Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

«Рассматривать «Талибан» как альтернативу ИГ — ошибка»

Экс-спецпредставитель США по Афганистану Джеймс Доббинс о своем видении ситуации

Александр Братерский

Власти Афганистана призвали полевых командиров движения «Талибан» сесть за стол переговоров с правительством страны. В понедельник в Кабуле прошла вторая встреча высокопоставленных представителей Пакистана, Афганистана, Китая и США, где обсуждалась «дорожная карта» мирного урегулирования. О том, почему с талибами необходимо говорить, «Газете.Ru» рассказал Джеймс Доббинс, экс-представитель администрации США по Афганистану в 2013–2014 годах.

— Недавно российский спецпредставитель по Афганистану Замир Кабулов публично заявил о том, что Россия ведет переговоры с представителями движения «Талибан». Как смотрят на это в США?

— В переговорах между Россией и «Талибаном» нет ничего нового: россияне вели их на протяжении нескольких лет и информировали об этом США. Я сам об этом говорил с Замиром (Кабуловым), мы были в постоянном контакте в то время, когда я был спецпредставителем США, мы много раз сотрудничали по различным вопросам. Наша страна также проводила переговоры с талибами в 2010–2012 годах, потом был перерыв. Китайцы тоже вступали с ними в переговоры, участвовали в них и представители Великобритании и Норвегии.

В самих переговорах нет ничего нового, правда, интересен сам факт придания этому факту публичности.

Сообщалось, что Россия ведет переговоры о поставке оружия правительству Афганистана, и я не думаю, что правительство США стало бы этому препятствовать. Мы поддерживаем правительство Афганистана и хотели бы, чтобы Россия делала то же самое. Если же переговоры с талибами для России имеют другую цель и рассматривают «Талибан» как альтернативу ИГ (организация запрещена в России) и использование его в качестве союзника, то это ошибка. Американское правительство и правительство Афганистана будут возражать против такого подхода. «Талибан» является радикальной организацией, хотя и имеет противоречия с ИГ в Афганистане.

— Россия и США воевали с талибами, а теперь ведут с ними переговоры. Это потому, что ИГ серьезно изменило ситуацию в регионе?

— Я не думаю, что такова логика правительства США, которое начало вести переговоры с талибами до того, как ИГ заявило о себе как о серьезной силе. Я также не считаю, что США рассматривают «Талибан» как альтернативу в борьбе с «Аль-Каидой» (также запрещенная в России организация). «Талибан» — это организация, которая тесно связана с «Аль-Каидой», а «Аль-Каида» является такой же ужасной группировкой, как и ИГ, хотя и уменьшилась в размерах. Поэтому я не думаю, что такая аргументация оказала влияние на политику США.

Для нас «Талибан» не является полезным инструментом в борьбе с ИГ, и если Москва его таковым видит, то это ошибка. Афганистан под контролем талибов будет приютом для радикальных групп, включая тех, кто хочет совершать нападения на Россию. Однако в отличие от ИГ, нацеленного на глобальный джихад, талибы ограничиваются лишь территорией Афганистана.

Одно из требований, которое выдвинуло талибам правительство США, — прекращение сотрудничества с «Аль-Каидой», однако «Талибан» этого не сделал.

Да, это националистическое, а не глобальное джихадистское движение, однако его идеологические постулаты смыкаются с глобальными джихадистскими движениями.

Оно дало этим движениям возможность использовать Афганистан как базу для своих операций — несколько недель назад афганские и американские военные в результате совместной операции обнаружили лагерь «Аль-Каиды».

— Вы отметили совместные операции афганских сил и военных США. Существует мнение, что, несмотря на подготовку США и НАТО афганских военных, они пока не в состоянии отражать атаки талибов самостоятельно. Считаете ли, что для США необходимо сократить присутствие американских военных в Афганистане?

— Продолжение американского присутствия в Афганистане важно, и администрация Обамы дала понять, что пребывание войск продолжится и при новой администрации. Большинство кандидатов в президенты поддерживают присутствие в Афганистане.

Президент США подчеркнул, что, если «Талибан» хочет, чтобы американские военные и войска других государств ушли, они должны достичь мирного соглашения с правительством Афганистана. Большинство кандидатов в президенты, скорее всего, поддержат продолжение присутствия войск в Афганистане. Думаю, что продолжение присутствия в Афганистане войск США и союзников необходимо вместе с продолжением финансирования, которое необходимо Афганистану. Добавлю, что средства идут не только из США, но и из других стран. Это финансирование идет не только из Вашингтона, но и из других стран. Это два необходимых условия, которые дадут Афганистану возможность сопротивляться атакам талибов, а также помогут с укреплением безопасности. Хочу также отметить, что, если Пакистан поменяет свою точку зрения и будет бороться с талибами внутри Пакистана, это сыграет очень позитивную роль.

— Вы вели переговоры с талибами. Насколько у них есть настроенность на достижение мира?

— Внутри «Талибана» есть те, кто выступает за политическое решение конфликта. Конечно, там есть и экстремистские элементы. Из-за их деятельности «Талибан» достаточно долго не хотел участвовать в политическом процессе. Правда, я не думаю, что мирный процесс может быть быстрым.

Переговоры займут долгое время, и, каким бы ни было соглашение, оно будет отражать ситуацию, которая сложится на данный момент непосредственно на земле.

Не думаю, что мы должны считать, что мир совсем близко.

— Каково ваше мнение о лидере талибов Ахтаре Мохаммаде Мансуре. Что он за человек?

— Он уже давно руководит «Талибаном», с тех пор как три года назад умер мулла Омар (предыдущий лидер «Талибана». — «Газета.Ru»). Этого времени было достаточно, чтобы составить о нем впечатление. Он владеет ситуацией, и его даже можно назвать прагматиком. В разное время он проявлял открытость к политическому процессу, однако никогда твердо не продемонстрировал свою приверженность мирным переговорам. Поэтому нам не остается ничего, кроме как ждать.

Мы были готовы говорить и с Омаром, если бы он хотел этого.

— Какой вы видите роль Ирана в Афганистане? Считаете ли, что его роль возрастет как игрока в Афганистане?

— С 2001 года политика Ирана в Афганистане шла параллельно с американской. Особого взаимодействия не было, однако отдельные случаи сотрудничества случались. Иран поддерживал афганское правительство, и ситуация в Афганистане не была раздражителем в американо-иранских отношениях. Возможно, если отношения обеих стран улучшатся, активизируется сотрудничество и по Афганистану. Однако я не предвижу, что такое сотрудничество возникнет в краткосрочной перспективе. Не хотелось бы, чтобы Иран пришел к выводу, что «Талибан» можно использовать в борьбе с ИГ. Мне бы хотелось, чтобы Иран видел правительство в Кабуле как основную силу в стабилизации Афганистана.

— Видите ли вы перспективы для российско-американского сотрудничества в Афганистане, несмотря на общее ухудшение отношений?

— Я всегда придерживался точки зрения о необходимости сотрудничества с Россией по Афганистану.

Я считаю, что мы не должны позволить разногласиям по Украине помешать этому сотрудничеству.

США недавно выделили средства для приобретения российской техники Афганистану. Поэтому, я думаю, мы готовы отделить наши разногласия по Украине и по Сирии от Афганистана. Для администрации Обамы Афганистан, как в свое время иранская ядерная программа, — одна из тех зон, где Россия и США должны сотрудничать.

Афганистан. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 19 января 2016 > № 1616680 Джеймс Доббинс

В ООН полагают, что в настоящее время группировка "Исламское государство" представляет лишь незначительную угрозу безопасности Афганистана, хотя со временем уровень этой угрозы может разрастись. ООН уже фиксирует признаки соперничества ИГ с афганским движением "Талибан", в частности в провинциях Забул и Нангархар, а также в Герате. Об этом, а также перспективах внутриафганского урегулирования в интервью корреспонденту РИА Новости в Нью-Йорке Ольге Денисовой рассказал специальный представитель генерального секретаря ООН, глава миссии всемирной организации в Афганистане Николас Хейсом.

— Завершается первый год после вывода сил международного контингента из Афганистана. Как он прошел для страны? Чего ждать и опасаться в следующем году соседним странам Центральной Азии, а также России?

— В 2015 году с точки зрения вопросов политики, экономики и безопасности Афганистан прошел испытание. Были улучшения в кампании по борьбе с потоками наркотиков, но пока не ясно, будут ли они устойчивыми. Конечно, это станет важным вопросом для республик Средней Азии и России, потому что для них это источник беспокойства.

По итогам своего визита в республики Центральной Азии могу сообщить, что они обеспокоены ситуацией с безопасностью в Афганистане, в частности с растущим присутствием иностранных боевиков, которые происходят из самих центральноазиатских республик. Предположительно, их цель — направиться в эти страны. Афганистан также обращает внимание на этот феномен, указывая на то, что вовлечен в конфликт с террористами, прибывшими из других стран. Они подчеркивают необходимость для центральноазиатских стран и других соседей сотрудничать с Афганистаном и помогать в решении проблем безопасности. Их аргумент в том, что они бедная страна и от лица соседей они сражаются на своей территории с их мятежниками.

— Согласно представленному ранее докладу санкционного комитета СБ ООН по "Аль-Каиде", в составе этой террористической группы в Сирии и Ираке воюют более 25 тысяч иностранных боевиков. Каковы данные по Афганистану?

— Относительно Сирии и Ирака центральноазиатские страны обеспокоены, что эти иностранные боевики будут возвращаться домой. И они встревожены тем, как будут отслеживать возвращающихся боевиков.

По Афганистану цифры не сравнимы. Есть различные оценки: по данным комитета, в регионе их 7 тысяч, но практически все аналитики говорят, что это преувеличение. Реальная цифра не ясна.

— В недавней резолюции СБ ООН по санкциям в отношении радикальной группировки "Талибан" в Афганистане также отмечается наращивание присутствия в стране "Исламского государства" и возможное разрастание его филиалов в будущем. Каковы сейчас позиции ИГ в Афганистане?

— На данный момент ИГ (в арабском варианте ДАИШ, организация запрещена в России — ред.) не является значительной угрозой безопасности, с которой сталкивается Афганистан. Их присутствие достаточно ограниченно. В некоторых докладах отмечается, что они широко распространены, что, по моему пониманию, является преувеличением. По нашей оценке, есть, возможно, три провинции, в некоторых частях которых были знаки о присутствии ИГ.

Здесь важно разделять ИГ и иностранных боевиков. Во многих сообщениях СМИ этого не делается.

Разумеется, мы не приветствуем "Исламское движение Узбекистана", но это не ИГ как таковое. При этом, разумеется, мы не должны недооценивать присутствие ИГ. И здесь вопрос не в их численности, а в их потенциале. А их потенциал в том, что к ним могут присоединиться недовольные мятежники из других группировок. Мы видели, что ИГ расширило влияние там, где распространена идеология салафии (направление в суннитском исламе, проповедующее наиболее фундаментальный подход к религии — ред.). Это на западе и на востоке страны.

Также поднялся конфликт между "Талибаном" и ИГ. За последние месяц-два мы фиксировали это в городе Герат, в провинциях Забул и Нангархар. В Нангархаре наиболее интенсивно. Я стараюсь не преувеличивать, но и не занижать. На данный момент угроза ограниченна, но со временем она может разрастись.

— То есть вы говорите о том, что может возникнуть борьба между "Талибаном" и ИГ за влияние в стране?

— Сложно предсказать развитие. Но похоже, что "Талибан" и ИГ вступили в прямое соперничество. На данный момент положение таково, что может измениться со временем. Но есть и такой факт — их позиции несовместимы. Во-первых, у одной группировки националистический настрой — это халифат в Афганистане. У другой — глобальная джихадистская цель, она заинтересована не в Афганистане, а в глобальном джихадистском вопросе. Во-вторых, одни требуют исключительной преданности аль-Багдади (Абу Бакр аль-Багдади — лидер "Исламского государства" — ред.), а вторые говорят о приверженности лидеру "Талибана", которым был Мохаммед Омар, сейчас будет Ахтар Мохаммед Мансур.

— ИГ уже объявило о создании "провинции Хорасан" на территории всего Афганистана и Пакистана, части Центральной Азии и восточной части Ирана. Насколько реальны эти планы?

— Пока это не самая значительная угроза. Но, как я сказал, нужно пристально присматривать за этим. Рост ИГ будет зависеть от того, что происходит в регионе, в первую очередь в Пакистане, Афганистане и также, возможно, в Индии. Им не удалось установить равный уровень присутствия на юге Азии, подобный тому, что они имеют на Ближнем Востоке.

— Возвращаясь к первому вопросу, что будет большей угрозой для соседних стран в ближайшее время — распространение террористов в регионе или масштабный наркотрафик?

— Незаконная экономика, в особенности производство опиума, и терроризм связаны: одно представляет финансовую основу для другого. При этом я понимаю, что центральноазиатские страны испытывают большую тревогу из-за угроз безопасности. Нестабильный Афганистан может иметь последствия для них, и это они особенно подчеркивают. На это я отвечаю, что это говорит о необходимости центральноазиатским странам, и в этой связи и России, быть вовлеченными в поиск формулы к стабильному Афганистану. А также отказаться от искушения ответить исключительно мерами по укреплению своих границ. Отказаться от желания отделить себя от Афганистана вместо того, чтобы быть вовлеченным в экономическую интеграцию страны. Мы хотим увидеть больший акцент на помощи Афганистану в экономических связях на севере, нежели чертить границу. В долгосрочной перспективе решение лежит именно там. То же самое мы говорим европейским странам относительно проблемы мигрантов. Лучше инвестировать в решение внутри Афганистана, которое поможет его молодежи, чем направлять помощь и средства на вопросы мигрантов, которые оставили надежду.

— Как именно развивать экономику? Над какими проектами могут работать власти страны, при том что им надо продолжать борьбу за контроль территории?

— Долгосрочный экономический рост связан со стабильностью, и, конечно, война и гражданский конфликт в Афганистане не играют на руку. Это не лучшая обстановка для инвестирования.

Афганистан имеет много данных преимуществ. Одно из них — географическое расположение. Это мост между Востоком и Западом, Севером и Югом, энергетически богатыми странами и странами, нуждающимися в энергии. Афганистан хотел использовать свои возможности, и я считаю, что именно в этом направлении он двигается. Но, конечно, это подразумевает уровень безопасности. Второе преимущество — это значительные минеральные ресурсы. Но опять же, их разработка и добыча требует инвестиций, возможности вкладывать в инфраструктуру.

Экономическое развитие — это основа мира, а мир является залогом экономического развития. К сожалению, Афганистан должен действовать в двух направлениях одновременно.

С точки зрения экономики мы бы хотели видеть Афганистан более интегрированным. Стране необходимы железнодорожные пути, трубопроводы, поддержка для CASA-1000 (система ЛЭП, региональный проект передачи электроэнергии Киргизии, Таджикистана, Афганистана, Пакистана — ред.), ей необходимы торговые связи. Она должна стать мостом между Индией и Пакистаном с одной стороны и центральноазиатскими республиками и Россией — с другой.

Для своего собственного развития Афганистану нужно сопоставить, на что сделать ставку сейчас. Это сельское хозяйство. Нет быстрого решения и источников, которые переведут экономику страны на нефть и минералы. Нужно начать с развития одной отрасли, которая вовлечет наибольшее количество людей, и это сельское хозяйство.

— Вы подчеркнули географическое преимущество страны, которое надо реализовывать через развитие разных областей инфраструктуры. Кто, на ваш взгляд, будет готов вложиться?

— Одна страна вышла вперед и инвестирует значительные суммы, миллиарды. Это Туркмения. Страна имеет долгосрочный интерес в трубопроводе, который соединяет Туркменистан с Индией (газопровод ТАПИ: Туркмения-Афганистан-Пакистан-Индия — ред.). Есть также инициатива по строительству железнодорожной линии, которая соединит Туркмению с Таджикистаном. Таджикистан рассматривает (варианты — ред.) финансирования (направления — ред.) гидроэнергетических ресурсов через Афганистан.

С решением вызовов безопасности, мы считаем, все могут помочь. Включая, конечно, Россию. Мы отметили, что министерство обороны напрямую обращалось за поддержкой к России.

— Какого рода помощь?

— Например, вертолеты. И они заинтересованы в более широкой помощи — разведка и другие формы практического сотрудничества.

— На саммите НАТО в 2012 году было решено выделять на поддержку Афганистана 4 млрд евро ежегодно. На предстоящем в следующем году саммите альянса в Варшаве ожидается принятие решение о финансировании на 2018-2020 годы, и речь идет о том же объеме. Будет ли этого достаточно?

— Этого достаточно. Но сложность в том, сможет ли Афганистан привлечь тот же уровень помощи, как было четыре года назад. Сейчас многие другие страны обращаются за помощью вследствие кризисов — Сирия, ЦАР, Йемен, Ливия, вопрос мигрантов, с которым столкнулись многие европейские страны.

Вопрос, смогут ли они убедить обновить эту поддержку, потому что многие доноры могут спросить, как долго Афганистан будет получать столь значительную помощь?

— Вы говорите о поддержке Афганистана уже после 2020 года?

— Да. Очень легко показать, что вы нуждаетесь в деньгах, но нужно показать, что от этих денег будет результат. Что деньги имеют влияние, идет борьба с коррупцией, повышается уровень управления, что люди не теряют свои деньги, помогая Афганистану. Иначе многие страны решат инвестировать в решение других кризисов.

В Варшаве будет встреча по военной поддержке, в Брюсселе — конференция по гражданской помощи. Поддержка не может быть только военной. На гражданскую помощь правительство полагается в доставке услуг, строительстве инфраструктуры, программах развития. И это, честно говоря, может быть сложнее. Больше внимания обращается на вызовы безопасности, но захотят ли они ответить на вопросы развития?

— Пока поддержка на военные расходы продолжается, и в первую очередь — афганских национальных сил безопасности. На что идут эти 4 млрд евро?

— В первую очередь средства необходимы, чтобы платить солдатам и содержать армию, кстати, достаточно большую для такой страны. Далее, армии нужна воздушная поддержка. Но это лишь часть военных усилий. Многое связано с тем, что им нужна информация, воздушная разведка, организация, возможность перевести силы из одной части страны в другую, необходимы самолеты, топливо, оборудование и обмундирование на месте.

Конкретная проблема, с которой сталкиваются национальные силы, — в отличие от "Талибана", им нужно удерживать всю страну. "Талибану" не нужно занимать даже района, они перемещаются. У них нет обязательств по предоставлению услуг, обеспечению безопасности жителям. Национальные силы сталкиваются с крайне ассиметричными вызовами, это тяжелая ноша.

— При понимании сложности и разнообразии задач, с которыми имеют дело национальные армия и полиция, возвращение международных сил в страну для поддержки больше не обсуждается?

— На данный момент речь не идет о боевых подразделениях. И большинство аналитиков хотели бы верить, что если силы правильно организованы, нет необходимости в привлечении иностранной силы, что афганцы способны бороться сами. Ведь у них есть поддержка и оборудование.

— Насколько они действительно способны?

— Я думаю, вполне. Они способны сражаться. Но вопрос, способны ли они перемещать группы солдат? Например, иракские войска потерпели поражение в первом же столкновении с ИГ. Афганские войска, напротив, удерживают территорию.

— Недавняя террористическая атака, которая унесла жизни шести американских военнослужащих, вероятно, будет еще одним знаком, что никто из стран НАТО не вернется в Афганистан с наземной операцией, даже если национальные силы будут нуждаться?

— Это, конечно, трагедия для страны, откуда прибыли военные. Но на самом деле это была первая атака за долгое-долгое время. Количество жертв для стран, предоставляющих контингенты, не может сравниться с тем, что было два-три года назад. Не думаю, что этот конкретный инцидент будет иметь какое-либо значение для стратегического планирования стран-доноров, но я не сомневаюсь, что они предпочтут ограничить помощь обучением и поддержкой афганских сил. И для этого есть и хорошие политические причины. Афганистан должен быть в состоянии защищать себя самостоятельно.

— Кто сегодня защищает страну, кто состоит в рядах национальной армии?

— Это национальные силы, во многом молодые люди из отдаленных районов. Я не сомневаюсь, что отсутствие другой работы, экономическое сокращение помогает армии поддерживать набор войск.

Я также подчеркну необходимость политической атмосферы для народной поддержки и поддержки армии, что требует единства среди политических элит, которое мы не всегда видим.

— Часть молодых людей служат в армии. Но ведь при крайне высокой безработице молодые люди являются целью для "Талибана" и ИГИЛ. Что можно сделать, чтобы они не присоединились к мятежникам или террористам?

— Мы ожидаем, что в ближайшие месяцы правительство и некоторые агентства по развитию сконцентрируются на разработке схем по созданию рабочих мест. В частности, направление средств на развитие, которое у них есть, на инфраструктурные проекты, которые дадут работу многим молодым людям. Это возможно. Мы видим влияние безработицы на уровень миграции, который переживает новый подъем с начала июля.

Работать над планом развития и выполнять его сложно, когда идет гражданская война. Есть не только проблема миграции, неизбежен рост занятости в незаконной экономике: производство наркотиков, незаконный трафик минералов и людей. Мы все заинтересованы в стабильном Афганистане и экономическом развитии страны.

Три-четыре года назад, когда я приехал в Афганистан, все указывали на минеральные богатства страны и говорили, что это может быть основой на будущее. Теперь мы признаем, что это не быстро делается. Это подразумевает уровень стабильности, инвестиций, это занимает годы, прежде чем минеральные богатства создадут экономическую основу для дальнейшего развития страны.

— Ожидаете ли вы, что в ближайший год-два правительство Афганистана сможет реально сосредоточиться на экономическом и социальном развитии или же большая часть внимания будет направлена на борьбу с "Талибаном" и стабилизацию ситуации на местах?

— Им нужно выполнять обе эти задачи. Если они будут только вести борьбу, есть опасность, что через четыре года, когда они уже не получат новых обязательств (по поддержке от НАТО — ред.), подобных тем, что они получили и надеются получить в Варшаве, страна будет настолько зависима от внешней помощи, что не сможет существовать без нее. Им необходимо развиваться и полагаться на себя. Даже если они не полностью могут положиться на себя, крайне важно хотя бы повысить этот уровень.

— Правительство заявляло о готовности к мирному политическому процессу, верите ли, что от "Талибана" все же поступят такие заверения?

— Важнейшее условие для мирного процесса, чтобы обе стороны признали, что нет военного решения. На данный момент важно убедить "Талибан", что нет военного решения.

Я говорил с представителями "Талибана" и вижу, что есть большее понимание того, что во-первых, любое политическое решение будет устойчивым. Во-вторых, что "Талибан" сам по себе не может управлять страной, даже на том уровне, который был в 1990-х годах. Афганистан будет продолжать нуждаться в поддержке международного сообщества. И даже если "Талибан" будет частью правительства, они также будут нуждаться в международной поддержке. Единственный путь для них добиться легитимизации — быть частью международно признанного мирного процесса. Мы надеемся, что логика ситуации будет понята "Талибаном".

Афганистан > Армия, полиция > ria.ru, 29 декабря 2015 > № 1598616 Николас Хейсом

Первый Ми-25 прибыл в Кабул.

Первый из четырех подаренных Афганистану ударных вертолетов Ми-25 из наличия ВВС Индии прибыл в Кабул, остальные будут доставлены позже, сообщает сегодня defencenews.in.

ВВС Афганистана уже имеют в своем составе три легких вертолета Cheetal (являются индийской версией французского Aérospatiale SA 315B Lama – прим. Военный Паритет). Следует отметить, что поставкам индийской авиатехники активно возражал Пакистан. Однако Кабул не внял этим протестам и сотрудничество в этой сфере между двумя странами успешно развивается.

Афганистан. Индия. Россия > Авиапром, автопром. Армия, полиция > militaryparitet.com, 26 декабря 2015 > № 1601287

В настоящее время сложная ситуация в Афганистане побуждает многие страны и организации подключиться к решению существующих проблем. На афганском направлении зачастую взаимодействуют стороны с конфликтующими интересами. Свою позицию, касающуюся взаимоотношений России с США и НАТО по Афганистану, представил порталу «Афганистан.Ру» в эксклюзивном интервью высокопоставленный сотрудник МИД ИРА Султан Ахмад Бахин.

Справка «Афганистан.Ру»: Султан Ахмад Бахин, в настоящее время директор третьего политического департамента МИД Афганистана, принадлежит к когорте афганских дипломатов со стажем. Сегодня он занимает серьезный пост в политическом управлении своего ведомства. До этого исполнял обязанности официального представителя МИД Афганистана, а позднее служил послом Афганистана в Китае. Его перу принадлежит большое число научных и публицистических статей на тему российско-афганских отношений и способов их развития.

«Афганистан.Ру»: Господин Бахин, на каком уровне находятся сегодня отношения между Москвой и Кабулом?

С.А. Бахин: У нас хорошие отношения с Российской Федерацией. Будучи крупной азиатской страной, соседствующей с нами по региону, Россия сотрудничает с нами в различных областях, в том числе в деле обучения пограничной и наркотической полиции, а также в экономической сфере. Кроме того, действует межправительственная комиссия по отношениям между двумя странами. Мы надеемся, что в ближайшее время состоится заседание этой комиссии, на котором будут рассмотрены наши отношения и определены механизмы практической реализации обязательств сторон. На каждом заседании комиссии определяются планы развития наших отношений на последующий год.

«Афганистан.Ру»: На днях проводились переговоры по развитию военного сотрудничества между Афганистаном и Россией. Чем они завершились?

С.А. Бахин: Россия предоставит афганской полиции около 10 тысяч автоматов Калашникова. Также было решено, что Москва обеспечит наше министерство внутренних дел патронами к АК. Как я упомянул ранее, Россия обучает служащих для нашей наркотической и пограничной полиции. Создана основа для сотрудничества в области безопасности. Мы ожидаем, что это сотрудничество будет расширено. Наши офицеры и солдаты хорошо знакомы с российским оружием и техникой, и поэтому мы ждем, что Россия окажет содействие нашей армии, особенно военно-воздушным силам. Вы знаете, что терроризм представляет общую угрозу для Афганистана и России. С другой стороны, для России и Средней Азии мы выступаем в качестве щита, защищающего их от терроризма. Эти реалии требуют того, чтобы военное сотрудничество и взаимодействие в области безопасности между Россией и Афганистаном развивалось.

«Афганистан.Ру»: Господин Бахин, НАТО осуществляет стратегическую поддержку афганских правоохранительных органов, при этом Вы отметили, что есть потребность в расширении сотрудничества России с Кабулом. С учетом противоречий в интересах России и НАТО, существует ли возможность их взаимодействия в оказании помощи Афганистану?

С.А. Бахин: Афганистан более не желает, как прежде, видеть все в черно-белом свете. Наша страна хочет стать центром международного сотрудничества – не только в борьбе с терроризмом, но и в деле восстановления Афганистана, а также воссоединения региона через Афганистан. Это та политика, которую мы проводим и в которой мы относительно преуспели. У нас хорошие отношения со странами, между которыми существовала напряженность: с Ираном и США, с Россией и странами-членами НАТО.

Для нашей внешней политики важно, каким образом мы станем осью сотрудничества цивилизаций. Мы не хотим быть местом, где между различными странами существует напряженность. Терроризм является опасностью для всех, поэтому разные страны могут сотрудничать с Афганистаном в деле подавления этой угрозы, и такое сотрудничество уже происходило.

На всех международных заседаниях Россия поддерживала присутствие мирового сообщества в Афганистане. Вам известно, что мы живем в экономически взаимозависимом мире: Южная Азия нуждается в среднеазиатских источниках энергии, Иран – в торговле с Китаем, и все эти регионы связывает между собой Афганистан. Поэтому в интересах всех региональных государств осуществлять сотрудничество с ИРА в едином направлении. Стабильность Афганистана также связана со стабильностью региона, что доказывает опыт прошедших двадцати лет. Когда было неспокойно в Афганистане, неспокойно было всем. Поэтому необходимо, чтобы большие державы согласованно сотрудничали с Афганистаном.

«Афганистан.Ру»: Некоторое время назад посол России в Кабуле на одной из пресс-конференций запросил у правительства Афганистана информацию о присутствии среднеазиатских и северокавказских боевиков в отдаленных деревнях Афганистана и появлении там ИГ. Происходит ли обмен разведданными между двумя странами?

С.А. Бахин: Видите ли, это правда, что в Афганистане неспокойно, но угроза терроризма идет не из Афганистана, а через Афганистан. Узбекские и северокавказские террористы, китайские уйгуры, пакистанцы – все они проходят обучение в одном определенном месте за пределами ИРА и затем, пользуясь нестабильностью в некоторых частях страны, создают проблему для нас и также угрожают другим государствам. Мы взаимодействуем с Россией и другими странами региона в области разведки. Это сотрудничество следует развивать, чтобы мы совместными усилиями могли противостоять существующим угрозам. Некоторые из наших офицеров учатся в РФ. Россия помогает нам посредством поставок боеприпасов и автоматов Калашникова. Надеемся, что сотрудничество не ограничится только этой помощью и будет расширяться.

«Афганистан.Ру»: Не находится ли стратегическое партнерство Афганистана с США и НАТО в противоречии с членством Афганистана в ШОС на правах наблюдателя?

С.А. Бахин: Никакого противоречия не существует. ШОС является региональной организацией и сосредоточена на вопросах развития региона, а наряду с этим также работает над вопросами терроризма, экстремизма и сепаратизма. Членство в этой организации никак не противоречит стратегическому партнерству с НАТО и США. Пакистан также состоит в ШОС, за сотрудничество с организацией выступает и Турция. Мировые реалии требуют того, чтобы вопросы больше не рассматривались в черно-белом цвете. У Китая с Индией имеются территориальные разногласия, однако объем торговли между ними достигает ста миллиардов долларов. Между США и Китаем также имеется торговое сотрудничество, несмотря на расхождение позиций по ряду стратегических вопросов. Экономическое сотрудничество ведется между Россией и США. Прошли те времена, когда одна страна зависела от нескольких держав, изолируя себя от всех прочих. Поэтому Афганистан стремится к установлению сбалансированных отношений со всеми странами, опираясь на собственные интересы, и у него имеются успехи на этом пути. Мы никогда не чувствовали, что американцы недовольны нашими отношениями с Россией, или что Россия выражает беспокойство по поводу наших отношений с Америкой.

«Афганистан.Ру»: В заключение, господин Бахин, мы желаем задать вопрос о том, как расценивает Афганистан военное участие России в сирийских операциях?

С.А. Бахин: Это дело подлежит усмотрению самих стран. Убеждение Афганистана состоит в том, что сирийский народ имеет право самостоятельно определять свою судьбу, а сдерживание угрозы терроризма, в том числе со стороны ИГ, требует широкого глобального и международного сотрудничества.

Спасибо, господин Бахин.

Афганистан. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 8 декабря 2015 > № 1573236 Султан Ахмад Бахин

Россия направила в Афганистан 26 грузовиков «Камаз» с гуманитарной помощью.

Как сообщил генеральный консул РФ в Мазари-Шарифе Дмитрий Кабаев, колонна автомобилей проследовала через Узбекистан, передают СМИ Узбекистана. Впоследствии автотехника будет передана Продовольственной программе ООН для последующего использования в северных провинциях страны, заявил российский дипломат и выразил готовность России оказывать помощь Афганистану и в дальнейшем.

Напомним, что незадолго до этого спикер Совета Федераций РФ Валентина Матвиенко встретилась с председателем афганской Мешрано Джирги Фазль Хади Муслимьяром и заявила, что Россия поддерживает стремление Афганистана присоединиться к ШОС и что сотрудничество с Афганистаном является одним из приоритетных направлений внешней политики РФ. Она также подчеркнула, что Россия оказывает помощь жителям страдающих от стихийных бедствий районов Афганистана: в 2014 году общая стоимость оказанной помощи превысила 20 млн. долларов США.

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 27 ноября 2015 > № 1573255

Нестабильная ситуация в Афганистане и на Ближнем Востоке побуждает сегодня Россию к более активному участию в решении актуальных проблем безопасности. Свой взгляд на ситуацию в Северном Афганистане, новые угрозы для Средней Азии, опасное влияние «Исламского государства», роль России в урегулировании конфликтов и перспективы взаимодействия Москвы с НАТО представил в эксклюзивном интервью порталу «Афганистан.Ру» афганский политический деятель, депутат Национального парламента Абдул Хафиз Мансур.

Справка «Афганистан.Ру»:

В настоящее время Абдул Хафиз Мансур представляет жителей Кабула в афганском парламенте. В 80-е годы он участвовал в боевых действиях в рядах моджахедов вместе с командиром Ахмад Шахом Масудом. После формирования правительства Бурхануддина Раббани он стал директором государственного информационного агентства «Бахтар». С приходом к власти талибов он покинул Кабул и вновь присоединился к фронту антиталибского сопротивления, который возглавлял Ахмад Шах Масуд. В начале президентства Хамида Карзая Мансур вернулся к журналистской и исследовательской деятельности. Абдул Хафиз Мансур считает себя умеренным мусульманином и выступает против радикально-исламистских взглядов, отстаиваемых талибами, «Аль-Каидой» и ИГИЛ. Все последние годы он был и остается одним из самых ярых критиков Карзая.

Афганистан.Ру: Какова основная причина распространения агрессии и нестабильности на севере? В последние дни север Афганистана от Бадахшана до Фарьяба был охвачен войной. Кундуз в течение двух дней находился в руках талибов, и боевые действия продолжаются до сих пор. В чем состоит главная причина этих событий?

А.Х. Мансур: Коренная причина распространения нестабильности на севере кроется в экстремистской сущности движения «Талибан». Для деятельности талибов на этом направлении не существует географических ограничений. Если у них появится возможность, они займутся убийствами в том числе и за пределами афганской территории. Другая причина заключается в том, что некоторые афганские политики некоторым образом подготовили почву для развития войны на севере и открыли дорогу для вхождения туда талибов. Посредством боевых действий и убийств в регионе от Бадахшана до Фарьяба талибы хотят рассредоточить правительственные войска и уменьшить давление, которое оказывается на них в Кундузе.

Афганистан.Ру: Обучением сил безопасности Афганистана военному делу занималась НАТО. Некоторые уверены, что падение Кундуза показало недостатки военной выучки афганских внутренних сил. Каково Ваше мнение на этот счет?

А.Х. Мансур: Я уверен в том, что НАТО не смогла обеспечить безопасность Афганистана и не добивалась этого. Но проблема падения Кундуза не была связана с уровнем подготовки афганских сил, она заключалась в руководстве и высшем политическом управлении. Эти люди целенаправленно ставили на посты в Кундузе слабых руководителей, и, как я уже говорил ранее, некоторые государственные деятели создали почву для присутствия там талибов. В день сражения в городе не было ни мэра, ни начальника службы национальной безопасности. В такой ситуации нельзя ожидать от солдат, что они начнут обороняться самопроизвольно.

Афганистан.Ру: Вы сказали, что некоторые официальные лица в правительстве Афганистана создали предпосылки для нестабильности на севере. Какие свидетельства и документы об этом говорят?

А.Х. Мансур: В мемуарах экс-главы Пентагона Роберта Гейтса сказано, что бывший президент Карзай просил американцев оказать ему содействие в ослаблении объединенного антиталибского фронта (Северного альянса – прим. переводчика). И Карзай, и нынешние власти своей беспечностью и назначением на посты слабых фигур на севере страны намеренно открыли дорогу для того, чтобы талибы смогли пробить на севере брешь и устроить там свое логово. На мой взгляд, это является веским свидетельством и документом, достойным того, чтобы с ним согласиться.

Афганистан.Ру: Почему политики занимаются созданием нестабильности на собственной территории? В чем логика?

А.Х. Мансур: Некоторые афганские политики думают, что граждане Афганистана не обладают равными правами. По их мнению, одни граждане имеют больше прав и являются «своими», а другие – нет. Обратите внимание, ни нынешняя власть, ни правительство господина Карзая не проводили расследования серийных убийств лидеров, политиков и военных, являющихся выходцами с севера. Глава исполнительной власти доктор Абдулла говорит, что в правительстве есть люди, которые оправдывают преступления талибов на севере. Уже одно это говорит о том, что некоторые государственные деятели Афганистана хотят, чтобы север был нестабильным.

Афганистан.Ру: Глава исполнительной власти и некоторые политики-выходцы с севера также являются членами этого правительства. Почему они не противодействуют тем, кто, по Вашим словам, несет нестабильность на север?

А.Х. Мансур: Ну, на этот вопрос должен ответить сам глава исполнительной власти и другие политики-выходцы с севера, которые сегодня работают в Правительстве национального единства, а раньше были членами правительства Карзая.

Афганистан.Ру: Вам известна ситуация с безопасностью на севере и, естественно, у Вас есть доступ к информации. Насколько широко распространено такое явление, как присутствие среди талибов боевиков из стран Средней Азии?

А.Х. Мансур: Весьма широко распространено – вместе со своими семьями они присутствуют и в кундузском районе Чахардара, и в Фарьябе, и в уезде Дашт-и-Арчи провинции Кундуз, и в Хастаке провинции Бадахшан. Это одна из причин, почему мы говорим о том, что некоторые государственные деятели Афганистана замешаны в создании нестабильности на севере. Смотрите: почему руководство наших сил безопасности не может предотвратить переброску большого количества граждан среднеазиатских стран на север нашей страны? Сотни выходцев из Узбекистана, Таджикистана, с Северного Кавказа и Пенджаба едут из Пакистана с юга в самый северный регион Афганистана, а наши силы безопасности не обладают информацией об этом. Это говорит о том, что некоторые должностные лица в правительстве Афганистана подготовили условия для дестабилизации севера.

Афганистан.Ру: Все ли среднеазиатские и северокавказские боевики вступили в ряды талибов или некоторые из них примкнули к группировке ИГ?

А.Х. Мансур: В Хастаке провинции Бадахшан некоторые из них тяготеют к группировке ИГ, но большинство поддерживает талибов, и победа здесь за талибами.

Афганистан.Ру: Угрожают ли эти боевики уже сегодня безопасности среднеазиатских стран и России?

А.Х. Мансур: Да, в этом нет сомнения. Конечная цель этих боевиков – распространение войны на Среднюю Азию. Возвращение Самарканда и Бухары входит в число самых заветных желаний членов исламистских экстремистских группировок.

Афганистан.Ру: Некоторые СМИ сообщают, что Саудовская Аравия, Катар и Турция также играют роль в дестабилизации севера Афганистана. Что Вы думаете по этому поводу?

А.Х. Мансур: Имеются свидетельства, подтверждающие вмешательство арабских стран в создание нестабильности на севере Афганистана. В тот день, когда талибы взяли Кундуз, среди них находился телевизионный корреспондент катарской «Аль-Джазиры». Когда он вел репортаж с поля боя, рядом с ним находились среднеазиатские боевики различных национальностей. Уже это свидетельствует о наличии разведывательных связей между войной на севере и Катаром. Если бы это было не так, то корреспондент «Аль-Джазиры» не оказался бы среди многонациональных боевиков. Еще один момент заключается в том, что одна из составных частей Правительства национального единства Афганистана находится под влиянием Саудовской Аравии. На президентских выборах она оказывала финансовую поддержку избирательному штабу одного из кандидатов в президенты. Не приходится сомневаться в том, что Саудовская Аравия через своих агентов влияния в Правительстве национального единства приложила руку к созданию нестабильности на севере. Видите ли, некоторые националистически настроенные члены афганского правительства желают ослабления севера, стремятся ослабить людей на севере, подвергнуть террору северных политиков и бизнесменов и хотят, чтобы там шла война. Эти деятели полагают, что при помощи этого они смогут вернуть в Афганистан социально-политический режим времен Захир-шаха и закрепить верховенство одного народа над другими. Планы этих деятелей согласуются с планами тех, кто хотел бы создать проблемы для России в Азии. Некоторые страны Персидского залива из-за продвижения России в Сирии хотят создать для Москвы источник головной боли в Средней Азии. Они же замешаны в нестабильности на севере Афганистана. Однако я не располагаю документами, которые могли бы доказать вмешательство Турции в дестабилизацию обстановки на севере Афганистана.

Афганистан.Ру: С учетом создавшегося положения, какое содействие может оказать Россия Афганистану в сферах безопасности и экономики?

А.Х. Мансур: В силу того, что Россия не понаслышке знает о том, что такое Афганистан и имеет богатый опыт в этом вопросе, а также сама подвергается угрозе со стороны экстремистских группировок, она могла бы оказать военную и разведывательную помощь Афганистану. Сейчас российская экономика переживает нелегкие времена. Мы являемся реалистами и не ожидаем, что Россия начнет вкладывать финансы в крупные проекты в области экономики и благоустройства Афганистана. Но Россия владеет большими объемами боеприпасов и оружия, способна собирать разведывательную информацию и может оказать военную и разведывательную помощь Афганистану. России следует знать, что если Афганистан и его международные союзники потерпят поражение, это нанесет ей серьезный вред. Если война в Афганистане завершится в пользу экстремистов, Средняя Азия также не останется спокойной, и Москва должна иметь это в виду. России не следует оставаться зрителем, она должна оказать помощь.

Афганистан.Ру: У России есть разногласия с НАТО и США по украинскому и сирийскому кризису. Могут ли они сойтись во мнениях по Афганистану?

А.Х. Мансур: Террористы, свившие гнездо в Афганистане, находятся в конфликте с НАТО и США и также проявляют враждебность в отношении России. Это обстоятельство может сблизить Россию, НАТО и США друг с другом.

Спасибо, господин Мансур.

Афганистан. США. Россия > Армия, полиция > afghanistan.ru, 11 октября 2015 > № 1514751 Абдул Хафиз Мансур

Встреча с Президентом Афганистана Ашрафом Гани.

Состоялась встреча Владимира Путина с Президентом Исламской Республики Афганистан Ашрафом Гани. Обсуждались перспективы развития торгово-экономических связей, взаимодействие в культурно-образовательной сфере, совместные действия в борьбе с терроризмом и наркотрафиком.

В.Путин: Уважаемый господин Президент! Дорогие друзья, добрый день! Очень рад возможности встретиться с вами на полях саммита ШОС.

Мы знаем, что Вы давно принимаете участие и в международных делах, и в решении судьбы Афганистана: ещё работая по линии Организации Объединённых Наций, принимали участие в выработке Берлинской декларации по Афганистану. Мы очень рады, что такой опытный человек сегодня возглавил страну, и мы чувствуем преемственность в Вашей работе.

В истории наших отношений были разные периоды, но в последние десятилетия отношения между Афганистаном и Россией складываются, безусловно, как отношения между дружественными странами.

Мы активно координируем свою работу на международной арене, у нас общее понимание необходимости борьбы с терроризмом. Вы знаете, что мы выступаем за полную нормализацию ситуации в Афганистане и за создание условий поступательного развития. У нас работает межправкомиссия.

В прошлом году значительно вырос товарооборот. Правда, в начале этого года он серьёзным образом сократился, и, конечно, есть возможность проанализировать причины этого, наметить дальнейшие шаги по развитию нашего взаимодействия.

А.Гани (как переведено): Ваше Превосходительство господин Президент! Я весьма рад, что на полях встречи Шанхайской организации [сотрудничества] удалось с Вами встретиться.

За время, что ваше государство было председателем этой высокой организации, позвольте поблагодарить Вас за успешную деятельность. Как мной было ранее уже сказано, на региональном уровне возникло множество возможностей для сотрудничества, и одним из этих звеньев, конечно же, является Шанхайская организация сотрудничества, которой вы в этом году руководили.

И то, что под Вашим руководством Российская Федерация достигла действительно продолжительной, уверенной стабильности, – опять же, я Вас поздравляю. Я был в Российской Федерации с 1996-го по 1999 год, был очевидцем того, что экономическое положение было не совсем стабильным, но сейчас положение изменилось к лучшему. И это обнадёживает нас тем, что такое большое государство вышло из этого положения, и это нам придаёт определённые силы, что и мы выйдем из экономических трудностей.

Мы считаем Российскую Федерацию нашим стратегическим партнёром и также нашим соседом. Без консолидации усилий с Российской Федерацией и без консолидации усилий по стабилизации в регионе мы не можем достичь этой стабилизации. И в этой связи мы рассчитываем на сотрудничество с такими экономическими гигантами, как Российская Федерация, Китайская Народная Республика, Республика Индия, в том числе в борьбе с терроризмом и другими недугами, которые в регионе имеются. Опасности едины для всех нас, поэтому я не буду повторяться. Будем искать совместные пути, которые бы привели нас к действенным методам борьбы и с терроризмом, и с наркотрафиком.

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 10 июля 2015 > № 1424964 Владимир Путин, Ашраф Гани

Накануне делегация афганских бизнесменов посетила Республику Беларусь. Поездку предпринимателей в Минск организовал Специальный представитель президента Афганистана по сотрудничеству со странами СНГ Мохаммад Шакир Каргар. В ходе визита спецпредставитель афганского президента провел переговоры с президентом Беларуси Александром Лукашенко. Во время беседы Каргар и Лукашенко обсудили вопросы расширения сотрудничества двух стран в торгово-экономической сфере и других отраслях.

До визита в Минск спецпредставитель афганского президента посетил ряд республик бывшего СССР, побывав в странах Центральной Азии, России и Южного Кавказа. В ходе этих визитов были достигнуты конкретные договоренности в различных сферах и подписаны целый ряд соглашений.

СПРАВКА «АФГАНИСТАН.РУ»: Должность Специального представителя президента Афганистана по сотрудничеству со странами СНГ была учреждена указом Мохаммада Ашрафа Гани сразу же после формирования «Правительства национального единства». Этим же указом президента ИРА обязал дипломатические учреждения страны в соответствующих странах координировать свою деятельность с назначенным спецпредставителем. До этого Каргар занимал руководящие должности, в том числе был послом ИРА в Азербайджане, министром торговли и промышленности ИРА.

Чем было вызвано учреждение должности спецпредставителя президента по странам СНГ? Какое значение для нового афганского правительства имеют государства, расположенные на постсоветском пространстве? На эти и другие вопросы портала «Афганистан.Ру» перед своим очередным турне по странам СНГ ответил Мохаммад Шакир Каргар.

Ш.Каргар: Расширение сотрудничества с соседними странами с самого начала образования «правительства национального единства» Афганистана стало одним из приоритетных направлений его работы. С учетом наших намерений по реализации таких перспективных проектов, как Шелковый путь, Лазуритный коридор, Евразийский железнодорожный коридор и других, установление прочных взаимовыгодных отношений между нашей страной и странами СНГ стало приобретать для нас особое значение.

Афганистан.Ру: Какие задачи являются приоритетными для спецпредставителя президента Афганистана по сотрудничеству со странами СНГ?

Ш.Каргар: В первую очередь, это расширение сотрудничества в различных сферах, в том числе, политической, экономической и транспортной областях со странами Центральной Азии и Россией. Расширение сотрудничества с региональными организациями, в том числе ШОС, является еще одним из приоритетных направлений нашей работы. В моей деятельности особое место занимают подготовка визитов нашего президента в страны СНГ, визитов представителей стран Содружества в Кабул, а также организация переговоров президента с руководителями стран региона.Афганистан.Ру: После распада СССР на севере Афганистана появились несколько суверенных государств с разными возможностями. Каков сегодня уровень отношений с этими странами, и в каких сферах Кабул с ними сотрудничает?

Ш.Каргар: Между Афганистаном и странами центрально-азиатского региона сложились вполне прозрачные и взаимовыгодные отношения. Между нами и нашими северными соседями действует целый ряд двухсторонних соглашений в транспортной, транзитной и торгово-экономической сферах. Афганские предприниматели ведут активную деятельность в бывших республиках Советской Средней Азии.

Все наши северные соседи имеют хороший потенциал в различных сферах, в том числе, торгово-экономической, энергетической и транспортной областях. У нас после Пакистана самая протяженная граница с дружественным нам Таджикистаном. Он имеет большое транзитное значение и играет важную роль в поставках электроэнергии нам. Мы настроены на дальнейшее развитие отношений с Душанбе. С учетом реализации в будущем проекта CASA-1000 значение Таджикистана и Кыргызстана будет только расти.

С точки зрения решения транзитных и транспортных вопросов Республика Узбекистан для нас имеет жизненно важное значение. Ведь сегодня большая часть продуктов первой необходимости для населения Афганистана обеспечивается поставками через сухопутный порт Хайратон. Узбекистан единственная страна, которая в настоящее время нас соединяет с железнодорожной сетью СНГ. Кроме того, Узбекистан обеспечивает электроэнергией города Кабул и Мазари-Шариф.

Республика Туркменистан в разное время и несмотря на складывающуюся вокруг Афганистана обстановку имела традиционно дружественные отношения с афганским народом. Эта центрально-азиатская республика обеспечивает нас поставками газа и электроэнергией по самым умеренным ценам. Кроме этого, мы возлагаем большую надежду на Туркменистан в плане выхода на железнодорожную сеть региона через ветку Андхой, в реализации которой нам оказывает помощь Ашхабад.

Наши отношения с Республикой Казахстан сегодня развиваются в разных сферах, в том числе, в торгово-экономической области. Казахстан сегодня превратился в самый крупный рынок зерна и нефтепродуктов для афганского частного сектора. Также мы высоко ценим роль Астаны в подготовке афганских кадров – в казахстанских вузах сегодня проходят обучение сотни афганских студентов. Казахстан делится с нами своим опытом в деле эффективного управления государственным аппаратом в рамках процесса «Сердце Азии».

Российская Федерация в качестве региональной державы и ключевого члена Шанхайской организации сотрудничества играет значимую роль в деле стабилизации ситуации и укрепления экономики нашей страны. Мы возлагаем надежду на участие России в восстановлении инфраструктурных объектов, построенных в Афганистане Советским Союзом. Также мы удовлетворены уровнем отношений в гуманитарной сфере, в том числе, вкладом РФ в подготовку афганских гражданских и военных кадров.

Тем не менее, не могу сказать, что мы довольны нынешним уровнем взаимоотношений со странами СНГ в торгово-экономической сфере. Уверен, что у нас большой потенциал для расширения сотрудничества, как в двухстороннем формате, так и в рамках ШОС. Надеемся, что в рамках взаимовыгодного сотрудничества с регионом, особенно с учетом транзитного значения Афганистана, нам удастся укрепить свою экономику и превратиться в самодостаточное государство.

Афганистан.Ру: Афганистан уже несколько лет является членом-наблюдателем в ШОС. Но в последнее время вопрос о возможном получении Афганистаном статуса полноправного члена в Шанхайской организации сотрудничества становится предметом политических дискуссии в афганском обществе. Готов ли Кабул в ходе предстоящего саммита глав государств-членов ШОС в Уфе подать заявку на членство?

Ш.Каргар: Исламская Республика Афганистан заинтересована в укреплении связей с ШОС и намерена получить постоянное членство в этой организации. Президент Афганистана Мохаммад Ашраф Гани лично примет участие в работе грядущего саммита и подаст заявку на получение полноправного членства в ШОС. В рамках саммита планируется ряд двухсторонних и многосторонних встреч нашего президента с его коллегами из других стран региона.

Афганистан.Ру: За последние годы Кабул подписал двухсторонние соглашения в том числе, в сфере безопасности, с западными странами, в числе которых США. На Ваш взгляд, подписанные документы не мешают сближению Афганистана со странами региона?

Ш.Каргар: Мы как суверенное государство проводим независимую и многовекторную внешнюю политику и действуем в соответствии со своими национальными интересами. Мы уверены, что проводимая политика не наносит ущерб региону. Западные страны не единственные, с которыми мы имеем подобные соглашения, в том числе, в сфере безопасности. У нас действуют подобные договоренности с Турцией и Китаем. Более того, в ближайшем будущем мы планируем подписание аналогичных соглашений и с другими региональными державами с целью противодействия экстремизму, контрабанде наркотиков и стабилизации обстановки в регионе.

Афганистан. СНГ > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 23 июня 2015 > № 1427966 Мохаммад Шакир Каргар

Китай готов сделать конструктивный вклад в восстановление Афганистана после десятилетий боевых действий и нищеты, пообещал от лица своей страны министр иностранных дел КНР Ван И.

Заявление было сделано главой МИД по итогам недавней трёхсторонней конференции в Кабуле, в которой, помимо Афганистана и Китая, также приняла участие пакистанская делегация. Мероприятие было посвящено текущей региональной обстановке в контексте вывода иностранных войск.

Ван И подчеркнул, что Афганистан по-прежнему нуждается в поддержке со стороны международного сообщества. Министр выразил уверенность в том, что КНР готова в том числе и к роли посредника в деле объединения страны, страдающей от многолетних конфликтов между различными партиями.

Пакистанская и китайская делегации заявили, что их страны по-прежнему поддерживают программу национального примирения, в рамках которой правительство стремится путём переговоров вернуть боевиков к мирной жизни, сообщает «Голос Америки».

Примечательно, что в октябре прошлого года, когда новоиспечённый президент ИРА Ашраф Гани посещал Пекин, в китайской столице также присутствовала делегация повстанческого движения «Талибан».

К настоящему времени за этим последовал ещё по меньшей мере один визит талибов, при этом сами боевики в общении с прессой объясняют свои поездки заинтересованностью в сотрудничестве с КНР.

Афганистан. Китай > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 13 февраля 2015 > № 1295518

Безопасность в Афганистане: итоги 2014 года

Нет сомнений, что ситуация в Афганистане серьезно накалилась в течение 2014 года. На фоне сокращения иностранных контингентов в стране повышается активность боевиков, пресса сообщает о потере властями контроля над некоторыми районами, растут потери военных и полицейских ИРА. При этом встает вопрос о практической оценке поступающей информации: насколько плоха ситуация в действительности и насколько выросли риски для политического строя в Афганистане?

Действительно, некоторые авторы и СМИ регулярно оценивают ситуацию в республике, как находящуюся на грани глубокого кризиса, и прогнозируют скорое падение официального Кабула, однако реальность объективно далеко не во всем следует пессимистичным прогнозам. Чтобы объективно разобраться в ситуации – обратимся к цифрам.

Объективным критерием ситуации в стране является уровень потерь участников конфликта, Афганской Национальной Армии, Национальной полиции и мирного населения. Поскольку в последние два года возникли проблемы в систематической публикации данных о потерях официальных силовых структур ИРА, мы приводим статистику, рассчитанную на основе отдельных заявлений официальных лиц.

2012 2013 2014*

Силовые структуры, кол-во чел. 3600 4350 4634

Население, кол-во чел. 2768 2959 3188

* — Неполные данные за январь-ноябрь.

Представленная статистика демонстрирует, что рост потерь в январе-ноябре 2014 года затронул в первую очередь мирных жителей. За истекающий год число погибших некомбатантов выросло на 7,7% против 6,9% роста в 2013-м. В наибольшей степени выросли потери среди детей (33%) и женщин (19%). Основная причина потерь среди мирных жителей, по данным ООН, — атаки боевиков, которые несут ответственность за 75% убитых.

Судя по всему, в первой половине 2014 года Талибан предпринимал очередную попытку исправить собственный имидж среди жителей страны, пытаясь сократить уровень потерь среди мирных жителей. Тогда боевики были ответственны лишь за 52% жертв среди некомбатантов, причем около 39% убитых были случайными жертвами боев в черте населенных пунктов. Однако к концу года уровень потерь среди мирных жителей в результате террористических вылазок снова возрос, не в последнюю очередь из-за массового минирования автомобильных дорог.

Изменения в потерях армии и полиции гораздо менее значительны в сравнении с 2013 годом, на который пришелся ключевой этап передачи ответственности за безопасность в стране от международных войск афганским силовикам. Тогда потери выросли почти вдвое, если верить приведенной выше статистике, в 2014-м – лишь на 6,5%. Таким образом, положение афганских силовиков, с точки зрения этого показателя, остается сложным, но пока не ухудшается.

В общей сложности с января по ноябрь в Афганистане было зафиксировано 19469 боевых столкновений и терактов (на 10,3% больше в сравнении с 2013 годом), 69% из которых традиционно приходятся на наиболее неспокойные южные и восточные провинции страны. Правда, по данным статистики США, при количественном росте боевых инцидентов происходит их качественное улучшение. Инициатива в большей мере переходит в руки проправительственных сил, а число атак, направленных против войск и инициированных противником, снижается. В частности, их число летом 2014 года было почти на четверть меньше, чем в 2013-м.

Следует признать, что есть несомненные свидетельства того, что афганская армия действительно научилась проводить самостоятельные наступательные операции против террористов.

Операции против Талибана

Вопрос об уровне потерь вооруженной оппозиции остается открытым. В настоящий момент ЦИСА не ведет собственной статистики по данной проблеме. Западные СМИ предлагают свои оценки. В частности, по этим данным, в течение января-февраля 2014 года было убито 720 боевиков Талибана, что соответствует 5400 убитых при экстраполяции на весь календарный год. (Итог, в принципе, соответствует порядку потерь боевиков, который ЦИСА фиксировал в прошлые периоды).

Эти данные не противоречат и неполным оценкам потерь вооруженной оппозиции, оглашаемым афганскими военными по итогам различных операций. В частности, по данным местного командования, в ходе операции на востоке страны с апреля по декабрь 1474 боевиков были убиты, а ещё 493 были арестованы. В ходе двухмесячной зачистки уезда Сангин (Гельманд), по сведениям властей, было убито в общей сложности около 400 талибов.

Сравнительно небольшое число арестованных обусловлено не только недостатками командования, но и сознательной практикой уничтожения максимального числа боевиков. Многие военные убеждены в том, что однажды арестованные пленные слишком часто освобождаются местными судами по коррупционным причинам или выходят из тюрем в результате политических шагов властей. Так, в частности, был освобожден нынешний «теневой губернатор» Кундуза мулла Салам (настоящее имя Кари Билал), под командованием которого боевики значительно упрочили свои позиции в регионе.

Указание «пленных не брать» практически открыто давало полицейское руководство в Баглане (генерал Аминулла Амархейль) и Кандагаре (генерал Абдул Разак). На неофициальном уровне такие приказы отдавались также командованием военного спецназа. Фактически на эту практику, граничащую с внесудебными расправами, сквозь пальцы смотрят и власти разных уровней, и само общество.

Судя по официальным новостным сводкам, наибольшие потери боевики несут в ходе наступательных операций военных, связанных с зачисткой ранее захваченных вооруженной оппозицией территорий. В частности, в результате ноябрьской зачистки двух уездов провинции Кундуз было уничтожено более 60 боевиков, арестовано несколько десятков, причем в числе убитых был теневой губернатор провинции Мохаммад Исмаил. Аналогичными были итоги военной операции в уезде Дангам (Кунар) в конце декабря. Тогда только за двое суток было убито 132 боевика, включая теневого главу уезда Ахмад-Хана, а за тот же период по стране в целом – более 200.

Соответствие заявленных потерь боевиков фактическим – вечная тема споров. Талибы часто заявляют о меньшем числе убитых, чем заявлено в официальных сводках, а арестованных объявляют мирными жителями, не связанными с движением. (Так было в случае ноябрьской зачистки в Нангархаре, когда власти арестовали 100 предполагаемых боевиков и пособников). В случаях массированного применения авиации – потери вооруженной оппозиции действительно могут быть завышенными, однако приведенные примеры показывают, что властям, во всяком случае, удается очистить от боевиков занятые села и уничтожить высокопоставленных полевых командиров.

Несмотря на явно возросшую интенсивность боевых действий, международные наблюдатели, в целом, считают, что вопреки многим опасениям афганская армия научилась проводить самостоятельные наступательные операции. «Национальные силы безопасности продемонстрировали способность зачищать спорные районы и вновь овладевать ими», — констатирует декабрьский доклад ООН. Аналогичную оценку содержит доклад американского Департамента Обороны: «Афганские силы постоянно восстанавливают контроль и вновь захватывают значительное число [ранее] потерянных объектов, что часто сопровождается тяжелыми боями и значительными потерями».

Практика показывает, что афганская армия частично избавилась от прямой зависимости от иностранных контингентов, и может воевать самостоятельно без их постоянной массовой поддержки, пусть и ценой больших потерь. Однако из-за экономических проблем зависимость от финансовой и технической помощи остается постоянной, так как собственный бюджет и промышленные возможности явно недостаточны для ведения боевых действий текущего формата.

В настоящий момент США заявляют о намерении оказывать техническую и финансовую помощь Кабулу, а также участвовать в подготовке войск в рамках операции «Решительная поддержка». С другой стороны, у многих в Афганистане опасения вызывают явные попытки США лавировать и добиться сокращения конфронтации с Талибаном. В частности, Вашингтон объявил о режиме вооруженного нейтралитета своих войск и баз в Афганистане по отношению к отрядам талибов, кроме тех, что «представляют непосредственную угрозу для США». Причем не исключается даже отказ от операций против высшего руководства вооруженной оппозиции.

Впрочем, в настоящий момент речь вряд ли идет о сдаче США режима Ашрафа Гани. Скорей Вашингтон пытается сделать создание новой военной инфраструктуры в регионе максимально необременительным для Соединенных Штатов, сокращая до минимума груз обязанностей, которые будущий контингент возьмет на себя.

Наступательные операции талибов

В 2014 году Талибан объявил о начале общенациональной операции «Хайбар» и после длительного перерыва вернулся к тактике прямых атак на населенные пункты и инфраструктуру блокпостов путем концентрации больших сил в районе боевых действий. Иностранные наблюдатели называют эту тактику «атакой роем»: боевики концентрируют живую силу до нескольких сот человек и проводят быструю атаку на опорные пункты противника. Обычно эти атаки сопровождаются крупными потерями с обеих сторон, но даже в случае отражения имеют серьезные политические последствия и отрицательно влияют на мораль местных жителей.

Чаще всего такие операции направлены на уничтожение системы полицейских блокпостов в отдельных уездах, чтобы установить контроль над сельской местностью и запереть проправительственные силы в административном центре. Примером такой операции может служить октябрьское нападение на уезд Вардудж (Бадахшан), в котором участвовало несколько сотен боевиков, атаковавших блокпосты, убивших и захвативших в плен полицейских. Ранее летом аналогичная операция боевиков была также проведена в августе в уезде Азра (Логар), а также в провинциях Гельманд, Нангархар и Кунар.

Следует признать, что данная тактика приносит определенные успехи. По данным полевых исследований, после серии атак в Логаре Талибан удерживает значительные территории в 5 из 7 уездов провинции. Полицейские силы явно опасаются покидать крупные города и жалуются на дефицит сил (1200 полицейских и 600 бойцов отрядов самообороны). Победа боевиков является чисто военной, так как население не демонстрирует особых симпатий к талибам, а скорей запугано их террором.

Если рассматривать проблему контроля над территориями, то можно привести следующие данные. Около 80% населения считало на начало 2014 года, что их регион контролируют правительственные структуры, однако заметная доля афганцев преимущественно в сельской местности считают, что их регион находится под «смешанным контролем» и там также присутствуют силы Талибана. В сельских районах юга страны доля респондентов, придерживающихся этой точки зрения, достигает 61,8% (для сравнения на севере – около 5%). С учетом атак талибов и масштабных контрнаступлений правительственных войск сложно говорить о том, какова обстановка на момент написания статьи, однако, скорей всего, можно говорить об ухудшении в сравнении с началом года.

Проблема контроля властей над сельскими районами ИРА во многом обусловлена состоянием местных полицейских сил. Национальная полиция, по оценкам жителей, преимущественно контролирует крупные населенные пункты, а главнейшую роль в обеспечении безопасности периферии играют армия и силы самообороны («арбаки»), часто имеющие формальный статус «местной полиции». Последняя рассматривается властями как ключевой элемент национальной безопасности и состоит преимущественно из отрядов, возглавляемых авторитетными командирами, связанными с местными элитами, официальная численность этих отрядов достигла к июлю 30 тысяч человек.

Примером их активного применения могут служить недавние события в Кундузе, ряд уездов которого в течение лета были захвачены Талибаном при активной поддержке большого числа боевиков-добровольцев из Пакистана. Представители движения заявляли, что захватили 60-70% территории провинции, включая 2 из 3 пограничных уездов. Власти неофициально признавали, что подразделения боевиков занимают позиции в километре от некоторых уездных центров. Однако в течение двух осенних месяцев арбакам под командованием местного лидера Мира Алама удалось восстановить контроль над частью уезда Ханабад, где, по свидетельствам жителей, их присутствие стало едва ли не более массовым, чем талибское. Судя по всему, арбаки скорей двигались «на плечах» войск, но их заслуга в удержании территорий после контрнаступлений властей несомненна.

Правда, силы самообороны сами до крайности криминализованы: зафиксированы случаи криминальных поборов, расправ над местным населением и даже столкновений между отдельными отрядами. Кабул даже пытался добиться расформирования арбаков в Кундузе, однако местные силовики заявили, что это «невозможно». Сказалась и нужды в таких отрядах, ликвидирующих вакуум власти, и родственные связи М. Алама с руководством местного УНБ.

Вообще решение проблемы вооруженной оппозиции с опорой на политически лояльные, но не подконтрольные отряды, не ново для Афганистана. К нему, в частности, прибегала НДПА в конце 80-х годов, именно в таких формированиях началась, например, политическая карьера вице-президента А. Р. Дустума. Трудность в том, что в долгосрочной перспективе эта тактика разрушает государственные институты, выдвигая вперед местные военные элиты, в руках которых оказывается фактическая власть во многих районах. Некоторые эксперты уже начинают прогнозировать распад единого политического пространства и очерчивать границы будущих «автономных» этнополитических образований.

Наконец, важно учитывать, что арбаки подходят преимущественно для решения задачи по долгосрочному удержанию территории. В случаях крупных операций вооруженной оппозиции, по образцу описанных выше, они нуждаются в серьезной поддержке со стороны регулярных военных и полицейских частей. В противном случае может повториться ситуация в Хамьябе (Джаузджан), где талибы смогли разгромить местную самооборону из числа этнических туркмен и даже выйти к государственной границе с Туркменистаном. В Фарьябе боевики также наступали и даже заявили о создании в регионе постоянного крупного лагеря подготовки, но нельзя исключать, что здесь речь идет лишь о простой пропаганде.

Состояние общества

При анализе ситуации на общенациональном уровне приходится признать, что, несмотря на прошедший электоральный цикл, расклад сил мало изменился. В Афганистане нет свидетельств какого-либо существенного роста поддержки вооруженной оппозиции со стороны населения. В 2014 году, по данным опросов, 32% населения имели те или иные симпатии к талибам (против 35% в 2013-м), преимущественно это – сельские жители с низким уровнем образования. Уровень декларируемой поддержки боевиков выше в районах контролируемых талибами, но это опять-таки может быть обусловлено эффектом запугивания.

Кроме того, есть основания полагать, что часть вербальной поддержки талибов обусловлена исключительно тем, что афганцы разделяют их неприязнь к иностранным войскам и в какой-то мере к действующему правительству. Некоторые социологические исследования показывают, что лишь 7% афганцев хотели бы, что их собственный город или село контролировали талибы (в южных провинциях к этому готовы 27%, но это также ниже уровня «формальной» поддержки вооруженной оппозиции в тех местах).

Несмотря на жесткий конфликт между Абдуллой и Гани в период подведения итогов голосования, их текущая коалиция позволила преодолеть кризис легитимности и обеспечить ту или иную лояльность населения, поддерживающего существующий строй.

Однако на этом фоне сохраняются все традиционные политические проблемы Афганистана. В частности, трудности с моралью воинских частей и наличие в армии сети агентов вооруженной оппозиции. В августе в результате теракта, совершенного одним из них, был убит генерал армии США Гарольд Грин, ставший самым высокопоставленным американским военным, погибшим за границами США со времен Вьетнамской войны. Проблему составляет и общее моральное состояние афганской армии, не связанное с политикой. В ней традиционно высок уровень дезертирства. В прошлые годы ежемесячно регистрировалось 4-7 тысяч самовольных отлучек афганских военных из собственных частей (при общей численности около 180 тыс. человек), вероятно, что сейчас этот показатель не ниже. Случаи дезертирства зарегистрированы не только среди солдат, но даже среди офицеров, проходящих обучение за рубежом. В частности, в этом году с военной базы в Массачусетсе (США) бежали трое афганских военнослужащих, проходившие там переподготовку, которые позже были задержаны властями на канадской границе.

Разумеется, случаи дезертирства и добровольной сдачи властям часто встречаются и среди боевиков вооруженной оппозиции, но описанные явления в ряд официальных вооруженных сил явно указывают на недостаточный престиж воинской службы среди афганцев.

Проблемой является и наличие террористического подполья даже в сравнительно спокойных провинциях. Несмотря на то, что симпатии к Талибану не являются массовыми, число экстремистов достаточно велико, чтобы увеличить террористическую угрозу. Например, в Кабульском регионе, по данным УНБ, действует 107 мелких групп и ячеек боевиков. Это, собственно, и позволяет Талибану периодически осуществлять громкие теракты в столице.

Впрочем, также надо признать и постепенный рост эффективности афганского УНБ, которому удается предотвращать заметную часть атак в крупных городах и арестовывать организаторов. Например, в октябре сотрудники управления арестовали в Кабуле группу диверсантов из Гельманда во главе с «теневым губернатором» одного из уездов, готовивших в столице теракты. Гораздо сложнее ситуация в южных и восточных провинциях, где слабее агентурная сеть и крепче позиции талибов. Из-за этого спецслужбам не удалось, например, предотвратить кровавый теракт на стадионе в Пактике, в ходе которого погибло не менее 60 человек.

Если говорить о некоем обобщенном портрете радикального подполья в Афганистане, то корни многих экстремистов находятся в Пакистане. Часто это молодые люди, получавшие религиозное образование или просто бывшие на заработках в этой стране. Часто значимыми агентами Талибана становятся те, кто имеют близких родственников, живущих или работающих на пакистанской территории. Видимо, в некоторых случаях вербовка даже строится на фактическом шантаже, угрозами расправы над родными. Чаще всего, именно такие агенты используются для терактов, связанных с риском для жизни, в том числе покушений на видных военных чиновников.

Некоторые выводы

Итак, обобщая информацию, приведенную выше, можно подвести некоторые итоги 2014 года. В 2014-м продолжилось укрепление позиций талибов в связи с выводом большей части иностранных войск. Обычно вооруженная оппозиция накапливает силы для массовой атаки на инфраструктуры блокопостов в том или ином уезде, чтобы запереть силовиков в административном центре и установить хотя бы частичный контроль над дорожной инфраструктурой. Но также в уходящем году большинство наблюдателей констатировали, что афганские военные научились проводить контрнаступления, отвоевывая хотя бы часть ранее потерянной территории.

Уже классической для Афганистана проблемой является политика по удержанию территории от повторного захвата талибами. Сейчас власти делают ставку на арбаков, численность которых постоянно наращивается. Это имеет и ряд негативных последствий: «самооборонщики», защищая поселения и дороги от талибов, часто сами внедряют практику криминального насилия и произвола, более того, фактически устанавливают параллельные властные структуры на местах. Впрочем, идеального решения здесь явно нет, так как отказаться от арбаков сейчас неразумно и невозможно, несмотря на все очевидные проблемы.

Хотелось бы подчеркнуть для неспециалистов, что описанные в статье проблемы — массовое дезертирство, «теневые» властные структуры талибов, массовый терроризм с жертвами среди мирных жителей, произвол боевиков — не означают, что за истекший год ситуация стала катастрофической. Все эти проблемы имеют корни едва ли не в 1970-х годах, и за прошедшие десятилетия стали в сознании многих едва ли не обыденностью, повседневным злом. (Собственно бегство афганских военных за рубежом можно объяснять желанием попасть в «другую обыденность», которая лежит в основе многих попыток эмиграции).

Чтобы судить о ситуации в стране – нужно говорить о локальной динамике. С этой точки зрения нужно признать, что ситуация осталась такой же сложной, как в 2013-м, но не пережила резкого ухудшения. Распад государственных институтов, которого опасались многие, не произошел. Пока что армия и общество демонстрируют готовность сопротивляться усилиям террористов по захвату власти, причем экстремисты, пытаясь атаковать, несут очень значительные потери, которые не всегда легко восполнить. (В последние два года свидетельства широкого использования талибами иностранных подкреплений для проведения стратегических операций явно участились).

В целом, по итогам года можно говорить о том, что вероятность общенационального реванша талибов в Афганистане стала менее вероятной в обозримом будущем, так как действующий режим оказался крепче, чем ожидали многие скептики за рубежом. Одновременно из-за тактических изменений обстановки на севере выросла вероятность локальных атак террористов против целей в странах СНГ с территории Бадахшана, Джаузджана, Кундуза и Фарьяба.

Никита Мендкович

Афганистан. Весь мир > Армия, полиция > afghanistan.ru, 31 декабря 2014 > № 1265209

В Афганистане запущен онлайн-сервис, который позволит жителям страны оперативно и анонимно сообщить о случаях коррупции.

На сайте проекта «Эфшагар» жители Афганистана смогут оперативно сообщить о коррупции в любых государственных структурах страны. Все заявления будут проверяться сотрудниками антикоррупционной афганской организации «Integrity Watch Afghanistan», отмечает информационный портал «Wadsam».

Проект профинансирован некоммерческой афганской организацией «Харакат», которая занимается улучшением условий для ведения бизнеса в стране.

Напомним, что в текущем году Афганистан переместился с последнего на четвёртое с конца место в мировом рейтинге коррумпированности и, таким образом, перестал считаться самой коррумпированной страной в мире.

Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 19 декабря 2014 > № 1258256

Группа студентов Бизнес-школы Гарварда, ветеранов боевых действий в ИРА, создала компанию по продвижению афганского шафрана на американские рынки.

Компания «Специи Руми» (Rumi Spice) закупает высококачественный афганский шафран непосредственно у афганских производителей и поставляет его трём компаниям-закупщикам Нью-Йорка. Также шафран можно купить на веб-сайте проекта, отмечают средства массовой информации Афганистана.

Отметим, что доходы от выращивания шафрана с одной и той же площади земли в несколько раз превосходят доходы от посева опиумного мака. В связи с этим шафран рассматривается как одна из основных альтернативных опиумному маку культур для афганских крестьян. Несмотря на то, что в ряде провинций Афганистана климат идеален для выращивания шафрана, афганские производители испытывают сложности с выходом на международные рынки.

Афганистан. США > Агропром > afghanistan.ru, 18 декабря 2014 > № 1258255

В ходе встречи экспертов пяти стран-участниц, которая прошла 8-9 декабря в Душанбе, подписан документ об определении маршрута будущей железной дороги Китай-Кыргызстан-Таджикистан-Афганистан-Иран.

Эксперты и представители профильных министерств и структур стран-участниц проекта обсудили перспективы расширения сотрудничества в транспортной сфере и договорились об организации встречи министров транспорта и руководителей ж/д отраслей, передаёт информационное агентство «Азия-Плюс».

Предполагается, что на первом этапе строительства начальным пунктом железной дороги станет Кашгар (Китай), а конечным — Герат (Афганистан). Позже железная дорога будет также соединена с железнодорожной сетью Ирана.

Напомним, что на самом сложном участке планируемой к строительству железной дороги протяжённостью 270 километров стоимость 1 километра может составить 8-10 млн. долларов. На маршруте запланировано к строительству 47 мостов и 16 километров туннелей.

Афганистан. Китай. Азия > Транспорт > afghanistan.ru, 11 декабря 2014 > № 1249408

Главнокомандующий международными силами под эгидой НАТО и американскими войсками в Афганистане генерал Джон Кэмпбелл рассказал в четверг журналистам о своем опыте полета на российском вертолете Ми-17, назвав возможности этой машины "невероятными".

Пентагон на протяжении долгого времени лоббирует закупку вертолетов Ми-17 для сил безопасности Афганистана, заявляя, что они подходят для тяжелого ландшафта и климата этой страны гораздо лучше, чем американские аналоги. Американские генералы остаются при своем мнении, несмотря на сильную оппозицию в конгрессе и санкции против России в военной сфере, которые ввели США.

По словам генерала Кэмпбелла, который выступал по видеомосту из Афганистана на брифинге в Пентагоне, американские военные закупили практически все планировавшиеся до настоящего момента вертолеты. "Сейчас в Афганистане сейчас примерно 84 вертолета Ми-17. Требования — около 87, так что нам осталось еще три", — сказал американский генерал.

"Пару недель назад мне представилась возможность пролететь здесь по маршруту и побыть и с ВВС, и с авиаотрядом специального назначения", — рассказал генерал. По его словам, возможности вертолетов "просто невероятные".

"Я вчера изучил раскадровку видеозаписи посадки четырех Ми-17 в очень небольшой, сложной, пыльной зоне высадки десанта. Эти Ми-17 и их пилоты спустили (военных) в нужном месте, в нужное время и в полной безопасности, и в течение пары дней они еще смогли предоставить им подкрепление, пролетая на очень малой высоте в исключительно труднодоступных местах", — сказал генерал. По его словам, Ми-17 увеличивают оперативный потенциал афганских сил безопасности в несколько раз. "Ми-17 меняют ход игры, и я совершенно уверен, что они придают уверенности (афганским силам), чтобы продолжать сражаться", — считает Кэмпбелл. "Я был очень, очень впечатлен", — добавил генерал.

По его словам, работа над приобретением Ми-17 продолжится. "Относительно Ми-17 мы сейчас работаем над тем, чтобы процесс продолжался, мы также работаем над вопросами технического обслуживания", — заключил главком международных сил в Афганистане.

США. Афганистан. Россия > Армия, полиция > ria.ru, 3 октября 2014 > № 1187604

Пакистан и новый президент Афганистана

Наталья Замараева, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора Пакистана Института востоковедения РАН

21 сентября 2014 г. в Кабуле Независимая избирательная комиссия Афганистана объявила результаты президентских выборов, состоявшихся в стране 14 июня 2014 г., и, соответственно, о завершении избирательного процесса». По итогам голосования победителем объявлен Ашраф Гани Ахмадзай.

Более чем два месяца страна жила в напряженном ожидании итогов пересчета восьми миллионов избирательных бюллетеней. Все это время оба кандидата в президенты Ашраф Гани Ахмадзай и Абдулла Абдуллаобвиняли друг друга в мошенничестве. «Избирательный кризис» усилил дестабилизацию Афганистана: повысилась активность афганских талибов, в первую очередь на востоке страны; южные провинции наводнили боевики, бежавшие с территории Пакистана в результате военной операции федеральных войск; США и НАТО оказывали давление на Кабул в период вывода иностранных войск и неопределенности судьбы Соглашения о безопасностимежду Афганистаном и США.

Учитывая совокупность всех внутри- и внешнеполитических составляющих Афганистана современная этно-политическая борьба в стране диктует необходимость «быть во власти» одновременно обоим кандидатам в президенты (независимо от официально зарегистрированных избирательных бюллетеней, поданных за того или иного кандидата). Они оба согласились с альтернативным Соглашением о формировании правительства национального единства.

Экономист, бывший сотрудник Всемирного банка, Ашраф Гани Ахмадзай опирается на пуштунские племена на юге и востоке страны. Соответственно, таджики, другие этносы, проживающие в северных районах страны, поддержали д-ра Абдуллу Абдуллу. Он – экс-министр иностранных дел Афганистана, участник вооруженного движения против афганского Талибан. По итогам избирательного процесса в Афганистане в 2014 г. победили незыблемые исторические традиции – главой страны по-прежнему остается пуштун, на сей раз – Ашраф Гани Ахмадзай.

Более двух месяцев потребовалось на урегулирование отношений между противоборствующими кандидатами, каждый из которых заявлял о преимущественном количестве поданных за него голосов. Таким образом:

- формулой сосуществования бывших соперников стало обоюдное согласие совместного формирования правительства национального единства.Оба кандидата в президенты согласились cрезультатами пересчета голосов;

- схема распределения полномочий между двумя недавними политическими соперниками такова: Ашраф Гани Ахмадзай – президент Исламской республики Афганистан, Абдулла Абдулла – займет пост «главного исполнительного директора». Афганские СМИ пишут, что круг его полномочий сравним с обязанностями главы кабинета министров, т.е. премьер-министра.Президентская форма правления в Афганистане после 21 сентября 2014 г. уравновешена расширенными полномочиями главного исполнительного директора. Согласно конституции, президент имеет все государственные полномочия. Но, с учетом недавних договоренностей, часть их он передал исполнительному директору. Таким образом, в центральном правительстве Афганистана налицо два центра власти, что уже создает трудности при совместной работе. Помимо будущих вызовов, кабинет министров в первую очередь столкнется с серьезными вызовами, как в области безопасности, так и с ухудшением экономического положения в стране.

2014 г. – знаковый в новейшей истории Афганистана. Новый президент должен будет регулировать отношения с наследуемым окружением внутри страны с недоброжелательно настроенными таджико-узбекскими провинциями севера страны и афганскими талибами южных земель; на региональном уровне – с ближайшими соседями, в первую очередь с Пакистаном; на международном уровне – решать проблему вывода коалиционных войск США/НАТО. Вашингтон уже напомнил, что ждет от нового главы государства подписания Двустороннего договора о безопасности (экс-президент Х.Карзай отказался его подписывать). Основная интрига заключается в том, какое количество иностранных войск, в частности, американских, по Договору останется в Афганистане, на каких условиях и какой срок, и останется ли? Госсекретарь США Дж.Керри несколько раз посещал Афганистан в последние месяцы с целью урегулировать сделку о разделении власти между политическими соперниками.

Пакистан, как ближайший сосед, одним из первых направил поздравления в Кабул (от имени президента М.Хусейна, премьер-министра Мухаммад Наваз Шарифа). «Правительство и народ Пакистана, – говорится в заявлении МИДа, – приветствует Соглашение, подписанное двумя кандидатами в президенты в Афганистане по вопросу формирования правительства национального единства. В соответствии с нашей поддержкой мирного перехода к демократии, мы рассматриваем подписание этого соглашения в качестве положительного шага».

Но за официальным фасадом любезностей и норм приличия кроются многочисленные вопросы и опасения со стороны южного соседа, Пакистана. До последнего дня перед объявлением результатов президентских выборов, Исламабад направлял официальные ноты в Кабул, протестуя против трансграничных переходов и терактов афганских боевиков, совершенных ими в районах пакистанского агентства Северный Вазиристан. Оно граничит с афганскими провинциями Хост и Пактика. Исламабад неоднократно указывал Кабулу на недавно созданные места укрытий боевиков на афганской территории и, соответственно, исходящие оттуда угрозы.

Необходимо отметить, что начиная с середины июня 2014 г. федеральная армия Пакистана проводит военную операцию Зарб-э-Aзб в Северном Вазиристане. Ее цель – ликвидация иностранных боевиков и мест их укрытий. Можно предположить масштабы операции, учитывая, что афганские моджахеды создавали собственную инфраструктуру в пограничных с Афганистаном агентствах зоны пуштунских племен в течение нескольких десятилетий. Начиная с сентября 2001 г. афганские талибы еще более укрепили ее. И власти Пакистана (и военные, и гражданские администрации) мирились с подобным положением дел в силу различных причин.

Камнем преткновения в отношениях Исламабада и Кабула в последние годы стали вопросы безопасности и меры по координации мероприятий вдоль пакистано-афганской границы.

Учитывая, что значительная часть иностранных боевиков, базировавшихся на территории Пакистана, в последние недели бежали в Хост и Пактику в результате военной операции (согласно заявления штаба сухопутных войск Пакистана, на конец сентября 2014 г. освобождено до 90 процентов территории агентства СВ), они привнесут дополнительную волну агрессии в Афганистан. Вызовом для Кабула также стало заявление панджабских талибов Движения Талибан Пакистана о прекращении террористической деятельности на территории Пакистана и одновременно о поддержке войны в Афганистане.

Кабул не замедлил с ответом. Афганский национальный совет безопасности и Министерство иностранных дел обвинили Исламабад в «…вовлечении разведывательных учреждений Пакистана в террористическую деятельность».

Официальное двоевластие в Кабуле (которое уже кроет в себе потенциал внутриполитического взрыва), даже рамочное афгано-американское соглашение взамен эффективного Двустороннего пакта о безопасности, незамедлительно вызовет ответное сопротивление афганских талибов. Представляется, что Исламабад инициативно выберет выжидательную позицию, позднее будет использовать внутриполитическую ситуацию в Кабуле, исходя из национальных интересов.

Действующий президент Афганистана Х.Карзай в своем финальном выступлении заявил, что «… война в Афганистане – не наша война, нам навязали ее, и мы являемся ее жертвами… Мира не будет до тех пор, пока США или Пакистан не захотят его».

Афганистан. Пакистан > Внешэкономсвязи, политика > ru.journal-neo.org, 2 октября 2014 > № 1199711 Наталья Замараева

Группа боевиков остановила два автомобиля с туристами, путешествовавшими по одной из центральных провинций Афганистана, и убила всех находившихся в них людей, передает в пятницу агентство Франс Пресс со ссылкой на местные власти.

"Вооруженные боевики остановили оба автомобиля, после чего расстреляли пассажиров", — сообщил агентству пресс-секретарь губернатора провинции Гор Абдулхай Хатиби.

"Они приказали всем пассажирам выстроиться в единую линию, и затем расстреляли их поодиночке. Одному человеку удалось спастись, все остальные были убиты выстрелами в голову и живот", — добавил он.

В свою очередь, начальник местного полицейского управления подтвердил агентству факт нападения боевиков и заявил, что ответственность за данный инцидент несут члены террористической группировки "Талибан".

Ранее сообщалось, что боевики движения "Талибан" взяли на себя ответственность за убийство десятерых человек на севере Афганистана, восемь из которых являлись иностранными гражданами. По данным главы Миссии международного содействия в Афганистане Дирка Франса (Dirk Frans), погибшие являлись врачами и сотрудниками миссии. Они работали врачами-добровольцами в глазной больнице в провинции Нуристан.

В мае боевики движения "Талибан" объявили о начале последнего наступления на вооруженные силы иностранных государств перед окончательным завершением 13-летней боевой миссии НАТО в Афганистане. Вывод 51-тысячного воинского контингента НАТО из Афганистана должен состояться в декабре 2014 года. Ранее действующий президент страны Хамид Карзай отказался подписывать двустороннее соглашение с США, предусматривающее частичное базирование нескольких тысяч американских солдат на афганской территории после вывода воинского контингента НАТО. В свою очередь талибы настаивают на безоговорочном выводе всех "захватнических войск" и рассматривают продолжение вооруженной борьбы в качестве "необходимого средства для достижения этой цели".

Афганистан > Армия, полиция > ria.ru, 25 июля 2014 > № 1131781

Афганистан на грани

Чего ждать России после ухода войск НАТО

Резюме: России следует избегать односторонней силовой вовлеченности во внутриафганские дела, опасной для национальных интересов. На фоне ухудшившихся российско-американских отношений Вашингтон может начать провоцировать такой сценарий.

После падения в 2001 г. режима талибов в Афганистане мировое сообщество проявляло излишний оптимизм, полагая, что афганский кризис наконец разрешен. Все, однако, пошло по иному сценарию, хотя в принципе именно такого развития событий, какое мы наблюдаем сейчас, и можно было ожидать, исходя из исторических реалий. Более чем десятилетнее пребывание иностранных войск и массированные внешние финансовые вливания не обеспечили устойчивых военно-политических и экономических позиций новой власти в Кабуле и не подорвали влияние ее вооруженных оппонентов. Не достигнув поставленной цели, Североатлантический альянс начал с 2011 г. постепенный вывод контингентов, который должен завершиться к концу текущего года.

Недавнее катастрофическое развитие событий в Ираке, где кажущаяся стабильность, построенная США за годы оккупации, осыпалась как карточный домик, стало наглядным примером того, что может случиться в Исламской Республике Афганистан (ИРА) после ухода оттуда международных сил. В более широком контексте это же свидетельствует и о степени ответственности, которую должен нести Вашингтон за инициируемые им конфликты.

По мере приближения даты вывода из ИРА основного контингента активизируется обсуждение сценариев возможного развития обстановки в этой стране и ее влияния на соседей, прежде всего Центральную Азию. Очевидно, что без национального умиротворения и вывода афганской проблемы из нынешнего тупика невозможно обеспечить стабильность и безопасность в и так взрывоопасном регионе, где взаимоотношения отягощены неразрешенностью застарелых проблем водопользования, подспудными взаимными территориальными претензиями, непростой этногеографической ситуацией и т.д. Нельзя исключать, что влияние на эту часть мира обстановки в Афганистане будет после 2014 г. большим, чем то, которое наблюдалось в период активного пребывания там иностранных войск.

Можно напомнить, что после прихода талибов к власти в середине 1990-х гг. и в результате ослабления влияния таджикско-узбекских фракций на севере страны Кабул, по существу, был готов к экспансии и в Центральной Азии. В последнее время на севере Афганистана вновь оживились центральноазиатские военно-политические группировки, связанные с движением «Талибан», тем более их активность вероятна после 2014 г., и преуменьшать опасность влияния постнатовского Афганистана на положение дел в государствах Центральной Азии не стоит.

Дальнейшая дестабилизация обстановки неизбежно сказалась бы (через Центральную Азию) и на России, причем чем радикальнее режим в Кабуле, тем опаснее. Дополнительной питательной средой для давления на Россию изнутри может оказаться и перманентно возрастающее количество нелегальных эмигрантов из Центральной Азии, прежде всего из Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. Уже сейчас на российской территории участились случаи вербовки наемников и создания нелегальных центров распространения экстремистских идей. Тем более несостоятельны звучащие время от времени рассуждения о том, что Россия якобы умышленно раздувает страхи, чтобы обеспечить свое дополнительное влияние в регионе.

Последние наблюдения за политикой Пекина в регионе также свидетельствуют и о его стремительно растущей обеспокоенности малой предсказуемостью развития обстановки в Афганистане после 2014 г. и ее возможном деструктивном влиянии на северо-восточные мусульманские анклавы КНР. Подтверждением небеспочвенности таких опасений являются набирающие обороты антиправительственные выступления в Синьцзяне. Терроризм, экстремизм разных мастей, а также проблема распространения наркотиков из Афганистана – все это предмет общего беспокойства не только Москвы и Пекина, но и северных центральноазиатских соседей ИРА. В силу того, что все эти страны (за исключением Туркменистана) входят в Шанхайскую организацию сотрудничества, вызовы с юга неизбежно должны предопределять повышение и ее активности в регионе, подталкивать к выработке общей согласованной линии. В этой связи многое будет зависеть от динамичности Москвы, к которой осенью этого года переходит годичное председательство в «шестерке».

Растущую обеспокоенность деградацией обстановки в Афганистане представители государств – членов ШОС, а также стран-наблюдателей выразили в ходе политических консультаций в Москве в январе 2014 года. Отмечалась полная поддержка обеспечения стабильности и безопасности в ИРА, необходимость оказания международной помощи афганским силам безопасности после завершения миссии МССБ, выделялось значение координирующей роли ООН и широкого международного сотрудничества для достижения устойчивого мира и безопасности. Фактически впервые за последние годы (после международной конференции по Афганистану, созванной в России под эгидой ШОС в 2009 г.) вновь заявлено, что ШОС представляет собой удобную площадку для широкого диалога и согласования позиций «по всему комплексу вопросов обеспечения региональной безопасности». Это можно расценить и как готовность «шестерки» взять на себя гораздо более предметную роль в координации региональных усилий по урегулированию в Афганистане после 2014 года.

Приемлемое будущее

Дать точный прогноз развития событий в Афганистане после 2014 г. не решается никто. Наиболее оптимистичным сценарием было бы сохранение власти нынешним режимом и его способность обеспечить общую стабильность. В пользу того, что подобное возможно, эксперты приводят такой фактор, как благоприятные внешнеполитические условия, их коренное отличие от ситуации перед выводом советских войск в 1988–1989 годах. В последние годы проведены интенсивные мероприятия по укреплению центральной власти и формированию Афганских национальных сил безопасности (АНСБ) – армии, центральной и местной полиции, ВВС, а также «сил общественной защиты».

Вместе с тем тезис о том, что афганские силы безопасности заинтересованы поддерживать порядок в стране, поскольку теперь будут бороться за свое выживание, не доказан. Среди военнослужащих (особенно рядового состава) вряд ли много принципиальных сторонников нынешней власти. Успехи движения талибов в середине 1990-х гг. объяснялись не столько поддержкой населения, сколько его усталостью от войны и нестабильности, разочарованием тем, что правительство моджахедов не обеспечило мир и развитие. Поэтому когда после 2014 г. официальный Кабул останется один на один со своими противниками, АНСБ как минимум столкнутся с риском резкого ослабления своего боевого потенциала. Ведь и сейчас, несмотря на меры организационно-стимулирующего характера, дезертирство является одной из наиболее серьезных проблем, что резко снижает способность сил правопорядка самостоятельно обеспечивать безопасность.

Вероятная угроза нового витка кризиса очевидна по количеству вооруженных вылазок и террористических актов талибов. О неуверенности Вашингтона и НАТО в будущем свидетельствовал отказ от планов сокращения после 2015 г. общей численности АНСБ до 228 тыс. человек и сохранение до 2017 г. их финансирования на уровне до 352 тыс. человек. Вместе с тем в дальнейшем командование МССБ приняло решение не наращивать силы безопасности, зафиксировав их на уровне 195 тыс. человек, а сконцентрироваться на повышении качества подготовки и оснащения их личного состава.

Буксует коренной процесс, связанный с национальным примирением. Враждующие стороны пребывают на крайних, запросных позициях. Талибы не заинтересованы в переговорах и рассчитывают, что после ухода США и НАТО власть на большей части территории так или иначе достанется им. Противники примирения не гнушаются террора: достаточно вспомнить громкую акцию устрашения в Кабуле в конце января этого года, когда в результате террористической атаки в центре города погиб 21 иностранец. То, что правительству удалось почти предотвратить террористические акты в период недавних президентских и провинциальных выборов – хороший знак, но скорее исключение. Ведь безопасность была обеспечена за счет беспрецедентных мер, которые не могут поддерживаться долго. Как в период противоборства моджахедов с НДПА в 1980-е гг., морально-политический перевес в значительной степени на стороне повстанцев. Мощным внешним фактором поддержки движения является неослабевающий потенциал исламского экстремизма и терроризма в мире, «арабская весна», затяжной военно-политический кризис в Сирии, рост исламизации в Пакистане и усиление влияния пакистанских талибов на соотношение политических сил в Исламабаде, а также последние события в Ираке. Более широкую и благоприятную субрегиональную среду для противников режима Хамида Карзая формирует и магистральная тенденция на постепенную «архаизацию» Центральной Азии.

Несмотря на разобщенность, маловероятно, что талибы будут стремиться к серьезным переговорам с Кабулом, тем более на условиях уходящего с политической арены президента Карзая – прекращение ими боевых действий, признание нынешней Конституции и политического строя. С другой стороны, требования талибов также неприемлемы для нынешних властей: освобождение заключенных сторонников, формирование переходного правительства и принятие новой Конституции на основе шариата. Противоборство продолжится, и здесь многое будет зависеть от новой президентской команды Кабула, которой явно придется вырабатывать и формулу переговоров с вооруженной оппозицией.

Одним из наиболее серьезных внутриполитических вызовов Афганистану будет оставаться межэтническая проблема на фоне значительного за последние десятилетия роста самосознания и политической активности национальных меньшинств (прежде всего таджиков, узбеков и хазарейцев), чему способствовало в свое время и пребывание у власти НДПА. Некоторые аналитики даже предлагают конфедеративное устройство по признаку национальных анклавов (север, центр и крайний юго-запад – национальные меньшинства, вся остальная территория – пуштуны). Реализация такого сценария, однако, крайне затруднительна из-за отсутствия в Афганистане четких границ проживания каждой конкретной народности, да и политически. Это могло бы спровоцировать новый виток гражданской войны и подтолкнуть дезинтеграционные процессы в более широком геополитическом пространстве. В этом же контексте весьма чувствительным для страны остается вопрос, кто будет следующим президентом – пуштун Ашраф Гани или панджшерский таджик Абдулла Абдулла.

Особо значимым вопросом в перспективе останется судьба иностранной помощи Афганистану и ее источники. От ее размеров в значительной степени будет зависеть успех не только оптимистичного, но и промежуточного – наиболее вероятного сценария развития обстановки в ИРА. Кабулу, как справедливо отмечают наблюдатели, крайне необходима позитивная повестка дня, содействие в реализации которой могло бы эффективно проявляться и через многосторонние программы. Такую миссию мог бы взять на себя Стамбульский процесс (СП). Запущенный в 2011 г. по инициативе Кабула и Анкары, он поставил задачу объединить усилия правительства Афганистана и его соседей для всестороннего сотрудничества в области безопасности и экономического развития ИРА при признании ее роли как важнейшего связующего звена в рамках всего региона. В июне 2012 г. министры иностранных дел участников СП наметили семь приоритетных направлений многосторонних мер, а на встречах Старших должностных лиц в 2013 г. конкретизированы совместные действия, поддержаны планы сотрудничества региональных стран с ИРА, особо отмечено их значение в свете предстоящего вывода иностранных войск.

Однако масштабных практических действий на совместной основе пока не заметно, и процесс буксует. Такие влиятельные соседи Афганистана, как Пакистан, Индия и Иран предпочитают развивать хозяйственные связи с Кабулом на двусторонней основе. Аналогичная ситуация наблюдается и в рамках Шанхайской организации сотрудничества, включающей непосредственных соседей Афганистана – Китай, Узбекистан и Таджикистан, а также более отдаленных – Россию, Казахстан и Киргизию. Тем не менее нельзя исключать каких-либо подвижек на предстоящей в августе очередной встрече министров иностранных дел участников СП.

Что касается ведущих стран Запада, то они обязались оказывать СП всемерную поддержку, в том числе материальную, оставаясь на втором плане. Такая линия может являться еще одним подтверждением того, что ни США, ни их союзники больше не стремятся сохранять лидирующую роль в афганских делах и готовы переложить всю полноту ответственности за социально-экономическое развитие на региональные государства. Такой же вывод можно сделать из речи президента Обамы в военной академии Вест-Пойнт. Помимо декларации о сохранении в Афганистане до 2016 г. около 10 тыс. американских военнослужащих (для содействия в подготовке афганских военных и борьбы с терроризмом) в его словах читалось намерение сокращать и материальную помощь Кабулу.

Американские искания

Несмотря на резкое охлаждение отношений с Россией в связи с кризисом на Украине и приостановлением сотрудничества по линии Совета Россия–НАТО, представители администрации Соединенных Штатов говорят о заинтересованности во взаимодействии с Россией на ряде направлений. В частности, речь идет об Иране (тем более что последние события в Ираке все больше подталкивают Вашингтон к Тегерану) и Сирии. На фоне поиска в США обновленных форм сотрудничества с республиками Центральной Азии – членами ШОС и ОДКБ – отмечается и интерес к сотрудничеству на афганском поле и с Россией, а также с Китаем. Правда, если применительно к Пекину на рабочем и экспертном уровнях рассматривают совместный не только гражданский, но и даже военный аспект (к примеру, подготовка афганских военных), то в связи с Россией каких-либо новых идей помимо завершающихся проектов (поставка в ИРА российских вертолетов, «Северная распределительная сеть» снабжения и т.д.) не высказывается. Что же касается Центральной Азии, то, как и в первые годы афганской кампании, Вашингтон видит сотрудничество не только сквозь призму задач по тыловому обеспечению вывода войск НАТО, но и в интересах сохранения возможности следить за этим чувствительным для интересов России, а также Китая региона.

С другой стороны, правящие элиты центральноазиатских государств намерены использовать ситуацию в своих интересах, в том числе в диалогах с Москвой и Пекином. Особо заметна такая линия в Ташкенте, что активно поощряется Белым домом, который хорошо осознает особое место Узбекистана в Центральной Азии, а также в структуре «Северной распределительной сети» транспортировки афганских грузов НАТО. Этому способствует и перманентное стремление Ташкента обеспечить себе привилегированные позиции на севере Афганистана за счет этнического фактора и контроля основных транспортных артерий. Объективно интересам Вашингтона отвечает и выход Узбекистана из ОДКБ в 2012 г., после чего расширились ее контакты с НАТО.

Серьезное внимание на центральноазиатском направлении США уделяют и динамично развивающемуся Казахстану, который в перспективе способен стать лидирующей силой в регионе, в том числе благодаря растущему авторитету Астаны на мировой арене. Заметный интерес к военному сотрудничеству с Соединенными Штатами проявляют Таджикистан и Киргизия, которые из всех центральноазиатских соседей ИРА наиболее уязвимы в случае обострения обстановки. Вместе с тем некоторые западные политологи сомневаются в наличии у США серьезных стратегических или коммерческих целей в Центральной Азии, и интерес Вашингтона, по их мнению, заключается лишь в противодействии непосредственным угрозам Соединенным Штатам и Западу. Однако само понятие «угроза» может трактоваться по-разному и зависит от того, какие политические и иные интересы выдвигаются в каждый конкретный момент. В этом же контексте обращает на себя внимание расплывчатость того, как администрация Барака Обамы понимает «переходность» предстоящего периода в Афганистане и вокруг него.

Нежелательное будущее

Негативные сценарии развития событий, к сожалению, более реалистичны. К ним относятся возможность сохранения лишь частичного контроля центральных властей над территорией; де-факто географическая и политическая фрагментация страны; затяжное гражданское противостояние; полное возвращение талибов к власти. В этой связи, скорее всего, следует быть готовыми к наиболее сложным и комплексным вариантам развития событий с учетом того, что будущий режим в Кабуле будет исламским и традиционалистским. Однако в настоящее время можно лишь строить догадки о степени его консервативности и враждебности всему неисламскому. Поэтому требуется международная солидарность и сотрудничество по принципиальным вопросам, связанным с развитием обстановки в ИРА и формулированием Кабулом обновленной концепции своих взаимоотношений с внешним миром. В этой же связи сами по себе новые президентские выборы в стране не приведут к ослаблению внутренней напряженности.

Перед новыми властями после Карзая так и останутся чрезвычайно сложные и комплексные задачи, прежде всего по обеспечению хотя бы минимального уровня безопасности и стабильности для поиска национального консенсуса. Крайне важно, чтобы приход новой команды не привел к новому очагу межэтнической и иной напряженности среди элит.

Если ранее задача избежать ползучей «талибанизации» из Афганистана волновала прежде всего соседей с севера, то в последнее время проблема все больше беспокоит и Исламабад – талибы, первоначально взращенные для ИРА, теперь периодически угрожают стабильности самого Пакистана. Выдвигаемые в том же контексте идеи «нейтрализации» Афганистана под политические гарантии соседей и мировых держав в определенной степени перекликаются с предложением России (поддерживаемым странами ШОС) о возвращении страны к нейтральному статусу, который был зафиксирован в конституции страны 1964 года. Представляется, что любое будущее правительство Афганистана, даже самое одиозное, на внешнеполитической арене только выиграло бы от провозглашения такого статуса.

Исходя из уроков прошлого, важно окончательно прояснить дальнейшие реальные намерения США и НАТО в Афганистане, чтобы снять обеспокоенность, которая сохраняется у России, Китая, а также некоторых других государств. Пока же маневры Вашингтона вокруг этой страны не дают окончательных ответов. Если американцы действительно намерены уйти из ИРА после 2016 г., то соседние с ним государства вправе спросить, какое наследство НАТО оставляет для будущего страны и всего региона. Ведь остальные страны не должны расплачиваться за стратегические ошибки, совершенные в Афганистане. Еще несколько месяцев назад важным проявлением солидарности международного сообщества перед лицом будущих вызовов с территории ИРА могло бы стать укрепление сотрудничества по линии Совета Россия – НАТО, а также ее контакты с ОДКБ. Сейчас об этом говорить не приходится. Однако необходимость этого не исчезла. Содержательные связи между этими организациями могли бы содействовать эффективности взаимодействия как в общем мониторинге обстановки в Афганистане, так и в реализации при необходимости совместных программ с Россией, о чем некоторые говорят в Вашингтоне. В более широком контексте это способствовало бы и снижению уровня напряженности между Западом и Москвой.

В любом случае должна активно продолжаться самостоятельная линия на дальнейшее укрепление южного фланга ОДКБ, повышение ее предметного присутствия на центральноазиатском направлении. В этом же русле России следует работать и над развитием двусторонних военных связей с Узбекистаном, хотя, конечно, неучастие этой страны в ОДКБ объективно ослабляет региональные позиции организации. 2014 г. не только не поставит точку в афганском урегулировании, но станет предтечей новых вызовов как для непосредственных соседей ИРА, так и для России. Москве вне зависимости от развития обстановки в Афганистане и вокруг него следует действовать осмотрительно и на основе консенсуса с другими заинтересованными государствами, прежде всего членами ШОС и наблюдателями при ней, всемерно избегая односторонней вовлеченности во внутриафганские дела. Это имело бы самые негативные последствия для национальных интересов России на региональной и мировой арене. На фоне же резко ухудшившихся российско-американских отношений Вашингтон может начать косвенно провоцировать именно такой сценарий.

М.А. Конаровский – кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра изучения Восточной Азии и ШОС Института международных исследований МГИМО (У) МИД России, Чрезвычайный и Полномочный Посол России в Афганистане в 2002–2004 годах.

Афганистан. США. Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144824 Михаил Конаровский

В Афганистане появилась первая компания по производству компьютеров под названием «Blue Sonic».

Компанию основал афганец Саид Хашими. Он наладил производство ряда компьютерных компонент и сборку компьютеров, телефонов и других видов бытовой техники. В ближайшее время компания планирует открытие шоурума в Кабуле, а в перспективе — выход на рынки других афганских провинций.

В интервью телеканалу «Ариана-ТВ» Саид Хашими рассказал, что хочет обеспечить афганцев надёжными компьютерами и бытовой техникой. В дальнейшем компания собирается наладить также производство телевизоров, добавил он.

Напомним, что в Афганистане динамично развиваются интернет-услуги. В частности, недавно министерство связи и информационных технологий Афганистана объявило о скором запуске мобильной связи стандарта 4G.

Афганистан > СМИ, ИТ > afghanistan.ru, 6 июня 2014 > № 1097610

Как заявили официальные источники, США уже потратили на восстановление Афганистана 103 млрд. долларов и планируют продолжить выделять финансирование этой стране.

Генеральный инспектор США по вопросам восстановления Афганистана Джон Сопко отметил, что, скорее всего, США и после 2014 года вынуждены будут выделять Афганистану 6-10 млрд. долларов в год. Такое заявление он сделал, выступая в Институте ближнего востока, передаёт телеканал «РТ».

Джон Сопко подчеркнул, что затраты США на восстановление Афганистана уже превысили стоимость восстановления Германии после Второй мировой войны. Минимальные затраты на нормальное функционирование Афганистана составляет около 7,6 млрд. долларов, в то время как без поддержки других стран Афганистан может покрыть лишь 2 млрд. долларов из этой суммы.

Напомним, что Джон Сопко регулярно выступает с критикой расходования средств США в Афганистане. В частности, в январе в его докладе прямо утверждалось, что США не способны контролировать распределение выделяемых правительству Афганистана средств.

Афганистан. США > Госбюджет, налоги, цены > afghanistan.ru, 18 мая 2014 > № 1097618

ООО «Гэс-инжиниринг» завершило работы по реконструкции четвёртого гидроагрегата ГЭС «Наглу».

Работы проводились в рамках контракта ИРА с ОАО «ВО «Технопромэкспорт» и были завершены точно в срок. Гидроагрегат №4 прошёл тестирование в течение 72 часов и был успешно сдан в эксплуатацию, передаёт информационное агентство «INFOline».

Мощность ГЭС «Наглу» после модернизации увеличилась приблизительно на 100 МВт. Напомним, что в 2006 году Всемирный банк подписал контракт на ремонт и модернизацию ГЭС с российской компанией ОАО «ВО «Технопромэкспорт», которая построила в Афганистане ГЭС «Наглу», «Пули-Хумри», «Дарунта» и «Сароби-2».

Афганистан. Россия > Электроэнергетика > afghanistan.ru, 17 мая 2014 > № 1097616

Кабулов: в Афганистане воевать не собираемся

Насколько ведущие мировые державы взаимодействуют по вопросу Афганистана, рассказал специальный представитель президента России по Афганистану Замир Кабулов в беседе с Аркадием Дубновым и Федором Лукьяновым.

В 2014 году из Афганистана должен быть выведен контингент Международных сил содействия безопасности, основу которого составляют войска США и их союзников по НАТО. Насколько ведущие мировые державы взаимодействуют по вопросу Афганистана? Об этом со специальным представителем президента России по Афганистану Замиром Кабуловым беседуют обозреватель РИА Новости Аркадий Дубнов и главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Федор Лукьянов.

— Параметры присутствия американцев в Афганистане после 2014 года до сих пор неизвестны, стратегическое соглашение между Кабулом и Вашингтоном не подписано. Правда, что президент Хамид Карзай обсуждал соглашение с Владимиром Путиным?

— Да, эта тема поднималась на встрече двух президентов. Ввиду чувствительности этого вопроса для всех стран региона, включая Россию, афганцам важно знать наше мнение. А оно сводится к тому, что Афганистан — суверенное государство и имеет право подписывать соглашения с любыми странами по своему усмотрению. Вместе с тем надо отдавать себе отчет в том, что юридическое закрепление присутствия в Афганистане иностранных военных баз существенно ограничит суверенитет страны. В любом случае мы рассчитываем, что подписание этого документа не приведет к возникновению угроз безопасности третьих стран, включая Россию.

— А напрямую тему будущего присутствия в Афганистане мы с американцами обсуждаем?

— Конечно, и у нас есть к ним вопросы. Зачем США понадобилось оставлять в Афганистане девять (!) мощных военных баз, чего нет в ни одной стране мира? Нам отвечают, что это, мол, необходимо для подготовки афганских сил безопасности. Затем выясняется, что в тренировочных центрах будет обучаться только командный состав афганских Минобороны и Генштаба, то есть порядка 300-400 старших офицеров и генералов. Не маловато ли для 9 военных баз?! Кроме этого, зачем надо прятать глубоко под землю инфраструктуру тренировочного центра в Шурабаке, у которого к тому же трехкилометровая взлетно-посадочная полоса?!

— Под Кандагаром?

— Да, 80 километров южнее. Сеть из 9-ти крупных баз будет способна оказывать внушительное силовое влияние на весь обширный азиатский регион, стать мощным плацдармом в случае проведения там масштабной военной операции, а также хорошо впишется в американские планы по переносу центра тяжести внешних военно-политических и экономических усилий в Азиатско-Тихоокеанский регион.

— Военная инфраструктура не может существовать в отрыве от того, что будет происходить в Афганистане после официального завершения миссии в 2014 году. Как американцы представляют себе будущую ситуацию?

— Возможно, они рассчитывают договориться с талибами в обмен на встречные уступки.

— А талибы?

— А талибы, видимо, предприимчиво отвечают: это будет стоить столько-то и выкладывают список требований с прейскурантом.

— Недавно заместитель генсека ОДКБ Геннадий Невыглас заявил на конференции в Бишкеке, что с талибами надо считаться, понимая, что они так или иначе вернутся во власть. Какова официальная позиция России на этот счет? Мы же говорили, что у талибов руки в крови и с ними не можем разговаривать.

— Мы поддерживаем процесс национального примирения при соблюдении трех принципов (признание Конституции ИРА, разоружение и разрыв связей с Аль-Каидой и другими терорганизациями). И если талибы будут соответствовать этим критериям, они имеют полное право участвовать в политическом процессе.

— Тем не менее соглашение между США и Афганистаном предусматривает проведение американскими или натовскими спецподразделениями контртеррористических операций против талибов.

— Они уже 12 лет проводят контртеррористические операции, а талибы все эти годы наращивали влияние. Нас больше беспокоит то, что в северном афганском приграничье с Центральной Азией, несмотря на присутствие внушительной натовской военной группировки войск, беспрепятственно возникли два серьезных очага концентрации нескольких тысяч боевиков экстремистских организаций разных мастей — один в районе провинций Бадахшан и Кундуз, другой в провинции Бадгис. На этих плацдармах идет подготовка для "работы" в Средней Азии.

— Среди боевиков там в основном афганские узбеки, таджики, туркмены, или есть пуштуны?

— Есть и пуштуны, но наиболее активны члены Исламского движения Узбекистана (ИДУ). Все местные полевые командиры талибов, особенно в Бадгисе, к северу от границы с Туркменией, получили указание сотрудничать с ИДУ, помогать им создавать и укреплять свои опорные базы.

— У талибов есть экспансионистские намерения, или они стремятся просто направить боевиков в сторону от афганской территории?

— Сегодня приоритетом для Движения талибов (ДТ) являются внутриафганские задачи. Ветераны руководства ДТ обросли капитальцем и семьями, да и возраст у них не тот, чтобы бегать по горам в галошах с "калашниковым" наперевес. Среди таких немало сторонников политического компромисса. Но есть новое поколение — джихадисты. Им мир ни к чему, они тогда никому нужны не будут. Им глобальный джихад подавай, халифат. И за ними стоит "Аль-Каида". Муллу Омара они вряд ли тронут (он нужен как символ), а любого другого просто физически устранят.

Бюджет ДТ пополняется за счет наркодоходов, сбора налогов, доходов транспортных компаний, которые перевозят имущество НАТО, а также вливаний иностранных, главным образом арабских, "благотворителей", которые деньги просто так не дают.

— В какой степени это связано с тем, что сейчас происходит на Ближнем Востоке?

— Вряд ли организационно, скорее всего, политико-идеологически. Радикалы в Афганистане рассматривают все, что там происходит, и как составную часть своего успеха.

— Но в Сирии джихад запнулся…

— Боюсь, что продолжится. Саудиты смотрят на эту проблему через призму суннитско-шиитских противоречий и опасений экспансии иранского влияния.

— Если примирение в Сирии станет реальностью, могут ли тамошние джихадисты переместиться в афганском направлении?

— Конечно. В Сирии уже воюют около нескольких тысяч афганских наемников, причем и против Б.Асада, и за него.

— А за Асада они почему воюют?

— Если коротко, за деньги. Афганские наемники являются одним из инструментов соперничающих в Сирии региональных игроков.

— В странах Центральной Азии по-разному относятся к угрозам, которые могут возникнуть. Скажем, в Киргизии и особенно в Таджикистане надеются на помощь ОДКБ и главным образом России. Узбекистан считает, что сам справится, но и там, похоже, рассчитывают в случае кризиса на договоренности с Россией. Что касается Туркмении, то там уповают на умение договариваться с любой властью в Афганистане, чему мы были свидетелями с середины 1990-х годов. Но уже появились сведения, что с афганской стороны границы появились представители так называемого туркменского джамаата, который готов предъявить территориальные претензии Туркмении в районе Мары и Серахса…

— А в самой Туркмении, под Ашхабадом, как недавно рассказал пойманный в Сирии туркменский джихадист, был их тренировочный лагерь.

— И может сложиться ситуация, что России не избежать прямой помощи партнерам в Центральной Азии?

— В соответствии с нашими обязательствами в рамках ОДКБ. В Афганистане воевать не собираемся, но КСОР (Коллективные силы оперативного реагирования ОДКБ), видимо, придется усиливать, адаптировать к новым угрозам.

— Складывается ощущение, что Москва говорит об угрозах, а партнеры в Центральной Азии, вяло реагируя, делают вид, что само все рассосется.

— Нет, на закрытых доверительных встречах на различном уровне все осознают серьезность опасности.

— Появились разговоры о возможном возвращении российских пограничников на таджикско-афганскую границу…

— Об этом ничего не слышал. Но вот значимость российской военной базы в Таджикистане для поддержания стабильности в регионе, безусловно, возрастет.

— В диалоге России с НАТО тема сотрудничества в Афганистане присутствует?

— Общаемся много, есть совместные проекты сотрудничества, однако этого явно недостаточно. Двустороннее взаимодействие с американцами, например, по вертолетному проекту выглядит гораздо более внушительным.

— А у Китая есть позиция, или там думают, что их это не касается?

— Китайцы переходят от курса на предельную осторожность ("не высовываться") к более активной линии.

— Кто из региональных держав вовлечен во внутренние процессы в Афганистане?

— Пакистан, Иран, Индия, тот же Китай.

Афганистан. США > Армия, полиция > ria.ru, 20 ноября 2013 > № 948948 Замир Кабулов

В среду ассоциация промышленников Афганистана обратилась к правительству с требованием убрать иностранные фирмы из промышленных парков Кабула.Несколько промышленников выступили на пресс-конференции с требованием очистить промышленные парки от иностранных фирм. По их словам, атаки на иностранцев, которые регулярно предпринимают боевики, наносят большой урон их бизнесу.

Во вторник в Кабуле в результате взрыва поблизости от промышленного парка Сурх Пуль погибли гражданин Великобритании и четверо граждан Непала. Все они являлись сотрудниками частной логистической компании, отмечает информационное агентство «Пажвок». Также в результате взрыва, за которым последовала длительная перестрелка, погибли двое мирных афганцев.

Инженер Абдул Рахман, глава завода по производству пластиковых изделий, обратился к правительству с заявлением, что находящиеся поблизости заводы понесли в этой ситуации серьёзные убытки в связи с паникой среди сотрудников и их массовыми увольнениями. Он призвал правительство отказаться от размещения иностранных логистических компаний близ афганских промышленных зон, чтобы предотвратить ущерб для афганских производителей.

Первый вице-президент Торгово-промышленной палаты Афганистана Хан Джан Алокозай также призвал правительство поддержать предлагаемые промышленниками меры. По его словам, афганская компания «Табассум» в результате атаки понесла убытки в размере 200 тысяч долларов. Также серьёзно пострадали афганские заводы по производству бисквитов и муки.

Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 6 июля 2013 > № 849394

Уроки на будущее

Военные итоги афганской кампании НАТО

Н.А. Мендкович – эксперт Центра изучения современного Афганистана.

Резюме: Все страны-участницы операции НАТО в Афганистане накопили определенный опыт контрпартизанской войны, который, судя по всему, будет актуален для конфликтов будущего.

Ключевым для описания ситуации в современном Афганистане остается понятие «военный конфликт», однако в аналитических статьях военная составляющая событий зачастую заслоняется геополитикой, межнациональными отношениями и экономикой. Все они, несомненно, важны для понимания причин противостояния и его долгосрочных перспектив, но без учета процессов, идущих непосредственно на поле боя, эти знания мертвы.

Между тем страны НАТО извлекли военный опыт из этой кампании, и ряд стратегических схем, знакомых по Афганистану, был применен в Ливии и Мали, где вновь показал свою эффективность. Очевидно, что приемы, отработанные в ходе войны с афганскими талибами, еще долго будут важной составляющей операций альянса, и для понимания логики действий Запада в будущих конфликтах необходимо их изучить.

Начало войны и американский блицкриг (2001–2002)

Несмотря на обилие реальных и предполагаемых стратегических интересов Соединенных Штатов на Среднем Востоке, основной причиной для новой афганской войны стали теракты 11 сентября 2001 года. «Атака 9/11» требовала быстрого и жесткого ответа, иначе у террористов мог появиться соблазн повторить столь резонансный теракт против страны, чья внешняя политика слишком у многих вызывала и вызывает неприятие.

Виновной в терактах была признана группировка «Аль-Каида». Ее основная инфраструктура находилась в Афганистане, на территориях, подконтрольных движению «Талибан», который вел войну за воссоединение страны и установление в ней клерикального исламского режима. Противник уступал Америке в материальных ресурсах и технологическом развитии, однако мог считаться достаточно серьезным. На стороне «Талибана» было до 100 тыс. боевиков, кроме того, в стране находились 10 тыс. иностранных добровольцев, привлеченных «Аль-Каидой». Разумеется, в ходе гражданской войны 1990-х гг. не все они находились на фронтах, многие несли службу в тылу, но вмешательство в конфликт сверхдержавы должно было привести к тотальной мобилизации сторонников «Талибана». Режим талибов также располагал некоторыми собственными системами ПВО, небольшим парком бронетехники и авиации.

Усама бен Ладен и лидер талибов Мухаммад Омар надеялись, что события 11 сентября помогут превратить гражданскую войну в Афганистане в общемировой вооруженный джихад. Судя по всему, они ждали ответной реакции на теракты, но предполагали, что противостояние с США примет затяжной характер. Бен Ладен мог рассчитывать на то, что неизбежные жертвы иностранных бомбардировок позволят мобилизовать антиамерикански настроенное население арабских государств, вызвать глобальную войну или подорвать престиж Соединенных Штатов в мире.

Одновременно приближенные муллы Омара искали возможности создания антиамериканского блока в Евразии. В частности, талибы пытались установить контакт с Россией для заключения тактического союза против США. Российская сторона отказалась от подобного рода предложений, однако в Вашингтоне должны были прекрасно понимать, что в случае затягивания войны в Афганистане внешнеполитические риски будут постоянно расти. Кампанию требовалось завершить быстро и победоносно, избежав масштабных человеческих потерь и перенапряжения материальных ресурсов, которые вызвали внутренний политический кризис в эпоху вьетнамской войны.

Для сохранения личного состава наиболее логично было прибегнуть к ведению сугубо воздушной войны. Однако опыт Югославии и попытки бомбежек афганских позиций «Аль-Каиды» в 1990-е гг. показал, что таким образом невозможно в сжатые сроки разгромить противника. Выходом оказалась принципиально новая стратегия: поддержка ударами авиации наступления наземных сил союзников, которыми в этой войне для Соединенных Штатов были отряды «Северного альянса». Осеннее наступление талибов поставило «северян» на грань полного разгрома, но прямое вмешательство Запада могло резко изменить ситуацию.

При кажущейся простоте решение было труднореализуемым, так как «северяне» не знали военных уставов США и не имели должной подготовки, чтобы наладить эффективное взаимодействие с авиацией, указывать цели, корректировать огонь. Положение спасли специальные подразделения американского спецназа, прикомандированные к отрядам «Северного альянса». Эти группы оказывали полевым командирам консультативную помощь, делясь опытом. Но их основной функцией была разведка целей и поддержание радиоконтакта с ВВС США и их союзников, которые наносили удары по контролируемым талибами районам.

Бомбежки начались в октябре. Первая волна уничтожила системы ПВО «Талибана», что обеспечило союзникам полное господство в воздухе на всем протяжении конфликта. Вторая волна была направлена на разрушение инфраструктуры противника, нарушение связи между его подразделениями и лишение талибов возможности быстро манипулировать ресурсами. Целью третьей волны ударов стал сам фронт «Талибана» на севере страны, где авиация поддерживала военные усилия «северян». Также осуществлялись тревожащие удары на юге в районе Кандагара, где располагалась ставка муллы Омара.

Афганские боевики оказались не готовы к столь масштабному применению авиации, с которым им не приходилось сталкиваться со времен советского военного присутствия. «Северяне» прорвали фронт во многих местах, талибы отступили к Кундузу, где осенью 2001 г. пережили настоящую военную катастрофу. «Северянам» и американцам удалось блокировать в городе, а затем взять в плен около 3,5 тыс. человек. Некоторых влиятельных полевых командиров вывезла пакистанская авиация, но Северный фронт «Талибана» с этого момента практически перестал существовать. Многие боевики утратили веру в победу, началось массовое дезертирство, имели место случаи выхода полевых командиров из движения. Фактически война была проиграна уже тогда, а к декабрю от отрядов боевиков были освобождены южные провинции, включая Кандагар.

Описанная выше схема взаимодействия авиации, спецназа и слабо подготовленных отрядов ненатовских союзников получила высокую оценку военных теоретиков на Западе и позже была применена в Ливии для поддержки бенгазийских повстанцев и в Мали для обеспечения операций правительственных войск.

Следует отметить, что в Афганистане очень хорошо проявила себя логистическая система НАТО, а в особенности США. С помощью воздушного транспорта группировка быстро доставляла необходимые силы и ресурсы в районы боевых действий, в т.ч. при переброске их с баз за пределами страны. Однако дальнейшие события показали ограниченность «сугубо авиационной» стратегии для нужд «малой войны».

«Малая война» и кризис НАТО в Афганистане (2003–2008)

США и их союзники, участвовавшие в афганском конфликте, не были готовы к долгой и тяжелой партизанской войне. После молниеносного разгрома сил «Талибана» и «Аль-Каиды» казалось маловероятным, что те смогут вновь стать значимой военной угрозой. Основными задачами Соединенных Штатов и их союзников должна была стать поддержка становления нового режима в Афганистане и охота на видных функционеров террористических организаций, в особенности на Усаму бен Ладена.

По данным разведок НАТО, на 2002 г. численность афганских талибов составляла около 4 тыс. человек, еще около 1,5 тыс. подчинялись руководству «Аль-Каиды». Для сравнения, число одних только иностранных военных в республике превышало 10 тыс. человек. Большинство боевиков скрывались в соседнем Пакистане и не проявляли особой активности: миссия ООН фиксировала около 60 вылазок в месяц, включая обстрелы и случаи минирования, причем чаще всего они не влекли за собой потерь среди иностранных военных. Натовцы в 2002–2003 гг. спокойно перемещались по всей стране, не слишком опасаясь атак боевиков, свободно контактировали с населением. В Афганистане успешно прошли первые президентские выборы, принята новая Конституция, формировались органы власти и политические институты. Это спокойствие убаюкивало.

В 2003 г. США начали войну в Ираке, которая на долгие годы отвлекла внимание Вашингтона от афганского театра военных действий. Командование афганской операцией перепоручили НАТО, причем командующие были преимущественно из европейских государств. Численность американского контингента в Афганистане увеличивалась крайне медленно, а Международные силы содействия безопасности (МССБ), под мандатом которых осуществлялась вся военная активность в стране, усиливались преимущественно за счет европейцев.

В отличие от американцев представители Евросоюза показали себя в Афганистане не слишком хорошо. Сказывалась и слабая мотивация личного состава (ведь афганский конфликт был «не их» войной), курс на сокращение военных расходов в ряде европейских стран, объективно более низкий уровень подготовки в сравнении с американской армией. Европейское командование МССБ отличала сравнительно пассивная стратегия. Оно развернуло сеть автономных опорных баз, удерживаемых силами до батальона, которые должны были контролировать территорию и пресекать деятельность террористических отрядов, однако активность военных за стенами баз была крайне ограниченной.

Здесь, конечно, сказывалась малая численность иностранных войск. По американским нормативам, для эффективной контрпартизанской войны необходимо 20–25 человек на каждую тысячу местного населения, а вплоть до конца 2000-х гг. уровень присутствия иностранных военных и местных активистов проправительственных военных формирований в Афганистане был менее 10 на 1000.

Реальная зона контроля каждой из опорных баз зависела от ландшафта и других специфических условий, но практически никогда не покрывала всю определенную сверху зону ответственности подразделения («оперативный район»), которая часто охватывала довольно большие территории. Кроме нехватки людей сказывалась вышеупомянутая пассивность многих офицеров, которые избегали активных действий в районе многих населенных пунктов, якобы чтобы не раздражать население.

Главной причиной этого подхода был, естественно, страх перед потерями, неизбежными при большом числе наземных операций. Их опасались и военные, и политики. Командующий МССБ Стэнли Маккристал писал: «Мы были слишком заняты защитой собственных подразделений, так что образ наших действий отделял нас физически и психологически от тех людей, которых мы стремились защищать». Фактически это создавало вакуум власти, который могли заполнить талибы, оправившиеся от катастрофы 2001 г. на своих пакистанских базах.

Афганская наступательная стратегия также имела массу недостатков. На протяжении всей войны 2001–2013 гг. разведка стран – участниц МССБ оставалась очень слабой. Остро не хватало оперативников со знанием языка (не только сравнительно редкого пушту, а даже дари), надежной агентурной сети. Работе в Афганистане мешал культурный барьер, в Пакистане – эффективная контрразведывательная деятельность ISI, которая часто разоблачала агентов ЦРУ, работающих в стране. Периоды оперативных успехов, таких как уничтожение бен Ладена, обычно приходились на время улучшения отношений с Исламабадом, когда Вашингтону удавалось склонить пакистанскую разведку или ее высокопоставленных функционеров к сотрудничеству (подробнее о взаимодействиях США и Пакистана см. статьи Вячеслава Белокриницкого и Хусейна Хаккани в этом номере. – Ред.).

Хромала даже работа с захваченными боевиками. Рассекреченные сейчас архивные документы показывают, что следователи часто не знали обстоятельств пленения подследственных, общались с ними через переводчиков, испытывали серьезные коммуникативные трудности. Например, не могли оперировать датами в рамках используемых собеседниками календарей (лунной и солнечной хиджры), что мешало хотя бы датировать события, о которых рассказывали арестованные. Подобные проблемы, собственно, и были причиной широкого применения пыток в Гуантанамо, так как о нормальных допросах и установлении психологического контакта просто речи не шло.

В результате война, особенно в первые годы, велась без четкого представления о противнике. Единственным средством уничтожения проникающих из Пакистана отрядов становились масштабные войсковые операции по прочесыванию местности, от которых в большинстве случаев боевики успешно укрывались, заблаговременно покидая район или растворяясь среди местного населения. В некоторых случаях перед отступлением боевикам даже удавалось нанести противнику существенные потери, как это было во время печально памятной операции «Анаконда» (2002).

Но на Западе многие надеялись, что афганская война пройдет сама, как простуда, дали противнику восстановить силы и нанести ответный тяжелый удар.

Возрождение «Талибана» и новая стратегия МССБ

«Талибан» и «Аль-Каида» использовали данную им историей военную паузу для восстановления сил. К 2006 г. состав вооруженной оппозиции увеличился с 5,5 до 19 тыс. человек и практически сравнялся по численности с иностранными войсками. Мулле Омару и бен Ладену удалось обеспечить возобновление финансирования движения, в первую очередь со стороны арабских и пакистанских спонсоров, а также путем покровительства производству опия в Афганистане и рэкету. На полученные средства боевики были перевооружены и оснащены транспортом, открыты тренировочные лагеря и подпольные фабрики по производству взрывчатых веществ. Фактически в 2002–2005 гг. «Талибан» возродился и снова стал представлять значимую угрозу для официального Кабула и МССБ.

В южных районах ситуация начала накаляться еще в 2004 г., а в следующие два года активность талибов возросла на большей части территории Афганистана. Резко увеличилось число атак на войска НАТО: в 2002 г. фиксировалось около 60 таких случаев в месяц, в 2005 г. – 130, в 2006-м – более 400, в 2007-м – более 500. Вместе с интенсивностью атак расширялась зона боевых действий. По данным миссии ООН в Афганистане, к «зонам риска» в 2003 г. относилось около 10 уездов на востоке страны, в 2004-м это определение стало применяться ко всей южной приграничной зоне. В 2005–2006 гг. эксперты организации относили к местностям с высоким и крайне высоким уровнем опасности практически весь юг и восток страны. А в 2007–2008 гг. талибам впервые удается проникнуть в непуштунские уезды на севере.

В 2008 г. «Талибан» провел ряд масштабных наступательных операций, включая налет на Кандагар, в ходе которого была захвачена городская тюрьма, тысяча заключенных вышли на волю. Властям пришлось открыто признать наличие в стране больших зон, контролируемых боевиками, которые создавали на местах «теневую» вертикаль власти, собиравшую налоги и устанавливавшую свою систему правосудия.

Долгое время реакция МССБ на возникшие проблемы оставалась неадекватной. «Большое наступление» талибов заставило командование еще больше сократить наземные операции и все чаще прибегать к авиационным ударам. Это снижало риски для личного состава МССБ, но вело к росту потерь среди мирного населения. Например, в мае 2006 г. только на юге было проведено 750 авиационных ударов, в ходе которых погибли 400 мирных жителей. В результате престиж иностранных войск значительно упал, хотя в начале 2000-х гг. большинство местных жителей, включая пуштунов, относились к ним скорее нейтрально.

Радикальные перемены в деятельности иностранных войск произошли в конце 2008 г., когда группировка МССБ перешла под командование офицеров американских вооруженных сил. Новое руководство одновременно с переброской дополнительных войск из США (в 2008–2010 гг. их число удвоилась) и работой по повышению численности и уровня подготовки афганской армии взялось за создание новой стратегии контрпартизанской войны. Был учтен позитивный опыт Ирака, где к концу 2000-х гг. удалось полностью делегировать функции по охране правопорядка местным силам, а один из архитекторов «иракской победы» Дэвид Петрэус какое-то время даже возглавлял афганские МССБ.

Прежде всего американское командование пыталось восстановить утраченный контроль над территорией. Для этой цели за счет прибывших в Афганистан подкреплений расширялась система форпостов, небольших слабо укрепленных позиций, которые позволяли усилить присутствие в местах, далеких от опорных баз. Удерживать новые объекты предполагалось совместно с афганскими частями, это позволяло обменяться опытом, повысить квалификацию национальных сил и придать им уверенности, поддержав в первых боях. Создание подобной «опорной сети» было бы невозможно без хорошей логистической системы, которая позволяла регулярно снабжать удаленные гарнизоны всем необходимым и оперативно перебрасывать подкрепления.

Наравне с этим стала применяться новая стратегия «наступательных операций». Частям МССБ было приказано отказаться от упора на воздушную войну, а перейти к более широкому использованию спецназа. Авиацию, включая беспилотники, предполагалось применять в первую очередь для поражения целей в соседнем Пакистане, где наземные операции затруднены по политическим причинам. В Афганистане же на информацию о появлении в том или ином районе отрядов боевиков реагировали не авиационными ударами или масштабными войсковыми операциями, а небольшими десантами, целью которых был захват и уничтожение полевых командиров. Новая стратегия, оказавшаяся весьма эффективной, получила название «ночных рейдов».

С декабря 2009 г. по сентябрь 2011 г. в ходе таких операций было убито более 3 тыс. боевиков, арестовано свыше 7100 человек. При работе с задержанными большая роль отводилась афганским полицейским и контрразведчикам. Хотя они и были подготовлены хуже американских оперативников, зато не испытывали проблем из-за языкового и культурного барьера. Это позволило значительно улучшить информированность проправительственных сил. С началом использования «ночных рейдов» участились случаи раскрытия ячеек бандподполья в городах, включая Кабул и Кандагар, что больно ударило по талибам.

Общий эффект смены стратегии в 2009–2010 гг. был весьма значительным. Боевиков удалось потеснить в западных и южных провинциях, включая Кандагар, традиционный оплот «Талибана». Талибы несли крупные потери, ежегодно теряя тысячи человек убитыми и арестованными. Пытаясь скорректировать ситуацию, они стали избегать прямых столкновений с военными подразделениями МССБ и национальной армии и пытаться нанести урон противнику с помощью минирования дорог. Это закономерно вело к росту жертв среди мирного населения и падению популярности «Талибана».

По данным социологических исследований, в 2009 г. те или иные симпатии к боевикам испытывали 56% населения, в 2011 г. – менее 30%. В 2012 г. участились случаи самосудов над талибами со стороны местных жителей, во многих районах созданы отряды антиталибского ополчения, которые в прошлые годы малоуспешно пытались «насадить» сверху. Разумеется, эта практика может иметь негативные последствия для государственного строительства в Афганистане в долгосрочной перспективе, но полезна в рамках решения текущей задачи по ослаблению террористов.

Не забудем, что более активная наземная стратегия МССБ имела неизбежный побочный эффект в виде роста потерь, чего в прошлые годы западные военные пытались избежать любой ценой. Однако практика показала, что затягивание иностранной войны подрывает ее престиж в глазах собственных граждан едва ли не в той же мере, что и высокие потери. Таким образом, внедрение новой стратегии привело к некоторому улучшению ситуации в Афганистане, однако обстановка продолжает оставаться сложной.

Перспективы передачи ответственности и завершения конфликта

На текущий момент в Афганистане продолжается интенсивная партизанская война. Особенно острую форму она принимает в период с мая по июль из-за наступления теплого времени года. Наиболее надежным оплотом афганских талибов остаются районы в восточной части страны, особенно приграничные провинции, например, Нуристан. Боевики в последнее время избегают нападений на военные гарнизоны и избрали главной мишенью полицейских и гражданских служащих. Довольно широко практикуется использование террористов-смертников, каковую практику талибы переняли у своих союзников из «Аль-Каиды».

Ситуация в центральных и северных провинциях в последние годы значительно улучшилась, прогресс отмечен и в западных и юго-западных районах, однако теоретически отдельные теракты по-прежнему возможны в любой точке. Очень тяжелое впечатление на прессу производят налеты на объекты в Кабуле, которые не имеют военного смысла, но создают психологическое напряжение у мирных жителей.

Основной целью НАТО в Афганистане сейчас является передача ответственности за безопасность в стране местным силовикам. Сегодня текущий контроль над большей частью территории уже осуществляют афганская армия и полиция, создан даже национальный спецназ, проводящий самостоятельные «ночные рейды», наиболее сложную составляющую современной контрпартизанской войны. Квалификация афганских силовиков ниже, чем у западных союзников, однако она представляется достаточной для ведения войны с «Талибаном» и «Аль-Каидой».

В 2014 г. после вывода из страны МССБ неизбежно определенное обострение конфликта, но есть надежда, что афганским властям удастся удержать общий контроль над страной, как это произошло в Ираке после ухода армии США. Несомненно, в Афганистане еще надолго сохранится множество проблем, включая большое влияние различных «полевых командиров», коррупцию, недостатки социального и экономического развития. Однако ситуация вряд ли вернется к 2001 г., когда страна являлась источником террористической угрозы для всего региона.

Для НАТО основным итогом операции в Афганистане является подтверждение американского лидерства в альянсе, без которого возможности союзных сил весьма ограниченны, особенно при решении нестандартных военных задач. Тем не менее все страны – участницы операции накопили определенный опыт контрпартизанской войны, который, судя по всему, будет актуален для конфликтов будущего.

Афганский опыт показывает, что для удержания текущего контроля над большими аграрными районами необходимо постоянное использование крупных наземных сил, компенсировать малую численность которых не может ни авиационная, ни спутниковая разведка. Важной остается роль воздушно-десантных войск, которые должны вести наступательные операции по уничтожению и разгрому локализованных отрядов. Эффективность авиации наиболее высока в начале войны, когда возникает необходимость уничтожить или рассеять крупные соединения противника, освободив от них основные города. Затем роль авиации должна сокращаться, так как исключительно ее силами невозможно уничтожить партизанское движение, а необоснованно широкое применение ракетно-бомбовых ударов влечет за собой массовые жертвы среди мирного населения и дискредитирует контрпартизанские силы.

Практика показала, что даже численное превосходство, а также большой разрыв в технологическом и организационном уровне между противоборствующими сторонами не позволяет полностью исключить потери антипартизанской группировки. Сам характер войны подразумевает применение обеими сторонами небольших мобильных групп, включая патрули и диверсионные отряды, судьба которых зависит от массы субъективных факторов. Кроме того, сохраняется угроза нападений крупных партизанских соединений на удаленные опорные пункты, которые могут стать тяжелым испытанием для их гарнизонов.

Сейчас в Мали идет конфликт, в котором принимают участие страны НАТО, состоявшие в афганских международных силах. Он должен показать, в какой мере западные политики и военные усвоили уроки Афганистана и как они намерены применять свой опыт в схожей ситуации, но в ином регионе.

Афганистан > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 мая 2013 > № 886299 Никита Мендкович

В настоящее время Иран предоставляет услуги по доступу в Интернет Ираку и Афганистану, заявил Ахмад Поурангния, официальный представитель крупнейшего телекоммуникационного оператора Ирана - компании "Telecommunication Infrastructure Company" /TIC/" .

По его словам, компания имеет ряд проектов, которые позволят стать Ирану международным поставщиком интернет-услуг в регионе, сообщает Tehran Times со ссылкой на Fars News.

Помимо предоставления интернета странам региона, был разработан также проект по оказанию интернет-услуг европейским странам, - добавил Поурангния.

Иран. Афганистан > СМИ, ИТ > iran.ru, 7 марта 2013 > № 772372

После 2014 года Австралия собирается выделять на поддержку афганских служб охраны правопорядка 100 миллионов долларов ежегодно, пообещал в понедельник министр обороны Австралии Стивен Смит.Соответствующее заявление было сделано главой австралийского оборонного ведомства в ходе визита в ИРА, на переговорах с президентом Хамидом Карзаем, состоявшихся накануне в Кабуле, передаёт телеканал «Толо».

Министр доложил главе государства, что в южной провинции Урузган, где на данный момент проходят службу ВС Австралии, успешно продолжается процесс передачи ответственности за безопасность афганским силам.

Напомним, что на данный момент в составе МССБ проходят службу 1094 австралийских военных. «Мы выведем наши войска из Афганистана к концу 2013 года, – сообщил Стивен Смит, – но мы продолжим обучение афганских служб охраны правопорядка».

Афганистан. Австралия > Армия, полиция > afghanistan.ru, 19 февраля 2013 > № 761865

В субботу кабинет министров Индии утвердил проект выделения 91,5 млн. долларов для финансирования обучения афганских студентов в своих университетах.«Обучение афганских студентов в университетах Индии станет существенным вкладом в развитие человеческого ресурса Афганистана», – сообщается в пресс-релизе министерства образования Индии.

Программа финансирования обучения афганских студентов будет продолжаться, как минимум, до 2021 года, цитирует пресс-релиз информационное агентство «Пажвок»

Пресс-секретарь министерства высшего образования Афганистана Абдул Азим Нурбахш приветствовал решение правительства. Он отметил, что из 10 тысяч афганских студентов, обучающихся за рубежом, 5 тысяч проходят обучение в Индии. В 2012 году в эту страну были направлены для обучения 150 афганских студентов, но в 2013 их число планируется увеличить до 400.

Напомним, что ранее правительство Афганистана удвоило финансирование зарубежного обучения афганских студентов и в 2013 году на этот проект выделено 10 млн. долларов из бюджета ИРА.

Афганистан. Индия > Образование, наука > afghanistan.ru, 23 января 2013 > № 744291

«Большая игра» для всех

Афганистан после ухода НАТО: последствия для региональной безопасности

Резюме: Уникальная конфигурация ШОС позволяет ей стать региональным зонтиком, под которым Индия и Пакистан могли бы совместно решать вопросы региональной безопасности, включая те, что связаны с Афганистаном.

Афганистан – страна крайне разнообразная. С множеством разделительных барьеров – географических, этнических, племенных, лингвистических и религиозных. Он не стал бы единой страной, если бы крупнейшие общины не договорились об этом в рамках «большой сделки». Не обошлось и без веских побудительных причин. Знаменитый британский историк Арнольд Тойнби характеризовал территорию, примерно соответствующую современному Афганистану, как «восточный перекресток истории». И действительно, страна лежит на стыке трех регионов: Центральной Азии, Южной Азии и Ближнего Востока (который иногда называют «Западной Азией»). Любое сколько-нибудь важное событие в этом пространстве – вторжение на субконтинент, активизация торговли с Китаем, выход к Индийскому океану или к полезным ископаемым региона – непременно затрагивало Афганистан. Эта земля испытала на себе влияние разных цивилизаций, тяжелую поступь множества армий. Необходимым условием обеспечения общей защиты и явилась «большая сделка» 1747 г., состоявшаяся при посредничестве Ахмад Шаха Дуррани, которого с тех пор справедливо называют «отцом нации».

После объединения Афганистан уже больше не мог находиться под контролем иностранных держав, не способных обеспечить сформировавший государство «большой консенсус» как единственное условие согласия на оккупацию. Ведь еще прежде, чем Афганистан оформился в качестве государства, за влияние там безуспешно боролись три могущественные азиатские империи: Узбекский ханат, иранская династия Сефевидов и индийские Великие Моголы. В XIX веке, когда две могущественные европейские державы – Англия и Россия – прочно, на столетие, увязли в так называемой «Большой игре», политическое чутье афганских эмиров спасло страну, которая стала «буферным государством». Это та модель, которая наиболее пригодна в деле сохранения стабильности в Афганистане после ухода оттуда НАТО.

Широкий консенсус как гарант стабильности Афганистана – не абстракция. Из-за топографии и демографической структуры афганского общества разделение по этническому или племенному признаку становится в некоторых областях главным фактором. Если интересы какой-то группы не учитываются, она способна дестабилизировать обстановку в целом. Вот почему Пакистан настаивал на формировании переходного правительства с участием всех основных афганских фракций еще до того, как в 1989 г. были выведены советские войска. Провал с созданием такого правительства в конечном итоге и привел к гражданской войне. Сегодня все та же логика диктует необходимость внутриафганского диалога с последующей выработкой приемлемых форм передачи власти, до того как войска коалиции покинут страну.

Региональные вызовы

Собрать все основные фракции афганского общества за столом переговоров – задача поистине не из легких. Одна из причин – груз прошлого, особенно период господства движения «Талибан». Еще более значимым является то, что талибы, предложившие в 2002 г. сотрудничество кабульскому режиму, но услышавшие в ответ высокомерный отказ, сегодня представляют собой грозную силу. Помимо расширения зон влияния и проведения нескольких эффектных операций против хорошо укрепленных и защищенных объектов, талибы получают от НАТО деньги за обеспечение безопасного провода конвоев тылового обеспечения (в прошлом году им выплачено примерно 150 млн долларов). Но самым серьезным препятствием для начала примирения является план Вашингтона по сохранению значительного военного присутствия и после 2014 года.

Афганцы в целом и, конечно, «Талибан» в особенности не смирятся с присутствием иностранных войск на своей земле. Соседние страны также предпочтут, чтобы силы других государств как можно скорее вывели из Афганистана. Пакистан афганские события затрагивают в наибольшей степени. А поскольку многие афганцы будут сопротивляться сохранению американских военных баз, пограничные с Пакистаном области останутся зоной военных действий и станут мишенью для американских ударов возмездия. Иран имеет свои веские основания для беспокойства в связи с сохранением вооруженных подразделений США в регионе. Москва и Пекин также будут с опаской оглядываться на военное присутствие могущественной державы в непосредственной близости от своих границ, поскольку это может оказать неблагоприятное воздействие на силовые игры вокруг этой геостратегической оси. Из-за ухудшившихся отношений с Пакистаном Североатлантический альянс перемещает центр материально-технического снабжения в северные области Афганистана с прицелом на последующий вывод войск. Вот почему некоторые из этих опасений приобрели особую остроту.

Государства Центральной Азии, до сих пор пребывающие в неустойчивом положении после распада Советского Союза, опасаются еще более неопределенного будущего после вывода иностранных войск с территории Афганистана. Сталин создал в свое время пять советских республик, проведя произвольные границы и отделив традиционные зоны торговли от зоны поселений. Идея заключалась в том, чтобы расколоть мусульманские этнические группы, проживающие в регионе, дабы отвести от Москвы угрозу с их стороны. Семена этнического раскола начали прорастать, когда в постсоветскую эпоху республики обрели независимость, но их противоестественные границы никуда не делись. Это дало основания бывшему советнику президента США по национальной безопасности Збигневу Бжезинскому описать регион как «Евразийские Балканы» – потенциально опасный очаг конфликтов. Когда-то эти страны находились в центре «Большой игры» между британской и российской империями, а теперь их обхаживают крупные державы, чтобы усилить свое влияние и создать там военные базы.

Таджикистан представляется наиболее уязвимым в случае любых серьезных изменений статус-кво. Столкнувшись с мощной исламской оппозицией, он запросил внешнюю помощь. Когда НАТО сократит военное присутствие в регионе, хрупкий баланс, вполне вероятно, снова уступит место насилию. Горно-Бадахшанская область Таджикистана, где на 45% территории страны проживает всего 3% населения, поддерживает культурные, религиозные и этнические связи с афганской провинцией Бадахшан. Фактически это неприступный район, который зачастую становился убежищем для боевиков. Протяженная граница с Афганистаном, которую когда-то патрулировали российские войска, слишком плохо защищена. Основные иностранные державы, стремящиеся воздействовать на положение дел в Таджикистане, – Иран (культурные связи), Индия (модернизация бывшей советской военно-воздушной базы) и Китай (экономическое стимулирование в надежде уменьшить трансграничное влияние боевиков).

И Соединенные Штаты, и Россия имеют военные объекты в Киргизии. Вашингтон использует базу в Манасе (за что платит 60 млн долл. в год) для снабжения войск в Афганистане, держит там большую часть авиационных заправщиков. У России имеется военная база близ Бишкека, которая обеспечивает расквартированный в Таджикистане шеститысячный контингент. Китай подписал договор с Ашхабадом, по которому Туркменистан обязуется поставить Пекину в течение четырех лет до 40 млрд кубометров газа. Также подписана декларация о намерениях по строительству гигантского газопровода через территорию Афганистана в Пакистан и Индию (план останется несбыточной мечтой до тех пор, пока ситуация в регионе не изменится в лучшую сторону).

Пекин разделяет опасения лидеров стран Центральной Азии по поводу исламистских движений. Для обуздания и сдерживания беспокойной провинции Синьцзян, которая населена преимущественно мусульманами, Пекин стремится заручиться помощью своих среднеазиатских соседей. У КНР также есть свое представление о будущем: своего рода «новый Шелковый путь», состоящий из трубопроводов, скоростных шоссейных дорог, связывающих этот регион с восточным побережьем Китая, а также железной дороги, которая соединит Пекин с Ташкентом и европейскими столицами.

Не следует также забывать: один из важнейших путей контрабанды наркотиков проходит по территории Центральной Азии, и к тому же контролируется исламистами.

Ответ региона

Последние десять лет регион начал реагировать на вышеописанные вызовы. Шанхайская организация сотрудничества, возможно, стала первой ласточкой. Созданная под предлогом борьбы с терроризмом, она, по сути дела, нацелена на региональное сотрудничество по противодействию внешним угрозам, спровоцированным вторжением в Афганистан под руководством Вашингтона. Организация развивается вполне планомерно. Тем временем некоторые державы региона, такие как Россия, Китай, Иран и Пакистан, пытаются координировать политику, чтобы справиться с последствиями войны в Афганистане и вокруг него. В конечном итоге это может способствовать более четкой постановке задач ШОС, но на сегодняшний день похоже, что усилия пущены на самотек. Например, сближение Индии и Пакистана – вопрос исключительно двусторонних отношений.

Отношения Дели и Исламабада и в прошлом характеризовались светлыми моментами, но никогда еще проявления у них доброй воли на словах не подкреплялись такими решительными действиями. В начале 2011 г. крупные военные учения Индии в непосредственной близости от границ с Пакистаном не вызвали вообще никакой реакции со стороны пакистанских властей. В аналогичной ситуации 1987 г. в стране была объявлена всеобщая мобилизация. После более чем десятилетних раздумий Пакистан предоставил Индии статус наибольшего благоприятствования в торговле, что было обязательным условием по правилам ВТО. Вслед за этим стороны подписали соглашение о либерализации торговли и упрощении визового режима.

Вскоре после убийства бывшего президента Афганистана Бурхануддина Раббани, которое вызвало бурю возмущения в Кабуле, Карзай посетил Дели и подписал «стратегическое соглашение», предусматривающее активизацию экономического сотрудничества и помощь Индии в обучении афганских военных. Раньше это спровоцировало бы волну негодования в Пакистане, но на сей раз новость восприняли положительно. Существенно и то, что Исламабад снял возражения против участия Дели во втором раунде Стамбульского процесса, указав, что теперь он готов взаимодействовать со своим главным соперником по Афганистану.

Со своей стороны, Индия больше не обвиняет Пакистан в организации беспорядков в Кашмире или в других частях страны. Бывшие противники поддержали кандидатуры друг друга на членство в СБ ООН. Возможно, они не пожелают налаживать широкое сотрудничество по Афганистану (хотя многие в Индии считают, что Пакистану нужно отвести главную роль в этом процессе), но отношения явно пошли на поправку.

Интересы Индии в регионе не ограничиваются урегулированием с Пакистаном. Дели стремится конкурировать с Китаем в области добычи полезных ископаемых в Афганистане и планирует обустроить взлетно-посадочные полосы и военные госпитали в Центральной Азии. Пакистан полагает осуществление этих проектов Индией вполне легитимным.

Две южноазиатские страны также достигли прогресса в двусторонних связях с Ираном. В результате совместной операции Пакистан и Иран нанесли серьезный урон радикальной организации «Джандулла» – антииранской группировке, которая базировалась на территории пакистанского Белуджистана и получала американскую помощь. А Индия после пятилетнего затишья возобновила сотрудничество с Ираном. Тегеран ответил взаимностью, несмотря на поддержку Дели американских санкций против «исламского режима» в прошлом. Поскольку налаживание отношений с Пакистаном только началось, Индия ищет доступ к Афганистану через Иран, хотя и не желает раздражать США.

Крутой поворот в отношениях между Россией и Пакистаном не может не удивлять. Москва твердо поддерживает полноценное членство Исламабада в ШОС и уже предложила свою помощь в модернизации металлургического завода в Карачи, использующих советские технологии 1970-х годов. Она также обещала поддержать проект, предусматривающий экспорт электроэнергии из Таджикистана в Пакистан. Поскольку линии электропередачи пройдут по территории Афганистана, которая населена не пуштунами, местное население также заинтересовано в этих отношениях. Это дружеский жест и в отношении Душанбе.

Самый значительный шаг, совместно предпринятый обеими странами, – их ясная и недвусмысленная позиция по спонсируемому американцами проекту «Новый Шелковый путь». Внешне он призван дать толчок экономическому развитию региона, причем Афганистан выступает в качестве главного транспортного узла. Однако государства этой части мира считают его уловкой, призванной увековечить американское влияние, оправдать сохранение военных баз в регионе и снизить роль Ирана, Китая и России. За исключением кабульского режима ни одна страна в регионе не поддержала это предложение, обнародованное в Стамбуле 7 ноября 2011 года. Китай и Индия держались поодаль – первый был твердо уверен, что планы Вашингтона будут сорваны и без его участия, а вторая, возможно, не захотела портить отношения с США. Перестраховка индийцев не удивила Россию – державу, все еще сохраняющую немалое влияние. Пока Европа агонизирует, охваченная финансовым кризисом, Москва с ее профицитом бюджета имеет неплохие шансы восстановить влияние в бывших советских республиках Средней Азии.

Географическое положение и экономические успехи Китая дают ему в руки козыри, и, похоже, он хорошо их разыгрывает. Трубопроводные проекты с Россией и инвестиции в афганскую инфраструктуру и добычу полезных ископаемых развиваются по намеченному плану. Дели не может участвовать в американской политике сдерживания Пекина, поскольку годовой торговый оборот Индии с КНР достиг 60 млрд долларов. Китай успешно транспортирует нефть из Ирана через Ормузский пролив, не обращая внимания на американскую армаду или эмбарго. Однако Китай встревожен перспективами долгосрочного американского военного присутствия. Оно оказывает негативное влияние на стратегические интересы КНР в Пакистане (развивать безопасные пути сообщения с Индийским океаном и инвестировать в богатую полезными ископаемыми провинцию Белуджистан), сужает свободу действий Пекина в регионе, хотя и не мешает Китаю продолжать вкладываться в казначейские облигации США.

Шанхайская организация сотрудничества, объединяющая Россию, Китай и четыре из пяти стран Центральной Азии, скорее всего, предоставит полноправное членство Индии и Пакистану. Афганистан получил статус наблюдателя, а Турция стала партнером по диалогу. Уникальная конфигурация ШОС позволяет ей стать региональным зонтиком, под которым Индия и Пакистан могли бы совместно решать вопросы региональной безопасности, включая те, что связаны с Афганистаном. Проблема в том, что и Индия, и Пакистан ни на миг не забывают о своих отношениях с Соединенными Штатами, а потому тянут с принятием решений, которые могли бы вызвать неудовольствие Вашингтона. Это касается, например, строительства трубопровода из Ирана. Более того, вместе с Австралией, Японией и Южной Кореей Индию привлекает сотрудничество с НАТО по проекту противоракетной обороны. Конечно, если Индия решится на него, это негативно отразится на ее положении в регионе.

По сути, то, что достигнуто государственными и негосударственными игроками региона, укрепляет их позиции и позволяет справиться с любой ситуацией, которая может возникнуть в будущем. Они проводят мудрую политику с учетом того, что совершенно неясно, чем может обернуться «конец игры» в Афганистане. Понятно, что страны Центральной Азии, сталкивающиеся с многочисленными неразрешенными внутренними и внешними проблемами, пытаются выторговать для себя все, что только можно в сложившихся обстоятельствах.

Перспективы можно расширить

Спустя несколько лет после окончания холодной войны американский политолог, дипломат и специалист по Советскому Союзу Строуб Тэлбот пришел к выводу, что либо в «новую большую игру» играют все, либо ее вообще не стоит затевать. Подобно Афганистану, весь рассматриваемый регион не сможет успешно решать стоящие перед ним задачи без всеобъемлющего консенсуса. Наличие слишком многих акторов, способных, независимо от их величины и влияния, вставить свой «клин», будет являться препятствием до тех пор, пока все они или большинство не окажутся в одной лодке. Мятежники или саботажники будут по-прежнему взрывать трубопроводы. «Перетягивание каната» между конкурирующими центрами силы способно погрузить регион в пучину хаоса на долгие десятилетия.

Хотя после окончания холодной войны Индия и Пакистан сменили предпочтения – первая приняла сторону Запада, а второй – Востока, условия новой игры настолько сложны, что они нуждаются в помощи друг друга. Индия располагает многочисленными преимуществами в силу размера, экономического веса и исторических связей с регионом, но она не реализует до конца потенциал без сотрудничества с Пакистаном, который может встать на ее пути. Исламабад претендует на то, что у него больше рычагов влияния на Афганистан, главным образом в силу географического положения и той роли, которую он играл в последние десятилетия, неизменно оказывая содействие афганским силам сопротивления. Сегодня он пожинает плоды своей политики, отразившейся как на внутреннем положении страны, так и на ее западных границах. Поэтому Пакистан нуждается в Индии, чтобы по крайней мере на восточном фронте ситуация оставалась под контролем. Представляется, что Возможно, обе державы находятся только в самом начале движения к разрядке.

Конечно, существует достаточное количество многосторонних договоренностей, открывающих путь к сотрудничеству и решению более фундаментальных задач. В целом обоюдовыгодные двусторонние отношения Индии и Пакистана могут быть дополнены четырехсторонней инфраструктурой с участием Ирана и Афганистана. Один китайский стратег выступил с рекомендациями по созданию такой инфраструктуры под названием «Памирская группа» в составе Китая, Афганистана и Пакистана. Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), созданная для объединения некоторых бывших советских республик, могла бы сыграть аналогичную, если не более полезную роль. Зонтик ШОС имеет очевидные преимущества. Эта организация уже объединила всех крупных региональных игроков – Россию, Китай и даже Индию.

Одной из целей подобной организации могло бы стать формирование без промедления консенсусного правительства в Афганистане. Помимо обеспечения внутренней безопасности, что не способна обеспечить ни одна военная структура, а уж Афганская национальная армия и подавно, консенсус позволил бы принимать независимые решения во взаимоотношениях с другими государствами. Достаточно вспомнить политику Кабула в «буферные» годы. Она отличалась тонким и умелым балансированием между разными интересами; при этом Афганистан не угрожал соседним странам.

Совместная игра, по мнению Тэлбота, послужит на благо региона, но может поставить США в невыгодное положение. Америка не принадлежит к данной части мира, у нее больше нет денег для инвестиций здесь, и в случае честной и справедливой игры ее основные соперники выгадают значительно больше. Однако у Вашингтона достаточно жесткой силы и глобального влияния, чтобы расстроить любые невыгодные для себя планы региональных держав. Много лет тому назад другой представитель Соединенных Штатов, Дуайт Эйзенхауэр, предупреждал, что американский военно-промышленный комплекс способен втянуть страну в вечную войну. Таким образом, коллективный подход стран региона – это панацея от многочисленных угроз безопасности.

Асад Дуррани – генерал-лейтенант в отставке, пакистанский военный и дипломат, в 1990–1992 гг. – глава Межведомственной разведки (ISI).

Афганистан. Пакистан. Азия. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 23 декабря 2012 > № 735504 Асад Дуррани

Тендеры на разработку трёх месторождений выиграли две афганские и одна афгано-турецкая компании, сообщают официальные источники.Из более чем 30 конкурсантов права на разработку двух медных и одного золотого месторождения в Афганистане получили две афганские и одна афгано-турецкая компании. Как сообщает Национальное телевидение Афганистана, победителями стали: Афганская компания по добыче золота и минералов (медное месторождение Балхаб в провинции Сари-Пуль), Афганская группа по добыче минералов (медное месторождение Шайдай в провинции Герат) и Афгано-турецкая горнодобывающая компания (золотое месторождение в провинции Бадахшан).

«Эти компании были выбраны из более чем 30 претендентов. В настоящее время мы разрабатываем детали будущих соглашений с победителями тендеров», заявил – пресс-секретарь министерства шахт и горной промышленности ИРА Джавед Омар.

Все победители имеют финансовую поддержку лондонских банков. В ближайшем будущем будут объявлены победители тендеров на разработку золотого месторождения Зарахшан в провинции Газни, добавил он.

Афганистан > Металлургия, горнодобыча > afghanistan.ru, 13 декабря 2012 > № 712376

Шафран из Афганистана получил первый приз за качество на международной выставке шафрана, которая прошла во Франции.«Из 16 претендентов, включая Иран, Афганистан вышел на первое место по качеству производимого шафрана», – цитирует слова главы компании Махтаб Национальное телевидение Афганистана.

Мохаммад Ибрагим отметил, что климат в Афганистане прекрасно подходит для выращивания шафрана и что Афганистан уже давно рассматривается как один из лучших производителей этой дорогостоящей пряности в мире. Так, при надлежащем уходе шафрановая луковица в Афганистане может дать до 14 листьев, а не 5, как во многих других странах.

Министерство сельского хозяйства, ирригации и животноводства ИРА тем временем сообщает о продолжении поисков международных рынков сбыта для афганского шафрана, отметил глава соответствующего департамента министерства, Хакам Хан Хабиби.

Отметим, что шафран рассматривается как хорошая легальная альтернатива выращиванию опиумного мака для крестьян.

Афганистан. Франция > Агропром > afghanistan.ru, 13 декабря 2012 > № 712375

Министерство связи и информационных технологий ИРА планирует проложить оптоволоконный кабель в 7 афганских провинциях, сообщают официальные источники.Генеральный подрядчик, китайская частная компания «Zhongxing Telecommunication Equipment Corporation» начала прокладку оптоволоконного кабеля в Афганистане в 2007 году. Сначала предполагалось завершить проект в течение двух лет, однако он был заморожен из-за ситуации с безопасностью с некоторых районах. Однако в настоящее время закончено уже 80% работ, передаёт информационное агентство «Бахтар».

Кабель будет проложен в провинциях Парван, Бамиан, Дайкунди, Гор, Кундуз, Тахар и Бадахшан. Общая стоимость проекта, финансируемого Всемирным Банком, составляет 23,3 млн. долларов.

Предполагается, что в недалёком будущем оптоволоконный кабель свяжет Афганистан со странами региона: Узбекистаном, Таджикистаном, Туркменистаном, Ираном и Пакистаном.

Афганистан > СМИ, ИТ > afghanistan.ru, 3 декабря 2012 > № 708482

Сирия для России как Афганистан для СССР?

Повторяет ли Москва советские ошибки на Ближнем Востоке

Резюме: Так же, как советская оккупация Афганистана разрушила многие достижения советской внешней политики на Ближнем Востоке, упорная поддержка режима Башара Асада в Сирии грозит свести на нет успехи путинской ближневосточной политики.

Придя к власти более 10 лет назад, Владимир Путин приступил к осуществлению нового курса на ближневосточном направлении, целью которого стало упрочение отношений и укрепление влияния, серьезно ослабевшего в ельцинскую эпоху. И к 2010 г. Москва весьма преуспела, во многом благодаря личной активности Путина. Россия возобновила или установила нормальные рабочие связи со всеми крупными региональными игроками: антиамериканскими (Иран и Сирия), проамериканскими (Саудовская Аравия, Египет и Катар) и даже с режимами, приведенными к власти Вашингтоном (Ирак и Афганистан). Список пополнили Израиль, ФАТХ, а также ХАМАС и «Хезболла». Так или иначе, у России наладились контакты со всеми правительствами и большинством крупных оппозиционных движений, за исключением «Аль-Каиды» (которая ни с кем, кроме себе подобных, не общается).

В отличие от российского лидера американское руководство немногого добилось на Ближнем Востоке за этот период. У США оставались союзники со времен холодной войны (в частности Израиль, Египет, Саудовская Аравия и страны Персидского залива), но Вашингтон по-прежнему не был в состоянии позитивно влиять на своих давних противников – Иран, Сирию, ХАМАС и «Хезболлу». Россия, конечно, не могла похвастать столь прочными узами, как те, что имелись у Соединенных Штатов и некоторых государств Запада с рядом ближневосточных столиц, зато она не вызывала здесь и такого неприятия на массовом уровне, как США. За первое десятилетие XXI века антиамериканские настроения усилились не только из-за поддержки Израиля, но и вследствие методов «войны с терроризмом» и непопулярной интервенции в Ираке.

Однако с началом «арабской весны» в 2011 г. многие российские достижения последних 10 лет были утрачены или оказались под угрозой. Неожиданный взрыв народного негодования в косных арабских автократиях всех застал врасплох. Вашингтон и Запад в целом смогли установить рабочие отношения с силами перемен в арабском мире. России это не удалось. В то время как Америка, Европа и даже Лига арабских государств решительно поддержали ливийскую оппозицию, Москва, не воспрепятствовав резолюции СБ ООН, санкционировавшей военное вмешательство извне, на словах фактически продолжала выступать на стороне Каддафи. И когда его режим рухнул, новые правители Ливии приостановили экономическое сотрудничество, истолковав двойственность Москвы не в ее пользу. Россия могла бы избежать подобного исхода, если бы так активно не высказывалась в защиту прежней власти, пусть не делая ничего для содействия ей. Точно так же сейчас, когда Запад призывает к отставке находящегося в осаде президента Сирии Башара Асада, Москва его прикрывает. Это уже вызвало рост враждебности к России в арабском мире. И если режим Асада падет, вряд ли новые власти захотят иметь дело с таким партнером.

Не сумев наладить контакт с революционерами в арабском мире, Москва не удержала и имевшийся уровень отношений с консервативными арабскими государствами – в частности Саудовской Аравией и Катаром. Соединенные Штаты, напротив, нашли общий язык (по крайней мере на данный момент) с приходящими режимами, не растеряв связей с привычными союзниками там, где они остались у власти. По сравнению с положением накануне «весны» у Соединенных Штатов на Ближнем Востоке сейчас друзей явно больше, чем у России. Москва сохранила нормальное взаимодействие только с Израилем, ФАТХ и Иорданией (с их лидерами Путин встречался в июне 2012 г.), Алжиром (решительным противником «арабской весны») и Ираном (который поддерживает революционные перемены везде, кроме Сирии).

Впрочем, для специалистов по Ближнему Востоку более интересно сравнить перипетии курса России до и после «арабской весны» не с американскими действиями, а с поведением СССР в регионе до и после советского вторжения в Афганистан.

Политика СССР на Ближнем Востоке

В последние десятилетия Советского Союза Никита Хрущев и Леонид Брежнев проводили довольно успешную политику на Ближнем Востоке. До советского вторжения в Афганистан в конце 1979 г. Москва умело создавала благоприятное для себя общественное мнение в арабском мире и грамотно выстраивала отношения с тогдашними «силами перемен». Несмотря на антикоммунистическую природу арабского национализма, Хрущев быстро признал его в качестве влиятельной антизападной силы, с которой Москва может объединить усилия. Во всех семи странах, где к власти пришли националистические режимы, – Египет (1952), Сирия (1958), Ирак (1958), Алжир (1962), Северный Йемен (1962), Ливия (1969) и Судан (1969) – международная ориентация сместилась с Запада на Восток (как минимум на время). То же самое произошло и в результате единственной в арабском мире марксистской революции в Южном Йемене (1967).

Более того, Советский Союз приобрел огромную популярность в арабском мире, оказав дипломатическую (и не только) поддержку Гамалю Абдель Насеру и встав на сторону Египта в его противостоянии с Великобританией, Францией и Израилем во время Суэцкого кризиса 1956 года. США же, напротив, симпатии утратили, несмотря на то что Вашингтон приложил гораздо больше усилий, чем Москва, убеждая Лондон и Париж отказаться от интервенции, а Израиль – покинуть Синайский полуостров. Точно так же арабский мир восторженно приветствовал Москву и поносил Вашингтон после арабо-израильской войны в июне 1967 г., хотя союзники СССР Египет и Сирия (как и Иордания) потерпели поражение. Впоследствии на протяжении многих лет Кремль успешно пользовался тем, что Соединенные Штаты в отличие от Советского Союза прочно ассоциировались с Израилем.

Помимо успешных альянсов с арабскими националистами и другими антиамериканскими силами на Ближнем Востоке, Москва установила вполне приличные отношения с несколькими проамериканскими правительствами. Еще при Брежневе Советский Союз начал развивать связи с богатым нефтью эмиратом Кувейт, наладил взаимодействие с монархическими режимами в Иордании, Марокко и (до их свержения) в Северном Йемене и Иране. Не получился диалог с Саудовской Аравией и другими монархиями Персидского залива, хотя соответствующие попытки предпринимались неоднократно. В конечном итоге усилия принесли плоды при Михаиле Горбачёве.

Разумеется, СССР терпел и неудачи. Самой болезненной из них стала переориентация Египта на Вашингтон при Анваре Садате в 1970-е годы. Несколько лет спустя история повторилась в Сомали, но она не изменила баланс сил, поскольку одновременно союзница США Эфиопия перешла в советский лагерь. Наконец, Кремлю не удалось поладить с исламским революционным режимом во главе с аятоллой Хомейни после свержения проамериканского шаха в Иране в 1979 году. Но за исключением Сирии в этом не преуспело ни одно правительство.

Несмотря на эти (и некоторые другие) промахи, Москва в целом добилась заметных успехов на Ближнем Востоке в 1950–1970-е годы. В отличие от Соединенных Штатов Советский Союз создал альянс с арабским национализмом – основным политическим двигателем в тот период. (Москва проявила идеологическую гибкость, «не заметив» несомненный антикоммунистический настрой националистических режимов и преследования ими компартий.) На руку Советам было то, что арабское общественное мнение негативно воспринимало поддержку Израиля Вашингтоном, превознося СССР за помощь арабам и палестинцам. Наконец, Кремль всегда старался устанавливать или поддерживать нормальные отношения и с проамериканскими правительствами. Иными словами, несмотря на марксизм, провозглашаемый в качестве руководящей идеологии, Москва осуществляла на Ближнем Востоке предельно прагматичную и даже разностороннюю внешнюю политику, была открыта для сотрудничества практически с любыми региональными правительствами и представителями всего политического спектра (кроме, разумеется, Израиля после войны 1967 года). Это вынуждало Америку и ее ближневосточных союзников проводить оборонительный курс из опасения уступить Советскому Союзу и его партнерам.

Однако вторжение в Афганистан и оккупация этой страны подорвали позиции СССР. Поначалу интервенция казалась успешной, и на Ближнем Востоке стали бояться Москвы. Многие рассуждали следующим образом: сам по себе Афганистан вряд ли мог представлять достаточный повод для озабоченности могущественного Советского Союза. Ситуационный анализ наихудшего развития событий (метод прогнозирования, часто используемый правительствами для оценки действий своих соперников) исходил из того, что вторжение в Афганистан было лишь первым шагом в осуществлении более масштабного плана взять под контроль нефть Персидского залива и тем самым добиться господства в мировой экономике. Вспомнились конспирологические теории о предполагаемом желании России получить доступ к теплым водам Индийского океана. В дальнейшем ошибочность таких гипотез стала очевидной, но в тот момент это не имело значения. Интервенция заставила режимы региона опасаться худшего и полагать, будто Советский Союз угрожает их существованию.

Вашингтон в полной мере воспользовался появившимися страхами. Но Советский Союз продолжал терпеть неудачи на Ближнем Востоке и после того, как стало ясно, что Афганистан не послужит базой для расширения его влияния, а скорее превратится в роковую трясину. Саудовская Аравия (напуганная не только вторжением в Афганистан, но и существованием поддерживаемых СССР марксистских режимов в соседнем Южном Йемене и близлежащей Эфиопии) подняла антисоветскую шумиху в мусульманском мире. Раньше Эр-Рияд был довольно уязвим для советской (и не только) пропаганды ввиду альянса с США, главным союзником Израиля. После вторжения в Афганистан, наоборот, саудовцам удалось настроить общественное мнение и большинство правительств в исламском мире против Кремля, якобы притесняющего мусульман, а также поставить под сомнение искренность советской поддержки палестинцев, которая могла быть обусловлена корыстными интересами.

Самой большой ценой, которую Советский Союз заплатил за Афганистан, стала утрата прежнего престижа на Ближнем Востоке. А поскольку оккупация к тому же закончилась провалом, Москва не приобрела никаких выгод в обмен на понесенные потери, жертвы оказались бессмысленными. Конечно, свержение просоветского режима в Афганистане, неизбежное в том случае, если бы СССР не вмешался, на какое-то время поставило бы Кремль в затруднительное положение. Однако ущерб не шел бы ни в какое сравнение с тем, который причинило вторжение, и Советский Союз избежал бы, как выразился Михаил Горбачёв, «кровоточащей раны».

Российская внешняя политика после Афганистана

Вывод советских войск из Афганистана способствовал курсу Горбачёва на укрепление связей с ближневосточными государствами – включая такие разные страны, как Иран, Израиль, Саудовская Аравия и монархии Персидского залива. Но из-за многочисленных внутренних потрясений после распада СССР Москва стала при Борисе Ельцине относительно пассивной на Ближнем Востоке (несмотря на усилия Евгения Примакова на посту министра иностранных дел и главы правительства). Поэтому энергичные шаги Владимира Путина, направленные на установление или восстановление хороших отношений с государствами региона (а также с ФАТХ, ХАМАС и «Хезболлой»), увенчались успехом.

Три момента следует выделить особо. Во-первых, в то время как отношения Вашингтона с арабским и мусульманским миром продолжали ухудшаться из-за тесных связей США с Израилем, Путин расширил контакты с еврейским государством без видимого ущерба взаимодействию с арабским миром, включая ХАМАС и «Хезболлу». Во-вторых, когда Америка и Запад выразили моральную поддержку Тбилиси (этим, впрочем, ограничившись) в ходе российско-грузинской войны в августе 2008 г., арабское общественное мнение встало на сторону Москвы и приветствовало ее победу. Кроме того, в начале войны Израиль прекратил продажу оружия Грузии, чтобы успокоить Москву, а ХАМАС проявил солидарность с Россией – еще один пример успешных действий Владимира Путина по преодолению пропасти между израильтянами и палестинцами. В-третьих, если попытки СССР исключить Афганистан из числа целей международного исламского движения полностью провалились, Россия при Путине добилась этого в Чечне и на Северном Кавказе. Достижение немалое, тем более что такая угроза была весьма реальной в первую чеченскую войну в середине 1990-х гг. и на ранних стадиях второй, которая началась в 1999 году.

Как и Советский Союз до вторжения в Афганистан, Россия была в высшей степени эффективна (особенно в сравнении с Америкой) с точки зрения реакции общественного мнения в арабском и мусульманском мире. Но так же как вторжение СССР в Афганистан подорвало позитивный имидж, выстраивавшийся Кремлем, российская политика в отношении Сирии после начала «арабской весны» пагубно сказалась на восприятии России, для улучшения которого Путин так много сделал.

Понятно, что падение режима Асада, последнего полноценного союзника России на Ближнем Востоке, чревато для Москвы прямыми потерями (угроза лишиться морской базы в Тартусе и одного из рынков оружия), а также ослаблением роли не только в Сирии, но и в регионе в целом. Наконец, если к власти в Дамаске придут исламисты, возможно оживление их единомышленников и в России. Но даже с учетом этих угроз продолжать поддерживать Башара Асада недальновидно. Несмотря на российское содействие, его режим все равно падет, а новые власти гарантированно отвернутся от России и не захотят учитывать никакие ее интересы. Диктатура Асада – это правление алавитского меньшинства, притесняющего суннитское большинство. И как таковой он вызывает негодование и сторонников, и противников «арабской весны» среди арабов-суннитов. Чем прочнее Москва ассоциируется с алавитами и иранскими шиитами, тем строже сунниты будут судить российскую внешнюю политику и Россию вообще.

Так, до сих пор арабская улица не придавала особого значения тесным связям, которые Путин установил с Израилем, но защита Москвой режима Асада обернется тем, что ее все больше будут рассматривать как союзницу Израиля. Конечно, это не встревожит Израиль или США, но вряд ли доставит удовольствие России. И возможные в будущем акции, наподобие вторжения в Грузию, впредь не найдут одобрения среди мусульман-суннитов. Если сунниты в целом посчитают Россию ответственной за притеснения их единоверцев, ответом может стать деятельная солидарность с исламской оппозицией на Северном Кавказе и в других российских регионах. Иными словами, российская поддержка режима алавитского меньшинства в Сирии грозит подорвать самое важное достижение внешней политики Путина на Ближнем Востоке – исключение Северного Кавказа из списка целей исламистов. Если вокруг него в мусульманском мире будет поднята такая же шумиха, как вокруг Афганистана в 1980-е гг., остановить потоки денег, оружия и боевиков на российскую территорию будет очень сложно. Чем дольше продолжается гражданская война в Сирии и защита Москвой режима Асада, тем выше вероятность подобного развития событий.

Что делать?

Многие в России отрицают помощь Асаду, представляя дело как попытку не позволить Америке и ее союзникам повторить в Сирии ливийский сценарий. Российские официальные лица и эксперты не раз заявляли, что испытали на себе вероломство Запада, злоупотребившего резолюцией Совета Безопасности ООН о бесполетной зоне (которую Россия и Китай позволили принять) и активно помогавшего ливийской оппозиции свергнуть Муаммара Каддафи. Однако российских официальных лиц – включая даже Дмитрия Медведева – вряд ли можно считать наивными. Когда Москва и Пекин не воспрепятствовали принятию резолюции о бесполетной зоне над Ливией, они знали – или должны были знать, – что дают согласие на смену режима. И Запад не чувствует себя виноватым в том, что Россия пыталась действовать по принципу «и нашим, и вашим». С одной стороны, не заблокировала резолюции (объединившись с Лигой арабских государств и с Западом), а с другой – продолжала выражать решительную дипломатическую поддержку Каддафи (и не более того), настроив против себя ливийскую оппозицию.

В дальнейшем Россия вернее всего выиграет, если перестанет постоянно оборачиваться на опыт Ливии 2011 г., а будет выстраивать сирийское направление внешней политики с учетом сегодняшних реалий. Москва ничего не приобретет и гораздо больше потеряет, поддерживая Асада до самого печального конца. Просто призывая его уйти в отставку ради разрешения конфликта, соглашаясь с резолюцией СБ ООН о введении экономических санкций (которая на данной стадии практически ни на что не повлияет), а также предлагая (пусть и бессмысленные) дипломатические формулы, позволяющие сохранить лицо, например, требуя «арабского решения» сирийской проблемы, Москва может начать восстанавливать свой имидж в арабском и мусульманском мире. Даже если Асаду как-то удастся сохранить власть, для России, безусловно, выгоднее объединиться с арабским миром против его режима, чем с режимом Асада против всего арабского мира.

Пекин, к примеру, вместе с Москвой блокировал резолюцию Совета Безопасности ООН о санкциях против Дамаска, однако нет сомнений, что если или когда режим падет, Китай мгновенно – без колебаний и какого-либо смущения – примется налаживать отношения с новой властью. Хотя китайской внешней политике не свойственно приветствовать свержение диктаторов, она быстро приспосабливается к изменившимся обстоятельствам. Более того, усилия Китая, скорее всего, будут успешными, потому что, во-первых, любая страна сегодня нуждается в хороших экономических отношениях с КНР, и, во-вторых, Пекин не связывал себя с Асадом так тесно, как Москва. Хотя до сих пор Китай поддерживал российскую позицию, впредь Кремлю не стоит рассчитывать на китайскую солидарность, если у будущего сирийского правительства сложатся недружественные отношения с Россией.

Сирия не обязательно вызовет такой же кризис ближневосточной политики Москвы, как Афганистан в 1980-е годы. К счастью для России, у нее нет значительного военного контингента в Сирии, какой был у Советского Союза в Афганистане (или позднее у США в Афганистане и Ираке). Его наличие делает смену внешнеполитического курса более сложным, затратным и длительным процессом. Ничто не мешает Москве дистанцироваться от Асада и воспользоваться преимуществами от улучшения своего имиджа в арабском и мусульманском мире. Кремль может предложить свои варианты разрешения кризиса – например, организовать «временное» прибежище для семьи Асада в России или (еще лучше) в Иране, пока в Сирии не пройдут новые выборы под контролем наблюдателей ООН и/или ЛАГ. Асад, вероятно, откажется, но Москва по крайней мере начнет делать то, чем уже занялся Китай: отводить от себя обвинения со стороны арабской и мусульманской общественности и минимизировать препятствия для сотрудничества с вероятным сирийским правительством.

Точно так же, как советское вторжение и оккупация Афганистана разрушили многие достижения советской внешней политики на Ближнем Востоке 1950–1970-х гг., упорная поддержка режима Башара Асада в Сирии против сил «арабской весны» грозит свести на нет успехи путинской ближневосточной политики в первом десятилетии XXI века. Но история может и не повториться, если Москва перестанет противодействовать США и сосредоточится на определении и реализации собственных долгосрочных интересов. В конце концов, России не обязательно прорываться в первые ряды сторонников демократии, ей достаточно сохранить нейтралитет в надежде воспользоваться преимуществами, которые сулит естественная склонность арабов к конфликту с Америкой.

Марк Катц – профессор государственного управления и политики в Университете Джорджа Мейсона (Фэрфакс, Вирджиния, США). Среди его книг: «Третий мир в советской военной мысли» (1982), «Россия и Аравия: советская внешняя политика на Аравийском полуострове» (1986), «Уйти без потерь: война с терроризмом после Ирака и Афганистана». Ссылки на многие его статьи по российской внешней политике и другим темам можно найти на сайте www.marknkatz.com.

Сирия. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 5 сентября 2012 > № 735526

Как правильно уйти из Афганистана

И оставить после себя жизнеспособное государство

Резюме: Гражданские и военные представители Соединенных Штатов должны удвоить усилия по разработке дорожной карты переговоров с участием не только США, представителей «Талибана» и администрации Карзая, но и других ключевых игроков.

В 2011 г. авторы возглавили межпартийную рабочую группу по оценке политики США в отношении Афганистана и Пакистана, некоторые их выводы приведены в этом эссе. Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 4, 2012 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Майское соглашение о стратегическом партнерстве между Соединенными Штатами и Афганистаном подписано в напряженной обстановке афганской войны. В преддверии передачи афганскому правительству ответственности за безопасность от стран НАТО и Международных сил содействия безопасности документ намечает контуры долгосрочных отношений и устанавливает рамки будущего сотрудничества. Однако в глаза бросается отсутствие в нем деталей относительно размеров поддержки, которую США обязуются предоставить Афганистану после 2014 года. Боевики между тем продолжают повсеместно атаковать наиболее уязвимые цели, убивая иностранных военных и афганцев, связанных с правительством президента Хамида Карзая. Доверие между властями Соединенных Штатов и Афганистана подорвано из-за жертв среди мирного населения, нападений на иностранных военнослужащих со стороны афганских войск, а также грубых ошибок американской стороны, включая сожжение Корана на авиабазе.

Хотя администрация Обамы наладила контакты с «Талибаном» и Пакистаном в надежде добиться урегулирования путем переговоров, стратегия передачи полномочий по-прежнему отдает приоритет военной деятельности, а не дипломатии. Сокращая свой контингент, Вашингтон вооружает регулярные и нерегулярные афганские войска и наносит удары по командирам боевиков и экстремистам в Афганистане и Пакистане. Кампания достигла некоторых успехов, в особенности в предотвращении деятельности «Аль-Каиды» и ликвидации ее руководителей в регионе, что является одним из приоритетов национальной безопасности США. Кроме того, удалось ослабить позиции талибов и восстановить контроль правительства над значительной частью юга страны.

Но, сосредоточившись на безопасности, Вашингтон не использовал в полной мере свое влияние, чтобы подвигнуть администрацию Карзая к строительству легитимного государства, где главенствует закон, между ветвями власти существует система сдержек и противовесов, проводятся относительно свободные и справедливые выборы. В результате под вопросом будущее Афганистана и американские интересы в регионе в целом. Стратегия передачи полномочий, успех которой зависит преимущественно от уровня подготовки и возможностей афганских сил безопасности, не в состоянии адекватно ответить на пороки системы управления, которые отталкивают обычных афганцев и подпитывают деятельность боевиков. Кроме того, исключительно военная стратегия не в состоянии примирить региональные кланы или полностью устранить угрозу восстаний. А учитывая глобальные меры экономии, зависимость афганского правительства и сил безопасности от международной помощи в обозримом будущем угрожает подорвать нынешнюю стратегию.

Между тем, что касается передачи политических полномочий, Афганистану предстоит столкнуться с немалыми трудностями, особенно если Соединенные Штаты и их союзники не будут уделять этой сфере такого же внимания, как вопросам безопасности. По конституции Афганистана, Карзай должен покинуть свой пост после президентских выборов 2014 года. Предстоящий избирательный процесс в идеале призван обеспечить глубоко укорененную в национальной почве политическую систему, которая всеми признавалась бы в качестве легитимной. Однако партии остаются слабыми и маргинализированными, список избирателей не отражает действительности, а избирательные органы страдают от отсутствия гарантий независимости. Политики не готовы противостоять реальной угрозе того, что повторится ситуация с президентскими и парламентскими выборами 2009 и 2010 гг. с их фальсификациями и дестабилизацией.

Положение усугубляется из-за возросшего недоверия между США и Пакистаном, которые придерживаются противоположных взглядов на расклад политических сил в Афганистане и его место в системе региональной безопасности. Целью Вашингтона остается относительно стабильный Афганистан, который не станет, как прежде, прибежищем транснациональных террористических группировок и не будет раскачивать обладающий ядерным оружием Пакистан. В свою очередь, Исламабад стремится наращивать свое влияние и свести к минимуму присутствие Индии, поддерживая «Талибан», в котором доминируют пуштуны. Хотя и Соединенные Штаты, и Пакистан демонстрируют волю к сближению, разногласия затрудняют поиск точек соприкосновения даже по тем вопросам, где интересы потенциально совпадают, например, по проблемам борьбы с терроризмом и ядерной безопасности.

Задача предотвращения нестабильности потребует присутствия определенного американского контингента в Афганистане и после 2014 года. Но бессрочное сохранение нынешнего уровня иностранного военного участия невозможно. Хотя на протяжении последних 10 лет солдаты США и стран-союзниц действовали отважно и профессионально, лидеры Афганистана и Пакистана должны взять на себя ответственность за безопасность и процветание.

В этом контексте сокращение военных и финансовых вложений в Афганистан должно сопровождаться усилиями по разрешению внутриполитических аспектов конфликта. Нескоординированный уход грозит распадом немощных афганских сил безопасности и, как следствие, ослаблением государства. Это вызовет новое кровопролитие и огромные потоки беженцев внутри Афганистана и в соседние страны. Обширная территория окажется незащищенной от боевиков и террористов, что поставит под угрозу американские стратегические интересы.

Состояние кризиса

Стратегия передачи полномочий делает ставку на афганские силы безопасности и правительство в Кабуле. Но оно страдает серьезными дефектами, только международное присутствие способно их компенсировать и не допустить взрыва. Конституционная система, предоставляющая огромные полномочия исполнительной ветви без реальных сдержек и противовесов, делает злоупотребления неизбежными. Чиновники часто используют официальные государственные институты для сохранения системы патроната, что способствует распространению коррупции, сетей клиентелы и непотизма как на национальном, так и на местном уровне. Карзаю не удалось осуществить программу реформ или внедрить практику назначения чиновников на основе их заслуг. Вместо этого администрация активно противодействовала мерам, направленным на повышение ответственности госслужащих и укрепление других ветвей власти. Слабость парламента, судов и местных административных органов означает, что за оградой президентского дворца у афганцев недостаточно каналов, обеспечивающих принятие решений и ответственность лидеров.

Отсутствие прозрачной и эффективной системы правосудия и законодательства позволило «Талибану» мобилизовать внутреннюю оппозицию правительству. Умение талибов повести за собой маргиналов и недовольных обеспечивает жизнеспособность «Талибана» почти в той же мере, что и базы на границе с Пакистаном. Кроме того, централизованная политическая система, где победитель получает все, усложняет задачу примирения на местах. Практически нет гарантий, что компромисс по разделу власти между оппонентами поможет положить конец злоупотреблениям.

В отличие от других централизованных политических систем афганское правительство располагает ограниченным набором средств для самоподдержания и самоукрепления. Несмотря на двукратный рост афганской экономики с 2002 г. и прогресс в собираемости налогов и пошлин, Кабул по-прежнему зависит от международного сообщества в том, что касается большинства операций по выплате зарплат и услугам. Счет, предъявленный за полевую подготовку афганских вооруженных сил и полиции специалистами НАТО за несколько лет, значительно превышает весь государственный бюджет.

США и другие международные доноры не смогут долго сохранять объем помощи на сегодняшнем уровне. Учитывая кризисное состояние глобальной экономики, атаки на иностранных военнослужащих и гражданских специалистов, а также разногласия между Соединенными Штатами и Афганистаном, расчет на помощь извне может оказаться для Кабула чрезвычайно рискованным. Афганскому правительству необходимо расширять базу внутренней поддержки и в политическом, и в финансовом отношении. Создание более стабильной политической системы потребует провести реформы, которые помогут справиться с отсутствием подотчетности и чрезмерной централизацией исполнительной власти. Чтобы двигаться вперед после многих лет войны, правительству Афганистана также следует стремиться к политическому примирению с оппозиционными группировками, не применяющими насилия, и другими сегментами афганского общества, а также с вооруженными повстанцами.

Синхронизированная стратегия

Если совершенствовать политическую структуру Афганистана, одолевающие ее проблемы резко снизят вероятность обеспечения стабильности и безопасности после 2014 года. США нужна более прозрачная стратегия передачи полномочий, проведение которой настоятельно требует укрепления легитимности афганского правительства, примирения с акторами, вытесненными из нынешней системы (включая представителей «Талибана», которые захотят участвовать), а также регионального урегулирования с вовлечением Пакистана.

Во-первых, для укрепления легитимности власти нужна беспрепятственная передача президентских полномочий в 2014 г., когда по конституции Карзаю предстоит покинуть свой пост. В краткосрочной перспективе Соединенным Штатам нужно, как это делалось до сих пор, недвусмысленно объяснить, что условием поддержки, оговоренной в соглашении о стратегическом партнерстве, является передача полномочий законно избранному преемнику. Карзай вправе ожидать заверений, что сможет покинуть пост с достоинством, он и его семья будут в безопасности, а основные союзники и доверенные лица сохранят посты в правительстве. Если бы после истечения президентского срока Хамиду Карзаю был предложен высокий пост в Афганистане или в международных институтах, это помогло бы развеять его опасения, а заодно показало бы пример другим политическим акторам.

Для утверждения демократической процедуры передачи власти, действительно способной расширить политическое участие, необходимо, чтобы международное сообщество потребовало провести давно назревшую избирательную реформу задолго до президентских и парламентских выборов 2014 и 2015 годов. Требуется надежная система регистрации избирателей (или ее адекватная замена) вкупе с гарантиями независимости и прозрачности работы двух основных избирательных органов Афганистана – Независимой избирательной комиссии и Комиссии по рассмотрению жалоб. Обременительный процесс регистрации партий и принцип единственного непередаваемого голоса (выбор в пользу одного из потенциальных сотен кандидатов на места в парламенте) привели к ущемлению прав избирателей на прошлых выборах и затруднили формирование партий, которые могли бы более эффективно представлять интересы разрозненного политического спектра Афганистана. Поскольку США, ООН и другие международные доноры обеспечивают основную финансовую и логистическую поддержку выборов, они должны добиться, чтобы голосования 2014 и 2015 гг. соответствовали более высоким стандартам, хотя, разумеется, определение новых лидеров останется за афганским народом.

В долгосрочной перспективе Соединенным Штатам следует задействовать дипломатические рычаги, чтобы способствовать созданию более эффективной системы сдержек и противовесов и проведению других реформ, позволяющих оппозиционным группам участвовать в политике на равных условиях. Афганскому правительству следует напомнить об обещаниях, зафиксированных в соглашении о стратегическом партнерстве и в ходе международных конференций. Международное сообщество может более явственно продемонстрировать свое участие в судьбе легитимных оппозиционных групп и организаций гражданского общества, взаимодействуя с ними и спонсируя официальные программы подготовки для политических партий. Если Соединенные Штаты стимулируют активную роль парламента при назначении государственных чиновников и разработке бюджета, это укрепит способность афганцев договариваться мирным путем. Только после проведения подобных реформ Кабул сможет прислушиваться к нуждам общества и предоставит бывшим участникам противостояния возможность отстаивать свои интересы политическими, а не силовыми методами.

Далее, финансовое содействие США политическим преобразованиям в Афганистане должно быть нацелено на то, чтобы не допустить распада государства из-за снижения иностранной помощи и слабой экономики. Следует продолжить некоторые успешные инициативы, запущенные за 10 лет, например, программу Национальной солидарности и проект по развитию базовых медицинских услуг. Последний работает на уровне общин, обеспечивая предоставление услуг и разработки программ финансирования, нередко упускаемых из виду при планировании на общегосударственном уровне. Вашингтону стоит поддерживать команды управленцев в ключевых ведомствах, включая Министерство финансов и Министерство горной промышленности. Также целесообразно увеличить объем помощи, идущей через бюджет Афганистана, а не через сторонних подрядчиков, используя ее затем как рычаг, чтобы заставить правительство принять более действенные антикоррупционные меры. Среди них – судебное преследование ряда высокопоставленных чиновников, из-за которых недавно пострадал Банк Кабула. Тем самым будет послан ясный сигнал – безнаказанность перестала быть нормой.

Во-вторых, Соединенные Штаты должны способствовать политическому урегулированию противостояния между оппозиционными группировками. Любая стратегия примирения не имеет смысла без попытки вовлечь в нее «Талибан». Успех усилий не гарантирован: «Талибан» неоднократно отказывался от переговоров с правительством Афганистана, планы талибов открыть политический офис в Катаре, которые рассматривались как шаг к переговорам, так и не реализованы, а усилия США координировать обмен военнопленными зашли в тупик. И правительство, и силы повстанцев очень фрагментированы, поэтому Карзай настаивал на том, чтобы контролировать переговоры. Командиры боевиков и криминальные элементы, которым выгодно продолжение конфликта в Афганистане, и такие региональные хищники, как Иран и Пакистан, еще больше затрудняют переговоры об урегулировании.

Но даже если ничего не получится, это не пустая трата времени. Занимаясь организацией переговоров, Соединенные Штаты смогут ближе познакомиться с настроениями в Афганистане и Пакистане, уяснить, кто кого представляет в движении «Талибан», а также узнать из первых рук, как пакистанские лидеры видят будущее соседей. Усилия Вашингтона и Кабула по всеобщему вовлечению в переговорный процесс сами по себе способны ослабить повстанцев. По некоторым свидетельствам, контакты «Талибана» с США понизили моральный дух и вызвали разногласия среди лидеров боевиков.

Контуры политического урегулирования с «Талибаном» наметились уже несколько лет назад: талибы должны уважать афганскую конституцию, отказаться от вооруженного конфликта и разорвать связи с «Аль-Каидой». Однако прогресса в преобразовании общей концепции в соглашение добиться не удалось. Чтобы достичь урегулирования к 2014 г. или несколько позже, работу нужно вести серьезно и основательно.

В качестве первого шага гражданские и военные представители Соединенных Штатов должны удвоить усилия по разработке дорожной карты переговоров с участием не только США, представителей «Талибана» и администрации Карзая, но и других ключевых игроков, включая парламент, внутреннюю оппозицию, неправительственные организации, в том числе женские. Все афганское общество должно чувствовать себя комфортно в процессе переговоров с «Талибаном» и после достижения результатов. Если переговоры не будут прозрачными, у любого участника может возникнуть подозрение, что другие договаривающиеся пытаются заключить сепаратное соглашение. Тем самым под сомнением окажутся перспективы консенсуса, ослабнет сама способность лидеров вести диалог от лица своих сторонников, поскольку среди них по-прежнему не будет единого мнения о пользе диалога. Независимо от того, состоятся ли переговоры при содействии ООН, Катара, Саудовской Аравии или другого нейтрального посредника, процесс наберет обороты только при активном участии всех заинтересованных сторон.

Вашингтон должен предложить ряд мер по укреплению доверия, что способствует мирным переговорам. Лидеры «Талибана» и афганское правительство обязаны продемонстрировать своим сторонникам, что их интересы будут надежнее защищены в обстановке диалога, а не насилия. Шаги по укреплению взаимного доверия, которые обсуждаются уже сейчас, включают гарантии безопасного передвижения участников переговоров и обмен заключенными. Если боевики предпримут позитивные шаги, например, вступят в серьезный разговор с администрацией Карзая или приостановят атаки на госслужащих, Соединенные Штаты могли бы в ответ способствовать исключению представителей «Талибана» из черного списка ООН, в котором те фигурируют вместе с членами «Аль-Каиды», и из-под действия международных санкций.

В-третьих, любое политическое разрешение конфликта может быть устойчивым, только если станет частью более широкого регионального урегулирования. В частности, обязательно вовлечение пакистанцев, к этому их, вероятно, должны будут подтолкнуть американцы. Пакистан подорвал перспективы длительного мира в Афганистане, предоставив убежище, возможность подготовки и финансовую поддержку боевиков, отчасти из опасений индийского влияния. Между официальными представителями Вашингтона, с одной стороны, и гражданским руководством Пакистана, дипломатическими кругами и силами безопасности, с другой, необходим откровенный обмен мнениями, проливающий свет на то, какую роль они могут сыграть в мирном процессе. В противном случае Пакистан вряд ли использует свое влияние, чтобы заставить боевиков сесть за стол переговоров. Разумеется, правительство Карзая тоже должно участвовать в дискуссиях.

Расширенный диалог прояснит вопрос о степени готовности различных группировок участвовать в переговорах или оставаться непримиримыми противниками и, следовательно, быть потенциальными объектами применения силы. Вашингтон должен назначить дипломата, постоянно находящегося в регионе и подчиняющегося Марку Гроссману, спецпредставителю США в Афганистане и Пакистане. Вместе с представителями афганских и пакистанских властей ему предстоит разработать план вовлечения талибов в процесс урегулирования. Соединенным Штатам придется использовать метод кнута и пряника, чтобы заставить Пакистан действовать против боевиков, которые не хотят вести переговоры.

Наблюдение за соседями

Будущее Пакистана даже в большей степени, чем будущее Афганистана, определит стабильность в Южной Азии в целом, и потому имеет существенное значение для национальной безопасности США. Одной из центральных задач миссии в Афганистане было не допустить дальнейшей дестабилизации Пакистана. И все же афганский конфликт воспринимается в пакистанском руководстве и обществе в целом крайне болезненно, что приводит к трениям между Вашингтоном и Исламабадом, затрудняя отстаивание американских интересов, когда дело касается Пакистана. Среди этих интересов можно выделить три основных аспекта: уничтожение транснациональных террористических группировок, которые могут напрямую угрожать Соединенным Штатам и их союзникам; предотвращение использования или распространения страной ядерного оружия и поддержка процесса перехода к зрелой демократии с гражданскими лицами во главе.

Недоверие в отношениях чревато обострением косвенного конфликта США с Пакистаном из-за Афганистана. У Вашингтона может возникнуть соблазн отказаться даже от видимости сотрудничества и самостоятельно принять меры к тому, чтобы остановить деятельность боевиков, базирующихся в Пакистане, дабы не допустить разрастания их активности в Афганистане, Индии и других странах. Предложения по усилению давления на Исламабад включают интенсивные удары беспилотников, проведение в стране операций американского спецназа, перекрытие доступа к международным финансовым ресурсам, причисление Пакистана к государствам – спонсорам терроризма и введение санкций. Однако приостановка сотрудничества станет серьезной проблемой для интересов Соединенных Штатов. Учитывая жизнеспособность «Талибана» и неэффективность афганского правительства, подобный разрыв вряд ли приведет к достижению целей Америки в Афганистане.

Поэтому США стоит попытаться понизить градус напряженности и восстановить сотрудничество с Пакистаном в сфере политики и безопасности. Право Соединенных Штатов действовать в одностороннем порядке, если возникнет непосредственная угроза безопасности либо возобновленное сотрудничество с Исламабадом не даст результатов, не ставится под сомнение. Но в долгосрочной перспективе подход окажется крайне затратным для всех.

Именно поэтому администрация Обамы и пакистанское руководство пытаются пересмотреть отношения, в то время как в парламенте Пакистана бесконечно обсуждаются условия сотрудничества. Между Вашингтоном и Исламабадом сохраняются разногласия по ряду вопросов, включая атаки беспилотников и восприятие угрозы со стороны Индии. Но после серии кризисов за последний год стороны должны отчетливо понимать, что нуждаются в более конструктивных отношениях, соответствующих их интересам. США также следует содействовать переходу Пакистана к зрелой, светской демократии. Из-за отсутствия базовых механизмов подотчетности пакистанские гражданские и военные правительства постоянно сталкиваются с одними и теми же последствиями неспособности дать ответ на серьезнейшие политические и экономические вызовы. Неспособность дать образование и обеспечить возможности для развития молодежи, а также безуспешные попытки интегрировать экономику в региональную систему грозят привести Пакистан к серьезному отставанию от соседей.

Более демократический Пакистан, управляемый гражданскими лицами, будет более восприимчив к воле граждан, обеспечит верховенство закона и начнет разбираться с экономикой и сложными отношениями между военными и гражданскими. Тем самым стабильность в Пакистане и в его отношениях с соседями (две важные цели национальной безопасности Соединенных Штатов в регионе) станет достижимой. Несмотря на трения с Исламабадом, Вашингтон должен сделать все возможное, чтобы поддержать гражданские институты и нарождающуюся демократию.

Для начала нужен ясный дипломатический сигнал всем политическим акторам, что военные перевороты или другие, выходящие за рамки конституции, формы смещения гражданского правительства приведут к серьезнейшим последствиям. Со временем диалог с властями Пакистана также придется перевести из военного сектора в гражданский. Конечно, работать с военными через посредничество гражданского правительства, а не напрямую, может оказаться затруднительным в период, когда афганская и пакистанская внешнеполитические линии столь тесно взаимосвязаны. Но США могут начать с того, чтобы расширить взаимодействие своих военных представителей, посещающих Пакистан, с гражданскими партнерами. Более того, такие контакты не должны ограничиваться только членами правительства, нужно привлекать к диалогу все политические партии и организации гражданского общества. К тому же Вашингтон мог бы развивать отношения с лидерами более молодого поколения, с которыми связаны надежды на преобразования.

Учитывая долгосрочные перспективы демократических изменений в Пакистане, экономическое содействие не следует связывать с краткосрочными целями безопасности. Речь не идет о предоставлении помощи без всяких условий. Но условия, которые выдвигает Вашингтон, должны сводиться к обеспечению их эффективности через прозрачность и ответственность. Сюда же относится и поощрение инициативы пакистанского правительства при выдвижении собственных методов стимулирования роста.

Продолжать не покладая рук

Для соблюдения интересов США в Афганистане и одновременно уменьшения стоимости американского участия понадобится более ясная политическая стратегия, поддержанная обеими партиями и союзниками за рубежом. Она должна быть нацелена на многослойный политический процесс и давно назревшие правительственные реформы, призванные примирить различные фракции афганского общества и повысить легитимность и эффективность системы управления. Следует возобновить прочные дипломатические связи с Пакистаном, стимулировать Исламабад к участию в афганском урегулировании и учитывать долгосрочные перспективы демократизации. По мере того как Америка выводит свое участие в делах региона на более устойчивый уровень, необходимо сосредоточиться на политической стратегии, синхронизировав ее с военной деятельностью.

Многие американские политики пытались определить наилучший способ завершить десятилетнюю интервенцию в Афганистане, чтобы с таким трудом достигнутые успехи не были растрачены, а бесчисленные жертвы не оказались напрасными. Поэтому нужно отдавать себе отчет в том, что успех предложенной стратегии отнюдь не гарантирован. Но чтобы иметь хотя бы какие-то шансы, приступить нужно уже сейчас, до того как в 2014 г. начнется передача военных и политических полномочий.

Джон Подеста – председатель Центра американского прогресса, был руководителем аппарата президента Билла Клинтона.

Стивен Хэдли – старший советник по международным отношениям в американском Институте мира, был советником по национальной безопасности при президенте Джордже Буше-младшем.

Афганистан. США > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 4 сентября 2012 > № 735535

Виртуальная безопасность Центральной Азии

ОДКБ в преддверии ухода НАТО из Афганистана

Резюме: Если российское руководство возьмется за интеграцию в военно-политической сфере с тем же энтузиазмом, что и при создании Таможенного союза, ЕЭП и Евразийского союза, то можно надеяться на прогресс и в деле трансформации ОДКБ.

Предстоящий вывод войск западной коалиции из Афганистана и вероятная дислокация вооружений, а, возможно, и оперативных баз США на территории некоторых государств Центральной Азии создают в регионе новую ситуацию. В этом контексте, вероятно, следует рассматривать и решение Ташкента о «приостановлении» членства в Организации Договора коллективной безопасности, принятое в конце июня этого года. Устав блока запрещает размещение на территории стран-союзниц военных баз третьих государств, а неучастие позволит Узбекистану юридически беспрепятственно принять от сил НАТО любые военно-технические средства, включая вооружение, которые они посчитают нужным оставить по пути из Афганистана.

Впрочем, официальные претензии Ташкента к ОДКБ (как и ранее к ДКБ, предшественнику нынешней структуры) состоят в том, что Организация остается символической или даже виртуальной. Когда дело доходит до отражения реальных угроз безопасности и стабильности, как это было во время вторжения исламских боевиков в 1999 и 2000 гг. и ошской резни 2010 г., ОДКБ никакой роли не сыграла. Обоснованы ли эти упреки?

Хрупкая стабильность

Совокупность проблем, связанных с безопасностью и стабильностью Центральной Азии, можно условно разделить на две группы. С одной стороны, те, что вытекают из международного положения региона и геополитических рисков, вызываемых дипломатической и стратегической активностью внешних игроков – великих держав (Соединенные Штаты, Китай, Россия) и региональных государств (Турция, Иран, Пакистан). С другой – угрозы, риски и вызовы, имеющие внутрирегиональный характер. Впрочем, четко разграничить проблемы первого и второго рода невозможно.

Во-первых, вызывает опасения рост политического экстремизма в Киргизии, связанный с непредсказуемостью социально-экономического и политического развития страны. При этом ни соседи по региону, ни Россия, ни заинтересованные внешние игроки (Китай, США, Евросоюз), ни даже международные организации не спешат брать на себя ответственность за происходящее.

Во-вторых, динамика ситуации в Таджикистане, где обстановка начинает напоминать ту, что сложилась в Киргизии.

В-третьих, размежевание обществ по этническому и клановому признаку. Сегодня латентные этнические конфликты перерастают в открытую вражду.

В-четвертых, предстоящая смена политических элит и неопределенность вектора политического развития вообще и механизма передачи власти от действующих президентов их преемникам в частности.

В-пятых, рост влияния политического ислама в Центральной Азии: на территории практически всех государств, несмотря на официальный запрет, не только продолжают действовать организации, пропагандирующие идеи политического ислама, но и наблюдается активизация их деятельности, причем не только в сельской местности, но и в городах.

Наконец, фактор, имеющий как внешнюю, так и внутреннюю составляющую – это Афганистан. Он превратился в источник постоянной нестабильности во многом вследствие непродуманных действий глобальных акторов. Дееспособность правительства Хамида Карзая сомнительна. С уходом США и НАТО государствам региона и России вновь, как в начале – середине 1990-х гг., придется самостоятельно искать ответы на весь комплекс связанных с этим проблем. Главная из них – перспектива новой волны исламского радикализма и возобновления активности исламистов.

На территории Афганистана нашли приют пусть немногочисленные, но не чуждые экстремистским установкам религиозно-политические движения, родиной которых являются государства Центральной Азии – «Исламское движение Узбекистана», «Акрамийя», «Таблиги Джамаат», «Исламская партия Восточного Туркестана», «Жамаат моджахедов Центральной Азии», «Хизб-ут-Тахрир-аль-Ислами». Активизация этих движений, вызванная переносом военных действий на север Афганистана и ухудшением общей ситуации в отдельных странах, способна создать реальную угрозу светским политическим режимам.

Еще одна серьезная опасность – превращение Афганистана в мировой центр производства наркотиков и втягивание в наркобизнес «агентов» из Центральной Азии – ОПГ, некоторых представителей силовых структур и даже чиновников, призванных бороться с наркотрафиком. Но самая большая угроза – стремительный рост наркозависимых в государствах Центральной Азии и в России, а также недооценка этого бедствия рядом политиков (особенно в Киргизии и Таджикистане).

Деятельность западных сил в Афганистане (в том числе и в плане противодействия производству наркотиков), а также различные геополитические проекты (например, «Большая Центральная Азия»), в которых эта часть Евразии рассматривается как «жизненно важная для интересов США», вызывают много вопросов. Интересы государств региона, да и России в подобных проектах практически не учитываются. Пока большинство экспертов оценивают ситуацию как патовую – оставаться в Афганистане коалиция не может, а окончательно покинуть его без имиджевых и иных потерь нельзя.

Некоторые эксперты полагают, что в обеспечении безопасности Центральной Азии в контексте «посленатовского» Афганистана ключевая роль должна принадлежать не ОДКБ, а другой структуре, в которую входят все государства региона (кроме Туркменистана) – Шанхайской организации сотрудничества. Она уже сейчас может содействовать формированию благоприятного для Афганистана внешнеполитического окружения, максимально блокировать экспорт оттуда наркотических веществ и импорт прекурсоров, резко сузить внешнюю финансовую поддержку афганской оппозиции и оказать Кабулу экономическую помощь, наконец, создать условия, ограничивающие распространение идей радикального ислама. Для этого не требуется согласования с афганским правительством, а главное – с командованием сил западной коалиции, достаточно лишь политической воли государств-участников ШОС.

Как реформировать ОДКБ

В новых условиях на ОДКБ ложится особая ответственность, так что вопрос об эффективности этого военно-политического альянса становится насущной необходимостью. По мнению экспертов из России и стран СНГ, для повышения роли Организации на международной арене нужна четкая идеология, в основу которой, в частности, может быть положена идея сохранения стабильности в регионе. Трансформации ОДКБ были посвящены предложения, подготовленные в 2011 г. Институтом современного развития (ИНСОР), главой попечительского совета которого являлся бывший президент Дмитрий Медведев.

Прежде всего предлагалось реформировать систему принятия решений в ОДКБ. До сих пор Организация решала все вопросы консенсусом, ИНСОР предлагал закрепить в уставе принцип принятия решений простым большинством голосов. Правда, с фактическим выходом Ташкента проблема утратила актуальность, ведь особую позицию почти по любому вопросу занимал именно Узбекистан. Далее ИНСОР предлагал в корне изменить модель отношений ОДКБ с НАТО, соотносить новые стратегические документы Организации с одобренной в 2010 г. стратегической концепцией Североатлантического альянса, обеспечивать хотя бы частичную оперативную совместимость с его контингентами.

Наконец, ОДКБ должна превратиться в главную миротворческую силу Центральной Азии и сопредельных регионов. По согласованию с ООН блок может участвовать в миротворчестве даже за пределами зоны непосредственной ответственности. Предлагалось ввести институт специальных представителей ОДКБ (наподобие спецпредставителей НАТО по различным вопросам).

Нельзя сказать, что усилия России оказались безрезультатными. К концу 2011 г. союзники согласовали перечень внешнеполитических тем, по которым они отныне будут говорить одним голосом, как это делает НАТО или ЕС. На саммите в конце декабря 2011 г. президенты подписали соглашение по военным базам (принципиальное решение об этом было принято на саммите в Астане в августе). Согласно этому документу, иностранное военное присутствие в государствах ОДКБ возможно при поддержке всех членов Организации. За последние годы это единственное решение по проведению согласованной политики. (Похоже, что именно оно и стало решающим аргументом для Ташкента в пользу ухода.)

Однако в документе есть лазейки, которые позволят партнерам обойти его положения. Термин «военная база», безусловно, требует специальной расшифровки. Так, госсекретарь США Хиллари Клинтон обсуждала с представителями Казахстана возможность совместного использования логистического центра (морского порта) в Актау. В Узбекистане аэропорт «Навои» также является международным логистическим узлом и на 90% обслуживает американцев в Афганистане. В Киргизии помимо известного объекта «Манас» (переименованного из военной базы в 2009 г.) создан антитеррористический учебный центр в городе Токмак, где постоянно находится большая группа американских военных. Аналогичная ситуация в Таджикистане. Все эти объекты или уже являются иностранными базами, или же в короткие сроки могут стать таковыми.

В конце 2011 г. председательство в ОДКБ перешло к Астане. Казахстан считает необходимой защиту информационного пространства Организации, что особенно актуально после событий «арабской весны». Второй важной задачей, по словам Нурсултана Назарбаева, является дальнейшее развитие сил коллективного реагирования. Третьей – превентивная защита воздушного пространства Центральной Азии. Казахстан также намерен сосредоточиться на усилении борьбы с наркобизнесом и формировании антинаркотической стратегии.

Стремясь преодолеть пагубную тенденцию к геополитическому соперничеству в Центральной Евразии, Казахстан еще на Астанинском саммите ОБСЕ в декабре 2010 г. выдвинул идею укрепления системы коллективной безопасности. Она предполагала активное взаимодействие между всеми институтами безопасности, действующими в Центральной Азии, – НАТО, ОДКБ, ОБСЕ и ШОС (возможно также СВМДА – Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии, инициатива Казахстана от 1994 г. по формированию азиатского аналога СБСЕ). Вообще, будучи председателем ОБСЕ в 2010 г., Казахстан прилагал титанические усилия, чтобы решить проблему международного признания ОДКБ. В некоторой степени этого удалось добиться, зафиксировав в Астанинской декларации, что зона ответственности ОБСЕ в сфере безопасности является отныне не Евроатлантической, а Евроазиатской (читай – Евразийской).

Однако пока проблема легитимации не решена. В НАТО с подачи Соединенных Штатов ОДКБ считают виртуальной структурой, лишенной практического смысла и политического стержня. Об этом свидетельствует телеграмма из дипломатического архива Wikileaks. В депеше, отправленной в Вашингтон представителем США в НАТО Иво Далдером 10 сентября 2009 г., говорится, что «было бы контрпродуктивно для альянса завязывать связи с ОДКБ – организацией, созданной по инициативе Москвы для противодействия потенциальному влиянию НАТО и Соединенных Штатов на постсоветском пространстве. ОДКБ показала себя неэффективной в большинстве сфер деятельности и оказалась политически расколотой. Связи НАТО с ОДКБ могли бы придать большую легитимность тому, что может быть увядающей организацией».

В возможность реформирования ОДКБ на Западе не верят, предпочитая решать все вопросы с членами Организации на двустороннем уровне. (Надо признать, что на практике и Россия зачастую делает ставку на двусторонние военно-политические отношения со странами региона.) Событием, которое может повлиять на российскую политику в Организации и отношение к международному сотрудничеству, стало возвращение Владимира Путина в Кремль. Как известно, для Путина улучшение отношений с Западом любыми путями, в том числе и по линии ОДКБ – НАТО, не является самоцелью, в отличие от его предшественника, делавшего ставку на «перезагрузку». При любом развитии событий после 2014 г. роль ОДКБ должна объективно возрастать. Если новое/старое российское руководство возьмется за интеграцию в военно-политической сфере с тем же энтузиазмом, что и при создании Таможенного союза, ЕЭП и Евразийского союза, то можно надеяться на прогресс и в деле трансформации Организации.

Enfant terrible Центральной Азии

Выход Узбекистана вызвал новую волну дискуссий о перспективах ОДКБ. Внешнюю политику Ташкента можно сравнить с движением маятника: каждые два-три года Узбекистан отворачивался от России и партнеров по СНГ и сближался с Западом, и наоборот. Но в 2005 г., после андижанских событий, отношения Ташкента с Западом испортились настолько, что Узбекистан был почти объявлен международным парией. Москва и Пекин в то время оказали Ташкенту поддержку, к которой присоединился и Казахстан.

За время полуизоляции внешняя политика страны претерпела эволюцию: с геополитической и геоэкономической точек зрения Ташкент стал в большей степени ориентироваться на страны Азии. Изменились и взгляды на проблемы обеспечения безопасности, отношения с Россией, политику в отношении СНГ, региональную интеграцию в Центральной Азии и т.п. Но с 2009 г. в международном положении Узбекистана наметились серьезные изменения. Маятник вновь начал движение. В конце января 2010 г. президент Узбекистана Ислам Каримов подписал План сотрудничества с США. Документ был основан на результатах первого раунда узбекско-американских консультаций. Вашингтон делает ставку на взаимодействие с Узбекистаном в политической, социальной, экономической сферах, а также в вопросах обеспечения безопасности. Инициатором диалога между правительствами двух стран стал помощник госсекретаря Роберт Блейк, который в октябре прошлого года посетил Ташкент.

В пункте, который касается сотрудничества в сфере безопасности, предусматривается подготовка и переподготовка офицерских кадров Узбекистана (учебные курсы и тренинги) в ведущих военно-образовательных учреждениях США, в том числе в рамках программы «Международное военное образование и обучение» (IMET).

В начале февраля 2012 г. госсекретарь Хиллари Клинтон подписала указ, позволяющий Соединенным Штатам возобновить техническую военную помощь Узбекистану в виде поставок несмертельного оружия и оборудования.

Стратегия Ташкента в отношении России строится на балансировании между Москвой, Вашингтоном (в стратегической сфере) и Пекином (в области экономики), дабы принудить Кремль к сотрудничеству на приемлемых для Узбекистана условиях. Политика России носит в большей степени пассивный, инерционный характер и базируется на убеждении, что по внутриполитическим и внешнеполитическим причинам Узбекистан рано или поздно вернется в интеграционные структуры под российской эгидой.

Узбекский лидер Ислам Каримов неоднократно открыто высказывал мнение, что Москва через ОДКБ пытается навязать свою стратегию безопасности на постсоветском пространстве, в действительности преследующую неоимперские амбиции. Официальный Ташкент выступил категорически против расширения военно-оперативной и стратегической компетенции ОДКБ на базе Корпуса сил оперативного реагирования. В Узбекистане убеждены, что во всех интеграционных инициативах России речь идет о «собирании земель», создании нового мини-СССР.

После установления контактов с новой администрацией Белого дома президент Каримов начал задумываться о выходе из альянсов с Россией – ЕврАзЭС и ОДКБ, что и произошло в 2010–2012 годах. В Ташкенте считают, что Россия и Центральная Азия должны решать проблемы национальной безопасности независимо друг от друга. Российская Федерация, по мнению узбекских специалистов, должна способствовать укреплению независимых государств, расположенных по ее периметру, не путем прикрепления их к своей территории по типу ЕврАзЭС и ОДКБ, а на основе содействия их самостоятельной регионализации.

Фактически внешняя политика Узбекистана имеет многовекторную природу, как и казахстанская, но налицо сложности. Она носит какой-то вынужденный, зачастую противоестественный характер. Как признают сами узбекские аналитики, будучи членом международных организаций, Узбекистан не смог четко отделить национальные интересы от международных и наднациональных. Внешняя политика Ташкента прошла три этапа. На первом она была больше ориентирована на Россию, что можно объяснить постсоветской инерцией. На втором повернулась в сторону Запада, в частности США, что можно оценить как «апробацию независимости». Нынешний этап – это по сути модификация первых двух «курсов», которую можно назвать глобальной адаптационностью.

В Вашингтоне Узбекистан рассматривают как главного и наиболее весомого игрока в Центральной Азии; это государство обладает региональными гегемонистскими амбициями и больше других способно бросить вызов Москве. Крупные узбекские диаспоры имеются во всех соседних государствах, что дает Ташкенту возможность вмешиваться в политику каждого из них. Также он обладает преимуществом по сравнению с другими постсоветскими государствами региона за исключением Казахстана, являясь самодостаточным в плане продовольствия и энергии. И граничит не с Россией, а с Афганистаном. Приходится констатировать, что главный вектор узбекской «многовекторности» (в отличие от Казахстана) – все-таки антироссийский, с чем связано большинство проблем Ташкента.

В этой связи нельзя не сказать о казахстанско-узбекских отношениях. Узбекская политика в отношении Астаны никогда не базировалась на четко выработанной концепции или долгосрочной стратегии. Наоборот, она зачастую была подвержена конъюнктурным влияниям, субъективным эмоциям руководства, долгое время страдает от негативных штампов и стереотипных представлений. Это выражалось, в частности, в стремлении компенсировать объективное отставание от Астаны отрицательной реакцией на региональные интеграционные инициативы Казахстана.

Среди узбекской политической элиты господствует убеждение, что от Узбекистана и его отношений с соседями зависит стабильность во всей Центральной Азии, а Ислам Каримов обладает чем-то вроде «золотой акции» во всех важнейших региональных вопросах. Однако реальность такую убежденность не подтверждает.

НАТО после Афганистана

По мере приближения объявленной даты ухода из Афганистана все более вероятной выглядит перспектива долгосрочного военного присутствия Америки в Центральной Азии. Вашингтон объявил о планах по созданию специальных объектов, в частности, Фонд по борьбе с наркотиками Центрального командования США заявил о намерении выделить средства на создание военно-тренировочных центров в Оше (Киргизия) и Каратаге (Таджикистан), кинологического центра и вертолетного ангара под Алма-Атой.

Вашингтон обнародовал данные об объемах помощи, которую намерен оказать странам постсоветского пространства в 2013 году. Военная помощь Узбекистану составит 1,5 млн долларов. Аналогичную сумму из американской казны получат Киргизия и Таджикистан, чуть больше (1,8 млн) – Казахстан и 685 тыс. долларов – Туркмения. После вывода в 2014 г. войск США и НАТО из Афганистана американская военная техника может остаться в государствах Центральной Азии. Пентагон ведет на этот счет закрытые переговоры с Киргизией, Узбекистаном и Таджикистаном. Часть предполагается передать безвозмездно, а часть – на ответственное хранение. Речь идет о бронемашинах, а также о трейлерах для перевозки танков, тягачах, заправщиках, специализированных грейдерах, бульдозерах и водовозах. Кроме того, в Пентагоне готовы передать соседям Афганистана медицинское оборудование, средства связи, пожаротушения и даже передвижные тренажерные залы. Таджикистан хотел бы получить военное оборудование для оснащения границы и технику для проведения военных операций в горах. Киргизия нацелена на беспилотники.

По-видимому, в Пентагоне пришли к выводу: возвращать домой большую часть техники, как, впрочем, и оставлять ее в Афганистане, нецелесообразно. Решение о передаче военной техники укрепляет позиции Вашингтона в Центральной Азии. Для Москвы это будет означать, что на центральноазиатском рынке вооружений, ориентированном на советскую и российскую технику, возникнет заметный американский сегмент. Наличие на вооружении у стран региона техники из США и стран НАТО повлечет за собой потребность в обучении специалистов, поставке запчастей, модернизации, а в итоге может привести к привыканию партнеров Москвы по ОДКБ к сотрудничеству с Западом.

Соединенные Штаты предпочитают обсуждать все эти вопросы в рамках двусторонних отношений, без вовлечения региональных организаций, таких как ОДКБ. Реализация этого плана позволит США расширить военное сотрудничество с членами Организации за спиной Москвы. Впрочем, Россия не остается совсем в стороне от этих процессов, ведь если решится вопрос о логистическом центре в Ульяновске, после Центральной Азии западная техника и персонал проследуют через российскую территорию.

В июне этого года стало известно о подписании новых договоров НАТО с Казахстаном, Узбекистаном и Киргизией о транзите грузов и военной техники из Афганистана. Если прежние соглашения подразумевали только авиаперевозки, то новые открыли сухопутные маршруты. Новые договоренности предоставят НАТО другие возможности и гибкую транспортную сеть для вывода войск, техники и оборудования из Афганистана к концу 2014 года.

Факт подписания новых соглашений лишний раз свидетельствует о том, что стороны окончательно договорились о цене за «обратный транзит» из Афганистана по Северному маршруту, а также об экономических, политических и военных преференциях, которые страны региона получат в процессе и по окончании вывода войск. Идеальным вариантом Пентагон считает использование военных баз в Центральной Азии.

М.Т. Лаумулин – доктор политических наук, главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований, Алма-Ата.

Афганистан. СНГ. ЕАЭС > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 4 сентября 2012 > № 735534 Мурат Лаумулин

Пакистан как гарант будущего Афганистана

Резюме: В Ливане разные этнические группы некогда предложили формулу разделения власти, аналогичная схема возможна в Афганистане.

В июле 2012 г. госсекретарь США Хиллари Клинтон наконец-то принесла официальные извинения Пакистану за инцидент на посту Салала на пакистано-афганской границе в ноябре 2011 г., когда в результате атаки сил НАТО погибли 24 пакистанских военнослужащих. Исламабад в ответ перекрыл наземные транспортные пути (НТП) снабжения войск альянса в Афганистане через порт в Карачи. Только после извинений Клинтон это направление было открыто. Закрытие НТП обошлось Вашингтону по меньшей мере в 700 млн долларов, поскольку грузы пришлось перенаправить по более дорогостоящему северному маршруту.

Надо признать, что, несмотря на трагизм этого инцидента, в некотором отношении атаки беспилотных летательных аппаратов – это надуманная проблема, поскольку сами пакистанские военные и чиновники не возражали против ударов по базам террористов. Вовсе не борьба с террором на территории Пакистана, а война в соседнем Афганистане – реальная загвоздка в отношениях.

Исламабад хотел бы видеть у власти в Кабуле лидеров движения «Талибан» – по крайней мере похоже, что такая точка зрения возобладала в коридорах власти. Создание «Талибана» в середине 1990-х гг. стало продуктом противостояния советской оккупации Афганистана в 1980-е годы (то есть взаимодействия Исламабада и США), а компактное проживание пуштунского населения в пакистанской провинции Белуджистан создает дополнительный фактор связи между Исламабадом и талибами, представляющими пуштунское большинство соседней страны.

К тому же пакистанские военные традиционно придерживались доктрины «стратегической глубины» внутри Афганистана в качестве приоритета национальных интересов. Эта концепция была частью более обширного стратегического плана противостояния с главным врагом – Индией. Однако положение изменилось, и старая доктрина утратила актуальность. Отношения между Дели и Исламабадом несколько улучшились, и угроза со стороны Индии уменьшилась. Пакистан – ядерная держава с достаточно «накачанными» военными мускулами, чтобы удерживать Индию от любых авантюр. Исламабад наращивает ядерный потенциал быстрее любой другой страны в мире, он накопил нешуточную военную мощь, и Индия никогда не нападет на него, чтобы не спровоцировать ядерный Армагеддон в Южной Азии.

Военные Пакистана обеспокоены вовлеченностью Индии в дела Афганистана и подозревают, что Вашингтон поощряет Дели к наращиванию активности. Армия убеждена, что любое участие Индии в делах Афганистана губительно для Исламабада. Однако в действительности это вовсе не обязательно так. Кабул является членом ЮААРС (Южно-азиатской ассоциации по региональному сотрудничеству), поэтому Дели имеет законные интересы в Афганистане. Пакистан должен договориться с Индией о ее невмешательстве в дела Белуджистана, прекратив поддерживать джихадистские организации на индийской территории. Дипломатические усилия способны распутать клубок противоречий и недоразумений между двумя странами.

Вывод американских и союзных войск из Афганистана не означает наступления мира. Страна слаба и раздроблена на этнические анклавы. «Талибан» неявно поддерживается Пакистаном, тогда как «Северный альянс» – Соединенными Штатами и Индией. Иран предположительно оказывает содействие хазарейцам. После вывода войск США и НАТО талибы заявят о претензиях на власть. Однако, вероятно, области, населенные узбеками, таджиками и хазарейцами, окажут им сопротивление. Сегодня «Талибан» полностью контролирует лишь южные провинции Афганистана. Администрация Карзая не только крайне коррумпирована, но и малоэффективна. Поэтому она едва ли долго продержится после того, как большая часть иностранного контингента покинет страну.

Правительство Пакистана должно протянуть руку «Северному альянсу» и другим непуштунским группировкам, предложив примирение. Исламабаду следует взять на себя инициативу в организации переговоров о передаче власти новому коалиционному правительству после вывода международных войск. В Ливане разные этнические группы некогда предложили формулу разделения власти, аналогичная схема возможна в Афганистане. Так, если президентом станет представитель пуштунской общины, то другие важные посты должны достаться меньшинствам. Выборы подождут до выработки этой формулы. Американская модель демократии вряд ли сработает, новое демократическое распределение власти между этническими группами больше отвечает интересам фрагментированной страны. Только Пакистан может быть организатором подобных переговоров, поскольку ни одна другая страна так не заинтересована в урегулировании конфликтов в Афганистане. К сожалению, лидеры Пакистана сегодня слишком неадекватны и неэффективны, чтобы выступить с необходимыми дипломатическими инициативами.

В конечном итоге западные войска должен сменить миротворческий контингент, например Организации Исламская конференция. Пакистан мог бы для начала расквартировать этот контингент на своей территории для последующего его развертывания в Афганистане.

Американцам и пакистанцам следует в режиме консультаций наметить контуры жизнеспособного правления в Афганистане и обеспечить распределение там власти. Исламабад должен, насколько возможно, облегчить заключение сделки между «Талибаном» и США. Затем нужно усадить за стол переговоров различные силовые группировки, особенно «Талибан» и «Северный альянс». Чтобы наладить содержательный внутриафганский диалог, потребуются интенсивные и хорошо скоординированные дипломатические усилия. Переговоры будут идти долго и нудно, но они необходимы. Впоследствии надо призвать других региональных игроков, таких как Индия, Россия, Китай, Иран и республики Центральной Азии, чтобы они внесли свой вклад в достойное завершение процесса.

К несчастью, правительство президента Асифа Али Зардари поглощено внутренним политическим и экономическим кризисом и неспособно на серьезные шаги. В вопросах национальной безопасности и внешней политики бал правят военные с их упомянутыми предрассудками. Между тем Исламабад должен убедить США, что Пакистан знает Афганистан лучше, чем кто-либо, и поэтому именно он должен сыграть ключевую роль.

Предлагаются следующие меры по укреплению доверия:

Отказаться от дискредитировавшей себя политики «стратегической глубины», которую продвигают пакистанские военные. Правительство Зардари должно вырвать из рук армии контроль над курсом в отношении Афганистана и немедленно объявить о прекращении поддержки сети Хаккани и «Лашкар-и-Таиба». Пакистан должен взаимодействовать с Соединенными Штатами и убедить «Талибан» и другие группировки прекратить насилие и вступить в политический диалог. Не допустить, чтобы оппозиционный Совет Пакистана Defa-e перегнул палку в своих протестах против Соединенных Штатов. Объединить усилия с США для решения проблемы мусульманских экстремистов.Со своей стороны, Вашингтону также необходимо предпринять немедленные действия: Прекратить тайные операции ЦРУ в Пакистане. Протянуть руку дружбы гражданскому обществу Пакистана и удвоить усилия в деле «завоевания сердец и умов». Признать, что некоторые их непродуманные действия в прошлом во многом вызвали враждебное отношение мусульман. Поддержать справедливую борьбу палестинцев за создание своего государства и положить конец военному подавлению и оккупации Палестины Израилем. Помочь в поиске окончательного решения тлеющего индо-пакистанского конфликта по поводу Кашмира. Открыто поддержать Исламабад в окончательной и решительной военной кампании против террористов в Северном Вазиристане. Помнить о том, что пакистанская армия истощена и перенапряжена, поэтому ей в одиночку эта задача не под силу. Прекратить угрозы в адрес Ирана в связи с ядерной проблематикой. Сделать ставку на дипломатию. Разморозить финансовую помощь Пакистану.

Вне всякого сомнения, у американцев есть противники в Пакистане. Некоторые радикалы считают, что Соединенные Штаты – враг ислама. Это мнение усугубляется досадными инцидентами, которые имели место в прошлом. Но обстоятельства меняются, а с ними и восприятие действительности. Народу Пакистана не нравится политика США, но у него нет ненависти к Америке как таковой. СМИ преувеличивают негативные эмоции с обеих сторон, но неверное истолкование намерений друг друга не должно препятствовать проведению разумной и здравой политики.

Сохейл Махмуд – профессор, заведующий кафедрой политики и международных отношений Международного исламского университета в Исламабаде.

Афганистан. Пакистан > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 4 сентября 2012 > № 735530

Министерство шахт и горной промышленности Афганистана сообщило, что ставки на тендеры по разработке месторождений Афгано-таджикского нефтегазоносного бассейна будут приниматься в марте.

Предварительная экспертиза, которую проводит канадской компания, была закончена к 1 марта, сообщил пресс-спикер министерства шахт и горной промышленности Джавид Омар в беседе с местными журналистами.

Месяц назад министр шахт и горной промышленности Афганистана Вахидулла Шахрани сообщил, что в 1980 году исследователи из Советского Союза оценили ёмкость нефтегазовых месторождений Афгано-таджикского бассейна и бассейна Амударьи в 15 трлн. кубометров, сообщают СМИ Афганистана. Запасы нефти в бассейне Амударьи оцениваются в 87 млн. баррелей, но могут оказаться ещё значительнее, считают специалисты министерства шахт и горной промышленности ИРА.

Напомним, что 28 декабря 2011 года Афганистан и Китай подписали первый контракт на разработку месторождений нефти и газа, который в ближайшие 25 лет должен принести Афганистану 7 млрд. долларов. В рамках этого соглашения китайская государственная компания CNPC получит право добывать нефть на трёх участках бассейна Амударьи в провинциях Сари-Пуль и Фарьяб.

Афганистан > Нефть, газ, уголь > afghanistan.ru, 14 марта 2012 > № 513348

После 2014 года Афганистан столкнётся с финансовыми трудностями, сообщил министр финансов Афганистана в воскресенье, выступая с речью перед нижней палатой парламента.

Представляя парламентариям бюджет на следующий год, министр финансов Афганистана Омар Захелвал заявил, что после 2014 года афганское правительство не сможет полностью отвечать за происходящее в стране без международной финансовой поддержки.

«Несмотря на достижения, у нас возникнет несколько больших проблем, – заявил министр.- Передача полномочий по обеспечению безопасности даст афганцам больше ответственности, однако это вызовет финансовые трудности».

Общий бюджет Афганистана на следующий год составляет 224,5 миллиардов афгани (около 4,6 миллиардов долларов). Основной бюджет составляет 134,3 миллиардов афгани (около 2,8 миллиардов долларов). Таким образом, основной бюджет страны сократится на 12,5 миллиардов афгани, сообщает телеканал «Лемар» со ссылкой на слова министра финансов страны.

Также глава Минфина ИРА сообщил о недостатке квалифицированных кадров для работы в министерстве финансов. Его комментарий последовал за недавним сообщением Леона Панетты о том, что международное сообщество уделяет внимание только подготовке афганских вооружённых сил, забывая об экономической стороне проблем.

США тратит на подготовку афганских вооружённых сил 12 миллиардов долларов в год. В ближайшие годы это значение снизится до 6 миллиардов долларов. Также США хотят, чтобы после 2014 года международное сообщество выделяло Афганистану дополнительно 1 миллиард долларов, говорилось в сообщении.

Тем временем министр обороны Великобритании Филипп Хаммонд сообщил, что в ближайшее время министры НАТО рассмотрят два важных вопроса: какова должна быть долгосрочная стратегия подготовки сил безопасности Афганистана и как затраты будут распределяться между странами-донорами.

Афганистан > Госбюджет, налоги, цены > afghanistan.ru, 6 февраля 2012 > № 488359 Омар Захелвал

Правительство Японии приняло решение о предоставлении Афганистану 9,3 миллиона долларов на финансирование кампании по борьбе с полиомиелитом, острым и высокозаразным инфекционным заболеванием.

Одной из ключевых задач выделения средств является обеспечение вакцинами детей, проживающих на территориях с затруднённым доступом к услугам здравоохранения, в том числе и в эндемичных по полиомиелиту районах, передаёт информационное агентство «Синьхуа».

Общенациональная вакцинация маленьких детей, для которых инфекция представляет особую опасность в связи с угрозами паралича и летального исхода, будет проводиться в Афганистане при поддержке ЮНИСЕФ (Детского фонда ООН).

Стоит отметить, что ранее Япония уже выделяла средства на борьбу с полиомиелитом в ИРА. В частности, на проведение прошлогодней кампании по вакцинации японское правительство предоставило Афганистану 5,85 миллиона долларов.

В настоящее время полиомиелит остаётся эндемичным заболеванием для 4 стран мира – наряду с ИРА в их число входят Индия, Пакистан и Нигерия. По словам экспертов, необходимым условием окончательной победы над заболеванием является проведение единовременной вакцинации в каждом из этих государств.

Афганистан > Медицина > afghanistan.ru, 5 января 2012 > № 466773

Исполнился год с того дня, как новым Чрезвычайным и Полномочным Послом Исламской Республики Афганистан в Российской Федерации стал Азизулла Карзай. Влиятельный афганский политик и родной дядя афганского президента, Азизулла Карзай рассматривался экспертным сообществом в Кабуле и Москве в качестве ключевого элемента в прямом политическом «мосте» между дворцом «Арг» и Кремлем. Портал «Афганистан.Ру» воспользовался возможностью узнать у самого Посла Азизуллы Карзая, в чем состоит главная цель его миссии в Москве и какими видятся перспективы российско-афганского сотрудничества.

- Господин Посол, какую роль, на Ваш взгляд, играет Россия для Афганистана? Насколько значимо для Афганистана развитие российско-афганских отношений?

- Афганистан и Россию связывают традиционные дружественные отношения, корни которых уходят вглубь веков. Афганские купцы смогли установить тесные экономические связи с Российской империей еще в позапрошлом веке, когда столица России была в Санкт-Петербурге. Тогда Афганистан как часть «Великого Щелокового пути» играл огромную роль в развитии отношений России с другими государствами.

Напомню, что наши государства первыми официально признали друг друга и установили дипломатические связи в начале ХХ века. После этого нашу границу с СССР называли «мирной границей».

Россия в нашей внешней политике традиционно имеет особое место, она всегда для нас была «большим соседом», и даже после распада СССР мы смотрим на Россию, как на соседа.

К сожалению, политические ошибки 80-х годов прошлого века и последовавшие за ними события оставили несколько темных страниц в истории наших отношений, но мы сегодня смотрим вперед, не оглядываясь назад. Я с уверенностью могу сказать, что сегодня афгано-российские двухсторонние отношения находятся на самом высоком уровне в новейшей истории наших отношений.

С самого первого дня своей работы в качестве посла Исламской Республики Афганистан в Российской Федерации я старался самым искренним образом донести до сведения моих российских коллег уверенность Кабула в том, что нахождение России рядом с Афганистаном сегодня очень важно, и что мы это очень ценим. Россия - мировая держава, ее влияние ощутимо на все региональные процессы. Поэтому мы ценим вклад России в дело установления мира и стабильности на нашей земле и российскую поддержку на международном уровне.

- Вы представляете Афганистан в Москве уже год. Какую главную задачу Вы ставили перед собой, приехав осенью прошлого года в Россию? В чем состоит миссия Посла Азизуллы Карзая?

- Одну из главных моих задач в качестве посла Исламской Республики Афганистан в Российской Федерации я видел в повышение уровня доверия между нашими странами. Я счастлив, что именно во время моей работы в качестве посла был совершен первый официальный визита президента Афганистана Хамида Карзай в Россию. В ходе этого исторического визита были обсуждены самые разные вопросы и достигнуты договоренности по ключевым элементам российско-афганского сотрудничества. Так, одним из итогов визита афганского лидера в Москву стало подписание межправительственного договора об торгово-экономическом сотрудничестве между Афганистаном и Россией.

Но не только развитие сотрудничества наших стран в экономической сфере является приоритетным в моей работе. У меня сложились хорошие, доверительные отношения с моими российскими коллегами. Это профессионалы высокого уровня, настоящие патриоты российско-афганского партнерства, искренне заинтересованные в развитии связей между нашими народами.

К сожалению, статус афганского посольства в Москве в последние годы был сильно снижен. Во времена правления короля Захир Шаха, а затем и президента Дауд Хана посольство Афганистана в Москве было самой мощной политической базой за пределами страны. Реанимация политического статуса и изменение имиджа афганского посольства в России, разноплановая работа в этом направлении стали другой частью моей миссии.

Другой частью моей миссии в Москве стало проведение ряда реформ в дипломатическом представительстве Афганистана, направленных на улучшение качества работы посольства, причем, не только как политического представительства афганского государства. В итоге сегодня максимально упрощены консульские операции для наших граждан.

- Выступая на открытии Лойя Джирги в Кабуле 15 ноября 2011 года, президент Хамид Карзай сказал, что распад СССР не принес ничего хорошего афганскому народу…

- Развал Советского Союза повел мир в сторону однополярности. СССР своим присутствием устанавливал необходимый мировой системе баланс, который в свою очередь, обеспечивал относительный мир и стабильность на земле. В двухполярном политическом мире, где были СССР и США, степень угроз для малых государств было гораздо ниже, они знали, что в случае возникновения реальных угроз и вызовов, есть к кому обращаться. Это укрепляло безопасность мировой системы, поощряло ответственное поведение государств на международной арене.

Советский Союз запомнился многим афганцам, как крупный финансовый и экономический донор для других стран и народов, которые нуждались в поддержке. СССР тратил огромные финансовые и другие ресурсы на поддержку самых разных народов и развивающихся государств на всех континентах мира.

Исчезновение Советского Союза с политической карты мира способствовало углублению международного неравенства, сделало одни государства более слабыми по сравнению с другими. В такой ситуации некоторые государства стали вести поиск новых способов защиты от «сильных стран». В итоге обострилась проблема распространения ядерных технологий и ядерного оружия, которая сегодня приобретает новое опасное звучание.

Одним словом, последовавшие за развалом СССР перемены сделали мир менее безопасным, менее спокойным, а отдельные страны - менее ответственным. И это не принесло ничего хорошего Афганистану.

- Сегодня Афганистан ищет самые разные способы для обеспечения своей национальной безопасности. В частности, последняя Лойя Джирга одобрила, хотя и с оговорками, идею стратегического американо-афганского партнерства, которое предполагает создание на территории Афганистана нескольких военных баз США. Что Вы думаете по этому поводу?

- Борьба с международным терроризмом оказалась для мирового сообщества гораздо сложнее, чем, может быть, представлялось в начале. Тогда многим казалось, что это новое явление под названием «терроризм» можно победить незначительными военными усилиями, активным противодействием через СМИ, пропагандой и демократическим пробуждением народов. Также существовало мнение, что терроризм - это локальное явление, и что он не выйдет за рамки одного региона.

Однако международный терроризм смог пересечь океаны и добраться даже до Америки. Начатая после сентябрьских событий 2001 года в Нью-Йорке борьба с международным терроризмом заняла годы и продолжается до сих пор. Напомню, что эта борьба началась с мандата ООН, потребовала выделения огромных военных, финансовых и иных ресурсов в мировом масштабе. В итоге международная антитеррористическая операция затронула не только Афганистан, но и другие страны и континенты.

Вероятно, по причине недостаточного знания западными странами местной и региональной специфики, что привело к появлению целого ряда ошибок, Запад до сих пор не смог получить нужных результатов от начатой в 2001 году операции против «Аль-Каиды» и «Талибана». Хотя власть талибов была свергнута и были сделаны заметные шаги в деле реконструкции Афганистана, однако об окончательной победе в этой войне пока говорить не приходится.

Именно поэтому, и, возможно, с учетом некоторых других моментов, связанных с безопасностью региона, Соединенные Штаты приняли решение заключить с Афганистаном соглашение о стратегическом партнерстве.

У нас были свои условия для реализации такого партнерства, у американцев – свои. Конечно, США хотели бы иметь руки развязанными. Однако наша задача заключалась в том, чтобы ввести их деятельность в определенные рамки, с тем, чтобы главная цель этого соглашения заключалась именно в борьбе с терроризмом. Поэтому пройден длительный и сложный процесс переговоров, в ходе которых мы старались учитывать интересы других государств.

Напомню, что в истории уже были случаи, когда после военных конфликтов США для предотвращения хаоса и в интересах полной стабилизации обстановки и развития, разместили в некоторых странах свои военные базы. Большинство этих баз остаются там и по сей день.

Мы с самого начала были уверены, что решение по такому судьбоносному вопросу, как стратегическое партнерство и размещение военных баз, должно приниматься не правительством. Поэтому президент Карзай предложил этот вопрос адресовать афганскому народу – Лойя Джирге. Но еще до проведения всенародного съезда мы сделали все, чтобы минимизировать опасения соседних и региональных стран по этому поводу. Я напомню, что одним из главных пунктов декларации Лойя Джирги стало требование о недопущении использования американских военных баз против третьих стран. Военные базы США должны предотвратить возвращение радикальных сил к власти в Афганистане. В этом заключается их главная и единственная задача.

- Рассчитывает ли Афганистан на помощь стран региона в борьбе с радикальными силами, а также на региональную помощь при решении социально-экономических вопросов?

- Безусловно. В последние десятилетия одной из мировых тенденций стали попытки образования региональных альянсов и союзов на взаимовыгодной основе. В этой связи мы с оптимизмом и большим интересом наблюдаем за деятельностью Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Мы верим в большой потенциал ШОС и надеемся, что она сделает наш регион экономически сильным и более безопасным. В этой организации заседают все наши соседи и близкие к нам региональные страны. Афганистан почти десять лет принимает участие в работе этой авторитетной региональной организации на правах гостя. Недавно мы подали официальную заявку о вступлении в Шанхайскую организацию сотрудничества, которую поддержала Россия.

Мы надеемся на помощь Российской Федерации в рамках многогранного российско-афганского сотрудничества. Экономические преобразования в новой, постсоветской России базируются на принципах рыночной и свободной экономики с минимализацией государственного вмешательства. Эти принципы открыли новые созидательные возможности для населения России, и в конечном итоге привели к улучшению качества жизни людей. Это крайне важно, ведь в современном мире именно уровень и качество жизни считаются одним из главных показателей мощи государства.

Беседовал Омар НЕССАР

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 28 ноября 2011 > № 488355 Азизулла Карзай

В начале ноября 2011 года в Санкт-Петербурге побывала афганская делегация во главе с вице-президентом Исламской Республики Афганистан (ИРА) Каримом Халили. Вице-президент Халили в качестве гостя принял участие в работе саммита глав правительств стран-членов Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).

В северной столице России также состоялись переговоры Карима Халили с премьер-министром РФ Владимиром Путиным, премьер-министром Республики Казахстан Каримом Масимовым, главами делегаций Узбекистана, Киргизии и ряда других государств.

В ходе Санкт-Петербургского саммита ШОС Владимир Путин призвал членов организации оказать помощь «оказавшемуся в беде» Афганистану. Российский премьер также заявил о готовности Москвы оказать помощь Кабулу в укреплении границ и развитии сельскохозяйственного сектора.

Своими оценками итогов правительственного саммита ШОС и перспектив российско-афганского торгово-экономического сотрудничества с порталом «Афганистан.Ру» поделился член афганской делегации, побывавшей в Санкт-Петербурге, атташе по торговли посольства ИРА в России Мохаммад Касим.

- Господин Касим, какое место на площадке Санкт-Петербургского саммита глав правительств стран-членов ШОС занимала афганская проблематика?

- Афганская тема, в частности, возможные пути развития сотрудничества в торгово-экономической сфере с участием стран региона, была центральной и на саммите, и в ходе двухсторонних переговоров в Санкт-Петербурге. Сложившаяся в Афганистане непростая ситуация является главным препятствием на пути реализации важных региональных проектов, поэтому естественно обсуждались вопросы безопасности, борьбы с экстремизмом, а также с производством и трафиком наркотиков.

Следует отметить, что господин Халили официально обратился к странам ШОС с просьбой присвоить Афганистану статус наблюдателя в этой авторитетной организации. Российская сторона поддержала заявку Афганистана на вступление в ШОС. Было также подчеркнуто, что вопрос о принятии ИРА в ШОС уже обсуждался с представителями Китая.

- Какие сюжеты были наиболее интересными в российско-афганских переговорах?

- Из обсуждавшихся тем я бы выделил несколько ключевых проектов, имеющих важное экономическое и геополитическое значение для всего региона. Это транспортные проекты, в частности, развитие железных дорог, пролегающих через территорию Афганистана. Российская сторона выразила готовность принять участие в реализации железнодорожных проектов. Кроме этого, в ходе саммита и двухсторонних встреч обсуждались энергетические проекты, в том числе CASA-1000 (поставки электроэнергии из Киргизии и Таджикистана в Пакистан через территорию ИРА) и ТАПИ (проект строительства газопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия). Премьер-министр Владимир Путин заявил о готовности российской стороны вложить 500 миллионов долларов в реализацию проекта CASA-1000.

- Как Вы оцениваете сегодняшний уровень развития российско-афганских экономических отношений?

- Сегодня торгово-экономические отношения между нашими странами находятся на самом высоком уровне за все годы постталибского Афганистана. Особый стимул для развития наших контактов дал официальный визит в январе этого года в Москву президента Хамида Карзая, в ходе которого был подписан межправительственный договор о торгово-экономическом сотрудничестве.

Хотел бы отметить постоянный рост объемов товарооборота между нашими странами за последние два года. В первом квартале текущего года наблюдается рост товарооборота на 40%. По нашим данным товарооборот по итогам 2010 года достиг уровня 510 миллионов долларов. Мы прогнозируем в 2011 году приближение этого показателя к одному миллиарду долларов.

- Что Россия и Афганистан могут предложить друг другу?

- Основными товарами, поставляемыми из России в Афганистан, остаются традиционно нефтепродукты, пшеница, строительные материалы, автомобильные и авиационные запасные части и др. Примечательно, что в этом году Россия превратилась в один из главных поставщиков нефтепродуктов в Афганистан. Афганистан в Россию поставляет сухофрукты и ковры.

Хочу отметить, что, согласно договоренностям по итогам январского визита Хамида Карзая в Россию, в этом году заработала межправительственная комиссия по торгово-экономическому сотрудничеству. С афганской стороны комиссию возглавил министр финансов ИРА Омар Захелваль, а с российской – Сергей Шматко, министр энергетики РФ. Работа новой структуры уже дает позитивные результаты. Так, в августе в Москве был подписан меморандум о сотрудничестве в сфере топливно-энергетического комплекса (ТЭК). И уже в ноябре в рамках достигнутых договоренностей между управлением нефтегаза Министерства торговли и промышленности Афганистана и российской компанией «Газпром-Нефть» был подписан контракт на поставку 10 тысяч тонн нефтепродуктов в Афганистан.

Поставка российских нефтепродуктов в канун земного сезона имеет для нас большое значение. Это не только снижает энергетическую зависимость Афганистана от других стран, но и дает возможность нашему государству рыночными методами повлиять на процесс ценообразования на внутреннем рынке ГСМ. Поэтому мы крайне заинтересованы в увеличение поставок российских нефтепродуктов. Сейчас с российскими коллегами мы обсуждаем возможность увеличения поставок энергоносителей государственному сектору Афганистана.

- Насколько серьезным препятствием для экономического развития Афганистана является проблема организации региональных транспортных перевозок?

- Проблемы с транзитом грузов через территорию ряда государств бывшей советской Средней Азии действительно существуют, и это связано не только с растущим потоком грузоперевозок. Безусловно, эта проблема мешает развитию торгово-экономических отношений Афганистана с другими странами, в том числе, с Россией. Поэтому мы надеемся на содействие и помощь со стороны Москвы в решении этого вопроса.

- Какую еще поддержку Вы рассчитываете получить из России?

- В период 50-80-х годов прошлого века при помощи СССР в Афганистане было построено свыше 140 объектов, в том числе, крупных инфраструктурных. Многие из них затем были разрушены и нуждаются сегодня в реконструкции. В ходе первого заседания межправительственной комиссии Захелваль-Шматко были выделены несколько проектов в качестве приоритетных для восстановления. В их числе вошли восстановление Кабульского домостроительного комбината (КДК), транспортного коридора Саланг, Кабульского элеватора, цементного завода Джабал-Сарадж, Азотно-тукового завода в Мазари-Шарифе, Нангархарского ирригационного канала, ГЭС Суруби-2, а также ряд других.

Работы по реконструкции также ведутся по некоторым другим проектам, например, таким, как восстановление троллейбусного парка в Кабуле.

В этом году ожидается визит в Афганистан группы российских геологов: один из российских научно-исследовательских институтов выразил желание принять участие в тендере по разведке нефти.

Также ведутся работы над реализацией совместных гуманитарных проектов. В частности, речь идет о возможной реализации проекта по развертыванию мобильных госпиталей российского производства в городах Афганистана.

- Масштабные проекты требуют больших средств. Готовы ли страны-члены ШОС участвовать в финансировании проектов социально-экономической реконструкции Афганистана?

- Я надеюсь на это. Тем более, что – и это очень важно – на саммите глав правительств ШОС в Санкт-Петербурге было заявлено о создании Банка ШОС, который будет оказывать финансовую поддержку в реализации конкретных инфраструктурных проектов в Афганистане.

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 16 ноября 2011 > № 488356 Карим Халили

Министр финансов Афганистана Омар Захелвал и министр экономического развития России Эльвира Набиуллина подписали в Москве соглашение о создании межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству.

Церемония подписания соглашения состоялась 14 июня. Решение о создании межправительственной комиссии было принято в январе нынешнего года по итогам московских переговоров президента Афганистана Хамида Карзая и премьер-министра России Владимира Путина. Омар Захелвал возглавил межправительственную комиссию с афганской стороны. Российскую Федерацию в комиссии представляет министр энергетики Сергей Шматко.

В ходе переговоров, предшествовавших подписанию документа, стороны обсудили вопросы развития российско-афганского сотрудничества в торгово-экономической сфере. Рассмотрев ряд конкретных проектов, Омар Захелвал и Эльвира Набиуллина выразили надежду, что межправительственная комиссия будет способствовать участию в них, в том числе, частного бизнеса.

14 июня состоялось первое заседание межправительственной комиссии с участием представителей заинтересованных ведомств. Кроме этого, члены афганской делегации провели переговоры в Министерстве финансов РФ.

После подписания соглашения о создании российско-афганской межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству министр финансов Исламской Республики Афганистан (ИРА) Омар Захелвал дал эксклюзивное интервью информационному порталу «Афганистан.Ру».

«Учреждение межправительственной комиссии – это еще один шаг в развитии торгово-экономического сотрудничества между нашими странами», - заявил Омар Захелвал, подчеркнув, что в рамках комиссии будут созданы профильные комитеты для работы по отдельным направлениям. «Создание благоприятных условий для бизнесменов, решение транспортных и транзитных проблем, реализация проектов регионального масштаба, - это лишь часть направлений, определенных соглашением в качестве деятельности комиссии», - сказал министр финансов ИРА.

Омар Захелвал высказал уверенность в том, что до конца 2011 года удастся перейти к практической реализации ряда уже согласованных крупных проектов. «Я надеюсь, что созданная комиссия будет работать в тесной координации с афганским посольством в России и Афганским деловым центром в Москве», - сказал глава афганского финансового ведомства.

Одной из задач межправительственной комиссии, по словам министра финансов Афганистана, является работа по восстановлению и модернизации объектов, поостренных в Афганистане при помощи Советского Союза. «Вряд ли сегодня наша страна будет ощущать острую необходимость в восстановлении всех объектов, поостренных при помощи Советского Союза», - заметил Омар Захелвал. Однако есть, безусловно, приоритетные проекты, имеющие крайне важное значение для афганской социально-экономической сферы. Среди них министр финансов Афганистана назвал Кабульский домостроительный комбинат (КДК), транспортный коридор Саланг, Кабульский политехнический университет, Кабульский элеватор, цементный завод Джабал-Сарадж, Азотно-туковый завод в Мазари-Шарифе, Нангархарский ирригационный канал, ГЭС Суруби-2, а также ряд других.

Омар Захелвал считает крайне важным обеспечить практическую результативность работы межправительственной комиссии, не допустить, чтобы ее заявления и цели оказались декларациями, не подкрепленными реальными делами.

Министр финансов ИРА отметил, что в нынешней сложной социально-экономической ситуации крайне проблематично вести успешную и эффективную работу сразу над реализацией всех проектов, интересующих Россию и Афганистан. «Поэтому я предлагаю в этом году сделать приоритетными лишь три наименее проблемных для воплощения в жизнь проекта», - отметил Омар Захелвал. – «Это упростит, в том числе, решение вопроса их финансирования».

Особое внимание Омар Захелвал обратил на новые перспективные региональные проекты, которые могут быть реализованы с участием России.

«Мы с большим интересом смотрим на проекты, связанные с энергетикой и транспортом», - отметил глава афганского финансового ведомства, имея в виду проекты CASA-1000, ТАПИ, а также возможное участие России в строительстве железных дорог на территории Афганистана.

«Афганистан не против участия российской стороны в проекте ТАПИ, однако, решение об этом должно приниматься всеми участниками этого проекта – Туркменистаном, Афганистаном, Пакистаном и Индией», - отметил Омар Захелвал, отвечая на вопрос корреспондента «Афганистан.Ру» о позиции Кабула относительно возможного участия РФ в этом региональном энергетическом проекте.

Одним из пунктов программы визита афганской делегации во главе с Омаром Захелвалом в Москву стало посещение офиса Афганского делового центра (АДЦ). В ходе этого посещения министра финансов ИРА сопровождал посол Афганистана в РФ Азизулла Карзай.

Во время посещения Афганского делового центра Омар Захелвал назвал «крайне важной» роль общественных и частных организаций, в том числе, АДЦ, в привлечении внешних инвестиций в экономику Афганистана. «Они (сотрудники АДЦ – Прим. «Афганистан.Ру») лучше нас знают российский рынок, знают, как общаться с местными предпринимателями и государственными структурами, поэтому Афганский деловой центр является нашим консультантом в работе на российском направлении», - отметил глава афганского министерства финансов.

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 15 июня 2011 > № 488357 Омар Захелвал, Эльвира Набиуллина

Понять Пакистан

Почему простые рецепты там не работают

Резюме: Политическое устройство Пакистана зиждется на покровительстве и родственных связях, и коррупция неразрывно с ними связана, поэтому для победы над ней пакистанское общество должно быть выпотрошено, как рыба на кухне. Это именно то, что хотели бы сделать исламские революционеры.

Анатоль Ливен - автор книги «Пакистан. Трудная страна» (Pakistan. A Hard Country), вышедшей в 2011 г. в издательстве Public Affairs (Нью-Йорк). В основе данной статьи лежат выдержки из этой книги.

По своей значимости в глазах Запада, да и всего мира Пакистан как региональная держава намного превосходит Афганистан. Эта оценка базируется на трезвом расчете, а не на эмоциях. В Пакистане проживает 170 млн человек, то есть в шесть раз больше, чем в Афганистане или Ираке, в два раза больше, чем в Иране, его население составляет почти две трети населения всего арабского мира. В Великобритании (а значит, и в ЕС) присутствует большая пакистанская диаспора. Некоторые ее представители присоединились к мусульманским экстремистам и участвовали в терактах на британской территории.

Пакистанские разведывательные службы оказали неоценимую помощь в ходе выявления связей потенциальных террористов с группами на родине и предотвращения новых терактов в Великобритании и Европе. Таким образом, хотя Исламабад лишь частично присоединился к «войне с террором», он играет в ней важную и незаменимую роль союзника. Ибо нам нужно помнить, что в конечном итоге никому, кроме законных мусульманских правительств и служб безопасности, не под силу справиться с террористическими заговорами в собственных странах. Возможно, Западу не обойтись без того, чтобы оказывать определенное давление на эти режимы, подталкивая их в нужном направлении. Но важно не переусердствовать, поскольку, унизив союзнические правительства в глазах собственного народа, мы рискуем подорвать их легитимность или даже способствовать тому, что они будут низложены.

Наконец, Пакистан обладает ядерным оружием и одной из самых мощных армий в Азии. Стало быть, вариант ввода американских сухопутных войск с целью заставить пакистанцев оказывать давление на афганский «Талибан» был бы крайне опасен, и это давно осознали в Пентагоне и среди пакистанских военных. Как бы это ни раздражало Запад, экономические стимулы и угроза отказа в их предоставлении остаются единственным способом как-то влиять на Исламабад. Однако и такие санкции сомнительны, поскольку экономический крах Пакистана на руку «Талибану» и «Аль-Каиде».

Талибы местные и неместные

Отношения Пакистана с Индией, конечно, остаются главным фактором, определяющим поведение Исламабада на международной арене. Страх перед Индией служил одновременно и катализатором сотрудничества, на которое Пакистан пошел с США в Афганистане, и фактором, его сдерживающим. Эти опасения преувеличены, но не беспочвенны, как не беспочвенна и политика, проводимая под их влиянием.

С одной стороны, беспокойство по поводу возможности американо-индийского альянса против Пакистана заставило президента Первеза Мушаррафа принять решение о предоставлении помощи Соединенным Штатам после 11 сентября и убедить военных, а для начала широкие слои пакистанского населения, в том, что такое содействие необходимо оказать. С другой стороны, страх перед Дели был для Пакистана главной причиной и предлогом, чтобы не перебрасывать дополнительные войска с восточных границ (с Индией) на афганскую границу для участия в сражении с «Талибаном».

Наконец, пакистанский истеблишмент лелеял надежду на то, что участие в борьбе с талибами поможет убедить США надавить на Индию, чтобы заставить ее подписать соглашение относительно Кашмира. Отказ администраций Джорджа Буша и Барака Обамы выступить в подобном качестве (усугублявшийся нежеланием и неспособностью) развеял эту надежду. Вкупе с «американским креном в сторону Индии» он обострил у пакистанских властей ощущение предательства со стороны Вашингтона.

Однако помощь Пакистана Западу в борьбе против афганского «Талибана» в любом случае носила бы ограниченный характер, принимая во внимание стратегические расчеты и чувства широких масс. Подавляющее большинство пакистанцев, включая общины, обеспечивающие наибольшее количество новобранцев для пакистанской армии, считают, что афганский «Талибан» – законное движение сопротивления иностранной оккупации, аналогичное войне моджахедов против советской оккупации 1980-х годов.

В стратегическом отношении Афганистан вызывает у пакистанской элиты смешанные чувства – страх и амбиции. Наибольшие опасения связаны с тем, что к власти там могут прийти непуштунские племена, Афганистан станет сателлитом Индии, и Пакистан окажется в окружении дружественных Дели стран. Эти страхи подпитываются вполне обоснованными подозрениями, что Индия оказывает через Афганистан поддержку националистическим повстанцам из племени белуджи, а также совершенно параноидальной верой в то, что индийское правительство поддерживает пакистанский «Талибан».

Таким образом, большая часть пакистанского истеблишмента убеждена в необходимости тесных взаимоотношений с афганским «Талибаном», поскольку это единственный могущественный его союзник в Афганистане. В последние годы такое убеждение только усиливалось в связи с крепнущей уверенностью в том, что Запад потерпит крах в Афганистане и, в конечном итоге, выведет оттуда войска, которые оставят позади анархию, хаос и гражданскую войну – по аналогии с выводом советских войск после падения коммунистического режима в 1989–1992 годах. Предполагается, что гражданской войне каждая региональная держава примет одну из сторон, и Пакистан не должен быть исключением.

Кстати сказать, даже светские представители пакистанского истеблишмента не считают, что афганский «Талибан» нравственно ущербнее, чем его давние враги – лидеры Северного альянса, на поддержку которых Запад опирается с 2001 года. Их зверства и насилие в 1990-е гг. убедили пакистанских пуштунов в необходимости поддерживать «Талибан». Представители альянса безжалостно убивали взятых в плен сторонников талибов, расхищали помощь Запада после победы в 2001 г., а их роль в торговле героином уничтожила последнюю надежду на то, что после 11 сентября удастся обуздать наркотрафик.

Важно отметить, что в подавляющем большинстве случаев как среди элиты, так и в народных массах сочувствие афганскому «Талибану» или его поддержка вовсе не означает одобрения его идеологии или желания, чтобы Пакистан пережил революцию в талибском стиле. Отсюда большое различие, которое пакистанцы проводят между афганским и пакистанским «Талибаном». Ни власти, ни военные не давали пакистанскому «Талибану» ни малейшего шанса захватить власть в Пакистане. Армия долгое время не предпринимала решительных действий против местного «Талибана» потому, что в целом он не считался серьезной угрозой и воспринимался как местное пуштунское восстание, которое легко сдерживать с помощью переговоров и силы. Другая причина в том, что многие простые пакистанцы, включая солдат, считают сторонников «Талибана» введенными в заблуждение, но честными людьми, преданными идее праведного джихада в Афганистане. Кроме того, пакистанская общественность не хотела бы, чтобы государственный аппарат в интересах Америки втягивался в гражданскую войну на собственной территории. Особенно сильное неприятие подобная политика встретила бы со стороны пуштунского населения. Наконец, пакистанская армия и разведка спонсировали войну джихадистских группировок с Индией в Кашмире, поддерживающих, в свою очередь, интенсивные контакты с пакистанскими талибами.

Как только большая часть элиты полностью осознала, что пакистанский «Талибан» действительно представляет собой серьезную угрозу для централизованного государства, весной 2009 г. армия при поддержке правительства, сформированного Пакистанской народной партией, дала талибам решительный отпор. Победы над «Талибаном» в Свате и Южном Вазиристане дали ответ на вопрос о том, устоит ли Пакистан перед талибской атакой (и предотвратили удар американских военных по пакистанской территории). Вместе с тем, армия отнюдь не горит желанием воевать до победного конца с афганским «Талибаном» ради того, чтобы обеспечить победу Запада в этой стране.

Пакистанская межведомственная разведка и Кашмир

Вопросы религиозной ориентации и отношения к США неизбежно наводят на мысль о связях военных с мусульманским экстремизмом как внутри Пакистана, так и за его пределами. Наличие их очевидно, но происхождение иногда неправильно истолковывается. Изначально исламистам отводилась чисто инструментальная, а не союзническая роль, и цель заключалась не в исламской революции как таковой, а в продвижении государственных интересов Пакистана (как их понимают и определяют военные и службы безопасности) – и прежде всего в противодействии интересам Индии.

Пакистанская армия в каком-то отношении достойна восхищения, но ей изначально присущ один серьезный недостаток, полностью определявший ее характер и мировоззрение. Речь идет об одержимости Индией в целом и Кашмиром в частности. Это порок не только пакистанских военных. Как сказал однажды Зульфикар Али Бхутто, «Кашмир должен быть освобожден – иначе пропадает смысл существования Пакистана». Пакистанские политики повинны в том, что внушают рядовым гражданам, будто джихад в Кашмире – законный метод борьбы. Это наносило страшный урон стране, а при определенных обстоятельствах могло привести ее саму и ее вооруженные силы к гибели. Тем не менее, армия использует свой авторитет и личный опыт военачальников для того, чтобы уделять Кашмиру самое пристальное внимание.

Подавляющее большинство пакистанских солдат когда-то несли службу в Кашмире, и у многих эта служба сформировала личное мировоззрение. Кашмир играет для Пакистана роль неосвобожденной территории (irredenta). Так же как для Франции после 1871 г. Эльзас-Лотарингия, для Италии после 1866 г. Триест, а для Сербии после 1879 г. – Босния. В последнем случае сербская армия спонсировала террористов, которые, застрелив австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, разожгли огонь Первой мировой войны.

Вот почему укрепляющийся с 2001 г. альянс Вашингтона с Индией и отказ Соединенных Штатов от прежней позиции, когда они настаивали на плебисците для определения дальнейшей судьбы Кашмира, вызывает негодование пакистанских военных. Фиксация на Индии и Кашмире не имеет исламистской подоплеки, но является по своей сути пакистано-мусульманским национализмом. За редким исключением это справедливо даже в отношении высших армейских чинов, которые оказывали непосредственную помощь мусульманским экстремистским группировкам, сражавшимся с Индией – таких как бывший шеф Пакистанской межведомственной разведки (ПМР), генерал-лейтенант Хамид Гуль.

Большинство этих высших офицеров использовали исламистов в борьбе против Индии, не разделяя их идеологии. Точно так же глубоко враждебное отношение к США таких людей, как Гуль или бывший начальник штаба генерал Аслам Бег, объясняется не мусульманским радикализмом, а негодованием по поводу доминирования Соединенных Штатов, которые, как им кажется, подчинили своему влиянию мусульманский мир. Эти чувства разделяют многие чисто светские и даже либеральные деятели.

Чтобы понять чувства сотрудников ПМР и, в частности, их стратегию в Кашмире, необходимо иметь в виду, что они считали победу над советской армией в Афганистане во многом своим личным достижением. Она стала их главным институциональным мифом. Учитывая колоссальные средства, выделявшиеся США и Саудовской Аравией на помощь моджахедам, которыми фактически распоряжалась ПМР, афганский джихад 1980-х гг. был также ключевым моментом, позволившим разведке получить независимую финансовую базу и усилить влияние в пакистанской армии и государстве в целом.

У ПМР появилась уверенность в том, что по отношению к Индии в Кашмире можно проводить ту же тактику, что и по отношению к Советскому Союзу в Афганистане, и с помощью тех же действующих лиц – мусульманских боевиков (вряд ли нужно повторять, что были совершены те же фундаментальные политические и геополитические ошибки). Массовые спонтанные восстания кашмирских мусульман против индийского правления, начиная с 1988 г. (все началось с протеста против подтасовки итогов выборов руководства штата, которые состоялись годом ранее), казалось, давали хороший шанс на успех. Однако в большей степени, чем в случае с Афганистаном, боевики должны были не только подготавливаться, но и вербоваться в Пакистане (и в меньшей степени в других странах мусульманского мира).

Стратегия ПМР соответствовала давнишней линии Пакистана, который добивается не столько независимости Кашмира, сколько присоединения этой провинции к своей территории. Вот почему пакистанская разведка использует пропакистанские исламистские группировки, чтобы ограничить возможности Фронта освобождения Джамму и Кашмира (ФОДК), который поначалу возглавил восстание в Кашмире. Эта стратегия включала и убийства исламистскими боевиками, получавшими поддержку от ПМР, немалого числа лидеров и активистов ФОДК, которых также выслеживают и ликвидируют силы безопасности Индии.

Однако, подобно тому как в Афганистане моджахеды, а затем и «Талибан» отказались играть по правилам, диктуемым Соединенными Штатами и Пакистаном, и стали совершенно неуправляемыми, боевики в Кашмире настроили против себя большинство коренных кашмирцев своей беспощадностью и идеологическим фанатизмом. Несмотря на усилия ПМР побудить их к сотрудничеству, они раскалываются на все более мелкие формирования, и, сражаясь друг с другом, терзают и угнетают местное гражданское население. Более жесткая дисциплина в исламистской «Лашкар-э-Тайба» (ЛэТ), как полагают, является одной из причин все большей благосклонности к этой организации со стороны ПМР.

Связь военных с джихадистами

Пакистанские военные твердо убеждены в том, что Индия никогда не согласится даже на минимально приемлемые для Исламабада условия, если над ней не будет висеть угроза партизанской войны и терактов. Между тем их непримиримо враждебное отношение к Индии объяснялось также агрессией против мусульман на территории этой страны, и особенно позорной бойней в Гуджарате 2002 г., устроенной партией Бхаратия Джаната, сформировавшей правительство штата. Следует отметить, что число жертв бойни как минимум на порядок превысило количество погибших при терактах в Мумбаи, хотя западные СМИ не уделили ей и десятой доли того внимания, которое было уделено мумбайской трагедии.

Военные не на шутку встревожены тем, что в случае крупномасштабной операции против «Лакшар-э-Тайба» они сделают большинство ее сторонников восприимчивыми к агитации «Джамаат-уд-Дава» (ДуД), вербующей боевиков для пакистанского «Талибана». (ЛэТ является боевым крылом благотворительной организации ДуД. – Ред.). Поскольку ЛэТ сосредоточила все внимание на Кашмире (а после 2006 г. – на Афганистане) и не осуществляла теракты на территории Пакистана, ПМР не предпринимала против нее никаких действий.

Пакистанские официальные лица делились с автором опасениями в связи с вероятностью массового восстания в Пенджабе, которое может вспыхнуть, если ЛэТ/ДуД ополчится против штата и использует свою широкую сеть для мобилизации населения и организации беспорядков. По их словам, это одна из главных причин (наряду с антииндийской повесткой, о которой никто не упоминает), почему они не принимают мер против организации, как того требует Вашингтон. Однако официальные лица забывают добавить, что один из способов умиротворения Лашкар-э-Тайба в Пакистане – позволить активистам этой организации присоединиться к афганскому «Талибану» (или даже подтолкнуть их к этому), чтобы сражаться против войск Западной коалиции по ту сторону «Линии Дюранда». Более того, давнишняя связь некоторых офицеров ПМР с боевиками – сначала в Афганистане, а затем в Кашмире – привела к тому, что они начали отождествлять себя с теми силами, которые, по идее, должны были сдерживать.

Что касается афганских талибов, то здесь военные и ПМР едины, и тому есть прямые доказательства: они по-прежнему дают талибам убежище (но не оказывают достаточной реальной помощи – иначе «Талибан» действовал бы куда успешнее). Пакистан решительно уклоняется от принятия серьезных действий против «Талибана» в угоду Америке. Он опасается спровоцировать пуштунский мятеж у себя в стране, а кроме того, считает талибов своим единственным активом в Афганистане.

Однако, что касается пакистанского «Талибана» и его союзников, межведомственная разведка сегодня твердо намерена с ними бороться. И все же в 2007–2008 гг. было много случаев вмешательства офицеров ПМР ради спасения отдельных талибских командиров от ареста полицией или армией – слишком много, чтобы это оказалось случайностью или домыслом. Поэтому совершенно очевидно, что либо отдельные офицеры ПМР лично симпатизировали этим людям, либо руководители разведки считали их потенциально полезными. Но своими действиями они бросали прямой вызов общему курсу пакистанской армии, не говоря уже о правительстве. Более того, некоторые из этих людей были, по крайней мере, косвенно связаны с «Аль-Каидой». Это не значит, что в ПМР знали, где прячется Усама бен Ладен, Айман аль-Завахири и другие лидеры «Аль-Каиды». Однако они могли бы сделать намного больше для того, чтобы получить эту информацию.

Что касается поддержки терроризма против Индии, очевидно, что не только ПМР, но и военные в целом твердо намерены сохранять «Лакшар-э-Тайба» (замаскированную под «Джамаат-ут-Дава») – по крайней мере, «про запас». Сознавая свою роль стратегического резерва, ЛэТ до 2010 г. выступала против боевых действий на территории самого Пакистана. Ее лидеры утверждали, что «борьба в Пакистане – это не борьба между исламом и неверием», что пакистанское государство не совершает таких зверств против своего народа, как Индия, и что истинный ислам должен распространяться в Пакистане посредством миссионерской и благотворительной деятельности (дава), а не джихада.

Пакистан на фоне Южной Азии

Вопреки убеждению Запада (во многом инстинктивному), Пакистан на протяжении жизни целого ряда поколений действует в соответствии со своими несовершенными, но функциональными принципами. В последние несколько лет плохую службу Западу в этом отношении сослужило ставшее популярным понятие «несостоятельное государство» (failed state). Было бы весьма полезно и поучительно сравнить Пакистан с другими странами Южной Азии, в которых на глазах последнего поколения вспыхивали мятежи, в двух случаях (Афганистан и Непал) фактически приведшие к низложению существующей государственной власти. Восстания в Шри-Ланке и Бирме длились дольше, разворачивались на относительно большей территории и приводили к относительно гораздо большему числу жертв, чем мятеж «Талибана» в Пакистане.

Индия – великая региональная держава и в отличие от своих соседей – стабильная демократия. Однако и в индийских штатах то и дело вспыхивают восстания, некоторые из которых не утихают на протяжении нескольких поколений. Один из мятежей наксалит-маоистских повстанцев охватил треть страны. Мятежники контролируют огромные пространства в индийской провинции – пропорционально намного большие, чем площади, находящиеся под контролем «Талибана» в Пакистане. Это не значит, что Индии угрожает опасность расчленения или развала. Просто следует помнить, что государства Южной Азии традиционно не осуществляют прямой контроль над значительной частью своей территории и вынуждены постоянно иметь дело с вооруженным сопротивлением в той или иной части своих стран.

В сравнении с Канадой или Францией Пакистан, несомненно, проигрывает. Но если сравнивать его с Индией, Бангладеш, Афганистаном, Непалом и Шри-Ланкой, все не так уж плохо. Многое из того, что характерно для Пакистана, свойственно всему субконтиненту в целом – от партий, руководимых наследственными династиями, свирепой жестокости полиции и продажности государственных чиновников до ежедневного насилия и анархии в провинции.

В действительности Пакистан гораздо больше напоминает Индию (или Индия Пакистан), чем обе страны готовы признать. Если бы Пакистан был штатом Индии, то с точки зрения развития, правопорядка и доходов на душу населения он находился бы где-то посередине – между развитым штатом Карнатака и отсталым Бихаром. Иными словами, если бы Индия состояла только из северных штатов, говорящих на хинди, она, наверное, не была бы демократией или быстрорастущей экономической державой, а некой разновидностью обнищавшей националистической диктатуры, раздираемой местными конфликтами.

Армия остается в Пакистане важнейшим институтом по той причине, что это единственная государственная структура, где реальное внутреннее содержание, поведение, правила и культура более или менее соответствуют официальной внешней форме. И это единственная пакистанская организация, действующая в соответствии со своим официальным предназначением. Но при этом она вынуждена постоянно заниматься тем, чего от нее не ожидают: узурпирует власть, отнимая ее у более слабых, запутавшихся и нефункциональных родственных учреждений.

Западные аналитики, как правило, поступают следующим образом: когда формы местной самоорганизации отличаются от западной «нормы», они не исследуются, а считаются временным отклонением, болезнями роста или опухолями на здоровом теле, которые нужно поскорее удалить. В действительности же эти «болезни» и есть сама система, и их можно «вылечить» только путем революционных изменений. Единственные силы в Пакистане, предлагающие подобные изменения, – это радикальные исламисты, но их рецепты лечения почти наверняка прикончат «больного».

Договорное государство

На протяжении 60-летней истории Пакистана предпринимались попытки радикально изменить страну усилиями трех военных и одного гражданского режима. Генералы Айюб Хан и Первез Мушарраф, военные правители в 1958–1969 и 1999–2008 гг., оба равнялись на Мустафу Кемаля Ататюрка – великого светского реформатора-националиста и основателя Турецкой Республики. Генерал Зия-уль-Хак (с 1977 по 1988 гг.), пришедший к власти путем военного переворота, пошел другим путем, попытавшись объединить и развивать страну, навязывая ей более строгую и пуританскую разновидность ислама, приправленного пакистанским национализмом. Со своей стороны, Зульфикар Али Бхутто, основатель Пакистанской народной партии и гражданский правитель в 1970-е гг., пытался сплотить вокруг себя народ при помощи программы антиэлитарного экономического популизма, также смешанного с пакистанским национализмом.

И все они потерпели неудачу. Режимы каждого из этих деятелей были «переварены» теми элитами, которые они надеялись сместить. В результате они сбились на ту же политику патронажа, как и свергнутые ими администрации. Никому не удалось создать новую массовую партию, укомплектованную профессиональными политиками и преданными идейными активистами, а не местными «феодалами» и городским начальством и их окружением. На самом деле, за исключением Бхутто, никто всерьез и не пытался это сделать. Однако и его Пакистанская народная партия вскоре перестала быть той радикальной организацией, какой была поначалу, попав в зависимость от тех же местных кланов и покровителей.

Военные правительства, приход к власти которых строился на обещаниях избавить страну от коррумпированных политических элит, вскоре сами начинали искать в них свою опору. Отчасти потому, что ни один военный режим не был достаточно сильным, чтобы долгое время править без парламента, а в парламент входили представители тех же старых политических элит. Такой парламент фактически консервирует общество, которое военные режимы в принципе желают изменить. Требуя от подобных режимов, чтобы они одновременно осуществили реформы и восстановили «демократию», Запад показывает абсолютное непонимание внутренней обстановки.

Чтобы переломить сложившуюся ситуацию и сформировать радикальное национальное движение за перемены наподобие того, что было создано Ататюрком, необходимо наличие двух условий. Прежде всего, это сильный пакистанский национализм, подобный современному турецкому национализму – а его нет и быть не может в этнически раздробленном Пакистане. И во-вторых, необходима жестокость, сопоставимая с той, которую проявил Ататюрк и его последователи, подавляя этническое, племенное и религиозное сопротивление. Рассказывая красивую историю о построении нынешней хрупкой демократии в современной Турции, западные аналитики ни словом не обмолвились о том, сколько времени на это ушло и какие жертвы потребовались, чтобы построить современное турецкое государство.

Если не считать ужасающих зверств 1971 г. в Восточной Бенгалии, совершенных против населения, которое пенджабские и пуштунские солдаты считали чужаками, людьми низшего сорта, попавшими под влияние индусов, – пакистанское государство было неспособно совершать массовые злодеяния против собственного народа. В Пенджабе и Северо-Западной пограничной провинции (СЗПП) солдаты не хотели убивать свой народ, а в провинциях Синд и даже Белуджистан правительство не желало проливать кровь, понимая, что рано или поздно придется искать компромисс с местными элитами.

Одна из самых поразительных особенностей военных диктатур Пакистана заключалась в том, что они проявляли значительную по историческим меркам мягкость в сравнении с аналогичными диктатурами, когда дело доходило до подавления диссидентов и критически настроенных представителей элиты. За всю историю в Пакистане были казнены только один премьер-министр (Зульфикар Али Бхутто) и несколько политиков – гораздо меньше, чем их погибло в столкновениях между собой. Очень мало известных политиков когда-либо подвергались пыткам.

В Индии, как и в Пакистане, государство не несет ответственности за большинство нарушений прав человека. Это нечто неподвластное пониманию правозащитных групп, поскольку они исходят из современного западного опыта, а на Западе источником притеснений всегда считалось слишком сильное государство. Однако в Пакистане, как и в Индии, подавляющее большинство нарушений прав человека – следствие не силы, а слабости государственной власти. Государство можно обвинить в том, что оно недостаточно делает для того, чтобы положить конец подобным злоупотреблениям, но его способность предпринимать решительные меры крайне ограничена. Таким образом, Пакистан – как и почти вся Южная Азия и большая часть Латинской Америки – часто демонстрирует нерелевантность демократии даже в той области, которую мы привыкли считать ключевым индикатором, а именно – в области прав человека. Подавляющее большинство подобных правонарушений в Пакистане связано со зверствами наемников или эксплуатацией со стороны полицейских, работающих либо на себя, либо на местные элиты; с действиями местных землевладельцев и начальства; с наказанием местными общинами за реальные или воображаемые нарушения их нравственного кодекса.

В соответствии со стандартными западными моделями и основанной на них Конституцией Пакистана, независимые избиратели осуществляют свое волеизъявление на выборах. Затем полномочия, делегированные правительству, распространяются через иерархические структуры. Они передают приказы высших должностных лиц низшим по званию чиновникам, основываясь на законах, принятых парламентом или хотя бы какой-то формальной властью.

В Пакистане только вооруженные силы действуют в соответствии с установленными правилами передачи полномочий. Что касается остальной части государственного аппарата, законодательной, судебной и исполнительной, а также полиции, то их полномочия определяются в ходе постоянных переговоров. Причем насилие или угроза его применения часто становятся картой, которую может разыграть любая из сторон. Договорной характер государственной власти находит отражение и в механизмах практического осуществления демократии, поскольку последняя дает возможность выражать интересы не только простых граждан, но и всех тех классов, групп и учреждений, через которые преломляется народное волеизъявление, пока оно не находит отражения в выборных институтах. Другими словами, демократия обычно отражает не столько волю «народа» или «избирателей», сколько расклад социально-экономических, культурных и политических сил и влияния внутри общества. Природа пакистанского общества и слабость реальной демократии проявляются, в числе прочего, в отсутствии дееспособных, современных и массовых политических партий с собственными кадрами партийных работников.

Модернизаторы и консервативная спячка

Западные аналитики не в состоянии понять сегодняшние пакистанские реалии, поскольку исходят из того, что учреждения, имеющие в своих названиях такие слова как «закон», «полиция», «право», должны действовать по установленным правилам, а не по понятиям местных элит. Точно так же распространенные на Западе представления о «коррупции» в Пакистане предполагают, что ее можно и должно устранить из жизни страны. Но коль скоро политическое устройство зиждется на покровительстве и родственных связях, и коррупция неразрывно с ними связана, для победы над ней пакистанское общество должно быть выпотрошено, как рыба на кухне.

Конечно, это именно то, что хотели бы сделать исламские революционеры. Современные исламистские политические группировки пытаются заменить кланово-патронажную систему управления «феодальных» землевладельцев и городского начальства своей версией современной массовой политики. Однако до сих пор им не удалось добиться сколько-нибудь значительных успехов. За исключением партии «Джамаат-и-ислами», исламистские политические партии сами поглощаются и «перевариваются» патронажной системой. Что касается пакистанского «Талибана» («Техрик-э-Талибан-Пакистан»), до сих пор он представлял собой примитивное объединение партизанских и террористических группировок. Они оказались бы в полной растерянности, если бы им пришлось взять на себя ответственность за решение проблем Пешавара, не говоря уже о Лахоре или Карачи.

Конечно, они в немалой степени опираются на поддержку местного населения, недовольного вопиющей несправедливостью и угнетением в стране и прежде всего неадекватной системой правосудия. Когда простые люди говорят о том, что уважают «Талибан» за введение шариата, это еще не значит, что они активно поддерживают его политическую программу. Скорее это почтительное отношение к шариату как части Слова Божия, продиктованного последнему Пророку, вкупе со смутным стремлением к более жесткому и быстрому правосудию, чем то, что предлагает им государство. Они хотят, чтобы это правосудие было нелицеприятным, не давало никакого предпочтения элите и осуществлялось на глазах у людей, на их родном языке.

Однако до недавнего времени исламистам не удавалось достичь больших успехов в том, что касается массовой поддержки со стороны простых пакистанцев. Одна из главных причин их неудач кроется в глубоко консервативном характере большей части пакистанского общества. Ибо, вопреки господствующей на Западе точке зрения, исламистам чаще удается мобилизовать население не в отсталых, а, скорее, в продвинутых частях страны.

По стандартной западной версии, согласно которой западные нормы – единственно возможный путь в современность, главная идейная борьба в Пакистане разворачивается между вестернизированными представлениями о современности (включая демократию, власть закона и т.д.) и исламским консерватизмом. Более точная оценка ситуации позволит понять, что в большинстве своем Пакистан – чрезвычайно консервативная, архаичная, иногда даже совершенно инертная и непробудившаяся масса разнородных общин, которую изо всех сил стараются расшевелить две группы модернизаторов.

На стороне западников престиж и успех западной модели в мире, а также наследие британского колониального правления, включая смутную веру в демократию. Однако им мешает консервативная природа общества и усиливающаяся ненависть к США и их западным союзникам.

Мусульманские модернизаторы ищут опору в гораздо более древней и глубоко укоренившейся традиции ислама. Однако и им мешает консервативная природа пакистанского общества, его крайняя раздробленность, неудачи революционеров в других мусульманских странах, а также тот факт, что подавляющее большинство пакистанских элит отвергает их модель по культурным и классовым соображениям. И вестернизаторы, и исламисты понимают, что между ними идет апокалиптическая битва, которая закончится торжеством добра или зла. Вместе с тем, высока вероятность того, что Пакистан избавится от влияния обеих групп, перевернется на другой бок и снова заснет.

Азартная игра с водой

И все же Пакистан не может себе этого позволить, потому что время явно не на его стороне. В долгосрочной перспективе главное для пакистанцев не в том, кто они и какую религию исповедуют. Кем бы они ни были, им становится все теснее в границах своей страны, поскольку численность населения все время растет. В 2010 г. в Пакистане проживало от 180 до 200 млн человек – иными словами, страна занимала шестое место в мире по численности населения. Динамика рождаемости просто ошеломляет, если учесть, что в 1998 г. число пакистанцев не превышало 132 миллиона. Согласно переписи 1951 г. (через четыре года после обретения независимости), в стране проживало всего 33 млн человек, а согласно данным британской переписи населения 1911 г. – 19 миллионов. Таким образом, за прошедшее столетие население Пакистана выросло на порядок.

Огромный процент молодежи означает, что рождаемость еще долгое время будет оставаться на высоком уровне, и прирост населения продолжится (в 2009 г. дети и подростки младше 14 лет составляли 36%). Если сохранятся нынешние тенденции, в середине XXI века в Пакистане будет жить минимум 250 млн человек.

Это слишком много для имеющихся в стране водных ресурсов – разве только радикально повысится эффективность водопользования. Если старую индийскую экономику нередко называли «азартной игрой с муссоном», то все пакистанское государство можно охарактеризовать как «азартную игру с рекой Инд». А изменение климата означает, что в течение следующего столетия шансы на выигрыш в ней будут все время снижаться. Многочисленные руины древних городов, начиная с развалин цивилизации IV тысячелетия до н.э. в долине реки Инд, служат наглядной иллюстрацией капризной силы воды. Эти города были либо оставлены их жителями, потому что реки меняли русло, либо смыты, как это произошло в 2010 г., когда сильнейшие наводнения уничтожили немало сел и городов.

При среднегодовом количестве осадков на уровне 240 мм Пакистан – одна из самых засушливых среди густонаселенных стран мира. Если бы не бассейн реки Инд с ее многочисленными каналами и ответвлениями, даже Пенджаб оставался бы полупустынной местностью с кустарниковым редколесьем (которое здесь называют «джунглями»), как это было до того, как британцы приступили к грандиозным ирригационным проектам.

Однако чрезмерное потребление воды означает, что многие природные источники высыхают, а горизонт грунтовых вод во многих областях снижается так быстро, что подземные колодцы также могут иссякнуть в ближайшем будущем. Единственным источником останется все та же река Инд. В пылу дискуссий по поводу возможного исчезновения к 2035 г. ледников, питающих Инд, все как-то упустили из виду, что эти ледники продолжают таять. И если даже они исчезнут на 100–200 лет позже, последствия для Пакистана будут не менее катастрофичными, если в оставшееся время в стране не будет принято серьезных мер для улучшения способов хранения воды и ее эффективного потребления.

Если наводнения 2010 г. являются предвестниками длительного периода муссонных дождей, это сулит Пакистану большую выгоду. Но выгоду только потенциальную, поскольку использование дождевой воды для нужд сельского хозяйства требует значительного улучшения инфраструктуры хранения и распределения воды, а также принятия радикальных мер для остановки обезлесения в горных районах и повторного насаждения растений на опустевших территориях. В противном случае обильные осадки чреваты новыми катастрофами. Правда, следует добавить, что большая часть существующей инфраструктуры сработала во время наводнений. В противном случае было бы затоплено несколько крупнейших городов, и жертв оказалось бы намного больше, чем 1900 человек (по официальным данным).

В течение следующего столетия возможное долгосрочное сочетание климатических изменений, острой нехватки воды, слабой водной инфраструктуры и резкого роста населения может привести к краху Пакистана как организованного общества и государства. Долгосрочные проекты международной помощи Пакистану должны быть прежде всего сосредоточены на снижении этой смертельной угрозы за счет насаждения лесов, ремонта систем орошения и, что еще важнее, повышения культуры водопользования. Люди могут столетиями жить без демократии, даже когда опасности окружают их со всех сторон. Но без воды они не проживут больше трех дней.

Согласно исследованию, проведенному в 2009 г. Центром Вудро Вильсона, рост населения в Пакистане приведет к тому, что к 2025 г. ежегодная потребность в воде вырастет до 338 млрд кубометров (мкм). И если не будут приняты радикальные меры, доступность воды останется на нынешнем уровне, то есть 236 мкм в год. Дефицит в 100 мкм сопоставим с двумя третями всей воды бассейна реки Инд.

Конфликт вокруг доступа к убывающим ресурсам реки Инд может привести к междоусобной войне между пакистанскими провинциями. А между тем и через сто лет Пакистан все еще будет обладать ядерным оружием и одной из крупнейших армий в мире. К тому времени в стране будет проживать несколько сот миллионов человек. Мусульманский радикализм, который существует уже сотни лет, тоже никуда не денется, хотя и может значительно ослабеть после вывода войск западной коалиции из Афганистана.

Все это будет означать, что из всех государств мира, которые могут пострадать от изменения климата, Пакистан является одной из важнейших. Более того, то, что случится с Пакистаном, будет также иметь большое значение для остальной Южной Азии, где проживает примерно пятая часть мирового населения.

Анатоль Ливен – профессор кафедры военной истории в Лондонском Королевском колледже и сотрудник Фонда «Новая Америка» в Вашингтоне.

Пакистан. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 июня 2011 > № 739731

Афганистан в ловушке неопределенности

Десять лет войны не прояснили будущее государства

Резюме: Вывод иностранных войск из Афганистана может привести не только к дестабилизации страны, но и к радикализации всего региона с непредсказуемыми последствиями. Однако самым пагубным образом на состоянии дел скажется затягивание нынешней ситуации неопределенности относительно будущего контингента НАТО.

Осенью этого года исполнится 10 лет с момента начала операции США и НАТО в Афганистане. По длительности она уже превзошла пребывание на территории этой страны «ограниченного контингента» советских войск в 1979–1989 годах (продолжалось 9 лет, 1 месяц и 19 дней). Ход и результаты почти десятилетней войны являются предметом острых дискуссий и в Соединенных Штатах, и во многих странах мира. Спустя 22 года после того, как афганскую землю покинул последний советский солдат, уход иностранных войск из Афганистана вновь стоит на повестке дня. Пока, однако, ясности нет ни по одному из основных вопросов: как и когда силы Североатлантического альянса предполагают завершить миссию в Афганистане.

Пути отступления

Безопасность инфраструктуры снабжения западного контингента под Гиндукушем превратилась в один из критериев при определении стратегических партнеров западной коалиции, борющейся с «Талибаном». Так, по экспертным оценкам, до 2009 г. через территорию Пакистана («южный транзитный коридор») в Афганистан проходило около 85% грузов НАТО.

Транзит стал для Исламабада не только крупным источником доходов, но и политическим рычагом, с помощью которого пакистанская сторона оказывала давление на Кабул, Вашингтон и Брюссель, что, естественно, стимулировало желание снизить зависимость от своенравного «стратегического союзника». Помимо этого еще в середине 2000-х гг. стало ясно, что для перелома ситуации в Афганистане необходима ликвидация тыловой инфраструктуры «Талибана» и «Аль-Каиды», находящейся за пределами страны, прежде всего в северо-западных провинциях Пакистана.

В 2008 г. западная коалиция объявила о переброске дополнительных резервов в приграничные с Пакистаном южные районы Афганистана, дабы провести там крупномасштабные операции против талибов. Результатом стало нарастание давления на сеть поставок для контингента ISAF. Так, еще в первой половине 2008 г. талибы и их союзники повысили террористическую активность на важнейших транспортных маршрутах на юге и востоке Афганистана (города Кандагар и Джелалабад), через которые происходил транзит военных грузов и ГСМ из Пакистана. Уязвимость наземного транзита показала мощная диверсия, осуществленная талибами 23 марта 2008 года. Эта акция послужила отправной точкой для переориентации американского и натовского командования на «северный коридор» – транспортную коммуникацию через территорию и воздушное пространство России и республик Центральной Азии.

4 апреля 2008 г. Североатлантическому альянсу удалось договориться с Россией о создании «северного транзитного коридора» для обеспечения операций в Афганистане. Соглашение предусматривало доставку грузов через Россию, Казахстан и Узбекистан. Однако коридор начал функционировать далеко не сразу. Белый дом надеялся сократить роль Москвы, тем более что в тот момент политические отношения двух стран резко ухудшались, достигнув нижней точки после «пятидневной войны» на Кавказе в августе 2008 года. В 2009–2010 гг. генерал Дэвид Петреус (в ту пору глава Центрального командования США, а ныне командующей афганской операцией) неоднократно посещал Казахстан, Узбекистан и Таджикистан, со всеми названными государствами – членами ОДКБ были подписаны отдельные соглашения по сотрудничеству в сфере перевозок грузов.

После смены администрации в Вашингтоне президенты России и Соединенных Штатов Дмитрий Медведев и Барак Обама подписали в июле 2009 г. документ о военном транзите в Афганистан – как наземном, так и воздушном. Отдельные договоренности о транзите между Россией, Германией, Францией и Испанией действовали и ранее. В конце февраля 2011 г. Государственная дума РФ ратифицировала межправительственное соглашение о воздушном транзите через территорию России военных грузов и контингента США в Афганистан, 9 марта его подписал президент.

Северный коридор считается основным и для предстоящего вывода сил коалиции. Судя по комментариям экспертов, первоначально предполагалось, что американский контингент будет покидать Афганистан в основном через территорию Узбекистана. В последнее время, правда, появились предположения о том, что рассматривается и вариант Туркменистана. Однако транспортные коммуникации, ведущие к туркменской границе, проходят через неспокойные южные и юго-западные афганские провинции. К тому же на западе и юге Афганистана транспортная инфраструктура развита много слабее, чем в северных провинциях. В пользу узбекского коридора говорит и тот факт, что в 2010 г. ускоренными темпами была достроена железнодорожная ветка, соединяющая приграничный с Узбекистаном афганский город Хайратон с центром северной провинции Балх – городом Мазари-Шариф. При этом многие специалисты полагают, что, хотя узбекское направление станет приоритетным для наземного вывода, Туркменистан будет главным авиаперевалочным пунктом.

Впрочем, какие бы маршруты ни были использованы, процесс займет не менее трех-четырех лет, а американские военные и политики дают понять, что он затянется и на еще более длительный срок. В в бывших республиках советской Средней Азии Соединенным Штатам, вероятно, по соображениям логистики понадобятся новые временные военные базы, авиабазы и другие объекты военной инфраструктуры, статус которых может впоследствии измениться на постоянный.

Нет сомнений, что во время вывода войск Вашингтон также будет стремиться иметь альтернативные транспортные коридоры, чтобы не ставить себя в зависимость от позиций отдельных государств. Не случайно еще на стадии переговоров 2008–2009 гг. об открытии «северного коридора» США настаивали на заключении отдельных двухсторонних соглашений со странами-транзитерами, игнорируя призывы к выработке единого документа. Кроме того сохраняется и «южный коридор» – через афгано-пакистанскую границу и территорию Пакистана. Этот маршрут является рискованным, но при определенных условиях Соединенные Штаты могут его использовать, чтобы обеспечить эвакуацию, например, тяжелой техники морским путем (через пакистанские порты).

География нестабильности

Благодаря «северному транзитному коридору» США и НАТО избавились от транзитной монополии Исламабада, что позволило активизировать действия в районе афгано-пакистанского пограничья. Однако повышение значимости нового маршрута спровоцировало появление новых вызовов для системы региональной безопасности – ухудшилась военно-политическая ситуация в ранее спокойных северных афганских провинциях. Силам альянса приходится воевать с талибами не на одном – южном фронте, как это было до 2009 г., а сразу на двух фронтах – теперь еще и северном.

Активность талибов на севере в основном сосредоточена в местах контактного проживания пуштунов, например, в Кундузе. На севере действует и другая антиправительственная группировка – ИПА («Хизби-е-Ислами»). Ситуация в этой части страны достаточно запутанна. Например, в октябре 2009 г. президент Афганистана Хамид Карзай сделал неожиданное заявление: у афганских властей, мол, имеются данные о том, что вооруженные боевики на север страны перебрасываются на неизвестных вертолетах. Первые сообщения об этом якобы поступили в мае 2009 года. Спустя несколько дней после выступления Карзая губернатор Кундуза Мохаммад Омар сообщил, что некоторые командиры талибов выходят на контакты с британцами через пакистанскую Межведомственную разведку (ISI).

До 2009 г. относительно спокойные северные провинции считались зоной ответственности в основном немецкого контингента. Однако рост нестабильности в этих районах и неспособность бундесвера поддерживать порядок стали поводом для переброски на север американских войск. Так, по данным средств массовой информации Афганистана, к июлю 2010 г. численность американских военных в приграничной с Таджикистаном афганской провинции Кундуз достигла пяти тысяч, американцы появились и в других провинциях на севере Афганистана. В тот же период на севере активизировались и дипломаты. Посол США в Кабуле Карл Айкенберри стал постоянным гостем северных провинций. В 2010 г. в Мазари-Шарифе открылось генеральное консульство Соединенных Штатов, что стало важной политической вехой и обозначило рост интереса Вашингтона ко всему региону к северу от афганских границ.

Сразу после Навруза Хамид Карзай огласил список городов, где функции по обеспечению безопасности в этом году будут переданы афганским национальным силам. Среди городов, контроль над которыми перейдет к афганцам, был назван и северный город Мазари-Шариф. Впрочем, события произошедшие в этом городе 1 апреля, когда толпа разгромила миссию ООН и с особой жестокостью убила иностранных сотрудников, ставит под вопрос реализацию этого плана. Трагедия показала, что в стране хозяйничают религиозные лидеры – муллы и имамы. Детонатором бунта в Мазари-Шарифе послужило заявление муллы в ходе пятничного Намаза, сообщившего о сожжении в США, как он заявил, сотен экземпляров священного Корана.

Если афганские военные и их западные партнеры не смогут в ближайшее время переломить ситуацию на севере страны, регион столкнется с новым этапом распространения нестабильности. Специалисты предупреждали о том, что радикальные силы, использующие «кундузский плацдарм», со временем переберутся в соседние государства. Такие прогнозы стали восприниматься вполне серьезно после серии нападений исламистов на представителей правоохранительных органов в соседнем Таджикистане весной 2010 года. В феврале 2011 г. на расширенном заседании Совета безопасности Таджикистана президент Эмомали Рахмон потребовал от правоохранительных органов усилить контроль над мечетями и религиозными школами, в том числе нелегальными, которые экстремисты, по его словам, все чаще используют для пропаганды своей идеологии.

Уйти, чтобы остаться?

В 2002–2010 гг. в Афганистане и вокруг него сложилась относительно устойчивая система поддержания безопасности, ключевым элементом которой является присутствие вооруженного контингента США и НАТО. Несмотря на очевидные проблемы с осуществлением миссии, она рассматривается как один из ресурсов стабильности всего Центрально-Азиатского региона. Решение о начале вывода войск в июле 2011 г., обнародованное Белым домом в конце 2009 г., создало атмосферу неопределенности. Согласно заявленному плану, процесс будет завершен в 2014 г., когда, как ожидается, национальные силы безопасности Афганистана продемонстрируют способность защищаться от своих врагов самостоятельно. Однако никто не в состоянии гарантировать, что этот уровень действительно будет достигнут.

В скорый уход Соединенных Штатов, разумеется, верят не все. Многие небезосновательно считают, что заявление президента Барака Обамы было адресовано прежде всего общественному мнению, которое начало уставать от афганской войны и в котором становится все больше сторонников ухода из Афганистана. Поводом усомниться в серьезности заявления властей США стало и сенсационное признание президента Афганистана Хамида Карзая в начале февраля 2011 года. Спустя две недели после своего первого официального визита в Москву Карзай сообщил, что Кабул и Вашингтон ведут переговоры о возможном размещении постоянных американских военных баз на территории Афганистана. Ожидается, что механизм размещения баз будет зафиксирован в разрабатываемом межгосударственном соглашении о стратегическом сотрудничестве.

Президент, правда, утверждал, что решение вопроса об американских базах зависит от воли афганских парламентариев и Всенародного съезда (Лойя-Джирги), но дал понять: от продолжения афганско-американского стратегического сотрудничества зависит «экономическое процветание» Афганистана. Спустя несколько дней министр обороны Абдул Рахим Вардак поддержал идею военных баз на постоянной основе, поскольку они «могут стать гарантом стабильности в регионе». Генерал Вардак напомнил, что американские базы «принесли стабильность» во многие страны, прежде всего в Южную Корею, ФРГ, Японию.

Тема военных баз может стать причиной напряженности между Москвой и Вашингтоном, что скажется на сотрудничестве по транзиту грузов. В конце февраля 2011 г. постоянный представитель Российской Федерации в НАТО Дмитрий Рогозин поставил под вопрос возможность наземного транзита военных грузов США через российскую территорию. Это заявление стало неожиданным, потому что ранее неоднократно говорилось о надежности российско-американских договоренностей по транзитному соглашению. Вероятно, слова Рогозина стали ответным сигналом на сообщения о возможном создании постоянных американских баз. И спустя несколько дней окружение специального представителя президента Соединенных Штатов по Афганистану и Пакистану предостерегло от преждевременных выводов относительно военных баз на территории Исламской Республики Афганистан. Впрочем, почти одновременно с этим посол Айкенберри поддержал идею базирования как залог эффективного ведения боевых действий против талибов.

По имеющейся информации, речь может идти о военных базах США в трех-пяти афганских городах – Баграме, Шинданде, Кандагаре (там мощные объекты уже построены), а также Джелалабаде и Мазари-Шарифе. Впрочем, похоже, что первоначальное заявление было призвано прощупать реакцию других государств. Так, после ответа российского МИДа, где Москва ставит под сомнение необходимость размещения американских военных баз в Афганистане на постоянной основе, Карзай несколько смягчил позицию: «Афганистан – не остров, поэтому мы обязаны в таких случаях учитывать мнение наших соседей».

Стоит отметить, что негативная реакция Москвы удивила значительную часть афганской элиты. Политика перезагрузки и совпадение взглядов России и Америки по многим аспектам урегулирования, поддержка кандидатуры Хамида Карзая на президентских выборах 2009 г., проведение совместной антинаркотической операции на афганской территории, изменение курса Кремля в отношении Ирана – все эти факторы назывались в числе признаков согласия двух великих держав. Вплоть до визита Карзая в российскую столицу в январе 2011 г. у многих афганцев создавалось впечатление, что Вашингтон становится главным посредником между Москвой и Кабулом. Поэтому мало кто здесь ожидал отрицательного ответа России на идею сохранения военных баз США в Афганистане.

В середине марта 2011 г. Кабул посетила делегация Совета безопасности России во главе с Николаем Патрушевым. Одной из главных тем переговоров стало предложение российской стороны предоставить Афганистану статус наблюдателя в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). До этого Афганистан участвовал в мероприятиях ШОС лишь в качестве гостя. Неожиданная идея Москвы повысить статус Афганистана в такой авторитетной региональной организации Кабул воспринял, как попытку затормозить проект размещения на территории Афганистана постоянных американских военных баз.

В конце марта и начале апреля в российской столице произошли события, свидетельствующие о повышенном интересе к афганской проблематике. Известный дипломат Замир Кабулов назначен на пост спецпредставителя президента России по делам Афганистана. Затем прошли консультации по вопросам региональной безопасности, в которых приняли участие заместители министров иностранных дел государств – членов ШОС, стран-наблюдателей и Афганистана. По словам афганских дипломатов, вопрос будущего этой страны являлся главной темой дискуссии.

Однако сведения, поступившие из Кабула после московских консультаций, говорят о том, что попытки России добиться замораживания планов по организации американских военных баз пока не увенчались успехом. 10 апреля Хамид Карзай объявил о завершении работы над проектом соглашения о стратегическом партнерстве с Вашингтоном. Президент Афганистана вновь повторил, что теперь решение зависит от Лойя-Джирги, которая рассмотрит документ в ближайшие три месяца. Чтобы отказать американцам, нужны очень серьезные и убедительные аргументы. И обещаний Кабулу статуса наблюдателя и даже члена ШОС может оказаться недостаточно.

Уход чреват распадом

В 2008 г., в преддверии президентской избирательной кампании, Хамид Карзай начал формировать свой новый имидж, избавляясь от образа «американского ставленника». Основным элементом «ребрендинга» Карзая стали его антиамериканские заявления, вызванные в основном ростом числа жертв среди мирного населения в результате бомбардировок. Надо сказать, что острота этой проблемы только усугубляется. Время от времени афганский руководитель делал реверансы в сторону других крупных игроков. В частности, резонанс внутри страны получил призыв Хамида Карзая ускорить модернизацию афганской армии: «Если США не помогут нам с оснащением армии танками и самолетами, то мы возьмем их в другом месте». Тогда под «другим местом» многие поняли Россию. Некоторые комментаторы сделали вывод, что президент Афганистана старается ориентироваться на таких афганских лидеров, как, например, Мохаммад Дауд Хан, которому в свое время удавалось балансировать между Западом и Востоком.

Однако в отличие от периода правления Дауд Хана Восток (то есть страны Евразии), похоже, не готов к «инвестициям» в Афганистан. Афганские политики, выступающие против долгосрочного нахождения американских военных в стране, часто подчеркивают, что это не отвечает интересам региона. Примечательно, что региональные страны (кроме Ирана) на это никак не реагируют, то есть, по сути, не соглашаются с этим тезисом. В Кабуле так и не дождались согласованной позиции по афганской проблематике от Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).

Последнее четкое высказывание на эту тему прозвучало в июле 2005 г., когда страны ШОС приняли декларацию с призывом к Вашингтону определить срок вывода своих вооруженных сил из Афганистана и напомнили, что их присутствие там связано исключительно с контртеррористической кампанией. В тот момент практически все страны – члены организации были крайне озабочены американским политическим наступлением на постсоветском пространстве, пиком которого стала череда «цветных революций», в том числе смена власти в Киргизии и восстание в узбекском Андижане. С тех пор, однако, ситуация изменилась, активность Соединенных Штатов снизилась, а угроза нестабильности, которой чреват уход НАТО из Афганистана, воспринимается в Центральной Азии как более насущная, чем риски, связанные с сохранением американского контингента. Позиция же крупных государств ШОС – членов (России, Китая) и наблюдателей (Индии) – остается нечеткой. На явный недостаток координации по этому вопросу намекнул Владимир Путин, участвовавший во встрече глав правительств Шанхайской организации сотрудничества в ноябре 2010 года.

Противовесом американскому влиянию выступает Тегеран. Так, в марте 2011 г. Кабул с визитом посетил министр внутренних дел Ирана Мустафа Мохаммад Наджар, который резко выступил против возможного размещения постоянных американских военных баз на территории Афганистана: «Америка принесла в регион нестабильность и терроризм». Во время нахождения иранского гостя командование НАТО в Кабуле распространило официальное заявление, в котором обвинило «некоторые иранские силы» в причастности к поддержке талибов.

Как бы то ни было, пассивность соседей делает Соединенные Штаты ключевым игроком на афганской «шахматной доске» и заставляет местную элиту чутко и внимательно относиться к пожеланиям и оценкам Вашингтона.

Другим фактором, способствующим афгано-американскому сотрудничеству, является память афганцев о событиях 1990-х годов. После распада СССР и падения последнего промосковского режима – правительства Наджибуллы – крупные державы утратили интерес к Афганистану. Разгоревшаяся тогда гражданская война, в ходе которой был разрушен Кабул, стала во многом результатом соперничества соседних государств, прежде всего Пакистана и Ирана. Многие афганцы сегодня уверены, что уход США из Афганистана приведет к повторению тех трагических событий.

Десятилетнее пребывание сил НАТО сделало Афганистан более зависимым от иностранных доноров. В настоящее время больше половины расходов афганской армии и полиции оплачиваются Соединенными Штатами. Вряд ли Афганистан в ближайшем будущем будет в состоянии самостоятельно содержать свои правоохранительные структуры. Хотя западные партнеры Кабула обещают продолжить оказание помощи и после вывода своих войск, афганцы опасаются, что США утратят интерес к Афганистану, и это, в свою очередь, приведет к краху не только политического режима, но и экономической системы.

Поскольку планы Соединенных Штатов до конца не прояснены, политики и эксперты рассматривают разнообразные сценарии. В ноябре 2010 г. Центр изучения современного Афганистана (ЦИСА) по заказу Института востоковедения РАН смоделировал развитие ситуации, которая может возникнуть в Афганистане в случае форсированного вывода сил США и НАТО, отказа от активной поддержки Хамида Карзая, от продолжения активной борьбы с движением «Талибан» и другими радикальными вооруженными группировками. В этом случае ситуация в Афганистане может выглядеть следующим образом.

Сначала группировки талибов попытаются максимально быстро овладеть административными центрами провинций Кандагар, Гельманд, Урузган, Хост, Кунар, Нангархар. Особый интерес для боевиков будут представлять города Кандагар и Джелалабад, захват которых станет приоритетной военно-политической задачей. Предполагается, что Кандагар является целью группировки Шура-е-Кветта, Джелалабад – группировок Сиражуддина Хаккани, Гульбеддина Хекматияра и ряда структур, состоящих из боевиков-иностранцев.

Захват относительно обширных плацдармов на юге и востоке страны является непременным условием для развития дальнейшей экспансии талибов и их союзников на Кабул и в центральные провинции Афганистана. На этом этапе вероятно формирование «талибских княжеств», сепаратистских анклавов, независимых от Кабула. Оно будет сопровождаться резким ростом объемов производства наркотиков на подконтрольных радикальным исламистам территориях, поскольку талибам срочно потребуются дополнительные средства для продолжения боевых действий, установления политического доминирования. Помимо командования Шуры-е-Кветта и группы Хаккани создать собственные легальные военно-политические плацдармы на востоке (провинции Кунар, Нуристан), в непосредственной близости от Кабула (провинции Логар, Каписа), а также на севере (провинция Кундуз), скорее всего, попытается группировка Гульбеддина Хекматияра.

После создания талибских плацдармов на юге и востоке Афганистана основные усилия командиров «Талибана» сосредоточатся на борьбе за Кабул. Выход на афганский оперативный простор, очевидно, приведет к ужесточению конкуренции между лидерами радикалов на разных уровнях: в окружении муллы Мохаммада Омара, между талибами и Хекматияром, а также между Хекматияром и группой Хаккани. Кроме этого вероятно обострение соперничества между различными талибскими командирами.

Укрепление талибов в Афганистане (особенно на юге и юго-западе) спровоцирует ответную реакцию со стороны Ирана и Индии. Для Тегерана суннитский фундаментализм – враг номер один. Укрепление талибов также является прямой угрозой национальной безопасности Дели, так как разрушает баланс сил между Индией и Пакистаном. Можно предположить, что Иран предпримет дополнительные усилия, чтобы взять под контроль провинцию и город Герат, используя его в дальнейшем в качестве форпоста для противостояния талибам внутри Афганистана. Для Индии приоритетной задачей станет выстраивание союзнических отношений с новым Северным альянсом и оказание военной помощи кабульскому правительству, чтобы сковать активность талибов внутри Афганистана и предотвратить их возможный транзит в Кашмир.

В случае падения Кабула обострится внутренняя конкурентная борьба в движении радикалов, в которой, скорее всего, победят те, кто будет пользоваться прямой военно-политической поддержкой Пакистана. Если возрождение талибского Афганистана и произойдет, то станет плодом компромисса между различными группировками талибов, которые смогут обеспечить себе лидерские позиции на юго-западе страны. Взятие Кабула резко усилит центробежные тенденции в Афганистане и повысит вероятность раскола на пуштунский юг и непуштунский север. Фактический раскол приведет к началу гражданской войны. Следствием чего станет не только ликвидация всех социально-экономических и гуманитарных достижений последних девяти лет, но и разрушение афганского государства, которое вряд ли сможет быть восстановлено в обозримой исторической перспективе в своих официальных границах.

Враг без лица

Впрочем, пока западные государства демонстрируют желание продолжить оказание поддержки правительству Хамида Карзая. В 2010 г. против планов Барака Обамы о скором выводе войск выступили партнеры США по антитеррористической коалиции. В результате сам Обама во время одного из видеомостов с Хамидом Карзаем заявил о возможном переносе сроков, когда ответственность будет передана национальным силам Афганистана.

Ключевым инструментом обеспечения безопасности должна стать Афганская национальная армия (АНА). Именно от ее количественных и качественных характеристик зависит стабильность нынешнего афганского государства, успех борьбы с «Талибаном» и «Аль-Каидой» в регионе. Западные союзники Кабула приступили к воссозданию национальных силовых и правоохранительных структур Афганистана практически сразу же после свержения режима талибов в 2002 году. С тех пор новая афганская армия внешне достаточно сильно изменилась: ее численность возросла в несколько раз, а по техническому оснащению и системе подготовки она стала похожа на войска Североатлантического альянса. Тем не менее, афганские генералы и политики признают, что пока АНА по-прежнему не в состоянии самостоятельно защитить государство и народ от талибов, прежде всего из-за отсутствия тяжелого вооружения.

Кабульские власти уже несколько лет призывают западные страны оснастить национальную армию тяжелой техникой, прежде всего боевыми самолетами и танками. Однако, несмотря на призывы, западные спонсоры по-прежнему не спешат. В результате в настоящее время армия Афганистана напоминает скорее полицию, чем национальные вооруженные силы. Другими словами, Кабул зависим не только от экономического содействия Запада, но и от западного военного присутствия.

Называют разные причины, по которым Вашингтон не хочет оснастить афганскую армию самолетами и танками: от существования тайного договора с соседними странами, которые опасаются появления сильной афганской армии, до неуверенности Запада в завтрашнем дне кабульского режима. Ведь совершенно неизвестно, в чьих руках окажутся танки и самолеты, если союзное американцам правительство не устоит – возможен как переход власти к радикалам, так и череда военных переворотов по модели соседнего Пакистана. Кстати, сохранение американского военного присутствия может стать способом контроля и над состоянием дел в афганском военном истеблишменте.

На боеспособность афганских вооруженных сил влияет не только уровень их технической оснащенности. По словам ряда экспертов, военнослужащие афганской армии и полиции идеологически дезориентированы, не имеют четкого представления о своих целях и образа главного противника. В то время как ответственность за теракты в стране берут на себя в основном талибы, официальный Кабул клеймит неких виртуальных злодеев, именуемых «врагами афганского народа». Дезориентирует армию и то, что президент страны, обращаясь к духовному лидеру воюющих с АНА талибов мулле Омару, неоднократно называл его «своим братом».

События в Афганистане оказывают сильное влияние на большинство государств региона. Преждевременный вывод иностранных войск может привести не только к дестабилизации Афганистана, но и к радикализации всего региона с непредсказуемыми последствиями, что не отвечает интересам большинства государств Центральной Евразии. В свою очередь, продолжение военного присутствия НАТО на территории Афганистана снова будет обострять вопрос о размещении постоянных военных баз США, тем самым создавая дополнительную напряженность в отношениях Вашингтона с Москвой, Пекином и Тегераном. Но, пожалуй, самым пагубным образом на состоянии дел скажется затягивание нынешней ситуации неопределенности, которая повышает нервозность всех вовлеченных в процесс сил и не позволяет никому из них выработать эффективную модель поведения.

Омар Нессар – директор Центра изучения современного Афганистана (ЦИСА), главный редактор портала «Афганистан.Ру».

Афганистан > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 19 апреля 2011 > № 739774 Омар Нессар

План "Б" в Афганистане

Почему де-факто расчленение страны является наименьшим из зол

Резюме: Не похоже, чтобы Соединенные Штаты и их союзники смогли победить талибов военными средствами. План фактического расчленения Афганистана связан с немалыми издержками и нежелательными последствиями, поэтому его принятие имеет смысл лишь в том случае, если другие альтернативы еще хуже. Но так оно и есть на самом деле.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1 за 2011 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Нынешняя политика США в Афганистане обходится в десятки миллиардов долларов, ежегодно там гибнет несколько сот солдат и офицеров союзнических войск – и все ради того, чтобы не позволить «Талибану» взять под контроль пуштунские провинции, где это движение зародилось. Пока конца-края не видно. Те, кто настаивает, что для успеха нынешней стратегии требуется больше времени, забывают сказать, как они оценивают шансы на успех в течение следующих нескольких лет, сколько еще понадобится жертв и бюджетных ассигнований и для чего все это нужно. Холодный расчет говорит о том, что пора переключаться на резервный план «Б».

Пока не похоже, чтобы Соединенные Штаты и их союзники смогли победить талибов военными средствами. Сейчас в Афганистане размещены Международные силы содействия безопасности (ISAF) под руководством США в составе 150 тыс. человек. Это на 30 тыс. человек больше, чем Советский Союз имел в этой стране в 1980-е гг., но менее половины того, что требуется в соответствии с классической доктриной борьбы с партизанами (повстанцами), чтобы иметь хоть какой-то шанс на умиротворение страны.

А если принять во внимание, что оккупировавшая Афганистан армия совершенно не знакома с местной историей, языком, обычаями, политическими предпочтениями, ценностями и внутренним устройством племенной жизни, то союзникам вряд ли удастся привлечь на свою сторону существенное число афганских пуштунов, как того требует доктрина борьбы с повстанческим движением. Соединенные Штаты не завладеют «умами людей» (по выражению Себастьяна Юнгера) на юге и востоке Афганистана. В ноябре президент Афганистана Хамид Карзай заявил в интервью The Washington Post, что не желает видеть такое количество американских солдат и офицеров, заполняющих афганские дороги и дома, и что долговременное присутствие стольких иностранных военнослужащих лишь усугубит сопротивление. «Настало время сворачивать военные операции, – сказал Карзай. – Пора сократить присутствие “солдатских сапог” в Афганистане… уменьшить вмешательство в повседневную жизнь афганцев». Подобные настроения широко распространены, хотя и совершенно несовместимы с дислокацией военнослужащих на местах, как того требует стратегия борьбы с повстанческим движением.

Качество управления, которое пытается обеспечить глубоко коррумпированное правительство Карзая, не улучшится в ближайшее время, а без всеобъемлющей правительственной реформы в Афганистане успех, по сути, невозможен. Как подчеркивает специалист по борьбе с повстанцами Дэвид Килкаллен, «результат всецело зависит от того правительства, которое вы поддерживаете». В этом контексте Декстер Филкинс отметил в The New York Times, что «Афганистан в настоящее время считается одним из основных бандитских государств мира. Из 180 стран, которые попадают в рейтинг коррупционности Transparency International, Афганистан занимает 179-е место; хуже дела обстоят только в Сомали».

В ближайшее время Афганская национальная армия не готова в одиночку противостоять «Талибану» и осуществлять серьезные боевые действия на юге и востоке Афганистана. По мнению журнала The Economist, «менее 3% новобранцев являются выходцами из неспокойного пуштунского юга, который оказывает талибам наибольшую поддержку. Вследствие безжалостного террора против “коллаборационистов” и членов их семей немногие пополнят ряды афганской армии и в будущем. В результате офицеры с севера, которые говорят только на дари (афганско-персидский язык), вынуждены пользоваться услугами переводчиков на юге страны, населенном пуштунами. Пехотинцы с севера вообще не желают идти на юг». Генерал морской пехоты США Джеймс Конвей заявил представителям прессы в августе прошлого года, что Афганская национальная армия еще в течение нескольких лет будет не готова обеспечить безопасность американским войскам в провинциях Кандагар и Гильменд. Пакистанские военные, видящие в Индии главного врага и считающие, что необходимо обеспечить стратегическую глубину, будут и дальше предоставлять убежище давнишним союзникам из «Талибана» и не примут подлинно независимый Афганистан.

Наконец, общественное мнение в Соединенных Штатах и странах-союзницах вряд ли позволит продлить интервенцию на то время, которое, в соответствии с доктриной борьбы с повстанцами, потребуется для успешного окончания миссии. Многочисленные заявления президента Барака Обамы о скором сворачивании боевых действий в Афганистане привели к ослаблению американской дипломатии во всем регионе. Администрации нужно прекратить разговоры о стратегиях выхода и нацелиться на долгосрочные боевые действия, сохранив в этой стране от 30 до 50 тыс. солдат и офицеров.

В то же время Вашингтон должен признать, что «Талибан» рано или поздно обретет контроль над пуштунским югом и востоком, и, чтобы предотвратить подобный исход, придется заплатить неприемлемо высокую цену. Конечно, администрации не следует отдавать пуштунские провинции на откуп талибам или открыто призывать к расчленению Афганистана. Скорее пора просто перестать приносить ненужные жертвы на юге и востоке и согласиться с «реальным раскладом сил» в соответствующих провинциях. В то же время ВВС США и войскам особого назначения придется остаться в стране в ближайшем будущем, чтобы поддерживать афганскую армию и правительство в Кабуле и не допустить захвата «Талибаном» также севера и запада страны.

Учитывая, что отдельные элементы нынешней афганской политики Вашингтона совершенно не работают, оптимизм по поводу способности выполнить поставленные задачи напоминает слова Белой Королевы из «Алисы в Зазеркалье»: «Ну что же, до завтрака я иногда верила в шесть невозможных вещей». Короче говоря, президенту Обаме следует объявить, что Соединенные Штаты и их зарубежные и афганские партнеры будут и дальше осуществлять всеобъемлющую контртеррористическую стратегию в пуштунском Афганистане, а также стратегию национального строительства на остальной территории – как минимум в течение следующих 7–10 лет. При этом придется пойти на вынужденный шаг и признать фактическое расчленение страны, что было бы крайне разочаровывающим итогом десятилетних инвестиций США в Афганистан, но, к несчастью, это лучший результат, который Вашингтон сможет достичь, если трезво смотреть на вещи.

Уйти, чтобы остаться

После стольких лет несостоятельной политики в отношении Афганистана не может быть легких, быстрых и дешевых способов выбраться из нынешней трясины. Даже при всех тех проблемах, к которым приведет фактическое расчленение страны, для администрации Обамы этот путь был бы наилучшей альтернативой стратегическому поражению. Твердо придерживаясь намерения долго играть роль деятельной боевой силы в Афганистане и решительно отвергая перспективу установления постоянного контроля «Талибана» над южными провинциями, Соединенные Штаты и их союзники могли бы за несколько месяцев вывести силы наземного базирования с большей части пуштунского Афганистана, включая Кандагар. Международные силы содействия безопасности могли бы прекратить боевые действия в горах, на равнинной местности и в городах на юге и востоке Афганистана (продолжая поставлять оружие, помощь и разведданные тем старейшинам местных племен, которые готовы продолжать сопротивление). Тем временем Вашингтон сосредоточил бы усилия на защите северных и западных провинций Афганистана, в которых пуштуны не являются доминирующей силой, включая Кабул.

Афганским талибам можно было бы предложить временное соглашение, по которому каждая из сторон обязалась бы не расширять контролируемую территорию, коль скоро «Талибан» прекратит оказывать поддержку мировому терроризму. Вполне возможно, что лидеры «Талибана» это предложение отвергнут. США должны дать ясно понять, что нанесут удар по любым объектам «Аль-Каиды», где бы они ни находились, а также при любой попытке «Талибана» нарушить линию размежевания, равно как и по всякому убежищу террористов вдоль границы с Пакистаном. Террористы нигде не должны чувствовать себя в безопасности и подвергаться массированным ударам по обе стороны линии Дюранда.

В этом предприятии Вашингтону следует заручиться поддержкой афганских таджиков, узбеков, хазарейцев и сотрудничающих с ним пуштунов, а также союзников по НАТО, ближайших соседей Афганистана и Совета Безопасности ООН, что было бы как нельзя кстати. Союзники могли бы продолжить ускоренное обучение афганской армии. Что касается национального строительства, то главные усилия следует направить на племенные группы, населяющие север и запад Афганистана, которые готовы принять помощь и не подвергаются систематическому давлению со стороны талибов. Наконец, может наступить момент, когда окрепшая Национальная афганская армия сумеет с помощью союзников отбить у «Талибана» юг и восток страны.

Как указывает политический аналитик Джон Чипман, «метод сдерживания может быть принят в качестве стратегии, которая ограничивается мерами, направленными на отведение угрозы, как изначально практиковалось коалиционными силами, когда они только входили в Афганистан... Эта стратегия позволит избавиться от впечатления, будто вывод боевых подразделений означает победу противника. Подобную стратегию можно было бы осуществлять на протяжении длительного времени и при этом добиваться главной цели в сфере безопасности». В этом отношении недавние сообщения прессы о том, что американские войска останутся в Афганистане до конца 2014 г., можно только приветствовать.

Подобные изменения в стратегии дали бы ясно понять всем, что Соединенные Штаты, сохраняя длительное военное присутствие в Афганистане, намерены еще долгие годы оставаться реальной силой в Южной и Центральной Азии. Это позволило бы резко снизить военные потери, а значит и внутриполитическое давление, поскольку широкая общественность в этом случае не стала бы требовать скорейшего вывода войск. Это привело бы и к резкому снижению финансовых расходов на кампанию, которые в настоящее время составляют 7 млрд долларов ежемесячно. В то же время союзники по НАТО с большей вероятностью продлили бы миссию в Афганистане на значительный срок. Предлагаемая стратегия позволила бы армии и морским пехотинцам США восстановить силы и боеспособность после нескольких лет ведения двух сухопутных войн, и для большинства соседей Афганистана такая стабилизация оказалась бы приемлемой. В то же время Исламабад не смог бы уже так беззастенчиво требовать от Вашингтона терпимого отношения к террористической угрозе из Пакистана, пользуясь тем, что Соединенные Штаты вынуждены проводить наземную операцию в южном Афганистане. И это также позволило бы администрации Обамы сосредоточить силы и ресурсы на решении других важных вопросов.

Отсутствие лучшего выбора

План фактического расчленения Афганистана связан с немалыми издержками и нежелательными последствиями, поэтому его принятие имеет смысл лишь в том случае, если другие альтернативы еще хуже, но так оно и есть на самом деле.

Например, одна из альтернатив заключается в том, чтобы продолжать контртеррористическую операцию в Афганистане вне зависимости от того, сколько еще времени она может потребовать, и, возможно, даже увеличить военное присутствие. Это лишено смысла, поскольку американские интересы в Афганистане не столь велики, чтобы оправдать подобное вложение сил и средств. На сегодняшний день в стране размещено около 100 тыс. американских военнослужащих, хотя, по данным ЦРУ, там находится всего от 50 до 100 боевиков «Аль-Каиды». Это означает, что на каждого боевика приходится от одной до двух тысяч солдат и расходуется около миллиарда долларов ежегодно, что с лихвой превышает любые разумные пределы. Выделение таких непомерных ресурсов совершенно неоправданно с точки зрения интересов в данном регионе. Изначальная военная цель Соединенных Штатов в Афганистане состояла в уничтожении «Аль-Каиды», а не в ведении военных действий против «Талибана», и эта цель по большому счету выполнена.

Еще одна альтернатива – полный вывод всех вооруженных сил в течение следующего года или двух. Но это могло бы привести к быстрому возобновлению полномасштабной гражданской войны в Афганистане, а затем, возможно, к завоеванию всей страны талибами. В вооруженный конфликт втянулись бы соседи Афганистана с последующей дестабилизацией обстановки во всем регионе и обострением отношений между Дели и Исламабадом. Пакистан с большей вероятностью превратился бы в радикальное исламское государство, создав, в свою очередь, угрозу безопасности находящемуся там ядерному арсеналу. Это ослабило бы, а, быть может, и полностью уничтожило ростки стратегического партнерства между Индией и США, поставило бы под сомнение перспективы НАТО и дало новый стимул идеологии джихада и нарастающей волне терроризма против либеральных обществ. Наши друзья и враги во всем мире расценили бы это как полный провал Вашингтона в качестве лидера международного сообщества, отсутствие у него стратегической решимости и проявление слабости. Разрушительные последствия подобного решения ощущались бы долгие годы и десятилетия.

Третья альтернатива – попытка достигнуть стабильности в Афганистане путем переговоров с «Талибаном». НАТО могла бы попытаться соблазнить лидеров афганских талибов перспективой прекращения боевых действий и вхождения в коалиционное правительство в Кабуле. Но, как сказал директор ЦРУ Леон Панетта, до тех пор, пока талибы будут думать, что они одерживают верх, с ними невозможно ни о чем договориться: «Мы не видим никаких доказательств того, что они по-настоящему заинтересованы в примирении. У них нет ни малейшего желания сложить оружие, отречься от “Аль-Каиды” и стать нормальными членами общества. Мы не видим подтверждений подобных намерений с их стороны, и что касается примирения, честно говоря, мне думается, что если они не будут убеждены в твердом намерении Соединенных Штатов одержать победу и нанести им решительное поражение, трудно рассчитывать на подлинное примирение». Несмотря на интенсивность атак с использованием беспилотных радиоуправляемых устройств, США не удается заставить «Талибан» пойти на полноценный политический компромисс. Как сказал один высокопоставленный чиновник из Министерства обороны The Washington Post в конце октября, «похоже, партизанская война не ослабевает», добавив, что не видит никаких принципиальных изменений или сдвигов в оперативной обстановке.

Но как быть с проблемами, могущими возникнуть в связи с фактическим расчленением страны? Если позволить афганским талибам контролировать юг и восток страны, не захотят ли они снова воспользоваться услугами боевиков «Аль-Каиды», и не восстановится ли ситуация, существовавшая до 11 сентября 2001 года? Совсем необязательно. В конце октября бывший в то время помощником президента по национальной безопасности Джеймс Джоунс сказал, что, по оценкам американского правительства, в Афганистане осталось не более 100 боевиков «Аль-Каиды», которые не имеют баз и «возможности готовить теракты против Соединенных Штатов или их союзников». Вероятно, афганский «Талибан» извлек урок из ситуации, когда «Аль-Каиде» дозволено беспрепятственно осуществлять свою деятельность на подконтрольной ему территории.

Но если урок не усвоен, американские силы продолжат атаковать любые цели «Аль-Каиды» по обе стороны афганско-пакистанской границы, оказывая смертоносное давление такими способами, которые не использовались до 11 сентября. Небо над пуштунским Афганистаном заполнят стервятники-истребители, мишенью которых станут не только вылазки террористов, но и новое афганское правительство талибов во всех его ипостасях. Гражданские чиновники «Талибана» (губернаторы, мэры, шефы полиции, судьи, налоговые инспекторы и т.д.) будут просыпаться каждое утро, не зная, смогут ли они выжить в течение предстоящего дня в своих кабинетах, при выполнении повседневных обязанностей или ночью в своих домах. Не останется ни одной горной пещеры, в которой они могли бы надежно укрыться и при этом выполнять свою работу. Эти меры обеспечат определенное сдерживание. И даже если большая часть тех примерно 300 боевиков «Аль-Каиды», которые в настоящее время находятся в Пакистане, переместится на несколько десятков километров севернее и пересечет границу, это ничего не изменит и не послужит предлогом для возобновления крупномасштабной сухопутной войны с целью недопущения данных маневров.

Что если афганские талибы не будут соблюдать границы, сложившиеся де-факто после расчленения Афганистана, и попытаются снова завоевать всю страну? Они могут предпринять подобную попытку, но ISAF и растущие возможности Национальной афганской армии воспрепятствуют осуществлению такого сценария. Согласие с фактическим разделом не приведет к гражданской войне, потому что такая война уже ведется в настоящее время. На самом деле раздел стабилизирует ситуацию, поскольку станет понятно, какую территорию контролирует каждая из сторон.

Но как быть с островками непуштунских народов на юге и востоке Афганистана, с проживающими там женщинами всех возрастов и пуштунскими племенами, которые не желают правления «Талибана» – неужели они будут брошены на произвол судьбы? К сожалению, обстоятельства диктуют свои условия. Но это трагическое следствие местных реалий, которые внешние силы не в состоянии изменить в разумные сроки при разумных финансовых затратах и малой кровью. Соединенные Штаты и их союзники начали войну в Афганистане не для того, чтобы защитить все слои местного населения от средневекового варварства, и они не собираются сейчас брать на себя эту задачу, на решение которой может уйти несколько десятилетий.

Не может ли такой курс привести к образованию ирредентистского Пуштунистана и подрыву стабильности Пакистана? В самом деле, успокоить Исламабад будет очень непросто, поскольку фактическое расчленение Афганистана, несомненно, спровоцирует всплеск сепаратизма по обе стороны линии Дюранда. Однако, оказывая трансграничную поддержку афганскому «Талибану», пакистанские военные усугубляют уже имеющиеся проблемы, так что на самом деле Исламабад не имеет морального права жаловаться. Возможно, четкое разделение Афганистана на две части станет своего рода шоковой терапией для пакистанской армии и поможет ей осознать, в какие опасные игры она играла на протяжении нескольких последних десятилетий.

Не приведет ли этот курс к войне «по доверенности» между Индией и Пакистаном на территории Афганистана или к общей дестабилизации обстановки в регионе? На данном этапе усиленная конкуренция между Дели и Исламабадом в Афганистане возможна независимо от политики, проводимой Соединенными Штатами. Но до тех пор, пока Вашингтон сохраняет приверженность долгосрочному военному присутствию, Индия не будет вводить в Афганистан свои сухопутные войска. Таким образом, вероятность крупномасштабного или прямого конфликта между Индией и Пакистаном существенно снизится.

Китай, Иран, Россия и соседи Афганистана в Центральной Азии также имеют свои интересы в регионе и по-своему видят перспективы. Ни одна из этих стран в настоящее время не поддерживает идею фактического раздела страны. Но никто не хочет видеть Афганистан снова под контролем «Талибана», и если нынешняя политика США окажется нежизнеспособной, они должны быть открыты для других способов предотвращения худшего сценария. Таким образом, из чисто своекорыстных интересов упомянутым странам придется серьезно отнестись к плану, который изложен в данной статье (хотя, чтобы заручиться их поддержкой, Вашингтону нужна искусная и настойчивая региональная дипломатия, которая в настоящее время отсутствует).

Умереть из-за ошибки

Независимо от взглядов на афганскую проблему, многие специалисты и официальные лица пытаются найти подходящую аналогию, чтобы доказать свою точку зрения на то, какую политику проводить в Афганистане. Однако разница между нынешней ситуацией и другими случаями, которые используются в качестве аналогии или наглядного примера, настолько велика, что сравнения не помогут делу.

В оправдание нынешней стратегии чаще всего приводится аналогия с наращиванием воинского контингента в Ираке в 2007 году. Именно этим объясняется стабилизация обстановки в Ираке, которая затем позволила Соединенным Штатам начать вывод войск и при этом избежать поражения. Однако, как указывает Джеймс Доббинс, бывший чрезвычайный посланник США в Афганистане, там будет крайне трудно переманить бывших повстанцев на свою сторону и добиться от них лояльности, как это случилось в Ираке. К 2007 г. суннитское арабское меньшинство в Ираке было основательно потрепано шиитскими ополченцами, которые составляли большинство, и, лишь потерпев решительное поражение, арабы-сунниты обратились за помощью и защитой к американским войскам. Что же касается партизанской войны, которую ведет в Афганистане «Талибан», то ее питательной средой является самая большая этническая группа, а не меньшинства, как в Ираке.

Кроме того, пуштунские мятежники в течение нескольких последних лет не терпят поражение, а побеждают в гражданской войне. В Ираке «Аль-Каида» своей неразборчивостью в средствах, неоправданной жестокостью и многочисленными злоупотреблениями к 2007 г. настроила против себя союзников из числа арабов-суннитов. В Афганистане «Аль-Каиды» в настоящее время практически нет, и она, конечно, не несет угрозы мятежным лидерам «Талибана» или пуштунскому образу жизни. Пуштунские старейшины – менее влиятельные переговорщики, чем иракские шейхи, которые доказали способность приводить за собой почти всех своих сторонников, когда решали переметнуться на сторону союзников. Короче говоря, наращивание воинского контингента в Ираке не может служить примером для Афганистана.

После почти десятилетних усилий в Афганистане столь резко поменять политику будет трудно. Президенту Обаме очень непросто объяснить, почему контртеррористическая тактика не принесла видимых дивидендов в течение приемлемого времени, и признать, что так много храбрых мужчин и женщин погибли, отстаивая территории, которые теперь отдаются врагу. Но как бы болезненно это ни было, если западные лидеры продолжат осуществление стратегии, которая оказалась неэффективной в прошлом и не принесет видимых результатов в будущем, они докажут собственную стратегическую и нравственную несостоятельность.

Спустя десятилетия историки будут гадать, почему президент Обама, несмотря на душевные муки, описанные в недавно вышедшей книге Боба Вудворда, согласился на размещение стотысячного воинского контингента в Афганистане через 10 лет после событий 11 сентября. Они будут ломать головы над тем, почему американские стратеги вели себя так, как будто участь всего цивилизованного мира зависела от умиротворения Кандагара и Марджи. Генри Киссинджер отметил, что «для остальных стран утопия – это благословенное прошлое, которое никогда не вернется; для американцев же она находится за линией горизонта». Неохотно принятое решение о фактическом расчленении Афганистана – едва ли утопический исход военных действий в этой стране, но это наименьшее из всех зол.

Роберт Блэкуилл – старший научный сотрудник в Совете по внешним связям, специалист по внешней политике и помощник Генри Киссинджера. С 2001 по 2003 гг. он служил послом США в Индии, а в 2003–2004 гг. был помощником Советника по национальной безопасности, отвечая за стратегическое планирование.

Афганистан. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 февраля 2011 > № 739753 Роберт Блэкуилл

Возвращение к истокам

Роль НАТО после Афганистана: дежавю

Карл-Хайнц Камп – директор по исследованиям Оборонного колледжа НАТО в Риме. Все взгляды, высказанные в статье, являются его личной точкой зрения.

Резюме После вывода войск из Афганистана НАТО сконцентрируется преимущественно на непосредственной защите безопасности стран-членов. Задача – не только концентрация Североатлантического блока на основных видах его деятельности, но и возрождение политического Запада.

Североатлантический альянс стал глобальным игроком, военные силы которого присутствуют на трех континентах: в Европе, Азии и Африке. Многие годы НАТО ведет боевые действия в Афганистане, поддерживая воссоздание государства в разоренном войной районе, что в предгорьях Гиндукуша. На Балканах альянс присутствует полтора десятка лет, а в 1999 г. даже применил военную силу, чтобы положить конец нарушениям прав человека режимом Милошевича. Транспортные самолеты Североатлантического блока завозят продовольствие и оборудование в кризисные регионы Африки, а корабли под натовским флагом патрулируют берега Сомали, чтобы бороться с пиратами и гарантировать безопасность морских торговых путей. В 2005 г. подразделения Сил реагирования НАТО (NRF) обеспечивали доставку помощи в районы Соединенных Штатов, пострадавшие от урагана «Катрина».

Отцы-основатели альянса никогда не предполагали такого широкого размаха. Напротив, 12 государств, подписавших в 1949 г. Североатлантический договор (Вашингтонский договор), задумывали этот союз как институт, предназначенный для противодействия угрозе, которую представлял СССР, а не для вовлечения в защиту интересов Соединенных Штатов как супердержавы.

ТРИ ФАЗЫ ИСТОРИИ

НАТО прошла несколько эволюционных этапов – от небольшого, имеющего одну цель «клуба» из 12 стран-членов до самой успешной организации в сфере безопасности в современной истории, объединяющей 28 государств. После каждой подобной «линьки» альянс адаптировался к новым запросам, меняя свои цели и задачи.

Новая эра в истории блока всегда связана с крупным мировым событием. Падение Берлинской стены 20 лет назад завершило первую фазу существования альянса как структуры, имеющей целью самооборону, и трансформировало его в средство содействия формированию политического будущего Европы. В этот период НАТО заполнила политический вакуум, образовавшийся после роспуска Организации Варшавского договора, и поддержала стабилизацию и демократизацию в Восточной и Юго-Восточной Европе. Партнерство с бывшими противниками, прием в альянс новых членов и не в последнюю очередь военная операция на Балканах сделали Североатлантический блок гарантом политического порядка на континенте.

Теракты 11 сентября 2001 г. обозначили начало третьей фазы в развитии НАТО, в которой альянс находится до сих пор. Он стал глобальным актором, отодвинув свой горизонт далеко за пределы территорий стран-членов.

Сегодня существует тенденция проецирования глобальной роли НАТО на будущее и даже ее концептуального расширения. В настоящее время разрабатывается Стратегическая концепция, которая призвана определять направление деятельности в ближайшее десятилетие. В процессе обсуждения поднимался вопрос о новых задачах организации. Энергетическая безопасность – одно из ключевых слов, вброшенных в дискуссию. Оно звучит модно, однако вряд ли кто способен четко объяснить, что альянс может и должен делать реально, чтобы обеспечить энергетическую безопасность стран-членов. Нужно ли НАТО создавать запасы нефти и газа, чтобы помочь тем, кому прекратили поставку энергоресурсов? Следует ли рассматривать возможность военных действий против тех, кто агрессивным образом прерывает поток нефти и газа? Остается открытым вопрос о роли блока в борьбе с последствиями глобального потепления. По мнению некоторых, альянс мог бы стать «субподрядчиком» ООН, оказав помощь в смягчении гуманитарных кризисов в Африке и других регионах, поскольку только НАТО обладает техническими средствами и организационными возможностями, чтобы в случае необходимости действовать быстро и решительно.

Несмотря на привлекательность идеи сильного международного игрока, борющегося за справедливость и демократию в глобальных масштабах, это не станет моделью будущего. Более вероятна абсолютно противоположная тенденция: НАТО вернется к своим первоначальным задачам и вновь станет институтом для защиты безопасности стран-членов.

Ныне НАТО может перейти на новый этап развития. Решающим событием, означающим наступление четвертой фазы в истории альянса, стал бы уход сил союзников из Афганистана.

ОТКАЗ ОТ ГЛОБАЛЬНОЙ МИССИИ

Активно обсуждаемый сегодня вывод войск из предгорий Гиндукуша, будет ли это через два, четыре года или позже, станет началом возвращения НАТО к статусу классического альянса безопасности. Надо признать, что даже такой классический институт должен будет смотреть за пределы своих территориальных границ, если понятие «глобализация» сохранится в сфере безопасности. Географическое расстояние – фактор, значение которого неуклонно падает в любом анализе угроз, и альянс не может фокусироваться на территории стран-членов. Тем не менее НАТО после Афганистана будет больше напоминать оборонительный союз первой фазы, чем глобального игрока сегодняшнего дня.

Недопонимания быть не должно: военное участие в Афганистане было правильно и неизбежно. Не существовало никакой альтернативы свержению режима движения «Талибан», который предоставлял безопасное убежище для «Аль-Каиды». Поэтому союзники единодушны во мнении: не выводить войска, пока правительство в Кабуле не обзаведется собственными силами, достаточными для того, чтобы не допустить появления новой террористической угрозы. Однако миссия НАТО в Афганистане останется травмой для альянса, и не только из-за цены, заплаченной кровью и средствами.

Разочарование участников конфликта в Афганистане будет весьма глубоким хотя бы потому, что любые попытки создать полноценное государство в такой бедной и разрушенной войной стране могут увенчаться лишь скромными результатами, которые существенно ниже первоначальных ожиданий. Даже если международному сообществу в ближайшие 10 лет удастся добиться стабильности и экономического роста в регионе, Афганистану вряд ли окажется по силам опередить по уровню экономического развития, например, такое африканское государство, как Чад, и ему придется всегда в значительной мере зависеть от иностранной помощи. Это, вероятно, максимум, который может быть достигнут в странах, входящих в число наименее развитых в мире. Такой печальный итог объясняется силой обстоятельств, а не недостатком международного участия.

В результате ни у кого не останется иллюзий по поводу перспектив государственного строительства в бедных регионах. Готовность союзников принимать участие в вооруженных конфликтах резко снизится, несмотря на злодеяния, совершаемые в Конго, Судане и других местах. Вместо этого путь НАТО будет определяться осознанием того, что страны-члены не хотят выходить за определенные пределы. Во многих отношениях Североатлантический альянс станет после Афганистана иным, в частности менее амбициозным союзом.

Маятник качнется от глобальной вовлеченности в защиту мира и стабильности к обеспечению безопасности стран-членов в более узком смысле. В исключительных случаях это может потребовать военных действий за пределами территории НАТО. Тем не менее модель альянса, предлагающего свои услуги для кризисного менеджмента по всему миру вместо ООН, отомрет. Энергетическая безопасность, изменение климата, борьба за такие природные ресурсы, как вода, будут лишь второстепенными миссиями вне зависимости от того, насколько модными эти слова являются сейчас. Вместо этого взаимные оборонные обязательства, предусмотренные статьей 5 Вашингтонского договора, по-прежнему останутся квинтэссенцией блока. В будущем первоочередной задачей НАТО станет защита населения, территорий и жизненно важных интересов стран-членов.

В то время как завершение кампании в Афганистане вызовет переориентацию НАТО и возвращение к истокам, останется пять областей, которые ускорят движение вспять или же где изменения станут особенно заметны: мировая экономика, отношения с Россией, расширение альянса, ядерные программы и, наконец, оценка будущих угроз.

РЕАЛЬНОСТЬ ПРОТИВ ГЛОБАЛЬНОЙ МИССИИ

Мировая экономика существенно повлияет на будущее направление деятельности Североатлантического блока. Последствия мирового финансового кризиса лягут тяжелым бременем на бюджеты стран-членов в течение ряда ближайших лет. Более того, военные расходы натовских стран пострадают непропорционально. Все члены альянса – это демократии с влиятельным общественным мнением, где политически легче урезать военные затраты, а не социальные проекты. Таким образом, оборонные расходы будут еще больше использоваться для латания бюджетных дыр в других сферах. Даже США, сегодняшнему лидеру по расходам на оборону, придется их значительно сократить.

Результат будет двояким. Во-первых, доля военных расходов в общих бюджетах НАТО будет снижаться. Уже сегодня только пять из 28 стран-членов выполняют обязательство о расходовании на оборону не менее 2 % валового национального продукта (ВНП). Средний уровень по Североатлантическому блоку – менее 1,7 %, но даже и эта цифра обусловлена невероятными военными расходами Соединенных Штатов. Некоторые участники альянса тратят менее 1 %, при этом их социальные расходы составляют 30 % и более.

Во-вторых, поскольку экономика и, следовательно, ВНП сокращаются почти везде, сравнение в процентах постепенно утрачивает смысл. Объем средств, доступных для обороны, в целом будет снижаться.

С учетом того, что ряд стран-членов тратят более 2/3 своих оборонных бюджетов на содержание военнослужащих, перспективы дальнейших военных инвестиций становятся весьма туманными. Вряд ли найдутся средства для трансформации вооруженных сил в экспедиционные войска, которые могут быть быстро развернуты и переброшены на большие расстояния, хотя в натовских военных кругах слово «трансформация» повторяется как мантра. Крупные проекты стратегических транспортных самолетов, современных военных средств связи либо другие пункты в приоритетных списках плановиков альянса будут сокращены или отложены, а популярные ныне идеи масштабной переброски войск на большие расстояния станут почти фантастикой. Подавляющему большинству натовских стран придется обходиться возможностями, доступными сегодня и когда-то разработанными для миссий по защите своей территории. В результате многие участники альянса откажутся от затратных военных миссий за границей по финансовым соображениям. Уже сейчас некоторые государства собираются сократить свой контингент в Афганистане, осознавая неспособность справиться со стоимостью нынешнего уровня амбиций.

Вторая причина тенденции к более узкой интерпретации оборонительной миссии – это отношения с Россией. По историческим основаниям в особенности восточноевропейские страны – члены НАТО воспринимают Москву как угрозу и одну из причин своего присоединения к альянсу. Для многих из них статья 5 Вашингтонского договора, закрепляющая взаимную солидарность в случае вооруженного нападения, направлена в первую очередь против России. По их мнению, ни одна другая страна, соседствующая с альянсом, не способна на проведение крупной наступательной операции против него. Жесткая риторика, к которой периодически прибегает Москва, а также военные учения вблизи границ прибалтийских республик, не способствуют смягчению опасений.

В результате серьезная озабоченность в восточной части НАТО сохранится. Соответствующие страны по-прежнему будут считать оборону территории каждой из них основной миссией организации, и они должны быть убеждены, что та хочет и может решить эту задачу в случае необходимости. Одного только вербального объявления обязательств в сфере безопасности недостаточно. Участники НАТО, тревожащиеся по поводу своей безопасности из-за России, хотели бы увидеть доказательства военной готовности и политической решимости союзников. После российско-грузинского конфликта в августе 2008 г. Польша и страны Балтии задаются вопросом, сможет ли альянс защитить своих членов, если бoльшая часть его боеспособных войск задействована в операциях за пределами непосредственной зоны ответственности, например в Афганистане или даже на Балканах.

Что бы случилось, спрашивали некоторые наблюдатели, если бы Россия решилась на военные действия против одной из стран Балтии, чтобы «защитить» российских граждан в регионе? Теперь государства призывают к разработке конкретных планов на случай чрезвычайных ситуаций, к проведению маневров, чтобы продемонстрировать боеготовность Североатлантического союза, а также к размещению его войск либо инфраструктуры на своей территории, усматривая в этом знак солидарности.

Это не исключает сотрудничества с Москвой в четко определенных областях, вызывающих общую озабоченность. Однако такое взаимодействие или даже часто цитируемое «стратегическое партнерство» будут возможны, только если все участники НАТО смогут чувствовать себя в безопасности. Таким образом, особую важность приобретет основная миссия по обеспечению безопасности стран – членов альянса, их населения и интересов.

Третья сфера, которая продемонстрирует переориентацию на традиционное оборонное мышление, – это расширение НАТО. После трех этапов расширения с момента окончания холодной войны альянс увеличился на 12 стран (до 28 членов) и тем самым в значительной степени способствовал политической трансформации Восточной Европы. В то же время процесс расширения требует от НАТО огромных усилий по интеграции, особенно ввиду того, что по политическим причинам на некоторые недостатки кандидатов благодушно закрыли глаза. Процесс интеграции пока не закончен, он по-прежнему требует значительных усилий по всем аспектам. Процессы принятия решений следует упростить, распределение функций и постов должно стать предметом переговоров. Кроме того, внутри альянса имеет место определенное разочарование, касающееся финансовых обязательств некоторых новых членов (их военные бюджеты резко сократились после присоединения к НАТО), эффективности их вооруженных сил и усилий по борьбе с коррупцией, проблем в управлении.

Все эти элементы снижают энтузиазм по поводу приглашения новых стран. Популярная идея быстрого создания «Европы целостной и свободной» с помощью политики быстрого расширения потеряла темп. Украине и Грузии обещано членство, но без уточнения временныЂх рамок. Обеим странам еще предстоит пройти долгий путь, чтобы подготовиться к вступлению. В военном отношении альянс вряд ли смог бы обеспечить гарантии безопасности Украины – второго по величине европейского государства после России. Кроме того, будущая политика Киева в отношении НАТО не совсем ясна.

Вне всякого сомнения, двери для новых кандидатов останутся открытыми, так как возможность приглашения других (европейских) стран в альянс четко прописана в Вашингтонском договоре. Однако роль блока как инструмента политической трансформации Восточной и Юго-Восточной Европы, скорее всего, уменьшится в пользу концентрации на аспекте безопасности и обороны.

В-четвертых, переориентация на традиционные цели будет происходить и в отношении ядерного сдерживания. В концепции договора о мире без ядерного оружия («Глобальный ядерный ноль») признаётся тот факт, что в ближайшем будущем ядерное оружие останется важным фактором в международных отношениях. Более того, количество ядерных держав, скорее всего, будет расти, а не уменьшаться. Северная Корея уже доказала свой ядерный статус испытательным взрывом в октябре 2006 г., а в мае 2009 г. Пхеньян заявил о еще одном успешном ядерном испытании.

Иран продолжает работу над своей ядерной программой, несмотря на угрозы и санкции международного сообщества, и, видимо, находится ближе к успеху, чем предполагали самые пессимистичные наблюдатели не так давно. Как только Тегеран обретет ядерное оружие, его примеру могут последовать и другие страны региона. В настоящее время 12 государств Ближнего Востока разрабатывают программы мирного использования атомной энергии, которые можно преобразовать в военные проекты. То же самое справедливо и для Восточной Азии. Такие страны, как Южная Корея и Япония, уже являются «виртуальными» ядерными державами в том смысле, что в их распоряжении имеется технический потенциал для производства ядерного оружия. Они могут всерьез рассматривать такую возможность в зависимости от развития ситуации в КНДР.

Подобная тенденция к гораздо более «многоядерному» миру имеет два следствия.

Первое – концепция ядерного сдерживания, которую многие списали после окончания холодной войны, по всей вероятности, переживает возрождение. Уроки сдерживания времен конфликта между Востоком и Западом, когда обеим сторонам удавалось не допускать военных действий, несмотря на ожесточенную борьбу политических систем, нужно адаптировать к новым требованиям. Второе – идея ядерных обязательств, появившаяся в первую фазу истории НАТО, также должна приобрести актуальность. В прошлом США уже прикрыли «ядерным зонтиком» своих атлантических союзников, а также Южную Корею и Японию, руководствуясь идеей «расширенного сдерживания». В соответствии с ней любое нападение на одного из союзников будет подразумевать ответный ядерный удар Соединенных Штатов.

С одной стороны, подобная установка гарантировала защиту союзников, не обладающих ядерным оружием, а с другой – это было средством нераспространения, так как неядерным державам не нужно было стремиться к созданию собственного ядерного арсенала. Если Иран превратится в ядерную державу, с особой остротой встанет вопрос нераспространения, так как это потребует расширения американского «ядерного зонтика» (или «зонтика» других ядерных держав – Великобритании и Франции) на те страны региона, которым в противном случае будет необходим собственный потенциал ядерного сдерживания.

И наконец, к спектру рисков и угроз для НАТО, скорее всего, добавится еще одна опасность, которая будет способствовать возвращению блока к его истокам. Пока анализ угроз фокусируется на опасностях, которыми являются международный терроризм, негосударственные акторы, несостоявшиеся государства, региональная нестабильность, распространение оружия массового уничтожения. При этом практически исключается фундаментальная угроза будущего – опасность возникновения большой войны между странами. К использованию военной силы могут прибегнуть не только региональные акторы или несостоятельные режимы. Крупные функционирующие государства за пределами Европы также способны атаковать друг друга. Это не стало бы прямой угрозой для альянса – скорее это представляло бы угрозу международной стабильности, которую НАТО не сможет игнорировать.

Такого рода сценарий вполне реалистичен с учетом повышения значения трех международных проблем. Если прогнозы климатологов станут реальностью, подъем уровня Мирового океана будет угрожать прибрежным районам, а опустынивание резко сократит территории, пригодные для проживания. Многие из затронутых этими процессами стран бедны и политически нестабильны, но имеют значительный военный потенциал (некоторые даже обладают оружием массового уничтожения). Их правительства могут избрать силовой путь либо для борьбы за территорию и ресурсы, либо чтобы канализировать недовольство своего населения.

Более того, по прогнозам спроса на энергоресурсы в мире, экономический рост в Азии и других регионах приведет к беспрецедентной борьбе за энергию по доступным ценам. Уже сегодня Китай действует довольно агрессивно, чтобы обеспечить себя нефтью и газом в долгосрочной перспективе. При этом он препятствует международным попыткам повысить качество управления в Африке и других регионах. Наконец, распространение оружия и ракетных технологий позволит все большему количеству стран направлять свою разрушительную мощь – даже ядерную – на большие расстояния. Любая детонация ядерного оружия, даже если это произойдет далеко за пределами территории НАТО, изменит ландшафт международной безопасности гораздо сильнее, чем теракты 11 сентября.

Учитывая эти три опасности, трудно предположить, что в будущем соперничество государств и конфликты всегда можно будет урегулировать дипломатическими средствами. Таким образом, на международной арене вновь могут вспыхнуть войны крупных стран друг против друга. Будет возвращаться восприятие НАТО как классического альянса в интересах безопасности.

ВОЗРОЖДЕНИЕ ЗАПАДА

На четвертом этапе своей истории Североатлантический блок будет иметь иной набор приоритетов. После вывода войск из Афганистана альянс сконцентрируется преимущественно на непосредственной защите безопасности своих членов. Подобная эволюция сама по себе не является ни позитивной, ни негативной: она лишь отражает реальность. Однако следует отметить, что бoльшая часть этих непосредственных интересов – «западные» интересы. «Запад» – не географическая, а политическая категория, которая объединяет сообщество демократических и плюралистических рыночных экономик. Уже сегодня в своих контактах с государствами, не входящими в альянс, НАТО проводит различие между такими странами, как Узбекистан или Армения, с одной стороны, и Австралия, Швеция или Япония – с другой.

Такое партнерство между единомышленниками, которые безусловно разделяют ценности Североатлантического блока, нужно развивать. Речь не идет о НАТО как глобальном альянсе, который выбирает своих членов по всему миру. Статья 1 Вашингтонского договора ограничивает членство в НАТО европейскими странами (плюс два государства Северной Америки – Канада и США). Наоборот, речь идет о тесном партнерстве тех, кто поддерживает западные ценности, что почти неизбежно ведет к совпадению интересов безопасности. Партнерство с этими странами обеспечивает ориентирование, легитимность и способность действовать в условиях глобализации проблем безопасности. Таким образом, четвертый этап – это не только концентрация Североатлантического блока на основных направлениях его деятельности, но и возрождение Запада.

Афганистан. США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 17 июня 2010 > № 2911910 Карл-Хайнц Камп

Наиболее важные события в отрасли связи Исламской Республики Афганистан (ИРА) во II пол. 2009г. были связаны с продолжением развития оптоволоконной инфраструктуры связи в стране. Создание общенационального оптоволоконного кольца с бюджетом 64,5 млн.долл. должно было начаться еще в 2006г., согласно официальному проектному описанию на сайте министерства коммуникаций и информационных технологий (МКИТ), но реально стартовал лишь в апр. 2007 и должен был завершиться еще в 2008г.

По официальным данным министерства на 8 дек. 2009г., проект был завершен «на 80%», но то же самое заявлялось еще в июле. Размытость численных оценок, видимо, связана с тем, что в ходе реализации проекта нарушен изначально запланированный порядок работ, изменена против изначальных оценок абсолютная протяженность прокладываемых коммуникаций и т.п. На текущий момент длина проложенной в рамках проекта инфраструктуры составляет 3100 км. из 3200, запланированных изначально, что, хотя бы формально, соответствует 96% завершению работ. Реальное завершение работ по проекту, судя по всему, ожидается в наступившем 2010г.

Афганская оптоволоконная сеть уже подключена к сетям Таджикистана, Узбекистана, Ирана и Пакистана. Последняя страна была подключена лишь в дек. Ближайшие планы предусматривают создание наземного соединения с сетью Туркменистана. МКИТ планирует дальнейшее развитие сотрудничества с телекоммуникационными компаниями сопредельных государств. 16 дек. делегация МКИТ во главе с замминистра Барялай Хассамом встретилась в Ташкенте с гендиректором АК «Узбектелеком» Шухратом Садиковым. По итогам встречи Б. Хассам сообщил прессе, что Узбекистан намерен усилить «всестороннюю поддержку Республики Афганистан» и упомянул о возможном расширении емкости узбекско-афганского оптоволоконного канала. Эти успехи в развитии инфраструктуры Афганистана должны, по мнению руководства МКИТ, привести к значительному снижению цен на услуги доступа к интернету и мобильной связи. «Стоимость пользования услугами интернет по коммутируемым и выделенным каналам в ближайшие месяцы снизится в 4-5 раз», – пообещал министр Амирзай Сангин, выступая перед журналистами на церемонии открытия соединения с Пакистаном.

Официальный сайт МКИТ дает следующие прогнозы: «стоимость интернета сократится с 60 до 10 афгани в час и с 2000 до 1000 афгани в месяц». Также чиновники прогнозируют снижение стоимости мобильной связи в ближайшие месяцы. По официальным данным оптоволоконная сеть в настоящий момент охватывает 17 провинций и 68 уездов страны. Планируется также прокладка дополнительных соединений общенационального волоконного кольца с населенными пунктами в южных провинциях Афганистана. Исполнителем этих работ станет иранская компания «Шахид Канди», выигравшая летом тендер на прокладку цифровых линий телефонной связи в Кабуле.

Наравне с этим продолжается развитие сетевой инфраструктуры на основе спутниковых технологий связи. Структуры НАТО совместно с норвежским провайдером VIZADA заявили в конце дек., что намерены подключить ряд афганских университетов к интернету с использованием наземных спутниковых станций. В настоящий момент для первоочередного подключения намечены образовательные учреждения в Герате, Джелалабаде, Кандагаре и других населенных пунктах. Как сообщается, по аналогичной технологии к интернету уже подключен Кабульский университет.

Ежегодные опросы населения страны, проведенные Asia Foundation, показывают следующую картину развития информационно-коммуникационных технологий в стране: 52% опрошенных (44% в сельской местности и 81% в городской) сообщили, что их семья имеет в своем распоряжении работающий мобильный телефон; 6% (3% в сельской и 18% в городской местности) сообщили, что имеют дома персональный компьютер. Данный опрос не учитывает доступ к интернету с мест работы и учебы, что особенно важно, учитывая стартовавший в этом году крупный проект по компьютеризации школ (о нем мы писали в предыдущем обзоре). Опрос зафиксировал рост доли населения, использующего различные информационные технологии в последние годы.

Однако не может не вызывать удивления странная динамика использования интернета, фиксируемая опросами. В 2007г. 4% опрошенных сообщали об использовании интернета в целях получения новостей, в 2008-2%, в 2009г. ни один из опрошенных не признался в получении актуальной информации из этого источника. Эти итоги опроса мало соответствуют наблюдаемой динамике развития использования интернета. Большинство лиц, работающих в Афганистане, указывают на достаточно высокий уровень развития доступа к интернету, особенно в городской местности, хотя признают сравнительно низкую скорость соединения. В период последних президентских выборов была отмечена достаточно высокая активности СМИ, в т.ч. сетевых, создание новых информационных сайтов, пользующих спросом среди афганской сетевой аудитории. По данным официальной статистики на настоящий момент в Афганистане насчитывается 1 млн. пользователей интернета, каковая оценка, впрочем, тоже представляется не вполне достоверной.

Динамично развивается мобильная телефонная связь. По данным МКИТ в Афганистане зарегистрированы 10,4 млн. пользователей мобильной связи (80% населения страны живут в зоне ее действия), подключенных с использованием технологии GSM, и 65 тысяч пользователей, подключенных по технологии CDMA. Заметим, что ранее министерство проявляло большой интерес к развитию мобильной связи с использованием последней технологии.

Наиболее значительной политической проблемой мобильной связи в Афганистане в настоящий момент является вынужденное отключение базовых станций в ночное время суток в южных провинциях, производимое по требованию полевых командиров талибов, подкрепленных угрозами терактов против станций. Эта практика существует уже несколько лет и может объясняться технофобией «Талибана», связанной с опытом осени 2001г., когда многие видных активисты движения были обнаружены по сигналу спутникового телефона и уничтожены, так и попыткой ограничить централизованную боевую активность в ночное время суток. Еще летом представителями НАТО высказывалось предложение покончить с ночными отключениями, создавая базовые станции на территории военных баз иностранных войск, которые бы могли гарантировать их защиту от атак талибов, но следует помнить, что численность станций мобильной связи на территории страны превышает, по последним данным, 2100 ед. и их круглосуточная охрана может составить определенную проблему. Вообще анализ военно-оперативного аспекта связи и вещания в Афганистане заслуживает отдельного и более тщательного анализа и должен являться темой отдельной статьи.

В заключение хотелось бы отметить, что сбор и публикация статистических данных об афганской отрасли связи требуют совершенствования. Механизмы расчета многих оглашаемых показателей закрыты, что затрудняет объективную оценку данных и их международные сопоставления. Сайт МКИТ в настоящий момент периодически публикует лишь 7 параметров развития отрасли связи, но не хранит данные об их динамике. Конечно, специфика национального бухгалтерского учета и чисто организационные трудности препятствуют адекватному развитию статистического учета в области связи, но недостаток данных, объективно характеризующих отрасль и ее перспективы, не может не сказываться на ее инвестиционной привлекательности.

Никита Андреевич Мендкович – эксперт Центра изучения современного Афганистана (ЦИСА); эксперт Института Развития Информационного Общества (ИРИО).

Афганистан. Россия > СМИ, ИТ > afghanistan.ru, 6 января 2010 > № 197151 Никита Мендкович

Афганские власти приступают к строительству «Нового Кабула» к северу от нынешней столицы страны –г.Кабула, сообщает «Радио Свобода». Впервые о своих планах по строительству микрорайона «Новый Кабул» власти сообщили в начале 2007г.

Согласно разработанному плану, население нового микрорайона с трамвайным сообщением, огромным центральным парком с искусственными холмами и озером должно составить 3 млн.чел. К современному городу примкнет международный аэропорт с офисами для иностранных компаний.

В июне руководство страны обратится к международному сообществу с просьбой о предоставлении для начала строительства «Нового Кабула» 500 млн.долл. Всего же, по оценкам разработчиков, на реализацию проекта в течение 30 лет потребуется 50 млрд.долл. Основную часть средств планируется получить от продажи земли частным застройщикам. В середине прошлого года в Кабуле прошел специальный семинар с участием местных и зарубежных специалистов, в котором обсуждался, в частности, генеральный план будущего города.

Специалисты оценивают население афганской столицы в 5 млн.чел., в то время как по оценкам специалистов министерства Афганистана по развитию городов Кабул рассчитан на 1.5 млн.чел. Кроме того, в афганской столице остро ощущается нехватка электроэнергии, питьевой воды и неразвита система канализации. Министр энергетики и водных ресурсов Исмаил Хан недавно пообещал жителям Кабула до конца этого года решить проблему с подачей электричества.

В последние годы в афганской столице также остро стоит транспортная проблема. Впервые о необходимости модернизации транспортной системы города эксперты заговорили в 2007г. Афганская столица имеет специфическую структуру. Город разделен на несколько частей. На две части его делит река Кабул, причем наиболее населенная и развитая часть располагается на левом берегу реки. Несколько возвышенностей: Кох-и Бин-и Хисар, Кох-и Асамайи, Кох-и Али Абад и Кох-и Афшар делят Кабул на две больших части – западную и восточную. В западной части находится Кабульский университет, в восточной – Вазир Акбар-хан и Шахр-и Нау – два наиболее важных района Кабула.

Кабульская мэрия недавно обнародовала свои планы по модернизации транспортной системы города. В частности, власти объявили о своих планах по строительству новых дорог с целью сокращения расстояния между различными частями города.

Афганистан > Недвижимость, строительство > afghanistan.ru, 27 мая 2008 > № 100526

Ключи от счастья, или Большая Центральная Азия

И.Д. Звягельская – доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН

Резюме Государства Центральной Азии, без сомнения, нуждаются в свободных выборах, искоренении коррупции и реальном демократическом представительстве. Но когда за стимулирование реформ в присущем им стиле берутся Соединенные Штаты, то возникает вопрос: действительно ли их целью является установление демократии, или же ими движут иные мотивы?

© "Россия в глобальной политике". № 4, Июль - Август 2005

В последнее время стало модным чертить новые границы привычных регионов. В построениях политологов появился Большой Ближний Восток, некоторые заговорили о расширяющемся Дальнем Востоке, а теперь «подоспела» и Большая Центральная Азия. Именно так будет выглядеть новый регион, если, как следует из статьи Фредерика Старра (см. сс. 72–87), присоединить к нему Афганистан и создать под эгидой Соединенных Штатов Партнерство по сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии (ПБЦА). Трудно сказать, чего больше в этой идее – реальной озабоченности слишком хрупкими и неустойчивыми изменениями в Афганистане, стремления любым путем закрепить американское влияние в регионе, искренней заинтересованности во внедрении демократических ценностей и обеспечении стабильного развития расположенных здесь государств, намерения стимулировать развитие торговли?

Любая из перечисленных задач могла бы заслуживать самого серьезного внимания и обсуждения, если б не сама постановка вопроса. Как известно, Центральная Азия – регион далеко не однородный: расположенные здесь государства отличаются друг от друга по уровню экономического и политического развития, по особенностям культуры. Утверждение, будто Афганистан и его соседи – страны в равной степени аграрные, изолированные и не имеющие развитого промышленного производства, выглядит, по меньшей мере, абсурдно. Несмотря на разгром талибов, а также на успехи США и их союзников по выстраиванию новой политической системы и по оказанию помощи Афганистану, он все еще остается в ряду «провальных государств». Потребуется много лет и усилий, чтобы поднять страну до уровня любого самого бедного государства Центральной Азии, прошедшего в составе СССР длинный и необратимый путь модернизации.

Что же может причисление Афганистана к данному региону принести расположенным здесь государствам и международному сообществу? Оказывается, прежде всего – выгоды от торговли, причем не только за счет новых торговых путей из Центральной Азии в Афганистан и далее в Пакистан (что в принципе логично, если только можно будет их проложить и обеспечить сохранность грузов), но и за счет региональной торговли. Развитие внутрирегиональных торговых связей позволит афганским крестьянам появиться на рынках с легальным товаром. Неизвестно, правда, где они смогут его взять. Несмотря на международное присутствие, в Афганистане наблюдается устойчивый рост производства наркотиков: в 2003 году – 3 600 тонн, а в 2004-м – 4 200 тонн. Более удобными стали и средства доставки: уже не надо пробираться караванами через границу, можно перевозить зелье самолетами. Что ж, представим себе трудолюбивых афганских крестьян, напрямую сбывающих свой товар. Перспектив замены опиумного мака на репу и морковь не наблюдается, а если кто-то все же решится сажать легальные агрикультуры в промышленных объемах, то неясно, кто в Центральной Азии купит эту продукцию. Конкуренты в сфере сельскохозяйственного производства тоже никому не нужны. Разве что по новым транспортным путям что-то удастся перебросить в Европу, но в это почему-то не верится.

Кстати, о торговых путях. Выясняется (опять же из статьи), что в течение 2,5 тысяч лет торговля здесь процветала, пока южная граница СССР не разрезала регион на две части. По поводу того, как именно она процветала во второй половине ХIХ века, когда в этом регионе столкнулись интересы Российской и Британской империй и были установлены политические границы, можно и поспорить. Но в столь глубоком экскурсе в историю нет надобности. Автору важно доказать, что необходимо разрушить нынешнюю российскую монополию (sic!) на экспорт центральноазиатскими государствами углеводородов, электроэнергии и хлопка за счет открытия торговых путей на юг. Так бы сразу и сказали, что причисление Афганистана к Центральной Азии должно нанести удар по торговым интересам России, которая мешает вернуться к золотым временам 2 500-летней давности, когда торговать газом и электроэнергией было куда вольготнее.

Американские стратегические цели в регионе, как их видит автор статьи, – это война с терроризмом, построение ориентированных на Соединенные Штаты инфраструктур безопасности, продвижение демократических институтов. Попробуем разобраться с этими тезисами.

Продолжая борьбу с терроризмом (который, кстати сказать, не является первостепенной угрозой в Центральной Азии), США должны укрепить Национальную армию Афганистана, а также обеспечить основные права населения Узбекистана и Киргизии. Радует, что в Афганистане проблема прав уже решена и осталось лишь решить вопрос с армией. А то ведь терроризм, идущий из этой страны, захлестнет наивное ПБЦА, включая и его американский штаб, который для начала будет располагаться в Кабуле, а затем каждые два года перемещаться в столицу одного из центральноазиатских государств. Впрочем, планами предусмотрено укрепление границ, хотя непонятно чьих. Если границ внутри ПБЦА, то зачем его создавать, а если по периметру, то только обустройство границы с Пакистаном предоставит постоянную работу многим поколениям партнеров.

Но не будем придираться, поскольку дальше нам терпеливо разъясняют, как именно станет укрепляться безопасность. Речь идет о соглашениях о «стратегическом партнерстве», в рамках которых будет сохраняться военное присутствие США в Узбекистане и Афганистане, а также передовое базирование в других частях региона. Американские базы появились в Центральной Азии, когда Соединенные Штаты нуждались в тыловой поддержке операции «Несокрушимая свобода». Теперь, судя по всему, в Афганистане порядок наведен. В этой стране «Вашингтону удалось укрепить и модернизировать правительственные институты во всех 34 провинциях и 360 округах страны, создав благоприятную среду для гражданского общества и реализации гражданских прав». Комментировать здесь нечего – лучше просто принять на веру, но тогда возникает законный вопрос: «Против кого будете дружить?»

Зачем тратиться на военные базы и иные объекты, если причина их появления ликвидирована с поистине революционным размахом, если в Афганистане на глазах растут неправительственные организации, а граждане уже получили шанс для выражения своей гражданской позиции? Ответ очевиден: для сдерживания Китая, а возможно, и России, путающейся под ногами со своими СНГ, Организацией Договора о коллективной безопасности, прочими структурами и мешающей реализации планов по строительству светлого будущего. А планы эти действительно громадные. Это и подготовка кадров, и общественная дипломатия, и образовательные программы – иными словами, все то, что должна была и не стала делать Россия. Что ж, свято место пусто не бывает, и хотя проекты слишком амбициозны и вряд ли реализуемы в полном объеме, по российскому влиянию может быть нанесен чувствительный удар.

Автор не исключает, что Партнерство по сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии вызовет озабоченность у России и Китая, которые могут воспринять его как «подрыв их устремлений… в той мере, в какой эти устремления идут вразрез с укреплением суверенитета и жизнеспособности государств региона». Действительно, что полезного сделала Россия для того, чтобы укрепить суверенитет расположенных здесь государств? Всего-то предоставила им независимость вопреки их собственной воле. Ну да США не проведешь! Они хорошо знают, как обращаться с чужими суверенитетами, и для них не составит труда определить, у кого какие устремления есть на этот счет. А если Россия и Китай будут вести себя прилично и не станут мешать созданию у своих границ новых структур под патронатом заокеанской державы, то смогут воспользоваться преимуществами ПБЦА – транспортными артериями и результатами борьбы с терроризмом и сепаратизмом, которые и не снились какой-то там Шанхайской организации сотрудничества.

Партнерство должно, по замыслу Старра, привлечь и другие региональные силы. Неофициальными гарантами нового форума смогут стать Индия и Турция, а в дальнейшем и Пакистан (насчет последнего сомнения есть и у самого автора, но он с ними успешно справляется). Рассматривается даже потенциальное членство Ирана в ПБЦА, как призванное стимулировать укрепление позиций умеренных сил в этой стране. Таким образом, в довершение всего Партнерство сможет также сыграть роль исправительного учреждения.

Порядком разработан в статье и вопрос о демократизации, а пассаж о том, что «нигде в регионе, включая Афганистан, демократические институты пока не пустили глубоких корней», способен привести в экстаз. Представляете, даже в племенном обществе Афганистана дела с демократическими институтами обстоят неважно. Корней нет – вот в чем беда. Ну а заодно и в Казахстане не лучше. Неужели США совершили чудо и дали такой мощный политический толчок Афганистану, что он, выбравшись из средневековья, в которое его ввергли гражданская война и талибы, сразу оказался в первых рядах строителей демократии, да еще каких строителей? Соединенным Штатам рекомендуется заняться продвижением в регион представительных политических систем, «способных служить образцом для других стран с многочисленным мусульманским населением». Действительно, почему не сделать Афганистан примером, скажем, для Индии или Турции? Пусть учатся на лучших образцах, коли сами не доросли…

Но не стоит ограничиваться Афганистаном, когда в регионе и без него непочатый край работы по части демократии. Общества центральноазиатских государств на самом деле нуждаются в свободных выборах, в искоренении коррупции, в реальном представительстве во властных структурах. Автор статьи признаёт, что путь к этому будет нелегким, и предлагает облегчить его, проведя при помощи США реформу министерств внутренних дел. Нет спору, МВД везде надо серьезно реформировать, но какой лидер, не замеченный в склонности к суициду, позволит иностранной державе свободно действовать на этом поле?

Защита прав человека также один из больных вопросов, и, как отмечает Старр, здесь есть место для критики центральноазиатских правительств, начиная с узбекского. Да, правительство Узбекистана заслуживает многих упреков, но почему же надо начинать именно с него? Почему ничего не говорится, например, о Туркменистане? Потому, что Туркменистану предназначена роль поставщика газа в обход России и не стоит его раздражать по всяким демократическим пустякам?

Можно согласиться с некоторыми тезисами. Среди них и утверждение, что Соединенным Штатам нельзя бросать Афганистан на произвол судьбы. Однако этот вывод не имеет ничего общего с главной идеей – предложением убедить центральноазиатские государства в том, что они экономически почти ничем не отличаются от Афганистана, а политически даже уступают этой стране, в которой успешно строится гражданское общество, и смело могут с ней объединяться в единую региональную организацию. Государства Центральной Азии устали от бесконечных экспериментов. Они – суверенные субъекты международных отношений. Дайте им возможность сделать собственный выбор.

Россия. Афганистан. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 22 сентября 2005 > № 2906341 Ирина Звягельская

Афганистан «освобожденный»

© "Россия в глобальной политике". № 3, Май - Июнь 2004

Кэти Гэннон – руководитель бюро агентства Associated Press в Афганистане и Пакистане. Агентство предоставило ей временный отпуск для работы в должности сотрудника по делам прессы при Совете по международным отношениям. Пишет об Афганистане и Пакистане с 1986 года. Данная статья, написанная по материалам ее поездки в эти страны в декабре 2003 – январе 2004 года, опубликована в журнале Foreign Affairs № 3 (май/июнь) за 2004 год. © 2004 Council on Foreign Relations Inc.

Резюме Спустя два с половиной года после падения режима талибов Афганистан вновь погружается в кровавый хаос. Хотя руководитель страны Хамид Карзай наделен значительными полномочиями, в действительности он слаб.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В КАБУЛ

В 1994 году на улицах Кабула, столицы Афганистана, шли жестокие бои между группировками соперничающих полевых командиров. Удары следовали один за другим, причем часто мишенями становились простые люди. Я видела, как мальчик поднял руку, потянувшись за мячом, и осколок снаряда отсек ему кисть. 13-летняя девочка побежала домой за одеждой и одеялами, которые ее семья не успела взять с собой, в спешке покидая родные стены. Наступив на противопехотную мину, она потеряла ступню. За четыре года боев за Кабул 50 тысяч афганцев (большинство из них мирные жители) погибли, еще больше получили увечья.

В ходе одного особо жестокого нападения были скальпированы пять женщин-хазареек. И совершили это преступление не члены движения «Талибан»; до захвата Кабула этой радикальной исламистской военизированной организацией оставалось еще два года. То были люди Абдул Расула Сайяфа, одного из многих полевых командиров, сражавшихся за установление контроля над столицей. Боевики Сайяфа вели войну долгие годы – вначале против Советского Союза, после того как тот вторгся в Афганистан в 1979-м, а затем, после вывода советских войск, против других группировок моджахедов. Даже среди прочих афганских формирований личная армия Сайяфа стояла особняком. В ее рядах воевало больше арабов, чем в какой-либо другой группировке, а кроме того, она поддерживала более тесные финансовые связи с Саудовской Аравией, где были открыты представительства армии Сайяфа. В отличие от большинства афганцев он являлся членом исламской секты саудовских ваххабитов, призывающей к строгому соблюдению норм шариата. Сайяф выступал против присутствия американских войск в Саудовской Аравии и яростно отказывался признать права женщин, не желая встречаться или даже говорить с женщинами, не принадлежащими к его семье.

Через два года после зверств, учиненных над хазарейками, боевики Сайяфа вместе с тогдашним министром обороны Ахмад Шахом Масудом и президентом Бурхануддином Раббани были выбиты из города талибами. Однако сегодня многие полевые командиры вернулись в столицу, и теперь они сильны, как никогда. Всего несколько месяцев назад в ходе заседания Лойя джирги (большого совета), созванного для разработки проекта новой Конституции Афганистана, Сайяф встречался с Залмаем Халилзадом, послом США в Афганистане и специальным посланником президента Буша. Стороны отказались сообщить, о чем шла речь, однако, по распространенному мнению, Халилзад уговаривал Сайяфа поддержать несколько положений Конституции, таких, как сильная президентская власть, гарантии прав женщин, прав человека и защита религиозных меньшинств. В конце концов Сайяф согласился; неизвестно, правда, чего он попросил взамен.

Тем не менее сам факт проведения подобных переговоров вызывает тревогу, ибо отражает слабость нынешней стратегии Вашингтона в отношении Кабула. Америка уверена, что люди, в прошлом причинившие Афганистану столько бедствий, каким-то образом сумеют привести страну к демократии и стабильности в будущем. Однако факты свидетельствуют об обратном. Речь идет об упущенных возможностях, растраченном потенциале доброй воли и пренебрежении к урокам истории.

СДЕЛКА С ДЬЯВОЛОМ

Помимо Сайяфа к власти в Афганистане вернулись еще ряд основных полевых командиров, включая Мохаммада Фахима – нынешнего министра обороны, Абдул Рашида Дустума – специального посланника президента Афганистана на севере страны и Раббани – в прошлом президента, а ныне «серого кардинала» афганской политики. Все они разделяют ответственность за чудовищные убийства середины 1990-х годов. У них до сих пор есть собственные армии и собственные тюрьмы, они получают огромные доходы от нелегальной торговли опиумом (в сумме почти 2,3 млрд долларов по стране в прошлом году), от вымогательства и других форм рэкета.

Но теперь эти люди сидят за столом переговоров вместе с представителями США, ООН и другими членами афганского правительства и ведут торг за власть. И Хамид Карзай, временный правитель страны, как представляется, не в состоянии ничего с этим поделать. Ощущение «дежа вю» настолько сильно, что Лахдар Брахими, специальный представитель ООН в Афганистане, недавно заявил: нынешняя ситуация «напоминает события, последовавшие за приходом к власти правительства моджахедов в 1992-м» и приведшие спустя несколько лет к возникновению организации «Талибан».

Почему же все столь быстро пошло не так? Как разгром талибов – большая победа Вашингтона, ставшая, казалось, предвестием возрождения измученной страны, – привел к восстановлению статус кво? Ответ следует искать в событиях сентября 2001 года. Вскоре после нападений на Нью-Йорк и Вашингтон, спланированных и подготовленных на афганских базах «Аль-Каиды», Северный альянс примкнул к США в борьбе за полное уничтожение террористов и их спонсоров-талибов. Однако в число новых союзников Вашингтона вошли люди, терроризировавшие Афганистан до прихода к власти талибов, причем многие из них исповедовали почти столь же радикальную идеологию, что и само движение «Талибан» (Раббани, будучи президентом в 1992–1996 годах, выдал афганские паспорта более чем 600 арабским боевикам). Вдобавок к этому складывается впечатление, что их альянс с Вашингтоном был в лучшем случае тактическим. «Они всегда были уверены, что найдут способ переиграть нас», – считает Милтон Бирден, главный посредник между ЦРУ и моджахедами в 1980-х.

Проблемы начались еще до переговоров по Боннскому соглашению, подписанному в декабре 2001-го под эгидой ООН. Для освобожденного от талибов Афганистана этот документ должен был стать «дорожной картой» на пути к созданию нового, стабильного, демократического государства. Стороны договорились о том, что Лойя джирга соберется дважды: в первый раз, чтобы избрать временного президента и его кабинет, во второй – принять Конституцию и определить сроки проведения всеобщих выборов. Но в ходе сопровождавшего переговоры торга за посты в новом правительстве три ключевые должности – министров иностранных дел, обороны и внутренних дел – были отданы членам «Джамият-э-ислами» – входящей в Северный альянс исламистской фракции этнических таджиков под руководством Раббани.

Лидеры Северного альянса согласились на назначение главой Переходной администрации пуштуна Карзая, но только лишь потому, что у него под началом не было собственной военной группировки. На практике это означает, что Карзай мало что сможет сделать в плане влияния на тех, кто по-прежнему располагает личными армиями. В должность Карзай вступил как борец за национальную независимость, верящий в то, что Афганистан принадлежит всем афганцам независимо от их этнической принадлежности. Но мало кто из коллег разделяет его точку зрения. Новое правительство состоит из представителей сильных в военном отношении таджикских, узбекских и хазарейских фракций и слабого пуштунского большинства, возглавляемого бывшими эмигрантами, которые недавно вернулись на родину после нескольких десятилетий пребывания за границей, по большей части в Соединенных Штатах.

Видимо, США и ООН полагали, что необходимой опорой Карзаю послужит присутствие в Афганистане контингентов западных войск, которые иногда помогают проводить в жизнь его решения. Но, заявляя о поддержке Карзая, Вашингтон по-прежнему полагается на содействие независимых полевых командиров в поимке оставшихся формирований талибов и «Аль-Каиды». Эта двойственная стратегия лишь усилила бывший Северный альянс, позволив снабдить его американским оружием и деньгами, повысить его престиж. В то же время она привела к подрыву и без того слабых позиций центральной власти в лице Карзая.

Ограниченность власти Карзая и вероломство полевых командиров стали очевидны даже в Кабуле. В Боннском соглашении были четко оговорены сроки перевода личных армий в резерв. Еще до роспуска они должны были оставить Кабул. Боннское соглашение недвусмысленно определило: формирования полевых командиров должны выйти из Кабула до развертывания там международных сил по поддержанию безопасности (ISAF) в конце декабря 2001 года.

Однако командиры никогда и не собирались выполнять эти обязательства. 11 ноября, за два дня до ухода талибов из города, Сайяфу по спутниковому телефону был задан вопрос о том, как он относится к требованию США не вводить его войска в Кабул. Сайяф рассмеялся и ответил: «Наши братья будут там». Фахим, ставший впоследствии министром обороны Афганистана, занял похожую позицию. Вскоре после окончательной победы над движением «Талибан» я спросила Фахима, намерен ли он вывести войска из Кабула до прихода миротворцев. Тот твердо ответил: «Нет». Я заметила, что в Боннском соглашении совершенно определенно сказано: к моменту ввода миротворческих сил в Кабул все военные формирования должны находиться за пределами столицы. Ответ снова был отрицательный. Войска Фахима по-прежнему остаются в городе, несмотря на все усилия представителей США и ООН.

Неудивительно, что попытки Карзая повысить свой авторитет и успокоить общество имели столь малый успех. Хотя Карзай заявляет, что простым талибам и представителям пуштунского большинства нечего бояться при новом режиме, непропорционально сильное влияние Северного альянса, в котором доминируют таджики и узбеки, вселяет страх в жителей страны. Этот страх усугубляется небольшой численностью международных сил, размещенных в Афганистане. Так, в американском контингенте на данный момент насчитывается лишь около 11 тысяч военнослужащих, причем войска США используются только для поиска и нейтрализации боевиков «Аль-Каиды» и движения «Талибан». ISAF численностью 6 тысяч человек действует только в пределах Кабула.

ДУРНАЯ КОМПАНИЯ

Так кто же те люди, к которым Вашингтон обратился за помощью в организации поимки Усамы бен Ладена? Глава администрации Карзай превозносил моджахедов как героев за роль, сыгранную ими в 1980-е в войне с Советским Союзом. Но рядовые афганцы относятся к ним иначе. Когда я была в Афганистане в декабре 2003 года, многие афганцы говорили, что моджахеды лишились права называться героями и стали преступниками, когда в 1992-м взяли Кабул и направили оружие друг против друга и против мирных горожан. Сегодня ответственность за убийства практически полностью возложена на Гульбуддина Хекматьяра, бежавшего в Иран в 1996 году и ныне ведущего борьбу против центрального правительства. Это он, стремясь заполучить больше власти, обстреливал Кабул в 1992–1996 годах. Но сами афганцы, пережившие то время, знают, что все фракции виноваты в случившемся. Именно Сайяф, а не Хекматьяр сказал однажды, что Кабул следует стереть с лица земли, потому что все, кто оставался в городе во времена правления коммунистов, сами являются коммунистами. Люди Сайяфа, как и боевики Ахмад Шаха Масуда и его заместителя Фахима, прославились зверствами, проводя в начале 1990-х жесточайшие операции против мирного населения.

Вашингтон, со своей стороны, кажется, осознаёт, с кем имеет дело, однако, по-видимому, американцев не тревожат прошлые деяния их партнеров. «Я не отрицаю: некоторые из них совершили чудовищные преступления», – сказал мне Халилзад в декабре (2003 года. – Ред.). Мы беседовали в сильно укрепленном здании американского посольства в Кабуле. «Вопрос в том, надо ли здесь и сейчас сталкиваться с ними лицом к лицу, или лучше прибегнуть к стратегии маневрирования. ...Если они изберут порочную линию поведения, мы можем перейти от одной тактики к другой». Не совсем понятно, однако, что, по мнению Халилзада, квалифицируется как порочное поведение. Полевые командиры уже два года пребывают у власти, и Афганистан постепенно деградирует, превращаясь в подобие наркогосударства, которое может выйти из-под контроля. Командиры не только замешаны в контрабанде наркотиков и коррупции, но и, согласно данным Афганского комитета по правам человека, повинны в жестоком обращении с согражданами и преследовании населения. Они отбирают у людей дома, безосновательно арестовывают неугодных и пытают их в своих личных тюрьмах.

Те, кто открыто выступает против моджахедов, подвергают себя опасности. Симе Самар, возглавляющей ныне этот комитет, а в прошлом – Министерство по делам женщин, угрожали смертью за то, что она осмелилась критиковать полевых командиров. То же случилось и с человеком, публично осудившим их действия во время первой Лойя джирги. Он был настолько напуган, что впоследствии попросил политического убежища для себя и своей семьи. В декабре прошлого года, в ходе второй Лойя джирги, 25-летняя Малалай Джойя, социальный работник из глубоко консервативного юго-западного региона страны, отважилась со сцены развенчать «героев-моджахедов», заклеймив их как преступников, погубивших ее родину: «Они должны предстать перед афганским и международным судом». В ответ председатель Лойя джирги Сибгатулла Моджаддеди – и сам в прошлом боевик-моджахед – пригрозил вышвырнуть ее вон, потребовал извинений (девушка извиняться отказалась, хотя от ее имени это сделали другие) и предоставил Сайяфу 15 минут для ответной речи, в которой тот назвал людей, подобных Малалай, преступниками и коммунистами. По заявлению представителей «Международной амнистии», впоследствии Малалай Джойе угрожали смертью.

У моджахедов хорошо получается притеснять собственных сограждан, однако им не очень удается справиться с задачей, поставленной Вашингтоном: захватить или уничтожить остатки формирований «Аль-Каиды» и талибов. Пока военизированные подразделения, принадлежавшие отдельным группировкам, терроризировали мирное население, талибы начали оправляться от удара и перегруппировываться, особенно на юге и востоке страны. К примеру, представители правительства и афганские сотрудники гуманитарных миссий в юго-восточной провинции Забул сообщают, что 8 из 11 районов Забула в основном контролируются талибами. В то же время значительная часть разведывательных данных о движении «Талибан», предоставленных полевыми командирами, оказалась неверной. Например, в декабре прошлого года в результате нанесенных американцами ударов по местам, где предположительно располагаются базы талибов и «Аль-Каиды», погибли 16 мирных жителей, из них 15 – дети. По мнению Бирдена, проблема заключается в том, что «американцы недостаточно дальновидны, чтобы не дать себя провести. На самом деле Запад в целом немного значит [для полевых командиров]».

Бирден предупреждает: вполне вероятно, что полевые командиры и лидеры фракций больше не захотят сотрудничать с США, поскольку в ближайшее время накопят достаточно ресурсов для того, чтобы действовать самостоятельно. Ведь они «имеют доход от маковых плантаций в размере более чем 2,6 млрд долларов и еще пару миллиардов, получаемых на регулярных контрабандных поставках… В какой момент мы станем им больше не нужны? При таком потоке денег вопрос лишь в том, когда они посмотрят на нас… и скажут: “Большое спасибо, нынешнее положение нас вполне устраивает. У меня есть большой дом, своя армия, так что лучше не трогайте меня”?».

ПОКИНУТЫЕ АФГАНЦЫ

Главные жертвы всех этих обстоятельств – простые афганцы. Народ разочарован; люди утратили иллюзии относительно мирового сообщества, которое они все чаще обвиняют в невыполнении громких обещаний, предшествовавших войне Америки с талибами. Более того, западные государства даже наделили властью людей, причинивших народу так много страданий. Согласно отчету организации Human Rights Watch, «у многих афганцев страх вызван… не только продолжающимися злодеяниями, но и воспоминаниями о преступлениях, совершенных нынешними правителями в период, когда они были у власти в начале 1990-х, до установления движением «Талибан» контроля над страной. Как сказала одна из жительниц сельской местности, “мы боимся, потому что помним прошлое”». Международное сообщество не выполнило и обязательств, связанных с предоставлением гуманитарной помощи. Всемирная гуманитарная организация Care International сообщает, что в 2002 году объем обещанной иностранной помощи афганцам составил 75 долларов на человека, а в следующие пять лет будет равняться 42 долларам в год. Для сравнения: на одного жителя Боснии, Восточного Тимора, Косово и Руанды приходилось в среднем около 250 долларов.

Есть все больше оснований полагать, что ущерб, наносимый Афганистану, будет не так легко возместить. Шанс склонить на свою сторону и умиротворить пуштунское большинство упущен из-за политики Вашингтона, который обращался с пуштунами, как с врагами, и наделил властью не их, а представителей таджикского и узбекского меньшинств. Более того, общее беззаконие, царящее в стране, приводит к тому, что гуманитарные организации уже не решаются посылать своих иностранных сотрудников за пределы столицы. Особенно настороженно они относятся к южным и восточным регионам, которые на данный момент являются наиболее опасными. Если сразу после падения режима «Талибан» в юго-восточной провинции Забул начали работу 16 международных организаций, то теперь их там осталось только две.

Возникла и новая дилемма: Вашингтон стал использовать армию для осуществления гуманитарных поставок, и многие из тех, кто занимается оказанием помощи в развитии страны, жалуются: это опасно размывает грань между военными и сотрудниками гуманитарных служб. В США утверждают, что только таким образом можно доставить гуманитарные грузы в небезопасные юго-восточные регионы. Но Пьер Краэнбюль, руководитель оперативного подразделения Международного комитета Красного Креста, объясняет ситуацию на следующем примере: «Однажды в деревню приходит офицер, ответственный за связи с гражданским населением, и беседует с жителями о будущем восстановлении страны. Потом, на той же неделе, приезжает сотрудник гуманитарной службы, тоже проводит беседу и предлагает гуманитарную помощь. Жители не делают между ними различия: оба они – западные люди, приехавшие на белой машине. Еще через несколько дней в районе проводится военная операция, и, вероятно, гибнут мирные жители. Как теперь крестьянам понять, кто именно из приходивших, возможно, собирал разведданные для предстоящей операции?»

По словам Халилзада, теперь США осознают, что сделали ошибку: им следовало еще раньше ввести войска в южные и восточные регионы, чтобы успокоить пуштунское население. В результате Вашингтон принял «ускоренную» программу действий, направленную на реализацию крупных, весьма впечатляющих восстановительных проектов командами по восстановлению провинций под руководством Министерства обороны и ряда гражданских органов, таких, как Агентство США по международному развитию и Госдепартамент. На данный момент в стране функционируют 9 таких команд, впоследствии к ним присоединятся или уже присоединяются еще несколько. Британская команда действует на севере, в Мазари-Шарифе; германская (под эгидой НАТО) – тоже на севере, в Кундузе; новозеландская – в центральном Бамиане; американцы работают в неблагополучных районах на юге и востоке страны, где преобладает пуштунское население. Джозеф Коллинз, заместитель помощника министра обороны по стабилизационной деятельности, утверждает, что в таком опасном окружении, как Афганистан, использование военных при осуществлении гуманитарной деятельности «неизбежно». Но хотя сотрудники гуманитарных организаций осознают опасность работы, они не разделяют взглядов Вашингтона на то, каким образом военная сила должна использоваться в данных обстоятельствах. По словам Кевина Генри, директора по правозащитной деятельности организации Сare International, западные воинские контингенты не должны напрямую поставлять гуманитарную помощь. Вместо этого им следует обеспечить более безопасную обстановку путем ареста членов движения «Талибан» и полевых командиров и оказания помощи в подготовке национальной полиции и армии. Это позволило бы сотрудникам гуманитарных организаций вернуться в опасные регионы и выполнить работу, с которой они справляются лучше других. Несмотря на повсеместное отсутствие безопасности и стабильности в Афганистане, есть несколько конкретных достижений. Например, в декабре 2003 года открыта новая автомагистраль Кабул – Кандагар. (Изначально проект планировали завершить в 2005-м, но работы были ускорены, как сообщается, по указанию Белого дома.) Однако подобные начинания сопряжены с огромными затратами. Строительство шоссе обошлось в 250 млн долларов, то есть около 625 тыс. долларов за километр, – ведь в регион пришлось перевезти по воздуху целые асфальтовые заводы. Тем не менее объявлено о планах провести еще 1 400 километров магистрали и подводящих к ней дорог, многие из которых будут пролегать в оставленных без внимания южных и восточных регионах. Международные доноры с Соединенными Штатами во главе заявили также о намерении возвести в стране крупную плотину ГЭС, построить новые школы, судебные и административные здания.

НЕНАДЕЖНЫЕ ДРУЗЬЯ

Учитывая суровую афганскую реальность – процветающую наркоторговлю, отсутствие безопасности во многих регионах, вяло текущее разоружение и недостаточную помощь со стороны мирового сообщества, – подобных проектов недостаточно для стабилизации обстановки. Выборы в Афганистане намечены на июнь, но не хватает денег для регистрации избирателей. К весне было зарегистрировано только 10 процентов электората.

Если Вашингтон действительно хочет помочь, он должен отказаться от сотрудничества с полевыми командирами и руководителями фракций Северного альянса. Сайяф, Фахим и их люди не могут предложить Афганистану ничего, что способствовало бы движению страны вперед. Уступки полевым командирам приведут лишь к тому, что те будут требовать все новых поблажек. Вместо этого усилия следует сконцентрировать на подготовке полиции, которая наряду с национальной армией, создаваемой при содействии США и Франции, смогла бы обеспечить безопасность на местном уровне. К сожалению, Америка, похоже, не собирается отказываться от союза с полевыми командирами. Более того, Халилзад предложил использовать местные формирования – как раз те, что в данный момент ООН пытается разоружить и реинтегрировать в афганское общество, – для обеспечения безопасности на грядущих выборах. По его словам, после проверки эти люди могли бы сотрудничать с американскими специальными войсками. Но это все равно что поставить лис сторожить курятник. К тому же ополчения действуют совместно со спецвойсками на протяжении уже двух лет, но ничто пока не указывает на улучшение их поведения. Напротив, в основном они заняты торговлей наркотиками, вымогательством и устрашением населения, используя свои связи с американскими военными для запугивания местных жителей и удовлетворения собственной жадности.

Если Вашингтон готов допустить мысль о привлечении этих людей к обеспечению безопасности на выборах, значит, последние два года мало чему научили американских политиков. Викрам Парех, главный аналитик International Crisis Group, считает, что американская политика в Афганистане – это «весьма импровизированная стратегия, направленная в первую очередь на то, чтобы создать видимость стабильности перед ноябрьскими выборами». Парех отмечает, что США и ООН придерживаются «стратегии контрольного списка задач», решая обозначенные в нем мелкие проблемы, но мало что делая для достижения в Афганистане долгосрочной стабильности. Существующий сегодня план предполагает наблюдение за выборами первого президента Афганистана (предположительно Карзая), которые должны состояться как можно скорее, и за последующей реализацией усиленной программы восстановления страны. Карзаю предстоит использовать пять лет своего президентского срока и значительные полномочия, которые он получит по новой Конституции, для создания сильных государственных институтов, включая национальную армию и полицию.

Такой подход, возможно, неплохо смотрится на бумаге, но ему присущ ряд крупных недостатков, и, по-видимому, он не учитывает нынешний хаос в стране. Похоже, Карзай действительно станет президентом. Хотя по новой Конституции глава афганского государства и получает большие полномочия, но пока неясно, способен ли Карзай ими воспользоваться. Более того, учитывая нынешнюю американскую политику и ослабевающую поддержку со стороны мирового сообщества, не стоит ожидать, что какое-либо афганское правительство сможет самостоятельно бороться с разгулом коррупции, процветающей наркоторговлей (сегодня ее объемы превысили все прежние показатели), всеобщим беззаконием, отсутствием безопасности и угрозой, которую представляют боевые формирования полевых командиров. Новая армия, насчитывающая всего 5 700 военнослужащих, теряет кадры почти с той же скоростью, что и набирает, а формирование полиции только еще началось.

И тем не менее значительное увеличение помощи со стороны мирового сообщества представляется маловероятным. Америке едва хватает ресурсов на Ирак, и вряд ли США выразят готовность взять на себя более существенную роль в Афганистане. Но Вашингтон мог бы улучшить ситуацию даже без огромных дополнительных инвестиций: достаточно нескольких ключевых изменений. Прежде всего необходимо добиться большей согласованности действий США и их европейских союзников, дабы усилить контингент НАТО в Афганистане. Лидерство Америки в этом вопросе имеет решающее значение, поскольку практически ни одна из стран – участников альянса не выразила желания послать в Афганистан более нескольких сотен военнослужащих, причем все их контингенты остаются в крупных городах, подальше от проблемных восточных регионов.

Америке пора понять, что в самом Афганистане ей нужны не полевые командиры и бывшие эмигранты, а другие партнеры. От сотрудничества с полевыми командирами необходимо отказаться. Если убрать со сцены таких деятелей, как Фахим, Сайяф и другие (возможно, путем назначения их на посольские и иные должности за пределами страны), позиции их сторонников ослабнут и процесс разоружения пойдет гораздо легче. Вашингтону также следует вступить в более тесный контакт с основной частью населения, особенно с пуштунами. В сфере обеспечения безопасности Америке надлежит сконцентрировать усилия по поиску и обезвреживанию талибов на охоте за лидерами, сотрудничавшими с «Аль-Каидой», такими, как руководитель движения «Талибан» мулла Мохаммад Омар, бывший министр обороны Маулави Обейдулла, бывший министр внутренних дел Абдул Раззак, бывший губернатор Маулави Абдул Хассан и бывший заместитель премьер-министра Хаджи Абдул Кабир. Рядовых же членов организации не стоит подвергать преследованиям. Что касается наркобизнеса, который вполне может стать главной проблемой Афганистана, то США и правительству Карзая следует присмотреться к опыту талибов, которым удалось сократить объемы наркоторговли. Талибы, наложившие в последние годы правления запрет на любые наркотики, использовали простую, но действенную стратегию: ответственность за нелегальные маковые плантации несли деревенские старейшины и муллы. Преступников на месяц отправляли за решетку, а их посевы выжигали. В результате деревенские лидеры каждое утро обязательно обходили свои территории перед восходом солнца (самое подходящее время для посева мака), чтобы убедиться, что там не выращиваются недозволенные растения.

Если Вашингтон решит принять описанную выше стратегию, у США появится шанс помочь восстановить нормальную жизнь в Афганистане или хотя бы улучшить нынешнюю ситуацию. Если же Америка отвернется от Афганистана, то она подорвет доверие афганского народа, понадеявшегося, что Запад выполнит свое обещание больше не бросать его на произвол судьбы.

Афганистан > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 24 июня 2004 > № 2908033 Кэти Гэннон

Афганистан «арендованный»

© "Россия в глобальной политике". № 3, Май - Июнь 2004

А.Ю. Дубнов – обозреватель газеты «Время новостей». Освещает события в Афганистане с 1992 года, данная статья написана по итогам поездки по стране в апреле 2004-го.

Резюме Не умаляя значимости победы Вашингтона над талибами осенью 2001 года, стоит отметить: они были не разгромлены, а просто ушли из Кабула. Точно так же, как до этого столицу покинули моджахеды. В результате и те, и другие сохранили свой боевой потенциал.

Как-то вечером мы со знакомым афганцем, много лет прожившим в Москве, ловили на окраине Кабула такси. Одна за другой машины, притормозив и осветив нас фарами, уносились дальше. Наконец какой-то водитель остановился. Высунувшись из окна, он бросил пару резких фраз, нажал на газ и умчался.

– Что он сказал?

– Вы, говорит, из тех, кто жрет собак, которых кидают вам американцы.

«Мы одеты по-европейски, и он принял нас за афганцев, которые обслуживают американский контингент, – объяснил мой спутник. – Таксисты ненавидят американцев, но еще больше – тех соотечественников, кто работает на янки».

Любому репортеру известно: попав в чужой город, прежде всего стоит поговорить с таксистами, потому что нет лучше способа проникнуться местной атмосферой. Конкретную информацию вы получите позже, но она, как правило, только подтверждает первое впечатление, которое создалось в ходе беседы с первым попавшимся тружеником извоза.

Американцев в Кабуле и вправду не любят. Кабульские дуканщики говорили мне: «Мы теперь понимаем, в чем разница между русскими и американцами. У русских характер простой и незаносчивый, вы держались с нами на равных. К американцам-то не подступиться, они нас за людей не считают».

– Но афганцы же воевали против русских.

– Ну да… Но русские в то же время нас учили, строили дороги, школы, больницы. У нас нет к ним ненависти.

ИЛЛЮЗИИ – В СТОРОНУ

То, что реальная и формальная власть в Афганистане не одно и тоже, становится понятно сразу, как только ступаешь на афганскую землю. Кабульский аэропорт увешан отнюдь не портретами главы Переходной администрации Афганистана Хамида Карзая, а многочисленными листовками с изображением Мохаммада Мирвайса Садека, погибшего в марте 2004-го. Согласно квоте, выделенной администрацией его отцу – известному полевому командиру, губернатору Герата Исмаил Хану, Мирвайс занимал пост министра гражданской авиации и туризма. Он был убит в столкновениях между сторонниками губернатора и войсками, подчиняющимися Кабулу.

Что там произошло, доподлинно неизвестно. Однако никто в Афганистане не сомневается: Мирвайс пал жертвой неудачной попытки центральной администрации (и поддерживающих ее американцев) сместить строптивого «льва Герата», как называют Исмаил Хана еще со времен сопротивления советской интервенции. В результате мартовских событий губернатор восстановил свое влияние: новым министром был назначен его очередной ставленник, служивший до этого в Герате начальником департамента образования.

Какой же политический строй установился в Афганистане после победоносной войны США против движения «Талибан» осенью 2001 года? В статье «Афганистан “освобожденный”», опубликованной в журнале Foreign Affairs, журналистка Кэти Гэннон размышляет об «упущенных Америкой возможностях и пренебрежении уроками афганской истории». «Почему все так быстро пошло не так? Каким образом разгром талибов – большая победа Вашингтона, ставшая, казалось, предвестием возрождения измученной войной страны, – привел к восстановлению статус-кво?»

Кэти Гэннон пытается понять, почему к власти в Афганистане снова пришли полевые командиры, лидеры Северного альянса: маршал Мохаммад Фахим, ставший министром обороны, генерал Абдул Рашид Дустум, которого Хамид Карзай назначил своим спецпосланником на севере страны, и другие – все те, кто «разделяет ответственность за чудовищные убийства середины 1990-х». И почему «Хамид Карзай… ничего не может с этим поделать?».

Но Кэти Гэннон не может не знать хотя бы о том, что именно «приручение» Хамидом Карзаем того же Фахима стало серьезным политическим достижением руководителя государства. Дело в том, что маршал оказался сегодня серьезным гарантом поддержки главы Переходной администрации Афганистана со стороны силовых структур страны. Правда, Фахиму это дорого обошлось: он потерял влияние среди большинства своих соратников в Панджшере. Маршал уже давно не рискует появляться там, где считают, что он продался американцам.

Журналистка критикует Вашингтон за то, что он сделал своими новыми союзниками людей, которые терроризировали Афганистан до прихода к власти движения «Талибан» и многие из которых исповедовали почти столь же радикальную идеологию, что и сами талибы. Кэти Гэннон недоумевает: как можно было допустить, что в центральной администрации слабому в военном отношении пуштунскому большинству противостоят сильные таджикские, узбекские и хазарейские фракции? При этом справедливо отмечено: «слабость» пуштунского большинства объясняется тем, что его возглавляют «бывшие эмигранты, вернувшиеся на родину после нескольких десятилетий пребывания по большей части в США».

Но самое поразительное замечание Гэннон, настроенной резко критически к афганской политике нынешней американской администрации, звучит так: «Америка уверена, что люди, в прошлом причинившие Афганистану столько бедствий, каким-то образом сумеют привести страну к демократии и стабильности в будущем».

Журналистка абсолютно права в своей критике, если она адекватно передает представления Вашингтона. Но как-то не верится, что американские руководители искренне убеждены в приверженности афганских полевых командиров демократии. Рискну предположить, что нападки коллеги на Белый дом и Госдепартамент несправедливы. В США изначально не строили иллюзий в отношении афганских моджахедов. Только очень наивный человек мог искренне надеяться, что генерал Дустум, маршал Фахим, командир Сайяф и их соратники способны стать «буревестниками» афганской демократии. На самом деле американская политика демонстрирует другой, абсолютно прагматичный подход: в Афганистане полезно все, что приносит результат. Когда-то я услышал в этой стране фразу: «Нас, афганцев, нельзя купить, нас можно только арендовать».

СРОК АРЕНДЫ

Утверждать, что в сентябре 2001-го лидеры Северного альянса Афганистана стали союзниками Соединенных Штатов в борьбе против «Аль-Каиды» и ее талибских покровителей, строго говоря, некорректно. Наоборот, это Америка присоединилась к Северному альянсу, который до трагической нью-йоркской осени нес на себе всю тяжесть войны против талибов.

Между прочим, многие афганские таджики задаются вопросом: а что, если бы был жив легендарный лидер Северного альянса Ахмад Шах Масуд? (Напомню, что его гибель в результате покушения 9 сентября 2001 года стала кровавой прелюдией атаки на Всемирный торговый центр.) И сами же отвечают: власть в Кабуле была бы иной, Америка вряд ли договорилась бы с Масудом, поскольку укрепление тех, кто поддерживал движение «Талибан», было не в его интересах. Сразу после убийства Масуда вину за покушение возлагали на талибов. Но скоро их не стало, и в выигрыше оказались те из политических наследников харизматического моджахеда, которые стали союзниками Америки. А начавшееся пару лет назад расследование обстоятельств покушения на Масуда как-то незаметно сошло на нет… Впрочем, сам Масуд постоянно повторял, в том числе и автору этих строк, что воюет не с талибами (с ними-то, мол, он всегда договорится), а с интервентами – с пакистанской армией. Действительно, именно части регулярной армии соседней страны составляли военный костяк движения «Талибан». За Исламабадом же стоял Вашингтон, и хотя Масуд не говорил об этом вслух, помнил он об этом всегда. Значит ли это, что США в то время не были заинтересованы в разгроме талибов?

Дать однозначный ответ на этот вопрос едва ли возможно. Фактом, однако, являются многочисленные попытки американской дипломатии «приручить» талибов. Контакты вашингтонских эмиссаров с представителями движения «Талибан» были отмечены сразу после прихода «исламских студентов» к власти в Кабуле в 1996 году. Чуть позже важным для США фактором, стимулировавшим интерес к новому режиму, стали крайне враждебные отношения, сложившиеся на религиозной почве между талибским Кабулом и Тегераном. Это произошло после убийства талибами (суннитами) одного из лидеров афганских шиитов – шейха Абделя Али Мазари. «Враг врага» не обязательно должен быть «другом», но игнорировать появление дополнительного фактора сдерживания по отношению к иранским аятоллам в Вашингтоне не собирались.

Следует отметить и еще один аспект афганской ситуации, оказывавший влияние на политику США. С самого начала основным внутренним противником талибов, которые представляли пуштунское большинство Афганистана, был Северный альянс – коалиция афганских этнических меньшинств: таджиков, узбеков и хазарейцев. Их лидеры, в первую очередь Ахмад Шах Масуд, пользовались негласной поддержкой Москвы, которая направляла серьезную военно-техническую помощь «северянам», в том числе через Таджикистан и Узбекистан, своих союзников по СНГ. По этой причине Америка не была заинтересована в том, чтобы Северный альянс доминировал в Афганистане.

И только гораздо позже, когда вожди движения «Талибан», отчаявшись добиться международного признания, позволили Усаме бен Ладену развернуть базы на афганской территории, а «Аль-Каида» стала основной головной болью США, антитеррористическое сотрудничество Москвы и Вашингтона на афганском направлении стало приобретать реальные очертания.

Операция «Несокрушимая свобода», начавшаяся 7 октября 2001-го, привела к быстрому свержению режима талибов. Не умаляя значимости «большой победы Вашингтона», замечу: отряды движения «Талибан» не были разгромлены, они просто ушли из Кабула. Точно так же, как пятью годами раньше под напором талибов столицу покинули подразделения моджахедов во главе с Масудом. Осенью 1996 года таджики-масудовцы вернулись в свою вотчину – Панджшерскую долину, осенью 2001-го пуштуны-талибы возвратились в свою – южные и юго-восточные провинции Афганистана (близ пакистанской границы). В результате и те, и другие сохранили свой потенциал. Такие договорные победы-поражения типичны для афганской междоусобицы. Активное сопротивление пуштунских племен было сломлено миллионами долларов, которые их вожди получили в качестве отступного от американцев. Но вспомним: «афганцев нельзя купить, их можно только арендовать».

Не подходит ли к концу срок очередной «аренды»?

БЕЗГРЕШНЫХ НЕТ

Весьма спорно мнение Кэти Гэннон о том, что «демократизаторами» Афганистана при поддержке американцев могут и должны стать представители пуштунской интеллигенции, прошедшие западную «огранку». Действительно, люди, подобные Хамиду Карзаю или министру финансов Ашрафу Гани, не участвовали в гражданской войне, не замешаны в кровавых расправах над мирными жителями. Но они, как и сами американцы, несут свою долю ответственности за установление режима талибов.

Карзай не скрывает, что был одним из тех, кто стоял в свое время у истоков создания движения «Талибан», но затем, разочаровавшись в талибах, ушел от них. Об этом говорит Хазрат Вахриз, бывший главный редактор самой популярной кабульской газеты «Седаи мардом». 35-летний хазареец Вахриз представляет новое поколение афганских политиков, вынужденных скрываться при талибах, но весьма критически настроенных и по отношению к моджахедам. Безгрешных, говорит он, в Афганистане сегодня нет, это касается и тех, кто жил за границей. Ашраф Гани, будучи в США высокопоставленным сотрудником Всемирного банка, убеждал Вашингтон в необходимости договариваться с талибами. А председатель Центрального банка Афганистана Анваруль Хак Ахади, который преподавал в США, прислал талибам поздравительную телеграмму в связи с взятием ими северных провинций и назвал их лучшими сыновьями Афганистана...

Многие в этой стране уверены: попытки пуштунской элиты «назначить» главными виновниками трагических событий последнего десятилетия только лидеров этнических меньшинств – таджиков, узбеков или хазарейцев – чрезвычайно опасны. Они приведут к очередному расколу, новому витку конфронтации между афганцами. И как доказывает советский, а ранее и британский опыт, справиться с внутриафганскими распрями не в состоянии никакая внешняя сила.

Но именно подобный подход – удаление из политики преступных полевых командиров Дустума, Сайяфа, Раббани и пр. поможет вывести Афганистан на путь демократии, – Кэти Гэннон считает правильным. Даже если ее оценка этих людей справедлива, надо помнить о том, что для многих афганцев, разделенных по этническому и региональному признаку, лидеры моджахедов остаются единственными авторитетами и даже, возможно, просто кормильцами, гарантами их физического выживания, защитниками от притеснения пуштунов. На севере Афганистана хорошо помнят, как арабские наемники, воевавшие на стороне пуштунов-талибов, вырезЗли целые узбекские семьи. Но это происходило до 11 сентября 2001 года и мало кого интересовало.

Впрочем, многие предпочитают не вспоминать событий, происходивших в Афганистане и после этой даты. Таких, как восстание талибов в крепости Калай-джанги под Мазари-Шарифом в ноябре 2001-го, куда их доставили после добровольной сдачи оружия в провинции Кундуз. Мне пришлось быть свидетелем кровавой бойни, в которую превратилось подавление этого восстания дустумовскими солдатами. Однако решающую роль сыграла срочно вызванная Дустумом американская авиация, которая превратила восставшую крепость в подобие «Герники» Пабло Пикассо.

Спустя несколько месяцев стали известны подробности массовых убийств пленных талибов, совершенных дустумовцами в тюрьме города Шибарган. Действительно, Дустум не понес наказания за эти преступления. Но не было и расследования правомерности чудовищных ковровых бомбардировок. Да, на войне бывает все, тем более на афганской. Но в таком случае справедливо ли обличать злодеяния одних и умалчивать о других?

И стоит ли так уж ополчаться на политику западных стран, как это делает американская журналистка, за то, что в Афганистане «они снова наделили властью людей, причинивших народу так много страданий»? Где в этой стране найти других вождей, которые были бы одновременно безупречны в моральном плане и способны осуществлять реальную власть?

Предположим, что Хамид Карзай – это именно такой человек. Но ставка на него как на лидера, способного консолидировать пуштунов, тоже весьма иллюзорна. Не далее как в апреле Карзай обратился к бывшим талибам с призывом забыть прежние распри и влиться в ряды строителей нового Афганистана. За исключением 150 человек, которых считают виновными в преступлениях, остальным членам движения «Талибан» была обещана полная амнистия. Ответ поступил незамедлительно. Представители талибов, находящиеся в пограничных районах Пакистана, заявили, что о сотрудничестве не может быть и речи до тех пор, пока на афганской земле находятся иностранные оккупанты. Особо было сказано о попытках демократизации: талибы пригрозили смертью всем женщинам, которые отважатся принять участие в выборах. Ответственность за кровь ляжет на их мужей, которые допустили подобное безобразие, заявили пуштунские вожди.

ДЕНЬГИ НА ДЕМОКРАТИЮ

Возможно, Кэти Гэннон не так сокрушалась бы по поводу «упущенных Америкой возможностей», если бы понаблюдала за Лойей джиргой, созванной в Кабуле весной 2004 года для принятия новой афганской Конституции. Там она бы увидела, каких усилий, а главное денег, стоило американцам обеспечить одобрение демократических норм Основного закона участниками большого совета старейшин. Сколько обид пережили многие уважаемые депутаты Лойи джирги, обнаружив, что их коллеги получали от американских спонсоров бЧльшие, чем они, «гонорары» за правильное голосование по отдельным статьям. Но на это Америка потратила все же меньше денег, чем в 2001 году на отказ афганцев воевать.

Сколько же еще понадобится денег и миротворческих контингентов, чтобы поддерживать в Афганистане хотя бы внешнее спокойствие? С одной стороны, в мире, к счастью, зреет понимание того, что потребуется много и того и другого. Но средства Афганистану пока что выделяются несоизмеримо более скромные по сравнению с другими регионами, несущими куда меньше угроз международной стабильности. С другой стороны, даже из этих средств афганцам достается немного. Западные компании осваивают западные же пакеты помощи. Западные менеджеры получают западную зарплату и обеспечивают себе западные условия жизни, предоставляя небольшой части афганцев возможность питаться «крохами с их стола».

Характерно, что в статье Кэти Гэннон нет ни одного упоминания о России. Когда она пишет о помощи Афганистану со стороны мирового сообщества, то под ним подразумевается исключительно Запад. Не правда ли, странно, особенно если вспомнить помощь России в свержении талибов, а также то, как много построили «шурави» в Афганистане с 1960-х годов и сколько афганцев они обучили? Разумеется, демократия – вещь дорогая, ее строительство, тем более в Афганистане, стоит больших денег, а у России их и на свою-то демократию не хватает. К тому же стать официальным донором Афганистана Москва не имеет права: российское законодательство не разрешает оказывать финансовую помощь стране, которая не урегулировала проблему своей задолженности, а Кабул, по самым скромным подсчетам, должен России 10 миллиардов долларов.

Тем не менее в Москве не без основания полагают, что привлечение российских специалистов для работ по восстановлению Афганистана в рамках международной помощи было бы реальным и очень быстрым подспорьем афганскому народу. БЧльшая часть разрушенной инфраструктуры страны базируется на советских технологиях, а природные ресурсы Афганистана досконально исследованы советскими геологами. В российском участии очень заинтересованы и сами афганцы: они-то точно знают, что сотрудничество с Москвой для них гораздо эффективнее и выгоднее. Однако ни один подряд в Афганистане россиянам пока даже не предложен.

Можно не соглашаться со многими выводами Кэти Гэннон, вытекающими из ее либерально-идеалистических взглядов на афганские реалии, однако нельзя не согласиться с ее позитивной оценкой опыта движения «Талибан» в борьбе с наркобизнесом. Она совершенно права, советуя Вашингтону использовать этот опыт. Автор, правда, не объясняет, почему антинаркотическая практика талибов оказалась успешной. Просто талибы разбирались в особенностях афганского национального характера и знали, как на него воздействовать. Хорошо бы изучить этот характер и всем тем, кто учит афганцев демократии.

Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 24 июня 2004 > № 2906753 Аркадий Дубнов