так, 27 судов отправились ловить кальмар в воды Приморского края.

По данным СМИ Южной Кореи, в этом году на территории РФ добычу кальмара будут вести 66 южнокорейских судов: 33 - из Северной Кёнсан, 23 – из Канвондо и еще 5 - из других провинций. Они будут осваивать моллюска до конца сентября.

Алексей Арбатов: «В США исходят из того, что Путин пробудет до 2024 года»

Ренат Темиргалеев расспросил известного политолога, академика РАН о тревогах и опасностях нового расклада мировых сил

Алексей Арбатов – академик РАН, руководитель Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова Российской Академии наук, в прошлом участник переговоров по Договору СНВ-1 (1990 г.), заместитель председателя Комитета по обороне Государственной думы (1994–2003 гг.).

Ренат Темиргалеев - автор сайта COLTA.RU

Резюме США берут курс на долгосрочное противостояние с Россией. Не на горячую войну, не на глобальную конфронтацию и не на беспредельную гонку вооружений, но на долгосрочное противостояние в ряде регионов.

— В связи с ухудшением отношений с западными странами в последние годы много говорят о геополитике. Насколько в действительности важна роль геополитического фактора в сложившейся внешнеполитической ситуации?

— На мой взгляд, в наши дни геополитике уделяется чрезмерно большое внимание. Это новая мода для полуобразованных людей. Раньше говорили: «внешняя политика», «международные отношения», а теперь все время твердят о «геополитике» — кажется, что звучит более красиво и многозначительно. Между тем вкратце суть доктрины геополитики в том, что национальные интересы и политика государств определяются их географическим положением.

Но сейчас, в условиях глобализации и информационной революции, экономика, финансы, торговля, инвестиции, новые технологии практически не зависят от географии. Китай — наш ближайший гигантский сосед — имеет торговый оборот с Евросоюзом и США на порядок больший, чем с Россией, с которой у него пять тысяч километров общей границы. Что касается военного дела, то локальные операции, конечно, все еще связаны с географией. Но если речь о широкомасштабной войне, не говоря уже про ядерную, тут география почти никакой роли не играет. Стратегические средства, межконтинентальные ракеты не признают никакой геополитики.

— Часто говорят, что борьба за Украину — это геополитическая борьба. Так ли это?

— По-моему, не так. Конечно, для России с точки зрения ее влияния на мировые дела членство Украины в НАТО крайне нежелательно, поскольку Россия не является членом альянса и не может прямо определять его деятельность. Но реальной угрозы военного нападения на Россию даже такой поворот не несет. Представьте себе самый кошмарный вариант: силы НАТО развернуты на Украине. И что, они могли бы напасть на Россию, на ядерную сверхдержаву, у которой миллионная армия? Борьба за Украину — это политическая и идеологическая борьба России и Запада, в том числе — внутриполитическая.

Даже Крым при всей символической важности этого вопроса с геополитической точки зрения не играет большой роли. Черное море — запертое море, а проливы в руках Турции — крупнейшего члена НАТО. И даже в десять раз больший флот и десять новых баз в Крыму все равно в Черном море заперты на случай каких-либо серьезных военных столкновений. России символически дорог Севастополь — город русской славы, история, традиции и так далее. Но особого военного значения он не имеет. Вот говорят: нам бы свободный выход в Средиземное море, и уж тогда... А что тогда? В годы холодной войны там была советская эскадра, но наши арабские друзья проиграли все войны Израилю, а потом предали и СССР.

— Это скорее геопсихология, нежели геополитика?

— Скорее геоидеология. Роль символа в политике. А что касается политики, то теперь, к моему глубокому сожалению, у нас на Черном море все без исключения государства стали противниками. В отличие от советских времен, когда там был один противник — Турция. Политически эти перемены крайне негативны, поскольку политические позиции государства в мире, прежде всего, определяются тем, сколько у него друзей и какие это друзья. Большинство россиян, включая жителей Крыма, очень рады, что «Крым — наш». Там — наш флот, авиация, военные базы и так далее. Но отныне на Черном море наш лучший партнер — Турция, член НАТО, имеющая на своей территории американское ядерное оружие и объекты системы ПРО. Некоторое укрепление военных позиций России имеет место наряду с явным осложнением ее внешнеполитического положения, и это не может не беспокоить. Тем более что похожие перемены происходят и на Балтийском море, где даже традиционно нейтральные страны — Швеция, Финляндия — стали тяготеть к НАТО.

Крым с геополитической точки зрения не играет большой роли. Черное море — запертое море, а проливы в руках Турции — крупнейшего члена НАТО.

— Результат оказался абсолютно противоположным ожидаемому?

— В известной мере это так. В политике нередко проявляется некий диалектический закон «самооправдывающегося пророчества». Это когда вы чего-то боитесь и предпринимаете против этого некоторые превентивные шаги, то ваши опасения могут стать реальностью.

— С какого момента Россия окружила себя со всех сторон противниками? Стало ли это результатом какого-то конкретного шага со стороны российского руководства?

— В большой политике редко что-либо можно свести к одному определенному шагу. Это длительный процесс. После окончания холодной войны Запад не внял предложениям России построить новую систему европейской безопасности. Была идея опираться на ОБСЕ как филиал ООН в Европе. Но это требовало основательной перестройки организации. Решения на основе консенсуса более 50 стран — очень неоперативный процесс. К тому же Россия часто остается в ОБСЕ в одиночестве или вдвоем с Белоруссией. Но было большой ошибкой Запада напрочь отвергнуть эту модель. Запад занял позицию, что основа европейской безопасности — НАТО и Евросоюз. Поэтому обе организации начали продвигаться на Восток. Но основой европейской безопасности они не стали, скорее, были созданы новые проблемы и конфликты, включая и нынешний украинский кризис.

— Это расширение представляло реальную угрозу для России?

— В военном отношении, опять-таки с учетом разрядки напряженности, системы ограничения и сокращения вооружений, это тогда мало что для России меняло. Хотя вызывало, конечно, подозрения: раз к нашим границам приближается союз, в который нас не приглашают, — это, вероятно, против нас. Но с учетом наличия ядерного оружия и достаточно крупных вооруженных сил, нежелания никого на Западе и за океаном воевать с Россией в военном плане расширение НАТО не имело серьезного негативного эффекта. Тем более что в те времена альянс принимал новых членов, но не размещал на их территории свои вооруженные силы и военные базы.

Однако вполне естественно, что в конце концов Россия начала этому противодействовать — и политически, и экономически, в том числе через санкции против близлежащих стран, которые вступили в НАТО или хотели это сделать в будущем. Когда в конечном итоге Грузия заявила, что хочет вступить в НАТО, произошла война 2008 года, повод для которой дала авантюра Саакашвили в Южной Осетии. Это было «первое предупреждение», но Запад его не очень воспринял. Наконец, в 2013-м Украина после пяти лет тягучих переговоров, на которые в Москве не обращали никакого внимания, вдруг решила совершить крутой поворот на Запад. Пусть не к НАТО, а к Евросоюзу, но прежний опыт убедил Москву, что два альянса расширяются рука об руку.

— Что бы из этого могло выйти?

— Что бы из этого вышло — мы не знаем, история не имеет сослагательного наклонения. Но намерение такое — причем в лице Януковича, который фактически был ставленником Москвы, — конечно, было шоком. Эффект усилился еще больше потому, что как раз в этот момент Россия с Запада повернула на Восток. Российское руководство, которое шло европейским путем или заявляло о намерении идти европейским путем в предыдущие 20 лет, начиная с 2012 года заявило: мы больше европейским путем не пойдем, а будем опираться на собственные силы, на наши национальные традиции, на Таможенный союз, на Евразийский экономический союз... Будем создавать собственный альянс и одновременно повернем на Восток: ШОС, БРИКС и так далее. И именно в тот момент, когда Россия повернула на Восток, Украина повернула на Запад. Это, конечно, было воспринято как вызов, тем более что Украина была самым крупным и желанным для России партнером и союзником. Москва в последний момент попыталась этому помешать. Потом был Майдан, переворот февраля 2014 года, отрыв Крыма от Украины, война в Донбассе с широкой поддержкой повстанцев с российской стороны.

Укрепление военных позиций России наряду с явным осложнением ее внешнеполитического положения не может не беспокоить.

Москва хотела предотвратить сближение Киева с Западом и предприняла жесткие действия. И вот теперь Украина, Грузия, Молдавия, Балтия, Восточная Европа, в целом НАТО — наши противники, а остальные постсоветские республики и союзники не спешат нас поддержать, нередко ведут с Западом свои игры. Мы опасались враждебного окружения, но приходится с большим беспокойством констатировать, что к настоящему моменту мы его и получили, во всяком случае — на западных и юго-западных рубежах. При этом нельзя не видеть, что США и некоторые их союзники своей политикой немало этому способствовали, но мы пока не сумели им помешать. Хотя ни о какой изоляции России в современном мире, разумеется, речь не идет. С нами хотят дружить Китай, Индия, Египет, Иран, Северная Корея, Венесуэла и многие другие страны, которым нужны наши огромные природные ресурсы и пространства, оружие, атомные реакторы, статус в Совете Безопасности ООН и которые активно пользуются противоречиями между Россией и Западом. Вот такая «геополитика»...

— Глава Пентагона Эштон Картер недавно заявил, что США и НАТО готовятся к длительному противостоянию с Россией даже после ухода Путина. На чем основываются столь неблагоприятные прогнозы?

— Во-первых, в США исходят из того, что Путин пробудет на своем посту весь текущий строк и останется на следующий. А это до 2024 г. У американцев три администрации сменится за это время. Поэтому они и исходят из того, что это долговременный процесс. Они, конечно, делают разные оговорки, что готовы на сотрудничество даже сейчас — борьба с ИГИЛ, с терроризмом, ядерным распространением и так далее. Но понятно, что в условиях нынешней конфронтации это в основном остается на уровне слов. США берут курс на долгосрочное противостояние с Россией в Европе и на Дальнем Востоке. Не на горячую войну, не на глобальную конфронтацию и не на беспредельную гонку вооружений, какая была в годы холодной войны, но на долгосрочное противостояние в ряде регионов.

Более того, в США исходят из того, что Путина поддержит значительная часть общества. Какая часть — это уже вопрос дискуссий: по разным темам то ли 75%, то ли 85%. Но то, что большинство, — несомненно. Американцы исходят из того, что эти настроения достаточно устойчивы, являются реакцией на внутренние и внешние события последней четверти века. Даже если Путин уйдет по тем или иным причинам, на смену ему, скорее всего, придет человек, который будет продолжать ту же политику, а может быть, и более жесткую. Впрочем, высокооплачиваемых американских аналитиков можно внести в Книгу Гиннесса по рекордному числу несбывшихся, ошибочных прогнозов или неожиданных событий и в прошлые времена, и в недавние.

— Это мнение аналитиков из США. А каковы ваши прогнозы относительно будущего внешнеполитического курса российского руководства?

— Россия — страна непредсказуемая. Кто мог в 1989 году предсказать, что через два года не станет Советского Союза? Возможно, что общество устанет от усиления экономических тягот и политической напряженности. А может, наоборот, оно сплотится и скажет: «Ах, вы за рубежом хотите нас снова поставить на колени? А мы вот упремся и ответим острием на острие». Это вполне в российском национальном духе, что и обусловило безрезультатность экономических санкций и военного давления Запада.

В политике проявляется закон «самооправдывающегося пророчества». Когда вы чего-то боитесь, ваши опасения могут стать реальностью.

Правда, сегодня есть один фактор, которого прежде не было. Общество стало более свободным, открытым, трезвомыслящим, информация — общедоступной. Судя по сообщениям СМИ, чиновники пользуются властью, чтобы стать еще богаче, даже в условиях кризиса и внешней конфронтации, причем и не скрывают этого. А само отношение к государству изменилось. Да, сильное государство — по-прежнему популярная идея, ведь в истории России было несколько трагических эпизодов, когда при слабой государственной власти страна разваливалась и ввергалась в хаос. Но теперь государство не воспринимается как нечто священное, метафизическое и данное от Бога, а рассматривается как организация чиновников, нередко некомпетентных, зачастую нечистых на руку.

Общественные настроения могут измениться, причем обычно это происходит неожиданно. Власть должна сделать все, чтобы не допустить социального взрыва, причем действовать посредством реформ, которые улучшат положение людей, дадут им чувство собственного достоинства, возможность влиять на политику через демократические институты и нормы. Не дай нам Бог дожить до нашего Майдана!

— Согласны ли вы с утверждением, что демократический путь развития в принципе не соответствует русскому менталитету?

— Абсолютно не согласен. Общество не статично, оно развивается. Иногда, конечно, изменения идут в худшую сторону. Когда к власти пришли коммунисты, особенно когда Сталин забрал бразды правления, то общество откатилось назад. В технологическом отношении оно, может быть, и продолжало идти вперед — индустриализация, трактор, атомная бомба и так далее, — но в плане общественной психологии, социальных отношений оно ухнуло в Средневековье с его «охотой на ведьм» и даже в рабовладельческий строй, если учесть миллионы узников ГУЛАГа, которые возводили нашу индустриальную мощь.

В США берут курс на долгосрочное противостояние с Россией.

С другой стороны, после 1990 года общество сделало огромный шаг вперед. Да, это был шаг, который привел к большим издержкам, потому что реформы запоздали, потому что общество перешло к этому не постепенно, а лихим и плохо продуманным скачком, который всегда заканчивается большими падениями и ушибами… Но с тем, что мы генетически не приспособлены к демократии, я никогда не соглашусь. Были в российской истории периоды демократических реформ и перемен к лучшему — при Александре I, когда впервые начали всерьез говорить о конституции, при Александре II, когда были проведены неслыханные для России преобразования, которые изменили общество, после 1905 г., когда родился первый парламент, при Столыпине с его мощной аграрной реформой и на пороге 1990-х годов.

Исторические примеры не свидетельствуют о том, что мы как-то «по-другому сделаны». Если обратиться к истории Средневековья, Новгород и Псков были европейскими феодальными республиками, не отстававшими от остальной Европы, а в чем-то даже ее опережавшими. Киевская Русь тоже была неотъемлемой частью Европы, связанной с ней и династическими, и экономическими, и идеологическими (имея в виду христианство) связями. Россия всегда была частью Европы, это европейская страна, пусть и с особой историей, с особым геополитическим положением, которое именно тогда играло колоссальную роль.

— Вы входите в политкомитет партии «Яблоко». Может ли расшириться электоральная база Григория Явлинского?

— Подавляющее большинство наших граждан не желает никаких «цветных революций», но оно хочет улучшить свое материальное положение, иметь защиту собственного достоинства, получить возможность реально влиять на политику государства и свою судьбу. Если государство в ближайшее время не сможет этого обеспечить, народ пойдет на выборы и будет голосовать, чтобы видеть во власти других людей.

Пока «Яблоко» поддерживают относительно немногие. Но я хочу напомнить, что в 1990—1991 годах этой партии вообще не было. Однако уже в 1993-м мы стали крупной парламентской фракцией, а в 1996-м имели 10% в Государственной думе. Общественные настроения меняются. Если партия эти настроения учитывает, если активно себя ведет, она имеет шанс резко увеличить свое влияние и расширить общественную поддержку. И Явлинский, и «Яблоко» все свои усилия направляют на создание конструктивной политической программы — в экономике, внутренней, внешней политике, по обороне и безопасности. Это вполне реальная, профессиональная и конструктивная альтернатива политике нынешней власти. В этом смысле «Яблоко» — уникальная партия среди тех, кто безответственно зовет людей на баррикады, оправдывается за разрушительные реформы 1990-х, выслуживается перед нынешним начальством (как раньше перед прошлым), тянет народ в старый коммунистический тупик или в пучину национализма. Надеюсь, рано или поздно, когда общество поймет, что нужна альтернативная программа развития страны, общественная поддержка партии и ее кандидатов на предстоящих парламентских выборах, как и поддержка Явлинского на будущих президентских выборах, существенно расширится.

Русь была неотъемлемой частью Европы, связанной с ней и династическими, и экономическими, и идеологическими связями.

Я, можно сказать, ветеран «Яблока» с его основания, десять лет был во фракции партии в парламенте, хорошо знаю Явлинского. Он имеет незапятнанную политическую биографию, не замазан коррупцией или грязными политическими сделками, хорошо известен как ведущий специалист по мировой и российской экономике. Если Явлинский получит большую общественную поддержку, это уже само по себе будет важно, потому что повлияет на политику России. Помните, был 1996 год, когда на выборах Явлинский занял третье место после Ельцина и Зюганова? Если бы Ельцин тогда не совершил роковую ошибку, пригласив Лебедя, а позвал Явлинского, история сложилась бы по-другому. Что потом стало с Лебедем, известно. Что потом стало с Ельциным — известно. Однако шанс был, и я не исключаю, что такой шанс возникнет снова в ближайшем будущем.

— Что может стать настоящим «триггером», отправной точкой, которая подтолкнет общество к по-настоящему решительным переменам?

— Это всегда непредсказуемо и внезапно. Вспомните, как случился август 1991 г. Кстати, в последнее время появились рассуждения о том, что это была «цветная революция». На деле то, что произошло в 1991 году, ничего общего с «цветными революциями» не имеет. «Цветная революция» — это объективно возникшее или инспирированное извне общественное возмущение, на которое потом накладывается внешнее вмешательство для свержения неугодных режимов.

Ничего подобного в 1991 году не было: Запад трясся от страха, когда разваливался Советский Союз. Уже хотя бы потому, что не знал, что станет с тысячами единиц ядерного оружия, атомными электростанциями и прочими опасными объектами, которые остались на территории СССР. США и Западная Европа ни в коей мере не подталкивали эти события. Недаром там любили Горбачева, который пытался сохранить Советский Союз, и поначалу с крайней недоброжелательностью и недоверием относились к Ельцину, который Советский Союз распустил. Поэтому никакой «цветной революции» не было, была обычная демократическая революция. Пусть она была локализована в Москве и нескольких больших городах, но все общество было к этому готово. Оно не было подготовлено к последующим издержкам и кризисам, которых вполне можно было бы избежать.

Сейчас, похоже, российская политическая элита более всего опасается «цветной революции». Мне думается, что эта вероятность непомерно преувеличивается, есть даже какой-то синдром самозапугивания. Хотя спад и стагнация экономики, закупоривание внутренней политики могут эту опасную вероятность повысить. Лучшее лекарство от «цветных революций» — это развитие и использование демократических норм и институтов. Посмотрите на западные страны — там не тишь да гладь и не идиллия, там миллионы людей выходят на улицы, столкновения с полицией и даже погромы, заставляют уйти в отставку правительства, происходят кризисы, дефолты. Но почему-то на Западе при всех этих пертурбациях никто не боится «цветных революций»! Там просто отсутствует такое понятие — все знают, что массовые протесты могут повлечь внеочередные выборы, в ходе которых будет решен вопрос, кто будет впредь возглавлять государство и решать проблемы, вызвавшие социальные катаклизмы. Кстати, возвращаясь к Украине: я убежден, что если бы Янукович объявил досрочные президентские выборы еще в декабре 2013-го или январе 2014-го, то никакого кровавого Майдана не произошло бы. Но что теперь говорить…

Изменение общественных настроений может быть вызвано углублением экономического кризиса, причем вовсе независимо от внешних санкций, поскольку не они являются причиной экономических проблем. Во избежание «цветной революции» власть должна менять и экономическую политику, и внутреннюю политику, открыть демократические «клапаны», чтобы выпустить пар общественного недовольства и направить его в конструктивное русло. Нужно восстановить обратные связи общества и государства через легитимные институты парламента, проведение честных выборов, поддержку активного гражданского общества и независимой прессы.

COLTA.RU

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 24 июля 2015 > № 2906783 Алексей Арбатов

Спецпредставитель США на шестисторонних переговорах по ядерной программе КНДР Сидни Сейлер с 25 по 30 июля посетит Сеул, Пекин и Японию, чтобы встретиться со своими коллегами, ответственными за политику в отношении КНДР, сообщил госдепартамент США.

Глава американской делегации на переговорах "шестерки" по КНДР будет находиться в Сеуле с 25 по 28 июля, затем он прибудет в столицу КНР, а завершит визит 30 июля в Токио.

Согласно сообщению ведомства, американский переговорщик встретится с представителями властей трех стран, прежде всего ответственными за политику в отношении Северной Кореи.

Визит пройдет на фоне распространенной накануне информации о том, за первые шесть месяцев 2015 года специалисты КНДР провели по меньшей мере два испытания ракетных двигателей и планируют осуществить пуск ракеты с искусственным спутником на борту до октября текущего года.

В среду агентство Рёнхап со ссылкой на источники в южнокорейском правительстве сообщило, что специалисты КНДР практически завершили модификацию новой пусковой установки высотой 67 метров на полигоне в районе поселка Тончханни провинции Пхенан-Пукто недалеко от границы с Китаем. Кроме этого, военные и спецслужбы Южной Кореи утверждают, что новая баллистическая ракета может быть вдвое больше, чем ракета-носитель "Ынха-3", запуск которой был осуществлен в декабре 2012 года.

КНДР объявила себя ядерной державой в 2005 году. В 2006, в 2009 и 2013 годах провела подземные ядерные испытания, которые вызвали протесты со стороны международного сообщества. В декабре 2012 года был осуществлен запуск ракеты "Ынха-3" со второй модификацией спутника "Кванменсон-3". Многие страны, в первую очередь Япония, США и Южная Корея опасаются, что на деле была испытана межконтинентальная баллистическая ракета.

Хочешь Ына – готовься к войне. КНДР усилит антиамериканскую пропаганду

Пошутили – и хватит. После удачного розыгрыша с официальным приглашением Обаме и всей его свите приехать и лично убедиться в том, что Пхеньянский биоинститут не производит бактериологическое оружие, в КНДР все вернули на свои места. Дали понять: если что, лучше мы к вам. Чтобы сразу было ясно на чем, Ким Чен Ыну, наверное, стоило пригрозить Штатам прямо на открытии новой установки для запуска ракет дальнего радиуса действия. Она, как доносят спецслужбы Южной Кореи, заточена под снаряды, в два раза большие, чем 30-метровая "Ынха-3". Хотя и от ее взлета в декабре 2012 года у Сеула с Вашингтоном до сих пор все дрожит. Однако лидер Северной Кореи прямолинейности предпочел тоже, правда, недвусмысленный, но исторический намек.

Может быть, заявление о том, что "наш долг – свести счеты с американскими империалистами" ему приписали враги. Но усилить антиамериканскую пропаганду он не случайно приказал в свеженьком музее боевой славы, строительство которого завершили к национальному празднику – Дню Победы в Отечественной освободительной войне. Его отмечают 27 июля, и Пхеньян уже предупреждает, что одной победой он может и не ограничиться.

Его риторика под торжество действительно прибавила в резкости. И это даже при том, что они никогда вербально особо не церемонились с противником. Но сейчас демонстрируют и готовность, и желание бросаться не только словами. Недавно объявили об успехах в миниатюризации ядерных зарядов, что делает возможным их применение с помощью межконтинентальных баллистических ракет. По случаю 70-летия Трудовой партии к осени собираются запустить спутник. А это, как считают в Южной Корее, тоже репетиция технологий, годных и для нанесения атомного удара. Опять же, новая платформа для запусков дальнего действия.

Впрочем, может быть, вся эта показательная активность от того, что Пхеньян просто почувствовал себя незаслуженно обделенным вниманием. Лидер в стране молодой, горячий, амбициозный. Его вполне могло задеть американское пренебрежение. Причем, не к экономике даже – к санкциям здесь привыкли, а к репутации. Пентагон в своей стратегии назначил КНДР не первой угрозой, а всего лишь назвал среди прочих. В США раз за разом России отдают предпочтение. Китай боятся. Тут еще Сеул решил соседям Тегеран в пример поставить. Мол, и вам лучше свернуться. Словом, напросились. Вначале МИД северян объявил, что республика третьей не будет. В смысле, после Кубы и Ирана еще одним дипломатическим достижением Обамы. "Мы совершенно не заинтересованы в диалоге, поскольку ядерное сдерживание для нас – средство защиты наших прав и суверенитета от враждебной политики США". А затем и вождь объяснил, какой у него к Америке "Ынтерес".

Продолжит эксперт Института Дальнего Востока Константин Асмолов.

– Чем же все-таки реально может угрожать США Северная Корея, кроме усиления антиамериканской пропаганды?

– Ничем. Испытание баллистических ракет, именно как баллистических ракет, Северная Корея пока не проводила. Потому что главное испытание боевой ракеты не в том, насколько она может взлететь, а в том, насколько она может упасть куда нужно и четко поразить цель. А этого пока не было. Пойдем дальше. Как по-вашему, какова будет реакция всего цивилизованного мира, если КНДР дострелит-таки до побережья США? Нарушителей ядерного табу будет карать все международное сообщество. А Ким Чен Ын не похож ни на мазохиста-самоубийцу, ни на главного злодея в индийском кино, который убивает всю семью главного героя, включая его любимую собачку, исключительно для того, чтобы в конце фильма ему пришли мстить.

– Почему для КНДР история с Ираном не пример для подражания?

– Потому что кроме истории с Ираном мы помним историю Ливии. Дело в том, что непонятно, до какого уровня дошла иранская ядерная программа. Вполне вероятно, что достигла значительно меньшего. Примерно того же, чего достигла ливийская ядерная программа, если она была. Каддафи за то, что ее сдал, получил полное забвение всех прегрешений прошлого. Но где теперь этот Каддафи?

Пхеньян в основном блефует. При всем богатстве лексического запаса, реально ему пока особо нечем похвастаться. Хотя его ядерную программу эксперты считают гораздо более развитой, чем иранскую. Именно поэтому, кстати, КНДР и не расстанется с ней просто так. Ей действительно есть, от чего отказываться. Вместе с тем, несмотря на откровенную разницу в классе, в потенциале и в размерах, США вполне могут увидеть в Северной Корее себя. Не в том, естественно, смысле, в каком они с Сеулом этого хотят. Ведь Пхеньян, как и Вашингтон со своим ПРО, тоже всего лишь говорит об отражении. Ну, а что на отражение пенять…

Михаил Шейнкман

В статье под названием «Немного оптимизма относительно ядерного оружия» норвежский журналист Алф Оле Аск делится своим мнением по вопросу заключенного недавно соглашения по иранской ядерной программе.

«Факт заключения такого соглашения является несомненным успехом и позволит прекратить гонку вооружений на Ближнем Востоке, а также обеспечить безопасность в регионе, хотя бы на какое-то время», ? считает Аск.

При этом, по мнению автора, нельзя сказать, что в остальном мире проблема ядерного разоружения решена положительно. Несмотря на множество предпринимаемых мировым сообществом усилий, гонка ядерных вооружений набирает обороты.

Аск полагает, что страны, официально владеющие ядерным оружием, такие как Россия, США, Индия, Китай, Пакистан, Великобритания и Франция, или же страны, подозреваемые в обладании ядерными ракетами, например, КНДР и Израиль, со временем только продолжат наращивать свой ядерный потенциал, чтобы «увеличить свой вес на геополитической арене».

Однако автор надеется, что заключенное соглашение по Ирану может стать первым шагом к миру без ядерного оружия.

газета «Афтенпостен»

Вопросы развития взаимоотношений с Республикой Корея обсудили в правительстве Иркутской области

Основные направления развития взаимоотношений между Иркутской областью и Республикой Корея обсудили на рабочей встрече в правительстве региона. Встречу с корейской делегацией, которую возглавил заместители министра иностранных дел Джо Тхэ Ёль, провел исполняющий обязанности первого заместителя председателя правительства Иркутской области Николай Слободчиков.

Как отметил и.о. зампреда, Республика Корея на протяжении ряда лет входит в пятерку ведущих торговых партнеров Иркутской области. Только в 2014 году стоимостной объем импорта Иркутской области из Республики Корея составил около 30 млн долларов США. Приоритетными направлениями являются химические продукты, промышленное и медицинское оборудование, транспортные средства и запчасти к ним, бытовая техника. Более 90% торгового оборота обеспечивают экспортные поставки продукции иркутских товаропроизводителей на корейский рынок - алюминий, целлюлоза, пиломатериалы.

- Правительство Иркутской области готово содействовать укреплению двустороннего сотрудничества, в том числе в торговле, науке, образовании. Наши взаимоотношения носят многоплановый характер, ориентированы на дальнейшее развитие не только стратегического партнерства, но и на развитие культурного обмена между нашими народами, - подчеркнул Николай Слободчиков.

На встрече также обсудили вопрос предстоящего юбилея сотрудничества между регионом и провинцией Северная Кёнсан. В 2016 году запланировано проведение совместных мероприятий в Иркутской области и Республике Корея, посвященных 20-летию установлению побратимcких связей.

Корейская делегация посетила Иркутск в составе поезда "Евразийский экспресс дружбы", который следует из Владивостока в Берлин. Поезд сформирован министерством иностранных дел Республики Корея и посвящен 25-летию установления дипломатических отношений между Кореей и Россией, а также 70-летию освобождения Кореи. В состав делегации входят члены правительства, парламента, экономисты, ученые, студенты Республики Корея, всего около 300 человек.

Накануне в Иркутске прошел фестиваль "Евразия", гости и участники которого смогли познакомиться с культурой, искусством и традициями российского и корейского народов.

North Korea Blasts U.S. for Germ Warfare Program

Janet Phelan

The government of North Korea has leveled accusations that the U.S. is involved in germ warfare research and intends to deploy bacteriological weapons on a large scale. These accusations came in the wake of the recent revelations that the Pentagon mistakenly sent live anthrax to over 65 labs in the United States and also to labs in Japan, South Korea, Australia, Canada and Great Britain.

The Korean National News Agency, in a report published on June 4, 2015, called the anthrax “horrible white powder” which has the killing potential of “95 percent.” The report stated that “the US secretly introduced anthrax germs into south Korea for its experiment to seriously threaten the existence of mankind…” The report also stated that “The above-said anthrax germ experiments in south Korea are heinous war crimes committed pursuant to the U.S. scenario for world domination.”

In a separate release, North Korea called for the responsible American officials to be brought in front of the International Criminal Court.

These statements come on the heels of the recent auction of the Needham Report, published in 1952, which documents the use of biological warfare by the U.S. during the Korean War. This rare copy of the report, officially titled “Report of the International Scientific Commission for the Facts Concerning Bacterial Warfare in Korea and China,” was put up for auction by South Korean filmmaker Lim Jong-Tae, who had stumbled upon it several years ago in a British bookstore.

Prior to his purchase, the Needham Report was considered to have been permanently lost.

According to investigative journalist Jeffrey Kaye, who recently put parts of the Needham Report on his website, “The U.S. collaboration with Japanese war criminals of Unit 731 was formally admitted in 1999 by the U.S. government, though the documentation of that has never been published.”

Kaye goes on to discuss efforts to debunk the Needham Report by multiple governments, including the U.S. and the U.K. Kaye writes, “The charges of U.S. use of biological weapons during the Korean War are even more incendiary than the now proven claims that the U.S. amnestied Japanese military doctors and others working on biological weapons who experimented on human subjects, and ultimately killed thousands in operational uses of those weapons against China during the Sino-Japanese portion of World War Two. The amnesty was the price paid for U.S. military and intelligence researchers to get access to the trove of research…”

The Needham Report details U.S. bacteriological warfare in Korea and China. According to the Report, U.S. planes sprayed plague-infected fleas in both China and Korea. Insects and spiders carrying anthrax were also dropped in China. Plague- infected voles were parachuted down by U.S. planes in Korea, and cholera- infected clams were dropped on a Korean hillside apparently in an effort to contaminate a nearby drinking water supply.

Testimonies of captured U.S. airmen were also included as buttressing evidence in the report.

WHY IS ANTHRAX BEING MAILED TO SO MANY LABS, ANYWAY?

The recent reports of the Pentagon accidentally mailing live anthrax to 68 labs in 19 states, as well as to the District of Columbia, Japan, South Korea, Britain, Canada and Australia have resulted in a flurry of attention to the methods used to ensure our collective safety from a potential release. Article after article has appeared in the press in the past couple of weeks discussing the methods by which anthrax is killed and how to ensure that an accidental release does not take place again. One question that is not being asked, however, is why the U.S. government is mailing anthrax to so many labs, worldwide.

According to Inbios, a Seattle lab that was named as a recipient of the live anthrax, that lab did not expect to receive anthrax, live or killed. According to personnel at Inbios, the lab had applied for a potential contract involving detection systems. As part of the winnowing out process, the lab was to receive an unspecified agent at which point it could develop the detection system as part of the bidding process. Inbios states it was unaware that the agent they were being mailed was anthrax.

Stanford University was also named as a recipient of the accidental live anthrax mailing.

According to Lisa Lapin at the Stanford University press office, the Stanford lab is studying immune system response, in order to develop vaccines and treatments for anthrax. Lapin refused to supply a contract number for the Stanford research project, stating only that the contract was with the FDA. A search of contracts with the FDA and Stanford at usaspending.gov did not produce any FDA contracts with Stanford for anthrax research.

According to the CDC, there were 321 “organizations or entities” registered as working with live pathogens, such as anthrax. The Government Accountability Office has stated that within those 321 “entities” are 1495 laboratories, which have been accredited to work with live pathogens, and a much larger number working with inert versions of the same pathogen.

There are at least four accidents involving accidental release from U.S. labs reported every week.

WHAT ELSE IS BEING MAILED?

According to a recent article published in the Hankyoreh, the U.S. has brought other lethal agents into South Korea without informing its government. The highly dangerous botulinum toxin is also named as an agent brought into South Korea for experiments.

Behind all this activity involving agents for germ warfare in South Korea is JUPITR. JUPITR is an acronym for Joint USFK Portal and Integrated Threat Recognition. According to Peter Emanuel, Bioscience Division Chief for the U.S. Army Edgewood Chemical Biological Center, JUPITR was planned as a military project to enable U.S. forces in South Korea to defend against a germ warfare attack from North Korea.

JUPITR involves state of the art biosurveillance, with environmental detectors as well as mobile labs which can quickly determine if a biological threat is at play. According to a 2014 interview with Emanuel, four different agents are being assessed–anthrax, plague, bacillia and botoxin. It was unclear if these four agents were all sent to South Korea for tests.

One of the consistent problems with determining whether or not an offensive germ warfare program exists is the “dual-use” bugaboo. What this means, in a nutshell, is that in order to create countermeasures, whether they be vaccines or detection systems, one must have the germ itself on hand. This could potentially provide a smokescreen for an offensive biological weapons program.

DONT WORRY, BE HAPPY

The U.S. has consistently denied that it was engaged in biological warfare in Korea during the Korean War.

Concerning the allegations involving U.S. germ warfare during the Korean War, Jeffrey Kaye wrote: “….the U.S. was not serious about conducting any investigation into such charges, despite what the government said publicly. The reason the U.S. didn’t want any investigation was because an “actual investigation” would reveal military operations, “which, if revealed, could do us psychological as well as military damage.”

Referencing the recent mailing of live anthrax, Department of Defense spokesperson Col. Warren stated: “We are investigating the inadvertent transfer of live anthrax from a DoD lab from Dugway Proving Ground.” A separate DoD statement said “There is no known risk to the general public, and no personnel have shown any signs of possible exposure.”

The Department of Defense has reported that at least 31 people have been put on post-exposure treatment.

ЗОНА ЛЬГОТНОЙ ТРАНСГРАНИЧНОЙ ТОРГОВЛИ ПОЯВИТСЯ МЕЖДУ КНР И КНДР

Согласно данным Шэньянского бюро внешней торговли, зона трансграничной торговли Гуоменван расположится на 40 тыс. м2 на границе с городом Даньнун. Открытие объекта запланировано на октябрь.

Жители приграничных районов в полосе до 20 км от границы могут свободно пересекать ее и торговать с соседями без налоговых сборов при условии, если сумма сделок в сутки не превышает 8 тыс. юаней.

Даньдун – ключевой транспортный хаб на северо-востоке КНР для торговли, обмена инвестициями и туризма между Китаем и Северной Кореей. Здесь зарегистрированы свыше 600 фирм трансграничной торговли, доля торгового оборота с КНДР в общей структуре ВЭД города достигает 40%.

Достигнутое соглашение по иранской ядерной программе СМИ называют историческим. Могерини заявила, что главным выгодоприобретателем станет Европа. Для России существуют две стороны медали, и Сергей Лавров "спешно маневрирует, чтобы извлечь выгоду из сделки", пишет NYT. Возвращение Ирана на нефтяной рынок - вызов не только для России, но и для его старых соперников Саудовской Аравии и Ирака.

Российский министр иностранных дел Сергей Лавров не терял времени даром, говоря о соглашении по иранской ядерной программе. Он выступил по телевидению через несколько минут после того, как сделка была заключена, и даже до начала официальной пресс-конференции, подчеркнув перед домашней аудиторией многие потенциальные выгоды для России, пишет The New York Times.

Соглашение вновь открывает Москве путь для выгодных контрактов с Тегераном в сфере мирной атомной энергетики, говорится в статье, а также может нейтрализовать главную причину для развертывания американской системы ПРО в Европе, которую Путин называл угрозой для безопасности России.

Россия обладает передовыми экспертными знаниями и опытом в атомной энергетике, и она многие годы помогала строить и обслуживать атомные реакторы в Иране, напоминает автор. Кроме того, она рассчитывает осуществить значительные продажи обычных видов вооружения в Иран. На последних этапах переговоров Лавров приложил значительные и энергичные усилия к немедленному и полному снятию с Ирана международного эмбарго на поставки оружия.

По компромиссному решению, эмбарго продляется на срок от пяти до восьми лет, однако Лавров предположил, что Россия возобновит оружейные контракты с Тегераном раньше, поскольку в рамках соглашения могут быть допущены исключения, сообщает издание, добавляя, что Путин уже заявил о намерении поставить Ирану в этом году ракетные комплексы С-300.

Обама в интервью The New York Times похвалил Путина и Россию за помощь в заключении сделки, несмотря на напряженность, связанную с политикой России на Украине.

"Россия оказала нам помощь, - заявил Обама. - Буду с вами честен: я не был уверен, учитывая сильные расхождения, которые сейчас имеются у нас с Россией по Украине, сохранится ли она. Путин и российское правительство рассмотрели эти вопросы по отдельности так, что меня это удивило, и мы бы не достигли этого соглашения, если бы не готовность России остаться на одной стороне с нами и другими членами группы "5+1" в поддержке этой важной сделки".

Отмена санкций против Ирана может иметь для России и оборотную сторону, отмечает автор статьи: полномасштабное возвращение этой страны на международный нефтяной рынок, как ожидается, снизит мировые цены на нефть.

Обозреватель The Washington Times Л.Тодд Вуд отмечает неоднозначность и опасность ядерной сделки с Ираном.

Россия ожидает, что США откажутся от своих усилий в сфере ПРО в Европе. И это несмотря на то, что сделка "не запрещает Ирану продолжать обогащение урана и, в конечном итоге, создать атомную бомбу", что "Россия регулярно посылает ядерные бомбардировщики вдоль границ союзников НАТО", а Северная Корея пытается развивать ракетные технологии, возмущается Вуд.

Возможность уничтожать вражеские боеголовки пугала российское министерство обороны с тех пор, как Рональд Рейган впервые объявил о создании Стратегической оборонной инициативы, пишет автор. "Только дурак - или человек, который хочет ослабить американскую безопасность - откажется от этой возможности и остановит ее разработку перед лицом действий России", - заключает Вуд.

"Ядерная сделка, заключенная между Ираном и Западом, постепенно введет на мировой энергетический рынок нового крупного игрока", - констатирует Дэвид Фрэнсис в Foreign Policy.

Нефтяная инфраструктура Ирана на десятилетия отстает от таковой в России, Саудовской Аравии и США, но благодаря потенциалу его ресурсной базы (считается, что иранские резервы больше, чем у каждого из трех упомянутых выше энергетических гигантов), некоторые фирмы горят желанием это изменить, говорится в статье.

Сара Вакшури, президент SVB Energy International и бывший советник National Iranian Oil Company, обнародовала следующие оценки: чтобы Иран достиг стоящей перед ним цели - вырабатывать 5 млн баррелей в день к 2020 году, ему необходимо порядка "70 млрд долларов инвестиций в нефтяные и газовые месторождения".

Если данная оценка верна, то Ирану потребуется так много денег и времени для совершенствования инфраструктуры, что это может подорвать критические аргументы противников сделки, в числе которых Израиль и Саудовская Аравия: по их словам, после отмены санкций Иран быстро получит миллиарды долларов, которые передаст союзникам типа сирийского диктатора Башара Асада или марионеткам вроде "Хизбаллы".

У России, экономика которой, изнемогающая под тяжестью западных санкций, сильно зависит от энергетики, теперь может появиться новый региональный соперник, говорится далее.

Вакшури отметила, что это ставит президента России Владимира Путина перед трудным выбором: сотрудничать или пострадать. "Если геополитическая напряженность на Ближнем Востоке не приведет к перебоям поставок, то рынку и производителям нефти - главным образом, ОПЕК и России - придется либо согласиться на урезание объемов производства, либо... начать ценовую войну", - передает издание.

Важнейшие страны-поставщики нефти уже обеспокоены возвращением на и так перенасыщенный международный нефтяной рынок Ирана, пишут обозреватели Die Welt Нандо Зоммерфельдт и Хольгер Цшепиц. "Саудовская Аравия и Ирак, старые соперники Ирана, могут попытаться протолкнуть свои геополитические интересы через энергетический рынок", - предупреждают журналисты.

В прошедшие месяцы Саудовская Аравия существенно увеличила добычу нефти: к концу июня показатели достигли небывалых 10,4 млн баррелей в день. "Эксперты усматривают в этом явный сигнал: саудиты не только хотят всеми средствами защитить свою долю на нефтяном рынке от США, добывающих нефть путем фрекинга, но и готовятся к возвращению Ирана. При этом они осознанно делают ставку на снижение нефтяных цен", так как низкие цены делают добычу в США нерентабельной, пишут авторы. Цены на нефть, как напоминает издание, упали за год вдвое: со 115 долларов за баррель в июне 2014 года до 46 - в январе 2015-го.

"Саудовская сторона сигнализирует своему иранскому сопернику, чтобы тот не увеличивал добычу нефти после отмены санкций, если, конечно, Тегеран не хочет спровоцировать коллапс нефтяного рынка", - пишет Die Welt, добавляя, что до введения санкций в 2012 году Иран добывал 3,5 млн баррелей в день и входил в число крупнейших производителей нефти в мире, сегодня он добывает значительно меньше 3 млн баррелей, а экспорт сократился вдвое.

Как последние события отразятся на цене на нефть, зависит, прежде всего, от способности Ирана начать быстро поставлять нефть на международный рынок, говорится далее. Прогнозы специалистов разнятся, пишут журналисты, приводя выкладки экспертов.

Уже сейчас, как добавляет Die Welt, предложение нефти превышает спрос на 2,5 млн баррелей в день.

Венские переговоры по иранской ядерной программе стали первой значительной победой Федерики Могерини на посту главы европейской дипломатии, пишет Corriere della Sera.

"Я убеждена, что Евросоюз особенно заинтересован в том, что будет происходить в будущем, - сказала Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности. - Мы самые близкие к Ирану в географическом и историческом смысле, мы имеем общие тысячелетние культурные корни, мы были их первыми торговыми партнерами. И мы делим с ним охваченный огнем ближневосточный регион. Я верю, что Европа станет одним из самых крупных бенефициаров этого договора, имеющего положительное значение для всего мира".

По словам Могерини, политический капитал, вложенный в эти переговоры, принесет дивиденды иранскому руководству, которое сделало ставку на диалог и сотрудничество, взяв на себя большие обязательства. "Если с завтрашнего дня Тегеран начнет инвестировать в новые, основывающиеся на доверии и поддерживаемые мировым сообществом отношения с соседними странами, Ближний Восток и мир могут измениться в ближайшие 10 лет", - подчеркнула Могерини.