Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Выступление на Балтийском форуме 2016

Игорь Иванов

Президент РСМД, министр иностранных дел России (1998–2004 гг.), профессор МГИМО МИД России, член-корреспондент РАН

Выступление на ежегодной конференции Балтийского форума «Россия — ЕС: вызовы взаимозависимости и формирование новой повестки», 22 октября 2016 г., Юрмала, Латвия.

Уважаемые коллеги!

Год назад, выступая на Балтийском форуме, я высказал мысль о «закате Большой Европы». Оценивая динамику событий того времени на нашем континенте, я сделал вывод о том, что многие «общеевропейские» планы и стратегии начала нашего столетия, к сожалению, утратили свою актуальность и нуждаются в кардинальном пересмотре.

Говорил я об этом с сожалением. И не только потому, что сам был одним из тех, кто искренне верил и активно участвовал в разработке концепции «Большой Европы» десять — пятнадцать лет назад, но ещё и потому, что, с моей точки зрения, мы все вместе не использовали уникальный исторический шанс, который выпадает только раз в столетие. И второго такого шанса для нынешнего поколения политиков на Востоке и на Западе уже не появится.

Хорошо помню, что многие из участников Балтийского форума тогда сочли моё выступление чрезмерно пессимистическим. Говорили, что я, возможно, сгущаю краски, что кризис в российско-европейских отношениях не может длиться бесконечно, что здравый смысл и логика исторического процесса всё равно восторжествуют…

И вот прошёл ещё один год. Честно говоря, сегодня мне очень хотелось бы признаться в своей недальновидности и необоснованном пессимизме. К сожалению, не могу этого сделать. Реальность такова, что ни один из многочисленных европейских кризисов, которые мы обсуждали здесь год назад, не нашёл своего решения. И даже не приблизился к какому-то решению.

Речь идёт не только об украинском кризисе, где, на мой взгляд, за последние двенадцать месяцев мы не сильно продвинулись в реализации Минских договорённостей. Украина — быть может, самое яркое проявление большого неблагополучия в Европе, но далеко не единственное его проявление. Кто возьмётся утверждать, что сегодня угроза международного терроризма в Европе ниже, чем она была осенью прошлого года? Кто готов доказывать, что хотя бы в одной стране в Европе удалось успешно справиться с проблемой беженцев, продолжающих прибывать на наш континент? Или что пошла на спад волна европейского популизма и политического радикализма, о которой мы тоже немало говорили в прошлом году?

Нам еще предстоит осознать в полной мере последствия Брекзита, и попытки государственного переворота в Турции. К этому добавляются факторы неопределённости, касающиеся предстоящих президентских выборов в США. А впереди ещё выборы во Франции, Германии, Италии…

За последний год обнаружилась явная пробуксовка как транс-тихоокеанского, так и трансатлантического интеграционных проектов. А рядом с Европой погруженная в хаос Ливия, разрушенная Сирия, нестабильный Ирак…

Приходится признать: мы потеряли ещё один год. Потеряли в пустых разговорах, во взаимных обвинениях, в баталиях информационных войн и в бесплодных попытках как-то залатать расползающуюся на наших глазах ткань общеевропейского пространства. Особых свершений за этот год трудно припомнить — ведь нельзя же к числу исторических достижений отнести итоги Варшавского саммита НАТО или подготовку Глобальной стратегии Европейского союза.

Возможно, сейчас коллеги опять назовут меня пессимистом и евроскептиком. Если это и так, то в своем пессимизме я сегодня не одинок. Почитайте последние выступления Жана-Клода Юнкера, Ангелы Меркель или Франсуа Оланда — много ли оптимизма можно там найти?

Фактически сегодня вопрос состоит уже не о том, накроет ли Европу очередной кризис, а о том, сколько времени у нас остаётся до следующего общеевропейского кризиса. Год? Два? Три? У меня нет ответа на этот вопрос, как, и, наверное, его нет и у других здесь присутствующих. Но что я знаю совершенно точно, так это то, что каждый год бездействия усугубляет наши общие проблемы, делает обстановку на нашем континенте всё менее стабильной и всё более опасной.

Конечно, многочисленные проблемы, перечисленные выше, не всегда и не во всём связаны между собой. Каждая из них имеет свои истоки, движущие силы, свою динамику и свой алгоритм решения. Но у них есть один общий знаменатель. То, что происходит сегодня в Европе, подтверждает очевидный факт: после окончания Холодной войны все мы вместе так и не смогли заложить основы для равноправного сотрудничества на нашем континенте.

Не хотел бы сейчас всю вину за нынешнее положение дел возлагать на наших западных партнёров. Наверное, и Россия в чем-то виновата, где-то допустила просчёты, в чём-то недоработала или не проявила нужной настойчивости и терпения. Какие-то наши идеи, возможно, казались западным партнёрам наивными, сырыми или преждевременными.

В чём, однако, нельзя обвинить Россию, так это в неготовности к серьёзным переговорам о создании новой системы безопасности и сотрудничества в Европе. На протяжении многих лет я сам вёл переговоры на этот счёт. И хочу вас заверить — все мы в Москве, начиная с Президента В.Путина, были настроены очень и очень серьёзно на конструктивный диалог.

Главная проблема, с моей точки зрения, состояла в том, что наши западные партнёры, видимо, считая себя победителями в Холодной войне, были готовы говорить о будущей евроатлантической архитектуре при обязательном условии, чтобы она опиралась на структуры Европейского cоюза и НАТО. Никакие другие варианты нашими партнёрами по существу даже не рассматривались. В итоге безудержное географическое расширение западных структур без серьёзных реформ внутри этих структур привело не к укреплению безопасности и сотрудничества в Европе, а к обострению старых и появлению новых трудностей и противоречий на нашем общем континенте.

Существует расхожее мнение о том, что сегодня в Москве радуются каждой новой проблеме, с которыми сталкивается Европа. Должен вас заверить, что это не так. Москва объективно заинтересована в том, чтобы иметь на Западе стабильных, предсказуемых, надёжных партнёров. У нас всегда было и остаётся много общих интересов, много возможностей, которые могут раскрыть свой потенциал только через сотрудничество друг с другом.

Конечно, не дело России вмешиваться в судьбу ЕС и НАТО, не наше дело советовать Западу, как развивать эти организации. Но совершенно очевидно, что эти структуры в их нынешнем виде не отвечают современным реалиям и не могут служить основой для построения стабильной, безопасной и процветающей Европы. Очевидно и то, что ЕС и НАТО не могут и не должны иметь монополии на решение европейских проблем. Как, впрочем, и любая другая организация, не имеющая общеевропейского характера и соответствующей легитимности.

Рано или поздно нам придётся начинать серьёзный разговор о будущем Европы, об основных принципах и механизмах, на которых нам выстраивать отношения. И чем раньше мы это осознаем, тем лучше будет для всех. Причём разговор этот надо вести не только между Брюсселем и Москвой, но и в более широком формате — с участием всех европейских государств. Потому что проблемы нашего континента не сводятся к противостоянию России и Запада, они имеют гораздо более широкий и комплексный характер.

Как переломить нынешние негативные тенденции в европейском пространстве безопасности? Не берусь давать универсальных рецептов, но некоторые вещи представляются мне очевидными.

Во-первых, нам необходима комплексная сравнительная оценка угроз и вызовов, с которыми сталкивается Восток и Запад Европы (то, что на американском политическом жаргоне называется comparative threats assessment). Сопоставление наших представлений о ближайших и долгосрочных угрозах, об их приоритетности, об истоках, движущих силах и носителях этих угроз - крайне важная задача, которой, насколько я могу судить, никто по-настоящему пока не занимался. Не хочу заранее предсказывать результаты такого сопоставления, но возможно предполагать, что в итоге мы обнаружим гораздо больше сфер совпадающих или пересекающихся интересов, чем это может показаться на первый взгляд.

Во-вторых, нам нужна детальная и беспристрастная инвентаризация всего того, что было наработано за последнюю четверть века в сфере европейской безопасности. Почему взаимодействие в одних сферах оказалось более успешным, чем в других? Почему одни направления международного сотрудничества прошли проверку на прочность в ходе украинского кризиса, а другие — нет? Почему ряд документов о будущем Европы, на которые возлагались очень большие надежды, оказались не более чем общими декларациями, а другие стали предметом расходящихся, подчас — прямо противоположных интерпретаций и толкований?

Серьёзный и объективный разговор о недавнем европейском прошлом помог бы нам и в обсуждении проблем европейского будущего. Я глубоко убеждён, что мы не сможем продвинуться далеко вперёд, если ограничимся дискуссиями вокруг частных, пусть даже и очень острых проблем. Эти проблемы, безусловно, требуют самого пристального внимания. Но важно рассматривать их на фоне более общих тенденций глобального и регионального развития, в контексте того, как мы видим место Европы в формирующемся на наших глазах новом мировом порядке.

Одно из моих конкретных предложений в этом отношении — это создание постоянного Комитета стратегического планирования с участием представителей Евросоюза и России. Такой Комитет мог бы работать независимо от текущей политической конъюнктуры, от ситуативных кризисов, которые неизбежно будут отвлекать внимание политиков на Западе и на Востоке. Задачей этого Комитета была бы разработка долгосрочных предложений для государственного руководства, а также, в случае утверждения этих предложений, мониторинг их практической реализации.

Если такой Комитет будет создан и продемонстрирует свою эффективность, он сможет внести ощутимый вклад в отношения, делая их более устойчивыми, предсказуемыми и надёжными. Не менее важно и то, что его работа могла бы позволить постепенно сблизить наши представления о вероятном и желаемом будущем европейского, а возможно — и всего евразийского континента.

Выступая на нашем форуме год назад, я усомнился в реализации стратегии развития единого пространства от Лиссабона до Владивостока. Я и сегодня придерживаюсь той точки зрения, что, к сожалению, такая стратегия в нынешних условиях неосуществима. Может быть, на каком-то следующем витке исторического развития мы к ней ещё и вернемся, но это явно не дело ближайшего будущего.

Однако, отказ от проекта «Большой Европы» совсем не обязательно должен означать отказ от работы по отдельным конкретным направлениям этого проекта, намеченным ещё десять — пятнадцать лет назад. Собственно говоря, именно такой подход можно — при желании - найти в идее «селективного вовлечения», обозначенной Верховным комиссаром Федерикой Могерини в её «Пяти принципах» стратегии Евросоюза в отношении России. Мне не очень нравится термин «селективное вовлечение» — он имеет привкус ситуативности и политической конъюнктуры. Но сам подход вряд ли должен вызвать у кого-то принципиальные возражения.

Когда десять–пятнадцать лет назад мы вместе с нашими западными партнёрами работали над «четырьмя пространствами» сотрудничества России и Евросоюза, мы фактически использовали этот же подход, ориентируясь на наиболее перспективные сферы взаимодействия в каждом из «пространств». Возможно, тогда нам не всегда удавалось сфокусироваться на конкретике, и некоторые «пространства» так и остались несколько размытыми и декларативными. Но часть наработок того периода, на мой взгляд, и сегодня не утратили своей актуальности.

Возьмём, к примеру «экономическое пространство». Конечно, приоритеты социально-экономического развития у России и Европы совпадают далеко не во всём. Странам Европейского Союза угрожает продолжение уже хронической стагнации, новые валютно-финансовые потрясения, неспособность реформировать социальную сферу, технологическое отставание от Северной Америки и Восточной Азии. Для России наиболее явными угрозами является сохранение сырьевого характера экономики, слабость малого и среднего бизнеса, сохраняющаяся коррупция и общая низкая эффективность государственного управления.

Но в рамках этих не во всём совпадающих приоритетов вполне уместно обсуждать общие режимы в конкретных сферах. Например, в содействии снятию барьеров и бюрократических препятствий экономическому сотрудничеству. В стандартизации и объединении транспортно-логистической инфраструктуры на Западе и Востоке Европы. В сохранении и расширении общеевропейского пространства в сфере инновационной экономики. Разумеется, этот список может включать в себя и прекращение «войны санкций» между Европейским союзом и Россией.

В том, что касается пространства «внешней безопасности», нам тоже есть чем заняться. Сегодня Россия и Запад фактически вступили в новую гонку вооружений, причём главным плацдармом этой гонки становится именно Европа. Мы, например, видим, как вслед за размещением элементов американской ПРО в Польше в Калининградской области появились ракетные комплексы «Искандер».

События развиваются в логике ракетного кризиса в Европе в середине 80-х годов прошлого века. Но тогда по крайней мере были налаженные каналы коммуникации, адекватные механизмы диалога. Сегодня ничего этого нет, и поэтому многие полагают, что нынешняя ситуация более опасна, чем кризис тридцатилетней давности. Поэтому первоочередной задачей является предотвращение эскалации военной напряжённости, восстановление диалога по вопросам безопасности, расширение контактов между военными, обмен информацией о планах в сфере обороны, сравнение военных доктрин и так далее.

Однако мы не должны забывать и о пространстве «внутренней безопасности», которое в очень большой степени остаётся единым для России и Европы. В это пространство укладываются проблемы международного терроризма и политического экстремизма, киберпреступности и угроз техногенных катастроф, изменений климата и вопросов продовольственной безопасности. Особо актуальным представляется сотрудничество по большому комплексу проблем, связанных с неконтролируемыми миграционными потоками. Коллективным ответом на каждый из этих вызовов мог бы стать соответствующий международный режим с участием России и её западных партнёров.

Четвёртое общее пространство, как известно, распространялось на сферы науки и культуры. Надо сказать, что нам удалось — по крайней мере частично - оградить эти сферы от негативных последствий политического кризиса. Тем не менее, сделать тут можно гораздо больше, чем уже сделано. Я имею в виду в том числе сотрудничество институтов гражданского общества, независимых аналитических центров, профессиональных ассоциаций и средств массовой информации. Без воссоздания плотной ткани социального взаимодействия любые политические отношения будут оставаться хрупкими и ненадёжными.

К указанным «четырём общим пространствам» я бы добавил и такую область общих интересов России и Европы как проблемы глобального управления. При всех наших разногласиях, взаимных претензиях и глубоком недоверии друг к другу нас объединяет стремление не допустить дальнейшей дестабилизации мировой политики, усиления тенденций к хаосу и анархии в международной системе. Не стоит забывать, что на европейском континенте находятся три из пяти стран — постоянных членов Совета Безопасности ООН, а общеевропейские институты безопасности и сотрудничества на протяжении многих десятилетий воспринимались как модель для других регионов и континентов.

Здесь тоже можно было бы начать с создания международных режимов, охватывающих сначала общее европейское и евразийское пространство, а затем распространяющихся и на другие регионы мира. Управление миграционными потоками и решение проблемы беженцев — пожалуй, наиболее очевидная сфера приложения совместных усилий. Но не менее важным представляется и решение экологических проблем нашего региона, а также согласование позиций по вопросам изменения климата. Назрел и серьёзный российско-европейский диалог по целому ряду принципиальных вопросов современного международного права - тем более, что исторически именно наш континент заложил основы той международно-правовой системы, которой сегодня пользуется весь мир.

Кому-то эти задачи могут показаться слишком приземлёнными. Но их решение — единственная возможность заложить новые основы для общеевропейского дома в будущем. Слишком долго мы пытались строить этот дом с крыши, а не с фундамента, с общих политических деклараций, а не с конкретных дел. Это не привело к успеху даже в период относительной стабильности в Европе, это тем более не приведёт к успеху в период наступившей турбулентности. Наша общая задача — пройти этот опасный период с наименьшими потерями как для России, так и для Европы.

Давайте представим себе, что мы соберёмся в этом зале ещё через двенадцать месяцев, осенью 2017 года. Будем ли мы опять составлять списки старых и новых европейских кризисов, предъявлять друг другу взаимные претензии, выражать робкую надежду, на то, что, может быть, все как-то само устроится? Или у нас будут основания ответственно заявить, что низшая точка в европейской политике уже пройдена, и все мы начинаем выходить из тех тупиковых ситуаций, которые сами себе и создали? Уверен, что всем присутствующим в этом зале очень хочется быть оптимистами.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > russiancouncil.ru, 22 октября 2016 > № 1941709 Игорь Иванов

Дженнифер Ганди

Диктатуры и их институты: особый мир

Дженнифер Ганди – политолог, доцент факультета политических наук Университета Эмори (Атланта, США).

[1]

1.1. Введение

Контраст между демократией и диктатурой – в структуре, политике, социальной активности – уже давно привлекает пристальное внимание ученых. Несмотря на это, до согласия по поводу того, как определять режимы этих типов, еще очень далеко. Какие случаи можно квалифицировать как «демократии»? Какие варианты стоит записывать в «диктатуры»? Когда мы сталкиваемся с жестокостью Иосифа Сталина или Пол Пота, на второй вопрос, как представляется, можно ответить с легкостью: ведь никто не станет оспаривать отнесение их режимов к диктатурам. Но вот с другими случаями все гораздо сложнее. Скажем, на протяжении семидесяти лет Мексика каждые шесть лет избирала нового президента. Тем не менее все это время на выборах побеждал кандидат от одной и той же партии. Или вспомним Сингапур, где Ли Куан Ю на три десятилетия пресек любую политическую конкуренцию. Несмотря на это, на шкале политических режимов его правление размещают в широком диапазоне, простирающемся от «максимально деспотичного» до «максимально демократичного».

Отчасти проблема обусловлена тем, что диктаторы весьма изобретательны в вопросе о том, как организовать собственное правление. Принятие решений может сосредотачиваться в самых разных институтах, включая среди прочего хунты, политбюро, семейные советы. И все же в наибольшей мере склонность диктаторов к инновациям проявляется в тех ситуациях, когда они используют номинально демократические институты, такие, как законодательные органы или политические партии. Диктаторы нередко управляют при наличии парламентов, часть которых обладает даже формальным правом принимать законы, в то время как прерогативы других ограничены «советом и обсуждением». Комплектоваться такие ассамблеи могут либо по назначению, либо посредством выборов. Если речь о выборах, то кандидаты могут использовать партийные флаги, а могут баллотироваться в качестве независимых. Если политическое пространство монополизировано единственной партией, то партийная идентификация может оказаться не слишком существенной. Впрочем, многие диктатуры допускают многопартийность, произвольно производя селекцию партий и запрещая некоторые из них. Конечно, кто-то из диктаторов вообще обходится без подобных институтов. Эта институциональная пестрота, однако, еще более затрудняет выделение набора критериев, по которому определяются и классифицируются диктатуры.

Другим основанием для концептуальной неразберихи служит историческое использование термина «диктатура», возникшего в Древнем Риме, где его наделяли четкими и специфическими институциональными особенностями, причем резко контрастирующими с современным его употреблением. С течением времени понимание того, что представляет собой диктатура, менялось, а сам термин многократно подвергался политическим манипуляциям. В итоге тип режима, который первоначально отличался строгим следованием определенным правилам, превратился в свою противоположность, характеризующуюся отсутствием всяких правил.

Так что же такое диктатуры? И кто такие диктаторы? Каким образом они организуют свое правление, используя номинально демократические институты? Ответы на эти вопросы тонут в современных противоречиях. Для того, чтобы выявить источник разногласий, необходимо проследить историческую эволюцию интересующего нас концепта. Данная статья начнется с краткого обзора, который поможет нам понять суть нынешних дебатов о природе диктатуры. Занимаясь типологией диктатур, существовавших после Второй мировой войны, я пользуюсь минималистским определением данного явления. Соответственно, чтобы привести «диктаторский зоопарк» хотя бы в какой-то порядок, я подразделяю диктаторов на три типа, среди которых диктаторы-монархи, диктаторы-военные и диктаторы-гражданские. В этом тексте я показываю также институциональное многообразие диктатур, проявляющееся в различных вариантах использования ими номинально демократических законодательных органов и политических партий.

1.2. Что такое диктатура?

Самое простое определение диктатуры предполагает, что это противоположность демократии. По крайней мере в этом нас убеждают такие названия научных трудов, как «О социальных корнях диктатуры и демократии» или «Экономические истоки диктатуры и демократии»[2]. И все же определение диктатуры не такое непростое дело. Если первоначально этим понятием обозначали институциональный механизм, используемый в Древнем Риме, то теперь под ним подразумевается современная управленческая система, зачастую ассоциируемая с отсутствием институтов и ограничений. Трансформация смысла происходила на нескольких временных отрезках, когда первоначальное понятие искажалось ради политических целей. К середине XX века результатом этого стало негативное определение диктатуры, под которой понималась форма правления, лишенная любых атрибутов, ассоциирующихся с демократией. Но, по-видимому, у нас нет оснований приписывать недемократическим режимам полное пренебрежение институциональными формами; опыт послевоенных диктатур сполна убеждает в этом. В своих институциональных установлениях авторитарные режимы очень разнообразны, и очень важно выяснить причины и следствия этого разнообразия.

1.2.1. Историческое использование термина

В современном использовании термины «тирания» и «диктатура» находятся в тесной связи. Но так было далеко не всегда. Хотя тирания как тип политического режима была описана еще во времена Аристотеля, первоначально ее не связывали с понятием диктатуры. Во-первых, термин «диктатура» впервые появился лишь в Древнем Риме, то есть уже после Аристотеля. Во-вторых, в своем первоначальном значении у диктатуры было очень четкое и специфическое значение: так называли правление лидера, которого римский консул наделял чрезвычайными полномочиями в особо сложные периоды, когда внешние войны или внутренние распри угрожали самому существованию государства[3]. Срок правления диктатора не должен был превышать шести месяцев, и он не мог оставаться у власти после того, как назначивший его консул уходил в отставку[4]. Во время своего срока диктатор имел право использовать любые полномочия, необходимые для преодоления кризиса и восстановления прежнего конституционного порядка.

В этом кратком описании института несколько аспектов заслуживают уточнения. Во-первых, решение о том, требует ли наличная ситуация назначения диктатора, принималось регулярными государственными институтами государства – такими, как магистраты или сенат. Причем те, кто занимался этим вопросом, не могли рассматривать себя в качестве претендентов на эту должность. Во-вторых, пост диктатора был явно предназначен для одного человека; коллективное руководство могло бы помешать попыткам разрешить кризис. В-третьих, диктатура опиралась на широкий круг полномочий, но при этом не могла упразднять иные государственные институты. В-четвертых, диктатор никогда не избирался народом[5]. Наконец, в-пятых, окончательной целью диктаторского правления была реставрация прежнего политического порядка.

В этих институциональных рамках в Риме в 501–200 годах до нашей эры существовали 76 диктатур. Большинство из них занимались либо военными кампаниями против других держав, либо умиротворением внутренней смуты. У диктатора не было права осуществлять акции возмездия; как следствие, диктатура не ассоциировалась с жестоким или репрессивным правлением.

Римский военачальник Сулла, отказавшийся принять свою отставку, двинулся на Рим и в 82 году до нашей эры возродил институт диктатуры в попытке узаконить свое правление. Режим Суллы, однако, заметно отличался от традиционных диктатур. Во-первых, поскольку Сулла обрел власть только после того, как верные ему легионы завоевали Рим и расправились с его врагами, его режим стал первой диктатурой, установленной военной силой. Чрезмерная жестокость, которую Сулла проявлял в нейтрализации своих оппонентов, привела к тому, что диктатуру стали связывать с террором. Более того, в отличие от прежних диктаторов, чьи сроки пребывания в должности зависели от глубины стоявших перед ними проблем, диктатура Суллы предполагала полное сосредоточение всей власти – военной, административной, законодательной, судебной – в руках одного человека, радикально переустраивающего политическую жизнь. Понятие диктатуры, восстанавливающей прежний порядок, утратило актуальность.

Странным, однако, представляется то, что Сулла еще придерживался временных ограничений, налагаемых на диктатора. После весьма короткого правления он отошел от власти и вернулся к частной жизни. Лишь в январе 44 года до нашей эры, когда Юлий Цезарь принял титул «пожизненного диктатора», с временностью диктаторской власти было покончено[6].

Более поздние апологеты диктатуры зачастую забывали о том, что ее первоначальный смысл уже был искажен Суллой и Цезарем. В «Размышлениях о первой декаде Тита Ливия» Никколо Макиавелли восхваляет это римское изобретение, замечая при этом:

«Действительно, среди прочих римских учреждений диктатура заслуживает того, чтобы ее рассмотрели и причислили к тем из них, которые были причиной величия столь огромной державы»[7].

Объяснялись эти славословия довольно просто: поскольку, полагал их автор, коллективное законотворчество часто оказывалось недостаточно гибким, оно не очень подходило для разрешения кризиса. Размышляя в том же русле, Жан-Жак Руссо с одобрением отмечает:

«Если же опасность такова, что соблюдение закона становится препятствием к ее предупреждению, то назначают высшего правителя, который заставляет умолкнуть все законы и на некоторое время прекращает действие верховной власти суверена. В подобном случае то, в чем заключается общая воля, не вызывает сомнений, и очевидно, что первое желание народа состоит в том, чтобы Государство не погибло».

Таким образом, и для абсолютистов, и для либералов диктатура оказывается полезной в силу своей способности к решительным действиям. Но ее временнáя ограниченность тоже очень важна, поскольку иначе, «раз настоятельная необходимость миновала, диктатура делается тиранической или бесполезной»[8].

Впрочем, помимо некоторых видных авторов, о диктатуре вспоминали не слишком часто. В XIX веке, например, этот термин был использован применительно лишь к двум периодам французской истории: первым были 1789–1815 годы, а вторым – 1852-й и несколько последующих лет. Интересно, что в первом из этих случаев под диктатурой имелось в виду правление не одного человека, а нескольких лиц. В октябре 1793 года Национальный конвент приостановил действие Конституции того же года и учредил временное правительство, которое служило диктатурой революционной группы. В этой ситуации исходный римский концепт лишился еще одной составляющей: единоличного характера власти.

После такого поворота потребовалось лишь время для того, чтобы термин «диктатура» начали использовать в отношении не только группы, но и целого класса. Понятие снова всплыло на поверхность после 1917 года, когда Владимир Ленин и его товарищи начали в позитивном ключе говорить о «диктатуре пролетариата». Тем не менее уже через несколько лет негативные коннотации возобладали: либеральные оппоненты итальянских фашистов и немецких нацистов отмечали этим ярлыком все, что вызывало у них ненависть: диктатурой, по их мнению, следовало именовать «угнетающую и деспотичную форму правления, установленную силой или запугиванием, позволяющую одному человеку или группе монополизировать политическую власть без конституционных ограничений, уничтожая тем самым представительное правление, политические права граждан и любую организованную оппозицию»[9]. Действуя в том же духе, Социалистический Интернационал в 1933 году в негативном ключе применил понятие диктатуры и для описания советского режима. Так или иначе, но приложение термина и к самопровозглашенной «диктатуре пролетариата» в России, и к фашистской диктатуре в Италии не имело ничего общего с первоначальной римской концепцией. Фашисты никогда не пытались вписать власть в какие-то временные рамки; а «диктатура пролетариата», хотя и была по природе своей не вечной, явно не стремилась реставрировать старые порядки.

Но события межвоенного периода никак не способствовали попыткам сохранить изначальное понимание диктатуры[10]. Желая обосновать исключительную власть и дезавуировать большевистское использование термина, Карл Шмитт отличал «комиссарскую диктатуру» от «диктатуры суверена». Первая из них во многом соответствует оригинальной концепции диктатуры, зародившейся в Древнем Риме. Что же касается «диктатуры суверена», то в отношении ее Шмитт разрушает границу между нормальным и чрезвычайным временем, заявляя, что диктатор обладает полномочием восстанавливать доконституционную волю людей, даже если она подразумевает изменение самой конституции. Разрабатывая свою теорию, Шмитт стремился обосновать предоставление немецкому рейхспрезиденту диктаторских полномочий для борьбы с экономическим и социальным кризисом. Выдвинутая им идея «диктатуры суверена» важна потому, что она, трактуя интересующий нас термин, увязывает воедино теорию и практику. Рисуемый Шмиттом тип диктатуры не может быть ни временным, ни реставрационным.

Однако позитивные коннотации, связанные с термином «диктатура», так и не смогли возобладать. Как отмечают Питер Баер и Мелвин Рихтер, «в 1940-е годы в обширной научной литературе и в политическом дискурсе либеральных и конституционных государств под диктатурой по-прежнему понимали полярную противоположность демократии»[11]. Поскольку в годы войны и сразу после нее демократия олицетворяла только хорошее, ее антитеза, по определению, являлась чем-то плохим.

Противопоставление демократии и диктатуры является феноменом XX века. Со времен Аристотеля, классифицировавшего политические режимы по числу правящих, политическая наука пользовалась трехчленным делением на монархию, аристократию и демократию. Но потом принятая схема начала разрушаться, причем происходило это по двум направлениям. Макиавелли первым противопоставил власть одного человека власти ассамблеи (немногочисленной или, напротив, многочисленной), тем самым обособив монархию от иных политических режимов. Другой удар по трехчленной градации, по мнению Норберто Боббио, нанес Ганс Кельзен, объявивший о том, что делить режимы исходя из числа людей, принимающих управленческие решения, вообще нельзя[12]. Вместо этого, Кельзен предложил различать их в зависимости от наличия или отсутствия политической свободы: «Политически свободен тот, кто подчиняется легальному порядку, в создании которого он сам принимает участие»[13]. Ключевым отличием, следовательно, выступает отличие между автономией и гетерономией: к демократическим формам правления относятся те, в которых законы создаются теми же людьми, в отношении которых их потом и применяют, – нормы здесь автономны. В автократических государствах, напротив, круг законодателей не совпадает с кругом тех, кому закон адресован, – иначе говоря, тут преобладает гетерономная норма. Таким образом, по мнению Кельзена, «более целесообразно выделять не три, а только два типа конституций: демократическую и автократическую»[14].

Под давлением этой дихотомии современные исследователи сосредоточились на определении демократии, пренебрегая диктатурой как остаточной категорией, определяемой только в терминах того, чем она не является. Воспринимаемые в подобном свете диктатуры оказываются режимами, где нет конкурентных выборов, нет верховенства права, нет политических и гражданских прав, нет регулярного обновления власти. Возможно, относительно демократии все перечисленные атрибуты характеризуют диктатуры довольно ярко, но в определениях, строящихся на отсутствии тех или иных особенностей, ускользает из вида заметное разнообразие в организации диктаторских режимов.

1.2.2. Современные противоречия

Диктатуры определяются здесь как режимы, в которых правители получают власть не в ходе конкурентных выборов, а иными способами[15]. Такие лидеры могут приходить к власти в результате государственного переворота, дворцового путча, революции. Они могут брать власть сами, с помощью армии или посредством иностранного вмешательства. Принципиальный момент состоит в том, что они обретают власть, минуя «конкурентную борьбу за народные голоса»[16]. Такое понимание диктатуры, хотя и не приближающее нас к ее позитивному определению, полезно по основаниям как практического, так и теоретического характера. Рассмотрим эти основания.

Вышеупомянутое определение диктатуры следует считать минималистским, поскольку оно фокусируется скорее на процедурных, а не на сущностных аспектах режима. Минималистская дефиниция вводится ради аналитической ясности. А вот те определения, в которых перечисляются конкретные характеристики режима, всегда проблематичны. Первое и наиболее значительное затруднение состоит в том, что многочисленность атрибутов сильно затрудняет проверку причинно-следственных связей. Рассмотрим, например, четыре ключевых элемента авторитаризма, предложенные Хуаном Линцем: ограниченный политический плюрализм, приоритет менталитета над идеологией, слабость политической мобилизации; наличие лидера, осуществляющего власть, даже если ее границы не определены[17]. Если определить авторитаризм на основе этих четырех измерений, а затем задуматься о взаимосвязи между ним и экономическим развитием, то какие выводы можно сделать о причинно-следственной стороне этих отношений? Что больше будет влиять на наблюдаемые нами тенденции: ограниченность политического участия, стиль руководства, какая-то комбинация этих и других факторов? В отношении диктатур, выделяемых таким образом, мы едва ли сможем сказать многое.

Во-вторых, широкие определения могут повлечь за собой оформление субстантивных понятий, или генерирующих тавтологии, или же ограничивающих практическую применимость произведенного концепта. Так, предлагаемое Питером Эвансом разграничение государства «развивающегося» и государства «хищнического» уже намекает на то, какие результаты каждое из них будет производить[18]. Не приходится удивляться и тому, что бюрократически-авторитарные режимы будут ориентироваться на политику, исключающую широкое участие, поскольку само их наименование построено на том, что они именно так и поступают[19]. Но, даже вдруг обнаружив, что эти режимы иногда проявляют открытость, мы не сможем предложить ничего иного, кроме как усомниться в ценности обозначенного критерия.

В-третьих, хотя напрямую связывать эту проблему с широкими дефинициями и не стоит, тем не менее нельзя не отметить прочной корреляции между количеством атрибутов и аморфностью описываемых с их помощью понятий: например, «особенности менталитета» трудно измерить или даже идентифицировать.

Наконец, в-четвертых, добавляя к определению диктатуры все новые характеристики, мы рискуем упустить из виду самые важные отличия политических режимов. Так, Мексика, несмотря на почти вековое доминирование Институционно-революционной партии, рассматривалась в качестве диктатуры лишь со значительными оговорками, касающимися прав человека, контроля гражданской администрации над военными и так далее. И все же разнообразие диктатур, базирующееся на сторонних характеристиках, не должно затемнять главного отличия, присущего всем диктатурам и обособляющего их от демократий – отсутствия конкурентных выборов.

Причины, подталкивающие к использованию минималистского критерия, никак не оправдывают самого выбора сущностных критериев. Фактически подчеркивание роли выборов как главной отличительной особенности, отделяющей демократию от диктатуры, не является бесспорным[20]. Почему же тогда исходя из минималистского подхода нужно фокусировать внимание именно на выборах?

Во-первых, такая фокусировка соответствует тем теоретическим вопросам, которые чаще всего возникают в связи с эмпирическим исследованием политических режимов. Перспектива обрести власть, участвуя в регулярных и состязательных выборах, формирует для политических акторов самобытный набор стимулов, отличающийся от мотивов, производимых нерегулярными и невыборными методами отбора. Соответственно, различие в стимулах влечет за собой разное поведение и разные результаты. Рассмотрим, например, воздействие, оказываемое типом политического режима на экономическое развитие. Согласно Джону Локку и позднее отцам-основателям США, демократия способна вредить политическому порядку и экономическому прогрессу, поскольку выборы без имущественного ценза позволяют неимущим избирать демагогов, готовых присвоить и перераспределить собственность богатых классов[21]. Более свежие теории, напротив, утверждают, что для развития плохи именно диктаторские режимы, так как диктаторы, не связанные электоральными сдержками, вольны извлекать ренту и подменять общественное благо частными интересами. В любом случае выборы выступают причиной, по которой политические акторы вынуждены вести себя по-разному при демократии и при диктатуре.

Во-вторых, классификация режимов по электоральным основаниям напоминает нам о том, что, даже если диктаторы пользуются какими-то иными, номинально демократическими, институтами, скажем, парламентами или партиями, они не перестают быть диктаторами. В системах, где, с одной стороны, лидеры избираются на конкурентных выборах, а с другой стороны, они не избираются вовсе, политическая жизнь организована в корне по-разному. Как объясняет Адам Пшеворский, демократия, в отличие от диктатуры, является такой политической системой, в которой ни один актор не может быть уверен в исходе предстоящего голосования[22]. Наиболее зримым проявлением этой неуверенности и выступают, собственно, конкурентные выборы; их результат оказывается своеобразной инструкцией, причем как для победителей, так и для проигравших – «победителям предстоит въехать в Белый дом, Розовый дом или какой-нибудь иной palacio, […] – а проигравшие никуда въезжать не будут и примут то, что останется на их долю»[23].

В настоящей работе я пользуюсь предложенной Пшеворским и его соавторами дихотомической классификацией, различающей политические режимы по электоральным критериям[24]. Моя выборка охватывает 140 стран, которые в период с 1946-го по 2002 год жили под властью диктатур (в совокупном распределении по странам этот массив составляет 4607 страно-лет). В послевоенный период диктаторские режимы составляли в мире подавляющее большинство. В 1970-е годы 75% всех стран были диктатурами, а к середине 1990-х их доля снизилась примерно до 50%. В большинстве случаев отнесение того или иного режима к разряду диктатур не вызывает полемики, поскольку с ним соглашается большинство известных классификаций политических режимов. Совпадение в оценках «Freedom House», «Polity» и соавторов Пшеворского варьирует от 88% до 95%[25]. Но если исключить простые случаи, находящиеся по краям выборки (например, Северную Корею и Иран, а также Швецию и Великобританию), то «зона совпадений» заметно сокращается: например, для данных «Freedom House» и «Polity» она составит лишь 75%. Затруднения возникают с Мексикой, Ботсваной, Малайзией, другими государствами, находящимися в середине спектра. Группа Пшеворского, однако, определяет тип режима на основе четких и поддающихся фиксации критериев, вытекающих из его минималистского и процедурного определения. По их мнению, режим является диктатурой, если он не соблюдает по крайней мере одного из четырех правил: 1) глава исполнительной власти должен избираться; 2) легислатура должна избираться; 3) в выборах не может участвовать только одна партия; 4) власть должна быть сменяемой[26].

C 1946-го по 2002 год бóльшую часть нашей выборки составили страны тропической Африки: на них приходятся 1800 условных страно-лет. 87% этого массива страно-лет они управлялись диктаторскими режимами. Точно такие же показатели недемократического правления наблюдались на Ближнем Востоке и в Северной Африке. В отношении Восточной Европы и бывшего Советского Союза соответствующие цифры составили 74%, а Азии 68%. На Латинскую Америку приходится меньшая доля диктаторских страно-лет, всего 38%, что объясняется многочисленными переходами от автократии к демократии и обратно. Наконец, диктатуры Южной Европы, существовавшие большую часть этого полувекового периода, обеспечили западноевропейским странам в целом 7% страно-лет, проведенных под властью диктаторов.

В рамках отдельных регионов частота и длительность диктаторского правления также заметно варьировала. Некоторые страны, например, Иордания или Китайская Народная Республика, управляются диктатурами с самого своего основания. В других странах такие периоды были короче, но зато встречались чаще: так, Аргентина за это время пережила четыре диктатуры, а Гана – три. Наконец, в некоторых местах диктаторское правление было лишь мимолетным эпизодом. В послевоенный период Коста-Рика, например, была диктатурой лишь 18 месяцев – после того, как в мае 1948 года власть в стране захватил Хосе Фигерес Феррер. Средняя протяженность диктаторского цикла в мире, однако, оставалась весьма длительной и составляла 40 лет.

1.3. Кто такие диктаторы?

Определившись с выборкой диктаторских режимов, можно переходить к следующему шагу: идентификации лидеров, управляющих диктатурами. Решение этой задачи важно постольку, поскольку нас интересует воздействие институциональных особенностей диктаторских режимов на политику, а решения о том, как выстраивать диктаторские институты и какую линию им проводить, принимают только те, кто реально имеет власть. При демократиях идентификация эффективных лидеров обычно не составляет проблемы: премьер-министры руководят парламентскими режимами, а президенты управляют в президентских системах. Но при диктатуре такая задача оказывается более сложной. Почему?

Одна из причин состоит в том, что при диктатуре глава государства может иметь самые разные титулы. В «обычных» диктатурах он зачастую называется «президентом», а в монархиях диктатора именуют «королем» или «эмиром». Но иногда диктаторы обладают более креативными титулами: это может быть «председатель государственного совета по восстановлению законности и порядка» (официальный титул главы бирманской военной хунты с 1981 года), «лидер революции» (официальный титул Каддафи с 1979 года) или просто «духовный лидер» (титул rahbar был принят Хомейни в 1980 году).

Помимо семантических затруднений, идентификация подлинного главы диктаторского государства сложна и потому, что в нем порой имеется множество руководящих фигур, как номинальных, так и реальных. При коммунистических режимах, например, премьер-министр, председатель государственного совета (то есть президент), генеральный секретарь коммунистической партии формально составляли руководство, однако первые два, как правило, на деле ни за что не отвечали. Показателен в данном отношении крайний случай: Лю Шаоци оставался президентом коммунистического Китая даже после того, как хунвейбины во время культурной революции выгнали его из собственного дома и вынудили заняться «самокритикой». (Перед тем, как убить его в 1969 году, Мао Цзэдун лишил Лю Шаоци президентских полномочий[27].) В коммунистических странах реальным главой государства оказывается генеральный секретарь партии.

Еще более трудны случаи некоммунистических режимов, в которых номинального лидера зачастую трудно отличить от «серого кардинала», скрывающегося за сценой. Иногда государством управляют военные, но делать этого явно они не хотят. В таких ситуациях президентские обязанности исполняют гражданские лица (Абдель Азиз Бутефлика в Алжире, Хуан Бордаберри в Уругвае, Рату Сир Камисесе Мара на Фиджи). Кроме того, в редких случаях долгосрочный диктатор время от времени меняет номинальных глав правительства, сохраняя за собой реальную власть. Рафаэль Трухильо продолжал быть подлинным главой диктатуры даже после того, как он в 1952 году сделал своего сына Гектора президентом Доминиканской Республики. Аналогичным образом Анастасио Сомоса Гарсия правил Никарагуа на протяжении 19 лет даже тогда, когда в 1940-е годы на трехлетний период передал пост президента другому человеку.

В некоторых странах борьба за реальное политическое лидерство была главным элементом их политической истории. С самого обретения независимости, состоявшегося в 1970 году, в центре политической жизни Камбоджи оставалась борьба за власть между монархом и главой кабинета министров. В Пакистане аналогичное противостояние разворачивалось между президентом и премьер-министром. В подобных случаях номинальный глава правительства отнюдь не всегда оказывается его реальным руководителем.

Учитывая разнообразие в организации политического руководства, очень важно сформулировать правила, в соответствии с которыми можно выявить реального руководителя, избегая нередко ошибочных суждений ad hoc. В настоящей работе под реальным лидером понимаются: 1) генеральный секретарь коммунистической партии при коммунистической диктатуре (за исключением случая Дэн Сяопина в Китае, который никогда не был генсеком); 2) король или президент в некоммунистических диктатурах – за исключением случаев Сингапура, Малайзии, Камбоджи, Лаоса и Мьянмы, в которых подлинный глава иногда носит титул «премьер-министра»; 3) другие индивиды или военные институты – в тех случаях, когда источники единодушны в том, что номинальный глава государства не обладает реальной властью[28].

Первые два правила относительно бесспорны; они позволяют успешно классифицировать большинство случаев в нашей послевоенной выборке. На протяжении приблизительно 270 страно-лет подлинный глава государства отличается от номинального руководителя по причинам, упомянутым ранее. Классификация подобных случаев зависит от относительной субъективности используемых источников, но я привлекаю достаточно широкий массив материала, позволяющий справляться и с «тяжелыми» случаями.

Диктаторы не появляются с интенсивностью «по диктатору на каждый год», и поэтому в качестве единицы, позволяющей фиксировать их правление, я использую «страно-год». Диктатуры часто переживают политическую нестабильность: подлинные руководители диктаторских режимов могут меняться несколько раз в год[29]. На протяжении 100 наблюдаемых страно-лет лидер диктатуры менялся более одного раза. «Сменщики» могли приходить на очень короткий период: так, Леон Кантав на Гаити утвердился у власти лишь на пять дней. Независимо от краткости сроков мы должны фиксировать появление и таких лидеров, поскольку не можем знать, насколько они готовы были бы задержаться у власти.

Из моего анализа исключены диктатуры, которые управлялись коллективно: Югославия после смерти маршала Тито в 1980 году и до распада государства в 1990-м, Босния-Герцеговина с 1998-го по 2002 год, Сомали при пяти председателях Совета национального спасения с 1997-го по 1999 год. При коллективном руководстве невозможно возложить ответственность за принятые решения на отдельного лидера – именно из-за этого указанные примеры не были приняты во внимание.

Таким образом, моя выборка включает 558 диктаторов из 140 стран, находившихся у власти с 1946-го по 2002 год. Некоторые страны, как, например, Экваториальная Гвинея и Оман, пережили за этот период лишь одну смену власти, тогда как в других перемены были скорее нормой. Так, Республика Гаити с 1946 года до перехода к демократии в 1994-м управлялась 19 руководителями, некоторые из них находились у власти лишь считанные дни.

Мир диктаторов очень разнообразен не только по длительности пребывания у власти, но и по их происхождению. Эрнесто Седильо, изучавший экономику на Западе и ставший последним в длинной веренице мексиканских лидеров, приходивших к власти при упорядоченных правилах преемственности, установленных Институционно-революционной партией, внешне не имеет ничего общего с иранским аятоллой Хомейни, возглавившим революцию, свергшую шаха. Точно так же и Фердинанд Маркос, который, выиграв сначала выборы, задержался у власти на Филиппинах на двадцать лет, кажется не слишком сопоставимым с Пол Потом, на протяжении трех лет возглавлявшим убийственную диктатуру «красных кхмеров» в Камбодже. Все эти примеры, иллюстрирующие предельное разнообразие диктаторов, ставят перед нами вопрос: можно ли вообще систематизировать столь разношерстную группу правителей?

Я группирую руководителей диктаторских режимов по трем типам: это монархи, военные правители и гражданские диктаторы. Почему выделены именно эти типы? Во-первых, монархия исторически рассматривалась как отдельный тип политического режима. Во-вторых, недемократических правителей из военной среды столь же привычно принято отделять от гражданских деспотов. Но традиция не единственное основание; имеются и другие принципиальные причины, заставляющие выделять упомянутые типы.

Такое разграничение позволяет обозначить уникальные разновидности угроз, с которыми сталкиваются диктаторы, и выделить институциональные методы, посредством которых они с этими угрозами справляются. Хотя недовольство диктатурой может исходить из любого сегмента общества, первейшую опасность для диктатора обычно представляют члены правящей элиты. Диктаторов очень часто смещают их собственные сподвижники. Принадлежащий к правящей элите потенциальный узурпатор находится в выгодном положении, позволяющем ему подготовиться к успешному отстранению действующего лидера.

Желая устранить угрозу, которую несут в себе элиты, диктаторы поддерживают такой порядок, в рамках которого они самолично принимают все важные решения и держат потенциальных соперников под неусыпным контролем. Особенности этого порядка зависят от типа диктатора, поскольку именно им предопределяется и возможный круг угроз, и средства их преодоления. В итоги монархи полагаются на семейные и родственные связи, а также на консультативные советы; военные руководители сдерживают ключевых конкурентов из рядов вооруженных сил в рамках военных хунт; а гражданские диктаторы обычно создают внутри правящей партии маленький орган, что-то вроде политбюро, куда кооптируют потенциальных конкурентов. Поскольку процесс принятия решений протекает внутри этих миниатюрных институтов, именно в их рамках и устанавливается, перед кем диктаторы будут подотчетны и как внутри режима будет распределяться власть. В итоге эти институты накладывают на диктаторов всевозможные ограничения, в свою очередь влияющие на решения правителей и их действия.

1.3.1. Монархи

Монархия всегда рассматривалась как такой тип правления, который стоит особняком от других форм недемократического руководства. Одной из причин такого обособленного рассмотрения было, вероятно, то, что ранние классификации политических режимов основывались на количестве людей, обладающих властью. Аристотель, например, выделял монархию как «правление одного», противопоставляя ее правлению нескольких или многих.

Исторические описания монархического абсолютизма лишь закрепляли это обособление, хотя уже в них отмечались присущие единоличному правлению внутренние недостатки. Свобода от любых ограничений позволяла монархам быть неосмотрительными, непредсказуемыми, нестабильными, а это вредило не только их собственным интересам, но и интересам их подданных. Когда французские короли, например, обращались к различным формам экспроприации, позволявшим финансировать войны и расточительный образ жизни, французы страдали. В конечном счете хищничество государства заставляло население менять свое социальное поведение.

В итоге необходимость как-то связывать или ограничивать собственных властителей становилась для их подданных все более очевидной. Жан Боден, убежденный роялист XVI века, советовал своему королю ради большего послушания подданных разделить власть с другими и добровольно ограничить себя. По словам Бодена, «чем меньше власть суверена, тем более она прочна»[30]. Следовательно, самоограничение самых различных видов – в интересах короля; в ряду сдерживающих факторов могли выступать естественные законы, принципы престолонаследия, древние обычаи, запрет на налогообложение без согласия подданных, наличие независимых магистратов, парламентские прерогативы.

Приняли ли европейские монархи близко к сердцу уроки Бодена и других политических теоретиков? Это сомнительно. Хотя они охотно учреждали конституции, парламенты, суды, желание сковывать свою королевскую власть посредством этих институтов не слишком просматривается. У этой неоднозначности были свои причины. Хотя британские и французские короли на собственном горьком опыте (через свержение и казнь) узнали, что властью надо делиться, большинство монархов всеми силами стремились защитить свое самодержавие от посягательств парламента[31]. Принципы подотчетности короны парламенту внедрялись лишь после многолетних споров между монархами и ассамблеями, а кодифицировались еще позже[32]. Как свидетельствует европейская история, на протяжении довольно долгого времени наличие конституций отнюдь не означало ограничения власти суверенов.

Современные ближневосточные монархи столь же рьяно сопротивляются попыткам ограничить их власть. После обретения политической независимости правители региона пытались рационализировать собственные управленческие системы, санкционируя конституции, парламенты и политические партии. Конституция Ирака 1925 года, например, позволяла королю назначать премьер-министра, но при этом делала кабинет ответственным перед парламентом. Аналогичные нормы были включены в Конституцию Кувейта и Конституцию Египта 1923 года; в период действия последней оппозиционная партия «Вафд» не раз располагала парламентским большинством. И все же, подобно своим европейским визави, эти монархи не имели желания поступаться властью в пользу своих институциональных творений. Причем, в отличие от европейцев, они могли настаивать на своем, применяя жесткую силу. В Египте монарх трижды грубо нарушил Конституцию 1923 года за первые семь лет ее действия[33]. Аналогичным образом «на бумаге парламент Ирака был весьма влиятельным, но при этом не было ни одного случая, чтобы правительство или хотя бы отдельный министр ушли в отставку из-за парламентского вотума недоверия»[34].

Взамен, однако, ближневосточным монархам приходилось принимать ограничения иного рода. Их связывают не столько конституции и ассамблеи, сколько династические семьи. Они вынуждены доверять ответственные государственные посты кровным родственникам, делая их законными получателями государственных доходов и привлекая к принятию решений на всех уровнях. В 1992 году эмир Катара, например, реорганизовал кабинет таким образом, что ближайшие члены его семьи оказались министрами: сыновьям достались посты министров нефти и газа, внутренних дел, экономики и торговли, внук стал министром обороны, а племянники отвечали за общественное здравоохранение и дела ислама[35]. Точно так же саудовский король Фахд доверил ключевые посты в правительстве шестерым своим братьям, которые вместе с монархом составили так называемую «семерку Судаири», управляющую страной.

Члены семей играют ключевую роль в принятии важнейших решений; это особенно хорошо видно в вопросах преемственности власти. В Кувейте, в частности, у власти менялись представители двух ветвей клана Сабах, но при этом всегда соблюдалось главное правило: «семья “избирает” правителя на основе консенсуса»[36]. В Омане следующий по мужской линии наследник из семьи аль-Саид тоже должен утверждаться семейным советом. В Саудовской Аравии престолонаследие стало более упорядоченным после того, как король Фейсал учредил Королевский семейный совет, консультирующий монарха по вопросам преемственности. Этот орган получал право контролировать передачу власти в случае кончины действующего монарха[37].

Конечно, передача престола на Ближнем Востоке не всегда происходит по утвержденным правилам. После Второй мировой войны монархи оставляли трон не только из-за естественной кончины, но и в результате убийства или свержения другими родственниками. Тем не менее, даже когда нарушение правил наследования имело место, оно обычно происходило с одобрения ключевых членов семьи. Фейсал не свергал официального (и считавшегося некомпетентным) наследника, определенного его отцом, пока не заручился поддержкой других саудовских принцев. Эмир Катара, находившийся на отдыхе в Швейцарии, в 1995 году был низложен собственным сыном, который тоже опирался на поддержку родственников. Таким образом, главной угрозой для монархов выступают члены их собственных семей, имеющие законное право приходить им на смену.

Иначе говоря, монархи далеко не всегда игнорируют тезис Бодена о том, что самоограничение способно повышать их шансы на политическое выживание. Как убедительно демонстрируется в научной литературе, на Ближнем Востоке смогли устоять только те властители, которые успешно перешли от традиционных самодержавных монархий к династическим монархиям, где средоточием власти выступает семья как целое[38]. Переход к такой династической структуре уберег монархии в Бахрейне, Кувейте, Катаре и Саудовской Аравии от угрозы революции и сделал смену режима маловероятной, несмотря даже на конъюнктуру нефтяных цен. Напротив, монархии, которые придерживались принципов абсолютного самодержавия, не признающего семейных сдержек, как, например, в Египте, Ираке и Ливии, бесславно пали, уступив место революционным диктатурам. Становление династических монархий означает, что короли больше не пользуются приоритетом в отношении других членов своих семей. Учитывая альтернативу, которую влек за собой отказ реформироваться – полный крах монархического правления, – то была цена, которую большинству монархов пришлось заплатить. Нынешних королей ограничивают не парламенты или суды, а семейные и родовые кланы. Следовательно, единоличное правление превратилось в правление семейное.

1.3.2. Военные диктаторы

Как показывает марш Суллы на Рим, использование армии для захвата власти имеет долгую историю. Но фактически применения силы требует любой неправовой захват власти; гражданские лидеры, решившие узурпировать власть, могут применять насилие в тех же объемах, что и военные. Следовательно, использование силы или организация военного переворота не являются признаками, отличающими военную диктатуру от других форм недемократического правления.

Сущностью военного правления выступает то, что именно вооруженные силы оказываются институтом, посредством которого правители руководят обществом. Подобно тому, как современные монархи вынуждены кооптировать в управленческую систему членов своих семей, используя их для консолидации правления, военные диктаторы должны нейтрализовать угрозы, исходящие от ближайших сподвижников, привлекая их к сотрудничеству в деле реализации власти.

Центром принятия властных решений внутри военного режима выступает хунта. С точки зрения генералитета, который берет власть от лица институционализированных вооруженных сил, типичная хунта должна быть небольшой; обычно ее составляют командующие различных родов войск. Если переворот осуществляется не всей армией, а какой-то группой низших и средних чинов, то хунта более многочисленна, поскольку мятежникам надо привлекать на свою сторону как можно больше сторонников из числа военных. Например, после переворота 1966 года в Гане состав военной хунты поэтапно увеличивался по мере того, как мятежники ощущали все новую нужду в более основательной поддержке внутри вооруженных сил. Сразу же после переворота в Совете национального освобождения Ганы были шесть членов; на следующий день их число возросло до девяти, а через четыре дня добавились еще двое. Наконец, спустя две недели в состав хунты были введены очередные шесть офицеров[39]. По наблюдению Сэмюеля Файнера, в отличие от большинства хунт Латинской Америки, которые состоят из трех или четырех глав родов войск, хунты в иных регионах мира, создаваемые в 1980-е годы младшими и средними офицерами, в среднем состояли из одиннадцати членов[40].

В целях реализации власти может быть использована уже сложившаяся организационная структура вооруженных сил. В Индонезии, например, за осуществившей государственный переворот армией была зарезервирована пятая часть всех мест в парламенте, а в каждой из десятков тысяч индонезийских деревень размещался военнослужащий, представлявший на месте вооруженные силы[41]. Наиболее ярким примером использования военной иерархии в качестве управленческой структуры стал, вероятно, так называемый «процесс национальной реорганизации» (Processo) в Аргентине. Накануне переворота 1976 года четыре рода войск согласовали детальный раздел власти, целью которого было недопущение доминирования сухопутных сил. В соответствии с этим соглашением все законодательные инициативы будущего военного режима подвергались проверке специальными комитетами внутри родов войск; только после этой процедуры их выносили на рассмотрение хунты. Иначе говоря, внутри вооруженных сил был запущен процесс согласования интересов, к которому привлекались все заинтересованные группы[42].

Таким образом, военная диктатура как тип режима не могла возникнуть до тех пор, пока вооруженные силы не достигали должного уровня специализации и профессионализации. Скажем, в отношении Латинской Америки после получения независимости от Испании более уместно говорить о вооруженных группировках, руководимых местными caudillos, а не о современных военных структурах. Становление армий современного типа на континенте началось лишь в XIX веке с учреждения военных академий, где готовились будущие офицеры. Внедрение воинских уставов европейского типа и переход ко всеобщей воинской повинности привели к началу 1900-х годов к созданию «новых» армий.

Профессионализация военных создала институт, обособленный от остального общества. В эпоху caudillos в Латинской Америке офицерская карьера считалась непривлекательной. В результате подбор кадров осуществлялся все более закрытым образом, что в свою очередь углубляло отгораживание военных от гражданских элит и внутренне сплачивало армию.

«Сочетание изоляции от общества как единого целого с групповой сплоченностью делало воинскую жизнь абсолютно закрытой: это было горделивое слияние с институтом, который ограничивал социальный горизонт, но в то же время формировал сознание того, что он играет важнейшую роль в жизни государства»[43].

Профессионализация военных соответствовала планам гражданских элит, которые хотели ограничить власть caudillos и рационализировать монополию государства на применение силы. В то же время гражданские элиты желали обращаться к военным как арбитрам, способным решать проблемы в период кризисов.

«Военных постоянно призывали на роль модераторов политической деятельности, но при этом отрицали за ними право менять политическое устройство. Их задачи сводили к консервативному поддержанию функционирования системы»[44].

Конкретно это означало, что всякий раз, когда военные вмешивались, от них ожидались только смещение главы государства с его поста и передача власти альтернативным гражданским силам. Поскольку временная форма правления была нацелена на восстановление прежнего политического порядка, вооруженные силы выполняли функции диктатуры в первоначальном, древнеримском, ее понимании. Гражданские элиты, защищавшие профессионализацию армии, не предусмотрели, однако, того, что укрепление военной автономии, не связанной никакими гражданскими партиями, создавало предпосылки для инициативного и самостоятельного вмешательства армии в политику. Именно поэтому военное вмешательство, которое не ограничивало армию ролью модератора, скоро стало на континенте общим явлением.

Однако латиноамериканский опыт обособления солдата от гражданина не был универсальным. Во многих развивающихся странах профессионализация военных начиналась еще в колониальный период, когда европейские державы пытались укреплять свой контроль над отдаленными землями. После установления независимости военные силы, уже сложившиеся в профессиональном плане, превратились в «образец развития, посредством обязательной воинской повинности распространявший свое влияние на все группы общества»[45]. В этом процессе социализации подчеркивалась скорее интеграция военных в социум, а не сепарация их в качестве особого института. Если члены вооруженных сил рассматриваются не только как солдаты, но и как граждане, то им и надлежит возглавить работу по модернизации обществ, которую они делят с соотечественниками. Причем, как считалось, военные прекрасно приспособлены для такой руководящей миссии, поскольку вооруженные силы развивающихся стран были лидером в использовании импортных технологий – новинки приходили в армию раньше, чем в промышленность или сельское хозяйство. Кроме того, они, в отличие от других структур, применяли меритократические стандарты в расстановке и продвижении кадров, регулярно обеспечивали базовые потребности своих членов (например, обучали их грамотности, предоставляли пищу и кров), предлагали программы, ассоциируемые с современным «социальным» государством (страховали, обеспечивали пенсии и семейные выплаты). В итоге вооруженные силы во многих странах стали рассматриваться в качестве флагмана модернизации, способного преобразовать традиционные уклады жизни в современные и дать всем гражданам то же, что они предлагали военнослужащим.

Независимо от того, считались ли они обособленным или интегрированным институтом, временным инструментом разрешения кризиса или орудием долгосрочных социальных перемен, военные повсюду начали претендовать на специальную роль в отстаивании «национальных интересов». Обосновывая захват власти, аргентинская военная хунта, организовавшая путч 1976 года, заявляла:

«В связи с тем, что все конституционные механизмы были исчерпаны, а выход из кризиса путем естественных процессов оказался невозможным, вооруженные силы были вынуждены положить конец ситуации, унижающей нацию и подвергающей риску ее будущее»[46].

Подобные слова люди в униформе после очередного военного переворота не раз повторяли и в других развивающихся странах.

Претензии военных на эксклюзивное отстаивание «национальных интересов» вполне правомерно воспринимались с изрядной долей скептицизма. Дело в том, что к решительным действиям вооруженные силы могут подталкивать самые разные мотивы. Как и любая другая корпорация, военные имеют собственные институциональные интересы, которые предполагают отстаивание собственной автономии и наращивание ресурсов. Кроме того, в рядах вооруженных сил могут доминировать отдельные социальные группы, на которые правители делают особую ставку. Колониальные администрации, например, укомплектовывали свои армии представителями этнических и расовых меньшинств, предполагая, что эти группы, опасающиеся неизбежной гегемонии большинства после достижения независимости, будут лояльно защищать интересы колонизаторов. Нынешние лидеры развивающихся стран продолжают использовать ту же тактику «разделяй и властвуй». Итогом ее оказывается то, что персонал вооруженных сил молодых государств, состоящий из представителей специфичных социальных групп, нередко отождествляет себя только с этими группами и ведет себя соответственно. И, разумеется, в некоторых случаях военные руководители действуют исходя из сугубо личной корысти. В целом же военные правители, как представляется, очень часто ведут себя так же, как и гражданские диктаторы; и этот факт ставит под сомнение наличие у них каких-то уникальных и специфических интересов[47].

1.3.3. Гражданские диктаторы

Помимо монархов и военных правителей, существуют еще и гражданские диктаторы. Их положение оказывается наиболее сложным, поскольку, в отличие от представителей первых двух групп, они не располагают готовой организационной структурой, на которую можно опереться. Некоторые диктаторы привлекают к управлению родственников и даже передают власть своим детям: так, сыновья наследовали гражданским диктаторам в Северной Корее, Сирии, Никарагуа, на Гаити. И все же отцы-диктаторы были не в состоянии обеспечить династическую преемственность сверх одного поколения[48]. Одной из причин этого выступало, вероятно, отсутствие у них обширных родственных кланов, посредством которых они могли бы эффективно контролировать противников внутри правящей элиты и народа в целом.

Гражданские диктаторы не могут обращаться к вооруженным силам с такой же легкостью, с какой это делают военные правители, которые, будучи действующими офицерами, способны опираться на институциональную иерархию и воинское нормы товарищества. Гражданские лидеры зачастую презираемы военными, особенно в тех ситуациях, где армия ощущает себя носительницей какой-то особой и уникальной миссии. В подобном контексте встает вопрос о том, что же заставляет людей с оружием подчиняться людям без оружия. Согласно одному из возможных ответов, военные стараются избегать власти, чтобы не нарушать корпоративной сплоченности[49].

Преодолевая все эти затруднения, гражданские диктаторы стараются обзавестись собственной организацией. Именно о ней говорит Владимир Ленин в следующем заявлении 1921 года:

«Только политическая партия рабочего класса, т.е. коммунистическая партия, в состоянии объединить, воспитать, организовать такой авангард пролетариата и всей трудящейся массы, который один в состоянии… руководить всей объединенной деятельностью всего пролетариата, т.е. руководить им политически, а через него руководить всеми трудящимися массами. Без этого диктатура пролетариата неосуществима»[50].

Ленинское новаторство предполагало соединение харизматической и рациональной власти, сочетавшее «полнейшую личную преданность партийцев своей партии с беспристрастным групповым контролем над сохранением этой преданности и подчинением иерархии»[51].

Использование единственной партии для управления государством широко применялось гражданскими диктаторами во всем развивающемся мире. После получения независимости однопартийные системы возникли в 60% государств тропической Африки. В некоторых странах, таких, как Ангола и Берег Слоновой Кости, партии правящего режима появлялись на следующий день после провозглашения независимости. В других государствах, таких, как Габон и Заир, консолидация занимала несколько лет. Два аргумента, отчасти противоречащих друг другу, обычно выдвигаются для обоснования однопартийной системы в развивающихся странах. В некоторых из них, с одной стороны, повторяются старые ленинские идеи, согласно которым единственная партия была нужна для того, чтобы преодолеть традиционные общественные расколы и размежевания, а также «помочь лидерам передовых социальных сил победить в конфронтации с силами отсталости»[52]. С другой стороны, европейский опыт не раз демонстрировал, что формирование политических партий выступает отражением социально-классовых расколов. Поскольку в африканском обществе классов не было, говорят сторонники этой точки зрения, то отсутствовала и надобность иметь более одной партии. Как пояснял Модибо Кейта, диктатор Мали, «никакой фундаментальной оппозиции в наших рядах не наблюдалось», а потому не существовало никаких причин «быть разделенными и разобщенными в партиях, которые сражались бы друг с другом»[53].

1.4. Номинально демократические институты

Как следует из всего вышесказанного, диктаторы никогда не управляют в одиночестве. Они руководят своими обществами, используя институты, которые соответствуют типу их диктатуры. Они могут даже учреждать или поддерживать номинально демократические институты – такие, как парламенты и политические партии. В данном отношении среди диктатур наблюдаются заметные институциональные вариации.

1.4.1. Легислатуры

Под легислатурами мы понимаем органы, для которых принятие законодательства является исключительной формальной функцией. Исходя из этого определения из числа законодательных органов, действующих при диктатуре, мы должны исключить (1) хунты, так как они смешивают исполнительные и законодательные полномочия, и (2) консультативные советы, поскольку они, не обладая формальной законодательной властью, лишь консультируют правителей и дают им советы.

Способы комплектования и организации легислатур разнообразны. Иногда законодателей назначает режим; именно так было в Эфиопии в ранние годы царствования императора Хайле Селассие или в различные периоды правления президента Ахмеда Сукарно в Индонезии. Они могут также напрямую избраться гражданами. Кроме того, диктаторы порой заполняют часть депутатских вакансий в ходе выборов, а на остальные места депутаты назначаются. Даже когда диктатура допускает проведение выборов, кандидаты должны заручиться одобрением со стороны правительственных органов. В Иране, например, Совет стражей конституции, состоящий из консервативного духовенства, утверждает кандидатуры на замещение выборных должностей. В большинстве диктаторских режимов, допускающих наличие особых законодательных органов, приоритетным методом комплектования легислатур остаются выборы. На такой вариант приходятся 69% всех случаев. В странах бывшего коммунистического лагеря законодателей избирают практически везде, в то время как на Ближнем Востоке и в Северной Африке в механизмах комплектования законодательных органов наблюдается значительная гетерогенность.

Даже когда кандидатам разрешается выступать под партийными флагами, диктатура старается гарантировать их лояльность, вынуждая имеющиеся партии присоединиться к «общенациональному фронту», поддерживающему режим. Такой фронт обычно идет на выборы единым списком, хотя после избрания партиям позволяют сохранять собственную идентичность. В нашей выборке наличие подобных фронтов при диктатурах фиксируется на протяжении 636 страно-лет. Такие фронты были прежде почти во всех коммунистических странах, а также за их пределами – например, на Мадагаскаре и в Сирии.

Доля диктатур, имеющих парламенты и регулярно проводящих выборы, в разные периоды времени довольно стабильна. Выборные парламенты неизменно пользуются у диктаторов популярностью; доля назначаемых законодательных органов невелика. Небольшое отступление от этого правила фиксировалось в середине 1970-х годов, когда почти 40% всех диктатур распустили свои парламенты. Это был пик деинституциализации.

1.4.2. Политические партии

В данном контексте мы говорим только о тех политических партиях, которые существуют de jure. Иначе говоря, если режим формально запрещает политические партии, то они, даже продолжая действовать в подполье, оказываются формально не существующими. Диктаторы иногда приходят к власти, унаследовав систему, в которой все партии запрещены. Тем не менее более типичным для них является запрещение партий на короткий период – сразу же после прихода к власти или в каких-то критических ситуациях на протяжении правления. Гораздо реже встречается полный запрет партийной деятельности на весь период диктатуры; в свое время так поступил Бокасса в Центрально-Африканской Республике и военные власти Аргентины во времяProcesso, полностью прекратившие деятельность партий.

В порядке альтернативы режим может также создавать собственную и единственную партию. Изобретение Ленина предоставило гражданским диктаторам средство для контроля над армией и соперниками внутри правящей элиты. При этом единственная партия служит также для мобилизации масс и управления ими. Неудивительно, что к подобному институциональному дизайну часто обращаются авторитарные правители в развивающемся мире. Режимная партия может содержать внутри себя «группы» или «фракции», но они слишком малы и слабы, чтобы поддержать многопартийную систему. Кроме того, когда партий много, но при этом все они загоняются в ряды единого «фронта», такое политическое устройство тоже можно считать однопартийным. Помимо главной партии, могут существовать и иные, но они не в состоянии сопротивляться требованиям режима, настаивающего на формировании единого избирательного списка – с партией власти во главе. Следовательно, у граждан в подобных ситуациях выбора вообще нет.

В некоторые случаях автономные партии в состоянии существовать и за рамками проправительственного «фронта». Список диктатур, при которых действовали многочисленные политические партии, варьирует от Бразилии, где режим создал официальную «правительственную» и столь же официальную «оппозиционную» партии, до Алжира, где Исламский фронт спасения столь энергично отстаивал свою самостоятельность, что избиратели были готовы отдать ему победу на выборах 1991 года. Эти примеры внешне настолько непохожи, что их объединение в одну группу может показаться сомнительным: ведь партии, создаваемые самим режимом, – это не партии, бросающие ему вызов со стороны. Но дело в том, что определить предельную степень автономии таких партий при диктатурах весьма нелегко; хотя Исламский фронт спасения и возник сам по себе, в конечном счете его упразднили военные власти. А обе узаконенные бразильские партии были учреждены военным режимом, но потом каждая из них выступила против диктатуры.

Поскольку нет никаких четких правил или норм, в соответствии с которыми диктаторы должны устраивать политическую жизнь, авторитарные режимы демонстрируют богатейшее разнообразие институционального устройства. Так, если режим допускает наличие легислатуры, но не разрешает деятельность политических партий, то кандидатов в депутаты парламента могут заставить баллотироваться в качестве беспартийных. Или, если разрешена только правящая партия, им порекомендуют записаться в нее. Иногда, впрочем, диктаторы допускают существование автономных от режима организаций в виде официальной «оппозиционной» партии или нескольких «оппозиционных» групп.

Партийные системы при диктатурах более разнообразны, нежели их законодательное устройство. Единственная партия доминировала не только в коммунистической Восточной Европе, но и в тропической Африке. Диктаторские режимы Латинской Америки, напротив, были склонны допускать наличие многих партий; в некоторых случаях такие партии формировались ими специально, но в других ситуациях речь шла о партиях, которые начали работать еще при демократии. В Азии среди диктатур в равных долях представлены и однопартийные, и многопартийные режимы. Наконец, Ближний Восток и Северную Африку можно считать единственным регионом, где диктатуры чаще всего запрещают партии полностью. После Второй мировой войны доля диктатур без партий росла за счет сокращающегося числа многопартийных режимов. Но после краха коммунизма, с начала 1990-х годов, наличие при диктатурах автономных политических групп стало более частым явлением. Доля диктатур, опирающихся на единственную партию, стремительно снизилась, тогда как многопартийные режимы возобладали.

1.5. Заключение

Исторический путь диктатур долог. Институт, зародившийся в Древнем Риме, первоначально нес в себе позитивные коннотации: под ним понимался набор эффективных средств, с помощью которых политическая система справлялась с внутренними и внешними угрозами. В трудные времена элиты выдвигали человека, способного предпринять решительные действия по восстановлению политического status quo. После разрешения наличных проблем диктатор, выполнив свою миссию, уходил со сцены.

С течением времени, однако, термин «диктатура» стали использовать для описания институциональных механизмов, которые не вмещались в рамки первоначальной концепции. Признаки коррозии института впервые стали появляться еще в Риме. Сначала диктаторы начали апеллировать к массам. Потом диктатура трансформировалась из правления одного человека в правление директории, группы, класса. Пренебрегая традиционным политическим порядком, диктатуры начали ставить перед собой революционные задачи. Самым главным было то, что диктатура перестала считаться временным правлением. И, хотя данное изменение проявило себя еще у римлян, именно оно остается фундаментальной чертой диктаторских режимов современного мира. Диктаторы игнорируют конкурентные выборы исходя из того, что сроки их правления могут быть неопределенными, а власть неограниченной. И в этом все они похожи друг на друга.

И все же в плане организации институционального аппарата диктатуры проявляют большое разнообразие. Обеспечивая себе «первую линию обороны», диктаторы должны выстроить собственную управленческую систему и кооптировать наиболее вероятных соперников. Конкретная форма принимаемой ими линии зависит от типа диктатора. Монархи полагаются на обширные родственные связи, тогда как военные правители опираются на преимущества армейской иерархии. Гражданские диктаторы, не имея столь же эффективных подручных средств, создают всевозможные режимные партии. Выбирая для себя номинально демократические институты в лице легислатур и политических партий, диктаторы столь же креативны. Тем не менее, несмотря на все это разнообразие, и парламенты, и партии при диктатурах служат единой цели: они являются инструментами кооптации, посредством которых недемократические правители справляются со значимыми вызовами своему правлению.

Перевод с английского Андрея Захарова

[1] Перевод осуществлен по изданию: Gandhi J. Political Institutions under Dictatorship. New York: Cambridge University Press, 2008. Ch. 1. Печатается с небольшими сокращениями.

[2] См.: Moore B. Social Origins of Dictatorship and Democracy. Boston, MA: Beacon Press, 1966; Acemoglu D., Robinson J. Economic Origins of Dictatorship and Democracy. New York: Cambridge University Press, 2006.

[3] Предложенное здесь описание древнеримской диктатуры основывается на следующем источнике: Nicolet C. Dictatorship in Rome // Baehr P., Richter M. (Eds.).Dictatorship in History and Theory: Bonapartism, Сaesarism, and Totalitarianism. New York: Cambridge University Press, 2004. P. 263–278.

[4] Первоначально срок полномочий диктатора не определялся; он должен был сложить полномочия после выполнения поставленных перед ним задач.

[5] Единственное исключение имело место в 211 году до нашей эры. Подробнее см.: Nicolet C. Op. cit.

[6] Первоначально Юлий Цезарь принимал титул диктатора на год, а потом на десять лет (Ibid).

[7] Макиавелли Н. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. Книга I. ГлаваXXXIV (фрагмент дается в переводе Р. Хлодовского. – Примеч. перев.).

[8] Руссо Ж.-Ж. Об Общественном договоре, Принципы политического права // Он же. Об Общественном договоре. Трактаты. М., 1998. Кн. IV. Гл. VI (фрагменты даются в переводе А.Д. Хаютина и В.С. Алексеева-Попова. –Примеч. перев.).

[9] Baehr P., Richter M. Introduction // Idem (Eds.). Dictatorship in History andTheory… P. 25.

[10] Обсуждение этой темы см. в статье: McCormick J. From Constitutional Technique to Caesarist Ploy: Carl Schmitt on Dictatorship, Liberalism, and Emergency Power // Baehr P., Richter M. (Eds.). Dictatorship in History and Theory… P. 197–220.

[11] Baehr P., Richter M. Introduction. P. 26.

[12] См.: Bobbio N. Democracy and Dictatorship: The Nature and Limits of State Power. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1989.

[13] Kelsen H. General Theory of Law and State. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1945. P. 284.

[14] См.: Bobbio N. Op. cit. P. 137.

[15] Исключения составляют ситуации, когда правитель впервые получает власть посредством выборов, а затем консолидирует ее за счет отказа от демократии. В подобных случаях (Фердинанд Маркос на Филиппинах, Пак Чон Хи в Южной Корее, Альберто Фухимори в Перу) правление лидера следует рассматривать в качестве диктатуры с самого начала его избирательного срока.

[16] См.: Schumpeter J. Capitalism, Socialism, and Democracy. New York: Allen & Unwin, 1976.

[17] См.: Linz J. An Authoritarian Regime: Spain // Allardt E., Rokkan S. (Eds.). Mass Politics. New York: The Free Press, 1970.

[18] Evans P. Predatory, Development, and Other Apparatuses: A Comparative Analysis of the Third World State // Sociological Forum. 1989. Vol. 4. № 4. P. 561–582.

[19] O’Donnell G. Modernization and Bureaucratic-Authoritarianism: Studies in South American Politics. Berkeley: Institute of International Studies, 1979.

[20] Дискуссию на эту тему см. в работах: Cheibub J.A., Gandhi J. ClassifyingPolitical Regimes: An Update and an Extension. American Political Science Association Annual Meeting. Chicago, September 5, 2004; Collier D., Adcock R.Democracy and Dichotomies: A Pragmatic Approach to Choices about Concepts // Annual Review of Political Science. 1999. P. 537–565; Diamond L. Thinking about Hybrid Regimes // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. № 2. P. 21–35; Munck G.L., Verkuilen J. Conceptualizing and Measuring Democracy: Evaluating Alternative Indices // Comparative Political Studies. 2002. Vol. 35. № 1. P. 5–34.

[21] Этот аргумент был переосмыслен в ХХ веке: его сторонники опасались, что демократические правительства будут уступать требованиям рабочего электората, нацеленным на расширение потребления в ущерб расширению инвестиций. См.: De Schweinitz K. Industrialization and Democracy: Economic Necessities and Political Possibilities. Glencoe: The Free Press, 1964; O’Donnell G.Op. cit.

[22] Przeworski A. Democracy and the Market: Political and Economic Reforms in Eastern Europe and Latin America. New York: Cambridge University Press, 1991.

[23] Idem. Minimalist Conception of Democracy: A Defense // Shapiro I., Hacker-Cordón C. (Eds.). Democracy’s Value. New York: Cambridge University Press, 1999. P. 45.

[24] Przeworski A., Alvarez M., Cheibub J.A., Limongi F. Democracy and Development: Institution and Well-Being in the World, 1950–1990. New York: Cambridge University Press, 2000.

[25] Ibid.

[26] Ibid.

[27] См.: Short P. Mao: A Life. New York: Henry Holt, 2000; Salisbury H. The New Emperors: China in the Era of Mao and Deng. Boston: Little, Brown, 1992.

[28] Под этими источниками я имею в виду прежде всего справочные работы Артура Бэнкса и Харриса Ленца. См.: Banks A., Day A., Muller T. Political Handbook of the World. Binghamton, NY: Center for Social Analysis, State University of New York at Binghamton, [various years]; Lentz H. Heads of States and Governments: A Worldwide Encyclopedia of over 2300 Leaders, 1945–1992.Jefferson, NC: McFarland and Company, 1994.

[29] За пределами моего рассмотрения остается интересный вопрос о том, можно ли вообще говорить о «режиме» в тех ситуациях, когда главы страны меняются так часто. Особенно примечательны в данном смысле случаи Коморских островов (четырехкратная смена руководителя на протяжении 1995 года) или Боливии (трехкратная смена на протяжении 1979 года). Такая нестабильность, впрочем, встречается редко.

[30] Боден Ж. Шесть книг о государстве. Кн. IV. Гл. 6; цит. по: Holmes S.Passions and Constraint: On the Theory of Liberal Democracy. Chicago: University of Chicago Press, 1995. P. 517.

[31] Многие авторы переоценивают то влияние, которое английский и французский случаи оказали на другие монархии. См., например: North D., Thomas R. The Rise of the Western World. New York: Cambridge University Press, 1973.

[32] Beyme K. von. Parliamentary Democracy: Democratization, Destabilization, Reconsolidation, 1789–1999. New York: St. Martin’s Press, 2000.

[33] Brown N. Constitutions in a Nonconstitutional World: Arab Basic Laws and the Prospects for Accountable Government. Albany: State University of New York Press, 2002. P. 39.

[34] Ibid. Р. 45.

[35] Herb M. All in the Family: Absolutism, Revolution, and Democracy in the Middle Eastern Monarchies. Albany: State University of New York Press, 1999. P. 123.

[36] Ibid. P. 80.

[37] Bligh A. From Prince to King: Royal Succession in the House of Saud in the Twentieth Century. New York: New York University Press, 1984. P. 88.

[38] Herb M. Op. cit.

[39] Welch C. Personalism and Corporatism in African Armies // McArdle Kelleher C. (Ed.). Political-Military Systems: Comparative Perspectives. London: Sage, 1974. P. 136–138.

[40] Finer S. The Man of Horseback: The Role of the Military in Politics. Boulder, CO: Westview Press, 1988. P. 260.

[41] Brooker P. Twentieth-Century Dictatorships: The Ideological One Party States. New York: New York University Press, 1995.

[42] Fontana A.M. Political Decision-Making by a Military Corporation: Argentina 1976–1983. Ph.D. dissertation. Department of Political Science, University of Texas. Austin, 1987.

[43] Ibid. P. 104.

[44] Stepan A. The Military in Politics: Changing Patterns in Brazil. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1971. P. 63.

[45] Khuri F., Obermeyer G. The Social Bases for Military Intervention in the Middle East // McArdle Kelleher C. (Ed.). Op. cit. P. 62.

[46] Loveman B., Davies T. The Politics of Antipolitics: The Military in Latin America. Lincoln: University of Nebraska Press, 1989. P. 196.

[47] Remmer K. Evaluating the Policy Impact of Military Regimes in Latin America // Latin American Research Review. 1978. Vol. 13. № 2. P. 39–54.

[48] И все же Северная Корея стала в этом исключением. – Примеч. ред.

[49] Brooker P. Non-Democratic Regimes: Theory, Government, and Politics. New York: St. Martin’s Press, 2000.

[50] Ленин В.И. Первоначальный проект резолюции Х съезда РКП о синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии // Он же. Полноесобрание сочинений. М.: Издательство политической литературы, 1970. Т. 43. С. 94.

[51] Kamiński A. An Institutional Theory of Communist Regimes: Design, Function, and Breakdown. San Francisco, CA: ICS Press, 1992. P. 143.

[52] Huntington S. Social and Institutional Dynamics of One-Party Systems // Huntington S., Moore C. (Eds.). Authoritarian Politics in Modern Society: The Dynamics of Established One-Party Systems. New York: Basic Books, 1970. P. 12.

[53] Ibid. P. 10.

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2016, 4(108)

Доля России на мировом рынке кориандра может достигнуть трети

По сообщению Российского экспортного центра, за восемь месяцев текущего года Россия экспортировала больше кориандра, чем за 2015 год в целом. Это 43,5 тысячи тонн против прошлогодних 31,5 тонн.

Специалисты Российского экспортного центра рассказали, что в 2015 году лидером на этом рынке кориандра была Индия. В 2016 году Россия обогнала Индию, Болгарию, Украину, Сирию, Иран, Италию и других важных поставщиков специй. По оценке экспертов, доля РФ в мировом экспорте кориандра в нынешнем году может достигнуть одной трети.

Россия реанимировала судостроение в Крыму

За два с половиной года пребывания в составе России, судостроительные и судоремонтные предприятия республики обрели вторую жизнь

За два с половиной года пребывания в составе России, судостроительные и судоремонтные предприятия республики обрели вторую жизнь. Об этом заявил вице-премьер правительства России Дмитрий Рогозин по итогам совещания по выполнению заданий государственного оборонного заказа крымскими предприятиями, которое прошло в Крыму.

"Главный вывод совещания в Симферополе: оборонные предприятия Крыма работают стабильно, имеют серьёзные заказы, демонстрируя рост культуры производства. Текущие проблемы решаются. За два с половиной года работы в Крыму ВПК России сумела реанимировать судостроительные и военные заводы Крыма. Украина же их только разваливала" - сказал Рогозин, слова которого цитирует РИА Новости.

В первую очередь судостроительные предприятия Крыма занимаются доковым обслуживанием и ремонтом надводных и подводных кораблей Черноморского флота - в частности поступающих сейчас на флот фрегатов проекта 11356 и подводных лодок проекта 636.3. Три фрегата этого проекта должны поступить на ЧФ до конца этого года, причём первый из них уже выполняет боевые задачи в составе российской Средиземноморской эскадры. Что же касается ДЭПЛ "Варшавянка" проекта 636.3 то в ближайшее время планируется довести их число на ЧФ до шести.

Помимо судоремонта и обслуживания военных кораблей в Крыму начато строительство малых ракетных кораблей, которые заказаны феодосийскому заводу "Море". В целом, ввиду модернизации корабельного состава Черноморского флота и его активного использования у побережья Сирии и в целом в составе постоянного соединения ВМФ России в Средиземном море, крымские корабелы не останутся без работы.

МИД РФ предъявил бельгийскому послу доказательства ударов F-16 в Сирии

21 октября в МИД России был вызван Посол Бельгии в Москве Алекс ван Меувен. В МИД России представили бельгийскому послу доказательства причастности ВВС королевства к бомбардировке сирийского населенного пункта Хассаджак под Алеппо. Об этом говорится в сообщении на сайте внешнеполитического ведомства в пятницу, 21 октября.

"В ходе беседы с ним первый заместитель Министра иностранных дел Российской Федерации В.Г.Титов заявил, что вызывает недоумение продолжающееся упорное отрицание бельгийской стороной факта нанесения 18 октября с.г. самолетами ВВС Бельгии авиаудара в пригороде Алеппо, в результате которого погибли мирные жители. Бельгийскому дипломату были представлены доказательства причастности ВВС Бельгии к бомбардировке населенного пункта Хассаджак", = говорится в сообщении.

«Подробные сведения о технических аспектах полета двух самолетов F-16 были также переданы ранее по линии Минобороны России военному атташе Бельгии в Москве», — добавили в МИД.

18 октября Минобороны РФ сообщило, что около 3 часов ночи по селению Хассаджек был нанесен воздушный удар. По информации, поступившей в российский Центр примирения враждующих сторон в результате бомбардировки было разрушено два жилых дома, погибло 6 и получили ранения различной степени тяжести еще 4 человека.

В российском Минобороны подчеркнули, что в данном районе не было самолетов ВКС России или ВВС Сирии, однако в районе села Хассаджек ночью 18 октября выполняли задачи самолеты международной коалиции. Средствами контроля воздушной обстановки в указанное время в данном районе были зафиксированы два F-16 ВВС Королевства Бельгии.

В Брюсселе эти утверждения опровергают и обвиняют Москву в фабрикации данных. Министр обороны королевства Стивен Вандепут заявил, что данные о радиолокационном опознавании по системе «свой-чужой», которые привели российские военные, не имеют к бельгийским истребителям никакого отношения. По его словам Брюссель «твердо отрицает участие Бельгии в предполагаемом авиаударе» и ждет опровержения.

19 октября российский посол Александр Токовинин был вызван в министерство иностранных дел Белгии.

Накануне, 20 октября, официальный представитель Минобороны России Игорь Конашенков предоставил подробные сведения о действиях F-16 в небе над Сирией и подчеркнул, что эти факты основаны на данных объективного контроля. Генерал добавил, что когда министр обороны Бельгии отвергает причастность авиации к удару, то это может означать следующее: либо Вандепут сознательно вводит в заблуждение общественность, либо его подчиненные вместе с американскими коллегами обманывают руководство королевства.

Санкции парализовали ЕС

Страны ЕС не смогли согласовать новый пакет антироссийских санкций

Александр Братерский

Лидеры ЕС решили не ужесточать антироссийские санкции, вопреки обещаниям усилить давление на Кремль из-за его действий в Сирии. Саммит Евросоюза в Брюсселе, таким образом, заканчивается на неожиданно примирительной ноте на фоне усилившихся противоречий России и Запада.

Лидеры Евросоюза не пришли к единому мнению по поводу принятия нового пакета санкций против России. В связи с этим было решено оставить старые санкции, но не ужесточать их.

ЕС планировал новые санкции в связи с российской военной операцией в Сирии. Несмотря на то что ранее действия российских ВС в этой стране не вызывали вопросов у Европы, сегодня и Берлин, и Париж считают их непозволительными.

Кремль упрекают в том, что российские авиаудары способствовали развитию гуманитарного кризиса вокруг Алеппо, осажденного войсками, лояльными президенту Сирии Башару Асаду. Представители ЕС утверждают, что российская авиация здесь бомбит не столько террористов, сколько конкурентов режима Асада, причем не заботясь о судьбе гражданского населения.

Жесткую позицию занимает Франция. Ее президент Франсуа Олланд ранее сомневался, что переговоры с российским президентом Владимиром Путиным по Алеппо имеют смысл. Париж оказался уязвлен тем, что Россия в Совбезе ООН заблокировала французскую резолюцию по Сирии.

Впрочем, в середине октября Олланд подтвердил готовность продолжать контакты с Москвой. На саммите политик заявил, что необходимо «начать процесс переговоров, чтобы положить конец жестокости» в Сирии. Германия также поддерживает наступательный тон в отношении России.

На саммите в Брюсселе стало очевидно, что далеко не все европейские страны солидарны с жестким подходом к России. Как отмечает эксперт Международного института гуманитарно-политических исследований Владимир Брутер, раскол между членами ЕС по поводу санкций существовал всегда. Нынешнее же положение политолог называет смешным, так как «ситуация в Сирии не имеет никакого отношения к российским отношениям с ЕС» и многие европейские политики раздражены таким положением дел.

Российский разлом

Против ужесточения санкций выступили Австрия, Испания, Италия и Греция. Наиболее влиятельным оказался голос итальянского премьера Маттео Ренци. Политик, который имеет налаженные связи с президентом России Владимиром Путиным, а также с американским лидером Бараком Обамой, смог убедить коллег в бессмысленности ужесточения антироссийского санкционного режима.

«Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы добиться мирного решения проблемы Сирии, но трудно представить, что это как-то должно быть связано с дополнительными санкциями против России», — заявил Ренци журналистам по итогам саммита.

Лидеры ЕС надеялись убедить присоединиться к санкциям и Сербию, которая не является членом союза, но ведет переговоры о вступлении. Давление вызвало резкую отповедь со стороны главы сербского МИДа Ивицы Дачича, который заявил, что Сербия не будет идти на действия, которые «противоречат ее национальным интересам».

Депутат парламента ЕС экс-глава МИД Эстонии Урмас Паэт был разочарован отсутствием «консенсуса на саммите». «Что мы ждали от него, так это механизма, который бы способствовал тому, что резолюции Совбеза ООН, а также договоренности по Сирии соблюдались бы. Очень важно остановить резню невинных людей в Алеппо», — заявил политик «Газете.Ru».

По мнению заведующего сектором стратегических оценок ИМЭМО РАН Сергея Уткина, «было заранее понятно, что общей готовности усиливать давление на Россию в ЕС нет».

«Евросоюз сейчас не в той форме, чтобы проводить согласованную слаженную внешнюю политику. Не случайно содержательные переговоры с Россией ведут лидеры Франции и Германии, не слишком оглядываясь на коллег по интеграционному объединению», — говорит эксперт.

Уткин отмечает, что позитивных подвижек в отношениях России и ЕС в «обозримой перспективе не предвидится», а вопросы, которые формируют негативный фон — украинский кризис и сирийский конфликт, — «решаются не на саммитах ЕС».

Известно, что администрация Белого дома неоднократно советовала европейским коллегам продлить режим санкций, однако в США сейчас предвыборный период и политику в этой сфере предстоит формировать уже новой администрации.

В Москве не скрывают, что, несмотря риторику, хотели бы скорейшего снятия европейских санкций, которые серьезно ударили по экономическим связям с Евросоюзом. Как заявил в январе замглавы Минэкономразвития Алексей Лихачев, ущерб для России от европейских санкций составил €25 млрд в 2015 году.

Потери от ответных продовольственных санкций России несут и страны ЕС, которые лишились рынка сбыта объемом в $8,6 млрд в год. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил, что Россия считает, что новые санкционные меры будут «абсолютно деструктивными».

Реального пересмотра санкционной политики Москве стоит ждать не раньше чем в 2017 году, когда пройдут выборы во Франции и Германии и к власти придут новые политические лидеры, которые, возможно, начнут новый диалог с Москвой. К тому времени Великобритания, как ожидается, начнет процесс выхода из состава Евросоюза.

Опознать F-16 помогла разведка

В Минобороны назвали ничтожными оправдания Бельгии по удару в Сирии

Инна Сидоркова, Михаил Ходаренок

Бельгия в очередной раз опровергла свою причастность к убийству мирных жителей в Алеппо. Однако в российском Минобороны с «ничтожными оправданиями» Брюсселя не согласны и требуют объективного расследования. «Газета.Ru» выясняла с экспертами, как могла быть получена информация о причастности бельгийских F-16.

Брюссель пытается «увести внимание общественности» от бомбардировки курдской деревни Хассаджек, заявил в пятницу официальный представитель Минобороны России генерал-майор Игорь Конашенков.

По его словам, «заведомо ничтожные оправдания» Брюсселя вызывают глубокое недоумение.

Либо глава минобороны Бельгии Стевен Вандепут не понял переданного российской стороной документа, либо Центральное командование Вооруженных сил США уходит от ответственности, заявил Конашенков.

Он также призвал бельгийские власти разобраться в действиях своих ВВС.

Помимо этого, Москва решила передать доказательства причастности Брюсселя к произошедшему и по линии МИДа. В пятницу в российское дипведомство вызвали посла Бельгии в России Алекса ван Меувена, чтобы еще раз обвинить страну в гибели мирных сирийцев.

Во вторник по селению Хассаджек (провинция Алеппо) был нанесен воздушный удар, сообщили в российском Центре по примирению враждующих сторон. В результате погибли шесть человек, еще четверо ранены. В Минобороны России утверждают, что в районе бомбардировок были зафиксированы два истребителя F-16 ВВС Бельгии.

По словам российских военных, самолетов ВКС России и Сирии там не было: 18 октября Москва объявила о режиме тишины в преддверии «гуманитарной паузы», во время которой боевики и мирные жители могут покинуть Алеппо. А представитель российского МИДа Мария Захарова заявила, что в России с нетерпением ждут «адекватной реакции» и «жесткого осуждения» ударов от США и Бельгии.

В среду МИД и минобороны Бельгии распространили совместное коммюнике, в котором отвергли обвинения в свой адрес.

«Никакой самолет бельгийских военно-воздушных сил не был на задании в провинции Алеппо в целом в течение последних дней. Эти российские обвинения полностью не имеют под собой оснований и лишены всякого содержания», — говорится в заявлении.

В этот же день МИД Бельгии вызвал посла России для дачи объяснений.

«Так называемые доказательства»

В четверг Минобороны России представило более детальную информацию об авиаударе по сирийскому поселку и пообещало передать эти сведения властям Бельгии.

В российском военном ведомстве уточнили, что 18 октября в 1 час 34 минуты по московскому времени средства воздушного контроля зафиксировали взлет двух военных самолетов международной коалиции с аэродрома Ас-Салти в Иордании. Они были сразу идентифицированы «специальными радиотехническими средствами» как F-16, принадлежащие к бельгийским ВВС, сообщили в Минобороны.

Затем с 1 часа 55 минут оба F-16 совершали полет в воздушном пространстве Ирака. В 2 часа 37 минут бельгийские самолеты вошли в воздушное пространство Сирии примерно в 115 км северо-восточнее населенного пункта Дейр-эз-Зор. С 2 часов 52 минут они осуществили дозаправку в воздухе и продолжили полет в северо-западном направлении.

В 3 часа 10 минут самолеты пролетели в 80 км северо-восточнее Ракки и, пролетев над Евфратом, следовали курсом 260° в западном направлении вдоль сирийско-турецкой границы. Затем южнее города Азаз самолеты выполнили левый разворот и продолжили полет курсом 90° в восточном направлении.

В 3.35 самолеты нанесли авиационный удар по курдской деревне Хассаджек в провинции Алеппо, утверждают в Минобороны.

Российская система государственного опознавания определяет принадлежность только своих самолетов, рассказал «Газете.Ru» экс-старший инженер радиолокационной службы радиотехнических войск ПВО полковник Эдуард Гончаров.

По его словам, определить на основании данных радиолокационной разведки, что цель является самолетом ВВС Бельгии и тем более истребителями F-16, нельзя.

«Российские радиолокационные станции дежурного режима, в том числе РЛС зенитных ракетных систем С-400 «Триумф» и С-300В-4, могут только обнаружить цель, завязать трассу и определить ее государственную принадлежность. В этом случае в системе опознавания возможны только два варианта ответа: «Есть, я свой самолет» или же «Цель – противник». Точнее указанными радиолокационными средствами определить государственную принадлежность воздушного судна нельзя», — объяснил Гончаров.

Он подчеркнул, что только гражданские авиалайнеры сообщают в центры управления воздушным движением в системе вторичной радиолокации номер рейса, вектор путевой скорости, барометрическую высоту и остаток топлива в баках.

Вечером 20 октября в минобороны Бельгии подтвердили получение «так называемых доказательств» и потребовали от Москвы их официального опровержения. Как заявил Стивен Вандепут, данные «были сфабрикованы».

По его словам, идентификационные номера «свой – чужой», помещенные на карте с маршрутом полета и присвоенные бельгийским самолетам, «некорректны и никоим образом не являются самолетами бельгийских ВВС».

После завязки трассы средствами автоматизации системы радиолокационной разведки ВКС России воздушным объектам присваиваются те или иные номера, рассказал «Газете.Ru» экс-начальник радиотехнических войск ПВО генерал-полковник Василий Мигунов.

Он уверен, что именно под ними и фигурировали бельгийские самолеты в заявлениях российского Министерства обороны. Эти номера отнюдь не являются бортовыми номерами истребителей ВВС Бельгии. Информация сугубо внутренняя, поэтому бельгийские заявления о том, что номера не совпадают, не опровергают причастности этих самолетов к атаке, считает Мигунов.

«Как же было определено, что указанные самолеты относятся именно к ВВС Бельгии, если радиолокационными средствами разведки сделать это невозможно? Есть и другие виды разведки, причем очень надежные, в частности радио- и радиотехническая. Средствами радиоразведки могли быть зафиксированы переговоры бельгийских пилотов между собой, с пунктами управления на земле, самолетами-заправщиками КС-135 во время приема топлива (причем дважды). Вряд ли бельгийцы осуществляли полет в режиме полного радиомолчания», — объяснил генерал.

По его словам, средства радиотехнической разведки могли зафиксировать работу бортового радиоэлектронного оборудования бельгийских истребителей F-16. В частности, работу радиолокационных прицелов и радионавигационных систем.

Турецкая «добавка»

В четверг Анкара также сообщила о том, что Военно-воздушные силы Турции уничтожили около 200 курдов на севере Сирии. Турецкие ВВС разбомбили девять зданий, пять транспортных средств и складов с оружием, контролируемых курдами.

По данным сирийского агентства SANA, среди поселков, подвергшихся бомбардировкам турецких ВВС, была и деревня Хассаджек, которую бельгийская авиация якобы бомбила сутками ранее.

Руководитель представительства Сирийского Курдистана в Москве Роди Осман призвал ООН, США, Россию и Организацию по правам человека «открыть глаза на происходящее» и «оказать давление на Турцию». А в пятницу в минобороны Сирии заявили о том, что правительственная армия будет сбивать турецкие самолеты, если они будут нарушать воздушное пространство страны.

Однако реакция России на произошедшее оказалась куда менее жесткой, чем на возможные удары бельгийских F-16 по курдскому селению Хассаджек.

Глава российского МИДа Сергей Лавров заявил, что Москва лишь «встревожена» авиаударами ВВС Турции по территории Сирии.

Для Москвы ситуация вокруг турецко-курдского конфликта имеет второстепенное значение — по сравнению с противостоянием «Исламскому государству» (запрещенная в России организация) и другим исламистским группировкам под Алеппо, пояснил «Газете.Ru» старший преподаватель факультета политической науки НИУ ВШЭ Григорий Лукьянов.

По его словам, хоть к «Щиту Евфрата» Москва и относится критично, но со Стамбулом снова ссориться не будет.

«Россия поддерживает устремления сирийских курдов, однако сегодня Турция — важный, хоть и временный, партнер в борьбе с ИГ. Сегодня многие стратегические интересы России и Турции совпадают, у стран есть общие точки соприкосновения, в том числе и в Сирии. Стоит обратить внимание на то, что в последние месяцы из риторики турецкого руководства практически исчезли требования об отставке Башара Асада. Это также сигнал к взаимодействию», — пояснил Лукьянов.

Он отметил, что в настоящий момент отношения между сирийскими курдами и официальным правительством очень сложные, назвать их союзническими невозможно. Несмотря на то что Дамаск критикует турок за их действия на севере Сирии, на деле Башар Асад так же, как и Реджеп Эрдоган, опасается усиления курдов. Руками Турции Сирия решает свои проблемы, подчеркнул эксперт.

«Сегодня и Дамаск, и Москва, и Стамбул одинаково против федерализации Сирии — в отличие от курдов и поддерживающих их США», — заключил Лукьянов.

Российское оружие прошло проверку Сирией

Шойгу рассказал о выявленных в Сирии недостатках российской военной техники

Михаил Ходаренок, Максим Солопов

Министр обороны Сергей Шойгу пригрозил расторгнуть контракты с некоторыми предприятиями ОПК из-за невыполнения ими своих обязательств. Пока гособоронзаказ по поставке вооружений выполнен только на 62%, а по ремонту — на 50%. Признал министр и недостатки военной техники, проявившиеся в Сирии. Опрошенные «Газетой.Ru» эксперты уверяют, что названные министром показатели — неплохой результат на фоне санкций, а первое применение техники в боевых условиях всегда обнаруживает изъяны.

Министр обороны России Сергей Шойгу во время единого дня приемки военной продукции рассказал о проблемах с российским вооружением в Сирии и «удовлетворительном» состоянии выполнения гособоронзаказа в 2016 году. Министр заявил, что ведомство расторгнет контракты с некоторыми предприятиями ОПК из-за их неспособности выполнить свои обязательства.

Проблемы в Сирии

«В ходе применения военной техники в Сирийской Арабской Республике был выявлен ряд конструктивных и производственных недостатков», — сказал министр на едином дне приемки военной продукции.

По его словам, на дне приемки будет рассмотрено, «какие меры принимаются и уже приняты по повышению надежности военной техники».

В мае президент России Владимир Путин, говоря об итогах операции в Сирии, признался, что боевые действия выявили «определенные проблемы», устранение которых позволит «скорректировать дальнейшие направления развития и совершенствования образцов военной техники».

«По каждому из них должно быть проведено самое тщательное расследование, я имею в виду профессиональное расследование, самый тщательный анализ», — говорил Путин. Как пояснил позднее пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, речь шла о «функционировании той или иной техники», но информация об этих инцидентах носит «служебный характер».

Начальник Генштаба Валерий Герасимов в середине июля поручил «принять меры по исправлению ситуации» до конца года.

Заместитель министра обороны России Юрий Борисов отмечал, что исправность российской авиационной техники, задействованной с авиабазы Хмеймим в Сирии, составила 80–90%.

«Промышленники по первому зову прибывали на авиабазу Хмеймим. Мы благодарны нашим коллегам и представили многих к государственным наградам», — сказал Борисов.

Комментируя заявление президента о недостатках российской военной техники, заместитель гендиректора холдинга «Вертолеты России» по производству и инновациям Андрей Шибитов рассказал журналистам, что претензии относятся в том числе и к отечественным вертолетам.

«Опыт боевого применения машин весьма специфический. В условиях задач нового поколения выявил ряд недоработок, которые необходимо устранить на наших машинах. Безусловно, несмотря на в целом успешную работу, мы понимаем, над чем нам надо работать для того, чтобы наши машины были еще эффективнее. У нас уже сформирована программа, в которой мы определили доработки, которые позволят повысить эффективность наших машин», — рассказал ТАСС Шибитов.

24 ноября 2015 года во время проведения на месте падения сбитого турецкими военными Су-24М поисково-спасательной операции вертолет Ми-8 совершил вынужденную посадку и был уничтожен огнем боевиков в результате обстрела с земли.

12 апреля 2016 года возле города Хомс разбился российский вертолет Ми-28H. Командир экипажа Андрей Окладников и штурман Виктор Панков погибли. По утверждению Министерства обороны, катастрофа не была результатом обстрела, а случилась, по предварительной версии, из-за ошибки пилотирования.

8 июля 2016 года, по данным боевиков-исламистов, возле Пальмиры разбился российский вертолет Ми-35М. Согласно официальному сообщению Минобороны, это был сирийский Ми-25 (экспортный вариант Ми-24) под управлением российских пилотов.

1 августа 2016 года в провинции Идлиб был сбит возвращавшийся на авиабазу Хмеймим российский вертолет Ми-8. На борту находились три члена экипажа и два офицера российского Центра примирения враждующих сторон в Сирии.

«Обычно в ходе боевых действий выявляются такие недостатки вооружения и военной техники, которые невозможно обнаружить в условиях мирного времени ни на стендах, ни в ходе моделирования, ни на полигонах. Они дают о себе знать только в ходе военных действий», — объяснил «Газете.Ru» собеседник в ОПК.

Среди новейших российских вооружений, продемонстрированных в Сирии, — крылатые ракеты «Калибр-НК» морского базирования и крылатые ракеты Х-101, выпущенные стратегическими ракетоносцами Ту-160.

После пусков CNN со ссылкой на двух анонимных представителей Пентагона уверял, что несколько крылатых ракет, запущенных по объектам в Сирии 7 октября с российских кораблей в Каспийском море, не долетели до целей и упали на территории Ирана.

По информации американского телеканала, в Иране упали минимум четыре ракеты из 26 запущенных, однако никакой информации о жертвах и разрушениях на земле не было. Российское Минобороны тогда на своей официальной странице в Facebook опровергло эту информацию.

«Мы не рассказываем со ссылкой на анонимные источники, а показываем пуски наших ракет и пораженные ими цели практически в режиме реального времени. Не могу говорить всего, но любой профессионал в этой области знает, что при проведении подобных операций всегда фиксируется изображение цели до и после удара, — заверили российские военные. — Каким бы неприятным и неожиданным ни был для наших коллег в Пентагоне и Лэнгли вчерашний удар высокоточным оружием по инфраструктуре ИГ в Сирии, все-таки все запущенные с кораблей ракеты нашли свои цели».

Позже информацию о падении «Калибров» опровергло и минобороны Ирана.

Оценка «удовлетворительно»

По словам Шойгу, гособоронзаказ по поставке вооружения и военной техники был выполнен на 62%, а по ремонту — почти на 50%. «Это свидетельствует об удовлетворительной работе предприятий оборонно-промышленного комплекса, а также эффективности мер, принимаемых Министерством обороны», — сказал Шойгу.

По его словам, доля предприятий, с которыми могут быть расторгнуты контракты из-за невыполнения обязательств, составляет около 2,5%.

«Меры приняты беспрецедентные и довольно жесткие. И мы будем самым жестким образом бороться с такими недостроями и недоделами», — сказал Шойгу.

Помимо этого, Шойгу также поручил подготовить список предприятий оборонно-промышленного комплекса для поощрения.

«Выполнение гособоронзаказа по поставке вооружения и военной техники на 62%, а по ремонту почти на 50% — это весьма неплохие цифры, — объяснил «Газете.Ru» заместитель директора Центра анализа стратегий и технологий Константин Макиенко. — Надо учесть, что основная часть вооружений и военной техники поставляется Вооруженным силам под самый Новый год. Особенно это касается кораблей и судов для Военно-морского флота. Они вообще, как правило, сдаются 31 декабря. В целом цифры, надо сказать, очень неплохие. И можно ожидать, что даже с учетом санкций гособоронзаказ будет выполнен в 2016 году не менее чем на 85–90%».

Уровень оснащенности войск современным вооружением в третьем квартале 2016 года достиг 48%, заявил в свою очередь заместитель министра обороны Юрий Борисов. «Уровень оснащенности войск современными, перспективными образцами вооружения и военной техники по результатам поставок в третьем квартале 2016 года вырос на две десятые процента и сегодня составляет 48,1%», — заявил он на едином дне приемки военной продукции.

По его словам, обеспечение Вооруженных сил современным эффективным вооружением во многом зависит от достигнутого уровня современных разработок и своевременного выполнения опытно-конструкторских работ. К 2020 году, по плану, этот показатель должен составить 70%, а в некоторых видах и родах войск — 100%.

В 2016 году Сухопутные войска и Воздушно-космические силы получат два зенитных ракетных комплекса средней дальности «Бук-М2» и «Бук-М3» (разработчик и производитель — концерн ВКО «Алмаз-Антей») и шесть боевых машин зенитного ракетно-пушечного комплекса «Панцирь-С» (разработчик и производитель — холдинг «НПО Высокоточные комплексы»). ВМФ получит в ноябре большую подводную лодку проекта 636 «Великий Новгород».

По словам министра, в плановом порядке в части поступили бронетанковая, инженерная и автомобильная техника, средства связи, авиационное вооружение и боеприпасы.

«Вертолеты России» готовы передать Минобороны новую партию разведывательно-ударных вертолетов Ка-52 («Аллигатор»), сообщил в ходе видеоконференции с министром обороны Сергеем Шойгу управляющий директор арсеньевской авиационной компании «Прогресс» Юрий Денисенко.

По его словам, очередная партия Ка-52 успешно прошла все виды испытаний, предусмотренных техническими условиями и условиями госконтракта, и принята военным представительством. «Начата передача в эксплуатирующие организации», — сказал Денисенко.

Сейчас ПАО ААК «Прогресс» выполняются мероприятия по расширению возможностей вертолетов Ка-52 «с учетом опыта их эксплуатации в тяжелых климатических условиях». Запланированы поставки еще нескольких партий «Аллигаторов», которые находятся на завершающих стадиях производства и испытаний.

«Данные вертолеты оснащены самой современной авионикой и мощным наступательным вооружением, которое может конфигурироваться под различные боевые задачи, а соосная схема несущих винтов и повышенная мощность продольного управления позволяют им эффективно маневрировать и выполнять сложные фигуры пилотажа», — сказал Денисенко.

По его словам, скоро на предприятии начнут не только производить боевые машины, но и обучать военных летчиков, в том числе и иностранных. Для этого был создан специализированный авиационный учебный центр, который уже в следующем году примет первых специалистов.

Воздушно-космическим силам в третьем квартале 2016 года поставлены 4 самолета и 13 вертолетов, 21 радиолокационная станция различной модификации, а также военные получили береговые ракетные комплексы «Бал» и «Бастион», сообщил в пятницу Шойгу.

Единый день приемки военной продукции проводится Минобороны с 2014 года для подведения промежуточных итогов поставок вооружений предприятиями отечественного оборонно-промышленного комплекса, а также для осуществления контроля хода реализации гособоронзаказа.

Российский биоаналог ритуксимаба зарегистрирован в Сирии

Министерство здравоохранения Сирии выдало регистрационное удостоверение на биоаналог ритуксимаба, выпускаемый компанией BIOCAD. Регистрация позволит российской продукции участвовать в ежегодном государственном тендере в Дамаске. В течение последних нескольких лет на этом рынке не было конкуренции, отмечается в пресс-релизе российского фармпроизводителя.

Ритуксимаб – моноклональное тело, применяемое для лечения онкогематологических заболеваний – неходжкинской лимфомы и хронического лимфолейкоза.

Биоаналог ритуксимаба производства BIOCAD Ацеллбия – первый российский биоаналоговый препарат для лечения онкологического заболевания, зарегистрированный в России в 2014 году.

Ежегодный объем поставок российского препарата в Сирию оценивается в 3-5 тыс. упаковок в год. В течение 5 лет, по консервативным оценкам, объем закупок превысит 250 млн рублей.

«Это интересный рынок, на который мы давно хотели зайти, но он был закрыт. Теперь BIOCAD сможет предоставить пациентам препарат на территории Дамаска», - сообщил директор BIOCAD Дмитрий Морозов.

Сирия: "Умеренные" оппозиционеры так и не отмежевались от террористов ИГИЛ и "Джабхат ан-Нусры"

Вчера главы внешнеполитических ведомств России и США Сергей Лавров и Джон Керри шестидесятый раз за этот год и седьмой раз за октябрь поговорили по телефону о Сирии. На этот раз речь шла о путях нормализации обстановки в восточной части Алеппо, где правительственные силы Сирии и ВКС России объявили гуманитарную паузу в боевых действиях и готовы ее продлевать, если "Джабхат ан-Нусра" и примкнувшие к ней незаконные вооруженные формирования не будут нарушать режим "тишины".

Лавров напомнил Керри об обещании США отделить отряды "умеренной" оппозиции от террористических группировок, заявив, что Москва и Дамаск дали возможность не только мирным жителям, но и участникам незаконных вооруженных формирований беспрепятственно покинуть город, однако боевики срывают прекращение огня и препятствуют эвакуации населения.

В МИД РФ считают, что обстановка в Алеппо по-прежнему характеризуется крайней напряженностью. "В восточной части города правительственная армия продолжает держать в осаде значительные силы вооруженных экстремистов, в том числе боевиков террористической организации "Джабхат ан-Нусра" и союзных ей группировок. Основные усилия незаконных вооруженных формирований (НВФ) сосредоточены на удержании занимаемых позиций, а также переброске подкреплений и попытках разблокировать своих соратников", - заявила официальный представитель МИД Мария Захарова.

Она отметила резкие критические и необоснованные выпады западных политиков и СМИ в адрес российской стороны в контексте гуманитарного положения в Восточном Алеппо: "Тяжелая ситуация там получила такое развитие в результате невыполнения США своих обязательств в рамках российско-американских договоренностей от 9 сентября об обеспечении режима прекращения боевых действий в Сирии. Американская сторона так и не смогла вынудить силы вооруженной оппозиции отвести свои формирования от дороги "Кастелло", что открыло бы гуманитарный доступ к мирным жителям, оказавшимся в ловушке боевиков. Не было сделано ничего, чтобы "умеренные" оппозиционеры отмежевались от террористов ИГИЛ и "Джабхат ан-Нусры".

Те, кто был так озабочен гуманитарной ситуацией в Восточном Алеппо, не желают замечать страданий людей западной части города, подконтрольной правительству САР. Между тем, жилые кварталы Алеппо, а также Дамаска и ряда других населенных пунктов Сирии продолжают оставаться объектами беспорядочных ракетно-минометных обстрелов со стороны боевиков НВФ".

В результате неизбирательных атак экстремистов, диверсий против социально значимых объектов гражданской инфраструктуры ежедневно гибнут мирные люди, в том числе женщины, дети, инвалиды. Деградация гуманитарной ситуации в Сирии во многом вызвана действием односторонних санкций в отношении САР, введенных США, странами Европы и рядом других государств, считают на Смоленской площади. Там убеждены, что простых сирийцев, испытывающих страдания, погибающих, в какой бы части Алеппо они ни находились, нельзя противопоставлять друг другу. Требуются срочные и эффективные меры по оказанию помощи всем нуждающимся в Сирии вне зависимости от их убеждений или политических пристрастий.

Великобритания и Турция обсуждают будущее ЕС?

На совместной пресс-конференции в Анкаре турецкий министр по делам Европейского союза Омер Челик и британский министр по делам Европы и США Алан Дункан обсудили вопросы соглашения по мигрантам между Анкарой и Брюсселем, а также упрощение визового режима для турецких граждан. Челик подтвердил позицию Турции, которая была заявлена президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом и министром иностранных дел Мевлютом Чавушоглу: соглашение по мигрантам потеряет свою силу, если ЕС не начнут согласованную либерализацию визового режима для турецких граждан к концу 2016 года. Единственный способ сохранить сделку - возобновить переговоры. Дункан подтвердил позицию Великобритании, подчеркивая важность поддержания прочных отношений между Турцией и ЕС.

Ирония заключается в том, что Турция хочет вступить в ЕС, в то время как Великобритания хочет покинуть его. В любом случае, Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии не было частью соглашения об упрощении визового режима, которое должно действовать среди стран шенгенской группы. Кроме того, Европейская комиссия дала ясно понять, что после Brexit она не хочет, чтобы Лондон вмешивался в дела ЕС, особенно в отношении будущего ЕС.

Отношения между Анкарой и Брюсселем были не на самом высоком уровне еще до неудачной попытки военного переворота в Турции, предпринятой 15 июля. Напряжение было обусловлено в основном опасениями ЕС в отношении цели президента Реджепа Тайипа Эрдогана сделать Турцию президентской республикой, союза Анкары с Москвой, а также политики государства в Сирии и Ираке.

В глазах турецкого правительства, ЕС не продемонстрировал необходимую солидарность после попытки переворота. По мнению ЕС, события, последовавшие после 15 июля, привели к тому, что Эрдоган сосредоточил еще больше исполнительной власти в своих руках. Отношения между ЕС и Турцией переживают тест на выносливость. Учитывая рост числа националистических и ксенофобских настроений в странах ЕС, вызванных потоком беженцев, главным образом, спасающихся от гражданской войны в Сирии, а также учитывая рост антиевропейских настроений в Турции, напряженность между Анкарой и Брюсселем начала превращаться в полное безразличие. В данном случае равнодушие еще хуже, чем ненависть и вражда.

Турция должна оставаться в рамках европейской системы, не только в виду уровня демократии в стране и ради своих граждан, но и из-за общих проблем безопасности и внешней политики. Эти проблемы не ограничиваются притоком беженцев, который может еще больше увеличиться на фоне эскалацией столкновений вокруг Алеппо в Сирии и Мосула в Ираке. И Брюссель, и Анкара должны быть предельно осторожными в поддержании отношений. Главным испытанием на прочность будет продолжение действия соглашения по мигрантам и сделки по облегчению визового режима. Если сделка будет спасена, то положение значительно улучшиться, а если нет, то все станет еще хуже.

Hurriyet Daily News

Визит Путина в Берлин: реакция из ФРГ

Орхан Саттаров

Приезд российского президента Владимира Путина в Берлин мало кого оставил в Германии равнодушным. В немецком обществе наблюдается сильная поляризация относительно того, как ФРГ должна себя позиционировать в отношении России. Активисты, резко выступающие против российской политики на Украине и в Сирии, устроили символическую акцию протеста с окровавленными детскими игрушками, обыгрывая тему резко критикуемых на Западе бомбардировок Алеппо; сопредседатель фракции "Левых" в Бундестаге Сара Вагенкнехт, напротив, приветствовала визит российского президента, отметив, что конфронтационный курс против России вредит Германии и угрожает миру. На фоне обострившейся конфронтации между США и Россией в Сирии, в Европе усиливаются опасения перед новой "холодной войной" с Россией. В этом отношении временное прекращение бомбардировок Алеппо и приезд Владимира Путина в Берлин, безусловно, несколько снизили градус напряженности.

Генеральный секретарь ХСС (баварские идеологические и политические союзники партии Меркель ХДС) Андреас Шойер считает организацию встречи в Берлине "невероятно хорошим сигналом". По его словам, Германии нужно обсудить с Владимиром Путиным очень многое. "Необходимо попытаться восстановить нити диалога на различных участках и, прежде всего, выйти на уровень, с которого можно достичь решения проблем. Из атмосферы диалога должен сформироваться прогресс", - надеется политик. Дружелюбный настрой генсека ХСС вполне укладывается во внешнеполитическую линию партии баварского премьера Хорста Зеехофера, чьи позиции по внешней и внутренней политике часто расходятся с позицией Ангелы Меркель.

С куда более жесткой позиции, свойственной для "Зеленых", высказалась председатель этй партии Катрин Геринг-Экарт. Если по итогам переговоров с Путиным не будут прекращены бомбардировки Алеппо, Геринг-Экарт ратует за обострение западных санкций против России. "Путин зондирует почву, насколько далеко он может зайти. Для него это является игрой за сохранение собственной власти. Для людей на Украине, в Сирии и самой России это имеет горькие последствия", - считает политик от "Зеленых".

Председатель внешнеполитического комитета Бундестага, депутат Норберт Роттген (ХДС), недавно выступивший за ужесточение антироссийских санкций, вновь подтвердил свой имидж "хардлайнера" в отношении Москвы. "Говорить друг с другом необходимо в любом случае. Но мы на Западе должны принимать свои собственные решения. В противном случае мы не сможем повлиять на конец кровопролития, и будем и далее так же мало значить в регионе, как значим сейчас. Мы должны строго отделять друг от друга два конфликтных очага – в Сирии и на Украине. Но с аналитической точки зрения оба эти кризиса являются важными элементами новой политики России. То, что мы видим, это новый, опирающийся на военных экспансивный национализм, объясняемый не силой, а внутриполитической слабостью. Он нацелен на то, чтобы в условиях экономической депрессии и подавления оппозиции создать впечатление собственного величия. Владимир Путин хочет, чтобы Россия вновь воспринималась на одном уровне с США", - считает высокопоставленный политик правящей партии.

Дитмар Бартш, сопредседатель фракции "Левые" в Бундестаге, отметил, что санкции редко вредят тем, кто ответственен за политические решения, и в большей степени бьют по простым людям. Специальный уполномоченный ОБСЕ по конфликту на Украине, социал-демократ Гернот Эрлервыражает осторожный оптимизм по итогам переговоров в формате "Нормандской четверки" в Берлине. В частности, политик считает успехом договоренность о полицейской миссии ОБСЕ на Донбассе, поскольку наличие вооруженных представителей ОБСЕ в конфликтном регионе являлось одной из важных предпосылок для проведения там локальных выборов.

Вольфганг Ишингер, руководитель Мюнхенской конференции по безопасности, приветствует диалог между Меркель и Путиным. При этом опытный дипломат считает крайне важным, чтобы, наконец, было преодолено молчание между Белым Домом и Кремлем. "В среднесрочной перспективе, после выборов в США, именно это является вопросом центральной значимости: чтобы США и Россия вновь начали диалог. Но вести разговоры ради разговоров, как правило, приносит мало пользы. И в положении, вроде нынешнего, нельзя исключать ни один вариант, в том числе, нельзя заранее исключать вариант ужесточения санкций. У нас (Запада – прим. авт.) есть склонность, заранее бескорыстно сообщать российскому руководству о том, чего мы не собираемся делать. Это наша слабость, которую Путин обращает в свою силу", - отметил Вольфганг Ишингер. Гаральд Куйат, отставной генерал бундесвера, считает, что, в условиях, когда Россия пытается добиться возврата к модели мультиполярного мира, а мир сталкивается с множеством новых локальных конфликтов и проблемой терроризма, нахождение баланса интересов между Москвой и Вашингтоном отвечало бы интересам всех участников международных отношений.

Мартин Ванслебен, гендиректор Германской внешнеторговой палаты, указал на негативные последствия санкций для торговых отношений между ФРГ и РФ. Он напомнил, что с 2013 года экспорт немецких товаров в Россию сократился в два раза. При этом Ванслебен отметил "примат политики над экономики", напомнив, что санкции против России могут быть шаг за шагом сняты в случае реализации минских соглашений.

Клаус Зегберс, профессор по международным отношениям Свободного Университета Берлина, придерживается мнения, что, вопреки распространенным представлениям о том, что Россией движут прежде всего геополитические интересы, на самом деле приоритетными для нее являются интересы экономические. "Цена на нефть драматически обвалилась, интервенции в Сирии и в Крыму стоят много денег, госбюджет крайне нагружен. Во внешней политике Россия преследует стратегию, позволяющую отвлечь внимание общества от внутренних проблем – и это хорошо получается. В этом контексте стратегия диалога с Россией бессмысленна, поскольку она предполагает такую же заинтересованность в консенсусе со стороны России. В общественном дискурсе относительно России мы должны отойти в сторону. Россия должна нами игнорироваться с холодным дружелюбием. Страна важна для Европы, но у нее есть лишь нефть и газ, она не обладает никакой "мягкой силой", состояние российской экономики драматично и это государство очень далеко от того, чтобы стать мировой державой", - считает Зегберс.

Эксперт Германского общества внешней политики (DGAP) Сара Пагунг полагает, что не совсем уместно сравнивать нынешнюю усиленную конфронтацию между Западом и Россией с "холодной войной". Нынешний конфликт не имеет столь широкого охвата, как тогда. По мнению Пагунг, есть много сфер, в которых США и Россия сотрудничают – примером тому является "ядерная сделка" с Ираном. При этом эксперт предостерегла Евросоюз от поспешного снятия санкций с России, поскольку "политическая цена для европейцев станет огромной". "Уже сейчас ЕС часто не воспринимается Россией всерьез и рассматривается ею как "прицеп" США. С военной точки зрения Балтику крайне сложно удержать из-за ее географического положения. Поэтому размещение там войск НАТО особенно важно: только так альянс сможет показать России, что он не примет одностороннюю перекройку границ".

Советник лидера Ирана и премьер Ирака обсудили ход операции в Мосуле

На встрече с советником лидера Ирана премьер-министр Ирака высоко оценил проводимую операцию по освобождению Мосула, отметив беспрецедентное боевое взаимодействие различных внутрииракских сил, участвующих в битве за Мосул.

Али Акбар Велаяти и Хайдер аль-Абади, как сообщает агентство Tasnim, обсудили вопросы двустороннего сотрудничества между Ираном и Ираком, сделав акцент на ситуации, связанной с военной операций в Мосуле. Абади подчеркнул на встрече "беспрецедентное" единство различных иракских групп и армейских сил в массированной операции по освобождению Мосула от ИГИЛ. По его мнению, внутрииракская солидарность увеличивает мощь иракской нации в борьбе с террористами ИГ.

Иракский премьер также подчеркнул, что это первый раз, когда армейские войска, курдские силы Пешмерга, шиитское народное ополчение силы, а также добровольцы из суннитских племен силы воюют рядом друг с дркгом против террористов ИГ.

Велаяти, со своей стороны, заявил, что продолжающийся кризис в Ираке имеет свои корни в ошибочной политике США на Ближнем Востоке. Советник главы ИРИ по международным вопросам добавил, что Вашингтон стремится создать "новый Ближний Восток" и ослабить страны региона.

Стороны пришли к общему мнению, что операция по освобождению последнего оплота ИГИЛ в Ираке окажет положительное влияние на ход антитеррористической кампании в Сирии.

Кто станет президентом Ирана в 2017?

В 2017 году в мире пройдут избирательные кампании, которые окажут влияние на развитие международных процессов. Во Франции состоятся президентские выборы, изберут новый парламент в Германии, в Китае пройдет XIX съезд Коммунистической партии, который определит новый состав Политбюро КПК. А 19 мая 2017 года в Исламской Республике Иран пройдут выборы президента. До старта предвыборной гонки осталось менее семи месяцев, но уже сегодня прослеживается острая политическая борьба между политическими силами. Попытаемся разобраться, у кого есть шанс занять кресло главы иранского правительства.

Хаменеи установил новые правила игры

15 октября верховный лидер Ирана Али Хаменеи обозначил руководящие принципы для участия в президентских выборах в мае 2017 г. На официальном сайте иранского лидера размещен документ о выборах, состоящий из 18 пунктов. Данная публикация появилась после предварительной консультации с Советом по определению политической целесообразности и подготовлена на основании пункта 1 статьи 110 Конституции ИРИ. Текст документа разослан руководителям законодательной, исполнительной и судебной власти исламской республики, а также председателю Совета по определению политической целесообразности Али Акбару Хашеми Рафсанджани.

Духовный лидер исламской республики указал на необходимость «обеспечить всем кандидатам равный доступ к участию в передачах на телевидении, а также в социальных медиа». Кроме того, Хаменеи призвал использовать современные технологии для проведения опросов и подсчета голосов, чтобы обеспечить максимальную прозрачность и честность выборов. Отдельное внимание рахбар обратил на необходимость проведения чистых выборов. В документе иранский лидер акцентировал внимание на недопущение иностранной поддержки и финансирования кандидатов и политических партий.

Одним из наиболее важных стал 16-й пункт, в котором Хаменеи запрещает военным оказывать влияние на выборный процесс. «Запрещается представителям вооруженных сил, трех ветвей власти, включая министерства и ведомства, сотрудникам правоохранительных органов, служб безопасности и разведки, государственных компаний и общественных институтов вступать в политические фракции и поддерживать кандидатов в президенты», — говорится в документе.

Политик Аббас-Али Мансури, близкий к военному ведомству исламской республики, прокомментировал заявление руководителя ИРИ о выборах. «Согласно конституции, если представители вооруженных сил намереваются участвовать в выборах, то они должны сначала покинуть занимаемую должность. Если в обществе создастся впечатление, что вооруженные силы поддерживают определённого кандидата, то это станет серьезным ударом по политической системе и подорвет общественное доверие к выборам. Поэтому необходимо, чтобы вооруженные силы действовали в интересах всего общества и считались опорой для всех фракций, партий, групп и организаций», — отметил Мансури в интервью агентству ISNA.

Заместитель командующего Корпуса стражей исламской революции (КСИР) по политическим вопросам Расул Санаи-Рад отметил важность послания иранского лидера. «В Иране, как и во многих странах, присутствует политическая конкуренция. Ничто не должно ущемлять права партий и политических организаций на честную и справедливую конкуренцию. Правительство и правительственные учреждения не имеют права использовать административный ресурс, для оказания давления на кандидатов или партии и вмешиваться в политический процесс. В послании верховного лидера говорится о запрете представителям вооруженных сил участвовать в выборах. Объявленные духовным лидером Ирана принципы участия в выборах всегда соблюдались в исламской республике. Поэтому КСИР приветствует объявленные рахбаром принципы. Мы, как и представители вооруженных сил, обязаны соблюдать закон», — передает слова представителя КСИР агентство ISNA.

Силовики традиционно оказывают влияние на политические процессы в исламской республике. Однако они не рискуют открыто идти против воли верховного лидера. Поэтому в предстоящих выборах президента наверняка примут участие кандидаты, которым будут покровительствовать военные и спецслужбы.

Кто точно не станет президентом

На протяжении 2016 г. периодически в иранских СМИ публиковались материалы о политиках, которые теоретически могут стать кандидатами на президентских выборах 2017 г. Все наиболее влиятельные политические и военные деятели, которых пророчили в соперники Роухани, в той или иной форме дали понять о нежелании участвовать в президентской гонке. Длинный список «отказников» включает в себя таких политических тяжеловесов, как спикер Меджлиса Али Лариджани, его правую рука и председатель Исламского общества инженеров Мохаммад-Реза Бахонар, а также политик-реформатор, участник президентских выборов 2013 г. Мохаммад Гарази и секретарь Совета политической целесообразности и экс-командующий Корпусом стражей исламской революции (1981−1997) Мохсен Резайи. Причем Резайи дважды в 2009 и 2013 годах участвовал в президентской кампании. В 2009 году ему удалось набрать 1,7% голосов, заняв третье место после реформатора Мир-Хосейна Мусави и победителя Махмуда Ахмадинежада. В 2013 году экс-глава КСИР получил 3,8 млн голосов, заняв четвертое место. За провальные выборные кампании Резайи прозвали «вечным кандидатом».

В медиа были вбросы о возможном участии в президентской кампании членов команды Роухани. В частности министра иностранных дел Мохаммада Джавада Зарифа и министра здравоохранения и медицинского образования Хасана Гази-Заде Хашеми. Оба они опровергли слухи о планах участия в выборах.

До конца сентября 2016 г. сохранялась интрига вокруг возможного участия Махмуда Ахмадинежада на выборах. Но 27 сентября экс-президент направил верховному лидеру письмо, в котором заверил рахбара об отсутствии планов на участие в выборах. 30 августа состоялась встреча между Хаменеи и Ахмадинежадом, на которой иранский лидер посоветовал не участвовать в выборах. «Вы сказали мне, что сейчас не самая подходящая ситуация для моего участия в выборах. Поэтому, выражаю свое послушание и не планирую участвовать в президентской гонке. Даст Бог, я всегда буду оставаться маленьким солдатом революции и слугой народа», — говорится в письме политика. Ахмадинежад дважды в 2005 г., а затем и в 2009 г. побеждал на президентских выборах. По словам Хаменеи, «участие Ахмадинежада в выборах могло расколоть иранское общество».

Еще одним из вероятных кандидатов на пост президента называли командующего элитным подразделением КСИР «Аль-Кудс» Касема Сулеймани. Однако военачальник развеял все предположения в послании, растиражированном иранскими медиа, выразив надежду, что «до конца жизни останется солдатом». «Я солдат КСИР, режима исламской республики и храброго иранского народа. Дай Бог мне оставаться солдатом до конца моей жизни», — цитирует обращение военачальника агентство Tasnim News. Это заявление командующего «Аль-Кудс» расценили, как отказ от президентских амбиций. Сулеймани является символом борьбы иранского народа в Сирии, Йемене и Ираке, и пользуется популярностью и авторитетом не только в Иране, но и среди шиитов Ближнего Востока. Именно генерала Сулеймани считали главным соперником Роухани на предстоящих выборах.

Выход из предстоящей президентской гонки Махмуда Ахмадинежада и Касема Сулеймани практически гарантирует Роухани переизбрание на второй срок.

Вдобавок к этому можно выделить еще несколько причин, предваряющих грядущую победу действующего иранского президента. Во-первых, и, это главное, верховный лидер Ирана Али Хаменеи не возражает против нового срока Рохани. Между рахбаром и главой правительства нет серьезных разногласий по стратегическим вопросам иранской политики.

Во-вторых, у консервативного лагеря отсутствует харизматичный лидер, способный составить реальную конкуренцию Роухани.

В-третьих, в современной политической истории предшественники Роухани занимали президентское кресло два срока. Исключение составляют лишь первый президент исламской республики Абольхасан Банисадр, которого сняли с должности в 1981 г., а также его преемник Мохаммад Али Раджаи, убитый в 1981 г. Экс-президенты Али Акбар Хашеми Рафсанджани, Мохаммад Хатами и Махмуд Ахмадинежад проработали два срока.

В-четвертых, в лагере реформаторов достигнут консенсус по кандидатуре Роухани. Публичная поддержка Арефом — тому подтверждение.

Кирилл Джавлах

Третий раунд президентских дебатов в США – кто победил?

Дмитрий МИНИН

Если исход боксёрского поединка решается, как правило, в заключительном раунде, то общую победу в последнем туре теледебатов кандидатов в президенты США, наверное, следовало бы отдать Дональду Трампу. И дело не только в том, с чем оба кандидата обращались к американскому народу, но и в том, какой образ о себе они транслировали.

Хиллари Клинтон, блиставшая задором и энергией на первых дебатах и несколько их растерявшая ко второй встрече, на этот раз выглядела измождённой и потухшей. Ей не удавались ни связные логические переходы, ни её излюбленный язвительный сарказм. Временами женщину, взвалившую на себя столь тяжелую ношу, как предвыборная борьба, было откровенно жалко. Однако это выбор, к которому она шла всю жизнь. Складывалось впечатление, что призыв Трампа проверить обоих претендентов на допинг, не был лишён оснований, хотя ему не последовали. Не исключено, что в оставшееся до голосования 8 ноября время тема здоровья Х. Клинтон станет центральной в межпартийной борьбе. И коли ей всё же будет суждено проиграть, то, наверное, странностью быстрого скатывания бывшей первой леди от эйфории к почти депрессивному состоянию это будет объясняться не в последнюю очередь.

Посредник от FOX News на дебатах в Лас-Вегасе Крис Уоллес не был более предвзятым по отношению к Хиллари Клинтон, как это случалось с его предшественниками на предыдущих этапах по отношению к Дональду Трампу. Он просто не стал ей откровенно подыгрывать, хотя, вопреки его заявлению о том, что оппоненты не знают заранее вопросов обсуждения, было видно, что это не совсем так.

Клинтон перед ответом практически каждый раз внимательно вчитывалась в лежащую перед ней шпаргалку, в то время как Трамп, как и раньше, крайне редко прибегал к заранее подготовленным справкам. Тем не менее в некоторых неудобных вопросах от модератора бывшая госсекретарь откровенно «плыла». Особенно показательным был вопрос о сделанном ею за гонорар в 250 тыс. долларов выступлении перед лидерами бизнеса Бразилии. В том выступлении она, по информации Wikileaks, высказалась за полное открытие границ США с соседями. Каким-то непостижимым умственным кульбитом, без всяких переходов, вместо обсуждения проблемы границ, чему, собственно, и был посвящен этот блок дискуссии, Клинтон яростно обрушилась на Россию и Путина. Логика была примерно такая – поскольку всё зло в мире от них, то и эта информация тоже, а Трамп – «марионетка Путина, призывающая его шпионить за Америкой». Стало быть, ни о странно высоком гонораре за одну «лекцию» (кстати, таких удачных заработков на счету четы Клинтон – огромное множество), ни об отношении Клинтон к затронутой теме нечего и говорить. От этого удивительно бессвязного и лукавого полёта мысли откровенно недоумевал не только Трамп, но и ведущий Крис Уоллес. К чести Трампа, он не стал повторять маневров своего вице-президента Пенса, попытавшегося изобразить себя еще большим «антипутинистом», чем его демократический оппонент Кейн. Трамп попросту удивился: «эка, завернула» и заявил, что с Путиным не знаком, конкретных дел не имеет, но в будущем надеется поладить на благо Америки.

Наверное, это был ключевой момент всех дебатов. Дело не просто в том, что России, как теперь уже хорошо видно, выпало оказаться в роли главного возмутителя спокойствия на американских выборах. Дело в том, что стержнем всей своей кампании, эдакой палочкой-выручалочкой при ответе на трудные вопросы сделала Россию Хиллари Клинтон. Чуть что: «это льет воду на мельницу Путина», «это происки Москвы» и т.д. Но на этот раз слова Трампа о странной манере видеть причину всех вещей в «руке Москвы» прозвучали более весомо, чем раньше, особенно когда он заметил оппонентке: «Путин просто умнее вас, он обошел вас везде, вот вы и злитесь». Здесь Хиллари не нашлась что ответить вовсе, даже не смогла выдавить из себя хотя бы подобие своей коронной саркастической усмешки. В итоге пафос борьбы с «повсеместной российской агрессией» в устах Хиллари Клинтон выглядел особенно фальшиво и неубедительно.

Странной предстала и её позиция по Сирии. Поначалу она заявила, что для прекращения там кровопролития, «чинимого российским и сирийским правительствами», она добьется введения бесполётных зон. Однако когда посредник сообщил ей, что данной идее противится председатель Объединенного комитета штабов, поскольку в этом случае неизбежно военное столкновение с Россией, Клинтон высказала совсем неожиданную идею. Она, дескать, договорится об этом с Сирией и Россией. Спрашивается, с какой стати они согласятся с идеей, направленной против них же? Такие реакции и даёт основание некоторым экспертам обвинять Хиллари Клинтон в крайне безответственном отношении к тем проблемам, которые чреваты втягиванием Америки в крупномасштабные войны.

Впервые за все дебаты модератор не противился постановке Трампом вопроса о финансовых злоупотреблениях в Фонде Клинтонов. Однако от обсуждения этой щекотливой темы, в том числе таких её аспектов, как получение гигантских средств от самых недемократичных режимов мира, например Саудовской Аравии, Клинтон просто уклонилась.

Даже многие недоброжелатели Трампа признают, что на заключительном этапе дебатов он выглядел явно предпочтительней. Некоторые источники отдают ему победу с сокрушительным перевесом. Например, в The Washington Times – это 74% против 21%, в Drudge Report – 74% и 25%.

Проблема, однако, не столько в том, что происходило на самом деле, сколько в том, что об этом поведали профессиональные рассказчики – ведущие СМИ. Люди видят и слышат одно, а затем берутся за свою работу интерпретаторы. Их нарратив – безапелляционно антитрамповский. По-настоящему важных тем они как будто не замечают, не вводят их в национальный дискурс. Зато любое неосторожное слово, когда-либо сказанное Трампом, возводится в ряд государственной проблемы. Количество готовых обвинить его во всякого рода домогательствах по отношению к женщинам, которых он, скорее всего, и в глаза не видел, растёт в геометрической прогрессии. Опровержения и суды будут потом, а выборы – сейчас.

Нынешние выборы в Америке беспрецедентны во многих отношениях, в том числе по невиданной ангажированности всех основных СМИ и государственной машины на стороне одного кандидата. Никогда, например, так открыто, словно отложив все другие дела, не участвовали в предвыборной борьбе действующий президент и аппарат Белого дома, которым, вообще-то, положено сохранять нейтральность. Любые утечки, сколь серьёзные обвинения они ни содержали бы, не разбираются по существу, а объявляются «враждебными происками». Подключена и дипломатия. Так, от правительства Эквадора, в посольстве которого в Лондоне находится основатель Wikileaks Джулиан Ассандж, Вашингтон добился, чтобы того полностью отключили от Интернета. Применяются методы, которые ещё недавно считались присущими третьему миру, но претили респектабельной Америке. Например, группа Project Veritas Action засняла и выложила в сеть видео, на котором видно, как участники кампании Клинтон нанимают специальных людей для устройства беспорядков на митингах Трампа и их срыва. Неудивительно, что общее преимущество в гонке на сегодняшний день из известных специалистов по опросам Трампу даёт лишь Rasmussen National Poll – 43% против 40%. Все остальные по-прежнему видят лидером Х. Клинтон.

Удивляться тому, что в этих условиях Трамп начинает говорить о недостатках и даже об угрозе демократии в стране (за что его опять же обвиняют в отсутствии патриотизма), не приходится. Он также отказался заранее признать результаты выборов, «какими бы они ни были». Тут и вовсе, как по команде, противники Трампа заговорили о том, что он чуть ли не переворот готовит. А что они говорили в похожих обстоятельствах в Восточной Европе и других регионах? Тогда гнев против властей вроде был оправдан. На деле Трамп, безусловно, подчинится любому результату, только вот считать «праведным» то, что таковым не является, ему, возможно, действительно не захочется.

Путин с Меркель целоваться не стали

Олег Шевцов, политический обозреватель «Труда»

От переговоров Путина, Меркель, Олланда и Порошенко в Берлине в формате «нормандской четверки» даже самые заядлые оптимисты не ждали чего-то реального и позитивного. Тупик, глухой тупик... Впрочем, в сегодняшней ситуации даже отсутствие результата — уже результат. Важно, что эта встреча лидеров России, Германии, Франции и Украины вообще состоялась.

Разговор длился почти пять часов. О чем же «четверка» не смогла договориться, если итоги умещаются в три строки? «Нормандский формат» утвердил предложения Германии и Франции по «дорожной карте» урегулирования в Донбассе. По словам Путина, «четверка» подтвердила готовность расширить миссию ОБСЕ в зонах отвода и хранения тяжелой техники. Стороны продолжат выбор тех точек и мест на территории конфликта, где можно будет продолжить работу по разведению противоборствующих сторон. К ноябрю станет ясно, возможны ли вообще конкретные шаги в намеченном направлении, собирается ли Киев приступить к выполнению давно прописанных в Минских соглашениях политических условий нормализации.

Американская The New York Times предположила, что канцлер Ангела Меркель затеяла встречу, чтобы лично убедиться, готов ли Владимир Путин заключить сделку, которая положила бы конец конфликту. Понимая при этом, что наш президент не уступит по принципиальным моментам и не отдаст Донбасс на волю «киевского управления» без особого статуса и амнистии. Газета обратила внимание и на то, что фрау канцлер и президент Олланд «стремились создать впечатление определенной динамики».

Французская Le Monde оценила подтвержденный лишь накануне визит в Берлин президента России как маленькую победу европейской дипломатии. Вот и немецкие СМИ с энтузиазмом отреагировали на присутствие Владимира Путина в немецкой столице, назвав его визит «сенсационным». По их мнению, встреча в Берлине стала испытанием для особых отношений Меркель и Путина. «Российский лидер отменил встречу с главой Франции, однако на предложение Ангелы Меркель провести встречу «нормандской четверки» согласился». Вывод Die Welt: президент РФ относится к канцлеру серьезнее, чем к другим европейским политикам, возможно, даже серьезнее, чем к американскому президенту.

Дальше — больше. Немцы стали считать количество рукопожатий и обратили внимание на отсутствие поцелуев (хотя какие уж тут поцелуи?!). Тем не менее журналисты Der Spiegel вспомнили, что в прошлый свой визит в Берлин, состоявшийся в 2012 году, Владимир Путин поцеловал канцлера в щеку, а та ответила ему взаимностью, в этот же раз лидеры обошлись рукопожатиями. Но в целом и Der Spiegel уверен, что для Меркель эта встреча — успех, поскольку участники переговоров разъехались довольными. К примеру, Киев смог «продавить» требование по отправке международной полицейской миссии. А российский президент настоял на том, что возьмет с собой личного советника Владислава Суркова, который находится под санкциями.

Влиятельная Suddeutsche Zeitung считает, что Меркель пришлось отвечать на «общеевропейский» вопрос: как бороться с Путиным? И ответ газета предлагает радикальный: западным странам следует относиться к России на равных! «Европейцам и американцам было бы неплохо не упорствовать в своих ошибках... ЕС следует просигнализировать России, что двери остаются открытыми, и признать субъективную потребность РФ в безопасности».

Handelsblatt тоже выступает за прекращение конфронтации накануне саммита ЕС. Встреча Меркель и Путина не стала прорывом, однако сам факт, что фрау Меркель никогда не прерывала общения с лидером России, приносит свои плоды. Вывод такой: «Возможно, «ястребам» и неприятно осознавать это, но от реальности никуда не деться. Западу следует идти навстречу России — равно как и наоборот. Без сотрудничества невозможно преодолеть ни один кризис — ни на Украине, ни в Сирии».

Зато большинство американских СМИ крайне резко реагировали на встречу в Берлине. В редакционной статье The Financial Times видит только один способ вести диалог с Москвой — давить и диктовать свои условия. Статья напоминает приговор окружного суда в Техасе: «Москва и Сирия должны заплатить за происходящее в Алеппо. Намеченный на пятницу саммит дает ЕС возможность показать, что за эту агрессию придется отвечать. Происходящее в Сирии должно укрепить решимость членов ЕС, колеблющихся, стоит ли поддерживать продление санкций, наложенных на Россию из-за Украины».

Но такой тон напоминает реплику из безнадежно устаревшего вестерна.

Ливанцы в ожидании прорывных решений

Алексей Сарабьев

К.и.н, заведующий Научно-издательским отделом ИВ РАН, эксперт РСМД

На поверхности ливанского политического поля как будто не происходит ничего, отмечающего переход к поэтапному решению важнейших проблем, которые стоят перед страной: кризис законодательной и исполнительной ветвей власти, вопросы социального обеспечения, экономические трудности, безработица, проблемы беженцев и др. Между тем в недрах внутренней политики идут серьезные сдвиги, обещающие, кажется, скорое изменение ландшафта.

Ливанская двуполюсная конструкция тает

Приходит время признать, что ставшее привычным деление ведущих политических сил Ливана на два лагеря и как бы разведение их по разные стороны баррикад ничего не дают тому, кто пытается разобраться в происходящем в этой маленькой, но ключевой для понимания Ближнего Востока стране. Партии, составляющие альянсы «14 марта» и «8 марта», все чаще с формальными политическими оппонентами демонстрируют более деловые и доверительные отношения, нежели внутри альянса (наиболее яркий пример — взаимоотношения «Мустакбаль» и «Марады»). Нечего и говорить, что не работает искусственный принцип политической аффиляции по конфессиональному признаку, по крайней мере, в отношении христиан: марониты давно обосновались в обоих альянсах, ливанские православные также входят в различные партии по обе стороны эфемерного «мартовского барьера», то же (хотя и с некоторой оговоркой) можно сказать об армянах. Важнейший фактор разделения — память о сирийском присутствии в Ливане — давно ушел в прошлое. Более актуальной теперь стала соотнесенность с одним из виртуальных региональных блоков — просаудовским и проиранским, да и та, впрочем, никак не коррелирует с интересами, в частности, христиан Ливана и слабо соответствует внутренним суннито-шиитским отношениям.

Окончание лета и осень 2016 г. привнесли в картину политической жизни Ливана заметное оживление. В начале октября политический бомонд всколыхнуло предложение спикера парламента Набиха Берри ограничить выборы президента страны условием предварительной договоренности по распределению мест в будущем правительстве и по основам нового избирательного закона. Неожиданно прозвучавшее предложение «пакетного соглашения» из уст поборника идеи скорейшего избрания президента вызвало протест в различных маронитских кругах.

Наиболее остро на него отреагировали в стане Мишеля Ауна, характеризуя как попытку Н. Берри сделать нереальным избрание на высший пост генерала М. Ауна. Даже в правительстве разразился скандал между представителями соответственно «Амаль» и Свободного патриотического движения (СПД) — министрами Гази Заайтаром и Ильясом Бу Саабом. Последний, кстати, вместе с молодым лидером СПД, министром Джебраном Басилем (и, как считают, при поддержке партии «Дашнакцутюн») бойкотировал в сентябре одно из заседаний кабинета министров в ответ на неугодное Движению решение: продление полномочий командующему армией Жану Кахваджи.

К протесту против предложения Н. Берри присоединился и глава «Ливанских сил» Самир Джааджа, который на встрече в Бкерке заявил, что инициатива не согласуется с конституцией, и отметил, в частности, что М. Аун не обращался к С. Харири с предложением какой-либо сделки.

Другим кругом, выразившим негодование предложенной «всеохватной сделкой», стали верхи Маронитской церкви. Совет епископов во главе с патриархом Бешарой Бутросом ар-Раи в своем постановлении также расценил предложение спикера как неконституционное и едва ли имеющее политическую легитимность.

Вместе с тем аргументы Н. Берри были довольно простыми: затянувшийся политический кризис требует скорейшего разрешения, согласие основных сил по кандидатуре президента очевидным образом увязано с остальными принципиальными вопросами: распределением портфелей в будущем кабинете министров, компромиссом по закону о выборах в парламент и назначением ключевых силовиков. Спикер, таким образом, предложил «договориться на берегу», не дожидаясь череды новых разногласий — уже после предполагаемого избрания президента.

Что же заставило опытнейшего политика, каким является давний лидер «Амаль», играть так уж слишком в открытую? Появились основания ожидать скорых перемен в Ливане?

Новые решения по старым инициативам

Действительно, заметна серьезная активизация основных политических партий и движений на внутриливанской арене. Со своей яркой программой выступает партия «Катаиб», новый лидер которой, Сами Жмайель, посетил в конце лета Москву. Проект радикальной децентрализации, который предлагают фалангисты, направлен на кантонизацию страны по конфессиональному принципу и охватывает все сферы государственного правления и самого устройства. Активисты «Катаиб» пытались завоевать политические очки для партии разными способами, в том числе и таким неординарным образом, как пикетирование мусорных полигонов и свалок в некоторых районах Бейрута, расчитывая, видимо, привлечь внимание населения центральных районов к проблеме загрязнения горных областей, где традиционно проживают христиане.

Не отказывается от своих президентских амбиций лидер движения «Марада» и представитель маронитской династии Сулейман Франжье, выдвинутый в конце осени 2015 г. как компромиссная фигура на пост президента. Он заявляет, что никогда не уступит своему сильному конкуренту, М. Ауну; и между прочим, оба эти кандидата формально представляют альянс «8 марта».

Еще один видный маронитский лидер, претендовавший на пост президента, Самир Джааджа (его партия представляет альянс «14 марта»), напротив, фактически отказался от своих притязаний в пользу генерала М. Ауна. Полтора года напряженной конкурентной борьбы завершились в январе 2016 г. признанием партией «Ливанские силы» и ее главой целесообразности избрания на пост президента М. Ауна. Основная интрига, таким образом, разворачивается вокруг возможного избрания последнего на высший пост, закрепленный по-прежнему за маронитами. По всем признакам, ему оказывает поддержку авторитетный суннитский политик Саад Харири.

Лидер партии «Мустакбаль» продолжает настаивать на необходимости скорейшего соглашения по кандидатуре на высший пост, и теперь эта идея С. Харири звучит абсолютно в унисон с желанием М. Ауна (как раз по вине которого в основном и срывались все эти четыре с лишним десятка заседаний парламента по избранию президента). Если принять, что между этими политиками из разных лагерей состоялась-таки некая деловая договоренность, то не будет звучать удивительным следующее заявление Ибрахима Канаана, депутата парламента из близкого круга основателя СПД: «Мы наблюдаем очень позитивную инициативу Харири решить проблему президентского вакуума ... и призываем противоборствующие политические партии способствовать успеху его усилий».

Кстати, в начале октября С. Харири встречался в Москве с главой российского МИДа С. Лавровым, с которым за закрытыми дверями, как можно предполагать, касался и внутриливанской политической повестки. Заинтересованность России в скорейшем решении первостепенных внутриполитических задач в Ливане и взаимозависимость их с сирийской проблематикой не вызывают сомнений. Подтверждением этому служат и другие тесные контакты ливанских кругов (в том числе связанных с СПД) на уровне спецпредставителя Президента РФ по Ближнему Востоку и замминистра иностранных дел М. Богданова.

«Ливанские сирийцы»: оставить нельзя возвратить

Тем временем в центре внимания остается сирийский кризис с его колоссальным влиянием на соседний Ливан. Во-первых, не прекращаются разного рода вылазки исламистов, направленные на подрыв хрупкого ливанского равновесия. Это и переходы через границу отдельных групп боевиков, с которыми ведет борьбу ливанская армия при весьма действенной помощи отрядов «Хезболлы». Во-вторых, отдельные инциденты, связанные с членами крупных террористических групп, воюющих в Ираке и Сирии, имеют место в глубинных районах Ливана. При этом наиболее уязвимыми для этих людей оказываются все чаще палестинские лагеря (особенно выделяется лагерь Айн аль-Хильве, втянутый еще в мятеж лета 2007 г.). В-третьих, это проблема беженцев из Сирии, Ирака, Палестины, зарегистрировано из которых лишь около 1,1 млн, тогда как общее их число, по самым скромным оценкам, превышает 1,7 млн. Показательно, что авторитетное французское статистическое агентство еще в 2015 г. оценивало общую численность населения Ливана в 6,2 млн чел.

Резкое увеличение числа разместившихся в стране беженцев не вызывает, как можно было бы ожидать, повсеместных протестов населения и, в общем, встречает понимание большинства ливанцев. Предметом недовольства бывает, однако, бездействие политиков в сфере планов обеспечения возврата беженцев на родину. Ливанцы справедливо опасаются, что, если пребывание беженцев, составляющих более трети от коренного населения, затянется, то экономика страны такую нагрузку не выдержит, что приведет к осложнению общественных отношений и финансовой зависимости государства от международных институтов.

Впрочем, планы поэтапного возвращения беженцев озвучиваются, вызывая, как всегда, массу критики. Наиболее настойчиво их продвигают министр иностранных дел Джебран Басиль (глава СПД) и министр труда Седжаан Аззи (вице-президент «Катаиб»). Последний является автором двухлетней программы возврата беженцев в места своего проживания по мере прекращения там боевых действий. При этом политики призывают отвергать любые предложения по натурализации беженцев и предоставления им постоянной работы — предложения, поступающие якобы от различных международных организаций, в том числе ВБ и МВФ. Характерно, что основная критика инициативы маронитских политиков идет от местных представителей UNHCR и Human Rights Watch.

Тем временем первые столкновения местных жителей с беженцами уже происходят (например, инцидент 20 сентября 2016 г. в местечке Дохат Арамур, 22 км южнее столицы). И если в этом направлении не будут приняты согласованные решения, можно ожидать дальнейшей политизации вопроса сирийских беженцев. Ведь подавляющее большинство из них — мусульмане-сунниты, и резкое снижение доли христиан в стране в результате притока мусульман из-за рубежа объяснимым образом не может оставить равнодушными политиков-христиан.

Во благо Ливана?

Остается вопрос, имеет ли кандидат на президентство М. Аун, окруживший себя столькими сторонниками, внятную политическую программу? На первый взгляд, этот вопрос можно уверенно ответить — имеет. Он отстаивает, например, свой вариант реформы избирательного законодательства, предложенный некогда «Православным собранием», и теперь упрощенно звучащий следующим образом: страна как единый избирательный округ и выборы по конфессиональным квотам. Столь же радикальные меры предлагаются в отношении проблемы беженцев, социальных реформ и по другим первостепенным пунктам. Однако многие из этих предложений и были препятствиями для одобрения его кандидатуры. Причем это касается и мнения «зарубежных партнеров». Поэтому противоречивость, излишняя самостийность и даже непредсказуемость политической фигуры М. Ауна в глазах его недругов, в том числе за рубежом, могут негативно отразиться на будущем страны под его правлением в случае избрания.

Ливанцы уже слишком долго ждут от своих политических представителей решений по насущным вопросам жизни страны в сложнейших региональных условиях. Нужно надеяться, что выход из затянувшегося политического тупика не станет противоречивым, не обострит как социальные отношения в стране, так и положение Ливана на международной арене. Возможно, наметившийся путь нахождения внутриливанского консенсуса обязан ослаблением внешнего давления. Может ли оказаться, что он как-то связан с двусмысленным положением, в котором оказалась Саудовская Аравия (главный союзник альянса «14 марта») в результате военных действий в Йемене? А может быть, это косвенное отражение игры Запада на ирано-саудовских противоречиях? Ропот недовольства просуннитских аналитиков, в частности, из «Аш-Шарк аль-Аусат» подтверждает эту мысль. В любом случае важно, чтобы межобщинное динамическое равновесие, установившееся в Ливане, и впредь оказывалось устойчивым ко внешним воздействиям, и геополитический фактор, замешанный на религиозной подоплеке, не оказал на это выносливое государство разрушительного воздействия.

Уполномоченный МИД России по вопросам прав человека, демократии и верховенства права Константин Долгов рассказал в интервью РИА Новости, что сегодня есть все формальные факторы для передачи Ярошенко России по конвенции Совета Европы.

Уполномоченный МИД России по вопросам прав человека, демократии и верховенства права Константин Долгов призывает президента США Барака Обаму отпустить российского летчика Константина Ярошенко в Россию, но "гарантий нет". Об этом, а также о закрытии счетов RT в одном из банков Великобритании, ситуации с российскими детьми в Скандинавии и реакции России на обвинения во вмешательстве в президентские выборы в США, Долгов рассказал в интервью РИА Новости.

— Официальный представитель британского премьер-министра Терезы Мэй объяснил закрытие счетов RT в одном из банков Великобритании внутренним делом самого банка. Как бы вы охарактеризовали данное заявление и сам факт закрытия счетов? Не является ли это прямой цензурой? О какой свободе прессы и демократии в Великобритании может идти речь, если в стране не дают работать одному из крупнейших мировых телевизионных каналов?

— Все, что сейчас происходит, можно назвать одним словом — цензура и проявлением политики двойных стандартов, хотя официально это отрицается. Они же нарушают и права своих граждан, усложняя им доступ к разным средствам массовой информации. Простой американец или британец имеет право доступа к различным легальным источникам информации, но его лишают этого права. Об этом надо говорить, так как это серьезное нарушение право-человеческих норм.

— Как вы оцениваете шансы на возвращение Ярошенко до президентских выборов в США?

— Мы передали запрос о передаче Ярошенко по конвенции Совета Европы. Все условия для этого есть, он отсидел уже значительную часть срока. Вся ситуация с Ярошенко — вопиющая с точки зрения изъянов американского правосудия или отсутствия такового и, конечно, тотальной политизации, не говоря уже о тотальном нарушении прав нашего гражданина, его похищении и применение к нему пыточных методов со стороны спецслужб с целью выбивания показаний и признания вины, которую он отрицает, естественно. Сегодня все формальные факторы есть, чтобы принять положительное решение.

Мы надеемся, что с учетом его ухудшившего состояния здоровья, с учетом общего гуманитарного характера обстоятельств и с учетом, что мы неоднократно говорили, что готовы со своей стороны передать по этой конвенции американских граждан, которые сидят в российских тюрьмах, это решение будет принято.

Гарантий нет, и я бы пока не строил прогнозов. Технически или процедурно все необходимые условия сложились, чтобы он в ближайшие время, до выборов, уже был переведен в Россию, но вопрос в политической воле американских властей. Пока ее не было. Я бы не привязывал это к выборам, хотя, с другой стороны, я бы призвал Обаму проявить гуманный подход по отношению к Ярошенко.

И мы надеемся, что эта половинчатость в деятельности администрации Обамы на право-человеческом направлении не привела бы к тому, что судьба его осталась неопределенной.

Все попытки закрыть Гуантанамо и попытки разобраться с пытками, которые применялись американскими спецслужбами и в Ираке, и в Гуантанамо, не увенчались успехом. Никто не наказан, и ничего не расследовано. И ни один человек не понес ответственность, а Гуантанамо как было, так и есть. Да, там стало поменьше узников, но давайте разберемся, куда эти узники делись. Их наспех распихивают по миру без малейшей мысли о том, что с этими людьми будет дальше, и это напоминает человеческий базар, на котором торгуют рабами.

— Сейчас на спортивных аренах наступило затишье, как мне кажется, перед бурей, предшествующей зимним Олимпийским играм в южнокорейском Пхенчхане. Казалось, что после окончания игр в Рио руководители российского спорта обрушат на МОК массу исков и претензий, учитывая тот факт, что не так давно американские олимпийские чемпионки Симона Байлз, теннисистки Серена и Винус Уильямс, баскетболистки и так далее были уличены в допинге после взлома базы данных Всемирного допингового агентства ADAM. Готовит ли российский спорт иски против мировых антидопинговых комитетов? Как и должна ли Россия заставить Параолимпийский международный комитет отказаться от выходящего за правовые рамки решения о недопуске параолимпийской сборной России к зимней Олимпиаде-2018?

— Принцип верховенства права должен соблюдаться везде, в том числе и в этой сфере, потому что речь идет о неправовых решениях, но, помимо всего прочего, нарушены олимпийские принципы о том, что спорт должен оставаться вне политики. Поэтому, конечно, мы будем противодействовать такой позиции с применением правовых инструментов, дипломатических средств. Мы об этом прямо говорим со всех международных площадок и будем продолжать ставить эти вопросы и в рамках ООН, и в рамках Совета ООН по правам человека, и в других структурах.

Налицо откровенная дискриминация России и российских спортсменов. Это нарушение прав российских граждан со стороны ряда международных спортивных функционеров, и они открывают путь для целого спектра мер по юридической линии. Я не хочу входить в детали, но это очевидно, что подобные дискриминационные действия не должны оставаться безнаказанными.

Есть двойные стандарты в работе антидопинговой службы, и они очевидны. Это характерная черта Запада в вопросе прав человека. Эта тенденция вызывает самую большую озабоченность. Двойные стандарты по принципу, что Юпитеру можно, то быку нельзя, но встает вопрос, кто назначил себя Юпитером. Попытки себя выделить в определенную категорию, которые мы наблюдаем со стороны США и некоторых других стран, противоправны, так как они приводят к нарушениям прав других стран.

— США отказались признавать решение Верховного суда России о запрете деятельности меджлиса крымских татар после того, как 29 сентября суд признал законным запрет деятельности меджлиса крымских татар на территории России как экстремистской организации. Насколько правомерно непризнание решения Верховного суда России Соединенными Штатами и во что это может вылиться?

— Я не владею юридического стороной вопроса. У нас нет соглашения с американцами о взаимном признании решений судов. Здесь важно не столько формально-юридическая сторона, сколько политическая сторона вопроса. Вот у вас нарушения, говорят они, конечно, нарушения есть всюду, но вы конкретно приведите факты. Давайте смотреть на масштаб и на тенденции, потому что в Крыму ситуация с правами человека по международному стандарту после воссоединения существенно выправилась и продолжает выправляться. В украинский период Крыма там были колоссальные проблемы с точки зрения право-человеческих стандартов. Этого не хотят замечать, как и не хотят замечать прогресса в целом с правами человека в нашей стране, потому что совсем другие политические заказы на Западе. Поэтому касательно отдельно принятого решения США — это звенья одной цепи.

— Власти Эквадора признали частичное ограничение доступа к интернету в посольстве, где находится Джулиан Ассанж, в связи с тем, что недавние публикации WikiLeaks оказывают серьезное влияние на предвыборную гонку в США. Как бы вы прокомментировали последние события и общую ситуацию вокруг дела Ассанжа? Не считаете ли вы, что это давление со стороны США?

— К давлению американцев не привыкать там, где их не устраивает деятельность людей, которые работают в правозащитном поле. И когда вскрывается информация, которая их не устраивает, они пытаются ее приглушить и подавить очень жесткими средствами, но я бы не хотел комментировать непосредственно ситуацию вокруг нарушения прав Ассанжа.

— Французский президент Франсуа Олланд допустил возможность выдвижения против России обвинений в военных преступлениях за ее бомбардировки второго по величине сирийского города Алеппо, уточнив, что дело может быть передано на рассмотрение Международного уголовного суда (МУС). Насколько реалистично такое развитие событий?

— Я бы не хотел вовлекаться подробно в комментарии по данному вопросу. Во-первых, Путин и Олланд встречались и у Олланда была возможность напрямую обсудить все эти вопросы. Обсуждали ли они конкретно этот аспект, я не знаю, но знаю, что они обсуждали Сирию в Берлине. Хочу только подчеркнуть, что мы уже говорили неоднократно. Никаких доказательств, в том числе у французов, того, что Россия нарушает международное право в Сирии, нет.

С точки зрения верховенства права для нас абсолютный приоритет — это защита гражданского населения, и мы это постоянно подчеркиваем.

Дайте нам хотя бы один факт, нам никто не представил никаких фактов, поэтому это голословные обвинения.

— Примерно раз в год из Финляндии приходит новость о том, что местные органы власти отобрали ребенка или сразу нескольких детей у русской семьи. Известно, что по местному закону, принятому в 2015 году, власти имеют право изымать детей у любого человека, попавшего в их страну. Судя по последнему делу, этот закон действует. Я говорю о практически разрешенном уже деле семьи Медведевых. Какова, в частности, ситуация по нашим детям в странах Скандинавии да и по всей Европе? Сколько случаев пока не разрешены окончательно?

— Больше случаев у нас было зафиксировано с Норвегией, чем с Финляндией. Там действуют ювенальные системы. У нас совсем другая правовая культура и другие традиции, но с финнами есть больше двустороннего диалога. Пока не создан полноценный диалоговый механизм по разрешению и предотвращению подобных ситуаций, к чему мы призываем всех наших коллег.

C французами действует подобный механизм и есть комиссия, которая решает вопросы, связанные с защитой прав детей, а также подобный механизм действует и с рядом других стран.

Скандинавские страны пока не идут на создание комиссии, но с финнами у нас есть так называемый обмен списками контактных лиц. Я вхожу в российский список. Мы знаем, кто с кем должен контактировать в подобных ситуациях, но хотелось бы перейти к превентивным действиям и предотвращать подобные ситуации.

С Норвегией у нас вообще нет никакого диалогового механизма и приходится постфактум разрешать возникшие ситуации. С финнами, по крайней мере, у нас идет диалог, и с ними у нас наработан неплохой уровень понимания, что права наших детей должны соблюдаться.

Мы предлагаем создавать постоянно действующие диалоговые структуры, но пока нет готовности с их стороны. Эта улица с двусторонним движением. В идеале нужно создавать соответствующие соглашения. Для нас защита прав детей — это абсолютный приоритет.

— К чему готовиться России после того, как Белый дом официально обвинил Россию во вмешательстве в президентские выборы с помощью сверхсовременных кибератак? Готова ли Россия к тому, что могут последовать какие-нибудь финансовые санкции согласно приказу президента Обамы, который он подписал после того, как Северная Корея атаковала Sony Pictures Entertainment?

— Все заявления сделаны с нашей стороны на этот счет, нас обвиняют без всяких доказательств. Это порочная практика, которая наблюдается последнее время. Мы не вмешиваемся во внутренние дела других стран, мы привержены верховенству права. Один из фундаментальных аспектов — это невмешательство в дела других стран. Мы не вмешиваемся и не делаем заявлений, которые можно было бы расценить как вмешательство во внутренние дела.

Другое дело, что американские выборы для серьезного международного наблюдения, как правило, закрыты. У них на уровне многих штатов есть подобная традиция, где решения о допуске наблюдателей на выборы, международных в частности, принимаются властями отдельных штатов. Во многих штатах крайне негативное отношение к международным наблюдателям. Они и сейчас делают заявления о том, что вплоть до уголовной ответственности будут нести те, кто из иностранных представителей попытается прийти на избирательные участки и понаблюдать.

У них есть серьезные накопившиеся проблемы и перекосы в избирательной системе. Я не столько хочу критиковать американцев за их, мягко говоря, несовершенство избирательной системы с точки зрения международных стандартов, сколько призывать наших американских коллег перестать читать лекции другим странам и перестать вмешиваться в существующие электоральные системы, правовые системы в других странах.

— Есть ли какая-то новая информация по делу задержания в США двух граждан России Дмитрия Карпенко и Алексея Крутилина. Было ли уведомление от американских властей? Был ли обеспечен консульский доступ к задержанным Карпенко и Крутилину?

— Уведомление было формальное. Но ситуация пока неопределенная, там было перенесено заседание суда по некоторым формально-юридическим причинам, и там идет подбор адвокатов. Мы внимательно следим за этой ситуацией, и наши консульские сотрудники в контакте с ними и в контакте с американскими властями по этому вопросу. Мы выразили наши ожидания, что права наших граждан, в том числе процессуальные, будут соблюдаться американскими властями.

Ситуация пока непонятна. Обвинения вновь серьезные, пока никаких доказательств нет. Мы будем оказывать и консульскую, и правовую поддержку.

— Согласно последней информации, которой располагает Москва, сколько россиян находятся в местах лишения свободы на Украине? Обсуждается ли вопрос их обмена на украинцев?

— Мы много раз призывали наших западных коллег обратить внимание на масштабные нарушении прав человека на Украине. У нас до сих пор нет информации о том, сколько наших граждан находится в украинских тюрьмах. Мы отправили официальную ноту украинской стороне с просьбой оперативно сообщить нам общее количество российских граждан, находящихся в тюрьмах и СИЗО Украины, и они обязаны это делать согласно двусторонней консульской конвенции. Это их обязательство, но они этого не делают. Ответа на эту ноту мы до сих пор не получили, хотя мы им постоянно об этом напоминаем. По нашей информации из разных источников, общее количество — несколько сот человек.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 21 октября 2016 > № 1941325 Константин Долгов

Лидеры 28 стран-членов Евросоюза по итогам саммита в четверг-пятницу в Брюсселе не приняли решения по новым санкциям в отношении России из-за Сирии, свидетельствует итоговое коммюнике.

"Европейский совет решительно осуждает нападения cирийского режима и его союзников, в частности, России, на гражданских лиц в Алеппо" — при этом говорится в документе.

Страны Запада обвиняют Москву и Дамаск в бомбардировках мирных жителей и позиций вооруженной оппозиции. Сирия и Россия настаивают, что наносят удары только по террористам, и обвиняют США в неспособности повлиять на отряды "умеренной оппозиции" и отмежевать их от радикалов.

В преддверии саммита агентство Блумберг сообщило, что в проекте итоговой резолюции саммита лидеров ЕC рассматривается введение санкций против РФ из-за Сирии. Источник в ЕС сообщил журналистам, что крупные страны ЕС поддерживают упоминание о возможном введении санкций против России в итоговом заявлении саммита ЕС по Сирии, но для согласования документа нужен консенсус.

Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков сообщил, что в Кремле не комментируют возможное введение санкций ЕС против РФ из-за Сирии, отмечая, что надо дождаться итоговой резолюции лидеров европейского саммита. Президент РФ Владимир Путин заявил, что санкциями против России из-за Украины или Сирии конкретные проблемы не решить, это лишь является политикой сдерживания России и ее развития.

Александр Шишло.

Европейские политики робко начинают говорить о необходимости диалога с Россией, заявил журналистам в пятницу член комитета Госдумы по международным делам Сергей Железняк ("Единая Россия").

В ночь на пятницу на саммите ЕС в Брюсселе приняли итоговый документ, в котором не упоминалось о возможности введения санкций из-за ситуации в Сирии, хотя европейские лидеры осудили действия РФ и САР в Алеппо. Газета Financial Times со ссылкой на дипломатические источники сообщила, что итальянский премьер-министр Маттео Ренци во главе группы стран повлиял на лидеров Германии, Франции и Великобритании, чтобы те отказались от санкций против РФ в связи с ситуацией в Сирии, которые обсуждались на саммите ЕС.

По словам парламентария, противоречивые заявления председателя Евросовета Дональда Туска говорит об отсутствии четкой и единой позиции ЕС в ключевых вопросах.

"Потребность евробюрократов в выдумывании разных страшилок про Россию, чтобы удержать европейцев от сотрудничества с нашей страной, свидетельствует об их растущей панике из-за все большего понимания на Западе бесперспективности и абсурдности конфронтации с Россией", — сказал Железняк.

Депутат отметил намечающийся прогресс в отношениях с Европой, слышны заявления о том, что антироссийские санкции не решают международные проблемы, а лишь усиливают напряженность.

"Европейские коллеги, пусть робко и с оглядкой на заокеанских партнеров, но начинают говорить о необходимости диалога с Россией и даже готовности к нему. В свою очередь, наша страна всегда готова к равноправному обсуждению всех назревших вопросов, но свои национальные интересы мы будем защищать и отстаивать при любом стечении обстоятельств", — добавил парламентарий.

Соглашение, регулирующее пограничный режим между Францией и Великобританией, остается в силе и нет планов менять его, заявил официальный представитель премьер-министра Великобритании Терезы Мэй.

Так он прокомментировал предложение кандидата на пост президента Франции Алена Жюппе разорвать это соглашение и проводить проверку мигрантов не во французском порту Кале, где на данный момент находится стихийный лагерь мигрантов, а на территории Британии.

В соответствии с заключенным в 2003 году договором Ле Туке (Le Touquet), который регулирует пограничные отношения Франции и Великобритании, британские пограничники проверяют паспорта в Кале, а французские — в Дувре. Таким образом, Британия имеет возможность производить досмотр мигрантов на французской стороне пролива Ла-Манш и не пропускать их через тоннель под проливом или на паромах.

"Действующее французское правительство четко обозначило свою позицию, которая совпадает с позицией британского правительства: соглашение Ле Туке действует, и нет планов менять его", — сказал официальный представитель Мэй журналистам.

По мнению Жюппе, "первое, что нужно сделать, — это аннулировать договор Ле-Туке", поскольку нельзя "принять факт того, что на французской территории происходит отбор людей, которых Британия хочет или нет, этим должна заниматься Великобритания".

На данный момент не менее 9 тысяч нелегальных мигрантов проживают во французском Кале, где начинается Евротоннель. Они ищут любые возможности, чтобы пересечь Ла-Манш и оказаться в Великобритании. Большая часть мигрантов бежала во Францию из Эритреи, Судана и Сомали, а также Сирии и Афганистана

Ирина Чумакова.

Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун, который в скором времени покинет свой пост, выразил сожаление о том, что за время его службы не удалось разрешить сирийский кризис.

"Я очень сожалею, что все еще не решен кризис в Сирии. Я готов принять обвинения и критику (в связи с этим), но вы должны понять, что иногда генерального секретаря (ООН) винят в том, что лежит вне его контроля", — сообщил он агентству Рейтер.

Говоря о своих планах на будущее, Пан Ги Мун отметил, что в середине января 2017 года, после передачи поста новому генсеку ООН, бывшему премьер-министру Португалии Антониу Гуттеришу, он отправится в Южную Корею и будет работать на ее благо.

"Я понимаю, что многие в (Южной) Корее ожидают, что я буду способствовать лучшему будущему страны, это вполне естественно, и я знаю об этом", — сказал он, добавив, что для принятия окончательного решения он собирается обсудить со своими советниками свою возможную роль в жизни страны.

Как отмечает агентство, один из постов, на которые может претендовать Пан Ги Мун, — это пост президента Южной Кореи. Согласно опросам, он является единственным претендентом, который может рассчитывать на поддержку со стороны более 20% избирателей на выборах, которые пройдут в декабре 2017 года. Предположительно, в этом случае Пан Ги Мун присоединится к консервативной партии "Сэнури".

Генсек ООН пока не подтвердил эти планы. По его словам, для него "пока открыты все возможности" и ему нужно подумать, как лучше всего использовать свой десятилетний опыт во главе ООН.

Спецпредставитель президента РФ по Ближнему Востоку и странам Африки, заместитель министра иностранных дел России Михаил Богданов обсудил с экс-председателем Совета министров Ливана Наджибом Микати ситуацию на Ближнем Востоке, говорится в распространенном в пятницу сообщении российского МИД.

"В ходе беседы проведен заинтересованный обмен мнениями относительно развития ситуации на Ближнем Востоке и Севере Африки", — констатировали в МИД.

При этом, как отмечается, особое внимание стороны уделили задаче скорейшего выхода из затяжного политического кризиса в Ливане — "исключительно в правовых рамках через конструктивный диалог ведущих общественно-политических сил этой страны в интересах восстановления эффективной деятельности всех ветвей власти Ливанской Республики".

Российская сторона, в свою очередь, изложила свои принципиальные подходы к урегулированию конфликтов в Сирии, Ираке, Йемене и Ливии, а также обстановки на палестинских территориях, включая необходимость консолидации усилий по эффективному отпору международному терроризму.

Россия и Ливан стремятся развить военное сотрудничество, однако ситуация на Ближнем Востоке и борьба с терроризмом в Сирии оказывают на этот процесс значительное влияние, заявил РИА Новости посол РФ в Ливанской республике Александр Засыпкин.

"Мы пытаемся развить взаимодействие в области военного сотрудничества в соответствии с текущими условиями, однако есть вещи, оказывающие на это значительное влияние. Среди них, например, общая ситуация на Ближнем Востоке, военное участие РФ в Сирии сильно влияет на региональную обстановку", — заявил Засыпкин.

Собеседник агентства отметил, что борьба с терроризмом в Сирии служит интересам Ливана. По его словам, борьба РФ с террористами в Сирии приведет к тому, что боевики не будут проникать в Ливан.

"С другой стороны, были пожертвования ливанской армии со стороны Саудовской Аравии, однако они сошли на нет (Саудовская Аравия в конце февраля отказалась продолжать оказывать военную помощь ливанской армии в связи с политической позицией Бейрута – ред.). Таким образом, стало необходимо работать в новых условиях. Мы сформировали совместный комитет, через него проводится работа, мы обсудим практические шаги, которые можно предпринять, однако этот вопрос требует времени", — добавил он.

Италия последовательно проводит политику, направленную на снятие санкций с России, поскольку заинтересована в отмене российских контрсанкций, из-за которых итальянская экономика несет колоссальные потери, заявил РИА Новости член комитета Совета Федерации по международным делам Олег Морозов.

Итальянский премьер-министр Маттео Ренци во главе группы стран повлиял на лидеров Германии, Франции и Великобритании, чтобы те отказались от санкций против РФ в связи с ситуацией в Сирии, которые обсуждались на саммите ЕС, написала ранее газета Financial Times со ссылкой на дипломатические источники. В ночь на пятницу на саммите ЕС в Брюсселе приняли итоговый документ, в котором не упоминалось о возможности введения санкций из-за ситуации в Сирии, хотя европейские лидеры осудили действия РФ и САР в Алеппо.

"Италия последовательна в своей политике, направленной на снятие с России санкций ЕС. Сюда укладываются и поездки итальянских депутатов в Крым, и голосование парламента Венето за отмену антироссийских санкций", — сказал сенатор.

По словам Морозова, Италия заинтересована в этом, поскольку ее экономика несет "грандиозные" потери из-за российских контрсанкций.

"Экономика Германии, например, эти санкции может выдержать, за счет той же Италии, а ресурсы итальянской экономики невелики, и для них это большая проблема", — отметил он.

В Чехии создали подразделение для борьбы с "российской пропагандой", пишут СМИ. Однако, как рассказал радио Sputnik заместитель директора РЦНК в Праге Олег Солодухин, далеко не все в стране настроены антироссийски.

Глава МВД Чехии Милан Хованец создал подразделение для борьбы с информацией, которую власти страны расценивают как пропаганду со стороны России, сообщает Reuters.

Подразделение из 20 человек должно будет обучать госслужащих методам борьбы с пропагандой и практически в реальном времени реагировать на "различную дезинформацию", используя Facebook, Twitter и другие средства коммуникации.

"Мы хотим пробраться в каждый смартфон", – сказал Хованец.

Он отметил, что на данный момент в Чехии существует много интернет-ресурсов, продвигающих пророссийскую позицию, и, согласно исследованиям, четверть опрошенных верят той информации, которую они получают из таких "альтернативных" источников.

Ранее местная служба контрразведки обвинила Россию в ведении "информационной войны" на территории Чехии и создании сети "агентов пропаганды", которая может быть использована для дестабилизации ситуации в стране.

Вместе с тем, по словам заместителя директора Российского центра науки и культуры (РЦНК) в Праге Олега Солодухина, сегодня антироссийская пропаганда в Чехии практически не чувствуется.

"Конечно, есть определенная часть публики, которую чешский президент метко называет "пражское кафе", "пражская каварна", которым хоть кол на голове чеши, они русофобы, русофобами и останутся. Но большая часть чешских журналистов стремятся писать все-таки более или менее объективно. Есть газеты, которые выражают интересы той самой "пражской каварны", но я, например, сам видел репортаж из Сирии – интервью с медбратом, который пострадал именно при американской бомбардировке госпиталя. И газета выдает это на первой полосе. Я бы сказал, что у чешских мейнстрим-медиа сейчас бивалентная позиция. Но это все лучше, чем злобная русофобия. Хотя хотелось бы, конечно, большего доверия к нам", – сказал Олег Солодухин в эфире радио Sputnik.

При этом он отметил, что отношении к России также не однородно и в чешском правительстве.

"В публичном пространстве и во всем остальном тема отношений с Россией активно дебатируется. И правительство Чехии, его отношение к России не однородно. Опять же, сильны пророссийские общественные организации и активисты. И что интересно, многие их организаторы – диссиденты, которые больше всего пострадали, это люди в возрасте. Они активно выступают за восстановление нормальных отношений с Россией и за создание нормального образа России", – отметил Олег Солодухин.

Самолет военно-транспортной авиации ВКС России доставил на аэродром Хмеймим в Сирии 40 тонн гуманитарного груза из Сербии

Самолет военно-транспортной авиации ИЛ-76 ВКС России доставил из сербского аэропорта «Константин Великий» города Ниш на аэродром Хмеймим Сирийской Арабской Республики первую партию гуманитарного груза для оказания помощи нуждающимся жителям.

Всего на аэродром Хмеймим из Республики Сербия было доставлено более 40 тонн консервированных продуктов питания, муки, растительного масла, одежды, медикаментов.

Продукты питания и одежда в составе гуманитарных конвоев в ближайшее время будут доставлены военнослужащими российского Центра по примирению враждующих сторон в Сирийской Арабской Республике в наиболее пострадавшие населенные пункты.

Ранее на авиабазу Хмеймим самолетами военно-транспортной авиации Минобороны России из аэродрома Эребуни Республики Армения от граждан республики населению Сирии было доставлено порядка 40 т., овощей, мучных изделий и сахара

Департамент информации и массовых коммуникаций Министерства обороны РФ

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции с Министром иностранных дел Гватемалы К.Р.Моралесом Москосо, Москва, 21 октября 2016 года

Уважаемые дамы и господа,

Мы провели переговоры с Министром иностранных дел Гватемалы Карлосом Раулем Моралесом, которые прошли в конструктивном, деловом ключе, позволили предметно обсудить основные вопросы двусторонней повестки дня и вопросы, касающиеся положения в регионе и на мировой арене.

Нас объединяют давние узы дружбы и взаимной симпатии, позитивный опыт сотрудничества. С удовлетворением констатировали поступательное развитие политического диалога, обоюдную готовность к наращиванию взаимодействия во всех сферах. Есть у нас значительный потенциал развития в экономике, научно-техническом сотрудничестве и гуманитарной сфере, что представляет особый интерес для граждан России и Гватемалы.

В России ценят настрой Президента Республики Гватемала Дж.Моралеса на дальнейшее углубление связей во всех областях. Мы договорились с моим коллегой и другом предпринять шаги по диверсификации взаимной торговли, преодолению дисбаланса в этой сфере и повышению веса продукции с высокой долей добавленной стоимости.

Условились в самое ближайшее время завершить процесс ратификации Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Гватемала о поощрении и взаимной защите капиталовложений, которое было подписано в Москве в ноябре 2013 г. У нас необходимые процедуры уже завершены, гватемальская сторона завершает их выполнение.

Договорились усовершенствовать договорно-правовую базу в ряде других областей и ускорить согласование двусторонних документов, находящихся на рассмотрении сторон и посвященных, в том числе, сотрудничеству между правоохранительными органами и в сфере образования.

Как я уже сказал, мы высоко ценим гуманитарную составляющую наших связей. Сотрудничаем по подготовке кадров в Российской Федерации для Гватемалы, имею в виду как кадры по гражданским специальностям, так и подготовку сотрудников правоохранительных органов.

Особо отметили активизировавшийся межвузовский обмен. В этом году подписан целый ряд меморандумов и соглашений о сотрудничестве между различными университетами России и Гватемалы. В ходе визита К.Р.Моралеса сопровождает ректор ведущего гватемальского Университета Сан-Карлос К.Альварадо Сересо для проведения переговоров с профильными российскими коллективами – университетами и представителями структур, занимающихся образованием и продвижением русского языка. Мы активно поддерживаем такой настрой наших гватемальских коллег.

Мы рассмотрели ключевые региональные международные проблемы. У нас близкие или сходные позиции по многим из них. Россия и Гватемала выступают за уважение международного права, поиск коллективных ответов на общие для всех вызовы и угрозы, формирование более справедливой демократической системы мироустройства. Убеждены, что такая система должна быть полицентричной. Одной из опор мироустройства должна быть Латинская Америка, и она уже активно укрепляется в этом качестве.

Россия поддерживает политические и экономические процессы в ЛАКБ. С пониманием относимся к тем задачам, которые стоят перед странами региона. Россия заинтересована продвигать диалог с государствами Латинской Америки, развивать с ними практическое сотрудничество. Это относится, прежде всего, к Сообществу латиноамериканских и карибских государств (СЕЛАК) и к Центральноамериканской интеграционной системе (ЦАИС). Признательны Гватемале за организацию в своей столице в марте прошлого года министерской встречи в формате Россия – ЦАИС. Сегодня мы обсуждали шаги по дальнейшему развитию наших отношений с этой важной и перспективной структурой.

Мы сотрудничаем в ООН. Сегодня мы подробнейшим образом рассмотрели вопросы, которые стоят на повестке дня в этом контексте. Это включает в себя положение дел на Ближнем Востоке и Севере Африки, прежде всего в Сирии, задачу объединения усилий мирового сообщества в борьбе с международным терроризмом и экстремизмом, наше сотрудничество в самых разных органах ООН, в том числе в СПЧ, ЭКОСОС, в других структурах.

Удовлетворены итогами переговоров. Убежден, что реализация достигнутых сегодня договоренностей будет способствовать расширению нашего взаимодействия на благо наших стран и народов.

Вопрос: Каково Ваше мнение по поводу проводимой США коммерческой блокады Кубы? Как мы знаем, сейчас и Россия стала жертвой подобной агрессивной риторики со стороны США. Как Вы относитесь к данной ситуации?

С.В.Лавров: Россия приветствует любые шаги по нормализации отношений между Кубой и США. Мы озвучили это публично. Безусловно, мы, как и кубинское руководство, отмечаем, что нормализация далеко не полная, прежде всего, потому, что торгово-экономическая блокада, по сути, сохраняется, как и пребывание против воли кубинского руководства базы США в Гуантанамо. Тем не менее, мы привержены тому, чтобы этот процесс дошел до конца. Уже многие годы мы вместе с Кубой и подавляющим большинством членов ООН поддерживаем резолюцию о недопустимости торгово-экономической блокады Кубы. Эта резолюция принимается при возражении США, которые практически в полном одиночестве, не считая двух-трех делегаций, голосуют против. Безусловно, последовательность мирового сообщества сыграла свою роль в том, что мы сейчас наблюдаем.

Да, пока еще блокада остается. Президент США Б.Обама не может добиться соответствующего решения в Конгрессе, но он уже признал факт полного провала этой блокады. Убежден, что такая судьба ждет и любые другие односторонние санкции, которые вводятся взамен дипломатии, когда странам, считающим, что могут добиваться своих целей любыми способами, уже «не с руки» использовать дипломатию, и они начинают «размахивать санкционной дубинкой». К сожалению, в последнее время эту манеру у США перенимают наши европейские соседи. Однако этот угар постепенно начинает уступать место трезвому пониманию полной несостоятельности и незаконности подобных действий.

Отмечу еще одну вещь. В декабре 2015 г. на прошлой сессии ГА ООН по инициативе Кубы была принята резолюция, которая посвящена содействию установления более справедливого демократического миропорядка. Россия и Гватемала вместе с подавляющим большинством других членов ООН голосовали за эту резолюцию. В ней подтверждается неприемлемость односторонних санкций, смены власти в любой стране методом незаконных государственных переворотов и попыток экстерриториального распространения своей юрисдикции на третьи страны. Это тоже очень ясный сигнал нашим американским коллегам и тем, кто пытается имитировать их методы на международной арене.

Вопрос: Несмотря на тяжелую обстановку в Алеппо и обстрелы боевиками гуманитарных коридоров, Москва продлевает перемирие в этом городе. Периодически ООН оповещает о том, что боевики, в частности «Джабхат ан-Нусра», не подчиняются условиям перемирия, а именно не хотят покидать город. Создается впечатление, будто у «Джабхат ан-Нусры» спрашивают согласия, а не ставят перед фактом. Более того, отвечая вчера на вопрос телеканала «РТ», Госдепартамент США признался, что «Джабхат ан-Нусра» более не является целью военной операции возглавляемой США коалиции в Сирии. ООН в лице своего советника по гуманитарным вопросам Я.Эгеланна накануне утверждала, что Москва будто бы обещала Организации поддерживать перемирие на протяжении 11 часов в течение четырех дней, начиная с сегодняшней пятницы. Насколько достоверна данная информация?

С.В.Лавров: Действительно, мы сильно встревожены тем, что, несмотря на жесты доброй воли, которые предприняли Москва и Дамаск в отношении обстановки в Алеппо с целью ее нормализации, мы видим, как боевики «Джабхат ан-Нусры» отказываются выходить из города. Кстати, они в этом не одиноки, потому что «Ахрар аш-Шам», организация, которую многие наши партнеры считают умеренной оппозицией, как и другие незаконные вооруженные формирования, которые сейчас находятся в Восточном Алеппо, полностью солидарна с «Джабхат ан-Нусрой». Их списки мы передали американцам и странам региона, когда встречались с ними в Лозанне на прошлой неделе. По нашим данным, все эти формирования так или иначе подчиняются «Джабхат ан-Нусре», которая «правит бал» в Восточном Алеппо. «Джабхат ан-Нусра», «Ахрар аш-Шам» и другие сотрудничающие с ними группировки по сути дела саботируют осуществляющиеся при нашей поддержке и поддержке сирийского правительства усилия ООН по налаживанию поставок гуманитарной помощи в Восточный Алеппо. Эти организации напрямую обстреливают маршруты, по которым такая гуманитарная помощь может поступать. Одновременно также с использованием угроз, шантажа и грубой силы они препятствуют выходу мирных граждан, гражданского населения, из Восточного Алеппо. Также они препятствуют выходу даже тех боевиков, которые готовы откликнуться на призыв ООН и на те возможности, которые Россия и сирийское правительство им предоставили, чтобы они покинули этот район и тем самым перестали ассоциироваться с террористами.

Что касается заявлений американцев относительно того, что группировка «Джабхат ан-Нусра» не является целью возглавляемой ими коалиции, то для нас это не стало откровением. В ходе наших регулярных непрекращающихся контактов с Государственным секретарем США Дж.Керри я уже давно обращаю внимание, что коалиция достаточно сдержанно работает против ИГИЛ. Но в том, что касается «Джабхат ан-Нусры», мы не видим не то, что какого-то результата, но даже попыток подавлять эту террористическую организацию. Я уже имел возможность высказываться, что в этой связи у нас возникают подозрения о наличии осознанной линии на сохранение «Джабхат ан-Нусры» в качестве наиболее боеспособной силы, которую кто-то хочет использовать в конечном итоге для силового свержения режима в Дамаске. Это прискорбно, потому что это напрямую нарушает резолюции Совета Безопасности ООН, которые принимались, прежде всего, на основе российско-американских инициатив.

Относительно продолжительности гуманитарной паузы могу сказать следующее. Когда Президент России В.В.Путин участвовал в трехсторонней встрече по Сирии в Берлине пару дней назад, он, отвечая на этот вопрос наших партнеров из Франции и Германии, четко сказал, что мы готовы эту гуманитарную паузу и режим перемирия продлевать до тех пор, пока «Джабхат ан-Нусра» и сотрудничающие с ней боевики не станут устраивать провокации, нарушать «режим тишины» и пытаться препятствовать выходу мирных граждан из осажденного Восточного Алеппо. Эта позиция была подтверждена и в наших контактах с американцами, поэтому мне здесь добавить нечего.

Вопрос: Арабская коалиция объявила о провале перемирия в Йемене. Как Вы можете это прокомментировать, тем более, что спецпосланник Генерального секретаря ООН Исмаил Ульд Шейх Ахмед на днях посетил Москву?

С.В.Лавров: Буквально вчера я говорил с Государственным секретарем США Дж.Керри, который мне позвонил и помимо сирийского вопроса затронул йеменскую проблематику. США наряду с Саудовской Аравией и другими членами коалиции, возглавляемой КСА, являются одними из авторов инициативы по перемирию в Йемене. В телефонном разговоре со мной Дж.Керри выступал за то, чтобы этой инициативе была оказана поддержка. Мы ее поддерживаем, но, наверное, вопрос, почему же эта инициатива не сработала и почему перемирие было нарушено, как я понимаю, в том числе и соавторами этой инициативы, наверное, лучше адресовать нашим американским партнерам и партнерам, которые вели в регионе переговоры с йеменскими сторонами.

У нас есть контакты со всеми участниками этого конфликта в Йемене. Мы всех их побуждаем к мирному урегулированию конфликта общеприемлемым путем. Для этого, как и в любом другом конфликте, очень важно обозначить политическую перспективу. Важно вести дело не к подавлению одной силы другой, а к национальному согласию и примирению. К сожалению, пока в Йемене такой подход еще не может возобладать, хотя его и пытались применить.

В Сирии наши партнеры вообще отказываются от такого подхода, сознательно блокируя, тормозя и саботируя решения Совета Безопасности ООН о незамедлительном начале межсирийского диалога без каких-либо предварительных условий с участием правительства и всех без исключения групп оппозиции. Тем не менее, резолюции Совета Безопасности ООН нужно выполнять. Мы будем на этом настаивать.

Вопрос: Как могут авиаудары, которые турецкие ВВС наносят по северным районам Сирии, сказаться на перемирии в Алеппо, учитывая, что вчера Дамаск заявил о своей готовности сбивать турецкие самолёты в случае их вторжения в воздушное пространство САР? Поддерживаем ли мы это заявление Дамаска?

С.В.Лавров: Сирийская Арабская Республика – суверенное государство, член Организации Объединенных Наций, обладает полным суверенитетом над своей территорией и воздушным пространством.

Мы слышали сообщения об авиаударах, которые турецкие ВВС наносят по северным районам Сирии, и весьма встревожены тем, что происходит. Как я понимаю, речь идет об ударах по районам, населённым курдами. Турция является членом той самой коалиции, которую создали США, четко в то время заявив, что она создается с единственной целью – бороться с ИГИЛ и «Джабхат ан-Нусрой». Я уже упоминал, что с «Джабхат ан-Нусрой» эта коалиция как-то совсем не борется, но это были те две цели, о которых она объявила. Исхожу их того, что США как хозяева, командиры этой коалиции, сделают все, чтобы оставаться в рамках объявленной цели.

Россия. Гватемала > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 21 октября 2016 > № 1941044 Сергей Лавров

Продолжится ли в будущем году снижение реального финансирования фундаментальной науки

Молчание — золото?

Продолжится ли в будущем году снижение реального финансирования фундаментальной науки — вопрос, на который вряд ли кто-то сейчас может дать ответ. Предпринимаемые общественными организациями усилия пока не дают надежде на лучшее будущее полностью угаснуть, но ничто не предрешено. Многое будет зависеть от действий разных сил, в том числе от позиции Академии. Об этом статья Евгения Онищенко, физика из ФИАН, члена ЦС Профсоюза работников РАН.

Бюджетный процесс вступает в завершающую стадию: в правительстве согласуют последние изменения проекта закона о федеральном бюджете на 2017 год, предполагается до 28 октября 2016 года внести законопроект в Государственную Думу. Принятое правительством решение сократить расходы федерального бюджета по сравнению с 2016 годом, а затем заморозить их еще на два года ведет к тому, что борьба за скупые строки бюджета этой осенью идет особенно жестко. И зависит всё далеко не только от позиций министерств и ведомств.

«Нужны ли мы нам?»

Такой плакат висел, как известно, в лаборатории одного из персонажей книги братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Глядя на перспективы бюджетного финансирования, впору задаться этим вопросом и гораздо более широким массам научных сотрудников.

Прошедшим летом перспективы финансирования науки в 2017 году представлялись преимущественно в черном цвете. Например, руководитель ФАНО Михаил Котюков 22 июня 2016 года на заседании Научно-координационного совета ФАНО так оценил бюджетную ситуацию [1]: «Не хотел я огорчать никого, но, наверное, придется. У нас предварительные цифры на бюджет появятся примерно 21–25 июля. Та рабочая информация, которая сейчас есть, показывает, что эти цифры могут быть существенно ниже, чем параметры даже текущего года. Я думаю, что, может, за месяц ближайший что-то изменится в плане балансировки бюджета. Но пока цифры неутешительные». В конце июля много шума вызвала информация о планах сокращения более 10 тыс. научных сотрудников в 2017–2018 годах из-за недостаточного финансирования науки [2].

Перспектива урезания бюджета и массовых сокращений, конечно, не устраивала научное сообщество. Ряд общественных организаций, таких как Общество научных работников, протестовал против предлагаемых сокращений, требуя увеличить финансирование фундаментальной науки [3]. Особенно активно действовал Профсоюз работников Российской академии наук (ПР РАН). Действия не ограничились множеством обращений с требованием увеличить финансирование науки в различные органы власти, направляемых ПР РАН, региональными и местными профсоюзными организациями с конца весны.

Пользуясь предвыборной ситуацией, ПР РАН вел активную работу с политическими партиями и в конце августа — начале сентября заключил соглашения о сотрудничестве или получил заверения в поддержке своих требования от пяти наиболее массовых политических партий, включая четыре партии, прошедшие в Государственную Думу. Тут нет опечатки: случилось небывалое — партия «Единая Россия» высказалась в поддержку требований профсоюза. Заместитель секретаря генерального совета «Единой России» Андрей Исаев 12 сентября 2016 года на встрече с председателем ПР РАН Виктором Калинушкиным заявил [4]: «Первая задача, которая будет стоять перед нами, — совместными усилиями отстоять позиции, связанные с финансированием отечественной науки, в бюджете 2017 года и не допустить секвестра в 2016 году».

С 12 по 16 сентября 2016 года ПР РАН провел предупредительную неделю протестных действий. Митинги и собрания, в том числе с участием кандидатов в депутаты Государственной Думы, прошли во Владивостоке, Уфе, Саратове, Нижнем Новгороде, Пущино, Черноголовке…

На чрезвычайном собрании, проведенном московской региональной организацией ПР РАН 15 сентября 2016 года, были выдвинуты следующие требования.

1. Не проводить секвестра расходов на науку в 2016 году.

2. Довести уровень расходов федерального бюджета на фундаментальные научные исследования в 2017 году до 0,22% ВВП.

3. Обеспечить при планировании бюджетных расходов не только увеличение зарплат научных сотрудников в соответствии с Указом Президента России № 597 от 7 мая 2012 года, но и возможность проведения научных исследований.

В последний день протестной, а заодно и предвыборной недели по инициативе руководства Минобрнауки состоялась встреча руководителей ПР РАН с министром образования и науки Ольгой Васильевой и ее заместителем Алексеем Лопатиным. Основной темой встречи стало финансовое обеспечение науки в целом и подведомственной ФАНО сети институтов в частности. Министр напомнила о сложном финансовом положении в РФ, но согласилась с тем, что фундаментальная наука — зона ответственности государства, и сказала, что руководство Минобрнауки будет отстаивать необходимость увеличения научного бюджета.

В частности, министерство добивалось увеличения в 2017 году финансирования Российского научного фонда (РНФ) до 25 млрд руб., Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) — до 21,3 млрд руб. Также в бюджетную комиссию правительства отправлена заявка на выделение в 2017 году 30 млрд руб. на выполнение Указа президента по увеличению зарплат научных сотрудников. Организации, подведомственные ФАНО, обычно получают не менее половины средств, выделяемых на эти цели. Кроме того, министерство поддержало просьбу ФАНО о предоставлении дополнительных 3 млрд руб. на программы развития подведомственных организаций.

Денег нет? Деньги есть!

Каков же результат всех этих усилий? Первые выводы можно сделать уже сейчас. 8 октября 2016 года правительство внесло в Госдуму законопроект «О внесении изменений в Федеральный закон „О федеральном бюджете на 2016 год“». Знакомство с законопроектом заставляет взглянуть на наши бюджетные реалии по-новому: в то время как мы пребывали в уверенности, что денег нет и необходимо держаться, деньги на самом деле есть.

Вместо ожидаемого «секвестра» расходы федерального бюджета предложено увеличить на 304,3 млрд руб. Однако не стоит искать, куда были направлены дополнительные средства, в открытых материалах: сокращение расходов на открытые статьи бюджета должно составить 375,7 млрд руб. Таким образом, предлагается увеличить расходы на закрытые статьи бюджета на 680 млрд руб., что лишь немногим меньше, чем суммарные скорректированные расходы федерального бюджета на гражданские научные исследования и высшее и послевузовское профессиональное образование!

Вот они, реальные приоритеты руководства страны. Куда пойдут эти секретные сотни миллиардов, можно только гадать: увеличение финансирования гособоронзаказа, война в Сирии, развертывание дивизий на западной границе, Росгвардия… Зато хорошо видна тенденция: если в 2009 году закрытые разделы бюджета составляли 10% от общего объема расходов, то в 2016 году — уже 22,3%. Так что деньги есть, но — пока, во всяком случае, — не про нашу честь: финансирование науки (образования, здравоохранения… — список легко продолжить) предлагается уменьшить.

Расходы на фундаментальную науку по сравнению с тем, что планировалось в конце 2015 года, будут сокращены на 4,8 млрд руб., финансирование ФАНО — на 2,7 млрд руб.

12 октября 2016 года Минфин обнародовал предварительную версию правительственного проекта закона о федеральном бюджете на 2017 год и плановый период 2018 и 2019 годов. Сразу можно сказать, что предложения руководства Минобрнауки были практически полностью отвергнуты. Особенно неприятным сюрпризом проект бюджета станет для ФАНО: финансирование Агентства планируется сократить с 82,5 млрд руб. в 2016 году (в секвестированной версии бюджета, первоначально же ФАНО планировалось выделить 85,3 млрд руб.) до 72.1 млрд руб.

Отчасти это может быть объяснено передачей ряда организаций ФАНО в ведение Минздрава, но только отчасти. На 3 млрд руб. сокращается финансирование научных организаций ФАНО по статье «фундаментальные исследования», урезаются капитальные вложения и т. д. В условиях существующей нестабильности плановые цифры на 2018 и 2019 годы представляют небольшой интерес, но и они говорят — ничего хорошего не ждите: к 2019 году планируется сократить финансирование ФАНО до 70 млрд руб.

Научные фонды пострадают не так сильно, но ни о каком увеличении финансирования речи не идет и тут: в 2017 году бюджет РФФИ (напомню, что Российский гуманитарный научный фонд был присоединен к РФФИ в начале 2016 года) планируется урезать до 10,9 млрд руб. (в секвестированной версии бюджета 2016 года суммарное финансирование двух объединенных фондов составляет 11,6 млрд руб.), РНФ — до 14,3 млрд руб. (финансирование РНФ с учетом секвестра — 15.2 млрд руб.). К 2019 году финансирование фондов планируется сократить еще примерно на 5%.

На первый взгляд может показаться удивительным, что при этом расходы на фундаментальные исследования в целом по сравнению не только с секвестированной (105,8 млрд руб.), но даже и первоначальной версией (110,6 млрд руб.) бюджета-2016 в 2017 году должны заметно вырасти — до 121,7 млрд руб. Однако в реальности дополнительных денег науке это почти не принесет: дело в том, что в 2016 году львиную долю (14,9 млрд руб.) бюджета РНФ составил взнос государственной компании ООО «Роснефтегаз», т. е. государство решило профинансировать РНФ «из другого кармана». В 2017 году всё возвращается на круги своя — финансировать фонд вновь будет федеральный бюджет. Если брать суммарное государственное финансирование фундаментальной науки, то в 2017 году оно снизится по сравнению с первоначальной версией бюджета на 2016 год, но примерно на 1 млрд руб. возрастет в сравнении с секвестированной его версией. Даже это может показаться странным: при общем сокращении основных статей расходов все-таки что-то где-то должно прибавиться. И это «что-то» — средства на повышение зарплат научных сотрудников по указу президента: их объем должен вырасти с 5,2 млрд руб. в текущем году до 11,8 млрд руб. в следующем. Это единственная заметная составляющая расходов на фундаментальные исследования, которую планируется увеличивать в 2017 году и в последующие годы.

Таким образом, будет уменьшаться объем средств, выделяемых на выполнение госзадания, которых и без того не хватает даже на выплату окладов штатным сотрудникам, оплату коммунальных услуг и налогов. Будут усыхать ручейки грантового финансирования науки, будет всё меньше денег на подписку на научную литературу, поддержание инфраструктуры, капитальное строительство. Зато средняя зарплата научных сотрудников — и только научных сотрудников! — будет расти. Может быть, правительству стоит сделать еще один шаг вперед и пустить все средства, выделяемые на фундаментальные исследования, на зарплатную статью. Это реальный шанс с честью выполнить «зарплатный» указ президента, а собственно научные исследования — кому они нужны?

«Vivat Academia!»?

Возникает вопрос: что дальше? Общественные организации продолжают борьбу за увеличение финансирования науки. ПР РАН поддержал предложения Минобрнауки в обращениях к руководству правительства, подчеркнув также необходимость увеличения объема средств, направляемых на увеличение государственного задания. Помимо этого профсоюз направил обращение к членам РАН [6], в котором призвал на предстоящем Общем собрании РАН обратить внимание президента России на недопустимо низкий уровень финансирования фундаментальной науки и подчеркнуть необходимость:

— в ближайшие годы довести расходы федерального бюджета на фундаментальные научные исследования до 0,22% ВВП;

— зафиксировать в разрабатываемой в настоящее время Стратегии научно-технологического развития РФ необходимость довести финансирование фундаментальной науки из средств федерального бюджета до 0,35% ВВП.

Действительно, РАН не только является старейшей и наиболее авторитетной научной организацией России. Принятый в 2013 году закон о Российской академии наук первой из основных задач РАН называет «разработку предложений по формированию и реализации государственной научно-технической политики». А поводом для высказывания предложений может быть не только проект федерального бюджета на 2017 год и плановый период 2018 и 2019 годов, но и проект Стратегии научно-технологического развития России на период до 2035 года.

Поскольку данный документ рассматривается как «документ стратегического планирования», то в нем логично не только обозначить цели («выход на лидирующие позиции» и т. д.), но и определить объемы финансовых ресурсов, которые будут направлены на достижение этих целей. Ведь без финансового обеспечения Стратегия не более чем бумажка с красивыми словами, а не «документ стратегического планирования».

Фундаментальная наука во всех странах, даже самых развитых, — это зона финансовой ответственности государства. И если, как сейчас в России, доля ВВП страны, которая направляется на проведение фундаментальных исследований, в полтора-два раза ниже, чем в Венгрии, Греции, Польше и Португалии, не говоря о более развитых странах, то говорить про какие-то лидирующие позиции — значит сознательно пускать пыль в глаза. Высказаться по этому поводу не только, если так можно выразиться, моральный долг Академии. Даже прописанные в законе о РАН цели и задачи требует сделать это.

Пойдут ли члены РАН на такой шаг — вопрос. Да, есть отдельные «буйные» отделения (Отделение физических наук РАН), члены которых склонны ставить острые вопросы. Да, в июле 2016 года более 150 членов и профессоров РАН обратились с открытым письмом к президенту России [7], в котором констатировали, что «российская фундаментальная наука переживает кризис с начала 1990-х годов, и не только вследствие бедственного финансового положения. На протяжении уже многих лет она подвергается беспрецедентному давлению со стороны государственных структур, затевающих всё новые и новые „реформы“, результатом которых становится ее последовательная деградация», и предложили целый ряд мер по выводу науки из кризиса, в числе которых было названо и увеличение финансирования.

Однако ряд членов РАН — это далеко не Академия в целом. За многие годы мы не раз видели, что руководство РАН старалось уходить от публичного обсуждения острых тем. Будь по-другому, возможно, и не было бы внезапной «реформы РАН». Позиция, заключающаяся в том, чтобы «не высовываться» и тихо решать частные вопросы, может возобладать и сейчас. Вот только обвинять после этого правительство или Путина в падении финансирования науки будет сложно: в ответ, улыбаясь, скажут — уважаемые коллеги, вы же не возражали.

Евгений Онищенко, Троицкий вариант

Россия > Образование, наука > ras.ru, 21 октября 2016 > № 1940801

Работают ли Китай и Россия над созданием антизападной оси?

Фу Ин – председатель комитата по международным делам Всекитайского собрания народных представителей и специально приглашенный вице-председатель Китайского центра международного экономического обмена.

Резюме История взаимоотношений Китая и Россия видела много взлётов и падений. Но в начале XXI века между двумя странами установились отношения стратегического партнёрства. В то время как между Россией, с одной стороны, и США и ЕС – с другой, углубляется разлад, российско-китайские связи, наоборот, находятся на подъёме.

США и Европа внимательно следят за обоими соседями, чтобы не упустить момент, когда те проявят желание создать антизападную ось. Основываясь на анализе уникальных преимуществ, кроющихся в развитии отношений между Китаем и России, можно сделать вывод, что обе страны достигли высокого уровня политического взаимодоверия и будут продолжать совместную деятельность по всем направлениям. Однако Китай не рассматривает создание закрытых союзов и политических блоков в качестве одного из направлений своей внешней политики.

2015 год был богат на события, затрагивающие как Китай, так и Россию. В июле 2015 года председатель КНР Си Цзиньпин участвовал в саммитах ШОС и БРИКС в Уфе. Си также нанёс визит в Россию и 9 мая принял участие в торжествах по поводу 70-й годовщины Победы СССР в Великой отечественной войне. В июне прошлого года Россию посетил председатель постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей (высшего законодательного органа страны) Чжан Дэцзян, который участвовал в заседании совместного комитета по вопросам сотрудничества законодательных органов обеих стран, а также в Парламентском форуме БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка). Расписание на вторую половину 2015 года было также очень насыщенным. В сентябре во время своего визита в Китай президент РФ Владимир Путин принял участие в торжествах по поводу 70-й годовщины Победы Китая в Народной войне сопротивления против японской агрессии и в мировой антифашистской войне. В конце года прошла очередная ежегодная (двадцатая по счёту) встреча глав правительств обеих стран. На фоне продолжающегося ухудшения связей между Россией, США и западноевропейскими странами внимание всего мира привлекают тёплые отношения России и Китая.

В начале этого года я посетила несколько американских аналитических центров, где мне задавали вопросы о направлении развития китайско-российских отношений. Учёные из многих стран и представители СМИ озвучивают былые страхи, их интересует природа партнёрства наших двух стран. Приходят на ум параллели между всемирными потрясениями наших дней и периодом холодной войны. Всех занимает вопрос, а не сыграет ли и на этот раз свою зловещую роль блоковая политика сдерживания?

Уже довольно долгое время существуют две линии рассуждений относительно того, как оценивать и прогнозировать развитие китайско-российских отношений в будущем. Представители одной утверждают, что эти отношения отличаются уязвимостью, запутанностью и непредсказуемостью. По мере увеличения разрыва в уровнях мощи будет расти и взаимное недоверие к внешней политики соседа. Эти факторы в сочетании с нежеланием оказаться связанными обязательствами перед соседней страной, и помешали им стать союзниками во время холодной войны. После того, как в мае 2012 года обе страны наложили вето на резолюцию Совбеза ООН по Сирии, бывший президент Национального комитета по американской внешней политике Джордж Шваб охарактеризовал китайско-российские отношения как «брак по расчёту», заключённый из соображений целесообразности.

Но, с другой стороны, кое-кто считает неизбежным антизападный союз двух стран, находящихся под мощным американским давлением и рассматривающих США как главную угрозу своей безопасности. Такой союз, по их мнению, будет направлен на вытеснение США с ведущих позиций в мире с последующим установлением нового мирового порядка.

В статье, опубликованной на сайте центрального американского новостного портала «Бизнес инсайдер», даже перечисляются девять способов, с помощью которых Китай и Россия могли бы подорвать позиции США, включая мощное наращивание обычных и ядерных сил, предъявление территориальных притязаний, а также экономическую и военную поддержку государств-изгоев. Кроме того, в числе приёмов организации хаоса названы ведение кибервойны в мировом масштабе, непрямое содействие террористическим группам и создание препятствий процессу выработки решений в ООН.

В своих воззрениях на союзы Китай руководствуется историческим опытом. Формирование союзов зачастую было путём к созданию силовых блоков, позволявших слабым государствам объединяться и бороться за выживание.

С точки зрения Китая, традиционный союз имеет четыре основных признака. Во-первых, его членам в особых ситуациях обеспечивается возможность противостоять внешним угрозам. Во-вторых, члены союза не равны в силовом отношении, отчего более слабые попадают в зависимость от более сильных. В-третьих, при создании альянса одной или нескольким сторонам приходится жертвовать своими интересами. В-четвёртых, альянсы в большинстве своём не вечны и подвержены распаду при изменении ситуации или в связи с осуществлением задач, ради которых они создавались. А в международной перспективе альянс – это часто продукт политических блоков, посредством которого поддерживается неравный и несправедливый мировой порядок, изобилующий двойными стандартами.

Такая точка зрения вполне способна вызвать противоречия и конфликты между странами и группами стран и ограничить свободу политического выбора союзных государств при возникновении крупных мировых проблем. Можно с уверенностью утверждать, что ныне существующие альянсы – это отрыжка холодной войны. В тенденции XXI века они не вписываются.

Международный дискуссионный клуб «Валдай»

Россия. Китай > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 20 октября 2016 > № 2911830 Фу Ин

ВВС Бельгии не наносили удары по гражданским объектам под Алеппо, заявил министр обороны королевства Стивен Вандепут. Об этом передает ТАСС.

«Мы обычно не сообщаем, где мы действуем, но в эти дни наши самолеты не осуществляли полетов над указанным районом», — отметил руководитель военного ведомства.

Вечером во вторник, 18 октября, Минобороны РФ информировало, что в российский Центр примирения враждующих сторон поступили данные о воздушном ударе по селению Хассаджек. В результате бомбардировки было разрушено два жилых дома, погибли шесть человек, еще четверо получили ранения.

Российские военные подчеркнули, что самолетов ВКС РФ или ВВС Сирии в данном районе не было, зато там выполняла задачи авиация международной коалиции. «Средствами контроля воздушной обстановки в указанное время в данном районе были зафиксированы два F-16 ВВС Королевства Бельгии», — говорится в сообщении Минобороны.

Реагируя на эти сведения, официальный представитель МИД России Мария Захарова написала в Facebook: «Ждем заявлений Госдепа с жестким осуждением ударов по гражданским объектам и убийству мирных жителей».

ТАСС пишет, что в составе возглавляемой США коалиции в Сирии с июля этого года находятся шесть истребителей-бомбардировщиков F-16 ВВС Бельгии. Они, как заявляло министерство обороны королевства, «выполняют весь спектр военных операций».

Заявление для прессы по итогам визита в Берлин.

По завершении переговорного процесса по урегулированию ситуации на Украине и по сирийской проблематике глава Российского государства сделал заявление для прессы.

В.Путин: Доброй ночи, уважаемые коллеги, дамы и господа! Два слова скажу о том, о чём мы договорились с коллегами.

Первое, это касается исполнения Минских соглашений: все участники сегодняшней встречи подтвердили, что в основе урегулирования на юго-востоке Украины должны лежать Минские соглашения, и все подтвердили свою приверженность этим договорённостям.

Мы много внимания уделили вопросам безопасности и договорились по целому ряду позиций о том, что должно быть сделано в ближайшее время в смысле дальнейшего решения вопросов, связанных с разведением конфликтующих сторон.

Договорились, что мы продолжим выбор тех точек и тех мест на территории, где можно будет продолжить эту работу. В двух местах этот отвод уже состоялся. Подтвердили, что мы готовы расширить миссию Краткая справка Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ, англ. OSCE) ОБСЕ в зоне отвода и в пунктах хранения тяжёлой техники.

Мы подтвердили, что продолжим совместную работу на политическом треке, в том числе в плане окончательных договорённостей о порядке имплементации и введения в действие договора об особом статусе в отдельных районах Луганской и Донецкой областей, в Луганской народной республике и Донецкой народной республике.

И определились с некоторыми – к сожалению, только с некоторыми – вопросами гуманитарного характера. К сожалению, здесь многого добиться не удалось, но выразили готовность решать вопросы гуманитарного характера.

Здесь, пожалуй, продвижение самое минимальное, поскольку связано это было бы прежде всего с организацией социальных выплат, пособий. К сожалению, здесь прогресса пока никакого нет. Это первая часть нашей встречи.

Вторая, которая проходила уже с нашими европейскими – с немецкими и французскими – коллегами, заключалась в обсуждении ситуации вокруг Сирии и вокруг сирийского урегулирования в целом.

Я проинформировал наших европейских партнёров о нашем видении того, что там происходит и что нужно было бы сделать в ближайшее время для борьбы с терроризмом, для искоренения терроризма на сирийской земле. Для того, чтобы этот очаг и в будущем не возродился, и, разумеется, что нужно сделать для того, чтобы наши усилия привели к окончательному урегулированию. И прежде всего, конечно, мы здесь говорили о политической составляющей этого процесса.

Я ещё раз напомнил нашим коллегам о том, что в этом ключе Россия предлагает активизировать работу по разработке и принятию новой конституции, на основе которой можно было бы провести предварительные выборы и добиться согласования позиций предварительно между всеми конфликтующими сторонами. Разумеется, с привлечением всех стран региона, которые вовлечены в этот процесс.

Мы проинформировали также о нашем намерении, о намерении российской стороны продлить – насколько это будет возможно, исходя из реально складывающейся ситуации на территории, – продлить паузу в нанесении авиационных ударов. И действительно, мы готовы это делать до тех пор, пока не столкнёмся с активизацией бандформирований, засевших в Алеппо.

Но и рассчитываем на то, что наши партнёры, прежде всего американские партнёры, сделают всё, что они обещали до сих пор, по разведению террористов «Джабхат ан-Нусры» и иже с ними таких же террористических организаций от так называемой здоровой части оппозиции, чтобы нам было понятно, как мы можем вместе дальше продолжать совместную работу.

Вот примерно то, вокруг чего шли наши сегодняшние дискуссии, и то, о чём нам удалось договориться.

Думаю, что вам тоже пора уже отдыхать и до дома добираться. Спасибо вам большое за совместную работу. Всего хорошего, доброй ночи.

Германия. Украина. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 20 октября 2016 > № 1945098 Владимир Путин

Мосул поделят после штурма

В Ираке возобновилось наступление на Мосул

Михаил Ходаренок, Максим Солопов

Иракские военные и курдские ополченцы возобновили наступление на крупнейший город ИГ. В четверг они при поддержке коалиции во главе с США попытаются взять несколько населенных пунктов в окрестностях города. Бывший американский посол в Ираке рассказал о проблемах самой крупной операции против ИГ.

В четверг иракский спецназ и курдские ополченцы возобновили приостановленное наступление на Мосул — крупнейший город под контролем запрещенной в России организации «Исламское государство» (ИГ). Сейчас при воздушной поддержке западной коалиции и артиллерийской поддержке США они пытаются выбить боевиков еще из нескольких деревень в 20 км к северу и востоку от двухмиллионного города, сообщает Reuters.

«Мы штурмуем его каждую минуту»

«Цель заключается в том, чтобы очистить ряд близлежащих деревень и сохранить контроль над стратегическими направлениями для дальнейшего окружения ИГИЛ», — цитирует агентство представителя курдского военного командования, заявившего о новом витке операции в четверг.

Десятки черных джипов элитной контртеррористической службы с установленными на них пулеметами движутся в направлении небольшого городка Барталла — главной цели атаки на восточном направлении, передал также репортер Reuters. По его словам, над населенными пунктами вокруг Мосула по-прежнему висят облака черного дыма, вызванные поджогами нефти. Эту тактику боевики используют, чтобы скрыться от средств воздушной разведки.

На севере курдские пешмерга сбили автоматным огнем несколько беспилотников, которые прилетели со стороны подконтрольных ИГ территорий к селению Наваран. Неясно, несли ли дроны, размером от 1 до 2 м, взрывчатку или просто вели разведку, объяснили Reuters курдские военные. По их словам, были случаи, когда исламисты использовали беспилотники со взрывчаткой.

О начале наступления на Мосул иракское правительство объявило в понедельник. Власти страны уверяют, что операция развивается быстрее, чем ожидалось.

9-я бронетанковая дивизия вооруженных сил Ирака ведет бои в районе Хамдании и осадила христианский город Каракош, приблизительно в 16 км к юго-востоку от предместий Мосула. «Мы штурмуем его каждую минуту», — цитирует Washington Post слова командира дивизии генерал-лейтенанта Кассима аль-Малики.

Борьба за Мосул является самой большой и самой сложной операцией против «Исламского государства», утверждает американское издание. Вооруженные формирования ИГ в настоящее время окапываются в городе, строят баррикады, минируют все возможные подходы к узлам сопротивления.

Несмотря на уже имеющиеся и вновь возникающие проблемы, иракские и американские официальные лица считают, что в операции по взятию Мосула уже обозначились первые успехи. Они заявили, что бойцы курдских формирований и вооруженных сил Ирака достигли первоначальных целей. Сам штурм Мосула, по их мнению, представляет собой редкий случай сотрудничества между двумя, зачастую враждующими, правительствами в Багдаде и Эрбиле, столице полуавтономного курдского региона.

Куда уйдет ИГ и как быстро

Успешный штурм Мосула может стать важной вехой в процессе дальнейшего мирного урегулирования в Ираке, но даже победа в этом городе в конечном счете может обернуться новой фазой гражданской войны в этой стране, пишет в американском военно-аналитическом издании The National Interest Залмай Халилзад, работавший послом США в Ираке и в Афганистане.

По его словам, сейчас до конца неясно, укрепляется ли ИГ в Мосуле для длительной обороны или же, наоборот, намерено уйти, чтобы сократить свои потери и вести результативную вооруженную борьбу в дальнейшем. Вместо того чтобы сделать Мосул своим последним бастионом в Ираке, формирования ИГ могут передислоцироваться в Сирию или, что более вероятно, рассеяться в обширной пустыне Хасеера между городами Мосул и Анбар, где для этого есть все условия.

В руководстве ИГ понимают, что штурм Мосула может привести не только к многочисленным жертвам среди мирного населения, но и к весьма чувствительному поражению ИГ. Это будет означать для халифата сильный удар по репутации. Передислокация отрядов исламистов в Сирию добавит проблем для Башара Асада, а рассредоточение их сил в пустынных районах Ирака будет означать, что борьба с ИГ в этой стране продолжится еще долгое время.

Для успеха коалиции важна быстрота, с которой будет достигнута эта победа, пишет Халилзад. Именно скорость операции окажет решающее влияние на последующее развитие событий. Если наступление превратится в длительные и изнурительные позиционные бои и перемалывание с обеих сторон живой силы, то главные действующие лица на этой сцене, включая Иран, Турцию, курдские формирования и шиитское народное ополчение, вероятно, попытаются использовать события вокруг Мосула прежде всего ради своей личной выгоды.

Война всех против ИГ или всех против всех

Премьер-министр Ирака Хайде аль-Абади долго колебался по вопросу об участии шиитского народного ополчения в штурме Мосула. В первый день операции он обещал, что иракская армия и государственная полиция будут единственными силами, которые войдут в Мосул. Иракский премьер планировал, что курдские пешмерга войдут только в курдские части Мосула, а поддерживаемое Ираном шиитское ополчение будет действовать на ограниченных участках. Ему поручено в том числе обеспечивать безопасность путей доставки материальных средств для передовой.

Ополченцы уже были замечены в преступлениях против суннитов после освобождения Эль-Фаллуджи. Однако шииты могут и обойти налагаемые ограничения, предупреждает Халилзад. В случае входа в Мосул шиитского ополчения возможно обострение ситуации в еще более широком масштабе. Суннитско-шиитский конфликт в Мосуле может с быстротой пожара распространиться по всему Ираку и способствовать дальнейшему росту экстремизма и терроризма.

Еще один важный фактор — напряженные отношения между Анкарой и Багдадом по вопросу присутствия турецких войск под Мосулом, которые продолжают расти. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган полон решимости определить более существенную роль для Турции в будущем Мосула и при имеющихся разногласиях с Багдадом может в определенный момент вмешаться в штурм этого города.

У Турции есть интерес к защите туркоманов-суннитов от шиитского ополчения. Турецкий лидер озабочен вопросом, чтобы его суннитские союзники не были отстранены от управления Ираком после разгрома ИГ. Анкара также опасается присутствия пешмерга и Рабочей партии Курдистана в регионе Синджар между Мосулом и сирийской границей. Турецкое вмешательство по любой из этих причин может обострить ситуацию до предела, привести к обратной реакции шиитского ополчения и осложнить любые возможные меры по стабилизации обстановки в регионе.

С другой стороны, напряжение сохраняется и в отношениях между Багдадом и курдами. Хотя курды и иракское правительство сотрудничают в борьбе против ИГ в Мосуле, последующий конфликт между этими двумя сторонами не может быть до конца исключен. Иракские курды пока воздержались от объявления независимости только из-за того, что сейчас для них стала приоритетной задача вооруженной борьбы с ИГ. У них есть существенные разногласия с Багдадом по статусу Киркука и других территорий, находящихся под курдским контролем. После штурма Мосула курдский лидер Масуд Барзани, вероятно, будет стремиться установить новые отношения с иракским правительством. Речь может пойти о независимости или конфедерации Курдистана. Отсутствие договоренностей между Багдадом и Эрбилем в этой сфере усилит их борьбу за поддержку суннитов.

Власть и гуманитарный кризис

Есть еще разногласия по вопросам того, как должно быть организовано управление Мосулом после штурма, объясняет бывший посол США. В Багдаде есть мнение, что губернатором Мосула должен стать Науфаль Султан аль-Акуб и совет, который возглавит всю провинцию Найнаву. Не исключается, что ему окажут помощь представители центрального правительства Ирака и курдского регионального руководства. Большой вопрос, будет ли эта формула принята и поддержана населением провинции Найнава. Есть проблема и в том, будут ли курдские или другие национальные меньшинства Найнавы стремиться стать автономными областями и дадут ли им свободу выбора между присоединением к курдскому региону или пребыванием в качестве автономии внутри провинции.

.

Похоже, нет никакого серьезного плана относительно восстановления Мосула после его освобождения, пишет Халилзад. Администрация Обамы скоординировала с международными организациями определенные действия, чтобы обеспечить хотя бы возврат беженцев в Мосул после боев, но нужно быть готовыми и к переселению перемещенных гражданских лиц, которые не захотят возвратиться в город после штурма. Подобные факты уже имели место в других населенных пунктах, отбитых у ИГ. Кроме того, напоминает дипломат, учитывая весьма напряженное состояние финансов Ирака из-за низкой цены на нефть, для США очень важно помочь Багдаду выработать план по восстановлению города.

Первопричины гражданской войны в Ираке коренятся в «сектантской» политике предыдущих иракских правительств и в отсутствии комплекса мер по разделению власти в стране. Если Ирак не решит эти проблемы, то преемники ИГ могут возникнуть повторно, даже если сама группировка будет разогнана окончательно. Само ИГ возникло на останках «Аль-Каиды в Ираке», которая была разгромлена в 2006–2009 годах, благодаря провалам в управлении страной. В основном это произошло в течение второго срока бывшего премьер-министра Нури аль-Малики.

Многие в регионе полагают, что администрация Барака Обамы рассматривает освобождение Мосула как флажок, который президент США хочет поставить на карту перед ноябрьскими выборами в США. Арабы-сунниты в особенности боятся, что нетерпение администрации Обамы и ее желание быстрой победы отвлекут внимание от более фундаментальных проблем разделения власти в Ираке ради совместного проживания представителей разных конфессий в одной стране.

А сделать это будет нелегко, поскольку потребуется заключить множество тщательно продуманных соглашений по разделению власти в центре, федерализации, конфедерации или децентрализации среди местных сообществ. В отсутствие таких соглашений конфликт в Ираке не только сохранится, но и усилится, считает бывший посол США в Багдаде.

«Квартет» зашел с «дорожной карты»

Лидеры «нормандской четверки» обсудили введение миротворцев в Донбасс

Александр Братерский

В Берлине завершился рабочий ужин лидеров «нормандской четверки»: России, Украины, Германии и Франции. По итогам переговоров украинский президент Петр Порошенко заявил, что к ноябрю будет согласована «дорожная карта» по выполнению минских соглашений. По этим данным, «четверка» начнет подготовку к введению миротворческих сил ОБСЕ на территорию Донбасса.

Встреча «нормандской четверки» в Берлине стала первой встречей между лидерами России, Германии, Франции и Украины по урегулированию конфликта в Донбассе после кризиса дипломатического процесса в августе. Тогда в Крыму, по данным ФСБ, российские спецслужбы предотвратили теракт украинской диверсионной группы. После этого российский президент Владимир Путин счел, что переговоры в «нормандском формате» по Донбассу не имеют смысла.

Теперь процесс восстановлен. Встреча между канцлером Германии Ангелой Меркель, президентом Франции Франсуа Олландом, Владимиром Путиным и Петром Порошенко продолжалась несколько часов и закончилась далеко за полночь.

Меркель заявила, что стороны обсуждали особый статус Донбасса, который должен быть включен в «дорожную карту». Европейские политики надеются, что такой документ позволит вывести из тупика минский процесс по урегулированию конфликта на востоке Украины.

Компромисс будет найти трудно. Многие представители украинской элиты считают, что Донбасс, даже находящийся де-юре в составе Украины, будет точкой нестабильности и объектом влияния со стороны России.

Украинскому лидеру будет что предъявить консервативным силам в Киеве.

На пресс-конференции по итогам берлинских переговоров Порошенко сообщил о начале согласования ввода вооруженной миссии ОБСЕ в Донбасс. В практической плоскости это будет решаться Германией, председательствующей в ОБСЕ.

Путин, в свою очередь, заявил, что стороны договорились расширить миссию ОБСЕ, контролирующую в том числе отвод войск с линии соприкосновения войск и пункты хранения тяжелой техники.

Введение в зону конфликта миротворческой миссии ОБСЕ на территорию Донбасса станет важным шагом в сторону легализации самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик (ДНР и ЛНР) на международном уровне. Согласно минским договоренностям, ДНР и ЛНР останутся в составе Украины, но получат отдельный статус.

Опередить США

Россия надеется ослабить санкционный режим Запада на фоне кризисной ситуации в экономике. Существенная часть западных санкций связана именно с минскими переговорами в «нормандском формате».

В этих условиях Москве становится тяжелее содержать Донбасс, экономика которого практически разрушена. Несмотря на то что полноценных боевых действий на востоке нет, обстановка здесь достаточно напряженная. 16 октября жертвой покушения стал командир ДНР Арсений Павлов по прозвищу Моторола. Руководство самопровозглашенной республики обвинило в убийстве украинских диверсантов.

Ситуация мало способствует сближению между украинской и российской сторонами.

Журналисты, наблюдавшие за началом встречи, утверждают, что президенты России и Украины не пожали друг другу руки. Путин вошел, когда Порошенко уже сидел за столом, а тот не поднялся ему навстречу.

Однако, несмотря на агрессивную риторику со стороны официального Киева, Россия и Украина продолжают переговоры, понимая, что минским соглашениям нет альтернативы. Правда, обе стороны трактуют их по-своему. Москва хочет от Киева скорейшего принятия поправок в конституцию, чтобы определить правовой статус Донбасса. Киев, в свою очередь, требует от Москвы передачи контроля над границей в мятежных регионах.

Встреча в Берлине проходит за два дня до того, как ЕС будет обсуждать вопрос российских санкций во время саммита в Брюсселе.

Санкции с России в ближайшее время вряд ли снимут. Однако определенный прогресс в реализации минских соглашений дает России больше поля для маневра.

Проводя встречу в Берлине, два крупных европейских игрока — Германия и Франция, вероятнее всего, пытаются воспользоваться тем, что США в настоящее время не столь активно интересуются Украиной.

Страна находится в разгаре предвыборной гонки и готовится к смене администрации в Белом доме.

Для Владимира Путина встреча также дала возможность обсудить ситуацию вокруг Сирии с коллегами из ЕС. Недавно он отменил свой визит в Париж после того, как Олланд публично заявил, что сомневается в перспективах переговоров по Сирии и целесообразности визита Путина в столицу Франции.

По итогам берлинской дискуссии российский президент сообщил, что Москва собирается продлить паузу в бомбардировках города Алеппо. «Россия предлагает активизировать работу по разработке и принятию новой конституции, на основе которой можно было бы провести предварительные выборы и добиться согласования позиций предварительно между всеми конфликтующими сторонами», — также добавил Путин.

Директор Фонда прогрессивной политики Олег Бондаренко считает, что нынешняя встреча, возможно, последний шанс для Порошенко решить проблему Донбасса. По словам эксперта, «дорожная карта» предназначена, прежде всего, Порошенко, который не торопится выполнять минские соглашения, так как боится процесса федерализации Украины, которая по факту «уже идет»: «Он должен первым бежать и выполнять их потому, что для него это единственный шанс объединить страну. Если договор не будет исполнен в течение двух лет, Донбасс на Украину уже не вернется», — говорит Бондаренко.

«Русские пригнали весь флот»

В восточной части Средиземноморья развертывается ударная группа ВМФ России

Михаил Ходаренок, Максим Солопов

Вслед за Норвегией и НАТО свою озабоченность движением в сторону Сирии отряда боевых кораблей во главе с единственным российским авианосцем «Адмирал Кузнецов» выразила Великобритания. Военные специалисты по просьбе «Газеты.Ru» оценили возможности создаваемой в Средиземном море группировки флота для огневой поддержки войск Башара Асада.

Великобритания «в целях безопасности» направила свои военные корабли в Ла-Манш в связи с тем, что российский флот подходит к британским берегам на пути в Сирию, передает Associated Press.

Министр обороны Великобритании Майкл Фэллон заявил, что военные силы страны «проследят за каждым шагом российского флота» в Ла-Манше. По его словам, соразмерные по мощи российскому тяжелому авианесущему крейсеру «Адмирал Кузнецов» британские корабли уже выполняют дежурство в проливе. ВМФ Британии приведен в повышенную готовность.

Ранее высокопоставленный дипломат НАТО заявил Reuters, что развертывание кораблей России у берегов Норвегии является крупнейшим со времен «холодной войны».

Так дипломат прокомментировал присутствие у норвежских берегов группы российских боевых кораблей во главе с единственным российским авианосцем «Адмирал Кузнецов», который войдет в состав постоянного оперативного соединения ВМФ России в Средиземном море.

«Они разворачивают все [корабли] Северного флота и большую часть Балтийского флота. Это самое большое развертывание после окончания «холодной войны», — сказал он.

Представитель НАТО также назвал этот жест «недружественным».

Накануне руководитель Службы военной разведки Норвегии генерал Мортен Хага Люнде предположил, что восемь задействованных в походе кораблей, «скорее всего, будут играть роль в решающей битве за Алеппо».

Об этом он рассказал местной газете VG.

Издание опубликовало фотографии, сделанные разведывательным самолетом и запечатлевшие группировку российских военных кораблей, миновавшую норвежский портовый город Берген. Российское государственное информагентство ТАСС еще в июле со ссылкой на источник сообщило, что «Адмирал Кузнецов» в октябре – январе примет участие в операции в Сирии. Это станет первым в постсоветской истории России применением палубной авиации в боевых действиях.

Сейчас в составе Средиземноморской эскадры ВМФ России находятся два малых ракетных корабля Черноморского флота «Серпухов» и «Зеленый дол» (проект 21631), вооруженные крылатыми ракетами «Калибр-НК», которые вышли из Севастополя еще 3 октября. Чуть позже к ним присоединился малый ракетный корабль «Мираж» (проект 1234). Он несет на борту противокорабельные ракеты «Малахит».

Флагман Северного флота «Адмирал Кузнецов» и сопровождающий его отряд боевых кораблей в ближайшее время станет ядром эскадры. Российский авианосец сопровождает тяжелый атомный ракетный крейсер «Петр Великий», а также морской танкер и спасательный океанский буксир.

На борту корабля водоизмещением свыше 60 тыс. т, оснащенного взлетным трамплином, базируется авиагруппа. По штату она должна состоять из 26 истребителей Су-27К (Су-33) или МиГ-29К, а также вертолетов Ка-27 и Ка-31. В настоящее время в составе авиакрыла крейсера истребители МиГ-29КР и МиГ-29КУБР, а также самолеты Су-33. Кроме того, для «Адмирала Кузнецова» подготовили боевые вертолеты Ка-52К «Катран» (корабельная версия Ка-52 «Аллигатор»).

Во время предполагаемых ударов по объектам террористов в Сирии самолеты палубной авиации залпами ракет «Калибр» могут поддержать и малые ракетные корабли «Серпухов» и «Зеленый дол».

Не исключено, что в огневой поддержке сухопутных войск Башара Асада будет задействован и тяжелый атомный ракетный крейсер «Петр Великий».

16 октября атомный подводный крейсер Северного флота «Смоленск» проекта 949А «Антей» успешно выполнил стрельбу крылатой ракетой «Гранит» по сложной береговой мишени. Такая тренировка могла стать окончательной проверкой этого ракетного комплекса перед отправкой отряда боевых кораблей к Сирии.

Стартовая масса ракеты 3М-45 комплекса «Гранит» — 7 т. Она имеет длину 8,84 м и диаметр 1,35 м. Может нести либо фугасно-проникающую боевую часть массой до 750 кг, либо специальную (ядерную) мощностью до 500 кт. Дальность стрельбы, по разным сведениям, от 500 до 700 км по комбинированной траектории.

Тяжелый атомный ракетный крейсер «Петр Великий» имеет 20 пусковых установок сверхзвуковых ракет П–700 «Гранит», снабженных только фугасно-проникающими боевыми частями. Помимо этого, на авианесущем крейсере «Адмирал Кузнецов» также есть 12 пусковых установок ракет П-700.

Кроме того, вместе с отрядом боевых кораблей, направленных к берегам Сирии, могут следовать и подводные лодки Северного флота, в частности, атомные субмарины проекта 949А с «Гранитами» на борту.

Вряд ли боевое применение крылатых ракет примет массированный характер, но по несколько ракет с каждого корабля (или подводной лодки) вполне может быть запущено по береговым объектам на территории Сирии, объяснил «Газете.Ru» экс-начальник Главного штаба Военно-морского флота адмирал Виктор Кравченко.

«Почему бы не проверить действие нашего оружия в реальной боевой обстановке? Тем более если для этого предоставляется такая благоприятная возможность, — говорит адмирал Кравченко. — Я считаю, что этот шанс надо использовать до конца. Разумеется, если подобная задача поставлена руководством флота».

Скептически относится к возможности боевого применения ракет П-700 по береговым объектам экс-заместитель начальника Главного штаба ВМФ вице-адмирал Владимир Пепеляев.

«Противокорабельная ракета П-700 «Гранит» задумывалась в первую очередь как средство поражения авианосных ударных групп вероятного противника, — пояснил » Газете.Ru» Пепеляев, — именно для этого она и предназначена. Для стрельбы по береговым объектам эта ракета пригодна мало. Особенно как средство точечного удара. Поэтому вероятность боевого применения «Гранитов» с авианосца «Адмирал Кузнецов» и атомного крейсера «Петр Великий» расцениваю как достаточно низкую».

Ракета П-700 «Гранит» — это противокорабельное изделие, соглашается с ним экс-начальник направления Главного оперативного управления Генштаба контр-адмирал Аркадий Сыроежко.

«Она предназначена для охраны и обороны кораблей нашего ударного кулака в Восточном Средиземноморье, именно тех, которые и будут наносить удар по берегу. «Гранит» — штука дорогая, сложная и малоэффективная при ударе по сухопутным объектам, — объясняет Сыроежко. — Применить их теоретически можно. Но нецелесообразно. Что касается присутствия «Петра Великого» в составе корабельной ударной группы, то ему вовсе не обязательно пускать противокорабельные ракеты «Гранит». Крейсер демонстрирует в Восточном Средиземноморье наш военно-морской флаг, мощь нашего флота. Важен сам факт его присутствия».

Еще в 2013 году в ВМФ России было создано оперативное командование в дальней морской зоне, прежде всего для улучшения управления силами ВМФ, выполняющими задачи в Средиземном море. С декабря того же года корабли Военно-морского флота приступили к выполнению задач в регионе на постоянной основе.

В течение трех лет в состав сил оперативного командования в разное время входили около 50 боевых кораблей и судов Черноморского, Северного и Тихоокеанского флотов, в том числе тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал Кузнецов», тяжелый атомный ракетный крейсер «Петр Великий», гвардейские ракетные крейсеры «Москва» и «Варяг».

Удар «Щитом»: Турция разбомбила курдский анклав

Около 200 курдов на севере Сирии погибли под ударами турецких ВВС

Инна Сидоркова

Курды умоляют Россию, США и ООН «открыть глаза» на действия Турции. В рамках операции «Щит Евфрата» Анкара активно бомбит курдские анклавы на севере Сирии. В результате очередного авианалета погибли около 200 человек. Однако в ближайшем будущем ни Россия, ни США не будут всерьез наказывать Турцию, уверены собеседники «Газеты.Ru».

Анкара нанесла 26 авиаударов по формированиям сирийской курдской партии «Демократический союз» (Yekîneyên Parastina Gel, YPG) в рамках операции «Щит Евфрата», сообщили в четверг в Генштабе Турции. В результате погибли около 200 человек. Также турецкие военно-воздушные силы разбомбили девять зданий, контролируемых курдами, пять транспортных средств и складов с оружием.

Турки еще раз продемонстрировали то, что они помогают «Исламскому государству», заявил «Газете.Ru» эмиссар партии «Демократический союз» Абд Салам Али.

По его словам, турецкие ВВС начали атаку после того, как стало известно, что курды освободили от ИГ (террористическая организация, запрещенная в России) пять деревень недалеко от города Эль-Баб.

«И заявление Генштаба о том, что турки убили 200 человек – союзников США, звучит как вызов. К сожалению, от американцев пока никакой реакции. Сегодня или завтра я пойду в МИД, — рассказал Абд Салам Али. — Хочу донести до российского правительства два вопроса. Первый: постоянные бомбардировки со стороны Турции. Второй связан с освобождением Мосула. С началом проведения операции в Сирийский Курдистан хлынул поток беженцев, который мы не можем регулировать самостоятельно».

По словам Али, если от России и США не последует никакой реакции, то курды сами ответят Эрдогану.

«Мы не можем бесконечно молчать, придется отвечать», — заявил представитель сирийских курдов.

Глава представительства Сирийского Курдистана Роди Осман призвал ООН, США, Россию и Организацию по правам человека «открыть глаза на происходящее, оказать давление на Турцию, выйти из этого безмолвия». По словам Османа, бои продолжаются до сих пор, самолеты-наблюдатели не покидают территорию Сирийского Курдистана, нет возможности вывезти раненых с поля боя.

Накануне президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, выступая на заседании глав органов местного самоуправления, заявил, что Анкара пересмотрела свою стратегию защиты национальной безопасности.

«Если проблемы исходят с территории Сирии и Ирака, то мы устраним их в зародыше», — заявил Эрдоган. Он особо подчеркнул, что Турция не будет «терпеть до последнего» и дожидаться, пока террористы перейдут к действиям.

«Мы сами направимся туда, где они действуют, и уничтожим их на месте», — сказал турецкий президент. Он уточнил, что его армия будет уничтожать всех, кто поддерживает и сотрудничает с Рабочей партией Курдистана (РПК) как в самой Турции, так и за ее пределами.

Москва не сильно переживает

Анкара совместно с сирийской оппозицией начала операцию «Щит Евфрата» 24 августа. По словам Реджепа Эрдогана, ее целью является борьба с ИГ и другими бандформированиями, угрожающими Турции.

Правительство страны уверено, что РПК активно сотрудничает с YPG. Поэтому «Щит Евфрата» направлен в первую очередь на курдские кварталы, пояснил востоковед-тюрколог, руководитель политического направления Центра изучения современной Турции Юрий Мавашев.

«Например, в городе Джераблусе, расположенном у турецко-сирийской границы, никаких столкновений с «Исламским государством» по какой-то причине не происходит, хотя ИГ там находились. Потому что основная цель Анкары — разорвать линию курдских кантонов в районе Азаза и Джераблуса. Понятно, что курдскую проблему турки изначально рассматривали в комплексе. В Турции проживают родственники сирийских курдов, и наоборот», — рассказал Мавашев.

Несмотря на то что Россия всегда поддерживала «Демократический союз» (боевым крылом которого является YPG), Анкара действует в Сирии с согласия Москвы, считает Мавашев. По его словам, первая договоренность по этому поводу была обозначена еще в начале августа, когда Реджеп Эрдоган прилетал на встречу с Владимиром Путиным в Санкт-Петербург.

«Окончательно все закрепилось уже на 23-м Всемирном энергетическом конгрессе в Стамбуле. Турция пообещала оказать воздействие на «Джебхат Фатх аш-Шам» (ранее «Джебхат ан-Нусра», деятельность организации запрещена в России. — «Газета.Ru») в Алеппо, взамен Россия должна не сильно переживать по поводу турецкой операции на севере Сирии», – подчеркнул Мавашев.

По его мнению, для России курдский вопрос уже не принципиален.

Еще одна цель операции «Щит Евфрата» помимо борьбы с ИГ — зачистка от террористов территории размером 5 тыс. кв. км для размещения беженцев.

Сегодня на территории Турции проживают около 3,5 млн сирийских переселенцев.

Правительство тратит немалые суммы на их содержание, а население на фоне безработицы в стране относится к беженцам крайне негативно, отмечает эксперт. По его словам, иногда ненависть доходит до так называемых «судов Линча».

«К примеру, часто беженцы не соблюдают правила дорожного движения, за что турки наказывают их, не дожидаясь официальных разбирательств», — рассказал Мавашев.

Параллельно Анкара продолжает возводить модульную стену протяженностью 911 км вдоль границы с Сирией. Ее строят из бетонных блоков, длина которых — 3 м, высота — 4 м. Каждый блок весит 7 тонн.

На введение войск в САР Эрдогана также подтолкнула и политическая ситуация внутри Турции. Вмешательство Анкары в Сирию и Ирак было лишь вопросом времени, уверен координатор восточных исследований, замдиректора Института стратегических исследований и прогнозов РУДН Дмитрий Егорченков.

Во-первых, война с Рабочей партией Курдистана за последний год была чуть ли не самой кровавой за все время турецко-курдского противостояния.

Во-вторых, в ночь на 16 июля в стране была предпринята попытка госпереворота, напоминает эксперт. По его мнению, Эрдоган использует успешную риторику, которая заключается в том, что нет ничего дороже, чем стабильность и национальные интересы страны.

Турция нужна Вашингтону, как и Вашингтон Турции

Реакция Башара Асада на очередное нападение Турции на сирийских курдов, безусловно, будет острой. Но вряд ли сирийский президент сможет воздействовать на процессы на севере страны: ситуация там вышла из-под контроля Дамаска пять лет назад, отмечают все собеседники «Газеты.Ru».

У Дамаска нет технических возможностей отбить у турок север Сирии. Армия Турции — вторая в НАТО по численности. По информации Anadolu, против целей на севере Сирии используются самоходные артиллерийские установки Firtina («Шторм»), бронетранспортеры Kirpi («Еж»), а также танки M60T и Leopard. Канал Haber Turk сообщал об использовании на севере Сирии новейших турецких танков Altay.

На фоне потепления отношений Москвы и Анкары поддержки в курдском вопросе Башару Асаду ждать не стоит. Что касается реакции США, то какой-то негативный отклик из Вашингтона, скорее всего, будет. Но ожидать, что операция Турции против курдов сразу прекратится, наивно, считает Мавашев.

«США в преддверии выборов. Это означает, что вести себя можно довольно вольно. Барак Обама, как принято говорить, является «хромой уткой», его администрация доживает последние месяцы. А новую команду турки хотят поставить уже перед фактом: вот статус-кво, который мы сформировали. И вне зависимости от того, будет это Клинтон или Трамп, Вашингтону придется его принять», — рассуждает эксперт.

По его мнению, у Вашингтона сегодня мало рычагов давления на Анкару: все прекрасно понимают, что Турция точно так же нужна США, как и США нужны Турции.

Россия стала крупнейшим в мире экспортером кинзы

Диана Кукушкина

Россия стала мировым лидером по экспорту кориандра (кинзы) за 2016 год. Объем поставок известной пряности за рубеж составил 43,5 тысяч тонн, уточняет Российский экспортный центр (РЭЦ).

По данным РЭЦ, за январь-август 2016 года Россия экспортировала почти 45 тысяч тонн кориандра, что больше, чем по итогам 2015 года (43,5 тысяч тонн).

«В прошлом году Россия была второй после Индии в списке крупнейших мировых поставщиков кориандра, а в этом году вышла на первую позицию, причем серьезно обогнав своих соперников - Индию, Болгарию, Украину, Сирию, Иран, Италию и других важных поставщиков специй», - уточнили в центре, передает РИА Новости.

Как уточняет информационное агентство, основным рынком сбыта для России стала Индия (58%). Также поставки идут в Шри-Ланку, Пакистан, Непал, а также в Европу и на Ближний Восток.

Напомним, что кориандр - это однолетнее травянистое растение семейства зонтичные, которое используют в кулинарии. Как правило, кориандром называются семена этой пряной травы, а ее листья — кинзой.

Aleppo: a New Provocation or Just Another War Crime?

Martin Berger

Once Russia deployed its advanced air defense missile systems in Syria, as reported by the Daily Mail, Washington became uneasy about launching new provocations against Russia, like the one carried out by the US Air Force on September 17, targeting Syrian government forces with heavy bombing.

For this reason, the United States began demanding from its allies, both from the ranks of Jabhat al-Nusra and the so-called Western coalition members, to carry out such provocations instead.

It seems that the Obama administration has no illusions about the future of America’s primacy in the world, once Russian airpower along with Syrian ground forces finish their assault of Aleppo, leaving no chance for the White House to seize victory amid the Syrian conflict. For this reason, Washington has unleashed instead, propaganda on Russia and Syria, in a bid to present both Moscow and Damascus as evil “regimes”, that are allegedly killing Syria’s civilian population en masse, allegedly for the sake of it.

As a part of the ongoing propaganda effort, the EU Foreign Affairs Council condemned Syrian airstrikes in Aleppo, accusing Damascus of “deliberately targeting” schools and hospitals. Similar accusations have been leveled against Russian warplanes operating in the area. It’s been claimed that since the beginning of the offense in Aleppo, Syria and Russia have subjected eastern sections of the city with disproportionate aerial bombardments. The EU Foreign Affairs Council believes that it is time to bring charges of war crimes against Damascus before the International Criminal Court (ICC).

And now we have a perfect pretext for such a proceeding, since on the night of October 18, the Syrian village of Hassager was subjected to unannounced airstrikes that resulted in six dead and four more injured. It was announced in the aftermath of the attack that the aircraft of the US-led coalition were operating in the area, while Russian and Syrian warplanes were operating in Aleppo. In particular, radar stations on the ground spotted two Belgium F-16s, prompting Moscow to demand an explanation from both Brussels and Washington, along with condemnation for the attack.

It must be pointed out that there are a total of six Belgian Air Force F-16s operating in Syria within the framework of the so-called US-led coalition, which, as it reported earlier by the Ministry of Defence of the Kingdom, “are fulfilling a wide range of missions.”

In response to Russia’s demands, Washington decided to take a pause and not comment at all on the situation.

As for Brussels, it has been vigorously trying to distance itself from its involvement in the attack, going as far as addressing NEO directly on Twitter. The Belgian Defence Minister Stephen Vandeputa has claimed that Belgium was not involved in airstrikes on Aleppo and that such claims are “Russian disinformation.” However, despite such statements, the Belgian parliament demanded its Defence Ministry allow greater transparency regarding its military operations in the Middle East.

Since it’s clear that Syria’s airspace is being closely monitored 24/7 by a number of major international players, and that there’s been F-16s spotted in the area prior to the attack, bearing the paint scheme of the Belgian Air Force specifically, one might consider one more option: those were American F-16 repainted to resemble those used by Brussels in Syria. The US military is already know to practice the repainting of its warplanes to resemble Russian jets. Maybe that’s why the White House remains silent, in a bid to buy itself time and cover its tracks.

The fact that the US constitutes an empire of lies invites such suspicions from all corners. And now international analysts are aware of America’s practice of repainting its warplanes, either for training or covert operations.

But it is doubtful that such “tricks” would allow Washington and its allies to escape responsibility for unleashing war against Syria, for countless civilian deaths and the exodus of hundreds of thousands of Syrians, Iraqis, Afghanis, and Libyans from their homes to Europe in a bid to escape US aggression.

Failure to Accept Russia’s Position in Syria Inching US Closer to War

Nile Bowie

In recent weeks, officials of Western governments have engaged in a dramatic escalation of rhetoric condemning the Syrian and Russian governments for alleged war crimes that have occurred since the collapse of a UN-backed ceasefire in late September.

The escalating charges aimed at Russia and Syria, reinforced by well-orchestrated media campaigns propagating official talking points, are familiar in the sense that such attempts to mould public opinion have traditionally been a precursor to Western military interventions.

Western and Gulf states have been unequivocal about their intention to topple the government of Syrian President Bashar al-Assad, presumably to replace it with a client regime that would maintain an adversarial relationship with Russia, Iran and various political forces associated with Shia Islam.

On the ground, the Syrian military, supported by Russian, Iranian and Lebanese Hezbollah allies are on the path to military victory over the rebel-held east of Aleppo, which would mark the restoration of government control in all of Syria’s largest population centres.

Insurgents that have been armed and supported by the United States are now besieged in eastern Aleppo fighting Syrian government forces in coordination with jihadist militants, including the al-Nusra Front, the former Syrian wing of al Qaeda that Washington itself classifies as a terrorist organisation.

Some 270 thousand civilians are besieged alongside the militants controlling the area. Though the ongoing offensive has undoubtedly put the civilian population of the area at risk, larger questions about the fighting in Aleppo have hardly been raised by Western media.

The dominant narrative about Aleppo asserts claims that Syria and Russia are ‘deliberately bombing schools and hospitals to kill civilians’ or maintaining a siege to ‘break the will of the population’.

Almost no serious questions are asked of the rebel leadership in control of eastern Aleppo. The insurgents’ routine shelling of government-held western Aleppo – where the vast majority of the population, reportedly 1.5 million, reside – is hardly reported.

It must be recognised that the primary armed opposition fighting in eastern Aleppo and elsewhere are jihadist insurgents who have either superficially distanced themselves from the al-Qaeda brand or openly associate with it. More so, it is common knowledge that these groups have committed beheadings and heinous rights abuses.

Given the ferocity of Russian and Syrian airstrikes, why haven’t more civilians attempted to leave eastern Aleppo? UN Syria Envoy Staffan de Mistura claimed that Jabhat Fateh al-Sham, the rebranded version of al-Qaeda’s Syria affiliate, is holding ‘hostage’ the civilian population of east Aleppo.

From a humanitarian perspective, it is pertinent to question the effectiveness of the forceful approach taken by the Syrian and Russian militaries. There is a precedent for a non-violent solution to the situation, advocated by De Mistura himself.

In August 2016, a deal between government forces and militants ended the four-year siege of the Damascus suburb of Daraya. Civilians were evacuated and militants were bused to rebel-held areas in northern Syria without surrendering their weapons. This took place with the full cooperation of government forces.

De Mistura has offered to personally accompany the jihadist fighters out of eastern Aleppo, while other (allegedly ‘moderate’) insurgents and civilians remain under conditions of a ceasefire. The botched September 2016 ceasefire also sought this outcome, a key condition being that US-backed rebels divorce themselves from jihadist al-Nusra fighters.

It is clear that expelling these jihadist forces is the prerequisite for quelling the fighting in Aleppo, but there is political resistance to this outcome from Western and Gulf states because it would imply the surrender of anti-Assad groups and the impotence of their regime change objectives.

Moreover, as Syria’s largest city, Aleppo represents a major strategic prize. If captured, the foreign-backed opposition could establish an alternative Syrian government, which Western and Gulf states would then treat as the sole legitimate government.

The battle for Aleppo has been characterised as an ‘existential crisis’ for the mainstream anti-Assad forces. Should the Syrian government retake eastern Aleppo, it would deal a devastating blow to regime change efforts, but it would not mean a decisive end to the war. Kurdish forces have maintained their hold over parts of Syria, while the Islamic State continues to hold much territory.

That being said, the United States, Turkey, Saudi Arabia and others have invested enormous political capital to regime change efforts in Syria. Washington is determined to avoid a costly and humiliating defeat in Aleppo and is currently reviewing measures to shore up its proxies.

Among the options under consideration is the establishment of a no-fly-zone and safe zones, staging attacks against the Syrian air force and arming the Syrian rebels with additional weaponry. Should the US attempt of these options, it would directly violate international law.

The United States is not technically at war with the Syria, nor is there a UN resolution authorising American forces to operate inside Syria’s borders. Establishing a no-fly zone over Syrian airspace, safe zones within Syrian territory, or US military attacks on the Syrian air force and its bases would directly constitute an act of war against Damascus – and by extension, Moscow.

The Washington Post reports:

“‘There’s an increased mood in support of kinetic actions against the regime,’ one senior administration official said. ‘The CIA and the Joint Staff have said that the fall of Aleppo would undermine America’s counterterrorism goals in Syria.’’

“One proposed way to get around the White House’s long-standing objection to striking the Assad regime without a U.N. Security Council resolution would be to carry out the strikes covertly and without public acknowledgement, the official said.”

It is deeply alarming and baffling that the US leadership has here equated the fall of the jihadist-occupied Aleppo as harmful to counterterrorism objectives. Should moral outrage be directed at any side, it should not be toward the Syrian and Russian governments, who are attempting to restore legal order over Syrian territory, albeit by controversial means.

Rather, it is the United States and its European and Gulf allies that have forged an alliance with terrorist organisations in an attempt to destroy an independent-minded secular nationalist government promoting a pluralistic and inclusive form of Islam that should most beget public condemnation.

This would certainly be the case if the Western public at large ever truly absorbed the gravity of what their governments have done in Syria. It is unlikely that President Obama would concede to a major military escalation during his final months in office, though the possibility remains.

Hillary Clinton, who will presumably become the next US president, publically supports the establishment of a no-fly zone in Syria and has openly stated her number one objective in Syria is the removal of Bashar al-Assad’s government.

Russia has begun to deploy advanced anti-missile and anti-aircraft systems in Syria. Trust between Russia and the United States has entirely eroded. Russia is holding the cards in Syria and it is difficult to imagine how open conflict can be avoided should the US pursue an escalation. The seriousness of this moment should not be understated.

Россия и НАТО: «новая нормальность»?

Иван Тимофеев

К.полит.н., программный директор РСМД

Отношения России и НАТО после украинского кризиса оказались в самой низшей точке со времен окончания холодной войны. Их ухудшение носило резкий, лавинообразный и необратимый характер. Сегодня Россия для НАТО — вызов безопасности номер один. По крайней мере, итоговое коммюнике Варшавского саммита НАТО уделяет России ключевое значение. Причем российская политика Альянса в наибольшей степени проработана в виде планов и конкретных мер, в сравнении с любым другим направлением, включая Ближний Восток и борьбу с терроризмом. Российские официальные документы также определяют НАТО и вероятность расширение блока в качестве одного из ключевых вызовов. А модернизация российских вооруженных сил в первую очередь учитывает потенциалы стран Североатлантического Альянса.

На сегодняшний день состояние отношений Россия–НАТО можно оценить как «стабильно тяжелое». Позади осталась острая фаза, когда дальнейшее развитие ситуации и глубину кризиса предсказать было весьма сложно. Однако кризис не решил ни одну из проблем, которая сделала его возможным. Более того, эти проблемы еще более усугубились, а значит, вероятность нового обострения и дальнейшей эскалации конфликта остается высокой.

Подобная ситуация вряд ли казалась бы необычной 30 лет назад в условиях тотальной идеологической и военной гонки двух блоков. Однако сегодня мир принципиально изменился. И страны НАТО, и Россия сталкиваются с растущим числом принципиально новых вызовов и угроз. Проблема состоит в том, что вместо концентрации на вызовах сегодняшнего и завтрашнего дня, Россия и Альянс воспроизводят привычную для холодной войны логику. Проигравшими в такой ситуации оказываются оба. Причем величина проигрыша неочевидна — она может быть зафиксирована на текущих уровнях, а может стать значительно более серьезной в случае новых кризисов.

В свете этой проблемы важно ответить на следующие вопросы: почему Россия и НАТО вновь становятся конкурентами? Каковы движущие силы отношений России и НАТО, какие факторы влияют на них? И что сделать для того, чтобы выйти на более конструктивный путь отношений?

Однако перед тем как ответить на эти вопросы, необходимо определить нашу нормативную позицию — представление о должном состоянии безопасности в Европе. Это представление сводится к тому, что ни Россия, ни страны НАТО не заинтересованы в вооруженном конфликте, последствия которого могут быть самыми плачевными. Реализация этой установки в текущих условиях обеими сторонами осуществляется путем взаимного сдерживания. Но в долгосрочной перспективе этот подход является проигрышным. Во-первых, сдерживание чревато эскалацией конкуренции в полноценный конфликт. Во-вторых, оно требует огромных ресурсов, которые могут и должны направляться на более серьезные вызовы. Среди них ключевое место занимает борьба с радикальным исламизмом. Следовательно, задача состоит в поиске такой формулы, которая могла бы избавить обе стороны как минимум от необходимости сдерживания. А как максимум — дала бы возможность вернуться к вопросу о сотрудничестве. Это крайне сложная политическая задача, которая в текущих условиях может показаться утопичной. Но отказ от ее решения чреват высокими затратами и сохранением высоких рисков безопасности.

Россия–НАТО: путь к кризису

Упомянутая выше нормативная позиция вряд ли покажется чем-то новым. Скептики, несомненно, укажут на то, что в недавней истории попытка заменить сдерживание сотрудничеством уже предпринималась. И она закончилась полным провалом, символом которого стал украинский кризис, который принято считать основным катализатором осложнения ситуации в Европе. Действительно, он стал мощным триггером, который перевел отношения России и НАТО в качественно иную плоскость. Однако его следует рассматривать скорее как следствие, а не причину. Противоречия России и НАТО копились по меньшей мере с конца 1990-х гг. Причем с каждым годом происходило постепенное ухудшение. Плавное накопление противоречий закончилось украинским взрывом и скачкообразным изменением ситуации. Поэтому важно понять дефекты наших отношений, которые привели к текущему положению вещей.

Наиболее очевидная причина постепенного осложнения диалога России и НАТО вполне закономерно связывается с расширением НАТО на Восток. Действительно, в России отношение к этому процессу с самого начала было весьма сдержанным. Оно воспринималось как подрыв идеи равной и неделимой безопасности, нарушение баланса сил и угроза безопасности России. Со стороны НАТО эта озабоченность Москвы традиционно парировалась отсылкой к праву отдельных стран самим определять свое членство в альянсах. Тем более что данная норма была зафиксирована в Основополагающем акте Россия–НАТО в 1997 г. Обсуждение этой темы между Москвой и Брюсселем все больше напоминало разговор немого с глухим. Россия достаточно терпимо отнеслась к вступлению в НАТО всех бывших членов ОВД, а также стран Балтии. Но ее раздражение заметно возросло, когда речь зашла о дальнейшем продвижении на постсоветское пространство. И хотя членство Украины и других постсоветских стран в НАТО вызывало большие вопросы и рассматривалось самим Альянсом как очень далекая перспектива, Москва прилагала серьезные дипломатические усилия для того, чтобы этот процесс остановить или значительно замедлить.

Эти действия России вряд ли стоит объяснять фанатичным стремлением навредить Западу. Политика Москвы имеет вполне рациональные основания, которые часто упускаются из вида. Эти основания кроются все в том же Основополагающем акте Россия–НАТО 1997 г.

Дело в том, что наряду с признанием права каждого государства самостоятельно определять свою политику безопасности и членство в альянсах, стороны определили еще как минимум два фундаментальных основания своих отношений. Во-первых, они рассматривали ОБСЕ как ключевую организацию, ответственную за создание новой системы безопасности в Европе. Во-вторых, Договор об ограничении обычных вооружений в Европе (ДОВСЕ) полагался как важный гарант сохранения баланса сил. Его реализация как раз и выступала предпосылкой для снятия вопроса о сдерживании. Успешная адаптация ДОВСЕ к новым условиям (распад СССР и ОВД), равно как и укрепление роли ОБСЕ, снимал бы вопрос о самоопределении отдельных стран в пользу того или иного альянса. При наличии эффективной системы контроля вооружений и общей организации по безопасности расширение НАТО было бы значительно менее болезненным для России или вообще не воспринималось бы в качестве угрозы.

На деле ситуация оказалась иной. Адаптированный ДОВСЕ, принятый на Стамбульском саммите ОБСЕ в 1999 г., так и не был ратифицирован странами НАТО. Хотя Россия, Украина, Белоруссия и некоторые другие страны его ратифицировали. Государства Балтии (Эстония, Латвия и Литва) вообще отказались присоединяться к ДОВСЕ. А значит в случае их вступления в НАТО, что и произошло в 2004 г., у границ России появлялась бы «серая зона», которая никак не контролировалась бы договором. Роль ОБСЕ в обсуждении вопросов безопасности постепенно снижалась, а НАТО по сути брала на себя функции основной организации по безопасности в Европе. В этих условиях расширение НАТО вполне логично воспринималось Москвой как проблема. И это ощущение усиливалось по мере последовательной эрозии диалога по ДОВСЕ.

Важным фактором осложнения отношений России и НАТО также стало общее ухудшение ситуации в области стратегической стабильности. Данный вопрос традиционно был предметом отношений Москвы и Вашингтона и в основном сводился к ракетно-ядерной проблематике. Выход США из договора по ПРО, последующая дискуссия по ПРО в Европе, создание там отдельных элементов ПРО, опять же, воспринималось в Москве сдержанно. Российские предложения о создании совместной ПРО успеха не имели, хотя с обеих сторон вопрос прорабатывался военными и дипломатами. Достижением стал новый договор о стратегических наступательных вооружениях 2010 г. Но дальнейшее развертывание ПРО в Европе противоречило озабоченности России по этому вопросу, которое было зафиксировано в преамбуле договора об СНВ. Кроме того, если до украинского кризиса западная дипломатия настаивала на ненаправленности ПРО против России, то на фоне украинских событий все громче стали раздаваться голоса об использовании ПРО в качестве сдерживания России. Это лишь укрепляло давние подозрения Москвы. Проблемы в диалоге о стратегической стабильности между Россией и США, конечно же, негативно сказывались и на диалоге Россия–НАТО.

В западных столицах, со своей стороны, также росло недовольство все более активной политикой России в области безопасности. Новые члены НАТО в Восточной Европе были озабочены возможным ростом военного потенциала России. Ситуацию усугубляли антироссийские настроения в этих странах, болезненное переживание коммунистического прошлого, его превращение в своего рода «черную легенду», а России — в «значимого другого». Опасения эти были во многом преувеличенными, и на деле страны Восточной Европы неохотно шли на увеличение военных бюджетов. И справедливости ради следует отметить, что в самой России восприятие военной угрозы со стороны НАТО также преувеличивалось. Особенно это касается общественного дискурса и СМИ. Сложилась ситуация, когда противодействие НАТО превратилось в выгодный продукт, который гарантировал политический капитал и поддержку больших сегментов общества. Как и постокоммунистические страны Восточной Европы, Россия тоже переживала политический транзит, со всеми вытекающими последствиями для общественного сознания. Ему также было свойственно болезненное переживание краха Советского Союза. И это общественное настроение сыграло свою негативную роль.

Наконец, еще одним важным фактором стала нестабильность политических режимов в ряде постсоветских стран и серия «цветных революций» в этих государствах. Первые «цветные революции» в Грузии и на Украине (в 2003 и 2004 гг.) воспринимались Москвой без лишней враждебности. Однако последующий антироссийский курс обоих государств существенно охладил это отношение. «Цветные революции» стали восприниматься в Москве уже как антироссийская политика Запада, элемент новой гибридной войны. К моменту Майдана 2013 г. «цветные революции» стойко ассоциировались в Москве с «рукой Запада» и желанием вытеснить Россию с постсоветского пространства со всеми вытекающими последствиями для безопасности страны.

Эта точка зрения Москвы также представляется неоднозначной. Все-таки украинский Майдан 2013 г. был во многом вызван внутренними причинами и слабостью самого украинского государства. Тем не менее ни Россия, ни США, ни ЕС не смогли решить украинский кризис совместно, хотя предпосылки для такого решения были. Последующая крайне резкая реакция России в виде воссоединения с Крымом и поддержки сепаратистов на Востоке Украины разворачивалась на благодатной почве подорванного за прошедшие двадцать лет доверия и институциональной базы европейской безопасности. Украинский кризис — череда ошибочных решений, неверных оценок, преувеличенных страхов с обеих сторон. В условиях эффективных институтов он, возможно, стал бы нелепой случайностью-флуктуацией. Без таких институтов эта флуктуация привела к фундаментальным изменениям на европейском континенте.

Движущие силы отношений России и НАТО

Сегодня приходится констатировать, что сдерживание — ключевой элемент отношений России и НАТО. По сути, речь идет о «новой нормальности», выйти из которой будет крайне сложно. Однако это не самая опасная тенденция. Гораздо хуже то, что эта «новая нормальность» вполне может испытать новый кризис и дальнейший регресс отношений. Для того чтобы избежать этого сценария, необходимо трезво оценивать факторы (управляющие параметры) взаимодействия России и НАТО. Среди таких параметров необходимо выделить крупные факторы стратегического плана и мелкие факторы тактического характера. Последние важны, так как именно они, подобно украинскому кризису, могут спровоцировать нарушение «новой нормальности», выступить спусковым механизмом нового кризиса.

Первый стратегический фактор — состояние угроз за пределами отношений Россия–НАТО. Есть основания полагать, что захлестнувшая регион Ближнего Востока нестабильность имеет потенциал к распространению на другие регионы и будет оказывать долгосрочное влияние как на Россию, так и на страны НАТО, включая США. Особенно уязвимы средиземноморские страны — Турция, Греция, Италия, Франция. Россия уязвима в связи с возможной дестабилизацией на Кавказе, а также рисками в Центральной Азии. Роль НАТО в решении сирийской и других проблем пока остается вторичной. Основным игроком здесь все-таки выступают США. Но если России и США удастся добиться прогресса в решении сирийской проблемы и взаимодействовать в вопросе строительства новой системы безопасности на Ближнем Востоке, это может позитивно сказаться на общем фоне отношений России и НАТО. Пока же действия России в Сирии и на фронте борьбы с радикальным исламизмом в странах НАТО воспринимаются скорее с подозрением, нежели с поддержкой.

Второй стратегический фактор — состояние самого Альянса и его способность отражать те угрозы, которые важны для европейцев здесь и сейчас. Нет сомнений, что НАТО может успешно сдерживать Россию. Но Альянс просто не приспособлен для отражения таких вызовов, как потоки беженцев, исламистский терроризм или распад государств на европейской периферии. Получается, что европейский налогоплательщик оплачивает сдерживание России, но угрозы приходят к нему совсем с другой стороны. Это касается и налогоплательщика в самой России, который тоже оплачивает сдерживание НАТО уже с российской стороны. Рано или поздно это противоречие даст о себе знать. Будущее НАТО зависит от его способности трансформироваться в более гибкий и адаптированный к новым угрозам блок. Интересным событием в этом плане стало появление новой Глобальной стратегии ЕС. В ней взят вполне очевидный курс на укрепление роли ЕС в вопросах безопасности, несмотря на отсылки к тому, что НАТО остается важным партнером в этом вопросе. Успех ЕС в выстраивании собственных структур безопасности окажет важное влияние на будущее НАТО. Для Альянса важную роль будет играть и внутренняя стабильность его членов. Недавняя попытка военного переворота в Турции, которая едва не вылилась в гражданскую войну, важна для НАТО, которая позиционирует себя как сообщество демократических государств.

Третий стратегический фактор — состояние российской экономики и ее политический курс. Мощь и устойчивость российского государства после распада СССР долгое время недооценивалась на Западе. Но сегодня российский потенциал не стоит и переоценивать. Перед Россией стоят нерешенные задачи экономической модернизации, развития технологий и человеческого потенциала. В современных условиях все это непосредственно связано и с политическим весом страны. 30 лет назад экономические сложности в СССР стали важным фактором пересмотра политики в отношении с Западом. Нет сомнений, что и сегодня этот фактор будет иметь значение с учетом ошибок, совершенных в конце 1980-х гг.

Среди тактических факторов следует отметить следующее.

Первое — мирный процесс на Донбассе, стабильность украинского государства и постсоветского пространства в целом. Ситуация на Украине остается шаткой. Крах Минского процесса, возобновление боевых действий на Донбассе, расползание нестабильности за пределы Донбасса неизбежно ухудшат отношения России и НАТО. Вряд ли НАТО пойдет на военное вмешательство в конфликт. Однако любое его обострение будет иметь болезненные последствия для европейской безопасности.

Второе — инциденты на море и в воздухе, особенно в Балтийском и Черноморском регионе. Опасное маневрирование кораблей, судов и самолетов России и стран НАТО чревато риском непреднамеренных столкновений. В свою очередь, это может привести к нежелательной эскалации и локальному конфликту. Болезненность и чрезмерность реакции на такие инциденты балтийских стран НАТО и нейтральных государств лишь усугубляют значение этого фактора.

Третье — множество «черных лебедей» на периферии Европы. Инциденты в Сирии с обстрелом гуманитарной колонны ООН, а также ударами сил возглавляемой США коалиции по сирийской правительственной армии служат примером таких инцидентов. Они едва не сорвали договоренности США и России по урегулированию сирийского конфликта, достигнутые столь большим трудом.

Что делать?

Понимание движущих сил отношений России и НАТО, а также рисков углубления существующих противоречий диктует ряд необходимых мер. Такие меры как минимум должны снизить ущерб от сложившейся парадигмы наших отношений. А как максимум — вывести их в более конструктивное русло.

Среди таких мер можно обозначить следующее.

Первое — сохранение и развитие Совета Россия–НАТО. Совет должен оставаться важным инструментом коммуникации между российским руководством и странами Альянса. Такая коммуникация должна быть постоянной. Она может позволить предотвратить нежелательные последствия инцидентов на море и в воздухе, а также других непреднамеренных и слабоконтролируемых факторов. Кроме того, этот механизм необходимо использовать для стратегического диалога в отношении новых вызовов и угроз.

Второе — возвращение к обсуждению вопроса о контроле над обычными вооружениями в Европе (КОВЕ), учитывая то, что закрытие вопроса о ДОВСЕ стало важной причиной сложившегося положения вещей. В то же время необходимо понимать, что перезапуск диалога о КОВЕ уже не может механически копировать ДОВСЕ в силу изменившихся технологических и политических условий.

Третье — сохранение договора о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД) как основополагающего условия ракетно-ядерной безопасности. Данный вопрос традиционно находился в русле российско-американских отношений. Но он напрямую влияет на безопасность европейских членов НАТО, которые в наибольшей степени пострадают от его эрозии.

Четвертое — пауза в расширении НАТО. Речь в данном случае идет не только об Украине и Грузии — сам Альянс относится к их членству скептически. Речь также об изменении нейтрального статуса Швеции и Финляндии. Обе страны уже имеют глубокие партнерские отношения с НАТО. Но их формальное членство, скорее всего, негативно скажется на отношениях с Россией и приведет к утрате ими статуса «честного брокера» в отношениях России и НАТО. России, в свою очередь, следует способствовать снятию озабоченности данных стран в отношении инцидентов на море и в воздухе в Балтийском регионе.

Пятое — взаимное воздержание от наращивания воинских контингентов в местах географического соприкосновения НАТО и России.

Шестое — возобновление сотрудничества в Афганистане, учитывая положительный опыт такого взаимодействия, накопленный в прошлом.

Наконец, седьмое — имплементация Минских соглашений. Хотя НАТО как институт и не является стороной в мирном процессе на Донбассе, украинский кризис напрямую влияет на отношения России и Альянса. Необходимы согласованные усилия Украины, России, Франции и Германии как членов «нормандской четверки», а также США как наиболее значимого игрока в НАТО в обеспечении мира на Востоке Украины.

За всеми этими мерами должно также стоять долгосрочное видение будущего европейской безопасности. Необходимо вернуться к обсуждению общей стратегической рамки наших отношений, в частности, адаптировать Хельсинкские принципы к новым вызовам. Это должно также подразумевать укрепление ОБСЕ как института общеевропейской безопасности.

Как улучшить российско-американские отношения?

Алексей Фененко

Ответ на статью Томаса Грэма и Мэтью Роджански «Американская политика в отношении России провалилась»

Статья Томаса Грэма и Мэтью Роджански — отрадное исключение в нынешнем потоке американской публицистике. Ее появление особенно значимо на фоне текущего кризиса в российско-американских отношениях, напоминающего временами кризисы не «холодной», а кануна Первой мировой войны. Американские авторы не клеймят «путинскую Россию», а ставят практический вопрос: «Как Соединенным Штатам выстраивать отношения с Россией после января 2017 года?» Похоже, среди американских экспертов формируется прослойка, нацеленная на возобновление контактов с Москвой. (Окажется ли она влиятельной или утонет в общем негативном фоне — другой вопрос).

Почин Т. Грэма и М. Роджански интересен и для российского читателя. Авторы немало размышляют о том, что после января 2017 г. новой американской администрации придется «иметь дело с той Россией, какая есть». Но и России придется иметь дело с теми США, какие есть — независимо от того, победит ли Х. Клинтон или Д. Трамп. Нам также предстоит возобновлять трудный диалог с Белым домом — если, конечно, исключить катастрофический сценарий прямого военного столкновения. Уместно заранее подумать над теми переговорными пакетами, какие могут появиться после смены администрации в Белом доме.

В чем суть кризиса?

Т. Грэм и М. Роджански напрямую говорят о провале американской политики в отношении России. В этом с ними можно согласиться. Но этот провал отнюдь не только неудача санкционного давления на Россию в период украинского кризиса. В кризисе находится определенная парадигма американской политики в отношении России, менять которую лидеры США не хотели до сих пор.

Основы американской политики в отношении России были сформулированы еще администрацией У. Клинтона в 1993–94 годах. В документах того времени Белый дом сформулировал четыре основных подхода, которых США следовало придерживаться в отношениях с Москвой.

1. Хотя «холодная война» закончилась, остаточная мощь России еще остается слишком сильной с точки зрения стратегических интересов Соединенных Штатов. Российская Федерация по-прежнему выступает единственной страной мира, обладающей сопоставимым с США военно-промышленным комплексом (ВПК) и научным потенциалом. Россия также остается единственной страной мира, способной технически уничтожить США и вести с ними войну на базе обычных вооружений. Поэтому ключевая задача США — добиваться сокращения российского военного потенциала, прежде всего — стратегических ядерных сил.

2. Соединенным Штатам нужно гарантировать невозможность восстановления СССР в какой-либо форме. Лучшим инструментом доя этого была объявлена поддержка «геополитического плюрализма в Евразии», то есть постсоветских государств, находящихся в оппозиции к России. Среди них наибольшую роль играли Украина, страны Прибалтики и Грузия. В Центральной Азии американцы присматривались к Узбекистану, но здесь их ждала неудача.

3. США должны предотвратить формирование потенциальных антиамериканских коалиций. С этой целью следует препятствовать сближению России с отдельными странами ЕС (прежде всего — Германией), КНР и Индией. Лучше всего, если Россия будет иметь дело с общими трансатлантическими и европейским институтами, а не отдельными странами. Аналогично в Тихоокеанском регионе участие России в интеграционных блоках (вроде АТЭС) должно уравновесить, а в идеале и размыть, российско-китайское сближение.

4. Соединенным Штатам следует сохранять квазипартнерский вектор отношений с Россией. Он облегчил бы США получение уступок со стороны Кремля по стратегическими важным проблемам. Речь идет о так называемой модели «навязанного консенсуса»: Россия и США должны находить компромисс по спорным проблемам, но на американских условиях. России создавался своеобразный «ящик», в котором были строго очерчены параметры возможного компромисса. (Например, НАТО соглашалось заявить об отсутствии намерений не размещать крупные воинские на территории своих новых членов, но не давало однозначных обязательств не размещать эти контингенты). Именно здесь американский дипломатии была хороша тематика «новых вызовов» — терроризма, нераспространения оружия массового поражения (ОМП), миграции и т.д.

Россия, однако, не приняла американских «правил игры». Она следовала им в период своей относительной слабости. Однако по мере укрепления своей государственности Россия стала настраивать на их пересмотре. (Впервые о том, что такое положение дел не может оставаться неизменным, президент В.В. Путин заявил еще в послании Федеральному Собранию 15 мая 2003 года — за четыре года до своей широко разрекламированной Мюнхенской речи). Американская дипломатия проигнорировала эти сигналы из Москвы. В ответ Россия перешла к стратегии ограниченного принуждения США к компромиссу посредством дипломатических акций и парасиловых демонстраций. Россия стремилась не к тотальной ревизии правил международного взаимодействия. Ее целью была частичная, согласованная с Вашингтоном, ревизия итогов 1991 года, расширяющая статус России в рамках действующего мирового порядка.

Руководство России и США по-разному оценили итоги «Пятидневной войны» в августе 2008 года. В Москве она была воспринята как стратегическая победа на пространстве бывшего СССР, после которой США были вынуждены начать «перезагрузку» с Россией. В Вашингтоне ее считали просто локальной неудачей администрации Дж. Буша-мл. и не собирались делать долгосрочных выводов, кроме сугубо военной сферы. Примерно с весны 2010 г. администрация Б. Обамы посылала сигналы России, что не пойдет на соглашение по бывшему СССР («вторую Ялту»): наоборот, Белый дом будет сопротивляться попытками создать пророссийские интеграционные блоки. Столкновение этих двух тенденций предопределило возникновение украинского кризиса.

Волнения в Москве зимой 2012 г. создали у администрации Б. Обамы иллюзию слабости вернувшегося в Кремль В.В. Путина. Возобладала стратегия «давления на ослабленного Путина», чтобы побудить Россию к уступкам. Но запас прочности российской политической системы оказался гораздо большим, чем это казалось в Вашингтоне. Российское руководство, судя по открытым заявлениям, считало, что американские лидеры не отдают себе отчета о цене конфронтации с Россией. Москва перешла к более жесткому противодействию американской политике, чтобы побудить США к компромиссу. В мире опасно заискрило.

Потери

Масштаб потерь для двусторонних отношений трудно переоценить. После Карибского кризиса 1962 г. в советско-американских отношениях сформировалась мощная негативная повестка. Речь шла о создании страховочных механизмов, призванных предотвратить или по крайней мере снизить риск прямого военного столкновения. Эта логика лежала в основе системы контроля над вооружениями — пакета соглашений по ПРО / СНВ. К ней примыкала и создававшаяся система европейской безопасности, также нацеленная на предотвращение советско (российско)-американской войны.

80% повести российско-американских отношений занимали вопросы контроля над вооружениями. И это было отнюдь не плохо, вопреки сетованиям отечественных ультралибералов. Несмотря на все кризисы, России и США было о чем вести переговоры. Москва и Вашингтон не любили друг друга. Но риск прямого военного конфликта между ними оставался низким — не в последнюю очередь благодаря наличию стабилизирующих механизмов в отношениях друг с другом. На этой основе появлялись и первые ростки позитивной повестки: российско-американское сотрудничество в космосе выросло из свертывания программы СОИ и подписания договора СНВ-1.

Объективно целью «Перезагрузки» было расширение негативной повестки. К началу 2009 г. перед Россией и США стояли объективно три задачи:

- снизить риск прямого военного конфликта (который в ходе Пятидневной войны был весьма высок);

- укрепить систему контроля над вооружениями;

- выработать кодекс поведения на случай войны с третьими странами.

Вместо этого администрация Б. Обамы заявила о намерении отбросить в отношениях с Москвой «негативную повестку». Белый дом подчеркивал, что хочет выстроить с Россией «позитивную повестку» отношений: партнерство без уточнения на какой основе. (Архитекторы «Перезагрузки» даже заявляли о необходимости объявить «войну контролю над вооружениями», чтобы якобы избежать милитаризации российско-американских отношений). Приоритетным для Вашингтона выступало согласие Мрсквы на сокращение стратегического потенциала (при отсутстви обязательств США в области ПРО) и сокращение российской активности в СНГ. В перспективе администрация Б. Обамы была не против размыть особый характер российско-китайских отношений,

Результаты не заставили себя ждать. Стратегический диалог осенью 2011 г. был свернут. Россия и США оказались одновременно и без негативной, и без позитивной повестки. Ситуация в самом деле похожая на отношения великих держав накануне 1914 года.

Взгляд в будущее

Представить позитивное будущее российско-американских отношений в таком контексте не сложно. Никакое партнерство России и США в обозримом будущем невозможно. Задача скромнее: восстановить хотя бы «негативную повестку» образца 1970-х годов. Пора признать реальность: партнеры не строят отношения на основе взаимного ядерного сдерживания и не занимают противоположных позиций по ключевым международным проблемам. Нам снова следует сесть за стол переговоров и говорить о том, как избежать прямого военного конфликта друг с другом. Позитивную повестку, как и в 1972-м году, будем держать в головах как далекую цель.

Т. Грэм и М. Роджански пишут: «Но пока приоритетом для Америки должно стать тушение пожаров региональных конфликтов на Украине и в Сирии, а также противодействие угрозам распространения оружия массового уничтожения и новой гонки вооружений». На самом деле это вторично. Достижение этих целей невозможно без заморозки хотя бы на нынешнем уровне санкционной войны с Россией. Дело не только в том, что санкции сами по себе создают ядовитую атмосферу. Они вынуждают Россию (за неимением адекватных экономических механизмов) бить в болевую точку США: правовые режимы в области контроля над вооружениями и нераспространения ядерного оружия. (В ответ на возможное отключение от системы SWIFT Россия, например, может реализовать контр-угрозу: выйти из Договора о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний и заблокировать весь цикл работы международной системы мониторинга за ядерными испытаниями).

Авторы правы в другом: минувшие три года доказали невозможность секторального партнерства России и США. Россия отказалась от логики: «санкции за одно, но ограниченное партнерство в другом». К этой логике Москва едва ли вернется и после января 2017 г. Скорее, при продолжении санкционной войны будут свернуты даже немногие оставшиеся сферы диалога.

Поспешать медленно

Для возрождения негативной повестки России и США нужно сделать несколько первоочередных шагов. Это не разрешение кризисов на Украине и в Сирии, ибо они — последствия, а не причины. Важнее снизить угрозу возникновения прямого военного конфликта. Проблема по сути та же, что и осенью 2008 г. Только за минувшие восемь лет она стала болезненнее и острее. В числе первоочередных мер можно назвать:

— подписание соглашения о мерах по уменьшению опасности столкновения в региональных конфликтах, то есть о правилах повелениях авиации и ПВО (расширенный и обновленный вариант уже устаревающего российско-американского меморандума от 12 октября 2015 года);

— выработка соглашения о правилах безопасности военных полетов над океаническими пространствами;

— заявление о сохранении Договора РСМД 1987 г. и начало консультаций о возможности присоединения к нему Британии и Франции;

— возобновление полноценной работы Венского центра о предотвращении конфликтов (он был создан в 1990 г., но сейчас находится в нерабочем состоянии);

— проведение консультаций о выработке документа, фиксирующего взаимные обязательства по России и США на случай конфликта с третьими странами (наподобие Советско-американской декларации о мерах по уменьшению опасности ядерной войны 1973 года);

— начало официальных переговоров о судьбе Основополагающего акта Россия-НАТО 1997 года.

Только на этом фоне Москва и Вашингтон смогут предпринять экстренные шаги по улучшению ситуации вокруг Украины и Сирии. Главное - отказаться от психологического ожидания скорых прорывов. (По логике: «Поговорим без галстуков и...»). Сейчас речь может идти о частичных и первоочередных мерах. Например, Россия может ввести в Сирии мораторий на развертывание систем ПВО в ответ на официальное заявление США и НАТО об отказе вводить бесполётную зону. Реанимацию Минского процесса на Украине можно будет увязать с расширением полномочий ОБСЕ. Кому-то это покажется мелочами. Но сейчас речь идет не о заключении недостижимых судьбоносных решений, а о мелких, но полезных, шагах, ведущих к деэскалации конфликтов.

Серьезная опасность для российско-американских отношениях - повторение опыта 2009 - 2010 года. Тогда на волне первых скромных успехов «Перезагрузки» (подписание СНВ-3) стороны заговорили о пути к партнерству, забыв о важных мерах по снижению опасности конфликта. Партнерства всё равно не построили (слишком велики противоречия), а о множестве насущных дел, снижающих опасность военного конфликта, забыли. Время ушло, "окно возможностей" закрылось, и на порог подоспел новый тур конфронтации — только без страховочных поясов.

***

Надеюсь, что Т. Грэм и М. Роджански правы: судьба подарит нам еще один шанс начать диалог. И этот диалог не уйдет в пустые разговоры о «союзе новых партнеров», а, наоборот, станет временем заключения договоренностей о мерах по снижению опасности войны. Следующего шанса, как показывает нынешний кризис вокруг Сирии, у Москвы и Вашингтона может уже не быть.

На официальном сайте Минобороны России организована онлайн-трансляция выхода боевиков из города Алеппо с камер видеонаблюдения и беспилотных летательных аппаратов

Российским Центром по примирению враждующих сторон в Сирии организована онлайн-трансляция выхода из Алеппо боевиков по гуманитарным коридорам.

Прямая трансляция с 4 камер видеонаблюдения, установленных в районе западного участка дороги Кастелло и пункта пропуска Машарка, а также с камер БЛА вдоль маршрутов коридоров выхода ведется на официальном сайте Минобороны России.

Гуманитарная пауза для свободного прохода мирных жителей, эвакуации больных и раненых, а также выхода боевиков из восточных районов города Алеппо продлится с 8 до 19 часов 20 октября 2016 года.

Всего для выхода из Алеппо будет задействовано шесть гуманитарных коридоров для мирных жителей и два коридора предназначенных для вывода вооруженных формирований.

Самолет Ил-76 ВКС России доставит из Сербии первую партию гуманитарной помощи жителям Сирии

Из Республики Сербия в Сирию для оказания гуманитарной помощи нуждающимся жителям будет доставлена первая партия продуктов питания, медикаментов и одежды.

Самолет военно-транспортной авиации Ил-76 ВКС России прибыл для загрузки гуманитарного груза на аэродром «Константин Великий» в г. Ниш.

Всего из Республики Сербия планируется доставить в Сирию для оказания помощи нуждающимся жителям более 40 тонн консервированных продуктов питания, муки, растительного масла, одежды, медикаментов.

Посол России в Сербии Александр Чепурин, присутствовавший на церемонии погрузки сербской гуманитарной помощи в российский самолет, заявил, что: «Это гуманитарная акция, которая показывает добрую, великую душу сербского народа, благородство сербов». Он подчеркнул, что «это чисто гуманитарная акция Сербии, направленная на то, чтобы оказать помощь сирийцам, которые страдают от террористической угрозы: сирийским детям, старикам, гражданскому населению, которое в этой помощи нуждается».

Чепурин подчеркнул, что эта акция «идет строго в рамках международного права». «Для нас большая честь, что мы участвуем в таком мероприятии», — подытожил посол.

Ранее на авиабазу Хмеймим в Сирии двумя самолетами военно-транспортной авиации Минобороны России была доставлена партия гуманитарной помощи из республики Армения.

Департамент информации и массовых коммуникаций Министерства обороны РФ

В Центральном академическом театре Российской армии прошли торжества, посвященные Дню финансово-экономической службы Вооруженных Сил

Сегодня в Центральном академическом театре Российской армии состоялось торжественное мероприятие, посвященное Дню финансово-экономической службы Вооруженных Сил РФ.

Поздравляя военных финансистов с это памятной датой, заместитель Министра обороны Татьяна Шевцова призвала их рационально и эффективно использовать бюджетные средства.

«На разных исторических этапах система финансового обеспечения Вооруженных Сил РФ гибко реагировала на происходящие изменения в приоритетах и подходах к строительству армии и флота, а также на экономическую ситуацию в стране. Афганистан, Северных Кавказ, Южная Осетия, Крым, Сирия – военные финансисты участвовали в разных военных кампаниях и успешно справлялись с возложенными задачами», — сказала Татьяна Шевцова.

По ее словам, сегодня военные угрозы никуда не исчезли, а лишь изменили свой характер. «И здесь особенно важна роль финансистов Вооруженных Сил, которые наряду с задачей своевременного и полного обеспечения войск должны стоять на страже целевого и эффективного использования выделенных ассигнований», — заявила замминистра обороны.

Татьяна Шевцова отметила, что во многом благодаря грамотной работе государственных финансовых органов, в том числе военных финансистов, была создана сильнейшая армия в мире.

День финансово-экономической службы Вооруженных Сил РФ отмечается 22 октября. В 1918 году в этот день приказом Реввоенсовета впервые в истории армии и флота было принято положение о финотделе и введен в действие юридический документ о самостоятельном финансовом органе.

В прошлом году Указом Президента России День финансово-экономической службы ВС РФ включен в перечень профессиональных праздников и памятных дней.

Департамент информации и массовых коммуникаций Министерства обороны РФ

Выступление Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на встрече с участниками конференции «Ближний Восток: тенденции и перспективы», Москва, 20 октября 2016 года

Уважаемые коллеги и друзья,

Рад приветствовать вас на мероприятии, которое организует Центр внешнеполитического сотрудничества им. Е.М.Примакова и Фонд поддержки публичной дипломатии им. А.М.Горчакова.

Считаю, что проведение подобных мероприятий помогает поддерживать и углублять откровенный профессиональный диалог по региональной проблематике. Все это позволяет лучше понимать происходящие в регионе Ближнего Востока и Северной Африки процессы и делать более точные прогнозы относительно перспектив завтрашнего дня.

Нет нужды говорить о том, насколько сложным является нынешний период международных отношений. Он является переломным и связан с продолжающимся формированием новой полицентричной архитектуры международных отношений. Конечно, мы видим, как этот процесс наталкивается на активное противодействие тех, кто не желает расставаться с привычной ролью т.н. «верховного арбитра». На этом фоне усиливается глобальная и региональная нестабильность, наблюдается рост конфликтного потенциала. То, что мы видим в регионе Ближнего Востока и Северной Африки, является наглядной тому иллюстрацией.

В результате дезинтеграции государственных структур и неконтролируемого процесса фрагментации образовались многочисленные очаги нестабильности в Сирии, Йемене, Ираке, Ливии. Такое положение дел – результат порочной практики геополитической «инженерии» наших западных коллег, практики вмешательства во внутренние дела суверенных государств, попыток смены неугодных режимов и т.н. «демократизации» по собственным лекалам с навязыванием странам региона чуждых им ценностей и рецептов развития.

Мы с самого начала предупреждали, что провоцирование т.н. «контролируемого хаоса» в исторически отягощенном военными конфликтами регионе может привести к чрезвычайно негативным последствиям. Наши западные партнеры не скрывают, что им наша позиция не нравится, они говорили, как вы помните, что Россия оказалась «не на той стороне истории». Образно говоря, в результате из бутылки был выпущен не один, а сразу несколько джинов, самым опасным из которых является террористическая угроза в лице ИГИЛ, «Джабхат ан-Нусры» и аффилированных с ними группировок.

Как еще год назад подчеркнул Президент России В.В.Путин, выступая в Генеральной Ассамблее ООН, в этих условиях первостепенной задачей мы считаем объединение усилий в борьбе с терроризмом и экстремизмом, создание широкого глобального антитеррористического фронта. Безусловно, эта работа предполагает принятие мер по противодействию распространению террористической и экстремистской идеологии.

Я рассчитываю, что в ходе нашей сегодняшней встречи и запланированных в этом формате дискуссий мы сможем лучше понять происходящее, обменяться оценками и мнениями. Нам, Министерству иностранных дел России, это поможет в практической работе.

Очень рад, что здесь присутствуют многие видные деятели арабского и мусульманского мира, люди, с которыми мы давно знакомы. Убежден, что этот форум будет результативен.

Россия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 20 октября 2016 > № 1941040 Сергей Лавров

Реализация Евросоюзом политики санкций в отношении России является для стран ЕС тестом на доверие к институтам Евросоюза, заявил в четверг председатель Европарламента Мартин Шульц.

"Реализация политики санкций — это дело всех институтов ЕС и их проверка на доверие", — приводит пресс-служба Шульца слова его заявления в ходе совместного заседания с лидерами 28 стран-членов ЕС в Брюсселе.

За рабочим ужином участники саммита проводят дискуссию по единой политической линии ЕС в отношении РФ, но никаких решений, в том числе по дополнительным санкциям против РФ из-за Сирии, как ожидается, принято не будет.

Александр Шишло.

Крупные страны Евросоюза поддерживают упоминание о возможном введении санкций против России в итоговом заявлении саммита ЕС по Сирии, но для согласования документа нужен консенсус, сообщил журналистам информированный источник в ЕС.

"У нас не будет заключений по широкой дискуссии о России, но, надеюсь, у нас будут заключения по Сирии, куда, надеюсь, будет добавлено упоминание о санкциях", — сказал источник, пожелавший остаться неназванным.

Он сообщил, что "эта формулировка была добавлена в текст вчера, она не обсуждалась постпредами".

"Поэтому я не могу сказать наверняка, но я знаю, что это поддерживают крупные страны. Потребуется консенсус 28 стран-членов", — сказал он.

По его словам, эта фраза была добавлена, "поскольку она может быть принята, в том числе, учитывая ситуацию в Алеппо".

Ситуация в Алеппо обострилась в последние месяцы, в городе и в окрестностях идут тяжелые бои. США и другие страны Запада обвиняют Москву и Дамаск в бомбардировках мирных жителей и позиций вооруженной оппозиции. Сирия и Россия настаивают, что наносят удары только по террористам, и обвиняют США в неспособности повлиять на отряды "умеренной оппозиции" и отмежевать их от радикалов.

С 08:00 утра 20 октября в Алеппо действует "гуманитарная пауза". В городе открыты два коридора для выхода боевиков и шесть — для мирных жителей. Сегодня Россия продлила паузу еще на сутки.

Владимир Добровольский.

Генсек НАТО Йенс Столтенберг заявил об обеспокоенности альянса возможным участием авианосной группы РФ в ударах по Алеппо.

"Нет ничего необычного в размещении российской авианосной группы в Средиземноморье. Но не является нормальным то, что эта авианосная группа может быть использована в боевых операциях, в авиаударах по Алеппо. Это вызывает у нас беспокойство", — сказал Столтенберг журналистам.

Ранее пресс-служба Северного флота сообщила, что в соответствии с планом боевой подготовки ВМФ 15 октября начался поход корабельной авианосной группы Северного флота в районы Северо-Восточной Атлантики и Средиземного моря. В состав группы входят тяжелый авианесущий крейсер "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов", тяжелый атомный ракетный крейсер "Петр Великий", большие противолодочные корабли "Североморск" и "Вице-адмирал Кулаков" и суда обеспечения.

Штатное крыло авианосца "Адмирал Кузнецов" состоит из палубных самолетов Су-33 и Су-25, а также вертолетов Ка-27/Ка29. В настоящее время на корабле проходит испытание новая авиагруппа в составе истребителей МиГ-29К и вертолетов Ка-52К.

Владимир Добровольский.

Генсек НАТО Йенс Столтенберг приветствовал временное прекращение огня в Алеппо, но считает его недостаточным, поскольку необходимо более устойчивое решение кризисной ситуации.

"Я приветствую временное прекращение огня в Алеппо, но этого недостаточно. После нескольких недель сирийских и российских ударов по гражданской инфраструктуре, включая больницы, гуманитарная ситуация в Алеппо ужасна. Нужно реальное решение на месте в Алеппо, а не краткосрочное прекращение огня", — сказал Столтенберг журналистам.

Ситуация в Алеппо обострилась в последние месяцы, в городе и в окрестностях идут тяжелые бои. США и другие страны Запада обвиняют Москву и Дамаск в бомбардировках мирных жителей и позиций вооруженной оппозиции. Сирия и Россия настаивают, что наносят удары только по террористам, и обвиняют США в неспособности повлиять на отряды "умеренной оппозиции" и отмежевать их от радикалов.

По словам генсека НАТО, "нужно (такое решение), которое позволило бы облегчить тяжелейший гуманитарный кризис и вело бы к заслуживающему доверия прекращению боевых действий".

"Гуманитарная пауза" начала действовать в крупнейшем сирийском городе Алеппо утром 20 октября. ВКС РФ и сирийские правительственные войска не наносят удары по террористам, что позволяет как жителям, так и боевикам, выйти из города по специально созданным коридорам. Для выхода из города предусмотрено восемь коридоров: шесть для мирных жителей и два для боевиков. Во второй половине дня министр обороны РФ Сергей Шойгу сообщил, что по поручению президента РФ Владимира Путина российская сторона приняла решение продлить на сутки "гуманитарную паузу" в Алеппо, официальный Дамаск этот шаг поддержал.

Владимир Добровольский.

Политика Испании в отношении России не всегда выглядит последовательной, а общество настроено к российскому руководству куда более жестко, чем власти этой страны, считает глава мадридского отделения Европейского совета по международным отношениям (аналитический центр European Council on Foreign Relations) Франсиско де Борха Лашерас (Francisco de Borja Lasheras).

Прагматичное жонглирование

В статье "Взгляд из Мадрида: нынешняя испанская политика в отношении России или многочисленные лица Януса" эксперт сравнивает Испанию с богом римской мифологии.

"Нынешняя политика Испании в отношении России отчасти напоминает Януса, бога с несколькими ликами: она может демонстрировать разные лица, поддерживать разные принципы и склоняться одновременно к разным направлениям (сближение с Москвой, поддержка санкций ЕС, меры по снижению напряжения в рамках ОБСЕ, меры сдерживания НАТО и т.д.), хотя они могут казаться противоречивыми", — пишет Франсиско де Борха Лашерас.

Подобная непоследовательность, по его мнению, "иногда вызывает подозрения и вопросы среди партнеров в Европе и по другую сторону Атлантики", особенно когда "баланс слишком сильно склоняется в сторону сближения с Москвой (вне зависимости от действий)". Впрочем, это не мешает чиновникам, ответственным за внешнюю политику Испании, защищать именно такой подход и называть его последовательным.

Отношения Испании с Россией эксперт называет "прагматичным жонглированием", хотя признает, что в целом Мадрид "склоняется к линии условного соглашения и вовлечения Москвы" в отношения с ЕС.

Аналитик считает, что Испания считает себя "нейтральным посредником", который заинтересован в поддержании выгодных отношений с Москвой (учитывая, что Испания сейчас является непостоянным членом Совета безопасности ООН), а также искренне убеждена, что, "как правило, стимулы работают лучше, чем политика сдерживания в отношении Кремля".

С другой стороны, внешнеполитическое руководство Испании ставит во главу угла европейское единство, "избегая нарушать консенсус или делать излишние жесты, противоречащие общей позиции, какие иногда предпринимают Рим или Будапешт".

Эксперт напоминает, что Мадрид в разгар конфликта на Украине "внимательно следил за позицией Германии, осудил нарушения Россией международного права (в особенности в отношении Крыма), и в целом поддержал санкции", однако настаивал на необходимости "комбинировать твердость с разрядкой, отдавая предпочтение второму".

При этом, напоминает политолог, Испания как член НАТО поддерживает полностью политику альянса, в частности, принимая участие в операциях в странах Балтии и оперативной группе повышенной готовности (Very High Readiness Joint Task Force, VJTF).

Общественное мнение

По мнению де Борхи Лашераса, вектор в отношениях с Россией зачастую зависит от личных предпочтений конкретных людей, отвечающих за внешнюю политику в Мадриде, в посольствах за рубежом, и тактических оценок, что "иногда приводит к противоречивым посланиям".

В целом испанские СМИ, по мнению эксперта, поддерживают более жесткую линию в отношении Кремля, чем правительство и большинство партий. По немногочисленным опросам на эту тему, приведенным в стране, большинство жителей Испании отрицательно относятся с Путину и настаивают на более жесткой позиции в отношении российских властей. "Это свидетельствует об определенной бреши между общественным мнением и элитой", — считает эксперт.

Впрочем, аналитик признает, что в стране есть и другое мнение, которое, как правило, транслируется в блогах, социальных сетях, а также рядом СМИ, таких как RT на испанском языке, которые "пользуются определенным влиянием в некоторых секторах".

Среди политических партий, которые придерживаются более мягкой позиции в отношении Москвы, он выделяет партию Podemos, а также другие левые течения, которые, "судя по заявлениям их лидеров и голосовании в Страсбурге, поддерживают эту концепцию, требуя немедленно положить конец санкциям, принимая позицию Путина и Кремля по поводу Украины и Сирии, требуя сближения с Россией Путина, которого парадоксальным образом рассматривают как оплот борьбы с империализмом".

Однако помимо крайне левых течений, заинтересованных в сближении с Москвой, этой же позиции придерживаются их политические оппоненты — праворадикальные националистические движения в регионах, которые, впрочем, не имеют политического влияния в стране, указал эксперт.

Елена Шестернина.