Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Казахстанский фонд прямых инвестиций вкладывает более $10 млн. в переработку зерна.

Фонд прямых инвестиций Kazakhstan Growth Fund инвестирует более $10 млн. в группу компаний KazGrain, занимающуюся переработкой зерна, сообщает холдинг «Байтерек».

Напомним, группа компаний KazGrain является молодым развивающимся бизнесом с большим потенциалом роста в агропромышленном секторе и стратегическим значением для экономики региона. Ее основные производственные активы (элеваторы, производственные корпуса, линии по выпуску готовой продукции) расположены как на территории Казахстана, так и Кыргызстане.

Основная деятельность предприятия - это производство и реализация продовольственных продуктов первой необходимости: муки и макаронных изделий высочайшего качества под торговыми марками «Алия» и «Элине», а также закупка, хранение и экспорт казахстанской пшеницы. География продаж на текущий момент охватывает Кыргызстан и другие страны Средней Азии, со стратегическим выходом на рынки как ближнего, так и дальнего зарубежья, передает ИА «Казах-Зерно».

«В настоящее время, в рамках проводимой государством аграрной политики, а также усиления внимания всего общества на продовольственной безопасности, большой интерес для инвесторов в Казахстане представляют сельскохозяйственные компании. Инвестиции фонда KGF будут направлены на дальнейшее расширение деятельности группы компаний, привлечение передовых технологий из-за рубежа, достижение лидирующего положения на рынках стран Средней Азии», - сказал управляющий директор ADM Capital Адиль Осжигит.

Как отметил представитель группы компаний Данишбек Курманбеков, за счет инвестиций фонда будет осуществлен закуп зерна на имеющиеся элеваторы, дальнейшая модернизация действующего производства, а также расширение ассортимента выпускаемой продукции: национальная лапша, кондитерские изделия и комбикорма, что позволит компаниям достичь более полной переработки зерна. Кроме того, предполагается выход на рынки Казахстана и стран дальнего зарубежья (Китай, ОАЭ, Монголия, Афганистан и пр.) с готовой продукцией.

Послание Президента Федеральному Собранию.

Владимир Путин обратился к Федеральному Собранию с ежегодным Посланием. Оглашение Послания по традиции состоялось в Георгиевском зале Кремля в присутствии свыше 1000 приглашённых.

На оглашении Послания присутствовали члены Совета Федерации, депутаты Государственной думы, члены Правительства, руководители Конституционного и Верховного судов, губернаторский корпус, председатели законодательных собраний субъектов Федерации, главы традиционных конфессий, общественные деятели, в том числе главы общественных палат регионов, руководители крупнейших средств массовой информации.

* * *

В.Путин: Уважаемые члены Совета Федерации! Уважаемые депутаты Государственной Думы! Граждане России!

Начать Послание этого года хочу со слов благодарности российским военнослужащим, которые борются с международным терроризмом.

Сегодня здесь, в Георгиевском зале, историческом зале русской воинской славы, присутствуют боевые лётчики, представители Вооружённых Сил – участники антитеррористической операции в Сирии.

Присоединиться к нам нашли в себе силы Гелена Юрьевна Пешкова и Ирина Владимировна Позынич, которые потеряли мужей в войне с террором. Низкий поклон вам и родителям наших героев.

Прошу почтить память павших солдат, которые отдали жизнь, выполняя свой долг, память всех российских граждан, погибших от рук террористов.

(Минута молчания.)

Уважаемые коллеги!

Россия уже давно на переднем рубеже борьбы с террором. Это борьба за свободу, правду и справедливость. За жизнь людей и будущее всей цивилизации.

Мы знаем, что такое агрессия международного терроризма. Россия столкнулась с ней в середине 90-х годов, и наша страна, её граждане испытали жестокие террористические атаки. Мы помним захваты заложников в Будённовске, Беслане, в Москве, безжалостные взрывы жилых домов, крушение поезда «Невский экспресс», теракты в столичном метро и в аэропорту Домодедово.

Эти трагедии унесли тысячи жизней. Это горе, которое навсегда с нами, со страной, с родными и близкими безвинно погибших людей.

Потребовалось почти десять лет, чтобы переломить хребет бандитам. Мы практически выдавили террористов из России, но до сих пор ведём непримиримую борьбу с остатками бандподполья. Но это зло до сих пор даёт о себе знать. Два года назад совершены теракты в Волгограде. Совсем недавно взорван российский гражданский самолёт над Синаем.

Невозможно победить международный терроризм силами только одной страны, особенно в условиях, когда границы в мире фактически открыты, а мир переживает ещё и новое переселение народов, когда террористы получают постоянную финансовую подпитку.

Угроза терроризма нарастает. Ещё не решена проблема Афганистана. Ситуация в этой стране тревожная и не вселяет оптимизма, а недавно устойчивые, достаточно благополучные, кстати, страны Ближнего Востока и Северной Африки – Ирак, Ливия, Сирия – превратились в зону хаоса и анархии, из которой исходит угроза всему миру.

И мы же знаем, почему это произошло. Знаем, кому захотелось сместить неугодные режимы, грубо навязать свои правила. В результате что? Заварили кашу, разрушили государственность, стравили людей между собой, а потом просто, как у нас говорят в России, умыли руки, открыв дорогу радикалам, экстремистам и террористам.

Особая опасность для нас исходит от боевиков, которые сконцентрировались в Сирии. Среди них немало выходцев из России, из стран СНГ. Они получают деньги, оружие, накапливают силы. И если окрепнут, победят там, то неизбежно окажутся у нас, чтобы сеять страх и ненависть, взрывать, убивать, мучить людей. И мы обязаны встретить их и уничтожить на дальних подступах.

Вот почему было принято решение о военной операции на основании официального обращения законной, легитимной сирийской власти. И в Сирии наши Вооружённые Силы сражаются прежде всего за Россию, отстаивают безопасность именно наших граждан.

Армия и флот России убедительно показали свою боеготовность, свои возросшие возможности. Современное русское оружие действует эффективно, а бесценная практика его применения в боевых условиях обобщается и будет использована для дальнейшего совершенствования нашей военной техники и вооружений. Спасибо инженерам, рабочим – всем, кто трудится на предприятиях оборонно-промышленного комплекса.

В борьбе с терроризмом Россия продемонстрировала предельную ответственность и своё лидерство. Эти решительные действия поддержаны российским обществом. И в такой абсолютно определённой позиции наших граждан – глубокое понимание тотальной угрозы терроризма, проявление истинных патриотических чувств и высоких нравственных качеств, убеждённость в том, что национальные интересы, свою историю, традиции, наши ценности нужно защищать.

Уроки прошлого в полный рост встали перед мировым сообществом. Исторические параллели очевидны.

В ХХ веке нежелание своевременно объединить усилия в борьбе с нацизмом было оплачено десятками миллионов жизней, самой кровавой мировой войной.

Сегодня мы вновь лицом к лицу столкнулись с разрушительной, варварской идеологией и не имеем права допустить, чтобы новоявленные мракобесы добились своих целей.

Нужно отбросить все споры и расхождения, создать один мощный кулак, единый антитеррористический фронт, который будет действовать на основе международного права и под эгидой Организации Объединённых Наций.

Каждое цивилизованное государство сейчас обязано внести вклад в разгром террористов, подтвердить свою солидарность – и не декларациями, а конкретными действиями.

Это значит – никакого убежища бандитам. Никаких двойных стандартов. Никаких контактов с любыми террористическими организациями. Никаких попыток использовать их в своих целях. Никакого преступного, кровавого бизнеса с террористами.

Мы знаем, например, кто в Турции набивает свой карман и даёт заработать террористам на продаже награбленной в Сирии нефти. Именно на эти деньги бандиты вербуют наёмников, закупают оружие, организуют бесчеловечные теракты, направленные против наших граждан, против граждан Франции, Ливана, Мали, других государств. Мы помним и то, что именно в Турции укрывались и получали моральную, материальную поддержку боевики, которые орудовали на Северном Кавказе в 90-х и в 2000-х годах. И сейчас ещё их там замечаем.

Между тем турецкий народ – добрый, трудолюбивый и талантливый. В Турции у нас много давних и надёжных друзей. И подчеркну: они должны знать, что мы не ставим знака равенства между ними и частью сегодняшней правящей верхушки, которая несёт прямую ответственность за гибель наших военнослужащих в Сирии.

Мы не забудем этого пособничества террористам. Всегда считали и будем считать предательство самым последним и постыдным делом. Пусть знают это те в Турции, кто стрелял в спину нашим лётчикам, кто лицемерно пытается оправдать себя, свои действия и прикрыть преступления террористов.

Я вообще, уважаемые коллеги, не понимаю, зачем они это сделали. Любые вопросы, любые проблемы, любые противоречия, которых мы даже и не видели, можно было решить совершенно другим способом. Более того, мы были готовы сотрудничать с Турцией по самым чувствительным для неё вопросам и готовы были пойти так далеко, как их союзники не желали делать. Только, наверное, Аллах знает, зачем они это сделали. И, видимо, Аллах решил наказать правящую клику в Турции, лишив её разума и рассудка.

Но от нас не дождутся нервной, истерической, опасной для нас самих и для всего мира реакции. Реакции, рассчитанной на какие–то внешние эффекты или даже на сиюминутное внутриполитическое потребление. Этого не будет.

В основе наших действий прежде всего будет ответственность перед своей страной, перед своим народом. Мы не собираемся и не будем бряцать оружием. Но если кто–то думает, что, совершив подлое военное преступление, убийство наших людей, они отделаются помидорами или какими–то ограничениями в строительной и других отраслях, то они глубоко заблуждаются. Мы ещё не раз напомним о том, что они сделали. И они ещё не раз пожалеют о содеянном. Мы знаем при этом, что надо делать.

Сейчас для отпора террористической угрозе мобилизованы наши Вооружённые Силы, спецслужбы, правоохранительные органы. Но понимать свою ответственность должны все: власть, политические партии, структуры гражданского общества, средства массовой информации.

Сила России – в свободном развитии всех народов, в многообразии, гармонии и культур, и языков, и традиций наших, во взаимном уважении, диалоге и православных, и мусульман, последователей иудаизма и буддизма.

Мы обязаны жёстко противодействовать любым проявлениям экстремизма и ксенофобии, беречь межнациональное и межрелигиозное согласие. Это историческая основа нашего общества и российской государственности.

В 2016 году состоятся выборы в Государственную Думу. И обращаясь к лидерам партий и участникам будущего избирательного процесса, ко всем общественно-политическим силам, хотел бы процитировать выдающегося историка Николая Михайловича Карамзина. Вот что он писал: «Кто сам себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут. Не говорю, что любовь к Отечеству должна ослеплять нас и уверять, что мы всех и во всём лучше. Но русский должен знать цену свою».

Да, мы можем спорить о путях решения тех или иных проблем. Но мы должны сохранить нашу сплочённость, помнить, что главное для нас – Россия.

Предвыборная конкуренция должна быть честной и прозрачной, проходить в рамках закона, с уважением к избирателям. При этом необходимо обеспечить безусловное общественное доверие к результатам выборов, их твёрдую легитимность.

Уважаемые коллеги! Полагаю, что необходимое внимание в программах кандидатов в депутаты будет уделено и вопросам противодействия коррупции. Они, эти вопросы, действительно волнуют общество. Коррупция – препятствие для развития России.

Сегодня чиновники, судьи, правоохранители, депутаты всех уровней обязаны представлять декларации о доходах и расходах, о наличии недвижимости и активов, в том числе зарубежных.

Теперь раскрытию будет подлежать и информация о контрактах, подрядах, которые государственные и муниципальные служащие планируют заключать с фирмами своих родственников, друзей и близких лиц. Ситуация, в которой есть признаки личной заинтересованности, конфликта интересов, мгновенно попадёт в зону повышенного внимания контролирующих и правоохранительных органов. И конечно, гражданского общества.

Буквально на днях участники проекта Общероссийского народного фронта «За честные закупки» рассказывали мне о выявленных ими фактах злоупотреблений, об откровенных нарушениях. Прошу Генеральную прокуратуру, правоохранительные органы незамедлительно реагировать на подобную информацию.

Закон должен быть суров к тем, кто сознательно пошёл на тяжкое преступление, нанёс ущерб жизни людей, интересам общества и государства. И конечно, закон должен быть гуманен к тем, кто оступился.

Сегодня практически каждое второе уголовное дело, дошедшее до суда, связано с мелкими, незначительными преступлениями, а люди, в том числе совсем молодые, попадают в места лишения свободы, в тюрьму.

Пребывание там, сама судимость, как правило, негативно сказываются на их дальнейшей судьбе и нередко приводят к последующим преступлениям.

Прошу Государственную Думу поддержать предложения Верховного Суда России о декриминализации ряда статей Уголовного кодекса и перевести преступления, не представляющие большой общественной опасности, в разряд административных правонарушений, но с принципиальной оговоркой: повторное совершение проступка должно квалифицироваться уже как уголовное деяние.

Необходимо повышать независимость и объективность судебного процесса. В этой связи предлагаю укрепить роль института присяжных заседателей, расширить число составов преступлений, которые они могут рассматривать. А с учётом того, что коллегию из 12 человек не всегда просто сформировать, – я знаю позицию правозащитных организаций, они исходят из того, что это должно быть именно 12 заседателей, но, повторяю, непросто сформировать эту коллегию, да и стоит это немало, если честно сказать, – можно подумать о сокращении числа присяжных до пяти–семи человек, при этом обязательно сохранить полную автономию и самостоятельность присяжных при принятии решений.

Уважаемые коллеги! В прошлом году мы столкнулись с серьёзными экономическими вызовами. Упали цены на нефть, другие наши традиционные экспортные товары, был ограничен и доступ российских финансовых учреждений, компаний на мировые финансовые рынки.

Знаю, что многим сейчас непросто. Сложности в экономике сказываются на доходах и в целом на уровне жизни наших людей. И хорошо понимаю, что люди задаются вопросами: когда мы преодолеем трудности и что для этого будем делать?

Ситуация действительно сложная, но – говорил уже об этом, хочу повторить – не критичная. Уже сегодня мы видим позитивные тенденции. Промышленное производство и курс национальной валюты в целом стабилизировались, наметилось снижение инфляции, по сравнению с 2014 годом мы фиксируем существенное сокращение оттока капитала.

Но это не значит, что надо успокоиться и ждать, что теперь всё чудесным образом изменится, или просто ждать, когда повысятся цены на нефть. Такой подход в принципе неприемлем.

Мы должны быть готовы к тому, что и период низких цен на сырьё, да и, возможно, внешние ограничения, могут затянуться, и затянуться надолго. Ничего не меняя, мы просто-напросто проедим наши резервы, а темпы роста экономики будут колебаться где–то на нулевой отметке.

Но дело не только в этом. За текущими проблемами нельзя упускать основные тенденции глобального развития. Стремительно меняются контуры мировой экономики, формируются новые торговые блоки, происходят радикальные изменения в сфере технологий.

Именно сейчас определяются позиции стран в глобальном разделении труда на десятилетия вперёд, и мы можем и обязаны занять место в числе лидеров.

Россия не имеет права быть уязвимой. Нам нужно быть сильными в экономике, в технологиях, в профессиональных компетенциях, в полной мере использовать сегодняшние благоприятные возможности, которых завтра может уже и не быть.

Конечно, власть должна слышать людей, объяснять суть возникающих проблем и логику своих действий, видеть в гражданском обществе и в бизнесе равных партнёров.

Какие направления должны стать для нас ключевыми?

Первое. Конкурентное производство до сих пор сосредоточено главным образом в сырьевом и добывающем секторах. Только изменив структуру экономики, мы сможем решать масштабные задачи в сфере безопасности и социальном развитии, создать современные рабочие места и повышать качество и уровень жизни миллионов наших людей.

Важно, что у нас есть успешные предприятия в промышленности, в сельском хозяйстве, в малом и среднем бизнесе. Задача – чтобы число таких компаний росло быстро и во всех отраслях. На достижение этой цели должны быть направлены наши программы импортозамещения и поддержки экспорта, технологического обновления производств и подготовки профессиональных кадров.

Второе. Нужно учитывать, что ряд отраслей сейчас оказался в зоне риска. Это в первую очередь строительство, автомобилестроение, лёгкая промышленность, железнодорожное машиностроение. Для них Правительство должно предложить специальные программы поддержки. Финансовые ресурсы для этого предусмотрены.

Третье. Необходимо поддержать людей с низкими доходами, наиболее уязвимые категории граждан, перейти наконец к справедливому принципу оказания социальной помощи, когда её получают те, кто в ней действительно нуждается. В частности, надо учитывать индивидуальные потребности людей с ограниченными возможностями, особое внимание уделить вопросам их профессиональной подготовки и трудоустройства инвалидов.

Мы многое сделали в демографии, образовании, здравоохранении. Основные ориентиры в этих сферах обозначены в майских указах 2012 года. Конечно, жизнь вносит свои коррективы, и существенные коррективы, но сейчас при текущих сложностях ответственность за благополучие людей только повышается, и прошу относиться к этим указам самым серьёзным образом. Нужно стремиться к их исполнению.

Четвёртое. Нужно добиться сбалансированности бюджета. Это, конечно, не самоцель, а важнейшее условие макроэкономической устойчивости и финансовой независимости страны. Напомню, по итогам исполнения федерального бюджета 2016 года его дефицит не должен превышать трёх процентов, даже если наши доходы окажутся ниже ожидаемых. Обращаю на это ваше внимание, уважаемые коллеги, депутаты Госдумы и члены Федерального Собрания, в целом Совета Федерации. Это важный вопрос. Я только что сказал, что финансовая устойчивость и независимость страны абсолютно связаны между собой. Пожалуйста, исходите из этих ключевых, базовых соображений.

Бюджетное планирование, каждый бюджетный цикл надо начинать с чёткой фиксации приоритетов, необходимо вернуть определяющую роль госпрограмм в этом процессе. Следует существенно ужесточить контроль за движением государственных средств, включая федеральные и региональные субсидии предприятиям промышленности и сельского хозяйства. Считаю, что их нужно перечислять конечному получателю только через казначейские счета. Доходы государства не должны уходить, что называется, мимо кассы. Из–за «серых» схем при уплате таможенных сборов, акцизов на алкоголь, табак и горюче-смазочные материалы бюджет ежегодно теряет сотни миллиардов рублей. Это прямое воровство.

Предлагаю сформировать единый, целостный механизм администрирования налоговых, таможенных и других фискальных платежей. Здесь есть разные варианты, мы их многократно уже в последнее время обсуждали. Жду от Правительства конкретных предложений. При этом вновь хочу подчеркнуть: в предстоящие годы налоговые условия для бизнеса меняться не должны.

Пятое. Нам нужно и дальше укреплять доверие между властью и бизнесом, улучшать деловой климат в стране.

В этом году мы в целом завершили реализацию планов, намеченных в рамках национальной предпринимательской инициативы. Динамика хорошая, но останавливаться, конечно, нельзя.

Правительство совместно с Агентством стратегических инициатив, ведущими деловыми объединениями должно продолжить системную работу по улучшению условий ведения бизнеса, постоянно отслеживать правоприменение на местах.

Считаю свободу предпринимательства важнейшим экономическим и общественно значимым вопросом. Именно вот этим – свободой предпринимательства, расширением этой свободы предпринимательства – мы должны ответить на все ограничения, которые нам пытаются создать.

Вот почему мы предоставили столь широкие полномочия недавно созданной Федеральной корпорации развития малого и среднего бизнеса. Прошу министерства и ведомства, губернаторов, руководителей всех регионов Российской Федерации, государственные компании и банки оказывать ей всё необходимое содействие.

Опросы показывают, что предприниматели пока не видят качественных подвижек в деятельности контрольных и надзорных ведомств. Все поручения на этот счёт давно и не единожды даны. Уж сколько мы говорим на этот счёт, всё сокращаем и сокращаем эти полномочия. Где–то сокращаем, они где–то опять вырастают. Целая армия контролёров по–прежнему мешает работать добросовестному бизнесу. Это не значит, что контролировать не нужно. Конечно, надо контролировать. Но я прошу Правительственную комиссию по административной реформе совместно с деловыми объединениями представить до 1 июля 2016 года конкретные предложения по устранению избыточных и дублирующих функций контрольно-надзорных органов.

Хотел бы также привести цифры, которые подготовило одно из наших деловых объединений. За 2014 год следственными органами возбуждено почти 200 тысяч уголовных дел по так называемым экономическим составам. До суда дошли 46 тысяч из 200 тысяч, ещё 15 тысяч дел развалилось в суде. Получается, если посчитать, что приговором закончились лишь 15 процентов дел. При этом абсолютное большинство, около 80 процентов, 83 процента предпринимателей, на которых были заведены уголовные дела, полностью или частично потеряли бизнес. То есть их попрессовали, обобрали и отпустили. И это, конечно, не то, что нам нужно с точки зрения делового климата. Это прямое разрушение делового климата. Я прошу следственные органы и прокуратуру обратить на это особое внимание.

Подчеркну, прокуратура должна шире использовать имеющиеся у неё инструменты контроля за качеством следствия. Знаю, что дискуссии идут на этот счёт давно, что дополнительно нужно дать прокуратуре. Знаете, ведь мы в своё время следствие от прокуратуры отделили для того, чтобы обеспечить независимость следствия, это было осознанное решение. Сегодня, напомню, у прокуратуры есть такие инструменты, как отмена постановления о возбуждении уголовного дела, отказ от утверждения обвинительного заключения или даже от поддержки обвинения в суде. Надо активнее использовать то, что имеется, и только после этого мы сможем проанализировать, а что же происходит на практике.

Кроме того, полагаю, что в ходе следствия по экономическим составам помещение под стражу нужно использовать как крайнюю меру, а применять залог, подписку о невыезде, домашний арест. Подчеркну, роль правоохранительной, судебной системы состоит в том, чтобы оградить экономику, граждан от мошенничества и преступников и защитить права, собственность, достоинство всех, кто соблюдает закон, честно ведёт своё дело.

И ещё одна тема. В прошлом году было объявлено об амнистии капиталов, возвращающихся в Россию. Между тем бизнес пока не спешит воспользоваться этой возможностью, а значит, предложенная процедура сложна, гарантий недостаточно. Я слежу и за дискуссиями, которые идут сейчас в обществе по этому поводу. Говорят, то, что мы сделали, и те решения, которые приняли, немножко получше, чем аналогичные решения прошлых лет, но этого точно недостаточно и сегодня. Прошу Правительство провести консультации, дополнительные консультации с деловым сообществом, с Верховным Судом, с правоохранительными органами и в короткие сроки внести соответствующие коррективы, а саму амнистию предлагаю продлить ещё на полгода.

Уважаемые коллеги! Государство предоставит всё необходимое содействие тем, кто готов идти вперёд и быть лидером. Такую систему мы выстраиваем в диалоге с бизнесом исходя из его запросов и задач, стоящих перед нашей страной.

Финансовую поддержку проектам импортозамещения уже оказывает Фонд развития промышленности. Его программы востребованы предпринимателями. Предлагаю в следующем году провести докапитализацию Фонда ещё на 20 миллиардов рублей.

Также мы гарантируем стабильные налоговые и другие базовые условия для инвесторов, которые готовы вкладывать средства в проекты импортозамещения. Это предусмотрено таким механизмом, как специальный инвестиционный контракт. Предлагаю в рамках таких контрактов предоставить право регионам снижать до нуля ставку налога на прибыль. Некоторые руководители прямо просят об этом, чтобы инвесторы могли покрыть свои капитальные затраты на создание новых производств.

Но, конечно, мы знаем и об озабоченностях региональных руководителей. И поэтому субъекты Федерации должны иметь стимулы укреплять свою экономическую базу. Поэтому рост доходов региона от реализации таких проектов не должен повлечь за собой сокращение федеральных субсидий.

Мы готовы гарантировать и спрос по этим программам и по этим проектам. Предлагаю дать право Правительству закупать на внеконкурсной основе до 30 процентов продукции, созданной в рамках специнвестконтрактов. Но всё остальное должно пойти на свободный, в том числе и на зарубежный, рынок, чтобы компании не теряли мотивацию, следили за качеством, стремились снижать издержки.

Вы знаете, когда такие программы осуществлялись в других странах, там, для того чтобы получить поддержку со стороны государства, ставились даже более жёсткие условия: определённый объём выпускаемой продукции должен быть обязательно реализован на внешнем рынке. Для чего? Для того чтобы производитель стремился к тому, чтобы выпускать качественную продукцию.

Мы говорим, что мы будем гарантировать собственный рынок. Условия у нас немножко другие, чем в тех странах, которые действовали таким, более жёстким, образом. Но исходить нужно из того, что продукция, которая будет производиться, должна быть самого высокого международного уровня. Вновь подчеркну, будем поддерживать именно конкурентные отечественные производства. Ни у кого не должно быть иллюзий, что, прикрываясь импортозамещением, можно подсунуть государству и гражданам суррогаты или залежалый, да ещё втридорога товар. России нужны компании, которые не только способны обеспечить страну современной качественной продукцией, но и завоёвывать мировые рынки. Для содействия тем, кто готов к такой работе, создан Российский экспортный центр.

Кроме того, предлагаю сделать рост объёмов несырьевого экспорта одним из ключевых показателей деятельности отраслевых ведомств, да и Правительства в целом.

Считаю также правильным реализовать инициативу делового сообщества и создать агентство по технологическому развитию, которое будет оказывать предприятиям помощь в приобретении отечественных и зарубежных патентов и лицензий инжиниринговых услуг. Выход на внешние рынки, экспансия российской продукции должны стать естественной стратегией развития национального бизнеса, всей российской экономики. И конечно, нужно ломать стереотипы, верить в собственные возможности. Если идти вперёд, то и результат будет обязательно.

Пример тому – наше сельское хозяйство. Ещё десять лет назад практически половину продуктов питания мы завозили из–за рубежа, критически зависели от импорта, теперь Россия – среди экспортёров. В прошлом году российский экспорт сельхозпродукции составил почти 20 миллиардов долларов. Это на четверть больше, чем выручка от продажи вооружений, или около трети доходов от экспорта газа. И такой рывок наше сельское хозяйство совершило за короткий, но плодотворный период. Большое спасибо селянам.

Считаю, что нужно поставить задачу национального уровня и к 2020 году полностью обеспечить внутренний рынок отечественным продовольствием. Мы не только можем сами себя накормить с учётом своих земельных, водных, что особенно важно, ресурсов. Россия способна стать крупнейшим мировым поставщиком здоровых, экологически чистых, качественных продуктов питания, которые давно уже пропали у некоторых западных производителей, тем более что спрос на глобальном рынке на такую продукцию устойчиво растёт.

Чтобы решить такие масштабные задачи, надо сосредоточить ресурсы на поддержке прежде всего тех хозяйств, которые демонстрируют высокую эффективность. Именно на таких принципах должна строиться программа развития АПК, я имею в виду и крупные, и средние, и мелкие предприятия – все должны быть эффективными. Прошу Минсельхоз обратить на это особое внимание.

Нужно ввести в оборот миллионы гектаров пашни, которые сейчас простаивают, находятся в руках крупных землевладельцев, причём заниматься сельским хозяйством многие из них не спешат. Слушайте, мы уже сколько лет об этом говорим? А воз и ныне там. Предлагаю изымать у недобросовестных владельцев сельхозземли, которые используются не по назначению, и продавать их на аукционе тем, кто хочет и может возделывать землю.

Прошу Правительство к 1 июня 2016 года подготовить конкретные предложения, включая проекты нормативных актов, а депутатов Государственной Думы и всех членов Федерального Собрания прошу внести поправки в законодательство в течение следующего года и в осеннюю сессию следующего года принять соответствующие законы.

Нам необходимы и свои технологии производства, хранения, переработки сельхозпродукции, собственные посевной и племенной фонд. Чрезвычайно важная задача. Мы ещё очень уязвимы по этим направлениям. Прошу подключиться к решению этой задачи ведущие исследовательские институты, Российскую академию наук, а также бизнес, который уже успешно внедряет передовые разработки.

В прошлом послании было объявлено о запуске национальной технологической инициативы, её горизонт 15–20 лет, однако практическая работа идёт уже сейчас. Она показала, что у нас много сильных команд, способных предложить и реализовать новаторские идеи. И по таким направлениям, как нейротехнологии, беспилотные технологии в авиации, да вообще на транспорте, системы хранения и распределения энергии у России есть все шансы среди первых прорваться на глобальные рынки, причём уже в ближайшее время, в ближайшие годы.

На решение приоритетных задач, прежде всего связанных с технологической модернизацией, надо нацелить институты развития. Их у нас более двух десятков. Скажем прямо, многие из них, к сожалению, превратились в настоящую помойку для «плохих» долгов. Нужно провести их расчистку, безусловно, оптимизировать структуру и механизмы этой работы. Знаю, что и Правительство, и Центральный банк сейчас активно этим занимаются.

Для обновления экономики нам следует активнее использовать инвестиционный потенциал внутренних сбережений. Я прошу ЦБ и Правительство представить предложения по развитию рынка корпоративных облигаций, о чём мы тоже уже неоднократно говорили. Необходимо упростить процедуру их выпуска и приобретения. А чтобы инвесторам, гражданам было выгодно вкладывать средства в развитие отечественного реального сектора, предлагаю освободить от налогообложения купонный доход на эти облигации, в том числе от налога на доходы физических лиц.

В промышленности и в сельском хозяйстве, на транспорте и в жилищном строительстве сейчас реализуются или готовятся к запуску десятки крупных проектов. Они должны иметь положительный эффект не только для отдельных отраслей, но и давать стимул комплексному развитию целых территорий. Прежде всего это, конечно, частные проекты.

Чтобы они быстрее и эффективнее осуществлялись, необходимо вносить точечные изменения в законодательство, снимать административные барьеры, оказывать помощь с развитием инфраструктуры, с продвижением на внешние рынки. Часто эти вопросы выходят за рамки одного ведомства, поэтому предлагаю создать механизм сопровождения наиболее значимых проектов. Этим мог бы заняться специальный проектный офис. Прошу Председателя Правительства, Дмитрия Анатольевича Медведева, представить предложения по работе такой структуры.

Кстати, одним из проектов может стать создание крупных частных российских компаний в сфере электронной торговли, чтобы российские товары поставлялись через Интернет во все страны мира. У нас есть что поставлять.

Уважаемые коллеги! Мы заинтересованы в широком деловом сотрудничестве с зарубежными партнёрами, приветствуем инвесторов, которые нацелены на долгосрочную работу на российском рынке, даже несмотря на текущие, не всегда простые обстоятельства. Высоко ценим их благожелательное отношение к нашей стране, к тем преимуществам, которые они видят здесь для развития своего дела. Чтобы открыть дополнительные возможности для наращивания экономических связей с Россией, наша страна участвует в интеграционных процессах.

Мы уже вышли на качественно новый уровень взаимодействия в рамках Евразийского экономического союза, создано единое пространство со свободным движением капиталов, товаров, рабочей силы. Достигнута принципиальная договорённость о сопряжении евразийской интеграции с китайской инициативой «Экономического пояса Шёлкового пути». Создана зона свободной торговли с Вьетнамом. В следующем году в Сочи проведём саммит Россия–АСЕАН и, уверен, сможем выработать совместную взаимовыгодную повестку сотрудничества.

Предлагаю вместе с коллегами по Евразийскому экономическому союзу начать консультации с членами ШОС и АСЕАН, а также с государствами, которые присоединяются к ШОС, о формировании возможного экономического партнёрства. Вместе наши государства составляют почти треть мировой экономики по паритету покупательной способности. Такое партнёрство на первоначальном этапе могло бы сосредоточиться на вопросах защиты капиталовложений, оптимизации процедур движения товаров через границы, совместной выработки технических стандартов для продукции следующего технологического поколения, на взаимном открытии доступа на рынки услуг и капиталов. Естественно, что это партнёрство должно строиться на принципах равноправия и учёта взаимных интересов.

Для России такое партнёрство создаст принципиально новые возможности для наращивания поставок в Азиатско-Тихоокеанский регион продовольствия, энергоресурсов, инжиниринговых, образовательных, медицинских и туристических услуг, позволит нам играть лидирующую роль в формировании новых технологических рынков, а также развернуть на Россию крупные глобальные торговые потоки.

Мы продолжим модернизацию транспортной инфраструктуры. Будем развивать мощные логистические центры, такие как Азово-Черноморский, Мурманский транспортные узлы, современные порты на Балтике, на Дальнем Востоке, укреплять систему межрегиональных авиаперевозок, в том числе в северных и арктических территориях. На одном из предстоящих заседаний Государственного совета детально рассмотрим состояние внутренних водных, речных путей.

Связующим звеном между Европой и АТР должен стать Северный морской путь. Чтобы повысить его конкурентоспособность, намерены распространить льготный режим свободного порта Владивосток на ключевые гавани Дальнего Востока, о чём нас просят предприниматели, работающие в этом стратегически важном для нас регионе России.

Социально-экономический подъём этого региона – важнейший национальный приоритет. Инвесторы уже проявляют серьёзный практический интерес к новым механизмам работы, которые мы предложили, включая территории опережающего развития.

Поручаю Правительству ускорить принятие решения по выравниванию энерготарифов для тех дальневосточных регионов, в которых они существенно выше среднероссийских, а депутатов прошу оперативно рассмотреть закон о бесплатном предоставлении гражданам земли на Дальнем Востоке.

За последние годы значительные ресурсы были вложены в обустройство Хабаровска и Владивостока, и люди видят эти изменения. Ещё одним динамичным центром Дальнего Востока должен стать и Комсомольск-на-Амуре. Это город с легендарной историей, с современной высокотехнологичной промышленностью, которая выпускает востребованную гражданскую продукцию и успешно работает на оборонную промышленность. Но городская и социальная инфраструктуры находятся здесь в запущенном состоянии.

Это касается и общего облика города, и объектов спорта, культуры, учреждений здравоохранения, образования – всё это не соответствует потенциалу Комсомольска-на-Амуре, в том числе поэтому сюда сложно привлекать молодых перспективных специалистов, в которых остро нуждаются предприятия региона. Считаю, что в рамках имеющихся программ нужно сконцентрировать ресурсы и, не откладывая, направить их на решение городских проблем Комсомольска-на-Амуре. Конечно, это нельзя сделать с сегодня на завтра, но нужно, во всяком случае, понять, что делать, как, каким темпом.

Уважаемые коллеги! У нас есть долгосрочная повестка, которая не должна зависеть ни от избирательных циклов, ни от текущей конъюнктуры. И понятно, что это сбережение нации, воспитание детей и раскрытие их талантов – то, что определяет силу и будущее любой страны, в том числе и нашей.

Начать хотел бы с демографии. Вот уже три года подряд в России отмечается естественный прирост населения. Да, он небольшой пока, но он есть. Что хочу подчеркнуть? По всем прогнозам, мы уже должны были бы сползти в новую демографическую яму, через поколение прозвучало бы эхо 90-х, о чём нам говорили и что предрекали специалисты–демографы, в том числе на уровне Организации Объединённых Наций. Но этого не происходит. И прежде всего потому, что половина новорождённых сегодня – это вторые, третьи и последующие дети. Семьи хотят растить детей, верят в их будущее, верят в свою страну, рассчитывают на поддержку государства.

В следующем году истекает срок действия программы материнского капитала. Она уже охватила более шести с половиной миллионов российских семей, в том числе и в Крыму, и в Севастополе. Но мы понимаем, что всех этих наших усилий пока недостаточно, чтобы залечить демографическую рану прошлого, которую получила Россия.

Конечно, мы понимаем, насколько это сложно для бюджета, это большие, серьёзные средства. И мы говорили раньше, что мы должны будем посчитать, сможем ли мы, как говорят финансисты, это вынести, сможем ли мы это всё надёжно гарантировать и оплатить. Можем, несмотря ни на какие проблемы. Считаю необходимым продлить программу материнского капитала ещё как минимум на два года.

Одна из важнейших мер демографической политики – развитие дошкольного образования. За последние три года было дополнительно открыто порядка 800 тысяч мест в детских садах. Практически во всех регионах России детям от трёх до семи лет обеспечена доступность таких учреждений. Знаю, что Председатель Правительства уделял этому особое, личное внимание. Спасибо, Дмитрий Анатольевич.

Но пока конкретные семьи всё ещё продолжают сталкиваться, многие во всяком случае, с проблемами устройства ребёнка в детский сад. И пока это есть, мы не можем считать вопрос закрытым. Я прошу и Правительство, и руководителей регионов обратить на это особое внимание.

Теперь о здравоохранении. Главный результат всей нашей политики в этой сфере – рост продолжительности жизни. За десятилетие она увеличилась более чем на пять лет и в текущем году, по предварительным оценкам, превысит 71 год. Но проблем, которые нам предстоит решить, конечно, ещё очень много.

Со следующего года российское здравоохранение полностью переходит на страховые принципы. Прямая обязанность страховых компаний, работающих в системе ОМС, отстаивать права пациентов, в том числе при необоснованных отказах в оказании бесплатной медицинской помощи. Если страховая организация этого не делает, она должна нести ответственность, вплоть до запрета работать в системе ОМС. Прошу Правительство обеспечить здесь самый строгий контроль.

Далее. Мы существенно нарастили объёмы высокотехнологичной медицинской помощи. Напомню, что в 2005 году в России делали 60 тысяч высокотехнологичных операций (60 тысяч!), а в 2014-м – 715 тысяч. Впервые в истории страны значительную часть таких операций стали проводить без очереди, и это действительно достижение.

Но нужно понимать, что некоторые операции дорогие – как правило, их делают в ведущих федеральных медицинских центрах и клиниках. Для финансирования таких операций я предлагаю создать в системе обязательного медицинского страхования… Мы много думали на эту тему – или дополнительные деньги в общую систему давать. Здесь же депутаты, руководители Правительства, губернаторы знают, что на самом деле на практике происходит. Система ОМС территориальная, и прежде всего она поддерживает территориальные учреждения здравоохранения. Руководители крупных федеральных клиник, где делают как раз большинство высокотехнологичных операций, конечно, очень обеспокоены недофинансированием. Поэтому для финансирования таких центров и проведения таких операций предлагаю создать в системе обязательного медицинского страхования специальную федеральную часть. Необходимые поправки в законодательство прошу принять уже в весеннюю сессию.

Но этого недостаточно, потому что, пока мы с вами принимаем эти решения, люди всё–таки не должны страдать, нужно обеспечить бесперебойное финансирование высокотехнологичной медицинской помощи, в том числе, пока не принято это решение, напрямую из федерального бюджета.

Вы знаете также, что в рамках нацпроекта «Здоровье» было проведено значительное переоснащение службы скорой помощи. Мы закупили большое количество современных реанимобилей и другой техники. Понятно, что проходит время, и автопарк нуждается в ремонте, обновлении. Десять лет уже прошло. Это ответственность субъектов Федерации, и они в первую очередь обязаны обеспечить решение этой задачи, найти резервы.

Послушайте, когда мы делали это десять лет назад, я же хорошо помню, мы договаривались: мы вольём федеральные деньги, а потом регионы должны подхватить и держать на определённом уровне. Но этого не произошло. Очень жаль. Я понимаю, что есть проблемы, но, как много раз уже говорил, надо приоритеты определять правильно. Нельзя было опять ждать: вот сейчас всё развалится, и нам опять дадут денег из федерального бюджета. Судя по всему, придётся это сделать, конечно. Но это не то, о чём мы договаривались. Во всяком случае, прошу и Правительство, и регионы сейчас к этому вернуться и вместе эту задачу порешать и решить.

Люди жалуются, что им порой непонятно, почему закрываются или объединяются, например, больницы, школы, культурные и социальные центры, учреждения. Мы всё время говорим о необходимости реструктуризации сети, в некоторых случаях переразмеренной. Да, это так. Но нам нужно действовать очень аккуратно здесь и понимать, что для того, чтобы выйти на определённые показатели, совсем не самым лучшим способом решения этой проблемы является закрытие ФАПов на селе. А это мы, к сожалению, тоже видим. И потом людям за 100 километров нужно ехать, чтобы получить медицинскую помощь. Это вообще ни в какие ворота не лезет! Прошу вас самым внимательным образом к этому отнестись. И поручаю Правительству до 1 марта 2016 года подготовить и утвердить методику оптимального размещения учреждений социальной сферы. Она должна быть обязательной для применения в регионах. Нужно найти такую форму, в том числе юридически обоснованную, которая бы позволяла это сделать.

В таких вопросах, как помощь пожилым людям и инвалидам, поддержка семей и детей, нужно больше доверять и гражданскому обществу, некоммерческим организациям. Они часто работают эффективнее, качественнее, с искренней заботой о людях, меньше бюрократизма в их работе.

По итогам гражданского форума «Сообщество», который прошёл в ноябре, предлагаю ряд конкретных решений.

Первое. Будет запущена специальная программа президентских грантов для поддержки НКО, работающих в малых городах и сёлах.

Второе. Для НКО, которые зарекомендовали себя как безупречные партнёры государства, будет установлен правовой статус «некоммерческая организация – исполнитель общественно-полезных услуг», предоставлен ряд льгот и преференций. И наконец, считаю правильным поэтапно направлять некоммерческим организациям до 10 процентов средств региональных и муниципальных социальных программ, чтобы НКО могли участвовать в оказании социальных услуг, которые финансируются за счёт бюджетов. Мы исходим из того, что мы хорошо с вами знаем действующее законодательство, мы ничего не навязываем, но я прошу руководителей регионов и муниципалитетов учитывать это в своей работе.

Уважаемые коллеги! В этом году 1 сентября, как вы знаете, прошла встреча с ребятами, которые собрались в Сочи в центре поддержки одарённых детей «Сириус». У нас действительно очень интересные, целеустремлённые дети и молодёжь. Мы должны сделать всё, чтобы сегодняшние школьники получили прекрасное образование, могли заниматься творчеством, выбрать профессию по душе, реализовать себя, чтобы независимо от того, где они живут, какой достаток у их родителей, у самих ребят были бы равные возможности для успешного жизненного старта.

С каждым годом у нас увеличивается число школьников, в течение ближайших десяти лет их будет на 3,5 миллиона больше. Это здорово, это очень хорошо, но важно, чтобы этот рост не сказался на качестве образования и условиях обучения, чтобы достигнутый сегодня уровень продолжал повышаться. В школах требуются дополнительные места. По моему поручению Правительство совместно с регионами подготовило конкретный план действий на этот счёт. Принято решение уже в следующем году за счёт федеральных средств направить на ремонт, реконструкцию и строительство новых школ до 50 миллиардов рублей.

Но предлагаю посмотреть на эти вопросы шире. Для хорошего образования недостаточно только комфортных зданий. Нужна профессиональная, мотивированная работа учителя, прорывные новые обучающие технологии и, конечно, возможности для творчества, занятий спортом, дополнительного образования. И конечно, нужно взять всё самое лучшее, что было в прежних дворцах пионеров, кружках юных техников и так далее, построить работу на принципиально, конечно, новой, современной основе, с участием и бизнеса, и высших учебных заведений, университетов.

Отмечу такой позитивный факт, как рост интереса молодёжи к инженерным и рабочим профессиям, к профессиям будущего. За последние два года конкурс в инженерные вузы увеличился почти вдвое. В 2019 году в Казани состоится мировой чемпионат по профессиональному мастерству. Кстати, Россия первая в мире начала проводить такие соревнования для ребят 10–17 лет. Важно, чтобы эти турниры послужили ориентиром для школьников, для тех, кто только выбирает свою профессию. Мы должны сформировать целую систему национальных соревнований для рабочих кадров. Предлагаю назвать эту систему «Молодые профессионалы». Очень важное направление.

Словом, российскую школу, дополнительное и профессиональное образование, поддержку детского творчества нужно настроить на будущее страны, на запросы как людей, молодых людей в данном случае, так и на запросы экономики, имея в виду перспективы её развития. Им, ребятам, предстоит решать ещё более сложные задачи, и они должны быть готовы стать первыми, стать не только успешными в профессии, но и просто порядочными людьми с прочной духовной и нравственной опорой.

Уважаемые коллеги! Перед нами не раз вставал принципиальный, судьбоносный выбор пути дальнейшего развития. И очередной такой рубеж мы прошли в 2014 году, когда состоялось воссоединение Крыма и Севастополя с Россией. Россия в полный голос заявила о себе как сильное самостоятельное государство с тысячелетней историей и великими традициями, как нация, которая консолидирована общими ценностями и общими целями.

Так же уверенно мы действуем и сейчас, когда Россия ведёт открытую, хочу это подчеркнуть, именно открытую, прямую борьбу с международным терроризмом. Мы принимаем решения и претворяем их в жизнь, зная, что справиться с задачами, которые перед нами стоят, способны только мы сами, но только вместе.

Приведу ещё одну цитату, совершенно неожиданную даже для меня, слова, которые сказал человек, далёкий от политики. Это слова Дмитрия Ивановича Менделеева, которые были сказаны 100 лет назад. Вот они: «Разрозненных нас сразу уничтожат. Наша сила в единстве, в воинстве, в благодушной семейственности, умножающей прирост народа, и в естественном росте нашего внутреннего богатства и миролюбия». Замечательные слова, адресованные прямо нам сегодня.

И в то же время Россия – это часть глобального мира, который стремительно меняется. Мы хорошо понимаем сложность и масштаб существующих проблем – как внешних, так и внутренних. На пути любого развития всегда есть трудности и препятствия. Мы ответим на все вызовы, будем действовать творчески и результативно, трудиться ради общего блага и ради России. Мы будем идти вперёд вместе и вместе обязательно добьёмся успеха.

Спасибо.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > kremlin.ru, 3 декабря 2015 > № 1569027 Владимир Путин

НАТО укрепляет Турцию и не оставляет Афганистан

Потепления отношений НАТО и России пока не предвидится

Елизавета Маетная (Брюссель), Александр Братерский

Страны – члены НАТО после инцидента с российским Су-24 примут дополнительные меры для усиления безопасности воздушного пространства Турции. Дипломаты стран – членов альянса заявили в кулуарах встреч НАТО в Брюсселе, что помимо размещенных в Турции батарей ПЗРК Patriot альянс собирается предложить Анкаре дополнительные средства защиты.

Встреча министров стран-членов не выглядела как изменение отношения к России — речи о возобновлении полноценных контактов не идет.

Напротив, альянс собирается усиливать оборону стран-членов, имея в виду возможную оборону границ альянса от России. «Мы действительно много лет не воспринимали Россию как потенциальную угрозу НАТО, было много положительных изменений, поэтому в последние годы Россия не была приоритетным регионом для стратегического анализа, — говорит высокопоставленный сотрудник НАТО. — Но поскольку мы долгое время занимались Россией и многое у нас хранится в памяти, мы быстро вернулись на этот путь».

По его словам, НАТО беспокоит большой контингент российских войск в Крыму, но анализ по Черноморскому региону пока не закончен.

«Гораздо сложнее, — продолжает собеседник, — обстоят дела с южным регионом — речь идет об ИГ, Сирии, Ираке и Ливии, где тоже есть ИГ. И то, что проблема выходит за границы этих стран, нас всерьез беспокоит».

Еще одно беспокойство, по его словам, — это российская риторика и заметная интеграция военных усилий. «Расширение военных действий России создает опасность наземных или незапланированных инцидентов, — полагает он. — А прозвучавшие ядерные угрозы в адрес Дании вызывают серьезные опасения».

В марте этого года посол России в Копенгагене Михаил Ванин заявил, что Россия может сделать датские корабли мишенью в случае, если Дания присоединится к системе противоракетной обороны.

Гибридные города из черепов врагов

Несмотря на то что ядерная угроза России выглядит скорее гипотетической и, как отмечают западные политики, не может рассматриваться серьезно, более глубокие опасения в НАТО вызывают возможности «гибридной войны» Москвы — особенно в странах Балтии с их значительным процентом русскоязычного населения.

Правда, в альянсе уже не приписывают России авторства «гибридных войн», как было раньше. «Первые гибридные войны вел еще Тамерлан, — углубляется в историю другой высокопоставленный дипломат альянса. — Он уничтожал города и строил новые — из черепов врагов, для психологического подавления противника, но это, конечно, не наша война. Насчет гибридной войны до сих пор нет согласованного определения, что это такое. Понятно, что речь о широком применении различного инструментария, имеющегося у государств. Речь идет о доктринах, стратегиях, структурах, которые необходимо учитывать и, конечно, в нынешних реалиях, когда работает пропаганда или речь должна идти о дезинформации».

Глава НАТО Йенс Столтенберг заявил во вторник поздно вечером, что НАТО ввело в действие «новую стратегию по борьбе с гибридными войнами».

«Мы улучшаем работу наших разведывательных органов и систем раннего предупреждения, чтобы лучше понять ситуацию в регионе и лучше реагировать на угрозы», — пояснил Столтенберг. По его словам, в том числе речь идет и об отражении кибератак силами альянса. Что касается Сирии, то НАТО «полностью поддерживает усилия по нахождению политического решения в Сирии», добавил глава альянса.

В ситуации со сбитым российским самолетом, по словам Столтенберга, он выступает «за прямой диалог между Москвой и Анкарой». Однако при этом в альянсе обсуждают, как лучше защитить воздушное пространство стран НАТО.

«Что касается коллективной обороны, мы улучшаем боеготовность и способность наших сил нанести ответный удар», — сказал Столтенберг.

Что он имел в виду под нанесением ответного удара и по каким целям, глава альянса не уточнил.

Хотя после инцидента с российским самолетом в Турции НАТО выступило с компромиссными заявлениями, призывая к деэскалации отношений России и Турции, отношение к действиям самой России в Сирии, судя по высказываниям западных дипломатов, остается настороженным.

«Ваши военные постоянно заявляют о массированных бомбежках в Сирии и своих успехах в борьбе с терроризмом. Но 90% бомбардировок, по нашим данным, нерезультативны», — говорит один из собеседников «Газеты.Ru».

Представители европейских стран, которые участвуют в борьбе против исламистов в Сирии, часто обвиняют Россию в том, что ее самолеты чаще бомбят представителей «умеренной» оппозиции, чем позиции исламистов. В российском Минобороны это отрицают, однако, по мнению независимых экспертов, Россия наносит удары прежде всего по всем силам, враждебным режиму Асада, располагающимся на позициях, угрожающих Дамаску.

Глава МИД Германии Франк Вальтер Штайнмайер призвал альянс провести специальную встречу России и НАТО. До ситуации с Крымом такие встречи проводились регулярно. При этом министр обороны ФРГ Урсула фон дер Ляйен заявила во вторник, что Германия не будет предоставлять российской стороне планы маршрутов и данные о полетах немецких ВВС в Сирии.

Вспомнили Афганистан

Кроме ситуации в Сирии НАТО серьезно беспокоит обстановка в Афганистане, где исламисты ИГ, запрещенной в России, существенно усилили свои позиции и ведут непрерывные бои с правительственными силами. Из Афганистана НАТО вывело свой 140-тысячный контингент, однако во вторник представители альянса пришли к соглашению, что в Афганистане должно быть 12 тыс. человек. Как отметили в НАТО, 7 тыс. из них будут американскими военными, а остальные 5 тыс. — военнослужащими из других стран НАТО, а также Грузии. Эта страна стремится играть большую роль в операциях НАТО, желая стать членом альянса.

В кулуарах НАТО говорят, что обсуждается вопрос дальнейшего финансирования операции — речь идет о том, что члены альянса будут тратить до $5 млрд в год до 2020 года для того, чтобы создать полноценную афганскую армию в составе 350 тыс. человек. «Это будет не военная миссия», — подчеркивает глава альянса Столтенберг.

«Мы поддерживаем афганцев, потому что отвечаем за безопасность в регионе, чтобы защитить себя, ведь международный терроризм — это угроза всем. И мы стремимся предотвратить превращение Афганистана снова в страну, от которой исходит главная террористическая угроза».

В России к усилиям НАТО и США в Афганистане относятся достаточно скептически — источник, близкий к МИДу, сказал «Газете.Ru», что альянс не достиг в Афганистане целей, которые были заявлены.

Между тем об афганском опыте СССР во вторник напомнил президент США Барак Обама, предупредив российского президента, что, пока кампания 1980-х свежа в памяти, «вмешательство в безрезультатный и парализующий гражданский конфликт» в Сирии — не то, к чему стремится Путин.

США поставят «СканИглы» Афганистану.

Министерство обороны США заключило контракт с компанией Boeing для производства восьми беспилотников ScanEagle на сумму 71 млн долл специально для Афганистана, сообщает janes.com 30 ноября.

Трехлетний контракт предусматривает производство в общей сложности 65 БЛА, сопутствующего оборудования и услуг по обучению персонала. Поставка первой партии техники ожидается в июне 2018 года (en.wikipedia.org сообщает, что первый полет аппарата этого типа состоялся 20 июня 2002 года — прим. Военный Паритет).

Беспилотник «СканИгл» используется для ведения тактической разведки и оснащен соответствующими датчиками.

Для Афганистана иранский порт Чабахар − лучшая альтернатива пакистанскому порту Карачи

По сообщениям афганской прессы, глава ТПП Афганистана Атигулла Несрат заявил о том, что иранский порт Чабахар − лучшая альтернатива пакистанскому порту Карачи в плане осуществления коммерческих и транзитных грузовых перевозок.

Атигулла Несрат подчеркивает, что если бы афганские предприниматели располагали в порту Чабахар такими же возможностями, как и в порту Карачи, многие проблемы были бы решены. Порт Чабахар находится значительно ближе к Афганистану, и его использование представляется более выгодным в экономическом плане для афганских предпринимателей.

Глава ТПП Афганистана напомнил о переговорах по поводу развития порта Чабахар между Индией, Ираном и Афганистаном и заявил, что в соответствии с достигнутой договоренностью, Индия готова инвестировать в развитие названного порта около 100 млн. долларов, что позволит существенно расширить возможности порта.

Атигулла Несрат выразил надежду на скорейшую практическую реализацию совместного проекта, благодаря которому Афганистан получит новые возможности для осуществления коммерческих и транзитных перевозок.

Афганистан приветствует решение НАТО о дальнейшей финансовой поддержке правоохранительных органов страны до 2020 года включительно, заявил глава МИД ИРА Салахуддин Раббани.

Напомним, что во вторник министр принял участие в заседании саммита НАТО, посвящённом миссии «Решительная поддержка» и афганскому вопросу в целом. Североатлантический Альянс объявил о решении сохранить присутствие в Афганистане в размере 12 тысяч служащих на протяжении следующего года. Около 7 тысяч из этого числа составят американские военные, оставшаяся часть контингента придётся на другие страны НАТО и партнёров.

Говоря о финансировании афганских сил, Раббани упомянул о том, что в настоящее время эта задача требует 4,1 миллиарда долларов ежегодно, и страны НАТО взяли на себя обязательства по выделению нужного объёма средств до конца 2020 года.

Министр подчеркнул, что и его страна сделает свой вклад в обеспечение правоохранительных органов, уточнив, что Афганистан собирается выделять для этого около 500 миллионов долларов ежегодно, передаёт телеканал «Толо».

Итальянские войска сохранят присутствие в Афганистане на протяжении 2016 года в целях борьбы с терроризмом, заявил накануне премьер-министр Италии Маттео Ренци.

О перспективе продолжения участия своей страны в миссии «Решительная поддержка» Ренци сообщил по итогам двусторонних переговоров с президентом ИРА Мохаммад Ашрафом Гани, прибывшим в Рим с официальным визитом.

Как передаёт телеканал «Толо», глава государства воспользовался случаем, чтобы поблагодарить итальянских военнослужащих за вклад в поддержание безопасности в стране и содействие афганским силам в частности.

«Европа и Афганистан, Италия и Афганистан теперь являются не отдалёнными друг от друга территориями, а двумя союзниками, объединёнными перед лицом общих угроз», – отметил Гани, подчеркнув значимость совместного противодействия вызовам.

В свою очередь, Ренци высоко оценил усилия афганского руководства и президента в частности по противодействию терроризму как мировой угрозе, а также по решению внутренних задач, таких, как борьба с коррупцией и защита прав женщин.

Премьер-министр заверил Ашрафа Гани в том, что Италия привержена дружественным отношениям с ИРА и намерена приложить все усилия для того, чтобы в Афганистане в итоге воцарились мир и процветание.

Иран облегчит доступ Пакистану к Центральной Азии и России

Министр дорог и городского строительства Ирана Аббас Ахунди во время встречи с министром по делам жилья Пакистана Акрамом Ханом Дуррани заявил, что Иран готов облегчить доступ Пакистану к странам Центральной Азии и России.

Аббас Ахунди напомнил, что между Ираном и Пакистаном подписан целый ряд соглашений в области железнодорожного, наземного, морского и воздушного транспорта и этим следует должным образом воспользоваться для развития отношений между двумя странами. По словам иранского министра, автодороги, связывающие Иран с Пакистаном, находятся в хорошем состоянии. Иран связывают с Пакистаном автомобильные и железные дороги, берущие свое начало в Захедане. Кроме того, активно работает пограничный переход Мирджаве.

Аббас Ахунди заявил о готовности Ирана создать транспортный коридор, который свяжет Пакистан с Азербайджаном, странами Центральной Азии и Россией. При этом министр отметил, что Пакистан хотел бы также создать коридор, ведущий в направлении Китая, и в реализацию этого плана уже инвестированы определенные средства. Однако такой коридор должен пройти через Афганистан и Таджикистан, и неспокойная обстановка в этих странах не позволит добиться больших успехов в этом деле. Иран же вполне может создать для Пакистана безопасный транспортный коридор.

Аббас Ахунди указал на то, что ведутся активные коммерческие перевозки между морскими портами Гвадар и Чабахар. При этом имеется относительно развитая транспортная инфраструктура, связывающая порт Чабахар с севером Ирана. Далее через Серахс и Инче-Барун имеется выход на Туркменистан. Кроме того, порт Чабахар связан с международными транспортными коридорами. И все это позволяет транспортировать пакистанские товары по международной транспортной сети.

НАТО позже примет решение о сроках нынешней миссии "Решительная поддержка" в Афганистане, для этого нужно будет оценить обстановку в стране, заявил генсек альянса Йенс Столтенберг.

"Это по-прежнему предстоит решить. Сегодня мы решили сохранить наш уровень сил в 2016 году, затем мы изучим, посмотрим на вызовы, ситуацию в Афганистане и примем решение. Но сейчас было бы неправильно определять продолжительность миссии "Решительная поддержка", это должно быть основано на оценке ситуации с безопасностью в Афганистане", — заявил генсек журналистам после министерской встречи участников операции.

Ранее он сообщил, что на заседании было принято решение сохранить присутствие 12 тысяч человек в Афганистане в 2016 году в рамках нынешней небоевой миссии, которая сменила боевую операцию в начале 2015 года.

Владимир Добровольский.

Что делать с Ираком после разгрома ИГ в Сирии?

Петр Львов

По мере того, как ВКС РФ уничтожают боевиков ИГ, других террористических организаций в Сирии и их инфраструктуру, прежде всего пути снабжения оружием и финансами за счет контрабанды нефти через турецкую территорию, а сирийская армия и другие лояльные Б. Асаду вооруженные формирования при поддержке иранских военных, Хизбаллы и шиитских добровольцев из Ирака медленно, но уверенно отвоевывают ранее утраченные территории, встает вопрос – а что делать с ИГ и их союзниками по терроризму в Ираке, где ситуация уже несколько месяцев де-факто заморожена?

Ведь постепенно боевики ИГИЛ с семьями и частью попавшего под их влияние населения уходят из САР в Ирак, понимая, что после подключения Франции к военной операции России, усиления давления на Турцию со стороны США в плане требования полностью закрыть турецко-сирийскую границу и перекрыть путь боевикам из САР в страны ЕС через турецкий «транзит» на саудовско-катарские деньги, уменьшения потока денежных вливаний со стороны Саудовской Аравии и Катара вооруженной оппозиции в Сирии и т.д., им придется смириться со своим поражением на сирийской территории. И тогда весь этот «Халифат» вынужден будет перебазироваться на свою иракскую часть, расположенную в западной и северо-западной части этой страны, где проживает преимущественно суннитское арабское население.

В экспертных кругах США, ЕС, России и арабских стран в последние дни начинают лихорадочно просчитывать сценарии действий основных внешних и региональных игроков в Ираке после перетекания туда из Сирии десятков тысяч игиловцев и боевиков других террористических структур. При этом все едины в одном: при всей схожести ситуации в Сирии и Ираке в плане противостояния ИГ и необходимости его полного разгрома, ситуации в обеих этих государствах сильно отличаются друг от друга.

Во-первых, в Дамаске правящий режим Б. Асада смог сохранить не только власть, но и основные государственные структуры, включая госаппарат, армию, полицию, спецслужбы и т.д. Тогда как в Багдаде в 2003 году правящий режим С. Хусейна, преимущественно опиравшийся на суннитское правление, был свергнут извне агрессией, осуществленной при ведущей роли США и активном участии Великобритании. Баасистская элита была сначала заменена прямым военным правлением Вашингтона при участии местных прозападных коллаборационистов, а затем американцы постепенно передали власть представителям шиитского большинства, в том числе путем выборов. При этом страна прошла через серию конфликтов на этноконфессиональной почве, в результате чего сунниты и курды в управлении Ираком сейчас вообще не участвуют.

Тут нужно признать, что политика США на «зачистку» всех военных, «силовиков» и госслужащих, работавших на режим Саддама, попустительство шиитам в деле дискриминации суннитов при одновременном поощрении курдов Северного Ирака на сепаратизм в отношении центральных властей Багдада – все это поставило Ирак на грань раскола по этноконфессиональному признаку с последующим его распадом на Шиитостан, Суннитостан и Курдистан, возможно связанных слабыми узами федеративного устройства страны, либо вообще аморфной конфедерацией.

А тут еще неожиданное появление мощной «третьей силы» в лице ИГИЛ, которая смогла за считанные недели установить контроль почти над 40% территории страны. И здесь нужно констатировать то, чего избегают многие эксперты в анализе феномена ИГ. А дело в том, что в основе этого феномена лежит вовсе не исламизм радикально-исламистского толка, а консолидация всех иракских суннитов – будь то офицеры бывшей армии Саддама или обиженные шиитами суннитские племена, которые создали альянс, прикрывшись несколькими террористическими группировками, отпочковавшимися от «Аль-Каиды Месопотамии» во главе с А. аз-Завахири, и провозгласили «Халифат». И сделали они это потому, что Вашингтон их обманул, обещав в свое время адекватно восстановить позиции суннитской элиты в правящих эшелонах Багдада. При этом инструкторы из США не смогли подготовить боеспособные вооруженные силы Ирака взамен распущенной армии Саддама. В результате, она почти развалилась перед наступлением отрядов ИГИЛ, состоящих из «бывших» военных Ирака, и побросала им все оружие, поставленное Вашингтоном.

Надо признать, что в укреплении ИГИЛ и ослаблении иракской государственности американцам сильно подыграл Иран, который встал на пути любых попыток реинтеграции суннитов во властные структуры Ирака, пытаясь укрепить свое влияние в этой стране исключительно путем всемерной поддержки шиитов. А подыграли США и Ирану, скорее всего, по глупости и недальновидности, Саудовская Аравия и Катар, которые в пику Тегерану и Вашингтону оказали финансовую помощь суннитским боевикам, включая тех, кто организовал отряды из бывших военных ВС Саддама.

Во-вторых, Дамаск и Багдад – для Москвы достаточно неравнозначные партнеры с точки зрения их дружелюбности к России и готовности выстраивать стратегическое партнерство. Если в столице САР у власти находится союзник, с которым нас связывают долгие десятилетия плотного военного, военно-технического, торгово-экономического и культурно-гуманитарного сотрудничества, то в иракской столице сейчас находится правительство, которое при всех симпатиях к России ориентировано на Иран, сильно зависит от его поддержки, в том числе военной, включая иранское военное присутствие в Ираке, а также напрямую связанное с Вашингтоном, в том числе и в военном отношении, учитывая, что в Ираке находится до 8,5 тыс. военнослужащих США, как на базах, так и в качестве инструкторов иракской армии, или просто для защиты американских загранучреждений, прежде всего посольства в Багдаде. Кроме того, надо иметь в виду наличие в Ираке до 10 тыс. сотрудников ЧОП, в основном отставных военных США и их спецслужб, которые охраняют американские компании, работающие в стране, но которые одновременно могут быть использованы и для проведения боевых операций. Как только бывший премьер, жесткий, но весьма харизматичный деятель Н. аль-Малики попытался теснее сблизиться с РФ, в том числе в сфере ВТС и военного сотрудничества, особенно перед лицом угрозы ИГ, его быстро сменили на более мягкого и покладистого Х. аль-Абади.

Так что Россия не сможет оказать Ираку такую же помощь в борьбе с ИГ, как это имеет место в случае с Сирией. Нам этого просто не дадут сделать Иран, США и Саудовская Аравия из опасения того, что богатый нефтью Ирак вновь окажется в орбите влияния России, как это было при С. Хусейне. Ведь страна, имеющая решающее влияние на Сирию и Ирак, да еще формирующая партнерские отношения с Ираном, в состоянии во многом контролировать весь Ближний Восток, в том числе влиять на самые богатые энергоресурсами арабские страны Персидского залива.

В-третьих, задавить ИГ в Ираке сложнее, чем в Сирии, где меньше территория и население, но где гораздо больше число друзей России, где армия только приветствует поддержку с воздуха действий ВКС РФ. А в Ираке, и это надо честно признать, многие сунниты, особенно из числа тех, кто был лоялен Саддаму, считают россиян предателями, которые не стали спасать их от американского вторжения.

В-четвертых, в САР гораздо меньше запасов нефти, а во многом именно за энергоресурсы ведутся войны и конфликты. Ирак же по запасам нефти если не больше, то по крайней мере равен Саудовской Аравии. Кроме того, там найдены и достаточно крупные запасы газа, которые начнут разрабатываться на промышленной основе уже в 2016 году. Помимо этого, страна обладает более продвинутым промышленным потенциалом и может стать одной из наиболее развитых индустриальных стран арабского мира.

В-пятых, курдский фактор в Ираке гораздо значимее, чем в Сирии, а также в Турции (пока) и Иране. Иракские курды получили статус автономии еще при С. Хусейне и с 1992 года фактически независимы от центральных властей страны. За годы после американской оккупации этот статус квазигосударственного образования еще больше окреп. Более того, курды смогли нарастить свои территории за счет сопредельных провинций с административными центрами в Киркуке и Мосуле. Они претендуют и на крупнейшее в Северном Ираке месторождение нефти в районе Киркука. Наступление же ИГИЛ только способствовало усилению иракских курдов. Оказав боевикам сопротивление, в отличие от дезорганизованной иракской армии, курды из отрядов Пешмерга не только остановили наступление ИГ на север, но и взяли под свой контроль ряд крупных ключевых контрольных пунктов типа города Синджар. И отдавать все это обратно Багдаду они не намерены. Здесь не должно быть иллюзий.

В-шестых, надо учитывать то, что поначалу в Багдаде с энтузиазмом поддержали действия ВКС РФ в Сирии и без проблем обеспечили пролеты российских крылатых ракет и стратегических бомбардировщиков через свое воздушное пространство для ударов по позициям террористов в САР. Однако затем энтузиазм иракского правительства, не без давления США и не без «советов» из Тегерана, сильно спал. Более того, с началом военной операции Москвы в Сирии и премьер-министр Абади, и многие государственные деятели Ирака начали говорить о возможности приглашения ВКС РФ и в Ирак. Причем эту идею поддержали и некоторые российские деятели, заявив даже, что нужно лишь дождаться приглашения из Багдада и… послать нашу авиацию бомбить позиции ИГ в этой стране.

Видимо, многие так и не поняли, что об этом только мечтают в Вашингтоне – втянуть Россию по полной в широкомасштабную войну на Ближнем Востоке. Более того, на днях некоторые российские военные стали даже рассуждать о том, что, поскольку ИГ без сухопутной операции в Ираке не уничтожить, нужно послать российские войска в составе неких международных сил при участии в них ВС Ирана, а также американского контингента, для войны против ИГ в Ираке. И все это на фоне разрастающегося российско-турецкого конфликта после нападения ВВС Турции на российский СУ-24.

Возникает вопрос: а что делать Москве в условиях, когда вырисовывается разгром или, по крайней мере, почти полное искоренение присутствия ИГИЛ в САР и его перебазирование в Ирак?

Главное – не дать втянуть себя в боевые действия на земле. Иначе мы получим второй Афганистан. Надо помнить, с каким треском США ушли и из Ирака, и из Афганистана. И не нам разгребать за ними те кучи грязи, которые оставил Вашингтон своей политикой «демократизации» Ближнего Востока. Конечно же, есть смысл продолжить ВТС с Ираком и даже расширить военные поставки этой стране, но только на коммерческой основе. В крайнем случае Багдад может платить не валютой, а нефтью. Либо давать нам на разработку нефтяные месторождения и крупные проекты по восстановлению экономики страны. В рамках багдадского антитеррористического центра продолжить информационный обмен по ИГ и другим терорганизациям, с возможным подключением к нему других заинтересованных сторон, например, Франции.

Но особенно важно другое: оказать максимальную военно-политическую помощь Иракскому Курдистану. Его выход из состава иракского государства неизбежен. И нынешняя курдская автономия в Ираке призвана стать ядром будущего независимого курдского государства, куда прежде всего войдут курдские районы Юго-Восточной Анатолии Турции. Независимый и сильный Курдистан – это естественный союзник России, на который можно будет опираться в противодействии агрессивной политике Анкары и сдерживать чрезмерные амбиции Тегерана, который рвется в региональные лидеры, зачастую не учитывая наши интересы в этом районе. И, как это ни странно, но естественным союзником РФ в этом деле может стать Израиль, который испытывает вполне оправданную озабоченность и в отношении нахрапистой нео-османской линии «султана» Эрдогана, и опасения по поводу ближневосточных амбиций Тегерана, обладающего ядерной программой и помогающего радикальным исламистским группировкам в Ливане и Палестине именно в их борьбе с Израилем. А дружественные арабские страны поймут Россию – им самим надоели турецкие имперские поползновения и иранские притязания на лидерство на Ближнем Востоке. Что касается властей Багдада, то они сами создали условия для укрепления настроений независимости у курдов. Иракским же суннитам сейчас важнее получить свою автономию от шиитских властей, сидящих в Багдаде, чем думать о том, останется ли Курдистан в составе Ирака. В крайнем случае на данном этапе можно ставить вопрос о создании конфедеративного иракского государства. При таком раскладе в нем не будет места ИГ.

Александр Рогаткин: «Все в один голос: «Путин приди, Путин спаси»

Алексей ЗВЕРЕВ

Редкие недельные аналитические программы на «второй кнопке» обходятся без материалов Александра Рогаткина. Свой путь на ТВ он начинал почти двадцать лет назад с городских репортажей. Постепенно расширял географию: спасал китов на Чукотке, открывал со староверами русский мир на далекой Амазонке, разоблачал янтарную мафию в Прибалтике. А взорвалась Украина — и не заметил, как стал военкором. Не по должности, а по сути. Говорит, жизнь заставила: «еду туда, где нужнее». В этом году после трех номинаций наконец-таки получил заветную «Тэфи».

Сидим в кафе, потягиваем пиво. На днях Александр вернулся из мусульманского Иракского Курдистана, может наконец-то себе позволить. Время от времени нас прерывают люди, отдыхающие за соседними столиками: подходят, жмут моему собеседнику руку, благодарят. «Слава? Да, есть немного: после Донбасса началось», — замечает Саша, но разговор мы все-таки начинаем с Ближнего Востока, где сейчас явно горячее.

Рогаткин: ...Курды, которые десятилетиями борются за независимость, в том числе против Анкары, восприняли русско-турецкое обострение словно карточного «джокера». Понятно было, что Россия возвращается в регион и намерена активно помогать Асаду в конфликте с ИГИЛ. Но при этом все эксперты уверяли, что Москва не захочет ссориться с Эрдоганом, поддерживая курдов, которые также воюют с исламистами. Теперь ситуация меняется. Рядом появились российские С-300 и С-400, и турецкая авиация, думают курды, будет реже «отрабатывать» их города. И очень надеются на поставки российского оружия, хотя бы автоматов. Они ведь воюют «калашами», собранными в 70-х. Был на позициях, видел «зушку» (зенитная установка. — «Культура»), пристроенную на старенький бронетранспортер. Много ли навоюешь такой? А воодушевление среди курдов сейчас запредельное. Узнают, что ты русский, начинают вверх пальцем показывать, мол, видели как путинские ракеты пролетали — те самые, которыми Каспийская флотилия долбила ИГИЛ. Куда ни приедешь — от госпиталя до школы, все в голос: «Путин приди, Путин спаси».

культура: А что, турки серьезно досаждают курдам?

Рогаткин: Анкара бомбит их в хлам. Они идут вперед: бьют исламистов, освобождают территории, а в тылу турецкая авиация ровняет с землей их села с женами и детьми. Я был в одной из деревень после такого удара: десять трупов, в том числе дети... Разбросаны фломастеры, детские рисунки... Вот, показывает сопровождающий, дом женщины, у которой все сыновья погибли от рук исламистов, а сама она мертва в результате налета.

культура: Удалось пообщаться с пленными игиловцами?

Рогаткин: Да, особенно запомнился некий узбек, хорошо говоривший по-русски: его завербовали в Москве на каком-то строительном рынке. Уехал в Турцию, оттуда в Сирию, наконец, попал в Ирак, где ему сказали: «Тебе выпала невероятная честь взорваться с неверными». Усадили за руль грузовичка, обложенного тротилом, но что-то перемудрили, и детонация не совсем удалась. Узбеку оторвало пальцы, живот разворотило. Курдские врачи его выхаживают, обещая: как долечим, будем судить. Настоящий такой, матерый игиловец. Жаловался, что его заставили, опоили, но верить нельзя. Спрашиваю: «Понимаешь, что тебя могут повесить?» И тут его сносит: «На все воля Аллаха», он к этому, дескать, шел, всю жизнь готовился — фанатик. Что может такого остановить? Не обещание смертной казни, это точно.

культура: А каковы перспективы кампании, на твой взгляд?

Рогаткин: Исламистов разобьют, сомнений нет. Общался с другим пленным, отвечают примерно так: «Ситуация тяжелая, из Сирии от российских бомбардировок бегут отрядами, ходят слухи, что Россия собирается усиливать контингент, отрезаны пути снабжения, нет денег, за три месяца получил всего 50 долларов, патронов не хватает» и т.д. В ноябре отбит Синджар (Шингал), захвачена стратегически важная магистраль, соединявшая части ИГИЛ в Ираке и Сирии. То есть постепенно халифат сжимают. Если еще иракская федеральная армия поднажмет... Кстати, там работает, причем очень неплохо, французская авиация. Что символично, ее эффективность выросла именно после парижских терактов. Зато от американских налетов толка как не было, так и нет, лупят «в молоко».

культура: Допустим, покончили с ИГИЛ, но успокоится ли регион?

Рогаткин: Что касается Ирака, там у курдов весьма широкая автономия, свой МИД, собственная полиция, и по конституции иракская армия даже не имеет права заходить на их территорию. А вот что касается Сирии, вопрос. Я был в городе Эль-Камышли, который курды делят с правительственными войсками. У них что-то вроде негласного союза против ИГИЛ. Однако все портреты Хафеза Асада, отца нынешнего сирийского лидера, мне встречались с простреленными глазами. Вряд ли курдов устроит возвращение к довоенному положению, а вот автономия, подобная иракской, — это вариант. Кстати, Башар Асад им это уже пообещал.

Получается, до сих пор единственной дестабилизирующей силой, кроме собственно ИГИЛ, остается Анкара. С кем ни говоришь, все на Турцию кивают, оттуда идут караваны с оружием, обратно — караваны с нефтью. Показывали нам паспорта пленных исламистов, все со штампами о проходе через турецкую границу. Но вообще, конечно, Ближний Восток — это клубок чрезвычайно запутанный. Взять тех же туркоманов, которые обстреляли наших пилотов. Лишь половина народа воюет за халифат, а другая — за курдов. Но и у курдов достаточно людей завербовалось в ИГИЛ.

культура: Что их-то туда гонит?

Рогаткин: А нашу Варвару Караулову, студентку МГУ, что? Замыкание в голове должно быть. Все ведь видели ролики с жуткими расправами, нормальный человек к исламистам в услужение не пойдет... Но мы были в Дагестане, там из села Гимры 211 человек уехали в ИГИЛ, семьями. Директор школы об этом рассказывает, а потом оказывается, что у него самого сын туда сбежал. Полное помешательство... У одного мужика благоверная с тремя дочками уехала, он отправился следом, добрался, нашел, говорит, я правоверный мусульманин, даю жене развод, согласно шариату, а детей забираю себе. Что удивительно, его аргументы возымели действие.

культура: Мы увидим этот материал на втором канале?

Рогаткин: Да. Речь идет о фильме про наш внутренний ИГИЛ. Эта лента будет ответом либералам, которые не устают вопрошать: «А зачем мы полезли в Сирию?» А вот за этим. На нас напали, идет реальная оборонительная война. Только из регионов Северного Кавказа в ИГИЛ уехали две с половиной тысячи наших сограждан. А сколько бойцов наберется, если добавить Узбекистан, Таджикистан? И что будет, если они полностью захватят Ирак и Сирию, куда потом повернут?

культура: Твоей первой военной командировкой была Украина?

Рогаткин: Я и раньше делал сюжеты из неспокойных мест, но, конечно, настоящей «горячей точкой» для меня стал именно Донбасс, где только за первые полгода конфликта провел 146 дней.

культура: На стороне ополченцев?

Рогаткин: Был бы рад снимать с обеих сторон. Но сперва украинские власти нашу бригаду отправили домой прямо из аэропорта, потом сняли с поезда. Так что проникнуть на территорию Украины мы могли только через ДНР и ЛНР.

По мнению Киева, у нас слишком субъективный взгляд. Совершенно не согласен. Мы делали репортажи с майдана, еще когда все только начиналось, и многие тамошние ребята мне реально были симпатичны. Помню, один рассказывал, как мать его ботинки спрятала, а он убежал босиком на мороз, митинговать против коррупции. Очень искреннее желание постоять за справедливость. Но когда стадо кричит «москоляку на гиляку», мне это отвратительно, с этим нельзя смириться.

А вот во время военных действий пообщаться с бойцами ВСУ мне удалось лишь однажды. Мы тогда ходили с парламентерами к блокпосту, который почти месяц находился в окружении. Пытаясь его отбить, командование так называемой АТО отправляло солдатиков в буквальном смысле на убой. Единственную дорогу ополченцы заминировали, так украинские танкисты пытались проскочить на полном ходу. Вся местность была усеяна подбитой бронетехникой — 22 единицы.

культура: Многое остается за кадром?

Рогаткин: Стараемся показывать все. Гражданка не бывает без бандитов, мародеров. Мы давали в эфир суды Мозгового, помню, как одного насильника приговорили к смертной казни. И как у казаков порки были, тоже снимали. Но все равно мои личные симпатии всегда оставались на стороне Донбасса, там люди бились за правое дело.

культура: Сейчас это вопрос риторический: конфликт, будем надеяться, заморожен. Но каково будущее непризнанных республик?

Рогаткин: Думаю, Минские соглашения приведут к широкой автономии ДНР и ЛНР, такой же, как в Иракском Курдистане. Украина де-юре станет федеративной страной, и это лучшее на что может рассчитывать Киев. А какая проблема? В 1991-м от нас ушли 14 республик, мы же не устроили майдан и войну до победного конца. Русский народ оказался мудрее. Почему не могут смириться украинцы, грузины? И тем и другим вообще не привыкать, у них не было самостоятельности последние триста лет, откуда такая зашкаливающая национальная амбициозность? Они хотят в Европу, так «старушка» постоянно менялась: какие-то государства объединялись, какие-то распадались — там это процесс перманентный.

А то, что произошло на Украине, иначе как геноцидом собственного народа и не назовешь. Мы сейчас заканчиваем собирать материал по военным преступлениям — вскрылись чудовищные факты. О том, как добровольческие батальоны заходили в деревни, искали активистов — всех, кто участвовал в референдуме, не щадя бабушек, расстреливали в затылок. Когда летом 2014-го части ВСУ заходили в Дебальцево, раздавали людям сгущенку, когда отступали спустя полгода, убивали без разбора всех, кто не успевал схорониться.

Но самые жуткие кадры мы отсняли на базе «Айдара» около поселка Металлист. Здесь на территории луганского гольф-клуба, из искусственных водоемов, выкопанных для игры, мы доставали трупы замученных людей. Мне бы очень хотелось, чтобы виновные понесли наказание.

культура: Есть ощущение, что надпись «пресса» на каске реально спасает?

Рогаткин: Однозначно не скажу. Случалось, на передовой сразу предупреждали: ребята, снимайте эту дребедень, засекли переговоры, снайперы работают специально по журналистам. Типа им за нашего брата приплачивают. Но вообще, к свисту пуль быстро привыкаешь, а вот когда «градами» поле утюжат, каждый раз страшно, как впервые. Видишь вокруг разрывы, но мысленно успеваешь задаться вопросом: это комья земли летят или осколки? Пока Бог миловал...

культура: Есть от чего запить.

Рогаткин: У многих, наверное, складывается впечатление, что репортеры на войне постоянно поддают «для храбрости». Но там это невозможно, микрофон не удержишь, не говоря уже про камеру. Спишь где придется, встаешь чуть свет, постоянные переезды, марш-броски. И голова должна соображать на все сто. Не игрушки ведь.

культура: У военной журналистики есть своя специфика?

Рогаткин: Война — это кладезь для журналиста, там каждая чья-то личная история тянет на целый роман. Раньше в основном трудился в формате журналистских расследований, постоянно приходилось выслеживать, караулить, ждать часами у подъездов, информацию выпытывать по словечку, вести скрытую съемку. На войне все по-другому: ты включаешь камеру, и в кадре падает снаряд. И все, что вокруг происходит, совершенно натурально, никаких постановочных съемок, компьютерной графики. Здесь обострение всех человеческих эмоций, страдания, трагедии, чудесные спасения. И главное, вымучивать закадровый текст не надо — свидетели выстраиваются в очередь: все готовы поделиться переживаниями. С этой точки зрения работается на войне очень легко. За небольшим исключением — могут убить. Плюс психологически сложно, а порой и невыносимо, пропускать через себя человеческую боль. Но этот страх, повторюсь, с лихвой компенсируется собранным и отснятым материалом.

культура: Куда теперь: Мали, Йемен, Афганистан?..

Рогаткин: В отличие от военкоров, специально в зону конфликта не рвусь, просто спешу туда, где я нужнее в конкретный момент. Что поделать, если мир превратился в пороховую бочку. Йемен, Мали... Это пока совсем далеко от интересов российского телезрителя. Скорее всего, снова будут Ирак и Сирия. Страшновато, но ехать надо. Журналист должен быть там, где творится история.

Эстония готова внести существенный вклад в создаваемые Лондоном объединенные экспедиционные войска (Joint Expeditionary Force, JEF), заявил в понедельник министр обороны Эстонии Ханнес Хансо.

Министры обороны Великобритании, Эстонии, Латвии, Литвы, Дании, Норвегии и Нидерландов в понедельник подписали в Лондоне меморандум о взаимопонимании для создания объединенных экспедиционных войск численностью до 10 тысяч военных. В обязанности новых войск будет входить как непосредственное применение военной силы в случае необходимости, так и меры по предотвращению конфликтов и помощь в преодолении последствий кризисов и катастроф.

По словам Хансо, Эстония намерена участвовать в новом военном формате по двум причинам. "Во-первых, для нас важно продолжение тесного военного сотрудничества с армией Великобритании, с которой мы восемь лет находились под огнем в южном Афганистане. Во-вторых, JEF отвечает сегодняшним вызовам безопасности, для чего нам необходимо больше сил быстрого реагирования", — приводит пресс-служба Минобороны слова министра.

Хансо также отметил, что пока рано говорить о конкретном вкладе страны в экспедиционные войска, поскольку это зависит от военной операции. "Конечно, наш вклад в JEF будет существенным в военном смысле", — подчеркнул глава минобороны Эстонии.

Николай Адашкевич.

Коматозная Европа

Владимир НЕСТЕРОВ

Беспокойство, растерянность, безволие, разочарование – такими словами можно охарактеризовать настроения, царящие сегодня в Европе. Их концентрированным выражением стало признание председателя Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера о том, что шенгенские соглашения находятся в «коме».

«Да, шенгенская система частично оказалась в коматозном состоянии. Однако тем, кто верит в Европу, необходимо попытаться вернуть новую жизнь в дух Шенгена. Если дух Шенгена покинет нас навсегда и уйдет из наших сердец, мы потеряем больше чем Шенгенское соглашение. Единая валюта потеряет свой смысл, если Шенген перестанет работать», - заявил Юнкер, выступая на днях в Европарламенте.

То, что в случае с Шенгенской зоной «пациент скорее умер, чем жив», давно уже не является новостью для Европы. Опытный политик, немало лет возглавлявший еврогруппу, лишь констатировал очевидный факт, высказав слабую надежду на возможность реанимации «пациента» после клинической смерти.

* * *

В Шенгенскую зону, созданную в 1985 году, входят 26 европейских стран, большинство из которых являются членами Евросоюза. Подписанное между ними соглашение предусматривает упразднение пограничного контроля на внутренних границах и установление общих правил о предоставлении убежища.

Еще в августе, когда уже вполне обозначился кризис с мигрантами, министр внутренних дел ФРГ Томас де Мезьер в интервью ВВС заявил: «Мы поддерживаем Шенген… но если никто не соблюдает закон, Шенген в опасности». Де Мезьер пояснил свою мысль: «Я за свободное перемещение, но если другие европейские государства не соблюдают закон и Дублинская система больше не работает, то нам нужна другая система. Беспрепятственное преодоление границ не может существовать без реальной политики стран Европы по вопросу предоставления убежища беженцам». По Дублинскому соглашению беженцы должны обращаться с целью получения убежища к властям страны, границы которой они пересекли. Однако периферийные страны-члены ЕС предпочли разрешить им дальнейший транзит, чем мигранты охотно и пользовались, чтобы оказаться в богатой Северной Европе, прежде всего в Германии.

Когда же 6 сентября газета Frankfurter Allgemeine Sonntagszeitung сообщила, а канцлер Меркель на второй день подтвердила, что общие расходы Берлина на беженцев в 2015 году составят около 10 млрд. евро, в Германии появились признаки кризиса в верхах. Министр внутренних дел Баварии Иоахим Херманн (ХСС) заявил, что решение Меркель пустить беженцев в страну - «неправильный сигнал для Европы». Его партия считает, что въезд беженцев необходимо ограничить. Все должны придерживаться Дублинского соглашения.

На экстренном саммите Евросоюза 23 сентября было принято решение о расселении в течение двух лет по территории 23 стран ЕС 120 тыс. беженцев, прибывших в Грецию и Италию. Хотя это – капля в море. Что делать с остальными сотнями тысяч беженцев, неясно. Ведь одной только Германии предстоит принять до конца года как минимум около миллиона мигрантов. По словам же главы европейской дипломатии Федерики Могерини, миграционный кризис охватывает в общей сложности 12 млн. человек. «Мы говорим о 40 тысячах, мы говорим о 120 тысячах. Если к этому добавить беженцев в соседних с Сирией странах, а также перемещенных лиц, я думаю, мы получим в целом около 12 млн.», – заявила Могеритни.

В начале ноября ЕС согласился выделить около 2 млрд. евро на борьбу с миграцией странам Африки. А 24 ноября, спустя несколько часов после удара турецких ВВС по российскому Су-24 в небе Сирии, Еврокомиссия окончательно одобрила предоставление Турции 3 млрд. евро на создание координационных механизмов и «улучшение повседневной жизни беженцев» в Турции. Кроме того, Брюссель пошел на демонстративное возобновление явно безнадежных переговоров о вступлении Турции в Евросоюз.

Однако даже это вряд ли поможет европейцам в преодолении последствий миграционного кризиса, а тем более угрозы очередной вспышки терроризма. Ведь вместе с потоком беженцев растет и количество проникающих в страны Европы под их личиной радикалов-исламистов, а стало быть – и угроза вербовки в ряды джихада новоприбывших мигрантов. Издание The Lokal, например, ссылаясь на службу внутренней безопасности BfV, сообщает, что количество салафитов, находящихся в Германии, выросло с 7,5 тыс. в июне до 7,9 тыс. человек в сентябре. Аналогичные процессы происходят и в других странах, принимающих мигрантов.

* * *

Гром грянул 13 ноября в Париже. На то были особые причины: Франция и «Аль-Каида» не сумели полюбовно разделить Мали. А какие могут быть гарантии от повторения парижской трагедии в любой европейской - и не только – столице? Ведь ИГ записало в число своих врагов 60 государств. Даже Украину, снабжающую террористов ПЗРК!

В новых условиях и малые, и большие страны ЕС, не особенно полагаясь на решения Брюсселя, стали предпринимать собственные меры безопасности. Первые опасаются растворения в их населении массы беженцев и утраты национально-культурной идентичности. Вторые боятся ослабления управляемости и наступления хаоса при росте угрозы терроризма.

Венгрия к концу октября завершила возведение забора высотой четыре метра на границе с Сербией. Словения 11 ноября установила колючую проволоку на границе с Хорватией. Македония в конце ноября начала возводить металлический забор на границе с Грецией, такой же, как был построен на границе Сербии и Хорватии. Власти Сербии и Македонии приняли решение позволить проезд по своей территории беженцам только из трех стран — Ирака, Сирии и Афганистана. Македонская полиция на границе с Грецией перестала пропускать беженцев из других стран. В Европе, видно, забыли, что Великая Китайская стена, в строительство которой было вложено несметное количество средств, так никого и не защитила от воинственных «мигрантов» того времени – степняков-кочевников.

Наряду с возведением стен и заборов закрываются границы. С середины сентября тех, кто едет из Австрии в Германию, ждут пограничники. В правительстве Баварии довольны: самая богатая земля Германии устала держать удар, ежедневно принимая у себя несколько тысяч мигрантов. «Я рад, что по просьбе Баварии пограничный контроль все-таки был введен, — признаётся Хорст Зеехофер, премьер-министр Баварии. — … Это очень важный сигнал и для Германии, и для всего мира. Я всегда говорил, что иначе Германия превратится в лагерь для беженцев». Швеция 12 ноября учредила контроль на границах с Данией и Германией. После трагедии в Париже закрыла границы Франция. 17 ноября о предстоящем закрытии границ объявлено в Словении и Австрии. Норвегия с 26 ноября ввела пограничный контроль на своих границах с другими странами Шенгенской зоны пока на 10 дней, но «с возможностью последующего продления».

«Эффект домино» со стенами и границами, перегораживающими «объединённую Европу», фактически уже парализовал Шенгенскую зону. В Брюсселе настаивают на том, что эти меры являются чрезвычайными и временными, но все понимают, что развернуть процесс в обратном направлении будет сложно. Председатель еврогруппы Йерун Дейсселблум, признавая, что с такой динамикой прибытия беженцев Шенген не сохранить, предлагает ограничиться «мини-Шенгеном» в составе Нидерландов, ФРГ, Швеции, Австрии и Бельгии. Однако деление ЕС на страны первого и второго сорта - прямой путь к дезинтеграции Союза…

Вариантов немного. Возможно, сменив нынешние элиты, «новые правые», начинающие находить понимание на левом фланге европейского политикума, направят Союз в сторону обычной зоны свободной торговли, продлив ее на восток, укрепив позиции национальных государств и прекратив экспорт «демократии» в горячие точки. Такой вариант означал бы торжество известного тезиса Марин Лё Пен: «Мечети в Париже возможны только тогда, когда католические часовни появятся в Мекке». Либо под напором внутренних и внешних вызовов ЕС начнет медленно разлагаться, неся новые потрясения гражданам своих стран. Ведь десять человек еще могут интегрировать одного, но один не интегрирует десятерых с чужой культурой. Когда границы свободно пересекают сотни тысяч, от принимающей стороны со временем может остаться только параграф в учебнике истории. Подобное уже случалось…

Россия обещала поддержать афганские силы безопасности в борьбе с терроризмом и поставить в Афганистан 10 тысяч автоматов Калашникова, заявил председатель верхней палаты афганского парламента (Мешрано Джирги) Фазль Хади Муслимьяр.

Как рассказал Муслимьяр, оружие будет доставлено в Кабул в течение 20 дней.

«К счастью, в настоящее время интерес России к Афганистану гораздо больше, чем раньше. 10 тысяч автоматов Калашникова будут переданы в распоряжение МВД ИРА в ближайшие 20 дней», — цитирует спикера верхней палаты парламента информационное агентство «Хаама Пресс».

Напомним, что недавно Муслимьяр посетил Москву и встретился со спикером Совета Федерации РФ Валентиной Матвиенко. Стороны обсудили вопросы безопасности и перспективы российско-афганского взаимодействия в рамках Шанхайской организации сотрудничества.

В воскресенье Управление по борьбе с коррупцией ИРА опубликовало отчет, согласно которому состояние президента Афганистана Мохаммада Ашрафа Гани и первой леди Рулы Гани оценивается в 4,8 млн. долларов.

Согласно отчету, большинство средств президент и его жена получили в результате продажи имущества, доставшегося в наследство от предков в Ливане и США.

Ювелирные украшения первой леди, подаренные отцом Гани в 1970 году, были оценены в 46 тысяч долларов. Она также имеет собственность в Вашингтоне стоимостью 328 тысяч долларов и совместно с братьями и сестрой является владелицей 60 акров (около 25 гектаров) земли в Ливане.

Согласно отчету, у Ашрафа Гани имеются 1220 акров (приблизительно 494 гектара) земли в Кабуле и провинции Логар, полученные в наследство от отца. Президент также имеет 8 различных транспортных средств.

Кроме того, глава Афганистана имеет долю в исследовательской компании в США в размере 67 тысяч долларов, а также получает пенсию от Всемирного банка в размере 4 тысяч долларов и более 7 тысяч долларов от правительства Афганистана.

У супругов имеется счет в банке на 71 тысячу долларов, полученные от аренды дома в США и выплаты пенсий.

Во владении семьи находятся 7 тысяч книг, которые хранятся в Кабуле и Бейруте.

Правительство Афганистана назначило новых послов в Туркменистане, Пакистане, Чехии, Норвегии и Бельгии, сообщает Министерство иностранных дел ИРА.

Посольство в Туркменистане возглавил Мирвайс Наиб, послом в Пакистане был назначен Хазрат Омар Захилвал, в Чехии – Саид Мусдак Халили, в Норвегии – Шукрия Баракзай, послом в Бельгии стал Мохаммад Омар Самад.

Посол Афганистана в США Хамдулла Мохиб был также назначен посланником в Колумбии, Доминике, Аргентине и Мексике.

Если бы США не вторглись в Ирак, террористическая группировка "Исламское государство" (ИГ) не возникла бы, заявил бывший глава разведывательного управления Министерства обороны США генерал-лейтенант Майкл Флинн в интервью Der Spiegel.

"Это была огромная ошибка. Каким бы жестоким ни был Саддам Хусейн, уничтожать его было неправильно. То же относится к Каддафи в Ливии, которая сегодня является несостоявшимся государством. Большой исторический урок заключается в том, что стратегически вторжение в Ирак было неимоверно плохим решением. История не должна быть и не будет к нам снисходительна", — сказал Флинн.

С 2004 по 2007 год Майкл Флинн служил в Афганистане и Ираке, где руководил разведкой в Совместном командовании специальных операций США. В том числе он занимался поиском Абу Мусаба аз-Заркави, лидера "Аль-Каиды" в Ираке и основателя ИГ. По словам Флинна, США всегда стремились уничтожить главаря, рассчитывая, что его последователь будет менее успешным. Это было неверно, признает генерал: на место бен Ладена и аз-Заркави пришел "намного более умный" и "очень опасный" Абу Бакр аль-Багдади, который поднял региональный конфликт на уровень религиозной глобальной войны.

Флинн отметил, что США допустили ошибку, когда задержали, а затем отпустили аль-Багдади в 2004 году. "Мы были слишком глупы. Тогда мы не понимали, с кем имеем дело", — сказал экс-глава военной разведки США.

"Теперь в каждой стране Европы есть своя структура [ИГ], — отметил Флинн. – То же самое, возможно, есть и в США, даже если мы пока не можем этого обнаружить".

По его словам, для победы над ИГ одних авиаударов недостаточно и требуется наземная операция. Также, отметил он, необходимо конструктивное сотрудничество с Россией. "Россия решила действовать в Сирии военным путем, и это кардинально изменило ситуацию. Мы больше не можем говорить, что Россия плохая и должна уйти. Этого не произойдет, будем реалистичны", — сказал он.

Флинн также раскритиковал нежелание США сотрудничать в сирийском вопросе. "Президент Франции Олланд приезжает в Вашингтон и просит о военной помощи. Как американец, я считаю это странным. Это мы давно должны были приехать к нему и предложить ему поддержку", — подчеркнул Флинн. Такая позиция, по его словам, привела к тому, что Олланд вынужден договариваться с Москвой.

Ближний Восток: покровители терроризма

Виктор Михин

Президент США Барак Обама выразил показную уверенность в том, что США и их союзники сокрушат джихадистов «Исламского государства». Выступая в Малайзии, где он принимал участие в саммите АСЕАН в Куала-Лумпуре, президент напыщенно сказал: «Мы уничтожим ИГИЛ, мы вернем территории, которые они сейчас занимают, мы пресечем финансирование, мы выследим их руководство, мы разрушим их сеть, маршруты поставок и, в конце концов, уничтожим их. Но занимаясь этим мы не хотим поступаться нашими ценностями и принципами».

Конечно, это прекрасное пожелание американского президента уничтожить то, что с таким трудом создавалось Вашингтоном в течение многих лет. Отвечая на это высказывание Б. Обамы, премьер-министр Дмитрий Медведев заявил: «Когда-то США способствовали укреплению «Аль-Каиды», что привело к трагедии 11 сентября. Эти уроки подтверждают мысль о том, что бороться с террористической угрозой можно только сообща, не разделяя союзников в этой борьбе на своих и чужих». Ранее российский премьер заявил, что терроризм не имеет границ, поэтому необходимо вместе работать для борьбы с боевиками «Исламского государства».

Если принимать всерьез это дежурное высказывание американского президента, то можно напомнить, что не только Аль-Каиду создали Вашингтон и ЦРУ, но и к террористической организации «Исламское государство» они приложили руку. Бывший мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани в эфире программы Hannity, сообщил Fox News, что недальновидность президента Барака Обамы привела к «катастрофическим последствиям». Активизации ИГ и трагедии в Париже не было бы, если американский лидер избрал бы другую стратегию развития. «Если бы президент Обама слушал сенаторов Маккейна и Грэма и других экспертов, создал бы бесполетную зону над Сирией пять лет назад и законно работал бы с сирийской оппозицией, если бы мы не вводили войска в Ирак и Афганистан, ИГ никогда бы не появилось», — считает бывший мэр Нью-Йорка. Он добавил, что разрастание террористической группировки — результат «праздной» внешней политики президента США и что «ИГ является созданием Обамы».

Канадский историк и политолог, экс-резидент ЦРУ в Кабуле и бывший вице-председатель Национального совета по разведке ЦРУ Грэм Е. Фуллер в своей статье для еженедельника «2000» четко и ясно заявил: «Исламского государства» сегодня бы не существовало, если бы США не вторглись в Ирак и не уничтожили местное руководство, правительство, правящие институты, элиты, армию, инфраструктуру и весь общественный уклад этой страны. Мы обязаны помнить: история Ближнего Востока пишется вовсе не со времен терактов 11 сентября. События 9/11 стали лишь логическим итогом избранной в свое время Западом политики интервенций и политических манипуляций», — считает специалист.

По мнению Фуллера, ситуация требует сотрудничества международного сообщества. «ИГ следует ликвидировать как территориальное образование — ООН обязана взять на себя оперативное и правовое сопровождение и руководство операцией: именно ООН, а не США, Запад или НАТО, что только спровоцирует бурную ответную реакцию. Разоружение боевиков и восстановление порядка — краеугольного камня дальнейшего прогресса. Демонтировать сирийское государство так, как это проделали США по собственному усмотрению в Ираке, нельзя, поскольку до нас все еще доносятся катастрофические отголоски тех действий», — написал эксперт.

Другими словами, Р. Джулиани и Грэм Е. Фуллер открыто и нелицеприятно сказали то, что уже давно писала мировая пресса по поводу политики США на Ближнем Востоке и так называемой борьбы Вашингтона против международного терроризма. Мир более чем за четыре года сирийской войны хорошо понял, что Вашингтон бандитов и террористов из «Исламского государства» врагом для себя не считает. Именно поэтому американские ВВС и их соратники из так называемой Международной коалиции до сих пор занимались в основном прогулочными и тренировочными полетами, либо имитацией бомбежек, от которых почему-то террористы не страдали, а иногда даже пользовались сброшенной амуницией и боеприпасами.

Британская The Guardian, например, считает, что беспилотники играют на руку вербовщикам «Исламского государства». По этому поводу издание рассказывает об открытом письме американских военных президенту США Бараку Обаме. В нём бывшие военнослужащие, управлявшие в своё время беспилотниками, предупреждают лидера страны, что «точечные» удары, осуществляемые этими летательными аппаратами, помогают «Исламскому государству» и другим террористическим организациям вербовать в свои ряды новых сторонников. По мнению авторов открытого письма, то, что в результате ударов беспилотной авиации погибают и мирные люди, стало одной из наиболее «разрушительных движущих сил терроризма и дестабилизации в мире».

Более того, на совести США, Западного мира и их союзников из арабских стран Персидского залива лежит полная ответственность за финансирование террористических организаций. На это четко и жестко указал президент России Владимир Путин на закрытии саммита в Анталии: «Я приводил примеры, связанные с нашими данными о финансировании физическими лицами различных подразделений ИГИЛ. Финансирование, как мы установили, идет из 40 стран, причем, в том числе, из некоторых стран «двадцатки». Он также указал, что другие делегации «имеют данные о финансировании терроризма». В данном случае речь идет о министерстве финансов США, которое еще весной 2014 года опубликовало доклад о том, что «частные пожертвования» со стороны граждан Катара и Саудовской Аравии переправляются в ИГИЛ через банковскую систему ряда стран Персидского залива. А ведь эти страны являются ближайшими союзниками Запада, который накачивает эти государства горами современного оружия, которое затем оказывается в руках террористов.

Фуад Хусейн, глава кабинета Масуда Барзани, лидера иракского Курдистана, пишет Kurdistan.ru, полагает, что «многие арабские страны Персидского залива в прошлом финансировали суннитские группировки в Сирии и Ираке, которые влились в ИГИЛ или в «Джабхат ан-Нусру», что позволяло террористам закупать оружие и платить жалование». Кстати, одна из весомых причин, по которой страны Залива не препятствуют таким частным инвестициям, это желание держать этих террористов как можно дальше от себя. Дэвид Филипс, бывший высокопоставленный чиновник Госдепартамента, утверждает: «Многие богатые арабы грязно играют, их правительства утверждают, что воюют с ИГИЛ, а на самом деле его финансируют». Газета The Washington Post приводит также мнение адмирала Джеймс Ставридиса, бывшего главкома ОВС НАТО, который говорит, что деньги этих «ангелов инвесторов» поступают из «Саудовской Аравии, Катара и Эмиратов» и «становятся семенами, из которых прорастают джихадистские группировки».

Кстати, другие члены НАТО, а также новые союзники США, по примеру своего сюзерена, активно помогают переправлять террористам в Сирии современное оружие. Например, задержанный в Кувейте пособник террористической организации «Исламское государство» рассказал о закупке оружия на Украине. Усама Хайят, выходец из Ливана, сообщил, что покупал китайские ПЗРК, которые через Турцию переправлялись боевикам в Сирию. Данные о размере сделок и объёме поставок в кувейтском МВД не раскрыли, уточнив лишь, что Хайят помогал ИГ привлекать новых участников и собирать деньги. Собранные средства отправлялись на банковские счета группировки в Турции. Ранее неоднократно публиковались сообщения о том, что страны Балканского полуострова продавали советское ещё оружие в зоны конфликтов. Сами же переходили на натовские стандарты, и устаревшие образцы оружия им были просто не нужны. Вот теперь доподлинно известно, что к поставкам оружия боевикам ИГ присоединилась ещё и Украина.

Примечательно, что все поставки оружия совершались через территорию Турции, власти которой не могли не знать об этом, но не предприняли никаких мер по пресечению контрабанды оружия. Более того, хорошо известно, что боевики ИГ, которые в последнее время вынуждены бежать из Сирии, также проходят по турецкой территории, где получают необходимые документы, и далее скрываются в странах Европы. Здесь же, в Турции — члене НАТО, «Исламское государство» в своё время печатало монеты, сюда же продавали контрабандную нефть. И всё это турецкие власти как бы не замечали. И вот теперь в Кувейте обнаружили группу людей, которые спонсировали «Исламское государство» и поставляли ему китайское оружие с Украины.

А почему они должны все это замечать, если именно они являются негласными союзниками «Исламского государства» и других террористических организаций, которые совершают убийства, грабежи, насилие на земле некогда процветающей Сирии? Например, СМИ Великобритании опубликовали данные о сообщениях пользователей Twitter, которые поддерживают ИГ. В инфографике сайта, входящего в структуры британской The Independent, представлены данные по локации десятков тысяч пользователей социальной сети, которые публикуют сообщения в поддержку террористов «Исламского государства». В первой тройке Саудовская Аравия, Сирия и Ирак. На четвертом месте — США.

Вот Вам прямой и ясный ответ о союзниках и помощниках ИГ.

Конечно, можно много разглагольствовать о борьбе с террористами и даже обещать, как это сделал Б. Обама, покончить не сегодня, так завтра с терроризмом, но факты упорно доказывают обратное. И как правильно написала газета The Washington Post, дело борьбы с терроризмом — это задача следующей администрации.

После того, как Афганистан подписал ряд соглашений о сотрудничестве в сфере безопасности, ситуация в стране, вопреки ожиданиям, дестабилизировалась, заявил спикер нижней палаты парламента Абдул Рауф Ибрагими.

В ходе сегодняшнего заседания последний напомнил о том, что правительство ИРА последовательно заключило серию соглашений о сотрудничестве с США, НАТО, Италией, Великобританией и Германией, но это не поспособствовало решению проблем с безопасностью. «К сожалению, по сравнению с президентством Карзая наша текущая ситуация ухудшилась», – признал он.

В свою очередь, депутат Устад Рабаба Парвани заявила о том, что ряд стран, подписавших соответствующие соглашения с ИРА, не выполнил своих обязательств по стабилизации ситуации в республике, передаёт информационное агентство «Хаама Пресс».

Многие из парламентариев и ранее подвергали критике политику США на афганском направлении, отмечая, что текущая ситуация с негативным влиянием Пакистана может быть приравнена к иностранной интервенции, против которой американская сторона, вопреки условиям соглашения, не принимает необходимых мер.

В четверг вечером президент Афганистана Мохаммад Ашраф Гани провел встречу с конгрессменами США.

Гани обсудил с американскими парламентариями вопросы укрепления отношений между Кабулом и Вашингтоном, а также сотрудничества в сфере борьбы с терроризмом, сообщает пресс-служба президентского дворца Арг.

Глава Афганистана рассказал, что президент США Барак Обама заверил его в дальнейшей поддержке Афганистана.

По словам Гани, террористы пытаются внести разлад в отношения между странами. Тем не менее, для эффективной борьбы с терроризмом необходимо приложить совместные усилия, отметил президент.

Россия направила в Афганистан 26 грузовиков «Камаз» с гуманитарной помощью.

Как сообщил генеральный консул РФ в Мазари-Шарифе Дмитрий Кабаев, колонна автомобилей проследовала через Узбекистан, передают СМИ Узбекистана. Впоследствии автотехника будет передана Продовольственной программе ООН для последующего использования в северных провинциях страны, заявил российский дипломат и выразил готовность России оказывать помощь Афганистану и в дальнейшем.

Напомним, что незадолго до этого спикер Совета Федераций РФ Валентина Матвиенко встретилась с председателем афганской Мешрано Джирги Фазль Хади Муслимьяром и заявила, что Россия поддерживает стремление Афганистана присоединиться к ШОС и что сотрудничество с Афганистаном является одним из приоритетных направлений внешней политики РФ. Она также подчеркнула, что Россия оказывает помощь жителям страдающих от стихийных бедствий районов Афганистана: в 2014 году общая стоимость оказанной помощи превысила 20 млн. долларов США.

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > afghanistan.ru, 27 ноября 2015 > № 1573255

Правительство США заключило контракт на поставку 65 беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) Афганистану с американской компанией.

В рамках контракта стоимостью более 70 млн. долларов компания «Insitu Inc.,Bingen» поставит ВС Афганистана 65 БПЛА модели «ScanEagle», а также запчасти и эксплуатационное оборудование. Кроме того, компания будет осуществлять сервисное обслуживание БПЛА и обучать афганских военных работе с ними, передаёт информационное агентство «Хаама Пресс».

Поставки по контракту планируется завершить в июне 2018 года. Напомним, что в прошлом месяце президент Афганистана неоднократно подчёркивал, что для борьбы с террористами афганским ВС требуется международная помощь, в том числе авиатехникой.

Эрдоган открестился от спонсорства нефтепромысла ИГИЛ

Президент Турции опровергнул заявление России о том, что Анкара покупает нефть у террористов. В ответ политик выступил с встречными обвинениями

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что Турция не покупает нефть у запрещенной в РФ террористической группировки «Исламское государство». Выступая в городе Байбурт, он сказал буквально следующее: «Заявляют, что ИГ продает нефть Турции. Представьте доказательства. Совсем наоборот, глава казначейства США представил документы о продаже нефти сирийскому режиму со стороны ИГ при сотрудничестве российских компаний».

Александр Рар

немецкий политолог

«Что касается Германии и Франции, здесь считают и пишут, что самое главное сейчас изолировать ИГИЛ, чтобы террористы больше не продавали нефть. В то же самое время эксперты в последнее время писали, что ИГИЛ был в состоянии продавать свою нефть по разным контрабандным путям, не уточнялось, какие. В первую очередь колонны с нефтью идут чуть ли не караванами, грузовиками в Турцию. Я могу лишь повторить, что сказал Владимир Путин, что высшее руководство Турции, может быть, не знало или закрывало пока глаза на это, но также нельзя исключить, что нефть такими же контрабандными путями поступает и в другие части Сирии и особенно в Ирак, или из Ирака и дальше в Иран и в Афганистан. Такие версии я тоже слышал из Германии».

Насчет доказательств, то с этим действительно сложно. Контрабандная нефть очень быстро расходится по «черным» трейдерам, говорит член экспертного совета Союза нефтегазопромышленников России Эльдар Касаев.

Эльдар Касаев

член экспертного совета Союза нефтегазопромышленников России

«ИГИЛ контрабандным способом продает нефть, прежде всего, Турции, потому что это близко географически, есть сведения, что нефть идет в Иорданию, и уже трейдеры из Турции и Иордании распространяют ее по всему миру, в том числе США, в Израиль, европейские государства. Поэтому география поставок контрабандной нефти и нефтепродуктов с территории Сирии и Ирака, которую оккупировала ИГИЛ, очень широкая. Турки могут перерабатывать нефть, но я не думаю, что они этим занимаются, в Турции все-таки есть своя добыча нефти, поэтому нефтепродукты они могут получать на своих предприятиях. А здесь, чтобы, скажем так, не запалиться, чтобы не быть раскрытыми, они просто перепродают, само собой не говоря о том, чья это нефть. То есть либо это нефть, которую они импортируют у Ирака как государства, а не как контрабандными способом у исламистов, а именно в рамках контракта с государством Ирак. Либо эта нефть может быть турецкого производства, поэтому здесь уже дальше сложно найти концы».

Чтобы во всем объективно разобраться, Россия предложила поручить генсеку ООН за две недели подготовить доклад о тех, кто поддерживает нефтяную индустрию запрещенной в России группировки «Исламское государство». Об этом заявил глава МИД Сергей Лавров. По его словам, Россия рассчитывает, что США поддержат резолюцию СБ ООН о спонсорах нефтепромысла.

Казахстан поддерживает усилия по стабилизации Афганистана

Автор: Оксана Кононенко

Президент Казахстана в пятницу, во время встречи с афганским коллегой Мохаммадом Гани, находившимся в нашей стране с официальным визитом, заявил, что Астана поддерживает усилия Кабула по стабилизации ситуации в стране.

Лидеры двух государств провели переговоры и обсудили вопросы торгово-экономического, транзитно-транспортного, аграрного и культурно-гуманитарного сотрудничества. Также были затронуты наиболее актуальные аспекты международной повестки дня и региональной безопасности. “Я хорошо знаю обо всех событиях, которые происходят в Вашей стране, в свое время мы много взаимодействовали с предыдущим Президентом Афганистана Хамитом Карзаем. Казахстан оказывает всяческую поддержку Афганистану для его стабилизации. Нашей стране нужен процветающий Афганистан, с которым мы хотим наладить близкие отношения”, - добавил Нурсултан НАЗАРБАЕВ, обращаясь к г-ну Гани. И отметил, что Казахстан с глубоким пониманием относится к трудностям и рискам, в условиях которых живет Афганистан, в котором в последние годы, по его мнению, “наблюдается процесс стабилизации”. “Мы этому радуемся. Вы стремитесь собрать весь народ воедино и создать правительство национального единства. Это важно, и мы поддерживаем данное намерение”, - продолжил г-н Назарбаев. Позже, в ходе совместного заявления по итогам двусторонней встречи г-н Назарбаев заверил, что Казахстан будет продолжать оказывать гуманитарную помощь: напомним, что она оказывается Астаной на ежегодной основе, только в мае и сентябре 2014 года ее размер превысил $3 млн. Также была осуществлена поставка более 21 тысячи тонн продовольствия на $20 млн.

Теперь же Астана направит в Афганистан более 600 тысяч тонн пшеницы. Глава государства также добавил, что в ходе переговоров были обсуждены вопросы строительства дорог, поставки железнодорожных локомотивов и вагонов. Г-н Назарбаев также сообщил, что в ходе встречи обсуждался вопрос участия казахстанских специалистов в проведении геологоразведки в Афганистане. Президент же Афганистана выразил надежду на то, что казахстанский бизнес будет со временем иметь возможность инвестировать средства в экономику этой страны. “Мы с нетерпением ожидаем инвестиции Казахстана в нашу экономику, также ожидаем от других стран Центральной Азии, - сказал г-н ГАНИ. - Вопрос о пшенице - один из практических аспектов наших взаимоотношений. Другие стороны и сферы взаимоотношений будут рассматриваться соответствующими комиссиями очень внимательно”, - добавил он.

Президент ИРА подчеркнул важность борьбы с терроризмом. “Терроризм не признает культуру, не признает границы. Мы решительно должны бороться с ним - и будем бороться с тем, чтобы ни наша великая религия, ни наша великая культура больше от этого не страдали, и народы мира знали, что народы Казахстана, Афганистана и большинство мусульманского населения мира хотят сотрудничества, дружбы, стабильности”, - заявил он. Позже, выступая с лекцией в Назарбаев Университете, Мохаммад Ашраф Гани сказал: “Если вы обратили внимание на недавнюю патологию, то это то, что нападения произошли на свободу передвижения: Шарм-эль-Шейх, Стамбул, Париж - это все величайшие центры туризма. Теперь свобода передвижения находится под атакой”.

Одним из способов борьбы с терроризмом афганский лидер считает предоставление молодежи возможности получить хорошее образование - и во время встречи с Нурсултаном Назарбаевым он поблагодарил его за помощь в организации обучения афганской молодежи в Казахстане. “Это жест великой воли и дальновидности. В Афганистане 70% населения составляет молодежь до 35 лет. И мы становимся с каждым годом все моложе и моложе. Но именно от молодежи зависит будущее нашей страны. И нам все эти проблемы необходимо решать уже сегодня”, - сказал г-н Гани. И напомнил, что именно афганский студент недавно остановил в Алматы трамвай, сошедший с путей и ставший неуправляемым. “Для нас было очень трогательно, что афганский гражданин остановил трамвай. Это было приятно. И взаимоотношения мы должны развивать именно в таком духе”, - сказал Президент Афганистана.

Он также подчеркнул, что казахстанский путь служит примером для возглавляемой им страны в деле укрепления стабильности и развития экономики. По итогам визита Астана и Кабул договорились о сотрудничестве в области ликвидации чрезвычайных ситуаций и гражданской обороны: соответствующее соглашение было подписано на уровне правительств двух стран. Также было подписано межправительственное соглашение о сотрудничестве в области культуры и меморандум о взаимопонимании между Комитетом технического регулирования и метрологии Министерства по инвестициям и развитию Казахстана и Национальным агентством по стандартизации Афганистана. Последний документ предполагает улучшение понимания процессов разработки национальных стандартов в обеих странах, своевременный обмен информацией о национальных стандартах, которые могут оказать существенное влияние на торговлю между Республикой Казахстан и Исламской Республикой Афганистан.

Страшный сон Генри Киссинджера

Треугольник США–Китай–Россия меняет правила игры

Мэтью Берроуз – директор Инициативы стратегического прогнозирования при Атлантическом совете. Его последняя книга The Future Declassified: Megatrends that Will Undo the World Unless We Take Action. В августе 2013 г. он завершил 28-летнюю карьеру в ЦРУ и Государственном департаменте США, где последние десять лет работал в Национальном совете по разведке.

Роберт Мэннинг – старший научный сотрудник Атлантического совета.

Резюме Все кандидаты в президенты США будут критиковать Россию и Китай, вместо того чтобы поговорить о стратегии в условиях меняющегося мира. Остается мечтать о том, чтобы вернуться в 1971?1972 годы. Но машина времени в Кремниевой долине еще не построена.

Данная статья представляет собой обновленную и расширенную версию статьи по аналогичной тематике, которая вышла в журнале The National Interest. Данный материал подготовлен по заказу Валдайского клуба, полная версия опубликована в серии «Валдайские записки» в ноябре 2015 года.

В 1971 г. президент США Ричард Никсон и госсекретарь Генри Киссинджер сделали блестящий ход. Воспользовавшись опасениями китайского руководства в отношении СССР, они приняли историческое решение о сближении с Пекином. Эта шахматная комбинация привела к появлению стратегического треугольника, в котором Соединенные Штаты оказались в наиболее выгодном положении, заставив два коммунистических режима забыть об объединяющей их идеологии. Приходится только удивляться, почему теперь никто не обращает внимания на то, что нынешнее обострение отношений с Россией чрезвычайно невыгодно США и представляет серьезную угрозу для мирового порядка. За последние пятьдесят лет Пекин и Москва никогда не были так близки, как сейчас, и это дает им возможность изменить мировой порядок по своему усмотрению.

Именно такого поворота событий Генри Киссинджер боялся больше всего. Логика его действий в 1971 г. заключалась в том, чтобы обеспечить Соединенным Штатам преимущество за счет улучшения отношений с Россией и Китаем на фоне их ухудшения между этими странами. Теперь же всё говорит о том, что нарастающие противоречия между Вашингтоном и Москвой будут весьма полезны Пекину. Обычно при анализе этой ситуации внимание уделяется историческим различиям, расовым страхам и геополитическому соперничеству двух держав, но сближение Китая и России может быть в большей степени «браком по расчету», чем признает сейчас вашингтонская внешнеполитическая элита.

Американские санкции против путинской России привели к развороту Москвы на Восток и способствовали ее сближению с Пекином, хотя Россия и выступает в роли младшего партнера. Китай также уделяет все больше внимания евроазиатскому направлению. В долгосрочной перспективе будущее России связано с Азией. Многомиллиардные контракты с Китаем на поставку нефти и газа поддержат просевшую экономику России. Вместо соперника Китай обретает весомого партнера в деле стабилизации и модернизации Евразии. Еще недавно Пекин считал этот регион непривлекательным, а теперь связывает с ним будущее своей экономики.

То, что раньше считалось уязвимостью Китая – граница с 14 государствами, – в рамках новой стратегии продвижения на запад Евразии «Один пояс, один путь» становится стратегическим преимуществом. Теперь все эти страны стремятся претворить в жизнь концепцию Хэлфорда Маккиндера о евразийской «географической оси истории», с тем лишь исключением, что в нее может не войти Индия. И все это происходит на фоне экономического ослабления Евросоюза, когда сама идея единой Европы поставлена под вопрос, а ЕС все больше замыкается на решении внутренних проблем.

Успех евразийского партнерства, открывающего новые горизонты для экономического роста через развитие инфраструктуры и подавление угрожающего Москве, Пекину и Центральной Азии экстремизма, стал бы наглядным доказательством эффективности авторитарного государственного капитализма. А заодно и образцом для подражания не только для азиатского региона, но и для стран Африки и Латинской Америки, на рынки которых Китай уже активно проникает, финансируя там масштабные программы развития.

В некотором смысле такое партнерство уже существует. Китай обычно поддерживает инициативы России в ООН. Вместе они заблокировали решение о введении санкций против Башара Асада, стремясь избежать повторения ливийского сценария, когда западная коалиция свергла режим Каддафи, прикрываясь концепцией «обязанность защищать». По данным американской неправительственной организации Freedom House, отход от демократических принципов продолжается уже девять лет и ускорится в будущем. Ни Россия, ни Китай не скрывают, что предпочитают иметь дело с авторитарными режимами.

Россия будет и впредь укреплять Евразийский союз. Запущен процесс присоединения к ШОС Пакистана и Индии. После ухода США и НАТО из Афганистана страны региона явно почувствовали, куда дует ветер. Соединенные Штаты и их западные партнеры завязли на Ближнем Востоке, при этом продолжают гарантировать странам Центральной и Восточной Европы безопасность, согласно статье V устава НАТО.

Москве и Пекину удалось избежать конкуренции в стратегически важных областях в Центральной Азии, по крайней мере в краткосрочной перспективе. Складывается впечатление, что между Китаем и Россией заключено негласное соглашение о распределении обязанностей в регионе: Москва играет ведущую роль в том, что касается безопасности, тогда как Пекин наполняет страны Центральной Азии инвестициями и финансирует программы помощи. Успеху китайского проекта «Нового Шелкового пути» должны также способствовать Банк развития БРИКС и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций. В то же время Запад потерял интерес к Центральной Азии в связи с разворачивающейся в США сланцевой революцией и выходом на рынок новых стран, в частности, Ирака и Ирана. Запад обеспечен нефтью сполна и в меньшей степени зависит от внешних поставок. Развитие рынка СПГ и открытие запасов газа в восточной части Средиземного моря свидетельствует об окончании века крупных трубопроводов и восхождении стран-поставщиков за рамками ОПЕК.

Кроме того, повышенное внимание к Центральной Азии было связано с осуществлением контртеррористических мер. Для отправки в Афганистан солдат и вооружений Соединенные Штаты и их союзники нуждались во взаимодействии со странами региона. К настоящему времени США существенно сократили присутствие в регионе и перешли на менее затратные методы борьбы с терроризмом, используя беспилотные летательные аппараты. В Пакистане и Афганистане им разрешается проводить такие операции без предварительного уведомления. Уход Соединенных Штатов дает Китаю возможность осуществить евразийский гамбит.

Глобальные последствия

Интересы Китая и России совпадают и в других областях. Обе страны не приемлют лидерство США, демократию по-американски и выступают за создание многополярного мира. И Россия, и Китай реализуют национальную повестку, основанную на исторической и культурной идентичности. Они противопоставляют модель авторитарного капитализма «вашингтонскому консенсусу», отвергают концепцию открытого Интернета, продвигая принцип его, образно говоря, «балканизации», а точнее – дробления суверенитета. Москва и Пекин подписали пакт по вопросам кибербезопасности.

Существенно расширилось военное сотрудничество. Недавно в Японском море прошли крупнейшие военные учения Китая и России с участием десятков боевых кораблей, подводных лодок, истребителей и тысяч морских пехотинцев, смысл которых должен быть понятен Соединенным Штатам.

Это заставляет серьезно задуматься о будущем глобального управления и происходящих в мире изменениях. Худшим сценарием может быть возникновение новой биполярной системы, включающей, с одной стороны, Китай, Россию и ряд центральноазиатских авторитарных режимов, а с другой − США, ЕС, их азиатских союзников и партнеров. Такой расклад сил вряд ли будет способствовать миру и процветанию. Многие страны из числа бывших неприсоединившихся государств, в том числе Индия, Бразилия, Турция и Египет, окажутся между двумя противоборствующими блоками.

Российско-китайские противоречия

Впрочем, наблюдаются и другие тенденции. Если Россия попыталась отойти от глобальной экономики, частью которой она стала после распада СССР в 1991 г., Китай, напротив, сделал на нее ставку и разработал реформы по переходу от инвестиционной экономики, ориентированной на экспорт, к инновационной модели с развитым потребительским сектором. Кроме того, говоря о Китае, следует учитывать соображения экономической целесообразности: товарооборот КНР с Соединенными Штатами, Евросоюзом и Японией в 2014 г. составил 1,4 трлн долларов, тогда как объем торговли с Россией – всего 88 млрд долларов. При этом в российско-китайских торговых отношениях наблюдается отрицательная динамика в результате замедления экономического роста Китая и экономического спада в России. Эти негативные тенденции, скорее всего, сохранятся до 2017 года.

Вероятно, ряд крупных нефтегазовых сделок, заключенных в последние годы, будут аннулированы или отложены. Снижение темпов экономического роста и спроса на энергоносители, падение цен на нефть и трансформация мирового газового рынка способны изменить энергетическую стратегию Китая. Трубопроводные мегапроекты со временем могут потерять привлекательность.

В ходе визита Путина в Китай в мае 2014 г. «Газпром» заключил тридцатилетний контракт на поставку газа, который, как говорили тогда, тянул почти на 400 млрд долларов. Однако вопрос о цене на газ пока остается открытым. Поставки нефти в Китай снизились и не достигают согласованных объемов. Вместо 5 млн тонн по договору, в 2015 г. было отгружено 1,48 млн тонн. Москва и Пекин так и не пришли к соглашению об авансовых платежах, которые нужны России для прокладки газопровода. Китай пока не выделил 25 млрд долларов на строительство газопровода «Сила Сибири». Москва возлагала большие надежды на газопровод, соединяющий Западную Сибирь с китайским рынком, который мог уменьшить зависимость России от Европы. Однако Китай пока не дал согласия на прокладку газопровода «Алтай» и не спешит выделять аванс в 25 млрд долларов на фоне перенасыщения мирового газового рынка и стремительного развития рынка СПГ.

Кроме того, Китай не проявил особого желания компенсировать России отток капитала, возникший в результате введения санкций. В 2014 г. Пекин инвестировал в экономику России не более 1,6 млрд долларов, тогда как отток капитала, по экспертным оценкам, составляет 152 млрд долларов. В прошлом году с Банком России заключено соглашение о свопе на 150 млрд юаней, однако этот инструмент оказался невостребованным, поскольку предусматривал исключительно краткосрочное финансирование. Для России ситуация вряд ли улучшится в обозримом будущем. Западные санкции останутся в силе еще несколько лет, а спрос на сырье не выйдет на прежний уровень даже после окончания спада в китайской экономике и увеличения потребности в энергоносителях.

В то время как сырьевая российская экономика медленно, но верно устаревает, Китай находится на подъеме, претендуя на статус великой державы, играющей главенствующую роль в Азии.

Одним из основных товаров в российско-китайских отношениях с середины 1990-х гг. было оружие, поставки которого способствовали модернизации китайской армии и обеспечивали России экспортную прибыль от отраслей, не принадлежащих к нефтегазовому сектору. Россия поставила КНР такие важные виды вооружений, как многофункциональные истребители Су-27, истребители Су-35, подводные лодки класса «Кило» (натовское обозначение российских дизель-электрических субмарин проектов «Варшавянка» и «Палтус». – Ред.), а также шесть подводных лодок проекта «Лада». Недавно заключен договор на продажу современных зенитных комплексов С-400 на 3 млрд долларов. По расчетам Москвы, к 2020 г. объем экспорта вооружений составит 20 млрд долларов. Однако Китай все активнее осваивает проектирование военной техники, что скажется на объемах российского экспорта. Россия способствует восхождению мощной военной державы, способной составить ей конкуренцию на оружейном рынке.

Пекин обеспокоен вмешательством Москвы в дела бывших советских республик и поддержкой сепаратистских движений, например, на востоке Украины. Китай в принципе уделяет серьезное внимание вопросам суверенитета. Именно поэтому он не является активным сторонником политики России на Украине. Если в США деятели типа Дональда Трампа пугают население нашествием латиноамериканцев, то Россия с тревогой наблюдает за проникновением на Дальний Восток выходцев из азиатских стран.

Эта проблема имеет также и расовый подтекст. Кроме того, территориальные претензии Китая в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях обосновываются соображениями исторического характера, а между тем Китай при династии Мин претендовал на протекторат над значительной частью Дальнего Востока, пока в конце XVII века эта территория не была оккупирована Россией.

России остается надеяться, что эскалация территориальных споров в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях между Соединенными Штатами и их союзниками и Китаем сблизят Пекин с Москвой. И Пекину станет ясно, насколько Вашингтон уважает его интересы на море.

Свидетельствуют ли эти тенденции о том, что дружеские отношения между Россией и Китаем могут оказаться не столь прочными, как считают некоторые аналитики? Возобладают ли исторически сложившиеся опасения и соперничество? Появится ли у США возможность воссоздать систему, похожую на стратегический треугольник Киссинджера?

Возможное будущее

Мы стоим на перепутье, и ситуация становится все более опасной. Впервые с окончания холодной войны развиваются конкурирующие видения миропорядка. Результатом российско-китайского сотрудничества может стать к формирование полюса власти вне западного мира, что приведет к мировому расколу. В дополнение к возрождению таких крупных держав, как Китай и Индия, появляется многочисленная когорта быстроразвивающихся «средних» стран (в частности, Бразилия, Индонезия, Иран, Нигерия, Южная Африка, Турция), которые играют все более важную роль в региональной безопасности и разработке принципов международных отношений. Эти страны, включая государства с демократическим (либеральным или нелиберальным) и авторитарным строем, выражают все большее недовольство политикой Соединенных Штатов и деятельностью созданных и контролируемых Западом институтов глобального управления, не претерпевших практически никаких изменений с 1947 года.

В отсутствие равнозначных полюсов власти современный мир, при всей своей фрагментарности и хаотичности, не является многополярным в классическом понимании этого слова. Соединенные Штаты остаются единственной военной сверхдержавой. Их оборонный бюджет превосходит расходы на вооружения всех остальных стран мира вместе взятых. Однако итоги войны в Ираке и Афганистане показали, что для решения региональных проблем недостаточно одной военной силы. При помощи внешнего вооруженного вмешательства невозможно обеспечить стабильность и модернизацию на Ближнем Востоке. Для искоренения бедности, борьбы с болезнями и изменением климата нужны не столько дипломатические договоренности и военное вмешательство, сколько налаживание частно-государственного партнерства.

В этом постзападном мире западные нормы и идеи все чаще воспринимаются как угроза национальному суверенитету и ставятся под сомнение. В результате вопросы, связанные с ценностными категориями, например, продвижение демократии или «обязанность защищать», вызывают активное неприятие не только в странах с авторитарным режимом, в частности Китае, но и в государствах с недавно установленной демократией, стремящихся сохранить национальный суверенитет. После катастрофического вторжения НАТО в Ливию, которое проводилось исключительно на гуманитарных основаниях, маловероятно, чтобы Россия или Китай одобрили подобные инициативы в Совете Безопасности ООН.

Несоответствие баланса сил, сложившегося на международной арене, распределению полномочий в многосторонних организациях вызывает протест быстроразвивающихся стран и является препятствием для решения мировых проблем. Многие государства способны без особых усилий блокировать глобальные инициативы, будь то Киотский протокол об изменении климата, Дохийский раунд переговоров ВТО или усилия ООН по выработке соглашения о прекращении производства ядерного топлива.

Создание альтернативных институтов, таких как чиангмайская инициатива, появившаяся после азиатского финансового кризиса 1997−1998 гг. (тесная интеграция по формуле «АСЕАН плюс три страны»: Китай, Япония и Южная Корея. – Ред.), или учреждение Пекином Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, лишь затрудняет международное сотрудничество в решении глобальных вопросов.

Возвращение миропорядка, в котором Запад продолжал бы играть центральную роль, маловероятно. Развитие событий невозможно предсказать, но можно рассмотреть три гипотетических варианта мироустройства.

Новая холодная война И Лидерство Евразии

Вспоминая речь Черчилля 1946 г., можно сказать: появился новый занавес, разделивший мир. С одной стороны – США, их союзники и партнеры, а с другой – аморфная коалиция Китая, России, центральноазиатских стран и других поддерживающих их государств. Ничего хорошего это не сулит. Со временем Китай и Россия лишатся доступа к западным рынкам. Вероятность начала открытого противостояния возрастет на фоне ослабления механизмов международного сотрудничества, необходимых для борьбы с изменением климата и спасения недееспособных государств. Ситуация на Ближнем Востоке может выйти из-под контроля. Этот сценарий поставит под вопрос процесс глобализации и положит конец устойчивому росту мировой экономики, а нарождающийся средний класс в развивающихся странах Юга утратит свой потенциал и вновь погрязнет в нищете.

Успешное российско-китайское партнерство может оказаться витриной незападной модели авторитарного государственного капитализма. Со временем оно способно повлиять и на развитие новой, незападной архитектуры мироустройства. При участии России и Китая ШОС способна стать основной региональной организацией Азии, оставив позади созданное под контролем США Транстихоокеанское партнерство. Активное сотрудничество в ООН, организациях Бреттон-Вудской системы и ВТО сделает эти институты более внимательными к целям незападного мира.

При таком сценарии следует ожидать не столько полного примирения Соединенных Штатов и Китая, сколько создания системы, которая будет регулировать конкуренцию и обеспечивать стабильность. Проведение рыночных реформ в Китае потребует разрядки напряженности с Западом. Между тем российская экономика нуждается в отмене западных санкций даже при концентрации на азиатском направлении. Региональное сотрудничество будет развиваться до тех пор, пока интересы России и Китая в Центральной Азии не придут в противоречие.

Новый глобальный пакт

Менее вероятным, но более благоприятным вариантом было бы заключение нового «глобального пакта». Для этого США и КНР должны вывести связи на новый уровень, оставив позади нынешнее стратегическое соперничество, и разработать новую модель отношений ведущих держав. Снижение напряженности в отношениях с Соединенными Штатами и Западом позволило бы Китаю продолжить рыночные реформы и не попасть в «ловушку среднего дохода». Не отказываясь от своих интересов в Азии, Россия со временем пойдет на политическое и экономическое сближение с Европой, чтобы выработать условия сосуществования с НАТО. Европа и играющая в ней ключевую роль Германия ответят тем же, создав всеобъемлющую систему безопасности, учитывающую интересы России и ее соседей.

Расширению сотрудничества между Западом, Россией и Китаем также может способствовать появление новых глобальных угроз, например, очередной виток насилия на Ближнем Востоке. Так, если Иран не выполнит условий заключенного недавно соглашения, международному сообществу придется объединить усилия для предотвращения полномасштабного конфликта между Израилем и суннитскими государствами, с одной стороны, и Ираном и его союзниками – с другой. В качестве примера глобальной угрозы можно также привести риск применения ядерного оружия Индией и Пакистаном друг против друга.

Основой «глобального пакта» мог бы стать всеобъемлющий механизм контроля над вооружениями и нераспространением, в рамках которого всем ядерным державам придется сотрудничать друг с другом. На этой основе будет реформироваться система международных организаций с усилением «Группы 20» и придания ей статуса Совета Безопасности ООН. Возрастет влияние азиатских стран в Бреттон-Вудских институтах. Реализацию мирных соглашений на Ближнем Востоке и в Южной Азии обеспечат международные миротворческие контингенты. Командование и координация действий может осуществляться совместно НАТО, Народно-освободительной армией Китая, а также военными Индии и России.

Мяч – на стороне США

Движется ли мир к новой, чреватой проблемами, биполярной модели или в направлении всеобъемлющего, глобального миропорядка? Ответ на этот вопрос не в последнюю очередь зависит от роли, которую Соединенные Штаты играют в мире, где сила рассеяна и ни одна страна не может самостоятельно определять ход событий.

От США потребуется больше гибкости и прагматизма, а также отказа от однополярного мышления. Америка должна осознать, что многополярность мира возрастает. Чтобы возглавить этот процесс, Вашингтону необходимо наладить хорошие отношения с другими участниками. В американских внешнеполитических кругах многие полагают, что про Россию можно забыть. Следуя логике биполярного мира, на смену России приходит новый достойный соперник в лице КНР. Теперь, мол, Китай является угрозой для амбиций США в Тихоокеанском регионе, и поддерживать связь нужно только с ним, несмотря на растущие осложнения в отношениях. Однако урок глобализации заключается в том, что в условиях размытости центров власти в мире следует принимать в расчет позицию не только ведущих, но и менее могущественных государств.

Соединенные Штаты, как никакая другая страна, вправе находиться в центре системы международных отношений, если того пожелают. Китай и Россия не обладают той «мягкой силой», которая привлекает сотни тысяч студентов со всего мира в американские университеты. Однако даже такой могущественной державе не под силу превращать другие страны в изгоев. В итоге хуже от этого становится только самой Америке. Страх перед действиями США по свержению режимов в Иране и Северной Корее заставил эти страны заняться разработкой ядерного оружия.

Новая модель взаимоотношений с Россией может потребовать серьезных компромиссов. Все кандидаты в президенты Соединенных Штатов будут критиковать политику России и Китая, упустив возможность поговорить о стратегии в условиях меняющегося мира. Остается только мечтать о возвращении в 1971−1972 годы. Но машина времени, описанная Жюлем Верном, в Кремниевой долине пока не построена. СМИ и заявления различных политиков не дают возможности осознать всю сложность мировых перемен. Началась новая «большая игра». И США в ней пока проигрывают.

США. Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 26 ноября 2015 > № 1582322 Мэтью Берроуз

В определении цели были допущены процессуальные ошибки – к такому выводу пришли американские военные, авторы доклада о расследовании бомбардировки ВВС США госпиталя "Врачей без границ" в афганском Кундузе. Генерал Джон Кэмпбелл, командующий международными силами в Афганистане, на пресс-конференции в Пентагоне назвал эту операцию "трагической случайностью". Дескать, от ошибок на войне никто не застрахован. Цена конкретно этой ошибки – 30 погибших и десятки раненых. Сами "Врачи без границ" оценивают действия американских военных иначе – вопиющей халатностью.

И доклад американских военных фактически подтверждает эту оценку. Генерал Кэмпбелл признал, что для начала американские военные визуально перепутали очертания госпиталя со зданием, в котором скрывались боевики – а его, собственно, и хотели разбомбить. Получается некий парадокс. Америка тратит на военные нужды сотни миллиардов долларов (в этом году – 577 млрд), закупая суперсовременное оборудование. Но почему-то ее военные в реальных боевых условиях до сих пор все на глазок определяют.

Дальше – больше. Самолет, который нанес удар, получил ошибочное указание цели. Автоматика неправильные данные не распознала. А машина эта обошлась почти в 200 млн долларов. Ультрасовременным конкретно этот самолет назвать нельзя, американцы этот тип машин используют довольно давно. Но ведь есть специальные службы, которые должны перед вылетом проверять исправность всех систем. Видимо они – как потом и сами летчики – не туда смотрели.

Ну и, наконец, армейское командование тоже не отреагировало на ошибку. О бомбардировке ему сообщили спустя 12 минут после ее начала. Еще 17 минут в штабе соображали – что же не так. А когда сообразили, налет закончился. Горой трупов.

Похоже, все-таки ошибается генерал Кэмпбелл: это вовсе не "трагическая случайность", это – трагический диагноз. Причем те только для тех, кто участвовал в "славной" кундузской операции. Подобных случаев за американской армией – десятки, если не сотни в Афганистане, Ираке, Сербии и других местах. Поэтому речь не только и не столько о Кундузе. В самой основе действий американской армии – какая-то трагическая ошибка.

И понятно, почему Пентагон так ревностно следит сейчас за работой российских летчиков в Сирии. И так поспешно начинает кричать о якобы допущенных ими неточностях – причем, на поверку неточными всегда оказываются не российские удары, а американские заявления. Дело в том, что российские ВКС просто лучше. И это очевидно уже для всех. В том числе и для самого Пентагона. Иначе зачем ему так глупо врать?

Автор Кирилл Бакеев

Глобализация потребления сменилась глобализацией войны и глобализацией терроризма, что в свою очередь ознаменовало распространение так называемой доктрины шока. Доктрина шока – технология травматического воздействия на общество, возникающего в результате массовых общественных потрясений, террористических атак и природных катаклизмов, которая изначально была разработана идеологами Чикагской школы экономики для проведения неолиберальных экономических реформ в странах третьего мира.

Объектом шоковой терапии стал весь без исключения мир, что не осознает еще западное общество, испытывающее на себе шок в виде миграционного кризиса и террористических атак. Продолжением деятельности чикагских экономических советников (так называемых чикагских мальчиков) стал черный террористический интернационал, являющийся инструментом окончательного демонтажа традиционного общества и государства.

Шоковая терапия как универсальная технология уничтожения общества

Доктрине шока посвящено одноименное исследование Наоми Кляйн ("Доктрина шока: расцвет капитализма катастроф". М., 2009), детально описывающее технологии и социально-экономические последствия целой серии шоковых терапий, начатых и испробованных в странах Латинской Америки. Словосочетание "шоковая терапия" печально знакомо и российскому обществу по 1990-м годам, когда она была провозглашена в качестве официальной доктрины курса социально-экономических реформ.

Шоковую терапию можно считать своеобразным прототипом современной гибридной войны: именно в ней сочетание экономических, социальных, идеологических, политических, информационных, полицейских и силовых элементов получило концептуальное обоснование. Технология шока, став универсальной и глобальной, перестала быть локальной и избирательной, "вашингтонский консенсус" окончательно оформил эту глобализацию.

Сегодня фактически не осталось ни одного общества, которое не испытало бы на себе шоковую терапию, и не столкнулось бы с ее результатами. Следствием терактов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке стало не только вторжение США в Ирак и Афганистан, но и системное проведение антисоциальных реформ, ослабление госсектора и разгул корпоратократии и "корпоративной модернизации" общества.

Главным результатом применения доктрины шока является слом, насильственная трансформация традиционного общества и государства, промежуточной стадией которой становится капитализм катастроф. Как отмечает Кляйн, "страны, как и отдельные люди, от сильного удара шока не "перезагружаются", возвращаясь к нулевой точке, но просто ломаются и продолжают разрушение".

В этом отношении крайне наивны ожидания того, что после чудовищных терактов во Франции Европа "поднимется" или изменит отношение к России. Европейское общество трансформировано настолько, что не в состоянии оказать никакого сопротивления шоку.

Социально-экономический базис доктрины шока

Идеологически, политически и экономически чикагская школа возникла в качестве ответа кейнсианству с его концепцией регулирования рынка и управляемого капитализма. Идеологическими вдохновителями и покровителями чикагской школы являются Милтон Фридман и Фридрих Хайек, которые предельно ясно сформулировали социально-экономический идеал нового общества в качестве свободного рынка. Но для этого должны быть уничтожены его враги.

Все следы кейнсианского наследия подлежали бескомпромиссному стиранию из мировой экономики. Но пока существовала альтернативная и конкурентная социальная модель советского общества, либеральный капитализм вынужден был поддерживать достаточно высокий уровень жизни на Западе.

Вне зависимости от особенностей политических режимов, геополитических противоречий и конфликтов национальных государств, практически во всех странах мира происходит свертывание прямых или косвенных достижений социальных революций начала ХХ века. Данный процесс по сути и является содержанием современной глобализации.

Шоковая терапия в Европе проводится с целью осуществления окончательного демонтажа так называемого общества всеобщего благосостояния и специфического евросоциализма. Тектонические изменения происходят сегодня уже в "благополучном Западе", в "золотом миллиарде".

Эти изменения не сводятся к простому возвращению в старый капитализм и империализм. Социальная контрреволюция устанавливает новый, по своей сути постчеловеческий тип отношений. На историческую сцену выходит новый субъект власти, который Александром Зиновьевым описан в терминах сверхобщества и сверхвласти.

Сочетание антисоциальных реформ, проводимых глобальным капитализмом с самыми страшными и бесчеловечными формами террора, устраиваемыми черным интернационалом, вводит мир в регрессивное состояние полной атрофии. Так достигается абсолютная покорность перед готовящимся шоком будущего, в терминологии другого теоретика изменений будущего Элвина Тофлера.

Конвульсии общества потребления

Доктрина шока меняет формы и средства, но неизменным остается ее главный принцип: дезориентировать жертву и лишить ее способности противостоять социальному удушению. Правда, анестезия потребления, накопленная в организме западного общества и доставшаяся другим незападным странам, продолжает еще действовать.

Одной из реакций современного глобализированного общества потребления является игнорирование и отрицание происходящих изменений. Это проявляется и в России, когда состояние нарастающего хаоса продолжает восприниматься как временное недоразумение.

Общество хочет продолжать потреблять и развлекаться. Призыв пить шампанское и веселиться в качестве "достойного" ответа терроризму ("Идите на… Пьем шампанское!") в карикатурах печально известной Charlie Hebdo полностью соответствует уровню понимания происходящих процессов европейцами.

Современный глобальный потребитель – существо инфантильное и истеричное, абсолютно манипулиремое и открытое доктрине шока. Проблема заключается в том, что и потребление, и человек-потребитель функционально больше не нужны наступающей миросистеме, гротескные намеки на которую дают литературные и киноутопии.

Шок проникает во все "защищенные" ранее сферы жизни, он возрастает, но пережить его в рамках потребления и либерального капитализма невозможно. Впрочем, любое революционное переосмысление действительности уже само по себе является новым шоком.

Павел Родькин, кандидат искусствоведения, доцент НИУ ВШЭ, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"

Швейцария ожидает более 30 тысяч запросов на предоставление убежища по итогам 2015 года, что является рекордным показателем для этой страны. Представители швейцарских федеральных властей, муниципалитетов и простые жители Швейцарии рассказали об основных проблемах в миграционной сфере, возможных угрозах в связи с увеличением потока беженцев и настроениях среди граждан страны.

Цифры

Население Швейцарии немногим превышает 8 миллионов, и почти четверть из них является иностранцами. Треть браков в этой стране являются смешанными. Подобная открытость для граждан зарубежных государств относится как к выходцам из стран Европейского союза, так и к вынужденным переселенцам из стран третьего мира. В прошлом году Швейцария заняла девятое место по числу принятых беженцев среди европейских государств (первые места занимают Германия, Швеция, Италия). Всего в 2014 году в этой стране попросили о предоставлении убежища более 23 тысяч человек, в 2013 — более 21 тысячи, в 2012 — более 28 тысяч.

Вспыхнувший в этом году миграционный кризис коснулся и Швейцарии. По словам главы секции департамента предоставления убежища секретариата по вопросам миграции Швейцарии Мартина Оберхолцера, по итогам 2015 года страна ожидает более 30 тысяч запросов на предоставление убежища, что является рекордным для страны показателем. Средний процент удовлетворений прошений о получении статуса беженца или разрешения на временное проживание составляет около 60%.

Если брать во внимание соотношение количества прошений об убежище и населения страны, то Швейцария принимает беженцев на душу населения больше, чем в среднем по Европе (3 прошения на 1000 человек местного населения против 1,2 заявки на 1000 человек в среднем среди других европейских стран). Основные потоки беженцев в Швейцарию идут из Эритреи, Сирии, Шри Ланки, Нигерии, Сомали и Афганистана.

Бегущие от войны

Рост числа беженцев в Швейцарии частично произошел за счёт сирийских граждан, бегущих от войны в своей стране. Так, в 2014 году в швейцарские центры по приему беженцев поступило 3819 запросов на предоставление убежища, что в два раза превышает показатель 2013 года. По итогам нынешнего года Швейцария ожидает двукратного увеличения числа прошений на получение статуса беженца — до 7-8 тысяч, рассказал РИА Новости глава секции третьих стран секретариата по вопросам миграции Швейцарии Карл Лоренц. Для сравнения — примерно столько (7700) заявок от сирийских граждан поступило с начала войны в Сирии в марте 2011 года по конец 2014 года.

По словам Лоренца, ранее Швейцария не была "привлекательной для сирийцев".

"Многое зависит от диаспоры, которая уже находится в стране. До начала войны в Сирии у нас было примерно 2,5-3 тысячи сирийцев. Это не слишком большое число населения, если мы будем сравнивать, например, с Германией или Швецией. Сирийцы могут приехать в эти страны и найти там друзей, родственников. Мы упростили процедуры получения визы для некоторых групп сирийцев, так что комьюнити растет, и больше сирийцев приезжает в Швейцарию. Это тренд", — объяснил чиновник.

Что касается их возвращения на родину после окончания военных действий, Лоренц полагает, что "большинство из них останутся здесь", хотя, конечно, "будут люди, которые уедут обратно в Сирию, все будет зависеть от того, как долго продлится война".

В целом же проживание в зоне боевых действий, как отметил Оберхолцер, не является гарантией получения статуса беженца. По его словам, просящий об убежище должен предоставить "заслуживающие доверия сведения", что ему "действительно угрожает опасность". Иначе говоря — убедить принимающую сторону в невозможности нахождения в родной стране.

Так, регион Донбасса опасным не считается, и количество удовлетворений и так небольшого числа прошений о предоставлении статуса беженца граждан Украины, по его словам, "практически нулевое".

"Наша позиция заключается в том, что если речь о зоне Донбасса, то это сравнительно небольшой регион по сравнению с территорией всей Украины, и есть другие возможности укрыться на территории самой Украины, необязательно ехать в Швейцарию", — разъяснил Оберхолцер.

Есть ли угроза?

Последние трагические события привели к тому, что в Европе, в частности, в Швейцарии вновь активно заговорили о необходимости ужесточения миграционного законодательства и контроля границы. Специальный посол по вопросам международного сотрудничества в области миграции этой страны Эдвард Гнеза, впрочем, не считает, что нынешний уровень угрозы в Европе диктует необходимость восстанавливать контроль на границе, однако в случае роста террористической опасности пропуск через рубежи страны нужно будет ужесточить.

Он напомнил, что Швейцария с 2009 года входит в шенгенское соглашение. По словам посла, границы в этом пространстве должны более строго контролироваться в случае возникновения серьезной опасности для страны. "В настоящее время мы не считаем, что уровень угроз такой высокий, чтобы восстанавливать контроль на границах", — сказал Гнеза.

В то же время он подчеркнул, что у Швейцарии в этой области есть преимущество перед странами Евросоюза: "Мы не входим в таможенный союз, и поэтому на наших границах осуществляется таможенный контроль". Посол пояснил, что человека, въезжающего в Швейцарию, например, из Франции, могут абсолютно легально остановить на границе и провести досмотр его транспортного средства.

"Конечно, если возрастет опасность, связанная с терроризмом, необходимо будет как-то усиливать контроль на границах, может, привлекать военных, но опять-таки это возможно делать только выборочно", — полагает Гнеза. Однако тотально контролировать границу, по его словам, невозможно: так, в Швейцарию ежедневно въезжает около 700 тысяч человек.

Довольно спокойное отношение швейцарских властей к возможной террористической угрозе во многом связана с тем, что в истории Швейцарии не было крупных террористических актов. Швейцария традиционно рассматривается как страна с низким уровнем террористической угрозы, тем не менее в Берне осознают, что их страна может быть использована террористическими группировками как транзитный пункт, логистический центр или место хранения денежных средств террористов.

Еще одной причиной отсутствия панических настроений в швейцарском истеблишменте можно назвать специфический состав мусульманского населения страны. По словам Гнеза, в Швейцарии проживают около 400 тысяч мусульман, но только 10% из них являются "практикующими". Он отметил, что большая часть мусульманского населения страны являются выходцами из Балкан — албанцы, косовары, македонцы, то есть "разница в культурах не очень большая".

"Конечно, в Швейцарии может возникнуть проблема — появление так называемых "проповедников ненависти", — признает Гнеза. Однако, по его словам, закрытие мечетей не является выходом из ситуации — важно, прежде всего, не допускать проникновение экстремистов-проповедников в страну.

Проблем, стоящих в настоящее время перед Францией и Бельгией, удается избегать и благодаря тому, что, по словам Лоренца, в швейцарских городах нет мусульманских кварталов наподобие печально известного в связи с терактами в Париже района Брюсселя Моленбек, благополучная экономическая ситуация в стране в целом, низкий уровень безработицы и большие возможности для молодых.

Скепсис и страхи

Впрочем, все эти факторы не снимают озабоченности местного населения Швейцарии. "На прошлой неделе мы семьей пошли в театр. И на какой-то момент я вспомнила про Париж. Стало не по себе", — рассказала Петра (имя изменено), жительница пригорода Берна.

Глава муниципального образования Аширид (кантон Берн) Иоланда Люгинбюль, где находится центр пребывания беженцев в ожидании решения о получении ими убежища, отмечает "скепсис" и "определенные страхи" со стороны жителей населенного пункта. Так, например, звучали опасения относительно того, можно ли теперь оставлять детей гулять одних возле школы во время перемены. В итоге власти муниципалитета сформировали специальную группу людей, которым каждый проживающий в этом населенном пункте мог высказать свои озабоченности. Кроме того, в Ашириде еженедельно проводятся своеобразные вечера, где мигранты и местные жители могут поговорить с глазу на глаз.

Тем не менее Люгинбюль признает, что "слишком щедрая политика в отношении мигрантов, как нам кажется, это не совсем верный сигнал, который посылается потенциальным приезжим". По ее мнению, "те, кто здесь находятся, конечно, должны получить помощь". Однако, "те деньги, которые здесь используются для приема прибывших сюда беженцев, могли бы с гораздо большей пользой использоваться на Ближнем Востоке или в юго-восточной Азии, потому что этих денег там хватило бы на помощь гораздо большему числу лиц", полагает она.

Федеральное правительство Швейцарии единократно выделяет кантонам (регионам — ред.) в среднем 6000 франков (более 300 тысяч рублей) в расчете на одного беженца. Эти деньги идут, в частности, на размещение мигрантов, финансирование программ интеграции и прочее. Человек, подавший прошение на получение статуса беженца, например, в кантоне Невшатель (западная Швейцария) ежемесячно получает 485 франков (более 30 тысяч рублей). Получившему убежище мигранту, который еще не нашел работу, выплачивают 900 франков (57 тысяч рублей) в месяц, а также предоставляют социальное жилье. Это эквивалентно пособию по безработице любому гражданину Швейцарии. Минимальная зарплата в этой европейской стране составляет 3000 франков (190 тысяч рублей).

"Мы хотели бы, чтобы делалось более четкое, более конкретное различие между беженцами, которые действительно бегут от преследования, и экономическими беженцами, которые уходят от тяжелой экономической ситуации", — рассказала глава муниципалитета.

Настроения населения отражает и новый состав швейцарского парламента. В результате выборов в этом году занимающая правые позиции "Швейцарская народная партия" (ШНП) усилила свое большинство, получив 65 мест из 200 (до выборов она имела 54 места). Одной из тем предвыборной кампании ШНП было ужесточение миграционной политики страны. Дополнительные три места (всего теперь — 33) в парламенте заняли правые радикалы — "Свободная демократическая партия. Либералы".

Мария Киселева.

Константин Косачев: «В отношении террористов нужна не жесткость наказания, а его необратимость»

Владимир Нестеров

Гость программы "Трибуна" председатель Комитета Совета Федерации по международным делам Константин Косачев.

- Константин Иосифович, на днях прошла примечательная встреча - собрание верхней и нижней палаты парламента по терроризма. Вы возглавляли комитет по международным делам в Госдуме, а сейчас в Совете Федерации. Как часто случаются подобные собрания? Бывали ли подобные случаи?

- Мы собираемся вместе минимум раз в год, чтобы принять послание, с которым обращается президент к Федеральному собранию. Это конституционная норма.

Право президента созывать две палаты на совместное заседание. Других форматов Конституция не предусматривает.

Собрание мы его проводили в необычном режиме. Такого формата я, действительно, не припомню. Он носит чрезвычайный характер и определяется чрезвычайной ситуацией, которая сложилась в мире, где возник террористический интернационал. Впервые появились мощные, сравнимые по мощности с государствами, террористические образования, которые наладили связь друг с другом. Последний пример - Мали, до этого Франция. Таких примеров, к сожалению, очень много - и Ливан, и Турция, и Кения, не говоря уже о странах, где международный терроризм обосновался, и где террористические акты стали чуть ли не повседневной реальностью. Это Афганистан, это Ирак, это Ливия, это Сирия. Но всё это звенья одной цепи. Сложилась цепь, у нее появилась одна логика, один центр, который осуществляет координацию действий. Он неуловим, к сожалению. Он во многом существует в виртуальном пространстве, в социальных сетях, но он совершенно точно подчинен какой-то единой воле, злой воле, и это новое явление в истории человечества. Такого не было никогда.

Мы сравниваем угрозу, которая исходит от международного терроризма, с угрозой нацизма. Я считаю, что это совершенно правильное, адекватное сравнение, с точки зрения и масштабов происходящего, и с точки зрения необходимости коллективного ответа на эту угрозу. Как возникла антигитлеровская коалиция в годы Второй мировой войны, точно так же сейчас должна возникнуть антитеррористическая коалиция. Но тогда это явление родилось в пределах одной страны, оно которое имело одну идеологию, одну партию, одного лидера. Сейчас этого нет.

Я бы не стал наделять терроризм функциями или полномочиями носителя какой-то идеологии, кроме идеологии человеконенавистничества. Там есть много сетевых лидеров и много центров управления, но логика все равно одна. И эта ситуация чрезвычайная. Она угрожает всему миру. Мы здесь тоже звенья одной цепи со всем остальным миром, где террористы выискивают самое слабое звено, и где мы не должны дать им такой возможности.

- Были ли на этом собрании приняты решения, которые могут принять впоследствии практический характер?

- Если говорить о внутренней кухне подготовки этого совместного собрания, то какие-то наработки готовились заранее. Мне и моим коллегам по Совету Федерации, по Государственной Думе уже при входе в зал раздавался проект решения нашего совместного собрания. Я, признаюсь, принимал участие в его подготовке вместе с коллегами из других профильных комитетов в обеих палатах, но дискуссия, конечно же, ушла гораздо дальше. Мы для этого и собирались. У собрания было две основных цели. Первая – то, что называется в Конституции представительной функцией Федерального Собрания, когда мы должны были произвести манифестацию народной воли, которая сейчас сложилась в обществе. Говорю это без пафоса, она совершенно точно сложилась, она сложилась вокруг позиции президента Российской Федерации, вокруг его действий как гаранта Конституции. Напомню, что 20-я статья Конституции гарантирует право на жизнь, а президент гарантирует своими полномочиями реализацию этой статьи, организуя соответствующие антитеррористические мероприятия, а как верховный главнокомандующий осуществляет руководство военной операцией России в Сирии.

Мы убеждены в том, что эта позиция президента, во-первых, действительно пользуется поддержкой подавляющего большинства россиян. Во-вторых, мы должны показать президенту (который сейчас в очень тяжелой ситуации, берет на себя весь груз ответственности за принятие решений), что общество стоит за ним, что общество сплоченно, что оно не раздирается разногласиями, что отставлены в сторону мелкие разногласия по другим темам, что мы его будем и далее поддерживать в его действиях по обеспечению безопасности и прав граждан России.

Вторая этого собрания заключалась в том, чтобы еще в более широком формате, чем просто две палаты (мы пригласили и руководителей законодательных собраний субъектов федерации, руководителей основных религиозных объединений и конфессий, представителей общественных организаций, Общественной палаты, Молодежной палаты) в таком широком общественно-политическом ракурсе осуществить мозговую атаку на те проблемы, с которыми сталкивается руководство страны, с которыми сталкиваемся мы все как граждане РФ и попробовать в режиме этой мозговой атаки выработать какие-то новые идеи, предложения, которые будут поступать в разработку.

Я очень хотел, чтобы наш замысел был правильно понят. Мы сегодня только начали очередной этап, обменялись мнениями, высказали достаточно много новых инициатив и мы ожидаем сейчас, что все эти идеи будут предметом самого тщательного, серьезного анализа со стороны профессионалов, потому что противодействие терроризму не терпит дилетантства.

Каждый из нас имеет право на собственную позицию, каждый из нас может высказываться на тему, как правильно справиться с этим злом, но в конечном счете, те, кто работают непосредственно против террористов, подвергают риску и свои жизни, и их жизни тоже нужно защищать. Это в высочайшей степени профессиональная работа – защитить тех, кто защищает нас. Анализ наших предложений, надеюсь, будет проведен в самом оперативном режиме в ближайшее время и вернется к законодателям в виде продуманных, профессионально подготовленных законодательных инициатив, которые будут сформулированы исполнительными органами власти, правительством, соответствующими правительственными структурами.

- Вы ожидаете ужесточения законодательства в плане борьбы с терроризмом? Я знаю, звучали инициативы лишать террористов гражданства, временно отказаться от моратория на смертную казнь, если уголовное дело зведено по статье "терроризм".

- Террор и антитеррористические меры – соревнование брони и снаряда. На каждом этапе законодатели в любой стране мира, включая РФ, стараются через совершенствование законодательства создать все необходимые условия для деятельности антитеррористических структур. Но терроризм вслед за этими действиями ищет новые лазейки, становится более изобретательным, обретает новые параметры своей работы. Если вспомнить американскую трагедию в сентябре 2001 года, то Нью-Йорке стали возможными, потому что тогда никто не отбирал у пассажиров маникюрные ножницы и пилки для ногтей, собственно, которыми террористы и угрожали экипажу, захватывая соответственный самолет. Еще несколько лет назад не отбирали при посадке в самолет жидкости, потому что не было на этот момент жидких взрывчатых веществ, они появились только тогда, когда все остальное стало невозможно пронести на борт самолета. К сожалению, говорить о том, что наше законодательство идеально, все сделано и теперь и мышь не проскочит, не приходится.

Уже сегодня, вслед за нашей дискуссией начался мозговой штурм уже и там [среди террористов]. Они начинают думать о том, как они будут обходить те новые решения, те новые меры, которые мы сейчас начинаем согласовывать, поэтому процесс совершенствования законодательства и ужесточения соответствующих мер неизбежен, и я не побоюсь этого слова, наверное, он бесконечен. Во всяком случае, он обретет свой конец тогда, когда мы окончательно искореним террористическую угрозу.

Предложения звучали разные. Были, на мой взгляд, разумные предложения, которые обязательно должны быть реализованы в той или иной форме были, но были и более эмоциональные, более радикальные, в частности, о возможном лишении гражданства людей, вовлеченных в террористическую деятельность. Но российская Конституция исчерпывающим образом отвечает на этот вопрос - никто из граждан РФ не может быть лишен гражданства. Это было реакцией нашего общества на злоупотребление прежних советских властей, которые часто лишали советского гражданства людей по политическим мотивам, выдворяли их из страны. Может быть, лишение гражданства и было бы эффективной мерой, но я бы все-таки оберегал нашу Конституцию. Конституция - это документ, который нельзя менять под какие-то обстоятельства. Даже самые тревожные. Ведь есть много других вариантов решения, которые не менее эффективны, но которые позволяют Конституцию не трогать, которые позволяют действовать в рамках, которые установлены Конституцией. Я бы к теме лишения гражданства подходил очень осторожно, потому что сегодня мы сделаем одно исключение, завтра в режиме соревнования брони и снаряда появится еще что-то, что потребует еще одного изменения Конституции. Так рано или поздно мы этой Конституции лишимся, или радикально ее ослабим. А Конституция - основа нашей жизни.

То же самое я бы отнес и к идее восстановления смертной казни в отношении террористов. Я этой темой занимался многие годы, потому что она была одной из центральных с точки зрения российского членства в Совете Европы, а я работал в Парламентской Ассамблее Совета Европы 8 лет. В качестве руководителя российской делегации, принимал участие во всех возможных дискуссиях на этот счет и свою личную точку зрения сформировал. Каждый имеет право на свою личную точку зрения по этому вопросу. Это вопрос морали, а не какой-то партийной дисциплины. Я не могу отказать человеку, который требует смертной казни террористам и который до этого пережил трагедию, потеряв в теракте своего ребенка или своих родителей. Было бы безнравственно говорить этому человеку: "Ты не прав, потому что где-то, что-то записано по-другому". Каждый человек имеет право на любую точку зрения в вопросе о смертной казни, исходя из своего жизненного опыта, из своего понимания справедливости, из своего понимания морали. И моя точка зрения точно также имеет право на существование. Меня Бог миловал, у меня никто из близких в терактах не погибал, хотя я воспринимаю смерть любого человека, который погиб в теракте, как смерть близкого человека, как смерть соотечественника, искренне скорблю. Тем не менее, я считаю, что смертная казнь не будет эффективным инструментом для купирования террористической угрозы.

Во-первых, если мы говорим о смертной казни как об акте возмездия за уже совершенные преступления, то есть более страшные наказания. Мне приходилось, когда еще работал в Госдуме, бывать в камерах смертников, людей, которые были приговорены у нас в стране к смертной казни, когда эти приговоры еще выносились. Такие люди у нас в стране есть. Смертная казнь для них отложена, они отбывают пожизненное заключение. Подавляющее большинство мне признавались: "Лучше бы нас расстреляли, чем продолжать сидеть здесь, зная, что во-первых, могут в любой момент расстрелять, и во-вторых, что мы никогда из этих стен больше в жизни не выйдем и солнца не увидим". Это очень жесткое возмездие.

Во-вторых, смертная казнь как профилактический метод, как средство для того, чтобы остановить людей у последней черты, вряд ли остановит террористов, которые ни во что ставят чужие жизни и свою собственную.

Перспектива оказаться подвергнутым смертной казни не станет серьезным барьером. У многих из них существуют слепая вера в то, что это, наоборот, подвиг. Что лишив себя жизни, лишив жизни "неверных", они попадают в совершенно другие условия.

Не будет это работать. Поэтому я считаю, что главным инструментом, который реально решает проблему профилактики терроризма, предотвращения терактов является не жесткость наказания, а его необратимость. Террористы должны знать, что их обязательно найдут, что их поймают, что их посадят, что они сгниют в тюрьме, что они не увидят ни своих родственников, ни кого другого, что жизнь закончилась на этом. Необратимость наказания будет значительно более действенным инструментом, нежели чем декларированное восстановление смертной казни. Но это моя личная точка зрения.

- Президент пообещал, что работа наших ВКС в Сирии будет усилена. Как вы считаете, возможно ли участие в наземной операции российских сил?

- Первое. Я не видел ни одного специалиста, который сказал бы, что мы можем решить задачи этой операции только с воздуха. Очевидно, что без наземных сил, без их действий непосредственно против террористов, в физическом контакте, никаких задач этой операции решить невозможно. Второе. Думаю, что найдется достаточно большое число государств, которые посчитают для себя возможным в этой наземной операции поучаствовать. Это не только США или Франция, это прежде всего приграничные государства, куда террористы все время "заскакивают", где они физически мешают и создают не просто угрозу для безопасности людей, но нарушают экономическое развитие, создают определенное реноме для региона в целом. Давайте называть вещи своими именами. Сейчас среди пострадавших – Египет. Египетские власти отрицают версию террористического акта в случае с "Когалымавиа" над Синаем, спасая это свое реноме. Но они серьезно страдают от того, что в непосредственной близости от Египта обосновался международный терроризм, который отпугивает туристов, а это основной источник доходов для Египта. Египту можно было бы поучаствовать в этой наземной операции, потому что это его собственный национальный интерес - как можно быстрее купировать эту угрозу и вернуть Египет в число государств, которые не ассоциируются с нестабильностью, с беспорядками, с террористической угрозой. Таких государств в регионе более чем достаточно, и я бы только приветствовал, если бы они начинали складывать свою коалицию тех, кто участвует в том числе и в наземных операциях.

Для России я такой необходимости не вижу. Мы очень мощно действуем с воздуха, мы в состоянии поддержать эту наземную операцию еще более эффективно, если это потребуется. На мой взгляд, этого более чем достаточно, потому что, если мы появимся там на земле, выйти оттуда нам будет значительно сложнее, чем многим другим странам, которым нужно будет только по другую сторону границы отвести свои подразделения. Для России же это будет совершенно другой масштаб, совершенно другие последствия. Я поддерживаю президента РФ, который таким образом вопрос никогда не ставил. Буду надеяться на то, что эта позиция сохранится и в дальнейшем. Нам не нужно повторение тех сюжетов советского периода, когда наша армия в известных местах мира завязала в наземных операциях.

Продолжение следует

Россия > Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 24 ноября 2015 > № 1642915 Константин Косачев

Недавно Госдепартаментом США было изменено решение о вводе санкций на поставки вертолётов модели Ми-17 в распоряжение афганских ВВС компанией «Рособоронэкспорт».

Наряду с поставками из-под санкций были выведены не только непосредственно поставка винтокрылых машин, но также их ремонт, возможное переоснащение и другие виды технического обслуживания.

Документ о соответствующем снятии санкций был размещён в открытом доступе Федерального реестра США, его официальная публикация назначена на 25 ноября текущего года.

В упомянутом тексте отмечается, что решение о частичном снятии санкций было принято «ради содействия правоохранительным органам Афганистана, равно как и в целях борьбы с терроризмом и радикальным экстремизмом по всему миру».

С 2011 по 2014 год крупные партии российских вертолётов Ми-17 поставлялись в ИРА при финансовой поддержке США, но разногласия между РФ и НАТО по ряду вопросов международной политики побудили американскую сторону свернуть сотрудничество на данном направлении.

До прекращения взаимодействия по вертолётному пакету в рамках контракта и опциона в Афганистан были поставлены 63 военно-транспортных воздушных судна, и альтернативные поставки вертолётов общего назначения не смогли заменить импорт российской авиатехники, более приспособленной к афганским условиям.

Президент Афганистана Ашраф Гани объявил о старте Национальной программы занятости, которая позволит создать тысячи новых рабочих мест.

По словам афганского президента, правительство выделило средства на финансирование программы, которая, в частности, включает строительство дорог в сельской местности. Жители близлежащих поселений смогут получить работу в этих проектах, цитирует слова президента Национальное телевидение Афганистана. Кроме того, многие жители страны получат работу в местных муниципалитетах.

Выступая на пресс-конференции, Ашраф Гани также коснулся темы безопасности и насилия в стране. Он подчеркнул, что безопасность в Афганистане во многом зависит от возможности населения получить оплачиваемую работу. Правительство планирует решать проблему нищеты афганского населения, подчеркнул он.

В настоящее время ведутся работы над строительством 17 ГЭС, которые помогут генерировать электричество и, таким образом, обеспечивать электроэнергией промышленные парки и производства. Афганистан больше не может полагаться на международное финансировании и должен встать на ноги, заключил президент страны.

Отметим, что финансирование Афганистана международным сообществом существенно уменьшилось за последние годы и продолжает сокращаться в связи с завершением военной операции МССБ.

Около двух тысяч сирийцев получили статус временное убежище в России с начала конфликта в Сирии, но эта цифра вряд ли будет расти, заявил РИА Новости руководитель Федеральной миграционной службы РФ Константин Ромодановский.

"В настоящее время в России находятся порядка 7-8 тысяч граждан Сирии. Из них порядка 2 тысяч человек у нас получили статус временного убежища. Эта цифра не значительная", — сказал он.

Ромодановский добавил, что не думает, что их количество будет расти, так как у них нет отдельно своей общины и им сложнее адаптироваться в условиях России.

"Мы видим, что сирийцы через Россию пытаются двигаться на запад, в Европу. Я не прогнозирую каких-либо напряжений в этом плане для России со стороны беженцев", — подчеркнул глава ФМС.

Ежедневно через границу РФ в Норвегию пересекают десятки, а то и сотни беженцев — в отдельные дни их число доходит до 200 человек. Это беженцы из более 20 стран — прежде всего, Афганистана, Пакистана, Египта, а также Сирии и других. На территории северной Норвегии создано уже несколько лагерей по приему беженцев. Некоторые норвежские политики высказываются за то, чтобы временно закрыть границу с Россией, чтобы остановить возрастающий поток беженцев, многие из которых, по мнению норвежских властей, не нуждаются в убежище.

По последним данным приграничного агентства ЕС "Фронтекс", за первые 10 месяцев 2015 года на территорию стран Евросоюза прибыли около 1,2 миллиона мигрантов. Еврокомиссия заявила, что нынешний миграционный кризис в мире является крупнейшим со времен Второй мировой войны.

Елизавета Исакова.

Министр обороны Российской Федерации генерал армии Сергей Шойгу представил руководящему составу Западного военного округа нового командующего войсками округа. Указом Президента России от 10 ноября 2015 на эту должность назначен генерал-полковник Андрей Картаполов, возглавлявший ранее Глав­ное оперативное управление Генерального штаба Вооруженных Сил.

Церемония представления и вручения штандарта прошла в Санкт-Петербурге, в штабе Западного военного округа на Дворцовой площади.

В своем выступлении Министр обороны охарактеризовал генерал-полковника Андрея Картаполова как грамотного военачальника, обладающего широким оперативным мышлением и имеющего большой практический опыт.

«Андрея Валериевича хорошо знают в Вооружённых Силах. В его послужном списке ответственные должности в Дальневосточном, Сибирском, Северо-Кавказском и Западном регионах. Он прошел путь от командира мотострелкового взвода до командующего самой большой войсковой армией. Занимая должность начальника штаба - первого заместителя командующего войсками ЗВО, приобрел опыт решения сложных и ответственных задач, стоящих перед Объединенным стратегическим командованием. С июня 2014 года Андрей Валериевич возглавлял Глав­ное оперативное управление Генерального штаба. Это время пришлось на период интенсивного проведения стратегических учений и внезапных проверок боевой готовности Вооружённых Сил. Андрей Валериевич заре­комендовал себя грамотным военачальником с широким оперативным мышлением. Успешные действия на­шей группировки в Сирии – в том числе и его заслуга», — отметил генерал армии Сергей Шойгу.

Министр обороны выразил уверенность, что генерал-полковник Андрей Картаполов и в новой должности сумеет проявить свои высокие профессиональные качества, добиться эффективного выполнения поставленных задач, и пожелал новому командующему настойчивости и успехов в их решении.

В свою очередь, новый командующий войсками Западного военного округа генерал-полковник Андрей Картаполов заявил, что принимая ответственейший участок, приложит все свои знания, умения и опыт для повышения боеготовности войск ЗВО.

Глава военного ведомства генерал армии Сергей Шойгу также поблагодарил за проделанную работу генерал-полковника Анатолия Сидорова, который командовал войсками Западного военного округа с декабря 2012 года и теперь переходит на новое место службы.

В сентябре главы государств ОДКБ единогласно предложили кандидатуру генерал-полковника Анатолия Сидорова на должность начальника Объединенного штаба организации Договора о коллективной безопасности. Согласно уставу ОДКБ, эту должность на постоянной основе занимает офицер одного из государств-участников.

«В настоящее время перед Организацией стоят важные задачи по выработке и реа­лизации эффективных меха­низмов защиты государств – членов ОДКБ от современных вызовов и угроз. Уверен, что опыт, знания и организаторские способности Анатолия Алексеевича будут в значительной степени содействовать их решению», — отметил Министр обороны генерал армии Сергей Шойгу.

Глава военного ведомства вручил генерал-полковнику Анатолию Сидорову Почетную грамоту Президента России и пожелал успехов на новом месте работы.

Генерал-полковник Андрей Картаполов родился 9 ноября 1963 года в Германской Демократической Республике. Окончил Московское высшее общевойсковое командное училище (1985 г.), Военную академию имени М.В. Фрунзе (1993 г.), Военную академию Генерального штаба Вооруженных Сил РФ (2007 г.). Проходил службу в Группе советских войск в Германии, Западной группе войск, Дальневосточном, Сибирском, Московском, Северо-Кавказском, Южном и Западных военных округах.

С июля 2014 года руководил Главным оперативным управлением Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации и являлся заместителем начальника Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации.

В соответствии с Указом Президента Российской Федерации назначен на должность командующего войсками Западного военного округа.

Генерал-полковник Анатолий Сидоров родился 2 июля 1958 года в селе Сива Сивинского района Пермской области. В 1975 году окончил Свердловское суворовское военное училище, в 1979 году - Московское высшее общевойсковое командное училище имени Верховного Совета РСФСР, в 1991 году - командный факультет Военной академии имени Фрунзе, в 2000 году - Военную академию Генерального штаба Вооруженных сил РФ.

Проходил военную службу на командных должностях в Одесском, Туркестанском, Приволжско-Уральском, Уральском, Дальневосточном, Восточном и Западном военных округах.

С декабря 2012 года — командующий войсками ЗВО.

Принимал участие в боевых действиях в составе Ограниченного контингента советских войск в Афганистане, в 1995 и 2003 годах — в восстановлении конституционного порядка в Чеченской Республике.

Указом Президента Российской Федерации от 10 ноября 2015 года назначен начальником Объединенного штаба ОДКБ.

Управление пресс-службы и информации Министерства обороны Российской Федерации

И все же по заветам Неру

Индийская внешняя политика: приоритеты и императивы

Нандан Унникришнан – вице-президент и ведущий научный сотрудник исследовательского фонда Observer (ORF).

Ума Пурушотхаман – научный сотрудник ORF.

Резюме Индии удалось сблизиться с Вашингтоном, не расстроив Москву и не вызвав раздражение Пекина. Стратегия «быстрых свиданий» с великими державами успешна. Но если отношения между ними будут ухудшаться, Дели окажется перед сложным выбором.

Больше года прошло после судьбоносных выборов, в результате которых к власти в Индии пришла правая националистическая Бхаратия джаната парти (БДП). Впервые за несколько десятилетий страной управляет однопартийное правительство. Эту победу считают заслугой лидера БДП премьер-министра Нарендры Моди. Однако нельзя недооценивать разочарование общества в предыдущих коалиционных правительствах во главе с ИНК.

От нового кабинета ожидают решения проблем бедности, проведения политических и социальных реформ. Такие ожидания, возможно завышенные, есть не только у индийских граждан. Большинство международных партнеров также возлагают надежды на успехи Индии, рассчитывая, что ее подъем повысит стабильность и безопасность в мире.

Безусловно, правительство Моди добавило энергии во внешнюю политику. Премьер-министр совершил несколько важнейших визитов в соседние страны, встречался с лидерами великих держав и участвовал в многосторонних форумах.

Тем не менее анализ этих усилий и потенциальных изменений требует рассмотрения внутренних вызовов, стоящих перед Индией. В конечном итоге внешняя политика призвана защищать и расширять национальные интересы страны, которые определяются внутренними целями.

Вызовы

Сегодня в Индии проживает треть бедного населения планеты. По данным ООН и индийского правительства, это 21,9% (определяется по доходу менее 1,25 доллара в день). По данным Всемирного банка – 23,6%. Это приблизительно 300–400 млн человек. Кроме того, в Индии наибольшее число недоедающих детей – треть от общемирового уровня.

От других стран Индию отличает «молодежный бугор» или «демографический дивиденд». 65% населения – люди в возрасте до 35 лет. Во многих отношениях это позитивный тренд, но правительство сталкивается с проблемой занятости. Большинство исследований показывает, что Индии в ближайшие 20 лет необходимо создавать 12–15 млн рабочих мест. В то же время за последние 10 лет занятость в сельхозсекторе (традиционно крупнейший работодатель) снижается на 5 млн в год. Учитывая темпы создания рабочих мест предприятиями вне сельскохозяйственной отрасли с 2000 г. (ВВП рос почти в три раза быстрее занятости), Индии нужен экономический рост (исключая сельское хозяйство) на уровне 14% в год, чтобы справиться с безработицей. В противном случае демографический дивиденд может превратиться в демографический кошмар и станет причиной политического недовольства и социальных потрясений.

Правительству также придется пересмотреть систему образования, чтобы подготовить молодежь для работы в условиях новой экономики. Сегодня молодые люди, получившие образование, не обладают навыками для новых типов работ, возникающих в экономике. Кроме того, в ближайшие 20 лет Индии нужно будет обеспечивать высококачественным образованием дополнительно 7 млн детей ежегодно.

Еще один вызов – развитие инфраструктуры, ключевой компонент экономического роста. Индию тянут назад старые автомобильные и железные дороги, энергосистема и отсутствие канализации. По мнению экспертов, нехватка адекватной инфраструктуры снижает рост ВВП на 1–2% в год. По некоторым оценкам, ежегодные инфраструктурные инвестиции не должны быть меньше 200 млрд долларов. Кроме того, с 2014 по 2050 гг. численность городского населения возрастет на 404 млн, что еще больше увеличит нагрузку на существующую инфраструктуру.

Доступность медицинских услуг – еще один вызов. Миллионы людей не получают медицинской помощи. Продолжительность жизни в Индии – 65 лет, ниже, чем в соседней Шри-Ланке (75), Бангладеш и Непале (69,4) и других странах с аналогичными экономическими показателями.

Изменение климата – дополнительный вызов, с которым приходится справляться. Растет необходимость существенного сокращения выбросов от ископаемых видов топлива. Стоит отметить, что в стране не завершилась промышленная революция XX века. Развитый мир требует сокращения выбросов, однако не готов даже на коммерческой основе облегчить переход Индии на новые технологии, что позволило бы ей стать первым государством, прошедшим индустриализацию без преобладающего использования ископаемого топлива.

Задачи, перечисленные выше не по степени своей значимости, масштабны и вряд ли будут решены сразу, однако их решение станет главным импульсом для правительства. Этот импульс будет оказывать определяющее воздействие на то, как Дели смотрит на мир.

Стратегия правительства Моди заключается в стимулировании роста в производственном секторе под лозунгом «Сделано в Индии», что обеспечит не только устойчивый экономический рост, но и занятость. Стабильная экономическая ситуация последних трех лет помогла Индии опередить Китай и стать самой быстрорастущей экономикой в мире. Однако только стабильный долгосрочный рост позволит преодолеть мириады внутренних вызовов и играть роль ведущей державы в международных делах.

Приоритеты внешней политики

Все эти задачи предстоит решать в мире, претерпевающем бурные геополитические изменения. Появляются новые акторы, старые переживают упадок, и главный вызов заключается в том, как со всем этим справиться, одновременно продвигая собственные национальные интересы. Следует отметить, что мир никогда еще не был столь полицентричным. Единственное возможное сравнение – это Европа начала XIX века, когда существовало несколько держав, ни одна из которых не являлась достаточно мощной, чтобы победить остальных. Таким образом, внешняя политика Индии помимо внутренних императивов будет определяться тем, как вообще функционирует мир с многочисленными центрами силы, даже если они будут развиты асимметрично.

Сегодня Индия придерживается политики «соседи прежде всего». Об этом свидетельствует выступление Нарендры Моди в Шри-Ланке, где он заявил: «Будущее любой страны зависит от состояния ее соседей. Будущее, о котором я мечтаю для Индии, также является будущим, которого я бы хотел для всех наших соседей». В Дели понимают, что если вокруг страны будет неспокойно, поставленных целей достичь не удастся. Также очевидно, что Индия должна стать локомотивом развития всего региона. С этой целью она привлекает соседние государства к активному сотрудничеству. Первым шагом стало приглашение глав правительств стран Ассоциации регионального сотрудничества Южной Азии (СААРК) на церемонию присяги кабинета Моди в мае 2014 года. Тема более тесного взаимодействия, укрепления кооперации и расширения контактов доминирует в отношениях с соседями. Важно, что такая политика нашла у них отклик.

С Бангладеш Индия ратифицировала долго откладывавшееся соглашение о сухопутной границе, поставив точку в пограничном споре. Ранее страна приняла вердикт международного арбитража по морской границе. Бангладеш, в свою очередь, активно сотрудничает с Дели не только в экономике, но и в борьбе с терроризмом. Укрепились отношения с Бутаном, именно эту страну Моди посетил первой. В ходе визита он пообещал, что Дели продолжит оказывать содействие Бутану, поможет в развитии информационных технологий и системы образования, построит еще одну ГЭС. Гидроэнергетика – основа экономического сотрудничества двух стран. Индия пообещала закупать 10 тыс. МВт энергии к 2020 г., таким образом Бутан может стать единственным государством Южной Азии, имеющим положительное сальдо торгового баланса с Дели.

Моди стал первым за 17 лет индийским премьером, посетившим Непал. Стороны договорились обновить договор о мире и дружбе 1950 г., а также другие двусторонние соглашения. После 23-летнего перерыва в 2014 г. состоялось заседание совместной комиссии (учреждена в 1987 г.) по укреплению взаимопонимания и продвижению взаимовыгодного сотрудничества в экономике, торговле, транзите грузов и использовании водных ресурсов. Кроме того, Индия незамедлительно откликнулась на разрушительное землетрясение в Непале.

Моди также стал первым индийским премьер-министром, посетившим Шри-Ланку почти за 25 лет. Дели и Коломбо договорились об увеличении торговли и расширении сотрудничества в сфере обороны и безопасности. Подписано соглашение по мирному атому. После того как президент Шри-Ланки Махинда Раджапаксе проиграл выборы, в Индии несколько уменьшилась настороженность из-за связей Коломбо и Пекина, и отношения улучшились. Моди посетил все соседние страны, кроме Пакистана и Мальдив.

Индия также продвигает инициативу ББИН (Бангладеш, Бутан, Индия, Непал), которая направлена на расширение сотрудничества в использовании водных ресурсов, объединении энергосетей, создании мультимодальных транспортных узлов, грузовой и торговой инфраструктуры. Недавно четыре государства подписали автомобильное соглашение, которое облегчит трансграничное передвижение товаров и людей и станет первым шагом на пути к интеграции региона.

На недавнем саммите ШОС Моди попытался возобновить контакты с Пакистаном, согласившись провести переговоры на разных уровнях, в том числе между советниками по национальной безопасности. Однако премьер-министр Пакистана Наваз Шариф, по-видимому, не смог заручиться поддержкой этой идеи у себя дома. Несколько инцидентов с перестрелкой на линии контроля продемонстрировали недовольство пакистанской армии, а серия терактов в Индии не улучшила атмосферу для диалога. Переговоры советников по национальной безопасности отменили в последнюю минуту, когда Пакистан начал настаивать на встрече с лидерами сепаратистов в Дели. В ближайшем будущем напряженность между двумя странами, скорее всего, сохранится, но правительство Моди решительно настроено на диалог. Индия преодолела свою «пакистанофобию». Она считает Исламабад источником экстремизма в регионе, но она идет вперед. Пакистан же по-прежнему видит в Индии экзистенциальную угрозу.

Дели следует развивать многосторонние связи, чтобы закрепить за собой роль гаранта безопасности в Индийском океане. Премьер-министр Моди посетил Шри-Ланку, Маврикий и Сейшелы и сформулировал новый подход во время визита на Маврикий.

Важнейшим партнером Индии становятся Соединенные Штаты. Справедливо отметить, что страны никогда раньше не были настолько близки. Улучшение отношений обусловлено четырьмя факторами:

общность ценностей;

активное участие в политике обеих стран индийской диаспоры в США. Учитывая ее многочисленность, индийский средний класс и элиты инвестируют значительные средства в двусторонние отношения;

Соединенные Штаты рассматриваются как важный игрок с точки зрения экономического развития Индии. Передача американских производственных линий и технологий, в особенности высоких технологий, пойдет на пользу Индии и поможет ей стать экономикой XXI века;

в ближайшее время США, безусловно, останутся доминирующей державой в асимметрично полицентричном мире, и прочные отношения с ними вполне соответствуют амбициям Индии как великой державы.

Стратегическое сближение двух стран подчеркивается в концепции по Индийскому и Тихому океану, которая была опубликована во время визита Обамы в Индию в январе 2015 года. В документе сформулирована позиция по Южно-Китайскому морю и отношение Дели к происходящим там инцидентам. Стороны имеют единую точку зрения на морскую безопасность и считают Индийский и Тихий океаны единым стратегическим пространством.

Соединенные Штаты – главный гарант безопасности в Индийском океане, учитывая наличие баз на острове Диего-Гарсия и на Ближнем Востоке, альянсы с Филиппинами, Австралией и другими странами. Таким образом, партнерство с США и их индо-тихоокеанскими союзниками – Японией, Южной Кореей и Австралией – пойдет на пользу глобальным устремлениям Индии и поможет ей стать важным фактором безопасности в Индийском океане.

Экономическое взаимодействие тоже растет. Сегодня США являются вторым крупнейшим торговым партнером Индии. Расширение сотрудничества в сфере обороны, торговля и контакты между людьми, безусловно, будут способствовать дальнейшему стратегическому сближению. Однако предстоит сделать еще многое, чтобы реализовать потенциал.

На данном этапе Индия не готова участвовать в сдерживании Китая вместе с Вашингтоном. У Дели непростые отношения с Пекином. КНР – крупнейший торговый партнер Индии, но баланс существенно смещен в пользу Китая. Территориальный спор остается неразрешенным, периодически происходят столкновения. Дели воспринимает Пекин как главную угрозу своей безопасности. В индийской политической и экономической элите продолжаются дебаты о том, как строить отношения с КНР. Существует два основных подхода. Один лагерь считает Китай угрозой и выступает за наращивание военной мощи и даже за альянс с Вашингтоном против Пекина. Другой – за укрепление экономических связей, поскольку это привлечет китайские инвестиции, обеспечит взаимозависимость двух стран и таким образом снизит вероятность вооруженного конфликта между ними. В этом смысле показателен недавний обмен визитами премьер-министра Моди и председателя Си Цзиньпина, свидетельствующий о постепенном преодолении некоторых мировоззренческих проблем.

В 2014 г. Китай предложил 30-процентное финансирование индийских инфраструктурных проектов. В ходе визита в Индию Си Цзиньпин пообещал инвестиции в размере 20 млрд долларов в ближайшие пять лет. Многие индийские эксперты не доверяют КНР и сомневаются в ее благих намерениях, другие утверждают, что страны имеют общие устремления, поэтому должны сотрудничать на различных площадках.

Двойственная позиция по Китаю проявляется в том, как Индия ведет себя в таких форумах, как БРИКС, ШОС и недавно созданный Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ). Считается, что на этих площадках КНР если не доминирует, то задает тон. Но у Индии есть собственные стратегические основания для участия в данных структурах. По мнению экспертов, взаимодействие на подобном уровне помогает смягчить трения в двусторонних отношениях и избавиться от взаимных подозрений.

Кроме того, Индия, как и Китай, стремится переписать глобальные правила и не хочет видеть мир, в котором доминирует одно государство. Пекин и Дели стремятся реформировать существующий мировой порядок так, чтобы он отражал нынешнюю динамику сил. Они жаждут смены статуса – не следовать установленным правилам, а создавать их.

Третьи важные двусторонние отношения – с Россией. Между Индией и Россией нет серьезных разногласий по какому-либо из стратегических вопросов. Доверие двух стран друг к другу беспрецедентно для международных отношений. Россия предоставила Индии военные технологии и вооружения высочайшего уровня, включая атомные подводные лодки, ни одна страна ни делала ничего подобного. Россия и Индия также совместно производят оружие.

Дели и Москва взаимодействуют и координируют политику не только в двустороннем, но и в многостороннем формате – в составе БРИКС, ШОС и РИК. Совпадают взгляды на вопросы глобального управления и по поводу необходимой реформы соответствующих институтов, которые обе стороны видят как реликт эпохи после Второй мировой войны.

Россия возвращается на Ближний Восток в качестве крупной державы, демонстрируя волю и способность проецировать силу. Это означает, что Дели и Москва неизбежно должны активно сотрудничать в этом регионе. Там работает 7 миллионов индийцев, и объем средств, перечисляемых ими в Индию, достигает 40 миллиардов долларов в год. Более того, на Ближний Восток приходится 70% импорта энергоносителей. В отличие от большинства столиц Дели пошел дальше в том, что касается поддержки России в связи с украинским конфликтом. Но при этом Индия оказалась в ловушке между двумя принципами – нерушимость границ и право на самоопределение. Кроме того, у Дели есть собственные опасения по поводу «опосредованной» или «гибридной» войны.

Изменения в мире осложняют проверенное временем российско-индийское партнерство, для сохранения которого требуются новые подходы. Лидеры двух стран должны прежде всего найти решение проблемы, связанной с недостаточными экономическими связами. В эпоху все более глобального мира будет очень трудно сохранить и приумножить отношения без мощного экономического фундамента.

Стратегическую озабоченность Дели вызывает укрепление партнерства Китая и России. Советско-индийские отношения начинали когда-то строиться на антикитайских позициях. СССР давал Индии рычаги давления на Китай и США. Без советской помощи Индия не нанесла бы поражение Пакистану и не создала бы Бангладеш в 1971 году. Ранее в Дели полагали, что российско-китайское партнерство имеет свои пределы, и воспринимали его как «брак по расчету». Теперь кажется, что украинский кризис заставил Россию перейти Рубикон в отношениях с Китаем.

В ближайшем будущем Москва, вероятно, будет придерживаться неписаных обязательств по непредоставлению Пекину военных технологий, способных нарушить баланс сил между Индией и Китаем. Но индийское руководство не уверено, что упомянутое правило будет действовать и дальше. Кроме того, согласившись на интеграцию Евразийского экономического союза с китайским проектом «Один пояс, один путь», Россия дала сигнал, что готова признать за Китаем роль первого среди равных в Центральной Азии, отмечают некоторые влиятельные индийские наблюдатели.

Однако, учитывая масштабы российско-индийского военно-технического партнерства и беспрецедентный уровень доверия, преждевременно говорить, что у отношений нет будущего или что они неважны. Руководству обеих стран нужно искать пути сохранения связей, которые позволят выйти за рамки военного сотрудничества и вписать Россию в хронику развития Индии. Если этого не произойдет, отношения утратят значимость, и теоретически их место может занять Европа.

Отношения Индии с Евросоюзом – преимущественно экономические. Согласно концепции Моди, Европа может сыграть определенную роль в реструктуризации экономики. Поэтому, находясь с визитом во Франции и Германии, он прилагал усилия, чтобы привлечь европейские инвестиции. Индия обладает тесными связями с отдельными странами – Францией, Германией, Великобританией, а вот с институтами Евросоюза дела обстоят не столь успешно. Ситуация может измениться, если ЕС займется сферой безопасности.

Японское направление на подъеме. «Стратегическое партнерство» превратилось в «особое стратегическое глобальное партнерство». Япония участвует в развитии инфраструктуры, на две трети финансировала строительство метро в Дели через кредит агентства международного сотрудничества, также оно выделило половину из 7,7 млрд долларов, необходимых на проект грузового коридора Дели–Мумбаи. Токио принимает участие в создании индустриального коридора Дели–Мумбаи, строительстве дорог и различных городских проектах.

Дели и Токио договорились развивать сотрудничество в сфере безопасности через институционализированный диалог, совместные морские учения и, возможно, даже передачу военного оборудования. В 2014 г. Япония пообещала удвоить объем прямых инвестиций в Индию до 3,5 трлн иен в ближайшие 5 лет. Кроме того, планируется в два раза увеличить число работающих со страной японских компаний. Дели вступила в три новых трехсторонних диалога с участием Японии – с США и Австралией.

Индия также начала «действовать на востоке», чтобы укрепить связи с Юго-Восточной Азией. Планируется развивать взаимодействие с АСЕАН и продвигать двусторонние отношения с ее членами. Основными направлениями, вероятно, станут Вьетнам, Сингапур, Индонезия и Мьянма.

Ближний Восток важен для Индии с нескольких точек зрения. Во-первых, это крупнейший источник энергоресурсов. Оттуда поступает около 70% импорта нефти. Во-вторых, уже упомянутый фактор трудовой миграции и денежных переводов домой. В-третьих, любые потрясения в регионе могут пагубно сказаться на Индии. Распространение экстремизма и насилия – одна из основных причин обеспокоенности Индии. В-четвертых, некоторые страны Ближнего Востока являются крупнейшими торговыми партнерами Индии. Например, ОАЭ, которые недавно посетил Моди. Эти страны, учитывая размеры их национальных фондов, способны стать источником так необходимых инвестиций. Поэтому Индия будет укреплять отношения с этими государствами, включая военное сотрудничество.

После отмены санкций особенно значимым партнером для Дели станет Иран. Его значение будет расти, поскольку он окажется важным торговым коридором в Центральную Азию, Афганистан и Европу. Иран может быть коридором для поставки углеводородов, не только собственных, но и из России и Центральной Азии в Индию.

Правительство Моди также укрепляет отношения с Израилем – важным поставщиком военного оборудования и технологий в Индию.

Заключение

В Дели осознают необходимость мира не только у своих границ, но и глобально, поскольку взаимосвязанность и взаимозависимость ведут к тому, что нестабильность в одном месте эхом прокатывается по всему миру. Российский государственный деятель Петр Столыпин сказал в 1907 г., что России для достижения величия нужно «20 лет покоя – внутреннего и внешнего». Индия в схожей ситуации. Ей необходимы ресурсы, технологии и улучшение отношений с международными партнерами. Именно поэтому страна проводит многовекторную внешнюю политику, укрепляя отношения со всеми крупными державами, а также соседями. Осознавая реалии многополярного мира и многополярной Азии, Индия стремится строить двусторонние отношения со всеми ключевыми игроками. Индийцы уверены – прогресс на одном направлении открывает возможности и на других.

Поэтому, хотя нынешняя стратегическая элита занята демонтажом наследия Джавахарлала Неру, внешняя политика осуществляется в полном соответствии с его концепцией. В 1947 г. Неру сказал: «Мы предлагаем избегать переплетений блоков и групп держав, осознавая, что именно так мы служим не только делу Индии, но и делу мира во всем мире. Такая политика иногда заставляет участников одной группы полагать, что мы поддерживаем другую группу. Каждое государство ставит на первое место собственные интересы в проведении внешней политики. К счастью, интересы Индии совпадают с мирной внешней политикой и сотрудничеством со всеми прогрессивными государствами. Неизбежно Индия будет сближаться с теми странами, которые дружественны ей и готовы сотрудничать».

То, что Индии удалось сблизиться с Вашингтоном, не расстроив Москву и не вызвав раздражение Китая, доказывает успешность стратегии «быстрых свиданий» с великими державами. Однако если отношения между великими державами будут и дальше ухудшаться, Индия окажется перед сложным выбором.

Индия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 ноября 2015 > № 1582325

Сирийский гамбит Москвы

Риски и перспективы первой «заморской» операции России

Сергей Минасян - доктор политических наук, заместитель директора Института Кавказа (г. Ереван).

Резюме Важнейшей особенностью сирийской кампании стала стратегическая внезапность и сохранение Россией военно-политической инициативы в глобальном измерении. Во второй раз за два года Кремль застал всех врасплох.

Российская операция в Сирии стала важнейшим мировым событием с серьезными последствиями как в региональном, так и в глобальном измерении. Кампания только разворачивается, и чтобы оценить ее динамику и перспективы, важно понять контекст «сирийского гамбита» Москвы и ключевые военно-политические аспекты.

Региональный контекст и политические предпосылки

Ключевую роль в принятии российским властями решения о военном вовлечении в сирийский конфликт, по всей видимости, сыграли события весны 2015 г., когда после потери Идлиба на севере страны и ряда других районов позиции режима Асада катастрофически пошатнулись.Неудачи не только деморализовали военную машину и иррегулярные группировки лоялистов, но и вызвали волнения в руководстве многочисленных и конкурирующих сирийских спецслужб. Падение Пальмиры с демонстративным разрушением ее исторических памятников символизировало победу исламистов на фоне продолжающегося падения духа сирийской армии и силовых структур.

К сентябрю 2015 г. насущно стоял вопрос действий на упреждение. Москве необходимо было предпринять что-то до того, как международная коалиция и ее региональные союзники, в первую очередь Турция, решатся на создание бесполетной зоны над Сирией. Как предполагали в Москве, появление там даже сравнительно ограниченной зоны рано или поздно привело бы к воздушным ударам с предсказуемым исходом, как это было в Ираке и Ливии.

Турецкий фактор играл важную роль в эскалации сирийского кризиса. Анкара – один из наиболее непримиримых противников Асада, турецко-сирийская граница является основным путем снабжения умеренной оппозиции, а демпинговая контрабанда нефти через турецкую территорию – важный источник финансирования ИГ. С июля 2015 г. турки приступили к собственной воздушной кампании в Сирии под лозунгами борьбы с терроризмом, однако наносили удары в основном не по исламистам, а по отрядам курдских ополченцев.

После того как Россия начала операцию, выяснилось, что амбиции и неоосманские иллюзии Анкары в сирийском конфликте не вполне соответствуют ее возможностям. Попытки Москвы договориться с Анкарой о взаимодействии оказались бесплодными. В результате Турции пришлось терпеть переброску российских вооружений и снаряжения в Сирию через собственные черноморские проливы, будучи ограниченной положениями Конвенции Монтрё, а также отказаться от идеи создания бесполетной зоны. Залеты на турецкую территорию российских истребителей, начавших боевые вылеты на севере Сирии, вызвали еще более нервную реакцию в Анкаре. Свое недовольство она продемонстрировала «случайным» нарушением в начале октября 2015 г. турецкими военными вертолетами границ Армении, охраняемых российскими пограничниками.

Отсутствие договоренностей с Турцией Москва компенсировала ситуационным региональным военным альянсом с Ираном и Ираком. Непосредственно перед началом российской операции в Багдаде был создан четырехсторонний координационный центр, ответственный за сбор и анализ текущей военной информации, и даже, по всей видимости, совместное оперативное планирование. Учитывая очевидную зависимость центрального иракского правительства от США, участие Багдада было для Москвы принципиальным.

Символическим подтверждением намерений сторон стал удар по целям на севере Ирака и Сирии российских крылатых ракет 3М14 «Калибр», выпущенных 7 октября 2015 г. с кораблей российской Каспийской флотилии. Политический смысл запуска российских аналогов американских «Томагавков», пролетевших над территориями Ирана и Ирака, заключался в демонстрации общности целей этих стран и России. Другим косвенным итогом запуска ракет именно из юго-западной акватории внутреннего Каспийского моря стало недвусмысленное предупреждение о недопустимости дальнейшей эскалации военно-политической ситуации в том числе и на Кавказе.

Другому важному военно-политическому игроку в регионе – Израилю – приходится выбирать между плохим и худшим – сохранением поддерживаемого Ираном и ливанской «Хезболлой» режима Асада и победой радикальных исламистов. Москве, кажется, удалось обеспечить относительный нейтралитет Тель-Авива. В рамках переговоров между Путиным и Нетаньяху в Москве состоялась также встреча главы израильского Генштаба с российским коллегой, они обсудили координацию военной деятельности. Одно из основных условий израильской стороны – современное российское вооружение не должно попасть в руки шиитской «Хезболлы». Москва, видимо, это гарантировала.

Очевидно, что в отличие от Израиля Соединенные Штаты, их европейские союзники, а также арабские монархии отрицательно отнесутся к любым шагам, направленным на спасение режима Асада. В случае успеха российской операции позиции Вашингтона на Ближнем Востоке могут быть поставлены под сомнение, но пока он выжидает, оценивая масштабы и последствия неожиданного предприятия России. В Америке не скрывают надежд, что «стратегическое терпение» США позволит России глубже завязнуть в сирийском кризисе с возрастающими для Москвы потерями.

Однако арабские монархии (как и Турция) не могут даже в краткосрочной перспективе игнорировать действия Москвы. Они способны существенно усилить поддержку сирийских оппозиционеров, вплоть до открытых поставок самых современных видов оружия, которые в состоянии повлиять на ход противостояния.

Гражданская война в Сирии и международная коалиция

Гражданская война в Сирии идет уже несколько лет. Результаты ее как с политической, так и с гуманитарной точек зрения катастрофичны для страны, ее государственности и населения.

Сирийская война и авиационная кампания США и многонациональной коалиции против «Исламского государства» с первого взгляда являются некими «клонами» предыдущих конфликтов в Ираке, Афганистане и Ливии. Однако есть две отличительные черты.

Во-первых, более четкие и усиливающиеся признаки «войны по доверенности» (proxy-war), как в классических региональных конфликтах сверхдержав периода холодной войны. Масштабы и состав участников противостояния сравнимы с украинским конфликтом.

Во-вторых, большая насыщенность боевой техникой, а также значительная численность противостоящих сил. Правительственные войска и поддерживающие их иррегулярные отряды использовали в боях сотни, если не тысячи единиц бронетехники, артиллерийских систем, десятки самолетов и боевых вертолетов.

В свою очередь, десятки тысяч сирийских оппозиционеров и исламистов к осени 2015 г. уже обладали сотнями единиц легких пикапов и внедорожников, оснащенных пулеметами, малокалиберными орудиями и минометами, а также современными противотанковыми ракетными комплексами (ПТРК). В некоторых отрядах оппозиции и в частях ИГ имелось небольшое количество бронетехники и даже тяжелой артиллерии, захваченной в боях. Ни в Ливии, ни даже в постсаддамовском Ираке (до 2013 г.) противостояния регулярных и проправительственных сил с инсургентами не приобретали таких масштабов.

До начала гражданской войны Сирия обладала одним из крупнейших танковых арсеналов не только на Ближнем Востоке, но и в мире. Одних только танков Т-72 (сирийская армия явилась первой, кто использовал их в боях в долине Бекаа в 1982 г.) различных модификаций насчитывалось порядка 1700–1800 единиц. Всего же численность танков, с учетом находящихся на хранении Т-54/55 и Т-62 ранних модификаций, доходила до 4500 единиц. Плюс к этому – тысячи единиц БМП, БТР, другой легкой бронетехники. Ракетно-артиллерийский парк насчитывал тысячи единиц ствольной артиллерии, в том числе – сотни 122-мм 2С1 и 152-мм 2С3 самоходных гаубиц. Дамаск располагал также существенным арсеналом тактических и оперативно-тактических ракет советского производства или их иранских и северокорейских клонов, претендуя по уровню боеспособности чуть ли не на статус региональной военной сверхдержавы. Хотя на Большом Ближнем Востоке к началу XXI века вряд ли можно было кого-то удивить наличием оперативно-тактических ракет «Скад» и тактических «Точка-У», ракетный потенциал Сирии отличался большим количеством не только пусковых установок, но и ракет к ним.

Однако все это в прошлом. Значительная часть бронетанкового парка, равно как артиллерии, утрачена в тяжелых боях, вышла из строя или действует на пределе эксплуатационных возможностей. Существенные потери понесли также ПВО и боевая авиация. Причем не столько в результате противодействия несуществующей у ИГ или оппозиционеров боевой авиации или действий их слабой ПВО (в основном состоящей из ПЗРК и малокалиберных 23-мм автоматических пушек ЗУ-23 на джипах и пикапах). Большинство потерь ВВС Сирии связано с захватом авиабаз в северных и восточных районах страны, а также возросшей уязвимостью взлетно-посадочных полос и стоянок к обстрелам с земли минометами и пускам ПЗРК по взлетающим/садящимся самолетам и вертолетам. Только в танках и легкой бронетехнике общие боевые и эксплуатационные потери составили порядка 60–70% от довоенной численности.

Особых возможностей восполнить потери в военной технике и вооружении у сирийской армии после начала гражданской войны не было. Поступало преимущественно стрелковое и легкое вооружение, боеприпасы, запасные части, а также некоторое количество устаревшей техники с российских военных складов. Исключение составляли поставки из России современных противокорабельных ракет, а также зенитных ракетно-пушечных комплексов (ЗРПК) «Панцирь», которыми, как предполагается, и был сбит в июне 2012 г. в районе Латакии турецкий разведывательный самолет RF-4E Phantom. Существенные поступления российских вооружений в Сирию (в том числе – современных образцов) возобновились лишь перед самым началом военной кампании осенью 2015 года.

Сирийская армия понесла серьезные потери в личном составе. По различным оценкам, численность правительственной армии сократилась более чем в два раза по сравнению с довоенным периодом. В результате утраты значительной части территории (к сентябрю 2015 г. верные Башару Асаду силы контролировали менее четверти страны) существенно сузилась мобилизационная база комплектования силовых структур. Этому также способствовала все большая «секторизация» конфликта: усиление ожесточенности противостояния между суннитским большинством и алавитским меньшинством. Хронический недостаток людских ресурсов – одна из серьезнейших проблем для режима Асада. Компенсировать ее кроме как за счет внешних источников (ливанская «Хезболла», шиитская милиция из Ирака, иранские «добровольцы» и бойцы КСИР, а также прибывающие при поддержке Ирана отряды шиитов из Афганистана и Пакистана) сирийские власти, видимо, уже неспособны.

С другой стороны, средневековая жестокость исламистов сделала союзниками режима небольшие отряды ополчения из числа этноконфессиональных меньшинств. Таковыми, например, являются отряды ополчения армян в Алеппо и в приграничном Кесабе, или друзов из прилегающих к границам Израиля и Ливана южных районов страны, до последнего времени пытавшихся сохранять относительный нейтралитет в борьбе между преимущественно алавито-баасистскими силами и джихадо-салафитскими и умеренно-исламистскими группировками. Серьезной роли в военном балансе внутрисирийского противостояния они не играют, но решать некоторые локальные военные задачи, а также поддерживать стабильность на местах могут.

Гражданское противостояние в Сирии не ограничивается боевыми действиями асадовских лоялистов против ИГ, «Джабхат ан-Нусры», других разношерстых группировок радикальных исламистов, а также умеренных оппозиционеров. Одним из наиболее драматических и кровавых эпизодов стали бои в курдонаселенном городе Кобани (Айн-эль-Араб) на сирийско-турецкой границе с сентября 2014 г. по февраль 2015 года. Выдержав несколько атак исламистов, захвативших значительную часть осажденного города, курды лишь при активной поддержке союзной авиации смогли очистить город и его окрестности. Сирийские курды, имеющие значительный опыт вооруженной борьбы, пользуются поддержкой США, что вызывает резкое неприятие Турции. Тем не менее к середине октября 2015 г. появилась информация о возможном альянсе курдских отрядов народной самообороны (YPG) с прозападными оппозиционерами для наступления на столицу ИГ – Ар-Ракку, при поддержке авиации США и их союзников. Уже в начале ноября с помощью американской авиации курдам удалось занять город Синджар на севере Ирака, перерезав дорогу, связывающую Ракку с Мосулом: масштабы «прокси-войны» с элементами иррегулярной «гибридной войны» расширяются.

Военный потенциал оппозиции и исламистов по мере разрастания гражданского конфликта формировался различными способами. Иногда это могли быть небольшие отряды в несколько сотен или даже десятков бойцов, оснащенных преимущественно легким и стрелковым вооружением, минометами, мобильными РСЗО и малокалиберными автоматическими пушками и пулеметами на базе легких пикапов и джипов. Они контролируют один-два городка или поселения или же парочку кварталов в Алеппо. Группировки могли сливаться в более крупные альянсы, зачастую при содействии внешних спонсоров или в связи с изменением военно-политической конъюнктуры, однако с легкостью вновь распадались на мелкие отряды.

К примеру, если в 2011–2012 гг. многие неисламистские группировки формировались под знаменами децентрализованной Свободной сирийской армии, то по мере разрастания конфликта и возникновения новых группировок оппозиционные силы становились более раздробленными и разобщенными. Создавались и активизировались радикальные суннитские и джихадистские группировки (до гражданской войны не представленные в Сирии ни политически, ни институционально, маргинализированные и находящие в глубоком подполье), нацеленные не только на свержение Асада, но и на установление исламистского режима, такие как «Джабхат ан-Нусра», «Ахрар аш-Шам», «Лива ат-Таухид», «Сукур аш-Шам», увеличилось число иностранных боевиков.

Если группировка пользовалась поддержкой внешних игроков (Соединенных Штатов, Турции, Иордании, арабских монархий Персидского залива), то ее арсенал не ограничивался только трофейными вооружениями. Он мог включать и более современные виды оружия как западного, так и китайского производства, переданные Турцией и арабскими странами. Например, у наиболее удачливых группировок имелись ПТРК TOW-2 американского производства, китайские ПТРК H-9 и ПЗРК FN-5, современные средства связи.

Методы действий оппозиционеров и ИГ также менялись по мере развития конфликта. На начальном этапе большое влияние имели джихадисты и иностранные боевики из Ирака, научившие сирийцев использовать террористов-смертников, подрывы зданий и автомобилей, самодельные взрывные устройства. По признанию «Джабхат ан-Нусра», именно от иракских джихадистов начиная с 2012 г. ее боевики переняли опыт использования бомб и смертников. Постепенно от чисто террористических действий перешли к партизанским и полурегулярным способам ведения борьбы. Боевики начали действовать по единому замыслу, комбинируя применение мобильных отрядов на легких бронеавтомобилях и оснащенных крупнокалиберными пулеметами и автоматическими пушками пикапах с использованием гусеничной бронетехники, реактивной и ствольной артиллерии. От небольших отрядов в несколько десятков человек, зачастую объединенных по региональному или родственно-племенному признаку, некоторые группировки выросли до крупных многотысячных объединений со смешанным комплектованием, включая добровольцев из различных мусульманских стран, с налаженной системой связи, управления, снабжения, рекрутирования новых бойцов.

К осени 2015 г. ИГ удалось сформировать разветвленные структуры, насчитывающие, по различным оценкам, многие десятки тысяч человек, вооруженных не только легким и стрелковым оружием, но и минометами и гранатометами. Только после стремительного захвата Мосула в руки исламистов попали около 2300 бронеавтомобилей и большое количество легкого и стрелкового оружия. Имелась также и бронетехника, в том числе танки. У иракской армии отбили американские танки М1А1М «Абрамс» (правда, достоверной информации об их использовании исламистами в боях не было: скорее всего, они были уничтожены последующими ударами авиации США и их союзников), не говоря уже о десятках танков Т-54 и Т-55 советского производства и их китайских аналогов. Артиллерийское вооружение в основном включало легкие РСЗО (преимущественно 107-мм китайские и турецкие клоны советской 16-ствольной РПУ-14), однако захвачены также несколько 122-мм РСЗО БМ-21 «Град». Исламистам удалось даже применять в боях трофейную тяжелую артиллерию, например, 155-мм американские гаубицы М198 при осаде Эрбиля – которые и стали летом 2014 г. первыми целями американской авиации в начавшейся операции «Непоколебимая решимость».

Сетецентричная структура джихадистских группировок, в первую очередь таких крупных, как ИГ и «Джабхат ан-Нусра», а также децентрализованная система командования существенно затрудняют и до бесконечности продлевают любого рода вооруженную борьбу с ними. Например, потери, понесенные одной из группировок ИГ, существенно не сказываются на способности исламистов продолжать активные и успешные боевые действия.

Важным элементом гражданской войны в Сирии и Ираке стала продолжающаяся второй год военно-воздушная операция «Непоколебимая решимость». По официальным данным Пентагона, с августа 2014 г. по 6 октября 2015 г. ВВС и палубная авиация ВМС США и их союзники совершили около 57 843 боевых и вспомогательных вылетов, нанеся 7323 удара. При этом свыше 2622 ударов нанесено по позициям боевиков на территории Сирии. В результате иракским правительственным войскам и курдскому ополчению (пешмерге) удалось несколько ослабить наступательный порыв ИГ в Ираке. Однако авиаудары коалиции не сломили боевой натиск исламистов, уже в мае 2015 г. захвативших большую часть провинции Анбар, а также ее центр – город Эр-Рамади. Бои за этот город, равно как и ряд населенных пунктов северного Ирака, активно велись правительственными войсками, поддерживающим их курдским и шиитским ополчением, а также отрядами иранских КСИР и после начала российской военной кампании в Сирии.

По данным Центрального командования армии США (CENTCOM), к 8 октября 2015 г. авиация многонациональных сил уничтожила 126 танков, 354 бронеавтомобиля, 561 базовый лагерь, по 4 тыс. зданий и огневых позиций исламистов, 232 объекта нефтяной инфраструктуры – всего поражена 13 781 цель. Несмотря на большую интенсивность боевых вылетов, существенно снизить активность исламистов не удалось, хотя к лету 2015 г. иракские правительственные войска и курдская пешмерга в целом стабилизировали фронт в Ираке. Воздушная поддержка коалиции была критически важна особенно в боях иракских и сирийских курдских ополчений с исламистами в районе Эрбиля, Киркука и Кобани. Наряду с этим ход операции «Непоколебимая решимость» продемонстрировал существенное техническое преимущество многонациональной коалиции (по сравнению с последующей российской военной кампанией). Большая часть вылетов осуществлялась с использованием управляемого и высокоточного оружия, более эффективных систем связи, управления, разведки и целеуказания. При этом, в лучших традициях ближневосточных войн последней четверти века, кроме авиации активно использовались также КРМБ «Томагавк» ВМС США.

С лета 2014 г. активизировались действия иракской авиации, чему во многом способствовали поставки из России современных (но хорошо знакомых иракским летчикам по опыту эксплуатации предыдущих модификаций) боевых самолетов и вертолетов. В Ирак прибыло до 15 штурмовиков Су-25, 12 ударных вертолетов Ми-35М, планируется поставить до 40 новейших ударных вертолетов Ми-28НЭ. В рамках масштабных оружейных контрактов на сумму до 4,2 млрд долларов в Ирак из России также поставляются многоцелевые истребители Су-30, тяжелые огнеметные системы ТОС-1А «Солнцепек», ЗРПК «Панцирь», ПЗРК «Игла» и другое ВВТ. Поставки российских вооружений (наряду с авиаударами многонациональной коалиции и помощью соседнего Ирана) позволили стабилизировать ситуацию на линии фронта после понесенных летом 2014 – весной 2015 гг. тяжелых поражений и создать благоприятную основу для военно-политического взаимодействия Ирака с Россией.

Особенности развертывания сирийской кампании России

Российская кампания в Сирии беспрецедентна как по масштабам, так и по методам технической реализации. Именно поэтому возникают сомнения в успехе заявленных (или предполагаемых) целей.

Принято считать, что это первая военная кампания России за пределами постсоветского пространства после развала СССР. Если не считать конфликты на территории бывшего Союза, военная активность России за ее границами за последние четверть века имела достаточно ограниченный и специфический характер – от миротворческих операций до борьбы с морским пиратством. Сирийская кампания пока преимущественно ограничивается использованием боевых самолетов и вертолетов российских ВКС. В последний раз советские/российские летчики участвовали в боях на Ближнем Востоке в начале 1970-х годов. Речь идет о так называемой «Войне на истощение» между Египтом и Израилем, когда советские летчики и зенитчики были дислоцированы в районе Синайского канала для содействия египтянам в отражении ударов израильской авиации (операция «Кавказ»).

Участие военспецов и регулярных частей Советской армии на стороне Сирии в боевых действиях в долине Бекаа в 1982 г. имело более локальный характер. В конфликте ограниченное участие приняли лишь военные советники, преимущественно – зенитчики. В 1983–1984 гг. в ходе операции «Кавказ-2» в Сирию были переброшены два советских зенитно-ракетных полка, оснащенных новейшими на тот момент зенитно-ракетными комплексами дальнего действия С-200. Однако они лишь обеспечивали противовоздушную оборону Сирии после разгрома израильтянами сирийской ПВО летом 1982 года.

Таким образом, нынешняя сирийская кампания – первое за почти 40 лет комбинированное (военно-морское и военно-воздушное) проецирование российской военной мощи за тысячи километров от границ России. При этом, хотя на начальной стадии в информационном поле выделялась военно-воздушная составляющая (в конце концов, боевые действия начались и продолжительное время велись лишь ВКС РФ), но и роль военно-морского флота была весьма значимой.

На начальном этапе т.н. «Сирийский экспресс» включал преимущественно масштабную транспортировку военной техники, боеприпасов, топлива, а также личного состава из черноморских портов в Сирию. Использовались как штатные суда Черноморского флота (в том числе десантные корабли и морские танкеры, а также вспомогательные суда), так и суда обеспечения из состава Северного и Балтийского флотов. Однако уже через две недели после начала военной операции (в середине октября 2015 г.), с ростом объемов снабжения группировки в Сирии, а также увеличением количества поставляемых Дамаску ВВТ, стали привлекаться также коммерческие суда, даже бывшие турецкие сухогрузы, зафрахтованные Россией.

Транспортировка военных грузов через черноморские проливы под пристальным наблюдением турецкой стороны прикрывалась боевыми кораблями оперативного соединения российского ВМФ на Средиземном море. По мере развертывания авиационной группировки и наземных частей обеспечения и охраны в районе Латакии туда также подошли основные корабельные силы оперативной группы ВМФ во главе с флагманом Черноморского флота гвардейским ракетным крейсером «Москва». Будучи оснащен морской версией ЗРК С-300 (С-300Ф «Риф»), крейсер способен обеспечить ПВО в районе Латакии и основного пункта базирования «экспедиционных сил» российской боевой авиации – аэродрома «Хмеймим» в период развертывания операции. С целью демонстрации намерений российские боевые корабли уже после начала воздушной операции провели учебные стрельбы, в том числе пуски зенитных ракет совместно с наземными средствами ПВО развертываемой группировки российских войск. Фактически тем самым заявлено создание Россией бесполетной зоны для боевой авиации третьих сторон над западными прибрежными районами Сирии.

Однако наиболее заметным участием ВМФ России в сирийской операции стал залп крылатыми ракетами 3М14 «Калибр» с кораблей Каспийской флотилии. Впрочем, как уже отмечалось, политическая и пропагандистская значимость пуска дорогостоящих крылатых ракет превышала его военную целесообразность. «В соответствии с очевидной военно-политической логикой, последующие пуски КРМБ были осуществлены уже из акватории Средиземного моря. 17 ноября 2015 г. осуществлен первый в истории российского ВМФ боевой пуск крылатых ракет с борта российской дизель-электрической подводной лодки «Ростов-на-Дону» Черноморского флота по целям в районе столицы ИГ – Ракки. Отметим, что кроме «Ростова-на-Дону» в боевой состав недавно сформированной 4-й отдельной бригады подводных лодок ЧФ на данный момент входят еще две (запланированы поставки еще трех субмарин данного типа) дизель-электрические подводные лодки проекта 636.6 «Варшавянка». Не исключено, что дальнейшие пуски КРМБ из акватории Восточного Средиземноморья могут быть осуществлены уже с борта надводных кораблей и даже атомных подводных лодок ВМФ России.

Немаловажно участие в сирийской операции (пока еще в качестве сил охранения) морской пехоты. На данном этапе она представлена в Сирии усиленной батальонной тактической группой из состава известной еще с прошлогодней крымской операции 810-й бригады морской пехоты Черноморского флота. С советских времен она неоднократно привлекалась к учениям 5-й оперативной эскадры ВМФ СССР в Средиземном море, в том числе с десантированием на побережье Сирии в районе Тартуса, и предполагается, что офицерский состав бригады хорошо знаком с нынешним местом боевой командировки. По всей видимости, со временем будет осуществляться плановая ротация частей 810-й бригады морскими пехотинцами из состава других флотов.

Воздушная составляющая сирийской кампании включает два взаимозависимых элемента: военно-транспортный и боевой. Военно-транспортная авиация осуществляла переброску (преимущественно самолетами Ил-76 и тяжелыми Ан-124 «Руслан») личного состава, ВВТ и иных военных грузов. Именно ВТА были доставлены в Сирию ударные вертолеты Ми-24П, многоцелевые вертолеты Ми-17 и Ми-8, ЗРПК «Панцирь» (для организации ПВО аэродрома «Хмеймим», порта Латакия и формируемой военно-морской базы Тартус), а также беспилотные летательные аппараты (БПЛА), активно используемые российской стороной для разведки и целеуказания. ВТА также была осуществлена переброска наземных комплексов РЭБ, РСЗО «Смерч» и ряда других реактивно-артиллерийских систем, призванных на начальном этапе усилить охрану пунктов базирования боевой авиации и флота, хотя в дальнейшем не исключено их использование для поддержки наступления правительственных войск. Полеты ВТА осуществлялись через воздушное пространство Ирана и Ирака на больших высотах, недоступных для ПЗРК и зенитной артиллерии оппозиционеров.

Также через воздушное пространство Ирана и Ирака к середине сентября 2015 г. на авиабазу «Хмеймим» прибыли боевые самолеты и вспомогательный самолет Ил-20, осуществляющий радиоэлектронную разведку, РЭБ и целеуказание. Сформированная 30 сентября 2015 г. Авиационная группа ВВС России в Сирии к началу операции насчитывала 12 бомбардировщиков Су-24М, 12 штурмовиков Су-25СМ, шесть бомбардировщиков Су-34 и четыре многоцелевых тяжелых истребителя Су-30СМ. Кроме этого, в группе имеется примерно 15 ударных вертолетов Ми-24П и многоцелевых Ми-17 и Ми-8 (предназначенных для транспортировки, а также поиска и спасения сбитых пилотов).

Сухопутный компонент российской операции пока ограничен частями, осуществляющими ПВО, охрану и обеспечение действий боевой авиации и пунктов снабжения. Помимо уже упомянутых морских пехотинцев, эти задачи осуществляются частями дислоцированной в Новороссийске 7-й десантно-штурмовой (горной) дивизии ВДВ, войск специального назначения, а также частей ПВО и ракетно-артиллерийских войск. Однако очевидно, что после объявленных планов развертывания на территории Сирии одновременно военно-морской, военно-воздушной и сухопутной российской военной базы ее наземный компонент будет неизбежно увеличиваться, даже если, как сказал Владимир Путин, участие российских войск в сухопутной операции не рассматривается.

Важнейшей особенностью сирийской кампании стала стратегическая внезапность и сохранение Россией военно-политической инициативы в глобальном измерении. Во второй раз за последние два года (после крымской операции и начала украинского кризиса) Кремлю удалось застать врасплох своих контрпартнеров в США, Европе и на Ближнем Востоке. Причем эта внезапность была достигнута не столько на техническом уровне (в век космической и электронной разведки скрыть столь масштабную переброску сил и средств армии и флота невозможно), а на уровне стратегической культуры и специфики процесса принятия решений.

Хотя это обстоятельство обеспечило благоприятные стартовые условия для начала военной операции, уже звучат мнения, что подобная стратегическая внезапность не что иное, как безрассудная игра на грани фола. Впрочем, станет ли авантюрой «сирийский гамбит» и превратится ли Сирия для Москвы во «второй Афганистан» или же станет триумфом, способным создать основу для выхода из украинского кризиса и формирования новых отношений с Западом – покажет динамика как военных, так и политических процессов. Боевые действия в Сирии (как российской авиации, так и, что немаловажно, сухопутного наступления Асада и его союзников) будут совмещаться с политическими процессами, влияя на их результаты, и наоборот.

Первые итоги и промежуточные перспективы

Россия попыталась использовать в сирийской кампании максимум разработок в сфере конвенциональных вооружений за постсоветский период. Многие виды ВВТ применялись впервые или же были представлены существенно модернизированными образцами.

Впервые в боевых условиях использовались тяжелые истребители Су-30СМ, впрочем, пока лишь прикрывая действия штурмовой и бомбардировочной авиации. Впервые зафиксированы фронтовые бомбардировщики Су-34. Хотя они уже применялись в августовской кампании против Грузии в 2008 г., но тогда лишь для радиоэлектронной борьбы по подавлению грузинской ПВО – поддержка действий бомбардировщиков Су-24 и штурмовиков Су-25. В Сирии Су-34 использовали новые высокоточные боеприпасы, в частности – семейства КАБ-500 со спутниковым наведением (российский аналог американских управляемых бомб JDAM), а также управляемые ракеты Х-25 и Х-29. Однако уже через две недели стало очевидно, что российская авиация испытывает проблемы с высокоточным и управляемым оружием. В репортажах из Сирии все чаще появлялись кадры, на которых не только Су-24М и Су-25СМ, но и современные Су-34 вылетали на задания, оснащенные не управляемыми боеприпасами, а свободнопадающими бомбами (например, ОФАБ-250/500 или РБК-500), по всей видимости, выпуска если не 1980-х, то 1990-х годов.

В первые недели операции российская авиационная группа осуществила рекордное число боевых вылетов почти на пределе технических возможностей (отчасти этому способствовала относительная близость целей – иногда порядка 100–200 км от аэродрома «Хмеймим»). Только за первый месяц боев, к началу ноября 2015 г. российская авиация совершила свыше 1 тыс. боевых вылетов. Достаточно высокой оказалась летная подготовка пилотов самолетов, а также экипажей, активно применявшихся для непосредственной поддержки сухопутных войск ударных вертолетов Ми-24П. Несмотря на опасность пусков ПЗРК и действий зенитной артиллерии, российские Су-25СМ и Су-24М, как и ударные вертолеты, с первых же дней активно использовалась на низких высотах. Тем не менее, за полтора месяца боевых действий, к середине ноября 2015 г. российская авиация, за исключением парочки упавших беспилотников, потерь не имела. Однако вполне возможно, что рано или поздно российский боевой вертолет или самолет будет сбит, что заставит авиацию подняться на высоты свыше 4 км, чтобы не стать целями современных типов ПЗРК. Последние, по всей видимости, вскоре появятся у сирийской оппозиции. Естественно, это снизит эффективность поддержки с воздуха, тем более что численность российской авиационной группы невелика (фактически смешанный авиационный полк).

Видимо, в ближайшее время Москве придется количественно и качественно усилить авиационную группировку в Сирии. Согласно сведениям космической разведки западных стран, авиабаза «Хмеймим» уже существенно расширяется. По неподтвержденным данным, для расширения возможностей непосредственной огневой поддержки в Сирию прибыли новейшие российские ударные вертолеты Ми-28Н. Впрочем, активизация воздушной операции необязательно должна подразумевать базирование самолетов непосредственно на аэродромах в Сирии. 17 ноября, на следующий день после саммита «Большой двадцатки» (видимо, аналогично пусками КРМБ из акватории Каспийского моря, для придания большого политического и пропагандистского эффекта действиям российской дипломатии в переговорном процессе с партнерами на Западе) для ударов по позициям исламистов, уже была привлечена российская стратегическая бомбардировочная авиация, действующая с авиационных баз на российской территории. Как и предсказывали некоторые военные эксперты, взлетевшие с аэродрома в Моздоке 12 сверхзвуковых бомбардировщиков Ту-23М3 нанесли удары (по всей видимости, с использованием свободнопадающих бомб) по целям в районе Ракки и Дер-эз-Зоре. В свою очередь, пять российских дальних стратегических бомбардировщиков Ту-95МС и шесть ракетоносцев Ту-160 нанесли удар уже крылатыми ракетами воздушного базирования по целям на территории Сирии. В дальнейшем не исключено также использование в качестве «баз подскока» иранских авиабаз (теоретически – даже российской авиационной базы Эребуни в Армении) для действий дополнительных фронтовых бомбардировщиков Су-24М и Су-34.

Впрочем, даже в первоначальном составе российская авиационная группа в состоянии осуществлять широкий спектр боевых задач, включая поражение систем управления, складов, объектов нефтегазовой инфраструктуры, уничтожение бронетанковой и ракетно-артиллерийской техники. Действия российской авиации также способствовали дроблению отрядов ИГ и оппозиционеров, усложняя подвоз подкреплений и снабжение боеприпасами.

Но главное будет решаться на земле и зависеть от сухопутного наступления правительственных войск и их союзников. Хотя в последнее время активизировалось участие иранцев (подразделений КСИР/«Кодс» и шиитской милиции) в сухопутных боях, тем не менее пока не ясно, решится ли Иран на кардинальное увеличение военного присутствия в Сирии, послав туда регулярные войска. Даже в нынешнем геополитическом контексте это был бы слишком решительный шаг, особенно учитывая, что, вопреки расхожему стереотипу, возможностей по существенному проецированию сухопутной военной мощи у Тегерана не так уж и много. Надо также учитывать, что среди алавитско-баасистской верхушки сторонников Асада давно нарастает недовольство засильем иранцев не только в силовых структурах, но и в самых различных ветвях управления и госструктур.

Пока темпы наступления сторонников Асада неудовлетворительны и далеки от ожидаемых. Сирийская армия медленно вгрызается в оборонительные позиции умеренной оппозиции и местных исламистов, неся потери в боевой технике и живой силе. Особенно тяжелый урон армии Асада наносит использование повстанцами современных противотанковых ракетных комплексов. Потери в бронетехнике столь существенны, что некоторые эксперты даже отмечают, что успешное применение повстанцами ПТРК в горно-пустынной местности и в условиях плотной городской застройки может сыграть такую же роль, как использование афганскими моджахедами ПЗРК «Стингер» против советской авиации. После начала российской операции саудовцы приняли решение поставить оппозиционерам дополнительно 500 ПТРК Tow-2, и очевидно, что в скором времени это скажется на ходе наземных боев.

То, что гражданские войны и асимметричные конфликты выиграть одной авиацией невозможно, – аксиома. За последние десятилетия все примеры хотя бы частичных успехов применения авиации как против повстанцев и иррегулярных отрядов, так и против правительственных сил сопрягались с активностью на земле. Можно провести аналогии с действиями Северного альянса в афганской кампании 2001–2002 гг., операций США и их союзников против Саддама Хусейна в 1991 г. и в 2003 г., гражданской войной в Ливии в 2011 году. На фоне пока еще достаточно скромных успехов начавшегося сухопутного наступления спорны перспективы успешной реализации сторонниками Асада полноценной воздушно-наземной операции.

В случае провала сухопутного наступления лоялистов России, по всей видимости, придется или сворачивать сирийскую кампанию (что представляется весьма сомнительным с учетом политических издержек для Кремля) или же существенно увеличить вовлеченность. В этом случае уже не удастся ограничиться усилением воздушной компоненты, тем более что в ближайшие месяцы погодные условия могут ухудшиться, создав проблемы для активного применения авиации.

Не исключено, что на следующем этапе Москва будет вынуждена, кроме прямых поставок сирийской армии все новых систем вооружения (к примеру, тяжелые российские огнеметные системы ТОС-1А «Солнцепек» уже активно используются войсками Асада) перейти к использованию в сухопутных боях ракетно-артиллерийских систем уже с российскими экипажами. Это могут быть тяжелые РСЗО «Смерч» и «Торнадо», оперативно-тактические ракетные комплексы «Точка-У», крупнокалиберные самоходные артиллерийские системы «Мста-С» и другие виды ракетно-артиллерийского вооружения. Будет увеличено число военных советников, возможно также участие в боях элитных частей спецназа, ВДВ и морской пехоты.

Это не будет еще полномасштабным вовлечением российской армии в сухопутную операцию, но станет шагом в данном направлении. Хотя на самом высоком уровне говорилось о невозможности сухопутной операции, это не означает, что такой исход полностью исключен. Начиная в 1965 г. воздушную операцию Rolling Thunder против Северного Вьетнама, США также не предполагали, что отправят в Индокитай более чем полумиллионный контингент морских пехотинцев и сухопутных войск.

Впрочем, пока еще в запасе остается вариант активизации и согласования дипломатических усилий вовлеченных в конфликт игроков, включая политический диалог между оппозиционерами, спонсируемыми Соединенными Штатами, Турцией и арабскими монархиями, и Асадом, с последующей выработкой согласованных усилий против ИГ. Попытки диалога с Москвой по этому вопросу США и их союзниками уже предпринимались и дают некоторые надежды на координацию усилий. Теракты в Париже, похоже, привели к серьезному переосмыслению подходов к ситуации на Ближнем Востоке и действиям Москвы и проасадовских сил в Сирии не только у французского руководства. Встреча «Большой двадцатки» в середине ноября 2015 г. стала, по всей видимости, индикатором возможного изменения подходов западных стран и их ближневосточных союзников к действиям России в регионе. Как минимум – в вопросе если не совместной, то – хотя скоординированной борьбы с ИГ.

Тем не менее, надеяться на скорое полное уничтожение ИГ и салафитско-джихадских отрядов в Сирии и Ираке не стоит. Этноконфессиональные основы конфликта не должны скрываться под удобными идеологическими штампами: не упрощая межсекториальный характер внутрисирийского и внутрииракского противостояния, следует признать, что фактически основа ИГ – это фрустрированное по всем статьям за последние десятилетия суннитское население Ирака и Сирии, равно как в свое время основу движения «Талибан» составляли «сердитые и недовольные» пуштуны. Поэтому вооруженная борьба с радикальными исламистами без четких дипломатических перспектив на дорогостоящее и долговременное постконфликтное урегулирование с участием всего международного сообщества – тщетная задача не на годы или даже десятилетия, а на целое поколение вперед.

Заключение

Если по итогам сирийской кампании будет достигнута линия Аллепо-Дамаск и закрыта граница с Турцией, то к «ужасу и изумлению» всего мира Россия продемонстрирует способность проецировать военную мощь за пределами постсоветского пространства. Будет создана постоянная сухопутная, военно-воздушная и военно-морская база в Сирии, закрепляющая российское военное присутствие в регионе. В этом случае, как, по всей видимости, и рассчитывают в Москве, любое постконфликтное урегулирование в сирийском и иракском вопросах, будет невозможно без учета интересов России.

Если «сирийский гамбит» не имел для российского руководства самодостаточной цели, и предпринимался лишь для того, чтобы отвлечь внимание от Украины (или заставить Запад согласиться на новый формат отношений с Россией), то эта цель уже отчасти реализована, (не без помощи исламистов, устроивших масштабные теракты в Париже). Впрочем, если в ближайшее время не удастся скоординировать действия с западными партнерами по нахождению политического урегулирования внутрисирийской проблемы с одновременной концентрацией вооруженной борьбы с ИГ, сирийская кампания Москвы может серьезно затянуться в военно-политическом плане и привести ко все увеличивающимся политическим и военным издержкам. Тем самым «сирийский гамбит» Москвы вполне может превратиться в банальный военно-политический «цугцванг». Исключить это способно достижение Россией с США и их региональными союзниками компромиссного соглашения по политическому урегулированию, включая сохранение Асада у власти на переходный период с последующим формированием в Сирии новых коалиционных властей.

Однако возможно ли это – покажет дальнейшее развитие военно-политических процессов в сирийском конфликте и вокруг него.

Россия. Сирия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 ноября 2015 > № 1582321 Сергей Минасян

Как победим?

Чем должна завершиться российская операция в Сирии

Александр Белкин – директор по международному сотрудничеству Совета по внешней и оборонной политике.

Резюме Принципиально важна способность сформулировать главный критерий российского вооруженного участия в сирийском кризисе. Что считать моментом, когда цель будет достигнута? К такому выводу пришли участники дискуссии СВОП.

В конце октября в Совете по внешней и оборонной политике состоялась дискуссия на тему «Стратегия ухода – опыт выхода из локальных конфликтов». Организаторам и участникам заседания очевидно, что тема Сирии и Ближнего Востока, российского участия в урегулировании ситуации в регионе не только останется в центре общественного внимания, но с учетом сложности и запутанности ближневосточного клубка вполне может обостриться и потребовать безотлагательных ответов на жизненно важные вопросы. Одним из них является то, что в западной политической науке называется exit strategy, стратегия выхода из конфликта.

Для участия в дискуссии были приглашены эксперты по региону Ближнего Востока, а также ветераны МИДа и Минобороны, имеющие опыт как дипломатического, так и военного урегулирования подобных кризисов. Им было предложено обсудить вопросы реалистичных военно-политических задач российской военной вовлеченности в Сирии и ее пределов; правомерности сравнения российского военного участия в Сирии с советской кампанией в Афганистане; практических рекомендаций с учетом страноведческих знаний и «афганского» опыта.

Участники дискуссии согласились, что в вооруженном конфликте того типа, что происходит в Сирии, о победе в классическом понимании говорить невозможно. Боевые действия ведутся против террористической организации, легко переходящей от организованных форм войны к иррегулярным действиям, к мятеж-войне. В рамках объявленного российского военного присутствия с использованием «исключительно авиации» (С.Б. Иванов), когда «ни о каких наземных операциях и участии российских воинских подразделений в наземных операциях речь не идет и идти не может» (В.В. Путин) задача уничтожения т.н. «Исламского государства» не стоит, потому что она нереализуема. Ядро ИГИЛ находится на территории Ирака, то есть за пределами заявленной зоны российской военной операции. Вероятность того, что от Багдада поступит официальная просьба о российской авиационной поддержке действий иракских сил против ИГИЛ на иракской территории, участники дискуссии оценили как минимальную, в значительной степени по причине сохраняющейся серьезной политической зависимости Багдада от позиции США.

Эффективное применение российской авиации в таком случае возможно лишь в форме поддержки наступательных сухопутных операций сирийских правительственных войск, поскольку одними авиационными ударами по базам террористов территорию, контролируемую ими, не освободить. В идеале максимальной военной задачей российского контингента, достижение которой позволило бы перейти к решению проблем внутриполитического урегулирования в Сирии, могло бы стать вытеснение сирийскими войсками при российской авиационной поддержке организованных сил ИГИЛ из крупных провинциальных центров: Дейр-эз-Зор, Ракка, Пальмира (Тадмор).

Вместе с тем участники дискуссии по-разному оценивали реалистичность выполнения обозначенной задачи. Прежде всего как серьезный негативный фактор отмечалась ограниченность военных возможностей сирийских правительственных сил. Режим Башара Асада, похоже, достиг предела военных ресурсов еще весной текущего года. Показателей такой исчерпанности много, например, оппозиционные силы продолжают удерживать часть предместий Дамаска; недавняя попытка правительственной армии полностью освободить от оппозиции Алеппо провалилась, противники режима продолжают контролировать половину этого второго по величине города Сирии. Другими словами, велика вероятность того, что наличными силами правительство не вытеснит ИГИЛ из основных центров. В этом случае встанет вопрос о наращивании сухопутной поддержки сирийской правительственной армии. По общему мнению участников дискуссии, России ни в коем случае нельзя выходить за рамки заявленного участия, категорически недопустимо позволить втянуть себя в сухопутные операции.

Особое значение приобретает взаимодействие с Ираном и отрядами различного происхождения (ополчения, добровольцы и пр.), ориентированными на Тегеран. Притом что цели России и Ирана в Сирии в значительной степени совпадают, считать их общими нельзя. Региональная повестка дня Тегерана прочно завязана на факторы геополитического и религиозного противостояния локальных держав, чего Москва старается избегать.

В качестве возможного союзника в войне против ИГИЛ участники дискуссии называли курдских ополченцев, живущих на севере на границе с Турцией. В ходе военного противостояния с ИГИЛ курды продемонстрировали свою значимость, доказали, что на них можно положиться. Так, они собственными силами выбили ИГИЛовцев из провинции эль-Хасеке, которую полностью контролируют. Но в выстраивании взаимодействия с курдами понадобятся непростые дипломатические усилия, поскольку, во-первых, у них не слишком благоприятная история отношений с режимом Асада; во-вторых, на курдов уже делает ставку коалиция во главе с США. Наконец, ситуация осложняется глубокими конфликтами между курдами и турками. Тем не менее кооперация с курдами возможна в северной Сирии, несколько южнее зоны их компактного пребывания, а при наличии специальных договоренностей (обещания на будущее) даже при блокировании Алеппо. К северу от Дамаска (прежде всего район Хомса) активно действует ополчение из северокавказской диаспоры (сирийские черкесы), по факту они выступают на стороне правительства.

Во внутриполитическом урегулировании и послевоенном устройстве Сирии курды могут и должны сыграть большую роль. Чтобы остаться в прежних границах, сирийскому государству придется выработать более мягкую форму этнического представительства. Остаются еще друзы — большая конфессиональная группа, которая требует внимания. Между тем расширение прав курдов и прочих этнических меньшинств пока не относится к задачам ни официального Дамаска, ни многих представителей суннитской оппозиции, которые предполагают закрепить в будущей Сирии доминирование большинства.

Участники дискуссии разошлись в оценках целесообразности сохранения российских военных баз. По мнению некоторых, России, российскому военному флоту нужна опора в Тартусе, причем не в прежнем виде «бензозаправки» (пункта материально-технического обеспечения ВМФ), а полноценной военно-морской базы по типу той, которая была в Камрани (Вьетнам). Её наличие значительно способствовало бы автономности ВМФ в Средиземноморье и Атлантике, расширило бы возможности проекции силы. Разумеется, понадобится и прикрытие с воздуха, то есть потребуется и военно-воздушная база под Латакией. Сторонники подобной точки зрения полагают, что на ближайшие годы, если не десятилетия Ближний Восток превращается в очаг серьезных угроз и рисков, на которые России все равно придется реагировать, в том числе и военным способом, так что было бы странно уходить с обретенного плацдарма, чтобы потом создавать новые с нуля.

Другая часть дискутантов, напротив, подчеркивала, что военные базы в таком нестабильном регионе и еще более нестабильном государстве, как Сирия, послужат постоянным яблоком раздора и центром притяжения террористической активности. Возможность сохранения российских баз в Сирии может реалистично рассматриваться только в случае решения основной задачи военной кампании – вытеснения и локализации вооруженных сил ИГИЛ за пределы основных провинциальных центров Сирии, а затем внутриполитического урегулирования многолетнего гражданского противостояния в стране. Российское военное присутствие должно быть принято широкими спектром сирийских политических сил и признано ими в качестве фактора стабильности. Если же оно будет основано на договоренностях только с правительством Башара Асада, любая смена власти (а в долговременную устойчивость нынешней политической модели не верит практически никто из экспертов) спровоцирует очень опасную напряженность вокруг нашего военного объекта.

Относительно правомерности сравнения российской операции в Сирии с советской кампанией в Афганистане участники заседания высказались в основном однозначно: подобные параллели носят преимущественно спекулятивный характер. Шейх Абу Мухаммад Джулани, руководитель «Джабхат ан-Нусры», в памфлете, который сейчас по-русски вывешен в Интернете, многократно повторяет тезис о том, что в Сирии Россия получит второй Афганистан.

Прежде всего Сирия и Афганистан — два совершенно различных государства и общества, несопоставимых в историческом, социокультурном и экономическом отношениях.

Афганистан — страна, где государственное строительство имеет свою ярко выраженную специфику. Доминирующим фактором является наличие влиятельных пуштунских племенных объединений в условиях неурегулированной пограничной проблемы. Основной компонент в социальной структуре населения – крестьяне (дехкане), обреченные трудиться на своем наделе, шанс на самореализацию в других областях минимален. Если нет военных действий, их социальный статус очень низок. Война – невероятная возможность заявить о себе, повысить статус, значительно улучшить материальное положение. Поэтому афганцы, взявшие в руки автомат, уже никогда с ним не расстанутся.

Сирия — страна древнейшей, шеститысячелетней цивилизации, причем городской – в городах живет половина населения. Это светское секулярное государство, вполне модернизированное. Города достаточно европеизированы. Сирийская верхушка, будь то алавитская или суннитская, хочет жить по меркам цивилизованного западного мира. В этом отношении ориентация сирийского общества в целом, а не только алавитской или суннитской верхушки, друзов, курдов и так далее – стремление к подобию европейской модели общества. В Сирии тоже есть племенные сообщества, порядка 40 бедуинских кланов, но они не имеют того влияния, которым пользуются племена в Афганистане.

У сирийского крестьянина, помимо того что он с момента вступления в большую жизнь собирает деньги, чтобы обзавестись семьей, есть еще много других задач. Он интересуется внешним миром, обязательно пользуется спутниковой «тарелкой» и так далее. Сирийцы в массе своей живут интересами большого мира, а не только своей маленькой общины. И для сирийца война — это катастрофа, нечто экстраординарное, не случайно ИГИЛ в Сирии в основном (в значительно большей степени, чем в Ираке) состоит из пришлых людей.

В одном из недавних выступлений министр обороны Саудовской Аравии пытался надавить на Россию, мол, вы увидите второй Афганистан, намекая на то, что против российской авиации будут использованы «Стингеры». Однако заявление скорее является блефом. Если саудовцы решатся-таки на поставку повстанцам ПЗРК, это будет означать полную смену курса США в регионе вплоть до разрыва Вашингтона и Эр-Рияда.

Передача «Стингеров» и любых средств противовоздушной обороны непонятным формированиям будет означать расползание этого оружия в неподконтрольные группировки. Кого они завтра будут сбивать? Мало того что в небе над Сирией помимо российских работают и американские летчики, сами саудовцы проводят воздушную операцию в Йемене, куда установки тоже могут попасть. Союзники Вашингтона в регионе, прежде всего Израиль и Турция, такого поворота не поймут. Помимо этого Соединенные Штаты учитывают возможные ответные действия России по передаче комплексов С-300 Сирии.

Есть распространенное заблуждение, дескать, СССР был вынужден принять решение о выводе войск из Афганистана под влиянием потерь, которые авиация стала нести от американских «Стингеров» в руках моджахедов. Это не так. Во-первых, преувеличивается воздействие «Стингеров» как военного фактора. Действительно, в 1986 г. первыми же пусками «Стингеров» в советском вертолетном полку в Джалалабаде (провинция Кунар) было сбито четыре вертолета. Это стало первыми очень большими потерями. Но потом нашлось противодействие, урона стало меньше. В принципе потери от «Стингеров» не превышали ущерба, который наносили другие средства ПВО.

Во-вторых, принципиальное решение о выводе войск было принято раньше, чем начались поставки ПЗРК. Попытка советского контингента с 1983 по 1985 гг. задавить сопротивление за счет наращивания интенсивности боевых действий привела лишь к резкому росту численности моджахедов. И на этом фоне в 1985 г. было принято решение о выводе – значительно раньше появления «Стингеров».

Заявления чиновников Саудовской Аравии о вероятности поставок ПЗРК повстанцам в Сирии, равно как и декларирование намерения превратить Сирию для России во второй Афганистан, представляют собой ничем не подкрепленную попытку шантажировать Россию. По мнению экспертов, такой же попыткой отвлечь ресурсы и внимание Москвы от сирийской проблемы является создание структур ИГИЛ на севере Афганистана. Действия носят ярко выраженный искусственный характер, где просматривается рука межведомственной разведки Пакистана.

Основываясь на опыте советских боевых действий в Афганистане, участники дискуссии высказали ряд практических замечаний. Эксперты признали, что в Сирии у наших войск более передовая техника, способная наносить точные удары и позволяющая практически безнаказанно применять авиацию. С другой стороны, отмечалась недостаточная эффективность авиационной поддержки войск, проблемы координации воздушных и сухопутных акций. Серьезной помехой является языковой барьер, поскольку летчики не владеют арабским языком, а сирийские офицеры в основном не знают русского. Отчасти проблема может быть снята применением более современных средств боевой поддержки войск, в частности вертолетов К-52, Ми-28Н, способных благодаря хорошей оптике засекать огневые точки противника и наносить по ним удары, находясь позади наступающих частей. Для повышения эффективности применения штурмовиков Су-25 требуются авианаводчики в боевых порядках.

Оценивая соотношение военного и внутриполитического урегулирования в Сирии, участники дискуссии высказывали разные мнения. Превалировала точка зрения, что политическому урегулированию должно предшествовать военное подавление и вытеснение ИГИЛ. В условиях гражданской войны, отсутствия контроля над значительной частью территории, а также прямой и явной угрозы со стороны ИГИЛ всем социальным и этническим группам общества проведение корректных и адекватных реальным настроениям выборов представляется невозможным ни с технической, ни с политической точки зрения. В голосовании, проведенном в такой обстановке и лишь в отдельных провинциях, вероятнее всего, победит Асад, но смысла в этой победе будет мало, поскольку ее не признает законной ни большая часть сирийского общества, ни западная коалиция.

Другая точка зрения состояла в том, что ключевое звено в международных антитеррористических усилиях – именно Сирия, и до тех пор пока самими сирийцами при международном содействии не будут согласованы параметры переходного периода и не начнется реальный политический процесс, решающих успехов в борьбе с ИГИЛ ожидать трудно. Поэтому речь должна идти о выработке – пусть и параллельно с боевыми действиями – приемлемой для всех модели будущего государственного устройства.

Возвращение из сирийского похода без «потери лица» и возрастания рисков для России возможно лишь путем срочных усилий по установлению взаимодействия с Западом и заинтересованными региональными акторами для совместной борьбы против ИГИЛ и дискуссии о послевоенном политическом урегулировании. Это и условия ухода Асада, и гарантии ему, его окружению и алавитам, и обеспечение территориальной целостности Сирии с учетом интересов всех этнических и религиозных групп.

Россия фактически спасла официальный Дамаск от падения, однако она не может позволить себе оказаться заложницей лишь одной сирийской группировки, перспективы которой крайне неопределенны даже при столь активной российской поддержке. Обстановка вокруг российского участия меняется стремительно. Сирия – ключевой, но не единственный элемент. Рост террористической угрозы со стороны ИГИЛ, ясно обозначившийся после крушения самолета над Синаем, переводит кампанию в новое качество. Тем более что косвенной жертвой этого трагического инцидента, вероятно, окажутся отношения России и Египта – самой населенной страны суннитского арабского мира, с которой у Москвы до сих пор складывалось хорошее взаимопонимание. Это означает, что масштаб трений и противоречий в регионе в связи с российскими действиями может резко возрасти. Нападение террористов на Париж добавляет новый опасный элемент в складывающуюся мозаику, толкая Францию и другие западные страны к силовой реакции.

Принципиальным же для выработки «стратегии выхода» является способность сформулировать, что считать моментом, когда цель прямого вооруженного участия России в сирийском кризисе будет достигнута. Ведь устойчивый политический (дипломатический) успех (мир?) в Сирии и на Ближнем Востоке вряд ли достижим в ближайшие годы.

В обсуждении принимали участие А.Г. Аксенёнок, Чрезвычайный и Полномочный посол РФ, член Российского совета по международным делам, Ш.Н. Амиров, доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии РАН, П.С. Золотарёв, заместитель директора Института США и Канады РАН, генерал-майор (в отст.), О.В. Кулаков, кандидат исторических наук, преподаватель Военного университета МО РФ, полковник (в отст.), А.И. Лукьянов, научный сотрудник Лаборатории общественной географии и страноведения Географического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, С.Г. Мелконян, главный редактор International Studies, А.В. Цалко, президент Ассоциации социальной поддержки уволенных с военной службы «Отечество», генерал-майор авиации (в зап.).

Россия. Сирия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 ноября 2015 > № 1582319 Александр Белкин

Между кризисом и катастрофой

Ближний Восток и будущее мира

Евгений Сатановский – президент Института Ближнего Востока.

Резюме К середине второго десятилетия XXI века ясно, что мир движется к соотношению сил, более характерному для XVII–XVIII столетий. Запада в плане его возможностей и влияния становится меньше, Востока и Юга больше.

Чем хороша текущая эпоха – исторических тайн все меньше. Что позволяет напомнить читателю о российско-британском Санкт-Петербуржском соглашении 1907 г., по которому Тибет оставался за Китаем, протекторат над Афганистаном получали англичане, а Иран они с русскими делили, так что Каспийское море становилось российским водоемом. И если б не октябрь 1917-го, так бы и закончилась «Большая игра». Благо от Оттоманской Порты после Первой мировой войны мало что осталось, соглашение Сайкса-Пико прирезало России дополнительные пространства в Восточной Анатолии (не говоря о Черноморских проливах, контроль над которыми Российской империи был оговорен особо), а присутствие США на Ближнем и Среднем Востоке было в ту пору несущественным: главную роль там играли Британия и Франция.

Османская империя не пережила потрясений столетней давности, но рухнула и Российская, воскреснув как Советский Союз, который к концу ХХ столетия распался на составные части, не слишком отличаясь в этом от всякой большой империи. Впрочем, еще до того рассыпались и соперничавшие с ним колониальные империи: Британская и Французская. К середине второго десятилетия XXI века ясно, что мир движется к соотношению сил, более характерному для XVII–XVIII столетий с понятными геополитическими поправками. С точки зрения возможностей и влияния, в том числе в военной сфере, Запада становится меньше, Востока и Юга – больше. Россия балансирует между ними, Китай, Индия, Турция и Иран возвращают свое место на международной арене, Япония и Южная Корея вернулись в клуб экономической элиты много раньше.

Новые игроки – латиноамериканские государства (среди которых выделяется Бразилия), ЮАР, Канада и Австралия – занимают свои ниши в системе мироустройства. Соединенные Штаты пытаются сохранить если не положение единственной сверхдержавы при соперничестве с Китаем, то монополию на статус глобального гегемона, чьи интересы распространяются на всю планету. Они ввязываются в одну локальную войну за другой только для того, чтобы, потерпев очередное поражение, уйти, оставить за собой хаос. Украина стала новым полем соперничества Запада с Россией. Центральная Азия превращается в такое же пространство с опорой США на Туркменистан и попытками расширить зону влияния на другие государства региона, в первую очередь Узбекистан. Страны арабского мира дестабилизированы, направленная против светских режимов «арабская весна», наступившая при активной поддержке Саудовской Аравии и Катара, переросла в борьбу за власть между исламистами и военными.

Хантингтон оказался прав, Фукуяма – нет. Война цивилизаций идет полным ходом, а «конца истории» и окончательной победы либеральной западной демократии нет и не предвидится. Глобализация не сулит Европе ничего хорошего: миллионы переселенцев из Африки и стран Ближнего и Среднего Востока, которые живут в государствах ЕС, и десятки миллионов, готовые переселиться ближе к европейским пособиям при первой возможности, намерены не ассимилироваться, а подогнать Старый Свет под свои стандарты. Европа при этом не испытывает недостатка ни в правых радикалах всех типов, ни в исламистах, постепенно становясь не заповедником социал-демократического либерализма, а полем столкновений радикалов. Причем балансирование континента между, условно говоря, Брейвиком и бен Ладеном в конечном счете ни для кого не окончится хорошо. К тому же при сохранении текущих темпов миграции к 2050 г. соотношение коренных и «пришлых» жителей Евросоюза изменится фундаментально.

Отдельная тема – по какому пути идет Россия и чем это для нее закончится. Ее исторический опыт свидетельствует о том, что в 30-е, максимум 40-е гг. текущего столетия, после смены по естественным причинам правящей в настоящий момент элиты, страну ожидают немалые потрясения. Проблемы ее экономики, образования и прочих ключевых для успешного функционирования государства и страны сфер деятельности – секрет только для правительства, усилиями которого эти процессы развиваются именно так, как развиваются. Однако настоящая статья посвящена не России (хотя не упоминать ее нельзя), а текущей ситуации и потенциальным перспективам развития Ближнего и Среднего Востока (БСВ) и его периферии: африканской и европейской, Центральной Азии и Закавказья. Ибо все в мире связано, и связи эти проявляются быстрее, чем в прошлом.

Это продемонстрировал спровоцированный Турцией кризис беженцев. В дополнение к непрерывному потоку беженцев из Африки и стран БСВ, прибывающих в Италию через Ливию, Грецию и Балканы, в Западную Европу, в первую очередь в Германию, был направлен поток в несколько сотен тысяч человек. К концу года он может достичь миллиона. Судя по заявлениям ответственных чиновников ООН, согласно которым в мире насчитывается около 60 млн беженцев и перемещенных лиц, а более 200 млн готовы стать мигрантами в силу экономических причин и невыносимых условий жизни, – это только начало. В способность европейских политиков найти адекватные механизмы реагирования на этот вызов автор поверить не готов.

Турция в европейском кризисе беженцев преследовала несколько целей. Президенту Реджепу Тайипу Эрдогану нужно было продемонстрировать к парламентским выборам 1 ноября способность справиться с критической ситуацией, к которой привела поддержка Анкарой гражданской войны в Сирии. А именно: разгрузить Турцию от части более чем трех миллионов беженцев, живущих на ее территории. Кроме того, оказывая давление на ЕС, он стремился получить от Брюсселя деньги (они на беженцев выделены), перекладывая на Европу (с прицелом на Германию) эту проблему. Наконец, пытался толкнуть европейских членов НАТО к удару по войскам Башара Асада (безрезультатно, с учетом появления в этой стране российских ВКС). Сама ситуация показывает, насколько западный мир уязвим перед процессами, происходящими на Ближнем и Среднем Востоке. Рассмотрим их чуть подробнее – ибо, как известно, дьявол кроется в деталях.

Неформальные альянсы и конфликты

«Арабская весна» – падение авторитарных правителей, которых заменили не либерально-демократические круги, молодежь, женщины, технократы и правозащитники, а исламисты – как и предполагалось, пошла на спад. В Тунисе «Братья-мусульмане» в лице партии «Ан-Нахда» утратили монополию на власть по итогам парламентских выборов. В Египте «Братьев» свергли военные. В Ливии исламисты разного толка воюют между собой, опираясь на поддержку Саудовской Аравии или Катара, а Каир поддерживает генерала Халифа Хафтара и его сторонников из бывшей армии Каддафи. Йемен стал одним из наиболее опасных для суннитских монархий Аравийского полуострова региональных плацдармов Ирана, хотя противостоят в этой стране Эр-Рияду и его «группе поддержки» не иранцы, а йеменские хоуситы и экс-президент Али Абдала Салех.

Проект свержения Асада завяз и имеет все шансы провалиться, хотя Дамаск, если бы не поддержка Ирана и действия российских ВКС, находился бы в одном шаге от падения под напором террористических группировок, поддерживаемых Турцией, Саудовской Аравией и Катаром. В регионе оформились два военно-политических и экономических альянса: Турция–Катар и Египет–Саудовская Аравия. Вооруженные силы, промышленность и значительное население, составляющие основной стратегический резерв Анкары и Каира, дополняют финансовые авуары Дохи и Эр-Рияда, гарантируя им безопасность в случае возникновения серьезных проблем. Авантюрная же политика катарцев и саудитов на протяжении первой половины 2010-х гг., почувствовавших при попустительстве США и европейцев вкус к переформатированию БСВ по собственной прихоти, эти проблемы гарантирует.

Турецко-катарский союз основан на единстве подходов к «группам внешней поддержки». Обе страны патронируют «Братьев-мусульман» всех типов, включая ХАМАС, и «Исламское государство» (ИГ), хотя у каждой есть и собственные креатуры, вроде «Ахрар аш-Шам» у Катара и туркоманов у Турции на сирийской территории. Правда, Анкара полагает для себя главной опасностью курдов, государственность или территориальная автономия которых в Ираке и Сирии чревата резким усилением сепаратизма в восточных провинциях Турции. В противоположность этому альянсу, АРЕ и Саудовскую Аравию сближает общий враг, в роли которого выступают «Братья-мусульмане» и ИГ. Их союз выглядит менее прочным. Для египетских военных салафитские радикальные группы – такой же естественный противник, как и все прочие исламисты. Для саудовской династии – скорее союзник (кроме «продавшегося» Катару ИГ), что в близкой перспективе чревато конфликтом интересов.

Возможно, главную проверку на прочность египетско-саудовская ось пройдет после ввода в эксплуатацию в 2017 г. четырехкаскадной плотины «Возрождение» в Эфиопии, на Голубом Ниле. На время заполнения водохранилища, которое должно занять 6 лет, объем стока Нила, получаемого Египтом, снизится на 30% (после чего сток Нила будет меньше «лишь» на 20% – если не будут построены другие гидроузлы). Выработка электроэнергии на Асуане, по предварительным расчетам, должна упасть на 40%. В АРЕ с ее демографией это может вызвать экономическую и социальную катастрофу. Сможет ли Каир без масштабной внешней поддержки выдержать этот удар, сомнительно, как и то, хватит ли для этой поддержки ресурсов Эр-Рияда, которые он истощает в ходе интервенции «Аравийской коалиции» в Йемене, борьбы с Катаром в Ливии, глобального противостояния с Ираном и поддержки группировок, борющихся против Асада, не говоря о ценовой войне на нефтяном рынке с США, разорительной для саудовского бюджета не меньше, чем для американских производителей сланцевой нефти.

Главные загадки на БСВ в текущий момент: курс, который после победы на внеочередных парламентских выборах Партии справедливости и развития выберет президент Эрдоган; перспективы развития ситуации в Афганистане и «Центральноазиатской весны» за его пределами, а также будущее исламистских группировок после начала действий в Сирии российских ВКС. Последнее может самым непредсказуемым образом сказаться на салафитских монархиях: Саудовской Аравии, на протяжении четверти века опирающейся на них в проведении внешней политики, и конкурирующем с ней в этом два десятка лет Катаре.

Турецкие загадки

Эрдоган с его взрывным конфликтным характером и амбициями по превращению Турции в новую Оттоманскую Порту, получив возможность сохранить контроль над однопартийным правительством, может сосредоточиться на изменении конституции, пытаясь реализовать проект превращения парламентской республики в президентскую – и, не исключено, добьется успеха. С другой стороны, он с такой же вероятностью способен начать очередную внешнеполитическую авантюру в Сирии, будь то попытка выкроить там «буферную зону» под предлогом защиты интересов туркоманского населения, удар по позициям курдов либо масштабная поддержка исламистов в районе Алеппо, традиционно считающемся зоной турецких интересов. Причем первый и третий сценарии сталкивают Турцию с Ираном в условиях, когда ее действия не поддержит Вашингтон, о чем Эрдоган знает, а второй – прямо противоречит планам Соединенных Штатов ударить по «столице ИГ» Ракке, который они готовят, имея в запасе в качестве главной атакующей силы именно курдов.

Коалиция, возглавляемая США, не может позволить себе продолжать вялотекущую борьбу против ИГ с неясными результатами и временной перспективой: на фоне успехов российских ВКС в Сирии это выглядит как потеря инициативы на БСВ в целом. Как следствие, несмотря на лоббирование со стороны аравийских монархий тех или иных исламистских группировок в качестве «умеренной оппозиции», идея использовать исламистов для свержения Асада или в качестве противовеса Ирану и шиитскому режиму в Багдаде может принести ее сторонникам в западных столицах больше минусов, чем плюсов. Заинтересованность Турции и ее президента в сохранении ИГ как партнера (контрабанда нефти, зерна и муки, археологических артефактов, продажа оружия и выкуп заложников – многомиллиардный бизнес для некоторых турецких фирм) и противника сирийских и иракских курдов до определенного времени сдерживала контртеррористическую коалицию, членом которой Анкара является, но личная неприязнь Эрдогана и Обамы зашла слишком далеко, чтобы Вашингтон перестал с этим считаться.

Опасения насчет возможного столкновения России и Турции в Сирии рассматривать всерьез не стоит: шантаж и угрозы – обычный стиль Эрдогана, который привел к его фактической изоляции в руководстве стран НАТО. Политика «ноль проблем с соседями», выдвинутая в начальный период его правления бывшим главой МИДа и нынешним премьер-министром Ахметом Давутоглу, за последнее десятилетие привела к тому, что нет ни одного соседнего с Турцией государства, у которого не было бы с ней конфликта той или иной степени. Анкаре не имеет смысла всерьез накатывать на Москву в условиях острого противостояния с Ираном из-за разногласий по Сирии. Доставка нефти и природного газа из Ирана в Турцию в настоящее время под угрозой из-за взрывов трубопроводов на востоке страны, ответственность за которые несет Рабочая партия Курдистана (РПК) – притом что разрывать перемирие с ней ради внутриполитических спекуляций Эрдогана никто не заставлял.

Отметим также, что строить в Турции АЭС «Аккую» на условиях, которые согласовал «Росатом», не будет больше никто. Превращение Турции в энергетический хаб мирового значения и главный транзитный узел по поставке газа в Южную и Восточную Европу зависит именно от России с ее проектом «Южный поток», трансформированным в «Турецкий поток». Для того чтобы эта задача была реализована, мало действующей трубопроводной системы, которая связывает Турцию с Азербайджаном, и надежд на Транскаспийский газопровод, призванный вывести на рынок ЕС природный газ Туркменистана (ТКГ). Последний проект на текущий момент в условиях жесткого оппонирования его реализации со стороны России и Ирана и заинтересованности Китая в ресурсной базе ТКГ не более реален, чем трубопровод в Турцию с Аравийского полуострова. В свое время Асад отказался дать Дохе, Эр-Рияду и Анкаре согласие на его прокладку, что во многом стало первопричиной кампании по его свержению.

Лихорадка в Центральной Азии

«Трубопроводные войны» в Центральной Азии, судя по всему, еще впереди. Конкуренция за туркменский газ идет не только между Европой, поддерживаемой Соединенными Штатами, и Китаем: проекты ТКГ и ТАПИ (Туркменистан–Афганистан–Пакистан–Индия) конкурируют между собой. Заявления Туркменистана о том, что природного газа в недрах республики хватит на всех возможных потребителей, имеют мало общего с реальностью. Осенью 2015 г. вместо китайских компаний на газовое месторождение-гигант Галкыныш пришли японские, что стало, помимо прочего, следствием отказа Пекина предоставить туркменскому руководству очередные льготные кредиты для покрытия острого дефицита финансов, вызванного затратами на Азиатские игры. У Туркменистана нет другого выхода, кроме роли разменной монеты в новой «Большой игре».

Попытка играть на всех направлениях одну и ту же игру провалилась: провозглашенный еще президентом Сапармурадом Ниязовым нейтралитет не предполагает предоставления США базы ВВС в Мары, переговоры о чем практически завершены. Реализация этого плана ставит Ашхабад в сложное положение в отношениях с Москвой, Пекином и Тегераном, не решая проблем безопасности перед угрозами со стороны Афганистана. Кабул не контролирует не только пуштунские районы юга, но и север страны, населенный туркменами, узбеками и таджиками. Иран «держит» районы, населенные шиитами-хазарейцами, и с большим или меньшим успехом прикрывает границу в провинции Систан и Белуджистан от проникновения наркоторговцев и боевиков просаудовской белуджской террористической организации «Джондалла».

Правительство Афганистана не может защитить бывшую афгано-советскую границу от проникновения талибов, расколовшихся после смерти их лидера муллы Омара, но не ставших менее опасными, пока их поддерживают Саудовская Аравия и Пакистан, и боевиков движений, финансируемых Катаром и Турцией, частично объявивших о присоединении к ИГ, как Исламское движение Узбекистана и исламистские движения и партии таджиков и уйгуров. Очевидно, что приближающиеся попытки дестабилизации Центральной Азии и свержения контролирующих постсоветские республики светских режимов – вне зависимости от уровня их авторитаризма и контактов с Западом – будут автоматически поддержаны «сирийской тройкой» (Дохой, Анкарой и Эр-Риядом), имеющей в регионе прочные позиции. Не приходится сомневаться, что эту деятельность поддержат США и ЕС просто в силу проблем, которые это создаст для России и Китая.

Система коллективной безопасности региона, будь то ШОС или ОДКБ, неполна: Ашхабад и Ташкент ее игнорируют, пытаясь играть собственную игру. Проблема легитимной передачи верховной власти в государствах Центральной Азии между тем достаточно остра. Традиция, если не считать наследования умершему национальному лидеру (как в Туркменистане) или свержения действующего (как в Киргизии), отсутствует. Парламентская оппозиция является фикцией или просто не существует. Уровень коррупции высок. Происламские настроения населения сильны, а движения, которые на них опираются, ориентированы на джихадизм и тесно связаны с крайними радикалами исламского мира и их спонсорами. Влияние на текущую ситуацию в странах Центральной Азии региональных элит, криминальных кланов и наркомафии стоит учитывать: оно значительно превышает возможности Соединенных Штатов.

Особый вопрос – проблема афганских наркотиков, являющихся главной статьей дохода населения и элиты этой страны. Афганистан, превратившийся за время международной оккупации в монополиста-производителя опиатов и героина, сохранит это место при любом правительстве. Тем более что претензии на контроль над ситуацией в этой стране Пакистана, поддерживаемого Саудовской Аравией, способствуют этому. Причем саудовско-пакистанский альянс, сложившийся на протяжении более трети века в рамках сотрудничества в Афганистане со времен борьбы с советскими войсками, имеет тенденцию к упрочению за счет расширения партнерства этих государств в ядерной сфере.

Ядерное измерение

Говоря проще, Саудовская Аравия финансирует расширение ядерных арсеналов Пакистана средней дальности, которые он пополняет в рамках противостояния с Индией и поддержания с ней ядерного баланса, как делал и ранее. Разница в том, что Иран, заключивший «ядерную сделку» с США и другими членами «шестерки» переговорщиков, на протяжении длительного периода пытавшихся выстроить баланс интересов с Тегераном, после снятия санкций представляет значительно большую угрозу для Эр-Рияда. Эксперты полагают, что Саудовская Аравия может в короткий срок получить от Пакистана небольшие, но готовые к бою ядерные запасы, не столько намереваясь их применить в случае внешней угрозы, сколько для того, чтобы гарантировать себе защиту на крайний случай. Ведь США, их официальный гарант безопасности, продемонстрировали в ходе переговоров с Ираном свое истинное отношение к старым ближневосточным союзникам.

Превращение Ближнего Востока в «безъядерную зону» в любом случае изначально имело основной, если не единственной, целью разоружение Израиля. Разработка ядерной программы Тегерана превратила безъядерную идею в фикцию, которой она, впрочем, была с самого начала, учитывая, что тесно связанный с консервативными арабскими монархиями Персидского залива ядерный Пакистан только географически является частью Южной Азии, составляя на протяжении всей своей истории неотъемлемую часть БСВ. Гонка ядерных вооружений в этом регионе – естественный итог провала санкционной политики в отношении Ирана и договора этой страны с мировым сообществом, фактически легитимировавшего его будущий ядерный статус. С этой точки зрения наилучшим выходом для обеспечения безопасности региона могло бы стать соглашение о ненападении между Израилем и Ираном. Однако Иран, в отличие от Израиля, пойти на него в обозримом будущем явно не готов.

При этом Израиль не имеет претензий к соседям и не претендует ни на что, помимо обеспечения собственной безопасности, но готов жестко реагировать на любые попытки ослабить его обороноспособность, с чьей бы стороны они ни исходили. В этой связи появление ВКС России в Сирии, мешающее Ирану взять ее под полный контроль, расценивается израильским руководством с позиции позитивного нейтралитета. Не случайно Израиль стал первой страной западного сообщества, наладившей с Москвой координацию по ситуации в Сирии. Отметим, что это прервало опасные попытки Саудовской Аравии втянуть израильский ЦАХАЛ в войну с Ираном, предпринимавшиеся на протяжении длительного времени не без определенных успехов.

Палестина и беженцы

Наконец, в рамках данной статьи нельзя не сказать о провале палестино-израильского «мирного урегулирования». Позиции сторон оказались абсолютно и окончательно несовместимыми – и были таковыми изначально. Односторонние уступки для поддержания иллюзии переговорного процесса не одобряются израильским обществом, в том числе вследствие поддержки антиизраильского терроризма руководством ХАМАС в Газе и Палестинской национальной администрации в Рамалле. Неготовность палестинской стороны к обсуждению вопросов, которые должны были быть разрешены еще в мае 1999 г., зашкаливающая в ПНА коррупция и явное нежелание строить собственное государство, притом что Израиль не демонтирует механизмы палестинского самоуправления, чтобы не брать на себя ответственность за палестинских арабов, контрастируют с надеждами 1990-х годов.

При этом катастрофическая ситуация с беженцами, в том числе арабскими, в ближайшее время может привести к унификации программ их поддержки международным сообществом, лишив палестинцев статуса «беженцев первого сорта». Тем более что положение Иордании, граничащей с Ираком и Сирией, а также Ливана более чем шатко. Алжир с его правящей геронтократией и борьбой за власть в элите нестабилен. Судан расколот, он так и не вышел из гражданской войны, несмотря на отделение Джубы. Сомали разделен на враждующие анклавы. Эритрея все больше ориентируется на Саудовскую Аравию и ОАЭ. Опорой Джибути служат иностранные военные базы. Все эти страны и территории представляют собой еще одну зону нестабильности. То же можно сказать об африканской периферии БСВ – Сахаре и Сахеле, сепаратистские и радикально-исламистские движения которых дестабилизируют зону от Марокко до Мавритании и значительную часть Черной Африки.

Пожалуй, единственная «хорошая» новость, касающаяся БСВ, состоит в том, что Балканы и Закавказье по сравнению с Сахелем и Аф-Паком являют буквально оазис спокойствия. Что само по себе демонстрирует, насколько запущена ситуация в регионе, несмотря (а скорее благодаря) попыткам его «демократизации». Демонтаж Шенгенской зоны из-за направляющихся в Германию через Балканы беженцев может стать началом конца Евросоюза. На Закавказье влияют Турция и Иран, а также противостояние между Вашингтоном и Брюсселем, с одной стороны, и Москвой – с другой. Но по сравнению с тем, что там могло бы происходить, их положение сравнительно стабильно. В Афинах, Белграде или Будапеште с этим вряд ли кто-нибудь согласится, однако, вспоминая хотя бы о проблеме рабства в Ираке, Судане и Мавритании и геноциде христиан в Сирии и Ираке и курдов-йезидов в Ираке, понятно, в чем состоит разница между кризисом и катастрофой.

Россия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 ноября 2015 > № 1582318 Евгений Сатановский

Конец Pax Americana

Почему отступление Вашингтона на Ближнем Востоке кажется разумным

Стивен Саймон – приглашенный лектор Дартмутского колледжа, старший директор по делам Ближнего Востока и Северной Африки в Белом доме в 2011–2012 годах.

Джонатан Стивенсон – профессор стратегических исследований в Военно-морском колледже США, директор по политическим и военным вопросам на Ближнем Востоке и в Северной Африке в аппарате Совета национальной безопасности США в 2011–2013 годах.

Резюме Вашингтону следует стремиться к здоровому равновесию в отношениях с Ближним Востоком, что предполагает сокращение управленческой роли Америки. Политика военного вмешательства стала отклонением и не должна превратиться в долгосрочную норму.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2015 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Несмотря на укрепление «Исламского государства» (также известного как ИГИЛ) и авиаудары возглавляемой Соединенными Штатами коалиции по его позициям, администрация Обамы явно отступила от политики вмешательства на Ближнем Востоке. Критики связывают это с тем, что администрации надоела активность США в регионе, она не готова к крупным военным операциям, а президент Обама якобы предпочитает сокращать вовлеченность в мировые дела. На самом деле интервенции Вашингтона в регионе после 11 сентября – особенно вторжение в Ирак – были аномалиями и сформировали как в стране, так и в регионе ложные представления о «новой норме» американского вмешательства. Нежелание использовать сухопутные войска в Ираке или Сирии представляет собой не отступление, а скорее корректировку – попытку восстановить стабильность, существовавшую на протяжении нескольких десятилетий благодаря американской сдержанности, а не агрессивности.

Можно утверждать, что это отступление – не выбор, а необходимость. Некоторые эксперты-реалисты считают, что в период экономической неопределенности и сокращения военного бюджета экспансионистская политика в регионе стала слишком затратной. Согласно этой точке зрения, Соединенные Штаты, как в прошлом Великобритания, стали жертвой «имперского перенапряжения». Другие утверждают, что американские политические инициативы, особенно недавние переговоры по иранской ядерной программе, отдалили Вашингтон от традиционных союзников на Ближнем Востоке. Иными словами, США отступают не по своей воле, их вынуждают это сделать.

Однако в действительности отступление спровоцировано событиями не в Америке, а в самом регионе. Развитие политической и экономической ситуации на Ближнем Востоке сократило возможности эффективного американского вмешательства до минимума, Вашингтон признал это и начал действовать соответствующим образом. Учитывая вышесказанное, Соединенным Штатам стоит продолжать умеренное отступление, по крайней мере пока нет серьезной угрозы их ключевым интересам.

Обратно к норме

После Второй мировой войны и до терактов 11 сентября 2001 г. Соединенные Штаты были основным гарантом статус-кво на Ближнем Востоке, прибегая к военным интервенциям лишь в исключительных случаях. Прямого военного участия США не было вовсе, либо оно являлось номинальным или непрямым во время арабо-израильской войны 1948 г., суэцкого кризиса 1956 г., шестидневной войны 1967 г., «войны Судного дня» в 1973 г. и ирано-иракской войны в 1980-е годы. Миротворческая миссия Соединенных Штатов в Ливане в 1982–1984 гг. завершилась провалом и обусловила появление доктрины «подавляющей силы», которая препятствовала американским интервенциям вплоть до неожиданного вторжения Саддама Хусейна в Кувейт в 1990 г., заставившего Вашингтон вмешаться.

Америке не нужна была политика с прицелом на будущее, потому что ее цели совпадали с интересами стратегических союзников и партнеров в регионе, и достичь их можно было посредством экономических и дипломатических отношений в сочетании с незначительным военным присутствием. США и арабские государства Персидского залива были заинтересованы в стабильности нефтяных поставок и цен, как и в политической стабильности вообще. После иранской революции 1979 г. общей задачей для Соединенных Штатов, Израиля и государств Персидского залива стало сдерживание Ирана. Начиная с Кэмп-Дэвидских соглашений (1978 г.) интересы США, Египта и Израиля все больше сближались, а трехсторонние отношения укреплялись благодаря существенной американской помощи и Египту, и Израилю. И даже после терактов 11 сентября у Соединенных Штатов, Израиля и арабских государств Персидского залива были общие приоритеты в борьбе с терроризмом.

Но за последние 10 лет несколько факторов, в основном не связанных с политической повесткой Вашингтона, ослабили фундамент этих альянсов и партнерств.

Прежде всего разработка технологии гидравлического разрыва пластов резко сократила прямую зависимость США от нефти из Персидского залива и снизила стратегическую ценность и приоритетность отношений с Саудовской Аравией и небольшими государствами Залива. На самом деле скоро Соединенные Штаты опередят Саудовскую Аравию, став крупнейшим мировым производителем нефти, и им придется импортировать значительно меньше ископаемых видов топлива. Хотя страны Персидского залива продолжат определять мировые цены на нефть, а американские компании сохранят свою долю в месторождениях Залива, США значительно расширят пространство для политического маневра.

Распространение и укрепление джихадизма также ослабило стратегические связи между Соединенными Штатами и их региональными партнерами. Десять лет назад американское давление в сочетании с шоком от масштабных атак «Аль-Каиды» убедили саудовцев и их соседей начать активную борьбу с джихадистами. Но сегодня подавление джихадизма отошло на второй план, а главной целью стран Персидского залива стало свержение сирийского президента Башара Асада и сдерживание его покровителей в Иране. Они поддерживают суннитских экстремистов в Сирии, несмотря на увещевания Вашингтона и желание Саудовской Аравии избежать прихода к власти в Дамаске радикалов после падения режима Асада. Региональные партнеры считают себя все менее подотчетными Вашингтону, а тот, в свою очередь, все в меньшей степени полагает себя обязанным защищать их интересы, которые становятся местническими и все дальше отходят от американских интересов и ценностей.

Кроме того, повсеместная радикализация ислама привела к возникновению панисламистской идентичности, что затрудняет участие Запада в делах Ближнего Востока. Возьмем, к примеру, нежелание многих представителей умеренной суннитской оппозиции в Сирии принимать помощь Европы или Америки, поскольку она лишит их доверия в глазах исламистов.

В то же время, с точки зрения США, Ближний Восток с его подорванными политическими и экономическими функциями стал слишком сомнительным местом для инвестиций. Регион испытывает нехватку воды, трудности с сельским хозяйством и серьезный переизбыток трудовых ресурсов. Из все еще функционирующих ближневосточных государств большинству приходится иметь дело со значительным внешним долгом и дефицитом бюджета, содержать огромный и неэффективный аппарат госслужащих, субсидировать топливо и другие нужды населения. Снижение доходов от нефти ограничит возможности стран Залива по финансированию этих изношенных механизмов. Из-за конфликтов, которые во многих странах Ближнего Востока находятся в активной стадии, значительная доля населения вынуждена покинуть свои дома, молодежь лишилась надежд на будущее и возможности получать образование. Эти обстоятельства ведут к полному отчаянию или, что более опасно, к политической и религиозной радикализации. Попытки превратить Ближний Восток в инкубатор либеральной демократии, чтобы утихомирить молодых мусульман, проваливались, даже когда у Соединенных Штатов было достаточно денег и оснований для оптимистичной оценки проекта – в первые годы после терактов 11 сентября.

Наконец, группы, которые когда-то были надежными бастионами прозападных настроений на Ближнем Востоке – военные, элита нефтяной отрасли, светские технократы – переживают спад своего влияния. А в случаях, когда традиционно прозападные элементы сохранили влияние, их интересы и политика серьезно отличаются от американской. Например, в Египте военные на протяжении десятилетий служили опорой отношений с американцами. После переворота 2013 г., в результате которого бывший армейский генерал Абдель-Фаттах ас-Сиси оказался во главе нового авторитарного режима, военные получили больше контроля в стране, чем когда-либо ранее. Но это вряд ли сулит что-то хорошее Вашингтону: если считать прошлое прологом, то жесткие действия военных против «Братьев-мусульман», вероятно, приведут к росту насилия со стороны джихадистов и подвергнут США рискам, которых они стремились избежать, оказывая помощь Египту. Надежды 1950-х – 1960-х гг. на появление светской, технократической, ориентированной на Запад арабской элиты, которая поведет за собой общество, давно исчезли.

Мощные, но бессильные

Одновременно со снижением значимости Ближнего Востока для Вашингтона и расхождением интересов Соединенных Штатов и их традиционных партнеров уменьшаются и возможности американских вооруженных сил добиваться кардинальных перемен в регионе. Децентрализация «Аль-Каиды» и появление ИГИЛ – экспедиционной армии джихадистов и квазигосударства – увеличили асимметрию между военным потенциалом США и первостепенными угрозами, стоящими перед регионом. Когда оккупированный американцами Ирак скатился в 2006 г. к гражданской войне, Пентагон занялся улучшением стратегии и тактики действий против повстанцев, перекроив военную структуру и сделав акцент на борьбе с нерегулярными формированиями и спецоперациях. Но либеральным и ответственным демократическим правительствам трудно проявлять стойкость и жестокость, которые обычно требуются для подавления непокорных и преданных идее местных жителей – особенно если речь идет об общественном движении регионального масштаба, не признающем физических и политических границ, как ИГИЛ. Это особенно справедливо, если у внешней державы нет в регионе партнеров со сплоченной бюрократией и народной легитимностью. Соединенные Штаты по-прежнему обладают достаточными ресурсами и военным потенциалом, чтобы вести войны против современных национальных государств и добиваться в них убедительной победы и вполне конкретных результатов. Но американцы на собственном горьком опыте узнали, как сложно управлять и тем более манипулировать этническими группами, заряженными религиозными идеями.

Военная операция американской коалиции против ИГИЛ, несомненно, может привести к впечатляющим победам на поле боя. Но последствия конфликта в конечном итоге докажут бессмысленность проекта. Для закрепления тактических побед потребуется политическая воля и поддержка американского общества; размещение большой группы гражданских экспертов по восстановлению и стабилизации; детальные знания о народе, за судьбу которого победоносные Соединенные Штаты возьмут на себя ответственность, и, что особенно проблематично, постоянный военный контингент для обеспечения безопасности населения и инфраструктуры. Даже при наличии всех этих условий Вашингтону будет непросто найти зависимых и преданных избирателей, клиентов или союзников, готовых помочь. Все это звучит знакомо, потому что вышеперечисленный набор условий США не смогли собрать в ходе двух последних интервенций на Ближнем Востоке – вторжении в Ирак в 2003 г. и натовских бомбардировок Ливии в 2011 году. Проще говоря, американцы, скорее всего, проиграют еще одну войну на Ближнем Востоке по тем же причинам, по которым проиграли две предыдущие.

Даже менее интенсивный, контртеррористический подход к ИГИЛ, который потребует постоянных ударов беспилотников и периодических операций спецназа, несет серьезные риски. Так, сопутствующий ущерб от атак беспилотников мешает правительству Пакистана расширять сотрудничество с США. Пять лет назад американские военные с гордостью рапортовали о спецоперациях в Афганистане, в результате которых были уничтожены или захвачены многие руководители «Талибана». Но жертвы среди мирного населения в ходе этих рейдов подорвали стратегические цели, так как вызвали негодование местных жителей и подтолкнули их к талибам.

Поэтому американские политики должны испытывать серьезные сомнения по поводу участия в любом из нынешних конфликтов на Ближнем Востоке. Особенно если эти сомнения объясняют и оправдывают нежелание администрации Обамы более активно вмешиваться в ситуацию в Сирии. С 2012 по начало 2013 гг. администрация рассматривала полный спектр вариантов по Сирии, включая введение бесполетной и буферной зоны, насильственную смену власти (для этого потребовалась бы более значительная военная помощь противникам Асада) и ограниченные ответные удары против режима в случае применения химического оружия. Но растущее участие иранского Корпуса стражей исламской революции и ливанской шиитской группировки «Хезболла» в защите Асада означало бы неприкрытую опосредованную войну с Ираном, которая в случае эскалации охватила бы весь регион. Плодотворные переговоры по сворачиванию ядерной программы Тегерана оказались бы невозможны, а Соединенным Штатам пришлось бы перекрывать уровень обязательств и инвестиций Ирана в этом конфликте. Кроме того, американская интервенция получила бы минимальную международную поддержку: Китай и Россия наложили бы вето на любую резолюцию ООН, разрешающую операцию, как поступали и с менее жесткими резолюциями, а Лига арабских государств и НАТО не одобрили бы операцию. Масштабное военное вмешательство Запада скорее всего подстегнуло бы распространение джихадизма в Сирии, как это происходило в других странах.

Сохранять спокойствие и двигаться дальше

Основной интерес Вашингтона на Ближнем Востоке – региональная стабильность. На данный момент факторы, сдерживающие США, и сложная, взаимозависимая природа американских интересов в регионе (а также вероятность длительного соперничества Соединенных Штатов и Китая, которое неизбежно переключит стратегическое внимание США на Азиатско-Тихоокеанский регион) позволяет предположить, что лучшая для Вашингтона политика на Ближнем Востоке – «оффшорное балансирование», как выражаются теоретики международных отношений. Это означает воздерживаться от участия в военных операциях за рубежом и квазиимперского строительства государств, сосредоточившись на выборочном использовании рычагов влияния для оказания воздействия и защиты американских интересов. Вашингтону следует экономить свою власть на Ближнем Востоке, если только не появится экзистенциальная угроза региональным союзникам, что маловероятно. Этот подход требует избегать дальнейшего проецирования американской военной мощи на Ближнем Востоке – например, масштабного развертывания сухопутных сил для борьбы с ИГИЛ.

Критики сдержанности утверждают, что в отсутствии твердо заявленной американской власти Иран или другие противники Соединенных Штатов усилят свои позиции – и тогда сдержанность приведет к войне. Но враги США, скорее всего, будут судить о решимости Вашингтона по условиям, сложившимся к тому моменту, когда они всерьез задумаются об агрессивных действиях, независимо от условий, существовавших за годы или месяцы до этого. Пока пределы сдержанности Вашингтона будут четко обозначены, и он будет давать понять, что альянс с Израилем остается без изменений, Иран не захочет конфликтовать с Израилем или действовать более агрессивно в Ираке, Сирии, Йемене или других странах региона. Тегеран попросту станет опасаться решительного ответа США, который приведет к срыву ядерной сделки и возвращению болезненных санкций, в первую очередь заставивших Исламскую Республику сесть за стол переговоров. В любом случае нельзя с полной уверенностью сказать, спровоцирует ли потенциального противника угроза применения силы или будет его сдерживать, потому что люди, принимающие решения, часто неверно судят о представлениях и темпераменте оппонентов.

Является ли сближение многообещающей парадигмой американо-иранских отношений – увидим. Тегеран явно стремится оказывать влияние, где это возможно, но пока не ясно, сможет ли он доминировать в регионе. Иранскому влиянию в Ираке способствовал вакуум, возникший в результате вторжения, но в более широком смысле оно обусловлено демографическим и политическим главенством иракских шиитов и поэтому неизбежно. Пока Багдад в борьбе с ИГИЛ зависит от США, они должны сохранять рычаги воздействия на иракскую политику и ограничивать влияние Ирана. Поддержка повстанцев-хоуситов в Йемене и диссидентов-шиитов в Бахрейне – скорее конъюнктурный, чем стратегический шаг Ирана, и он вряд ли кардинально изменит баланс сил в обеих странах. Участие Тегерана в палестино-израильском конфликте не дотягивает до уровня стратегического вызова: палестинская группировка ХАМАС не смогла трансформировать иранскую щедрость в серьезное преимущество в Израиле, не говоря уже о Египте и Палестинской администрации, оппонентах ХАМАС. Иранские позиции в Ливане и Сирии прочны десятки лет, но, хотя ставленники Тегерана в этих странах постоянно подтверждали обязательства защищать режим Асада, им не удалось предотвратить фактический распад страны. Даже если Иран решит превратить Сирию в свой Вьетнам, максимум, чего он сможет добиться в борьбе с пользующейся зарубежной поддержкой антиасадовской оппозицией, – консолидация статус-кво, а скромный успех придется разделить с Москвой. Таким образом, Сирия может стать трамплином для дальнейших маневров Ирана, но вряд ли превратится в плацдарм для контролирования региона. Иными словами, несмотря на заключение сделки по ядерной программе, сейчас Иран вряд ли способен делать больше – а скорее даже меньше – чем в прошлом.

Ядерная сделка расколола американцев и израильтян, считающих ее условия слишком мягкими и не способными помешать иранцам разрабатывать ядерное оружие. Но разногласия едва ли возымеют серьезные практические последствия. У Вашингтона есть обязательства по сохранению уникальных отношений с Израилем, а также стратегическая заинтересованность в двусторонних связях с израильскими военными – самой мощной силой в регионе. Ядерная сделка с Ираном также расстроила государства Персидского залива. Но глобальные экономические обязательства и контртеррористические интересы Вашингтона требуют сохранения стратегических отношений с этими странами, в первую очередь Саудовской Аравией. Кроме того, у государств Залива более тесные культурные связи с США, чем с другими ведущими державами: элита этих стран отправляет детей в американские университеты, а не в Китай, Россию или Европу.

Израилю и государствам Персидского залива не стоит паниковать: здравый смысл требует устойчивого военного присутствия Соединенных Штатов в регионе, чтобы не допустить дальнейшего распространения ИГИЛ (например, на Иорданию) и нарушения Ираном условий ядерной сделки, а также быстрого реагирования на его дестабилизирующие шаги вроде масштабного вторжения сухопутных сил в Ирак. Американское военное присутствие в регионе сохранится. По крайней мере одна авианосная ударная группа должна находиться в Аравийском море. Структуру и численность контингента американских военных баз на Ближнем Востоке следует оставить без изменений. Авиаудары по ИГИЛ нужно продолжать, а американские войска могут быть выборочно развернуты для ликвидации террористических угроз, ограниченного ответа на чудовищные злодеяния или на случай природных катастроф. Но последовательная политика сдержанности требует избегать крупных наземных интервенций на Ближнем Востоке, а региональных партнеров нужно убедить брать больше ответственности за собственную безопасность.

Более скромные цели – более крупные результаты

В дополнение к твердому отказу от военных вмешательств, характерных для периода после 11 сентября, Вашингтону следует пересмотреть дипломатические приоритеты. Последствия арабских восстаний 2011 г. – особенно в Египте, Ливии и Сирии – продемонстрировали, что в основном общество на Ближнем Востоке не готово к кардинальным шагам в сторону демократии, поэтому попытки США продвигать политическую либерализацию должны быть более мягкими. Американским властям также следует признать, что в среднесрочной перспективе устойчивого мира между Израилем и Палестиной не достичь. Упрямая решимость Соединенных Штатов добиться этой цели даже при неблагоприятных условиях создала моральные риски. Израильские правительства последовательно и практически безнаказанно противодействовали миротворческим усилиям американцев, твердо зная, что те будут пытаться снова и снова. В то же время неспособность Вашингтона привести стороны к соглашению способствовала восприятию США как державы, теряющей влияние, – при этом некоторые союзники Соединенных Штатов в Персидском заливе считают американское давление на Израиль еще одним примером того, что США как союзнику нельзя доверять.

Соединенные Штаты должны всегда поддерживать цели демократизации и палестино-израильского мирного урегулирования. Но в среднесрочной перспективе, вместо того чтобы стремиться к нереалистичным целям, Вашингтону стоит зарабатывать капитал на иранской ядерной сделке, чтобы наладить отношения с Тегераном. Если реализация соглашения пойдет относительно гладко, можно проверить иранскую гибкость в других сферах, но стараясь не спровоцировать какого-либо временного соглашения между Ираном и Саудовской Аравией – хотя, как и раньше, это кажется маловероятным. Один из вариантов – собрать вместе Иран и другие государства, чтобы попытаться остановить гражданскую войну в Сирии путем политического соглашения. Ключевые игроки – США, Россия, Иран и державы Персидского залива – начинают понимать, что, хотя мечта ИГИЛ о разрушающем границы халифате недостижима, непрекращающийся конфликт в Сирии может укрепить позиции группировки и ускорить распространение ее экстремистской идеологии.

Все игроки начали осознавать, что предпочтительный для каждого из них способ разрешения сирийского кризиса, скорее всего, не сработает. Соединенным Штатам и их партнерам в Заливе поддержка насильственной смены режима сирийскими повстанцами, которые все больше ассимилируются с ИГИЛ, кажется контрпродуктивной и сомнительной. В то же время после четырех лет военной безысходности ясно, что поддержка Асада Ираном и недавняя активизация помощи режиму со стороны России могут сохранить статус-кво, но не изменят ситуацию кардинально в пользу Асада. Тегеран и Москва понимают, что независимо от их поддержки режим Асада сейчас слабее, чем когда-либо раньше, и восстановить унитарное правление в Сирии, вероятно, не получится. Вот почему Иран и Россия недавно продемонстрировали заинтересованность в поиске путей урегулирования посредством переговоров. Хотя заявления России об отсутствии тесных связей с Асадом кажутся лицемерными, Москва не препятствовала расследованию Советом Безопасности ООН предполагаемых случаев применения бочковых бомб с хлором. В августе 2015 г. Россия поддержала заявления Совета Безопасности о «политическом переходе» в Сирии. Тегеран при содействии «Хезболлы» продвигает мирный план, предполагающий создание правительства национального единства и пересмотр конституции, при этом Асад или его режим останутся во главе страны по крайней мере на ближайший период.

Реалистичный механизм, который позволил бы воспользоваться условным совпадением интересов, пока не выстроен. Но иранская ядерная сделка продемонстрировала потенциал дипломатии в разрешении региональных кризисов. Помимо противодействия распространению джихадизма, соглашение о прекращении гражданской войны в Сирии, достигнутое при посредничестве Вашингтона, смягчит, а в конечном итоге и остановит самый острый мировой гуманитарный кризис, восстановит утраченный авторитет США в регионе. Эффективное и включающее всех урегулирование сирийского конфликта подкрепит налаживание отношений с Ираном и поможет убедить Израиль в действенности нового подхода американцев.

Вашингтон должен использовать дипломатические инструменты, наработанные в ходе ядерных переговоров ведущими державами – в особенности представителями Соединенных Штатов и Ирана, – чтобы придать импульс многосторонним переговорам по Сирии. Первым шагом может стать новое заседание конференции «Женева-2», которая собиралась в феврале 2014 г., теперь к участникам должен присоединиться Иран. Россия настаивает, что уход Асада не может быть условием политических переговоров, но это не должно стать препятствием для сделки, а скорее привлечет Тегеран к участию. Кстати, теперь госсекретарь Джон Керри может этому поспособствовать, напрямую обратившись к главе иранского МИДа Мохаммаду Джаваду Зарифу. Осторожное одобрение ядерного соглашения странами Залива и участие Саудовской Аравии в трехсторонних переговорах по Сирии с США и Россией в начале августа позволяют предположить, что эти страны все больше осознают значимость дипломатии как средства ослабления стратегической напряженности в отношениях с Ираном. Понимая актуальность угрозы ИГИЛ, Катар, Саудовская Аравия и Турция могут отказаться от требования ухода Асада как условия переговоров.

Разумеется, сложнее всего добиться приемлемых договоренностей по переходному периоду. Одна из возможностей – формирование органа исполнительной власти с участием различных политических сил, который сможет вытеснить ИГИЛ и «Джабхат ан-Нусра», сирийскую группировку, аффилированную с «Аль-Каидой», как косвенно отмечалось в августовском заявлении СБ ООН. Еще один вариант – разделение страны и создание некой конфедерации взамен централизованного правления из Дамаска. Тактическое перемирие между режимом и умеренной оппозицией могло бы стать фундаментом для дальнейших политических договоренностей и позволило бы сторонам сосредоточиться на борьбе с общим врагом – джихадистами.

Зрелое отступление

Длительный период американского доминирования на Ближнем Востоке заканчивается. Война в Ираке подорвала доверие к Вашингтону и укрепила позиции его противников, но к моменту американского вторжения в регион уже стал менее податлив. Соединенные Штаты не могут и не должны уходить в буквальном смысле слова, им следует постепенно отступать ради стратегических приоритетов в других регионах, а также осознавая снижение своего влияния. Ни США, ни их региональные партнеры не хотят, чтобы Иран обладал ядерным оружием или существенно увеличил влияние в регионе. И никто из основных игроков в регионе не желает резкого скачка мощи ИГИЛ или других салафитских джихадистских группировок. Но поскольку рычагов американского воздействия стало меньше, нужно сосредоточиться на укреплении региональной стабильности. Это более разумный подход, чем продвижение политической либерализации и палестино-израильское урегулирование, к которым стремилась администрация Обамы, или попытки трансформировать регион силой – стратегия, на которую полагалась администрация Буша и получила печальные результаты.

В частности, Вашингтону пора признать, что уменьшение его военной роли будет означать большую независимость союзников в военных решениях. В свою очередь, союзники должны понимать, какую поддержку им готовы оказать Соединенные Штаты, прежде чем начинать рискованные военные авантюры вроде ударов Саудовской Аравии по повстанцам-хоуситам в Йемене. Америке и ее партнерам нужно улучшать двусторонние и многосторонние контакты и планирование. США должны более четко сформулировать, что может побудить их к военному вмешательству и какой уровень силы они готовы применить. Кроме того, нужно выработать детальный совместный план возможных ответных реакций.

Израиль по-прежнему предпочитает противодействовать Ирану, а не налаживать отношения, и Вашингтону придется проследить, чтобы выполнение ядерного соглашения убедило израильтян в эффективности такого подхода. На фоне укрепления ИГИЛ страны Персидского залива и Турция немного смягчили позицию в отношении американского подхода к Ирану, а также мнения Вашингтона, что сдерживание джихадизма сейчас важнее смены режима в Сирии.

Для успешного и конструктивного отступления с Ближнего Востока Соединенным Штатам придется приложить максимум усилий, чтобы избежать прямых противоречий с приоритетами своих союзников и партнеров – то же самое должны сделать и друзья Америки в регионе. Для этого понадобится целенаправленная дипломатия и четкая артикуляция приверженности Вашингтона своим основным интересам. Он должен, в частности, подчеркивать, что сделка по Ирану фактически будет обеспечивать устойчивое дипломатическое участие США в делах региона, а не угрожать ему. Вместо того чтобы двигаться назад, Вашингтон должен стремиться к здоровому равновесию в отношениях с Ближним Востоком, что предполагает сокращение управленческой роли Америки. Политика последних 14 лет, основанная на военном вмешательстве, стала отклонением от длительной истории американской сдержанности, но она не должна превратиться в новую долгосрочную норму.

США. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 ноября 2015 > № 1582317 Стивен Саймон, Джонатан Стивенсон

Мобилизованные и призванные

Дуга кризиса и ответ России

Эндрю Монаган – старший научный сотрудник программы по России и Евразии Королевского института по международным делам (Чэтэм хаус).

Резюме Россия стремится к консолидации и эффективному функционированию, чтобы подготовиться к защите интересов. Это не традиционная форма мобилизации – «народ с оружием в руках», а «народ вооруженный», способный противостоять вызовам XXI века.

В НАТО и западных столицах некоторые говорят о российской агрессии, неоимпериализме и даже милитаризации страны в связи с резким ростом военных расходов. Россию считают частью дуги кризиса, окружающей альянс, державой, «порвавшей свод международных норм» и угрожающей евроатлантической безопасности. Однако из Москвы видится совершенно иная картина. В официальных российских документах и заявлениях отмечается все более нестабильная и даже угрожающая международная обстановка, и можно сказать, что Россия тоже окружена дугой кризиса.

Кроме того, российское руководство, похоже, не уверено в работоспособности системы и пытается предпринять экстренные меры, вероятно предвидя, что может не справиться с неожиданными внешними и внутренними вызовами, как будто понимая, что если война – это испытание общества, то Россия к нему не готова. Эксперты и чиновники называют такие экстренные меры «мобилизацией» – мобилизация общества, мобилизация экономики, реформирование и переоснащение вооруженных сил. Отталкиваясь от описания «воинственной России», которая защищает собственные интересы и цели, обеспечивающие государственную независимость, и одновременно укрепляет чувство патриотизма и социально-экономическую безопасность, мы рассмотрим происходящую мобилизацию, начав с изучения российской дуги кризиса и контуров международной нестабильности, а затем перейдем к экстренным мерам, принимаемым властями.

Взгляд из Москвы: контуры международной нестабильности

В России много говорят о «холодной войне 2.0» и новой конфронтации с Западом. Но одновременно обсуждается и вероятность нестабильности в более широком смысле, которая может привести к большой войне. Авторы Изборского клуба, например, выделяют четыре сценария, три из которых названы негативными или очень негативными («очень кровавыми»), и только один предполагает выход из кризиса с «наименьшим кровопролитием».

Другие эксперты также говорят о резком ухудшении международной обстановки за последние полтора года. Так, Руслан Пухов отмечает, что четыре года назад обеспокоенность России вызывали исламская угроза на юге, возобновление конфликта в Нагорном Карабахе или даже вторая война с Грузией, при этом было очень настороженное отношение к Китаю. Сегодня, подчеркивает он, существуют опасения по поводу потенциального конфликта в Арктике и уже открытого конфликта у западных границ России, что привело к враждебным отношениям с НАТО. Таким образом, появились угрозы «на всех рубежах России», а начальнику Генштаба, вероятно, «по ночам снятся кошмары» о том, как подготовиться к ситуации.

Официальные документы и заявления позволяют предположить, что руководство страны разделяет эти опасения, поскольку они отражают представления, существовавшие задолго до украинского кризиса. В военной доктрине, опубликованной в декабре 2014 г., вероятность большой войны с участием России признается незначительной, тем не менее в документе отмечается ухудшение условий безопасности, а мощным конкурентом и источником военных рисков и угроз называется НАТО. В Стратегии национальной безопасности до 2020 г., опубликованной в 2009 г. (сейчас пересматривается), описывается целый ряд опасностей, связанных с обострением конкуренции не только за ценности, но и за энергетические ресурсы, что чревато использованием военной силы. Эту точку зрения подтверждают слова начальника Генштаба Валерия Герасимова, который заявил в 2013 г., что Россия может оказаться втянутой в военные конфликты, поскольку державы ведут борьбу за ресурсы, многие из которых находятся на российской территории или в непосредственной близости к ней. К 2030 г., предположил он, из-за борьбы держав за топливо и энергетические ресурсы количество существующих и потенциальных угроз значительно увеличится.

В 2014 г. президент Путин назвал ближайшие потенциальные угрозы. По его словам, в мире появляются «новые горячие точки» и наблюдается «дефицит безопасности в Европе, на Ближнем Востоке, в Юго-Восточной Азии, Азиатско-Тихоокеанском регионе и Африке», к этому добавляется рост интенсивности конфликтов и конкуренции, военной и экономической, политической и информационной, по всему миру. Он отметил, что «смена мирового порядка – а явления именно такого масштаба мы наблюдаем сегодня – как правило, сопровождалась если не глобальной войной, не глобальными столкновениями, то цепочкой интенсивных конфликтов локального характера» и «сегодня резко возросла вероятность целой череды острых конфликтов если не с прямым, то с косвенным участием крупных держав».

Таким образом, есть ощущение – разделяемое экспертами и представителями власти – комплексной международной нестабильности, являющейся непосредственной угрозой для России и ее интересов, и мрачная перспектива возможных ударов по стране, поскольку международная обстановка все больше располагает к соперничеству, конфликтам и, возможно, войне. Это могут быть традиционные многосторонние конфликты за региональное доминирование и внутренние распри, ставящие под угрозу государственную стабильность, особенно в странах, расположенных на стыке геополитических интересов. В конфликтах второго типа внутренняя нестабильность представляет двойную проблему: из-за самих столкновений и из-за роста терроризма и преступности на фоне хаоса и утраты порядка.

Подобная нестабильность особенно опасна в более широком международном контексте. Во-первых, с точки зрения Москвы, происходят сдвиги в глобальной расстановке сил, и по мере падения западного (прежде всего англо-саксонского) влияния возникают и вступают в борьбу за ресурсы другие центры силы – иными словами, многополярному миру по природе присуща более острая конкуренция. Во-вторых, ее проявлением Москва считает гонку вооружений, поскольку крупные державы инвестируют средства в модернизацию вооруженных сил. В-третьих, все это происходит, когда традиционный стратегический баланс уже не работает, а соглашения по контролю над вооружениями неэффективны.

В то же время существует часто высказываемая и хорошо известная обеспокоенность по поводу дестабилизирующей роли Запада, в особенности Соединенных Штатов, как в международных делах вообще, так и в отношении России. Некоторые говорят об окружении России в связи с расширением Североатлантического альянса и размещением американских войск по всему миру. Запад нарушает равновесие евроатлантической безопасности, расширяя собственные организации, такие как НАТО (и Евросоюз), это ведет к расколу в системе европейской безопасности и не решает старые проблемы, а альянс все ближе к границам России. Западные державы, прежде всего США, вмешиваются во внутренние дела государств и усугубляют нестабильность, организуя «цветные революции» в странах, сопротивляющихся американской гегемонии, и поставляя оружие оппозиционным группировкам. Опасения по поводу американского вмешательства зародились еще после косовской кампании 1999 г. и войны в бывшей Югославии. Чаще всего Москва указывает на нарушение региональной стабильности в результате вторжения Соединенных Штатов и их союзников в Ирак в 2003 г., «цветных революций», в первую очередь «оранжевой» на Украине в 2004 г., так называемой «арабской весны», действий НАТО в Ливии в 2011 г. и поддержки Западом боевиков в Сирии.

Летом 2015 г. Совет безопасности России суммировал точку зрения Москвы на угрозы, которые Соединенные Штаты и их союзники представляют для страны. Документ указывает на попытки Вашингтона укрепить глобальное доминирование, его стремление к политической и экономической изоляции России, подчеркивается роль военной мощи в защите интересов США, а также вероятность дальнейшего использования «цветных революций» против государств, не поддерживающих Америку.

В декабре 2012 г. секретарь Совбеза Николай Патрушев выразил обеспокоенность по поводу смены режимов: «Происходят события в Киргизии, Таджикистане и на Украине, мы сталкиваемся с ними каждый день. Опасны ли они для нас? Да». В пересмотренной концепции внешней политики, опубликованной в 2013 г., в контексте «арабской весны» отмечается «нелегальное использование “мягкой силы”» и представлений о правах человека для оказания давления на суверенные государства, вмешательства в их внутренние дела и дестабилизацию путем манипулирования общественным мнением. Позже Путин указал на необходимость извлечь уроки из «цветных революций» на постсоветском пространстве и принять меры, чтобы не допустить подобных событий в России.

Поэтому, с точки зрения Москвы, война на Украине – лишь одно из проявлений более широкой дуги кризиса, которая формировалась на протяжении определенного времени, возможно, с конца 1990-х годов. В то же время эти события подтверждают и укрепляют опасения по поводу негативных международных тенденций. Западные эксперты и политики считают, что Москва не замечает собственной роли в создании международной нестабильности, но здесь стоит подчеркнуть три момента.

Во-первых, опасения по поводу международной нестабильности оправданны. Напряженность налицо: от гражданской войны в Ливии до конфликта в Йемене, от непростого перемирия на Украине до нестабильности в Афганистане и в Южно-Китайском море. Таким образом, у границ России формируются концентрические круги, и эти явления могут быть занесены в Россию (например, с возвращением в страну россиян, воевавших в Ираке и Сирии). Поскольку Россия – огромная страна, простирающаяся на несколько регионов, она не может исключать возможность, что один из этих конфликтов перерастет в большую войну и она окажется в нее втянута.

Во-вторых, природа и масштаб возможных конфликтов и войн существенно изменились, и Москва видит необходимость противостоять разнообразным потенциальным вызовам: от большой войны до локального конфликта у границ России и беспорядков внутри страны. Герасимов назвал приоритетом модернизацию российских средств стратегического сдерживания и обладание новейшим вооружением. Тем не менее он предположил, что боевые действия переходят с «традиционных полей сражений» – суши и моря – в аэрокосмическое и информационное пространство, и возрастает роль негосударственных международных организаций и невоенных инструментов. Он акцентировал внимание на появлении информационных войн, секретных операций, что продемонстрировали события в Сирии, на Украине, деятельность «Гринпис» в Арктике и «протестный потенциал населения».

В-третьих, российское руководство осознает, что страна не готова противостоять этим вызовам. Экономика в стагнации, вертикаль власти неэффективна, поэтому планы, распоряжения и реформы руководства реализуются неадекватно, а реакция на кризис и угрозы безопасности может быть медленной и неадекватной. Кроме того, вооруженные силы пережили длительный период ограниченного финансирования и незавершенных реформ.

Организация мобилизации

Из-за сочетания дуги кризиса и отсутствия готовности складывается ощущение, что Россия принимает экстренные меры и готовится к мобилизации. Некоторые полагают, что образы «осажденной крепости» и «внешней угрозы», используемые для мобилизации общественного мнения в поддержку Путина с учетом президентских выборов 2018 г., превратились в тему «патриотической мобилизации».

Существуют также экономические и финансовые аспекты этого процесса. Так, в сентябре 2014 г. газета «Ведомости» писала, что Минфин подготовил мобилизационный бюджет на 2015–2017 гг. с учетом падения цен на нефть и недопоступлений в бюджет. Кроме того, подчеркивается приоритетность оборонных расходов и инвестиций в военно-промышленный комплекс, призванный стать двигателем экономики.

Руководство страны принимает меры для укрепления и консолидации политической системы, а также выполнения изданных в мае 2012 г. указов президента. Чтобы добиться выполнения этих указов, власти пытаются наладить прямой или опосредованный ручной контроль. Тот факт, что Путин регулярно председательствует на расширенных заседаниях правительства, отражает подобный микроменеджмент. Кроме того, проводится постоянная ротация кадров для улучшения функционирования вертикали власти. В стратегически важных регионах выстроена система взаимодействия полномочных представителей президента, министров и губернаторов.

Чтобы обеспечить прямую связь между властью и обществом в стране, создан ряд «параинституциональных» органов, таких как Общероссийский народный фронт (ОНФ). Появившийся в мае 2011 г. как гражданская общественная организация, ОНФ приобрел авторитет, и сейчас его роль значительно возросла. Он пользуется прямой поддержкой Путина, руководство осуществляется из Кремля, деятельность организации охватывает всю страну, а ее представители занимают ключевые посты. Сфера деятельности ОНФ существенно расширилась, он участвует в формулировании планов и следит за их выполнением, ведет антикоррупционную кампанию, осуществляет мониторинг сделок с муниципальной и государственной собственностью. С 2014 г. ОНФ также играет заметную роль в «патриотической мобилизации», в частности организуя демонстрации под лозунгом «Мы вместе».

Подготовительные меры осуществляются в военной сфере и сфере безопасности. Оборонный бюджет заметно увеличился с 2011 г., а цели, поставленные в майских указах, демонстрируют масштабы необходимых инвестиций. Программа расходов предусматривает переоснащение к 2020 г. вооруженных сил на 70% с весьма обширным списком закупаемой техники, а также улучшение условий военной службы и модернизацию оборонной промышленности. Несмотря на проблемы, связанные с санкциями, экономическим спадом и ограниченными возможностями оборонной отрасли, в конце 2014 г. официально было заявлено, что оснащение вооруженных сил обновлено на 30%.

Российское руководство стремится проверять и улучшать систему с помощью масштабных реформ и учений. Принимаются меры для подготовки МВД к противодействию внутренним угрозам. В апреле 2015 г. в шести федеральных округах проведены стратегические учения «Заслон-2015» с участием полиции, внутренних войск и других подразделений. Совместно с полицией проводились операции по блокированию границ и обеспечению правопорядка, защите стратегических объектов, контртеррористические мероприятия. Особый акцент сделан на акции гражданского неповиновения и попытки цветных революций. По сообщениям МВД, учения «основывались на событиях, имевших место в недавнем прошлом в соседних государствах» и включали «все атрибуты тех событий». Незадолго до этого прошли крупные военные учения, в основу сценария которых легла возможная эскалация украинского кризиса, его перерастание в большой европейский конфликт, а затем в глобальную ядерную войну.

Мобилизационные меры особенно заметны в военной сфере и сфере безопасности, упор делается на координацию действий, мониторинг и контроль. По заявлению Герасимова, в 2014 г. Генштаб получил дополнительные полномочия по координации действий федеральных органов власти «на случай подготовки страны к переходу на военное положение». Открытый в декабре 2014 г. новый Национальный центр управления обороной предназначен для мониторинга угроз национальной безопасности в мирное время, однако в случае войны он возьмет на себя управление страной. Центр предназначен для контроля ядерных и обычных вооруженных сил в режиме реального времени, осуществляет мониторинг российских военных объектов, вооружения и системы связи. Начальник центра генерал-лейтенант Михаил Мизинцев заявил, что его можно сравнить со ставкой Верховного главнокомандования в годы Второй мировой войны, где «сосредотачивались все рычаги управления как военной машиной, так и хозяйственной жизнью страны». Без предварительного предупреждения проводятся тактические и стратегические учения, чтобы проверить готовность, оперативность и скоординированность действий военных, федеральных и региональных властей.

От теории к практике: мобилизующаяся Россия

Идея «воинственной» России хорошо описывает то, к чему российское руководство стремилось в последние 10 лет. Патриотическое служение сочетается в ней с гарантиями экономической и военной безопасности, что обеспечивает независимость на международной арене. А все это – портрет нации, осознающей свои интересы и цели.

В то же время восприятие дуги кризиса, окружающей Россию, заставляет страну вспоминать уроки мобилизации на случай войны. Во многом характеристики «мобилизующейся» и «воинственной» России сходятся – это государство, стремящееся к консолидации и эффективному функционированию, чтобы подготовиться к защите своих интересов. Но все это происходит сейчас, в условиях все более угрожающей международной обстановки. Поэтому требуются экстренные меры, чтобы противодействовать угрозам и попытаться сделать систему более эффективной, самодостаточной и повысить ее сопротивляемость внешним и внутренним потрясениям. Это уже не традиционная форма мобилизации – т.е. «народ с оружием в руках», – что политически нецелесообразно, а «народ вооруженный», способный противостоять проблемам XXI века.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 ноября 2015 > № 1582314 Эндрю Монаган

Боятся ль русские войны?

От советского катастрофизма к постсоветскому и сегодняшнему (по данным массовых опросов)

Лариса Паутова - доктор социологических наук, директор проектов Фонда Общественное Мнение (ФОМ)

Резюме Отношение российского массового сознания к войне – сложное и мало изученное явление. Опросы показывают зыбкость и противоречивость многих установок. Пока, это, пользуясь терминологией Владимира Шляпентоха, катастрофизм суждений, но не действий.

«Нельзя забывать, что пласты катастрофического

сознания в России слишком глубоки.

Они вновь могут активизироваться в условиях кризиса».

В.Я. Шляпентох, С.Э. Матвеева, 2000 г.

Обычно социальные явления не возникают внезапно, но вызревают постепенно. Их проявления удачно мимикрируют под, казалось бы, несущественные модные тренды. Страх войны в последние годы проступал в тревожных, но малозаметных ответах участников опросов. Между тем стиль милитари спокойно и уверенно вошел в обыденную жизнь: пейнтбол и стрельба невероятно популярны, девочки-подростки носят ботинки-берцы, камуфляж и военные жетоны, футболки с «Вежливыми людьми», «Искандерами» и «Тополями» пользуются спросом. Если поместить модные тренды в контекст широкомасштабного празднования 70-летия Победы, то присутствие военной темы сложно не заметить.

Тревожные настроения росли постепенно, были заметны только специалистам и особо наблюдательным. Но в 2014–2015 гг. СМИ подхватили тему: «Россияне опять стали бояться большой войны». На момент написания статьи ВЦИОМ обнародовал новые данные: «Индекс страхов относительно международной напряженности с июля по октябрь прибавил 10 пунктов, достигнув максимума за десять месяцев – 20 пунктов. Вполне реальной угрозой международные конфликты сегодня считают 62% россиян».

Мои наблюдения созвучны сообщению журналиста Катерины Гордеевой в Фейсбуке. С ее разрешения публикую цитату. Как представитель того же поколения могу сказать, что испытываю сходные чувства: «Когда я была маленькой, телепрограмма была так устроена, что грозные фильмы о предыдущей войне плавно перетекали в программу “Время”, из которой толком не было ничего понятно, кроме зловещего наращивания ядерного потенциала и неизбежности войны будущей. Я очень боялась. Я боялась так, что иногда, по пути из школы домой, принимала сирену “Скорой помощи” за воздушную тревогу и со всех ног полоумно неслась прятаться в подземный переход. А во сне с неба сыпались бомбы, вставали за микрорайоном ядерные грибки, спасались и никак не могли спастись соседи, родные и совсем незнакомые люди. Я кричала во сне и просыпалась в слезах. Потом, когда я выросла, стала работать, выяснилось, что вблизи война – омерзительное грязное г…но; страшно совсем не так, по-другому. Но вот тот панический страх из детства, он со временем ушел. Думала, никогда не вернется. И вот. Вернулся».

Чтобы понять, что же происходит сейчас в российском массовом сознании в отношении войны, необходимо вспомнить, как менялись настроения в последние тридцать лет. Но сначала о базовых понятиях «война» и «страх».

«Война» и «страх»

Концепт «война» входит в ядро языкового сознания русских. Он является значимым средством осмысления мира, однако не самым распространенным (73-е место из 75 ключевых концептов языкового сознания русских по данным «Русского ассоциативного словаря» под редакцией Ю.Н. Караулова). В русском языке концепт «война» отличается полисемантичностью, впрочем как и в других языках, например в английском. Тот же «Русский ассоциативный словарь» фиксирует многообразие ассоциативных реакций на стимульное слово «война» (респондентов обычно просят назвать первые слова, приходящие на ум). Наиболее распространенные ассоциации – полярный концепт «мир», отсылки к роману Льва Толстого «Война и мир» («и мир») и роману Герберта Уэллса «Война миров» («миров»). Однако в целом преобладают слова-ассоциации с отрицательной коннотацией (смерть, страшная, ужас, жестокая, горе, кровь, страх, разрушительная, кровь, дым, страшно, ужасная, гибель, кровавая и т.п.). Если говорить о конкретизации войны, то, несомненно, доминирует упоминание Великой Отечественной, значительно реже мировой, гражданской или ядерной. Эксперимент проходил в 1990-е гг., поэтому достаточно часто появляется ассоциация с Чечней, чеченской войной и еще свежей в памяти войной в Афганистане.

Страх войны психологи и социологи относят к наиболее распространенным (массовым) страхам, имеющим глубинную природу (т.н. экзистенциальные страхи, связанные с переживанием устройства бытия). И в то же время страх войны имеет достаточно четкую предметную направленность, обычно указывая на источник опасности, что и видно на примере приведенного ассоциативного поля слова «война».

Заметим, что термин «страх» в статье используется в социологической обобщенной перспективе, применительно к данным массовых опросов. Поллстеры лишь фиксируют сообщения респондентов о том, что они испытывают страх перед чем-либо. В качестве базового понимания в статье используется положение известных исследователей страхов в России, недавно скончавшегося Владимира Шляпентоха и его коллеги Сусанны Матвеевой. Страх – «сигнал потенциально негативного развития, событий или процессов, является постоянным компонентом человеческой жизни, он столь же неуклонно компенсируется различными “перекрывающими” механизмами, которые облегчают и даже подавляют это чувство».

Советский катастрофизм

Воспоминание о войне, «борьба за мир» и страх возможной войны – ключевые элементы советской мобилизационной идеологии 60–80-х гг. прошлого века, беспроигрышный способ формирования идентичности советских и российских людей. Прямых социологических данных по понятным причинам у нас нет. Однако результаты опроса ВЦИОМа 1989 г. показывают, что страх войны являлся в то время почти центральным, уступая только страху перед болезнью близких (Рис. 1).

Ядром страха войны советского человека были, конечно же, переживания прошлой войны. Это прежде всего «страх из первых рук», пронизанный личными воспоминаниями или воспоминаниями семьи. Вторым источником является информация «из вторых рук» – память других людей, репрезентация войны в искусстве и, конечно же, умело сконструированная пропагандистская машина. Образ войны сочетал глубоко личное, коллективно пережитое и идеологически сконструированное. С годами пласты смешивались, образуя коллективную историческую память войны – сложнейший механизм регуляции массового сознания. Позволим себе напомнить и тот факт, что коллективная память войны не только эмоциональна и глубоко символична, но и весьма подвижна: она постоянно формируется и манипулируется контекстом настоящего. Основные официальные лейтмотивы образа Великой Отечественной – эпохальность, борьба за само существование народа, спасение мира и победа над фашизмом, героизм, трагизм, демонстрация преимущества социалистического строя и его ценностей и др. Практически все эти элементы мы видим и в сегодняшней России, особенно в последние годы.

Психологи оценивают воспоминания о войне в контексте посттравматического сознания, четко различая стадию шока (война), отрицания (послевоенные годы), осознания (1960–1970-е гг.), восстановления (1980–1990-е гг.) (Любовь Петрановская). Для нашего изложения важен тот факт, что отсылки к теме войны могут быть заметны и чувствительны для коллективного сознания, по-прежнему пронизанного военной травмой и болью. Вместе с тем сегодня военный лейтмотив уже в меньшей степени ранит многих людей: на стадии коллективного восстановления после травмы присутствует отстраненность, рациональность или демонстративность поведения на грани карнавальности (георгиевские ленточки, надписи «Спасибо деду за победу», «На Берлин!» и т.п.).

Великая Отечественная остается лейтмотивом коллективного сознания. Но теперь, на стадии отдаления от времен войны и относительного эмоционального спокойствия, на первый план выходят чувства радости и гордости, а не переживания. Показательны ответы россиян на открытый вопрос об ассоциациях, которые вызывает словосочетание «Великая Отечественная война» (ФОМ, 2015): радость победы, День Победы (27%), гордость за страну, людей (26%), горе, скорбь, боль, слезы (18%), смерть, гибель людей (13%), тяжелое время, страдания людей (7%), страх, ужас (7%), долгая война, бои, бомбежки (6%).

Напомним и тот факт, что страх войны советского человека также формир

овался острым противостоянием СССР и Запада, гонкой вооружений, угрозой ядерной войны. Иными словами, страх войны имел два временных контура: прошлый и настоящий. Образ прошедшей войны в сочетании с тревогой за судьбу мира и желанием предотвратить ядерную войну – вот основной фундамент советского катастрофизма («Лишь бы не было войны», «А что в мире делается?», «Нет, сынок, войны не будет, но будет такая борьба за мир, что от всего мира камня на камне не останется»). Кстати, показательно, что один из первых массовых опросов был проведен в СССР Борисом Грушиным в 1960 г. именно на тему «Удастся ли человечеству предотвратить мировую войну?».

Советский страх перед ядерной войной, судя по исследованиям психологов, был менее выражен, нежели в США, где ядерная фобия парализовала миллионы людей вне зависимости от возраста, образования, осведомленности о ситуации. По данным ВЦИОМа, в 1996 г. возможность ядерной войны вызывала «сильный страх» у 29% опрошенных и «постоянный страх» у 8 процентов. Апокалиптические настроения регулярно появляются в опросах общественного мнения. Например, 14% россиян уверены: цивилизацию погубят отнюдь не внешние причины – она просто самоуничтожится в ходе ядерной, мировой войны (ФОМ, 2011). Или, например, респонденты так сообщают о своих страхах перед ядерной войной: «больше вероятности, что будет конец света», «мир может исчезнуть», «наступит Апокалипсис», «все это может погубить нашу цивилизацию», «угроза уничтожения человечества», «больше шансов на самоуничтожение», «если использовать ядерное оружие, то ничего живого на земле уже не будет», «в любое время Земля может взорваться», «в любой момент может начаться ужасная война», «вдруг война? Тогда могут применить оружие», «боюсь ядерной войны» (ФОМ, 2013, из ответов на вопрос: «Почему вы считаете, что плохо, что число ядерных держав растет?»).

И, наконец, последний важный пласт советского катастрофизма – травма войны в Афганистане. Социологи регулярно встречают отсылки к ней в высказываниях респондентов, чаще всего женщин. О возможной войне с Грузией: «жалко, когда гибнут наши мужчины»; «зачем наших ребят подставлять?»; «и Чечня, и Афган – это все бесполезно, то же будет и здесь, а молодежь гибнет наша там»; «из-за чужих конфликтов страдают наши ребята»; «много жертв среди миротворцев»; «чтобы наши мальчики не гибли за чужие интересы»; «чтобы меньше было жертв – русских людей»; «это опять гибнуть будут наши дети ни за что» (ФОМ, 2008). О возможной войне с Северной Кореей: «Россия будет миротворцем, введет войска», «опять наши ребята будут воевать», «русские тоже там будут, как в Афгане», «снова будут погибать наши мальчики» (ФОМ, 2013).

Заметим, что в обыденных высказываниях о локальных войнах четко проступает негативная тональность и убежденность, что «нас» втягивают в войну: и враги, и своя власть (чужие интересы, будем втянуты, придется воевать, подставлять, лезть, вляпаться, вмешиваться, ввязываться).

Постсоветский катастрофизм

Сопоставление данных опросов ВЦИОМа 1989 г. и 1994 г. показывает, как постепенно снижалась острота страха войны. На первый план в 1990-е гг. выходят социальные и экономические страхи (преступности, бедности):

Данные общероссийских опросов 1989 и 1994 г . ВЦИОМ. Публикуются по статье Л. Гудкова «Страх как рамка понимания настоящего»

Показательна и динамика ответов на вопрос: «Боитесь ли вы и в какой мере…..» (оценка по пятибалльной шкале), приводимая Левада-Центром (опросы 1994–2015 гг.) (Рис. 2). Как следует из диаграммы, страх войны постепенно снижался с 1994 г. до 2008 г., в то время как нарастал или был более выражен страх потери работы, нападения преступников или произвола властей.

Динамика ответов на вопрос: «Боитесь ли вы и в какой мере…» (Левада-Центр, общероссийские репрезентативные опросы, выборка каждого опроса 1600 человек)

Таким образом, судя по данным опросов, советский катастрофизм мобилизационного типа сменился в 1990-е гг. более личными страхами: на первый план вышли экономические и социальные страхи (преступности, безработицы, несправедливости и др.), техногенные, экологические, семейные, личные страхи (одиночества, нереализованности и др.). Однако страх войны полностью не ушел. Отчасти он находился «в замороженном состоянии», периодически прорываясь в ответах на вопросы о будущем человечества или локальных угрозах. Отчасти же фобия войны трансформировалась в страх перед терроризмом как внутренней российской войной. Например, еще в 2000–2001 гг. более 70% россиян были уверены в том, что чеченская война по-прежнему идет (ФОМ); в 2004 г. в связи с прошедшими терактами около 40% были согласны с утверждением, что России объявлена война (ФОМ, 2004).

Опасения возникали у части населения в связи с грузинскими событиями и присутствием американских военных специалистов. Так, в 2002 г. незначительная часть населения боялась «прямого вторжения» американцев в Россию (8%): «они скоро зайдут в Москву», «хотят нас завоевать» (ФОМ, 2002). В 2008 г. события вокруг Грузии и Южной Осетии в очередной раз актуализировали страхи относительно возможной войны. Несмотря на то что большинство россиян поддержали политику России, были заметны и опасения (5%).

В 2008 г. на вопрос ФОМа – «Какие отрицательные последствия принесет нашей стране признание российскими властями независимости Южной Осетии?» давались следующие ответы: «вероятность военного конфликта»; «возможна война»; «если что-то случится, опять наши парни будут гибнуть»; «не будет мира»; «будет война с Грузией»; «возобновление военных действий»; «война сможет снова начаться»; «грузины могут начать войну»; «еще одну Чечню»; «будет вторая Чечня»; «вероятность военного конфликта»; «возможна война»; «если что-то случится, опять наши парни будут гибнуть»; «не будет мира».

Таким образом, в постсоветском обществе страх войны вытеснялся в глубокие пласты сознания, однако не исчез, особенно у людей старшего возраста. Он и не может исчезнуть, т.к. по сути является универсальным фильтром осмысления мира: черно-белым, эмоциональным и всегда расставляющим привычные понятные акценты.

Сегодня. «Страх вернулся»

Переломными стали 2012–2014 гг., актуализировавшие страх войны. Растут политические рейтинги, положительное отношение к армии, признание в патриотизме, ощущение гордости за страну, возможность заявить о том, что Россия – великая держава. Параллельно становятся все более явными антизападные настроения, меняется круг друзей и врагов. В 2014–2015 гг. заметно увеличивается доля людей, жалующихся на ухудшение материального положения и соответственно рост экономических страхов.

Все социологические центры фиксируют рост страха перед войной, мировой/ядерной войной, военными конфликтами (ФОМ, ВЦИОМ, Левада-Центр). Данные ВЦИОМа и Левада-Центра уже приводились. По результатам опроса ФОМа, страх перед угрозой нападения других государств увеличился с 11% в 2000 г. до 31% в 2015 году. Все эти показатели очень неустойчивые, поскольку завязаны на событийный ряд, риторику СМИ и усталость от определенных тем, например украинской.

Сегодняшнее отношение массового сознания к войне – очень сложное, противоречивое и малоизученное явление. Очевидно, что массовые опросы – не самый лучший метод разговора на такую чувствительную тему. Фокус-группы, интервью или же анализ высказываний в Интернете – более адекватные технологии. И все же опросы показывают зыбкость и противоречивость многих установок относительно войны. Пока это неуверенный катастрофизм, или, пользуясь терминологией Шляпентоха, катастрофизм суждений, но не действий. Что будет дальше, сложно предсказать.

Так, сложнейшая тема – допущение участия России в военных действиях на Украине. Такие мнения присутствуют, но все же не доминируют. По данным ВЦИОМа, в январе 2015 г. за введение российских войск на Украину для прекращения военного конфликта выступали только 20% россиян. Схожую цифру (около 17%) тогда показали и опросы Левада-Центра. Перерастание вооруженных столкновений в войну России с Украиной считают вероятным не более трети россиян (примерно четверть по февральским данным ВЦИОМа, треть россиян по августовским данным Левада-Центра). Однако большую часть населения пугает перспектива войны с соседом и перерастание ее в мировую.

Сирия – тема еще более сложная для обыденного сознания. Решение президента Путина об отправке военной авиации для нанесения ударов по ИГИЛ поддержало большинство россиян (66%, ВЦИОМ). При этом более половины опрошенных полагают, что «лучше не вмешиваться в военные конфликты, тогда и врагов будет меньше» (52%). Как мы видим, негативная оценка афганского опыта по-прежнему сильна в сознании. Опрос также показывает, что не все россияне понимают смысл происходящего на Ближнем Востоке, расстановку сил и кого именно следует поддерживать (стоит заметить, что женщины и люди старшего возраста в большей степени боятся войны и менее склонны одобрять военные действия России).

Таким образом, можно зафиксировать три модели страха войны:

Советский катастрофизм (болезненное осмысление Великой Отечественной войны + наличие списка врагов + беспокойство за судьбу мира + борьба за мир).

Постсоветский скрытый катастрофизм (болезненное осмысление Великой Отечественной + сближение с бывшими врагами + ситуативная подозрительность к бывшим врагам + беспокойство за личную судьбу, экономическое выживание).

Сегодняшний катастрофизм (ритуальное осмысление Великой Отечественной и героизация + антизападные настроения + рост патриотизма и изоляционизма + рост страха перед войной).

Страх войны сейчас – нелегкая нагрузка на обыденное сознание. С одной стороны, он развивается в ситуации т.н. гибридной войны. Массовое сознание тяжело осмысляет ситуацию и не понимает, идет или нет война на Донбассе, что происходит в Сирии, как соединить эти процессы. Поскольку геополитическая ситуация весьма сложна для понимания, массовое сознание лукавит, «изворачивается» и питается прежними мифами и образами (к которым, кстати, удачно апеллируют и СМИ). С другой стороны, эти прежние, советские образы могут быть весьма травматичными (вспомним пост Катерины Гордеевой). Апелляция к травмам мировой войны может усилить отторжение и страх как «сигнал потенциально негативного развития» (Шляпентох), но может и «опривычить» эту тревогу как хроническую, знакомую с детства боль. И, наконец, самый сложный момент. «Телевизионная война», несмотря на тревожность и надоедливость, подсаживает людей на яркие впечатления. Картинка способна разбудить очень сложные эмоции, вплоть до одобрения и вовлеченности в процесс. Особенно это касается молодежи, которая не имеет травматичного опыта холодной войны.

Мало кто возьмется прогнозировать, как будет развиваться страх в такой сложной, многофакторной ситуации: сойдет ли он на нет, перерастет ли в навязчивую фобию или столкнется с желанием сохранить статус-кво «сытых, уютных нулевых». Будем надеяться на лучший сценарий.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 ноября 2015 > № 1582310 Лариса Паутова

Афганистан согласился закупать казахскую пшеницу.

Один из многих договоров, заключенных в ходе визита президента Афганистана Ашраф Гани в Астану касался покупки 600 тыс. тонн казахской пшеницы. Сообщает агн. Зерно Он-Лайн со ссылкой на агн. Wadsam.

«Наша цель – в ближайшие пять лет превратить Афганистан в самодостаточную страну в аграрной сфере, в частности, в производстве пшеницы. Однако, в настоящее время мы вынуждены удовлетворять внутренний спрос на пшеницу за счет закупок по разумной цене» - сказал президент Гани.

Дилеммы антитеррора: взгляд из Германии

Наталия МЕДЕН

Сразу после парижских терактов полицейские операции были проведены не только во Франции, которая теперь живет в условиях чрезвычайного положения, но в ряде других стран. Уязвимость Шенгенской зоны стала очевидной. Быстрее всех отреагировали Бельгия и Германия. И дело не только в их территориальной близости к «французскому очагу опасности», но и, что более существенно, в оценке властями этих стран характера потенциальных угроз.

Что касается Германии, то здесь угроза таится внутри. По данным Хольгера Мюнха, возглавляющего Федеральное ведомство по уголовным делам, в стране проживают, то есть имеют немецкое гражданство, 43 тысячи исламистов (численность мусульман официально оценивается в 3 миллиона, хотя, по нашему мнению, эта оценка занижена).

Как считает полиция, каждый десятый исламист, проживающий в Германии, может представлять угрозу безопасности. Под подозрением находятся в первую очередь те, кто вернулся в Германию после участия в боевых действиях в Сирии на стороне ИГ. Известно, что ранее в Сирию выехали не менее 750 немецких исламистов, и половина из них уже вернулась в Германию. Отмахнуться от связи между расширением потока беженцев в Европу и терроризмом невозможно. Греческая полиция уже подтвердила, что один из устроителей терактов в Париже ранее пересёк границу ЕС как беженец.

Прибывающие беженцы – вторая категория подозреваемых, и с ними у полиции и служб безопасности самые большие трудности, потому что «свои» исламисты так или иначе раньше отслеживались. Например, известно, что Абдельхамид Абауд (предполагаемый организатор терактов, убитый в парижском пригороде Сен-Дени) несколько раз бывал в Германии. Другой организатор, Салах Абдеслам, в этом году провел в Германии около двух месяцев, а в начале сентября уехал в Австрию. Разобраться же в мутном потоке новых беженцев, заполоняющих Германию с августа сего года, крайне сложно. Особенно если принять во внимание случаи, когда отчаянные беженцы едва ли не на ходу выпрыгивали из специальных поездов, в которых их перемещали по стране немецкие службы.

Только в Берлине за 4 дня после парижских событий было 14 случаев, когда в связи с обнаружением подозрительных предметов полиция устраивала оцепления. Это нарушает движение транспорта, а жителей близлежащих домов приходится эвакуировать. Всё это раздражает. Не остались немцы равнодушными и к тому, что среди парижских жертв 13 ноября оказались двое их сограждан. В январе, после нападения на редакцию скандального Charlie Hebdo, когда французы на многочисленных демонстрациях по всей стране являли миру и друг другу образец галльского бесстрашия, в Германии проходили демонстрации солидарности. Теперь во Франции картина куда более серьёзная: парламент продлил чрезвычайное положение на три месяца (президент уполномочен объявлять ЧП только на 12 дней). Как теперь реагируют немцы? По недавнему опросу института YouGov, 59% опрошенных опасаются, что теракты могут произойти и в Германии, 61% не чувствуют себя в безопасности.

Обратим внимание на новый вопрос, который в предыдущих опросах немецкими социологами не задавался: отношение к возможному участию немецких вооруженных сил в операции против ИГ. В прежние времена – будь то Афганистан, тем более Ирак, а не так давно Ливия - немцы встречали подобные идеи более чем прохладно. Теперь половина участников опроса считает, что участие Германии в военных акциях против ИГ было бы оправданно (более решительно настроены мужчины). Иные результаты приводит ARD-Deutschland Trend: по их данным, за участие Германии в военных действиях против ИГ высказались 42% опрошенных (больше процент среди тех, кто относит себя к сторонникам ХДС), против – 52%.

Что касается политических верхов, то там, похоже, единства нет - или там чего-то ждут. Глава военного ведомства Урсула фон дер Ляйен поспешила отозваться на призыв о помощи, с которым министр обороны Франции Жан-Ив Ле Дриан обратился к коллегам из ЕС, пообещав сделать «все, что в наших силах». Что же конкретно? Усиление поддержки курдским бойцам пешмерга (Германия обучала несколько курдов на своей территории, отправила советников на север Ирака, снабжает вооружённые формирования пешмерга оружием) и усиление немецкого присутствия в Мали. Последнее предложение – довольно неуклюжая попытка одним ударом сразить двух зайцев: и помощь французам оказать, и потеснить их в бывших колониях. Ле Дриан упоминал о помощи в горячих точках, но особо – о содействии в Сирии. Тут немцы держат паузу, но некоторые изменения в позиции Берлина заметны.

17 ноября, побывав в Пассау (в Баварии, около австрийской границы), Урсула фон дер Ляйен заявила, что теракты в Париже – не тот случай, когда требуется коллективная оборона. «Ужасное нападение на демократию и свободу» - да, но коллективная оборона – нет. 20 ноября она уже говорила, что не исключает действий бундесвера в Сирии, но только на основании резолюции Совета Безопасности ООН. Дословно было сказано: «Что нам нужно – это местные наземные силы, люди, которые там живут, кто жизненно заинтересован в возвращении своих территорий». Логика не вполне ясна: то ли «местные, разбирайтесь сами», то ли «нам нужно, чтобы местные вернули всё на свои места». Любопытно, кто те самые «мы», которым чего-то нужно добиться чужими руками, а точнее жизнями. Очень жаль, что госпожа фон дер Ляйен не пояснила, кого всё-таки она имеет в виду.

Во всяком случае, стремление использовать ситуацию в своих целях налицо. Оно проявляется не только в «щедром» предложении помощи французам, но и, что важнее, обращено внутрь страны. Просматривается попытка искусственно герметизировать ситуацию. Закрыть границы, поставить заслон беженцам – в конце концов, не того ли давно, хотя и безуспешно, добивались от властей коренные европейцы? Сегодня, если доверять опросам, более 90% немцев выступают за ужесточение мер безопасности и лишь 5% усматривают в этих мерах нарушение основополагающих прав и свобод личности. Еще чуть-чуть – и поголовную слежку в Интернете будут почитать за благо. Не исключено расширение компетенции бундесвера за счет полицейских функций: на этом настаивают христианские демократы. Уже сегодня 8 тысяч военных привлечены к выполнению задач такого рода.

В то же время очевидно стремление максимально успокоить население. В Ганновере были отменены матч и джазовый концерт, но никаких арестов не произвели. Ночью в поезде, следовавшем в Ганновер, была тревога, вызванная тем, что некий пассажир оставил в вагоне багаж. Наутро власти объявили, что подозрительный предмет оказался муляжом бомбы. 20 ноября в одном из отелей Мюнхена были арестованы 4 человека, но полиция заявляет, что речь не идет о террористах. Правда, при этом сообщают, что в номере отеля обнаружены комплекты полицейской формы и газовые баллоны. Кстати, в тот же день в Лондоне полиция на несколько часов закрыла станцию метро «Бейкер-стрит», с которой были эвакуированы пассажиры. Оцепление сохранялось несколько часов. И – снова официальное объявление о том, что террористы ни при чем. Может, и действительно ни при чем, и бомбы – всего лишь муляжи. А может быть, важнее предотвратить панику, чем сообщать об успехах спецоперации. Тем более что успехи не всегда очевидны: в Мюнхене четверо арестованы, но ещё четверым удалось скрыться на серебристых мерседесах. Один из организаторов терактов в Париже убит, но другой (Салах Абдеслам) пока в розыске; по сведениям прессы, есть и третий организатор, чье имя не установлено.

А главное, Германия не даёт пока внятного ответа на основные вопросы. Возможно ли в принципе строить стратегию противодействия терроризму, огораживаясь от внешнего мира? И как быть с тем, что щупальца «Исламского государства» уже дотянулись до Европы?

Силы безопасности Афганистана ликвидировали более 60 боевиков движения "Талибан" и террористической организации "Исламское государство" (ИГ) за два дня в южной и восточной частях страны, сообщает в воскресение агентство Синьхуа со ссылкой на данные властей.

По данным представителя полиции южной провинции Гильменд Шах Махмуда Ашны (Shah Mahmood Ashna), около 45 талибов были убиты после авиаудара по их укрытию.

"Воздушный рейд был проведен по позициям боевиков "Талибан" в районе Сангин в субботу вечером, 45 вооруженных боевиков ликвидированы на месте", — сказал Ашна агентству. Он также добавил, что боевики намеревались напасть на контрольно-пропускные пункты в этом районе, но авиаудары их остановили.

По словам военного представителя провинции Нангархар Немана Атефи (Neman Atefi), в ходе операции в данной провинции ликвидировали 16 боевиков ИГ, пятеро получили ранения.

На территории Афганистана действует радикальное движение "Талибан", правительственные войска постоянно проводят спецоперации, направленные на борьбу с боевиками. Часто жертвами этих противостояний становятся мирные жители.

Террористическая группировка "Исламское государство", являющаяся на сегодняшний день одной из главных угроз мировой безопасности, за три года захватила значительные территории Ирака и Сирии. Кроме того, радикальная группировка пытается распространить свое влияние в странах Северной Африки.

"Талибан" и ИГ считаются конкурирующими группировками. В середине июня СМИ сообщали о том, что представители движения "Талибан" послали письмо "Исламскому государству" с призывом не вмешиваться в дела талибов в Афганистане. На территории Афганистана между группировками ранее происходили столкновения.

Авторитетное мнение: В России нужно стимулировать частный сектор

Угрожает ли эскалация политической напряженности на Ближнем Востоке глобальному экономическому росту? Что будет с ценой нефти? Стоит ли миру опасаться замедления китайской экономики?

О своем видении экономической ситуации в России и мире рассказал знаменитый американский экономист Нуриэль Рубини.

О СИТУАЦИИ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ

Профессор предрек перебои нефтяных поставок, еще большее увеличение потока мигрантов в Европу и предсказал появление нового поколения джихадистов. Очень серьезным он назвал один из геополитических рисков - дугу нестабильности, протянувшуюся от Магриба до Афганистана и Пакистана. Нестабильность по этой дуге нарастает, даже несмотря на угасание воспоминаний об «арабской весне». Он напомнил, что произошло с первоначальными государствами «арабской весны»: Ливия стала недееспособной, Египет вернулся, по его мнению, к авторитарному правлению, а Тунис дестабилизирован террористами. Большая часть Ближнего Востока нестабильна, правда, это не оказывает влияния на цены на нефть (цены, наоборот, резко снизились еще в прошлом году и не растут).

И главная причина, по мнению Рубини, скорее в том, что проблемы на Ближнем Востоке не спровоцировали перебоев в поставках нефти, потому что даже в контролируемых «Исламским государством» частях Ирака добыча нефти не останавливается.

Тем более существует мировой избыток нефти, многие страны активно добывают нефть плюс к тому обнаружены огромные запасы в Южной Америке и Восточной Африке.

ЧТО ЖДЕТ РОССИЙСКУЮ ЭКОНОМИКУ?

По мнению профессора, единственным путем к более быстрому росту является наращивание объемов производства, что предполагает инвестиции и государства, и частных инвесторов в человеческий капитал, инфраструктуру и технологии. В России же объем инвестиций остается на низком уровне. Рубини считает, что нужно стимулировать частный сектор, который способен подтолкнуть рост производства.

Некоторое экономическое восстановление можно будет ожидать уже в следующем году. Разгона инфляции не будет. Но потенциал восстановительного роста сегодня в России не превышает 1,5-2%. Реформы проходят медленно и не успевают за глобальными переменами в экономике.

Но будущее для российского сырья явно не лучшее: вакантное место поставщика газа в Европу, скорее всего, будет занято США - они сейчас в процессе отмены собственного запрета на экспорт нефти и получения лицензий на экспорт сжиженного газа. Дайте им 5-6 лет - и Европа перестанет надеяться на российский газ, который будет продан по меньшей цене Китаю. Выход в этой ситуации - начало диверсификации экономики. Это единственное решение.

ЧЕМУ РОССИЯ ОТДАЕТ ПРИОРИТЕТЫ В РАСХОДАХ?

Рубини считает, что Россия слишком озабочена политическими вопросами, военными делами, милитаризацией. В бюджете на 2016 год очевидна приоритетность расходов на оборону. Не лучше ли сфокусировать свои усилия на экономическом развитии?

Профессор отметил, что в России (как и в Китае) есть влиятельные группы, не заинтересованные в проведении реформ. При условии высоких цен на нефть эти группы имели доходы, процветала коррупция, а теперь это невыгодно.

В России необходимо установить соглашение между обществом и политической верхушкой, поскольку на частный сектор оказывается слишком большое давление и это никому не выгодно.

Каждому государству хочется быть сильным игроком на мировой арене не только в отношении экономики, но также в политической и геополитической сферах. Однако для достижения этой цели необходимо иметь хорошую экономику. Китай, например, решил сосредоточить свои усилия на достижении экономического результата и в итоге превратился в сильную и влиятельную страну, поскольку все успехи в экономике распространились на политику и геополитику. Экономическая уязвимость влияет на политическую сферу и дипломатические возможности.

А в настоящее время главным риском является замедление роста экономики в Китае. Россия относится к числу тех государств, для которых последствия этого могут быть нежелательными, поскольку Китай не будет нуждаться в таких объемах нефти, как сейчас, стоимость энергоресурсов будет оставаться низкой.

О САНКЦИЯХ ПРОТИВ РОССИИ

Если действие санкций в отношении РФ будет приостановлено, российская экономика начнет расти в лучшем случае с 2016 года.

Причем не столько санкции будут влиять, сколько общее падение цен на сырье, которое вызвано ростом добычи шельфового газа в США, Канаде и других странах мира. Кроме того, цена на нефть зависит и от цены на доллар, и укрепление американской валюты в целом в мире давит и на нефтяные котировки, и на рубль.

Россия должна достичь компромисса с Западом. Параллельно России необходимо думать о том, как вернуться к росту ВВП, - подойдет стратегия, включающая привлечение частного капитала, сокращение трат для ведения бизнеса, снижение уровня коррупции.

КТО ОКАЗАЛСЯ НАИБОЛЕЕ УСТОЙЧИВЫМ?

Те страны, которые проводят структурные реформы, оказались наиболее устойчивыми: Мексика (при президенте Энрике Нето), Индия (при премьер-министре Моди). Если раньше прогнозы мирового роста составляли 4%, то сейчас с замедлением потенциала роста развивающихся экономик до 4% мировой рост снизится до 3%.

Но что очень важно: качество роста, а не только количество.

Рубини назвал среди возможных угроз в политике для мировых рынков приход к власти радикальных партий в европейских странах, ситуацию на Украине. Во Франции, по его прогнозу, к власти может прийти Ле Пен (глава Национального фронта), а в Испании - «Подемос». Есть определенные проблемы в Таиланде, Аргентине.

А какие последствия возможны при продолжении снижения цен на нефть? По мнению профессора, это может подтолкнуть Тегеран к диалогу с Западом по урегулированию ядерного вопроса. Саудовской Аравии нужно повышать цены на нефть, чтобы не допустить сближения Ирана с США.

Елена Половцева

Россия. США > Госбюджет, налоги, цены > mirnov.ru, 20 ноября 2015 > № 1645978 Нуриэль Рубини

Виктор Озеров: "В законе о противодействии терроризму ряд моментов нужно уточнить"

Владимир Нестеров

Гость программы "Трибуна" Виктор Озеров, председатель комитета Совета Федерации по обороне и безопасности, сенатор от Хабаровского края.

- Недавно в Ингушетии прошло выездное заседание вашего комитета. Какие проблемы там рассматривались?

- Для нашего комитета стало хорошей традицией проводить выездные заседания за пределами Москвы. Мы побывали во всех военных округах, на флотах, во всех федеральных округах России, проехали от Калининграда до Сахалина, от Мурманска до Ингушетии. Наша задача – мониторинг правоприменительных практик, законов, которые одобряет Совет Федерации. Из каждой такой поездки мы привозим значительный эмпирический материал, который используем при совершенствовании законодательства РФ, как аргументы и факты, когда выстраиваем диалоги с соответствующими министерствами, правительством РФ в целом, с администрацией президента. На примере Республики Ингушетия мы хотели посмотреть, как реализуется закон о противодействии терроризму. Актуальность этого закона не вызывает сомнений ни у кого. В общей системе противодействия терроризму, которая выстроена в нашей стране, начиная от Национального террористического комитета, федеральных органов исполнительной власти, на которые возложена обязанность противодействовать терроризму, важную роль играют и антитеррористические комиссии субъектов федерации. Каждый человек живет в конкретном селе, районе, городе, республике, именно там он хочет чувствовать себя, свою семью в безопасности. В истории нашей родины нам пришлось заплатить высокую цену за террористические действия на Северном Кавказе, где воевали боевики не только из разных регионов, в том числе из Прибалтики, они и из других регионов...

- Сейчас в «Исламском государстве» воюют представители более 50 стран.

- Опасность террористической угрозы для РФ очень велика, в частности с учетом географической близости в Сирии, Ближнему Востоку. Приостановка вывода войск США и других участников коалиции из Афганистана не снимает угрозу «Талибана».

На заседании в Ингушетии мы хотели посмотреть, как люди живут, как они себя чувствуют, как органы государственной власти Республики Ингушетия работают в плане противодействия терроризму. Я не первый раз на Кавказе, и могу сравнить наше выездное заседание с тем, которое было в 2008 году. Тогда по всей территории республики можно было увидеть представителей органов правопорядка и спецслужб с автоматами охраняли. Теперь мы проехали почти всю территорию, вернулись через Владикавказ в Магас - везде люди себя чувствуют в безопасности. Этого удалось достичь путем целенаправленной работы главы республики, Народного собрания, правоохранительных органов, гражданского общества. В Ингушетии принят конституционный закон, где конкретизированы права и обязанности служб по противодействую терроризму. В структуре безопасности президента создан специальный отдел по борьбе с идеологий экстремизма и терроризма. Органам местного самоуправления Национальный антитеррористический комитет тоже направил свои рекомендации.

Мы увидели и ряд моментов, которые в законе о противодействии терроризму нужно уточнить. Например, сегодня приостановление работы сайтов террористической и экстремисткой направленности до судебного решения предоставлено только генпрокурору и его заместителю. Зампрокурора по Северному Кавказу Иван Иванович Седаруков принимал участие в нашем заседании и поддержал мнение, что нужно предоставить это право и прокурорам субъектов федерации. Если на сайте идет призыв к боевикам собраться там-то и тогда-то, то можно потерять время, как связываешь с генеральным прокурором или его замом. Думаю, в ближайшее время мы с этой инициативой от комитета выйдем в Госдуму.

Интересный опыт в Ингушетии – номер мобильного телефона Юнус-Бека Евкурова известен всем в республике. Пока мы вместе с ним передвигались, ему постоянно поступали сообщения, звонки, в том числе и антитеррористической направленности.

Заслуживает внимания также созданная в администрации главы республики Комиссия по адаптации к мирной жизни граждан, которые были участниками бандформирований. После нашего отъезда был найден большой схрон, и первая информация, которая позволила предотвратить теракт, прошла как раз через эту комиссию.

Если суммировать результаты работы руководства Ингушетии, федеральных органов исполнительной власти, которые находятся в республике, то я бы охарактеризовал тремя моментами – комплексный подход, работа на опережение и индивидуальный подход к реализации этой задачи.

Главное, что мы вынесли с этой поездки, - сейчас люди, живущие в Ингушетии, увидели, что мы действительно единая Россия, что у нас проблемы общие, у нас общая радость и общее горе.

- Российская операция в Сирии постоянно подвергается критике Запада. Недавно США приняли решение отправить в Сирию ограниченный контингент военных советников - 50 человек. Зачем нужны эти 50 человек в Сирии у так называемой умеренной оппозиции? Что они могут привнести в расстановку сил в Сирии? Или их можно рассматривать как своеобразный гарант безопасности оппозиции, которую она собирается консультировать?

- Во-первых, эти критики сами не выдерживают никакой критики в отношении нанесения ударов нашей военной авиацией. Мы же уже сколько раз говорили - если мы не туда стреляем, назовите цели, по которым надо наносить удары. Не называют! Мы им говорим - назовите территории, где, с вашей точки зрения, находится умеренная оппозиция и мирные граждане, и мы не будем наносить по ним удары. Тоже не называют! Никто еще не представил доказательной базы для того, чтобы обвинить вооруженные силы или РФ в целом. У них нет таких сведений.

Что касается американцев, то с законодательной точки зрения направление этих 50 военнослужащих на территорию Сирии нарушает нормы международного права. Американцы, приглашая Россию создать единую антитеррористическую коалицию, будут затягивать этот процесс, как наши коллеги по антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны. Второй фронт откроется тогда, когда будет все ясно.

Американцы пытаются не только умеренной оппозиции, но и сирийскому народу продемонстрировать свое присутствие. Но американцы всегда высаживаются там, где есть нефтяные скважины, чтобы, когда война закончится, объявить там о своем присутствии. Мы все это проходили уже в истории Второй мировой. Если уже захвачен плацдарм, то на него всегда могут высадиться тысячи военнослужащих. Поэтому мы поддерживаем требования сирийского руководства о том, что происходящее в Сирии должно соответствовать духу и букве международного права.

- В начале ноября Петр Порошенко подписал указ о том, что в украинской армии могут служить иностранцы и лица без гражданства. На ваш взгляд, зачем нужен Киеву иностранный легион?

- Российским законодательством тоже предусмотрено прохождение службы солдат и сержантов иностранных граждан. Тем, кто проходит такую службу, мы даем возможность в ускоренном порядке получать российское гражданство. Лиц без гражданства мы в этой части не воспринимаем.

На инициативу Порошенко можно было бы не обращать внимания, если бы не тот сброд, в том числе из частных военных компаний, который уже повоевал на юго-востоке Украины. Этот закон можно назвать операцией прикрытия - чтобы никто не упрекал Порошенко в том, что на территории Украины есть воинские части или военные группировки, которые подчиняются то ли бывшему губернатору Коломойскому, то ли еще каким-то олигархам, мол, якобы теперь все они в единой армии.

Боюсь, первыми, кто будет призван по этому закону, станут иностранные военные инструкторы, которые будут легализированы внутри украинской армии. Я готов буду признать свою ошибку, если это будет не так.

- В России идет осенний призыв. Много ли уклонистов, и каково физическое состояние молодых людей?

- Мы должны призвать этой осенью 147 100 человек. С учетом плана строительства Вооруженных сил РФ, к 2020 году мы должны иметь в составе наших ВС общую численность 1 млн 220 тысяч офицерского состава, 500 тыс. контрактников, а также 280 тыс. военнослужащих по призыву. Сегодня чуть больше 300 тыс. проходит службу по призыву. Сокращение контингента срочников дает возможность не вылавливать призывников, а наоборот отбирать.

В этом смысле здоровье военнослужащих улучшается, повышается годность к прохождению военной службы.

Что касается уклонистов, то надо работать и кнутом и пряником. Это конституционная обязанность, и те, кто честно ее исполняет, должны получать льготы, преимущества. С другой стороны, мы должны предъявлять требования если не уголовного законодательства, то морально-политического плана к тем, кто уклонился от прохождения военной службы.

Положительную роль сыграл закон о том, что те, кто без уважительных причин не служил в армии, не имеет права занимать государственные и муниципальные должности в течение пяти лет.

Мы создали гибкую систему для тех, кто проходит обучение в высшей школе. Теперь мы даем возможность за время обучения получить звание сержанта запаса или офицера запаса. Многие из тех, кто оканчивает вуз, хотели бы работать по специальности, а не идти в армию. Мы остаться без подготовленного контингента и призывали на службу до 27 лет.

Совокупность законодательных мер приводит к тому, что осенью прошлого года было где-то 280 тыс. уклонистов, а весной эта цифра снизилась уже на треть. Думаю, осенью она еще будет еще меньше.

Вопрос еще в том, кого мы называем уклонистами. Тех, кому мы не вручили призывные документы, повестку. Но если мы не вручили, значит, у нас нет никаких возможностей доказать это в суде и привлечь к ответственности отказников.

Поэтому надо менять само отношение к армии. Имидж, условия организации боевой подготовки, спортивные соревнования - танковый биатлон, авиадартс, - привлекают молодежь к службе. Думаю, что недалек тот день, когда девушки не будут проявлять интереса к молодым людям, не служившим в армии.

- Год назад прошел первый после длительного перерыва призыв чеченской молодежи в ряды Вооруженных сил РФ. Как показали себя чеченские призывники?

- У нас нет таких статистических данных о том, как проходят службу граждане различных национальностей. Отношение к армии формируется с помощью всех ребят – русских, чеченцев, украинцев, которые живут здесь у нас в России и являются гражданами РФ. А что, вы слышали, что какие-то были проблемы с ними?

- Нет.

- И я не слышал! Значит, эти ребята также проходят службу, как и другие граждане Российской Федерации. Надо ли уделять столько внимания вопросу? Можно еще спросить откуда призван солдат, а кто по национальности – чеченец, нанаец, эвенк или русский, какая разница. Я как председатель комитета бываю на всех (и на закрытых) заседаниях, и на коллегиях в министерстве обороны. Ни разу, могу вас заверить, за этот год не стоял вопрос о том, что призыв ребят из Чеченской республики внес какой-то дискомфорт в тот отлаженный ритм жизни и боевой учебы наших вооруженных сил, который был там два года назад.

Продолжение следует

Россия > Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 20 ноября 2015 > № 1643314

В провинции Фарах прошло распределение между крестьянами посевного материала, а в провинции Сари-Пуль началась работа над четырьмя новыми проектами развития, сообщают официальные источники.

В городе Фарах и уездах Пуштрод и Анда более тысячи человек получили гуманитарную помощь. Также более 2,8 тыс. крестьян в рамках Программы регионального развития получили высококачественную посевную пшеницу и удобрения (по 25 кг). Как заявил глава департамента сельского хозяйства Абдул Манан Матин журналистам, в течение ближайших четырёх лет в программе примет участие до 12 тысяч человек. Пшеница сортов Дорахшан и Герат-99, которую получили крестьяне, прекрасно подходит для климатических условий провинции, сообщает информационное агентство «Пажвок» со ссылкой на высокопоставленного чиновника.

Напомним, что в текущем году из-за благоприятных климатических условий в Афганистане был собран хороший урожай пшеницы и других сельскохозяйственных культур, однако страна остаётся слабо защищённой от сложностей с продовольствием.

Кроме того, в провинции Сари-Пуль началось строительство четырёх проектов развития: двух плотин и двух заградительных стен в местных школах. Проекты стоимостью около 250 тыс. долларов финансирует Детский фонд ООН. Их реализация улучшит условия жизни более 1,8 тыс. семей, рассказал журналистам глава департамента восстановления и развития села инженер Ахмад Джавид.

В Алматы прошли выставки по сельскому хозяйству, пищевой промышленности и индустрии гостеприимства

4-6 ноября прошли международные отраслевые выставки: по пищевой промышленности - WorldFood Kazakhstan 2015 и сельскому хозяйству - AgroWorld Kazakhstan 2015, упаковке - KazUpack Kazakhstan 2015, а также «Всё для отелей, ресторанов, супермаркетов» - HOREX Kazakhstan 2015.

Вице-министр сельского хозяйства Республики Казахстан Сапархан Омаров, приветствуя гостей на церемонии открытия, отметил: «Радует факт постоянного роста участия в выставках отечественных производителей товаров сельского хозяйства и пищевой промышленности, которые демонстрируют динамику развития агропромышленного комплекса внутри страны. Таким образом, выставки WorldFood Kazakhstan и AgroWorld Kazakhstan становятся индикатором роста и модернизации товаропроизводства пищевой отрасли Республики в целом».

В событиях приняли участие более 400 компаний, и впервые за историю проектов, рекордное количество стран – 37.

Национальные группы поставщиков продуктов питания и оборудования для их производства представили Афганистан, Венгрия, Германия, Индия, Польша, Россия, Турция, Шри-Ланка, Чехия, и после годового перерыва Южная Корея.

Впервые за историю проекта в выставке присутствовал Национальный стенд Афганистана, в основе экспозиции которого традиционные сельскохозяйственные и плодовые культуры, сухие фрукты, орехи и мука.

Официальную делегацию Министерства сельского хозяйства Чехии возглавил Министр сельского хозяйства Мариан Юречка. Национальная группа Чехии, помимо перерабатывающего, пивоваренного и оборудования для розлива, с которыми страна традиционно присутствовала на выставке, в этом году впервые представила продукты питания.

Коллективный стенд Италии участвовал со всей линейкой плодоовощного производства: от почвообработки и выращивания до упаковки овощей и фруктов.

Сразу 3 области России представили региональных производителей на выставке: из приграничных к Казахстану - Тюменской и Новосибирской, а также Кировской областей.

WorldFood Kazakhstan 2015 традиционно состоит из секций продукты питания, оборудование для пищевой отрасли, хлебопечение, ингредиенты.

Выставка AgroWorld Kazakhstan 2015 базировалась сразу на несколько аграрных направлениях. Новинкой экспозиции стали технологии интенсивного садоводства.

В рамках выставки HOREX Kazakhstan 2015 в течение всех дней работал Форум HOREX для рестораторов и отельеров, B2B-дискуссии на тему проблем предприятий индустрии HoReСа с целью выработки антикризисных решений в команде единомышленников и экспертов индустрии, а также обмен опытом по продвижению заведений, привлечению Гостей и оптимизации бизнес-процессов.

Организаторы выставок: казахстанская выставочная компания Iteca и ее партнер ITE Group Plc.

Афганистан увеличивает экспорт гранатов и географию поставок фруктов

По официальным данным ТПП страны, только поставщики провинции Кандагар в этом году отгрузили на внешний рынок 40 тысяч тонн гранатов и получили от экспорта выручку в 10 млн долларов США.

Основные рынки-потребители плодов из Афганистана - Пакистан, Индия и ОАЭ. В последнее государство гранаты доставляются воздушным транспортом.

Афганским садоводам в этом году не всегда благоприятствовала погода: обильные дожди препятствовали росту производства и отгрузок.

Представитель ТПП Кандагара Хаджи Насрулла Захир также сообщил, что в этом году провинцию посетили импортеры из Китая, которые выразили заинтересованность в поставках из Афганистана. Рост отгрузок и выход на новые рынки является, по мнению чиновника, необходимым шагом, так как те же Пакистан и Индия зачастую продают импортные гранаты по более высоким ценам.

Парижский Апокалипсис

Александр Проханов

Париж — в огне, Париж — в крови, Париж —в оторванных головах и конечностях.

По Парижу промчались кони Апокалипсиса, развесив трупы по конструкциям Эйфелевой башни. Если отрешиться от эмоций, от ужаса и страданий, если не вслушиваться в лепет соболезнующих политиков, то с грозной очевидностью становится ясно: это — мировая война. В эту войну вовлечены все страны Европы, чьи самолёты громят ИГИЛ на Ближнем Востоке, все европейские столицы, которые будут взрываться. Вовлечено множество государств Ближнего Востока, включая Иран, Иорданию, Турцию, а также республики Средней Азии, куда Афганистан нацеливает огненные стрелы ударов.

Это война особого типа. В этой войне главное — не крылатые ракеты и умные бомбы, разбивающие военные базы и склады с оружием, но взрывчатка, подложенная под ресторанные столики и школьные парты. Террористические взрывы приводят к грандиозным смещениям. Они гнут земную ось. Управляют историей. Каждый взрыв — удар, сдвигающий историческое время в угодную террористам сторону.

Эти удары меняют психотипы целых народов. Рушатся политические и социальные концепции. Распадаются государственные союзы. Меняется тип государств, и недра сотрясённых взрывами народов порождают новый образ государственных деятелей. Либеральная Европа, сложившаяся в Евросоюз, в эту новую европейскую империю, рушится. Европейский либеральный проект исчерпан. Шенгенская зона распадается на множество отдельных, обнесённых колючей проволокой зон. Мультикультура остаётся в прошлом. Толерантность, стремление игнорировать глубинные противоречия, заложенные в человечестве, завершились серией парижских взрывов.

Беженцы с Ближнего Востока и Северной Африки, которых поливал французскими слезами Олланд и заключала в материнские объятия Меркель, беженцы становятся угрозой европейской цивилизации. Париж — это матка европейских ценностей, солнечное сплетение, где сошлось множество силовых линий европейской политики и культуры. В это солнечное сплетение влетел снаряд. Европейские националисты, которых считали маргиналами, задвигали на обочину политики и общественной жизни, будут править Европой. Фашизация Европы кажется неизбежной. В недалёком будущем на обломках Евросоюза, на обрывках либеральных хартий может возникнуть созвездие европейских фашистских государств. Глубинный ген нацизма в Германии уцелел после нюрнбергского скребка, после бульдозера холокоста, он дремлет и готов возродиться.

В России же осторожные охранители, сберегающие покой российских граждан, ещё некоторое время станут утверждать, что крушение "аэробуса" над Синаем есть простая случайность. Однако синайский террористический акт сделал своё дело. Россияне в панике покидают египетские курорты, в обществе царят страх и уныние, ожидание террористических ударов в Москве и других городах.

Что делать? Бессмысленно принимать законы, усиливающие ответственность за террор — эти законы и так хороши. Бессмысленно понуждать органы госбезопасности работать самоотверженнее и лучше — они и без того работают из последних сил. Ответом на террористическую опасность, на разрушительный страх, на чувство беззащитности должна, наконец, стать мобилизация российского общества. Не та мобилизация, когда перед военкоматами выстраиваются очереди резервистов с вещами. А та, когда общественное сознание ориентировано на отпор, на солидарность, на готовность к бедам, к жертвам, на уверенность в неизбежной победе.

Мы — ослабленная, демобилизованная нация. Мы привыкли к утехам, к потреблению, к легкомысленному отношению как к жизни, так и к смерти. Нам нравится покупать. Расслабляться. Щёлкать "селфи". Смотреть ток-шоу, где царят бытовуха, бессмыслица, разложение. Мы верим нашим либералам, утверждающим, что России ничто не угрожает, что мы живём в безопасном мире.

С этим должно быть покончено. Пусть президент Путин, как он это сделал однажды, после катастрофы в Беслане, обратится с призывом к нации мобилизовать свой дух, волю, интеллект. Нужно вернуть в общественное сознание величие национальной истории, драгоценность российской державы.

Борьба с коррупцией, которая сегодня ведётся, смехотворна по своим результатам. Нелегалы получают российские паспорта за взятки, и полицейские-взяточники таким образом способствуют созданию в Москве и в других городах террористического подполья.

Надо немедленно прекратить раскалывающие общество приёмы: деление народа на "красных" и "белых", вбрасывание в эти трагические дни антисталинских, антисоветских материалов. Прервать исходящие от либералов тенденции, равносильные подрывной активности.

Мы продолжим усилия, направленные на союз с Западом. Потрясённая Европа поймёт, наконец, что угроза для её безопасности исходит не от русского спецназа, а от спецназа ИГИЛ, который рассматривает планировку Рейхстага, Вестминстерского аббатства и Елисейского дворца.

Удары, побуждающие окровавленную Европу к изменениям, должны подвигнуть Россию к долгожданному развитию, к проекту под кодовым названием "Справедливость". Ибо этот проект, эта возвышенная цель соединит российское общество, сочетает его со всем остальным человечеством.

Франция. Евросоюз. Ближний Восток > Армия, полиция > zavtra.ru, 19 ноября 2015 > № 1641489 Александр Проханов

Интервью Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова радиостанции «Радио России», Москва, 19 ноября 2015 года

Вопрос: Уважаемый Сергей Викторович, спасибо, что Вы нашли в своем графике время для интервью «Радио России». Наш первый вопрос, естественно, связан с событиями последних дней, в первую очередь я имею в виду события во Франции. После этого как-то упростились Ваши отношения с зарубежными коллегами? Можно ли сказать, что разногласия позади? И самое главное: означают ли заявления, которые мы слышали из крупнейших столиц мира, извините за такое недипломатическое выражение, что до них «дошло» или пока еще рано об этом говорить?

С.В.Лавров: Я все-таки думаю, что на вопрос, который задал Президент Российской Федерации В.В.Путин на Генеральной Ассамблее ООН - «Вы хоть понимаете теперь, что вы натворили?» - начинают поступать ответы. Реакция на происходящее в Сирии, если мы сейчас о Сирии говорим, стала меняться, я бы сказал, как раз в период после основной части Генассамблеи ООН, в которой участвовали главы государств, правительств, министры иностранных дел. Мы почувствовали это изменение в том энтузиазме, с которым была встречена идея проведения полноформатных, многосторонних переговоров по Сирии.

До недавнего времени наши западные партнеры не хотели создавать инклюзивный, как сейчас модно говорить, круг внешних «игроков», имея в виду, что все страны, которые так или иначе влияют на ситуацию внутри Сирии, должны быть представлены на такого рода мероприятии. Но в последний месяц состоялись две встречи Международной группы поддержки Сирии, представляющей всех соседей САР и все страны, которые так или иначе могут оказывать влияние на развитие ситуации. То, что 30 октября на первой встрече и 14 ноября на второй удалось принять 2 консенсусных документа, излагающих принципы, которые Россия последовательно продвигала на протяжении всего сирийского кризиса, говорит о том, что наши западные партнеры поняли бесперспективность той линии, которую многие из них занимали и которая заключалась, по сути дела, в ультиматуме: вот уйдет Б.Асад и тогда все проблемы решатся. Более того, не так давно философия воплощалась еще и в такую логику. Когда мы начали операцию Воздушно-космических сил по просьбе Президента Сирии Б.Асада, мы сказали американцам, что, несмотря на то, что их коалиция действует в Сирии без приглашения законного правительства, без мандата Совета Безопасности ООН (в отличие от Ирака, где они такое согласие имеют), несмотря на то, что в Сирии американцы, их натовские партнеры и другие участники коалиции действуют без международно-правовой базы, в интересах борьбы с терроризмом мы готовы координировать наши усилия и предложили достаточно глубокую степень взаимодействия. Как Вы знаете, американская сторона пошла только на договоренность, которая необходима для избежания инцидентов в воздухе между российскими ВВС и американской авиацией, а от глубокой координации отказалась и заявляла до последнего времени, что только решение вопроса о том, когда конкретно, точно и наверняка Б.Асад уйдет со своего поста позволит наладить координацию по борьбе с «Исламским государством», запрещенным в Российской Федерации.

Б.Асада называют «магнитом, который притягивает всех террористов». Но если ставить вопрос таким образом и следовать этой логике, получается, что не только Б.Асад - магнит для ИГИЛ, для ИГИЛ магнитами стали Ливан, Турция, Франция, Египет. А если вспомнить, что Франция и Турция всегда наиболее жестко настаивали на немедленном уходе Б.Асада, то логика «уберите Б.Асада и ИГИЛ успокоится» совсем исчезает, потому что ИГИЛ пытается достичь своих целей по созданию т.н. халифата вне всякой связи с тем, что происходит в Сирии, и кто и как относится к Б.Асаду. Мне кажется, что звонок Президента Франции Ф.Олланда Президенту России В.В.Путину после жутких террористических актов в Париже, его предложение координировать наши усилия и реакция Президента, в которой выражалась готовность делать это на союзнической основе, говорит о том, что сейчас здравомыслящие политики оставляют в стороне второстепенные вещи и понимают необходимость концентрироваться на главном приоритете – пресечении поползновений ИГИЛ завоевать позиции на огромной территории земного шара.

Вопрос: Сергей Викторович, Вы в какой-то степени предвосхитили мой вопрос. Многие наши радиослушатели спрашивают: «Россия стала активно помогать Сирии в последние 2-3 месяца. Почему не делали этого раньше, например, год назад. Что нам мешало?»

С.В.Лавров: Мы всегда выступали за мирное урегулирование этого конфликта. Когда он разразился, когда, прежде всего, там завязалось вооруженное противостояние между демонстрантами, которые выступали во многом с справедливыми и понятными требованиями, и правительством, которое, конечно же, сделало немало запоздалых шагов, не удовлетворивших демонстрантов, завязался внутренний вооруженный конфликт немеждународного характера, мы, как Вы знаете, практически очень скоро созвали Женевскую конференцию, где было принято Женевское коммюнике, которое призывало к переговорам между правительством и оппозицией на основе взаимного согласия. Это был призыв к сторонам искать пути реформирования государства, сохранения институтов, расширения возможностей для всех этнических и конфессиональных групп. Это было в июне 2012 года.

Одобрив это Женевское коммюнике, мы понесли его в СБ ООН в надежде, что оно будет немедленно одобрено, и будут предприняты соответствующие усилия по усаживанию сирийских сторон за стол переговоров. Но в СБ ООН западные партнеры сказали: «Никакого Женевского коммюнике (в написании которого они сами принимали участие) мы одобрять не будем. Мы хотим, чтобы к тем принципам, которые в нем согласованы консенсусом, была добавлена задача убрать Б.Асада, отстранить его от власти и немедленно ввести санкции против его режима». Ни о чем подобном речи не шло, и, повторю, все наши западные коллеги участвовали в переговорах по согласованию Женевского коммюнике. Потом долгое время они пытались принять в СБ ООН резолюцию, которая разрешала бы им использовать силу для свержения режима. Россия и Китай последовательно использовали свое право вето. Эта резолюция не прошла. Запад говорил, что без ухода Б.Асада от власти, лишь будут множиться страдания сирийского народа. До этого говорили, что его дни сочтены, но эти дни уже считают пятый год. Все прогнозы, которые выдвигали наши западные и некоторые другие коллеги в отношении того, что народ восстанет и его свергнет, они не сбываются. Это значит только одно - Б.Асад отражает интересы значительной части сирийского общества, поэтому мирного решения без его участия найти не получится.

Период, когда наши западные коллеги и некоторые их друзья в регионе постоянно уходили от политического процесса, был сопряжен с притоком огромного количества террористов, экстремистов, иностранных боевиков для решения задачи свержения режима. В какой-то момент, видимо, те, кто этот процесс поощрял (как и в аналогичных случаях в прошлом), упустили контроль над ситуацией, и возобладали террористические инстинкты иностранных боевиков. Тогда они поняли, что имеют блестящий шанс реализовать идею, которую вынашивало «Исламское государство», созданное еще в середине прошлого десятилетия ребятами, которых американцы, подержав в тюрьмах в Ираке и Афганистане, потом выпустили. Процесс вышел из-под контроля иностранных держав, превратился в собственное саморазвивающееся движение: захвачены огромные территории, включая те, на которых находятся памятники всемирного культурного наследия. Этими памятниками и артефактами, которые на их территории расположены, активно торгуют, памятники подвергаются разрушениям. Захвачены нефтяные месторождения, идет торговля нефтью в промышленных масштабах. Все эти факты мы предъявляли на встрече Президента России В.В.Путина со своими коллегами в Анталье «на полях» саммита «Двадцатки». Сейчас, наверное, все уже достаточно давно осознали, что эта угроза как «джин из бутылки» - ее обратно уже не «запихать». Более года назад американцы создали коалицию для борьбы с ИГИЛ и их приспешниками, договорившись с Ираком, но не попытавшись договориться с Сирией. Поэтому в их операции сохраняется такая двусмысленность, когда борьба против «Исламского государства», которое захватило значительные пространства Ирака и Сирии, осуществляется на двух различных основах. Одна основа – международно-правовая, все соблюдено в отношении ударов по территории Ирака, по территории Сирии удары наносятся нелегитимно. Тем не менее, повторю еще раз, мы убеждены, что нужно сотрудничать. Наблюдая за тем, как почти полтора года коалиция работает, мы оценивали эту работу как не вполне соответствующую заявленным целям - не допустить распространения «Исламского государства» (его территория увеличилась). В Ираке были достигнуты определенные успехи: в отдельных районах страны боевые отряды «ИГ» были остановлены. Но, в целом, территория т.н. халифата, объявленного на пространствах Ирака и Сирии, увеличивалась, и игиловцы уже были на подступах к Дамаску и другим крупнейшим городам Сирии. Ситуация была очень плохая, она могла завершиться тем, чего наши западные партнеры, судя по их заявлениям, хотели бы избежать. На наш вопрос: «Вы хотите свергнуть Б.Асада и отдать Сирию в руки террористов?» они отвечали: «Ни в коем случае. Здесь надо принять такое решение, чтобы Б.Асад ушел и террористы не пришли к власти». Но эта ситуация в результате многих процессов, включая торможение политических переговоров, достаточно странную войну с террором, которую до последнего времени вела ведомая США коалиция, уже была на грани того, что она вот-вот состоится. Повторю, «ИГ», «Джабхат ан-Нусра» и их пособники уже стояли на пороге Дамаска и других городов. Когда Президент Сирии Б.Асад обратился к нам с официальной просьбой, мы немедленно позитивно откликнулись, сейчас работаем в Сирии на легитимной основе и готовы к практическому взаимодействию с теми странами, которые тоже входят в состав коалиции, которые готовы вырабатывать с ними такие формы нашей координации, которые, конечно, уважали бы суверенитет Сирии и прерогативы сирийского руководства. Убежден, что при прагматичном подходе такие формы можно найти.

Вопрос: Сергей Викторович, Президент России В.В.Путин сказал, что он будет действовать в контексте в рамках 51-й статьи. Что это такое?

С.В.Лавров: 51 статья Устава ООН – это право любого государства на самооборону, когда на него, на его граждан нападают. Конечно, есть отдельные юристы, которые могут легалистски подходить к этому вопросу - я уже слышал о некоторых таких высказываниях. Но на самом деле теракт в отношении российского самолета нельзя рассматривать в изоляции. Этот теракт – преступление в череде подобных жутких акций, которые террористы осуществили в Ливане, Египте, Париже, Анкаре, Багдаде и других иракских городах. Это без какого-либо сомнения реальная угроза международному миру и безопасности. В таких ситуациях, конечно, государства обязаны применять право на самооборону, которая предусмотрена в Уставе ООН. Я убежден, что в такой ситуации абсолютно необходимо принять резолюцию СБ ООН, которая закрепила бы необходимость действовать по главе 7 и сделать все, чтобы подавить ИГИЛ, так же как мы поступили в отношении терактов 11 сентября 2001 года. Мы, кстати, резолюцию, призывающую объединиться в борьбе с ИГИЛ и прочими террористами на Ближнем Востоке и Севере Африки, внесли в конце сентября. О нашей инициативе объявил Президент России В.В.Путин, выступая на Генеральной Ассамблее ООН. На следующий день мы организовали министерское заседание Совета Безопасности ООН, где этот проект резолюции был распространен. Западные партнеры сказали, что им не нравится предусмотренное в резолюции положение о том, что антитеррористические операции должны координироваться с государствами, на территории которых эти операции проводятся. Поэтому они отложили наш проект резолюции в сторону, «заморозили». Мы, естественно, не стали настаивать - что же мы будем ломиться в закрытую дверь. Но мы были убеждены, что эта резолюция будет востребована. Так, к сожалению, и произошло. Опять мы наблюдаем готовность к сплочению на антитеррористической платформе только после очередных трагедий. Надеюсь, что больше мы не будем ждать новых бед - Боже упаси, чтобы такое повторилось, хотя гарантировать ничего нельзя, и все-таки начнем действовать на опережение. Террористы между собой не спорят, они прекрасно договариваются - «Джабхат ан - Нусра» с ИГИЛ. Уверен, что они и с другими филиалами «Аль-Каиды» договориться могут. Как показывают наши данные, это у них налажено. Перед лицом такой колоссальной и беспрецедентной угрозы продолжать «кокетничать» и выдвигать какие-то предварительные условия вроде смены режима в той или иной стране для того, чтобы консолидировать действия в борьбе с террором, уже непростительно. Возвращаясь к теме, которую я затрагивал, когда наши западные партнеры говорят: «Решим проблему Б.Асада и тогда уж точно организуем эффективную координацию по подавлению «ИГ»». Тогда получается, что Б.Асад против «ИГ», если его надо убрать, чтобы бороться с «ИГ». Или «ИГ» против Б.Асада. И если это так, то ослабляя Президента Сирии Б.Асада, мы подыгрываем «ИГ».

Госсекретарь США Дж.Керри регулярно мне говорит и недавно публично повторил, не будет Б.Асада – будет эффективная координация. Это значит, что, ослабляя Б.Асада, мы усиливаем ИГИЛ. Думаю, что все уже начинают понимать необходимость более прагматичных подходов, что проявляется в Венских встречах, о которых я упоминал, в очень решительном, масштабном, крупном государственном шаге Президента Франции Ф.Олланда, который предложил отставить в сторону все разногласия по иным вопросам и создать антитеррористическую коалицию. Это в полной мере вписывается в инициативу, которую выдвинул Президент Российской Федерации В.В.Путин, выступая с трибуны ГА ООН, предложив создать широкий универсальный антитеррористический фронт.

Вопрос: Сергей Викторович, с момента осложнения отношений с некоторыми странами Запада в обиход вернулось такое понятие, как «железный занавес», по крайней мере, многие мои западные коллеги очень часто используют это словосочетание. Так ли это вообще? Что такое «железный занавес»? Кто от кого отгородился?

С.В.Лавров: Вы помните, термин был связан с речью Премьер-министра Великобритании У.Черчилля в марте 1946 г. Меньше чем через год после окончания войны, на Западе уже повеяли другие ветры. Проблема Гитлера, которую невозможно было решить без участия СССР, была решена, нацизм был разгромлен, все преступники Третьего рейха были осуждены Нюрнбергским трибуналом, Германия и Япония были оккупированы, Вторая мировая война завершилась полной победой. Но получилось так, что в услугах СССР, наверное, наши западные партнеры, прежде всего англосаксы, перестали нуждаться.

Война есть продолжение политики другими целями. Так появилась новая уже политическая цель – изоляция СССР, недопущение его влияния в Европе, да и в мире в целом. Сразу вышла на первое место геополитика. Потом появилось НАТО. Конечно, Советский Союз отвечал, отвечал по-разному, но все-таки предпочтением СССР было сотрудничество.

В 1954 г. именно СССР предложил заключить Общеевропейский договор о коллективной безопасности, участниками которого стали бы все страны региона, независимо от их социально-экономических и политических систем. Это было отвергнуто. Был взят курс на консолидацию прозападных сил в рамках НАТО. Потом уже СССР начал отвечать не столько дипломатическими, сколько конкретными военными и иными методами, включая сооружение Берлинской стены, которое, наверное, в материальном и символическом воплощении наиболее близко представляет собой понятие «железный занавес».

Сейчас, когда говорят о возвращении периода «холодной войны» и в этом контексте упоминают «железный занавес», наверное, это продиктовано громогласными заявлениями, которые по-прежнему нет-нет, да и звучат, о том, что Российскую Федерацию нужно изолировать. Где изоляция, там и какой-то «занавес железный». Но сейчас такая ситуация в мире, в эпоху глобализации, в эпоху взаимозависимости, если будут опускать «железный занавес» ненароком могут себе что-нибудь прищемить. На примере санкций, наших ответных мер, все хорошо видно - «назло маме отморожу уши». Таких метафорических описаний ситуации много уже было. Поэтому, главное - это то, что происходит в жизни, а не то, что говорят политики, пытаясь доказать эффективность своей той или иной односторонней линии. Никакой изоляции Российской Федерации мы не ощущаем.

Каждый наш западный партнер, от американцев, немцев, французов и до самых маленьких стран Европы, обязательно во время контактов спросит, когда мы выполним Минские соглашения по Украине. Про Крым никто не спрашивает. Во-первых, мы им отвечаем, объясняем реальную ситуацию, как и что происходит. Во-вторых, в последнее время они сами начинают сокрушаться, что, к сожалению, киевской власти не получается выполнить то, что она обещала, подписав Минские договоренности. Дальше идет перечень причин: потому что у них оппозиция, радикалы, очень сложная внутриполитическая ситуация, им еще одновременно надо экономику спасать, да и с коррупцией бороться, и выборы прошли, как кому-то не очень хотелось. То есть уже идет процесс осознания, что выполнять Минские соглашения должны все-таки, прежде всего, киевские власти и представители Донбасса, а не Российская Федерация. Это проявляется в «Нормандском формате», чтобы там не заявляли потом в Киеве. А Киев в публичных комментариях постоянно пытается все поставить «с ног на голову», заявляет, что его поведение полностью поддерживают на Западе. Не поддерживают полностью его поведение. Время, которое прошло после государственного переворота, не прошло даром для серьезных западных политиков. Они начинают переоценивать эту ситуацию, понимают, куда они попали в связи с украинским кризисом.

Наши западные партнеры «заморозили» некоторые наши форматы, например, Совет Россия-НАТО, «заморожены» секторальные диалоги с ЕС, в некоторых случаях «заморожена» работа межправительственных комиссий по торгово-экономическому сотрудничеству, но этот процесс уже возвращается в нормальное русло, работа этих механизмов возобновляется. Какие-то другие форматы были приостановлены, но повседневное общение никогда не прекращалось, никакой изоляции ни одна наша делегация не ощущает ни на одном мероприятии, куда бы мы не приезжали с визитом Президента, на министерском уровне, на уровне руководителей других наших ведомств. Российская делегация на любом форуме в центре внимания, с нами советуются, нам адресуют просьбы поддержать ту или иную инициативу в рамках повестки дня соответствующего заседания. Уверен, что эти попытки изначально были обречены на провал, а сейчас все понимают, что об этом даже смешно говорить.

Вопрос: Мы помним, что в советские времена было принято деление стран на друзей и врагов. Насколько актуально такое деление сегодня?

С.В.Лавров: Для нас это абсолютно неприемлемо. Президент Российской Федерации В.В.Путин неоднократно говорил, что мы не ищем врагов, никогда их не искали и не будем искать. Стран, имеющих особую точку зрения, наверное, большинство, потому что не может быть единомыслия во всем, не может быть «палочной дисциплины», хотя ее пытаются насаждать в НАТО и ЕС, но не получается. Как только возникают мало-мальские серьезные проблемные ситуации вроде беженцев, тут же проявляются национальные особенности, и это будет всегда. Даже у ближайших союзников не может быть стопроцентного совпадения интересов, поэтому дипломатия призвана искать компромисс. Но когда наши западные партнеры выдвигают лозунг «либо с нами, либо против нас», адресуя его к нашим соседям, в т.ч. странам бывшего СССР, это на самом деле является завуалированным способом превращать кого-то во врага.

У НАТО сейчас идет активный поиск врага, потому что после провала афганской кампании они вновь стали искать смысл своего существования. После Афганистана среди натовцев присутствовали упаднические настроения - а надо ли было вообще туда идти, что теперь мы будем делать и чем теперь заниматься. А тут вдруг подвернулся государственный переворот на Украине, громогласные заявления, что будет запрещен русский язык, и что в Крыму русским делать нечего. Потом на это последовала реакция, и подвернулся повод поспекулировать на самоопределении крымчан.

Сейчас из нас в очередной образ активно лепится врага. Мы этим не занимаемся. Напротив, мы подтверждаем свое предложение, которое я упоминал: в 1954 г. был предложен общеевропейский Договор о коллективной безопасности, а в 2008 г. мы возобновили эту инициативу, уже обновив ее применительно к современным реалиям и предложили заключить договор о евроатлантической безопасности, имея в виду уже не только Европейский континент, но и Северную Америку. Его тоже «замотали», но принципы, которые в нем заложены - обеспечение равной и неделимой безопасности, когда ни одно государство не будет свою безопасность обеспечивать за счет безопасности других, - абсолютно актуальны, более того, они провозглашены в политических декларациях в рамках ОБСЕ и Совета Россия-НАТО, когда он создавался. Но, когда мы предложили эти политические принципы о том, что никто не должен ущемлять безопасность другого, «положить на язык», который был бы юридически обязывающим, тут же наши западные партнеры стали отходить от своих обязательств, принимавшихся в политическом разрезе на высшем уровне.

НАТО наращивает присутствие своей техники, тяжелых вооружений непосредственно на границах с Российской Федерацией в нарушение Основополагающего акта, в котором говорится, что на постоянной основе такие силы не будут развертываться на территории новых членов. Пытаются это обойти какими-то мелкими ухищрениями, говоря нам, что это «не постоянные силы, а ротация». Какая разница, если каждые 6 месяцев бригада, полностью оснащенная и до зубов вооруженная, будет сменять бригаду? Это не будет добавлять никакой стабильности. Это все вписывается в логику образа поиска образа врага, чтобы потом начать осваивать дополнительные геополитические пространства уже более интенсивно. В НАТО приняли, но обещали, что на территории новых членов не будут расположены существенные боевые силы. А теперь можно сказать: «Видите, это будет не постоянным развертыванием, а ратируемым развертыванием. Тем более, это нужно делать, потому что российская агрессия, Крым и т.д. и т.п.».

То же самое происходит в действиях, в позиции отдельных западных стран. Я приводил в пример лозунг, который выдвигали по отношению к нашим соседям: «либо с нами (с Европой и Западом), либо против нас». Это же говорилось в лоб, публично, в т.ч. еще в период первого украинского кризиса в 2003-2004 гг. В последнее время к этому подключилась бюрократия ЕС, когда было разработано соглашение об ассоциации с Украиной, которое, Вы знаете, вступало в противоречие с обязательствами Украины по зоне свободной торговли в рамках СНГ. Тогда наши разъяснения президенту и премьер-министру Украины привели к тому, что они решили взять паузу и подумать, как обеспечить сопряжение их уже существующих перед СНГ обязательств и обязательств, которые они запланировали взять на себя в отношениях с ЕС. Это стало формальной причиной, «спусковым крючком» протестов на «майдане», абсолютно нелегитимных, с нарушением всех норм обеспечения правопорядка и т.д.

Тот же принцип: с нами или против нас. Также поступают сейчас с Молдовой, также пытались поступить с Арменией. Убежден, что нет никакой необходимости делать такие противопоставления – или-или. Наши предложения, которые мы внесли около года назад на рассмотрение украинской стороны и Еврокомиссии, содержат очень практичные и реализуемые идеи о том, как можно, двигаясь в сторону создания зоны свободной торговли с ЕС, одновременно не нарушить свои обязательства по зоне свободной торговли СНГ. Там нужны периоды, какие-то этапы в этой работе по выравниванию тарифных, таможенных, фитосанитарных, регламентных и прочих требований. Но это, по крайней мере, позволило бы, (надеюсь, что это еще не окончательно потеряно, но шансов мало), избежать разрушения торговых пространств на территории ЕС, Евразийского экономического союзы и зоны свободной торговли СНГ. Не получается, не хотят, ответ один: «Мы все решили, присоединяйтесь, а там посмотрим, если вдруг вам будет неуютно, мы подумаем, может что-нибудь дополнительно согласуем». Понимаете, за нас все решили, хотя вопрос напрямую касается нашего важного торгового партнера. Точно так же как в другой области - в области безопасности - за нас все решили по ПРО. Все наши попытки совместно с американцами и с европейцами разработать концепцию ПРО отклонялись. Нам просто заявляли: «Вся архитектура ПРО согласована, мы прекрасно все уже согласовали, она не против вас, присоединяйтесь и увидите, что все в порядке». Это немножко невежливо по отношению к нашим, как минимум, интеллектуальным способностям, а с точки зрения практической политики уводит нас в сторону от сотрудничества, от координации действий по главным проблемам, которыми сейчас, конечно, являются терроризм, организованная преступность и насильственный экстремизм.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 19 ноября 2015 > № 1639182 Сергей Лавров