Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Россия. УФО > Госбюджет, налоги, цены > gazeta-pravda.ru, 29 февраля 2016 > № 1668290

Рукотворные эпидемии

Автор: Сергей РЯБОВ. (Соб. корр. «Правды»). Свердловская область.

Российские чиновники придумывают всё новые «эффективные» варианты пополнения госбюджета за счёт населения

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Это про нашу власть, которая за последние годы наловчилась из любой экстремальной ситуации извлекать выгоду. Насколько она оказывается эффективнее потенциального вреда и на что идёт, это не столь важно. Импортозамещение — классический тому пример: не устрой нам Запад с Америкой публичную экзекуцию санкциями, наши правители так бы и не догадались, что выгоднее и сытнее кормиться со своего стола и собственной ложкой.

Зачем голодному диета?

Например, сейчас правительство разрабатывает планы по вводу акциза на пальмовое масло и сахар. Причина? Эти продукты, по мнению чиновников, вредны для здоровья. То есть отечественная кондитерская продукция, включая конфеты, печенье, мороженое, торты и т.д., а также маргарин, сыры, майонез и даже само молоко — всё, что халтурщики-производители делают на основе пресловутой «пальмы», будет стоить ещё дороже.

И это государство именует «заботой о здоровье нации»?! Власть думает не над тем, как накормить голодный народ, а под каким благовидным и удобным предлогом посадить его на новую, более жёсткую диету. Если учесть, что уже сейчас люди вынуждены экономить на жизненно важных продуктах из-за их дороговизны, откуда они возьмут деньги на подакцизную снедь?

Мнимую озабоченность чиновников самочувствием своих граждан со всей очевидностью разоблачает их упорное нежелание разобраться с отечественными производителями некачественной продукции в сфере АПК. Больше всего нареканий и претензий в этом смысле поступает к овощеводам.

Признайтесь, вы ведь не будете готовить и тем более есть салат из гнилых помидоров и огурцов? Постараетесь выбрать в магазине здоровые, сочные, зрелые плоды. И, слава богу, за последнее время мы стали иметь больше возможностей покупать названные виды овощей, которые по полгода не гниют на подоконнике под жаркими лучами солнца и продолжают расти даже после удаления плодоножки. Хвала селекционерам!

Правда, употребление этих «нестареющих» продуктов чревато многими осложнениями для организма. При их производстве в огромном количестве используются запрещённые химические стимуляторы роста и хранения. Только в прошлом году на территории Свердловской области органы Россельхознадзора выявили 19 теплиц с «овощами-мутантами». А сколько хозяйств осталось вне поля зрения проверяющих?

— В Сысертском районе мы обследовали помидорную теплицу, где содержание пестицидов в плодах превышало предельно допустимую концентрацию в 69 раз, — сообщил в конце января на пресс-конференции руководитель Управления федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору по Свердловской области Игорь Тухбатов.

— Вы закрыли эти объекты? — тут же раздался взволнованный вопрос.

— К сожалению, в подобных случаях мы можем лишь наложить штраф, который предприниматель, как правило, охотно и безоговорочно платит и продолжает выпускать нашпигованную токсинами продукцию, — развёл руками глава ведомства. — Суды же неправомочны выносить постановление о ликвидации вредного производства. Парадокс? Ну а раз отсутствует неотвратимость серьёзного наказания (штрафы против выручки криминальных овощеводов — как слону дробина), то можно гарантировать в будущем расцвет этого бизнеса, крайне вредного для здоровья человека.

Фактически, само государство выдало индульгенцию на неподсудность этих преступников. Вот вам и ещё одно свидетельство того, насколько «бдительно и неустанно» следит власть за самочувствием своих подопечных. Умелое жонглирование лозунгами типа «Здоровье народа — превыше всего!» смахивает на присыпанное ароматными пряностями блюдо, которое по качеству годится разве что для травли крыс и мышей. Вместо того чтобы предложить законотворцам проект нового правового механизма, исключающего получение огромного навара на преступном бизнесе в ущерб здоровью людей, чиновники напрягают мозги в поисках очередного «варианта» по их ограблению. Самое же страшное в том, что поиск «эффективных способов пополнения бюджета» будет длиться до бесконечности, по крайней мере, до тех пор, пока жив наш безропотный народ и в карманах у него звенит пара последних монет.

Кстати, на той встрече с журналистами И. Тухбатов бросил упрёк разработчикам недавнего закона, который запрещает «кошмарить» бизнес бесчисленными внеплановыми проверками (теперь — не чаще одного раза в три года), обязывает контролёров заранее предупреждать владельцев компаний о предстоящем визите, исключает возможность неожиданного рейда без санкции прокурора, предписывает другие ограничения.

— Всех бизнесменов постригли под одну гребёнку — и тех, кто имеет дело с обычным железом, и тех, кто ежедневно поставляет в розницу пищевые продукты, — комментирует специалист, — это позволяет нечистым на руку дельцам к «дню Ч» замести следы своих махинаций, а в случае «прокола» отделаться символическим штрафом. Да, мы готовы проверять те же тепличные хозяйства хоть раз в пять лет, если администрации предприятий чётко будут выполнять законы и знать, чем грозит их нарушение. Пока же здесь царит полный произвол, вернее, уголовно наказуемый метод предпринимательства. Но, повторяю, прикрыть эти легальные рассадники отравы нам не позволяет государство.

Нужны ли нам золотые яйца?

Впрочем, если уж речь зашла о наведении порядка в аграрном секторе (что не лишне и для других отраслей экономики), ужесточать требования в первую очередь следовало бы к тем высоким чинам, кто по долгу службы обязан отвечать за состояние дел на своём участке. Ведь, в принципе, за кормёжку людей отравленными овощами в не меньшей мере, чем производители, виноваты и чиновники, не поставившие заслон преступному бизнесу.

Что же касается «мелкого хулиганства» со стороны представителей власти разных уровней, эти случаи у нас носят столь частый и массовый характер, что их просто было бы смешно и глупо относить к безответственности и нарушениям. Действительно, если уж народ приучили к глобальным управленческим ляпам и «ограблениям века», стоит ли тратить нервы по пустякам? Проиллюстрируем это конкретными примерами.

Шесть лет назад на территории Камышловского района Среднего Урала начал работу племенной птицеводческий репродуктор (ППР) «Свердловский». В феврале 2014 года заключили соглашение с голландским концерном «Хендрикс Дженетикс» — одним из мировых центров селекционной работы в области птицеводства.

Сегодня уральцы получают от коллег из Страны тюльпанов так называемых прародителей, выводят родительские особи и в итоге получают финальный гибрид — курицу, которая несёт яйца на товарных птицефабриках.

— Мы поставляем племенную продукцию почти на половину птицеферм России, а также продаём её в страны СНГ и Монголию. Сейчас оформляем разрешение на экспорт в Китай, — не скрывает гордости директор ППР Алексей Грачёв. И вдруг его оптимистичный настрой сменяется озабоченностью: — Мы могли бы увеличить производство вдвое и наше племя несушек к 2020 году заняло бы около 80 процентов российского рынка. Но чтобы реализовать такие планы, необходимо иметь зерно в нужных объёмах.

Его сейчас хозяйство закупает. А могли бы производить сами. Но для этого нужен газ, без которого нет смысла развивать кормовой бизнес. Дождливое уральское лето вынуждает вести сушку зерна, что требует дополнительных расходов: себестоимость операции для тонны этого вида корма с использованием газа составляет 1000—1200 рублей, на солярке — 2500. Какую же альтернативу здесь нашли «голубому топливу»? Дрова! В год для нужд производства сжигается до восьми тысяч кубометров древесины. Яйца получаются поистине золотыми.

С этими экономическими выкладками руководство хозяйства ознакомило председателя областного правительства Дениса Паслера и спикера Законодательного собрания Людмилу Бабушкину, прибывших в начале февраля на встречу с представителями малого и среднего бизнеса.

— Мы сдохнем без газа! — под одобрительный гул своих земляков скаламбурил в поддержку выступления своего шефа один из работников племенного репродуктора. — И дело не только в разбазаривании средств. Вы, господа, знаете гимн истопников нашей котельной? Это песня «Раскинулось море широко» о гибели кочегара, который не вынес адских условий работы. А областная власть уже несколько лет поёт камышловцам другую песню: мол, вам в новом бюджетном году будет выделено на газификацию 60—70 миллионов рублей. Тогда объясните нам, дуракам, почему трубы нет до сих пор и куда в таком случае уходят наши денежки, заложенные в областной казне?

Д. Паслер и Л. Бабушкина отражали «газовую атаку» привычными методами: трудности с поиском подрядчика, сложности с материальной базой, отсутствие нормальных дорог. При этом и санкции Запада ловко вклеили в спасительные отговорки.

Однако наступление собравшихся не ослабевало. Вживую видя перед собой тех, от кого напрямую зависят условия работы и уровень жизни, люди старались использовать ситуацию по максимуму.

— Мы всё больше убеждаемся, что губернатор, правительство, депутаты живут по одним законам, а местные чиновники — по другим, — поднялся директор ООО СПП «Надежда» Виктор Комышев. — Объясните, на каком основании наша районная власть нынче с 1 января подняла арендную плату за землю в 3,5 раза, что вынудит меня платить в год свыше двух миллионов рублей? А вы призываете нас давать больше хлеба, мяса, молока, овощей. Вначале ликвидируйте барьеры на пути нормальной работы, а потом требуйте дополнительную продукцию! К вам же, уважаемый председатель, у меня персональный вопрос. Вы отвечаете за свои личные слова, обязательства?

Оказывается, ещё весной прошлого года Денису Паслеру во время его визита на СПП «Надежда» рассказали о планах строительства молочного комплекса на 1200 голов и о том, что под новую ферму требуется выделение участка в 41 гектар. Но районная администрация под различными предлогами отказывается этим заниматься, «тянет резину».

— Вы тогда загорелись нашей идеей и обещали немедленно разобраться с руководством района, взять под свой контроль «земельную» проблему, — продолжил возмутитель спокойствия. — Мы сразу взбодрились и вскоре подали очередное заявление на имя главы районной администрации Баранова. Однако вопрос был спущен в Обуховское сельское поселение, где наша заявка почти год лежит под сукном. Короче, вы «Надежду» обнадёжили и — бросили. Но если так исполняются команды самого главы правительства, что тогда говорить о положительной реакции местных чиновников на обращения и просьбы каких-то там фермеров, мелких предпринимателей. У этой и других подобных историй одно название — безответственность властей по всей вертикали!

Что же премьер? В напряжённой тишине он с грозным видом потребовал от сидевшего рядом Баранова завтра же заняться проблемой «Надежды» и доложить о её решении: «Мне лично». А затем Паслер закатил получасовую лекцию о том, как правительство на протяжении последних трёх лет «целенаправленно занимается вопросом оформления земель, выбывших из сельскохозяйственного оборота», сколько средств на эти цели было выделено муниципалитетам из областной казны, какие субсидии на развитие регионального АПК предусмотрены в бюджете-2016, где будут нынче построены хранилища под будущий урожай и т.д.

— Про грандиозные планы мы знаем из губернаторских газет, да и с экранов телеящика господин Куйвашев обильно кормит нас перспективами развития, — взял слово средних лет мужчина в первом ряду. — Но объясните, почему после этих самых «перспектив» у нас оказывается всё больше нищих? Сегодня же власть вообще стягивает с простого человека, извините, последние штаны, и он совершенно не знает, на чём ему ещё экономить, чтобы иметь кусок хлеба. Просите — уже в который раз! — ещё затянуть пояса. Да без штанов они только на петли годятся! Всё валите на дешёвую нефть и девальвацию рубля. А откуда брала деньги Советская власть? Больше того, их на всё хватало. Выходит, наши правители не в состоянии по-умному, профессионально, по-хозяйски распорядиться природными ресурсами и промышленным потенциалом страны?

При этом выступавший развернулся к залу на 180 градусов и спросил:

— Мужики, нам нужны такие дармоеды?

Раздались хлопки, кто-то крикнул: «Сами виноваты, что кормим таких!» А сидевший подле «агрессивного оратора» человек, который в начале встречи обвинял руководство области в срыве газификации района, неожиданно вскочил и заявил президиуму:

— Два дня назад прочитал в вашей главной газете интервью министра энергетики Смирнова, в котором он называет три территории, где нынче обязательно будут реализованы проекты по газификации. Камышловского района там нет. А вы что нам говорили? Или «оптимизировали» бюджет без ведома главы правительства? В таком случае нам спокойнее будет вообще отказаться от газопровода, поскольку с вашими вечными «перспективами на завтра» нас и десять труб не спасут!

Словом, «тёплая встреча» высоких гостей обернулась для них, можно сказать, судилищем. Но обвинители имели право лишь на эмоциональное выражение недовольства. Так же, как те судьи, которые сегодня не в состоянии вынести вердикт на закрытие вредоносных производств из-за отсутствия полномочий.

Россия. УФО > Госбюджет, налоги, цены > gazeta-pravda.ru, 29 февраля 2016 > № 1668290

Китай > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 27 февраля 2016 > № 1912847 Дина Дубровская

Дина ДУБРОВСКАЯ

From China with Love

+++ ——

Дина Викторовна Дубровская, по образованию (Институт стран Азии и Африки при МГУ) историк-китаевед, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН. Стажировалась в Китае. Автор двух монографий по истории Китая («Судьба Синьцяна» и «Миссия иезуитов в Китае»), ряда переводов англоязычных авторов и (под псевдонимом Анна Одина) собственной беллетристической трилогии «Четвертый берег» («Амфитрион», «Магистр», «Всадник») в соавторстве со Станиславом Михайловым, выпущенной издательством АСТ.

Не помню, как на самом деле звали того моего китайского друга-русиста, который сразу представился: «Леша». Он пришел ко мне в общежитие Гуманитарного университета сам, каким-то образом разузнав о приезде нашей стажерской группы и миновав местного вохровца-портье, защищавшего то ли нас от китайцев, то ли китайцев от нас. Войдя, юноша объявил, что учит русский язык, что хочет дружить и что он Леша. Прошло время, и у Леши все получилось — мы подружились, он чем-то торгует в России и «Лешей» стал настолько убедительным, что никто теперь и не вспомнит, как его зовут на самом деле.

Я давно уехала из того Китая, где остались Леша и дружба с ним, зато сам Леша как-то приезжал к нам в гости, будучи в Москве. Он расцвел, стал похож на настоящего сюцая1 , приобрел приятную полноту, привез нам в подарок белую вышитую шелковую скатерть и уехал назад. Тогда, в Китае, Леша как-то раз очень помог мне, найдя возможность отправить срочную телеграмму домой в Москву, проводив на почту и пройдя со мной все необходимые формальности до последней запятой (шел тот самый 1989 год, на пекинских перекрестках стояли автоматчики, была доинтернетная, да практически докомпьютерная эпоха… именно в Китае я впервые увидела персональный компьютер и странную штучку на веревочке под названием «мышь»). Помню, я отнекивалась — да не надо, мол, сама очередь достою, а потом до дома дойду. «Нет, — твердо сказал Леша. — Хорошее дело доводи до конца». Так китайский студент Леша стал для меня не только другом, но и совестью.

И вот мы приближаемся

«Каменные львы на мосту Лугоуцяо — не сосчитать».

Китайская поговорка-недосказание

…Они стояли вдоль железнодорожных путей — справа и слева — навытяжку, в синих, неизбежно чуть помятых формах и фуражках; на лицах не значилось ничего, казалось, и самих лиц не было, смотрели они не на нас, а на въезжающий в Срединное государство поезд. И мы въехали.

Мне хочется рассказать именно о том, давнем, путешествии, когда мне довелось увидеть много провинции и когда еще не весь остальной мир был «Made in China», ибо именно эти впечатления, а не беглые восторги, окружающие какую-нибудь конференцию, оставляют ощущение прикосновения к живому народу. И расскажу я, наверное, не обо всех — даже важнейших — сторонах жизни и культуры Китая, не обо всех чертах «национального характера» китайцев. Попытаемся сложить пусть небольшую мозаику, а что получится из нее — складная картинка или китайский росчерк тушью — будет видно.

Так вот, то была длинная полугодичная стажировка, я только-только защитилась и поехала в «страну изучаемого языка» от тогдашнего МинВУЗа — бесплатно и с огромной стипендией, раз в двадцать превышавшей зарплату моих местных китайских профессоров. В сентябре 1989 года мы въехали в Китай на поезде, отмахав всю Россию-матушку: от Москвы, мимо ристалищ, капищ, славного моря священного Байкала, по КВЖД до пограничного городка Забайкальска, находящегося через границу от китайского городка Маньчжурия (Маньчжоули). Там были строго досмотрены китайскими пограничниками, жертвой одной из которых — длинноволосой красавицы все в той же синей форме — стал целлофановый пакет с яблоками, торжественно конфискованный в соседнем купе. Та торжественная встреча поезда — то ли встреча, то ли конвой — произвела довольно тягостное впечатление. Зато совсем не тягостное, а восторженное впечатление произвела китайская провинция. Вот только что окрестности советского Забайкальска окружало двое-трое суток пустоты, великое и никому не нужное ничто, а после условной черты перехода, существующей лишь на карте, но не в природной действительности, та же самая стылая степь почему-то превратилась в колосящийся гаолян2 ростом с человека и прочие агрокультуры.

В Китае мало пахотной земли. Популярная шутка гласит, что распаханы в нем даже промежутки между рельсами. Вот и колосится степь, ведь китайцы, кроме всего прочего, очень трудолюбивы — не сами по себе, а по необходимости. Традиционно у крестьянина не было никаких выходных — только сезонные праздники, свадьбы да похороны. Не менее традиционна, впрочем, китайская бытовая ксенофобия. Белых и любых нежелтых лиц в стране очень мало, поэтому европеец до сих пор будет вызывать повышенное внимание, какой-нибудь ребенок наверняка назовет его гаобицзы — «высоким носом», янгуйцзы — заморским или рыжеволосым дьяволом, и в принципе никакого доверия к иностранцам в традиционном Китае — а мы попытаемся поговорить именно о нем — не было и нет.

Да и откуда взяться этому доверию? Ведь Китай в собственном сознании всегда был именно Срединным государством, окруженным варварами, различавшимися лишь расположением по сторонам света (идея для античной Греции, скажем, вполне понятная). Не нужен был Поднебесной внешний мир, все приезжали к императору сами, привозили дары, клали земные коутоу3 , вступали в номинально даннические отношения (как, например, расценивала Палата внешних сношений приезд европейских посольств тех держав, которые потихоньку пилили Китай на части в XIX веке). Между тем, «дань» и дары были формой международного обмена и торговли — отдаривали данников еще более щедрыми дарами. И все же самооценка великого Срединного государства отнюдь не была беспочвенно завышенной: на Западе был Рим, а на Дальнем Востоке — Китай. Его иероглифика, календарь, системы мышления, культура и управленческие структуры копировались или моделировались странами, входившими в pax sinica4 — от Вьетнама до Японии, — по образу и подобию Срединного государства.

Но наш поезд миновал торжественный конвой пограничников, и мы въехали в Китай, направляясь к Пекину. А пока мы едем, я расскажу вам про Китай не по учебникам, про Китай без гнева и пристрастия и, главное, про Китай без придыхания, а для этого нам нужно будет понять…

Что больше всего ненавидят китаисты?

Удивительным образом это будут три совершенно прекрасные вещи: чай, иероглифы и ушу.

Это все наше время — время повышенных возможностей виновато, счастливая эпоха доступного и нескончаемого образования. Люди, закончившие «для родителей» какой-нибудь юрфак, с облегчением выдыхают и идут (или едут) учиться тому, о чем всегда втайне мечтали. Любители индийского кино в худшем случае едут в Гоа или по маршруту Дели—Агра—Каджурахо, а в лучшем обучаются индийским танцам и языку хинди. Любители Ренуара в худшем случае покупают книги Паолы Волковой, а в лучшем открывают для себя искусствоведение в Высшей школе экономики или в РГГУ. Любители Александра Дюма в худшем случае осваивают французский язык по самоучителю, а в лучшем едут в Париж и находят там площадь Вогезов. Ну а любители Востока? Вот мы и подошли к ответу на заглавный вопрос. Любителем Дальнего Востока быть очень просто: тут тебе и афористичная философия, и красивые понятия типа «благородного мужа», и Брюс Ли с Шаолинем, и жасминовый чай, доступный в любой окрестной «Магнолии». И рисовать по-китайски кажется просто! Купил китайские кисти и тушь (тоже в наши дни не проблема), сел по-турецки, напитался чем-то типа энергии ци5 (которую чаще назовут у нас «чи») и давай расчеркивать! Тут недалеко и до иероглифов.

Все описанные практики не имеют ничего общего с предметом любви нашего гипотетического любителя. Заниматься руко- и ногомашеством в полуподвальной секции тайцзицюань или в пекинской школе ушу здоровью западного человека не намного полезней, чем фитнес-пилатесом в каком-нибудь клубе «World Class», а с точки зрения меридианов и параллелей традиционной китайской медицины-физиологии, в лучшем случае впустую, а в худшем — опасно. Любой китаец умеет заниматься и занимается тайцзицюань — дыхательно-двигательной гимнастикой, доступной здесь любому от мала до велика. По утрам в пекинских (и остальных — по всей стране) парках можно увидеть группки и отдельно стоящих старичков и старушек, красиво «гоняющих облака» плавными округлыми жестами рук, при этом одинокий практик чаще всего будет стоять спиной к дорожкам и лицом к кустам — чтобы прохожие не сбивали концентрацию. Рядом, если повезет и если вы пришли совсем рано, вы увидите людей с птичьими клетками — в Китае принято выгуливать своих пернатых. Но как это — быть в Китае и не освоить тайцзи?!

Мы ответственно принялись учиться этой великой системе дыхания и физической активности у наших китайских друзей, но вскоре оставили это занятие. Механически повторять плавные движения мне с моим боевым фигурнокатательным прошлым слишком легко и бесполезно, нет нагрузки, а неуловимая энергия ци, которая так и норовит правильно протечь через учителя, через европейца не течет и все — хоть ты тресни; так что уж лучше степ-аэробика. Ушу, как известно, — боевая проекция тайцзицюань, и на то, чтобы освоить даже только внешнюю сторону этого восточного боевого единоборства, нужно положить жизнь, но внешняя сторона не имеет никакого смысла без того онтологически естественного для китайца ощущения жизни в потоке ци, которую мы и перевести-то толком не можем, не то что использовать. В общем, как говорят китайцы, не надо «подметать двор, когда дует ветер, и поливать улицы, когда идет дождь». Среди современных отечественных китаистов есть лишь один, всерьез занимающийся ушу, остальные почему-то предпочитают гантели, зумбу6 , бег трусцой и тренажеры. Теперь, приблизительно разобравшись с первой нелюбовью китаиста, оставим чай и иероглифы на потом и поговорим о высоком.

Fluctuat nec mergitur

Это девиз Парижа — «Колеблем волнами, но не тонет», хотя вот уж что действительно не тонет, так это древнейшая в мире, не прерывавшаяся в своем развитии никогда китайская цивилизация. Даже Индию завоевали арии, перебив хребет дравидийской цивилизации и принеся на субконтинент ведическую традицию, а вот Китай, сколько ни завоевывали, ничего особо нового привнести в него не могли. Напротив, что чжурчжэни, что чингизиды, что маньчжуры сами оказывались прочно завоеваны завоеванной цивилизацией, слезали с лошадиных спин, обосновывались в древних застенных столицах, называли себя императорами — хуанди, принимали китайские тронные имена, основывали новые династии, обзаводились гаремами и евнухами. Учились китайской грамоте. В китайской матрице подобное развитие событий заложено издавна и большого чувства трагизма не вызывает: главное, чтобы Поднебесная продолжала жить, шестидесятеричный годовой цикл — «циклировать», оросительная система функционировать, Хуанхэ особенно не шалила и луга заливало по плану, а не непредсказуемыми наводнениями, чтобы хватало чумизы7 , гаоляна и, наконец, риса. Но прежде чем мы посмотрим, как круговращается, бесконечно повторяясь, китайская династийная государственная схема, обратимся ненадолго к сюжету о том, как французы учились жить по-китайски.

После «Книги Марко Поло», после многочисленных, зачастую восторженных отчетов миссионеров-иезуитов, потрясенных эффективностью функционирования и размахом цивилизации Минского, а потом и Цинского Китая, его прагматической конфуцианской мудростью и слаженностью, философы эпохи Просвещения назначили образцом для государей западного мира не кого иного, как китайского императора. Почему? Да потому что, по мысли просветителей, в Китае нет ни государственной религии, ни священнического сословия, и сам богдыхан лично проводит ранней весной первую борозду возле храма Неба и Алтаря Земледелия в Северной столице — Пекине-Ханбалыке, зачиная, таким образом, годовой аграрный цикл Поднебесной.

Вольтер ехидничал по этому поводу: «Что же сделают наши монархи, когда узнают о подобной практике? Станут восторгаться, вспыхнут… и примутся копировать». Как в воду глядел. Вольтер вообще очень показательно восхитился Китаем, заявив знаменитое: «Когда наши предки еще бегали шайками по Арденнским лесам, в Китае уже существовала развитая государственность, монархи, письменность, философия и сословная иерархия». И он, и Монтескье, и вся эпоха Просвещения увидели в далекой стране Катай8 этико-политический идеал, обладавший всеми необходимыми качествами такового: он был далек, практически недостижим, непонятен, экзотичен и красив. Истинное положение дел никого, конечно, не интересовало: далекий Китай был не объектом изучения, но фигурой сравнения, оселком, на котором можно было править прогрессивные идеи. В общем, как говорят китайцы, «собака ловит мышей», или, как скажем мы, — все в сад, где короли сажают капусту.

Идея «монарха-первосвященника и пахаря» понравилась, придясь весьма ко двору при европейских дворах, собранных вокруг абсолютных монархов. В 1756 году Людовик XV — не хуже какого-нибудь минского императора Вань Ли или русского писателя Льва Толстого — самолично провел высоко символичную борозду, в 1770 то же самое сделал его внук — будущий Луи XVI, которому это, как известно, не помогло. За год до того бороздил австрийские поля под городом Брунн император Иосиф II, но все попытки сделать из этой акции нечто большее, чем модный финт, были обречены. Для Китая и его императора вспахивание поля являло не столько даже церемониальный, сколько сакральный акт — тот ключик, который заводил часы Поднебесной. Для европейских кесарей то была лишь шинуазри, модная китайщина.

Распахивая первую в стране борозду после серьезного голодного поста, китайский император выполнял одну из первых своих обязанностей правителя — обладателя Небесного мандата на правление (Тяньмин) — обеспечивал хороший урожай. Там же неподалеку он трижды топал ногой в круглый алтарь-гонг, обращаясь к Небу с молениями и принося ему жертвы. Так что никуда не денешься — давайте посмотрим, как была устроена власть в традиционном Китае, с самых стародавних времен, с 221 и до 1911 года, принадлежавшая императорам.

Китайские пирамиды

«Зонт без распорок — не раскроешь».

Китайская поговорка-недосказание

Почему вообще китайский монарх — «шанди» — это «император», а не, скажем, «король»? Принимаясь за термины такого далекого и отнюдь не индоевропейского языка, как китайский, мы не можем не договориться о соблюдении определенных условностей при переводе. Император — слово латинское, и те имперские коннотации, которые оно приобрело после Гая Юлия, к Китаю прямого отношения не имеют. Тем не менее, китайский носитель Мандата неба — император-«хуанди» — исторически тоже «собиратель земель китайских», объединитель разрозненных царств под своим началом, верховный главнокомандующий.

Китай — страна фантастической вертикальной мобильности, где императором может сделаться крестьянин, если он стоял во главе восставших, опрокинувших зарвавшуюся и утерявшую Небесный мандат династию. Небо выдавало такой «мандат» новому императору — основателю династии, когда прежняя теряла свой «проездной» в силу накопления прегрешений — их свидетельствами могли быть неурожайные годы, какой-нибудь мор, проигранные войны, природные катаклизмы и прочее. Прежнего императора чаще всего убивали, а новая династия могла возникнуть вовсе из ниоткуда, как и случилось, когда монах родом из бедных крестьян — как сказали бы мы, расстрига — Чжу Юаньчжан со товарищи возглавил народное сопротивление, положил конец недолгому семидесятилетнему правлению в Китае монгольской династии Юань и основал новую — великую династию Мин (1368—1644), став императором Тай-цзу (1369—1399 годы правления). То же случилось, когда ослабла Мин и ей на смену пришла чужеродная Цин, последняя династия на территории Поднебесной, свергнутая в 1911 г. уже Синьхайской буржуазной революцией…

Никто не будет проверять кровь нового императора на голубизну, никто не усомнится, что представители рухнувшей династии прогневили Небо недостойным поведением и плохим управлением подданными и что Мандат перешел в руки достойной династии. Еще императору, утерявшему доверие Неба, было полезно повеситься где-нибудь прямо во дворце, в дверях, ведущих на женскую половину.

Традиционное китайское конфуцианское общество — это абсолютная пирамида, идеальная, как пирамиды в Гизе или под Сианью. Просветители были правы: верховным просителем и предстоятелем за народ перед Небом был император. Власть абсолютнее, чем власть китайского императора, представить сложно — император, сносящийся непосредственно с Небом, и стоит на вершине пирамиды, в основании которой находится китайский народ — байсин (сто фамилий). С народом император сообщается через избираемых путем справедливых многоступенчатых государственных экзаменов шэньши — ученое служилое сословие, интеллигенцию, в Китае совпадающую с чиновничеством. Кстати, европейская экзаменационная система была списана с китайской, только ограничилась университетами. Существовала в стране и наследственная знать, которая, впрочем, точно так же смывалась с политического лица страны при смене династии, это гуны, хоу, бо, цзы и нань (в европейской традиции их часто соотносят с князем, маркизом, графом, виконтом и бароном, что достаточно наивно, но, скажем, в случае с гунами-князьями помогает, так как они тоже состояли в родстве с императором).

Итак, среди отличительных черт китайского «абсолютизма», не вполне понимавшихся Вольтером и Кесне, были подотчетность императоров Небесам в форме права народа ниспровергнуть обанкротившуюся династию и отсутствие привязанности к вопросам наследования и крови при смене династий. К милым маленьким мелочам относились множественные имена — табуированное личное, храмовое и посмертное. Надо отметить, что правящих женщин-императриц (если они не узурпаторши, как У-хоу, или не регентши, как знаменитая Цы Си, правившие в обход закона), в отличие от Британии, не бывало. Ну и уж до кучи: императорский цвет — желтый, никто другой не имел права носить одежду такого цвета, символ императора — дракон (китайский, без крыльев).

Менялись династии и правители, входили и выходили из моды привозные и местные религии и верования — от легизма9 первого императора-объединителя Китая Цинь Шихуана до буддизма VI века династии Лян, от несторианства до протестантизма, а Китай в основе своей оставался патриархальным, конфуцианским, ориентированным на семейные, общественные, управленческие ценности. В самом деле, китайские традиционные философские и этико-политические учения — это не религии, Вольтер был прав: у конфуцианцев нет священников и монахов, да и сами конфуцианцы не поклоняются особо ничему и никому, кроме предков.

Конфуций (551—479 гг. до н. э.) для Китая — что-то вроде помноженного на миллион Дейла Карнеги, который раз и навсегда объяснил народу, обществу и власти, что нужно делать, чтобы быть приличным человеком («благородным мужем»), какие обязанности у правителя перед подданными, а у подданных перед правителем, как надо уважать и почитать родителей и вообще — жить не по лжи. Все это было настолько умно, естественно и единственно верно, что император Цинь Шихуан собрал всех современных ему конфуцианцев да и зарыл в землю. Конфуцианство не могло помочь ему объединить разрозненные царства в одну державу, слить разрозненные куски стен, окружавших эти царства, в одну — Великую Китайскую стену, сломить сопротивление объединяемых царств и выиграть необходимые войны, ему нужен был не моральный, а жесткий Закон, и его предоставили легисты.

Но как только схема, созданная Конфуцием для небольшого княжества Лу, будучи расставлена в швах, пришлась по мерке всему большому Китаю, ничего нового уже больше придумывать не требовалось (хотя мыслительная активность китайцев отнюдь не снижалась, никто не отменял мистический даосизм, по Великому шелковому пути пришел и прижился в форме чань буддизм, конфуцианство стало неоконфуцианством, и сто цветов со ста школами расцветали и падали под косой правителя не раз и не два). Не случайно же Мао Цзэдун спустя двадцать один век после Цинь Шихуана начал бороться с конфуцианцами. Победить в китайце конфуцианца — это значит победить китайца. Не удалось. Потому и не тонет китайский кораблик-джонка, выправляется.

Мальчики и девочки

Один из примеров самовыправления — китайская демография. В принципе, за редкими исключениями вроде народа наси, где главную роль в жизни общества играют женщины, население Китая традиционно патриархально (мы ведь понимаем разницу между обществом и населением, правда?). Конечно, луковые коммунистические одежки сделали свое дело, и в определенных сферах деятельности женщины могут работать наравне с мужчинами, но практически ни одна семья, которой был разрешен один ребенок в городе и два в деревне, не хочет, чтобы этими детьми были девочки. Таков традиционный взгляд — испокон веку семью, где родилась девочка, поздравляли с «разбитыми черепками». В крестьянской стране, где сын должен продолжить дело отца или выучиться и стать важным чиновником, где каждому сыну надо дать равный надел земли, а девочку — просто как-то прокормить, пока не выдашь замуж, раньше поступали жестоко: продавали лишних детей в рабство или оставляли на обочинах дорог на съедение диким зверям. В наше время ситуация изменилась: китайцы лучше других научились диагностировать пол ребенка на ранних стадиях беременности, избавляться от нежелательного плода и всеми силами добиваться рождения желанных мальчиков. Не всегда все тут получается гладко, поэтому в современном Китае часты случаи рождения изуродованных и инвалидизированных детей, но погоня за мальчиками не останавливается.

Китайцы очень чадолюбивы. Здесь не кричат на детей, всячески балуют их (по-хорошему, без фанатизма) и удивляются, почему мы так мало рожаем — «ведь вам же можно». Но теперь можно и китайцам. После тридцати шести лет политики «одна семья — один ребенок» демография страны с разбегу врезалась в проблему старения работоспособного населения, и в 2013 году был снят запрет на второго ребенка для пар, где хотя бы один из родителей был единственным ребенком в семье. Это мало помогло — в 2014—2015 годах работоспособного населения в стране стало меньше почти на четыре миллиона человек, так что осенью прошлого, 2015, года запрет на второго ребенка сняли вовсе.

Мы уже поняли, что китайская цивилизация мудра и работает как часы, но иногда их надежная пружина соскакивает, и история времен культурной революции с нанизанными на ниточку воробьями повторяется. Есть китаеведы, полагающие, что китайцы так и не додумались до понятия ego (это правда, не додумались — думали в другую сторону), что значение человеческого фактора как было, так и остается у них низким (и это тоже правда: чем больше людей в стране, тем ближе их сознание к роевому), что именно поэтому становится возможным приравнять лишнего воробья к лишнему ребенку, работать с цифрами, а не с людьми. Это все верно — и не только для китайцев, хотя они и являют собой сферический образец прагматизма в вакууме. Только вот именно те китайцы, которые умудрились родить и воспитывать своих детей не в нищете, носятся с ними так, как европейцам еще поучиться.

Зато первая конфуцианская обязанность детей — заботиться о родителях. Ради этого ломались карьеры, люди отказывались от выгодных предложений, а хорошие сыновья должны были подарить родителям гроб. Чтоб была уверенность в завтрашнем дне.

От улыбки станет всем больней

Мой университетский учитель — великий китаевед Михаил Васильевич Крюков, читая нам курс этнографии Китая, на первом же занятии объяснил, что исследовать уклад жизни, обычаи и культуру другого народа нужно не с позиции холодного наблюдателя, хихикающего над тем, что «у них» не так, как «у нас». Взялся исследовать — через отличия или просто через описание — изволь понять, почему «у них» так. Так чем же вообще китайское кровообращение отличается от западного? Первое, что тут нужно понимать, — это то, что оно действительно отличается. И не потому, что китайцы улыбаются, когда мы плачем; если немного последить за собой, начинаешь улыбаться, а не плакать, в абсолютном большинстве штатных ситуаций.

Когда мой второй китайский учитель, доцент, с кем мы разбирали деятельность в Китае иезуитов, рассказывал о том, как в годы культурной революции хунвэйбины ворвались к нему домой и вырвали с мясом телефон из стены, он весело улыбался. Разговор шел дома у доцента — красивого густоволосого седого китайца, потерявшего в тот далекий день не только телефон, но и позицию на кафедре, сосланного «поднимать деревню» и лишь чудом восстановившегося на преподавательской должности в нашем нестоличном университете. Он тогда встал, оторвавшись от чаши с гулаожоу10 , подошел к двери и показал на косяке эту дырку — от бывшего провода. Я была довольно молода и в ответ только похватала ртом воздух — вести политические разговоры нам было не рекомендовано. К концу стажировки я безвозвратно привыкла не только кланяться, складывая руки на груди, благодаря или прося о чем-то, но и радостно улыбалась по поводу и без.

То, что китайцы как бы всегда готовы к трудностям и разного рода «контрольно-демографическим» соображениям, приводит еще к одному результату: они довольно жестоки и терпеливы к боли. Ну, а откуда еще берутся эти безупречные гимнасты, трехлетние пианисты и глухие танцовщицы, поражающие мир? Дисциплина, терпение, дарвиновский отбор. Отбор, впрочем, не всегда был только дарвиновским. При одном цинском императоре существовала практика периодических рейдов по публичным местам вроде рынков и гульбищ: солдаты быстро выдергивали из толпы подозрительных личностей, нищих и бездомных, большинство казнили, уцелевших отправляли в ссылку в Синьцзян — китайскую Сибирь или показательно пороли и заковывали в колодки. Таким образом хоть немного сдерживался прирост того населения, который не «проконтролировали» эпидемия, война или сокрушительное народное восстание.

Так что терпеть было что. Вот и китайские пытки — не легенда и не пустой звук. Казнь с «аппетитным» названием «тысяча кусочков», о которой порядочный европеец вспомнит, только покопавшись в памяти и что-то такое вызвав в ней из романа Стендаля «Саламбо», — реальная практика времен императорского Китая. Можно методично сыпать человеку в нос черный перец, пока не сомкнутся дыхательные пути, можно… можно, скажем, по злобному навету оскопить высокопоставленного чиновника и перевести его из придворных историографов в евнухи. Такова была судьба великого отца китайской истории Сыма Цяня (146/36–86 гг. до н. э.), осмелившегося выступить перед императором в защиту двух полководцев, обвиненных в поражении ханьских войск в кампании против кочевников-сюнну.

Однако китайцы, чинящие подобные безобразия, и сами умеют терпеть. Так, путешествовавший по северному Китаю и Монголии Николай Рерих описывал, как нападавшие на путников бандиты-хунхузы убивали своих жертв по старым монгольским традициям — вспарывая грудную клетку и вырывая из нее сердце. Русские во время этой процедуры страшно кричали, а китайцы лишь скрипели зубами.

К подобной готовности вытерпеть боль — и не одноразовую — отнесем и бинтование ног девочкам (к счастью, ныне устаревшее), и выпускной экзамен в традиционном шаолиньском курсе обучения. После многих лет обучения студенту надо было пройти финальное испытание, чтобы стать полноправным шаолиньским монахом: миновать вошедшие в легенду восемнадцать комнат, наполненных препятствиями, преодоление которых показало бы его силу, мужество и интеллект. В восемнадцатой комнате будущему шаолиньцу предстояло взять голыми руками — в обхват — раскаленный котел и вынести его через ворота так, чтобы отлитые по бокам символические животные тавром отпечатались на внутренней стороне предплечий испытуемого. Чаще всего этими животными были два дракона, иногда дракон и тигр, дракон и феникс, реже всего два журавля. Можно по-разному относиться ко всяческим инициационным легендам, но дерево, на котором шаолиньские монахи тренировались в ударах пальцами, стоит во дворе монастыря и поныне: оно истыкано, как решето.

Интересно, что подобное величие духа разительно контрастирует с обыденными практиками. У китайцев очень распространены разговоры об усталости и необходимости отдыха, причем, говорит об этом обычно даже не сам уставший, а любой человек любому человеку. А как же? Тело надо беречь, холить и лелеять — ведь на это, на программу пестования жизни, и направлены основные усилия любого китайца, китайской медицины и сознания. Жить нужно как можно дольше и как можно здоровее, для этого и энергия ци, и плавная тайцзицюань, и боевая ушу — если уж никак нельзя без того, чтобы выиграть тот бой, которого нельзя избежать. Но давайте сделаем очередной разворот и перейдем от физического к интеллектуальному.

Китайская грамота

Китайское сознание в очень большой степени определяется китайским языком и письменностью. А как может быть иначе, если этой самой письменности больше четырех тысяч лет? Конечно, она менялась… немного. Между комментариями на треснувших черепашьих панцирях и современной «Жэньминь жибао», безусловно, есть разница: первые были довольно пиктографичны, последние — результат нескольких упрощений и всего того, что неизбежно происходит с большим массивом информации, когда он записывается при помощи письменности-конструктора.

Что рядовой человек обычно знает об иероглифах?

Что иероглиф — это слово. Это не так. Иероглиф в современном китайском языке, правильно именующемся путунхуа, — скорее слог-морфема: большинство слов состоит из двух слогов, времена однослогового языка давно в прошлом. Это, впрочем, не значит, что у каждого иероглифа нет собственного смысла. Он есть.

Что иероглифов много. Это правда: чтобы читать газеты нужно знать около пяти тысяч, в пятитомном словаре Ошанина их около шестнадцати, а в китайском языке вообще — около восьмидесяти тысяч.

Что иероглифы сложны и не поддаются разумению. Это заблуждение. Большинство иероглифов состоят из двух основных частей — ключа, подсказывающего, к какому классу вещей относится обозначаемое иероглифом, и фонетика, подсказывающего, как иероглиф читается. Ключей чуть больше двухсот, а слогов-чтений в китайском языке всего 414. Вот и получается, что запомнить надо не восемьдесят тысяч разных значков, а некоторое количество категорий и сочетаний черт — линий, ударов кисти, из которых состоят и ключи, и фонетики.

Если вам показалось, что задача изучения китайской иероглифики существенно упростилась, не спешите выдыхать: слогов-то, положим, четыреста, да только вот и тонов, которыми они могут произноситься (меняя смысл), — четыре. Добавим к этому фантастическую, совершенно не представимую носителем русского языка омонимию, царящую в китайском, и вы поймете, почему сами ханьцы могут зачастую не понимать друг друга и прибегать к рисованию иероглифов пальцем в воздухе. Ну, а как иначе, если и «торговля», и «меховая одежда, свитер» передаются в устной речи одним и тем же сочетанием слогов — mao-yi, различаются только иероглифы и тоны слогов.

Тут нам очень удобно перейти к тонам и музыкальности китайцев. Итак, мы поняли, что каждый слог дает нам целый куст — нет, два куста использований. Первый куст — четыре варианта произнесения слога тонально (у каждого из этих произнесений-тонов, скорее всего, будут омонимы), а второй — иероглифическая запись слога в зависимости от значения. Тут наши тональные слоги тоже дадут большую омонимию. Ну возьмем, скажем, известный всему миру слог ma. Да-да, у китайцев, в отличие от грузин, венгров, финнов, татар и тувинцев, слово «мама» образуется при помощи двух одинаковых слогов ма ровного высокого первого тона. Вот этот иероглиф, состоящий из ключа «женщина» и фонетика «mа» (происходящего от чтения иероглифа ma — лошадь), означает в принципе только то, что и означает: маму и ее производные. А теперь возьмем другой иероглиф, читающийся как «ma» и произносящийся первым тоном. Эта морфема означает «вытирать, меняться» (входит в состав слов «полотенце, сердиться, меняться в лице»). Еще один иероглиф с участием того же фонетика, но с другим ключом означает (в том же тоне) «смеркаться, брезжить».

Примемся за второй тон и иероглиф, который означает: лен, конопля, пенька, шероховатый, отлеживать, затекать (рука затекла), входит в состав слов паралич, холст, мешок, пакля, хлопотный (mafan — одно из самых употребляемых слов путунхуа); проказа, хворост, прохудиться, эфедрин, большая хлопушка, дуб острейший, рябое лицо, онеметь, воробей и фразеологизм «воробьиная война» (это когда воюют врозь и малыми силами), слегка, дать наркоз, кунжутное масло, анестезия, корь, наркотик и производные. Этот иероглиф занимает целую страницу крупноформатного фонетического китайско-русского словаря, выпущенного в Шанхае в 1989 г.

В третьем тоне ма даст нам ту самую лошадь и целый хоровод производных — от седла и хоровода до пиявки, картона, телохранителя, марки (это будет редкое в языке заимствование), марафона, жести, половника, параши и еще целой страницы того же самого словаря. Другой иероглиф — морфий и производные. Третий — агат, четвертый — цифра, пятый — еще один вид пиявки…

И наконец в четвертом тоне ма предстанет перед нами в форме глагола «ругать» с павлиньим хвостом производных, а есть еще и вопросительная или усилительная частица «ма», которая произносится так называемым «легким» тоном — почти никаким.

Итак, наш «ма» дал на выходе четыре тона, двенадцать иероглифов и несколько сотен омонимов. Конечно, при понимании помогут сочетания «ма» с другими слогами, а при чтении собственно иероглифы, но уловить смысл в общем потоке речи можно, только если у слушателя очень хороший слух.

Теперь понятно, почему китайцы не торопятся переходить на латиницу, хотя дети изучают латинскую транскрипцию иероглифики уже в школе. Что толку писать десятки сотен вариантов одних и тех же слогов? Без иероглифов все это теряет смысл. Можно представить, какой памятью обладает самый что ни на есть среднестатистический грамотный китаец: в сущности, интеллектуально его не остановить. В сочетании же с присущим большинству ханьцев здоровым често- и трудолюбием и укорененным в тысячелетиях коллективизмом иероглифическое мышление дает общество людей, которым по плечу любая задача. Так что для того чтобы не вызывать раздражение профессиональных китаеведов, изучайте иероглифы, ну хоть тысяч пять, не надо просто учиться их «рисовать». А мы пока перейдем к чему-нибудь описательному.

В китайском городе Чанчуне

«Деревенский мужик не знает, что такое игра в шахматы, — двигают иероглифы».

Китайская недоговорка-иносказание

Повторюсь: «пощупать» настоящий Китай можно не в туристическом Пекине, безумном Шанхае или, тем более, в жирном буржуазном Шэнчжэне, а в провинции. Нет, автор далек от мысли, что «Москва — не Россия, а Пекин — не Китай», что же есть Пекин, если не Китай, — не Сантьяго ведь де-Чили, правда? Просто Китай тоже не обошла приставучая лихоманка глобализации, и здесь строят большие, прозрачные и овальные стадионы-аэропорты, и здесь стараются не отставать от нью-йорков и парижей местные нувориши, а китайские туристы с фото-, видеоаппаратурой наперевес по количеству обогнали даже японцев в своем желании «сделать» Европу за неделю и перефотографироваться в жанре «я и Колизей» со всеми мировыми достопримечательностями. Этому нельзя не радоваться, потому что Китай более или менее открытый — хотя бы через людей, которые выезжают посмотреть на мир, — всяко лучше, чем Китай закрытый.

Так вышло, что в ту первую поездку я прожила в столице провинции Цзилинь (в Северо-Восточном Китае — Дунбэе) несколько месяцев, стажируясь в тамошнем головном гуманитарном университете. И если ни правильное название провинции — Цзилинь, ни смешное название ее столицы — Чанчунь, скорее всего, ничего не говорят читателю, то ему совершенно точно что-то говорит словосочетание «На сопках Маньчжурии», а представителям старшего поколения — слова «марионеточное государство Маньчжоу-го», «император Пу-И», «провинция Гирин» и, конечно, «Халхин-Гол».

Впрочем, про последнего китайского — вернее, маньчжурского — императора Пу-И знают почти все — и благодаря его душераздирающим воспоминаниям («Первая половина моей жизни»), и благодаря великолепному фильму Бернардо Бертолуччи «Последний император». Так вот, этот самый утонченный и европеизированный нервный гедонист Пу-И, вытесненный в 1911 году в результате Синьхайской революции из пекинского Запретного города на северо-восток, в вотчину своих маньчжурских предков, обосновался в том самом нынешнем городе Чанчуне, а тогдашнем Синьцзине («Новой столице»), где я и стажировалась.

Находившееся под контролем Японии государство Маньчжоу-го было, конечно, обречено. В августе 45-го десант майора Петра Челышева захватил бедного императора и передал его по этапу в лагерь под Хабаровском. В 49-м году, после окончательной победы в Китае коммуно-маоистов, Пу-И понял, что дело плохо, и написал Сталину письмо с просьбой не отдавать его Мао… На будущий год он поехал в Китай, где немедленно отправился в другой лагерь и лишь через девять лет был выпущен по личному указанию Председателя, сделавшись поначалу садовником Ботанического сада, а потом и политическим консультантом правительства. Китайская династийная история неторопливо свернулась в кольцо и сладострастно укусила себя за хвост.

Бывший дворец Пу-И, безусловно, главная примечательность Чанчуня («Длинной Весны») — «маленького» двухмиллионного города, на примере которого можно окунуться в обычную китайскую жизнь. Дворец грустный, как любой дом изгнанника, пусть и императора. В нем сохранился трон императора Маньчжоуго, какие-то половинчатые интерьеры, довольно скромные спальни, садик… Бедный, бедный Пу-И.

В Чанчуне суровые сибирские зимы, там до сих пор носят зимой мягкие бесформенные шинели-одеяла, ездят по льду на древних громыхающих гробах-велосипедах семьями по пять человек и живут в многоэтажных домах с турецкими туалетами-дырками в полу без ванных. Тут осенью сушат на зиму китайскую капусту (длинная, по форме напоминающая батискаф; мы считаем ее салатом, а они называют нашу круглую капусту «большая голова»), раскладывая ее на стадионах или нанизывая на все ту же вездесущую веревочку, только протянутую на балконе. Тут учатся в паре-тройке больших университетов, ходят в зоопарк, гуляют в парке на озере, по праздникам смотрят салют и танцуют под мелодичную музыку. Отсюда рукой подать на поезде как до «русских» Харбина и Даляня, так и до Шеньяна (Мукдена) с потрясающим комплексом гробниц основателей маньчжурской династии Цин. Зимний Харбин холоден, как озеро Коцит на дне Дантова «Ада»; но все это можно вытерпеть, если есть желание увидеть праздник разноцветных фонарей на льду реки Сунгари. Ежегодно там строят фантастический город изо льда команды, съезжающиеся со всего мира.

Здесь гостей из-за границы заставляют пить шестидесятиградусную водку, кормят на убой в ресторанах — а познакомившись получше, и у себя дома, — потом заставляют петь… И мы поем, и пьем, и танцуем, и лепим вместе пельмени, и скучаем по дому — почта оборачивается раз в два-три месяца. По кампусовым склонам бродит тощая корова, но говядину китайцы не очень любят — много с ней мороки, а вот свинина — любимое мясо. На Севере вообще едят довольно много мяса: холодно, иначе не проживешь, тут самые вкусные пельмени — цзяоцзы, те самые, что готовят на пару и подают в плетеных бамбуковых решетах. Здесь празднуют положенные календарные праздники — важнейшие дни равноденствия и противостояния, Рождество начинают отмечать с католиками, а заканчивают — с православными, в Китайский Новый год вся страна приходит в движение и возвращается на родину — у кого она где, иначе нельзя, поэтому железные дороги развиты превосходно и поезда по ним ходят без опозданий. По праздникам на окна наклеивают красные бумажные иероглифы с пожеланиями счастья и долголетия, а вкуснее «лунных пирожков» с соевой пастой внутри (их полагается есть на праздник Середины осени — Чжунцюцзе — по традиционному лунному календарю приходящийся где-то на середину сентября) лакомства не придумано.

Здесь на тебя смотрят, как на жирафа, непонятно зачем затесавшегося в лососевый косяк, говорят, естественно, только по-китайски и долго не могут поверить, что ты по-китайски говоришь тоже. Поверив, подозревают у тебя китайских предков. Здесь два христианских собора; мужской буддийский монастырь совмещен с женским, и вымирают оба. Здесь огромная киностудия и огромное всё: пространства, широченные пыльные улицы, бескрайний зоопарк… Даже удивляешься, почему так много места, где же гаолян?!

Здесь не только старики помнят про «большую дружбу» со «старшим братом — СССР», эта память пока передается от отца к сыну, здесь студенты понижают голос, когда обсуждают в твоей общежитской комнате события на Тяньаньмэнь, но все же говорят о них и не боятся, ведь ты все-таки свой, и по сей день попросят выступить с рассказом про Зою Космодемьянскую и Александра Матросова. Здесь по инерции здороваешься с любым обладателем белого лица, так как вы наверняка знакомы. Здесь ты впервые попробовал вареных огурцов, нарезанных ромбиками, научился не вздрагивать от того, что все всё бросают на землю (и на пол в концертных залах), а объявления «Плевать запрещено» висят в присутственных местах неспроста. Одна половина горожан, казалось бы, плюет и бросает, а другая — та, что с метлами, — идет следом и метет. Не будет в провинции и чудес механизации — надо ведь дать работу всем тем, кому эта работа нужна.

Говорят, весной в Чанчуне зацвело что-то нежное и розовое, но я этого не застала — уехала в Пекин, Сиань и дальше, дальше… Так что давайте прервемся на…

Китайский файф-о-клок

Чай в Китае должен быть зеленым в той же мере, в какой маленькое черное платье в Европе — черным, а тюремная роба в США — оранжевой. Давайте сразу оговоримся: китайцы не любят кофе, потихоньку научились пить молоко, но в принципе плохо его переносят, а молочные продукты для них крайне вторичны. Так, угощенный в поезде сыром китайский попутчик изменился в лице, выбежал из купе и больше не вернулся, а попытка купить сливочное масло в Чанчуне вылилась в поездку в Харбин. Зато чай вы найдете в Поднебесной любой — от белого и красного до драгоценного черного прессованного пуэра, продаваемого на аукционах, но пьют тут разнообразный зеленый, попросту насыпая сухие листики в кружку с крышкой — без ситечек, сеточек и прочих ухищрений.

За все время, что я была в Китае и общалась с его жителями, никто ни разу не попытался провести при мне чайной церемонии (а она в Китае существует), не пил чай наперстками и вдумчиво не переливал его из чайничка в рюмочную чашечку. Наверное, в Китае не только рис, но и чай — всему голова. С чая начинается любая еда (чтобы промыть все каналы протекания ци), чаем угостят гостя, даже если больше в доме ничего нет, ну а если кончилась заварка, нальют кипятка — наверное, потому, что для его получения нужно затратить усилия и энергию, в отличие от менее ценной холодной воды.

Самая известная чайная история в Китае такая. Один крестьянин преподнес богачу-помещику немного чая. Тот попробовал, решил, что чай хорош, и преподнес его провинциальному чиновнику. Чиновник решил, что чай достоин лучшего ценителя, и преподнес его чиновнику государственному. Тот, осознав, что чай превосходен, преподнес его главе Палаты церемоний, а тот оценил чай и, уверившись, что чай достоин высшей похвалы, преподнес его императору. Император, отведав чая, наградил главу Палаты церемоний алым халатом, а тот, усовестившись, передал халат государственному чиновнику. Последний, исполненный скромности, отдал его провинциальному чиновнику, тот же в свою очередь отдал халат богачу, с которого начался путь чая наверх. Тогда богач — достойный богач из доброй сказки — отнес императорский халат крестьянину. А крестьянин, доведя процесс подъема и спуска дара до абсолюта, пошел и накрыл драгоценным шелковым халатом кустик чая.

И вот, пока чай «Красный халат» или связанный «Небесный цветок» неторопливо распускается в прозрачном заварочном чайнике и гости любуются неземной орхидеей, плавно разворачивающей острые лепестки в объятиях горячей воды, зануда-хронист вспоминает, что не так давно чашечки-пиалки зеленого китайского чая поднимали за четырехсотлетний юбилей пребывания этого напитка на столах европейцев. Благодарить за это можно первую мегакорпорацию в человеческой истории — голландскую Ост-Индскую компанию: образовавшись в 1602 году, уже через семь лет она доставила чайные листья на Запад.

Кажется невероятным, что наши беспокойные предки большую часть прошлых веков обходились без кофе и чая — напитков, способных согревать и тонизировать человека, без того чтобы смущать его разум, как это делает вино, известное людям с античности, или пиво — напиток, любимый еще древними египтянами. Факт остается фактом: чтобы появился чай, понадобилась гораздо более склонная к медитативности цивилизация, чем та, которую создали беспокойные греки, еще более неуемные римляне или вечно стремящиеся заглянуть за линию горизонта люди Возрождения.

Китайцы научились пить чай в столь незапамятные времена, что простые действия — высуши листья и брось в кипяток — уже до новой эры оказались окружены легендами. Самая распространенная связывает изобретение чаепития с отцом китайского сельского хозяйства и великим травником императором Янь-ди, или Шэнь Нуном, впервые пригубившим этот напиток где-то около 2737 года до н.э.

Янь-ди некогда повелел, чтобы всю питьевую воду в государстве перед употреблением кипятили, а во время путешествия в некий отдаленный уголок случилось неизбежное: ветер швырнул в кипящую воду несколько сухих листков с соседнего куста, и получился благоуханный настой. Любознательный император отважно попробовал взвар и «обнаружил, что он освежает душу и тело». В III веке до н.э. чай упоминается в китайских источниках как замена вина, а в 350 году эры новой — входит в китайский словарь. В те времена чай считали здоровым и бодрящим отваром, но только к великой династии Тан (608—906) он входит в моду и превращается в национальный напиток китайцев.

Интересно, что первыми пропагандистами чая в мире стали люди религии. В Японию вместе со своим учением чай принесли буддийские монахи, а в Европу — миссионеры, проповедовавшие христианство в Китае. Да-да. Промышленному импорту чая голландской Ост-Индской компанией предшествовали многочисленные восточные сувениры, привозившиеся в Португалию торговцами и миссионерами. Конечно же, среди них был и чай, слухи о котором распространились еще во времена караванной торговли по Великому Шелковому пути. Считается, что первым португальцем, описавшим чаепитие в 1560 году, был доминиканец Гаспар да Круц (Португалия, самая передовая морская держава тех времен, открыла кружной морской путь на Дальний Восток через Африку еще в 1515 году). С легкой руки миссионера чай нашел дорогу поначалу на столы богатых людей в Лиссабоне, а позже, когда к делу подключились перевозчики из Голландии — политического союзника Португалии, — дело пошло еще веселее: дарящие бодрость волшебные листья стали поставляться во Францию, Голландию, в прибалтийские земли.

Нам неизвестно, на каком именно корабле приехал первый серьезный груз чая в Европу — на «Голубке», «Амстердаме» или «Батавии», нет сомнений лишь в том, что чай мгновенно вошел в моду в столичной Гааге, несмотря на свою дороговизну (больше 100 нынешних евро за фунт), что, конечно, сделало его напитком богатых. Но чайный поток уже было не остановить: торговля росла, цены падали, и сухие листочки, поначалу приобретавшиеся в аптеках вместе с такими редкими приправами, как имбирь и сахар, уже к 1675 году можно было купить в обычных магазинчиках, торгующих съестным, во всех Нижних Землях.

Чего только не пришлось пережить в своей чуть более чем трехвековой истории на Западе невинному чаю! Жаркие дискуссии о его пользе или вредности, «чайную ересь» (когда жители спокойно гоняли чаи, не обращая внимания на тянувшиеся двадцать два года в середине XVII века дебаты о пристойности чаепитий) и, конечно, смешивание с другими продуктами. В 1680 году мадам Мари де Рабютэн-Шанталь, маркиза де Севинье, впервые упоминает возможность добавить в чай молоко, а в голландских тавернах начинают подавать чай посетителям в переносном чайном наборе, при помощи которого добропорядочный голландец сам заваривал свежий чай себе и друзьям — часто в садике при трактире.

В третьем тысячелетии в мире ежегодно производится свыше трех миллионов тонн чая — в основном в Индии, где его начали культивировать с подачи англичан лишь в 1836 году, в Китае и Шри-Ланке (туда чайный куст пришел в 1867 году). Китай остается единственной страной, в промышленных масштабах производящей белый, желтый, зеленый, сине-зеленый, красный и черный чай. Производство волшебного листа растет, а 75 процентов продукции продают в страны СНГ, Европейского сообщества, Германию, Японию, Великобританию и США.

А если вернуться к голландцам и чаю, то можно вспомнить памфлет 1670 года, в котором неизвестный автор писал: «Распространение известного растения подобно распространению правды: сначала о ней подозревают, она приятна тем, кто отважился познать ее, ей оказывают сопротивление, когда она распространяется, нападают на нее, когда она достигает пика популярности, и наконец, она торжествует по всей земле — от дворцов до хижин, ведомая лишь медлительным и неутомимым временем и собственными достоинствами».

Хорошо, что мы заговорили о чае — так у нас не останется ни времени, ни места, чтобы поговорить о китайской еде, которая вытеснила бы все остальные темы. Скажу главное: в Китае можно и нужно есть на улице — и нанизанные на палочку засахаренные фрукты-ягоды, и шашлычки, и пельмени, и, в особенности, батат (или ямс), запеченный в большой железной бочке. Нельзя пройти и мимо цзянбина — большого и навороченного блина-яичницы, способного заставить покраснеть любой парижский креп. Что уж и говорить о забегаловках шириной в одну дверь. В одной такой я единственный раз в жизни пробовала гордо стоящую на блюде вертикально и ослепительно сияющую в свете люстры карамелизированную рыбу, больше похожую на произведение из муранского стекла, чем на жареного карпа. В Китае невозможно голодать. «Железая чашка риса», о которой говорил Мао Цзэдун, давно достигнута, а основой диеты являются, конечно, не высокохудожественный карп и изыски из мяса и птицы, а рис, лапша и овощи. Китайцы любят угощать и угощаться, и к еде относятся очень серьезно. Пища готовится непосредственно перед едой и не оставляется для последующего подогревания. Но мы ведь уже поняли — все для пестования жизни: гимнастика, питание, здоровье. Так что давайте съездим в Пекин.

Я ехала в Пекин. Кэци, Мафаньдэ и другие звери

«Вдова увидела во сне мужчину — все зря».

Китайская недоговорка-иносказание

«Столица — это столица», — сказала мне еще одна подруга, Кейт, коллега по изучению деятельности иезуитов в Китае. Она не была в восторге от Чанчуня, хотя никаких радикальных мнений о провинции и не высказывала. Заметим в скобках, что противное было бы совсем не по-китайски. Китайцы вообще обходительны и иносказательны, для них самое важное в общении не только знаменитые китайские церемонии, но и понятие кэци — вежливости. Если нужна подпись, то это «ваша драгоценная фамилия», если нужно обратиться к кому-нибудь с просьбой или вопросом, то так, чтобы не было слишком мафаньдэ — хлопотно. Если не получается или не хочется ответить на просьбу-вопрос положительно, то вам не скажут «нет», скажут «приходите завтра». А потом еще завтра. А потом… Но если мы что-то с вами уже поняли про Китай — так это то, что китайская редиска, как и любая другая, красна лишь снаружи.

Вежливые и обходительные китайцы с их поклонами, улыбками и сложенными руками — это те же китайцы, что способны встать в одиночку перед танковой колонной, отрезать от вас тысячу кусочков или вытерпеть, если эти кусочки будут отрезать от них. Существование породы «благородных мужей», не могущих осквернять уста вульгарным словом «деньги», не отменяет превосходных навыков торговли, присущих китайским торговцам. Вот и разговор с моей китайской подругой Кейт после сдержанного вздоха о столице перешел на детей, и она призналась, что внешность европейских детей ей милее — такие большие глаза, такие высокие носы! Если с людьми дружить, никакая кэци не помешает им рано или поздно говорить откровенно.

«И вот мы в Пекине». Сколько путешественников писали эту фразу по достижении китайской столицы. В Пекин отправлялись на десятилетнюю службу российские православные миссии, на бывшей территории проживания которых ныне расположено самое большое посольство в мире — бывшее советское, а ныне российское. Принадлежащие дипмиссии шестнадцать гектаров лесопарка, строений с разрушенной церковью и всем, необходимым для жизни и работы, были даже некогда занесены в книгу рекордов Гиннеса. Сюда приехал отец российского китаеведения монах Иакинф — Бичурин, а за ним — великолепный майор Тимковский, прошедший для этой цели Монголию и северный Китай и оставивший записки об этом путешествии, которые уже вот-вот выйдут в свет.

Пекин помнил Хубилая и Марко Поло, вдовствующую императрицу Цыси, одной рукой провоцировавшую резню европейцев, а другой… ну, обеими руками, и ногами тоже, — катавшуюся по Запретному городу на трехколесном велосипеде, подаренном одним из политиков. Пекин не забыл ни остатки непрочной храмовой архитектуры (сакральные строения в традиционном Китае пристало строить из дерева), ни своих кудрявых львов, придерживающих лапой жемчужины, ни белую ламаистскую пагоду Байта над гладью Северного моря — озера Бэйхай, ни танков на площади Тяньаньмэнь, ни расположенных неподалеку Минских могил и более далекой Великой стены. Здесь можно посмотреть, как сидит, меланхолически пережевывая бамбуковые листья, дасюнмао — большой панда, действительно большой, похожий на монаха Цицы, послужившего прототипом для веселого и толстого японского будды-божка Хотэя. Но можно увидеть и гораздо более фантастическое животное, сяосюнмао — панду малого. Это пушистое огненно-рыжее существо с белыми лапами, то ли кошка, то ли мишка, способно покорить любого.

Пекин поразил меня больше, чем Нью-Йорк: людей в нем больше, и идут они на тебя таким потоком, что кажется, будто пробираешься через весь китайский миллиард с хвостиком. Движение машин может быть по-прежнему хаотичным, а в районах, чуть более отдаленных от туристических центров (я жила на квартире у подруги, приехавшей в Пекин преподавать русский язык), точно так же будут с любопытством смотреть на твой «высокий нос» и белое лицо. Еще в самый первый пекинский вечер — до отъезда в Чанчунь — нас напоили тем самым обычным китайским зеленым чаем, насыпаемым в кружку и закрываемым крышкой. Дело было вечером, и чай пришелся очень кстати… кабы не реакция на него. Внезапно мне показалось, что к ногам приделали тугие пружины, и приходилось прыгать, а не идти, да и ночью так и не удалось

заснуть — это мне-то, кофеману со стажем.

И все же Пекин, облазанный, обнюханный и обхоженный, довершил впечатления стажировки: ты тут чужой, чужим приехал, чужим и уедешь. Ты не Маттео Риччи и не Бичурин-Иакинф, твое кровообращение никогда не перенастроится, и энергия ци не вольется тебе в ухо, чтобы вылиться через нос.

Еду в Сиань

«Спрашивать гребешок в буддийском монастыре — не туда зашел».

Китайская поговорка-недосказание

Так что, «отработав» Пекин, я беру билет и еду в Сиань.

* * *

— А ты не боишься одна в поезде ехать?

— Нет, не боюсь: русский с китайцем — братья навек…

— И правда! Здравствуй, товарищ!

* * *

— Ты, наверное, китаянка?

— Нет, я русская!

— Ну, не может быть! Наверняка папа — китаец или мама — китаянка.

— Нет, нет, я правда не китаянка.

— А по-китайски хорошо говоришь, как диктор.

— Меня хорошо учили!

— Да? Ну ладно… Знаешь, скорее всего, дедушка у тебя был китаец…

* * *

— Товарищ!

— Да?

— Как пройти к Даянь-та? (Большой пагоде диких гусей.)

— Простите, я не знаю, я только что приехала в Сиань. Давайте посмотрим на карте!

Окрыленная этими диалогами, я летала по Сиани — одна, с пьянящим ощущением отрыва от «слежки» (это был последний год жесткого надзора за стажировками, и нам не просто нельзя было ходить по Пекину в одиночку, но и покидать город, не сказавшись. Я покинула). Наслаждалась спокойным отношением к себе окружающих, видами обнесенного мощными стенами города, поездкой в Бинмаюн — к могильному кургану и терракотовой гвардии Цинь Шихуана.

Вот старый китаец ведет на веревочке большую усталую обезьяну. Вот они остановились и мирно разделили на двоих один банан. Вот витрина с драгоценными пятилитровыми бутылями крепчайшей китайской рисовой водки. Вот в одной из этих бутылей заспиртованная змея.

А потом у меня из кармана вытащили кошелек со ста юанями, что в поездке было равносильно гибели, и я поняла… поняла, что теперь я здесь совсем своя. И осталась в Сиани навсегда.

______________________

1 Традиционно — молодой ученый-чиновник (кит.).

2 Гаолян — однолетний злак, напоминает кукурузу, со стеблем, доходящим до 4 м высоты. Гаолян занимает большие площади в Китае, Манчжурии и Корее.

3 Коутоу (кит.) — обряд тройного коленопреклонения и девятикратного челобитья, который по китайскому дипломатическому этикету было принято совершать при приближении к особе императора.

4 Pax Sinica (лат.) — китайский мир.

5 Ци, иногда чи — одна из основных категорий китайской философии, фундаментальная для китайской культуры и медицины. Ци выражает идею пространственно-временной и духовно-материальной субстанции, которая лежит в основе устроения Вселенной, где все существует благодаря ее видоизменениям и движению.

6 Зумба, или сумба (исп. Zumba) — танцевальная фитнес-программа на основе популярных латиноамериканских ритмов.

7 Чумиза — черный рис.

8 Так назвал Китай Марко Поло, и лишь первый миссионер-иезуит в Китае Маттео Риччи (1552—1610) идентифицировал Катай с той «Страной серов», которую Европа знала с римских времен. Помешанные на шелке римляне думали, что серы счесывают его с деревьев.

9 Легизм — философская школа эпохи Чжаньго (Воюющих царств), сформировавшаяся в IV–III вв. до н.э. и известная также как «Школа законников». Основной идеей школы было равенство всех перед Законом и Сыном неба, следствием чего являлась раздача титулов не по происхождению, а по реальным заслугам.

10 Свинина в кисло-сладком соусе с ананасами.

Дружба Народов 2016, 2

Китай > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 27 февраля 2016 > № 1912847 Дина Дубровская

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 27 февраля 2016 > № 1912844

Алексей ДЬЯЧКОВ

На родину под старость зим

Стихи

Дьячков Алексей Владимирович — родился в 1971 в г. Новгороде. Окончил строительный факультет Тульского политеха. Работает инженером-строителем. Автор трех книг стихов: «Райцентр» (М., 2010), «Государыня рыбка» (М., 2013) и «Игра воды» (М., 2015). В журнале «Дружба народов» печатается впервые. Живет в Туле.

Капельница

Сначала ветра, шелеста травы,

Прибоя звуки, гулкий вой муллы,

Посвистыванье мальчика монгольского,

Потом исчезли мамин крик: Домой!

Тик-так из сказки, монотонный бой

И треск чешуекрылых в складках воздуха.

А в процедурной слышен вздох любой,

Осипший горн давно сыграл отбой.

Тьма по углам, и пыль свалялась войлоком.

При свете немерцающем таком

Ещё родней под самым потолком

Окошко с расползающимся облаком.

Печально пустоту осознавать,

Покачиваться с облаком на ать-

Два! На себя смотреться полупьяного

Со стороны. На лес ресничный свой.

Гравюра по стеклу сухой иглой.

Источник напряженья постоянного.

Когда зарница вспыхнет в окнах всех,

И сучья обломает мокрый снег,

И тишина нависнет над бараками,

Сон, оборвавшись, выпустит меня,

И лишний день, как в Аврааме «а»,

Протянется, продолжится, покапает.

Возвращение

Никто не расслышал, а я разобрал,

Как клён в тупике отвечал за базар,

Как падала звонко монета,

И мучил гудок абонента.

В реке отраженье Белёв потрошил,

Беляш на вокзале колхозник крошил,

И птицы шумели, пируя, —

Ворона, воробышек, гуля.

А дома другая совсем тишина,

И я, витаминку мою прожевав,

Бродил у подъезда зачем-то,

Качался на детских качелях.

Страдания наши, больничный режим.

Скажи, почему я домой не спешил?

Болел, но светился от счастья —

Качался, качался, качался…

Воронка

Жизнь превращается в дожитие.

Дрожь рук — в воробышка, прыг-скок.

В многоэтажном общежитии

Вращаю свой калейдоскоп.

Вхожу в историю писателем,

В прозрачный потолок дымя.

На выжженном матрасе вмятину

От тела оставляю я.

Не видно горя с подоконника.

Цветные сумерки, и те

Ушли. Какая кинохроника

Моргает с треском в темноте?

Какая птица чистит пёрышки,

Выносит из квартиры сор,

Где кто-то складывает стёклышки

В персидский радужный узор.

Колода

Трын-трава орнамент для ковра.

Собирают музыку для чтенья

Тонкая дисперсия течений,

Воздуха сырого рукава.

Заглядись охотник — старый пруд.

Каждый клён в лесу — сердечный приступ.

В небе купола парашютистов

Медленно над облаком плывут.

Выработка, шахта, белый сад,

Тяжело домой влюбленным топать.

Первозданный облик спрячут копоть

И любви серебряный оклад.

Изразцы

В любом углу сирень, ковры,

А к вечеру и тьма — персидская.

Карман с размякшими ирисками,

И хлеб торчит из кобуры.

В военном детстве высох пруд,

Лес чёрный заварился, выкипел,

И доживая век во флигеле,

Старухи внуков берегут.

Козу там прячут от беды,

Тьма забрюхатила от сырости,

Там боль, которую не вынести,

Отрепетировали мы.

На родину под старость зим

Дорога служит нам наградою.

Темнеет, и рябит закатная

Посадка молодых осин.

Тарсянина возьмёт, когда

Он зарыдает: Неужели я…

От солнечного мельтешения

Водительская слепота.

Милости

Зацвёл забор, сирень в молочной пене.

В подъезде солнцем залиты ступени.

В квартире шум, на тесной кухне гам,

С грехом готовят завтрак пополам.

Соседский отпрыск — сгорбленный подросток —

Ладонью водит по шершавым доскам.

Вращает громкость — шорох, хор гудит.

Шипенье. Тишина. Ichrufzudir.

Из праха храм возносится пред нами.

Молю Тебя, услышь мои стенанья.

Как я запел, взмолился и замолк.

Как я заснул. От ужаса промок.

Мне снятся заусенцы солнца в кроне.

Играют дети — смерть в земле хоронят.

В накрашенной доске ржавеет гвоздь.

И в ходиках стирает втулку ось.

Линолеум на кухне кто-то вытер,

Где мы купали малыша в корыте.

Где слушали, как ночью иногда

Гудят, устав, электропровода.

Дружба Народов 2016, 2

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 27 февраля 2016 > № 1912844

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 27 февраля 2016 > № 1912834

Ольга БАЛЛА

Pax Sovietica: большое послесловие — или?..

«Национальные» номера «толстых» журналов

+++ ——

В минувшем году сразу несколько центральных «толстых» журналов посвятили отдельные свои номера литературам бывших советских республик. Почти все они вышли в рамках связанного с Годом литературы проекта Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям (кроме литовского номера «Иностранной литературы» и украинского номера «Нового мира»). Увы, Азербайджан, Туркмения, Киргизия и Таджикистан остались за пределами проекта.

Что происходит на бывших имперских окраинах спустя четверть века после распада Pax Sovietica? Как идут их выздоровление от империи, работа с травмами XХ века, освоение собственных, суверенных исторических смыслов? Как там сегодня видят самих себя и Россию? Все ли еще длится послесловие к советскому опыту — или уже пишутся совсем новые главы другого, неведомого нам текста?

«Национальные» номера журналов отвечают на эти вопросы — и даже ставят их — с разной степенью полноты.

По идее, опыт бывшего имперского центра должен был бы — мог бы — научить нас особенному роду зоркости, внимания к тем, кто раньше был с нами в одном трюме чудовищного, как броненосец в доке, государства, а теперь плывет своими путями. Нас должна (может) научить этому новообретенная дистанция. Все время хочется думать — хотя, быть может, ошибочно, — что уже прошло время и слепоты друг к другу из-за рутинного сосуществования в одном всеусредняющем государстве, и (за исключением особенного, трагического украинского опыта) обид друг на друга и отталкивания друг от друга. Самое время учиться друг у друга.

Что же получается на самом деле? Попробуем составить себе представление об этом.

* * *

Больше всего повезло литературам Литвы и Казахстана — а вместе с ними и нам: каждой из них досталось внимание сразу двух журналов, нам же — счастливая возможность узнать о них гораздо больше, чем о словесностях других постсоветских стран. Литовской литературе посвящены мартовская «Иностранка» целиком и часть сентябрьского «Октября» (в котором она делит пространство с эстонской и латышской). Литературе Казахстана — декабрьские номера «Невы» и «Нового мира».

Повезло нам тем более, что в каждом из случаев свой общий предмет эти издания рассматривают по-разному.

И дело не в составе авторов — хотя да, он почти не совпадает. В двух «литовских» журналах одно общее имя все же есть — это Томас Венцлова, без которого, согласитесь, разговор о Литве, о литовской мысли и слове обречен на неполноту. В обоих журналах — его стихи в переводе Владимира Гандельсмана, а в «Иностранке», кроме того, — его же эссе о Москве шестидесятых. В «Иностранке» круг авторов шире — и основная их часть доселе оставалась русскому читателю неизвестной.

Все вошедшие сюда тексты — переводы. Почти все — с литовского, кроме тех двух, что составили совсем небольшой раздел «Россия—Литва»: Венцлова переведен с английского, Юргис Балтрушайтис (его письма к Джованни Папини) — с итальянского. По-русски здесь говорит только московский литовец — главный режиссер театра имени Маяковского Миндаугас Карбаускис со своим интервьюером Георгием Ефремовым; да Рута Мелинскайте с Марией Чепайтите — кстати сказать, составители номера — пишут по-русски о книгах, связанных с Литвой, и о русских тоже — в разделе «БиблиофИЛ». И все.

И это, среди прочего, значит, что русскоязычная литература Литвы оставлена в этом варианте разговора о литовской словесности практически без внимания. В отличие от «Октября», где тексты трех из шести авторов литовского раздела — то есть ровно половина его — опубликованы в их русском оригинале: рассказ Далии Кыйв, стихи Лены Элтанг (пишущей только по-русски, но принципиально наднациональной, — и это второе, после Венцловы, известное и знаковое имя в литовской части журнала) и Таисии Ковригиной. (Забегая вперед — остальные разделы «балтийского» «Октября» организованы так же: переводы из латышских и эстонских авторов и там соседствуют с примерами литературы, пишущейся по-русски либо жителями этих стран — как Игорь Котюх, родившийся и живущий в Эстонии, либо выходцами оттуда, давно обитающими в иных краях — как Таисия Ковригина, выросшая в Литве, живущая в Абу-Даби).

Вряд ли так вышло потому, что люди, работавшие над номером «Иностранки», считают русскую компоненту литовской литературы незначительной или недостойной внимания. Просто там разговор в принципе — о другом. В «балтийском» «Октябре» речь скорее о взаимоналожении, взаимопроникновении, взаимодействии разных культур, литератур, языков, волею исторических судеб оказавшихся на одной территории. В литовской «Иностранке» — об обретении Литвой самой себя, о проведении границ. (Не отсюда ли — кажется, характерно литовская — тема границы, «пограничных ситуаций, вернее — проблема человека в условиях пограничья (или приграничья)», с упоминания которой Ефремов начинает разговор с Карбаускисом? Вспомним, что именно так — «Пограничье» — назывался и вышедший в минувшем году сборник эссе и публицистики Томаса Венцловы, рассмотренный, кстати, в «библиофильском» разделе «Иностранки». Типично литовское беспокойство?) Здесь важна работа самоопределения, выработки себя — «Рождение нации», как называется таинственный (ни слова о Литве! ни единого литовского имени! хотя все вполне прозрачно, но… такое могло происходить где угодно) рассказ Саулюса Томаса Кондротаса.

Номер в целом недаром называется «Рассеяние и собирание» — именно это, считают составители, происходило с литовцами в XX веке. Два этих процесса, оба травматичные, стали для них формами самоосознания.

Составителей «Иностранки», при всем их внимании к разнообразию стилистических пластов литовской литературы, к широте диапазона ее возможностей, занимает, похоже, даже не в первую очередь литература как таковая, но судьба и историческое состояние народа, которые словесность отражает, как, может быть, ничто другое. Она — точный слепок с исторического состояния.

Этот номер журнала — в отличие от «Октября», повествующего исключительно о современности, — во многом ретроспективный, открывающий русскому читателю едва (если вообще) известное ему литовское прошлое и, насколько это возможно на ограниченной журнальной территории, соединяющий разные ее потоки в сложное и живое целое. «Оборванные звенья, — пишет Юрате Сприндите в статье «Вызовы постцензурной свободы», — соединились в живое целое, и стало ясно, что литовская литература, "расколотая" пополам в 1944—1945 годы, вопреки прежней искаженной оценке, едина и неделима».

То, что мы хоть сколько-то знали в советское время под именем литовской советской литературы — лишь малая ее часть. Теперь нам показывают другие, не менее (не более ли иной раз?) полноправные ее части: написанное в эмиграции и в противостоянии советской власти. Мы прочитаем — кроме названного рассказа Саулюса Томаса Кондротаса, с советских лет живущего в эмиграции, — стихи и фрагменты дневника за 1938—1975 год Альфонсаса Ника-Нилюнаса (1919—2015) — поэта, переводчика, критика, бежавшего в 1944 году на Запад и проведшего основную часть жизни в США; записи журналиста Балюкявичюса, который в 1948—49 годах возглавлял сопротивлявшийся понятно кому партизанский отряд и погиб 25-летним; эссе священника-диссидента, проведшего семь лет (1979—1986) в сибирской ссылке... И эти тексты здесь — на равных правах и в одном ряду с тем, что писал, скажем, заслуженный деятель культуры Литовской ССР (1990) Ромуальдас Гранаускас (1939—2014).

Номер получился не просто представительным, но весьма аналитичным. Сам его тщательно подобранный состав — уже рефлексия. «Осмысление опыта рассеяния и воссоединения <…> — пишут составители, — принесло плоды, которые не созрели бы раньше». Травматический опыт ХХ века, полного разрывов и утрат, парадоксальным (ли?) образом способствовал богатству и сложности литовской литературы. (Ей пошел на пользу даже советский период с его навязанным упрощением образа мира и самих себя: «Советское время, — сказала некогда президент Ассоциации литовских издателей Лолита Варанавичене, — подарило нам одну хорошую вещь — любовь к книге».) Литература литовцев, пожалуй, и для них самих до сих пор еще во многом — в стадии открытия и освоения. Мы же и вовсе стоим только на ее пороге — и уже понятно, что тут есть что осваивать и над чем думать.

* * *

В отличие от «исторической» «Иностранки» балтийский номер «Октября» скорее культурологичный и даже отчасти экзистенциальный. Здесь нет речи ни о преодолении имперского наследия, ни о собирании насильно разрозненного, ни об изживании травмы. Здесь, главным образом — о человеке в мире, проживающем себя и мир в ситуации двукультурья и двуязычья. О парадоксах и возможностях этой ситуации. О людях — междумирья ли? Двух ли миров сразу?

Таких здесь большинство. Таков уже самый первый из авторов номера — Ян (Яан) Каплинский, эстонский поэт, в 2014 году выпустивший первый сборник своих стихов, написанных по-русски, — и в «Октябре» он тоже опубликовал русские стихи. Из представленных здесь русских Эстонии таков буквально каждый. Журналист Андрей Хвостов, родившийся и всю жизнь живущий в Эстонии, автор эссе о запахах и звуках Таллина; поэты, прозаики и переводчики Елена Скульская (говорящая о себе: «Моя родина — это русский язык и литература» — и так могли бы сказать здесь многие) и Николай Караев; П.И.Филимонов — русский поэт и специалист по английской филологии, получивший премию фонда «Eеsti Kultuurkapital» за лучшую книгу на русском языке. Людмила Глушковская — главный редактор русскозычного журнала «Вышгород» и директор Эстонского культурного центра «Русская энциклопедия». Полурусская-полуэстонка Света Григорьева — вообще многомерная личность: хореограф, режиссер, актриса, поэт и критик (стихи — эстонские, даны в переводе). Олеся Ротарь — редактор выходящего в Эстонии русскоязычного журнала о культуре «Плуг». Борис Балясный — поэт и переводчик с эстонского, финского, украинского, болгарского, — родившийся в Житомире, переселившийся в Эстонию взрослым («после института попал по распределению в Эстонию, где остался жить. — пишет о нем Игорь Котюх, — выучил эстонский язык, основал Литературно-переводческую школу-студию, стал крупным переводчиком эстонской поэзии»). Наконец, сам Котюх — поэт и переводчик, специалист по эстонской литературе: ему здесь принадлежат не только стихи (русские), один из «рассказов с ладонь» (тоже русский) и переводы большинства эстонских текстов, но и цитированная выше статья «Русская литература и Эстония». Она интересна тем, что написана не просто о «приграничных явлениях русской литературы в Эстонии» (самое известное — Игорь Северянин, невольный эстонский житель и первый русский «последовательный переводчик эстонской поэзии»), но — что важно особенно — изнутри собственного, весьма нетривиального культурного, языкового, литературного опыта. Какую культурную нишу — и языковую картину мира — создает себе человек (сложного происхождения — но с русским самосознанием), родившийся в крохотном городке на юге Эстонии и с самого начала живущий в окружении нескольких языков? «Дома и в школе это русский. На дворе эстонский. В библиотеке и книжном магазине <…> это вырусский диалект. Его отец с бабушкой говорят между собой на сетуском диалекте. А летом их семья посещает родственников по линии мамы, говорящих на украинском и белорусском. В России бывает проездом». Что при этом способно получиться? Сразу хочется ответить, что — редкая возможность полноты и объемности видения мира. Сам Котюх видит это сложнее и осторожнее:

Причислять себя к эстонцам — родной язык русский.

Причислять себя к русским — не тот темперамент.

Называться европейцем — привилегия избранных.

Гражданином мира — слишком абстрактно.

Остаётся быть просто человеком.

Но поймут ли?

Нервность, проблематичность ситуации двойной принадлежности — она же и двойная непринадлежность? — проговаривает и Света Григорьева. Не прямо, скорее интонациями и общим напряжением, скрытым вызовом возможным, только предполагаемым еще упрекам в чуждости с любой стороны:

я родилась в 1988

нет я не говорю по-эстонски

с акцентом

тем более

когда не называю свое имя

и я не говорю по-русски с акцентом

тем более когда не называю имя своей матери-эстонки

читай это стихотворение

только не смотри на мое имя

читай это стихотворение

без моего имени

и скажи ещё

что я говорю с акцентом…

Многокультурны (очень мне нравится тяжеловесное, но точное словцо «многопринадлежностны», пусть будет здесь хотя бы в скобках) и авторы латвийской трети номера. Может ли быть отнесен к латышской литературе — хотя бы к литературе Латвии — открывающий эту часть журнала уроженец Риги Александр Генис, русский, давным-давно живущий в США и по-латышски, насколько известно, никогда не писавший? По крайней мере, без этой земли он не был бы самим собой — поэтому он тут. Скорее всего, многим в себе и в своей поэзии обязан Латвии и поэт Олег Ленцой, родившийся в Приморье, учившийся в Риге русской филологии и пишущий русские стихи. И русские рижане Семён Ханин и Сергей Тимофеев (их тексты — снова в оригинале!). Лишь пятый по счету автор этой части — поэт (а также переводчик, художник и ученый-лингвист) Валт Эрнштрейт — оказывается наконец переведенным с латышского, и мы видим латышскими глазами Ригу — город трудный и жесткий:

Волки воют в ледяной темноте ноября.

Последняя волчица Риги вышла из логова,

встала из пыли металла, стальных балок, электромоторов,

идёт стребовать свою долю.

Идёт, чтобы перегрызть Риге

сонную артерию…

Далее рядом с латышскими авторами — Артисом Оступсом, Рональдом Бриедисом, Кришьянисом Зельгисом, Карлисом Вердиньшем — снова возникают люди междумирья: живущий на два города, Ригу и Москву, уроженец латвийской столицы Андрей Левкин с его штучной работой с русским языком и сознанием — и рижским пространством, писатель и художник Свен Кузьмин, активно работающий в латышской культуре, но пишущий и по-русски (в «Октябре» — его русский рассказ), и снова русские рижане — поэты Дмитрий Сумароков (показывает нам свою Ригу, город странного постисторического безвременья: «Пуэрто-Рига, / забытая кем-то на пляже немецкая книга / с ленивой рекой-закладкой…») и Елена Глазова, прозаики Владимир Ермолаев и Елена Катишонок…

Русскоязычные междумиряне оказываются в конечном счете в большинстве. Почему? Они ли определяют общую картину?

И, к сожалению, — ни единого аналитического текста о сегодняшней латышской литературе.

В целом же в балтийском «Октябре» рефлектируется не конфликтная сторона многокультурной и пограничной ситуации (которая уж наверное есть!), но, скорее, само ее устройство — и плодотворность.

Конечно, темы самообретения и самоопределения было не миновать. Виргиния Цыбарауске обозревает тенденции литовской поэзии последних трех десятилетий, группируя авторов по дате рождения и дебюта, и разбирается с вопросами, претендующими на статус вечных: «действительно ли полемика с доминирующей традицией означает кризис культуры, а поиски личного взаимоотношения с культурной памятью всегда являются десакрализацией?» (Полезно читать вместе с мартовской «Иностранкой» — здесь мы встретим имена некоторых ее авторов — например, поэта Сигитаса Парульскиса.) Нам представлены и чистые, без всяких пограничностей, образцы воплощенного в литературе мировосприятия и душевного устройства жителей балтийских стран (яркий пример — рассказы эстонца Мехиса Хейнсаара, вполне, кажется, понятные человеку русской культуры, но резко экзотичные для него).

Вообще же составителей сентябрьской книжки «Октября» занимает не столько разделение, сколько симбиоз и синтез — даже если он не вполне удается или небезболезнен. «…Освоение "чужого", — пишет Людмила Глушковская, — одна из созидательных функций русской культуры». А Олеся Ротарь на примере своего журнала показывает, как (и почему вообще!) работает русское интеллектуальное предприятие в эстонской культурной среде. Неплохо, оказывается, работает.

* * *

Первое, что бросается в глаза в декабрьском номере «Невы», посвященном Казахстану: решительно все, без изъятия, тексты, написаны по-русски — независимо от происхождения авторов, от нынешнего их места жительства, от принадлежности к тому или иному поколению (то есть от возраста, в котором они встретили крах империи). Эта литература продолжает создаваться на русском языке, даже когда речь идет о чисто казахских обстоятельствах (как, например, у Данияра Сугралинова или у Заира Асима). Ничего подобного мы не видим, скажем, в грузинском или литовском номерах.

Ведущая тема номера — посткатастрофическое состояние. О нем, с той или иной степенью интенсивности и художественной силы — почти у каждого из авторов. Тексты Олжаса Сулейменова, открывающие номер, полны живой памятью о катастрофе:

<…>Эти стены полгода горели от масляных молний,

Двести дней и ночей здесь осадные длились бои.

Перекрыты каналы. Ни хлеба, ни мяса, ни сена,

Люди ели погибших и пили их теплую кровь.

Счёт осадных ночей майским утром прервала измена,

И наполнился трупами длинный извилистый ров.

Только женщин щадили, великих, измученных, гордых,

Их валяли в кровавой грязи возле трупов детей,

И они, извиваясь, вонзали в монгольские горла

Исступлённые жала изогнутых тонких ножей.

Книги! Книги горели! Тяжёлые первые книги!

По которым потом затоскует спалённый Восток!<…>

И одновременно с этим — тоска по мировой культуре и языческая, хтоническая мощь, нерастраченные силы, не оплакивание жизни, но страстное требование ее, желание начать мир заново:

Я бываю Чоканом! Конфуцием, Блоком, Тагором!

...Так я буду стоять, пряча зубы, у братских могил...

Я согласен быть Буддой, Сэссю и язычником Савлом!…

Восьмидесятилетний поэт — старший среди авторов номера — превосходит их всех по дикой жизнеутверждающей силе и согласен быть начинателем мира, основополагателем его будущих коренных течений! Кроме него под этой обложкой на подобное не отваживается никто.

И вот еще одна бросающаяся в глаза особенность представленной нам тут казахстанской литературы: внимание не столько к густому и горячему центру жизни, сколько к ее окраинам: к началу и концу. К тем областям, в которые заглядывает небытие. И это тоже независимо от возраста авторов.

Два рассказа Бахытжана Канапьянова (родившегося в 1951-м) — о восходе жизни и о ее закате: о детстве художника (автор оставляет его на пороге юности) и о последних часах и минутах старого ученого, успевающего перед смертью вспомнить всю свою жизнь и проститься с нею.

Данияр Сугралинов (родившийся в 1978-м, заставший конец Союза тринадцатилетним) пишет моралистические сказки из казахстанской жизни. Пожалуй, это наиболее благостные и наименее глубокие тексты номера (за исключением, может быть, одной сказки, в середине которой читателю, даже взрослому, становится по-настоящему страшно: у мальчика, по одному его эгоистичному, моментально исполнившемуся желанию, бесследно исчезает брат, как будто его никогда не было. И мальчик чувствует бессилие перед неустранимыми последствиями собственного желания… пока автор не избавляет его от этого одинокого ужаса, возвращая брата вместе с прежней жизнью).

Стихи бывшего карагандинца Владимира Шемшученко, живущего теперь в Ленинградской области (1956 года рождения), — об усталой, больной, сожженной жизни в родном — и навсегда оставленном — городе автора:

Вечер сыплет крупу антрацитовой пыли

На усталых людей, доживающих век.

Город мой, ведь тебя никогда не любили!

Сказки здесь так похожи на страшные были,

Что кровит под ногами карлаговский снег.

<…>

На сожжённую степь, на холодный рассвет

Дует северный ветер — гонец непогоды.

На дымящие трубы нанизаны годы…

В этом городе улицы в храм не приводят,

Да и храмов самих в этом городе нет.

Любви к Казахстану, похоже, нет и у него самого: «Я задохнусь в каганате.

Я уезжаю. Прости». В другом стихотворении он, правда, говорит о казахах: «А мы ведь их действительно любили / И, как ни странно, любим до сих пор». Но как-то не очень верится, тем более что несколькими строчками выше — вот что:

И среднеазиатскому меньшинству

Дозволено на улицах кричать,

И «русскому невиданному свинству»

Своих детишек в школах обучать.

А говорили — мы баранов съели,

И зверски распахали целину,

И с кровью кровь мешали, как хотели,

И (вай, улляй!) ломились в чайхану.

Шемшученко открыто признается, что крушение СССР для него — и для всей окружавшей его жизни — катастрофа:

Разорвали империю в клочья границы,

Разжирели мздоимцы на скорби людской.

Там, где царствует ворон — веселая птица,

Золотистые дыни сочатся тоской.

Южный ветер хохочет в трубе водосточной,

По-разбойничьи свищет и рвёт провода…

Всё назойливей запахи кухни восточной,

Но немногие знают — так пахнет беда.

И даже — прямее некуда: «Я бы вырвал по плечи руки / Тем, кто сбросил с Кремля звезду!»

Ну, ладно, Шемшученко — проживший в Советском Союзе большую и, наверно, лучшую часть своей жизни. Но вот и русские стихи казаха Заира Асима, родившегося в 1984-м — начало постсоветской истории он встретил семилетним, практически застал ее как данность — об усталой, больной, по существу тоже ведь посткатастрофичной жизни:

<…> Алмата в январе —

грязный огрызок яблока

рыхлая мякоть снега

искусана муравьиными тропами

следами обыденного изгнания

серый прокуренный город

ширится в глазах памяти

тридцатью годами дыма

серебряное солнце мерцает

монетой на дне облаков

тянется позвоночник гор

высится шприц башни

вколотый в мутное небо <…>

Если судить по публикациям этого номера, очень похоже на то, что серьезная работа разграничения (между имперским наследием и последующей историей, между русским и национальным, между навязанным извне и собственным) здесь не проводится, даже не начата. Идея преодоления советского наследия, кажется, в принципе не очень популярна. Крушение империи переживается — притом людьми очень разных поколений, включая и тех, что встретили девяносто первый год детьми — как катастрофа, отбросившая здешнюю жизнь далеко назад, в лучшем случае — в архаику, в худшем и более характерном — в умирание. Даже если само событие, суть его уже не помнится.

Так Адильхан Сахариев, родившийся в 1982 году, пишет страшную пост-апокалиптическую прозу о мире, совершенно разрушенном, существующем уже почти по ту сторону смерти, сквозь который прорастает архаика — глубокая, доисламская, дохристианская, доцивилизационная. Как, когда этот мир стал таким? Этого в памяти уже нет. «Старики, я хочу знать, как погибли мои города!», — требует восьмидесятилетний Сулейменов. У героев тридцатитрехлетнего Сахариева такой вопрос даже не возникает.

«Жулдызым» — рассказ о вымирающем полустанке, на котором среди спивающихся и ищущих смерти людей, «обманутых временем и никому не нужных», остался один-единственный ребенок — немая (зато одаренная сверхчуткостью к чудесному) девочка. И ту, к счастью, оттуда увозят. Но все ее родные остаются там умирать — уже без всякой надежды.

«Говорят, что первый поселенец в этих краях был сумасшедшим. Он искал счастье в пустыне. Оно оказалось в безумии. Мы, наверное, его потомки. Потому что все здесь появляются на свет полоумными или становятся такими. А в последнее время никто не рождается. Ты была последней. Эта земля — дом только для мертвых и юродивых. Остальные — вечные изгнанники, как их предшественники — бывшие заключенные, изгнанные из тюрем и обосновавшиеся здесь… Мы живем на могилах изгнанников. Они, видимо, прокляли нас, мстят нам и не успокоятся, пока не исчезнет с лица земли последний из нас. А последняя из нас — это ты. Мы пытались убежать от вездесущего рока. Построили железную дорогу. Десятки лет она нас кормила, десятки лет мы ее грабили. Но и она создана на человеческих костях. Теперь никому не нужна. А мы вымираем. Молодежь дуреет. Больше не слышно детского смеха, потому что нет самих детей. Рок нас догнал. Ангелы покинули наши края. Осталась только ты — наш последний ангел. И если не будет тебя, то, наверное, не будет и этого хаоса, в котором мы живем. А значит, и нас не будет. Нужно беречь тебя». Так говорил маленькой Аяне дедушка «в пьяном бреду, а наутро все забывал».

Схлестнувшиеся в этом мире в последней битве силы жизни и смерти (как в повести Сахариева «Волчьи пляски» об извечной и безнадежной борьбе людей и волков) уже почти не отличаются друг от друга. Обе страшны. Лишь едва-едва сквозь каждую из них процарапывается смутная, рудиментарная память о ценностях, о морали, о любви. Она пока еще есть — но надолго ли?

Почти все время читателя не оставляет чувство, что настоящая жизнь, в чем бы ни состояла, для большинства авторов этого номера не вполне здесь — а то и совсем не здесь. Она где-то (или когда-то) еще.

В опубликованных в этом номере стихах карагандинца Валерия Михайлова (родившегося в 1946 году и проведшего в Казахстане всю жизнь) ни казахского, ни казахстанского нет вообще — по ним даже не догадаешься о том, что автора с этой землей связывает хотя бы география. Он говорит, думает и чувствует исключительно о России, о ее народе и ее языке: «Казак уральский, на дорожку выпив чая, / Как водится у русских испокон, / Прощался с другом и, слов сказочных своих не замечая, / Обыденно промолвил: "А свату моему скажи поклон"»; «<…> воздух Родины, земная грусть уходят ввысь прозрачно, немо, глухо / Туда, где ждет нас всех, любя, небесная Святая Русь»; «Война против нас не кончалась, / Война эта будет всегда. / Одна ты, Россия, осталась, / Как в небе пред Богом звезда».

Ничего казахстанского или казахского нет и в стихах одного из самых сильных авторов номера — у выросшей в Казахстане, живущей в Москве русской немки Елены Зейферт. Русское и московское — есть, немецкое — есть (Зейферт — человек из тех, чья родина — прежде всего язык, в данном случае — два языка, русский и немецкий, сильные питающие источники). Казахского — ни единого слова. Зато есть большая витальная сила, страстная любовь к жизни, к ее основам — помимо, прежде и по ту сторону любых исторических обстоятельств:

сон склоняясь в предложном скорее похож на снег

плавкий и незаконченный ангелов перистых пот

что стекая на землю становится легче пера

Schnee! мой зыбкий не выпавший Schnee это имя идёт

твоим белым рукам целовавшим меня до утра

талой влаге висков и всему что весомо во сне

Читатель готов уже думать, что русская и казахская жизнь в этой стране почти не заметили друг друга, особенно русская — казахскую (говорящую во многом на ее языке!). Такие предположения не вовсе лишены оснований. Пишущий на русском казахстанец Илья Одегов, например, о литературной жизни говорит в том же номере следующее: «К сожалению, русскоязычные авторы в Казахстане и авторы, пишущие на казахском языке, практически не знакомы друг с другом. <…> И я даже не понимаю, как нам друг друга найти». Но на мысль о том, что это все же не вполне так, наводит повесть, написанная Валерием Куклиным и Александром Загрибельным — «Белый осел». Она — целиком из казахской жизни (кстати — в ее неотделимости от русской, в их трудной, иной раз конфликтной, но неразрывной взаимопереплетенности), с явно хорошим ее знанием (включая и знание языка!) и внимательным чувством.

Впрочем, тема катастрофы оказалась неминуема и здесь. «Стоя на одной распухшей от любви к родине ноге, огромная страна однажды подкосилась и упала.»

Самым же интересным в номере кажется мне анализ современных литературных процессов в Казахстане: в рубрике «Астана — Санкт-Петербург. Диалоги культур» — ответы на вопросы редакции журнала о литературной жизни их страны писателей Михаила Земскова, Юрия Серебрянского, Ильи Одегова, Светланы Ананьевой, Валерия Михайлова (все — казахстанцы, и, увы, лишь стихи Михайлова мы прочитаем в самом номере; а мнений казахов не услышим ни одного), в рубрике «Критика и эссеистика» — размышления Веры Савельевой о рассказе в современной прозе Казахстана, Светланы Ананьевой — о прозе Мориса Симашко, Надежды Черновой — о рано ушедшем из жизни писателе, поэте, мыслителе, музыканте Алексее Брусиловском (здесь тоже авторы всех статей, как и их герои, — казахстанские русские), в «Публицистике» — статья доктора филологических наук Бейбута Мамраева о казахской литературе начала ХХ века. И в этой же рубрике — статья Уалихана Калижанова об истории казахов.

* * *

В отличие от казахского номера «Невы», в посвященном той же теме «Новом мире» наконец-то представлены переводы с казахского — оба поэтические. Правда, написаны переведенные стихи давно и принадлежат перу казахских классиков: Абая Кунанбаева (1845—1904) и Магжана Жумабаева (1893-1938). Если первого русский читатель себе еще как-то представляет (в основном, подозреваю, благодаря движению «ОккупайАбай», потрясшему столицу в декабре 2011-го и ныне стремительно погружающемуся в забвение, — тогда, помнится, даже переиздали тексты Абая, вокруг памятника которому на Чистых прудах группировались протестующие, — интересно, многие ли прочитали?), то имя второго, по всей вероятности, большинству из нас ничего не скажет.

А между тем Абай был мощнейшей культурообразующей личностью — «поэт, философ, композитор, просветитель, общественный деятель, основоположник казахской письменной литературы и ее первый классик, реформатор культуры в духе сближения с русской и европейской культурами на основе просвещенного либерального ислама. В истории казахской литературы Абай занял почетное место, обогатив казахское стихосложение новыми размерами, рифмами и стихотворными формами. Абаем создано около 170 стихотворений и 56 переводов, написаны поэмы, «Слова назидания». Он был также талантливым и оригинальным композитором, создал около двух десятков мелодий, которые популярны и в наши дни. Абай Кунанбаев оказал большое влияние на зарождавшуюся казахскую национальную интеллигенцию конца XIX — начала XX века». Обо всем этом сказано в коротком подстрочном примечании (а стоило бы — в основательной аналитической статье).

Жумабаев же, поэт, писатель и педагог, убитый советской властью, почитается как основатель новой казахской литературы и, по словам академика АН КазССР Алкея Маргулана, «имеет для казахского народа такое же значение, какое для англичан Шекспир, для русских — Пушкин».

«Вошедшие в эту подборку стихи Абая и Магжана, — пишет переводчик Илья Одегов, — не просто выдающиеся голоса двух разных поколений. Это две совершенно разные энергии. Абай — тяжелый, мудрый, печальный, вросший в землю, как старое дерево. И Магжан — стремительный, гарцующий, ироничный, жизнелюбивый».

Одегов не только перевел их стихи, но и предварил переводы вступительной статьей — небольшой, но не менее интересной, чем сами представленные образцы казахской поэзии. Там говорится о том, чего в русском общекультурном сознании практически нет: о том, как устроен казахский язык и казахская поэзия, какие из этого устройства следуют трудности восприятия и перевода, на каких путях они разрешаются — если разрешаются вообще. «В казахской поэзии много ловушек. На первый взгляд, все просто. Идет традиционная, отработанная веками, форма построения строфы, где срифмованы окончания первой, второй и четвертой строки, а третья строка существует как бы самостоятельно (в ней, кстати, часто и скрывается главная мысль). Но приглядываешься внимательнее и видишь, что рифма-то сплошь и рядом фонетически не точная, не "любовь-морковь" и "слезы-грезы", а скорее ритмическая: "бала-шама", "жарыс-табыс", "пана-жара" и т. д. Зато обнаруживается добавочная рифма, где-нибудь в середине строки. И это при работе с традиционной формой. А что уж говорить о стихах Магжана Жумабаева, который традиционными формами часто пренебрегает и создает собственную, авторскую форму.

Или ритм, размер. Слушаешь поэта и думаешь, что ритм ровный, постоянный, а начинаешь читать стихотворение на бумаге и понимаешь, что вот здесь слог лишний, а там — даже два. Здесь синкопа, там эпентеза. В устном исполнении такие нюансы нивелируются, и поэтому нетренированным ухом всего не услышать. Это как пытаться воспринять индийскую музыку в рамках европейских двенадцати полутонов, без учета того, что в индийской октаве двадцать две ступени. Но на бумаге форма построения текста раскрывается. И попробуй-ка передать все это на другом языке, на русском».

Современная же казахстанская литература представлена здесь, как и в «Неве», в ее русских оригиналах — включая и ту, что пишется казахами. (Из которых здесь — Ербол Жумагулов, Заир Асим, Айгерим Тажи, Азамат Байгалиев. Четверо. Да, они в меньшинстве.) С чем это связано — загадка, на страницах журнала разрешения не находящая. В «Неве» Илья Одегов признавался: «Несколько лет назад ко мне обратился заведующий отделом прозы российского литературного журнала «Дружба народов» Леонид Бахнов с просьбой подыскать для публикации в журнале интересные произведения современных авторов, написанные на казахском языке и переведенные на русский. Я расспросил всех знакомых, разместил объявления в социальных сетях — в общем, старался, как мог, но так ничего и не выяснил». А Юрий Серебрянский там же на вопрос «Как построено взаимодействие национальной и русскоязычной литератур Казахстана?» отвечает: «Не построено никак. <…> Переводы практически отсутствуют, и в этой ситуации казахскоязычные авторы в более выгодном положении, так как большинство из них превосходно владеют русским. Из современных русскоязычных книг, переведенных на казахский язык и вышедших в Казахстане, я могу назвать только свою повесть "Destination. Дорожная пастораль"». А из казахских — переведенных на русский? Нет не только ответа — нет самого вопроса.

Весьма неплохую общую картину казахстанской русской словесности читатель «Нового мира» может составить себе по рубрикам «Опыты» (в ней — статья Анны Грувер «Точка разборки» о прозе Ильи Одегова), «Литературная критика» (где Евгений Абдуллаев и Павел Банников рассуждают о русскоязычной литературе этой страны) и «Книжная полка», на которую Оксана Трутнева ставит книги исключительно современных казахстанских авторов. Вы уже догадываетесь: все русскоязычные.

У «Невы» и «Нового мира» есть общие авторы — представленные в разных изданиях разными текстами. Это — Заир Асим (здесь у него — стихи и повесть «Ксения»), Илья Одегов, Юрий Серебрянский (в «Неве» их участие ограничивается ответами на анкету о казахстанской литературе; в «Новом мире» у них — художественная проза).

На страницах «Нового мира» мы, наконец, получаем возможность познакомиться с творчеством писателей, определяющих, как говорил в «Неве» алмаатинец Юрий Серебрянский, современный литературный ландшафт Казахстана, но в «Неве» лишь упоминаемых: Павла Банникова, Айгерим Тажи, того же Ильи Одегова. Одегову, кроме того, посвящено в номере целых три критических статьи: Анны Грувер, Елены Скульской и подглавка в «Книжной полке» Оксаны Трутневой, пишущей также и о других авторах номера: о Ерболе Жумагуле (Жумагулове), о Юрии Серебрянском, о русскоязычном алмаатинском армянине Тигране Туниянце.

Что до собственно казахстанской жизни, то в стихах здешних русскопишущих поэтов ее немного (или нет совсем, как у Туниянца). А вот из прозы о ней можно узнать много интересного и необщеизвестного. Например, из рассказа Марии Рябининой — о том, как чувствуют себя в ее стране ЛБГ — «лица без гражданства».

«Вот приеду, брат будет спрашивать, зачем мне гражданство. Он сам уже давно забыл о нем, сидит, поправляет только очки и смотрит в книги. А мне кажется, спокойнее быть к чему-то привязанной. А то как будто про тебя забыли. Как будто яблоки вывалились из большой повозки, когда у нее отвалилось колесо, и пара яблок закатилась в канаву у дороги. Все собрали, положили обратно и поехали дальше. А эти, в канаве, забыли. И они лежат там. Ничейные.

Родители наши тоже были без гражданства. Мы приехали в Ильинское, это совсем недалеко от Борового. Маленькая деревня, всего-то две улицы. Никто сначала не мог понять, как это так — "без гражданства"? Вы кто же, русские или казахи? Что значит это "ЛБГ"? Но потом привыкли. А это у нас Фомичевы, они ЛБГ. Заходите вечерком выпить, у нас свекровь из соседней деревни приехала.

Потом, когда брат начал работать учителем в школе, это даже начали произносить с уважением. Это "ЛБГ" теперь стало чем-то вроде "профессора" или "образованного человека"».

И, кстати, — градус катастрофичности (по сравнению с «Невой») здесь существенно ниже.

* * *

Ноябрьский номер «Знамени» целиком посвящен Армении — причем не только армянской литературе и культуре как таковым, но и людям, чем бы то ни было связанным с этой страной (вплоть до, например, Осипа Мандельштама с его «Путешествием в Армению» и Марии Петровых, единственная прижизненная книга которой была издана в Ереване). Армянскому пласту смыслов.

В разделе «Страницы поэзии» почти все — переводы с армянского, кроме подборок Анаит Татевосян (переводчицы некоторых из представленных здесь же поэтов), Гургена Баренца (тоже переведшего в этом номере ряд стихов) и молодого русскоязычного поэта из Степанакерта Эммы Огольцовой. Этот раздел, столь же неровный, сколь и интересный — открытие для большинства русских читателей (за исключением читателей «Дружбы народов»), хотя среди его авторов есть и те, кто очень известен в своей культуре, а иногда и не только в ней.

Об одном из самых ярких авторов — о поэте и художнике Аревшате Авакяне — его переводчик Георгий Кубатьян пишет: «Что до рисунков Аревшата, выполненных обычно пером на бумаге либо картоне, то они, как, впрочем, и картины, написанные на холсте маслом, и гравюры, и работы, сделанные в смешанной технике <…> — с первого взгляда напоминают детские. Но только с первого. Слишком изощренные для бесхитростного ребячьего взгляда, слишком изобретательные, витиеватые и частенько загадочные, композиции поэта-художника тяготеют к притче, к иносказанию, той самой тайнописи <…> Точно так же в его стихах обитают и духовные существа, схожие с ангелами-хранителями, да и много кто еще. Вселенную можно, словно музыку, записать нотами». (И тут жалеешь, что в «Знамени» не предусмотрены иллюстрации: их отчаянно не хватает для полноты образа.)

А Артём Арутюнян (представленный здесь единственным стихотворением), на русский, кстати, тоже переводившийся, хотя и слишком давно (в 1979-м) — оказывается, лауреат французской литературной премии имени Рене Шара и, более того, выдвигался в начале девяностых на Нобелевскую премию за книгу «Пожар древней земли» — проза? стихи? Вот, подумаешь, из чего стоило бы перевести хоть небольшой фрагмент — опубликованное тут стихотворение «Ночь в Вашингтоне», признаться, никакого представления о масштабе этого автора не дает.

На «Страницах прозы» — только рассказы. Среди авторов есть и те, чьи тексты уже стали событиями русской словесности. Это — Анаит Григорян (думаю, многие помнят вышедший четыре года назад ее роман «Из глины и песка» — а то и дебютный сборник прозы «Механическая кошка» (2011) — и уж наверняка многие читали второй ее роман — «Diis ignotis» — в прошлогоднем «Урале») и Каринэ Арутюнова («Пепел красной коровы», «Скажи красный», «Счастливые люди», «Дочери Евы», множество публикаций в журналах за пределами Армении). Их рассказы, как и «Записки ереванского двора» Елены Шуваевой-Петросян, даны в русских оригиналах. Собственно, петербурженку Григорян и уроженку Киева, много лет прожившую в Израиле и вернувшуюся в Киев Арутюнову с Арменией объединяет разве что происхождение и фамильная память — которую обе они сделали достоянием русской литературы и осмыслили с помощью русской культуры и языка. Арутюнова (ее «Другой жанр» — один из самых сильных текстов номера) вообще пишет о киевском детстве, в котором армянского только и было, что ее собственные глаза. Да и такие ли уж они армянские? — разве обитатель московского двора тех же семидесятых не узнает себя и своего, например, в следующем: «В детстве звезды были огромными, а вишни черными и сладкими. Ноги сводило от холодной воды, но выходить не хотелось, — стуча зубами, в очередной раз плюхались и вновь выскакивали, как посиневшие поплавки. Вода была в ушах, в носу, в глазах, но этого никто не замечал. Никто не задавался вопросом, зачем "баба сеяла горох", отчего именно горох, и отчего именно этот момент вызывал столько шума и мокрой радости»? Или — совсем уж точнее и общечеловечнее некуда: «В детстве все было важным. Мир слов не стоял особняком, он был живым и разнообразным, подвижным и вкусным. Он был страшным и потешным…»? Григорян же прямо в первых словах своей «Родной речи» признается: «Родного языка я не знаю». Но зато дальше, дальше!...

«Он помнится набором странных отрывистых звуков. Какие-то бесконечные "ш" и "к". И почему-то вспоминается запах. Пахнет печеными яблоками с корицей».

Да разве это не знание? — пусть не смысловое (впрочем, формы смысла многообразны), но в своем роде более глубокое — предсмысловое, чувственное.

Об Армении как событии культуры (в частности — русской) мы узнаем в этой книжке «Знамени» многое: это — качественно и подробно выстроенный путеводитель по разным областям армянской культуры и особенностям армянского мировосприятия, с отдельной рубрикой для неармянских авторов — о том, какова у каждого из них «Моя Армения». Кроме поэзии и прозы, нас знакомят с армянской эссеистикой и критикой, с историей армянской литературы и русско-армянских культурных связей; раздел рецензий целиком посвящен книгам, связанным с Арменией; а «Незнакомый журнал» представляет литературно-переводческий журнал «Гexarm», издающийся в Степанакерте. И даже раздел «Выставки» отдан армянскому изобразительному искусству.

Но все-таки открываемая очередной раз русскому читателю Армения предстает прежде всего как событие чувственное (и поэтому, несмотря на множество армянских реалий, вроде, например, грабара — древнеармянского языка или не единожды упоминаемого тандыра, где выпекают хлеб, — общечеловеческое, может быть, и надкультурное) — неотделимое от метафизического, даже тождественное ему. Это здесь гораздо важнее и исторического, и политического.

…А в самом начале было немое

Таяние снегов Арарата.

Ребёнок должен обеими руками

Сжать и заставить треснуть гранат,

Чтобы овладеть

Тайнами этого багрового,

звучащего по зёрнышку языка,

Который, если говорить откровенно,

Ещё не вкусил до конца

Ни один сказитель.

(Эдвард Милитонян.

Перевод Альберта Налбандяна)

В рубрике «Непрошедшее» целых две статьи посвящены Левону Мкртчяну. Скажет ли что-нибудь его имя среднестатистическому русскому читателю? А между тем этому человеку — весьма значительному для армянской культуры и для русско-армянских культурных связей — есть за что быть благодарной и нашей поэзии. В частности, именно Мкртчян стал инициатором и издателем первой — и единственной прижизненной — книги стихов Марии Петровых «Дальнее дерево», вышедшей в Ереване в 1968 году. В статье Каринэ Саакянц приводятся большие фрагменты из переписки, связанной с этой трудной историей.

«Собственно, — пишет Саакянц, — Левона Мкртчяна задуматься о незаурядном поэтическом даре Петровых заставили ее талантливые переводы из армянской поэзии. О том, что у нее есть собственные стихи, знали только в ее ближайшем окружении. И те, кто был знаком с этими стихами, пытались уговорить поэта опубликовать их. Но безуспешно. И потому, когда "бурливый" и "могучий" Левон Мкртчян издал в Ереване книгу ее стихов, друзья Петровых, восприняв это как подвиг, стали говорить: "Если Левон не сделает за свою жизнь больше ничего, одного только "Дальнего дерева" будет достаточно, чтобы имя его навсегда осталось в истории русской поэзии"».

Мкртчян отдал много сил привлечению русских поэтов к переводам армянских стихов и популяризации русской поэзии в Армении. Его стараниями вышли в свет вышли в свет, например, русский трехтомник Туманяна, переводы из армянской средневековой поэзии, в числе которых — «Книга скорбных песнопений» Григора Нарекаци. Он учил гостей из России видеть и чувствовать свою Армению. Однако о нем есть что помнить и помимо наведения русско-армянских культурных мостов (тем более, что культуры бывших советских республик, среди них и Армении, стоит понимать и в их самоценности, без отсылок к бывшему центру). О том, каким он был и что значил для своих соотечественников — «ученый-филолог, знаток и тонкий ценитель поэзии, талантливый писатель, педагог, воспитавший не одно поколение армянских русистов, просветитель в самом точном смысле этого слова», — рассказывает знавшая Мкртчяна с юности Елена Мовчан.

* * *

Сентябрьский «Новый мир» знакомит читателей с настоящим и недавним (ХХ век) прошлым украинской литературы — пишущейся, — где бы ни писалась! — в Украине ли, за ее ли пределами, — как по-украински, так и по-русски. Эта последняя, как мы имеем возможность увидеть, тоже с полным правом украинская: по устройству мировосприятия, по основным заботам, тревогам, напряжениям, направлениям внимания. (Так что этот номер журнала — не об упразднении границ, не о несущественности их: он — о более тонком и внимательном их проведении.)

Таков дневник ивано-франковца Владимира Ешкилева «Все воды твои…». Этот текст автор, пишущий главным образом по-украински, написал из некоторых соображений на сильном, сложном, хищно-точном русском языке (догадываюсь — или могу домыслить — из каких именно: чтобы не отождествлять язык и выраженные на нем мысли и чувства с политикой одного известного нам государства, а отношения с этим языком — с позицией в отношении этой политики. Да, это работа разграничения). Таковы рассказы знакомой уже читателю по «армянскому» номеру «Знамени» киевлянки Каринэ Арутюновой — тоже, как и там, — о киевской жизни, киевском детстве, киевской памяти… — и все по-русски.

Русской или украинской словесности принадлежат такие тексты? — Не сомневаюсь: обеим; и наращивают возможности обеих.

Литературе этого рода посвящена в рубрике «Критика» большая статья русскоязычного украинского (рукраинского, как сказал бы он сам) писателя, харьковчанина Андрея Краснящих «Русукрлит как он есть». Уж он знает предмет изнутри. А предмет многосложен, многоуровнев, достоин целой, пока не написанной, монографии, а то и не одной: от «киевского неореализма, натурализма и нуара», через «донецкий магический постмодернизм» — до «харьковского метафизического авангарда». И это наверняка еще не все: «жизнь русукрлита не заканчивается на Киеве, Харькове, Донецке. Есть Днепропетровск и по-пелевински загадочная — ее никогда никто не видел — Ульяна Гамаюн <…>, Николаев, Черновцы и много других городов. <…> И знаете еще что? Где-то обязательно сидит и пишет неизвестный гений, и не публикуется, не хочет, никто о нем не знает».

В художественном разделе, занимающем чуть меньше половины номера, — стихи львовянки Марианны Кияновской (мощные, метафизические, работающие, кажется, с самим веществом бытия, — и тут жалеешь о том, что у «Нового мира» нет обыкновения публиковать наряду с переводом оригинал) и уроженки Ивано-Франковска, киевлянки Катерины Бабкиной в переводе Марии Галиной, много лет живущего в эмиграции, в США, Василя Махно — в переводе Ирины Ермаковой, Василя Голобородько (одного из ведущих авторов украинского андеграунда семидесятых-восьмидесятых — в переводе Аркадия Штыпеля. Перевод украинской прозы (сделанный Еленой Мариничевой) здесь всего один — зато это рассказ одного из самых ярких прозаиков современной Украины Тани Малярчук. Важным событием кажется мне публикация в разделе «Из наследия» переводов стихотворений и рассказов Олега Лышеги — умершего совсем недавно, в декабре 2014-го, поэта и переводчика, одного из создателей украинской неофициальной культуры семидесятых, который, как пишет автор небольшой вводной статьи о нем Инна Булкина, «поразительным образом соединял в своем мире восточную философию, украинские поэтические реалии и американский модерн». В «Семинариуме» Павел Крючков вспоминает умершего в позапрошлом августе «самого известного детского украинского писателя» — Всеволода Нестайко. Раздел рецензий почти весь посвящен украинским книгам. А киевский поэт и переводчик, обозреватель журнала «ШО» Наталья Бельченко на своей «Книжной полке» знакомит нас с новейшими изданиями украинской поэзии.

Даже то немногое из современной украинской литературы, что смогло вместиться в этот номер «Нового мира», дает очень неплохое представление о диапазоне ее возможностей, о глубине ее культурной памяти, о ее витальной силе.

На ощупь ты свет — значит, так тебя и назову.

Прозренья осенние станут тебе роднёю.

Стрела так прозрачно ложится на тетиву.

Лук — в полночь. А в полдень идут страною,

Дорогами, временем, морем — соплодья туч.

Иные из них останутся нам навеки.

Растёт предгрозье. Дар молнии — дивен, жгуч,

Сух, солон — и накрапывает на веки.

Колонны огня живого корнями — в рай.

Тебя одного опознают горние травы.

Целься, мерцай, меняйся, припоминай — и знай:

У пойманных небом звёзд даже свет кровавый.

(Марианна Кияновская.

Перевод Марии Галиной)

Может показаться, что о нынешних трагических обстоятельствах в русско-украинских отношениях (не думать о них, не жить с мыслью о них — невозможно) здесь ничего не говорится. Да, впрямую, в лоб, публицистически — ничего, на самом же деле мысль и тревога об этом присутствуют здесь постоянно.

«Великая война не закончилась, шепчут камни, грехи не искуплены, пророчества не избыты, солдаты не погребены с должными ритуалами, все еще впереди; война вновь проснулась, тянется к своему исполнению, развертывает фронты и наполняет свежей кровью угасшие, словно тела древних вампиров, смыслы. Все вокруг нас подчиняется закону вечного возвращения, измены все еще гниют в нездешних садах разбегающихся тропок; их запах не даст нам забыть, простить, заболтать, убежать. Рано или поздно мы все равно попадемся: заблудимся в петлях времени, выйдем на темные уровни и упремся во все ту же войну, как в стену…» (Владимир Ешкилев)

Мне ли одной кажется, что это — самый трагический из «национальных» номеров толстых журналов минувшего года? Но и один из самых мощных по объемам переполняющей его жизни, по упорству этой жизни, по чувству ее ценности.

«Я шепчу слова псалма: Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих; все воды Твои и волны Твои прошли надо мною…» (Владимир Ешкилев)

* * *

Августовский номер «Звезды» открывается — еще на обложке — двумя стихотворениями-ключами ко всему: Хорезми (XIV век) и Машраба (1657—1711). Так глубоко в прошлое ни один из «национальных» номеров журналов не спускался. Видимо, это — затем, чтобы дать читателю если и не понять, то хоть сколько-нибудь почувствовать узбекское мировосприятие. Обозначить корни этой культуры, которые куда глубже и значительнее, чем и советское наследие, и постсоветская повседневность.

Номер, собранный редакцией в сотрудничестве с Евгением Абдуллаевым (он же, в своем писательском облике — Сухбат Афлатуни, один из главных переводчиков номера) и Элеонорой Шафранской, почти целиком посвящен узбекской словесности, — как той, что написана на узбекском языке и с него переведена, так и русскоязычной, причем не только новейшей, и пишущейся как в самом Узбекистане, так и вдали от него: в России, в Израиле... Так, в разделе рецензий мы видим статьи о книгах, вышедших в 2008, 2006 и даже в 1999 году. Дело же не в новизне — а в устройстве жизни и ее смыслов.

Предмет внимания здесь — не национальная литература как таковая, но литература (литературы?) культурного круга — даже нескольких культурных кругов, которые в Узбекистане накладываются друг на друга, не столько смешиваясь, сколько друг через друга просвечивая, обмениваясь элементами. Речь не только об узбеках, но о разных народах и разных людях, населяющих эту страну и даже всего лишь живших здесь некоторое (зато важное для них и для их культуры) время — как, например, венгерский ученый и путешественник Армин Вамбери, которого тут знали как дервиша Решида-эфенди, или русские поэты и писатели, эвакуированные в Ташкент во время войны (а среди них была сама Анна Ахматова). О восприятии этими людьми и народами друг друга, о том, что возникает при их взаимодействии.

Кстати, полиэтничность, отличавшая Узбекистан исторически совсем недавно, теперь во многом уже в прошлом, и есть немало свидетельств о том, что жизнь из-за этого обеднела — даже на бытовом, чувственном и эмоциональном уровне. «В Узбекистане сожалеют не столько об эмиграции именно бухарских евреев, — пишет историк и этнограф Татьяна Емельяненко в одной из двух своих вошедших в номер статей, посвященной культуре этого народа, — сколько о том, что так много выехало представителей разных национальностей. "Когда были детьми, играли вместе, бегали друг к другу, а там угощали — татары вкусно заваривали кофе, делали сладости, у евреев ели халта палау, у кого что…" — вспоминал житель Шахрисабза, который вырос в квартале с этнически смешанным населением».

Художественная часть номера начинается с переводов из современных узбекских поэтов: Турсуна Али, Абдуллы Арипова, Мухаммада Гаффара, Рауфа Сухбана, Абдуллы Шера, Баходыра Якуба (говорят ли эти имена хоть что-нибудь русскому читателю?) — по одному-два стихотворения от каждого автора. Далее чередуются стихи и проза, причем на равных с художественными текстами представлен и нон-фикшн — очерк русскоязычного узбекского (или уже просто русского?) поэта и прозаика Вадима Муратханова о ташкентском Тезиковском рынке, одной из главных городских достопримечательностей, сердце русского Ташкента. К ним примыкает отрывок из повести известного (но не у нас!) узбекского прозаика Тагая Мурада (1948—2003) «Люди, идущие в лунном луче», — написанная в 1980 году, она до сих пор не переводилась на русский, как, впрочем, и почти все остальные повести этого автора. Теперь большую ее часть перевел и сопроводил краткой вступительной заметкой Сухбат Афлатуни.

Собственно литературная часть занимает в номере более двух третей объема. Плотно разместившиеся на остальной территории анализ и рефлексия хоть и в тесноте, но никак не в обиде: они получились весьма интенсивными.

В «Исторических чтениях» — статьи Татьяны Емельяненко: о культуре бухарских евреев (и обо всей сложившейся вокруг них жизни, теперь уже утраченной в связи с массовой эмиграцией) и об узбекских коллекциях Российского этнографического музея, в котором работает автор.

Литературовед Элеонора Шафранская в рубрике «Люди и судьбы» рассказывает об Армине Вамбери (в России его почему-то упорно называют Арминием) — о крупнейшем венгерском ориенталисте, одном из величайших интеллектуалов своего времени, прожившем жизнь, достойную стать сюжетом авантюрного романа (часть этого сюжета разворачивалась на территории нынешнего Узбекистана), а в рубрике «Слова и краски» — о «русском дервише» Александре Николаеве, художнике, жившем в Узбекистане и известном под именем Усто Мумин.

«Философский комментарий» пятигорского историка Александра Пылева открывает русскому читателю Ахмада Дониша — мыслителя второй половины XIX века, жившего в Бухарском эмирате, — его, утверждает автор, «можно считать родоначальником просветительского движения во всей Средней Азии». Заодно Пылев знакомит нас с интеллектуальной жизнью Бухары того времени, когда как раз начиналось присоединение Средней Азии к Российской империи. Петербургский же историк Сергей Абашин в рубрике «Мнения» рассматривает историю Узбекистана последней четверти века, которую большинство наших соотечественников представляет себе смутно, если вообще представляет. При всей распространенной нынче ностальгии по СССР, замечает Абашин, почему-то «не видно желания больше узнать, как сегодня живут и что думают люди, которые еще буквально вчера были согражданами одного государства. Особенно не повезло в этом отношении странам Центральной Азии, о которой в России бытуют очень отрывочные и часто искаженные представления, множество необоснованных и негативных стереотипов».

Впрочем, как мы уже знаем из статьи Емельяненко, идеализировать минувшее при не слишком ясном понимании как его, так и настоящего склонны не только наши соотечественники. «То, что раньше жить было интереснее благодаря присутствию разных народов, что все жили мирно и друг другу не мешали, часто можно услышать сегодня от узбеков, несмотря на характерное для них устойчивое этнокультурное дистанцирование». И даже так: «Любопытно, что многие с присутствием бухарских евреев связывают "лучшие времена", то есть эпоху до начала перестройки: "Помню, недалеко от бабушкиного дома один еврей продавал куриц, петухов, очень дешево продавал, — рассказывал другой информант. — И узбеки, когда сегодня покупают что-нибудь на базаре, то вспоминают, как все было дешево при евреях". Хотя совершенно очевидно, что рост цен никак не связан с отъездом евреев, а лишь по времени совпал с ним».

(Примечательно, что, например, в тех выпусках журналов, что посвящены литературам стран Балтии, мы ничего сопоставимого не прочитаем. Почему бы?)

И вот что еще бросается в глаза: переводов с узбекского на целый номер — всего четыре.

Это (не считая стихотворений-эпиграфов) — начальная поэтическая «прослойка» художественного блока; рассказы Назара Эшонкула и Мухаммада Шарифа (оба — в переводе Саодат Камиловой) и уже упомянутый отрывок из Тагая Мурада. Все остальные образцы литературы Узбекистана представлены здесь в их русских оригиналах: русское слово главенствует и количественно, и качественно.

Да, собственно узбекского материала здесь, пожалуй, не хватает. Но чего не хватает еще более, так это основательного разговора — например, большой аналитической статьи — об узбекской русскоязычной литературе (или даже так: об узбекской русской литературе) как одном из самых ярких явлений нашей словесности последних десятилетий (имею в виду прежде всего ферганскую и ташкентскую поэтические школы и их представителей, разъехавшихся ныне по разным странам). На страницах августовской «Звезды» это явление представлено куда более сдержанно и фрагментарно, чем того требовала бы его значимость. Мы встретим здесь небольшой рассказ Санджара Янышева, упомянутое уже эссе Вадима Муратханова, маленькие рецензии на сборник стихотворений и эссеистики Шамшада Абдуллаева «Приближение окраин» и давний уже (2006) «Ташкентский роман» Сухбата Афлатуни. Сам Афлатуни предпочел ограничиться (важной, но скромной) ролью переводчика и комментатора.

* * *

Увы, читатель «молдавского», декабрьского номера «Москвы» обречен остаться в неведении о том, что происходит в молдавской литературе. Там речь вообще не об этом.

На весь номер — ни единого перевода с молдавского, хотя почти все его авторы родились и живут в Молдове. Он целиком посвящен русской литературе этой страны. Дело даже не в том, что все опубликованные здесь авторы русскоязычны, — мы помним, что похожая ситуация была и в «казахском» номере «Невы», где, однако, о казахской жизни говорилось много важного. Дело в том, что местная молдавская жизнь занимает их минимально. Почти во всех текстах — исключения единичны — ей отведена роль не более чем декораций.

Рассказ Олеси Рудягиной — из жизни кишинёвских русских в последнее советское десятилетие, о сильной, многолетней и безнадежной любви — история мучительная (и очень неровно прописанная), но такая, которая могла бы случиться где угодно — от Бреста до Владивостока. Молдавского в ней только и есть, что указание на место действия да единственный речевой оборот из местного обихода: «ла ботул калулуй» — «у морды лошади» — аналог русского «на посошок». И все. Оба рассказа Александры Юнко — тоже о кишинёвских русских, с минимальными молдавскими деталями (поднимать упавшего на улице главного героя одного из рассказов подбежал мальчик, что-то говоривший по-молдавски). Героиня первого рассказа, выучившаяся в Кишинёве на экономиста, уехала в Италию работать уборщицей. Герой второго, бедный пенсионер, до сих пор не может привыкнуть к тому, что Липецк — это в другом государстве. В рассказе Татьяны Орловой-Волошиной — лишь отдельные молдавские детали и словечки («— Вэй! Деадеа-Вадеа, ты в помадеэ! — дразнится из переулка, коверкая акцентом слова, сопливый ангел в засаленных спортивных штанах»; «Ненавижу праздники на работе. Что за люди у нас! Ненавидят друг друга, но есть повод, нет повода — «маса-касамаре», «щи ла мулцьань» или как там у них?»). Вообще же молдавская жизнь заглядывает сюда только в виде смутных воспоминаний — почти сновидений — главных героев о детстве, в котором бабушка пела им песни на молдавском языке (которого главный герой тогда еще как следует не понимал). Отрывок из романа Сергея Сулина — гротескный текст о посещении молдаванином (жителем «Вишенок», должно быть, зазеркального Кишинева) фантастической Москвы начала 90-х. Но молдавского там только и есть, что происхождение гостя да пара фраз, которые, к его изумлению, говорит ему, пьяному, — уже в поряде все более разнуздывающейся фантасмагории — выставляющий его из Москвы милиционер. В остальном же (поданное с прямолинейной карикатурностью) московское безумие, после которого ничто, даже езда на метро через города и страны вспять по течению времени, не кажется достаточно безумным.

Впервые молдавская жизнь обнаруживается на этих страницах лишь к середине номера — в рассказе Михаила Поторака (он — единственный из представленных здесь авторов, пишущий не только по-русски, но и по-румынски. Здесь опубликованы его русские тексты). Она является в одном из самых неожиданных своих обликов: в виде слов, которыми молдаване разговаривают с животными.

«<…> откуда взялись все эти странные слова, которыми люди разговаривают с животными? Ладно там "кыс-кыс" или "цыпа-цыпа", тут все понятно. Но откуда, например, взялось лошадиное слово "хэйс"? Почему у нас в Молдавии свиней зовут "гыж-гыж!", почему, отгоняя корову, говорят "кути!", гусей гонят криком "хыле!", собаку — "цыба!", а барана — "хурду!"? Причем только барана, не овцу. Овцу как-то по-другому, я забыл. "Хурду", надо же... По-молдавски эти слова ничего не значат и ни для чего больше не используются. Ну хорошо, допустим, тпруканье — это звукоподражание. Это похоже слегка на то, как лошадь фыркает или ржет. Но никогда-никогда, ни от одной лошади не слыхал я ничего похожего на "хэйс" или "ча"! И вряд ли я когда-нибудь пойму, отчего баран, услышав слово "хурду", отступает, никого не забодав.

Откуда, из какого странного рая пришло это в наш язык? Именно что из рая, откуда бы еще?»

Пожалуй, Михаил Поторак среди здешних авторов наиболее привязан к молдавской чувственной, языковой, бытовой реальности, менее всех судит ее, более всех внимателен к ней и благодарен ей. «По всей Молдавии винный дух стоит, — пишет он в рассказе "Пьяный сентябрь", — и у детей усы от муста — едва забродившего виноградного сока. Он сладкий такой и совсем не хмельной, только слегка язык пощипывает. Вот когда начинает пощипывать — значит, пора отжимать и сливать в бочки. У настоящих хозяев и отжимки в дело идут. Из них гонят совершенно зверский самогонище».

Сергею Диголу (кстати, «автору исследований по истории Молдавии XX века, опубликованных в научных журналах Молдавии, России и Румынии») принадлежит рассказ — наконец-то! — из современной молдавской жизни (о том, как эту жизнь и ее людей разрушил дикий капитализм). Тут в первый раз на весь номер (он же последний — больше художественных текстов в декабрьской «Москве» нет) у главных героев молдавские имена: Георге и Виорика. Бизнесмена-хищника Георге в конце рассказа убивают бандиты, а та, с кем он встретил свое последнее утро, — проститутка. («Пятьдесят баксов за любовь — форменное свинство. Правда, Виорика не любила — она работала. Может быть, в Лиссабоне, куда по какой-то тайной причине стремились сельские девицы, она получала бы больше. Может быть. Но Виорика в Португалию и вообще за пределы Молдавии никогда не ездила, а приезжавших из дальних краев на родину подруг спрашивать в подробностях о расценках заграничной сладкой жизни как-то не решалась».)

К авторам, связанным с Молдавией, составители номера относят и Павла Кренева. Кренев родился и живет в России, но повесть его — о войне в Приднестровье («вооруженном конфликте» России и Молдавии, то есть России и Запада, в котором Россия, конечно, права, а ее противники — разумеется, нет), о трудной работе и горькой судьбе истребителя снайперов (о да, мы многое узнаем об этом — а также о том, сколь различны взгляды на жизнь у «наших» снайперов и у их противников) и о чудовищном коварстве врагов. Художественную часть повествования сопровождает историософская, объясняющая, кто на самом деле во всем виноват: «Мир тогда разрушался по сценарию, составленному в секретных масонских лабораториях "заклятых друзей" России — США и некоторых западноевропейских стран. Главный удар наносился по СССР. Военный, экономический потенциал этой страны необходимо было сломать с одной только целью: чтобы создать управляемый со стороны Запада однополярный мир во главе с США. Для этого необходимо было разорвать по кускам СССР, растащить его по углам, создать в нем и среди его союзников обстановку неуправляемости, бардака и хаоса. Опытный рыбак знает: в грязной, беспросветной воде рыбу ловить легче, чем в прозрачной. Такая обстановка и создавалась». «Приднестровье ждало помощи от Москвы, но на московском троне сидел человек, посаженный американцами, и вершил дела не в пользу России и ее интересов, а в угоду своим американским хозяевам».

Раздел же «Публицистика» посвящен Приднестровью, точнее, взаимодействию России и Приднестровья — «неповторимого уголка русского мира», как выразился один из авторов этого раздела, Александр Шевченко. «Помнит и Россия об этой исторической частице своей земли, оставшейся в результате драматических событий распада СССР за пределами нынешнего российского государства и не пожелавшей быть в составе Молдовы в связи с усилившимися в ней настроениями в пользу слияния с Румынией». Его коллега по номеру Павел Кренев, в свою очередь, выразился следующим образом: «Приднестровью, этому вечнозеленому, солнечно-виноградному краю, планировалась роль пушистой дрессированной собачки, которая должна была сидеть в молдавской конуре и, что называется, не скулить и не тявкать». И это уже не публицистика. Это, прости Господи, художественная литература.

* * *

Из июльского «Нашего современника» о новейшей белорусской литературе (по крайней мере — об образе ее в головах составителей номера) мы узнаем тоже немного. Хотя, правду сказать, все же больше, чем совсем ничего.

Здесь опубликованы произведения лауреатов Конкурса молодых литераторов России и Беларуси «Мост дружбы», занимающего, как пишут составители, «особое место» «среди интеграционных проектов, реализуемых под эгидой Постоянного Комитета Союзного государства» и имеющего целью «укрепление социально-культурного взаимодействия в рамках Союзного государства». Для материалов конкурса выделены две сквозные рубрики: «Белая Русь» и «Мост дружбы». Тексты русских и белорусских авторов идут подряд, как части одного континуума. Границы (которые, по идее, — условие диалога и взаимного внимания) между явлениями русской и белорусской культуры здесь не только не проводятся, но и задача такая не ставится. Задача, напротив, — «интеграция», сращивание.

Такой границы нет не только для составителей, но и для самих авторов. Отношения и с советским опытом, и с Россией здесь наименее конфликтны — собственно, они не конфликтны вообще. Они не проблематичны. Проблематичны скорее отношения с современностью, но об этом — чуть ниже.

Так, всю жизнь живущие в Беларуси Анатолий Аврутин, Валентина Поликанина, Татьяна Дашкевич, Елена Крикливец, Андрей Скоринкин пишут стихи не просто по-русски, но исключительно о русском и о России — как о своем. Аврутин: «По русскому полю, по русскому полю / Бродила гадалка, вещая недолю. / Где русская вьюга, там русская вьюга. / Там боль и беда подпирают друг друга…» Вся подборка называется «Где русская кровь проливалась…». Подборка Поликановой озаглавлена повторяющейся строкой из первого стихотворения — «Льют на Руси колокола». «А на Руси прекрасней нет зари… / На Волге лодок тихое скольженье». Далее — о Соловецком монастыре; затем — «Молитва о России», частью которой автор чувствует себя: «Упаси нас, Господь, от проклятий грядущего дня…». В следующем стихотворении: «Это старый русский Север, / Самый дальний из родных».

Аналитических статей о новейших тенденциях в белорусской литературе, книгоиздании, культуре, о современном белорусском обществе здесь попросту нет. Нет и осмысления постсоветского опыта — за исключением отдельных, вполне сдержанных удивлений тому, что как же это так получилось — была большая общая страна, а теперь ее нет. Конец СССР для авторов этого культурного круга — явно травма, но совершенно не отрефлектированная (хотя бы и так грубо, как в журнале «Москва»), даже не выговоренная. (Тамара Краснова-Гусаченко: «Стою под небом я, оглушена. / Понять пытаюсь, и не понимаю. Такой была огромною страна! Где большаки мои теперь, не знаю…») Нет, похоже, и чувства исторических перспектив — есть чувство (большею частью меланхолическое, без энергичного протеста) скорее конца, чем начала: «Здесь снова хоронят эпоху, / и снова вороны снуют…» — пишет Крикливец в стихотворении с эпиграфом из Ахматовой («Когда погребают эпоху, / Надгробный псалом не звучит…»):

И ты, безусловно, намерен

исполнить отцовский завет.

И прошлое загнанным зверем

рванётся из чащи на свет,

в убийственной жажде спасенья

помчится быстрей и быстрей

туда, где в угодьях осенних

плывут голоса егерей.

Чувство катастрофы выговаривают прямым текстом только двое: Андрей Скоринкин (первое же стихотворение в его подборке называется «Apokalypsis»: «Повсюду кровь и слёзы… В наши дни / Упразднены Священные законы… / Героев нет, предатели одни — Лукавые, как змей, хамелеоны…») и — по совсем свежим тогда еще следам в своих ранних стихах — Татьяна Дашкевич (рожденная и живущая в Беларуси, своим отечеством она называет Россию): «Я ничего совсем не знаю, / Я никого не узнаю, /Я дым Отечества вдыхаю / В расстрелянную грудь мою» (1991); «Стоит Россия чёрная, немая, / Стоит, к лицу ладони прижимая: / На мёртвом мёртвый — некуда ступить! <…> Языческие огнища пылают, / Отравный дым Отчизну выстилает, / Вновь наступает долгая зима» (1993).

Некоторая концепция происходящего — вкупе с представлением о перспективах — есть только у Скоринкина:

В сердцах гремит духовная война,

За горний трон дерётся сатана…

Грядёт конец, а с ним — начало света…

Померкнут звёзды, солнце и луна…

Но за зимой ворвётся в мир весна

И расцвётет спасенная планета!

Тревога о будущем для здешних молодых авторов совсем не характерна, но у одного из них мы ее все-таки обнаружим: в рассказе «Европа» Андрея Диченко (1988 года рождения) — о необычных детях, один из которых видит (зловещее) будущее. Европа — источник опасности. Тревожащее чужое, не укладывающееся в рамки привычного восприятия.

Переводов с белорусского на весь журнал целых четыре: три поэтических и один прозаический. Прозаический, пожалуй, — самый интересный: рассказ Алеся Бадака «Идеальный читатель» — несколько рассудочное повествование о совсем не рассудочных вещах: о взаимоотношениях человека и искусства. Причем к искусству на равных правах причисляются не только литература и музыка, но и кулинария — как действие, тонко настроенное на его предполагаемое восприятие. Белорусского как такового в рассказе не очень много, кроме разве места действия, цитаты из Янки Купалы да признания героя, он же и автор: «<…> я пишу на языке, на котором поэзию и прозу читает не слишком много людей».

Переведеные стихи — Михаила Позднякова, Михася Башлакова и Геннадия Пашкова — интересны значительно менее. Все они глубоко вторичны, и тема во всех без исключения — малая родина авторов, очарование ее чувственным обликом, любовь к ней и мягкая меланхолическая тоска по ней («Те ягоды пахнут простором и лесом. / Далёким моим босоногим Полесьем…» — Башлаков, «Милый край, где растёт ежевика, / Хвойный воздух струится, как дым, / Никогда, никогда не привыкну / Я к дарам и красотам твоим.» — Пашков) да разве еще экзистенциальная печаль («И дни мои летят / Так быстро — не заметить…» — Башлаков). Будто, право, по-белорусски больше и сказать не о чем. Авторам — за шестьдесят. Ни один молодой поэт, пишущий по-белорусски, не представлен.

* * *

«Грузинский», августовский номер «Дружбы народов» — среди всех «национальных» выпусков «толстых» журналов, пожалуй, особенный. Потому что он весь — о любви. Нет, он и об историческом самоопределении тоже, и о катастрофе, и о проведении границ — от этих тем постимперским литературам, включая и нашу, похоже, никуда не деться. Но в первую очередь, поверх всего этого, посредством всего этого — о любви.

Открывается номер републикацией лучших, по мнению редакции, из произведений грузинской поэзии, опубликованных в журнале в прежние годы. Это — классики: Тициан Табидзе, Паоло Яшвили, вполне близкий по крупности к классикам Отар Чиладзе, гораздо менее известные русскому читателю Анна Каландадзе и Шота Нишнианидзе. И все это — стихи и ХХ век. Самый ранний текст здесь написан в 1915 году — ровно столетие назад.

О временах более ранних речь не заходит. Составителям важно говорить о том, что еще не стало в полной мере историей и остается живой проблемой.

В художественной части номера — современная словесность и история, которая делается на наших глазах (то, что еще не стало объектом ностальгии, но уже становится предметом рефлексии).

Роман «Очкастая бомба» Гурама Одишария, грузинского писателя, родившегося (в 1951-м — следовательно, целиком сформировавшегося в советское время), выросшего и основную часть жизни проведшего в Абхазии, — о грузино-абхазской войне как части катастрофы советского мира. (Да, то была творящая катастрофа — создающая новые миры, новые человеческие общности с их коллективным и личным самосознанием, — что не уменьшает ее катастрофичности.) О живых кровавых клочьях, на которые разлетался вчерашний советский мир.

Тут вообще много текстов о беде, о смерти, о распаде привычных связей. Кровоточащая литература.

О войне — оба рассказа Беки Курхули; рассказ Бесо Соломонашвили — рефлексия (помимо личных обстоятельств героев, точнее, с их помощью) грузинской истории ХХ века — катастрофичной начиная уже по меньшей мере с 1920-х) и отношений с Россией. Рассказ Нугзара Шатаидзе — снова о катастрофе, разломе, поражении и утрате: события происходят весной 1921 года, когда остатки грузинской гвардии отправились в Батуми, а оттуда в эмиграцию.

Но есть и еще одна, не менее важная линия. Здесь представлен поэт Звиад Ратиани, родившийся в 1971-м — из тех, кто начал работать в литературе уже в постсоветскую эпоху (и из оставшихся, таким образом, за пределами русского литературного сознания — у нас он до сих пор не переводился, а вот на многие европейские языки — да) с ориентацией на европейские образцы, из тех, кто способствовал и способствует европеизации грузинской литературы — переводил на грузинский Рильке, Элиота, Паунда, Одена, Целана… Поэма «Джакомо Понти» Дато Маградзе (родившегося в 1962-м, бывшего в 90-х министром культуры Грузии, автора слов ее государственного гимна) — вписывание себя в систему европейских координат, прочитывание себя с помощью европейских культурных кодов (как пишет философ и литературовед Заза Шатиришвили, «<…> Фабула произведения, одновременно и символическая, и реалистическая, предельно проста — идет судебный процесс самого Джакомо Понти, а весь текст — апология лирического героя (апология в древнегреческом смысле: «оправдательное слово»). Как известно, этот кафкианский мотив отразился и в лирической поэзии XX века: можно вспомнить такие примеры, как лирические тяжбы Леона Фелипе и Анны Ахматовой»)

Таким образом, в грузинском литературе видны как минимум две ведущие темы: изживание (по крайней мере — проработка) травмы, которой стала практически вся история ХХ века, и вживание, врабатывание в Европу.

В номере подробно представлен особый пласт смыслов: русских мечтаний о Грузии, русских образов ее, неотъемлемости Грузии от русского чувства мира, вполне возможно — русской тоски по этой стране, бывшей (или мнившейся?) в советские годы ближе и доступнее. Это — рубрика «Сны о Грузии». Здесь мы видим яркие образцы того, что Наталия Миминошвили назвала «грузинским текстом русской литературы», — текста, не прекратившего возникать и теперь, после распада бывшего сложного единства на разные, не менее сложные государства.

Грузия рассказана и пережита здесь как один из важнейших источников русского самосознания, как личный, эмоциональный, чувственный, поэтический — и, опять же, очень русский опыт (Борис Мессерер, «Дружбу нельзя предать»). Опыт, необходимым условием которого была инаковость Грузии — адресованная инаковость, «свое другое». Грузия — это взволнованность и любовь — бери наугад цитаты из любого текста — не ошибешься. Михаил Синельников: «Грузины — мой любимый народ, и, мне кажется, я знаю их настолько, насколько можно знать, не будучи грузином». Олеся Николаева: «Я сажусь в машину и сразу включаю грузинские песни. И сразу оживает передо мной моя жизнь, быть может, лучшая и блаженнейшая часть которой была связана со страной, которую я называю "второй родиной" и от которой получила столько света и столько поэзии, что душа изнемогает от этого избытка.

Подкрепите меня вином,

освежите меня яблоками,

ибо я изнемогаю от любви!»

О каком еще народе бывшей империи русский может так сказать?

Отношение грузин к России и русским — предсказуемым образом сложнее. Правда, о нем — особенно о сегодняшнем — из этого номера журнала мы узнаем немного.

Грузинские слова о России звучат в статье грузинского классика Григола Робакидзе «Сталин как дух Аримана», — но она написана в 1935 году (в германской эмиграции, на немецком языке, с которого и переведена). Тему отношений Грузии и нашего отечества отчасти затрагивает лишь один текст из двух, составивших рубрику «Публицистика» — и написанный, к слову сказать, на качественном русском языке. Это — «Грузия на распутье» Георгия Лорткипанидзе, двуязычного автора (кроме грузинской прозы выпустившего и русский роман «Станция Мортуис»). И мы видим, что отношения эти проблематичны.

«Писать в российской прессе о современной Грузии — для грузина задача неблагодарная. Любой автор, который рискнет затронуть ряд болезненных тем (от порушенной территориальной целостности до причин войны 2008 года), вряд ли избежит обвинений в субъективности и попадет в итоге — с высокой долей вероятности — под словесный обстрел с противоположных берегов... Но с другой стороны, несмотря на ставшие, к сожалению, привычнымы драматизм и почти полный застой в грузино-российских отношениях, задача эта, как все полузапретное, чрезвычайно интересная. А быть может, не только интересная, но еще и полезная, хотя порой очень непросто различить невидимую грань между пасквилянтством на свою страну и той дозой нелицеприятной критики, что необходима для ее же здравия».

Другой текст той же рубрики — «На пути к Европе» Георгия Нижарадзе — посвящен отношениям Грузии и Европы — как бы «поверх» опыта исторической совместности с русскими.

Существуют ли — существовали ли когда-либо — грузинские «Сны о России»?

В том же, что пишут здесь о Грузии люди русской культуры, смыслов отталкивания и преодоления, кажется, вообще нет. Трудности сближения (и усилие их преодоления) есть, но нет ни тени враждебности. Есть боль за Грузию («Зеркалка» Натальи Соколовской — дневниковые записи эпохи разлома империи на ее кровоточащие составные части), но нет ни отторжения, ни осуждения.

«Ни с одной чужой речью не общалась я так долго и близко, как с грузинской, — пишет цитируемая Мессерером Белла Ахмадулина о своей переводческой — даже не работе, а жизни. — Она вплотную обступала меня говором и пеньем, искушая неловкую славянскую гортань трудиться до кровавых ссадин, чтобы воспроизвести стычку и несогласие согласных звуков и потом отдохнуть в приволье долгого "И". Как мучилась я из-за этой не данной мне музыки — мне не было спасенья в замкнутости, потому что вода, лившаяся из-под крана, внятно обращалась ко мне по-грузински».

Есть — благодарность: всему в Грузии, Грузии в целом, самому ее чувственному, пластическому облику: «Открыт, распахнут и грузинский пейзаж, — говорит Вадим Муратханов. — Многоярусный Тбилиси напоминает слоеный пирог, румяный, с надрезами в поджаристой корке. Оказавшись на краю надреза, видишь далеко вокруг. Множество складок, заселенных площадок и уступов словно увеличивают площадь маленькой уютной страны». Есть неизменное чувство связи — даже через разрывы, — притом взаимной связи. «По совести я плохо верю в самую будущность переводческого ремесла, — признается Михаил Синельников. Но верю в единение поэтов, в мистическую связь Лермонтова с Бараташвили, в братство Тициана и Бориса. Несмотря на тягостные события, я не в силах согласиться с разрывом нашего духовного единения. Благородными примерами которого дорожу… Был в Тбилиси старый профессор, филолог Акакий Гацерелиа. Раз в месяц на протяжении долгих лет он отправлялся на городской почтамт и посылал продуктовую посылку с дарами земли грузинской старой дочери В.В.Розанова, жившей на пенсию в 37 рублей 26 копеек в городе Загорске (ныне вновь Сергиев Посад). Русские давно и позорно о ней забыли, но грузинская интеллигенция еще помнила, кто такой Розанов (между прочим, ничего о Грузии не писавший)». И даже — отождествление: «Все мы немного грузины». Так пишет Вадим Муратханов — русский узбек, родившийся и выросший в Киргизии. О тех же (русских!) чувствах к Грузии говорит и Бахытжан Канапьянов — казах, человек (и) русской культуры (тоже), цитирующий «русского поэта и писателя, сына грузина и армянки, <…> батоно Булата». Все это — люди многокультурья, которое окаянная империя, однако, сделала возможным.

Людьми русской культуры Грузия прочитывается как опыт расширения горизонтов, всечеловечности, вообще — полноты человечности, ее раскрытия и осуществления.

«Здесь, в Грузии, — пишет Муратханов, — задумываешься о том, что человек потенциально шире своей географии. В нем заложено больше, чем вынуждает проявлять место его проживания. Новое солнце высвечивает новые грани характера и темперамента. Кто-то из моих друзей неожиданно для себя начинает блистать остроумием и обаять окружающих женщин. Другой высказывает тебе в глаза обиду, которая, случись в обжитом, привычном пространстве, наверняка осталась бы, не облеченная в слова, тлеть в глубине сердца. Через несколько дней, проведенных здесь, все мы уже немного грузины».

Тут уже хочется воскликнуть вместе с Михаилом Синельниковым: «И неужели все это уйдет бесследно для поколений, вступивших в небывало черствую эпоху?»

Честно сказать, у меня нет надежно утешающего ответа.

Разве что — воскликнуть вместе с Анной Бердичевской, автором бережного, даже ласкового и грустного текста о тбилисском доме-музее Тициана Табидзе: «Дай Бог, чтоб не оборвалась нить, связь всего, для чего стоит жить. Нет ничего прочнее нити основы. Но если она все-таки оборвется — мир расползется и прекратится».

Дружба Народов 2016, 2

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 27 февраля 2016 > № 1912834

Китай. США. Азия > Внешэкономсвязи, политика > gazeta-pravda.ru, 27 февраля 2016 > № 1668321

Восточноазиатская дуэль

Автор: Сергей КОЖЕМЯКИН.

Размещение зенитно-ракетных комплексов КНР на островах Сиша (или по-другому Парасельских) вызвало гневную реакцию США и их союзников. Обвинения в адрес Пекина стали продолжением антикитайской кампании, роль главного исполнителя в которой отведена Японии.

Поводья судьбы — в руках Китая

У замечательного и незаслуженно забытого сегодня советского писателя Леонида Леонова есть роман «Дорога на Океан». В книге — два плана, два измерения. В центре первого — Советский Союз начала 1930-х годов (сам роман был впервые опубликован в 1935-м) и главные герои повествования: старый большевик, назначенный начальником политического отдела одной из железных дорог Алексей Курилов, бывший белогвардеец, а ныне служащий на той же дороге Глеб Протоклитов и другие. Сюжет этого «измерения» в общем характерен для литературы той эпохи: большое советское предприятие, вокруг которого происходит столкновение старого и нового миров.

Куда необыкновеннее второй план «Дороги на Океан». Это своего рода игра воображения Курилова — пламенного коммуниста, пытающегося представить очертания грядущего мира. В советское время эти «футуристические» главы романа под названием «Путешествия за горизонт» даже публиковались отдельными изданиями. Представленная в них яркая картина далёкого будущего в чём-то наивна, что во многом оправдывается временем её создания, но вместе с тем содержит ряд поразительных прозрений.

После кровопролитных войн и череды революций мир разделён на два полюса. Оплотом капитализма являются Северная и Южная Америка. Здесь царит жёсткий террор против несогласных, соединённый с изощрёнными механизмами оболванивания. В другом полушарии создана Северная Федерация Социалистических Республик, костяк которой составляют Советский Союз и социалистический Китай: «Великая жёлтая страна, которая века защищалась лишь бездорожьем да непротивленьем бронированному злу, сама схватилась за упущенные поводья судьбы». Здесь, возле устья реки Янцзы, недалеко от Шанхая, построена новая столица социалистической федерации. «Исторически и географически это был величайший перекрёсток земли», — пишет Леонов. И здесь же, на берегах Восточно-Китайского моря, произошло величайшее сражение двух миров, были разбиты объединённые полчища капиталистических стран.

По удивительному совпадению именно Китай является сегодня главным противником капиталистической системы. Период, когда страна делала упор на развитие собственной экономики, сознательно не вмешиваясь в международную политику, завершился. Современный Китай — не просто вторая экономика мира. Власти Поднебесной прекрасно понимают, что без укрепления обороноспособности и формирования блока союзных государств над страной будет постоянно довлеть дамоклов меч западной гегемонии.

Оборонный бюджет Китая вырос в прошлом году на 11 процентов и достиг 145 миллиардов долларов — второе после США место. Впрочем, некоторые источники в оценке военных расходов называют цифры, превышающие 200 миллиардов долларов. Как бы то ни было, с начала 2000-х годов траты на оборону выросли на порядок.

Продолжается оснащение Народно-освободительной армии новейшим вооружением. В 2015 году завершилась разработка истребителей пятого поколения J-20 и J-31, состоялись успешные испытания гиперзвукового ударного самолёта, известного по обозначению WU-14 и способного преодолевать систему американской противоракетной обороны. Кроме того, минобороны КНР официально заявило о строительстве второго китайского авианосца.

Стала «обрастать мясом» стратегия «Экономического пояса Шёлкового пути», предусматривающая создание трансъевразийских экономических коридоров. Вместе с проектом «Морской Шёлковый путь XXI века» она объединена в концепцию «Один пояс и один путь» — поистине грандиозную программу, охватывающую регион, где проживает больше половины населения Земли.

Финансированием проектов, включённых в «Один пояс и один путь», занимаются фонд Шёлкового пути и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ), который на Западе уже называют угрозой существованию МВФ и Всемирного банка. 16 января в Пекине состоялась церемония его открытия с участием представителей почти шести десятка стран, присоединившихся к АБИИ.

Агенты Вашингтона

Подобная политика закономерно вызывает мощное давление, усиливающееся с каждым самостоятельным шагом Пекина. Как и в случае с Ближним Востоком, где США выдвигают вперёд себя сателлитов, а сами остаются в тени, главная роль в противодействии растущей мощи Китая отведена Японии.

Первое, на что стоит обратить внимание, — это усиление военной мощи Токио. В начале года США перебросили на авиабазу Йокота 12 самолётов F-22 Raptor — самые современные на сегодняшний день истребители. Параллельно идёт укрепление собственно японской армии. Согласно Конституции, страна не может иметь полноценные вооружённые силы. На деле её руководство при полном согласии Вашингтона превратило Силы самообороны в настоящую армию. Все точки над i расставил принятый в прошлом году закон, позволяющий японским военным действовать за рубежом. С момента прихода к власти нынешнего премьер-министра Синдзо Абэ не перестают расти военные расходы. В этом году впервые в истории страны они превысят 5 триллионов иен (45 миллиардов долларов).

Дополнительные средства идут на оснащение армии новым вооружением. Подводный флот в ближайшие годы будет увеличен с 16 до 22 кораблей, принято решение о значительном усилении контингента базы ВМС в Джибути — единственном пока опорном пункте Сил самообороны за рубежом. В конце января минобороны презентовало первый истребитель «Стелс» японского производства, оборудованный системой уклонения от радаров. Пока же он не поступил на вооружение, Токио перебрасывает уже имеющиеся силы ближе к китайским берегам. Вдвое — до 40 самолётов — увеличена группировка истребителей на острове Окинава.

Однако Соединённые Штаты рассматривают Японию не только как передовой бастион, но и как своего агента по сколачиванию антикитайского союза. Страна стала ведущим членом Транстихоокеанского партнёрства, соглашение по которому было заключено 4 февраля в Новой Зеландии. Японское руководство находится в буквально безостановочных вояжах по периметру границ КНР и не жалеет денег для перетягивания потенциальных союзников на свою сторону. Цели при этом выбираются наиболее болезненные для Пекина.

В октябре японский премьер-министр Синдзо Абэ совершил визиты в шесть стран подряд — Монголию и бывшие советские республики Центральной Азии. Являясь северным соседом Китая, Монголия давно стала объектом пристального внимания Вашингтона — достаточно сказать про ежегодные совместные учения «Хан квест». Не отстаёт и Токио, оказывающий Улан-Батору щедрую финансовую помощь. В ходе последней поездки Абэ стало известно, что Япония профинансирует строительство нового столичного аэропорта, нефтеперегонного завода, а также построит железную дорогу от угольного месторождения Таван-Толгой. Последний проект наиболее важен для Монголии: гигантское угольное месторождение не разрабатывается в полную силу именно из-за отсутствия транспортных коммуникаций. В ответ монгольские власти не скупятся на заверения в своей лояльности. Так, правительство страны открыто поддержало военные реформы Токио.

Ещё один важный результат турне Синдзо Абэ был достигнут в Туркмении. Власти республики согласились допустить японские компании к разработке крупнейшего газового месторождения Галкыныш, сырьё с которого поступает в Китай. Учитывая, что Туркмения является главным поставщиком газа в КНР, очевиден геополитический подтекст соглашений.

В декабре центральным объектом японской дипломатии стала Индия. В ходе визита Абэ было подписано совместное заявление о развитии отношений до 2025 года. В нём содержится пункт о недопустимости «односторонних действий в Южно-Китайском море», которые могут стать помехой для свободного судоходства. Адресат подобных намёков не вызывает сомнений. Кроме того, стороны договорились об активизации военного сотрудничества: речь, в частности, идёт об участии японских ВМС в индийско-американских учениях «Малабар». Характерно заявление премьер-министра Индии Нарендры Моди, сделанное им по итогам визита Абэ: «в ходе реализации национальной мечты у Индии нет большего друга, чем Япония».

Об опасности милитаризации Южно-Китайского моря говорилось и в ходе визита в Японию премьер-министра Австралии Джули Бишоп. Приезд главы правительства в Токио интересен ещё и потому, что именно Япония собирается принять участие в модернизации австралийского подводного флота. Лоббистом сделки выступают США: по данным СМИ, Вашингтон оказывает давление на Канберру, заставляя закупить подлодки именно у Токио.

«Друг Японии» и антикитайский плацдарм

Но самым ощутимым ударом по Пекину стали итоги президентских выборов на Тайване. Здесь победила кандидат Демократической прогрессивной партии Цай Инвэнь, опередившая представителя Гоминьдана. При этом нужно иметь в виду, что именно партия Гоминьдан, несмотря на историческую вражду с КНР, придерживается идеи единства Китая. Стремление к объединению закрепил Консенсус 1992 года, заключённый Пекином и Тайбэем, немало шагов навстречу Китаю сделал Ма Инцзю, руководивший Тайванем в 2008—2016 годах.

В противовес Гоминьдану Демократическая прогрессивная партия выступает с критикой соглашения 1992 года. Избранную президентом Цай Инвэнь характеризует к тому же близость к правящим кругам США и Японии. За три месяца до выборов она посетила Токио, где провела переговоры с Синдзо Абэ. Сразу после победы Инвэнь официальный Токио разразился восторженными комментариями, в которых победительница называлась «давним другом Японии». Дело дошло до того, что МИД КНР вызвал японского посла и напомнил о принципе «одного Китая».

Если вернуться к «Дороге на Океан», то именно Тайвань вместе с Филиппинами (кстати, ещё один сателлит США и Японии) стали плацдармом для наступления капиталистических держав на Китай в решающей войне двух миров. Вряд ли в Вашингтоне и Токио читали Леонова, но решающее значение Тайваня в антикитайской стратегии для них очевидно.

Для давления на Пекин используется любой повод. 16 февраля начался очередной его виток, вызванный размещением на одном из островов Сиша (Парасельских) китайских ЗРК. Сразу после этого министр обороны Японии Гэн Накатани встретился с командующим Тихоокеанским флотом США Харри Харрисоном. В их совместном заявлении действия Пекина названы односторонним изменением текущего положения дел, а также говорится об усилении координации вооружённых сил двух стран.

В ответном заявлении КНР указывается на суверенитет над архипелагом и полное право Китая размещать там оборонительные объекты. Действительно, государственная принадлежность островов Сиша была провозглашена Пекином ещё до прихода к власти КПК, а гражданское и военное строительство ведётся здесь с 1950-х годов. Однако именно сейчас в Вашингтоне «вспомнили» о претензиях на архипелаг других государств и принялись всеми путями разжигать территориальные споры. По мнению США и их союзников, Китай занимается милитаризацией Южно-Китайского моря. Это при том, что Пентагон постоянно держит здесь свои военно-воздушные и военно-морские силы. Всё дело в ключевом значении региона: через Южно-Китайское море проходит около 60 процентов мировых грузоперевозок, и допускать усиления позиций Пекина США не хотят.

Нет сомнений в том, что это только начало мощного наступления на Китай по всем фронтам — экономическому, политическому, военному. Но недооценивать способность Пекина дать отпор противникам не нужно. И кто знает, не сбудутся ли и в этом предвидения советского писателя?

Китай. США. Азия > Внешэкономсвязи, политика > gazeta-pravda.ru, 27 февраля 2016 > № 1668321

Россия. Монголия > Транспорт > mintrans.gov.ru, 26 февраля 2016 > № 1674226

26 ФЕВРАЛЯ ЗАМЕСТИТЕЛЬ МИНИСТРА ТРАНСПОРТА РФ АЛЕКСЕЙ ЦЫДЕНОВ ПРОВЕЛ РЯД МЕЖДУНАРОДНЫХ ВСТРЕЧ

А. Цыденов встретился с Государственным секретарем Министерства дорог и транспорта Монголии Жалавсурэнбат-Эрдэнэ. Основным вопросом встречи стало согласование текста проекта Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Монголии об условиях транзитных перевозок грузов железнодорожным транспортом.

В этот же день А. Цыденов встретился с президентом китайской компании «Поли Технолоджи» Ван Линем. Основной темой встречи стало двустороннее сотрудничество по проекту создания железнодорожной магистрали «Белкомур» (Архангельск – Сыктывкар – Соликамск), а также возможность совместной реализации проекта нового глубоководного Архангельского порта.

А. Цыденов и Ван Линь обсудили условия реализации проекта «Белкомур» в рамках ГЧП. Кроме того, были намечены дальнейшие шаги по практической реализации проекта. Помимо прочего, китайской стороне были представлены другие инфраструктурные проекты, которые могут стать потенциальными объектами китайских инвестиций на российской территории.

Россия. Монголия > Транспорт > mintrans.gov.ru, 26 февраля 2016 > № 1674226

Россия > Образование, наука > myrosmol.ru, 26 февраля 2016 > № 1666106

Росмолодежь поддержит Международный инженерный чемпионат «Case-In»

25 февраля 2016 года в Белгороде начал свою работу Международный инженерный чемпионат «Case-In» - единственный в России федеральный кейс-Чемпионат топливно-энергетического и минерально-сырьевого комплексов.

Старт следующего этапа состоится 1 марта 2016 года в Иркутске. За 4 месяца Чемпионат охватит 3000 студентов 38 вузов из более чем 30 регионов России, а также Казахстан и Монголию. В ходе Чемпионата команды студентов и аспирантов предложат решения инженерных кейсов, разработанных по материалам ведущих отраслевых компаний по 5-ти направлениям (лигам): Электроэнергетика, Горное дело, Геологоразведка, Нефтегазовое дело и Металлургия. Финал Чемпионата традиционно состоится в Москве 30 — 31 мая 2016 года.

Традиционно Чемпионат пройдет при поддержке Федерального агентства по делам молодежи (Росмолодежь).

«Чемпионат, с его практической составляющей, широкой географией участников и экспертов, многообразием представленных специальностей станет инновационной площадкой, где каждый сможет проявить себя, продемонстрировать уникальные наработки и передать опыт коллегам не только со всей России, но и зарубежных стран», − приветственное слово участников Чемпионата — 2016 от Руководителя Росмолодежи Сергея Поспелова.

Международный инженерный чемпионат «Case-In» проходит четвертый год подряд. Он состоит из 77 отборочных этапов, которые пройдут на площадках 37 вузов – участников проекта. На Финале Чемпионата в Москве команды-победители отборочных этапов борются за статус лучших инженерных студенческих команд, за предложения о прохождении практик и стажировок в ведущих отраслевых компаниях, а также за участие в летних образовательных программах «Горная школа» (горное дело и геологоразведка) и «Энергия молодости» (электроэнергетика).

Чемпионат реализуется в соответствии с Планом мероприятий, направленных на популяризацию рабочих и инженерных профессий, утвержденным Распоряжением Правительства Российской Федерации № 366-р от 5 марта 2015 года. Включение в план сделало Чемпионат эффективным инструментом передачи будущим специалистам – инженерам практических знаний, опыта и новых компетенций, а также расширило возможности профориентации и популяризации инженерно-технического образования и привлечения молодых специалистов в топливно-энергетический и минерально-сырьевой комплексы.

Организаторы Чемпионата: фонд «Надежная смена», Некоммерческое партнерство «Молодежный Форум лидеров горного дела» и Некоммерческое партнерство «РНК СИГРЭ».

Национальными партнерами Чемпионата выступают 5 федеральных министерств − Министерство энергетики Российской Федерации, Министерство природных ресурсов и экологии Российской Федерации, Министерство образования и науки Российской Федерации, Министерство труда и социальной защиты Российской Федерации, Министерство промышленности и торговли Российской Федерации, а также Росмолодежь и Агентство стратегических инициатив по продвижению новых проектов.

Содействие проекту оказывают крупнейшие отраслевые компании: АО «СУЭК», ОАО «СО ЕЭС», ООО «СГК», АО «МХК «ЕвроХим», IMC Montan, MICROMINE, ООО «ЕвразХолдинг», АО «Росгеология», Филиал «Свердловский» ПАО «Т Плюс», ОАО «Южуралзолото», ПАО «Татнефть», Нефтегазовая компания «Сахалин Энерджи Инвестмент Компани Лтд.», ПАО «ФСК ЕЭС», группа «Норильский никель», ООО «Дассо Систем Джеовия РУС».

Россия > Образование, наука > myrosmol.ru, 26 февраля 2016 > № 1666106

Китай > Экология > ru.journal-neo.org, 26 февраля 2016 > № 1664130

Экологические проблемы Китая: есть ли выход?

Дмитрий Бокарев

В последние годы сложная экологическая ситуация в КНР стала проблемой международного масштаба. Десятки лет развития промышленности и сельского хозяйства без оглядки на состояние окружающей среды привели некоторые районы страны на грань природной катастрофы. Долгое время китайское правительство замалчивало истинные размеры угрозы, однако в последние годы скрывать это стало невозможно, и китайскому руководству пришлось провозгласить курс на спасение экологии.

От загрязнения, производимого Китаем, страдают и другие государства. В первую очередь это страны, граничащие с его северо-восточными районами, которые наиболее индустриализированы, а значит, и наиболее загрязнены. Это Северная и Южная Кореи, Монголия, Россия и Япония. Ущерб, причиняемый им деятельностью КНР, не может не отражаться на их отношениях с Китаем. Очевидно, что для выхода из кризиса необходимы совместные усилия перечисленных стран. Однако практика показывает, что ключевая роль в решении китайской проблемы принадлежит самому Китаю, и без его желания соседние государства мало что смогут поделать. Со всеми этими государствами Китай подписал соглашения о совместной работе в области охраны окружающей среды еще в 1990-е – 2000-е гг. Соглашения подразумевали сокращение загрязнения воды промышленными отходами, загрязнения атмосферы продуктами сжигания угля и нефтепродуктов, предотвращение деградации почвы в результате бесконтрольного земледелия и выпаса скота, остановку вырубки лесов и совместный экологический мониторинг. Но поскольку сам Китай долго не желал вводить экологию в число своих приоритетов, все эти соглашения мало к чему привели, как видно из текущей ситуации.

Наибольшего внимания заслуживает сотрудничество в области охраны окружающей среды Китая с Японией. Как известно, несколько десятилетий Япония через свой Фонд зарубежного экономического сотрудничества больше других государств предоставляла Китаю кредиты на выгодных условиях в рамках официальной помощи развитию. Немалая часть этих денег была направлена на осуществление китайских природоохранных проектов. Сотрудничество носило многоуровневый характер – как межгосударственный, так и межрегиональный, и даже на уровне руководства городов и отдельных предприятий. Проводилось совместное исследование состояния речных и морских вод, с помощью японских специалистов возводились очистные сооружения на заводах, производились поставки японского специального оборудования на китайские фабрики. Наибольший интерес японцев сосредоточился на вышеупомянутых северо-восточных районах КНР, особенно провинции Ляонин, в которой расположена большая часть промышленных объектов, загрязняющих окружающую среду. С середины 1990-х по 2000-й гг. она получила от Японии гранты на сумму около 100 млн йен и кредиты более чем на 100 млрд йен на осуществление природоохранных проектов.

Еще один пример крупного японского вклада в китайскую экологию – проект по снижению загрязнения рек Ляо и Сунгари, на который Китай получил около 13 млрд йен от Японского фонда экономического сотрудничества.

В 2007 г. было подписано китайско-японское «Совместное заявление о расширении сотрудничества по охране окружающей среды». Помимо прочих задач, отдельно там была выделена программа совместного мониторинга Желтого моря.

Как сосед Китая по акватории, особое внимание Япония уделяет состоянию морей, омывающих ее берега. Большие деньги были выделены на очистку рек, впадающих в Японское море. В общей сложности с 1979 по 2009 гг. Китай получил от Японии в кредит более 1 трлн йен на свои экологические программы. Тем не менее с каждым годом экологическая ситуация в КНР продолжала ухудшаться, поскольку на государственном уровне по-прежнему проводилась все та же безоглядная политика индустриализации и экономического роста.

После 2008 г. Япония перестала предоставлять Китаю низкопроцентные кредиты, в том числе и на экологические проекты. Причиной стали как мировой финансовый кризис, так и то, что рост китайского ВВП к 2010 г. начал обгонять японский, и японская сторона не увидела смысла в дальнейшей поддержке КНР.

Однако к прекращению экологических программ Китая это не привело. Именно в 2010-х гг. китайские власти заговорили о необходимости изменения экологической политики государства и превращения заботы о своей окружающей среде в один из приоритетов КНР.

На саммите АТЭС в 2014 г. были озвучены планы КНР по снижению загрязнения атмосферы и переводу энергопотребления на возобновляемые источники.

В частности, важная часть экологической программы КНР заключается в увеличении производства электромобилей, не загрязняющих окружающую среду. В марте 2015 г. министерство транспорта Китая заявило о плане, по которому количество электромобилей в стране должно составить 300 тыс, автобусов на электрических двигателях – 200 тыс, такси – 100 тыс. В городах уже строятся станции для подзарядки. Все это сопровождается налоговыми мерами, стимулирующими граждан к приобретению экологически чистых машин. Китайские органы власти и предприятия получили предписание как можно больше использовать экологичные автомобили для своих нужд. Параллельно для них были снижены субсидии на углеводородное топливо. По сообщению министерства промышленности и информатизации Китая, за первую половину 2015 г. производство машин, использующих альтернативные виды топлива, увеличилось втрое. По прогнозам Китайской ассоциации производителей автомобилей, за 2015 г. в Китае планировалось продать около 250 тыс. электрокаров – больше, чем в какой-либо другой стране в мире.

В этой связи примечательно недавнее решение японской корпорации «Panasonic», одного из главных производителей электроники и бытовой техники, построить в Китае первый завод, производящий батареи для электрокаров и гибридных автомобилей. Эта компания уже является одним из главных поставщиков батарей для гибридных машин. В последнее время производство электрокаров и их комплектующих растет и становится важным сегментом рынка, в котором «Panasonic» уже занимает более 45%. Однако компания намерена еще увеличить свою долю. Местом постройки избран г. Далянь в уже упомянутой самой экологически загрязненной провинции Ляонин на северо-востоке Китая. Начало работы завода планируется на 2017 г. По предварительным расчетам, завод будет выпускать батареи для 200 тыс машин ежегодно. Стоимость проекта составит 50 млрд йен, или $412 млн.

Время покажет, насколько выгода от использования электрических двигателей компенсирует загрязнение окружающей среды от работы нового завода по их выпуску.

Впрочем, решение любой проблемы всегда имеет альтернативный вариант: сегодня растет совершенно новый сегмент рынка – продажа китайцам свежего воздуха, который умелые дельцы активно поставляют им в бутылках из экологически чистых районов Канады, Латинской Америки и Великобритании. Бутылки с воздухом пользуются немалым спросом среди китайского населения в регионах, особенно сильно страдающих от смога.

Китай > Экология > ru.journal-neo.org, 26 февраля 2016 > № 1664130

Монголия. СФО > Экология > ecolife.ru, 25 февраля 2016 > № 1689526

Благодаря усилиям России приостановлен проект строительства в Монголии гидротехнических сооружений, которые могут негативно отразиться на экологии Байкала. В настоящее время работы не ведутся из-за прекращения финансирования программы, сообщил в четверг глава Министерства природных ресурсов и экологии РФ Сергей Донской.

«На сегодняшний день этот проект находится не в такой активной стадии, нет финансирования, соответственно, монголы не знают, как это будет продолжаться», — сказал Донской, слова которого приводит «Интерфакс». «Мы со своей стороны запросили и проводим оценку тех материалов, которые у них наработаны», — добавил министр. «Как и раньше, так и сейчас мы не оставляем этот вопрос без внимания», — отметил Донской.

По словам главы Минприроды, российская сторона поднимает вопрос об отмене строительства гидротехнических сооружений, в частности ГЭС «Шурэн», на всех заседаниях двусторонних комиссий, которые Россия и Монголия проводят с 2014 года. Москве удалось добиться результатов, подключив ряд международных организаций, которые взяли ситуацию под контроль, в том числе речь идет о Мировом банке, который должен финансировать монгольский проект, сообщил Донской.

В апреле 2015 года комиссия Совета безопасности РФ сообщила, что строительство ряда гидротехнических сооружений на реке Селенга и ее притоках в Монгольской Народной Республике может усилить негативное влияние установившегося маловодного периода на уровень Байкала с ухудшением экологической ситуации.

В мае на форуме ОНФ, где присутствовал президент РФ Владимир Путин, журналистка из Бурятии Татьяна Баженова подняла вопрос о Байкале. На предложение спасать крупнейшее природное хранилище пресной воды на планете глава государства заявил: «А что же его спасать? Мы все, что могли, сделали». Отвечая на прямой вопрос Баженовой о том, что Путин думает о согласованном строительстве Шурэнской ГЭС в Монголии, президент признался, что не знает о таком решении, и пообещал лично заняться проблемой.

В июне экологи отмечали, что возведение ГЭС «Шурэн» и плотин на реках Эгийн-гол, Тола, Дэлгэрмурен и Орхов в Монголии угрожает Байкалу. Эксперты указывали, что изменение стока Селенги на территории Монголии может осложнить периодически возникающую ситуацию с маловодьем Байкала.

До этого комитет всемирного наследия ЮНЕСКО дважды обращал внимание монгольских властей на необходимость соблюдения международного законодательства, напоминая, что конвенция об охране всемирного культурного и природного наследия требует, чтобы страны-участницы не предпринимали действий, которые могут негативно повлиять на объекты всемирного наследия на территории других стран.

Экологи били тревогу из-за рекордного обмеления Байкала

Напомним, тревожные сообщения о рекордном обмелении Байкала стали поступать с начала 2015 года. Власти обвинили в происходящем энергетиков, однако ученые указывали на объективные причины обмеления — небольшое количество осадков, из-за чего притоки Байкала стали менее полноводными.

На фоне разбирательств премьер-министр РФ Дмитрий Медведев разрешил брать воду из Байкала даже после того, как ее уровень опустится ниже критического.

В МЧС заявили, что причиной резкого падения уровня воды в озере стала низкая водность большинства рек его бассейна с мая по октябрь 2014 года. В апреле прошлого года уровень воды в Байкале снизился до 11 сантиметров ниже критической отметки. Новый рекорд маловодья составил 455,89 метра. Однако уже в начале июня вода в озере впервые с осени 2014 года поднялась до минимально допустимой отметки.

Байкал — самое глубокое озеро на планете, его максимальная глубина составляет 1642 метра. Это также крупнейший природный резервуар пресной воды — около 19% мировых запасов. В Байкале обитают около 2600 видов и подвидов водных животных, более половины из которых являются эндемиками, то есть обитают только в этом водоеме.

Монголия. СФО > Экология > ecolife.ru, 25 февраля 2016 > № 1689526

Россия. СФО > Экология > ecoindustry.ru, 25 февраля 2016 > № 1676173

«Мероприятия, предусмотренные федеральной целевой программой по охране озера Байкал и Байкальской природной территории на 2012-2020 годы, не выполняются своевременно, - сообщил глава Минприроды России Сергей Донской на конференции ОНФ по вопросам экологии и защиты леса в г.Иркутск.

«По мере увеличения количества государственных заказчиков и роста сложности проектов, мы стали терять темп. Фактически ряд государственных заказчиков, прежде всего, органы власти субъектов РФ, оказались неготовым к выполнению мероприятий в сроки, определенные Программой. По ряду объектов отсутствует проектно-сметная документация, что не позволяет своевременно начать их финансирование и строительство»,- отметил С.Донской.

Министр пояснил, что на реализацию мероприятий по охране Байкала и БПТ на 2012-2020 гг. первоначально планировалось выделить 58,2 млрд руб.(48,4 млрд из них - из федерального бюджета). Однако в настоящее время сумма сокращена до 52,8 млрд руб.: 45 млрд будет получено из федерального бюджета, 6,4 млрд - от субъектов России и еще 1,2 млрд из внебюджетных источников.

Средства, выделенные по Программе, позволили ввести в эксплуатацию 3 объекта водоотведения в Иркутской области, 1 полигон твердых бытовых отходов в Бурятии. В 2016 г. планируется ввести в эксплуатацию еще 5 объектов: в Иркутской области - очистные сооружения и станции обеззараживания, в Бурятии и Забайкальском крае - очистные сооружения.

Напомним, более 60% загрязненных сточных вод поступают в оз. Байкал от жилищно-коммунальных хозяйств. В Бурятии функционируют 33 очистных сооружения (4 из них соответствуют экологическим требованиям). В Иркутске действуют 17 очистных сооружений (ни одно не удовлетворяет экологическим требованиям), поэтому Программой предусмотрено строительство 11 очистных сооружений в городе.

Глава Минприроды отметил, что основной «поставщик» загрязняющих веществ в Байкал - река Селенга, 46% стока которой формируется в Монголии.

Россия. СФО > Экология > ecoindustry.ru, 25 февраля 2016 > № 1676173

Россия. Монголия > СМИ, ИТ > rs.gov.ru, 20 февраля 2016 > № 1658961

В Монголии подписан договор о сотрудничестве между РЦНК и телеканалом UBS

В офисе известного монгольского телеканала UBS состоялась церемония подписания договора о сотрудничестве телекомпании с Российским центром науки и культуры в Улан-Баторе. В акции приняли участие генеральный директор телеканала UBS, Заслуженный деятель искусств Монголии Лхагвадоржийн Балхжав и руководитель представительства Россотрудничества в Монголии Евгений Михайлов, а также сотрудники телеканала UBS и РЦНК.

Договор предполагает взаимовыгодное сотрудничество между двумя организациями. РЦНК обязуется на своих площадках проводить мероприятия в области культуры и искусства, организуемые телекомпанией, а UBS станет информационным спонсором деятельности Российского центра науки и культуры.

Церемонию открыл заместитель директора телекомпании по творчеству Жигмэддоржийн Баяр. В своем выступлении он высоко оценил значение этого события в деле развития двухсторонних связей и выразил уверенность в плодотворном сотрудничестве на благо укрепления монголо-российской дружбы.

После подписания документа Евгений Михайлов дал интервью телеканалу UBS, в котором рассказал о деятельности РЦНК в гуманитарной сфере, популяризации русского языка и российского образования в Монголии, особо отметив, что подписанный договор о сотрудничестве внесет весомый вклад не только в укрепление связей Российского центра науки и культуры и телеканала UBS, но и станет важным шагом в популяризации культурного и научного сотрудничества наших стран в эфирном пространстве Монголии, развитии традиционной дружбы россиян и монголов.

Церемония подписания договора освещалась в новостных выпусках на всех каналах UBS.

Россия. Монголия > СМИ, ИТ > rs.gov.ru, 20 февраля 2016 > № 1658961

Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 20 февраля 2016 > № 1657808

Ситуация в России и в мире все напряженнее. Так что каждый неравнодушный человек всё чаще задает себе вопросы: "Начнется ли глобальная война?", "Рухнет ли российская экономика?" и "Что, вообще, делать?" Правящий в РФ класс, увы, на эти вопросы ответить не может, предпочитая, видимо, верить в чудо и предлагая верить в эту абстракцию всем остальным.

Вот и глава Минэкономразвития РФ на днях призвал верить в то, что "нижняя точка" кризиса была пройдена российской экономикой в середине 2015 года — тогда, когда министр говорил про то, что она достигла "хрупкого дна".

Однако же в преддверии то ли большой войны, то ли грядущего экономического краха народ может всерьез верить лишь в такую идею, которая сопоставима по масштабам с названными вызовами, но никак — в слова отдельно взятого чиновника.

И когда такой идеи нет, народ начинает искать мировоззренческие опоры самостоятельно, и находит их в самых разнообразных фантомах и небылицах.

Ты за приватизацию или национализацию?

Пару месяцев назад известный русский (теперь уже, видимо, русскоязычный) писатель Владимир Сорокин в интервью немецкой газете Tageszeitung (о чем российскому читателю сообщает блог Philologist) заявил, что, — цитирую — "у этой страны не будет нормального будущего". "Россия распадется", — уверен писатель.

Думаю, что излагает все это Сорокин не со зла и не из патологической русофобии. Просто ему так удобнее. Купив в Германии квартиру (в берлинском районе Шарлоттенбург) и приспосабливая свою жизнь к новым европейским стандартам и порядкам, модный писатель приспосабливает под новые условия и свои мысли.

Не утруждая себя логическими упражнениями и опорой на исторические факты, автор "Дня опричника" на презентации этой, прямо скажем, выдающейся книги в Брюсселе поясняет мало сведущему в русской истории европейскому обывателю свою и весьма оригинальную версию происхождения российской державы: "Русское государство началось с опричников Ивана Грозного". (А до Грозного русские, видимо, без государства жили. В пещерах и с родоплеменным строем).

Полагаю, вольно трактуя русскую историю, Сорокин не только привычно эпатирует издателей и покупателей своих книг, но и убеждает самого себя в том, что "в России человек служит государству, а в Германии государство — человеку".

Но оставим преуспевающего писателя с его святой "верой" в то, что "в Германии государство служит человеку", и попробуем объяснить, откуда у некоторых, даже вполне осведомленных россиян появляется вера в примитивные схемы. Такие, как, например, "Россия распадется", или, "Россия вот-вот победит всех своих врагов". Тем более что наша страна все отчетливее распадается, но не по территориальному, а по мировоззренческому признаку: на две суперстраты людей, верящих в прямо противоположное.

Поляризации настроений в российском обществе способствуют и социологи, проводящие опросы по принципу выбора ответа из двух негодных возможных (например: "Вы за частную собственность или за государственную?"). После чего прессе ничего не остается, кроме как транслировать фейк о том, что 52% населения страны выступает за "экономику с госпланированием", со всеми якобы вытекающими отсюда "антилиберальными" ценностями вроде усиления роли государства и консервативной идеологии.

Вот так в свое время предпочитающие верить в лозунги персонажи суицидально припирали россиян к стенке вопросом: "Ты за красных или за белых?", хотя подлинное знание, как известно, не сводится к красно-белому или даже ко всем цветам радуги.

Знание — это бесконечное множество оттенков всех мыслимых и домысливаемых цветов, которые — дабы адекватно ответить на вопрос "что делать?" — необходимо суметь рассмотреть как причинно-следственную целостность.

Чем меньше знания — тем больше веры в примитивные схемы

Между человеком знающим и познающим, с одной стороны, и человеком, верящим во что-либо (не путать с верующим), с другой, — дистанция огромного размера. Но прежде чем перейти к описанию этой дистанции, замечу, что знающий человек всегда верит во что-то (ведь он знает, во что можно и нужно верить; в научном мире вера называется гипотезой), а вот слепо верящий, как правило, не знает, или предпочитает не знать предмет, о котором судит.

(Зачем утруждать себя знанием, например, истории России, если гораздо проще верить, например, в то, что эта история началась при Иване Грозном?)

Замечу, что речь в моей статье идет не о претензиях к конкретным людям, а о методологии распознавания функций знания и веры, доминирующих в человеке и массовом сознании.

Не факт, что общество, стремящееся к знанию, более эффективно, чем общество, построенное на вере. На примере современной Европы мы видим, что кое в чем европейцы отстают от, к примеру, "Исламского государства", предлагающего массовому сознанию (сознанию европейского обывателя, в том числе) куда более привлекательные, а значит — эффективные конструкции, чем мультикультурализм или евротолерантность.

В этом смысле Россия наверняка давно победила бы всех своих недругов, если бы большинство граждан РФ искренне верили в свою страну и в безупречность решений российской власти. Но такой веры нет. При этом среднестатистический чиновник наверняка полагает, что низкий уровень доверия к власти в России — от неэффективной пропаганды и недостатка воспитательной работы с молодежью. (И такая позиция, кстати, — тоже результат веры, основанной на презумпции добродетели государственных институтов). На самом деле, сегодня в России сложилась ситуация, когда в равной степени деградируют и знание, и вера. И, разумеется, пропаганда тут где-то на десятом месте.

Многие, очень многие люди не верят в Россию, в ее будущее (см. выше) просто потому, что не знают, что её ждет. При этом все больше людей отказываются от знания, уж поскольку слишком муторное это дело — постоянно читать, анализировать, сопоставлять, мыслить. Ну не до этого, когда нужно зарабатывать или банально выживать.

Между тем в отсутствие знания о происходящем человеку свойственно цепляться за веру хоть во что-нибудь — не в Бога, так в безбожие.

В результате в России, как и вообще в пространстве христианского мира, нарастает этакая вера в безверие — своего рода постатеизм. Он опирается уже не просто на отрицание Божественных истин, но на подчеркнутое (и как бы обоснованное — с позиций "здорового прагматизма") неуважение ко всему, что достойно уважения, включая знание, достоверность информации, абсолютную ценность традиции и т.п. Вера в целесообразность безверия удобнее. Цинизм (безверие) выгоднее романтизма (веры в Добро) и даже реализма (Знания), когда измеряется в конкретных денежных знаках.

В случае с названным выше писателем, к примеру, не верить в достойное будущее России — не просто целесообразность, но, как я полагаю, фактически осознанная с калькулятором в руках издателя необходимость. Во-первых, не нужно утруждать себя глубокими познаниями русской истории, во-вторых, так удобнее приспосабливаться к новой родине и, в-третьих, так удобнее расставаться с родиной исторической.

Что делать оставшимся?

Технология неверия в будущее России, основанная на непонимании или нежелании понимать то, как можно и должно изменить нынешнюю ситуацию в стране и мире, помноженная на банальную обиду (не оценили мои таланты), стара как мир. С опусами типа "Россия распадется" наша страна уже сталкивалась в начале прошлого века. Впрочем, если тогда верящие в красную идею индивиды выгнали за пределы России тех, кто верил во что-то иное, то сегодня впавшие в пессимизм относительно будущего российской державы персонажи бегут с "тонущего корабля" сами.

Вопрос: а что делать тем, кто предпочитает остаться?

В свое время известный советский и российский философ Александр Зиновьев своим возвращением на тонущую Родину показал, что может и должен делать русский человек (а русский писатель — в особенности) в критический для страны момент. Самая не только достойная, но и выгодная позиция — сделать все возможное для того, чтобы у России было приемлемое будущее.

Нужно менять настоящее — и не на основе шараханий в крайности примитивных схем, а на основе знания того, что нужно делать здесь и сейчас: как России выпутываться из ловушек "либеральных" идей и "приватизаций" и лабиринтов "консервативной альтернативы" и всевозможных "национализаций".

Александр Зиновьев стремился приблизить идеологию к науке, предвидя наступление в России времени мракобесия… И это время, похоже, наступило — уж поскольку сеянием темного, сиюминутного и злого занялись даже некоторые русские писатели. И главная причина этого мракобесия — не "опричнина", не груз "татаро-монгольского ига" или советского "тоталитаризма". Главная причина — в инфантилизме "всезнаек", являющихся, на самом деле, незнайками, но даже не догадывающихся об этом.

Известно, что национальная идеология рождается не во власти. Она всегда рождается в обществе — в среде тех, кто стремится познать истину, а не плывет по течению, изображая из себя гребца или, тем паче, капитана.

Запад, как известно, опирается в своем движении к "светлому будущему" не столько на идею социального прогресса, сколько на законы "свободного рынка".

Современная Россия, будучи экономической периферией рыночного Запада, пока еще имеет возможность выбора: либо она будет еще более периферийной окраиной западного мира, либо она попытается стать самостоятельной мировой субъектностью. И если она выберет второе (а этот выбор сегодня вроде как подтверждается), то она обязана будет опереться, во-первых, на свой, внутренний рынок, а во-вторых, на идеологию, вырастающую не только из веры в то, что у России может быть свой путь развития, но также из знания о том, как этого добиться.

Любые варианты — без научного знания и уважения к нему, основанного на вере в торжество разума и добра — это вечное движение от государственного насилия к народному бунту и обратно.

Владимир Лепехин, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"

Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 20 февраля 2016 > № 1657808

Россия > Внешэкономсвязи, политика > vestikavkaza.ru, 20 февраля 2016 > № 1656414 Арнольд Тулохонов

Арнольд Тулохонов: "Практически все союзные республики строили или были шефами станций вдоль трассы БАМа"

Беседовал Владимир Нестеров

Гость программы "Трибуна" член комитета Совета Федерации по международным делам, сенатор от Республики Бурятия, заслуженный деятель науки РФ, доктор географических наук, профессор, член-корреспондент Российской Академии наук, автор сотен научных трудов Арнольд Тулохонов.

- Cейчас много говорят о возобновлении социо-культурных, экономических связей со странами постсоветского пространства. Какие шаги предпринимаются в этом направлении Комитетом по международным делам?

- Наша страна соседствует 14 государствами, с четырьмя конфессиями, потому мы должны на своих границах реализовывать диверсификационную политику. Среди наших соседей есть три государства, которые представляют особый интерес с точки зрения географии. Протяженность границы с Казахстаном тысяч километров, с Китаем -4 тысячи, с Монголией - 3 тысячи. У нас сложные отношения с Западом, и Россия уже лет 10-15 разворачивается на Восток. В АТР для нас важен не только Китай, но и Вьетнам как интенсивно развивающаяся экономика. Я выдвинул идею создать Ассоциацию парламентов северо-восточных стран Азии. Это Россия, Монголия, Китай, Казахстан, Япония и две Кореи. Существует ассоциации городов, ассоциации женщин Северо-Восточной Азии. Почему бы парламентариям ни создать такое объаединение, где можно было бы говорить не о политике, а о народах, о дружбе. Американцы создают Азиатско-Тихоокеанское партнерство. Оно обходится без России и Китая обходится, но куда вошел Вьетнам. И мы должны все время проповедовать, развивать идеи сотрудничества выгодные для нас и наших партнеров. Необходимо развивать приграничное сотрудничество регионов, субъектов и даже муниципалитетов, а не просто связи между Пекином и Москвой или Улан-Батором и Москвой.

- Между Россией и Казахстаном самая длинная сухопутная граница в мире. Существуют же межрегиональные форумы, которые проходят на ежегодной основе. Речь идет о подобных форумах и с другими странами?

- Это организационная часть. А вот конкретный пример. Город Хэйхэ находится на китайской стороне Амура, а на Благовещенск – на российской. Недавно китайцы снимали фильм, и они не могли найти в Хэйхэ старую китайскую фанзу, пришлось делать декорацию. А на нашей стороне как были эти деревянные избушки в Благовещенске, Забайкальске, так и остались.

За счет чего развивается Китай? За счет нашего леса, за счет нашего экспорта, за счет денег наших туристов. Китайская сторона на уровне муниципалитетов, субъектов решает свои проблемы автоматически, а мы продажу каждого бревна должны согласовывать с Москвой. В таких условиях мы никогда не сможем стать богатой страной. 10 лет веду работу по закону "О приграничном сотрудничестве". Первый его вариант Москва отклонила, увидев в нем сепаратизм. Какой сепаратизм, когда я хочу торговать и развивать экономику своего региона!? Последний вариант, который нам будет предлагать сейчас правительство, я еще не видел. Но я буду резко протестовать, если там опять будет централизация торговли как основа решения приграничных проблем.

- Каково ваше отношение к миграционным процессам, которые происходят и в регионе, в том числе в рамках Евразийского экономического союза?

- ШОС, БРИКС, ОДКБ, Евразийский экономический союз нужны России, особенно на фоне тех политических тенденций, которые сейчас есть на Западе. Но ни в одном из этих объединений нет научного сегмента. Я видел состав 17 комитетов ЕАЭС. Там нет комитета по науке. Как можно решать эти проблемы без комитета по науке? Там нет комитета по природоохранным вопросам. А у нас огромное количество проблем. Иртыш, Амур – трансграничные реки, верховья которых находятся в Китае, который отводит воды истоков рек, использует их в других целях. Это требует научного обоснования. Есть проблема опустынивания Великой степи, которая идет от Карпат до Хингана. Мы должны решать эти проблемы сообща. Мы в Париже на саммите подписали декларацию о парниковом эффекте, а это огромные деньги с точки зрения экономики. Мы подписали обязательство сократить выбросы. А куда выбросы деваются? Они должны ассимилироваться. Это все очень важно.

- Арнольд Кириллович, мы с вами находимся на "Вестнике Кавказа", а вы представляете Бурятию. Что может объединять такой регион как Кавказ и такую республику как Бурятия?

- В ноябре в День милиции мы с делегацией членов Совета Федерации и Госдумы посетили в Дагестане места дислокации нашего отряда по борьбе с терроризмом, познакомились с руководством республики, что имело колоссальный эффект для нас самих, для наших сотрудников МВД. Это прямой контакт, прямой факт решения одной маленькой задачи. Это первое.

Второй момент. Недавно я написал информационную записку руководству Совета Федерации о том, что у нас ведется не совсем корректная информационная политика в области международного сотрудничества, межнациональных отношений. Мы говорим, что у нас все плохо, что у нас есть везде проблемы. Но давайте уже говорить о хорошем. Таких примеров в истории было намного больше. В 1966 году поступал в Иркутский университет, и у нас походили Дни Эстонии. Тогда я впервые видел оркестр Густава Эрнесакса, впервые видел, как поет Георг Отс, впервые видел, как Пауль Керес играет в шахматы на улицах Иркутска. Это пример дружбы меду народами.

У нас сейчас отмечается маленький юбилей на БАМе, в этой связи хорошо было поставить памятник Гейдару Алиеву на станции Ангоя. Практически все союзные республики строили или были шефами станций вдоль трассы БАМа. Нию строили грузины, Ангою в Бурятии строили азербайджанцы. Мы великолепно помним, как в 1983 году Гейдар Алиев в ранге первого вице-премьера правительства приезжал на БАМ и курировал эту стройку, помогал нам в решении многих-многих вопросов. В знак памяти о тридцатипятилетии прихода первого поезда на станцию Ангоя нужно поставит памятник или бюст Гейдара Алиева, а потом пригласить на открытие его семью, азербайджанскую диаспору. Таким можно сделать смычку между Кавказом и Бурятией, Байкалом и другими регионами, народами, которые работают и живут на БАМе.

- У нас есть традиционная рубрика "От Камчатского края до Калининградской области", она посвященная туризму. Бурятия - очень красивый регион, с очень интересной географией. Может быть, расскажете буквально несколько слов?

- Я не люблю, когда люди, рассуждая о туризме, используют термин "уникальный" – у нас ведь каждое место уникальное, нигде не повторяется. Поэтому мы этот эпитет отбросим и поговорим о том, что будет интересным. В первую очередь, Бурятия - стык культур и религий: Восток-Запад, буддизм-христианство. Именно на Байкале находится эта зона сочленения этих культур. Бурятия - центр буддийской религии. Буддийская религия - это религия ненасилия. Махатма Ганди всегда говорил: не надо использовать силу, только через дружбу, покаяние и понимание культур мы можем решать все свои проблемы.

В Бурятии находится рубеж российского Востока. Именно здесь были подписаны Айгунский договор, Кяхтинский договор, Нерчинский договор, которые сформировали современную позицию наших отношений с Китаем. Здесь были великие послы Федор Головин, Николай Спафарий, Савва Рагузинский-Владиславич. Эти послы во многом сделали нашу страну такой большой на Востоке.

Мы говорим о великих географических экспедициях Потанина, Пржевальского, Козлова. Это ведь были военные разведчики, которые расширяли зону влияния России на Востоке, а заодно они исследовали природу и дали нам уникальные сведения о том, какой был Байкал сто лет назад, какие там были люди, традиции, обычаи. Это все наша с вами культура, и мы об этом чаще должны говорить, потому что без знания истории нет понимания будущего.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > vestikavkaza.ru, 20 февраля 2016 > № 1656414 Арнольд Тулохонов

Китай > Внешэкономсвязи, политика > chinalogist.ru, 19 февраля 2016 > № 1664273

КИТАЙ ПРОДОЛЖАЕТ ПРОДВИГАТЬ ШЁЛКОВЫЙ ПУТЬ

Министерство коммерции КНР в 2015 году заключило межведомственные соглашения о сотрудничестве в совместном создании ЭПШП с восемью странами евразийского континента. В частности, Минкоммерции КНР продвинуло стратегическое сопряжение ЭПШП и новой экономической политики Казахстана "Нурлы жол", участвовало в реконструкции транссибирской железнодорожной магистрали и в работе над монгольской инициативой "Степной путь". Также в 2015 году Китай и Грузия официально начали переговоры по соглашению о свободной торговле, Китай принял участие в завершении проекта автодороги Айни-Пенджикент в Таджикистане. ; концу 2015 года Китай подписал двусторонние соглашения о валютных свопах с семью странами Евразии на общую сумму 210,7 млрд. юаней.

Напомним, по данным Государственного океанологического управления КНР, в течение десяти лет внешняя торговля Китая со странами морского Шёлкового пути, развивалась темпами 18,2% в год, при этом доля внешней торговли в общем объёме увеличилась на 6% до 20%. Тем временем, в Синьцзян-Уйгурском АР, который является ключевым регионом китайского мега-проекта нового Шелкового пути, началась работа по созданию "экономического пояса Шелкового пути" в интернет с помощью мультиязычного мобильного клиента.

Китай > Внешэкономсвязи, политика > chinalogist.ru, 19 февраля 2016 > № 1664273

Россия > Армия, полиция > mil.ru, 18 февраля 2016 > № 1670891

В этом году у российской сборной в международном конкурсе «Полевая кухня», который пройдет в рамках Армейских международных игр-2016, появились первые иностранные соперники.

Всего Минобороны России направило приглашения для участия в этом конкурсе 46 иностранным государствам. Показать свое мастерство в приготовления пищи на полевых средствах и получить звание лучшего в мире военного кулинара приедут военные повара из Казахстана и Монголии.

В 2015 году в ходе конкурса «Полевая кухня» лучшие российские военные повара соревновались между собой в приготовлении национальных блюд стран-участниц Армейских международных игр и демонстрировали мастер-классы гостям и участникам соревнований.

Состав сборной России для участия в международном конкурсе «Полевая кухня» будет определен в рамках Всеармейского конкурса «Армейский запас-2016», который пройдет с 15 по 18 июня этого года на базе Вольского военного института материального обеспечения.

За звание лучшего специалиста продовольственной службы Вооруженных Сил Российской Федерации будут бороться военнослужащие, проходящие военную службу как по призыву, так и по контракту на воинских должностях специалистов продовольственной службы.

Управление пресс-службы и информации Министерства обороны Российской Федерации

Россия > Армия, полиция > mil.ru, 18 февраля 2016 > № 1670891

Китай. СФО > Леспром > wood.ru, 18 февраля 2016 > № 1657236

Бурятия и Маньчжурия укрепляют двусторонние связи в области деревообработки

Намерения о сотрудничестве и реализации совместных проектов стороны выразили на встрече, которая состоялась в рамках рабочего визита мэра правительства Маньчжурии Сюй Айлянь. Делегацию из соседнего государства принимал заместитель председателя правительства Бурятии по экономическому развитию Александр Чепик. Официальные и рабочие обмены делегациями по развитию двустороннего сотрудничества между Бурятией и автономным районом Внутренняя Монголия КНР происходят на регулярной основе. На последней встрече стороны договорились сотрудничать в области культурного, познавательного туризма, сельского хозяйства и переработки древесины.

"Близость наших территорий дает нам преимущества в сотрудничестве. Мы уже вместе работаем над 11 проектами. Сегодня вновь актуальным становится международный проект "Чайный путь", в рамках которого мы можем реализовывать деловые, культурные, туристические и научные мероприятия", - отметил в ходе встречи Александр Чепик.

В долгосрочном сотрудничестве заинтересованы и китайские партнеры. Сегодня Маньчжурия приобрела статус площадки, где со стороны китайского правительства предусмотрена льготная политика для совместного бизнеса, как приграничная территория.

"Маньчжурия как никогда открыта для деловых контактов. Мы можем сотрудничать и поставлять сельхозпродукцию как из Бурятии в КНР, так и в вашу республику из Внутренней Монголии. Только за последний год Манчжурию посетили 8 млн человек, поэтому имеем хорошую основу для развития совместного туризма", - отметила мэр правительства Манчжурии Сюй Айлянь.

Китай. СФО > Леспром > wood.ru, 18 февраля 2016 > № 1657236

Китай. СФО > Леспром > wood.ru, 16 февраля 2016 > № 1657850

Иркутская область и Маньчжурия намерены развивать отношения в области лесопереработки

Приангарье и Маньчжурия намерены развивать отношения в области сельского хозяйства, лесопереработки, межбанковского сотрудничества, образования и туризма. Об этом заявил губернатор Иркутской области на встрече с делегацией Народного правительства города Маньчжурии Китайской Народной Республики. Делегацию возглавила мэр Народного правительства Маньчжурии Сюй Айлянь.

Глава региона поддержал предложение китайской стороны о проработке вопроса об поставках сельскохозяйственных культур - пшеницы и рапса на территорию Китая. Госпожа Сюй Айлянь отметила, что Народное правительство Маньчжурии заинтересовано в развитии более тесных торговых отношений в области сельского хозяйства между двумя странами, в частности, в рамках визита уже обсуждался вопрос о поставках рапса из Иркутска через Маньчжурию в Китай. Кроме того, делегация побывала на крупной овощной базе в Иркутске, где работают предприниматели из КНР.

- Я дал поручение министерству сельского хозяйства Приангарья рассмотреть вопрос о строительстве предприятия по производству рапсового масла. Для нас выгоднее, чтобы была возможность продавать уже переработанную и расфасованную продукцию, - отметил Сергей Левченко.

Глава Приангарья подчеркнул, что взаимное желание развивать стратегическое сотрудничество между нашими регионами в области энергетической, нефтегазовой, лесной и химической промышленности крепнет год от года. Взаимодействие в этих сферах имеет широкие реальные перспективы. Также не менее важными сферами двухстороннего взаимодействия остаются наука и культура, спорт и туризм.

- Приангарье всегда открыто для сотрудничества. Со своей стороны мы готовы оказывать всемерное содействие поиску новых путей укрепления взаимопонимания и дружбы, - подчеркнул губернатор.

По мнению главы китайской делегации, в настоящее время у Иркутской области и Маньчжурии появился шанс выйти на новую ступень развития отношений. Маньчжурия - крупнейший сухопутный пропускной пункт из России в Китай, товарооборот которого составляет более 30 млн долларов в год или 79% от всего товарооборота двух стран

- Мы ежегодно проводим международные мероприятия, в частности, День снега, Международную Российско-Китайско-Монгольскую научно-техническую выставку-ярмарку, и просим поддержать нас и направить культурные делегации для участия в мероприятиях, - отметила Сюй Айлянь.

Китай. СФО > Леспром > wood.ru, 16 февраля 2016 > № 1657850

Россия. СФО > Агропром > zol.ru, 16 февраля 2016 > № 1651865

Продовольственное эмбарго сыграло на руку Алтайскому краю

Продовольственное эмбарго стало точкой роста экспортного потенциала для Алтайского края, сообщает управление по пищевой, перерабатывающей, фармацевтической промышленности и биотехнологиям.

Если в России наблюдается тенденция замедления темпов роста экспорта, то в регионе ситуация противоположная. Алтайская продукция экспортируется в 18 стран ближнего и дальнего зарубежья.

Так, экспорт муки увеличился за 2014 год на 60,8%, макаронных изделий - на 13,4%. Растительного масла стали больше экспортировать на 51,7%, кормов и кормовых добавок - в 4,7 раза, комбикормов и кормосмесей - 5,4 раза.

Были осуществлены поставки меда в Афганистан, Германию, Канаду, Китай, Монголию, Польшу и США.

Россия. СФО > Агропром > zol.ru, 16 февраля 2016 > № 1651865

Китай. Монголия. ДФО > Электроэнергетика > energyland.info, 15 февраля 2016 > № 1650501

В 2015 году «Восточная энергетическая компания» экспортировала в Китай и Монголию свыше 3,58 млрд кВт*ч

Всего по итогам года АО «ВЭК» экспортировало в Китай 3,299 млрд кВт*ч, что на 2,3% ниже результата 2014 года — 3,376 млрд кВт*ч. Снижение объёмов поставки электроэнергии в КНР связано с уменьшением потребления в провинции Хэйлунцзян.

Объём экспорта электроэнергии в Монголию по итогам 2015 года составил 284,45 млн кВт*ч, что на 27,1% ниже показателей 2014 года – 390 млн кВт*ч. Снижение объёмов поставки электроэнергии в Монголию связано со спадом промышленного производства в Монголии, а также с запуском нового энергоблока на Улан-Баторской ТЭЦ-4.

Техническую возможность экспорта электроэнергии в Китай обеспечивает комплекс межгосударственных ЛЭП напряжением 110, 220 и 500 кВ, соединяющих энергосистемы Дальнего Востока России и северо-восточных провинций Китая.

Экспортные поставки обеспечиваются закупкой сверхплановых объёмов электроэнергии на территории Дальнего Востока, что обеспечивает региональным генерирующим предприятиям и инфраструктурным организациям оптового рынка увеличение коэффициента использования мощности и рост дополнительной выручки.

Китай. Монголия. ДФО > Электроэнергетика > energyland.info, 15 февраля 2016 > № 1650501

КНДР. США. Весь мир > Армия, полиция > gazeta-pravda.ru, 15 февраля 2016 > № 1649042

Эта незабвенная «мать Кузьмы»

Автор: Александр ДРАБКИН. Политический обозреватель «Правды».

Мировые средства массовой информации полны рассуждений о запуске в КНДР искусственного спутника Земли. Западные пропагандисты считают, что речь идёт об очередном витке милитаризации «красной Кореи» — дескать, испытана новейшая баллистическая ракета, способная нести атомную (водородную) боеголовку. И никакого другого значения пуск не имеет.

Три цвета времени

На планете Земля бушует прямо-таки глобальная неврастения. Множатся апокалиптические прогнозы, в Англии авторитетный канал разыграл грандиозное телешоу о спровоцированной русскими третьей мировой войне. Для убедительности снимали не актёров в ролях политиков и военных, но настоящих политиков и генералов (правда, отставных), разыгрывающих фантастический сценарий. А влиятельная английская газета «Индепендент» занялась увлекательным делом — подсчётами, что будет, если коварные русские сбросят на Лондон самую большую из своих многочисленных водородных бомб. Результаты этих математических упражнений оказались шокирующими: погибнут шесть миллионов человек, радиус взрыва превысит расстояние от Рединга до Саутенда (115 километров).

Кому и зачем нужно это дорогостоящее провоцирование массовой истерии, разговор особый. Нам, видимо, ещё придётся к нему вернуться. И, возможно, не раз. Здесь же поговорим о советской водородной бомбе, испытанной в своё время на арктическом полигоне Новая Земля. Работами руководила группа академика Сахарова (его фамилия в то время не упоминалась в открытой прессе). Толком мало кто что-то знал об этой бомбе. Главным ньюсмейкером был советский лидер Н.С. Хрущёв. Я слушал его в Кремлёвском дворце съездов. «Наш Никита Сергеевич» размахивал в праведном раже потным кулачищем и почти кричал с трибуны: «Говорят, что мы портим воздух новейшей бомбой. А зачем мне чистый воздух, если меня хотят уничтожить!!!» — и дальше про «кузькину мать», которую мы покажем тем, кто нам угрожает. Американские журналисты потом долго пытались разузнать, кто же такой Кузя и что это за страшная «мать Кузьмы», которой советский премьер пугал противников. Успокоились коллеги лишь после ссылки на фольклорное, то есть безличное, происхождение нашумевшего спича.

Уже давно исчезли с политической сцены фигуранты той громкой истории. А «мать Кузьмы» всё ещё здравствует. Теперь американцы вспомнили о ней в нынешнем январе в связи с испытаниями северокорейского водородного оружия. Заокеанская реакция была предсказуемо комична. Как всегда, сначала всё объявили «пхеньянскими выдумками». Тезисы почти дословно повторяли то, что заявлялось в 2012 году, когда к 100-летию со дня рождения Ким Ир Сена корейские товарищи решили запустить искусственный спутник Земли. Доводы простые: этого не может быть, потому что не может быть никогда; нищая, отсталая коммунистическая Корея просто не может подняться до вершин научно-технического прогресса, что необходимо для производства современного оружия.

Однако в КНДР испытали и атомное, и водородное оружие. А теперь ещё запустили на глазах всего мира и баллистическую ракету с новейшим исследовательским спутником.

Пришлось западным пропагандистам и примкнувшим к ним соавторам из Японии и Южной Кореи срочно менять пластинку. На смену огульному отрицанию пришли угрозы. В Токио пообещали сбить северокорейскую ракету, если она пролетит над японской территорией. Запущенная в КНДР тяжёлая ракета со спутником на борту прошла над Окинавой. И что же? А ничего. Японцы её не сбили: то ли не решились, то ли не смогли. Более того, обещания усилить санкции против Пхеньяна, которые Совбез ООН решил реализовать ещё в нынешнем январе, так и не стали реальностью — перечня их по-прежнему нет. То есть публично все члены СБ ООН вроде бы не против санкций. Однако, когда доходит до дела, необходимый консенсус рассыпается и проект решения проектом и остаётся.

Между тем сообщается, что в КНДР готовится пятое, очередное испытание ядерного оружия, что там создана целая линейка баллистических ракет разного назначения. И (внимание!) вся эта титаническая ракетно-ядерная работа получит полное, убедительное отражение в докладе ЦК Трудовой партии Кореи (ТПК), который станет главным документом при обсуждении политики ТПК на предстоящем вскоре партийном съезде. Его отделяет от предыдущего заседания высшего органа партии огромная временн'ая дистанция — более тридцати лет.

Северокорейским коммунистам есть чем гордиться. Главное — на фоне уничтожения мировой социалистической системы, отступления коммунизма во многих странах под напором империалистических сил и разрушительной работы местных предателей в КНДР сохранили верность великим идеям основоположников нового мира.

Великий вождь корейского народа товарищ Ким Ир Сен писал Сталину: «Всепобеждающие идеи Ленина—Сталина одухотворили сотни миллионов трудящихся Востока, в том числе и тридцатимиллионный корейский народ, на справедливую борьбу за мир, демократию и независимость. В этой благородной борьбе за счастье народов Ваше имя — Сталин — знамя!»

Корейцы от этих слов никогда не отказывались.

КНДР пережила многое: войну с вооружённым до зубов безжалостным противником, тяжелейший период восстановления, когда с помощью Советского Союза, Народного Китая и других социалистических стран на развалинах беднейшей окраины колониального мира было построено сильное, стабильное государство, смело смотрящее в будущее. Пережила КНДР и предательство вчерашних друзей, пережила и выстояла. Сегодня эта страна сплочена, народ её целеустремлённо создаёт завтрашний мир. Он станет ярчайшим примером для стран, которые последовательно, через «цветные» революции и междоусобные войны уничтожают властители мира капитала.

Французский коллега-журналист, склонный к оценке мира в художественных терминах, написал, что в Северной Корее чётко различимы три цвета времени: красный — символ коммунизма, зелёный цвет, хаки, — символ готовности к бою и белый — символ чистого листа Истории, на котором корейский народ напишет будущую судьбу мира.

Жестокая память

Неприязнь северокорейцев и американцев — факт хрестоматийный. Я спросил коллегу из США, в чём основа такой негативной ситуации? 63 года назад война кончилась, заключённое перемирие не принесло полного спокойствия. Но всё-таки это не война!

США в ХХ веке с кем только не воевали! Но почему-то именно северокорейцы — самые отрицательные из отрицательных персонажей в Голливуде, на страницах популярных американских газет и журналов. Может быть, в Соединённых Штатах никак не могут простить им фактическую победу в войне — маленькая бедная страна посмела не сдаться на милость богатому и сильному американскому воинству?

Мой собеседник порекомендовал не упрощать ситуацию. Корейская война 40—50-х годов прошлого века была фактором глобального значения. И не дай бог назревающий сейчас конфликт обретёт те же черты. Американцы тогда воевали под голубым флагом ООН, северокорейцам помогали Пекин и Москва. Так что Пхеньян фактически вёл «мировую войну по доверенности». Она волновала людей во всём мире.

И дальше собеседник сделал уж совсем неожиданный ход — напомнил скандальный роман русского писателя Владимира Набокова «Лолита», где эта война поминается. Казалось бы, какое дело эстету и рафинированному интеллигенту из русско-американского литературного мира до корейской войны? Да ещё в таком специфическом сочинении, как «Лолита»? А дело, по мнению моего собеседника, в том, что корейская война никого в мире не оставила равнодушным, каждый чувствовал опасность лично для себя, даже Набоков при сочинении «Лолиты».

Возможно, в этих словах и была доля правды. Но, на мой взгляд, особенно волновала людей не столько собственно война, сколько то остервенение, с которым её вели Соединённые Штаты. В их методах люди разглядели кошмары будущего.

Во время корейской войны авторитетное издание «Нью-Йорк таймс мэгэзин» пробавлялось такой публицистикой, обращённой к солдатам: «Государство израсходовало на тебя тридцать тысяч долларов, ты должен возместить этот расход, а возместить можно только убийством тех, против кого тебя направят». Здесь нет речи о «защите идеалов свободы», об «ужасах коммунизма». Речь о другом — на тебя потрачены деньги, иди и убивай, кого прикажут. Так в Америке видели войну — войну и сегодняшнюю, и завтрашнюю. Естественно, это был психологический шок для любого человека, в любой стране.

Летом 1952 года в Пхеньяне была открыта выставка американского бактериологического оружия, захваченного бойцами КНДР. «Правда» писала об этой экспозиции так: «Вот в прозрачных стеклянных банках и пробирках — объёмистых и маленьких, гранёных и круглых — длинными рядами, опоясывающими зал, «выстроились» короткокрылые кузнечики, чёрные жуки, тощие пауки, рябые, чёрные и серые мухи. А вот длинный ряд закупоренных в стеклянные банки полосатых рыб, морских свинок, серых мышей, крыс…

— Этих пауков, — поясняет экскурсовод Ким Вок Тек, указывая на конусообразную стеклянную банку, — наши эпидемиологи подобрали близ деревни Баламни уезда Аньчжу 18 февраля 1952 года сразу же, как только улетели американские самолёты, сбросившие их вот в этих контейнерах…

Сообщение противоэпидемической комиссии, текст которого вывешен здесь же, гласит: в уезде Аньчжу сброшенные американскими лётчиками пауки, заражённые чумными бактериями, создали очаги этой болезни.

А вот самый многочисленный чёрный легион генерала чумы Риджуэя — мухи. Среди них мясные мухи, комнатные мухи, слепни.

Рядом экспонируются бомбы, снаряды, бумажные ящики и коробки, в которых американские лётчики сбрасывали заражённых насекомых над городами и сёлами…

— Эта неразорвавшаяся бактериологическая бомба № 105, — поясняет экскурсовод, — обнаруженная в окрестностях деревни Енидри уезда Муньчхон, была начинена мясными и комнатными мухами, заражёнными чумой, холерой и дизентерией. Бомбы такого образца обнаружены во всех ста сорока восьми уездах и волостях республики.

На одном из стендов вывешена карта Северной Кореи, в центре которой выведена цифра «90000000». От неё во все концы страны разбегаются многочисленные стрелы. Эта цифра, напечатанная 8 января 1952 года в южнокорейской газете «Кенхян» со ссылкой на американцев, означает количество грызунов в Северной Корее. Стрелки, разбегающиеся на карте, — это маршруты заражённых грызунов на полях, в лесах и на скотных дворах севера страны…»

Войну ещё можно остановить

Американскую бактериологическую агрессию, угрожающую всему миру, остановили корейские специалисты при помощи коллег из СССР, Китая, Польши, Болгарии, Румынии, Чехословакии и Монголии. Друзья прислали не только врачей, но и медикаменты, а также санитарный транспорт. Первое время такие сообщения казались невероятными — просвещённая страна использует средневековое оружие! Однако через несколько лет мир увидел пылающих вьетнамских детей, политых американским напалмом, узнал о секретных пыточных тюрьмах ЦРУ в разных странах, об адских клетках Гуантанамо. История подтверждает: американские вояки готовы на всё для достижения своих целей.

Понятно, что людей в КНДР с Америкой связывает страшная память. И они готовы сделать всё, чтобы Вашингтон не решился нанести удар по их любимой Стране утренней свежести.

В США «корейский шок» продолжает существовать почти на генетическом уровне: страна, провозгласившая себя «лидером человечества», из поколения в поколение отторгает «упрямых северокорейцев», которые не захотели жить по навязанным им законам.

Сейчас в мире, по оценкам военных аналитиков, около тридцати стран находятся в «пороговой зоне». Они могут создать (или купить) ядерное оружие. Ни один политический деятель ни в одном государстве мира не захочет, чтобы его истерзанный палачами «суда Линча» труп валялся в овощном холодильнике торгового центра, а именно такой была судьба Каддафи. Все стремятся обезопасить себя, кто дипломатией, кто оружием. И КНДР тут не исключение. С этим нужно считаться.

Создатель новой Кореи товарищ Ким Ир Сен умер, работая над проектом мирного договора для Корейского полуострова. Его преемники продолжают эту сложнейшую работу. Но для рукопожатия нужны двое. Рука, протянутая с Севера, постоянно повисает в воздухе. Потому ей и приходится сжимать оружие — чтобы никому неповадно было вернуть кошмар войны.

КНДР. США. Весь мир > Армия, полиция > gazeta-pravda.ru, 15 февраля 2016 > № 1649042

Россия > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 15 февраля 2016 > № 1649036

Сегодня рано, завтра уже поздно

Георгий Бовт об одной величайшей загадке русской политической жизни

В соцсетях получило популярность фото ларька, расположенного в Рассел-парке в Лондоне. В Лондоне таких ларьков по всем королевским паркам полно. Непрезентабельный. Чисто «гадюшник», по-нашему. Мол, вот он стоит, а в Москве ларьки посносили еще в прежнюю волну очищения и облагораживания города, а теперь в одну ночь сковырнули сотню крупных торговых «новоделов». Кремль поддержал избавление города-героя от «гадюшников». В свою очередь, досужая публика пустилась в рассуждения, за которыми, впрочем, как обычно, не стоят никакие действия, о нелегкой судьбе (вернее, «не судьбе») легендарного английского права на наших бескрайних просторах.

Мол, частная собственность не священна, ходить по судам — это пыль глотать попусту, а отправление в судебное присутствие, порой произносимое представителем власти с глумливой улыбочкой на лице, означает выражение, синонимичное другому известному чисто русскому отправлению в путешествие на три буквы.

Не вдаваясь в детали судебных тяжб московских властей с «ларечниками», за которыми, возможно, скрывались огромные капиталы нуворишей лужковского призыва (какие-то имели долженствующее судебное решение, какие-то — нет, на эту тему каждый волен пособачиться в соцсетях), замечу лишь, что было бы наивно ожидать, что мы могли бы так просто взять и избавиться от господствующего у нас «права по понятиям» и перейти на подобие английского, всем сердцем полюбив не только свою, но и чужую собственность как священную.

Все же когда там подписывали Великую хартию вольностей (1215 год), у нас еще даже татаро-монгольское иго не началось, до битвы на реке Калке (первое столкновение с татарами) было восемь лет.

Торжество формального права над неформальным — результат исторических процессов, длящихся веками, в том числе результат борьбы и революций. В значительной мере это состояние общей культуры общества. Сколько у нас было революций под лозунгами защиты частной собственности? Не отнять и поделить, а именно как принципа, что она священна? То-то. У нас и теперь большинство обывателей снос чужих ларьков или даже целого — разумеется, «незаконно построенного» — дома встречает либо с равнодушием (меня это не касается — и ладно), либо со злорадством: не то плохо, что у меня коровы нет, а хорошо, что у соседа сдохла.

Если же в пиар-сопровождение сноса во имя благоустройства в стиле «как было в советскую старину и даже лучше» добавить тезис о «нерусском происхождении» торгашей, подчеркнуть, что они «наживались», платя налоги в казну сущие копейки, то злорадство перерастет в радость по поводу того, что справедливость наконец восторжествовала. Справедливость у нас выше закона. То есть этот снос — он тот что надо снос.

Некоторые шибко умные порой любят поминать тихим добрым словом прусского короля, который даже окорачивал собственный суд, проигрывая земельный спор простому крестьянину. Но это лишь часть истории. Другая состоит в том, что сами частные собственники объединялись для того, чтобы отстаивать свои права.

Английский король Иоанн Безземельный (кстати, потом ни одного английского короля не называли Иоанном, оказалось «невезучее имя», а мы-то не знали) не подписал бы Magna Charta Libertatum, если бы не встретился со сплоченной оппозицией знати. Ровно так же ни один мэр ни одного города мира что по суду, что без суда не всякий раз станет сносить ларек, если угрозой будут солидарные ответные действия. Тем более если это будут действия не только ларечников. А их ведь нет. Тогда чего вы хотите?

С кем тут и о чем разговаривать, если каждый сам за себя?

И не надо думать, что иноземное правосудие совершенно не вникает в «особенности текущего момента», не учитывает возможной общественной реакции. Просто все гораздо тоньше. И эти тонкости, кажущиеся нам по нашему простецкому прямодушию сущим иезуитством и проявлением двойных стандартов, тоже оттачивались веками. Так, чтобы все вежливо, с улыбками, бумагами, учтивыми судебными приставами, начинающими убийственный в бесчеловечной жестокости разговор со слова «сэр». Чтобы если подходить к этому «по понятиям», то кажется сущей подлостью, а формально — не подкопаешься.

Жаль, что патриарх и папа Римский в Гаване имели мало времени на беседу. Им было бы что обсудить — скажем, какую роль сыграла церковь на Западе и у нас в становлении формального права и правовой культуры общества. Хотя такой дискурс лучше, конечно, вести на троих, непременно пригласив кого-то от протестантов. Уж эти-то расскажут.

Еще у нас часто любят ссылаться на Сингапур. Мол, вот тамошний правитель начал наводить порядок с того, что посадил или казнил ряд коррумпированных друзей. Так-то оно так. Но вот еще какое дело. Есть и другая сторона у этого порядка. Плюнул на сингапурскую землю — штраф пару сотен долларов (китайцы, составляющие значительную часть населения Сингапура, в силу ряда особенностей любят плеваться), жвачку в городе-государстве не купишь. Не спустил воду за собой в общественном туалете — еще пара сотен. И так далее. И это как бы часть «контракта». Мы к ней готовы?

Ровно так же нынешний «контракт» западного общества с государством, он же общественный договор, оттачивался, включая английское право, к примеру, в работных домах викторианской Англии, в законах против бродяжничества, в сгоне с земель крестьян, превращавшихся в пауперов (знаменитое «овцы съели людей»).

И в этом плане мы, запаздывая в чем-то на столетия, проходим примерно такие же этапы развития, которые проходили западные общества, где становление правового государства пришлось на эпоху индустриальной революции, а у нас едва начинается, когда уже и постиндустриальная закончилась.

Если сравнить что формальные нормативы, что неформальные понятия, регулирующие простую русскую обывательскую жизнь, то на деле ведь у нас вольностей (не свобод, а именно вольностей) пока все еще больше, чем у среднего жителя на Западе, где регламентаций, кажущихся нам сущим тоталитаризмом, пруд пруди. Речь, подчеркнем, не о предпринимателях, не об инвестиционном климате, а именно о самых простых гражданах.

Попробуйте в какой Америке оставить после себя такой же срач после пикника, как у нас на всех лужайках и у водоемов. Или расплатиться кешем, покупая машину или квартиру.

Обратной стороной отсутствия легендарного английского права является спасительная при наших-то подчас формально безумных или свирепых законах возможность обывателя договориться с бюрократией по понятиям, выторговав (за взятку) для себя лично исключение или послабление. И хрен с ними, с собратьями по несчастью. Которым у нас не доверяют так же или даже больше, чем якобы родному государству.

Недавно один работник банка рассказывал, как валютные ипотечники, пришедшие на переговоры, прежде всего поинтересовались, о чем с ним говорила инициативная группа, которую они сами же выбрали. Не выторговали ли ее члены что-то для себя лично? То есть они им не верили больше, чем «банку-кровопийце».

Конечно, нельзя недооценивать роль правящей элиты. Нам с ней не очень повезло.

Отдельное спасибо «совку» и почти вековому вялотекущему геноциду титульной нации империи, он же «отрицательный отбор» правящего класса. Во многом именно поэтому в постсоветские годы выдвинутые волей, в сущности, исторического случая на первые роли «лучшие люди», составившие ныне правящий класс, оказались неадекватны задачам осуществления лидерства, просвещения общества и его модернизации в новых условиях. Но других нет, а сложившаяся политическая система настроена, прежде всего, на сохранение стабильности. Она лишена эффективного механизма селекции новых политических лидеров и управленцев по меритократическому принципу.

По старой имперско-советской привычке мы все время, открыв рот от вожделения, смотрим наверх, на «царя-генсека», ожидая руководящей и направляющей команды. Куда идти, что делать, кто враг. Однако в современном мире подобные ожидания, конечно, завышены. Слишком многого мы хотим от одного человека, который никак не наместник Бога на земле. Было бы, конечно, замечательно, если бы первое лицо по примеру генералиссимуса Франко стало вдруг останавливаться с кортежем на красный свет светофора, подав тем самым пример поведения — и не только на дорогах — всей прочей знати. Но первое лицо делать этого не желает. Скорее всего, не от личной «нескромности», а потому что не хочет попасть в известную русскую ловушку, которая образовалась оттого, что «наверху — тьма власти, а внизу — власть тьмы».

Русская власть, показавшаяся слабость перед лицом толпы, обречена на то, чтобы почти моментально столкнуться с русским бунтом, бессмысленным и беспощадным.

И из этого бунта вовсе не возникнет никакой общественный договор, а сядет на трон новый царь-генсек. Не факт, что лучше прежнего.

Тот же Ли Куан Ю не мыслил возможности демократии до достижения определенного уровня благосостояния. Русский премьер Столыпин мечтал о «двадцати годах покоя». В какой момент переходить с нашим обществом от управления старыми проверенными методами сатрапии к придуманному протестантами, европейскими просветителями и масонами «общественному договору»? Когда благоустраивать города по методам, как делал барон Осман с Парижем, приемлемо, а когда уже не годится и надо заводить канитель занудных согласований с организованным предпринимательством и гражданским обществом, которое тебе будет отвечать нечто более внятное, чем просто «не позволим тут ничего менять, ломать или строить»?

Сегодня рано, завтра уже поздно. А когда вовремя?

Это величайшая загадка русской политической жизни. Ключ от нее, возможно, в одном из ларьков.

То ли уже снесенных. И тогда он надолго вновь утрачен. То ли еще оставшихся. И тогда на нем, скорее всего, написано нечто вроде «Нет налогов без представительства», за которым — именно ответственный избиратель, а не праздный зевака на народном вече и не государство-рантье, не очень-то зависимое от налогов граждан. Вот только кто, когда и как первым додумается привести этот принцип в действие? Пока, как мы видим, нет ответа.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 15 февраля 2016 > № 1649036

ОАЭ. Казахстан > Авиапром, автопром > russianemirates.com, 14 февраля 2016 > № 1651201

Поставку из Актау автомобилей марки «Нива» в Объединенные Арабские Эмираты начала одна из крупных казахстанских компаний.

Поставка автомобилей казахстанской сборки в Объединенные Арабские Эмираты и другие страны стала возможна после передачи в 2014 году функций по оформлению и удостоверению сертификатов о происхождении товара региональным палатам предпринимателей. По словам заместителя директора по экономическим вопросам региональной палаты предпринимателей Асета Манова, механизм оформления необходимых документов отработан и опробован.

«Автомашины «Нива» уже колесят по дорогам и пустыням Объединенных Арабских Эмиратов. Наш зарубежный партнер выразил заинтересованность в приобретении следующих партий», - рассказал директор Актауского филиала компании-поставщика Аскар Буланбаев.

Первая партия автомобилей, по сообщению пресс-службы Мангистауского филиала палаты предпринимателей, отправлена из Актау в Туркменистан, город Мары. В планах - реализация автомашин в Монголии, Кыргызстане, Узбекистане и Таджикистане.

«За короткое время нам удалось выдать сертификаты «СТ-КZ» Актаускому филиалу компании-поставщика на товарную группу «Автомобили легковые и прочие моторные транспортные средства». Оформление сертификатов не займет много времени, все зависит от того, за какой срок предприниматель соберет необходимые документы. Мы можем оформить сертификаты для экспорта авто в Узбекистан, Туркменистан, Российскую Федерацию, Азербайджан, Иран и другие страны. Вопрос экспорта казахстанских товаров для нас всегда в приоритете» - сказал Асет Манов.

ОАЭ. Казахстан > Авиапром, автопром > russianemirates.com, 14 февраля 2016 > № 1651201

Россия > Транспорт > morflot.gov.ru, 12 февраля 2016 > № 1658933

Конференция «Трансграничная инфраструктура России» проведена в МГАВТ

11 февраля в Московской государственной академии водного транспорта прошла Всероссийская научно-практическая конференция «Трансграничная инфраструктура России». С приветственным словом выступил к участникам конференции, студентам и гостям конференции обратился и.о. ректора МГАВТ А. Галай.

В ходе конференции состоялись выступления представителей Министерства транспорта Российской Федерации, Министерства экономического развития Российской Федерации, Росграницы, Федеральной таможенной службы, Пограничной службы ФСБ России, Роспотребнадзора, Россельхознадзора и т.д.

В ходе работы был обсужден круг экономических, инфраструктурных, социокультурных, и аналитических аспектов, определяющих стратегию развития трансграничной инфраструктуры России. В частности социально-экономическое развитие российских регионов, граничащих с постсоветскими государствами, Монголией, Китаем; социо-культурные факторы приграничного сотрудничества; международные транспортные коридоры и основные направления развития трансграничных взаимодействий, устранение инфраструктурных ограничений; развитие пунктов пропуска через государственную границу Российской Федерации, перспективы создания автоматизированной информационной системы «единое окно», информационно-аналитическое обеспечение приграничных взаимодействий.

Россия > Транспорт > morflot.gov.ru, 12 февраля 2016 > № 1658933

Россия. СФО > Леспром > wood.ru, 12 февраля 2016 > № 1658075

В 2015 году экспорт леса в регионе деятельности Читинской таможни осуществляло 90 участников ВЭД

Таможенный контроль за оформлением лесоматериалов - одно из приоритетных направлений деятельности Читинской таможни.

В 2015 году экспорт леса в регионе деятельности Читинской таможни осуществляло 90 участников внешнеэкономической деятельности, что на 18 больше, чем в 2014 году. На долю этих участников ВЭД пришлось 86,4% стоимостного объема экспорта обработанных и необработанных лесоматериалов.

В 2015 году объем экспорта необработанных лесоматериалов в регионе деятельности Читинской таможни составил 4,9 млн долл. США, по сравнению с 2014 годом (5,7 млн долл. США) уменьшился на 15%. Физический объем экспорта необработанных лесоматериалов в 2015 году составил 54,3 тыс. куб. м, и также уменьшился по сравнению с 2014 годом на 3,5 тыс. куб. м или на 6,1%.

В 2015 году объём экспорта обработанных лесоматериалов в регионе деятельности Читинской таможни составил 37,9 млн долл. США и по сравнению с 2014 годом (38 млн долл. США) уменьшился на 0,4%.

В 2014 году объём экспорта обработанных лесоматериалов составил 86,9% экспорта лесоматериалов этой товарной группы. Физический объем экспорта обработанных лесоматериалов в 2015 году составил 566,4 тыс. куб. м и увеличился сравнению с 2014 годом на 104,3 тыс. куб. м или на 22,6%.

Экспорт лесоматериалов осуществлялся в следующие страны: Австрия, Германия, Китай, Монголия, Польша, Турция, Япония. По-прежнему основным партнёром остаётся Китай - 99,3% от общего объёма экспорта обработанных лесоматериалов за 2015 год.

В 2015 году большая работа по выявлению правонарушений в сфере экспорта лесоматериалов была проведена сотрудниками правоохранительных подразделений таможни. В течение года проводились оперативно-розыскные мероприятия, направленные на пресечение незаконного оборота лесоматериалов. Мероприятия проводились в отношении участников ВЭД, занятых в сфере экспорта лесоматериалов и зарегистрированных как в регионе деятельности Читинской таможни, так и в регионе деятельности Иркутской и Красноярской таможен.

По результатам проведенных оперативно-розыскных мероприятий было возбуждено 5 уголовных дел по фактам незаконного экспорта лесоматериалов и 7 дел об административных правонарушениях.

Специалист по связям с общественностью Читинской таможни Марина Бойко

Россия. СФО > Леспром > wood.ru, 12 февраля 2016 > № 1658075

Россия. ЮФО > Армия, полиция > mil.ru, 11 февраля 2016 > № 1672322

В рамках внезапной проверки боеготовности войск Южного военного округа (ЮВО) с подразделениями мотострелковой бригады (горной) проведено тактическое учение с боевой стрельбой на горном полигоне.

В ходе учения отработаны вопросы ведения обороны и наступления в горно-лесистой местности, захвата и удержания выгодного рубежа, выхода из боя и отхода в район восстановления боеспособности.

Подразделения вьючно-транспортного взвода мотострелковой (горной) бригады использовали около 40 верхово-вьючных лошадей для подвоза боеприпасов к минометной батарее в горных условиях.

Для оценки эффективности поражения целей и корректирования огня артиллерийских и мотострелковых подразделений, а также в интересах ведения разведки применялись беспилотные летательные аппараты.

Подразделения бригады, дислоцированной в Карачаево-Черкесской Республике, укомплектованы лошадьми монгольской и карачаевской пород, отличающимися повышенной выносливостью.

Пресс-служба Южного военного округа

Россия. ЮФО > Армия, полиция > mil.ru, 11 февраля 2016 > № 1672322

Россия > СМИ, ИТ > comnews.ru, 10 февраля 2016 > № 1645393

"Русские Башни" смещают акцент

Елизавета Титаренко

Группа компаний "Русские Башни" ищет новые направления для развития бизнеса. Стратегия ГК на 2015-2020 гг. предполагает не только высокие темпы строительства башен в ближайшие несколько лет, но и расширение видов услуг, которые компания может оказывать на основе существующей инфраструктуры. В их числе - подключение башен оптоволоконным кабелем к магистральному кабельному каналу связи, а также работа с Big Data. Другие игроки рынка башенной инфраструктуры также стараются предоставлять клиентам дополнительные сервисы.

"Степень значимости у каждого из этих направлений разная, для нас текущая стройка - это один из главных приоритетов сегодня. Но мы также понимаем, что за несколько лет эта стройка будет завершена. И тогда ключевым фактором для дальнейшего развития бизнеса будет набор услуг, которые мы предлагаем на основе инфраструктуры. Мы уже начали готовиться к этому моменту", - рассказал журналистам президент ГК "Русские Башни" Александр Чуб.

Одно из стратегических направлений развития - подключение башен оптоволоконным кабелем к магистральному кабельному каналу. "Фактически инвестируя в простое в техническом плане решение - "последняя миля" по оптоволокну, мы даем возможность операторам, которые размещают оборудование на наших вышках, подключаться к готовой кабельной системе", - говорит Александр Чуб.

В 2015 г. компания реализовала пилотный проект по прокладке "последней мили" оптоволокна в партнерстве с "МастерТел". "Результаты нас порадовали. Такое подключение позволяет повысить эффективность каждого нашего сооружения на 25-30%. Ожидаем, что в нынешнем году это направление принесет значительную часть выручки", - говорит управляющий партнер UFG Private Equity (один из акционеров "Русских Башен") Артур Акопьян. По его словам, пока это незначительное направление бизнеса, но оно очень быстро растет.

Помимо подключения к волоконно-оптическим линиям "Русские Башни" будут предлагать в аренду аккумуляторные батареи (для обеспечения бесперебойного питания оборудования, которое размещено на опорах), антенно-фидерные устройства (АФУ), а также услуги по обслуживанию, планированию и управлению сооружениями и оборудованием.

Еще один приоритет развития "Русских Башен" - работа с большими данными (Big Data). "У компании есть огромная база данных, в которой собрана статистическая информация о земельных участках, где размещена башня, о ее высоте и т.д. Кроме того, на наших опорах размещены устройства, которые позволяют собирать динамическую информацию - например, на каждой башне - по несколько видеокамер", - говорит Александр Чуб. Компания не исключает возможности установить на башни погодные датчики и другие дополнительные устройства, с которых можно будет собирать разную информацию.

"Это область услуг, которые могут быть построены на основе анализа больших данных. Наша задача - сделать так, чтобы правильно обрабатывать, пакетировать и продавать эти данные тем, кому это нужно", - пояснил он, уточнив, что компания постепенно начинает развивать это направление.

ООО "Линк Девелопмент", один из крупных региональных игроков на рынке башенной инфраструктуры, тоже не ограничивается чисто инфраструктурным бизнесом. "Мы исторически оказываем услуги по размещению видеооборудования для наблюдений за возникновением лесных пожаров, для мониторинга территорий коттеджных поселков и садоводств. В некоторых случаях устанавливаем на башни осветительное оборудование", - говорит коммерческий директор компании Денис Сказов.

Помимо "большой четверки" башнями "Линк Девелопмент" пользуются независимые WiMAX- и Wi-Fi-провайдеры, а также операторы фиксированной связи. "Места на объектах в стесненных городских условиях сдаются операторам в аренду с условием совместного использования АФУ, климатического шкафа с батарейным BackUp, которые также предоставляются нашей инфраструктурной компанией", - подчеркнул он.

Напомним, "Линк Девелопмент" предоставляет операторам связи возможность разместить оборудование на более чем 300 вышках в пяти регионах Северо-Западного федерального округа. В планах компании на 2016 г. - продолжение органического роста в домашнем регионе, а также выход на рынок Москвы и Московской области.

"Русские Башни" не исключают развития и в географическом плане. "Развитие бизнеса в СНГ - это часть нашей стратегии. Мы провели подробное исследование интересующих нас рынков, в их числе - Казахстан, Киргизия, Грузия, Армения, Азербайджан, Украина, Белоруссия и Монголия. Мы понимаем, как выглядят эти рынки и какие возможности для развития там есть", - отметил Артур Акопьян. 11 февраля в "Русских Башнях" пройдет совет директоров, где в числе прочего будет обсуждаться и тема развития бизнеса в СНГ. Компания не исключает как строительство, так и покупку башен в сопредельных государствах.

В России "Русские Башни" продолжают увеличивать количество инфраструктуры. К концу 2015 г. компания владела 1,7 тыс. антенно-мачтовых сооружений. В 2016 г. планируется построить еще 1 тыс. опор. Высокие темпы строительства Александр Чуб объясняет спросом на технологии 4G, который стал наиболее заметным в 2015 г. и продолжает расти. Стандарт связи четвертого поколения требует размещения большего количества базовых станций, соответственно, нужно больше опор. Он отметил, что в 2015 г. операторы чаще стали прибегать к услугам "Русских Башен".

"Русские Башни" больше двух лет назад вышли в городскую среду, где наиболее высоко потребление мобильного трафика, в частности в сетях 3G и 4G. В декабре 2013 г. компания заключила соглашение с ГУП "Моссвет" об аренде объектов наружного освещения в Москве, и только за полгода в 2015 г. ввела в строй более 500 опор двойного назначения. В январе 2016 г. "Русские Башни" сообщили о подписании договора с ПАО "МОЭСК" об аренде опор ЛЭП для размещения базовых станций (БС) сетей мобильной связи в Москве и Московской области (см. новость ComNews от 19 января 2016 г.). " Есть еще несколько подобных проектов в разработке, но пока рано говорить о них", - отметил Александр Чуб. До конца 2016 г. компания планирует осуществить такие партнерские проекты в 10 регионах присутствия.

Опоры "Русских Башен" построены в 50 регионах России, где проживает 85% населения страны. "Фактически у нас создан "скелет" нашего присутствия на территории страны. Теперь при помощи таких проектов, как с МОЭСК, мы собираемся нарастить на него массу. Наша задача - увеличить объем присутствия в регионах России и добиться доминирования на территории страны", - говорит Александр Чуб.

По словам Александра Чуба, "Русские Башни" заинтересованы в увеличении числа опор, в том числе и через приобретение крупных портфелей башен, кто бы ни предложил их на продажу. "Когда мы начинали бизнес, мы предполагали, что будет подобная возможность, и поэтому мы к этому готовы", - заявил председатель совета директоров ГК "Русские Башни" Питер Оуэн Эдмундс. По его словам, у компании есть опыт по обслуживанию башен, есть подготовленный персонал, есть техническая база. "У "Русских Башен" есть необходимые договоренности с банками и инвесторами, которые будут инвестировать при таком развитии событий", - отметил Артур Акопьян. Кроме того, как отметил он, компания может привлечь и новых инвесторов. Компания по-прежнему не комментирует тендер на продажу башенной инфраструктуры, объявленный ПАО "ВымпелКом" в прошлом году.

Что касается результатов работы компании за 2015 г., то выручка ГК "Русские Башни" выросла более чем в два раза. Показатель EBITDA увеличился в 3,5 раза (компания не раскрывает абсолютные цифры). Общее количество башен выросло на 96%. Показатель Tenancy Ratio (среднее количество арендаторов на один объект) составил 1,8. По оценкам "ТМТ Консалтинга", в III квартале 2015 г. средний показатель был 1,25. Инвестиции "Русских Башен" в инфраструктуру в 2015 г. составили 1,2 млрд руб.

Крупный региональный инфраструктурный оператор "Линк Девелопмент" владеет 300 вышками, причем за 2015 г. их количество увеличилось на 12%. "Коэффициент Tenancy Ratio в прошлом году обновил исторический максимум для компании, достигнув 2,63", - подчеркнул Денис Сказов.

Россия > СМИ, ИТ > comnews.ru, 10 февраля 2016 > № 1645393

Евросоюз. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 10 февраля 2016 > № 1644925 Александр Лукашевич

Накануне Дня дипломата, который отмечается в России 10 февраля, постоянный представитель РФ в ОБСЕ Александр Лукашевич рассказал в интервью РИА Новости о том, когда должно было быть достигнуто прекращение огня в Донбассе, о перспективе участия в этом году российской делегации в зимней сессии Парламентской ассамблеи ОБСЕ и о мерах для дальнейшего функционирования совместного центра по контролю и координации на востоке Украины. Беседовала корреспондент РИА Новости в Вене Мария Гусарова.

— Александр Казимирович, с наступающим праздником. Как планируете отметить День дипломатического работника?

— Здесь, в Вене, он по традиции отмечается достаточно широко, учитывая, что тут представлены сразу три российских дипломатических миссии — две при международных организациях, ООН и ОБСЕ, и наше двустороннее активное посольство. Наш триумвират – продолжение лучших традиций дипломатической службы, которые закладывались в том числе и в Вене. Здесь много памятных мест, связанных с нашими выдающимися дипломатами, и мы будем посещать эти места. И традиционно от лица трех представителей РФ будет дан официальный прием с приглашением гостей. Также, естественно, будем внимательно слушать поздравления министра иностранных дел Сергея Викторовича Лаврова.

Так что мы, конечно, будем заняты приятными хлопотами, вспоминая традиции. В этой связи хочу пожелать всем нашим коллегам хорошего настроения, успехов на нелегкой дипломатической ниве, ну и крепкого здоровья, которое очень нужно в различных ситуациях и при различных дипломатических баталиях.

— У вас такие баталии, полагаю, проходят в еженедельном режиме в рамках постоянного совета ОБСЕ. На последнем вы собирались заявить о недопустимости нарушения свободы СМИ, которое имело место при недавнем массовом недопуске в Молдавию журналистов из России и других стран.

— И заявили. Но реакция была ожидаемо невнятная. Наши факты неоспоримы, и это все видели. Тем более что и своевременный пресс-релиз представителя по вопросам свободы СМИ Дуньи Миятович говорил о том же. Мы выразили озабоченность выполнением Молдовой своих международных обязательств. Ведь это был, по сути, запрет на профессию для наших журналистов. Реакция оказалась действительно полувнятной. Сказано, что якобы наши журналисты не смогли объяснить причину своего приезда и выступали, дескать, в каком-то личном качестве. Это трудно даже представить себе. Наши журналисты – грамотная публика.

Поэтому не пустить всем скопом журналистов, когда события в Молдове развивались по спирали и всем было интересно получить картинку с места, что думают люди, почему они вышли на улицу, это откровенно провокационная мера, которая не могла не остаться без нашей реакции.

— Где-то еще предполагается эту тему обсудить?

Думаю, что в случае продолжения такой практики Кишинева мы и в дальнейшем будем эту тему поднимать и развивать. На этой неделе, кстати, Миятович проводит крупное мероприятие с участием журналистов и общественности с броской темой "Пропаганда войны и ненависти и свобода СМИ". Мы ожидаем большую российскую делегацию, в которую войдут журналисты, работающие по этой теме, представители Общественной палаты и других российских организаций. Думаю, что диалог получится интересным. Тема заявлена, конечно, с большим умыслом и замахом. Поэтому наверняка будет возможность поделиться впечатлением, как мы видим эту тему и как ее видят другие государства-участники.

— Кстати, об официальных мероприятиях. Появилась информация о поездке в Совет безопасности ООН нынешнего председателя ОБСЕ, главы МИД ФРГ Франка-Вальтера Штайнмайера. Расскажите, что это за визит и когда он может состояться?

— Это абсолютно нормальная практика: действующий председатель, который представляет ОБСЕ как региональную структуру по смыслу главы восемь устава ООН, регулярно посещает штаб-квартиру Организации и информирует членов СБ о приоритетах. Насколько я помню, поездка запланирована где-то на вторую половину февраля и это традиционный срок, когда действующий председатель навещает штаб-квартиру ООН и знакомит коллег по Совету Безопасности с теми задачами, которые поставлены по всей повестке дня ОБСЕ во всех измерениях.

— В ближайшее время в германском Мюнхене пройдет очередная конференция по безопасности. По словам главы МИД Украины Павла Климкина, он хотел бы провести встречу министров "нормандской четверки" на полях этого мероприятия. Как вы считаете, может такая встреча состояться?

— Мюнхенская конференция — это очень "тесный дом" для различного рода дискуссий, форматов, разговоров. Нельзя исключать возможность такой встречи, хотя пока еще об этом официально не объявлено, продолжается согласование по столицам "нормандской четверки". Соответствующее поручение лидеров этого формата прозвучало во время их телефонного разговора 30 декабря прошлого года, когда была поставлена задача министрам иностранных дел оценить в комплексе ход выполнения минских договоренностей. И такая встреча будет, конечно, очень важной с точки зрения динамики работы контактной группы и ее подгрупп и, в принципе, для движения в сторону политического урегулирования. Я бы такой возможности не исключал, но отсюда очень трудно представлять всю схему работы нашей делегации на этой конференции. В любом случае какие-то контакты по этой животрепещущей теме будут.

— Продолжая животрепещущую тему: почему заторможена реализация минских соглашений? Тот же министр Климкин недавно озвучивал позицию Киева, согласно которой для рассмотрения поправок в Конституцию Украины о децентрализации должен быть прекращен обстрел Донбасса и миссия ОБСЕ должна быть допущена на неподконтрольные Киеву территории. Как это условие согласуется с минскими договоренностями?

— Это заявление еще раз показывает, что Киев по-прежнему не выполняет минские соглашения. Все эти попытки обусловить начало политического процесса некими внешними факторами не имеют ничего общего с текстом документа. Если его внимательно прочитать, то политический трек это отдельный пункт от договоренности по прекращению огня и отводу вооружений и этим надо заниматься параллельно с решением задач в военной области. По-хорошему, прекращение огня должно было быть уже достигнуто в апреле прошлого года и параллельно начаться политический процесс. К сожалению, ничего не произошло. По-прежнему перемирие очень хрупкое, в последние несколько недель Специальная мониторинговая миссия (СММ) ОБСЕ фиксирует нарастающий объем нарушений с обеих сторон. Это касается и линии соприкосновения: стороны значительно сблизились, по сути, география этой линии из-за военных перемещений изменилась. Поэтому мы ожидаем от СММ наращивания усилий по отслеживанию выполнения сторонами Комплекса мер и дополнения к нему, которое регулирует обязательства сторон вывести технику калибра менее 100 мм. И здесь очень важна сцепка между миссией и Совместным центром по координации и контроля (СЦКК), который был организован, напомню, по инициативе украинской стороны для содействия сторонам в решении военных вопросов в части мониторинга ситуации и контроля за прекращением огня.

Так что очередные попытки перевернуть все с ног на голову, сделанные не только министром иностранных дел, но и президентом Украины Петром Порошенко, абсолютно не имеют никакого отношения к тем мерам, под которыми подписались и украинцы, и ополчение, и которые Киев обязан выполнять, строго придерживаясь их духа и буквы. Эти уловки обусловить что-то предварительными требованиями — очень нечистоплотная и опасная игра, которая еще раз показывает, что Киев во многом имитирует имплементацию Комплекса мер, прикрываясь различными заявлениями.

— СММ, как заявляют ее руководители посол Эртугрул Апакан и его заместитель Александр Хуг, возможно, и рады бы продолжить работать в сцепке с СЦКК, но в последнее время появились некоторые осложнения…

— Да, в последнее время произошли некоторые события, связанные с ротацией участников российско-украинского совместного центра. С территории Донецкой области, которая не контролируется Киевом, были выведены представители украинских вооруженных сил. Пока объяснений причин этому до конца ни миссия ОБСЕ, ни кто-либо другой не дал. Но мы очень рассчитываем, что этот механизм, который был создан, повторюсь, по инициативе украинской стороны в помощь сторонам конфликта разрешать возникающие проблемы в сфере взаимодействия и военные проблемы, должен быть, безусловно, сохранен. Тем более что дополнение к Комплексу мер, которое было подписано в конце сентября прошлого года, как раз требует четкой связи и координации между СЦКК и СММ ОБСЕ по верификации того, как стороны выполняют совершенно конкретные задачи с отводом вооружений калибра менее 100 мм. Я беседовал и с руководством СММ. Они, безусловно, очень заинтересованы в том, чтобы этот механизм дальше работал. Даже собираются сделать специальную группу, которая будет поддерживать отношения с СЦКК. Тем более что проблем на местности очень много, и многие из этих проблем не могут быть решены без поддержки военных, как российских, которые действуют в этом центре, так и украинских. СММ об этом сказала, что для лучшего взаимодействия миссия собирается более плотно контактировать с находящимися там офицерами. Это очень важный полезный механизм, хотелось бы рассчитывать, что он будет продолжать действовать в интересах решения многих военных проблем на местности совместно с СММ ОБСЕ.

— Вернемся к словам украинского министра о недопуске миссии в отдельные места на востоке Украины. Как вы относитесь к не новому, но недавно вновь прозвучавшему предложению Леонида Кучмы о размещении на границе РФ и Украины миротворческого контингента? Ведь основные жалобы на недопуск касаются именно этих территорий.

— Такая идея предметно не обсуждалась, она барражирует в умах киевских политиков. Но эта идея не имеет ничего общего с подписанными документами, которые определяют процессы урегулирования внутриукраинского конфликта. Есть СММ ОБСЕ, которая является гражданской миссией и наделена достаточно широким мандатом, включающим в том числе главные элементы: наблюдение и верификацию отвода вооружений, наблюдение за соблюдением сторонами режима прекращения огня, решение целого ряда других задач. В том числе и налаживание диалога на местах, чем миссия в последнее время не так активно занимается. Что касается вопросов границы и доступа, у миссии такой доступ есть. Недавно сам замруководителя СММ Хуг приводил пример, что, в принципе, наблюдатели имеют доступ чуть ли не каждый день к этой границе. Восстановление контроля украинской стороны над границей полностью зависит от выполнения задач, поставленных в Комплексе мер. То есть это будет итогом политического урегулирования на Украине. К нему ведет последовательность шагов, которая четко прописана в минском документе от 12 февраля 2015 года, и попытки Украины как-то по-своему трактовать эту последовательность контрпродуктивны. Мы об этом часто напоминаем и украинским коллегам, и западным партнерам по ОБСЕ. Есть очень большой соблазн, желание вычленить из этого пакета мер конкретную задачу и поставить ее во главу угла своих действий, что, естественно, ведет к прямому нарушению того, что было согласовано лидерами и подписано на бумаге в Минске.

— Недавно в арсенале СММ добавились камеры наблюдения, которые пока в тестовом режиме работают в Широкино, но в скором времени должны появиться и в донецком аэропорту, и в Авдеевке, и около шахты Октябрьская. Помогает ли техника в работе людей?

— Сразу скажу, что техническое обеспечение миссии — очень важный элемент ее эффективного функционирования. Мы поддерживали такие меры, и миссия в последнее время нарастила свои технические возможности и будет продолжать это делать в обозримом будущем.

Что касается Широкино, установленная там камера, на мой взгляд, не показатель эффективности функционирования такого оборудования, потому что есть много технических деталей, которые не позволяют этому оборудованию работать на сто процентов эффективно. Пока мы не можем точно сказать, насколько эффективна проведенная техническая операция в Широкино. На каком-то этапе камера прекратила работу, насколько нам стало известно. И она не помогает в полной мере восстанавливать картину дня, фиксируя либо перемещение, либо неперемещение групп в этом районе. Поэтому миссия, помимо камер, конечно, активно использует беспилотники дальнего радиуса и мини-БПЛА, есть также и космическая фотосъемка. Все это элементы технического контроля, который позволяет миссии более четко представлять картину и докладывать о ней государствам-участникам. Однако мы не вполне удовлетворены тем, как миссия в последнее время рассказывает об обстановке, потому что целый ряд любопытных фактов почему-то не попадает в доклады, хотя о них хорошо известно. Мы об этом тоже говорили недавно господину Хугу и руководителю миссии послу Апакану. Все согласны, что чем более объективно будет информация докладываться государствам-участникам, тем яснее будет представление о тех задачах, которые еще предстоит решать в плане реализации минского Комплекса мер. Особенно это касается задач по отводу и складированию выводимой техники. Вот здесь роль миссии очень важна как целостного интегрированного механизма, который работает на месте и содействует выполнению сторонами минских доверенностей.

— И еще немного про Донбасс. Самопровозглашенные республики намерены в скором времени провести местные выборы и приглашали понаблюдать за ними сотрудников БДИПЧ, обещая обеспечить их безопасность. Какие планы у бюро на этот счет, могут ли они отказаться, как делали ранее?

— В рамках Комплекса мер роль БДИПЧ, конечно, будет важна с точки зрения наблюдения, а также констатации на предмет их соответствия международным стандартам. Это обязанность Бюро. Причем стоит напомнить, что Комплекс мер – это не только подписной документ участников минского процесса, этот документ был одобрен резолюцией СБ ООН, поэтому здесь прямая обязанность Бюро четко поддерживать данный ей мандат. Пока, к сожалению, организационно очень сложно точно сказать об участии Бюро, потому что нет самого главного элемента — нет согласованного с Донецком и Луганском законодательства о местных выборах. До сих пор буксует процесс согласования этого законодательства в политической группе — последние заседания, к сожалению, не привели ни к каким подвижкам. Украинская сторона считает, что не надо никакого особого законодательства, все должно проводиться по имеющемуся законодательству Украины, что не соответствует опять-таки требованиям Комплекса мер, где четко указано, что и конституционная реформа, и законодательство о выборах, и особый статус для Донбасса должны быть согласованы с подписантами минского пакета мер, то есть с Луганском и Донецком.

Что касается обеспечения безопасности мониторинговой миссии БДИПЧ, это другой очень серьезный вопрос, который встает в повестке дня. Его тоже надо будет каким-то образом решать, потому что готовых рецептов, как урегулировать эту проблему, кто будет обеспечивать безопасность, тоже накопилось немало. Но опять-таки прежде чем решать по механике обеспечения безопасности выборов, нужно разработать законодательство, которое позволит провести эту избирательную кампанию в полном соответствии с нормами ОБСЕ. Это, как оказалось, очень сложная задача — она может решаться только при взаимной политический воле. Насколько мы видим и понимаем, у представителей Донбасса есть такое желание, в контактной группе они весьма конструктивно представляют свои соображения по тому, как могло бы выглядеть это законодательство, в том числе и поправки в конституцию. Но, к сожалению, украинская сторона глуха к этим соображениям и продавливает свою неконструктивную линию, которая идет полностью вразрез с теми обязательствами, которые зафиксированы для украинской стороны в минском Комплексе мер.

— Февраль – наполненный событиями месяц для ОБСЕ. В двадцатых числах намечена зимняя сессия Парламентской Ассамблеи организации в Вене. Российская делегация собиралась на ней присутствовать. Могут ли быть проблемы, подобные прошлогодней истории с Финляндией? Тогда Финляндия отказалась дать разрешение на въезд находящимся под санкциями российским парламентариям, среди которых спикер Госдумы Сергей Нарышкин, а в итоге от поездки отказалась вся российская делегация.

— Парламентское измерение – достаточно самостоятельное направление деятельности ОБСЕ, но тем не менее это всегда хорошая возможность поговорить о крупных проблемах европейской безопасности, о развитии межпарламентского диалога, восстановлении сотрудничества между парламентариями разных стран.

Действительно, есть чувствительный вопрос, связанный с санкционными списками ЕС, незаконными и принятыми в одностороннем порядке, в которых фигурирует в том числе немало российских парламентариев. Но существует четкое правило, что в случае проведения в стране, где находится штаб-квартира международной организации, тех или иных мероприятий по линии международных и региональных структур действует национальное изъятие из этого правила и государства вправе сами решать, как поступать в этом случае. Поэтому мы очень рассчитываем, с учетом хороших темпов и наших связей с Австрийской Республикой, что эта проблема будет быстро снята и решена в пользу полноценного участия наших парламентариев в зимней сессии ПА ОБСЕ. Как это произошло в Баку и Улан-Баторе. Рассчитываем, что "хельсинкский прецедент" не повторится. Уверены, что австрийская сторона будет действовать конструктивно и в духе тех норм и принципов, на которых основывается ОБСЕ.

Евросоюз. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 10 февраля 2016 > № 1644925 Александр Лукашевич

Россия. Монголия > Армия, полиция > mil.ru, 9 февраля 2016 > № 1672396

В Восточном военном округе (ВВО) завершился первый раунд консультаций по планированию совместного российско-монгольского военного учения «Селенга-2016».

В ходе планирующей конференции, которая состоялась в столице Республики Бурятия городе Улан-Удэ (Республика Бурятия), представители Восточного военного округа и Вооруженных Сил Монголии пришли к соглашению, что учение «Селенга» состоится на полигоне ВВО «Бурдуны» с 29 августа по 7 сентября текущего года.

К маневрам планируется привлечь около 1 тысячи военнослужащих с обеих сторон.

В ходе учения личный состав совместной группировки войск отработает тактические действия в ходе контртеррористической операции по созданию зоны безопасности в указанном районе, блокированию и ликвидации условных незаконных вооруженных формирований.

Вторую планирующую конференцию по вопросам подготовки и проведения совместного учения планируется провести в апреле текущего года, в г. Улан-Батор (Монголия).

Российско-монгольское учение «Селенга» проводится ежегодно, начиная с 2008 года. В 2015 году оно проводилось на полигоне «Цугол» в Забайкальском крае.

Пресс-служба Восточного военного округа

Россия. Монголия > Армия, полиция > mil.ru, 9 февраля 2016 > № 1672396

Россия. СФО > Внешэкономсвязи, политика > roskazna.gov.ru, 9 февраля 2016 > № 1660427

4-5 февраля 2016 года руководитель Управления Федерального казначейства по Алтайскому краю В.М. Костина приняла участие в международной научно-практической конференции «Актуальные вопросы совершенствования системы государственного и муниципального управления в России на современном этапе», приуроченной 15-летию Алтайского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации.

В конференции приняли участие ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации В.А. Мау, ректор Академии управления Монголии, профессор Цэвэгмэд Баатартогтох, председатель Алтайского краевого Законодательного собрания И.И. Лоор, заместитель Губернатора Алтайского края В.В. Снесарь, заместитель полномочного представителя Президента Российской Федерации в Сибирском федеральном округе С.М. Черданцев, представители органов власти Алтайского края и Сибирского федерального округа, аппарата полномочного представителя Президента Российской Федерации в Сибирском федеральном округе, территориальных и федеральных органов государственной власти, ведущие экономисты, политологи, представители науки и бизнеса.

В первый день работы конференции состоялось пленарное заседание, в ходе которого обсуждались современные тенденции и приоритетные направления развития государственного и муниципального управления, экономики и антикоррупционной политики, вопросы подготовки кадров для государственной и муниципальной службы.

В рамках конференции работало 3 секции:

- Организационные, политические и правовые аспекты обеспечения эффективности государственного и муниципального управления;

- Новые механизмы государственного регулирования социально-экономического развития регионов;

- Противодействий коррупции в системе государственного и муниципального управления.

5 февраля 2016 года руководитель Управления Федерального казначейства по Алтайскому краю В.М. Костина приняла участие в публичных слушаниях по теме: «Внедрение института нормирования в сфере закупок в Алтайском крае».

Заместитель Губернатора Алтайского края, начальник Главного управления экономики и инвестиций Алтайского края Н.Н Чиняков представил проекты Постановлений Администрации Алтайского края:

- «Об утверждении Правил определения нормативных затрат на обеспечение функций органов государственной власти Алтайского края, органа управления Территориального фонда обязательного медицинского страхования Алтайского края и подведомственных им казенных учреждений»;

- «Об утверждении Правил определения требований к отдельным видам товаров, работ, услуг (в том числе предельных цен товаров, работ, услуг), закупаемым органами государственной власти Алтайского края, органом управления Территориального фонда обязательного медицинского страхования Алтайского края и подведомственными указанным органам казенными учреждениями и бюджетными учреждениями».

В обсуждении приняли участие депутаты Алтайского краевого Законодательного Собрания, члены Общественной палаты Алтайского края, представители общественных объединений и научных учреждений, руководители территориальных федеральных органов власти, представители органов местного самоуправления и профсоюзов.

Россия. СФО > Внешэкономсвязи, политика > roskazna.gov.ru, 9 февраля 2016 > № 1660427

Россия. СФО > Таможня > wood.ru, 8 февраля 2016 > № 1658561

Читинские таможенники подвели итоги работы за 2015 год.

В работе итогового совещания приняли участие: начальник Сибирского таможенного управления Константин Козлов, начальник Читинской таможни Константин Стародубцев, главный федеральный инспектор по Забайкальскому краю Николай Гантимуров, представители правоохранительных и контролирующих структур Забайкальского края.

Начальник Сибирского таможенного управления Константин Козлов поздравил коллектив Читинской таможни с Международным днем таможенника и пожелал дальнейших успехов в деле защиты экономических интересов России.

Совещание открыл начальник Читинской таможни Стародубцев Константин. Он рассказал, что одна из главных задач - перечисление денежных средств в федеральный бюджет коллективом таможни выполнена достойно. За 2015 год в федеральный бюджет таможней было перечислено 12 миллиардов 355 миллионов 417 тысяч рублей. Следует отметить, что за 2015 год по перечислению денежных средств в федеральный бюджет, Читинская таможня занимает ведущее место по Сибирскому таможенному управлению.

Всего за 2015 год Читинской таможней и ее 12 постами было выпущено 30292 декларации на товары.

Значительное внимание должностные лица Читинской таможни уделяли в 2015 году применению и развитию современных информационных технологий, развитию околотаможенной инфраструктуры, ускорению товарооборота через таможенную границу, применению электронного документооборота и т.д. Таможня принимает участие в эксперименте по внедрению автоматической регистрации деклараций на товары. Кроме того, Читинская таможня имеет возможность принимать предварительную информацию о товаре еще до того, как он пересечет таможенную границу, использовать ее при регистрации прибытия и анализировать её с применением системы управления рисками. Так, в 2015 году с использованием предварительной информации было оформлено 45916 товарных партий.

Предварительная информация по грузам, перемещаемым железнодорожным транспортом была представлена в 667 случаях, что составляет 96,5% от общего количества импортных поездов. В этом направлении с таможней тесно сотрудничают Читинский региональный отдел Центра по таможенной деятельности - структурного подразделения ОАО "РЖД" и ОАО "ТрансКонтейнер".

В деятельности таможни эффективно реализуется одна из современных таможенных технологий - удаленный выпуск товаров, основным принципом которого является разделение таможенных операций на процессы документального и фактического контроля, осуществляющиеся различными таможенными органами. В наступившем 2016 году работа по применению современных информационных технологий будет продолжена

В регионе деятельности таможни функционирует 2 мобильных и 1 стационарный инспекционно-досмотровый комплекс (ИДК). В течение 2015 года через пункт пропуска МАПП Забайкальск проследовали 175923 транспортных средств, из них 41356 транспортных средств были осмотрены с применением ИДК. По результатам сканирования произведено 540 таможенных досмотров, 318 из которых результативные.

В 2015 году в регионе деятельности Читинской таможни внешнеэкономической деятельностью занималось 1014 участников внешнеэкономической деятельности.

Основным торговым партнером участников внешнеэкономической деятельности традиционно является Китай. На его долю в 2015 г. пришлось 93,3% товарооборота.

В импорте лидирующее положение занимает продукция машиностроения (машины, оборудование и транспортные средства) - 40,5%, на втором месте продовольственные товары и сельскохозяйственное сырье для их производства - 35%, на третьем - продукция химической промышленности - 10,3%.

Основные экспортируемые товары - минеральные продукты - 42,1%, древесина и целлюлозно-бумажные изделия - 39,9%, продукция машиностроения - 8,3%.

Итоги внешнеторговой деятельности участников ВЭД в регионе деятельности Читинской таможни за 2015 год по сравнению с 2014 годом свидетельствуют об уменьшении товарооборота на 8,6%, на фоне увеличения объема экспорта на 73,3% и уменьшение объема импорта на 13,1%.

Значимыми в деятельности Читинской таможни в течение 2015 года оставались задачи, связанные с противодействием нарушениям и преступлениям в таможенной сфере, а также борьбой с контрабандой во взаимодействии с правоохранительными и контролирующими органами.

Подразделениями дознания Читинской таможни за 2015 год было возбуждено 112 уголовных дел.

Отделом административных расследований было заведено 2572 дела об административных правонарушениях. Предметами административных правонарушений по возбужденным делам стали: товары народного потребления, оборудование, аппаратура и их части, древесина, плодоовощная продукция, нефрит, дериваты, валюта.

Одним из приоритетных направлений в деятельности Читинской таможни в 2015 г. являлась и защита прав интеллектуальной собственности. Так, за 2015 год должностными лицами Читинской таможни было выявлено 472965 единиц контрафактной продукции. В этом направлении должностные лица Читинской таможни активно сотрудничают с сотрудниками УВД Забайкальского края.

За 2015 год было проведено 312 мероприятий, направленных на выявление контрафактной продукции. Основной перечень товаров, перемещаемых в Россию из КНР, - одежда, обувь, сумки, сотовые телефоны, стальной прокат, планшеты, духи и др.

Сотрудники правоохранительного блока таможни в течение 2015 года принимали активное участие в спецоперациях, проводимых в регионе ответственности Читинской таможни совместно с правоохранительными структурами города.

Большая роль в правоохранительной деятельности таможни принадлежит кинологическому отделу. Главная задача отдела - использование служебных собак в оперативно-розыскных мероприятиях. В 2015 году специалисты-кинологи со служебными собаками привлекались 3849 раз к участию в проведении таможенного контроля, в оперативно-розыскных мероприятиях с таможенным органом и совместно с другими правоохранительными органами.

В результате использования служебных собак за 2015 год зарегистрировано 26 случаев обнаружения наркотических средств и сильнодействующих веществ общим весом 33 кг 790,205 гр., 1 случай обнаружения дериватов животного общим весом 161,3 гр.

По результатам работы за год были выделены лучшие таможенные посты.

В категории "Лучший коллектив внутреннего таможенного поста Читинской таможни" 1 место занял Забайкальский таможенный пост; 2 место - Читинский таможенный пост; 3 место - Борзинский таможенный пост.

В категории "Лучший коллектив таможенного поста в автомобильном пункте попуска Читинской таможни" 1 место МАПП Забайкальск, 2 место - таможенный пост ДАПП Староцурухайтуйский, 3 место - таможенный пост ДАПП Олочи.

В категории "Лучший коллектив таможенного поста в отличном от автомобильного пункта пропуска Читинской таможни" 1 место занял таможенный пост ЖДПП Забайкальск, 2 место Соловьевский таможенный пост.

Победители были награждены кубками и дипломами.

Читинская таможня является приграничной. Протяженность участка государственной границы Российской Федерации с Китайской Народной Республикой составляет 1098,07 км, включая речной и сухопутный участки, фактически это весь участок государственной границы, приходящийся на Сибирский федеральный округ. Протяжённость государственной границы с Республикой Монголией - 863,69 км.

В регионе деятельности таможни расположены 12 таможенных постов и 13 пунктов пропуска.

Специалист по связям с общественностью Читинской таможни Марина Бойко

Россия. СФО > Таможня > wood.ru, 8 февраля 2016 > № 1658561

Россия > Авиапром, автопром > rusplt.ru, 5 февраля 2016 > № 1649179

Дешевый рубль разгоняет автопром

Михаил Мельников

Правительство поддерживает экспорт автомобилей и борется с собственными автолюбителями

Премьер-министр РФ Дмитрий Медведев, занимающийся сейчас подготовкой антикризисного плана, под которым он понимает раздачу денег отраслям, решил облагодетельствовать российский автопром. 3 февраля премьер поручил главам Минпромторга, Минфина и Минэкономразвития «обеспечить неукоснительную и своевременную реализацию принятых решений по поддержке автопрома». Надо сказать, что поручения даны по итогам совещания, которое состоялось еще 22 января в Тольятти: на размышления аппарату премьера понадобилось почти две недели.

Чиновники за работой

Рассмотрим эти поручения подробнее.

До 10 февраля должен быть разработан проект постановления правительства «О внесении изменений в постановление Правительства Российской Федерации от 22 января 2015 года № 35 "О предоставлении и распределении в 2015 году субсидий из федерального бюджета бюджетам субъектов Российской Федерации на реализацию дополнительных мероприятий в сфере занятости населения, направленных на снижение напряженности на рынке труда субъектов Российской Федерации"». Проще говоря, следует увеличить субсидии автопрому.

До 15 февраля должны быть подготовлены проекты правовых актов во исполнение поручения президента по ускорению процессов импортозамещения в автомобильной промышленности. Ответственным по этому поручению является Дмитрий Медведев, а реальную работу будут выполнять люди Мантурова, Улюкаева и Силуанова.

До 15 марта требуется подготовить предложения по увеличению экспорта автомобилей — как на традиционные, так и на новые рынки.

Без указания сроков представителям АО «ГЛОНАСС» рекомендовано отказаться от обязательной установки их высокотехнологичной продукции на все автомобили категории М1, проще говоря — легковушки.

Куда уезжают машины

Едва ли сам Дмитрий Медведев понимает смысл своих поручений, но картина вырисовывается любопытная. Российский автопром и в советские времена был не только поводом для оскорбительных шуток: неказистые, но выносливые КамАЗы, «Нивы» и УАЗы пользовались заслуженной популярностью за рубежом; в странах третьего мира охотно покупали и недорогие тольяттинские легковушки. В российское же время у нас открылись заводы всемирно известных брендов, да и родные «Лады» стали все сильнее напоминать автомобили. Однако экспортная составляющая оставалась небольшой; более того, в течение всего 2014 года и в начале 2015-го она снижалась. По итогам 2014 года АвтоВАЗ продал 387,3 тыс. машин (главным образом в Казахстан), в 2015-м наблюдалась отрицательная динамика (точных цифр еще нет).

Однако с середины 2015 года российские автозаводы начали переориентацию на экспорт: стало ясно, что внутренний рынок сжимается всерьез и надолго. Первыми зашевелились иностранцы. Если за первые семь месяцев года все иностранные производители экспортировали со своих российских заводов всего 750 автомобилей, то к концу года ситуация радикально изменилась.

Петербургский завод Hyundai начал сборку «Солярисов» для Египта и Ливана: речь шла о 4 тыс. автомобилей только до конца 2015 года. Российский Renault, уже работающий со странами Таможенного союза, ведет переговоры с Вьетнамом. Калужский Volkswagen работает над обеспечением экспорта в страны дальнего зарубежья — планируется начать с седана Polo. В Ford Sollers и Nissan разрабатывают варианты торговли с Евросоюзом. Есть информация о том, что Mazda хочет построить на Дальнем Востоке завод двигателей, ориентированный на экспорт в Китай и Японию.

У КамАЗа и без этого все было неплохо с экспортом — это единственная российская марка, известная во всем мире. ГАЗ ведет переговоры с давними партнерами (Куба, Монголия, Вьетнам) об увеличении поставок авто коммерческого класса, АвтоВАЗ посматривает в Африку и Латинскую Америку.

Благодаря низкому курсу рубля Россия может стать одним из мировых центров автомобильного производства. А пока экспорт толком не налажен (это все-таки достаточно долгий переговорный и логистический процесс, который не совершается по мановению руки премьера), иностранцы осваивают своеобразный «автошопинг» — приезжают в Россию за автомобилями. Благодаря разнице курсов жители Евросоюза могут сэкономить на одной машине до нескольких тысяч евро.

Зачем автопрому деньги?

Интересная ситуация. Мы вкладываем деньги в автопром, стимулируем отечественного производителя, поощряем программы продаж (например, утилизацию) — но все это, как выясняется, исключительно ради экспорта. Если присмотреться к премьерским поручениям, то они тоже направлены на стимулирование производства именно ради поставок автомобилей за рубеж. Отказ от непопулярного в мире ГЛОНАСС и прямые «предложения по увеличению экспорта» — очевидные шаги. А вот увеличение финансирования автопрома под соусом экспортной направленности вызывает серьезные вопросы.

Наше государство ненавидит обычных российских автомобилистов. Чиновники убеждены, что дороги существуют для них и только для них. С автолюбителями борются жестче, чем с «пятой колонной» или сирийскими террористами: у них отбирают дороги, заламывают безумные цены на парковки, обкладывают налогами и акцизами, придумывают нереальные страховки, выписывают штрафы за любое движение.

В результате подобной политики, а также снижения реальных доходов населения внутренний спрос резко упал. Автозаводам пришлось отправлять персонал в вынужденный отпуск и переходить на сокращенную рабочую неделю. Склады затоварены. Нам точно нужно наращивать выпуск?

Похоже, премьер-министр уверен, что сможет подписать массу экспортных контрактов на сотни тысяч машин суммарно. Ведь только при таких объемах вложения в увеличение производства станут оправданными. Конъюнктура, конечно, благоприятствует России, однако конкуренция на мировых рынках огромна. Тот же КамАЗ, лицо нашего автопрома, в последние годы отступал под натиском китайских и индийских брендов: лишь девальвация рубля позволила татарскому заводу установить более конкурентоспособные цены на продукцию и начать борьбу за то, чтобы отыграть свою долю поставок.

Нет никакой необходимости финансировать из государственного бюджета открывшиеся экспортные возможности. Автопром России сейчас и так находится в лучшей ситуации, чем когда бы то ни было. Ему нужны не деньги, а грамотный маркетинг за рубежом (удовольствие, конечно, не бесплатное, но и не многомиллиардное) и высокое качество продукции.

* * *

Но Бог с ними, с миллиардами. Если они дойдут до адресата и помогут сделать российские автомобили лучше, будет прекрасно. Останется лишь одна ложка дегтя в бочке будущих прибылей: получится, что мы опять все лучшее делаем для заграницы. Чужим — хорошие дешевые автомобили, своим — поборы и запреты. Говорят, что при хорошем управлении результат должен быть противоположным.

Россия > Авиапром, автопром > rusplt.ru, 5 февраля 2016 > № 1649179

Франция. Эквадор. Весь мир. СЗФО > Агропром > fsvps.ru, 5 февраля 2016 > № 1640110

Эпизоотическая ситуация по особо опасным болезням животных в мире за период с 30 января по 05 февраля 2016 г

По данным Международного Эпизоотического Бюро за период с 30 января по 05 февраля 2016 г. в мире зарегистрировано 102 вспышки особо опасных болезней животных.

Вспышка блютанга зарегистрирована в ранее благополучном по заболеванию Эквадоре (1). Продолжают выявлять новые очаги блютанга во Франции (6).

На территории России вспышка африканской чумы свиней (АЧС) зафиксирована в Псковской области (1). Кроме того АЧС регистрировали в Эстонии (31), Литве (8) и Латвии (19).

О появлении очагов высокопатогенного гриппа птиц сообщили ветеринарные службы Тайваня (5), Кот-д’Ивуара (1) и Нигерии (13). Продолжается вспышка слабопатогенного гриппа птиц в ЮАР (5). В Монголии зафиксировано шесть (6) очагов оспы овец и коз. Из Филиппин поступило сообщение об увеличении уровня заболеваемости и смертности среди сельскохозяйственной птицы, вызванных болезнью Ньюкасла.

Продолжается вспышка ящура в ЮАР, где зафиксированы новые очаги заболевания (4), вызванные вирусом серотипа SAT2.

Ветеринарные службы Саудовской Аравии сообщили о новом очаге Ближневосточного респираторного коронавирусного синдрома (MERS-CoV) (1). Отмечен случай сибирской язвы у слона на территории Национального парка Ботсваны (1)

Специалисты Информационно-аналитического центра при ФГБУ «ВНИИЗЖ» продолжают следить за развитием эпизоотической ситуации в мире, как среди сельскохозяйственных животных и птиц, так и в дикой фауне.

Франция. Эквадор. Весь мир. СЗФО > Агропром > fsvps.ru, 5 февраля 2016 > № 1640110

Россия. ЦФО > Миграция, виза, туризм > gazeta.ru, 5 февраля 2016 > № 1638697

5 маленьких городов для путешествия на выходных

Торжок, Печоры или Боровск — куда поехать на выходные

Анна Лозинская

Чтобы сорваться куда-нибудь на выходные, не нужно долго собираться или откладывать деньги. «Стиль жизни» выбрал пять маленьких городов России, которые нужно увидеть как можно скорее.

Боровск

Город, первое упоминание о котором датируется 1358 годом, за последние годы неожиданно стал туристическим центром Калужской области. И дело не в уютных деревянных домах, украшенных резьбой, богатой событиями истории, соборах и монастырях, холмах и речке Протве. И даже не в парке «Этномир», расположенном неподалеку.

Главная достопримечательность Боровска сегодня — живопись, которую наносит здесь на стены домов местный художник-любитель Владимир Овчинников с 2002 года, сопровождая их стихами своей жены.

Наивное искусство поджидает туриста практически за каждым углом.

Впрочем, совсем отвлечь от других достопримечательностей оно не может: в числе сюжетов художника — история самого Боровска. А в ней было всякое: основание Пафнутьево-Боровского монастыря, крупного религиозного центра XV–XVI веков, ссылка протопопа Аввакума (его продержали в Пафнутьевом монастыре около года), гибель боярыни Морозовой. Из приятного — в Боровске 11 лет прожил Константин Циолковский, и сегодня здесь по этому случаю есть его памятник и музей-квартира. Так что если надоест разглядывать культовые сооружения и наивную живопись, всегда можно сбежать в мир чудака, который мечтал о космосе.

Дмитров

Древний город на севере Московской области выглядит не очень-то старым. Никаких узких улочек, покосившихся домиков и облупившихся стен старинных церквей — путешественнику и в голову не придет, что город основан Юрием Долгоруким еще в 1154 году.

Но пусть широкие улицы, торговые центры, магазины, кафе, фонтаны и памятники работы скульптора Рукавишникова не вводят вас в заблуждение. В Дмитрове есть свой кремль — а значит, это действительно старый город.

Посещение Дмитровского кремля — такая же обязательная часть туристической программы, как экскурсия в Московский Кремль — для гостей столицы.

Помимо него имеет смысл сходить в Борисоглебский монастырь — в принципе, это те немногие древние постройки, что остались в Дмитрове после строительства канала Москва — Волга, проложенного прямо через исторический центр города. Впрочем, мы предлагаем ехать в Дмитров не только для того, чтобы полюбоваться древними соборами.

Главное, что нужно сделать, — это сходить в единственный в России музей Кропоткина, открытый здесь в 2014 году в доме графа Олсуфьева, где философ-анархист провел последние годы жизни. Наверное, он, как и Циолковский, был чудаком — мечтал о нравственной революции. Но хорошо бы, чтобы таких чудаков было побольше.

Печоры

Этот город в Псковской области входит в Серебряное кольцо России — находясь на эстонско-русской границе, он пережил несколько удивительных этапов своей истории. Поселение, основанное в 1472 году, поначалу было посадом при Псково-Печерском Свято-Успенском монастыре.

Ехать сюда, собственно говоря, и надо ради монастыря — ради пещер, лубочного вида церквей с голубыми куполами, толстых крепостных стен, круглых башен и странного ощущения, что здесь веками ничего не меняется и старушки на скамейках до сих пор обсуждают некрасивое поведение польских войск Стефана Батория, осаждавшего поселение в 1581—1582 годах. Монастырь прекрасно сохранился — благодаря тому, что в самое трудное для религиозных центров время, то есть в 20–40-е годы прошлого века, Печоры входили в состав Эстонии.

В несоветской Эстонии не было принято разрушать храмы, поэтому монастырь не превратился ни в лесопилку, ни в склад. Неподалеку от Печор есть еще один населенный пункт Серебряного кольца — село Изборск, одно из древнейших поселений в нашей стране. Изборская крепость впервые упоминается в «Повести временных лет», а ее нынешние стены и башни стоят там с XIV века.

Касимов

Довольно странно было бы обнаружить в Рязанской области город, основные достопримечательности которого — это не церкви и монастыри, а мечети. Тем не менее в Касимове все так и есть. Основанный на левом берегу Оки в 1152 году как Городец Мещерский, этот город оказался в центре событий во время татаро-монгольского нашествия: сожженный в 1376 году в результате набега, он возродился под названием Новый Низовой город, а в 1471 году получил новое название в честь татарского царевича Касима. Ему и его брату Якубу подарил эту местность князь Василий Темный.

Так и получилось, что с 1452 по 1681 год здесь существовало Касимовское ханство и вместо церковных куполов здесь стали возвышаться минареты. Касимов до сих пор остается русско-татарским городом, где есть и православные церкви, и мечети, и купеческие дома, и торговые ряды, и даже усыпальницы — мавзолей Шаха-Али, построенный в 1555 году, мавзолей султана Авгана-Мухаммеда (1649 год), а также три каменных мавзолея, построенных в конце XVIII – первой половине XIX века (последние можно увидеть на городском татарском кладбище).

Одна из важных достопримечательностей Касимова — музей «Русский самовар», открытый в 2007 году.

Кроме 400 самоваров в экспозиции музея находятся предметы русского быта, связанные с чаепитием.

Торжок

Город на реке Тверце в 60 километрах от Твери, основанный новгородскими купцами примерно тысячу лет назад, — это место, где можно не только гулять, осматривать достопримечательности и касаться истории, которая здесь на каждом шагу (историческая застройка прекрасно сохранилась). Здесь можно также питаться местными специалитетами и покупать сувениры — то есть вести себя как самый обыкновенный турист.

Начнем с достопримечательностей, то есть с монастырей и церквей. В крохотном Торжке есть два монастыря — Борисоглебский, кстати, считается одним из самых старых в нашей стране. Церквей около двадцати, в том числе Спасо-Преображенский собор, выстроенный в стиле ампир, возможно, по проекту архитектора Карло Росси, очаровательная деревянная Вознесенская Тихвинская церковь, Ильинская церковь в стиле позднего классицизма.

Плюс музеи, усадьбы и Путевой дворец Екатерины II: Торжок расположен на пути из Санкт-Петербурга в Москву — надо же было императрице где-то останавливаться. Кроме Екатерины II в Торжке останавливались и другие важные люди. Например, Пушкин: он так часто бывал проездом в Торжке, что жителям города пришлось создать по этому поводу отдельный музей.

Более того — он увековечил город в стихах. А вместе с ним — и пожарские котлеты, которые готовятся здесь, скорее всего, по рецепту Дарьи Евдокимовны Пожарской, жены местного трактирщика.

Правильный турист неизбежно отобедает ими в любом заведении Торжка. А потом пусть не забудет купить сувенир — произведение торжокских золотошвей. Можно разориться на шитую золотом льняную скатерть или ограничиться магнитом на холодильник. Это уж как захотите.

Россия. ЦФО > Миграция, виза, туризм > gazeta.ru, 5 февраля 2016 > № 1638697

Монголия. Китай. СФО > Электроэнергетика > gazeta.ru, 5 февраля 2016 > № 1638647

Монголы и китайцы высушат Байкал

Проект строительства монгольских ГЭС на реке Селенга несет риски для Байкала

Алексей Топалов

Несмотря на протесты экологов, ученых и Минприроды России, Монголия продолжает реализацию трех масштабных проектов строительства ГЭС на крупнейшем притоке Байкала. Страна рассчитывает получить финансирование Китая и Всемирного банка. В России опасаются, что строительство негативно отразится на уровне Байкала. Между тем сейчас новые мощности Монголии могут быть просто не нужны.

Речь идет о трех проектах ГЭС в Монголии — на реке Селенге, впадающей в Байкал, и реках Эгийн-гол и Орхон, являющихся притоками Селенги. В Минприроды «Газете.Ru» уточнили, что монгольская сторона в конце прошлого года дала сигнал о приостановке проекта. Однако, похоже, разработка проекта активно продолжается. Работы по ГЭС «Шурэн» мощностью 350 МВт продолжают вестись, свидетельствуют данные управляющей группы проекта, располагающейся в Улан-Баторе: недавно на ее сайте появились материалы по общественным слушаниям, связанным с ГЭС. Группа должна отчитываться перед Всемирным банком, финансирующим проект. Как ранее писала «Газета. Ru»,

Россия неоднократно выражала обеспокоенность планами правительства Монголии. Реализация проектов строительства ГЭС на реке Селенге и ее притоках в Монголии приведет к катастрофическим последствиям для экосистемы озера Байкал, заявлял глава Минприроды Сергей Донской. Разобраться с этой проблемой пообещал и Владимир Путин.

Экология под ударом

В Бурятии экологи требуют проведения совместной экологической экспертизы проекта и общественных слушаний. Всемирный банк, финансирующий ТЭО проекта, заговорил о необходимости проведения экспертизы. Пока совместная работа с Монголией в этой области стопорится. «Гринпис» и экологическая организация «Реки без границ» ставят вопрос о закрытии монгольского проекта. Свою обеспокоенность выражали и в ЮНЕСКО. В организации попросили Россию и Монголию к 1 февраля этого года подготовить собственные предложения по проекту.

Постройка плотины может вызвать катастрофические последствия для байкальской экологической системы, констатировал британскому изданию Motherboard профессор Энсон Маккей из университетского колледжа Лондона.

Как объясняет «Газете.Ru» ученый секретарь научного совета СО РАН по проблемам озера Байкал Ирина Максимова, ГЭС может изменить гидрологический режим Байкала, так как 9 из 10 кубокилометров воды, которые несет Селенга с территории Монголии в озеро, будут зарегулированы. «Если сейчас величина стока Селенги на границе России зависит от времени года, то с введением в строй ГЭС режим изменится, что повлияет как на объемы воды, так и на экосистему и температурный режим», — отмечает эксперт. «Ситуация зависит от водности — низкая водность в ближайшие десятилетия может нести риски для Байкала. С Байкалом лучше не шутить. Если есть дефицит электроэнергии, можно договариваться относительно поставок из России, но это вопрос политический», — говорит директор Лимнологического института СО РАН Михаил Федотов.

Помимо собственно рисков, связанных с объемами воды, поступающими из Селенги в Байкал, в дельте реки располагается государственный заказник «Кабанский». И искусственное регулирование уровня воды в реке при помощи ГЭС, изменение зеркала испаряемой воды могут негативно на нем отразиться (экосистема дельты Селенги является одной из уникальнейших в мире). «В частности, повлиять на гнездование птиц, нерестилища и проходы к ним. Кроме того, электроэнергия с ГЭС «Шурэн» потенциально может предназначаться для рудной промышленности, а это означает дополнительный риск того, что в Селенгу, а затем в Байкал могут попасть ее отходы и другие загрязняющие вещества», — добавляет Василий Сутула, директор Байкальского заповедника.

На деньги китайцев

На строительство станций монголы рассчитывают получить финансирование китайцев. В прошлом году было решено заключить концессионный договор с компанией China Gezhuba Group Limited о постройке первоначального инфраструктурного сооружения гидроэлектростанции мощностью 315 мВт на реке Эгийн-Гол, которая впадает в Селенгу. В декабре монгольский парламент одобрил заключение правительством Монголии с Эксимбанком Китая кредитного соглашения в $1 млрд сроком на 20 лет. Большая часть — $703,5 млн — китайского кредита должна пойти на реализацию проекта строительства гидроэлектростанции на реке Эгийн-Гол. Однако деньги до сих пор не были выделены.

При этом электроэнергия с этого проекта должна пойти КНР и частично — на планирующиеся горнорудные проекты. Пока же в самой Монголии серьезного дефицита электроэнергии не наблюдается, наоборот, мощности консервируются, а имеющийся небольшой дефицит страна покрывает в том числе за счет России. В настоящий момент «Интер РАО» экспортирует в Монголию достаточно небольшие объемы электроэнергии, отмечает представитель «Интер РАО». За девять месяцев 2015 года объем экспорта электроэнергии в Монголию составил чуть более 220 млн кВтч. По словам представителя компании, существенного роста в этом направлении в «Интер РАО» не ожидают — рынок Монголии затронули те же проблемы, темпы роста промышленности страны замедляются так же, как и в КНР (экономический рост в прошлом году составил рекордно малые 6,9%. — «Газета. Ru»), на поставки в которую рассчитывает Монголия.

«Россия и Монголия должны решить проблему на взаимовыгодных условиях, — говорит Сергей Пикин из Фонда энергетического развития. — Строительство ГЭС в текущих условиях довольно затратно, а в случае дефицита электроэнергии в Монголии свои поставки в страну может нарастить Россия».

Решить проблемы энергетики можно также за счет строительства солнечных и ветряных станций в пустыне Гоби, ГАЭС около Улан-Батора или ЛЭП для экспорта избыточной энергии из Иркутской области.

Монголия. Китай. СФО > Электроэнергетика > gazeta.ru, 5 февраля 2016 > № 1638647

Россия. Монголия. СФО > Экология > mnr.gov.ru, 4 февраля 2016 > № 1639230

Минприроды России приветствует инициативу Республики Бурятия о проведении общественных слушаний в связи с планами строительства каскада ГЭС на р.Селенге в Монголии

Как сообщал ранее глава Минприроды России Сергей Донской, ведомство убеждено, что строительство Монголией ГЭС на р. Селенге нанесет озеру Байкал большой урон.

«Мы неоднократно заявляли о наличии существенных экологических рисков в связи со строительством каскада ГЭС на Селенге», – подчеркнул С. Донской.

Река Селенга является главным источником поступления воды в озеро Байкал, и перекрытие ее основного русла или крупных притоков, питающих ее, приведет к значительным изменениям в экосистеме Байкала, отметил С.Донской. ГЭС на реке Селенге существенно сократят популяции ценных видов рыб в акватории Байкала и нарушат естественный процесс фильтрации воды в дельте реки Селенга.

Напомним, ранее в ходе заседании Межправительственной комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству, которое состоялось в конце ноября 2015 года глава МИД Монголии Лундэг Пурэвсурэн заверил российскую сторону, что проект строительства заморожен. В настоящее время, в Минприроды России не поступала информация о каких-то изменениях ситуации. Ведомство настаивает на том, чтобы при любых изменениях в реализации проекта оценку воздействия на окружающую среду от его реализации дала российская сторона.

Как отметил Министр, на сегодня есть договоренности, что без оценки российской стороны Всемирный банк не откроет кредитную линию.

Россия. Монголия. СФО > Экология > mnr.gov.ru, 4 февраля 2016 > № 1639230

Китай. Россия > Агропром > chinapro.ru, 4 февраля 2016 > № 1638256

По итогам 2015 г., объем продовольственного импорта из России в Китай через КПП Маньчжоули (Маньчжурия) составил 330 млн юаней ($50,76 млн). Это на 56,3% больше, чем в 2014 г., сообщило таможенное ведомство КНР.

Из РФ в КНР ввозились, главным образом, кедровые орехи, масличные культуры и продукты их переработки. На долю этих продуктов пришлось 42,4% от всего объема импорта. Кроме того, в Поднебесную поставляются российская выпечка и кондитерская продукция, шоколад, вино, пиво, соки.

Ранее сообщалось, что по итогам 2015 г., общий объем внешней торговли Китая составил 24,59 трлн юаней ($3,78 трлн). Это на 7% меньше, чем за 2014 г. Так, экспорт Поднебесной в прошлом году достиг 14,14 трлн юаней. Он сократился на 1,8% в годовом сопоставлении. Импорт упал на 13,3% – до 10,45 трлн юаней.

Напомним, что через КПП Маньчжоули (Маньчжурия) на территории Внутренней Монголии КНР, крупнейшего сухопутного пункта пропуска на китайско-российской границе, в Россию поставляют овощи и фрукты. В среднем через Маньчжоули автодорожным транспортом вывозится около 300 т овощей и фруктов ежегодно.

Из всего объема отправленных в Россию цитрусовых 77,47% было произведено в провинции Хунань, 18,35% – в провинции Хубэй, остальные – в провинциях Юньнань и Чжэцзян, а также Гуанси-Чжуанском автономном районе. Как ожидается, к концу текущего года экспорт цитрусовых через КПП Маньчжоули превысит 70 000 т.

Китай. Россия > Агропром > chinapro.ru, 4 февраля 2016 > № 1638256

Франция. Латвия. Весь мир. Россия > Агропром > fsvps.ru, 3 февраля 2016 > № 1640204

Эпизоотическая ситуация по особо опасным болезням животных в мире за январь 2016 года

По данным Международного Эпизоотического Бюро за январь 2016 г. в мире зарегистрировано 443 очага особо опасных болезней животных.

В России было зафиксировано два (2) очага африканской чумы свиней (АЧС), в Пензенской и Псковской областях. Так же очаги АЧС регистрировались на территории Украины (4), Латвии (98), Литвы (12), Польши (4) и Эстонии (116).

Высокопатогенный грипп птиц отмечался в Гонконге (1), Вьетнаме (5), Китае (2), Кот-д’Ивуаре (13), Индии (1), Нигерии (72), на Тайване (17), Франции (6). Впервые с июня 2015 года, высокопатогенный грипп птиц был отмечен в США (1).

Очаги блютанга (КЛО) продолжают регистрировать в Австрии (2), Франции (14), Черногории (3) и Хорватии (1). Кроме того, в ранее благополучной Бразилии было выявлено три (3) очага блютанга различных серотипов.

Болезнь Ньюкасла регистрируется в Израиле (7).

Очаги заболевания классической чумой свиней (3) и оспой овец и коз (14) отмечали в Монголии.

Сообщения о заболевании нодулярным дерматитом поступали из Греции (6) и ранее благополучной по этому заболеванию Армении (1).

О новых очагах ящура заявили ветслужбы Ирана (1), Малави (1), Южной Кореи (2). Вспышка ящура отмечена на территории ранее благополучной по заболеванию Армении (1).

Ветслужбы Израиля заявили об очагах эпизоотической геморрагической болезни (13).

Очаги слабопатогенного гриппа птиц продолжают регистрировать во Франции (7), а так же в ранее благополучных по заболеванию Великобритании (Шотландии) (1) и США (8).

Заболевание бруцеллёзом, вызванное бактерией Вrucella suis отмечено в Финляндии (1).

Специалисты Информационно-аналитического центра при ФГБУ «ВНИИЗЖ» продолжают следить за развитием эпизоотической ситуации в мире среди диких и сельскохозяйственных животных и птиц.

Франция. Латвия. Весь мир. Россия > Агропром > fsvps.ru, 3 февраля 2016 > № 1640204

Россия. ПФО > СМИ, ИТ > minsport.gov.ru, 1 февраля 2016 > № 1660249

В воскресенье, 31 января, в Ульяновске в ледовом дворце «Волга-Спорт-Арена» состоялась торжественная церемония открытия XXXVI Чемпионата мира по хоккею с мячом, зрителями которой стали более пяти тысяч человек.

В официальной части мероприятия со словами приветствия к присутствующим обратились помощник Президента Российской Федерации Игорь Левитин, губернатор Ульяновской области Сергей Морозов, заместитель министра спорта Российской Федерации Юрий Нагорных и президент Международной федерации хоккея с мячом Борис Скрынник.

«С этого момента и до финала Чемпионата мира Ульяновск становится спортивной столицей России, именно с берегов Волги болельщики будут узнавать результаты игр, – отметил Ю. Нагорных. – И, конечно же, Правительство поддерживает сборную России».

«Хочу сказать слова благодарности всем, кто принимает участие в проведении Чемпионата, и поблагодарить Правительство Ульяновской области во главе с губернатором Сергеем Морозовым, всех любителей спорта области за частичку своего сердца, своего труда, которые вы все вложили, чтобы состоялся этот грандиозный праздник», – сказал заместитель главы Минспорта России.

В рамках церемонии зрители увидели массовое театрализованное представление на льду. Его постановщиком и продюсером выступил серебряный призёр XIX Олимпийских зимних игр 2002 года по фигурному катанию Илья Авербух. В грандиозном шоу приняли участие свыше 400 артистов. В их числе олимпийские чемпионы по фигурному катанию Алексей Ягудин, Татьяна Навка, Роман Костомаров, Максим Маринин, а также чемпионы мира по фигурному катанию Мария Петрова и Алексей Тихонов.

Напомним, что в XXXVI Чемпионате мира по хоккею с мячом заявлено рекордное число команд – 18 сборных, представляющих страны Европы, Северной Америки, Азии и Африки.

С 1 по 7 февраля определятся победитель и призёры элитной группы /группы А/, в которой за главный трофей соревнований поборются сильнейшие восемь команд – сборные России, Белоруссии, Казахстана, Латвии, Норвегии, США, Финляндии и Швеции.

С 10 по 14 февраля в Ульяновске сразятся команды группы В – сборные Венгрии, Германии, Китая, Монголии, Нидерландов, Сомали, Украины, Чехии, Эстонии и Японии. Лучшая команда группы В получит шанс сыграть в группе А Чемпионата мира по хоккею с мячом 2017 года.

Сегодня, 1 февраля, действующие чемпионы мира россияне проведут первую игру турнира. Соперниками сборной России станет команда Казахстана. В матчах своей подгруппы российские хоккеисты встретятся также с представителями Финляндии (2 февраля) и Швеции (3 февраля).

Четвертьфиналы группы А пройдут 4 февраля, а полуфиналы и матчи за пятое и седьмое места – 6 февраля.

Матч за третье место и финал XXXVI Чемпионата мира по хоккею с мячом состоятся 7 февраля.

Россия. ПФО > СМИ, ИТ > minsport.gov.ru, 1 февраля 2016 > № 1660249

Монголия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > akm.ru, 1 февраля 2016 > № 1653138

Президент РФ Владимир Путин подписал закон "О ратификации Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Монголии об урегулировании финансовых обязательств Монголии перед Российской Федерацией". Об этом говорится в сообщении пресс-службы Кремля.

Закон ратифицирует соглашение между правительствами РФ и Монголии об урегулировании финансовых обязательств Монголии перед Россией, подписанное в Москве 14 декабря 2010 года.

По состоянию на 14 декабря 2010 год общий объём урегулируемых финансовых обязательств Монголии перед РФ составляет $174.2 млн.

В соответствии с достигнутыми договоренностями Монголией не выплачивается 97.8% урегулируемых финансовых обязательств. Остаток задолженности на $3.8 млн погашается единовременным платежом в течение 30 календарных дней с даты вступления в силу соглашения.

Монголия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > akm.ru, 1 февраля 2016 > № 1653138

Монголия. Польша > Внешэкономсвязи, политика > mongolnow.com, 31 января 2016 > № 1671805

Интервью с Послом Польши в Монголии Михалом Лабендой

Здравствуйте. Насколько нам известно Вы не пребываете здесь постоянно и ведёте свою работу несколько раз в год прилетая в Улан-Батор. Планируется ли открытие Посольства Польши в Монголии?

Конечно, планируется. Политическое решение есть, чтобы открыть. Вопрос - когда… Это вопрос денег и он тесно связан с экономикой. Если наши отношения будут хорошо развиваться в экономическом плане, тогда это будет очень быстро.

Мы действительно этого хотим, потому что Монголия – наш надёжный партнёр уже 65 лет. Мы в 50-ом году признали Монголию и наладили отношения, с тех пор они очень хорошо развиваются. И даже, невзирая на то, что расстояние между нашими странами большое, - они очень насыщенные.

Что можно сказать про отношения Польши и Монголии в настоящее время?

Наши тесные связи продолжаются ещё с социалистических времён, у нас очень хороший обмен студентами, очень много монгольских граждан учились и учатся в Польше по разным специальностям. Есть опыт успешного научного сотрудничества. В 60-70-е годы прошлого века были очень плодотворные совместные польско-монгольские палеонтологические раскопки, на материалах которых до сих пор работают польские и монгольские учёные, потому что тогда были получены очень богатые результаты.

Тогда исследовали не только эпоху динозавров, но и другие периоды древнейшей истории, времена архаичных животных, первых млекопитающих и период существования и развития самых ранних моллюсков. Вот эти четыре области знания: динозавры, архаики, моллюски и млекопитающие были в центре тогдашних раскопок, и это является основой сотрудничества между Академиями наук. Сегодня есть желание польской стороны развивать сотрудничество с Академией наук Монголии и для этого открыть совместную научную базу на окраинах Гоби.

В своё время, польские инженеры и рабочие внесли большой вклад в строительство здесь заводов. Это очень хорошая база для того, чтобы в наши дни дальше развивать сотрудничество по развитию промышленности в Монголии. Сейчас, конечно, это будет на других основах, но у нас есть очень много планов.

В Монголии есть студенты, которые изучают польский язык, это тоже для нас очень важно. У нас очень большое предложение для студентов польского языка, они могут ездить в Польшу в зимние школы, в летние школы, продолжать учиться в Польше, каждый год по договору можно ездить 25 монгольским студентам, которые обучаются по разным специальностям. Невзирая на то, что мы очень далеко находимся, - ведь это несколько тысяч километров, тем не менее у нас всё хорошо развивается. Но может быть и лучше, и будем надеятся на это.

Книга Оссендовского «И звери, и люди, и боги» про его приключения здесь в Польше продаётся?

Конечно, поляки помнят Оссендовского. У меня самого есть старое издание. Оно очень необычное. Об Оссендовском говорится очень много и хорошего, и очень много плохого. Есть разные мнения, но книга безусловно очень интересная. Впрочем он известен не только книгой о Монголии и о Тибете, также он пишет про поездки по Польше. Везде, куда бы он не ездил, у него описания путешествий очень экзотическое. Где-то Польша, где-то Монголия, куда бы не поехал, не знаю насколько сохраняется при переводе сочность языка, но он очень хорошо читается. Я вот тоже хочу немного поработать над Котвичем. Потому что есть его работы и разные вещи, которые где-то здесь в Монголии сохраняются. Я хочу их найти, описать их для того, чтобы опубликовать всё это у нас. Наличие таких величин в нашей истории как Оссендовский, Котвич тоже очень важно.

Монголия, это страна с активной культурной жизнью. В этой сфере как развивается сотрудничество двух стран?

Я к Вам я приехал после встречи с ректором музыкального колледжа. В Польше один раз в пять лет проходит международный конкурс имени Шопена. Это, конечно, эталон для всех других конкурсов, но и в Монголии раз в пять лет проходит такой конкурс. В 2018 году он будет проходить в третий раз. И есть очень хорошее мнение на счёт этого конкурса в нашем обществе. Курирует всё наш польский конкурс, он и сотрудничает с обществами, которые это делают в других странах. На следующий конкурс в Улан-Батор приедет польское жюри, которое работает в Польше и будет участвовать здесь. В этом году монгольские организаторы будут принимать участие в ежегодной конференции организаторов Шопенских конкурсов, монгольский лауреат монгольского конкурса едет в Польшу на гастроли. Это такой особенный приз, он будет играть в Доме имени Шопена, у него будет возможность работать с лучшими специалистами по Шопену в Польше. Я был очень удивлён и рад той очень высокой оценке, которую польское общество даёт этому конкурсу.

Здесь кроме Шопена очень хорошо знают и других польских композиторов, знают популярную музыку: Радович, “Червоны гитары”, которые были в своё время популярными. А сейчас мы стремимся показать лучшее из польского джаза, который очень хорошо котируется по всему миру, хотим популярную современную музыку тоже привести сюда, - здесь в Монголии имеется очень большой к ней интерес.

Как Вы оцениваете, сколько здесь поляков, достаточно много или нет?

Постоянно проживающих поляков единицы. Есть выдающиеся люди, есть например, девушка, занимающаяся монголоведением, она до сих пор единственная в Монголии получила именную трёхлетнюю стипендию президента Элбэгдоржа, который лично вручил её. Есть люди, которые занимаются бизнесом, но это единицы. Конечно, есть представительства польских фирм, они работают очень хорошо. Но это не так чтобы было как большое польское сообщество, до этого ещё далеко. Торговые связи тоже очень хорошо развиваются. Многие польские фирмы открывают в Монголии дочерние компании согласно монгольского законодательства, работают при этом с монгольскими гражданами, а их центральные офисы, конечно, находятся в Польше. Вот, самый лучший пример, это “Урбанек”. Насколько я вижу, он здесь монополист.

Да, и он на самом деле вне конкуренции здесь по качеству.

Когда я езжу по магазинам, я вижу, что все полки заполнены консервами “Урбанека”, и мы присутствуем в продовольственной сфере. Есть какие-то другие фирмы, которые привозят сюда свои продукты: Тарчен и другие. Есть наши фирмы, которые работают в горнорудной промышленности, есть фирмы, которые работают в строительной области, их очень много, они выступают как подрядчики, как поставщики, польская мебель здесь очень популярна. В сельском хозяйстве есть польское присутствие, в машиностроении, т.е. в этих направлениях есть польский интерес и продолжается сотрудничество. Но есть над чем ещё поработать, так как наш товарооборот из-за разных причин, прежде всего из-за экономического кризиса, в прошлом году снизился на 1/5. Это для нашего товарооборота довольно много. Было порядка 45 млн. долларов в 2014 году, сейчас 35 млн.

Ну с Венгрией всего лишь 11 млн., например.

Причём, Венгрия открыла здесь Посольство. Насколько я видел товарооборот Урбанека не снизился, но другие области снизились, конечно. Думаю, что товары Урбанек подбираются под вкус монголов, так как производители уже знают что здесь нравится, что подходит и с учётом этого делается заказ. Я вижу, что товары отличаются от других товаров, причём не по качеству, здесь качество товаров такое-же хорошее. По вкусовым качествам они на мой вкус отличаются. Естественно, политика такова, потому что они хорошо знают этот рынок, это маркетинг.

Какие существуют проблемы в отношениях Польши и Монголии?

Какие могут быть проблемы между Польшей и Монголией? Нет, нет проблем, действительно нету. Есть очень хорошее сотрудничество, в том числе и между бывшим Правительством, потому что вы знаете, в октябре у нас были выборы, Правительство бывшее поменялось. Оппозиция теперь есть в Правительстве, причём ситуация сейчас такова, что оно не коалиционное Правительство, потому что у правой справедливости есть парламентское большинство как таковое.

Но по отношению к Монголии нет никакой разницы, потому что общая загранполитика, в регионе та же самая. Монголия является для нас важным партнёром в регионе, мы очень дорожим тем, что Монголия является демократическим государством в очень трудной обстановке. Мы очень хорошо сотрудничаем на международных форумах, в ООН, в ОБСЕ.

Регулярно происходят встречи президентов Элбэгдоржа и Коморовского. Когда было изменено Правительство, то два первых интервью, которые наш министр иностранных дел дал официально, упоминалась Монголия, как важный партнёр Польшии. Потому здесь я никаких даже потенциальных проблем не вижу, потому что действительно очень хорошие отношения, которые прошли проверку за последние 65 лет. Монголия очень надёжный наш партнёр. Мы считаемся очень хорошим партнёром Монголии. Здесь проблем нет.

При поставке продуктов из Польши в Монголию есть проблемы связанные с Российским эмбарго?

Я не знаю, как это решается. Не тайна, что существует эмбарго при перевозке необработанных польских сельскохозяйственных продуктов в Россию и на покупку, и на транзит. Я видел польские яблоки здесь, я не знаю как они сюда попадают, но свежие фрукты – это маленькая часть товарооборота. А большинство – это обработанные продукты, на которые эмбарго не распространяется. Финны и Польша не имеют здесь никаких больших проблем на поставку продуктов в Монголию.

Насколько мы знаем, некоторое количество монгольских врачей – иглорефлексотерапевтов и врачей традиционной медицины, работают в Польше?

Это порядка нескольких десятков человек, работающих в Польше. Это очень хорошо, потому что у них нет никаких проблем с трудоустройством. Все они работают легально. Нам это только прибыльно.

Из каких источников Вы получаете информацию о Монголии?

Во-первых, здесь есть Почётный консул, и работник нашего Посольства – местный. Они, конечно, предоставляют очень много информации. Но прежде всего это официальная информация, очень много на русском, пользуюсь вашим сайтом, а также теми сайтами, которые дают информацию на английском. Письменным монгольским языком я овладел настолько, что могу читать и понимать то, что написано. Есть очень много возможностей, сейчас в интернете всё есть. Но самое важное, это общение когда я сюда приезжаю.

В этом году я хочу очень много путешествовать по Монголии, по аймакам, хочу посмотреть как всё происходит, не только в столице, но и в других районах страны. Информацию очень много получаю. Проблема только в том, чтобы это было своевременно и хорошо обработано.

А из выпускников польских ВУЗов – монголы на каких постах и с кем из них Вы общаетесь?

Вы знаете, советник премьер-министра по экономическим вопросам – это бывший Посол Монголии в Польше А.Ганбаатар, председатель монгольской торговой палаты Лхагважав, он тоже выпускник нашего университета. Их очень много, перечислить всех сразу не могу. Например, бывший госсекретарь министерства обороны Болдбаатар, тоже выпускник Польского военного училища. Госпожа Алтангэрэл, которая является профессором польского языка. Она говорит таким красивым языком, что это действительно впечатляет.

Очень часто бывает, как сегодня у Вас в офисе, я захожу куда-то и если узнают, что я из Польши, то начинают говорить на польском. Много монгольских бизнесменов сотрудничают с польскими бизнесменами, среди них есть очень много выпускников польских ВУЗов. Когда мы отмечали у нас День независимости, были приглашены очень многие, многие приехали. Я видел, что приехали люди разных возрастов. Был такой уже в почтенном возрасте монгол, человеку где-то уже восьмой десяток, выпускник первой группы монголов, которые учились в Польше в 60-е годы. Он учился в Политехническом университете, до сих пор говорит на польском. И это очень приятно, когда человек уже в возрасте, подходит и говорит по-польски. Это действительно здорово.

То, чем я действительно дорожу, так это тем, что в Польше действительно хорошее отношение к Монголии и в Монголии хорошее отношение к Польше.

Как я говорю, исторических проблем нет. Никто уже не смотрит на годы 13-ого века, когда были монгольские завоевания. Кстати, я даже читал лекции об этом, потому что это очень интересная история.

В Польше считают, что это было очень разрушительное нашествие и все говорят о 1241 году, когда под Ледницей Бату хан, сражался с польским князем, и все считают, что это единственное и окончательное нашествие монголов на Польшу. Тогда как это было первое нашествие из трёх. В Польше существует мнение, что оно очень разрушительное. В те времена Польша не была единым государством, она состояла из раздробленных княжеств. Но если подсчитать количество погибших тогда людей, это не так трагично. Потому что на польской территории тогда жило миллион двести тысяч человек. За три набега монголов погибло порядка тридцати тысяч. Конечно, каждая потерянная жизнь – это трагедия.

Вопрос в чём-то другом. В том, что под Ледницей погиб князь Генрих правый (в том смысле, что “честный” в переводе), который очень многого достиг в деле воссоединения всех княжеств. Но он был настолько целеустремлённым, что существует большая правдоподобность того, что его дело достигло бы успеха, если бы не монгольское нашествие. Из-за того, что он погиб, воссоединение польской территории и получение польским сузереном королевской короны осуществилось только через 100 лет – в 1320 году. Тогда можно сказать, что из-за монгольского нашествия, воссоединение польской территории после раздробления опоздало на один век. В этом-то и кроется трагедия, а не потому что погибло 30 тысяч человек. Потому что и до этого и после этого были более кровавые войны. Тем более, что Польша не являлась целью Бату хана, мы же знаем, что он тогда делал нашествие, чтобы обеспечить запланированный поход на Византию. Тогда им нужна была Польша, чтобы там открыть второй фронт. Из истории мы знаем, что так не получилось.

Вы, наверное, знаете историю Краковского гимна? Из-за того, что стрела монгольского воина пробила голову нашего трубача, который трубил тревогу, гимн Кракова прервался на одной ноте, он не смог до конца её сыграть и до сих пор каждый день в 12 часов в Кракове, когда играют гимн города, он как бы оканчивается внезапно на возвышающейся ноте.

Каковы Ваши общие впечатления от Монголии?

Очень заметно стремительное развитие Монголии в последнее время. Конечно, это уже страна вполне развитая.

Я получил положительное впечатление, когда я поехал в один из сомонов где-то в 120 км от Улан-Батора. В сомоне, где проживает 2,5 тысячи людей, есть хорошие детский сад и школа, довольно хорошая больница. Честно говоря, я не могу говорить о других аймаках. Как мне сказали, зимой лучше туда не ехать. Потому что там действительно холодно, если здесь холодно просто, то там сильно холодно. Я хочу летом туда поехать, посмотреть как это выглядит. А до этого в мае у нас отмечается День независимости и здесь я хочу организовать показ польского кино, выступление польского ансамбля песни и танцев.

Монголия. Польша > Внешэкономсвязи, политика > mongolnow.com, 31 января 2016 > № 1671805

Монголия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > mongolnow.com, 30 января 2016 > № 1671775

Завершился визит в Москву председателя Народной партии М.Энхболда

Успешно завершился визит в Москву (по приглашению партии Единая Россия) председателя Народной партии М.Энхболда. Состоялись его встречи с Председателем Совета Федерации В.И.Матвиенко, председателем Комитета по международным делам СФ А.А.Климовым, переговоры с заместителем председателя СФ И.М.Умахановым, вице-спикером Госдумы С.В.Железняком и заместителем министра иностранных дел РФ И.В.Моргуловым.

Во время визита М.Энхболда был решён вопрос о монгольском долге в размере 174 млн. долларов. Монгольский политик был награждён Почётной медалью Совета Федерации.

Монголия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > mongolnow.com, 30 января 2016 > № 1671775

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 29 января 2016 > № 1912861

Андрей РУСАКОВ

Ответственность культуры и культурное многообразие

Русаков Андрей Сергеевич, обозреватель издательского дома «Первое сентября», директор АНО «Агентство образовательного сотрудничества», автор книг «Эпоха великих открытий в школе девяностых годов» (СПб., 2005), «Уходящие перспективы. Школа после эпохи перемен» (М., 2000, 2-е изд. — СПб., 2014), «Школа перед эпохой перемен. Образование и образы будущего» (СПб., 2014).

Глава I. Культура и беспомощность

1.

«Вся моя Россия умещается у меня в голове и в моей домашней библиотеке. Моя Россия — это Россия Пушкина и Тургенева…» Теперь повсеместно то читаешь, то слышишь нечто подобное. Или еще так: «Сущность нашей страны — не безмозглые вожди, окруженные холуями и палачами, а Набоков, Булгаков, Ахматова, Мандельштам, Бродский. Они останутся во времени, они и будут Россией, даже если из-за глупости правителей такое государство однажды перестанет существовать…» И прочее в том же роде об ужасной политике, жуткой истории, отвратительном обществе и прекрасной русской культуре, в которую можно спрятаться по детскому принципу «Я в домике».

Итогом русского культурного развития словно оказывается иллюстрация к антиутопии из «Машины времени» Уэллса, где злобные подземные морлоки живут в симбиозе с милыми интеллигентными элоями, которые лишь чуть пугаются, если кого-то из них утаскивают на ужин, и торопятся о том забыть, скрываясь, чтобы щебетать в уютных кущах.

В фокусе общественного внимания не наблюдается ни рациональных проектов конструктивных действий, ни даже намека на здравые, адекватные реальным обстоятельствам позитивные образы завтрашней России. Крах общественных ориентиров — момент профессиональной ответственности гуманитарно образованных людей; именно их знания и умения теперь наиболее востребованы. Как поступают офицеры в отставке, когда начинается война? Чего ждут от врача, которого будят среди ночи ради спасения больного? Но когда общество утрачивает здравые ориентиры и вместе со страной сползает в пропасть, чего ожидать в России от «людей культуры»? Только того, что они произнесут ряд гневных фраз и уедут перечитывать Тургенева в Баден-Баден или еще какую «внутреннюю Монголию». Но если за будущее сражаются только негативные сценарии, то никакая правильная Россия, «завещанная нам Пушкиным и Тургеневым», уж точно ниоткуда не возникнет.

Мы вступили в годы национального позора, за которые будет мучительно стыдно будущим поколениям русских людей. Через два десятка лет оправдания: «А я Тургенева читал», «я — как завещали: лучше жил в глухой провинции у моря», «я же каждый год на митинг выходил» и т.п. — прозвучат ничуть не лучше рассказов про то, что «нам же такое по телевизору говорили! все верили, ну и я отчасти…»

Никого лично ни в чем не упрекаю. Менее всего готов кого-либо осуждать за недостаточно активную жизненную позицию, понимаю и поддерживаю эмиграцию тех, кто разумно предпочитает уехать. Речь здесь не о гражданской позиции, а о параличе интеллектуальной работы, о внезапном исчезновении культурных ресурсов для нее.

Вдруг что-то не так именно там: «в России Тургенева»? Если национальная культура воспитывает лишь агрессивных идиотов, тихих обывателей и людей, которые в решающие для страны годы могут лишь наблюдать, рефлексировать и возмущаться, то, быть может, что-то не так с этой культурой? Или — как минимум — в наших с ней взаимоотношениях?

2.

а) Но разве культуру должно мерить ее общественной «отдачей»?

Отчасти — да, должно.

б) Но разве мы можем выбирать свою культуру по своей воле?

Отчасти — да, можем.

Пусть даже культура («возделывание» по первоначальному смыслу латинского слова) обращена прежде к личному, нежели к общему, к «возделыванию» человека прежде, чем к «возделыванию» народа, но само сочетание слов «национальная культура» указывает на факт вольной или невольной ответственность культуры за историческую судьбу народа, ее создающего и ею создаваемого. Кто-то готов видеть в культуре лишь сокровищницу артефактов для эстетического удовольствия и душевного развития; их право. Но эта статья обращена к тем, кто признает конструктивную роль национальной культуры для жизнеспособности страны:

· для национального взаимопонимания,

· для вменяемости общественных отношений,

· для выработки ориентиров общественной мысли.

Увы, перечисленные задачи в России едва ли выполняются, а предлагаемые «классической» русской культурой координаты все хуже ложатся на карту реальности. «Лучи света» и «темные царства», «народ и интеллигенция», «Европа и Россия», «Долой самодержавие!» или «За царя и отечество», «дворянство и большевизм», «Петр и Пугачев: власть и стихия», «Маленький человек и безжалостный мир», «Хорь и Калиныч», «Штольц и Обломов», «Героический бунт и теория малых дел», «Тварь я дрожащая» или «будем как Солнце» и т.д. — в вариациях на подобные литературные темы полтора столетия бился прибой живой мысли, исторических драм, судьбоносных решений. А теперь вода ушла. Осталась словесная пена, взбиваемая инстинктами «культурного воспитания».

Русская классика и в наши дни отзеркаливает множество узнаваемых архетипов, над которыми можно потешаться или которыми ужасаться, но не позволяет даже формулировать рабочие вопросы, подразумевающие возможность толковых решений, а не только патетических реплик.

Когда же символический язык культуры оказывается недееспособным, его роль с удовольствием берет на себя altеr ego русской «высокой» культуры, ее «черный человек» — незатейливая мифология имперского нарциссизма, убогого поклонения насилию и веселого презрения к человеческому достоинству и жизни.

«Вознесение» в фэнтезийные построения на мистические и/или геополитические темы вкупе с падением в пещерный примитивизм при выборе инструментов социально-политического действия — естественный результат отсутствия «общественной отдачи» от культурного наследия.

3.

Теперь о выборе. Мы не можем легко поменять культуру, но можем по-другому ее увидеть, по-другому осознать.

Многовековая национальная культура всегда значительнее того, что под ней в какой-то период интуитивно подразумевается большинством. Здесь уместна аналогия со спектром видимого света: глаза фиксируют лишь узкую часть диапазона реальных электромагнитных волн — ту, на которую они настроены. Так и культурное восприятие настраивается общественными традициями на свою «длину волны», позволяя воспринимать в качестве значимого лишь избранный слой культуры.

Мы не можем по своему произволу заменить русскую культуру другой, но вольны перенастроить свой взгляд, опознать, «расцветить» прежде «невидимые» части спектра. Тогда у нас есть шанс обнаружить качественно иные стратегии культурного мышления, множество нетривиальных ориентиров, неожиданные модели социально-культурных решений, — опирающиеся притом на родную для нас почву.

На самом деле «переоткрытия» культурного прошлого — норма национального развития.

Два масштабных отечественных примера:

· русская средневековая иконопись — которая для Пушкина и его друзей вовсе не представлялась искусством — была переоткрыта к началу ХХ века в качестве уникального достояния мировой культуры;

· русская религиозная философия, к которой небрежно и полуиронично относились современники, запретная и забытая почти все советские годы, в конце 1980-х вдруг торжественно воскресла и стала одним из главных идейных ресурсов эпохи перестройки1 .

«Высокая литература» два столетия ощущалась в России не только главным «нервом» восприятия современной жизни, но и главным источником общественного самосознания. Теперь нам жизненно важно обнаружить в качестве актуального творческого наследия гораздо более сложную картину русского культурного опыта.

Тема этой статьи требует аккуратного подбора слов и уточнения многих нюансов. Вряд ли это во всем получится — тем более, что обобщенное изложение принуждает к лаконичности. Вынужден заранее просить прощения за недостаточную корректность иных формулировок, за то, что буду опускать многие справедливые оговорки — увы, при беглом и широком обзоре этого не избежать.

Дальнейшие рассуждения я представлю в виде трех блоков тезисов с короткими комментариями-пояснениями.

Первый блок — иллюстративный и ретроспективный: о неслучайности явных трудностей с применением «культурных кодов» по-школьному понимаемой русской культуры в сегодняшних общественных отношениях.

Второй — указание на другие мощные слои культурной традиции, подсказывающие, как можно иначе «вырабатывать язык взаимопонимания», на основе чего формировать качественно иные образы будущего.

Третий (в связи со вторым) — варианты новых акцентов в поиске социально-культурных тактик и стратегий, в осмыслении общественных перспектив.

Глава II. Почему культура перестала «срабатывать»

Дальнейшие тезисы не носят полемического характера; я стремлюсь не доказать, а показать. Моя задача — попытаться поместить в центр внимания то, что обычно замечают в лучшем случае «боковым зрением», обозначить это как ресурс для осмысления возможных образов лучшего российского будущего и способов движения к нему.

Но предварительно придется хотя бы пунктиром обосновать, почему «привычная» русская культура («школьная», «интеллигентская», «высокая» — нелегко подобрать точное слово, когда пытаешься отграничить то, что принято воспринимать самодостаточным и всеобъемлющим) закономерно перестала «срабатывать».

Вот три (задолго до меня замеченных) особых качества той системы координат, в связи с которыми раскрывается нам «высокая» русская культура. Перед нами:

а) культура имперская,

б) культура литературоцентричная,

в) культура, «вертикально ориентированная».

По этим разделам и пробежим глазами.

Первый cюжет: Фантомные боли империи

и имперские фантомы культуры

Вот ряд характерных черт, которые накладывает имперская традиция на «высокую» русскую культуру, придавая ей сегодняшнюю общественную беспомощность.

1. Пространство культуры очерчено властью.

«Родной дом» русской культуры воспринимается не как пространство расселения народа или историко-географическое «ядро» нации, а как территория внутри имперских границ2 . Внутри них — все наше, уже завоеванное. Зато за границами империи — все чужое, «эмиграция и ностальгия».

2. Варианты отношений с государством: бунт, восхваление, смирение.

Доминируют три культурных архетипа гражданской позиции: или пылкая солидарность с властью — или смирение/убегание «в широкошумные дубровы» — или противостояние и бунт. Спокойный диалог с государством или же строительство общественного пространства по-своему и независимо от государства у нас — нонсенс.

Жизнь-восторг и жизнь-протест, жизнь-страдание и жизнь-умиление — естественные культурные состояния. Жизнь-работа (в том числе духовная), жизнь-сотрудничество, жизнь-домостроительство, жизнь-радость, жизнь-понимание — куда более экзотичны.

3. Отношение к политике — мистически-напряженное.

Политика глазами культуры — это действия центральной власти и действия против нее. А все доступные для практического наблюдения, понимания, диалога средние и нижние уровни политики — лишь приводные ремни централизованной государственной воли, иногда оттененные случайными человеческими качествами отдельных чиновников/командиров/наместников.

Политика если и поворачивается, то «вся вдруг» и всегда непредсказуемо.

Заоблачные высоты имперской власти не рациональны, а мистичны. В отношении культуры к политике нет места разумности и ответственности.

4. В империи важны столица и фронтир. Внутренняя провинция — инертна и единообразна.

«Высокая русская культура» всецело завязана на Москву и Петербург. Для нее существует жизнь столичная, жизнь провинциальная и «военный фронтир» (Кавказ, Польша, Туркестан, Дальний Восток, линии фронта на конкретных войнах и т.п.). Провинция (вся! — на одной шестой части суши!) воспринимается и обсуждается почти единообразно; легкий экзотизм Сибири или Малороссии только подчеркивают базовое единство взгляда3 .

Бажов, Писахов, отчасти Платонов — насколько ярки исключения! Но они лишь намекают, сколь многоликой могла бы предстать иначе организованная русская словесность4 .

5. Ироническое отношение к «провинциальным недокультурам».

То «пограничье», которое мыслится как фронтир — Польша, Грузия, Армения, в меньшей мере Финляндия и Средняя Азия — все-таки в центре культурного внимания и уважения. А вот те, кому суждено было оказаться «в тылу» — культуры Украины и Белоруссии, практически все национальные культуры нынешней России — в качестве серьезных явлений не воспринимаются. Судьба «провинциальных недокультур» — обогащать общеимперскую культуру, «сливаться в русском море». Служить для нее этнографическим материалом.

Глухота людей русской культуры к культуре украинской (бурно, ярко и убедительно разворачивающейся последние полтора столетия) уже не просто выглядит парадоксальной дикостью, а стала первой из сдетонировавших предпосылок русской национальной катастрофы. Пренебрежительная глухота к национальным культурам российских народов — столь же изумительна и столь же чревата бедой.

6 . Привычная самооценка: русская литература — великая сверхдержава мировой культуры. Она самодостаточна, а ее вклад в мировое культурное развитие соразмерен военной мощи российской/советской империи.

Пока культура молода и плодотворна, пафос собственного величия — хороший катализатор развития. С годами полезна большая адекватность. Особенно теперь, когда можно подводить итоги фактического воздействия русской литературы на мировую культуру ХХ века.

Что мы обнаружим? Огромно влияние Л.Н.Толстого — похоже, его значение для развития мировой художественной мысли перевесит вклад всей прочей русской изящной словесности вместе взятой5 . Половина оставшегося влияния придется еще на два-три имени: Чехов, Достоевский, полуанглийский Набоков. Совокупное влияние на мировую культуру прочих русских писателей едва ли превзойдет влияние литератур чешской или норвежской — литератур замечательных, но нимало не мыслящих себя культурными империями и самодостаточными сокровищницами ответов на любые вопросы.

7. Империя приучает мыслить рангами и регламентами, имперская литература — социальными типами и риторическими формулами.

Национальное государство может позволить себе опереться на общественные структуры, на гибкие механизмы обратной связи, на внимание к особенностям и подробностям. Империя не будет вникать в калейдоскоп ситуаций и не способна доверять кому-либо; в ней задаются простые и прочные повсеместные модели, алгоритмы, правила субординации. У империи — регулярность, чины и формы; у русской литературы — типичные представители, всеобщие идеи, узнаваемые положения.

«Высокая» русская культура в унисон имперскому стилю воспитывает в людях стремление свести конкретную ситуацию к известным схемам и архетипам; приучает развешивать ярлыки из общей культурной логики, а не пытаться понять ситуацию «по месту и времени», взглянуть на нее как на уникальный феномен6 .

Второй сюжет. Цена литературоцентричности

Литературоцентричная эпоха русской культуры очевидно завершилась (попробуйте, к примеру, вообразить современную русскую поэзию организующей силой культурного пространства страны). Но тип восприятия культуры вполне прочен.

«Литературоцентричность» интуитивно понимают как резкое преобладание словесности над музыкой, пластическими и изобразительными искусствами. В таком перекосе культурных акцентов есть свои проблемные стороны (припомним дисгармоничность внешнего вида большинства наших городов и поселков), но более существенно другое. «Литературный» взгляд на мир подавляет в русском культурном воспитании многие другие, не менее необходимые практики организации мышления, самосознания и взаимопонимания людей.

1. Литература подменяет собой религию и философию.

Любая европейская литература нового времени энергично вторгается в вопросы религии и философии, но мало у каких народов она по существу вытесняет их из культурного пространства, находится не в диалоге с ними, а замещает их собой.

Работа философа предельно строга и требовательна к интеллектуальным построениям; религиозное обсуждение жизненных вопросов сдерживается церковной традицией, аккуратностью изложения и моральными ограничениями. Но правила интеллектуальной дисциплины кажутся неуместными тем, кто привык строить мысль по литературным образцам с их установкой на художественное наитие и образную убедительность.

Привитая вольность литературного мышления дарит русским образованным людям «легкость в мыслях необыкновенную» в обсуждении вопросов любой серьезности и онтологической глубины.

2. Литература подменяет собой обществознание и гуманитарную мысль в целом.

Литературу привыкли воспринимать как общественного учителя, источник рецептов того, «как нам обустроить Россию». Хотя на такой вопрос вроде бы призван отвечать большой ряд гуманитарных исследовательских дисциплин — от географии до социологии, от семиотики до психологии, от экологии до методологии научного знания.

В проектировании «обустройства страны» странно вытеснять изящной словесностью мысли и труды тех, кто учился не «чему-нибудь и как-нибудь» (что нормально и даже естественно для писателя), а несколько более основательно, кто вещает истины не по наитию, а излагает их в виде результатов серьезной работы, научного кругозора, исследовательского опыта7 .

3. Литературное мышление подменяет собой правовое.

Привычка к бесправию в русской истории, конечно, не заслуга изящной словесности. Но в презрение к «формальному праву» она добавляет свою лепту. Традицию правового нигилизма литература усиливает своеобразным правовым утопизмом, умиляясь народной «жажде справедливости» в противовес европейскому «законничеству». Мол, милосердие и справедливость должны всецело торжествовать здесь и сейчас, иначе вся ваша жалкая юриспруденция — одно лицемерие.

Но закон никогда и нигде не торжествует безусловно; только идея закона, живущая в людях и их общественных отношениях, и порождает законосообразные практики, действия и поступки. Сначала закон оживает в людях — и только потом в государствах.

Когда же от представлений о праве отмахиваются как от иллюзии, то вскоре привыкают к тому, что искренняя эмоция — достаточное моральное основание для любого действия. Даже если последствия будут ужасны, а твое «чувство» навеяно очевидными внешними манипуляциями...

С этим очень удобно работать извне: посильнее нажать на регистр «праведной эмоции» — и воспитанный соответствующим образом человек чувствует себя вправе вершить любые преступления.

4. Исторические комплексы литературы программируют общественную закомплексованность.

В «литературоцентричную эпоху» русская культура вступила со зрелостью Пушкина и разгромом декабристов8 . Эта родовая травма «вшила» в нее роковое восприятие истории, комплекс общественно-политического поражения, болезненное расщепление взглядов на народ, государство и «образованный класс»9 , резкие перепады от радикализма к верноподданничеству и/или громко декларируемой аполитичности10 и т.п. Опыт взаимоотношений русской словесности и русской революции только закрепил эти невротизированные черты.

Третий сюжет. Вертикальная организация культуры:

ее привычная ненормальность

1. Модель вертикальной динамики: вверх — отбор гениев, вниз — «продвижение» их трудов.

Образ централизованного культурного строительства подобен имперскому: «наверх» жизнь выталкивает кандидатов в гении11 , вниз устремляется пропаганда их произведений.

Задача участвующих в культурной работе людей — послужить передаточными звеньями для передачи высокой культуры «в массы». А в целом русское образованное общество выглядит лишь фоном и ресурсом для деятельности «светил», оно обречено смотреть на окружение «гениев», как крепостная Россия на дворянство12 .

В реальности национальная культурная среда создается отнюдь не «передатчиками» и «пропагандистами достижений», а необычными и многогранными людьми, с уникальными судьбами и собственным значимым творчеством. Но зрение, настроенное скользить по «культурной вертикали», такую самобытность почти не замечает.

Характерна дистанция между столичной «культурной элитой» и миром трудовой интеллигенции: инженеров, учителей, врачей. Они рассматриваются не как основная часть культурного сообщества, не как соработники в создании культурной среды нации, — а лишь как «продвинутые потребители», досадное, но неизбежное «средостение» между «элитой» и мифологизированным народом.

2. Равнение на гениев.

Русская культура предстает прежде всего кругом вершинных литературных произведений и связанных с их создателями лиц и событий. Это кажется естественным: к кому присматриваться, как не к лучшим?

Да, биографии гениев — значимая часть национальной памяти; но если они начинают трактоваться как образцовые (что невольно и происходит), то с ролью учебных пособий справляются предсказуемо плохо.

Люди с гениальным призванием властно ведомы своим предназначением, множество вещей они «схватывают» не трудом понимания, а мгновенной интуицией, жизнь свою зачастую ведут на износ, на разрыв, на пределе физическом, нравственном, интеллектуальном; они готовы двигаться по «лучу судьбы», невзирая ни на что. Попытка подражания подобному жизненному стилю с большой степенью вероятности оказывается или разрушительной, или деморализующей.

Основная же стилистика многих тысяч созидателей культурного мира нации совсем иная: спокойная ответственность, вдумчивое сочетание решительности и осторожности, готовность считаться со многими и многим, заботливая внимательность не только к «провиденциальным собеседникам», но и к своим ближним.

Другие последствия равнения на гениев — в области гуманитарных исследований. Вот у нас великие поэты — а вот специалисты по ним. Вот гениальные музыканты, художники, физики и т.д. — и к ним приставлены соответствующие знатоки. Исследовательский (и соответствующий популяризаторский) аппарат настраиваются жестко специализированно. В результате те комплексные явления, которыми и держатся основные сцепления национальной культуры, или едва заметны, или сильно искажены (а то и вовсе невидимы).

3. Монолитность, закрывающая многомерность.

Русская поэзия (а во многом и вся русская художественная литература) двух прошлых столетий представляется нам практически единым произведением: она пронизана общностью сюжетов, ритмов, символов, идейных антиномий, пророчеств и их исполнений, перекличкой авторов и персонажей.

В этом ее великое художественное достоинство, огромная притягательная сила. Но эта же сила выступает и как затмевающая, заслоняющая собой отнюдь не монолитный, а многомерный характер русской национальной культуры в целом.

Когда на нашей памяти исчезла видимость круговорота культурных явлений вокруг привычного «литературного центра тяжести», то наглядная децентрализация культуры многими была воспринята как культурный распад. Оторопью от этого чувства отлично воспользовалось российское телевидение — оно взяло на себя функцию последнего симулякра централизованной культурной монолитности.

Степень убожества и инфернальности этой оси культурного единства показывает, что культуре в России больше не быть централизованной.

Вот только привыкнуть к тому, что твоя культура может говорить на очень разных символических, идейных и образных языках, — это отдельное открытие, отдельная душевная работа.

Другие миры русской культуры — не фон, не сырье, не обрамление, они — огромные явления, которые совсем иначе организованы, в которых мы обнаружим другие заботы, ценности, правила, способы самоорганизации.

О чем и поговорим далее.

Глава III. Русская культура на других частотах

Нашему обществу, чтобы выжить и удержать огромную страну в качестве своей общей родины, предстоит искать противоядия от большого ряда укорененных привычек:

· от культуры самоуверенного всезнайства,

· от культуры агрессивной сентиментальности,

· от традиции действовать «по наитию» там, где важно действовать по уму,

· от высокомерия к культурам большинства народов, с которыми суждено жить рядом,

· от нежелания присматриваться к той реальности, которая не соответствует нравящимся схемам,

· от общественно-политической невротичности,

· от привычки смиряться со сверхцентрализацией всего и вся.

Для этого потребуется разыскать то, на что мы сможем опереться. А для этого вспомнить:

· такую русскую культуру, которая не путает душевность, эмоциональность с духовностью, в которой принято соразмерять умозрительные построения и конкретные дела;

· русскую культуру, которая не состояла в симбиозе с имперским мышлением и не испытывает комплексов перед государством;

· русскую культуру, которая «горизонтальна» и объединена взаимодополняющим многообразием.

Эта главка — не каталог, а набросок, не строгий перечень, а первые приходящие на ум примеры автономных миров русской культуры, достойные обсуждения.

…«Областничество» и культура региональной идентичности. Культура научная. Культура крестьянская. Культура в «горизонтальном» рассмотрении: где «узлы» важнее «вершин». Культура педагогическая. Культура, созданная для мира детства...

Попробуем взглянуть на все это не как на периферию, а как на равноправные «центры сил», мощные основы для полицентричного («федеративного», если угодно) понимания национальной культурной жизни.

1. Культура в «горизонтальном» измерении:

когда «узлы» важнее «вершин»

Сперва взглянем на мир относительно привычных имен, но поменяем угол зрения. Наметим систему координат не по гениям, не по вершинам, а по тем личностям-явлениям, которые играли особую объединяющую и организующую роль в культурном пространстве.

В русской истории канонизирован лишь один образ человека универсальных культурных интересов — М.В.Ломоносов. Далее культурная преемственность привычно выстраивается уже «специализированно» по известному шуточному определению: «Ломоносов роди Державина, Державин роди Жуковского, Жуковский роди Пушкина, Пушкин роди Лермонтова, Лермонтов роди Некрасова…»

Но попробуем повести «силовые линии» культуры не по литературному лидерству, а по людям с особой многогранностью творчества и особым масштабом созидательного вклада в русскую культуру.

Какого рода фигуры возникнут перед нами?

Вот ближайший друг и наставник Державина — Николай Александрович Львов. Он значительный поэт, но, конечно, меньший, чем Державин. Оригинальный и выдающийся архитектор — но все-таки не столь масштабный, как Михаил Казаков или Джакомо Кваренги. Львов — замечательный ученый-исследователь и изобретатель «инновационных» строительных и отопительных технологий, но вряд ли войдет в число первых ученых века. А еще — музыкант, гравер, драматург, переводчик, издатель летописей, собиратель народных песен и основоположник пейзажного садоводства. Еще важнее другое: объединив множество сторон культуры в своей личности, он соединял между собой ключевых творческих людей эпохи. Состоялся бы тот же Державин без литературного, художественного и музыкального кружка, собравшегося вокруг Н.А.Львова? Не факт. И нелегко решить, кто из них послужил более необходимым звеном в развитии русской культуры.

Следующий не безусловный, но вероятный «универсальный герой» — Николай Карамзин, все-таки получивший достаточное признание и в представлениях не нуждающийся.

Кто далее? Я бы наметил так.

Директор Публичной библиотеки13 Алексей Николаевич Оленин.

Редактор журнала «Московский телеграф» Николай Алексеевич Полевой14 .

«Любомудр» Владимир Федорович Одоевский15 .

Историк и правовед Константин Дмитриевич Кавелин16 .

Все имена небезызвестные, но школьные учебники сообщают о них в лучшем случае парой строк.

Конечно, В.Ф.Одоевский — меньший писатель, чем Лермонтов или Гоголь; Н.А.Полевой менее тонок в качестве литературного критика, чем Пушкин, а слог Кавелина не претендует на художественность тургеневского. Но в остальном их исследовательские, теоретические и публицистические работы, взгляды на вещи, страницы их биографий, образ их жизни и круги общения — все это предстает, ей-богу, не менее ценным и мудрым, чем аналогичные сведения о Пушкине, Блоке или Достоевском, что уже полтораста лет перебираются тысячами исследователей по строчке под микроскопом и выставлялись миллионам читателей как образцы национального мышления и миропонимания.

Если равняться на перечисленные выше имена, то картина русской общественной мысли предстанет нам достаточно непривычно.

· Никакой «роковой обреченности» — торжествует уверенность в личной возможности каждого образованного русского человека влиять на будущее страны.

· Вместо интуитивных оценок и призывов — стремление к предварительному изучению предмета, рациональному расчету, взвешенному решению.

· Вместо «слушания музыки революции» — выработка способов согласовать, договорить, уравновесить интересы разных идейных и общественных сил.

· Вместо взгляда на прошлое как на историю вождей и народных масс — внимание к человеческому измерению истории, к отпечаткам личности и творческих усилий разных людей.

· Вместо умиления русским народом или испуганного презрения к нему — трезвая оценка и активное участие в его развитии17 .

· Вместо риторических крайностей в высказываниях — сочетание сдержанности суждений с их прямотой и независимостью.

· Вместо метаний от бунтарства к верноподданничеству — работа по «примирению начала свободы с началами власти и закона»18 .

Разумеется, предложенный список — лишь вариация на тему; выбор имен должен быть расширен и может быть оспорен — важно, что перед нами иной тип культурного лидерства.

Роль этих людей — не прорывная, а согласующая, примирительная для современных им противоречий, а в то же время — запускающая «долгоиграющие» культурные механизмы на десятилетия вперед.

Известен афоризм Лао Цзы: «Самый мудрый правитель тот, о котором знают только то, что он существует». Влияние лидеров «горизонтальной культуры» растворяется в сложных процессах, их «наставничество» незаметно, но плодотворность усилий громадна. Они вырабатывали культурные практики, задавали конструктивные способы сотрудничества (в том числе общества и власти), создали инфраструктуру выживания и развития культуры19 .

Но главное для нас — все-таки не личный вклад этих нескольких замечательных людей, а ярко выраженный на их примере тип культурного деятеля20 . Ведь в каждой губернии находились десятки людей, чьи действия и усилия были им созвучны, сонаправлены.

Лидерство такого типа людей неочевидно в масштабах всей России, но несомненно — в создании культурных традиций в масштабах местных и областных. Своих Пушкиных и своих Некрасовых во всех губерниях не заведешь; зато повсеместно обнаруживались свои Оленины, свои Полевые, свои Одоевские, свои Кавелины. Ведь главная ткань «провинциальной» культуры — не гениальные литературные произведения, а запечатленные в памяти людей усилия по обустройству осмысленной и одухотворенной жизни.

Реальная, действенная доселе русская культура XIX века — не только страницы поэтических книг. Это культурные артефакты, сохранившие свою особенную силу в каждом месте: от зданий до бытовых правил приличия, от опыта с умом организованных когда-то хозяйств и предприятий до собранных музейных экспозиций, от памяти о культурных событиях до традиций школьного обучения — все это возделывало и возделывает души и характеры множества людей. Это наследие позволяет нам доселе видеть в окружающих людях столь много доброго и осмысленного, когда, казалось бы, все должно быть глубоко безнадежно в стране с такой внешней историей, как российская.

2. Культура региональной идентичности

Здесь нам потребуется несколько «цветофильтров». В традициях сопричастности культурному ландшафту, историческому пространству, ценностям и нормам региональной идентичности — мы обнаружим целый ряд сцепляющихся друг с другом, но существенно различных слоев.

А. Краеведческий слой. Как только в России намечалось расширение «свобод», первой волной обновления жизни прокатывался внезапный и бурный расцвет краеведения: исследований, изданий, всеобщего интереса и соучастия. Так было в начале ХХ века, затем — в 1920-е годы, потом — в 1960-е; наконец, на наших глазах — в 1980-е. Но следом краеведение столь же внезапно стушевывалось, вновь откатывалось на третий план, вновь оборачивалось смешным факультативным занятием (разве что снабжающим очередное местное начальство декоративной атрибутикой). Чаще спад выглядел естественным исчерпанием интереса и административных ресурсов, но иногда (как в конце двадцатых) обеспечивался и специальным силовым разгромом.

Подозреваю, что сказывалась внутренняя логика сюжета.

Первый такт очередной волны любознательности выносит в центр краеведческого внимания те ценности, что соответствуют общероссийской «культурной матрице», всем понятны и укладываются в раздел музейно-архивно-издательских забот. А вот далее высвечивались факты более странные, требующие каких-то новых способов обсуждения; следом совокупность «краеведческих» фактов увязывалась внутри себя и уже ощутимо резонировала с современностью. Проявлялась реальная Россия в своем историческом и пространственном развитии — слишком разная, слишком нестандартная.

Шутки заканчивались.

Во-первых, краеведение начинало свидетельствовать об уникальных объективных потребностях своего места, пространства и населения, никак не укладывающихся в имперское администрирование; за его политической наивностью вдруг проступали требования прав на самоорганизацию и самоуправление.

А во-вторых, при осмыслении калейдоскопа любовно перебираемых чудаками-краеведами достопримечательностей, загадок и анекдотов, экспонатов и топонимов, цифр статистики, живописных руин и прочих «бирюлек» иной раз вспыхивали очертания громадных смысловых сдвигов, огромных претензий на признание региональной самобытности; намечались контуры особых «российских стран», взламывающих фактом своего существования привычные политические и культурные мифологии.

Б. Символический слой. Теперь предмет разговора переходит в другой регистр. Перед нами уже не достопримечательности и экспонаты, а символические машины, культурные матрицы, воспроизводящие из поколения в поколение особые типы самосознания и мироощущения.

При этом обнаруживается, что Россия — набор разных, порой противоречащих друг другу идентичностей. Что Россия — совокупность разных «стран», потенциально самодостаточных в своих не только экономических, но и культурных ресурсах. И что сам факт «русскости» и «нерусскости» населения этих стран второстепенен перед сложившимися здесь неформальными сводами правил, наборами адекватных стратегий поведения, природосообразными методами хозяйствования.

Выдающийся современный опыт раскрытия таких символических машин — исследования, книги и фильмы писателя Алексея Иванова о «Горнозаводской цивилизации» — «Уральской матрице»21 , о целом материке (как обнаруживается) своеобычной и многослойной культуры, который был всецело не замечен русской словесностью.

А речь-то идет едва ли не о главном регионе современной России, едва ли не ключевом для ее будущего.

«Уральская матрица» представлена А.В.Ивановым как история в пространстве, а не во времени. Такая история разворачивается, а не развивается. В ее пульсирующем времени мы не обязаны выбирать «путеводную нить» правильного изложения событий, вставать на чью-либо сторону в конфликтах эпох, людей и мировоззрений. («Где в каждом столкновении, в каждой истории — минимум две правды. А то и три, четыре или пять».) Зато мы можем и должны увидеть, что из открывшегося нам прошлого по-прежнему актуально, к каким противоречиям надо привыкать, чем нельзя пренебречь, что способно нас выручить.

Найдется и немало работ (пусть не столь художественных и не столь выразительных, как книги Алексея Иванова) об особых «культурных матрицах» Сибири, Поволжья, Русского Севера, разгромленных стран казачества, Новгородско-Петербургского Северо-Запада…

Я бы посоветовал разыскать такой двадцатилетней давности учебник — книгу для чтения по краеведению И.Х.Салимова «Среднее Поволжье»22 . Ирек Салимов разворачивает «матрицу» Поволжья более мягко и осторожно, чем это делает Алексей Иванов относительно Урала, но в схожем масштабе, при той же внимательности и глубине. Позволю себе процитировать пару абзацев:

«…Удивительным фактом остается неосознанность россиянами своей Родины как пространства. При этом как бы выпадает среднее звено. Есть Россия, есть Сибирь, Кавказ, Поволжье… А дальше сразу начинаются города или более мелкие местности. Потому что Ульяновскую область вряд ли можно рассматривать как название местности. Это скорее похоже на кличку раба: раб Нерона. Местность как бы не принадлежит себе, а становится второстепенным приложением к городу…

В основе краеведения лежит идея о феномене края, страны. Край — это индивидуальная действительность, которую нельзя разрушить административными границами. Наблюдения, описания, художественные описания, памятники культуры — это события самого ландшафта. Поэтому чтение краеведческого текста предполагает осознание страны, перенос в нее своей мысли. Попытка правильно понять край — одно из самых ответственных событий в жизни самого края»23 .

В. Слой местных правил жизни. Чем сплачивает империя? Фактом неумолимой силы, с которым все поневоле вынуждены считаться. Представители «имперского народа» — агенты этой силы, они чужды местным отношениям и презрительны к ним24 . Свой образ жизни они носят с собой.

Но на деле не менее значимы для «имперского народа» и противоположные качества.

Как только часть русского населения перестает выступать лишь внешней силой — в виде солдат, чиновников, «бюджетников», вахтовиков, как только начинает соотносить свою жизнь с окружающим пространством и обживать его как свою родину, она оказывается и «национальной», и самобытной. Русский человек, например, в Башкирии становится равноправным носителем неписаного свода правил местной жизни: не в смысле принадлежности к национальной культуре башкир, а в смысле сопричастности культуре башкирской земли25 . В ходе такой «коренизации» русского населения между людьми разных национальностей интуитивно налаживается стремление понимать друг друга, учиться друг у друга, сосуществовать рядом и сотрудничать; видеть, помнить и ценить то, что помнят и ценят твои соседи.

Эти механизмы действовали веками, действуют и сейчас. Без них Россия была бы намного меньше нынешних размеров.

«Межнациональный диалог» в очень малой степени идет через изучение творчества поэтов, национальных историй и прочие «высокие материи». Он складывается в бытовом общении людей, в общем чувстве ландшафта, в чуткости к его культурным смыслам и символам, сохранившимся от разных эпох и народов26 .

Что это означает в культурном измерении? Речь идет о культуре человеческих отношений, воспринимаемой через ее исходные образы: освоение правил общения, ритуалов гостевых встреч, обычаев трудиться и праздновать, народных песен, практик хозяйствования или путешествий в местных ландшафтах.

В такой среде складываются и личная культура человека, живущего у себя на родине, и общее культурное наследие представителей разных народов, живущих на одной земле.

Национальная культура любит противопоставлять себя иным; она и сознает себя во многом по контрасту с другими. Культура региональной идентичности, напротив, — учит понимать, связывать, сглаживать различия, смягчать, а не обострять отношения.

Г. Проектный слой. Вместо объяснений — два примера-легенды о людях, создавших особые российские столицы эпохи перестройки: Пензу — центр российского краеведения и Красноярск — столицу российского образования.

Георг Васильевич Мясников, второй секретарь Пензенского обкома КПСС, начинал еще в шестидесятых. Двадцатилетие он двигался к тому, чтобы Пенза стала примером в деле исследований родного края, «Меккой» для краеведческих и музееведческих встреч27 .

«Историко-культурный рай» был cотворен из города, казавшегося захудалым, серым, малоизвестным. Ведь Пензенская область была когда-то «белым пятном» на культурной карте на взгляд не только среднего советского человека, но и собственных обитателей.

Мясников добился открытия множества музеев: от уникального по замыслу «Музея одной картины» до музеев Ключевского, Бурденко, Мейерхольда, Куприна. Он обязал райкомы и парткомы создать музеи на всех крупных предприятиях, в организациях и учебных заведениях. Он ставил один за другим памятники — от каждого скульптора добиваясь и выразительности, и неповторимости (будь то Денис Давыдов «с хитринкой и лукавым лицом», первопоселенец с копьем и плугом или единственный в стране «Лермонтов без погон» в Тарханах).

Пример второй. Советский Красноярск был поизвестнее Пензы: Енисеем, индустриальными показателями и значением для ВПК. Но к восьмидесятым годам в Красноярске сложилось поколение людей, желающих переделать свой край из индустриально-сырьевой колонии в страну, приспособленную к жизни людей; в мир, который не стыдно считать своим домом.

Быть может, решающим «ферментом» для успешного воплощения таких настроений стала деятельность профессора-физика из Новосибирского Академгородка Вениамина Сергеевича Соколова, который в 1975 году становится ректором Красноярского университета (а позднее и вторым секретарем крайкома). По воспоминаниям современников тех событий, Соколов намечает определенный план: резкое изменение культурной ситуации в крае за счет стремительных перемен в школьном образовании; базой для этих перемен становится университет, а «ядром» университета — специально создаваемый психолого-педагогический факультет с собственной экспериментальной школой.

К середине 1980-х В.С.Соколов приглашает в Красноярск на временную или постоянную работу ведущих (и по большей части опальных) отечественных психологов, дидактов и философов; на волне начинающейся перестройки они разворачивают в крае свои образовательные практики в сотнях классов, множестве учительских аудиторий и студенческих групп. Вскоре Красноярск уже служит главной опорой для складывающихся общественно-педагогических ассоциаций, новых научных, проектных и управленческих команд в образовании. (А лидерство в осмысленном реформировании школ Красноярский край уверенно сохранял до конца 1990-х годов.)

Всплеск регионального развития и самосознания в стране был почти повсеместным; не менее значительным он был в Екатеринбурге, Казани или Томске; Красноярск и Пенза уникальны именно ощутимостью усилий конкретных людей, притом движимых не политическими, а социально-культурными целями.

Проектный культурный слой региональной идентичности существенно дополняет остальные:

· он обращен не к прошлому и настоящему, а преимущественно к будущему,

· он рационален и рефлексивен,

· он опирается не только на местные силы, но «фокусирует» творческий потенциал людей со всей страны.

Со временем и в Пензенской области, и в Красноярском крае многое снивелировалось; города эти уже не так ярко выделяются и не столько притягивают выдающихся людей, сколько отдают своих Москве.

Но фактом культуры стал в перестроечные годы удивительный для русской истории успех региональных политических проектов: без привычного насилия, без истерического пафоса запугивания и «продавливания», без переламывания кого-либо через колено. Зато реализованных решительно и последовательно, с умелым согласованием разных интересов, собственных и общероссийских возможностей, интеллектуальных усилий и моральных ценностей.

3. Научно-центрированная русская культура

Что Блок родился в «ректорском флигеле», положено знать каждому петербуржцу. Куда простительней ничего не слышать о том, что тот самый ректор, дедушка Блока — А.Н.Бекетов — крупнейший русский ботаник, основоположник географии растительности в России и фактический создатель высшего образования для женщин в нашей стране («Бестужевских курсов28 »). И совсем мало кто решится подумать, что Бекетов, пожалуй, не менее значим для русской культуры, чем его замечательный внук.

Культурный человек обязан помнить, какова фамилия убийцы Лермонтова, из какого села Есенин и как звали любовницу Маяковского. Но для миллионов россиян с высшим образованием вполне прилично никогда не слышать имен А.А.Фридмана и Г.А.Гамова, создателей теории «Большого взрыва» (людей, ни много ни мало впервые представивших научно достоверную историю Вселенной!); Б.С.Якоби — изобретателя первого электродвигателя и открывателя гальванопластики; П.А. Сорокина — одного из создателей социологии ХХ века и т.д.

Знание о научном мире для русского гуманитарного взгляда распадается на два раздела: «история техники» и «биографии ученых». Оба они факультативны и периферийны в культурном сознании.

Что если посмотреть несколько иначе?

Многим памятен недавний фильм Леонида Парфёнова «Зворыкин-Муромец», который трудно назвать научно-популярным: судьба и деятельность В.К.Зворыкина предстают зрителю именно как явление русской культуры. История техники, приключенческая биография и прочее лишь помогают увидеть главное. Точно в той же мере, как история литературы и биографии писателей помогают постигать нечто важное в словесном искусстве. Там — понимание художественных произведений, здесь — понимание пути творческой мысли, картина преемственности и противоборства научных школ, сложная сфера ценностных явлений, пульсирующих вокруг мира науки. И там, и там — свой опыт осмысления человеческих возможностей, общественных событий, моральных ценностей.

…Вообразим: вдруг стерта культурная память русского народа со всеми ее свидетельствами; удалось восстановить лишь ту ее часть, что связана с российской наукой последних трех столетий. И вот предстоит, опираясь только на этот контекст, воссоздать нормы национальной жизни и культуры.

Могло бы получиться не так уж плохо.

Что за типы культурного мышления оказались бы нашими опорами?

Во-первых, сам образ жизни ученых. Столь не вяжущийся с литературно-утрированным образом русского человека: перед нами по преимуществу мир упорядоченных, отчетливо и ответственно действующих людей. Характерны известные книги Даниила Гранина об А.А.Любищеве («Эта странная жизнь») и о Н.В.Тимофееве-Ресовском («Зубр»): они, собственно, не о научной стороне дела, а именно о культуре самоорганизации личности, опыте самостоянья человека и мудрости выбора своего пути.

Во-вторых, норма осознания своей культуры в пространстве культуры мировой: в тесной связи и по единым правилам.

Известен период приписывания всевозможных открытий русским изобретателям (как несколько ранее в Германии взвешивали меру арийской крови); самое забавное, что эти попытки возвеличивания радикально умаляли реальный масштаб российской науки29 . Патриоты всех стран любят чваниться размерами «нашего вклада» в мировую науку. Но наука — не банковский сейф, «вкладами» не измеряется. Сами ученые ценят совсем иное: укорененность мировой мысли в родном для себя пространстве.

Чем выше интенсивность международных взаимодействий национальной науки — тем она значительнее, сильнее, самобытнее.

Кого мы видим главными фигурами отечественной науки XVIII века рядом с Ломоносовым? Прежде всего тех, кого в число «русских ученых» казалось вносить как-то неловко. Первым в ряду окажется крупнейший математик столетия Леонард Эйлер — проживший полжизни в Петербурге30 , и только прямыми учениками которого считали себя шестеро русских академиков. На следующее по рангу место мог бы претендовать великий естествоиспытатель Петр Симон Паллас («природный пруссак, отдавший всю жизнь России»). Дальнейший список каждый может продолжить по вкусу с помощью Википедии.

И в XIX веке биографическая двух-трехмерная национальная принадлежность великих ученых оставалась для России нормой, а не исключением. Можно умиляться самородкам, чей ум возник из ниоткуда и развился к своим открытиям от сверхъестественной русской смекалки. А можно гордиться другим. Что у Лобачевского и Гаусса был общий учитель — Мартин Бартельс, уехавший в Россию от наполеоновских войн, задавший уровень математики и астрономии сначала в Казанском, потом в Дерптском университете (а косвенно — и в Пулковской обсерватории). Что Альфред Нобель вырос в Петербурге и выучился химии у Н.Н.Зимина, что Ландау и Капица были равноправными участниками европейского сообщества великих физиков, раскрывших за несколько десятилетий тайны атомного ядра, что эмигранты Мечников и Сикорский смогли во Франции и Америке стать великими национальными учеными. Что великий лингвист И.А.Бодуэн-де-Куртенэ, несомненный и патриотичный поляк, вместе с тем может считаться и стопроцентным российским филологом, определившим интеллектуальную среду развития отечественной лингвистики в начале ХХ века. И прочая, прочая.

Вообразить актуальную для нас русскую культуру «наукоцентричной» — занятная задача. Но именно задача: ведь обзорной картины российского научного мира как культурного явления не существует даже в наброске; она разбита по отраслям знания, по персоналиям, по учреждениям, по жанрам изложения и т.д. Увидеть мир культурного наследия российской науки, объединенный одновременно и внутренней цельностью, и тесной связностью с мировой научной мыслью, еще никто толком и не пытался.

4. Культура мира детства

Отвечая на вопрос, почему в школах обязаны проходить тот или иной набор «классических» произведений, зачастую с умным видом заявляют: «Так закрепляется культурный код нации!»

Но попросите своих знакомых задуматься и, положа руку на сердце, ответить: какой именно «культурный код» чаще позволял находить с полуслова, с полушутки взаимопонимание с соотечественниками: из «России Тургенева и Достоевского» — или же из России Чуковского и Заходера, Эдуарда Успенского и Кира Булычева, Евгения Шварца и Николая Носова? По моим наблюдениям, вторая версия стабильно выигрывает. Можем еще спросить о том, какой круг произведений покажется нашим собеседникам более надежным и действенным источником светлых, добрых и умных чувств...

Михаил Яснов свою книгу о детской поэзии31 завершает так: «У нас давно уже есть национальная идея, способная объединить всех от мала до велика, — это детская литература, детская поэзия. На одних и тех же произведениях воспитывались все, кто сегодня представляет нашу страну в политике и промышленности, бизнесе и культуре. Но игра в стихи — опасное дело: в такой игре юный человек учится думать. Неспроста же именно детской литературе оказалось по силам пробуждать объединяющие всех чувства — любви, гордости, сострадания, совершенствования, то есть чувства понимания и удовольствия, которые так необходимы детям в общении друг с другом и со взрослыми».

Не раз отмечалось, что именно детская сказка, поэзия, литература, культура детства в целом выполняет ныне древнюю роль мифа, вводившего ребенка в социальные и культурные структуры общества, делавшего его человеком общественным32 . А впечатления от детской литературы отличаются особой глубиной восприятия и закрепляются в сознании на всю жизнь.

Удивит ли вас такой лозунг: «Культура для детей — основа национальной русской культуры»?

А ведь его принятие смотрелось бы итогом выстраданного исторического пути. Ядро советской детской литературы было очень непростым в своем происхождении и исполнении33 , оно удивительно в своем культурном потенциале и создавалось людьми исключительных талантов34 . Оно выросло из «высокой» словесности подобно «плоду на дереве», но отличалось очень многим.

Пожалуй, первое среди отличий: перед нами мир культуры всецело демократической — великого искусства, понятного всем.

У советской детской литературы хорошо известен исток ее масштабной истории: творчество Корнея Чуковского. Вот как обсуждает его М.С. Петровский: «Длинной Ѕфантастической мысльюЅ Чуковского — или Ѕтемой жизниЅ, как он сам это называл, — был синтез демократии и культуры, демократическая культура. Вот откуда у Чуковского многочисленные подступы к литературе для детей — быть может, самому естественному проявлению демократической литературы. Отсюда же проистекает стилистика его критических и литературоведческих работ, словно бы нарочно приспособленная к тому, чтобы говорить о самых сложных и высоких материях с самым простодушным читателем и одновременно радовать вкус читателя изощренного…

Удивительно ли, что именно Чуковский открыл и впервые описал в 1910 году то явление, которые ныне широко известно под названием «массовой культуры», «кича» и т.п. Чуковский не уставал доказывать, что кичевое искусство — при некотором внешнем сходстве — противоположно демократическому. В «киче» он открыл своего главного врага. Вирус пошлости, эстетическую дешевку, расхожий заменитель красоты, всякого рода литературный ширпотреб он разоблачал и предал публичному осмеянию — от ранней статьи о ЅТретьем сортеЅ до самых поздних, вроде статьи с выразительным названием ЅО духовной безграмотностиЅ»35 .

Культура духовной грамотности — формула, столь странно и столь точно звучащая по отношению к игровым, задорным, отнюдь не морализаторским произведениям. Ибо основы такой культуры пропитаны противоядием от пошлости, озлобленности, отчужденности36 . В сравнении с инерционностью русской «взрослой» словесности — перед нами сверкает искусство быстрого переключения:

· от бодрого и веселого — к сочувствию и состраданию,

· от забавы к делу, от развлечения — к усилию,

· от увлечения своим замыслом — к незашоренной чуткости относительно рядом происходящих событий.

Эта привычка быть чутким к незапланированному, искусство своевременной и уместной смены внимания — то, чего сильно не хватает в российской даже бытовой жизни, не говоря уже про общественную, культурную или политическую.

…Культура неустанно раскрепощающая, но приучающая к сосредоточенности, а не разболтанности. Культура игровая, но чуждая легкомыслию. Культура задорно предлагающая, но и внимательно прислушивающаяся, присматривающаяся к читателю-собеседнику.

Отметим еще пару особенностей.

Мир культуры для детей не очень-то литературоцентричен. Детские проза и поэзия даже внутренне устроены так, словно ждут своих перевоплощений в театре, в иллюстрациях, в мультфильмах37 , в семейных розыгрышах, в сценариях жизни подростковых клубов, в самом искусстве книги… «У Чуковского было основное требование к сказке: чтобы к каждой строчке можно было нарисовать картинку», — так вспоминал Валентин Берестов. Сам жанр детской книги сложился в 1920-е годы как равноправный труд писателя, художника и редактора. «Сочетание изысканности — и демократизма, оформительской щедрости — и вкуса, озорной раскованности — и почти математического расчета, причудливости сказочного образа — и непонятно откуда возникающего, но выпуклого и достоверного образа времени», — такова характеристика первого книжного издания «Приключения Крокодила Крокодиловича» 1919 года с рисунками Ре-Ми.

Изысканность и общепонятность, раскованность и расчет, причудливая фантазия и точность, жизненность впечатления — достойная формула слагаемых русской культуры для детей.

Занятно, что традиции нашей детской литературы (в отличие от взрослой) продолжают оставаться языком международного взаимопонимания. Когда последние годы детские писатели из разных постсоветских и восточноевропейских стран собираются на свои фестивали то в Грузии, то в Эстонии (а это и литовцы, и украинцы, и армяне, и поляки, и белорусы, и финны, и даже россияне, хоть и в небольшом числе) — то ориентиры детской культуры советской эпохи по-прежнему остаются объединяющими и всем близкими.

И еще одно. У разных поколений одной семьи, разумеется, разные увлечения и культурные интересы. Но настоящая детская литература способна «срабатывать» как удобная общая платформа для взаимопонимания между всеми поколениями — младших и старших детей, родителей, дедушек с бабушками. Ведь для взаимопонимания сегодня важно не только учитывать то, что взрослые могут поведать детям, но и угадывать другое: то, чем детство может быть значимо для взрослых.

5. Педагогическая культура

Что про нее достаточно знать русскому человеку до общей нормы? Что был такой Ушинский — чем-то там великий в свое время, а еще Макаренко, который трудных подростков строил в шеренги и перевоспитывал.

Прочие подробности — дело «шкрабовское», скучное, техническое.

Немногие догадываются о масштабе отечественной педагогической мысли — истории опытов и усилий, открытий и развернутых культурных практик, «художественно-методических» произведений и образовательных проектов. Что этот творческий мир не менее велик, своеобразен и увлекателен, чем мир литературный или научный. Что культурное пространство российской педагогики освещено двумя десятками только по-настоящему великих имен мирового значения и раскрывается в тысячах выдающихся культурных явлений. Что если выбирать стержень культурной истории страны последних двух столетий, то история педагогической мысли убедительно претендует на роль главного кандидата38 .

Легко вообразить, что означает отсутствие в обществе эстетической культуры или практической грамотности.

А что означает слабость культуры педагогической?

Всегда есть два альтернативных подхода к любым проблемам: один воспитывается педагогической культурой, другой — политическими инстинктами. Лаконично их можно выразить противоположностью двух формулировок:

· «Надо, чтобы…»

· «Чтобы — надо…».

Собственно, педагогическая культура — это разнообразная мудрость про создание условий для становления сложных явлений (таких, например, как человек).

Политическое решение: придумать цель. Затем — план ее достижения и потребовать исполнения; кто не соответствует — наказать и исправить39 .

Решение педагогическое: если вы чего-то хотите, то сначала нужно понять, какие для этого требуются условия. Потом — постараться эти условия создать40 . Заодно учесть вероятные побочные эффекты. (Если же условия не складываются или эффекты недопустимы — займемся исправлением целей.)

Переход от позиции «надо, чтобы…» к формулировке «чтобы — надо…» — это переход от логики насилия к логике культивирования.

Отсутствие педагогической культуры в обществе означает, что такой переход закрыт. Движение к лучшему будет вновь и вновь соскальзывать по сорванной резьбе на привычный виток насилия.

Известно наполовину шуточное, но и по-своему точное высказывание: «Педагогика — это то, как мы живем». Оставим в стороне практическое значение педагогических знаний для всякого обучения и семейного воспитания. Обратим внимание на три глобальных эффекта педагогической культуры:

1) она перенастраивает нашу мысль и соответствующий ей образ действия;

2) сколько-то существенный ее слой просто необходим для выживания в народе прочих культурных слоев;

3) самое удобное пространство для естественных позитивных общественных перемен — пространство взаимопонимания в связи с педагогическими задачами.

О первом эффекте мы упомянули. Теперь о втором.

Если в перегруженном культурными знаками пространстве у человека нет средств выстраивать свой «культурный космос», то изобилие может иметь худшие последствия, чем недостаток. Чуждая, навязываемая, но отторгаемая культура — огромная сила: давящая, раздражающая, невротизирующая, убивающая в человеке способность к мироустроению — и себя в мире, и мира вокруг себя. Нагромождения культуры, которые растущие поколения не способны осмыслить, принять, «переварить», превращаются в надгробные плиты над будущим.

На фоне такой ситуации именно педагогика становится главной отраслью культуры, без которой ничтожны по своему влиянию все остальные. Акт педагогически оформленной встречи с настоящей культурой все труднее чем-то заменить, и с каждым годом уменьшаются шансы на то, что такое произойдет естественным путем, без специальных умных усилий, без специально организованных культурных сред и пр.

Вот как об этом говорила Т.В.Бабушкина (выдающийся педагог-исследователь, воспитатель большого сообщества людей многих поколений, выросших за три десятилетия на базе ее легендарного клуба): «Когда стараются дать как можно больше знаний о культуре, думают, что этим мы делаем культурного человека. Но здесь ошибка. Мы просто водим ребенка мимо культуры, остающейся отчужденной. Она отчуждена объемом, отчуждена тем, что произошли резкие перемены, произошел скачок из тех культурных контекстов в какое-то вроде бы совершенно другое житейское пространство. Масса нажитого в культуре стала так велика, что оказывается неподъемной, непробиваемой для детей. Культура нависает пластами, которые детьми воспринимаются как мертвые. Мы подводим ребенка к культурным явлениям, а контакта нет; словно мы его подводим, а вот там, за какой-то перепоночкой, существуют себе культуры. Поэтому мне кажется, что на современном этапе более важной вещью, чем передача объема культуры и даже ее качественных принципов, является прецедент культуры. <…>

Это мне напоминает проклевывание цыпленком яйца» 41 .

Подобная задача не решается ни культурной, ни даже образовательной политикой — только грамотной педагогической практикой.

Такова негативная оценка ситуации: в чем не обойтись без педагогики. Но есть и обратная сторона дела — возможности педагогики как ресурса позитивных общественных перемен. А именно:

· использование образовательных проблем для налаживания согласия и взаимодействия в местном сообществе между людьми различных убеждений;

· использование «детского измерения» социальной действительности как приемлемой для всех основы выбора приоритетов и формулирования общих правил местной жизни.

Все это может начинаться через простую причастность людей к жизни окрестных школ и детских садов. Неслучайно во многих европейских городках именно школы и сады — центры притяжения всей местной жизни: ведь это идеальные места для встречи людей разных поколений, от трех лет до девяноста трех; здесь многое помогает не раздражаться друг на друга, а испытывать взаимное восхищение, нежность, неожиданный опыт прозрения и взаимопонимания.

Культурно, грамотно с точки зрения педагогики организованные сады и школы — это институты защиты семьи и вместе с тем средства преодоления семейной замкнутости. Это повод для людей объединиться в каком-то общем деле и, может быть, увидеть в этом несложном деле, за детскими забавами какие-то глубинные ценности, вдруг ощутить свою к ним причастность, ответственность за них.

Забота о детях в сотрудничестве с педагогами учит договариваться и действовать сообща, соревноваться в легком и естественном бескорыстии, переключаться со своих зачастую бесчеловечных социальных матриц на что-то близкое сердцу. Школы и детские сады дают шанс вместе с детьми и по поводу детей развиваться самим взрослым (впрочем, зачастую даже не развиваться, а просто «возвращаться к самим себе»).

Ведь главное не в том, что там «воспитывают наше будущее». Куда важнее, что отношением к школе или детскому саду определяется наше настоящее.

Именно поэтому они — основа национальной культуры.

6. Культура домашней жизни

Очень коротко о большом сюжете.

Если наугад заглянуть в местный музей где-нибудь в Скандинавии, то с большой вероятностью нас встретят экспозиции, воспроизводящие уклад жизни местных людей прежних десятилетий и столетий. Быт и труд в интересах своей семьи представлены чем-то изначальным, краеугольным. Первое, что считают важным показать в национальной культуре новым поколениям — это наглядная преемственность образов жизни, направленных на упрочение домашнего хозяйства, домашнего уюта, семейного согласия.

· Умение жить у себя на родине,

· умение жить своим домом —

вот базовые основы культуры любого народа, которые вытравлялись у нас с петровских времен — крепостничеством, с советских — устанем перечислять сколькими способами.

Привычность общаг, казарм, бараков, временных углов, где огромная часть населения проводила домашнюю жизнь, гармонично дополнялась советским идеалом «человека труда». За внешней мишурой его картонной героики пульсировала воплощенная во множестве людей антикультура отношения к труду как к мучению и подвигу (а заодно и к оправданию, индульгенции от прочих грехов). Неважно, что ты сделал, чего добился, что принес полезного людям и своей семье — важно, что «тяжко вкалывал на трудовом фронте». Это делает тебя достойным работягой, имеющим право ни о чем после работы не думать (и о самой работе, и о семье в том числе). Наружным фоном этого «отдыхающего после труда сознания» наметился адский морок типового поселка городского типа, откуда монотонно доносятся злобные бормотания вроде: «…И так сойдет… Ишь, чего захотели… И своя-то жизнь полушка, а уж чужая… Чай не баре…» и т.п.

Европейские народы ощутили реальность демократического уклада одновременно с тем, как сложились переходные формы между «крестьянским домостроительством» и «профессорским бытом». У наc же произошел разрыв прямо по «линии сшива»: метастазы бытовой антикультуры студентов-разночинцев были помножены на казарменные традиции и породили образцы взбаламученного революционно-обывательского быта.

Заращивание этой раны идет уже десятилетия и весьма далеко от завершения. Да и приобретает весьма специфические и уродливые формы42 .

Но исторические традиции умного домашнего обустройства, взаимной семейной ответственности, гармоничных бытовых взаимоотношений с другими людьми и окружающим миром были у русских не слабее, чем у других народов. Более того, на них когда-то пытались делать «стратегическую ставку»: вспомним о своеобразном культе одухотворенного домашнего быта у русских славянофилов43 .

Поколение моих ровесников еще могло застать по северным селам двух-трехэтажные столетней давности избы и фрагменты умного уклада жизни свободного, не знавшего крепостничества русского крестьянства; тогда мы могли еще услышать высказывавшееся старшим поколением интимное отношение к своему хлебному полю, лесу, лугу, реке, дому, церкви, односельчанам...

Наследию крестьянской культуры пришлось тяжелее всего; ее долго примитивно мифологизировали (то с умилением, то с уничижением), потом оклеветали (в немалой мере литературные светочи типа Максима Горького) и следом большей частью уничтожили44 . В конце ХХ века «археология» русской крестьянской Атлантиды была осознана большим кругом людей как особая обязанность45 . Какова будет ее отдача — пока загадка. Культурная традиция русского крестьянства прервана, опереться на нее непосредственно вряд ли удастся. Но сами очаги успешной сельской жизни завтрашнего дня будут поневоле «образовательно-емкими», будут нуждаться и в какой-то перекличке с ушедшей традицией, и в новом «крестьянско-профессорском» осмыслении национального дома и хозяйства.

Впрочем, культивирование семейной памяти о феноменах разумных укладов домашней жизни — дело всеобщее. Это ведь именно та часть национальной истории, что наиболее тесно переплетена с личной историей, с протянутой в прошлое и будущее семейной родословной.

7. Культура стойкости и ответственного гуманизма

Еще одно небольшое отступление; пара оговорок, чтобы несколько сгладить жесткость оценок «высокой словесности».

Ведь сама «высокая русская литература» — это культура не только Пушкина, Гоголя и Тургенева, но и Толстого, и Высоцкого.

«Великое искусство, понятное для всех» — у этой формулы демократического искусства есть и обратная сторона: культура уважения к человеку, культура личного выбора и ответственности за него. В этой связи хорошо известны, например, высказывания о творчестве А.П.Чехова46 . Но хорошо бы иначе взглянуть и на Льва Толстого — не только как на «вершину», но и как на универсальный «узел» культуры, да еще какой!

Филологам и идеологам привычно было видеть в толстовских религиозно-этических поисках по преимуществу смешные причуды, в его педагогических работах — «барские забавы». Но время расставило иные оценки.

Прямым последователем «наивного толстовства» стал Махатма Ганди — не только философ и подвижник, но и один из величайших политиков ХХ века — человек, который привел к независимости целый континент, огромную Индию. «Непротивление злу насилием» выросло в огромную политическую практику. Идея ненасильственного сопротивления, революций стойкости и духовной силы (а не только озлобленности и террора) — в корне своем не индийская, не европейская, а наша, толстовская. Нам, русским, стоило бы гордиться этим не меньше, чем военными победами.

А сколько насмешек вызвала опубликованная в 1862 году статья Льва Николаевича «Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят?» Сегодня она читается как один из важнейших поворотов мировой педагогической мысли. Толстой на полстолетия опередил замыслы общеевропейского движения «Новой школы»: внимательность к жизни детей, уважение к их возможностям, деятельный подход к учению, согласование школы с окружающими обстоятельствами и т.д. И в практике своей яснополянской школы, и в методике, и в теории он представил первообразы новых оснований педагогики на десятилетия раньше, чем это по-своему (и по его следам) осуществили на Западе Адольф Ферьер, Мария Монтессори, Джон Дьюи, Селестен Френе47 .

Теперь о поэзии.

«Русская лирика от Державина до Бродского» — примерно так принято именовать ныне разнообразные антологии. Только одно имя плохо вписывается в антологии, его или оставляют за бортом или пристраивают скромненько в общем ряду. Нет, все согласны, что речь идет о явлении исключительном, но каком-то автономном, ярком побочном эффекте: «Да, а еще у нас был и Высоцкий».

Но только творчество Высоцкого «как-то сбоку» не удержать; оно резко выступает своего рода вторым полюсом русской поэзии, на котором в той же мере сходятся все «силовые линии», темы и интонации, как и на творчестве Пушкина.

Здесь не место для литературных аргументов и дискуссий, но согласимся по крайней мере с одним: если какой поэт действительно объединяет русский народ, то уж точно скорее Высоцкий, чем кто-либо иной. Если понимать слова о «народном поэте» не как комплиментарную гиперболу, а буквально: когда личное отношение миллионов людей к определенному поэтическому миру становится фактом народного самосознания, истоком национальной солидарности, то именно В.С.Высоцкий занимает такое место в русской культуре. И подобный буквальный смысл едва ли приложим к Пушкину — великому поэту образованного общества; его-то поэзия до сих пор, несмотря на все усилия школы и государства, встречает отзыв у народного большинства разве что в детстве, разве что своими сказками.

Известно выражение Павла Флоренского: «Если есть Троица Рублева — значит есть Бог».

Несколько снижая пафос, но сохранив аналогию, я рискнул бы сказать так: в русской культуре есть Высоцкий — и значит, наше положение далеко не безнадежно.

8. А также… Несколько слов о «фильтрах внимания»

Поставим многоточие в нашем обзоре.

Очевидно, не упомянуто многое. Я не затрагивал круг церковно-православной культуры, дабы не говорить тривиальности и не вызывать неизбежные эмоции с какой-либо стороны. Не затрагиваю и огромное наследие русского христианства вне канонического православия: от старообрядцев до баптистов и лютеран, до различных исканий в духе «православного протестантизма», которые вряд ли оформятся во что-то определенное, но несомненно будут продолжаться48 . (Во всяком случае, христианская Россия явно не будет гладко-православной страной.)

Далее из неупомянутого, навскидку.

…Мир русской философии, разорванный на несколько очень разных эпох и лишь ожидающий как целостного прочтения, так и осознания в самых разных контекстах.

…То, что привыкли именовать «фольклором и этнографией», а теперь чаще называют «исследованиями русской народной культуры»: не столько поиск артефактов, сколько их осмысление и трактовка; связь символики, обрядов, методов ведения хозяйства с актуальными и сегодня правилами отношений с природой, методами самоорганизации, построения деловой жизни и т.д. Этно-графический «архаико-модернизм» все чаще обнаруживает себя не в музейных, а в проектных жанрах.

…Эстетика яркой многоликости: от субкультуры ярмарки до «московского барокко» — неразрывная антитеза той русской народной культуры, где (как мало в каких других культурах) под легким налетом удальства и молодечества изобилует заунывное, печальное, отчаянное.

…Традиции русского офицерства, глубокие, уникальные, драматичные, не так уж ощутимые за пределами офицерской среды и отнюдь не служащие простым приложением к имперской машине.

…Традиция интенсивного ученичества, внезапного «вытаскивания себя за волосы из болота», многократный опыт фантастически быстрого становления из хаоса и разрухи49 .

…Историческая практика интуитивной пространственной организации — свободной живописной панорамы, пейзажных ансамблей допетровских русских городов; за этой панорамностью просвечивает феномен образования русского народа как народа рек: двигавшегося по рекам и обживавшего речные долины; народа, чей глаз настроен на речные окоемы50.

Каждый может дополнить список тем, что было мной забыто.

Мы видим, что только поспорить за первенство способны два десятка традиций. Но речь не о конкуренции, не о выборе чего-то оптимального, а об умении быть причастным разным традициям своего народа, понимать тех, для кого смысловые акценты расставлены иначе, пользоваться несколькими культурными «фильтрами внимания», осмысленно комбинируя их.

Увы, лишь два с половиной фильтра внимания постоянно в ходу в России по отношению к любым событиям: литературный, военно-патриотический — да еще, пожалуй, фильтр «стеба», злобной или горькой иронии надо всем и вся, используемый как эрзац-утешение. Каждый сросся со своим.

На этих культурных инстинктах далеко не уехать.

Пора отдирать прежние фильтры от глаз, перестать ощущать себя заложниками надрывно сознаваемой истории.

Разрабатывать же любую культурную или общественную стратегию оправдано с использованием хотя бы нескольких «фильтров», с опорой на сочетание нескольких традиций.

Глава IV. Другие культурые основы —

другие общественные стратегии

«А мы все ставим каверзный ответ

И не находим нужного вопроса»

Эти две строки Высоцкого часто смотрятся подходящим эпиграфом к нашей жизни. Дальнейшие тезисы сформулированы вроде бы утвердительно — но это не ответы, а скорее проблематика тех вопросов, к которым пора подбирать решения. Они не произвольны, а подсказаны тем русским культурным наследием, которое мы с вами вспоминали.

Подобных смысловых нитей должно быть достаточно много, чтобы начинать создавать ткань обнадеживающих и относительно рациональных образов российского будущего. Рациональных не только в смысле логичных и посильных, но и возможных в качестве предмета широкого согласия, предмета договоренностей между людьми, которые мыслят очень по-разному.

Попробуем взглянуть дальше событий ближайших лет, когда заведомо будет много дурного и мало осмысленного. Начнем намечать дальний горизонт, который важно удерживать взглядом уже сейчас, чтобы сохранить прямую осанку, веру в оправданность усилий, не пропускать те моменты, когда можно отталкиваться от наклонных плоскостей, не только отбиваться от обстоятельств, но и последовательно добиваться чего-то.

Сюжет первый. Домой

…У нас теперь вроде бы даже гранты выдают для финансирования исследований на тему «Пути России». Хотя почему-то никому не приходит в голову размышлять о «Путях Франции», «Лыжне Норвегии», «Трассах Бразилии» или «Хайвеях Китая», а с осмысленным развитием у этих стран получается заметно лучше.

Мне же чаще слышится другой напев, эмигрантская строчка: «…Вернуться в дом Россия ищет троп».

Едва ли не большинство населения страны ощущает себя словно в парадоксальной эмиграции, изгнанной из дома на какие-то «пути», наблюдает происходящее словно бы через стекло застрявшего в тупике вагона. Пора возвращаться. Уходить с большой дороги и сворачивать к дому.

Ориентиры образования: многоликие и поисковые

Уже не будут срабатывать никакие «золотые списки из 100 главных произведений, обязательных к изучению» и тому подобное (как бы государство их ни сочиняло и ни продавливало). Будет востребовано иное: множество разных входов в пространство русской культуры. Наряду с вариативностью возможных встреч с русским культурным наследием, важен и поисковый, исследовательский их характер. Такой ход дела по-настоящему сможет помочь и восстановлению связности и актуальности самой национальной культуры.

Ведь открытость культуры — мера ее жизнеспособности.

Залог взаимопонимания людей, встречавшихся с разным, научившихся разному, не в усвоении всеми одного «золотого списка», а в том, что разные стороны русской культуры переплетены между собой; тот, кто углубился в одни ее аспекты, найдет точки соприкосновения с теми, кто воспитывался на других ее сторонах.

Почему-то одни и те же люди требуют списков обязательных к изучению произведений (а то ужас как все погибнет!) и цитировать Тютчева про «умом не понять… в Россию надо просто верить».

Как раз тот самый случай, когда надо просто поверить.

Не страна дедов, а страна детей.

Про прошлое мы уже не договоримся (по крайней мере, как представители нынешних поколений). Многим из нас никогда не договориться и про общие ценности, пределы допустимого и запретного и т.д.

Но мы можем договариваться о делах наглядных, значение которых понятно всем: обсуждая Россию как страну, обращенную к детям. Как детям рядом с нами живется? На что они могут надеяться? Какой дом, город, область, страну мы им оставим?

Не «страна дедов», а страна детей и внуков. На это сложно переключаться, но самое время.

Вот — страна «от дома до работы», страна «где пьют и зарабатывают», «пашут и отрываются», где что-то истерично чтят и нечто настойчиво ниспровергают.

А вот — страна, уютная для детей, удобная для семейной жизни и воодушевляющая возможностями состояться в завтрашнем дне.

Каждый может оценить меру необходимых усилий для смены пейзажа.

Страна взрослых

Но страна для детей — это обязательно и страна взрослых. Тех, кто ответственно укрепляет общий с детьми житейский мир и демонстрирует образ «достойной взрослости».

Пока же детей в России окружает подростковый мир старших поколений: подростковый максимализм, утопизм, страсть к фэнтэзи, жажда простых решений, пафос «своих-чужих» и пр. Минимум чьей-либо ответственности и «кроме мордобитиев, никаких чудес».

«Высокая словесность» здесь помогает плохо. Классическая русская литература — культура мятежной юности, скорее романтическая по своему настрою (как, впрочем, и большинство европейских литератур Нового времени), культура высоких рискованных ставок и малой ценности еще не сложившейся жизни (не говоря уже о жизнях чужих).

Но даже до этой юношеской культуры общество сильно не дотягивает, всячески лелея в себе инфантильность семиклассника.

Приходит пора взрослеть. Всех этих заполонивших общественное пространство пенсионеров с подростковыми комплексами, старух Шапокляк, грезящих мелкими пакостями, всяких юношей бледных со взором горящим — задвигать в подобающие им цирки и богадельни. Потребуется упорно создавать, разворачивать такое общественное пространство, в котором разговаривают взрослые люди о взрослых вещах.

Или, изображая вечный подростковый бунт, стареющее российское общество продолжит заваливаться в старческий маразм — или все-таки соберется с умом и начнет демонстрировать черты зрелости.

Человек у себя на родине

Именно так: на родине с маленькой буквы. Не вообще в державе, а в своей стране — тех масштабов, которые человеку близки по складу биографии. Где он находит то, что для него лично дорого.

Вряд ли имеет хоть какую-то ценность нынешнее «патриотическое воспитание» — как надежда вселить рвение отдавать жизнь за начальство; куда нужнее воспитание людей, умеющих жить у себя на родине и намеренных сделать ее более достойной для жизни. А самих себя чувствовать в связи с этим достойными людьми.

Следом за обустройством своего дома приходит черед для восстановления общественного пространства вокруг, для взаимопонимания и самоуправления — вещей, так трудно пока приживающихся даже в головах.

Экономика согласия: домашнее измерение

У многих на слуху сочетание слов «устойчивое развитие»; оно интуитивно воспринимается как незатейливый принцип сохранения имеющегося и добавления к нему новых достижений.

Но понятие это куда менее тривиально; оно складывалось в ходе множества международных научных диалогов и опирается на обширный опыт радикальных социально-экономических перемен.

«Устойчивым развитием» обозначили задачу перехода от общества-завода, общества, мыслящего в логике «производство — потребление», к обществу, «живущему в своем доме» и о своем доме заботящемуся. Оно запускается движением не «вперед», а «вглубь и вширь» — не консервируя, а радикально преобразуя фундаментальные основы жизненного стиля.

«Устойчивое развитие» понимается как принцип отношения к жизни, основанный на открытии возможностей развития для каждого (причем не столько «равных» возможностей, сколько вариативных, почти индивидуальных). При этом резко меняются и структуры производства, и отношения местных сообществ к экономике, образованию, пространству жизни. И — главное — резко расширяется круг лиц, чувствующих ответственность за то, что происходит рядом с ними.

Так, понятию экономики возвращается его изначальный, еще античный смысл: от науки о зарабатывании денег она «переосмысливается обратно» как культура обустройства «домашнего» пространства (и в малых, и в очень больших масштабах).

Для нас речь идет не о выборе экономической стратегии, а о возможном принципе оценивания любых стратегий; способе выбирать меру их «социалистичности», «консервативности», «либеральности» и т.п.

Мы ведь убедились, что доллары-то сами по себе не помогут. Прошедшие годы относительного финансового изобилия оставляют страну еще более изуродованной, чем она была до нефтеденежных дождей.

Не пора ли видеть в экономических моделях не идеологии и знамена, а инструменты? Которые больше или меньше способны помочь в обустройстве дома.

Сюжет второй. Паритеты и договоры

Демократия как практика жизни

Россия никогда не жила при демократии, но уже успела выработать к этому слову устойчивую аллергическую реакцию.

Увы, другого слова не будет. Речь ведь не про власть большинства над меньшинством (или наоборот) — а про умение решать возникающие проблемы методом диалога, выяснения интересов друг друга и достижения согласия.

Нам доступны три способа решения проблем: договариваться между собой, подчиняться тому, кто «круче», или тихо ждать, что все разрешится как-то так, без нашего участия.

Приверженность первому способу и означает демократию.

Не будем предаваться иллюзиям. Никакой великой демократической России мы при жизни не увидим. Но добиваться паритета бюрократических сил и демократических практик, административной жестокости и человечности, безразличия к людям и уважения к ним — можно и должно.

Конечно, и без того слаборазвитые демократические традиции в стране сегодня задавлены тотальным триумфом административного аппарата. Но даже когда давление ослабнет — сможем ли мы этим воспользоваться? Чтобы потом добиваться хотя бы переменных успехов по существенным поводам, нужна заранее разработанная мускулатура.

Каркас вместо пирамиды

Разброд и шатание — или вертикаль власти. Уход от этой дилеммы выглядит необходимым условием выживания для страны. Нужно что-то прочное, но гибкое, сильное, но внимательное, разнородное, но равноправное.

Каркасная структура вместо пирамиды.

Сверху ничего в России уже не улучшить. Страна доцентрализовалась до той степени маразма, что государственный аппарат, похоже, способен ныне только распределять и разрушать (ну, и в меру сил над кем поиздеваться).

В «низовой» порыв самоорганизации инертных масс населения (или их внезапное просвещение) тоже не чересчур верится. А про совсем жалкую нынешнюю «элиту» даже вспоминать как-то совестно.

Диктатура сверху, жажда ее повалить, инертность «электората» или его ожидаемый повсеместный бунт — все это внешняя обстановка, дополнительные условия задачи, но не те данные, которые помогут решению.

Решения смогут обнаруживаться на среднем уровне. В «узлах» возможного горизонтального каркаса — среди широкого круга людей, привыкших брать на себя ответственность.

Понятно, что никакая полнота власти им не достанется; что все это будет не вместо, а вместе: и действующие круги ответственных людей, и ржавые иерархии, и эмоционально манипулируемые толпы, всегда готовые качаться от «ура» к «долой» и к «дайте мне»51 .

Потому нагрузка на «людей каркаса» будет тройная: поиск друг друга, налаживание сотрудничества, общие усилия по решению сверхсложных

проблем — только одна часть забот. Но еще и блокирование негатива, идущего с централизованных верхов, минимизация сваливающихся оттуда бед, отвоевывание фактических полномочий (часть вторая). И третья часть: культивирование практик поддержки для представителей аморфного населения, для тех, кто еще далек от самостоятельности и ответственности.

Возрождение федерации

России это слово досталось нечаянно, по советскому наследству. После стихийной федерализации-феодализации 1990-х все свернулось обратно, в сверхцентрализованную «недоимперию».

Теперь федерацию потребуется создавать уже осмысленно — и не с нуля, а с отрицательных величин.

Из редко вспоминаемых тривиальностей: федерация — это союз самобытных стран; государство, состоящее из совокупности меньших государств, каждое из которых способно к самостоятельности.

Даже если отбросить проблемы борьбы за власть и полномочия — большая часть административно нарезанных российских областей мало напоминает хотя бы претензию на какую-то цельность и самостоятельность.

Превращение российского государства в федеративное — задача столь же непростая, сколь и необходимая к разрешению.

Но ее решение — это и наш шанс на здравый компромисс между приватизаторами централизованной «вертикали» и теми людьми, которые что-то могут менять в стране к лучшему.

Компромисс можно формулировать хоть бы и так: вам «недоимперия» без демократии52 , а людям — их автономные внутрироссийские государства. И если верхний уровень российской державы почти неизбежно останется диким, циничным и как бы «имперским», то за адекватность, демократичность и вменяемость базового уровня государственности вполне можно побороться.

Когда-то «опричнину» отделяли от «земщины»; теперь пора бы поступить наоборот: отделить «земщину» от «опричнины» и убедить последнюю в земские дела не соваться.

Фанфарами, танками, доходами и знаменами «великой державности» при этом можно восхищаться или ужасаться ими; но надо добиться, чтобы центральная власть знала свое место и не зарилась на чужое.

Место на карте и стрелки на компасе

Россия убедительно показала, что европейской страной не является; иначе с ней вряд ли случилось бы то, что случилось. Но столь же трудно не заметить, как бодро взятый «антизападный» курс тянет государство к вероятному краху в обозримой перспективе.

Придется отказываться от привычки путать связность и принадлежность. Канада, Аргентина, Южная Корея — отнюдь не европейские страны. Но отчего-то там никому не приходит в голову с пеной у рта доказывать свою неевропейскость и культивировать ненависть к Европе. Скорее наоборот53 . (Вот у Зимбабве действительно подход ближе к нашему.)

Если же разворачивать страну больше на восток, чем на запад (что, возможно, правильно), то вряд ли получится сделать это без европейцев. Быть владельцами широкого европейского выхода к Тихому океану заметно перспективней, чем служить представительством Северной Кореи на Балтике. Да и удержать безлюдный Дальний Восток с опорой на европейские проекты куда больше шансов, чем без оных.

И еще одно географическое замечание. Быть может, вместо привычных ожиданий «ветра свободы» с Запада, мистических или геополитических откровений с Востока нам стоит повернуться на девяносто градусов?

Россия лишь в какой-то мере — Запад, в какой-то — Восток, но вот Север — по полной программе.

А у людей Севера есть много актуальных для нас привычек. Север — это умение всюду успевать, никуда не торопясь. Это привычка к вдумчивости и внимательности. Это память о необходимости согласия и сотрудничества (ведь, враждуя, на Севере долго не проживешь; да и в одиночестве долго не протянешь). Это и образ мира без тесноты и границ.

Быть может, поумерив не так уж свойственный нам южный темперамент, на том и подводить географические выводы?

Сюжет третий. Страна многих обликов и возможностей

Россия — страна бесконечно разнообразная, Россия — страна возможностей. Как-то так?

Или напротив: Россия — страна однотипных городских районов, схоже вымирающих деревень, единообразных чиновных кабинетов и инстинктов, унылолицых блюстителей закона, шаблонных моделей поведения, стандартных жилплощадей и дачных участков; страна, где всех держит прописка, где ни у кого нет денег никуда доехать (да и некуда ехать, кроме как к родственникам раз в пять лет), где все проселки давно заросли, а самолеты летают только в Москву, где в «социальных лифтах» электричество отключено за недоплату, где активные люди — явно бельмо на глазу для окружающих; Россия — страна безнадеги?

Страну возможностей, страну многообразия не создать простой поддержкой разных местных «самобытностей». Страна засветится, когда в каждом обжитом месте будут пульсировать, соединяться, обновляться различные культурные традиции, а перед каждым жителем будут открыты деловые, культурные и образовательные сообщества из многих мест.

Карта «страны возможностей» выглядит не разделенной на разноцветные лоскуты, а переплетенной разноцветными нитями. Чтобы они проступили на этой карте, грамотная разведка и эффективное использование культурных ресурсов становятся значительно важнее выкачивания ресурсов нефтяных.

* * *

…В стране нарастает холодная гражданская война, как фронты пройдут — еще непредсказуемо. На границах бьется война подлая и вполне горячая. Мир еще только начинает свыкаться с мрачным образом России, и даже если российская политика притормозит в своем безумии, еще многие годы отношение к нам будет только ухудшаться.

Хотя уже сейчас мало найдется стран, где бы у людей было так плохо с доверием друг к другу и к самим себе. Как повернуть на полувоенном фоне от инстинктов взаимоуничижения — к уважению человеческого достоинства, к непривычному налаживанию практик взаимопомощи? Достойный образ возможной завтрашней России — это ведь и более достойный образ самих себя уже сегодня.

Россия выходит из эпохи постмодерна и, соответственно, из элитарно-китчевого, высокомерно-вульгарного отношения к жизни.

Людям вновь придется отвечать на жизненные вопросы до боли всерьез.

Хорошо бы научиться отвечать на них в согласии с голосом совести, с ощущением умных усилий, с радостью от успешной помощи друг другу.

Кому-то в этой связи может пригодиться некоторое обновление культурных ориентиров — о чем мы и беседовали в данной статье.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 В качестве примера локального, но выразительного можно еще вспомнить целый раздел искусства, закрепившийся на культурной авансцене по большому счету усилиями одного человека. Техника палехской и федоскинской миниатюры когда-то возникла как отрасль иконописного искусства и казалась почти обреченной на гибель; но благодаря великому искусствоведу А.В.Бакушинскому в советское время она умудрилась стать одним из символов русского художественного творчества.

2 Более того, привычно, что именно государство географически и социально очерчивает биографию деятеля русской культуры, придает форму его судьбе. Произвол власти — словно неизбежный и непредсказуемый «спарринг-партнер» для судьбы человека в «культурной России».

3 Белоруссия, заметим, и легкого экзотизма не удостоилась.

4 Обратим внимание, что творчество Бажова и Писахова запросто могло вовсе не случиться или остаться незамеченным; да и сейчас оно воспринимается по преимуществу «экзотикой».

5 Заметим для себя: не в малой мере это случилось и благодаря совершенно особому положению Льва Николаевича в ряду русских писателей — имперскость и литературоцентричность ему-то как раз были чужды до отвращения, а близки многие из тех «скрытых» аспектов русской культуры, о которых пойдет речь далее.

6 Конечно, типизация — одно из свойств любой культуры; но в большинстве случаев оно уравновешивается другим культурным вектором: любовной внимательностью к особенному, уважением к уникальности судеб и событий, культивированием ожидания «умной встречи» с непредсказуемым. В русской «высокой» культуре соотношение сил на этих полюсах весьма неравновесно.

7 Одним из последствий стала инфантилизация гуманитарного образования. За пределами псевдомарксистской риторики советское гуманитарное образование в огромной мере было обращено к области русской литературы и литературно воспринимаемой истории. Инерция сохранилась. Инерция количественная: в стране тысячи дипломированных исследователей поэзии Цветаевой и Ахматовой, но ничтожно мало адекватных специалистов по рациональному выбору общественных стратегий, социально-экономическому анализу и проектированию, социокультурной экспертизе и т.д. Инерция качественная: общая привычка к тому, что гуманитарное образование — это не о готовности искать и находить умные решения для многих острейших проблем, а приятное времяпрепровождение, самоценная «игра в бисер», приправленная вольными разговорами на свободные темы.

8 А вышла из нее, по всей видимости, на рубеже 1980-х годов — со смертью Высоцкого и началом расцвета рок-культуры — когда сама молодая поэзия ушла в мир рок-музыки, принципиально синкретичный.

9 Заметим, кстати, что русская архитектура и живопись, гуманитарная и научная мысль, да и многие другие стороны национальной культуры подобной закомплексованностью и «роковой обреченностью» взглядов на исторический процесс отнюдь не страдали и не страдают.

10 Мы так привыкли к пушкинскому «Я не ропщу о том, что отказали боги / Мне в сладкой участи оспоривать налоги / Или мешать царям друг с другом воевать… Иные, лучшие мне дороги права» и пр., что вряд ли вспоминаем о том, что именно ближайшие старшие товарищи поэта сочиняли «Опыты теории налогов», жарко обсуждали темы военно-политической стратегии и как раз свое собственное общество (а не царский двор и не крепостное крестьянство) почитали и ведущей сознательной частью народа, и ядром русской политической нации.

11 «Победителей и оправданье тиража», — по известному выражению Пастернака о Маяковском.

12 Потому и образ мира русской высокой культуры — не столько содружество сильных талантов, сколько свита вокруг гениев. Для честолюбивого среднеталантливого человека перспективнее не воплощать творческое призвание у себя на родине, а, воспользовавшись своим дарованием в качестве «разового взноса», сделать скачок наверх и пробиться в «свиту».

13 Это не самая значительная его должность, но все-таки самая драгоценная для русской культуры. Полковник в войнах екатерининской эпохи, управляющий Монетным двором на рубеже веков, первый помощник Сперанского, а после 1814-го двенадцать лет «исполняющий должность государственного секретаря» империи. Между делом — президент Академии художеств, археолог, археограф и рисовальщик. Миротворческий объединитель «карамзинистов» и «шишковистов» в своем салоне, покровитель Крылова и Гнедича, «которых приютил и приручил в библиотеке». Создатель русской эпиграфики — «науки о надписях» и признанный лидер в своеобразном направлении — «правилах медальерного искусства». Впрочем, в сносках не место для подробных биографий, а о роли Оленина в русской культуре — долгая история.

14 Николай Полевой — пример уже скорее трагической, чем гармоничной судьбы. Его «Московский телеграф» («каждая книжка его была животрепещущей новостью») соединял проповедь литературного романтизма с новинками европейской техники, философии и политэкономии; впервые вопросы культуры, образования, техники, промышленности, экономики рассматривались рядом друг с другом и в тесной связи. Купеческий сын, вынужденный всю жизнь биться за хлеб насущный, он попытался опереться на ориентиры и интересы образованного «среднего сословия». Он взялся создавать культурные основы для сближения и согласия разных сословий, просвещения и политики, технической мысли и художественной — в стремлении сделать своих читателей современниками европейского XIX века. В едва ли не безнадежной ситуации он умудрился продержаться почти десятилетие между прессом бюрократического николаевского государства и презирающим плебеев дворянским обществом.

О Н.А.Полевом не так давно вышла книга Самуила Лурье «Изломанный аршин» (СПб, 2012) — одна из замечательных «ласточек» радикального переосмысления картины культурного прошлого. Книга, в которой не жизнь пушкинского современника оттеняет жизнь поэта, а, напротив, судьба Пушкина выступает фоном для биографии его выдающегося ровесника. И сравнение их общественных и моральных позиций неожиданно оказывается отнюдь не выигрышным для Александра Сергеевича.

15 В.Ф.Одоевский отдельно известен как писатель, отдельно — как музыковед, отдельно — как организатор литературного салона, отдельно — как философ и естествоиспытатель, отдельно — как ответственный государственный чиновник. А еще — как директор Румянцевского музея, соучредитель Географического общества и основоположник отечественной фантастики. Все это редко осмысляется вместе. Еще менее знаменита его центральная роль в истории русской педагогики на протяжении двух десятилетий: между эпохой «Педагогического журнала» в начале 1830-х и расцветом деятельности Пирогова и Ушинского в 1850-х. Хозяин главного салона литературной аристократии (наследников «пушкинской партии»), он становится и главным народным просветителем, ведущим писателем и издателем массовых популярных книг для крестьянского и детского чтения.

16 Личность К.Д.Кавелина, одна из масштабнейших в XIX веке и ключевых в ходе «великих реформ», оказалась равно неудобной для идеологии почти всех партий. Кавелина с безразличием упоминают между делом то в одном, то в другом ряду под стандартными ярлычками; его привычно записывают то в число «западников», то в ряды «идеалистов» и «позитивистов» (причем одновременно — уникальный случай). Но вот примеры нескольких его мировоззренческих позиций, столь же актуальных сегодня, как и полтораста лет назад:

Рассмотрение в качестве ближайшей исторической задачи народа формирование личностного способа жизни: «как Россия, вбирая необходимые условия из своего прошлого и имея перед собой опыт других стран, найдет свой — русский — путь к личности».

Убежденность, что «психическое, юридическое и нравственное ничтожество личности в России» может быть прекращено только через согласование гражданских форм жизни с семейными, общинными и государственными.

Примирительный отказ от тупикового конфликта западников и славянофилов через постановку приоритетной задачи изучения России, «реальных явлений в жизни русской земли, русского народа, прошлой и настоящей, без всякой предпосылки».

Организация массовой работы по изучению России и русского народа (среди реализованных идей — разосланные и заполненные самими жителями в разных уголках страны формы описаний местности, в которой они проживают).

Его наиболее значительные книги — «Задачи психологии», «Задачи этики» и «О задачах искусства» — предложили продуманные основания для обширной и по существу доселе не воплощенной программы гуманитарных исследований. В совокупности своих трудов Кавелин впервые развернул систему представлений о том, что позднее назовут «культурно-исторической психологией». (Подробнее об этом см., напр., Шевцов А.А. Введение в общую культурно-историческую психологию. — СПб., 2000).

17 Напр., из «Письма к Достоевскому» К.Д.Кавелина (Вестник Европы, 1880, №11): «Не могу я признать хранителем христианской правды простой народ, внушающий мне полное участие, сочувствие и сострадание в горькой доле, которую он несет, — потому что, как только человеку из простого народа удается выцарапаться из нужды и нажить деньгу, он тотчас же превращается в кулака… Бойкие, смышленые, оборотливые почти всегда нравственности сомнительной. Теперь вглядитесь пристальнее в типы простых русских людей, которые нас так подкупают и действительно прекрасны: ведь это нравственная красота младенчествующего народа! Первою их добродетелью считается, совершенно по-восточному, устраниться от зла и соблазна, по возможности ни во что не мешаться, не участвовать ни в каких общественных делах… Мы бежим от жизни и ее напастей, предпочитая оставаться верными нравственному идеалу во всей его полноте и не имея потребности или не умея водворить его, хотя отчасти, в окружающей действительности, исподволь, продолжительным, выдержанным, упорным трудом... Что важнее, что должно быть поставлено на первый план: личное ли нравственное совершенствование или выработка и совершенствование тех условий, посреди которых человек живет в обществе? …Оба решения вопроса и верны, и неверны: они верны, дополняя друг друга; они неверны, если их противопоставлять друг другу».

18 По выражению того же К.Д.Кавелина.

19 Во многом именно А.Н.Оленина можно считать основателем правильной организации библиотечного дела в России; с легкой руки Н.А.Полевого в России появилось само понятие «журналист» и само представление о том, каким должно быть дело главного редактора. В.Ф.Одоевский — организатор системы работы в детских приютах и детских больницах, создатель одной из первых выстроенных систем педагогических методик и руководств (и уж заодно — законодатель отечественного музыковедения); Кавелин — один из главных деятелей реформ Александра II и т.д.

20 Если продолжать метафору, то главные «силовые линии» «горизонтальной культуры» проходят не по вершинам, а по перевалам. От таких точек отсчета открыт и путь вверх — к вершинам гениальных произведений, и спуск вниз, «в долины», но только не к литературных эпигонам, а к многосложному ходу культурной жизни в разных уголках и областях страны.

21 См. книги Иванова А.В.: Message-Чусовая. — СПб., 2007; Хребет России. — СПб., 2010; Горнозаводская цивилизация. — М., 2013; е-бург. Город храбрых. — М., 2014.

22 Салимов И.Х.Среднее Поволжье. Книга для чтения по краеведению. — М., 1994.

23 Вот еще несколько строк из книги: «…Следует ли воспринимать региональное сознание как нечто, данное нам изначально? Конечно, нет. Как человек воспитывается всю жизнь, точно так же происходит становление местностей. Народы не только заселяют местность, но из поколения в поколение происходит выработка местного самосознания. И в зависимости от давности заселения, от конкретных условий этот процесс в разных местах находится на разных стадиях.

…Итак, в России очень немного местностей среднего звена — краев. Можно сказать, что в настоящее время идет их становление. В этой связи Среднее Поволжье представляется очень интересным примером выработки самосознания, где наряду с уже устоявшимися традициями, представленными в основном коренным населением, происходит становление нового регионального сознания. С ростом местного самосознания укрепляется и сам край, т.е. от осознанности края во многом зависит его будущее.

…Будущее края должно быть таким, каким он сам себе его задумывает. Поэтому речь скорее должна идти не об экологии человеческого обитания, а об экологии мысли. Это возможно только тогда, когда мысль, освободившись от чуждой среды, поселится в ландшафте и из мысли о ландшафте превратится в замысел самого ландшафта».

24 За то себя и уважают, как известный волк из детского мультфильма.

25 В которую могут войти и книги таких «писателей земли башкирской», как Аксаковы, и знание календаря башкирских праздников, и чуткость к особенностям татарской речи, и представление об обычаях марийских и чувашских деревень и т.д.

26 Потому не менее значим и мысленный диалог с теми народами, что участвуют в нем из глубины времен; идет ли речь о древних вотяках и пермяках Урала или о тех, кто изгнан/истреблен уже в ХХ веке: как финны в Ленинградской области, евреи в Невеле и прочих городках вдоль черты оседлости, немцы на Саратовском левобережье и т.д.

27 К чему заводили такие проекты на свой страх и риск волевым начальникам, умным, обеспеченным, отлично встроенным в партийную систему, кроме надежды на добрую память потомков? В 1973 году в своем дневнике Г.В.Мясников формулировал так: «Мое устремление: 1) сделать Пензу интересным городом, пробудить у жителей настоящую любовь к нему. Но одними лозунгами сделать это сложно, нужна материальная основа. Надо иметь то, чем гордиться. 2) В ходе революции ни один народ не растерял традиций столько, сколько русский народ. Поэтому основная направленность "интересных" строек — это возрождение национального достоинства русского человека».

28 «Бекетовскими» они не стали зваться лишь потому, что коллега Андрея Николаевича, профессор К.Н.Бестужев-Рюмин, вызывал большее административное доверие.

29 Ведь патриотическая версия вынуждена была прицениваться: к степени «русскости» фамилий, нюансам подданства, мере зависимости от иностранных исследований и наставников (не дай бог оказаться кому должным!), «идейности» и понятности для современной власти и т.д. и т.п. — в результате от истории национальной науки оставалась лишь малая часть, загнанная в прокрустово ложе пафосных «героических» биографий.

30 А трое сыновей Эйлера — генерал, врач и ученый-физик — с юности привыкли считать себя российскими подданными.

31 Яснов М.Д. Путешествие в чудетство. Книга о детях, детской поэзии и детских поэтах. — СПб., 2014.

32 Вот пример формулировки: «Вобравшая в себя обломки, осколки и целые конструкции мифа древности, обогатившаяся многовековым опытом развития (сначала — фольклорного, затем — литературного), сказка в чтении нынешних детей стала чем-то вроде «возрастного

мифа» — передатчиком исходных норм и установлений национальной культуры. Сказка превращает дитя семьи — этого папы и этой мамы — в дитя культуры, дитя народа, дитя человечества. В «человека социального», по современной терминологии». (Петровский М.С. Книги нашего детства. — М., 1986.)

33 Из комментариев крупнейшего исследователя детской литературы Мирона Семеновича Петровского: «…Сказки Чуковского представляют собой перевод на «детский» язык великих традиций русской поэзии от Пушкина до наших дней. Они словно бы «популяризируют» эту традицию — и в перевоплощенном виде возвращают ее народу… осуществляя экспериментальный синтез этой высокой традиции — с традицией низовой и фольклорной... Великое искусство, понятное всем, было его идеалом, от которого он никогда не отступался...»

34 По замечанию М.Д.Яснова: «Детская субкультура всегда отличалась тем, что в ней «оседали» уже отработанные во взрослой культуре обычаи и представления. В XIX веке детская поэзия шла вослед взрослой; но в ХХ столетии ее место резко изменилось… разного рода запреты начали вытеснять в детскую литературу таланты, лишенные возможности реализоваться во взрослом обществе, но стремящиеся сохранить свою индивидуальность и присутствие в культуре (нечто подобное происходило в советском художественном переводе)».

35 Петровский М.С. Книги нашего детства. — М., 1986.

36 «Детская поэзия — это воспитание сострадания, сочувствия и умения эстетически воспринимать жизнь, — формулирует М.Д.Яснов, добавляя, — одно из предназначений поэзии для детей — раскрепощать читателя в отношении с языком, то есть с миром». (Яснов М.Д. Путешествие в чудетство. Книга о детях, детской поэзии и детских поэтах. — СПб., 2014.)

37 Вообще мультипликационная традиция едва ли уступает здесь по масштабности литературной и сохраняет свое величие до наших дней: вплоть до «ожившей живописи» фильмов Александра Петрова, до замечательнейшего проекта «Колыбельные мира»; до тех же «Смешариков» (всем привычных и поставленных на поток, но не менее от того достойных признания).

38 Только для ясности придется условно разделить два понятия. Назовем одно историей образовательной регламентации: нормирования правил обучения, бюджетов, физического устройства школ и вузов, селекции учащихся и учителей, формальных требований к ним, административных утопий и пр. А историей педагогической культуры другое: историю осмысления, изобретения, становления грамотных, человекосообразных форм передачи опыта жизни от взрослых к детям, практик достойного общения между людьми разных поколений. Педагогическая культура в чем-то воспроизводит себя из века в век, в чем-то узнаваемо обновляется, в чем-то вдруг оказывается совсем новой и неожиданной. Она распространяется в отечественном социальном пространстве рывками, прорывами, всплесками; вновь и вновь подавляется очередным торжеством бюрократического насилия при относительном равнодушии населения. Возможно, отсюда и нигилизм по ее поводу: мало какая культура так искорежена, искажена в социальной жизни; чтобы увидеть нечто настоящее, требуется с усилием разбираться, добираться до нее.

39 Умозрительная схема — силовое внедрение — наказание неисполнительных — частичный результат, достигнутый нежданно-дорогой ценой — обживание получившегося социального уродца: в политике такой жанр работы доминирует. Но когда подобная стратегия реализуется во всех сферах по любым возможным жизненным поводам…

40 А после того, как условия созданы, зачастую никаких дополнительных планов, распоряжений и усилий может и не потребоваться.

41 Бабушкина Т.В. Что хранится в карманах детства. — СПб., 2013. См. далее: «…В своей жизни мы каждый раз искали тот язык, ту роль ребенка, ту ситуацию, ту декорацию (в широком смысле этого слова), то произведение, через которое ребенок сможет проклюнуть скорлупу и зайти в эту бесконечность культуры. Для разных людей это может происходить в очень разных точках, иногда по поводу самых странных произведений. Когда происходит это глубокое прочувствование хотя бы чего-то одного, то человек уже как бы сам становится своим проводником, начинает душевно грамотно осматриваться и двигаться в культурном пространстве — поскольку все становится целостно».

42 Насколько странен даже столь привычный для нас жанр дачи-убежища — где-нибудь на огромных осушенных болотах, расчерченных квадратно-гнездовым способом на сотни одинаковых участков. Жажда хоть какого-то личного пространства и подобия семейного труда собирает летом миллионы людей в эти перенаселенные дачные города, где до ближайшего не засыпанного мусором леса иногда приходится шагать километры. Причем росли эти дачные города одновременно с вымиранием в живописнейших местах множества русских исторических деревень. Последующие дворцы российских нуворишей чаще всего выглядят воплощением все той же бездомной мечты о даче-убежище, но только раздутой до тех масштабов, на какие денег хватало.

Дружба Народов 2016, 1

43 Напр., у И.В.Киреевского: «Не природные какие-нибудь преимущества словенского племени заставляют нас надеяться на будущее его процветание, нет!.. Русский быт и эта прежняя, в нем отзывающаяся, жизнь России драгоценны для нас, особенно по тем следам, которые оставили на них чистые христианские начала»; «…Сама философия есть не что иное, как переходное движение разума человеческого из области веры в область многообразного приложения мысли бытовой».

44 Это наглядно заметно на фоне Украины, где культурный мир крестьянства все-таки выжил и во многом продолжает задавать тон в общенациональном диалоге. Сохранность крестьянской культуры мы обнаружим и у многих российских народов. У русских, изничтожающих сейчас последние сельские школы, дело обстоит едва ли не хуже всех; культура русского крестьянского хозяйствования едва держится в сельском пространстве обрывками, ошметками на фоне антикультуры лесорубовских поселков, индустриального типа сельхозпредприятий и затухающих деревень с последними пенсионерами.

45 Можно вспомнить и обстоятельный «Лад» Василия Белова, и поразительные крестьяноведческие исследования Теодора Шанина, и восстановления памяти о том удивительном слое русской интеллигенции столетней давности, которая была тесно связана с крестьянством и умела мыслить одновременно и научными, и общественно-хозяйственными, и крестьянскими категориями. К примеру, наследие таких выдающихся представителей «крестьянствующих ученых», как А.В.Чаянов и А.В.Советов, Ф.И.Гиренок раскрывает в качестве одной из наиболее значимых традиций оригинальной русской философии (в книге «Патология русского ума. Картография дословности». — М., 1998).

46 Знаменитая цитата из «Жизни и судьбы» Леонида Гроссмана: «…Чехов ввел в наше сознание всю громаду России, все ее классы, сословия, возрасты. Но мало того! Он ввел эти миллионы как демократ, понимаете ли вы, русский демократ! Он сказал, как никто до него не сказал: все мы прежде всего люди, понимаете ли вы, люди, люди, люди!.. Понимаете — люди хороши и плохи не оттого, что они архиереи или рабочие, татары или украинцы — люди равны, потому что они люди. Полвека назад ослепленные партийной узостью люди считали, что Чехов выразитель безвременья. А Чехов знаменосец самого великого знамени, что было поднято в России за тысячу лет ее истории, — истинной, русской, доброй демократии, понимаете, русского человеческого достоинства, русской свободы. Чехов сказал: пусть Бог посторонится, пусть посторонятся так называемые великие прогрессивные идеи, начнем с человека, будем добры, внимательны к человеку, кто бы он ни был; начнем с того, что будем уважать, жалеть, любить человека, без этого ничего у нас не пойдет. Вот это и называется демократия,

пока несостоявшаяся демократия русского народа. Русский человек за тысячу лет всего насмотрелся — и величия, и сверхвеличия, но одного он не увидел — демократии».

47 Да и сама «Школа Толстого» как педагогическая система вполне успешна поныне в разных странах. Если же говорить о влиянии на историю российского образования, то на рубеже ХIX — ХХ веков «толстовское» издательство «Посредник», руководимое И.И.Горбуновым-Посадовым, четверть века выступало явным лидером в цветущем тогда и многообразнейшем педагогическом книгоиздании.

48 Порой высказывают мнение, что и сама русская классическая литература в идейной своей направленности — несложившийся «протестантизм на православной почве».

49 По выражению философа Г.П.Щедровицкого: «Россия — такая странная, чудовищная и чудесная страна, что в ней потом возникает то, чего нет, появляется неизвестно откуда и оказывается на самом высоком уровне».

50 Воспоминание о «речном происхождении» русского народа звучит особенно болезненно при нынешнем небрежении и к путеводности рек, и к деградации речных долин, и к панорамам городов.

51 А также разнообразные бандиты и мародеры на всех уровнях — «вишенкой на торте».

52 Говоря по совести, не бог весть как много демократии найдется и в верхах американской или индийской политики. Но вот «этажом ниже» «государственные люди» уже резко перестают быть всесильны перед лицом местных сообществ, традиций, законов, интересов и т.д.

53 Еще есть странное чувство, словно «воинствующее безбожие» советской эпохи решили с внутренних целей перевести на внешние; потоки клеветы на христианскую церковь в России переадресовали к остальным странам христианского мира. (Только ведь если долго убеждать своих соседей, что они враги, то они постепенно поверят и будут как минимум со все большей опаской и брезгливостью смотреть на твою страну. Разубеждать придется долго.)

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 29 января 2016 > № 1912861

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 29 января 2016 > № 1912855

Андрей СТОЛЯРОВ

Ярче тысячи солнц

Столяров Андрей Михайлович — прозаик, автор не только художественных произведений, но и многочисленных статей по аналитике современности, а также книги по философской аналитике «Освобожденный Эдем» (2008). Публикации в «Дружбе народов»: «Новая земля и новое небо» (№ 4, 2014); «Герой нашего времени» (№ 11, 2014); «Дайте миру шанс». Повесть по мотивам реальности (№ 1, 2015).

Россия, Россия, Россия, —

Мессия грядущего дня!

Андрей Белый. «Родине»

К последнему морю

Рассмотрим три исторических эпизода.

В XIII веке Европа содрогнулась от нашествия неисчислимых монгольских полчищ. Монголы разгромили государство волжских болгар, княжества Древней Руси, нанесли сокрушительное поражение польско-немецкому войску в битве при Легнице, разгромили венгерское войско и заняли столицу Венгрии — Пешт, вторглись в Болгарию, Хорватию, Сербию и уже переносили военные действия за Дунай — на территорию Священной Римской империи. Казалось, их ничто не может остановить. Содрогнулась, впрочем, не только Европа. В Средней Азии монголы разгромили громадную империю Хорезмшахов, захватили Хорезм, Багдад, вторглись в Сирию и Палестину. На востоке ими был повержен громадный Китай, покорены Корея, Бирма, значительная часть Индии. Лишь сильнейший тайфун «Камикадзе» («божественный ветер»), разметавший огромный монголо-китайский флот, не позволил им высадиться в Японии. Тем не менее всего за несколько десятилетий монголы создали самую большую в истории континентальную империю, простиравшуюся от Дуная до Японского моря и от Новгорода до Юго-Восточной Азии.

Теперь — второй эпизод. В конце осени 1941 года большинство западных политиков и военных считало, что дни Советского Союза сочтены. К этому времени немецкие войска оккупировали Литву, Латвию, Эстонию, Молдавию, Белоруссию, значительную часть РСФСР, Украины, продвинулись вглубь страны более чем на тысячу километров. Были убиты, ранены или попали в плен около двух миллионов советских солдат. Оставлены были Минск, Киев, Харьков, Смоленск, Одесса, Днепропетровск, кольцом блокады был окружен Ленинград. СССР потерял важнейшие сырьевые и промышленные центры, оказались отрезанными от основной части страны важнейшие источники продовольствия на Украине и юге России. Казалось, что Советский Союз уже ничто не спасет. И вдруг Красная армия наносит немцам сокрушительное поражение под Москвой, затем — через год — грандиозное поражение в Сталинградской битве и далее — окончательное поражение на Курской дуге. Трагический сюжет переломлен. 1 мая 1945 года на куполе рейхстага в Берлине водружен красный флаг.

И наконец эпизод третий. На исходе XVIII столетия Франция пребывает в катастрофическом состоянии. В результате революционного катаклизма, приведшего к свержению короля, экономика ее совершенно разрушена, в стране — нищета, террор, социальный хаос, то и дело вспыхивают монархические или социал-радикальные мятежи. Более того, ряд европейских держав, напуганных революционными потрясениями, создает военный союз, призванный вернуть Францию в русло «цивилизованного существования». Силы сторон заведомо неравны. Против Франции выступают Австрия, Пруссия и Испания, почти все германские государства, Неаполитанское королевство, королевство Сардинии. Позже к ним присоединяются Англия и Голландия. Поражение Франции кажется неизбежным. Тем не менее войска республики смело идут вперед, вопреки всему одерживают победы при Вальми и при Жемаппе, оккупируют Бельгию, наносят поражение Голландии, Австрии, Пруссии, занимают значительную часть Италии и Рейнские области. А когда во главе войск становится молодой генерал Наполеон Бонапарт, победы приобретают всеобщий характер. Буквально за десять лет возникает империя, охватывающая собой почти всю Европу, простирающаяся от российских границ до «последнего моря» монголов — Атлантического океана.

Что общего между этими тремя эпизодами, развернувшимися в разные исторические эпохи, у разных народов и в географически разных местах?

Чем их можно объединить?

Какая сила подвигла монголов, русских, французов бросить героический вызов судьбе?

Общим, на наш взгляд, является то, что во всех трех случаях работал фактор национальной идеи.

Создание, спасение, преобразование

Концепт национальной идеи — одна из сложнейших проблем современной культурологии. Дело тут вовсе не в том, какой может быть национальная идея России — хотя именно так обычно ставят этот вопрос. Дело в том, что представляет собой национальная идея вообще? Существует ли в онтологии нации такой мировоззренческий механизм? Если он существует, то каковы его базисные черты? При каких условиях он включается и начинает работать? И наконец — можно ли этим механизмом сознательно управлять?

К сожалению, данная тема сильно дискредитирована. Стоит вспомнить, какой шквал иронических замечаний взметнулся в 1996 году, когда президент Ельцин публично провозгласил, что Россия нуждается в собственной национальной идее, и поручил группе политических аналитиков такую идею создать. Тем более, что тогда же, следуя велению президента, эту тему в срочном порядке обсудили и Совет Федерации, и Государственная Дума РФ, «Российская газета» объявила соответствующий конкурс среди читателей, широкие дискуссии провели «Независимая газета» и «Московские новости», а семинары и конференции, посвященные данной проблеме, состоялись в администрации президента РФ, фонде Карнеги, Институте философии РАН и в ряде других научных учреждений и вузов страны. Кульминацией всех этих усилий стал шеститомный труд группы авторов, который так и назывался «Национальная идея России», где были представлены аж двадцать высших ценностей, которыми должны руководствоваться россияне, а сама национальная идея была сформулирована так: «Моя страна должна быть, и должна быть всегда!» Причем авторы, среди которых присутствовал и В. И. Якунин, президент ОАО «Российские железные дороги», предложили закрепить данную идею в Конституции РФ, видимо, для того чтобы она стала непреложным законом для всех граждан нашей страны.

С тех пор в данной области возникло колоссальное количество самых разных «идей» — даже формальное перечисление их может занять не один десяток страниц. Это и «жить по совести», и «жить во благо Отечества», и «любить Родину», и «жить по вере отцов», и «Россия для русских», и «свобода дороже богатства», и «спастись можно только вместе», и т.д. и т.п. Было даже высказано предложение — сделать национальной российской эмблемой «ваньку-встаньку» (игрушку) как символ того, что повергнуть Россию нельзя — она выживет и поднимется в самой трудной исторической ситуации.

Нет смысла анализировать эту ментальную пену. Ясно, что ни к механике национальной идеи, ни к ее хотя бы примерным параметрам она отношения не имеет. Это все — из области благих пожеланий. В данном случае просто укажем ту основную черту, которая, на наш взгляд, выделяет концепт национальной идеи из великого множества сходных концепций, доктрин и идеологем.

Главная характеристика национальной идеи — это пассионарность.

Нация, охваченная национальной идеей, пребывает в состоянии исключительного эмоционального напряжения. Осуществляется героическое усилие, поднимающее массы людей от статуса спокойного быта к статусу революционного бытия. У нации появляется некая высокая цель, сияющая на горизонте истории, — нация готова на ощутимые жертвы, чтобы этой цели достичь. Все внутренние разногласия вытесняются в подсознание. Все силы, вся энергия нации сплавляются в единый экзистенциальный порыв. Возникает абсолютная идентичность: нация чувствует, думает, действует как один человек.

Именно пассионарная энергетика, подобная вспышкам сверхновых, освобождающим энергию звезд, отличает национальную идею от разного рода национальных доктрин, возникающих в те или иные исторические периоды. Например, от знаменитой доктрины графа Уварова «православие, самодержавие, народность», сформулированной во времена императора Николая I. Никакой пассионарностью уваровская доктрина не обладала, никакого экзистенциального горизонта озарить не могла, она представляла собой лишь официальное мировоззрение, поддерживавшее в рабочем режиме тогдашний государственно-национальный формат.

Точно так же нельзя отнести к национальной идее и пакет приоритетных национальных проектов, выдвинутых в 2005 году президентом России. Имеются в виду проекты «Здоровье», «Образование», «Жилье», «Развитие АПК». Представляется, что даже приснопамятная «Продовольственная программа СССР», провозглашенная еще в эпоху Л. И. Брежнева, вызвала в стране больший энтузиазм, чем эти проекты, для реализации которых был создан специальный Президентский Совет. Впрочем, сейчас об этих проектах стараются не вспоминать. Их вполне квалифицированно удалось списать на мировой финансовый кризис 2008 — 2010 годов.

В общем, если принять пассионарность за эксклюзивную, отличительную черту, то сразу же становится очевидным, что национальная идея работает лишь в трех случаях.

Во-первых, это создание нации — консолидация этнических сил, завоевание независимости, образование нацией собственного государства.

Во-вторых, это спасение нации — преодоление масштабной угрозы в виде войны, социально-экономической или экологической катастрофы.

И в-третьих, это преобразование нации — модернизация ее этнического ядра, приведение ее этносоциальной культуры в соответствие с конфигурацией нового времени.

Заметим, что во всех трех случаях наличествует онтологический вызов, то есть вызов, связанный с существованием/несуществованием нации. А в ответ на такой вызов осуществляется громадный общенациональный проект, требующий от нации предельного бытийного напряжения.

Исходя из этого, национальную идею можно определить как пассионарный проект по формированию нацией собственного будущего.

Энергия звезд

Термин «пассионарность» ввел в научный обиход историк Лев Гумилев, который под пассионарностью понимал способность индивида к длительному сверхусилию для достижения поставленной цели. По мнению Л. Н. Гумилева, «пассионарность может проявляться в самых различных чертах характера, с равной легкостью порождая подвиги и преступления, созидание, благо и зло, но не оставляя места бездействию и спокойному равнодушию»1 . Вслед за Гегелем он считал, что «ничто великое в мире не совершается без страсти». При этом пассионарность может проявлять не только отдельный человек (по терминологии Гумилева — пассионарий), но и в целом этническое сообщество, если количество пассионариев в нем достигает критической величины. Тогда этнос начинает пассионарное восхождение.

Правда, с научной точки зрения не выдерживают критики представления Л. Н. Гумилева о том, что порождается пассионарность вариациями космического излучения: вспышками на Солнце или вспышками в глубинах Вселенной сверхновых звезд, которые, в свою очередь, приводят к вспышкам этнического мутагенеза у народов Земли, к «пассионарным толчкам», к повышению таинственной «геобиохимической энергии живого вещества», каковую, заметим, невозможно соотнести ни с одним из видов энергий, известных науке. Однако сам феномен пассионарности выделен историком очень удачно.

Что же касается реального источника пассионарной энергии, то тут, как нам кажется, можно в качестве аналога привести известный «эффект провинциала». Человек, переехавший в крупный город из отдаленной провинции, довольно часто (однако, разумеется, не всегда) обладает повышенной деятельностной энергетикой по сравнению с коренным горожанином. Это, впрочем, понятно. Такой человек попадает в совершенно новую для себя среду и первоначально, на подсознательном уровне, воспринимает ее как отчетливую угрозу: ему неизвестны правила жизни в этой среде, для него загадкой является ее реальная картография, он, в отличие от горожанина, не может автоматически считывать ее причинно-следственные отношения. Включается стрессовый механизм, чисто биологическая, инстинктивная реакция на опасность. Стресс, в свою очередь, порождает повышенную энергетику, мобилизацию всех имеющихся у особи сил, а внешние, деятельностные ее проявления воспринимаются как пассионарность.

Фактически у провинциала происходит трансформация личности, хотя сам человек, не будучи рефлективным, может об этом не подозревать. Происходит плавление идентичности провинциальной, и высвобождающаяся энергия идет на построение идентичности городской.

Та же самая закономерность работает и в случае громадных человеческих масс. В период европейской модернизации XVII — XX веков, когда крестьянство в массе своей разорялось и мигрировало в города, что, естественно, сопровождалось плавлением идентичности, в сельской местности вспыхивали крестьянские бунты и войны, а в городах — мятежи, нередко перераставшие в революции.

Аналогичные процессы идут и на уровне национальных сообществ. Монголы не просто так начали свои завоевательные походы. В XIII веке разрозненные монгольские племена, до этого враждовавшие между собой, волей удачливого полководца были объединены в единый народ. Внезапно на авансцене истории возникла монгольская нация. Чингисхан, сознательно или интуитивно, сделал поразительный для того времени шаг: вместо традиционного племенного деления ввел деление по туменам (десятитысячным военным отрядам) и специализированным родам войск, где были теперь перемешаны представители различных племен. А чтобы закрепить это единство в механике обыденной жизни, он создал Ясу — универсальный для всех монголов закон, вытеснивший все прежние племенные законы. То есть опять-таки произошло тотальное плавление идентичности, а освободившаяся энергия была структурирована вождем в виде единственной цели, доступной сознанию средневековой эпохи: создание великой империи. Монголы двинулись к «последнему морю».

Вот примеры того, как национальная идея, связанная с образованием этносом собственного государства, может творить настоящие чудеса. В 1581 году крохотная Голландия (точней — Нидерланды) побеждает Испанию, находящуюся в зените могущества, и обретает государственный суверенитет. Всего через пятьдесят лет она сама превращается в могущественную империю, которой принадлежат обширные колониальные владения. В 1783 году слабые и разрозненные штаты Североамериканского континента добиваются независимости от громадной Британской империи и точно так же становятся самостоятельным государством. Пассионарность незамедлительно порождает экспансию: американцы отвоевывают у Мексики громадные территории, которые образуют юго-западные штаты США. Начиная с 1948 года, крохотный, только что возникший Израиль убедительно доказывает свое право на существование среди необозримого моря враждебных ему арабских стран. Силы сторон абсолютно неравнозначны. Кажется, что никаких шансов у Израиля нет. Тем не менее одна за другой следуют победоносные войны, в результате которых Израиль более чем в три раза расширяет свою территорию.

Правда, стоит отметить, что во всех этих случаях поразительному успеху национальной идеи способствовали дополнительные обстоятельства. Экспансии монголов способствовал благоприятный климат, установившийся в 1210 — 1230 годы в монгольских степях: теплая погода, обильные дожди, расширение зоны пастбищ и, соответственно, резкое увеличение конского поголовья — каждый монгольский воин мог теперь содержать до пяти лошадей. Сыграл свою роль, вероятно, и демографический фактор — возрастание численности монгольских племен, начавшееся в те годы. В свою очередь, успеху национальной борьбы Голландии и американских колоний способствовало во многом то, что как Испания, так и Великобритания, противостоящие им, были в соответствующие периоды поглощены тяжелыми войнами против других великих держав. Сил, чтобы удержать колонии, не хватало. А выживанию и фантастическим победам Израиля в значительной мере способствовала поддержка со стороны Соединенных Штатов Америки.

Однако благоприятные обстоятельства наличествуют далеко не всегда. И потому не всегда национальную идею, связанную с созданием собственного государства, нации удается реализовать. Сколько раз народы Балкан, в частности Болгария, Румыния, Сербия и Черногория, восставали против османского ига, но признания своей независимости им удалось добиться лишь после русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Сколько раз вспыхивали восстания колониальных народов против господства британцев, голландцев, французов, но реальную независимость колонии начали обретать лишь после Второй мировой войны, когда принципиальным образом изменилась ситуация в мире.

Сам процесс этнического формирования может остаться незавершенным. В конце XI столетия в Европе явно проступили черты, свидетельствующие о возникновении единой нации — европейцев. Этому способствовал, вероятно, климатический оптимум X — XIII веков, который привел и к подъему европейской сельскохозяйственной экономики, и к очевидному демографическому подъему. Начал, по крайней мере в страте элит, формироваться единый «европейский народ», у которого была единая христианская вера (в то время — католицизм), единый язык — лингва франка (и дополнительный универсальный язык — латынь), единая трансэтническая культура — рыцарство — с единым образом жизни, скрепляемая к тому же многочисленными внутрисословными браками. Сословно-этническое единство, несомненно, усиливалось и единством тогдашней европейской национальной идеи — стремлением освободить Гроб Господень от сарацин. Пассионарность средневековой Европы была очень высокой и выплеснулась в яростных крестовых походах. Европейские рыцари вторглись в Левант, разгромили войска сельджуков и образовали Иерусалимское королевство. Вместе с тем итоговой национальный целостности не возникло — Европа начала распадаться на множество противоборствующих государств.

Почему европейский сюжет сложился именно так, это отдельный вопрос. Здесь же необходимо заметить, что процесс создания нации, сопровождающийся повышением этнической температуры, обычно приводит к формированию комплекса национального превосходства, который выражается мировоззренческой идеологемой «державности». Возникает представление о «Великой Германии», «Великой Франции», «Великой России» и т.д. и т.п. Причем родовой горячкой «державности» страдают не только большие народы, как бы исторически склонные к формам имперского государственного бытия, но также и народы средней и малой величины. «Этнический нарциссизм» — болезнь, которую чрезвычайно трудно лечить. В начале ХХ века возникла идея «Великой Сербии», которая объединит под своей эгидой всех южных славян (что и было чуть позже реализовано в виде Югославского государства), в разное время, однако при сходных исторических обстоятельствах, возникали идеи «Великой Болгарии», «Великой Венгрии», «Великой Румынии», «Великой Польши», простирающейся от Балтики до Чёрного моря.

Более того, в рамках традиционного этнического сознания, которое господствовало тогда, а во многом господствует и сейчас, державность понимается исключительно как территориальное расширение, которое можно осуществить только военным путем. «Энергия звезд» превращается в «энергию уничтожения». Подростковая инфантильность нации в сочетании с подростковой энергией (пассионарностью) — очень опасный национальный синдром.

Франция — это я!

Примерно так же обстоит дело и в случае, когда включение национальной идеи связано со спасением нации. Правда, энергию пассионарности тут в основном порождает инстинкт самосохранения, который у нации как у носителя коллективных инстинктов развит не меньше, чем у отдельного человека. Однако и тотальное плавление идентичности здесь тоже имеет место. Военная ситуация принципиальным образом отличается от ситуации обыденной жизни, и «человек воюющий», соответственно, обладает иным набором характеристик, нежели человек мирного времени. Пребывание на грани жизни и смерти, требующее от каждого необычайного напряжения сил, точно так же, как и в случае создания нации, формирует устойчивый национальный идентификат, становящийся позже одним из базисных реперов национальной истории.

Американский исследователь Хедрик Смит, например, писал, что русские «рассуждают о войне не только как о времени жертв и страданий, но и как о времени солидарности и сопричастности. Война несет смерть и разрушение, но она одновременно демонстрирует несокрушимое единство народа и его несгибаемую силу. Воспоминания о совместно перенесенных лишениях и совместно добытых победах в войне, которую в СССР называют Великой Отечественной, служат главным источником современного советского патриотизма»2. Сходным образом говорят исследователи и об американцах. Вторая мировая война «укрепила национальное единство и ощущение принадлежности к одной и той же нации». Она «стала величайшим совместным опытом, который сформировал представление американцев о национальной идентичности на поколения вперед». «Самоидентификация американцев со страной достигла в ходе этой войны исторического максимума»3.

Для россиян подобными реперами идентификации, историческими примерами включения национальных идей служат, помимо Великой Отечественной войны, Куликовская битва и победа над Наполеоном, для французов — победа на Марне (август 1914 года, когда удалось отстоять Париж) и подвиги Жанны д’Арк, для англичан — победа над «Непобедимой армадой», Трафальгарская битва, утвердившая превосходство Англии на морях, и «Битва за Британию» (сражение с немецким люфтваффе летом — осенью 1940 года).

Ничто так не объединяет нацию, как общая борьба, имеющая ясную цель, общая трагедия и общая победа, достигнутая ценой колоссальных жертв.

Однако угроза, о которой мы говорили, должна быть именно онтологической. Войны на границах империи обычно никакого пассионарного подъема не вызывают. Национальная идея не вспыхнула в Англии после поражения британского корпуса в Афганистане в 1842 году, не загорелась в России после поражения в русско-японской войне, не всколыхнула империю Габсбургов после потери Италии, не зажгла сердца советских людей во время мучительной афганской войны. Все эти трагические коллизии могли быть для сознания каждого из народов достаточно тяжелы, они могли порождать и действительно порождали всплески сильных эмоций, но они не воспринимались национальным сознанием как опасность государственного небытия. Нации, пусть в чуть худшем формате, но продолжали существовать.

Также необходимо сказать, что даже в случае прямой и явной угрозы национальная идея появляется далеко не всегда. В 1938 — 1939 годы фашистские войска оккупировали Чехословакию, заняв сначала Судетскую область, а затем — территорию всей страны. Между тем Чехословакия в эти годы была одной из самых развитых европейских стран. Несмотря на небольшие размеры, она имела мощную индустрию, мощную военную промышленность и вполне боеспособную армию. Конечно, победить в тех условиях Чехословакия все равно не могла, но она, несомненно, была способна сражаться, нанеся Третьему рейху вполне ощутимые материальные и людские потери. Весь последующий международный сюжет мог бы тогда стать иным. Однако Чехословакия, деморализованная Мюнхенским договором, когда Европа ее просто сдала, никакого сопротивления агрессору не оказала. Гитлеровские войска без особых усилий превратили ее в протекторат. Между тем Польша, попавшая через год в аналогичную ситуацию, сражалась отчаянно, хотя победить тоже заведомо не могла.

Вероятно, включение национальной идеи зависит еще и от исторических архетипов. Польское государство рождалось в непрерывной и ожесточенной борьбе, отражая бесчисленные угрозы то с запада, то с востока. Ради него поляки принесли множество жертв, и это стало одной из констант национального подсознания. Чехия, в свою очередь, очень долго пребывала сначала в составе Священной Римской империи, а затем — в составе Австрийской (Австро-Венгерской) империи как ее вполне благополучная часть. Государственность она обрела практически без борьбы, когда Австро-Венгрия развалилась, потерпев поражение в Первой мировой войне. Вероятно, для чехов собственная государственность не стала подлинной ценностью — во всяком случае не такой, ради которой следовало сражаться не на жизнь, а на смерть.

Теперь о национальной идее, связанной с преобразованием нации. Данная ситуация имеет один чрезвычайно важный аспект. В первых двух случаях (создания и спасения) перед нацией стоит физический вызов — конкретная, ясно видимая угроза, которую легко осознать. В третьем случае перед нацией встает вызов метафизический — вызов грядущей неопределенности, параметры которого, как правило, неясны.

В действительности метафизический вызов представляет собой вызов будущего: нарастающее несоответствие форматов текущего этногосударственного бытия параметрам нового мира, которые еще точно не определены, и потому этот вызов в отличие от конкретной угрозы долгое время может существовать в неявном, неотрефлектированном состоянии. Для его осознания необходимо интеллектуальное усилие национальных элит. А это, заметим, происходит далеко не всегда. Вызов будущего не осознали в надлежащее время ни империя Габсбургов, потерпевшая от бисмарковской Германии сокрушительное поражение при Садове, ни империя Наполеона III, также получившая от Германии — уже под Седаном — смертельный удар, ни императорская Россия, ввергнувшаяся в катаклизм революции и гражданской войны, ни многие другие страны, испытавшие в течение своей истории аналогичные катастрофы. Рефлективный ступор, незамечание очевидного, как показывает история, связаны, вероятно, с тем, что никакая власть, ни авторитарная, ни демократическая, никогда не работает на опережение. Любая власть работает в режиме «вызов — ответ». Политики начинают осознавать необходимость реформ лишь тогда, когда стратегический кризис обретает острую форму.

А под преобразованием нации мы понимаем процесс, при котором нация сохраняет свое этнокультурное, системообразующее ядро, но его архетипические характеристики получают новую аранжировку.

Классическим примером такого процесса, на наш взгляд, является преобразование «русской нации» (периода царской России) в «советский народ» (периода СССР). Все основные этнокультурные характеристики нации были при этом действительно сохранены, но получили принципиально иное идеологическое выражение. Православие трансформировалось в коммунизм (светский адекват Царства божьего за земле), самодержавие — в партийный авторитаризм (власть партии, обладающей абсолютной «исторической истиной»), общинность — в советский коллективизм, имперскость — в мировую систему социализма. Примерно такая же этнокультурная трансформация произошла в то же время в Германии: «бисмарковский немец» (периода образования национального государства и Первой мировой войны) превратился в «арийского немца» (национальный эталон Третьего рейха). При этом базовые этнические характеристики немцев остались опять-таки прежними, однако были переакцентированы в систему «арийских идеологем».

У преобразования нации много общего с созданием нации. В обоих случаях возникает как бы «новый народ», который и осознает себя таковым, а потому закономерности обоих этих процессов гомологичны. Разным здесь является «спусковой механизм». В случае создания нации наличествует ясная и понятная цель — обретение независимости, формирование собственного государства. В случае преобразования нации такой ясно видимой цели нет. Нации (как, впрочем, и отдельному человеку) обычно с чрезвычайным трудом дается простая в общем-то мысль, что ей следует стать другой — вырасти над собой, перейти в более зрелый социальный возраст. Данная рефлексия обычно опаздывает. И потому «спусковым механизмом» преобразования нации, как правило, является масштабная катастрофа. В обоих приведенных примерах, русских и немцев, такой катастрофой стала Первая мировая война.

И есть еще один важный момент, необходимый для реализации национальной идеи. У нации должен возникнуть лидер, способный данную идею не только провозгласить, но и — хотя бы частично — ее воплотить, собрав в фокус всепрожигающего огня. Он должен, как Людовик XIV, иметь право сказать: «Франция — это я!» Иначе энергия пассионарности, распределенная по нескольким центрам силы, прогорит внутри нации в бессмысленных и жестоких конфликтах.

Конечно, история не знает сослагательного наклонения, однако можно с достаточно большой вероятностью предположить, что если бы, например, не возник Чингисхан, то вся пассионарность монголов дотла сгорела бы в межплеменных стычках и войнах. Поход к «последнему морю» не состоялся бы. Нечто подобное, как нам кажется, произошло с Украиной, когда в XVII веке на землях Гетманщины, на фундаменте православия и западно-русского (украинского) языка начала образовываться украинская нация. Богдан Хмельницкий, несомненно, был талантливым военачальником, но, насколько можно судить, ни политическими, ни собственно государственническими способностями не обладал. Тем более этих способностей не было у его преемников. Вспыхнули долгие войны противоборствующих сторон, зарождающаяся украинская государственность была уничтожена; снова она возникла — достаточно искусственным образом — только во времена СССР.

Еще один яркий пример — это Бельгия. В Первую мировую войну, когда германские войска вторглись на ее территорию, король Альберт I (король-интеллектуал, король-спортсмен) призвал бельгийцев к сопротивлению и сам стал во главе армии. Бельгийцы сражались мужественно — немцам пришлось выделить против них дополнительные войска в составе двух корпусов. Этих войск (как, впрочем, и войск, связанных боями с Россией в Восточной Пруссии) немцам и не хватило, чтобы в августе 1914 года взять Париж. Зато во Вторую мировую войну король Леопольд III (сын Альберта I) проявил, скажем так, меньше мужества и энергии. Бельгийская армия довольно быстро капитулировала. Король остался в оккупированной стране и позже был даже обвинен в коллаборационизме. Освободившиеся войска немецкий генштаб смог бросить против Франции.

Проблема национального лидера — ключевая в процессе реализации национальной идеи.

Настроение бодрое, идем ко дну…

Все сказанное имеет непосредственное отношение к современной России. Несмотря на относительное внутреннее благополучие, и ближайшие, и отдаленные перспективы нашей страны весьма и весьма туманны. Шансов на цивилизационное выживание у нее очень немного, и никакой звон официозных фанфар, вещающих о державности, не может заслонить данный факт.

Причины такого положения очевидны.

Во-первых, это экономическая слабость России. Несмотря на «золотое десятилетие», когда в страну шли колоссальные средства, вырученные от продажи энергетического сырья, технологическая база развития в России заложена не была. Удельный вес нашей страны в мировой экономике составляет сейчас чуть менее 3 процентов, и по этому показателю она существенно отстает от лидеров технологического прогресса: США (22 процента), ЕС (22 процента), Китая (11 процентов), Японии (8 процентов)4 . Российскую экономику можно охарактеризовать как «пустую». Большую часть ее экспорта составляет сырье, прежде всего — энергоносители. Фактически Россия находится сейчас в числе стран Третьего мира, выделяясь из этого ряда лишь наличием ядерного оружия.

Причем время для реальной модернизации, вероятно, уже упущено. История показывает, что классическую индустриализацию каждая страна может провести, как правило, всего один раз: за счет массового разорения крестьянства и притока дешевой рабочей силы в промышленные города. Именно таким путем шли реформы в России начала ХХ века, прерванные убийством П. А. Столыпина и мировой войной 1914 — 1918 годов. И точно таким же путем, продолжая модернизационный процесс, осуществлялась вся сталинская индустриализация — за счет организованного и жестокого разорения значительной массы крестьян. Интересно, что в конце ХХ — начале XXI века этот путь перед Россией ненадолго открылся вновь. Тогда после резкого обнищания россиян, произошедшего в результате структурных реформ 1990-х годов, появились большие массы людей, готовых на низко оплачиваемый, но гарантированный труд. Однако эта возможность использована не была. Основные финансовые потоки направлены были не в производство, а в недра олигархического распила. Россия потеряла шанс стать индустриальной страной.

Собственно, это признает и нынешнее руководство России. Премьер-министр Дмитрий Медведев, еще в бытность свою президентом РФ, характеризуя состояние дел в стране, говорил о «примитивной сырьевой экономике», зависимости от импорта, «крайне невысокой конкурентоспособности» российских товаров, «позорно низкой энергоэффективности и производительности труда» на большинстве предприятий5. Ему вторил один из влиятельных деятелей кремлевской администрации: «Терроризм не добит. Инфраструктура изношена. Больницы и школы бедны. Техническая отсталость и бытовая неустроенность удручающе огромны. Творческие силы скудны и распылены. Когда для выживания нации срочно требуется новая экономика, упущенное время расторопно доедает старую»6.

Ситуацию в современной России можно охарактеризовать как застой. «Сырьевое проклятие», уже давно известное экономистам, мрачной тенью лежит на стране. Ничего удивительного, что в наиболее пассионарном сегменте российского общества, среди людей деятельностных, обладающих достаточно высоким доходом, а главное молодых, половина респондентов думает о возможности уехать куда-нибудь из России, почти две трети из них (63 процента) хотели бы, чтобы их дети учились и работали за границей, а 35 процентов хотели бы, чтобы их дети жили там постоянно7 . Другой опрос, проведенный компанией Zurich Insurance, дает еще более впечатляющие показатели. Согласно ему, более 60 процентов россиян являются потенциальными эмигрантами, а 10 процентов уже предпринимают для этого практические шаги. Правда, отечественные социологи приводят более низкие цифры склонности к эмиграции: от 13 процентов (ВЦИОМ) до 31 процента (Ромир)8, но тем не менее картина складывается не слишком радостная: россияне не хотят жить в России.

А во-вторых, это тяжелая демографическая проблема. Со времени распада СССР количество россиян, несмотря на ощутимую иммиграцию из Ближнего зарубежья, заметно уменьшилось. Сейчас оно составляет всего 143 миллиона человек9 . Это критически мало для страны, обладающей самой большой территорией в мире. Причем, распределено российское население крайне асимметрично: почти 80 процентов его сосредоточено в Европейской, наиболее развитой части страны, а Сибирь и Дальний Восток представляют собой антропологическую пустыню.

Причем опять-таки, несмотря на звон официозных фанфар, нельзя рассчитывать, что положение в этой области изменится к лучшему. Суммарный коэффициент рождаемости в современной России находится на уровне 1,7 (каждая женщина рожает менее двух детей), в то время как даже для простого воспроизводства нужен уровень в 2,1 ребенка на одну женщину. Вряд ли значительную роль сыграют здесь какие-либо программы по поддержке рождаемости и семьи: они способны лишь замедлить падение, но не направить вверх демографическую стрелу. Падение рождаемости — это общемировой вектор для развитых индустриальных стран, и еще никому — ни на Западе, ни на Востоке — переломить его не удалось. По прогнозам ООН к 2025 году население России может сократиться до 120 миллионов чел., а к 2050 году даже до 92 миллионов.10 В геополитическом измерении это означает, что Россия окажется не в состоянии удержать свои обширные территории. И, разумеется, никакая «вторичная индустриализация», никакой «модернизационный прорыв» в таких демографических координатах не могут быть осуществлены.

Сейчас российская власть делает ставку на Евразийский проект, рассчитывая ускорить экономическое развитие за счет китайских инвестиций, совместных программ и дешевой рабочей силы из стран Средней Азии. Однако на практике это будет означать быструю (в историческом смысле) азиатизацию России — этническую трансформацию россиян в евразийский, и, возможно, по большей части — азиатский, народ. «Погружение в Азию», конечно, перспективно для российской автократической власти, но, как нам представляется, вряд ли вдохновит подавляющее большинство россиян.

И, наконец, такой важный фактор, как международный авторитет страны. Данный фактор означает не просто теоретическое «уважение», которое, впрочем, приятно само по себе, но и приток инвестиций, кредитов, новейших технологических разработок, возможность осуществления долгосрочных совместных программ, активирующих реальное производство. То есть международный авторитет непосредственным образом влияет на экономическое развитие. Так вот, если даже не учитывать ситуацию с Крымом, то международный авторитет России сейчас колеблется где-то возле нуля. Это видно хотя бы из того факта, что практически все страны Центральной и Восточной Европы — практически все — неудержимо стремятся в ЕС, и ни одна, за исключением специфической Белоруссии, не хочет быть аффилированной с Россией. России остается все тот же довольно смутный «азиатский резерв». Можно поэтому без преувеличений сказать, что Россия пребывает сейчас в геополитическом одиночестве.

Так что же, ситуация безнадежная? Нам следует смириться перед грозным роком истории? Оставить всякие «державные помыслы», чрезмерно напрягающие страну, и заботиться лишь о том, чтобы угасание Российской цивилизации произошло, по возможности, мирным путем?

Сдаться, конечно, проще всего.

Это не потребует от нас никаких усилий.

Достаточно продолжать жить по-прежнему, и сумеречные предначертания осуществятся сами собой.

Вспомним, однако, первую половину данной статьи. Вспомним, что история знает впечатляющие примеры того, как нация преодолевала, казалось бы, непреодолимые кризисные рубежи, восстанавливалась буквально из пепла, из развалин, из ничего, обретала новые силы для продолжения своего национального бытия. В российской истории таких примеров более чем достаточно. Правда, во всех этих случаях, которые классифицируются то как «русское провидение», то как «русское чудо» (хотя и у многих других народов происходили аналогичные «чудеса»), помимо ресурсов физических, которые, как правило, были невелики, использовался еще и ресурс метафизический — пассионарная энергетика, извлекаемая из трансформирующегося этнического ядра.

Именно эта колоссальная метафизическая энергия, мировоззренчески структурированная и имеющая внятную цель, этот огромный ресурс непрерывного деятельностного бытия требуется России сейчас, если она хочет продолжить свое существование в будущем.

Владимир Соловьев в 1888 году писал: «Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности»11 . А если перевести это высказывание на язык социального проектирования, то «Российский проект», коль мы намерены его все-таки создавать, необходимо соотносить не с тем, что зримо наличествует в текущей реальности, не с тем, что уже полностью отработано и необратимо уходит во тьму, а с тем, что только еще проступает в хаосе настоящего, с тем, что смутно брезжит на горизонте, почти невидимо, неразличимо, но зато предвещает неограниченный цивилизационный потенциал.

Речь опять-таки идет о национальной идее.

Не всем быть богатыми

Какой может быть национальная идея России?

Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, укажем на одно свойство национальной идеи, которое, на наш взгляд, является принципиальным. Во всех трех случаях, когда национальная идея работает, — создание нации, спасение нации, преобразование нации — возникает как бы новый народ, обладающий новым качеством национального бытия. Нация преображается, оставаясь при этом собой. В ее сознании, а значит и в поведении, акцентируются, взаимно скрещиваются и образуют новую суть те архетипические характеристики, которые до сего момента оставались латентными. Нация словно бы переходит на более высокий онтологический уровень и за счет этого достигает значительных преимуществ в международной конкурентной борьбе.

Исторически это выражается во впечатляющих военных победах, поскольку вплоть до второй половины ХХ века именно война, геополитическое сравнение сил, являлась главным критерием жизнеспособности нации. Сравнительно небольшая армия Александра Македонского одерживает победу над громадным войском персидского царя Дария III: соотношение погибших в битве при Гавгамелах 1:40. «Модернизированные» англичане, испанцы, голландцы, французы за период с XVI по XX век превращают в свои колонии практически весь Третий мир, неизмеримо превосходящий их в количественном, но отнюдь не в качественном отношении. Тот же крошечный Израиль, который на карте не разглядеть, раз за разом сокрушает гораздо более многочисленные армии арабских стран: соотношение по людским потерям, например, в Шестидневной войне 1:20, по численности населения противостоящих сторон 1:50. Интересно, что в последнем случае техническое оснащение войск было примерно равным: израильтян вооружали Соединенные Штаты, арабов — Советский Союз, так что главную роль в этих победах сыграло, выражаясь бюрократическим языком, «качество человеческого капитала».

Однако превосходство дает не только энергетика пассионарности. Нация, охваченная национальной идеей, некоторое время находится как бы в состоянии «этнического озарения», в состоянии инсайта, творческого вдохновения, каковой во многих случаях порождает принципиальные технологические инновации. У Александра Македонского это была фаланга, созданная его отцом в момент консолидации македонян. У монголов это была исключительная мобильность: быстрота продвижения — действия, заметно опережающие противника. Более того, монголы реализовали свою мобильность в способе дислокаций, который Мольтке-старший через шесть с половиной веков определил как «сражаться вместе — идти врозь», то есть в умении концентрировать все свои силы на направлении главного в данный момент удара. Фламандцы, сражавшиеся в начале XIV века за независимость против Франции, «изобрели» пехоту, доказав ее преимущество перед рыцарской конницей в «Битве золотых шпор» — это был грандиозный переворот в технологии ведения средневековых войн. В свою очередь, французы, трансформированные революцией 1789 года, «изобрели» всеобщую воинскую повинность («каждый француз — солдат»), рассыпной строй стрелков и массированную, согласованную атаку плотных пехотных колонн. Русские же (и независимо от них — испанцы) «изобрели» тактику партизанской войны, во многом способствовавшую крушению Наполеона. А зарождавшийся в пламени Октябрьской революции и гражданской войны новый советский народ «изобрел» мобильный генштаб (поезд Троцкого) и громадные конные армии, ставшие главной ударной силой тогдашних сражений.

Творческое состояние, в котором находится преображающийся этнос, одна из главных психологических характеристик нового качества национального бытия.

В современной России тоже забрезжило нечто вроде национальной идеи. В самой общей терминологии ее можно определить как все ту же «державность». После присоединения Крыма — действия, неожиданного для всех, социологи отметили волну патриотического подъема у россиян: их готовность идти на определенные жертвы, на международную изоляцию, на глобальное противостояние с Западом ради создания «великой страны». В данном стремлении наличествует и ощутимый архетипический резонанс: представление о себе как о «великой нации» — одна из констант русского национального подсознания. Вместе с тем очевидно, что зарождающаяся «державность» понимается современными россиянами исключительно в рамках традиционного мировосприятия — как территориальное расширение, основанное на военной силе. Вообще говоря, это культурный модификат чисто биологического инстинкта: любое животное стремится к расширению своей пищевой территории. То есть это обращение не к инновации, а к традиции. Обращение к моделям средневековых и даже античных войн. Обращение к прошлому, а не к будущему, не имеющее поэтому реальной онтологической перспективы.

Однако известны и более прогрессивные распаковки той же «державной идеи». Модернизированные революцией Мэйдзи (1868 год) японцы тоже сначала пошли по пути классической территориальной экспансии, попытавшись создать «Империю восходящего солнца», которая охватывала бы собой весь азиатский мир, но, потерпев поражение во Второй мировой войне, сумели отказаться от экстенсивной стратегии имперского расширения и обратиться к стратегии интенсивной, подразумевающей качественное преобразование отсталой страны. Национальной идеей Японии в послевоенный период стал лозунг раннего советского времени «Догнать и перегнать!» Имелось в виду — догнать и перегнать Америку по технологическому развитию. Все силы японской нации были направлены на достижение этой цели. Каждый японец знал: проиграв войну, Япония должна выиграть мир. И уже к концу 1960-х годов искомый целевой горизонт был достигнут. Япония стала одной из ведущих индустриальных держав.

Правда, простое копирование японской национальной идеи вряд ли окажется эффективным в нашей стране.

Во-первых, идеи технологического прорыва уже выдвигали и президент России, и российский премьер-министр, но никакого энтузиазма у россиян они, как известно, не вызвали. Всем было понятно, что это чистая декларация, никак не сопряженная с повседневной жизнью людей. Воспринимались данные идеи так: это нужно «им», а не «нам». Идею мало выдвинуть, ее надо еще и грамотно «подключить».

А во-вторых, при конфигурировании национальной идеи следует учитывать не только психологию нации, что, кстати, труднее всего, но также — физическую специфику самого государства. А физическая специфика нашей страны заключается в том, что в России более холодный климат, чем в большинстве развитых западных стран, и более обширная, с трудными коммуникациями, территория, во многом не освоенная до сих пор. При любой экономической деятельности Россия вынуждена будет платить дополнительные налоги, транспортный и климатический, исключить которые из накладных расходов нельзя. И если до периода интенсивной глобализации, когда национальные экономики были в определенной степени разобщены, это принципиального значения не имело, то теперь, в мире всеобщей экономической взаимосвязанности, любая, самая незначительная нагрузка на производство порождает ощутимые конкурентные трудности.

В классическом варианте развития Россия всегда будет экономически напряженной страной, что наглядно продемонстрировала история.

При прочих равных мы ни в развитии, ни в богатстве никогда не сумеем сравниться с мировыми лидерами Запада и Востока.

Мы будем все время, хотя бы чуть-чуть, отставать.

И все же у идеи технологического прорыва есть определенная перспектива.

Если простыми словами, то ее можно выразить так.

В очень давние времена перестройки на одном из многочисленных круглых столов, которые были очень популярны в те дни, мне был задан знаменитый американский вопрос: «Если ты такой умный, то почему не богатый?» И, помнится, не запнувшись ни на секунду, я выдал следующий ответ: «Не всем быть богатыми, кому-то надо быть умным». Даже сорвал при этом какой-то аплодисмент.

На полноценную национальную идею такой ответ, разумеется, не потянет. Однако смысловая начинка его, как нам теперь представляется, имеет серьезный цивилизационный потенциал.

Как солить огурцы

В 1866 году, когда прусские войска разгромили армию Австрийской империи при Садове, канцлер Бисмарк сказал, что «эту войну выиграли немецкие учителя». Подразумевалось, что качественный уровень немецкого солдата был значительно выше австрийского, что являлось следствием немецкого школьного образования.

В действительности это легенда. Бисмарк данную фразу не произносил. Эту мысль сформулировал совсем иной человек12 . Однако здесь важно другое. Уже в конце XIX столетия была осознана универсальная ценность образования. Образование — это не просто сумма конкретных знаний, необходимых для овладения какой-либо обыденной специальностью. Образование — это качество нации, проявляющее себя во всех сферах жизни — от политики до повседневности, от экономической деятельности до войны. Напомним, что советская модернизация образования, то есть переход ко всеобщему начальному, всеобщему среднему и затем — к массовому высшему образованию, породила пассионарную волну инноваций, длившуюся более полувека, вплоть до 1980-х годов. Советский Союз создал легендарный танк «Т-34», систему залпового огня «катюша», атомную и водородную бомбы, первым вывел на орбиту искусственный спутник Земли, первым запустил человека в космос. Напомним также, что политические, экономические и военные успехи Соединенных Штатов не в последнюю очередь были обусловлены систематическим включением в американскую нацию образованных людей — эмигрантов со всего мира.

Вот мощный ресурс, не требующий (по крайней мере на первых порах) ни глобального экономического переустройства, ни резких политических сдвигов, чреватых потрясениями и революциями.

Когнитивная трансформация нации, повышение ее качества за счет резкого повышения уровня образования — вот путь, который современной России и вполне доступен, и остро необходим. Более того, на наш взгляд, это вообще единственный путь, обеспечивающий России реальное существование в будущем.

Причем вполне понятен и механизм реализации этой идеи. На самой начальной стадии она потребует модернизации аксиологического канона. Суть здесь заключается в следующем. У любого народа есть свой «ценностный свод», свой «этнический катехизис», свои «скрижали», куда входят базисные идеологемы его национального бытия. Такой канон, непрерывно транслируемый в обычную жизнь, определяет для нации весь ее поведенческий репертуар: что представителю данной нации можно и чего нельзя, к чему он должен стремиться и что категорически отвергать, какие принципы исповедовать и какие идеалы провозглашать. Подобным каноном в свое время была уваровская триада «православие, самодержавие, народность». Подобным каноном в советское время был «Моральный кодекс строителя коммунизма»: «коммунизм, интернационализм, коллективизм» и т.д.

В современной России такой канон тоже имеется. Правда, в него входит всего одно правило, которое можно сформулировать так: «будь успешным и не попадись». Иными словами: греби, сколько хочешь, но соблюдай при этом правила теневой социальной игры. Понятно, что такой канон не является объединяющим, напротив, он продуцирует скрытую, но ожесточенную «войну всех против всех».

Создание нового аксиологического канона — это для России задача номер один. И, как нам кажется, задача эта вполне выполнима. «Позитивная реморализация»13 уже не раз успешно осуществлялась в истории. В качестве примеров можно привести денацификацию Германии после Второй мировой войны, аналогичную демилитаризацию национального менталитета Японии — тоже после поражения ее во Второй мировой войне или, если брать мирный период, внедрение в 1960 — 1970 годы в американское общественное сознание представлений о равенстве чернокожих американцев (иноэтничных граждан вообще) с «коренными» белыми гражданами США, обеспеченное доктриной мультикультурализма.

Для современной России когнитивная трансформация может состоять в переходе от «аксиологии успеха», единственным критерием которой является денежный эквивалент, к «аксиологии интеллекта», критерием которой будут являться инновационные творческие достижения. Иными словами, доминирующий сейчас в западном мире «давосский дискурс», который акцентирует безликую финансовую «эффективность», должен быть преобразован в «российский дискурс», где эффективность является лишь следствием высокого национального интеллектуализма. Разумеется, это потребует переформатирования всего медийного пространства страны: достижения в интеллектуальной сфере должны пропагандироваться по крайней мере не меньше, чем победы футбольных или хоккейных команд. Однако как раз это нетрудно: «суверенная демократия», структурирующая сейчас российскую прессу, чрезвычайно удобный для подобной операции инструмент.

Очень перспективна в проектном смысле и этическая компонента такой трансформации. Она может быть представлена как переход от агрессивных маскулинно-милитаристских ценностей к ценностям толерантным, феминным, более соответствующим наступающей когнитивной эпохе. Или проще: как переход от конкурентных отношений, где «победитель» подавляет «побежденного», фактически уничтожает его, к отношениям комплементарным (отношениям социального дополнения), где «выигравший» сотрудничает с «проигравшим». Это, конечно, потребует, и нового модельного ряда социально-ориентированных эталонов (вместо олигархов — творческая элита), и нового репертуара основных поведенческих стереотипов. Одновременно потребуется и новая социальная навигация, прокладка типовых траекторий в российском экзистенциальном пространстве (школа — институт — научная деятельность — инновационный успех; или школа — институт — бизнес — опять-таки инновационный успех), которые выводят к социально-престижному статусу.

Разумеется, новый канон должен быть изложен в простейших идеологемах, доступных каждому россиянину. Как в советское время всем было понятно, что представляет собой советский человек, каковы его основные черты, так новый канон должен давать представление о том, что есть россиянин.

В принципе данный канон может стать главным критерием идентичности. «Российскость» (а возможно, и «русскость») уже не будет дробиться обособленными этничностями, как это происходит сейчас, а — интегрироваться по соответствию единому аксиологическому формату. Россияне (русские в том числе) вновь смогут стать универсальной нацией, каковой они успешно являлись в большей части своей национальной истории.

Однако самым важным в когнитивной трансформации россиян, вероятно, является то, что она соответствует русским историческим архетипам, то есть константам национального подсознания, сложившимся в процессе длительного этногенеза. В частности тому, что всякое богатство греховно, что у русского народа есть особое предназначение (свой метафизический горизонт) и что духовность (которую вполне можно трактовать как образованность и интеллектуализм) — это имманентное (врожденное) качество «русскости». В результате может возникнуть архетипический резонанс, являющийся одним из главных источников пассионарности.

Задачу, на наш взгляд, облегчает и то, что когнитивная трансформация необязательно должна иметь тотальный характер. Историю никогда не делает большинство. Историю делает пассионарное меньшинство, почувствовавшее и осознавшее вызов новой эпохи. В революциях и гражданских войнах, как правило, участвует не более 10 процентов всего населения, остальные, то есть подавляющее большинство, сидят по домам и ждут, когда это все кончится. То есть национальная идея первоначально должна охватить только эти 10 процентов. А далее начинает работать «демонстрационный эффект», описанный петербургским экономистом Дм. Травиным14 . Провинции подражают столице, низшие социальные страты — высшим, народ — элитам, отставшие государства — государствам успешным. Психологическая индукция — это мощный процесс, которому почти невозможно противостоять. Как любил говорить первый и единственный президент СССР, тут «главное начать». Или, как формулирует это сам народ: «если огурец положить в рассол, то он становится соленым, независимо от собственного желания».

Русское чудо

Россия стоит на пороге больших решений. Она находится в ситуации глобального вызова, угрожающего существованию нации и государства. Причем угрожает России вовсе не Запад, как это может показаться на первый взгляд. Глобальный вызов сформирован будущим, которое уже наступает, преобразуя собой весь мировой ландшафт. А будущее, к сожалению, беспощадно. Оно запускает свои холодные щупальца в настоящее, и ему «наплевать на все заслуги прошлого — истинные или мнимые.…», как выразились однажды Стругацкие. Будущее — единственный противник, которого победить нельзя. Любая нация, сколь бы сильна она ни была, вступив в схватку с будущим, обречена на тотальное поражение. Сражаться с будущим вообще бессмысленно. Будущее можно только принять — со всеми его особенностями, кажущимися порой абсолютно парадоксальными. Однако в этой парадоксальности и заключается жизнеспособность будущего. Будущее — это не только угрозы и потрясения, открывающие провалы дымящихся бездн, это не только вызовы, раскалывающие громадные этносоциальные материки, будущее — это еще и спектр новых возможностей. Выдвигая чудовищные проблемы, будущее одновременно указывает и ресурсы, с помощью которых эти проблемы можно преодолеть. Эти ресурсы, как правило, неочевидны, они так же парадоксальны, как вызовы, и традиционному сознанию их так же трудно принять, тем не менее они неизменно наличествуют, и потому в будущем неизменно наличествует некая положительная перспектива.

У России сейчас есть три версии дальнейшего существования.

Можно, конечно, рассчитывать на «русское чудо». То есть на знаменитый русский «авось», который помогал нации выжить в исторически трудные времена. Можно, конечно, по-прежнему ориентироваться на прошлое и, красуясь державным величием, полагать, что бог, с которым, как известно, граничит Россия15 , в итоге спасет ее несмотря ни на что. Как писал Алексей Толстой: «Уезд от нас останется, – и оттуда пойдет русская земля…» Не хотелось бы, правда, чтобы от русской земли остался один уезд. И к тому же здесь следовало бы иметь в виду, что «хождение по мукам» может продолжаться очень и очень долго. Кстати, знаменитое «венское легкомыслие» (смысловой аналог того же «авось») и такое же непреклонное убеждение, что бог на ее стороне, не помогло в свое время выжить Австро-Венгерской империи.

Можно, напротив, со множеством оговорок, как это уже происходило не раз, придерживаться стратегии классической европейской модернизации: принимать соответствующие законы, наращивать соответствующие социальные институты, надеясь в конце концов получить желаемый «западный» результат. Однако и тут следовало бы иметь в виду, что «догоняющая модернизация», путь, которым Россия шла в течение почти всей своей послемонгольской истории, несомненно, обеспечивал развитие и подъем экономики, но никогда не выводил страну в число экономических лидеров. Военных — да, технических — время от времени, экономических — нет. И это вполне понятно. Следование чужим прописям — ни в социальном творчестве, ни в художественном, ни в научном — никогда не приводило к подлинному успеху. Ученик при этом неизбежно оставался учеником, стоящим на ступеньку, на две ниже учителя. Превзойти учителя он мог лишь в том случае, если начинал делать что-то свое.

И наконец, Россия может избрать третий путь. На метафизический вызов будущего она может дать такой же метафизически мощный ответ. На наступление когнитивной эпохи она может ответить стремительной модернизацией человека. Мы можем создать новую нацию, новую цивилизационную сущность, совершенно новый народ, прозревающий в будущем не столько угрозы,

сколько — перспективные и увлекательные возможности. Народ, который раздвинет границы унылого традиционного бытия. Народ, который утвердит себя в мире пленительной силой разума, а не устрашающей силой межконтинентальных ракет.

Это тоже будет своего рода «русское чудо», но — рукотворное чудо, созданное нами самими.

На вызов будущего мы можем ответить национальной идеей, которая просияет ярче тысячи солнц.

Навигатор:

РУССКОЕ ЧУДО

Писатель Андрей Столяров в статье «Ярче тысячи солнц» размышляет о феномене национальной идеи и приходит к заключению: «Когнитивная трансформация нации, повышение ее качества за счет резкого повышения уровня образования — вот путь, который современной России и вполне доступен, и остро необходим. Более того, на наш взгляд, это вообще единственный путь, обеспечивающий России реальное существование в будущем».

_______________

1. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. — Ленинград, 1990. Часть шестая «Пассионарность в этногенезе». С. 262.

2. Hedrick Smith. The Russians. — New York, 1976. Р. 302—303.

3. Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. — М., 2004. С. 216.

4. The World Bank. — http://databank.worldbank.org/data/download/GDP.pdf.

5. Медведев Д. Россия, вперед! — http://news.kremlin.ru/news/5413.

6. Сурков В. Национализация будущего // Эксперт. 2006. № 43 (537).

7. Левада-центр. «Российский средний класс. Его взгляд на свою страну и Европу». — http://www.levada.ru/press/2008070101.html

8. Терехова А. Россия — мировой рекордсмен по числу эмигрантов // Независимая газета. 2013. № 269.

9. Федеральная служба государственной статистики. Перепись 2010 г. — http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/Documents/Vol1/pub-01-01_02.pdf.

10. Сафарова Г. Л. Старение населения России: современное состояние, перспективы, последствия для социальной политики // Проблемы экономической теории и политики. — СПб., 2006. С. 148.

11. Соловьев В. Русская идея // Соловьев В. Смысл любви. — М. 1991. С. 42.

12. Автор этого высказывания — профессор географии из Лейпцига Оскар Пешель (1826—1875). В июле 1866 г. он писал в редактируемой им газете «Заграница»: «Народное образование играет решающую роль в войне... когда пруссаки побили австрийцев, то это была победа прусского учителя над австрийским школьным учителем» // Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. Автор-составитель Вадим Серов. — http://www.bibliotekar.ru/encSlov/15/250.htm.

13. Позитивная реморализация — термин Аркадия и Бориса Стругацких. См.: Стругацкий А., Стругацкий Б. Трудно быть богом: фантастические произведения. — М., 2006. С. 159.

14. Травин Д. Россия на европейском фоне: причины отставания. 2. Как мир становится развитым? // Звезда. 2013. № 4. С. 186—197.

15. Рильке писал, что Россия граничит не столько с другими странами, сколько с Богом. См.: Рильке Р. М. Как на Руси появилась измена // Рильке Р. М. Проза. Письма. — М., 1999. С. 174—179.

Дружба Народов 2016, 1

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 29 января 2016 > № 1912855

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 29 января 2016 > № 1912853

Счастье нечаянно жить...

Рубрику ведет Лев АННИНСКИЙ

«…Сверчком в этом космосе битв»

Амарсана Улзытуев

Декларация, которой Амарсана сопровождает свои стихи, настолько эффектна, что побуждает к немедленному комментарию.

Вот его декларация:

— Я объявляю, — пишет он, — конец потребительской суете обычной рифмы и меры. Моя форма — ритм вместо метра и анафора вместо концевой рифмы, которая в русском стихе искусственно доращивает эмоцию или мысль, а стихотворца превращает в «наперсточника». Признал же Пушкин, что «пламень» неминуемо тащит за собою «камень», а из-за «чувства» выглядывает непременно «искусство».

Отвечаю: может, и тащит, и выглядывает. У средних стиходелов. Но не у Пушкина, который над этим подшучивает. И не у подлинных поэтов. Им русская просодия не мешает.

Если же поменять привычную концевую клаузулу на непривычную начальную анафору, — то где гарантия, что и в этом случае не набегут «наперсточники» нового пошиба?

Да и русская традиция не так однозначна. Когда Амарсана в противовес рифмовке демонстрирует вольный ритмический размах (а пишет при этом по-русски), — разве не опирается он — интуитивно — на русскую же традицию вольной речи, когда-то именовавшейся у нас «стихами в прозе», а теперь загадочным французским словом «эссе»?

Если уж идти вглубь, — то не жанровый поворот к анафоре побуждает вольного стихотворца обратить свой талант на Восток (на вековой, тысячелетний Восток и, конечно же, на нынешний тоже), — тут куда более глубокий поворот: к «волшебной традиции заговоров и заклинаний, былин и плачей, гимнов и призываний».

А что, на Западе этого не было?

Было. Но на Востоке — первозданнее.

Околдованный этой первозданностью, Амарсана цитирует русского классика, который обернулся туда же: «Да, скифы мы, да, азиаты мы!» Но в сущности не Блок стоит у него за этим поворотом к Востоку. А стоит отец.

Отец Амарсаны, Дондок Улзытуев, — живой классик бурятской поэзии, всесоюзно признанный поэт последнего (послевоенного, или скажу так: послесталинского) периода Советской власти, — завещал сыну сосредоточиться не на русской системе в образовании (что было в ту пору общепринято), а углубиться в родную национальную словесность. И в монгольскую, и вообще в восточную, но прежде всего — в бурятскую.

Сын исполнил завет.

Эффект превзошел все ожидания. Завороженные восточной первозданностью, критики приветствовали в Амарсане… варвара, чей стих, брутальный и свежий, расхристанный и нервный, — своей веселой энергией напоминает… песню шамана.

Учтя все это, я раскрываю его стихи. Его «анафоры». Его гимны и заклинания. Его клятвы верности Востоку.

Верность тут — уникальная.

Бурятию помнит — с ранних лет. И как в семнадцать лет сидит у костра в пионерском лагере. И что «самая длинная на планете улица имеет длину в 17км в деревне Бичура в Республике Бурятия». Зафиксировано в книге рекордов Гиннеса…Такие ссылки на Гиннеса все время «сдергивают» повествование с казенной поэтичности. И с тою же озорной целью добавлена к пейзажу «горчинка», коей славится Бурятия, и вот такая неромантичная деталь: тут «коровы жуют эдельвейс, цветок альпинистов». Но даже не этот горный цветок, невесть как попавший в таежные заросли, сообщает родному пейзажу оттенок веселого карнавала, а то, что местный шаман (шаман! наконец-то…), в прошлом — кулинар-итальянец, присутствие которого придает всему описанию оттенок фантасмагории: камлая, он (шаман) «из Библии что-то бормочет», и с Землей-планетой «вертится, словно с бубном».

Привкус веселого розыгрыша неизменен. Лазурный пейзаж Туниса с пением райских птиц сперва сдобрен замечанием, что «у сладких арабок глаза изюм», а затем — что уста у них рахат-лукум и «слаще их не найти».

И еще одна замечательная особенность программных восточных пейзажей Амарсаны: в них что-то «просвечивает»… что?

Впрочем, почувствуйте сами:

«Поэт, прежде всего — богатырь,

Поит с шелома, кормит с копья свои песни,

В поле он серым волком, сизым орлом под облаком,

Половцам сгинувшим вслед растекаючись мыслью по древу...»

Выпускник средней школы без подсказок определит, что именно растекается тут по древу: «Слово о полку Игореве».

А вот о телеведущей;

«Хочет о чем-то о прекрасном и вечном сказать, говоря о кокосе дочерь попутного ветра с перстами попутными Эос…»

Кокос — из обещанного восточного репертуара… а «просвечивает» что? Гомер, вживленный в русскую словесность Жуковским…

А это?

«Если бы мы знали, из какого сора, ила, рожна делается лягуха-весна....Из какого абсурда, несбыточных снов, бредовых мечтаний образуются Маши и Тани....»

Лягуха — словечко Амарсаны: надо же ему удочерить Машу и Таню. А «из какого сора» все это растет? Из ахматовского? «Когда б вы знали…»

И вот что интересно: декларируется Восток, а из складок текста выглядывает… Запад? Европа? Русь?

«Да, купили меня с потрохами — за экологически чистое небо в алмазах, за поцелуй на морозе взасос, с тобою, краса!»

Потроха и алмазы — это Амарсана… А поцелуй на морозе? Опять Русь — Хлебников…

Вот вспоминает бурятский поэт, что в детстве стояла в сенях избы омулевая бочка, — и что же? И уплывает мыслями в священный Байкал русской каторжной песни…

Так укладывается ли его Вселенная в программные кряжи Востока?

Нет, шире: в его сознании — культура всего человечества, весь шарик земной, и сердце его, как он сам пошутил: «иудео-христианнейшее, мусульмано-даосско-буддийское»…

Или такой перечень ценностей:

«Святое человечество… светы и мраки, раи и ады, рои богов, что горше Иеговы, пуще Будды, Иисуса слаще…» Трое в ряд.

А чтобы вкус таких перечней не показался случайным, собеседники Амарсаны, собрав застолье, «пьют сакэ и водку, бургундское и денатурат…»

А чтобы содружество людей не показалось официозным, какой-то бродяга отваливает, чтобы «заночевать в кустах возле Кремля».

Не в государствах счастливы люди и не в бунтах против государств, счастливы они, гуляя, как Боги, «по земле планеты Земля».

Планета Земля — вот настоящий лирический герой Амарсаны. Изначально и окончательно. «Как черновик с динозаврами эта планета». Мы — наследники.

Все мироздание вмещается «в зрачок глаза». «Сорок сороков скоплений галактик и бездн соринкой в глазу свербят».

И глаз все это вмещает.

Смысл?

«Смысл всего — это смыслы, созданные словно солнца, Смерть всего — это смерти, потерявшие смысл. Осуществляя смыслы, зиждется жизнь за жизнью, освобождая космос, побеждается смерть…»

То есть Смысл сообразит задним числом Разум. А жизнь — грешная жизнь — пусть «бурлит, толкаясь, шкворча, трепыхаясь, греясь на солнцах неисчислимых планет…»

И планету, и все мироздание автор «Анафор» баюкает на руках, как ребенка, смягчая пафос шуткой. Чувствуя себя «шмелем в цветке», «сверчком в космосе».

Что ждет нас всех? Рисуя счастливое будущее, он не забывает добавить к картине мотивы из детской страшилки, впрочем, из Тарковского тоже. И из Шекспира:

«Как сумасшедший с бритвою в руке — чтобы от пения моего у лошади слеза катилась, у женщин животы набухали, у двух Медведиц начиналась течка, Офелия не утопилась, Орда не прекратилась…»

Течку созвездий — стерпим. А то, что сцепились Орда и Брага, — это по-нашему!

Становятся ли катастрофы Истории менее горькими?

Не становятся. Но их можно вытерпеть. Как? Это и ищет Амарсана Улзытуев. Можно построить дом, можно посадить дерево. Несмотря ни на что.

Таково единственно возможное счастье. «Счастье нечаянно жить».

Попробуем?

Дружба Народов 2016, 1

Россия > СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 29 января 2016 > № 1912853

Монголия > Госбюджет, налоги, цены > mongolnow.com, 29 января 2016 > № 1671773

В «Индексе коррупции» Монголия на 72 месте

По данным Центра антикоррупционных исследований и инициатив “Трансперенси Интернэшнл - Монголия”, Монголия заняла 72-е место по рейтингу в “Индексе коррупции” среди 168 стран мира.

Исследование проводили 12 международных профессиональных экспертных организаций и, оценивая по показателям борьбы в стране с коррупцией, по тому как решены коррупционные дела, насколько открыты и прозрачны для граждан страны бюджетные расходы. В 2012 году индекс восприятия коррупции составлял 36 баллов и Монголия была на 94 месте, в 2013 году – набрала 38 баллов и перешла на 83 место. В 2014 году баллы составили 39 и находилась на 80 место, но уже среди 175 стран мира, а в 2015 году – перешла на восемь уровней вперёд, но количество набранных баллов не изменилось. Другими словами, за последние два года в работе по борьбе с коррупцией в Монголии не выявлено никаких изменений, а уменьшилось количество охваченных оценкой стран на восемь.

Относительно стран-соседей Монголии, то Россия получила 29 баллов и находится на 119 месте, а Китай – 39 баллов и находится на одном уровне с Монголией.

Монголия > Госбюджет, налоги, цены > mongolnow.com, 29 января 2016 > № 1671773

Монголия > Внешэкономсвязи, политика > mongolnow.com, 28 января 2016 > № 1671774

Ч.Сайханбилэг и его кабинет сохранили свои посты

Поздней ночью завершилось одно из самых интригующих заседаний сессии Великого Государственного хурала, начавшееся в 19 часов вечера. Впервые за много лет явка членов парламента составила почти 100%. На повестке дня один вопрос - отставка Премьер-министра Ч.Сайханбилэга, а значит, по Конституции, и правительства, которых обвинили в предательстве национальных интересов, в сговоре с иностранными инвесторами медно-золотой горнодобывающей компании Оюутолгой.

Председатель ВГХ З.Энхболд дал возможность высказаться всем желающим, в том числе приглашённым на заседание ведущим менеджерам самых крупных горных корпораций. Парламентарии всё время пытались затронуть и другие вопросы, но З.Энхболд твёрдой рукой возвращал строптивых к главной теме. Обсуждение недавнего соглашения по Оюутолгою, которое принято называть Дунайским (по месту подписания) чередовалось и вспышками ресурсного национализма, и подозрениями в продажности тех или иных политиков, и тревогой - как страна будет выплачивать 500 млн. долларов - проценты по иностранным займам в этом году. С.Ганбаатар утверждал, что в 2015 году убытки от Оюутолгой составили 300 млрд. тугриков, Ё.Отгонбаяр сообщил, что все иностранные инвестиции в прошлом году едва достигли 71 млн. долларов. Говорилось о том, что монгольская сторона должна уже в 2017 году по договору обеспечивать комбинат Оюутолгой электроэнергией, но пока даже никаких расчётов по этому проекту не было сделано.

В 00:30 с примирительным словом к парламентариям обратился Президент Ц.Элбэгдорж, согласившийся с некоторыми выступившими, что монгольский народ в преддверии нового года по восточному календарю ожидает от государственных мужей вовсе не потрясений, а реальных дел. После этого З.Энхболд поставил на голосование вопрос об отставке Ч.Сайханбилэга, который, кстати, всё заседание держался весьма корректно и уверенно. С небольшим преимуществом 54% против 46% Ч.Сайханбилэг и его кабинет сохранили свои посты.

Монголия > Внешэкономсвязи, политика > mongolnow.com, 28 января 2016 > № 1671774

Монголия > Госбюджет, налоги, цены > mongolnow.com, 28 января 2016 > № 1671772

Монголия стала самой открытой и демократической страной в Азии

Организация “Freedom House” ознакомила страны мира с отчётом “Свобода глобального мира”. Отчётом охвачены 195 стран мира, среди которых называют самую свободную страну мира по показателям свободы прессы, свободы выражения своей точки зрения, экономической свободы, политической, выборной и правовой среды. Индекс свободы оценивается по 100-балльной шкале. Монголия набрала 86 баллов и заняла третье место среди стран Азиатско-Тихоокеанского региона, - сообщает сайт www.freedomhouse.org.

В отчёте написано, что “За последние пять лет Монголия постоянно продвигалась вперёд и теперь стала одной из самых открытых и демократических стран Азии”. Самой открытой и свободной страной в Азиатско-Тихоокеанском регионе названа Япония, набравшая 93 балла, а за ней следует Тайвань, набрав 87 баллов.

Самыми закрытыми странами данного региона названы Узбекистан и Северная Корея, которые получили лишь по 3 балла. Самые могучие азиатские страны: Китай и Южная Корея набрали 16 и 83 балла соответственно.

Монголия > Госбюджет, налоги, цены > mongolnow.com, 28 января 2016 > № 1671772

Россия. ЦФО > Транспорт > fas.gov.ru, 28 января 2016 > № 1643024

Девятый Арбитражный апелляционный суд подтвердил решение Арбитражного суда города Москвы по делу о картеле участников торгов на строительство и обслуживание дороги М-54 «Енисей». Доводы ООО «Дороги Сибири», ООО «Восток», ОАО «ДЭП N 364» о неправильном применении судом первой инстанции норм материального права не подтвердились.

Напомним, ФАС России признала строительные компании ООО «Дороги Сибири», ООО «Восток», ОАО «ДЭП N 364», ОАО «ДЭП No363» и ИП Оганесяна В.В. участниками сговора при проведении электронных торгов по строительству и ремонту автодороги М-54 «Енисей» от Красноярска через Абакан и Кызыл до границы с Монголией. Сумма госконтрактов составила 1,86 млрд рублей.

ФАС России собрала достаточно доказательств наличия картеля. Ведомство установило, что ценовые предложения конкурентов были идентичными, победивший нанимал «уступившего ему победу» на субподряд, либо приобретал у него материалы для ремонта и обслуживания дорог, арендовал дорожную технику. Кроме этого, конкуренты предоставляли друг другу займы на обеспечение заявок для участия в торгах.

«В ходе рассмотрения дела существенную роль сыграли экономические методы доказывания. Также антимонопольный орган проанализировал аукционы, заявки на участие в которых подавались в том числе и другими компаниями - добросовестными участниками, которые не состояли в картеле. На таких торгах снижение начальной цены составляло от 20 до 44 %, а госконтракты были исполнены качественно и в срок», – прокомментировал заместитель начальника Управления по борьбе с картелями ФАС России Мухамед Хамуков.

«Раскрытый картель просуществовал несколько лет. Его участники получили доходы в особо крупном размере, в связи с чем материалы дела переданы в правоохранительные органы для решения вопроса о возбуждении уголовного дела по ст. 178 УК РФ», – отметил заместитель руководителя ФАС России Александр Кинёв.

Россия. ЦФО > Транспорт > fas.gov.ru, 28 января 2016 > № 1643024

Россия > Госбюджет, налоги, цены > chinalogist.ru, 28 января 2016 > № 1627213

Chinalogist о России 2015 года

Минусы

Не будем акцентировать особое внимание на провалах и неудачах 2015 года, но о некоторых всё же стоит напомнить.

По итогам 2015 года, по данным Ассоциации морских торговых портов, контейнерооборот в морских гаванях России сократился на 25,4% до 3,94 млн. TEU. Это существенные потери. При этом, экспорт контейнеров сократился на 28,4% до 1,65 млн. TEU, импорт - на 28,5% до 1,64 млн. TEU, транзит - на 35,4% до 66,43 тыс. TEU.

В рассматриваемый период грузооборот автотранспорта в России сократился на 6% по сравнению с показателями 2014 года и достиг 211 млрд. т-км, а грузооборот сократился на 7,6%. Внешнеторговые автоперевозки между ЕС и РФ сократились более, чем на 30%. Среди причин спала грузоперевозок – окончание крупных инфраструктурных проектов и «война санкций».

Нельзя назвать продуктовое эмбарго положительным моментом. Даже если оно было нужно по политическим мотивам. Напомним, только по данным на октябрь прошлого года было задержано и уничтожено 676 тонн контрабандной растительной пищевой продукции и 318 тонн пищевой продукции животного происхождения.

Очевидно, на грузоперевозки начала влиять система «Платон», по сбору денег за пользование федеральными трассами автомобилями массой свыше 12 тонн. Это тоже одно из знаковых событий 2015 года. Теперь проезд 1 км федеральной трассы обходится грузовику в 1,53 руб. до марта и 3,06 руб. до 2018 г. К концу декабря система собрала уже 1,7 млрд. руб. Негативное влияние этой инициативы в том, что она вывела на улицу предпринимателей-перевозчиков и водителей большегрузов. Факты социальной нестабильности никак нельзя отнести к достижениям этого года.

Уже в январе 2016 года на состоявшемся на днях в Красноярском крае совещании грузоперевозчиков, владельцев фур из Красноярского края и координаторов ассоциации «Дальнобойщик» из Москвы было принято решение о проведении в феврале всероссийской забастовке.

Пока уточняются данные по итогам всего года, напомним, что грузооборот транспорта России в январе-ноябре 2015 года по сравнению с аналогичным показателем 2014 года сократился на 0,1% и составил 4 трлн. 630,2 млрд. т/км. При этом грузооборот автотранспорта снизился на 6%, до 211 млрд. т/км, а грузоперевозки на внутренних водных путях (ВВП РФ) в период с января по ноябрь 2015 года по сравнению с аналогичным периодом 2014 года снизились на 3,7% до 117,8 млн. тонн.

Не всё было хорошо в сфере виртуальной торговле (которая в целом развивается хорошими темпами). В первом полугодии 2015 года Ассоциация компаний интернет-торговли (АКИТ) и исследовательской компании Gfk, впервые в истории зафиксировала невиданный результат – сокращение онлайн-продаж электроники и бытовой техники на 2,4% к показателям аналогичного периода прошлого года, сокращение на 5,2% продаж компьютеров, на 15,7% — потребительской электроники, на 31,9% — фотоаппаратуры, но 0,8% - бытовой техники. Данные по итогам всего года ожидаются.

Плюсы

Вопреки общему минорному настроению большинства экспертов и аналитиков, в экономическую историю России 2015 год войдёт рядом больших достижений. Особенно следует отметить создание свободного порта Владивосток. Исторический закон вступил в силу в октябре. В периметр свободного порта вошли территории 15 муниципальных образований Приморского края, международные транспортные коридоры "Приморье-1" (Харбин - Суйфэньхэ - Гродеково - порты Владивосток, Находка, Восточный - порты АТР) и "Приморье-2" (Чанчунь - Цзилинь - Хуньчунь - Махалино - Посьет - Зарубино - порты АТР). Инициаторы проекта и местный бизнес рассчитывает на то, что свободный порт станет значимым пунктом обеспечения транзита из Северо-Восточных провинций Китая в порты Приморья и отсюда - в страны Азиатско-Тихоокеанского региона, и в европейскую часть РФ и в далее Европу.

Не всё плохо и в отраслях грузо – и контейнероперевозок. Если в целом грузооборот уменьшился, то грузооборот железнодорожного транспорта вырос на 0,1% и составил 2 трлн. 102,9 млрд. т/км. Погрузка на РЖД уменьшалась весь год (и не первый год подряд), но при этом транзит китайских грузов по Транссибу за 11 месяцев вырос на 89%, а за год – на 98% (!) (на 66 тыс. TEU).

Росли в 2015 году авиаперевозки. Например, с января по октябрь 2015 года объём авиагрузоперевозок вырос на 6,8% и составил 4,465 млрд. ткм; статистика вышла положительной благодаря международным перевозкам на 12,3% до 3,803 млрд. ткм. Грузооборот воздушного транспорта в январе-ноябре 2015 г. вырос на 5,6% и составил 4,9 млрд. т/км и мы предполагаем, что и за весь 2015 год этот показатель будет положительным.

Товарооборот между КНР и РФ весь год сокращался, однако по некоторым товарным группам, напротив, существенно вырос. Так, по данным властей Маньчжурии, за 11 месяцев 2015 года только через КПП Маньчжоули (Внутренняя Монголия) из России в Китай было импортировано 4,431 млн. кубометров пиломатериалов (+17,6% к АППГ) общей стоимостью 720 млн. долл. (+12%).

В свою очередь, через пункт пропуска Дуннин (пров. Хэйлунцзян), объем поставок из Китая в Россию овощей и фруктов вырос на 40% по сравнению с 2014 годом и достиг 127 млн. долл. по данным на 22 декабря из пункта Дуннин в Россию были вывезены 6392 партии фруктов (+64% к АППГ) и овощей общим весом 123 тыс. тонн (+57% к АППГ).

В 2015 году российские товары наконец-то появились в китайских интернет-магазинах – и это большое достижение. Первооткрывателем безграничного континента под названием «рынок Китая» стала компания Costmart, вышедшая со своим товаром на площадку AliExpress. Судя по всему, сотрудничество в интернет-сфере между странами протекает успешнее, чем в других отраслях.

В этой сфере безусловным достижением прошлого года является совместный проект китайской Xbniao.com, специализирующейся на е-коммерции и российского оператора электронных торгов B2B-Center. Компании подписали соглашение о стратегическом сотрудничестве по созданию трансграничной торговой B2B-площадке.

Ещё одно выдающееся событие - в 2015 году китайские партнёры подвели итоги уникального эксперимента по свободному обороту рубля в Суйфэньхэ. По данным Ассоциации прикладной экономики провинции, объём наличных рублёвых расчетов в Суйфэньхэ только с января по сентябрь 2015 года достигла 4 млрд. 977,36 млн. рублей что на 178% больше показателя того же периода 2014 года.

Кстати, юань в прошлом году значительно продвинулся на пути в российскую денежную систему. Глава российского Минфина Антон Силуанов осенью 2015 года заявил о том, что если валюта Китая будет включена в состав валютной корзины SDR, то Россия может хранить золотовалютные резервы в юанях, а ЦБ РФ переведет в китайские деньги часть резервов автоматически. Юань, как мы знаем, был включён в SDR. Это было эпохальное событие для финансового мира. И оно произошло в 2015 году. Запомним этот факт.

Роман Готов

Россия > Госбюджет, налоги, цены > chinalogist.ru, 28 января 2016 > № 1627213

Россия > Образование, наука > gazeta.ru, 28 января 2016 > № 1626861

Как в России женщины получали образование

110 лет назад открылось первое в России высшее техническое учебное заведение для девушек

Екатерина Шутова

28 января 1906 года в Санкт-Петербурге открылись Женские политехнические курсы — первое в России высшее техническое учебное заведение для девушек. О том, что было с женским образованием в царской России и как ситуация изменилась с приходом к власти большевиков, рассказывает отдел науки «Газеты.Ru».

И монахиням, и мирянкам

Первое упоминание о женском образовании на Руси относится к далекому 1086 году — именно тогда сестра великого князя Владимира Мономаха Анна Всеволодовна открыла при Андреевском монастыре школу для девочек. Княжна лично обучала юные дарования пению, чтению, чистописанию, швейному делу и «иным полезным им знаниям».

Другой известной фигурой, сыгравшей важную роль в просвещении девочек, является Евфросиния Полоцкая, дочь витебского князя Святослава Всеславича. Когда княжне было 12 лет, отец захотел выдать ее замуж, но своенравная дочь тайно приняла постриг в монастыре и навсегда отказалась от светской жизни.

Евфросиния, получившая хорошее домашнее образование, выступала за то, чтобы все монахини умели читать и писать. Поэтому в основанном ею женском монастыре работали библиотеки, классы и даже скрипторий — мастерская по переписке рукописей.

Кстати, обучаться в монастыре могли не только монахини, но и мирянки.

В конце XIX века вышла в свет книга председательницы общества для содействия высшим женским курсам Елены Лихачевой: в ней автор указала, что на Руси женщины учились и учили в теремах и монастырях, а «образование мужского и женского пола шло у нас более или менее рука об руку». Кроме того, в богатых семьях «устав каждодневной жизни требовал от женщин чтения как душеспасительного подвига».

Традиции женского образования были прерваны монгольским нашествием и установлением ига на Руси. Потребовалось несколько веков, чтобы девушки снова стали обучаться чтению и письму.

Танцы и акушерские школы

В 1717 году Петр I посетил женское учебное заведение во французской деревне Сен-Сир. Вернувшись домой, великий реформатор принял решение создать училище для девочек (в те времена женское образование не входило в общую образовательную систему, а существовало лишь благодаря частной инициативе). Вскоре Петр I издал указ, согласно которому монахини должны были «воспитывать сирот обоего пола и обучать их грамоте, а девочек, сверх того, пряже, шитью и другим мастерствам».

Однако указ российского лидера мало изменил ситуацию: образованными оставались в основном лишь девушки из богатых семей, к которым учителя приходили на дом.

С приходом к власти Елизаветы Петровны в стране появились первые акушерские школы для представительниц прекрасного пола, а вскоре — частные пансионы (в некоторых пансионах девочки и мальчики обучались вместе). «Модными» женскими уроками стали танцы, рисование, музыка, чтение.

Появление амазонок

Первым в России государственным женским учебным заведением стал Смольный институт, основанный по указу Екатерины II. Впоследствии французский просветитель Вольтер назовет Смольный институт «батальоном амазонок».

После смерти Екатерины II женское образование и воспитание перешли в руки императрицы Марии Федоровны, супруги Павла I. «Мария Федоровна ежедневно приезжала в институты, внимательнейше просматривала «личные дела» каждой воспитанницы, их тетради, сочинения, материалы, по которым преподавали учителя, — пишут Эдуард Днепров и Раиса Усачева в пособии «Женское образование в России». — Мимо нее не проходили назначения и увольнения не только начальниц, классных дам и учителей, но даже писарей, сторожей, прачек и трубочистов».

Упражнения в науках и супружеская любовь

При Марии Федоровне главной настольной книгой в женских учебных заведениях становится сочинение немецкого педагога Кампе «Отеческие советы моей дочери». Согласно произведению, девушки должны быть «супругами для щастия мужей, матерьми для образования детей и мудрыми расположительницами домашнего хозяйства». «Не было примера, чтобы ученость женщины послужила ей на пользу, — писал педагог. — Мужу такой жены не нужно». Кстати, немцу вторил журнал «Вестник Европы»: «Упражнения в науках и словесности есть ли необходимая принадлежность женщин? Не охладит ли любовь к словесности в женщине любви супружеской?

Захочет ли ученая женщина заниматься мелочами хозяйства? Имея мужа, не столь просвещенного, не нарушит ли иногда закон, предписывающей ей подчинение и покорность?»

Таким образом, при Марии Федоровне внимание в женских учебных заведениях уделялось в основном воспитанию, а не самому образованию. Кроме того, императрица была резко против того, чтобы «высшие» сословия сидели за партами вместе со «средними». Девушки из бедных семей и вовсе не допускались к обучению.

И богатым, и бедным

В 1855 году на престол вступил Александр II, который в истории остался с прозванием Освободитель. Вскоре после присяги новоиспеченному императору был представлен доклад министра народного просвещения Авраама Норова. «В системе народного образования по сие время преимущественное внимание правительства обращено было на образование мужского пола, — сообщал Норов. — Институты для девиц, обязанные существованием своим попечениям особ августейшего дома, предназначены для ограниченного числа дочерей дворян и чиновников… Поэтому учреждение открытых школ для девиц в губернских и уездных городах и даже больших селениях было бы величайшим благодеянием для отечества и, так сказать, довершило бы великую и стройную систему народного образования, обнимая собою всеобщие и специальные нужды всех состояний и обоих полов».

Александр II провел ряд реформ, направленных на создание всесословных женских школ. Кстати, желание императора обучить грамоте представительниц и высшего, и низшего классов встретило широкое непонимание в кругу бедняков.

Несостоятельные отцы отказывались отдавать своих дочерей учиться, заявляя, что «никакой пользы от женских школ они не предвидят». Однако спустя несколько лет всесословные женские открытые школы стали распространенным явлением.

В 1860-х годах у женщин в России возникла потребность в получении высшего образования. Спустя некоторое время в столице начали формироваться кружки, выступающие за то, чтобы представительницы прекрасного пола могли обучаться в университетах и получать степени наравне с мужчинами. За равноправие полов в сфере образования активно выступал русский педагог Константин Ушинский.

Именно Ушинский, кстати, добился того, чтобы в женских школах не игнорировались естественно-научные дисциплины, больше внимания обращалось на изучение родного языка, а самих учениц не рассматривали исключительно как будущих хозяек и добрых матерей семейства. Кроме того, педагог искренне не понимал, почему в России мало женщин-преподавательниц.

«Личные мои наблюдения над преподаванием женщин в школах убедили меня вполне, что женщина способна к этому делу точно так же, как и мужчина, и что если женское преподавание в иных местах (как, например, во Франции) слабее мужского, то это зависит единственно от малого приготовления женщин к учительскому делу и от того стесненного положения, в которое ставят учительницу закон и общественное мнение», — писал Константин Ушинский.

Паровозостроение и студентки

Первое высшее учебное техническое заведение для девушек в Российской империи начало свою работу 28 января 1906 года. На Женских политехнических курсах было четыре отделения: архитектурное, инженерно-строительное, электромеханическое и химическое. Директор курсов Николай Щукин (которого с любовью называли «отцом русского паровозостроения») тщательно выбирал преподавателей для студенток, следил, чтобы девушкам не оказывали послаблений в силу их пола.

После окончания курсов выпускницы выходили из стен альма-матер без какого-либо звания — лишь с правом преподавания в школе.

Только в 1911 году, когда вышел закон «Об испытаниях лиц женского пола в знании курса учебных заведений и о порядке приобретения ими ученых степеней и звания учительниц», курсы получили статус вуза. Выпускницы стали допускаться к экзаменам «в комиссиях для лиц мужского пола».

С приходом к власти большевиков Женские курсы оказались расформированными и получили статус государственного учебного заведения с совместным обучением.

«Новая женщина» и портняжное дело

Сразу после Октябрьской революции женщины получили целый спектр прав: право самостоятельно выбирать место обучения, место жительства и профессию (а с 1920 года девушки получили право легально делать аборт). Благодаря революционерке Александре Коллонтай в обществе заговорили об образе «новой женщины» — грамотной, начитанной, свободолюбивой, отрицающей патриархальные ценности. Сама Коллонтай активно выступала за то, чтобы девушки, имеющие детей, могли спокойно посещать вечерние школы, кружки, занятия по рукоделию и портняжному делу.

Большевики уделяли большое внимание ликвидации безграмотности среди колхозниц и работниц совхозов; Владимир Ленин не раз высказывал мечту о том, чтобы каждая советская девушка могла спокойно читать издаваемые в те времена книги и журналы.

В СССР благодаря политике всеобщего обязательного обучения, открытию большого количества школ и вузов женское образование перестало уступать по уровню мужскому.

Россия > Образование, наука > gazeta.ru, 28 января 2016 > № 1626861