Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Мой Афганистан

Золотой петушок на кровле кремлёвского терема вновь встрепенулся, бьёт крылами и кукарекает: идёт вой­на с Востока

Александр Проханов

Опять, как кровавая вена, распух Афганистан. Сколько угодно мы можем называть талибов* террористической организацией, но они взяли страну и строят в Афганистане исламский халифат, будут увеличивать его пространство за счёт соседей. Американцы бегут из Кабула, как в своё время бежали из Сайгона. И после их бегства в Афганистане не избежать кровавого месива. В эти дни Россия предаётся воспоминаниям о своём Афганском походе, участником которого мне довелось оказаться.

Путин сражается с российскими либералами, выкорчёвывая из России либеральный "корень зла". Но при этом все либеральные мифы, сложившиеся во времена перестройки девяностых годов, продолжают господствовать в официальном сознании. По-прежнему действует отвратительный либеральный миф о роли Советского Союза в мировой истории и о причинах разрушения СССР. Бессмысленным лепетом звучат суждения официоза по поводу ГКЧП. И по-прежнему трусливым, лживым остаётся взгляд на Сороковую армию Советского Союза, совершавшую свой многолетний афганский поход. Эта армия состояла из героев и мучеников. Она состояла из героев, сражавшихся в горах Гиндукуша за Урал, Кавказ и Волгу. Она состояла из мучеников, потому что была оболгана, оплёвана и растоптана горбачёвскими трубадурами. Сороковую армию вывели из афганских ущелий, бескровно провели мимо засад моджахедов, позволили ей вернуться на Родину, чтобы здесь её уничтожить.

Горбачёв, всё ещё живущий среди нас, окружённый обожанием либералов, принимающий в дни своего проклятого рождения поздравления от первых лиц государства, этот предатель всех времён и народов предал Сороковую армию, как он предал Советский Союз, Восточную Германию, страны Варшавского пакта, предал Хонеккера и Чаушеску, предал Наджибуллу, окровавленного, истерзанного пытками, повешенного на "дереве в центре Кабула". Правда об Афганской кампании должна быть восстановлена. Иначе чего стоят паточные заявления об исторической правде, о запрете на искажение истории?

Когда советские войска в декабре 1979 года были введены в Афганистан, обществу предложили версию, объясняющую этот ввод: мы ввели войска, чтобы предотвратить появление на афгано-советской границе американских военных баз, их радаров дальнего обнаружения, которые смогли бы просматривать всё советское пространство вплоть до Урала, фиксировать на раннем этапе запуски советских континентальных ракет. Эту оборонную версию общество приняло плохо, ибо к тому времени уже недоверчиво воспринимало любую исходящую от государства идею. Но когда американцы расположились на территории оставленных советскими войсками баз, они построили на севере Афганистана эту могучую радиолокационную станцию, и она тридцать лет следила за нашей ракетно-ядерной активностью от Тихого океана до Урала. Теперь, убегая из Афганистана, американцы бросили эту базу, не успев её до конца разрушить.

О другой причине, побудившей советские войска войти в Афганистан, кремлёвский официоз умалчивал, ибо в то время уже существовала угроза пострашнее американских баз — в мире начинала закипать мировая исламская революция. Она привела к созданию в Иране шиитского исламского государства. Суннитская революция зрела в Афганистане, а в республиках Средней Азии: в Таджикистане, Узбекистане, Туркмении, Казахстане, — стали появляться нелегальные мечети, проповедовать нелегальные проповедники. Исламские республики Советского Союза начинало охватывать возбуждение, и это грозило перехлёстыванием исламской революции на территорию Советского Союза.

Ввод советских войск в Афганистан обеспечивал военно-политический кордон между разрастающейся мировой исламской революцией и Советским Союзом. Когда этот кордон пал, когда Горбачёв вывел советские войска, волны экстремизма хлынули из Афганистана на территорию бывшего СССР. Они породили чудовищную гражданскую войну в Таджикистане, религиозную по своему характеру; с огромным трудом и большими жертвами удалось подавить Партию исламского возрождения. Те волны привели к многократным волнениям и восстаниям в Узбекистане: в Фергане, в Андижане. Они, эти волны, залили Киргизию кровью непрерывных переворотов и внутренних распрей. Исламские проповедники и явившиеся извне боевики зажгли Кавказ, угрожающе закипели Татарстан и Башкирия.

Сегодняшние российские историософы, неужели они не могут установить связь между уходящими через мост в Хайратоне последними колоннами советских войск и взрывами в Буйнакске, в Беслане и Норд-Осте? Кто они — недалёкие простаки, лукавые лжецы или агенты, захватившие сочные ломти современной российской истории, чтобы господствовать? Ибо тот, кто владеет историей, владеет страной.

Пытаясь хоть как-то восстановить геостратегическую архитектуру на нашем южном подбрюшье, мы перебрасываем туда войска, укрепляем зыбкие несостоявшиеся режимы среднеазиатских государств, устраиваем непрерывные манёвры, ведём лихорадочные переговоры с талибами и пускаем этих террористов в кабинеты Смоленской площади, надеясь погасить чёрно-фиолетовой огонь, пылающий в глазах нового правительства Афганистана, прошедшего Гуантанамо, одержимого идеей возмездия за все муки, которые они перенесли в американских застенках, за все чудовищные страдания их народа, который несколько столетий посыпался снарядами, бомбами великих мировых держав.

Предстоит огромная затяжная борьба. Золотой петушок на кровле кремлёвского терема вновь встрепенулся, бьёт крылами и кукарекает: идёт вой­на с Востока.

Сегодня мы должны искупить свою вину перед воинами Афганского похода. Должны покаяться в том уроне, моральном и физическом, который мы нанесли нашим героям. Мы должны вписать Афганский поход в летопись славных российских походов, совершённых героической русской армией в интересах великого государства.

Я верю, что, когда придёт пора,

Когда оставят Родину невзгоды,

Грядёт на Красной площади парад

Седых солдат афганского похода.

Пусть перед строем, отдающим честь,

Протащат ржавый корпус "бэтээра",

Его огнём изрезанную жесть,

Подорванную на камнях Панджшера.

Пусть караул торжественно замрёт,

Пускай приспустит боевые стяги,

Когда ввезут на площадь вертолёт

С дырявым баком, без винтов и тяги.

Пусть затуманится Кремля прекрасный лик,

Когда тягач с трудом ввезёт на площадь

На ободах сожжённый "наливник".

Пусть флага алый шёлк над ним полощет.

И пусть ещё помедлят танков лязги,

Пускай замрут войска недвижным строем,

Когда покатят инвалидные коляски,

И в них — безрукие, безногие герои.

Когда полки пройдут священным маршем,

Им честь отдаст с высокого гранита

Моей страны победоносный маршал.

Крест золотой. Звезда из лазурита.

*террористическая организация запрещённая в РФ

Афганистан. Россия > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 2 сентября 2021 > № 3846508 Александр Проханов

«Мир с честью» или «пристойный интервал»?

АНДРЕЙ ИСЭРОВ

Кандидат исторических наук, доцент Школы исторических наук факультета гуманитарных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», старший научный сотрудник Центра Североамериканских исследований Института всеобщей истории РАН.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Исэров А.А. «Мир с честью» или «пристойный интервал»? // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 5. С. 46-59. doi: 10.31278/1810-6439-2021-19-5-46-59.

ВСПОМИНАЯ ВОЙНУ ВО ВЬЕТНАМЕ И ВЫВОД ВОЙСК США

Ввязаться в войну чертовски легко. Но, раз ты в неё влез, жутко тяжело из неё вылезти.

Президент США Линдон Бейнс Джонсон – советнику по национальной безопасности Макджорджу Банди (телефонный разговор, 27 мая 1964 г., 11:24 утра)[1]

Драматические события в Афганистане летом 2021 г. почти все сравнивают с финальной стадией Вьетнамской войны. И итоги самой кампании (точнее – их отсутствие), и острая ситуация с выводом войск и местных жителей, работавших с американцами, такую параллель оправдывают. Исторические аналогии – вещь рискованная и, как правило, сильно упрощённая. Тем не менее есть смысл вспомнить ту войну, наложившую яркий отпечаток на американскую политику.

Увязание

Путь США к Вьетнамской войне, как и выход из неё, были долгими. Во Второй мировой войне французский Индокитай (современные Вьетнам, Лаос, Камбоджа) оккупировали японцы, и после их капитуляции власть во Вьетнаме – Тонкине, Аннаме и Кохинхине – стала переходить к коалиции Вьетминь[2] во главе с коммунистом Хо Ши Мином. 2 сентября 1945 г. после победы Вьетминя на выборах в Национальное собрание было провозглашено создание Демократической республики Вьетнам (ДРВ). По иронии истории, Декларация независимости ДРВ, написанная Хо Ши Мином и продекламированная им на ханойской площади, начинается со знаменитой цитаты из Декларации независимости США от 4 июля 1776 г. о неотъемлемом праве человека на «жизнь, свободу и стремление к счастью»[3].

19 декабря 1946 г. Франция, стремясь вернуть колонии, развязала Первую индокитайскую войну, получив военную и финансовую поддержку США, которые надеялись так справиться с коммунистами Юго-Восточной Азии. 7 апреля 1954 г., в разгар решающей битвы при Дьенбьенфу, президент Дуайт Эйзенхауэр употребил сравнение, ставшее основой одной из внешнеполитических стратегий Соединённых Штатов: если дать коммунистам победить в какой-то стране, за ней, как костяшки домино, посыплются соседние[4]. В итоге США потратили на помощь Франции около миллиарда долларов – 80 процентов всех расходов на войну[5].

После поражения при Дьенбьенфу надежда, что коммунистов победят французы, рухнула. Согласно Женевским соглашениям от 21 июля 1954 г., войска ДРВ должны были быть отведены к северу от временной демаркационной линии по 17-й параллели. Остававшиеся на юге французские войска планировалось вывести к 1956 г., времени проведения всеобщих выборов в Национальное собрание. К 18 мая 1955 г. границы оставались открытыми, и американцы развернули обширную кампанию помощи тем, кто хотел переселиться на юг. План эвакуации разработали ещё к 1952 г., и он был успешно претворён в жизнь: на юг перебрались около 800 тысяч человек – помимо французских военных, их союзников и французских граждан, среди переселенцев были около 45 тысяч китайцев и примерно 450 тысяч собственно вьетнамцев, в основном католиков. На последних была направлена устроенная американцами мощная пропагандистская кампания, говорившая о коммунистических гонениях на веру («Дева Мария идёт на Юг»!). В профранцузском Государстве Вьетнам правительство возглавлял католик Нго Динь Зьем. Около 52 тысяч мирных вьетнамцев и 90 тысяч военных Вьетминя эвакуировали на север, в основном на советских, польских и французских кораблях[6].

Всеобщие выборы не проводились. При поддержке США 26 октября 1955 г. Нго Динь Зьем провозгласил создание Республики Вьетнам (РВ) со столицей в Сайгоне, а себя – её президентом, и страна, подобно Корее, оказалась разделена по 17-й параллели. На юге постепенно развернулась партизанская борьба, которой руководили остававшиеся 5–10 тысяч вьетминевцев. С декабря 1960 г. партизаны объединились в Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама (Вьетконг). Южновьетнамские крестьяне – а традиционным сельским хозяйством были заняты до трёх четвертей населения и на юге, и на севере – видели в коммунистах единственную силу, готовую бороться за справедливость, в первую очередь в земельном вопросе, и за национальное развитие. На этом – втором – этапе войны Соединённые Штаты оказывали растущую помощь РВ, надеясь теперь, что с коммунистами, перед которыми спасовали французы, справится Сайгон.

Со временем в Вашингтоне поняли, что непопулярная, слабая и коррумпированная власть в Сайгоне не может противостоять крепнущей силе Вьетконга и ДРВ. В январе 1961 г. в РВ находилось менее 700 военных советников, к концу 1961 г. – уже более 2 тысяч, к концу 1962 г. – 11 тысяч и к ноябрю 1963 г. – более 16 тысяч. После двух инцидентов 2 и 4 августа в Тонкинском заливе Конгресс США принял так называемую Тонкинскую резолюцию, которая предоставляла президенту полномочия вести боевые действия во Вьетнаме без формального объявления войны. В феврале 1965 г. начались бомбардировки ДРВ (операция «Раскаты грома», “Rolling Thunder”), в марте 1965 г. во Вьетнам были направлены первые боевые части – около 3500 морских пехотинцев. К концу 1965 г. во Вьетнаме сражались уже 190 тысяч бойцов, а к концу 1966 г. – почти 400 тысяч. По сложным расчётам министра обороны в 1961–1968 гг., образованного экономиста-технократа Роберта Макнамары, для победы во Вьетнам нужно было отправить полмиллиона солдат. Рекордным стал конец апреля 1969 г. – 543 500 человек. Военный бюджет увеличился почти в 1,5 раза, с 54,2 до 81,2 млрд долларов в 1964 и 1969 финансовых годах соответственно.

Население Соединённых Штатов в ту пору достигло 200 млн человек, население же всего Вьетнама составляло около 36 миллионов. По оценкам ЦРУ, на начало 1968 г. в ДРВ проживало около 18,7 млн человек, в РВ – 17 млн, из которых на землях под контролем Вьетконга находились 5–6 миллионов. По тем же оценкам, на начало 1968 г. армия ДРВ составляла 480 тысяч бойцов (3 процента населения) и ещё около 400 тысяч были вооружёнными ополченцами. К концу 1968 г. армию и полицию РВ довели до численности примерно в 740 тысяч человек (6 процентов населения!), однако ежегодно из неё дезертировали по сто тысяч[7].

При тех потерях, которые несли бойцы Вьетконга и ДРВ (а они многократно превосходили потери Армии США), война, как думал Макнамара, должна была скоро закончиться.

Осознание бесперспективности

Американцы недооценили решимость вьетнамцев, не поняли в полной мере саму природу партизанской войны в сельской стране[8]. Масштабное Тетское наступление января-августа 1968 г., которое коммунисты приурочили к предвыборной кампании в США, пусть и окончилось неудачей, показало необходимость менять военную стратегию. Ко времени выборов американские политические и армейские круги были едины в стремлении скорее закончить войну, но, если «ястребы» считали, что путь к этому лежит через увеличение военного присутствия во имя победы, то «голуби» – через постепенный вывод войск. По опросам, 69 процентов американцев поддерживали вывод войск, а 58 процентов считали вьетнамскую политику президента Джонсона ошибочной[9]. 31 марта 1968 г. Линдон Бэйнс Джонсон пообещал прекратить бомбардировки, и 13 мая 1968 г. в Париже начались мирные переговоры. Но время Джонсона уже ушло, и существенный вклад в его поражение на выборах 5 ноября 1968 г. внесла как раз Вьетнамская война.

8 августа 1968 г., принимая номинацию Республиканской партии на пост президента, Ричард Никсон обещал «достойно окончить Вьетнамскую войну»[10]. В воспоминаниях он напишет, что стремился завершить её «настолько быстро, насколько было возможно с честью»[11].

Скоро закончить войну не удалось, и, как мы сейчас увидим, единой стратегии выхода из неё у Никсона и его команды не было. Из 58 281 погибших во Вьетнаме американских солдат и офицеров, не меньше 21 189 погибли именно во время президентства Никсона, правда, из этого числа 11 780 жертв пришлись на его первый год правления.

В администрации Никсона столкнулись те же два взгляда, что существовали в американских верхах в целом: либо скорее выводить войска, либо, напротив, усилить давление, чтобы добиться, по крайней мере, лучших условий для переговоров. 13 марта 1969 г. министр обороны, в недавнем прошлом – опытный конгрессмен, чувствовавший настроения избирателей, Мелвин Лэйрд впервые сказал Никсону о «деамериканизации» войны: нужно вести боевые действия руками вьетнамцев, сократив прямое участие Армии США. Потом Лэйрд предложил более удачное слово для этого курса – «вьетнамизация». 25 июля 1969 г., готовя разрядку, президент выдвинул так называемую доктрину Никсона (Гуамскую доктрину): Соединённые Штаты обещают своим союзникам ядерный щит, военную и экономическую помощь, но ждут, что те будут готовы защищать себя самостоятельно. 4 сентября 1969 г. Лэйрд передал Никсону предложение Комитета начальников штабов: через 42 месяца оставить во Вьетнаме 267 500 солдат; государственный секретарь Уильям Роджерс предлагал для этого срок в 18 месяцев, сам Лэйрд – 24 месяца[12].

На деле вывод войск пошёл быстрее: в 1970 г. американский контингент составлял 250 900 человек, к концу 1971 г. – уже 156 800 человек, к концу 1972 г. – 24 200 человек. Одновременно США усиливали армию РВ, которая в январе 1969 г. насчитывала около 850 тысяч бойцов, а в 1970 г. – уже 1 миллион. Одних только новейших автоматических винтовок М16 южновьетнамцам отправили более миллиона штук, а военные школы предусматривали обучение свыше 100 тысяч человек в год[13]. Другой составляющей «вьетнамизации» стали поначалу секретные массированные бомбардировки баз ДРВ в Камбодже и Лаосе, целью которых было разорвать цепи снабжения ДРВ и Вьетконга, выгадав время для укрепления позиций РВ[14]. 7 апреля 1971 г. Никсон объявил по телевидению об успехе Лаосской операции армии РВ, хотя в личных беседах признавал, что успеха никакого не было[15].

В то же время советник по национальной безопасности Генри Киссинджер продумывал резкую эскалацию войны вплоть до ядерного шантажа («стратегия сумасшедшего»), чтобы принудить Ханой к переговорам и не дать ему увериться в готовности американцев к постоянным уступкам. В меморандуме Никсону от 10 сентября 1969 г., накануне крупнейших антивоенных демонстраций, Киссинджер указал на опасность вывода войск, сравнив такие действия с «солёным арахисом»: чем больше войск выведешь, тем больше захотят избиратели; кроме того, чем меньше солдат остаётся на фронте, тем тяжелее им воевать и тем значительнее ослабление войск с каждым новым сокращением[16].

4 августа 1969 г. в Париже во время первой тайной встречи Киссинджера с представителями ДРВ он заявил, что если к 1 ноября переговоры заметно не продвинутся, то Вашингтону придётся принять «меры, чреватые колоссальными последствиями». Однако коммунисты давлению не поддавались[17].

21 февраля 1970 г. состоялась первая тайная встреча Киссинджера с членом Политбюро ЦК КПВ Ле Дык Тхо, который не согласился на взаимный вывод войск, к примеру, через 16 месяцев (предложения от 6 марта и 4 апреля). После вторжения в Камбоджу переговоры приостановились вплоть до весны 1971 года. В мае 1971 г. Киссинджер делает новое предложение: освободить военнопленных и вывести войска за полгода. Ханой в ответ потребовал тем или иным образом, лучше – через свободные выборы, отстранить от власти президента РВ Нгуена Ван Тхьеу[18].

Из рассекреченных в середине 2000-х гг. бумаг становится ясно, что Никсон, прекрасно понимая внутреннюю слабость ДРВ, хотел подойти к выборам 1972 г., «сохранив лицо», то есть не сдав правительство в Сайгоне.

Во время своего первого, секретного визита в Пекин в июле 1971 г. Киссинджер записал тезис для переговоров: «Нам нужен пристойный интервал», и убеждал китайцев пойти на полуторагодичное прекращение огня[19].

Если вьетнамским коммунистам удалось умело привлечь поддержку и Китая, и – чем дальше, тем всё больше – СССР, то Соединённые Штаты не смогли заручиться действенной помощью даже членов НАТО. Но разрядка как раз могла стать тяжёлым испытанием для Северного Вьетнама, если бы он не оказался к ней хорошо подготовлен: стремясь во имя разрядки с США закончить войну во Вьетнаме, Китай и Советский Союз увеличивали поддержку ДРВ, стремясь превзойти друг друга в соперничестве за лидерство в социалистическом мире. К 1970–1972 гг. вьетнамские коммунисты уже освоили современное советское оружие.

Переговоры с применением силы

Лучших условий прекращения войны Никсон с Киссинджером не добились, но с «вьетнамизацией» число жертв среди американцев резко сократилось, соответственно, спала и волна антивоенного движения; гибнуть продолжали только вьетнамцы. Защитники политики «пристойного интервала» говорят, что медленный вывод войск дал то время, за которое Соединённые Штаты, успешно проводя курс разрядки в отношениях с СССР и Китаем, изменили международное положение, сделав мир безопаснее и сократив возможный ущерб от поражения[20].

Тем временем в конце марта 1972 г., прямо перед тщательно готовившимися визитами Никсона в Китай и СССР и заключительным этапом американской кампании по выборам президента, ДРВ предпринимает Пасхальное наступление, которое удалось остановить только широкомасштабными американскими бомбардировками. Они продолжались с 9 мая по 23 октября (операция “Linebacker”[21]) параллельно с морской блокадой и минированием северовьетнамских портов. Несмотря на опасения, эти бомбардировки не повлияли на налаживание отношений с СССР и Китаем, хотя хорошо известно, как эмоционально Брежнев говорил Никсону о трагедии вьетнамского народа, закончив словами: «У вас руки в крови».

Президентские выборы должны были состояться 7 ноября 1972 г., и подписание мирного договора наметили на 30/31 октября. Ключевой вопрос состоял в сохранении коммунистического правительства на юге. Чтобы уговорить Нгуена Ван Тхьеу, американцы обеспечили РВ новыми колоссальными военными поставками, в частности создав в стране четвёртый в мире (!) военно-­воздушный флот[22]. Но Ле Дык Тхо оставался не удовлетворён уступками. 14 декабря Вашингтон выдвинул ультиматум Ханою, обещая тяжёлые последствия, если тот за 72 часа не вернётся за стол переговоров. С 18 по 29 декабря развернулась операция “Linebacker II”, вошедшая в историю под мрачным названием «Рождественские бомбардировки». Её небывалый масштаб (741 авианалёт, более 36 тысяч тонн бомб) сравним только с событиями Второй мировой войны. Число погибших мирных граждан оценивается в 2368 человек[23].

Переговоры возобновились 8 января. Нгуену Ван Тхьеу пообещали «ответить в полную силу», если атаки ДРВ возобновятся[24]. Наконец, 27 января 1973 г. Парижские соглашения были подписаны: Соединённые Штаты обязались за шестьдесят дней вывести войска из Вьетнама, разминировать территориальные воды, признавали на юге два правительства – РВ и созданное в 1969 г. Временное революционное правительство Республики Южный Вьетнам. Объявлялось прекращение огня. После свободных выборов планировалось воссоединение страны. На следующий день после подписания соглашений Киссинджер признался советнику по внутренним делам Джону Эрлихману: «Думаю, им [РВ] повезёт, если они продержатся полтора года», – и ошибся всего на полтора месяца![25]

Уход и отстранение

К концу марта американские войска были выведены из Вьетнама, хотя флот и авиация оставались в нейтральных водах Тонкинского залива, а также в Таиланде и на Гуаме. В РВ продолжали работать около девяти тысяч американцев, формально гражданских советников. Был возвращён 591 американский военнопленный. В остальном соглашения сразу же были нарушены и ДРВ, и РВ, что, кстати, стало для США поводом не выплачивать Ханою обещанные средства на восстановление страны. В условиях экономического кризиса, больно ударившего и по самим Соединённым Штатам, Уотергейтского скандала и, главное, – широкого разочарования в активной внешней политике, которое вскоре назовут «вьетнамским синдромом», Конгресс, готовый преодолеть даже президентские вето, останавливал запросы Никсона и пришедшего ему на смену Джеральда Форда. Когда 24 октября 1974 г., а затем уже 25 марта 1975 г. Форд заверял Нгуена Ван Тхьеу, что «администрация приложит любые усилия, чтобы обеспечить необходимую вам помощь», за его словами уже не могло стоять реальных действий.

РВ потеряла 400 млн долларов ежегодной гражданской помощи, а военную поддержку сократили с 2,3 млрд долларов в 1973 г. до 1 млрд в 1974 г., что, в совокупности с разразившимся мировым экономическим кризисом, больно ударило по народному хозяйству и финансам страны. В сентябре 1974 г. Конгресс одобрил помощь только в 700 миллионов. Огромный авиафлот РВ не имел ни нужного числа специалистов, ни топлива. В 1974 г. из армии РВ дезертировали рекордные 240 тысяч человек[26]. В конце 1973 г. Нгуен Ван Тхьеу объявил Третью индокитайскую войну против коммунистов, чьи части в Южном Вьетнаме и соседних Камбодже и Лаосе насчитывали после подписания Парижских соглашений около 270 тысяч человек[27]. В июле 1974 г. в Ханое приняли решение ускорить главное наступление и воссоединить страну уже в 1975–1976 гг., а не в 1976–1977 гг., как думали раньше.

Решающая операция началась 13 декабря 1974 года. Последнее наступление заняло меньше двух месяцев. С победой в битве при Буонметхуот 3–18 марта 1975 г. успех коммунистов был предрешён, и только в битве при Сюан Локе 9–21 апреля части РВ оказали настоящее сопротивление. 10 апреля 1975 г. Форд тщетно просил в Конгрессе 722 млн долларов на военную помощь. 30 апреля 1975 г. над 2,5-миллионным Сайгоном – с 1976 г. Хошимином – взвился флаг социалистического Вьетнама[28].

Когда стало ясно, что столица неминуемо падёт, американцы обратились за помощью к Советскому Союзу. 19 апреля Киссинджер через посла Анатолия Добрынина передал «весьма срочное обращение» президента Форда к Брежневу с просьбой обеспечить временную приостановку боевых действий, что «позволило бы спасти жизни и осуществить непрерывную эвакуацию американцев и тех южновьетнамцев, перед которыми Соединённые Штаты несут особую ответственность».

24 апреля Брежнев ответил Форду, что вьетнамские власти заверили его, что не будут препятствовать эвакуации американских граждан и «наносить ущерб престижу США».

Впрочем, обстрел аэропорта и зданий вокруг американского посольства, с точки зрения Вашингтона, показал, что уходят они под «прямым нажимом». Канал связи между Вашингтоном и Ханоем через Москву сохранился вплоть до начала июня[29].

В самом же Сайгоне посол Грэм Мартин (1912–1990) задерживал эвакуацию до самого конца, веря в возможность сопротивления армии РВ и боясь подать знак к панике. Символом борьбы, на деле уже бесполезной, стал для дипломата красивый раскидистый тамаринд во внутреннем дворе посольства: если его срубить, чтобы тем самым сделать возможной посадку вертолёта для эвакуации, – значит, игра проиграна. По устному свидетельству, уже в 2015 г. сотрудники посольства США в Багдаде перечитывали сайгонские телеграммы 1975 года[30].

Наконец, 29 апреля в половине одиннадцатого по американскому радио прозвучал первый сигнал к эвакуации: «Температура в Сайгоне – 105 градусов [40,6°С], и продолжает расти», а затем – песня военных лет Бинга Кросби «Белое Рождество». Только тогда срубили тамаринд, сожгли секретные документы – и даже остававшиеся в посольстве купюры на пять миллиона долларов. В посольство ринулись толпы вьетнамцев – их насчитали примерно 2800 человек.

29–30 апреля за 19 часов в ходе операции «Порывистый ветер» (“Frequent Wind”) вертолётами из Сайгона на корабли Седьмого флота США было эвакуировано 1737 граждан Соединённых Штатов и 5595 граждан других государств, в основном вьетнамцев. 3–26 апреля операцией “Babylift” из города эвакуировали 2 547 сирот и беспризорных, 1945 из которых остались в США, а 602 – распределены в другие страны западного мира. 4 апреля одному из самолётов пришлось совершить экстренную посадку – из 314 пассажиров и членов экипажа погибли 138. В списках посольства состояло 17 тысяч вьетнамцев, которым, как считалось, угрожает опасность при приходе к власти коммунистов. Принимая средний размер семьи в семь человек, вывезти предстояло не меньше 119 тысяч человек. Всего до конца года Соединённые Штаты вывезли на кораблях 138 тысяч вьетнамских беженцев, чей путь на другой континент проходил через палаточный городок на военно-морской базе в Гуаме (операция «Новая жизнь»). Принятый 23 мая 1975 г. закон выделил на эти нужды 405 млн долларов[31]. 3900 человек, не только этнические китайцы, бежали в Гонконг, который вскоре, с ухудшением вьетнамско-китайских отношений, станет главным прибежищем китайского меньшинства[32].

Форд назвал падение Южного Вьетнама «самым печальным часом за время в Белом доме»[33]. Нерешённым оставался вопрос о 2646 пропавших без вести или находившихся в плену американских военных, для розыска которых было создано особое правительственное агентство. На сегодняшний день неизвестна судьба 1587 человек. В ответ на нежелание ДРВ идти навстречу США в поиске пропавших президент Форд объявил государству экономический бойкот. Дипломатические отношения между США и Вьетнамом были восстановлены только в 1995 году.

Не пригодившаяся «доктрина Пауэлла»

Все аспекты Вьетнамской войны подверглись глубокому и всестороннему разбору американскими военными, историками, экономистами, международниками, политологами. Большинство историков осуждали вовлечение в войну, считая его либо ошибочным применением политики сдерживания, успешной только в Европе, либо говоря о «трясине», в которую постепенно, не желая того, позволило затянуть себя американское руководство, или цугцванге, преступно затянувшем войну. Марксисты шли за ленинским анализом империализма. Ревизионистское меньшинство, всё более заметное в XXI веке, доказывает правильность и справедливость участия США в войне и видит трагедию в упущенной либо в начале, либо в конце войны победе[34].

Исторический опыт не даёт простых уроков. Это не учебник с готовыми инструкциями, а принятие решений по исторической аналогии – опасный инструмент, о чём американские стратеги прекрасно знают[35]. Само же желание преодолеть гнёт истории может быть как полезным, так и вредным. Но тут напрашивается показательный пример. 28 ноября 1984 г. министр обороны Каспар Уайнбергер, разбирая вьетнамский опыт, предложил принципы участия США в войнах: применение военной силы не исключено, но ограничено строгими рамками. Ученик Уайнбергера, кадровый штабной офицер Колин Пауэлл, идя за мыслями наставника, выдвинул свою доктрину: военный удар по недружественному государству возможен, но только после исчерпания экономических и дипломатических методов давления, при наличии ясных политических и военных целей, общественной и международной поддержки, подавляющего военного превосходства и чёткой стратегии выхода из войны после выполнения поставленных задач[36]. Вышло так, что пик карьеры Пауэлла, назначенного государственным секретарём в администрации Джорджа Буша – младшего, означал отказ от высказанных им же самим принципов, причём не только теоретический (Стратегия национальной безопасности от 17 сентября 2002 г.), но и воплощённый на практике в разрушительных войнах в Афганистане и в Ираке.

--

СНОСКИ

[1] Foreign Relations of the United States, 1964–1968, Volume XXVII, Mainland Southeast Asia; Regional Affairs // U.S. Department of State. Office of the Historian. URL: https://history.state.gov/historicaldocuments/frus1964-68v27/d53 (дата обращения: 27.08.2021).

[2] Vi?t Nam Ð?c L?p Ð?ng Minh H?i, рус. Лига независимости Вьетнама – прим. ред.

[3] Declaration of Independence // Viet Nam Government Portal. URL: http://www.chinhphu.vn/portal/page/portal/English/TheSocialistRepublicOfVietnam/AboutVietnam/AboutVietnamDetail?categoryId=10000103&articleId=10002648 (дата обращения: 25.08.2021).

[4] The Pentagon Papers: The Defense Department History of United States Decision Making on Vietnam. The Senator Gravel Edition. Boston: Beacon Press. 1971. Vol. 1. P. 597.

[5] Bradley M. Ph. Setting the stage: Vietnamese Revolutionary Nationalism and the First Vietnam War. In: D.L. Anderson. The Columbia History of the Vietnam War. New York: Columbia University Press, 2011. P. 110.

[6] Prados J. The Numbers Game: How Many Vietnamese Fled South In 1954? // The VVA Veteran. January/February 2005. URL: http://archive.vva.org/archive/TheVeteran/2005_01/feature_numbersGame.htm (дата обращения: 24.08.2021); Frankum R. Operation Passage to Freedom: The United States Navy in Vietnam, 1954–1955. Texas Tech University Press, 2007. 288 p.

[7] Intelligence Memorandum: The Manpower Situation in North Vietnam // CIA. Directorate of Intelligence. January 1968. Declass. 11.07.2018. URL: https://www.intelligence.gov/assets/documents/tet-documents/cia/THE MANPOWER SITUATION IN_15472910_.pdf (дата обращения: 24.08.2021).

[8] См.: Mack A. Why Big Nations Lose Small Wars: The Politics of Asymmetric Conflict // World Politics. 1975. Vol. 27. No. 2. P. 175–200; Gilbert, M. (Ed.). Why the North Won the Vietnam War. Palgrave Macmillan US, 2002. 254 p.

[9] McMahon R.J. The Politics, and Geopolitics, of American Troop Withdrawals from Vietnam, 1968–1972 // Diplomatic History. June, 2010. Vol. 34. No. 3. P. 471.

[10] Address Accepting the Presidential Nomination at the Republican National Convention in Miami Beach, Florida // The American Presidency Project. 08.08.1968. URL: https://www.presidency.ucsb.edu/documents/address-accepting-the-presidential-nomination-the-republican-national-convention-miami (дата обращения: 25.08.2021).

[11] Nixon R. RN: The Memoirs of Richard Nixon. New York: Grosset & Dunlap, 1978. Vol. I. P. 349.

[12] McMahon R.J. Op. cit. P. 479–482.

[13] Herring G.C. America’s Longest War: The United States and Vietnam, 1950–1975. McGraw-Hill Humanities/Social Sciences/Languages, 1979. P. 226.

[14] Ibid. P. 235–236.

[15] Rach Ch. “Our Worst Enemy Seems to Be the Press”: TV News, the Nixon Administration, and U.S. Troop Withdrawal from Vietnam, 1969–1973 // Diplomatic History. June 2010. Vol. 34. № 3. P. 560.

[16] Foreign Relations of the United States, 1969–1976. Vol. VI: Vietnam, January 1969 – July 1970. Washington., D.C., 2006. P. 370–374. URL: https://history.state.gov/historicaldocuments/frus1969-76v06 (дата обращения: 25.08.2021).

[17] McMahon R.J. Op. cit. P. 478; Burr W., Kimball J.P. Nixon’s Nuclear Specter: The Secret Alert of 1969, Madman Diplomacy, and the Vietnam War. University Press of Kansas, 2015. 448 p.

[18] McMahon R.J. Op. cit. P.480–483; Herring G.C. Op. cit. P. 236–238.

[19] Hughes K. Fatal Politics: Nixon’s Political Timetable for Withdrawing from Vietnam // Diplomatic History. June 2010. Vol. 34. № 3. P. 502–503.

[20] Jervis R. The Politics of Troop Withdrawal: Salted Peanuts, the Commitment Trap, and Buying Time // Diplomatic History. June 2010. Vol. 34. № 3. P. 507–516, P. 514–515.

[21] Linebacker (лайнбэкер) – полузащитник в американском футболе – прим. ред.

[22] Herring G.C. Op. cit. P. 247.

[23] Sorley L. A Better War: The Unexamined Victories and Final Tragedy of America’s Last Years in Vietnam. Orlando (Fla.), 1999. P. 453.

[24] Herring G.C. Op. cit. P. 249.

[25] Цит. по: Gardner L. Richard Nixon and the End of the Vietnam War, 1969–1975. In: M.B. Young, R. Buzzanco. A Companion to the Vietnam War. Wiley-Blackwell, 2008. P. 254.

[26] Herring G.C. Op. cit. P. 254–260.

[27] Nguyen Duy Hinh. Vietnamization and the Cease-Fire. Washington, D.C., 1980. P. 153.

[28] Ang Cheng Guan. Ending the Vietnam War: The Vietnamese Communists’ Perspective. London, 2004. P. 150–165.

[29] Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962–1986 гг.). М., 1996. С. 330–331.

[30] Packer G. Afghanistan’s Theorist-in-Chief // The New Yorker. 27.07.2016. URL: https://www.newyorker.com/magazine/2016/07/04/ashraf-ghani-afghanistans-theorist-in-chief (дата обращения: 27.08.2021).

[31] Willbanks J.H. Abandoning Vietnam: How America Left and South Vietnam Lost Its War. Lexington (Ky.), 2004. P.223–276; Schulzinger R.D. The Legacy of the Vietnam War. In: The Columbia History of the Vietnam War. Columbia University Press, 2017. P. 385–386; Thompson L.C. Refugee Workers in the Indochina Exodus, 1975–1982. Jefferson (N.C.), 2010. 275 p. Критические по отношению к вьетнамским коммунистам очерки журналистов см.: Dawson A. 55 Days: The Fall of South Vietnam. Prentice Hall, 1978. 366 p.; Todd O. Cruel April. The Fall of Saigon. W W Norton & Co Inc, 1990. 470 p.; Engelmann L. Tears before the Rain: An Oral History of the Fall of South Vietnam. Oxford University Press, 1990. 408 p.

[32] Yuk Wah Chah. (Ed.). The Chinese/Vietnamese Diaspora: Revisiting the Boat People. Routledge, 2011. P. 6.

[33] Zelizer J.E. Congress and the Politics of Troop Withdrawal // Diplomatic History. June 2010. Vol. 34. No. 3. P. 538.

[34] Anderson D.L. The Vietnam War and Its Enduring Historical Relevance // The Columbia History of the Vietnam War. P. 2-6; Toner S. Interminable: The Historiography of the Vietnam War, 1945–1975. In: C.R.W. Dietrich. A Companion to U.S. Foreign Relations Colonial Era to the Present. Wiley-Blackwell, 2020. P. 855–887.

[35] May E.R. ‘Lessons’ of the Past: The Use and Misuse of History in American Foreign Policy. Oxford University Press, 1975. 240 p.; Neustadt R.E., May E.E. Thinking in Time: The Use of History for Decision Makers. Free Press, 1988. 352 p.; Hemmer Ch. Which Lessons Matter? American Foreign Policy Decision Making, 1979–1987. Albany, NY: SUNY Press, 2000. 217 p.; Record J. Making War, Thinking History: Munich, Vietnam, and Presidential Uses of Force from Korea to Kosovo. Naval Institute Press, 2014. 216 p.

[36] Powell C. U.S. Forces: Challenges Ahead // Foreign Affairs. Winter 1992. Vol. 71. No. 5. P. 32–45; LaFeber W. The Rise and Fall of Colin Powell and the Powell Doctrine // Political Science Quarterly. Spring 2009. Vol. 124. No. 1. P. 71–93.

Афганистан. США. Вьетнам > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 сентября 2021 > № 4046532 Андрей Исэров

Осторожность и коалиции

ВАСИЛИЙ КАШИН

Кандидат политических наук, директор Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Кашин В.Б. Осторожность и коалиции // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 5. С. 38-45. doi: 10.31278/1810-6439-2021-19-5-38-45.

КИТАЙСКАЯ ПОЛИТИКА В ОТНОШЕНИИ «НОВОГО» АФГАНИСТАНА

Уход США из Афганистана поставил вопрос о заполнении образовавшегося вакуума прочими державами. Одно из важных направлений дискуссии – роль Китая, вплоть до распространения пророчеств о том, что КНР станет очередной империей, которая найдёт своё «кладбище» в Афганистане. Разумеется, предположения об односторонней китайской военной интервенции относятся к сфере фантастики. Но даже появившиеся в профессиональной среде ожидания будущей «лидирующей» роли Пекина в этой стране представляются завышенными.

Предыстория

КНР имеет собственную и весьма длительную историю отношений с Афганистаном. Королевство Афганистан признало Китайскую Народную Республику в 1955 году. В 1960 г. Китай и Афганистан подписали договор о дружбе и взаимном ненападении, который, что показательно, неофициально также называли договором о «Новом Шёлковом пути». Уже на раннем этапе существования КНР Афганистан рассматривался с точки зрения безопасности западных районов страны. Тогда обеспокоенность китайцев вызывали угрозы использования Соединёнными Штатами афганской территории для разведывательной и подрывной деятельности против Пекина. Отношения королевства с КНР были конструктивными, но о тесном сближении речь не шла. Этому мешали нейтралитет Афганистана в холодной войне, нежелание Кабула портить отношения с Москвой, а затем – быстрый рост китайско-пакистанского сотрудничества.

Советская интервенция в Афганистан 1979 г., когда Китай уже находился на стороне США в баталиях холодной войны, привела к резкому росту китайской вовлечённости в афганские дела. Китай стал одним из важных источников военно-технической помощи для афганских моджахедов. Сотрудничество завязалось весьма тесное. Помимо поставок оружия оно предусматривало обучение боевиков, а также специфические «услуги» – например, получение Китаем трофейных образцов современного советского оружия от афганского сопротивления (так, в середине 1980-х гг. китайцам удалось завладеть практически целым вертолётом Ми-24). Китайские спецслужбы установили собственные контакты с рядом лидеров антисоветского джихада в Афганистане, и некоторые из этих связей сохраняются по сей день.

Хаос, охвативший Афганистан в 1990-е гг., и резкий взлёт движения «Талибан»[1], несомненно, воспринимались КНР в качестве угрозы. Китай в тот период уже столкнулся с быстрым ростом террористической активности в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). Но реагировал Пекин более осторожно, чем Москва. С одной стороны, с начала 1990-х гг. Китай активизирует сотрудничество с Россией и центральноазиатскими странами СНГ по части противостояния международному терроризму. С другой – Китай продолжает использовать своё уникальное преимущество в виде тесных и доверительных отношений с армией и спецслужбами Пакистана. С талибами были установлены контакты, заключались ситуационные соглашения, но ни о каком доверии и взаимной поддержке речи не было.

Погружение США в «войну с террором» после терактов 11 сентября 2001 г., вылившееся в длительные кампании на территории Ирака и Афганистана, для китайского правительства имело позитивные следствия. На долгое время отодвинулась угроза конфронтации с Соединёнными Штатами. Одновременно КНР использовала новую международную ситуацию для активизации собственной борьбы с сепаратизмом и политическим исламом в СУАР.

Безопасность, а не экономика

С новым правительством Афганистана Китай сразу установил дружественные отношения – в январе 2002 г. глава переходной администрации Хамид Карзай посетил Пекин. В дальнейшем на посту президента Карзай продолжал активное взаимодействие с китайцами. В 2006 и 2010 гг. состоялись его государственные визиты в КНР, лидеры двух стран регулярно встречались на полях международных форумов. В 2006 г. стороны подписали Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Дружественный настрой, который Карзай демонстрировал в отношении китайцев, в начале 2010-х гг. вызвал всплески спекуляций о том, что Пекин станет «новым патроном Афганистана». Однако в реальности, как отмечал видный китайский специалист по региону Чжао Хуашэн, из всех великих держав Китай держался в Афганистане наиболее незаметно[2]. Пекин проявлял готовность ограниченно поддерживать кабульские власти, пытался осуществлять в Афганистане инвестиционные проекты. Крупнейшим (предполагаемый объём инвестиций в 2,9 млрд долларов) должен был стать проект разработки медного месторождения Айнак, соглашение о котором подписано в 2008 году.

Однако давление местных властей и центральных правительственных структур, рассматривавших проект с КНР как дойную корову, наряду с инфраструктурными проблемами привели к тому, что его реализация застопорилась на ранних этапах. Идея окончательно угасла в 2017 г., уже во время президентства Ашрафа Гани, вместе с ним сошли на нет и ожидания китайской инвестиционной экспансии. Тотальная коррупция, война, полное отсутствие инфраструктуры и подготовленных кадров делали невозможным реализацию подобных проектов даже при политической воле Пекина.

Товарная торговля двух стран незначительна на фоне масштабов китайской экономики, хотя КНР и являлась для Афганистана важным источником импорта (около 600 млн долларов в 2019 г.). Афганский экспорт в Китай составлял несущественную величину – 29 млн долларов, крупнейший компонент – орехи.

В этих условиях китайские интересы в Афганистане в значительной степени сводились к вопросам безопасности.

Китай оказывал поддержку афганскому правительству и силам безопасности в виде ограниченных поставок вооружения и военной техники, обучения персонала, финансирования капитального строительства в интересах вооружённых сил. В 2016 г. начальник Объединённого штаба Центрального военного совета КНР Фан Фэнхуэй подписал в Урумчи соглашение с начальниками генштабов Таджикистана, Пакистана, Афганистана о сотрудничестве в борьбе с терроризмом. Документ подразумевал не только обмен информацией и координацию, но и возможность захода китайских вооружённых сил (с согласия принимающей стороны) на сопредельные территории при преследовании террористов. В конце 2016 г. китайские военные патрули дежурили в Ваханском коридоре (район Афганистана, примыкающий к КНР).

Китай в тот период интересовала не столько защита незначительной по протяжённости границы с Афганистаном, сколько угроза просачивания боевиков с афганской территории через сопредельные страны, чем и обусловлен многосторонний характер соглашения. Китайцев в особенности беспокоила слабость таджикского государства, поэтому было принято решение увеличить китайскую поддержку вооружённым силам этой страны.

В Афганистане же китайцы не складывали яйца в одну корзину. Сотрудничая с официальным Кабулом, Пекин активизировал (вероятно, при посредничестве Пакистана) и связи с вооружённой оппозицией. В конце 2020 г. афганская контрразведка заявила о раскрытии и задержании в Кабуле группы из десяти китайских разведчиков, проводивших операции против находившихся в Афганистане структур Исламского движения Восточного Туркестана (ИДВТ). Указывалось, что свою работу китайские оперативники вели, установив связь с представителями антиправительственной «Сети Хаккани».

Худший сценарий

Крайне пессимистические оценки перспектив американской военной кампании в Афганистане преобладали в Китае ещё в конце 2000-х – начале 2010-х годов. Финал, случившийся летом 2021 г., считался в Пекине наиболее вероятным исходом более десятилетия назад. Неуклонное ухудшение ситуации сопровождалось постепенным наращиванием масштабов китайских подготовительных мероприятий. Важнейшим их направлением стало расширение взаимодействия с партнёрами по ШОС (прежде всего с Россией) по линии как Региональной антитеррористической структуры, так и вооружённых сил. Нарастали масштабы и усложнялась программа учений Шанхайской организации сотрудничества «Мирная миссия». Сценарии некоторых из них прямо указывали на подготовку к возможному прорыву групп религиозных радикалов из Афганистана.

С середины 2010-х гг. произошло и видимое расширение двусторонних военных связей КНР со странами Центральной Азии. К настоящему времени Китай стал значимым партнёром в сфере военно-технического сотрудничества для каждой из них. Со второй половины 2010-х гг. Пекин превратился в поставщика таких систем оружия, как зенитные ракетные комплексы средней и большой дальности, военно-транспортные самолёты, комплексы ударных беспилотников и другие вооружения. Расширялось сотрудничество в сфере подготовки военных кадров. Наименее развитые страны Центральной Азии, Киргизия и Таджикистан, получают значительную китайскую помощь, главным образом в виде снаряжения и транспортных средств.

Двустороннее военное сотрудничество с Россией развивалось ещё более интенсивно, выходя далеко за рамки антитеррористической или региональной тематики. Начало в 2018 г. практики регулярных совместных стратегических командно-штабных учений (в 2021 г. совместные учения впервые прошли на территории КНР) позволило России и Китаю добиться значительного углубления военного взаимодействия, повысив способность совместного проведения крупных операций.

Наконец, на фоне резкого ухудшения ситуации в Афганистане в последние годы появились признаки ускоренного укрепления группировки сухопутных войск НОАК в Синьцзянском и Южно-Синьцзянском военных округах (входят в состав Западной боевой зоны). Китайские войска здесь имеют уникальную организационно-штатную структуру – сохранены дивизионное и полковое звенья (на остальной территории страны – армейские группы, состоящие из бригад). В ходе реформы старые моторизованные дивизии преобразованы в «общевойсковые дивизии», объединяющие формирования различных родов войск. Техническое оснащение войск в Синьцзяне, долгие годы самое отсталое в китайской армии, стало быстро обновляться. В войска поступают современные артиллерийские системы, бронетанковая техника, средства разведки. Для ускорения освоения новой техники туда командируются специалисты из внутренних районов. Проводятся регулярные учения с переброской войск в высокогорные районы Синьцзяна для отработки эксплуатации боевой техники и быстрой адаптации личного состава к горным условиям.

Таким образом, в военной сфере Китай явно готовится к худшему из возможных сценариев – фрагментации Афганистана, превращению его в убежище для террористов и сепаратистов и в источник военных и террористических угроз. КНР учится парировать такие угрозы силовым путём.

Вместе с тем любые китайские акции, выходящие за рамки обороны границ, едва ли будут односторонними. Об этом свидетельствует внимание, которое Пекин уделяет военному взаимодействию в рамках ШОС, а также вся его предыдущая внешнеполитическая практика. Китай тщательно избегает односторонних резких действий на международной арене. Он будет стремиться, прежде всего, обеспечить оборону собственной территории и территорий сопредельных стран от террористических угроз, исходящих из Афганистана, действуя в рамках коалиции, видимо, под эгидой ШОС.

Если перенос военных действий в Афганистан станет неизбежным, китайцы также предпочтут действовать в рамках широкой коалиции, тщательно дозируя собственное участие и минимизируя риски, связанные с человеческими потерями. Для Народно-освободительной армии Китая, не имевшей в последние тридцать лет существенного опыта боевых действий, такая ситуация предоставит шанс резко повысить авторитет. И хотя у КНР нет частных военных компаний в полном смысле этого слова, в последние годы происходит рост китайских структур, специализирующихся на обеспечении безопасности за рубежом. Эти весьма многочисленные компании, укомплектованные вооружённым персоналом из числа бывших военнослужащих и полицейских, также способны сыграть роль в китайском ответе на рост напряжённости.

Силовой сценарий – наиболее негативный, и целью Пекина является не допустить его реализации, устранив угрозы дипломатическим путём. Китайская дипломатия на афганском направлении в целом движется в одном русле с российской и, вероятно, находится с ней в довольно тесной координации, хотя и проявляет меньшую активность. Позиция Пекина предполагает установление отношений с талибами без спешки в деле их признания, а также демонстрацию готовности к инвестициям и помощи Афганистану в случае предсказуемого и конструктивного поведения Кабула. 28 июля 2021 г. министр иностранных дел КНР Ван И встретился в Тяньцзине с главой политического офиса Движения талибов в Катаре муллой Абдулом Гани Барадаром. Ван И настаивал на том, что «Талибан» обязан обеспечить безопасность и стабильность в Афганистане и не допускать деятельности ИДВТ на контролируемой ими территории. В ходе переговоров, состоявшихся менее чем за три недели до падения Кабула, китайцы получили от талибов заверения, что Афганистан не будет использован для каких-либо действий против КНР[3].

Однако стремительный коллапс структур афганского правительства стал, судя по всему, неприятным сюрпризом для Пекина. Китай был заинтересован в уходе США, но, как отмечалось в заявлении Ван И в мае 2021 г., надеялся, что это произойдёт в «ответственной и упорядоченной манере, чтобы предотвратить поспешные действия»[4]. Несмотря на определённые преимущества, которые КНР имеет благодаря доверительным отношениям с пакистанской армией и разведкой, цена договорённостей с талибами, вероятно, так же неясна для китайцев, как и для всех остальных. Отсутствие в движении талибов жёсткой иерархии и выраженной цепочки командования ставит под вопрос саму возможность прогнозирования ситуации на данном этапе.

Только не в одиночку

Благоприятным для КНР сценарием является установление в Афганистане любой стабильной власти, которая сосредоточится на внутреннем развитии, откажется от внешней экспансии и будет сотрудничать с Пекином в борьбе с сепаратистскими и террористическими организациями. В этом случае Китай будет готов прибегнуть к своему традиционному инструментарию экономической дипломатии, чтобы закрепить отношения с Кабулом.

Но рассуждения о перспективах «контроля Китая над триллионными богатствами афганских недр» совершенно спекулятивны.

Факторы, которые привели к провалу китайских экономических проектов 2000-х гг., теперь лишь усугубились. Создание минимальных условий для рассмотрения подобных проектов потребует времени.

Что касается дипломатического признания талибов (при благоприятном развитии событий), Китай, вероятно, будет избегать односторонних шагов, тесно координируя действия с традиционными партнёрами, включая Россию, Пакистан, Иран. КНР стремится обеспечить себе максимальную свободу действий на будущее, учитывая вероятность непредсказуемого изменения внутриафганской ситуации.

В целом пока китайские политические цели в Афганистане представляются ограниченными. Как и ранее, они сводятся к обеспечению безопасности. Реализация крупных инфраструктурных и ресурсных проектов теоретически могла бы принести эффект. Но стать важным аспектом китайской политики в Афганистане экономика сможет лишь при достижении минимально приемлемых условий в плане безопасности и законности. Это само по себе довольно далёкая перспектива. Значимые шаги политического и военного характера в отношении Афганистана Китай будет предпринимать в составе широких коалиций, не стремясь играть в них лидирующую роль. Китайская дипломатия на афганском направлении менее активна и наступательна, чем российская, и это вряд ли изменится до тех пор, пока Афганистан остаётся источником потенциальных проблем, а не возможностей.

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

[2] Zhao H., Kuchins A. China and Afghanistan: China’s Interests, stances, and perspectives. Washington, DC: Center for Strategic and International Studies (CSIS), 2012. 32 p.

[3] Wang Yi Meets with Head of the Afghan Taliban Political Commission Mullah Abdul Ghani Baradar // Ministry of Foreign Affairs of the People’s Republic of China. 28.07.2021. URL: https://www.fmprc.gov.cn/mfa_eng/zxxx_662805/t1895950.shtml (дата обращения: 26.08.2021).

[4] Wang Yi Elaborates China’s Position on Current Situation in Afghanistan // Embassy of the People’s Republic of China in the Republic of Liberia. URL: http://lr.china-embassy.org/eng/zgyw/t1875243.htm (дата обращения: 26.08.2021).

Афганистан. Китай > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 сентября 2021 > № 4046531 Василий Кашин

Казус «Талибана» и особенности полицентричного мира

ИВАН САФРАНЧУК, Директор и ведущий научный сотрудник Центра евроазиатских исследований МГИМО МИД России.

ВЕРА ЖОРНИСТ, Аналитик Центра евроазиатских исследований ИМИ МГИМО.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Сафранчук И.А., Жорнист В.М. Казус «Талибана» и особенности полицентричного мира // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 5. С. 24-37. doi: 10.31278/1810-6439-2021-19-5-24-37.

О ПОЛЬЗЕ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ

События в Афганистане разворачиваются настолько стремительно и драматично, что основное внимание приковано к страновому измерению афганского вопроса – смене власти, судьбе беженцев, зачаткам политического и гуманитарного кризисов и возможности гражданской войны. Однако нельзя забывать, что афганская ситуация имеет более широкое региональное и глобальное значение.

Сохранится ли в каком-то, возможно, изменённом виде внешний проект в отношении Афганистана под эгидой международных организаций? Разворачивается ли там классическое соперничество великих держав, в рамках которого Пакистан, Китай и Россия попросту вывели страну из американской зоны влияния? Будут ли США и их союзники бороться за влияние на Кабул или попытаются «отравить» радость соперников, вновь превращая талибский Афганистан в изгоя? Станет ли он партнёром для транснациональных транспортных проектов или соседи, наоборот, после колебаний предпочтут отгородиться?

Вероятнее всего, эти и подобные вопросы станут в ближайшее время основными, а внутриафганский сюжет вторичным: либо ему просто перестанут уделять пристальное внимание, либо он превратится в производное от международных тем, которые и определят особенности отношения к развитию событий в самом Афганистане.

Широко распространено мнение, что ключевую роль в афганском вопросе играют внешние игроки. Настоящая статья исходит из того, что талибы не просто будут в обозримой перспективе основным субъектом государства, но и являются наиболее самостоятельными из всех действующих лиц. Последнее может стать решающим для того, каким станет международный аспект событий в Афганистане. Кроме того, происходящее добавляет новые штрихи в дискуссию о самих основах современных международных отношений, особенно в части взаимодействия крупных держав с малыми и средними.

Талибы как наиболее самостоятельная сила

Долгое время специалисты рассматривали талибов[1] как силу преимущественно несамостоятельную. В журналистских расследованиях и экспертных оценках указывалось на связи талибов с Пакистаном[2]. В результате за ними закрепилась репутация «орудия» Исламабада. Впрочем, неоднократно происходило то, что не укладывалось в эту концепцию.

Например, во второй половине сентября 2001 г. талибы отказали всем посредникам, которые с одобрения США пытались договориться с ними о выдаче или уничтожении Усамы бен Ладена и его ближайшего окружения, а также о демонтаже соответствующей военной инфраструктуры[3]. Тогда это не выглядело как проявление самостоятельности. Казалось, что либо посредники ведут не вполне честную игру, либо талибы настолько повязаны «Аль-Каидой»[4], что неспособны на собственные рациональные решения. Потом возникли пакистанские талибы, они принялись всерьёз воевать с властями Пакистана[5], при этом последние продолжали сотрудничать с афганскими талибами и их союзниками из «Аль-Каиды», а афганский «Талибан» не прерывал связей с пакистанским. После открытия в 2013 г. офиса в Дохе талибы осуществляли контакты с разными иностранцами так, что совсем не выглядели марионетками в чужих руках. В конечном счёте Соединённые Штаты вступили с ними в прямые переговоры и подписали соглашение[6], фактически подтвердив высокий уровень субъектности «Талибана».

История того, как талибы из инструмента в руках других стали самостоятельной силой, ещё ждёт своих исследователей. Сейчас надо учитывать, что у талибов накоплен багаж отношений, в том числе и непубличных, с разными региональными и глобальными игроками.

Есть те, к кому талибы прислушиваются, чьё мнение не игнорируют, а учитывают. Но при этом они никому не служат.

Нахождение в сети формальных и неформальных контактов, которые в той или иной степени влияют на поведение, не является чем-то необычным. Это реальность для большинства международных игроков. Абсолютной автономии и независимости действий нет ни у кого, как и абсолютной прозрачности договорённостей и обязательств. В сравнительных же категориях талибов можно сейчас считать более независимыми в своих действиях, чем правительства очень многих малых и средних стран Европы и Азии.

В афганском контексте даже с учётом упомянутого выше багажа связей талибы гораздо более самостоятельны, чем остальные местные игроки. Технократы павшего центрального правительства и джихадисты-интернационалисты – типичные примеры несамостоятельности, а вот с непуштунскими этнополитическими элементами ситуация более сложная.

«Технократическая» часть центрального правительства в Кабуле состояла из людей, получивших образование на Западе. Их мысли подчинялись стройному порядку. Они считали, что построение «нового Афганистана» находится на ранней стадии, когда он не может обойтись без внешней поддержки, прежде всего американской. Соответственно, главная задача в том, чтобы как можно глубже втянуть западников и вообще международное сообщество в Афганистан. На таких афганцев делалась ставка в масштабных проектах «нациестроительства» при международной поддержке, а по сути – переустройства общества по внешним рецептам[7]. Афганские технократы сопротивлялись попыткам трёх американских президентов вывести войска, до последнего надеялись, что такого решения не примет и четвёртый – Джозеф Байден; американские базы были нужны как залог вовлечённости США в афганские дела. Они намеревались соорудить региональную державу и понимали, что это невозможно без американских штыков и плотного геополитического сотрудничества. Кабульский официоз руководствовался необходимостью стать для Вашингтона примерно тем, чем были для него Турция или Пакистан во второй половине ХХ века, обменяв соответствующие геополитические обязательства на поддержку Соединёнными Штатами позиций их партнёров внутри Афганистана. Эти люди мечтали о значимой региональной державе, которая в будущем достаточно окрепнет, чтобы, как и другие крупные региональные партнёры Америки, начать «свою игру». Но до этого правительство, контролируемое такими людьми, не могло быть никаким другим, кроме как марионеточным.

Заметную силу в Афганистане представляют джихадисты-интернационалисты. Им страна нужна как база для региональной и глобальной деятельности. Они пребывают в состоянии постоянной борьбы, которая завязана на международных идеологов и спонсоров: чтобы воевать – нужно получать поощрение идеологов и денежные пожертвования, а чтобы их получать – нужно воевать. Джихадисты неотделимы от внешних покровителей, их деятельность тем успешнее, чем в большей степени им удаётся интернационализировать локальный или региональный конфликт, в который они вмешались сознательно или оказались вовлечены волей обстоятельств. И в этом смысле джихадисты-интернационалисты при всей своей отчаянности и готовности к кровавой битве несамостоятельны. Сейчас главной джихадистской силой в Афганистане является ИГИЛ[8], бойцы под этим флагом стали заметны после 2014–2015 годов. Представлена и «Аль-Каида», но это не основной отряд подобного направления. Нельзя исключать, что, потерпев неудачу в Сирии, джихадисты-интернационалисты попробуют сделать Афганистан новым главным фронтом глобальной «священной войны», затягивая туда всё больше внешних интересов и единомышленников.

Значимость непуштунских этнополитических групп, главные из которых таджики, узбеки и хазарейцы, постоянно повышалась на протяжении почти полувека[9]. Непуштунские отряды составляли важную часть повстанческого движения против просоветского режима в 1980-е годы. Вожаки их становились военно-политическими лидерами, которые способствовали дальнейшей этнополитической консолидации, а главным инструментом её, как нередко случается в традиционных обществах, оказывались патронажно-клиентельные схемы. В начале 1990-х гг., после падения режима Наджибулы, непуштунские группы на короткое время получили ключевые позиции в кабульском центральном правительстве. Потом стали одной из многих сторон в гражданской войне. А во второй половине 1990-х гг. – главной силой сопротивления талибам. Осенью 2001 г. непуштунские военные отряды вступили в союз с американцами при свержении власти талибов. В награду лидеры этих движений получили значимые позиции в Кабуле, сохранение которых и оставалось их главной задачей последние двадцать лет.

Практически всё это время непуштунские группы активно взаимодействовали с внешними игроками. В 1980-е гг. они получали помощь от Пакистана и западных стран на «джихад» против СССР и просоветского режима, а во второй половине 1990-х гг. – от России, Ирана, Индии и стран Центральной Азии на сопротивление талибам. Длительное вовлечение иностранцев способствовало формированию у афганских акторов своеобразного взгляда на мировые дела, в соответствии с которым Афганистан расположен в центре буквально всех мировых интриг. Причём у непуштунских этнополитических лидеров такой аспект мировосприятия развит особенно сильно. Они привыкли к соперничеству крупных игроков в Афганистане и умело сочетали свои интересы с интересами спонсоров, не теряя базовую самостоятельность в воззрениях и целеполагании.

Однако после того, как в результате американской военной интервенции в Афганистане было сформировано централизованное правительство, с непуштунскими военно-политическими лидерами произошла следующая метаморфоза. Их отряды разоружили и распустили (независимая сила признавалась деструктивной[10]), и согласие на это стало условием вхождения в новую систему власти. Этнополитические фракции хотели оставаться важной частью общеафганской системы, но быть таковой они могли, только имея собственную «самость», а последняя строится на этнополитической базе. Получалось, что им одновременно была необходима и региональная автономия (некоторые политики из непуштунской среды даже говорят о федерализации Афганистана, что крайне болезненно воспринимается пуштунами), и сильное представительство в центральном правительстве. И если раньше право на «самость» они отстаивали с опорой на собственные военные силы, то после разоружения им потребовался внешний гарант для поддержания влияния в политической системе. Им – естественным образом – стали Соединённые Штаты, сотрудничество с которыми ещё и щедро вознаграждалось финансово. Таким образом непуштунские этнополитические лидеры включились в борьбу за внимание и поощрение со стороны Вашингтона. С одной стороны, они работали на сохранение вовлечённости иностранцев в афганские дела, с другой – доказывали свою значимость и полезность для иностранцев.

За примерно пятнадцать лет непуштунские лидеры во многом утратили базовую самостоятельность. Это стало окончательно ясно весной и летом 2021 года. Талибы двинулись на север и запад, а команда Гани в центральном правительстве заняла странную позицию, сочетая воинственные заявления с одёргиванием региональных лидеров: им не давали самостоятельности в военных действиях по причине того, что у правительства якобы имелся стратегический план обороны крупных городов, и оно не хотело распылять усилий. В результате талибы захватывали обширные территории, осаждали города, а непуштунские военно-политические лидеры не решались порвать с центральным правительством, за которым стояли США. Летом 2021 г. некогда бесстрашные вожди непуштунских этнополитических групп застыли в нерешительности, не будучи в состоянии сделать однозначный выбор между интересами внешних сил и собственных сообществ. Оказалось, что процесс утраты базовой самостоятельности зашёл слишком далеко.

Буфер или соединительное звено?

Традиционное соперничество великих держав означает, что множество малых и средних стран попадают в орбиту влияния больших. Стремясь нарастить мощь по сравнению с соперниками, великие державы формировали военно-политические союзы. Подвижность международной среды оставляла малым и средним державам свободу манёвра. Великие державы могли проиграть войну или столкнуться с внутренними проблемами, союзы рушились и переустраивались. Поэтому для малых и средних существовало пространство действий. Кроме стратегии присоединения к «большим» им была доступна модель балансирования. А в некоторые исторические периоды на передний план выходила концепция внешнеполитического нейтралитета, которая могла быть частью и упомянутой стратегии балансирования, и другой функции – буферной.

Афганистан хорошо известен всем специалистам-международникам именно как буфер. Исторически возникновение этой страны было следствием желания России и Британии избежать непосредственного соприкосновения зон влияния в районе Памира. Афганистан исправно исполнял соответствующую роль буфера вплоть до конца 1970-х гг., когда он сам превратился в территорию соперничества великих держав. Следствием стало привнесение на афганскую почву не только советско-американских, но и других противоречий. СССР и США привлекли региональных союзников к соперничеству на афганской территории, и те «обогатили» конфликт великих держав своими региональными противоречиями. Внутренний афганский контекст оказался одновременно замкнут и на вопросы глобальной политики, и на региональные противоречия – южноазиатские и ближневосточные[11]. Когда в начале 1990-х гг. об Афганистане «забыли» великие державы, соперничество продолжили региональные.

Приход к власти самостоятельного субъекта, если, конечно, он будет последователен в этом качестве, должен вести к снижению влияния иностранцев – и региональных, и глобальных игроков – на принятие стратегических решений по афганской внешней и внутренней политике. В современных политических терминах это можно назвать движением в сторону международного нейтралитета, а в исторических – возрождением буферной роли.

Впрочем, буфер сегодня не такой, как раньше. Есть вероятность, что мы будем наблюдать элементы сдерживания России от слишком глубокого проникновения на юг и сдерживания Пакистана от чрезмерного присутствия в Центральной Азии.

Но главное – России самой придётся сдерживать (возможно, силовым способом) афганский режим от распространения на постсоветское пространство своих представлений о внутреннем устройстве мусульманских обществ.

Экспансионистские устремления талибов могут оказаться успешными только при внешней помощи и поощрении, поэтому гарантией от такой политики является для Москвы самостоятельность афганского режима, его концентрация исключительно на национальных задачах. Исламабаду ещё в большей степени важно сдерживать афганских талибов от того, чтобы они всерьёз занялись «пуштунским вопросом» внутри Пакистана, а это чревато для страны экзистенциональным кризисом. Таким образом, Пакистану следует отвлечь талибов от пакистано-пуштунского вопроса, а России – от центральноазиатского. Афганистан должен стать зоной, где талибы заняты своей внутренней повесткой.

Функция буферной территории – развести зоны влияния/ответственности сильных игроков и минимизировать тем самым риск их столкновения. Разделительный характер буфера вступает в противоречие с ключевым элементом международного нарратива, устоявшегося за пятнадцать-двадцать лет, – Афганистан важен, поскольку через его территорию можно соединить разнообразной инфраструктурой Центральную и Южную Азию[12]. Возможно, найдутся варианты совмещения функций экономического соединения и геополитического размежевания. Впрочем, даже если последнее будет преобладать, буферная зона не может быть абсолютно «стерильной», изолированной от соседей. Потому и в этом случае сохранится возможность осуществлять региональные транспортные проекты на территории Афганистана (хотя, вероятно, и ограниченного масштаба).

Сукины дети без родителей

Практическая полицентричность современного мира – это не только отсутствие мирового гегемона и баланс сил между крупнейшими игроками, но и сложная система взаимодействия крупных игроков с малыми и средними.

С конца 1970-х, а в ещё большей степени в 1980-е гг. исследователи обращают внимание на то, что создаются благоприятные условия для роста значимости в мировых делах средних и малых стран. Тогда неолибералы обосновали феномен комплексной взаимозависимости. Государства и негосударственные игроки испытывают на себе последствия событий в других государствах или в международной системе в целом, и уязвимость к внешним эффектам крупных игроков признавалась более высокой. Из этого следовало, что крупные державы слабеют, то есть утрачивают власть над мировыми делами[13]. На базе таких умозаключений получила развитие «теория средних держав», которая предполагала: те, кто раньше был в тени «больших», получают расширенную свободу действий и возможность проявить себя[14].

После холодной войны сосуществовали две тенденции. С одной стороны, шло формирование международной институциональной структуры, основы для постгегемонистского мирового порядка. С другой, вновь стала возможной гегемония. Многим казалось, что она является долгосрочной реальностью, а сам её масштаб генерирует некое новое качество и устойчивость[15]. Однако последовательные реалисты в неё не верили[16], как и последовательные либералы. Последние считали необходимым использовать период американской гегемонии для запуска либерального мирового порядка и его поддержания на ранних этапах. В дальнейшем же они ожидали постепенного отступления США с гегемонистских позиций и передачи власти международным институтам[17]. В любом случае после холодной войны средние и малые страны получили дополнительные возможности. На них работали достаточно длительные периоды исторически высоких цен на полезные ископаемые, расширение доступа на внешние рынки в рамках набиравшей силу глобализации. Далеко не все смогли воспользоваться этими условиями: появилась проблема несостоятельных государств[18], многие оспаривали положительные эффекты глобализации для отсталых обществ[19]. Но целый ряд развивающихся стран сделали рывок в развитии и стали играть заметную роль в мировых делах[20].

Однако на фоне кризиса и либерального мирового порядка, и американской гегемонии с одновременным нарастанием конфронтационности, похожей на традиционное соперничество великих держав, перспективы малых и средних стран стали выглядеть менее радужно. Можно было ожидать, что великие державы вновь возьмутся укреплять военно-политические альянсы, что станет сужать пространство для независимой политики малых и средних. Элементы этого, действительно, наблюдались.

Но одновременно обнаружились случаи, когда великие державы оказывались заинтересованы не столько в том, чтобы включать средние страны в свою орбиту, а в том, чтобы они не попали в чужую. Такую модель можно описать, перефразировав известную формулировку – «он сукин сын, но ничей» (что лучше, чем чей-то).

Она вполне уместна в условиях, когда конкуренция носит несимметричный характер и не укладывается в категории традиционной «игры с нулевой суммы»[21]. Стремление к наращиванию собственных альянсов, как правило затратных, может быть не вполне оправдано с учётом того, что в современном мире зачастую легче лишить соперника победы за счёт повышения цены его действий до неприемлемого уровня, и так, собственно, победить. В этих условиях великим державам не мешает наличие самостоятельных стран среднего и малого масштаба.

Полицентричный мир, как он складывается сейчас, отличается и от концептуальных представлений, излагаемых на официальном уровне в России, и от теоретических построений западных реалистов. Россия представляет концепцию полицентричности (многополярность) не только как естественное состояние международной структуры, но и как гармоничную систему международных отношений, где действует примат международного права, кооперативные начала преобладают над конфронтационными, принимается многообразие человеческой цивилизации и так далее. Западные реалисты видят полицентричность не столь идеалистически. Для них это прежде всего состояние международной структуры: отсутствие мирового гегемона, глобального по своим материальным возможностям и стремящегося сделать свои нормативные установки универсальными, и наличие нескольких крупных игроков, конкурирующих друг с другом, что предполагает решающее значение силы. Практическая полицентричность современного мира не столь идеальна, как в официальной российской концепции, и не столь сконцентрирована на крупных игроках и их прямом соперничестве, как у западных реалистов.

В современном полицентричном мире имеет место консолидация военно-политических альянсов под нужны великих. Но в некоторых случаях ценностью для «больших» становится способность средней или малой страны к самостоятельности. Возможно, это временное явление.Например, на период, пока у великих держав не хватает сил поделить мир на зоны влияния/ответственности. Или пока маховик соперничества только раскручивается: «большие» стараются контролировать темпы и масштабы эскалации, они не заинтересованы в том, чтобы малые и средние страны играли на их противоречиях, поэтому «нейтральный» игрок среднего уровня лучше, чем тот, кто провоцирует конфронтацию. Но, возможно, что для стран среднего масштаба появляется и более постоянная ниша – функция самостоятельности и редуцирования влияния великих держав на свою внешнюю и внутреннюю политику.

В теории «средних держав» предполагается, что некоторые страны приобретают большую самостоятельность в силу структурных реалий (относительного ослабления «больших») и собственного возвышения. Впрочем, на практике некоторые страны, которые считаются классическими средними державами, например Канада или Австралия, подтверждают свой статус активным участием в международных делах, но пребывают в системе военно-политических союзов с более сильной державой и не могут считаться в полной мере стратегически самостоятельными. В современных условиях способность средней или малой державы проводить самостоятельную политику определяется не столько параметрами страны, сколько готовностью больших держав предоставить ей для этого возможность за счёт выделения соответствующей ниши в том или ином региональном раскладе. Это означает, что самостоятельными могут быть и достаточно слабые государства.

* * *

Вопрос, который витал в воздухе в последние годы, а летом 2021 г. стал чуть ли не главным в среде политологов и журналистов: почему Россия так сблизилась с «Талибаном»? Многие склонялись к простому объяснению: основой является антиамериканизм. Одни полагают, что Россия почти ослеплена идеей противостояния с Америкой и недооценивает риски, связанные с талибами. Другие уверены, что Россия сделала осознанный и решительный выбор в пользу антиамериканского альянса с «плохими парнями» всех мастей. Рискнём предположить, что последняя версия станет скоро основной. Она укладывается в общую концептуальную рамку администрации Байдена, что в мире разворачивается историческое противостояние между демократиями и автократиями. К последним уже отнесли Россию и Китай. Видимо, в эту категорию попадёт и Пакистан. А дальше рабочей версией станет картина, что демократии защищают малые прогрессивные страны, а автократии прикрывают не только кровожадных диктаторов, но и фундаменталистов – в общем, разнообразных носителей антипрогресса.

В реальности в Афганистане Россия, по сути, поддержала (хотя используются более мягкие дипломатические формулировки) силу, которая в местном контексте является самой самостоятельной.

И это вполне последовательный шаг в рамках стремления к построению полицентричного и разнообразного мира. Остаётся много неопределённостей относительно внутреннего развития обстановки в Афганистане, но в международном контексте страна может стать как примером традиционного соперничества великих держав, когда все будут ориентироваться на формулировку «сукин сын, но наш», так и примером принципиально другого характера взаимодействия – «сукин сын, но ничей». В последнем случае Афганистан станет ещё одной гранью полицентричного мира и ярким свидетельством плавного изменения российской политики, которое затрагивает не только данный регион, но и общие установки отечественной дипломатии на новом этапе мирового развития.

В структурно полицентричном мире, где выделится группа достаточно самостоятельных в своём поведении стран среднего масштаба, одним из элементов конкурентного преимущества «больших» станет умение иметь дело с такими «средними». Базовые элементы – принятие «средних» со всей их специфичностью, не навязывание им привычных для «больших» шаблонов внутренней и внешней политики. При этом самостоятельные (а в некоторых случаях, наверное, и самобытные) «средние» усложнят динамику международного взаимодействия. И тогда сравнительные преимущества получат те из «больших», кто проявит умение не переламывать ситуацию в свою пользу давлением и силой, а лавировать и тонко использовать сложную международную динамику, полагаясь на весь спектр искусства дипломатии (впрочем, использование силовых возможностей тоже часть этого искусства).

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

[2] Rashid A. Taliban: Militant Islam, Oil and Fundamentalism in Central Asia. New Haven: Yale University Press, 2001. 288 p.

[3] В части Пакистана некоторые документы на этот счёт были рассекречены администрацией Барака Обамы к десятой годовщине терактов 9/11. Пакистан пытался убедить США не свергать режим талибов, но при этом полностью соглашался с тем, что США должны предпринять решительные действия против «Аль-Каиды». Начальник пакистанской разведки Ахмед Махмуд совершил несколько поездок в Кандагар во второй половине сентября 2001 г., пытаясь договориться с талибами о приемлемом для всех выходе из сложившейся ситуации, что подразумевало выдачу Усамы бен Ладена. См. записи бесед американского посла в Исламабаде Уэнди Чэмберлин с Первезом Мушаррафом и Ахмедом Махмудом 14-го (Musharraf Accepts the Seven Points // United States Department of State. 14.09.2001. URL: https://nsarchive2.gwu.edu/NSAEBB/NSAEBB358a/doc08.pdf (дата обращения: 27.08.2021)), 23-го (Mahmud Plans 2nd Mission to Afghanistan // United States Department of State. 24.09.2001. URL: https://nsarchive2.gwu.edu/NSAEBB/NSAEBB358a/doc11.pdf (дата обращения: 27.08.2021)) и 28-го сентября (Mahmud on Failed Kandahar Trip // United States Department of State. 29.09.2001. URL: https://nsarchive2.gwu.edu/NSAEBB/NSAEBB358a/ doc12.pdf (дата обращения: 27.08.2021)) 2001 г.

[4] Запрещено в России.

[5] Behuria A. K. Fighting the Taliban: Pakistan at war with itself // Australian Journal of International Affairs. 2007. Vol. 61. No. 4. P. 529-543.

[6] Мачитидзе Г.Г. США-Талибан: сравнительный анализ этапов переговоров // Сравнительная политика. 2020. № 1. С. 65–74.

[7] Dobbins J., McGinn J.G., Crane K., Jones S.G., Lal R., Rathmell A., Swanger R.M., Timilsina A.R. America’s Role in Nation-Building: From Germany to Iraq. Santa Monica, California: RAND Corporation, 2003. 280 p.; Khalilzad Z. Lessons from Afghanistan and Iraq // Journal of Democracy. 2010. Vol. 21. No. 3. P. 41–49.

[8] Запрещено в России.

[9] Saikal A. Afghanistan’s ethnic conflict // Survival. 1998. Vol. 40. No. 2. P. 114–126.

[10] Rashid A., Rubin B. S.O.S. From Afghanistan // The Wall Street Journal. 29.05.2003. URL: https://www.wsj.com/articles/SB1054168123746800 (дата обращения: 26.08.2021); Marten K. Warlordism in Comparative Perspective // International Security. Winter 2006/2007. Vol. 31. No. 3. P. 41–73.

[11] Harpviken K.B., Tadjbakhsh S.A. Rock Between Hard Places. Afghanistan as an Arena of Regional Insecurity. London: C. Hurst & Co., 2016. 256 p.

[12] Starr S.F., Kuchins A.C. The Key to Success in Afghanistan. A Modern Silk Road Strategy // Silk Road Paper. 2010. 48 p. URL: https://www.silkroadstudies.org/resources/pdf/SilkRoadPapers/2010_05_SRP_StarrKuchins_Success-Afghanistan.pdf (дата обращения: 26.08.2021).

[13] Keohane R.O. After Hegemony: Cooperation and Discord in the World Political Economy. Princeton: Princeton University Press, 1984. 290 p.

[14] Holbraad C. Middle Powers in International Politics. London: Springer, 1984. 244 p.; Higgott R.A., Cooper A.F. Middle Power Leadership and Coalition-Building in the Global Political Economy: A Case Study of the Cairns Group and the Uruguay Round // International Organization. 1990. Vol. 44. No. 4. P. 589-632.

[15] D’Souza D. What’s So Great About America. Regnery Pub, 2002. 218 p.; Sardar Z., Davies M.W. Why Do People Hate America? New York: The Disinformation Company Ltd., 2002. 240 p.

[16] Kennedy P.M. The Rise and Fall of the Great Powers: Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. New York: Vintage, 1989. 704 p.; Mearsheimer J.J. Great Delusion: Liberal Dreams and International Realities. New Haven: Yale University Press, 2018. 328 p.

[17] Soros G. The Bubble of American Supremacy. New York: Public Affairs, 2004. 224 p.; Nye J. The Paradox of American Power: Why the World’s Only Superpower Can’t Go It Alone. New York: Oxford University Press, 2002. 240 p.

[18] Harvey R. Global Disorder: America and the Threat of World Conflict. London: Constable, 2003. 352 p.

[19] De Rivero O. The Myth of Development: The Non-Viable Economies of the 21st Century. London: Zed Books, 2001. 224 p.

[20] Denisov I., Kazantsev A., Lukyanov F., Safranchuk I. Shifting Strategic Focus of BRICS and Great Power Competition // Strategic Analysis. 2019. Vol. 43. No. 6. P. 487-498.

[21] Сафранчук И.А., Лукьянов Ф.А. Современный мировой порядок: структурные реалии и соперничество великих держав // Полис. Политические исследования. 2021. № 3. С. 57-76; Сафранчук И.А., Лукьянов Ф.А. Современный мировой порядок: адаптация акторов к структурным реалиям // Полис. Политические исследования. 2021. № 4. С. 14-25.

Афганистан. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 сентября 2021 > № 4046530 Иван Сафранчук, Вера Жорнист

АФГАНИСТАН: КЛАДБИЩЕ ИМПЕРИЙ

МИЛТОН БИРДЕН

Руководитель резидентуры ЦРУ в Пакистане в 1986–1989 гг., ответственный за программу секретных операций по поддержке афганского сопротивления правительству, приведённому к власти при помощи Советского Союза.

В ПРЕДДВЕРИИ №5, СЕНТЯБРЬ-ОКТЯБРЬ, 2021 Г.

Данная статья написана в момент проведения в Афганистане американской операции «Несокрушимая свобода» осенью 2001 г. и опубликована двадцать лет назад, в шестом номере журнала Foreign Affairs (ноябрь-декабрь) за 2001 год. © Council on foreign relations, Inc.

Большая игра

Мични, последний пакистанский форпост в западной части извилистого Хайберского перевала, охраняет КПП «Торкхам», где, как кажется, пересечение границы с Афганистаном происходит упорядоченно. Пограничники в серых шальвар-камизах (традиционные туники и широкие штаны) и чёрных беретах патрулируют погранпереход под командованием майора легендарных «Хайберских винтовок» – военизированного подразделения, охранявшего границу Британской Индии, а потом Пакистана с Афганистаном с XIX века. Это место стало свидетелем наступлений крупнейших армий мира, которые стремились завоевать Южную и Центральную Азию, но в итоге попадали в беду, столкнувшись с непокорными афганскими племенами.

В 327 году до н.э. Александр Македонский отправил караваны через Хайберский перевал, двигаясь со своей армией на север к долине Кунар. Там он столкнулся с ожесточённым сопротивлением и, раненный стрелой афганского лучника, с трудом добрался до реки Инд. Спустя тысячелетие армии Чингисхана и императоров Великих Моголов тоже проследовали через этот перевал, чтобы в итоге создать величайшую из империй, но сначала им пришлось пойти на болезненные уступки афганцам. С форта Мични тренированный глаз ещё может разглядеть развалины сигнальных башен Великих Моголов, откуда с помощью факелов сообщения передавались на 1500 миль от Калькутты до Бухары менее чем за час.

В XIX веке Хайберский перевал стал площадкой большой игры – соперничества между Великобританией и Россией за контроль над Центральной Азией и Индией. Первая афганская война (1838–1842) началась, когда Лондон направил огромную армию британских и индийских солдат в Афганистан, чтобы не допустить русской интервенции и заменить правящего эмира британским ставленником. Столкнувшись с сопротивлением афганцев, к январю 1842 г. британцы были вынуждены уйти из Кабула. Колонна из 16 с половиной тысяч солдат и гражданских направилась на восток в гарнизон в Джелалабаде, в 110 милях от Кабула. Только один добрался до Джелалабада, хотя спустя несколько месяцев Британии удалось вернуть часть пленных.

Как писал Луи Дюпре, историк, специалист по Афганистану, четыре фактора привели к британской катастрофе: оккупация афганской территории иностранными войсками, возведение на трон непопулярного эмира, жёсткие действия афганцев, получивших поддержку британцев, против своих местных противников, а также уменьшение денежных сумм, которые британские политические агенты передавали вождям племён. Во второй афганской войне (1878–1880) британцы повторили эти ошибки, а спустя сто лет то же самое произошло с Советским Союзом. Хотелось бы надеяться, что Соединённые Штаты учтут этот опыт.

После второй неудачной британской кампании в Афганистане Редьярд Киплинг написал известные строки о роли местных женщин в зачистке поля боя:

«И ежели в каком бою тебя смертельно ранит вдруг,

Гдe, добивая бедолаг, афганки ползают вокруг,

Тогда ты с духом соберись, приставь к виску винтовку, друг,

И к Богу своему, солдат, –

Марш, марш, марш, солдат».

В 1919 г. британцы в третий раз затеяли войну в Афганистане. Это столкновение не добавило блеска британской военной истории – подчинить афганский народ не удалось. На фоне отгремевшей Первой мировой войны эта стадия большой игры завершилась. В годы Второй мировой Афганистан заигрывал с теорией превосходства арийской расы и Третьим рейхом и стал своего рода Швейцарией в Центральной Азии на новом витке интриг – страны «оси» и антигитлеровской коалиции стремились укрепить свои позиции в регионе. После войны Афганистан вернулся к естественному состоянию этнических конфликтов. Советский Союз был вовлечён в ситуацию, но Афганистан находился на периферии сознания Запада, поэтому никто не обращал на это внимания, пока в 1973 г. не был свергнут последний король Захир-шах. После этого начался цикл конфликтов, который продолжается до сих пор.

Русская рулетка

Афганистан загнивал на протяжении 1970-х гг., но, когда в 1978 г. власть в Кабуле захватил Нур Мохаммад Тараки, страна стремительно скатилась к анархии. Американский посол в Кабуле Адольф Дабс был похищен в феврале 1979 г. и позже убит в ходе неудачной операции по его освобождению. В марте Хафизулла Амин захватил пост премьер-министра и большую часть полномочий Тараки. Спустя восемь месяцев, накануне Нового года, Кремль, наблюдавший за дезинтеграцией Афганистана на протяжении десяти лет, решился на военную операцию.

Советский Союз начал с повторения фатальной ошибки британцев – посадить на афганский трон непопулярного эмира. Операция была проведена с жестокой эффективностью: Амин убит при невыясненных обстоятельствах, Кабул зачищен, а главой правительства стал ставленник Кремля Бабрак Кармаль. Казалось, оптимистичные прогнозы русских сбываются: СССР успеет наладить ситуацию в Афганистане и уйти до того, как кто-то заметит его вмешательство. Президент США Джимми Картер был слишком занят кризисом с заложниками в Иране, чтобы думать об Афганистане – по крайней мере, так полагали в Москве.

Однако, к удивлению Кремля, Картер отреагировал быстро и решительно. Он отменил ряд готовящихся соглашений с Советским Союзом, в том числе касающихся продажи пшеницы и консульского обмена, и объявил бойкот Олимпиады-1980 в Москве. Кроме того, ЦРУ получило секретное распоряжение организовать помощь, включая поставки оружия и военную поддержку, афганскому народу, сопротивляющемуся советской оккупации. В январе 1980 г. Картер направил своего советника по национальной безопасности Збигнева Бжезинского на консультации с руководством Пакистана, которое поддерживало афганское сопротивление. По пути из Исламабада Бжезинский посетил Хайберский перевал и побывал в форте Мични. Там его сфотографировали с автоматом Калашникова, направленным в сторону Афганистана. В этот момент советник президента по нацбезопасности стал символом грядущей американской фазы вмешательства в бесконечную военную историю Афганистана.

ЦРУ было непросто выполнить распоряжение президента. Однако через несколько недель удалось организовать первую поставку оружия – несколько тысяч винтовок «Энфилд» (Бур.303), которые стали традиционным оружием афганских боевиков, уже начавших охоту за советскими солдатами. В 1980-е гг. ЦРУ отправило несколько сотен тысяч тонн оружия и боеприпасов в Пакистан для дальнейшей передачи афганским боевикам – их называли моджахедами, «борцами за веру». Коалиция стран, поддерживающих сопротивление, росла впечатляющими темпами: в неё вошли США, Великобритания, Пакистан, Саудовская Аравия, Египет и Китай. Моджахеды объединились вокруг семи разных лидеров афганского сопротивления, которые базировались в Пешаваре, административном центре северо-западной пограничной провинции, там полевые командиры получали оружие и отправлялись воевать с советскими войсками.

Первые пять лет скрытой войны ЦРУ всячески старалось поддерживать правдоподобие своей непричастности. Офицеры действовали тайно. А поставляемое моджахедам оружие, за исключением британских «Энфилдов», производилось в странах Варшавского договора. Благодаря этому моджахеды могли использовать боеприпасы, захваченные в гарнизонах армии марионеточной Демократической Республики Афганистан или купленные за американские доллары у коррумпированных снабженцев ДРА или даже Советской Армии.

К 1985 г. советская 40-я армия превратилась из ограниченного экспедиционного подразделения в полноценные оккупационные силы численностью около 120 тысяч человек, расквартированных по всей стране. С увеличением советских войск росло и сопротивление афганцев. К середине 1980-х гг. у моджахедов было более 250 тысяч боевиков (в том числе на нерегулярной основе), хотя и они, и мирное население несли ужасающие потери – около 1 млн погибших, 1,5 млн раненых, ещё 6 млн стали внутренними беженцами или покинули страну, но и Советский Союз терял военнослужащих.

ЦРУ всё глубже увязало в скрытой опосредованной войне с Советским Союзом, и директору управления при президенте Рейгане Уильяму Кейси стало очевидно, что конфликт зашёл в тупик.

Соединённые Штаты будут воевать с СССР до последнего афганца, и конфронтация может продолжаться бесконечно. К 1985 г. тактика советских ВВС была усовершенствована, и потери моджахедов от ударов тяжёлых вертолётов Ми-24Д возросли. Афганцам нечем было защищаться от такой техники. После яростных дебатов и под давлением Конгресса Белый дом решился передать им зенитно-ракетные комплексы «Стингер». Это произошло через месяц после того, как Михаил Горбачёв, выступая во Владивостоке в августе 1986 г., назвал конфликт, продолжавшийся к тому моменту уже седьмой год, «кровоточащей раной». Однако американская разведка сообщала, что, впервые заговорив об уходе из Афганистана, Горбачёв дал генералам год, чтобы взять ситуацию в стране под контроль, используя все доступные средства. За три месяца до этого СССР заменил не справлявшегося со своими функциями Бабрака Кармаля на жёсткого шефа тайной полиции Мохаммада Наджибуллу. Этот шаг только обострил сопротивление моджахедов и открыл путь к эндшпилю советской кампании в Афганистане.

Два события в конце лета 1986 г. изменили ход войны. 20 августа 107-миллиметровая ракета моджахедов попала в военный склад в пригороде Кабула. В результате взрывов было уничтожено несколько десятков тысяч тонн боеприпасов – ночью в небе над афганской столицей стояло яркое зарево, а днём висел густой дым. Спустя месяц, 26 сентября, группа во главе с полевым командиром с неподходящим именем Гаффар («прощающий», одно из 99 имен Аллаха) сбила три вертолёта Ми-24. Это было первое применение «Стингеров» в войне. События воодушевили моджахедов, а потери советских войск нарастали как снежный ком – один-два самолёта падали каждый день с характерным белым шлейфом от попадания «Стингера».

Когда в 1987 г. снег на горных перевалах начал таять, что давало возможность для нового витка боевых действий, активизировалась дипломатическая деятельность. США представлял очень способный заместитель госсекретаря по политическим вопросам Майкл Армакост. Не только Горбачёву и его переговорщикам, но и советским генералам стало понятно, что перелома в Афганистане не будет, нужно думать об уходе из страны. 14 апреля 1988 г. после мучительных переговоров с использованием таких терминов, как «негативная симметрия», касательно снабжения воюющих сторон были подписаны Женевские соглашения о прекращении советского военного присутствия в Афганистане. Установлена дата окончания вывода советских войск – 15 февраля 1989 года. Командующий 40-й армией генерал Борис Громов выдержал график до последнего дня. 15 февраля закончилась и военная поддержка обоих участников конфликта извне – в теории.

Громов хотел, чтобы договорённости были выполнены правильно. Представителей мировых СМИ доставили из узбекского Термеза в специальный пресс-центр с новым крытым павильоном. По мосту Дружбы тихо пронесли завёрнутое в одеяло тело сапёра, прежде чем журналисты сообразили, что это был последний советский солдат, погибший в десятилетней войне. Камеры мировых агентств сфокусировались в центре моста, где остановился одинокий советский танк. Невысокий генерал выпрыгнул из башни, поправил полевую форму и пешком прошёл последние метры до советского берега Амударьи. Там его ждал сын Максим, худой, неуклюжий 14-летний подросток, который крепко обнял отца и подарил ему букет красных гвоздик. Отец и сын прошли последние метры пути из Афганистана вместе.

Арабские рыцари

Советский Союз признал, что за десять лет войны потерял 15 тысяч военнослужащих, несколько сотен тысяч были ранены, десятки тысяч умерли от болезней. Реальные цифры могут быть выше, но это не предмет нашего обсуждения. То, что произошло после ухода Громова, быстро переросло в катаклизм для СССР и национальную катастрофу для афганцев.

Первые признаки появились в мае 1989 г., когда осмелевшее правительство Венгрии посчитало, что может открыть границу с Австрией, не опасаясь советской интервенции. Спустя месяц движение «Солидарность» неожиданно получило большинство на выборах в сейм Польши – так закончилось почти полувековое правление коммунистов. Летом 1989 г. жители Восточной Германии вышли на улицы: сначала их было немного, потом десятки и сотни тысяч и наконец 9 ноября 1989 г. в результате «комедии ошибок» пала Берлинская стена, немцы устремились с востока на запад. Не успел мир переварить эти события, как месяц спустя Вацлав Гавел и его соратники-диссиденты из театра «Волшебный фонарь» совершили «бархатную революцию» в Чехословакии.

Внимание всего мира было приковано к историческим событиям в Восточной Европе или к лицу юного демонстранта, стоящего перед танком, на площади Тяньаньмэнь в Пекине. Поэтому драма, которая разворачивалась в Афганистане, оказалась на заднем плане. Хотя гуманитарные организации предпринимали героические усилия, чтобы оказать помощь стране, администрация Джорджа Буша – старшего уже не смотрела в сторону бывшей зоны конфликта, вся энергия была направлена на неожиданное окончание холодной войны.

Отвернувшись от Афганистана, США оттолкнули и верного союзника – Пакистан. Не имея больше возможности оттягивать одобренные Конгрессом санкции, связанные с пакистанской ядерной программой, Вашингтон лишил Исламабад своего расположения.

Пока весь мир с огромными надеждами вступал в 1990-е гг., в Афганистане начал формироваться новый конструкт периода после холодной войны – несостоявшееся государство. Распадаясь и скатываясь к анархии, Афганистан превратился в прибежище для оскорблённых арабских экстремистов – новой и плохо понимаемой угрозы.

Роль так называемых «афганских арабов» в десятилетней войне против советской оккупации является темой острых дебатов и не всегда правдивых комментариев. В начале 1980-х гг. призыв к джихаду (священной войне) достиг всех уголков исламского мира и заставил арабов – молодых и старых, с разной мотивацией – отправиться в Пакистан, чтобы взять в руки оружие, пересечь границу и воевать против Советов в Афганистане. Среди них были добровольцы, одержимые гуманитарными ценностями, авантюристы, искавшие путь к славе, и психопаты. Когда стало понятно, что война затянулась, некоторые арабские государства начали тайно выпускать заключённых из тюрем и отправлять на джихад в надежде, что те никогда не вернутся. За десять лет войны через Афганистан и Пакистан прошли около 25 тысяч арабов. В какой-то момент ЦРУ рассматривало возможность создания отрядов арабских добровольцев, но в итоге отказалось от идеи, посчитав её неразумной и нежизнеспособной. Хотя об этом часто пишут, ЦРУ никогда не рекрутировало, не обучало и не использовало арабских волонтёров, прибывших в Пакистан. Идея о том, что афганцам нужны боевики из другой культуры, глубоко ошибочна и не учитывает базовые исторические и культурные факты. Командиры моджахедов считали арабов, приехавших в Афганистан из Пакистана, источником неприятностей – чуть меньшим, чем советские войска. Однако в плане финансирования арабы из стран Персидского залива сыграли позитивную, даже критически важную роль в войне. В отдельные месяцы 1987–1988 гг. арабы собирали у себя дома и в Пакистане до 25 млн долларов на гуманитарные и строительные проекты. Одним из самых известных организаторов сбора средств был Усама бен Ладен, сын саудовского миллиардера.

Бен Ладен работал в Афганистане с начала 1980-х гг., рекрутировал арабов в странах Персидского залива для джихада, а потом сосредоточился на строительных проектах, создании приютов для детей и вдов, а также возведении дорог и системы бункеров на востоке Афганистане. Бен Ладен и ещё несколько саудовцев участвовали в боевых действиях в 1987 г. вместе с «Исламским союзом освобождения Афганистана» Абдула Расула Сайяфа – афганца, прошедшего обучение в Египте и ставшего членом организации «Братья-мусульмане»[1], а позже приверженцем саудовского ваххабизма. Сайяф и его саудовцы отлично себя проявили в ключевых боях в Джаджи и Али Кхеле, остановив наступление советских подразделений и отрядов Демократической Республики Афганистан, которое могло привести к уничтожению складов моджахедов и захвату провинции Пактия. В тех боях погибло около двадцати саудовцев и зародилась военная слава Усамы бен Ладена.

Но тогда роль «афганских арабов» мало кого заботила. Только некоторые западные гуманитарные организации критиковали жёсткий фундаментализм саудовских ваххабитов и деобандского движения, чьё влияние в лагерях беженцев в Пакистане, где находилось уже около 3 млн афганцев, постоянно росло. В этих убогих лагерях родилось и выросло поколение молодых афганцев, воспитывавшихся в духе жёсткого фундаментализма в деобандийских медресе. Именно там были посеяны зёрна «Талибана»[2].

Заходите, господин Талибан

Советские войска ушли из Афганистана в 1989 г., но моджахеды только в апреле 1992 г. смогли взять Кабул и объявили о своей победе. Их триумф был недолгим. Старая ненависть и этнические реалии вновь диктовали ход событий, без объединяющего присутствия иностранных армий государство Афганистан просто распалось. Гражданская война возобновилась с ещё большей ожесточённостью, население было готово пойти по любому мирному пути, и вскоре он появился.

Мистическим образом возникший из хаоса «Талибан» (название происходит от персидского слова, обозначающего исламских студентов, искателей) стал формироваться под руководством одноглазого священнослужителя из провинции Урузган в центральной части Афганистана, которого мир знает как муллу Мохаммеда Омара. Скорее благодаря стечению обстоятельств, а не военной мощи они взяли под контроль пуштунские территории на востоке Афганистана, где до этого в долинах и ущельях действовали бандиты. К 1996 г. талибы захватили Кабул, и афганцы, казалось, приняли их приход как избавление. Запад, не разбираясь, счёл «Талибан» источником нового порядка и возможным инструментом в очередной партии большой игры – гонке за энергоресурсами Центральной Азии. Американские и другие иностранные нефтяные компании искали способы качать природный газ из Туркмении на испытывающие нехватку ресурсов рынки Пакистана. К 1996 г. маршрут предлагаемого трубопровода находился фактически под контролем талибов, и слияние политики, силы и энергетики выглядело очень привлекательно. Но оптимизм сохранялся недолго. В 1997 г. планы по строительству афганского газопровода были отложены, и страна ещё быстрее стала скатываться по нисходящей спирали – стремясь взять под контроль всю страну, «Талибан» действовал чрезвычайно жёстко. Произвол в отношении прав человека и женщин вызвал международное осуждение. Если исключить признание Саудовской Аравией, Объединёнными Арабскими Эмиратами и Пакистаном, Афганистан находился в полной изоляции. Его несостоятельность как государства стала очевидной.

На этом фоне афганские арабы начали возвращаться в Афганистан. Многие из них, как, например, Усама бен Ладен, покинули страну после вывода советских войск, полные решимости добиться радикальных социальных изменений у себя на родине. Их усилия провалились, и они перебрались туда, где можно было спокойно укрыться, – в основном это были государства за железным занавесом. Но с распадом Советского Союза для будущих мировых террористов наступили тяжёлые времена. Они потеряли традиционные площадки в Восточной Европе и СССР, и даже грозный Карлос Шакал оказался в Хартуме, где по стечению обстоятельств обосновался бен Ладен после неудачной попытки добиться перемен в родной Саудовской Аравии. Бен Ладен занимался какими-то проектами в сельском хозяйстве, строительстве и другом бизнесе, но в его сознании росла ненависть к Соединённым Штатам. Это чувство укреплялось во время войны в Персидском заливе, а когда спустя пять лет американские войска так и не убрались из Саудовской Аравии, негодование бен Ладена обрело окончательную форму: всю свою энергию он должен направить против США.

К 1995 г. присутствие бен Ладена в Судане стало проблемой и для Соединённых Штатов, и для Саудовской Аравии, которая к этому времени лишила его гражданства. Судану дали понять, что бен Ладен – главное препятствие для улучшения отношений и Хартуму стоит попросить его уехать. Судан уже начал избавляться от нежелательных персон. Карлос, находившийся на операционном столе в хартумской больнице для проведения реверсивной вазэктомии, неожиданно был скручен французскими офицерами безопасности и отправлен в Париж, где предстал перед судом. Как заявил в интервью PBS президент Судана Омар Хасан аль-Башир, правительство страны предложило держать бен Ладена на коротком поводке или даже передать его саудовцам или американцам. Эр-Рияд якобы отказался, опасаясь, что его присутствие вызовет больше проблем, а США спасовали, потому что у них не было на тот момент реальных обвинений против бен Ладена. В 1996 г., в соответствии с инструкциями, полученными от Вашингтона и Рияда, бен Ладен был выслан из Судана и перебрался в последнюю точку своего террористического маршрута – в Афганистан.

Бен Ладен стал известен широкой публике в 1997 г., когда в интервью CNN заявил, что его последователи стояли за убийством 18 американских солдат в Сомали в 1993 году. Через год он выпустил фетву (в исламе – решение, выносимое по какому-то вопросу) с призывом начать полномасштабную войну против всех американцев. Но в мировое сознание он навсегда вошёл в августе 1998 г., когда террористы, связанные с его организацией «Аль-Каида»[3], одновременно привели в действие взрывные устройства у посольств Соединённых Штатов в Кении и Танзании, погибли 224 человека, в том числе 12 американцев, 5 тысяч были ранены. Реакция США была моментальной, но безрезультатной – 75 крылатых ракет выпустили по тренировочным лагерям бен Ладена в Афганистане и фармацевтическому заводу в Судане, где могли производиться заготовки для химического оружия. Бен Ладен не пострадал, а атака в Судане по сей день вызывает споры.

Назад в будущее

С 1998 г. охота на бен Ладена стала основным мотивом американской политики в Афганистане. Хотя талибы неоднократно заявляли, что контролируют саудовца и он не может совершать атаки, в которых его обвиняют, в том числе на эсминец «Коул» в Адене, на башни Всемирного торгового центра и Пентагон, правительство США не сомневалось, что виновен именно бен Ладен. Точка невозврата в конфронтации с ним и теми, кто его укрывает, пройдена.

Возможно, по-другому и быть не могло, но то, как начнётся новая война США с терроризмом, определит дальнейший ход событий. Тщательно выстраиваемая коалиция будет функционировать не так, как во время войны в Персидском заливе. Для выполнения военных задач в той короткой войне против Ирака было достаточно американцев, британцев и французов. Участие арабских государств не требовалось, но было важно для использования Соединёнными Штатами баз вблизи Ирака. В новом конфликте роли в значительной степени поменяются. Партнёры коалиции в лице арабских и исламских государств станут играть конкретные оперативные роли на переднем крае. Они должны выступить как мультипликаторы силы традиционного альянса американских и европейских служб разведки и безопасности и спецназа.

Если террористическая сеть будет уничтожена, то это будет сделано при участии сил безопасности Пакистана, Египта, Иордании, Судана и других стран, а не только усилиями США и их европейских союзников.

История заканчивается там же, где и началась – в форте Мични. Администрация Джорджа Буша – младшего пытается сбалансировать свои военные и политические цели, поэтому планы отправить американские войска в Афганистан для захвата бен Ладена должны оцениваться по их практичности и политическим последствиям. Назойливые призывы добавить свержение талибского режима к списку целей в Афганистане выглядят привлекательно с точки зрения прав человека, но её тоже нужно взвешивать с позиции возможного повторения терактов 11 сентября.

Кто-то призывает вооружать афганский «Северный альянс», лишившийся лидера, и вступать с ним в коалицию. Группировка полевых командиров, тщательно отобранных покойным предводителем альянса Ахмад Шахом Масудом, сегодня контролирует около десятой части территории Афганистана. Они уже получают военную и финансовую помощь от России и Ирана, поэтому кажутся логичным партнёром в операции США по обнаружению и нейтрализации террористической сети бен Ладена и свержению режима талибов.

Но это не самый разумный путь. Не только из-за иронии ситуации – объединяться с русскими в афганской войне, просто вряд ли удастся выполнить обе задачи. Очень сомнительно, что силы «Северного альянса» способны захватить бен Ладена и его последователей, и нет никаких гарантий, что они смогут низложить талибов. Наоборот, наиболее вероятным результатом альянса американцев с боевиками Масуда станет объединение пуштунского большинства вокруг «Талибана» и возобновление кровопролитной гражданской войны, которая продолжится, пока Вашингтон не откажется от своих планов. Преобладающая и крупнейшая этническая группа в Афганистане будет доминировать и дальше, заменить пуштунов и талибов на состоящий преимущественно из таджиков и узбеков «Северный альянс» практически невозможно. Угроза оказать помощь альянсу может стать полезной стратегией в краткосрочной перспективе, если использовать её аккуратно, но любой альянс с преемниками Масуда будет иметь эффект бумеранга.

Американской администрации скорее стоит попытаться отделить от «Талибана» часть пуштунского населения. Пуштуны, заключившие союз с талибами в последние пять лет, пошли на это, потому что те предлагали путь к миру после десятилетий разрушительной войны. Они не подписывались на войну с США, чью мощь многие из них помнят ещё по временам советской оккупации. Администрация, похоже, понимает это и медленно собирает ресурсы на пуштунской территории.

Сменить эмира в Афганистане могут только сами граждане Афганистана. Если кто-то сомневается, спросите об этом британцев и русских.

Foreign Affairs

Афганистан. США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 23 августа 2021 > № 3817695 Милтон Бирден

Когда волки стали пастухами

могут ли «обновлённые» талибы отказаться от поддержки международного терроризма?

Владимир Овчинский Юрий Жданов

Главный вопрос, который задают себе политики, спецслужбы и военные всего мира – готовиться ли к тому, что Афганистан после победы талибов вновь станет прибежищем для международных террористических групп?

Террористические группы в Афганистане

География Афганистана, сложный этнический состав и история конфликтов и нестабильности создали пространство для многочисленных вооруженных исламистских групп, некоторые из которых участвовали в транснациональной террористической деятельности.

В отчёте Исследовательской службы Конгресса США «Террористические группы в Афганистане» от 17 августа 2021 года описываются основные террористические группы, действующие в Афганистане, которые связаны и связаны с Аль-Каидой (AQ) и Исламским государством (IS, также известным как ISIS, ISIL или арабской аббревиатурой Da'esh), а также отношения между этими группами и другие государственные и негосударственные субъекты, в первую очередь Талибан*. Талибан не входит в список иностранных террористических организаций США.

В соглашении между США и Талибаном от февраля 2020 г. Талибан обязался предпринять неуказанные контртеррористические усилия в обмен на полный вывод американских и международных вооруженных сил, который должен быть завершен в августе 2021 года. Талибан взаимодействует с нижеперечисленными группами по-разному, что может затронуть интересы США. Президент Джозеф Байден и другие официальные лица США заявили, что Соединенные Штаты сохранят потенциал для противодействия террористическим угрозам в Афганистане после вывода американских войск. Наблюдатели расходятся во мнениях относительно того, как правление Талибана может усилить или ослабить террористические группировки нижестоящего уровня или поведение Талибана по отношению к ним.

Ядро Аль-Каиды*

«Ядро» руководства AQ являлось основной целью США в Афганистане с 2001 года. В их число входят лидер AQ Айман аль-Завахири (который, как сообщается, болеет) и его заместители, консультативный совет из примерно десяти человек. и члены различных комитетов AQ, таких как военные операции и финансы. В сентябре 2019 года Белый дом объявил, что американские войска убили Хамзу бен Ладена, сына основателя AQ Усамы бен Ладена и восходящего лидера группировки, «в регионе Афганистан / Пакистан». Официальные лица США утверждали, что налеты и авиаудары США по целям AQ, включая большой тренировочный лагерь, обнаруженный в провинции Кандагар в 2015 году, сократили присутствие AQ в Афганистане. В отчете Министерства обороны (DOD) от апреля 2021 года говорилось, что основные лидеры AQ в Афганистане «представляют ограниченную угрозу», потому что они «сосредоточены в первую очередь на выживании». Соглашение между США и Талибаном обязывает Талибан не допускать, чтобы любая группа, включая Аль-Каиду, использовала афганскую землю для угрозы безопасности Соединенных Штатов или их союзников.

Связи Талибана с AQ восходят к 1990-м годам, когда Талибан был у власти в последний раз и предоставил «Аль-Каиде» важное убежище при планировании терактов 11 сентября 2001 года и других террористических атак. Эти связи были усилены их совместной борьбой против международных сил в Афганистане, а также смешанными браками и другими личными связями между членами этих двух групп. В отчете за апрель 2021 года наблюдатели за санкциями ООН оценили, что AQ и Талибан «по-прежнему тесно связаны и не демонстрируют никаких признаков разрыва отношений». Сообщается, что в феврале 2021 года талибы издали приказы, запрещающие своим членам укрывать иностранных боевиков, но в остальном, похоже, не предприняли ощутимых шагов, которые могли бы означать разрыв отношений с Аль-Каидой. Сторонники AQ отметили захват власти талибами, и, как сообщается, талибы освободили заключенных, в том числе членов AQ.

Аль-Каида на Индийском субконтиненте

В сентябре 2014 года Завахири объявил о создании официального, отдельного филиала Аль-Каиды в Южной Азии, Аль-Каиды на Индийском субконтиненте (AQIS, обозначенная как FTO в 2016 году). Из-за относительной географической близости AQIS и ядра AQ провести различие между ними сложно, но существуют некоторые ключевые различия. По сути, AQIS представляет собой попытку AQ установить более прочное присутствие в регионе за счет улучшения связей с местными игроками, частично вызванными перемещением некоторых лидеров AQ в Сирию.Бывший лидер AQIS Асим Умар, которого «укрывали» силы Талибана, был убит в ходе совместной американо-афганской операции в Афганистане в сентябре 2019 года. Он был гражданином Индии с глубокими корнями в Пакистане. Основные лидеры AQ - это преимущественно арабы. Сообщается, что AQIS укрепила свое присутствие в Афганистане за счёт внедрения боевиков Талибана. Согласно отчету Министерства обороны США за апрель 2021 года, AQIS угрожала войскам США в Афганистане, что является отражением сотрудничества группировки с Талибаном, но, вероятно, не имела средств для проведения атак за пределами региона.

Исламское государство* - провинция Хорасан (ISKP)

Исламское государство объявило о создании своего филиала в Афганистане в январе 2015 года. ISKP (также известное как ISIS-K) когда-то было сосредоточено в восточном Афганистане , особенно в провинции Нангархар, которая граничит с регионом Пакистана, ранее известным как Территории племен федерального управления. Там, ISKP в основном состоял из бывших боевиков Техрик-и-Талибан Пакистан (ТТП), которые бежали от операций пакистанской армии после середины 2014 года. Возможно, одна из самых успешных дочерних организаций Исламского государства, ISKP была «почти уничтожена» со своей основной базы на востоке Афганистана в конце 2019 года военными наступлениями США и Афганистана. Контингент ISKP на севере Афганистана потерпел аналогичное поражение в 2018 году. Эти территориальные потери вынудили группу «децентрализоваться», согласно наблюдателям ООН по санкциям, которые оценивают, что у группы около 2000 боевиков, в основном на востоке, но также и в северном Афганистане. С 2016 года ряд лидеров ISKP были убиты в результате ударов США или взяты в плен афганскими силами.

Тем не менее, официальные лица США предупреждают, что ISKP остаётся угрозой а недавние атаки, приписываемые группе, указывают на ту же оперативную устойчивость, которую она демонстрировала при давлении в прошлом. Помимо атак на правительственные объекты, ISKP заявило о многочисленных крупномасштабных терактов среди мирного населения, в основном против шиитского меньшинства в Афганистане, включая взрыв в мае 2021 года школы для девочек в Кабуле.

Силы ISKP и Талибана иногда боролись за контроль над территорией или из-за политических или иных разногласий. Придя к власти, талибы, как сообщается, казнили заключенного в тюрьму бывшего лидера ISKP в августе 2021 года. Некоторые предполагают, что сторонники жесткой линии Талибана могут перейти на сторону ISKP, если лидеры Талибана пойдут на компромисс по определенным вопросам, когда они начнут править.

Сеть Хаккани

Сеть Хаккани - официальный полуавтономный компонент афганских талибов и союзник AQ. Он был основан Джалалуддином Хаккани, ведущим антисоветским исламистским командиром, который стал видным официальным лицом Талибана и в конечном итоге стал ключевым лидером в повстанческих действиях после 2001 года. Талибан подтвердил его смерть от естественной причины в сентябре 2018 года. Нынешним лидером группы является сын Джалалуддина, Сираджуддин Хаккани, который также занимал пост заместителя лидера Талибана с 2015 года. Назначение Сираджуддина руководителем сети, вероятно, укрепило сотрудничество между Талибаном и AQ.

Наблюдатели ООН описывают сеть Хаккани как «основное связующее звено» между Талибаном и AQ. Отчет ООН за апрель 2021 года указывает на разногласия между государствами-членами по поводу того, сотрудничает ли Сеть Хаккани тактически с ISKP. Сеть Хаккани обвиняют в некоторых из самых смертоносных атак войны в Афганистане, включая гибель или ранение сотен американских военнослужащих, и исторически описывается как близкий к пакистанскому разведывательному агентству.

Небольшие группы Техрик-и-Талибан Пакистан (ТТП)

По данным наблюдателей ООН, ТТП, также известная как пакистанский Талибан, преследует «отличительные антипакистанские цели», но также боролась бок о бок с афганским Талибаном против афганского правительства внутри Афганистана (где у ТТП есть тысячи бойцов). ТТП, являющаяся зонтичной организацией для ряда базирующихся в Пакистане экстремистских групп, вступивших в конфликт с правительством Пакистана после 2007 года, начала распадаться после смерти лидера Хакимуллы Мехсуда в 2013 году. В 2014, некоторые члены ТТП присягнули Исламскому государству и впоследствии перебрались в восточный Афганистан в ответ на операции пакистанской армии, которые в основном вынудили группировку покинуть свои убежища.

Продолжающееся военное давление (преемник Мехсуда был убит в результате удара американского беспилотника в афганской провинции Кунар в 2018 году) значительно снизил активность группировки в последующие годы. Однако воссоединение ТТП с некоторыми бывшими отколовшимися группами (возможно, при содействии AQ) с 2020 года пополнило ряды группы. ТТП может получить дополнительную выгоду от захвата Талибаном и освобождения заключенных ТТП в Афганистане.

Исламское движение Узбекистана (ИДУ)*

Созданное в 2000 году ИДУ когда-то было важным союзником AQ. Образованное узбеками, которые воевали совместно с исламистскими силами в гражданской войне 1992-1997 годов в Таджикистане, ИДУ объединилось с Талибаном и совершило нападения на другие государства Центральной Азии. После того, как в 2001 году начались операции США, группа сосредоточила свое внимание на Афганистане и Пакистане. Наблюдатели за санкциями ООН сообщают, что ИДУ находится под контролем Талибана, который «менее сговорчив, чем раньше», учитывая предыдущие шаги ИДУ по согласованию с ISKP. Силы ИДУ действуют на севере Афганистана.

Исламское движение Восточного Туркестана (ETIM)*

ETIM (также известная как Исламская партия Туркестана) стремится создать независимое исламское государство для уйгуров, тюркоязычного народа в западном Китае с мусульманским большинством. В июне 2021 года наблюдатели за санкциями ООН сообщили, что ETIM имеет сотни бойцов на северо-востоке Афганистана и более крупное присутствие в Идлибе (Сирия), и перемещает бойцов между двумя регионами.

Сдержанные иллюзии американских военных экспертов

17 августа 2021 года несколько исследователей RAND поделились некоторыми из своих первоначальных мыслей по ситуации в Афганистане после победы талибов. Что ответили эксперты на вопрос «Станет ли Афганистан убежищем для террористических групп, как в прошлый раз, когда правили Талибан, до терактов 11 сентября?».

Линда Робинсон, руководитель Центра государственной политики Ближнего Востока RAND: «Администрация Байдена обязалась поддерживать «за горизонтом» контртеррористический потенциал, чтобы предотвратить любые угрозы, исходящие из Афганистана. Но без присутствия разведки на местах способность обнаруживать возникающие угрозы будет ограничена.

У России и Китая есть определенные стимулы для сдерживания и пресечения террористической деятельности, которая может перекинуться на государства Центральной Азии и китайскую провинцию Синьцзян. Точно так же у соседнего Ирана есть некоторый стимул для того, чтобы направить распространение радикальных суннитских элементов в свою страну с шиитским большинством, хотя Иран иногда выступал в качестве убежища для элементов Аль-Каиды по тактическим причинам.

Способность США в одностороннем порядке наблюдать за террористической угрозой в Афганистане и действовать против нее, вероятно, будет гораздо более ограничена при правительстве, контролируемом Талибаном».

Эндрю Радин, с декабря 2018 года по декабрь 2020 года он занимал должность директора по Афганистану в канцелярии министра обороны США по вопросам политики: «Я согласен с тем, что способность Соединенных Штатов в одностороннем порядке наблюдать и действовать против террористической угрозы в Афганистане или исходящей от групп в Афганистане, вероятно, будет гораздо более ограничена при правительстве, контролируемом Талибаном. Талибан почти наверняка отвергнет любые военные действия США в стране, и если Соединенные Штаты предпримут военные действия против их воли, они могут нанести ответный удар любому дипломатическому присутствию США в стране. Госдепартамент США запросил у талибов заверения в том, что они не нападут на посольство США и его персонал, и обусловил будущую помощь тем, как талибы обращаются с американцами».

Джейсон Кэмпбелл с июня 2016 года по сентябрь 2018 года он занимал должность директора по Афганистану в канцелярии министра обороны США по вопросам политики: «Я думаю, что события должны разыграться, прежде чем мы сможем с большей уверенностью определить непосредственную угрозу для родины США.

Можно с уверенностью сказать, что Афганистан, где «Талибан» является доминирующим политическим игроком, будет гораздо более приспособленным к «Аль-Каиде» и группам единомышленников. Но есть несколько факторов, которые будут определять степень, в которой эти группы представляют угрозу на международном уровне.

Во-первых, «Талибан» давно жаждет международного признания того, что он является жизнеспособным политическим образованием и достоин того, чтобы его признали законным лидером афганского государства. Таким образом, я не верю, что они захотят снова стать государством-изгоем, если смогут этого избежать. Учитывая их нынешнюю динамику, я думаю, что Талибан может добиться предпочтительного результата - стать доминирующим действующим лицом в обновленном политическом порядке, который, по крайней мере, имеет видимость инклюзивности. При таком сценарии они могут обоснованно предположить, что часть международного сообщества, по крайней мере, неохотно примет их роль. Факты свидетельствуют о том, что региональные лидеры маневрируют, чтобы взаимодействовать с руководством Талибана и, вероятно, прийти к соглашению с ним».

Радин: «Да, политика Талибана в отношении террористических групп будет иметь важное влияние на будущую угрозу терроризма из Афганистана. Талибан имеет историю тесных отношений с Аль-Каидой, в том числе принимал группу до 2001 года. В то же время талибы в соглашении между США и Талибаном в феврале 2020 года обязались не допускать использования такими группами, как Аль-Каида, афганской земли для угрожают Соединенным Штатам или их союзникам. Однако есть основания сомневаться в заверениях талибов. Официальные лица США ранее заявляли, что они не полностью удовлетворены соблюдением талибами мирного соглашения.

Еще одно соображение заключается в том, что «Аль-Каида» сейчас намного слабее, чем была в 2001 году. Согласно докладу Организации Объединенных Наций, у «Аль-Каиды» в Афганистане около 400-600 человек.

Угроза со стороны ИГИЛ, единственной другой значительной группы, которая может представлять внешнюю угрозу в краткосрочной или среднесрочной перспективе, вызывает меньшее беспокойство. Талибан - явный враг ИГИЛ и яростно боролся с ним в 2019 году (раньше да, но не сейчас – В.О., Ю.Ж.)».

Удивительные выводы американских аналитиков, которые почему – то хотят в нынешних талибах видеть пастухов, которые должны сдерживать стаи волков. Это «сказочное» видение присущи и некоторым нашим аналитикам, желающих поверить в невозможное. Но талибы никогда не будут пастухами! И сами возглавят волчьи стаи всех мастей.

Тем более, что у талибов для этого есть все возможности.

Талибан не только сам вооружён лучше некоторых армий НАТО, но и способен вооружить дружественные террористические организации

"Талибан" в одночасье стал одним из наиболее оснащенных исламистских формирований в мире. Большая часть захваченного оружия была изготовлена в США. Но и современная военная техника из Германии теперь находится в руках талибов. Как это могло произойти - и что теперь планируют делать с оружием исламисты?", - задается вопросом немецкий журнал Focus.

" . . . за последние недели десятки тысяч афганских военнослужащих сложили оружие. (...) После того, как правительственных войска во многих регионах страны капитулировали практически без боя, оружие и техника попали в руки исламистов. (...) Тот факт, что именно религиозные фундаменталисты сейчас наживаются на том, что США годами вооружали афганских военных, является катастрофой для всего мирового сообщества", - отмечает Focus.

"В Вашингтоне уже давно предполагали, что талибы могут захватить американскую технику афганских правительственных войск. Пентагон готовился к этому сценарию в своих штабных учениях - но в итоге был совершенно застигнут врасплох (?? – В. О., Ю.Ж.) скоростью захватнической кампании. Хотя американские войска, уходя, забрали с собой "высокотехнологичное" оборудование, огромное количество автомобилей, огнестрельного оружия и боеприпасов теперь находится в руках исламистов. (...) Они с гордостью размещают в своих интернет-сетях видео и фотографии, на которых видно, как они захватывают целые склады оружия и транспортные средства", - говорится в статье.

"Талибан", который может снова превратить Афганистан в теократию, живущую по законам шариата, захватил во время своего наступления в августе 2021 года миллион единиц стрелкового оружия и миллиарды патронов. 99% боевых машин афганской армии перешли в руки талибов. Кроме того, более 600 бронетранспортеров типа M1117 и около 8,5 тыс. "Хамви" (военных внедорожников) оказались в руках "воинов Аллаха". К тому же у талибов есть 150 высокотехнологичных бронированных автомобилей типа MaxxPro. 100 тыс. модернизированных внедорожников афганской полиции типа Toyota Hilux и Ford Ranger теперь тоже ездят под флагом арабских суннитских боевиков. Кроме того, из советских запасов осталось около 1 тыс. боевых машин пехоты, танков и бронемашин, которые теперь также принадлежат примерно 60 тыс. "воинов Аллаха".

"Но не только для наземных боев талибы будут хорошо оснащены в будущем; воздушный флот также полностью перешел к исламистам, которые теперь имеют в своем распоряжении 68 легких ударных вертолетов типа MD 500 Defender, 19 бразильских штурмовиков класса A-29 и до 16 легендарных транспортных вертолетов Blackhawk. Четыре тяжелых транспортных самолета С-130 "Геркулес" и более 100 российских и советских транспортных и ударных вертолетов (Ми-17 и Ми-24) также находятся в распоряжении исламистской армии", - пишет Focus.

"Но самой большой угрозой с точки зрения возможной вспышки международного терроризма является захват афганского флота беспилотников. В последние дни талибы захватили несколько высокотехнологичных беспилотников ScanEagle американского производителя Boeing".

". . . талибы захватили город Мазари-Шариф. В течение многих лет здесь располагался самый большой полевой лагерь бундесвера за пределами ФРГ. (...) В арсенал входили самоходная артиллерийская установка Panzerhaubitze 2000, 55-тонная мобильная артиллерийская установка с большой огневой мощью, боевая машина пехоты Marder с мощностью 600 лошадиных сил, развивавшая скорость 65 километров в час, боевая машина Eagle, специально разработанная для операций в кризисных регионах, в частности, в Афганистане, и оснащенный оружием универсальный грузовик Dingo, транспортер весом около 8,8 тонны, который мог передвигаться со скоростью до 100 километров в час и предпочтительно использовался для патрулирования".

"Кроме того, в бундесвере использовалось множество других специальных машин, включая бронетранспортер Fuchs, разведывательный бронеавтомобиль Fennek и бронированные грузовики Yak и Duro. Сколько оружия бундесвера попало в руки талибов, пока не ясно", - отмечает издание (InоPressa, 18.08. 2021).

Этнические основы террористической угроза в Афганистане

Аналитик департамента обороны Госдепа США Томас Паркер полагает, что на активность террористических групп в Афганистане значительное влияние будет иметь этнический фактор.

Южная и восточная части Афганистана - около 40-50 процентов территории страны, включая город Кандагар, в основном состоит из пуштунов, этнической базы, из которой "Талибан" черпает большую часть своих новобранцев. Пуштуны также составляют около 45 процентов всего населения Афганистана, и районы, где они составляют большинство, с наибольшей вероятностью будут использоваться AQ и IS-K для создания новых тренировочных баз после ухода США.

В северной и западной части Афганистана таджики составляют большинство этнической группы, особенно в крупных городах Мазар-Шариф на севере и Герате на западе.

Хазарейцы, которые являются единственной шиитской этнической группой в стране, составляют около 10 процентов афганского населения и составляют большинство в сельских районах центрального Афганистана.

Узбеки и туркмены, оба тюркские народы, составляют около 10-15 процентов населения Афганистана и живут в основном на севере.

В любом случае, по мнению Паркера, флаг талибов, развевающийся над Кабулом, будет служит источником вдохновения для боевиков во всем исламском мире.

Это «вдохновение» уже проявляется.

ХАМАС и Талибан братья навек?

ХАМАС, контролирующая сектор Газа, и движение "Талибан", захватившая власть в Афганистане, укрепляют связи, пишет Israel Hayom.

Исмаил Хания, глава политического бюро ХАМАС, разговаривал по телефону в 16 августа со своим коллегой из "Талибана" муллой Абдул Гани Барадаром и поздравил его с «поражением американской оккупации страны».

Согласно сайту ХАМАСа Хания заявил, что прекращение присутствия США в Афганистане «является прелюдией к гибели всех оккупационных сил, главной из которых является израильская оккупация Палестины». Барадар, со своей стороны, выразил благодарность за поздравление Хании, пожелав Палестине «победы и расширения прав и возможностей в результате их сопротивления». В результате прихода к власти талибов учебные базы и объекты, которые до 16 августа принадлежали афганской армии, теперь могут быть предоставлены боевикам ХАМАСа. Израильские чиновники также были обеспокоены тем, что талибы будут пытаться переправить в сектор Газа оружие и боеприпасы из Афганистана.

Палестинские СМИ, связанные с ХАМАСом, сообщили 17 августа, что высокопоставленные представители ХАМАСа встречались с лидерами "Талибана" несколько недель назад до захвата Кабула. Сообщается, что Хания и его заместитель Салех аль-Арури встретились с Барадаром и другими высокопоставленными представителями "Талибана" (организация, запрещенная в РФ) в столице Катара Дохе. Как сообщается, на встрече Барадар похвалил ХАМАС и его лидеров «за их стойкое сопротивление сионистскому врагу и долгожданную победу».

Это событие вызвало серьезную озабоченность в Израиле и умеренных суннитских арабских странах на Ближнем Востоке и в Персидском заливе в свете потенциальной угрозы, которую может представлять такой альянс.

***

Возвращаясь к сказочным образам волков – пастухов, главное не оказаться в положении баранов, не видящих сути тех или иных «превращений».

*запрещенные в РФ террористические организации

Афганистан. Узбекистан. Таджикистан. Азия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 20 августа 2021 > № 3846548

ОРТОДОКСАЛЬНОСТЬ ЗНАНИЯ И ОБСТРУКТИВНАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

ГРЕГ САЙМОНС

Доцент Института исследований России и Евразии (IRES) Уппсальского университета, Швеция.

На фоне политической и социальной фрагментации, экономического упадка и ослабления военной мощи в результате «бесконечных войн» упадок США стал видимым для экспертов по всему миру, и это снижает эффективность попыток Америки позиционировать себя как лидера «свободного демократического мира».

После создания однополярного глобального порядка США пользовались преимуществами гегемонии. Однако подъём незападных держав в рамках пока ещё формирующейся многополярности заставил Соединённые Штаты пытаться ограничить мощь и возможности этих государств, чтобы сохранить собственную власть и влияние.

Формирующийся глобальный порядок

США и многие европейские страны сталкиваются с разными кризисами: экономический упадок, социальная нестабильность и неравенство, политическая легитимность и так далее. Чаще всего это плоды их собственных действий, разрушительные последствия десятилетий неолиберальных реформ и «бесконечных войн», изначально подаваемых как «глобальная война против терроризма». Очевидным результатом стал упадок американской и европейской политической, военной и экономической мощи и влияния, которые на протяжении столетий формировали глобальный порядок.

Постепенно происходит всё более заметная трансформация гегемонии в глобальном геополитическом порядке – от западноцентричного и возглавляемого Вашингтоном однополярного порядка к незападноцентричной многополярной конфигурации. С тем, что глобальный порядок трансформируется, согласны все, но обратимы ли изменения – консенсуса нет даже среди либеральных экспертов, которые относятся к американской глобальной гегемонии одобрительно.

Бывший советник по национальной безопасности президента США Збигнев Бжезинский говорил в 1997 г. о стратегических императивах Америки и её глобальной гегемонии в расцвете однополярной мощи. Он подчёркивал, что для консолидации и расширения глобального влияния Соединённые Штаты должны сделать «вассалов» и «клиентов» послушными, не допускать создания коалиций, способных бросить вызов американскому превосходству, и препятствовать подъёму мощных государств-конкурентов.

Ортодоксальность знания

Чтобы влиять на восприятие целевой аудиторией физического мира (в данном случае международных отношений и их акторов), используется символическая и интерпретируемая информация, в результате у аудитории формируются когнитивные представления. Это особенно важно, потому что от качества информации зависит качество принятия решений.

Во внешней политике и международных отношениях использование логики (logos), этики (ethos) и эмоций (pathos) может быть достигнуто с помощью «подтасовки фактов», «вводящих в заблуждение общих рассуждений», «объединения сторонников вокруг вероятного победителя» и «уверений». Всё это делается для обретения информационного доминирования, которое превращает информацию в оружие, контролируя её потоки о событиях, людях и процессах в физическом мире. При этом желательно усилить контроль над восприятием и мнением аудитории о доносимых «реалиях» с целью создания дополнительных преимуществ и возможностей для себя и одновременно для угрозы оппонентам и их ослабления в процессе принятия решений.

Вышесказанное подводит к тому, что я называю ортодоксальностью знания. Что это такое и почему оно имеет значение в международных отношениях и внешней политике? Ортодоксальность знания возникает, когда происходит определённая интерпретация физического мира посредством мира информационного.

То есть информация «приклеивается» к тому или иному объекту или субъекту и начинает доминировать среди других его возможных интерпретаций и объяснений.

В результате сужается «допустимый» дискурс, потому что ортодоксальность предполагает и навязывает монолитную интерпретацию, которая ограничивает пространство выбора для одних международных акторов и расширяет его для других. Например, теория демократического мира, пропагандирующая идею о том, что демократии не воюют друг с другом, ставит целью практически мессианское распространение «демократии» с помощью определённого набора инструментов. Этот процесс подразумевает инженерию когнитивных восприятий и политики посредством доминирования определённой оценки в общественном обсуждении того или иного вопроса либо актора.

Обструктивная внешняя политика

Ортодоксальность знания может служить основой для обструктивной внешней политики. Её цель заключается в том, чтобы использовать информационный мир как средство политизации когнитивного мира и влияния на него. Инициатор коммуникации стремится создать враждебную дипломатическую (включая общественную дипломатию) атмосферу, которая ограничивает процесс принятия решений и возможности стран выбирать оптимальную внешнюю политику, отвечающую их интересам и задачам. В результате государство неспособно действовать эффективно, и формируется система международных отношений, позволяющая Соединённым Штатам сохранить относительное превосходство над каждым конкурентом в отдельности.

Возьмём, к примеру, ортодоксальность знания в сфере приписывания кибератак: создаётся впечатление, что США защищаются, а Китай и Россия нападают. Однако при этом игнорируется достаточно длинная история американских атак в киберпространстве, включая Stuxnet. То же самое касается утверждений о якобы готовящемся вторжении Китая на Тайвань. С учётом непропорциональных требований и внимания (необходимость защиты «демократии, безопасности и мира») целью Вашингтона является заставить Китай и Россию оправдываться и защищаться, не ограничивая при этом собственные возможности и отвлекая внимание от поведения Америки на международной арене.

Пытаясь сжечь мосты и не допустить поддержания или налаживания позитивной динамики отношений, США надеются создать впечатление отсутствия внешнеполитического выбора у России и Китая, вынудить их пойти на компромисс с Вашингтоном.

Для этого используются такие методы, как объединение сторонников вокруг потенциального победителя, вводящие в заблуждение общие рассуждения, подтасовка фактов о российских внешнеполитических решениях, подмена логики и целей стратегических геоэкономических проектов Китая, включая инициативу «Пояс и путь». Всё это должно работать как когнитивные оковы и ограничители внешнеполитических возможностей потенциальных конкурентов в формирующемся многополярном порядке.

Куда мы движемся?

Учитывая упадок глобального влияния, мощи и престижа США и возврат истеблишмента к либеральной политике, можно ожидать повышения напряжённости и нарастания конфликтов в мире на локальном, региональном и глобальном уровнях. Ещё до президентских выборов Джо Байден открыто заявил о желании вернуть Соединённым Штатам лидерство в глобальной повестке. Однако всё это происходит на фоне политической и социальной фрагментации, экономического упадка и ослабления военной мощи в результате «бесконечных войн».

Упадок стал видимым для экспертов по всему миру, и это снижает эффективность попыток Америки позиционировать себя как лидера «свободного демократического мира» и доверие к этим усилиям. Растёт настороженность и недоверие среди развивающихся держав, которых американцы призывают слепо следовать за собой к пропасти ради сохранения рушащейся империи.

США. Афганистан. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 августа 2021 > № 3817697 Грег Саймонс

Посол РФ в Афганистане рассказал "РГ" о ситуации в Кабуле

Текст: Константин Волков

Посол России в Афганистане Дмитрий Жирнов рассказал "РГ" о ситуации в Кабуле, своей встрече с представителями движения "Талибан" (запрещено в РФ - РГ) и о перспективах отношений с новой властью.

Талибы говорят о полной безопасности на улицах Кабула, а каковы ваши наблюдения?

Дмитрий Жирнов: Я согласен с этой оценкой. Ситуация с 16 августа стабилизировалась. Талибы навели порядок, уже третьи сутки подряд не слышно ни одного выстрела, чего не было до их прихода. То есть обстановка лучше, чем была до прихода талибов.

В каком режиме сейчас работает посольство?

Дмитрий Жирнов: В нормальном, штатном полноценном режиме. Мы на работе каждое утро с 8:30. Перерыв на обед с 13:00 до 14:00. Выход в город временно ограничен в целях дополнительной перестраховки, потому что идет смена власти. С продуктами, ГСМ и другими припасами перебоев нет. Ко мне уже намереваются приехать некоторые послы, поскольку ситуация в городе нормализуется. Находимся в регулярном контакте с посольствами США, Китая, Пакистана и других стран.

Что обсуждалось на встрече с талибами, которая прошла в посольстве во вторник?

Дмитрий Жирнов: На встречу пришли представители старшего звена организации в городе, которые принимали капитуляцию остатков самораспустившихся афганских национальных сил безопасности. Обсуждались практические вопросы обеспечения безопасности нашего посольства и персонала. Встреча прошла позитивно и конструктивно. На все без исключения поставленные нами вопросы об обеспечении безопасности посольства был получен положительный ответ. Отношение к России позитивное. Они это подтверждают и публично. Выделили нас наряду с Пакистаном и Китаем. То же самое было нам сказано и в доверительном разговоре. Будем с ними в постоянном контакте.

Планируется ли обсуждать более расширенную повестку, включая межгосударственные связи?

Дмитрий Жирнов: Пока говорить об этом преждевременно, спешить не надо.

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 19 августа 2021 > № 3807859 Дмитрий Жирнов

Байден: "Америка достигла целей в Афганистане". Доказываем, что он обманывает себя и не только

Текст: Игорь Дунаевский

Президент США Джозеф Байден наконец-то впервые высказался о катастрофе, которой в его исполнении обернулся план по выводу войск из Афганистана. До этого глава Белого дома несколько дней отмалчивался в загородной резиденции Кэмп-Дэвид, куда поехал отдыхать.

В своем заявлении Байден всячески пытался отмыться от свалившегося на его администрацию позора последних дней. Он убеждал американцев, что цели самой длинной в истории США военной кампании сводились к борьбе с терроризмом и они были полностью достигнуты. А что до фактического коллапса страны и ее захвата террористическим движением "Талибан" (запрещено в РФ - прим. "РГ"), то американцы якобы никому и не обещали создания там процветающей нации - это проблема самих афганцев.

Быть может, 78-летний президент США уже позабыл, а быть может и не хочет вспоминать, что он обещал афганцам и всему миру 20 лет назад, когда он поддержал вторжение в Афганистан. Но на его беду американские архивы и просторы интернета хранят все его высказывания. Неудивительно, что Байден ограничился заявлением и вопросов от прессы принимать не стал - слишком уж многое в его словах было анти-историей.

США. Афганистан > Армия, полиция. Госбюджет, налоги, цены > rg.ru, 18 августа 2021 > № 3807152 Игорь Дунаевский

Байдена настиг "Призрак Сайгона"

Текст: Игорь Дунаевский, Максим Макарычев

Президент США Джозеф Байден давно приобрел славу короля ляпов в том, что касается публичных выступлений. Но слова, сказанные им на пресс-конференции 8 июля, будут преследовать его как никакие другие. Как справедливо пишет ресурс axios.com, "редко прогнозы президента США настолько быстро и настолько убедительно становились ошибкой, как слова Байдена об Афганистане". Президент США и его администрация изо всех сил пытаются сохранять хорошую мину на фоне молниеносного взятия Кабула боевиками движения "Талибан" (запрещено в РФ. - "РГ") и поспешной, хаотичной эвакуации из Афганистана.

Политические риски для Байдена, который, как метко отмечали эксперты, после вступления в должность в январе 2021 года опасался повторения в Афганистане "призрака Сайгона", вполне реальны. Тогда, 46 лет назад, американские "вертушки" эвакуировали опешивших, уже потерявших веру в спасение соотечественников-дипломатов и немногих вьетнамских беженцев с крыши посольства в Сайгоне. С одной стороны, большинство американцев, как свидетельствуют опросы, поддерживают вывод войск из Афганистана, страна устала от 20-летнего конфликта. Проблема не в самом решении о выводе войск. Но то, как это было сделано... Стратеги в Вашингтоне катастрофически недооценили ситуацию, вместо организованного вывода американские солдаты и дипломаты на глазах у всего мира позорно бежали, давя колесами самолетов своих афганских союзников.

Дополнительно картину организационной катастрофы усугубило то, что американская верхушка в самый разгар катастрофы отправилась отдыхать. "Где Джозеф Байден?" - повторил в своем "Твиттере" задаваемый многими вопрос конгрессмен-республиканец Джим Бэнкс, в свое время служивший в Афганистане. А Байден - на отдыхе в загородной резиденции Кэмп-Дэвид. Там он получал отчеты от военных и разведки, но пресса никакого доступа к нему не имела, никаких комментариев и разъяснений от него не поступало. Как пишет Washington Examiner, раззадорило журналистов и отсутствие его пресс-секретаря Дженнифер Псаки. В ответ на запрос издания о кризисе в Афганистане пришло автоматическое письмо о том, что с воскресенья и всю неделю ее не будет на рабочем месте. За всех отдувался госсекретарь Энтони Блинкен, который в эфире всех подряд телеканалов беспомощно лепетал о том, что цели США достигнуты и терроризм повержен, но на фоне кадров из Кабула это выглядело настолько оторванным от реальности, что приводить цитаты ни к чему.

Позже политтехнологи Белого дома попытались исправить хотя бы эту ошибку, опубликовав в "Твиттере" фото, на котором одиноко сидящий за столом в футболке Байден проводит совещание с аппаратом нацбезопасности о ситуации в Афганистане.

Байден может сколько угодно обвинять своего предшественника Дональда Трампа, а по-хорошему и еще очень многих идеологов этой войны со времен Джорджа Буша-младшего. Но сейчас решения в Белом доме принимает Байден, и от этого унизительного пятна Джо и его команде не отмыться.

Перед промежуточными выборами в конгресс 2022 года республиканцы получили в свои руки такой козырь, который им не снился. Не зря республиканец Дональд Трамп, который, кстати, будучи президентом, и инициировал развалившуюся сделку с талибами, теперь может потирать руки: он уже назвал действия Байдена "одним из самых величайших поражений" для США. Некоторые члены конгресса требуют от администрации Байдена отчета о том, как разведка США могла так неверно оценить ситуацию.

Передовица ведущей либеральной газеты The New York Times безжалостна: "Афганистан в свободном падении. На фоне коллапса правительства страны мало кто хочет защищать администрацию Байдена". Газета признает, что американская мечта о собственной незаменимости оказалась "именно, что мечтой". Обычно симпатизирующий демократам ресурс The Daily Beast тоже на уничижительные эпитеты не скупится: "Джо Байден сдался в отвратительной и ненужной катастрофе".

Комментаторы признают, что захват Афганистана талибами может создать серьезные угрозы безопасности США и не только их. Талибы массово выпускают заключенных из тюрем, включая ту, что находилась на захваченной ими американской военной базе Баграм. Многие из теперь уже бывших узников - матерые бойцы-террористы. Республиканец из Техаса Майкл Маккол заявил, что Афганистан собирается вернуться "в состояние до 11 сентября 2001 года - питательную среду для терроризма". Ресурс Fair Observer отмечает: "Уроком американского опыта в этой стране должен стать новый "афганский синдром", общественное неприятие войны, которое предотвращает будущие военные нападения и вторжения США, отвергает попытки социального проектирования правительств других стран и ведет к новой приверженности миру, дипломатии и разоружению. Это решение Байдена также имеет большой риск внутриполитических последствий, если Афганистан снова станет плацдармом для террористических атак против Америки".

Прямая речь

Пресс-конференция президента США, 8 июля 2021 года

Захват Афганистана талибами неизбежен?

Байден: Нет. Афганские войска насчитывают 300 тысяч хорошо оснащенных человек и имеют воздушные силы против 75 тысяч талибов. Это не неизбежность.

Ваше разведсообщество спрогнозировало вероятное падение правительства Афганистана. Это случится?

Байден: Это неправда. Они не пришли к такому выводу.

Вы допускаете параллели этого вывода войск с Вьетнамом?

Байден: Никоим образом. "Талибан" по своим способностям и близко не стоит с армией Северного Вьетнама. Не будет обстоятельств, при которых вы увидите эвакуацию людей с крыши посольства США в Афганистане. Никаких сравнений быть не может... Крайне маловероятно, что "Талибан" захватит все и вся по всей стране.

Будут ли США ответственны за возможную гибель афганцев после вывода войск?

Байден: Нет.

Взгляд из Франции

Провальное завершение присутствия США и их союзников в Афганистане активно комментируют во французских СМИ.

"Несмотря на гигантские суммы, что США истратили на войну в Афганистане, их лидеры вновь продемонстрировали неспособность понять, что движет этой страной. Военное и политическое поражение США в этой авантюре привело к настоящей катастрофе, вина за которую полностью лежит на них самих",- считает парижская влиятельная газета le Figaro и добавляет: "В длинном списке допущенных ошибок одно их первых мест занимает оглушительное фиаско американских разведслужб".

А вот лево-либеральное издание Liberation констатирует, что победа талибов разрушила "некую идею" Запада о том, что "демократизацию третьих стран можно насадить насильственными методами". Для Европы, подчеркивается в передовице газеты, "это стало не только горьким разочарованием, но и грозным предупреждением: эра политики военных интервенций США завершилась".

Со своей стороны многие французские политики также откликнулись на экстраординарную злобу дня. "Запад проиграл знаковую битву в войне с исламизмом, - убежден руководитель фракции партии "Республиканцы" в Сенате Брюно Ретайо. - Повторный захват Афганистана талибами является трагедией для самой страны, а также угрозой для всего мира". Его однопартиец и депутат Национального собрания Эрик Сиотти опасается, что "теперь Афганистан может превратиться в тыловую базу международного терроризма".

Примерно в таком же духе высказалась лидер партии "Национальное объединение" Марин Ле Пен: " В то время, как технократы ЕС ведут пустопорожние дискуссии и исторгают смехотворные угрозы, радикальный исламизм прогрессирует, а установление халифата в Афганистане ставит под серьезнейший удар безопасность наших народов".

"Разгром в Афганистане носит тотальный характер",- констатирует один из видных деятелей Социалистической партии и депутат Рафаэль Глюксман. По его мнению, отныне "такое понятие как достоинство лишено смысла для западных руководителей, а афганцы, которые на протяжении последних 20 лет нам помогали, теперь будут отданы в руки талибов".

На последние события отреагировал и глава левой партии "Неподчинившаяся Франция" Жан-Люк Меланшон. Вот что он написал в своем Twitter: "Когда американцы проиграли войну во Вьетнаме, я аплодировал. Их крах в Афганистане меня обескуражил. Ведь прежде, чем ввязываться в совершенно бесперспективную войну, надо поразмыслить. Ибо если война ничего не решает, поражение меняет все".

Афганистан. США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > rg.ru, 17 августа 2021 > № 3807315

Как события в Афганистане изменят расклады на нефтегазовом рынке

Текст: Сергей Тихонов

События в Афганистане ставят крест на очередной попытке доставить газ и нефть с восточного побережья Каспийского моря до Пакистана и Индии. У России в этом мог быть свой интерес - от поставок труб и оборудования до возможности присоединения к этому экспортному маршруту. Но теперь страны региона, имеющие выход к Индийскому океану, окончательно переориентируются на сжиженный природный газ (СПГ) из Катара и Австралии и нефть с Ближнего Востока и из США.

Проекту газопровода "Туркмения - Афганистан - Пакистан - Индия" (ТАПИ) мощностью 33 млрд кубометров в год уже более тридцати лет, но его реализации постоянно мешает нестабильная обстановка в регионе. В 2010 году дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки, было подписано соглашение о строительстве. С тех пор трубы были уложены в Индии, Туркмении и частично в Пакистане. В строительстве участвовала Россия, в 2019 году был заключен контракт более чем на 200 млн долларов с Челябинским трубопрокатным заводом на поставку труб для куска туркменского участка. В Афганистане работы начались только в 2018 году, но продвигались очень медленно, а теперь, по-видимому, будут и вовсе остановлены.

Более всего в трубопроводе на юг через Афганистан заинтересована Туркмения. Страна занимает 4-е место в мире по доказанным запасам газа - 19,5 трлн кубометров (для сравнения, в России - 38 трлн кубометров). Но поставлять туркменский газ особенно некому. Единственный серьезный его покупатель - Китай, по совместительству является крупным кредитором страны. Часто газ идет в счет оплаты по кредитам Туркмении. К тому же газопровод в Китай проходит по территориям Узбекистана и Казахстана, которые также экспортеры газа и имеют свою долю (7 млрд кубометров) в трубе на 40 млрд кубометров в год. Часть газа у Туркмении покупает Россия - 5,5 млрд кубометров в год. Есть еще газопровод в Иран, который сам бы с удовольствием кому-нибудь продал свой газ. В результате весь экспорт туркменского газа не превышает 38-40 млрд кубометров в год. К слову, экспорт газа из России - 180-200 млрд кубометров в год.

Российская система газопроводов соединена с туркменской еще с советских времен. В случае достройки газопровода наша страна вполне могла бы рассчитывать на долю в прокачке газа на юг. Хотя бы потому, что быстро нарастить добычу на 33 млрд кубометров Туркмения просто не смогла бы. Таким образом, российский трубопроводный газ смог бы оказаться в Индии, третьей стране в мире по потреблению энергоресурсов, которая пока их закупает у нас весьма в скромных объемах, по сравнению, например, с Китаем, Японией или Южной Кореей.

Кроме газопровода еще в конце 1990-х годов планировалось построить нефтепровод. В отличие от газовой трубы, нефтяная не поворачивала бы в Индию, а шла бы до пакистанского порта Гуадар, что позволяло бы сделать рентабельными поставки нефти из Средней Азии и России в ту же Индию.

Примечательно, что в 2001 году, когда США ввели войска в Афганистан, одной из реальных причин вторжения нередко называлось желание Вашингтона обеспечить безопасность трансафганских нефтепровода и газопровода. Проект тогда рассчитывала осуществить американская фирма Unocal Corporation, и она же готовилась стать оператором трубопроводов. Но быстро успокоить Афганистан США не удалось, а потом поменялось отношение Туркменистана и Пакистана к условиям прокачки нефти и газа, что заставило американцев выйти из проекта.

Теперь основными бенефициарами от остановки строительства станут Катар, Австралия, Саудовская Аравия и США. Для их нефти и СПГ Индия - весьма лакомая добыча.

Чем Россия торгует с Афганистаном

Еще в 2017 году доля топлива и минеральных ресурсов в структуре экспорта из РФ в Афганистан достигала 50%. Тогда экспорт в страну был максимальным (205,3 млн долларов). Но в 2018 году поставки топлива, черных металлов резко сократились.

Теперь экспорт растет за счет продукции пищевой и перерабатывающей промышленности, говорит партнер компании "НЭО Центр" Владимир Шафоростов. Основным экспортным товаром являются растительные масла - они занимают 44%, на втором и третьем местах топливо и древесина - 20% и 18% соответственно. В 2020 году экспорт из РФ в Афганистан составил 153,3 млн долларов. Это около 2% импортных операций Афганистана и сотые доли процента от общего экспорта из России, оценивает Шафоростов.

Афганистан поставляет в Россию в основном фрукты и орехи: в 2020 году их ввезли на сумму 3,2 млн долларов в год (89% от всех поставок из Афганистана в Россию), из них на изюм пришлось 2,8 млн долларов.

Подготовила Татьяна Карабут

Афганистан. Весь мир. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 17 августа 2021 > № 3807285

ОРЁЛ АВАРИЙНО ПРИЗЕМЛИЛСЯ: КОЛЛАПС АМЕРИКАНСКОГО ПРЕВОСХОДСТВА И ПОБЕДНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ «ТАЛИБАНА»

ИЛЬЯ ФАБРИЧНИКОВ

Член Совета по внешней и оборонной политике, коммуникационный консультант.

Как же так получилось, что державшаяся в течение двадцати лет на американских штыках центральная афганская власть «сточилась» буквально за два с половиной месяца? Как так получилось, что пять из семи корпусов афганской армии не явились на войну? Есть ли в этом чудовищном провале вклад американских военных и разведки?

Никаким другим эпитетом, кроме «триумфальный», реставрацию движения «Талибан»[1] во главе Афганистана описать невозможно. Строго как мы и говорили: стоило только американским частям свернуться и отправиться домой, афганская власть, силовые, административные и военные структуры начали стремительно осыпаться. Даже в наших самых смелых прогнозах мы не предполагали, что афганская центральная власть окончательно рухнет в середине августа. Если на первых порах Кабул хотя бы на словах демонстрировал способность к сопротивлению, отражению наступательных операций талибских отрядов, управлению подведомственными территориями, то с первых чисел июля, когда талибы стали ставить под свой контроль провинцию за провинцией, административный и силовой аппарат центральной власти начал испаряться, как дым. Талибы тем временем в рамках своих дипломатических гастролей последовательно провели переговоры с Москвой, Тегераном и Пекином. И, видимо, в каждой из столиц давали определенные гарантии соблюдения стратегических интересов ключевых региональных игроков. Можно лишь спекулировать, что это были за гарантии, но, к примеру, в случае с Москвой допустимо предположить, что это были обязательства не предпринимать попыток проникновения в среднеазиатские страны СНГ, а также бороться с наркотрафиком, Пекину могли пообещать неприкосновенность наземных транзитных маршрутов в сторону Ирана, Тегерану – спокойствие на ирано-афганской границе и борьбу с контрабандистами.

В Кабуле прекрасно понимали, что ключи от мирного урегулирования и договорённостей с талибами лежат в Дохе и Исламабаде, именно поэтому группа политических тяжеловесов, уже двадцать лет безраздельно властвовавших в афганской политике (Абдулла, Мохакек, Дустум, Хекматияр и ряд других), предприняла марш-бросок в Катар для проведения переговоров с политическими представителями движения, а заодно и для того, чтобы договориться о символическом перемирии на период Ид аль-Адха (Курбан-Байрама). На что талибы не пошли, не собираясь давать кабульским властям даже минимальную передышку. С 19 июля события приняли необратимый, лавинообразный характер. Судорожные попытки Гани лично договориться с Исламабадом о том, чтобы пакистанская Межведомственная разведка ISI повлияла на темпы наступления «Талибана» привели к обратному результату: видимо, в пакистанском руководстве поняли, что правительство Гани не способно удержать власть и договариваться с ним решительно не о чем.

Судите сами: со 2 августа под контроль «Талибана» последовательно перешли Сарандж, Шеберган, Сари-Пуль, Кундуз, Талукан, Пули-Хумри, Файзабад, Газни, Герат, Кандагар, Лашкар-Гах, Асадабад, Мазари-Шариф – все ключевые провинциальные столицы. Тем самым талибы подтвердили собственный же переговорный тезис о том, что на момент начала вывода американских войск из Афганистана они контролировали 70 процентов афганских уездов.

Но как же так получилось, что державшаяся в течение двадцати лет на американских штыках центральная афганская власть «сточилась» буквально за два с половиной месяца (июнь, июль и первая половина августа)? Как так получилось, что пять из семи корпусов афганской армии, которая насчитывала 300 тысяч человек, вооружённых артиллерией, танками, вертолётами и даже истребительной авиацией (контрпартизанскими самолетами Embraer EMB 314 Super Tucano), не явились на войну, растворившись среди соотечественников? Как так произошло, что оставленное американцами вооружение: вертолёты, «хамви», грузовики практически без сопротивления оказывались в распоряжении инсургентов? И есть ли в этом чудовищном провале вклад американских военных и разведки?

Если и есть, то косвенный. Не стоит вешать всех собак на американское военно-политическое руководство. Собственно, это самое руководство решало там свои собственные задачи, которые по большому счёту сводились к сохранению устойчивости ситуации и целенаправленной «работе» по странам Средней Азии.

В частных разговорах представители американского посольства не стеснялись говорить о том, что их задача состояла в создании давления на «мусульманские» регионы России, а также на ограничение влияния Китая на территорию Афганистана.

С точки зрения афганской политики американцы никогда не скрывали того, что для них приоритетным оставалось удержание Кабула и провинциальных столиц, а что там творилось на остальных территориях, их волновало мало. Но в целом, если бы не американское влияние, кабульская администрация рухнула бы гораздо раньше 2021 года.

Основная и непосредственная вина в сегодняшнем коллапсе афганской центральной власти лежит целиком на президенте Ашрафе Гани и его непосредственных подчинённых. Дело в том, что (теперь уже бывший) президент Гани преследовал две цели: обеспечить доминирующее влияние пуштунов на внутриполитическую повестку (исключив из процесса другие афганские народности – таджиков, узбеков и хазарейцев) и не допустить сокращения американской силовой и финансовой поддержки, замкнутой на «офис президента». Для этого были хороши любые средства: Главное управление национальной безопасности Афганистана было в большей степени ориентировано на то, чтобы следить за политическими соперниками Ашрафа Гани, держать подальше от афганской политики «старых моджахедов» и бывших полевых командиров «Северного Альянса». Афганские источники в 2018 г. утверждали, что для этой цели кабульская администрация не гнушалась договорённостями с отдельными талибскими полевыми командирами (к примеру, проводившими время от времени этнические чистки в районах компактного проживания хазарейцев), «перекраиванием» предвыборных округов для того, чтобы исключить влияние этнического фактора на результаты президентских выборов в 2019 г., которые обеспечили безоговорочную победу Гани (тут вспоминается апокрифическая фраза, приписываемая Сталину и Наполеону III: «Неважно, как проголосуют, важно, как посчитают»). Стоит вспомнить также и бесконечное маневрирование Ашрафа Гани с целью не допустить в афганскую политику влиятельных этнических лидеров, за которыми стояли как многочисленные вооружённые отряды, так и этнические партийные структуры: «Хизб-э Вахдат», «Хизб-э Ислами», «Вахдат-э Ислами», «Джунбеш-э Милли» и многие-многие другие. Американцы, англичане и французы активно потакали попыткам Гани ликвидировать любую значимую оппозицию, рассчитывая на постепенную пуштунизацию страны, которую было бы куда легче контролировать. Гани же тем временем возлагал особые надежды на то, что американский спецназ и авиация будут держать талибов подальше от Кабула и провинциальных столиц.

Стоит напомнить также и тот факт, что правительство Гани не особо стремилось выстраивать отношения с ключевыми региональными игроками, предпочитая ориентироваться только на американцев. Так, бывший посол Афганистана в России Абдул Каюм Кучай (родной дядя президента Гани) предпочитал занимать последовательную антироссийскую позицию в части поддержки и развития контактов с представителями российской политики, гражданского общества, ключевыми сотрудниками МИД РФ. Тем более удивительными выглядели судорожные попытки президента Гани установить доверительные контакты с российским руководством по линии МИД и Совбеза в июне 2021 г. через советника по национальной безопасности Хамдуллу Мохиба. Москва явно не оценила такой внезапной пылкости: встреча Мохиба с секретарем СБ РФ явно окончилась ничем – афганскому представителю не удалось донести до российского руководства причину своего внезапного стремления к двухстороннему диалогу.

Но как же так получилось, что талибы молниеносно захватили территорию страны? Уже не год и не два было известно: в подавляющем большинстве уездов действуют так называемые «ночные администрации» «Талибана», которые по сути своей были альтернативными управленческими и административными структурами, подменявшими собой недееспособных представителей центральной власти, успешно контактировали с дислоцированными на территориях военными частями, представителями госбезопасности и этническими лидерами. И стоило только случиться «часу Ч» (наступлению талибов), они вышли на авансцену, обеспечили гарантии неприкосновенности и плавный транзит полномочий. Проще говоря, к приходу «Талибана» в отдалённых провинциях всё уже было подготовлено, а достаточно нейтральные взаимоотношения центральной власти и инсургентов позволили последним в нужный момент выйти на авансцену и взять власть.

Была ли власть талибов получена при молчаливом согласии американцев? Такое вполне возможно допустить: несмотря на то, что США грозили использовать американские ВВС для помощи афганским властям в противостоянии с талибами, за последние пару месяцев можно по пальцам двух рук пересчитать, когда американцы приходили на помощь афганским спецподразделениям, действовавшим против талибов, американские войска уходили, буквально бросая оборудование и транспорт, без предупреждения союзников.

Фактически правительство Гани бросили на произвол судьбы, как не оправдавшее надежд к способности удержания власти. Недаром и сам новый президент США и многочисленные члены его администрации подчёркивали – с момента вывода американских войск всё, что происходит в Афганистане, является предметом ответственности Кабула.

Их в этом сложно винить: логика вывода войск из бесперспективной военной кампании в Афганистане была заложена предыдущим президентством в попытках максимально осложнить внешнеполитическую повестку демократической администрации.

Единственное, чего старательно пытались избежать в администрации Байдена – это картинок поспешной эвакуации американских дипломатов из Кабула. Таких картинок, которые бы создали неудобные аллюзии на спешный вывоз посольства из Сайгона в 1975 году. Пока что американцам это в целом удаётся, несмотря на алармистские репортажи из афганской столицы. Хотя избежать аналогий очень сложно: кадры хаоса в аэропорту имени Хамида Карзая уже обошли все новостные ленты. Но США тут как бы ни при чем – ситуация усугубляется, и Госдеп (а также иные американские структуры) действует в рамках своих протоколов безопасности: обеспечить вывоз дипломатов, уничтожить посольские архивы. А после этого хоть потоп. Тем временем все разговоры об эвакуации афганских помощников американской оккупационной администрации как бы забыты.

Открытым остаётся вопрос, как этой ситуацией воспользуется республиканское меньшинство в Сенате и Конгрессе США. Будут ли они раскачивать повестку, заявляя о том, что американская армия, дипломатия и разведка потерпели, благодаря Байдену, сокрушительное поражение в самой протяжённой военной кампании в истории Америки? Или же это будет плавно спущено на тормозах? Развитие событий покажет. Отдельные голоса в пользу этого сценария уже раздаются из верхней палаты американского парламента, но делать выводы пока рановато. Нас же больше интересует, как будут развиваться события в самом Афганистане в ближайшем времени.

Приход талибов не означает консолидацию власти в стране. Талибы не представляют из себя монолитной военной организации – это разрозненные (хоть и крупные) отряды, объединённые по племенному признаку. Да, они продемонстрировали удивительную способность к координации в рамках своего наступления на подчиненные Кабулу части. Вот только способность «политического офиса» в Катаре или пакистанских оперативников в рядах талибских отрядов влиять на дальнейшее развитие ситуации остаётся открытой. Те, кто сегодня взял Кабул и вошёл в президентский дворец, совершенно не обязательно тождественны тем, кто сможет предотвратить этнические чистки или проводить провокации против стран СНГ, с которыми граничит Афганистан.

Сегодняшняя эйфория от захвата Кабула и президентского дворца в рядах инсургентов завтра сменится пониманием того, что страну населением в более чем 30 млн человек нужно как-то кормить. Вот только как?

Последние двадцать лет ежегодно по несколько миллиардов в скудный госбюджет Афганистана вкладывали США. Причём эти средства шли в основном на финансирование армии и силовых структур. Откуда деньги будет брать администрация, состоящая из талибов, которые сегодня взяли всю полноту власти в Афганистане и которым из внешних влиятельных игроков никто ничего не обещал, вопрос открытый.

В этом смысле история Афганистана очень поучительна для любых других американских сателлитов, безоговорочно действующих в фарватере американской внешней политики, ведь, как показывает практика, при малейших признаках изменения ситуации их просто оставят за бортом.

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

США. Афганистан. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 16 августа 2021 > № 3817701 Илья Фабричников

Талибы и новая реальность Евразии

Захват Афганистана создал абсолютно новую ситуацию в центрально-азиатском регионе и в масштабах Евразийского континента в целом

Стремительный захват Афганистана движением Талибан (террористическая организация, запрещенная в РФ) создал абсолютно новую ситуацию в центрально-азиатском регионе да и в масштабах Евразийского континента в целом.

Последствия событий в Афганистане могут быть самыми неожиданными и, самое главное, малопредсказуемыми. Достаточно посмотреть на географическую карту для того, чтобы осознать стратегическое значение этой страны. Среди соседей Афганистана — Китай, Пакистан, Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан, Индия (в непосредственной близости, хоть и без общей границы), а кроме региональных соседей еще и большой список внешних игроков из тех, кто хотел бы принять участие в «Большой игре».

В свое время в XIX веке и Британская и Российская империи делали высокие ставки на этот регион, а в недалеком XX-м самая мощная держава Евразийского континента — СССР — вынуждена была ввести войска в Афганистан и на долгие 10 лет увязнуть в решении внутренних вопросов взаимоотношений между многочисленными афганскими народами и их конфликтующими идеологиями. Но еще более длинный путь проделал уже в текущем XXI веке мировой гегемон — США. Целых 20 лет и почти триллион долларов американцы потратили на то, чтобы, не добившись ровным счетом ничего, в короткий срок все потерять — вот уж действительно эпический провал во всех смыслах.

Но это уже прошлое, а чего же ждать уже в ближайшем будущем?

Вполне очевидно, что в течение короткого срока в Афганистане будет сформировано новое правительство переходного периода.

На это правительство ляжет нелегкий труд вывода нации из тяжелейшего затяжного экономического и политического кризиса. Новой власти понадобятся масштабные инвестиции и международная политическая поддержка.

И конечно же, нужно будет создавать каркас новой экономической модели, и ключевым здесь станет вопрос доступности энергетических ресурсов. Тут к месту будет вспомнить проект поставок природного газа из Туркмении в Индию и Пакистан через территорию Афганистана. Также нельзя не учитывать тот факт, что поставки моторного топлива, авиакеросина и СУГов идут потребителям в Афганистане из стран бывшего СССР. Есть проекты по добыче нефти и газа и по строительству перерабатывающих мощностей в самом Афганистане, которые обсуждались в разные периоды с внешними инвесторами.

Вот и получается, что кроме уже набивших оскомину разговоров о новых террористических угрозах возникают и новые экономические возможности для стран бывшего СССР. В такой ситуации необходим гарант стабильности и баланса сил в регионе и им может стать только Россия.

Вячеслав Мищенко

Руководитель Центра анализа стратегии и технологии развития ТЭК РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина

Афганистан. Туркмения. Узбекистан. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > oilcapital.ru, 16 августа 2021 > № 3809180 Вячеслав Мищенко

Бой гремит в окрестностях Кабула

реальный расклад сил в Афганистане

Андрей Серенко

Расклад сил в Афганистане сегодня достаточно прост и понятен. Можно описать его так: руками движения "Талибан"* ведётся афгано-пакистанская война. Пакистанские генералы традиционно опекают и контролируют талибов, используя их против правительства и народа Афганистана.

Талибы сегодня при поддержке пакистанской армии и разведки пытаются свергнуть правительство Афганистана и привести к власти в Кабуле более лояльные Исламабаду и зависимые от него силы. Я думаю, что достичь этой цели они не смогут, поскольку их военно-политические возможности всё-таки ограничены. В Афганистане 34 провинции и, соответственно, 34 города — провинциальных административных центра. Ни один из них талибы по состоянию на начало августа не смогли взять под свой контроль. Ожесточённые бои ведутся в Герате, Кандагаре, Кундузе, Гельманде, Джаузджане, но решающего перевеса талибы пока достичь не могут. Поэтому сегодня сложился определённый паритет сил в Афганистане между талибами, которые опираются на поддержку Пакистана, и афганской армией, которая поддерживается коалицией антиталибских ополчений.

Афганская армия сейчас не стремится удержать те или иные сельские территории, делая ставку на максимальное сохранение своих солдат и уничтожение живой силы противника, в рядах которого находятся не только граждане Афганистана и этнические пуштуны. Талибан сегодня — это ещё и тысячи боевиков из Пакистана, государств Центральной Азии, российского Северного Кавказа, других стран мира. Это уже настоящий террористический интернационал, управляемый в основном из Исламабада.

В связи с уходом войск США и их союзников мы наблюдаем острую фазу конфликта ради контроля над территорией страны. И нельзя согласиться с тем, что этот конфликт представляет собой триумфальное шествие талибов, как утверждает талибская пропаганда. Правда заключается в том, что само присутствие американцев, которые больше года не принимали участия в боевых действиях, несомненно было для талибов сдерживающим фактором, а теперь его нет, декорации убраны, и это смещает общий баланс сил, а главное — ожиданий, в сторону "Талибана".

Надо сказать, что американцы за почти двадцать лет присутствия в Афганистане несколько раз меняли официальные цели своей миссии. Поэтому говорить об их полном провале тоже было бы неоправданным преувеличением. Напомню, в 2001 году они зашли в эту страну с целью возмездия, наказания "Аль-Каиды"* и приютившего её "Талибана" за теракты 11 сентября 2001 года. С растяжкой почти в десять лет американцы эту задачу выполнили: структуры "Аль-Каиды" в Афганистане были практически разрушены и вытеснены в Пакистан вместе с талибами, а её главарь Усама бен Ладен убит 2 мая 2011 года в пакистанском Абботтабаде.

Но после выполнения этой задачи американцы поставили себе новую цель: демократизацию Афганистана, создание там государства западного типа с общенациональными выборами президента и парламента, с соответствующими законодательством и органами исполнительной власти. И эта цель тоже была в целом достигнута. Может быть, созданная под крылом США политическая система Афганистана была несовершенной, относительно слабой, недостаточно эффективной и слишком коррумпированной, но эти недостатки в равной мере присущи всем государствам центральноазиатского региона, в том числе практически всем бывшим республикам СССР.

Надо отметить, что борьба с производством наркотиков в Афганистане приоритетной задачей для США, мягко говоря, никогда не являлась, так что в этом отношении упрекать американцев в каком-то провале тоже нельзя.

Но вот задачу военной победы над "Талибаном", для чего в Афганистан было введено не менее 130 тысяч солдат США и их западных союзников, выполнить не удалось. Прежде всего потому, что основная инфраструктура талибов (с госпиталями, складами оружия, учебными центрами и так далее) была предоставлена им пакистанской армией и разведкой на территории Пакистана — многомиллионного государства, обладающего ракетно-ядерным оружием. Под руководством пакистанских кураторов талибы больше двух десятилетий ведут гибридную войну против афганского правительства. Такая война не предполагает наличия где-либо в Афганистане «рейхстага», над которым можно было бы повесить победное знамя, принять капитуляцию противника и считать войну законченной. К сожалению, эта гибридная война весьма далека от завершения.

Не удалось американцам и договориться с талибами о политическом устройстве Афганистана после вывода своих войск, к которому в Вашингтоне готовились уже с 2010 года. Тогда для переговоров с «яростными муллами» был открыт полуофициальный офис движения в столице Катара Дохе, откуда, кстати, и прибывали недавно делегации талибов в Россию и Китай. Даже об условиях вывода западной коалиции чётко договориться не удалось, поэтому талибская пропаганда сейчас на разных языках мира, включая русский, объявляет этот вывод бегством США из Афганистана, а своё движение — новой сверхдержавой, поскольку оно якобы победило американскую сверхдержаву.

Конечно, это не соответствует действительности — американцы уходят не из-за того, что талибы нанесли им военное поражение. Причинами их ухода являются, прежде всего, внутренние социально-экономические и политические проблемы США. Но активно продвигаемая талибская интерпретация ухода американцев из Афганистана, несомненно, рекламирует "Талибан", прежде всего, — среди исламской молодёжи, что закономерно вызывает растущее беспокойство во многих странах мира, особенно в республиках постсоветской Центральной Азии.

Когда талибы заявляют, что не намерены распространять свою активность за пределы границ Афганистана, надо помнить о том, что они не являются самостоятельным политическим субъектом, что за ними стоит Пакистан, у которого интересы в регионе Центральной Азии, очевидно, есть, и они достаточно амбициозны.

Нынешнее афганское правительство в лице Мохаммада Ашрафа Гани не зависит от Пакистана, стремится самостоятельно развивать связи с государствами постсоветской Центральной Азии, а также с Россией. Поэтому талибы этим летом так активны именно на севере страны, так жёстко нацелены на захват и полный контроль границ с Таджикистаном, Туркменией, Узбекистаном. Главная цель боевиков — лишить правительство Афганистана «северного маршрута» развития (через совместные проекты с центральноазиатскими республиками), усилить зависимость Кабула от Исламабада (именно поэтому афгано-пакистанская граница в целом остаётся открытой для торговли и экономических контактов, что закрепляет зависимость афганцев от пакистанского коридора). Так что талибы действительно активно работают сегодня внутри Афганистана, решают там свои локальные задачи, но — в интересах Пакистана, прежде всего.

На фоне происходящих в Афганистане событий позицию России можно назвать одновременно противоречивой и многомерной. Уже многое сказано про «странные» летние переговоры с делегацией талибов в Москве, которые с нашей стороны курировал спецпредставитель президента РФ по Афганистану и бывший российский посол в этой стране Замир Кабулов. Целью таких контактов традиционно называлось прекращение огня и начало гражданского диалога в Афганистане с перспективой формирования нового общенационального правительства, где были бы представлены все политические силы и этнические группы страны. Однако пока эти цели остаются труднодостижимыми — прежде всего потому, что сами талибы не заинтересованы в реальных переговорах о мире. Главари "Талибана" по-прежнему делают ставку на силовой захват власти в Афганистане и рассматривают игру в переговоры лишь в качестве своей военной хитрости.

Очевидно, в Москве это понимают, и потому не слишком доверяют обещаниям талибов обеспечить безопасность рубежей центральноазиатских республик. Коллективные августовские учения военнослужащих России, Узбекистана и Таджикистана являются лучшим доказательством тому, что Москва не рассчитывает всерьёз на заверения джихадистов. И не случайно Владимир Путин дал гарантии президенту Таджикистана Эмомали Рахмону, что официальный Душанбе может рассчитывать на всестороннюю помощь России в рамках Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), включая использование 201-й базы РФ.

С точки зрения интересов национальной безопасности, Центральная Азия является «мягким подбрюшьем» России, и стратегически она для нас не менее важна, чем, например, Украина или Кавказ. Лишь на первый взгляд кажется, что Центральная Азия и Афганистан — «это далеко», на самом деле, всё это рядом, даже слишком. Тем более, что с Россией в этом регионе намерены конкурировать не только США и их союзники — есть ещё мощный фактор Китая, чьи инициативы в регионе зачастую перебивают российские, особенно в финансово-экономическом плане, где с КНР очень трудно тягаться.

Зато мы очень неплохо решаем проблемы, связанные с военно-политической безопасностью, и этот потенциал, конечно, необходимо использовать применительно к сегодняшнему Афганистану и региону Центральной Азии в целом.

Кстати, показательно, что спецпредставителем США по Афганистану Залмаем Халилзадом уже анонсирована встреча по афганской проблеме с «тройкой» в составе РФ, Китая и Пакистана, подтверждённая российской стороной. Другими словами, американская игра вокруг Афганистана не прекращается. Вывод войск США из этой страны — это не уход Вашингтона из региона, а всего лишь переформатирование его присутствия для того, чтобы избавиться от ненужных обременительных обязательств, приобретая дополнительные возможности для политического манёвра. Президент Афганистана Мохаммад Ашраф Гани и руководство афганских силовых структур подали Москве целый ряд сигналов о готовности к стратегическому сотрудничеству, причём не только в сфере борьбы с терроризмом. Будем надеяться, что в российской столице эти сигналы услышат.

*запрещённые в РФ террористические организации

Афганистан. США. Пакистан. Азия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 13 августа 2021 > № 3847662 Андрей Серенко

Велаяти: 20 лет оккупации нанесли Афганистану тяжелый ущерб

Али Акбар Велаяти, генеральный секретарь Всемирной ассамблеи по исламскому пробуждению, в понедельник выразил сожаление по поводу огромного ущерба, нанесенного военным вторжением США в Афганистан.

Выступая на виртуальной конференции по Афганистану, организованной Всемирной ассамблеей исламского пробуждения, Велаяти предупредил, что, несмотря на позорный вывод американских войск из Афганистана, американцы по-прежнему злонамеренно пытаются вызвать разногласия между афганцами.

Велаяти подтвердил приверженность Ирана поддержке афганского народа на пути к миру, безопасности и развитию.

Он также поблагодарил афганский народ за его мужественную борьбу с западными и восточными оккупантами и захватчиками на протяжении последних десятилетий.

После терактов 11 сентября 2001 года Соединенные Штаты также вторглись в Афганистан. США тоже позорно уезжают из страны через 20 лет.

Выступая на конференции под названием «Афганистан, устойчивый мир и безопасность», старый политик отметил, что Соединенные Штаты оккупировали Афганистан в течение 20 лет, разместив тысячи солдат и потратив миллиарды долларов, что привело к серьезному ущербу и значительным бедствиям в Афганистане.

Несмотря на первоначальное заблуждение, Соединенные Штаты унизительно выводят войска из Афганистана, хотя они все еще пытаются уничтожить то, что осталось в Афганистане, выразил сожаление Велаяти, который был министром иностранных дел Ирана с 1981 по 1997 год.

Иранский политик также предупредил, что США проводят зверские провокации, чтобы посеять рознь среди народа Афганистана.

«Однако элита и образованные люди в Афганистане осознают свои злые намерения и будут пресекать эти заговоры», - отметил он.

Велаяти объяснил кровавые войны между различными этническими группами в Афганистане за последние 40 лет иностранными провокациями и призвал к бдительности для укрепления братства между всеми сторонами, которые тысячелетиями жили в дружбе и мире.

8 и 9 июля министерство иностранных дел Ирана председательствовало на раунде внутриафганских переговоров. В переговорах приняли участие представители афганского правительства и талибов.

Во встрече также приняли участие высокопоставленные деятели, поддерживающие афганскую республику.

Двухдневные внутренние переговоры в Афганистане завершились 9 июля шестью заявлениями. Все стороны, участвовавшие во встрече, признали угрозу затяжной войны в Афганистане и нанесенный ею ущерб стране. В своем заявлении они также согласились с тем, что война не является решением афганской проблемы, и призвали к коллективным усилиям для достижения мирного и политического решения.

Делегации афганского правительства и талибов заявили в воскресенье в совместном заявлении, что они снова встретятся и планируют ускорить мирные переговоры после двух дней безрезультатных переговоров в Дохе, как стало известно «Аль-Джазире».

Переговоры от соперничающих сторон, которые находятся в Дохе с субботы, заявили: «Обе стороны обязались продолжать переговоры на высоком уровне до тех пор, пока не будет достигнуто урегулирование».

Иран. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > iran.ru, 20 июля 2021 > № 3834128

НЕ ТОЛЬКО ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ (ИНТЕРЕСУЕТ РОССИЮ В СВЯЗИ С АФГАНИСТАНОМ)

ТИМОФЕЙ БОРДАЧЁВ

Кандидат политических наук, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

России стоит шире смотреть на отношения с соседями и их обеспокоенность. Страны бывшего СССР, как и сама Россия, уже не являются пространством, изолированным от остального мира. И столь же нерационально было бы ограничивать российский ответ на афганский вызов пределами узкого по мировым меркам географического ареала.

Изменения в Афганистане после эвакуации оттуда США, естественно, стали поводом для озабоченности Москвы. Основной вопрос – как это может угрожать ей или её соседям в Центральной Азии. Но странно, если для державы такого масштаба и мировых претензий новая афганская реальность – повод для выработки исключительно оборонительной стратегии и тактики применительно к отдельному региону. На деле разумно постепенно отказываться от того, чтобы любой региональный сюжет рассматривался как проблема для российских интересов или обязательств, а задача звучала: что делать для её решения с минимальными потерями.

Пока мы в основном рассматриваем природу афганского вопроса именно так, а новый раунд «большой игры» строится по умозрительной схеме: втягивание России и поиск другими своей выгоды. Однако с точки зрения российского геополитического положения и силовых возможностей положение дел на границе Афганистана и стран Центральной Азии не является наиболее фундаментальным сюжетом. Что бы ни произошло после вероятного падения правительства в Кабуле, в регионе не появится держава или группа держав, для которых борьба с Россией была бы целью внешней политики, опирающейся на военные возможности.

Если талибы придут к власти или ввергнут страну в новую гражданскую войну, это не нанесёт ущерба основным российским проектам. Такой сценарий потребует укрепления солидарности стран ОДКБ и ШОС, возможно, увеличится тяготение к евразийской интеграции таких стран, как Узбекистан. Россия поддерживает стремление этих государств к диверсификации своих внешнеэкономических связей, но транспортно-логистические возможности на её территории остаются для них наиболее безопасными.

Радикальный режим в Афганистане может угрожать России, только если она сама столкнётся с внутренними проблемами, сопоставимыми с сепаратизмом мусульманских регионов периода 1990-х годов.

Так же, как ваххабитские режимы в странах Залива или турецкий активизм были опасны, пока Москва плохо контролировала Северный Кавказ и Поволжье. Но странно в 2021 г. строить внешнюю политику исходя из презумпции обрушения собственной политической и экономической систем. Также Афганистан мог бы интересовать России как объект силового давления, если бы у неё были амбиции СССР. Но такого не наблюдается, урок, полученный в 1980-е гг., усвоен правящим поколением, а те, кто рано или поздно придёт ему на смену, даже более прагматичны.

Поэтому новая реальность в Кабуле – не угроза, а возможность отредактировать существующие форматы отношений с партнёрами – региональными, и не только. Сейчас большая часть дискуссии сконцентрирована на условной оборонительной повестке: что Москва может или не может сделать против запрещённого в России «Талибана». Это неправильно. Для нас гораздо важнее понять, что установление этим движением контроля над афганским государством будет означать для региональной и глобальной политики в целом. В конечном итоге Россия не должна ставить задачу борьбы с тем или иным потенциальным противником, пока он не наносит ей ущерба. Или пока Москва не придёт к выводу, что он всерьёз угрожает её союзникам.

Говоря о политике России в Центральной Азии, мы не можем ограничиваться аргументами только силового или геополитического характера. Для России мораль и интересы во внешней политике неразделимы. Поэтому она нуждается в этической мотивации, а вероятная судьба соседей в Центральной Азии – достаточно серьёзное основание для включения в дело принципа «русские своих на войне не бросают». Именно на этом, как и на исторически укоренённой традиции российской политики в регионе, строится аргументация в пользу подготовки столкновения с «Талибаном».

Как бы ни был важен этический фактор, было бы удивительно поддаваться желаниям тех, кто хочет, чтобы Россия разгребала завалы, оставленные после фиаско стран Запада. Россия не только не обязана это делать, но, возможно, и не настолько заинтересована, как многие хотели бы видеть. Стратегия оборонительная и охранительная в отношении союзников ни к чему хорошему не приведёт. В первую очередь потому, что она станет продолжением исторического пути, чего от Москвы, собственно, все и ждут. Предсказуемость внешней политики для других держав является её самым большим недостатком.

В России должны прагматично оценивать перспективы афганской ситуации с точки зрения собственных интересов безопасности. Вероятная угроза на южных рубежах не может затмевать все остальные сюжеты. Даже экспансионистская политика нового режима в Кабуле не принесёт самой России большой угрозы. Выпады, которые возможны, Москва сможет купировать, оказывая техническую и логистическую поддержку странам, столкнувшимся с угрозой выживания. Для этого у России есть инструменты в виде уже упомянутой ОДКБ и Договора о союзнических отношениях с Узбекистаном. Деградация социальной и политической ситуации в странах Центральной Азии может вести к усилению там радикальных настроений.

Но первичны не афганские талибы, а способность властей этих государств строить стабильную экономику и проводить рациональную внешнюю политику.

В этом свете гораздо важнее, как новое положение дел в Афганистане повлияет на позиции России в отношениях с Китаем, Индией, Турцией, Ираном, даже с США и Европой. Пока из всех новых измерений афганской ситуации вероятна только возможность усилить давление на универсалистское «Исламское государство» (запрещенное в России). Оно несёт одинаковую угрозу для религиозных и светских национальных режимов. Но, возможно, этим не исчерпывается список решений, не связанных напрямую с очевидной позицией России как гаранта безопасности своих южных соседей.

Например, более активное участие Турции в афганских делах могло бы направить энергию Анкары в русло политики, финал которой предсказуем (см. опыт других внешних сил в Афганистане). То, как изменения в Афганистане скажутся на позициях Китая в Пакистане и Южной Азии вообще, какими станут последствия ухода Запада из региона для индийской стратегии – не менее важно, чем непосредственные тактические сюжеты, которыми все сейчас озабочены.

Геополитическое положение России, которая «нависает» над всем регионом Центральной Азии – не проклятие, не обязательство, а ресурс в распоряжении российского государства. Россия не может «уйти» из этой части своей периферии, поскольку является здесь важнейшей военной силой. Стратегия России исторически является оборонительной и это оправданно её положением и ресурсами. Но сейчас России стоит, наверное, шире смотреть на отношения с соседями и их обеспокоенность. Страны бывшего СССР, как и сама Россия, уже не являются пространством, изолированным от остального мира. И столь же нерационально было бы ограничивать российский ответ на афганский вызов пределами узкого по мировым меркам географического ареала.

Афганистан. Россия. США. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 июля 2021 > № 3817718 Тимофей Бордачев

В понедельник в Тегеране пройдет мирная встреча по Афганистану

В понедельник, 19 июля, Иран проведет мирную конференцию по Афганистану с участием различных афганских и международных групп и сторон, влиятельных в афганском мирном процессе.

Конференция под названием «Афганистан, устойчивый мир и безопасность» инициирована Исламской Республикой Иран и проводится Всемирной ассамблеей исламского пробуждения. Конференция начнется с выступления генерального секретаря ассамблеи Али Акбара Велаяти.

Хоссейн Акбари, заместитель генерального секретаря ассамблеи, сообщил на пресс-конференции в воскресенье, что более 40 афганских деятелей и представителей соседних и региональных государств Афганистана, включая Пакистан, Китай, Россию, Узбекистан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Иран, выступят на конференции.

В центре внимания встречи - переговоры о «процессе развития Афганистана». По словам Акбари, на встрече выступят представители различных этнических групп Афганистана.

По его словам, конференция, которая начнется с 9:30 до 13, а затем с 14 до 17, будет транслироваться в прямом эфире иранским радио и телевидением.

Акбари продолжил, сказав, что есть надежда, что встреча поможет мирному процессу в Афганистане.

Встреча подпадает под стратегию Ирана, который «всегда пытался убедить стороны вести переговоры вместо того, чтобы идти на войну».

В Иране 8 и 9 июля также прошли внутриафганские переговоры.

Заместитель генерального секретаря ассамблеи отметил, что Афганистан вступил в новую фазу.

Война между афганским правительством и талибами усилилась, поскольку США и их союзники по НАТО покинули эту центральноазиатскую страну спустя 20 лет.

«20-летнее присутствие Соединенных Штатов в Афганистане и возможное изгнание из этой страны создали вакуум власти и дисбаланс сил в Афганистане, который влияет на все события и уравнения. Другими словами, даже несмотря на то, что американцы пришли бороться с терроризмом, принести мир и безопасность и обеспечить благосостояние народу Афганистана, тем не менее, несмотря на эти заявления, сегодня мы видим, что производство наркотиков в Афганистане достигло беспрецедентного уровня, иногда до 50 раз, и производимые серийно. Согласно официальной статистике, американцы потратили 3,6 триллиона долларов за последние 20 лет и в конечном итоге были вынуждены покинуть место происшествия и бежать из Афганистана», - пояснил он.

Американцы несут с собой незащищенность и бедность

Он также сказал, что американцы, несмотря на свои заявления и исходя из своего естественного поведения в разных странах, ищут свои интересы и не обращают особого внимания на нации и географию.

«Целью и стратегией присутствия США в Афганистане было сближение с Ираном, Китаем и Индией для реализации своих интересов», - сказал Акбари.

Он отметил, что Афганистан обладает исключительными возможностями с точки зрения ресурсов и резервов, и что одной из основных стратегий Соединенных Штатов после распада Советского Союза было присутствие в Ираке и Афганистане.

Акбари добавил: «Возникает серьезный вопрос: если американцы пришли бороться с терроризмом, где они будут через 20 лет?» Другой момент заключается в том, что присутствие американцев должно было создать сильный механизм в правительстве Афганистана, который в будущем обеспечит минимальную безопасность, независимость и процветание, но с созданным вакуумом мы видим, что 20- летняя армия, вооруженная и обученная американцами, не может защитить себя ни в малейшей степени».

«Куда бы Соединенные Штаты ни пошли, у них есть два послания: одно - создать небезопасность, а другое - разжечь бедность», - сказал он.

В другой части своего выступления Акбари сказал, что в течение этих 20 лет многие афганцы искали место для борьбы с американцами, и они сформировали фронт из-за невнимания американцев к местным верованиям, традициям и обычаям афганского народа.

«Сегодня мы видим, как американцы покидают место происшествия, несмотря на все заявления о том, что они используют возможности НАТО», - добавил он.

«За последние 20 лет многие афганские официальные лица и люди надеялись, что Соединенные Штаты смогут что-то сделать, используя все имеющиеся в их распоряжении международные инструменты, и сегодня мы видим полную небезопасность и войну в отсутствие американцев», - подчеркнул он.

Иран. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > iran.ru, 15 июля 2021 > № 3834115

УХОД США ИЗ АФГАНИСТАНА: УПРОЩЁННЫЕ ОЦЕНКИ ВРЕДЯТ ОБЪЕКТИВНОМУ ПОНИМАНИЮ РЕАЛЬНЫХ ОПАСНОСТЕЙ

АНДРЕЙ БАКЛАНОВ

Заместитель Председателя Ассоциации российских дипломатов, профессор-руководитель секции исследований стран Ближнего Востока и Северной Африки Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики, вице-президент Российского комитета солидарности и сотрудничества с народами Азии и Африки.

Вывод войск США не меняет к лучшему геополитические позиции России в регионе. Наоборот, он усугубляет нашу вовлечённость в афганские и среднеазиатские дела, что, прямо скажем, может обернуться для нас политическими, финансовыми и военными проблемами.

Россия и США являются военно-политическими противниками. В силу этого многие отечественные комментаторы любые военные неудачи США немедленно автоматически записывают в актив России. Иногда это правильно, иногда нет – в любом случае всё значительнее сложнее, чем кажется на первый взгляд. И вопрос об американском военном присутствии в Афганистане также гораздо более сложен.

Военно-политическое руководство США, конечно же, знает историю. Оно осведомлено и о практической невозможности одержать в Афганистане победу над воинственными и свободолюбивыми пуштунскими племенами. Тем не менее американцы не раз активно ввязывались в военные кампании в Афганистане, действуя в том числе «непрямыми» методами – например, через поставки оружия афганским группировкам, использование механизмов финансового влияния.

И здесь возникает самый главный вопрос: для чего они это делали? Действительно ли их интересовала победа над «талибанами»[1], другими формированиями, прямо или косвенно примыкающими к сообществу жёстко настроенных радикалов, экстремистов и террористических элементов?

Конечно, такая цель была. Более того, её не могли не поставить, поскольку были задействованы американские специальные службы и войсковые соединения. Военным людям, выполняющим такого рода поручения, задачи нужно формулировать в предельно понятной форме – есть противник, которого нужно уничтожить определённым набором военных, технических, логистических и иных средств.

Итак, задача по достижению военной победы ставилась, но она не являлась первостепенной для политического руководства США. Главной целью было иное – создание в непосредственной территориальной близости от традиционного глобального противника США – Советского Союза, а затем и России, «кипящего котла», источника нестабильности, оттягивающего военный потенциал Москвы, небеспредельные возможности вооружённых сил и сил специального назначения. Можно вспомнить важные сопутствующие моменты – тайные операции по направлению в сторону России, стран СНГ потока наркотиков, разрушительно действующих на здоровье людей на этом пространстве.

Затем фокус дестабилизирующего воздействия сместился на другого геополитического противника США – Китайскую Народную Республику. В выполнении этой, крайне непорядочной цели американцы преуспели гораздо больше, и в целом можно считать, что их провокационная многолетняя активность в Афганистане дала свои безусловные результаты.

Современный Афганистан является главным источником поступления наркотиков. Афганская территория превратилась в место свободной, практически неконтролируемой деятельности международных террористических групп. И сейчас Российская Федерация и её союзники вынуждены предпринимать дополнительные, серьёзные, прямо скажем, затратные меры по укреплению своих рубежей. Причём, вполне может быть, что в будущем эта работа по ограждению территории РФ, СНГ от перечисленных вызовов будет становиться всё более масштабной и дорогостоящей.

Нельзя исключать провокационных действий, связанных со свержением режимов в среднеазиатских республиках. Близлежащий и малоуправляемый Афганистан – отличная база для различной, в том числе и неафишируемой, активности в этом направлении. И в новых условиях США, выводящие свои войска из Афганистана, вроде бы ни за что уже не несут ответственности. Они оказываются в хорошо знакомой им ситуации игры на двух досках одновременно. Из якобы добрых побуждений они будут помогать республикам Средней Азии, укрепляя там свои позиции и одновременно усиливая по отлаженным на протяжении многих лет тайным каналам масштабы деятельности, которая будет вестись против наших союзников с территории Афганистана.

Конечно, приятно, когда военно-политический противник покидает поле боя, так и не достигнув своих целей. Но что он оставляет после себя? Какой объём проблем он «взваливает» на плечи государств региона, России, Китая?

Вывод войск США не меняет к лучшему геополитические позиции России в регионе. Наоборот, он усугубляет нашу вовлечённость в афганские и среднеазиатские дела, что, прямо скажем, может обернуться для нас политическими, финансовыми и военными проблемами.

В этих условиях нам придётся вести очень сложную политическую линию, которая будет включать как далеко идущие компромиссы, так и жёсткие военные действия в случаях, когда устанавливаемые нами сейчас «красные линии» и правила игры будут нарушаться в ущерб нашим национальным интересам и интересам наших партнёров. Важнейшее значение здесь будет иметь координация действий по линии ОДКБ, ШОС и со странами региона.

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

Афганистан. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 15 июля 2021 > № 3817719 Андрей Бакланов

Рамиз Алакбаров: рост людских потерь в Афганистане составил 30%

На фоне вывода войск США и их партнеров из Афганистана боевики движения "Талибан" (террористическая организация, запрещенная в России) овладевают значительными территориями страны. Нестабильность в регионе растет, и некоторые государства даже приостановили работу свои диппредставительств в Афганистане из соображений безопасности. О жертвах последнего обострения и о внутренне перемещенных лицах, об ухудшении гуманитарного доступа вследствие вывода иностранных войск и о беженцах, о коронавирусе и о том, как Кабул обеспечивает безопасность сотрудников международных организаций, в интервью РИА Новости рассказал координатор ООН по гуманитарным вопросам в Афганистане Рамиз Алакбаров. Беседовал Алан Булкаты.

– Какова гуманитарная ситуация в Афганистане на фоне наступления "Талибана"* и вывода войск американцев и их союзников?

– В Афганистане вообще гуманитарная ситуация всегда была очень тяжелая. На начало года, еще до обострения (то, о чем вы говорите, – это обострение, которое произошло в связи с событиями последних месяцев), мы говорили, что уже в яваре 18,5 миллионов человек нуждались в гуманитарной помощи. И в рамках плана по реализации программы по гуманитарным вызовам на 2021 год мы уже планировали предоставить помощь почти 16 миллионам человек.

На сегодняшний день ситуация связана, во-первых, с обострением военных действий, с другой стороны, с тем, что в стране засуха, и эти факторы накладываются один на другой. На сегодня треть населения – свыше 12 миллионов человек испытывают недостаток продуктов питания. Половина всех детей в возрасте до пяти лет испытывают острое недоедание в 2021 году.

По поводу перемещения лиц – с января и по сегодняшний день по нашим расчетам зарегистрировано 223 тысячи человек. Это те, кто были насильно изгнаны из своих мест жительства в результате этих событий.

– Какова причина их изгнания? Это из-за действий "Талибана"*?

– Это в основном связано с конфликтом. Цифра, которую я вам сейчас привел, связана с конфликтом. У нас и сначала года было неспокойно.

– Само решение о выводе иностранных войск вызвало какой-то всплеск, было ли изменение динамики в цифрах по перемещенным лицам?

– Что мы можем сказать – в начале года нам уже было известно о том, что вывод будет. Давайте посмотрим, например, как это отражается на цифрах погибших и раненных среди гражданского населения. Если сравнивать первый квартал 2020 и первый квартал 2021 года, то у нас имеет место 29% повышения в уровне смертности и получения ранений гражданским населением. С начала года – за первый квартал – были зарегистрированы 1783 гражданских лица либо убитых, либо раненых. Это на 30% выше, чем было в первом квартале 2020 года.

– И это связано с выводом сил?

– С ожиданием вывода сил. Вообще обострение мы имеем с начала года. В отношении детей по-прежнему применяется большое количество насилия. В 2020 году было зарегистрировано более 3000 случаев нарушения прав ребенка, в том числе 196 случаев, когда детей привлекали в вооруженные группировки.

– Власти Таджикистана сообщили о создании лагеря беженцев из Афганистана в приграничном районе. Якобы там около 1000 человек. Оказывает ли ваш офис какое-то содействие этому лагерю? Вам о нем известно?

– На этот момент у меня нет информации об этом лагере. Насколько мне известно, вообще в целом перемещение за пределы Афганистана в связи с боевыми действиями пока не так значителен, как внутреннее перемещение. Основная масса перемещенных лиц сегодня – это внутренне перемещенные.

– Известно, откуда куда перемещаются основные массы внутри страны?

– В основном двигаются в направлении крупных городских центров. Это связано с надеждой найти убежище, еду, медицинскую помощь. Внутренние перемещенцы выходят к городским центрам либо по причине военных действий, которые их беспокоят, либо по причине того, что они страдают от засухи. В обоих случаях движение происходит в направлении больших городских районов.

– Вам не известно о каких-либо лагерях на территории соседних государств?

– Лагеря имеются. Но это незначительные цифры. В Таджикистане есть лагеря беженцев, в Иране. Но мы не отмечаем на сегодня значительного движения, пересечения границы крупными группами лиц. У меня таких данных нет. Оно есть, но это не большие цифры пока.

– Это спровоцировано боевыми действиями между правительством и "Талибаном"*?

– И также засухой.

– Прогнозируете ли вы рост числа беженцев и внутренне перемещенных лиц из-за боевых действий?

– Мы видим, что при нынешней интенсивности конфликта три месяца конфликта повлекут возникновение 500 000 перемещенных лиц. Продолжение конфликта до 6 месяцев вызовет перемещение примерно одного миллиона.

– Это считая с какого момента?

– С обострения конфликта – апрель-май где-то.

– А если говорить о беженцах, покидающих страну?

– Мы можем ожидать в том числе перемещение и за пределы страны, но нам кажется, что основной массой будут внутренне перемещенные лица.

– Советник президента Афганистана по нацбезопасности Хамдулла Мохиб заявил, что в афганских тюрьмах находятся россияне. Неизвестно, как они попали в эти тюрьмы, и связаны ли они с какими-либо экстремистскими группировками, которые воюют на территории Афганистана. Вам что-то известно об этих россиянах? Кто они, сколько их?

– У меня нет такой информации. Не могу никоим образом прокомментировать эту информацию.

– Ранее МИД России сообщил, что боевики движения "Талибан"* контролируют около двух третей границы Афганистана с Таджикистаном. В пятницу появились сообщения, что в дополнение к уже захваченным погранпереходам в Таджикистан талибы взяли под контроль пункты пропуска на границе с Ираном и Туркменией. Какова ситуация с присутствием талибов на афгано-таджикской границах?

– Мне трудно оценивать эту информацию. Нам известно, что они там присутствуют. Территория большая. Если есть где-то блокпост или проверочный пункт, и говорится, что та или иная сторона контролирует данную территорию, то это достаточно быстро меняющаяся картина. Поэтому я не буду комментировать этот вопрос, потому что в контексте Афганистана это достаточно сложно.

На сегодняшний день правительство достаточно уверенно контролирует все городские, региональные центры. Ситуация в регионах страны и на границе периодически меняется.

– Усложнились ли условия вашей работы, работы вашего офиса, работы UNAMA (миссия ООН по содействию в Афганистане) с выводом иностранных войск?

– В первом квартале 2021 года у нас работает 165 ооновских и неправительственных организаций в стране. Имеем доступ в 394 района из 401. Мы испытываем, конечно, сложности. За первую половину 2021 года 25 гуманитарных работников были убиты, 63 получили ранения, 83 были арестованы. За первые полгода у нас было 1120 инцидентов, связанных с гуманитарным доступом. В 2020 году таких инцидентов было всего 1095. В июне только у нас таких инцидентов было 259. То есть, у нас, конечно, имеется ухудшение. Движение по дорогам становится более осложненным. Минирование территорий представляет собой большую проблему. Ситуация с гуманитарным доступом не улучшилась.

– То есть, правильно сказать, что с началом вывода иностранных сил ситуация в вопросе обеспечения безопасности сотрудников ООН ухудшилась?

– Мы не говорим о сотрудниках миссии ООН. Мы говорим о неправительственных организациях, и мы говорим о гуманитарных работниках НПО, которые работают "в поле". С сотрудниками миссии ООН у нас инцидентов не было. Хотя в целом у нас есть ограничения в плане передвижения.

Общая гуманитарная ситуация с доступом для неправительственных организаций и организаций, участвующих в предоставлении первичной помощи населению, ухудшилась в связи с минированием территорий и участившимися случаями нападений на гуманитарных работников.

– Это следствие вывода войск?

– В том числе, естественно, – следствие вывода войск и следствие в целом ухудшения конфликтной ситуации.

– Не прерывались ли гуманитарные усилия из-за ухода военных США?

– Мы продолжаем работать. Но военные действия не помогают осуществлению бесперебойных поставок и бесперебойной работы. Количество различных инцидентов повысилось. Тем не менее, международные НПО и ООН продолжают присутствовать в Афганистане и гуманитарную помощь оказывают практически на всей территории страны.

– Способны ли местные власти обеспечить сотрудникам международных организаций безопасность?

– Они ее обеспечивают. Они выделяют для этого то, что имеется в их возможностях и этим они занимаются активно.

– То есть, они справляются с этой задачей?

– На данный момент да. Ситуация в разных регионах различная, но в целом да, они справляются. И делают все возможное. Они стараются обеспечить максимальную защиту и поддержку, за что мы им очень благодарны.

– Отмечаете ли вы рост наркотрафика из Афганистана? Нет ли ощущения, что он увеличивается.

– У меня нет статистики на руках. Не могу прокомментировать каким-то образом динамику наркотрафика в связи с последними событиями. Провести какие-то параллели мне достаточно сложно. У меня нет этих данных.

– Какова ситуация с коронавирусом в Афганистане?

– У нас была третья волна. Ситуация была достаточно тяжелой. В последние несколько дней она начала выравниваться. В воскресенье было официально 67 зарегистрированных случаев смерти, тысяча с лишним случаев инфицирования коронавирусом. Мы отмечаем, что была третья волна, она вроде достигла пика и сейчас вышла на плато. И даже мы отмечаем пока незначительное снижение. В субботу более миллиона доз вакцин было передано правительством США – Johnson&Johnson. Также в страну доставлены вакцины Astrazeneca. Сейчас в стране имеются вакцины, доступ имеется. Но распространения по всей территории и полной вакцинации пока не достигли. Но работа ведется. Приблизительно 2% населения получили по крайней мере одну дозу вакцины.

* террористическая организация, запрещенная в России

Россия. Афганистан. ООН > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 13 июля 2021 > № 3776193 Рамиз Алакбаров

ПОВОД ДЛЯ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ПЕССИМИЗМА

ИЛЬЯ ФАБРИЧНИКОВ

Член Совета по внешней и оборонной политике, коммуникационный консультант.

ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА ТАЛИБОВ В АФГАНИСТАНЕ МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К АКТИВИЗАЦИИ ИСЛАМСКОГО ФУНДАМЕНТАЛИЗМА ВО ВСЁМ РЕГИОНЕ

Для России возможное безраздельное воцарение талибов в Афганистане сегодня представляет собой вызов, возможно, даже более серьёзный, чем Украина. С той разницей, что Афганистан уже долгое время не занимал значимого места в перечне отечественных внешнеполитических приоритетов и приложения усилий.

События на южных рубежах СНГ разворачиваются стремительнее, чем можно было предполагать. Движение «Талибан»[1] быстро вышло на пограничные рубежи по Пянджу и Амударье, а также, как сообщают, контролирует практически все 700 километров ирано-афганской границы. При этом отряды не спешат наступать в направлении крупных городских центров за исключением Кандагара, вокруг которого, впрочем, пока происходят только отдельные боестолкновения с правительственными войсками.

Эмиссары движения «Талибан» уже развернули бурную дипломатическую активность. Представители политического крыла талибов и отдельные полевые командиры одновременно, 7 июля, появились в Тегеране и Москве, где обсуждали вопросы безопасности (прежде всего в приграничных районах). Иранцы, правда, в подкрепление своей переговорной позиции, развернули в приграничных районах 65-ю воздушно-десантную бригаду спецназначения, Москва пока ограничилась словесными интервенциями: министр иностранных дел Сергей Лавров заявил о готовности поддержать союзников по ОДКБ и наших партнёров в Центральной Азии, если они окажутся перед угрозой нападения со стороны талибских формирований. И ещё раз подтвердил приверженность Москвы американской концепции мирного урегулирования: талибы проводят переговоры по мирному урегулированию с существующей пока афганской властью, инкорпорируются в политическую жизнь страны на правах политического движения.

С высокой степенью уверенности можно сказать, что ничего из предлагаемого «политического меню» не произойдёт. Терять «Талибану» нечего, а в числе возможных и вполне реальных достижений – институциональное закрепление и международное признание в качестве главной афганской военно-политической силы. Отдельные российские наблюдатели сообщают о том, что центральное правительство Гани проводит дерзкие и успешные операции против талибских отрядов, боевики движения гибнут сотнями. Это, впрочем, не совсем соответствует действительности: афганское правительство, как мы неоднократно отмечали, находится не в том организационном положении, чтобы активно и последовательно противодействовать «Талибану» в захвате всё новых уездов (в конце концов они были не в состоянии это сделать в течение последних восьми лет), а Гани – не та фигура, которая способна сплотить вокруг себя очень разнородные политические силы.

«Талибан» же, напротив, не только не собирается останавливаться, но и достаточно успешно отвоёвывает у центрального правительства территории. Сами талибские посланники заявили в Москве, что уверенно контролируют 85 процентов территории страны, что, хоть и не в полной мере соответствует действительности, даёт им основания для стратегического оптимизма. Пока хотелось бы оставить в стороне обещания талибских эмиссаров относительно борьбы с отрядами ИГИЛ[2], декларирующими построение «Вилаята Хоррасан»[3] и противодействие наркотрафику и производству опиумного мака, реверансы в сторону китайских инвесторов и заверения в адрес России, что у талибов отсутствуют экспансионистские планы. Доверять подобным заявлением особых оснований пока нет.

Имеет смысл посмотреть на картину более широко: талибы – пока единственные в регионе, да и шире – во всём восточном полушарии, могут сегодня испытывать оптимизм, тогда как у их западных и региональных визави таким эмоциям места нет. Победа «Талибана» над широкой западной коалицией (а это именно победа, кто бы что ни говорил, пусть и достигнутая путём выжидания), доставшаяся ценой двадцати лет затяжного и затратного противостояния – повод для эмоционального подъёма исламского народно-национального самосознания и активизации «спящих исламистов». Впервые за сорок лет фундаменталистское исламское движение добилось успеха в борьбе против многократно превосходящих ресурсов западного мира.

В чём-то нынешнее достижение талибов можно сравнить с триумфом антишахской исламской революции 1979 г., когда ориентированный на Запад и США режим шаха Резы Пехлеви «сточился» буквально за год.

Да, предпосылки и мизансцена были совершенно иными, и тем не менее – на территории полностью лояльного западному миру государства в один момент воцарился абсолютно антизападный режим. Американцы тогда утверждали, что падение Пехлеви было для Вашингтона неожиданностью. Строго говоря, это лукавство: от начала народных антишахских волнений до бегства монарха прошёл год. В Вашингтоне взвешивали разные сценарии вплоть до военного вторжения, а из страны сбежали все, у кого для этого были возможности и финансы. Режим пал, во главе государства встал аятолла Хомейни, а западный мир содрогнулся – ведь у власти оказались шиитские фундаменталисты, картинами расправ революционной иранской молодёжи над «контрреволюционными элементами» были заполнены все европейские и американские телеканалы. Иранская революция, несмотря на особенное положение Ирана в мусульманском мире, привела к значительному подъёму исламского самосознания на Ближнем Востоке.

Талибы на протяжении двадцати лет подвергались целенаправленным атакам со стороны более чем 140-тысячной объединенной западной группировки, вооружённой всем – от спутников и БПЛА до высокоточного оружия и новейших стрелковых систем. О какой-то внешней помощи со стороны мирового сообщества (в противоположность ситуации с их предшественниками и прародителями в лице «старых моджахедов») в случае с «Талибаном» не шло и речи. Частично финансовая и организационная поддержка талибам поступила из Катара, частично – из Саудовской Аравии (которая вместе с ОАЭ в конце 1990-х гг. признала талибский режим на государственном уровне). Остальные предпочитали не афишировать свои контакты и договорённости.

Да, основную помощь (и это никогда не было секретом) силы движения получали от структур пакистанской межведомственной разведки ISI, оперативники которой на постоянной основе присутствовали во всех наиболее боеспособных подразделениях талибов. Об этом, в частности, подробно пишет исследователь афгано-пакистанских отношений Стивен Коул в своём фундаментальном труде Directorate S: The C.I.A. and America‘s Secret Wars in Afghanistan and Pakistan. И хотя пакистанцы это всегда последовательно отрицали, имелось множество свидетельств тому, что ключевые командиры «Талибана» проводили свои «отпуска» и залечивали раны в Карачи – пятнадцатимиллионном мегаполисе, где легко затеряться, избежав ненужного постороннего внимания. Сложно, однако, оценить, насколько в действительности эффективной была эта помощь. После первоначального разгрома в 2001 г. талибы достаточно быстро пришли в себя, поставили под контроль финансовые потоки от контрабанды и наркотрафика и перешли на самофинансирование.

Если талибам в итоге удастся полностью демонтировать проамериканский режим Ашрафа Гани и успешно установить свой фундаменталистский исламский режим ашарийского толка, это, вероятно, приведёт к возбуждению широких народных масс в традиционно консервативных странах, где давно зреет глубинное недовольство действующими режимами. Это же чревато и дальнейшим ростом недовольства в отношении американского военного присутствия в регионе – США наглядно продемонстрировали свою неспособность достигать заявленные цели по демократизации фундаменталистских или же просто автократических региональных режимов. Такие настроения могут воздействовать и на отношение к Европе: Евросоюз последовательно показывает, что не может справиться с внутренним исламским экстремизмом, предпочитая ретушировать ситуацию социальными инвестициями. А в условиях, когда у европейской исламистской молодёжи перед глазами появляется пропагандистский и идеологический пример в лице талибов, задача умиротворения недовольных и вдохновлённых победой «Талибана» молодых мусульман в европейских странах становится только сложнее.

У России тоже нет повода для радости из-за окончания американской оккупации и триумфа «студентов», нет оснований и переоценивать способность с ними договориться: заверения «политического офиса» в Дохе – это одно, а намерения командиров «на местах» – совершенно другое.

В центральноазиатских республиках СНГ экономическая и политическая ситуация не является устойчивой. Уставшие от экономической несостоятельности бедные слои населения, они своими глазами могут наблюдать успех национального сопротивления (а при всех издержках на стороне талибов – симпатии большинства простых афганцев, истерзанных десятилетиями гражданской войны) и пасть лёгкими жертвами исламистской пропаганды. Это относится и к значительным национальным диаспорам на территории России.

Практически все рычаги по принуждению «Талибана» к чему бы то ни было сегодня находятся в Исламабаде. Пока талибы всё ещё являются общепризнанной террористической организацией, а Афганистан – нищей страной, чьим основным экспортным товаром являются военная напряжённость и опиумный мак. Без значительной внешней финансовой помощи Афганистан – неважно, с талибами или без них – обречён оставаться внесистемной территорией, неспособной к консолидации, обречённой на постоянную гражданскую войну и разгул бандитизма. Впрочем, сколько таких государств «гуляй-поле» появилось в последние несколько десятилетий на мировой политической карте? Похоже, что спешный уход коалиции из этой Афганистана символизирует начало новой глобальной эпохи. Такой, в которой долгое время не будет ни мира, ни войны, а идеология станет играть определяющую роль. Для России же возможное безраздельное воцарение талибов в Афганистане сегодня представляет собой вызов, возможно, даже более серьёзный, чем Украина. С той разницей, что Афганистан уже долгое время не занимал значимого места в перечне отечественных внешнеполитических приоритетов и приложения усилий.

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

[2] Запрещено в России.

[3] Запрещено в России.

Афганистан. США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 12 июля 2021 > № 3817722 Илья Фабричников

СОВЕТНИК ПРЕЗИДЕНТА АФГАНИСТАНА ПО БЕЗОПАСНОСТИ ХАМДУЛЛА МОХИБ: НАМ НЕ НУЖНО ЗАМЕНЯТЬ ОДНУ СВЕРХДЕРЖАВУ ДРУГОЙ

ХАМДУЛЛА МОХИБ

Советник президента Афганистана по безопасности.

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

ИНТЕРВЬЮ ПОДГОТОВЛЕНО СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ «МЕЖДУНАРОДНОЕ ОБОЗРЕНИЕ» (РОССИЯ 24)

Джозеф Байден объявил, что операция в Афганистане завершится 31 августа. Талибы[1] уверены, что их возвращение к власти в Кабуле – вопрос ближайшего времени. Американская разведка даёт правительству Ашрафа Гани максимум полгода. Есть ли шанс, что после ухода американцев афганское правительство справится? Как можно оценить итоги пребывания США в Афганистане? Кто станет наиболее важным внешним партнёром Афганистана в сфере безопасности? Об этом в интервью, подготовленном специально для передачи «Международное обозрение», рассказал Фёдору Лукьянову советник президента Афганистана по безопасности Хамдулла Мохиб.

Из Афганистана поступают тревожные новости, успехи «Талибана»[2] превосходят ожидания. Можно ли рассчитывать, что после ухода американцев афганское правительство справится?

Мы надеялись, что «Талибан» вступит в серьёзный диалог о том, как принести в Афганистан мир и стабильность. Вместо этого «Талибан» без предупреждения начал атаку по всем направлениям – на органы власти, школы, объекты инфраструктуры, мосты, больницы. Силы безопасности отвечают, мы стараемся восстановить наши позиции, отвоевать территории, захваченные талибами. Но есть зоны, которые невозможно защитить. Например, посты, расположенные в отдалённых местах, где «Талибан» всегда претендовал на контроль. Оттуда нам пришлось уйти, и отчасти это породило эффект каскада.

В конце 1980-х – начале 1990-х годов, когда СССР ушёл, а потом прекратилась поддержка коммунистического правительства, в Афганистане вспыхнула гражданская война. Сценарий не повторится?

Если «Талибан» попытается захватить власть силой, люди будут сопротивляться. Мы это уже видим во многих местах, где талибы устанавливают контроль. Конечно, есть риск, что подобные формирования превратятся в ополчения со своей собственной повесткой, что чревато гражданской войной. У талибов есть возможность вступить в переговоры о своём месте в афганском обществе. Никто не отрицает наличия у них сторонников, они имеют право на то, чтобы наряду с другими быть легитимной политической силой. На что они не могут претендовать, так это на монополию. Нельзя действовать, приставляя пистолет к виску. Свои взгляды и ценности надо отстаивать в нормальной политической борьбе.

Американцы постараются сохранить какое-то присутствие, но не хотят брать на себя ответственность. Кто может стать наиболее важным внешним партнёром Афганистана в сфере безопасности?

Нам не нужно заменять одну сверхдержаву другой. Мир и стабильность возможны только в случае сотрудничества со всеми – в регионе и за его пределами. Но мы призываем внешних партнёров помогать нашим силам обороны и безопасности бороться с терроризмом, для чего они и предназначены, а не вмешиваться со стороны.

Мы приветствуем техническую поддержку от всех внешних партнёров, естественно, из Китая, Индии, России.

Мы противодействуем транснациональным криминальным и террористическим группировкам. Они распространились по всему региону, и невозможно определить, где их деятельность начинается, а где заканчивается – это наркоторговля, контрабанда оружия, похищение людей, теракты. Причём они стремятся играть заметную роль во всех соседних странах. Без объединения усилий в области безопасности и разведки не справиться.

Талибы с самого начала были тесно связаны с Пакистаном – разведкой, армией. Какова роль Пакистана сегодня? Вы видите его как партнёра в борьбе с талибами или наоборот?

К сожалению, не партнёра. Пакистан мог бы играть очень позитивную роль в установлении мира и стабильности, стать звеном во взаимосвязи Центральной и Южной Азии. Пакистанцы говорят, что так и делают, но на практике мы видим другое. Они продолжают поддерживать Талибан, и до сих пор мы не видели никаких шагов для поддержания мира. Надеемся, что Пакистан осознает реальность и станет содействовать мирному процессу, а не пытаться навязать власть талибов афганскому народу.

Многие эксперты предупреждают об угрозе ДАИШ[3] в Афганистане. В зонах, неподконтрольных правительству, они создают анклавы. Есть риск вернуться к ситуации до 2001 г. – переплетение талибов и экстремистов из других стран.

Многие полагают, что имеют дело с разными группировками: «Аль-Каида»[4] – отдельно от «ДАИШ», «Исламское движение Узбекистана»[5] – отдельно от них обоих и талибов и так далее. Но если посмотреть на идеологию, логистику, техническую инфраструктуру – это единый конгломерат, у них общая ресурсная основа. Важно не то, как кто называется, а единая цель – навязать людям свою идеологию. Я бы даже не связывал её с исламом: хотя они апеллируют к Корану, на деле это агрессивная политическая идеология, которая хочет распространиться на весь мир. Названия меняются, а она остаётся.

Двадцать лет – долгий срок. Как вы оцениваете итоги пребывания США в Афганистане. Нам кажется, что ничего не получилось, но, возможно, мы необъективны.

Я бы не хотел, чтобы эти двадцать лет воспринимались как время пребывания американцев. Международный контингент пришёл в Афганистан после 11 сентября по решению Совбеза ООН, в принятии которого важную роль сыграла Россия. Как и в боннских договорённостях[6], которые создали постталибскую систему.

У России много разногласий с США в разных частях мира, но здесь ваши интересы совпадают – противодействовать терроризму. То, что мы имеем сегодня в Афганистане, – это продукт международного сотрудничества в рамках Совбеза ООН. И этот продукт – институты, которые были полностью разрушены в предшествующий период: не было ни школ, ни университетов, ни телефонов, по сути, не было никакого госуправления. Сейчас система далека от совершенства, но хотя бы появилась основа. Мы не хотим обратно к беспределу полевых командиров. За 20 лет страну собрали из осколков и установили хоть какой-то порядок.

Чего вы ждёте от России?

Мы не ожидаем от России какой-то специальной поддержки, мы хотим, чтобы у нас было общее понимание угроз. Тогда каждый будет выполнять свою часть работы.

Мы можем работать и в двусторонних, и в многосторонних форматах, например в рамках ШОС. У нас в заключении, например, содержатся граждане России, стран Центральной Азии. Вам же важно понять, почему эти люди пошли воевать и как это предотвратить в будущем.

В Афганистане сейчас много неопределённости, и есть два возможных подхода. Первый – выжидать и смотреть, что будет. Второй – предпринимать что-то, чтобы повлиять на то, что будет. Я за второй сценарий. Сидеть и выжидать, а потом сожалеть, что всё так вышло – это неправильно.

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

[2] Запрещено в России.

[3] Запрещено в России.

[4] Запрещено в России.

[5] Запрещено в России.

[6] Соглашение о временных механизмах в Афганистане до восстановления постоянно действующих правительственных институтов (2001 г.) – прим. ред.

Афганистан > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 10 июля 2021 > № 3817731 Хамдулла Мохиб

Хамдулла Мохиб: афганцы не хотят, чтобы талибы диктовали им, как жить

В Кабуле не теряют надежду на то, что движение "Талибан"* откажется от планов военного захвата всей территории Афганистана, заявил советник афганского президента по национальной безопасности Хамдулла Мохиб. В интервью корреспонденту РИА Новости Татьяне Кукушкиной он рассказал о том, есть ли риск гражданской войны в стране, что власти ждут от талибов* и чего опасаются, о том, что в Кабуле думают о досрочном выводе с афганской территории войск США и других стран НАТО, и какие последствия это может иметь.

– Региональные и мировые официальные лица и аналитики говорят о вероятности гражданской войны в Афганистане на фоне ухода западной коалиции. Как вы оцениваете подобные прогнозы? Есть ли причины для таких опасений?

– В этом году мы ожидали от "Талибана"*, что они начнут переговоры, и что мы сможем построить мир в Афганистане. Такие же ожидания разделяли весь мир и регион. Но, к сожалению, талибы* без предупреждения начали наступление, которое коснулось всех сфер жизни в стране: они атаковали районные центры, школы, представителей наших сил безопасности, они взрывали мосты и разрушали общественную инфраструктуру. Это вызвало беспокойство, поэтому некоторые люди в тех районах, где действовали талибы*, взялись за оружие, чтобы бороться с ними. В настоящий момент это происходит в поддержку афганских национальных сил безопасности. Это временное явление. Однако если наступление "Талибана"* продолжится, то и такая ситуация, может, затянется. И проблема с этими группами в том, что они состоят из народных ополченцев – одно это может привести к гражданской войне. Поэтому мы надеемся, что "Талибан"* вернется за стол переговоров с Исламской Республикой Афганистан, и мы сможем прийти к мирному решению, чтобы мы могли создать репрезентативное правительство, в составе которого будут талибы* и все другие силы.

– Согласно сообщениям СМИ, британские и американские войска намерены завершить вывод своих подразделений из Афганистана раньше намеченного срока, возможно, уже к 4 июля. У вас есть такая информация?

– США приняли решение, что они выводят войска из Афганистана, большинство других членов коалиции также уходят из Афганистана. Мы видели, как это уже произошло в Мазари-Шарифе, где присутствовали немецкие войска. США постепенно снижают уровень своего присутствия в Афганистане, чтобы подготовиться к полному выводу войск. И никого не должно это удивлять, США сделали ясное и четкое заявление на этот счет. Самое важное заключается в том, как мы будем использовать эту возможность для того, чтобы построить стабильный Афганистан, построить стабильность в регионе. Это вызов для нашей страны на национальном уровне, но это также вызов для всего региона. Потому что если результаты будут не такими, как мы все хотим, такими, каких хочет афганский народ, это будет в первую очередь иметь последствия для Афганистана и серьезные последствия в сфере безопасности для Центральной Азии и России.

– Действительно ли сейчас США обсуждают с соседями Афганистана по Центральной Азии – Таджикистаном, Узбекистаном, Киргизией, размещение там баз после ухода из Афганистана? Известно ли вам о таких планах?

– Насколько я знаю, речи об этом не идет. Думаю, что в СМИ были ошибочные сообщения. Согласно нашим контактам с американской стороной, они не ищут способов создать где бы то ни было военные базы. Но с другой стороны, мы как афганцы ищем, скорее, технической поддержки от стран региона. Например, у нас есть вертолеты Ми-17 российского производства, и мы ищем возможности их ремонтировать. В этом плане мы рассматриваем страны Центральной Азии, поскольку они также их используют, и у них есть общие границы с Афганистаном. Рассматриваем то, насколько они могут нам помочь. Конечно, до этого еще далеко, и надо определить параметры такой, еще даже не видимой на горизонте поддержки, но это не означает создания военных баз. А если США и ведут такие переговоры, то мне об этом ничего не известно.

– Вы упомянули российские вертолеты. А сейчас идут переговоры по вопросу новых поставок вооружений Афганистану, включая вертолеты и стрелковое оружие?

– Нет, мы не говорим о военной поддержке в таком смысле. Наши консультации касаются того, чтобы сблизить наши позиции и иметь общее понимание угроз, с которыми сталкивается как Афганистан, так и весь регион. И такое общее понимание может включать в себя обмен информацией, совместное использование технических возможностей. Но это не обязательно должна быть такая поддержка, о которой все думают. Афганистан не имеет намерений, чтобы кто-то вмешивался в ситуацию. США выводят войска, и это является возможностью для Афганистана сделать так, чтобы все силы были представлены (в новом правительстве – ред.), и в то же время объединить усилия с регионом, чтобы через взаимное доверие и сотрудничество как на техническом уровне, так и на политическом, была обеспечена совместная борьба с любыми угрозами, с которыми мы сталкиваемся.

– В Москве вы провели встречу с секретарем Совбеза России Николаем Патрушевым. У России и Афганистана общее видение этих угроз?

– Мы одинаково рассматриваем экстремистов и боевиков как угрозу глобальной безопасности. И мы понимаем, что эти группы могут иметь разные имена, но у них общая платформа, общая идеология, у них общие логические базы, откуда они черпают ресурсы. Поэтому мы считаем, что мы должны бороться с этой угрозой совместно. И вывод американских войск из Афганистана предоставляет нам возможность сделать это на основе сотрудничества с регионом. Мы считаем, что (с РФ – ред.) у нас есть хорошее понимание, но оно может быть улучшено, и мы говорили о том, какие механизмы можно задействовать, чтобы это понимание стало еще глубже.

– Какие механизмы вы имеете в виду?

– В первую очередь, речь идет об обмене информацией. У нас есть доступ к информации от тех боевиков, которых мы захватили, разведданные об их деятельности и их планах. Думаю, для России и для стран Центральной Азии это также было бы важной информацией относительно угроз. И в ответ мы ожидаем такой же информации от России, их разведданных об этих группах – так, чтобы мы могли остановить.

– Россия также занимается подготовкой афганских специалистов, например, полицейских. Есть ли необходимость в том, чтобы российские военные специалисты обучали афганские силы "на земле" в Афганистане на фоне вывода американских войск?

– В настоящее время нет. Но страны всегда изучают возможности технического сотрудничества. И поскольку мы занимаемся обучением сил безопасности, мы изучаем возможности других стран и их специалистов, куда мы можем отправить их, и где они пройдут обучение. Это касается полиции, военных, сил специального назначения. В настоящий момент мы проводим оценку подготовки наших сил, и после будет приниматься решение, есть ли необходимость в том, чтобы направлять их в другие страны для специального обучения.

– Россия в последнее время выражала озабоченность активизацией ИГ* на севере Афганистана. Россия и Афганистан могут совместно бороться против боевиков ИГ* в этом районе?

– Мы должны начать с того, что группы боевиков имеют различные названия – "Исламское государство"*, "Талибан"*, "Аль-Каида"*, но они не действуют в одиночку. Не то, чтобы ни одна из этих групп не взаимодействовала с другой. Как я уже говорил, платформа, на которой они действуют, и ресурсы – одинаковые. Они используют общую базу для принятия новых членов, у них одинаковая идеология, общие ресурсы, необходимые для их операций. Я считаю важным, чтобы мы не зацикливались на названиях. Да, политическая организация, использующая определенное название может отличаться, у них другое руководство, но это очень маленькая группа. На самом деле все те группы объединяет общая база – это все экстремисты и боевики, которые воюют за одни и те же принципы. Нам необходимо расширить свой подход и не загонять себя в рамки названий. Во-вторых, нам необходим обмен информацией, чтобы мы могли совместно работать с другими странами и разделять с ними понимание этих угроз, и как с ними бороться. Мы должны с ними бороться, и мы должны их остановить, объединив усилия.

– Но насколько серьезна сейчас ситуация на севере Афганистана? Правительственные силы планируют пойти в контрнаступление?

– Абсолютно, обязательно, совершенно точно. Талибы* решили воспользоваться вакуумом, когда американские и иностранные войска уходят, и без предупреждения начали наступление. Это застало врасплох афганские силы безопасности, потому что, как я уже говорил, мы ожидали мира, а не войны. Но народ Афганистана хочет быть свободным. Мы хотим видеть "Талибан"* в составе правительства, чтобы они были там представлены. Но афганцы не хотят, чтобы "Талибан"* управлял всем Афганистаном и диктовал, как афганский народ должен жить.

– Видите ли вы риски того, что ситуация на севере Афганистана может полностью выйти из-под контроля правительственных сил?

– Надеемся, что такого не случится. Ситуация в настоящий момент очень серьезная. Но силы безопасности Афганистана вместе с обычными людьми, которые пришли для того, чтобы оказать им поддержку, работают над тем, чтобы стабилизировать ситуацию с безопасностью там. Но если "Талибан"* будет настойчиво преследовать цели военного захвата, ситуация может стать крайне плохой.

– В таких обстоятельствах насколько реальными вы оцениваете шансы на продолжение мирных переговоров с талибами* в Дохе?

– Правильным выходом из ситуации была бы договоренность о прекращении огня, садиться за стол и разговаривать. Мировое сообщество, включая Россию, хочет именно этого. Неправильный путь – это война одновременно с попытками переговоров. Это не создает подходящей атмосферы для усилий по переговорам в духе доброй воли. Наш призыв и наша позиция всегда была – если есть возможность решить вопрос путем переговоров, зачем продолжать убивать афганцев? Зачем продолжать разрушать афганское имущество, зачем продолжать насилие, которое ухудшает ситуацию с бедностью, увеличивает страдания людей, заставляет их покидать свои дома? Лучший выход – собраться и путем переговоров найти мирный выход.

– Как вы оцениваете шансы, что такое прекращение огня может быть заключено в ближайшем будущем?

– Если у "Талибана"* есть хоть немного логики и здравого смысла, то это должно быть их приоритетом. Но если они будут продолжать думать, что они смогут взять контроль силой, тогда, я думаю, мы столкнемся с серьезными последствия для Афганистана. Я надеюсь, что это не тот путь, который они изберут. Я надеюсь, что они выберут путь мира и примирения.

– Но сейчас переговоры по-прежнему в тупике?

– Мы, к сожалению, не видим энтузиазма и доброй воли со стороны "Талибана"* для продолжения мирных переговоров.

– Возвращаясь к вопросу о выводе американских войск, достигнуто ли окончательное соглашение с турецкой стороной об обеспечении безопасности кабульского аэропорта после вывода войск НАТО?

– Да, срок вывода иностранных войск, к которому мы были готовы, и которого мы ожидали – 2024 год. И к этому времени мы должны были наладить наши технические возможности для того, чтобы обеспечивать международный аэропорт в Кабуле. Это касается, например, обучения авиадиспетчеров. Некоторые другие чисто технические вопросы также были не до конца решены, поэтому сейчас нам необходим своего рода переходный период, чтобы один из наших партнеров по НАТО, в данном случае – Турция, занялся обеспечением технических вопросов аэропорта до тех пор, пока не завершится обучение, и мы сможем передать это в зону ответственность афганцев.

Мы работаем над этой договоренностью с Турцией, нужно решить ряд бюрократических вопросов. Но у нас есть время, и мы работаем над тем, чтобы эта договоренность была оформлена.

– При выводе войск США из Афганистана будет ли оставшееся в стране военное оборудование армии США передано афганским вооруженным силам? И есть ли опасения, что это вооружение попадет в руки талибов*?

– Дело в том, что военное оборудование, которое сейчас передается афганским силам, достаточно ограничено, потому что большинство американских войск уже ушло, и осталось совсем небольшое количество военных. Эти военные были вовлечены в обучение и подготовку. Они будут передавать нам некоторое оборудование, но большинство уже было передано, и мы уже используем его для защиты афганского народа и территориальной целостности Афганистана.

* Террористическая организация, запрещенная на территории России

Афганистан > Армия, полиция > ria.ru, 5 июля 2021 > № 3774641 Хамдулла Мохиб

"Позор и катастрофа"

Бывший президент Хамид Карзай рассказал об итогах кампании США и НАТО в Афганистане

Текст: Александр Гасюк

Тревожные новости приходят из Афганистана в последние дни. На фоне начавшегося вывода войск США и НАТО из "горной страны", который должен завершиться к сентябрю, в СМИ все чаще звучат сообщения о захвате экстремистами все новых и новых провинций. Как на самом деле развивается ситуация в стране и чем она грозит Кабулу? Каковы перспективы межафганского урегулирования? Грозит ли Центральной Азии дестабилизация из-за эскалации в Афганистане? Каковы итоги 20-летней кампании США и НАТО в этой стране? Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью "РГ" рассказал бывший президент Исламской Республики Афганистан Хамид Карзай, который и сегодня играет значительную роль в политической жизни своей страны. Господин Карзай - регулярный спикер на политологических мероприятиях Международного дискуссионного клуба "Валдай", а на минувшей неделе выступил на 9-й Московской конференции по международной безопасности.

Последние 20 лет США вместе с НАТО боролись с терроризмом и экстремизмом в Афганистане. Успехи оказались, мягко говоря, сомнительными - безопаснее в стране не стало. В свете объявленного президентом США Джозефом Байденом и уже идущего полным ходом окончательного вывода американских войск из Афганистана какова ваша оценка самой долгой войны в истории Америки?

Хамид Карзай: Существует два измерения этого вопроса. Первое - это военные цели США по борьбе с экстремизмом. Второе - присутствие Америки и международного сообщества для реконструкции Афганистана, развития афганской экономики и улучшения жизни простых афганцев. Последнее во многом было сделано, и это хорошо. Отмечу, что в этом приняли деятельное участие многие, в том числе наши соседи, Россия и Индия, а также Япония, Китай и Европа.

Однако первая часть - борьба США с экстремизмом и терроризмом - обернулась позором и катастрофой. Это полный провал. Ведь речь идет не только о решении чисто военных задач. Последствиями этого провала стали огромные страдания людей в Афганистане.

В период присутствия американцев и НАТО в Афганистане здесь появилась ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России. - Прим. "РГ"). До 2001 года у нас не было боевиков ИГИЛ. А в 2015 году под присмотром США ИГИЛ возникло в Афганистане. Спрашивается, почему это произошло? Это провал? Или это можно объяснить по-другому?

Заявлено, что, несмотря "на полный вывод войск", США все же оставят около 650 военнослужащих для обеспечения безопасности своего посольства в Кабуле. При этом, согласно информации в СМИ, речь может идти о гораздо большем масштабе американского военного присутствия за счет массового использования контрактников частных военных компаний (ЧВК). Каково ваше отношение к этому?

Хамид Карзай: Официально заявленная цель и политика США в Афганистане - полный вывод войск с оставлением какого-то количества персонала, необходимого для охраны посольства. Вскоре мы увидим, так ли это на самом деле. Но мы слышали о возможности использования американцами ЧВК. Пока у нас нет никаких подтверждений о развертывании таких контрактников в Афганистане. Но если это действительно произойдет, то станет негативным фактором для нашей страны. Надеюсь, афганцы не позволят этого сделать.

Сразу после объявления США о выводе войск из Афганистана движение "Талибан" (организация запрещена в России. - Прим. "РГ") начало масштабное наступление, добившись значительных успехов на поле боя и захватив целый ряд провинций. Все это наводит на мысли о возможном крахе правительства в Кабуле, как это уже происходило спустя несколько лет после вывода советских войск из Афганистана в конце 1980-х годов. Следует ли нам опасаться повторения этого сценария?

Хамид Карзай: Мы не хотим конфликта в Афганистане. "Талибан" совершает ужасные ошибки, ведя войну против собственных сограждан. Сейчас, когда США объявили о намерении уйти из Афганистана, - а талибы, напомню, сражались именно за это - такому оправданию их действий больше нет места. Как я говорил много-много раз, внутри афганский конфликт вызван иностранными интересами. Прежде всего, интересами США и Пакистана. Но огромную цену за это платят рядовые афганцы на обеих сторонах конфликта - и правительства, и "Талибана". В конце концов, все они афганцы. То, что делают талибы, - неправильно, и это служит исключительно иностранным интересам. Они не должны этого делать. Для нас приоритет - это мир. И единственный путь к нему - это межафганский диалог. Если США действительно желают лучшего людям в Афганистане - мы надеемся, что это так, - то они должны честно участвовать в этом процессе, наряду с другими ведущими странами мира и региона. Честно способствовать работе механизма, который включает США, Россию, Китай и Пакистан. Надеюсь, что к этому формату подключится Иран, а также Индия и Турция. Это создаст нам благоприятные условия для того, чтобы положить конец войне и принесет наконец мир в Афганистан.

И все же есть конкретные оценки перспектив развития обстановки в Афганистане. Так, согласно информации The Wall Street Journal, американская разведка полагает, что правительство в Кабуле сможет продержаться всего от 6 до 12 месяцев после ухода США. Насколько такой пессимистичный прогноз отвечает реалиям?

Хамид Карзай: Если доклад правдив, то это прямой путь к катастрофе. Если же это один из методов психологической кампании против стабильности в Афганистане, то тогда намерения его авторов ясны. Мы надеемся, что такой прогноз не оправдается. Хотели бы верить, что пойдет настоящий, честный и искренний мирный процесс с участием всех заинтересованных сторон и при поддержке ведущих стран.

Раз уж речь зашла о мирном урегулировании, то хотелось бы спросить: проявит ли нынешний президент Афганистана Ашраф Гани достаточно гибкости в формировании переходного правительства, согласится ли включить в него талибов? Без этого шансы на успех невелики, не так ли?

Хамид Карзай: Для установления мира в Афганистане все афганцы, включая президента Гани, должны сделать максимум возможного. Если для мира необходимо формирование переходного правительства, то так и должно быть. Это то, чего хотят наши люди. Но, повторюсь, для достижения этой цели необходимо, чтобы США искренне и в партнерстве с другими влияющими на ситуацию в Афганистане странами - Россией, Китаем, Индией, Ираном, Пакистаном и нашими соседями - способствовали диалогу на двух уровнях. Первый - это разговор между афганцами по разрешению наших внутренних противоречий. Второй - диалог между заинтересованными в афганском урегулировании ведущими державами и сотрудничество между ними, а не соперничество.

В минувшую пятницу Ашраф Гани посетил Вашингтон, где встретился с президентом США Джозефом Байденом и другими американскими политиками. Какова ваша оценка этого визита?

Хамид Карзай: Мои главные надежды с этой поездкой были связаны с тем, что США дадут ясную и сильную поддержку усилиям по налаживанию мирного процесса в Афганистане. Но я не услышал многого со стороны американских официальных лиц об этом. Надеюсь, что я ошибаюсь по этому поводу. В любом случае самим афганцам и странам региона предстоит сделать основную работу по налаживанию мира в моей стране.

Будет ли "Талибан", по вашему мнению, уважать условия ранее достигнутой с США сделки в Дохе (вывод американских войск в обмен на отказ талибов от насилия и их участие в политическом процессе. - Прим. "РГ")?

Хамид Карзай: Ради людей в Афганистане "Талибан" должен уважать заключенные сделки со всеми сторонами, с которыми они взаимодействуют. Талибы должны думать о мире в Афганистане. Военного решения конфликта не существует. Никто не победит с помощью насилия - ни правительство, ни талибы. Страдать будут обе стороны, а на обеих сторонах обычные афганцы. Таким образом, они должны уважать договоренности именно ради людей. А сейчас основной интерес этих людей - мир. Поэтому я через ваше СМИ призываю "Талибан" заключить мир и завершить этот затянувшийся конфликт, который служит лишь иностранным, а не национальным интересам Афганистана.

Каковы последствия ухода США и НАТО из Афганистана для Центральной Азии? Считаете ли вы, что ситуация с безопасностью в регионе может серьезно осложниться, в том числе на фоне недавнего захвата талибами афганских погранзастав на границах с Узбекистаном и Таджикистаном?

Хамид Карзай: Я бы поставил вопрос по-другому. Не о последствиях ухода США из Афганистана для Центральной Азии. А о последствиях текущего конфликта и его распространения в Афганистане. Чем дольше продолжается военный конфликт, тем больше угроз исходит для наших соседей в Центральной Азии. На самом деле в этом и заключается истинная цель конфликта - нестабильность в Афганистане направлена не только на самих афганцев. Но служит более масштабной задаче, а именно созданию определенных негативных последствий для более широкого региона. И некоторые намерения отдельных держав могут стать катастрофическими для центральноазиатских стран.

Сообщалось о желании Пентагона перебросить войска, беспилотники и другое военное оборудование из Афганистана в соседние с ним Узбекистан и Таджикистан. Ваше отношение к этому?

Хамид Карзай: Если военное присутствие США в Афганистане со всем вооружением и ресурсами не принесло стабильность и не помогло справиться с терроризмом, то как это можно сделать, например, из Узбекистана?

С 2014 года аэропорт в Кабуле носит ваше имя - международный аэропорт имени Хамида Карзая. Известно, что Турция согласилась обеспечивать безопасность этой воздушной гавани после ухода американцев. Какую роль стремится и может сыграть Анкара в афганских делах?

Хамид Карзай: Турция очень старый друг Афганистана, наши отношения развиваются уже более века. Да, они члены НАТО и поэтому связаны с США. Но Турция - это также страна со своими специфическими интересами в этом регионе в целом и в Афганистане, в частности. Поэтому афганцы видят в Турции друга и приветствуют любую конструктивную роль, которую может сыграть Анкара. В том числе проводя небольшими силами операцию по обеспечению безопасности в аэропорту и способствуя, таким образом, миру в Афганистане. Но туркам следует это делать в тесной координации с региональными и ведущими странами.

Ключевой вопрос

За время операции США и НАТО в Афганистане тысячи мирных афганцев оказались "сопутствующим ущербом". Многие погибли под ударами американских беспилотников. Каковы шансы добиться справедливости для тех, кто пострадал от незаконных действий западной коалиции в вашей стране?

Хамид Карзай: Мы очень пострадали. Потери среди мирных афганцев, бомбежки деревень, создание в стране тюрем для наших людей в нашей собственной стране. Все это стало одной из основных причин моего конфликта с Соединенными Штатами и их союзниками в Афганистане. Именно поэтому я отказался подписать с ними двухстороннее соглашение о безопасности (в 2013 году Хамид Карзай заблокировал принятие этого документа, но в 2014 году он был подписан его преемником Ашрафом Гани. - Прим. "РГ"). Это же стало и одной из причин провала США в Афганистане, поскольку такое отношение глубоко задело афганцев.

Но сейчас мы не будем поднимать этот вопрос и разбираться с причинявшими нам ущерб странами. То, что нам нужно сегодня, - это мир в стране. Конфликт должен завершиться не завтра, а сегодня. Не сегодня, а прямо сейчас. И после того как мир наступит, афганцы получат свое суверенное право задавать вопросы. И требовать объяснений.

"РГ" благодарит за помощь в организации интервью пресс-службу Международного дискуссионного клуба "Валдай"

Афганистан. США. НАТО > Армия, полиция > rg.ru, 1 июля 2021 > № 3765048 Хамид Карзай

И АД СЛЕДОВАЛ ЗА НИМ

ИЛЬЯ ФАБРИЧНИКОВ

Член Совета по внешней и оборонной политике, коммуникационный консультант.

ПО СЛЕДАМ УХОДА ДЖО БАЙДЕНА ИЗ АФГАНИСТАНА

Судя по темпам и скоординированности военных маневров запрещённого в России движения «Талибан», центральная афганская власть может закончиться уже в сентябре этого года. Скорее всего, в ближайшее время мы станем свидетелями бесконтрольного разрастания полномасштабной и кровопролитной гражданской войны в Афганистане. Как так вышло?

23 июня министр обороны США Ллойд Остин выступал перед комитетом Конгресса по вооружённым силам с обоснованием новых бюджетных трат. Пентагон запрашивал дополнительные пять миллиардов долларов на противостояние с Китаем, десять миллиардов долларов на противостояние с Россией (преимущественно в киберпространстве), шестьсот миллионов на борьбу с изменениями климата, много говорил о поддержке военных операций. Шла речь и об Афганистане.

Ллойд Остин, в частности, сказал буквально следующее: «Афганистан постоянно напоминает нам о себе, и я хочу заверить вас, что вывод наших войск идёт по графику. Наши союзники по НАТО поддерживают все наши шаги. Наша миссия, которую мы начали двадцать лет назад, завершена, и я горжусь нашими храбрыми мужчинами и женщинами, теми, кто отдал свои силы этой задаче, и теми, кто отдал свои жизни… Мы переходим к новым формам двухстороннего взаимодействия с нашими афганскими партнёрами, таким отношениям, которые позволят им выполнять свои обязательства перед собственным народом, но не потребуют значительного присутствия американских войск».

Чуть раньше подчинённый Остина, председатель комитета начальников штабов Марк Милли, осторожно заявил, что под контролем «Талибана»[1] находится 81 из 419 афганских уездов (причём шестьдесят из них, по его словам, контролировались до начала вывода войск западной коалиции). Милли заявил, что талибы не контролируют ни одного административного центра провинций. 15 июня Центральное командование армии США сообщало об успешном выводе половины своего контингента (предположительно около 1300 человек).

В реальности ситуация выглядит менее оптимистичной. Турки, которые так активно продвигали идею наращивания собственного контингента для контроля кабульского аэропорта имени Хамида Карзая, от этого замысла, похоже, отказались. В процессе ухода военнослужащие бундесвера, полностью покинул территорию итальянский контингент, флаг на своей базе спустили датчане. Только за 21 июня под контроль талибов (правда, по их собственным заявлениям) перешли еще 24 уезда (за неделю до этого сообщалось о том, что талибы полностью контролируют 90 уездов, что ставит под сомнение данные, озвученные Милли). Каждый день во время стычек с отрядами «Талибан» гибнут десятки афганских военнослужащих. Так, только в начале июня о потере 150 сотрудников в боях 6 и 7 июля признались афганские власти, на этой неделе по талибским пропагандистским каналам сообщалось о переходе на сторону движения отряда афганского спецназа (вероятно, в одной из центральных провинций), больше сотни афганских военнослужащих, спасаясь от талибских отрядов, перешли через афгано-таджикскую границу и сдались в плен местным силовикам, отряды движения взяли Герат и заявили о выходе к Пянджу в районе пограничного города Шерхан, в четверг в плен сдались ещё несколько сотен. Начиная с конца апреля атаки талибов на инфраструктуру афганских вооруженных сил еженедельно исчислялись сотнями. Мягко говоря, фронт афганских правительственных войск рухнул.

Это произошло даже раньше, чем прогнозировали: ожидалось, что талибы не будут предпринимать никаких действий по эскалации ситуации, по крайней мере, до того момента, как американцы хотя бы не эвакуируют большую часть своего оставшегося контингента.

Сегодня уже открыто говорится о том, что талибы уверенно контролируют 70 процентов афганской территории, хотя ещё полгода назад об этом предпочитали молчать как зарубежные, так и отечественные наблюдатели.

Хотя по факту такие оценки были ещё в 2017–2018 году. Если сегодня взглянуть на инфографику, распространяемую западными СМИ и исследовательскими организациями, можно обратить внимание, что центральное правительство в Кабуле относительно уверенно контролирует обстановку лишь вокруг Кабула и в центре страны, в провинциях Вардак, Бамиан, Гур и Газни, на севере, в провинции Балх и отдельные части провинции Бадахшан на границе с Таджикистаном и Китаем. Нет никаких сомнений, что к сентябрю контролируемая правительством Ашрафа Гани территория уменьшится драматически, а с учётом того, насколько успешными оказались талибы в открытом противостоянии с афганскими вооружёнными силами и отрядами Главного управления национальной безопасности, можно предположить, что уже совсем скоро мы увидим совершенно другой Афганистан.

Правительство Гани, пользуясь покровительством со стороны США, последние лет пять занималось, прежде всего, внутренними разборками и консолидацией собственной власти. Одной из основных задач, как это казалось со стороны, было укрепление позиций пуштунской племенной ветви гильзаев, к которому принадлежит и сам нынешний президент Афганистана. Судя по поступавшей два-три года назад из страны информации, Гани рассматривал поползновения талибов как риск второстепенный, который можно было переложить на плечи коалиционных войск. Ближайшее окружение президента было уверено, что союзные войска останутся в стране до тех пор, пока угроза движения «Талибан» не будет полностью ликвидирована. Администрацию президента гораздо больше беспокоило выстраивание отношений с сохранявшими своё влияние на внутреннюю афганскую повестку авторитетными политиками (а в прошлом полевыми командирами) – Гульбеддином Хекамтияром и Абдул-Рашидом Дустумом, снижение потенциала ситуативного альянса хазарейцев и таджиков в лице Мохаммеда Мохакика и Атты Мохаммада Нура. Гани до последнего отказывался возвращать авторитетного узбекского лидера Дустума в страну из изгнания в Турции, на кооптацию лидера «Хизб-э Ислами» Гульбеддина Хекматияра он согласился только под нажимом американцев и под впечатлением от специально распускаемых слухов о смертельной болезни «старого моджахеда». Мохаммад Нур полувоенными, принудительными методами был наконец несколько лет назад отстранён от власти в провинции Балх, а хазарейцы-шииты, составляющие до 20 процентов от населения страны, под руководством лидера партии «Хизб-э Вахдат» Моххамада Мохакека вообще оказались в положении парии и меж двух огней – давлением центрального правительства в Кабуле и военной угрозой со стороны талибских группировок, действовавших в ситуативном союзе с игиловцами[2].

Чем обернулось в итоге это интриганство? Положение Кабула сегодня гораздо хуже, чем тридцать лет назад, когда под стенами города стояли войска Хекматияра, а социалистический президент Наджибулла был вынужден скрываться в миссии ООН, низложенный собственным союзником Дустумом. Американское разведывательное сообщество на этой неделе опубликовало прогноз, согласно которому правительство Гани падёт через шесть месяцев. Это, на наш взгляд, чрезмерно оптимистичный сценарий.

Судя по темпам и скоординированности военных маневров движения «Талибан», центральная афганская власть может закончиться уже в сентябре этого года.

Как так вышло? С 2016 г. талибы выстраивали параллельные управленческие структуры в провинциях, где они смогли обеспечить себе уверенное присутствие. «Ночная администрация» при этом вызывала у местных жителей гораздо больше доверия, чем «дневная», погрязшая в межфракционных склоках, коррупции и контрабанде.

Конечно, не надо воспринимать талибов как современных большевиков, которые поставили себе задачу построить общество на принципах справедливости. Талибы сегодня и талибы вчера (до 2002 г.) – разные организации. Если в прошлом «Талибан» активно противодействовал выращиванию опийного мака (посевные площади в конце девяностых сократились на 98 процентов), то сегодня под контролем движения значительные площади маковых посевов. Мак – основа талибской (да и что греха таить – афганской в целом) экономики. Если, по оценкам ООН, торговля опийным маком приносит теневой экономике страны около 2 млрд долларов в год (при афганском ВВП в 19 млрд), то по неофициальным внутренним оценкам – более 4 млрд. Сколько даёт рынок афганской традиционной трансграничной контрабанды, контролируемый как талибами, так и близкими к афганским властям операторами и бандформированиями, – исчислению не поддаётся вовсе.

С чем столкнётся «Талибан», как только возьмёт Кабул? Против него выставят свои изрядно оскудевшие ряды традиционные мастодонты афганской политики – Дустум, Мохакек, возможно, примкнувший к ним Нур. Все трое – последовательные противники «Талибана». Но если ещё лет пять назад они могли мобилизовать до 80 тысяч вооружённых сторонников, сегодня вряд ли выставят больше 40 тысяч штыков. При этом у них в распоряжении не будет такого изобилия тяжёлого вооружения в виде танков и вертолётов, как это было 25 лет назад. Афганские силы безопасности рассыпаются на глазах – без американской поддержки с воздуха, как оказалось, они не представляют для талибов серьёзного препятствия. Хекматияр, традиционно разделявший мировоззрение движения «Талибан», скорее всего, сможет найти свою нишу в новой конфигурации афганской политики, а вот что делать остальным?

Велика вероятность, что мы уже в ближайшее время станем свидетелями бесконтрольного разрастания полномасштабной и кровопролитной гражданской войны, которая только набирала обороты последние несколько лет (при полном попустительстве экспедиционных и правительственных сил). Произойдёт полное «схлопывание» властных структур на местах. Талибы показали себя эффективными организаторами и идеологами, которые пользуются популярностью у пуштунской части афганского населения (гарантируя ему хотя бы минимальную безопасность, справедливость и защиту, в отличие от центральной власти). Возможно ли ожидать репрессий со стороны талибов в адрес афганских хазарейцев и таджиков? Ответ скорее да, чем нет: вряд ли стоит надеяться, что новые хозяева Афганистана будут действовать с позиций гуманитарного права, особенно, если принять во внимание традиционный антагонизм хазарейцев.

Что потом? Вполне вероятно, талибы займутся уничтожением «попутчиков» – действующих на территории Афганистана группировок боевиков ИГИЛ[3], «Лашкар-э Таиба»[4], «Джаиш-э Мухаммад», «Лашкар-э Джангви», «Исламского движения восточного Туркестана»[5], с которыми они столь эффективно сотрудничали на своём долгом пути к возврату полного контроля над территорией страны. Их общую численность можно оценить где-то в 10–14 тысяч бойцов. Для, как показывают последние события, хорошо организованной военной машины «Талибана», насчитывающей по разным оценкам свыше 80 тысяч – это статистическая погрешность.

На афганскую политику действуют разнонаправленные интересы. Китай протоптал дорожку к сердцу Гульбетдина Хекматияра). Индия нуждается в общей стабильности и ограничению влияния Исламабада. Пакистан, как считается, до сих пор активно поддерживает и финансирует основных полевых командиров движения «Талибан». Для Ирана критически важно влияние внутриафганских процессов на сепаратистские устремления приграничного Афганистану Иранского Белуджистана, а также на попытки транзита наркотиков. Турция потратила много сил на ликвидацию влияния структур Фетуллаха Гюлена в Афганистане при помощи сил афганской госбезопасности в обмен на удержание Дустума на своей территории. Саудовская Аравия активно спонсировала строительство мечетей и медресе в рамках своих программ «мягкой силы». Россия, связанная обязательствами по ОДКБ и двусторонними отношениями, будет содействовать Таджикистану и Узбекистану в укреплении их безопасности, если талибы предпримут «поход за реку». Об последнем, в частности, говорил на Московской конференции по безопасности министр обороны Сергей Шойгу. Риск этого, впрочем, пока относительно невелик.

Может ли наша страна позволить себе новый поход в Афганистан для того, чтобы ослабить давление на внешние рубежи СНГ?

Не на это ли намекал Байден на встрече с Путиным в Женеве, когда говорил о необходимости России подключиться к помощи по Афганистану? Ответ однозначный – ввязываться в афганское межплеменое и межнациональное урегулирование России на стороне какой-то из фракций нельзя. Как бы нам ни были несимпатичны талибы, вероятно, придётся выстраивать диалог и с ними, и с другими региональными игроками, влияющими на политику Афганистана. Маркер движения «Талибан» как «запрещённого в Российской Федерации» будет мешать – нужны трансграничная торговля, гуманитарная помощь, инфраструктурные проекты, отношения на уровне хотя бы представительств, подкреплённые военными возможностями, договорённости о гарантиях региональной безопасности, сокращение поставок наркотиков в обмен на минимальные инвестиции. Всё сгодится, лишь бы не допустить продвижения талибских сил в союзную нам Центральную Азию с ощутимыми перспективами образования там радикальных исламистских метастаз на фоне ухудшающейся экономической ситуации.

Наш главный шанс на успех (в содействии с другими региональными державами) – изолировать Афганистан для решения его собственных застарелых внутренних политических, социальных и экономических проблем и в надежде на то, что там, наконец-то, спустя более чем сорок лет, появится дееспособное, хоть и, скорее всего, совершенно недемократическое центральное правительство, способное к консолидации страны. Любая альтернатива в долгосрочной перспективе выглядит гораздо хуже.

США. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 28 июня 2021 > № 3766592 Илья Фабричников

НЕ РАСКОЛОТЬ СТРАУСИНОЕ ЯЙЦО: ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ ПОСЛЕ УХОДА США И НАТО ИЗ АФГАНИСТАНА

ПЁТР ДУТКЕВИЧ

Профессор Карлтонского университета (Канада).

Для России стабильность и успешное сотрудничество с Центральной Азией – возможность продемонстрировать привлекательность взаимодействия с ней внутри её традиционной сферы влияния. Ставки высоки, так как евразийский проект либо снова сделает Россию ключевым элементом формирующейся континентальной системы, либо усугубит её статус важной, но одинокой региональной державы.

США начали вывод войск из Афганистана. Он должен завершиться к 11 сентября 2021 г. – символической дате двадцатилетия терактов 2001 г., которые привели американские войска в Афганистан. Для афганского правительства, соседних стран и их ключевых союзников, России и Китая, это означает больше проблем и головной боли.

Эксперты не раз указывали на угрозу перетекания войны из Афганистана в Центральную Азию[1]. Некоторые называли эти предупреждения избитым клише[2], которое используется в политических целях. Но с уходом США и семитысячного контингента войск НАТО предполагаемые многочисленные столкновения в регионе и активизация террористов становятся вполне реалистичным сценарием. Что, конечно, сильно повлияет на региональную безопасность и внутреннюю политику центральноазиатского пространства. Как отреагируют страны региона? Что смогут сделать Россия и Китай?

Следует всерьёз рассмотреть вероятность того, что после ухода США и НАТО афганское государство попросту развалится под напором талибов. Оставленные в стране военные активы попадут в руки «Талибана» (запрещено в России – прим. ред.) или других радикальных группировок, как это произошло в Ираке. Гражданская война ещё больше расколет страну. Кеннет Маккензи – американский генерал, ответственный за Центральное командование, открыто выразил озабоченность по поводу «способности афганской армии удержать те позиции, на которых она сегодня находится»[3]. Аналогичные выводы содержатся в одном из последних докладов американской разведки: «“Талибан”, скорее всего, получит преимущества на поле боя, и афганскому правительству будет крайне сложно усмирить его, если оно лишится поддержки со стороны коалиции»[4]. Авторы доклада Афганской исследовательской группы, недавно опубликованного Институтом мира США (USIP), предупреждают, что «риски краха государства и возобновления конфликта чрезвычайно велики»[5].

Есть и доводы в пользу того, что присутствие Соединённых Штатов и НАТО в Афганистане с 2001 г. укрепило безопасность стран Центральной Азии[6]. Граничащие с Афганистаном государства были бесплатными бенефициарами благ безопасности, американское присутствие препятствовало проникновению к ним радикально настроенных боевиков. Почти двадцать лет США и афганская армия де-факто были силами безопасности для всего региона. Обеспечение разведывательных операций, воздушной мощи, охраны границ, уничтожение лидеров боевиков, не говоря уже о других полезных действиях американского контингента прекращаются. Это оставляет правительства региона неготовыми к угрозе, с которой они вскоре могут столкнуться.

Страны Центральной Азии напоминают яйцо страуса, да позволят мне читатели использовать эту странноватую метафору. У него очень твердая скорлупа, но внутри мягкое содержимое. Видимость сильного руководства и гарантированной безопасности идёт рука об руку с институциональной и военной слабостью. Растущее социальное неравенство и низкие экономические показатели подрывают поддержку властей обществом.

Многие согласятся с оценкой Ивана Сафранчука, что государства Центральной Азии «вряд ли хотя бы примерно понимают или даже размышляют о некоторых дилеммах в сфере безопасности, которые формируют их внешнюю и экономическую политику»[7]. Короче, большинство центральноазиатских режимов достаточно уязвимы, если их внутренние проблемы ещё и стимулировать с территории Афганистана. До сих пор масштабы внутренней фронды позволяли полагаться на точечные меры подавления. Так, Казахстан составил список из более 23 террористических, экстремистских группировок; в Киргизии задержано около 520, а в Таджикистане более 13 тысяч радикалов, в Узбекистане – 18 тысяч[8]. Но после ухода западной коалиции из Афганистана рассчитывать только на эффективность внутренних репрессий будет трудно. Многие группы боевиков (такие как «Джамаат Ансарулла», «Исламский джихадистский союз», «Исламское движение Узбекистана» и «Исламское государство Хорасан», или ИГХ), угрожавшие стабильности, просто выжидают ухода иностранных войск для перегруппировки, восстановления цепочек снабжения и возобновления войны.

По словам посла России в Таджикистане Игоря Лякина-Фролова, ИГХ, являющееся филиалом террористической организации «Исламское государство» (запрещено в России – прим. ред.), имеет на вооружении 3 тысячи боевиков в Северном Афганистане (хотя по оценке государственных афганских источников их как минимум втрое больше)[9]. Без внешней опоры перетекание возобновлённого афганского конфликта на территории соседей может вызвать новый виток нестабильности в регионе. Россия и Китай обеспокоены, потому что под угрозой безопасность их крупных региональных проектов в Евразии – инициативы «Пояс и путь» (ПИП) и Евразийского экономического союза (ЕАЭС).

Для России стабильность и успешное сотрудничество с Центральной Азией (после провала проекта интеграции России в западное сообщество и инициатив по воссоединению бывшего советского пространства) – третья возможность продемонстрировать привлекательность сотрудничества с ней внутри её традиционной сферы влияния.

Ставки высоки, так как евразийский проект либо снова сделает Россию ключевым элементом формирующейся континентальной системы, либо усугубит её статус важной, но одинокой региональной державы.

Уход США, несомненно, подтолкнёт Россию к тому, чтобы укреплять безопасность своих союзников (особенно Таджикистана и Киргизии). Её задача – не только помогать им, но и показывать другим региональным игрокам, включая Китай, что Россия может быть действенным гарантом региональной безопасности. Это одна из козырных карт Москвы, но в обозримом будущем такая позиция взвалит на Россию решение проблемы базирующихся в Афганистане боевиков.

Похоже, что военные стратеги России уже действуют [10]. «Сотрудничество между Россией и Таджикистаном в сфере обороны становится всё более важным», – отметил посол Игорь Лякин-Фролов, подчёркивая важность 201-й военной базы России. База служит надёжным гарантом безопасности и стабильности – как в Таджикистане, так и во всём регионе [11]. По словам Лякина-Фролова, «таджикские вооружённые силы получили современные вооружения и военное оборудование от России в рамках их модернизации. Эта программа также включала военную подготовку в российских университетах при Министерстве обороны и на 201-й военной базе».

Тем временем Китай обеспокоен тем, что его грандиозный, необычайно дорогой и сложный проект «Пояс и путь» может оказаться под угрозой из-за нескольких тысяч боевиков. Как указывает Сергей Суханкин, «Пекин уже ищет разные средства для нейтрализации этой угрозы. С 2015 по 2020 гг. Китай много инвестировал в безопасность Центральной Азии, увеличив на 18 процентов свою долю в поставках вооружений в этот регион. Китай также усилил координацию в сфере безопасности со странами Центральной Азии, в частности с помощью антитеррористических учений «Сотрудничество-2019», проведённых в августе 2019 г. совместно с таджикскими войсками. Кроме того, он рассматривает новые меры по защите китайских инвестиций в Азию в рамках ПИП – в том числе более интенсивное использование частных охранных предприятий (ЧОПов), таких как Группа пограничных услуг (ГПУ)[12]. И это, не считая одиннадцати военных погранзастав, которые Китай обустраивает на таджикско-афганской границе[13]. Эти инвестиции обеспечат КНР не только дополнительную безопасность, но и более строгий контроль за политикой и ресурсами Таджикистана, что Россия может, в свою очередь, недооценивать.

Есть все основания полагать, что, если вывод войск США и НАТО пойдёт по графику, регион снова станет более беспокойным уже в конце года. Чтобы обеспечить стабилизацию, страны Центральной Азии, Россия и Китай должны научиться координировать свои действия.

Это потребует от Москвы и Пекина выйти из зоны комфорта и начать согласовывать продажи оружия, строительство инфраструктуры, а также военные учения и планирование. Не обойтись без более энергичных усилий по обеспечению безопасности региональных институтов и организаций (например, ПИП и ЕАЭС). Региональным игрокам пора действовать сообща, потому что это отвечает будущим интересам региона. Времени терять нельзя.

--

СНОСКИ

[1] Sakwa R., Dutkiewicz P., Lukyanov F. (eds.) Eurasia on Edge: Man- aging Complexity. Lanham: Lexington Books, 2018. 324 p.

[2] Putz C. US Afghan Envoy Visits Uzbekistan, Tajikistan // The Diplomat. 6.05.2021. URL: https://thediplomat.com/2021/05/us-afghan-envoy-visits-uzbekistan-tajikistan/ (дата обращения: 6.06.2021).

[3] US general ‘concerned’ about Afghan troops after US withdrawal // Al Jazeera. 22.04.2021. URL: https://www.aljazeera.com/news/2021/4/22/us-general-concerned-over-afghan-troops-ability-to-hold-ground (дата обращения: 6.06.2021).

[4] Hernandez M. US intelligence report says Afghan peace deal unlikely // Anadolu Ajansı. 14.04.2021. URL: https://www.aa.com.tr/en/americas/us-intelligence-report-says-afghan-peace-deal-unlikely/2209182 (дата обращения: 6.06.2021).

[5] Afghan Study Group Report // Afghanistan Study Group. February, 2021. URL: https://www.usip.org/sites/default/files/2021-02/afghanistan_study_group_final_report_a_pathway_for_peace_in_afghanistan.pdf. (дата обращения: 6.06.2021).

[6] Exploring Three Strategies For Afghanistan // U.S. Senate, Committee on Foreign Relations. 16.09.2009. URL: https://www.govinfo.gov/content/pkg/CHRG-111shrg55538/html/CHRG-111shrg55538.htm (дата обращения: 6.06.2021).

[7] Safranchuk I. Central Asian Regimes Stability and Reform, in Eurasia on the Edge Managing Complexity / Sakwa R., Dutkiewicz P., Lukyanov F. (eds.) Eurasia on Edge: Man- aging Complexity. Lanham: Lexington Books, 2018. P. 181.

[8] Sukhankin S. The Security Component of the BRI in Central Asia, Part One: Chinese and Regional Perspectives on Security in Central Asia // The Jamestown. 15.07.2020 (Publication: China Brief Volume: 20 Issue: 12). URL: https://jamestown.org/program/the-security-component-of-the-bri-in-central-asia-part-one-chinese-and-regional-perspectives-on-security-in-central-asia/ (дата обращения: 6.06.2021).

[9] Pannier B. Will Central Asia Host U.S. Military Forces Once Again? // Radio Free Europe/Radio Liberty. 23.04.2021. URL: https://www.rferl.org/a/u-s-military-bases-in-central-asia-part-two-/31219781.html (дата обращения: 6.06.2021).

[10] «Россия развернёт системы ПВО на своей военной базе в Киргизии и будет развивать инфраструктуру для беспилотников», – сообщил замминистра обороны Николай Панков 11 февраля 2020 г., выступая в Думе. Поправки к соглашению между Россией и Киргизией о военной базе позволят создать подразделение дронов на военной базе Кант. См.: Russia helps Tajikistan in responding to security threats posed by Afghanistan: Ambassador // Daily Excelsior. 26.01.2019. URL: https://www.dailyexcelsior.com/russia-helps-tajikistan-in-responding-to-security-threats-posed-by-afghanistan-ambassador/ (дата обращения: 6.06.2021).

[11] Об участии посла России в Таджикистане И.С.Лякина-Фролова в торжественном праздновании Дня России на территории 201-й Российской военной базе // МИД РФ. 16.06.2021. URL: https://www.mid.ru/posledniye_dobavlnenniye/-/asset_publisher/MCZ7HQuMdqBY/content/id/4166083 (дата обращения: 6.06.2021).

[12] Sukhankin S. The Security Component of the BRI in Central Asia, Part One: Chinese and Regional Perspectives on Security in Central Asia // The Jamestown. 15.07.2020 (Publication: China Brief Volume: 20 Issue: 12). URL: https://jamestown.org/program/the-security-component-of-the-bri-in-central-asia-part-one-chinese-and-regional-perspectives-on-security-in-central-asia/ (дата обращения: 6.06.2021).

[13] Putz C. China in Central Asia: Building Border Posts in Tajikistan // The Diplomat. 26.09.2016. URL: https://thediplomat.com/2016/09/china-in-central-asia-building-border-posts-in-tajikistan/ (дата обращения: 6.06.2021).

США. Афганистан. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 7 июня 2021 > № 3766605 Петр Дуткевич

Талибы выступили против размещения американских баз в соседних странах

Движение «Талибан» (запрещено в РФ) заявило, что «не будет молчать» в случае размещения американских военных баз в соседних с Афганистаном странах, назвав подобные действия «отвратительными и провокационными».

«Поскольку мы неоднократно заверяли, что наша земля не будет использоваться против безопасности других, мы также призываем других не использовать свою землю и воздушное пространство против нашей страны, – говорится в заявлении талибов. – Если такой шаг будет сделан, ответственность за все беды и трудности ложится на тех, кто совершает такие ошибки».

Отметим, что накануне в прессе появились сообщения о возможном размещении военных баз США в Пакистане. Однако глава МИД ИРП Шах Мехмуд Куреши и представитель ВС США в ИРА Сонни Леггетт опровергли эту информацию.

Ранее американские СМИ сообщали о планах Вашингтона разместить базы в странах Центральной Азии.

Афганистан. США > Армия, полиция > afghanistan.ru, 26 мая 2021 > № 3730973

КАКИЕ УРОКИ МОЖЕТ ИЗВЛЕЧЬ РОССИЯ ИЗ ПОРАЖЕНИЯ США В АФГАНИСТАНЕ || РУКОВОДСТВО К ДЕЙСТВИЮ

ТИМОФЕЙ БОРДАЧЁВ

Кандидат политических наук, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

РУКОВОДСТВО К ДЕЙСТВИЮ || УГОЛОК РЕАЛИСТА

От редакции:

Журнал «Россия в глобальной политике» продолжает серию публикаций под рубрикой «Руководство к действию». В этой рубрике видные учёные-международники рассматривают текущие события с позиций одной из доминирующих школ международных отношений. У каждого своя линза и свой угол зрения. А нашим читателям мы предоставляем возможность выбирать, чья теория убедительнее интерпретирует события современной политики. Сегодня у нас реалистичный мир Тимофея Бордачёва.

↓ ↓ ↓

Вне зависимости от наличия материальных ресурсов, необходимых для того или иного стиля внешней политики, её результаты определяются способностью ставить задачи на основе здравого сопоставления собственных интересов и международного контекста, а не из плена иллюзий.

Решение США двадцать лет назад о начале масштабной военной интервенции в Афганистане было продиктовано как раз иллюзиями – оценкой собственного военного, экономического и идеологического могущества как самоценного и способного на реализацию любой задачи безотносительно воздействия таких категорий, как история и география. Результатом стало стратегическое поражение Соединённых Штатов в Афганистане, масштабы влияния которого на их место в международной системе ещё предстоит оценить.

Пока эвакуация из Афганистана американцев и их союзников не похожа на бегство из Вьетнама в середине 1970-х гг., хотя неизвестно, как всё будет выглядеть через несколько месяцев. Противник, для уничтожения которого США пришли в Афганистан и с которым они заключили соглашение в начале 2020 г., не имеет за своей спиной ни одну из великих держав, которая бы давила и требовала быстрых и зрелищных успехов. Более того, международная изоляция и осуждение в отношении движения «Талибан»[1] заставляют его лидеров быть более осторожными, чем позволяют их военные возможности. Но нет и объективных оснований считать, что после полного вывода иностранных войск из страны у талибов останутся причины для отказа от выстраданной годами победы во всей её полноте. Тем более что поведение соседних держав создаёт у талибов уверенность в том, что «стратегия салями» окажется наиболее верной.

То, что США не получат после ухода из Афганистана угрозу непосредственно рядом со своими границами, не имеет принципиального значения. Уход из Вьетнама пятьдесят лет назад также не мог привести к непосредственным негативным эффектам для их безопасности – таково географическое положение этой державы. Но гораздо важнее другое – начав и проиграв войну на южном периметре Евразии, Вашингтон сократил собственную способность участвовать в формировании и динамике баланса сил в этом важнейшем для мира регионе.

Вряд ли найдётся держава, которая теперь отважится противостоять афганцам в одиночку на их собственной территории. Поэтому в ближайшие годы Афганистан станет важным центром, из которого будут исходить импульсы дестабилизации политических режимов в средних и малых государствах по соседству. Наиболее крупные из таких стран, Узбекистан или Пакистан, будут стремиться решать возникающие проблемы самостоятельно, но с опорой на Россию и Китай. Свою роль в международной политике региона будут играть Индия, Иран и даже более удалённые географически Турция и Саудовская Аравия. Все они будут обращаться к Соединённым Штатам только во вторую или третью очередь, если вообще станут это делать.

Собственно говоря, вся политика США после холодной войны и до прихода к власти Дональда Трампа – это разрушение системы баланса сил, которая сыграла решающую роль в том, что они одержали верх над Советским Союзом.

Эта политика имела только одно гипотетически успешное для Америки завершение – установление контроля над основными международными институтами и единоличное лидерство на этой основе. Но эта цель абсолютно иллюзорна с точки зрения законов международной политики, в которой не может быть монополии на использование силы.

Если брать более реалистичные задачи, речь может идти о максимизации преимуществ на основе тактического силового преобладания, наиболее ёмким определением которого был «момент однополярности» Чарльза Краутхаммера. Но если судить по результатам, а конец афганской эпопеи здесь один из наиболее важных, то это тоже не так. Ставили бы американцы перед собой настолько мудрёные задачи, эффективнее использовали бы свои в любом случае небезграничные ресурсы. Сейчас США начали движение к политике баланса сил, но начинать им приходится в намного менее благоприятных для себя условиях, чем после Второй мировой войны.

75 лет назад философская основа успешной политики великой державы была сформулирована в работе эмигрировавшего за океан голландского политического философа Николаса Спикмена в работе «Стратегия Америки в мировой политике» (1942). Можно выделить три основные идеи этого произведения: сила играет решающую роль в международной политике, она является инструментом, при помощи которого государство обеспечивает свою безопасность в отношениях с другими государствами, и, наконец, в ХХ веке международная система перестала быть европейским феноменом. Это значит, что для собственного выживания держава, находящаяся на значительном географическом удалении от остальных, должна активно участвовать в глобальном балансе сил. Основным объектом критики Спикмена была стратегия удалённости от мировых конфликтов, исторически присущая американскому внешнеполитическому мышлению на основе геополитических доводов, важность которых автор признавал. При этом целью участия в европейских и азиатских делах могло быть не установление контроля над этими регионами, а поддержание там баланса сил – невозможности для одной великой державы собрать все силы в своих руках.

Широко известно, что в момент выхода основных работ Спикмена его идеи встретили сдержанную реакцию критики. Причина сдержанности была не в апологии автором фактора силы – в максимально упрощённом виде этот аргумент действительно захватил умы его новых соотечественников и остаётся для большинства из них «символом веры». Главное, что не было принято и понято у Спикмена – признание невозможности «конца истории» и природы баланса сил, как постоянно нестабильного и меняющегося способа взаимодействия государств. Как писал один из критиков, «реализм Спикмена – это реализм прошлых столетий», исходящий из того, что порочный круг войны всех против каждого не может быть разорван.

Тем не менее на протяжении нескольких десятков лет идея о повсеместном силовом присутствии действительно стала центральной для американской внешней политики, на неё до сих пор тратятся колоссальные ресурсы. Другими словами, на политическом уровне был полностью воспринят геополитический аргумент Спикмена, но его системные характеристики международной политики оказались отвергнуты. Уникальное геополитическое положение США делало политику на основе проповеди Спикмена противоестественной, поскольку она, за исключением проникновения СССР в западное полушарие, никогда не отвечала прямым и непосредственным угрозам. Результатом оказалось стремление после холодной войны добиться изоляционизма в глобальном масштабе – сделать весь мир настолько же подконтрольным и свободным от внешних угроз, как собственная территория. Практические последствия – это не усиление, а ослабление американских позиций как итог многолетнего использования американской мощи.

С точки зрения реалистского подхода к пониманию международной политики для нас не имеет большого значения, какие внутренние причины привели к неправильной интерпретации идеи о необходимости активного участия Соединённых Штатов в международных делах. Совокупные внутренние ресурсы этой страны достаточны, чтобы быть одним из важнейших международных игроков, особенно если они будут благоразумно использоваться.

Значение имеют выводы, которые, опираясь на этот опыт, может сделать Россия для собственной внешней политики. Главный из них – попытки добиться абсолютной безопасности приведут к быстрому истощению сил и конфликту с окружающими. Пробовать решить одну из проблем раз и навсегда – не просто сомнительно с точки зрения ресурсов (их может не хватить даже на полный силовой контроль Киргизии или Таджикистана), а совершенно бессмысленно с учётом природы международных отношений и глобального контекста.

Сколько бы ни было у России возможностей применительно к каждому конкретному случаю, она не может исходить из вероятности достижения постоянного статуса и, соответственно, ставить перед собой такой задачи. Сейчас для России имеет важное значение дальнейшее вытеснение Соединённых Штатов из Евразии. После ухода из Афганистана ещё больший ущерб американскому присутствию нанесло бы уничтожение украинского государства, проблема существования которого создает причину для напряжённости между Россией и основными европейскими державами. На первый взгляд, не будет Украины – не останется причин для конфликта между Россией и франко-германским Европейским союзом, и европейский международный порядок приобретёт сравнительно законченную форму. Но это может оказаться опасной иллюзией – соотношение сил держав всё равно сохранит свою динамичность, и завтра мы столкнёмся в Европе с новыми вызовами.

Реалистский стиль мышления отвергает возможность самоизоляции точно так же, как и способность государства добиться сколько-нибудь продолжительного выгодного для себя постоянного статуса. Российская внешняя политика в Евразии, центральным компонентом которой останется её военная сила, должна в будущем решать массу тактических задач. На Западе это будет сдерживание США, на Востоке – примирение остальных с ростом китайского могущества, а самого Китая – с ограниченностью его потенциала, на Юге – сплочение стран Центральной Азии против угрозы из Афганистана и их прямая поддержка. Тактический успех во всех этих вопросах является результатом сочетания военных и дипломатических усилий.

Но при этом нельзя забывать и о стратегическом императиве – постоянном поддержании в Евразии и за её пределами многостороннего баланса сил с участием растущего количества самостоятельных игроков. То, что Россия не может думать о самоизоляции в упрощённом смысле этого понятия, объясняется её географическим положением. Участие в делах соседей и применение силы за пределами национальных границ продиктовано для неё не столько статусом в глобальной иерархии, сколько соображениями собственной безопасности. Но чем более благоразумным всё это будет оставаться с точки зрения стратегической оценки природы международного взаимодействия, тем меньше ресурсов потребуется отвлекать от решения самой важной задачи – внутренней устойчивости и социальной стабильности внутри самой России.

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

США. Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 6 мая 2021 > № 3766621 Тимофей Бордачев

Встреча с Президентом Таджикистана Эмомали Рахмоном

В Кремле состоялась встреча Владимира Путина с Президентом Таджикистана Эмомали Рахмоном. Обсуждались вопросы развития двусторонних отношений, региональные проблемы безопасности, в том числе ситуация вокруг Афганистана.

В.Путин: Уважаемый Эмомали Шарипович!

Я очень рад Вас видеть.

Вы в этот раз приехали в связи с Днём Победы и находитесь в России и в качестве Президента Таджикистана, и в качестве главы ОДКБ, потому что в этом году Таджикистан возглавляет нашу совместную организацию.

Это наш общий праздник. Спасибо Вам большое за то, что Вы нашли время и приехали. Я знаю, что в годы Великой Отечественной войны почти треть всех таджикистанцев, которые ушли на войну, назад, домой не вернулись, погибли. Очень много и Героев Советского Союза из Таджикистана, полных кавалеров ордена Славы. Знаю, что Вы лично относитесь к этому празднику как к святому празднику и всё делаете для того, чтобы в Таджикистане об этом всегда люди помнили. Это наша совместная Победа, это наш общий праздник.

Конечно, в ходе визита будет возможность поговорить и о двусторонних отношениях. Мне очень приятно отметить, что Россия остаётся основным торгово-экономическим партнёром Таджикистана. Правда, товарооборот немножко упал в связи с пандемией, но уверен, что есть все основания полагать, что он будет восстановлен, будет развиваться. У нас хорошие проекты.

Безусловно, важный вопрос, Вы всегда его поднимаете, – это вопрос о трудовых мигрантах. Знаю, что это чувствительный вопрос для Таджикистана. Мы всё делаем для того, чтобы люди чувствовали себя комфортно, тем более что реально рабочих рук у нас в настоящее время не хватает в целых отраслях экономики. Но и достаточно большой объём для поддержки семей люди направляют из России к себе домой. Я считаю, что это абсолютно положительный процесс.

Что касается региональных вопросов, то Таджикистан в этом году ещё проводит саммит Шанхайской организации сотрудничества, возглавляет эту организацию в течение года. Всё, что зависит от нас, от России, мы будем делать, для того чтобы поддержать вас в этой работе.

Наконец, очень важными являются вопросы безопасности в регионе в связи с событиями, которые происходят в Афганистане. Таджикистан имеет самую протяжённую границу с Афганистаном. Знаю, что вас эта ситуация очень волнует, это само собой разумеется, обоснованная озабоченность. Мне очень интересно узнать Ваше мнение по поводу того, как Вы видите развитие событий. Мы со своей стороны делаем всё для того, чтобы поддержать вас. В Таджикистане функционирует 201-я база российских Вооружённых Сил, мы работаем над её укреплением, над укреплением таджикских вооружённых сил. У нас существует совместная работа по этому направлению, целая программа, рассчитанная на несколько лет, и мы будем делать всё для того, чтобы она своевременно выполнялась.

Я очень рад Вас видеть. Добро пожаловать!

Э.Рахмон: Спасибо, уважаемый Владимир Владимирович.

Во-первых, ещё раз большое спасибо за приглашение. Прежде всего хотел бы поздравить Вас и весь дружественный народ России с Великой Победой. День Победы – это светлый праздник наших народов.

Таджикско-российские отношения сегодня динамично развиваются во всех сферах сотрудничества. Россия – наш главный торгово-экономический партнёр. Укрепляются связи в культурно-гуманитарной области. Особо хотел бы отметить наше тесное взаимодействие в сфере безопасности. Наши отношения развиваются в рамках СНГ, ШОС и ОДКБ.

Сегодня, уважаемый Владимир Владимирович, готов обсудить с Вами наши сегодняшние двусторонние отношения и их будущее, а также международные и региональные вопросы, которые Вы затронули, прежде всего вопрос безопасности. Сейчас это региональный вопрос номер один с учётом заявлений США о выводе войск: они практически уже больше половины вывели, и сразу после объявления обстановка внутри Афганистана резко обострилась.

Мы имеем самую протяжённую границу с Афганистаном, это почти 60 процентов от общей границы бывшего Советского Союза. Вы знаете, что у нас очень сложный горный рельеф.

В.Путин: Там 1300 километров?

Э.Рахмон: Да, более 60 процентов на долю Таджикистана.

Большое спасибо и за приглашение участвовать как председатель в ОДКБ завтра в параде. Также хотел бы проинформировать как председательствующий на юбилейном саммите ШОС: подготовка идёт полным ходом, мы с Вами хотели ещё некоторые детали обсудить. И также готовимся к проведению саммита ОДКБ в Душанбе.

Большое спасибо.

Таджикистан. Афганистан. Россия. ОДКБ > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > kremlin.ru, 6 мая 2021 > № 3717163

ГРАНИЦА КАК ТЕСТ НА ЗРЕЛОСТЬ И ИНСТРУМЕНТ МОБИЛИЗАЦИИ

СТАНИСЛАВ ПРИТЧИН

К.и.н., старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН.

ГРАНИЦА В ФЕРГАНСКОЙ ДОЛИНЕ И ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ ПОСЛЕ ОБРЕТЕНИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ ОСТАЁТСЯ ИСТОЧНИКОМ КОНФЛИКТОВ

В ночь с 1 на 2 мая, по итогам многочасовых, проходивших в приграничной Баткенской области Киргизии переговоров, правительственные делегации Киргизии и Таджикистана подписали протокол о делимитации и демаркации границы, предполагающей разделение 100 км из 400 км неопределённой границы. Срочные переговоры потребовались из-за неожиданно острого конфликта на границе с применением тяжёлого вооружения, приведшего к гибели более пятидесяти человек с обеих сторон.

Удалось стабилизировать ситуацию и договориться об отводе войск из пограничных районов. Но вряд ли это будет означать полное урегулирование конфликта и устранение первопричины многолетних споров и противоречий.

Пограничный вопрос: истоки

Конфликты между Киргизией и Таджикистаном и до нынешнего острого противостояния происходили регулярно. Только за последние двенадцать лет в отношениях между Киргизией и Таджикистаном отмечено более 150 различного рода инцидентов и столкновений. До последнего времени схожая ситуация наблюдалась и в узбекско-киргизских отношениях. Конечно, и в советское время случались инциденты, но разовые и не настолько системно, как после обретения независимости.

Почему же пограничный вопрос в Ферганской долине стал столь конфликтным в отношениях новых независимых государств? Причин несколько.

Во-первых, определение границ между республиками, входящими в состав СССР, носило достаточно формальный характер, не предполагающий, что через какое-то время они станут государственными. Для советских властей в первую очередь было важно добиться управляемости территории, устранить, например, риски создания моноэтнических республик. Как итог такой политики – сегодня практически во всех новых независимых государствах Центральной Азии проживают этнические меньшинства из соседних стран. Более того, в Ферганской долине сосуществует сразу несколько анклавов с компактно проживающими этническими меньшинствами, которые продолжают тесно взаимодействовать со своим материнским государством. Текущий конфликт произошёл как раз рядом с крупнейшим в регионе анклавом Ворух на территории Киргизии, где проживает около 40 тысяч таджиков.

Во-вторых, критически важную роль в высокой конфликтности играет сложный географический характер местности в Ферганской долине и экономический уклад жизни местного населения. Благоприятный климат и плодородные почвы предопределили активное развитие сельского хозяйства, а ограниченные водные ресурсы требуют особой гибкости в отношениях и учёта взаимных интересов в вопросах распределения водных ресурсов. В условиях крайне высокой демографической плотности в регионе любая административная граница проходит рядом, а порою через сёла и аилы поэтому существует огромный запрос на максимальную открытость и справедливость использования пастбищ, родников, колодцев, так как от этого зависит выживание многих людей по обе стороны границы.

В-третьих, в нынешнем сером, неразрешённом статусе границы в регионе заинтересованы ряд влиятельных игроков – контрабандисты и контролирующие наркотрафик преступные группировки. Учитывая, что один из основных каналов поставки афганского опиума в Россию и далее в ЕС идёт как раз через Ферганскую долину, наличие «серых» зон позволяет максимально безопасно пересекать границу между Таджикистаном и Киргизией. Схожая ситуация с контрабандистами, для которых членство Киргизии в ЕАЭС и разница цен внутри Союза и в Таджикистане открывает массу возможностей при нелегальной трансграничной торговле.

В-четвёртых, проблемы с урегулированием пограничного вопроса у стран региона возникают из-за трудностей при государственном строительстве и сложностей с выработкой консолидированных решений внутри новых независимых государств и обществ. Так, например, за тридцать лет независимости из 970 км киргизско-таджикской границы делимитировано лишь около 500, остальные 400 так и остаются серой зоной, которая становится благодатной почвой для регулярных конфликтов. Во многом это происходит из-за отсутствия политической воли руководств двух стран заниматься сложным, не приносящим политических дивидендов вопросом, а также из-за неготовности местных властей и проживающих в приграничных районах людей к компромиссным решениям.

Отсюда вытекает пятый важный фактор, препятствующий окончательному решению пограничного вопроса в Фергане, – политизация пограничного вопроса. Любое намерение центральных властей наталкивается на серьёзное сопротивление местных общин, воспринимающих любое изменение устоявшегося, но незакреплённого договором статус-кво как предательство национальных интересов. Политизация работает и в обратную сторону: если властям нужно, к примеру, отвлечь внимание общества от провалов в других сферах, пограничный конфликт может быть раздут сознательно. Судя по всему, текущий конфликт стал как раз таким прецедентом.

Мини-война между Киргизией и Таджикистаном и её возможные причины

Нынешний конфликт между Киргизией и Таджикистаном выделяется своей интенсивностью, уровнем вовлечения армии и количеством жертв. Так, с таджикской стороны, согласно предварительным данным, погибли 16 человек и ранено свыше 110 жителей. По данным министерства здравоохранения Киргизии, в результате боестолкновений с киргизской стороны погибли 35 человек. Кроме того, ранения различной степени тяжести получили свыше 180 граждан. Беспрецедентным для пограничных конфликтов стало информационное противостояние, особенно это касается Киргизии, где произошла резкая мобилизация общественного сознания и рост патриотических, антитаджикских настроений.

Одним из возможных триггеров резкого обострения на киргизско-таджикской границе могло стать урегулирование пограничного вопроса межу Киргизией и Узбекистаном, как бы парадоксально это ни звучало. Благодаря серии переговоров на высшем уровне к концу марта Киргизии и Узбекистану удалось делимитировать границу за счёт обмена территорий в разных частях протяжённой границы Ферганской долины. Уже 23–25 марта в Ташкенте правительственная делегация КР во главе с Камчыбеком Ташиевым провела переговоры о делимитации границ. Стороны подписали протокол об обмене территориями.

Согласие официального Бишкека вызвало неоднозначную реакцию жителей приграничных районов. Тому же Ташиеву пришлось во время встреч с местными жителями обещать перезапустить переговоры с Ташкентом и снизить площадь участка, передаваемого узбекской стороне. Сделать это – означает дезавуировать двусторонние договорённости с Ташкентом. Вряд ли официальный Бишкек готов пойти на это и, возможно, поэтому взял курс на обострение отношений с Таджикистаном.

В начале апреля были проведены масштабные учения вооружённых сил КР в Баткенской области с привлечением около 2 тысяч военнослужащих, тяжёлого вооружения и авиации. Одновременно с этим Киргизия в отношениях с Таджикистаном пошла на открытую переговорную дипломатию, которая выглядит скорее, как настрой на срыв переговоров, чем на нацеленность достичь компромисса по границе. Глава правительственной комиссии КР по демаркации Камчыбек Ташиев 26 марта на пресс-конференции в Бишкеке заявил, что по анклаву Ворух Киргизия передала два предложения Таджикистану. Согласно заявлению Ташиева, Киргизия предложила в качестве первого варианта – в кратчайшие сроки делимитировать границы анклава Ворух и обеспечить его стабильную связь с Таджикистаном, а в качестве второго – совершить обмен территорий, в результате чего Киргизия получит контроль над Ворухом, в ответ республика предоставит свою территорию такой же площади в другой части границы. Естественно, Таджикистан не мог согласиться на такие условия. В итоге произошла однодневная, но почти полноценная война с применением всех видов стрелкового оружия.

Ситуация в Афганистане и экономика против продолжения конфликта

Ожидать качественного изменения пограничного вопроса после заморозки конфликта и начала официальных переговоров не стоит. Нельзя также ожидать и скорого разрешения пограничного вопроса. Подписанный главами спецслужб Киргизии и Таджикистана документ является в этом плане скорее символическим жестом урегулирования противоречий на высшем уровне, чем реальным решением проблемы. При этом стратегически ни Бишкек, ни Душанбе не заинтересованы в системном конфликте и серьёзной, затяжной дестабилизации ситуации. Обе страны крайне тяжело переживают экономические последствия коронавируса. Отвлечение ресурсов на военные действия точно не в интересах ни государств, ни обществ. Добавляет негатива неопределённая ситуация в соседнем Афганистане, которая требует скоординированного подхода стран ОДКБ в целом и Киргизии с Таджикистаном в частности, поскольку эти две страны находятся в непосредственной близости с Афганистаном. В случае дестабилизации они первыми окажутся под ударом.

В таких непростых обстоятельствах для лидеров Таджикистана и Киргизии, а также для обществ двух стран стоит непростая задача – перестать демонизировать друг друга, постараться как можно скорее вернуть отношения в прежнее конструктивное русло и в ближайшие месяцы постараться закрыть пограничный вопрос, чтобы раз и навсегда остановить конфликты в Ферганской долине.

Кыргызстан. Таджикистан. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 5 мая 2021 > № 3766622 Станислав Притчин

ГРУСТНАЯ МАТЕМАТИКА АФГАНСКОГО БУДУЩЕГО

ИЛЬЯ ФАБРИЧНИКОВ

Член Совета по внешней и оборонной политике, коммуникационный консультант.

«НЕСОКРУШИМАЯ СВОБОДА» ЗАКОНЧИЛАСЬ С СОКРУШИТЕЛЬНЫМ РЕЗУЛЬТАТОМ

30 апреля США начали вывод своих войск. Можно предположить, что как только последний самолёт с солдатами ISAF покинет Афганистан, талибские лидеры прекратят любые переговоры с Кабулом и начнут широкомасштабное наступление на правительственные структуры. А американцы никогда не признаются, что это бегство от собственноручно созданной проблемы.

Чуть менее двадцати лет назад, всего-то спустя несколько недель после терактов 11 сентября 2001 г., ведомая США коалиция вошла на территорию Афганистана в попытке разгромить движение «Талибан»[1] и уничтожить, как заявлялось, инфраструктуру международной террористической организации «Аль-Каида»[2]. Спустя одиннадцать лет, в 2012 г., в Абботтабаде во время спецоперации ССО США основатель «Аль-Каиды» Усама бен Ладен был застрелен. Ещё через девять лет, 30 апреля, США и их союзники по ISAF начали вывод своих войск.

На пике кампании «Несокрушимая свобода», в 2011 г., на территории Афганистана находилось 98 000 военнослужащих США и 41 000 военных других стран коалиции. Им помогали свыше 300 000 военнослужащих афганской армии и МВД. В этот же период на территории Афганистана работали и около 120 000 частных контрактников, из которых почти 23 000 были сотрудниками американских и иных ЧВК, привлечённых Пентагоном. По самым скромным оценкам затраты только на военную кампанию могли составить свыше 750 миллиардов долларов (некоторые источники говорят о сумме в 975 миллиардов долларов без учёта программ реконструкции). Согласно открытым источникам, США и прочие спонсоры афганского процесса направили на программы помощи по восстановлению дееспособности страны 143 миллиарда долларов за восемнадцать лет. Причём эти средства шли в основном на финансирование афганского правительства, армии, МВД и Главного управления национальной безопасности. Всемирный банк со своей стороны выделил около 6 миллиардов долларов кредитов за девятнадцать лет, а пожертвования в Фонд восстановления Афганистана (ARTF) составили ещё около 13 миллиардов. ВВП страны в настоящее время составляет 19,2 миллиарда долларов.

Число афганских беженцев к сегодняшнему моменту составляет почти 3 миллиона человек. Ещё 3 миллиона относятся к категории временно перемещённых лиц, бежавших от ужасов гражданской войны в более спокойные области страны. И это из 30-миллионного населения. Согласно отчётам ООН за 2019 г., под посевы опийного мака было задействовано 163 000 гектар. 82 процента опийного мака поставляется на мировой наркотический рынок из ИРА (в 2001 г. эта цифра составляла всего 5 процентов). По самым скромным оценкам «доходы» от выращивания опиума приносят в экономику страны 2,1 миллиарда долларов. Из 34 афганских провинций только десять не выращивают мак.

По некоторым афганским оценкам «Талибан» уже несколько последних лет уверенно или частично контролирует до 70 процентов страны, во многих провинциях существуют параллельные управленческие и административные структуры – правительства Гани и подконтрольные «Талибану».

Математика со всех сторон пугающая. Особенно учитывая тот факт, что президент США Джо Байден в своём обращении от 14 апреля 2021 г. без экивоков заявил: нам в Афганистане уже давно делать нечего, непонятно, зачем мы там вообще находились последние восемь лет, пусть с вопросами и проблемами ИРА теперь разбираются русские, китайцы, индийцы и турки. Таким образом Байден, хотя и косвенно, хотя и со всеми возможными реверансами, но признал: США в Афганистане подавляющее время не просто не имели внятной стратегии, не просто теряли время, ресурсы и жизни, но не добились ровным счётом ничего, кроме уничтожения «Аль-Каиды», на осколках которой, после масштабного ребрендинга, проросло с полдюжины не менее зловещих и куда более оформленных террористических движений.

Вопросы дальнейшего урегулирования с «Талибаном», вероятно, также лягут на плечи как администрации Гани, так и сопредельных государств и региональных лидеров. А ведь у «Талибана» под ружьём около 80 000 бойцов. И к тому же весьма деятельная поддержка местного пуштунского населения. Пущей пикантности придаёт и мимоходом отпущенное замечание о том, что дипломатическая стратегия (как и параметры присутствия дипмиссии) будут американцами пересмотрены

После ухода советских войск из Афганистана режим президента Наджибуллы без всякого значимого содействия со стороны российского правительства продержался три года. Ещё два года назад, когда США при Дональде Трампе начинали мирные переговоры с «Талибаном» в Дохе (без участия, надо подчеркнуть, афганских властей), было понятно, что как только американские и союзнические штыки покинут территорию страны, талибы развернутся во всю мощь. Да, переговоры с центральной властью, начавшиеся после подписания мирного соглашения между талибами и США в феврале прошлого года, начались, но до сих пор ни к чему не привели.

Время играет на руку талибам. Как только последний самолёт с солдатами ISAF покинет Афганистан, можно с высокой степенью уверенности предположить, что талибские лидеры прекратят любые переговоры с Кабулом и начнут широкомасштабное наступление на правительственные структуры. А нынешние, впрочем, очень условные союзники Гани (Хекматьяр, Дустум), обладающие реальной военной и политической властью, быстро станут решать вопросы собственного выживания. Говорили, что Гани в последние дни, видимо, понимая крайнюю шаткость своего положения, попытался заручиться поддержкой пакистанцев и даже неофициально посетил Исламабад в поисках гарантий, но вряд ли кто-то из пакистанского руководства будет давать какие-либо гарантии человеку, сумевшему за семь лет своих президентских зигзагов рассориться не только с соседями, но и с политическими оппонентами в попытках консолидировать собственную власть. Вероятно, он не рассчитывал на столь спешное сокращение и уход коалиционных сил.

Байден заявил, что вывод войск из ИРА закончится аккурат к годовщине их ввода – в октябре. Срок для вывода 2 500 человек более чем достаточный. Американцы никогда не признаются, что это бегство от собственноручно созданной проблемы: в медиа это будет обставлено с максимально возможной помпой и преподнесено, как тяжёлое, но единственно возможное, практически победное решение. Но «на земле» афганцами (в том числе и талибами) это будет воспринято именно как бегство: после вывода американцы никакой военной поддержки (в том числе и с воздуха) больше не обещали. А природа не терпит вакуума власти.

Это значит, что уже в ближайшее время у российского внешнеполитического блока прибавится головной боли в части «контроля ущерба» от столь долгого, затратного и такого малоэффективного пребывания США на афганской территории.

И некоторые подходы к афганской повестке – к вопросам жёсткого противодействия контрабанде наркотиков из Центральной Азии, к вопросам укрепления наших партнёров по ОДКБ на афганском направлении, к вопросам системной и затратной работы с афганскими народами и их лидерами, ко всему тому, что длительное время находилось, давайте это признаем, на периферии нашего внимания – придётся самым серьёзным образом пересмотреть. Тем более что в Центральной Азии и так в последнее время неспокойно.

Потому что в своём новом походе за властью «Талибан» сдерживаться не будет. Сдерживающих факторов просто не осталось.

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

[2] Запрещено в России.

США. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 апреля 2021 > № 3766625 Илья Фабричников

Абдалла Абдалла: в Москве договорились с талибами ускорить переговоры

Стороны конфликта в Афганистане сами должны создать условия для того, чтобы все иностранные войска были выведены с территории страны. Об этом, а также о том, как прошла редкая личная встреча между правительственной делегацией Афганистана и талибами в Москве, перспективах установления режима прекращения огня в Афганистане и сотрудничестве России и США по афганскому вопросу, рассказал в интервью РИА Новости глава Высшего совета по национальному примирению Абдалла Абдалла.

– На полях московской конференции по Афганистану вы провели встречу с делегацией талибов, обсуждались ли на ней перспективы заключения соглашения о прекращении огня?

– В четверг прошла конференция, а на следующий день у нас был шанс провести отдельную встречу. Обе стороны сделали акцент на том, как можно лучше использовать возможности для достижения результата. Но мы не обсуждали конкретные темы, это была просто встреча между сторонами.

– Достигли ли вы понимания того, что нужно продолжать переговоры?

– Да, переговоры в Дохе будут продолжены. Возможно, будет еще (международная – ред.) встреча (по афганскому урегулированию – ред.) в Турции. Но сегодняшняя встреча была направлена на то, чтобы узнать друг друга, установить контакты. С нашей стороны была высказана готовность ускорить процесс. С их – тоже.

– В заявлении расширенной "тройки" по Афганистану был зафиксирован призыв ко всем афганским сторонам незамедлительно начать переговоры об установлении постоянного и всеобъемлющего перемирия, как вы оцениваете перспективы заключить соглашение до лета?

– Посмотрим, как этот призыв повлияет на отношение и позицию талибов, когда они вернутся в Доху, и там будут продолжены переговоры, посмотрим, как это повлияет на переговоры, на то, с каких пунктов они начнут переговоры. Но в заявлении расширенной "тройки" содержится очень четкий призыв, и мы всегда поддерживали необходимость заключить перемирие. "Талибан" должен со своей стороны сделать шаги.

– Если все-таки до лета не произойдет никакого прорыва на переговорах в Дохе, видите ли вы риск того, что "Талибан" не прислушается к этому призыву и начнет свою весенне-летнюю наступательную кампанию?

– Эскалации происходят все время, но нам нужен прогресс на переговорах. И это то, о чем мы говорили на конференции и после, на встрече, – необходим прогресс в мирных переговорах. У нас есть такая возможность, весь мир призывает стороны продвигаться вперед к мирному урегулированию. Обе стороны должны предпринимать серьезные шаги, чтобы этого добиться.

– Есть ли у вас какие-то условия для установления режима прекращения огня?

– Мы подчеркиваем необходимость установления перемирия, но не делаем его условием для продолжения переговоров. Важно, чтобы перемирие было установлено – чем раньше, тем лучше. Нам нужно говорить в другой атмосфере, а не когда каждый день с обеих сторон погибают люди – так сложно продолжать переговоры, да они идут, но тяжело. Нет смысла говорить о том, что если "Талибан" согласится на перемирие, это будет очень хорошо для народа Афганистана.

– Согласно сообщениям СМИ, администрация президента США Джо Байдена рассматривает возможность продлить пребывание американских военных в Афганистане дольше оговоренного в соглашении с талибами срока. Может ли такое решение Вашингтона оказать негативное влияние на переговоры в Дохе?

– Дохийское соглашение было заключено между талибами и США. Мы знаем о нем, но соглашение было заключено между ними. Кроме того, согласно документу, в тексте указан ряд условий – то есть речь не идет о том, что они должны вывести войска, а все остальное останется по-прежнему. Вывод войск зависит от прогресса на переговорах с тем, чтобы "Талибан" более конструктивно участвовал в переговорах. Кроме того, талибы должны порвать все связи с "Аль-Каидой"* и другими террористическими группами, также талибы должны значительно снизить уровень насилия. Посмотрим, как в комплексе все это будет работать – выполнены ли эти условия или нет, это все предмет переговоров. С другой стороны, если будет значительный прогресс в переговорах и перспективы мирного урегулирования, то есть когда будет мир, то не будет никакой нужды в присутствии иностранных военных в Афганистане. Я говорил об этом в ходе конференции – давайте работать вместе, чтобы воплотить это все в жизнь. Мы сами должны создавать условия для того, чтобы были выведены иностранные войска.

– Но все же, может ли решение Вашингтона не выводить пока войска из Афганистана оказать влияние на переговоры в Дохе?

– Думаю, что этот вопрос будет обсуждаться между США и талибами, они сохранили каналы общения. Талибы должны в конечном счете заключить мир с афганцами. Поэтому важно понимать, что с одной стороны есть соглашение с США, но важнее соглашение между сторонами (конфликта – ред.). Надеюсь, что мы все будем стремиться к этому.

– Напряжение в отношениях России и США растет, особенно в последние дни. Не опасаетесь ли вы, что оно скажется на сотрудничестве двух стран по Афганистану?

– США признают, что в вопросе Афганистана, который является важным для США, Россия играет важную роль. Посмотрите, на эту конференцию (расширенной "тройки" в Москве – ред.), куда были приглашены и афганские стороны, и они приняли приглашение, приехали. Уже это показывает интерес и влияние (России). Поэтому если обе страны смогут отделить этот вопрос от других вопросов в их отношениях, где присутствует напряженность, это будет полезно. Есть общий интерес в том, что касается угрозы терроризма, наркотрафика, организованной преступности, эти проблемы оказывают влияние на всех. Мы надеемся, что РФ и США продолжат сотрудничество по вопросу Афганистана. Есть четкий интерес у всех в мирном урегулировании конфликта.

– Вы упомянули о конференции в Стамбуле, намерена ли делегация Высшего совета по нацпримирению в ней участвовать?

– Конечно, я как глава Высшего совета буду в ней участвовать. Организаторы намерены пригласить обе стороны, мы пока не приняли решение по составу нашей делегации, другие вопросы также надо решить до конференции. Но мы приветствуем идею проведения этой конференции и будем в ней участвовать. Пока не согласовано время ее проведения, будут участвовать и другие страны. Талибы также не отказывались. Главное в том, чтобы продолжался процесс в Дохе, а все остальные конференции, как та, что состоялась в Москве или та, что теперь планируется в Турции должны делать вклад в дохийский процесс, послать четкие сигналы обеим сторонам. Но все детали и логистику конференции в Турции еще предстоит согласовать.

– Вы считаете, что московская конференция достигла своей цели и смогла придать некий импульс "дохийскому процессу"?

– Да, думаю, да. Она прошла между последним раундом в Дохе и турецкой конференцией. Кстати, Турция также была приглашена в качестве почетного гостя на московскую конференцию, как и Катар. Но нужно определить еще много деталей по конференции в Турции, например, роль ООН, какие страны будут приглашены и так далее.

– После вывода иностранных войск из Афганистана может ли правительству понадобиться дополнительная помощь в борьбе с терроризмом, и какую помощь могла бы оказать Россия?

– Сотрудничество по контртерроризму должно продолжаться, потому что терроризм никуда не денется, и мы все по-прежнему будем под прицелом. Боевики также могут пытаться влиять на ситуацию в Афганистане. Я уверен, что сотрудничество по контртерроризму должно продолжаться, как и по вопросу наркотрафика. Это все представляет угрозу для многих стран мира. Модальности такого сотрудничества должны обсуждаться, решение за тем инклюзивным правительством, которое будет выбрано и которое должно будет определить потребности.

– Но с Россией вы хотите сотрудничать по контртерроризму?

– Да, абсолютно. Это общая угроза. Россия и Афганистан сотрудничали по контртерроризму еще до атак 2001 года. Я сам много раз приезжал в Москву на переговоры по вопросам безопасности. Поэтому сотрудничество должно продолжаться.

– Вы сказали о будущем инклюзивном или коалиционном правительстве, согласны ли вы с тем, что в него должны войти представители талибов?

– Все зависит от того, к какому соглашению придут обе стороны. Если мы сможем договориться о том, что у нас будет разделение полномочий до постоянного правительства, которое должно быть приведено к власти на основе проведения выборов, то почему нет, талибы представляют одну из сторон, они могут быть его (правительства – ред.) частью. Но все зависит от соглашения сторон. Каким будет это правительство? Страна и ее институты должны продолжать нормально функционировать, система – работать, и в то же время происходить разделение полномочий. Нужны переговоры. В предложении США был пункт о разделении полномочий, но это не некий план, который они предложили, и все должны принять. Нет, США предложили набор идей, которые включают разделение полномочий. Если это приведет нас к долгосрочному миру, почему нет.

– Вопрос о коалиционном правительстве будет обсуждаться на переговорах в Дохе?

– "Талибан" пока никак не отреагировал на эти идеи. Мы, как Исламская республика Афганистан, в устной форме ответили американцам. Мы сказали, что будущее окончательное правительство должно быть определено по итогам выборов, и что если разделение полномочий – это путь к этому, то хорошо. Но вопрос в том, в какой пропорции будут представлены стороны, и прочее – это вопрос переговоров. Это не так, что мы взяли предложение США, согласились со всем в нем и будем по нему двигаться, нет. Мы высказали свои мысли по некоторым идеям, но "Талибан" пока никак не высказался.

*Террористическая организация, запрещенная в России

Афганистан. США. Россия > Армия, полиция > ria.ru, 20 марта 2021 > № 3674189 Абдалла Абдалла:

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел Исламской Республики Афганистан Х.Атмаром, Москва, 26 февраля 2021 года

Добрый день!

Провели полезные, содержательные переговоры с Министром иностранных дел Исламской Республики Афганистан (ИРА) Х.Атмаром.

Россия рассматривает Афганистан в качестве важного партнера. Последовательно выступаем за становление ИРА в качестве мирного, независимого, нейтрального государства, свободного от терроризма и наркотиков. Подробно обсудили состояние двусторонних отношений, включая торгово-экономическую составляющую. Договорились наметить очередное заседание Межправительственной комиссии, которая давно не собиралась.

Уделили большое внимание продолжению проектов, реализующихся с участием России: подготовка афганских национальных кадров по гражданским, военным, полицейским, дипломатическим специальностям, а также по вопросам, связанным с гуманитарным содействием (в том числе борьба с пандемией коронавируса).

Россия подтвердила свою принципиальную линию на всемерное содействие созданию условий для межафганского национального примирения. Будем продолжать эти усилия в контактах со сторонами и в рамках т.н. расширенной «тройки» – Россия, США, Китай – с подключением Пакистана. Готовы в любой момент возобновить деятельность Московского формата, где присутствуют все ключевые государства региона и США. Подтвердили значение американо-талибского Соглашения, подписанного в феврале 2020 г. в Дохе и одобренного резолюцией Совета Безопасности ООН.

Вызывает обеспокоенность то обстоятельство что, несмотря на запуск межафганского переговорного процесса, обстановка в Афганистане нестабильна, наблюдается эскалация. Едины в том, что существенным фактором деградации положения дел в ИРА является группировка ИГИЛ. Она нацелена на укрепление своего влияния, в том числе в северных провинциях Афганистана с прицелом на превращение этой территории в плацдарм для экспансии в государствах Центральной Азии.

Выразили озабоченность сохраняющейся проблемой производства и контрабанды наркотиков, которая подпитывает террористические структуры. К сожалению, Афганистан остается крупнейшим поставщиком опиатов – 90% мирового рынка данного продукта. Заинтересованы в том, чтобы афганские власти более эффективно боролись с этой угрозой. Будем укреплять потенциал соответствующих структур ИРА как по двусторонним каналам, так и через расширение реализуемого уже несколько лет совместного проекта России и Японии под эгидой Управления ООН по наркотикам и преступности.

Х.Атмар передал от имени руководства Афганистана заверения в неизменном настрое на дальнейшее углубление нашего сотрудничества во всех областях. Подтвердили, что этот настрой полностью разделяют в Москве.

Вопрос: Какова роль России в достижении национального примирения в Афганистане?

С.В.Лавров (отвечает после Х.Атмара): Я уже сказал о нашей линии в содействии национальному примирению в Афганистане. Она заключается в использовании вложенных с многих сторон усилий в формирование базы для прямых переговоров с тем, чтобы они увенчались успехом. Пока, к сожалению, дохийский раунд «буксует» и даже не смог выработать содержательную повестку дня.

Сегодня Х.Атмар позитивно отзывался о том значении, которое имеет Московский формат. Мы действительно заинтересованы в том, чтобы его возобновить, если и когда все стороны будут к этому готовы. Он является оптимальным, по нашей оценке и по мнению многих других участников, поскольку объединяет все региональные страны и США.

Будем продолжать контакты с ключевыми внешними игроками. Это США, КНР, Пакистан, Индия, Иран, страны Центральной Азии. Данные контакты должны способствовать обеспечению успеха прямых, инклюзивных межафганских переговоров. Это безальтернативная задача.

Вопрос: В Москве состоялись несколько раундов переговоров с участием талибов. Удовлетворены ли Вы предварительными результатами? Были ли консультации с Х.Атмаром по этому поводу?

С.В.Лавров: Регулярно поддерживаем контакты со всеми сторонами в Афганистане: с Правительством и с представителями талибов. Сегодня рассказали (как всегда это делаем) нашим партнерам из Кабула о том, что обсуждалось в ходе этих встреч.

Сам «посыл» талибам не является секретом. Это необходимость избегать какой-либо эскалации обстановки «на земле», уважать уже согласованные условия проведения прямых межафганских переговоров, не выдвигать новых предварительных требований, что является обязательным для обеих сторон, участвующих в переговорном процессе. Безусловно, для всех сторон, включая талибов, необходимо уважать решения Совета Безопасности ООН.

Вопрос: Как Вы оцениваете авиаудары, нанесенные США сегодня ночью по позиции проиранских формирований на востоке Сирии вблизи от границы с Ираком? Сообщили ли об этом американцы по военным каналам Москве? Как это повлияет на обстановку в регионе и на сотрудничество с новой Администрацией Президента США Дж.Байдена по сирийскому досье?

С.В.Лавров: Наших военных предупредили за четыре-пять минут. Если даже говорить о деконфликтинге, как это принято в отношениях между российскими и американскими военнослужащими, то такого рода уведомление, когда буквально уже наносится удар, ничего не дает. Это касается военной стороны дела. Но ни в коем случае нельзя рассматривать ее в отрыве от того факта, что США находятся на территории Сирийской Арабской Республики (САР) незаконно, в нарушение всех норм международного права, включая резолюции Совета Безопасности ООН по урегулированию в САР.

Не раз выражали озабоченность теми действиями, которые США предпринимают в Сирии, в том числе в районе Ат-Танфа на границе с Ираком и на северо-востоке, восточном берегу р.Евфрат. Они продолжают разыгрывать карту сепаратизма, блокировать, используя свои рычаги давления на другие государства, любые поставки (даже гуманитарной помощи, не говоря уже об оборудовании, материалах, необходимых для восстановления экономики) на территории, контролируемой Правительством Сирии, всячески поощряют, заставляют своих союзников вкладываться в регионы, не контролируемые Дамаском. При этом незаконно эксплуатируют ресурсы углеводородов на сирийской земле.

В последнее время получаем сведения из различных источников (пока не можем их подтвердить, хотим поинтересоваться у американцев напрямую) о том, что якобы они принимают решение вообще никогда не уходить из Сирии, вплоть до того, чтобы развалить эту страну.

Имеем каналы общения с американцами. По линии военных – это деконфликтинг. Они там присутствуют. Это реальность. Деконфликтинг нужен, чтобы избежать столкновений. Но по политико-дипломатической линии нам важно возобновить контакты. Надеемся, что новая Администрация США вскоре сформирует свои команды для этой цели. Важно понимать, как Вашингтон будет выстраивать свою стратегическую линию «на земле» и в регионе в целом, учитывая голосование США за резолюции, подтверждающие необходимость уважать суверенитет, политическую независимость и территориальную целостность САР.

Россия. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 26 февраля 2021 > № 3666325 Сергей Лавров

Саид Джавад: надеемся, вакцина "Спутник V" появится в Афганистане первой

Россия и США должны найти способ эффективнее сотрудничать в вопросе достижения устойчивого мира в Афганистане, Кабул призывает эти страны отбросить свои противоречия для объединения усилий, заявил РИА Новости новый посол Афганистана в Москве Саид Тайеб Джавад. В своем первом интервью российским СМИ на этом посту он рассказал, когда может быть достигнута договоренность по поставкам Кабулу вакцины "Спутник V", планирует ли Афганистан новые закупки российского вооружения, и какие препятствия стоят на пути заключения долгосрочного мира в стране.

– Господин посол, как вы оцениваете ход мирного урегулирования в Афганистане?

– Политический процесс в Афганистане состоит из двух частей. Первая – соглашение между Соединенными Штатами и "Талибаном", предусматривающее вывод американских сил. Вторая, более сложная часть заключается в достижении устойчивого мира в Афганистане, который примет большая часть афганского народа, а также вовлечение "Талибана" в политический процесс.

Достижение мира – процесс сложный. Прежде я работал послом в Колумбии, и мирный процесс в этой стране занял больше времени, нежели сама гражданская война. Мы надеемся, что подобного не произойдет с Афганистаном, однако не следует ожидать, что все проблемы удастся решить в одночасье.

– Вы знакомы с подходами как России, так и США к афганскому урегулированию. По вашему мнению, могут ли Москва и Вашингтон успешно сотрудничать на афганском направлении?

– Интересы России, США и Афганистана совпадают – все мы хотим положить конец терроризму, хотим увидеть в Афганистане порядок, который будет отражать плюрализм афганского общества. Наши российские друзья четко обозначили свою позицию, что "исламский эмират" был экстремистским режимом в Афганистане, и Москва не приемлет этого. И мы очень благодарны России за это.

Таким образом, у нас много общих точек соприкосновения. Мы должны найти способы более эффективно общаться и взаимодействовать друг с другом в целях достижения устойчивого мира. Устойчивого мира в Афганистане не удастся достичь, если не будут налажены тесное региональное сотрудничество и международная поддержка.

– Считаете ли вы, что сотрудничество РФ и США на афганском направлении может оказаться эффективным, учитывая все существующие разногласия в отношениях Москвы и Вашингтона?

– Если мы стремимся достичь мира в Афганистане, критически важно, чтобы страны региона, в частности Россия, играли в этом активную роль. Мы продолжаем просить наших российских друзей проводить консультации с региональными игроками, в особенности с Ираном, Индией и другими, чтобы сблизить их позиции и достичь мира в Афганистане.

К сожалению, у России и Соединенных Штатов есть разногласия. И мы в Афганистане считаем, что будет лучше, если стороны не будут фокусироваться на этих разногласиях. Мы хотели бы тесно работать и сотрудничать как с Москвой, так и с Вашингтоном.

Приведу пример из дипломатической практики. Когда я был послом в США, на протяжении многих лет мы поддерживали очень хорошие отношения с Ираном, поскольку для нас он является крайне важным соседом. По этой причине еще тогда, много лет назад, мы попросили США оставить свои разногласия с Ираном за скобками афганского вопроса. И мы хотели бы увидеть такое же сотрудничество по Афганистану между США и Россией, несмотря на различия в их подходах и сложности в их отношениях.

– На днях в СМИ появились публикации о том, что в конце февраля в Москве планируется провести международную встречу по Афганистану. Можете ли вы подтвердить эту информацию?

– Мы пока не располагаем официальными данными на этот счет. Я не могу комментировать, поскольку официально нас не уведомляли по данной теме.

– Ранее в МИД РФ сообщили, что на следующей неделе министр иностранных дел Афганистана Мохаммад Ханиф Атмар посетит Москву, с кем еще, помимо Сергея Лаврова, планируются встречи?

– Он встретится с главой МИД России Сергеем Лавровым, министром обороны Сергеем Шойгу и другими членами российского правительства.

– В том числе с секретарем Совбеза РФ Николаем Патрушевым? Господин Атмар посещал Россию раньше в другом статусе, и у них налажен контакт…

– Мы надеемся, что эта встреча также состоится. Детали пока прорабатываются, однако эта встреча также значится в графике министра.

– Могли бы вы рассказать подробнее о темах, которые будут подниматься в ходе предстоящего визита на встречах с официальными лицами РФ?

– Это будут насыщенные консультации по вопросам безопасности, торговли, по этой причине министр также планирует встретиться с представителями российского бизнеса. Мы хотели бы, чтобы Россия продемонстрировала готовность сыграть положительную роль в достижении устойчивого мира в Афганистане.

– В эти дни исполняется сто лет со дня подписания Договора о дружбе между РСФСР и Афганистаном. Между тем контакты между нашими странами в последние годы в некотором смысле поставлены на паузу. Можем ли мы надеяться, что с вашим назначением начнется новая глава в истории отношений России и Афганистана?

– Я – новый посол и, конечно, хотел бы, чтобы так и произошло. Вместе с тем нас с Россией связывает долгая история дружбы, и я считаю, что предстоящий визит господина Ханифа Атмара создаст хорошие возможности для усиления этого взаимодействия. Особенно с учетом того, что наш министр неоднократно посещал Россию и знаком со многими людьми.

– Если затрагивать торгово-экономическое сотрудничество между Россией и Афганистаном, еще несколько лет назад афганские бизнесмены проводили встречи в Российской торгово-промышленной палате, планировали наладить экспорт фруктов в Россию, однако с тех пор мы не видим подвижек, как вы оцениваете перспективы контактов в этой сфере?

– Потенциал торговли между нашими двумя странами велик. Существует множество российских товаров, которые пользуются хорошим спросом в Афганистане. Афганские предприниматели, со своей стороны, также хотели бы экспортировать больше своих товаров на север, в Центральную Азию и Россию.

Со дня своего назначения в Москве я призываю российских друзей напрямую инвестировать в Афганистан – в инфраструктуру, строительство дорог, дамб, электростанций. Делать это на двусторонней либо на трехсторонней основе с привлечением еще каких-то стран, таких как Узбекистан или Казахстан.

Мы приветствуем такое экономическое сотрудничество, подкрепленное инвестициями. Мы изучаем возможность создания воздушно-торгового коридора между Москвой и Кабулом. Это инициатива в рамках программы нашего правительства по экспорту афганских товаров, при которой власти покрывают значительную часть транспортных расходов. Я думаю, что потенциал нашей торговли велик.

Отношения России и Афганистана длятся как минимум один век, а торговля между вашим регионом и Индийским субконтинентом продолжается уже столетия. Намного дольше, чем наши политические отношения. Мы надеемся, что со спадом пандемии и других факторов наше взаимодействие на этом направлении будет более плотным. Но мы приветствуем участие и инвестиции российских компаний в крупные проекты, особенно инфраструктурные.

Если взглянуть в историческом контексте, можно вспомнить тоннель Саланг, гидроэлектростанцию Наглу, которая вырабатывала электричество, политехнический университет, который взрастил новое поколение афганцев. Таким образом, Россия и Советский Союз всегда были источником прогресса и возможностей. Мы хотели бы вернуться к тому опыту и увидеть такое же взаимодействие не только между афганскими и российскими предпринимателями, но также академиями, университетами.

– На ваш взгляд, такой спад в экономическом сотрудничестве в большей степени связан с пандемией коронавируса или с проблемами в сфере безопасности, которые отпугивают многих инвесторов?

– Думаю, здесь влияние оказали оба фактора. Честно говоря, многие инвесторы находят способы и возможности даже в столь сложных условиях. Бизнес инвестирует в страны Африки, во многие горячие точки. И мы должны поддерживать и стимулировать российских предпринимателей, чтобы те рассматривали Афганистан как серьезный рынок.

Как я уже сказал, мы хотели бы нарастить экономические и культурные связи с Центральной Азией. Мы все больше ориентируемся на север в нашей торговле, поэтому, например, в новой афганской железной дороге, которая будет запущена, мы намеренно сделали выбор в пользу российской колеи, тогда как наши соседи: Пакистан, Иран и другие – используют колею международного стандарта. Причина в том, что мы рассматриваем нашу интеграцию со странами Центральной Азии как важную цель.

– Если говорить о предлагаемом воздушно-торговом коридоре, какие товары планируют поставляться по нему?

– В основном это будет сельскохозяйственная продукция. Она быстро портится, поэтому лучше всего подходит для перевозки по воздуху, в то время как другие виды товаров можно доставлять на машинах или поездами.

Россия – большой рынок, и у вас много людей, кто готов покупать свежие или сухофрукты. Когда-то мы в большом количестве экспортировали в Советский Союз изюм, и мы хотели бы возобновить эти поставки. Таким образом, назначение воздушного коридора будет состоять главным образом в доставке сельскохозяйственной продукции.

– Ранее звучали заявления, что рынки Евразийского экономического союза могут оказать помощь в восстановлении Афганистана. Как вы оцениваете перспективы такого сотрудничества?

– Подобный многосторонний подход более выгоден, так как он понижает риски для российских компаний, намеревающихся работать в регионе. Мы стремимся к тому, чтобы в целом российские инвестиции в Афганистан росли, и в качестве приоритетной задачи хотел бы выяснить, что мешает налаживанию сотрудничества, сдерживает возможные инвестиции.

Ведь если посмотреть на объемы российских инвестиций в Узбекистан, который является нашим соседом, это несравнимые цифры, хотя типы продукции, которые мы производим в Афганистане, не сильно отличаются. Так что необходимо выяснить, что мешает российским инвесторам серьезно рассматривать афганский рынок, и мы должны работать над устранением этих проблем. И, наоборот, что может мешать работе афганских предпринимателей в России.

Что касается отдельных отраслей, и у меня уже состоялось несколько бесед с представителями российской стороны, мы заинтересованы в поставках в Афганистан топлива, зерна, леса. Мы нуждаемся в этих товарах и планируем вести переговоры на эту тему с российским правительством, чтобы наладить их экспорт в Афганистан.

– Что касается поставок топлива, о чем конкретно может идти речь? Ведутся ли переговоры с какими-то конкретными российскими компаниями?

– Речь идет о бензине, дизельном топливе, а также авиационном керосине. Пока мы рассчитываем на достижение межгосударственных договоренностей, и уже российское правительство будет решать, каким именно компаниям они предложат участвовать в этих поставках. Для нас это одно из важных направлений в переговорах, так как потребности страны в топливе очень высоки, а качество топлива, которое на данный момент поставляется в Афганистан, зачастую по нелегальным каналам, не отвечает стандартам. Так что для нас это не только вопрос цены, но и качества топлива, а российское топливо по качеству лучше, чем то, что доступно сейчас.

– Спецпредставитель президента РФ по Афганистану Замир Кабулов ранее сообщил РИА Новости, что афганские компании ведут переговоры с российскими партнерами об условиях и объемах возможных поставок российской вакцины "Спутник V". Появилась ли уже какая-то конкретика на этот счет?

– Мы высоко оцениваем тот факт, что российское правительство изучает наш запрос. Надеемся, что вакцина "Спутник V" станет доступна в Афганистане. Лично я и мои сотрудники уже привились, это произошло в прошлый четверг. Никаких жалоб у меня не было, чувствую себя очень хорошо. И я считаю, будет замечательно, если у афганцев появится эта вакцина. В последний раз я встречался с российскими официальными лицами на прошлой неделе, и мы поднимали этот вопрос. Мне ответили, что этот вопрос рассматривается. Сейчас, разумеется, приоритетом для России является сделать доступной вакцину всем россиянам. Мы это понимаем и будем приветствовать любое количество доступных вакцин. Если процесс ускорится, вероятно, "Спутник V" станет первой доступной вакциной в Афганистане.

– Будет ли этот вопрос обсуждаться в ходе предстоящего визита главы МИД Афганистана?

– Да, эта тема также будет стоять на повестке переговоров.

– Ожидаете ли вы, что первая партия российской вакцины прибудет в вашу страну в течение ближайших месяцев?

– Все зависит от того, как цепочка поставок будет работать здесь. Однако для нас это приоритетный вопрос, мы хотели бы получить ее как можно скорее.

– Планируете ли вы увеличить количество авиарейсов между странами по мере нормализации эпидемиологической ситуации?

– Да, планируем. Сейчас, даже несмотря на пандемию, у нас осуществляются нерегулярные рейсы между странами, между Москвой и Кабулом. Но как только все ограничения будут сняты, мы хотели бы видеть рост числа рейсов. Мы будем приветствовать, если, например, "Аэрофлот" или другая компания проявят к этому интерес. Мы хотели бы, чтобы в будущем больше рейсов совершалось из Афганистана в Европу как раз через Москву.

– Перейдем к вопросам безопасности. Считаете ли вы, что США должны пересмотреть свое решение об окончательном выводе войск из Афганистана до 1 мая 2021 года? Не кажется ли вам, что ситуация в вашей стране пока не благоприятствует таким шагам?

– Военные действия в Афганистане почти на сто процентов ведутся афганскими вооруженными силами. Роль международных сил НАТО и войск США в борьбе с "Талибаном" и террористами значительно снизилась. В действительности талибы с гордостью заявляют, что "больше не сражаются с американцами и не убивают американцев", а также что после подписания в прошлом году соглашения в Дохе ни один американский солдат не был убит, поэтому я не считаю, что присутствие американских сил в Афганистане имеет большое значение для военных действий. Вместе с тем мы ожидаем от НАТО и США ответственного подхода в контексте вывода их войск, что означает недопущение хаоса, а также финансовую поддержку как службам безопасности Афганистана, так и его экономике.

– То есть присутствие иностранных войск в Афганистане более не имеет решающего значения для поддержания безопасности в вашей стране?

– Оно больше не является решающим в том, что касается ведения боевых действий, поскольку международные силы больше не сражаются. "Талибан", в свою очередь, сосредоточил свои атаки на афганских военных и мирных жителях.

– Таким образом, нет нужды прекращать или приостанавливать вывод американских сил из Афганистана?

– Это их политика. Мы понимаем, что для них это была долгая война. К власти в США пришла новая администрация, и мы не исключаем, что у нее будут новые приоритеты. Чего мы ожидаем от США и НАТО, так это ответственного подхода, принятия решений на основе реальной ситуации на земле, а не политических соображений, выгоды.

– Говоря о политической выгоде, многие эксперты, оценивая сделку между США и талибами, говорили, что она была обусловлена как раз политической выгодой для самого Трампа и его администрации.

– Это было соглашение об уходе, президент Трамп думал о выводе американских войск. Но я думаю, что ошибка как раз заключалась в том, что эту договоренность начали подавать как мирное соглашение. Но это было не мирным соглашением, а как раз соглашением о выводе.

– Каким вы видите будущее этого соглашения, его перспективы? Ведь накануне талибы призвали США остаться в сделке и выполнить ее. К чему это приведет?

– Это зависит от настроя и желания талибов сесть за стол переговоров, начать политические переговоры. Но в этом контексте нет большой разницы, уйдут ли совсем американские войска, или же США просто сократят свое присутствие. Какая разница, будут ли присутствовать четыре тысячи военных, две тысячи или нисколько? С точки зрения прекращения насилия большой разницы здесь нет. В этом смысле успех сделки зависит от настроя талибов начать переговоры с афганцами внутри страны, вместо того чтобы ездить и вести переговоры по всему миру.

Если афганская делегация что-то не может решить или не может вести с вами диалог, тогда вы можете жаловаться. Но вместо того, чтобы приступить к такому диалогу, они разъезжают по миру – вместо того чтобы сесть за стол переговоров с афганской делегацией, которая находилась долгое время в Дохе.

Они жалуются, заявляя, что у этой делегации нет полномочий что-то решать, но пусть попробуют для начала вступить в переговоры, начните с чего-нибудь, предложите какие-нибудь документы. Если уж тогда они не будут отвечать, тогда да, можно предъявлять претензии. Но разве они что-то предлагали, чтобы услышать в ответ "нет, у нас нет полномочий договариваться об этом"? Никаких предложений, предмета для дискуссии не было. Так что будущее переговоров зависит как раз от готовности талибов начать с нами реальный диалог.

– Но что может стать предметом переговоров, какие, условно говоря, предложения можно было бы положить на переговорный стол?

– Мы готовы обсуждать все, любую степень их вовлеченности в политический процесс. Мирные переговоры – это и есть искусство компромисса. Мы должны стремиться к компромиссам.

– Ожидаете ли вы компромиссов от "Талибана"?

– Мира не будет, если не будет компромисса. И в этом проблема: если они считают, что могут победить военным путем, то не сядут за стол переговоров. Поэтому важно, чтобы страны-соседи по региону, мировые игроки подтвердили, что не приемлют превращения Афганистана в эмират. Это неприемлемо ни для афганцев, ни для остального мира. Мы уже это проходили.

– Опасаетесь ли вы, что "Талибан" начнет новое военное наступление, если запуска мирных переговоров в ближайшее время все-таки не произойдет, что они воспользуются ситуацией с нынешней отсрочкой начала переговоров?

– Если честно, они никогда не прекращали военные действия. Они прекратили военные операции против американцев, но никогда не прекращали их в отношении афганцев, правительственных сил. Они все еще ведут бои в провинциях, убивают простых людей: женщин, студентов, представителей духовенства, журналистов. Нападения происходят в городах практически ежедневно. Так что не было никакого сокращения насилия против населения Афганистана – лишь в отношении международного контингента. Так что если они решат наращивать военную активность, нужно быть готовым к этому.

– Правительство Афганистана готово к такому развитию событий?

– Мы всегда готовы защитить нашу страну и наш народ. Это наш долг, у нас нет выбора.

– Будете ли вы обсуждать этот вопрос – возможный рост напряженности – в ходе визита министра в Москву?

– Да, конечно.

– Планируется ли в этой связи обсуждение новых контрактов в сфере ВТС, новых поставок оружия, техники в Афганистан, в том числе вертолетов?

– Исторически российские вертолеты доказали свою эффективность в наших географических и климатических условиях. У нас обновленные, достаточно молодые военно-воздушные силы, так что мы будем приветствовать, если сможем развить наше сотрудничество с Россией в этой сфере. В предыдущие годы к нам поставлялись напрямую и через партнеров, например Индию, российские вертолеты (многоцелевые Ми-35), они доказали свою эффективность в боевых условиях.

По поводу нового соглашения я пока не знаю, об этом нужно будет говорить по итогам визита министра. Но в целом мы бы приветствовали какие-то подвижки в этой области.

– В контексте международных усилий по стабилизации в Афганистане все большую роль в последние годы стремится играть Узбекистан, там уже состоялась мирная конференция, не исключено, что может пройти и новая. Можно ли говорить о некоем соперничестве форматов или это скорее часть большого процесса? И как в целом вы оцениваете усилия центральноазиатских игроков?

– Мы хотели бы видеть это одним большим процессом. Узбекистан и другие страны Центральной Азии находятся в тесном контакте с Москвой по теме афганского урегулирования. И в целом мы хотели бы, чтобы международные игроки активнее сотрудничали друг с другом ради достижения мира в Афганистане. Мы не выиграем, если какое-то соперничество или противоречия между игроками будут отражаться на нашем мирном процессе. Работая послом в разных странах, я призывал их отбрасывать внутренние противоречия, если речь шла о возможной совместной работе по Афганистану, потому что цель общая – противодействие терроризму и экстремизму. И что касается региона, это наша общая цель: и для России, и для Центральной Азии, и для Афганистана. А для нас – это еще и угроза существованию. Мы должны работать вместе ради достижения мира.

– Планируете ли вы посылать больше афганских специалистов, специализирующихся на борьбе с терроризмом, на обучение в Россию?

– Мы хотели бы в целом увеличить число афганских студентов, обучающихся в России, как по гражданским специальностям, так и в военной сфере. Тех, кто проходит обучение по линии спецслужб, пограничного контроля. Эти специальности очень востребованы в Афганистане, потому что даже те афганцы, которые проходили обучение здесь, в России, десятилетия назад, до сих пор служат, до сих пор востребованы, учитывая их опыт. И для нас будет только плюсом, если все большее число афганцев смогут получить подобное образование, такой опыт.

– Какие задачи вы ставите перед собой на посту главы афганской дипмиссии в Москве? Каких бы целей вы хотели достичь в контексте развития отношений с Россией?

– У наших стран долгая история отношений, дружбы. Это в первую очередь гуманитарные связи, человеческий капитал. Многие афганцы стремились учиться в российских вузах. Афганская киноиндустрия, к примеру, получила развитие благодаря афганцам, учившимся в СССР. Современная афганская музыка – также результат обучения афганцев в России. Российские археологи, этнографы внесли большой вклад в развитие нашей исторической науки. Примеров того, какое громадное значение имеют наши гуманитарные связи, множество.

Так что своей главной задачей на этом посту считаю развитие этих контактов, этих связей, в том числе чтобы отдать должное, отблагодарить тех, кто на протяжении десятилетий помогал Афганистану. Например, экспертов, которые работали в стране в 60-70 годы, помогали ее становлению, причем не только в плане экономики. Например, знаменитая коллекция "Золото Бактрии", которая объехала весь мир, представляя нашу страну, наше историческое наследие – эти артефакты были найдены в ходе советско-афганской археологической экспедиции под руководством русского археолога Виктора Сарианиди.

Конечно же, я также надеюсь, что дипломатические и политические отношения между нашими странами выйдут на новый уровень. Я буду над этим активно работать.

Пока я знакомлюсь со страной, так как приехал всего четыре недели назад, но планирую много путешествовать. Россия – это невероятно разнообразная страна, и я очень хочу узнать ее как можно лучше. Раньше я несколько раз бывал в Москве и Санкт-Петербурге, но это были короткие официальные визиты, многого, разумеется, я не видел. Сейчас я планирую расширить географию.

Афганистан. Россия. США > Внешэкономсвязи, политика. Медицина. Армия, полиция > ria.ru, 20 февраля 2021 > № 3648820 Саид Джавад

Замир Кабулов: Байден вряд ли отменит решение об уходе США из Афганистана

Россия и Афганистан обсуждают возможность отправки в Исламскую республику партии вакцины "Спутник V", сейчас идет проработка объемов и условий возможных поставок. При этом Москва надеется, что интерес к вакцине проявят и другие страны региона, заявил спецпредставитель президента РФ по Афганистану, директор второго Департамента Азии МИД России Замир Кабулов. В интервью РИА Новости он рассказал о возможности проведения межафганских переговоров в Москве, о том, как смена администрации США повлияет на урегулирование в стране, а также стоит ли ожидать, что Джозеф Байден отменит решение об уходе американских войск из Афганистана.

– Как вы оцениваете итоги 2020 года с точки зрения продвижения мирного процесса в Афганистане? Можно ли считать его "потерянным" годом, или все-таки есть какие-то качественные сдвиги в лучшую сторону?

– С точки зрения продвижения мирного процесса в Исламской Республике Афганистан 2020 год, безусловно, можно назвать позитивным. В этом плане важной вехой стало, прежде всего, подписание 29 февраля соглашения о мире между США и движением талибов, которое ознаменовало собой переход к новому этапу в урегулировании вооруженного конфликта в Афганистане – прекращению военного противостояния коалиционных сил во главе с США и афганской вооруженной оппозицией и началу сворачивания иностранного военного присутствия в этой стране. Следует отметить, что на этапе подготовки американо-талибской договоренности Россия совместно с китайскими и пакистанскими партнерами оказывала содействие этому процессу, а после его подписания поддержала сделку.

Другим важным событием прошедшего года стала церемония запуска межафганских переговоров в Дохе 12 сентября. Впервые противоборствующие стороны собрались с целью начала субстантивного диалога о мирном урегулировании. Но, к сожалению, по прошествии более трех месяцев переговоры по существу так и не начались. Второго декабря команды Кабула и движения талибов лишь утвердили регламент переговорного процесса. Много времени потрачено на согласование процедурных вопросов и, вероятно, не меньше может уйти еще на согласование повестки дня. Вместе с тем, сам факт запуска переговорного процесса является важным позитивным событием.

– Какова вероятность того, что в наступившем году афганские стороны перейдут именно к субстантивной дискуссии по урегулированию? Как на перспективы переговоров может повлиять смена администрации США? Видят ли в Москве предпосылки к тому, что Байден может пересмотреть решение администрации Трампа о выводе американских войск из Афганистана и вернуть часть контингента обратно? Есть ли у вас информация, останется ли на своем посту Залмай Халилзад или будет новый переговорщик?

– Полноценного возобновления намечавшихся на 5 января межафганских переговоров, как мы понимаем, не произошло. Имевшие место контакты сторон, собравшихся в Дохе не в полном составе, имели формальный характер. Следует ожидать продолжения "вязкой" дискуссии относительно технических вопросов, связанных с согласованием повестки дня. По-прежнему важным считаем скорейшее завершение предварительного этапа переговоров и начало субстантивного обсуждения проблематики национального примирения в Афганистане.

Смена администрации США, вероятно, окажет влияние на процесс мирного урегулирования ситуации в ИРА. Не исключаем, что Джозеф Байден может внести коррективы в решение предыдущей администрации о выводе американских войск из Афганистана, однако вряд ли речь будет идти о кардинальных переменах. Скорее всего, следует ожидать изменений параметров вывода американских войск. Возможны и другие варианты, например, замена регулярных ВС США на частные военные компании, что, на наш взгляд, было бы ошибкой.

У нас налажен хороший диалог со спецпредставителем госсекретаря США по афганскому примирению Залмаем Халилзадом. Не знаю, останется ли он в этом качестве при новой администрации. Халилзад прекрасно знаком с афганской спецификой и обладает большим дипломатическим опытом. Вместе с тем, будем готовы работать с любым другим американским переговорщиком, главное, чтобы его подход к взаимодействию был деловым и конструктивным.

– Ранее российская сторона неоднократно заявляла о готовности принять у себя межафганские переговоры, может ли это случиться уже в первой половине 2021 года, ведутся ли какие-то переговоры по этому поводу сейчас? Какие конкретные действия может предпринять Россия, чтобы содействовать скорейшему началу переговоров?

– Допускаем возможность проведения межафганских переговоров на территории России, однако пока говорить об этом, а тем более прогнозировать какие-то сроки, преждевременно. В случае пробуксовки процесса готовы предпринять дополнительные усилия как в двустороннем формате, так и в рамках многосторонних механизмов, в том числе расширенной "тройки" и Московского формата, для побуждения обеих противоборствующих сторон к скорейшему началу переговоров.

– Возможен ли в ближайшее время визит в Россию и.о. главы МИД ИРА?

– Визит в Россию руководителя афганского внешнеполитического ведомства в ближайшее время не планируется. Как известно, официальные мероприятия подобного уровня требуют существенного содержательного наполнения.

– Ведутся ли сейчас переговоры о возможных поставках российских вакцин от COVID-19 в Афганистан и Пакистан, проявляли ли страны интерес к российским вакцинам? Если да, о каких объемах поставок может идти речь?

– Мы находимся в постоянном контакте с пакистанскими партнерами, которые проявляют интерес к российскому "Спутнику V", впрочем, как и к другим вакцинам зарубежных производителей. Надеемся, что в конечном итоге Исламабад сделает выбор в том числе в пользу закупки партии этой вакцины.

Российским "Спутником V" интересуются и афганские экономические операторы. В настоящее время они ведут переговоры с соответствующими инстанциями о конкретных условиях и объемах возможных поставок.

Хочу отметить, что большую заинтересованность в поставках российской вакцины проявляют и другие страны региона, в частности Непал. Одна из непальских фармкомпаний заключила меморандум с Российским фондом прямых инвестиций, согласно которому в гималайскую республику может быть поставлено до 25 миллионов доз "Спутника V".

– Иран ранее заявил, что сотрудничает с Россией по вопросам вакцины против коронавируса. Идет ли речь только о возможных будущих поставках "Спутника V" или о возможности совместной разработки вакцины?

– Мы приветствуем и поддерживаем развитие российско-иранского сотрудничества в научной сфере. Иран – наш серьезный партнер и крупный игрок в регионе. В рамках двусторонней межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству имеется отдельная рабочая группа, она активно работает. Что касается "Спутника V", то, насколько я знаю, между Российским фондом прямых инвестиций (РФПИ) и иранской стороной установлены контакты, но не хотелось бы спекулировать на тему конкретных параметров этого диалога. МИД России будет приветствовать любые взаимовыгодные договоренности сторон. Знаем, что в Иране сохраняются серьезные проблемы, вызванные пандемией COVID-19, а также незаконными ограничительными мерами со стороны США.

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 12 января 2021 > № 3622918 Замир Кабулов

Выступление Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на Международной Женевской конференции по Афганистану в онлайн-формате, 24 ноября 2020 года

Уважаемые дамы и господа,

2020-й год стал для нас годом надежды на то, что в обозримом будущем в Афганистане возможно завершение вооруженного конфликта, установление долгосрочного, устойчивого мира. Исходя из этого, Россия приветствовала февральское соглашение между Движением талибов и Соединенными Штатами Америки, которое проложило путь к тому, чтобы уже в сентябре с.г. дать старт межафганскому диалогу.

Россия приложила немало усилий в 2018-2019 гг., чтобы создать соответствующие условия, атмосферу доверия между афганскими сторонами. Напомню, что именно в Москве в рамках встречи т.н. Московского формата в ноябре 2018 г. делегации талибов и Высшего совета мира, по сути, представляющего правительство ИРА, впервые сели за один стол переговоров в присутствии наблюдателей из десятка стран региона и США. Также в Москве по инициативе проживающей в России афганской диаспоры в феврале 2019 г. в рамках Межафганского диалога состоялись первые консультации талибов с инклюзивной делегацией афганских политиков.

Наше беспокойство продолжают вызывать деградирующая обстановка в сфере безопасности, особенно на севере Афганистана, где боевики ИГИЛ, концентрируя свои отряды, не оставляют попыток создать плацдарм для экспансии в Центральную Азию, а также высокий уровень наркопроизводства в стране, обеспечивающий финансовую подпитку местным и международным террористам.

Складывающиеся обстоятельства диктуют острую необходимость того, чтобы команды переговорщиков от Правительства ИРА и ДТ, заседающие сейчас в Дохе, как можно скорее завершили согласование всех процедурных вопросов. Призываем обе противоборствующие стороны, представителей всех афганских этнополитических сил, внешних игроков, заинтересованных в стабилизации ситуации в стране, способствовать окончанию многолетней внутриафганской войны и восстановления Афганистана в качестве мирного, безопасного, независимого и самостоятельного государства, свободного от терроризма и наркотиков.

Нацелены на содействие продвижению межафганских переговоров в формате т.н. «расширенной тройки» с участием России, США, Китая, а также Пакистана. В дальнейшем не исключаем приглашения к этой работе других партнеров.

После успешного завершения переговорного процесса от международного сообщества потребуются активные шаги по содействию развитию постконфликтного Афганистана. Россия будет готова оказывать соответствующую поддержку как по традиционным направлениям – борьба с терроризмом и наркопреступностью, военно-техническое сотрудничество, обучение афганцев по специализированным и гражданским специальностям, оказание гуманитарной помощи, так и в новых областях, представляющих взаимный интерес.

Благодарю за внимание.

Россия. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 24 ноября 2020 > № 3576510 Сергей Лавров

НАША ПЕСНЯ ХОРОША, НАЧИНАЙ СНАЧАЛА

ИЛЬЯ ФАБРИЧНИКОВ

Член Совета по внешней и оборонной политике, коммуникационный консультант.

АФГАНСКАЯ И ИРАНСКАЯ ПОЛИТИКА США ПРИ ДЖО БАЙДЕНЕ

У Трампа осталось два месяца для того, чтобы сделать жизнь администрации Байдена совершенно невыносимой хотя бы на двух направлениях: Иран и Афганистан. И хотя бы в среднесрочной перспективе.

Всю вторую половину своего президентского срока на внешнем треке Дональд Трамп построил на стратегии «быстрых побед». Одно направление – закручивание гаек во всём, что касается Ирана (не в последнюю очередь благодаря тесному взаимодействию своего советника по национальной безопасности Джона Болтона с заливными монархиями). Другое – вывод американских войск из Афганистана: их присутствие там сократилось по меньшей мере вдвое, начался процесс мирного урегулирования с запрещённым в России движением «Талибан». Его интеграция в афганский внутриполитический процесс должна завершить во многом бесцельное почти двадцатилетнее пребывание оккупационных сил западной коалиции в этой стране.

Давление на Иран было частью куда более сложной игры трамповской администрации на Ближнем Востоке по созданию широкой антииранской коалиции, а, вернее даже объединенного антииранского фронта, включающего в себя, с одной стороны – заливные монархии (ОАЭ, Бахрейн, Иорданию и, в самой ближайшей перспективе, Саудовскую Аравию), а с другой – Израиль, который получил из рук советника и зятя американского президента Джареда Кушнера желаемую еврейским государством формулу ближневосточного урегулирования: столица в Иерусалиме, посольства в Иерусалиме, сектор Газа. На возмущение палестинцев не стали обращать внимания. Дополнительно ситуацию обострили, ликвидировав заместителя руководителя КСИР, командира спецподразделений «Кудс» Кассема Сулеймани, видимо, чтобы сделать более сговорчивыми иракцев, внешнеполитический и военный приоритет Тегерана.

Иран обещал кары небесные на головы американских дипломатов, разведчиков и военных, работающих в регионе. Однако, предсказуемо, ничего не произошло: даже давно ожидавшееся завершение санкционного режима ООН, которое запрещало продажу иранцам систем тяжёлого вооружения, никак не отразилось на региональных позициях Тегерана – никто из поставщиков ВВТ не спешит заключать с иранцами сделки, боясь реакции Вашингтона. По факту Иран остался «при своих», тогда как администрация Трампа последовательно занималась его окружением со всех сторон. Но даже с помпой разрекламированное примирение суннитских монархий с Израилем (не в последнюю очередь под соусом совместного противостояния Тегерану) принесло Белому дому меньше дивидендов, чем ждали: поддержки еврейского лобби для победы на выборах не хватило.

С Афганистаном ситуация складывалась иным образом. Трамп, в отсутствие серьёзных внешнеполитических прорывов, был исключительно ориентирован на вывод регулярных американских войск из страны, но для этого нужно было создать хотя бы видимость внутриафганского мирного процесса. Открытие в Дохе при поддержке США межафганских переговоров с участием талибов и представителей президента Ашрафа Гани, которые продолжаются уже более полугода, не просто не принесли желаемых результатов: масштабные теракты и в Кабуле, и в других крупных городах стали греметь только чаще (за последний месяц четыре крупных взрыва, последний случай – в Кандагаре), и всё это – на фоне постепенного сокращения военного присутствия США (сейчас в стране около 4 тысяч военных, а в начале 2020 г. их было более 10 тысяч).

Талибы же заняли выжидательную позицию: чтобы просто подобрать власть, когда она сама упадёт к ним из рук всё слабеющего Гани, который не только рассорился с хазарейцами, таджиками и узбеками, но и останется без поддержки американских штыков. В то же время влияние «Талибана» в большинстве провинций растёт, а собственная афганская армия и силы Главного управления национальной безопасности терпят поражение за поражением.

И для Ирана, и для Афганистана приход к власти Дональда Трампа в 2016 г. был трагедией. Иранцы не просто рассчитывали на победу Хиллари Клинтон, они были в ней уверены и возлагали огромные надежды на хотя бы частичную нормализацию отношений: между иранскими МИДом и спецслужбами и Государственным департаментом с ЦРУ были протоптаны надёжные дорожки взаимопонимания не просто на оперативном, исполнительском уровне – министра иностранных дел Ирана Джавада Зарифа и госсекретаря Керри связывали хорошие рабочие отношения. Когда же к власти пришёл Трамп, иранскую повестку стали определять эмиссары движения «Муджахедин э-Хальк», у которых сформировался удивительный симбиоз с помощником Трампа, бывшим мэром Нью-Йорка Руди Джулиани. Результат – новые, ещё более жёсткие санкции, включение КСИР в перечень террористических организаций, ликвидация Кассема Сулеймани и частичная утрата «Хизбаллой» контроля над Ливаном. А приписанное иранским диверсионным отрядам нападение на эмиратские танкеры (адвокатом и бенефициаром этой версии выступал лично Джон Болтон) чуть было не взорвало всю ситуацию в регионе.

Что же касается Афганистана, то Ашраф Гани и его приближённые (круг которых таял с каждым месяцем в течение всего последнего года), окончательная утрата влияния США на позицию Пакистана по зоне племён, спешка с мирным процессом и выводом войск для того, чтобы как можно скорее набрать как можно больше внутриполитических очков – всё это привело к тому, что поддерживаемая Вашингтоном центральная афганская власть последовательно торпедировала (и продолжает это делать) любые американские шаги по снижению присутствия в стране. Без американских баз в стране режим в Кабуле обречен, а коалиционные силы с марта 2020 г. не прибегают больше к профилактическим бомбометаниям, которые могут подорвать и без того хрупкий политический процесс.

Изменится ли всё с приходом в Белый дом Байдена? И будет ли готова новая администрация учитывать интересы России в Афганистане, снизить давление на Тегеран?

Демократические администрации стабильно рассматривали Иран как альтернативный центр силы на Ближнем Востоке, а тегеранский истеблишмент им в этом активно подыгрывал, несмотря на сопротивление Израиля и Саудовской Аравии.

Можно уверенно предположить: как только в адрес Тегерана будут транслированы хотя бы какие-то сигналы, которые иранское руководство сможет истолковать как примирительные и позволяющие сторонам хотя бы «откатиться» к статусу пятилетней давности, иранский истеблишмент этим воспользуется. И элиты, и народ объективно устали находиться под санкционным режимом, который усугубляется год от года, а для американской администрации сейчас куда важнее сконцентрировать силы на противодействии Пекину и восстановлении прежних союзнических связей с Европой, которая до последнего противилась любым попыткам Трампа отправить СВПД на свалку. Судьба самого СВПД не ясна, и, скорее всего, американцы при Байдене предложат иранцам какой-то новый формат, новые переговоры (которые будут трудными, но по крайней мере – будут). Не исключено, что разговаривать захотят без участия России: вряд ли новая американская администрация откажет себе в удовольствии ударить по сотрудничеству России и Ирана. По некоторым признакам похоже, что сами иранцы не будут сильно возражать, если взамен получат ослабление давления.

Что же касается афганской политики, похоже, она вряд ли вернется в число приоритетов для приложения американских усилий. Байден и его внешнеполитическая администрация не смогут решить проблему Афганистана – ситуация слишком запущенная, чтобы ей управлять, нужно наращивать и объёмы финансовой и военно-политической помощи, и присутствие войск на афганской территории. Избиратель не поймёт таких шараханий. Но вот использовать афганскую нестабильность (включая потворство экспорту напряжённости) для того, чтобы ещё большое «размягчить» российское влияние на Центральную Азию, Вашингтон вполне может. Байден вряд ли откажется от столь полюбившихся ему тезисов о том, что российские спецслужбы финансировали в Афганистане охоту за американскими скальпами. И те громкие слова, которые Байден произнёс во время предвыборных дебатов с Трампом о необходимости призвать Россию к ответу за её действия в Афганистане вряд ли не будут подкреплены никакими конкретными действиями. Для этого у Белого дома достаточно и политического желания, и ресурсов.

У Трампа же осталось два месяца для того, чтобы сделать жизнь администрации Байдена на этих двух направлениях совершенно невыносимой – хотя бы и в среднесрочной перспективе. Уже были анонсированы новые санкции в отношении Ирана, которые Белый дом будет последовательно включать, как было заявлено, «каждую неделю». А заодно может в форсированном порядке вывести по меньшей мере ещё 2500 американских штыков из Афганистана, что приведёт к окончательной деградации ситуации. Это, правда, способно сыграть на руку новым американским внешнеполитическим руководителям (поговаривают, что ими могут стать бывшая замминистра обороны Мишель Флурной и бывший посол в России Уильям Бёрнс), которые смогут продемонстрировать добрую волю и готовность разговаривать со всеми заинтересованными сторонами.

Залечить раны. Главное, чтобы было что залечивать.

США. Афганистан. Иран > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 13 ноября 2020 > № 3564075 Илья Фабричников

Гада Вали: употребление марихуаны возросло на фоне пандемии COVID-19

Пандемия коронавирусной инфекции ударила по всем сферам жизни, едва ли оставив хоть одну без внимания. Исполнительный директор Управления ООН по наркотикам и преступности Гада Фатхи Вали рассказала в интервью РИА Новости, как коронавирус отразился на организованной преступности, что происходит с нелегальным оборотом наркотиков, как Россия помогает УНП справляться с вызовами, а также ответила на вопрос, доказала ли ООН свою эффективность за 75 лет существования. Беседовала корреспондент в Вене Маргарита Костив.

— Как вы оцениваете сейчас обстановку с организованной преступностью на фоне пандемии?

— Организованная преступность определенно расцвела и, как ожидается, будет на подъеме. По ряду причин. У организованной преступности и преступников есть ресурсы, у них есть деньги, у них есть ликвидные средства, необходимые для проникновения в большое количество областей и секторов. Так что мы ожидаем и, собственно, предупреждали правительства о риске опасной роли, которую организованная преступность может сыграть в поддельных лекарствах, в бизнесе производства вакцин, пользуясь ситуацией с недостатком медицинских препаратов, когда люди в разных странах стремятся получить вакцину. Правительства, больницы и различные организации спешат покупать защитное оборудование и спрос повышенный, поэтому поддельные лекарства и поддельное оборудование для личной защиты — это риск, и именно здесь организованная преступность проявляет активность. Мы ожидаем, что они будут активными на протяжении всего периода разработки вакцины.

Также организованная преступность может использовать пакеты мер по стимулированию экономики, которые предлагают разные правительства, чтобы попытаться повлиять на таргетирование, попасть на рынки, использовать коррупционные практики для извлечения выгоды из тех наличных средств, которые правительства выделяют в рамках этих мер.

Киберпреступность — еще одна сфера, где организованные преступники могут играть большую роль. Мы видели, как интернет использовался для надругательства над детьми и женщинами и их эксплуатирования. Наши партнеры в Интерполе и частном секторе заметили значительное увеличение количества материалов о сексуальном насилии над детьми — оно почти удвоилось с 2,5 миллиона до свыше 4,5 миллиона с февраля по май 2020 года. Закрытие границ сделало незаконную перевозку мигрантов более рискованной и дорогой для людей, бегущих от преследований и насилия. Поэтому организованная преступность пользуется нуждой уязвимых групп в перемещении и извлекает из нее выгоду, предлагая им контрабанду. В особенности в регионах с высоким уровнем безработицы, растущей бедностью люди будут искать способы для перемещения.

— Помог ли коронавирус процветанию незаконного оборота наркотиков?

— Здесь картина смешанная: где-то наблюдается рост, где-то — спад. И мы еще находимся в середине кризиса, поэтому я думаю, что пока мы наблюдаем и собираем информацию, картина будет становиться яснее. Например, в мае-июне 2020 года было проведено исследование незаконного оборота наркотиков, где мы пытались понять, что произошло с рынком. Мы смогли прийти к некоторым результатам. Если вы посмотрите на доступность нелегальных наркотиков на рынках между маем и июнем 2020 года, то увидите, что она ниже. Это объясняется количеством — цены выше, потому что количество наркотиков на рынке меньше, а также закрытием границ — меньше людей занимаются контрабандой наркотиков, аэропорты закрыты, люди не путешествуют. С другой стороны, вы обнаружите, что перевозчики наркотиков изменили тактику — вместо аэропортов и наземных маршрутов они стали пользоваться морскими. Для морской перевозки необходима организованная преступная группа, один преступник не справится. Мы ожидаем, что люди в обществах, которые становятся беднее, больше рискуют попасться на приманку и начать производить или распространять наркотики. В целом мы зафиксировали подъем для одних видов наркотиков и спад для других. Влияние разное на разных рынках. Употребление марихуаны в немедицинских целях увеличилось в ходе пандемии коронавируса, в то время как экстази, МДМА, кокаина снизилось. Исследование продолжается, им занимается наш исследовательский отдел, проводит исследования и сотрудничает со многими центрами, которые располагают ясной картиной, как именно пандемия повлияла на рынок наркотиков.

— Какова ситуация у главного поставщика наркотиков — Афганистана?

— Как я уже сказала, мы все еще находимся в середине пандемии. Афганистан по-прежнему среди крупнейших производителей наркотиков. Контрабанда наркотиков на границах пошла на спад, потому что люди не путешествуют. Но мы продолжаем следить за ситуацией.

— С каким вызовами сталкивается УНП ООН в период пандемии?

— Эта пандемия уникальна, я думаю, мир ранее не сталкивался с подобным. Она шокировала мир спросом и предложением. Меньше глобальной торговли, экономики практически остановились, миллионы миллионов теряют работу, бизнесы выходят из дела и так много неопределенностей. Это один из немногих кризисов, который затронул все страны мира, маленькие и большие. Он обнажил хрупкость нашего мира, его неравенство. Это пандемия, которая ударила по бедным, уязвимым больше, чем по богатым и более здоровым. Она затронула и УНП ООН. Мы работали удаленно почти во всех частях мира, наши сотрудники не ходили в офисы во время локдаунов, но и наши партнеры не могли получать техническую помощь при нормальном личном общении. Так что мы обратились к виртуальным службам, работа с которыми в одних частях мира проходила очень хорошо, в других — не очень, в том числе из-за ИТ-инфраструктуры. Мы пытались в быстром режиме формировать рекомендации и указания, например, как снизить влияние коронавируса в тюрьмах, на женщин и детей в заключении, а также как гарантировать, чтобы имело место предотвращение применения наркотиков в условиях локдаунов. Но мы справились, я горда УНП ООН.

— Довольны ли уровнем сотрудничества с Россией? Есть ли какие-то практические результаты этого сотрудничества?

— Россия — очень важный и стратегический партнер УНП ООН, глобальный игрок по разным темам, которыми мы занимаемся. Определенно, я бы хотела, чтобы вклад России увеличился в два, три, четыре раза, чтобы Россия давала больше ресурсов для нашей работы. Мы использовали предоставляемые Россией ресурсы для осуществления работы в исследовательской сфере, предупреждения наркомании и наркоконтроля, отмывания денег, финансирования терроризма и коррупции. Фокус был на поддержке Центральной Азии, я бы хотела, чтобы Россия помогала нам выполнять наши цели в Африке. Я бы хотела, чтобы Россия играла большую роль в укреплении организации, предоставляла нам ресурсы, необходимые для выполнения наших новых и будущих корпоративных стратегий. Да, Россия помогает УНП ООН и играет очень важную роль, например, в создании неформальной научной сети по наркотикам, где у нас 30 ученых, предоставляющих нам техническую помощь. Также есть "Молодежная инициатива", финансируемая русскими с 2012 года. Я думаю, результат был важным, но я бы хотела, чтобы работа с Россией расширялась, я вижу много возможностей для этого. Россия оказывала нам ценную поддержку в сфере охраны спорта от коррупции и преступления. В данный момент Россия предоставляет финансы в поддержку развития всеобъемлющего тематического исследования по охране спорта от коррупции, которое будет опубликовано в третьем квартале 2021 года. Я думаю, мы можем многое сделать с Россией, и я буду над этим работать.

— ООН исполняется 75 лет. Доказала ли организация свою эффективность и необходимость миру?

— Я думаю, я предвзята, поскольку работаю в ООН. Я провела свою жизнь, работая c мультилатерализмом, поскольку верю в его роль. Я считаю, что многие проблемы, с которыми мы сталкиваемся, не может решить только одна страна, неважно, большая она или маленькая. Мы видели, как коронавирус обнажил хрупкость мира и показал, насколько он мал. США, Европа, самые передовые экономики, ученые оказались в шоковом состоянии от COVID. Это говорит нам о том, что никто не может работать отдельно от остальных, нам нужно делиться знаниями, информацией, вместе работать над решением разных вызовов. Показала ли ООН результат? Я думаю, мир без ООН был бы уязвимее, беднее и разобщеннее. Мир не идеален, но я думаю, за 75 лет мы показали большой результат.

— Какую роль ООН играет сейчас в период пандемии коронавируса и что конкретно она уже сделала в этой связи?

— Мы оказали поддержку с дистанционным обучением 227 миллионам детей и молодежи в 55 странах, поддержку также получили 800 тысяч детей-беженцев. Это касается ООН в целом, включая ЮНИСЕФ, ВПП. УНП ООН давала странам рекомендации о том, как в этот период содержать тюрьмы по всему миру. 54 миллиона человек в 114 странах получили критически важную для них воду и средства дезинфекции. Сорок миллионов детей и женщин в 75 странах получили необходимую медицинскую помощь. Но я думаю, важнее всего лидерство, которое продемонстрировал генеральный секретарь, призвав к облегчению долгового бремени бедных стран, призыв, к которому прислушались и который оценили. Я думаю, коронавирус научил нас, что мультилатерализм крайне необходим, 75-летняя ООН очень нужна, хотя впереди по-прежнему много вызовов. Но если у коронавируса и есть положительный эффект, так это осознание того, что страны должны продолжать работать вместе.

Австрия. Афганистан. Россия. ООН > Армия, полиция. Медицина > ria.ru, 27 октября 2020 > № 3576766 Гада Вали

Беспощадный урок

Хекматияр смотрел на стенающих женщин, и было видно, что он доволен жестоким спектаклем

Александр Проханов

Гульбеддин Хекматияр для воюющих в Афганистане солдат и офицеров 40-й армии – это было имя врага, умного, жестокого, беспощадного. Он возглавлял Исламскую партию Афганистана. Его штаб-квартира находилась в Пакистане, в городе Пешавар, оттуда он руководил афганским сопротивлением, нанося урон воюющим советским войскам. Гульбеддину Хекматияру были подчинены сотни полевых командиров, племенных вождей, обитающих в кишлаках среди полей и виноградников. Эти воины сражались с нашими войсками под Кундузом, Джелалабадом, Кандагаром. Это его люди вели через пустыню Регистан караваны с оружием. Его люди минировали трассы, по которым двигались советские военные колонны. Железные обгорелые остовы КамАЗов, боевых машин пехоты и БТРов тянулись вдоль этих трасс. Его люди нападали на придорожные советские заставы, испепеляя их реактивными снарядами. Его люди, вооружённые «Стингерами», сбивали наши самолёты, вынуждая лётчиков поднимать свои машины на огромную высоту, откуда невозможны были точные удары по наземным целям. Люди Гульбеддина Хекматияра создали на приграничной с Пакистаном полосе тюрьму для советских военнопленных. Когда пленные восстали, охрана беспощадно и жестоко уничтожила всех.

Гульбеддин Хекматияр – это образ врага, недоступного, неведомого. Этот образ принимал в моём воображении вид чудовищного, загадочного великана с зубовным скрежетом, с пылающими ненавистью глазами. Мог ли я предположить, что когда-нибудь увижу Гульбеддина Хекматияра, побываю у него дома, приму из его рук пиалку чая? Но это случилось.

Советские войска под командованием генерала Громова покидали Афганистан, пересекли мост в Хайратоне. Громов, уже на советской территории, заявил репортёрам: «40-я армия покинула Афганистан, и теперь на территории Афганистана нет ни одного советского солдата». Это была неправда. В Афганистане оставались советские пленные, их было не меньше полусотни живых, ещё столько же – пропавших без вести. Никто не мог сказать, мертвы они или томятся в неволе.

Общество «Надежда» предложило мне возглавить делегацию родителей, чьи сыновья пропали во время военных действий и, быть может, находились в плену в Пакистане. Появилась надежда вызволить их из плена. С родителями солдат, измученных долгим ожиданием своих пропавших на войне сыновей, наша делегация побывала в Министерстве обороны у маршала Язова, который ссудил на поездку деньги. Мы нанесли визит Горбачёву, который принял нас, напутствовал в наш мучительный и трудный поход.

Мы прилетели в Кабул к Наджибулле, получили от него позволение посетить страшную тюрьму Пули-Чархи, где томились пленные моджахеды. Мы надеялись, что среди них затерялись пойманные пакистанские агенты, и тогда появлялась возможность обменять этих пакистанских агентов на советских военнопленных.

Мы прилетели в Исламабад, и нас приняла госпожа Бхутто – тогдашний премьер-министр Пакистана. Сострадая и сочувствуя несчастным родителям, обещала помочь и организовала нашу поездку в Пешавар, к границе с Афганистаном, где размещалась штаб-квартира Гульбеддина Хекматияра; именно с ним мы желали встретиться, уповая на его милосердие и великодушие. Надеялись, что теперь, когда советские войска ушли из Афганистана, Гульбеддин сжалится над несчастными родителями и отпустит на свободу тех пленных, что держат в расположении полевых командиров, которыми управлял Хекматияр.

Мы приехали в Пешавар, и встретивший нас администратор повёл всех в среднюю школу, в классы, где пакистанские мальчики и девочки, увидев советских людей, повскакивали с мест и с криками «Аллах акбар!» стали грозить нам кулаками, кидать в нас камнями. Испуганные, огорчённые этим детским гневом матери пленных солдат бежали из классов, а следом летели камни, раздавались крики: «Аллах акбар!».

Гульбеддин Хекматияр принял нас на своей вилле – в чистом, прохладном доме, окружённом высокой глинобитной стеной. Мы сняли у порога обувь, прошли по коврам в зал, и из кресла поднялся навстречу нам стройный, худой человек в афганском облачении, в чалме, с небольшой чёрной бородкой, огненными глазами. Он улыбнулся белоснежной улыбкой. Мы обменялись с ним рукопожатиями. Он выслушал нас, попросил назвать имена солдат, за которыми приехали матери. Служители поставили на маленький резной столик вазочки с восточными сластями, пиалки, маленькие стеклянные стаканчики, куда разлили густой чёрный душистый чай. Гульбеддин Хекматияр, улыбаясь, сам потчевал меня, подносил к моей пиале большой разноцветный чайник, лил из него чёрную как смола струю. Образ чудовища, который я носил в себе, ломался, исчезал. Я видел перед собой изысканного, благожелательного человека в сандалиях на босу ногу. Я видел его аккуратные холёные пальцы ног, тёмные волоски на ноге. Мне казалось, что Гульбеддин исполнен сострадания, и мы ждали он него сердобольного и милосердного поступка.

Матери несчастных солдат кланялись ему, были готовы целовать его руки, просили вернуть им сыновей. Гульбеддин поднялся из кресла, указал на резную дверь, пригласил нас выйти наружу. Сам пошёл первым, в своём серебристо-сером одеянии.

Мы последовали за ним и оказались на просторной зелёной луговине. По краям этой луговины стояло множество инвалидных колясок. В них сидели молодые люди без ног, без рук, с выбитыми глазами, с лицами в уродливых шрамах. Гульбеддин обратился к нам и сказал: «Вы просите нас вернуть вам ваших сыновей. Я вижу, ваши сердца обливаются кровью. Но ведь это ваши сыновья усеяли наши поля, наши дороги лепестковыми минами, на которых подрывались наши молодые люди. И вот вы видите, в кого они превратились. Вы просите нас о милосердии. Но разве ваше правительство принесло нам свои извинения? Если я отдам ваших детей, что я скажу родителям этих, а также тех, что погибли от рук ваших сыновей?»

Матери зарыдали, стали голосить, пошли вдоль рядов инвалидных колясок, кланялись сидящим в них моджахедам, просили у них прощения, умоляли простить их сыновей. Бежали по кругу вдоль этих рядов, рыдая и заламывая руки. А на них из инвалидных колясок смотрели строгие, непрощающие глаза.

Этот бег матерей по кругу был ужасен. Гульбеддин смотрел на стенающих женщин, и было видно, что он доволен этим жестоким спектаклем. Одна из матерей упала без чувств, другие подняли её, повели повисшую на их руках. Мы вернулись в дом, где только что пили чай, женщины, продолжая рыдать, словно исхлёстанные жестоким бичом, не могли произнести ни слова. Я был потрясён. Я остро почувствовал боль этих ран, нанесённых изувеченным юношам. Мои соотечественники, и я в том числе, принесли им столько страданий. Мне было бесконечно жаль этих измученных женщин, которых подвергли ужасной пытке. Я смотрел на Гульбеддина Хекматияра, задумавшего этот жестокий театр, и видел, как он наслаждался зрелищем бегущих, молящих о пощаде матерей.

Мы пробыли в его доме ещё недолго, и нам привели одного из пленных солдат. Он не понимал, что случилось, когда к нему устремились рыдающие женщины, обнимали его, целовали, прижимали к сердцу. Мы отвезли его в Советский Союз.

По сей день я помню смуглое лицо Хекматияра с чёрной бородкой, его белую рыхлую чалму, босые ноги в сандалиях, любезную руку, наклоняющую над моей пиалой тяжёлый чайник, льющуюся из чайника смоляную душистую струю.

Афганистан. Пакистан. Россия > Армия, полиция > zavtra.ru, 27 октября 2020 > № 3558150 Александр Проханов

Элдор Арипов: Межафганские переговоры не должны стать упущенным шансом на мир

Узбекистан поддерживает мирный процесс в Афганистане и готов предоставить площадку в Самарканде для проведения прямых межафганских переговоров. В Ташкенте рассматривают Афганистан как страну возможностей. Начавшийся мирный процесс позволяет говорить о восстановлении Афганистана как моста между Южной и Центральной Азией. О новом узбекском подходе к афганской проблематике рассказал порталу «Афганистан.Ру» директор Института стратегических и межрегиональных исследований при президенте Республики Узбекистан Элдор Арипов.

Афганистан.Ру: Наблюдатели считают, что после избрания Шавката Мирзиеёва президентом Узбекистана, политика Ташкента в отношение Афганистана кардинально изменилась. В чем заключается новая афганская линия Ташкента?

Э.А.: Новая афганская политика Ташкента напрямую связана с курсом президента Шавката Мирзиёева по трансформации Центральной Азии в «зону стабильности и устойчивого развития». Важным элементом обозначенной стратегии стал новый взгляд на Афганистан. Узбекистан теперь не отгораживается от него, как прежде, а рассматривает эту страну как органическую, неотъемлемую часть всей Центральной Азии.

При этом, мы исходим из позиции, что безопасность неделима и ее можно обеспечить лишь совместными усилиями. В этой связи, Мирзиёев справедливо отмечал, «безопасность Афганистана – это безопасность Узбекистана».

Суть нового подхода также очень четко отражает призыв узбекского президента перестать воспринимать эту страну исключительно как источник угрозы, а начать смотреть на Афганистан с точки зрения возможностей. Этот призыв получил широкую международную поддержку, и позволил по-новому взглянуть на Афганистан. Теперь имеется общее понимание важности вовлечения этой страны в региональные экономические процессы.

Особенность политики Шавката Мирзиёева также в том, что он не просто фокусируется на вопросах войны и мира, а смотрит вперед, на долгосрочную перспективу. При этом, он ориентируется на стратегические возможности, которые открываются сегодня с движением Афганистана к миру.

Поэтому сегодня Ташкент активно развивает политические, торгово-экономические и культурно-гуманитарные связи с Кабулом. Мы воспринимаем стабильность Афганистана как безопасность нашей страны, залог стабильности и процветания всего обширного региона.

Афганистан.Ру: О каких позитивных моментах за последнее время в рамках узбекско-афганских отношений можно говорить?

Э.А.: В узбекско-афганских связях действительно был совершен «системный рывок» вперед по многим направлениям.

В первую очередь, в деле урегулирования афганского конфликта была открыта принципиально новая страница. Пример этому – Ташкентская конференция по Афганистану, проведенная по инициативе главы Узбекистана. Именно она позволила придать «мощный толчок» активизации усилий всего мирового сообщества по скорейшему достижению мира и стабильности в Афганистане. Конференция также заложила основу для организации прямых переговоров с Движением «Талибан» (запрещено в РФ), а в последующем и межафганского диалога.

Колоссальный прорыв сделан в торгово-экономической сфере. Положительная динамика взаимной торговли Узбекистана с Кабулом наблюдается даже в условиях пандемии. Мы не стали закрываться, и граница с Афганистаном в этом году оставалась открытой для всех транспортных грузовых перевозок. Благодаря этому, за первое полугодие 2020 г. уровень товарооборота с Афганистаном вырос на 24%. На 51% увеличились ж/д перевозки.

При этом наблюдается не только активизация динамики двусторонней торговли, но и значительное расширение ее структуры за счет включения совершенно новой номенклатуры товаров. Примечательно, что растет не только экспорт узбекских товаров, но и афганский импорт. В прошлом году он вырос в 5 раз по сравнению с 2015 годом. Это, несомненно, является важным подспорьем для афганской экономики.

Важный вклад в расширение торговли внес Международный логистический центр «Термез-Карго». Этот крупный логистический терминал, расположенный в Сурхандарьинской области в непосредственной близости с афганской границей, облегчает проведение экспортно-импортных и транзитных грузопотоков между двумя странами.

Наращивается взаимодействие в энергетической сфере, что является ключевым фактором в деле социально-экономического восстановления Афганистана. По сравнению с 2002 г. объем поставок электроэнергии в эту страну увеличился в 30 раз.

Начато строительство ЛЭП «Сурхан – Пули-Хумри». Запуск этой ЛЭП внесет вклад в решение острейшей проблемы Афганистана – дефицита энергии. Ее пропускная способность в день составит 24 млн. кВТ/ч (в год – до 6 млрд. кВт/ч), что позволит увеличить поставки электроэнергии в Афганистан на 4 млрд. кВт/ч и обслуживать 10 млн. домохозяйств в день.

На качественно новый уровень вышло сотрудничество в сфере образования. В январе 2018 г. в Термезе был открыт Образовательный центр, где афганская молодежь может получить знания по 17 направлениям высшего и 16 – среднего специального, профессионального образования.

С сентября 2019 г. в Центре обучаются 172 студента, еще около 100 афганских студентов уже окончили обучение в 2019 г. Сегодня некоторые из них работают в парламенте, министерствах Афганистана, ведут самостоятельный бизнес.

Афганистан.Ру: Какие перспективы открываются для Узбекистана и Центральной Азии, после установления мира в Афганистане?

Э.А.: Несомненно, урегулирование ситуации в Афганистане окажет огромное влияние на центральноазиатский регион. Мирный Афганистан открывает для всех новые, уникальные перспективы сотрудничества, которые принесут выгоду для всех.

Афганистан.Ру: В чем выгода от сотрудничества с Афганистаном?

Э.А.: Прежде всего в новых стратегических возможностях. Объективно, Афганистан – это связующий мост для Центральной Азии и Южной Азии. Так было на протяжении многих столетий, через эту территорию непрерывно шли потоки людей, товаров.

К сожалению, в ХХ вв. Афганистан, по-сути, был превращен в буферное государство, оставленное за пределами регионального транспортного и энергетического развития. Сегодня имеются все предпосылки для того, чтобы реанимировать историческую роль этой страны в регионе.

Афганистан открывает прямой и кратчайший путь странам Центральной Азии к портам Индийского океана и Персидского залива, Индии и Пакистану. В свою очередь, через Афганистан государства Южной Азии получают доступ к рынкам СНГ, Европы и Китая.

Очевидно, что с укреплением региональной взаимосвязанности также будут формироваться благоприятные внутренние и внешние предпосылки для развития трансрегиональных торговых связей.

Стоит признать, что пока торговля на этом направлении далека от своего потенциала. Например, из-за отсутствия прямых транспортных коридоров, товарооборот Узбекистана с Индией и Пакистаном составляет лишь около 500 млн. долл. В то же время, рынок стран Южной Азии один из самых перспективных для Узбекистана и других стран Центральной Азии.

С совокупным населением в 1,9 млрд чел. (1/4 часть мирового) и ВВП 3,5 трлн. долл. Южная Азия – это самый быстро растущий регион мира (до 7,5% в год). К 2030 году по объему рынка потребления Индия может выйти на 3-е место в мире после США и КНР.

С учётом экспортного потенциала, у центральноазиатских производителей имеются все возможности успешно конкурировать на индийском и пакистанском рынках. Открытие дороги через Афганистан сможет сделать эту торговлю коммерчески выгодной.

К примеру, строительство железнодорожной линии от Мазари-Шарифа до Пешавара снизит в разы стоимость перевозки грузов. При этом выгоду получит не только Узбекистан. Это выгодно всем странам Центральной и Южной Азии, Ближнего и Среднего Востока.

Афганистан.Ру: В рамках ООН существует постоянно действующий орган, занимающийся Афганистаном и возглавляемый спецпредставителем генсека организации — UNAMA. Как Вы можете оценить деятельность данного органа, в полной ли мере он справляется со своими функциями?

Э.А.: UNAMA, конечно, внесла свой важный вклад в поддержку Афганистана на его пути к стабильности и миру. Миссия была образована в один из переломных моментов в истории Афганистана. Первоначальный мандат Миссии заключался в основном в поддержке Боннского соглашения, затем мандат продлевался и изменялся с учетом потребностей страны. Это говорит о ее востребованности.

Немаловажную роль UNAMA сыграла в демократических завоеваниях Афганистана последних лет. Прежде всего, имею ввиду активизацию гражданского общества, укрепление институтов государственной власти, продвижении основополагающих прав и свобод человека, особенно права женщин на образование.

В сентябре большинством голосов Совет Безопасности ООН продлил мандат UNAMA на следующий год.

Афганистан.Ру: В каких сферах Россия и Узбекистан могли бы сотрудничать по Афганистану?

Э.А.: Вопрос Афганистана традиционно в центре внимания Ташкента и Москвы, всегда присутствует в двусторонней повестке, в том числе в рамках межмидовских консультаций. Происходит регулярный обмен мнениями по вопросам поддержки мирного процесса, обеспечения безопасности, содействия восстановлению экономики Афганистана.

Интересы Узбекистана и России на афганском направлении совпадают. Ташкент также поддерживает «Московский формат» консультаций по Афганистану и приветствует усилия Российской Федерации по продвижению мирного процесса.

В свою очередь, Россия поддержала инициативу проведения Ташкентской конференции по Афганистану, российскую делегацию на этом Форуме возглавил глава МИД Сергей Лавров.

Важно сотрудничество в плане наполнения конкретным содержанием дорожной карты ШОС – Афганистан, принятой в июне 2019 г. Центральная и Южная Азия – это пространство ШОС. Активизация участия Контактной группы «ШОС–Афганистан» в решении афганской проблемы безусловно окажет позитивное влияние на мирный процесс.

Вопросы взаимодействия на афганском направлении также регулярно поднимаются на площадке СНГ.

Афганистан.Ру: Есть ли совместные росийско-узбекские проекты реализуемые в Афганистане?

Э.А.: Мы рассчитываем на активное сотрудничество с нашими российскими партнерами в реализации проектов по вовлечению Кабула в региональные экономические, транспортно-коммуникационные связи. Перспективным в этом плане может быть участие России в строительстве ж/д линий от Мазари-Шарифа к портам Индийского океана. Как уже отмечалось указанные коридоры открывают широкие возможности по расширению трансрегиональных связей в сфере торговли и экономики. Эти возможности могут быть также интересны и России, которая, несомненно, также заинтересована в наращивании сотрудничества на южноазиатском направлении.

Афганистан.Ру: Каковы Ваши оценки и прогнозы в отношении переговоров, начатых 12 сентября 2020 г. в Дохе между официальным Кабулом и «Талибаном»?

Э.А.: Начавшийся межафганский диалог – это реальный шаг вперед в решении затянувшегося на несколько поколений афганского конфликта. Впервые за 40 лет в Афганистане появился уникальный шанс положить конец многолетнему кровопролитию, предотвратить новые невинные жертвы. Самое главное, сейчас у миллионов афганских граждан появляется возможность вернуться к мирной жизни, наладить нормальный быт.

Конечно, в афганском вопросе еще не поставлена окончательная точка. Несомненно, впереди предстоит еще много работы, поскольку начавшиеся прямые переговоры – это не конец, а только начало пути к миру.

Сегодня как никогда важно, чтобы внутриафганский диалог завершился достижением действительно устойчивого и прочного мира, а не тактическим перемирием сторон.

Важно не допустить, чтобы начавшиеся инклюзивные межафганские переговоры стали очередным упущенным шансом на мир, примеров чего история Афганистана знает множество. Внимание к Исламской республике не должно снижаться, даже несмотря на возможный вывод иностранных войск.

Решающую роль в этом как раз может сыграть предложенное Шавкатом Мирзиёевым создание постояннодействующего Комитета ООН по Афганистану. На текущем этапе не может быть ничего важнее консолидации усилий мирового сообщества по всесторонней поддержке мирного процесса на общей площадке.

Очевидно, что в ситуации, когда более 75% госрасходов покрывается за счет доноров, а иностранная помощь составляет почти 50% госбюджета, оказание дальнейшей консолидированной международной поддержки Афганистана имеет ключевое значение для стабилизации ситуации и устойчивости всех мирных договоренностей.

Афганистан.Ру: Что это даст на практике?

Э.А.: Создание данного Комитета в качестве единой платформы в вопросах содействия Афганистану позволит:

– гарантировать, что проблема Афганистана будет оставаться в центре внимания мирового сообщества, в центре внимания ООН;

– выступать в роли площадки, на которой великие державы, и региональные игроки смогут вести диалог, необходимый для поддержания мира, недопущения интенсификации противостояния между внутриафганскими фракциями;

– обеспечивать обмен информацией по вопросам борьбы с терроризмом, поддержания региональной безопасности и стабильности;

– мобилизовать международные усилия по реализации крайне востребованных инфраструктурных и социально-экономических проектов развития в Афганистане. Принцип «от нестабильности и разрушений к миру и созиданию» должен стать действенной основой продвижения и достижения долгосрочного мира в этой стране.

Причем это площадка не призвана заменить или перечеркнуть уже имеющиеся платформы, например UNAMA. Наоборот она будет дополнять и восполнять деятельность Миссии для повышения эффективности международных усилий по содействию перехода Афганистана на мирные рельсы развития.

Афганистан.Ру: Существуют ли договоренности относительно проведения одного из раундов переговоров в Самарканде?

Э.А.: О готовности провести на территории Узбекистана прямые переговоры между правительством Афганистана и «Талибан» (движение запрещено в РФ) на любом этапе их развития президент Шавкат Мирзиёев заявлял еще на Ташкентской конференции. Позиция не изменилась, о чем недавно говорил и глава МИД Абдулазиз Камилов.

Идея организовать в Самарканде один из раундов межафганских переговоров о будущем страны кажется довольно перспективной, учитывая доверительные отношения Узбекистана со всеми представителями афганского общества.

Ташкенту доверяют. Доверяет и правительство Афганистана, и оппозиция. Потому что у Узбекистана нет камня за пазухой. Узбекистан не преследует узкокорыстные интересы. Наша главная цель – это мир. Наша главная цель – это безопасность и стабильность нашего общего региона.

Проведение подобной встречи в Самарканде могло бы также стать весьма символичным, поскольку речь идет о «священном для каждого мусульманина городе», где захоронен почитаемый во всем исламском мире ученый и богослов Имам аль-Бухари. Это может привнести «особый дух», укрепить благие намерения и помыслы сторон в процессе мирных переговоров.

Афганистан.Ру: Элдор Тахирович, Спасибо.

Беседовала Виктория Панфилова

Афганистан. Узбекистан > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 20 октября 2020 > № 3537561 Элдор Арипов

Наджиб

я увидел Наджибуллу в первую неделю моего пребывания в Афганистане

Александр Проханов

Я увидел Наджибуллу в первую неделю моего пребывания в Афганистане. Его звали Наджиб, он возглавлял ХАД – службу безопасности Афганистана. Вместе с другими афганскими руководителями – партийными и военными – он выходил из президентского дворца и шёл по аллее сада среди цветущих роз. Мне издали показали этого высокого, черноволосого, с тёмными усами человека, перед которым трепетала вся страна, пережившая сначала революцию, затем мученическую смерть своего первого президента Тараки, потом убийство президента Амина, совершённое советским спецназом. А теперь – переживавшая исламскую революцию, когда тысячи хазарейцев, народа-изгоя, восстали и наполнили улицы Кабула рокочущей огненной, свирепой толпой. И страшно было смотреть на эту лаву слившихся воедино тюрбанов, накидок, раскосых лиц, взметнувшихся рук, зелёных транспарантов с афганской вязью. И перед этой мощной, двигавшейся по центральной улице толпой отступала редкая цепь солдат.

А потом по городу залязгали танки и прямой наводкой били по огневым точкам. Толпы разбегались. Активисты, партийцы ходили с мегафонами по трущобам, выкликая партийные лозунги, призывая народ к спокойствию. И я, писатель, наблюдавший этот хазарейский мятеж и его подавление, хотел повидаться с Наджибом, узнать подробности мятежа, но так и не мог пробиться к начальнику ХАДа, который день и ночь был занят допросами, разработками операций, поездками по провинциям.

То первое впечатление о Наджибе ассоциируется у меня с вечерним Кабулом, с красно-розовой зарёй над горами и неумолчным гулом множества репродукторов, по которым мятежники кричали: «Аллах Акбар!». В ответ на это голошение из неба пикировали советские истребители и на бреющем проходили над Кабулом, словно хлестали его железными бичами, с грохотом прорывали воздушный пузырь и уходили ввысь.

После отставки партийного и государственного лидера Афганистана Бабрака Кармаля его место занял Наджибулла. Молодой, энергичный, он получил власть в минуту острейшей борьбы, которая разворачивалась на фронтах, и скрытой борьбы, что не утихала в партии. Ибо она, Народно-демократическая партия Афганистана, имела два крыла. Одно, называвшееся «Хальк» («народ»), состояло из представителей младшего офицерства, чиновников, людей из народа. Другое – «Парчам», то есть «знамя», – состояло из интеллигентов, интеллектуалов, многие из которых были репрессированы, другие эмигрировали в период правления Амина, вернулись из-за границы в страну и возглавили партию и правительство. «Халькисты», недовольные своим слабым влиянием, роптали, и Наджиб, «парчамист», вёл сложную внутрипартийную политику.

В одной из своих публикаций я подробно рассказал о реальном положении дел в партии, о природе двух этих крыльев – «Хальк» и «Парчам», – что вызвало резкое недовольство Наджибуллы. Мне передавали, что он гневался и возмущался этой статьёй и мною за то, что вынес на свет мусор из афганской избы.

Но этому сору предстояло в скором времени себя обнаружить: разразился жестокий мятеж «халькистов». Министр обороны Танай стремился свергнуть Наджибуллу. Ставка Таная находилась в знаменитом дворце Тадж-бек, где когда-то советский спецназ уничтожил Амина. Наджибулла, подавляя мятеж, нанёс по дворцу несколько бомбово-штурмовых ударов. И когда спустя некоторое время я увидел этот дворец, вместо него стояла одна мёртвая коробка. И уже не было ни той лестницы с кровавыми бинтами и кольцами от ручных гранат, ни того резного золочёного бара со следами автоматной очереди, которой был убит Амин. Была чёрная пустота. А кругом цвели весенние яблони.

В эту пору я видел Наджиба однажды, когда он собрал в Министерстве иностранных дел представителей всех афганских улемов, всех религиозных общин, стараясь привлечь их на свою сторону. В зале сидело два десятка мулл в чалмах, бородатые, молчаливые. Наджиб что-то страстно говорил, увещевал, взывал, а муллы молчали, и казалось, смотрят мимо него, думают свои таинственные мусульманские думы.

Я описал этот начальный период афганской войны в своём небольшом романе «Дерево в центре Кабула». Это дерево – большая тенистая чинара – росло неподалёку от отеля, и под ней обычно в тени на коврах сидели мудрецы в белых тюрбанах, подносили ко рту пиалки с горячим чаем. И мне казалось, что это дерево и эти мудрецы являются образом прекрасной страны, которая охвачена огнём и враждой.

Наджибулла понимал, что война не может длиться вечно, и предпринял попытку национального примирения, создал новую партию – «Ватан», что значит «Родина». Эта партия, в которой объединились все слои общества, все религиозные и политические направления. Партия, в конце концов, должна была стать равной Народно-демократической партии Афганистана, а быть может, и вытеснить её из политики.

Национальное примирение должно было обеспечить вывод советских войск из Афганистана, который состоялся после переговоров Шеварднадзе с американцами, где были достигнуты исторические, как утверждали у нас, договорённости: американцы прекращают помощь моджахедам, прерывают потоки вооружения – стрелкового, гранатомётов, «Стингеров». Мы же, в свою очередь, отказываем афганской армии в новых самолётах и танках, а также в горючих и смазочных материалах. Всё это, по словам Шеварднадзе, должно было остановить кровопролитие.

Советская сторона сдержала свои обещания и отсекла армию Афганистана от снабжения вооружением и топливом. Американцы же, напротив, стали наращивать потоки вооружения, и на фронтах возник явный перевес моджахедов. Это был очередной обман, очередное предательство перестройщиков, которое, в конце концов, обрекало Афганистан, обрекало афганских революционеров и правящий режим на погибель.

Я увидел Наджибуллу очень близко. Он принял меня в своей резиденции, когда уже после вывода советских войск я приехал в Кабул с делегацией отцов и матерей тех советских солдат, которые пропали без вести и, быть может, находились в плену у моджахедов. Мы отправлялись в Пакистан, в Пешавар, и по пути завернули в Кабул. Была надежда здесь, в Кабуле, найти захваченных в плен пакистанских агентов и обменять их на наших солдат. Наджиб разрешил нам посетить главную афганскую тюрьму Пули-Чархи – это страшное каменное сооружение в виде тёмного солнца, которое всегда наблюдаешь, когда самолёт спускается медленными спиралями в кабульский аэропорт.

Мы были в тюрьме, ходили по камерам, беседовали с заключёнными, пытались выяснить, нет ли среди них пакистанцев. Не нашли никого, кроме захваченных в плен моджахедов и обычных, с натруженными руками, мозолистыми пальцами, афганских крестьян, которые умоляли нас вызволить их из тюрьмы.

Тогда мы отправились в Пакистан, и нам удалось получить от моджахедов одного советского пленного.

Последний раз я видел Наджибуллу, когда приехал в Кабул вместе с делегацией, куда меня пригласил Олег Дмитриевич Бакланов, секретарь ЦК. Эта делегация должна была обсудить с Наджибуллой сложившуюся в стране ситуацию. Наджибулла выглядел уставшим, утомлённым, разочарованным, белки его глаз покраснели, видимо, от бессонных ночей. Он жаловался на то, что афганские самолёты стоят на аэродроме и не взлетают, потому что нет горючего. Что танки не двигаются с места, ибо у них нет смазочных материалов. Бакланов слушал, записывал эти просьбы и жалобы, но надеждам Наджибуллы не суждено было сбыться.

Моджахеды, вооружённые до зубов американским оружием, нанесли правительственной армии серию поражений, захватили Кабул. Некоторое время Наджибулла спасался в миссии ООН в Афганистане. Но потом новая власть схватила Наджибуллу, и он вкусил весь ужас застенков. Его пытали, измывались над ним, мстили ему за тех, кого он пытал и мучал в Пули-Чархи. А потом повесили на дереве. И он висел большой, обвисший, весь покрытый ранами, с изуродованным лицом. Я глядел на эту фотографию, и мне казалось, что его повесили на том самом дереве в центре Кабула, под которым я когда-то сидел с мудрецами, пил с ними чай и в своей наивной вере думал, что афганская революция победит, Афганистан станет дружественной нам страной и русские – «шурави» – будут чувствовать себя в Афганистане как дома.

Я думаю о Наджибулле с состраданием, с симпатией, с чувством вины, что я своей публикацией принёс ему неприятность, а также с чувством стыда за мою страну, которую в ту пору возглавляли предатели и одного за другим предавали своих союзников.

Пусть кровавые раны на теле Наджибуллы, пусть распад Советского Союза, который начался сразу же после вывода советских войск из Афганистана, пусть всё это будет предъявлено Горбачёву и Шеварднадзе на Страшном суде, и они будут висеть на Иудином дереве.

Афганистан. Россия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 19 октября 2020 > № 3558115 Александр Проханов

Знаменосец

вспоминаю спокойное благородное лицо Варенникова

Александр Проханов

Валентина Ивановича Варенникова звали "знаменосец Победы". Это он доставил на Красную площадь Знамя Победы и тем самым открыл тот мистический парад 1945 года. И всю свою долгую славную жизнь он нёс на себе этот победный отсвет. Он прошёл войну от Волги, сражаясь под Сталинградом, замыкая кольцо вокруг Паулюса. Он бился на Украине, форсируя Днепр. Он шёл по болотам Белоруссии, участвуя в операции "Багратион". Он штурмовал Зееловские высоты под Берлином и 2 мая 1945 года был у рейхстага.

Я познакомился с Валентином Ивановичем в его штабе в Афганистане, где он был представителем Ставки. Он занимал небольшой домик рядом со штабом 40-й армии — тем самым дворцом Амина, который штурмовали группы спецназа. Валентин Иванович пригласил пообедать посетившего тогда Афганистан поэта Анатолия Сафронова, главного советника при президенте Кармале Виктора Поляничко и меня, в ту пору писателя, находившегося в воюющем Афганистане. Он поразил меня своей статью, выправкой, благородной красотой, которой отличаются русские военачальники, прошедшие горнило нескольких войн. В нём было нечто аристократическое — в его больших усах, в сдержанной улыбке, спокойном взгляде глаз.

Он рассказывал нам о ситуации на юге Афганистана, где сам принимал участие в создании оборонного кольца вокруг Кандагара, размещал опорные пункты и придорожные заставы. В то время давление моджахедов на Афганистан усилилось. Караваны с оружием из Пакистана шли непрерывно день за днём.

Выпив с Варенниковым бокал вина, я поднялся. «Жму руку», — сказал Варенников. И с этим рукопожатием я отправился в Кандагар.

Я жил на ближайшей к городу заставе, которая звалась "Застава ГСМ", ибо там до войны размещались запасы горюче-смазочных материалов и была бензозаправка. Теперь это был маленький укрепрайон, оснащённый автоматчиками и скорострельной самоходной пушкой "Шилка". С этой заставы я наблюдал непрерывное движение колонн: из Союза с боезапасами и горючим, и обратно в Союз — за очередной порцией груза.

Я был в Афганистане в начале войны и проехал по этой дороге: пустынная, с синим бетонным покрытием, с волшебными разноцветными горами по обе стороны. Кругом были поля, виноградники, гончарного цвета кишлаки. Теперь же это была изрытая взрывами трасса, вдоль обочины тянулись непрерывные гигантские свалки сожжённых БТРов, грузовиков. И эта свалка каждый день пополнялась.

Моджахеды, скрываясь в виноградниках днём, ночью выходили на дорогу, минировали её, устраивали засады. Утром, когда шли колонны, мы слышали взрывы, мимо заставы в город проносились очумелые санитарные вездеходы с убитыми и ранеными.

Помню ночные бои, когда с темнотой наша артиллерия начинала обстрел виноградников, накрывая прячущихся там моджахедов сплошным огнём. Тогда над этими виноградниками, над разрушенными кишлаками повисали осветительные бомбы. Жёлтые, как огромные лимоны, они медленно спускались на парашютах, качались, освещая всё призрачным потусторонним светом. Застава, на которой я находился, через несколько дней после моего отъезда была сожжена дотла атакующими моджахедами, выпустившими по ней сотню реактивных снарядов.

Вторая моя встреча с Варенниковым состоялась в Азербайджане, когда в Баку шли бои, пахло гарью, и всё приближалось к распаду государства. С группой писателей я был в Азербайджане. Мне хотелось показать моим сотоварищам, никогда не видавшим войны, всю драму карабахского конфликта, когда один народ ополчился против другого. И в этот конфликт втягивались советские солдаты из двух армий, одна из которых стояла в Азербайджане, а другая — в Армении. Наёмники из этих двух армий уходили на войну, сражались по разные стороны линии фронта и убивали друг друга.

Мы с писателями находились на аэродроме Гянджи, готовились к отлёту, ждали самолёт, который мог бы отвезти нас в Москву. Самолёта не было, и он не ожидался ни сегодня, ни завтра. Я увидел садящийся на взлётное поле вертолёт. С вертолёта сошёл генерал Варенников в окружении свиты военных, он отдавал краткие распоряжения. Варенников отправился обратно на борт, когда я окрикнул его: «Валентин Иванович!»

Он обернулся, остановился, я доложил ему наши проблемы. При мне он приказал связаться с бортом, который летел из Баку в Москву, вёз офицеров, участвовавших в бакинских событиях. Самолёт по приказу Варенникова сделал крюк, опустился в Гяндже, и мы перебрались на переполненный борт. Сидели не в креслах, а кто на полу, кто на ящиках. Я сидел на полу рядом с креслом, в котором крепколобый скуластый полковник читал какую-то книгу. Книга была воспоминаниями генерала Деникина, а полковник, отработав в Баку, пройдя трагический 1991 год, в будущем оказался генералом Лебедем.

Прощаясь со мной в Гянджи, Варенников снова сказал: «Жму руку».

Ещё одна встреча была накануне грозных событий 1991 года. Тогда Горбачёв и Яковлев решили создать в Советском Союзе многопартийную систему, чтобы наряду с коммунистической партией возникли другие партии-попутчики. Крючков с помощью госбезопасности сумел создать либерально-демократическую партию Жириновского, которая существует по сей день.

Была попытка создать патриотическую русскую партию, и это поручили Варенникову. Он пригласил меня к себе, обсуждал со мной проблемы патриотического движения в России и создание союза из небольших патриотических организаций, превращение этого союза в партию. Эти усилия ничем не кончились, ибо наступила пора ГКЧП. Варенников был отправлен Язовым в Киев, где должен был контролировать состояние войск и состояние южного фланга Советского Союза.

Он вернулся в Москву после краха ГКЧП, и я позвонил ему из редакции газеты "День", просил объяснить случившееся. Он был сдержан, немногословен и на прощание сказал: «Жму руку».

Ещё раньше он помогал нам, едва сложившейся газете "День", не имевшей ни своих помещений, ни штата. Я пришёл к нему в Штаб сухопутных войск — этот огромный помпезный имперский дом, расположенный на Фрунзенской набережной. Варенников, в ту пору командующий Сухопутными войсками, принял меня в своём громадном кабинете. Я просил его помочь с помещениями. Он распорядился, и нашей газете выделили в Москве, недалеко от Новоспасского монастыря, военный модуль. Для нас это было большое счастье. Там было множество кабинетов, мы отремонтировали эти комнаты, повесили на дверях таблички с названиями отделов, с именами заведующих. Но мы не успели провести здесь ни одного своего заседания — последовал разгром ГКЧП, арест Варенникова, и новый, ельцинский, командующий сухопутными войсками Семёнов изгнал нас из этого варенниковского помещения.

Варенников оказался в тюрьме. Когда случилась амнистия, и ГКЧПисты были выпушены на свободу, Варенников не принял этой амнистии и защищал свою честь в суде. Ельцинский суд судил знаменосца Победы, судил Победу, судил тот священный парад. Какими они были жалкими, и как скоро они провалились! Варенников выиграл процесс, и с него была снята судимость.

Когда он находился в тюрьме, наша газета писала о нём, поддерживала его, была ему, хоть и слабым, но подспорьем.

Позднее, в другие времена, когда он стал депутатом Государственной думы, когда грудь его украшала Звезда Героя Советского Союза, и он возглавлял сообщество всех Героев Советского Союза, он привнёс в Думу этот победный дух. Я навещал его, и после каждой нашей недолгой встречи он поднимался из креста во весь свой статный рост и говорил мне: «Жму руку».

Теперь, когда Валентина Ивановича нет среди нас, я думаю о нём, вспоминаю бокал вина, выпитый в штабе 40-й армии. Вспоминаю жёлтые, лимонного цвета осветительные бомбы над кандагарской заставой. Вспоминаю его спокойное благородное лицо. И в дни затруднений, уныния, в дни грозные или печальные для нашей страны, я вспоминаю его бодрящие слова: «Жму руку».

Афганистан. Азербайджан. Армения. Россия > Армия, полиция > zavtra.ru, 13 октября 2020 > № 3556915 Александр Проханов

Горный стрелок

с Валентином Глушко я подружился в Афганистане, в самом горячем месте — в ущелье Саланг

Александр Проханов

С Валентином Дмитриевичем Глушко я подружился в Афганистане, в самом горячем месте — в ущелье Саланг. Тогда майор, командир горно-стрелкового батальона, он отвечал за грозный участок Саланга: от южного выхода из туннеля до самой равнины, до городка Джабаль-Усарадж. Вся огромная бетонная змеистая трасса с серпантинами, идущая над пропастью, была пуповиной, которая связывала воюющую 40-ю армию и Советский Союз. По ущелью шли непрерывные колонны наливников, везущие авиационный керосин для воюющей авиации. Шли КамАЗы, гружённые реактивными снарядами для установок залпового огня. Двигались продовольствие, медикаменты, тянулся бензопровод, по которому лилось (перекачивалось) горючее. И эти колонны, и стоящие вдоль трассы заставы, и бензопровод подвергались постоянным атакам моджахедов, которые, как невидимки, выходили к трассе, прятались в расселинах и наносили удары из крупнокалиберных пулемётов по проходящим колоннам. Поджигали головную машину, колонна останавливалась, загорался хвостовой наливник, и трасса превращалась в кромешный огонь. Плавились горы, взрывались наливники. Танки, пытаясь раскупорить трассу, отодвигали горящие машины к краю пропасти, и те рушились, охваченные огнём, падали в реку. И река наполнялась горящим топливом.

Всем этим адом управлял Валентин Глушко. Длинный, худой, с острым носом, со впавшими щеками, он был отважен и неуёмен. Называл своих солдат «зверьми». Посылая их в бой, сам находился среди грохота пулемётов и пушек. Во время службы на Саланге под ним сгорело два БТРа. Их остовы ржавели внизу, сброшенные в пропасть, омываемые рекой. Глушко был для меня образом вековечного русского офицера, какие сражались под Бородино, под Москвой, под Сталинградом. Деловитый, осторожный, бережливый, отважный, а иногда бесшабашно весёлый. Тогда, в моменты веселья или боя, его глаза загорались то ли восторгом, то ли безумием. И я, глядя на него, понимал, что это — гений войны.

Помню, мы сидели в его штабе в ущелье Саланг в холодной комнате и говорили то о войне, то о доме, то о злокозненном начальстве, говорили о любимых женщинах. Говорили о лазарете, где можно разжиться спиртом и приобнять санитарку. Во время разговора из медного рукомойника всё падали и падали капли, с тихим звоном разбиваясь о ведро.

Поступил сигнал тревоги: колонна с боеприпасами прошла треть ущелья и подверглась атаке. Мы помчались туда на БТРе Глушко и увидели остовы сгоревших машин, осевших на обода, вдыхали дым и зловоние сожжёной резины. Танк сдвигает к краю ущелья растерзанный наливник, в небе из-за гор появляются два вертолёта, выплёскивают чёрные заострённые трассы реактивных снарядов. Слышу хрипловатый голос Глушко: «Самида! Самида! Я — первый, как слышите меня? Сгорела коробка. Берегите карандаши. У меня — один двухсотый и три трёхсотых. Как слышите меня, Самида?».

Я жил на этой заставе в Самиде, наблюдая быт крохотной придорожной крепости. Мешки с землёй, амбразуры, палатки с железными кроватями и спальниками. Таджик-переводчик, который в перерывах основной работы варит в огромной кастрюле походный суп, и туда, помимо консервов, попадает мясо заблудшего барана. Мимо заставы катят из Союза колонны КамАЗов. Кабины с обоих боков занавешены бронежилетами, которые водители используют как ненадёжное средство от крупнокалиберных пулемётов.

На лобовом стекле каждого КамАЗа картонка с надписью: «Волгоград», «Ростов», «Ульяновск», «Хабаровск», «Калининград»... Солдаты заставы выходят на обочину, читают эти надписи, надеясь найти земляка. Найдут его и кричат: «Земеля, стой!» КамАЗ на минуту останавливается, водители и солдаты заставы обмениваются сигаретами. Одни возвращаются на заставу к автоматическим гранатомётам, а другие, защищаясь своими ненадёжными бронежилетами, продолжают путь по Салангу.

Помню, как ехал на броне БТРа мимо неглубокого распадка, именуемого Таджикан. И было такое чувство, что по лбу, по переносице между бровей ползает муха. Проехав Таджикан, я был рад, что это мучительное ощущение исчезло. Через полчаса следовавший за нами БТР был уничтожен ударом гранатомёта.

Я поднимался на соседнюю высокую гору, где размещался наблюдательный пост. Надо было долго идти по узкой тропинке, осторожно переступая через блестевшие струнки растяжек. На вершине меня встретили трое солдат, радуясь мне как посланцу Большой земли. Расспрашивали, сами говорили без умолку, угощали своим скудным сухпайком, указывали на соседние горы, откуда ночами движутся отряды моджахедов, и солдаты по рации предупреждают об опасности.

Они радостно говорили, что через неделю увольняются, вкушали этот восхитительный дембель, когда они сбросят походную форму, облекутся во всё парадное, и с чёрным кейсом, где сложены подарочные джинсы, отправятся в кабульский аэропорт, откуда белоснежный борт, перемахнув через горы, вернёт их в Союз к матерям и невестам.

Они дождались дембеля, спустились с горы, сели в БТР, и их БТР сожгли перед выходом из Саланга. Все трое погибли.

Глушко навещал меня на заставе. Он брал меня в бронегруппу, сажал в десантное отделение боевой машины пехоты, и мы торопились туда, где уже нечего было спасать: горел остов КамАЗа, осевший на обода. Мы вернулись на заставу и смотрели, как на соседней горе из кишлака выходит погребальная процессия, несёт на плечах тахту с покойником. Обёрнутый в белые ткани, покойник казался личинкой. И мы думали, что это моджахед, погибший недавно в бою.

Валентин Глушко, отвоевав в Афганистане, уехал на Украину. Став подполковником, получил должность начальника штаба дивизии. Карьера этого умного, отважного русского офицера шла вверх и могла достигнуть больших высот, если бы не проклятый 1991-й, когда распался Советский Союз, распалась армия. Украинские власти предложили Глушко принять присягу на верность независимой Украине. Он отказался, бросил службу и вернулся в Россию. Мыкался вместе с другими военными, не нужными никому в ту пору. Осел в Тюмени, где живёт по сей день, возглавляет тюменское афганское братство. Оказываясь в Тюмени, я непременно вызываю его, и мы сидим, попиваем водочку, вспоминая Саланг. А когда он оказывается в Москве по своим ветеранским делам, мы идём с ним в Дом литераторов и вспоминаем нашу встречу в штабе, в ущелье и тихое, мерное капание воды из медного умывальника.

Валя, дорогой, я — Самида, Самида! Как слышишь меня, друг мой милый?

Россия. Афганистан > Армия, полиция > zavtra.ru, 5 октября 2020 > № 3549910 Александр Проханов

Мой генерал

с Игорем Николаевичем Родионовым мы познакомились в Афганистане, когда он был командующим 40-й армией

Александр Проханов

С генералом Игорем Николаевичем Родионовым мы познакомились в Афганистане, когда он был командующим 40-й армией ограниченного контингента советских войск, что воевал в Гиндукуше. Штаб 40-й размещался во дворце Тадж-Бек, том самом, где был застрелен Амин. Я не был представлен новому командующему, генералу Родионову, и улетел в Панджшер. В этом знаменитом достопамятном и кровавом ущелье проходила очередная общевойсковая операция. Дорога, идущая вдоль зелёной реки Панджшер, охраняемая постами и заставами афганских войск, была перерезана моджахедами. Ахмад Шах Масуд, великий стратег и умелец, перекрыл трассы, лишил афганские посты снабжения и готовился их уничтожить. Наши войска прорывали это опасное и злое окружение, двигались по дороге в горы, встречая по пути ожесточённое сопротивление моджахедов.

Это был район возле селения Кинджоль. Моджахеды заложили на дорогу взрывчатку, обрушили груду породы, остановили ход машин. И когда к этой каменной баррикаде приближались наши войска, бронетранспортёры и танки, открывался шквальный огонь крупнокалиберных пулемётов. И первое, что я увидел, прибыв в Кинджоль, — это горящий бронетранспортёр, неубранные, с осыпавшимися колосьями, поля пшеницы, развалины кишлака и лежащие в тени глинобитных стен убитые и раненые наши солдаты.

Танки, пополняя горючее, получая боеприпасы, выходили на линию огня и оттуда били прямой наводкой по горным пещерам, в которых засели моджахеды с пулемётами. Израсходовав боекомплект, танки возвращались обратно. Я смотрел на эти танки, которые были похожи на ежей. Они все утыканы стальными сердечниками, что были выпущены из крупнокалиберных пулемётов, впились в вязкую броню танков и застыли там. Танки, пополнив боекомплекты, опять уходили на линию огня, и оттуда слышался грохот орудий и стук пулемётов.

В это время сюда, на передовую, на бронетранспортёре, окружённый адъютантами, прибыл генерал Родионов. И первое, что он сделал, — пошёл в развалины кишлака, туда, где лежали раненые и убитые. Он был необстрелянный генерал, восходящий по лестнице воинских званий в советское время, когда не было войн, когда военные получали звания, не имея представления о реальной войне. Теперь генерал Родионов впервые попал на линию огня, увидел убитых солдат. Он подходил к раненым, которые лежали под капельницами, что-то говорил им, называл их сынками. И я понимал, что это был обряд посвящения. Он смотрел на тех, кого он, командующий армией, посылает на смерть, и он брал на себя эту боль и вину и, оснащённый этой виной и болью, всё-таки посылал их в смертельный бой.

Он сел на бронетранспортёр. Я уместился рядом с ним на броне. Он направил БТР на передовую. Мы достигли открытого места, где, окутанный синим дымом, содрогаясь от выстрелов, стоял танк. И впереди с отвесного склона горы, из чёрных дыр мерцали, как электрическая сварка, крупнокалиберные пулемёты, осыпая танк стальными сердечниками.

БТР остановился возле танка, не решаясь двигаться дальше, но Родионов приказал механику-водителю ехать вперёд. Оставляя позади стреляющий танк, БТР двинулся дальше, ближе к горе. Одинокий, открытый для выстрелов, БТР шёл навстречу пулемётам. Сопровождающие Родионова офицеры нервничали, ибо он подвергал опасности не только себя, но и их. Однако они не смели ничего сказать ему и остановить его. Я понимал, что генерал, которому было доверено вести эту опасную горную войну, проверял себя на смелость, на стойкость. Он впервые попал под огонь и хотел понять, что это значит: быть на виду у стрелков, которые уже сожгли несколько боевых машин и убили немало наступавших на укрепрайон солдат. Наконец Родионов приказал водителю развернуть машину, и мы невредимые вернулись к командному пункту, наблюдая за ходом операции.

Танки были не в силах подавить огневые точки. Над горой нависали вертолёты и сбрасывали сверху бочки с горючим. Бочки падали, разрывались, и липкий огонь полз по склонам, достигая пещер. Но он не проникал вглубь пещер, и огневые точки продолжали работать.

Тогда на вершину горы был высажен десант. Десантники сверху проникли в тыл моджахедов, подавили огневые точки и очистили путь колоннам, которые медленно, грузно двинулись вверх по дороге, уходя туда, где в неприступных твердынях угнездился отважный «панджшерский лев» Ахмад Шах Масуд.

Мы с генералом Родионовым сидели на самом берегу зелёной реки Панджшер. Прилетел вертолёт. Из него вышел заместитель командующего генерал Дубынин. Мы смотрели на зелёную реку, мыли в ней свои запылённые, с чёрными ногтями руки. Смотрели, как по воде сплавляются вниз остатки разгромленного укрепрайона: какие-то капельницы, бинты, пузырьки. И мимо нас проплыла чёрная раскисшая чалма.

Через несколько лет, отправляясь в Степанакерт, в Карабах, где начиналась война, из Еревана я позвонил командующему Закавказского военного округа, которым был тогда Игорь Николаевич Родионов, и попросил помочь мне добраться до Степанакерта. Он отдал приказание, мне выделили УАЗ, генерал Макашов, который в ту пору был ответственным за ситуацию в Армении, дал мне в дорогу свой автомат. Мой опыт карабахской войны переплетался с афганским опытом и продолжал мои отношения с генералом Родионовым.

Когда случилась беда, и на улицы Тбилиси вышла разъярённая толпа антисоветчиков, требующих выхода Грузии из Советского Союза, генерал Родионов получил телефонный приказ Горбачёва разогнать толпу. И армия пошла на улицу Руставели выполнять приказ верховного главнокомандующего. Состоялась жестокая схватка. На солдат обрушились удары железных палок, их кололи заточками, и солдаты, не имея при себе автоматов, достали сапёрные лопатки и ими отбивались от беснующейся толпы. Разразился страшный скандал. Горбачёв отрёкся от своего приказа, переложил всю ответственность на генерала Родионова. Собчак возглавил комиссию, которая разбирала тбилисский инцидент. И газета «День», видя несправедливые, жестокие нападки на генерала Родионова, нападки на несчастную, беззащитную, преданную верховным главнокомандующим армию, выступала со статьями, разоблачавшими Горбачёва и Собчака. Мы защищали доброе имя генерала и славную, но уже обессиленную Советскую армию.

Вновь мы встретились с генералом Родионовым в Москве, когда он был назначен начальником Академии Генерального штаба. Я бывал в его кабинете, куда приходили и вступали в нашу беседу преподаватели Академии, заслуженные генералы. Мы все чувствовали надвигающуюся беду — скорое падение государства. Мучились, сотрясали воздух бессильными словесами. Генерал Родионов доставал из шкафчика бутылку чачи, которую ему присылали из Тбилиси, и мы пили огненную, приготовленную из винограда чачу, хмелели, и наши разговоры становились ещё горше и ещё беспомощнее.

После краха Советского Союза я редко виделся с Родионовым. Однажды он приехал ко мне в редакцию в военной форме генерал-полковника, не побоявшись переступить порог нашей опальной, воюющей с ельцинской властью редакции. Я оценил этот шаг моральной поддержки: так он благодарно ответил на наши статьи о тбилисских событиях.

На краткое время Родионов стал министром обороны, но очень скоро, через несколько месяцев, не согласный с военной политикой Ельцина, бросил вызов кремлёвскому самодуру, и под хамские выкрики Ельцина был отправлен в отставку.

Мы встречались с Игорем Николаевичем тайно на улицах, в маленьких дешёвых кафе, где он передавал мне статьи своих армейских друзей. Всё зазывал меня приехать к нему в гости на дачу под Красногорск, куда я так и не собрался.

Он скончался и был похоронен на военном мемориальном кладбище в Мытищах. Я снова увидел генерала. Но не живого, а его бронзовую статую, которую мы водружали на кладбище. Под звуки оркестра, под треск автоматного салюта я ещё раз мысленно обнимался с генералом, вспоминал ту давнюю встречу у зелёной реки Панджшер, где мы смотрели на бегущую воду, не ведая, что принесёт нам и нашей Родине эта зелёная река, как она обойдётся с каждым из нас, как поведёт себя каждый из нас в этой наступающей грозной, сулящей несчастья жизни.

Слава тебе, Игорь Николаевич Родионов! Слава тебе, мой генерал!

Россия. Афганистан > Армия, полиция > zavtra.ru, 28 сентября 2020 > № 3549876 Александр Проханов

Дворец

Яков Семёнов стал человеком-легендой

Александр Проханов

С Яковом Фёдоровичем Семёновым я познакомился задолго до того, как увидел его лично. Говорится: «По делам их узнаёшь их». В конце 1979 года я приехал в Кабул. И первое, что я увидел, — это Тадж-бек, дворец, в котором обитал президент Афганистана Амин. Расположенный на окраине города, на рыжих безлесных холмах, издали дворец казался янтарным, парящим в небесах. Но когда я приблизился к нему, увидел, что в окнах разбиты стёкла, из некоторых окон тянутся вверх чёрные языки копоти. Этот дворец за несколько дней до моего прибытия штурмовала группа спецназа КГБ «Зенит». Она совершила вторжение во дворец, прошла сквозь огонь и воду, ликвидировала охрану, достигла верхнего этажа, где жил Амин, и расстреляла его. Так начиналась Афганская война.

Перед входом во дворец стоял «мерседес» — личная машина Амина. Она вся была исстреляна пулями, в ней не было живого места, и только дверца уцелела. Я потянул за дверцу, растворил её, а потом отпустил. Она легко вернулась на место и тихо чмокнула. Этот звук напоминал звук поцелуя. Этот поцелуй превратился для меня в кровавое месиво, которое покрывало ступени дворца. На ступенях валялись кольца от гранат, окровавленные бинты, обронённые во время атаки автоматные рожки. Было видно, как атака перемещалась с первого этажа на второй и выше.

На самом верхнем этаже находился деревянный резной золочёный бар, и в этом баре на резьбе мне показали следы автоматной очереди. Эту автоматную очередь выпустил командир группы «Зенит» Яков Семёнов, уничтожив этой очередью Амина. И Яков Семёнов по рации передал в штаб, который руководил штурмом, сигнал: «Главному конец». Это означало, что Амин уничтожен.

Уже потом, в Москве, когда Яков Фёдорович был у меня в гостях, и мы сидели за рюмкой, он неторопливо рассказывал о всей сложности этой операции, которая мучительно готовилась, несколько раз откладывалась. Незримо велась разведка, исследовались огневые точки, расположение охраны, и, наконец, мобильные группы «Зенита» на нескольких боевых машинах пехоты по серпантину поднялись к дворцу и начали штурм. А сверху, с холмов, била по дворцу зенитная установка «Шилка», уничтожая огневые точки у окон.

Яков Семёнов стал человеком-легендой, одним из первых, кто открыл в Афганистане огонь, и с этими автоматными очередями началась грозная, до сих пор неведомая, оболганная и малоизученная Афганская война.

Мы встречались с Яковом Семёновым не однажды: и в Москве, и ещё раз в Кабуле, на вершине горы, где стояла телевизионная башня и размещалась группа спецназа. Он был героем нескольких моих книг. Роман «Дворец» посвящён ему, Якову Семёнову.

Получив свои раны и свои награды, Яша оставил службу в КГБ и уехал в Карелию, откуда он родом. Когда я двигался по окровавленным лестницам дворца, мне казалось, что туда врываются великаны, сокрушая всё на своём пути. Но когда я увидел Яшу, этого невысокого, очаровательного, с застенчивой улыбкой карела, я был поражён его несоответствию придуманному мной образу.

Яков Фёдорович стал директором Национального парка Карелии, природного заповедника. После кровавых жестоких лет, проведённых в войне, с оружием, ему досталась восхитительная, любимая им карельская природа: леса, студёные реки, озёра, медведи, прилетающие летом лебеди. Это было ему наградой: после войны окунуться в волшебный и божественный мир природы.

Я благодарен ему бесконечно за то, что он устроил мне великий праздник: пригласил в свою родную Карелию, сел за руль внедорожника и повёз меня в далёкие леса, в деревню Вохтозеро, где я когда-то работал лесником, и где прошли наши первые месяцы с женой, которая приехала ко мне из Москвы. То были восхитительные дни: синие озёра, негасимые зори, летящая над озёрами гагара, роняющая в воду одинокую каплю, и эта капля расходилась множеством медленных, тягучих серебряных кругов. Это было место, где я был по-настоящему счастлив. И вот теперь, через много лет, он привёз меня в эти драгоценные места.

Мы сидели около избы, в которой я когда-то жил, за маленьким столиком, стоящим на берегу озера. Вышла хозяйка, сестра той хозяйки, что принимала тогда нас с женой. Мы вытащили бутылку водки, поминали всех усопших: поминали тех, кто погиб во время штурма, поминали тех, кто ушёл из этой избы. Я смотрел на Яшу, на его тихое, умиротворённое лицо с обожающими глазами и думал, что Господь дал ему жизненную долю, которая не даётся обычному человеку. Дал страшную, кровавую войну, подарил восхитительную, божественную природу... А потом, когда Яша оставил заповедник, он стал одним из высоких руководителей космического учреждения — Научно-производственного объединения имени Лавочкина, которое занималось построением спутников. Водил меня по цеху, где создавался очередной спутник. А рядом стояли похожие на космических насекомых фантастические существа с раскрытыми перепончатыми крыльями, с длинными усами, со множеством тонких ножек. Этот спутник, предназначенный для полёта, был почти готов. Рабочие завершали на нём последние монтажные операции, и Яков касался спутника так бережно, как будто это была живая бабочка, и что-то отправлял с этим спутником в дальний космос, ожидая ответа. Быть может, ответ, который он ожидал, был о бессмертии, был о любви и красоте, был о вечной природе, где нет насилий, нет войн и не нужно штурмовать дворцы, а все дворцы — это прекрасные чертоги, где живут счастливые и добрые люди.

Он ушёл тихо, почти незаметно для публики. О его кончине не было телевизионных программ, хотя он был для Родины важнее и значительнее, чем любые актёры, любые режиссёры, поминовению которых посвящают передачи. Он был опорой, на которой зиждется государство, тем народным человеком, что, выйдя из народа, продолжает служить своему народу, не порывая с ним связи ни на секунду.

Помню, как мы попали с ним в чудесный карельский лес. Там росла высокая берёза, и на этой берёзе были особые наросты, которые в народе называются чагами. Мы отломали эти целебные чаги, принесли в избу и сделали из них отвар. А потом, развеселившись, стали друг друга называть чагами. Он был «Чага-1», а я был «Чага-2». И, когда мы переговаривались по телефону, он начинал свой звонок так: «Я — Чага-1, я — Чага-1. Чага-2, как слышите меня? Приём». И я отвечал ему тем же самым.

Однажды на встрече нашего Изборского клуба я познакомил Яшу Семёнова с Джульетто Кьезой, итальянским мыслителем, философом и политиком. Они долго сидели, а потом не могли встать, потому что были весьма пьяны, и, обнявшись, покинули помещение клуба. Яша долго не давал о себе знать, и мне казалось, что он улетел с Кьезой в Рим.

Теперь его нет со мной, и мне его не хватает. Я помню, как мы сидели с ним на берегу стремительной, чистой лесной реки: то голубой, то розовой, то серебряной. Из воды выступал крупный валун. Река постоянно его лизала: то накрывала с головой, то обнажала его розовую вершину. Мы смотрели на эту реку, и каждый думал о своём. Эта река жизни несла мимо нас все наши прожитые годы. Она была той рекой, у которой нет ни устья, ни истока, была рекой времени, и по ней текут все человеческие жизни.

Дорогой Яша, как хочу тебя увидеть, увидеть твою улыбку, пожать твою мужественную руку. Знай: мне тебя не хватает.

Афганистан. Россия > Армия, полиция > zavtra.ru, 21 сентября 2020 > № 3548674 Александр Проханов

Железная дорога из Ирана в Афганистан Хаф-Герат будет запущена в начале ноября

Представитель Министерства дорожного и городского развития Ирана сообщил, что проект железной дороги Хаф-Герат будет запущен в течение Недели единства (29 октября - 3 ноября 2020 г.).

Проект железной дороги Хаф-Герат будет запущен в течение двух с половиной месяцев с участием президентов Ирана и Афганистана, а также других высокопоставленных официальных лиц двух стран, сообщил в среду заместитель министерства дорог и городского развития Амир Махмуд Гаффари.

Он подчеркнул стратегическое значение этой железной дороги как в регионе, так и в мире.

Гафари отметил, что железная дорога важна как для внутренних перевозок, так и для пассажирских перевозок, добавив, что она очень важна с точки зрения соединения Афганистана со свободными водами и даже со странами Европы, отмечает Fars News.

«С другой стороны, транспортировка и транзит грузов и товаров в Афганистан, а затем в страны Восточной Азии считаются очень важными для Ирана», - добавил чиновник.

Хаф-Герат является частью железнодорожного коридора Иран-Афганистан. Проект, начатый в 2007-2008 финансовом году, соединяет восточный город Ирана Хаф с западным афганским городом Гориан.

В соответствующем выступлении в начале июля иранский министр дорог и городского развития Мохаммад Эслами объявил, что железная дорога Хаф-Герат будет введена в эксплуатацию к концу текущего иранского календарного года (20 марта 2021 года).

В пятницу, 3 июля, Эслами заявил, что часть железной дороги Хаф-Герат будет построена Ираном, а оставшаяся часть будет построена Афганистаном.

По его словам, строительство участка, связанного с Ираном, находится на грани завершения.

Министр сообщил, что от границы до города Хаф проходит 66 километров железной дороги. «Значение этого огромного проекта состоит в том, что железная дорога в Афганистане будет восстановлена, чтобы страна была связана с национальной железнодорожной сетью Ирана, а также с другими странами», - подчеркнул он.

Эслами продолжил: «У Ирана есть множество маршрутов, таких как коридоры Север-Юг и Восток-Запад, поэтому транзит через территорию Афганистана и инвестирование в Афганистан имеют важное значение для иранских торговцев, а также для торговцев из Афганистана».

Он добавил, что правительство Афганистана обязано передать горнодобывающие и минеральные мощности другим странам, чтобы соглашение, подписанное между Индией, Афганистаном и Ираном, было эффективным в этом отношении.

Иран. Афганистан > Транспорт > iran.ru, 21 августа 2020 > № 3526686

Иран выдвинул предложение о создании новой железнодорожной линии с Турцией

Иран выдвинул предложение о создании новой железнодорожной линии с Турцией, рассказал министр дорог и городского развития Мохаммад Эслами.

Эслами и министр транспорта и инфраструктуры Турции Адиль Караисмаилоглу провели видеоконференцию, чтобы обсудить пути развития сотрудничества между двумя соседями, сообщает Tasnim News.

Подчеркнув необходимость улучшения железнодорожного транспорта и сообщения между Ираном и Турцией, Эслами сказал, что пограничный переход Рази-Капикой в настоящее время является единственным железнодорожным соединением между двумя странами.

Призывая к увеличению количества железнодорожных маршрутов, он сказал, что Иран определил станцию Чешме-Сорайя в качестве точки соединения для открытия новой железнодорожной линии с Турцией и отправил результаты своих исследований в Анкару.

Он также подчеркнул необходимость общей дорожной карты по расширению связей в транспортной отрасли.

В 2019 году Тегеран и Анкара достигли крупных соглашений по автомобильным и железнодорожным перевозкам, в том числе о создании международного коридора, соединяющего Афганистан с Турцией через Иран.

Иран. Турция. Афганистан > Транспорт > iran.ru, 18 августа 2020 > № 3526713

Сухейль Шахин: в слухах о подкупе Россией талибов нет ни слова правды

Официальный представитель политического офиса движения "Талибан" Сухейль Шахин прокомментировал в интервью РИА Новости нашумевшую историю с обвинениями в том, что Россия будто бы пыталась нанимать талибов, чтобы те убивали американских военнослужащих в Афганистане, рассказал, поставляет ли Москва талибам вооружения и откуда они получают оружие на самом деле. Он также сообщил, как идет процесс реализации соглашения с США, когда можно ожидать полного вывода американских войск. Кроме этого, Шахин поделился своим видением перспектив мирного процесса в Афганистане, роли России в этом, высказал мнение о том, что мешает продвижению вперед.

— Ожидается, что в ходе заседания Лойя Джирги, которое началось 7 августа, будет обсуждаться вопрос об освобождении остающихся в плену талибов. Ждете ли вы каких-то решений по этому поводу и если стороны не договорятся, то означает ли это срыв сделки с США по выводу войск?

— Нынешняя так называемая Лойя Джирга созывается кабульской администрацией. С нашей точки зрения, она нелегитимна, а значит, и принимаемые в ходе встречи решения так же не имеют силы, они незаконны. Во-вторых, напомню, у нас есть соглашение (С США. — Прим. ред.), заключенное в Дохе. И согласно этому документу, пленные талибы должны быть освобождены. Там четко прописано: перед началом межафганских переговоров на свободу должны выйти пять тысяч пленных (Талибов. — Прим. ред.). Для этого не нужна Лойя Джирга. Она созывается только для того, чтобы создать препятствия для процесса освобождения заключенных. Дохийское соглашение — это подходящий механизм для урегулирования афганского вопроса.

— Если пленные не будут отпущены на свободу, как будет развиваться ситуация? Чего стоит ожидать?

— Если заключенных не освободят, то это будет означать, что администрация в Кабуле не хочет мирного урегулирования афганского вопроса, что они избрали военное решение. И это приведет к тому, что столкновения усилятся, а ответственность за это будет нести администрация в Кабуле.

— В США сейчас звучат обвинения, что Россия будто бы пыталась подкупать участников "Талибана", чтобы они убивали американских военнослужащих. Не могли бы вы прояснить ситуацию? Могло ли такое произойти в принципе?

— Хотел бы в первую очередь заявить, что эти заявления безосновательны. В них нет ни слова правды. А сами подобные публикации — это часть кампании, которую развернули противники мирного процесса в Афганистане. Они хотят навредить ему, ставят палки в колеса.

Эта ошибочная и безосновательная информация была передана кабульским департаментом национальной безопасности некоторым американским и европейским журналистам, чтобы саботировать процесс мирного урегулирования. В этих публикациях нет ничего, что имеет отношение к реальности, это просто кампания против мирного процесса. И мы полностью отвергаем все эти заявления.

— Контактировали ли с "Талибаном" американские спецслужбы для того, чтобы получить информацию по этому делу? Согласился ли "Талибан" на сотрудничество с ними в этом?

— Американская сторона не запрашивала нас об этом, потому что они знают, что это неправда, что это фейк. Сейчас у нас есть канал коммуникации военных, и если случаются какие-либо нарушения, мы информируем их (Американскую сторону. — Прим. ред.), направляем заявления, они поступают так же. Но по этой конкретной теме они нас не запрашивали.

— Россию также обвиняют в поставках вооружений движению "Талибан". Как бы вы могли прокомментировать эти утверждения? И если они не соответствуют действительности, то откуда талибам поступает оружие?

— Я отвергаю это утверждение, это неправда. Мы поддерживаем отношения с Российской Федерацией, но речь идет о политических отношениях. Наш политический офис (в Дохе. — Прим. ред.) поддерживает отношения как с Россией, так и с соседними странами и регионами. Но только на политическом уровне. Речь не идет о военных отношениях, и мы категорически отвергаем подобные соображения. Они также могут быть частью кампании по срыву мирного соглашения. Что касается имеющихся у нас вооружений, то у нас есть запасы оружия в Афганистане, и мы также закупаем оружие у кабульской администрации — у армии. Как-то появились сообщения, что у них пропали или были украдены сотни тысяч единиц оружия. Так это оружие купили у них мы. Что-то мы захватили (В ходе боев. — Прим. ред.). Так что у нас много боеприпасов. И все это получено от администрации Кабула.

— Если говорить о политических отношениях между "Талибаном" и российской стороной — на каком уровне эти отношения? Когда были в последний раз? Какие вопросы обсуждаются?

— У нас есть отношения с министерством иностранных дел РФ. Оно открыто, у нас были встречи, это отражается в соцсетях. Мы также встречались и проводили переговоры в Москве, это было открыто для медиа. Так что наши отношения открыты, об этом всем известно. У нас такие отношения.

— Есть ли у движения "Талибан" данные о советских военнослужащих, которые находятся в Афганистане или Пакистане со времен войны 1980-х годов?

— У нас нет такой информации, мы не знаем. Может, и есть, а может, и нет — где-нибудь в сельской местности. У нас нет официальной информации об их местонахождении.

— В чем вы видите роль России в афганском урегулировании?

— Я считаю, что роль России в этом вопросе очень важна. Она и в прошлом играла важную роль, когда приняла в Москве межафганскую встречу, мы были там впервые.

— Возможно ли повторение московской встречи по Афганистану?

— Да. Сначала, как и договаривались, будут межафганские переговоры в Дохе. А после них две стороны – мы и представители Кабула – обсудят и решат, где проводить следующий раунд межафганских переговоров. Одним из возможных мест могла бы быть и Россия, Москва.

— В июне МИД Ирана заявил о готовности предоставить площадку для переговоров по Афганистану. Что думает об этом движение "Талибан"? Были ли контакты на эту тему с иранской стороной?

— Да, у нас есть контакты со всеми соседними странами, включая Иран, потому что у нас длинная граница с Ираном. Там находятся сотни тысяч афганских беженцев, так что мы ведем диалог с Ираном, мы обсуждали мирное решение этого вопроса и продолжим обсуждение и в будущем. Тегеран проявляет волю к решению афганского вопроса, это приветствуется.

— Как, по вашему мнению, идет реализация соглашения между "Талибаном" и США? Выполняют ли американская сторона и Кабул свои обязательства в полном объеме? Если нет, не рассматриваете ли вы возможность выхода из соглашения? В каком случае это произойдет?

— Тут есть два аспекта. Во-первых, мы договорились с американцами, что они выведут войска из Афганистана в течение 14 месяцев. Мы взяли на себя обязательства, что мы предоставим безопасный проход для вывода войск из страны. Мы также согласились, что мы не позволим ни одному из своих членов использовать территорию Афганистана против США и их союзников из других стран. Второй аспект — межафганские переговоры. Мы ждем их начала, но, к сожалению, пока администрация Кабула создает препятствия для этого. Даже недавний созыв Лойя Джирги. Вся эта тактика затягивания делает невозможным начало переговоров. Но, согласно договоренности, американцы должны вывести войска в течение 14 месяцев. Так что мы привержены обязательству предоставить им безопасный проход, а они обязались уйти за 14 месяцев.

— Прогнозируете ли вы, что реализация сделки с США по выводу войск будет завершена до президентских выборов в ноябре?

— Да, это может случиться. Если они выведут войска до этого, я думаю, это хорошо для них. Потому что у афганского вопроса нет военного решения. Мы будем приветствовать их участие в восстановлении Афганистана, реабилитации страны. Мы приветствуем их роль в гражданских вопросах. Но они должны завершить свою военную задачу как можно раньше. Если они выведут войска раньше выборов, мы оценим и поприветствуем это.

— Два дня назад прошли переговоры муллы Барадара, главы политического офиса, и госсекретаря США Майка Помпео? Что обсуждали? К каким договоренностям пришли?

— Да, я присутствовал на встрече. Помпео и Барадар обсуждали освобождение оставшихся пленных, а также начало межафганских переговоров. Эти два вопроса, политические вопросы.

— Недавние отчеты аналитических организаций, действующих под эгидой ООН, указывают на высокую вероятность начала в предстоящие месяцы масштабного наступления бойцов "Талибана", аналогичная информация поступает и из различных афганских провинций. Можете ли вы опровергнуть такие планы? Это правда?

— Нет, это неправда. Это ложная информация, распространяемая департаментом национальной безопасности Кабула. Пока мы не начинали никаких наступлений на провинциальные города, на Кабул и не пытались захватить их. В прошлом у нас были масштабные наступления на провинциальные города и Кабул, но после заключения соглашения — нет. Каждый год мы объявляем о весеннем наступлении, но в этом году мы этого не сделали. Так что мы проявляем сдержанность, чтобы дать американцам возможность уйти из Афганистана и дать шанс мирному решению афганского вопроса. Мы этому привержены.

— Обмен заключенными многими расценивается как важнейший шаг для начала межафганского мирного процесса. Что тормозит обмен заключенными и когда, по вашим данным, должен завершиться этот процесс?

— По мирному соглашению, Кабул должен освободить пять тысяч заключенных, а мы – одну тысячу заключенных представителей администрации Кабула. Мы уже освободили более тысячи – 1005 пленных представителей администрации. Этот процесс был завершен накануне праздника Эйд аль-Адха. Но администрация в Кабуле с самого начала предпочитает затягивать процесс, прикрываться отговорками. И пока они освободили 4450 заключенных. А по остальным они созвали Лойю Джиргу, хотя в этом нет необходимости. Так что препятствия в действиях кабульской администрации, затягивании процесса с их стороны. Надеемся, это закончится и все начнут честно участвовать в мирном процессе.

— Какой процент территории страны сегодня находится под контролем "Талибана"?

— Под нашим контролем около 70% сельской местности. У нас там работают все органы власти, включая департаменты образования, военные, гражданского развития, сельскохозяйственные и департаменты восстановления. Все они работают на контролируемых нами территориях. Наша система там работает.

— Как вы оцениваете выполнение нынешнего соглашения о прекращении огня?

— Прекращение огня — это один из вопросов на повестке дня межафганских переговоров. Когда они начнутся, среди других тем, таких как будущее политическое устройство Афганистана и прочее, будет обсуждаться и постоянное прекращение огня, которое принесет в нашу страну устойчивый мир.

— Кем для "Талибана" сейчас являются группировки ИГ* и "Аль-Каида"*?

— У нас есть обязательство, соглашение, что мы не позволим никому, ни под каким именем использовать территорию Афганистана для действий против США или любой другой страны. Это наше обязательство, наше послание всему миру.

— Скептики обеспокоены тем, что после интеграции талибов в афганское общество страна может откатиться назад в ряде областей, в том числе в вопросе прав человека?

— Это все пропаганда. Нарушения прав человека имеют место на территории, контролируемой кабульской администрацией. Это тысячи случаев, тогда как на подконтрольных нам территориях их нет. Ноль! Мы привержены тому, чтобы предотвращать нарушения прав человека в любой форме, как это предписывает ислам и его нормы. Это касается в том числе права на образование — оно едино как для мужчин, так и женщин. Мы привержены праву женщин на работу, особенно женщин, носящих хиджаб. Мы привержены их праву на образование и работу. Афганцы на подконтрольной нам территории обладают всеми правами, проблем нет. А на территориях, контролируемых Кабулом, там царит коррупция, там нарушают права человека, и это могут подтвердить данные международных организаций. Так что обвинения в наш адрес это все лишь пропаганда: у нас с этим проблем нет, мы привержены правам человека.

— Может ли "Талибан" в ближайшее время интегрироваться в афганское общество и стать официально частью власти в стране?

— После запуска межафганских переговоров стороны приступят к обсуждению дорожной карты по будущему политического устройства. Как и говорится в мирном соглашении, это будет новое исламское правление с участием всего афганского народа. Оно будет инклюзивным, с участием всех афганцев, никто не будет обделен. Так что смысла в присоединении к нынешнему правительству нет, оно – результат вторжения.

Мы стремимся к независимости страны, нам нужно новое правительство, которое станет символом этой независимости. И все эти вопросы будут обсуждаться в ходе межафганских переговоров.

* Запрещенные в России террористические группировки

Афганистан. США. Иран. Россия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 11 августа 2020 > № 3486857 Сухейль Шахин

Открыт транзитный коридор Иран-Афганистан-Узбекистан

Иран отправил два транзитных груза из порта Шахид Раджаи, находящегося в южном портовом городе Бендер-Аббас, в Узбекистан через недавно созданный коридор Иран-Афганистан-Узбекистан в рамках пилотной операции по оценке упомянутого маршрута, заявил официальный представитель Таможенного управления Исламской Республики Иран (IRICA).

По словам директора транзитного бюро IRICA Мостафы Аяти, после успешного запуска маршрута Кыргызстан-Таджикистан-Афганистан-Иран (KTAI) в конце июля, на этот раз два грузовика с транзитными товарами из порта Шахид Раджаи направились в Узбекистан, пройдя через пограничный переход Догхарун с Афганистаном.

По словам Аяти, в качестве короткого и недорогого маршрута в страны Центральной Азии в соответствии с Конвенцией TIR, развитие транзитных коридоров через Афганистан поддерживается как международными организациями, так и правительством Ирана и IRICA в сотрудничестве с Торгово-промышленной палатой Ирана (ICCIMA), которые полны решимости развивать этот сектор.

«Пилотное открытие этого коридора свидетельствует о том, что Афганистан серьезно настроен развивать транзит по своей территории и соединять страны Центральной Азии с южными водами, включая порты вдоль Персидского залива и Оманского залива (Чабахар)», - отметил он, сообщает Tehran Times.

Новый коридор Иран-Афганистан-Узбекистан может сыграть эффективную роль в развитии региональной торговли и сотрудничества, способствуя миру и безопасности в Афганистане.

Еще 26 июля Иран впервые отправил два груза из порта Шахид Раджаи в Кыргызстан через коридор KTAI, чтобы официально запустить упомянутый коридор.

Коридор KTAI был также создан, как короткий и альтернативный маршрут для отправки товаров из южных портов Ирана в страны Центральной Азии.

Коридор был запущен IRICA в сотрудничестве с Международным союзом автомобильного транспорта (IRU) и Организацией экономического сотрудничества (ECO) в рамках Конвенции TIR.

Конвенция о международной перевозке грузов TIR - это многосторонний договор, заключенный в Женеве 14 ноября 1975 года для упрощения и гармонизации административных формальностей международных автомобильных перевозок.

Иран. Афганистан. Узбекистан > Транспорт > iran.ru, 11 августа 2020 > № 3464966

Партиец

С Виктором Поляничко я познакомился в Афганистане, где тот был главным партийным советником

Александр Проханов

Виктор Петрович Поляничко в моём представлении был настоящим партийцем: крепкий, деловитый, хваткий, неутомимый, народный любимец, с Оренбуржья, где он начинал свою партийную деятельность. С Поляничко я познакомился в Афганистане, где тот был главным партийным советником и опекал Бабрака Кармаля. Он был первым человеком в Афганистане. Без его решения не предпринималась ни одна войсковая операция, ни один политический демарш, ни одно крупное политическое или хозяйственное назначение.

Я видел его издалека. Он носил грубошёрстную афганскую форму без знаков различия, такой же грубошёрстный картуз. Мне хотелось подойти к нему и познакомиться, но не случалось.

Вдруг однажды под ночь в мой гостиничный номер в Кабуле постучали, и вошли Поляничко и писатель Анатолий Сафронов, который приехал в ту пору в Афганистан. Он был уже разжалован, уже не имел "Огонька", но бодрился и был рад человеческим отношениям. Они принесли с собой початую бутылку виски. Мы хорошо посидели, выпили, подружились. На следующий день генерал Валентин Варенников, который был представителем Ставки и жил на территории 40-й армии, дал нам обед. Это была моя первая встреча с Варенниковым, моё первое с ним знакомство, которым я обязан Поляничко.

В Афганистане мы не часто встречались, у каждого были свои заботы, свои пути. Помню, когда на выводе полков меня занесло в расположение 101-го гератского полка, я ходил по уже пустым казармам, пустым модулям. Видя, что нет ни одной живой души, я стал выбираться и увидел, что на вертолётной площадке стоит вертолёт, раскручивая винты, готовый взлететь. Я кинулся к вертолёту, тот подождал меня. Меня подсадили, и в вертолёте я увидел Поляничко. Он пожурил меня за мои журналистские демарши, сказав, что в расположение полка, откуда ушли военные, вот-вот должны были нагрянуть мародёры, а вместе с ними — моджахеды.

Когда завершился его советнический срок, он вернулся в Советский Союз, в Азербайджан, где был вторым секретарём ЦК компартии республики, правой рукой Муталибова. В ту пору уже вовсю горел, кровенел карабахский конфликт. Несчастные советские армии: одна в Армении, другая в Азербайджане, — поставляли на эту войну своих добровольцев. Именно там, в Карабахе, первый раз в эти годы одни русские убивали других.

Бездарное военное руководство Азербайджана проигрывало кампанию в прах, и Армения район за районом занимала пространство вокруг Степанакерта, уже готова была взять Степанакерт. И туда был направлен Поляничко. Там, в Степанакерте, я его увидел в новой роли: организатора военного сопротивления. Он был так же деятелен, неутомим, так же окружён людьми, он ведал делами на фронте, за что и получил удар из гранатомёта, когда выстрелили в его окно, и он был контужен.

Когда мы встретились в Степанакерте, я видел его усталое, измождённое, поражённое контузией лицо, и он в тоске попросил меня об одном: "Нужна информационная поддержка! Нужна информационная поддержка!" Потому что Горбачёв, который дал разгореться этому конфликту, не погасил в самом начале, оставил его на откуп азербайджанцам и армянам, он замалчивал этот конфликт. И Поляничко просил о поддержке.

Оттуда, из Степанакерта, измученные, наглотавшись пыли, нанюхавшись пороха, мы вернулись в Баку и провели удивительный, незабываемый день. Под Баку на берегу Каспийского моря есть госдача. Это райский оазис среди раскалённых камней и зелёного морского рассола. По всему высокому склону, от вершины до воды, растут райские деревья, цветут райские цветы, летают райские птицы. Мы спустились с Поляничко к морю, сели на камни, нам принесли стеклянную вазу, полную фруктов, бутылку вина и бокалы, и мы сидели, укутавшись в белые простыни, как древние эллины в туниках. Вели нескончаемые разговоры о литературе, о природе, о семье, о жизни. Пили вино, заедали сладкими персиками, а потом уходили в море и купались каждый отдельно. И я помню солёный вкус этих чудесных каспийских вод.

Возвращались, садились на камни, заворачивались в туники и снова говорили, говорили, говорили. Не говорили только об одном — о том, что витало над нами. Мы чувствовали, что кончается советское время, что погибает Советский Союз, что там, в этом бескрайнем морском просторе, тонет великая советская Атлантида. Тонут наши университеты, наши заводы, наши памятники, наши великие книги, наши кумиры, наши мечты о совершенной блаженной жизни. Мы смотрели на эту тонущую Атлантиду, и было нам горько, и мы пили вино.

Когда рухнул Советский Союз, Поляничко уехал из Азербайджана в Москву, которая его как партийца приняла неласково, враждебно — по сути, оставила без средств к существованию. Он, могущественный человек, всесильный, всезнающий, перебивался тем, что в какой-то мастерской делал гвозди. А потом перекупал картошку. Помню, как в то несытное время он подарил мне большой мешок картошки.

Благодаря своим оренбургским связям он вышел на Черномырдина, который принял его, согрел, дал ему место подле себя. Но не тёплое, не бархатное, какими награждал своих молодых помощников, которых когда-то назвали "мальчиками в розовых штанишках". Он дал ему должность вице-премьера и направил опять на войну — на Кавказ, в Осетию, где в это время шла жестокая бойня между осетинами и ингушами. Уже в новой России продолжались распри, которые кололи её, были готовы рассыпать её на враждующие, ненавидящие друг друга фрагменты. Поляничко поехал во Владикавказ, и очень скоро был убит. Попал в засаду на какой-то трассе, и его в упор расстреляли. И пули, которые не настигли его в Афганистане, пролетали мимо него в Карабахе, эти пули настигли его во Владикавказе.

На Новодевичьем кладбище стоит прекрасный памятник Виктору Петровичу Поляничко. И когда я бываю там, кладу цветы к подножию этого памятника, вспоминаю наши сидения на берегу малахитового зелёного моря и наше прощание с любимой Родиной, с любимым восхитительным прошлым, и как над стеклянной вазой с персиками всё летала и не решалась присесть рыжая, в чёрных полосках, оса.

Афганистан. Азербайджан. Армения. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > zavtra.ru, 5 августа 2020 > № 3541415 Александр Проханов

СТАБИЛЬНОСТЬ, А НЕ МЕСТЬ? ЧЕГО ХОЧЕТ РОССИЯ В АФГАНИСТАНЕ

АРТЕМИЙ КАЛИНОВСКИЙ

Профессор российских, советских и постсоветских исследований в Университете Темпл

Тема российских вознаграждений за убийство американцев в Афганистане несколько отошла в тень, смывшись следующими волнами сенсаций. Но сам сюжет принят публикой практически как данность. Тем не менее есть и попытки взглянуть на него более здраво – например, предлагаемая статья.

Политическая реальность такова, что уже не проходит и недели, чтобы российско-американские отношения не сотрясало бы новое кризисное явление. Последним из таких стало появление информации, согласно которой президент Дональд Трамп проигнорировал разведданные о вознаграждении, якобы выплаченном российскими оперативниками талибам в обмен на убийство американских солдат. Достоверность этих разведданных, на мой взгляд, сомнительна, но существуют убедительные доказательства того, что Россия – движимая стремлением играть в Афганистане более активную роль – действительно осуществляла поставки оружия талибам. Что из этого следует?

Некоторые комментаторы в Соединённых Штатах, включая специалистов по анализу разведданных, а также представителей высшего военного командования, считают, что политика России в первую очередь направлена на то, чтобы вытеснить США из региона, который Москва считает зоной своих интересов. Комментируя последние обвинения, конгрессмен Адам Шифф заявил, что Россию следует «выгнать из сообщества наций». Для Шиффа политика России в Афганистане является ещё одним свидетельством последовательной антиамериканской линии, проводимой Москвой.

Такое мышление «с нулевой суммой» больше говорит об американском внутриполитическом консенсусе в отношении России, чем о взглядах самой России на регион или о её восприятии Вашингтона. Сотрудничество России с талибами не преследует цель наказать США или отомстить Вашингтону за поддержку моджахедов, сражавшихся с советскими войсками в 1980-е годы. Более вероятно, на мой взгляд, то, что Москва проводит довольно прагматичную политику, направленную на обеспечение стабильности и безопасности в Центральной Азии.

К моменту вывода советских войск из Афганистана в 1989 г. руководство СССР уже отказалось от любых амбиций по преобразованию страны в социалистическое государство. Оно скорее надеялось, что появление устойчивого правительства в Афганистане сможет укрепить стабильность на южной границе советской империи. После распада Советского Союза российские лидеры в поисках способа сохранить влияние в Афганистане в конечном счёте поддержали своих же бывших врагов, таких, например, как Ахмад Шах Масуд, против которого они воевали, когда движение «Талибан» (запрещено в России – прим.ред.) только зародилось. После 11 сентября президент России Владимир Путин согласился помочь США и НАТО свергнуть талибов, без сомнения, надеясь увидеть союзников Масуда у власти. Даже после того, как из-за вторжения в Ирак позиции Москвы и Вашингтона кардинально разошлись, сотрудничество по Афганистану продолжалось. Да, Москва действительно использовала региональные неудачи Соединённых Штатов, чтобы вытеснить американские военные базы, например, находящуюся на территории Киргизии базу в Манасе. Но какова бы ни была позиция России в отношении политики США в других странах, силы НАТО в Афганистане Москва всегда воспринимала как опору для стабилизации в регионе.

Хотя после распада Советского Союза Россия избегала прямого вмешательства в дела центральноазиатских государств, их отношения с бывшей метрополией – в вопросах экономики и безопасности – продолжают развиваться в рамках взаимовыгодного симбиоза. В 1990-е гг. российская политика в Афганистане в значительной мере определялась событиями гражданской войны в Таджикистане. Россия, стремясь положить конец этому конфликту, использовала свои связи с Масудом. Сегодня российская экономика сильно зависит от притока рабочей силы из Центральной Азии, особенно от мигрантов из Таджикистана и Киргизии, хотя экономики этих двух стран, в свою очередь, также значительно зависят от денежных переводов экспортируемой рабочей силы. (По оценкам специалистов, в 2019 г. совокупная численность прибывших в Россию мигрантов из постсоветских республик Центральной Азии составила 3,4 млн человек, хотя не все из них были рабочими.) Параллельно с этим службы безопасности – как в самой России, так и в центральноазиатских республиках – воспринимают мигрантов в качестве потенциальной угрозы, хотя ряд выходцев из Центральной Азии были арестованы по подозрению в принадлежности к террористической организации или подготовке теракта. Единственным за последнее время актом террористического насилия на российской территории, приписываемым выходцу из Центральной Азии, был взрыв в Санкт-Петербурге в 2017 году.

В более широком смысле Москва опасается роста нестабильности в регионе, что заставляет её налаживать и поддерживать с региональными государствами тесные связи в области безопасности. Некоторые из этих связей институционально закреплены в рамках Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Шанхайской организации сотрудничества, но ещё более важными являются двусторонние связи между государственными службами безопасности, а также обмен разведданными, подготовкой кадров и соответствующим оборудованием. Поддержка Москвы вторжения 2001 г. под эгидой Соединённых Штатов имела ключевое значение для обеспечения сотрудничества США и НАТО со странами региона.

К 2016 г. российское руководство, похоже, решило, что шансы Вашингтона принести в Афганистан стабильность или что-то, хотя бы отдалённо её напоминающее, крайне малы, а «Талибан» в обозримом будущем, вероятнее всего, останется доминирующей силой в регионе. Решение Москвы установить связь с талибами и в результате снабдить эту группировку оружием отражало желание заручиться расположением и поддержкой тех, кто де-факто возглавлял власть в стране. Но оно также отразило изменение в расчётах в области безопасности. Появление «Исламского государства» (запрещено в России – прим. ред.) в Афганистане обеспокоило российских официальных лиц гораздо больше, чем талибов. Талибы в целом доказали, что их интересы ограничиваются Афганистаном, и даже когда они укрывали боевиков из таких организаций, как Исламское движение Узбекистана (запрещено в России – прим. ред.), то не проявляли особого интереса к подготовке нападений к северу от границы. «Исламское государство», напротив, претендовало на весь центральноазиатский регион и активно искало новобранцев, которые могли бы перенести боевые действия в Россию. Хотя Россия сталкивалась лишь с отдельными инцидентами, связанными с последователями ИГИЛ, она рассматривает возможность затяжной гражданской войны в Афганистане как источник опасности для самой России. В конце концов, тысячи выходцев из Центральной Азии, по сообщениям, отправились в Сирию, чтобы сражаться там под знаменами ИГ на пике его могущества; многие были завербованы в России. Афганистан в этом смысле, имея границу с Туркменией, Таджикистаном и Узбекистаном, может быть более заманчивым местом назначения, хотя моё исследование показывает, что только около 200 боевиков центральноазиатского происхождения предположительно присоединились к «Исламскому государству» в Хорасане к 2019 году.

Свидетельства того, что Россия поставляла талибам военные и медицинские материалы, начали появляться в 2016 г., хотя налаживание политических связей почти наверняка происходило задолго до этого. Россия всегда отказывала талибам в военной поддержке, но одновременно активно играла в миротворца, в том числе проводя переговоры в Москве. Эти два подхода являются частью одной и той же стратегии. Москва когда-то поддерживала врагов талибов; чтобы Россия могла играть роль миротворца, она должна была найти способ доказать свою полезность талибам и заложить основу для сотрудничества в области безопасности после вывода войск США. Российские представители, без сомнения, осознают, что поддержка талибов ещё больше затруднит сотрудничество с Вашингтоном, но они рассчитывали, что Соединённые Штаты не будут надолго задерживаться в Афганистане в качестве одного из центральных игроков, а возможность гарантировать безопасность России в долгосрочной перспективе стоила любых трений с Вашингтоном.

Что касается обвинения в адрес России, касающегося её платы за убийство американских солдат, то оно, повторюсь, кажется малоправдоподобным. Российская поддержка талибов до сих пор была весьма ограниченной (генерал Джон У. Николсон назвал её «выверенной» – достаточно значительной для того, чтобы установить отношения с группировкой и позволить России играть роль миротворца, но недостаточно серьёзной, чтобы столкнуться с другими сторонами конфликта. Преднамеренное нападение на американских солдат было бы ненужной и опасной эскалацией со стороны России, которая нарушила бы её до сих пор тщательно взвешенную политику. Более того, «Талибан» вряд ли нуждается в стимулах для борьбы. Нельзя исключить, что российская военная разведка, или ГРУ, надеялась подорвать перемирие при посредничестве США. Но доказательства, которые были обнародованы до сих пор, похоже, получены из вторых рук (вероятно, они поступают от информаторов афганской разведывательной службы).

Политика российского руководства в отношении талибов может основываться на холодных, жёстких расчётах национальных интересов, но она всё равно способна возыметь обратный эффект. Как часто бывает при иностранном участии в гражданских войнах, поддержка воюющей стороны может привести не к миру, а наоборот, к затяжной гражданской войне. Если так, то действия России, как ни парадоксально, сделают Афганистан ещё более привлекательным для таких группировок, как «Исламское государство». Но это явно не тот результат, на который надеются российские представители. И уж чего точно Россия не намерена делать в Афганистане – так это расплачиваться за американскую помощь моджахедам.

Тем не менее какой бы злорадной ни была позиция российских военачальников в отношении тех трудностей, с которыми сталкивалась миссия ISAF в Афганистане, маловероятно, что курс Москвы мотивирован местью. Американские политики могут чувствовать себя преданными Россией из-за её взаимодействия с талибами, но, чтобы понять, что задумала Россия, им нужно перестать воспринимать каждый шаг Москвы как действие, каким-то образом направленное на то, чтобы подорвать США. И если уж на то пошло, то шаг России навстречу талибам – это результат разочарования в силе Америки, а не попытка подорвать Соединённые Штаты.

Перевод: Елизавета Демченко

США. Россия. Афганистан. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 31 июля 2020 > № 3468421 Артемий Калиновский