Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Выплаты пострадавшим клиентам туроператор «Аврора Интур» должен начать в конце этого года или начале следующего. Об этом «Туринфо» сообщила начальник правового управления Ростуризма Изо Архамия.

По ее словам, Ростуризм обратился в ГУВД Москвы для расследования ситуации, связанной с прекращением деятельности туроператора, а также отправил соответствующие запросы в страховые компании.
Напомним, туроператор «Аврора Интур» официально прекратил свою деятельность 7 декабря текущего года. Основным направлением деятельности компании были туры в Европу (Австрия, Германия, Словения, Венгрия) и страны СНГ, а также туры по России. По предварительным данным в результате банкротства туроператора пострадали 600 туристов.

Российский холдинг "Газпром" намерен увеличить закупки азербайджанского газа в 2012 году в 1,5 раза до 3 млрд кубов против 2 млрд кубов в текущем году, сообщает компания.

Соответствующая договоренность была достигнута в ходе рабочей встречи председателя правления "Газпрома" Алексея Миллера и президента государственной нефтяной компании Азербайджана (ГНКАР) Ровнага Абдуллаева.

По предварительным данным российской компании, на ноябрь закупки "Газпромом" азербайджанского газа были увеличены на 70% по сравнению с 2010 годом и достигли 1,36 млрд кубометров.

В настоящее время азербайджанский газ пользуется большим спросом не только у РФ, но у ряда стран Европы. Европейцы в последнее время ищут выходы к газу из Азербайджана, что позволит им снизить зависимость от российских поставок. Операторы азербайджанского газового проекта должны в скором времени определиться с трубопроводным проектом, который сможет соединить месторождения страны с многообещающим рынком. Самый амбициозный план - проект Nabucco, который Еврокомиссия считает наиболее предпочтительным, дающим континенту выход к энергетическим резервам всего Каспийского бассейна.

В строительстве газопровода Nabucco, который к 2017 году должен пропускать до 31 млрд кубометров газа в год, участвуют OMV, немецкая RWE, венгерская MOL, Botas от Турции, болгарская BEH и румынская Transgaz. 

Диалектика упадка и подъема

Россия после холодной войны

Резюме: Если бы в 1985-м члены Политбюро ЦК КПСС выбрали одного из консервативных соперников Горбачёва, вполне вероятно, переживавший упадок Советский Союз продержался бы еще лет десять. Коллапс не наступил бы так быстро.

После того как Советский Союз отказался применять силу для поддержки коммунистического правительства Восточной Германии и Берлинская стена рухнула под натиском ликующей толпы в ноябре 1989 г., холодную войну можно было считать законченной. Но в чем причины ее завершения?

Роль личности Горбачёва

Первый аргумент – сработала политика сдерживания. Джордж Кеннан сразу после Второй мировой войны справедливо утверждал, что если США удастся остановить экспансию СССР, то за отсутствием успехов, подпитывающих идеологию, советский коммунизм постепенно станет более покладистым. Под влиянием новых идей к людям придет осознание того факта, что будущее не за коммунизмом и история не на его стороне. В широком смысле Кеннан был прав. Американская военная мощь помогла сдержать советскую экспансию, в то время как «мягкая власть» западной культуры, ценностей и идей подорвали коммунистическую идеологию.

Но остается еще загадка – выбор подходящего момента. Почему именно 1989 год? Почему холодная война продолжалась четыре десятилетия? Почему понадобилось так много времени, чтобы размягчить коммунизм? Или наоборот, почему холодная война не продлилась еще лет десять? Сдерживание сработало, но это не дает ответов на все вопросы.

Другое объяснение – «имперское перенапряжение». Историк из Йельского университета Пол Кеннеди утверждал, что империи расширяются до тех пор, пока чрезмерная экспансия не истощит их внутренние силы. Учитывая, что четверть советского экономического потенциала уходила на оборону и поддержание международных позиций (по сравнению с 6% США в 1980-х гг.), Советский Союз испытывал перегрузку. Но ни одна из чрезмерно расширившихся империй в истории, продолжал Кеннеди, не возвращалась к своей этнической базе, не будучи побежденной или ослабленной в результате войны великих держав. Однако Советский Союз не был ни побежден, ни ослаблен вследствие такой войны.

Третье объяснение заключается в том, что рост военной мощи Соединенных Штатов в 1980-х гг. заставил СССР сдаться. Это объяснение отчасти обоснованно. Политика президента Рональда Рейгана резко повысила давление, в том числе на советскую империю, но это не дает ответов на основные вопросы. В конце концов, Америка и раньше наращивала военный прессинг, но подобного эффекта не получалось. Почему именно 1989 год? Мы должны искать глубинные причины, потому что считать, что американская риторика и политика в 1980-е гг. была основной причиной упадка СССР, все равно что уподобляться петуху, который думал, что его кукареканье заставляет солнце вставать, – еще один пример ошибочных причинно-следственных связей.

Более детальное осмысление вопроса о сроках окончания холодной войны требует рассмотрения трех типов причин: ускоряющих, опосредованных и глубинных.

Самым главным фактором, ускорившим окончание холодной войны, был Михаил Горбачёв. Он хотел всего лишь реформировать коммунизм, не отказываясь от него в целом. Однако реформа вылилась в настоящую революцию, осуществляемую скорее снизу, нежели сверху. Как во внутренней, так и во внешней политике Горбачёв предпринял ряд шагов, которые ускорили и наметившийся упадок СССР, и окончание холодной войны.

Придя к власти в 1985 г., молодой генеральный секретарь пытался дисциплинировать советских людей, чтобы преодолеть экономическую стагнацию. Когда выяснилось, что дисциплинарных мер недостаточно, он запустил идею перестройки, однако ему не удалось провести реструктуризацию сверху из-за саботажа со стороны советской бюрократии. В борьбе с номенклатурой Горбачёв использовал стратегию гласности – открытого обсуждения и демократизации. Он полагал, что растущее недовольство граждан функционированием существующей системы приведет к тому, что политика перестройки восторжествует. Но когда гласность и демократизация позволили людям говорить то, что они думают, и голосовать, многие сделали вывод: «Никакой новой исторической общности – советского народа не существует. Прочь из империи!». Горбачёв, по сути, развязал процесс дезинтеграции Советского Союза, что окончательно стало очевидно после неудавшейся попытки переворота в августе 1991 года. В декабре 1991 г. единое государство прекратило существование.

Горбачёвская внешняя политика, так называемое «новое мышление», также способствовала окончанию холодной войны. Эта политика состояла из двух очень важных элементов. Первый – смена идей, в частности появилась концепция общей безопасности, которая позволяла избежать классической дилеммы безопасности. Горбачёв и его окружение заявляли, что в мире, где растет взаимозависимость, безопасность является игрой с ненулевой суммой и сотрудничество принесет пользу всем. Существование ядерной угрозы означало тотальное уничтожение, если соперничество выйдет из-под контроля. Вместо того чтобы накапливать ядерные вооружения, Горбачёв предлагал доктрину «разумной достаточности», т.е. минимального арсенала, необходимого для обороны. Другим аспектом изменений внешней политики при Горбачёве был его взгляд на экспансионизм, согласно которому последний влечет за собой больше затрат, чем выгод. Советский контроль над Восточной Европой стоил слишком дорого и был крайне непроизводителен, а вторжение в Афганистан также обернулось дорогостоящей авантюрой.

К лету 1989 г. жители Восточной Европы получили больше свободы. Венгрия открыла границы для перебежчиков из ГДР, направлявшихся в Австрию. Из-за массового бегства населения правительство Восточной Германии оказалось под огромным давлением. Кроме того, восточноевропейские правители больше не осмеливались (не чувствуя советской поддержки) подавлять демонстрации. В ноябре Берлинская стена рухнула – драматическая кульминация череды событий, произошедших за очень короткий период. Можно утверждать, что все это стало следствием просчета Горбачёва. Полагая, что коммунизм можно реформировать, он в ходе ремонта системы невольно проделал в ней дыру. Как бывает с плотиной, под воздействием накопившегося давления отверстие быстро увеличивалось, в результате рухнула вся конструкция. Но по-прежнему остается вопрос: «Почему именно 1989 год? Почему именно Горбачёв?».

Отчасти появление Горбачёва – историческая случайность. В начале 1980-х гг. один за другим ушли из жизни три дряхлых советских лидера. И лишь в 1985 г. шанс получило более молодое поколение, повзрослевшее при Хрущёве (так называемое поколение 1956 года). Но если бы в 1985-м члены Политбюро ЦК КПСС выбрали одного из консервативных соперников Горбачёва, вполне вероятно, переживавший упадок Советский Союз продержался бы еще лет десять. Коллапс не наступил бы так быстро. Выбор момента во многом объясняется личностью Горбачёва.

Фатальное экономическое отставание

Что касается опосредованных причин, Кеннан и Кеннеди правы. Двумя важнейшими факторами были мягкая сила либеральных идей и имперское перенапряжение, значение которого подчеркивалось приверженцами реализма в политике. Открытость, демократия и новое мышление, которые поднял на щит Горбачёв, – западные идеи, воспринятые поколением 1956 года. Одного из главных архитекторов перестройки и гласности Александра Яковлева, учившегося по студенческому обмену в США, привлекали американские теории плюрализма. Рост транснациональных связей и контактов пробил брешь в «железном занавесе», способствовал распространению западной культуры и либеральных идей. Экономические успехи Запада делали эти идеи еще более привлекательными. Одновременно жесткая военная мощь способствовала сдерживанию советского экспансионизма, а мягкая власть подтачивала веру в коммунизм, существовавшую за «железным занавесом».

Когда Берлинская стена, наконец, пала в 1989 г., это не стало результатом артиллерийского обстрела, а произошло под ударами простых граждан, вооруженных молотками и бульдозерами. Что касается перенапряжения империи, то огромный оборонный бюджет СССР начал перевешивать все прочие аспекты жизни советского общества. В здравоохранении начался спад, и уровень смертности в Советском Союзе вырос (единственная развитая страна, где такое случилось). В конце концов даже военные начали ощущать невероятное бремя перенапряжения. В 1984 г. маршал Николай Огарков, начальник Генштаба ВС СССР, пришел к выводу, что Советский Союз нуждается в улучшении гражданской экономической базы и обеспечении большего доступа к западной торговле и технологиям.

Таким образом, опосредованные факторы – мягкая сила и перенапряжение империи – сыграли важную роль, но в конечном итоге следует уделить особое внимание глубинным причинам: упадку коммунистической идеологии и краху советской экономики.

Потеря коммунизмом легитимности в послевоенный период сопровождалась событиями, полными драматизма. Вначале, сразу после 1945 г., коммунизм представлял собой привлекательную модель для довольно широких кругов. Среди тех, кто возглавлял сопротивление фашизму в Европе, было много коммунистов, и хватало людей, веривших, что будущее именно за этой идеологией. И Советский Союз приобрел немалый потенциал мягкой силы, однако растратил его. Постепенно этот потенциал разрушался – начиная с процесса десталинизации, ХХ съезда, когда были раскрыты преступления сталинизма, репрессиями в Венгрии в 1956 г., в Чехословакии в 1968 г. и в Польше в 1981 г., а также благодаря развивающимся международным связям и распространению либеральных идей. Хотя в теории построение коммунизма преследовало цель достижения классовой справедливости, наследники Ленина правили жестокими методами госбезопасности – исправительные лагеря, ГУЛАГ, цензура и слежка. Прямым следствием опоры на репрессивные меры стала общая потеря веры в систему, нашедшая отражение в расцвете подпольного самиздата, а также в волне недовольства, которую поднимали активисты-правозащитники.

В упадок приходила и советская экономика, что отражало неспособность планового хозяйства реагировать на изменения в мире. Сталин создал централизованное хозяйство, где упор делался на металлургию и тяжелую промышленность. Для нее было характерно полное отсутствие гибкости, она пожирала огромное количество трудовых ресурсов, которые невозможно было использовать в растущем секторе услуг. Как отмечал экономист Йозеф Шумпетер, капитализм – это созидательное разрушение, способ гибкого реагирования на большие волны технологических изменений. В конце XX века основным технологическим изменением третьей промышленной революции стала растущая роль информации как самого дефицитного ресурса экономики. Между тем Страна Советов меньше всего подходила для правильного обращения с информацией. Глубокая секретность политической системы означала, что информационный поток был крайне медленным и шел с постоянными перебоями. Рост военной мощи США при Рональде Рейгане лишь усилил давление на политический режим, находившийся под бременем экономических проблем.

Советские товары и услуги не соответствовали общепринятым стандартам. В конце XX века в мире царило смятение, но западные страны благодаря рыночной экономике смогли перенаправить трудовые ресурсы в сектор услуг, реорганизовать тяжелую промышленность и перейти к массовому использованию компьютеров. Советский Союз не был в состоянии идти в ногу с изменениями. Например, когда Горбачёв пришел к власти в 1985 г., в СССР насчитывалось 50 тыс. персональных компьютеров, в Соединенных Штатах их было 30 миллионов. Спустя четыре года в Советском Союзе их было около 400 тыс., в США – 40 миллионов. Демократии и экономики, ориентированные на рынок, оказались более гибкими в вопросе технологических изменений, чем централизованная советская система, созданная Сталиным в эпоху дымовых труб 1930-х годов. По словам одного советского экономиста, к концу 1980-х гг. лишь 8% советской промышленности были конкурентоспособны по мировым стандартам. Трудно оставаться супердержавой, когда 92% промышленности не выдерживает никакой критики.

После распада СССР Россия пережила серьезную трансформацию. Отказавшись от плановой экономики, страна неуверенно вступила на путь демократизации и либерализации при Борисе Ельцине. Этот путь был, однако, связан с множеством рисков. По рекомендации Международного валютного фонда российское правительство прибегло к шоковой терапии как способу перехода от хозяйственной автократии к экономике либеральной демократии. Но этот метод произвел такое разрушительное воздействие на российское общество, что от него пришлось отказаться. С ухудшением экономической и политической ситуации российский державный национализм и государственный контроль расцвели с новой силой в годы президентства Владимира Путина.

Не допустить нового застоя

К чему это привело Россию сегодня, после трансформации, начавшейся 20 лет назад? Некоторые рассматривают ее как ключевую развивающуюся экономику и часть группы БРИК. Этот термин был введен в 2001 г. инвестиционным банком Goldman Sachs, чтобы привлечь внимание к развивающимся рынкам. Доля БРИК в мировом ВВП выросла довольно быстро с 16 до 22% (2000–2008 гг.), и совокупно участники БРИК гораздо лучше, чем остальные страны, справились с глобальной рецессией, начавшейся в 2008 году. Суммарно на их долю приходится 42% мирового населения и треть мирового роста в первом десятилетии XXI века.

По иронии судьбы экономический термин зажил собственной политической жизнью, хотя Россия мало соответствовала критериям этой группы. В июне 2009 г., когда министры иностранных дел четырех стран встретились в Екатеринбурге, на долю БРИК приходилось 42% мировых иностранных резервов (при этом большая часть принадлежала Китаю). Президент Дмитрий Медведев заявил, что не может существовать успешной глобальной валютной системы, если используемые финансовые инструменты деноминированы лишь в одной валюте, и хотя доля России в китайской торговле составляет только 5%, две страны объявили о соглашении по валютным операциям.

Из тактических соображений встречи БРИКС (которая сегодня включает и ЮАР) вполне оправданы, но нельзя забывать, что группа объединяет совершенно разные государства – бывшую супердержаву Россию и три развивающиеся экономики разного уровня. Есть ли в этом какой-то смысл? Среди стран БРИКС Россия имеет самое маленькое (если не считать ЮАР) и самое грамотное население, а также более высокий подушевой доход, но, что более важно, по мнению многих наблюдателей, Россия находится в упадке, в то время как Китай, Индия и Бразилия переживают подъем. Как отмечает Financial Times, всего 20 лет назад Россия была научной супердержавой и проводила больше исследований, чем эти три державы вместе взятые. Но с тех пор ее опередила не только растущая рекордными темпами китайская наука, но также и Индия, и Бразилия. В центре аббревиатуры БРИК – рост потенциала Китая, а не России.

Никита Хрущёв, как известно, хвастал в 1959 г., что Советский Союз обгонит США к 1970-му или самое позднее к 1980 году. В 1976 г. Леонид Брежнев говорил французскому президенту, что к 1995 г. коммунизм будет доминировать в мире. Подобные прогнозы базировались на годовом уровне экономического роста в 5–7% и увеличении доли СССР в мировом ВВП с 11 до 12,3% в 1950–1970-е годы. Затем начался длительный период спада, сократились экономический рост и доля в мировом ВВП. Оглядываясь назад, диву даешься, насколько неточными оказались американские оценки советской мощи. В конце 1970-х гг. «Комитет по существующей угрозе» заявлял, что Советский Союз по своей мощи превосходит США, и итоги выборов 1980 г. (когда к власти пришел Рональд Рейган. – Ред.) отражал эти опасения.

В результате распада империи в 1991 г. Россия лишилась значительной части территории (76% от СССР), населения (50% от СССР), сократились объемы экономики (45% от СССР) и численность военнослужащих (33% от СССР). Практически исчерпала себя мягкая сила коммунистической идеологии. При этом Россия могла развернуть почти 5 тыс. ядерных боеголовок и поставить под ружье более миллиона военнослужащих, хотя ее общие военные расходы составляли лишь 4% от мировых (1/10 от доли США), а потенциал проецирования силы в мире значительно уменьшился. По экономическим показателям российский ВВП в размере 2,3 трлн долларов составлял 1/7 от ВВП США, а доход на душу населения (по паритету покупательной способности) в 16 тыс. долларов составлял около трети от соответствующего американского ресурса. Экономика была зависима от экспорта нефти и газа, высокотехнологичный экспорт представлял только 7% от производственного экспорта (по сравнению с 28% в Соединенных Штатах). Что касается мягкой силы, то, несмотря на привлекательность традиционной русской культуры, позиции России в мире слабы. По словам Сергея Караганова, России приходится использовать жесткую силу, включая военную, потому что она живет в гораздо более опасном мире и ей не за кем прятаться, и потому что она обладает недостаточной мягкой силой – т.е. социальной, культурной, политической и экономической привлекательностью.

Россия больше не отягощена коммунистической идеологией и громоздкой централизованной плановой системой, а вероятность распада по этническим линиям, хотя и остается угрозой, но меньшей, чем раньше. В то время как в Советском Союзе этнические русские составляли только половину населения, сегодня их число достигает 81% жителей Российской Федерации. Не хватает политических институтов для эффективного функционирования рыночной экономики, процветает коррупция. Российский дикий капитализм нуждается в эффективном регулировании, которое создает доверие в рыночных отношениях. Система здравоохранения находится в катастрофическом положении, уровень смертности возрос, а рождаемость падает. Среднестатистический мужчина в России умирает в 60 лет – чрезвычайно низкий показатель для развитой экономики. По оценкам демографов ООН, население России может сократиться с нынешних 145 млн до 121 млн к середине столетия. К 2020 г. придется привлечь 12 млн иммигрантов, только чтобы обеспечить демографическую стабильность, а это кажется маловероятным.

Возможны различные сценарии будущего. Одни предрекают упадок и видят Россию моноэкономикой с погрязшими в коррупции институтами и непреодолимыми проблемами в демографии и здравоохранении. Другие заявляют, что с помощью реформ и модернизации Москва способна справиться с невзгодами, и руководство движется в этом направлении. В конце 2009 г. президент Медведев призвал Россию модернизировать экономику, избавляться от унизительной зависимости от природных ресурсов и покончить с советским отношением и поведением, которые не дают стране оставаться мировой державой. Но недееспособная власть и растущая коррупция затрудняют преобразования. Президент Альфа-Банка Петр Авен заявляет, что экономически система все больше похожа на Советский Союз: огромная зависимость от нефти, потребность в капитале и серьезных реформах, тяжелое бремя социальных вопросов. «Застой – это главная угроза», – резюмирует банкир. Остается подождать, чтобы убедиться в том, действительно ли возвращение Владимира Путина на пост президента приведет к реформам, позволяющим России динамично встроиться в глобальную информационную эру. Каким бы ни был итог, благодаря огромному человеческому капиталу, талантам в кибертехнологиях и близости к Европе и Китаю Россия безусловно обладает потенциалом, так что вопрос только в воле.

С точки зрения США, Россия по-прежнему способна представлять угрозу, главным образом потому, что это единственная страна, располагающая достаточным количеством ракет и ядерных боеголовок для уничтожения Америки, а относительный упадок сделал ее особенно несговорчивой в отказе от ядерного статуса. Россия также обладает обширной территорией, образованным населением, талантливыми учеными и инженерами и колоссальными природными ресурсами. Но вряд ли она вновь окажется в состоянии противостоять Соединенным Штатам, как Советский Союз на протяжении сорока лет после Второй мировой войны. В контексте складывающегося баланса сил и Россия, и США одинаково заинтересованы в создании международных условий, позволяющих Китаю превратиться в ответственного партнера.

В книге «Будущее силы» я отмечаю, что в начале нынешнего столетия происходят два крупных изменения в мировой властной структуре: перемещение экономической власти с Запада в Азию и переход политической власти от правительств к неправительственным организациям. В мире новых транснациональных вызовов, созданных негосударственными акторами, – таких как глобальная финансовая нестабильность, изменение климата, терроризм и пандемии – Соединенные Штаты и Российская Федерация могут обрести значительные преимущества, сотрудничая в решении данных проблем. Одним словом, США гораздо больше выиграют от партнерства с сильной, осуществившей реформы Россией, чем со слабой и находящейся в упадке державой. Будем надеяться, что именно это станет направлением российского развития в третьем десятилетии после окончания холодной войны.

Джозеф Най-младший – заслуженный профессор Гарвардского университета.

Россия. СНГ > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 декабря 2011 > № 738719 Джозеф Най

Воссоздание индустриального мира

Контуры нового глобального устройства

Резюме: В наиболее сложном положении окажутся недавние антагонисты в холодной войне – Соединенные Штаты и Россия. США рассказывают себе сказки о том, что новое столетие будет таким же «американским», как и предыдущее. Россия, похоже, уверовала в то, что весь мир теперь зависит от ее ресурсов.

Случившийся 20 лет тому назад уход Советского Союза с исторической арены стал великим политическим событием, исполненным глубокого смысла. Прежде всего он был, разумеется, интерпретирован как победа демократии над авторитаризмом и либерального порядка над коммунистической утопией. Часто говорилось о превосходстве прагматизма над идеологией, как и о том, что закончилось время идеологизированных обществ. В сугубо геополитическом и военном аспектах вспоминали об успехе НАТО и поражении Организации Варшавского договора. В чисто хозяйственном смысле подчеркивали банкротство модели плановой экономики. Однако, помимо всех активно обсуждавшихся аспектов, существовал еще один, на который обращали куда меньшее внимание.

Экономика переходного периода

Экономические проблемы, приведшие к краху СССР, стали особенно заметны во второй половине 1980-х гг. – но в этот период Советский Союз был не единственной крупной державой, столкнувшейся с трудностями. Не только вторая, но и третья экономика мира переживала не лучшие времена. Япония, успехи которой незадолго до начала «эпохи перемен» вызывали в Соединенных Штатах не меньшие страхи, чем достижения Советского Союза в 1960-е гг., вошла в экономический «штопор» почти синхронно с советской экономикой. В результате если в середине 1980-х гг. Америке приходилось оглядываться на двух потенциальных соперников, то к концу 1990-х на горизонте не осталось ни одного.

Какая, может спросить читатель, существует связь между политическим банкротством авторитарной евразийской империи и временными экономическими трудностями высокоэффективной дальневосточной державы? Между тем связь очевидна: рубеж 1980-х и 1990-х гг. не перешагнули две страны, сделавшие ставку на предельное развитие индустриального типа хозяйства. Плановая и рыночная; полностью закрытая и ориентированная на максимальное освоение зарубежных рынков; глубоко милитаризованная и тотально разоруженная – две совершенно разных экономических системы споткнулись почти одновременно. И на последующие 20 лет стали главными лузерами глобальной хозяйственной системы: их общая доля в мировом ВВП сократилась с 19,6 до 8,8%, то есть более чем вдвое.

Объяснение произошедшему было дано практически немедленно, хотя и не получило такого публичного резонанса, как реакция на политические аспекты краха СССР. В небольшой книге с характерным названием «Безграничное богатство» (Unlimited Wealth. The Theory and Practice of Economic Alchemy) Пол Зейн Пилцер, самый молодой в истории вице-президент Citibank и профессор Нью-Йоркского университета, сообщил читателям о том, что западный мир нашел источник неограниченного богатства: в «постиндустриальную» эпоху наиболее успешные общества, создавая технологии, не тратят, а преумножают собственный человеческий капитал, а продавая технологии, реализуют не сам продукт, а его копии, что, разумеется, никак не сокращает общественное достояние. Поэтому богатство постиндустриального мира не ограничено – в отличие от запасов полезных ископаемых, человеческих и материальных ресурсов индустриального производства.

Всего через несколько лет один из самых известных японских экономистов, Тайичи Сакайя, согласился, что Япония действительно не создала хозяйственных, социальных и ценностных структур постиндустриального общества, остановившись на «высшей фазе индустриализма», что и стало причиной ее исторического поражения. Российские экономисты, понятное дело, занимались в те годы осмыслением совсем иных проблем и вопросов – но можно утверждать, что в глобалистике уже в первой половине 1990-х гг. сформировалось мнение, согласно которому своей доминирующей позицией западный мир обязан прежде всего эпохальному прорыву в сфере информационных и коммуникационных технологий.

Данные представления получили впечатляющие подтверждения. Первый же конфликт постиндустриального мира с традиционным – война в Персидском заливе в 1991 г. – продемонстрировал неоспоримое превосходство США и их союзников. С потерями в 379 человек они разгромили мощную армию, уничтожив не менее 30 тыс. и ранив более 75 тыс. иракских солдат. Несмотря на быстрый хозяйственный рост в Азии, Соединенные Штаты в середине 1990-х гг. впервые за послевоенный период начали наращивать свою долю в глобальном ВВП. Финансовые рынки в Америке и Европе демонстрировали стремительный взлет, тогда как нестабильность индустриальных экономик усиливалась. В 1997 г. начался «азиатский» финансовый кризис, затронувший практически все развивающиеся экономики – при этом рост ВВП в США составил в 1997–1998 гг. в среднем 4,5%, в ЕС – 2,8%. В 1998 г. впервые с 1969 г. федеральный бюджет Соединенных Штатов стал профицитным. С начала 1980-х гг. до минимальных значений конца 1990-х гг. нефть подешевела с 42–44 до 11,8 доллара за баррель в текущих ценах, золото – с 850 до 255 долларов за тройскую унцию, хлопок – со 114 до 32 долларов за тонну, а цены цветных металлов упали в среднем в 2,3–2,6 раза. В то же время индекс акций высокотехнологичных компаний Nasdaq-100 за 1995–1999 гг. вырос в 6,1 раза. Всего за два месяца, с середины октября по середину декабря 1999 г. прирост рыночной капитализации одной лишь Amazon.com, компании по продаже книг в интернете, превысил общую стоимость 183 млрд кубометров газа, экспортированного Россией в течение 1999 года. Суммарная капитализация высокотехнологичных компаний США весной 2000 г. в 6,7 раза превышала ВВП Китая. Экономическое доминирование постиндустриального мира над остальным человечеством казалось куда более впечатляющим, чем военно-политическое превосходство западного блока над быстро распадающимся союзом социалистических стран за десять лет до этого. Автор данных строк в те годы полностью разделял триумфалистские надежды сторонников постиндустриальной трансформации, хотя и опасался того, что успехи западного мира спровоцируют непреодолимое неравенство, которое станет источником опасной глобальной политической нестабильности.

Однако еще через десять лет стало ясно, что доминирование это оказалось непрочным. Если в 1999 г. ВВП Китая в рыночных ценах был ниже американского в 21 раз, то по итогам 2010 г. – всего в 2,5 раза. Если доходы российского бюджета в том же 1999 г. едва достигали 1,3% от доходов американского, то в 2010-м они составили более 15%. В десятке крупнейших в мире экспортеров сегодня только пять западных стран, а десять лет назад их было девять. Валютные резервы пяти крупнейших незападных стран достигли летом 2011 г. 5,8 трлн долларов, тогда как дефицит бюджетов Соединенных Штатов и государств Евросоюза превысил 2,5 трлн долларов. И в той же мере, в какой тренды 1990-х гг. были следствием не столько геополитических, сколько экономических сдвигов, тенденции 2000-х гг. оказались результатом хозяйственных процессов, а не политических расчетов.

На первой фазе этого цикла можно было предполагать (это, собственно говоря, и делалось), что главными причинами «разворота» стали чисто рыночные, конъюнктурные факторы. Западный мир в конце 1990-х гг. оказал развивающимся индустриальным странам неоценимую помощь, когда не препятствовал обесценению их валют и выдал попавшим в сложную ситуацию государствам значительные кредиты. Общий прирост импорта одних только США из стран Юго-Восточной Азии в 1997–2002 гг. составлял по 35–40 млрд долларов ежегодно, а курс доллара к йене, вону или рупии в 1998–1999 гг. превышал нынешние показатели почти вдвое. Возобновление роста вызвало повышательный тренд на рынках сырья, и уже к 2002 г. цены на энергоресурсы вышли из «ямы» конца 1990-х гг. – но именно вернулись на прежние уровни, а не взлетели вверх. Затем некоторое время казалось, что дальнейший их рост спровоцировала война в Ираке, и он будет таким же скоротечным, как в 1990 году. Однако с 2006–2007 гг. большинству исследователей мировой экономики стало понятно, что речь может идти о смене долговременного тренда. И вскоре мы увидели массу книг, которые – в «зеркальном» отношении к трудам аналитиков начала 1990-х гг. – проповедовали «возобновление» истории, говорили о конце очередной демократической волны и готовили западное общественное мнение к новому этапу противостояния либеральных и авторитарных режимов.

Ошибки футурологов

Чего же не учли футурологи, которые в середине 1990-х годов смело рассуждали о наступлении нового мира и абсолютном доминировании постиндустриальной цивилизации и информационной экономики? На наш взгляд, ошибочными оказались несколько распространенных в те годы гипотез.

Во-первых, сторонники «информационного общества» де-факто исходили из того, что информация является не только крайне важным ресурсом и на нее существует практически безграничный спрос, но и из того, что этот спрос будет поддерживать относительно высокие цены на технологические новации и информационные ноу-хау. Между тем именно этого и не случилось. В отличие, например, от цены среднего автомобиля, которая в Соединенных Штатах с 1995 по 2010 гг. выросла с 17,9 до 29,2 тыс. долларов, или средней цены ночи пребывания в 4-звездочном отеле, выросшей с 129 до 224 долларов, средняя цена ноутбука за тот же период упала с 1,9 тыс. до 780 долларов, а минута разговора по мобильному телефону – с 47 до 6,2 цента. Технологии и высокотехнологичные товары стали стремительно дешеветь, и хотя технологическим компаниям и удается поддерживать высокую капитализацию, объемы продаж остаются не очень впечатляющими.

США, самая технологически развитая экономика мира, экспортирует технологий на 95 млрд долларов в год, что не превышает 0,65% ее ВВП. Apple, самая дорогая корпорация мира, стоит 370 млрд долларов, но продает продукции лишь на 108 млрд долларов. Услуги по предоставлению интернет-трафика все чаще становятся бесплатными, как и услуги многих информационных компаний. «Технологии» можно бесконечно много потреблять – в этом информационные романтики были правы. Но за них не обязательно много платить (а то и платить вообще) – в этом был их просчет. Более того: логика снижения цен в условиях фантастической конкуренции требует перенесения производства «железа» из развитых стран за рубеж. Соответственно, все большие выгоды получают не те, кто создает новые технологии, а те, кто производят основанную на них продукцию. В 2010 г. 39% экспорта Китая, оцениваемого в 1,6 трлн долларов, составили высокотехнологичные товары, созданные на основе американских и европейских изобретений. В итоге в развитых странах сосредотачиваются обесценивающиеся технологии, а в развивающихся – добавленная стоимость. Это, собственно, и есть главный фактор, не учтенный теоретиками «информационного общества».

Во-вторых, совершенно ошибочным оказался тезис о том, что информатизация экономики резко понизит спрос на ресурсы и уменьшит их цену. Данное заключение основывалось на практике 1980-х и начала 1990-х гг., когда масштабная волна материалосбережения действительно снизила потребность в ресурсах. Сегодня на дорогах Германии ездит на 55% больше автомобилей, чем в 1990 г., но потребляют они на 42% меньше бензина, чем двадцать лет назад. В целом потребление нефти за 2000–2010 гг. сократилось в Германии на 11,3%, во Франции – на 12,1%, в Дании – на 16,3%, в Италии – почти на 22%, хотя в среднем размер этих экономик за десятилетие вырос почти на треть. Примеры такого рода можно продолжить. Эта тенденция создает предпосылку для снижения сырьевых цен, но в то же время сокращает расходы на сырье и энергоносители по отношению к ВВП. Если в 1974 г. этот показатель в Соединенных Штатах составлял более 14,5%, то в 2007 г. в ЕС – около 4,3%. Таким образом, западные экономики на протяжении последней четверти ХХ века стали относительно невосприимчивыми к колебаниям сырьевых цен. И когда в начале 2000-х гг. возрастающий спрос на сырье повел цены вверх, никто не попытался этому противодействовать – в отличие от того, что случилось в 1970-е годы.

Более того, повышение качества жизни в постиндустриальных странах породило новые отрасли «зеленой» экономики, которые существенно выигрывали от роста сырьевых цен, так как их разработки признавались все более актуальными и нужными. В результате если в 2000 г. суммарный экспорт нефти и газа принес Саудовской Аравии, России, Нигерии, Катару и Венесуэле 193 млрд долларов, то в 2010 г. он обеспечил им не менее 635 млрд долларов – причем при физическом росте экспорта (в Btu) всего на 14,4%, а по итогам 2011 г. сумма может достичь 830 млрд долларов. Соответственно не только индустриальные, но и сырьевые экономики существенно упрочили свои позиции vis-И-vis постиндустриальных.

В-третьих, постиндустриальные общества, ощутив себя бесконечно могущественными, сделали акцент на сервисном секторе. Он приобрел гипертрофированные масштабы, и его продукция оказалась крайне переоцененной. В условиях глобализации по самым высоким ценам стали реализовываться услуги и товары, предоставление которых не могло быть глобализировано. Соответственно пошли вверх цены на жилье, коммунальные и транспортные услуги, гостиницы и еду в ресторанах. Предпосылкой для этого стало устойчивое снижение цен на импортируемые потребительские товары и информационную продукцию, что обеспечивало рост уровня жизни, а следствием – финансовая несдержанность, основанная на уверенности в постоянном повышении стоимости активов, расположенных в самых богатых и процветающих странах. Средняя цена жилого дома в США выросла более чем вдвое с 1995 по 2008 год. Все большей популярностью начали пользоваться кредиты, а финансовые институты шли на все большие риски. В результате в Америке за 20 лет объем выданных ипотечных кредитов вырос в 3,6 раза, а потребительских – в 3,1 раза. Экономика Соединенных Штатов и (в меньшей мере) иных постиндустриальных стран превращалась не столько в информационную, сколько в финансовую. В сфере финансовых операций, оптовой и розничной торговли, а также операций с недвижимостью в 2007 г. было создано 44,3% ВВП США.

Все это происходило на фоне того, что развитый мир становился для развивающегося поставщиком не столько технологий и товаров, сколько символических ценностей и финансовых услуг. Дефицит торговли товарами между Соединенными Штатами и остальным миром в 1999–2007 гг. составил 5,34 трлн долларов. Причем весь прирост дефицита был обусловлен ростом дисбаланса в торговле с Китаем, новыми индустриальными странами Азии и нефтеэкспортерами. Эти номинированные в долларах средства в значительной мере возвращались в Америку через продажу американским правительством, банками и частными компаниями своих долговых инструментов. К «неограниченному» богатству добавилась возможность беспредельного заимствования, причем на любых условиях; поэтому совершенно правы те авторы, кто считает, что ответственность за возникновение финансовых диспропорций, приведших к недавнему кризису, в равной степени лежит как на развитых, так и на развивающихся странах.

Подводя итог, следует констатировать: в 1990-е гг. постиндустриальный мир породил не неограниченное богатство, а условия для его создания. Он выработал технологии, радикально расширявшие экономические горизонты – но вместо того чтобы воспользоваться ими, предпочел передать их другим исполнителям и ограничиться ролью сервисной экономики и финансового центра. В этой деиндустриализации, против которой еще в 1980-е гг. возражали самые прозорливые исследователи, и лежит причина изменения глобальной экономической конфигурации. Если бы высокотехнологичное индустриальное производство осталось в развитых странах, не случилось бы взрывного роста Азии и других новых индустриальных стран. Не произойди его, не началось бы перепотребления энергоресурсов и сырья, так как экономики развитых стран по материалоэффективности в разы превосходят Китай или Бразилию. Не стоит забывать, что прирост потребления нефти в КНР в 2000–2010 гг. составил 204 млн тонн – почти треть общего потребления нефти в странах Европейского союза. Итог печален: постиндустриальный мир воспользовался лишь ничтожной долей того, что он создал.

По данным Всемирного банка, в государствах, где на НИОКР в совокупности тратится не менее 2,5% ВВП, рост производительности труда за последние 15 лет составил от 1,3% до 2,0% в среднегодовом исчислении. В том же Китае – главном импортере технологий – он достигал 8,2%. По расчетам профессора Йельского университета Уильяма Нордхауса, трансфер технологий в менее развитые страны, а также их несанкционированное копирование привели к тому, что американские инновационные компании за последние 10 лет получили в качестве прибыли всего… 2,2% от созданной на основе использования их изобретений прибавочной стоимости. В глобализированном мире, в котором доминирует свободная и ничем не ограниченная конкуренция, производство технологий становится своего рода производством общественных благ. Задача благородная и возвышенная, но экономически далеко не всегда оправданная.

«Три мира» XXI века

Итак, тенденции, наметившиеся в конце 1980-х и начале 1990-х гг. в экономической сфере, не стали устойчивыми – точнее, возникли контртенденции, которые в итоге оказались более значимыми. Сформировалась совершенно новая глобальная конфигурация, которую – да простят меня читатели за использование уже набившего оскомину приема – можно рассмотреть в форме сосуществования и конкуренции «трех миров».

На одном «полюсе» в этом новом порядке находятся явно «забежавшие вперед» постиндустриальные страны, в первую очередь США и Великобритания: для них сегодня характерна очень низкая доля обрабатывающей промышленности в ВВП (около 10–13%), гипертрофированно разросшийся финансовый сектор, хронически дефицитный характер бюджета и устойчивое отрицательное сальдо внешней торговли. Данные страны выступают при этом средоточием огромного интеллектуального потенциала и, несомненно, обладают большими возможностями для дальнейшего развития. Помимо Соединенных Штатов и Великобритании, к данной категории государств можно отнести некоторые не вполне благополучные государства Европы – Ирландию, Испанию, Италию и Грецию. Разумеется, такое группирование довольно условно, однако эти страны объединяет безразличное отношение к индустриальной политике и безответственное – к собственным финансам. На этот «деиндустриализировавшийся» мир приходится около 20 трлн долларов из оцениваемого в 76 трлн долларов мирового валового продукта, почти половина зарегистрированной интеллектуальной собственности, идеально выстроенная инфраструктура глобальных финансов и 216 из 500 крупнейших корпораций по последней версии рейтинга FT-500, оцениваемые рыночными игроками в 9,8–10,0 трлн долларов. Сегодня эта часть мира испытывает явный дискомфорт, порожденный неуверенностью в собственных силах и необходимостью искать новые «точки опоры» в изменяющейся международной архитектуре. Подобное чувство, однако, отчасти компенсируется ощущением цивилизационного и исторического единства, а также близости социально-экономических систем. Эти страны западного мира показывают остальным картину будущего, которое их ожидает, если тенденция к деиндустриализации возобладает.

На другом «полюсе» сосредоточена разнородная масса государств, поднятых из фактического небытия «приливной волной» повышающихся сырьевых цен. К ним следует отнести Россию, Саудовскую Аравию, Иран, Казахстан, Венесуэлу, Нигерию, Анголу, Туркмению, ряд латиноамериканских стран–поставщиков сырья, и некоторые другие. Общими чертами для них являются весьма высокая доля сырьевого сектора в экономике (более 75% в экспорте и не менее 50% в доходах бюджета), формирование бюрократии как доминирующей социальной группы и авторитарного стиля власти, предельная зависимость от иностранных технологий и инвестиций, а также прямо пропорциональный сырьевым доходам рост бюджетных расходов. На эту часть мира приходится около 5 трлн долларов совокупного валового продукта, но при этом незначительная доля коммерциализированной интеллектуальной собственности и куда меньшее число крупнейших корпораций – всего 19 из 500 с оценкой в 0,8–0,9 трлн долларов. Хотя справедливости ради следует заметить, что многие крупные компании в этих странах принадлежат государству и поэтому будет правильнее увеличить оба этих показателя в 2–2,5 раза. Как правило, в этой части мира не расположены значимые международные финансовые центры, а валюты привязаны к доллару или евро или не являются свободно конвертируемыми. Элиты ощущают себя баловнями судьбы, проповедуют крайне нерациональные модели потребления, а политическое сотрудничество подобных стран всецело декоративно и не способно привести к формированию сколь-либо прочных стратегических альянсов.

И наконец, в центре находятся как «восставшие из пепла» старые индустриальные государства (Германия и Япония), так и новые центры индустриализма (Южная Корея, Китай, Бразилия, Тайвань, Малайзия, Таиланд, Мексика, Польша, страны Восточной Европы и ряд других). Эти страны объединяет высокая доля обрабатывающей промышленности в ВВП (от 23 до 45%), устойчиво положительное сальдо торговли промышленными товарами, развитые внутренние рынки и относительно уверенное движение в соответствии со стратегическими концепциями, определяющими будущее того или иного государства. Сегодня эта группа доминирует на мировой арене с совокупным валовым продуктом в 26 трлн долларов и относительно высокими темпами его роста. Принадлежащие к ней страны в первую очередь выигрывают от разворачивающейся технологической революции; для них (и даже для Японии после 20-летней «коррекции») характерен разумный уровень капитализации внутренних рынков (в этих государствах сосредоточено 139 из крупнейших публичных компаний, оцененных инвесторами в 5,5–5,7 трлн долларов), а валюты являются безусловно доминирующими в своих регионах и, судя по всему, могут в будущем стать основными для новой глобальной финансовой системы. В то же время история, политические системы и формы социальной жизни этих стран настолько отличаются друг от друга, что рассматривать индустриальный центр мира как нечто внутренне единое сегодня не приходится.

Геоэкономика неоиндустриальной эпохи

Хотя индустриальные державы XXI века относительно разобщены, они образуют весьма интересную картину новой «регионализации». В отличие от ХХ столетия, в мире нет единого экономического центра, но нет и оснований предполагать, что вскоре между потенциальными лидерами может начаться борьба за обретение подобного статуса.

Глядя на географическую карту, можно уверенно говорить о трех индустриальных «монстрах», каждый из которых имеет мощную региональную проекцию. В первую очередь это, разумеется, Китай, окруженный рядом более мелких государств, постепенно вовлекающихся в создаваемые им промышленные и торговые цепочки. Доминирование Китая здесь очевидно: ВВП стран-соседей (Южной Кореи, Тайваня, Малайзии, Таиланда, Сингапура, трех государств Индокитая, Индонезии и Филиппин), исчисленный по паритету покупательной способности, составляет около 52% от китайского. Пекину на протяжении нескольких десятилетий будет хватать дел в этой «сфере сопроцветания»: она станет полем приложения как политических (окончательная интеграция Гонконга и присоединение Тайваня), так и экономических усилий (укрепление влияния в Индонезии и Вьетнаме, создание транспортной инфраструктуры и разработка полезных ископаемых в Мьянме, финансовая консолидация в Юго-Восточной Азии в целом).

При этом на окраинах китайской «делянки» присутствуют и два мощных потенциальных соперника – Япония и Индия, которые в конечном счете и определят ее границы. Глобальные устремления Пекина, если таковые проявятся, на протяжении ближайших десятилетий смогут ограничить Соединенные Штаты, которые выстраивают все более серьезный «альянс сдерживания» вместе с уже упоминавшимися наиболее значимыми соседями Китая.

Куда более интересный процесс мы видим в Европе. В 1990-х и первой половине 2000-х гг. Европейский союз, истоки которого восходят к временам франко-германского примирения, расширил границы на восток, начал с Турцией переговоры о присоединении и объявил о программе «Восточного партнерства». Все эти инициативы можно оценивать с разных точек зрения, но нельзя не видеть стремительного формирования новой индустриальной зоны на востоке ЕС, куда (а не в Китай) перебрасывается часть промышленных мощностей из базовых стран Евросоюза. Наблюдаемые ныне финансовые потрясения на таком фоне воспринимаются как кризис, постигший прежде всего страны, которые либо допустили деиндустриализацию (Ирландия, Греция), либо понадеялись на жизнь в долг (та же Греция и Италия), либо смирились с хроническим торговым дефицитом (Испания). Итогом кризиса несомненно станет «приведение в чувство» данных государств и возврат к более сбалансированной германской модели, предполагающей в том числе и сохранение мощного индустриального сектора. В данном случае мы видим куда менее выраженное «количественное» доминирование «ведущих» стран над «ведомыми».

Если отнести к первым Германию, Францию и Нидерланды, а ко вторым – Италию, Испанию, Польшу, Грецию, Чехию, Словакию, Венгрию, Болгарию, Румынию, страны Балтии, а также потенциально тяготеющих к ЕС Украину и Белоруссию, то на обеих чашах весов окажется приблизительно равный по объему ВВП. В данном случае, однако, вряд ли приходится сомневаться в успехе европейского проекта, так как уроки из нынешнего кризиса будут вынесены и усвоены, а привлекательность общеевропейских институтов и европейской модели сделает свое дело. Российскому читателю, традиционно скептически относящемуся к европейскому проекту, я хотел бы напомнить, что современная Европа – один из мощнейших промышленных центров мира, в 1,5–3 раза превосходящий США по объему выпуска основных промышленных товаров – от автомобилей и индустриального оборудования до металлов, химических и фармацевтических товаров. Успех европейцев в нынешних условиях будет означать и успех самой сбалансированной модели развития, сочетающей инновации с продвижением промышленности. Границы зоны проведения этого эксперимента также определены достаточно четко: на востоке – Россия, на юге и юго-востоке – страны арабского мира.

На юге Западного полушария ситуация также выглядит достаточно очевидной. В этой части мира есть свой естественный гегемон: Бразилия, на которую приходится 50,5% ВВП Южной Америки и 52,7% ее населения. На протяжении последних тридцати лет Бразилия демонстрирует впечатляющий прогресс: она стала третьей страной в мире по выпуску пассажирских самолетов и шестой – по производству автомобилей (большинство которых имеют двигатели, работающие как на бензине, так и на спирте); за двадцать лет она смогла увеличить в 4,5 раза доказанные запасы нефти и на основе собственных технологий организовать бурение самых глубоководных шельфовых скважин в мире. В Бразилии в 2002 г. были проведены первые на планете полностью «интернетизированные» выборы, а доля расходов на НИОКР превысила 1,5% ВВП. Сегодня почти в каждой латиноамериканской стране на прилавках магазинов доминируют бразильские промышленные товары.

Стоит, правда, сказать, что Бразилия всегда стояла на континенте особняком и ее португальский язык и культура, не говоря уже о явно доминирующем масштабе, вызывают смешанное отношение соседей. Но, думается, логика экономического развития возьмет верх: Аргентина, которая могла восприниматься как потенциальный соперник, большую часть последнего столетия идет по нисходящей траектории; Венесуэла погрязла в социалистических экспериментах и уже тридцать лет подряд показывает снижение подушевого ВВП; Китай далеко, а отношение к Соединенным Штатам в этой части мира всегда было более чем настороженным. В свою очередь, Бразилия еще более четко ограничена в своей потенциальной экспансии, чем Китай или ведущие европейские страны – и потому можно утверждать, что в «неоиндустриальном» мире XXI века ни один из «новых индустриальных полюсов» не столкнется с другими.

Каждый из этих полюсов, однако, будет реализовывать собственную экономическую стратегию. В Китае она, скорее всего, окажется основанной на массовом производстве относительно стандартизированной и дешевой продукции, направляемой как на внутренний рынок, нуждающийся в насыщении, так и за рубеж – прежде всего в США, страны ЕС, Россию, Японию и государства Ближнего Востока. Основываясь на такой политике промышленного роста, Китай, несомненно, займет место первой экономики мира, утерянное им в 1860-е гг. – как и подобает наиболее населенной державе планеты. В то же время КНР в ближайшие десятилетия вряд ли станет не только экспортером, но даже создателем значимых новых технологий.

В Европе промышленная стратегия будет ориентирована на производство товаров с крайне высокой добавленной стоимостью, предметов престижного и статусного потребления, высокотехнологичного оборудования, а также продукции, позволяющей использовать новейшие приемы энерго- и ресурсосбережения. Рынком для подобных товаров, как и в китайском случае, станет весь мир. При этом сохранится и производство широкой гаммы более «примитивной» промышленной продукции, потребляемой как в самой Европе, так и экспортируемой в соседние страны. Бразильский вариант окажется наименее «глобализированным» и наиболее «фронтальным»: в данном случае будут развиваться самые разнообразные отрасли, причем не только обрабатывающей промышленности, но также сельского хозяйства и добычи сырья.

Неожиданные аутсайдеры

Если исходить из описанной выше логики, в наиболее сложном положении в ближайшие десятилетия окажутся недавние антагонисты в холодной войне – Соединенные Штаты и Россия.

США – страна-лидер постиндустриальной революции, которая принесла американцам как огромные возможности, так и значительные проблемы. С одной стороны, Америка обладает громадной властью над миром и гигантским технологическим потенциалом, с другой – ее мощь более не может проецироваться так, как это делалось прежде, а технологии обогащают конкурентов даже быстрее, чем самих американцев. «Скакнув» в постиндустриальное будущее, Америка оказалась слишком зависимой, во-первых, от импорта огромного количества относительно дешевых товаров, и, во-вторых, от вечного притока кредитных средств или денежной эмиссии. Сегодня уровень жизни в Соединенных Штатах существенно выше того, на который может рассчитывать страна, производящая такие и такого качества товары.

Массовость, которая со времен Генри Форда была ключом к успеху для американцев, теперь работает против них: массовые брендированные товары должны быть дешевыми, чтобы хорошо продаваться, и массовые информационные продукты легко копируются пиратскими методами. В первом случае американцев обыгрывают конкуренты, во втором им не удается – и не удастся – установить выгодные для себя правила игры. И, похоже, путь назад в развитое индустриальное общество для США уже заказан: учитывая условия функционирования своей экономики, Америка могла бы попытаться побороться с Европой за ее «нишу», но тут ей вряд ли стоит рассчитывать на победу.

Россия – страна, деиндустриализировавшаяся по совершенно иному сценарию. Если Америка объективно переросла современную ориентированную на высокие потребительские запросы промышленность, то Россия до нее так и не поднялась. Объективно она не менее зависит от притока средств извне, чем Соединенные Штаты – только им в мире дают в долг или просто принимают в виде платежного средства доллары, а мы добываем их (пока) из земли. При этом, в отличие от США, мы зависим и от притока технологий и высокотехнологичных товаров, так как не производим и десятой доли того их ассортимента, который наши китайские соседи освоили за последние пятнадцать лет. И если американцам сейчас крайне сложно «развернуться» и в какой-то мере вернуться в индустриальное прошлое, то нам не удается добраться до нашего индустриального будущего.

И в том и в другом случае нужны жесткие политические решения, которые бывшие противники по великому противостоянию ХХ века принять не в состоянии. США рассказывают себе сказки о том, что новое столетие будет таким же «американским», как и предыдущее. Россия, похоже, уверовала в то, что тяжелые времена завершились, и весь мир теперь зависит от ее ресурсов, бесконечных и нужных всем без исключения. И вместо того чтобы переосмысливать допущенные ошибки, изучать возможности, которые могут открыться при соединении конкурентных преимуществ той и другой страны с индустриальной стратегией, политические элиты и Америки, и России застыли в оцепенении. Первая не может поверить во встретившиеся на ее пути трудности, вторая – нарадоваться привалившему счастью. Но, видимо, им обеим придется когда-то проснуться.

* * *

История доказывает: линейные прогнозы редко сбываются. Иллюзорные надежды на то, что новые технологические возможности создадут основы неограниченного богатства, не воплотились в реальную жизнь. Безбедно жить десятилетиями, единожды что-то придумав, не получится. Разумеется, мир изменился – но, как показывают события последних лет, не настолько, чтобы списать как негодные устоявшиеся хозяйственные закономерности. Мир XXI века остается миром обновленного, но индустриального, строя. И сейчас для правительств и интеллектуальной элиты каждой страны нет ничего более важного, чем понять, каким будет ее место в новом мире. Понять и добиться того, чтобы это место было возможно более достойным.

В.Л. Иноземцев – доктор экономических наук, председатель Высшего совета политической партии «Гражданская сила»

Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 декабря 2011 > № 738717 Владислав Иноземцев

Государственная экологическая инспекция в Закарпатской области осуществляет государственный контроль за загрязнением окружающей природной среды и принимает участие в осуществлении международного сотрудничества по вопросам, отнесенным к ее ведению.

На днях в Ужгороде состоялась встреча Украинско-Венгерской рабочей группы по охране качества вод, которое было проведено в рамках выполнения межгосударственного Соглашения между Правительством Украины и Правительством Венгерской Республики по вопросам водного хозяйства в пограничных водах (г. Будапешт 11 ноября 1997 года).

В ходе встречи Стороны пересмотрели и внесли изменения в дополнения "Порядка проведения на украинско-венгерских пограничных водах заборов проб, определений, оценки качества воды и проведения необходимых действий, в связи с чрезвычайными загрязнениями" и согласовали сроки проведения общих заборов проб в пограничных зонах, их исследования и рабочих встреч специалистов лабораторий в 2012 году.

На заседании Министерской конференции группы Помпиду в Любляне (Словения) впервые была озвучена идея создания системы международной ответственности за ликвидацию афганского наркопроизводства. С этой инициативой к мировому сообществу обратился председатель Государственного антинаркотического комитета, директор ФСКН России Виктор Иванов. Об итогах своей поездки на конференцию, о том, кто должен взять на себя ответственность за происходящую в Афганистане наркоэкспансию, как к этой идее отнеслись в Евросоюзе и о многом другом рассказал в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Александру Степанову директор ФСКН В.П. Иванов

- Виктор Петрович, расскажите о итогах своей поездки в Словению, что российская делегация вынесла для себя на конференции "группы Помпиду"?

- Группа по сотрудничеству в борьбе со злоупотреблениями и незаконным оборотом наркотических средств - "группа Помпиду" - объединяет 35 государств. В нее также входит Европейская комиссия. Это межгосударственный орган, созданный в 1971 году по предложению бывшего президента Франции Жоржа Помпиду. В 1980 году эта группа вошла в структуру Совета Европы, а в мае 1999 году в нее вступила Российская Федерация. В рамках группы осуществляют взаимодействие и обмениваются опытом в антинаркотической сфере европейские министры, должностные лица, эксперты и специалисты. Сейчас прошла пятнадцатая встреча на высоком уровне - такие встречи происходят раз в четыре года. В повестку дня этой встречи был вынесен ключевой вопрос, связанный с наркоманией и борьбой с наркотиками в юго-восточной Европе и, прежде всего, в балканских странах.

- Почему основной темой для обсуждения столь представительной делегации стали именно Балканы?

- По так называемому "балканскому мосту" поступает основной объем опиатов из Афганистана в Европу. При этом Европа сейчас является самым крупным потребителем опиатов. Туда поступает наркотиков в среднем на 25 процентов больше чем в Россию.

Главной перевалочной базой наркотиков на Балканах стало Косово. Косово- это эпицентр, в котором, с одной стороны, стыкуются два глобальных наркопотока - кокаиновый, через Африку, и героиновый, через Турцию, - а с другой стороны, осуществляется целевая перевалка в страны Европейского союза.

Через этот европейский центр дистрибуции кокаина и героина, по оценкам ООН, ежегодно протекает порядка 50 тонн героина, а размер ежегодной прибыли от его транзита достигает 3 млрд. евро - то есть, в два раза больше, чем весь бюджет территории Косово.

Это не случайно, поскольку действия преступных группировок, базирующихся на территории Края Косово, не ограничиваются этой территорией, а в целях извлечения максимальной прибыли из транзита охватывают практически всю Европу.

По ряду оценок полицейских служб Евросоюза, албанские криминальные структуры контролируют до 70 процентов героинового рынка в Швейцарии, Австрии, Германии и Венгрии и до 20 процентов трафика в Великобританию и другие государства региона.

Таким образом, косовские преступные группировки к настоящему времени стали доминирующей криминальной силой уже не только Средиземноморья и всей юго-восточной Европы, но и практически всей Европы.

Поэтому проект декларации, который был принят по итогам встречи, содержатся вопросы, связанные с балканским маршрутом и теми мерами, которые необходимо предпринять для борьбы с этим злом. В их числе - усиление совместной оперативной работы путем обмена информацией, проведение совместных операций, приветствуется создание и функционирование региональных форм сотрудничества.

- А с какими инициативами на этом форуме выступили Вы?

- Мы предложили разработать систему международной ответственности за ликвидацию афганского нарокопроизводства. Такую систему необходимо разработать и вынести на уровень Совета Безопасности ООН. Это исключительно важный вопрос, потому что на сегодняшний день полсотни государств участвуют в судьбе Афганистана, при этом до того как они вошли туда, Афганистан был страной, свободной от опиума. "Талибан" к тому времени уничтожил наркопроизводство в стране. А когда все дружно взялись за судьбу Афганистана, он стал монопольным производителем почти всего объема героина в мире, и это "чудо" произошло на глазах у 150-тысячной военной армады. В связи с этим возникает вопрос: а кто за это отвечает? Мы стали этим интересоваться, и юридический анализ показал, что не отвечает никто.

- Вы хотите сказать, что за происходящую в Афганистане наркоэкспансию никто не хочет брать ответственность?

- Ответственность за такие вопросы, как восстановление прав человека, право на здоровье, на жизнь в 2003 году взяло на себя НАТО. Возникает вопрос: значит, они должны отвечать и за проблемы, в том числе связанные с наркопреступностью и наркоинфраструктурой? Но в прошлом году в НАТО мне сказали, что международная коалиция за это никакой ответственности не несет, потому что в мандате ООН про это ни слова не сказано.

ООН и Совет безопасности ООН также ответственности ни несут, так как они не руководят операцией. А если нет ответственных, то и проблема не разрешается сама собой. Если говорить о правительстве Афганистана, то ответственность за безопасность пока не предана афганским властям - ни центральному правительству Афганистана, ни его регионам. Поэтому мы и предложили создать такую систему мировой ответственности, чтобы было понятно, кто за что отвечает.

- Какая конкретно ответственность должна ложиться на страны, отвечающие за ситуацию в Афганистане?

- У всех этих стран должны быть полномочия, а полномочия, как известно, подразумевают ответственность. То есть нужно понять, с кого спрашивать, к кому стекается информация, кто координирует эту работу? Это надо юридически закрепить.

Ведь велика вероятность выдвижения международных исков против стран, участвующих в операции в Афганистане, в связи с тем, что санкционированное ООН международное вмешательство привело к ухудшению ситуации в этой стране.

Мы предлагаем определить систему ответственности еще и для того, чтобы координировать общие действия. Ведь сегодня из-за отсутствия ответственных никто и не координирует работу по антинаркотическому направлению в Афганистане. Даже офис ООН в Кабуле не координирует международные донорские средства по наркотикам. То есть, если страна желает что-то сделать, в том числе и по наркотикам, то она сама это делает, сама себя контролирует и сама с себя спрашивает.

Из-за того, что такая огромная, я бы сказал планетарная проблема юридически никак не оформлена, второй десяток лет наркопроизводство в Афганистане только растет. Однако талибы к этому наркопотоку отношения практически не имеют. Ведь согласно оценкам комиссии по международным делам Конгресса США, талибы получают ежегодно150 млн долларов от наркопроизводства, а всего в Афганистане эти доходы составляют 4 млрд долларов.

- Как относятся к вашему предложению партнеры в Европейском союзе, в частности, государства входящие в группу Помпиду?

- Вы знаете, им нечего возразить. Однако подчас наблюдается такая эгоистическая позиция: вам это надо - вы и делайте. Я думаю, если наши ведомства, включая Министерство иностранных дел, иные внешнеполитические структуры, консолидируют свою позицию и выступят с такой инициативой и если нашу позицию поддержат партнеры по Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), то дело сдвинется с мертвой точки. К слову, главы совета государств-членов ОДКБ эту идею в целом поддержали. Теперь надо консолидировать эту позицию и выходить на площадку Совета безопасности ООН.

- Почему именно Совбез ООН должен заниматься этим вопросом?

- Афганский наркотрафик - это угроза безопасности и стабильности как региональной так и общемировой. Сегодня ситуация по наркотикам рассматривается традиционно через призму Генеральной ассамблеи ООН. Но угроза мировой безопасности - это уже не компетенция Генеральной ассамблеи, это компетенция Совбеза ООН.

Именно Совбез имеет полномочия и принимает решения, для устранения причины этих угроз. 20 лет назад Совбез ООН при решении вопроса террористических угроз не рассматривал их как задачу для своего вмешательства и применения своих полномочий, сейчас рассматривает.

Поэтому мы говорим, что пора институализировать проблему афганского наркопроизводства. От него гибнет больше людей, чем от всех террористических проявлений и пиратства, причем на порядок больше.

- А можно ли сейчас сказать, когда приблизительно эту идею может рассмотреть ООН?

- Вы знаете, если бы эту проблему решал только я, то я смог бы обозначить сроки. А здесь вовлечены интересы целого ряда государств. Тут говорить трудно, но если бы все навалились на эту проблему, то я думаю, что в течение года мы ее бы решили.

Повторюсь, что для ее успешного решения нам прежде всего нужно получить поддержку наших партнеров, в частности по ШОС. Наши страны находятся в непосредственной близости от Афганистана, и именно наши народы страдают от этого зла. И, конечно, нужно работать с европейскими коллегами - ведь у них также есть проблемы афганского наркотрафика.

Так, например, европейский центр по мониторингу за наркоситуацией повысил рейтинг летальности только от афганских наркотиков с 10 до 20 тысяч человек в год и при этом говорит, что эта цифра явно занижена. Можно делать вид, что это Европы не касается, но это не так. Мы видим озабоченность и полицейских служб, и министров здравоохранения. Значит, эту проблему нужно решать сообща, в том числе и путем создания системы международной ответственности за ликвидацию афганского наркопроизводства.

Словения. Россия > Армия, полиция > ria.ru, 14 декабря 2011 > № 453457 Виктор Иванов

Ирландия, получающая финпомощь от международных кредиторов в лице ЕС и МВФ, может включить вопрос о своем членстве в еврозоне в референдум по участию страны в "союзе бюджетной стабильности", который пройдет, вероятно, весной следующего года, сообщил премьер-министр страны Майкл Нунан в интервью телеканалу Bloomberg.

В прошлую пятницу на саммите в Брюсселе лидеры ЕС договорились о создании "союза бюджетной стабильности" на основе договора, предполагающего ужесточение контроля за расходованием бюджетных средств и объемами госдолга. В рамках нового союза предлагается установить механизм "автоматических санкций" против стран, нарушающих бюджетную дисциплину.

К новому договору выразили желание присоединиться 17 стран еврозоны, а также Болгария, Чехия, Дания, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Румыния и Швеция, - но только после согласования предложений на уровне национальных правительств. Нежелание высказала лишь Великобритания. Предполагается, что детали соглашения о "бюджетном союзе" будут проработаны к марту 2012 года. Далее необходимые документы будут разосланы странам, пожелавшим вступить в союз - они, в свою очередь, должны внести нововведения в национальное законодательство.

"Это действительно может в таком случае вылиться в очень простой вопрос: хотите ли Вы продолжать оставаться в еврозоне или нет? Я думаю, с таким вопросом ирландцы будут проходить референдум", - сказал политик.

При этом он отметил, что на данный момент сложно сказать, будет ли страна проводить референдум - решение о его необходимости будет принято после того, как страна получит подробные документы по плану создания "союза бюджетной стабильности" в Европе.

Ранее на этой неделе вице-премьер Ирландии Имон Гилмор (Eamon Gilmore) сообщил, что страна намерена использовать дипломатические каналы на высшем уровне для того, чтобы вернуть Великобританию к переговорам по созданию бюджетного союза между странами ЕС.

Ирландия является одной из стран еврозоны, тяжело пострадавших от финансового кризиса. В конце ноября 2010 года правительство Ирландии, Экофин (собрание министров экономики и финансов 27 стран Евросоюза) и Еврогруппа (собрание министров финансов 17 стран еврозоны) одобрили план финансовой помощи этому государству от ЕС и МВФ в размере до 85 миллиардов евро.

В начале октября премьер-министр страны Энда Кенни заявил, что Ирландия первой из трех стран, получающих кредиты от ЕС и МВФ, откажется от помощи международных кредиторов. По его словам, правительство страны планирует вернуться на долговой рынок так быстро, как это возможно. При этом ирландский премьер выразил уверенность в том, что международные рейтинговые агентства вовремя повысят кредитный рейтинг страны.

Энергоблок первой иранской АЭС "Бушер" планируется вывести на 100% мощности и сдать в эксплуатацию в первой половине 2012 года, сообщает украинский "Энергоатом", специалисты которого принимали участие в проверке иранской АЭС Московским региональным центром Всемирной ассоциации организаций эксплуатирующих АЭС (ВАО АЭС).

АЭС "Бушер" пока находится на этапе освоения мощности 50%. Следующие этапы мощности - 75% и 100% - должны быть освоены, и блок сдан в эксплуатацию заказчику в первой половине следующего года, - отмечается в сообщении.

Предпусковая проверка атомной станции прошла с 10 по 24 ноября 2011 года и "проводилась в соответствии с заявкой иранской стороны".

"Несмотря на выявленные замечания, можно отметить, что общее состояние энергоблока удовлетворительное и соответствует состоянию пусковых энергоблоков в Украине или России", - говорится в сообщении.

"Энергоатом" отмечает, что на АЭС "Бушер" почти за два года до пуска энергоблока был построен и введен в эксплуатацию полномасштабный тренажер.

"Таким образом, весь оперативный персонал, который управляет энергоблоком, имел возможность своевременно пройти подготовку на собственном полномасштабном тренажере", - сообщает пресс-служба.

В проведенной Московским центром ВАО АЭС проверке приняли участие представители России, Украины, Армении, Венгрии, Франции и Бельгии.

Строительство атомной электростанции "Бушер" было начато в 1974 году немецким концерном Kraftwerk Union A.G. (Siemens/KWU). Между правительствами России и Ирана 25 августа 1992 года заключено соглашение о сооружении АЭС, в январе 1995 года подписан контракт на завершение строительства первого энергоблока станции. В 2001 году началась поставка основного технологического оборудования.

Физический пуск АЭС "Бушер" начался под контролем инспекторов МАГАТЭ 21 августа 2010 года, когда была осуществлена доставка свежего ядерного топлива в реакторное отделение станции. Восьмого мая 2011 года на энергоблоке проведены работы по выводу ядерной паропроизводящей установки на минимально контролируемый уровень мощности. С началом этих работ в активной зоне реактора АЭС запущена самоподдерживающая реакция деления ядерного топлива.

ВАО АЭС объединяет всех операторов АЭС мира.

Дефицит торгового баланса Республики Молдова в январе-октябре 2011 года составил 2 401,3 млн.долл. США, увеличившись по сравнению с тем же периодом 2010 года на 553,1 млн.долл. США(29,9%).

Как сообщило Национальное бюро статистики, степень покрытия импорта экспортом за 10 мес. 2011 году составила 42,3% против 38,6% за тот же период прошлого года. А объем молдавского экспорта в январе-октябре 2011 года составил 1 760,9 млн. долл. США, превысив на 51,6% показатели аналогичного периода 2010 года, а объем импорта вырос на 38,3% - до 4 162,2 млн. долл. США. При этом поставки молдавских товаров в страны СНГ увеличились в сравнении с тем же периодом прошлого года на 54,7% - до 724,1 млн. долл. США, а в страны Евросоюза - на 56,9% - до 871,3 млн. долл. США. Доля стран Содружества в общем объеме молдавского экспорта, выросла за этот период с 40,3% до 41,1%, а доля стран ЕС - с 47,8% до 49,5%.

За первые 10 месяцев 2011 года, Республика Молдова увеличила импорт из стран СНГ на 39,8% - до 1 344,6 млн. долл. США, а из стран ЕС - на 36,6% - до 1 845,5 млн. долл. США. Доля стран СНГ в общем объеме молдавского импорта увеличилась с 31,9% до 32,3%, а стран ЕС сократилась с 44,9% до 44,3%. Наибольший дефицит торгового баланса в январе-октябре с.г. у Республики Молдова был с Украиной –407,3 млн. долл. США (+13,2% в сравнении с тем же периодом 2010 г.). Далее следуют: Китай - 315,2 млн. долл. США (+29,3%), Германия - 234,7 млн. долл. США (+31,8%), Турция - 233,9 млн. долл. США (в 2,2 раза), Румыния - 156,1 млн. долл. США (+46,8%), Россия –124,4 млн. долл. США (-1%), Италия - 116,2 млн. долл. США (+21,8%), Беларусь –94,7 млн. долл. США (в 3,5 раза), Венгрия – 65 млн. долл. США (+40,6%) и Австрия – 61,8 млн. долл. США (+39,8%). ИА «Инфомаркет»

Украина и Венгрия подтвердили окончательный контингент разрешений на 2011 год и установили предварительный контингент разрешений на 2012 год для обеих стран на осуществление международных грузовых и пассажирских автомобильных перевозок. Соответствующая договоренность была достигнута во время заседания украинско-венгерской Смешанной комиссии по международному автомобильному сообщению, которая состоялась 6-7 декабря 2011 года в Будапеште (Венгрия).
На протяжении 11 месяцев текущего года украинскими перевозчиками была использована большая часть разрешений на 2011 год, вследствие чего у них могут возникнуть потребности с выполнением договорных обязательств перед контрагентами. Венгерские же перевозчики до конца года имеют достаточное количество разрешений - ими было использовано 55% контингента разрешений текущего года. Эти квоты были переведены в универсальные и транзитные.
Следовательно, стороны подтвердили окончательный контингент разрешений на 2011 год: 2500 пограничных разрешений (Евро 2), 3000 разрешений в / из третьих стран (Евро 2), 8500 универсальных разрешений (Евро 2), 12 000 универсальных разрешений (Евро 3), 6 000 транзитных разрешений (Евро 2), 8000 транзитных разрешений (Евро 3), 1000 транзитных разрешений (Евро 4) и 1000 разрешений для нерегулярных перевозок пассажиров.
Срок разрешений текущего года продлен до 31 января 2012 года.
Также сторонами установлен предварительный контингент разрешений на 2012 год: 4 тыс. универсальных разрешений (Евро 2), 15 500 универсальных разрешений (Евро 3), 1500 универсальных разрешений (Евро 4), 500 универсальных разрешений (Евро 4) для перевозок транспортных средств (автовозов), 3 тыс. транзитных разрешений (Евро 2), 12 тыс. транзитных разрешений (Евро 3), 4 тыс. транзитных разрешений (Евро 4), 2 тыс. разрешений в / из третьих стран (Евро 2), 1 тыс. разрешений в / из третьих стран (Евро 3), 1500 разрешений для нерегулярных перевозок пассажиров для обеих стран.
При этом реструктуризация квот увеличилась на 6,1%.
Украина и Венгрия обменяются 50% разрешений квоты 2012 года к 20 декабря текущего года, остальными - до конца мая 2012 года.
По результатам проведенной встречи председатель украинской делегации директор Департамента автомобильного транспорта Мининфраструктуры Дмитрий Петухов и руководитель венгерской делегации начальник отдела Департамента Регулирование автомобильного и железнодорожного транспорта Министерства национального развития Андраш Секей подписали Протокол заседания украинско-венгерской Смешанной комиссии по международному автомобильному сообщению.
Следующее заседание Смешанной комиссии состоится в 2012 году в Киеве. Венгрия > Транспорт > trans-port.com.ua, 13 декабря 2011 > № 455831

Украина в январе-ноябре 2011 г увеличила экспорт электроэнергии на 56,7% по сравнению с соответствующим периодом 2010 г. - до 5,739 млрд кВт/ч, передает РИА "Новости Украина" со ссылкой на сообщение министерства энергетики и угольной промышленности.

При этом поставки электроэнергии с "энергоострова Бурштынской ТЭС" в Венгрию, Словакию и Румынию за 11 месяцев выросли в 2,8 раза - до 2,781 млрд кВт/ч. Значительное увеличение поставок в страны Центральной Европы в Минтопэнерго поясняют практически полным отсутствием коммерческого экспорта в этом направлении в марте-сентябре минувшего года.

С начала года в Белоруссию поставлено 2,242,8 млрд кВт/ч украинской электроэнергии, что на 12,8% меньше, чем в январе-ноябре 2010 г. Снижение поставок электроэнергии в эту страну обусловлено прекращением экспорта в мае-июне текущего года. В январе-ноябре 2011 г. Украина экспортировала в Молдавию 600,2 млн кВт/ч против 21,6 млн кВт/ч за 11 месяцев годом ранее. Коммерческие поставки украинской электроэнергии в Молдавию с апреля текущего года начало ООО "ДТЭК Пауэр Трейд", входящее в частную энергетическую компанию "ДТЭК".

Поставки электроэнергии в Россию за 11 месяцев упали на 30,3%, составив 55,5 млн кВт/ч. Польша в январе-ноябре импортировала 59,6 миллиона кВт.ч украинской электроэнергии, тогда как в 2010 г поставки в эту страну не осуществлялись.

В ноябре текущего года экспорт украинской электроэнергии вырос на 49,2% против ноября 2010 г. - до 751,3 млн кВт/ч.

В 2010 г. Украина увеличила экспорт электроэнергии на 2,7% по сравнению с 2009 г. - до 4,219 млрд кВт/ч.

Основным экспортером украинской электроэнергии с 2011 г. является "ДТЭК", ее поставляет за рубеж также госпредприятие "Укринтерэнерго", - передает lawtek.ru.

Проснуться в другой Европе европейцам в эти выходные не пришлось. Не пришлось наблюдать и марафонский саммит Евросоюза (он, по мрачным намекам некоторых участников, грозил затянуться на выходные). Саммит, проходивший в Брюсселе, все-таки завершился в пятницу, еврозона не самоуничтожилась, о чем хотели договориться - почти договорились.

Выполнена программа-минимум, то есть в ЕС теперь будет - если дело не сорвется - новый бюджетный союз, на основе соглашения о дисциплине в расходах. Запланированный бюджетный дефицит - не более 0,5% от номинального ВВП. Нарушителей этой нормы будут пытаться наказывать невзирая на суверенитет. И, как всегда в таких случаях, самое интересное - некоторые детали процесса.

Они еще подумают

Считается, что второй день саммита стал победой его инициаторов - Германии и Франции - над тремя из четырех сомневающихся. А именно, отказавшиеся было в четверг вступать в бюджетный союз Венгрия, Швеция и Чехия в пятницу позволили себя уговорить. Правда, не уговорилась Великобритания, оказавшись единственным "диссидентом" саммита.

Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что все не совсем так. Три "диссидента" помельче согласились лишь отдать дело на рассмотрение парламентов. А это означает еще много возможных неожиданностей. Потому что - если совсем внимательно рассматривать ситуацию - то и во множестве из прочих 27 членов ЕС и 17 членов еврозоны процедура не завершилась на встрече глав исполнительной власти. В каждой стране свои особенности государственного устройства, и неожиданностей еще может быть сколько угодно.

И тут возникает вопрос: сколько же всего времени займет создание какого-то нового ЕС, где никто не сможет тратить (и занимать) деньги как хочет. Год? Или два? Что за это время произойдет с евро, уцелеет ли? Мир без евро - очень, очень неприятная перспектива.

И тут если не в экономическом, то в политическом - он же психологический - плане достаточно важным может оказаться пример страны, которая отказалась интегрироваться с Европой еще теснее. Была бы это страна размером с Чехию, дело выглядело бы курьезом. Но это Великобритания.

Фея, которую не позвали на бал

Что бывает, когда одну из фей забывают пригласить на бал по поводу рождения королевской дочери - спросите у Анастасии Волочковой, она, помнится, в партии такой феи в "Спящей красавице" прославилась.

Балом можно считать франко-германский саммит в Париже в начале недели. Получилось так, что план спасения ЕС через внедрение там дисциплины придумали лидеры Франции и Германии, и уже потом привезли его всем прочим в Брюссель. Почему они, и почему только вдвоем... а какие еще есть мощные экономики в ЕС?

Италия, конечно. Но после отставки ее премьера Сильвио Берлускони и перехода страны (как и Греции) фактически к кризисному управлению голос Италии стал звучать тихо. А вот с англичанами - которые ненамного слабее немцев, не говоря уж об итальянцах и французах - все не так.

С формальной точки зрения можно понять, почему британский премьер-министр Дэвид Кэмерон не присоединился к европейским сверхдержавам - страна обходится без евро, сохранив фунт. А все нынешние битвы за дисциплину ставят задачей именно спасение евро.

Но в итоге картина любопытная. В ЕС теперь есть страна, которая позволяет себе то, что другие позволить не могут, то есть очень много самостоятельности. И если у этой страны все получится... В смысле - если у нее с экономикой все будет лучше, чем у прочих, повязанных дисциплиной...

Как это с англичанами произошло: в ЕС существует Лиссабонский договор, то есть устав организации. На парижском саммите в понедельник Ангела Меркель и Николя Саркози предложили сделать дисциплину конституционной, то есть перезаключить этот договор, а если будут возражения хоть одного члена ЕС - то есть вето - то создать бюджетный союз и без всякого перезаключения, отдельным документом. Второй вариант и сработал. Но то, что одна страна окажется на особом положении, получилось неожиданно и эффектно.

Дело здесь не только в том, какое соглашение заключать - конституционное или то, что получилось. Дэвид Кэмерон выступил на саммите против ключевой франко-германской идеи - насчет создания наднациональной комиссии в Брюсселе, которая будет следить за бюджетной дисциплиной и штрафовать нарушителей. И ладно бы еще, если бы дело кончилось тем, что он не признал бы власти такой комиссии над Великобританией. Но поскольку эта страна остается в ЕС, то она сохраняет полное право мешать учреждению комиссии в принципе.

Тут надо учесть, что и франко-германский план еле-еле согласовался, потому что Саркози долго противился идее Меркель насчет той самой комиссии. Так что похоже, что этот ключевой - немецкий - пункт плана по спасению евро в итоге под вопросом. Пара плохих голосований в парламентах стран ЕС, и итоги нынешнего брюссельского саммита сведутся к добровольному и честному слову 27 глав исполнительной власти лишних денег не тратить.

Нет сомнений, что саммит вообще-то стал хорошей новостью для евро, что лучше так, чем никак. Но остается теоретическая возможность, что немцы будут продолжать мечтать о самостоятельности в британском стиле. Ведь суть дела пока что была в том, что успешные и процветающие немцы не хотели оказаться в зависимости от недисциплинированных европейских собратьев, то есть не желали швырять деньги в бездонную бочку. План Меркель был для этой бочки затычкой. А без таковой еще непонятно, что будет.

Почему Кэмерон стал европейским диссидентом? Прежде всего потому, что не желал подчинять Сити - лондонский глобальный финансовый центр - правилам ЕС. То есть, в общем, боялся того же, что и немцы - когда слабые свяжут руки сильному. Выбор был тяжелый, оппозиция Кэмерону и его решению серьезная, ведь он по сути "изолирует страну". Но евроскептики в Англии всегда были сильны. И теперь получается, что они идеологически подпитывают единомышленников по всей Европе.

Среди множества споров по поводу природы и перспектив нынешнего кризиса ЕС заметны два подхода. Один - строго экономический, и если бы все было так просто, как считают экономисты, то кризиса бы давно не было. Но есть люди, которые напоминают, что ЕС создавался как явление политическое, он впал в кризис в том числе и по политическим причинам, и политическим же может оказаться решение его дальнейшей судьбы.

"Беловежский" вариант, когда три крупнейшие экономики ЕС встречаются сепаратно и по сути создают нечто совсем новое, вышвыривая старый Евросоюз в историю, Брюссель предотвратил. Но все на саммите и вокруг саммита происходившее попросту показало нам, как это могло бы произойти. И даже еще может произойти. Картина, пугающая скоростью и грандиозностью событий.

Власть в обмен на евро

Ради спасения валютного союза страны ЕС создадут еще и бюджетный

Андрей Сусаров, Александра Пономарева

Долговой кризис заставил лидеров ЕС пойти на стратегические реформы, на которые Европа до сих пор была не готова. Если решения пятничного саммита в Брюсселе будут исполнены, то предельные параметры бюджетного дефицита входящих в союз стран зафиксируют в законе. Никто уговаривать соблюдать общую дисциплину не будет, санкции за превышение дифицита бюджета наступят автоматически. Однозначно против новых мер только Великобритания, пожелавшая европейским странам «всего хорошего».

Если бы правила, о которых договорились в пятницу, действовали три года назад, Греция не могла бы «незаметно» построить свою долговую пирамиду и поставить евро под удар. На саммите все 17 государств еврозоны и шесть не входящих в нее стран ЕС согласились координировать налоговую политику, а главное — законодательно контролировать свои бюджетные расходы. Окончательный текст нового соглашения должен быть готов к марту 2012 года. Поскольку полного единства нет, Франция и Германия — главные инициаторы обновления ЕС — пошли на компромисс и отказались от идеи закрепления изменений в базовом для союза Лиссабонском договоре. Усиление интеграции будет оформлено по более простой процедуре — путем заключения межправительственных соглашений. За бортом соглашения осталась Великобритания. Еще три страны ЕС одобрили реформу с оговорками. Венгрия решила дополнительно изучить соглашение, а лидерам Чехии и Швеции предстоят консультации с парламентами.

Великобритания опасается, что новые правила лишат конкурентоспособности лондонский финансовый центр. Президент Николя Саркози счел позицию Лондона неприемлемой: «Считаем, что именно недостаток регулирования стал причиной кризиса». «Мы желаем европейским странам всего хорошего», — отреагировал на это премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон. Особая позиция Лондона сама по себе одна из традиций европейской интеграции, но сейчас внутри страны не все согласны с Кэмероном. Его заместитель и союзник по правительственной коалиции Ник Клегг выступил против изоляции страны. В понедельник Кэмерон должен объяснить свою позицию в парламенте.

Другие европейские чиновники демонстрируют оптимизм по поводу достигнутых соглашений. Они утверждают, что это не временная пожарная мера, а стратегическое решение. «Сейчас рождается на свет настоящий экономический союз», — заявила министр бюджета Франции Валери Пекресс. Президент ЕС Херман ван Ромпей также заявил, что бюджетно-налоговый союз станет долгосрочным инструментом европейской стабилизации.

Еще в 1997 году страны ЕС подписали пакт о стабильности, предусматривавший, что дефицит бюджета не может превышать 3% ВВП, а объем госдолга — 60% ВВП. На практике он давно не соблюдается — на 2012 год Еврокомиссия прогнозирует общий объем дефицита стран еврозоны в размере 88,7% ВВП.

Вернуться в рамки жесткой бюджетной политики поможет расширение полномочий Еврокомиссии и введение четкого механизма санкций за нарушение нормативов. Особые требования предъявят должникам. Страны с уровнем задолженности более 60% не смогут позволить себе дефицит бюджета выше 0,5% ВВП. Члены ЕС с умеренным долгом смогут позволить себе те же 3%. Но в любом случае предельный дефицит из декларативной нормы должен превратиться в требование закона или даже в статью конституции.

Контролировать поведение участников союза будет Брюссель. Скрепя сердце лидеры ЕС согласились с давней идеей — предоставлять национальные бюджеты на утверждение Еврокомиссии. Санкции против нарушителей будут вступать в силу автоматически. Детали еще неизвестны, но ранее обсуждался такой вариант: страна, вышедшая за рамки, должна положить на специальный депозит сумму, эквивалентную 0,1–0,2% ВВП. Если проблема не решается в отведенный срок, отложенные средства списываются. Подобным парадоксальным образом создается стимул экономить и не залезать в долги.

Понятно, что это долгосрочное решение. Для стабилизации текущей ситуации странам еврозоны нужна финансовая помощь. Лидеры ЕС договорились о выделении дополнительно 200 млрд через механизмы МВФ, а также о том, что новый европейский антикризисный фонд объемом 500 млрд заработает не в середине 2013 года, как предполагалось, а годом раньше. Он дополнит уже действующий Европейский фонд финансовой стабильности.

Рынки в целом поверили брюссельским решениям. К закрытию торгов в пятницу французский индекс CAC 40 поднялся на 2,48%, а немецкий DAX 30 прибавил около 2%. Даже британский FTSE 100 вырос почти на процент. Не исключено, что помимо общей договоренности помогла одобренная на саммите уступка частному бизнесу. Было решено отказаться от обязательного требования к частным инвесторам принимать участие в списании долгов проблемных стран. Ради спасения Греция на такой шаг пошли: европейские власти обязали банки-кредиторы простить Афинам часть долгов. Банкиры согласились с этим под давлением чиновников, теперь руководство ЕС обещает больше так не поступать.

«Рынок воспрял духом и начал расти после того, как руководство ЕС пообещало не требовать списания долгов по суверенным облигациям», — уверен председатель совета директоров «Арбат капитал менеджмент» Алексей Голубович. Но говорить о спасении евро пока рано. «На практике происходят вещи, которые топят еврозону. Пока что из французских банков деньги переходят в немецкие. Дальше частные инвесторы будут вообще выходить из еврозоны», — предупреждает эксперт. В любом случае соглашениям, одобренным в Брюсселе, еще предстоит реализация, а на этом этапе проваливались многие планы европейских чиновников.

Проблема гражданского долга

Игорь Яковенко — культуролог, доктор философских наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета. Живет в Москве.

Проблема гражданского долга

Идея гражданского долга находится на периферии нашего культурного сознания. Дело не только в том, что людям не слишком свойственно предаваться размышлениям о своих долгах. На свете есть масса гораздо более приятных и комфортных предметов для размышления. Однако в инаугурационной речи
35-го президента США Джона Кеннеди прозвучали слова: “Не спрашивай, что твоя страна сделала для тебя, спроси себя, что ты сделал для страны”, которые вошли в летопись великих афоризмов ХХ века.

Понятие “гражданские права”, так или иначе, освоено и находится на слуху. История борьбы за гражданские права (женщин, негров, мигрантов, религиозных и этнических меньшинств, наемных работников) разворачивалась веками и составляет нерв европейской истории. Гражданские права формулируются начиная с Великой хартии вольностей (Англия 1225 год), зафиксированы в важнейшем документе Великой французской революции — Декларации прав человека и гражданина 1789 года. И, наконец, в принятой Генеральной ассамблеей ООН Всеобщей декларации прав человека 1948 года. Сама идея гражданских прав вошла в общекультурную традицию большого общества. Что же касается гражданского долга, то на отечественных просторах это понятие недостаточно прояснено. Среди прочего маргинальность и непроясненность существа гражданского долга связаны с тем, что в нашей стране данная сущность прочно взята на откуп казенной идеологией.

О гражданском долге привычно говорят чиновники и идеологи. Гражданский долг состоит в том, чтобы служить в армии, туже затягивать пояса в “лихую годину”, быть стойким в бедствиях и вообще чутко прислушиваться к призывам и указаниям Власти предержащей и, не щадя живота своего, служить правителям. Иными словами, гражданский долг формулируется и определяется властью. Это специфическая нравственная категория, источник истолкования которой лежит вне субъекта действия. Твое дело телячье. Когда надо будет, Власть объяснит, в чем состоит твой гражданский долг, и проследит за тем, чтобы ты выполнил его неукоснительно. Все это не имеет ничего общего ни с общеевропейской политической традицией, ни с буквой российского закона (мы имеем в виду основополагающие нормы Конституции РФ), которая скроена по лекалам этой традиции.

Гражданский долг — понятие многогранное. Гражданский долг требует от нас исполнять законы и законные распоряжения власти, в том числе и в тех случаях, когда нам это невыгодно. Требует лояльности к собственному государству. Требует поддерживать чуждых нам политиков, если они избраны в соответствии с законом. В цивилизованных странах именно гражданский долг повелевает звонить на пост дорожной полиции и сообщать номер автомобиля, водитель которого только что выкинул из окна машины пустую пачку от сигарет. Причем в общеевропейском понимании гражданского долга есть один аспект, начисто отсутствующий в отечественном дискурсе. Эта грань гражданского долга и станет предметом нашего исследования.

Начнем, казалось бы, издалека. Великий Солон (640–559 до н. э.), наделивший высшей законодательной властью Народное собрание и заложивший основы афинской демократии, провел ряд законодательных реформ. Среди других норм было наказание атимией за неучастие в политической борьбе. Атимия (“бесславие, презрение”) — одно из тяжелейших наказаний в гражданском праве древних Афин, влекших за собой лишение прав гражданского состояния, публичное бесчестие и презрение провинившегося. Человек, подвергшийся атимии, не имел права выступать в Народном собрании, занимать должности, служить в армии, участвовать в Одимпийских играх. Иными словами, атимия —это позорное лишение гражданства. За что же такая кара? А вот за что — за неисполнение гражданского долга. Закон требовал, чтобы во время волнений и междоусобия каждый примыкал к одной из борющихся партий; кто не исполнял этого, подвергался атимии. Для Солона стремление отсидеться в ходе гражданского противостояния и не рисковать — преступление. Цель этого закона — предохранить город oт продолжительных смут и от захвата власти энергическим меньшинством, опирающимся на политический индифферентизм массы. Вдумаемся в эту норму. Мы живем в обществе, которое восемь веков покоится на политическом индифферентизме массы, управляемой своекорыстной элитой. Российское общество как целое в XIII–XIV веках дружно и более или менее добровольно прошло атимию. Что же касается горстки подданных, не входящих в элиту, но претендующих на политическую субъектность, то в глазах основной массы они выступают опасными смутьянами.

Идея гражданского долга стоит на том, что общество ответственно за власть. Для традиционно русского сознания мысль эта совершенно непостижима. Это сакральная Власть ответственна за общество. И за каждого подданного (напоить, накормить, дать работу, оборонить от особо рьяных мздоимцев и напористых инородцев), и за общество в целом. Если же дела в стране идут плохо, значит — Власть плохо исполняет свой долг. В пределе, власть не подлинная. В этой системе представлений гражданский долг есть долг подданного по отношению к Власти. Слово “гражданский” здесь не более чем заимствование из альтернативной цивилизационной парадигмы. По существу, речь идет о долге верноподданного. Понятно, что эту сущность трактуют идеологи и воспитывают властные институты.

Однако в силу причудливой мимикрии, заданной процессами модернизации, традиционно восточные общества вынуждены инкорпорировать отдельные формы, ритуалы и правовые нормы, сложившиеся в лоне евро-атлантической цивилизации. Отсюда парламенты, выборы и декларативные нормы, восходящие к идеям Солона и Magna Charta Libertatum. Чаще всего это либо муляжи, пустые формы, либо пародийные практики и институты. Впрочем, в широкой исторической перспективе эти муляжи не являются абсолютно бесполезными. Вслед за опривычиванием пустой формы может развернуться борьба за наполнение такой формы подлинным, то есть — адекватным содержанием. Никаких гарантий нет, но шанс подобного развития событий существует.

Третья статья Конституции РФ гласит: “Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ”. Это означает, что конституционная норма возлагает на многонациональный народ Российской Федерации ответственность за власть и положение в стране. Такова форма. О практике предоставляем судить читателю.

Общество ответственно за власть и за развитие ситуации в нормально демократической стране. В рамках правовой демократии существуют политические институты, традиции и практики, позволяющие обществу воздействовать на власть, корректировать ее поведение и смещать неугодных правителей. В случае авторитарного/тоталитарного дрейфа возможности воздействия сужаются и наконец схлопываются. Однако такое развитие событий не отменяет ответственности общества и не снимает с человека гражданского долга. Наоборот, тревожное развитие событий повышает ответственность каждого. В сложной и драматической обстановке каждый человек решает для себя нравственную проблему — проблему выбора форм сопротивления неправедной власти, отвечающих ситуации, собственному мировоззрению, темпераменту, семейному положению и т. д.

Идея гражданского долга предполагает в качестве высшего приоритета долг гражданина противостоять авторитарному дрейфу и бороться с тиранией, которая уничтожает демократию, лишая граждан политической субъектности. Доказательством этого служит культ тираноубийц Гармодия и Аристогитона, лежащий в основании афинской демократии и проходящий через всю европейскую историю.

Гармодий и Аристогитон в 514 году до н. э. составили заговор против тирана Гиппия, но сумели убить только его брата Гиппарха. Гармодий был убит на месте преступления охраной, Аристогитон скрылся, был схвачен, подергнут пыткам, но, согласно преданию, не выдал сообщников, а оговорил приближенных тирана. После свержения тирании Гармодий и Аристогитон почитались как величайшие национальные герои. Им была поставлена парная статуя в Акрополе. Потомки героев были освобождены от повинностей и пользовались многими почестями. В честь тираноубийц был сочинен сколий (застольная песнь) “Гармодий”, бывший чем-то вроде неофициального гимна афинян.

При самом пылком воображении представить себе нечто подобное в России невозможно. Интеллигентская мифология декабристов, прежде всего, не была общенародной. Во-вторых, то был культ, прославлявший идеалистов, возлюбивших свою страну, стремившихся к перевороту и явивших миру свою позицию, но так и не поднявших оружие и пострадавших. Это далеко не убийцы тирана, это совсем другая история.

В истории Киевской Руси с тираноубийцами можно сопоставить древлян, разобравшихся в 945 году с князем Игорем Рюриковичем Древним. В истории Руси Московской — убийц Андрея Боголюбского. Андрей Боголюбский последовательно и целенаправленно разрушал демократическую традицию, сложившуюся в Киевской Руси, в рамках которой власть князя была ограничена городским вечем, советом дружины и другими институтами раннегосударственной демократии и утверждал на новом месте — на северо-востоке Руси — автократический образ правления. То есть — был классическим тираном в самом строгом смысле этого слова.

Православные календари сообщают, что “святой и благоверный князь Андрей Боголюбский принял мученическую кончину от руки изменников в своем Боголюбском замке”. Заметим, что после убийства князя замок этот был дочиста разграблен и сожжен восставшим народом. Характерно, что русская история не слишком стремилась сохранить имена участников заговора против тирана. Летопись называет отдельных, дореволюционные учебники истории обходились собирательным именем “дворня”. Судьба заговорщиков сложилась печально. За убийством князя по-
следовала показательная казнь с утоплением трупов в Поганом озере.

Что же касается почестей потомкам, то в нашем отечестве почести отдавались потомкам Ивана Сусанина, погибшего во имя спасения будущего монарха и его рода. Деревня, из которой произошел национальный герой, была освобождена от налогов. А прославлявшие подвиг Сусанина арии (Слався, слався, наш русский царь,/ Господом данный нам царь-государь) слагали авторы оперы “Жизнь за царя”.

Из приведенных нами двух историй убийства правителя гражданами страны можно извлечь один урок: Если после убийства тиранического правителя побеждает демократическая традиция, он объявляется тираном, а тираноубийцы — героями. Если же, в конце концов, утверждается традиция деспотическая, убитый тиран объявлется мучеником, а тираноубийцы нарекаются злодеями и преступниками.

Итак, рядом с европейской традицией, стоящей на демократических принципах и предполагающей противостояние тирании, существует альтернативная ей, насчитывающая тысячелетия и исторически первичная традиция деспотической власти. Здесь сакральная власть концентрирует в себе всю полноту политической субъектности, а любое покушение на власть трактуется как богоборческое преступление. В рамках деспотии понятие “гражданского долга” утрачивает смысл, ибо исчезают сами граждане. Их место занимает другая номенклатура исторических персонажей: верноподданные, лукавые рабы, смутьяны, неразумная чернь и т. д.

В рамках деспотической парадигмы не существует и осознанной ответственности подданных за политику власти. И это естественно. Люди не могут отвечать за своих богов. Особенно тяжелый правитель воспринимается как стихийное бедствие, которое надо претерпеть. Другого осознанного выхода из любого, самого катастрофиче-
ского положения в рамках деспотической парадигмы не существует.

В высшей степени характерно то, что идея ответственности народа за деяния своего правительства отторгается не только казенно идеологическим, но и усредненно-интеллигентским сознанием. Русская интеллигенция привержена формуле “хороший народ — плохое правительство”. Вопроса о том, откуда берется плохое правительство при хорошем народе, в такой системе представлений не возникает. Эти убеждения подпираются симпатично звучащим, как бы гуманистическим утверждением “плохих народов не бывает”. А раз все народы хорошие, то во всем виноваты правительства. Подобные благоглупости затемняют существо дела и отменяют трагедию бытия.

Плохих народов действительно не бывает, так же как не бывает плохих волков или пантер. Разные народы находятся на различных стадиях исторического развития и представляют весьма различные культуры. В истории случается, что стадиальные и культурные различия создают ситуацию борьбы на уничтожение, в которой один, безусловно, хороший народ реализует эту стратегию по отношению к другому, тоже хорошему народу. В итоге хорошие гунны громят и вырезают не самых плохих римлян, а симпатичные украинцы во времена колиевщины (1768) вырезали не менее симпатичное автору еврейское и польское население Подолии и Волыни. Такова природа бытия, и именно так складывается история человечества.

Обратившись к истории общественной мысли, легко увидеть славянофильские истоки описанных нами воззрений. Согласно Аксакову с Хомяковым, бремя политики в России берет на себя высшая власть, на которую ложится и бремя ответственности за внутреннюю и внешнюю политику государства. Что же касается народа, то он находится вне политики и живет “нравственной жизнью”. Заметим, перед нами исключительно удобная, психологически комфортная философия. Если Империя примучивает гонористых полячишек, снова и снова восстающих против православного царя, душит миллионы католиков, проживающих на западе страны, или воюет на Северном Кавказе, так это царское правительство. Народ тут ни при чем. Он знай себе живет нравственной жизнью. А что до солдатушек, так их дело суживое. Приказали — и сожгут непокорный аул.

Надо сказать со всей определенностью: в своем большинстве народы всегда солидарны с собственными правителями. Как достигается такая солидарность, как власть развращает и оболванивает подданных — большая специальная тема. Отметим одно: всякий, кто позволил оболванить и развратить себя, совершил моральный выбор и несет за него ответственность. Ответственность эта может принимать самые разные формы и часто наступает неожиданно для субъекта действия. Конструкт “антинародного режима” — идеологическая химера, в реальности не встречающаяся. Редчайший случай антинародного режима — вызывающая всеобщую ненависть власть, сидящая на штыках оккупационной армии. Да и та в широкой исторической перспективе склонна трансформироваться в общенациональную. Итак, народы, солидарные со своим правительством, всегда и при всех обстоятельствах несут ответственность за деяния собственного государства. Ответственность эта принимает самые разные формы, наступает раньше или позже, но неотвратима. Это в равной степени касается как демократических, так и деспотических обществ. Разница состоит в том, что в азиатских деспотиях такая ответственность не осознана, ибо народ не проснулся для исторического бытия, а в странах европейской цивилизации существуют культурные и интеллектуальные ресурсы для осознания ответственности общества за политику своей страны.

Классический пример исторической ответственности народа демонстрирует история Германии. Нет нужды перечислять ужасы и жертвы, понесенные народами мира в ходе Второй мировой войны, они общеизвестны. Так принято считать, что за годы войны погибло более 55 млн человек.

За время войны погибло 5,3 млн немецких солдат, или 28 % от всего личного состава. Общая убыль населения Германии в границах 1937 года составила 16 млн человек. Для того чтобы оценить эти цифры, надо помнить, что численность населения страны на 17 мая 1939 года составляла всего 69, 31 млн человек. Результатом войны стали серьезные территориальные потери. Германия потеряла Силезию и Восточную Пруссию. Была установлена новая польско-германская граница по линии Одер-Нейсе.

Согласно Потсдамским соглашениям, произошла депортация немцев. Принудительному выселению из утраченных территорий, а также из других европейских стран, где до войны часто веками проживали немцы, подверглось около 12 млн человек. Немцы изгонялись из Румынии, Венгрии, Югославии, Чехословакии и Польши. В ходе депортации погибло 2 млн человек.

Авиации союзников не удалось разрушить немецкую промышленность, которая не снижала производства вооружений, несмотря на все бомбардировки. Однако немецкие города, жилье миллионов людей, храмы и общественные центры превратились в руины. Проезжая по Германии сегодня, спустя шестьдесят с лишним лет, видишь документальные кадры руин на месте романских и готических соборов восстановленных спустя десятилетия после войны. В целом 600 тыс. гражданских лиц погибло в результате бомбардировок Германии и 800 тыс. были ранены. Согласно отчету официальной счетной комиссии, опубликованному в марте 2010 года, в ходе знаменитой бомбардировки Дрездена 13–15 февраля 1945 года погибло 25 тыс. человек. А в ходе налета на Гамбург, в конце июля 1943 года, в котором участвовали 3 тыс. бомбардировщиков, было уничтожено 4/5 всей жилой площади.

Германия была оккупирована победителями и расчленена. Политический режим и значимые параметры социально-культурной жизни задавались странами-победителями. Поражение вылилось в раздел страны на два государства, который удалось ликвидировать только через 45 лет — в октябре 1990 года.

Что же произошло? В рамках нормального демократического процесса народ Германии привел к власти национал-социалистскую партию и ее лидера А. Гитлера. Под их руководством немцы разрушили все демократические институты, выстроили тоталитарный режим, обрушили репрессии на головы назначенных “внутренних врагов” (цыган, евреев) и, наконец, развязали мировую войну, в ходе которой Германия попрала все писаные и неписаные законы ведения войны и обращения с населением оккупированных стран. Во что это вылилось для народа Германии, мы описали выше. Немцы заплатили за все и сполна.

История — не нравоучительный мультфильм для детей младшего школьного возраста, в котором “злые” волк и лисица уходят посрамленные и все кончается славно. Историческое возмездие накрывает целые народы. При этом страдают и гибнут совершенно беспомощные люди. Такова природа исторического бытия. Осмысливая эти события, исключительно важно помнить, кто напал, кто развязал цепь насилия и вызвал из небытия всадников Апокалипсиса. На ком лежит преимущественная историческая ответственность.

Историческое возмездие часто оборачивается тем, что гибнут немощные старики, женщины и дети. Но это те самые женщины и дети, мужья и отцы которых вместо того, чтобы взорвать обезумивших тиранов, ведущих страну к историческому небытию, и развешать на ближайших фонарях активных сторонников режима, множили преступления и гибли в бессмысленном противостоянии армиям антигитлеровской коалиции.

Случай Германии представляет для нас особый интерес, поскольку немцы 1933–1945 годов демонстрируют понимание гражданского долга, соответствующее тому, которое веками внедряется в российское сознание. Если вспомнить о том, что Россия и Германия вырастили две великие тоталитарные идеологии ХХ века, такая перекличка объяснима. И это тем более заслуживает внимания.

Вплоть до акта о безоговорочной капитуляции немцы до последнего вздоха сохраняли лояльность своему (заметим: законному) правительству и стране. В этой позиции содержится важная логическая подмена. Часть никогда не равна целому. Ни один политический режим не равен стране и народу. Политические режимы и политические системы приходят и уходят, а народы, которые подпадают под обаяние той или иной идеологии или политической системы, остаются. При всех обстоятельствах интересы нации шире и стратегически значимее установок зашедшего в тупик правящего режима, который, подчиняясь инстинкту самосохранения, стремится утащить собственный народ в небытие. В своей демагогии авторитарные лидеры систематически представляют борьбу с правящим режимом как борьбу с народом и государством. Это — ложь. Ни один правящий режим не равен народу, и в критические моменты истории данная истина открывается самому верноподданному сообществу, сохранившему остатки вменяемости. В тех же случаях, когда такая эволюция заблокирована, наступает полномасштабная катастрофа.

В этой связи поучительно обращение к истории воздушной войны над территорией Германии. В воздушной войне союзники ставили перед собой две цели — “поколебать индустриальную и экономическую мощь Германии” и “подорвать моральный дух немецкого народа в той мере, чтобы Германия утратила способность к военному сопротивлению”. Как признает генерал Типпельскирх, к 1943 году устанавливается “безраздельное господство авиации противника в воздушном пространстве над Германией”. Однако союзникам не удалось как разрушить военно-промышленный потенциал страны (к лету 1944 году Германия вышла на пик производства вооружений), так и подорвать моральный дух населения. В германском обществе не зародилось отчаяния и стремления остановить войну любым способом.

Англичане и американцы исходили из простой логики. Фронт пролегал где-то далеко. Фашистская пропаганда систематически извращала реальное положение вещей. Массированные бомбовые удары обогатят население Германии новым жизненным опытом, который позволит осознать, что фашистский режим ведет страну к катастрофе. Бомбардировка содержит в себе послание к обществу, подвергающемуся этому воздействию. На случай, если это послание не будет расшифровано, над Германией разбрасывались листовки, в которых командующий бомбардировочной авиации Великобритании маршал Артур Харрис сообщал: “Мы выбомбим Германию — один город за другим. Мы будем бомбить вас… пока вы не перестанете вести войну”.

Берлинский историк Йорг Фридрих так формулирует замысел союзников: “От немцев требовалось скинуть нацистов. То, что ожидаемый эффект не был достигнут и восстания не случилось, объяснялось лишь тем, что подобные операции раньше никогда не проводились. Никто не мог представить, что гражданское население выберет бомбежки. Просто, несмотря на чудовищные масштабы разрушений, вероятность умереть под бомбами вплоть до самого конца войны оставалась ниже, чем вероятность гибели от рук палача в случае, если гражданин проявлял недовольство режимом”.

На наш взгляд, объяснение, предлагаемое Йоргом Фридрихом, звучит неубедительно. Проблема глубже элементарного расчета, исходящего из инстинкта самосо-
хранения. Страх гибели от рук палача не остановил ни террористов-народовольцев, ни революционеров самых разных мастей и оттенков во всем мире. Между тем мотивация к действию, которую конструировали союзники, была действительно предельной. Вероятность гибели от рук палача оставалась высокой в том случае, если антиправительственное выступление носило единичный характер. Если же в тылу сражающейся страны поднимаются тысячи и десятки тысяч, власть рушится в один день. В этом убеждают Февральская 1917 года революция в России и Ноябрьская революция 1918 года в Германии. Дело в том, что в сознании среднего носителя немецкой идентичности не содержалось самой модели народного антиправительственного восстания.

Ошибка союзников задавалась культурной дистанцией между англосаксонским духом, с его пониманием лояльности и гражданского долга, и духом германским, покоящемся на приверженности дисциплине, культу государства и безграничной нерассуждающей лояльности. Англичанин с американцем твердо знают, что власть существует для общества и легитимна постольку, поскольку устраивает это общество. Для того чтобы восстать против своего короля и развернуть движение за независимость (Бостонское чаепитие 1773), американским колонистам было достаточно сомнительного закона английского парламента, ущемлявшего их экономиче-
ские интересы.

Союзники исходили из того, что достаточно будет убедить немцев: фашизм ведет страну к катастрофе. Вероятно, также мыслили бы греки эпохи Перикла. Однако немецкий бюргер вел себя иначе. Утром он хоронил трупы, а днем и вечером работал на заводах и фабриках, продлевая агонию обреченного режима. Как пишет генерал Ганс Румпф, если разрушалось здание завода, станки продолжали работать под открытым небом. “В то время как бой велся уже на отвалах, горняки в шахте еще продолжали работать. Машины останавливались только тогда, когда танки уже въезжали в заводские дворы”. Кто-то может усмотреть в этом некое величие. Величие преданности стоящей выше всех и всяческих расчетов. Кто-то — недостойную свободного человека рабскую преданность тирану. Тирану, уничтожающему на твоих глазах родину.

У читателя может возникнуть вопрос: а существует ли в принципе другая возможность поведения в столь трагической ситуации? Существует. И эта возможность была продемонстрирована союзниками Германии. В Италии фашисты пришли к власти задолго до Гитлера — в 1922 году. В середине 20-х Муссолини выстроил полицейское государство. В 1928 году все политические партии были запрещены, в Италии утверждается однопартийная диктатура. Создавая империю, Италия захватила Эфиопию и Албанию. Вступив во Вторую мировую войну на стороне Оси, Италия воюет в Греции, Африке (Эритрея и Сомали). Однако к 1943 году ситуация стала меняться. Разгром итальянцев и немцев под Эль-Аламейном, капитуляция итальяно-германских войск в Тунисе и, наконец, высадка союзников в Сицилии (лето 1943-го) поставили под вопрос судьбы итальянского государства. В стране распространились пораженческие настроения; в Милане и Турине прошли массовые забастовки. Рабочие выходили на демонстрацию с требованиями: “Хлеба, мира и свободы!”. В верхушке фашистской партии сложилось убеждение в необходимости смещения Муссолини и выхода из войны. 24 июля 1943 года после бомбардировки Рима Большой фашистский совет потребовал отставки Муссолини и передачи власти королю. Муссолини удалось локализовать этот кризис, но на следующий день он был вызван на аудиенцию к королю и там арестован. Правительство во главе с маршалом Бадольо начало секретные переговоры с англо-американцами, а 27 июля было объявлено о роспуске фашистской партии.

Гитлер выкрал арестованного Муссолини, оккупировал север Италии, создал марионеточную “республику Сало во” главе с Муссолини, но это уже ничего не меняло. На севере Италии разворачивается движение Сопротивления. К лету 1944 года численность итальянских партизан составляла 100 тыс. человек. Италия самостоятельно вышла из войны, а итальянский народ сверг фашистский режим. Эти обстоятельства задали совершенно иную судьбу Италии в последние годы мировой войны и в послевоенный период. Итальянский народ (и в лице элиты, и в лице самых широких народных масс) продемонстрировал существенно иное видение лояльности правящему режиму и здоровый инстинкт самосохранения.

Не менее драматические события разворачивались в Румынии. Фашистское движение “Железная гвардия” существовало в стране с 1927 года. Замешанный на православии, роднящем легионеров с русскими дореволюционными черносотенцами, румынский фашизм был неуправляемым и слабопредсказуемым движением. В 1940 году “Железную гвардию” постигла судьба отрядов штумовиков СА под руководством Эрнста Рема. Власть перешла к военному диктатору маршалу Антонеску. Юный Король Михай I не располагал реальной властью и был при кондукаторе (румынский аналог фюрера) Антонеску символической фигурой. В июне 1941-го Румыния вступила в войну с СССР на стороне Германии.

Пока война шла на территории противника, Антонеску мог спать спокойно. Однако сокрушительный разгром немецко-румынских войск под Яссами и Кишинёвом до предела обострил внутриполитическую обстановку. Высшие государственные и военные деятели устанавливали связь с оппозиционными партиями и начали обсуждать подготовку к восстанию. В этих переговорах активно участвовал король. Развитие событий на фронте ускорило наступление антиправительственного восстания, которое вспыхнуло 23 августа.

В тот же день король вызвал диктатора на аудиенцию и потребовал немедленного перемирия с Советским Союзом. Услышав отказ Антонеску, который шумно возражал, король сказал: “Господин маршал, мы оба дадим ответ перед Богом и историей!” — и с этими словами вышел из помещения, в которое вошел офицер с тремя сержантами и арестовал разъяренного кондукатора. Было сформировано коалиционное правительство. Оно объявило о выходе Румынии из войны на условиях ми-
ра, предлагаемых союзниками, и потребовало от немецких войск покинуть территорию страны. После отказа немецкого командования и бомбардировки Бухареста правительство объявило войну Германии. Румыния вошла в состав антигитлеровской коалиции и участвовала в военных действиях. Румынский народ спас страну от участи уничтоженного и разгромленного противника.

Можно сказать следующее: монархия располагает альтернативным источником легитимности, стоящим вне политики и не тождественным обанкротившимся фашистским режимам. Это обстоятельство позволило найти политическое решение и оформить смену режима. Но это относится к Италии и Румынии. Финляндия — республика. Советско-финская война шла с 1941 года. К августу 1944 года, когда положение на советско-финском фронте находилось в зоне между угрожающим и безнадежным, финский парламент сменил президента страны, и в сентябре новый президент Маннергейм прекратил боевые действия по всему фронту. Через несколько дней было подписано советско-финское перемирие. Армия страны начала боевые действия против немецких войск, находившихся на севере Финляндии.

Союзники, разворачивавшие бомбардировки Германии, ожидали развития событий по одному из описанных сценариев. Однако этого так и не произошло. В Германии не обнаружилось ни организованных, ни стихийных ресурсов сопротивления не просто обанкротившемуся, но уничтожающему страну режиму.

Обращаясь к истории германского Сопротивления, мы обнаруживаем не слишком многочисленные структуры: организацию Шульце–Бойзена–Харнака в Берлине, группу X. Хюбнера в Гамбурге, группу студентов Мюнхенского университета “Белая роза”. Дальше листовок и брошюр, призывавших к свержению нацистов, дело не дошло. Разумеется, эта ситуация характеризует политический режим и эффективность работы гестапо, но не только. Антифашистские настроения не пользовались широкой поддержкой населения. Немецкий обыватель ограничивался антиправительственными анекдотами.

Совершенно иное дело так называемый “заговор 20 июля 1944 года”. Под этим обобщающим названием скрывается длительная и драматическая история широкой и разветвленной группы заговорщиков, принадлежавших к военной элите Германии. Сообщество (несколько групп, взаимодействующих между собой) возникло в 1938 году и планировало антинацистский переворот с целью предотвращения будущей войны. Планы заговорщиков нарушались разными обстоятельствами изменчивой внешне и внутренне политической обстановки. Характерной особенностью этого сообщества была нерешительность, в силу которой очередные планы заговора не реализовывались и откладывались на более благоприятное будущее.

Со временем план переворота претерпел значительную эволюцию. К нему подключалось все больше высокопоставленных офицеров. Несколько попыток убийства Гитлера не сработали по техническим причинам (не сработало взрывное устройство, Гитлер раньше времени покинул помещение). Наконец после нескольких неудачных попыток полковник Клаус фон Штауффенберг 20 июля 1944 года взорвал бомбу в портфеле, оставленном им в комнате, где проходило совещание с участием Гитлера. В силу случайных обстоятельств портфель с бомбой был отодвинут от Гитлера, и фюрер остался жив.

Взрыв произошел около полудня. Далее для ареста фашистских лидеров и локализации СС планировалось использовать части резервной армии, которыми командовали заговорщики. Однако прозвучавшие по радио сообщения о том, что Гитлер жив, разрушили планы заговора. Армейские офицеры не пошли на участие в перевороте при живом Гитлере. К полночи путч был подавлен. Штауффенберг и трое его товарищей были расстреляны во дворе штаба резерва, неудачно стрелявшийся генерал-полковник Людвиг Бек был добит одним из охранников. Начались аресты заговорщиков.

Вернемся к нерешительности путчистов. С каждым днем ситуация становилась все более безысходной, а переворот снова и снова откладывался и переносился до более благоприятной ситуации. Это обстоятельство не имеет отношения к морально-психологическим качествам участников заговора. Эти люди спасли честь немецкого народа и доказали мужество ценой собственной жизни. Их выжидательные позиции отражали не столько консервативные взгляды многих заговорщиков, сколько трезвое понимание доминирующих общественных настроений. К примеру, покушение дважды отменялось, поскольку заговорщики считали, что надо одновременно убить не только Гитлера, но Геринга и Гиммлера, а такая комбинация фашистских вождей не складывалась. Заговорщики осознавали: законопослушный немец примет переворот, если узнает, что вся фашистская верхушка погибла и армия законно взяла власть в свои руки.

Дело не в случайных обстоятельствах, обеспечивших выживание фюрера. Дело в качественных характеристиках сознания среднего немца. Между сознанием представителей консервативной военно-политической элиты Германии, принявшей участие в заговоре, и массовым сознанием немецкого народа пролегала пропасть. И эта пропасть грозила провалом заговора, что, собственно, и случилось. Одетые в военную форму соотечественники путчистов, которые с детства впитали в себя науку подчинения, но не научились думать и поступать в соответствии со своим нравственным выбором, в критический момент избрали сторону Гитлера. А в Италии, Румынии и Финляндии народ и вменяемая часть элиты оказались по одну сторону баррикад.

Сравнивая результаты антифашистских переворотов, можно заметить, что политическое пространство Германии было вытоптано и зачищено несравненно сильнее, нежели у союзников. Государственный террор — мощнее, а контроль над всеми сторонами жизни — всеохватнее. С этим можно согласиться, зафиксировав: все это сделали не некие анонимные нацисты, но сами немцы. Это они громили противников фашизма, отправляли в концлагеря обреченных, писали доносы, “поддерживали и одобряли политику партии и правительства”, а затем шли умирать на поле боя во имя величия фашистской идеи. Обобщенно все это называется исторический выбор народа. В силу самых разных причин итальянцы или румыны не были настолько тверды в выборе фашизма. Созданные ими системы не достигли таких высот, что и позволило в критический момент переиграть историческую ситуацию.

Пример Германии хорош тем, что может быть представлен в цифрах и наглядных образах, но он далеко не единственный. На самом деле каждый народ, переживая эпохи стратегического ветвления исторического пути, совершает некоторый выбор и несет за него всю полноту исторической ответственности. Формы, в которых наступает эта ответственность, многообразны. Говоря об ответственности, мы не имеем в виду только кары или расплату. Это могут быть вполне позитивные результаты. Речь идет о последствиях стратегического выбора, которые закономерно и неизбежно наступают как результат такого выбора.

В 988 году политическая элита Киевской Руси приняла в качестве государственной религии страны христианство православного обряда. Этот выбор больше тысячи лет определяет исторические судьбы наследников Киевской Руси. В 40-е годы XIII века князь Александр Невский избирает стратегию союза с Ордой и противостояния Западу. Эта стратегия задала создание Российской империи и устойчиво наследуется последние семьсот лет. В 1922 году в России закончился пятилетний референдум по поводу выбора стратегического пути развития России, который принято называть Гражданской войной. В ходе референдума русский народ выбрал стратегию большевиков. Последствия этого исторического выбора народы Российской империи несут без малого сто лет.

Обыденное сознание исходит из того, что последствия — это что-то близкое и, так сказать, непосредственное. В реальности последствия исторического выбора реализуются на самых разных исторических дистанциях. Обратимся к выбору 1917–1922 годов. Коллективизация и голодомор на Украине и юге России относятся к ближнесрочным последствиям; всеобщее начальное, а затем среднее образование, Днепрогэс, Магнитка, Гагарин в космосе — к среднесрочным; вымирающее Нечерноземье и спивающееся население малых городов — к отдаленным последствиям.

За исключением ситуаций гражданских войн, стратегический выбор совершает политическая элита. Народ принимает выбор элиты, и в этот момент на него ложится вся полнота ответственности за избранное направление развития, за те параметры общества и государства, которые вытекают из сделанного выбора. Народ самым непосредственным образом ответствен за действия своего правительства. Более того, ответственность народа носит преимущественный характер, поскольку элите свойственно перекладывать тяготы и невзгоды на плечи широких масс.

Надо сказать и о том, что самая совершенная демократия не гарантирует единственно верных решений. Декларации о том, что воля народа священна, как правило — элемент авторитарной демагогии, освящающей ритуалом псевдодемократической легитимации реализацию своих интересов. Демократия стоит на постоянной рефлексии всего общества по поводу результатов принятых ранее решений, предполагает самый широкий диалог по вопросам, осознаваемым обществом как актуальные, и изменение, перерешение в тех случаях, когда большая часть общества приходит к убеждению, что прошлое решение было ошибочным или порочным. В противном случае исторические заблуждения народов корректируют стратегическая авиация противника и оккупационная администрация. Разумеется, это крайний вариант, но далеко не единичный. Вспомним, например, Японию. Есть и более печальная перспектива — медленное вымирание и схождение с исторической арены. Постигая логику истории, не следует упускать из виду и такую перспективу.

Идея гражданского долга исходит из того, что каждый гражданин обязан осмысливать настоящее, прошедшее и перспективы на будущее, вырабатывая свое отношение к актуальной политике страны. Здравый смысл и чувство самосохранения, ответственность за родных и близких требуют деятельного участия каждого гражданина в делах государства. Иными словами, гражданский долг требует политической субъектности. Так понимает мир европейская демократическая традиция.

Участие в политическом процессе многогранно. В лоне демократических обществ постоянно рождаются новые формы политической самореализации (вспомним об Интернете), а потому пространство политической активности не поддается исчерпывающему описанию. Это и электоральная активность, и обсуждение актуальных общественно-политических проблем, и участие в работе политических партий и общественных организаций, митинги, шествия. Всего не перечтешь.

Гражданский долг требует от зрелого человека определиться в политическом пространстве. Устойчивые политические убеждения: неотъемлемая компонента личностной зрелости. Разумеется, убеждения могут меняться. Но не пять раз на дню. Политические убеждения, так же как мировоззрение, как религиозные убеждения, есть результат становления личности. Если они меняются, то в результате сложных и мучительных раздумий, когда изменяется сам человек, пересматривая краеугольные основания сложившейся картины мира.

Политические убеждения предполагают солидарность с политическими силами и движениями, выражающими близкую тебе позицию. Когда пожилые люди выходят на митинг или шествие, которое разгоняет полиция, они руководствуются гражданским долгом. Тем не менее солидарность с близкими политическими движениями не означает механической лояльности. Если позиция “твоей” политической партии по тем или иными принципиальным вопросам вызывает протест, в полном соответствии с велением гражданского долга гражданин голосует за других политиков. Динамика электорального поведения граждан — важнейший механизм обратной связи. Выборы позволяют объективировать, выразить в количественных характеристиках поддержку той или иной идеологии и политической практики.

Особого внимания заслуживает сфера муниципального самоуправления. В России, в силу тотемистического переживания власти традиционным человеком, политика сводится к высшему уровню правящей бюрократии. Политика — это Власть, то есть — Правитель и назначенное им правительство. В сознании миллионов людей политическое пространство ограничено Московской кольцевой автодорогой. Между тем в зрелом демократическом обществе региональные парламенты и местное самоуправление исходно первичны и представляют собой базу общенационального уровня политики. Местное самоуправление — школа, которую проходит каждый гражданин, участвуя в работе школьного совета, избирая шерифа, выступая на собраниях жителей по поводу проблем “нашего” района, улицы, собственного дома. В эпохи усиления центральной власти муниципальное самоуправление в Европе оставалось очагом демократии, из которого со временем вырастала демократия общенациональная.

Далее, существует специальная сфера политической активности самых широких масс, связанная с необходимостью постоянного зоркого наблюдения за властью. Этот аспект гражданского долга исходит из презумпции опасности оставлять власть без присмотра. Зрелый гражданин осознает, что понятие “государство” предполагает динамическое единство, целостность общества и правительства, в которой полюс правительства, политики и бюрократия находятся под пристальным и неусыпным вниманием общества, готового к любым действиям, необходимым для того, чтобы заставить элиту вести себя пристойно, выполняя свой гражданский и конституционный долг. Граждане знают: на свете нет силы, которая может заставить чиновников и политиков действовать в общенациональных интересах, кроме политически активного гражданского общества.

Ход мысли, которая рождает это направление политической активности, простой. Власть не есть сакральная сущность. Она не блага — ни по понятию, ни актуально. Бюрократы и политики — живые люди. Волею обстоятельств в их руках оказываются огромные ресурсы. Стоит оставить этих господ без присмотра, и, движимые естественной человеческой природой (как говорил Руссо, “люди не добродетельны”), они вступят на путь своекорыстного использования властных ресурсов и отчуждения общества от власти. Самые разнообразные злоупотребления, коррупция, принятие важных решений за спиной общества, закулисные сделки и соглашения внутри страны и за ее рубежами, безудержная пропаганда, промывание мозгов обывателя и, наконец, полное отчуждение общества от государства вырастают как неизбежное и закономерное следствие нарушения или полного отсутствия постоянного наблюдения общества за властью на всех уровнях от муниципального совета до президента и парламента.

Одна из самых сложных проблем формирования демократической традиции в традиционно деспотических обществах связана с отсутствием описанной нами традиции постоянного всеобщего присмотра за бюрократами и политиками. Как живут, во что одеваются, где учат своих детей, какие интрижки заводят на стороне, какие подарки делают своим любовницам? За всем этим стоит не праздный интерес обывателя к обстоятельствам личной жизни “больших людей”, а четкое понимание: стоит оставить этих господ без присмотра, и у них на сапогах сами по себе начнут отрастать шпоры, а на спинах граждан — седла. Деспоты и диктаторы всегда живут за высоким забором. Обстоятельства их жизни скрыты от обывателя. В демократическом обществе политики просматриваются со всех сторон. За ними постоянно охотятся журналисты-“разгребатели грязи”, политические конкуренты, оппозиционеры. На этом стоит устойчивая демократия.

Помимо этого, зрелое гражданское общество контролирует все, до чего можно добраться, что можно проконтролировать. Требует публичности принятия решений, прозрачности расходование бюджетных средств, раскрытия архивов и т. д. Власть всегда и при всех обстоятельствах должна быть под контролем. На этом стоит западная демократия.

Наконец, гражданский долг требует защищать демократию, то есть — противостоять тенденциям сворачивания демократии и авторитарного дрейфа общества. К этому аспекту гражданского долга мы еще вернемся. Здесь можно заметить следующее: демократия существует ровно до тех пор, пока большая часть общества видит в демократии фундаментальную ценность и готова защищать ее всеми доступными средствами. Если же общество индифферентно к демократическим ценностям: не видит достоинств демократии, не идентифицирует себя с демократическим космосом, не понимает, как это может существовать общество, управляемое волею населения, мыслит мир в другой схематике, — демократия неизбежно вырождается, превращаясь сначала в пародию, а затем в кошмар.

Классический деспотизм исходит из строго противоположной трактовки социально-политического бытия. Государство есть сакральная сущность, доступная узкому кругу жрецов Власти. В пределе бремя принятия решений и ответственности перед богами лежит на Правителе. Долг подданных — повиновение и послушание. Всяческое обсуждение политических и государственных проблем (а тем более “высоких персон”!) подданными, не прикосновенными к Власти, если не прямой бунт, то опасное вольнодумство. XX век породил палитру переходных форм: авторитарные популистские режимы, идеократические диктатуры, классические деспотии, украшенные рюшечками из арсенала парламентской демократии. Здесь отчуждение масс от политики происходит на фоне использования пародируемых парламентских процедур и демократической фразеологии. От массового человека часто требуется не отчуждение от политики, но энтузиастическое принятие транслируемой сверху картины мира. Одним словом, “народ и партия едины”.

Размышляя над этими проблемами, надо осознавать принципиально важное обстоятельство: субъектность, вообще говоря, носит стадиальный характер. Человек не рождается полноценным субъектом. Субъектом его делает социально-культурная среда. Одни культуры противостоят формированию субъектного начала, другие способствуют этому. Соответственно этому качественному разделению политическая карта мира делится на страны, тяготеющие к деспотическим формам правления, и страны, тяготеющие к демократии.

Иными словами, основания деспотического или демократического устройства коренятся в культуре. В этом смысле деспотические режимы не отчуждают массы от политики. Массы эти до политики не доросли и сторонятся ее инстинктивно. Однако, вопреки иллюзиям обыденного сознания, мир не статичен. Феномен модернизации охватил весь мир, а природа модернизированных обществ такова, что требует участия в политике всего общества. Требует в самом буквальном смысле. Деспотические и тиранические режимы неэффективны, малоустойчивы, слабо прогнозируемы в своем поведении для мирового сообщества. Часто они агрессивны, провоцируют конфликты, влезают в военные авантюры. Формирование зрелых демократических институтов и гражданского общества гарантирует вменяемый характер политических режимов.

Традиционный мир держится на патернализме. Власть, помещик, семейная и племенная иерархия во все времена берут на себя бремя принятия решений и ответственность за “пасомых”. Мир динамики разрушает патерналистский космос. Маленький человек оказывается один на один с миром. Однажды он обнаруживает, что нет более “начальства”, которое должно “накормить людей и дать людям работу”. В этой ситуации можно выжить только став взрослым, то есть — двинувшись по пути субъективизации. Поколение, на которое свалилась такая перемена, чаще всего впадает в ступор и тихо вымирает. Массовое нарастание субъектного начала начинается со следующей генерации и происходит в чреде поколений. Прежде всего, формируется экономическая и социальная субъектность. Но на некотором этапе модернизирующийся человек обнаруживает, что отчуждение от политики противоречит его интересам. Тут-то он начинает по-настоящему интересоваться политикой и вступает на путь становления гражданина.

Другой вектор нарастания политической субъектности связан с процессами информационной и культурной глобализации. Как было показано выше, мировое соо-
бщество заинтересовано в трансляции ценностей правовой демократии и повсеместном формировании демократических институтов. Доминирующая в глобальном сообществе культура создается в лоне евро-атлантической цивилизации и транслирует демократические ценности через СМИ, массовую и элитарную культуру. Процесс приобщения к этой культуре принимает разные формы, но происходит во всем мире. Современная информационно-культурная среда даже не убеждает, а постулирует как самоочевидное, что все настоящее, престижное, полноценное, достойное приличного человека связано с ценностями свободы, демократии и законности. Что мир должен стоять на нерушимых правах человека, и если где-либо это не так, то это нарушает фундаментальные законы бытия.

Любые полицейские меры, любая контрпропаганда в борьбе с описанным воздействием бессильны. Единственное препятствие на пути демократической системы представлений — стадиально-культурный барьер между миром традиционного человека и идеологией свободы. Чеховский Фирс неуязвим для современной культуры. Но уже внуки Фирса, получившие какое-никакое образование и живущие в городе, подпадают под ее обаяние. А уберечь подданных от жизни в городе и образования в условиях модернизации нет никакой возможности.

Все эти процессы и задают широкую трансформацию сознания, одним из моментов которой выступает демократическая трактовка гражданского долга. Разумеется, выше изложена самая общая схема. Пробуждающиеся к политической субъектности традиционные/полутрадиционные массы сплошь и рядом приводят к власти малосимпатичные, а то и чудовищные режимы. Но это никогда не проходит даром. Народы, избирающие путь агрессивной несвободы, получают жесткий урок в школе истории. Рано или поздно, демократически-правовая традиция усваивается всеми, кто не готов сойти с пути исторической динамики.

Так какова же природа гражданского долга, как складывается и работает сознание, исходящее из идеи гражданского долга? Начнем с того, что понимание гражданского долга принципиально и неустранимо субъективно. При том, что можно сформулировать некоторые общие рамки (благо нации и государства, торжество справедливости и т. д.), трактовка гражданского долга в каждой конкретной ситуации задается мировоззрением, политическими и нравственными позициями, социальным опытом и т. д. Понимание гражданского долга — сфера свободного и суверенного выбора каждого человека и, соответственно, сфера полноты ответственности за этот выбор. Более того, не существует некоторой внешней позиции, системы критериев, которая позволила бы безапелляционно судить о том, какая трактовка гражданского долга “правильная”. Только с позиции исторической ретроспективы можно формулировать обобщающие суждения на этот счет. А в реальном масштабе времени мы можем зафиксировать: эта позиция нам ближе, это для нас чуждо, а это — вызывает омерзение.

В практическом плане сказанное означает, что носители разных трактовок гражданского долга вступают в неизбежный конфликт. В начале 30-х годов боевики “Рот Фронта” и штурмовики СА проламывали друг другу головы. При этом каждое из движений исходило из собственного понимания гражданского долга. Понимание гражданского долга множественно так же, как множественны политические платформы и программы. Зрелый гражданин обречен искать наиболее близкое ему движение или создавать собственное. В этом — одна из граней бремени политической субъектности.

В результате такого размежевания происходить политическое структурирование общества. Только размежевавшись, можно узнать, что доминирует, к чему склоняется общество, какие позиции пользуются влиянием. Иными словами, политическое позиционирование является гражданским долгом каждого человека. Именно это имел в виду Солон.

В общем случае гражданский долг требует толерантности к иными позициям и предполагает навыки диалога. Ибо зрелая демократия — это вечный торг и компромисс между различающимися и противостоящими позициями. Гражданский долг повелевает охранять государство, уберегая его от силового противостояния граждан. Но эта норма не является абсолютной. В тех случаях, когда гражданин приходит к убеждению, что политический режим губителен для общества и власть ведет страну к катастрофе, он вправе развернуть любые формы борьбы.

Гражданский долг требует борьбы с тираническими тенденциями, реализуемыми наличным политическим режимом. Граждане должны противостоять авторитарному/тоталитарному дрейфу общества, отказу от демократических ценностей, выхолащиванию демократических процедур. Противостоять любым покушениям на за-
крепленные в исторической традиции и конституции права и свободы граждан. Европейская политическая традиция стоит на том, что в этой борьбе нет и не может быть компромисса.

Здесь надо сказать несколько слов о динамике представлений о тирании и динамике понятийного строя современного языка. Зародившиеся во времена Античности понятия “тирания” и порожденная ею тираноборческая традиция были
востреованы в эпоху Средневековья. Понятие тирании актуализуется в городах-государствах Средней и Северной Италии. Утверждая ценности свободомыслия и гуманизма, эпоха Просвещения активно противостоит тирании и деспотизму. Эпоха великих буржуазных революций связывает понятие тирании с проблемой свободы вероисповедания. Насилие над свободой совести трактуется как тирания. На этапе формирования конституционных режимов тираноборческая традиция была востребована с новой силой. Дж. Локк разрабатывает принципы демократической революции. “Право народа на восстание против тирании” наиболее последовательно развито Локком в работе “Размышления о славной революции 1688 года”. Американская революция (1763–1783) базируется на идее народного суверенитета. Великий американец Томас Джефферсон произнес прекрасную фразу: “Когда народ боится правительства — это тирания. Когда правительство боится народа — это свобода”. Джефферсон обосновывал право народа на восстание против тирании. В XIX веке тираноборческие идеи и фразеология используются революционерами самых разных мастей и оттенков. Эти процессы затронули и Россию. По крайней мере, начиная с декабристов тираноборческие идеи входят в отечественное сознание. Позднее (с 80-х годов XIX века) тираноборческий дискурс воспроизводится террористическими движениями. Идеологи террора оправдывают свои действия и формируют сочувственное к ним отношение в обществе, апеллируя к тираноборческим мотивам.

Ко второй половине ХХ века понятия “тирания” и “тираноборчество” начинают восприниматься как идеологически окрашенные, вчерашние, неспособные дифференцировать ткань современного политического процесса и выразить природу политических режимов. Распространение парламентской демократии изживает описываемые понятийные конструкции. Там, где демократия утверждается как безусловная традиция, складываются иные механизмы политической борьбы. На месте понятия “тирания” утверждаются более нейтральные: диктатура, авторитарный либо тоталитарный режимы и др.

Впрочем, понятие тирания остается в самых основополагающих текстах, конституирующих параметры современного мира. В преамбуле ко Всеобщей декларации прав человека читаем: “Принимая во внимание, что необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения”. Иными словами, Всеобщая декларация прав человека не только прямо говорит о тирании, но признает восстание против тирании и угнетения в качестве последнего средства, к которому прибегают народы. В свете всего этого будем помнить: как бы мы ни называли политические режимы, угнетающие человека и лишающие его субъектности, перед нами вечные персонажи мировой истории — тирании и деспотии.

Формы борьбы с авторитарным/тоталитарным дрейфом исходно демократического (хотя бы по букве закона) общества подвижны, заданы сложной мозаикой факторов и многообразны. Невозможность политического противостояния, в рамках последовательно сужающегося политического пространства, выталкивает оппозицию за рамки легального политического процесса. Перед принципиальными противниками режима открываются драматические перспективы действий на грани права и чисто революционной, внеправовой борьбы. Это — перевороты, в случае неудачи нарекаемые путчами, убийства диктаторов, гражданское неповиновение, отказ от сотрудничества с властью, правозащитное движение, городская герилья, партизанское движение, народные восстания и собственно революции и т. д. Выбор в названном ряду альтернатив всегда драматичен и связан с моральной и правовой ответственностью субъекта. Такова природа гражданского долга.

Понятно, что возможности каждого человека и, соответственно, мера ответственности задаются его кругозором, социальным и иерархическим статусом. Возможности человека, принадлежащего к элите, неизмеримо шире возможностей маленького человека. Элита компетентна, субъектна, владеет широчайшим арсеналом средств реализации поставленных целей и преследования своих интересов. Наше убеждение состоит в том, что на элиту ложится основная историческая ответственность за поражения и катастрофы своего отечества. Однако потенциальная субъектность далеко не исчерпывается элитным слоем. Сын моряка Джузеппе Гарибальди не имел отношения ни к элите австрийской монархии, ни к элите итальянских государств. Но именно он стал лидером Рисорджименто (борьбы против иноземного господства за объединение раздробленной Италии).

Здесь можно заметить, что в революционные эпохи власть утрачивает монополию на формирование элиты. Среда непримиримой оппозиции или антиправительственных движений (в том случае, если эти структуры обретают поддержку населения) интенсивно порождает из себя контрэлиту, принимаемую и признаваемую обществом. Талантливые и честолюбивые революционеры вырастают в потенциальных национальных лидеров. Кто-то из них пополняет ряд павших героев, кто-то — доживает до смены правящего режима и берет на себя ответственность за страну.

Каждый человек, вне зависимости от происхождения и социального статуса, может вступить на путь противостояния неправедной власти. В этом нас убеждает история бесчисленных революций и широких народных движений, как в Европе, так и во всем мире. Другое дело, что это путь, сопряженный со многими потерями, а часто — смертельной опасностью. Позиция проверенного конформизма не в пример удобнее и в житейском смысле перспективнее. Долг — нравственная категория. Нравственное сознание различает добро и зло. Выбор в этом пространстве принципиально отвлекается от соображений относительно пользы и вреда, которые могут последовать в результате такого выбора.

Здесь надо заметить, что мы живем в культуре, из которой напрочь элиминировано представление о самоценности морального выбора. Российский обыватель живет в твердом убеждении, что психически здоровый человек себе во вред никогда и ничего не сделает. А если человек жертвует чем-либо, то делается это во имя будущих приобретений, славы, статусного возвышения и т. д. Рядом с этими построениями звучат резонерские вопрошания в духе: где же справедливость? К примеру, революцию делают идеалисты, а дивиденды получают примазавшиеся конформисты.

Идея о том, что в некотором смысле так и должно быть, неприемлема для средневзвешенного россиянина, ибо разрушает обывательскую картину мира. На то и существуют шустрые конформисты, чтобы быстро перекрашиваться и стяжать блага там, где непрактичные идеалисты упускают свой шанс. Каждый получает свое. Кто-то — сознание выполненного морального долга, кто-то — куда более осязаемые и вещественные сущности. Это не хорошо и не плохо. Это — нормально. Представление, согласно которому следование моральному долгу самоценно и эта максима может послужить основанием для нравственного поведения, не вписывается в устойчивую систему представлений миллионов. Между тем последние две с половиной тысячи лет по мере формирования нравственного сознания, в окружающем нас мире постоянно складываются общности людей, руководствующихся принципами и соображениями, слабо постижимыми массовым сознанием. Однажды они были названы “солью земли”.

Возможно, такое соображение — во все времена в любом обществе можно найти маргиналов, радикально ориентированных ниспровергателей всего и вся, не вполне адекватных врагов государства и существующего порядка вещей. Руководствуясь собственными убеждениями, эти люди могут не только призывать к революциям, переворотам и прочим радостям, но провоцировать конфликты и создавать проблемы. Нормальное, устойчиво демократическое общество с большими или меньшими издержками разрешает проблему крайнего радикализма.

Каждый человек наделен моральным правом призвать соотечественников к оружию, во имя свержения богопротивного/антинародного/губительного для страны режима. Подчеркнем, речь идет о моральном праве. С точки зрения буквы и духа закона такой призыв — преступление. Здесь мы сталкиваемся с проблемой правового конфликта, органически присущего революции. Любое самое либеральное государство вынуждено ограничивать свободу слова, запрещая призывы к свержению законной власти. Насильственное, то есть революционное, свержение происходит в том случае, когда большая часть населения приходит к убеждению о необходимости преступить закон и сменить государство. Итак, радикалы и революционеры вступают в борьбу с властью, апеллируя к обществу. Со своей стороны государство борется с радикалами, используя весь арсенал доступных ему средств. При этом оно, так или иначе, апеллирует к тому же самому обществу. А исход такой борьбы решает выбор всего общества.

Помимо радикалов, ориентированных на силовое противостояние, в устойчивых демократических обществах существуют сообщества радикалов, пребывающих в легальном пространстве. Они проводят шумные митинги и демонстрации, на которых яростно обличают преступления правящего режима и общую неправду мира сего. Издают в высшей степени радикальные газеты и журналы. Разоблачают, срывают маски, изрекают пророчества о скором и неизбежном крахе режима и насквозь прогнившей общественной системы… Проблема этих людей состоит в том, что названные издания выходят крошечными тиражами, а митинги и шествия собирают дежурных активистов и узкий круг сочувствующих. Нормальный западный обыватель сторонится радикальной тусовки и тяготеет к солидным политическим движениям. Так устроено устойчивое демократическое общество. Людям есть что терять. Они хотят оптимизировать, а не ниспровергать существующий порядок вещей.

Радикализм естествен и неизбежен, но в случае стабильного развития общества радикалы осваивают отведенное им пространство, не оказывая заметного влияния на ход вещей. Положение начинает меняться в эпохи кризиса, когда радикалы наращивают общественный кредит. Если же общество оказывается в тупике, радикальные решения общенациональных проблем выносятся историей на повестку дня. Важно понимать: при всех обстоятельствах решающим оказывается выбор всего общества.

Во всех революциях, восстаниях, широких народных выступлениях, в эксцессах, которые позже назовут мятежом, однажды наступает момент истины, критически важная точка выбора, в которой решается исход противостояния. Революции предполагают силовое решение проблемы. В некоторый момент армия или специальные подразделения получают приказ стрелять. Судьба революций решается в ту минуту, когда получившие этот приказ войска оказываются лицом к лицу с народом, вышедшим на улицы и площади страны. В сознании командиров, отдающих приказ открыть огонь, и рядовых, которым предстоит выполнить приказ, присутствует две силы, две мощные императивные сущности — “наша” власть и “наши” люди, народные массы. События, которые разворачиваются после отдания такого приказа, заданы силовым, объемным соотношением этих субстанций на момент выбора. И это не интеллектуально-логическая процедура. Это целостный, необыкновенно насыщенный эмоционально акт выбора той силы, которая ощущается как более мощная, императивная, побеждающая.

Неизбежно огрубляя, верность правящему режиму обратно пропорциональна вероятности реализации следующего сценария — в самое ближайшее время субъект выбора разорвут на части или повесят на ближайшем фонаре. Орднунг, дисциплина, долг, страх перед карающей дланью богоравной власти отступает перед неизмеримо более императивной силой идущего до конца коллективного “мы”, инстинкт растворения в котором восходит к древнейшим пластам человеческой психики. В тот момент, когда на улицы выходит критическая масса граждан, армия отказывается стрелять и переходит на сторону восставшего народа. Тоталитарные режимы создают специальные подразделения, “заточенные” на разгон и расстрел восставшего народа. Как правило, там служат люди, замазанные кровью сограждан, которым нечего терять. Но этих сил хватает для того, чтобы подавлять локальные выступления. Когда поднимается все общество, “тонтон макуты” разбегаются.

Дальше все просто. Если мощность народной стихии несоизмеримо сильнее режима, происходит скорая и часто бескровная революция. Если эти сущности соизмеримы и на стороне правящего режима стоят существенные социальные силы, разворачивается гражданская война. Если же сила на стороне власти, массовые выступления подавляются и торжествует правящий режим. Иного решения ситуация революционного противостояния не имеет. Для любого вменяемого человека ясно, что худой мир лучше доброй ссоры. Однако существует класс ситуаций, в которых силовое противостояние неизбежно. Каждый человек, для которого актуально понятие гражданского долга, обречен совершать выбор внутри этой драмы.

Мы отдаем себе отчет в следующем: правящая элита деспотических обществ зорко следит за тем, чтобы быдло стояло в стойле, и уберегает подданных от праздных размышлений и опасных параллелей. Однако наше убеждение состоит в том, что за рамками правящей элиты должен существовать дополнительный контур, осуществляющий рефлексию принятых решений и формирующий альтернативную позицию, который активизируется в чрезвычайных ситуациях и перехватывает управление. Отсутствие такого механизма несет в себе риск полномасштабных национальных катастроф. Но существование данного социально-политического механизма возможно лишь в том случае, если в обществе (или хотя бы в широко трактуемом элитном слое, способном к политической субъектности) утвердилось общеевропейское понимание гражданского долга. Игорь Яковенко, «Нева» 2011, №12

Председатель Европейского совета Херман Ван Ромпей верит в способность лидеров ЕС договорится о срочных мерах по выводу европейской экономики из кризиса. Лидеры Евросоюза уже достигли соглашения о выделении дополнительно 200 млрд евро на нужды МВФ, сообщает Bloomberg. Фонд в свою очередь будет выделять эти деньги на помощь бедствующим европейским государствам.

В то же время лидеры ЕС не согласились внести поправки в Лиссабонский договор. Один из апологетов изменений, президент Франции Николя Саркози, был разочарован. "Этот саммит войдет в историю... Мы бы хотели чтобы было подписано соглашение между 27 странами. Это стало невозможным из-за позиции наших британских друзей", - цитирует Саркози агентство Reuters.

"Британские друзья" в лице премьера-министра Великобритании Дэвида Кэмерона выступили против изменения основополагающего договора ЕС. Гава правительства Соединенного Королевства потребовал для Британии исключений по ряду статей. Руководство ЕС отказалось предоставить подобную льготу Великобритании, и Кэмерон выступил против подписания документа.

Помимо Великобритании против нового договора резко выступила Венгрия. На страну в этом году обрушилась вторая волна кризиса. Правительство Орбана лихорадочно пытается удержать на плаву финансовую систему и не готово идти на новые траты в рамках нового договора ЕС. 

Все страны Евросоюза, за исключением Великобритании, выразили готовность присоединиться к бюджетному и налоговому договору, предложенному лидерами ЕС государств еврозоны. Об этом пишет газета The Guardian. Первоначально 23 из 27 стран ЕС заявляли, что проигнорируют позицию Великобритании, наложившей вето и таким образом заблокировавшей одобрение предложенной реформы. Еще три государства, до недавнего времени сомневающихся, к какому лагерю примкнуть, приняли решение и оставили Великобританию в изоляции. К большинству присоединились Чехия, Венгрия и Швеция. Незадолго до этого точки зрения изменили руководители Дании, Болгарии, Латвии, Литвы, Польши и Румынии.

Премьер-министр Великобритании Джеймс Кэмерон на саммите ЕС в Брюсселе потребовал от Евросоюза в обмен на поддержку реформы пойти на некоторые серьезные уступки. Во-первых, он лоббирует предоставление права вето на любую передачу власти от национального регулятора по финансовым услугам к наднациональному регулятору ЕС. Во-вторых, он призывает повысить требования к капиталу банков. В-третьих, штаб-квартира Европейской службы банковского надзора должна остаться в Лондоне. В-четвертых, Европейскому центральному банку должно быть запрещено пытаться установить правило, согласно которому номинированные в евро операции должны осуществляться только в пределах еврозоны.

Президент Франции Николя Саркози назвал такие требования неприемлемыми. "Единая Европа находится в чрезвычайно опасной ситуации. Никогда прежде так много стран не стремилось войти в нее. Никогда раньше риск распада Европы не был столь велик", - заявил французский президент в Марселе, обращаясь к делегатам ежегодного съезда правоцентристских фракций в Европарламенте незадолго до начала саммита. 

Позиция Великобритании, требовавшей в обмен на поддержку реформы Евросоюза освобождения от ряда жестких финансовых нормативов, являлась неприемлемой, передает в пятницу агентство Франс Пресс со ссылкой на заявление президента Франции Николя Саркози.

Возможность внесения изменений в договор о ЕС, предполагающих ужесточение контроля за расходованием бюджетных средств и объемов госдолгов, обсуждалась на саммите глав государств ЕС в Брюсселе.

"В обмен на одобрение реформы договора 27 (стран ЕС) британский премьер-министр Дэвид Кэмерон потребовал то, что мы все считаем неприемлемым - отдельный протокол в договоре, позволяющий освободить Великобританию от действия ряда правил, регулирующих финансовые механизмы", - заявил в пятницу утром французский президент по итогам переговоров во время первого дня саммита.

По данным агентства, помимо Великобритании к отказу поддержать изменения в договоре о ЕС присоединилась Венгрия, также не входящая в еврозону. Руководители Швеции и Чехии заявили, что они должны проконсультироваться по этому вопросу с парламентами своих стран.

Кэмерон, выступая на пресс-конференции, назвал свое решение заблокировать реформу договора "сложным, но правильным".

Поскольку на саммите не удалось добиться согласия по реформе договора среди всех 27 стран ЕС, лидеры Евросоюза рассмотрели возможности заключения нового договора между 17 странами зоны евро.

Саркози заявил, что проект нового договора между 17 странами зоны евро и всеми теми, кто пожелает присоединиться к этому союзу, будет готов к марту 2012 года. По словам председателя Европейского совета Хермана ван Ромпея, к соглашению стран еврозоны готовы присоединиться еще шесть стран ЕС.

Евросоюз, таким образом, стремиться усилить экономическую координацию в еврозоне, долговой кризис в которой оказывает негативное воздействие на единую европейскую валюту. Этот кризис осенью заставил не только аналитиков, но и ряд политиков говорить о возможном выходе из валютного объединения Греции. Пока эти разговоры стихли, нынешний саммит стремится успокоить рынки, дав им четкий сигнал, что ситуация в еврозоне может быть взята под контроль и постепенно улучшена, что это может быть сделано, в том числе, посредством более жесткой бюджетной дисциплины и интеграции не только валютной, но и финансово-экономической.Президент Франции Николя Саркози дает пресс-конференцию после саммита глав государств ЕС в Брюсселе.

Венгерская авиакомпания-дискаунтер Wizz Air с сегодняшнего дня начинает полеты из международного аэропорта "Рига" в Эйндховенский аэропорт в Нидерландах, сообщила BNS руководитель отдела по связям с общественностью аэропорта Сармите Бунка-Брильонка.
Полеты в упомянутый конечный пункт авиакомпания будет выполнять дважды в неделю - по понедельникам и пятницам.Авиакомпания Wizz Air начала работу в международном аэропорту "Рига" в марте прошлого года. Из столицы Латвии она выполняет полеты в аэропорт Лутон в Лондоне и в аэропорт Торп в Осло. Венгрия > Транспорт > trans-port.com.ua, 9 декабря 2011 > № 450469

Причерноморская пшеница из России, Украины и Казахстана заставила французов в 10 раз уменьшить поставки в Египет, сократить - в Алжир до конца маркетингового года. Для Украины это означает возможность еще больше закрепиться на африканском континенте, пишут Экономические известия.
Эксперты France Export Cereales распространили сообщение о том, что до конца маркетингового года Франция уменьшит поставки пшеницы в Египет. Падение экспорта в эту страну будет более чем существенным - более чем в 10 раз. Поставки в Египет составят всего 200 тыс. т против 2,5 млн. т в сезоне 2010-2011. Также Франция теряет еще два рынка сбыта - Алжир и Марокко. Поставки в Марокко уменьшатся до конца сезона наполовину - до 1,2 млн. т. В Алжир будет поставлено 4-4,3 млн. т, сообщают в France Export Cereales. Всего в 2011-2012 гг. французы намерены экспортировать 8,5 млн. т пшеницы. Это практически половина общего объема экспорта пшеницы стран ЕС в этом сезоне. Так, по словам старшего аналитика ИК "Драгон Капитал" Тамары Левченко, планы по вывозу пшеницы из ЕС в этом сезоне составили 17 млн. т, что на 1 млн. т больше, чем в прошлом.
Причиной такого резкого сворачивания поставок в страны Африки французские эксперты объясняют большим урожаем зерна в странах Причерноморья. Дескать, большой вал зерна из России, Украины и Казахстана привел к установлению низких цен, и в результате французы не смогли конкурировать с нашей пшеницей на этом рынке.
Еще в прошлом году, когда действовал механизм квотирования экспорта зерна в России и Украине, доля французов на рынках Африки была впечатляющей. Скажем, Алжир импортировал из Франции 4,2 млн. т мягкой пшеницы, что составляет практически половину экспорта этого сезона. В результате доля французской продукции в алжирском импорте пшеницы достигла 79%. Потеря такого рынка в этом году стала настолько болезненной, что резко сказалась на перевалке зерна в порту Руан. В прошлом году он обеспечил перевалку 45% французского зерна. "За неделю, окончившуюся 30 ноября, перевалка пшеницы через французский порт Руан уменьшилась в сравнении с предыдущей неделей на 39% - до 116,17 тыс. т, что является самым низким показателем за четыре недели. Ее сокращение объясняется уменьшением поставок в Алжир (более чем вдвое, до 26,6 тыс. т) и Марокко (на 21,2%, до 79,8 тыс. т)",- констатируют французские эксперты. Очевидно, что выход причерноморского зерна заставит французов искать новые рынки сбыта во втором полугодии маркетингового сезона.
Египет закупает причерноморскую пшеницу с начала этого маркетингового года. С июля по ноябрь включительно было закуплено 2,88 млн. т российского, 300 тыс. т украинского, 180 тыс. т румынского и 120 тыс. т казахстанского зерна, а также 60 тыс. т украинской/российской/казахстанской продукции навыбор поставщика, говорят в "ПроАгро". Стоимость нашего зерна при закупке не превышала $247/т.
Вскоре к списку участников по торговле зерном в Египте могут добавиться еще два участника. Вице-президент Генерального ведомства товарных поставок Египта Номани сообщил о том, что Венгрия и Польша могут быть добавлены в перечень государств, которым разрешена поставка пшеницы в Египет. Трейдеры считают, что этот шаг обострит конкуренцию с российским зерном, а значит, и украинским.
Напомним, в первом полугодии этого сезона, т.е. до декабря, Россия намерена экспортировать 18 млн. т пшеницы. В конце ноября, по словам главы Минсельхоза России Елены Скрынник, отгружено на внешние рынки 13 млн. т. До конца 2011 г., таким образом, российские компании смогут вывезти не более 20 млн. т зерна.
Украина с начала этого маркетингового года поставила на экспорт всего 2,146 млн. т при плане отгрузить на внешние рынки более 10 млн. т. Этому препятствовали пошлины, которые отменили лишь в конце октября. "В данное время на экспорт преимущественно поставляется кукуруза. Ее отгрузки составили в июле-ноябре 2,856 млн. т. Очевидно, что оставшийся экспортный потенциал мы будем вывозить уже во втором полугодии",- говорит Тамара Левченко.
В этот период стоимость зерновой может быть более благоприятной, так как российское зерно уже не будет оказывать на рынки такого давления - большую часть экспорта северная соседка уже осуществила. Сейчас стоимость пшеницы остается достаточно низкой. "На условиях CPT, Руан, цена пшеницы на 5 декабря составила $241/т",- говорит Тамара Левченко. Годом ранее на эту дату и на этих же условиях зерно продавалось по $322/т, сообщает IGC.
Сильно снизилась стоимость пшеницы и в США в сравнении с прошлым годом. Там 5 декабря отмечена стоимость зерновой на уровне $289/т, HRW (Gulf), хотя на эту дату в 2010 г. отмечалась цена $329. Эксперты неохотно комментируют ценовую ситуацию в дальнейшем будущем, поскольку фактор причерноморского профицита еще довлеет над рынком.
Мировое производство пшеницы в 2011-2012 гг. оценивается экспертами Grain Ukraine на уровне 683,3 млн. т. Это больше прошлогоднего показателя более чем на 5%. При этом потребление в этом сезоне оценивается в 673,3 млн. т. Оно подросло на 3% в сравнении с прошлым годом. Как видим, пока темпы роста производства зерновой опережают динамику роста потребления. Очевидно, этот тренд привел к тому, что стоимость пшеницы в этом году существенно уменьшилась в сравнении с прошлым годом. Экспорт пшеницы в мире в 2011-2012 гг. составит около 137 млн. т, что на 3,2% больше, чем в 2010-2011 гг. Растет и импорт. В этом сезоне он прибавит в весе 3,6%, а в тоннаже составит около 134 млн. т, считают в Grain Ukraine. Также увеличатся и запасы пшеницы в мире на 3,3% в этом году. Они составят около 203 млн. т.
Такая довольно положительная статистика не обещает каких-либо потрясений на рынке пшеницы, а именно - ее дефицита. Это не дает аналитикам основания существенно увеличивать прогноз по стоимости зерновой при поставках на экспорт в январе-июле 2012 г. Хотя существует мнение, что пшеница все же подорожает во втором полугодии маркетингового сезона, но не сильно, как это всегда происходит перед сбором нового урожая. Франция > Агропром > trans-port.com.ua, 8 декабря 2011 > № 450533

По сообщениям официальных источников, Болгария, Венгрия и Польша подали заявку египетскому госоператору GASC с просьбой о включении вышеуказанных стран в список потенциальных поставщиков пшеницы на внутренний рынок Египта. Для изучения данного вопроса в ближайшее время представители GASC намерены посетить данные страны с официальным визитом. В основе переговоров лежит намерение подготовить местную пшеницу к получению разрешения на участие в тендерах, проводимых североафриканской страной, пишет ИА "Казах-Зерно".
Кроме того, данное решение имеет под собой намерение "приструнить" рост цен на причерноморскую зерновую, который периодически наблюдается, пишет АПК-Информ.Первоначально представители GASC намерены изучить качество предлагаемой продукции. При этом требования GASC к пшенице из указанных стран будут такими же, как и к причерноморской зерновой. Минимальная доля содержания протеина в зерне должна составлять не менее 12%. В зерне, поставляемом импортеру, должны полностью отсутствовать примеси амброзии. При этом представители GASC оставляют за собой право направить в порт отгрузки специалистов для проверки соответствия качества экспортируемой пшеницы тем требованиям, которые госоператор предъявляет к указанной продукции. Таким образом, представители GASC намерены минимизировать свои риски при торговле с традиционными источниками зерновой для Египта.

Кроме того, планируется также выяснить, насколько уровень предложения цен на пшеницу соответствует текущему международному уровню. Если будут достигнуты договоренности относительно всех вышеуказанных требований, то уже в ближайшее время, в тендерах, проводимых GASC, будут участвовать также и болгарская, польская и венгерская зерновая. Что только усилит дух соревнования между традиционными поставщиками пшеницы.

Напомним, что в 2011/12 МГ поставки пшеницы в Египет в рамках тендера, проводимого госоператором GASC, составили около 3,84 млн. тонн. При этом,большая часть зерновой была происхождением из России (3,06 млн. тонн). Кроме того, в результате проведенных сделок Египет закупил 240 тыс. тонн казахстанской зерновой, 300 тыс. тонн украинской продукции, а также 180 тыс. тонн румынской. Еще около 60 тыс. тонн зерновой произвольного причерноморского происхождения было законтрактовано на импорт на последнем тендере.
По мнению экспертов, Россия, Украина и Казахстан отвоевали к настоящему времени долю на мировом рынке пшеницы в 27% - в начале нулевых годов она составляла 13%. Эту долю они нарастили за счет пятерки традиционных экспортеров (Аргентина, Австралия, Канада, США и ЕС), доля которых упала за этот период с 76% до 64%. На мировом рынке фуражного ячменя доля России, Украины и Казахстана в текущем сезоне выросла до более чем 40% с 17% в начале нулевых годов.

ОБСЕ назвали рыхлой и забавной

В Вильнюсе организацию подвергли обструкции

Аркадий Дубнов

Серьезного реформирования Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе потребовали представители неправительственных организаций из стран — членов ОБСЕ, собравшиеся на днях в Вильнюсе на так называемую Параллельную конференцию, состоявшуюся накануне открытия там ежегодной встречи министров иностранных дел 56 стран, входящих в организацию. К атаке на ОБСЕ подключился и глава российского МИДа Сергей Лавров, обвинивший в Вильнюсе западных партнеров в стремлении держать организацию в «рыхлом» состоянии.

Настроение российского министра было испорчено уже в самом начале встречи с коллегами в Вильнюсе. Виновницей этого стала госсекретарь США Хиллари Клинтон, назвавшая состоявшиеся в России парламентские выборы «несвободными и несправедливыми». Сергей Лавров счел это выступление «проявлением неуважения к ОБСЕ», заявив, что «площадка ОБСЕ не является Триумфальной площадью в Москве или каким-то другим местом, куда бы приезжали, чтобы излить свою душу, а потом развернуться и уехать».

Что касается самой ОБСЕ, то Лавров нашел ее работу «очень забавной». К такому выводу он пришел, обнаружив, что приезжающие на совещание министры иностранных дел «участвуют в дискуссии, а где-то параллельно эксперты двое суток готовят документы, которые потом докладывают на пленарных заседаниях, и министры, по сути, в переговорной работе такого участия не принимают». Глава российского МИДа сетовал, что попытки его страны изменить данные традиции блокируются западными партнерами. Лавров упрекнул их в стремлении «манипулировать» организацией в своих интересах, не допуская принятия Устава ОБСЕ, призванного реформировать ее деятельность. Однако российский министр уверен, что новый генсек ОБСЕ итальянский дипломат Ламберто Заньер сможет придать организации «необходимый импульс», чтобы она отвечала современным требованиям.

Резкой атаке ОБСЕ, но уже с других позиций, подвергли на состоявшейся 4–5 декабря в Вильнюсе Параллельной конференции гражданских активистов и правозащитников. Это вторая встреча подобного формата, первая состоялась в декабре 2010 года в Астане накануне саммита ОБСЕ, проведенного Казахстаном в год своего председательства в организации. Встреча в столице Литвы, принявшей от Казахстана эстафету председательства, призвана была подвести итоги 2011 года. Они оказались неутешительны. Особенно в странах бывшего советского блока, как сказано в итоговом документе конференции, где «опасаясь народных восстаний, власти продолжают подавлять инакомыслие, в России безнаказанно убивают журналистов, в Азербайджане арестовывают блогеров, в Белоруссии уголовному преследованию подвергаются гражданские активисты, лишенные права на справедливое судебное разбирательство».

Справедливости ради в Вильнюсе было сказано и о том, что немногим лучше обстоят дела к западу от границ СНГ. Правозащитники из Литвы и Венгрии делились своим разочарованием в связи с тем, что, оказавшись в составе Евросоюза, власти их стран перестали стесняться нарушений фундаментальных обязательств в гуманитарной области. В Литве политику определяют «теневые кардиналы» с сомнительной репутацией, в Венгрии правящие партии изгоняют из судейского корпуса нелояльных судей.

Недовольство и раздражение неспособностью ОБСЕ противостоять сползанию ряда стран-членов к авторитаризму, если не к диктатуре, было гораздо более явственным, чем даже год назад в Астане. Особенно часто в этой связи упоминались Туркмения и Белоруссия, в отношении которых был применен московский механизм ОБСЕ, предусматривающий направление миссии экспертов в страну, где создалась угрожающая гуманитарная ситуация. И хотя ни Минск, ни Ашхабад не допустили такую миссию в свои страны, это создало им в организации имидж изгоев.

В отношении Белоруссии была принята специальная резолюция, в которой международное сообщество призывалось принять срочные усилия, чтобы приостановить «полномасштабный кризис в сфере человеческого измерения» в этой стране. Раздавались призывы даже приостановить членство Белоруссии в ОБСЕ до полного освобождения там всех политзаключенных, однако против этого выступила часть белорусской делегации, видя в этом угрозу лишения всяких внешних рычагов влияния на президента Лукашенко.

По итогам конференции участники приняли документ под названием «Чтобы обязательства претворялись в жизнь», который направили в адрес министерской конференции ОБСЕ.

По данным Чешского статистического управления, в третьем квартале 2011 года средняя заработная плата по стране увеличилась на 562 кроны (30 долл. США) и составила 24089 крон (1288 долл. США). Это больше чем, в Польше, Венгрии и Словакии, но всего лишь треть от средней заработной платы в Германии. Právo Чехия > Госбюджет, налоги, цены > economy.gov.ru, 6 декабря 2011 > № 468294

Интеллигенция: место в истории

Сергей Ачильдиев

Идентификация феномена

Сколько себя помню, всегда говорилось, что “теперь интеллигенции уже нет”, вот “то ли дело раньше”... Причем обычно эти сентенции любили изрекать сами же интеллигенты.

Но вот, начиная с 1990-х годов, такие заявления стали звучать уже не на домашних посиделках, а на вполне официальном уровне — в научных дискуссиях и серьезных изданиях. Известный филолог Михаил Гаспаров предостерегал: “…вероятно, кончается… эпоха русской интеллигенции образца XIX в.” Писатель Даниил Гранин уточнял: “Русской интеллигенции нет, и это видно по событиям последнего времени”.

Подобных высказываний было множество. Спорили только о том, как оценивать это явление. Тот же Гаспаров считал, что ничего страшного не происходит, просто “русское общество медленно и с трудом, но все же демократизируется”. Писатель Виктор Ерофеев полагал, что процесс вполне закономерен: “Цикл существования интеллигенции закончился. Она выполнила свои задачи настолько блестяще, что самоликвидировалась за ненадобностью”.

Но все же большинство было уверено: исчезновение интеллигенции — великое бедствие для России. Академик Никита Моисеев прямо заявлял: “Исчезновение интеллигенции или исключение ее из духовной жизни общества — трагедия для нации, потому что влечет за собой отход народа от рампы истории в глубину ее сцены”.

Общий настрой был однозначен: интеллигенция не ушла на какое-то неопределенное время, она умерла, и скорей всего ее уже не будет в нашей стране. Впрочем, многим это все же не мешало призывать к возрождению интеллигенции, организовывать представительные конференции и симпозиумы, издавать соответствующие сборники научных и публицистических статей, проводить конгрессы интеллигенции Петербурга и даже всей России. Однако никаких конкретных, действенных способов и путей решения поставленной задачи выработать так и не удалось.

…А о какой, собственно, интеллигенции идет речь, и в чем проявилось ее исчезновение?

В российском массовом сознании это понятие обросло множеством самых разнородных — зачастую, кстати, весьма красочных — определений. Столичная и провинциальная, городская и сельская, творческая и научно-техническая, купеческая и армейская, мелкобуржуазная и народная, либеральная и консервативная, рабочая и крестьянская, старорежимная и советская, чиновная и партийная, трусливая и гнилая, в шляпе и в очках — какой только интеллигенции у нас не было и нет!

Да и сама интеллигенция идентифицирует себя крайне разнолико. Одни убеждены, что это “сливки российской нации”, другие, наоборот, — что это “бедствие и несчастье России”. При этом почти все уверены: это сугубо русское явление, не известное другим народам.

Толковые словари русского языка, начиная со словаря Даля (второе издание, 1881 год), обычно трактовали слово “интеллигенция” в сугубо социологизированном аспекте. Согласно некоторым современным словарям, это “люди умственного труда, обладающие образованием и специальными знаниями в различных областях науки, техники и культуры; общественный слой людей, занимающихся таким трудом”. Но подобная, с позволения сказать, “интеллигенция” никуда не делась: в России, слава богу, и сегодня живут миллионы образованных людей, в том числе квалифицированных специалистов в различных областях знаний, которые занимаются интеллектуальной работой.

На самом деле интеллигенция — понятие куда более сложное. Это не класс, не сословие, не “прослойка” (как это пыталось утверждать советское обществоведение), не общественный слой или социальная группа. Русская “эксклюзивность” тоже не соответствует исторической правде: интеллигенция существовала в разные времена и в разных странах. Например, еще сравнительно недавно, во второй половине прошлого века, она была особенно сильна в ряде стран Восточной Европы — в Польше, Чехословакии, Венгрии, Болгарии… Да и попытки взвешивать интеллигенцию на весах прошлого — что она больше дала, хорошего или плохого? — малопродуктивны. История, как известно, оперирует совсем иными инструментами.

Очевидно, столь крупное социальное явление следует рассматривать прежде всего исходя из того, какое оно занимает место в обществе и какие при этом выполняет функции.

Вспомним Петра I, исток новой российской истории. Именно он заложил основание той раздвоенности, которая по сей день во многом определяет характер всего нашего Отечества: с одной стороны — ориентир на западный уровень развития экономики, науки, техники, бытовых стандартов, а с другой — упорное стремление к государственному устройству по лекалам восточной деспотии. Со временем это противоречие и породило относительно широкие и устойчивые круги людей особого, до той поры невиданного, типа сознания и душевной организации. По своему образованию, мировосприятию, жизненным идеалам они являлись европейцами, но в России, с ее азиатскими социально-государственными институтами, для них не было места. Тогда как в Европе середины и второй половины XIX века способный, энергичный, ищущий общественного признания интеллектуал мог найти свое призвание в политике (в парламенте страны, выборном собрании родного края, городском муниципалитете) или в одном из общественных движений (в рядах трейд-юнионистов, суфражисток и т. д.), — в Российской империи, продолжавшей жить по средневековому укладу, не было и не могло быть ни независимого “третьего сословия”, которое все сильней цементировало устойчивость европейской государственной модели, ни социально-политической жизни в ее цивилизованном понимании.

Лишенная возможности полноценно реализовать свои интеллектуальные и творческие потенции, интеллигенция с самого начала заняла единственно свободную для себя нишу — оппозиции властям. Причем сразу и навсегда по всему фронту: в политике, культуре, искусстве, образовании… Но изначально — в морали и нравственности, а потому камнем преткновения в отношениях интеллигенции и власти неизменно оставалось восприятие таких базовых понятий, как “экстерриториальность личности”, “вина и ответственность”, “общественный долг”, “этика межсословных отношений”, “художественный вкус”…

Быть противовесом авторитарному режиму не только ответственно, но и высокая честь, в иные времена даже увенчанная ореолом героизма. Однако эта почетная роль таила в себе и опасную ловушку. Отсутствие четкого социального статуса, вынужденная оторванность от практической государственной и общественной деятельности, запрет на открытый обмен мнениями, крайне узкий круг себе подобных — все это придавало интеллигенции самые противоречивые качества: одновременно притягивающие и отталкивающие, возвышенные и низменные.

Попробую подвести черту. Интеллигенция — это социокультурный феномен, который образуется из представителей культурных слоев общества в условиях относительно мягкого авторитарного режима и является скрытым, а в иных случаях и явным противовесом государственной власти, в той или иной степени подменяя собой институты гражданского общества.

Первый вопрос русской истории

— Да, я — кандидат наук, вузовский преподаватель с тридцатилетним стажем — совершенно свободен! — запальчиво выкрикнул мой сосед справа, буквально выхватив микрофон у меня из рук. — Я свободен от денег, потому что мою мизерную зарплату трудно назвать деньгами. Свободен от медицинского обслуживания, потому что на платные услуги у меня, естественно, средств нет, а, как говорится, даром лечишься — даром и лечишься. Еще, по той же причине, я свободен от поездок за границу, отдыха на курортах, хождения в театры и на концерты, регулярных покупок новых книг… Видимо, это и есть настоящая свобода и демократия?!

Сидевшие в центре за круглым столом участники телевизионного ток-шоу, посвященного теме формирования в России гражданского общества, вот уже битый час размеренно и скучно перекатывали слова-камешки, давно отполированные ими до блеска в подобного рода дискуссиях. Страстный монолог интеллигента из массовки, не вписывающийся в привычный сценарий, их возмутил:

— Свобода — это, в первую очередь, ответственность за самого себя!

— Если вы недовольны зарплатой, идите работать в коммерческую структуру!

— Свобода в том и состоит, что она дает человеку много возможностей, только ими надо захотеть воспользоваться, а не лить крокодиловы слезы!

И лишь один сказал:

— Я вам сочувствую. Вы попали под каток истории. А что касается демократии и свободы, ни того ни другого у нас по-настоящему еще не было.

Наше телевидение, конечно, тоже совершенно свободно, поскольку любое другое, как говаривал в таких случаях один из первых советских диссидентов Александр Есенин-Вольпин, попросту запрещено. Видимо, именно поэтому перед выходом в эфир весь этот страстный монолог вместе с реакцией на него участников ток-шоу благополучно вырезали.

А жаль… На мой взгляд, все — и вузовский преподаватель и его оппоненты абсолютно правы. Особенно тот, что говорил про каток истории. Могу даже добавить: катку этому еще катить и катить…

И все же кое с чем готов поспорить.

Главный вопрос человеческой истории, в том числе российской, — вопрос свободы. Именно в ней заключался пафосный смысл писем Андрея Курбского к Ивану Грозному, проповедей протопопа Аввакума, издательской деятельности Николая Новикова, исканий русских революционеров от декабристов до диссидентов брежневской эпохи, публицистики от Александра Радищева и Александра Герцена до Андрея Сахарова и Александра Солженицына и, по сути, всей отечественной литературной классики от Александра Пушкина до наших дней. Но широкий интеллигентский диспут слишком часто подменял проблему свободы другими — “кто виноват?”, “что делать?”, “кто прав: западники или славянофилы, государственники или либералы?”. В результате свобода осознавалась то как возможность доступа к тем или иным материальным и культурным ценностям, то как популистское понятие, вошедшее в расхожее сознание с Великой французской революцией, которая поставила свободу в один ряд с равенством и братством, то как “осознанная необходимость”, в чем нас старательно убеждала марксистская идеология в ее советской интерпретации. Иногда свобода представала в виде социальных утопий, провозглашающих рай на земле, а порой даже обретала откровенно абсурдистские черты, как это было, к примеру, 27 января 1924 года, в день похорон главы советского правительства, когда на Красной площади красовался лозунг: “Могила Ленина — колыбель свободы всего человечества”.

Между тем во всемирной истории самое масштабное значение получили два философских идеала свободы, свойственные народам, которые принадлежат к двум цивилизационным моделям человечества — восточной и западной. Восточный идеал сформулирован в Бхагавадгите, одной из позднейших книг Махабхараты: “Когда через дебри заблуждений пройдет твой разум, ты достигнешь свободы от предписаний закона”. Это идеал внутренней свободы, который нетрудно отыскать в любой из восточных религий — буддизме, конфуцианстве, ламаизме, синтоизме… Западный идеал вырос из первых монотеистических религий — иудаизма и христианства. Для иудеев идеалом свободы стал Исход из египетского плена, для христиан — принцип равенства всех перед Богом, ибо для Него “нет ни эллина, ни иудея”; а поскольку Бог есть высший закон, тот же принцип определяет и общее равенство перед земными, государственными законами. Этот идеал свободы предполагает также признание социальных прав личности, разнообразие выбора, ответственность за себя, своих близких и общество в целом.

Несмотря на то что значительная часть территории России расположена в Азии и несколько десятков миллионов граждан страны исповедуют восточные религии, большинство российской нации — христиане или люди, воспитанные в христианской культуре. Именно западное представление о свободе — социальное, а не внутреннее — зафиксировано в нашей Конституции и законодательстве. Поэтому мы, сегодняшние, в общем и целом прежде всего европейцы.

Однако в российской истории — в том числе на протяжении последних двух столетий — так было не всегда…

Условно говоря, объем свободы в каждом государстве — величина постоянная. Весь вопрос в том, кому она принадлежит: властителю и его клике, олигархам, военной хунте, чиновной бюрократии или — народу? Это своего рода закон сообщающихся сосудов: если из одной емкости жидкость вытекает, то непременно втекает в другую. В России почти вся свобода и почти всегда была сконцентрирована в руках высшей власти. И власть делала все, что “похощет”: разоряла дотла города, расстреливала, вешала и нещадно порола собственный народ, сгоняла крестьян в колхозы, устраивала массовые голодоморы, изничтожала неугодных, причем иногда целыми сословиями… Однажды, при Павле I, дошло даже до того, что власть запретила само слово “свобода”. Все наши правители — цари, императоры, генсеки — были полностью развращены собственной свободой и боялись только дворцовых переворотов. А еще — народных бунтов, которые были так же беспощадны, как, впрочем, и бессмысленны.

Уже упоминавшаяся российская раздвоенность, при которой государство (за редкими и краткими исключениями) являло собой ту или иную форму восточной деспотии, а культура имела западные корни, — отразилась, в частности, и на изменчивом представлении русской нации о свободе. Так, во второй четверти XIX века, в условиях николаевского режима, постепенно вызревавшая русская интеллигенция вынуждена была искать свободу не в общественной жизни, а в деревенском уединении, литературном творчестве или на краю гибели — там, где не властны ни царь, ни его жандармы. Это, в частности, окончательно утвердило литературоцентричный характер русской культуры и надолго предопределило фатализм как одну из черт характера культурных слоев русской нации. Неслучайно в ту эпоху, когда в Европе дуэли уже считались анахронизмом, в России они, несмотря на запреты, по-прежнему имели широкое распространение, а охваченный войной Кавказ (официальное место ссылки!) притягивал сотни независимо мыслящих молодых людей, в том числе литераторов, которые меньше всего мечтали о военной карьере. Многие из них напоминали героя пушкинского “Кавказского пленника”:

Отступник света, друг природы,

Покинул он родной предел

И в край далекий полетел

С веселым призраком свободы.

Свобода! Он одной тебя

Еще искал в пустынном мире…

О том же позднее говорил Лев Толстой: “Странно подделывалась русская молодежь к жизни в последнее царствование (Николая I. — С. А.). Весь порыв сил, сдержанный в жизненной внешней деятельности, переходил в другую область внутренней деятельности и в ней развивался с тем большей свободой и силой. Хорошие натуры русской молодежи сороковых годов все приняли на себя этот отпечаток несоразмерности внутреннего развития с способностью деятельности, праздного умствования, ничем не сдерживаемой свободой мысли, космополитизма и праздной, но горячей любви без цели и предмета”.

То была эскапистская свобода внутреннего эмигранта, “свобода от предписаний закона” деспотического государства, то есть ее восточный вариант. Но с наступлением царствования Александра II очень быстро стал завоевывать свои права иной, западный, идеал свободы. Отмена крепостного права, судебная и военная реформы, ослабление цензурного гнета сделали российскую жизнь неизмеримо более свободной, одновременно пробудив в обществе политическое сознание и сконцентрировав общественную мысль на социальных проблемах.

Первые же реформаторские шаги Александра II вызвали восторг интеллигенции. Но очень скоро волна надежд и ожиданий стала обгонять деятельность правительства. И чем дальше, тем больше. Государственная политика — это, как известно, всего лишь искусство возможного, тогда как мечты интеллигенции, всегда находившейся вне реального политического опыта, а потому не понимавшей по-настоящему сути государственного управления, не были ограничены ничем. Нетерпение еще большей свободы охватило все интеллигентские слои, причем дорогу к ней и саму свободу каждый понимал по-своему.

Славянофилы видели идеал в патриархально-мифическом укладе русской жизни и уверяли, что будущее России за сельской общиной. Западники считали, что страна должна идти по европейскому пути, а потому призывали к скорейшему принятию конституции, введению парламентаризма, более широкому земскому самоуправлению, свободе слова и печати. Радикалы были уверены, что сначала надо сделать революцию, а тогда уж народ сам все решит.

При этом дискуссия велась не в рамках политических партий (они были по-прежнему запрещены), а в аристократических салонах, в редакциях и на страницах газет и журналов, в полуофициальных или подпольных кружках… Условия были, мягко говоря, далеки от необходимых для полноценного обмена мнениями, нормальной идейной борьбы и выработки приемлемых программ. Неудивительно, что властителями дум становились литераторы, идеалисты или, напротив, экстремисты, люди поступка; а основа свободы — собственность, без решения которой невозможно мало-мальски демократическое государственное устройство, — чаще всего оставалась на периферии интеллигентского сознания…

Британский парламентский акт, принятый еще в 1624 году, гласил: “Тот, кто не имеет собственности, не является свободным”. Однако дальнейшее развитие европейской, а затем и евро-атлантической цивилизации доказало, что наличие частной собственности само по себе не является гарантом свободы — собственность вдобавок должна быть неприкосновенной.

В России частное достояние никогда не ценилось ни государством, ни обществом. Во многом это происходило оттого, что собственность, за небольшими исключениями, испокон веков не наживалась в трудах праведных, а даровалась властью — князем, царем, царскими ставленниками или помещиком. А кто дал, тот имел право — пусть и неписаное — взять обратно. Другими словами, ни для власти, ни для общества собственность не являлась священной и незыблемой. Больше того, богатство в народном сознании и вовсе считалось греховным.

В результате ведущая — земельная — реформа 1860-х годов вызвала в интеллигентской среде совершенно неадекватную реакцию. Одни были недовольны тем, что решение вопроса об общине было оставлено “на потом”. Другие — тем, что крестьянам надлежало выкупить землю. Одни настаивали на необходимости сделать эту плату формальной, другие — на передаче земли крестьянам безвозмездно. Иные — как, например, Лев Толстой — были уверены, что частное владение землей вообще следует отменить, ибо “собственность есть кража”. “Всемирно народная задача России состоит в том, чтобы внести в мир идею общественного устройства без поземельной собственности, — писал Толстой в 1865 году. — „La propriБtБ c'est le vol“ останется большей истиной, чем истина английской конституции, до тех пор, пока будет существовать род людской. — Это истина абсолютная…”

Повторение пройденного

Во второй половине XIX — начале ХХ века российская интеллигенция неустанно генерировала идеи в трех областях человеческой деятельности: в искусстве, науке и политике. Но если в первых двух сферах удалось достичь успеха, причем поистине грандиозного, неслучайно отечественная культура и наука уже тогда получили всемирное признание, — то в сфере политики были сплошные провалы…

Да иначе, собственно, и не могло быть. Откуда взяться здоровым политическим теориям и программам, если сама политика в России фактически отсутствовала? Разработка политических идей велась в полуподпольных условиях — без широкой прессы, а значит, и широкой дискуссии, под неусыпным жандармским и цензурным оком, в узких кружках, которые к тому же имели свою идеологическую заданность. В итоге идеи выходили сырыми, зачастую откровенно уродливыми, опасными для практического употребления. Другими словами, в искусственно выстроенном чиновно-полицейском, военизированном государстве интеллигенция, будучи сама искусственным образованием, и политические концепции могла продуцировать только искусственные.

Вполне закономерно, что, когда в феврале 1917 года революция, о которой так долго мечтала большая часть интеллигенции, все же совершилась, план коренного социального переустройства не принес стране и народу ни свободы, ни благополучия. При этом крах Временного правительства не в последнюю очередь обусловило хождение во власть части интеллигенции, которая не способна заниматься управлением государством (тем более в столь сложных условиях) по самой своей сути, ведь оппозиционность власти еще вовсе не предполагает умения эффективно работать во властных структурах.

Вполне закономерно и то, что после Октября именно интеллигенция оказалась в числе основных мишеней большевистского геноцида. Лидеры советского режима, многие из которых сами вышли из интеллигентской среды, прекрасно понимали чужеродность интеллигенции для их тоталитарного строя. Ленинско-сталинский террор, изничтожавший в стране все враждебные (а также потенциально враждебные) режиму слои нации, подверг той же участи интеллигенцию. К концу 1930-х годов большая ее часть была физически истреблена, остальные находились в лагерях и ссылках или отправлены в эмиграцию. Чудом уцелевшие остатки интеллигенции были нравственно подавлены: жестоко преследовались малейший намек на оппозиционность, любые попытки неформального общения и независимого мышления. Те, кто чудом не подвергся репрессиям, вынуждены были уйти в себя, вести катакомбное существование. Интеллигентская свобода вновь, как при Николае I, превратилась в эскапистскую свободу внутренних эмигрантов, “свободу от предписаний закона” деспотического государства, то есть вернулась к ее восточному варианту. Фактически интеллигенция как явление общественной жизни исчезла: она уже не имела возможности выполнять свои основные функции, в частности быть духовным и морально-нравственным противовесом властям.

Но едва к середине 1950-х годов сдвинулась тоталитарная плита, интеллигенция мгновенно стала увеличиваться численно (главным образом за счет молодежи) и начала постепенно вновь обретать силу, требующую социальной свободы. Это второе пришествие интеллигенции было обусловлено не столько, как принято считать, хрущевской оттепелью, сколько желанием советского руководства догнать Запад в научно-техническом отношении и навести хотя бы относительный глянец на фасад своего режима. Именно в те годы было учреждено Сибирское отделение Академии наук, открыты сотни новых НИИ, КБ, десятки вузов, театров, киностудий, издательств, газет, журналов, радио- и телепрограмм… А значит, появилась необходимость в сотнях тысяч квалифицированных специалистов — ученых, конструкторах, инженерах, режиссерах, артистах, художниках, писателях, журналистах… Так заново создавалась среда, в которой рождается и живет интеллигенция.

Сталин стремился уничтожить прежнюю интеллигенцию и создать свою, советскую, — преданную и послушную. Но старой и новой интеллигенции не бывает. Ее или нет, или она есть, а значит, есть и духовно-нравственная оппозиция, которая раньше или позже побеждает.

И эта новая интеллигенция шаг за шагом вновь стала устанавливать в стране духовное двоевластие. В ту пору социологам не позволялось изучать какие бы то ни было политические рейтинги, но поколения 1950-х — 1980-х годов и без этого прекрасно ощущали, как незримо растет авторитет интеллигенции.

Эта новая, советская, интеллигенция обладала качественными отличиями от своей дореволюционной предшественницы.

Прежде всего она излечилась от двух своих прежних болезней — фетишизации народа и фатального пристрастия к экстремизму. Фраза Андрея Платонова “Без меня народ неполный”, ставшая популярной еще в начале 1960-х, свидетельствовала о том, что интеллигенция наконец осознала себя неотъемлемой частью всей нации. Никто уже не стремился учить, просвещать народ, тем более призывать его к свержению существующего строя (хотя такая статья Уголовного кодекса именно в эти годы часто применялась к противникам режима). А диссидентское движение, начавшееся с демонстраций столичной молодежи под лозунгом “Соблюдайте Советскую конституцию!”, до самого конца коммунистического режима так и ограничивалось коллективными письмами к властям и официальным общественным организациям, распространением сам- и тамиздата, пресс-конференциями для иностранных журналистов, пикетами и демонстрациями. Ни о каких более или менее серьезных попытках создания политических партий, которые ставили бы своей задачей свержение режима, или террористических формирований, нацеленных на устранение советских функционеров, не было и речи. Даже выдумщики из КГБ уже не пытались стряпать подобные “дела”, как это сплошь и рядом практиковалось в сталинском ГПУ-НКВД-МГБ.

И одержимость какой-либо идеологией перестала быть массовым явлением в интеллигентской среде. Доктрины, проповедующие “исключительность русского народа” или “украинскую самостийность”, возвращение к “марксизму” и “ленинским нормам” владели лишь умами небольшой части активных диссидентов и читателей сам- и тамиздатской литературы. Очевидно, коммунистические теории, наглядно доказавшие, какой ценой приходится платить за чрезмерную увлеченность той или иной философской схемой, отвратили широкие слои интеллигенции от идеологической зависимости.

Правда, возникли другие пороки. Главный — приспособленчество, которое вызывало раздвоение личности и разномыслие. Выработавшаяся под прессом тоталитарного режима способность говорить в публичных местах то, что “надо” (да к тому же умно и убежденно, чтобы поверили), а дома или в узком кругу среди своих — то, что думаешь, вошла в привычку. Эта привычка оборачивалась пагубными последствиями: исчезали искренность, откровенность и вера в собственные силы, уважение к себе и другим как к личности подменялось уважением к высокому (как представлялось) месту в общественной жизни… Нередко вынужденное раздвоение личности становилось одной из скрытых причин алкоголизма, а подчас и суицида.

Еще одно следствие всех этих пороков отечественной интеллигенции, в полную силу проявившее себя во второй половине ХХ века, — цинизм. Оно заметно нивелировало в интеллигентском сознании веру в гуманизм, справедливость, лучшее будущее и другие высокие идеалы. В приватных разговорах — а в конечном счете и наедине с самим собой — стали модными ирония, скепсис, сарказм, которые, как известно, оказывают разрушительное воздействие на личность.

Впрочем, все это не помешало интеллигенции в 1991 году привести страну к еще одной революции. Эта последняя революция минувшего века оказалась, к счастью, куда менее трагичной: удалось избежать и октябрьского переворота в 1993-м, и гражданской войны. Тем не менее интеллигенция повторила две ошибки февраля 1917-го. Во-первых, она опять вошла во властные структуры и, конечно же, опять проявила там свою несостоятельность. А во-вторых, либеральная идея вновь оказалась оторванной от реальных запросов широких народных масс — слишком многие реформы минувшего десятилетия, от приватизации промышленности до монетизации льгот, осуществлялись без учета интересов миллионов людей.

Вечный изгой

Августовская революция 1991 года и последовавшие за ней события тяжело отразились на различных аспектах жизнедеятельности интеллигенции.

Прежде всего ухудшилось материальное положение интеллигенции, которая в психологическом и бытовом отношении наименее приспособлена к борьбе за физическое выживание. Причем в ее широких, низовых, слоях положение это ухудшилось настолько резко, что уже не позволяло сотням тысяч школьных учителей и вузовских преподавателей, инженеров и медиков, научных сотрудников и писателей, библиотекарей и музейных работников соответствовать интеллигентскому уровню. Даже в так называемое “тучное” для России путинское восьмилетие материальный статус представителей интеллигентских профессий не претерпел принципиальных изменений. Ту боль, с которой говорил пожилой вузовский преподаватель, участвовавший в телевизионном ток-шоу, понять нетрудно: мизерная зарплата лишает человека доступа к культурным ценностям, ощущение себя как социального изгоя мешает проявлению чувства гражданственности, а постоянная забота о хлебе насущном не дает возможности полноценно мыслить. При таких условиях невозможно оставаться интеллигентом в полном смысле этого слова.

Кроме того, как и после 1917 года, в наше время интеллигенция снова оказалась скомпрометированной в глазах российского общества. Опять возникли разговоры о ее вине и ответственности за все случившееся — рухнувшую государственность, развал экономики, падение жизненного уровня народа, морально-нравственную деградацию общества, непопулярную политику власти…

В защиту интеллигенции можно привести немало аргументов. Вот всего лишь три, самые, как представляется, существенные. Первый: в августовских событиях интеллигенция не являлась отдельной политической силой, тем более политической партией. Второй: интеллигенция всегда, в том числе в конце 1980-х — начале 1990-х годов, составляла ничтожную часть населения страны (считанные проценты), а потому не могла совершить революцию самостоятельно, без активного участия миллионов соотечественников. Наконец, третий: власть в России и до августа 1991-го и теперь традиционно считала себя самодостаточной, избегая не только нелицеприятной критики, но даже “неудобных” советов ученых и деятелей культуры, а кто стремится управлять всем единолично, тот и должен нести всю полноту вины и ответственности за происшедшее.

Однако интеллигенция не нуждается в адвокатах. Больше того, в мало-мальски цивилизованном обществе вопрос о вине и ответственности отдельных народов, населения тех или иных территорий, каких-либо социальных слоев или сообществ вообще неправомочен. Подобные обвинения, что хорошо известно из новейшей мировой истории, выдвигаются только в тоталитарных образованиях.

Продолжение следует?..

Состоится ли еще одно, третье, пришествие российской интеллигенции?

Сегодня ответить на этот вопрос хотя бы с маломальской долей вероятности трудно. Все определит то, каким политическим путем пойдет дальше Россия. Если в стране и впредь сохранится нынешний авторитаризм в его довольно мягкой форме, возрождение интеллигенции более чем вероятно. Для этого потребуется, пожалуй, лишь одно — повышение материального благосостояния (хотя бы до уровня низших слоев западноевропейского среднего класса) тех, кто занят в сферах образования, культуры, медицины, науки и техники. Но если страна повернет в сторону демократизации, интеллигенция, скорее всего, исчезнет. Так случилось после крушения коммунистических режимов в Польше, Венгрии, Чехии… И в этом не будет никакой трагедии: в демократической стране интеллигенция не нужна, ее функции возьмут на себя институты гражданского общества.

Конечно, выбор политических перспектив России во многом зависит не только от властей, но и от самой сегодняшней, сильно истаявшей интеллигенции, которая до сих пор находится — как, впрочем, и все общество — на полпути из советского прошлого в постсоветское будущее. Тут очень важно, какие она предпочтет формы самоорганизации.

Снова вспомним отечественную историю. Перед первым своим пришествием на российскую историческую сцену интеллигенция существовала главным образом в салонах, кружках, редакциях журналов… Но уже во второй половине и особенно к концу XIX и в начале ХХ века центр интеллигентской активности сместился в земства, политические партии, культурологические и научные организации, кооперативное движение… Другими словами, в стране складывались институты гражданского общества. При Ленине и Сталине все самостоятельные формы существования интеллигенции оказались под запретом, а большинство членов таких структур было репрессировано. Однако уже с началом хрущевской оттепели интеллигенция вновь начала собираться в редакциях журналов, проводить научно-творческие семинары, художественные выставки и даже полулюбительские спектакли, которые организовывались в частных квартирах, а заменившие салоны и журфиксы кухонные посиделки стали и вовсе массовым явлением.

В наши дни, несмотря на резко уменьшившееся по сравнению с концом 1980-х — началом 1990-х годов значение интеллигенции в жизни общества, сохраняется большинство форм ее существования. При этом ведущую роль все чаще приобретают некоммерческие организации, образованные для участия в решении острых социальных проблем. Одни из таких организаций являются всероссийскими, как, например, общество “Мемориал” или Комитет солдатских матерей. Другие действуют на региональном уровне — движение “Живой город” в Петербурге или аналогичная “Архнадзор” в Москве, а также многочисленные благотворительные организации, которые объединяют в своих рядах тысячи волонтеров, помогающих социально незащищенным слоям общества. Некоторые трансформировались из советских полугосударственных в независимые структуры, как Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК).

Несомненно, все это приметы зарождающегося гражданского общества. Но опять-таки, перерастут ли они в характерную черту грядущей России — еще не известно. Сегодня не только интеллигенция, вся страна находится на распутье: или и дальше укреплять непомерно разросшуюся, плохо управляемую чиновничье-бюрократическую вертикаль власти, или все же подкрепить ее властными горизонталями, то есть институтами гражданского общества? Однозначного решения пока нет.

Повторюсь: в случае перехода России к либеральной демократии европейского типа интеллигенция как феномен, как явление отечественной жизни последних, по крайней мере, полутора веков, скорее всего, исчезнет. Но это вовсе не означает, что окончательно исчезнут и все интеллигенты. Немногие из них, конечно же, останутся. Они будут размышлять о судьбах страны и мира, дискутировать о вечных ценностях, и по ним, как по своего рода эталонам в Палате мер и весов, общество будет сверять уровень своей культуры, нравственности, внутренней независимости…

Опубликовано в журнале:
«Звезда» 2011, №12

Нация хочет гордиться собой

Александр Мелихов, Дмитрий Травин

Дмитрий Травин. В последнее время ведущие европейские лидеры один за другим говорили о кризисе мультикультурализма. Начала Ангела Меркель еще в прошлом году. А теперь на эту же тему высказались Дэвид Кэмерон и Николя Саркози.

Европейцы, естественно, не высказывались против дружбы народов, как может подумать человек, нечасто встречавшийся с термином “мультикультурализм”. Дело в другом. Фактически позиция правых лидеров Германии, Великобритании и Франции состоит в том, что сосуществование различных культур в их странах, увы, не стало мирным и взаимообогащающим, как мыслилось некоторое время назад. Иными словами, европейские правые будут настаивать, по всей видимости, на доминировании исконной культуры — германской, британской, французской, — в которую тем или иным образом должны вписываться приезжие. Не носить хиджаб в университетской аудитории, не молиться в неположенном месте, не заглушать криками муэдзинов привычные городские шумы и т. д. Словом, позиция правых: дружить будем, но на наших условиях.

Подойдут ли эти условия представителям иных культур, пока не известно. Более того, не известно даже, будут ли лидеры европейских стран последовательно настаивать на отказе от мультикультурализма. Ведь сегодня правые у власти, а завтра — левые. И те, скорее всего, не будут на мультикультурализм смотреть столь же скептически. Хотя бы по той простой причине, что среди представителей иных культур довольно много их избирателей.

Александр Мелихов. Мне уже приходилось писать, что мультикультуралистическая греза основана на глубочайшем непонимании экзистенциальной миссии культуры. Рационалистическая пошлость видит в национальной культуре не тотальное мировоззрение, наделяющее человеческую жизнь смыслом и целями, но нечто вроде глазировки на булочке — национальные танцы, национальные блюда... Если они могут мирно соседствовать на одной эстраде и на одном столе — почему бы культурам не соседствовать так же мирно и в пределах одного государства? Впрочем, когда одна кулинарная или танцевальная культура начинает теснить другую, когда макдоналдсы или суши начинают вытеснять пельмени и беляши, а рок-н-ролл — вальс и танго, уже и это вызывает раздражение. Как всякая конкуренция. И чем выше ставки, тем выше раздражение. А когда на карте стоит жизнь, раздражение доходит до смертельной ненависти. Культура же это и есть жизнь народа.

Я, как всегда, имею в виду не респектабельные космополитические “вершки” культуры, но скрытые “корешки” предвзятостей и преданий, создаваемых каждой нацией ради самовозвеличивания. Мне уже приходилось писать и в “Звезде”, что нации, в отличие от промышленных и финансовых корпораций, создаются и объединяются в цивилизации не ради достижения каких-то материальных целей, но ради обретения экзистенциальной защиты, ради обретения воодушевляющего ощущения собственной избранности, причастности чему-то прекрасному, почитаемому и долговечному. Но разве может сохраниться мир в таком мире, где конкурируют не технологии, а вымыслы?

Можно ли избежать вражды, когда конкурент пытается разрушить твое главное убежище — твои иллюзии. Для которых разрушителен любой рациональный анализ, любое соседство чужой сказки, обнаруживающее относительность твоей: слишком тесное соприкосновение культур бывает гибельным минимум для одной из них. Ибо культуры, повторяю, не системы знаний, которые можно спокойно обсуждать, как это бывает в химии или геологии, а системы иллюзий, которые можно лишь внушать — наталкиваясь на сопротивление прежних.

Народы ссорятся не оттого, что плохо знают друг друга, — ровно наоборот. Чем лучше они узнают, тем сильнее они друг друга и раздражают: каждый все отчетливее осознает, что другой, точно так же как и он сам, приберегает наиболее возвышенные чувства для себя, а не для соседа. Конфликты иллюзий откровенный диалог может только обострить. Ибо и в самом деле невозможно доказать, что именно моя мама лучше всех. Возражая против этого, мы можем не переубедить, но лишь оскорбить друг друга. Ибо переубежденный лишится тех миражей, которые только и наполняют его жизнь смыслом и красотой. Угроза воодушевляющим миражам и порождает сегодняшний терроризм.

Словом, народам лучше всего общаться через посредство своих рационализированных элит и прагматизированных периферий, а соприкосновение культурных ядер желательно свести к минимуму. Главные трудности межкультурного общения возникают тогда, когда в соприкосновение вступают массы, ибо у них нет тех корпоративных систем экзистенциальной защиты, какие имеются у групп, и без того ощущающих себя избранными, — у интеллигенции, у преуспевающих бизнесменов и политиков, у непритворно верующих, для кого все земное тлен и суета... Но для рядового человека, у кого выше земного ничего нет, жизнь без экзистенциальной защиты превращается в унылое прозябание. Оттого-то на секулярном Западе вроде бы и оторвавшиеся от своей традиционной культуры люди вновь хватаются за нее, как утопающий за соломинку. Каждая культура желает быть не “одной из”, но избранной, иначе она становится просто ненужной.

Дмитрий Травин. Но нам сейчас интересно скорее не то, что будет в обозримой перспективе на Западе, а то, что получится у нас в России. На заседании Госсовета в Уфе Дмитрий Медведев фактически вступил в полемику с Меркель, Кэмероном и Саркози.

Говорил он, правда, больше о дружбе народов в старом, советском понимании, нежели о мультикультурализме как категории современной европейской политики. Скорее всего, президент просто таким образом переводил с европейского на госсоветовский суть дискутируемой проблемы. Так сказать, низводил проблему с научного уровня до уровня студенческого сознания, как делал неоднократно во времена своего доцентства на юрфаке Санкт-Петербургского университета.

Боюсь, что проблема, стоящая сегодня перед российским политическим руководством, гораздо серьезнее, чем простое осмысление сути европейских дискуссий. Медведев может соглашаться с идеей мультикультурализма или же отвергать ее, но он не сможет применить свои выводы на практике, как это делают европейские лидеры. Президент России действует в ином пространстве. В том, которое больше напоминает европейские реалии столетней давности.

И Франция, и Германия, и Великобритания — это распавшиеся империи. Так или иначе, они в течение ХХ века отказались от территорий, на которых исконно жили совершенно иные народы. Возможно, для Великобритании, где ныне сосуществуют англичане, шотландцы, валлийцы и ирландцы, это не совсем верно, однако в первом приближении этими частностями можно все же пренебречь. Важно другое. Проблема мультикультурализма в понимании западноевропейцев — это проблема того, как вписывается в жизнь старой христианской культуры поведение выходцев из разных стран Азии и Африки. Турки не жили исконно на территории Германии, арабы — на территории Франции, а разного рода “афробританцы” (выразимся политкорректно), индийцы и пакистанцы — на территории Британии.

В российском случае аналогии можно проводить с выходцами из Средней Азии или Закавказья (которые теперь живут вне нашей страны), но не с жителями Северного Кавказа. Этот регион Кремль решил насильно оставить в составе России, несмотря на отчетливое понимание того, что между русскими, с одной стороны, и чеченцами, ингушами, народами Дагестана — с другой, существуют колоссальные культурные различия. Иными словами, во Франции нечто подобное получилось, если бы, скажем, де Голль насильно удержал в составе единого государства Алжир. В Германии — если бы по итогам Второй мировой войны союзники оставили ей западные и северные польские земли, а также Судеты, принадлежащие ныне Чехии.

Россия не отказалась от нашего “Алжира”, от нашего “Данцига” и от наших “Судет”, а потому осталась скорее недораспавшейся империей, нежели таким национальным государством, как Франция, Германия и многие другие европейские страны. Не будем сейчас обсуждать, хорошо это или плохо с моральной точки зрения. Взглянем лишь на практические результаты в плане проблемы, волновавшей Дмитрия Медведева на заседании Госсовета.

Допустим, мы вслед за президентом говорим о старой советской дружбе народов, о том, что позитивный опыт нельзя растерять, о том, что все должно быть хорошо и не должно быть плохо. Тогда, чтобы перейти от слов к делу, нам надо будет вернуть и старую советскую структуру занятости в крупных городах, по крайней мере в Москве и Петербурге. Надо сделать так, чтобы на всяких строительных и дорожных работах, в торговле, в ЖКХ, на транспорте работали преимущественно уроженцы этих городов при минимальном привлечении гастарбайтеров. Трезвый анализ ситуации показывает, что такое практически неосуществимо.

Иными словами, в крупных городах неизбежно будет жить большое число людей иной культуры, являющихся при этом такими же равноправными гражданами России, как коренные москвичи, петербуржцы и т. д. Их даже гастарбайтерами, по совести, называть нельзя. Они не гости, а хозяева. Они имеют полное моральное право жить в соответствии со своими традициями, коли уж вопрос о независимости Чечни и других республик был в свое время военным путем закрыт.

Понятно, что многим в России это не нравится. Многим ближе подход, высказанный западноевропейскими лидерами. Но эти лидеры, как мы видим, не удерживают в составе империй те страны, откуда приезжают к ним гастарбайтеры. И, соответственно, могут плевать (хоть с Эйфелевой башни, хоть с Биг-Бена) на то, что скажут по поводу отказа от мультикультурализма лидеры Алжира, Турции или Пакистана. А вот Медведев не может плевать с колокольни Ивана Великого на те протесты, которые время от времени высказывает Рамзан Кадыров. Поскольку Кадыров должен хоть как-то объяснять чеченцам, почему формально они равноправные граждане России, а реально некоторые в Москве оказываются (как по Оруэллу) равны более других.

В общем, как тот, так и другой подход вступает в противоречие с нынешними российскими реалиями. По какому бы пути Кремль ни двинулся, некоторой частью российских граждан он будет воспринят как несправедливый. А значит, потребует подавления несогласных. Причем не тех несогласных, которые ходят на Триумфальную (они-то серьезных проблем не создают), а тех, которые ходят на Манежную или, хуже того, взрывают Домодедово.

В подобных ситуациях слова типа тех, которые произнесены в Уфе, ровным счетом ничего не значат. Если Меркель, Кэмерон и Саркози, скорее всего, и впрямь будут отказываться от политики мультикультурализма, то Медведеву (по сути, Путину) придется маневрировать. Иными словами, подавлять тех, кто больше высунется в данный момент, кто постарается разрушить нынешнее шаткое равновесие, не имеющее под собой логичной, непротиворечивой основы.

Александр Мелихов. Это правда. Но когда люди руководствовались какими-то логичными, непротиворечивыми основами? Они руководствуются своими интересами, и те, кто ощущает себя экзистенциально, культурно ущемленным, не примирятся ни с какими ограничивающими их основами, даже пребывая в других государствах. Информационное пространство сейчас едино, и о каждом оскорбительном для их иллюзий инциденте доброхоты немедленно оповестят униженных и оскорбленных и в долинах Дагестана, и в горах Афганистана. Писатель в Англии публикует “кощунственный” роман — его в Иране приговаривают к смерти, и он многие годы вынужден отсиживаться в какой-то норе. Художник в Дании печатает карикатуру на пророка — волна гнева и усиление терроризма. Американский пастор сжигает Коран, а в Афганистане работники ООН платят своими головами. Американцы, может, и хотели бы плевать на эту смуту с высоты башен-близнецов, но башен-то и нет…

И я отнюдь не уверен, что те, кто выходит на Манежную площадь в Москве, для нас опаснее тех, кто выходит на площади в Египте или берется за оружие в Ливии. Сегодня миллионные массы во многих странах мусульманского Востока лишились экзистенциальной защиты, а значит, обрели острую нужду в вождях, которые хотя бы символически мстили их обидчику Западу, вольно или невольно разрушившему культурную крышу, защищавшую людей от созерцания безжалостного космоса. Поэтому надеяться, что в “обиженных” государствах смогут усидеть прозападные лидеры, означает не понимать, что для народов гордость важнее алчности, что для них унижение есть сама смерть. (Кстати, я не так уж уверен, что можно пренебречь шотландцами и валлийцами, история еще не прекратила течение свое.)

Запад может выбирать лишь из двух типов антизападного лидера — условно говоря, “тирана”, попирающего демократию, и “любимца народа”, на демократию опирающегося. И если руководствоваться не принципами, а интересами, то, на мой взгляд, “тиран” для Запада предпочтительнее, ибо внутренние враги, которых плодит всякая тирания, отнимают у вождя силы и возможности обратиться вместо второстепенных врагов социальных к врагам главным — экзистенциальным, от врагов в миру к врагам в мироздании. Все, что Запад может получить в результате соблюдения демократических процедур, — это сменить врага, у которого связаны руки, на врага, у которого руки свободны. Авантюрист светского толка лучше религиозного фанатика, который рано или поздно завершит череду авантюристов и марионеток, ибо именно фанатики служат не тактическим, но стратегическим целям обиженных народов — формированию экзистенциальной защиты.

Идеальный для Запада правитель враждебного Востока — тиран, сидящий на вулкане народного гнева, достаточно сильный, чтобы не дать вулкану свергнуть себя самого, но недостаточно могущественный, чтобы осуществить направленное извержение в сторону стратегического врага. Этот статус-кво Западу и следовало бы поддерживать, не надеясь (что уже его не раз подводило) использовать вулкан в своих интересах: ни один народ подкупить невозможно, ибо ничего равноценного иллюзорному бессмертию или хотя бы какой-то причастности к оному человеческая фантазия не изобрела и не изобретет. И сколько бы Запад ни мочил “плохих” мусульман, защищая “хороших”, он лишь готовит их будущее объединение против себя.

Интересы же России не совпадают полностью ни с Востоком, ни с Западом. Тактические интересы подталкивают нас к союзу с Западом, но, поскольку не мы являемся главной мишенью “униженных и оскорбленных”, очень уж усердствовать в этом направлении тоже не стоит, чтобы не нажить в чужом пиру похмелья, а в чужой драке синяков. Экзистенциальных же союзников у нас нет и вовсе, ибо ни с одной корпорацией культур нас не объединяет совместное чувство избранности. Мы действительно не входим ни в одну цивилизацию, ибо цивилизация создается коллективной системой экзистенциальной защиты.

И тем не менее наши вчерашние и особенно сегодняшние подданные именно в нас видят наиболее опасного экзистенциального врага, именно нашу культуру считают наиболее опасным соперником. И я отнюдь не уверен, что их страх, а следовательно и неприязнь, а то и ненависть станет менее угрожающей, если они окажутся за пределами наших границ. Пожалуй даже, их материальные и пропагандистские возможности только возрастут. Нас пугают межнациональные схватки граждан одного государства на площадях и в темных переулках с применением холодного и легкого огнестрельного оружия. Но межнациональные схватки граждан разных государств превращаются в полномасштабные войны с применением артиллерии и авиации, и это, увы, еще не предел…

Так, может быть, эти взрывы экзистенциальной ненависти все-таки легче контролировать в пределах одного государства? Проектов можно строить много, но в реальности наименее бескровное (“малокровное”) сосуществование народов в былые времена обеспечивали великие империи, бессознательно нащупав принцип “используй материально и не унижай экзистенциально”, собирай подати и не трогай воодушевляющих иллюзий. Пусть молятся как хотят, женятся как хотят и даже судятся как хотят под началом их собственной элиты, которой открывается свободный доступ в имперскую аристократию. Доступ в нее открывается наиболее энергичным и честолюбивым — тем самым их экзистенциальная униженность минимизируется, поскольку у них появляется возможность идентифицироваться с чем-то еще более могущественным и долговечным, чем собственный народ. А всегда тлеющие национально-освободительные движения при этом лишаются потенциальных лидеров, но взамен обретают своих представителей в государственной элите, что ослабляет и экзистенциальную униженность масс: эвон куда взлетел парень из нашего кишлака!

В пропаганде это можно называть и дружбой народов, на деле, однако, понимая, что дружба народов невозможна, сколько бы и в каком числе ни дружили отдельные люди. Культурная конкуренция похожа на конкурс красоты — на пьедестале могут поместиться лишь очень немногие. Возможна только минимизация вражды и переманивание нестойких. И делать это в пределах одного государства, подозреваю, все-таки легче.

Каждой культуре при этом, однако, требуется некая отдельная квартира, где она могла бы без помех удовлетворять собственные экзистенциальные нужды — проще говоря, предаваться самовозвеличиванию при отсутствии ироничных либо оскорбленных чужаков. Создавать национальные субгосударства слишком опасно, а вот поддерживать лояльные национальные общины было бы в самый раз. И поддерживать тех их лидеров, которые сумеют удержать своих пассионариев в узде.

После побоища в Кондопоге в подобный же северный город меня пригласили поговорить за круглым столом о толерантности, и глава тамошней азербайджанской общины — милейший улыбчивый адвокат и бизнесмен с золотыми зубами, золотой мобилой и золотым внедорожником — очень дружелюбно мне объяснял, что у них такое невозможно. Потому что надо работать с силовыми органами. Появляется отморозок — община сама сообщает начальнику милиции: такой-то скоро что-то натворит, прижмите, пожалуйста. Если кто-то не хочет вступать в общину — тоже никто не заставляет. Но когда случится неприятность, прибежит. И ему помогут. Но если забудется, напомнят: ты что, хочешь для нас неприятностей? Смотри, получишь их первым.

Не стану утверждать, что эта система безупречна с точки зрения либерального права, требующего равенства перед законом и отсутствия каких-либо внегосударственных правовых структур, но несколько лет назад она работала вполне эффективно, создав некие квазиимперские структуры.

Так что у империй тоже есть чему поучиться, хоронить их, может быть, и рановато.

Дмитрий Травин. Я бы, может, и согласился не хоронить империи, если бы они не были давным-давно уже похоронены. По сути дела, вы говорите не об отказе от похорон, а о необходимости эксгумации трупов. Это дело — не слишком приятное, да к тому же бессмысленное.

Все европейские империи, пытавшиеся собрать под одной крышей различные этносы, давно уже ликвидированы. Нет ныне ни Британской, ни Французской, ни Германской, ни Австро-Венгерской, ни Испанской, ни Португальской, ни Османской (Турецкой). Причем исчезли как те империи, которые проигрывали европейские войны, так и те, которые выигрывали, а значит, не принуждались к самороспуску своими более успешными соседями. Осталась только Российская империя, причем с распадом СССР бЛльшая часть ее территории, населенной нерусскими этносами, оказалась для Москвы утрачена. Восстанавливать Советский Союз сегодня, кажется, не стремится никто из более или менее ответственных политиков. Поэтому, по сути дела, какая-то осмысленная полемика может вестись не об использовании имперских принципов в практической работе, а лишь о сохранении под властью Москвы Северного Кавказа, который этого не желает и сопротивляется всеми доступными ему методами.

Сразу оговорю, что мне часто приходилось слышать такое возражение: все империи Европы были злыми и неправильными, а наша Российская — доброй и правильной. Поэтому то, что они распались, — нам не указ. Мы соседей не эксплуатировали, а, напротив, кормили, и, следовательно, они в глубине души должны нас любить. Воюют против федералов не народы, а отдельные нехорошие люди, купленные на американские (израильские, аль-каидовские и т. д.) деньги. Народы же ждут не дождутся пока мы их освободим от всякого рода корыстных и бородатых деспотов.

С тем, кто подобным образом интерпретирует историю, спорить нет смысла: никакие факты дискутанта не убедят. Но наша с вами полемика идет о другом. Вы предлагаете использовать имперские принципы как таковые и, значит, признаете общность механизмов построения всех империй. Я соглашусь с вами в том, что империя на определенном этапе исторического развития функционировала неплохо и худо-бедно решала те задачи сосуществования этносов, которые ставили императоры. Не соглашусь же я с тем, что можно в XXI столетии еще раз войти в ту воду, которая утекла в минувшие века.

Империя — не топорик, в равной мере способный обтесывать дерево как во времена Путина, так и во времена Цезаря. Империя — это инструмент, функционирующий лишь в определенной среде. Если изменилась среда, старый механизм работать не сможет, как бы ни молились мы на прошлые успехи.

Поясню свою мысль. Империи успешно функционировали в то время, когда еще не сформировались нации. Этносы были, но наций не было. Скажем, на территории империи Габсбургов жили люди, говорившие по-немецки, по-венгерски, по-чешски и т. д., но они не представляли еще ни австрийскую, ни венгерскую, ни чешскую нацию. Или, точнее, скажем так: этническая культура, которая, естественно, существовала и в имперские времена, разделяла подданных императора не столь уж сильно. Гораздо сильнее разделительных черт были объединяющие. А таковых в имперские времена было две: монарх и вера. Все в равной степени чувствовали себя подданными императора, сидящего то в Вене, то в Праге, то в Инсбруке, и все в равной мере чувствовали себя христианами.

Была ли у людей времен империй экзистенциальная ненависть друг к другу? Конечно, была. Но она в значительно большей степени выражала себя как ненависть конфессиональная, чем как ненависть этническая. Скажем, чехи во времена Гуситских войн вовсю лупили немцев, а те, естественно, отвечали им взаимностью. Но чуть позже, во времена Тридцатилетней войны, немцы уже так лупили друг друга, несмотря на их этническую общность, что, по оценочным данным, перебили порядка трети всего своего этноса. Кстати, французы в своих религиозных войнах тоже серьезно проредили население страны. А ведь во Франции серьезных этнических различий не существовало. Француз-гугенот за милую душу резал француза-католика в то время, когда, скажем, в Трансильвании венгероязычные и румыноязычные подданные Габсбургов худо-бедно сосуществовали без особых экзистенциальных потрясений.

Таким образом, империя не обеспечивала бескровное и даже малокровное существование подданных, поскольку не могла предотвратить Реформацию и связанные с ней покушения на экзистенциальный покой. Выражение “пусть молятся как хотят” к империям не вполне применимо. В ряде случаев монархи и элиты готовы даже были бы пойти на соблюдение этого принципа, но экзистенциально неспокойные подданные устраивали кровавую резню вне зависимости от указаний, спускаемых по властной вертикали.

Другое дело, что империя действительно могла быть малокровной формой сосуществования этносов в тех случаях, когда религиозные проблемы не разделяли людей на враждующие лагеря. В идеале хотелось бы, конечно, примирить людей по религиозной части и одновременно не допустить конфликтов по этнической. Однако, увы, к тому времени, как напряженность межконфессиональных конфликтов в европейских государствах стала сходить на нет, стали формироваться конфликты межнациональные.

Европейские нации постепенно прорастали из этносов, но представляли собой уже нечто иное. Ведь представитель нации не просто чувствует себя христианином и подданным своего монарха. У него появляется сильное третье чувство, и оно постепенно заслоняет собой первые два.

Человек новой эпохи ощущает себя частью некоего воображаемого сообщества под названием “нация”. Воображаемого не в том смысле, что его выдумали. Сообщество это существует на самом деле. Но требуется известная сила воображения для того, чтобы два человека — один из Пикардии, другой из Турени, которые никогда в жизни не увидят друг друга, почувствовали вдруг себя французами, т. е. представителями единой нации. Подобного чувства не существует в старой империи, где все подданные связаны друг с другом лишь через общего монарха, а друг на друга им по большому счету плевать.

Каковы механизмы формирования нации — отдельная история. В этой истории следует говорить и о роли интеллектуалов, которые формируют национальную культуру; и о роли всеобщей грамотности, позволяющей читать национальные газеты на родном языке; и о роли урбанизации, поскольку в больших городах людям проще почувствовать общность; и о роли национального рынка, где продавцы и покупатели пересекаются друг с другом; и о роли железных дорог, впервые по-настоящему связавших между собой отдельные уголки больших государств… Иногда нации формируются естественным путем при минимальном вмешательстве со стороны государства, а иногда сначала формируется государство, а затем элита делает все возможное, чтобы население прониклось национальным чувством и превратилось таким образом в нацию.

Нет абсолютно прямых, единых прямых путей из империи в национальное государство. Все движутся по таким путям со своими национальными (простите за тавтологию) особенностями. В краткой дискуссии этому нет возможности уделить много внимания. Выделю главное. В той мере, в какой формируется нация, неизбежно начинает разрушаться империя. Это взаимосвязанные процессы. О том, что невозможно удержать империю, когда аморфная общность людей почувствовала себя нацией, свидетельствует весь человеческий опыт.

Потребность сформировать свое национальное государство, после того как сформировалась нация, является сильным экзистенциальным чувством. А тот соседский народ, который препятствует созданию “нашего” национального государства, наносит “нам” самое страшное оскорбление. Он ведь тем самым, по сути дела, говорит: лишь я достоин быть народом государствообразующим, а твой удел — тихо сидеть и не высовываться, благо я разрешаю тебе молиться, жениться и судиться, как велят твои замшелые книги.

Нация тем и отличается от сообщества подданных императора, что хочет не только тихонько молиться, жениться, судиться и не высовываться. Нация хочет гордиться собой, хочет иметь такие символы своей гордости, как флаг, герб и гимн. Нация не может смириться с тем, что в столице империи сидит на троне (или в президентском кресле) человек, который не знает ни ее языка, ни ее культуры, ни ее интересов, но при этом претендует на то, чтобы говорить и от ее имени. Нация желает, как ни покажется кому-то это смешным, иметь национальную денежную единицу и быть представленной во всех международных организациях. Когда у вас все это есть уже много лет, над подобными желаниями можно посмеяться, но когда этого нет, даже обретение какого-то жалкого места в ООН начинает превращаться в экзистенциальную проблему.

Молиться, жениться, судиться втихую, радуясь, что тебя не донимают, и прагматично рассуждая, мол, “Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря”, где про тебя, к счастью, забыли, — это предельный рационализм. Но в формировании нации присутствуют не только рациональные начала. А потому нация не мирится с империей. Она хочет, чтобы про нее (нацию) все знали. А кто будет знать про унылых прагматиков, ценящих свой провинциальный покой больше яркой борьбы за независимость?

Свободный доступ национальной элиты в имперскую не решает проблемы. Все империи его использовали, и до поры до времени механизм действительно срабатывал. Но ни одну империю это не спасло. Когда формируется нация, “делегат” в имперскую элиту начинает рассматриваться не столько как предмет гордости, сколько как коллаборационист. И, поверьте уж, представители “неколлаборационистской элиты” быстренько это народу разъяснят, поскольку они находятся с народом, а не гуляют в имперских столицах. У “делегатов” в такой ситуации возникает выбор: либо плюнуть на свой народ и полностью ассимилироваться с народом, в который его делегировали, либо тайком поддерживать национальное движение деньгами и связями. Как то, так и другое мы сегодня наблюдаем среди представителей московской элиты кавказского происхождения.

Все вышесказанное не отрицает эффективности той системы, которая работает в описанном выше северном городе. Но она напоминает скорее механизм функционирования мафии, раскрытый в бессмертном “Крестном отце”, нежели механизм функционирования империи. Мафия и впрямь бессмертна в современном обществе, где существуют мигранты. Мафия и впрямь является сравнительно эффективным способом сосуществования общин. Мафию в известных границах можно приветствовать, если, конечно, мы понимаем под этим словом социальную структуру (вроде вышеописанной), а не бандитизм.

Но вот империя, в отличие от мафии, смертна и неэффективна. Вряд ли ее стоит приветствовать, подчиняясь чарующему звучанию древнего слова.

Александр Мелихов. Очаровываться одним только звучанием — это вообще бальмонтовщина. Но и превращать слово в ругательство, дабы штампом “имперский синдром” плющить всякие дальнейшие размышления, это тоже чересчур. В слове “империя” я защищаю прежде всего собственную свободу мысли. Когда чем-то долго запугивают, возникает ощущение, что от тебя прячут какую-то правду. А если мы можем свободно, не напирая друг на друга и не предрешая приговор до начала рассмотрения, обсудить, какими уроками империй можно воспользоваться, а какие уже навсегда останутся бесполезными, — мне больше ничего и не требуется. Только вот в мире политических идей умирает ли что-нибудь “навсегда”?.. Эксгумировать трупы я, разумеется, не предлагаю — мертвых с погоста не носят. Но об успехах покойника на поминках поговорить не помешает. А чему-то заодно и поучиться. А уж хоронить то, что еще не умерло естественным путем, и вовсе не стоит.

Когда-то я написал в “Исповеди еврея”, что нацию создает общий запас воодушевляющего вранья, то есть, если без эпатажа, чувство причастности чему-то избранному, величественному и бессмертному; если вы с этим согласны, то дальше нам и спорить почти не о чем. Поскольку я ни на чем не собираюсь настаивать.

Все факторы, о которых вы говорите, безусловно, существуют и весьма могущественны: каждый народ желает блистать и принадлежать к избранному кругу. И для начала иметь собственное государство со всеми положенными атрибутами. Но это лишь промежуточный этап — дальше борьба продолжится уже не на внутри-, а на межгосударственном уровне. Освобожденный народ заметит, что его денежную единицу нигде не берут, что его флаг редко и не так уж гордо реет среди флагов более могущественных держав. Что даже в его собственных кинотеатрах идут чужие фильмы. Что в его магазинах продаются чужие товары. И даже его предприятиями владеют чужаки. И он снова почувствует себя оскорбленным и снова начнет борьбу, теперь уже против “мирового порядка”. Обладая неизмеримо большими ресурсами — вплоть до всяческих атомных проектов.

Предоставляя национальным меньшинствам свободу от чужих национальных государств, нужно тогда уж защитить их и от глобализации — чтоб уж была независимость так независимость. Но кто возьмется обуздать международное доминирование сильнейших, которое более всего и раздражает слабых? Это же одна из сегодняшних господствующих грез — формирование единого человечества, такой вот путь к единству через дробление…

Если бы у нас был выбор между вечной борьбой наций внутри империй и мирным сосуществованием национальных государств, я, конечно же, был бы за безграничное деление всех многонациональных образований вплоть до мононациональных молекул. Но выбор-то в реальности другой! Или вечная борьба наций внутри относительно небольшого количества могучих государств, которым из-за их малого числа легче договориться между собою, или такая же вечная борьба множества национальных государств, не признающих над собой никакой власти, поскольку любая такая власть была бы нарушением их священного суверенитета. И тут выбор для меня неочевиден.

Вторая альтернатива — распустить все “тюрьмы народов” — открывает такие ящики Пандоры, что хочется вглядеться, нет ли возможности хоть как-то пригасить те опасности сожительства наций в одном государстве, на которые вы совершенно справедливо указываете. Вспомним хотя бы историю еврейского народа в Российской и советской империях.

Этот народ поставил мировой рекорд, на протяжении тысячелетий сохранив себя во имя метафизических, экзистенциальных целей вопреки совершенно невообразимым ужасам. А когда его мессианская греза в конце XIX века начала распадаться, наиболее пассионарные отщепенцы в поисках новой экзистенциальной защиты отправились за новыми сказками: одни возмечтали о национальном государстве (сионисты), а другие о мире вообще без государств (интернационалисты). И вторые во множестве служили советской империи, абсолютно не скучая по своему исчезающему, стремительно ассимилирующемуся народу, и только холокост вновь пробудил в них национальные чувства. Вот теперь я слышу голос крови, тяжкий стон народа моего, писала сверхсоветская Маргарита Алигер. Но и тогда они всего только возжелали оплакивать свои жертвы, гордиться подвигами своих героев вслух, а не шепотом, среди своих. Я уверен, что далее мечты их не простирались.

Однако Сталин полагал, что всякое проявление национального достоинства — лишь первый шаг к сепаратизму, к обретению собственного государства со всеми его атрибутами, и нанес такой удар, что это на целые десятилетия отбило у множества евреев охоту искать экзистенциальной защиты под крылом советского государства. Одни стали искать ее, действительно становясь сионистами, стараясь идентифицироваться с Израилем; другие нашли приют в профессиональной идентичности, поскольку среди профессиональных корпораций есть и такие, которые обладают собственной службой безопасности — я хочу сказать, собственной экзистенциальной защитой. Научное, техническое творчество, искусство, медицина, просвещение обладают собственными, уходящими в глубокую древность величественными родословными со своими бессмертными героями и мучениками — под крылом этих прекрасных грез вполне можно прожить и без государства, особенно если представители твоей национальности занимают в корпорации почтенное место. Можно даже утратить понимание, почему другие лезут из кожи ради такой устаревшей чепухи, как собственное государство, — так человек, который никогда не голодал, может презирать тех, кто способен из-за сухой корки ввязаться в безобразную драку. Отсюда и проистекает вечный конфликт между интеллигенцией и народом: экзистенциально сытый экзистенциально голодного не разумеет.

Экзистенциально голодные советские сионисты тоже называли своих более удачливых соплеменников прислужниками режима и коллаборационистами, но мало кто из экзистенциально сытых согласился покинуть выстроенный трудами и жертвами собственный дом ради бубнов за горами. Если даже и относился с сочувствием к трудам и заботам Израиля.

Но когда отношения двух стран, России и Израиля, были открыто враждебными, действительно было трудно занять какую-то примиренческую позицию — сегодня это вполне возможно. Можно, ничем не рискуя, поклоняться собственным героям, оплакивать собственных мучеников, праздновать собственные праздники и открывать собственные национальные рестораны. Для тех, кто обрел защиту в своей профессии, этого более или менее достаточно. Поэтому, когда прекратились прямые призывы к погромам, тут же и ассимиляция вновь двинулась стахановскими темпами. Сама возрастная структура еврейского населения — демографический приговор: молодежи до 18 лет — около 5 %, пенсионеров же — больше половины.

Даже у двух третей активистов еврейских общественных организаций Петербурга, по данным известного историка и социолога Бориса Миронова, среди друзей преобладают не евреи, а 85,5 % считают смешанный брак абсолютно нормальным делом. Жаль, конечно, что Россия потеряет еще одну яркую краску в своей многонациональной радуге, однако и одним источником напряжения тоже станет меньше.

И мне кажется, такое решение национального вопроса — растворить в объятиях — ближе к практике толерантных империй, чем к ассимиляционному напору национальных государств, во многих из которых с обретением независимости положение евреев ухудшилось.

У наций, у культур есть два главных орудия воздействия друг на друга — угроза и соблазн. Угроза, порождающая необходимость скрывать свои национальные чувства, как всякое покушение на экзистенциальную защиту, эти чувства укрепляет, и в периоды вооруженного противостояния сила соблазна многократно слабеет. Но если когда-нибудь в горячих зонах возникнет хотя бы худой мир, тогда-то и вырастет вопрос, чем Россия может соблазнить наиболее страстных и энергичных представителей национальных меньшинств. Имперская Россия открывала им такие поприща, как армия, коммерция, государственная служба — наверняка с огрехами, возможно и огромными, но я предлагаю учиться не порокам, а достоинствам империй. Тем более что сегодня к прежним поприщам можно присоединить и уже перечисленные пути в культуре, науке, технике, юриспруденции.

Когда большевиков не пугало обилие “инородцев” в правящей элите, это и была имперская политика, а принудительная сталинская русификация — это была типичная политика становления национальных государств.

Сейчас мы видим немало примеров, когда в новообразованные независимые государства приходится вводить “миротворческие” силы — не дешевле ль было их оттуда не выводить, не переводить конфликты из внутригосударственных в межгосударственные? Или непременно нужно всем сначала разделиться и навоеваться, чтобы наконец оценить прелести мирной жизни — пусть и на задворках мирового сообщества? Дай бог, чтоб так и было. Но мне всегда приходит в голову моя же давняя мысль: пессимисты портят людям настроение — оптимисты ввергают их в катастрофы.

Опубликовано в журнале:
«Звезда» 2011, №12

Международное рейтинговое агентство Standard & Poor's поместило высший кредитный рейтинг Европейского фонда финансовой стабильности "ААА" на пересмотр с возможностью понижения, сообщает агентство.

В то же время, краткосрочный рейтинг ЕФФС подтвержден на уровне "А-1+". Как сообщает агентство, долгосрочный и краткосрочный рейтинги организации базируются на безусловных, безотзывных и своевременных гарантиях от государств-членов фонда, имеющих высший рейтинг "ААА". Благополучие фонда гарантируют такие страны, как Австрия, Финляндия, Франция, Германия, Люксембург и Нидерланды - их высшие рейтинги также отправлены на пересмотр с возможностью понижения. Такое решение агентство объясняет возросшими кредитными рисками.

Агентство сообщает, что собирается решить судьбу рейтинга Европейского фонда финансовой стабильности в течение 90 дней, а если это будет возможно, то и раньше. Это произойдет после того, как будут оценены рейтинги европейских государств, гарантирующих экономическое благополучие фонда. Рейтинг ЕФФС может потерять один или два пункта в том случае, если будет снижен высший кредитный рейтинг одного или нескольких государств ЕС.

Высший рейтинг Франции может понизиться сразу на две ступени, также как и рейтинг Испании и Венгрии. Долгосрочные рейтинги Германии, Бельгии, Австрии, Финляндии, Люксембурга и Нидерландов, скорее всего, останутся без изменений. 

5 декабря лайнер Sukhoi Superjet 100 (RA 89002, MSN 95010) ОАО "Аэрофлот - российские авиалинии" выполнил рейс SU391/392 Москва - Осло - Москва, положив начало регулярным полетам самолетов этого типа по международным маршрутам авиакомпании. Ожидается, что конца этого года самолеты SSJ100 Аэрофлота еще будут летать в Будапешт.
"Выход SSJ100 на международные маршруты "Аэрофлота" свидетельствует об уверенности авиакомпании в надежности нашего самолета. Мы верим, что лайнеры SSJ100 будут эффективно обслуживать как международные, так и внутренние рейсы Аэрофлота и приложим все усилия, чтобы растущий парк наших самолетов оправдал ожидания авиакомпании", - отметил президент компании "Гражданские самолеты Сухого" Владимир Присяжнюк.
В настоящее время "Аэрофлот" эксплуатирует три самолета Sukhoi Superjet 100, которые выполняют регулярные рейсы из аэропорта "Шереметьево" в Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Екатеринбург, Уфу, Астрахань, Челябинск, Казань, Анапу, Пермь и Минск. 4 декабря началась эксплуатация этих воздушных судов на международных линиях. Эксплуатация SSJ100 в "Аэрофлоте" продемонстрировала высокую эффективность лайнера для обслуживания региональных маршрутов с высокой частотой отправления. Россия > Авиапром, автопром > trans-port.com.ua, 6 декабря 2011 > № 449768

Контроль за размером бюджетного дефицита и величиной госдолга стран еврозоны будет осуществлять Брюссель. Эти меры, которые в преддверии европейского саммита согласовали 5 декабря в Париже президент Франции Николя Саркози и канцлер Германии Ангела Меркель, должны помочь выйти из кризиса европейским странам. Эксперты называют предложения лидеров ЕС "позитивными, но недостаточными", поскольку они не решают уже имеющихся долговых проблем европейских стран.

На саммите ЕС, стартующем 9 декабря, европейским странам будут представлены меры, которые призваны вывести европейские страны из долгового кризиса.

Ангела Меркель и Николя Саркози предлагают провести полномасштабный пересмотр договоров, что позволит вернуть утраченную бюджетную дисциплину. Странам еврозоны предстоит подписать некое новое соглашение.

Обсуждение его конкретных параметров продлится до марта, но уже сейчас ясно, что часть финансового суверенитета страны еврозоны должны будут передать Брюсселю.

Кара за долг

Один из пунктов плана спасения еврозоны подразумевает передачу экономического суверенитета стран ЕС под контроль Брюсселя.

Ангела Меркель, выступая в Бундестаге, заявила, что Европа стоит на пороге создания бюджетного союза, который включит в себя как минимум страны еврозоны. "Ядром этого союза стабильности должен стать новый европейский потолок госдолга", - отметила канцлер Германии.

В результате новых соглашений в ЕС, Брюссель может получить право незамедлительно карать те страны зоны евро, которые превышают разрешенный уровень внешних заимствований (не больше 60% от ВВП). Контролировать, насколько страны соблюдают этот потолок, должен независимый регулятор в составе Еврокомиссии.

Канцлеру Германии удалось убедить президента Франции в том, что страны-нарушители должны штрафоваться в автоматическом режиме, а не по согласованному решению руководителей всех стран еврозоны.

Также в автоматическом режиме будут наказываться страны, дефицит бюджета которых превысит 3% ВВП. Сократить дефицит бюджета можно, уменьшив расходы, например, социальные или военные.

Евробонды выпали из плана спасения

Одной из ранее предложенных мер выхода из долгового кризиса стран еврозоны был выпуск единых долговых обязательств (евробондов) для семнадцати стран еврозоны. Эту идею предложила в конце ноября Еврокомиссия, но главы Франции и Германии от нее отказались.

Дело в том, что евробонды позволили бы всем странам еврозоны рефинансировать собственные долги вне зависимости от состояния их госфинансов. Особенно они были бы выгодны проблемным странам еврозоны, которые могли бы добиться существенного снижения стоимости заемных средств.

Германия не дала согласия на выпуск евробондов из-за нежелания оплачивать аппетиты более слабых экономик Европы. Альтернативой поддержке расточительства периферийных экономик Европы Германия видит введение жесткой бюджетной дисциплины.

Меркель все спрашивают, но никто не слушает. Читать на сайте InoСМИ>>

Как сказку сделать былью

Эксперты позитивно оценивают предложения по выходу из кризиса, озвученные Меркель и Саркози.

"Любые меры сейчас кстати, но европейским властям нужно действовать гораздо агрессивнее и быстрее, поскольку им надо и решать текущие проблемы стран ЕС, и делать все, чтобы эти проблемы в дальнейшем не появлялись", - сказала РИА Новости главный экономист BNP Paribas по РФ и СНГ Юлия Цепляева. В частности, необходимо ускорить процедуру формирования общего Минфина, а также процесс согласования бюджетных политик.

Проблема кроется в неопределенности сроков и методов реализации этих планов, говорит РИА Новости главный экономист АФК "Система" Евгений Надоршин. "Пока не ясно, какими санкциями можно заставить страны свести дефицит к 3% ВВП со, скажем, привычных им 8-9%", - говорит Надоршин.

Также пока непонятно, в какие сроки необходимо снизить величину госдолга до 60% и как власти ЕС собираются достигнуть этого результата. Для его достижения нужен весьма существенный и динамичный рост экономики, пояснил Надоршин.

Главный экономист Deutsche Bank в России Ярослав Лисоволик предполагает, что "в отношении стран, чей госдолг превышает 100%, будут ставиться плановые показатели, которые постепенно позволят довести этот показатель до 60% ВВП".

Эксперты подчеркивают, что если снизить дефицит бюджета будет не сложно, то сокращение госдолга займет ни год, ни два и ни пять, а десять и более лет.

Наказание автоматом

Самой ценной из предложенных мер эксперты называют автоматизм наказания, грозящий странам-нарушителям бюджетной дисциплины. В частности, Юлия Цепляева говорит, что "единственным стоящим предложением является автоматический механизм наказания страны за высокий бюджетный дефицит".

Когда создавалась еврозона, предлагаемые сейчас параметры были закреплены в договоренностях, вспоминает Цепляева. Там речь шла и о максимуме бюджетного дефицита, и о размере госдолга до 60%, и требования к низкой инфляции, говорит она. "Но наличие единого ЕЦБ при множестве министерств финансов позволяет странам проводить независимую бюджетную политику и раздувать дефицит бюджетов, - говорит она. - Это привело к тому, что долги у многих стран значительно превышают 60% ВВП, а введение автоматического наказания может привести к тому, что бюджетные "аппетиты" правительств будут снижены".

Суть наказания для недисциплинированных стран власти ЕС обещают разъяснить через несколько недель. Например, они могут приостановить финансовую помощь таким странам, предполагает Цепляева.

"Жаль, что власти ЕС, скорее всего, откажутся от выпуска евробондов, - сказала Юлия Цепляева. - Такая политика неизбежна, потому что размер проблемы из-за вялости ее решения все время разрастается".

Евросоюз единый - деньги разные

На встрече Меркель и Саркози заявили, что новые правила обязаны будут принять все семнадцать стран еврозоны. Это Австрия, Германия, Люксембург, Нидерланды, Финляндия, Франция, Бельгия, Испания, Словения, Эстония, Словакия, Италия, Мальта, Ирландия, Португалия, Греция и Кипр.

Но было бы идеально, сказала канцлер Германии, если бы еще десять стран, которые входят в Европейский союз, но не входят в зону евро, также придерживались новых принципов. Речь о Венгрии, Дании, Исландии, Латвии, Литве, Норвегии, Польше, Чехии, Швеции и Швейцарии.

Пока неясно, возьмут ли на себя новые обязательства страны европейской "десятки". Эксперты неоднократно говорили, что может быть разноскоростная интеграция европейских стран, напоминает Ярослав Лисоволик.

"Ядро новой еврозоны будет активно пытаться привести свои параметры в соответствие с теми, которые устанавливаются теперь, - предполагает он. - Другие страны будут несколько отставать в принятии решений или даже откажутся принимать радикальные обязательства".

Но говорить о расколе ЕС нельзя, сказал Евгений Надоршин. "ЕС - это политический союз", - напоминает он. У стран еврозоны нет задачи вытаскивать из кризиса страны с собственными валютами, говорит он. Тем более, что последние могут варьировать свою денежно-кредитную политику.

"У них гораздо больше степеней свободы для маневрирования и решения своих проблем, - пояснил Надоршин. - Они самостоятельно управляют своей денежно-кредитной политикой, валютными курсами, чего не хватает многим слабым государствам, входящим в еврозону".

Евро спасут проблемные страны

Кризис в еврозоне, конечно, ставит под удар единую валюту - евро, но эксперты уверены, что слухи о его возможной смерти сильно преувеличены.

"Отказ от евро даже нескольких стран ЕС слишком дорого обойдется всем странам еврозоны, - говорит Лисоволик. - Потому страны еврозоны будут стремиться удержать границы в сегодняшних рамках". Цена этого шага - растущая инфляция. "За счет более высокой инфляции страны еврозоны попытаются предотвратить череду дефолтов", - пояснил Лисоволик.

Причем эксперты отвергают вариант отказа от евро и возврата к национальным валютам даже для наиболее проблемных стран. "Как раз проблемные страны в еврозоне предпочтут остаться: им без помощи других стран еврозоны сейчас не справится со своими проблемами: им нужна поддержка внешних кредиторов", - отметил Евгений Надоршин.

"Если из зоны евро и будут выходить страны, то скорее более сильные, чем слабые", - отметилт Надоршин. Теоретически это могут быть те, кто не согласится с новыми мерами дополнительной фискальной интеграции еврозоны, полагает эксперт.

Впрочем, руководитель центра Европейских исследований ИМЭМО РАН Алексей Кузнецов уверен, что зона евро непременно рухнет. Вот его версия четырех фундаментальных причин этого.

Это, во-первых, несоответствие единой валютной политики самостоятельной и разнонаправленной экономической политике государств.

Во-вторых, отсутствие бюджетной дисциплины, когда бюджеты стран верстаются со значительным дефицитом, а госдолг последовательно растет.

Третья причина заключается в кризисе доверия инвесторов, которые отказываются кредитовать проблемные страны.

Четвертая причина - в структурных проблемах, то есть падающей конкурентоспособности экономик стран ЕС по сравнению, например, с азиатскими странами или странами БРИК. Мария Селиванова.

Количество фермерских хозяйств в Европе сократилось весьма ощутимо за период с 2003 по 2010 гг. – на внушительные 20 %, сообщают власти ЕС. В Ирландии с 2003 по 2007 год количество ферм снизилось на 4,5 %. Более одного миллиона малых фермерских хозяйств объединились в более крупные формирования и кооперативы. В 2003 году в Европе было зарегистрировано более 15 млн. ферм, количество которых к 2010 году снизилось до 12 млн. Используемые для сельскохозяйственной деятельности земли сократились лишь на 2 %, поэтому, как сообщают эксперты, можно говорить о том, что сокращение количества ферм произошло из-за консолидации фермерских хозяйств, а не из-за сокращения площадей сельскохозяйственных земель. Средняя площадь фермерского хозяйства выросла – с 12 га в 2003 г. до 14 га в 2010 г.

На долю семи стран-членов ЕС приходится около 80% всех сельскохозяйственных холдингов ЕС-27. В Румынии в прошлом году было зафиксировано самое большое количество фермерских хозяйств, около 3,9 млн., что составляет 32 % от общего количества ферм в ЕС-27. На втором месте расположилась Италия, в которой зарегистрировано 1,6 млн. ферм (13,5%), затем идет Польша (1,5 млн. ферм, 12,5 %) и Испания (1 млн. ферм). Греция, Венгрия и Франция завершают список стран-лидеров ЕС по количеству фермерских хозяйств.

Самое значительное сокращение количестве фермерских хозяйств было зафиксировано в Эстонии (-46,6 %), Болгарии (-44,2%), Латвии (-34,4%) и Польше (-30,7%). Самыми большими являются фермы в Чехии, где средняя площадь фермерского хозяйств составляет 152 га. Далее по списку идут Великобритания (79 га), Дания (65 га), Люксембург (59 га), Германия (56 га) и Франция (53 га). Самые маленькие фермы расположены на Мальте (1 га), Кипре и в Румынии (3 га), Греции и Словении (6 га).

Средняя заработная плата в Чехии к концу 2011 года составила 24 089 крон.По данным чешского статистического управления, за последний год она выросла на 2,4 процента. Однако, если учитывать рост потребительских цен, за 2011 год зарплата в Чехии возросла лишь на 0,4 процента.

Работники статистического управления прогнозируют, что зарплата и в следующем году будет повышаться весьма незначительными темпами. На сегодняшний день она достигла 990 евро, что на пятую часть больше, чем в Польше, на четверть - чем в Словакии, и на треть выше, чем в Венгрии.

Однако вместе с тем, средняя чешская зарплата в 3 раза ниже средней зарплаты в соседней Германии. По словам аналитика банка ЧСОБ Петра Дуфека, представитель среднего класса Чехии не может себе позволить и половины из того, что может купить представитель среднего класса в Германии.

Индийский железорудный трейдер Psons завершает покупку существенной доли в торговом доме Carbofer с пропиской в швейцарском Лугано, сообщил глава Carbofer Пьеро Пикколо.

«Совет директоров и акционеры еще 6 месяцев назад утвердили решение об увеличении капитала с привлечением партнера», - отметил он.

По его словам, окончательное закрытие сделки произойдет до конца текущего года. В то же время, он не сообщил, какой пакет акций в Carbofer получит Psons. Текущая капитализация Carbofer оценивается в $40-50 млн.

По информации источников западных СМИ, россиянин Александр Катутин, основной владелец Carbofer и бывший акционер российского «Евраза», намерен продать свою долю в Carbofer и сконцентрироваться на других видах бизнеса.

Гонконгский торговый дом Psons контролируется индийской семьей Agarwal и занимается продажами железной руды, в основном на азиатских рынках. По информации источников, Psons уже сотрудничал с Carbofer и вкладывал средства в торговые операции швейцарского трейдера.

Эта покупка поможет Psons расширить диапазон своей деятельности на Европу и Южную Америку, а также заняться торговлей сталью. В то же время Carbofer получит необходимое финансирование на фоне неблагоприятной конъюнктуры рынка стали, а также доступ к рынку угля Индии.

Напомним, что в I квартале 2011 г. один из крупнейших индийских угольных трейдеров Bhatia International подала в суд на Carbofer за низкое качество поставляемого угля из Южной Африки. Сумма претензий, по неофициальным данным, оценивалась в $10 млн.

Индийские Adani Group и Bhatia International доминируют на рынке индийского импорта угля, вместе занимая долю в свыше 70%.

Как сообщалось ранее, владелец швейцарского трейдера Carbofer совместно с группой финансовых инвесторов при участии Внешэкономбанка (ВЭБ, РФ) приобрели контрольную долю в корпорации ИСД, владеющей рядом предприятий ГМК Украины, а также металлургическими предприятиями в Польше и Венгрии.

Согласно достигнутым договоренностям, новые партнеры, возглавляемые Александром Катуниным, владельцем - среди прочих логистических и производственных организаций - международного трейдера в сфере стали и сырья группы Carbofer, приобрели 50%+2 акции корпорации ИСД. Собственниками 49,99% акций ИСД остаются действующие акционеры - Сергей Тарута и Олег Мкртчан.

Европейский азимут

Алла Язькова

Европейская политика Сербии на протяжении последних двух десятилетий совершила кардинальный поворот от тотального противостояния с окружающим европейским миром в годы администрации Слободана Милошевича до вступления на путь интеграции и подачи заявления в Евросоюз в декабре 2010 года. За эти годы страна прошла через тяжелейшие испытания. Весной 1999 года, Союзная республика Югославия и ее столица Белград подверглись натовским бомбардировкам. Далее последовал распад Союзной республики Югославии и выход из ее состава Черногории, а затем и потеря автономного края Косово, исторического очага сербской культуры. На начальных этапах все сказанное проходило на фоне тяжелого распада Социалистической Федеративной Республики Югославии, вооруженных конфликтов на ее территории и попыток европейского и мирового сообщества силовым путем заставить администрацию Милошевича отказаться от планов вооруженного давления на соседей.

Нельзя не заметить, что альтернатива такому развитию событий могла состояться, когда в 1992 г. к власти пришло правительство Милана Панича, быстро завоевавшее международный авторитет и поддержку демократической оппозиции внутри страны. Одной из первых его инициатив стал план создания экономической унии балканских государств, получивший одобрение и поддержку Евросоюза. В августе 1992 г. были проведены переговоры с руководителями Венгрии, Румынии, Болгарии, Греции, где также рассматривался вопрос о сближении с европейскими и евроатлантическими структурами. Тогда же был совершен сенсационный визит в Тирану, где М. Панич предложил Албании сотрудничество «без всяких предварительных условий» и заверил, что «трагедия Боснии в Косово не повторится». Думается, что все это могло бы кардинально изменить ход истории, но этого, увы, не произошло.

После устранения в декабре 1992 г. правительства М. Панича его разумные и конструктивные меры были сведены на нет националистическими кругами СРЮ, знаменем которых был Слободан Милошевич, тесно сотрудничавший с жаждавшими реванша военными структурами Югославской народной армии. Народам Сербии пришлось пережить тяжелые испытания вплоть до сентября 2000 г., когда С. Милошевич был отстранен от власти, а затем препровожден в Международный Гаагский трибунал за военные преступления на территории бывшей Югославии. На время был закрыт и путь СРЮ (после 2004 г. Сербии) в Евросоюз, что, помимо всего прочего, осложнялось наличием неурегулированного конфликта вокруг автономного края Косово.

Но процессы евроинтеграции других стран региона тем временем продолжались. И хотя балканские государства явно отставали от более развитых в экономическом отношении Чехии, Словакии, Венгрии, Польши и даже бывшей республики СФРЮ — Словении, вошедших в «первую волну» расширения Евросоюза, их стремление продвигаться по пути в Европу стало очевидным еще в начале 1990 -х гг., когда на этот путь встали Болгария и Румыния. Сложнее обстояло дело с государствами Западных Балкан, большинство из которых в 1990 -е годы были вовлечены в вооруженные конфликты на территории распадавшейся Югославии.

Что же касается Европейского Союза, то в конце 1980 -х — начале 1990 -х гг. он был поставлен перед крайне сложной задачей налаживания сотрудничества со странами, стремившимися к «возврату в Европу», и их последующей интеграции в европейские структуры, но явно к этому не готовыми. Достаточно упомянуть, что суммарный ВВП всех десяти восточноевропейских стран составлял не более 5% ВВП стран Евросоюза, а наличие в балканских странах масштабного аграрного сектора по мере их интеграции в Евросоюз существенно увеличивало нагрузку на сельскохозяйственную политику ЕС.

Основные условия для начала переговоров со странами Центрально-Восточной Европы были сформулированы Евросоюзом еще в июле 1989 г. на Парижском саммите «Большой семерки» (G7), после чего Европейская комиссия взяла на себя функции координатора помощи, которую страны ОЭСР начали оказывать странам распадавшегося «социалистического содружества».

В июне 1993 г. на заседании Европейского Совета в Копенгагене было принято решение о возможном членстве в ЕС тех государств, которые соответствуют условиям, обозначенным как «копенгагенские критерии членства» и признаны способными:

• создать стабильные институты, гарантирующие демократию, правовой порядок, соблюдение прав человека и защиту национальных меньшинств;

• иметь функционирующую рыночную экономику, способную справляться с конкуренцией и действием рыночных сил;

• привести в соответствие с законодательной базой ЕС (acquis communautaire) внутреннее законодательство страны-кандидата.

Несмотря на очевидное несоответствие выдвинутым критериям (проведение свободных и демократических выборов; уважение к главенству закона; соблюдение прав человека, в частности, прав национальных меньшинств; проведение экономических реформ, ведущих к созданию рыночной экономики), Болгария и Румыния уже в начале 90 -х гг. предприняли первоначальные шаги по сближению с ЕС. В 1993 г. Евросоюз заключил с Болгарией и Румынией соглашения об ассоциации, предусматривавшие создание в перспективе зон свободной торговли посредством постепенного снижения таможенных тарифов.

О значении этих соглашений говорит тот факт, что в результате их применения объем торговли между Румынией и ЕС увеличился с $3,6 млрд. в 1993 г. до $10,6 млрд. в 1996 г., а доля ЕС во внешнеторговом обороте страны возросла до 54,1%, в результате чего ЕС уже в середине 1990 -х годов стал главным внешнеэкономическим партнером Румынии.

В середине мая 1999 г., в самый разгар авиаударов НАТО по Союзной республике Югославии и Белграду, от которых пострадали также и сопредельные, «прифронтовые» государства, Европейская экономическая комиссия ООН выступила в поддержку некоего варианта «плана Маршалла» для Балкан. В распространенном в Женеве Коммюнике секретариат ЕЭК заявил о необходимости экономического содействия Югославии и ее соседям после завершения военных действий. Речь шла о программе помощи, которая обеспечила бы странам Юго-Восточной Европы стабильность и развитие и позволила бы им «в будущем реинтегрироваться в широкую европейскую экономику».

Следующим шагом на этом пути стало принятие 10 июня 1999 года на встрече министров иностранных дел государств ЕС, США и России, а также группы балканских стран (кроме СРЮ) и ряда европейских и международных организаций (Совета Европы, ОБСЕ, ООН, МВФ и Всемирного Банка) «Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы». В документе содержался ряд принципов, в соответствии с которыми, по мнению его разработчиков, должна была быть достигнута стабилизация положения в регионе на основе демократизации, ускорения экономических преобразований и борьбы с организованной преступностью.

О подвергшейся авиаударам Союзной республике Югославия в документе было сказано, что она может стать «полным и равноправным участником Пакта стабильности, если будет следовать по пути политического разрешения косовского кризиса в соответствии с принципами, согласованными министрами иностранных дел группы G8». Пока же право присоединения к Пакту было предоставлено лишь Черногории как составной части СРЮ.

Еще один этап контрактных отношений между ЕС и западной частью Балканского региона стартовал в рамках предложенного в 1999 г. процесса стабилизации и ассоциации, при этом программа финансовой помощи на период до 2006 г. предполагала использование 4,65 млрд. евро для пяти стран. Но, подчеркивали европейские эксперты, возможности их интеграции в ЕС будут зависеть не только от их (пока еще сомнительной) готовности к членству, но и от готовности ЕС к их приему.

Итоги последующих неоднократных встреч выявили «заколдованный круг»: политическая стабильность в Юго-Восточной Европе невозможна без прогресса в экономике, а он, в свою очередь, тормозится отсутствием политической стабильности. Неоднократно высказывавшиеся декларативные пожелания, подкрепленные рекомендациями о понижении таможенных барьеров, постепенном введении в обращение евро, создании на Балканах зоны свободной торговли и т.д. не приводили к решению множества сложнейших проблем, в том числе межэтнических и территориальных противоречий. До формирования в регионе структур открытого, демократического общества предстоял еще длительный путь. Становилось очевидным, что без поддержки европейских и евроатлантических структур государствам западной части Балкан (прежде всего Сербии и Черногории, Македонии, Боснии-Герцеговине) угрожают не только межэтнические конфликты, но и экономическая и политическая нестабильность, опасность надолго задержаться «на обочине Европы».

Между тем Евросоюз, несмотря на неоднократные обещания, оказывал им меньшую поддержку, чем относительно более благополучным государствам восточной части Балкан. При сравнительно равной численности населения этих двух частей полуострова, ориентировочная сумма поддержки ЕС в 2004-2006 гг. проведению реформ в Румынии и Болгарии — 1,5 млрд. евро (2,6% их суммарного ВВП), а всем вместе государствам Западных Балкан — 500 млн. евро (1% их ВВП).

В подготовленном в рамках Европейской Стабилизационной Инициативы (ESI) докладе «Западные Балканы–2004. Содействие, объединение и новые границы» в этой связи отмечалось, что Европа должна предложить Западным Балканам больше, нежели просто руку помощи, с тем чтобы этот регион не остался островом нестабильности в сердце Европы. Необходима подготовка многолетних программ развития на основе реального партнерства между ЕС, национальными правительствами, местными властями и гражданскими обществами с выдвижением приоритетов развития и мониторингом реализации программ. В итоговом комментарии к докладу указывалось, что без помощи Европы этому наиболее отсталому региону угрожают не только межэтнические конфликты, но и экономическая и политическая дестабилизация, надвигающийся вал безработицы, наконец, нарастающее разочарование в связи с провалом демократических реформ.

Для поддержания стабильности, по мнению авторов доклада, необходимо включение Западных Балкан в процессы общеевропейского экономического и политического сотрудничества и создание финансовой основы для поддержки этого субрегиона (предположительно 900 млн. евро) с учетом того, что весьма вероятные кризисы и конфликты будут стоить еще дороже.

Принципиальное решение о начале переговоров Евросоюза с государствами западной части Балкан, в их числе и СРЮ (Сербия и Черногории), было принято в 2003 г. На состоявшемся в Салониках 19-20 июня заседании Совета Евросоюза и последовавшем сразу же вслед за этим, 21 июня, саммите «ЕС — государства Западных Балкан» для них были обозначены перспективы членства в Евросоюзе: «уважение международного права, нерушимость межгосударственных границ, мирное разрешение споров и региональное сотрудничество как принципы высочайшей важности». В заключенных в ходе саммита со всеми западнобалканскими государствами, в их числе и с Сербией, соглашениях о стабилизации и ассоциации были обозначены и прописаны взаимные права и обязательства каждой из стран региона, с одной стороны, и Европейского Союза — с другой. В принятом на саммите заявлении было торжественно провозглашено, что «карта ЕС будет неполной до тех пор, пока Западные Балканы не присоединятся к Союзу».

Последующее развитие событий показало, что разные западно-балканские страны располагают неравными возможностями для вступления на путь евроинтеграции. Переговорный процесс еще более замедлился после провала в 2005 г. референдума о принятии европейской конституции, что усилило сомнения политиков и экспертов в необходимости форсировать процесс дальнейшего расширения Евросоюза. В любом случае к этому времени был отвергнут сценарий одновременного начала переговоров с государствами Западных Балкан — Албанией, Боснией и Герцеговиной, Сербией, Черногорией, Хорватией и Македонией, и в дальнейшем переговоры велись с каждой отдельной страной.

Наиболее вероятным кандидатом на вступление в Евросоюз стала Хорватия. Пройдя после распада СФРЮ через ряд вооруженных конфликтов и последующих непростых этапов в своей внутренней и внешней политике, но имея наиболее развитую экономику, Хорватия рассчитывала на быстрое вступление в ЕС. В то же время руководство Хорватии совершило ряд внешнеполитических шагов, не способствующих укреплению доверия в регионе Западных Балкан. До сих пор Хорватией до конца не урегулированы отношения с Сербией и не отозван поданный еще в конце 1990 -х годов в Международный суд иск о возмещении Сербией ущерба за геноцид хорватов во время войны 1991 — 1995 гг. (ответный иск был подан Сербией в 2010 г., но она готова отозвать его, если Хорватия одновременно отзовет свой иск). Отношения двух ведущих стран региона Западных Балкан — Хорватии и Сербии осложнились после вступления Хорватии наряду с Албанией в 2008 г. в НАТО, а также после того, как Хорватия одной из первых признала независимость Косово. В декабре 2008 г. тогдашний президент Хорватии С. Месич посетил Приштину, пообещав «сделать все возможное для международного признания Косово». В целом все эти шаги не способствовали укреплению доверия в регионе Западных Балкан и улучшению отношений между Хорватией и Сербией.

В то же время заслугой руководства Хорватии стало проведение экономических реформ, была осуществлена модернизация транспортной инфраструктуры, приспособленной под европейские стандарты. Был также дан серьезный импульс, чтобы развивать важный для экономики страны туризм. Поэтому, несмотря на значительный внешний долг и высокий уровень безработицы, экономика в целом развивается успешно, и Хорватия имеет шанс стать первым из группы Западных Балкан кандидатом на вступление в Евросоюз.

СЕРБИЯ — СЛЕДУЮЩАЯ?

Следующим по значимости кандидатом на вступление в ЕС могла бы стать Сербия; однако главным препятствием для этого была и остается проблема Косово. Так было и до провозглашения независимости края в марте 2008 г., так осталось и после.

Во второй половине 2009 года, когда заметно возросли усилия Евросоюза в направлении консолидации Западных Балкан, Сербия была обозначена в качестве регионального центра. Тезис о геостратегический значимости Сербии был выдвинут и активно поддержан Австрией. 15 ноября 2009 г. посол Австрии в Белграде К. Койа заявил: «Австрия многое может сделать в Сербии. Мы небольшая страна, но экономически очень активны, здесь мы один из главных инвесторов и посвятили себя интеграции Западных Балкан в Европейский Союз. Мы считаем Сербию ключевой страной на западе Балкан… Австрия симпатизирует Сербии, как и Хорватии, и Боснии и Герцеговине, так как культурно мы близки».

Тогда же была сформирована общая позиция Италии и Сербии относительно стратегии вхождения государств Западных Балкан в Евросоюз и подписан целый ряд итальянско-сербских экономических соглашений, в соответствии с которыми Италия должна выйти в лидеры экономических отношений Сербии в рамках Евросоюза. Был также достигнут ряд договоренностей, имеющих не столько экономический, сколько геополитический характер — соглашения о приграничном сотрудничестве областей Сербии с рядом северных районов Италии, которые, по словам Сильвио Берлускони, «будут иметь особую выгоду от двусторонних отношений с Сербией». А итальянский министр иностранных дел Франко Фраттини (вместе с комиссаром по расширению ЕС Олли Реном) был инициатором предоставления Сербии безвизового режима со странами Евросоюза.

Постепенно стал изменять свою позицию в отношении евроинтеграции Сербии и ее наиболее непримиримый оппонент — Голландия, которая в течение ряда лет блокировала начало переговоров Сербии с Евросоюзом под предлогом ее недостаточного сотрудничества с Гаагским трибуналом. В середине ноября 2009 г. три парламентские фракции голландской правящей коалиции заявили о возможности признания европейского пути Сербии, но пока ключевой договор о стабилизации и ассоциации не разблокирован.

Важным результатом проходивших в последние годы трудных переговоров стало выполнение ранее данного Евросоюзом обещания об отмене визового режима в отношениях Сербии со странами ЕС. Это решение было важным для рядовых граждан республики, сохранивших память о режиме свободного передвижения, которым в свое время пользовались граждане Социалистической Федеративной Республики Югославии и который был утрачен в 1990 -е годы.

Наконец, 22 декабря 2009 г. президент Борис Тадич направил в Брюссель официальную заявку на вступление Сербии в Евросоюз.

Проводя в течение последних лет линию на укрепление отношений с Евросоюзом, руководство Сербии сохраняло отношения стратегического партнерства со своим традиционным союзником — Российской Федерацией, о чем свидетельствуют регулярные встречи руководителей двух стран и тесные, постоянно расширяющиеся связи в сфере энергетики и экономики. В то же время руководство Сербии не может не учитывать доминирующих в обществе настроений в пользу евроинтеграции — число поддерживающих европейский путь на протяжении последнего десятилетия постоянно составляло более двух третей населения. Но, встав на этот путь, Сербское государство и общество должны будут преодолеть значительные трудности, которые можно преодолеть только реформами и делами.

Из опыта других стран (в том числе Болгарии и Румынии) известно, что как только реформы набирают силу, число скептиков резко увеличивается, поскольку становится необходимым выполнять достаточно сложные обязательства в области сокращения сельскохозяйственной продукции, реформировать ряд областей экономики, что в целом приведет к снижению жизненного уровня.

Не менее важными для Сербии представляются политические проблемы, и главная из них — это проблема Косово. Одним из первых вопросов, на которые Сербия должна будет ответить при вступлении в Евросоюз, — это данные о размерах ее территории и численности населения, а это напрямую затрагивает вопрос о Косово. Руководство Сербии не может признать независимость Косово, а власти Приштины считают независимый статус Косово окончательным и не подлежащим обсуждению. Косово не может подать заявку в Евросоюз, поскольку ее независимость не признана членами Евросоюза — Грецией, Кипром, Испанией, Словакией и Румынией. Об истории и статусе будут спорить еще долго, но решать неотложные проблемы надо сегодня. Евросоюз подталкивает Сербию на диалог с Косово, однако, согласно заявлениям его официальных лиц, пока будет и далее «руководствоваться в отношениях с Сербией и Косово резолюцией Совета Безопасности ООН 1244 от 10 июня 1999 года».

В более широком плане рассмотрение путей сближения Хорватии и Сербии с Евросоюзом обнаруживает как сходства, так и различия продвижения западнобалканских государств по европейскому и евроатлантическому пути. Сербия позже других западнобалканских государств подала заявку на вступление в Евросоюз, но, в отличие от Хорватии и Албании, не претендует на членство в НАТО, и ситуация может измениться не скоро, так как в сознании нынешнего поколения еще сохранилась память о марте–июне 1999 г. и жестоких бомбардировках Белграда военно-воздушными силами НАТО.

В то же время, в отличие от Хорватии, для Сербии как возрождающегося центра региональной политики представляются важными перспективы продвижения по пути евроинтеграции других балканских государств, которые пока представляются неясными.

Несмотря на позитивную оценку процессов реформирования в Черногории, эксперты указывают на то, что ее европейское будущее еще не определилось, хотя и признают, что это тормозит экономическое возрождение всего региона. При этом подчеркивают, что политические критерии при принятии решений Евросоюза не менее значимы, чем экономические.

Неопределенными остаются и перспективы начала переговоров ЕС с Боснией и Герцеговиной. Ведущие эксперты ESI утверждали, что переговоры с ней станут возможными лишь после того, как будет упразднен пост Верховного представителя и страна станет de facto и de jure независимой. Необходимая для перехода в новое состояние реформа сил внутренней безопасности (полиции), которую Евросоюз рассматривает в качестве основного условия для начала переговоров, тормозится правительством Республики Сербской.

Что же касается Албании, то в феврале 2006 г. с ней было подписано соглашение о стабилизации и ассоциации, хотя годом ранее по ее поводу было заявлено, что «в Брюсселе не ощущают консенсуса по поводу вступления Албании в ЕС. Нет также и четкого намерения Тираны проводить необходимые реформы».

В иной плоскости рассматривается проблема интеграции в ЕС Македонии, которая, несмотря на очевидные экономические затруднения, была поставлена в один переговорный ряд с Хорватией, при условии продолжения деятельности межэтничного коалиционного правительства. В числе причин такого решения Комиссия ЕС указывала на то, что правительство Македонии соблюдает подписанные в 2002 г. в Охриде соглашения, благодаря которым удалось предотвратить сползание к масштабному балканскому конфликту. Примечательно также, что руководство Македонии прилагало и прилагает постоянные усилия к урегулированию спора с Грецией по поводу названия страны, без чего невозможно окончательное решение вопроса о ее членстве в ЕС.

Прохождение по пути евроинтеграции государств Западных Балкан сопряжено со значительными трудностями в сфере экономики и политики. Поэтому для них важен опыт близких им по уровню развития государств восточной части Балкан — Румынии и Болгарии, получивших 1 января 2007 г. членство в ЕС, которого они добивались на протяжении полутора десятилетий. Сегодня, однако, становится очевидным, что получение искомого членства еще не означает достижения уровня возможностей его реализации.

Предварительное соглашение с Болгарией было подписано в июне 2004 г., и в соответствии с ним она получила оценку «реально функционирующей рыночной экономики». В апреле 2005 г. было заключено аналогичное соглашение с Румынией, хотя, в отличие от Болгарии, она подтвердила наличие меньшего числа «критериев соответствия». Было, в частности, указано, что одним из главных препятствий на пути в ЕС остается недостаточная открытость румынской экономики и неразвитость политических структур. И хотя законодательство обеих стран было в основных чертах приведено в соответствие с европейским и на его основе реализовывались программы ЕС по региональному развитию и инфраструктуре, отрыв от европейских стандартов был еще очень велик.

Наиболее существенным препятствием для сотрудничества как Румынии, так и Болгарии в рамках ЕС оставались и до сего времени остаются коррупция и наличие теневой экономики, которые, по определению Европейской комиссии, представляют собой «широкую и системную проблему, подрывающую правосудие, экономику и веру граждан в государство». По мнению экономистов, попытки ускоренного обуздания коррупции и теневой экономики могут, однако, возыметь не только позитивные, но и негативные последствия. Как в Румынии и Болгарии, так и в западнобалканских странах и без того высок официально заявленный уровень безработицы, а поспешная ликвидация теневых структур может значительно поднять его планку.

Многие аналитики утверждают, что для западнобалканских стран–претендентов на вступление в ЕС поставленные им предварительные условия трудно выполнимы, но не меньшей тяжестью для них могут стать долгосрочные экономические последствия поспешно проводимых реформ, а в дальнейшем — и определяемые европейскими законами условия взаимодействия с развитыми странами, особенно в аграрной сфере.

«Режим свободной торговли может нанести странам региона больше вреда, чем пользы, особенно в сельскохозяйственном секторе», — к такому неутешительному выводу пришла корреспондент лондонского Института репортажей о войне и мире, работающая в Приштине, Скопье, Тиране и Загребе. По ее оценке, свободный доступ продукции из балканских стран не играет сколько-нибудь значимой роли для Европы, поскольку ее объем составляет всего 0,5% от импорта ЕС, но его ограничения могут нанести — и уже наносят — непоправимый ущерб аграрному сектору соответствующих стран. Так, после введения Евросоюзом квот на экспорт сельскохозяйственной продукции Македония сможет вывозить в страны ЕС только 1/5 производимых в стране вин. По оценке российских экономистов, несовпадающими представляются интересы стран «новой» и «старой» Европы также и в вопросах регулирования миграции рабочей силы.

Стремление к «возврату в Европу» остается тем не менее доминирующей чертой политики посткоммунистических государств, в их числе и Сербии, и с ним не только политики, но и большинство населения связывают надежды на окончательное, пусть и в не близком будущем, преодоление наследия авторитарных и тоталитарных режимов и на развитие демократии. Однако, дальнейшие перспективы продвижения по пути в Европу во многом зависят от того, когда и насколько успешно будут преодолены поставленные Евросоюзом экономические и социальные барьеры. Но в любом случае тяжелый переход от кровавых войн 1990 -х годов к становлению демократических норм представляется необратимым.

***

Что же касается представлений европейских политиков и аналитиков о европейском будущем большинства стран региона Западных Балкан, то оно остается, по мнению многих из них, пока неопределенным («still in the balance»). Основные решения принимаются вне региона, в столицах европейских государств, и, по справедливому замечанию известного западного эксперта по проблемам Центрально-Восточной Европы Эрхарда Бузека, «в мире, озабоченном экономической рецессией и банковским кризисом, лидеры Евросоюза могут пока отодвинуть на второй план проблемы своих соседей». К этому можно добавить их озабоченность не менее, если не более важными для Европы последствиями событий в странах Южного Средиземноморья.

В марте 2011 года Еврокомиссией был в срочном порядке принят документ «Партнерство ради демократии и общего процветания с Южным Средиземноморьем», в котором было сказано о необходимости поиска новых направлений политики ЕС на фоне революций и войн в странах Северной Африки. Документ стал ответом на совместное обращение Франции, Испании, Кипра, Греции, Мальты и Словении, где говорилось, что в контексте арабских революций Евросоюз должен оказывать меньшую поддержку посткоммунистическим государствам и бóльшую — средиземноморским.

Тем не менее Словения при этом поддержала курс на евроинтеграцию Хорватии и Сербии, а Польша заявила о поддержке евроинтеграционных устремлений Молдовы. В целом же можно заключить, что сотрудничество западнобалканских стран, в их числе и Сербии, с европейскими структурами будут продолжено, независимо от проблем и препятствий, неизбежно возникающих на этом пути.

Опубликовано в журнале:
«Вестник Европы» 2011, №31-32

От Югославии — В Сербию. Трудный путь

Дарко Танаскович,

профессор, доктор наук. Белград, Сербия

Полиэтничность

Известно, что, в отличие от других государств, возникших на территории бывшей Югославии, Республика Сербия значительно позже приобрела свою независимость и международный суверенитет — условно говоря, пассивно, даже не по своей воле. Парадоксально, что, с одной стороны, Сербии приписывается роль чуть ли не главного виновника раскола югославской федерации, но с другой — из числа всех бывших югославских республик только она в девяностые годы прошлого века объективно ни в какой момент не имела национальной программы по воссозданию собственной, доюгославской государственности. Сербия и сербский народ по многим причинам стремились к сохранению Югославии, до последнего часа хотели, чтобы Югославия каким-то образом сохранилась.

Но надо сказать, что идеи о том, как и в каком объеме страна могла сохраниться, как и политика, направленная на достижение этой цели, — менялись и модифицировались в зависимости от конъюнктуры или диктата конкретного момента в процессе дезинтеграции общего государства.

Сербия не была готова к обособлению по многим параметрам, но должна была столкнуться с ним и принять его... Стоит упомянуть, что одной из причин, почему сербы так стремились сохранить федерацию, был и тот факт, что многие сербы жили разбросанно по всей ее территории, вместе с тем, как в отдельных республиках за пределами Сербии, их расселение представляло старые и компактно территориализованные общины.

Распад Югославии внес значительные изменения в демографическую картину с последующим возникновением статуса меньшинства для сербов вне Сербии и тенденцией их переселения на историческую родину. После многих десятилетий югославского «опыта» Сербия вновь стала самостоятельным и суверенным государством, но сербы в бывших югославских республиках получили статус меньшинства; в ходе военных действий многие были оттуда изгнаны, некоторые по собственной инициативе переехали жить в Сербию.

Но после всех драматических метаморфоз Сербия, своего рода уменьшенная копия Югославии, все же осталась многонациональным и мультиконфессиональным государством. Представители других национальностей и религий покинули ее в годы распада в сравнительно малом количестве.

В отличие, скажем, от Словении и Хорватии, которые стали в большей степени моноэтническими, Сербия продолжает оставаться многоэтническим и многоконфессиональным обществом. Вопреки всем испытаниям, югославский менталитет продолжает существовать именно в Сербии, хотя она, в общем, проиграла больше всех от распада государства. Это факт, в свете которого нужно рассматривать и правильно понимать статистические данные, а также общественные и политические явления и процессы, связанные с многонациональностью и многоконфессиональностью современной Сербии.

Именно для сербов, как выяснилось, были оптимальны югославские рамки. Хорваты, словенцы, албанцы и македонцы, народы, у которых не было собственной государственности до образования Королевства сербов, хорватов и словенцев в 1918 г., а в 1929 -м — объединенного государства Югославии, были готовы к тому, чтобы использовать обстоятельства, созданные политическими переменами в европейском и глобальном плане, для конечной реализации государственной независимости.

Остается открытым вопрос, могла ли сербская политическая и интеллектуальная элита занять более активную и гибкую позицию, учитывая то, что сепаратистские проекты, представленные как демократические, по ряду причин пользовались огромной поддержкой самой влиятельной части международного сообщества.

Последствия ощутимы и сегодня, когда Сербия неимоверными усилиями, идя на некоторые тяжелые компромиссы, в значительной мере сумела улучшить свои международные позиции. Стратегия развития, основанная на новых государственно-национальных принципах, все еще не продумана полностью и не установлена, далеко еще и до общественного консенсуса по важнейшим вопросам. Хотя в Сербии (без территории Косово), на основании данных переписи 2002 года, живет почти 83% сербов, она по существу останется «государством своих граждан», нежели сербского народа как носителя национального суверенитета.

Это, несомненно, важное демократическое достижение в духе провозглашенных европейских ценностей, хотя больше всего замечаний у поборников этих ценностей, особенно у представителей неправительственного сектора, так называемого «гражданского общества». С другой стороны, часть политического и интеллектуального спектра, определившаяся по поводу национальности, нередко выражают неудовольствие, вызванное якобы недостаточно четко установленным гарантиями правового и жизненного «первенства сербской нации в сербском государстве». Такое принципиальное различие позиций, впрочем, существовало всегда — особенно в годы, традиционно определяемые как период националистического великосербского «единодушия», которое чаще всего ассоциируется с правлением Слободана Милошевича.

Для того чтобы адекватно оценить реальное состояние межнациональных и межконфессиональных отношений в нынешней Сербии и понять внутреннюю логику, на которой основывается их динамика, важно распознать непрерывность в прерывности и прерывность в непрерывности, без абсолютизации одного либо другого аспекта развития. Речь идет об аналитической способности, необходимой для того, чтобы вникнуть в смысл всех комплексных общественных веяний, способности, которая часто по пути линии наименьшего сопротивления отступает перед точно такими же «абсолютными прерывностями», без необходимого системного видения целого.

При рассмотрении многонациональной и многоконфессиональной структуры сербского общества и Сербии как европейского государства необходимо учесть основательное предположение, касающееся всей югославской территории, проявляющееся в тесной связи, проникновении и совпадении религиозной и национальной принадлежности большей части населения. Особенно между тремя народами коренной этнической близости и общего языка: сербами, хорватами и боснийцами-муслиманами.

Для Сербии, как и для остальных югославских народов и национальных меньшинств, представители которых в большем или меньшем количестве живут в Сербии, вопросы религии и национальной идентичности органически неотделимы. И государство (шире — политика), и церкви, и религиозные общины всегда были склонны влиять на религиозные и национальные чувства граждан в политических и корыстных целях. Необходимо подчеркнуть, что существующий симптом «повышенной температуры» в религиозно-национальных координатах никак не является только или первоначально плодом чьего-нибудь сознательного и целевого воздействия, это системное явление, связанное с состоянием духа, обусловленным множеством объективных и субъективных факторов.

Именно из-за этого и в аналитическом, и в политическом плане ошибочно приступать к решению проблем, проистекающих из многонациональности и многоконфессиональности общества в государствах на территории бывшей Югославии, включая и Сербию.

* * *

Как уже было упомянуто, этнический состав Сербии — это 83% сербов, живущих в Сербии. (Эти, как и все остальные приводимые данные относятся к Сербии без автономного края Косово). Известно, что албанское большинство в этой южной сербской краине, после многих десятилетий вооруженного конфликта, в 2008 году в одностороннем порядке провозгласило независимую Республику Косово. Ни Сербия, ни большинство государств мира независимость Косово не признали, хотя некоторые влиятельные и значительные государства сделали это. Тем не менее все данные о национальном составе Сербии принято приводить для ее «узкой территории», т.е. без Косово.

Если бы гражданами Сербии считались и жители Косово, потому что они формально и юридически, даже для большей части международного сообщества, таковыми являются, национальная и конфессиональная картина Сербии представилась бы совершенно иной. Демографические данные о численности и составе населения Косово сегодня крайне ненадежны в связи с тем, что последняя перепись населения, в которой участвовали представители албанского национального меньшинства, была проведена еще в 1981 году, в то время как перепись 1991 года албанцы бойкотировали. Имея в виду большие изменения численности населения, случившиеся в процессе отсоединения Косово, когда в край из Албании неконтролируемо переселилось большое число албанцев, а приблизительно около 250 тысяч сербов были вынуждены покинуть Косово, трудно с точностью оценить, сколько жителей проживает сегодня в самопровозглашенной республике и какова ее национальная структура. По некоторым относительно серьезным оценкам, население Косово насчитывает 1 800 тысяч человек, из которых 92% албанцы, от 4 до 7 % сербы, около 1 % боснийцев и маленьких общин турок, горанцев, цыган, ашкалий, хорватов и других. Приблизительно 90% косовских албанцев исповедуют ислам, но все эти данные мы приводим с некоторой осторожностью. Все же по ним четко видно, к каким последствиям привела многонациональность и многоконфессиональность Сербии в составе Югославии. Сербия была единственной югославской республикой, в которой в 1970 -е годы были приняты решения, объективно поощрявшие стремление наиболее крупного (албанского) меньшинства к сепаратизму, что в конечном счете поставило под вопрос территориальную целостность и суверенитет страны. Инерция такого отношения к территориальной целостности и государственному суверенитету Сербии (хотя и с меньшей интенсивностью и общественным признанием) чувствуется и сегодня в выступлениях политиков, принадлежащих к «гражданским» движениям и группам, что приводит к сохранению межнациональной и межконфессиональной напряженности.

И хотя в Сербии подавляющее большинство населения составляют сербы, концепция национального строительства, близкая значительному и влиятельному сегменту политических сил, предполагает, что Сербия должна стать современным гражданским nation-state («нация-государство»), а не классическим national state («национальным государством»). Поэтому основным в принятии правовых норм и практическом регулировании межнациональных отношений стало нахождение формул согласования выраженной демографической асимметрии с принципом полного национального равноправия каждого человека и этнических сообществ.

Преамбула и Статья 1 действующей Конституции Сербии, принятой после длительных и оживленных обсуждений в 2006 году и потом подтвержденной на референдуме, содержат следующие положения: «Исходя из государственной традиции сербского народа и равноправности всех граждан и этнических сообществ в Сербии <…> Республика Сербия — государство сербского народа и всех граждан, живущих в ней, основанная на верховенстве права и социальной справедливости, принципах гражданской демократии, человеческих прав и прав и свобод меньшинств приверженности европейским принципам и ценностям».

Упоминая «государственные традиции сербского народа» и определяя Республику Сербию как «государство сербского народа», вопреки настояниям отказаться от этих формулировок, чтобы подчеркнуть гражданский, а не национальный характер государства, был относительно «мягко» подтвержден основной факт сербской исторической непрерывности развития и современной идентичности государства Сербии. Это же было дополнительно подкреплено гарантиями полного соблюдения всех стандартов демократии, прав и свобод человека и национальных меньшинств, со ссылками на европейские принципы и ценности, в соответствии с декларированным приоритетом евроинтеграции. Этим, помимо прочего, установлено определенное равновесие с конституциями остальных государств, возникших на обломках бывшей СФРЮ.

«Граждане и этнические сообщества» Сербии, т.е. «все граждане, которые в ней живут», если не относятся к сербской национальности, принадлежат к одному из 27 национальных меньшинств, в то время как около восьмидесяти тысяч из них во время последней переписи в 2002 году (следующая должна состояться в конце 2012 г.) определили свою национальность как «югославы», — понятие, оставшееся от бывшей Югославии.

По численности: венгры (293, 299), боснийцы (136,087), цыгане (108, 193), хорваты (70,602), черногорцы (69,049), албанцы (61,647), словаки (59,021) влахи (40,054), македонцы (25,847), болгары (20,497), буневцы (20,012), муслимане (19,503) и остальные особенно малочисленные национальные меньшинства.

Если учесть, что Сербия во время переписи насчитывала 7 млн 498 тысяч жителей, можно легко подсчитать, сколько процентов составляют отдельные национальные меньшинства. Несмотря на численность, всем меньшинствам гарантированы коллективные и индивидуальные права, в соответствии с европейскими стандартами (что, впрочем, было характерно и для бывшей СФРЮ). Если исключить представителей албанских национальных меньшинств, которые изначально были склонны к сепаратизму, то национальные меньшинства в Сербии и до распада федерации пользовались бóльшими правами, чем национальные меньшинства в соседних государствах. Репрессии по отношению к албанцам иногда принимали масштабные и резкие административные формы и распространялись также и на тех, кто был лоялен Сербии и не участвовал в сепаратистских акциях.

Декларацией о правах человека и национальных меньшинств и гражданских свободах в Союзной республике Югославия (Сербия и Черногория), а с 2006 года и Конституцией Сербии гарантированы равенство и равноправие граждан независимо от национальной и религиозной принадлежности или языка, как и свобода выражения национальной принадлежности или отказ от него. Кроме того, этим документом декларированы дополнительные права на сохранение самобытности, создание организаций и сотрудничества с соотечественниками в других государствах.

В соответствии с положениями этих документов коллективные права подразумевают, что представители национальных меньшинств участвуют в процессе принятия решений или сами принимают решение по вопросам, связанным с их национальной культурой, образованием, средствами информации и употреблением языка и письма, в соответствии с законодательными актами. Национальные меньшинства имеют также возможность избирать национальные советы как общественно признанные партнеры государства во всех неполитических организациях. Пользуясь правом, которое они имеют по закону, представители десяти национальных меньшинств (буневцы, болгары, боснийцы, венгры, цыгане, румыны, русины, словаки, украинцы и хорваты) в июне 2010 года выбрали свои советы национальных меньшинств.

По всей видимости, существуют, оправданные претензии, что в некоторых областях национальные меньшинства не представлены в общественных службах и на особо ответственных руководящих должностях, в соответствии с их пропорциональной долей в составе населения этой области. Но также ясно, что в тех частях страны, в которых выражена склонность политических и религиозных лидеров национальных меньшинств чрезмерно раздувать проблемы, касающиеся их положения в обществе, как например в старой Рашке (т.е. в Санджаке), ответом становится ограничение в назначении их представителей на ответственные должности, особенно в сфере безопасности, судопроизводства и т.д.

Мнения объективных отечественных и иностранных наблюдателей и аналитиков совпадают в том, что проблематика межнациональных отношений в многонациональной Сербии урегулирована законом и что действующие положения из этой области в основном последовательно применяются. Правовое государство еще не функционирует во всех областях безукоризненно, чего и не следовало бы ожидать в переходном постконфликтном периоде.

Симптоматично и логично, что меньше всего трудностей в нахождении своего места в современном обществе и наиболее успешное сотрудничество с государственными органами Сербии демонстрируют представители национальных меньшинств, родина которых не находится в непосредственном соседстве с Сербией (например словаки, русины и украинцы), в то время как отношение между республиканскими властями и албанским, боснийским, венгерским и хорватским меньшинством гораздо сложнее. В то же время это и самые многочисленные национальные меньшинства. Межнациональный конфликт, вызванный открытым сепаратизмом в Косово, одностороннее провозглашение независимости этого южного края Сербии и его отголоски, такие как параллельные вооруженные инциденты в двух общинах с албанским большинством в южной Сербии, может значительно усложнить процесс межнационального примирения в этой части республики. Ситуация остается зыбкой, а равновесие хрупким, так как некоторые представители албанского национального меньшинства свой статус меньшинств в Сербии не готовы принять как окончательный и рассчитывают на возможное присоединение к Косово в рамках некоего «балканского договора», который подразумевал бы обмен территориями и изменение границ. Представители самого крупного и хорошо организованного венгерского меньшинства в основном занимают корректную гражданскую позицию и участвуют в политической жизни Сербии, не ставя под сомнение лояльность государству и его территориальную целостность, в то же время ратуя за регионализацию и укрепление связей со своей родиной.

Повышенное внимание к соотечественникам за пределами страны стало одним из постоянных приоритетов всех венгерских правительств, особенно нынешнего правого, которое даже пошло на предоставление гражданства всем венграм диаспоры. Поэтому между Сербией и северным соседом, несмотря на всестороннее улучшение двусторонних отношений, в этой области продолжается приглушенная контролируемая напряженность.

Болгарское меньшинство, с объективной точки зрения в целом интегрировано, что открыто подтверждается и его представителями, а отношения между Сербией и Болгарией, несмотря на все исторические и актуальные различия, являются добрососедскими и близкими.

Все же из Софии периодически раздаются голоса и заявления о поднятии статуса болгарского меньшинства в «западной Болгарии», как называют юго-восточную Сербию радикальные великоболгарские представители, но при этом речь идет об отдельных случаях, не влекущих за собой серьезных последствий.

Хорватов в Сербии относительно мало, и их ситуация, если сравнивать с положением сербов, оставшихся в Хорватии, представляется гораздо более благопри-ятной.

В последнее время почему-то обозначился также интерес Румынии к статусу влахов, в связи с чем Бухарест проявляет все более ярко выраженный патернализм, временами угрожающий нарушить добрососедские отношения между Сербией и Румынией, при которых румынское меньшинство в Сербии и сербское в Румынии выполняют особую роль связующего моста.

Если рассматривать все приведенные примеры бóльших или меньших отклонений и противоречий в межнациональных отношениях, то, с одной стороны это подтверждает оценку, что они, учитывая недавний пик дезинтеграционных процессов, конфликты и столкновения на территории Югославии, хорошо подкреплены законом. С другой же стороны, те же примеры показывают, что проблемы, которые по-прежнему существуют или время от времени возникают из-за нежелания некоторых общин понять, что процесс распада/дезинтеграции бывшей федерации закончен и, следовательно, они должны принять статус меньшинства. Хочется надеяться, что в конечном итоге произойдет стабилизация и утверждение общебалканских интересов как истинного приоритета балканских народов и государств.

Многоконфессиональность

С проблематикой многонациональности типологически связана многоконфессиональность, учитывая особенности, свойственные религиозной и церковной сфере на Балканах. Как для Сербии, так и для всей территории бывшей Югославии свойствен феномен, который в современной социологии оценивается как религиозный национализм. В Сербии существует семь церквей и религиозных общин, которые считаются традиционными: Сербская православная церковь, Римско-католическая церковь, Словацкая евангелистская церковь, Христианская реформистская церковь (кальвины), Евангелистская христианская церковь, мусульманская община, еврейская община и еще сорок сравнительно маленьких непротестантских общин и новых религиозных движений (сект), восточных культов и альтернативных религиозных групп, отделившихся от христианства.

На основании переписи населения 2002 года, где 95 % граждан назвали себя верующими, 6 млн 371 584, или 85%, считают себя православными, а именно представителями Сербской православной церкви (СПЦ). По тем же источникам, католиков и греко-католиков было 410 976, мусульман — 239 658, протестантов 80 837, а евреев — 785. Любопытно, что 197 031 граждан не указали, какого они вероисповедания, и лишь 30 068 (0,5%) считают себя атеистами. Для сравнения, во время переписи 1991 года 458 820 граждан не указали своего вероисповедания, а 160 678 назвали себя атеистами.

Статистический рост числа приобщенных к религии граждан свойствен всем бывшим коммунистическим и социалистическим обществам — как проявление завоеванной свободы в сфере, которая находилась под многолетним запретом и давлением идеологии «научного атеизма». Ставится вопрос: сколько же среди религиозных людей на самом деле верующих? На этот вопрос невозможно дать однозначный ответ, ибо речь идет о сугубо интимных, личных вещах. С большой долей вероятности можно предположить, что в обществах, секуляризованных в большой степени, каким и было сербское, религиозная принадлежность во многом присутствует и проявляется как явление культурно-традиционное, даже национальное и в меньшей степени практически религиозное.

Статус церквей и религиозных общин в Сербии урегулирован отдельным Законом о церквах и религиозных общинах, принятым в 2006 году, после масштабной общественной дискуссии, в которой участвовали как церкви, религиозные общины, так и международные организации по защите прав человека: ОБСЕ, Венецианская комиссия Совета Европы, Хельсинкская комиссия Конгресса США, неправительственные организации, большое количество специалистов и граждан. И в Скупщине Сербии об этом законе велись двухдневные дискуссии, в ходе которых проект претерпел некоторые изменения формального характера. В отличие от способа, которым деликатный вопрос присвоения привилегированного статуса так называемым «традиционным церквам и религиозным общинам», был решен компромиссной преамбулой «Проекта закона о религиозной свободе, который должен был быть принят в Скупщине Союзной Республики Югославии в 2002 году и который, по мнениям некоторых, был «прогрессивнее» нежели предыдущий, Закон 2006 года — шаг назад в адекватном восприятии общественного сознания. В нем (Статья 10) в качестве традиционных церквей и религиозных общин упоминаются те, «которые в Сербии имеют многовековую историческую традицию, их правовой субъективитет реализован на основании «особого закона»; это критерий, примененный и к мусульманской и еврейской религиозным общинам. Создатели Закона о церквах и религиозных общинах выступили за модель общества, которая подразумевает «кооперативное отделение Церкви от Государства».

Большая гласность и общественная заинтересованность иерархов церкви вызвала боязнь некоторых гражданских кругов по поводу «реклерикализации» политической жизни в Сербии, хотя эта тенденция там никогда не была ярко выражена.

Главные церкви и религиозные образования (даже вопреки замечаниям и рекомендациям, которые не были приняты во внимание) в основном удовлетворены законом 2006 года. Это, очевидно, является достижением, учитывая те противоречия, которые сопровождали принятие закона, а также сложные межрелигиозные и межцерковные отношения. Эти отношения никогда не были простыми, их сопровождало недоверие и разногласия, периодически происходили и серьезные столкновения. Это наблюдалось и между православными и католиками, как отражение исторических сербо -хорватских разногласий. Во время Второй мировой войны, когда проходило массовое истребление и изгнание сербов усташами, из Хорватии, в чем участвовали и некоторые католические священники, католический клир, мягко говоря, вел себя двусмысленно, а Ватикан сочувственно молчал.

Мусульманская община в постосманский период была маргинализована, хотя некоторые мусульманские политические партии играли важную политическую роль в формировании межпартийных отношений в межвоенной Югославии. После Второй мировой войны мусульманская община стала выходить из тени, хотя находилась под пристальным вниманием социалистического государства.

Становление мусульманской нации (муслимане-боснийцы), интенсивно проводившееся в шестидесятые годов прошлого века, как и принадлежность СФРЮ к так называемому «движению неприсоединения», дополнительно способствовали росту интереса к исламскому сообществу. Из сказанного следует, что динамика в координатах религиозно-национальной сферы, независимо от светского характера государства, всегда была важна для состояния межконфессиональных отношений в Сербии. Ничего не изменилось и по сей день.

События девяностых годов прошлого века, потрясения, конфликты и гражданская война, сопровождавшие распад Югославии, оставили неизгладимый след в межконфессиональных и межрелигиозных отношениях Сербии. Ничего другого нельзя было и ожидать, т.к. две христианские церкви и исламское сообщество неизбежно были вовлечены в происходящее, со своей поддержкой и открытой ставкой на «свой народ». Католическая церковь безоговорочно поддержала отделение Словении и Хорватии; Сербская православная церковь и на сей раз разделила трагическую судьбу сербского народа; исламское же сообщество в Боснии и соседних областях стало наиболее влиятельной моральной и политической поддержкой мусульманам, вышедшим из войны как сформировавшаяся нация, сменившим затем свое название муслиман на боснийцев. Ясно, что такое разделение ролей должно было отразиться и на межконфессиональных отношениях в Сербии, хотя кроме спорадических инцидентов там, не было военных действий.

Принимая во внимание тяжесть конфликта в бывшей Югославии в девяностые годы и оставшийся нерешенным кризис в автономном крае Косово, а также глубину и масштабы политических изменений, которые произошли в этом регионе в относительно короткий исторический отрезок времени, мы можем констатировать, что благодаря ответственной и сдержанной позиции руководства СПЦ, исламской общины и католической церкви, а также тактичной и выверенной линии государства, межконфессиональные отношения в Сербии понесли меньшие издержки, чем можно было ожидать.

Помимо всего прочего, это стало следствием известного «югославского менталитета» политической прослойки и сербского общества, о чем уже упоминалось. Церкви и религиозные общины корректно сотрудничают, диалог между ними, несмотря на трудности, никогда не прерывался. Несмотря на сопротивление, которое упорно оказывает консервативное крыло СПЦ, в последние годы наблюдается некоторое улучшение в экуменическом диалоге с католиками, хотя с экуменизмом в Сербии по-прежнему связаны в основном негативные коннотации.

Время от времени объявляется о возможном приезде папы римского в Сербию (например, в 2013 г. в ознаменование 1700-летия Миланского эдикта), но это, как правило, вызывает бурную и в основном отрицательную реакцию общественности. Однако создается впечатление, что и здесь миф постепенно развенчивается. С мусульманами отсутствует серьезный теологический/богословский диалог, который труднодостижим согласно основным догматическим причинам, но сотрудничество в практических и протокольных вопросах развивается без помех.

Представители церквей и религиозных общин, как правило, действуют в согласии с государством, что способствует жизненно важному сближению этих двух сторон. Если между ними и возникают какие-либо серьезные разногласия, они, как правило, относятся к области политики, в которой церковь и религиозные общины выступают или воспринимаются со стороны как представители противоположных национальных, а иногда и идеологических интересов.

Примером, демонстрирующим, каким образом национальные и политические гонения отражаются на межконфессиональных отношениях, стали конфликты между Сербской православной церковью (СПЦ), с одной стороны, и Македонской (МПЦ) и так называемой Черногорской православной церковью (ЧПЦ) — с другой, связанные с канонически непризнанной автокефалией последних. В обоих случаях разногласий внутри Православной церкви речь идет о возникновении политических элит и о том, чтобы независимость молодых наций, македонской и черногорской, а следовательно, и их национальная государственность, были любой ценой подтверждены фактом наличия отдельных национальных церквей. Аргументируя свою законность предполагаемой преемственностью по отношению к древней Охридской архиепископии, Македонская церковь еще в 1976 г. отделилась от Сербской и потребовала признания автокефалии, которого до сих пор не получила ни от одной православной церкви. Интересно отметить, что македонские коммунисты, т.е. атеисты, равно как и верующие, из националистических соображений поддержали требование МПЦ, обвинив СПЦ, а косвенно и саму Сербию, в непризнании македонской нации.

Хотя боснийцев в Сербии не больше двух процентов, их несогласие негативно сказывается на общем

комплексе межнациональных и межконфессиональных отношений. Влияет и то, что в соседней, «дейтонской» Боснии и Герцеговине сохраняется напряженность в отношениях между тремя действительно государствообразующими народами — боснийцами, хорватами и сербами, которые придерживаются разных мнений относительно желаемого устройства своего общего государства. В такой ситуации требования политической автономии Санджака, в котором живет наибольшее количество мусульманско-боснийского населения Сербии, связываются с идеями об изменении государственных границ и «торговле территориями», что, естественно, создает нервозность и не способствует установлению межнационального и межконфессионального доверия и согласия как в Сербии, так и во всем регионе. Возможность существования двух исламских объединений, что на данный момент является реальностью, не предусмотрена законодательством, но каждая из них считает другую нелегитимной и нелегальной и полагает, что ее надо запретить. От государства ожидают определенных действий, но что бы оно ни предприняло, одна или обе противоборствующие стороны обвинят его во вмешательстве в сферу религиозных отношений и нарушении прав и свобод верующих.

Надеемся, что из этого краткого обзора многонациональности и многоконфессиональности современной Сербии станет ясно, что речь идет о государстве и обществе, «переполненном сложностями».

Демократическая Сербия, устроенная как современное правовое государство, старается организовать отношения между своими гражданами и объединениями всех национальностей и вероисповеданий так, чтобы не было дискриминации, чтобы все пользовались наибольшими правами и свободами и свободно действовали в рамках своих полномочий.

Для этого лишь необходимы два условия:

1) ограничение собственной свободы только уважением свободы другого;

2) гражданская лояльность к государству и уважение конституционного порядка и закона, перед которым все должны быть равны.

Нельзя отрицать, что оба эти условия conditio sine qua non существования, сохранения и нормального функционирования любого государства. Из всего сказанного становится понятным как то, что эти фундаментальные условия по ряду причин в Сербии выполнить нелегко, так и то, что прилагаются усилия, чтобы в любой момент в максимальной степени приблизиться к их выполнению.

Опубликовано в журнале:
«Вестник Европы» 2011, №31-32

Сербия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 4 декабря 2011 > № 463041 Дарко Танаскович

Еврокомиссия по-прежнему готова рассматривать возможность присвоения особого статуса проекту газопровода "Южный поток", заявил глава Минэнерго России Сергей Шматко по итогам встречи с еврокомиссаром по энергетике Гюнтером Эттингером, передает РИА "Новости".

По словам министра, Еврокомиссия по-прежнему готова рассмотреть возможность присвоения статуса TEN (Trans European Network) проекту "Южный поток", после того, как получила более полную информацию по его объемам и маршруту. Статус трансграничной европейской сети позволил бы вывести газопровод из-под действия третьего энергопакета ЕС, согласно которому необходимо предоставить доступ к трубе третьим лицам.

Россия и ЕС в начале 2012 года обсудят возможность освобождения проектов российских компаний от действия положений третьего энергопакета, заявил после встречи с Шматко еврокомиссар по энергетике Гюнтер Эттингер. По его словам, изменение энергопакета в ЕС считают нежелательным и нереалистичным, но возможны исключения.

В свою очередь, Шматко заявил, что Россия понимает тот факт, что третий энергопакет является основанием для принятия ряда законов Евросоюза. При этом российские компании заинтересованы в том, чтобы их инвестиции в транспортную инфраструктуру и интересы были защищены, отметил министр энергетики. На предстоящей в начале следующего года встрече будет обсуждаться, что в связи с этим можно сделать для газопроводов Opal и NEL, а также "Южного потока".

В середине сентября российский "Газпром", итальянская Eni, французская EdF и германская Wintershall подписали соглашение акционеров компании South Stream Transport для реализации проекта строительства газопровода "Южный поток". Участники проекта строительства газопровода представят окончательное инвестиционное решение пулу банков во втором полугодии 2012 года.

"Южный поток" - проект по строительству газопровода по дну Черного моря с территории России в Европу в обход территории Украины. Из Новороссийска труба газопровода пойдет в Варну и Плевен. В Плевне газопровод разделится на две ветки. Первая через территорию Греции пойдет в Италию, а вторая через территорию Сербии и Венгрии пойдет в Австрию. 

Очередь грузовых автомобилей на украинско-словацкой границе значительно уменьшилась.
Об этом вчера УНИАН сообщили в пресс-службе Чопской таможни.
Как отмечается в сообщении, Чопская таможня работает в усиленном режиме с целью максимально быстрого решения проблемы очередей на украинско-словацкой границе в пункте пропуска "Ужгород - Вышне Немецке".
Вчера перед пунктом пропуска в очереди находилось 68 грузовиков.
В то же время в таможне объясняют, что очереди возникли не по вине украинской стороны. Одна из основных причин образования очередей - скопление в течение выходных дней нескольких десятков грузовых фур на территории Украины из-за запрещения движения в эти дни по дорогам Словакии.
Вторая причина образования очередей - отсутствие у перевозчиков разрешений для проезда по территории Венгерской Республики. Также увеличилось на границе количество автомобилей российских перевозчиков из-за отсутствия у них разрешений для проезда по дорогам Польши.
Кроме того, способствует образованию очередей то, что венгерские правоохранители в международном пункте пропуска "Захонь" усилили контроль технического состояния транспортных средств и тахографов и стопроцентно сканируют транспортные средства с товарами, говорится в сообщении.
В пресс-службе Чопской таможню добавили, что для решения проблемы очередей руководство таможни провело ряд встреч со словацкими таможенниками и пограничниками, в ходе которых достигнута договоренность о разграничении и проверке пустых и с грузом транспортных средств с целью ускорения пропуска. Словацкая сторона приняла решение о временном отказе от сканирования пустых цистерн, рефрижераторных секций и транспортных средств с цельнометаллическими грузовыми отсеками.
Как сообщалось, 29 ноября в международном пункте пропуска "Ужгород - Вышне Немецке" на украинско-словацкой границе образовались огромные очереди грузовиков. Словакия > Таможня > trans-port.com.ua, 1 декабря 2011 > № 446139

В четверг , 1.12.2011, пилоты ЧСА сдержали своё слово и в знак протеста против реструктуризации компании не вышли на работу, сославшись на внезапное недомогание.

Уже были отменены рейсы в Милан, Дюссельдорф, Гамбург, Варшаву, Будапешт, Страсбург, Франкфурт, Ганновер и Стокгольм. Ожидается, что в течение дня будут отменены около 40 полётов, что составляет половину от общего числа рейсов, выполняемых компанией за день.

Один из акционеров Чешских Авиалиний назвал данный протест бессмысленным и беспричинным, потому что это он не повлияет на намерение руководства уменьшить со следующего года штат и количество используемых самолётов с целью повышения рентабельности компании.

Так, в 2012 году вместо 30 самолётов планируется использовать лишь 19, а оставшиеся 11 будет летать под эмблемой дочерней компании Чешских Авиалиний – компанией Holidays Czech.

Пассажиры, рейсы которых пришлось отменить, могут рассчитывать на замену билета либо на полный возврат его стоимости.

Кризис суверенных долгов вышел за пределы еврозоны - теперь со стремительным ростом доходностей по гособлигациям придется бороться и Турции, пишет агентство Bloomberg.

Доходность по двухлетним госбондам Турции накануне взлетела до 10,9% против 8,4% в конце сентября. Инвесторы, опрошенные Bloomberg, ожидают роста этого показателя в ближайшее время до 12,4%.

По данным агентства, прирост доходности госбумаг Турции является наиболее высоким среди всех 16-ти развивающихся стран.

В частности, доходность по госбондам Венгрии, недавно обратившейся за "страховочной" финансовой помощью МВФ, выросла до 8,8% против 7% в сентябре.

Доходность по однолетним гособлигациям Египта, охваченного забастовками и демонстрациями, выросла до 14,9% с 13,9% в сентябре.

Удорожание стоимости заимствований для развивающихся экономик происходит на фоне усугубления долгового кризиса в еврозоне. Накануне доходность по трехлетним гособлигациям Италии подскочила до нового рекордного уровня в 7,89% против 4,93% на предыдущем размещении месяц назад, доходность по десятилетним госбондам - до 7,56% против 6,06% в октябре.

Турция, седьмая крупнейшая экономика среди развивающихся стран, столкнулась с такими же проблемами, как и другие развивающиеся страны- замедлением роста и уменьшением спроса инвесторов на рискованные активы.

Единственное, что выделяет среди развивающихся стран Турцию, это политика Центрального банка, который пытается понизить уровень инфляции и при этом сохранить рост ВВП, который во втором квартале 2011 года замедлился до 8,8% против 11,6% в первом.

При этом правительство Турции собирается бороться с высоким уровнем инфляции в 7,7% без повышения ориентира по стоимости заимствований. Подобный шаг международное агентство Fitch признало "нетрадиционным".

"Многие инвесторы недовольны монетарной политикой (Турции - ред.) или сомневаются в том, что подобные меры смогут значительно уменьшить внутренний спрос", - приводит агентство мнение аналитика Standish Asset Management Четиля Беркленда (Kjetil Birkeland).

Заместитель премьер-министра Турции на прошлой неделе заявил, что прогнозируемый рост ВВП на 4% в следующем году может быть понижен из-за влияние долгового кризиса. Ранее в ноябре Fitch ноябре понизило прогноз роста ВВП в 2011 году до 2,2% с 7,5%, ожидавшихся ранее.

Агентство также изменило прогноз до "стабильного" с "позитивного" по долгосрочным рейтингам дефолта эмитента (РДЭ) Турции в иностранной и местной валютах на уровне "BB+". Среди причин, повлиявших на решение агентство понизить прогноз до стабильного, Fitch указало увеличение рисков стабильности макроэкономических показателей Турции в связи с необходимостью сокращения дефицита текущего счета платежного баланса и высокого уровня инфляции

Количество грузовиков перед пунктом пропуска "Ужгород" на украинско-словацкой границе, по состоянию на 29 ноября (19.00), составляло около 100 фур.Как сообщила пресс-служба Государственной пограничной службы Украины, очереди грузовиков образовались из-за запрета движения по дорогам Словакии и из-за отсутствия у перевозчиков разрешений для проезда по территории Венгрии и Польши.

В пресс-службе заверили, что чопские таможенники предпринимают максимально оперативные мероприятия, чтобы водители быстро пересекали украинскую границу. Так, за минувшую ночь оформлено и пропущено 106, за сегодняшний день - 120 транспортных единиц.

В пограничной службе напомнили, что ранее очередь грузовых транспортных средств из 89 автомобилей образовалась перед подъездом к пункту пропуска "Ужгород - Вишне-Немецке" в зоне деятельности Чопской таможни в направлении выезда из Украины.

Как сообщил первый заместитель начальника Чопской таможни Владимир Середа, основные причины образования очереди, это, во-первых, накопление в течение выходных дней несколько десятков грузовых фур на территории Украины из-за запрета движения в эти дни по дорогам Словакии. Во-вторых, из-за отсутствия у перевозчиков разрешений для проезда по территории Венгрии. В-третьих, увеличилось количество российских перевозчиков из-за отсутствия у них разрешений для проезда по дорогам Польши. Кроме этого, венгерские коллеги в пункте пропуска "Захонь" усилили контроль проверки технического состояния транспортных средств и тахографов, а также сканируют транспортные средства с товарами.

Для решения вопроса уменьшения очереди руководители Чопской таможни встречались со словацкими таможенниками и пограничниками и договорились о разграничении при проверке пустых и груженых транспортных средств для целью ускорения их пропуска. Таким образом, словацкая сторона приняла решение о временном отказе от сканирования пустых цистерн, рефрижераторных секций и транспортных средств с цельнометаллическими грузовыми отсеками.

Не упустить шанс в Дурбане

Проблема климата стоит как никогда остро

Конни Хедегор

В понедельник, 28 ноября, министры и переговорщики со всего мира собрались в южноафриканском Дурбане для участия в конференции ООН по климату, которая станет переломным моментом в международной борьбе с климатическими изменениями.

Кто-то спросит: нельзя ли подождать и заняться вопросом изменения климата, когда закончится долговой кризис в Европе и снова начнется экономический рост? Ответ — нет. Наводнения в Таиланде, засуха в Техасе и в странах Африканского Рога — вот только несколько последних напоминаний о том, что проблема климата стоит как никогда остро. Время истекает, и счет увеличится многократно, если мы не начнем действовать прямо сейчас.

Из того, что пишут средства массовой информации, может сложиться впечатление, что есть только один критерий успеха саммита в Дурбане — подписание развитыми странами обязательств по Киотскому протоколу на второй период, т.к. первый завершается в 2012 году. Это не совсем так.

ЕС твердо поддерживает Киотский протокол. Мы являемся регионом, у которого самая амбициозная цель в рамках Киото, и мы ее выполняем и даже находимся на пути ее перевыполнения. Но Киотский протокол четко разграничивает развитые и развивающиеся страны, требуя принятия мер только от развитых. Не кажется ли вам, что изменения в мировой экономике за последние два десятилетия в значительной мере размыли эти различия?

Сингапур или Южная Корея, например, — это сильные экспортирующие экономики с конкурентной промышленностью и впечатляющими показателями индекса человеческого развития ООН, но в рамках Киотского протокола они считаются развивающимися странами. Или Бразилия, страна с быстро растущей экономикой, процветающей промышленностью, огромными запасами природных ресурсов и доходами на душу населения, значительно превышающими показатели, например, Болгарии или Румынии.

Тем временем, по данным Международного энергетического агентства, сегодняшний рост загрязнения углекислым газом вызван прежде всего зависящими от угля растущими экономиками. И эта тенденция будет только увеличиваться. Вплоть до 2035 года 90-процентное увеличение спроса на энергоносители будет приходиться на страны, не входящие в ОЭСР. Посмотрим, например, на Китай. Его связанные с энергетикой выбросы увеличились в три раза с 1990 года, что делает его крупнейшим источником загрязнения в мире. В среднем на гражданина Китая в настоящее время приходится больше выбросов СО2, чем, скажем, на гражданина Португалии, Швеции или Венгрии. Мир просто не может эффективно бороться с изменением климата без участия Китая и других растущих экономик.

Другая трудность состоит в том, что США не присоединились и никогда не присоединятся к Киотскому протоколу, в то время как Япония, Россия и Канада дали ясно понять, что не намерены подписываться на второй период обязательств по протоколу. Если ЕС и несколько других развитых стран решат взять на себя такие обязательства, то они смогут покрыть лишь 16% мировых выбросов. Это не позволит сдерживать рост температуры в пределах ниже 2C, хотя международное сообщество признало, что сдерживание температуры в этих пределах должно стать нашей общей задачей.

Чтобы иметь возможность решить эту задачу, нам необходима международная договоренность о действиях всех крупных экономик — как развитых, так и развивающихся. Договоренность о действиях, которая действительно отражает реалии мира XXI века, в котором все обещания имеют одинаковый юридический вес.

Европейский союз готов ко второму периоду действия Киото при условии, что экологическая целостность Киотского протокола будет усовершенствована, что в Дурбане будут согласованы четкий план и график для оформления этой договоренности в ближайшие несколько лет и что ее применение начнется не позднее 2020 года.

Я надеюсь, что все страны продемонстрируют политическую волю и лидерство, необходимые, чтобы инициировать такой процесс в Дурбане. На конференции ООН по изменению климата в Копенгагене в декабре 2009 года лидеры пообещали сдерживать рост температуры в пределах ниже 2C. Теперь пришло время показать, что они намерены это сделать.

АО «Шкода Транспортейшн» поставит в Венгрию 31 трамвай на сумму почти 2 млрд. чешских крон (105 млн.долл. США). Также был заключен контракт на проведение сервисных работ в течение 10 лет на 175 млн. чешских крон (9,2 млн.долл. США). Právo. Чехия > Авиапром, автопром > economy.gov.ru, 29 ноября 2011 > № 467068

Первые безоператорные поезда начали курсировать на старейшей линии парижского метрополитена, оснащенной полностью автоматизированной системой обеспечения безопасности поездов Trainguard MT CBTC от Siemens. Линия 1, имеющая долгую историю и славные традиции, является при этом самой загруженной линией метрополитена французской столицы. Соединяя восточную и западную части города, она имеет протяженность 17 км и обслуживает до 725 тысяч пассажиров в день. Установка операционной системы управления и всех телекоммуникаций была проведена без прерывания нормальной работы линии. Работы по переоборудованию поездов и созданию главного центра управления также были выполнены подразделением "Автоматизация рельсового транспорта" концерна Siemens, по заказу Управления городского транспорта Парижа RATP (Rйgie Autonome des Transports Parisiens), поступившему в ноябре 2005 года.
Линия 1 пользуется большой популярностью у туристов, осматривающих расположенные вдоль нее многочисленные достопримечательности Парижа: Отель-де-Вилль (Городская ратуша), Лувр, площадь Согласия, Елисейские поля, Триумфальная Арка, деловой район Ля Дефенс и т.д. "Для нас это мировая премьера. Впервые мы полностью автоматизировали такой важный и востребованный маршрут, не прерывая нормальной работы линии", - отметил Йохен Ейкол, генеральный директор подразделения "Автоматизация рельсового транспорта" концерна Siemens.
Полностью автоматизированная система Siemens позволяет сократить интервалы между движением поездов и ускорить перевозку пассажиров по сравнению с традиционной системой, где используются управляемые машинистами поезда. Интервалы между поездами на Линии 1 теперь могут быть сокращены до 85 секунд, вместо прежних 105 секунд, а интенсивность движения может оперативно регулироваться в зависимости от пассажиропотока.
На первом этапе Управление городского транспорта Парижа планирует одновременно использовать на линии как традиционные, управляемые машинистом, так и безоператорные поезда. Но уже к началу 2013-го года все 49 поездов будут полностью автоматизированы. Контроль движения поездов осуществляется центром управления, который также был оборудован Siemens. Специальные двери, установленные на платформах всех 25-ти станций, способствуют дальнейшему повышению уровня безопасности на линии.
Система Trainguard MT CBTC для безоператорного рельсового транспорта позволяет повысить уровень энергоэффективости и экологичности городского транспорта. Экономия электроэнергии на Линии 14 парижского метрополитена, уже оснащенной технологией Siemens, составляет в настоящий момент 15% в год. Линия "L" метрополитена Нью-Йорка (США), Линия 9 в Барселоне (Испания), Линия 4 в Сан Пауло (Бразилия) и Линия 1 в Алжире (Алжир) также управляются с помощью этой системы. Венгерская компания-оператор BKV Zrt. также заказала систему Trainguard MT CBTC для Линий 2 и 4 метрополитена Будапешта. Франция > Транспорт > trans-port.com.ua, 29 ноября 2011 > № 444102

Правительство Чехии ищет компанию, готовую интегрировать государственного чешского дистрибьютора топлива – компанию Čepro.

Компанией Čepro заинтересовалась венгерская MOL, собственник Slovnaftа, и польская PKN Orlen, которой принадлежит большая доля Unipetrol.

По информации портала Česká pozice, Государственный совет безопасности ЧР не может одобрить ни одного из этих кандидатов, так как обе компании получают нефть преимущественно от российского поставщика. Слишком большая топливная зависимость от России может стать угрозой для энергетической безопасности Чехии, считают в Совете.

С точки зрения членов правительства ЧР, более благоприятным вариантом может стать слияние Čepro с каким-нибудь европейским нефтехимическим концерном, который не зависит от российских поставщиков. В этой связи рассматривается вариант сотрудничества с французским нефтегазовым концерном Total, который владеет двумя крупными НПЗ в Германии недалеко от городов Лойна и Шпергау.

В октябре 2011 года на чешско-саксонской энергетической конференции в Дрездене обсуждалась возможность продолжить нефтепровод «Дружба» до немецкого Шергау. Премьер Петр Нечас тогда заявил: «Я думаю, что этим проектом Чешская Республика и Саксония смогут внести вклад в повышение энергетической безопасности Европейского союза». Но, как отмечает Česká pozice, объёмы российской нефти, перерабатываемой на НПЗ в Лойна и Шпергау, также значительны.

Акционерное общество Čepro специализируется на транспортировке, хранении и продаже нефтепродуктов. В настоящее время компания владеет сетью трубопроводов общей протяжённостью 1100 км и 17-ю топливохранилищами.

Правительство ЧР и руководство компании считают, что для дальнейшего роста и развития компании Čepro ей необходимо слияние с крупным европейским владельцем НПЗ. Предположительно, интеграция пройдёт в форме обмена акциями, при этом государство оставит за собой контрольный пакет.

Для координации действий по слиянию при правительстве ЧР была создана межведомственная комиссия, за работой которой следит Служба информационной безопасности ЧР (BIS) и Комитет по внешним связям и информации ЧР (ÚZSI).

Желание правительства Испании проводить реформы поддерживает кредитоспособность страны, для улучшения ситуации властям необходимо в ближайшее время проработать детали бюджета на 2012 год, говорится в релизе международного рейтингового агентства Moody's Investors Service.

Эксперты агентства отмечают, что стране необходимо принять "значительные меры ужесточения" экономической политики для достижения плана на 2012 год.

"Быстрые и решительные политические действия по ужесточению фискальной политики и в отношении банковского сектора (...) станут важными драйверами кредитоспособности Испании", - отмечают в Moody's.

В то же время эксперты агентства отметили, что "эффективное решение" долгового кризиса в еврозоне также является важнейшим фактором восстановления доверия инвесторов к экономике Испании.

В конце прошлой недели агентство Рейтер со ссылкой на политические источники сообщило, что Руководство Народной партии Испании, которая до 24 декабря должна сформировать в стране новое правительство, не исключает возможности обращения за финансовой помощью к Евросоюзу и Международному валютному фонду (МВФ) как варианта решения финансовых проблем страны.

В настоящее время финпомощь от ЕС и МВФ получают Греция, Ирландия и Португалия. На прошлой неделе с просьбой оказания "страховочной" финансовой помощи в Еврокомиссию обратилась Венгрия, также испытывающая финансовые трудности.

Moody's понизило рейтинг Испании до "Аа2" с "А1" 18 октября. Основными причинами рейтингового действия стали проблемы банковского сектора страны и усугубление кризиса суверенных долгов в еврозоне

Поставленные для создания "единого европейского неба" цели находятся под угрозой срыва, сообщается в докладе Европейской комиссии.
"Существует серьезная опасность, что мы опоздаем со сроками и потом обнаружим, что не способны удовлетворить растущим требованиям авиапутешествий, которые, как ожидается, увеличатся практически вдвое к 2030 году", - приводятся в релизе слова вице-президента Еврокомиссии и комиссара по транспорту Сийма Калласа (Siim Kallas).
По его словам, 2012 год станет решающим в вопросе по созданию единого европейского авиапространства.
Несмотря на приложенные усилия, говорит Каллас, многие страны-участницы по-прежнему находятся в так называемых "красной" и "оранжевой" зонах (для оценки используется аналогия с действием светофора). "Красный" или "оранжевый" цвет означают, что к 2012 году страна не выполнит необходимые требования.
На данный момент, только 5-ти из 27-и странам - членам ЕС дали "зеленый свет". В частности, Бельгии, Дании, Литве, Люксембургу и Нидерландам.
Более 1,4 миллиарда пассажиров пользуются услугами 440 европейских аэропортов.
При этом в год на "европейском небе" осуществляется порядка 10 миллионов полетов, ежегодно этот показатель увеличивается на 5%. Ежедневно "европейское небо" пересекает около 26 тысяч самолетов.
Таким образом, через 20 лет в год будет совершаться приблизительно по 16,9 миллиона рейсов, то есть, отмечается в релизе, в 2030 году Европу пересечет столько рейсов, сколько сейчас численность населения Пекина.
На схемах, предоставленных в отчете, европейское воздушное пространство поделено на "воздушные группы": Литва и Польша (Baltic); Кипр, Италия, Мальта и Греция (Bluemed); Дания и Швеция (Danish/Swedish); Болгария и Румыния (Danube); Австрия, Чехия, Венгрия, Словакия, Словения, Босния и Герцеговина, Хорватия (Fabce); Бельгия, Франция, Германия, Люксембург, Нидерланды и Швейцария (Fabec); Эстония, Финляндия, Латвия и Норвегия (Nefab); Португалия и Испания (Southwest); Ирландия и Великобритании (UK/Ireland). Евросоюз > Транспорт > trans-port.com.ua, 28 ноября 2011 > № 443115

Герой капиталистического труда

Александр Шохин — о семибанкирщине и ее могильщиках, об искусстве уходить и науке возвращаться, о том, чем можно обидеть Примакова и как правильно отказать Черномырдину, а также про то, как оказался фигурантом в деле об убийстве Отари Квантришвили

Беседуя в прошлый раз в офисе РСПП, мы условились, что новую встречу проведем на даче у Шохина. Александр Николаевич, как и обещал, показал, в каком состоянии находятся два арендованных им гектара рублевского леса. Чисто, аккуратно, ухоженно, придраться не к чему, даже если бы сильно захотелось. Правда, по периметру участка забор. Он хоть и пониже, чем у соседей, но весьма высокий — не перепрыгнуть. А с другой стороны, куда в России без него, без забора-то?..

— Нынешние акулы капитализма по масштабу личностей сопоставимы с теми, кто начинал в 90-е?

— Разве в верхней части российского списка Forbes появилось много новых имен?

— Ну как? Семибанкирщину, верхушку айсберга, разметало конкретно. Один сидит, другие за кордоном попрятались, таскают друг дружку по лондонским судам, стараясь на горячо любимой Родине лишний раз не отсвечивать. На плаву единицы.

— Не пережили нулевые годы те, кто, собственно, и был в прямом смысле слова олигархом. В какой-то момент отдельным предпринимателям показалось мало сознавать себя крупными магнатами, они пожелали, обладая мощным медийным ресурсом, активно играть в политику, дергать власть за ниточки, лоббировать свои интересы, влиять на деятельность президента и парламента, продвигать нужных людей в различные госструктуры… Так не могло продолжаться вечно. Помню, как в середине июня 98-го в доме приемов «ЛогоВАЗа» на Новокузнецкой улице Березовский собрал олигархат и пригласил Чубайса, Федорова, меня. За столом — Ходорковский, Гусинский, Смоленский, прочие, как сказали бы сейчас, «форбсы». Сидели и решали, кого назначать спецпредставителем президента по связям с международными финорганизациями в ранге вице-премьера. Схема была следующая: требовался человек с опытом переговоров с МФО. Выбор из четверых — Гайдар, Чубайс, Федоров и Шохин. Решение необходимо принять немедленно. Ельцин сразу же подпишет указ, и новый назначенец без промедления начнет выбивать из МВФ кредит в пятнадцать миллиардов (не меньше!) долларов. Кандидатуру Гайдара практически не обсуждали — чересчур одиозен для Думы. Чубайс уклонился: его только что назначили в РАО «ЕЭС», надо вникать. Федоров заступил в мае на пост налогового министра, резво взялся за повышение собираемости налогов. Дескать, пусть продолжает. Остался Шохин. Я сказал, что прежде, чем дать согласие, хотел бы определиться с позицией: что лучше — просить кредит у МВФ или ослабить рубль, расширив валютный коридор. Мне отвечают: тут и думать нечего, надо брать деньги у Запада незамедлительно. После этого в тему вернулся Чубайс: «Если сомневаешься, готов занять позицию». Буквально назавтра (кстати, накануне был день его рождения) Анатолий в статусе зампреда правительства — ранга первых вице в кабинете Кириенко не было — принялся вытряхивать кредиты…

Дурную службу олигархам, как ни странно, сослужили президентские выборы 1996 года, когда они поверили в свое всесилие. Пацанов, что называется, понесло… Я был свидетелем, как эта каша заваривалась в конце января 96-го в Давосе. Крупнейшие бизнес-иерархи приняли решение поддержать кандидатуру Ельцина, попутно отказав в доверии Явлинскому на том основании, что Григорий не потянет против Зюганова. Помню, как в кулуарах Давоса сетовал Березовский: «Зачем Гриша выступает на английском? Ему надо обращаться к России, а не пытаться понравиться западной аудитории!» Зюганов даже на чужой площадке исполнял роль народного трибуна и явно переиграл оппонента-аналитика. Чувствовалось: состязаются представители не то что разных весовых категорий, а видов спорта — шахматист и штангист. В качестве серьезного кандидата от власти мог рассматриваться Черномырдин, но против него играла компания Коржакова — Барсукова — Сосковца. Те готовились свалить Виктора Степановича, посадить в премьерское кресло своего человека (легко догадаться, кого), который и должен был спустя короткое время сменить болеющего и слабеющего Ельцина на посту президента. Но малину испортил Чубайс, вынесший конфликт внутри президентской команды наружу, Борису Николаевичу пришлось срочно принимать решение, убирать отбившегося от рук телохранителя с сотоварищами… Впрочем, эта история хорошо известна, нет смысла заново подробно ее пересказывать.

— А вы на линии огня оказывались, Александр Николаевич?

— Неоднократно. Меня часто «снимали» с работы. Одним из первых — Гусинский. От синхронистов-переводчиков ему стало известно, будто бы я, находясь вместе с Ельциным в Брюсселе, оптом сдал российские банки на милость иностранному капиталу, открыв тому границу нашей страны. А было ровно наоборот. В рамках переговоров по Соглашению о партнерстве и сотрудничестве с Евросоюзом мы настаивали на защите внутреннего финансового рынка, ограничивая присутствие иностранных банков в России. Спорили долго и горячо! И не только по этому вопросу. В результате мы отказались в 1993 году подписывать итоговый документ с ЕС, все случилось лишь летом 94-го. За этот срок многое удалось утрясти, сбалансировать. Тем не менее Гусинскому доложили, что Шохин льет воду на чужую мельницу. Владимир Александрович предпринял титанические усилия, чтобы убрать меня из правительства. Он даже не считал нужным скрывать свои намерения, открыто говорил о планах ближнему кругу…

Коржаков тоже требовал крови. Много нервов мне попортило противостояние с его группой, связанное с пресловутой фирмой Noga. С ее президентом господином Гаоном я начал выяснять отношения как курировавший это направление зам Черномырдина. На мои вполне резонные требования предъявить документальные доказательства задолженности России Гаон через Сосковца и Коржакова выходил на Ельцина, и Борис Николаевич писал жесткие резолюции, требуя от ЧВС разобраться с непокорным подчиненным, а в случае невыполнения поручения президента отстранить того от работы. Мол, благородный иностранец в 91-м году накормил Россию, можно сказать, спас от голода, а Шохин теперь не хочет платить по счетам. Я считал, что закон на нашей стороне, это подтвердили и суды. Из семисот миллионов долларов, заявленных Гаоном, мы проиграли лишь пятьдесят миллионов. Да и эту сумму не сумели отсудить исключительно по вине авторов соглашения с хитроумным швейцарским гражданином. По сути, мы заплатили небольшие штрафные санкции, а остальное удалось отстоять к вящему неудовольствию Коржакова и иже с ним. Они ведь хотели, чтобы Гаону без судебных слушаний ушли семьсот миллионов. Хотя, наверное, все же намного меньше — с учетом отката… Отбиваться приходилось нам вдвоем с Олегом Давыдовым, покойным ныне министром внешних экономических связей. Мы убедили Черномырдина не выпускать уже подписанное им мировое соглашение с Гаоном. Выудили бумагу из канцелярии, на ней не успели поставить исходящий номер, без которого документ не имел юридической силы. Тем не менее наши оппоненты предоставили главе Noga это распоряжение, и потом он размахивал им в стокгольмском суде в качестве аргумента, что российское правительство готово было признать законность его претензий. Неприятная история, с душком…

Коржаков в «мемуарах» пишет, что действительно добивался моей отставки, ибо я, будучи агентом влияния Всемирного банка и МВФ, продавил решение об отмене режима спецэкспортеров, чем нанес урон российской экономике в целом и экспорту нефти и нефтепродуктов в частности. В действительности это была абсолютно коррупционная схема, поскольку статус поставщика могла получить любая шарашкина контора, после этого быстренько превращавшаяся в олигархическую структуру. Самым крупным экспортером тогда неожиданно оказалась компания «Балкар-Трейдинг», зарегистрированная в Балашихе и изначально занимавшаяся торговлей подержанными иномарками. Ну не чудеса ли? Мы предусмотрели механизм, позволявший производителям нефти экспортировать ее пропорционально объемам добычи без всяких посредников, чем выбили пласт прилипал, которые считали себя серьезными бизнесменами и вдруг лишились стабильного заработка. Кому такое понравится? Естественно, люди напряглись, постарались задействовать доступные им механизмы…

Снимал меня с работы и Билл Клинтон со Строубом Тэлботтом. Им не нравилось, что я активно защищаю сделку с Индией по ракетным разгонным блокам. Перед саммитом G7 летом 93-го года Борис Николаевич пообещал американскому коллеге отстранить меня от участия в переговорах по космосу с делегацией США. И отстранил…

Много чего можно вспомнить! Благодаря «независимым» журналистским расследованиям я неожиданно оказался заказчиком и чуть ли не исполнителем убийства Отари Квантришвили. Не думаю, что подобный бред мог родиться у кого-то в голове спонтанно, без предварительного заказа. Якобы я собирался поставить под свой контроль потоки денег, идущие через Национальный фонд спорта. Тот имел таможенные и прочие послабления при ввозе в страну табака и алкоголя. С какого, спрашивается, перепуга я полез бы в такую историю? Но нашелся молодой человек по имени Ваня, вроде бы готовый рассказать компрометирующие меня факты. Якобы он где-то пересекался с моим покойным братом, а потом еще с кем-то… Правда, свидетельствовать в суде этот мальчик не мог, о чем представил соответствующую справку. Даже сейчас в пересказе это выглядит предельно нелепо, тем не менее грязный слух был запущен. Напрямую меня никто не обвинял, лишь смутные намеки гуляли: то ли он шубу украл, то ли у него… Видимо, ставилась задача любой ценой замарать имя, а ничего более убедительного нарыть не удалось, хотя к сбору компромата подключили специалистов из Академии ФСБ, подконтрольной Коржакову (он писал об этом). В итоге я был вынужден обратиться в суд с иском о защите чести и достоинства. Мои интересы представлял адвокат Генри Резник. Уже после всех разбирательств Артем Боровик (публикация случилась в его альманахе «Совершенно секретно») извинялся, объяснял, что ничего не знал о готовящейся статье — его не было в стране, когда номер подписывался в печать… Потом я даже случайно познакомился со вдовой Квантришвили. У нее был парикмахерский салон на Рублевке, и я ходил туда стричься, еще не зная, кто его держит. Меня устраивало месторасположение, я жил тогда на казенной даче в Жуковке. Когда нас представили друг другу, я прямо спросил, верит ли женщина написанному в газете. Она коротко ответила, что кому надо, все всё знают. Помню, я пошутил: «Задаю вопрос, поскольку в руках у ваших девушек ножницы…» Элисо Квантришвили рассмеялась: «Стригитесь, не беспокойтесь! И на дураков не обращайте внимания». Так что и с помощью мифического «убийства» отправить меня в отставку не получилось.

Зато сам я дважды подавал прошение на имя президента. Это к теме нашего предыдущего разговора, что Шохин держался за место… Ушел из правительства я, кстати, в тот же день, что и пришел. 6 ноября 91-го Борис Ельцин издал указ о моем назначении вице-премьером, а ровно через три года он же подписал мое заявление об отставке…

— Повод?

— В какой-то момент я почувствовал себя одиноким волком. Из старой команды, с которой начинал, почти никого не осталось. Меня и раньше «забывали» включить в новый состав правительства, не раз пытались оставить за бортом при очередном его реформировании. Уже рассказывал, что Гайдар с Чубайсом не сильно хотели видеть меня на ключевых постах, но все же мы были единомышленниками по крови. Плюс Черномырдин понимал, что в его ближний круг должны входить независимые, не вовлеченные в систему клановых или семейных интересов профессионалы, чтобы прицел, как говорится, не сбился. Фактически у меня никогда не было групп поддержки в бизнесе и властных структурах, я не старался их сформировать. Возможно, это и предопределило мое политическое долгожительство. Я был равноудален от всех, никто и ничто не мешало реализовывать государственный интерес, как его понимал. Снимать же с должности меня начали уже весной 92‑го года. Более четырехсот депутатов тогда подписались под письмом к президенту. Смысл обращения был прост: реформы хорошие, последствия плохие. Я ведь отвечал за социальный блок, приходилось и на Горбатый мост к недовольным шахтерам выходить, и с профсоюзами переговоры вести… Перед VI съездом встретился с Ельциным и сказал: «Если решите сдать депутатам меня или кого-то из правительства, постарайтесь получить взамен какую-нибудь компенсацию. Нельзя просто так жертвовать членами команды…» Возвращаюсь из Кремля, звонит Бурбулис: «Что ты наговорил президенту?! Он рассказал, будто приходил Шохин, грозил пальцем, мол, сдать хотите? Не советую!» Не знаю, какие нотки уловил в моих словах Борис Николаевич, но тогда на съезде он нас отстоял. Однако к 94-му все стало иначе. В правительство пришли новые люди — со своими интересами, командами, сферами влияния. Пока видел смысл в том, чтобы продолжать работу в Белом доме, терпел, хотя меня потихоньку и оттирали от процесса принятия ключевых решений. Но когда возникла серьезная развилка, решил уйти, а не занимать «теплое» место. Как зампред правительства формально я курировал финансово-экономический блок, но при этом не имел реальных рычагов влияния на Минфин и Центробанк. Это была компетенция премьера и президента. И когда после «черного вторника» в октябре 94-го года на президиуме пр

авительства я схлопотал выговор за плохую координацию деятельности двух названных выше ведомств, то сказал: «Принимаю претензии, но для исправления ситуации мне понадобятся соответствующие полномочия. Для начала прошу согласовать со мной кандидатуру будущего министра финансов, чье место вакантно». Никто не возразил. Выхожу из зала заседаний и попадаю в кольцо журналистов, которые просят прокомментировать назначение главы Минфина. А мне еще имя его неизвестно. Спрашиваю: «Кто?» Отвечают: «Владимир Пансков. Как к нему относитесь?» Говорю: «Персону обсуждать не буду, но только что мы условились об определенных правилах». Рассказываю прессе о выговоре и обещанных полномочиях. Утверждение нового министра (Пансков это или кто-то иной) — нарушение уговора. И добавляю: «Придется мне подать в отставку». Иду к ЧВС с прошением. Он сидит насупленный: «Что наделал?! Тебя хотели снять вместе с Дубининым и Геращенко, я спас, отстоял, столько сил положил, а ты…» Объясняю: «Не хочу, Виктор Степанович, превращаться в мальчика для битья, а после подписанного за моей спиной указа назад дороги нет. Хоть бы дали поговорить с Пансковым до утверждения, из политеса соблюли бы субординацию, чтобы человек понял, что и я для него босс, а так сразу продемонстрировали министру, кто в доме хозяин… Как теперь выстраивать отношения в «курируемом» блоке? Подчиненные имеют полное право ходить мимо, не замечая меня…»

Поразительно, но в 98-м году история повторилась практически один в один! Словно Примаков прочел стенограмму нашего разговора с Черномырдиным. Полное дежавю! Будучи лидером фракции, я выступаю в Думе и говорю, что ответственные за дефолт должны покинуть посты, поскольку несут персональную ответственность за случившееся, и для восстановления доверия к власти со стороны населения нужны новые люди, новое правительство. Спускаюсь с трибуны, и Евгений Максимович прямо в зале заседаний предлагает мне пост первого вице-премьера по социальным вопросам. Благодарю и отвечаю, что уже был в этом качестве… Примаков лишь руками всплеснул: «Что же вы все отказываетесь?» Оказывается, несколькими минутами ранее у него состоялся аналогичный разговор с Явлинским, и Григорий отклонил предложение с похожей мотивацией… Через пару дней раздается телефонный звонок от ЧВС: «Тебя сейчас соединят с Евгением Максимовичем. Будет звать в свой кабинет. Не торопись с ответом. Встреться, послушай, а потом примешь решение…» Приезжаю к Примакову, и он снова говорит, что видит меня первым замом по социалке. Объясняю: спасибо, но в 92-м я получал по голове за последствия реформ, а сейчас, значит, будут бить уже за последствия дефолта? А кто курирует финансово-экономический блок? Маслюков. Боюсь, у меня могут возникнуть с ним разногласия по посткризисной программе. Евгений Максимович ответил, что они оба были кандидатами в члены Политбюро ЦК КПСС, и он доверяет Юрию Дмитриевичу… Я посоветовал взять на социальный блок кого-нибудь из губернаторов или женщину. Обе мои идеи прошли: Матвиенко поставили на социалку, а Густова назначили первым вице по региональной политике и СНГ. Мне же Примаков, выдержав паузу, сказал: «А вице-премьером по финансово-экономическому блоку пойдете? Правда, место первого не предлагаю, оно занято». Я говорю: «Это интересно, но надо все обсудить с участием Юрия Дмитриевича. Как поделим сферы полномочий, разграничим обязанности… Вот, к примеру, Минфин за кем?» Евгений Максимович отвечает: «За вами. Как и переговоры с МВФ, Всемирным банком». Словом, стали уточнять детали, нашли некий консенсус. Вместе с Примаковым иду к президенту. Ельцин под телекамеры произносит: «Вот Александр Шохин, опытный профессионал. Ему поручено отвечать за всю экономику в новом кабинете». Сижу и думаю: «Может, под сурдинку удастся расширить круг полномочий?» Но Примаков сразу вносит коррективы: «Если не возражаете, Борис Николаевич, мы с Александром Николаевичем нюансы обсудим отдельно, а потом вам доложим».

Ельцин соглашается. Дефолт и то, что Дума завалила Черномырдина, были для него мощным стрессом. Фактически он проиграл битву за правительство, находился из-за этого в психологическом ступоре и не вникал в частности типа назначений вице-премьеров и министров. Ключевым оказался момент, когда он не рискнул в третий раз подряд выставить кандидатуру ЧВС и пойти на жесткий конфликт с депутатами. Раньше всегда шел до конца, а тут остановился, согласившись на компромисс. Примаков решил, что возьмет в кабинет по представителю от каждой думской партии — а то и по два! — и сформирует правительство народного доверия. Правда, меня Евгений Максимович предупредил: «Не вздумайте в Минфин рекомендовать Задорнова. Знаю, вы приятели, но после дефолта у него нет морального права оставаться министром». Я согласился с такой позицией, тем более что ранее уже озвучивал ее с трибуны Думы. Правда, предложил Михаила на пост министра без портфеля: кто-то же из старожилов правительства должен в парламенте отстаивать бюджет. Примаков обещал подумать. В общем, обсуждаем варианты. Встретился с Лившицем, на которого советовал обратить внимание Ельцин. Тот говорит: «Хочу быть вице-премьером». Отвечаю: «Саша, извини, претендуешь на мою должность». Лившиц настаивает: «На меньшее не согласен». Я посоветовал сходить к Примакову: может, он что-то придумает? Но и Евгений Максимович ничего нового ему не сказал… Кстати, у многих из тех, кто пришел в политику в начале 90-х, до сих пор уязвлено самолюбие. Люди на полном серьезе считали тогда и продолжают думать теперь, что могли бы стать президентами, премьер-министрами, спикерами парламента… Наверное, в этом смысле я редкое исключение, поскольку никогда не претендовал на первые роли, понимая, что не вполне подхожу для них. Мало быть профессиональным и умным, надо обладать другими качествами — той же харизмой, способностью не обращать внимания на усталость... Но возвращаемся в сентябрь 98-го. Проходит неделя, и вдруг из выпуска новостей узнаю: министром финансов назначен… Михаил Задорнов. Звоню по прямому телефону премьеру: «Это правда?» Ну да, отвечает Евгений Максимович, все равно ведь достойных претендентов вы не нашли… До боли знакомая по 94-му году ситуация. И выход тот же: заявление об отставке. Задорнов, кстати, до сих пор на меня обижается, поскольку получилось, будто Примаков его выдвигал, а Шохин возражал… Когда я твердо сказал Евгению Максимовичу, что ухожу, он предлагал компенсации: переподчинить мне Мингосимущество и службу по банкротству, назначить туда кого захочу. Пришлось объяснять, что с моей стороны торг неуместен… Так и вышло, что в кабинете Примакова я проработал две недели, не захотев быть сбоку бантиком. Потом Евгений Максимович написал в своей книге, будто Шохин не поверил в возможности нового правительства и покинул его. Пришлось напомнить, что за статусом я не гнался, отказался от поста первого вице, в какой-то момент даже готов был стать рядовым министром финансов без каких-либо приставок… Но что теперь об этом говорить? Дело прошлое…

— Тогда, в сентябре 98‑го, вы вернулись на старое место в Думу?

— Ну да, я ведь оставался еще руководителем фракции «НДР». Нужно было готовиться к следующим выборам. С ЧВС в качестве лидера после фактически двух его отставок за год наши шансы на попадание в парламент выглядели проблематично. Возникла идея поставить первым номером избирательного списка «НДР» Михалкова, который в предыдущей кампании шел вторым следом за Виктором Степановичем. Звоню, обрисовываю ситуацию. Никита Сергеевич отвечает: «Интересная идея! Но давай пока так: ты со мной не разговаривал, ничего не предлагал. Займись этим под свою ответственность, а я потом подключусь». Я опубликовал в «Известиях» статейку о необходимости обновления и среди возможных новых лидеров предвыборного списка упомянул Михалкова. Собирается фракция, и обиженный Виктор Степанович начинает выговаривать: дескать, Шохин хочет приватизировать партию, сам подбирает людей. Объясняю, что выступил в данном случае как политтехнолог, понимающий необходимость перемен. Не помогло. Меня сняли с должности главы фракции в Думе, а Михалков поклялся Виктору Степановичу в вечной любви и на голубом глазу заявил, что я раскольник и предатель. Иного ждать от него, видимо, было трудно. Он же потратил десятки миллионов бюджетных долларов на «Сибирского цирюльника» и имел определенные обязательства перед ЧВС. Мог не признаваться в наших контактах, но хотя бы промолчал. Нет, проехался по полной программе, обосрал конкретно. С тех пор руки ему не подаю… И Владимир Рыжков, который был в курсе моих обновленческих идей и всячески их поддерживал, сказал, что я некрасиво поступил по отношению к ЧВС. После чего занял место лидера фракции, а я остался рядовым депутатом.

— Сбитым летчиком себя не почувствовали?

— Нет, ни тогда, ни раньше. Помню, в 94-м году после ухода из правительства отказался от ряда лестных и заманчивых предложений заняться бизнесом. В частности, звали возглавить совет директоров банка «Российский кредит», но в тот момент я счел неприличным соглашаться на такую работу. Вроде бы как не с руки вчерашнему госслужащему: вдруг подумают, будто заранее запасной аэродром подготовил, о золотом парашюте побеспокоился? Между тем мало кто помнит, а многие, возможно, и не слышали никогда, но 15 ноября 1991 года на первом заседании сформированного накануне правительства было заявлено, что до момента, пока реформы не дадут положительных результатов, мы отказываемся от социальных благ и привилегий. Я целиком разделял эту логику: если народу живется плохо, чиновники не вправе жировать. Наверное, воспитание сказалось, я ведь из рабоче-крестьянской семьи… Пока был вице-премьером, мог, не привлекая внимания, оказать протекцию и поддержку какому-нибудь частному бизнесу в обмен на долю или записанный на родню пакет акций, чтобы к моменту увольнения с госслужбы иметь собственный свечной заводик. Схем существовало немало, но я не марался. Квартира — единственное, что получил от власти. Работая в правительстве, продолжал жить в Чертанове, пока не решил, что можно перебраться поближе к центру. Тогдашний управделами президента показал несколько вариантов, в основном почему-то те, которые уже выбрали другие люди. В итоге я остановился на доме недалеко от Плющихи. Там потом многие члены правительства оказались, включая Чубайса и Шумейко. Еще судьи Конституционного суда и даже вернувшийся в Россию Солженицын…

Возвращаясь же к вопросу о сбитом летчике и вспоминая 94-й год, могу констатировать: богатому пасьянсу из вариантов с бизнесом я предпочел политическую карьеру. Уже в 96-м стал первым вице-спикером, потом лидером одной из ведущих парламентских фракций. Но на следующие выборы в 99-м решил идти как независимый кандидат. Сначала хотел избираться по Чертановскому округу, где прожил семнадцать лет до 1992 года. Однако Лужков, к которому сходил за советом, порекомендовал зарегистрироваться в Тушине. Прислушался и в итоге вел борьбу с академиком Велиховым, действующим депутатом от округа Боровым, «яблочником» Митрохиным, кинорежиссером Грымовым… Согласитесь, неплохая компания! Чтобы победить, спускался с диггерами под Курчатовский институт и замерял там уровень радиации, участвовал в теледебатах, судился с пытавшимися подкупить избирателей оппонентами… За день до выборов Митрохин снял кандидатуру, не разъяснив «яблочному» электорату, в чью пользу, но я успел выпустить газету со слоганом, который сам придумал: «Вместо Митрохина голосуем за Шохина!» Явлинский уже в Думе предложил вступить в его фракцию. Дескать, мы же тебя поддержали. И показывал мою же газету… Главного «яблочника», кстати, я знаю с 80-го года по Институту труда, где мы заведовали соседними секторами. В какой-то момент моя дочка Женя даже сидела на раскладном стульчике младшего сына Григория. У него родня жила во Львове, почти в Европе, там с детскими товарами было лучше, чем в Москве…

— Тогда все являлось дефицитом: от одежды и съестного до хороших книг.

— Ну да, помню, как сдавал макулатуру, чтобы получить талончики на пользовавшиеся повышенным спросом приключенческие романы Дюма и Дрюона. Брал этих популярных у народа авторов в расчете на подраставших детей, поскольку сам уже читал другую литературу. Правда, сначала требовалось где-то разжиться макулатурой, дотащить два тюка по двадцать кило каждый до приемного пункта… Впрочем, физического труда я никогда не чурался. С пятого класса на летних каникулах подрабатывал сортировкой и разноской вечерних газет, за что платили двадцать пять рублей в месяц. С финансовой точки зрения гораздо выгоднее была уборка урожая в совхозе «Белая дача». В июне за каждый связанный пучок редиски давали десять копеек. В июле, правда, только пять… На Люберецком хлебозаводе долго не продержался, в прессу утекла информация об эксплуатации детского труда. Зато на конвейере АЗЛК собирал педальные автомобильчики. В студенческие годы, как и многие, кормился на станции Курская-Товарная. Самыми неудобными для разгрузки были рулоны газетной бумаги: громоздкие, тяжелые… Однажды повезло: поставили на вагон венгерского джина Marine, морского то бишь. Помню, пригубил и подумал: какая гадость, почему же во всех романах английские джентльмены со смаком распивают эту бурду? Позже, правда, выяснил, что джин разбавляли тоником, да и пили, прямо скажем, не венгерскую «Марину». Если же вернуться к остро стоявшей в советские времена книжной теме, могу добавить, что долго пасся на Кузнецком Мосту, 4, в надежде разжиться чем-нибудь в магазине «Подписные издания». Собрания сочинений распространялись по подписке, а без них интеллигентному человеку вроде как нельзя. Мне, правда, доставались по большей части многотомники советских классиков — Леонида Леонова, Максима Горького, Владимира Маяковского… Эти книги до сих пор стоят в городской квартире. А вот на «Библиотеку всемирной литературы» так и не смог пробиться, это осталось неосуществленной мечтой. Двести томов с лучшими произведениями — чем не сказка? Потом все можно было купить без давки и суеты, но запал прошел. С трудом представляю, что стал бы сегодня читать том за томом одного автора, даже самого уважаемого и любимого. Да и за новинками стараюсь следить. Я ведь член жюри конкурса «Большая книга», везу в отпуск чемодан литературы, чтобы за лето прочесть большую часть.

— Словесная руда?

— Нет, много интересных работ и авторов. Из хорошо известных — Сорокин, Арабов, Быков. Открыл в этом году нового для себя писателя Кузнецова, в недавнем прошлом журналиста, написавшего роман «Хоровод воды». Стиль необычный: словно скользишь по спирали и погружаешься в водоворот событий… Я по старинке предпочитаю читать книги на бумаге, а не на электронном носителе. Из-за отсутствия тактильного контакта со страницей складывается впечатление, что и слова теряют часть аромата, пропадает шарм. Мне нравится подержать книжку в руках, полистать ее. Это важная часть процесса. Читаю по-прежнему много, хотя глаза стоило бы поберечь. Зрение, сказать по правде, у меня не очень. Наверное, это заметно по толщине линз. Очки ношу с первого класса. До того как-то не обращал внимания, а тут посадили на последнюю парту, и ничего не смог разобрать на доске. Близорукость! Окулист проверил, оказалось: минус три. Учительница сразу велела пересесть вперед… Кроме того, у меня была серьезная травма в студенческие годы, когда на четвертом курсе защищал российско-белорусские отношения, а точнее, однокурсника из Минска, которого группа хулиганов стала избивать у входа в Кузьминский парк. Ввязался в драку, а модные тогда «профессорские» очки в тонкой оправе не снял, и один из нападавших засветил мне прямо в них. Сознательно бил так, чтобы раздавить стекло. Осколки попали в правый глаз... До утра терпел, а потом поехал в институт Гельмгольца. Там меня сразу положили на стол, сделали операцию, через пару недель вторую… С тех пор нагрузка на здоровый глаз (если это слово применимо при моем уровне зрения) возросла в разы. Но тут уж ничего не попишешь… Помню, врачи мне советы давали: профессию, молодой человек, вам желательно выбрать типа сторожа или лесника. Свежий воздух, никаких физических нагрузок, если не желаете окончательно зрения лишиться. Вот я и живу в лесу…

Кстати, о нем. Еще при первой встрече обещал рассказать трагический эпизод, послуживший поводом к нашему переезду сюда, на дачу. До того как заиметь свой участок земли, мы долго снимали чужие — в Валентиновке, Загорянке, Болшево... Потом мне помогли найти это русское поле с травой по пояс, как в песне поется. Значительно позже я узнал, что поляна в лесу — естественный водосборник, проще говоря, болото… Три года занимались оформлением в собственность, строиться начали в 94-м, закончили в 96-м. Признаюсь, использовал служебное положение: взял кредит в банке, в котором был председателем наблюдательного совета… Живем тут с 2000-го. К тому моменту с кредитом расплатились, а казенную дачу у нас отобрали, поскольку я перестал быть вице-спикером Думы и лидером фракции. В принципе, можно было и дальше оставаться в Жуковке на птичьих правах, ежегодно подтверждая в Управделами президента аренду, но случился тот самый трагический эпизод... В январе 2000-го внезапно умер мой товарищ Георгий Габуния, которого я знал еще по МИДу и чья жена в детстве дружила с моей (их отцы были товарищами). Гоша долго работал в МВЭС, возглавлял Министерство торговли в кабинете Примакова. В тот роковой январский день Габуния поиграл с друзьями в футбол и после двадцатиградусного мороза принял горячий душ. Перед этим он летал в командировку в Азию, на ногах перенес грипп, может, это спровоцировало множественный тромбоз и неожиданную смерть. Георгий скончался сразу, на месте. Было ему 47 лет. Жене Наташе осталась квартира в Тропареве. Это все, что нажил высокопоставленный чиновник, семь лет занимавшийся среди прочего и переговорами с ВТО… Не хочу сказать, будто мы уподобились большевикам, падавшим в обморок от голода, но до решения собственных бытовых вопросов часто реально не доходили руки. Все откладывали на потом! Словом, смерть Георгия Габуния стала для меня звонком. И раньше знал, а тут еще раз убедился, что все мы под Богом ходим. Не надо ничего откладывать на завтра. И жить нужно в своем доме, а не по углам казенным скитаться, даже если это выгодно с финансовой точки зрения. Короче, в 2000-м, когда истек срок аренды с прежним клиентом, мы не стали продлевать контракт и переехали сюда сами. Сделали ремонт, пристроили бассейн, над гаражом оборудовали зимний сад. По-моему, симпатично, уютно.

Мы с Татьяной много лет собираем живопись. Тягаться с олигархами, которые берут готовые коллекции, обставляя новый дом в Лондоне или виллу на Лазурном Берегу, не можем, но что нравится, покупаем. Сказать по правде, картин уже столько, что стен не хватает, вешать некуда. Пока ничего не продаем, хотя с чем-то можно было бы и расстаться. Раньше иногда участвовали в аукционах — разумеется, не Christie’s или Sotheby’s, а в основном у Леонида Шишкина на Неглинке — и совершили там приобретения, часть из которых уже не в стиле основной коллекции. Увлекались процессом торга, поддавшись общему настроению. При этом я человек не азартный, в казино лишь несколько раз в жизни был. Впервые попал туда в 93‑м году. И сразу в Монте-Карло, где академик Аганбегян проводил конференцию. В казино нас повели на экскурсию. На входе потребовали паспорта, чтобы отсканировать первые страницы. Мол, порядок такой. Мы затрепетали и твердо заявили, что в таком случае никуда не пойдем и никаких документов не дадим: мало ли что потом с ксерокопиями сделают? Сказалось советское прошлое. Организатор взялся уладить ситуацию, переговорил с дирекцией, объяснив, что это министры из России. Нас в порядке исключения впустили. В игровом зале некоторые мои коллеги сделали по паре ставок, а я не рискнул, опять-таки опасаясь попасть в неприятную историю: вдруг снимут на видео и покажут, чем занимаются в командировках члены российского правительства? Спустя какое-то время очередная международная конференция проходила в Вене. После ее окончания мы большой толпой отправились в казино. Знакомый предприниматель предложил сыграть ради эксперимента и дал две фишки. В Белом доме я уже не работал, поэтому взял. Как оказалось, обе поставил удачно — снял банк. Правда, сначала крупье сказал, что фишки не мои, а завсегдатая казино из числа местных жителей. Я сильно удивился, но спорить не стал. На выходе меня догнал кто-то из администрации заведения и с извинениями вручил выигрыш. Оказывается, менеджер посмотрел видеозапись и увидел, что выиграл я. Получил восемнадцать тысяч шиллингов, что равнялось полутора тысячам долларов. Всю сумму мы радостно прокутили тем же вечером в ресторане. Еще я заглядывал в казино на круизных лайнерах, но играл по чуть-чуть, сохраняя положительный баланс за счет той удачной ставки в Вене. Говорю же: нет азарта…

Вот путешествовать люблю и в этом смысле давно себе ни в чем не отказываю. Например, на прошлый Новый год и Рождество взяли сына со старшим внуком и на экспедиционном судне отправились с ними в Антарктиду. И на Северный полюс ходили с дочкой. По полярной Канаде, Амазонке, Юго-Восточной Азии, Новой Зеландии с Австралией... Как вы понимаете, это дорогие удовольствия, но я могу себе их позволить. Танин день рождения недавно отмечали в Италии. Сняли виллу по системе модного ныне агротуризма под Сан-Джиминьяно, позвали друзей. Приехало человек 15—18. Женщины под руководством поварихи Лючии два дня осваивали секреты итальянской кухни. Съездили на экскурсии во Флоренцию, Лукку, Сиену, Ареццо, на соревнования лучников в Монтальчино, продегустировали прекрасное Brunello старейшего винного дома Biondi Santi. Ну как отказать себе в таком удовольствии? А главное — зачем? Ради чего тогда жить? Знаете, у меня есть ощущение, что мог бы добиться практически любого уровня благосостояния, если бы захотел. Но для душевного комфорта, по сути, не так уж много нужно. По крайней мере, это точно измеряется не миллионами на банковском счете, точнее, не ими одними. Потребности не должны превышать возможности. Я живу в ладу с миром. Это главное…

Андрей Ванденко

Руководство Народной партии Испании, которая до 24 декабря должна сформировать в стране новое правительство, не исключает возможности обращения за финансовой помощью к Евросоюзу и Международному валютному фонду (МВФ) как варианта решения финансовых проблем страны, сообщает в пятницу агентство Рейтер со ссылкой на источники в партии.

Испания входит в список "проблемных" стран еврозоны (наряду с Португалией, Ирландией, Италией и Грецией), который аналитики собирательно обозначают аббревиатурой PIIGS. Власти Испании пытаются защитить четвертую по величине экономику еврозоны от долгового кризиса.

"Я не думаю, что решение (об обращении за финпомощью к МВФ) уже было принято,... но это является одним из рассматриваемых вариантов... Нам необходимо больше времени и больше сведений о текущем положении вещей", - цитирует агентство слова источника.

Международные кредиторы предоставляют проблемным странам еврозоны помощь в обмен на проведение жестких мер экономии - сокращения бюджетных расходов. В настоящее время финпомощь от ЕС и МВФ получают Греция, Португалия и Ирландия. В понедельник с просьбой оказания "страховочной" финансовой помощи в Еврокомиссию обратилась Венгрия, также испытывающая финансовые трудности.

Правоцентристская Народная партия Испании получила на прошедших в прошлое воскресенье парламентских выборах лучший результат за всю свою историю: после подсчета 100% бюллетеней за нее проголосовали 44,62 % избирателей (10,820 миллиона человек), она получила, таким образом, 186 мест в парламенте. Как сообщила в понедельник генеральный секретарь партии Мария Долорес де Коспедаль, лидер Народной партии Мариано Рахой сформирует правительство до 24 декабря, начала Рождественских каникул в Испании

Туристам, которые предпочитают останавливаться в пятизвездочных отелях, но не хотят, чтобы расходы на гостиницу проели дыру в их бюджете, стоит обратить внимание на Берлин.

Согласно гостиничному индексу цен Hotel Price Index, в столице Германии находятся самые доступные отели класса люкс. В среднем цены в Берлине составляют 192 доллара за ночь в фешенебельном отеле.

Будапешт и Пекин оказались на втором и третьем месте соответственно. Надо отметить, что цены в этих городах ненамного отличаются от берлинских. В столице Венгрии за экстравагантный отдых нужно будет отдать 194 доллара в сутки, а в столице Китая – 195 долларов.

В пределах 205-240 долларов будет стоить номер в пятизвездочном отеле Праги, Стамбула, Лас-Вегаса, Франкфурта, Мельбурна и Дубая. Экономные туристы, которые не хотят тратить лишние деньги даже за роскошные отели, должны знать, что в Нью-Йорке пять звезд обойдутся очень дорого – около 498 долларов в сутки. Нью-Йорк недалеко ушел от чемпиона по дороговизне – Парижа. В столице всех влюбленных нужно будет выложить на доллар больше.

Сравнительно дорогие пятизвездочные отели и в других популярных у туристов городах: в Лос-Анджелесе – 410 долларов за ночь, в Лондоне – 393 доллара, а в Риме – 363. Австралийские Мельбурн и Сидней находятся посредине списка со стоимостью номеров 228 и 269 долларов соответственно.

Министерство экономики Венгрии в пятницу резко осудило действия рейтингового агентства Moody's Investors Service, понизившего кредитный рейтинг страны до "мусорного" уровня - "Ва1", с "негативным" прогнозом.

Ведомство назвало рейтинговое действие в отношении страны несправедливым и охарактеризовало его как одну из участившихся в последнее время "финансовых атак" против страны.

"Поскольку не существует реального основания для действия Moody's, венгерское правительство не может трактовать его никак иначе как часть финансовых атак против Венгрии. У него (действия - ред.) нет оснований потому что, несмотря на внешние трудности, в прошлом году и в первом полугодии текущего года наблюдались значительные благоприятные изменений в большинстве областей экономики Венгрии", - говорится в заявлении ведомства.

В свою очередь, Moody's в качестве основных причин рейтингового действия указало увеличивающуюся неопределенность относительно способности Венгрии и в дальнейшем выполнять среднесрочные цели по консолидации бюджета и сокращению государственных расходов, а также высокие долги правительства и сильную зависимость от внутренних инвесторов.

Кроме того, одной из причин понижения рейтинга Венгрии стала информация о том, что страна обратилась за финансовой помощью к международным кредиторам - ЕС и МВФ. Ранее венгерские СМИ сообщали, что страна ведет переговоры с МВФ и ЕС о получении финансовой "подушки безопасности", которая поможет защитить страну от европейского долгового кризиса и будет способствовать улучшению экономических перспектив. Сообщалось, что Венгрия надеется на заключение соглашения с международными кредиторами к началу 2012 года.

"Недавние запросы Венгрии о помощи от МВФ и ЕС проиллюстрируют проблемы в фондировании, с которыми сталкивается страна", - считают в Moody's.

При этом агентство не исключило дальнейшего понижения рейтингов страны в случае, если отсутствие структурных реформ и плана развития на среднесрочную перспективу значительно ослабят устойчивость экономики.

Господин форинт

Не заставила себя ждать и реакция валютного рынка. Курс форинта на валютных торгах в пятницу понизился до самого низкого уровня по отношению к евро с 16 ноября.

Так, утром по европейскому времени курс форинта снизился на 1,7% - до 316,74 форинта за евро. Если валюта завершит торги на таком уровне, то это будет означать 4,1%-ное падение за неделю - самое радикальное с июня 2010 года, а также самое значительное по сравнению с динамикой всех 170 валют мира.

Резкое падение курса форинта к евро также является одной из проблем венгерской экономики. Из-за этого процесса население страны теряет способность расплатиться по валютной ипотеке. В ответ на ситуацию парламент Венгрии в начале осени одобрил план, по которому жители страны могут погасить ипотечные кредиты в иностранной валюте по курсу 180 форинтов за швейцарский франк и 250 форинтов за евро. Это привело к значительным убытком бизнеса крупнейших австрийских банков - Raiffeisen Bank International, Erste Group Bank и Volksbank International.

Накануне, 24 ноября, другое международное рейтинговое агентство Standard & Poor's оставило в списке на пересмотр с возможным понижением суверенный кредитный рейтинг Венгрии, в настоящее время находящийся на уровне "BBB-/A-3".

Стремительное обесценение бизнеса в Румынии и потери от волатильности на финансовых рынках привели к тому, что одна из крупнейших банковских групп Австрии Oesterreichische Volksbanken AG (головная структура группы OVAG, бренд - Volksbank AG, VBAG) получила чистый убыток в третьем квартале текущего года в размере 689 миллионов евро против 0,3 миллиона евро чистой прибыли за аналогичный период прошлого года, следует из отчетности компании.

Чистый процентный доход группы в отчетный период сократился на 10% по сравнению с январем-сентябрем 2010 года и составил 342 миллиона евро.

К 30 сентября совокупные активы группы составили 43,6 миллиарда евро, что на 8,4 миллиарда евро (или на 16,2%) ниже по сравнению с 30 сентября 2010 года.

В настоящее время VBAG продает свое восточноевропейское подразделение Volksbank International (VBI) Сбербанку. Планируется, что сделка будет закрыта не позднее середины февраля 2012 года. Сбербанк рассчитывает приобрести VBI, за исключением подразделения в Румынии, за 585-645 миллионов евро: цена сделки зависит от финансовых результатов VBI по итогам 2011 года. Ранее на этой неделе СМИ сообщали, что крупнейший банк РФ планирует заплатить австрийской банковской группе на 15% меньше, чем предполагало изначальное соглашение - 500 миллионов евро - в связи со стремительным падением рыночной стоимости бизнеса VBAG в Венгрии.

Ранее гендиректор OVAG Геральд Венцель сообщал, что группа ожидает чистого убытка по итогам года в диапазоне от 500 до 700 миллионов евро. Одной из причин такого результата, как отмечал Венцель, станет переоценка стоимости бизнеса румынского подразделения Volksbank Romania S.A.Volksbank

Поставленные для создания "единого европейского неба" цели находятся под угрозой срыва, сообщается в докладе Европейской комиссии.

"Существует серьезная опасность, что мы опоздаем со сроками и потом обнаружим, что не способны удовлетворить растущим требованиям авиапутешествий, которые, как ожидается, увеличатся практически вдвое к 2030 году", - приводятся в релизе слова вице-президента Еврокомиссии и комиссара по транспорту Сийма Калласа (Siim Kallas).

По его словам, 2012 год станет решающим в вопросе по созданию единого европейского авиапространства.

Несмотря на приложенные усилия, говорит Каллас, многие страны-участницы по-прежнему находятся в так называемых "красной" и "оранжевой" зонах (для оценки используется аналогия с действием светофора). "Красный" или "оранжевый" цвет означают, что к 2012 году страна не выполнит необходимые требования.

На данный момент, только 5-ти из 27-и странам - членам ЕС дали "зеленый свет". В частности, Бельгии, Дании, Литве, Люксембургу и Нидерландам.

Более 1,4 миллиарда пассажиров пользуются услугами 440 европейских аэропортов.

При этом в год на "европейском небе" осуществляется порядка 10 миллионов полетов, ежегодно этот показатель увеличивается на 5%. Ежедневно "европейское небо" пересекает около 26 тысяч самолетов.

Таким образом, через 20 лет в год будет совершаться приблизительно по 16,9 миллиона рейсов, то есть, отмечается в релизе, в 2030 году Европу пересечет столько рейсов, сколько сейчас численность населения Пекина.

На схемах, предоставленных в отчете, европейское воздушное пространство поделено на "воздушные группы": Литва и Польша (Baltic); Кипр, Италия, Мальта и Греция (Bluemed); Дания и Швеция (Danish/Swedish); Болгария и Румыния (Danube); Австрия, Чехия, Венгрия, Словакия, Словения, Босния и Герцеговина, Хорватия (Fabce); Бельгия, Франция, Германия, Люксембург, Нидерланды и Швейцария (Fabec); Эстония, Финляндия, Латвия и Норвегия (Nefab); Португалия и Испания (Southwest); Ирландия и Великобритании (UK/Ireland).

Международное рейтинговое агентство Moody's понизило суверенный кредитный рейтинг Венгрии на одну ступень - с уровня "Ваа3" до "Ва1". "Негативный" прогноз по рейтингу сохранен. Об этом сообщается в материалах агентства.

Решение о понижении рейтинга принято по двум причинам. Во-первых, из-за роста неопределенности в отношении способности страны выполнять программу фискальной консолидации и сокращения задолженности госсектора в среднесрочной перспективе в условиях ограниченных возможностей для роста национальной экономики. Во-вторых, по причине возросшей восприимчивости экономики страны к негативным событиям, которая появилась из-за высокой долговой нагрузки правительства и зависимости от внешних инвесторов в период повышенной волатильности внешних рынков.

По мнению аналитиков Moody's, комбинированное воздействие этих факторов оказывает неблагоприятное воздействие на финансовую устойчивость правительства и подрывает прочность государственной системы. Решение сохранить "негативный" прогноз по рейтингам Венгрии обусловлено, согласно сообщению, отсутствием уверенности у аналитиков Moody's в способности страны противостоять потенциальным событийным рискам, вытекающим из европейского долгового кризиса. Пересмотрев суверенный рейтинг страны, Moody's понизило на одну ступень - с "Ваа3" до "Ва1" - кредитный рейтинг в иностранной валюте Национального банка Венгрии. Аналитики агентства поясняют, что Венгрия несет юридическую ответственность за стабильность выплат по облигациям Центробанка.