Новости. Обзор СМИ Рубрикатор поиска + личные списки
В среду министр иностранных дел Индии Сушма Сварадж прибыла с официальным визитом в Афганистан, где встретилась с действующим президентом исламской республики Хамидом Карзаем.
В ходе переговоров участники обсудили вопросы двустороннего сотрудничества в гражданской и оборонной сфере, а также текущую обстановку и перспективы развития ситуации в регионе.
Хамид Карзай выразил благодарность правительству Индии за многолетнюю поддержку Афганистана, в том числе за образовательные программы, позволяющие афганским учащимся получать образование в индийских вузах.
В свою очередь, от лица своей страны Сушма Смарадж выразила намерение продолжить помощь ИРА, отметив, что содействие будет продолжено в том числе после инаугурации нового афганского президента и смены правительства.
Новый американский заговор против России и Ирана
США переходят к новой стратегии в отношении России и Ирана. Задача – ослабить, а затем разрушить нынешнее государственно-политическое устройство обеих стран, а также подчинить своему контролю гигантские нефтегазовые ресурсы РФ и ИРИ, превратив их в послушный инструмент сохранения американского господства, как в Европе, так и в Азии. Но Москва и Тегеран способны сорвать новые «старые» замыслы Вашингтона, как и задекларированные в Уэльсе планы НАТО. Ведь НАТО – это и есть США.
Меры, принимаемые сегодня администрацией Обамы в отношении России и Ирана, во многом повторяют пункты стратегии Рейгана, принятой в 1982 году на узком закрытом совещании высших чинов американской администрации, на которое не был приглашен даже вице-президент Дж.Буш-старший (он не был заинтересован в реализации этого плана лично, так как представлял интересы нефтяного сектора США). Вместе с Саудовской Аравией, которая резко увеличила выброс нефти на мировой рынок, Вашингтон обрушил цены на советскую нефть, себестоимость добычи которой стала равной ее экспортной цене. Свою значительную роль в ослаблении страны сыграла «афганская кампания», но хребет могущественного государства сломал разрушительный курс «перестройщиков» в лице Горбачева – Шеварднадзе − Яковлева. В результате, СССР, одна из великих империй двадцатого столетия, после нескольких лет экономического кризиса и политических потрясений исчез с карты мира.
Сверхсекретная встреча высшего руководства США в узком кругу
Удастся ли США повторить свой успех в этот раз? Еще в первые месяцы после вторичного вступления Владимира Путина в должность президента в мае 2012 года стало очевидным: на смену «перезагрузке» Вашингтон разработает новую стратегию в отношении России. А после провала агрессивной политики НАТО на Украине и на Ближнем Востоке, что еще раз показало начавшийся упадок американской империи, правящая группировка США срочно стала искать новый курс. Не случайно, как и в 1982 году, на этот раз прямо накануне недавнего саммита НАТО в Уэльсе и минской встречи представителей Украины и Новороссии для заключения перемирия опять состоялась в условиях глубочайшей конспирации встреча закрытой части высшего американского руководства с участием глав спецслужб, Пентагона и внешнеполитических стратегов в самом «узком» составе. Цель – существенно скорректировать курс по резкому ослаблению и дальнейшему развалу России путем ее расчленения, а также принять срочные меры по восстановлению своего присутствия на Ближнем Востоке. Это превратилось в «идеею фикс» для США еще в 2012 году, как только стало ясно, что Россия набралась сил и выступила с независимыми от Вашингтона позициями по целому ряду проблем: Сирия, Иран, ограничение деятельности прозападно-либеральных сил внутри РФ, и затем по Крыму и ситуации на Украине. И, что с точки зрения Вашингтона, совсем уже выходит за пределы «дозволенного» – создание летом сего года альтернативных международных институтов в рамках БРИКС, а также ШОС. Особенно Вашингтон испугала возможность формирования оси Россия – КНР – Иран с возможным подключением к ней в будущем и Индии. Ведь это, полагают в США, означало бы не только утрату Америкой той глобальной роли, за которую она упорно цепляется, но и потерю контроля над основными источниками углеводородов, от поставок которых зависит дальнейшее экономическое благополучие Запада. Ведь именно Москва и Персидский залив, а точнее − РФ, ИРИ, Ирак, Саудовская Аравия и Катар – основные поставщики нефти и газа в Европу и на азиатские рынки. То есть дальнейшее развитие и укрепление мощи КНР и Индии тоже зависит от того, что происходит в России и в Персидском заливе.
Проиграв на Украине, Вашингтон лихорадочно ищет альтернативные направления удара по России. Учитывая, что задекларированные меры по усилению присутствия НАТО в Восточной Европе на российских западных границах пока что, мягко говоря, смешны (5 тысяч солдат сил быстрого реагирования в Польше, Румынии и в Прибалтике), США решили развернуть наступление с юга, где оно захлебнулось еще в 2013 году вследствие неспособности Запада свергнуть режим Башара Асада, на защиту которого твердо и дружно встали Россия и Иран. Тем самым акценты наступления США, а значит и НАТО, поскольку Североатлантический Альянс и Америка – это одно и то же, вновь переносятся на Ближний и Средний Восток, на этот раз с упором на Иран и Ирак. Ведь выход Ирана после снятия с него санкций и Ирака после стабилизации там ситуации как крупнейших ближневосточных поставщиков нефти и газа на мировой рынок уже к 2018-2020 годам (по оценкам, обе страны способны будут ежедневно экспортировать только нефти до 20 млн. баррелей в день) существенно снизит роль прозападной Саудовской Аравии, экспортные возможности по нефти которой не превышают 10-11 млн. баррелей в день. А тут еще возрастающая региональная роль Ирана в политическом плане, сохранение Тегераном независимого от Запада курса, развитие мирной ядерной программы ИРИ и ее стремление войти в БРИКС и ШОС.
Нынешние американские мероприятия – полная дестабилизация Украины, экономические санкции, противодействие строительству газопроводов – почти буквально повторяют пункты стратегии Рейгана по разрушению СССР, только в актуализированном варианте. Но их оказалось недостаточно как из-за неспособности Киева военным путем одолеть сопротивление Новороссии, нежелания многих членов Евросоюза полностью «лечь» под Вашингтон, чтобы не потерять российский рынок и не остаться без российского газа, так и ввиду того, что без Ирана, Ирака и Сирии невозможно создать реальную альтернативу проекту «Южного потока». А возможностей проамериканского карликового эмирата Катара по СПГ не хватит даже для существенного понижения цен на российский газ в ЕС. Другое дело – мощный выброс в Европу иранского газа с его крупнейшего месторождения «Южный Парс» и начало газового экспорта из Ирака, намеченного на 2016 год.
Только вот с Ираном и Ираком США сами загнали себя в тупик, наложив финансово-экономические санкции на ИРИ из-за ядерной программы и разрушив основы иракского государства после оккупации этой страны в 2003 году. А тут еще созданный при помощи США, НАТО, Турции и ваххабитских режимов Аравии монстр в лице ИГИЛ (сейчас он называется просто ИГ – Исламское государство) для свержения Башара Асада в Сирии, который в июне сего года перебрался в Ирак и чуть не захватил Багдад, заодно провозгласив создание исламского халифата. Только быстрая и эффективная помощь Ирана и России спасли режим тогдашнего режима иракского премьер–министра Нури аль-Малики от тотального коллапса. И теперь на состоявшемся на днях в Вашингтоне сверхзакрытом совещании принято решение – использовать ближневосточных исламистов для разжигания экстремистских и сепаратистских настроений на Северном Кавказе РФ с возможным выдавливанием туда боевиков ИГ из Ирака и Сирии, особенно террористов «российского происхождения», а также дестабилизации в других российских мусульманских регионах (Поволжье, крупные городские агломерации) для создания новой силы внутри общей «пятой колонны» в России, и при этом параллельно предпринять все шаги по отрыву Ирана от России и ослаблению сотрудничества Багдада с Москвой, в том числе в энергетической сфере (проекты нефтедобычи с участием Газпромнефти и Лукойла).
Ставки Вашингтона
Главная ставка сейчас делается на Иран, точнее, на быстрое перерождение правящего иранского класса из национально-исламистского в прозападно-либеральный. Ставка делается на отрыв группировки президента Хасана Роухани и поддерживающих его полусветских политиков и бизнесменов от религиозной верхушки страны во главе с духовным лидером Али Хаменаи, а также от командования КСИР. Тем самым Белым Домом зафиксирован отказ от идеи свержения нынешнего иранского режима на план его разложения изнутри путем прозападной «модификации» политической, экономической и культурной элиты ИРИ, поощрение внутренней оппозиции для ослабления власти нынешнего руководства, разжигание этнических трений между персами, с одной стороны, азербайджанцами, курдами, беллуджами и т.д. − с другой. При этом США с использованием НАТО в качестве некого международного прикрытия приняли решение и уже его реализовывают по выдавливанию Ирана из Ирака, трансформации нынешних иракских властей после ухода Нури аль-Малики с поста премьера с позиций ориентации на Тегеран и развития отношений с РФ на прозападный курс и нормализацию отношений с Саудовской Аравией и суннитскими монархиями ССАГПЗ.
Все это, по замыслам вашингтонских стратегов, позволит наряду с вооруженными средствами под видом борьбы с терроризмом в лице ИГ значительно усилить военное присутствие США и части их союзников в лице англичан, австралийцев, поляков и т.д. в Ираке. Причем в последующем не только с военно-воздушным, но и сухопутным компонентом, для последующего развертывания военной операции против Сирии на ее территории, но только с востока, и опять же под предлогом борьбы с терроризмом.
Вашингтон уже готов начать бомбардировки территории САР в местах дислокации отрядов ИГ, а также возобновить военную помощь полусветской оппозиции в лице Сирийской свободной армии (ССА). На упомянутом закрытом совещании в Вашингтоне окончательно пришли к выводу – сорвать прокладку «Южного потока» с помощью Ирана можно не путем создания в ИРИ мощностей СПГ на западные финансовые вливания (это дорого и займет много времени), а путем строительства магистрального газопровода из Ирана, с закачкой в него и катарского газа с общего месторождения Южный Парс − Северное месторождение, затем присоединением к нему иракского газа и далее – через Сирию до средиземноморского побережья САР и оттуда в Южную Европу, либо же из Сирии в Турцию и далее на Балканы.
Этот проект – быстро реализуемый и не слишком дорогой. Но пока есть одно «но» − нужно сначала превратить режимы в Иране, Ираке и Сирии в проамериканские, а без применения силы, диверсий, подрывной активности, задействования финансовых ресурсов Саудовской Аравии, Катара, ОАЭ, Кувейта это невозможно. Поэтому нужно готовиться к новым войнам и «революциям» на Ближнем и Среднем Востоке, но только не исламистско-«цветным», а прозападно-либеральным. И Иран здесь – основная мишень. Без изменения изнутри или извне правящего режима в Тегеране США не реализуют этот новый стратегический план, построенный на основе старых идей времен Рейгана. То есть ничего нового нет.
Планы США все те же
В основу стратегии Вашингтона того времени была заложена атака на слабые места советской политической и экономической системы. Меры экономического и финансового порядка ставили целью резко сократить поступления валюты в бюджет СССР. Сокращение доходов бюджета ограничивало возможности внутренней и внешней политики Советского Союза. Пунктами этой части плана было следующее:
1. Предотвратить строительство второй ветки газопровода из Сибири в Западную Европу. (Пуск первой линии трубопровода был задержан усилиями Вашингтона на 2,5 года). Каждая ветка давала 12-15 миллиардов долларов дохода в год. Поставки по второй ветке увеличили бы вдвое продажи газа и, соответственно, советские валютные доходы. США навязали европейским союзникам «потолок» в 30% потребления советского газа; наложили санкции на 5 европейских компаний (лицензиаты американских компаний и американские дочерние предприятия за рубежом, три из них обанкротились), поставлявших оборудование для советской газотранспортной системы; запретили использование технологий бурения вечной мерзлоты; обязали Осло разрабатывать газовое месторождение Тролл в Норвегии, несмотря на более высокую себестоимость норвежского газа для Европы («надбавка за безопасность»); запретили коммерческим банкам кредитование строительства газопроводов в СССР.
2. Резко снизить цены на нефть. Саудовцы тогда повели себя крайне сговорчиво в плане повышения добычи. Каждый доллар снижения цены на баррель нефти обходился Москве примерно в от пятисот миллионов до одного миллиарда долларов. Лично Уильям Кейси, директор ЦРУ, был ответственным за переговоры с Саудовской Аравией по данному вопросу. Он же занимался той частью уравнения, где фигурировал природный газ. Саудовская Аравия, в обмен на свою сговорчивость, получила право закупать для защиты от «иранской угрозы» системы авиационных комплексов радиообнаружения и наведения AWACS.
3. Прекратить предоставление займов Советскому Союзу и принудить его к досрочной выплате процентов по кредитам. Руководство коммерческих банков вызывали в Белый дом и доходчиво втолковали: помимо извлечения прибылей есть интересы национальной безопасности, против которых те идти не имеют права.
4. Запретить поставки технологий. Запрет на передачу технологий был реализован через Координационный комитет по экспортному контролю.
5. Подрывная и диверсионная деятельность в странах-союзниках СССР. Было решено организовать подрывную деятельность в Польше через католическую церковь и профсоюзное движение «Солидарность», оказывать им тайную финансовую, разведывательную и политическую поддержку. Также было решено расширить военную поддержку моджахедов в Афганистане: при Рейгане Вашингтон значительно увеличил объемы поставок вооружений, добавил те виды оружия, которые могли нанести максимальный урон советскому контингенту, в частности ПЗРК «Стингер», поставлял информацию со спутников, привлек к содействию моджахедам другие страны – от Китая до Швеции. Ставилась задача посредством моджахедов распространить войну на территорию Советского Союза. Всесторонняя, многоплановая и детально разработанная психологическая война с целью посеять страх и неуверенность среди советского руководства.
План администрации Рейгана был разработан и реализован в атмосфере строжайшей секретности. О нем знали только 12 человек. Не знал о плане даже вице-президент Джордж Буш: ближайшие соратники Рейгана сочли, что нефтяные интересы его семейного клана могли помешать планируемому снижению цен на нефть. Одним из важнейших пунктов стратегии Рейгана было заставить европейцев следовать своему плану. По мнению Вашингтона, Западная Европа слишком выгодно торговала с Советским Союзом, вместо того, чтобы «заботиться о своей безопасности». Администрация Рейгана требовала от европейцев отказаться от строительства газопровода, которое создало бы десятки тысяч рабочих мест в Европе в годы самой высокой безработицы, отказаться от гарантированных поставок недорогого советского газа и вместо этого вложить огромные средства в разработку норвежских месторождений, а затем закупать дорогой норвежский газ. Так что через тридцать лет администрация Барака Обамы выработала аналогичный план – теперь уже в отношении России и Ирана. Посмотрим его совпадение по пунктам.
Экономические и финансовые меры: три раунда экономических санкций уже реализованы; противодействие строительству газопровода «Южный поток» ведется максимально активно; введен запрет на поставку оборудования для глубинной добычи, бурения арктического шельфа и сланцевых месторождений – по аналогии с запретом на поставку технологий бурения вечной мерзлоты; идет максимальное давление на европейские государства, чтобы те, в ущерб своим интересам, следовали американским санкциям; также оказывается давление на другие государства, в частности латиноамериканские, которые способны заместить европейский экспорт в Россию, после того, как тот попал под ответные санкции. А вместо Норвегии как источника газа для Европы избраны Иран и Ирак. И теперь против них запускается комплекс мер «воздействия».
Если в 1982 году Вашингтон атаковал СССР через Польшу и Афганистан, то в 2013 году заход в Европе сделан через Украину, а на Ближнем Востоке – через Сирию. Линия атаки значительно приблизилась к границам России, сама атака ведется уже военными методами. И все это мы наблюдаем только в публичном пространстве. На самом деле стратегия администрации Барака Обамы не менее секретна, чем стратегия Рейгана, о которой стало известно только годы спустя, после того как она дала свои результаты.
Конечно, возникает вопрос: а кто сегодня разрабатывает и воплощает стратегию против России и Ирана? Один из них − нынешний директор ЦРУ Джон Бреннан. Он ранее был главой резидентуры управления в Саудовской Аравии и, безусловно, обладает всеми необходимыми контактами и инструментами для работы с саудитами. Соответственно, он хорошо знает и Иран как основного соперника Эр-Рияда в регионе. Его поездка на Украину также высвечивает его как одного из участников группы нынешних вашингтонских стратегов. Но есть и другие. Причем почти все они – далеко не публичные фигуры, которые постоянно мелькают на экранах телевизоров.
************
Главное для России и Ирана – срочно развернуть контрмеры против планов Вашингтона, направленных на смену правящих режимов в обеих странах. Помочь выстоять правительствам Сирии и Ирака. И одновременно создать собственную эффективную энергетическую ось, способную удержать мировые и региональные рынки углеводородов в своих интересах. Москва и Тегеран должны понимать, что США и НАТО сейчас запустят все рычаги идеологического и экономического воздействия, чтобы разобщить РФ и ИРИ, а далее «побороть» их по отдельности. Сила – исключительно в единстве. Причем времени на раздумья нет. Осталось время только для решительных совместных действий.
Владимир Алексеев,
Специально для Iran.ru
Министр энергетики РФ Александр Новак, упомянув о том, что нынешний товарооборот между Россией и Ираном составляет 1,5 млрд. долларов заявил, что эта цифра должна увеличиться до 10 млрд. долларов.
Выступая на конференции посвященной рассмотрению вопросов экономического сотрудничества России и Ирана в конференц-зале Палаты торговли, промышленности, шахт и сельского хозяйства ИРИ российский министр поддержав идею проведения этого мероприятия, заметил, что с уверенностью можно утверждать о том, что торгово-экономические отношения между двумя странами вышли на новый уровень.
По его словам политические позиции двух стран настолько близкие, что по таким вопросам как Сирия, Ирак, Каспийское море и Афганистан стороны имеют тесное сотрудничество. А. Новак также сделал акцент на том, что между президентами двух стран существует высокий уровень взаимопонимания и их последние договоренности в экономической области подтверждают тот факт, что Иран и Россия могут сотрудничать в различных областях, в том числе в области нефти и газа, авиатехнологий, строительства АЭС и т.д.
Он также, как стало известно Iran.ru, подчеркнул, что российские компании заинтересованы не только в продаже своих высоких технологий Ирану, но и в совместном производстве оборудования и технологий.
России и США, как и другим членам Североатлантического альянса (НАТО), следует отказаться от риторики "холодной войны" в том, что касается ситуации на Украине, и вернуться к сотрудничеству в борьбе с глобальными угрозами, заявил в среду в интервью агентству РИА Новости бывший заместитель помощника генсека альянса по стратегическим коммуникациям Майкл Стопфорд.
"Не стал бы недооценивать опасность эскалации украинского конфликта, но я думаю, что люди должны уметь видеть дальше сиюминутного конфликта", — сказал Стопфорд.
Он отметил, что есть более серьезные и угрожающие человечеству явления, борьба с которыми важнее, чем любая подобная риторика времен "холодной войны". Среди них — террористические группировки "Исламское государство", Боко Харам, "Талибан", а также вирус Эбола, глобальное потепление и ряд других проблем.
Также он напомнил о сотрудничестве между НАТО и РФ, в частности, в ряде научных программ, общей борьбе с пиратами в Сомали и терроризмом в Афганистане и арабских странах.
По его словам, несмотря на то что в декларации саммита НАТО в Уэльсе имеется ряд "резких формулировок", в целом она направлена скорее на сотрудничество с РФ. "В декларации говорится, дословно: НАТО все еще ценит стратегическое партнерство с РФ. Также там говорится, что НАТО "не стремится к конфронтации с РФ", хотя все газеты утверждают, что этот саммит приведет к конфронтации с Россией. Если вы как следует прочитаете декларацию, там об этом не говорится", — сказал Стопфорд. Эксперт также считает, что СМИ необходимо сменить подход к подаче новостей о ситуации на Украине, так как "имеется не приносящий пользы акцент на конфликте и разногласиях и недостаточно (информации) о возможных вариантах (решения конфликта)".
Россия ранее в связи с кризисом на Украине отмечала беспрецедентный рост активности НАТО и США у своих границ. Москва также раскритиковала запланированные на вторую половину сентября учения с участием США, Грузии, Молдавии и 12 других стран на Западной Украине. По заявлению МИД РФ, эти учения лишь будут способствовать нагнетанию напряженности в регионе. Госдепартамент США, в свою очередь, заявил, что рассчитывает лишь на укрепление стабильности в результате учений.
Пакистан: армия в урегулировании политического кризиса
Наталья Замараева
«Политический кризис должен быть урегулирован политическим путем», — говорится в пресс-релизе Службы связи с общественностью федеральной армии Пакистана. Такое решение было озвучено после завершения работы ежемесячной конференции командиров корпусов. Комкоры подтвердили поддержку принципов демократии, и вновь заявили, что противостояние между правительством правящей Пакистанской мусульманской лигой Наваз (ПМЛ Н) и оппозиционными Партией справедливости Пакистана (Техрик-и-Инсааф), Пакистанским народным движением требует только политического решения. Начальник штаба сухопутных войск генерал Р.Шариф заявил, что комкоры отвергают «применение силы» в условиях кризиса. Одновременно генштаб выразил «серьезную озабоченность» по поводу изменения характера мирного поведения митингующих в Красной зоне Исламабада. Требуя пересмотра результатов избирательной кампании 2013 г., отставки премьер-министра Наваз Шарифа, протестующие, вооруженные палками и в противогазах предприняли попытки прорваться через полицейский кордон и ворваться в правительственные здания. Столкновения между протестующими и силами правопорядка начались поздно ночью 30 августа 2014 г. В результате трое гражданских погибли, десятки ранены.
Политические партии страны, предприняв несколько попыток, оказались бессильны в налаживании диалога между противоборствующими сторонами, и отступили. Депутаты Национальной ассамблеи, нижней палаты парламента, также потерпели фиаско. Правящая администрация в лице Пакистанской народной партии Наваз (ПМЛ Н) во главе с премьер-министром Мухаммадом Наваз Шарифом, и оппозиция обратились за «посредничеством» в урегулировании кризиса к генералитету. Подобный поступок главы кабинета министров свидетельствует о пропасти его разногласий с оппозицией, о безысходности позиции самого Наваз Шарифа. Он – всесильный, в третий раз (в 2013 г.) в истории страны занял кресло премьер-министра, развернул кампанию травли экс-президента-генерала П.Мушаррафа (генерал осуществил военный переворот в октябре 1999 г., в результате которого М.Наваз Шариф был смещен с поста премьер-министра), недооценил переломный этап, как в стране, так и регионе.
В первые летние месяцы 2014 г., в период подготовки оппозиции к маршу протеста, правящая администрация не воспринимала его серьезно. В начале августа, отвечая на вопрос о внутренней ситуации в стране, С. Азиз, советник премьер-министра по вопросам национальной безопасности и иностранным делам отверг какую-либо угрозу демократической системе со стороны Партии справедливости Пакистана и Пакистанского народного движения. Но уже в конце августа премьер-министр согласился со всеми требованиями протестующих в федеральной столице, за исключением одного – собственной отставки.
Впервые правительство обратилось к генералитету о вмешательстве и урегулировании политического кризиса все в том же августе. В дальнейшем позиция премьера оказалась непоследовательной. Выступая в НА, он заявил, что генералитет преднамеренно вмешался в ситуацию. Армия «поправила» премьера, официально заявив, что правительство обратилось к генералу Р.Шарифу «содействовать» в переговорах с протестующей стороной. Подобные заявления вызвали дополнительную волну негодования в адрес кабинета министров со стороны политических партий, представленных в НА, отвергавших какое-либо участие военного истеблишмента в политической жизни страны. Министр внутренних дел Чаудхри Низар Али Хан оправдывает участие военных в качестве единственного выхода из тупика, «…загнанный в угол Наваз Шариф лично оправдывает вмешательство армии в урегулирование политического кризиса». Армия гарантирует прозрачное и справедливое расследование фальсификации выборов. Армия готова обеспечить справедливое расследование фальсификации выборов.
В пакистанских СМИ часто упоминается тезис об аполитичности армии в сложившейся ситуации. Но представляется, что именно борьба оппозиции и правящей администрации, политическое ослабление последней играют на руку генералитету в целях управления кризисом и нейтрализации той же гражданской администрации.
Не случайно сегодняшнее требование о пересчете бюллетеней в ряде избирательных округах (всеобщая избирательная кампания 2013 г. в Пакистане) по времени совпадает с аналогичной кампанией в Афганистане. В соседней стране уже второй месяц проводится пересчет бюллетеней, поданных за двух кандидатов в президенты Исламской Республики Афганистан, имя потенциального победителя – будущего лидера страны будет объявлено в ближайшее время.
Высказываются сомнения, что политический кризис в Пакистане носит локальный характер. Трудно поверить, что неискушенная в политических баталиях Партия справедливости Пакистана в одиночку, без мощной медийной, финансовой, управленческой поддержки не только смогла организовать в Исламабаде выступление от 10 000 до 15 000 протестующих (в сорокоградусную жару!), но и «подключить» армию к разрешению конфликта. Регион Аф-Пака рождает новые реалии, новые имена, новые политические конфигурации.
Боевики, в настоящее время активно действующие на территории южной провинции Гельманд, получают материальную помощь со стороны иностранных сил, сообщил начальник провинциальной полиции Джума Гуль Хемат.
В недавнем заявлении сотрудник полицейского руководства заявил, что каждый из местных талибов ежедневно получает от пакистанского правительства сумму в размере 4 тысяч афгани, что значительно превышает среднюю зарплату сотрудника правоохранительных органов, передаёт телеканал «Толо».
Возможность получения средств за участие в противозаконной деятельности до сих пор является существенным препятствием для стабилизации обстановки в провинции. Помимо местных жителей, заинтересованных в выгоде, в рядах боевиков замечены наёмники из Пакистана и арабских стран, которые также подозреваются в причастности к финансовой поддержке повстанцев.
Правоохранительные органы продолжают борьбу с боевиками во многих уездах Гельманда, но до сих пор одержать победу над повстанцами не удалось. По данным полиции, наряду с финансовой поддержкой, получаемой талибами, основанием для этого служит недостаточная оснащённость стражей порядка современными вооружениями.
Избирком Афганистана вскоре объявит результаты пересчёта голосов независимо от того, удастся ли двум кандидатам придти к соглашению по итогам переговоров, заявил глава избирательного ведомства Ахмад Юсуф Нуристани.
Переговоры между претендентами на пост главы государства по вопросам формирования нового правительства были организованы при содействии США. Инициатива, на которую возлагались надежды вывести Афганистан из политического кризиса, потерпела неудачу. Неудовлетворительные итоги переговоров были ознаменованы громким заявлением кандидата Абдуллы Абдуллы, отказавшегося признавать итоги пересчёта голосов и провозгласившего себя победителем выборов.
Напомним, что по итогам первого тура Абдулла и его противник Ашраф Гани Ахмадзай набрали соответственно 45 и 31,6% голосов, но в ходе следующего тура расклад изменился. Результаты пересчёта голосов пока не были объявлены, но предварительные данные свидетельствуют, что Ахмадзай получил поддержку более 56% избирателей, в то время как за Абдуллу проголосовали 43,56%, передаёт «Би-Би-Си».
«Если кандидаты не достигнут согласия, НИК <всё равно> объявит результаты выборов – народ ожидает увидеть итоги голосования», – подчеркнул в своём недавнем заявлении глава избирательной комиссии.
Неопределённость итогов избирательной кампании, продолжительность которой растянулась почти на полгода, стала источником обеспокоенности как со стороны НАТО, нуждающейся в подписании соглашения с главой государства, так и в рядах афганских граждан, обеспокоенных будущим своей страны.
Нынешний саммит Шанхайской организации сотрудничества, открывающийся в Душанбе 11 сентября, − своеобразный юбилей для президента Хасана Роухани. Год назад на саммите этой организации в Бишкеке состоялся его первый выход в «большой политический свет» в качестве избранного главы Исламской республики. Изменилось ли что-нибудь и в самой ШОС, и в отношениях с ней Ирана, а главное – каковы перспективы сотрудничества Тегерана с этой организацией? Вопрос далеко не праздный, поскольку положительный ответ на него многое может изменить в международных и региональных политических «раскладах».
Успехом Ирана на прошлогоднем саммите безусловно можно было считать принятую итоговую декларацию, в которой «ядерное досье» Тегерана упоминалось отдельно: «Государства-члены выражают озабоченность ситуацией вокруг Ирана и его ядерной программы. Они считают угрозы применения военной силы и односторонние санкционные меры отдельных государств против этой страны неприемлемыми. Снятие всех имеющихся озабоченностей возможно исключительно мирными средствами на основе принципов поэтапности и взаимности».
В переводе с языка официальных документов на нормальный человеческий язык это означало, что страны-участницы ШОС не считают себя обязанными поддерживать односторонние санкции в отношении Ирана, принятые США и их союзниками. Более того, ключевые участники Организации − Россия и Китай – заявили о том, что готовы видеть Иран активным участником совместных экономических проектов. Но принципиальный вопрос – о полноправном членстве Тегерана в ШОС, тогда не был решен, поскольку преодолеть пункт о том, что страна, находящаяся под международными санкциями, членом Организации быть не может, так и не удалось.
За прошедший год многое изменилось и в самом Иране, и вокруг Исламской республики, да и в мире в целом. Проблемы безопасности в регионе Ближнего и Среднего Востока стали еще острее. Россия сама оказалась под действием западных санкций. Экономическое противостояние Китая с США и его союзниками в Юго-Восточной Азии продолжает нарастать. А кроме того, появились два новых серьезных фактора, серьезно влияющих на региональные «расклады» и ту геополитическую игру, которая ведется вокруг сохранения западного контроля над регионом: во-первых, обрел вполне реальные очертаний Евразийский Экономический Союз. Во-вторых, новое поколение китайских руководителей во главе с Председателем КНР Си Цзиньпином не только выдвинули, но и приступили к реализации концепции «экономического пространства Великого Шелкового пути», в которой Ирану отводится одна из ключевых ролей.
Вывод, казалось бы, однозначен – участие Ирана в ШОС является теперь уже не просто инициативой Тегерана, но и настоятельной потребностью дальнейшего развития самой Шанхайской организации сотрудничества. Один из учредителей Организации – Россия – сама оказалась объектом санкционной агрессии. Казалось бы, все препятствия для участия Ирана сняты, но так именно что лишь кажется.
Астана и Москва никак не могут отказаться от навязанного Западом видения Ирана не как партнера, а как, ни много, ни мало, стратегического конкурента. Именно из-за этого при формировании повестки предстоящего саммита заявка Ирана вновь была отклонена. Причем, с потрясающей формулировкой – в связи с тем, что «Иран находится под санкциями»! Как будто Россия не находится под санкциями! Эти опасения еще и подпитываются регулярными информационными вбросами, которые «пятая колонна» делает через свои СМИ, через прикормленных, но полностью невежественных политиков и журналистов.
Кое-что об американской заинтересованности в делах ШОС
Проблема полноправного членства Ирана в ШОС, как выясняется, стала предметом самого пристального влияния американской дипломатии. Хорошо информированные источники сообщают, что еще месяц назад высокопоставленные дипломаты США проводили зондажные беседы со своими китайскими и российскими коллегами, пытаясь выяснить, не обернется ли саммит Душанбе неприятным сюрпризом для «иранского направления» внешней политики администрации Барака Обамы. В частности, российской стороне намекалось, что дескать, мы, США, не стали форсировать вопрос о предоставлении членства в НАТО Украине и Грузии, соответственно, ждем аналогичных «шагов доброй воли» в отношении вопроса с членством Ирана.
Китайским коллегам давалось понять, что шаги по углублению сотрудничества Ирана с Шанхайской организацией могут серьезно повлиять на ведущиеся переговоры по «ядерному досье», которые, утверждали американские дипломаты, вот-вот закончатся положительным результатом. Дескать, мы, США, вовсе даже и не против прирастания ШОС Тегераном, вот только чуть позже, потом, как-нибудь в другой раз.
Старая традиция американской дипломатии – лгать и запутывать, использовать двойные стандарты и переворачивать реальное положение дел «с ног на голову» − в период президентства Барака Обамы достигла невиданных ранее высот, не зря же главного дипломата США Джона Керри за глаза иначе как «Лгунишка Керри» не называют. Так и в этих зондажных беседах американские дипломаты, следуя составленным в Госдепартаменте США инструкциям, откровенно лукавили. Членство Украины и Грузии в НАТО на прошедшем в начале месяца саммите Североатлантического альянса в Уэльсе не состоялось по причинам, совершенно далеким от «доброй воли» США, и, если здесь кого-то и можно благодарить, то только здравомыслящих европейцев. Что же касается «влияния на переговоры по ядерной программе», то вина за их затягивание, а, следовательно, и за сохранение санкционного режима в отношении Тегерана, полностью лежит на США и их подельниках по переговорному процессу – Великобритании и Франции. Более того, развязанная Западом «санкционная война» против России окончательно показала всему миру, что санкции Запада никакого отношения к «борьбе за мир во всем мире не имеют», а являются оружием против неугодных режимов, осмеливающихся идти против воли Вашингтона и Брюсселя.
Поэтому истинная причина американского противодействия «прирастанию ШОС Ираном» кроется отнюдь не в мифической заботе США о ходе переговоров по ядерному досье. И уж тем более не в каких-то «шагах доброй воли». Стратегическая ось Москва-Тегеран-Пекин является настоящим кошмаром для американской дипломатии, означает крах надежд на установление тотального контроля над Средним Востоком и, соответственно, над путями транспортировки ресурсов. Потому Вашингтон использует любую малейшую лазейку для создания препятствий возникновению этой оси. И интриги вокруг ШОС – такое же поле битвы против союза наших стран, как и остальные вопросы – от ситуации в Сирии и Ираке до экономических контрактов.
Итоги года Хасана Роухани и «турецкий фактор»
После создания Евразийского экономического союза и начала реализации китайским руководством концепции «экономического пространства Великого Шелкового пути» поле для антииранских маневров Запада на Среднем Востоке и в Центральной Азии существенно сократилось. Грамотные и осмысленные военно-политические шаги Москвы по «привязыванию к себе» национальных оборонительных структур стран Центральной Азии, помноженные на усилия Пекина по экономическому развитию региона, пусть пока и несколько односторонние, создают предпосылки для серьезного сокращения западного влияния. Но эти благоприятные для Тегерана факторы весь год, прошедший с Бишкекского саммита ШОС, использовались администрацией Роухани явно не в полном объеме.
Понятно, что нельзя одновременно быть сильным на всех направлениях, как понятно и то, что основной, да, пожалуй, и единственной программной установкой, с которой Хасан Роухани и его команда шли на выборы, являлось снятие западных санкций либо существенное их ослабление. Второй по значимости внешнеполитической задачей команда нынешнего иранского президента считала снижение «градуса напряженности» в отношениях с Саудовской Аравией, развернувшей под лозунгом борьбы с шиитской экспансией в регионе полномасштабную «холодную войну», которая, по сути, давно уже перешла в войну «горячую».
Преследуя две эти, как тогда виделось в Тегеране, главные цели, администрация Роухани не только вела себя на других «внешнеполитических направлениях» достаточно сдержанно, но и откровенно меньше стала уделять внимание своему присутствию в Центральной Азии. Как следствие, не только серьезно сократились объемы товарооборота с этими странами, но и снизилась активность иранской дипломатии в отношении развития партнерства с ШОС. И сегодня, и год, и два назад было и остается наивным ожидать, что ШОС будет проводить какой-то особый «антизападный курс», который автоматически обеспечит Ирану постоянное членство в организации хотя бы по принципиальным антиамериканским соображениям. Но предприимчивость, участие в региональных проектах и тонкая дипломатическая игра, всегда бывшая сильной стороной Тегерана, вполне могли бы сформировать особый статус Ирана в ШОС. Не случилось. Администрация Роухани, с одной стороны, явно переоценила стремление Запада к диалогу с Тегераном (или, если уж называть вещи своими именами, откровенно «подкупилась» на показное дружелюбие Вашингтона, бывшее не более чем политической игрой). С другой – сократила свои усилия в таких внешнеполитических проектах, как, например, ШОС, которые отчего-то казались новому иранскому руководству не особо перспективными.
К сожалению, всего этого не произошло, и теперь на статус «особого партнера» как с ШОС, так и с Евразийским экономическим союзом претендует Анкара, которая действует в этом направлении достаточно настойчиво и грамотно. И в ходе своей избирательной кампании на президентских выборах, и уже после нее Реджеп Эрдоган достаточно откровенно заявлял, что политические цели Анкары на Среднем Востоке и в Центральной Азии, в отношениях с ШОС и ЕвразЭС заключаются в расширении влияния Турции в «тюркском мире», который является неотъемлемой и значительной частью региона.
Но обсуждая инициативы Турции в отношении расширения участия Анкары в ЕвразЭС и ШОС, следует учитывать, что выгоды от этого «расширенного участия» получит по абсолютному большинству позиций именно Анкара. Основное предложение Турции, то самое «тесное сотрудничество», заключается только в создании зоны свободной торговли, под которую турки готовы даже перейти на национальные валюты во взаимных расчетах. Отмена таможенных барьеров будет означать увеличение турецкого экспорта и позволит Анкаре ставить вопрос о снижении для себя цен на российские нефть и газ. Тем не менее, «особое партнерство» Турции носит достаточно ограниченный характер, и, конечно же, для ЕвразЭС и ШОС, исходя из задач этих интеграционных объединений, дает меньше, чем могло дать бы сотрудничество с Ираном. Очевидно, что ни один из серьезный экономических проектов ШОС, ни один из вызовов безопасности его участников не может быть решен достаточно эффективно без кооперации с Тегераном.
Афганистан не стал безопаснее, и Китай, Индия, участники ШОС могут обеспечить полноценную защиту своих инвестиций в эту страну только в сотрудничестве с Ираном. Как в сотрудничестве с ним Россия может наконец-то приступить к эффективному противостоянию продолжающейся афганской «наркоэкспансии». Поддержка Ираном идеи Банка развития ШОС и участие Тегерана в Межбанковском объединении Шанхайской организации вполне может стать началом работы Исламской республики в конкретных региональных экономических проектах, от планов строительства трансрегиональной транспортной инфраструктуры до участия в российско-китайском проекте создания системы персональной подвижной спутниковой связи, тем более что в этой высокотехнологичной отрасли Ирану есть что предложить. Вышеперечисленное и многое другое для кооперации с ШОС Иран мог бы предложит даже и в формате «особого партнерства».
*******
Двери в ШОС для Ирана остаются открытыми, а политические препятствия становятся не такими уж непреодолимыми, как казалось еще год назад. Остается только надеяться, что адекватно оценив обстановку на других направлениях, нынешняя президентская администрация Хасана Роухани сделает верный вывод о необходимости и неизбежности для Тегерана расширения своего участия в ШОС. В конце концов даже формулирование «особого статуса» страны-участницы требует дипломатической инициативы и тщательной проработки. Почему бы Ирану не начать эту работу с остальными странами-участницами прямо сейчас, на полях саммита Шанхайской организации в Душанбе?
Редакционная статья Iran.ru
В Ашхабаде состоялась новая четырёхсторонняя встреча, посвящённая созданию транспортного коридора Афганистан-Туркменистан-Азербайджан-Грузия.
Как сообщается в заявлении правительства Туркменистана, распространённом в субботу, реализация проекта поможет странам-участницам активизировать торгово-экономические связи как в регионе, так и за его пределами, и даст странам-участницам новые возможности для выхода на мировые рынки.
Ранее министр торговли и промышленности ИРА Мохаммад Шакер Каргар посетил Ашхабад с рабочим визитом и также обсудил с туркменской стороной проект строительства трансафганской железной дороги, отмечает информационное агентство «Trend».
Напомним, что из-за периодически возникающих сложностей таможенного контроля на границе с Пакистаном Афганистан активно ищет новые пути экспорта производящейся в стране сельскохозяйственной продукции: шафрана, орехов, овощей, фруктов и сухофруктов. В настоящее время скоропортящаяся продукция чаще всего продаётся по низким ценам в соседние страны.
Управление национальной безопасности Афганистана объявило о конфискации в Кабуле 15 тонн взрывчатых веществ. В связи с данным фактом задержаны двое подозреваемых, ведётся расследование. Официальный представитель УНБ ИРА Абдул Хасиб Сиддики заявил, что грузовик, перевозивший взрывчатку, принадлежит пакистанским талибам и что теракты планировались при содействии Межведомственной правительственной разведки (ISI) Пакистана.
Согласно субботнему пресс-релизу МВД Афганистана, за последние сутки в стране были убиты 86 боевиков, ранены 62 и арестованы ещё 6. Кроме того, в трёх провинциях было успешно обезврежено 6 самодельных взрывных устройств.
В уезде Бараки Барак провинции Логар в субботу были убиты 5 боевиков и ранены ещё 3. Как сообщил начальник полиции провинции бригадный генерал Абдул Хаким Исхакзай, десятки боевиков атаковали три КПП полиции в уезде.
В провинции Гельманд в уездах Сангин, Муса Кала и Грешк в ходе перестрелок с афганскими ВС были убиты 12 боевиков и ранены ещё 12, утверждается в пресс-релизе 215-го подразделения Афганской национальной армии.
В уезде Ганихель провинции Нангархар конфисковано 22 тысячи патронов и арестованы двое нелегальных торговцев оружием, заявил официальный представитель полиции майор Хазрат Хуссейн Машрикивал.
Согласно воскресному пресс-релизу МВД ИРА, за последние сутки были убиты 19 боевиков «Талибана» и ранены ещё 5. Соответствующие спецоперации прошли в првоинциях Кандагар, Урузган, Забуль, Баглан, Лагман и Гельманд. Также за данный период времени было успешно обезврежено 12 самодельных взрывных устройств, установленных боевиками в провинциях Герат, Забуль, Кандагар, Лагман и Сари-Пуль.
Согласно официальным заявлениям пресс-секретаря министерства обороны ИРА генерала Захира Азими, за субботу и воскресенье в Афганистане были убиты пятеро и двое солдат Афганской национальной армии, соответственно. Также за этот период времени было успешно обезврежено 72 артиллерийских снаряда и взрывных устройства, цитируют его слова афганские СМИ.
Военнослужащие Грузии, охранявшие военную базу «Феникс» в Афганистане, вернулись домой с медалями НАТО.
Как сообщается в пресс-релизе министерства обороны Грузии, военные 13-го батальона Первой пехотной бригады ВС Грузии успешно завершили свою миссию в Афганистане без потерь со стороны личного состава. За самоотверженную службу они были награждены медалями НАТО.
Также министр обороны Грузии Ираклий Аласания встретился с Чаком Хейгелом, своим коллегой со стороны США, и подтвердил, что с 2015-го года 250 грузинских военных будут готовы принимать участие в новой миссии НАТО на территории Афганистана под названием «Решительная поддержка».
Напомним, что Грузия участвовала в миссии МССБ в Афганистане с 2015 года. За это время потери среди грузинских военных в ИРА составили 29 человек.
У России есть законные опасения по поводу расширения НАТО и ЕС на восток, и, для того чтобы развеять их и снизить общий уровень геополитической напряженность между Россией и Западом, имеет смысл превратить Украину в постоянно нейтральное государство, свободное и от российского контроля, и от западного влияния, пишет американский политолог Питер Харрис в статье, опубликованной изданием The National Interest.
В подтверждение автор ссылается на мнение профессора Гарварда Стивена Уолта, опубликованное The New York Times. "Вместо того чтобы бежать вдогонку за демонстрантами, изгнавшими бывшего президента Виктора Януковича, Соединенные Штаты и их европейские союзники должны работать вместе с Москвой над соглашением, которое позволило бы сохранить статус Украины как независимого, но нейтрального буферного государства", — написал Уолт.
Питер Харрис утверждает, что в последние недели такое предложение — сделать Украину буферным государством — высказывается все настойчивей.
"Аргументы сильные, поскольку идея направлена на устранение непосредственных причин разногласий между Россией и Западом. Однако ее не так-то просто будет реализовать на практике. Проблема, конечно же, в том, что Украина, ее лидеры, ее народ вряд ли захотят жить в буферном государстве", — пишет политолог.
Жизнь в состоянии "буфера" трудно назвать безмятежно-розовой, считает он. Отсутствие гарантированной безопасности — типичная болезнь буферных государств. В истории немало примеров, когда нейтралитет и территориальную целостность таких стран нарушали "великие державы" — это судьба Бельгии в Первой мировой войне, судьба Польши в межвоенный период или участь Афганистана в XIX веке. Им постоянно приходится быть начеку в готовности избежать вмешательства.
Есть, конечно, исключения, пишет Харрис. В период холодной войны Финляндия, Швеция и Австрия оказались в относительной безопасности, поскольку формально не входили ни в западные, ни в восточные военные блоки. Швейцария сохраняла нейтралитет в течение многих столетий.
Вряд ли украинцам понравится перспектива жить в демилитаризованной зоне, считает автор. Гораздо привлекательнее — присоединиться к какому-то мощному альянсу или найти средства для укрепления своей обороноспособности. Проблема еще и в том, что все украинцы видят будущее своей страны по-разному, а нейтралитет вряд ли воспримут как путь к миру и безопасности. На поддержку населения, во всяком случае, рассчитывать не приходится. "И что тогда?"— задается вопросом Питер Харрис.
Иного пути, как внешнее воздействие на этот процесс, нет, считает он. Если Россия и НАТО действительно могут влиять на разные группы населения Украины, то свои усилия им надо потратить не на ужесточение конфронтации между ними, а на то, чтобы убедить народ этой страны: Украина должна принять свою судьбу в качестве нейтрального буфера между Востоком и Западом. Хотя бы как благородную жертву во имя обеспечения европейской безопасности. В то же время ясно, что этот процесс не будет простым, пишет политолог Питер Харрис в National Interest.
Франк-Вальтер Штайнмайер, министр иностранных дел Германии, посетил Афганистан с не объявленным заранее визитом.
Министр прибыл в субботу утром в Мазари-Шариф, административный центр провинции Балх. Там он выступил на пресс-конференции и призвал кандидатов на пост президента Афганистана договориться о формировании правительства национального единства. «В ином случае на карту будет поставлена готовность мирового сообщества оказывать поддержку», — цитирует его выступление информационное агентство «Deutsche Welle».
После этого глава МИД Германии направился в Кабул, чтобы встретиться с покидающим свой пост Хамидом Карзаем, а также обоими кандидатами на этот пост — Ашрафом Гани Ахмадзаем и Абдуллой Абдуллой.
Отметим, что заранее о визите высокопоставленного чиновника не сообщалось из соображений безопасности.
Внешняя политика США в последние годы была настолько провальной, что Штатам следует вовсе перестать вмешиваться в дела других стран, считает известный американский публицист и эксперт по военному делу Эрик Марголис. По его мнению, американцам лучше избегать вмешательства в конфликты на Украине и Ближнем Востоке – "в регионах, которые они даже не могут найти на карте".
На данный момент, по мнению автора статьи, господствующие в Вашингтоне взгляды сводятся к следующему: "Мы должны остановить ИГ, "Аль-Каиду", Асада в Сирии, ХАМАС, "Хезболлах", "Талибан", "Аш-Шабаб"… плохих русских на Украине, "Аль-Хуси" в Йемене… Иран, Судан, исламистов в Ливии и Мали… "Боко Харам" в Нигерии… китайских коммунистов в Азии. Ах да, еще защитить Латвию и победить "Господню армию сопротивления" в Уганде".
На это Марголис отвечает словами прусского короля Фридриха Великого: "Тот, кто пытается защищать все, не сможет защитить ничего". И тот, кто тратит все на войну, останется без денег, добавляет от себя журналист. Также, по его словам, тот, кто пренебрегает нуждами собственной страны ради имперской славы, "напрашивается на неприятности".
Между тем, порой перед лицом непростых мировых проблем лучшая стратегия – не делать ничего, считает журналист: проблема может решиться сама собой. В связи с этим автор статьи считает положительным моментом то, что администрация Обамы не разработала план по борьбе с "Исламским государством": "Вашингтон сделал свою внешнюю политику настолько беспорядочной, что бездействие становится все более привлекательной альтернативой".
По мнению Марголиса, лучшей стратегией по отношению к "Исламскому государству" было бы просто позволить странам региона, в том числе Турции, самим разобраться с экстремистскими группировками.
Также журналист критикует власти США за решение отправить военные корабли в Черное море. По его словам, это опасная провокация: "Представьте, если бы корабли российского флота вошли в озеро Онтарио?"
Марголис отмечает, что давление США на ЕС в вопросе санкций привело к тому, что западные державы пострадали больше, чем Россия: Евросоюз теперь вынужден помогать своим фермерам и другим пострадавшим экспортерам. Между тем, указывает журналист, "разумным выходом из неразберихи" на Украине был бы референдум о федерализации.
США, пишет Марголис, больше не в силах настаивать на статус-кво, сложившемся после 1945 года, и контролировать весь земной шар, "от Южно-Китайского моря до джунглей Перу". "Проиграв войны во Вьетнаме, Лаосе, Камбодже, Афганистане и Ираке, США должны пересмотреть свою чересчур милитаризованную внешнюю политику и преувеличенные международные амбиции, — считает журналист. — Невозможно править миром на деньги, занятые у Китая и Японии".
Марголис напоминает, что в результате войн в Ираке и Афганистане 253 тысячи военнослужащих страдают от последствий контузий и нуждаются в пожизненной медицинской помощи. Война в Ираке, которую вел Джордж Буш-младший, стоила более триллиона долларов, а последние бомбардировки Ирака уже обошлись США в $562 млн. И это в то время, когда более 40 миллионов американцев получают льготы на покупку продуктов, подчеркивает автор статьи.
То, что НАТО продолжила существовать после окончания холодной войны, является в некотором роде аномалией, пишет американский политолог Стивен Уолт на страницах журнала Foreign Policy.
Эксперт отмечает, что альянсы такого рода обычно возникали с целью противодействия тем или иным угрозам и многие из них распадались, когда опасность серьезного конфликта исчезала.
"Помня об этой тенденции, сторонники НАТО пытались найти логическое обоснование тому, что альянс продолжал существовать после падения Берлинской стены, — продолжает Уолт. — Однако их попытки были главным образом "мертворожденные": несмотря на ежегодные саммиты, серьезные заявления и высокопарную риторику, возможности альянса, его важность и согласованность в последние двадцать лет неизбежно сокращались".
Операции НАТО в Боснии в 1996 году и в Косово в 1999 году политолог считает успешными лишь отчасти: на его взгляд, они привели к "более спорным результатам, чем утверждают сторонники альянса".
Попытки НАТО в Афганистане были неудачей, и ни один член альянса не захотел бы повторить что-то подобное, считает Уолт. То, что альянс сделал в Ливии, по его словам, сейчас кажется "монументом высокомерию Запада".
"До того, как на Украине разразился кризис, НАТО выглядела, как вымершая птица, которая каким-то образом сумела дотянуть до 21 века", — пишет политолог, отмечая, что эксперты еще в начале 90-х предупреждали: расширение альянса окажется "фундаментальным стратегическим просчетом".
Тот факт, что НАТО отворачивается от России, не делает альянс более сильным: наоборот, расширение подразумевает распространение гарантий безопасности на главным образом слабые страны, которые будет очень сложно защитить в случае применения силы со стороны РФ, объясняет Уолт. На его взгляд, альянс ранее не подразумевал того, что эти гарантии безопасности когда-либо будут исполнены.
Кризис на Украине, считает Уолт, воспринимается большинством, в том числе президентом США Бараком Обамой, как проверка НАТО на дееспособность и решительность.
"Однако даже нынешняя ситуация не может в полной мере решить фундаментальные стратегические проблемы НАТО. Даже если оценивать российские намерения с наихудшей точки зрения, современная Россия и отчасти не является такой угрозой, какой был Советский Союз", — утверждает Уолт.
Политолог объясняет нежелание европейских стран координировать свои действия отдельно от США масштабной финансовой поддержкой со стороны Вашингтона в рамках альянса.
На взгляд Уолта, на саммите НАТО в Уэльсе страны-участники альянса могли бы "сформировать единый фронт в пользу истинной дипломатии", которая учитывала "нужды, а не мечты" сторон конфликта, в том числе и интересы России, даже если они не устраивают участников саммита.
Политолог отмечает, что представители НАТО из США вряд ли придерживаются подобного подхода, но высказал предположения, что кто-то из европейских партнеров, вероятно, сможет их переубедить.
Сегодня в британском городе Ньюпорт проходит первый из двух дней саммита НАТО, одним из ключевых тем на повестке которого станет перспектива развития ситуации в Афганистане.
Интересы исламской республики на мероприятии представляет делегация, возглавляемая министром обороны Бисмиллой Мохаммади. Ранее предполагалось участие в саммите президента ИРА, но действующий глава государства Хамид Карзай отклонил приглашение, в то время как подведение итогов выборов и инаугурация нового главы государства до сих пор не состоялись.
Ожидается, что участники саммита обсудят вопрос дальнейшего присутствия НАТО в Афганистане, оценят способности правоохранительных органов страны и решат вопрос о финансовой поддержке последних.
Согласно официальному заявлению Минобороны ИРА, афганская сторона обсудит с военным альянсом вопросы материального оснащения правоохранительных ведомств, в том числе поставок авиатехники, разведывательного и инженерного оборудования.
Текущий политический кризис в Афганистане и задачи его разрешения также планируется включить в число обсуждаемых проблем, связанных с перспективой деятельности альянса, передаёт телеканал «Толо».
США выделили 16 млн. долларов для поддержки 17 провинций Афганистана, признанных свободными от выращивания опиумного мака, сообщили официальные источники.
На совместной пресс-конференции с министром по борьбе с наркотиками ИРА представитель США заявил, что США продолжат оказывать финансовую поддержку провинциям, прекратившим выращивание опиумного мака.
«Борьба с наркотиками является частью стратегии США по поддержке усилий Афганистана в построении сильной и независимой страны», — цитирует слова Дэниэля Фута, официального представителя посольства США в Кабуле, Национальное телевидение Афганистана.
Министр ИРА по борьбе с наркотиками Мубарез Рашиди, в свою очередь, подчеркнул, что доходы от производства наркотиков оседают в карманах мафиози и боевиков, поэтому борьба с наркотиками остаётся одним из главных приоритетов афганского правительства для обеспечения безопасности в стране.
В прошлом году статус свободных от производства наркотиков провинций получили Бамиан, Газни, Джаузджан, Хост, Кундуз, Логар, Нуристан, Пактия, Пактика, Панджшер, Парван, Саманган, Сари-Пуль, Тахар и Вардак. Кроме того, провинции Баглан и Герат получили по 500 тыс. долларов в качестве поощрения за существенные успехи в борьбе с выращиванием опиумного мака.
Министр дорог и городского строительства Ирана Аббас Ахунди на международной конференции «Роль транспортно-транзитных коридоров в деле обеспечения международного сотрудничества и стабильного развития», которая проводится в Ашхабаде, заявил, что к 2015 году Иран увеличит объем транзитных перевозок через свою территорию до 14 млн. т грузов в год.
Коснувшись вопроса о значимости железной дороги Иран – Туркменистан – Казахстан, иранский министр подчеркнул, что эта железная дорога, представляющая собой один из маршрутов международного транспортного коридора «Север – Юг», открывает странам региона путь в Россию и Европу. Кроме того, она свяжет Центральную Азию с Персидским заливом и создаст условия для расширения торгово-экономического сотрудничества в рамках названного коридора.
По словам Аббаса Ахунди, Иран выступает за совершенствование таможенной и транспортной системы в регионе. Общая протяженность иранских автомобильных и железных дорог составляет около 50 тыс. км, и Иран реализует целый ряд крупных инфраструктурных проектов для дальнейшего наращивания своего транспортно-транзитного потенциала.
Аббас Ахунди подчеркнул, что в течение следующих пяти лет Иран планирует увеличить объем транзитных перевозок еще на 25% и для достижения этой цели будут реализованы проекты по прокладке международных и региональных транспортных коридоров, связывающих Иран с Афганистаном, а также с Китаем и Пакистаном.
Боевики движения "Талибан" атаковали разведывательное управление в городе Газни в одноименной провинции в Афганистане, погибли 25 человек, более 80 получили ранения, передает в четверг агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на местные власти.
По данным источников, здание разведки атаковала группа из 13 боевиков. Сначала два смертника взорвали начиненные взрывчаткой автомобили возле здания, после чего оставшиеся террористы открыли огонь по персоналу. В результате взрывов погибли восемь сотрудников управления, еще четыре человека, включая одного мирного жителя, были убиты в перестрелке с боевиками.
Как заявил губернатор провинции Муса Хан Акбарзада (Musa Khan Akbarzada), все нападавшие были уничтожены. У пострадавших в результате нападения преимущественно осколочные ранения от выбитых взрывом стекол здания.
Как передает агентство Khaama Press, талибы атаковали здание разведки около 5 часов утра по местному времени (04.30 по мск).
В 2014 году завершается военная стадия операции США и их союзников по НАТО в Афганистане. Альянс готовится вывести войска из этой страны до конца года. После этого в Афганистане должны остаться несколько тысяч американских военнослужащих для обучения афганских войск и полиции, которым предстоит полностью взять на себя обеспечение безопасности в стране. Минувший год стал рекордным для Афганистана по числу погибших в результате терактов. По приблизительным данным, в 2013 году в стране всего погибли более 3 тысяч человек.

После смерти идеологии
Еще раз о дипломатии в XXI веке
Яковенко А.В. – чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации в Великобритании.
Резюме Все слишком дорого заплатили за то, что России не было за «главным столом» европейской политики ни в конце XIX века, ни в начале XX. Сейчас мы просто не имеем права не вести активную внешнюю политику.
В июле в Москве прошло совещание послов, на котором выступил президент России. Он говорил о возросшей непредсказуемости развития международной ситуации, спрессованности событий во времени. Это повышает роль дипломатии, предъявляет дополнительные требования к дипслужбе, которая должна действовать не только напористо и с достоинством, но и сохраняя выдержку, чувство такта и меры. Собственно, тезис о возрастании роли дипломатии в современных условиях не оспаривают и наши партнеры, особенно когда эксперты предрекают возвращение международных отношений в XIX век и даже далее. Как показало совещание, вопрос этот – один из ключевых в современном мире и требует конкретной трактовки, уяснения того, какие задачи из этого следуют.
К примеру, никто не ждет «больших войн», т.е. вооруженных столкновений между ведущими государствами мира. Скорее наоборот, все убеждены в том, что государства между собой уже навоевались, а подавляющее большинство конфликтов носят внутренний характер, будучи продуктом дисфункции национального развития. Они случаются, казалось бы, на периферии Европы и остального мира. Но если говорить конкретно в привязке к реалиям сегодняшнего дня, то получается непростая картина комплексной трансформации мира, включая и международные отношения. Понять суть происходящего – важнейшая задача дипломатии, призванной содействовать созданию благоприятных внешних условий для развития страны.
Новая реальность
Практически все ведущие политики и эксперты-политологи признают, что на планете сложилась новая реальность. К чести российской дипломатии надо сказать, что мы первые обратили внимание на это преображение мира и сформулировали вытекающие из него требования к внешней политике страны. Это было сделано в концепциях внешней политики России 2000, 2008 и 2013 годов. Нашим международным партнерам, ослепленным «однополярным моментом», понадобился глобальный кризис и печальные итоги президентства Джорджа Буша-младшего, чтобы перейти на те же позиции.
В самом общем плане речь идет о возвращении к ценностям классической дипломатии. Кстати, в свое время это признали нынешнее коалиционное правительство Дэвида Кэмерона и бывшая госсекретарь США Хиллари Клинтон. Другое дело, что этот реализм, или его проблески, стали жертвой нынешнего обострения отношений между Западом и Россией, потребовавшего – вопреки здравому смыслу и новой международной реальности – идейного обоснования необходимости возврата в прежнее состояние холодной войны, интеллектуально и психологически привычное для большей части политических элит. Если оставить за скобками этот последний разворот в европейских делах, то потребность в классических инструментах дипломатии представляется вполне естественной.
Биполярность времен холодной войны с ее блоковой дисциплиной, минимумом дипломатии, которая реально вершилась между Москвой и Вашингтоном в жестко установленных пределах, упрощенными идеологизированными категориями и псевдостабильностью, явилась своего рода аберрацией, искривлением временного пространства на общем фоне всемирно-исторического развития. Главное, что она свела все богатство международной палитры к конфронтации двух военно-политических союзов.
С окончанием холодной войны ситуация в корне изменилась, хотя понимание этого и содержания самих перемен пришло далеко не сразу. С одной стороны, как показывает нынешний глобальный кризис, на первый план выходят вопросы внутреннего развития государств. Именно внутренняя устойчивость, прежде всего социально-экономическая, является ключевым внешнеполитическим ресурсом. Это признали даже американские военные, в частности тогдашний председатель Объединенного комитета начальников штабов адмирал Майкл Маллен, когда продолжение войны в Ираке пришло в явное противоречие с интересами развития самой Америки. Отсюда и общий настрой американцев, большая часть которых, согласно опросам, считает, что страна должна сосредоточиться на собственных делах.
Соответственно, в фокусе глобальной конкуренции оказались вопросы сравнительной эффективности моделей развития и систем ценностей, т.е. идея, что «все кошки серы», если выключить свет идеологий. Конечный критерий – эффективность, будь то протестантская этика, конфуцианство, просто теория развития.
По сути, речь идет о «смерти идеологии», как она господствовала в международных отношениях, да и во внутреннем развитии государств в послевоенный период. Надо будет заметить, что идеологическая конфронтация времен холодной войны не выходила за рамки европейской цивилизации: по обе стороны разделительной линии использовались различные продукты европейской политической мысли. Вследствие этого биполярность объективно представляла собой способ обеспечения доминирования европейской цивилизации в мировом развитии и международных делах.
С другой стороны, мир раскрепостился, и свободу исторического творчества обрело огромное число государств. Он стал более свободным в полном смысле этого слова. Эту свободу обеспечивает не только деидеологизация международных отношений. Гарантом становится множественность центров экономического роста и политического влияния, представляющих, особенно если взять нарождающиеся региональные державы, все культурно-цивилизационное многообразие мира. Многополярность выходит за узкие рамки геополитического треугольника Россия–США–Китай. Но даже эта треугольная конструкция в условиях отказа России от прежней идеологии и участия Китая, сознающего себя как самостоятельная цивилизация, исключает формирование внутри нее жестких постоянных альянсов прошлого, для которых сейчас просто нет никаких оснований.
Все ведущие государства действительно навоевались в своей истории. Для кого-то хватило Первой мировой войны, для остальных – Второй мировой. Принцип взаимного гарантированного уничтожения сохранял мир в отношениях между США и Советским Союзом, а значит и на всей планете. Поддержание стратегической стабильности сохраняет свое значение и поныне, раз ядерное оружие продолжает существовать.
Фактор силы
Это не значит, что фактор военной силы перестал играть роль в международных отношениях. Опыт последних двух десятилетий показывает, что конфликтов разного рода отнюдь не убавилось, скорее наоборот. Мы видели это и в ходе кавказского кризиса шесть лет назад. Примеры дают и многосторонние операции по подавлению очагов террористической угрозы, в частности в Афганистане. Применительно к интересам нашей страны события августа 2008 г. показали, что дипломатия, поддержанная, если цитировать американских политологов, «вызывающей доверие угрозой применения силы», остается во внешнеполитическом арсенале современных государств, включая Россию. Отсюда и требования к дипломатии, которая должна давать адекватный анализ и прогноз для столь исключительных политических решений. Тут надо различать два вида ситуаций.
Первый – это опыт администрации Джорджа Буша-младшего, развязавшей войну в Ираке вопреки ясно выраженной воле международного сообщества и национальным интересам самой Америки. В данном случае речь идет о применении военной силы как элемента саморазрушения государств, причем не только в части их международных позиций, но и внутреннего развития, в более общем плане – как ключевого пункта трансформации ведущих держав мира, которые не могут быть радикально преобразованы извне, как это было в случае с Германией и Японией после их поражения во Второй мировой войне.
Другая ситуация – когда применение военной силы носит вынужденный обстоятельствами характер, т.е. в защиту внятных и понятных остальному миру конкретных национальных интересов. Образец такого подхода дают кавказский кризис и нынешний кризис на Украине. Оба показывают, что при этом требуется трезвый анализ, учет всей совокупности факторов, включая волю населения соответствующих территорий и международное право в его развитии, а также политическую умеренность, т.е. умение знать, где остановиться, не пойти на поводу у военного потенциала и военных технологий. Военная сила не должна заказывать музыку политике и дипломатии, оставаясь лишь их инструментом.
Что касается украинского кризиса, то, согласно оценкам лондонского Международного института стратегических исследований и Королевского института оборонных исследований (Великобритания), Россия в последние месяцы продемонстрировала облик своих вооруженных сил, отвечающий требованиям XXI века, в то время как НАТО в своем реагировании, а это воздушное патрулирование вдоль российских границ и военно-морские демонстрации, так и осталась на уровне XX века. Применительно к международному праву необходим не только его комплексный учет, но и современное развитие с упором на нужды и интересы людей, а не интересы государств, если их трактовка элитами расходится с интересами населения.
Исключительность государств
Раз речь зашла о международном праве, стоит упомянуть мессианские идеи в духе «исключительности» тех или иных государств, причем имеется в виду исключение из общего международного правопорядка. Сплошь и рядом за претензиями стоят благие, идеалистические побуждения. К примеру, можно привести суждения Гегеля в его философии истории о том, что «призванием германских народов» с их «чистой искренностью» является создание идеального государства свободы как воплощенного и осознанного духа. Это говорилось за сто лет до прихода нацистов к власти в Германии. Кстати, идеи Ф.М. Достоевского, если к ним отнестись как к философско-историческим, дают убедительное опровержение любого стремления к такой «определенности», а значит и конечности самой истории, о чем, как известно, некоторые поспешили возвестить сразу же по окончании холодной войны.
Новое сдерживание
В любом случае и кавказский, и нынешний кризис на Украине доказывают, что большие войны исключены, но способность силового реагирования, не обязательно само оно, может иметь решающее значение в случае скрытой агрессии или агрессии через подставные государства, в которых произошла соответствующая «смена режима». В целом попытки возвращения европейской/евроатлантической политики в прошлое через уже открытое проведение курса на сдерживание России, хотя и теряют смысл в многополярном мире, но способны стать источником серьезной дестабилизации в регионе, уже не говоря о соответствующих государствах. Они безусловно бесперспективны в среднесрочном и долгосрочном плане, прежде всего потому, что в условиях восстановления нормального демократического процесса, который может быть временно искажен действиями национал-радикалов и других экстремистских сил, возобладают реальные, а не навязанные меньшинством и извне интересы страны.
В новых условиях не срабатывает прежняя формула «смысла существования» НАТО, которая принимает облик политики «двойного сдерживания» – России и Германии одновременно. Определенный временной ресурс у такой политики может быть связан с незрелостью политических элит, интеллектуальной и идейной инерцией в русле «старой геополитики», новизной и кажущейся беспрецедентностью нынешней ситуации в Европе и мире. Не следует забывать, что все прецеденты такой комплексной трансформации мира приходились на рубежи столетий, будь то Французская революция/Наполеоновские войны или Первая мировая война, ставшая, по словам Джорджа Кеннана, «исходной трагедией XX века». Сейчас речь идет о конце холодной войны, разрушившем биполярный миропорядок, а с ним и сам статус сверхдержавы, и глобальном кризисе, запущенном очередным системным кризисом западного общества, включая либеральный капитализм, политические системы, будущее среднего класса и качество элит.
Деглобализация
Глобализация и то, что с ней будет, также ставят целый ряд комплексных вопросов, требующих серьезного анализа со стороны дипломатов на уровне регионоведения, страноведения, изучения глобальных проблем и многих других вопросов. Как и в канун Первой мировой войны, глобализация пришла в противоречие с интересами развития западных стран: источники глобального экономического роста оказались за пределами исторического Запада, искусственные источники роста в финансовом секторе перестают срабатывать, инвестиционные социальные группы населения начинают выступать в роли рантье, обрекая на ущербное развитие свои страны, как это было в случае с Францией сто лет назад. Отсюда тенденция к деглобализации, которая проявляется в том числе и в регионализации глобальной политики в сфере торговли и экономической интеграции, включая создание региональных торговых пактов.
Интересно, что и тут могут иметь место попытки привнесения прежних геополитических соображений, т.е. интегрироваться не для чего-то, а против кого-то, в целях изоляции стран, рассматриваемых как геополитические конкуренты. Так, широко распространено мнение, что Транстихоокеанское партнерство создается для изоляции Китая, а Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство – против России. Неудивительно, что ни то ни другое не особенно получается, поскольку эти соображения, существующие в сознании определенных элит, входят в противоречие с новой реальностью и интересами развития потенциальных государств-участников. Если брать Россию, то ее участие в обеспечении энергобезопасности Европы – это реальность, которую не отменяет «сланцевая революция» в США: до поставок американского СПГ в Европу еще далеко, да и вряд ли он будет дешевым. К тому же неизвестно, как будет развиваться ситуация в районе Персидского залива уже в ближайшие месяцы, а это не только положение в Ираке, но и решение проблемы иранской ядерной программы, взаимоотношения между государствами Персидского залива и конечная цель «Аль-Каиды», каковой является контроль над Аравийским полуостровом и его исламскими святынями.
Геополитика
Евразийская интеграция и «интеграция интеграций» в Европе – через нормы ВТО и внедрение стандартов Евросоюза, а также трехсторонние проекты между ЕС, Россией и странами нашего «общего соседства», включая Украину – вписываются в эту общую глобальную тенденцию. Нынешний же кризис на Украине, наоборот, показывает, к чему приводит иная политика. Страна-субъект такой геополитической игры дестабилизируется и разрушается, превращаясь в геополитическую «подопечную территорию» образца времен холодной войны. Но фундаментальная проблема, а точнее, порок этих расчетов в том, что такой контроль требует огромных финансовых ресурсов и соответствующих «тотальных обязательств» со стороны стран-спонсоров. Идеологические императивы холодной войны обеспечивали наличие и того и другого. Сейчас это проблематично, поскольку нет ни ресурсов, ни соответствующей политической воли, что наглядно проявляется в стремлении протащить геополитический проект Евросоюза через заднюю дверь, без серьезных, с анализом всех последствий и аргументами, обсуждений ни в самом Европейском союзе, ни на Украине. Эта двусмысленность искусственно разрешается посредством неприглашения Киева к членству в Евросоюзе. Попытка же глубокой ассоциации с ЕС в ином формате переводит ситуацию на неизведанную территорию с абсолютной непредсказуемостью всего последующего развития событий, и прежде всего на самой Украине.
Пока же получается, что страна разрушается на глазах, напоминая Европе об угрозе радикального национализма, которая привела ко Второй мировой войне. Неужели речь идет о ее «незавершенке»? В конце концов, и германский национализм, доведенный до крайности, пытались использовать как средство борьбы с Россией, тогда Советским Союзом. Любое националистическое самолюбование, пусть даже у мыслителей масштаба Гегеля, не может быть невинным, поскольку не происходит в политическом вакууме.
Во многом потому, что происходящее противоречит экономическому смыслу и заставляет вспомнить о трагическом опыте Европы XX века, ситуация вокруг Украины все больше воспринимается как заговор против Европы, искусственный конфликт эпохи биполярности, а ведущие европейские столицы выступают в нем не как прямые участники, а как посредники между Вашингтоном и Москвой.
Предсказание Федора Тютчева
Серьезный системный анализ, которого требует нынешний этап мирового развития, отвечает давней традиции российской дипломатии. В частности, Ф.И. Тютчев в свое время предупреждал о бедствиях, с которыми будет сопряжено объединение Германии как Большой Пруссии. Он также продемонстрировал образец глубокого философского анализа проблем в отношениях Россия–Запад с пророчествами, которые сбылись или сбываются. Он вывел следующую формулу конечности раздельного существования Европы: «Самим фактом своего существования Россия отрицает будущее Запада». Тогда это трудно было понять, но сейчас с этим приходится считаться даже нашим западным партнерам – иначе трудно объяснить то упорство, на уровне инстинктов и вопреки собственным интересам, в проведении политики сдерживания России.
Необходимо помнить, что после Крымской войны и объединения Германии Россия практически утеряла способность оказывать решающее влияние на европейские дела. В итоге мы оказались в роли ведомых и нам пришлось разделить общую трагедию Первой мировой войны, ставшей результатом не только системного кризиса западного общества, но и наследия франко-прусской войны, приведшей к оккупации одной ведущей европейской державой территории другой, и англо-германских противоречий. Та война лишила нас столыпинских «двадцати лет без войны», необходимых для эволюционной трансформации России. Не Советскому Союзу отвечать за пороки Версальской системы и нежелание западных стран гарантировать восточные границы Германии. Отсюда видно, сколь трагичны могут быть последствия недостаточной роли России в европейских и мировых делах для наших собственных интересов, а также интересов Европы и всего мира.
Сейчас, в новых условиях и с качественно новых позиций уверенности в собственных силах, Россия может и должна проводить полноценную политику в Европе и мире по всему спектру актуальных проблем. А это означает в том числе полноценное участие в переустройстве архитектуры европейской безопасности в соответствии с требованиями нашего времени. Мы слишком дорого заплатили за то, что нас не было за «главным столом» европейской политики ни в конце XIX века, ни в начале XX. Если опыт и учит чему-то в данном отношении, то только тому, что в Европе не может быть альтернативы подлинно коллективной системе безопасности. Это тот необходимый минимум, без которого не будет взаимного доверия, а оно требуется для решения множества других проблем Европы и всего мира.
Прагматичная дипломатия
По большому счету, речь идет о прагматичной и многовекторной/многосторонней дипломатии, которая учитывала бы реальные интересы страны и необходимость участия в многообразных альянсах по интересам с открытой геометрией. О возросшем значении внешнеполитической работы говорит и необходимость выявлять как новые угрозы и вызовы, так и новые возможности, что существенно необходимо, дабы с большей уверенностью осуществлялось стратегическое планирование развития страны во всех аспектах, включая военное строительство. К тому же все говорит о том, что нынешний трансформационный момент, начавшийся с падения Берлинской стены в 1989 г.,
входит в эндшпиль: процессы ускоряются, захватывая практически все сферы мирового и национального развития. Хотя новая картина мира определяется только по итогам глобального кризиса, многое можно и нужно предвидеть и предполагать уже сейчас. Такая аналитика дает явные конкурентные преимущества, имеющие и вполне конкретное материальное исчисление.
Достаточно сказать, что многие успехи нашей внешней политики последнего времени, которые обеспечивались внешнеполитической самостоятельностью страны, стали во многом следствием верного понимания перспективных тенденций современного мирового развития, того, что реально, а что уже не работает, что отжило свое и продолжает существовать лишь в сознании западных элит, оказавшихся неспособными, если не ходить далеко за примерами, интеллектуально подготовить переход от холодной войны к миру XXI века.

Когда бессильна дипломатия
Заметки к анализу уроков столетней давности
Резюме: В 1914 г., как и сейчас, большинство полагало: что бы ни творили малые страны, война между великими державами противоречит здравому смыслу, поэтому не случится. Тогда, как и теперь, ведущие государства пренебрегали дипломатией. И, увлекшись тактикой, не успевали оценить стратегические последствия.
Тревожное сходство прослеживается между задачами, стоявшими перед государственными мужами сто лет назад, и вызовами, на которые приходится искать ответ сегодня. В канун Первой мировой войны также происходила быстрая глобализация, смещался баланс сил, нарастали национализм и социально-экономическая напряженность, трансформировались военные технологии.
Изменения в европейской политэкономии создали предпосылки для Первой мировой войны. Технологические новшества обусловили ее отличие от прежних войн. В те годы появились такие революционные новации, как сети железных дорог, колючая проволока, динамит, многозарядные винтовки, пулеметы, дальнобойная артиллерия, самолеты и подводные лодки, изменившие характер военных действий. Сегодня мы говорим о кибервойне, системах наблюдения космического базирования, беспилотных летательных аппаратах, высокоточных управляемых боеприпасах, противокорабельных ракетах подводного и наземного базирования, кибератаках, гиперзвуковых планирующих аппаратах и ядерных вооружениях.
Вооруженный конфликт между крупными державами в наши дни покажет, что военные действия снова претерпели кардинальные изменения, и участвующие в них стороны неизбежно столкнутся с новыми ужасами. Однако некоторые причины, ведущие к конфликту сегодня, мало отличаются от факторов, провоцировавших его столетие назад. И в 1914, и в 2014 гг. профессиональный военный истеблишмент, отчужденный от общества, но прославляемый им, строит планы применения новых технологий, исходя из роковой предпосылки, что единственная действенная оборона – это нападение. Как и тогда, ныне эти планы разрабатываются без должного и действенного политического надзора или дипломатического сдерживания. И тогда, и теперь взаимодействие армий внутри военных альянсов иногда происходит без надлежащего контроля гражданского общества и властей, что приводит к неуправляемой политической разобщенности, которая выявляется только после начала войны.
Вереница кризисов на Балканах в начале ХХ века привела к тому, что конкуренция между военными блоками пришла на смену осторожному балансированию интересов, преобладавшему в XIX столетии. Военные маневры стали неотъемлемой частью дипломатии, что мы видим и сегодня. Особенно наглядно это демонстрируют события в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, на Ближнем Востоке и Украине. Как тогда, так и сегодня решения, принимаемые малыми союзниками великих держав, провоцируют местные противостояния, чреватые разрастанием до мировых пропорций. Большинство людей снова думают, что, как бы ни вели себя небольшие страны, война между великими державами противоречит здравому смыслу и, следовательно, никогда не случится. И в те годы, и в наши дни главы государств и правительств занимались дипломатией, но не слышали друг друга. Они были настолько поглощены тактическими схемами, что не имели времени на обдумывание стратегических последствий.
Ирония в том, что в свете прошлых событий мало кто будет отрицать, что факторов, препятствующих войне, в 1914 г. было значительно больше, чем теперь. Европейские лидеры той поры не только лично знакомы, но во многих случаях и связаны родственными узами. И они, и их дипломатические советники прекрасно знали друг друга. Существовала общая европейская культура и традиция успешной дипломатии переговоров и управления кризисами, на которую можно было опереться. Империалисты Старого Света нередко решали проблемы, торгуя колониями и другими интересами на периферии для снижения напряженности. Сегодня нет ни одного из обстоятельств, снижавших в прошлом вероятность войн, поэтому в наши дни можно говорить о высокой вероятности военного конфликта между Соединенными Штатами и Китаем или Ираном, между НАТО и Россией, между Китаем и Японией или Индией. И это далеко не все участники возможных боевых действий, а лишь те противоборствующие стороны, о которых чаще всего говорят всевозможные подстрекатели.
С другой стороны, сегодняшние альянсы делают взаимодействие поверх их рамок более вероятным. В отличие от 1914 г., члены союзов больше не считают себя обязанными оказывать взаимную помощь и не имеют заранее согласованных общих целей. Этот отрадный, но постыдный факт снижает моральный риск, неявно присутствующий в оборонных обязательствах Америки по отношению к более слабым союзникам, и уменьшает вероятность необдуманных действий с их стороны, поскольку они не могут быть стопроцентно уверены, что США придут на помощь. Также снижается опасность автоматического расширения и эскалации местных конфликтов.
Никто не хочет войны. Но, как напоминают нам события лета 1914 г., неверия в ее возможность и нежелания воевать недостаточно для предотвращения столкновения. И, как заявил президент Обама в напутственной речи, произнесенной в Вест-Пойнте в мае этого года, нужно найти альтернативы применению силы для продвижения национальных интересов в XXI веке. Это означает расширение дипломатических возможностей.
Лучший в мире молоток
Говорят, что люди, не помнящие прошлого, обречены на его повторение. Не менее верно и то, что людей, не извлекающих правильных уроков из истории, ожидает болезненное перевоспитание. Поэтому неудивительно, что со времени окончания холодной войны американская дипломатия не раз была сконфужена неожиданным поворотом событий. Некоторые из этих событий происходили там, где когда-то как раз и разгорелся огонь Первой мировой, – на Балканах. Мы добились прекращения огня, расквартировали гарнизон и назвали это миром.
Однако наша способность успешно решать всевозможные задачи чаще всего испытывается в других местах, где результаты менее утешительны. Только подумайте о том, как мы разрешаем ядерные проблемы в Северной Корее и Иране или конфликт между Израилем и Палестиной! Вспомните об 11 сентября и нашем все более ожесточенном конфликте с воинствующим исламом, о смене режима в Ираке и о том, что за этим последовало, о российско-грузинской войне, о восстаниях «арабской весны» (в том числе в Сирии), о «гуманитарной интервенции» в Ливии. А как насчет «смещения внешнеполитической оси в Азию» в самый разгар конфликтов в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях или краха соглашения Сайкса-Пико? И как быть с фактическим возникновением Джихадистана в Леванте? С украинским кризисом? Америка провалила все эти экзамены по искусству государственного управления и дипломатии. Трудно назвать хоть один кризис, в котором Соединенные Штаты не оплошали бы.
Что же у нас не так? Понятно, что одной военной силы недостаточно, чтобы гарантировать порядок в мире или заставить другие страны уважительно относиться к пожеланиям США. Поэтому американцы находятся в поиске более сдержанного, менее милитаристского способа взаимодействия с остальным миром. Президент прекрасно уловил настроения в обществе, когда сказал, что «нашей армии нет равных», но тут же добавил: «Военные действия не могут быть единственным или даже главным компонентом нашего лидерства во всех случаях. Тот факт, что у нас лучший в мире молоток, не означает, что любая проблема – это гвоздь».
Из этой глубокой мысли логично следует, что нам нужно лучше овладеватьневоенными мерами воздействия, то есть дипломатией. По многим причинам мы не сильны в этом искусстве. Чтобы отказаться от грубой силы и развить у себя способность формировать события за рубежом к собственной выгоде, не прибегая безответственно к силовому решению, нам нужно избавиться от множества плохих привычек и пересмотреть некоторые предпосылки, которыми мы руководствуемся во внешней политике. Военное перенапряжение нельзя компенсировать неумелой дипломатией.
Для начала необходимо скорректировать неверные предположения о том, как взаимодействовать с раздражительными иностранцами. Можно, конечно, осуждать их, прекращать диалог, но таким путем не решить проблемы. Отказ от общения с враждебно настроенным правительством, которое не желает принимать наши моральные нормы и соответствовать им, – это верный рецепт попадания в тупиковую ситуацию. «Выходите с поднятыми руками, или мы не будем с вами разговаривать» – не слишком убедительный способ начинать переговоры. Декларативная дипломатия и санкции только углубляют конфронтацию. Они не смягчают ее и не устраняют ее причин. Это прекрасно видно на примере того, как Россия ведет себя на Украине после того, как США ввели против нее санкции.
Если исключить применение силы, мало кого можно убедить изменить образ действий без тактичной и аргументированной беседы. Это касается как отдельных лиц, так и целых государств. Трудно заставить неприятеля сдаться, если он считает, что его политическое выживание и достоинство зависит от упрямого отстаивания своей позиции. Поэтому если мы знаем, о чем собираемся сказать и какой эффект наши слова могут возыметь, лучше говорить, чем молчать. Людям, с которыми мы не согласны, нужно уважительно выслушать нашу точку зрения и понять, почему мы считаем их неправыми, почему думаем, что они вредят своим интересам, жертвуя возможностями, которыми следует воспользоваться, и рискуя понести урон, которого можно было бы избежать.
Требуется определенное время, чтобы добиться взаимного доверия, необходимого для ведения подобного диалога. Контрпродуктивно вставать в позу учителя, находясь по другую сторону Атлантики, и показывать другим государствам средний палец, угрожая бомбежками. Прекращать контакты с другими странами в качестве реакции на возникающие проблемы не имеет смысла. Как заметил Уинстон Черчилль, «дипломатические отношения устанавливаются не для обмена комплиментами, а для удобства». Вместе с тем мы привычно отзываем военных атташе, после того как в какой-то стране случается военный переворот. Поскольку наши атташе – единственные американские официальные лица, которые знают новых военных правителей и пользуются их доверием, это все равно что засунуть себе кляп в рот, оглушить и ослепить себя, то есть осуществить своего рода одностороннее дипломатическое разоружение. Мы отчаянно нуждаемся в новых методах дипломатии.
Нравственный абсолютизм и профессиональная несостоятельность
Но еще более фундаментальная проблема американской дипломатии кроется в нравственном абсолютизме, свойственном психологии исключительности. Наш уникальный исторический опыт вредит нам в международных отношениях, не позволяя идти на компромиссы, без которых дипломатия немыслима. Во время Гражданской войны, Первой и Второй мировых войн, а также в годы холодной войны мы демонизировали врага и пытались добиться его безусловной капитуляции, а впоследствии раскаяния, а также идейного и политического преобразования. Американская манера ведения международных дискуссий, опирающаяся на этот исторический опыт, отличается уникальной бескомпромиссностью и стремлением во что бы то ни стало «додавить» оппонента.
Наша непреклонность подкрепляется таким мифическим клише, как результаты потакания Гитлеру в Мюнхене. Используя эту историческую параллель по любому поводу, порой совершенно неоправданно, американские дипломаты уверены, что умиротворение неприятелей не только глупо, но и безнравственно и себе дороже.
Холодная война низвела большую часть американской дипломатии на уровень провозглашения ценностей, отстаивания своих позиций, сдерживания врага и недопущения его рейдов в сферу нашего влияния – зону, которую мы называли «свободным миром». Несмотря на эпизодические разговоры о «возвращении в исходную позицию», за редким исключением мы придерживаемся статичного и оборонительного подхода – дипломатического эквивалента окопной войны. В этот период становления американской дипломатии типичной целью было не разрешение международных конфликтов, а предотвращение их военной конфронтации. Поэтому мы научились реагировать на проблемы, наставляя ружье на тех, кто их порождал, но избегали переговоров с ними и даже не хотели, чтобы кто-то видел нас в их компании.
Сами того не сознавая, американцы превратили дипломатию в средство выражения неодобрения, драматизации разногласий, утрированной тактики сдерживания, недопущения перемен и каких-либо выгод для наших недругов. По большей части мы не рассматривали дипломатию как инструмент сближения позиций или тем более разрешения противоречий путем поиска беспроигрышных компромиссов. Мы слишком часто забываем, что обычно дипломатия преследует именно эти цели.
Опыт других государств заставляет большинство считать дипломатию и войну частью единого набора средств, используемых для того, чтобы убедить другие страны и народы в необходимости прекратить полемику и внести коррективы в свою внешнюю политику, изменить границы, отказаться от воинственной позы и тому подобное. С учетом того, что история Соединенных Штатов – это история изоляционизма, перемежающегося с тотальной войной, мы склонны считать дипломатию и вооруженный конфликт двумя противоположностями. Мы описываем войну как крах дипломатии, а не как порой необходимое нагнетание давления для достижения своих целей.
Американцы исходят из того, что дипломатия прекращается тогда, когда начинается война, которая должна идти до тех пор, пока враг не будет лежать перед нами простертым на земле. Мы полагаем, что войны заканчиваются, когда победитель провозглашает свою военную миссию выполненной, а не когда побежденного врага удается убедить признать поражение. Не имея традиции подводить дипломатическими средствами черту под вооруженным конфликтом, мы практически не способны успешно завершать войны, как видно на примере Кореи, Вьетнама, операций в Персидском заливе, в Боснии, Афганистане, Ираке и Ливии. Нам еще предстоит твердо усвоить, что до врагов необходимо доносить политические последствия исхода военных операций, чтобы победа приводила к подписанию мирных соглашений и обязывала проигравшую сторону принять новый статус-кво, а не пытаться оспаривать или ниспровергать его.
Дипломатические неудачи времен Первой мировой войны настроили большинство американцев очень скептично по отношению к дипломатии. Этот настрой хорошо обобщил Уилл Роджерс: «Соединенные Штаты не проиграли ни одной войны и не выиграли ни одного дипломатического сражения». Он добавил: «Отделите дипломатию от войны – и все развалится за неделю». США уже семь десятилетий имеют статус сверхдержавы, а американцы как нация до сих пор не воспринимают дипломатию всерьез. Большинство видят в ней проявление слабости и слюнтяйства – то ли дело морские пехотинцы! Хотя все больше фактов доказывает обратное, мы по-прежнему убеждены, что дипломатия – это любительский спорт.
И демонстрируем это своим подходом к укомплектованию государственного аппарата и дипломатического корпуса. Наша армия и разведка – профессионалы своего дела, но внешней политикой по большей части занимаются тщеславные дилетанты – наивные идеологи, проводники интересов крупного капитала, силовики, ищущие легкой и хорошо оплачиваемой работы, политические пиарщики и случайные ученые. Должности послов для работы в столицах важных государств раздаются в качестве награды за вклад в избирательную кампанию, но эти люди не имеют дипломатического опыта или необходимой компетенции для отстаивания государственных интересов США за рубежом.
Наши политики слишком часто бездельничают в то время, как в мире происходят важные события, оставляя дипломатические бастионы неукомплектованными грамотным персоналом во время опасных кризисов. Например, мы пять месяцев не отправляли нового посла в Москву. За это время русофобы на Украине и агрессивно настроенные русские начали растаскивать на части и без того слабую Украину, отделили от нее Крым и начали очередную конфронтацию между Востоком и Западом в Европе. В результате последнего голосования 1 августа в Сенате перед сезоном отпусков 59 стран остались без американских послов.
Дилетантский подход Соединенных Штатов к национальной безопасности уникален среди современных государств. Нам это сходит с рук только потому, что в дипломатическом корпусе пока еще трудятся яркие и способные кадровые сотрудники. Но внешнеполитические службы работают в условиях полного пренебрежения профессиональными качествами, вследствие чего потенциал отдельных госслужащих чаще всего остается непризнанным, некультивируемым и неразвитым. Если высшие должности в дипломатическом ведомстве резервируются для людей, заработавших хорошие деньги на другом профессиональном поприще, для чего тогда нашей самой талантливой молодежи – включая тех, кто искренне желает служить Отчизне – тратить время на обучение искусству дипломатии? Почему бы не заняться чем-то менее опасным и более прибыльным, а затем просто купить себе престижную должность в дипломатическом корпусе? Стоит ли после этого удивляться, что США славятся своей воинской доблестью, но не внешнеполитической компетентностью, не мудростью и изобретательностью своих государственных деятелей, не умелой стратегией и не тонкими дипломатическими ходами? Это оказывается опасным небрежением. В современном мире, все более конкурентном, с дипломатической посредственностью мириться больше нельзя.
Американцам придется хорошенько подумать, могут ли они позволить себе и дальше доверять дипломатию любителям. Поспешные звонки президентам других стран, стихийные летучки Государственного секретаря с коллегами по всему миру, поношение лидеров иностранных государств знаменитыми конгрессменами, приостановка двустороннего диалога, санкции (односторонние или многосторонние) и попытки свержения иностранных правительств – это на удивление жалкий инструментарий в постоянно усложняющихся внешнеполитических условиях, что складываются после холодной войны. Когда бряцание оружием сливается с дипломатией, это не менее опасно. Если мы, американцы, не научимся мирным, дипломатическим способам действия, у нас не останется иного выбора, как только прибегать к войне для решения проблем, которые, как нам подсказывает опыт, войной не решаются.
Чтобы добиваться успеха в многополярном мире, американцам просто необходимо овладеть высоким искусством дипломатических игр. В настоящее время мы очень далеки от этого. Так не будем же терять время.
Чез Фримен – президент Совета по ближневосточной политике (г. Вашингтон), председатель Projects International, в течение многих лет работал на ответственных должностях в Государственном департаменте США и Пентагоне, занимался проблемами Африки, Ближнего Востока, Китая, Южной Азии и европейской безопасности.

Крушение миропорядка?
Куда повернет Россия
А.Г. Арбатов – академик РАН, глава Центра международной безопасности ИМЭМО РАН., член редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике».
Резюме Москва не готова к полицентризму, поскольку еще не осознала его главного правила, которое хорошо понимали российские канцлеры XIX века. Частные компромиссы нужны, чтобы иметь более благоприятные отношения с другими центрами силы, чем у тех между собой.
В России и за рубежом широко распространилось ощущение, что украинский кризис подорвал систему международных отношений, которая строилась после окончания холодной войны и даже с более давних времен – после завершения Второй мировой войны в 1945 году. Это ощущение подкрепляется впечатляющими аналогиями.
Тогда яблоком раздора стал раздел послевоенной Европы между Советским Союзом и Соединенными Штатами, а теперь – борьба за влияние на постсоветском пространстве и в его самой большой после России стране – Украине. В те времена геополитический конфликт происходил под сенью непримиримого идеологического противостояния коммунизма и капитализма. После двадцати лет забвения идеологическая схизма как будто вновь вышла на передний план: между духовными ценностями российского консерватизма и западным либерализмом (который представляют в виде однополых браков, легализации наркотиков и проституции, меркантильного индивидуализма). Еще больше усиливают ассоциации небывалый подъем великодержавных настроений и ползучая (но от этого не менее безнравственная и пагубная) реабилитация сталинизма в России, а за океаном – безответственный курс экспорта американских канонов свободы и демократии в докапиталистические страны.
Трудно отделаться от впечатления, что в начале XXI века с его глобализацией и информационной революцией мир вдруг вернулся в первую половину XX века и даже в XIX столетие с их территориальными захватами и геополитическим соперничеством. Слов нет, разрушающийся ныне миропорядок был далеко не совершенным, и у России, как и у многих других государств, к нему накопилось немало претензий. Но отнюдь не ясно, возможно ли новое издание холодной войны, будет ли грядущее мироустройство лучше прежнего и в чем, собственно, была суть того, что ушло в прошлое.
Мир и порядок холодной войны?
Система международных отношений строится не на основе международно-правовых норм и институтов, а в зависимости от реального распределения и соотношения сил ведущих держав и их союзов, наличия у них общих интересов. Именно это определяет, насколько эффективны и реализуемы упомянутые нормы и механизмы. Самый наглядный пример дал период после окончания Второй мировой войны.
Миропорядок того времени был заложен в 1945 г. комплексом договоренностей держав-победительниц в Ялте, Потсдаме и Сан-Франциско. Тогда на пространствах рухнувших империй Германии, Италии и Японии были определены границы европейских стран и государств Дальнего Востока, создана ООН, решены другие послевоенные вопросы. Замысел состоял в том, что великие державы будут совместно поддерживать мир и сообща разрешать международные споры и конфликты на основе Устава ООН во имя предотвращения новой мировой войны. Но этот миропорядок так и не был реализован – он быстро разбился о противостояние СССР и США в Европе, а затем и по всему миру.
В освобожденной Советской армией Центральной и Восточной Европе Советский Союз за несколько лет установил социалистический строй и инициировал массовые репрессии, что вызвало возмущение Соединенных Штатов, которые, в свою очередь, помогли подавить коммунистическое движение в ряде стран Западной Европы. Затем зоны оккупации Германии превратились в два государства – ФРГ и ГДР. Потом была создана НАТО, а в ответ на принятие в нее ФРГ – Организация Варшавского договора. Со временем по обе стороны от внутригерманской границы были развернуты беспрецедентные для мирного времени контингенты вооруженных сил и тысячи единиц ядерного оружия.
Важнейшие европейские границы (между ГДР и Польшей по Одеру–Нейссе, между ФРГ и ГДР, как и граница Советского Союза вокруг балтийских стран) юридически не были признаны Западом – в первом случае до соглашений 1970 г., во втором – до 1973 г., а в третьем – никогда. Статус Западного Берлина служил источником опаснейших кризисов (1948, 1953, 1958 гг.), а один из них, в августе 1961 г. (когда советские и американские танки стояли друг против друга на прямой наводке), едва не привел к вооруженному конфликту СССР и США. Берлинский вопрос урегулирован лишь соглашениями от 1971 года. Холодная война парализовала Совет Безопасности ООН и превратила его в форум пропагандистской полемики, а не институт поддержания международного мира и безопасности.
Готовые к применению ядерные потенциалы породили страх перед лобовым столкновением в зоне прямого военного противостояния двух мощных альянсов, что на время заморозила конфликты и фактические границы в Европе. (Что сделало неизбежным их размораживание после окончания холодной войны.) Но на протяжении первой четверти века существования того миропорядка европейский континент постоянно трясло от напряженности и кризисов между двумя блоками, а Советский Союз к тому же периодически силой подавлял мирные и вооруженные восстания в социалистическом лагере (в 1953 г. в ГДР, в 1956-м в Венгрии, в 1968-м в Чехословакии).
Относительной стабилизации удалось достичь только двадцать с лишним лет спустя – в ходе первой временной разрядки напряженности между двумя ядерными сверхдержавами, зафиксированной Договором по ПРО и соглашением ОСВ-1 от 1972 года. На этой волне в 1975 г. в Хельсинки был подписан и Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), закрепивший нерушимость европейских границ и десять принципов мирного сосуществования государств на континенте (включая территориальную целостность, суверенитет, неприменение силы и право народов на самоопределение).
Однако вне Европы миропорядок холодной войны вплоть до ее окончания заключался в его отсутствии. Сорок лет мир жил в постоянном ужасе перед глобальной войной. Помимо берлинского кризиса 1961 г., великие державы как минимум трижды подходили к грани ядерного катаклизма: во время Суэцкого кризиса 1956 г., в ходе ближневосточной войны 1973 г. и во время Карибского кризиса в октябре 1962-го, когда эту черту едва не переступили. Компромисс был достигнут за пару дней до момента намеченного авиаудара США по кубинским базам советских ядерных ракет, часть которых была приведена в боеготовность для ответного удара, о чем не знали в Вашингтоне. Тогда человечество было спасено не только благодаря осторожности Кремля и Белого дома, но и просто по счастливому случаю.
Не было никакого совместного управления миром двумя сверхдержавами – просто ужас перед ядерной катастрофой заставлял стороны избегать прямого столкновения. Тем не менее, за этот период произошли десятки крупных региональных и локальных войн и конфликтов, унесших жизни более 20 млн человек. Военные потери самих Соединенных Штатов в те годы составили около 120 тыс. человек – столько же, сколько в Первой мировой войне. Зачастую конфликты разражались неожиданно и завершались непредсказуемо, в том числе поражением великих держав: война в Корее, две войны в Индокитае, пять войн на Ближнем Востоке, войны в Алжире, войны между Индией и Пакистаном, Ираном и Ираком, на Африканском Роге, в Конго, Нигерии, Анголе, Родезии, Афганистане, не говоря уже о бесчисленных внутренних переворотах и кровавых гражданских катаклизмах.
В глобальном соперничестве стороны совершенно произвольно нарушали международно-правовые нормы, включая территориальную целостность, суверенитет и права наций на самоопределение. Под идеологическими знаменами военная сила и подрывные операции применялись регулярно, цинично и массированно. Вне Европы границы государств постоянно менялись, силовым путем страны распадались и воссоединялись (Корея, Вьетнам, Ближний и Средний Восток, Пакистан, Африканский Рог и пр.). Почти в каждом конфликте США и СССР оказывались по разные стороны и предоставляли прямую военную помощь своим партнерам.
Все это сопровождалось беспрецедентной гонкой ядерных и обычных вооружений, противостоянием вооруженных сил сверхдержав и их союзников на всех континентах и во всех океанах, разработкой и испытанием космических вооружений. Это соперничество принесло всем огромные экономические издержки, но более всех подорвало советскую экономику. Лишь в 1968 г. был заключен Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), с конца 1960-х гг. начались серьезные переговоры по ядерным вооружениям, а затем о сокращении обычных вооруженных сил в Европе.
Мировая экономика была разделена на две системы: капиталистическую и социалистическую. В этих условиях было невозможно применять друг против друга какие-то экономические санкции, поскольку они присутствовали постоянно в виде жестких торговых и технических барьеров (как, например, КОКОМ). И только в 1970-е гг. началось избирательное экономическое взаимодействие в виде экспорта советских углеводородов в Западную Европу и скромного импорта оттуда промышленных товаров и технологий. Экономические кризисы на Западе вызывали радость на Востоке, а хозяйственные трудности СССР встречали удовлетворение Соединенных Штатов и их союзников. Впрочем, экономическая независимость (автаркия) и опора на оборонный комплекс как локомотив развития в конечном итоге закономерно загнали социалистическую экономику в хозяйственный и научно-технический ступор.
Сорокалетний период биполярной системы международных отношений и холодной войны наглядно продемонстрировал, что международное право и институты действуют лишь как исключение – в тех редких случаях, когда ведущие державы осознают общий интерес. А в остальном игра с нулевой суммой превращает эти нормы и организации не более чем в средства оправдания своих действий и форумы для пропагандистских баталий.
С конца 1990-х гг. в России присутствует ощущение растущей угрозы, и даже на официальном уровне была высказана мысль, что окончание холодной войны не укрепило, а ослабило национальную безопасность. Это не что иное, как политико-психологическая аберрация. Частично она объясняется тем, что когда самая страшная угроза – вероятность глобальной ядерной войны – отошла далеко на задний план, вопреки наивным надеждам начала 1990-х гг., всеобщей гармонии не наступило. Ужасы сорока лет холодной войны заставили всех забыть, насколько опасным был мир до нее (приведя, помимо всего прочего, к двум мировым войнам). Кроме того, ностальгия по былому лидирующему положению своей страны – как одной из двух глобальных сверхдержав –
побуждает многих в России, кто работал в годы холодной войны, и тем более тех, кто пришел в политику после нее, подменять реальность историческими мифами и сожалеть об утерянном «миропорядке», который на деле был балансированием на грани всеобщей гибели.
Новое мироустройство
Как всегда бывало в истории, фундаментальное изменение расстановки сил на мировой арене сопровождалось изменением миропорядка, как бы сомнительно ни было применение этого понятия к периоду холодной войны. Крушение советской империи, экономики, государства и идеологии означало конец биполярной системы международных отношений. Вместо этого США на протяжении 1990-х и в следующем десятилетии пытались реализовать идею однополюсного мира под своим руководством.
Нельзя не отметить, что благодаря окончанию холодной войны начала складываться глобальная система безопасности: за это время были заключены важнейшие соглашения по контролю над ядерными и обычными вооружениями, нераспространению и ликвидации оружия массового уничтожения. Резко активизировалась роль ООН в миротворческих операциях (в течение 1990-х гг. было предпринято 36 таких операций из 49 проведенных ООН в общей сложности до 2000 года). За два с лишним десятилетия число международных конфликтов и их разрушительные масштабы не увеличились, а значительно уменьшились по сравнению с любым из 20-летних периодов холодной войны.
Россия, Китай и другие бывшие социалистические страны, несмотря на различия политических систем, были интегрированы в единую мировую финансово-экономическую систему и институты, хотя оказывали на них недостаточное влияние. За пределами этой системы остались лишь несколько государств (как КНДР, Куба, Сомали). Кризис 2008 г. как бы от обратного продемонстрировал финансово-экономическое единство мира. Начавшись в Америке, он быстро охватил остальные страны, в том числе тяжело ударил по экономике России (вопреки ее первоначальным, по старой привычке, надеждам остаться «островом стабильности»).
Предпринимались попытки юридически оформить новую расстановку сил: через договор об объединении Германии между ФРГ, ГДР, СССР, США, Великобританией и Францией (1990 г.), создание ОБСЕ на месте СБСЕ (1995 г.), развитие положений Хельсинкского акта в Парижской хартии (1990 г.) и Основополагающем акте России–НАТО (1997 г.), активно обсуждалась реформа ООН. Был адаптирован Договор по сокращению обычных вооружений в Европе (АДОВСЕ – 1999 г.), велись переговоры о совместном развитии систем ПРО.
Однако эти попытки во многих случаях были неуспешны или остались незавершенными, как и строительство всей системы международной безопасности, прежде всего из-за глобальных претензий Соединенных Штатов. С начала 1990-х гг. у США был уникальный исторический шанс возглавить процесс созидания нового, многостороннего, согласованного с другими центрами силы миропорядка. Но они этот шанс бездарно упустили. Неожиданно ощутив себя «единственной мировой сверхдержавой» и пребывая во власти эйфории, Соединенные Штаты стали подменять международное право правом своей силы, легитимные решения Совета Безопасности ООН – директивами американского Совета Национальной Безопасности, а прерогативы ОБСЕ – действиями НАТО.
В результате под новый миропорядок были заложены мины замедленного действия: расширение Североатлантического альянса на восток, силовое расчленение Югославии и Сербии, незаконное вторжение в Ирак, пренебрежительное отношение к ООН, ОБСЕ, контролю над вооружениями (выход США из Договора по ПРО в 2002 г. и отказ от ратификации Договора 1996 г. о запрещении ядерных испытаний). К России относились как к проигравшей державе, хотя именно она покончила с советской империей и холодной войной.
Первое двадцатилетие после биполярности убедительно показало, что и однополярный мир не приносит стабильности и безопасности. Как внутри стран, так и в международных отношениях монополизм неизбежно ведет к правовому нигилизму, произволу, стагнации и в конечном итоге – к поражениям.
Растущее противодействие «американскому порядку» стали оказывать Китай, Россия, а также новые межгосударственные организации: ШОС, БРИКС, региональные государства (Иран, Пакистан, Венесуэла, Боливия) и даже некоторые союзники Вашингтона (ФРГ, Франция, Испания). Помимо наращивания военного потенциала и соперничества в мировой торговле оружием Россия начала открыто противодействовать США в отдельных военно-технических сферах (развитии систем преодоления ПРО). В августе 2008 г. впервые за многие годы Москва применила военную силу за рубежом – на Южном Кавказе.
В российском публичном дискурсе «империализм» ныне утратил прежний негативный флер и все чаще используется с героическим пафосом. Исключительно позитивный смысл придается ядерному оружию и концепции ядерного сдерживания (и негативный – сокращению ядерных вооружений), поиску военных баз за рубежом, соперничеству в торговле оружием, воспевается политика наращивания и демонстрации военной силы, обосновывается отказ от договоров по контролю над вооружениями – все то, что раньше ставилось в вину «мировому империализму».
Китай, в свою очередь, приступил к последовательному наращиванию и модернизации ядерных и обычных вооружений, развернул программы преодоления ПРО США и соревнования с их высокоточными неядерными системами. КНР бросила вызов соседним странам и американскому военному доминированию в акваториях к западу и югу от своих берегов, заявила права на доступ к природным ресурсам Азии и Африки и на контроль над морскими коммуникациями их доставки в Индийском и Тихом океанах.
Однополярный «порядок» подорван фактическим поражением Вашингтона в иракской и афганской оккупационных войнах, а также глобальным финансово-экономическим кризисом 2008 года. Он закончился растущей интенсивностью военно-политического соперничества Соединенных Штатов с Китаем в Азиатско-Тихоокеанском регионе и жестким противостоянием США с Россией вокруг украинского кризиса.
Украинский момент истины
С точки зрения реальной политики при всем драматизме гуманитарной стороны кризиса и насилия на юго-востоке Украины суть происходящего проста: США и Евросоюз тянут Украину к себе, а Россия ее не пускает, стремясь оставить страну (или хотя бы ее части) в орбите своего влияния. Впрочем, теория реальной политики дает далеко не полную картину событий, поскольку не учитывает социально-экономическое и внутриполитическое измерение происходящего.
Большинство украинского общества выступает за демократические реформы и интеграцию с Западом, видя в этом перспективу выхода из многолетнего социально-экономического застоя и нищеты, преодоления коррупции, смены неэффективной системы власти. Проживающее на юго-востоке значительное меньшинство (составляющее до 10–15% всего населения) настроено против курса на Запад и за сохранение традиционных связей с Россией. Решения президента Виктора Януковича подписать, а затем отменить соглашение об ассоциации с ЕС резко обострили внутриполитический раскол: последовали Евромайдан и его расстрел, насильственное свержение законной власти, отделение Крыма и гражданская война на юго-востоке.
Хотя Вашингтон сейчас огульно обвиняет во всех бедах Москву, она имеет лишь косвенное отношение к интернационализации кризиса до крымских событий. В 2012–2013 гг. массовые протестные движения в России были восприняты ее новым правящим классом как инспирированная Западом попытка «цветной революции». Судя по всему, из этого сделали вывод об опасности дальнейшего сближения с США и Евросоюзом. Потому был отменен курс на «европейский выбор России», который многократно официально провозглашался в 1990-е гг. и в первый период правления Путина, начиная с Петербургского саммита Россия–ЕС в мае 2003 г. и вплоть до 2007 года. На смену «европейскому выбору» пришла официальная доктрина «евразийства».
Вовне она предполагает первоочередную интеграцию России в Таможенном и Евразийском союзе с постсоветскими республиками: прежде всего Белоруссией, Казахстаном и другими, которые пожелают присоединиться. А вместо получения инвестиций и передовых технологий Запада (на которые была рассчитана концепция «партнерства ради модернизации» президента Дмитрия Медведева) взят курс на реиндустриализацию экономики с опорой на оборонно-промышленный комплекс, получивший финансирование в 23 трлн рублей до 2020 года. Этот поворот сопровождался небывалой со времен холодной войны кампанией о военной угрозе Запада. Именно на фоне отмеченной смены российской ориентации намерение Киева подписать соглашение с ЕС было воспринято в Москве как серьезная угроза ее «евразийским» интересам. Ведь ранее заявки президентов Кравчука, Кучмы, Ющенко на членство в НАТО и Евросоюзе не вызывали жесткой реакции России.
Консервация сложившегося в России за последние двадцать лет государственного строя, отказ от существенных экономических и политических реформ получили доктринальное обоснование в философии консерватизма, возврата к традиционным духовным ценностям и государственно-политическим канонам. Что бы ни думали об этом в Кремле, легионы активистов в политическом классе и СМИ открыто призывают возродить великодержавно-православную Россию (не преминув использовать и сталинский опыт), присоединить Абхазию и Южную Осетию, после Крыма занять населенные соотечественниками юг и юго-восток Украины (Новороссию), Приднестровье, при случае – Северный Казахстан и части Балтии (ведущий идеолог такой философии Александр Проханов назвал это «империей обрубков».)
Вашингтон и его союзники по НАТО (кроме Польши и стран Балтии) в течение ряда лет не отвечали на новые веяния в российской политике. Однако после присоединения к России Крыма и начала войны на юго-востоке Украины их реакция была вдвойне жесткой, особенно со стороны администрации президента Обамы, которого консервативная оппозиция изначально обвиняла в излишнем либерализме и мягкотелости по отношению к Москве. Трагедия с малазийским лайнером в июле 2014 г. придала кризису небывалую эмоциональную остроту глобального масштаба, хотя причины катастрофы до сих пор не выяснены.
При всех огромных сложностях ситуации варианты решения по существу тоже просты, и определяться они будут не только на переговорах Киева и юго-востока, а в Москве, Брюсселе и Вашингтоне. Или Россия и Запад договорятся о каком-то взаимоприемлемом будущем статусе Украины и характере ее отношений с ЕС и Россией при сохранении нынешней территориальной целостности, или страна будет разорвана на части с тяжелейшими социальными и политическими последствиями для Европы и всего мира.
Что дальше?
На смену несостоявшемуся однополюсному миру идет полицентричный миропорядок, который опирается на несколько основных центров силы. Однако, в отличие от «концерта наций» (Священного союза) XIX века, нынешние центры силы не равновелики и имеют различное общественное устройство, которое во многих аспектах еще не устоялось. Соединенные Штаты, хотя их удельный вес постепенно снижается, остаются ведущим глобальным центром в экономическом (около 20% мирового ВВП), политическом и военном отношениях. По всем параметрам их стремительно догоняет Китай (13% мирового ВВП). Евросоюз (19% мирового ВВП) и Япония (6%) могут претендовать на такую роль в экономическом плане, но в политическом и военном аспектах зависят от США и интегрированы в американские альянсы вместе с рядом региональных государств (Турция, Израиль, Южная Корея, Австралия).
Россия строит свой центр силы вместе с некоторыми постсоветскими странами. Однако, имея глобальный ядерный и политический статус, укрепляя региональные силы общего назначения, она все еще не соответствует финансово-экономическим стандартам мирового центра ввиду относительно скромного объема ВВП (3% от мирового) и еще более – из-за экспортно-сырьевого характера экономики и внешней торговли.
Индия – ведущий региональный центр (5% мирового ВВП), как и некоторые другие страны (Бразилия, ЮАР, группа АСЕАН, в перспективе – Иран). Но между Россией, Китаем, Индией, Бразилией нет и не предвидится военно-политического союза, а по отдельности они заметно уступают военно-политическому и строящемуся экономическому альянсу США, Евросоюза, Японии и Южной Кореи.
В последнее десятилетие в полицентричном мире вновь наметились линии коллективного размежевания. Одна проходит между Россией и НАТО/ЕС по поводу расширения этих альянсов на восток, программы ЕвроПРО и особенно остро в последние месяцы – в связи с кризисом на Украине. Другая линия напряженности обозначилась между Пекином и Вашингтоном в борьбе за военно-политическое доминирование в западной части Азиатско-Тихоокеанского региона, контроль над природными ресурсами и путями их транспортировки, а также по финансово-экономическим вопросам.
Объективно по закону полицентричного мира это подталкивает Россию и Китай к более тесному партнерству, стимулирует курс СНГ/ОДКБ/ШОС/БРИКС к созданию экономического и политического противовеса Западу (США/НАТО/Израиль/Япония, Южная Корея/Австралия). Впрочем, эти тенденции едва ли выльются в новую четкую биполярность, сравнимую с эпохой холодной войны. Экономические связи с Западом основных членов ШОС/БРИКС и их зависимость от него в получении инвестиций и новейших технологий намного шире, чем существует у них между собой. (Например, объем торговли России и Китая в пять раз меньше торговли России и Евросоюза и в 10 раз меньше, чем у Китая с США, ЕС и Японией). Внутри СНГ/ОДКБ/ШОС/БРИКС есть более глубокие противоречия, чем между государствами этих сообществ и Западом (Россия и Украина, Индия и Китай, Армения и Азербайджан, Казахстан и Узбекистан, Узбекистан и Таджикистан). Также немало разногласий между Соединенными Штатами и европейскими странами по многим экономическим и политическим темам, особенно в части отношений с Россией.
Кризис вокруг Украины пока не разрешил противоречие между тенденциями к полицентричности и новой биполярности. Скорее он наглядно продемонстрировал специфику складывающейся асимметричной и весьма размытой полицентричности. Как показало голосование в ООН по крымскому референдуму, Россию однозначно поддержали 10 государств, США – 99 (включая все государства НАТО и ЕС), но при этом 82 страны (40% членов ООН) предпочли остаться вне конфронтации и не портить отношения с Москвой и Вашингтоном. Ни одно из государств ШОС/БРИКС не встало на сторону России, а из стран СНГ и ОДКБ лишь Белоруссия и Армения недвусмысленно поддержали Москву, причем президент первой вскоре поехал в Киев и призвал к возвращению Украине Крыма в каком-то неопределенном будущем. Три страны СНГ, помимо вышедшей из него Грузии, выступили против России (Азербайджан, Молдавия и Украина), Москву не поддержали и такие традиционные партнеры, как Сербия, Иран, Монголия, Вьетнам. Вместе с тем в лагере США тоже нет единства, к ним не присоединились Израиль, Пакистан, Ирак, Парагвай, Уругвай. Еще больший разлад в НАТО и Евросоюзе проявился по вопросу о санкциях и новой политике сдерживания России.
Исключительно важно и то, что все эти государства и группировки интегрированы в единую мировую финансово-экономическую систему. С одной стороны, это позволило Западу принять против России ощутимые, особенно в долгосрочном плане, экономические санкции. Но с другой – применение еще более жестких широких «секторальных» санкций по той же причине грозит нанести большой ущерб их инициаторам и потому не находит единой поддержки среди союзников Соединенных Штатов, да и в кругах американского бизнеса. Ответные санкции России против продовольственного импорта затронули экономику стран Запада, но могут еще больнее ударить по российскому потребителю, несмотря на обещания найти новых поставщиков и развить собственное производство (чего не удалось СССР за 70 лет и России за следующие четверть века).
Общий экономический базис, в отличие от периода холодной войны, по идее должен служить служит мощным стабилизирующим фактором. Однако опыт последнего времени продемонстрировал огромное обратное влияние политики: обострение отношений России и Запада разваливает их экономическое сотрудничество и глобальную систему безопасности.
Если Украина будет разорвана и по какой-то внутриукраинской границе пройдет новая линия конфронтации между Россией и Западом, то между ними надолго возродятся многие элементы отношений холодной войны. Авторитетный американский политолог Роберт Легволд подчеркивал: «Хотя новая холодная война будет основательно отличаться от первоначальной, она будет крайне разрушительна. В отличие от прежней, новая не охватит всю глобальную систему. Мир более не биполярен, крупные регионы и ключевые игроки, как Китай и Индия, будут избегать вовлечения… И все же новая холодная война скажется на всех сколько-нибудь важных аспектах международной системы». Среди вопросов, по которым будет прервано сотрудничество, Легволд выделяет согласование параметров систем ЕвроПРО, разработку энергетических ресурсов Арктики, реформу ООН, МВФ и ОБСЕ, урегулирование локальных конфликтов на постсоветском пространстве и вне его. К этому списку можно добавить взаимодействие в борьбе с международным терроризмом и оборотом наркотиков, противоборство с исламским экстремизмом – главной общей угрозой глобального и трансграничного характера для России и Запада, о которой напомнило наступление исламистов в Ираке.
В таких условиях неизбежно ускорение гонки вооружений, особенно в сферах высоких технологий: информационно-управляющие системы, высокоточные неядерные оборонительные и наступательные вооружения, ракетно-планирующие и, возможно, частично-орбитальные средства. Однако это соревнование едва ли сравнится с масштабом и темпами гонки ядерных и обычных вооружений времен холодной войны, прежде всего по причине ограниченности экономических ресурсов ведущих держав и союзов. Даже в условиях беспрецедентно острого украинского кризиса США продолжают сокращать военный бюджет и не могут заставить союзников по НАТО увеличить военные расходы. Тем более ограниченны экономические и научно-технические возможности России, а издержки гонки вооружений будут для нее относительно выше. Вместе с тем в такой обстановке практически неизбежен тупик на переговорах по контролю над вооружениями и весьма вероятен распад существующей системы ограничения и нераспространения вооружений (прежде всего Договор РСМД от 1987 г., возможно – новый Договор СНВ от 2010 г. и даже ДНЯО).
Если к этому добавится кризис между КНР и США с их союзниками на Тихом океане, то Китай сдвинется ближе к России. Однако Пекин не будет склонен к жертвам ради российских интересов, но постарается всемерно использовать ее ресурсы для соперничества с противниками в Азии и на Тихом океане (китайцы называют Россию своим «ресурсным тылом», вероятно, думая, что это ей льстит). Впрочем, Китай едва ли пойдет теперь на обострение с Вашингтоном: напряженность отношений России и Запада ставит его в самое выигрышное положение в полицентричном мире. Как ни парадоксально, именно Китай занял сейчас позицию балансира между Западом и Востоком (в лице России), к чему всегда стремилась Москва.
Российские внешнеполитические практики и теоретики двадцать лет отстаивали концепцию полицентричного мира в качестве альтернативы американской монополярности. Но на деле Москва оказалась не готова к такой системе отношений, поскольку еще не осознала ее главного правила, которое хорошо понимали российские канцлеры XIX века Карл Нессельроде и Александр Горчаков. А именно: нужно идти на частные компромиссы с другими державами, чтобы иметь более благоприятные отношения с остальными центрами силы, чем у тех между собой. Тогда они будут больше заинтересованы в сотрудничестве с Россией, и можно получать уступки от всех, выигрывая по сумме реализованных интересов.
Между тем ныне отношения России с Соединенными Штатами и Евросоюзом хуже, чем у них с Китаем и тем более между собой. Это чревато для Москвы большими проблемами в обозримой перспективе. В отношениях с США и их союзниками в Европе и на Тихом океане надолго вбит клин. Над Сибирью и Дальним Востоком нависает гигантский Китай, дружить с которым можно лишь на его условиях. С юга к России примыкают неустойчивые авторитарные государства, которым угрожает исламский экстремизм. В европейской части соседи представлены, мягко выражаясь, не вполне дружественными странами в лице Азербайджана, Грузии, Украины, Молдавии, Польши, Балтии и не очень предсказуемыми партнерами (Белоруссия). Конечно, несмотря на новую американскую политику сдерживания, России не грозит международная изоляция или военная агрессия. Но Советскому Союзу в 1991 г. это тоже не угрожало, причем он был намного больше, сильнее в экономическом и военном отношениях, имел защищенные границы и не так зависел от мировых цен на нефть и газ.
Если по вопросу о будущем Украины между Россией и Западом будет достигнут компромисс, разумеется, приемлемый для Киева и юго-востока страны, то возврат к сотрудничеству не произойдет быстро. Однако со временем противостояние будет преодолено и возобладает процесс формирования полицентричного мира. Он может стать основой нового, более сбалансированного и устойчивого, пусть намного более сложного и динамичного миропорядка. Он призван заниматься проблемами XXI века, а не возвращаться к политике прошлого столетия и более ранних времен: свержению неугодных режимов, вооруженному навязыванию другим народам своих ценностей и порядков, геополитическому соперничеству и силовой перекройке границ для исправления исторических несправедливостей.
Только на новой базе станет возможным существенное повышение роли и эффективности международных норм, организаций и наднациональных институтов. Фундаментальная общность интересов многополярного мира диктует большую солидарность и сдержанность в выборе инструментов достижения интересов, чем страх перед ядерной катастрофой в прошлом веке. Этого требуют новые проблемы безопасности – распространение оружия массового уничтожения, подъем исламского экстремизма, рост международного терроризма. К тому же подталкивают обостряющиеся климатические, экологические проблемы, дефицит энергоресурсов, пресной воды, продовольствия, демографический взрыв, неуправляемая миграция и угроза глобальных эпидемий.
Курс Евросоюза, Индии, Японии предсказуем в весьма узком диапазоне вариантов. Решающую роль в формировании будущего мироустройства будет играть выбор политического курса Соединенными Штатами, Китаем и Россией. США придется, не впадая в неоизоляционизм, приспосабливаться к реалиям полицентричного и взаимозависимого мира, в котором силовой произвол подобен бросанию камней в стеклянном доме. Как самый сильный участник такого мироустройства они могут играть очень важную роль, действуя в рамках международного права и легитимных институтов. Но любые претензии на гегемонию и «право силы» встретят саботаж союзников и отпор других глобальных и региональных держав. Китаю следует избежать соблазна наращивания вооружений, проведения силовой политики и выдвижения геополитических претензий для обеспечения своих растущих ресурсных потребностей – это может сплотить против него соседние страны на западе, юге и востоке под руководством США. Растущая стремительно экономическая мощь КНР предполагает адекватное повышение глобального экономического и политического влияния страны, но это должно осуществляться только мирным путем, на основе взаимоприемлемых договоренностей с другими странами.
Что касается России, то, лишь перейдя от экспортно-сырьевой к высокотехнологичной экономике, она способна стать полновесным глобальным центром силы. Это предполагает энергичные усилия по выходу из наметившегося экономического и политического застоя, грозящего перейти в упадок. Но он невозможен на путях великодержавной риторики, самолюбования на основе метафизических духовных традиций, экономической автаркии и наращивания военного потенциала сверх пределов разумной достаточности. Все это скорее усугубит проблемы России, даже если и вызовет на время патриотический отклик общества. Для реального экономического прорыва прежде всего нужны политические и институциональные реформы демократического характера: реальное разделение и регулярная сменяемость властей, честные выборы, четкое отчуждение чиновников и депутатов от бизнеса, активное гражданское общество, независимые СМИ и многое другое. Никаким иным способом в России не появятся крупные инвестиции и высокие технологии – они не будут генерироваться из внутренних источников, не придут с Запада и не будут присланы из Китая, который сам является получателем этих активов от стран инновационной экономики.
Пожалуй, мало кто из критиков нынешней философии и политики «евразийства», консерватизма и национал-романтизма смог бы более ясно и убедительно выразить идею европейского выбора, чем сам Владимир Путин. Несколько лет назад (в 2007 г.) он писал: «Этот выбор во многом был задан национальной историей России. По духу, культуре наша страна является неотъемлемой частью европейской цивилизации… Сегодня, выстраивая суверенное демократическое государство, мы в полной мере разделяем те базовые ценности и принципы, которые составляют мироощущение большинства европейцев… Мы рассматриваем европейскую интеграцию как объективный процесс, являющийся составной частью нарождающегося миропорядка… Развитие многоплановых связей с ЕС – это принципиальный выбор России».
Согласно этой идеологии, которая является фундаментом общественной жизни и менталитета, Россия должна вернуться на европейский путь, который не следует путать с торговыми потоками и маршрутами трубопроводов. Вектор развития вовсе не обязательно предполагает интеграцию России в Евросоюз или Евроатлантическую зону свободной торговли и инвестиций. Вполне вероятно сохранение России (основываясь на экономике высоких технологий) вместе с рядом постсоветских республик как самостоятельного центра силы в тесном сотрудничестве с США, ЕС, Китаем, Японией, Индией. Европейский путь – это прежде всего преобразование российской экономической и политической системы на основе передовых европейских норм и институтов, разумеется, сообразуясь с российскими потребностями и национальными традициями.

Почему Запад повинен в кризисе на Украине
Либеральные авантюры, которые спровоцировали Путина
Джон Миршаймер – профессор политологии в Чикагском университете.
Резюме Вашингтону может категорически не нравиться российская позиция, но нельзя не понимать ее логику. Это «геополитика для чайников»: великие державы всегда крайне чувствительны к потенциальным угрозам по соседству.
Статья опубликована в журнале Foreign Affairs, № 5, 2014.
На Западе преобладает мнение, согласно которому кризис на Украине вызван почти исключительно российской агрессией. По этой логике российский президент Владимир Путин прибег к аннексии Крыма ради осуществления своей заветной мечты возродить советскую империю, а впоследствии он может попытаться установить контроль над всей Украиной и другими странами Восточной Европы. По мысли апологетов этой теории, изгнание президента Виктора Януковича в феврале 2014 г. было лишь предлогом для Путина, приказавшего российским войскам захватить часть соседнего государства.
Но это ошибочная точка зрения: большую часть вины за кризис должны взять на себя США и их европейские союзники. Главная причина постигшей нас беды – это расширение НАТО, которое стало стержнем более широкомасштабной стратегии по выведению Украины из российской орбиты и ее интеграции с западным миром. Другими важными элементами были расширение ЕС на восток и поддержка Западом продемократического движения на Украине, начиная с «оранжевой революции» 2004 года. С середины 1990-х гг. российские лидеры твердо противостояли расширению НАТО, а в последние годы дали ясно понять, что не будут спокойно наблюдать за тем, как их стратегически важный сосед превращается в бастион Запада. Последней каплей стало незаконное свержение демократически избранного и пророссийского президента Украины, которое тот справедливо охарактеризовал как «государственный переворот». На эти действия Путин ответил захватом Крыма – полуострова, который, как он опасался, станет военно-морской базой НАТО. Он также дестабилизировал ситуацию на Украине, чтобы она забыла о своих планах стать частью Запада.
Не стоит удивляться подобной агрессивной реакции Кремля. Ведь Запад начал хозяйничать на заднем дворе России, угрожая ее ключевым стратегическим интересам, против чего Путин неоднократно и эмоционально предостерегал. Американские и европейские элиты были потрясены и застигнуты врасплох последними событиями лишь потому, что придерживаются ошибочного взгляда на мировую политику. Они склонны считать, что логика реализма неактуальна в XXI веке, а Европа может быть единой и свободной благодаря таким либеральным принципам, как власть закона, экономическая взаимозависимость и демократия.
Но этот генеральный план не сработал на Украине. Кризис в этой стране показывает, что реальная политика остается актуальной, и государства, которые пренебрегают ею, многим рискуют. Американские и европейские лидеры глубоко просчитались, попытавшись превратить Украину в оплот Запада на границах с Россией. Теперь, когда последствия этих неразумных действий стали очевидны, было бы еще более грубой ошибкой продолжать эту непродуманную политику.
Наносит публичное оскорбление
Когда холодная война закончилась, советские лидеры согласились с тем, что американские войска останутся в Европе, и блок НАТО не будет расформирован, поскольку им казалось, что это позволит воссоединенной Германии быть миролюбивой страной. Но ни они, ни их российские преемники не хотели, чтобы Североатлантический альянс расширялся, и исходили из того, что западные дипломаты понимают их озабоченность. Администрация Клинтона, по-видимому, мыслила иначе и в середине 1990-х гг. начала добиваться расширения НАТО.
Первый этап произошел в 1999 г. – тогда к блоку примкнули Чешская Республика, Венгрия и Польша. На втором этапе в 2004 г. в НАТО вошли Болгария, Эстония, Латвия, Литва, Румыния, Словакия и Словения. Москва горько сетовала и протестовала с самого начала расширения. Например, когда НАТО бомбила боснийских сербов в 1995 г., президент России Борис Ельцин сказал: «Это первое знамение того, что может происходить, когда блок НАТО приблизится к границам России… Вся Европа будет охвачена пламенем войны». Но русские тогда были слишком слабы, чтобы помешать. В любом случае это не выглядело слишком угрожающе, потому что ни один из членов блока не граничил непосредственно с Россией, за исключением крошечных стран Балтии.
Но затем альянс обратил взоры еще дальше на восток. На апрельском саммите 2008 г. в Бухаресте НАТО подняла вопрос о принятии Грузии и Украины. Администрация Джорджа Буша поддержала этот шаг, но Франция и Германия выступили против, поскольку не хотели раздражать и провоцировать Россию. В конце концов, нашли компромиссное решение: альянс не начал формальных процедур, ведущих к членству, но выступил с заявлением, в котором поддерживались устремления Грузии и Украины, и самоуверенно говорилось: «Эти страны рано или поздно станут членами НАТО».
Однако в глазах Москвы это был отнюдь не компромиссный вариант. Тогдашний заместитель министра иностранных дел России Александр Грушко сказал: «Членство Грузии и Украины в альянсе – это колоссальная стратегическая ошибка, которая повлечет за собой самые серьезные последствия для панъевропейской безопасности». Путин неоднократно заявлял, что присоединение этих стран к НАТО будет «прямой угрозой» для России. Одна российская газета сообщала, что в разговоре с Бушем Путин сказал без обиняков: «Если Украина будет принята в НАТО, она перестанет существовать».
Вторжение России в Грузию в августе 2008 г. должно было развеять любые сомнения относительно решимости Путина не допустить присоединения Грузии и Украины к альянсу. Президент Грузии Михаил Саакашвили, твердо намеренный привести свою страну в НАТО, решил летом 2008 г. вернуть в состав Грузии два сепаратистских региона – Абхазию и Южную Осетию. Но Путин хотел, чтобы Грузия оставалась слабой, разделенной и за пределами альянса. После того как начались боевые действия между грузинскими войсками и южноосетинскими сепаратистами, российские войска взяли под контроль Абхазию и Южную Осетию. Москва предельно ясно донесла свою позицию. Однако, несмотря на это ясное предостережение, НАТО так публично и не отказалась от своей цели интегрировать Грузию и Украину. И расширение блока продолжалось – в 2009 г. его членами стали Албания и Хорватия.
ЕС также продвигался на Восток. В мае 2008 г. он обнародовал инициативу по созданию «Восточного партнерства» – программы, которая, по мысли европейских стратегов, должна была способствовать процветанию таких стран, как Украина, и их интеграции в экономику Евросоюза. Неудивительно, что российские лидеры считают этот план противоречащим национальным интересам России. В феврале, до того как Януковича вынудили покинуть президентский пост, российский министр иностранных дел Сергей Лавров обвинил Евросоюз в попытке создать «сферу влияния» в Восточной Европе. В глазах Москвы расширение Европейского союза – это предлог для экспансии НАТО.
Последний инструмент, который Запад использовал для изоляции Киева от Москвы – усилия по распространению западных ценностей и продвижения демократии на Украине и в других постсоветских странах. Подобные планы часто влекут за собой финансирование прозападных политиков и организаций. Виктория Нуланд, помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии, оценила в декабре 2013 г., что Соединенные Штаты с 1991 г. инвестировали более 5 млрд долларов, чтобы помочь Украине добиться «того будущего, которое она заслуживает». В рамках этих усилий правительство США субсидировало Национальный фонд поддержки демократии. Эта некоммерческая организация финансировала более 60 проектов, направленных на укрепление гражданского общества на Украине, а президент Фонда Карл Гершман назвал эту страну «самым большим призом». После победы Януковича на президентских выборах в феврале 2010 г. Фонд решил, что новый президент мешает осуществлять поставленные цели, поэтому удвоил усилия, направленные на поддержку оппозиции и укрепление демократических институтов страны.
Методы социальной инженерии, применяемые Западом на Украине, вызывают тревогу у российских лидеров, они опасаются, что их страна может стать следующей мишенью. И это отнюдь не беспочвенные страхи. В сентябре 2013 г. Гершман написал следующее в газете The Washington Post: «Решение Украины стать частью Европы ускорит гибель идеологии российского империализма, олицетворяемой Путиным». И добавил: «У россиян также есть выбор, и Путин может оказаться в стане проигравших не только в ближнем зарубежье, но и внутри самой России».
Создание кризиса
Тройственная политика Запада – расширение НАТО, расширение Евросоюза и продвижение демократии – подлила масла в огонь, готовый вспыхнуть в любой момент. Искрой стали события ноября 2013 г., когда Янукович отверг крупную экономическую сделку, которую обсуждал с ЕС, и решил принять контрпредложение России на сумму 15 млрд долларов. Это породило антиправительственные демонстрации, усиливавшиеся в течение трех последующих месяцев и приведшие в середине февраля к трагической гибели ста человек из числа протестующих. Западные эмиссары в спешном порядке вылетели в Киев, чтобы помочь в урегулировании кризиса. 21 февраля правительство и оппозиция заключили договоренность, позволившую Януковичу остаться у власти до новых выборов. Но она тут же развалилась, и на следующий день Янукович бежал в Россию. В Киеве установилось правительство, прозападное и антироссийское до мозга костей. В него вошли четыре высокопоставленных чиновника, которых с полным правом можно было бы назвать неофашистами.
Хотя роль Соединенных Штатов в украинском кризисе не до конца понятна, ясно, что Вашингтон поддержал государственный переворот. Нуланд и сенатор-республиканец Джон Маккейн приняли участие в антиправительственных демонстрациях, а Джеффри Пайет, посол Соединенных Штатов на Украине, заявил после свержения Януковича, что «этот день войдет в учебники истории». Как выяснилось после опубликования записи телефонного разговора, Нуланд выступала за смену режима и хотела, чтобы премьер-министром нового правительства стал Арсений Яценюк, который в итоге и занял эту должность. Неудивительно, что россияне всех политических убеждений считают, что Запад сыграл значимую роль в изгнании Януковича.
Для Путина настало время переходить к решительным действиям против Украины и Запада. Вскоре после 22 февраля он приказал российским войскам отнять Крым у Украины, а затем присоединил полуостров к России. Эта задача оказалась сравнительно простой, поскольку многотысячный российский воинский контингент уже находился на военно-морской базе в крымском порту Севастополь. Крым также стал легкой мишенью, поскольку этнические русские составляли 60% населения и большинство жителей не желали оставаться в составе Украины. После этого Путин оказал серьезное давление на новое правительство в Киеве, убеждая его не солидаризироваться с Западом против Москвы, дав ясно понять, что развалит украинскую государственность и будет сеять хаос в этой стране, но не позволит Украине превратиться в западную твердыню на заднем крыльце России. С этой целью он предоставил советников, вооружения и дипломатическую поддержку пророссийским сепаратистам в Восточной Украине, которые подталкивают страну к гражданской войне. Он сосредоточил большую армию у границ с Украиной, угрожая вторжением в случае, если правительство попытается уничтожить мятежников. Кроме того, Путин резко поднял цену на газ, который Россия продает Украине, и потребовал выплатить задолженность за прежние поставки. Путин использует силовые методы.
Диагноз
Действия Путина нетрудно понять и объяснить. Наполеоновской Франции, императорской Германии и нацистской Германии пришлось преодолеть для начала огромные равнинные пространства, чтобы нанести удар по России. Украина представляет собой буферное государство, которое чрезвычайно важно для России. Ни один российский лидер не потерпел бы того, чтобы военный альянс, бывший до недавнего времени злостным врагом, занял Украину. И ни один российский лидер не стал бы праздно наблюдать за тем, как Запад помогает привести к власти на Украине правительство, твердо намеренное добиваться интеграции страны в западные структуры.
Вашингтону может не нравиться позиция Москвы, но ему следует понять логику, которая за ней стоит. Это «геополитика для чайников»: великие державы всегда чутко реагируют на потенциальные угрозы в непосредственной близости от собственной территории. Представьте себе ярость Вашингтона, если бы Китай сколотил сильный военный альянс и попытался включить в него Канаду и Мексику. Дело не только в логике – российские лидеры неоднократно говорили своим западным визави, что считают включение Грузии и Украины в НАТО неприемлемым, равно как и любые попытки настроить эти страны против России. Российско-грузинская война 2008 г. не оставила сомнений в решительном настрое Москвы.
Официальные лица из США и их европейские союзники утверждают, что изо всех сил старались успокоить встревоженную Россию и заверить в том, что у альянса нет планов, направленных против нее. Помимо постоянного отрицания того, что расширение НАТО направлено на сдерживание России, альянс никогда не размещал на постоянной основе вооруженные силы в новых государствах-членах. В 2002 г. был даже создан Совет Россия–НАТО с целью стимулировать сотрудничество.
Пытаясь еще больше успокоить Россию, США объявили в 2009 г., что развернут новую ракетную оборонительную систему на военных кораблях в европейских водах (по крайней мере на начальном этапе), а не на территории Польши и Чехии. Но ни одна из этих мер не сработала; русские по-прежнему категорически возражали против расширения НАТО, особенно за счет Грузии и Украины. И именно русские, а не Запад, в конечном итоге решают, что считать угрозой.
Чтобы понять, почему Запад, особенно Соединенные Штаты, не смогли уразуметь, что их политика на Украине закладывает фундамент для крупного столкновения с Россией, необходимо вернуться в середину 1990-х гг., когда администрация Клинтона встала на позицию расширения НАТО. Ученые-политологи выдвигали различные аргументы за и против расширения, но всеобщего согласия добиться не удалось. Большинство иммигрантов в США из Восточной Европы и их родственники, например, решительно поддерживали расширение, потому что хотели, чтобы НАТО защитила такие страны, как Венгрия и Польша. Немногие реалисты также одобряли эту политику, поскольку считали, что Россию все еще необходимо сдерживать.
Но большинство реалистов противостояли расширению, полагая, что едва ли нужно сдерживать переживающую упадок великую державу со стареющим населением и одномерной экономикой. Они опасались, что расширение альянса лишь стимулирует Москву сеять беды в Восточной Европе. Эту точку зрения четко изложил американский дипломат Джордж Кеннан в интервью 1998 г. – вскоре после того, как Сенат одобрил первый этап расширения НАТО. «Мне кажется, что русские постепенно начнут крайне враждебно к этому относиться, что повлияет на их внешнюю политику, – сказал он. – Думаю, что это трагическая ошибка. Для этого не было никаких причин: никто никому не угрожал».
С другой стороны, большинство либералов, в том числе многие ключевые фигуры администрации Клинтона, приветствовали расширение. Они считали, что окончание холодной войны ознаменовало фундаментальную трансформацию мировой политики, и новый постнациональный порядок пришел на смену логике реализма, когда-то преобладавшей в Европе. Соединенные Штаты были не только «незаменимой страной», как выразилась Мадлен Олбрайт, тогдашний госсекретарь, но также и «милостивым гегемоном», а потому вряд ли могут считаться угрозой в Москве. По сути дела, цель заключалась в том, чтобы весь континент стал похож на Западную Европу.
Поэтому США и их союзники стремились насаждать демократию в странах Восточной Европы, усиливать экономическую взаимозависимость между ними и встраивать их в международные организации. После победы в Соединенных Штатах либералам не составило большого труда убедить своих европейских союзников поддержать расширение НАТО. В конце концов, с учетом прошлых достижений ЕС, европейцы еще в большей степени, чем американцы, сроднились с идеей о том, что геополитика больше не играет никакой роли, а всеобъемлющий либеральный порядок позволит сохранить мир в Европе.
Либеральная точка зрения до такой степени возобладала в рассуждениях о европейской безопасности в первом десятилетии XXI века, что даже когда альянс взял на вооружение политику открытых дверей и бесконтрольного роста, расширение НАТО почти не встречало сопротивления со стороны реалистов. Либеральное мировоззрение – общепринятая догма среди нынешних американских официальных лиц. Например, в марте президент Барак Обама произнес речь об Украине, в которой постоянно говорил об «идеалах», мотивирующих политику Запада, и как часто этим идеалам угрожают «более традиционные, устаревшие взгляды на власть». По реакции госсекретаря Джона Керри на кризис вокруг Крыма видно, что он руководствуется теми же установками: «В XXI веке нельзя вести себя так, как это было принято в XIX, вторгаясь в другую страну под совершенно надуманным предлогом».
По сути, две стороны действовали, руководствуясь разными политическими принципами: Путин и его соотечественники мыслят и действуют как реалисты, тогда как их западные визави придерживаются либеральных взглядов на мировую политику. В результате Соединенные Штаты и их союзники неосознанно спровоцировали серьезный кризис вокруг Украины.
Взаимные обвинения
В том же интервью 1998 г. Кеннан предсказал, что расширение НАТО спровоцирует кризис, после которого сторонники расширения скажут примерно следующее: «Мы всегда говорили, что русские именно так себя ведут в силу своей природы». Как по заказу, большинство официальных лиц Запада представляют Путина истинным виновником безвыходного положения на Украине. В марте, согласно сообщению The New York Times, канцлер Германии Ангела Меркель предположила, что Путин утратил связь с реальностью. Она сказала Обаме, что Путин, по-видимому, живет «в другом мире». Хотя у Путина, вне всякого сомнения, имеется склонность к авторитаризму, нет никаких фактов, доказывающих его умственную неуравновешенность. Скорее напротив: он первоклассный стратег, которого следует бояться и уважать всем, кто оспаривает его внешнеполитическую линию.
Другие аналитики ссылаются на то, что Путин сожалеет о распаде Советского Союза и твердо намерен обратить вспять этот процесс путем расширения границ России. Такая версия представляется более правдоподобной. Согласно этому истолкованию, захватив Крым, Путин в настоящее время прощупывает почву, чтобы понять, не пришло ли время завоевать всю Украину или по крайней мере ее восточную часть. И в конечном итоге он будет вести себя агрессивно по отношению к соседним странам. С точки зрения некоторых аналитиков из этого лагеря, Путин – современный аналог Адольфа Гитлера, и заключение с ним каких-либо сделок будет означать повторение ошибки, допущенной в Мюнхене. Таким образом, НАТО должна принять в свои ряды Грузию и Украину, чтобы сдерживать Россию и не позволить ей угнетать своих соседей и угрожать Западной Европе.
При ближайшем рассмотрении этот аргумент не выдерживает критики. Если бы Путин был привержен идее создания Большой России, то эти его намерения как-то проявлялись бы и до 22 февраля. Однако не существует фактически никаких доказательств того, что он был склонен к захвату Крыма или тем более других украинских территорий до этой даты. Даже западные лидеры, поддерживавшие расширение НАТО, делали это не из страха перед тем, что Россия вот-вот прибегнет к военной силе. Действия Путина в Крыму застигли их врасплох и кажутся им спонтанной реакцией на изгнание Януковича. Сразу после февральских событий Путин сказал, что выступает против отделения Крыма, но затем быстро изменил свое решение.
Кроме того, даже если бы Россия этого хотела, она не сможет так легко завоевать и аннексировать Восточную Украину, не говоря уже об остальной территории страны. Примерно 15 млн человек, или треть населения Украины, живут между рекой Днепр, которая делит страну на две части, и российской границей. Подавляющее большинство этих людей хотят быть гражданами Украины и, конечно, будут сопротивляться российской оккупации. Кроме того, у довольно посредственной российской армии, не подающей особых надежд на превращение в современный «вермахт», мало шансов на покорение всей Украины. Москва находится не в том положении, чтобы оплачивать дорогостоящую оккупацию; ее слабая экономика еще больше пострадала бы от новых санкций.
Но даже имея мощную военную машину и впечатляющую экономику, Россия все равно оказалось бы неспособна осуществить успешную оккупацию Украины. Достаточно вспомнить о горьком советском и американском опыте в Афганистане, американском опыте во Вьетнаме и Ираке, российском опыте в Чечне, чтобы понять, что военная оккупация обычно заканчивается очень плохо. Путин, конечно, понимает, что пытаться покорить Украину – все равно что проглотить дикобраза. Его реакция на события в этой стране – оборонительная, а не наступательная.
Выход
Учитывая, что большинство западных лидеров продолжают отрицать тот факт, что поведение Путина может быть продиктовано законной озабоченностью относительно безопасности России, нет ничего удивительного в том, что они пытаются изменить его, идя ва-банк в проводимой ими политике и наказывая Россию, чтобы сдержать ее дальнейшую агрессию. Хотя Керри утверждает, что «рассматриваются все варианты», ни США, ни их союзники по НАТО не готовы применить силу для защиты Украины. Вместо этого Запад полагается на экономические санкции, чтобы заставить Россию прекратить оказание помощи повстанцам в Восточной Украине. В июле Соединенные Штаты и Евросоюз ввели третий этап ограниченных санкций, главной мишенью которых стали в основном высокопоставленные лица, тесно связанные с российским правительством, некоторые крупные банки с государственным участием, энергетические компании и оборонные предприятия. Прозвучала также угроза еще более жестких санкций против целых отраслей российской экономики.
Подобные меры не возымеют большого эффекта. В любом случае жесткие санкции с большой вероятностью могут повредить экономике западноевропейских стран, особенно Германии. Не случайно Берлин не хотел вводить их из опасений, что Россия может предпринять ответные меры и нанести ЕС серьезный экономический ущерб. Но даже если Соединенным Штатам удастся убедить союзников пойти на жесткие меры, Путин вряд ли изменит курс. История показывает, что страны готовы переносить большие тяготы и лишения ради защиты своих ключевых стратегических интересов, и нет повода считать, что Россия – исключение из этого правила.
Западные лидеры проводили провокационную политику, которая в первую очередь ускорила приближение кризиса. В апреле вице-президент США Джозеф Байден встретился с украинскими законодателями и сказал им: «Вам представилась вторая возможность завершить то, ради чего была совершена “оранжевая революция”». Директор ЦРУ Джон Бреннан не оздоровил обстановку, когда посетил Киев в том же месяце. По заявлению Белого дома, его визит был призван улучшить сотрудничество с украинским правительством в сфере безопасности.
Тем временем Евросоюз продолжает продавливать свое «Восточное партнерство». В марте Жозе Мануэл Баррозу, председатель Еврокомиссии, подытожил размышления ЕС по поводу Украины, заявив: «У нас есть долг проявить солидарность с этой страной, и мы будем работать над тем, чтобы она была как можно ближе к нам». А 27 июня наконец состоялось подписание экономического соглашения между Европейским союзом и Украиной, отказ от которого семью месяцами ранее стоил Януковичу президентского кресла. Также в июне, на совещании министров иностранных дел стран НАТО, было решено, что альянс останется открытым для принятия новых членов, хотя министры воздержались от прямого упоминания Украины. «Никакая третья страна не может накладывать вето на расширение НАТО», – заявил генеральный секретарь Андерс Фог Расмуссен. Министры иностранных дел также договорились поддержать меры для повышения военных возможностей Украины в таких областях, как командование и управление войсками, материально-техническое обеспечение и кибербезопасность. Российские лидеры, естественно, выразили возмущение подобными действиями; реакция Запада на кризис еще больше усугубляет и без того плохую ситуацию.
Однако кризис на Украине можно разрешить, хотя для этого Запад должен принципиально изменить подход к этой стране. Соединенным Штатам и их союзникам следует отказаться от плана вестернизации Украины и вместо этого попытаться сделать ее нейтральным буферным государством между НАТО и Россией, каким была Австрия в эпоху холодной войны. Западным лидерам следует признать: Украина так много значит для Путина, что они не могут поддерживать антироссийский режим в этой стране. Это не означает, что будущее правительство Украины должно быть пророссийским или антинатовским. Суверенная Украина, независимая от России и Запада, – вот цель, к которой нужно стремиться.
Для достижения этой цели Соединенным Штатам и их союзникам следует публично исключить возможность расширения НАТО на Грузию и Украину. Запад должен также помочь в разработке экономического плана спасения для Украины, который будет финансироваться ЕС, МВФ, Россией и США. Москве следует приветствовать это предложение, учитывая ее заинтересованность в процветающей и стабильной Украине на юго-западном фланге. И Западу стоит существенно ограничить методы социальной инженерии внутри Украины. Вместе с тем американским и европейским лидерам нужно призывать Украину к уважению прав меньшинств, особенно языковых прав русскоязычного населения.
Некоторые могут утверждать, что изменение политики в отношении Украины на этом позднем этапе может серьезно подорвать доверие к США во всем мире. Конечно, какие-то издержки неизбежны, но цена осуществления глубоко ошибочной стратегии может быть намного выше. Кроме того, другие страны, скорее всего, будут уважать государство, способное учиться на своих ошибках и вырабатывать целесообразную политику для эффективного решения возникающей проблемы. Выбор остается за Соединенными Штатами.
Нередко приходится слышать утверждение, что Киев имеет право сам решать, кто будет его союзником, и русские не вправе мешать объединению с Западом. Это опасный образ мышления для Украины, когда речь идет о внешнеполитическом выборе. Печальная правда заключается в том, что в политике великих держав на первый план часто выходит право силы. Абстрактные права, такие как право на самоопределение, оказываются бессмысленными, когда могущественные страны конфликтуют с более слабыми государствами. Имела ли Куба право создавать военный альянс с Советским Союзом в эпоху холодной войны? США, конечно, так не считали, и русские придерживаются той же логики, когда речь заходит о присоединении Украины к Западу. В интересах Украины понять эту правду жизни и вести себя осторожно во взаимоотношениях со своим более могущественным соседом.
Но даже если не принимать во внимание этот анализ ситуации и считать, что Украина имеет право направить просьбу о присоединении к ЕС и НАТО, Соединенные Штаты и их европейские союзники вправе отклонить такую просьбу, и это несомненный факт. У Запада нет причин принимать в свои ряды Украину, если она будет склонна проводить ошибочную внешнюю политику, особенно если защита этого государства не входит в жизненно важные приоритеты Запада. Потакание мечтаниям некоторых украинцев может слишком дорого стоить украинскому народу, если это спровоцирует серьезный военный конфликт.
Конечно, некоторые аналитики могут согласиться, что НАТО неправильно строила отношения с Украиной, но при этом утверждать, что Россия – недружественная страна, которая со временем будет становиться все более грозным противником, а потому у Запада нет иного выбора, кроме как продолжать нынешний курс. Но это глубоко ошибочная точка зрения. Россия – слабеющая держава, и со временем она будет еще больше ослабевать. Более того, даже если бы Россия была усиливающейся державой, то и в этом случае не имело бы смысла принимать Украину в НАТО по одной простой причине: США и их европейские союзники не считают Украину частью своих стратегических интересов или приоритетов, что ясно видно из их нежелания помогать этой стране военной силой. Поэтому было бы верхом глупости сотворить нового члена альянса, которого другие члены блока не намерены защищать. В прошлом альянс расширялся в силу убеждения либеральных политиков Запада, что ему никогда не придется делом подтверждать гарантии безопасности, которые он дает своим новым членам. Однако нынешние силовые игры России показывают, что если принять Украину в НАТО, это может привести к вооруженному столкновению между Россией и Западом.
Продолжение нынешней политики осложнит отношения Запада с Москвой и по другим вопросам. Соединенным Штатам нужна помощь для вывода оборудования из Афганистана через российскую территорию, подписания соглашения с Ираном по ядерной энергетике и стабилизации ситуации в Сирии. Фактически Москва в прошлом помогала Вашингтону по всем трем вопросам; летом 2013 г. именно Путин выполнил за Обаму самую трудную работу, склонив Сирию к подписанию соглашения, по которому она обязалась уничтожить арсеналы химического оружия. Тем самым он избавил США от необходимости нанесения удара, которым Обама угрожал Асаду. Когда-нибудь Соединенным Штатам также понадобится помощь России для сдерживания усиливающегося Китая. Однако нынешняя американская политика лишь толкает Москву и Пекин в объятия друг друга.
У США и их европейских союзников есть выбор, какую политику проводить на Украине. Они могут продолжать нынешний курс, который усугубит вражду с Россией и приведет к полному разорению Украины в процессе этого противостояния. В случае реализации подобного сценария проиграют все. Либо американцы могут изменить проводимую политику и направить усилия на создание процветающей, но нейтральной Украины, которая не угрожает России и позволит Западу восстановить конструктивные отношения с Москвой. При таком подходе выиграют все стороны.

Россия – США: долгое противостояние?
Что обещает конфликт вокруг Украины
Сергей Караганов — политолог, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала "Россия в глобальной политике". Декан Факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ.
Резюме Ставка Соединенных Штатов в ситуации вокруг Украины – падающая репутация лидера, риск еще одного унизительного поражения. Тем более что Россия выступает в качестве символа поднимающегося и становящегося все более антизападным «не-Запада».
Российско-американские отношения вступили, видимо, в долгий период не просто острого соперничества, но конфронтации. К такому неприятному выводу подталкивает не только объективная динамика отношений, которые уже к 2012–2013 гг. находились в состоянии тяжелого взаимного раздражения, но и анализ сегодняшних интересов элит двух стран. Придется жить в новой реальности. Важно, чтобы конфронтация не переросла в прямое военное столкновение, которое, как мы привыкли считать со времени прошлого тура противостояния – холодной войны 1945–1991 гг., – может угрожать существованию человечества.
Арьергардные бои Америки
Сначала о Соединенных Штатах. Одержав, как казалось, победу в холодной войне и почти воплотив мечту о Pax Americana, на этот раз в форме мира однополярного, американская правящая элита поверила в свою звезду, попыталась закрепить победу и даже расширить этот мир, в том числе с помощью военной силы. Первая попытка в Югославии, которую разбомбили, удалась. Но в Ираке, Афганистане, а затем и Ливии американцы и их союзники потерпели политические поражения. Они обесценили триллионные вложения в военную мощь, еще больше увеличив дефицит бюджета и ускорив рост государственного долга. Кризис 2008– 2009 гг., во многом не закончившийся до сих пор, нанес еще один чувствительный удар. Обрушилась вера в либеральную модель экономического развития, основанную на Вашингтонском консенсусе и ассоциирующуюся с США. А внутриполитический кризис – раскол американской элиты – выявил неэффективность в новых условиях политической модели. К тому же подорвал «мягкую силу» – способность Соединенных Штатов давать пример, которому готовы добровольно следовать другие страны.
Политическая дисфункция подспудно, а с годами все очевиднее, подрывает экономическую мощь, основа которой – не только передовая экономика, но и уникальные позиции доллара. Ведь авторитет доллара зиждился, в свою очередь, на двух китах – силе экономики и доверии к стабильности политической системы.
И все эти провалы происходят на фоне резкого подъема «новых», прежде всего Китая, который стал очевиден с начала 2000-х годов. А также своего рода «энергетической революции», произошедшей к концу предыдущего века. За короткий период владение большей частью энергетических ресурсов перешло от преимущественно частных западных корпораций к госкомпаниям добывающих государств. А эти корпорации остались на экономически по-прежнему выгодных, но политически резко ослабленных позициях. И хотя для Америки ситуация в области энергетики ко второму десятилетию XXI века стала меняться к лучшему (благодаря буму добычи сланцевого газа и нефти США приблизились к энергетической независимости), возможностей для использования энергетики как политического инструмента куда меньше, чем раньше.
За десять лет с начала 2000-х гг. мировые позиции Соединенных Штатов почти обрушились. Особенно учитывая ту вершину, на которую их подняло самомнение самих американцев и глупость или слабость остальных, поддакивавших мифу об однополярном мире. К концу минувшего десятилетия в ответственных кругах американской элиты сложилось мнение, что США должны обрубить лишние внешние обязательства и заняться внутренним возрождением. Именно в этом и состоял подход Барака Обамы. Но результатом стал еще больший раскол, граничащий с ненавистью со стороны консервативных и мессианских сил. К тому же болезни страны, которые унаследовал ее нынешний президент, так тяжелы, что с трудом поддаются лечению, даже если бы Белый дом проводил более решительную политику. Успехи, которых Обама добился в возобновлении промышленного роста, в энергетике и социальной сфере, его противниками с остервенением отрицаются. И весьма вероятно, что на смену нынешней администрации придет по-настоящему реваншистская команда.
Ситуация удивительно напоминает конец 1970-х гг., когда после поражения во Вьетнаме, нефтяного кризиса, Уотергейта к власти пришел «слабый» Джеймс Картер, но ему на смену американская элита быстро выдвинула решительного Рональда Рейгана. Правда, теперь мир кардинально изменился, и старые экономические рецепты не работают. Поэтому реванш, если попытка его состоится, будет, скорее всего, неудачным. Но он не станет от этого менее опасным. Может быть и более. Кроме того, подобная траектория развития не сулит нормализации российско-американских отношений.
Пока же, привычно провозглашая политику, нацеленную на поддержание мира и стабильности, пусть и в проамериканском духе, Соединенные Штаты де-факто переходят к линии на дестабилизацию ключевых регионов мира. Это существенное, если не кардинальное изменение внешнеполитического поведения. Уверен, для большинства членов американского истеблишмента даже подозрение, что США придерживаются курса на дестабилизацию, покажутся оскорбительными. Но де-факто он проводится. Может быть, «так получается», либо к этому сознательно или полусознательно ведут дело, чтобы ослабить конкурентов, создать условия для возвращения в будущем. Уничтожен Ирак, развалена Ливия, настает черед Афганистана. Продолжаются попытки расчленить Сирию. Отчаянная по неразумности поддержка «арабской весны», которая диктовалась совсем призрачной надеждой на укрепление позиций западной демократии в мире, обернулась ослаблением в основном проамериканских режимов. Ближний Восток стал качественно менее стабильным.
Вашингтон довольно искусно поддерживает напряженность вокруг Китая, мешая ему расширить периметр безопасности и поддерживая все страны, у которых с КНР есть территориальные конфликты. Правда, стравить Дели с Пекином не удается. И дело, похоже, идет к масштабному урегулированию отношений между двумя странами. Политика поддержания контролируемой напряженности проявляется и в потере Вашингтоном интереса к шестисторонним переговорам по северокорейской ядерной программе. Похоже, США устраивает ситуация, когда Пхеньян угрожает соседям, делая их более зависимыми от американских гарантий и создавая предлог для наращивания в регионе присутствия Соединенных Штатов.
Арьергардная стратегия оставления за собой зоны нестабильности и потенциальной зависимости как нельзя более ярко проявилась в провоцировании кризиса вокруг Украины и в его последующем раздувании. В целом складывается впечатление, что США из основы миропорядка и стабильности превращается в главного «спойлера», разрушителя. А задачей мирового сообщества и России становится предлагавшееся Западом управление не столько «подъемом новых», сколько ослаблением старых.
Угроза вместо обновления
Россия же, сжигаемая комплексами от собственных унижений прошлых лет, по-прежнему борясь с остаточным (конечно, весомым) доминированием Соединенных Штатов, упустила возможности договориться в минуту американской конструктивности. Над российским руководством довлел не только унаследованный от холодной войны антиамериканизм, но и опыт последних двадцати пяти лет. Возможно, шансов на нормальное отношение с российской стороны не было уже после бомбардировок Югославии, ужаснувших даже большинство прозападных членов российской элиты. Но Владимир Путин попробовал еще раз после террористической атаки на США. Не получилось. Последовали следующая волна расширения НАТО, выход Соединенных Штатов из договора по ПРО. В отношении нашей страны, не признававшей себя проигравшей, проводилась политика победителей, нарочито не учитывавших ее мнений, системно наступавших на сферы ее жизненных интересов. Расширяли свою зону военно-политического и экономического контроля и влияния, твердя о том, что концепция сфер интересов якобы устарела. В России это считали лицемерием, если не откровенной ложью. По сути, второй раз за сто лет проводилась «версальская политика». На этот раз более мягкая, чем в отношении Германии после Первой мировой войны. Ну и результат пока помягче. Но подобие «веймарского синдрома», который когда-то привел униженную Германию к фашизму и попытке реванша, все равно возникало. Его приходилось лечить, воюя в Чечне, с Грузией, потом забирая Крым.
Особенного желания попробовать снова с Обамой не было. И остатки таких намерений улетучились после Ливии, когда НАТО, вопреки полученному от ООН мандату, пошла на прямую поддержку свержения правившего режима, что обрушило страну в пучину дезинтеграции всего и вся.
Ошибкой была и перезагрузка. В ее основе лежала искусственная, ненужная никому повестка дня, унаследованная от прошлого (сокращение стратегических наступательных вооружений). В то же время игнорировались вопросы, важные для обеих сторон – дестабилизация расширенного Ближнего Востока и главное – судьба постсоветского пространства. Не была перезагрузка и нацеленной в будущее – на налаживание взаимодействия по вопросам перспективной повестки дня: климат, новая ситуация в Азии, Арктика и т.д.
Результат – отсутствие позитивного баланса во взаимоотношениях, простор для тех сил, которые хотели возвращения к конфронтации, взаимное безразличие, непонимание и раздражение.
И в итоге Россия выстраивала стратегию на противостоянии Америке, не используя новые перспективы, которые, возможно, предоставляла слабость США. В результате Москва нарвалась на арьергардный бой со все еще сильным противником. Можно ли было добиться своих целей в кризисе вокруг Украины без прямой конфронтации – вопрос бессмысленный. Она началась.
Россия из нее выходить пока, видимо, не будет. Во-первых, потому что Москва в ней, похоже, заинтересована. Не сумев выработать и претворить в жизнь убедительную и действенную концепцию развития, поболтав впустую о «модернизации», российская элита частью осознанно, частью бессознательно стала искать оправдания своему бездействию. И обратилась к идее внешней угрозы, всегда спасавшей страну, которая тысячелетия строилась вокруг обороны. Угрозу исправно накачивали. Затем она появилась – начался уже и настоящий кризис. Но мобилизации на цели национального развития пока не произошло. Придется «подкачивать» одну только угрозу.
Теперь шансы на быстрый выход из клинча невелики. Возможность крутого пируэта теоретически есть всегда. Обаме нечего бояться выборов, Путин – силен внутри страны. Но баланс интересов и взаимное раздражение мешают поиску компромисса. Скорее возможна эскалация конфронтации. Вплоть до силовых столкновений.
Ставки велики
Для США на кону – падающая репутация лидера, риск еще одного унизительного поражения. Ставки высоки еще и потому, что Россия выступает как символ поднимающегося и становящегося все более антизападным «не-Запада». Бьются с Россией, но хотят припугнуть Китай, Индию, Бразилию. Не осадить Россию – означает де-факто признать поражение того миропорядка, который «победивший» Запад строил более двадцати лет после окончания холодной войны. Подстегивает и ощущение, частично ложное, подпитанное собственными пропагандистами, что Россия – «колосс на глиняных ногах», можно попытаться добить ее.
И Соединенные Штаты действительно пустились во все тяжкие. Не только отброшены все приличия в информационной войне, проводится открыто враждебная политика, пущено в ход обоюдоострое оружие, подрывающее тенденцию к экономической глобализации, – исключение из платежных систем Visa, MasterCard, угрозы обрубить России системы банковских платежей SWIFT, личные санкции против представителей политической элиты. Эти меры не только наносят ущерб России, но и подрывают систему американского влияния, которой пользовались все, но которая была выгоднее более всего американцам – современную финансовую систему, модель свободной торговли. Колокол по ВТО звучит все громче.
Если Россия выстоит, то через 5–10 лет эти важнейшие основы американского влияния ослабеют. Появятся запасные банковские платежные и финансовые системы, неамериканские международные банки, новые финансовые центры и резервные валюты, взаиморасчеты в национальных валютах, все более вероятно бегство от доллара. Усилится тенденция к созданию торгово-экономических группировок вне ВТО.
Для Москвы ставки еще выше. Проиграть в этой конфронтации означает потерпеть реальное – на десятилетия – поражение. Будут подорваны надежды большинства элиты на возрождение России как великой державы и мощного, самостоятельного центра мировой экономики и политики. И, может быть, главное для сегодняшней Москвы – качественно ослабнет легитимность и поддержка правящего режима, зиждущаяся все больше не на успехах в экономической сфере, а на возрождении чувства национальной гордости и присущей большинству россиян веры, что «мы живем в великой державе».
Вашингтон на Украине отступать, видимо, не хочет. Хотя выигрыш – перетягивание страны на западную орбиту, видимо, недостижим, учитывая состояние экономики, государства и общества. Игра будет вестись за достижение негативных целей – недопущение попадания Украины под влияние России, поддержание раскола Европы и все более очевидно – ослабления самой России и даже уже почти не скрываемое желание свалить правящий в ней режим и лично президента Путина. Будут пытаться втянуть Россию в полномасштабный конфликт с Украиной, в Афганистан-2. Себестоимость же такой политики пока невелика. Она ведет к опасному для США сближению России и Китая, но большая ее часть перекладывается на Европу, Россию и, конечно, на многострадальный народ Украины, брошенный в топку новой холодной войны.
Сценарий, который разыгрывают Соединенные Штаты, напоминает трагифарс, он похож на снятый с пыльной полки план борьбы Рейгана против «империи зла», только вместо организации восстания в Польше – Украина, вместо южнокорейского «Боинга» – малайзийский. Те же попытки сбить цену на нефть, не допустить строительства новых энергопроводов, связывающих Россию и Европу, тот же, если не худший, накал риторики. Только лжи со всех сторон еще больше.
Российская элита пока в относительном выигрыше. Присоединен Крым, произошла возгонка национальной гордости и самоуважения, страна объединилась вокруг руководства, резко возросла популярность президента. Нанесено чувствительное поражение политике экспансии Запада. Ускорен, хотя и неизвестно насколько необратимо, процесс перехода мира от доминирования Запада к более равноправному и выгодному не-Западу миропорядку. Но, проиграв первый тур, когда Россия перевела почти подспудное мягкое соперничество в соревнование жесткой силы и воли, США и ориентирующиеся на них европейцы пытаются перенести борьбу в сферы, где они сильнее – экономическое давление, информационное противостояние.
За первоначальный успех Россия платит ухудшением экономического климата и имиджа на Западе. Который, впрочем, Кремль уже не беспокоит. К тому же компенсируется ростом уважения не-Запада. Но это ухудшение болезненно для части значимых российских элит, привычно западно-ориентированных. Еще одна цена – надеюсь, обратимая, – замедление из-за отвлечения внимания давно перезревшей экономической переориентации на Азию через ускоренный подъем Сибири и Дальнего Востока. А отвлечение России от поворота на Восток остается одной из целей политики и американцев, и европейцев. Ведь такой поворот усиливал бы российские позиции в торге на Западе (появляется альтернатива, которой, как утверждалось еще недавно, у России нет и быть не должно) и укреплял бы не только Китай, но предоставлял бы большее поле для маневра союзникам Соединенных Штатов в Азии, уменьшая их зависимость от американских гарантий.
Возможностей нанесения прямого ущерба соперникам у России гораздо меньше. Поэтому помимо полусимволического эмбарго на ввоз части сельхозпродукции российская стратегия объективно смещается к ориентации на экономический и политический развал Украины. Возможно, в надежде, что Запад (Европа) одумается и отступит.
Результат неутешителен для жителей этой страны. Сначала Запад превратил её в «пушечное мясо» геополитической борьбы, подтолкнув к экономически бессмысленной, но вызывавшей жесткое противодействие России ассоциации с ЕС. Москва, по всей видимости, будет теперь «валить» Украину, чтобы «наказать» Запад, продемонстрировать его бессилие. Опасность и в том, что ограниченность возможностей в экономической, финансовой и информационной сферах опять же объективно будет толкать в большей мере к военной силе. А там недалеко и до поигрывания ядерными мышцами. Тем более что масштабные учения стратегических ядерных сил Россия в начале украинского кризиса уже проводила. И политика Запада выглядит чуть ли не тотально враждебной. Хочу ошибаться.
Контуры компромисса
Есть ли выход? Близкого не вижу. Исключить худшего варианта не могу. Недоверие зашкаливает. «Черные лебеди» – непредвиденные катастрофы или провокации типа уничтожения малайзийского «Боинга» – могут начать летать стаями.
Но выход, наверное, есть. Внутри России – это мобилизация общества на ударные экономические реформы, на подъем востока страны. О необходимости концентрации на внутреннем развитии сказал, наконец, Владимир Путин в Крыму в августе 2014 года. Такой стратегии будет мешать бесконечная конфронтация. Хотя пока «враждебное окружение», частично созданное нами самими, можно было бы использовать для запуска реформ. В дипломатии – во-первых, избежание большой войны на Украине или прямого российского столкновения с Западом, во-вторых – поиск долгосрочного компромисса и урегулирования, возможно, через краткосрочное повышение ставок.
Несмотря на острое неприятие нынешней западной политики и некоторых ценностных тенденций, ненависть и презрение не должны определять поведение. Даже если Россия «победит» – США вползут еще в один кризис, а ЕС, что, в принципе, вероятно, начнет всерьез трещать по швам, ситуация для нашей страны может оказаться не менее сложной и опасной. Падающий противник в новом сверхвзаимозависимом мире так же опасен, как противник наступающий.
Нужно искать возможности урегулирования – лучше зафиксированный договором новый статус-кво в Европе. Территория, являющаяся ныне Украиной, либо делится, либо, что предпочтительнее, становится зоной совместного развития. К этой же категории относятся и другие страны, за которые ведется борьба. Пытаться договариваться будет трудно. Соединенные Штаты, видимо, пока не заинтересованы в урегулировании. Украина несамостоятельна и теряет управляемость. Неизвестно, смогут ли Германия и другие европейские страны, выступавшие за тесные связи с Россией, взять инициативу в свои руки. Пока они потеряли инициативу и доверие. Хотя украинская ситуация, угрожающая обрушить мирный порядок, на котором зиждется благополучие и влияние Европы, для европейцев больший вызов, чем для США.
России нужен мир на Западе. Европейцам – мир на востоке Европы. Обоим игрокам угрожает маргинализация, если они не сумеют преодолеть раскол и объединить потенциалы и усилия.
Контуры компромисса нащупать в принципе можно. Вечный нейтралитет Украины, закрепленный в Конституции и гарантированный внешними державами. Значительная культурная автономия для Востока и Юго-Востока Украины. Экономическая открытость Украины и на Восток, и на Запад (в идеале – компромисс, позволяющий Киеву быть и в ассоциации с ЕС, и в Таможенном союзе). Согласие России и Германии совместно поддерживать экономическое развитие Украины. Прекращение всеми сторонами, включая Россию, поддержки сторон гражданской войны и призыв к участникам отказаться от силовых действий. Вывоз беженцев и бойцов сопротивления. Взаимное прекращение санкций и контрсанкций.
Пока до этого далеко. Но другого решения, видимо, нет. Альтернатива – вялотекущая гражданская война в центре Европы с нарастанием угрозы катастроф (на Украине 15 ядерных реакторов), десятилетия несчастья для украинского народа, гибель десятков и сотен тысяч людей – не только в конфликтах, но и из-за деградации систем жизнеобеспечения, здравоохранения.
Подобные предложения, разумеется, с уклоном в сторону своих интересов и идеологии, выдвигаются и на Западе. Остается надеяться, что дипломатии будет дан шанс до того, как этот кризис обострится до следующего уровня, и в Европе снова будет спровоцирована война.
Но в любом случае складывать все яйца в европейскую корзину уже нельзя. Поэтому параллельно с попытками договориться на Западе нужно, повторюсь, удесятерить усилия по новому освоению Сибири, по выстраиванию новой азиатской экономической и политической дипломатии. Требуется активизация ШОС, ее конвергенция с Евразийским экономическим союзом, ОДКБ, китайской идеей «нового шелкового пути» (к чему Пекин вроде бы склоняется), южнокорейским проектом «евразийского сообщества», со сближением с будущим лидером Центральной Азии – Ираном. Такой поворот будет нелегким для российской европоцентричной элиты. Но попытка интеграции с Западом не удалась. Отказываться от Европы, от своих европейских корней опасно для русской идентичности, для развития России. А не использовать образующиеся на Востоке возможности бесхозяйственно и опасно.
Ну а через четыре, шесть, восемь лет возможно и новое (на новых условиях) сближение с Соединенными Штатами. И уж тем более с Европой. Оно объективно, как говорили в недавнюю старину, отвечает и интересам сторон, и интересам всего мира.

Отложенный полицентризм
Американские споры о мировом порядке
А.П. Цыганков – профессор международных отношений и политических наук Университета Сан-Франциско.
Резюме Успехи российской политики будут связаны с гибким отстаиванием национальных интересов, а не фронтальным столкновением с агрессивными и сильными державами, главной из которых являются сегодня Соединенные Штаты.
Несмотря на относительный упадок США, подъем Китая и других стран БРИКС, американское политическое и академическое сообщество убеждено, что в обозримой перспективе Соединенные Штаты сохранят мировое лидерство. Ожидания России, что Америка постепенно воспримет международные изменения в сторону многополярности и полицентризма, пока не оправдываются.
Мировой порядок и американская мысль: глобалисты против изоляционистов
Со времени окончания Второй мировой войны в американском интеллектуально-политическом сообществе активно обсуждаются вопросы стабилизации международного порядка и роли США. По мере выдвижения на первый план новых проблем формируются различные группы сторонников укрепления или, наоборот, ослабления американского участия в управлении миром. Аргументация глобалистов и изоляционистов меняется сообразно времени.
Распад биполярной системы обнажил имеющуюся в американских университетах и мозговых трестах тенденцию подстраивать под себя остальную часть мира. Эпоха противостояния с СССР ее маскировала, выдвигая на первый план практические императивы выживания и контроля вооружений. Крах Советского Союза поставил Америку и ее интеллектуальное сообщество в новые условия. Подавляющее большинство его представителей убеждены в прогрессивности американской гегемонии и «империи», а в академической науке заметно стремление обосновать важность глобализации с американским лицом, альтернативой которой видится глобальная неуправляемость. Реалисты, или теоретики баланса власти в мировой политике, выдвинули теорию стабильности однополярного мира. Либералы привычно настаивают на необходимости глобального распространения американских идеалов демократии и рыночной экономики. А так называемые конструктивисты отстаивают концепции глобального изоморфизма культурных норм, возникших в глубинах западной цивилизации.
Глобалистам традиционно оппонировали сторонники снижения роли Соединенных Штатов в мире, или изоляционисты. Уже со второй половины 1970-х – начала 1980-х гг. в американском интеллектуально-политическом сообществе обнаружились критики доминирования США. Среди них были как левые, формировавшие свои взгляды во многом под влиянием теории Иммануила Валлерстайна о капиталистической «мир-системе», так и сторонники снижения американского глобального участия в целях национальной безопасности. Последние, подобно йельскому историку Полу Кеннеди, говорили о «перенапряжении» (overstretch) великих держав, которое они связывали с нарастанием процессов международной дестабилизации и последующим ослаблением государств, находившихся в центре мировой системы. В 1990-е гг. спор глобалистов и изоляционистов вылился в полярно-противоположные позиции Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Если первый постулировал триумф либеральной демократии американского образца, то второй предупреждал Америку об иллюзиях универсальности ее ценностей и опасностях подъема альтернативных западным цивилизаций.
И хотя глобалисты традиционно пользовались гораздо большим влиянием в обществе, вторая половина 2000-х гг. способствовала укреплению изоляционистов. Причиной тому стало нарастание мировой нестабильности и общего восприятия за пределами западного мира роли Америки как деструктивной, а не конструктивной силы в глобальном управлении. Мировой финансовый кризис, начавшийся со скандалов на Уолл-стрит, поражения внешней политики Вашингтона в Афганистане и Ираке, а также заметный экономический подъем Китая и других незападных держав стимулировали развитие критической мысли.
Аргументы изоляционистов
Сегодня, как и ранее, умеренных и радикально-изоляционистских взглядов придерживаются аналитики различных идеологических ориентаций – как левые, так и консервативные. К первым относятся, например, сторонники критических теорий международных отношений, ратующие за радикальные изменения в мире и подвергающие критике не только внешнюю политику США, но и сами базовые понятия современности, такие как государственный суверенитет, капитализм и либеральная демократия. Ко вторым принадлежат те, кто вслед за Хантингтоном желали бы укрепления американских ценностей внутри страны, а не за ее пределами.
Но более других влиятельны реалисты, традиционно выступавшие критиками экспансионистских и глобалистских амбиций американской политической элиты. Представители этого лагеря обрели влияние со времени, когда бежавший из нацистской Германии Ханс Моргентау выдвинулся в число наиболее значительных теоретиков международных отношений и сформулировал основные принципы дипломатии в книгах, по которым училось несколько поколений американского истеблишмента. Однако Моргентау известен и в качестве непримиримого критика американской войны во Вьетнаме, осудившего США как действовавших вопреки собственным национальным интересам.
Подобно Моргентау, современные реалисты резко критикуют американскую внешнюю политику как подрывающую интересы государства. Влиятельность ряда представителей академического реализма, таких как Кеннет Уолтц, Джон Миршаймер, Роберт Арт, Барри Позен, Стивен Уолт и другие связана с уже упомянутым значительным местом реалистского мышления в истеблишменте, а также участием его адептов в экспертно-аналитической деятельности и относительной консолидированностью их позиции. Примером последней может служить появление в The New York Times в сентябре 2002 г. аргументированной критики вторжения Соединенных Штатов в Ирак за подписью тридцати трех ведущих реалистов.
Позицию реалистов следует обозначить как умеренный изоляционизм. Никто из них не отрицает необходимости глобальной вовлеченности США в реагирование на важнейшие угрозы национальной безопасности, связанные с терроризмом, распространением ядерного оружия и региональной нестабильностью. Но они исходят из невозможности продолжать управление миром в прежних имперских формах, в первую очередь из-за ограниченности материально-экономических ресурсов страны. В различных формах на ресурсную ограниченность указывает аргументация Фарида Закария о возникновении «постамериканского» мира, Кристофера Лэйна, Роберта Пэйпа, Эндрю Басевича и других. В этом вопросе с реалистами солидарны как левые, так и консервативные изоляционисты, которые давно говорили о проблеме гигантского внешнего долга и экономической переориентации страны на глобальное производство, сопряженной с серьезными национальными рисками.
В качестве альтернативы реалисты-изоляционисты предлагают концепцию ограниченного участия в мировом управлении, которую одни именуют избирательной вовлеченностью (Роберт Арт), а другие – офшорным балансированием (Джон Миршаймер, Стивен Уолт). Следует не препятствовать подъему региональных держав, а управлять их руками. Это должны быть государства, у которых сложились прочные отношения с Америкой и чьи интересы не входят в противоречие с американскими. Например, на Ближнем Востоке это Турция и Израиль. При этом многие реалисты выступают против чрезмерной военной и политической поддержки Израиля как противоречащей американским задачам. Миршаймер и Уолт опубликовали нашумевшую книгу о неблаговидной роли «израильского лобби» во внешней политике. Национальные интересы они связывают с поддержанием региональной стабильности, противодействием терроризму и ядерному распространению, но не с распространением демократии в мире.
В связи с этим, а также с тем, что большинство представителей данного лагеря воспринимают в качестве стратегического противника Китай, некоторые желали бы видеть главным партнером в Евразии Россию (на это в свое время намекал и Хантингтон). Многие реалисты против расширения НАТО и с пониманием относятся к критической позиции России по этому вопросу. Ряд реалистов, а также изоляционистов левой и консервативной ориентации, жестко критиковали интервенционистскую роль США в евразийском регионе и позицию в «цветных революциях» в Грузии и Украине. С такой критикой выступали на страницах ведущих изданий Стивен Коэн, Пэт Бьюкэнен, Дмитрий Саймс, Стивен Уолт, Джон Миршаймер и многие другие. Следует заметить, что как у левых, так и у реалистов-изоляционистов имеются свои, влиятельные издания, такие как Nation и National Interest. Вообще изоляционисты менее других склонны воспринимать российские амбиции как глобально-ревизионистские и более других считают возможным заключать с Москвой взаимоприемлемые соглашения.
Иное дело – Китай. Считая Пекин главным вызовом американской безопасности, большинство представителей данного лагеря предупреждают о возникновении новых, все более острых кризисов в отношениях двух стран. Наиболее пессимистично настроен Миршаймер, недавно предрекавший в своей книге «Трагедия великих держав» неизбежность американо-китайской войны.
Он же предложил теоретическое обоснование умеренно-изоляционистской внешней политики, показав на большом историческом материале опасность великодержавных амбиций и отвергнув понятие однополярности как не имеющее исторических прецедентов. По убеждению Миршаймера, любое возвышение одной из держав является временным, оно неизбежно вызовет противодействие остальных. Современное же состояние американской гегемонии не может продлиться долго. Сдерживание амбиций США уже началось, и главный вопрос заключается в том, примет ли оно мирные формы или же завершится войной. Мы вступили, считает ученый, в наиболее опасный период развития мировой системы, который он называет «несбалансированной многополярностью».
Ответ глобалистов
Пестрый лагерь глобалистов объединяет убежденность в необходимости сохранения американского лидерства и масштабного военно-политического влияния Соединенных Штатов в мире. Наиболее заметны здесь позиции реалистов и либералов-институционалистов, которые частично разделяют взгляды друг друга и даже выступают с совместными публикациями. Примером может служить статья «Не возвращайся домой, Америка», опубликованная в ведущем академическом журнале реалистской направленности International Security за авторством Стивена Брукса, Джона Айкенберри и Уильяма Вулфора. Брукс и Вулфор известны как реалисты и авторы теории стабильности однополярного мира, в то время как Айкенберри – институционалист, защищающий важность упрочения мировых политических организаций при ведущей роли США. Другой пример синтеза реалистско-либеральных воззрений – позиция теоретика «мягкой силы» Джозефа Ная, выступающего за глобальное распространение ценностей плюралистической демократии и рыночной экономики не ради «эфемерной популярности», а в качестве «средства достижения желаемых Соединенными Штатами результатов».
Сначала о реалистах-глобалистах, взгляды которых в последние годы претерпели некоторые важные изменения. С 2000-х гг. ряд реалистов, подобно Вулфору, включились в обоснование теории стабильности однополярного мира. Их аргументация сводилась к тому, что в силу огромного, исторически беспрецедентного разрыва между военно-экономическим потенциалом США и остальных крупных держав всякое сдерживание «гегемона» утрачивает смысл как слишком дорогостоящее. Вместо этого игроки мировой политики будут стремиться к получению выгод, укрепляя взаимодействие с центром. Последний же сможет воспользоваться своим доминирующим положением для поддержания мира, стабильности и экономической открытости. В связи с этим в упомянутой статье Брукс, Айкенберри и Вулфор отстаивают стратегию «глубокой вовлеченности» во всех основных регионах мира.
Эта благостная картина подверглась изменениям под влиянием военных и экономических поражений Соединенных Штатов конца 2000-х – начала 2010-х годов. Так, некоторые из реалистов перестали настаивать на мирном характере однополярности, доказывая неизбежность противоречий между доминирующим полюсом и остальными державами, а также нарастание асимметричных и периферийных конфликтов с участием крупных региональных держав. По этому пути пошел Нуно Монтейро, ученик Миршаймера, поставивший перед собой задачу сформулировать полноценную теорию однополярной политики. Монтейро убежден в возможности и необходимости однополярности, однако, не считая систему способной гарантировать мир, он полагает оптимальной для США стратегию оборонительного приспособления (defensive accommodation), а не всестороннего доминирования. По его мнению, однополярность будет отвечать интересам Соединенных Штатов, если они будут стремиться к военно-стратегическому поддержанию статус-кво и постепенному вовлечению остальных государств в глобальное экономическое сотрудничество. Офшорное балансирование не решает проблем, поскольку ни Япония, ни Южная Корея не смогут самостоятельно сдерживать амбиции Китая. США необходимо быть готовыми к прямому, хотя и частичному участию в периферийных конфликтах.
С похожих позиций выступают и представители консервативного истеблишмента. В отличие от реалистов, консерваторы настаивают на распространении демократии как отвечающей американским интересам и ценностям (в этом они сходятся с Наем и другими представителями либеральных теорий). Однако, в отличие от либералов, считают непременным условием успеха расширения свободы сохранение за США глобального военного превосходства и готовности использовать силу. Здесь, впрочем, тоже есть сдвиги. Характерна, например, позиция Генри Нау, придерживающегося консервативного интернационализма. Отмежевавшись от устремлений Буша-младшего насадить демократию во всем мире, Нау призывает «фильтровать» цели Америки сообразно возможностям. Кроме того, он считает ошибочным нежелание Буша и Обамы вступать в переговоры с Россией и другими странами-«диктаторами» и «агрессорами». На смену санкциям и односторонним угрозам должны прийти переговоры и возможность предложить противоположной стороне выгодные для нее экономические и политические условия. Однако такого рода переговоры должны проводиться только с позиции силы, вплоть до возможности использования ресурсов НАТО против агрессора и необходимости дальнейшего расширения и укрепления военного альянса.
Наконец, в американском истеблишменте по-прежнему сильны либералы-демократизаторы и сторонники укрепления международных экономических институтов. Как первые, так и вторые обильно представлены в администрации президента Барака Обамы. В частности, Госдепартамент продолжает исходить из необходимости и даже неизбежности распространения демократических ценностей в мире, по возможности без применения военной силы. При всех отличиях взгляды Хиллари Клинтон, Виктории Нуланд и Джона Керри в данном отношении весьма схожи. В экспертно-академическом сообществе подобные идеи отстаивают Най и другие сторонники «мягкой силы», а также приверженцы теории демократического мира, согласно которой демократии не вступают в вооруженные конфликты друг с другом. Популярны и либерально-конструктивистские теории, изучающие глобальное распространение западных норм и идентичности «мировой цивилизации». Достижения конструктивистов представлены, в частности, работами Питера Катценстайна о роли религии и цивилизации в международных отношениях с общим выводом о постепенности формирования, несмотря на сохраняющиеся культурные различия, «цивилизации современного общества».
Заметно и влияние теоретиков открытой экономики и укрепления международных экономических институтов. Некоторые из них, подобно Эрику Гарцке, убеждены, что капитализм гарантирует мирное взаимодействие государств. Другие настаивают на том, что наличие международных экономических институтов, таких как МВФ и Всемирный банк, и постепенное расширение участия незападных стран в деятельности глобальных институтов стало залогом предотвращения второй Великой депрессии. Но и здесь, считают они, лидерство Соединенных Штатов – залог стабильности. Без него не было бы глобальной поддержки идей экономической открытости, предоставления необходимой для выхода из кризиса ликвидности и макроэкономической координации среди основных экономик мира (США, ЕС и Китай). Такова, в частности, аргументация недавней книги Дэниела Дрэзнера «Система сработала». Америка, считают представители данной группы, заинтересована в распространении глобального капитализма и вовлечении в его систему всех значимых игроков. Это ведет к снижению их эгоизма (free ride) и повышению чувства ответственности за поддержание мировой экономической открытости. Характерно, пишет Дрэзнер, что Китай сыграл в период глобального кризиса по правилам вашингтонского, а не пекинского консенсуса.
Важнейший для глобалистов вопрос – как быть с подъемом Китая? Несмотря на рост алармизма американского интеллектуально-политического сообщества относительно намерений и возможностей азиатского гиганта, глобалисты в целом менее пессимистичны, чем изоляционисты. Так, реалисты ставят под сомнение способность Китая, несмотря на его экономический подъем, всерьез конкурировать с США в военной области. Значительный ВВП, считает, например, Майкл Бекли, еще не означает способности конвертировать его в национальную мощь. Последняя определяется показателями инновационности и возможностями высокотехнологического производства внутри страны, по которым отставание Китая от Америки не сократилось с 1991 года. В основном реалисты-глобалисты считают, что следует активнее проецировать военную мощь в Азии, вовлекая Китай в экономическое сотрудничество. Шансы военной конфронтации остаются невысокими, учитывая ее дорогостоящий характер, а инновационность экономики США позволит ей сохранить ведущие позиции в мире. В этом с реалистами солидарны и представители либеральных школ.
Что касается России, то большинство глобалистов считают ее сложным партнером. В силу традиционно-великодержавного менталитета и все еще слабой степени интеграции в западные политико-экономические структуры Россия пока не готова примириться с глобальным доминированием Соединенных Штатов и довольствоваться ролью младшего партнера. Нельзя сказать, что глобалисты озабочены этим больше, чем растущей ролью Китая. Россия воспринимается как слабое, хотя и капризное (prickly) государство, которому со временем придется примириться со своим объективно скромным положением в мире и принять глобальное лидерство Америки как должное. Экономическое и военно-политическое сближение России и Китая тревожит некоторых глобалистов, но не до такой степени, чтобы изменить принципы защищаемой ими линии. Политика глобального лидерства представляется им необходимой, в том числе и потому, что в мире все еще остаются государства, готовые бросить вызов американским интересам и ценностям.
Выводы для России
Таким образом, в споре изоляционистов и глобалистов последнее слово остается за глобалистами. Корректируя свои позиции, они продолжают доминировать в интеллектуально-политическом дискурсе, настаивая на политике глубокой вовлеченности и отказывая незападным странам в статусе равных партнеров. Как выразился недавно в статье в The Wall Street Journal Фукуяма, «если меня попросят на спор предсказать, будут ли через пятьдесят лет США и Европа напоминать Китай или же наоборот, я без колебаний выскажусь в пользу последнего», ссылаясь при этом на недолговечность китайской модели роста и политической системы. Фукуяме, кажется, и в голову не пришла возможность, что не произойдет ни первого, ни второго, в то время как западная и китайская модели сохранят глубину своих социокультурных различий.
Другой характерный пример – президент Обама, который со времени своего избрания на первый срок склонялся к изоляционизму в гораздо большей степени, чем кто-либо из его предшественников. К сожалению, это был изоляционизм недостаточной осведомленности и опыта, в результате чего президент уверовал, что отношения с Россией, Китаем и странами Ближнего Востока будут укрепляться уже в силу демонстрации Америкой намерений отказаться от силовой политики Буша-младшего. Сегодня политика в отношении России во многом отдана на откуп Госдепартаменту, влияние «ястребов» в окружении президента существенно возросло, а сам он все чаще выступает как ярый поборник американской исключительности и глубокой глобальной вовлеченности.
Сказанное подводит к мысли, что Россия не может строить свою политику исходя из убеждения, что Америка вот-вот избавится от иллюзий однополярности. Эти иллюзии укоренены в ментальности политического класса и на обозримый период продолжат определять формирование американских интересов в мире. Даже если к власти придет лидер со взглядами, близкими изоляционистским, он вскоре скорректирует их в соответствии с убеждениями глобально-ориентированной элиты. Эта элита как огня боится национализма великих держав, в котором немедленно усматривает «нового Гитлера», и экономического меркантилизма, подобного предшествовавшему Великой депрессии. Аналогии с предвоенной Европой по-прежнему формируют внешнеполитическое сознание США, требуя курса на глобальную вовлеченность. Москве следует готовиться к длительному сосуществованию с такого рода элитой с глобальными амбициями и не ожидать замирения с Вашингтоном на равных условиях, даже если российская экономика окрепнет, а подъем Китая и Индии будет идти по-прежнему впечатляющими темпами. В отношении России в Америке глубоко укоренено убеждение, которое недавно выразила в своих мемуарах Хиллари Клинтон. В преддверии номинации на участие в президентской гонке от Демократической партии в 2016 г. она написала о заблуждении России в том, что США нуждаются в ней больше, чем она в них, и о том, что «сила и решимость –
это единственный язык, который способен понять Путин».
Как строить систематическую внешнюю политику – вопрос, нуждающийся в самостоятельном обсуждении. Однако представляется очевидным, что успехи российской политики будут связаны с гибким отстаиванием национальных интересов, а не фронтальным столкновением с агрессивными и сильными державами, главной из которых являются сегодня Соединенные Штаты. Конфликты, подобные грузинскому и украинскому, не должны стать правилом. Необходимо новое понимание превентивной дипломатии в Евразии, современная интерпретация российских интересов в Азии и поиск сфер взаимодействия с западными странами. Пока формируется такая модель, России придется, как и ранее, импровизировать и удивлять мир. По выражению Сергея Караганова, «несмотря на свои очень скромные экономические и культурные возможности, она (Россия) играет гораздо более существенную роль в мировой политике, чем можно было бы ожидать. В основном это происходит благодаря ее воле и опыту».
Формирование действительно полицентричного или многополярного мира потребует значительного времени. Скорее всего, этот период неопределенности или «несбалансированности» продлится не одно десятилетие и окажется наиболее опасным со времени окончания Второй мировой войны. Российской внешней политике нужны новые теоретические ориентиры, выводящие ее за пределы чрезмерно абстрактной и дезориентирующей теории многополярного мира. Со временем прогнозы ее сторонников сбудутся, и придет время более изоляционистского мышления. Но произойдет это не ранее, чем Америка пройдет через новую череду внешнеполитических кризисов и поражений.

Пошатнувшееся лидерство
ЧООП-2014 и кризис американского доминирования
П.Ю. Тебин – кандидат политических наук.
Резюме Военные в США рады вернуться к понятной ситуации сдерживания «российской угрозы». Она гораздо более комфортна, чем «новые угрозы XXI века», для которых авианосцы и атомные подлодки – не приоритет.
Четырехлетний обзор оборонной политики (ЧООП) США, опубликованный в марте 2014 г., стал очередной попыткой Вашингтона скорректировать свою долгосрочную стратегию в условиях существенных изменений международной обстановки. Анализ документа и среды, в которой он был подготовлен, позволяет лучше понять эволюцию военно-политической стратегии США и перспективы ее развития. Тем более что документ вышел в свет на фоне резкого обострения международной ситуации и начала новой фазы глубоких сдвигов мироустройства.
Предыстория четырехлетних обзоров
На рубеже 1990-х гг., после резкой интенсификации биполярного противостояния и военного строительства в первой половине 1980-х гг., Соединенные Штаты оказались в роли единственной сверхдержавы, победителя в холодной войне. Это немедленно выразилось в сокращении военных расходов. Свертывание ряда программ (например, «флота в 600 кораблей») и более жесткий контроль над тратами начался еще во второй половине восьмидесятых. Примечательно, что одним из приводных ремней этого процесса стала борьба с дефицитом бюджета, что, в частности, выразилось в принятии в 1985 г. закона Грэмма–Радмана–Холлингза, направленного на урезание расходной части.
В 1989–1992 гг. началось масштабное сокращение ВС и переориентация с тотальной войны с СССР на региональные конфликты. На это был направлен так называемый процесс «Базовых сил», который возглавлял председатель Комитета начальников штабов (КНШ) Колин Пауэлл. В 1990 г. Буш-старший заявил, что «новый мировой порядок» можно обеспечить силами, которые на 25% меньше нынешних.
Администрация Билла Клинтона, которая пришла к власти в 1993 г., обозначила курс на дальнейшее уменьшение военных расходов. Параллельно встала проблема выработки долгосрочной внешнеполитической стратегии. Работу возглавил министр обороны Лес Эспин. Результатом стал «Всеобъемлющий обзор», в котором авторы увязали воедино военно-политическую стратегию, структуру вооруженных сил и планы военного строительства, а также бюджетные ограничения.
«Всеобъемлющий обзор» был встречен острой критикой и обвинениями в искусственности привязки стратегии к военному строительству и бюджету. Основные претензии заключались в том, что обзор диктовался определенным ранее уровнем сокращения военных расходов и не обеспечивал «стандарта двух крупных региональных войн». Один из оппонентов Эспина – сенатор-демократ Сэм Нанн, говоря о будущих сокращениях, заявил, что «цифры взяты с потолка». Однако администрация Клинтона посчитала «Всеобъемлющий обзор» настолько удачным, что в 1996 г. была введена законодательная норма, обязывающая министра обороны публиковать подобный документ каждые четыре года. Так родился институт четырехлетнего обзора оборонной политики.
В соответствии с законом, ЧООП должен иметь глубину планирования в 20 лет и определять согласованную со стратегией национальной безопасности стратегию обороны, а на основе последней – структуру ВС и ключевые направления военного строительства. Обзор готовится в тесном сотрудничестве с председателем КНШ и специально созданной для каждого конкретного ЧООП Комиссией по вопросам национальной обороны (десять гражданских экспертов, восемь из которых назначаются руководством профильных комитетов Конгресса, а два сопредседателя – министром обороны).
Первый ЧООП появился в 1997 г. и положил начало процессу трансформации ВС после десятилетних «закупочных каникул» (procurement holiday). Документ обрисовал обновленную стратегию и три варианта структуры ВС. Одна предполагала сохранение существующей структуры для реагирования на имеющиеся угрозы, другая – резкое ее сокращение и скорейшую трансформацию ВС для противодействия угрозам перспективным. Третий вариант, поданный как оптимальный, предусматривал поиск баланса между статус-кво и трансформацией.
С учетом вышеупомянутой критики приняли специальную поправку, в соответствии с которой рекомендации ЧООП должны быть независимы от действующего военного бюджета. Напротив, именно обзор определяет стратегию обороны, а также ресурсы, необходимые для ее реализации «на низком или среднем уровне риска». Если средства, заложенные в действующих бюджетных планах, недостаточны, то ЧООП указывает на необходимые дополнительные ресурсы.
ЧООП-2001 был принят спустя менее месяца после атак 11 сентября и отражал растерянность военно-политического руководства. В документе не содержалось четкой увязки стратегии с конкретной структурой ВС и планами военного строительства. Обзор исходил из достаточности существующих ВС и определял переход к т.н. планированию «исходя из способностей» (Capabilities-Based Programming). Подход подразумевал не противодействие конкретным потенциальным угрозам, а достижение такого уровня технологического превосходства, который обеспечил бы возможность отражения любой будущей угрозы. Как отмечал эксперт корпорации РЭНД Пол Дэвис, Пентагон стремился овладеть способностью противодействовать любому противнику, «даже вторжению инопланетян». Таким образом, ЧООП-2001 по сути не предусматривал приоритетов и не допускал компромиссов, связанных с ограниченностью ресурсов.
Обзор 2006 г., подготовка которого велась дольше обычного, также носил общий характер и отстаивал идею сохранения существующей структуры вооруженных сил в условиях глобальной войны с терроризмом. Документ признавал имеющиеся ВС достаточными, но уже в 2007 г. Джордж Буш-младший объявил о резком увеличении численности армии (сухопутных сил) и корпуса морской пехоты (КМП) для наращивания присутствия в Ираке. Администрация Буша предлагала увеличить к 2011 г. численность армии до 547 400 военнослужащих действительной службы, а КМП – до 202 тыс., в то время как ЧООП-2006 определил эти показатели на уровне 484 400 и 175 тыс., соответственно. Пример демонстрирует несовершенство обзора – при законодательно установленной двадцатилетней глубине планирования отметки документа-2006 сохранили актуальность лишь около года.
Наконец, судьба ЧООП-2010 оказалась едва ли не печальнее, чем у его предшественника. Реальная программа Пентагона была изложена в 2009 г. в статье министра обороны Роберта Гейтса «Сбалансированная стратегия» (журнал Foreign Affairs). Гейтс подчеркнул необходимость искать оптимальное соотношение между текущими и перспективными угрозами в условиях ограниченных ресурсов, выступил за отход от планирования «исходя из способностей» и стремления к абсолютному доминированию во всех сферах. ЧООП-2010 ответов на сложные вопросы, стоящие перед американским военно-политическим руководством, не дал.
В 2011 г. Пентагон начал процесс «всестороннего обзора», целью которого был поиск путей «стратегически обоснованного» сокращения военных расходов. Результатом стала публикация в начале 2012 г. Стратегического руководства по вопросам обороны (СРВО-2012), заменившего действующий ЧООП-2010. Подобное случалось и ранее – в 2005 и 2008 годах. Пентагон публиковал две версии Национальной стратегии обороны, опиравшиеся на ЧООП-2001 и ЧООП-2006, соответственно.
Изобилие сменяющих друг друга ЧООП и сопутствующих документов, их неспособность обеспечить адекватное планирование даже на четырехлетний период стали причиной резкой критики всего института обзоров. Дорогостоящие ЧООП стремились «объять необъятное», не соответствовали многим законодательным требованиям. В разное время звучали призывы отказаться от этой формы стратегического планирования в пользу более конкретных обзоров по приоритетным темам. В 2013 г. даже появились слухи о том, что ряд конгрессменов рассматривают возможность упразднения четырехлетнего обзора, если версия 2014 г. не оправдает возложенных на него надежд.
Обзор-2014 в системе военно-политической стратегии
Обзор дополняет другие ключевые документы военно-политической стратегии администрации Обамы: Стратегию национальной обороны 2010 г. (СНБ-2010), Национальную военную стратегию 2011 г. (НВС-2011) и СРВО-2012. При этом нужно понимать, что СНБ подготавливается на уровне президента и его аппарата, НВС – на уровне Комитета начальников штабов, а СРВО – результат совместной работы Минобороны и Белого дома. Сам ЧООП является продуктом Пентагона и дополнен председателем КНШ, выражающим позиции руководства видов ВС.
Стратегия Соединенных Штатов опирается на три столпа: оборону и защиту страны, обеспечение международной безопасности и стабильности, а также проецирование силы и достижение победы в случае конфликта. ЧООП-2014 выделяет четыре жизненных национальных интереса:
обеспечение безопасности Соединенных Штатов, их граждан, союзников и партнеров;сохранение сильной растущей экономики США и открытой мировой экономической системы;защита и уважение «универсальных ценностей» в мире;укрепление мирового порядка, основанного на американском лидерстве.
В своем примечании председатель КНШ приводит несколько иной реестр жизненных интересов, более откровенный и реалистичный в сравнении с достаточно политизированным списком в основном тексте обзора-2014. Из различий между двумя списками и приоритетности тех или иных интересов (место в списке фактически равняется месту в системе приоритетов) видно, за что Соединенные Штаты будут бороться до конца, а от чего могут при необходимости и отказаться:
выживание американской нации;предотвращение катастрофической атаки на США;безопасность глобальной экономической системы;безопасность, уверенность и надежность союзников;защита американских граждан за рубежом;защита и распространение «универсальных ценностей».
В целом же стратегическая повестка дня Соединенных Штатов и видение будущего достаточно туманны. ЧООП-2014 содержит ставшие обязательными в последние 20 лет ссылки на растущую взаимозависимость государств, глобализацию, угрозу международного терроризма, неопределенность в международных отношениях и даже опасность изменения климата. За всем этим скрывается отсутствие новой повестки дня за исключением сохранения статус-кво в форме американского доминирования в мире в условиях сокращения военных расходов и ряда других тенденций, ослабляющих позиции Америки.
Региональные аспекты
ЧООП-2014 подтверждает приверженность американского руководства переориентации на Азиатско-Тихоокеанский регион. Основной целью в АТР определяется сохранение существующего порядка, в котором США – главный гарант безопасности и стабильности, строящейся вокруг господствующего положения Америки и совокупности двусторонних договоренностей с ключевыми союзниками. Примечательно, что в документе прямо не говорится о растущей военной мощи и внешнеполитических амбициях Китая. На первое место выведена КНДР, которая называется «существенной угрозой миру и стабильности на Корейском полуострове и в Северо-Восточной Азии, а также растущей прямой угрозой Соединенным Штатам» (курсив мой. – Авт.). Под флагом северокорейской угрозы происходит сплочение союзников вокруг Вашингтона и выдвигаются инициативы в сфере ПРО в регионе.
Хотя нестабильность на Корейском полуострове сохраняется, ключевой потенциальной угрозой американскому лидерству в АТР, да и в мире в целом является Китай. Это понимает и большинство представителей экспертного сообщества США. Во времена холодной войны Москва и Вашингтон постоянно прибегали к взаимной агрессивной риторике, но нынешние тесные экономические связи Соединенных Штатов и Китая заставляют быть осторожнее. ЧООП игнорирует проблему риска столкновения великих держав. Открытым остается вопрос, чего здесь больше: наивности или неуместной деликатности? Начальник штаба ВМС адмирал Джонатан Гринерт заявил, что открытое обсуждение сдерживания Китая «порождает ненужный антагонизм», но признал, что на секретном уровне дискуссия активно идет.
Роль Ближнего Востока в американской стратегии остается значительной, хотя и несколько снижается на фоне свертывания операций в Афганистане и Ираке, а также переориентации на АТР. США больше нацелены на поддержание региональной стабильности и работу с партнерами. Примечательно, что американская позиция в отношении Ирана выглядит настороженной, но менее враждебной, чем ранее. Иран объявляется «дестабилизирующим актором», который «угрожает безопасности». Вместе с тем последние шаги по переговорам с Ираном в отношении его ядерной программы, в частности прошлогодний Совместный план действий, привели к определенному смягчению позиции Вашингтона. Понятно, что на американо-иранские отношения, да и на всю ситуацию в регионе повлияет то, что будет происходить в Ираке после захвата значительной части территории исламскими радикалами-суннитами, близкими к «Аль-Каиде».
В ЧООП-2014 отражено понимание стратегической роли Европы. После окончания холодной войны и прекращения противостояния с Советским Союзом, зато на фоне обостряющихся конфликтов на Ближнем Востоке и роста китайской мощи, Старый Свет не был в числе приоритетов американской военно-политической стратегии. Некоторое снижение прочности атлантических связей вкупе с ощущением возрождающейся угрозы со стороны России заставляет Вашингтон формулировать новую европейскую стратегию. В ЧООП-2014 этого сделать не удалось, но, без сомнения, кризис вокруг Украины дает новый импульс дискуссиям на эту тему.
ЧООП-2014, как и аналогичный обзор 2001 г., опубликован в один месяц с событиями, резко повлиявшими на обстановку в мире (на сей раз –
референдум в Крыму и присоединение полуострова к России). Как и 13 лет назад, ЧООП не отражает адекватно эти изменения. Россия упоминается в документе лишь 10 раз. ЧООП призывает к сотрудничеству с ней по широкому спектру вопросов безопасности, сохранения стратегической стабильности, увеличению «прозрачности» и лишь в общих чертах отмечает риски, которые США видят для себя в модернизации российской армии и действиях Москвы, «нарушающих суверенитет ее соседей». В реальности политика Вашингтона как минимум не полностью согласуется с установками ЧООП, события последних месяцев это наглядно доказывают.
Латинская Америка и Африка, очевидно, отнесены к наименее приоритетным регионам по уровню выделяемых ресурсов. В качестве ключевой угрозы ЧООП-2014 выделяет повстанческие движения, террористов и пиратов в Африке, а также наркотрафик, транснациональную организованную преступность, стихийные бедствия и экономическое неравенство. Политика Вашингтона в обоих регионах предполагает минимизацию выделяемых ресурсов. В Африке американцы исходят из приоритета укрепления государственных институтов, борьбы с анархией и формирования жизнеспособных местных вооруженных сил в рамках межгосударственного сотрудничества с активным привлечением международных организаций, включая ООН и Африканский союз. В Латинской Америке Соединенные Штаты четко обозначили важность обеспечения региональной стабильности через сотрудничество с теми странами, которые готовы тратить собственные ресурсы.
Секвестр
Лейтмотивом дискуссий, которые сопровождали подготовку ЧООП-2014, стало сокращение военных расходов. Закон о бюджетном контроле 2011 г. поставил Пентагон перед необходимостью сокращения военных расходов в течение 10 лет почти на 1 трлн долларов, включая 500 млн секвестра. Двухпартийный закон о бюджете предоставил передышку на 2015 год. Президентский вариант Закона о расходах на оборону на 2015 г. подразумевает сокращение прогнозируемых трат в 2015–2019 гг. на 113 млн долларов в сравнении с бюджетом на 2014 г., в то время как в соответствии с секвестром они должны быть сокращены приблизительно на 228 млн долларов за тот же период.
Несмотря на передышку в 2015 г., сохраняется возможность возобновления секвестра в 2016 г., что автоматически приведет к пересмотру прогнозируемого бюджета на всю пятилетку. В ЧООП-2014 восемь раз (!) повторяется в разных вариациях следующая мысль: «Военный бюджет на 2015 финансовый год позволяет Министерству обороны справиться с рисками, вызванными сокращением военных расходов, но риски значительно возрастут, если в 2016 г. произойдет возврат к секвестру».
Перед Пентагоном стоял вопрос: что важнее – количество или качество? Иными словами – сохранение существующей структуры ВС или программ перевооружения и модернизации. Министерство обороны зафиксировало свой выбор в ЧООП – приоритет отдан модернизации, американские силы в ближайшей перспективе станут «меньше, но современнее».
Минобороны волнует неопределенность относительно размера бюджета в будущем, а также неготовность Конгресса пойти на ряд реформ, которые Пентагон считает необходимыми в рамках сокращения военных расходов. В частности, Минобороны неоднократно безуспешно просило Конгресс о начале нового этапа свертывания зарубежных баз. Если Конгресс не удовлетворит эти требования, то Пентагону придется сокращать другие строки расходов.
Конгресс резко воспротивился идее Минобороны и ВВС снять с вооружения штурмовики A-10. Подверглась острой критике и вряд ли будет реализована угроза отказа от капитального ремонта и перезагрузки реакторов авианосца USS George Washington в случае возврата к секвестру в 2016 году. Ряд наблюдателей увидели в угрозе списания авианосца попытку Пентагона шантажировать Конгресс.
ЧООП-2014 обозначил и приоритеты военного строительства. К ним отнесены модернизация потенциала ядерного сдерживания, обеспечение превосходства в космическом, подводном и киберпространствах, развитие сил специальных операций (ССО) и систем ПРО, противокорабельных ракет и ракет «воздух-земля» большой дальности. ЧООП-2014 однозначно направлен на защиту регулярно критикуемой программы единого истребителя пятого поколения F-35, а также находящегося в самом начале пути проекта создания стратегического бомбардировщика нового поколения.
Приоритетные направления военной деятельности США суммированы в примечании председателя КНШ к ЧООП:
сохранение устойчивых и эффективных стратегических ядерных сил;оборона территории страны;победа в войне;обеспечение внешнего присутствия;борьба с терроризмом;борьба с ОМП;предотвращение достижения противником своих целей;реагирование на кризисы и проведение операций низкой интенсивности;сотрудничество в военной сфере;операции по обеспечению стабильности и борьбе с иррегулярным противником;помощь гражданским ведомствам;гуманитарная помощь и ликвидация последствий чрезвычайных ситуаций.
Этот список демонстрирует прагматичность военного руководства и показывает, что в случае секвестра Соединенные Штаты могут отказаться от значительного числа задач мирного времени в пользу традиционных задач по обороне и подготовке к классической войне – тому, о чем старательно умалчивается в ЧООП-2014. Первое место, отданное ядерному оружию, и последнее, отданное гуманитарной помощи, очерчивают пропасть между иногда искренними, а зачастую лишь притворными или сугубо корыстными заявлениями политических деятелей и реализмом военных. Председатель КНШ прямо говорит: «В перспективе 10 лет я ожидаю рост риска межгосударственного конфликта в Восточной Азии».
ЧООП-2014 обозначает структуру сил, которая сложится к 2019 г., а также указывает на жертвы, которые будут принесены в случае возобновления секвестра. Но данная структура выглядит привязанной не столько к стратегии, сколько к последствиям сокращения военных расходов. ЧООП-2014 следует не логике «для выполнения задач военной стратегии нам нужна следующая структура ВС», а логике «если секвестр вернется, то все станет еще хуже, чем есть».
Председатель КНШ подчеркнул, что даже структура, обрисованная в ЧООП (т.е. без учета возобновления секвестра), сделает американские вооруженные силы «меньше и слабее». Во время слушаний в Конгрессе ему вторил его заместитель адмирал Джеймс Винфелд, заявивший, что даже без секвестра ВС США смогут реализовывать военную стратегию на «среднем уровне риска, близком к высокому». Сокращение военных расходов снижает возможность Вашингтона вести больше одной крупной военной операции одновременно, повышает зависимость от союзников и может само по себе спровоцировать агрессивные действия против ослабевших Соединенных Штатов.
Ошибочная магия «стандарта двух войн»
Многие отечественные и зарубежные наблюдатели уделили излишнее внимание введенному в СРВО и сохранившемуся в ЧООП-2014 т.н. отказу от «стандарта двух крупных региональных войн», который, как подчеркивается, был основой структуры американских ВС в течение 20 лет. С одной стороны, «стандарт двух войн» действительно оказывал существенное влияние на определение достаточной структуры ВС. С другой стороны, он изначально был абстрактным, политизированным и малореалистичным.
В соответствии с СРВО и ЧООП-2014 Соединенные Штаты отказались от «стандарта двух крупных региональных войн» в пользу того, что можно назвать «стандартом полутора войн», т.е. достижения решительной победы в одной крупной региональной войне и одновременно сдерживании или нанесении неприемлемого ущерба противнику в другой войне. При этом США исключают проведение в обозримом будущем «масштабных длительных операций по обеспечению стабильности», подобных тем, что проводились в Ираке и Афганистане.
Изначально «стандарт полутора войн» (тогда он назывался «победить-сдержать-победить») появился во «Всеобъемлющем обзоре» Эспина. Он предлагал строить ВС из расчета на победу в одном конфликте, сдерживание в другом и победу во втором после окончания первого, что во многом созвучно подходу СРВО. Но из-за критики Эспин отказался от своей первоначальной концепции в пользу «стандарта двух войн». Тем не менее речь шла о ведении двух войн не одновременно, как настаивали оппоненты Эспина, а «практически одновременно». Кроме того, переход от «полутора войн» к «двум войнам» не повлиял существенным образом на структуру во «Всеобъемлющем обзоре» и не уменьшил масштаба сокращения военных расходов. В итоге сам Эспин признал, что оборонный бюджет не позволяет реализовать «стандарт двух войн» и все задачи «Всеобъемлющего обзора».
Вторым фундаментальным недостатком «стандарта двух войн» стало то, что за условную «крупную региональную войну» была взята операция «Буря в пустыне». Она проводилась в весьма благоприятных условиях: достаточно времени для подготовки и развертывания, наличие вблизи театра военных действий безопасных баз, портов и аэродромов, превосходство на море, в воздухе, космосе, информационном пространстве. Очевидно, что более или менее масштабное столкновение с Китаем не вписывается в эти рамки. «Стандарт двух войн» предполагал, что ВС, способные вести две войны, могут выполнять и все остальные задачи военной стратегии.
ЧООП-1997 сохранил «стандарт двух войн» и военную структуру практически в неизменном виде. Обзор-2001, также оставив ВС без серьезных изменений, выдвинул еще более амбициозный «стандарт 1-4-2-1» (его также можно назвать «стандартом двух с половиной войн»), в соответствии с которым американские военные должны быть способны одновременно эффективно защищать территорию США, осуществлять сдерживание в четырех регионах и вести две войны, в одной из которых победа должна быть достигнута максимально быстро. Обзоры 2006 и 2010 г. сохранили «стандарт двух войн» и основные идеи «стандарта 1-4-2-1», усилив акцент на борьбу с иррегулярным противником и противодействие иным нетрадиционным угрозам. В этих документах также отсутствовало долгосрочное стратегическое видение, а во главу угла ставились «текущие операции» в Ираке и Афганистане.
Уже более 15 лет американские военные практически беспрестанно жалуются, что у них «все больше задач и все меньше ресурсов». Таким образом, «стандарт полутора войн» в СРВО является не реальным изменением в военном планировании, а приведением декларируемых принципов и задач к реальности и имеющимся ресурсам.
Страх и ненависть в Европе?
События на Украине и в Крыму, политика Москвы вызвали острое неудовольствие и настороженность в США и ряде стран Европейского cоюза и НАТО. Вхождение Крыма в состав России большинство евроатлантического истеблишмента воспринимает как «вторжение», «агрессию», «аннексию», гражданская война на востоке Украины толкуется как результат исключительно российской подрывной деятельности на грани прямой агрессии. Анализ американских официальных документов и тем слушаний в Конгрессе показывает, что Россия вновь стала восприниматься в качестве одной из ключевых стран, угрожающих национальной безопасности Соединенных Штатов наряду с Китаем, КНДР и Ираном. В докладе, анализирующем ЧООП-2014, Комиссия по вопросам национальной обороны уделила гораздо большее внимание «российской угрозе» и поставила под вопрос утверждения авторов обзора о том, что Европа является «нетто-экспортером» безопасности. Комиссия фактически настаивает на сдерживании России через наращивание мощи НАТО. Также заявлена необходимость сохранения за США роли лидера в альянсе в сочетании с перекладыванием более значительной части бремени по обеспечению обороны на союзников Вашингтона.
Соединенные Штаты не только отказывают России в праве на собственную сферу влияния и самостоятельную позицию по вопросам национальной безопасности и национальных интересов, но и стремятся разрушить хрупкое партнерство Москвы и ЕС, которое долго и кропотливо выстраивалось.
В Европе нет единства по российскому вопросу. Вашингтон же, естественно, ориентируется на страны, настроенные наиболее жестко в отношении Москвы, стремится поддержать запрос части европейских союзников на активизацию антироссийской политики. И, насколько можно судить, на первое место выходит Великобритания, которая стремится к роли военно-политического лидера Старого Света, пользуясь концентрацией Германии на экономических вопросах и некоторой отстраненностью Франции от антироссийского курса.
Лондон желает подтвердить статус ключевого военного союзника США. Это прослеживается в действиях премьер-министра Дэвида Кэмерона по сдерживанию России и укреплению НАТО, а также в установках Первого морского лорда (главы всех военно-морских сил) адмирала Джорджа Замбелласа, согласно которым Королевский флот должен быть готов к конфликтам высокой интенсивности.
Соединенные Штаты, находясь в самом начале формулирования полноценной новой стратегии в отношении России, отдают инициативу Лондону. Поведение последнего легко понять: политическое руководство стремится увеличить британское влияние в Европе в условиях бурных дискуссий об отношениях острова с континентом и будущем самого Соединенного Королевства (в сентябре предстоит референдум о независимости Шотландии). Военные радуются возможности вернуться к простой и понятной ситуации сдерживания «российской угрозы». Она более комфортна по сравнению с «новыми угрозами XXI века», которые не предусматривают приоритетный характер авианосцев и атомных подлодок. Также «российская угроза» – удобный довод против сокращения военных расходов.
НАТО продолжает использоваться как инструмент сохранения американского влияния в Европе. Это в значительной степени объясняет сохранение альянса после холодной войны, постоянный поиск «новой повестки дня» и расширение за счет стран, которые сдерживали периодические отклонения некоторых старых членов блока от «генеральной линии». Так что сдерживание России посредством НАТО – не только цель, но и средство укрепления евроатлантизма и американского влияния в Европе в целом.
Показательным станет сентябрьский саммит НАТО, на котором должен проясниться расклад сил между «умеренными» (Франция, Германия, Турция и др.) и «алармистами» (США, Великобритания, страны Восточной Европы). Мероприятие, вероятно, пройдет в атмосфере накаленных эмоций и растерянности, что на руку «алармистам». Реальный же долгосрочный курс Соединенных Штатов и НАТО выработается, скорее всего, к 2015 году. От него зависит очень многое. Как для России, так и для США.
Очевидно, что долгосрочное планирование, особенно в сфере национальной безопасности – дело сложное, а его результаты зачастую не выдерживают столкновения с действительностью. Вместе с тем национальная безопасность во многом зависит от адекватных и прагматичных стратегии и планирования. В их основе – развитая концептуальная база, которую следует строить как постоянный институт, не зависящий от сиюминутных изменений курса руководства, а отражающий фундаментальные интересы страны, меняющиеся угрозы и долгосрочные приоритеты военного строительства.
История показывает, что излишний оптимизм и недальновидность могут дорого обойтись государству. 11 сентября 1990 г. Джордж Буш-старший выступил с речью о «новом мировом порядке», а спустя ровно 11 лет этот «порядок» ударил по Соединенным Штатам. Будущее покажет, насколько полезным для Вашингтона окажется ЧООП-2014 и не обернется ли внешняя политика Обамы еще большими проблемами для США в ближайшей перспективе.

Доминирование доллара: есть ли альтернативы
К чему ведет дискуссия о резервных валютах
С.А. Афонцев – доктор экономических наук, заведующий Отделом экономической теории ИМЭМО РАН, профессор МГИМО (У) МИД России, советник Круглого стола промышленников России и ЕС.
Резюме Перспективы вывода российского рубля на позиции глобальной валюты не просматриваются, а вот возможности повышения его международной роли через механизмы БРИКС представляют практический интерес.
Идея о том, что зависимость мировой экономики от использования доллара как средства международных платежей и ведущей резервной валюты является чрезмерной и должна быть сокращена, вот уже несколько десятилетий бурно обсуждается политиками и экспертами. Как всегда в тех случаях, когда экономические аргументы тесно переплетаются с политическими интересами, участники дебатов часто выдают желаемое за действительное, а нежелаемое – за заведомо нежизнеспособное. Объективный анализ проблемы требует разложить ее на две составляющие – во-первых, какую роль играют глобальные валюты в современной мировой экономике, и во-вторых, почему именно американский доллар является ведущей глобальной валютой? Лишь разобравшись с этими вопросами, можно делать выводы относительно дальнейших перспектив развития международной валютной системы и места в ней конкретных национальных валют, включая доллар.
Глобальные валюты как общественные блага
Начнем с первого вопроса. С точки зрения управления глобальными экономическими процессами наличие в мировой экономике глобальных валют (global currencies), обслуживающих международные платежи и обеспечивающих возможности накопления международных резервов, является центральным элементом стабильности мировой валютно-финансовой системы. Благодаря этому функционирование глобальных валют правомерно рассматривать в контексте политики создания глобальных общественных благ. В экономической науке термин «общественные блага» используется для описания благ, отвечающих двум условиям: во-первых, неконкурентность в потреблении (потребление блага одним субъектом не снижает возможности его потребления другими субъектами), и, во-вторых, неисключаемость в предоставлении (производитель блага не может воспрепятствовать его потреблению субъектом, не уплатившим за право потребления).
Классическим примером общественного блага на национальном уровне является национальная оборона: защита одного гражданина страны от нападения вероятного противника никак не ослабляет аналогичную защищенность других граждан (условие неконкурентности), и в то же время отсутствует возможность «изъять» из числа защищенных системой национальной обороны тех граждан, которые не внесли своего вклада в ее создание, например, уклонились от уплаты налогов (условие неисключаемости). В свою очередь, под глобальными общественными благами (ГОБ) понимаются блага, обладающие свойствами неконкурентности и неисключаемости с точки зрения участников мировой политико-экономической системы. При этом принято выделять «конечные» ГОБ, непосредственно удовлетворяющие потребности глобального сообщества (поддержание мира, стабильность международной торговой системы и международных финансов, сохранение окружающей среды и т.д.), и «промежуточные» ГОБ, которые являются условием создания «конечных» ГОБ.
Наличие глобальных валют и является одним из таких «промежуточных» ГОБ, выполняющих ряд важных функций в международной системе, содействуя развитию международной торговли и поддержанию глобальной финансовой стабильности. Их использование значительно сокращает трансакционные издержки торгово-инвестиционных операций. Речь идет не только (и не столько) об исключении издержек по конвертации национальных валют (данную функцию могут выполнять и региональные валюты – например, евро), но и о создании универсальной системы международных расчетов с применением универсально признаваемых платежных средств. Они обеспечивают ликвидность международных финансовых рынков и глобальную мобильность капитальных потоков, создавая условия для развития международного инвестиционного сотрудничества. Наконец, благодаря глобальным валютам создается возможность накопления международных резервов, не связанных с конкретным типом товарных активов (например, с золотом), что существенно расширяет для национальных правительств и центральных банков возможности гибкого управления платежным балансом. В силу этого они являются важным инструментом смягчения международных дисбалансов. Страны, имеющие устойчивый профицит торгового баланса, имеют возможность накапливать международные резервы в виде активов, номинированных в глобальных валютах, без необходимости сдерживать расширение экспорта, сохраняя тем самым благоприятные перспективы долгосрочного роста национальной экономики.
Главная проблема мировых резервных валют заключается в том, что, выполняя функции глобальных общественных благ, они де-факто находятся под контролем национальных денежных властей, политика которых ориентирована в первую очередь на потребности национальной экономики и/или субъектов, в ней функционирующих. Именно с этим обстоятельством связан поток обвинений в адрес Федеральной резервной системы США, политика которой, диктуемая приоритетами национального характера, может оказывать существенное негативное влияние на экономики стран, порой удаленных на тысячи километров от американского континента. Но передача вовне импульсов, исходящих от национальной денежно-кредитной политики – общее свойство глобальных валют. Какая бы валюта ни пришла на смену доллару, это свойство останется неизменным. В этом смысле разница может состоять лишь в том, политика какой страны (Великобритании, Соединенных Штатов или, например, Китая) будет сказываться на экономиках других государств, использующих ее валюту в рамках международной системы. Страны – эмитенты глобальных валют могут меняться, содержание критики в их адрес – нет.
Кандидаты на глобальность
Валюты, выполняющие функции глобальных (или претендующие на эту роль), должны соответствовать ряду достаточно жестких требований. Во-первых, иметь высокий уровень востребованности на мировых рынках. Иными словами, на соответствующую валюту есть спрос со стороны хозяйствующих субъектов в различных странах. Во-вторых, предложение глобальной валюты должно быть достаточно для удовлетворения соответствующего спроса. В-третьих, от нее требуется высокая надежность: и ценность номинированных в ней активов, и ее котировки по отношению к другим валютам определяются на основании рыночных принципов, но при этом свободны от рисков резких и непредсказуемых колебаний, связанных с политикой страны-эмитента.
Ситуацию усложняет то обстоятельство, что статус глобальной валюты имеет две градации. Первый уровень – валюта международных платежей – предполагает активное использование в международных торгово-инвестиционных операциях. Второй уровень – международная резервная валюта – предусматривает готовность центральных банков различных стран включать активы, номинированные в соответствующей валюте, в свои международные резервы. Во втором случае требования к надежности валюты и к ее предложению (доступность на рынке номинированных в ней активов) существенно выше, чем в первом.
Какие валюты в современном мире отвечают требованиям, перечисленным выше? Очевидно, что в максимальной степени это относится к американскому доллару, частично – к евро, британскому фунту и японской иене. Они устойчиво держат пальму первенства по «глобальной востребованности»: по данным Банка международных расчетов, в 2013 г. доллар обслуживал 87,0% объема валютных сделок, евро – 33,4%, иена – 23,0%, фунт – 11,8% (поскольку в каждой сделке участвуют две валюты, сумма процентных долей в мировом валютном обороте равна 200%). На мировом рынке обращается значительный объем активов, номинированных в соответствующих валютах, причем их котировки регулируются рыночными факторами и не подвержены резким спекулятивным колебаниям. Достаточно сказать, что даже на пике «кризиса еврозоны» доверие к номинированным в евро активам оставалось уверенно высоким, а доллар по-прежнему играет роль «надежной гавани», в которую инвесторы уводят активы при любом намеке на ухудшение мировой конъюнктуры.
За пределами «большой четверки» глобальных валют поиск кандидатов на этот статус – дело весьма неблагодарное. Если говорить о валютах экономически развитых стран, главной проблемой является не столько их низкая востребованность (на австралийский доллар, например, приходилось целых 8,6% общей суммы валютных сделок в 2013 г.), сколько отсутствие на международном рынке достаточного объема активов, в них номинированных. Максимально ярко данное обстоятельство проявилось в 2010–2011 гг., когда попытки инвесторов найти альтернативу активам, номинированным в долларах и евро, неизменно наталкивались на дефицит активов, номинированных в альтернативных валютах (в первую очередь швейцарских франках, австралийских долларах и норвежских кронах). Более того, сами эти попытки привели к существенным проблемам с обеспечением устойчивости валют – настолько серьезным, чтобы побудить Швейцарию в сентябре 2011 г. привязать курс франка к евро. То есть перечисленные валюты могут достаточно успешно обслуживать международные платежи и даже включаться центральными банками в пул международных резервов, однако потеснить позиции валют «большой четвертки» они не способны ни сегодня, ни в обозримом будущем.
Из числа валют развивающихся стран единственным серьезным кандидатом на статус глобальной валюты в ближайшие десятилетия выступает китайский юань (ренминби). За ним стоит бурно развивающаяся экономика Китая, политическая воля руководства страны, энтузиасты фондовых рынков и многочисленное сообщество критиков «засилья доллара в мировой экономике». Но объективные факты говорят, что обольщаться международными перспективами ренминби не стоит – по крайней мере в среднесрочной перспективе.
Во-первых, несмотря на стремительное возвышение Китая на позиции ведущего мирового экспортера, роль ренминби на глобальных валютных рынках до сих пор остается ограниченной. В 2013 г. на него приходилось лишь 2,2% оборота глобального валютного рынка. Громко разрекламированная политика наращивания доли ренминби с помощью двусторонних своповых соглашений (25 соглашений с декабря 2008 г. по июль 2014 г. со странами-партнерами, в т.ч. Россией, а также с ЕС и Гонконгом) также дала скромные результаты. Показательна судьба свопового соглашения с Южной Кореей – первого соглашения такого рода, заключенного 12 декабря 2008 г. с максимальным объемом операций на уровне 360 млрд ренминби (эквивалент 64 млрд корейских вон). Первая сделка по данному соглашению заставила себя ждать почти шесть лет. В мае 2014 г. корейский концерн «Хёнде» задействовал его в рамках сделки на поставку автомобилей в Китай, причем сумма кредита составила… 124,74 млн ренминби (порядка 20 млн долларов). Очевидно, что китайские власти рассчитывали совсем не на такой результат. В целом доля ренминби в обслуживании валютных свопов (фактических сделок, а не подписанных соглашений) в 2013 г. составила 0,9% – для сравнения, доллар США обслуживал 93,0% суммы своповых операций.
Во-вторых, даже если ренминби в ближайшие годы укрепит позиции как валюта международных платежей, его переход к статусу мировой резервной валюты столкнется с препятствием, связанным с отсутствием на глобальном рынке достаточного объема надежных активов, номинированных в ренминби. Уникальная позиция доллара в международной валютной системе в решающей мере связана с высокой насыщенностью рынков ликвидными долларовыми активами, что является прямым следствием устойчиво высоких бюджетных дефицитов, финансируемых выпуском долговых обязательств правительства Соединенных Штатов. Активов аналогичного объема и качества, номинированных в ренминби, на сегодняшний день просто не существует. В такой роли теоретически могли бы выступать долговые обязательства китайского правительства, выпускаемые для финансирования значительного бюджетного дефицита, который в 2009–2013 гг. колебался в пределах 0,8–1,1 трлн ренминби. В 2013 г. он достиг максимального значения за пять лет – 1,06 трлн ренминби (эквивалент порядка 174 млрд долларов). Эта сумма превышает минимальный докризисный дефицит федерального бюджета США (161 млрд долларов в 2007 г.) и лишь в четыре раза меньше соответствующего показателя 2013 г. (680 млрд долларов). Таким образом, принципиальная возможность масштабного выпуска Китаем государственных долговых обязательств существует – вопрос лишь в том, будут ли они обладать адекватным качеством и будут ли пользоваться спросом на международных финансовых рынках. Положительный ответ на этот вопрос вполне возможен – но пока не очень понятно, какие факторы способны его обеспечить в реальности.
В-третьих, ренминби остается валютой с жестко регулируемым курсом. Несмотря на то что власти Китая идут на определенное смягчение политики валютного регулирования (так, в марте 2014 г. коридор предельных колебаний валютного курса ренминби был расширен с 1 до 2%), до перехода к рыночному определению курса китайской валюты предстоит пройти еще очень долгий путь. Дилемма заключается в нахождении баланса между потребностями экспортного сектора, которому нужен низкий валютный курс, и финансового сектора, заинтересованного в укреплении ренминби. Такое укрепление, неизбежное в случае либерализации валютного регулирования, несет высокие риски для экспорта, неприемлемые в условиях замедления китайской экономики. В свою очередь, переход на рыночное формирование валютного курса необходим для того, чтобы ренминби мог претендовать на статус резервной валюты: мало кому интересно иметь в пуле резервов значительную долю активов, ценность которых будет зависеть от политических решений Пекина.
Клубные валюты как альтернатива
Каковы могут быть альтернативы использованию глобальных валют, эмитированных конкретными странами – коль скоро издержки денежно-кредитной политики США для стран остального мира весьма ощутимы, а перспективы замены доллара в его глобальной функции национальными валютами других государств весьма туманны? С точки зрения концепции глобальных общественных благ, наиболее эффективной альтернативой существующей ситуации стало бы создание подлинно международной валюты, не зависящей от решений денежных властей конкретной страны и «управляемой» признанным наднациональным органом. Создание такой искусственной валюты обречено на неудачу в силу рассмотренных выше условий – тех самых, которые способствуют сохранению долларом его нынешних позиций.
Главное обстоятельство заключается в том, что любая искусственная валюта (если только она, как евро, не приходит на смену другим валютам, активно используемым в торгово-инвестиционных сделках) является изначально невостребованной участниками экономических операций. Судьба специальных прав заимствования, эмитируемых МВФ, наглядно иллюстрирует этот тезис. Отбросив дипломатический лексикон, можно констатировать, что в современной мировой экономике их значение стремится к нулю.
Более интересный спектр возможностей предоставляют клубные валюты. Они могут использоваться либо государствами – участниками региональных интеграционных объединений, либо группой стран, имеющих тесные партнерские связи в экономической области. При этом клубные валюты либо создаются искусственно, либо в их качестве функционируют наиболее мощные валюты отдельных стран – членов клуба. Проектам создания искусственных клубных валют в полной мере присущи слабости, характерные для искусственных глобальных валют. На сегодняшний день единственным успешным примером создания искусственной клубной валюты является евро, пришедший на смену пулу европейских валют, некоторые из которых (прежде всего марка ФРГ, французский франк, итальянская лира) ранее играли значимую роль в международной торговле и финансах. Проекты конструирования искусственных клубных валют на базе более слабых национальных (например, в АСЕАН) неизменно оканчивались фиаско. В этом контексте можно только приветствовать тот факт, что в подписанном 29 мая с. г. Договоре о Евразийском экономическом союзе вопросы создания наднациональной валюты в принципе не упоминаются. На постсоветском пространстве уже было анонсировано множество невыполненных проектов – хорошо, что их не стало на один больше.
Важным новшеством последнего десятилетия стала разработка проектов валютного сотрудничества, предполагающих использование национальных валют стран-партнеров. Они могут реализоваться как в рамках региональных интеграционных объединений (например, МЕРКОСУР), так и в рамках страновых клубов, члены которых формально не объединены форматом региональной интеграции. Соответствующие механизмы, в частности, получили активное распространение в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Недавно к числу клубов, анонсировавших проекты валютного сотрудничества, присоединился БРИКС. С учетом того, что перспективы вывода российского рубля на позиции глобальной валюты на сегодняшний день не просматриваются даже гипотетически, возможности повышения его международной роли через соответствующие механизмы БРИКС могут представлять прямой практический интерес.
Инициатива для БРИКС
Наряду с важными политическими заявлениями, в финальной декларации прошедшего в г. Форталеза (Бразилия) саммита БРИКС (июль 2014 г.) сформулированы две важные инициативы в валютно-финансовой сфере. Во-первых, заявлено о создании в БРИКС финансового института – Нового банка развития (НБР), в функции которого будет входить финансирование проектов (в первую очередь инфраструктурных) на территории стран-членов. Во-вторых, принято решение о формировании пула валютных резервов государств БРИКС для коллективного противодействия валютно-финансовым рискам.
Для того чтобы НБР мог выполнять миссию, связанную с поддержкой устойчивого развития в странах БРИКС (а потенциально – и в других развивающихся странах, которые могут к нему присоединиться), его ресурсов должно быть достаточно для финансирования набора «образцовых» проектов, способных оказать системное воздействие на экономики стран-членов и привлечь к сотрудничеству частных инвесторов. С объявленным капиталом НБР в размере 100 млрд долларов эта задача кажется вполне реалистичной.
Ключевая проблема, однако, связана с объемами и сроками предоставления финансовых ресурсов. В соответствии с достигнутым соглашением, на начальном этапе функционирования НБР его капитал составит 50 млрд долларов (впоследствии он может быть удвоен). Из этой суммы 10 млрд будет внесено членами БРИКС в равных долях в течение семи лет – не так уж и много, и с большой отсрочкой. Для сравнения, лишь проект модернизации порта Зарубино в Приморском крае требует 3 млрд долларов инвестиций, не говоря уже о проекте строительства газопровода из России в Китай, для которого необходимо, по самым скромным оценкам, не менее 55 млрд долларов. Ввиду этого важное значение будет иметь предоставление инвестиционных гарантий (оставшиеся 40 млрд долларов). Разработка механизмов предоставления соответствующих гарантий (можно ожидать, что они будут предоставляться главным образом в валютах стран БРИКС) является, таким образом, принципиальным условием для того, чтобы деятельность НБР успешно набирала обороты с самого начала его функционирования в 2016 году.
Хотя в роли основателей НБР выступают страны БРИКС, данный финансовый институт открыт для участия в нем других государств. Такое участие потенциально может обеспечить расширение капитала НБР (хотя доля стран БРИКС в нем не должна опускаться ниже 55%). Наиболее очевидными кандидатами на вступление являются страны Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Из числа полноправных членов ШОС лишь от Казахстана можно ожидать ощутимого финансового взноса. Тем не менее вовлечение соответствующих государств в деятельность НБР через реализацию масштабных инвестиционных проектов может оказаться привлекательной перспективой как для России, так и для Китая. То же самое относится к странам, которые в ШОС выступают в качестве «партнеров по диалогу». Белоруссия как член создаваемого Евразийского экономического союза, Шри-Ланка как близкий союзник Индии и Турция как динамично развивающаяся экономика (и активный член «Большой двадцатки») способны стать желанными кандидатами на присоединение к НБР. Сложнее обстоит дело со странами-наблюдателями. С учетом турбулентной политической ситуации в Афганистане, проблемной международной позиции Ирана и напряженных отношений Индии с Пакистаном бесспорной выглядит лишь кандидатура Монголии. Если расширение НБР окажется успешным, национальные валюты стран БРИКС (в первую очередь китайский ренминби и, возможно, российский рубль) получат дополнительный импульс к повышению своей роли в мировой экономике.
Если НБР по своим функциям может рассматриваться как «клубный аналог» Всемирного банка, то валютный пул стран БРИКС потенциально способен взять на себя часть функций, которые на глобальной арене выполняет МВФ. При размере пула, эквивалентном 100 млрд долларов, страны БРИКС почувствуют себя более уверенно в периоды валютно-финансовых потрясений. Хотя ресурсы пула едва ли будут играть заметную роль для России и Китая, располагающих значительными международными резервами (почти 478 млрд долларов и более 4 трлн долларов, соответственно), для других стран БРИКС они, вероятно, окажутся полезными в ситуации валютной нестабильности. Хорошая новость состоит в том, что 30% своего лимита страна-аппликант сможет получить без пресловутой необходимости предварительного согласования антикризисной программы с МВФ. И в любом случае само наличие соответствующего механизма может выступать в роли своего рода «подушки безопасности», обеспечивая более высокое доверие участников рынка к валютам стран-членов.
Остается, однако, непраздный вопрос о том, в какой мере резервы, созданные на основе национальных валют стран БРИКС, окажутся полезными в случае давления на одну из них. Как уже упоминалось, доля ренминби в обслуживании валютных сделок на глобальных рынках в 2013 г. составляла 2,2%. Валюты других стран БРИКС демонстрировали еще более скромные показатели (порядка 1% у бразильского реала и индийской рупии, заметно менее 1% – у российского рубля и южноафриканского ранда). Ограниченное использование валюты в мировой экономике означает ограниченный спрос на нее со стороны внешних агентов. Иными словами, «клубный» валютный пул будет иметь значение в первую очередь для отношений собственно между странами – членами пула. Это расширяет круг возможностей, открытых для этих государств, но и не отменяет для них потребности в пользовании «настоящими» глобальными валютами.
Как можно убедиться, возможности клубных механизмов взаимодействия в валютной сфере достаточно скромны – они не подменяют глобальные механизмы, а дополняют их. Тем не менее они заслуживают внимания и поддержки. Немаловажное значение имеет тот факт, что побочным эффектом создания таких механизмов могут служить общие сдвиги в структуре управления глобальными экономическими процессами. В условиях, когда глобальные функции по-прежнему выполняются узким кругом валют экономически развитых стран, а реформа международных финансовых институтов фактически блокирована, создание клубных форматов взаимодействия может стать альтернативной стратегией повышения роли ведущих стран с развивающейся экономикой на глобальные экономические процессы.
Сторонники и противники североатлантической интеграции Грузии провели в среду, 3 сентября, две акции у посольства США в Тбилиси, сообщает агентство "Новости-Грузия".
В Великобритании 4-5 сентября состоится саммит НАТО, на котором будет представлена Грузия. Президент Грузии Георгий Маргвелашвили проведет двухсторонние встречи с лидерами стран НАТО и руководителями международных организаций. Ранее генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен заявил, что сближение Грузии с альянсом может касаться совместных учений на грузинской территории, а также создания там центра военного обучения.
"Сторонники сближения Грузии с НАТО и Европой собрались в среду непосредственно у здания посольства США. Акция "Нет НАТО", организованная коалицией неправительственных организаций "Евразийский выбор — Грузия" и приуроченная к предстоящему саммиту альянса, была анонсирована еще в середине августа", — сообщает агентство.
Около 50 человек пришли к зданию посольства за полчаса до назначенной акции, чтобы сорвать ее. Во избежание инцидентов представители "Евразийского выбора", также около 50 человека, перенесли акцию к торговому центру "Гудвил", который расположен в нескольких сотнях метров от американского посольства. На акцию, которая продлилась около 20 минут, они принесли плакаты с надписями "Нет НАТО! Нет войне!", а также фотографии большого формата с мест проведения операций НАТО — в Ираке, Сербии, Афганистане.
Участники контракции с флагами США и Грузии несколько раз пытались приблизиться к представителям "Евразийского выбора", но полиция помешала им.
Институциональное сотрудничество Грузии и НАТО началось с 1994 года, когда Грузия стала участницей программы "Партнерство для мира" (PfP — Parntnership for Peace). После "революции роз" с 2004 года сотрудничество Грузии и НАТО стало более интенсивным. В апреле 2008 года в Бухаресте на саммите глав стран членов НАТО было подтверждено, что Грузия и Украина в будущем могут стать членами НАТО — при условии соответствия стандартам альянса.
Конфликт на Украине руководство США и НАТО использовало для наращивания военной инфраструктуры у границ России, говорится в аналитическом обзоре Центра международной журналистики и исследований МИА "Россия сегодня" — "Украина, Грузия, Молдавия: путь в НАТО через Европейский союз". Авторы документа проследили развитие военного сотрудничества Украины и НАТО.
Эксперты Центра отмечают: продвижение НАТО на восток стартовало в 1990 году — после того, как государственный секретарь США Джеймс Бейкер обещал президенту СССР Михаилу Горбачеву, что при воссоединении Германии НАТО "не продвинется на Восток ни на дюйм". Нынешний конфликт на Украине руководство США и НАТО использовало как для наращивания военной инфраструктуры у границ России.
Первым документом, в котором документально зафиксирован курс Украины по сближению с НАТО, является Хартия об особом партнерстве между НАТО и Украиной, подписанная при президенте Леониде Кучме в 1997 году. Так, в пункте 3 хартии "Украина подтверждает свою решимость продолжать военные реформы, укреплять демократический и гражданский контроль над вооруженными силами и повышать свою оперативно-техническую совместимость с силами НАТО и странами-партнерами. НАТО подтверждает свою поддержку усилиям Украины в этих областях".
Эксперты обращают внимание, что Хартия также устанавливает степень проникновения НАТО в такие стратегически важные области, как военное сотрудничество между НАТО и Украиной и оперативно-техническая совместимость. "Особое партнерство", начатое с подписанием Хартии, вылилось в План действий между Украиной и НАТО, принятый 22 ноября 2002 года в разгар войны в Афганистане и в преддверии агрессии США против Ирака", — говорится в докладе Центра международной журналистики и исследований. В качестве "особого партнера" Украине предписывалось привести армию и силовые структуры в соответствие с "евроатлантической политикой страны".
"В конце 1990-х — начале 2000-х годов была заложена основа для дальнейшего втягивания украинского государства в орбиту блока. Стоит отметить, что подписанные Украиной документы отличаются глубиной и широтой охвата: НАТО получила доступ на все уровни военно-политической системы государства, от ВПК до получения секретной информации об оборонном планировании", — отмечается в аналитическом обзоре.
Подготовку Украины к вступлению в НАТО продолжил президент Виктор Ющенко. 13 марта 2006 года он подписал указ "О Национальной системе координации сотрудничества Украины с Организацией Североатлантического договора". Следующий президент Виктор Янукович, основой политического курса определил "внеблоковую повестку". 2 июля 2010 года Верховная рада приняла закон "О принципах внутренней и внешней политики", по которому основным принципом внешней политики страны стало "соблюдение Украиной политики внеблоковости, что означает неучастие Украины в военно-политических союзах".
"Отказ Украины от вступления в НАТО на тот момент был компенсирован военно-политической интеграцией с Евросоюзом. Так, по сообщениям украинских СМИ, Киев и Брюссель завершили согласование текста Соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС еще 19 декабря 2011 года, то есть в разгар президентства Виктора Януковича", — отмечается в докладе.
Однако российские эксперты отмечают: "практическое военное сотрудничество Украины с НАТО не прекращалось ни на минуту даже при "пророссийском" Викторе Януковиче".
По мнению авторов документа, Соглашение об ассоциации — это "непрямой путь по втягиванию страны в орбиту альянса". В разделе II Соглашения об ассоциации "одной из целей "политического диалога" — то есть перевода Украины в западное геополитическое пространство — является "развитие диалога и углубление сотрудничества между сторонами в сфере безопасности и обороны", — отмечается в обзоре.
"Завуалированную отсылку к блоку мы видим в пункте 3b статьи 5: Брюссель и Киев будут "в полной мере использовать все дипломатические и военные каналы между сторонами, включая соответствующие контакты в третьих странах и в рамках ООН, ОБСЕ и на других международных площадках", — говорится в докладе.
Соглашение делает основным механизмом кооперации "Общую внешнюю политику и политику безопасности", то есть механизм стратегического взаимодействия между военными структурами НАТО и ЕС.
Говоря о практическом военном сотрудничестве, эксперты отмечают проникновение НАТО в систему подготовки вооруженных сил Украины. Это, безусловно, способствует достижению оперативной совместимости наиболее боеспособных частей и подразделений с армиями НАТО. На практике же это означает, что подразделение ВС Украины будет следовать стандартам НАТО в вооружении, тактике, средствах связи и штабной работе. "Для "приручения" украинской армии НАТО использует два основных метода: проведение совместных учений и "обкатку" украинских военнослужащих в ходе боевых операций блока за рубежом. Военно-политическое руководство Украины рассматривает учения и участие в натовских войнах как один из элементов боевой подготовки", — говорится в обзоре.
"На самой Украине деятельность по достижению "оперативной совместимости" с НАТО прикрывается миротворчеством и подготовкой войск к операциям по поддержанию мира за рубежом. Однако внимательный анализ показывает: миротворчество, к которому готовят украинские войска, не имеет ничего общего с деятельностью "голубых касок" в нестабильных регионах планеты. Под маской миротворчества НАТО создает инфраструктуру для закрепления своего присутствия на украинской территории", — отмечают эксперты.
Другая тактика — участие украинских солдат и офицеров в боевых действиях за рубежом. Украинские войска принимали участие в операции коалиции в Ираке, пройдя путь от Кувейта до центральной иракской провинции Эрбиль. Инициатива об отправке украинских войск в Ирак исходила от приближенного Леонида Кучмы, председателя Совета национальной безопасности и обороны Украины Евгения Марчука. "Политическое решение обуславливалось стремлением украинского руководства замять перед США факт продажи Ираку систем радиотехнической разведки "Кольчуга" и нормализировать непростые отношения с Вашингтоном", — считают авторы доклада.
В Душанбе завершилось 10-ое заседание совместной Ирано-Таджикистанской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству, по результатам которого подписан меморандум о двустороннем сотрудничестве.
В названном документе, подписанном министром энергетики Ирана и министром энергетики и водных ресурсов Таджикистана, отмечается готовность сторон к активному сотрудничеству в области энергетики, транспорта, связи, сельского хозяйства, науки, образования и культуры.
Согласно одному из пунктов меморандума, Иран готов экспортировать в Таджикистан инженерно-технические услуги и участвовать в строительстве в этой стране нефтеперерабатывающих и нефтехимических предприятий. В меморандуме содержится также пункт, согласно которому Иран и Таджикистан будут сотрудничать друг с другом в области обмена электроэнергией между тремя странами, Таджикистаном, Афганистаном и Ираном.
Помимо участия в работе совместной комиссии министр энергетики Ирана Читчиян встретился с рядом руководителей Таджикистана, и в ходе этих встреч их участники подтвердили стремление обоих государств к укреплению двусторонних связей в области экономики и культуры.
Новый выбор Турции: между Эр-Риядом и Тегераном
Перемещение Эрдогана из кресла турецкого премьера в кресло президента, равно как и новые назначения в правительстве, о которых его преемник Ахмет Давутоглу объявил несколько дней назад, мало что изменят в наметившемся в последние месяцы курсе на тесное сотрудничество в политических вопросах между Анкарой и Тегераном. Две региональные державы, являясь естественными конкурентами за влияние в регионе Ближнего и Среднего Востока, «обречены» тем не менее на партнерство, которому весьма способствует наличие «третьего лишнего» − Саудовской Аравии.
Еще в начале нынешнего года, когда визит Эрдогана в Тегеран закончился созданием «Верховного совета по сотрудничеству», в котором, по словам турецкого премьера, «министры наших стран будут работать так, как если бы они были членами одного кабинета», основной темой ирано-турецкого диалога оставались в первую очередь экономические отношения. После состоявшейся в ходе этого визита встречи с Эрдоганом Верховный лидер Али Хаменеи дал понять, что основные политические препятствия в турецко-иранских отношениях удалены и «есть все основания для расширения всеобъемлющих связей между двумя нашими странами». Сходные заявления делал и турецкий премьер, однако всем было понятно, что сближение Анкары и Тегерана – это союз поневоле, вынужденная необходимость, на которую этим странам приходится идти, закрывая глаза на существующие противоречия в отношении ближневосточных процессов, в особенности по сирийскому вопросу. Однако, у руководства двух стран и тогда, и теперь хватало прагматизма и ответственности, понимания важности двухстороннего сотрудничества для поддержания стабильности в регионе, а потому акцент на развитие экономических связей, столь раздражавший Вашингтон принцип ирано-турецких отношений «политические вопросы – отдельно от бизнеса, а бизнес – отдельно от политики», был более чем здравым решением.
Тем более что подобный подход приносит серьезную экономическую выгоду, достаточно вспомнить, что в 2012 году объем официального товарооборота между двумя странами составил $22 миллиарда долларов, слегка «просел» до $20 миллиардов в 2013 году, но имеет все шансы выйти на запланированную руководством Ирана и Турции отметку $30 миллиардов в году 2015. На пике санкций Иран оставался для Турции третьим по объемам рынком экспорта, и предостережения США, особенно в части увеличение продаж золота в Иран через турецкий «Халкбанк», Анкара откровенно игнорировала. Со своей стороны, и Тегеран оставался более чем заинтересованным в тесных и, зачастую, неформальных связях с близкой к Эрдогану турецкой бизнес-элитой, поскольку эта элита не только весьма благожелательно смотрела на деятельность местных «черных рыцарей», бизнес-партнёров, которые помогали Исламской республике «обходить» введенные против нее «калечащие санкции», но и сама участвовала в подобных проектах.
Турецкое головокружение от успехов
В ходе ответного визита в Анкару летом нынешнего года, Хасан Роухани привез с собой внушительную по численности делегацию бизнесменов и чиновников, совместная работа которых с их турецкими коллегами закончилась подписанием более чем десятка соглашений, в числе которых были даже договоренности о совместном производстве фильмов, не говоря уже о протоколах по расширению научного обмена и сотрудничества в образовательной сфере. Планируя визит и прорабатывая пакет соглашений с турецкой стороной, в Тегеране нисколько не сомневались в победе Эрдогана на президентских выборах. Более того – считали эту победу наиболее благоприятным вариантом для Тегерана, поскольку для иранского руководства не остались незамеченными развернувшиеся с прошлого года внутри турецких политических элит дискуссии о необходимости корректировки внешнеполитического курса Анкары, особенно в столь чувствительных для Тегерана темах как Сирия, активность «политических исламистов», в первую очередь братьев-мусульман, и отношения Анкары с Эр-Риядом. Балансирование между наращиванием собственного влияния в регионе и участием в «ближневосточных проектах» США просто чудом не закончились для Эрдогана и его команды громким провалом турецкой внешней политики в арабском мире. Откровенно переоценив привлекательность собственной общественной модели, где национальные и религиозные традиции достаточно гармонично сочетаются с демократическими принципами, Анкара занялась ее «экспортом» в регион. Ставки при этом делалась на тех, кого в Турции считали «умеренными исламистами», в частности, на египетских братьев-мусульман и сходные с ними во взглядах организации, в той же Сирии или Палестине.
Причем розыгрыш «палестинской карты» и, как следствие, обострение отношений с Израилем представлялось команде Эрдогана беспроигрышным шагом для завоевания доверия и уважения «арабской улицы», за которыми, по расчетам Анкары, должен был последовать рост турецкого влияния и, соответственно, безоговорочное лидерство Турции в регионе. А это уже открывало столь захватывающие перспективы, делало столь исполнимой реализацию внешнеполитических амбиций Эрдогана и его партии, которые в ходе нынешних президентских выборов обещали избирателям величие страны и лидерство Турции не только в регионе, но и в «тюркском мире», на пространстве от Ближнего Востока до постсоветской Центральной Азии, что попросту кружилась голова. Собственно, это головокружение и подвело обычно достаточно трезвых и прагматичных турецких политиков, поставив их в ситуацию, когда нужна не только корректировка самостоятельного внешнеполитического курса, но и тесное сотрудничество с партнером-конкурентом в лице Тегерана, поскольку другой претендующий на единоличное лидерство в регионе конкурент – Эр-Рияд – гораздо опаснее и, как выясняется, откровенно враждебен ближневосточным планам Турции, которые разрабатывали Эрдоган, нынешний премьер Давутоглу и глава Национального разведывательного управления Турции Хакан Фидан.
Чужие в чужой игре
Благодаря участию в сирийском конфликте на стороне мятежников и поддерживающей их международной коалиции Анкара если что-то и приобрела, то только серьезные проблемы. В начале конфликта у Турции были надежды, что выступив против Башара Асада она обретет дополнительное влияние на Ближнем Востоке – как борец со светским режимом, а на Западе − как страна, поддерживающая «силы свободы и демократии». Сегодня эти иллюзии Анкары развеялись в дыму пожаров, зажженных джихадистами. Кроме того, в полном соответствии с принципом о том, что «нельзя договориться со змеями, чтобы они кусали только соседа, они обязательно вернуться и покусают вас», боевики начали вербовать граждан из числа малообеспеченных жителей юго-восточных регионов самой Турции, а сами «лагеря беженцев» на территории Турции превратились в рассадник экстремизма и криминала. Столь же бесславно закончилась для команды Эрдогана история с египетскими братьями-мусульманами. «Каирский Керенский», Мохаммед Мурси, оказался политическим банкротом, сумев за недолгое время своего правления не только растратить собственный «моральный» капитал, но и все политические авансы, щедро выданные ему Анкарой. В итоге – новая власть в Египте, одной из ключевых стран региона, не только сотрудничают с саудитами и израильтянами, но и с энтузиазмом времен Гамаля Насера «зачищают» страну от братьев-мусульман и любых хоть как-то связанных с ними организаций.
В итоге получилось, что казавшаяся самостоятельной политическая партия Анкары в регионе Ближнего и Среднего Востока обернулась «чужой игрой», в которой Турция не только ничего не обрела, но и, по большому счету, проиграла. Более того, политика нынешнего турецкого руководства в регионе вызвала откровенную враждебность Эр-Рияда. Саудовская династия, и без того контуженная иранофобией, теперь подхватила еще одну фобию – турецкую, первым результатом которой стало продавленное Эр-Риядом решение монархий Персидского залива сократить экономическое сотрудничество и заморозить ряд бизнес-проектов с Анкарой. В результате, в сочетании с уже ставшим хроническим раздражением Вашингтона политикой Эрдогана, массой претензий, которые накопились в Белом доме, Пентагоне и Лэнгли в отношении еще вчера казавшегося столь надежным союзником, и поддержкой Западом турецкой оппозиции нынешнему руководству, становится очевидным, что единственно возможным вариантом для нового президента и вчерашнего премьера является расширение политического партнерства с Тегераном, опираясь на которое можно будет уверенно противостоять давлению вчерашних «союзников». Тем более, что Вашингтон приступил к подготовке новой, опять «чужой» для Анкары игры, участвуя в которой она может потерять еще больше, чем до настоящего момента.
Обещания благ за добытые из огня каштаны
Главная на сегодня «горячая точка» региона – Ирак – самый настоящий «момент истины» для Эрдогана и его команды. Сенсацией стало заявление председателя Объединённого комитета начальников штабов США генерала Мартина Демпси, порекомендовавшего Бараку Обаме «прекратить воздушные атаки против боевиков ИГИЛ в Сирии, пока не станет ясно, что эта группировка представляет прямую угрозу для Америки». А вот когда эта угроза появится, заявил Демпси, то «к США наверняка подключатся основные союзники этого региона, включая Иорданию, Турцию и Саудовскую Аравию».
Совершенно очевидно, что спешное сколачивание новой «антитеррористической лиги» является ответом Вашингтона на иранскую инициативу по созданию широкой коалиции по борьбе с экстремизмом, которая, после поддержки этой идеи Москвой, высказанной в ходе переговоров между Сергеем Лавровым и Джавадом Зарифом, приобретает уже не региональный, а международный статус. Администрация Обамы прекрасно понимает, что «часы тикают», что тот, кто сумеет не просто создать данную коалицию, но и добиться реальных побед над джихадистами и «строителями Халифата», тот и станет на ближайшее время действительным лидером в регионе, поскольку сумеет дать ему главное – мир. Если это сделает Тегеран, поддержку усилий которого на международном уровне обеспечат Москва и Пекин, то позициям США и его главных партнеров на Ближнем Востоке, Тель-Авива и Эр-Рияда, будет нанесен огромный урон, а дальше последует цепная реакция в виде отказа «приглашать» США в качестве верховного арбитра и главного борца с терроризмом в остальные «горячие точки», от Магриба до Афганистана и Пакистана и дальше, в Юго-Восточную Азию.
Этого, по мнению Белого дома, допустить никак нельзя, а потому срочно необходима альтернативная иранскому проекту «антитеррористическая лига», участники которой, в первую очередь Анкара (поскольку очевидно, что саудиты ограничатся финансированием), будут вести боевые действия против ИГИЛ, то есть таскать из огня каштаны для Вашингтона. «США будут стимулировать Турцию содействовать формированию такого рода объединения», − сообщают СМИ. Причем, за участие в войне в интересах США Анкаре обещают «протекторат над Большим Курдистаном, …что существенно расширит сферу её влияния… и внесёт весомый вклад в осуществление стратегических ходов США на Ближнем Востоке».
Те же СМИ намекают, что у Анкары нет другой альтернативы, как принять участие в этой «антитеррористической лиге». И вот здесь аналитики и комментаторы серьезно ошибаются, поскольку альтернатива мало того что есть, так еще и тщательно изучается турецким руководством. Ее непосредственной проработкой сейчас как раз и занимается уже упоминавшийся выше глава Национального разведывательного управления Турции Хакан Фидан, а суть этой альтернативы – в партнерстве по «горящим» региональным вопросам не с США и его союзниками, а именно в Тегеране. Поскольку в Анкаре сегодня достаточно четко понимают, что приняв американские предложения, Турция вновь будет вынуждена участвовать в «чужой игре», неся потери, которые ее «союзников» не только не волнуют, но и в чем-то даже выгодны им, поскольку ослабят конкурента Эр-Рияда и врага Тель-Авива. А вот партнерство с Ираном, пусть и временное, будет действительно равноправным.
************
Чаша весов, на которых в Анкаре сегодня взвешивают все «за» и «против» расширения сотрудничества с Тегераном, понемногу склоняется в сторону «за». Вполне очевидно, что это решение вызовет не только сопротивление внутритурецкой оппозиции, но и мощное давление извне. У Москвы, отношения которой с Эрдоганом сложились тесные и взаимовыгодные, есть прекрасная возможность помочь Анкаре с выбором. Поскольку ирано-турецкое партнерство в деле обеспечения безопасности региона Ближнего и Среднего Востока не только отвечает насущным интересам этих государств, но как нельзя более полно отвечает текущим задачам России.
Николай Егоров,
Специально для Iran.ru
Попытка использовать спорт для политического влияния в 1980 году на летних Олимпийских играх в Москве завершилась ничем, заявил президент Немецкого футбольного союза (DFB) Вольфганг Нирсбах.
Во вторник стало известно, что новые санкции Евросоюза в отношении России могут затронуть не только экономику и финансовый сектор, но также сферы культуры и спорта. Об этом сообщило чешское агентство ЧТК со ссылкой на проект санкций, полученный правительством Чехии из Брюсселя. В проекте предлагается, чтобы страны — члены ЕС рассмотрели вопрос о приостановке членства России в ряде международных спортивных организаций. В 1980 году более 50 стран бойкотировали Олимпиаду в Москве в связи с вводом в 1979 году советских войск в Афганистан.
"Бойкот Олимпиады 1980 года ничего не принес. Он навредил только спортсменам. Попытка использовать спорт для политического влияния не удалась", — сказал Нирсбах, чьи слова приводит Spiegel.
ФИФА запустила расследование по вопросу правомерности выборов стран-хозяек чемпионатов мира 2018 и 2022 годов, которыми стали соответственно Россия и Катар. Представитель комитета ФИФА по этике Майкл Гарсия должен был представить доклад с результатами расследования по данному делу в июле.
Государственная политика и стратегия развития фармацевтической промышленности Республики Узбекистан направлена на стимулирование роста производственного потенциала, привлечение иностранных инвестиций путем предоставления системы льгот и преференций.
В частности, в соответствии с Указом Президента Республики Узбекистан УП-4434 от 10.04.2012 г. «О дополнительных мерах по стимулированию привлечения прямых иностранных инвестиций» предприятия отраслей экономики, в том числе в области производства лекарственных средств, привлекающие прямые частные иностранные инвестиции, освобождаются от уплаты налогов на прибыль, на имущество, на благоустройство и развитие социальной инфраструктуры, единого налогового платежа для микрофирм и малых предприятий, обязательных отчислений в Республиканский дорожный фонд сроком на 3–7 лет в зависимости от объема вложений.
Более того, иностранные инвесторы, осуществляющие деятельность в Узбекистане, в том числе в сфере фармацевтического производства, освобождаются от таможенных платежей на ввозимое оборудование, а также на сырье и материалы, предназначенные для выпуска медикаментов и медицинских изделий.
Вместе с тем, национальное законодательство предоставляет отечественным фармацевтическим производителям огромные привилегии при участии в международных тендерных торгах для закупки лекарственных средств по государственным заказам. В связи с чем важным условием скорейшего освоения узбекского рынка лекарственных препаратов представляется создание в стране совместного производства.
За прошедший год в фармацевтическом секторе были освоены инвестиции в размере 76,53 млн дол. США, в том числе 34,83 млн дол. прямых зарубежных инвестиций. Объем узбекского фармацевтического рынка достиг отметки 1 млрд дол., 80% которого приходится на импортные препараты. При этом ежегодный прирост объема рынка в среднем составляет 25–30%. На рынке преобладают импортные препараты, поступающие в основном из Германии, Франции, Индии, США, России и других стран (по информации ГАК «Узфармсаноат»).
На сегодня в Узбекистане производством лекарственных средств и изделий медицинского назначения занимаются 138 предприятий, имеющих соответствующие лицензии. По объему производства за 2013 г. в первую тройку узбекских фармацевтических компаний попали «Jurabek Laboratories», «Nika Pharm» и «Nobel pharmsanoat». Объем производства предприятиями фарминдустрии за 2013 г. составил 420,5 млрд сум (темп роста — 120,3%). При этом лекарственной продукции произведено на сумму 318,2 млрд сум (темп роста — 109,5%), изделий медицинского назначения — на 58,1 млрд сум (темп роста — 124,7%), вспомогательных материалов — на 37,3 млрд сум (темп роста — 496,0%) и прочей продукции — на 6,9 млрд сум (темп роста — 103,6%). В натуральном выражении выпуск продукции составил 688 млн единиц (темп роста — 134,7%). Курс Центрального банка Республики Узбекистан на 19.08.2014 г.: 1 дол.=2344,38 сум.
Как показывает проведенный анализ структуры узбекского фармацевтического рынка, 30% составляют лекарственные средства в таблетированной форме, 28% — в форме растворов в ампулах и флаконах и 17% — сухих порошков. В настоящее время основной продукцией фармацевтических предприятий являются инъекции, инфузии, таблетки, капсулы, мази, изделия медицинского назначения, фармацевтическая посуда и др.
Согласно Государственному реестру лекарственных средств Республики Узбекистан по состоянию на 1 января 2013 г. на рынке было представлено 6599 наименований лекарственных средств и изделий медицинского назначения, только 20% которого производится на внутреннем рынке.
В то же время лидерами по освоению и внедрению новых препаратов за последние 2 года являются «Novopharma Plus», «Nika Pharm», «DentaFill Plus», «Nobel Pharmsanoat» и «Remedy group». Также необходимо отметить, что 22 фармацевтических предприятий, входящих в состав ГАК «Узфармсаноат», обладают международным сертификатом качества ISO: «Novopharma Plus», «Nika Pharm», «Radiks», «Jurabek Laboratories», «DentaFillPlus», «Zamona Rano», «NASA», «Remedy», «Remedy group», «Uzgermed Pharm», «Samsun-Tashkent-Pharm», «Gufik-Аvicenna», «Asia Trade», «Reka-Med Farm», «SAMO», «Elastikum», «Merrymed Farm, «Nobel Pharmsanoat», «Galenika, «Makrofarm-Optima», «Immunomed» и «Pharmed».
География экспорта продукции узбекских фармацевтических производителей включает такие страны, как Афганистан, Азербайджан, Армения, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Россия, Туркменистан, Украина, Молдова, Монголия и другие страны. По итогам 2013 г. объем экспорта составил 5,935 млн дол.
Производители лекарственных средств Узбекистана успешно сотрудничают с ведущими фармацевтическими компаниями Германии, России, Турции, Индии, Китая, Южной Кореи, Польши, Болгарии, Чехии и других стран. Инвестиционная привлекательность фармацевтического сектора республики обеспечивается достаточным рынком сбыта, упрощенным механизмом экспорта произведенной здесь продукции, а также возможностью выхода на рынки сопредельных государств.
Несмотря на достигнутые высокие темпы роста, представляется необходимым дальнейшее развитие национальной фармацевтической отрасли. При этом к числу приоритетных задач относится разработка лекарственных средств на основе собственных разработок и местного сырья.
Следует обратить внимание на тот факт, что в Узбекистане представлена богатая флора, включающая 138 семейств, 1023 рода и 4500 видов растений, в том числе около 1150 лекарственных растений, что в перспективе может позволить производить оригинальные лекарственные средства и диетические добавки на базе местного сырья и обеспечить население качественными и доступными препаратами.
В соответствии с Постановлением Президента Республики Узбекистан от 24.07.2008 г. № ПП-927 «О мерах по совершенствованию процесса привлечения и освоения иностранных инвестиции и кредитов» разработано и утверждено 14 инвестиционных проектов (сводный перечень) с целью осуществления производства лекарственных средств и изделий медицинского назначения в 2014 г. Общая сумма инвестиций, предусмотренных к реализации за 2014 г. по всем источникам финансирования, составляет 155,7 млн дол.
Вместе с тем программа модернизации, технического и технологического переоснащения предприятий фармацевтической отрасли Республики Узбекистан на период до 2015 г. нацелена на обновление промышленных производств, оснащение их современным высокотехнологичным оборудованием, внедрение современных научных достижений и прогрессивных инновационных технологий путем привлечения прямых инвестиций.
В заключение необходимо подчеркнуть, что фармацевтическая отрасль Узбекистана довольно перспективна в плане развития как одного из инновационных направлений национальной экономики. При этом важной составляющей остается привлечение ведущих мировых производителей для реализации инвестиционных проектов, направленных на создание современных высокотехнологичных производств лекарственных средств и изделий медицинского назначения.
Саммит НАТО в Уэльсе, возможно, посетит министр обороны Афганистана, сообщают официальные источники.
Поскольку пересчёт голосов второго тура президентских выборов в Афганистане затягивается, было принято решение направить на саммит НАТО в Уэльсе министра обороны страны Бисмиллу Мохаммади. Такое заявление сделал спикер администрации действующего президента Афганистана Хамида Карзая Имал Файзи.
«Если новый президент будет избран перед саммитом, но у нас не хватит времени на проведение инаугурации, то избранный президент Афганистана посетит саммит с сопроводительным письмом от действующего президента», — цитирует его слова информационное агентство «AFP».
Ранее Хамид Карзай отказался принять участие в саммите в качестве представителя Афганистана. Имеется информация о том, что участие в саммите было предложено одному из кандидатов на пост президента Афганистана, доктору Абдулле, однако он ответил на это предложение отказом.
Напомним, что саммит в Уэльсе пройдёт 4-5 сентября и будет посвящён украинскому конфликту и дальнейшему финансированию Афганистана международным сообществом.
В сентябре индийская государственная авиастроительная корпорация Hindustan Aeronautics поставит ВВС Афганистана три легких многоцелевых вертолета Cheetal, сообщает flightglobal.com 27 августа. Невооруженные вертолеты будут переданы в Кабуле.
Cheetal является вариантом вертолета Cheetah, являющегося лицензионной версией французского Aérospatiale SA-315 Alouette II. Cheetal оснащен двигателем Turbomeca TM 333 2M2 мощностью 1100 л.с. (820 кВт), что вдвое больше чем у двигателя Artouste III B, которым оснащен Chetak (лицензионный вариант Aérospatiale SA-316 Alouette III).
Современный двигатель позволяет вертолету «Четал» выполнять полеты на высоте до 23 тыс футов (7500 м) с большей полезной нагрузкой и повышенной топливной экономичностью. Дальность и продолжительность полета составляют соответственно 345 миль (640 км) и почти 4 часа.
В прошлом году индийская армия получила последний 10-й вертолет этого типа (заказ от 2006 года) для выполнения высотных полетов. В феврале 2013 года был размещен заказ еще на 20 вертолетов, поставки будут завершены к 2017 году.
Компания HAL сообщает, что в общей сложности выпустила 347 Chetak и 275 Cheetah. Лицензионное производство французских вертолетов началось в Бангалоре 45 лет назад.

Ползучее раскаяние в ООН
Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"
Великое достижение ООН: наконец-то ее подразделение, занятое правами человека, выпустило доклад, где говорится, что на Украине по гражданскому населению наносят преднамеренные удары "обе стороны" и это есть "нарушение международного права". Да-да, это достижение, потому что раньше те же агентства ООН во всем обвиняли только донецких ополченцев, а теперь обе стороны. То есть признается, что правительство Украины нарушает международное право – с добавкой "тоже".
Конечно, первая реакция – долго же эта ООН раскачивалась, а сейчас что – уже не раскачивается, а раскаивается? Вторая реакция: что привело к долгожданному сдвигу? Как это в наши дни делается?
Один из дюжины кризисов
Речь идет в данном случае о пятом докладе Управления Верховного комиссара ООН по правам человека, подготовленном по данным мониторинговой миссии ООН. Нынешний документ охватывает период с 16 июля по 17 августа. Это, напомним, было время, когда различные военные и полувоенные формирования, выступающие на стороне Киева, наступали, бомбили и обстреливали.
Старания составителей документа быть беспристрастными к обеим сторонам конфликта понятны, хотя приводят к смешным результатам. Вот, например, "преднамеренное нанесение ударов по гражданскому населению", которое, как здесь говорится, осуществляется обеими сторонами конфликта на Украине. Может, кто-то из ополченцев такие удары преднамеренно и наносит, но что-то никто не слышал, чтобы они методически сравнивали с землей города с сотнями тысяч мирных жителей. Или они бомбят свои же города, где живут их семьи?
Но нельзя не увидеть, что пятый доклад отличается от предыдущих. Раньше все было по-другому – ну, посмотрим хотя бы на второй доклад, там речь шла по большей части о том, как неправы ополченцы. Хотя сожжение 48 человек в Одессе 2 мая, незаконные задержания (112 задержанных обозначены в документе) – все упоминалось. Но, повторим, тогда еще не было этих фактически ковровых бомбардировок Донецка и Луганска, гуманитарной катастрофы, вызванной уже исключительно киевской стороной.
Почему же так медленно ползет эта улита? Выступая на форуме на Селигере в пятницу, Владимир Путин взял под защиту ООН, которую кто-то из слушателей назвал неэффективной. Ну, давайте посмотрим, как эта организация работает. Для начала, где в данный момент наблюдаются наиболее вопиющие случаи нарушения прав человека в ходе фактически боевых действий? Нави Пиллай, уходящая сейчас с поста Верховного комиссара ООН по правам человека, в прощальном интервью назвала "12 или 13" государств, где такое происходит. Начала с Сирии и Афганистана, Украина оказалась только третьей, а еще два Судана, Ирак…
Что касается Украины, то там мониторинговая миссия ООН, составляющая доклады о правах человека, базируется в Киеве. Что не может не влиять на ход дела; если внимательно почитать о том, как она работает, то заметны жалобы на то, что в "некоторые районы" очень опасно добираться. Не говоря о том, что и в Киеве есть что изучать на предмет нарушений.
Ну и, наконец, кроме очень горячих точек и тем есть и более прохладные. Можно посоветовать попутешествовать по тем разделам сайта ООН, которые касаются прав. Путь будет почти бесконечен…
Шествие белых грузовиков
Итак, ООН движется медленно, и это просто факт. Но движется все-таки. И не только ООН, то есть бюрократия в Нью-Йорке и Женеве, с множеством офисов по всему миру. Мы в данный момент наблюдаем общий сдвиг международного общественного мнения. Пока что – к "середине", то есть к позиции "на Украине обе стороны виноваты". А дальше что?
А ведь это очень знакомая картина. Помнится, два года назад во всех международных организациях, не говоря о СМИ, звучала одна песня: сирийский режим уничтожает свое население. И все попытки объяснить, что известная часть этого населения при поддержке из-за рубежа тоже кое-что уничтожает, казались бесполезными.
Но уже год назад произошел точно такой сдвиг, как мы сейчас наблюдаем в отношении Украины. Вдруг в СМИ стало все больше фактов о том, что сирийская "оппозиция" — это вообще-то "тоже" довольно плохие люди, да они попросту творят зверства, и как раз против населения.
Если кто-то помнит, на днях у нас предстоит годовщина примечательного события – той самой истории с химическим оружием, в применении которого сначала попытались обвинить режим в Дамаске, а потом, присмотревшись к фактам или странному отсутствию таковых, кое-кто задумался. Итог – успех российской инициативы по "химическому разоружению" Дамаска вместо того, чтобы подвергать Сирию американским бомбардировкам.
Ну а сегодня картина и вообще другая. Сейчас-то всем понятно, что тут у нас не совсем сирийская и не такая уж оппозиция, а армия ваххабитов, захватившая еще и часть Ирака. Именно эту публику уже бомбят США, всего-то год назад готовившиеся с союзниками бомбить совсем другую сторону.
Урок очевиден. Нет никакого информационного всесилия Запада. Да, сначала можно долго подвергать одну, "не свою" сторону конфликта информационной блокаде, продвигая свои идеи насчет того, что Киев (в данном случае) во всем прав. Но "долго – не значит "вечно". Нельзя заблокировать всю нежелательную информацию навсегда.
Что такого произошло на Украине, что стрелка весов у нас на глазах качнулась и замерла в нейтральном положении? Во-первых, был сбитый малайзийский лайнер, конечно. Сначала поспешили обвинить Москву, потом сказать, что речь о косвенной ее виновности, а дальше как-то все задумались: а что же фактов нет? Что произошло на самом деле? Почему молчат? На сегодняшний день история с этим самолетом – чистый моральный проигрыш для тех, кто надеялся использовать ее в совсем иных целях.
А во-вторых, конечно, караван гуманитарной помощи по линии Россия – Красный Крест. К сожалению, сегодняшнему миру нужны вот такие эффектные акции (и сильная телевизионная картинка), чтобы заставить публику задуматься: сколько-сколько белых грузовиков? Почему так много? Какая гуманитарная катастрофа в Донецке и Луганске, о каких цифрах идет речь? Кто разбомбил столько домов? Почему белые грузовики так долго не впускала Украина? Вот такая история.
Вопрос, что будет дальше, чисто технический. Слова о том, что нынешние украинские власти нарушили международное право, прозвучали. Какие действия в таком случае можно предпринимать в полном соответствии с этим правом – вопрос для юристов. Как минимум – отправить новую колонну грузовиков, что нам в ближайшее время и предстоит. Дальнейшее – следите за новостями, в том числе за невидимыми простым глазом, но все равно появившимися признаками непривычной уступчивости Киева в тех или иных вопросах.
РИА Новости http://ria.ru/analytics/20140830/1022094232.html#ixzz3BwGGTGke
НАТО воспринимает конфликт на Украине как "неожиданную удачу", которая поможет блоку развиваться и подтвердит его значимость для мировой безопасности и стабильности после вывода войск из Афганистана, но это может пагубно отразиться на дальнейшей судьбе альянса, пишет обозреватель The Independent Мэри Дежевски.
Саммит НАТО, который пройдет в начале сентября в Южном Уэльсе, западные лидеры и руководство альянса уже считают "одним из самых важных" в истории блока. Но хотя сейчас украинский конфликт и обострение отношений с Россией пришлись очень кстати, все это может иметь крайне негативные последствия для альянса в долгосрочной перспективе, поскольку поддерживает веру организации в то, что она может насаждать западную демократическую модель и заниматься государственным строительством по всему земному шару, считает автор.
"В первую очередь это мешает НАТО извлечь уроки из множества неудач в Афганистане, главная из которых – концепция государственного строительства. Без Украины целесообразность подобного строительства могла бы быть оспорена на саммите на следующей неделе. <…> Но Украина означает, что больше не надо задаваться вопросом: "А что дальше?" НАТО может вернуться к европейским делам и обеспечить себя работой в вопросе "недостойного поведения России", — пишет Мэри Дежевски.
Кроме того, нынешняя позиция НАТО мешает альянсу более критически подойти к оценке украинского кризиса. По мнению автора, конфликт на востоке страны способствовал тому, что НАТО стала действовать в привычном для себя формате "холодной войны" без стремления вникнуть в суть происходящего на Украине, которая всегда была "пограничной зоной" между Западом и РФ. Жесткая политическая риторика США и Евросоюза и экономические санкции демонстрируют непонимание заботы России о своей безопасности, считает Дежевски, а приближающийся саммит может только ухудшить опасения Москвы.
Одной из главных тем саммита НАТО станет то, как добиться единства в действиях, в то же время, вполне вероятно, столкнутся две противоположные точки зрения: прибалтийские государства и Польша будут настаивать на постоянном размещении войск НАТО на своей территории, в то время как такие страны, как Франция и Германия, будут противиться этому, полагает Мэри Дежевски. Однако всем сторонам следует вспомнить опыт первого десятилетия после окончания холодной войны и попытаться отыскать в нем пути решения украинского конфликта.
Президент США Барак Обама поспешил, когда четыре года назад объявил, что Ирак стабилен, с тех пор конфликт не только разросся с новой силой, но и грозит распространиться на сопредельные государства. Такое мнение высказали РИА Новости вице-спикер Совета Федерации Ильяс Умаханов и глава международного комитета Совфеда Михаил Маргелов.
Война в Ираке началась весной 2003 года с вторжения войск США и их союзников (операция "Иракская свобода") с целью свержения режима Саддама Хусейна, которого Вашингтон обвинил в связях с международными террористическими организациями и владении химическим оружием массового поражения (что в дальнейшем было опровергнуто). При Хусейне в в госструктурах доминировало этнорелигиозное меньшинство — мусульмане-сунниты, которых после его свержения потесниил представители шиитского большинства. Сегодня их противостояние — одна из основных точек напряженности в Ираке, другая — вопрос о статусе населенного курдами региона на севере страны.
В 2004 году администрация американского президента Джорджа Буша-младшего на саммите "Большой восьмерки" представила концепцию Большого Ближнего востока от Афганистана до Марокко, включающего кроме собственно ближневосточных стран Северную Африку и Центральную Азию. Целью была провозглашена поддержка демократии. Эксперты высказывали мнения, что этой концепцией США пытались оправдать свое вторжение в Ирак.
В 2008 году Барак Обама выиграл президентские выборы, во время предвыборной кампании активно используя недовольство американцев войной в Ираке и называя ее ошибкой. 31 августа 2010 года Обама сообщил о прекращении активной фазы военной операции и заявил, что операция "Иракская свобода" завершена. В 2011 году Соединенные Штаты завершили вывод своих военных из Ирака, однако в стране происходят постоянные теракты, усилились позиции экстремистов, прежде всего террористических группировок "Аль-Каида в Ираке" и "Исламское государство", которое ведет активное наступление на севере страны со своих баз в объятой гражданской войной соседней Сирии.
Внутренний конфликт грозит вылиться наружу
"Теперь стало ясно, что тогда, заявив об окончании операции "Иракская свобода", Обама выполнял лишь свои предвыборные обещания, а не руководствовался реальным положением дел и трезвыми прогнозами", — заявил Маргелов.
По его словам, во многом нынешняя ситуация в Ираке — следствие реализации там в течение более десяти лет американского проекта "Большого Ближнего Востока". "Последствия этой новаторской для начала нулевых годов идеи мир будет пожинать еще очень долго", — уверен политик.
Маргелов сказал, что США способствовали приходу к власти в Ираке шиитского правительства, которое своими действиями обострило вражду между суннитами и шиитами в стране с сильными сепаратистскими устремлениями, так что сегодня Ирак по сути распадается на регионы не только по религиозному, но и этническому принципу.
Умаханов считает, что в Ираке идет нарастание негатива сразу в нескольких плоскостях. По его словам, действующее правительство мало может контролировать ситуацию в стране, в связи с чем продолжают нарастать центробежные тенденции. Еще большую опасность представляет консолидация крайне радикальных исламских сил, которые сегодня занимают значительную часть территории Ирака и претендуют на часть сопредельной территории Сирии.
"Если в прошлом речь шла о разделении страны на отдельные государства, то теперь возникает опасность перекройки границ и втягивания в конфликт сопредельных государств… Если в регионе все будет оставаться так, как сейчас, то грозит дальнейшее разрастание конфликта", — полагает вице-спикер.
Маргелов подтвердил, что группировка "Исламское государство" объявила о создании халифата (теократического исламского "государства правоверных") на захваченных территориях Ирака и Сирии, расширяет зону своего контроля и истребляет инаковерующих. Он заявил, что эта группировка приобрела военный опыт в Сирии, где боролась с правительственной армией а следовательно поддерживалась США.
"Последствия объявления халифата выходят далеко за границы ближневосточного региона, поскольку поклонники этой идеи есть во многих странах мира, в том числе в России. Но теперь о создании своего халифата объявила и радикальная нигерийская исламистская секта "Боко Харам", а Нигерия на тысячи километров удалена от Ирака и Леванта", — сказал он.
Умаханов заявил, что новое образование уже претендует на роль интегратора всех радикальных и экстремистских сил в форме государства, что может ввернуть Ближний Восток в новый виток конфликтов и конфронтаций.
Американский подход
Маргелов назвал общим принципом нынешней американской политики "разбомбить, внести хаос, продвинуть к власти нужных людей и уйти". Однако после этого вместо демократии восстанавливаются старые и возникают новые противоречия между кланами, племенами, этносами и религиями, что оборачивается "истребительной междоусобицей и терроризмом".
"Политика Обамы на Большом Ближнем Востоке не предусматривает прямого военного вмешательства США — воевать должны иранцы, ливийцы, сирийцы, афганцы, кто угодно, но не американцы. Причем воевать им приходится, в том числе, против порядков, установленных США — самозваным распространителем демократии", — добавил сенатор.
Умаханов заявил, что если в регионе ничего не изменится, неизбежным становятся гибель людей в ходе конфликта, деградация общественных институтов, социальной сферы, всех сторон жизни населения. "Изменить эту тенденцию можно только в том случае, если инициатор "демократических изменений" в регионе США, убедившись в катастрофичности последствий своего внешнего курса, прислушается к разумным доводам", — заявил сенатор.
Он отметил, что зачастую действия США вызывают "не только отторжение из-за неприемлемости используемых средств, но и элементарное непонимание логики Вашингтона". "От силового навязывания американских матриц жизни страдает весь мир, которому приходится жить в обстановке неуверенности и нервозности", — сказал Умаханов.
По словам вице-спикера, хотелось бы надеяться, что американские политики осознают неутешительные итоги своего внешнеполитического курса, что будет способствовать переориентации Вашингтона в сторону мирного решения проблем.
Российская поддержка
Умаханов отметил также, что разочарование вызывают и разногласия в стане самих арабских стран, неспособность Лиги арабских государств выполнять миротворческую функцию в регионе и то, что политические деятели ряда стран фактически поддерживают нарастание внутренних противоречий в исламе, в частности между суннитами и шиитами.
"В этих труднейших условиях мы готовы использовать наш потенциал связей со странами региона в качестве участия в любых форматах миротворческих усилий", — заявил вице-спикер.
По его мнению, важную роль в этой связи приобретает взаимодействие по парламентской линии, кроме того Россия поддерживает любую инициативу своих партнеров в деле сохранения мира и стабильности в регионе и стремится использовать новые форматы БРИКС, Шанхайской организации сотрудничества и других объединений. В этом плане одним из позитивных примеров Умаханов назвал активность стран ШОС в афганском урегулировании.
Количество канадцев, ездивших за пределы страны с целью участия в террористической деятельности, увеличилось незначительно, но заметно. Об этом говорится в отчете федеральных властей.
На начало этого года было известно о 130 террористах, имевших отношение к Канаде, которые побывали за границей. Они посещали тренировочные лагеря, собирали средства, пропагандировали радикальные взгляды и даже участвовали в подготовке к терактам.
Некоторые остаются за границей, другие вернулись в Канаду, третьи, предположительно, уничтожены. В отчете говорится, что терроризм остается ведущей угрозой национальной безопасности страны.
Чаще всего террористы из Канады действуют в Сирии. Кроме того, они вовлечены в террористическую деятельность в Ираке, Афганистане и Сомали.
Заместитель министра нефти, генеральный директор Иранской компании по производству и распределению нефтепродуктов Аббас Каземи заявил, что Иран вышел на уровень самодостаточности в области производства дизельного топлива и недавно начал экспортировать его в Афганистан и Ирак. На данный момент принимаются меры к увеличению объемов экспортных поставок этого вида топлива.
Затем Аббас Каземи сообщил о том, что в возглавляемой им компании планируется увеличить объемы производства дизельного топлива, соответствующего экологическому стандарту «Евро 4», для обеспечения таким топливом крупных иранских городов. Сегодня в четыре города, Тегеран, Мешхед, Карадж и Арак, ежедневно доставляется в среднем по 24 млн. литров дизельного топлива стандарта «Евро 4».
«Багдадский фронт» Тегерана – это противоядие от ИГИЛ
После казни журналиста Джеймса Фоули теми, о ком он собирался писать позитивные репортажи как о «борцах с кровавым режимом Башара Асада» − для чего он и поехал в Сирию − Запад «внезапно прозрел», а американские политики заговорили о новой глобальной угрозе для США и остального мира – Исламском государстве. Говорят об этом много, со вкусом, перебирая всевозможные варианты. Тегерану не до участия в этих дискуссиях – сегодня он практически в одиночку решает и вопросы о борьбе с боевиками ИГИЛ, и вопросы создания региональной антитеррористической коалиции.
Три года, с момента начала мятежа в Сирии, усилиями западных держав и их ближневосточных клиентов переросшего в интервенцию джихадистов, руководство Исламской республики на всех уровнях, с международных трибун и в ходе двухсторонних консультаций предупреждало мир об опасности, которую несет в себе двуличная игра США и их союзников на Ближнем Востоке, в Сирии, Леванте и Ираке. Три года совместно с Россией Иран пытался продавить в ООН резолюцию о перекрытии каналов финансирования террористических группировок, в том числе через запрет приобретения у них нефти с попавших под их контроль месторождений в той же Сирии, а кроме того в Ливии и Нигерии. Три года Тегеран пытался донести до Запада простую истину о том, что в ряды джихадистов вливаются все новые и новые боевики из «благополучных» Европы, Саудовской Аравии, Турции, что «сирийский джихад» как магнитом притягивает к себе экстремистов из Иордании, Йемена, Туниса, Алжира и Египта. И получив боевой опыт в Сирии, вся эта «горючая масса» непременно вернется туда, откуда пришла, принеся войну в свои страны.
Иногда находились «трезвые головы», которые соглашались с подобной оценкой. На прошлогодней конференции Джеймстаунского фонда, где собрались эксперты по борьбе с терроризмом, сенсацией стало выступление генерала Майкла Хейдена, возглавлявшего до 2009 года ЦРУ, который прямо заявил собравшимся: «Я должен сказать вам в этот момент, как бы ужасно это не прозвучало, мне бы хотелось, чтобы исходом конфликта стала именно победа Башара Асада, как наилучший из наихудших возможных выходов». Стоит вспомнить и опубликованный в это же время доклад международного центра изучения радикализма при Лондонском королевском колледже, в котором говорилось о том, что за два с половиной года в Сирию прибыли до 11 тыс. суннитов, чтобы принять участие в боях против режима Башара Асада. 70% из них прибыли из других ближневосточных государств, еще 18% — из Европы, в основном, из Франции и Великобритании. А «всего в рядах воюющих в Сирии суннитских группировок, большая часть которых была так или иначе связана с «Аль-Каидой», − говорилось в докладе, − «можно найти представителей 70 стран».
Почему Иран не восторгается подвигами американских ВВС
Ни предупреждения Тегерана, ни выводы собственных специалистов Запад услышать не захотел. Он, Запад, был занят другим – стремясь ограничить влияние Ирана в регионе и разгромить Хезбаллу, США, Саудовская Аравия и Израиль реализовывали план дестабилизации Сирии. Сегодня известны имена тех, кто этот план создавал − Джефри Фелтман, бывший посол США в Ливане, а ныне крупный чиновник в ООН, принц Бандер бен Султан – тогдашний руководитель саудовской спецслужбы, эмир Катара, высшие должностные лица турецкой, британской и французских разведок. Каждый из этих «игроков сирийской партии» персонально является соучастником и создания ИГИЛ, и тех преступлений, которые творили ее боевики на сирийской территории.
Доигрались. И выпущенного ими на свободу зверя они пытаются сегодня загнать в клетку точечными авиаударами по позициям исламистов в Ираке. Проку от этих «бомбовых припарок» чуть больше чем никакого, и здесь совершенно прав спикер иранского парламента Али Лариджани, сказавший на днях: «Авиаударами ИГИЛ не уничтожить и не остановить», поскольку причина успеха исламистов кроется совершенно в другом. И в Тегеране, единственной из столиц государств, «завязанных» на ближневосточной ситуации, существует сегодня, во-первых, четкое понимание путей ликвидации исламистской угрозы, а во-вторых, политическая воля к реализации планов борьбы с дестабилизацией региона.
«Иран стал первой страной, которая оказала нам помощь оружием и боеприпасами для отражения атак исламистов», − заявил Масуд Барзани 26-го августа после встречи с прибывшим в Эрбиль, столицу Иракского Курдистана, министром иностранных дел Исламской республики Джавадом Зарифом. Стремление курдов к независимости и создание ими на территории Иракского Курдистана своего государства никакого восторга, и уж тем более поддержки, в Иране не вызывает. Но сегодня это уже вторично, сегодня Тегеран направляет курдам оружие, а в частях Пешмерга появились иранские военные советники. Здесь нет никакого противоречия или непоследовательности, поскольку сейчас Эрбиль является своеобразным «буфером» между Ираном и ИГИЛ, споры и нюансы о будущем Иракского Курдистана на время отложены − до тех времен, когда будет разгромлен общий враг.
Проведенные Зарифом переговоры с Масудом Барзани, а до этого серьезные консультации с шиитскими лидерами Ирака, являются этапом по созданию в регионе антитеррористической коалиции, причем коалиции нового типа, в которой будут участвовать не столько государства, сколько негосударственные образования. По сути – это не столько традиционная коалиция, которые, например, создавали Штаты для вторжения в Ирак или Афганистан, сколько общественный фронт, в составе которого люди разных национальностей и вне зависимости от принадлежности к суннитам, шиитам, алавитам, язданитам или кому-то еще, встанут против террористической чумы, пришедшей на их земли.
ИГИЛ, мутант аль-Каеды
«Исламское государство», создаваемое боевиками ИГИЛ, разумеется не носит того ужасающего, с истерично-апокалиптическими нотками, характера, который пытаются придать ему западные политики. Но угрозу для региона в себе она таит немалую, поскольку ни одного дня руководство ИГИЛ не пыталось скрывать, что их стратегическая цель – создание Халифата на части сирийской и иракских территорий, от Алеппо на северо-западе Сирии до провинции Диала на востоке Ирака. Для начала… Потому как в перспективе экспансии – весь Левант, то есть Ливан, Иордания, оккупированные Израилем палестинские территории и даже часть Египта.
ИГИЛ как организованная сила «состоялась» на трех вещах:
- поддержке финансами и оружием от саудитов, Катара и спецслужб США, Британии, Франции и Турции;
- серьезном военно-административном опыте, полученном сначала в Сирии, а затем отточенном в Ираке;
- финансовых поступлений от продажи контрабандной нефти, сначала с сирийских, а теперь и с иракских месторождений, в результате чего ее финансовые активы оцениваются сегодня в миллиард долларов США.
Но главная опасность ИГИЛ заключается в ее стремительной мутации, превращении из чисто террористической в политическую с элементами административной структуры. Руководство ИГИЛ «творчески» впитала в себя и приспособила к своим нуждам опыт других движений и организаций: от афганских талибов до ХАМАСа. Сирийский опыт строителей «Исламского государства» не исчерпывается исключительно военной сферой. В боях с правительственными войсками и отрядами «светской оппозиции» ИГИЛовцы научились выстраиванию союзов с суннитскими общинами, научились использовать материальные стимулы и создавать системы социальной помощи местному населению в обмен на его, населения, лояльность. От афганских талибов ИГИЛовцы взяли тактику «теневых администраций», контролирующих территорию даже при наличии на ней правительственных войск. Пока основные силы боевиков заняты боевой и террористической деятельностью, реальный контроль за территориями осуществляют подпольные ячейки исламистов, в распоряжении которых имеются необходимые средства и для вербовки новых рядовых бойцов, и для оказания материальной помощи страдающему от войны местному населению, и для осуществления административных функций.
Сведения о средневековой жестокости боевиков, их фанатичной преданности тому, что они считают «исламом», их абсолютной нетерпимости к «неверным» − часть информационного оружия, которым искусно пользуются ИГИЛовские пропагандисты для психологического давления на противника. Когда же возникает необходимость – например, поддержание работы нефтяных скважин – боевики забывают о «фанатизме и нетерпимости», обещая инженерам и техническим специалистам материальное вознаграждение, безопасность семьям, и даже не обращают внимания на конфессиональные различия.
«Багдадский фронт» Тегерана - это серьезная услуга и России?
Совершенно очевидно, что ИГИЛ в ее нынешнем, «мутировавшем» варианте, бомбежкой с воздуха не победить, и действия американских ВВС – это скорее признак внешнеполитической импотенции Обамы, чем реальная нацеленность на решение проблем борьбы с терроризмом. На самом деле, сегодня Иран – единственное государство, которое нашло верный путь в борьбе с ИГИЛ и в создании новой архитектуры антитеррористической безопасности в регионе. Но в Тегеране понимают и то, что какое-либо сотрудничество с США в борьбе с ИГИЛ не только бесперспективно, – ведь не будут же США бомбить саудитов и катарцев, вводить санкции против турок, французов и англичан – но и опасно. Поскольку птицей в клетке бьется в головах западного истеблишмента подленькая мысль – под прикрытием борьбы с ИГИЛ нанести сокрушительный удар по Башару Асаду и наконец-то поставить точку в «битве за Дамаск».
В американских масс-медиа все чаще появляются намеки на то, что, дескать, Башар Асад никогда по серьезному не боролся с ИГИЛ, что между исламистами и Дамаском существуют некие секретные соглашения «о разделе влияния». Зная изощренность западной пропагандистской машины, поднаторевшей в изготовлении фальшивок об Иране и Сирии, ничуть не удивительным будет появление в скором времени «достоверных фактов» о сговоре Башара Асада с ИГИЛ, совершенном с одобрения руководства Корпуса стражей исламской революции Ирана и при посредничестве лично командующего бригадой «аль-Кодс» генерала Касема Сулеймани.
Совершенно очевидно, что обсуждаемая сейчас в Вашингтоне идея удара по позициям ИГИЛ в Сирии – это идея со «вторым дном». «Иностранное вмешательство с воздуха может помочь в замедлении продвижения ИГИЛ и снижении его боевых возможностей. Но наиболее эффективный способом уничтожения ИГИЛ будут совместные усилия хорошо вооруженных сирийских повстанцев и американо-союзнических ВВС, скоординированные операции для разгрома исламистов и установления контроля над захваченной ими территорией», − достаточно откровенно пишет Джеффри Уайт, бывший старший офицер военной разведки США, а ныне сотрудник влиятельного аналитического центра в Вашингтоне.
Подобные планы – это не только удар по иранской идее регионального общественного фронта, но и угроза российским интересам на Ближнем Востоке, да и не только там. «Связанная» украинским вопросом, Москва все же находит возможность участвовать в борьбе против наступления джихадистов. И дипломатические усилия по принятию резолюции по борьбе с финансированием террора, и непосредственная военная помощь Ираку в борьбе против ИГИЛ – доказательства того, что руководство России в лице Президента, министра иностранных дел и отечественных «силовиков» прекрасно отдают себе отчет в опасности складывающейся ситуации.
*******
Здесь все достаточно просто – Запад не ставит вопрос об уничтожении ИГИЛ. Его вполне устроит некое «исламистское квазигосударство», которое будет направлять агрессию джихадистов в нужном направлении – против Сирии, Хезбаллы, Ирана, Центральной Азии и российского Кавказа. Заодно и своих союзников, тех же саудитов, короля Иордании, все больше стремящегося к самостоятельности Эрдогана, будет чем припугнуть. Для России это абсолютно неприемлемо, а потому необходимо срочно самым серьезным образом изучить вопрос о том, чем и как Россия может помочь Тегерану в его борьбе на «багдадском фронте».
Игорь Панкратенко,
Специально для Iran.ru
Новый генеральный консул Афганистана в провинции Систан и Белуджистан Никпур во время встречи с губернатором названной иранской провинции заявил, что в Афганистане никогда не забывают, с какими теплыми чувствами относятся к афганскому народу и правительству в Иране. Афганистан всегда выступал и выступает за расширение торговли с Ираном.
Афганский дипломат подчеркнул, что Афганистан готов сотрудничать с провинцией Систан и Белуджистан во всех областях. По его словам, большим потенциалом в плане осуществления транзитных перевозок, развития туризма и расширения инвестиционного сотрудничества обладает иранская свободная экономическая зона (СЭЗ) «Чабахар». Она имеет прямой выход к международным водам мирового океана, и через нее проходит безопасный и наиболее короткий маршрут для транзитных поставок товаров в Афганистан и страны Центральной Азии. В этой связи Афганистан хотел бы активизировать торговлю с Ираном с использованием расположенного в названной СЭЗ морского порта Чабахар, о чем неоднократно заявляло и афганское правительство.
В дестабилизации ситуации на территории Афганистана принимает активное участие пакистанская межведомственная разведка (ISI), заявил накануне пресс-секретарь Управления национальной безопасности ИРА Абдул Хасиб Сиддики.
«Мы обладаем свидетельствами того, что войной в Афганистане руководят пакистанские войска, – подчеркнул представитель УНБ. – Пакистанские солдаты сражаются бок о бок с террористами».
По оценкам афганского разведывательного ведомства, на данный момент движение «Талибан» значительным образом ослабло и не в состоянии наносить серьёзный урон правительственным силам без профессиональной поддержки иностранных сил, передаёт телеканал «Толо».
В настоящее время боевые действия в районе афгано-пакистанской границы, прежде всего ракетные обстрелы со стороны ИРП, являются одним из главных факторов, дестабилизирующих ситуацию на востоке Афганистана.
Кроме того, многие из несостоявшихся боевиков-смертников, задержанных афганскими силами, на допросах утверждают, что прошли диверсионную подготовку в подпольных лагерях на территории Пакистана.
По последним данным таможенной администрации Ирана, за первые пять месяцев текущего 1393 года по иранскому календарю (21.03-22.08.14 г.) объем иранской внешней торговли достиг 41 млрд. 620 млн. долларов. За указанный период Иран экспортировал различной продукции на сумму в 19 млрд. 639 млн. долларов и импортировал – на сумму в 21 млрд. 981 млн. долларов. Таким образом, по сравнению с аналогичным периодом прошлого года ненефтяной экспорт вырос на 20,83% и импорт – на 33,58%.
К числу основных видов продукции, поставляемой Ираном на экспорт, относятся сжиженный пропан, метанол и сжиженный бутан, и основными импортерами иранской продукции являются Китай, Ирак, ОАЭ, Афганистан и Индия.
К числу основных видов продукции, импортируемой Ираном, относятся пшеница (4,97% от общего объема импорта), транспортные средства с двигателями внутреннего сгорания объемом двигателя более 1500 куб. см (3,66%), рис (3,47%), кукуруза (2,63%), соевый жмых (2,42%). Основными поставщиками продукции в Иран являются ОАЭ, Китай, Индия, Южная Корея и Турция.
Накануне в Кабуле состоялась церемония смены главы миссии МССБ в Афганистане. Бывший командующий ВС США и НАТО генерал Джозеф Данфорд передал свои полномочия генералу армии Джону Кэмпбеллу.
На мероприятии присутствовали представители руководства США, НАТО и Афганистана. Несмотря на дальнейшие планы по содействию стран Североатлантического Альянса афганским силам, некоторые СМИ уже назвали Кэмпбелла «последним командующим МССБ».
Новому командующему предстоит работа над завершением боевой миссии коалиционных сил, по итогам которой планируется ограничить деятельность войск поддержкой афганских правоохранительных органов, не требующей столь значительного военного присутствия в республике. К настоящему времени число иностранных военнослужащих, проходящих службу в ИРА, сократилось до 44 тысяч человек.
Смену командующего поприветствовал генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен, выразивший надежду на организованное завершение военной миссии и планомерное переключение на поддержку афганских сил.
Пребывание американских ВС в Афганистане может быть продлено после 2014 года и без соглашения стран о сотрудничестве, заявил председатель Объединённого комитета начальников штабов ВС США генерал Мартин Демпси.
Заявление было сделано в понедельник на выступлении в ходе визита в Кабул, куда генерал прибыл в целях обсуждения плана вывода войск из ИРА и посещения церемонии смены командующего МССБ.
В обращении было упомянуто о том, что при отсутствии регламента военной миссии на 2015 год полный вывод американских войск потребует ещё 120 дней на вывоз войск, вооружений и оборудования.
Мартин Демпси отметил, что США нуждаются в подписании соглашения не по причине недостаточного авторитета страны в Афганистане, но в качестве выражения доброй воли афганского народа, передаёт информационное агентство “Associated Press”.
Правительство северной афганской провинции Фарьяб обеспокоено значительным ростом числа вооружённых группировок, формирующихся под предлогом защиты местного населения от боевиков.
Напомним, что в настоящее время активные боевые действия проходят в уездах Кайсар и Гормач. Помимо сотрудников правоохранительных органов и повстанцев, в конфликте участвуют и местные жители, многие из которых нелегально приобрели оружие.
В полицию провинции поступали сообщения о разбое со стороны боевиков, которые вынуждали крестьян обеспечивать их продовольствием и накрывать для них столы, угрожая расправой, в то время как населению не хватало средств, чтобы прокормить свои семьи, передаёт телеканал «Толо».
Несмотря на то, что жители провинции в основном сражаются на стороне правоохранительных органов, участвуя в обеспечении безопасности объектов инфраструктуры, местные власти опасаются, что в дальнейшем вооружение может стать дополнительной угрозой безопасности.
Недавно губернатор провинции Фарьяб Мохаммадулла Баташ обратился к центральному правительству с просьбой о разоружении ополченцев или помещении их под контроль стражей порядка путём вербовки в правоохранительные органы.

К 110 годовщине рождения Дэн Сяопина
Исполнилось 110 лет со дня рождения Дэн Сяопина. Памятная дата широко отмечается в Китае. По всей стране проходят собрания, конференции, семинары, посвященные юбилею “архитектора китайской реформы”, который, как выразился нынешний руководитель КНР Си Цзиньпин, “изменил историческую судьбу китайского народа”. Вышли и продолжают выходить в свет многочисленные статьи и книги о его жизни и деятельности. Не утихают споры вокруг многих вопросов идейного наследия Дэн Сяопина в преломлении к проблемам современного Китая и стоящим перед страной вызовам.
Это не удивительно. Очень точно об этом, на мой взгляд, написала в своей статье о Дэн Сяопине руководительница медиа-холдинга “Цайсинь” Ху Шули: “Хотя прошло уже семнадцать лет, как великий человек покинул наш мир, по-прежнему можно сказать, что сегодняшний Китай в широком смысле продолжает жить в эпоху Дэн Сяопина”.
Заслуги Дэн Сяопина перед Китаем огромны и многообразны. Наверно, нет смысла подробно их все здесь перечислять. Однако если попытаться вычленить самое основное, то я бы сказал, что главной исторической заслугой Дэн Сяопина является то, что он сумел нащупать, найти отвечающую условиям и специфике Китая модель осуществления модернизации и повел по этому неизведанному пути свою страну и свой народ. Тем самым в принципиально новых исторических условиях после многих смут, войн, потрясений и революций он восстановил, казалось бы, уже разорванную навсегда связь времен, попыток провести модернизацию Китая, начиная от “политики самоусиления” во второй половине 19 в. до наших дней, то есть от последних лет Цинской династии до времен правления КПК. Ощущение целостности исторического процесса является важной и необходимой предпосылкой для возрождения любой нации.
Думаю, что Дэн Сяопин как очень прагматичный человек не ставил специально перед собой такой задачи. Он просто решил ее. Все большое видится на расстоянии. Сейчас, когда китайский народ уже тридцать с лишним лет идет по пути реформ и открытости, можно с уверенностью сказать, что эти годы были самыми успешными для Китая за всю его новую историю, длящуюся более чем полтора века. Уже за одну только эту заслугу Дэн Сяопина можно отнести к числу крупнейших мировых политических фигур 20 XX.
У нашего народа тоже есть основания уважать Дэн Сяопина. Неотъемлемой частью его политической биографии является нормализация советско-китайских отношений. Это был сложный процесс, растянувшийся на долгие семь лет с 1982 по 1989 гг. В силу как объективных, так и субъективных обстоятельств Дэн Сяопин стал его “дирижером”. По-другому тогда и быть не могло. Не выдерживавший конфронтации с США, увязший в войне в Афганистане Советский Союз слабел год от года. А кого можно было тогда противопоставить Дэну в личном качестве? Полуживого Черненко или таких “политических пигмеев” как Горбачев и Шеварднадзе? Да где уж воронам состязаться с фениксом.
Дэн Сяопин в полной мере воспользовался благоприятными возможностями. Он провел нормализацию отношений между КНР и СССР на своих условиях, добившись от советского руководства принятия основных китайских требований, или как тогда говорили устранения “трех препятствий” (вывода советских войск из Афганистана и Монголии и вьетнамских войск из Камбоджи). Однако как бы то ни было, но стороны сумели, как выразился Дэн Сяопин, “закрыть прошлое и открыть будущее”. Нормализация отношений с Китаем отвечала коренным долгосрочным интересам народов двух стран, заложила фундамент для дальнейшего выстраивания сотрудничества с ним Российской Федерацией. В данном контексте не будет преувеличением сказать, что Дэн Сяопин стоял у самых истоков отношений всестороннего стратегического партнерства, которые существуют между Россией и Китаем сегодня. В этом его заслуга перед Россией.
Вспоминая Дэн Сяопина, нельзя обойти молчанием тему восприятия его идейного наследия в России. Оно, как мне во всяком случае кажется, остается пока недооцененным. В период существования СССР, когда Китай делал первые шаги по пути преобразований, Дэн Сяопина критиковали за рыночный социализм, за привлечение иностранного капитала и пророчили скорый провал китайской реформы. После начала перестройки на фоне день ото дня ухудшавшегося положения в экономике стали глубокомысленно рассуждать о плюсах и минусах китайской модели и ничего не делали, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу. А уже после распада СССР и начала либеральных рыночных реформ хорошим тоном стало говорить о невозможности осуществления реформ в России по китайскому образцу. Все это - разговоры не о том.
Ошибка заключается в упорном игнорировании самой методологии Дэн Сяопина. Раскрепостить сознание; не копировать слепо чужие модели, искать свой путь; опираться на реалии страны и одновременно учитывать как положительный, так и отрицательный зарубежный опыт; решать вопросы по-деловому; не гнаться за формой, но уделять главное внимание содержанию; не глушить, а поддерживать народную инициативу – вот основы метода архитектора китайской реформы. Уроки Дэн Сяопина остаются пока не выученными. В результате имеем то, что имеем. Учиться никогда не поздно, и наследие великого человека, надеюсь, будет востребовано, если мы хотим изменить жизнь нашей страны к лучшему.
Сергей Цыплаков
Представить Сбербанка в Китае
Отношения между НАТО и Россией будут ухудшаться, но есть области, от сотрудничества в которых НАТО никогда не откажется, сказал РИА Новости руководитель Центра военного прогнозирования Анатолий Цыганок.
Очередной саммит НАТО, запланированный на начало сентября в Уэльсе (Великобритания), пройдет без участия российской стороны, сообщила в понедельник газета "Коммерсант". При этом основные темы саммита так или иначе имеют отношение к России, в том числе в контексте украинского кризиса.
Нелогичное решение
Решение не приглашать на саммит Россию не слишком логичное, считает Цыганок. "Если в повестку дня вносится вопрос об отношениях с Россией, логично было бы пригласить представителя России", — говорит он. В ближайшее время, согласно прогнозам эксперта, сотрудничество с НАТО будет только сокращаться, уверен Цыганок. "В обозримом будущем отношения будут двигаться в худшую сторону. Единственная страна НАТО, которая достаточно хорошо относится к России, — Турция. Это единственная страна, которая не ввела санкции. Причина в следующем — и Россия, и Турция не хотят пускать американский флот в Черное море", — говорит эксперт.
Удар для НАТО
По мнению Цыганка, для НАТО будет большим ударом, если Россия решит заморозить коридор через свою территорию для доставки грузов в Афганистан. "Настоящей проблемой для НАТО будет, если Россия откажется предоставлять свою территорию НАТО для транзита грузов в Афганистан. Ведь 80% грузов из Афганистана альянс вывозит через российскую территорию", — сказал Цыганок,
Грузинский прецедент
В качестве примера, как дальше будут развиваться отношения между альянсом и Москвой, эксперт привел грузинский конфликт. "Давайте обратимся к 2008 году, когда Россия не обратила внимание на Вашингтон и Брюссель и, защищая свои национальные интересы, приняла решение провести миротворческую операцию в Грузии. После этого в течение года между Россией и НАТО не было никакого сотрудничества", — напомнил эксперт.
Россия моментально реагирует
"Сейчас ситуация следующая: как только Россия получила Крым, и Вашингтон, и НАТО в целом высказались очень жестко: ввели санкции, сказали, что больше не будут приглашать Россию на совещания. Более того, еще четыре месяца назад заявили, что не будет совместных маневров, учений (а на этот год запланированы около 15 походов), если раньше наших моряков постоянно приглашали участвовать в военных походах, то сейчас таких приглашений не поступает", — рассказал Цыганок.
По его словам, в последнее время Россия моментально реагирует на любые действия НАТО. "НАТО проводила учения — Россия моментально реагирует и проводит аналогичные учения, с сопоставимым количеством военнослужащих", — добавил Цыганок.
НАТО, используя трудности России, увеличили свою группировку в Восточной Европе. Так, если раньше в странах Прибалтики было всего четыре самолета, то сейчас уже 16. "А что это значит? Подлетное время оттуда к Санкт-Петербургу всего восемь минут", — рассказал эксперт.
Есть сферы, где сотрудничество продолжится
И все же в определенных сферах сотрудничество между НАТО и Россией не будет свернуто полностью. "Есть такие вещи, от которых они никогда не отказываются: не думаю, что НАТО откажется, например, от совместной борьбы с терроризмом, они не отказываются от спасения космонавтов. А вот от совместной борьбы с пиратами могут теоретически отказаться", — поделился своим мнением эксперт.
Представитель ЕС в Афганистане объявил о выделении Афганистану 95 млн. долларов для выплаты зарплат сотрудникам полиции.
Вся эта сумма, за исключением административных расходов, будет потрачена на выплату полицейским заработной платы. Это поможет профинансировать работу 12,6 тысяч полицейских в течение ближайших двух лет, сообщил Милко ван Гул, глава департамента развития представительства ЕС в Афганистане, радиостанции «Салам Ватандар».
С учётом данного платежа ЕС потратил уже более 440 млн. евро (591 тыс. долларов) на финансовую поддержку афганской полиции.
Нашли ошибку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter