Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Участие России в расследовании преступлений, связанных с незаконной торговлей человеческими органами в Косово, будет очень полезным, заявил сербский прокурор по военным преступлениям Владимир Вукчевич.

"Полагаю, что подключение России к расследованию принесет большую пользу, потому что она является членом Совета Безопасности ООН. Я ожидаю, что она поможет нам в расследовании, потому что все эти дела связаны", - сказал Вукчевич в эфире телеканала Б92.

В настоящий момент в связи с событиями в крае Косово, албанские власти которого объявили в 2008 году независимость от Сербии, существуют два дела о незаконной торговле человеческими органами.

Первое касается преступлений, совершенных в 1998-1999 годах еще до окончания вооруженного конфликта в крае. По этим случаям член ПАСЕ Дик Марти опубликовал в 2010 году доклад, в котором утверждалось, в частности, что люди близкие нынешнему премьер-министру Косово Хашиму Тачи участвовали в таких преступлениях. Речь идет о варварском изъятии человеческих органов у лиц из числа неалбанцев с целью последующей перепродажи.

О наличии подобных фактов в регионе впервые на официальном уровне сообщила экс-прокурор Международного трибунала для бывшей Югославии Карла дель Понте. Сербской прокуратурой в связи с этими преступлениями были заведены дела и ранее, но широкую мировую огласку проблема получила только после доклада Дика Марти.

Расследование этого дела поручено специальной рабочей группе, созданной в рамках миссии Евросоюза в области верховенства закона и правопорядка в Косово (EULEX). Группу возглавляет американский дипломат Джон Клинт Уильямсон. Сербия приветствовала назначение Уильямсона, но при поддержке России продолжает добиваться того, чтобы расследование проходило под эгидой ООН и было подотчетно Совету Безопасности.

Вторая история с незаконной пересадкой донорских органов связана с приштинской клиникой "Медикус", получившей скандальную известность в 2008 году, когда несколько человек были задержаны и еще двое объявлены в розыск по подозрению в нелегальной трансплантации почки. Следователи выяснили, что в этой частной клинике была проведена нелегальная пересадка органа от 23-летнего гражданина Турции 70-летнему гражданину Израиля. Сообщалось, что клиент заплатил 120 тысяч евро. Позже вскрылись еще несколько подобных случаев.

Потенциальных доноров организаторы бизнеса искали в Турции, Казахстане, Молдавии и Азербайджане. Этим людям обещали вознаграждение в 20 тысяч евро, однако они в результате могли остаться и без органов, и без денег. В январе 2012 года стало известно, что от рук "черных трансплантологов" пострадали два гражданина России.

Считается, что ключевую роль при организации незаконных операций играл турецкий хирург Юсуф Эрчин Сонмез, которого в СМИ называют "доктором вампиром" или "доктором Франкенштейном". Некоторое время он находился в международном розыске.

Известно, что в 2011 году его допрашивали турецкие и международные следователи.

По словам сербского прокурора Владимира Вукчевича, имеющиеся сведения указывают на то, что новые выявленные случаи незаконного изъятия органов являются продолжением схожих преступлений, совершенных во время вооруженного конфликта в Косово в конце 1990-х годов. Николай Соколов.

Хорватия проголосовала за вступление в Евросоюз в следующем году, несмотря на экономический кризис и опасения, что членство в ЕС может поставить под угрозу с таким трудом завоеванную независимость страны, передает Reuters.

Если все 27 членов объединения ратифицируют присоединение Хорватии, то страна войдет в состав ЕС 1 июля 2013 года, то есть почти через двадцать лет после отделения от Югославии и окончания войны 1991-1995 годов. Хорватия станет второй страной бывшей югославской республикой, которая присоединится к ЕС (после Словении в 2004 году).

По данным государственной избирательной комиссии, 66% жителей страны, принявших участие в референдуме, проголосовали за вступление в ЕС. "Это историческое событие, которое полностью может поменять ход истории нашей страны", - отметил премьер-министр Хорватии Зоран Миланович. Однако явка на референдум была низкой и составила всего 44%.

Многие хорваты плохо понимают, что на самом деле обозначает членство в ЕС, полагают политологи. Тем не менее результаты референдума показывают, что Евросоюз не утратил полностью своего влияния в балканских странах, несмотря на серьезный долговой кризис и угрозу единой валюте союза. Многие хорваты надеются, что вступление в ЕС поможет стране справиться с последствиями войны, а европейские фонды и доступ на общий рынок будут способствовать укреплению национальной экономики.

Медленный ход реформ в других балканских странах, а также снижение энтузиазма внутри ЕС по дальнейшему расширению означают, что многие соседи Хорватии, в том числе Сербия, Босния и Албания, смогут присоединиться к ЕС лишь через несколько лет. Следующей на очереди стоит Черногория. 

Sportbox.ru продолжает серию материалов о натурализации футболистов европейскими сборными. На сей раз речь пойдет о национальной команде Греции, которая только однажды пригласила игрока, не имеющего греческие корни.

Эллин с озера Титикака

Вообще-то получить греческое гражданство довольно сложно. Можно сказать невозможно, если ты не грек. Однако в начале прошлого десятилетия в футбольном мире грянул паспортный скандал, — целая группа футболистов из стран, не входящих в ЕС, приобрела вдруг нужное гражданство. Игроки перестали быть иностранцами в европейских клубах, а стало быть, попадать под лимит. Афера раскрылась, ибо футбольные власти смутил греческий паспорт перуанского полузащитника Нольберто Солано, выступавшего за английский «Ньюкасл». Вряд ли у индейца из племени Кечуа, что проживает на берегах озера Титикака, могли быть греческие предки. Даже древние греки, даже сам Одиссей не заплывали так далеко. Проверка выявила несколько десятков носителей фальшивых греческих паспортов, в числе которых оказался и украинец Максим Левицкий, в то время вратарь «Сент-Этьена». И если Солано отделался легким испугам, то Левицкому пришлось провести несколько дней за решеткой и забыть о карьере во Франции.

Сколько же таких левых греков играло за Этники (прозвище сборной Греции)? Ни одного. Греки слишком трепетно относятся к своей сборной. И футбольной, и баскетбольной. Пусть вас не смущает присутствие в составе баскетбольной команды Алексея Ледкова (по-гречески Яковаса Цакалидиса) и темнокожего Софоклиса Скорцанитиса. У Алексея — мама гречанка, у Софоклиса — папа-грек, а мама из Камеруна. Похожая история и поигравшего в ростовском «Локомотиве» Нестораса Коматиса: отец — грек, мать — уроженка Гвианы.

Греческий Гуллит

Но вернемся к футболу. Одно исключение из правил все же было допущено. Осенью 1994 года в составе Этники дебютировал футболист, очень похожий на Гуллита. Рослый, темнокожий, с дредлоками. Звали этого тридцатилетнего нападающего так же не по-гречески — Даниэл Батишта Лима. Или просто Батишта, как это принято у португальских футболистов, коим он и являлся. Даниэл родился на Островах Зеленого Мыса за несколько месяцев до обретения этой португальской колонией независимости. Вскоре семья будущего футболиста перебралась в Лиссабон, где и прошли детство и юность Батишты. Когда парню исполнилось 16, его пригласили в роттердамский «Фейеноорд». Там-то Батишта и познакомился, а затем и подружился с Рудом Гуллитом. Да так подружился, что перенял у Гуллита его прическу. Тренеры иногда путали двух молодых людей. Впрочем, во время тренировок было видно, где Гуллит, а где Батишта.

В «Фейеноорде» португалец так и не заиграл. Уехал в Грецию, там и прижился. Причем, не только в футболе. Начинал в пирейском «Этникосе», потом перебрался в один из суперклубов — афинский АЕК. В другом суперклубе «Олимпиакосе» Батишта стал гражданином Греции и игроком национальной сборной. Потом были АЕК и «Арис». И хотя в сборной Даниэл сыграл всего 14 матчей и забил два мяча, память о себе первый в истории темнокожий греческий спортсмен оставил хорошую.

Батишта остался в Греции и по окончании карьеры. Сейчас он работает с молодежным составом АЕКа. А на Лесбосе, в клубе «Каллони» играет юный племянник Даниэла Константинос Лима, который родился и вырос в Греции, а стало быть, является ее полноправным гражданином.

По зову родины

Греки — разбросаны по всему земному шару. Кто-то спасался от преследований в Оттоманской империи, кто-то бежал из Малой Азии после Катастрофы (греко-турецкой войны 1923 года), есть те, кто покинул родину в тяжелые времена. Немало футболистов, выросших и воспитанных в других странах, играли и продолжают выступать за сборную Греции — Демис Николаидис, Костас Константинидис, Яннис Аманатидис, Константинос Митроглу, Яннис Самарас, Димитриос Пападопулос, Андреас Ниниадис.

Огромный нападающий Йоргос Самарас мог выбирать между сборными Греции и Австралии. Ведь его отец Яннис Самарас родился в Мельбурне и помимо греческого гражданства имеет еще и австралийское. Но ни перед отцом, ни перед сыном не было дилеммы, за какую из сборных играть. Конечно же, за Грецию. Тем более что Самарасы не просто греки, а сфакиоты, — горцы с южного побережья Крита. Сфакиоты — своего рода народ внутри народа. Они говорят на особом диалекте и придерживаются особых традиций. Мужчины даже в наше время ходят в национальной одежде с кинжалами за поясом. Никому, даже туркам и немцам во времена второй мировой войны, не удавалось завоевать главное селение горцев — городок Хора Сфакион на берегу Ливийского моря. У сфакиотов считается правилом дурного тона покидать родную землю и переселяться даже в Афины или Салоники. Но семейство Самарасов занесло аж в Австралию. Причина, кровная месть, которую до сих пор никто не отменял. Дедушка Йоргаса вынужден был податься на другой конец света. Яннис Самарас изрядно опасался, когда ехал выступать за ОФИ из Ираклиона. Но своей игрой он заслужил того, что кровники отказались от мести. И вряд ли кто-то точит кинжал на одного из лидеров сборной . Даром, что тот живет далеко от дома в Глазго и вряд ли носит национальную сфакийскую одежду.

В нынешней сборной Греции есть несколько футболистов с не самыми греческими именами или фамилиями. Первым делом обращает на себя внимание защитник Лукас Винтра. Защитник «Панатинаикоса» родился в Чехословакии. Папа — чех, мама — гречанка. Но родители футболиста расстались, и Лукас уехал с матерью на ее родину. Так, что на чемпионате Европы Винтре придется противостоять своим бывшим соотечественникам — чехам, в чьих рядах, возможно, будет футболист с греческой фамилией. При условии, если нападающий «Ростова» Михал Пападопулос получит вызов в сборную Чехии.

Полузащитник Панайотис Коне родился в Албании. И хотя семья была греческой, власти записывали в албанцы всех. Так родителям пришлось взять албанскую фамилию. Вряд ли Панайотис помнит все прелести жизни в одной из самых бедных стран Европы, ибо он переехал с родителями на историческую родину, будучи двухлетним мальчиком. Но албанская фамилия осталась, как напоминание о происхождении. Сейчас игрок итальянской «Болоньи» Коне является одним из ведущих футболистов Этники.

И, наконец, дебютировавший в недавней игре со сборной России защитник Хосе Холевас, чье испанское имя несколько режет глаз. Правда, в греческих реестрах новичок значится, как Иосиф. Защитник «Олимпиакоса» родился в Мюнхене — в смешанной греко-уругвайской семье, в которой говорили преимущественно по-испански. Поэтому и Хосе. Молодой человек занимался в школе «Мюнхен 1860», играл за этот клуб и был кандидатом в молодежную сборную Германии. Но получил приглашение от главного тренера греческой сборной Фернанду Сантуша и дал положительный ответ. Натурализация Холебаса растянулась на несколько месяцев, и все же Хосе получил право играть за Этники на первенстве Европы.

А вот Джейсона Кумаса, в свое время носившего капитанскую повязку в «Вест Бромвиче», привлечь в сборную Греции не получилось. Он предпочел остаться валлийцем и пролететь со сборной Уэльса мимо всех крупных турниров.

Наш последний чемпион Европы

Немало греков из Малой Азии нашли прибежище в Российской империи, а потом и Советском Союзе. И футболистов среди них было немало. В первую очередь отметим замечательного вратаря Анзора Амберковича Кавазашвили, чьи предки перебрались на берега Аджарии из турецкого Трабзона. Поиграл в сборной СССР Александр Хапсалис («Кайрат», Динамо» (Киев), «Динамо (Москва)). Единственный матч за сборную Союза закрыл дорогу в Этники одному из самых талантливых футболистов в истории Греции — Василису Хадзипанагису, выступавшему до отъезда в Салоники за ташкентский «Пахтакор». Нападающий «Кайрата» Евстафий Пехлеваниди хоть и не привлекался в сборную, но был одним из ярчайших форвардов 80-х.

Кто-то из наших греков уехал на историческую родину и стал там видным футболистом. Например, воспитанник тбилисского «Динамо» Андрей (Андреас) Ниниадис, многократный чемпион Греции в составе «Олимпиакоса». Другой же воспитанник тбилисского «Динамо» выступал за сборную России, но успел послужить и в греческой армии. Для тех, кто не догадался, речь идет об Омари Тетрадзе. И не забудем, что одним из тех, кто выиграл золото Евро-2004 был, уроженец Чимкента Дмитрий (Димитриос) Пападопулос, — последний на данный момент уроженец СССР, побеждавший на чемпионатах Европы.

Олег Лыткин

На заседании Министерской конференции группы Помпиду в Любляне (Словения) впервые была озвучена идея создания системы международной ответственности за ликвидацию афганского наркопроизводства. С этой инициативой к мировому сообществу обратился председатель Государственного антинаркотического комитета, директор ФСКН России Виктор Иванов. Об итогах своей поездки на конференцию, о том, кто должен взять на себя ответственность за происходящую в Афганистане наркоэкспансию, как к этой идее отнеслись в Евросоюзе и о многом другом рассказал в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Александру Степанову директор ФСКН В.П. Иванов

- Виктор Петрович, расскажите о итогах своей поездки в Словению, что российская делегация вынесла для себя на конференции "группы Помпиду"?

- Группа по сотрудничеству в борьбе со злоупотреблениями и незаконным оборотом наркотических средств - "группа Помпиду" - объединяет 35 государств. В нее также входит Европейская комиссия. Это межгосударственный орган, созданный в 1971 году по предложению бывшего президента Франции Жоржа Помпиду. В 1980 году эта группа вошла в структуру Совета Европы, а в мае 1999 году в нее вступила Российская Федерация. В рамках группы осуществляют взаимодействие и обмениваются опытом в антинаркотической сфере европейские министры, должностные лица, эксперты и специалисты. Сейчас прошла пятнадцатая встреча на высоком уровне - такие встречи происходят раз в четыре года. В повестку дня этой встречи был вынесен ключевой вопрос, связанный с наркоманией и борьбой с наркотиками в юго-восточной Европе и, прежде всего, в балканских странах.

- Почему основной темой для обсуждения столь представительной делегации стали именно Балканы?

- По так называемому "балканскому мосту" поступает основной объем опиатов из Афганистана в Европу. При этом Европа сейчас является самым крупным потребителем опиатов. Туда поступает наркотиков в среднем на 25 процентов больше чем в Россию.

Главной перевалочной базой наркотиков на Балканах стало Косово. Косово- это эпицентр, в котором, с одной стороны, стыкуются два глобальных наркопотока - кокаиновый, через Африку, и героиновый, через Турцию, - а с другой стороны, осуществляется целевая перевалка в страны Европейского союза.

Через этот европейский центр дистрибуции кокаина и героина, по оценкам ООН, ежегодно протекает порядка 50 тонн героина, а размер ежегодной прибыли от его транзита достигает 3 млрд. евро - то есть, в два раза больше, чем весь бюджет территории Косово.

Это не случайно, поскольку действия преступных группировок, базирующихся на территории Края Косово, не ограничиваются этой территорией, а в целях извлечения максимальной прибыли из транзита охватывают практически всю Европу.

По ряду оценок полицейских служб Евросоюза, албанские криминальные структуры контролируют до 70 процентов героинового рынка в Швейцарии, Австрии, Германии и Венгрии и до 20 процентов трафика в Великобританию и другие государства региона.

Таким образом, косовские преступные группировки к настоящему времени стали доминирующей криминальной силой уже не только Средиземноморья и всей юго-восточной Европы, но и практически всей Европы.

Поэтому проект декларации, который был принят по итогам встречи, содержатся вопросы, связанные с балканским маршрутом и теми мерами, которые необходимо предпринять для борьбы с этим злом. В их числе - усиление совместной оперативной работы путем обмена информацией, проведение совместных операций, приветствуется создание и функционирование региональных форм сотрудничества.

- А с какими инициативами на этом форуме выступили Вы?

- Мы предложили разработать систему международной ответственности за ликвидацию афганского нарокопроизводства. Такую систему необходимо разработать и вынести на уровень Совета Безопасности ООН. Это исключительно важный вопрос, потому что на сегодняшний день полсотни государств участвуют в судьбе Афганистана, при этом до того как они вошли туда, Афганистан был страной, свободной от опиума. "Талибан" к тому времени уничтожил наркопроизводство в стране. А когда все дружно взялись за судьбу Афганистана, он стал монопольным производителем почти всего объема героина в мире, и это "чудо" произошло на глазах у 150-тысячной военной армады. В связи с этим возникает вопрос: а кто за это отвечает? Мы стали этим интересоваться, и юридический анализ показал, что не отвечает никто.

- Вы хотите сказать, что за происходящую в Афганистане наркоэкспансию никто не хочет брать ответственность?

- Ответственность за такие вопросы, как восстановление прав человека, право на здоровье, на жизнь в 2003 году взяло на себя НАТО. Возникает вопрос: значит, они должны отвечать и за проблемы, в том числе связанные с наркопреступностью и наркоинфраструктурой? Но в прошлом году в НАТО мне сказали, что международная коалиция за это никакой ответственности не несет, потому что в мандате ООН про это ни слова не сказано.

ООН и Совет безопасности ООН также ответственности ни несут, так как они не руководят операцией. А если нет ответственных, то и проблема не разрешается сама собой. Если говорить о правительстве Афганистана, то ответственность за безопасность пока не предана афганским властям - ни центральному правительству Афганистана, ни его регионам. Поэтому мы и предложили создать такую систему мировой ответственности, чтобы было понятно, кто за что отвечает.

- Какая конкретно ответственность должна ложиться на страны, отвечающие за ситуацию в Афганистане?

- У всех этих стран должны быть полномочия, а полномочия, как известно, подразумевают ответственность. То есть нужно понять, с кого спрашивать, к кому стекается информация, кто координирует эту работу? Это надо юридически закрепить.

Ведь велика вероятность выдвижения международных исков против стран, участвующих в операции в Афганистане, в связи с тем, что санкционированное ООН международное вмешательство привело к ухудшению ситуации в этой стране.

Мы предлагаем определить систему ответственности еще и для того, чтобы координировать общие действия. Ведь сегодня из-за отсутствия ответственных никто и не координирует работу по антинаркотическому направлению в Афганистане. Даже офис ООН в Кабуле не координирует международные донорские средства по наркотикам. То есть, если страна желает что-то сделать, в том числе и по наркотикам, то она сама это делает, сама себя контролирует и сама с себя спрашивает.

Из-за того, что такая огромная, я бы сказал планетарная проблема юридически никак не оформлена, второй десяток лет наркопроизводство в Афганистане только растет. Однако талибы к этому наркопотоку отношения практически не имеют. Ведь согласно оценкам комиссии по международным делам Конгресса США, талибы получают ежегодно150 млн долларов от наркопроизводства, а всего в Афганистане эти доходы составляют 4 млрд долларов.

- Как относятся к вашему предложению партнеры в Европейском союзе, в частности, государства входящие в группу Помпиду?

- Вы знаете, им нечего возразить. Однако подчас наблюдается такая эгоистическая позиция: вам это надо - вы и делайте. Я думаю, если наши ведомства, включая Министерство иностранных дел, иные внешнеполитические структуры, консолидируют свою позицию и выступят с такой инициативой и если нашу позицию поддержат партнеры по Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), то дело сдвинется с мертвой точки. К слову, главы совета государств-членов ОДКБ эту идею в целом поддержали. Теперь надо консолидировать эту позицию и выходить на площадку Совета безопасности ООН.

- Почему именно Совбез ООН должен заниматься этим вопросом?

- Афганский наркотрафик - это угроза безопасности и стабильности как региональной так и общемировой. Сегодня ситуация по наркотикам рассматривается традиционно через призму Генеральной ассамблеи ООН. Но угроза мировой безопасности - это уже не компетенция Генеральной ассамблеи, это компетенция Совбеза ООН.

Именно Совбез имеет полномочия и принимает решения, для устранения причины этих угроз. 20 лет назад Совбез ООН при решении вопроса террористических угроз не рассматривал их как задачу для своего вмешательства и применения своих полномочий, сейчас рассматривает.

Поэтому мы говорим, что пора институализировать проблему афганского наркопроизводства. От него гибнет больше людей, чем от всех террористических проявлений и пиратства, причем на порядок больше.

- А можно ли сейчас сказать, когда приблизительно эту идею может рассмотреть ООН?

- Вы знаете, если бы эту проблему решал только я, то я смог бы обозначить сроки. А здесь вовлечены интересы целого ряда государств. Тут говорить трудно, но если бы все навалились на эту проблему, то я думаю, что в течение года мы ее бы решили.

Повторюсь, что для ее успешного решения нам прежде всего нужно получить поддержку наших партнеров, в частности по ШОС. Наши страны находятся в непосредственной близости от Афганистана, и именно наши народы страдают от этого зла. И, конечно, нужно работать с европейскими коллегами - ведь у них также есть проблемы афганского наркотрафика.

Так, например, европейский центр по мониторингу за наркоситуацией повысил рейтинг летальности только от афганских наркотиков с 10 до 20 тысяч человек в год и при этом говорит, что эта цифра явно занижена. Можно делать вид, что это Европы не касается, но это не так. Мы видим озабоченность и полицейских служб, и министров здравоохранения. Значит, эту проблему нужно решать сообща, в том числе и путем создания системы международной ответственности за ликвидацию афганского наркопроизводства.

Словения. Россия > Армия, полиция > ria.ru, 14 декабря 2011 > № 453457 Виктор Иванов

Россия не может допустить, чтобы конвой МЧС РФ с гуманитарной помощью для косовских сербов, заблокированный полицией Евросоюза во вторник на административной границе Сербии и Косово, был отправлен "через правительство Приштины", сообщил в среду глава МЧС России Сергей Шойгу.

Колонна с гуманитарной помощью МЧС РФ для косовских сербов прибыла на КПП "Ярине" в 9.30 по местному времени (12.30 мск). Российской стороне было сказано, что она может начинать пересечение административной линии между центральной Сербией и краем Косово. Была начата процедура оформления документов. Затем грузовики стали пересекать административную границу. Два грузовика были пропущены, и они сейчас находятся на территории Косово. Третий грузовик также начали оформлять, затем Миссия ЕС дала указание прекратить оформление документов, навязывая российской стороне эскорт. Россию это предложение не устроило, поскольку в составе эскорта находились албанские таможенники и полицейские. Кроме того, сотрудничать с EULEX категорически отказываются косовские сербы. Движение колонны в результате было заблокировано.

"Мы выполняем и действуем в строгом соответствии с резолюцией ООН и везем исключительно гуманитарный груз. Мы готовы к любой таможенной проверке и таможенной очистке этого груза, но при этом мы понимаем, что мы идем именно в сербские анклавы на территории Косово, то есть в Косовску Митровицу. Нас хотят отправить через правительство Приштины, чего мы с вами допустить не можем, потому что мы везем эту помощь совершенно конкретному адресату и совершенно конкретным людям", - сказал Шойгу в эфире телеканала "Россия 24".

Российский гуманитарный конвой, блокированный на административной границе между Косово и Сербией силами Миссии ЕС (EULEX), стал объектом политического шантажа, заявил ранее журналистам посол РФ в Сербии Александр Конузин.Грузовики МЧС РФ с гуманитарной помощью для косовских сербов ждут разрешения на проезд на территорию Косово.

Косовские сербы не будут убирать баррикады с дорог на севере Косово и с административной границы между Косово и Сербией, поскольку считают призывы официального Белграда об их демонтаже нелегитимными, сообщил в интервью РИА Новости во вторник один из политических лидеров косовских сербов Марко Якшич.

В ходе последнего раунда переговоров в начале декабря делегации Сербии и Косово договорились об "интегрированном управлении границей", что предполагает совместное присутствие на контрольно-пропускных пунктах сербов, албанцев и представителей Миссии ЕС в области верховенства закона и правопорядка в Косово (EULEX), которая в декабре 2008 года взяла на себя всю полноту ответственности за обеспечение законности и правопорядка в Косово, что ранее входило в функции Миссии ООН (UNMIK). Предполагалось, что в результате договоренностей косовские сербы уберут баррикады, воздвигнутые несколько месяцев назад в знак протеста против действий косовских албанцев. В частности, к этому призывал и президент Сербии Борис Тадич, указывая, что баррикады выполнили свою функцию.

"Что касается последнего договора о так называемом интегрированном управлении таможней, который был достигнут Белградом, то он не соответствует конституции Сербии. Кроме того, он противоречит решению парламента от 30 июля, затребовавшего, чтобы албанские таможенники и полицейские ушли с КПП", - отметил Якшич.

По его словам, глава делегации сербских переговорщиков Борко Стефанович подписал совершенно противозаконный договор, не соответствующий не только конституции, но и Резолюции 1244 СБ ООН. Якшич сказал, что в связи с договоренностями в Брюсселе косовские сербы обратились с иском в суд, обвиняя Стефановича в "предательстве национальных интересов Сербии".

Отвечая на вопрос о появлявшейся ранее информации, что сербские баррикады были разобраны, Якшич сообщил, что "они были убраны на два часа, потом возвращены".

"Мы боремся за выполнение декларации сербского парламента", - отметил представитель косовских сербов.

Якшич подчеркнул, что на данный момент единственным условием, при котором сербы готовы убрать баррикады, остается возвращение контроля административной границы между Сербией и Косово к состоянию до 25 июля, когда косовские албанцы предприняли силовые акции по захвату КПП "Ярине" и "Брняк" (до 25 июля оба КПП находились под контролем Миссии EULEX).

По мнению косовских сербов, заявления властей о непризнании независимости Косово противоречат действиям официального Белграда.

"Вы не можете говорить, что не признали независимое Косово, в то же время признав его границы. Это противоречит здравому смыслу", - сказал Якшич в контексте последнего раунда переговоров между Белградом и Приштиной.

Ситуация в северных районах Косово, населенных преимущественно сербами, обострилась 25 июля после односторонней попытки косовских албанцев установить контроль над КПП "Ярине" и "Брняк". В результате столкновений между спецназовцами и косовскими сербами десятки человек получили ранения, один полицейский скончался. Сербы устроили на севере Косово блокаду дорог, ведущих к административной границе.

Албанские власти Косово 17 февраля 2008 года в одностороннем порядке при поддержке США и ряда стран Евросоюза провозгласили независимость от Сербии. Белград, а также косовские сербы не признали самопровозглашенное государство. По оценкам экспертов, неурегулированность проблемы Косово, независимость которого признали 22 из 27 стран ЕС, осложняет путь региона в Евросоюз.Баррикада в Косово.

Проблема гражданского долга

Игорь Яковенко — культуролог, доктор философских наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета. Живет в Москве.

Проблема гражданского долга

Идея гражданского долга находится на периферии нашего культурного сознания. Дело не только в том, что людям не слишком свойственно предаваться размышлениям о своих долгах. На свете есть масса гораздо более приятных и комфортных предметов для размышления. Однако в инаугурационной речи
35-го президента США Джона Кеннеди прозвучали слова: “Не спрашивай, что твоя страна сделала для тебя, спроси себя, что ты сделал для страны”, которые вошли в летопись великих афоризмов ХХ века.

Понятие “гражданские права”, так или иначе, освоено и находится на слуху. История борьбы за гражданские права (женщин, негров, мигрантов, религиозных и этнических меньшинств, наемных работников) разворачивалась веками и составляет нерв европейской истории. Гражданские права формулируются начиная с Великой хартии вольностей (Англия 1225 год), зафиксированы в важнейшем документе Великой французской революции — Декларации прав человека и гражданина 1789 года. И, наконец, в принятой Генеральной ассамблеей ООН Всеобщей декларации прав человека 1948 года. Сама идея гражданских прав вошла в общекультурную традицию большого общества. Что же касается гражданского долга, то на отечественных просторах это понятие недостаточно прояснено. Среди прочего маргинальность и непроясненность существа гражданского долга связаны с тем, что в нашей стране данная сущность прочно взята на откуп казенной идеологией.

О гражданском долге привычно говорят чиновники и идеологи. Гражданский долг состоит в том, чтобы служить в армии, туже затягивать пояса в “лихую годину”, быть стойким в бедствиях и вообще чутко прислушиваться к призывам и указаниям Власти предержащей и, не щадя живота своего, служить правителям. Иными словами, гражданский долг формулируется и определяется властью. Это специфическая нравственная категория, источник истолкования которой лежит вне субъекта действия. Твое дело телячье. Когда надо будет, Власть объяснит, в чем состоит твой гражданский долг, и проследит за тем, чтобы ты выполнил его неукоснительно. Все это не имеет ничего общего ни с общеевропейской политической традицией, ни с буквой российского закона (мы имеем в виду основополагающие нормы Конституции РФ), которая скроена по лекалам этой традиции.

Гражданский долг — понятие многогранное. Гражданский долг требует от нас исполнять законы и законные распоряжения власти, в том числе и в тех случаях, когда нам это невыгодно. Требует лояльности к собственному государству. Требует поддерживать чуждых нам политиков, если они избраны в соответствии с законом. В цивилизованных странах именно гражданский долг повелевает звонить на пост дорожной полиции и сообщать номер автомобиля, водитель которого только что выкинул из окна машины пустую пачку от сигарет. Причем в общеевропейском понимании гражданского долга есть один аспект, начисто отсутствующий в отечественном дискурсе. Эта грань гражданского долга и станет предметом нашего исследования.

Начнем, казалось бы, издалека. Великий Солон (640–559 до н. э.), наделивший высшей законодательной властью Народное собрание и заложивший основы афинской демократии, провел ряд законодательных реформ. Среди других норм было наказание атимией за неучастие в политической борьбе. Атимия (“бесславие, презрение”) — одно из тяжелейших наказаний в гражданском праве древних Афин, влекших за собой лишение прав гражданского состояния, публичное бесчестие и презрение провинившегося. Человек, подвергшийся атимии, не имел права выступать в Народном собрании, занимать должности, служить в армии, участвовать в Одимпийских играх. Иными словами, атимия —это позорное лишение гражданства. За что же такая кара? А вот за что — за неисполнение гражданского долга. Закон требовал, чтобы во время волнений и междоусобия каждый примыкал к одной из борющихся партий; кто не исполнял этого, подвергался атимии. Для Солона стремление отсидеться в ходе гражданского противостояния и не рисковать — преступление. Цель этого закона — предохранить город oт продолжительных смут и от захвата власти энергическим меньшинством, опирающимся на политический индифферентизм массы. Вдумаемся в эту норму. Мы живем в обществе, которое восемь веков покоится на политическом индифферентизме массы, управляемой своекорыстной элитой. Российское общество как целое в XIII–XIV веках дружно и более или менее добровольно прошло атимию. Что же касается горстки подданных, не входящих в элиту, но претендующих на политическую субъектность, то в глазах основной массы они выступают опасными смутьянами.

Идея гражданского долга стоит на том, что общество ответственно за власть. Для традиционно русского сознания мысль эта совершенно непостижима. Это сакральная Власть ответственна за общество. И за каждого подданного (напоить, накормить, дать работу, оборонить от особо рьяных мздоимцев и напористых инородцев), и за общество в целом. Если же дела в стране идут плохо, значит — Власть плохо исполняет свой долг. В пределе, власть не подлинная. В этой системе представлений гражданский долг есть долг подданного по отношению к Власти. Слово “гражданский” здесь не более чем заимствование из альтернативной цивилизационной парадигмы. По существу, речь идет о долге верноподданного. Понятно, что эту сущность трактуют идеологи и воспитывают властные институты.

Однако в силу причудливой мимикрии, заданной процессами модернизации, традиционно восточные общества вынуждены инкорпорировать отдельные формы, ритуалы и правовые нормы, сложившиеся в лоне евро-атлантической цивилизации. Отсюда парламенты, выборы и декларативные нормы, восходящие к идеям Солона и Magna Charta Libertatum. Чаще всего это либо муляжи, пустые формы, либо пародийные практики и институты. Впрочем, в широкой исторической перспективе эти муляжи не являются абсолютно бесполезными. Вслед за опривычиванием пустой формы может развернуться борьба за наполнение такой формы подлинным, то есть — адекватным содержанием. Никаких гарантий нет, но шанс подобного развития событий существует.

Третья статья Конституции РФ гласит: “Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ”. Это означает, что конституционная норма возлагает на многонациональный народ Российской Федерации ответственность за власть и положение в стране. Такова форма. О практике предоставляем судить читателю.

Общество ответственно за власть и за развитие ситуации в нормально демократической стране. В рамках правовой демократии существуют политические институты, традиции и практики, позволяющие обществу воздействовать на власть, корректировать ее поведение и смещать неугодных правителей. В случае авторитарного/тоталитарного дрейфа возможности воздействия сужаются и наконец схлопываются. Однако такое развитие событий не отменяет ответственности общества и не снимает с человека гражданского долга. Наоборот, тревожное развитие событий повышает ответственность каждого. В сложной и драматической обстановке каждый человек решает для себя нравственную проблему — проблему выбора форм сопротивления неправедной власти, отвечающих ситуации, собственному мировоззрению, темпераменту, семейному положению и т. д.

Идея гражданского долга предполагает в качестве высшего приоритета долг гражданина противостоять авторитарному дрейфу и бороться с тиранией, которая уничтожает демократию, лишая граждан политической субъектности. Доказательством этого служит культ тираноубийц Гармодия и Аристогитона, лежащий в основании афинской демократии и проходящий через всю европейскую историю.

Гармодий и Аристогитон в 514 году до н. э. составили заговор против тирана Гиппия, но сумели убить только его брата Гиппарха. Гармодий был убит на месте преступления охраной, Аристогитон скрылся, был схвачен, подергнут пыткам, но, согласно преданию, не выдал сообщников, а оговорил приближенных тирана. После свержения тирании Гармодий и Аристогитон почитались как величайшие национальные герои. Им была поставлена парная статуя в Акрополе. Потомки героев были освобождены от повинностей и пользовались многими почестями. В честь тираноубийц был сочинен сколий (застольная песнь) “Гармодий”, бывший чем-то вроде неофициального гимна афинян.

При самом пылком воображении представить себе нечто подобное в России невозможно. Интеллигентская мифология декабристов, прежде всего, не была общенародной. Во-вторых, то был культ, прославлявший идеалистов, возлюбивших свою страну, стремившихся к перевороту и явивших миру свою позицию, но так и не поднявших оружие и пострадавших. Это далеко не убийцы тирана, это совсем другая история.

В истории Киевской Руси с тираноубийцами можно сопоставить древлян, разобравшихся в 945 году с князем Игорем Рюриковичем Древним. В истории Руси Московской — убийц Андрея Боголюбского. Андрей Боголюбский последовательно и целенаправленно разрушал демократическую традицию, сложившуюся в Киевской Руси, в рамках которой власть князя была ограничена городским вечем, советом дружины и другими институтами раннегосударственной демократии и утверждал на новом месте — на северо-востоке Руси — автократический образ правления. То есть — был классическим тираном в самом строгом смысле этого слова.

Православные календари сообщают, что “святой и благоверный князь Андрей Боголюбский принял мученическую кончину от руки изменников в своем Боголюбском замке”. Заметим, что после убийства князя замок этот был дочиста разграблен и сожжен восставшим народом. Характерно, что русская история не слишком стремилась сохранить имена участников заговора против тирана. Летопись называет отдельных, дореволюционные учебники истории обходились собирательным именем “дворня”. Судьба заговорщиков сложилась печально. За убийством князя по-
следовала показательная казнь с утоплением трупов в Поганом озере.

Что же касается почестей потомкам, то в нашем отечестве почести отдавались потомкам Ивана Сусанина, погибшего во имя спасения будущего монарха и его рода. Деревня, из которой произошел национальный герой, была освобождена от налогов. А прославлявшие подвиг Сусанина арии (Слався, слався, наш русский царь,/ Господом данный нам царь-государь) слагали авторы оперы “Жизнь за царя”.

Из приведенных нами двух историй убийства правителя гражданами страны можно извлечь один урок: Если после убийства тиранического правителя побеждает демократическая традиция, он объявляется тираном, а тираноубийцы — героями. Если же, в конце концов, утверждается традиция деспотическая, убитый тиран объявлется мучеником, а тираноубийцы нарекаются злодеями и преступниками.

Итак, рядом с европейской традицией, стоящей на демократических принципах и предполагающей противостояние тирании, существует альтернативная ей, насчитывающая тысячелетия и исторически первичная традиция деспотической власти. Здесь сакральная власть концентрирует в себе всю полноту политической субъектности, а любое покушение на власть трактуется как богоборческое преступление. В рамках деспотии понятие “гражданского долга” утрачивает смысл, ибо исчезают сами граждане. Их место занимает другая номенклатура исторических персонажей: верноподданные, лукавые рабы, смутьяны, неразумная чернь и т. д.

В рамках деспотической парадигмы не существует и осознанной ответственности подданных за политику власти. И это естественно. Люди не могут отвечать за своих богов. Особенно тяжелый правитель воспринимается как стихийное бедствие, которое надо претерпеть. Другого осознанного выхода из любого, самого катастрофиче-
ского положения в рамках деспотической парадигмы не существует.

В высшей степени характерно то, что идея ответственности народа за деяния своего правительства отторгается не только казенно идеологическим, но и усредненно-интеллигентским сознанием. Русская интеллигенция привержена формуле “хороший народ — плохое правительство”. Вопроса о том, откуда берется плохое правительство при хорошем народе, в такой системе представлений не возникает. Эти убеждения подпираются симпатично звучащим, как бы гуманистическим утверждением “плохих народов не бывает”. А раз все народы хорошие, то во всем виноваты правительства. Подобные благоглупости затемняют существо дела и отменяют трагедию бытия.

Плохих народов действительно не бывает, так же как не бывает плохих волков или пантер. Разные народы находятся на различных стадиях исторического развития и представляют весьма различные культуры. В истории случается, что стадиальные и культурные различия создают ситуацию борьбы на уничтожение, в которой один, безусловно, хороший народ реализует эту стратегию по отношению к другому, тоже хорошему народу. В итоге хорошие гунны громят и вырезают не самых плохих римлян, а симпатичные украинцы во времена колиевщины (1768) вырезали не менее симпатичное автору еврейское и польское население Подолии и Волыни. Такова природа бытия, и именно так складывается история человечества.

Обратившись к истории общественной мысли, легко увидеть славянофильские истоки описанных нами воззрений. Согласно Аксакову с Хомяковым, бремя политики в России берет на себя высшая власть, на которую ложится и бремя ответственности за внутреннюю и внешнюю политику государства. Что же касается народа, то он находится вне политики и живет “нравственной жизнью”. Заметим, перед нами исключительно удобная, психологически комфортная философия. Если Империя примучивает гонористых полячишек, снова и снова восстающих против православного царя, душит миллионы католиков, проживающих на западе страны, или воюет на Северном Кавказе, так это царское правительство. Народ тут ни при чем. Он знай себе живет нравственной жизнью. А что до солдатушек, так их дело суживое. Приказали — и сожгут непокорный аул.

Надо сказать со всей определенностью: в своем большинстве народы всегда солидарны с собственными правителями. Как достигается такая солидарность, как власть развращает и оболванивает подданных — большая специальная тема. Отметим одно: всякий, кто позволил оболванить и развратить себя, совершил моральный выбор и несет за него ответственность. Ответственность эта может принимать самые разные формы и часто наступает неожиданно для субъекта действия. Конструкт “антинародного режима” — идеологическая химера, в реальности не встречающаяся. Редчайший случай антинародного режима — вызывающая всеобщую ненависть власть, сидящая на штыках оккупационной армии. Да и та в широкой исторической перспективе склонна трансформироваться в общенациональную. Итак, народы, солидарные со своим правительством, всегда и при всех обстоятельствах несут ответственность за деяния собственного государства. Ответственность эта принимает самые разные формы, наступает раньше или позже, но неотвратима. Это в равной степени касается как демократических, так и деспотических обществ. Разница состоит в том, что в азиатских деспотиях такая ответственность не осознана, ибо народ не проснулся для исторического бытия, а в странах европейской цивилизации существуют культурные и интеллектуальные ресурсы для осознания ответственности общества за политику своей страны.

Классический пример исторической ответственности народа демонстрирует история Германии. Нет нужды перечислять ужасы и жертвы, понесенные народами мира в ходе Второй мировой войны, они общеизвестны. Так принято считать, что за годы войны погибло более 55 млн человек.

За время войны погибло 5,3 млн немецких солдат, или 28 % от всего личного состава. Общая убыль населения Германии в границах 1937 года составила 16 млн человек. Для того чтобы оценить эти цифры, надо помнить, что численность населения страны на 17 мая 1939 года составляла всего 69, 31 млн человек. Результатом войны стали серьезные территориальные потери. Германия потеряла Силезию и Восточную Пруссию. Была установлена новая польско-германская граница по линии Одер-Нейсе.

Согласно Потсдамским соглашениям, произошла депортация немцев. Принудительному выселению из утраченных территорий, а также из других европейских стран, где до войны часто веками проживали немцы, подверглось около 12 млн человек. Немцы изгонялись из Румынии, Венгрии, Югославии, Чехословакии и Польши. В ходе депортации погибло 2 млн человек.

Авиации союзников не удалось разрушить немецкую промышленность, которая не снижала производства вооружений, несмотря на все бомбардировки. Однако немецкие города, жилье миллионов людей, храмы и общественные центры превратились в руины. Проезжая по Германии сегодня, спустя шестьдесят с лишним лет, видишь документальные кадры руин на месте романских и готических соборов восстановленных спустя десятилетия после войны. В целом 600 тыс. гражданских лиц погибло в результате бомбардировок Германии и 800 тыс. были ранены. Согласно отчету официальной счетной комиссии, опубликованному в марте 2010 года, в ходе знаменитой бомбардировки Дрездена 13–15 февраля 1945 года погибло 25 тыс. человек. А в ходе налета на Гамбург, в конце июля 1943 года, в котором участвовали 3 тыс. бомбардировщиков, было уничтожено 4/5 всей жилой площади.

Германия была оккупирована победителями и расчленена. Политический режим и значимые параметры социально-культурной жизни задавались странами-победителями. Поражение вылилось в раздел страны на два государства, который удалось ликвидировать только через 45 лет — в октябре 1990 года.

Что же произошло? В рамках нормального демократического процесса народ Германии привел к власти национал-социалистскую партию и ее лидера А. Гитлера. Под их руководством немцы разрушили все демократические институты, выстроили тоталитарный режим, обрушили репрессии на головы назначенных “внутренних врагов” (цыган, евреев) и, наконец, развязали мировую войну, в ходе которой Германия попрала все писаные и неписаные законы ведения войны и обращения с населением оккупированных стран. Во что это вылилось для народа Германии, мы описали выше. Немцы заплатили за все и сполна.

История — не нравоучительный мультфильм для детей младшего школьного возраста, в котором “злые” волк и лисица уходят посрамленные и все кончается славно. Историческое возмездие накрывает целые народы. При этом страдают и гибнут совершенно беспомощные люди. Такова природа исторического бытия. Осмысливая эти события, исключительно важно помнить, кто напал, кто развязал цепь насилия и вызвал из небытия всадников Апокалипсиса. На ком лежит преимущественная историческая ответственность.

Историческое возмездие часто оборачивается тем, что гибнут немощные старики, женщины и дети. Но это те самые женщины и дети, мужья и отцы которых вместо того, чтобы взорвать обезумивших тиранов, ведущих страну к историческому небытию, и развешать на ближайших фонарях активных сторонников режима, множили преступления и гибли в бессмысленном противостоянии армиям антигитлеровской коалиции.

Случай Германии представляет для нас особый интерес, поскольку немцы 1933–1945 годов демонстрируют понимание гражданского долга, соответствующее тому, которое веками внедряется в российское сознание. Если вспомнить о том, что Россия и Германия вырастили две великие тоталитарные идеологии ХХ века, такая перекличка объяснима. И это тем более заслуживает внимания.

Вплоть до акта о безоговорочной капитуляции немцы до последнего вздоха сохраняли лояльность своему (заметим: законному) правительству и стране. В этой позиции содержится важная логическая подмена. Часть никогда не равна целому. Ни один политический режим не равен стране и народу. Политические режимы и политические системы приходят и уходят, а народы, которые подпадают под обаяние той или иной идеологии или политической системы, остаются. При всех обстоятельствах интересы нации шире и стратегически значимее установок зашедшего в тупик правящего режима, который, подчиняясь инстинкту самосохранения, стремится утащить собственный народ в небытие. В своей демагогии авторитарные лидеры систематически представляют борьбу с правящим режимом как борьбу с народом и государством. Это — ложь. Ни один правящий режим не равен народу, и в критические моменты истории данная истина открывается самому верноподданному сообществу, сохранившему остатки вменяемости. В тех же случаях, когда такая эволюция заблокирована, наступает полномасштабная катастрофа.

В этой связи поучительно обращение к истории воздушной войны над территорией Германии. В воздушной войне союзники ставили перед собой две цели — “поколебать индустриальную и экономическую мощь Германии” и “подорвать моральный дух немецкого народа в той мере, чтобы Германия утратила способность к военному сопротивлению”. Как признает генерал Типпельскирх, к 1943 году устанавливается “безраздельное господство авиации противника в воздушном пространстве над Германией”. Однако союзникам не удалось как разрушить военно-промышленный потенциал страны (к лету 1944 году Германия вышла на пик производства вооружений), так и подорвать моральный дух населения. В германском обществе не зародилось отчаяния и стремления остановить войну любым способом.

Англичане и американцы исходили из простой логики. Фронт пролегал где-то далеко. Фашистская пропаганда систематически извращала реальное положение вещей. Массированные бомбовые удары обогатят население Германии новым жизненным опытом, который позволит осознать, что фашистский режим ведет страну к катастрофе. Бомбардировка содержит в себе послание к обществу, подвергающемуся этому воздействию. На случай, если это послание не будет расшифровано, над Германией разбрасывались листовки, в которых командующий бомбардировочной авиации Великобритании маршал Артур Харрис сообщал: “Мы выбомбим Германию — один город за другим. Мы будем бомбить вас… пока вы не перестанете вести войну”.

Берлинский историк Йорг Фридрих так формулирует замысел союзников: “От немцев требовалось скинуть нацистов. То, что ожидаемый эффект не был достигнут и восстания не случилось, объяснялось лишь тем, что подобные операции раньше никогда не проводились. Никто не мог представить, что гражданское население выберет бомбежки. Просто, несмотря на чудовищные масштабы разрушений, вероятность умереть под бомбами вплоть до самого конца войны оставалась ниже, чем вероятность гибели от рук палача в случае, если гражданин проявлял недовольство режимом”.

На наш взгляд, объяснение, предлагаемое Йоргом Фридрихом, звучит неубедительно. Проблема глубже элементарного расчета, исходящего из инстинкта самосо-
хранения. Страх гибели от рук палача не остановил ни террористов-народовольцев, ни революционеров самых разных мастей и оттенков во всем мире. Между тем мотивация к действию, которую конструировали союзники, была действительно предельной. Вероятность гибели от рук палача оставалась высокой в том случае, если антиправительственное выступление носило единичный характер. Если же в тылу сражающейся страны поднимаются тысячи и десятки тысяч, власть рушится в один день. В этом убеждают Февральская 1917 года революция в России и Ноябрьская революция 1918 года в Германии. Дело в том, что в сознании среднего носителя немецкой идентичности не содержалось самой модели народного антиправительственного восстания.

Ошибка союзников задавалась культурной дистанцией между англосаксонским духом, с его пониманием лояльности и гражданского долга, и духом германским, покоящемся на приверженности дисциплине, культу государства и безграничной нерассуждающей лояльности. Англичанин с американцем твердо знают, что власть существует для общества и легитимна постольку, поскольку устраивает это общество. Для того чтобы восстать против своего короля и развернуть движение за независимость (Бостонское чаепитие 1773), американским колонистам было достаточно сомнительного закона английского парламента, ущемлявшего их экономиче-
ские интересы.

Союзники исходили из того, что достаточно будет убедить немцев: фашизм ведет страну к катастрофе. Вероятно, также мыслили бы греки эпохи Перикла. Однако немецкий бюргер вел себя иначе. Утром он хоронил трупы, а днем и вечером работал на заводах и фабриках, продлевая агонию обреченного режима. Как пишет генерал Ганс Румпф, если разрушалось здание завода, станки продолжали работать под открытым небом. “В то время как бой велся уже на отвалах, горняки в шахте еще продолжали работать. Машины останавливались только тогда, когда танки уже въезжали в заводские дворы”. Кто-то может усмотреть в этом некое величие. Величие преданности стоящей выше всех и всяческих расчетов. Кто-то — недостойную свободного человека рабскую преданность тирану. Тирану, уничтожающему на твоих глазах родину.

У читателя может возникнуть вопрос: а существует ли в принципе другая возможность поведения в столь трагической ситуации? Существует. И эта возможность была продемонстрирована союзниками Германии. В Италии фашисты пришли к власти задолго до Гитлера — в 1922 году. В середине 20-х Муссолини выстроил полицейское государство. В 1928 году все политические партии были запрещены, в Италии утверждается однопартийная диктатура. Создавая империю, Италия захватила Эфиопию и Албанию. Вступив во Вторую мировую войну на стороне Оси, Италия воюет в Греции, Африке (Эритрея и Сомали). Однако к 1943 году ситуация стала меняться. Разгром итальянцев и немцев под Эль-Аламейном, капитуляция итальяно-германских войск в Тунисе и, наконец, высадка союзников в Сицилии (лето 1943-го) поставили под вопрос судьбы итальянского государства. В стране распространились пораженческие настроения; в Милане и Турине прошли массовые забастовки. Рабочие выходили на демонстрацию с требованиями: “Хлеба, мира и свободы!”. В верхушке фашистской партии сложилось убеждение в необходимости смещения Муссолини и выхода из войны. 24 июля 1943 года после бомбардировки Рима Большой фашистский совет потребовал отставки Муссолини и передачи власти королю. Муссолини удалось локализовать этот кризис, но на следующий день он был вызван на аудиенцию к королю и там арестован. Правительство во главе с маршалом Бадольо начало секретные переговоры с англо-американцами, а 27 июля было объявлено о роспуске фашистской партии.

Гитлер выкрал арестованного Муссолини, оккупировал север Италии, создал марионеточную “республику Сало во” главе с Муссолини, но это уже ничего не меняло. На севере Италии разворачивается движение Сопротивления. К лету 1944 года численность итальянских партизан составляла 100 тыс. человек. Италия самостоятельно вышла из войны, а итальянский народ сверг фашистский режим. Эти обстоятельства задали совершенно иную судьбу Италии в последние годы мировой войны и в послевоенный период. Итальянский народ (и в лице элиты, и в лице самых широких народных масс) продемонстрировал существенно иное видение лояльности правящему режиму и здоровый инстинкт самосохранения.

Не менее драматические события разворачивались в Румынии. Фашистское движение “Железная гвардия” существовало в стране с 1927 года. Замешанный на православии, роднящем легионеров с русскими дореволюционными черносотенцами, румынский фашизм был неуправляемым и слабопредсказуемым движением. В 1940 году “Железную гвардию” постигла судьба отрядов штумовиков СА под руководством Эрнста Рема. Власть перешла к военному диктатору маршалу Антонеску. Юный Король Михай I не располагал реальной властью и был при кондукаторе (румынский аналог фюрера) Антонеску символической фигурой. В июне 1941-го Румыния вступила в войну с СССР на стороне Германии.

Пока война шла на территории противника, Антонеску мог спать спокойно. Однако сокрушительный разгром немецко-румынских войск под Яссами и Кишинёвом до предела обострил внутриполитическую обстановку. Высшие государственные и военные деятели устанавливали связь с оппозиционными партиями и начали обсуждать подготовку к восстанию. В этих переговорах активно участвовал король. Развитие событий на фронте ускорило наступление антиправительственного восстания, которое вспыхнуло 23 августа.

В тот же день король вызвал диктатора на аудиенцию и потребовал немедленного перемирия с Советским Союзом. Услышав отказ Антонеску, который шумно возражал, король сказал: “Господин маршал, мы оба дадим ответ перед Богом и историей!” — и с этими словами вышел из помещения, в которое вошел офицер с тремя сержантами и арестовал разъяренного кондукатора. Было сформировано коалиционное правительство. Оно объявило о выходе Румынии из войны на условиях ми-
ра, предлагаемых союзниками, и потребовало от немецких войск покинуть территорию страны. После отказа немецкого командования и бомбардировки Бухареста правительство объявило войну Германии. Румыния вошла в состав антигитлеровской коалиции и участвовала в военных действиях. Румынский народ спас страну от участи уничтоженного и разгромленного противника.

Можно сказать следующее: монархия располагает альтернативным источником легитимности, стоящим вне политики и не тождественным обанкротившимся фашистским режимам. Это обстоятельство позволило найти политическое решение и оформить смену режима. Но это относится к Италии и Румынии. Финляндия — республика. Советско-финская война шла с 1941 года. К августу 1944 года, когда положение на советско-финском фронте находилось в зоне между угрожающим и безнадежным, финский парламент сменил президента страны, и в сентябре новый президент Маннергейм прекратил боевые действия по всему фронту. Через несколько дней было подписано советско-финское перемирие. Армия страны начала боевые действия против немецких войск, находившихся на севере Финляндии.

Союзники, разворачивавшие бомбардировки Германии, ожидали развития событий по одному из описанных сценариев. Однако этого так и не произошло. В Германии не обнаружилось ни организованных, ни стихийных ресурсов сопротивления не просто обанкротившемуся, но уничтожающему страну режиму.

Обращаясь к истории германского Сопротивления, мы обнаруживаем не слишком многочисленные структуры: организацию Шульце–Бойзена–Харнака в Берлине, группу X. Хюбнера в Гамбурге, группу студентов Мюнхенского университета “Белая роза”. Дальше листовок и брошюр, призывавших к свержению нацистов, дело не дошло. Разумеется, эта ситуация характеризует политический режим и эффективность работы гестапо, но не только. Антифашистские настроения не пользовались широкой поддержкой населения. Немецкий обыватель ограничивался антиправительственными анекдотами.

Совершенно иное дело так называемый “заговор 20 июля 1944 года”. Под этим обобщающим названием скрывается длительная и драматическая история широкой и разветвленной группы заговорщиков, принадлежавших к военной элите Германии. Сообщество (несколько групп, взаимодействующих между собой) возникло в 1938 году и планировало антинацистский переворот с целью предотвращения будущей войны. Планы заговорщиков нарушались разными обстоятельствами изменчивой внешне и внутренне политической обстановки. Характерной особенностью этого сообщества была нерешительность, в силу которой очередные планы заговора не реализовывались и откладывались на более благоприятное будущее.

Со временем план переворота претерпел значительную эволюцию. К нему подключалось все больше высокопоставленных офицеров. Несколько попыток убийства Гитлера не сработали по техническим причинам (не сработало взрывное устройство, Гитлер раньше времени покинул помещение). Наконец после нескольких неудачных попыток полковник Клаус фон Штауффенберг 20 июля 1944 года взорвал бомбу в портфеле, оставленном им в комнате, где проходило совещание с участием Гитлера. В силу случайных обстоятельств портфель с бомбой был отодвинут от Гитлера, и фюрер остался жив.

Взрыв произошел около полудня. Далее для ареста фашистских лидеров и локализации СС планировалось использовать части резервной армии, которыми командовали заговорщики. Однако прозвучавшие по радио сообщения о том, что Гитлер жив, разрушили планы заговора. Армейские офицеры не пошли на участие в перевороте при живом Гитлере. К полночи путч был подавлен. Штауффенберг и трое его товарищей были расстреляны во дворе штаба резерва, неудачно стрелявшийся генерал-полковник Людвиг Бек был добит одним из охранников. Начались аресты заговорщиков.

Вернемся к нерешительности путчистов. С каждым днем ситуация становилась все более безысходной, а переворот снова и снова откладывался и переносился до более благоприятной ситуации. Это обстоятельство не имеет отношения к морально-психологическим качествам участников заговора. Эти люди спасли честь немецкого народа и доказали мужество ценой собственной жизни. Их выжидательные позиции отражали не столько консервативные взгляды многих заговорщиков, сколько трезвое понимание доминирующих общественных настроений. К примеру, покушение дважды отменялось, поскольку заговорщики считали, что надо одновременно убить не только Гитлера, но Геринга и Гиммлера, а такая комбинация фашистских вождей не складывалась. Заговорщики осознавали: законопослушный немец примет переворот, если узнает, что вся фашистская верхушка погибла и армия законно взяла власть в свои руки.

Дело не в случайных обстоятельствах, обеспечивших выживание фюрера. Дело в качественных характеристиках сознания среднего немца. Между сознанием представителей консервативной военно-политической элиты Германии, принявшей участие в заговоре, и массовым сознанием немецкого народа пролегала пропасть. И эта пропасть грозила провалом заговора, что, собственно, и случилось. Одетые в военную форму соотечественники путчистов, которые с детства впитали в себя науку подчинения, но не научились думать и поступать в соответствии со своим нравственным выбором, в критический момент избрали сторону Гитлера. А в Италии, Румынии и Финляндии народ и вменяемая часть элиты оказались по одну сторону баррикад.

Сравнивая результаты антифашистских переворотов, можно заметить, что политическое пространство Германии было вытоптано и зачищено несравненно сильнее, нежели у союзников. Государственный террор — мощнее, а контроль над всеми сторонами жизни — всеохватнее. С этим можно согласиться, зафиксировав: все это сделали не некие анонимные нацисты, но сами немцы. Это они громили противников фашизма, отправляли в концлагеря обреченных, писали доносы, “поддерживали и одобряли политику партии и правительства”, а затем шли умирать на поле боя во имя величия фашистской идеи. Обобщенно все это называется исторический выбор народа. В силу самых разных причин итальянцы или румыны не были настолько тверды в выборе фашизма. Созданные ими системы не достигли таких высот, что и позволило в критический момент переиграть историческую ситуацию.

Пример Германии хорош тем, что может быть представлен в цифрах и наглядных образах, но он далеко не единственный. На самом деле каждый народ, переживая эпохи стратегического ветвления исторического пути, совершает некоторый выбор и несет за него всю полноту исторической ответственности. Формы, в которых наступает эта ответственность, многообразны. Говоря об ответственности, мы не имеем в виду только кары или расплату. Это могут быть вполне позитивные результаты. Речь идет о последствиях стратегического выбора, которые закономерно и неизбежно наступают как результат такого выбора.

В 988 году политическая элита Киевской Руси приняла в качестве государственной религии страны христианство православного обряда. Этот выбор больше тысячи лет определяет исторические судьбы наследников Киевской Руси. В 40-е годы XIII века князь Александр Невский избирает стратегию союза с Ордой и противостояния Западу. Эта стратегия задала создание Российской империи и устойчиво наследуется последние семьсот лет. В 1922 году в России закончился пятилетний референдум по поводу выбора стратегического пути развития России, который принято называть Гражданской войной. В ходе референдума русский народ выбрал стратегию большевиков. Последствия этого исторического выбора народы Российской империи несут без малого сто лет.

Обыденное сознание исходит из того, что последствия — это что-то близкое и, так сказать, непосредственное. В реальности последствия исторического выбора реализуются на самых разных исторических дистанциях. Обратимся к выбору 1917–1922 годов. Коллективизация и голодомор на Украине и юге России относятся к ближнесрочным последствиям; всеобщее начальное, а затем среднее образование, Днепрогэс, Магнитка, Гагарин в космосе — к среднесрочным; вымирающее Нечерноземье и спивающееся население малых городов — к отдаленным последствиям.

За исключением ситуаций гражданских войн, стратегический выбор совершает политическая элита. Народ принимает выбор элиты, и в этот момент на него ложится вся полнота ответственности за избранное направление развития, за те параметры общества и государства, которые вытекают из сделанного выбора. Народ самым непосредственным образом ответствен за действия своего правительства. Более того, ответственность народа носит преимущественный характер, поскольку элите свойственно перекладывать тяготы и невзгоды на плечи широких масс.

Надо сказать и о том, что самая совершенная демократия не гарантирует единственно верных решений. Декларации о том, что воля народа священна, как правило — элемент авторитарной демагогии, освящающей ритуалом псевдодемократической легитимации реализацию своих интересов. Демократия стоит на постоянной рефлексии всего общества по поводу результатов принятых ранее решений, предполагает самый широкий диалог по вопросам, осознаваемым обществом как актуальные, и изменение, перерешение в тех случаях, когда большая часть общества приходит к убеждению, что прошлое решение было ошибочным или порочным. В противном случае исторические заблуждения народов корректируют стратегическая авиация противника и оккупационная администрация. Разумеется, это крайний вариант, но далеко не единичный. Вспомним, например, Японию. Есть и более печальная перспектива — медленное вымирание и схождение с исторической арены. Постигая логику истории, не следует упускать из виду и такую перспективу.

Идея гражданского долга исходит из того, что каждый гражданин обязан осмысливать настоящее, прошедшее и перспективы на будущее, вырабатывая свое отношение к актуальной политике страны. Здравый смысл и чувство самосохранения, ответственность за родных и близких требуют деятельного участия каждого гражданина в делах государства. Иными словами, гражданский долг требует политической субъектности. Так понимает мир европейская демократическая традиция.

Участие в политическом процессе многогранно. В лоне демократических обществ постоянно рождаются новые формы политической самореализации (вспомним об Интернете), а потому пространство политической активности не поддается исчерпывающему описанию. Это и электоральная активность, и обсуждение актуальных общественно-политических проблем, и участие в работе политических партий и общественных организаций, митинги, шествия. Всего не перечтешь.

Гражданский долг требует от зрелого человека определиться в политическом пространстве. Устойчивые политические убеждения: неотъемлемая компонента личностной зрелости. Разумеется, убеждения могут меняться. Но не пять раз на дню. Политические убеждения, так же как мировоззрение, как религиозные убеждения, есть результат становления личности. Если они меняются, то в результате сложных и мучительных раздумий, когда изменяется сам человек, пересматривая краеугольные основания сложившейся картины мира.

Политические убеждения предполагают солидарность с политическими силами и движениями, выражающими близкую тебе позицию. Когда пожилые люди выходят на митинг или шествие, которое разгоняет полиция, они руководствуются гражданским долгом. Тем не менее солидарность с близкими политическими движениями не означает механической лояльности. Если позиция “твоей” политической партии по тем или иными принципиальным вопросам вызывает протест, в полном соответствии с велением гражданского долга гражданин голосует за других политиков. Динамика электорального поведения граждан — важнейший механизм обратной связи. Выборы позволяют объективировать, выразить в количественных характеристиках поддержку той или иной идеологии и политической практики.

Особого внимания заслуживает сфера муниципального самоуправления. В России, в силу тотемистического переживания власти традиционным человеком, политика сводится к высшему уровню правящей бюрократии. Политика — это Власть, то есть — Правитель и назначенное им правительство. В сознании миллионов людей политическое пространство ограничено Московской кольцевой автодорогой. Между тем в зрелом демократическом обществе региональные парламенты и местное самоуправление исходно первичны и представляют собой базу общенационального уровня политики. Местное самоуправление — школа, которую проходит каждый гражданин, участвуя в работе школьного совета, избирая шерифа, выступая на собраниях жителей по поводу проблем “нашего” района, улицы, собственного дома. В эпохи усиления центральной власти муниципальное самоуправление в Европе оставалось очагом демократии, из которого со временем вырастала демократия общенациональная.

Далее, существует специальная сфера политической активности самых широких масс, связанная с необходимостью постоянного зоркого наблюдения за властью. Этот аспект гражданского долга исходит из презумпции опасности оставлять власть без присмотра. Зрелый гражданин осознает, что понятие “государство” предполагает динамическое единство, целостность общества и правительства, в которой полюс правительства, политики и бюрократия находятся под пристальным и неусыпным вниманием общества, готового к любым действиям, необходимым для того, чтобы заставить элиту вести себя пристойно, выполняя свой гражданский и конституционный долг. Граждане знают: на свете нет силы, которая может заставить чиновников и политиков действовать в общенациональных интересах, кроме политически активного гражданского общества.

Ход мысли, которая рождает это направление политической активности, простой. Власть не есть сакральная сущность. Она не блага — ни по понятию, ни актуально. Бюрократы и политики — живые люди. Волею обстоятельств в их руках оказываются огромные ресурсы. Стоит оставить этих господ без присмотра, и, движимые естественной человеческой природой (как говорил Руссо, “люди не добродетельны”), они вступят на путь своекорыстного использования властных ресурсов и отчуждения общества от власти. Самые разнообразные злоупотребления, коррупция, принятие важных решений за спиной общества, закулисные сделки и соглашения внутри страны и за ее рубежами, безудержная пропаганда, промывание мозгов обывателя и, наконец, полное отчуждение общества от государства вырастают как неизбежное и закономерное следствие нарушения или полного отсутствия постоянного наблюдения общества за властью на всех уровнях от муниципального совета до президента и парламента.

Одна из самых сложных проблем формирования демократической традиции в традиционно деспотических обществах связана с отсутствием описанной нами традиции постоянного всеобщего присмотра за бюрократами и политиками. Как живут, во что одеваются, где учат своих детей, какие интрижки заводят на стороне, какие подарки делают своим любовницам? За всем этим стоит не праздный интерес обывателя к обстоятельствам личной жизни “больших людей”, а четкое понимание: стоит оставить этих господ без присмотра, и у них на сапогах сами по себе начнут отрастать шпоры, а на спинах граждан — седла. Деспоты и диктаторы всегда живут за высоким забором. Обстоятельства их жизни скрыты от обывателя. В демократическом обществе политики просматриваются со всех сторон. За ними постоянно охотятся журналисты-“разгребатели грязи”, политические конкуренты, оппозиционеры. На этом стоит устойчивая демократия.

Помимо этого, зрелое гражданское общество контролирует все, до чего можно добраться, что можно проконтролировать. Требует публичности принятия решений, прозрачности расходование бюджетных средств, раскрытия архивов и т. д. Власть всегда и при всех обстоятельствах должна быть под контролем. На этом стоит западная демократия.

Наконец, гражданский долг требует защищать демократию, то есть — противостоять тенденциям сворачивания демократии и авторитарного дрейфа общества. К этому аспекту гражданского долга мы еще вернемся. Здесь можно заметить следующее: демократия существует ровно до тех пор, пока большая часть общества видит в демократии фундаментальную ценность и готова защищать ее всеми доступными средствами. Если же общество индифферентно к демократическим ценностям: не видит достоинств демократии, не идентифицирует себя с демократическим космосом, не понимает, как это может существовать общество, управляемое волею населения, мыслит мир в другой схематике, — демократия неизбежно вырождается, превращаясь сначала в пародию, а затем в кошмар.

Классический деспотизм исходит из строго противоположной трактовки социально-политического бытия. Государство есть сакральная сущность, доступная узкому кругу жрецов Власти. В пределе бремя принятия решений и ответственности перед богами лежит на Правителе. Долг подданных — повиновение и послушание. Всяческое обсуждение политических и государственных проблем (а тем более “высоких персон”!) подданными, не прикосновенными к Власти, если не прямой бунт, то опасное вольнодумство. XX век породил палитру переходных форм: авторитарные популистские режимы, идеократические диктатуры, классические деспотии, украшенные рюшечками из арсенала парламентской демократии. Здесь отчуждение масс от политики происходит на фоне использования пародируемых парламентских процедур и демократической фразеологии. От массового человека часто требуется не отчуждение от политики, но энтузиастическое принятие транслируемой сверху картины мира. Одним словом, “народ и партия едины”.

Размышляя над этими проблемами, надо осознавать принципиально важное обстоятельство: субъектность, вообще говоря, носит стадиальный характер. Человек не рождается полноценным субъектом. Субъектом его делает социально-культурная среда. Одни культуры противостоят формированию субъектного начала, другие способствуют этому. Соответственно этому качественному разделению политическая карта мира делится на страны, тяготеющие к деспотическим формам правления, и страны, тяготеющие к демократии.

Иными словами, основания деспотического или демократического устройства коренятся в культуре. В этом смысле деспотические режимы не отчуждают массы от политики. Массы эти до политики не доросли и сторонятся ее инстинктивно. Однако, вопреки иллюзиям обыденного сознания, мир не статичен. Феномен модернизации охватил весь мир, а природа модернизированных обществ такова, что требует участия в политике всего общества. Требует в самом буквальном смысле. Деспотические и тиранические режимы неэффективны, малоустойчивы, слабо прогнозируемы в своем поведении для мирового сообщества. Часто они агрессивны, провоцируют конфликты, влезают в военные авантюры. Формирование зрелых демократических институтов и гражданского общества гарантирует вменяемый характер политических режимов.

Традиционный мир держится на патернализме. Власть, помещик, семейная и племенная иерархия во все времена берут на себя бремя принятия решений и ответственность за “пасомых”. Мир динамики разрушает патерналистский космос. Маленький человек оказывается один на один с миром. Однажды он обнаруживает, что нет более “начальства”, которое должно “накормить людей и дать людям работу”. В этой ситуации можно выжить только став взрослым, то есть — двинувшись по пути субъективизации. Поколение, на которое свалилась такая перемена, чаще всего впадает в ступор и тихо вымирает. Массовое нарастание субъектного начала начинается со следующей генерации и происходит в чреде поколений. Прежде всего, формируется экономическая и социальная субъектность. Но на некотором этапе модернизирующийся человек обнаруживает, что отчуждение от политики противоречит его интересам. Тут-то он начинает по-настоящему интересоваться политикой и вступает на путь становления гражданина.

Другой вектор нарастания политической субъектности связан с процессами информационной и культурной глобализации. Как было показано выше, мировое соо-
бщество заинтересовано в трансляции ценностей правовой демократии и повсеместном формировании демократических институтов. Доминирующая в глобальном сообществе культура создается в лоне евро-атлантической цивилизации и транслирует демократические ценности через СМИ, массовую и элитарную культуру. Процесс приобщения к этой культуре принимает разные формы, но происходит во всем мире. Современная информационно-культурная среда даже не убеждает, а постулирует как самоочевидное, что все настоящее, престижное, полноценное, достойное приличного человека связано с ценностями свободы, демократии и законности. Что мир должен стоять на нерушимых правах человека, и если где-либо это не так, то это нарушает фундаментальные законы бытия.

Любые полицейские меры, любая контрпропаганда в борьбе с описанным воздействием бессильны. Единственное препятствие на пути демократической системы представлений — стадиально-культурный барьер между миром традиционного человека и идеологией свободы. Чеховский Фирс неуязвим для современной культуры. Но уже внуки Фирса, получившие какое-никакое образование и живущие в городе, подпадают под ее обаяние. А уберечь подданных от жизни в городе и образования в условиях модернизации нет никакой возможности.

Все эти процессы и задают широкую трансформацию сознания, одним из моментов которой выступает демократическая трактовка гражданского долга. Разумеется, выше изложена самая общая схема. Пробуждающиеся к политической субъектности традиционные/полутрадиционные массы сплошь и рядом приводят к власти малосимпатичные, а то и чудовищные режимы. Но это никогда не проходит даром. Народы, избирающие путь агрессивной несвободы, получают жесткий урок в школе истории. Рано или поздно, демократически-правовая традиция усваивается всеми, кто не готов сойти с пути исторической динамики.

Так какова же природа гражданского долга, как складывается и работает сознание, исходящее из идеи гражданского долга? Начнем с того, что понимание гражданского долга принципиально и неустранимо субъективно. При том, что можно сформулировать некоторые общие рамки (благо нации и государства, торжество справедливости и т. д.), трактовка гражданского долга в каждой конкретной ситуации задается мировоззрением, политическими и нравственными позициями, социальным опытом и т. д. Понимание гражданского долга — сфера свободного и суверенного выбора каждого человека и, соответственно, сфера полноты ответственности за этот выбор. Более того, не существует некоторой внешней позиции, системы критериев, которая позволила бы безапелляционно судить о том, какая трактовка гражданского долга “правильная”. Только с позиции исторической ретроспективы можно формулировать обобщающие суждения на этот счет. А в реальном масштабе времени мы можем зафиксировать: эта позиция нам ближе, это для нас чуждо, а это — вызывает омерзение.

В практическом плане сказанное означает, что носители разных трактовок гражданского долга вступают в неизбежный конфликт. В начале 30-х годов боевики “Рот Фронта” и штурмовики СА проламывали друг другу головы. При этом каждое из движений исходило из собственного понимания гражданского долга. Понимание гражданского долга множественно так же, как множественны политические платформы и программы. Зрелый гражданин обречен искать наиболее близкое ему движение или создавать собственное. В этом — одна из граней бремени политической субъектности.

В результате такого размежевания происходить политическое структурирование общества. Только размежевавшись, можно узнать, что доминирует, к чему склоняется общество, какие позиции пользуются влиянием. Иными словами, политическое позиционирование является гражданским долгом каждого человека. Именно это имел в виду Солон.

В общем случае гражданский долг требует толерантности к иными позициям и предполагает навыки диалога. Ибо зрелая демократия — это вечный торг и компромисс между различающимися и противостоящими позициями. Гражданский долг повелевает охранять государство, уберегая его от силового противостояния граждан. Но эта норма не является абсолютной. В тех случаях, когда гражданин приходит к убеждению, что политический режим губителен для общества и власть ведет страну к катастрофе, он вправе развернуть любые формы борьбы.

Гражданский долг требует борьбы с тираническими тенденциями, реализуемыми наличным политическим режимом. Граждане должны противостоять авторитарному/тоталитарному дрейфу общества, отказу от демократических ценностей, выхолащиванию демократических процедур. Противостоять любым покушениям на за-
крепленные в исторической традиции и конституции права и свободы граждан. Европейская политическая традиция стоит на том, что в этой борьбе нет и не может быть компромисса.

Здесь надо сказать несколько слов о динамике представлений о тирании и динамике понятийного строя современного языка. Зародившиеся во времена Античности понятия “тирания” и порожденная ею тираноборческая традиция были
востреованы в эпоху Средневековья. Понятие тирании актуализуется в городах-государствах Средней и Северной Италии. Утверждая ценности свободомыслия и гуманизма, эпоха Просвещения активно противостоит тирании и деспотизму. Эпоха великих буржуазных революций связывает понятие тирании с проблемой свободы вероисповедания. Насилие над свободой совести трактуется как тирания. На этапе формирования конституционных режимов тираноборческая традиция была востребована с новой силой. Дж. Локк разрабатывает принципы демократической революции. “Право народа на восстание против тирании” наиболее последовательно развито Локком в работе “Размышления о славной революции 1688 года”. Американская революция (1763–1783) базируется на идее народного суверенитета. Великий американец Томас Джефферсон произнес прекрасную фразу: “Когда народ боится правительства — это тирания. Когда правительство боится народа — это свобода”. Джефферсон обосновывал право народа на восстание против тирании. В XIX веке тираноборческие идеи и фразеология используются революционерами самых разных мастей и оттенков. Эти процессы затронули и Россию. По крайней мере, начиная с декабристов тираноборческие идеи входят в отечественное сознание. Позднее (с 80-х годов XIX века) тираноборческий дискурс воспроизводится террористическими движениями. Идеологи террора оправдывают свои действия и формируют сочувственное к ним отношение в обществе, апеллируя к тираноборческим мотивам.

Ко второй половине ХХ века понятия “тирания” и “тираноборчество” начинают восприниматься как идеологически окрашенные, вчерашние, неспособные дифференцировать ткань современного политического процесса и выразить природу политических режимов. Распространение парламентской демократии изживает описываемые понятийные конструкции. Там, где демократия утверждается как безусловная традиция, складываются иные механизмы политической борьбы. На месте понятия “тирания” утверждаются более нейтральные: диктатура, авторитарный либо тоталитарный режимы и др.

Впрочем, понятие тирания остается в самых основополагающих текстах, конституирующих параметры современного мира. В преамбуле ко Всеобщей декларации прав человека читаем: “Принимая во внимание, что необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения”. Иными словами, Всеобщая декларация прав человека не только прямо говорит о тирании, но признает восстание против тирании и угнетения в качестве последнего средства, к которому прибегают народы. В свете всего этого будем помнить: как бы мы ни называли политические режимы, угнетающие человека и лишающие его субъектности, перед нами вечные персонажи мировой истории — тирании и деспотии.

Формы борьбы с авторитарным/тоталитарным дрейфом исходно демократического (хотя бы по букве закона) общества подвижны, заданы сложной мозаикой факторов и многообразны. Невозможность политического противостояния, в рамках последовательно сужающегося политического пространства, выталкивает оппозицию за рамки легального политического процесса. Перед принципиальными противниками режима открываются драматические перспективы действий на грани права и чисто революционной, внеправовой борьбы. Это — перевороты, в случае неудачи нарекаемые путчами, убийства диктаторов, гражданское неповиновение, отказ от сотрудничества с властью, правозащитное движение, городская герилья, партизанское движение, народные восстания и собственно революции и т. д. Выбор в названном ряду альтернатив всегда драматичен и связан с моральной и правовой ответственностью субъекта. Такова природа гражданского долга.

Понятно, что возможности каждого человека и, соответственно, мера ответственности задаются его кругозором, социальным и иерархическим статусом. Возможности человека, принадлежащего к элите, неизмеримо шире возможностей маленького человека. Элита компетентна, субъектна, владеет широчайшим арсеналом средств реализации поставленных целей и преследования своих интересов. Наше убеждение состоит в том, что на элиту ложится основная историческая ответственность за поражения и катастрофы своего отечества. Однако потенциальная субъектность далеко не исчерпывается элитным слоем. Сын моряка Джузеппе Гарибальди не имел отношения ни к элите австрийской монархии, ни к элите итальянских государств. Но именно он стал лидером Рисорджименто (борьбы против иноземного господства за объединение раздробленной Италии).

Здесь можно заметить, что в революционные эпохи власть утрачивает монополию на формирование элиты. Среда непримиримой оппозиции или антиправительственных движений (в том случае, если эти структуры обретают поддержку населения) интенсивно порождает из себя контрэлиту, принимаемую и признаваемую обществом. Талантливые и честолюбивые революционеры вырастают в потенциальных национальных лидеров. Кто-то из них пополняет ряд павших героев, кто-то — доживает до смены правящего режима и берет на себя ответственность за страну.

Каждый человек, вне зависимости от происхождения и социального статуса, может вступить на путь противостояния неправедной власти. В этом нас убеждает история бесчисленных революций и широких народных движений, как в Европе, так и во всем мире. Другое дело, что это путь, сопряженный со многими потерями, а часто — смертельной опасностью. Позиция проверенного конформизма не в пример удобнее и в житейском смысле перспективнее. Долг — нравственная категория. Нравственное сознание различает добро и зло. Выбор в этом пространстве принципиально отвлекается от соображений относительно пользы и вреда, которые могут последовать в результате такого выбора.

Здесь надо заметить, что мы живем в культуре, из которой напрочь элиминировано представление о самоценности морального выбора. Российский обыватель живет в твердом убеждении, что психически здоровый человек себе во вред никогда и ничего не сделает. А если человек жертвует чем-либо, то делается это во имя будущих приобретений, славы, статусного возвышения и т. д. Рядом с этими построениями звучат резонерские вопрошания в духе: где же справедливость? К примеру, революцию делают идеалисты, а дивиденды получают примазавшиеся конформисты.

Идея о том, что в некотором смысле так и должно быть, неприемлема для средневзвешенного россиянина, ибо разрушает обывательскую картину мира. На то и существуют шустрые конформисты, чтобы быстро перекрашиваться и стяжать блага там, где непрактичные идеалисты упускают свой шанс. Каждый получает свое. Кто-то — сознание выполненного морального долга, кто-то — куда более осязаемые и вещественные сущности. Это не хорошо и не плохо. Это — нормально. Представление, согласно которому следование моральному долгу самоценно и эта максима может послужить основанием для нравственного поведения, не вписывается в устойчивую систему представлений миллионов. Между тем последние две с половиной тысячи лет по мере формирования нравственного сознания, в окружающем нас мире постоянно складываются общности людей, руководствующихся принципами и соображениями, слабо постижимыми массовым сознанием. Однажды они были названы “солью земли”.

Возможно, такое соображение — во все времена в любом обществе можно найти маргиналов, радикально ориентированных ниспровергателей всего и вся, не вполне адекватных врагов государства и существующего порядка вещей. Руководствуясь собственными убеждениями, эти люди могут не только призывать к революциям, переворотам и прочим радостям, но провоцировать конфликты и создавать проблемы. Нормальное, устойчиво демократическое общество с большими или меньшими издержками разрешает проблему крайнего радикализма.

Каждый человек наделен моральным правом призвать соотечественников к оружию, во имя свержения богопротивного/антинародного/губительного для страны режима. Подчеркнем, речь идет о моральном праве. С точки зрения буквы и духа закона такой призыв — преступление. Здесь мы сталкиваемся с проблемой правового конфликта, органически присущего революции. Любое самое либеральное государство вынуждено ограничивать свободу слова, запрещая призывы к свержению законной власти. Насильственное, то есть революционное, свержение происходит в том случае, когда большая часть населения приходит к убеждению о необходимости преступить закон и сменить государство. Итак, радикалы и революционеры вступают в борьбу с властью, апеллируя к обществу. Со своей стороны государство борется с радикалами, используя весь арсенал доступных ему средств. При этом оно, так или иначе, апеллирует к тому же самому обществу. А исход такой борьбы решает выбор всего общества.

Помимо радикалов, ориентированных на силовое противостояние, в устойчивых демократических обществах существуют сообщества радикалов, пребывающих в легальном пространстве. Они проводят шумные митинги и демонстрации, на которых яростно обличают преступления правящего режима и общую неправду мира сего. Издают в высшей степени радикальные газеты и журналы. Разоблачают, срывают маски, изрекают пророчества о скором и неизбежном крахе режима и насквозь прогнившей общественной системы… Проблема этих людей состоит в том, что названные издания выходят крошечными тиражами, а митинги и шествия собирают дежурных активистов и узкий круг сочувствующих. Нормальный западный обыватель сторонится радикальной тусовки и тяготеет к солидным политическим движениям. Так устроено устойчивое демократическое общество. Людям есть что терять. Они хотят оптимизировать, а не ниспровергать существующий порядок вещей.

Радикализм естествен и неизбежен, но в случае стабильного развития общества радикалы осваивают отведенное им пространство, не оказывая заметного влияния на ход вещей. Положение начинает меняться в эпохи кризиса, когда радикалы наращивают общественный кредит. Если же общество оказывается в тупике, радикальные решения общенациональных проблем выносятся историей на повестку дня. Важно понимать: при всех обстоятельствах решающим оказывается выбор всего общества.

Во всех революциях, восстаниях, широких народных выступлениях, в эксцессах, которые позже назовут мятежом, однажды наступает момент истины, критически важная точка выбора, в которой решается исход противостояния. Революции предполагают силовое решение проблемы. В некоторый момент армия или специальные подразделения получают приказ стрелять. Судьба революций решается в ту минуту, когда получившие этот приказ войска оказываются лицом к лицу с народом, вышедшим на улицы и площади страны. В сознании командиров, отдающих приказ открыть огонь, и рядовых, которым предстоит выполнить приказ, присутствует две силы, две мощные императивные сущности — “наша” власть и “наши” люди, народные массы. События, которые разворачиваются после отдания такого приказа, заданы силовым, объемным соотношением этих субстанций на момент выбора. И это не интеллектуально-логическая процедура. Это целостный, необыкновенно насыщенный эмоционально акт выбора той силы, которая ощущается как более мощная, императивная, побеждающая.

Неизбежно огрубляя, верность правящему режиму обратно пропорциональна вероятности реализации следующего сценария — в самое ближайшее время субъект выбора разорвут на части или повесят на ближайшем фонаре. Орднунг, дисциплина, долг, страх перед карающей дланью богоравной власти отступает перед неизмеримо более императивной силой идущего до конца коллективного “мы”, инстинкт растворения в котором восходит к древнейшим пластам человеческой психики. В тот момент, когда на улицы выходит критическая масса граждан, армия отказывается стрелять и переходит на сторону восставшего народа. Тоталитарные режимы создают специальные подразделения, “заточенные” на разгон и расстрел восставшего народа. Как правило, там служат люди, замазанные кровью сограждан, которым нечего терять. Но этих сил хватает для того, чтобы подавлять локальные выступления. Когда поднимается все общество, “тонтон макуты” разбегаются.

Дальше все просто. Если мощность народной стихии несоизмеримо сильнее режима, происходит скорая и часто бескровная революция. Если эти сущности соизмеримы и на стороне правящего режима стоят существенные социальные силы, разворачивается гражданская война. Если же сила на стороне власти, массовые выступления подавляются и торжествует правящий режим. Иного решения ситуация революционного противостояния не имеет. Для любого вменяемого человека ясно, что худой мир лучше доброй ссоры. Однако существует класс ситуаций, в которых силовое противостояние неизбежно. Каждый человек, для которого актуально понятие гражданского долга, обречен совершать выбор внутри этой драмы.

Мы отдаем себе отчет в следующем: правящая элита деспотических обществ зорко следит за тем, чтобы быдло стояло в стойле, и уберегает подданных от праздных размышлений и опасных параллелей. Однако наше убеждение состоит в том, что за рамками правящей элиты должен существовать дополнительный контур, осуществляющий рефлексию принятых решений и формирующий альтернативную позицию, который активизируется в чрезвычайных ситуациях и перехватывает управление. Отсутствие такого механизма несет в себе риск полномасштабных национальных катастроф. Но существование данного социально-политического механизма возможно лишь в том случае, если в обществе (или хотя бы в широко трактуемом элитном слое, способном к политической субъектности) утвердилось общеевропейское понимание гражданского долга. Игорь Яковенко, «Нева» 2011, №12

Сенатор институционно-революционной партии Франсиско Арройо Виера заявил, что во главе штата Гуанахуато находится «недалекий тиран, который совершает непростительные ошибки» (за время правления Хуана Мануэля Оливии Рамиреса долг штата возрос с 300с млн. песо до 8 млд.). «Он просит деньги у государства, не сообщая, на какие цели они будут израсходованы», - заявил Арройо.

По словам сенатора, администрация Рамиреса бесцельно тратит средства, в числе недейственных проектов строительство сети железных и автомобильных дорог, стоимость реализации которого власти не сообщают.

Также губернатор Гуанахуато израсходовал сорок два миллиона песо на сооружение памятника ангелу пантеона, который, по мнению деятелей искусства, является наиболее непривлекательным культурным объектов во всей Латинской Америке.

Интерес иностранных инвесторов к «пляжной» недвижимости в Албании в последнее время увеличился. В третьем квартале 2011 года стоимость жилья выросла на 10,3% в годовом исчислении, увеличение цен в арендном секторе за то же период не превышало 1,1%.

Как сообщает портал OPP, в течение 2011 года спрос на недвижимость в Албании был на подъеме. Местные девелоперы вовремя среагировали на увеличение спроса на апартаменты и активизировали строительство.

Потенциал Албании в качестве места для пляжного отдыха, по мнению экспертов, до сих пор раскрыт не в полной мере. По прогнозам экспертов, в 2012 году экономическое развитие в Балканском регионе будет в 4 раза выше, чем в странах ЕС. Это приведет к тому, что курортная недвижимость Албании привлечет тех покупателей, которые продолжают искать альтернативные варианты инвестирования. В туристическом путеводителе Frommer’s албанскую Ривьеру предложено считать «Лучшим бюджетным направлением 2012 года».

Напомним, что с 1 ноября 2011 года Албания изменила правила пересечения границы для граждан России и восстановила визовый режим, который отменяла на летний период. Оформление визы, стоимостью всего €5, занимает около недели,. Если у гражданина РФ имеется действующая многократная шенгенская виза, то въехать в Албанию можно и по ней.

Нация хочет гордиться собой

Александр Мелихов, Дмитрий Травин

Дмитрий Травин. В последнее время ведущие европейские лидеры один за другим говорили о кризисе мультикультурализма. Начала Ангела Меркель еще в прошлом году. А теперь на эту же тему высказались Дэвид Кэмерон и Николя Саркози.

Европейцы, естественно, не высказывались против дружбы народов, как может подумать человек, нечасто встречавшийся с термином “мультикультурализм”. Дело в другом. Фактически позиция правых лидеров Германии, Великобритании и Франции состоит в том, что сосуществование различных культур в их странах, увы, не стало мирным и взаимообогащающим, как мыслилось некоторое время назад. Иными словами, европейские правые будут настаивать, по всей видимости, на доминировании исконной культуры — германской, британской, французской, — в которую тем или иным образом должны вписываться приезжие. Не носить хиджаб в университетской аудитории, не молиться в неположенном месте, не заглушать криками муэдзинов привычные городские шумы и т. д. Словом, позиция правых: дружить будем, но на наших условиях.

Подойдут ли эти условия представителям иных культур, пока не известно. Более того, не известно даже, будут ли лидеры европейских стран последовательно настаивать на отказе от мультикультурализма. Ведь сегодня правые у власти, а завтра — левые. И те, скорее всего, не будут на мультикультурализм смотреть столь же скептически. Хотя бы по той простой причине, что среди представителей иных культур довольно много их избирателей.

Александр Мелихов. Мне уже приходилось писать, что мультикультуралистическая греза основана на глубочайшем непонимании экзистенциальной миссии культуры. Рационалистическая пошлость видит в национальной культуре не тотальное мировоззрение, наделяющее человеческую жизнь смыслом и целями, но нечто вроде глазировки на булочке — национальные танцы, национальные блюда... Если они могут мирно соседствовать на одной эстраде и на одном столе — почему бы культурам не соседствовать так же мирно и в пределах одного государства? Впрочем, когда одна кулинарная или танцевальная культура начинает теснить другую, когда макдоналдсы или суши начинают вытеснять пельмени и беляши, а рок-н-ролл — вальс и танго, уже и это вызывает раздражение. Как всякая конкуренция. И чем выше ставки, тем выше раздражение. А когда на карте стоит жизнь, раздражение доходит до смертельной ненависти. Культура же это и есть жизнь народа.

Я, как всегда, имею в виду не респектабельные космополитические “вершки” культуры, но скрытые “корешки” предвзятостей и преданий, создаваемых каждой нацией ради самовозвеличивания. Мне уже приходилось писать и в “Звезде”, что нации, в отличие от промышленных и финансовых корпораций, создаются и объединяются в цивилизации не ради достижения каких-то материальных целей, но ради обретения экзистенциальной защиты, ради обретения воодушевляющего ощущения собственной избранности, причастности чему-то прекрасному, почитаемому и долговечному. Но разве может сохраниться мир в таком мире, где конкурируют не технологии, а вымыслы?

Можно ли избежать вражды, когда конкурент пытается разрушить твое главное убежище — твои иллюзии. Для которых разрушителен любой рациональный анализ, любое соседство чужой сказки, обнаруживающее относительность твоей: слишком тесное соприкосновение культур бывает гибельным минимум для одной из них. Ибо культуры, повторяю, не системы знаний, которые можно спокойно обсуждать, как это бывает в химии или геологии, а системы иллюзий, которые можно лишь внушать — наталкиваясь на сопротивление прежних.

Народы ссорятся не оттого, что плохо знают друг друга, — ровно наоборот. Чем лучше они узнают, тем сильнее они друг друга и раздражают: каждый все отчетливее осознает, что другой, точно так же как и он сам, приберегает наиболее возвышенные чувства для себя, а не для соседа. Конфликты иллюзий откровенный диалог может только обострить. Ибо и в самом деле невозможно доказать, что именно моя мама лучше всех. Возражая против этого, мы можем не переубедить, но лишь оскорбить друг друга. Ибо переубежденный лишится тех миражей, которые только и наполняют его жизнь смыслом и красотой. Угроза воодушевляющим миражам и порождает сегодняшний терроризм.

Словом, народам лучше всего общаться через посредство своих рационализированных элит и прагматизированных периферий, а соприкосновение культурных ядер желательно свести к минимуму. Главные трудности межкультурного общения возникают тогда, когда в соприкосновение вступают массы, ибо у них нет тех корпоративных систем экзистенциальной защиты, какие имеются у групп, и без того ощущающих себя избранными, — у интеллигенции, у преуспевающих бизнесменов и политиков, у непритворно верующих, для кого все земное тлен и суета... Но для рядового человека, у кого выше земного ничего нет, жизнь без экзистенциальной защиты превращается в унылое прозябание. Оттого-то на секулярном Западе вроде бы и оторвавшиеся от своей традиционной культуры люди вновь хватаются за нее, как утопающий за соломинку. Каждая культура желает быть не “одной из”, но избранной, иначе она становится просто ненужной.

Дмитрий Травин. Но нам сейчас интересно скорее не то, что будет в обозримой перспективе на Западе, а то, что получится у нас в России. На заседании Госсовета в Уфе Дмитрий Медведев фактически вступил в полемику с Меркель, Кэмероном и Саркози.

Говорил он, правда, больше о дружбе народов в старом, советском понимании, нежели о мультикультурализме как категории современной европейской политики. Скорее всего, президент просто таким образом переводил с европейского на госсоветовский суть дискутируемой проблемы. Так сказать, низводил проблему с научного уровня до уровня студенческого сознания, как делал неоднократно во времена своего доцентства на юрфаке Санкт-Петербургского университета.

Боюсь, что проблема, стоящая сегодня перед российским политическим руководством, гораздо серьезнее, чем простое осмысление сути европейских дискуссий. Медведев может соглашаться с идеей мультикультурализма или же отвергать ее, но он не сможет применить свои выводы на практике, как это делают европейские лидеры. Президент России действует в ином пространстве. В том, которое больше напоминает европейские реалии столетней давности.

И Франция, и Германия, и Великобритания — это распавшиеся империи. Так или иначе, они в течение ХХ века отказались от территорий, на которых исконно жили совершенно иные народы. Возможно, для Великобритании, где ныне сосуществуют англичане, шотландцы, валлийцы и ирландцы, это не совсем верно, однако в первом приближении этими частностями можно все же пренебречь. Важно другое. Проблема мультикультурализма в понимании западноевропейцев — это проблема того, как вписывается в жизнь старой христианской культуры поведение выходцев из разных стран Азии и Африки. Турки не жили исконно на территории Германии, арабы — на территории Франции, а разного рода “афробританцы” (выразимся политкорректно), индийцы и пакистанцы — на территории Британии.

В российском случае аналогии можно проводить с выходцами из Средней Азии или Закавказья (которые теперь живут вне нашей страны), но не с жителями Северного Кавказа. Этот регион Кремль решил насильно оставить в составе России, несмотря на отчетливое понимание того, что между русскими, с одной стороны, и чеченцами, ингушами, народами Дагестана — с другой, существуют колоссальные культурные различия. Иными словами, во Франции нечто подобное получилось, если бы, скажем, де Голль насильно удержал в составе единого государства Алжир. В Германии — если бы по итогам Второй мировой войны союзники оставили ей западные и северные польские земли, а также Судеты, принадлежащие ныне Чехии.

Россия не отказалась от нашего “Алжира”, от нашего “Данцига” и от наших “Судет”, а потому осталась скорее недораспавшейся империей, нежели таким национальным государством, как Франция, Германия и многие другие европейские страны. Не будем сейчас обсуждать, хорошо это или плохо с моральной точки зрения. Взглянем лишь на практические результаты в плане проблемы, волновавшей Дмитрия Медведева на заседании Госсовета.

Допустим, мы вслед за президентом говорим о старой советской дружбе народов, о том, что позитивный опыт нельзя растерять, о том, что все должно быть хорошо и не должно быть плохо. Тогда, чтобы перейти от слов к делу, нам надо будет вернуть и старую советскую структуру занятости в крупных городах, по крайней мере в Москве и Петербурге. Надо сделать так, чтобы на всяких строительных и дорожных работах, в торговле, в ЖКХ, на транспорте работали преимущественно уроженцы этих городов при минимальном привлечении гастарбайтеров. Трезвый анализ ситуации показывает, что такое практически неосуществимо.

Иными словами, в крупных городах неизбежно будет жить большое число людей иной культуры, являющихся при этом такими же равноправными гражданами России, как коренные москвичи, петербуржцы и т. д. Их даже гастарбайтерами, по совести, называть нельзя. Они не гости, а хозяева. Они имеют полное моральное право жить в соответствии со своими традициями, коли уж вопрос о независимости Чечни и других республик был в свое время военным путем закрыт.

Понятно, что многим в России это не нравится. Многим ближе подход, высказанный западноевропейскими лидерами. Но эти лидеры, как мы видим, не удерживают в составе империй те страны, откуда приезжают к ним гастарбайтеры. И, соответственно, могут плевать (хоть с Эйфелевой башни, хоть с Биг-Бена) на то, что скажут по поводу отказа от мультикультурализма лидеры Алжира, Турции или Пакистана. А вот Медведев не может плевать с колокольни Ивана Великого на те протесты, которые время от времени высказывает Рамзан Кадыров. Поскольку Кадыров должен хоть как-то объяснять чеченцам, почему формально они равноправные граждане России, а реально некоторые в Москве оказываются (как по Оруэллу) равны более других.

В общем, как тот, так и другой подход вступает в противоречие с нынешними российскими реалиями. По какому бы пути Кремль ни двинулся, некоторой частью российских граждан он будет воспринят как несправедливый. А значит, потребует подавления несогласных. Причем не тех несогласных, которые ходят на Триумфальную (они-то серьезных проблем не создают), а тех, которые ходят на Манежную или, хуже того, взрывают Домодедово.

В подобных ситуациях слова типа тех, которые произнесены в Уфе, ровным счетом ничего не значат. Если Меркель, Кэмерон и Саркози, скорее всего, и впрямь будут отказываться от политики мультикультурализма, то Медведеву (по сути, Путину) придется маневрировать. Иными словами, подавлять тех, кто больше высунется в данный момент, кто постарается разрушить нынешнее шаткое равновесие, не имеющее под собой логичной, непротиворечивой основы.

Александр Мелихов. Это правда. Но когда люди руководствовались какими-то логичными, непротиворечивыми основами? Они руководствуются своими интересами, и те, кто ощущает себя экзистенциально, культурно ущемленным, не примирятся ни с какими ограничивающими их основами, даже пребывая в других государствах. Информационное пространство сейчас едино, и о каждом оскорбительном для их иллюзий инциденте доброхоты немедленно оповестят униженных и оскорбленных и в долинах Дагестана, и в горах Афганистана. Писатель в Англии публикует “кощунственный” роман — его в Иране приговаривают к смерти, и он многие годы вынужден отсиживаться в какой-то норе. Художник в Дании печатает карикатуру на пророка — волна гнева и усиление терроризма. Американский пастор сжигает Коран, а в Афганистане работники ООН платят своими головами. Американцы, может, и хотели бы плевать на эту смуту с высоты башен-близнецов, но башен-то и нет…

И я отнюдь не уверен, что те, кто выходит на Манежную площадь в Москве, для нас опаснее тех, кто выходит на площади в Египте или берется за оружие в Ливии. Сегодня миллионные массы во многих странах мусульманского Востока лишились экзистенциальной защиты, а значит, обрели острую нужду в вождях, которые хотя бы символически мстили их обидчику Западу, вольно или невольно разрушившему культурную крышу, защищавшую людей от созерцания безжалостного космоса. Поэтому надеяться, что в “обиженных” государствах смогут усидеть прозападные лидеры, означает не понимать, что для народов гордость важнее алчности, что для них унижение есть сама смерть. (Кстати, я не так уж уверен, что можно пренебречь шотландцами и валлийцами, история еще не прекратила течение свое.)

Запад может выбирать лишь из двух типов антизападного лидера — условно говоря, “тирана”, попирающего демократию, и “любимца народа”, на демократию опирающегося. И если руководствоваться не принципами, а интересами, то, на мой взгляд, “тиран” для Запада предпочтительнее, ибо внутренние враги, которых плодит всякая тирания, отнимают у вождя силы и возможности обратиться вместо второстепенных врагов социальных к врагам главным — экзистенциальным, от врагов в миру к врагам в мироздании. Все, что Запад может получить в результате соблюдения демократических процедур, — это сменить врага, у которого связаны руки, на врага, у которого руки свободны. Авантюрист светского толка лучше религиозного фанатика, который рано или поздно завершит череду авантюристов и марионеток, ибо именно фанатики служат не тактическим, но стратегическим целям обиженных народов — формированию экзистенциальной защиты.

Идеальный для Запада правитель враждебного Востока — тиран, сидящий на вулкане народного гнева, достаточно сильный, чтобы не дать вулкану свергнуть себя самого, но недостаточно могущественный, чтобы осуществить направленное извержение в сторону стратегического врага. Этот статус-кво Западу и следовало бы поддерживать, не надеясь (что уже его не раз подводило) использовать вулкан в своих интересах: ни один народ подкупить невозможно, ибо ничего равноценного иллюзорному бессмертию или хотя бы какой-то причастности к оному человеческая фантазия не изобрела и не изобретет. И сколько бы Запад ни мочил “плохих” мусульман, защищая “хороших”, он лишь готовит их будущее объединение против себя.

Интересы же России не совпадают полностью ни с Востоком, ни с Западом. Тактические интересы подталкивают нас к союзу с Западом, но, поскольку не мы являемся главной мишенью “униженных и оскорбленных”, очень уж усердствовать в этом направлении тоже не стоит, чтобы не нажить в чужом пиру похмелья, а в чужой драке синяков. Экзистенциальных же союзников у нас нет и вовсе, ибо ни с одной корпорацией культур нас не объединяет совместное чувство избранности. Мы действительно не входим ни в одну цивилизацию, ибо цивилизация создается коллективной системой экзистенциальной защиты.

И тем не менее наши вчерашние и особенно сегодняшние подданные именно в нас видят наиболее опасного экзистенциального врага, именно нашу культуру считают наиболее опасным соперником. И я отнюдь не уверен, что их страх, а следовательно и неприязнь, а то и ненависть станет менее угрожающей, если они окажутся за пределами наших границ. Пожалуй даже, их материальные и пропагандистские возможности только возрастут. Нас пугают межнациональные схватки граждан одного государства на площадях и в темных переулках с применением холодного и легкого огнестрельного оружия. Но межнациональные схватки граждан разных государств превращаются в полномасштабные войны с применением артиллерии и авиации, и это, увы, еще не предел…

Так, может быть, эти взрывы экзистенциальной ненависти все-таки легче контролировать в пределах одного государства? Проектов можно строить много, но в реальности наименее бескровное (“малокровное”) сосуществование народов в былые времена обеспечивали великие империи, бессознательно нащупав принцип “используй материально и не унижай экзистенциально”, собирай подати и не трогай воодушевляющих иллюзий. Пусть молятся как хотят, женятся как хотят и даже судятся как хотят под началом их собственной элиты, которой открывается свободный доступ в имперскую аристократию. Доступ в нее открывается наиболее энергичным и честолюбивым — тем самым их экзистенциальная униженность минимизируется, поскольку у них появляется возможность идентифицироваться с чем-то еще более могущественным и долговечным, чем собственный народ. А всегда тлеющие национально-освободительные движения при этом лишаются потенциальных лидеров, но взамен обретают своих представителей в государственной элите, что ослабляет и экзистенциальную униженность масс: эвон куда взлетел парень из нашего кишлака!

В пропаганде это можно называть и дружбой народов, на деле, однако, понимая, что дружба народов невозможна, сколько бы и в каком числе ни дружили отдельные люди. Культурная конкуренция похожа на конкурс красоты — на пьедестале могут поместиться лишь очень немногие. Возможна только минимизация вражды и переманивание нестойких. И делать это в пределах одного государства, подозреваю, все-таки легче.

Каждой культуре при этом, однако, требуется некая отдельная квартира, где она могла бы без помех удовлетворять собственные экзистенциальные нужды — проще говоря, предаваться самовозвеличиванию при отсутствии ироничных либо оскорбленных чужаков. Создавать национальные субгосударства слишком опасно, а вот поддерживать лояльные национальные общины было бы в самый раз. И поддерживать тех их лидеров, которые сумеют удержать своих пассионариев в узде.

После побоища в Кондопоге в подобный же северный город меня пригласили поговорить за круглым столом о толерантности, и глава тамошней азербайджанской общины — милейший улыбчивый адвокат и бизнесмен с золотыми зубами, золотой мобилой и золотым внедорожником — очень дружелюбно мне объяснял, что у них такое невозможно. Потому что надо работать с силовыми органами. Появляется отморозок — община сама сообщает начальнику милиции: такой-то скоро что-то натворит, прижмите, пожалуйста. Если кто-то не хочет вступать в общину — тоже никто не заставляет. Но когда случится неприятность, прибежит. И ему помогут. Но если забудется, напомнят: ты что, хочешь для нас неприятностей? Смотри, получишь их первым.

Не стану утверждать, что эта система безупречна с точки зрения либерального права, требующего равенства перед законом и отсутствия каких-либо внегосударственных правовых структур, но несколько лет назад она работала вполне эффективно, создав некие квазиимперские структуры.

Так что у империй тоже есть чему поучиться, хоронить их, может быть, и рановато.

Дмитрий Травин. Я бы, может, и согласился не хоронить империи, если бы они не были давным-давно уже похоронены. По сути дела, вы говорите не об отказе от похорон, а о необходимости эксгумации трупов. Это дело — не слишком приятное, да к тому же бессмысленное.

Все европейские империи, пытавшиеся собрать под одной крышей различные этносы, давно уже ликвидированы. Нет ныне ни Британской, ни Французской, ни Германской, ни Австро-Венгерской, ни Испанской, ни Португальской, ни Османской (Турецкой). Причем исчезли как те империи, которые проигрывали европейские войны, так и те, которые выигрывали, а значит, не принуждались к самороспуску своими более успешными соседями. Осталась только Российская империя, причем с распадом СССР бЛльшая часть ее территории, населенной нерусскими этносами, оказалась для Москвы утрачена. Восстанавливать Советский Союз сегодня, кажется, не стремится никто из более или менее ответственных политиков. Поэтому, по сути дела, какая-то осмысленная полемика может вестись не об использовании имперских принципов в практической работе, а лишь о сохранении под властью Москвы Северного Кавказа, который этого не желает и сопротивляется всеми доступными ему методами.

Сразу оговорю, что мне часто приходилось слышать такое возражение: все империи Европы были злыми и неправильными, а наша Российская — доброй и правильной. Поэтому то, что они распались, — нам не указ. Мы соседей не эксплуатировали, а, напротив, кормили, и, следовательно, они в глубине души должны нас любить. Воюют против федералов не народы, а отдельные нехорошие люди, купленные на американские (израильские, аль-каидовские и т. д.) деньги. Народы же ждут не дождутся пока мы их освободим от всякого рода корыстных и бородатых деспотов.

С тем, кто подобным образом интерпретирует историю, спорить нет смысла: никакие факты дискутанта не убедят. Но наша с вами полемика идет о другом. Вы предлагаете использовать имперские принципы как таковые и, значит, признаете общность механизмов построения всех империй. Я соглашусь с вами в том, что империя на определенном этапе исторического развития функционировала неплохо и худо-бедно решала те задачи сосуществования этносов, которые ставили императоры. Не соглашусь же я с тем, что можно в XXI столетии еще раз войти в ту воду, которая утекла в минувшие века.

Империя — не топорик, в равной мере способный обтесывать дерево как во времена Путина, так и во времена Цезаря. Империя — это инструмент, функционирующий лишь в определенной среде. Если изменилась среда, старый механизм работать не сможет, как бы ни молились мы на прошлые успехи.

Поясню свою мысль. Империи успешно функционировали в то время, когда еще не сформировались нации. Этносы были, но наций не было. Скажем, на территории империи Габсбургов жили люди, говорившие по-немецки, по-венгерски, по-чешски и т. д., но они не представляли еще ни австрийскую, ни венгерскую, ни чешскую нацию. Или, точнее, скажем так: этническая культура, которая, естественно, существовала и в имперские времена, разделяла подданных императора не столь уж сильно. Гораздо сильнее разделительных черт были объединяющие. А таковых в имперские времена было две: монарх и вера. Все в равной степени чувствовали себя подданными императора, сидящего то в Вене, то в Праге, то в Инсбруке, и все в равной мере чувствовали себя христианами.

Была ли у людей времен империй экзистенциальная ненависть друг к другу? Конечно, была. Но она в значительно большей степени выражала себя как ненависть конфессиональная, чем как ненависть этническая. Скажем, чехи во времена Гуситских войн вовсю лупили немцев, а те, естественно, отвечали им взаимностью. Но чуть позже, во времена Тридцатилетней войны, немцы уже так лупили друг друга, несмотря на их этническую общность, что, по оценочным данным, перебили порядка трети всего своего этноса. Кстати, французы в своих религиозных войнах тоже серьезно проредили население страны. А ведь во Франции серьезных этнических различий не существовало. Француз-гугенот за милую душу резал француза-католика в то время, когда, скажем, в Трансильвании венгероязычные и румыноязычные подданные Габсбургов худо-бедно сосуществовали без особых экзистенциальных потрясений.

Таким образом, империя не обеспечивала бескровное и даже малокровное существование подданных, поскольку не могла предотвратить Реформацию и связанные с ней покушения на экзистенциальный покой. Выражение “пусть молятся как хотят” к империям не вполне применимо. В ряде случаев монархи и элиты готовы даже были бы пойти на соблюдение этого принципа, но экзистенциально неспокойные подданные устраивали кровавую резню вне зависимости от указаний, спускаемых по властной вертикали.

Другое дело, что империя действительно могла быть малокровной формой сосуществования этносов в тех случаях, когда религиозные проблемы не разделяли людей на враждующие лагеря. В идеале хотелось бы, конечно, примирить людей по религиозной части и одновременно не допустить конфликтов по этнической. Однако, увы, к тому времени, как напряженность межконфессиональных конфликтов в европейских государствах стала сходить на нет, стали формироваться конфликты межнациональные.

Европейские нации постепенно прорастали из этносов, но представляли собой уже нечто иное. Ведь представитель нации не просто чувствует себя христианином и подданным своего монарха. У него появляется сильное третье чувство, и оно постепенно заслоняет собой первые два.

Человек новой эпохи ощущает себя частью некоего воображаемого сообщества под названием “нация”. Воображаемого не в том смысле, что его выдумали. Сообщество это существует на самом деле. Но требуется известная сила воображения для того, чтобы два человека — один из Пикардии, другой из Турени, которые никогда в жизни не увидят друг друга, почувствовали вдруг себя французами, т. е. представителями единой нации. Подобного чувства не существует в старой империи, где все подданные связаны друг с другом лишь через общего монарха, а друг на друга им по большому счету плевать.

Каковы механизмы формирования нации — отдельная история. В этой истории следует говорить и о роли интеллектуалов, которые формируют национальную культуру; и о роли всеобщей грамотности, позволяющей читать национальные газеты на родном языке; и о роли урбанизации, поскольку в больших городах людям проще почувствовать общность; и о роли национального рынка, где продавцы и покупатели пересекаются друг с другом; и о роли железных дорог, впервые по-настоящему связавших между собой отдельные уголки больших государств… Иногда нации формируются естественным путем при минимальном вмешательстве со стороны государства, а иногда сначала формируется государство, а затем элита делает все возможное, чтобы население прониклось национальным чувством и превратилось таким образом в нацию.

Нет абсолютно прямых, единых прямых путей из империи в национальное государство. Все движутся по таким путям со своими национальными (простите за тавтологию) особенностями. В краткой дискуссии этому нет возможности уделить много внимания. Выделю главное. В той мере, в какой формируется нация, неизбежно начинает разрушаться империя. Это взаимосвязанные процессы. О том, что невозможно удержать империю, когда аморфная общность людей почувствовала себя нацией, свидетельствует весь человеческий опыт.

Потребность сформировать свое национальное государство, после того как сформировалась нация, является сильным экзистенциальным чувством. А тот соседский народ, который препятствует созданию “нашего” национального государства, наносит “нам” самое страшное оскорбление. Он ведь тем самым, по сути дела, говорит: лишь я достоин быть народом государствообразующим, а твой удел — тихо сидеть и не высовываться, благо я разрешаю тебе молиться, жениться и судиться, как велят твои замшелые книги.

Нация тем и отличается от сообщества подданных императора, что хочет не только тихонько молиться, жениться, судиться и не высовываться. Нация хочет гордиться собой, хочет иметь такие символы своей гордости, как флаг, герб и гимн. Нация не может смириться с тем, что в столице империи сидит на троне (или в президентском кресле) человек, который не знает ни ее языка, ни ее культуры, ни ее интересов, но при этом претендует на то, чтобы говорить и от ее имени. Нация желает, как ни покажется кому-то это смешным, иметь национальную денежную единицу и быть представленной во всех международных организациях. Когда у вас все это есть уже много лет, над подобными желаниями можно посмеяться, но когда этого нет, даже обретение какого-то жалкого места в ООН начинает превращаться в экзистенциальную проблему.

Молиться, жениться, судиться втихую, радуясь, что тебя не донимают, и прагматично рассуждая, мол, “Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря”, где про тебя, к счастью, забыли, — это предельный рационализм. Но в формировании нации присутствуют не только рациональные начала. А потому нация не мирится с империей. Она хочет, чтобы про нее (нацию) все знали. А кто будет знать про унылых прагматиков, ценящих свой провинциальный покой больше яркой борьбы за независимость?

Свободный доступ национальной элиты в имперскую не решает проблемы. Все империи его использовали, и до поры до времени механизм действительно срабатывал. Но ни одну империю это не спасло. Когда формируется нация, “делегат” в имперскую элиту начинает рассматриваться не столько как предмет гордости, сколько как коллаборационист. И, поверьте уж, представители “неколлаборационистской элиты” быстренько это народу разъяснят, поскольку они находятся с народом, а не гуляют в имперских столицах. У “делегатов” в такой ситуации возникает выбор: либо плюнуть на свой народ и полностью ассимилироваться с народом, в который его делегировали, либо тайком поддерживать национальное движение деньгами и связями. Как то, так и другое мы сегодня наблюдаем среди представителей московской элиты кавказского происхождения.

Все вышесказанное не отрицает эффективности той системы, которая работает в описанном выше северном городе. Но она напоминает скорее механизм функционирования мафии, раскрытый в бессмертном “Крестном отце”, нежели механизм функционирования империи. Мафия и впрямь бессмертна в современном обществе, где существуют мигранты. Мафия и впрямь является сравнительно эффективным способом сосуществования общин. Мафию в известных границах можно приветствовать, если, конечно, мы понимаем под этим словом социальную структуру (вроде вышеописанной), а не бандитизм.

Но вот империя, в отличие от мафии, смертна и неэффективна. Вряд ли ее стоит приветствовать, подчиняясь чарующему звучанию древнего слова.

Александр Мелихов. Очаровываться одним только звучанием — это вообще бальмонтовщина. Но и превращать слово в ругательство, дабы штампом “имперский синдром” плющить всякие дальнейшие размышления, это тоже чересчур. В слове “империя” я защищаю прежде всего собственную свободу мысли. Когда чем-то долго запугивают, возникает ощущение, что от тебя прячут какую-то правду. А если мы можем свободно, не напирая друг на друга и не предрешая приговор до начала рассмотрения, обсудить, какими уроками империй можно воспользоваться, а какие уже навсегда останутся бесполезными, — мне больше ничего и не требуется. Только вот в мире политических идей умирает ли что-нибудь “навсегда”?.. Эксгумировать трупы я, разумеется, не предлагаю — мертвых с погоста не носят. Но об успехах покойника на поминках поговорить не помешает. А чему-то заодно и поучиться. А уж хоронить то, что еще не умерло естественным путем, и вовсе не стоит.

Когда-то я написал в “Исповеди еврея”, что нацию создает общий запас воодушевляющего вранья, то есть, если без эпатажа, чувство причастности чему-то избранному, величественному и бессмертному; если вы с этим согласны, то дальше нам и спорить почти не о чем. Поскольку я ни на чем не собираюсь настаивать.

Все факторы, о которых вы говорите, безусловно, существуют и весьма могущественны: каждый народ желает блистать и принадлежать к избранному кругу. И для начала иметь собственное государство со всеми положенными атрибутами. Но это лишь промежуточный этап — дальше борьба продолжится уже не на внутри-, а на межгосударственном уровне. Освобожденный народ заметит, что его денежную единицу нигде не берут, что его флаг редко и не так уж гордо реет среди флагов более могущественных держав. Что даже в его собственных кинотеатрах идут чужие фильмы. Что в его магазинах продаются чужие товары. И даже его предприятиями владеют чужаки. И он снова почувствует себя оскорбленным и снова начнет борьбу, теперь уже против “мирового порядка”. Обладая неизмеримо большими ресурсами — вплоть до всяческих атомных проектов.

Предоставляя национальным меньшинствам свободу от чужих национальных государств, нужно тогда уж защитить их и от глобализации — чтоб уж была независимость так независимость. Но кто возьмется обуздать международное доминирование сильнейших, которое более всего и раздражает слабых? Это же одна из сегодняшних господствующих грез — формирование единого человечества, такой вот путь к единству через дробление…

Если бы у нас был выбор между вечной борьбой наций внутри империй и мирным сосуществованием национальных государств, я, конечно же, был бы за безграничное деление всех многонациональных образований вплоть до мононациональных молекул. Но выбор-то в реальности другой! Или вечная борьба наций внутри относительно небольшого количества могучих государств, которым из-за их малого числа легче договориться между собою, или такая же вечная борьба множества национальных государств, не признающих над собой никакой власти, поскольку любая такая власть была бы нарушением их священного суверенитета. И тут выбор для меня неочевиден.

Вторая альтернатива — распустить все “тюрьмы народов” — открывает такие ящики Пандоры, что хочется вглядеться, нет ли возможности хоть как-то пригасить те опасности сожительства наций в одном государстве, на которые вы совершенно справедливо указываете. Вспомним хотя бы историю еврейского народа в Российской и советской империях.

Этот народ поставил мировой рекорд, на протяжении тысячелетий сохранив себя во имя метафизических, экзистенциальных целей вопреки совершенно невообразимым ужасам. А когда его мессианская греза в конце XIX века начала распадаться, наиболее пассионарные отщепенцы в поисках новой экзистенциальной защиты отправились за новыми сказками: одни возмечтали о национальном государстве (сионисты), а другие о мире вообще без государств (интернационалисты). И вторые во множестве служили советской империи, абсолютно не скучая по своему исчезающему, стремительно ассимилирующемуся народу, и только холокост вновь пробудил в них национальные чувства. Вот теперь я слышу голос крови, тяжкий стон народа моего, писала сверхсоветская Маргарита Алигер. Но и тогда они всего только возжелали оплакивать свои жертвы, гордиться подвигами своих героев вслух, а не шепотом, среди своих. Я уверен, что далее мечты их не простирались.

Однако Сталин полагал, что всякое проявление национального достоинства — лишь первый шаг к сепаратизму, к обретению собственного государства со всеми его атрибутами, и нанес такой удар, что это на целые десятилетия отбило у множества евреев охоту искать экзистенциальной защиты под крылом советского государства. Одни стали искать ее, действительно становясь сионистами, стараясь идентифицироваться с Израилем; другие нашли приют в профессиональной идентичности, поскольку среди профессиональных корпораций есть и такие, которые обладают собственной службой безопасности — я хочу сказать, собственной экзистенциальной защитой. Научное, техническое творчество, искусство, медицина, просвещение обладают собственными, уходящими в глубокую древность величественными родословными со своими бессмертными героями и мучениками — под крылом этих прекрасных грез вполне можно прожить и без государства, особенно если представители твоей национальности занимают в корпорации почтенное место. Можно даже утратить понимание, почему другие лезут из кожи ради такой устаревшей чепухи, как собственное государство, — так человек, который никогда не голодал, может презирать тех, кто способен из-за сухой корки ввязаться в безобразную драку. Отсюда и проистекает вечный конфликт между интеллигенцией и народом: экзистенциально сытый экзистенциально голодного не разумеет.

Экзистенциально голодные советские сионисты тоже называли своих более удачливых соплеменников прислужниками режима и коллаборационистами, но мало кто из экзистенциально сытых согласился покинуть выстроенный трудами и жертвами собственный дом ради бубнов за горами. Если даже и относился с сочувствием к трудам и заботам Израиля.

Но когда отношения двух стран, России и Израиля, были открыто враждебными, действительно было трудно занять какую-то примиренческую позицию — сегодня это вполне возможно. Можно, ничем не рискуя, поклоняться собственным героям, оплакивать собственных мучеников, праздновать собственные праздники и открывать собственные национальные рестораны. Для тех, кто обрел защиту в своей профессии, этого более или менее достаточно. Поэтому, когда прекратились прямые призывы к погромам, тут же и ассимиляция вновь двинулась стахановскими темпами. Сама возрастная структура еврейского населения — демографический приговор: молодежи до 18 лет — около 5 %, пенсионеров же — больше половины.

Даже у двух третей активистов еврейских общественных организаций Петербурга, по данным известного историка и социолога Бориса Миронова, среди друзей преобладают не евреи, а 85,5 % считают смешанный брак абсолютно нормальным делом. Жаль, конечно, что Россия потеряет еще одну яркую краску в своей многонациональной радуге, однако и одним источником напряжения тоже станет меньше.

И мне кажется, такое решение национального вопроса — растворить в объятиях — ближе к практике толерантных империй, чем к ассимиляционному напору национальных государств, во многих из которых с обретением независимости положение евреев ухудшилось.

У наций, у культур есть два главных орудия воздействия друг на друга — угроза и соблазн. Угроза, порождающая необходимость скрывать свои национальные чувства, как всякое покушение на экзистенциальную защиту, эти чувства укрепляет, и в периоды вооруженного противостояния сила соблазна многократно слабеет. Но если когда-нибудь в горячих зонах возникнет хотя бы худой мир, тогда-то и вырастет вопрос, чем Россия может соблазнить наиболее страстных и энергичных представителей национальных меньшинств. Имперская Россия открывала им такие поприща, как армия, коммерция, государственная служба — наверняка с огрехами, возможно и огромными, но я предлагаю учиться не порокам, а достоинствам империй. Тем более что сегодня к прежним поприщам можно присоединить и уже перечисленные пути в культуре, науке, технике, юриспруденции.

Когда большевиков не пугало обилие “инородцев” в правящей элите, это и была имперская политика, а принудительная сталинская русификация — это была типичная политика становления национальных государств.

Сейчас мы видим немало примеров, когда в новообразованные независимые государства приходится вводить “миротворческие” силы — не дешевле ль было их оттуда не выводить, не переводить конфликты из внутригосударственных в межгосударственные? Или непременно нужно всем сначала разделиться и навоеваться, чтобы наконец оценить прелести мирной жизни — пусть и на задворках мирового сообщества? Дай бог, чтоб так и было. Но мне всегда приходит в голову моя же давняя мысль: пессимисты портят людям настроение — оптимисты ввергают их в катастрофы.

Опубликовано в журнале:
«Звезда» 2011, №12

СОВЕТ ЕВРОПЫ COUNCIL OF EUROPE

Томас Хаммарберг, Комиссар Совета Европы по правам человека

Десять лет «глобальной войны с террором»подорвали права человека — в том числе и в Европе.

Эта годовщина является поводом проанализировать: действительно ли официальное реагирование на террористические акты было надлежащим и эффективным. Соединенные Штаты создали широкую коалицию для обеспечения быстрого и соответствующего наказания тех, кто несет за эти акты ответственность, а также для предупреждения того, чтобы подобные ужасы не повторились в будущем. Важнейший характер имела именно целостность этой задачи.

Трагические неудачи проявились не в решимости реагировать на произошедшее, а в ошибочном выборе методов такого реагирования. Пытаясь бороться с преступлениями, в которых обвинялись террористы в ходе «глобальной войны с террором», под руководством США были совершены бесчисленные преступления. Многие из этих преступлений тщательно и намеренно скрывались. Такая ситуация вызывает необходимость самокритичного анализа — в том числе и здесь, в Европе.

Частичную ответственность несут европейские правительства

Европейские правительственные органы стали активными соучастниками контртеррористических стратегий, осуществлявшихся Центральным разведывательным управлением США. Именно эти органы позволяли, защищали и участвовали в операциях ЦРУ, нарушавших сами основы наших систем правосудия и защиты прав человека.

Рамки этого сотрудничества определялись политикой ЦРУ в отношении выдачи, содержания под стражей и допросов, то есть так называемой «программы ВСД». Исходя из той официальной информации, которая у нас ныне имеется, несмотря на скоординированные усилия властей США и их союзников сохранить в тайне малейшие подробности, нет сомнений в том, что все три аспекта этой программы были связаны с систематическими нарушениями прав человека.

В рамках выдачи, ЦРУ задержало нескольких подозреваемых на территории иностранных государств, часто при помощи местных служб безопасности, и перевезли их на самолетах в некоторые конкретные третьи страны для проведения допросов. Подобные методы позволили держать подозреваемых вне досягаемости какой-либо системы правосудия и делали их уязвимыми в отношении жестокого обращения.

Докладчик Парламентской Ассамблеи Совета Европы, сенатор Дик Марти, описал в докладе 2006 года то, как подозреваемые в терроризме, при том что многие из них были совершенно невиновны, попали в ловушку «глобальной паутины». И если оглянуться на последнее десятилетие, то мы увидим явные нити соучастия Европы в плетении этой паутины.

Отдельных лиц выдавали — и пытали

В октябре 2001 года большинство европейских государств подписали секретные, общие разрешения на пролет и доступ к аэродромам в рамках НАТО. Многие правительства — как в НАТО, так и за ее пределами — также заключили отдельные, тайные двусторонние соглашения или проводили совместные подпольные операции с военными и разведывательными органами Соединенных Штатов.

В декабре 2001 года Швеция выдала двух египетских граждан, запросивших убежище, группе военизированных сотрудников ЦРУ в масках в аэропорту Стокгольма Бромма. Эта группа завязала данным лицам глаза, избила их, раздела догола и сфотографировала, а до этого сделала им укол транквилизаторов, обмотала куском ткани, надела им капюшоны и заковала их в наручники. Затем эти два человека были насильственно проведены на борт ожидавшего их самолета, на котором они были перевезены в Египет, где помещены под стражу и подвергнуты пыткам.

Такое же унижающее достоинство обращение в дальнейшем было применено и в других европейских странах — с 2002 по 2004 год. Одним из жертв стал Халед Эль-Масри, немецкий торговец машинами, которого два раза выдавали, после того как его арестовали в Македонии: сначала в Афганистан, где он содержался в течение четырех месяцев в грязной тюремной камере; а затем в Албанию, где его просто выбросили среди отдаленных холмов при очевидной попытке скрыть то, что позднее должностные лица США признали как «ошибку».

Отсутствие должных расследований

Ни в отношении единого случая выдачи, которые имели место в Европе, правительства так и не провели расследования полных обстоятельств участия своих служб. Действительно, что наиболее характерно для реагирования на эти случаи — это утаивание и прикрытие.

Правительство Швеции ввело в заблуждение парламентский комитет, который стремился прояснить факты, а затем предоставило искаженную информацию органу ООН, занимающемуся правами человека. Та версия о деле Эль-Масри, которую представило правительство Македонии, была уклончивой и не вызывала доверия. В других странах, в частности в Соединенном Королевстве и в Германии, были приняты дипломатические или судебные решения, для того чтобы не дать нежелательным откровениям стать достоянием общественности. В качестве препятствия подотчетности приводится ссылка на государственную тайну.

Правительства по всему Европейскому континенту действовали в соответствии с пожеланиями США, для того чтобы помешать должному расследованию и, в частности, исключить судебный контроль в отношении тех нарушений, которые были связаны с операциями по выдаче. Позиция здесь ясна — хорошие отношения между службами безопасности рассматривается как более важное, чем предупреждение пыток и других серьезных нарушений прав человека.

Необходим анализ событий

Такой подход подрывает перспективы восстановления справедливости в отношении жертв и служит щитом, за которым прячутся те, кто организовывал и совершал «выемки» для выдачи, позволяя этим людям избежать выдвигаемых против них обвинений.

До настоящего времени Европа обеспечивала реальную безнаказанность тем, кто совершал преступления при осуществлении политики выдач. Необходимо срочно заново проанализировать эту ситуацию, чтобы такой ошибочный и провальный подход к борьбе с терроризмом не оставил после себя мрачного наследия несправедливости.

* * *

В Беларуси по-прежнему продолжаются гонения на правозащитников

В начале августа был арестован Алесь Беляцкий, председатель правозащитного центра «Вясна» и вице-президент Международной федерации прав человека (МФПЧ). Он все еще содержится в СИЗО. Активисты, которые провели демонстрацию за его освобождение, были задержаны полицией и один из них ожидает суда.

На протяжении многих лет «Вясна» была на передовой линии защиты прав человека в Беларуси. Содержание под стражей Алеся Беляцкого и нынешний процесс уголовного преследования создают серьезную угрозу деятельности этой организации, что нанесет ущерб жертвам нарушений прав человека, зависящим от той помощи, которую им оказывает «Вясна».

Еще один достойный сожаления пример — из Азербайджана. В середине августа бульдозерами было разрушено здание в Баку, в котором располагался ряд правозащитных организаций, в том числе Бюро Института мира и демократии во главе с Лейлой Юнус. Здание снесли вечером, несмотря на решение суда, временно запрещающее его разрушение. Поскольку этот дом был снесен без какого-либо предварительного уведомления тех лиц, которые там работали, они не смогли спасти какие-либо документы, компьютеры или иные рабочие материалы. Многие считают, что эти действия были направлены против Лейлы Юнус, которая громогласно осуждала коррупцию и насильственные выселения в Азербайджане.

Права, которые защищают и позволяют работать

Важность работы правозащитников признана в международных конвенциях. В Декларации ООН о правозащитниках перечисляется ряд основных прав, необходимых для обеспечения работы правозащитников, таких как свобода ассоциаций, мирных собраний, выражения мнения и взглядов, право на защиту и право на эффективную правовую помощь. Многие из этих прав воплощены также и в других обязывающих правозащитных договорах ООН, в Европейской конвенции о правах человека и в обязательствах ОБСЕ.

И тем не менее ко мне продолжают поступать сообщения о нарушениях этих стандартов. Власти могут препятствовать такой работе, затрудняя регистрацию организаций или предусматривая громоздкую отчетность и финансовые требования. Еще один метод — затруднение доступа к финансированию из-за чрезвычайно обременительных процедур.

Так, например, «Вясна» была распущена в 2003 году и с тех пор ей отказывают в возможности повторной регистрации. Белорусское законодательство ставит вне закона деятельность незарегистрированных организаций и предусматривает уголовную ответственность за деятельность их индивидуальных членов — что является явным нарушением международных стандартов. В 2007 году Комитет ООН по правам человека пришел к выводу о том, что роспуск организации «Вясна» является нарушением Международного пакта о гражданских и политических правах (статья 22).

Отказ в праве на получение финансирования

Ныне белорусские власти обвиняют Алеся Беляцкого в «сокрытии доходов в особо крупных размерах». Они используют информацию, предоставленную официальными учреждениями в Вильнюсе и Варшаве в отношении банковских счетов, открытых на имя Беляцкого, на которые могут посылать свои взносы иностранные доноры.

Право на доступ к финансированию защищено на основании международных и региональных правозащитных договоров. В Декларации ООН о правозащитниках говорится, что каждый имеет право «запрашивать, получать и использовать ресурсы специально для целей поощрения и защиты прав человека и основных свобод мирными средствами».

Я знаю: правительства в Вильнюсе и Варшаве сожалеют о том, что защита физической неприкосновенности и работы правозащитников не учитывалась, когда белорусским властям была предоставлена соответствующая информация, и теперь эти правительства пытаются ограничить нанесенный ущерб.

К сожалению, эта ненамеренная ошибка теперь используется в деле против Алеся Беляцкого, которому угрожает длительное тюремное заключение. И он является не единственной жертвой политики, направленной на то, чтобы подорвать усилия добровольной солидарности с теми, кто страдает от нарушений прав человека.

Главная ответственность лежит на правительствах

Именно поэтому особо важно, чтобы защита безопасности правозащитников была подтверждена как принципиальная норма. И когда это универсально признанное обязательство нарушается в одном государстве, правительства в других странах — включая государства-члены Совета Европы — должны реагировать.

***

Десять лет «глобальной войны с террором»подорвали права человека — в том числе и в Европе.

Наличие гражданства является основным правом человека — настолько важным, что оно означает «право на то, чтобы иметь права». Трагедия людей без гражданства привлекла внимание после Второй мировой войны, и первый договор ООН о статусе апатридов (лиц без гражданства) был принят в 1954 году, после чего появилась конвенция ООН 1961 года о сокращении лиц без гражданства. Однако и поныне — когда отмечается 50-я годовщина договора 1961 года — многие люди по-прежнему не имеют гражданства. Даже в относительно мирной Европе их число может достигать нескольких сотен тысяч. Учреждение ООН, занимающееся вопросами беженцев — УВКБ ООН, — считает, что их число составляет, по крайней мере, 589 000.

Некоторые лица без гражданства являются беженцами или мигрантами, покинувшими страны своего происхождения. Другие живут в собственной стране, но их не признают там в качестве граждан. Тяжелая учесть тех, кто не имеет гражданства (а их общее число насчитывает около 12 миллионов во всем мире), привлекает в последние годы лишь ограниченное внимание, и это явление, судя по всему, вообще мало понимают.

Нет документов — нет прав

Зачастую лиц без гражданства считают людьми «второго сорта». Если у них нет свидетельства о рождении, документов, удостоверяющих личность, паспорта и иных документов, они могут быть исключены из сферы образования, здравоохранения, социальной помощи, лишены права голоса. Лицо без гражданства может быть лишено права на передвижение или на законную работу.

В результате этого лица, не имеющие гражданства, должны бороться с неравенством и дискриминацией — и у них повышенный риск того, что их будут рассматривать как незаконных мигрантов.

Преодоление аномальной ситуации: необходимость защиты лиц без гражданства

Политические события в Европе после 1989 года привели к увеличению числа лиц без гражданства, особенно тех, кто принадлежит к национальным меньшинствам. Распад Советского Союза, Югославии и Чехословакии вызвал огромные трудности для тех лиц, которых новые правительства рассматривали как людей из других стран, даже если они проживали в собственных местах проживания на протяжении многих лет.

«НЕГРАЖДАНЕ» — большая проблема в Европе

В Латвии и Эстонии многие жители этих стран остаются «негражданами», даже если в последние годы увеличилось число тех, кому было предоставлено полное гражданство, а другим выданы индивидуальные удостоверения личности, которые облегчают для них передвижение и получение работы. Однако негражданам, причем даже тем, которые были рождены в соответствующей стране, по-прежнему не предоставляется право голоса на национальных выборах.

Большое число лиц без гражданства в Европе составляют рома-цыгане, прежде всего в странах бывшей Югославии. Некоторые из них, кто переехал из этого региона в другие части Европы, живут де-факто, как лица без гражданства, поскольку у них нет личных документов, и они проживают в состоянии правовой неопределенности. Например, в такой ситуации в Италии находятся примерно 15 тыс. человек. Та изоляция и маргинализация, с которой сталкиваются цыгане, лишь усугубляется отсутствием реального гражданства.

Правила существуют — их следует соблюдать

Не следует лишать права на гражданство детей лишь потому, что их родители являются лицами без гражданства. Принимающая страна несет обязательство по обеспечению того, чтобы у детей было гражданство.

Конвенция ООН о правах ребенка и Международный пакт о гражданских и политических правах прямо предусматривают, что у детей есть право приобретать гражданство. Те дети, которые могли бы остаться без гражданства, должны получать гражданство принимающего государства.

Совет Европы принял два договора, которые весьма актуальны в этой связи, так как направлены на утверждение правозащитного подхода в вопросах гражданства и отсутствия гражданства. Однако эти документы пока не ратифицированы многими странами. Лишь 20 государств-членов Совета Европы ратифицировали Конвенцию о гражданстве 1997 года и лишь пять государств на настоящий момент ратифицировали Конвенцию об избежании безгражданства в отношении правоприемственности государств 2006 года. Все государства-члены должны подписать и ратифицировать эти конвенции и вышеупомянутые два договора ООН. Очень важно, чтобы государства брали на себя правовые обязательства уважать согласованные международные нормы.

Важность принадлежности к обществу

Отсутствие гражданства означает маргинализацию и невозможность участия в жизни общества. Многие лица без гражданства имеют лишь ограниченные возможности для того, чтобы их голос был услышан, а во многих случаях обречены на молчание из-за страха дискриминации. Самое важное заключается в том, чтобы правительства, омбудсмены, национальные правозащитные и неправительственные организации предпринимали реальные действия по защите прав этих людей.

* * *

Постановления, принимаемые Европейским судом, не могут игнорироваться

Люди обращаются в Европейский суд по правам человека в Страсбурге потому, что они чувствуют: добиться правосудия в своей собственной стране невозможно. Несмотря на то, что большинство европейских государств выполняют решения Суда, есть и такие, которые чрезвычайно медленно выполняют свои обязательства по исполнению этих постановлений. И это очень серьезный вопрос, поскольку быстрое, полное и эффективное исполнение постановлений Суда является основным фактором для эффективного соблюдения стандартов Европейской конвенции во внутреннем праве стран.

Стандарты и процедуры ясны. В соответствии со статьей 46 Европейской конвенции о защите прав человека государства «обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами». За исполнением постановлений Суда следит Комитет министров Совета Европы. Однако именно государства несут ответственность за обеспечение наилучшего выполнения Конвенции на национальном уровне. Государства-стороны действительно, как правило, выплачивают компенсацию, положенную пострадавшему — «справедливую компенсацию» — на основании решения Суда. При этом в большинстве случаев эти выплаты производятся еще до крайнего срока, установленного Судом. Однако исполнение постановлений не ограничивается лишь выплатой определенной суммы денег — это связано и с другими обязательствами, такими как внесение поправок в законодательство или изменение практики.

Основной источник озабоченности — затягивание исполнения

Медленное исполнение решений Суда представляет собой проблему по целом ряду дел. В своем недавнем ежегодном докладе о надзоре за исполнением постановлений Комитет министров отмечает, в частности, что процент ведущих дел, которые не исполнялись в течение более двух лет после того, как постановление стало окончательным, по сравнению с 2009 годом увеличился в 2010 году на 50%. В настоящее время ожидают исполнение более 9 тысяч дел.

Некоторые важные постановления остаются неисполненными на протяжении ряда лет, несмотря на четкие указания, данные Судом. Так, например, Суд установил, что в некоторых государствах-членах в отношении права на образование подвергаются дискриминации дети рома-цыган. Однако три года спустя после первого важнейшего постановления Суда по данному вопросу ситуация на местах мало в чем изменилась.

Парламентская Ассамблея Совета Европы неоднократно критиковала вызывающие тревогу задержки в исполнении постановлений, особенно это касалось девяти государств-сторон: Болгарии, Греции, Италии, Молдовы, Польши, Российской Федерации, Румынии, Турции и Украины.

Задержки в исполнении связаны в основном со случаями хронического неисполнения судебных постановлений, принимаемых в странах; плохим обращением со стороны сотрудников правоохранительных органов и отсутствием эффективного расследования этих действий; незаконным заключением под стражу, а также чрезмерной продолжительностью предварительного заключения.

Постановления Суда укрепляют права человека в Европе

Комитет министров предложил государствам-членам, чтобы они назначили национального координатора по отслеживанию процесса исполнения и информированию национальных парламентов о положении в сфере исполнения и о принятых мерах. Это необходимо, чтобы решения Страсбургского суда принимались всерьез во всех случаях.

Эти меры позволили бы также продемонстрировать, что ответственные национальные органы власти стремятся сохранить эффективность европейского механизма защиты прав человека — уже оказавшего помощь тысячам лиц, которые не смогли добиться полной справедливости в своей собственной стране.   

Опубликовано в журнале:
«Вестник Европы» 2011, №31-32

Европейский азимут

Алла Язькова

Европейская политика Сербии на протяжении последних двух десятилетий совершила кардинальный поворот от тотального противостояния с окружающим европейским миром в годы администрации Слободана Милошевича до вступления на путь интеграции и подачи заявления в Евросоюз в декабре 2010 года. За эти годы страна прошла через тяжелейшие испытания. Весной 1999 года, Союзная республика Югославия и ее столица Белград подверглись натовским бомбардировкам. Далее последовал распад Союзной республики Югославии и выход из ее состава Черногории, а затем и потеря автономного края Косово, исторического очага сербской культуры. На начальных этапах все сказанное проходило на фоне тяжелого распада Социалистической Федеративной Республики Югославии, вооруженных конфликтов на ее территории и попыток европейского и мирового сообщества силовым путем заставить администрацию Милошевича отказаться от планов вооруженного давления на соседей.

Нельзя не заметить, что альтернатива такому развитию событий могла состояться, когда в 1992 г. к власти пришло правительство Милана Панича, быстро завоевавшее международный авторитет и поддержку демократической оппозиции внутри страны. Одной из первых его инициатив стал план создания экономической унии балканских государств, получивший одобрение и поддержку Евросоюза. В августе 1992 г. были проведены переговоры с руководителями Венгрии, Румынии, Болгарии, Греции, где также рассматривался вопрос о сближении с европейскими и евроатлантическими структурами. Тогда же был совершен сенсационный визит в Тирану, где М. Панич предложил Албании сотрудничество «без всяких предварительных условий» и заверил, что «трагедия Боснии в Косово не повторится». Думается, что все это могло бы кардинально изменить ход истории, но этого, увы, не произошло.

После устранения в декабре 1992 г. правительства М. Панича его разумные и конструктивные меры были сведены на нет националистическими кругами СРЮ, знаменем которых был Слободан Милошевич, тесно сотрудничавший с жаждавшими реванша военными структурами Югославской народной армии. Народам Сербии пришлось пережить тяжелые испытания вплоть до сентября 2000 г., когда С. Милошевич был отстранен от власти, а затем препровожден в Международный Гаагский трибунал за военные преступления на территории бывшей Югославии. На время был закрыт и путь СРЮ (после 2004 г. Сербии) в Евросоюз, что, помимо всего прочего, осложнялось наличием неурегулированного конфликта вокруг автономного края Косово.

Но процессы евроинтеграции других стран региона тем временем продолжались. И хотя балканские государства явно отставали от более развитых в экономическом отношении Чехии, Словакии, Венгрии, Польши и даже бывшей республики СФРЮ — Словении, вошедших в «первую волну» расширения Евросоюза, их стремление продвигаться по пути в Европу стало очевидным еще в начале 1990 -х гг., когда на этот путь встали Болгария и Румыния. Сложнее обстояло дело с государствами Западных Балкан, большинство из которых в 1990 -е годы были вовлечены в вооруженные конфликты на территории распадавшейся Югославии.

Что же касается Европейского Союза, то в конце 1980 -х — начале 1990 -х гг. он был поставлен перед крайне сложной задачей налаживания сотрудничества со странами, стремившимися к «возврату в Европу», и их последующей интеграции в европейские структуры, но явно к этому не готовыми. Достаточно упомянуть, что суммарный ВВП всех десяти восточноевропейских стран составлял не более 5% ВВП стран Евросоюза, а наличие в балканских странах масштабного аграрного сектора по мере их интеграции в Евросоюз существенно увеличивало нагрузку на сельскохозяйственную политику ЕС.

Основные условия для начала переговоров со странами Центрально-Восточной Европы были сформулированы Евросоюзом еще в июле 1989 г. на Парижском саммите «Большой семерки» (G7), после чего Европейская комиссия взяла на себя функции координатора помощи, которую страны ОЭСР начали оказывать странам распадавшегося «социалистического содружества».

В июне 1993 г. на заседании Европейского Совета в Копенгагене было принято решение о возможном членстве в ЕС тех государств, которые соответствуют условиям, обозначенным как «копенгагенские критерии членства» и признаны способными:

• создать стабильные институты, гарантирующие демократию, правовой порядок, соблюдение прав человека и защиту национальных меньшинств;

• иметь функционирующую рыночную экономику, способную справляться с конкуренцией и действием рыночных сил;

• привести в соответствие с законодательной базой ЕС (acquis communautaire) внутреннее законодательство страны-кандидата.

Несмотря на очевидное несоответствие выдвинутым критериям (проведение свободных и демократических выборов; уважение к главенству закона; соблюдение прав человека, в частности, прав национальных меньшинств; проведение экономических реформ, ведущих к созданию рыночной экономики), Болгария и Румыния уже в начале 90 -х гг. предприняли первоначальные шаги по сближению с ЕС. В 1993 г. Евросоюз заключил с Болгарией и Румынией соглашения об ассоциации, предусматривавшие создание в перспективе зон свободной торговли посредством постепенного снижения таможенных тарифов.

О значении этих соглашений говорит тот факт, что в результате их применения объем торговли между Румынией и ЕС увеличился с $3,6 млрд. в 1993 г. до $10,6 млрд. в 1996 г., а доля ЕС во внешнеторговом обороте страны возросла до 54,1%, в результате чего ЕС уже в середине 1990 -х годов стал главным внешнеэкономическим партнером Румынии.

В середине мая 1999 г., в самый разгар авиаударов НАТО по Союзной республике Югославии и Белграду, от которых пострадали также и сопредельные, «прифронтовые» государства, Европейская экономическая комиссия ООН выступила в поддержку некоего варианта «плана Маршалла» для Балкан. В распространенном в Женеве Коммюнике секретариат ЕЭК заявил о необходимости экономического содействия Югославии и ее соседям после завершения военных действий. Речь шла о программе помощи, которая обеспечила бы странам Юго-Восточной Европы стабильность и развитие и позволила бы им «в будущем реинтегрироваться в широкую европейскую экономику».

Следующим шагом на этом пути стало принятие 10 июня 1999 года на встрече министров иностранных дел государств ЕС, США и России, а также группы балканских стран (кроме СРЮ) и ряда европейских и международных организаций (Совета Европы, ОБСЕ, ООН, МВФ и Всемирного Банка) «Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы». В документе содержался ряд принципов, в соответствии с которыми, по мнению его разработчиков, должна была быть достигнута стабилизация положения в регионе на основе демократизации, ускорения экономических преобразований и борьбы с организованной преступностью.

О подвергшейся авиаударам Союзной республике Югославия в документе было сказано, что она может стать «полным и равноправным участником Пакта стабильности, если будет следовать по пути политического разрешения косовского кризиса в соответствии с принципами, согласованными министрами иностранных дел группы G8». Пока же право присоединения к Пакту было предоставлено лишь Черногории как составной части СРЮ.

Еще один этап контрактных отношений между ЕС и западной частью Балканского региона стартовал в рамках предложенного в 1999 г. процесса стабилизации и ассоциации, при этом программа финансовой помощи на период до 2006 г. предполагала использование 4,65 млрд. евро для пяти стран. Но, подчеркивали европейские эксперты, возможности их интеграции в ЕС будут зависеть не только от их (пока еще сомнительной) готовности к членству, но и от готовности ЕС к их приему.

Итоги последующих неоднократных встреч выявили «заколдованный круг»: политическая стабильность в Юго-Восточной Европе невозможна без прогресса в экономике, а он, в свою очередь, тормозится отсутствием политической стабильности. Неоднократно высказывавшиеся декларативные пожелания, подкрепленные рекомендациями о понижении таможенных барьеров, постепенном введении в обращение евро, создании на Балканах зоны свободной торговли и т.д. не приводили к решению множества сложнейших проблем, в том числе межэтнических и территориальных противоречий. До формирования в регионе структур открытого, демократического общества предстоял еще длительный путь. Становилось очевидным, что без поддержки европейских и евроатлантических структур государствам западной части Балкан (прежде всего Сербии и Черногории, Македонии, Боснии-Герцеговине) угрожают не только межэтнические конфликты, но и экономическая и политическая нестабильность, опасность надолго задержаться «на обочине Европы».

Между тем Евросоюз, несмотря на неоднократные обещания, оказывал им меньшую поддержку, чем относительно более благополучным государствам восточной части Балкан. При сравнительно равной численности населения этих двух частей полуострова, ориентировочная сумма поддержки ЕС в 2004-2006 гг. проведению реформ в Румынии и Болгарии — 1,5 млрд. евро (2,6% их суммарного ВВП), а всем вместе государствам Западных Балкан — 500 млн. евро (1% их ВВП).

В подготовленном в рамках Европейской Стабилизационной Инициативы (ESI) докладе «Западные Балканы–2004. Содействие, объединение и новые границы» в этой связи отмечалось, что Европа должна предложить Западным Балканам больше, нежели просто руку помощи, с тем чтобы этот регион не остался островом нестабильности в сердце Европы. Необходима подготовка многолетних программ развития на основе реального партнерства между ЕС, национальными правительствами, местными властями и гражданскими обществами с выдвижением приоритетов развития и мониторингом реализации программ. В итоговом комментарии к докладу указывалось, что без помощи Европы этому наиболее отсталому региону угрожают не только межэтнические конфликты, но и экономическая и политическая дестабилизация, надвигающийся вал безработицы, наконец, нарастающее разочарование в связи с провалом демократических реформ.

Для поддержания стабильности, по мнению авторов доклада, необходимо включение Западных Балкан в процессы общеевропейского экономического и политического сотрудничества и создание финансовой основы для поддержки этого субрегиона (предположительно 900 млн. евро) с учетом того, что весьма вероятные кризисы и конфликты будут стоить еще дороже.

Принципиальное решение о начале переговоров Евросоюза с государствами западной части Балкан, в их числе и СРЮ (Сербия и Черногории), было принято в 2003 г. На состоявшемся в Салониках 19-20 июня заседании Совета Евросоюза и последовавшем сразу же вслед за этим, 21 июня, саммите «ЕС — государства Западных Балкан» для них были обозначены перспективы членства в Евросоюзе: «уважение международного права, нерушимость межгосударственных границ, мирное разрешение споров и региональное сотрудничество как принципы высочайшей важности». В заключенных в ходе саммита со всеми западнобалканскими государствами, в их числе и с Сербией, соглашениях о стабилизации и ассоциации были обозначены и прописаны взаимные права и обязательства каждой из стран региона, с одной стороны, и Европейского Союза — с другой. В принятом на саммите заявлении было торжественно провозглашено, что «карта ЕС будет неполной до тех пор, пока Западные Балканы не присоединятся к Союзу».

Последующее развитие событий показало, что разные западно-балканские страны располагают неравными возможностями для вступления на путь евроинтеграции. Переговорный процесс еще более замедлился после провала в 2005 г. референдума о принятии европейской конституции, что усилило сомнения политиков и экспертов в необходимости форсировать процесс дальнейшего расширения Евросоюза. В любом случае к этому времени был отвергнут сценарий одновременного начала переговоров с государствами Западных Балкан — Албанией, Боснией и Герцеговиной, Сербией, Черногорией, Хорватией и Македонией, и в дальнейшем переговоры велись с каждой отдельной страной.

Наиболее вероятным кандидатом на вступление в Евросоюз стала Хорватия. Пройдя после распада СФРЮ через ряд вооруженных конфликтов и последующих непростых этапов в своей внутренней и внешней политике, но имея наиболее развитую экономику, Хорватия рассчитывала на быстрое вступление в ЕС. В то же время руководство Хорватии совершило ряд внешнеполитических шагов, не способствующих укреплению доверия в регионе Западных Балкан. До сих пор Хорватией до конца не урегулированы отношения с Сербией и не отозван поданный еще в конце 1990 -х годов в Международный суд иск о возмещении Сербией ущерба за геноцид хорватов во время войны 1991 — 1995 гг. (ответный иск был подан Сербией в 2010 г., но она готова отозвать его, если Хорватия одновременно отзовет свой иск). Отношения двух ведущих стран региона Западных Балкан — Хорватии и Сербии осложнились после вступления Хорватии наряду с Албанией в 2008 г. в НАТО, а также после того, как Хорватия одной из первых признала независимость Косово. В декабре 2008 г. тогдашний президент Хорватии С. Месич посетил Приштину, пообещав «сделать все возможное для международного признания Косово». В целом все эти шаги не способствовали укреплению доверия в регионе Западных Балкан и улучшению отношений между Хорватией и Сербией.

В то же время заслугой руководства Хорватии стало проведение экономических реформ, была осуществлена модернизация транспортной инфраструктуры, приспособленной под европейские стандарты. Был также дан серьезный импульс, чтобы развивать важный для экономики страны туризм. Поэтому, несмотря на значительный внешний долг и высокий уровень безработицы, экономика в целом развивается успешно, и Хорватия имеет шанс стать первым из группы Западных Балкан кандидатом на вступление в Евросоюз.

СЕРБИЯ — СЛЕДУЮЩАЯ?

Следующим по значимости кандидатом на вступление в ЕС могла бы стать Сербия; однако главным препятствием для этого была и остается проблема Косово. Так было и до провозглашения независимости края в марте 2008 г., так осталось и после.

Во второй половине 2009 года, когда заметно возросли усилия Евросоюза в направлении консолидации Западных Балкан, Сербия была обозначена в качестве регионального центра. Тезис о геостратегический значимости Сербии был выдвинут и активно поддержан Австрией. 15 ноября 2009 г. посол Австрии в Белграде К. Койа заявил: «Австрия многое может сделать в Сербии. Мы небольшая страна, но экономически очень активны, здесь мы один из главных инвесторов и посвятили себя интеграции Западных Балкан в Европейский Союз. Мы считаем Сербию ключевой страной на западе Балкан… Австрия симпатизирует Сербии, как и Хорватии, и Боснии и Герцеговине, так как культурно мы близки».

Тогда же была сформирована общая позиция Италии и Сербии относительно стратегии вхождения государств Западных Балкан в Евросоюз и подписан целый ряд итальянско-сербских экономических соглашений, в соответствии с которыми Италия должна выйти в лидеры экономических отношений Сербии в рамках Евросоюза. Был также достигнут ряд договоренностей, имеющих не столько экономический, сколько геополитический характер — соглашения о приграничном сотрудничестве областей Сербии с рядом северных районов Италии, которые, по словам Сильвио Берлускони, «будут иметь особую выгоду от двусторонних отношений с Сербией». А итальянский министр иностранных дел Франко Фраттини (вместе с комиссаром по расширению ЕС Олли Реном) был инициатором предоставления Сербии безвизового режима со странами Евросоюза.

Постепенно стал изменять свою позицию в отношении евроинтеграции Сербии и ее наиболее непримиримый оппонент — Голландия, которая в течение ряда лет блокировала начало переговоров Сербии с Евросоюзом под предлогом ее недостаточного сотрудничества с Гаагским трибуналом. В середине ноября 2009 г. три парламентские фракции голландской правящей коалиции заявили о возможности признания европейского пути Сербии, но пока ключевой договор о стабилизации и ассоциации не разблокирован.

Важным результатом проходивших в последние годы трудных переговоров стало выполнение ранее данного Евросоюзом обещания об отмене визового режима в отношениях Сербии со странами ЕС. Это решение было важным для рядовых граждан республики, сохранивших память о режиме свободного передвижения, которым в свое время пользовались граждане Социалистической Федеративной Республики Югославии и который был утрачен в 1990 -е годы.

Наконец, 22 декабря 2009 г. президент Борис Тадич направил в Брюссель официальную заявку на вступление Сербии в Евросоюз.

Проводя в течение последних лет линию на укрепление отношений с Евросоюзом, руководство Сербии сохраняло отношения стратегического партнерства со своим традиционным союзником — Российской Федерацией, о чем свидетельствуют регулярные встречи руководителей двух стран и тесные, постоянно расширяющиеся связи в сфере энергетики и экономики. В то же время руководство Сербии не может не учитывать доминирующих в обществе настроений в пользу евроинтеграции — число поддерживающих европейский путь на протяжении последнего десятилетия постоянно составляло более двух третей населения. Но, встав на этот путь, Сербское государство и общество должны будут преодолеть значительные трудности, которые можно преодолеть только реформами и делами.

Из опыта других стран (в том числе Болгарии и Румынии) известно, что как только реформы набирают силу, число скептиков резко увеличивается, поскольку становится необходимым выполнять достаточно сложные обязательства в области сокращения сельскохозяйственной продукции, реформировать ряд областей экономики, что в целом приведет к снижению жизненного уровня.

Не менее важными для Сербии представляются политические проблемы, и главная из них — это проблема Косово. Одним из первых вопросов, на которые Сербия должна будет ответить при вступлении в Евросоюз, — это данные о размерах ее территории и численности населения, а это напрямую затрагивает вопрос о Косово. Руководство Сербии не может признать независимость Косово, а власти Приштины считают независимый статус Косово окончательным и не подлежащим обсуждению. Косово не может подать заявку в Евросоюз, поскольку ее независимость не признана членами Евросоюза — Грецией, Кипром, Испанией, Словакией и Румынией. Об истории и статусе будут спорить еще долго, но решать неотложные проблемы надо сегодня. Евросоюз подталкивает Сербию на диалог с Косово, однако, согласно заявлениям его официальных лиц, пока будет и далее «руководствоваться в отношениях с Сербией и Косово резолюцией Совета Безопасности ООН 1244 от 10 июня 1999 года».

В более широком плане рассмотрение путей сближения Хорватии и Сербии с Евросоюзом обнаруживает как сходства, так и различия продвижения западнобалканских государств по европейскому и евроатлантическому пути. Сербия позже других западнобалканских государств подала заявку на вступление в Евросоюз, но, в отличие от Хорватии и Албании, не претендует на членство в НАТО, и ситуация может измениться не скоро, так как в сознании нынешнего поколения еще сохранилась память о марте–июне 1999 г. и жестоких бомбардировках Белграда военно-воздушными силами НАТО.

В то же время, в отличие от Хорватии, для Сербии как возрождающегося центра региональной политики представляются важными перспективы продвижения по пути евроинтеграции других балканских государств, которые пока представляются неясными.

Несмотря на позитивную оценку процессов реформирования в Черногории, эксперты указывают на то, что ее европейское будущее еще не определилось, хотя и признают, что это тормозит экономическое возрождение всего региона. При этом подчеркивают, что политические критерии при принятии решений Евросоюза не менее значимы, чем экономические.

Неопределенными остаются и перспективы начала переговоров ЕС с Боснией и Герцеговиной. Ведущие эксперты ESI утверждали, что переговоры с ней станут возможными лишь после того, как будет упразднен пост Верховного представителя и страна станет de facto и de jure независимой. Необходимая для перехода в новое состояние реформа сил внутренней безопасности (полиции), которую Евросоюз рассматривает в качестве основного условия для начала переговоров, тормозится правительством Республики Сербской.

Что же касается Албании, то в феврале 2006 г. с ней было подписано соглашение о стабилизации и ассоциации, хотя годом ранее по ее поводу было заявлено, что «в Брюсселе не ощущают консенсуса по поводу вступления Албании в ЕС. Нет также и четкого намерения Тираны проводить необходимые реформы».

В иной плоскости рассматривается проблема интеграции в ЕС Македонии, которая, несмотря на очевидные экономические затруднения, была поставлена в один переговорный ряд с Хорватией, при условии продолжения деятельности межэтничного коалиционного правительства. В числе причин такого решения Комиссия ЕС указывала на то, что правительство Македонии соблюдает подписанные в 2002 г. в Охриде соглашения, благодаря которым удалось предотвратить сползание к масштабному балканскому конфликту. Примечательно также, что руководство Македонии прилагало и прилагает постоянные усилия к урегулированию спора с Грецией по поводу названия страны, без чего невозможно окончательное решение вопроса о ее членстве в ЕС.

Прохождение по пути евроинтеграции государств Западных Балкан сопряжено со значительными трудностями в сфере экономики и политики. Поэтому для них важен опыт близких им по уровню развития государств восточной части Балкан — Румынии и Болгарии, получивших 1 января 2007 г. членство в ЕС, которого они добивались на протяжении полутора десятилетий. Сегодня, однако, становится очевидным, что получение искомого членства еще не означает достижения уровня возможностей его реализации.

Предварительное соглашение с Болгарией было подписано в июне 2004 г., и в соответствии с ним она получила оценку «реально функционирующей рыночной экономики». В апреле 2005 г. было заключено аналогичное соглашение с Румынией, хотя, в отличие от Болгарии, она подтвердила наличие меньшего числа «критериев соответствия». Было, в частности, указано, что одним из главных препятствий на пути в ЕС остается недостаточная открытость румынской экономики и неразвитость политических структур. И хотя законодательство обеих стран было в основных чертах приведено в соответствие с европейским и на его основе реализовывались программы ЕС по региональному развитию и инфраструктуре, отрыв от европейских стандартов был еще очень велик.

Наиболее существенным препятствием для сотрудничества как Румынии, так и Болгарии в рамках ЕС оставались и до сего времени остаются коррупция и наличие теневой экономики, которые, по определению Европейской комиссии, представляют собой «широкую и системную проблему, подрывающую правосудие, экономику и веру граждан в государство». По мнению экономистов, попытки ускоренного обуздания коррупции и теневой экономики могут, однако, возыметь не только позитивные, но и негативные последствия. Как в Румынии и Болгарии, так и в западнобалканских странах и без того высок официально заявленный уровень безработицы, а поспешная ликвидация теневых структур может значительно поднять его планку.

Многие аналитики утверждают, что для западнобалканских стран–претендентов на вступление в ЕС поставленные им предварительные условия трудно выполнимы, но не меньшей тяжестью для них могут стать долгосрочные экономические последствия поспешно проводимых реформ, а в дальнейшем — и определяемые европейскими законами условия взаимодействия с развитыми странами, особенно в аграрной сфере.

«Режим свободной торговли может нанести странам региона больше вреда, чем пользы, особенно в сельскохозяйственном секторе», — к такому неутешительному выводу пришла корреспондент лондонского Института репортажей о войне и мире, работающая в Приштине, Скопье, Тиране и Загребе. По ее оценке, свободный доступ продукции из балканских стран не играет сколько-нибудь значимой роли для Европы, поскольку ее объем составляет всего 0,5% от импорта ЕС, но его ограничения могут нанести — и уже наносят — непоправимый ущерб аграрному сектору соответствующих стран. Так, после введения Евросоюзом квот на экспорт сельскохозяйственной продукции Македония сможет вывозить в страны ЕС только 1/5 производимых в стране вин. По оценке российских экономистов, несовпадающими представляются интересы стран «новой» и «старой» Европы также и в вопросах регулирования миграции рабочей силы.

Стремление к «возврату в Европу» остается тем не менее доминирующей чертой политики посткоммунистических государств, в их числе и Сербии, и с ним не только политики, но и большинство населения связывают надежды на окончательное, пусть и в не близком будущем, преодоление наследия авторитарных и тоталитарных режимов и на развитие демократии. Однако, дальнейшие перспективы продвижения по пути в Европу во многом зависят от того, когда и насколько успешно будут преодолены поставленные Евросоюзом экономические и социальные барьеры. Но в любом случае тяжелый переход от кровавых войн 1990 -х годов к становлению демократических норм представляется необратимым.

***

Что же касается представлений европейских политиков и аналитиков о европейском будущем большинства стран региона Западных Балкан, то оно остается, по мнению многих из них, пока неопределенным («still in the balance»). Основные решения принимаются вне региона, в столицах европейских государств, и, по справедливому замечанию известного западного эксперта по проблемам Центрально-Восточной Европы Эрхарда Бузека, «в мире, озабоченном экономической рецессией и банковским кризисом, лидеры Евросоюза могут пока отодвинуть на второй план проблемы своих соседей». К этому можно добавить их озабоченность не менее, если не более важными для Европы последствиями событий в странах Южного Средиземноморья.

В марте 2011 года Еврокомиссией был в срочном порядке принят документ «Партнерство ради демократии и общего процветания с Южным Средиземноморьем», в котором было сказано о необходимости поиска новых направлений политики ЕС на фоне революций и войн в странах Северной Африки. Документ стал ответом на совместное обращение Франции, Испании, Кипра, Греции, Мальты и Словении, где говорилось, что в контексте арабских революций Евросоюз должен оказывать меньшую поддержку посткоммунистическим государствам и бóльшую — средиземноморским.

Тем не менее Словения при этом поддержала курс на евроинтеграцию Хорватии и Сербии, а Польша заявила о поддержке евроинтеграционных устремлений Молдовы. В целом же можно заключить, что сотрудничество западнобалканских стран, в их числе и Сербии, с европейскими структурами будут продолжено, независимо от проблем и препятствий, неизбежно возникающих на этом пути.

Опубликовано в журнале:
«Вестник Европы» 2011, №31-32

От Югославии — В Сербию. Трудный путь

Дарко Танаскович,

профессор, доктор наук. Белград, Сербия

Полиэтничность

Известно, что, в отличие от других государств, возникших на территории бывшей Югославии, Республика Сербия значительно позже приобрела свою независимость и международный суверенитет — условно говоря, пассивно, даже не по своей воле. Парадоксально, что, с одной стороны, Сербии приписывается роль чуть ли не главного виновника раскола югославской федерации, но с другой — из числа всех бывших югославских республик только она в девяностые годы прошлого века объективно ни в какой момент не имела национальной программы по воссозданию собственной, доюгославской государственности. Сербия и сербский народ по многим причинам стремились к сохранению Югославии, до последнего часа хотели, чтобы Югославия каким-то образом сохранилась.

Но надо сказать, что идеи о том, как и в каком объеме страна могла сохраниться, как и политика, направленная на достижение этой цели, — менялись и модифицировались в зависимости от конъюнктуры или диктата конкретного момента в процессе дезинтеграции общего государства.

Сербия не была готова к обособлению по многим параметрам, но должна была столкнуться с ним и принять его... Стоит упомянуть, что одной из причин, почему сербы так стремились сохранить федерацию, был и тот факт, что многие сербы жили разбросанно по всей ее территории, вместе с тем, как в отдельных республиках за пределами Сербии, их расселение представляло старые и компактно территориализованные общины.

Распад Югославии внес значительные изменения в демографическую картину с последующим возникновением статуса меньшинства для сербов вне Сербии и тенденцией их переселения на историческую родину. После многих десятилетий югославского «опыта» Сербия вновь стала самостоятельным и суверенным государством, но сербы в бывших югославских республиках получили статус меньшинства; в ходе военных действий многие были оттуда изгнаны, некоторые по собственной инициативе переехали жить в Сербию.

Но после всех драматических метаморфоз Сербия, своего рода уменьшенная копия Югославии, все же осталась многонациональным и мультиконфессиональным государством. Представители других национальностей и религий покинули ее в годы распада в сравнительно малом количестве.

В отличие, скажем, от Словении и Хорватии, которые стали в большей степени моноэтническими, Сербия продолжает оставаться многоэтническим и многоконфессиональным обществом. Вопреки всем испытаниям, югославский менталитет продолжает существовать именно в Сербии, хотя она, в общем, проиграла больше всех от распада государства. Это факт, в свете которого нужно рассматривать и правильно понимать статистические данные, а также общественные и политические явления и процессы, связанные с многонациональностью и многоконфессиональностью современной Сербии.

Именно для сербов, как выяснилось, были оптимальны югославские рамки. Хорваты, словенцы, албанцы и македонцы, народы, у которых не было собственной государственности до образования Королевства сербов, хорватов и словенцев в 1918 г., а в 1929 -м — объединенного государства Югославии, были готовы к тому, чтобы использовать обстоятельства, созданные политическими переменами в европейском и глобальном плане, для конечной реализации государственной независимости.

Остается открытым вопрос, могла ли сербская политическая и интеллектуальная элита занять более активную и гибкую позицию, учитывая то, что сепаратистские проекты, представленные как демократические, по ряду причин пользовались огромной поддержкой самой влиятельной части международного сообщества.

Последствия ощутимы и сегодня, когда Сербия неимоверными усилиями, идя на некоторые тяжелые компромиссы, в значительной мере сумела улучшить свои международные позиции. Стратегия развития, основанная на новых государственно-национальных принципах, все еще не продумана полностью и не установлена, далеко еще и до общественного консенсуса по важнейшим вопросам. Хотя в Сербии (без территории Косово), на основании данных переписи 2002 года, живет почти 83% сербов, она по существу останется «государством своих граждан», нежели сербского народа как носителя национального суверенитета.

Это, несомненно, важное демократическое достижение в духе провозглашенных европейских ценностей, хотя больше всего замечаний у поборников этих ценностей, особенно у представителей неправительственного сектора, так называемого «гражданского общества». С другой стороны, часть политического и интеллектуального спектра, определившаяся по поводу национальности, нередко выражают неудовольствие, вызванное якобы недостаточно четко установленным гарантиями правового и жизненного «первенства сербской нации в сербском государстве». Такое принципиальное различие позиций, впрочем, существовало всегда — особенно в годы, традиционно определяемые как период националистического великосербского «единодушия», которое чаще всего ассоциируется с правлением Слободана Милошевича.

Для того чтобы адекватно оценить реальное состояние межнациональных и межконфессиональных отношений в нынешней Сербии и понять внутреннюю логику, на которой основывается их динамика, важно распознать непрерывность в прерывности и прерывность в непрерывности, без абсолютизации одного либо другого аспекта развития. Речь идет об аналитической способности, необходимой для того, чтобы вникнуть в смысл всех комплексных общественных веяний, способности, которая часто по пути линии наименьшего сопротивления отступает перед точно такими же «абсолютными прерывностями», без необходимого системного видения целого.

При рассмотрении многонациональной и многоконфессиональной структуры сербского общества и Сербии как европейского государства необходимо учесть основательное предположение, касающееся всей югославской территории, проявляющееся в тесной связи, проникновении и совпадении религиозной и национальной принадлежности большей части населения. Особенно между тремя народами коренной этнической близости и общего языка: сербами, хорватами и боснийцами-муслиманами.

Для Сербии, как и для остальных югославских народов и национальных меньшинств, представители которых в большем или меньшем количестве живут в Сербии, вопросы религии и национальной идентичности органически неотделимы. И государство (шире — политика), и церкви, и религиозные общины всегда были склонны влиять на религиозные и национальные чувства граждан в политических и корыстных целях. Необходимо подчеркнуть, что существующий симптом «повышенной температуры» в религиозно-национальных координатах никак не является только или первоначально плодом чьего-нибудь сознательного и целевого воздействия, это системное явление, связанное с состоянием духа, обусловленным множеством объективных и субъективных факторов.

Именно из-за этого и в аналитическом, и в политическом плане ошибочно приступать к решению проблем, проистекающих из многонациональности и многоконфессиональности общества в государствах на территории бывшей Югославии, включая и Сербию.

* * *

Как уже было упомянуто, этнический состав Сербии — это 83% сербов, живущих в Сербии. (Эти, как и все остальные приводимые данные относятся к Сербии без автономного края Косово). Известно, что албанское большинство в этой южной сербской краине, после многих десятилетий вооруженного конфликта, в 2008 году в одностороннем порядке провозгласило независимую Республику Косово. Ни Сербия, ни большинство государств мира независимость Косово не признали, хотя некоторые влиятельные и значительные государства сделали это. Тем не менее все данные о национальном составе Сербии принято приводить для ее «узкой территории», т.е. без Косово.

Если бы гражданами Сербии считались и жители Косово, потому что они формально и юридически, даже для большей части международного сообщества, таковыми являются, национальная и конфессиональная картина Сербии представилась бы совершенно иной. Демографические данные о численности и составе населения Косово сегодня крайне ненадежны в связи с тем, что последняя перепись населения, в которой участвовали представители албанского национального меньшинства, была проведена еще в 1981 году, в то время как перепись 1991 года албанцы бойкотировали. Имея в виду большие изменения численности населения, случившиеся в процессе отсоединения Косово, когда в край из Албании неконтролируемо переселилось большое число албанцев, а приблизительно около 250 тысяч сербов были вынуждены покинуть Косово, трудно с точностью оценить, сколько жителей проживает сегодня в самопровозглашенной республике и какова ее национальная структура. По некоторым относительно серьезным оценкам, население Косово насчитывает 1 800 тысяч человек, из которых 92% албанцы, от 4 до 7 % сербы, около 1 % боснийцев и маленьких общин турок, горанцев, цыган, ашкалий, хорватов и других. Приблизительно 90% косовских албанцев исповедуют ислам, но все эти данные мы приводим с некоторой осторожностью. Все же по ним четко видно, к каким последствиям привела многонациональность и многоконфессиональность Сербии в составе Югославии. Сербия была единственной югославской республикой, в которой в 1970 -е годы были приняты решения, объективно поощрявшие стремление наиболее крупного (албанского) меньшинства к сепаратизму, что в конечном счете поставило под вопрос территориальную целостность и суверенитет страны. Инерция такого отношения к территориальной целостности и государственному суверенитету Сербии (хотя и с меньшей интенсивностью и общественным признанием) чувствуется и сегодня в выступлениях политиков, принадлежащих к «гражданским» движениям и группам, что приводит к сохранению межнациональной и межконфессиональной напряженности.

И хотя в Сербии подавляющее большинство населения составляют сербы, концепция национального строительства, близкая значительному и влиятельному сегменту политических сил, предполагает, что Сербия должна стать современным гражданским nation-state («нация-государство»), а не классическим national state («национальным государством»). Поэтому основным в принятии правовых норм и практическом регулировании межнациональных отношений стало нахождение формул согласования выраженной демографической асимметрии с принципом полного национального равноправия каждого человека и этнических сообществ.

Преамбула и Статья 1 действующей Конституции Сербии, принятой после длительных и оживленных обсуждений в 2006 году и потом подтвержденной на референдуме, содержат следующие положения: «Исходя из государственной традиции сербского народа и равноправности всех граждан и этнических сообществ в Сербии <…> Республика Сербия — государство сербского народа и всех граждан, живущих в ней, основанная на верховенстве права и социальной справедливости, принципах гражданской демократии, человеческих прав и прав и свобод меньшинств приверженности европейским принципам и ценностям».

Упоминая «государственные традиции сербского народа» и определяя Республику Сербию как «государство сербского народа», вопреки настояниям отказаться от этих формулировок, чтобы подчеркнуть гражданский, а не национальный характер государства, был относительно «мягко» подтвержден основной факт сербской исторической непрерывности развития и современной идентичности государства Сербии. Это же было дополнительно подкреплено гарантиями полного соблюдения всех стандартов демократии, прав и свобод человека и национальных меньшинств, со ссылками на европейские принципы и ценности, в соответствии с декларированным приоритетом евроинтеграции. Этим, помимо прочего, установлено определенное равновесие с конституциями остальных государств, возникших на обломках бывшей СФРЮ.

«Граждане и этнические сообщества» Сербии, т.е. «все граждане, которые в ней живут», если не относятся к сербской национальности, принадлежат к одному из 27 национальных меньшинств, в то время как около восьмидесяти тысяч из них во время последней переписи в 2002 году (следующая должна состояться в конце 2012 г.) определили свою национальность как «югославы», — понятие, оставшееся от бывшей Югославии.

По численности: венгры (293, 299), боснийцы (136,087), цыгане (108, 193), хорваты (70,602), черногорцы (69,049), албанцы (61,647), словаки (59,021) влахи (40,054), македонцы (25,847), болгары (20,497), буневцы (20,012), муслимане (19,503) и остальные особенно малочисленные национальные меньшинства.

Если учесть, что Сербия во время переписи насчитывала 7 млн 498 тысяч жителей, можно легко подсчитать, сколько процентов составляют отдельные национальные меньшинства. Несмотря на численность, всем меньшинствам гарантированы коллективные и индивидуальные права, в соответствии с европейскими стандартами (что, впрочем, было характерно и для бывшей СФРЮ). Если исключить представителей албанских национальных меньшинств, которые изначально были склонны к сепаратизму, то национальные меньшинства в Сербии и до распада федерации пользовались бóльшими правами, чем национальные меньшинства в соседних государствах. Репрессии по отношению к албанцам иногда принимали масштабные и резкие административные формы и распространялись также и на тех, кто был лоялен Сербии и не участвовал в сепаратистских акциях.

Декларацией о правах человека и национальных меньшинств и гражданских свободах в Союзной республике Югославия (Сербия и Черногория), а с 2006 года и Конституцией Сербии гарантированы равенство и равноправие граждан независимо от национальной и религиозной принадлежности или языка, как и свобода выражения национальной принадлежности или отказ от него. Кроме того, этим документом декларированы дополнительные права на сохранение самобытности, создание организаций и сотрудничества с соотечественниками в других государствах.

В соответствии с положениями этих документов коллективные права подразумевают, что представители национальных меньшинств участвуют в процессе принятия решений или сами принимают решение по вопросам, связанным с их национальной культурой, образованием, средствами информации и употреблением языка и письма, в соответствии с законодательными актами. Национальные меньшинства имеют также возможность избирать национальные советы как общественно признанные партнеры государства во всех неполитических организациях. Пользуясь правом, которое они имеют по закону, представители десяти национальных меньшинств (буневцы, болгары, боснийцы, венгры, цыгане, румыны, русины, словаки, украинцы и хорваты) в июне 2010 года выбрали свои советы национальных меньшинств.

По всей видимости, существуют, оправданные претензии, что в некоторых областях национальные меньшинства не представлены в общественных службах и на особо ответственных руководящих должностях, в соответствии с их пропорциональной долей в составе населения этой области. Но также ясно, что в тех частях страны, в которых выражена склонность политических и религиозных лидеров национальных меньшинств чрезмерно раздувать проблемы, касающиеся их положения в обществе, как например в старой Рашке (т.е. в Санджаке), ответом становится ограничение в назначении их представителей на ответственные должности, особенно в сфере безопасности, судопроизводства и т.д.

Мнения объективных отечественных и иностранных наблюдателей и аналитиков совпадают в том, что проблематика межнациональных отношений в многонациональной Сербии урегулирована законом и что действующие положения из этой области в основном последовательно применяются. Правовое государство еще не функционирует во всех областях безукоризненно, чего и не следовало бы ожидать в переходном постконфликтном периоде.

Симптоматично и логично, что меньше всего трудностей в нахождении своего места в современном обществе и наиболее успешное сотрудничество с государственными органами Сербии демонстрируют представители национальных меньшинств, родина которых не находится в непосредственном соседстве с Сербией (например словаки, русины и украинцы), в то время как отношение между республиканскими властями и албанским, боснийским, венгерским и хорватским меньшинством гораздо сложнее. В то же время это и самые многочисленные национальные меньшинства. Межнациональный конфликт, вызванный открытым сепаратизмом в Косово, одностороннее провозглашение независимости этого южного края Сербии и его отголоски, такие как параллельные вооруженные инциденты в двух общинах с албанским большинством в южной Сербии, может значительно усложнить процесс межнационального примирения в этой части республики. Ситуация остается зыбкой, а равновесие хрупким, так как некоторые представители албанского национального меньшинства свой статус меньшинств в Сербии не готовы принять как окончательный и рассчитывают на возможное присоединение к Косово в рамках некоего «балканского договора», который подразумевал бы обмен территориями и изменение границ. Представители самого крупного и хорошо организованного венгерского меньшинства в основном занимают корректную гражданскую позицию и участвуют в политической жизни Сербии, не ставя под сомнение лояльность государству и его территориальную целостность, в то же время ратуя за регионализацию и укрепление связей со своей родиной.

Повышенное внимание к соотечественникам за пределами страны стало одним из постоянных приоритетов всех венгерских правительств, особенно нынешнего правого, которое даже пошло на предоставление гражданства всем венграм диаспоры. Поэтому между Сербией и северным соседом, несмотря на всестороннее улучшение двусторонних отношений, в этой области продолжается приглушенная контролируемая напряженность.

Болгарское меньшинство, с объективной точки зрения в целом интегрировано, что открыто подтверждается и его представителями, а отношения между Сербией и Болгарией, несмотря на все исторические и актуальные различия, являются добрососедскими и близкими.

Все же из Софии периодически раздаются голоса и заявления о поднятии статуса болгарского меньшинства в «западной Болгарии», как называют юго-восточную Сербию радикальные великоболгарские представители, но при этом речь идет об отдельных случаях, не влекущих за собой серьезных последствий.

Хорватов в Сербии относительно мало, и их ситуация, если сравнивать с положением сербов, оставшихся в Хорватии, представляется гораздо более благопри-ятной.

В последнее время почему-то обозначился также интерес Румынии к статусу влахов, в связи с чем Бухарест проявляет все более ярко выраженный патернализм, временами угрожающий нарушить добрососедские отношения между Сербией и Румынией, при которых румынское меньшинство в Сербии и сербское в Румынии выполняют особую роль связующего моста.

Если рассматривать все приведенные примеры бóльших или меньших отклонений и противоречий в межнациональных отношениях, то, с одной стороны это подтверждает оценку, что они, учитывая недавний пик дезинтеграционных процессов, конфликты и столкновения на территории Югославии, хорошо подкреплены законом. С другой же стороны, те же примеры показывают, что проблемы, которые по-прежнему существуют или время от времени возникают из-за нежелания некоторых общин понять, что процесс распада/дезинтеграции бывшей федерации закончен и, следовательно, они должны принять статус меньшинства. Хочется надеяться, что в конечном итоге произойдет стабилизация и утверждение общебалканских интересов как истинного приоритета балканских народов и государств.

Многоконфессиональность

С проблематикой многонациональности типологически связана многоконфессиональность, учитывая особенности, свойственные религиозной и церковной сфере на Балканах. Как для Сербии, так и для всей территории бывшей Югославии свойствен феномен, который в современной социологии оценивается как религиозный национализм. В Сербии существует семь церквей и религиозных общин, которые считаются традиционными: Сербская православная церковь, Римско-католическая церковь, Словацкая евангелистская церковь, Христианская реформистская церковь (кальвины), Евангелистская христианская церковь, мусульманская община, еврейская община и еще сорок сравнительно маленьких непротестантских общин и новых религиозных движений (сект), восточных культов и альтернативных религиозных групп, отделившихся от христианства.

На основании переписи населения 2002 года, где 95 % граждан назвали себя верующими, 6 млн 371 584, или 85%, считают себя православными, а именно представителями Сербской православной церкви (СПЦ). По тем же источникам, католиков и греко-католиков было 410 976, мусульман — 239 658, протестантов 80 837, а евреев — 785. Любопытно, что 197 031 граждан не указали, какого они вероисповедания, и лишь 30 068 (0,5%) считают себя атеистами. Для сравнения, во время переписи 1991 года 458 820 граждан не указали своего вероисповедания, а 160 678 назвали себя атеистами.

Статистический рост числа приобщенных к религии граждан свойствен всем бывшим коммунистическим и социалистическим обществам — как проявление завоеванной свободы в сфере, которая находилась под многолетним запретом и давлением идеологии «научного атеизма». Ставится вопрос: сколько же среди религиозных людей на самом деле верующих? На этот вопрос невозможно дать однозначный ответ, ибо речь идет о сугубо интимных, личных вещах. С большой долей вероятности можно предположить, что в обществах, секуляризованных в большой степени, каким и было сербское, религиозная принадлежность во многом присутствует и проявляется как явление культурно-традиционное, даже национальное и в меньшей степени практически религиозное.

Статус церквей и религиозных общин в Сербии урегулирован отдельным Законом о церквах и религиозных общинах, принятым в 2006 году, после масштабной общественной дискуссии, в которой участвовали как церкви, религиозные общины, так и международные организации по защите прав человека: ОБСЕ, Венецианская комиссия Совета Европы, Хельсинкская комиссия Конгресса США, неправительственные организации, большое количество специалистов и граждан. И в Скупщине Сербии об этом законе велись двухдневные дискуссии, в ходе которых проект претерпел некоторые изменения формального характера. В отличие от способа, которым деликатный вопрос присвоения привилегированного статуса так называемым «традиционным церквам и религиозным общинам», был решен компромиссной преамбулой «Проекта закона о религиозной свободе, который должен был быть принят в Скупщине Союзной Республики Югославии в 2002 году и который, по мнениям некоторых, был «прогрессивнее» нежели предыдущий, Закон 2006 года — шаг назад в адекватном восприятии общественного сознания. В нем (Статья 10) в качестве традиционных церквей и религиозных общин упоминаются те, «которые в Сербии имеют многовековую историческую традицию, их правовой субъективитет реализован на основании «особого закона»; это критерий, примененный и к мусульманской и еврейской религиозным общинам. Создатели Закона о церквах и религиозных общинах выступили за модель общества, которая подразумевает «кооперативное отделение Церкви от Государства».

Большая гласность и общественная заинтересованность иерархов церкви вызвала боязнь некоторых гражданских кругов по поводу «реклерикализации» политической жизни в Сербии, хотя эта тенденция там никогда не была ярко выражена.

Главные церкви и религиозные образования (даже вопреки замечаниям и рекомендациям, которые не были приняты во внимание) в основном удовлетворены законом 2006 года. Это, очевидно, является достижением, учитывая те противоречия, которые сопровождали принятие закона, а также сложные межрелигиозные и межцерковные отношения. Эти отношения никогда не были простыми, их сопровождало недоверие и разногласия, периодически происходили и серьезные столкновения. Это наблюдалось и между православными и католиками, как отражение исторических сербо -хорватских разногласий. Во время Второй мировой войны, когда проходило массовое истребление и изгнание сербов усташами, из Хорватии, в чем участвовали и некоторые католические священники, католический клир, мягко говоря, вел себя двусмысленно, а Ватикан сочувственно молчал.

Мусульманская община в постосманский период была маргинализована, хотя некоторые мусульманские политические партии играли важную политическую роль в формировании межпартийных отношений в межвоенной Югославии. После Второй мировой войны мусульманская община стала выходить из тени, хотя находилась под пристальным вниманием социалистического государства.

Становление мусульманской нации (муслимане-боснийцы), интенсивно проводившееся в шестидесятые годов прошлого века, как и принадлежность СФРЮ к так называемому «движению неприсоединения», дополнительно способствовали росту интереса к исламскому сообществу. Из сказанного следует, что динамика в координатах религиозно-национальной сферы, независимо от светского характера государства, всегда была важна для состояния межконфессиональных отношений в Сербии. Ничего не изменилось и по сей день.

События девяностых годов прошлого века, потрясения, конфликты и гражданская война, сопровождавшие распад Югославии, оставили неизгладимый след в межконфессиональных и межрелигиозных отношениях Сербии. Ничего другого нельзя было и ожидать, т.к. две христианские церкви и исламское сообщество неизбежно были вовлечены в происходящее, со своей поддержкой и открытой ставкой на «свой народ». Католическая церковь безоговорочно поддержала отделение Словении и Хорватии; Сербская православная церковь и на сей раз разделила трагическую судьбу сербского народа; исламское же сообщество в Боснии и соседних областях стало наиболее влиятельной моральной и политической поддержкой мусульманам, вышедшим из войны как сформировавшаяся нация, сменившим затем свое название муслиман на боснийцев. Ясно, что такое разделение ролей должно было отразиться и на межконфессиональных отношениях в Сербии, хотя кроме спорадических инцидентов там, не было военных действий.

Принимая во внимание тяжесть конфликта в бывшей Югославии в девяностые годы и оставшийся нерешенным кризис в автономном крае Косово, а также глубину и масштабы политических изменений, которые произошли в этом регионе в относительно короткий исторический отрезок времени, мы можем констатировать, что благодаря ответственной и сдержанной позиции руководства СПЦ, исламской общины и католической церкви, а также тактичной и выверенной линии государства, межконфессиональные отношения в Сербии понесли меньшие издержки, чем можно было ожидать.

Помимо всего прочего, это стало следствием известного «югославского менталитета» политической прослойки и сербского общества, о чем уже упоминалось. Церкви и религиозные общины корректно сотрудничают, диалог между ними, несмотря на трудности, никогда не прерывался. Несмотря на сопротивление, которое упорно оказывает консервативное крыло СПЦ, в последние годы наблюдается некоторое улучшение в экуменическом диалоге с католиками, хотя с экуменизмом в Сербии по-прежнему связаны в основном негативные коннотации.

Время от времени объявляется о возможном приезде папы римского в Сербию (например, в 2013 г. в ознаменование 1700-летия Миланского эдикта), но это, как правило, вызывает бурную и в основном отрицательную реакцию общественности. Однако создается впечатление, что и здесь миф постепенно развенчивается. С мусульманами отсутствует серьезный теологический/богословский диалог, который труднодостижим согласно основным догматическим причинам, но сотрудничество в практических и протокольных вопросах развивается без помех.

Представители церквей и религиозных общин, как правило, действуют в согласии с государством, что способствует жизненно важному сближению этих двух сторон. Если между ними и возникают какие-либо серьезные разногласия, они, как правило, относятся к области политики, в которой церковь и религиозные общины выступают или воспринимаются со стороны как представители противоположных национальных, а иногда и идеологических интересов.

Примером, демонстрирующим, каким образом национальные и политические гонения отражаются на межконфессиональных отношениях, стали конфликты между Сербской православной церковью (СПЦ), с одной стороны, и Македонской (МПЦ) и так называемой Черногорской православной церковью (ЧПЦ) — с другой, связанные с канонически непризнанной автокефалией последних. В обоих случаях разногласий внутри Православной церкви речь идет о возникновении политических элит и о том, чтобы независимость молодых наций, македонской и черногорской, а следовательно, и их национальная государственность, были любой ценой подтверждены фактом наличия отдельных национальных церквей. Аргументируя свою законность предполагаемой преемственностью по отношению к древней Охридской архиепископии, Македонская церковь еще в 1976 г. отделилась от Сербской и потребовала признания автокефалии, которого до сих пор не получила ни от одной православной церкви. Интересно отметить, что македонские коммунисты, т.е. атеисты, равно как и верующие, из националистических соображений поддержали требование МПЦ, обвинив СПЦ, а косвенно и саму Сербию, в непризнании македонской нации.

Хотя боснийцев в Сербии не больше двух процентов, их несогласие негативно сказывается на общем

комплексе межнациональных и межконфессиональных отношений. Влияет и то, что в соседней, «дейтонской» Боснии и Герцеговине сохраняется напряженность в отношениях между тремя действительно государствообразующими народами — боснийцами, хорватами и сербами, которые придерживаются разных мнений относительно желаемого устройства своего общего государства. В такой ситуации требования политической автономии Санджака, в котором живет наибольшее количество мусульманско-боснийского населения Сербии, связываются с идеями об изменении государственных границ и «торговле территориями», что, естественно, создает нервозность и не способствует установлению межнационального и межконфессионального доверия и согласия как в Сербии, так и во всем регионе. Возможность существования двух исламских объединений, что на данный момент является реальностью, не предусмотрена законодательством, но каждая из них считает другую нелегитимной и нелегальной и полагает, что ее надо запретить. От государства ожидают определенных действий, но что бы оно ни предприняло, одна или обе противоборствующие стороны обвинят его во вмешательстве в сферу религиозных отношений и нарушении прав и свобод верующих.

Надеемся, что из этого краткого обзора многонациональности и многоконфессиональности современной Сербии станет ясно, что речь идет о государстве и обществе, «переполненном сложностями».

Демократическая Сербия, устроенная как современное правовое государство, старается организовать отношения между своими гражданами и объединениями всех национальностей и вероисповеданий так, чтобы не было дискриминации, чтобы все пользовались наибольшими правами и свободами и свободно действовали в рамках своих полномочий.

Для этого лишь необходимы два условия:

1) ограничение собственной свободы только уважением свободы другого;

2) гражданская лояльность к государству и уважение конституционного порядка и закона, перед которым все должны быть равны.

Нельзя отрицать, что оба эти условия conditio sine qua non существования, сохранения и нормального функционирования любого государства. Из всего сказанного становится понятным как то, что эти фундаментальные условия по ряду причин в Сербии выполнить нелегко, так и то, что прилагаются усилия, чтобы в любой момент в максимальной степени приблизиться к их выполнению.

Опубликовано в журнале:
«Вестник Европы» 2011, №31-32

Сербия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 4 декабря 2011 > № 463041 Дарко Танаскович

Еврокомиссия представила общественности список из 277 авиакомпаний из 25 государств, которым отныне запрещено приземляться в европейских аэропортах или осуществлять оттуда вылеты.Как сообщает Euromag, теперь в Европу не смогут летать самолеты гондурасской авиакомпании Rollins Air, а также запрещен вылет и посадка трех самолетов Boeing-767 иорданского перевозчика Jordan Aviation.

Кроме того, под запрет попали все перевозчики из Афганистана, Анголы, Экваториальной Гвинеи, Бенина, Демократической республики Конго, Джибути, Индонезии, Киргизии, Либерии, Мавритании, Мозамбик, Филиппин, республики Конго, Замбии, Демократической Республики Сан-Томе и Принсипи, Сьерра-Леоне, Судана и Свазиленда.

Под вопросом были также российские и албанские авиакомпании, однако этим двум государствам удалось убедить Еврокомиссию в том, что все недостатки устранены, поэтому ряд авиакомпаний из этих стран, которые могли попасть в этот список, избежали этой участи.
По итогам совещания было решено не вносить в "черный список". российские авиакомпании "ВИМ-Авиа", "Якутия" и "Татарстан".

В комиссии добавили, что "тесное взаимодействие с авиационными властями России позволило не вводить ограничения на уровне ЕС". Российские авиавласти уже ввели ограничения для "ВИМ-Авиа" (до 1 апреля), "Якутии" и "Татарстана". При этом комиссия не сняла свои претензии к "ВИМ-Авиа", а "воздержалась от введения запрета".

Тем не менее, российские и албанские авиакомпании Еврокомиссия все-таки "взяла на карандаш": теперь за всеми полетами авиакомпаний из этих стран будут тщательно наблюдать, в особенности за теми, деятельность которых подверглась сомнению.

ОАО "Абрау-Дюрсо" и Черноморский банк торговли и развития (ЧБТР) во вторник подписали кредитное соглашение на сумму 25 миллионов евро сроком на семь лет, сообщается в пресс-релизе "Абрау-Дюрсо".

"По соглашению ЧБТР предоставляет "Абрау-Дюрсо" кредит в размере 25 миллионов евро, выдаваемый двумя траншами - 15 и 10 миллионов евро, соответственно. Срок действия соглашения составляет 7 лет", - говорится в сообщении.

Документ подписали генеральный директор ОАО "Абрау-Дюрсо" Борис Титов и президент Черноморского банка торговли и развития Андрей Кондаков.

"Этот международный кредит в значительной степени учитывает специфику нашего бизнеса и выгодно отличается от тех кредитов, которые мы могли бы привлечь сейчас внутри России. К тому же он долгосрочный, что позволит планировать развитие нашей компании на перспективу", - приводятся в пресс-релизе слова Титова

Он сообщил, что "Абрау-Дюрсо" инвестирует эти средства в современное технологическое оборудование и увеличение объемов производства, расширение строительства в поселке Абрау, развитие его туристической инфраструктуры, включая центр винного туризма, улучшение экологии, а также на частичное рефинансирование ранее привлеченных краткосрочных кредитов.

Как отметил, в свою очередь, глава банка, финансирование этого проекта отвечает задачам поддержки модернизации реального сектора, сформулированным в недавно принятой страновой стратегии ЧБТР по России, которая также ориентирует банк на содействие развитию южных регионов страны.

Контрольный пакет (58%) акций русского шампанского дома "Абрау-Дюрсо" св 2006 году был приобретен ГК "SVL" во главе с Борисом Титовым. В 2010 году "SVL" приобрела во Франции шампанский дом Chateau d'Avize, а в 2011 году стала владельцем 100% акций "Абрау-Дюрсо".

Черноморский банк торговли и развития является международной финансовой организацией, созданной в 1998 году Албанией, Арменией, Азербайджаном, Болгарией, Грузией, Грецией, Молдавией, Румынией, Россией, Турцией и Украиной для содействия экономическому развитию стран-членов и региональному сотрудничеству. Штаб-квартира банка расположена в греческих Салониках. ЧБТР осуществляет проектное и корпоративное финансирование и кредитование торговых операций, а также предоставляет гарантии и другие услуги предприятиям государственного и частного сектора в странах-членах. Уставный капитал банка составляет три миллиарда СДР (около 4,5 миллиарда долларов). 

Седьмой раунд диалога между Белградом и Приштиной завершился во вторник в Брюсселе подтверждением договоренности о взаимном признании университетских дипломов, однако без урегулирования наиболее сложного вопроса - о работе таможни на границе Сербии и края Косово, провозгласившего в 2008 году независимость.

Переговоры по техническим вопросам между Белградом и Приштиной при посредничестве ЕС возобновились в понедельник после длительной паузы, связанной с обострением обстановки на севере Косово. Нынешний раунд проходил на фоне острых споров о работе таможни на административной границе Сербии и Косово, а также в условиях заметного усиления противоречий между Белградом и косовскими сербами, недовольными уступками косовским албанцам.

Дипломатические источники сообщили, что делегации Сербии и края Косово договорились об урегулировании вопроса о взаимном признании университетских дипломов еще в понедельник вечером. Но это был не единственный вопрос повестки дня. Стороны обсуждали также проблему участия Косово в региональных форумах, вопросы, связанные с энергетикой и телекоммуникациями, и реализацию достигнутых ранее соглашений о свободе передвижения и таможенных печатях.

Как сказано в официальном сообщении, выпущенном сегодня в Брюсселе по итогам седьмого раунда, Сербия и Косово "обратятся к Ассоциации европейских университетов (European University Association) с просьбой сертифицировать дипломы их вузов для их использования на другой территории с целью дальнейшего образования или трудоустройства".

Это означает, что в итоге в Сербии будут признаны дипломы, выданные в Косово, и наоборот. EUA - организация, объединяющая более 850 вузов из 46 стран. В рамках ассоциации осуществляется их сотрудничество и обмен информацией, а также проведение совместных исследовательских проектов.

Как сообщается, "на переговорах достигнут прогресс в вопросе эффективного и всестороннего регионального сотрудничества".

Под этим сотрудничеством, прежде всего, подразумевается участие представителей Косово в региональных форумах. Поскольку никаких решений не было принято, стороны вернутся к данному вопросу на своем следующем совещании, запланированном на конец ноября.

Делегации обсуждали и наиболее острую на сегодняшний день проблему - работу КПП "Ярине" и "Брняк" на административной границе Сербии и Косово, куда косовские власти в одностороннем порядке в сентябре направили своих таможенников и полицейских. Однако этот вопрос остался неурегулированным.

В выпущенном в Брюсселе сообщении сказано, что в качестве варианта урегулирования рассматривается "концепция интегрированного управления границей".

Делегация Сербии вела переговоры в Брюсселе на фоне острой критики, звучащей в ее адрес как со стороны либеральной и националистической оппозиции в парламенте, так и со стороны лидеров косовских сербов, недовольных результатами диалога. Несколько представителей косовских сербов заявили в последние дни о возможности провозглашения независимости северных районов Косово, если не будут учитываться их интересы. Сербская община сейчас составляет 5-10% от двухмиллионного населения Косово. Сербы живут в северных районах провинции, примыкающих непосредственно к Сербии, а также нескольких десятках анклавов в разных частях Косово.

Многие косовские сербы выступают против переговоров между Белградом и Приштиной и отвергают достигнутые в последние месяцы договоренности, в особенности соглашение о таможенных печатях. Делегации Сербии и Косово согласовали 2 сентября вопрос о косовской таможенной печати (на ней написано "Таможня Косово", и она не содержит символов самопровозглашенного государства), однако тогда не было достигнуто никаких договоренностей об обеспечении режима таможенного контроля на границе Сербии и Косово.

Ситуация на севере Косово обострилась в середине сентября, когда косовские албанцы в одностороннем порядке разместили своих таможенников и полицейских на КПП "Ярине" и "Брняк". В конце июля косовские власти пытались захватить оба КПП при помощи спецподразделений полиции. С тех пор косовские сербы в знак протеста начали устанавливать баррикады на севере Косово, рядом с границей. Помимо косовских таможенников и полицейских на административной границе присутствуют представители Миссии ЕС в области верховенства закона и правопорядка в Косово (EULEX) и KFOR.

Диалог между Белградом и Приштиной был начат в марте этого года при посредничестве европейского дипломата Роберта Купера для решения повседневных проблем граждан и сближения региона с ЕС. Предыдущие раунды состоялись 8-9 марта, 28 марта, 15 апреля, 17-18 мая, 2 июля и 2 сентября.

Сербия и край Косово претендуют на членство в Евросоюзе. В октябре Еврокомиссия рекомендовала предоставить Белграду статус официального кандидата в ЕС. В декабре свое решение по данному вопросу вынесет Совет ЕС. В Брюсселе заявляют, что начало переговоров о присоединении Сербии к ЕС будет зависеть от прогресса в урегулировании ее отношений с Приштиной.

По оценкам экспертов, неурегулированность проблемы Косово, независимость которого признали 22 из 27 стран ЕС, осложняет путь региона в Европейский союз.

Албанские власти Косово 17 февраля 2008 года в одностороннем порядке при поддержке США и ряда стран Евросоюза провозгласили независимость от Сербии. Юлия Петровская

Пролетели мимо

Еврокомиссия одобрила строгости Росавиации

Михаил Кукушкин

Российские авиакомпании не попали в обновленный вчера черный список Евросоюза. Еврокомиссия сочла, что те авиаперевозчики, к которым у нее были претензии, достаточно наказаны российскими властями. Россия даже заслужила похвалу комиссии.

Очередная, 18-я по счету, версия черного списка неевропейских авиакомпаний, которым из-за несоблюдения норм безопасности полетов закрыт доступ в воздушное пространство Евросоюза, включает не только индивидуальные авиапредприятия, но целые страны. Так, не могут рассчитывать на прием ни в одном из европейских аэропортов авиакомпании, зарегистрированные в 21 стране мира, в том числе в Афганистане, ряде африканских государств, на Филиппинах и в Киргизии. А из Казахстана Европа готова допустить к себе только национального перевозчика AirAstana.

Как следует из опубликованного заявления Еврокомиссии, от России рассматривались три кандидата на запрет полетов: «ВИМ-авиа», «Якутия» и «Татарстан». Одновременно была обнародована свежая версия черного списка, который обновляется каждые шесть месяцев начиная с 2004 года — российских компаний там не оказалось. Росавиация приказами от 2 и 11 ноября запретила им летать в Европу, и Еврокомиссия сочла, что можно обойтись без репрессий с ее стороны.

Европейские полеты трех названных компаний российское ведомство ограничило по-разному. На первый взгляд, строже всего поступили с «ВИМ-авиа», экипаж которой вступил в конфликт с местными инспекторами в Париже. Ее семи самолетам Boeing-757, перечисленным в соответствующем приказе Росавиации «поименно» (по номерам регистрации), запрещено пересекать границы ЕС до 1 апреля 2012 года, то есть вплоть до следующего планового пересмотра черного списка. Однако «ВИМ-авиа» располагает 11 самолетами этого типа, таким образом, четыре из них из-под запрета ускользают.

Что касается «Якутии» и «Татарстана», то наложив запрет летать в европейские аэропорты на самолетах определенных типов, надзорное ведомство не указало номера машин и срок действия наказания. «Это означает, что Росавиация может отменить действующие в их отношении ограничения, как только сочтет, что преодолены нарушения норм безопасности, привлекшие внимание европейских инспекторов», — объяснил «МН» источник, близкий к ведомству.

Росавиация самостоятельно установила ограничения на полеты в Европу не только для «ВИМ-авиа», «Якутии» и «Татарстана», но и еще для трех авиакомпаний, не упомянутых в заявлении Еврокомиссии. Это «Авиастар-Ту», «Авиалинии Дагестана» и «ЮТэйр-Карго». Российские власти явно решили перестраховаться, но предосторожность оказалась излишней.

Тактика, которую российские власти с успехом применяют не в первый раз, похоже, взята на вооружение коллегами из других стран. Албания, которую Еврокомиссия, наряду с Россией, похвалила за интенсивное сотрудничество в сфере безопасности полетов, избежала черного списка, использовав такую же схему. Эта страна также в превентивном порядке закрыла Европу для своих «сомнительных» компаний, не дожидаясь пока это сделает Еврокомиссия. При этом пришлось закрыть авиакомпанию AlbanianAirlines, а из флота другой — BelleAir — исключили один самолет. Отметим, что вся коммерческая авиация Албании состояла только из двух этих компаний.

Чешское министерство иностранных дел, подумав об удобстве желающих получить долгосрочные визы, ввело в некоторых странах вне Европейского союза электронную систему записи на собеседование в консульство.

Ситема носит название Visapoint и уже применятся в Албании, Белоруссии, Боснии и Герцеговине, Китае, Грузии, Казахстане, Монголии, Сербии, Тайланде, Узбекистане, Вьетнаме, Молдавии, Турции, Македонии и на Украине. И уже в каждой из жтих стран в систему встроились хакеры, сделавшие из него своего рода взяткомат.

400 евро и вперёд

По данным орагнизации «Чешская позиция», хакеры работают следующим образом. В системе ограниченное число место, которое отслеживается несколькими преступными группировками. Они создают в Visapoint фиктивные профили, которые за 400 евро предлагают тем, кто многократно и неудачно пытался зарегистрироваться в системе.

По словам директора Академии языковой и профессиональной подготовки Зденька Окунька, для них стало большой проблемой приглашение новых учеников. Если никакого труда не стоит подготовить все нужные для получения учебной визы документы, то записаться на собеседование в консульство оказывается нерешаемой проблемой.

Студенты вынуждены дежурить в сети по ночам, да и то — как только появляется свободное место, оно тут же занимается фиктивным профилем. Честным гражданам остаётся только кликать до бесконечности компьютрной мышкой.

В Монголии, например, процент регистраций в Visapoint за взятку достиг числа 100. Директор Пражского образовательного центра Ладислав Комарек, который приглашает на работу в ЧР, в том числе, граждан Монголии, потверждает это. Сорок монгольских рабочих были вынуждены остаться дома из-за невозможности попасть на собеседование. Неизвестные прдлагали им заплатить 1000 долларов за эту услугу, но такой суммы рабочие не обладали.

С нового года система Visapoint будет введена и в России. «Чешская позиция» опасается, что и здесь может возникнуть схожая с Монголией ситуация, так как по некоторым непроверенным данным интернет-вымагатели родом как раз из России.

Другая чешская позиция

Фирмы и организации, связанные с приглашение в Чехию иностранных граждан, уже сообщили Министерству иностранных дел ЧР о сложившейся ситуации, однако там ничего не предпринимают. Эксперт по борьбе с компьютерной преступностью Алеш Шпидла сообщил «Чешской позици», что заниматься решением подобных хакерских проблем должна заниматься та организация, которая несёт за работу системы юридическую ответственность. Этой организацией является именно Министерство иностранных дел.

Несмотря на то, что IT-специалисты уверены, что найти преступников вполне возможно отследив их IP-адрес или другим способом. Однако, никто из министерства до сих не прибегнул к этому. Наоборот, представители ведомства утверждают, что система Visapoint снабжена такой степенью защиты, которую невозможно взломать, а потому никаких проблем с ней быть не может.

Кроме того, система Visapoint предусматривает равенство возможностей между клиентами системы, а потому МИД не может помешать в создании фиктивных аккаунтов и остановить взяточничество. А потому проблема всё ещё остаётся нерешённой.

Дмитрий Медведев и Владимир Путин встретились с пенсионерами и ветеранами из разных регионов страны. Обсуждались вопросы национальной политики, патриотического воспитания молодёжи, а также индексации пенсий, лекарственного обеспечения и трудоустройства пенсионеров.

* * *

Д.МЕДВЕДЕВ: Добрый день!

Михаил Иванович Белов, который присутствует на нашей встрече, предложил, когда я был в Хабаровске: «Вот вы встречаетесь с разными категориями наших граждан, но очень большой и значимой социальной категорией являются пенсионеры». И мы прикинули с Владимиром Владимировичем и решили всех позвать в гости. Поэтому, прежде всего, мы вас приветствуем, желаем приятного аппетита. Надеюсь, что вы, помимо того, что мы пообщаемся, ещё сможете посмотреть Кремль. Это всё-таки интересное место, я думаю, не все были. Здесь принимаются важнейшие государственные решения, происходят судьбоносные встречи, всякие разные мероприятия проходят. И очень хорошо, что мы с вами здесь встречаемся.

Мы не планировали каких-то вступительных слов говорить, поэтому есть предложение построить общение по модели «вопрос–ответ». Если вы хотите что-то сказать, прокомментировать, что называется, милости просим.

В.ПУТИН: Я тоже хочу поздороваться. Всех людей, которые имеют право считать себя ветеранами, пенсионерами, мы, конечно, пригласить в Кремль не могли. Ни Кремль, ни наш московский Белый дом не вместит всех: это 30 с лишним миллионов человек, 38 даже, чуть побольше. Но мы исходили из того, что из разных регионов пригласим людей, которые действительно представляют определённые группы этой большой когорты наших граждан – пенсионеров. Это и ветераны труда и военной службы, и ветераны Великой Отечественной войны. В общем, люди достойные и уважаемые в нашей стране. В нашей стране всегда старших уважали. И мы хотим с вами встретиться сегодня, для того чтобы не просто проявить это уважение, это само собой разумеется, но и поговорить о проблемах, послушать ваше мнение, какие-то советы, может быть, рекомендации, либо замечания в рамках такой простой, открытой и свободной дискуссии. Спасибо.

И.БАТИЩЕВ: Позвольте мне.

Д.МЕДВЕДЕВ: Пожалуйста.

И.БАТИЩЕВ: Я пенсионер, но ещё работаю, полон сил и энергии, работаю директором крупной школы-интерната, где обучаются 500 детей-инвалидов, из них 50 детей-сирот.

Я отношусь, как и многие здесь, к послевоенному периоду. Мы росли, воспитывались в период расцвета великой страны, Советского Союза, мы воспитывались на героике военных лет, на тружениках полей, фабрик, заводов, освоении космоса. Мы горды были, что мы живём в такой великой стране. Мы и сейчас горды, для нас страна превыше всего, всегда старались делать всё вначале для страны, а уже потом для себя. И нам небезразлична судьба молодого поколения, тех настоящих сейчас детей, юношей, которым мы будем передавать свои знания и умения, чтобы наша страна под их руководством процветала и стала такой же могучей страной, какая у нас была во времена Советского Союза.

Мы обеспокоены тем, что, во-первых, история извращается. Просто больно и обидно за то, что результаты Великой Отечественной войны искажаются, роль Советского Союза, принижается в них. Мы возмущены тем, что в средствах массовой информации, особенно на радио, телевидении, на сайтах интернета идёт культ насилия, грабежа, люди уже устали смотреть и слушать страшилки 24 часа на телевидении. А вот такого хорошего, позитивного материала очень мало. Конечно, делается в регионах что-то для того, чтобы молодое поколение воспитывалось на хороших традициях, но этого недостаточно, тут должна быть какая-то государственная политика.

Я учитель. Семье и школе сейчас очень тяжело прививать какие-то хорошие нравственные устои, если по телевидению, на сайтах интернета показывают совсем другое. И нам подрастающее поколение говорит: «Да что вы говорите? Вы телевизор смотрите?» Должна быть какая-то государственная политика, чтобы всё-таки какие-то передачи, может быть, исключить или ограничить.

Ведь вокруг нас очень много хорошего. Приведу пример. Воспитанник нашего интерната, слепой мальчишка, поднялся на Эльбрус. Был велопробег Липецк–Страсбург–Париж – он был участником этого велопробега, разве это не подвиг? Вот мы на этом воспитываем молодое поколение. Хорошо, что у нас в Липецкой области есть две газеты: «Золотой ключик» и «Молодёжный вестник». И вот в этих газетах журналистами проводится очень серьёзная работа. На хороших примерах воспитывается молодёжь нашей области.

Поэтому, Дмитрий Анатольевич, я выражаю общее мнение всех присутствующих здесь и не только. Мы какие-то вопросы должны решать на государственном уровне. Решаются они, но не в достаточной степени. Нужно, чтобы наша молодёжь действительно горячо любила нашу Родину, и какой-то должен быть государственный подход к этому. Поэтому просьба обратить на это внимание. То есть без будущего, сегодняшнего поколения, без молодёжи, чтобы мы не делали, нам сложно будет добиться желаемых результатов.

Д.МЕДВЕДЕВ: Все поддерживают. Игорь Иванович, раз Вы ко мне обратились, я прокомментирую то, что Вы сказали.

Сначала по поводу истории. Вы упомянули ситуацию с подачей истории и в средствах массовой информации, ну и, наверное, имеется в виду и школа, и учебники, и литературные источники, не говоря уже об интернете и так далее. С этим ситуация, мягко говоря, сложная, потому что, к сожалению, во многом и наша историческая наука, и те, кто занимались изданием учебников для школьников, оказались не готовы к тому, что после такой достаточно чёткой позиции, которой придерживались историки в советский период, история стала разваливаться на куски.

И проблема не в том, что есть разные точки зрения, они и раньше были. Проблема в том, что, к сожалению, школьникам очень трудно разобраться в хитросплетениях, собственно, тех событий, если они даются под разными углами. Они же не учёные-историки, когда можно сесть где-то в тиши кабинета, в библиотеке и посмотреть, вот есть одна записка, вот есть вторая записка, вот есть исторический документ из МИДа. В результате возникает фрагментарное восприятие истории и ощущение того, что вся наша история состояла из неприятностей и из ситуаций, когда государство не справлялось со своими обязанностями, а все лидеры предстают либо в образе деспотов и тиранов, либо в карикатурном образе.

Это всё было гораздо сложнее, и вообще невозможно себе представить историю, которая выкрашена одной краской, были всегда и сложные периоды, и сложные поступки, и вполне, в общем, очевидные решения. Тем более нетерпимо, когда это относится к периодам, в которые наш народ проявлял абсолютно массовый героизм.

Можно по-разному оценивать, допустим, события тех или иных событий, той же самой Октябрьской революции. Но если говорить о Великой Отечественной войне, то это был период, когда вся страна защищала самих себя, народ защищался от агрессора. И когда появляются интерпретации этих событий, написанные под вполне очевидным углом, что это не мы врага победили, что, допустим, это американцы сделали или второй фронт помог, и цена была не такая заплачена, народу слишком много погибло, это просто моральные преступления перед памятью тех, кто отдал свои жизни, защищая нашу страну, а таких людей действительно было очень много – почти 30 миллионов. И вот этого допускать нельзя, я об этом неоднократно говорил, не должно быть дискуссии вокруг очевидных фактов, во всяком случае, в учебной литературе. Да, учёные пусть пишут, что хотят, но учебники, общедоступные средства массовой информации всё-таки по таким событиям должны придерживаться общепринятой точки зрения. В противном случае формируется абсолютно искажённое восприятие нашей истории.

Теперь в отношении средств массовой информации. Они все разные, конечно, здесь спора нет. У нас была ситуация, когда они были, в общем, совсем одинаковые. Это тоже было скучно, я вспоминаю, как там материалы давались. С другой стороны, меня тоже, например, удивляет, когда значительная часть новостей начинается только с происшествий. При всём понимании важности тех или иных событий иногда это просто не тянет на уровень государства. Каждый день что-то происходит и в России, и в Европе, и в мире, но далеко не везде новости начинаются с такого рода репортажей. И не потому, что их нужно замалчивать, – нет, ни в коем случае. Но каждая новость должна быть ранжирована в соответствии со значимостью этой новости для страны. В этом смысле я не могу с Вами не согласиться, иногда, конечно, хочется увидеть и услышать всё-таки репортажи о том, что происходит важного, серьёзного и, смею сказать, вполне положительного в стране. Это тоже есть.

В конечном счёте, у нас средства массовой информации юридически свободны. Значит, это, в конечном счёте, ответственность самих СМИ. Кто-то занимает в этом смысле более ответственную позицию, кто-то, может быть, старается деньги зарабатывать. Вы же понимаете: большое количество всякого рода сериалов, в которых насилие часто происходит и так далее, связано не с тем, что во главе средств массовой информации стоят кровожадные люди, которым нравится ковырять это всё – нет. Это денежные соображения. К сожалению, это смотрят лучше, и за счёт этого они зарабатывают деньги.

Но я считаю, что, конечно, всё-таки при определении редакционной политики впереди должны стоять соображения нравственного порядка и уж после этого, естественно, соображения коммерческого свойства. Они тоже должны быть, потому что у нас, например, телевизионные каналы и другие средства массовой информации в основном находятся на самоокупаемости, хотя частичные дотации из государственного бюджета они иногда получают.

Но если говорить об интернете, то, конечно, это вообще свободная среда, она не регулируется никак. Каждый выбирает себе средство массовой информации по вкусу. Могу сказать о себе. Я почти не смотрю телевизор, просто так получилось. Я больше пользуюсь интернетом, но смотрю фильмы. Вот фильмы мне нравится смотреть и по телевизору, и на дисках. Просто потому что они создают хорошее настроение.

Экономическое чудо и революции в России начала ХХ века

Борис Миронов

Борис Николаевич Миронов родился в 1942 году. Российский историк, клиометрист. Профессор факультета социологии, кафедры социологии культуры и коммуникаций Санкт-Петербургского государственного университета, доктор исторических наук. Один из основоположников отечественной школы клиометрики и основатель отечественной школы исторической антропометрии. Автор фундаментальной “Социальной истории России”. Живет в Санкт-Петербурге.

экономическое чудо и революции в россии начала хх века

Мы с завистью, а нередко и с чувством неполноценности говорим о немецком, японском, южнокорейском, китайском и прочих экономических чудесах. Вот могучие, лихие народы: богатыри — не мы. Как современная, так и царская Россия представляется многим отсталой автократией, бегущей на месте — вперед-назад, вперед-назад, то бишь реформы-контрреформы, или мобилизация-стагнация-кризис, или либерализация — авторитарный откат1 .

“Россия — это деспотическая, репрессивная в своей основе власть самодержцев, это рабский менталитет народа, основанный на крепостном праве, иерархия не вассалов, а государевых рабов, это — длительное отсутствие в обществе сословного строя, самоуправляющихся городов, общий дух несвободы и подавления личности государством и во имя государства”2 .

“Находясь в непримиримом противоречии с культурой, ведя открытую войну с большей частью образованных классов, самодержавие вступило в конфликт с самим государством, изо всех сил толкая его к неизбежной гибели. Противодействуя просвещению в любой форме, оно осушает источник сил народных масс. Оставляя управление государственными делами в руках бесконтрольной бюрократии, столь же бездарной, как и продажной, самодержавие благодаря злоупотреблениям своих слуг еще больше ограничивает свои возможности. Неуклонное разорение государства, растущий беспорядок в финансах, непрестанное обнищание крестьянства — все это лишь естественные и неизбежные последствия деспотического режима”3 .

Первая цитата взята из книги современного автора В. К. Кантора, вторая принадлежит народовольцу С. М. Степняку-Кравчинскому (1851–1895). Первая характеризует допетровскую, вторая — Россию 1860–1880-х годов. Высказанные мысли разделяют 112 лет, но они так похожи по духу, что кажется, будто принадлежат одному человеку. Подобных цитат можно привести сотни, потому что, пожалуй, только в России наблюдается подобное самобичевание, не без оснований напоминающее иностранным наблюдателям национальный мазохизм. Признанный патриарх отечественной историографии В. О. Ключевский в 1890–1900-е годы в своем дневнике записывал то, что, вероятно, не решался говорить на своих лекциях и писать в своих работах. “Наша государственная машина приспособлена к обороне, а не к нападению… Мы низшие организмы в международной зоологии: продолжаем двигаться и после того, как потеряем голову”. “Русские цари — не механики при машине, а огородные чучела для хищных птиц”. “Наше будущее тяжелее нашего прошлого и пустее настоящего”4 .

Некоторые современные авторы также относят русских к низшим социальным организмам, генетически неспособным к развитию и решению проблем модернизации: “Массовый человек России не только ХIХ–ХХ вв., но и начала ХХI столетия, с доминантной традиционного (мифологизированного) сознания, нуждался и нуждается в культе личности вождя. <…> Не было в России русских как носителей русского этнического самосознания, поскольку этногенез и культургенез русских так и остается явлением незавершенным, не сложившимся. <…> Масса русских не имеет и своей элиты, способной сформулировать и выразить ее общественный интерес. Отсутствие в России массы личностно самоидентифицированных русских, адекватных вызовам реального времени, делает проблематичным не только решение форсированными темпами проблем модернизации, но и само достижение в обозримой перспективе гражданского общества. <…> У русских сохраняется генетически обусловленное неприятие властной элиты. Оно сопряжено с исторически возникшим еще у праславян, сохраняющимся, по сути, архаичным, латентным стремлением обрести волю, а не свободу”5 .

Но даже в более сдержанных оценках имперская социально-политическая система изображается как абсолютно неэффективная и неспособная обеспечить ни развитие экономики, ни повышение благосостояния населения. Весь период империи рассматривается под углом зрения, с одной стороны, обеднения народа, с другой — кризиса, сначала крепостничества, а потом самодержавия. Пауперизация и кризис — две стороны одной медали: кризис фатально вел страну к революции, потому что крестьянство к началу ХХ века обнищало до такой степени, что его дальнейшее выживание ставилось под сомнение. Снижение уровня жизни, доводящее крестьян и рабочих до нищеты, — лейтмотив если не всех, то очень многих работ, посвященных имперскому периоду.

Между тем в России после отмены крепостного права произошло настоящее экономическое чудо. В 1861–1913 годы темпы экономического развития были сопоставимы с европейскими, хотя отставали от американских. Национальный доход за 52 года увеличился в 3,84 раза, а на душу населения — в 1,63 раза. И это несмотря на огромный естественный прирост населения, о котором в настоящее время даже мечтать не приходится. Население империи (без Финляндии) увеличилось за эти годы с 73,6 до 175,1 млн — в среднем почти по 2 млн ежегодно6 . Душевой прирост объема производства составлял 85 процента от среднеевропейского. С 1880-х гoдов темпы экономического роста стали выше не только среднеевропейских, но и “среднезападных” — валовой национальный продукт увеличивался на 3,3 процента ежегодно. Из великих держав лишь в США они были выше — 3,5 процента7 . Успешно развивалась не только промышленность, но и сельское хозяйство, которое, несмотря на институциональные трудности, прогрессировало так же быстро, как в целом в Европе. Столыпинская реформа, устраняя эти помехи, создавала самые благоприятные условия для ускорения аграрного развития, поскольку для этого имелись главные предпосылки — экономика России стала рыночной: экономические решения принимались индивидуально (бизнесменами, торговцами, сельскохозяйственными производителями), цены устанавливались в результате стандартных рыночных механизмов.

Но главное чудо состояло в том, что при высоких темпах роста экономики и населения происходило существенное повышение благосостояния, другими словами, индустриализация сопровождалась повышением уровня жизни крестьянства (86 процентов в 1897 году) и, значит, происходила не за его счет, как общепринято думать.

На чем основывается такое заключение?

О росте благосостояния за период 1851–1914 годов свидетельствуют увеличение с 0,188 до 0,326 — в 1,7 раза индекса человеческого развития, учитывающего (1) продолжительность жизни; (2) процент грамотности; (3) валовой внутренний продукт на душу населения8 .

Вывод о повышении благосостояния опирается также и на альтернативный показатель уровня жизни — конечный средний рост (длина тела) людей, получивший в специальной литературе название биостатуса, который широко применяется в науке с конца 1960-х годов. Использование такого показателя опирается на доказанный в биологии человека факт, что финальный средний рост людей характеризует степень удовлетворения базисных потребностей человека в пище, одежде, жилище, медицинском обслуживании и т. п. в течение всего периода физического созревания. Люди, чьи потребности удовлетворяются лучше, превосходят ростом тех, чьи потребности удовлетворяются хуже; и наоборот. С биологической точки зрения, человек до достижения полной физической зрелости превращает потребленные продукты в энергию, которая затем расходуется на различные нужды: на поддержание жизнедеятельности организма, работу, учебу, спорт, борьбу с инфекциями, болезнями и т. п., а чистый остаток энергии от питания преобразуется в рост и при избытке питания — в вес. После достижения полной физической зрелости рост уже не изменяется, при понижении биостатуса происходит снижение веса, а при повышении – его увеличение. Из биологической теории следует, что в рамках одного этноса высокие люди, взрослые и дети, в массе своей лучше питались, имели лучший уход и жилищные условия, меньше болели и т. д., то есть в массе обладали более высоким биостатусом, чем люди с низким ростом. Следовательно, данные о среднем росте позволяют оценить, как удовлетворяются базисные потребности человека, и благодаря этому судить о динамике благосостояния народа. Подчеркнем, что средний рост — равнодействующая всех факторов, влиявших на физическое развитие человека, среди которых доходы, питание, интенсивность работы, миграции, социальная структура населения, уровень материального неравенства, заболеваемость, эпидемии, колебания климата. Вследствие этого конечный рост является интегральным показателем уровня жизни, оценивая его с точки зрения удовлетворения базисных потребностей людей. Особенно это верно для обществ, в которых львиная доля доходов тратится на поддержание жизни.

Анализ более 200 тыс. индивидуальных сведений о новобранцах и рабочих и более 10 млн агрегированных данных обо всех призывниках в 1874–1913 годы показывает, что конечный средний рост мужчин после Великих реформ увеличился на 5 см — со 164 до 169 см, при этом на 3,4 кг увеличился вес (с 63,1 до 66,5) и возросла мускульная сила. Отсюда неоспоримо следует, что уровень жизни россиян в пореформенное время повышался, так ни рост, ни вес не могли бы увеличиться без улучшения условий жизни. Вывод о повышении уровня жизни на основе антропометрических сведений поддерживается данными о питании и сельскохозяйственном производстве, зарплате, доходах и платежах, смертности и рождаемости, здоровье и культуре, которые не столь точны и полны, как антропометрические.

Повышение жизненного уровня коснулось всего населения в целом, и прежде всего крестьянства (его доля в населении страны в 1897 году составляла 86 процентов), и не сопровождалось возникновением огромного имущественного неравенства — последнее было на порядок ниже, чем в западных странах. Если сравнивать бедного крестьянина с Романовыми, Шереметевыми, Юсуповыми и подобными русскими аристократами, то неравенство, конечно, было громадным, хотя и намного меньшим, чем в современной России между олигархами и остальным населением. Например, в 1998 году по сведениям американского журнала “Форбс”, пятеро самых богатых людей России (В. Потанин, Р. Вяхирев, М. Ходорковский, В. Алекперов и Б. Березовский) располагали годовым доходом большим, чем все 38,8 млн пенсионеров, и большим, чем 19,4 млн рабочих и служащих со средним заработком в 600 руб. в месяц. Но если сравнивать целые страты богатых и бедных, то различия в начале
ХХ века были умеренными, так и тех, и других было относительно немного. Как писал А. С. Пушкин еще в 1834 году: “В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности”9 . Децильный коэффициент имущественной дифференциации (различие в доходах 10 процентов самых богатых и самых бедных) в России начала ХХ века равнялся всего лишь 6–7, в США находился в интервале 16–18, в Великобритании превышал 40 10 .

Однако в конце XIX — начале XX века передовая русская общественность была искренне убеждена, что страна находится в состоянии перманентного кризиса, что положение народа ухудшается, поскольку просто не допускала мысли, что при самодержавии возможен какой-либо прогресс, а только ожидала от него, как говорил П. Н. Милюков в Государственной думе в 1916 году, либо глупости, либо измены. В данном случае речь идет не о фальсификации данных, а об идеологической аберрации — мы сталкиваемся с типичным примером нечувствительности к новой информации под влиянием установки. Как утверждает теория когнитивного диссонанса, люди стараются избегать информации, которая противоречит их точке зрения, и предпочитают информацию, которая соответствует и поддерживает их собственные подходы. Убежденность в кризисе самодержавия вследствие его якобы фатальной неспособности к прогрессивному развитию была столь прочной и непо-
грешимой, что все, что ей противоречило, просто не воспринималось.

В конце ХIХ века, по мнению С. И. Шидловского, впоследствии видного октябриста, “между правительством и обществом произошел конфликт, ставящий обе стороны в положение воюющих, <…> вся жизнь страны приняла характер упорной борьбы между двумя сторонами”11 . Еще в 1903 году журнал “Освобождение” (орган российских либералов) прямо заявил, что “самодержавие есть гражданская война со всеми ее бедствиями”. А на войне как на войне все средства для победы хороши12 . И наивно было бы ожидать, что элита либерально-демократической общественности ради достижения своих бесспорно благородных целей — ради установления демократического строя, гражданского общества и правового государства — не использовала всех доступных средств, включая манипуляцию массовым сознанием, дезинформацию, прессинг колеблющихся, PR-кампании, которые использовали ее идейные противники. Даже террор против самодержавия поддерживался либералами. “Мы не принадлежим к числу людей, из лицемерия или недомыслия клеймящих событие 1-го марта (убийство Александра II. — Б. М.) и позорящих его виновников. Мы не боимся открыто сказать то, что втайне известно всей искренней и мыслящей России, а именно, что деятели 1-го марта принадлежат к лучшим русским людям”13 . При этом либералы через свой журнал откровенно подталкивали молодежь к террористической деятельности против правительства, прославляя активистов террора, указывая на его неизбежность и целесообразность: “Нужно, наконец, сказать во всеуслышание, с торжественной отчетливостью, что весь ужас, весь исторический трагизм, все значение политических убийств, совершенных и свершаемых русскими революционерами, состоит в том, что убийцами являются лучшие люди нации, носители высочайших нравственных качеств и чрезвычайных умственных дарований. <…> Политические убийства — зло, с полной неизбежностью вытекающее из самодержавия. Самодержавия нельзя мирно поддерживать в нашей стране: самодержавие есть гражданская война со всеми ее бедствиями. Вот о чем должна была бы говорить наша печать. Безустанно она должна повторять обществу и правительству: вы не хотите политических убийств и революционных насилий, так покончите же скорее с их источником – самодержавием. <...> Разве не есть гражданская война та настойчивая борьба, которую самодержавное правительство всеми средствами ведет с деятельностью, направленной на постепенное изменение русского государственного строя мирными и большей частью даже формально легальными действиями? <...> Самодержавие всей своей политикой заявляет, что оно склонится только перед физическим насилием революции. Абсолютно-реакционное, оно само воспитывает страну к революции”14 .

С конца ХIХ века демократическая общественность не пропускала ни одного случая, чтобы продемонстрировать несостоятельность монархии и мобилизовать своих сторонников. Разговоры о страданиях народа как факте повседневной жизни часто носили спекулятивный характер, ученые заигрывали с оппозиционным по отношению к монархии общественным мнением в ущерб научному анализу современной экономической ситуации, получил распространение тезис о “голодном экспорте”15 . Пример дает мощная кампания, сопровождавшая неурожай 1891–1892 годов. Огромные бедствия от неурожая общественность приписывала исключительно аграрной политике правительства и его неспособности организовать надлежащую помощь неурожайным губерниям. Несомненно, этот неурожай был одним из самых серьезных испытаний за весь ХIХ век, но все же пресса игнорировала позитивную динамику урожайности и смертности в пореформенное время, недооценила деятельность коронной администрации по борьбе с неурожаем и явно педалировала слухи о феноменально тяжелых последствиях неурожая как результате антикрестьянской аграрной политики. Например, в прессе утверждалось, что от голода умерло до 500 тыс. человек. Как была определена эта цифра? Весь прирост смертности в 1892 году сравнительно с 1891 годом был отнесен на счет неурожая, то есть антикрестьянской политики, что нельзя считать корректным, так как в 1892-м свирепствовала холера, от которой погибли, по крайней мере, 300 тыс. человек. В 1890-е годы эту страшную болезнь еще не умели лечить, не знали, что ее носителями были лица, ею переболевшие и находившиеся в контакте с больными, вследствие чего карантинные мероприятия оказывались неэффективными. Но самое главное, крестьяне плохо соблюдали правила личной гигиены и санитарные предписания. Не случайно холеру называют болезнью грязных рук. Вот вывод специального исследования действий коронной бюрократии во время неурожая, предпринятого американским историком Р. Роббинсом. “Кампания российского правительства по борьбе с голодом по своей эффективности вполне сопоставима с достаточно успешными действиями британской администрации в Индии и Ирландии несколькими годами спустя, а по некоторым показателям даже их превосходила. В целом правительство сумело справиться с проблемой неурожая, режим доказал свою жизнеспособность и обнаружил серьезные резервы для собственного усиления”16 .

Опыт антиправительственной кампании 1891–1892 годов оппозиционная общественность взяла на вооружение и использовала в дальнейшем, например, во время следующего недорода 1906–1907 годов. Известный ученый и крупный чиновник А. С. Ермолов, продемонстрировал, как пресса раздувала проблему неурожая и преувеличивала его последствия с целью опорочить правительственную продовольственную помощь: печатались непроверенные слухи об убийстве и самоубийстве детей из-за голода, о торговле крестьянскими женщинами своими волосами, чтобы купить голодающим детям хлеб, о продаже казанскими татарами своих дочерей на Северный Кавказ, чтобы избавить их и себя от мук голодной смерти и т. д. и т. п.17

Негативная оценка позднеимперской России была унаследована и получила дальнейшее развитие в советской общественной мысли, превратившись в концепцию общего, или системного, кризиса. Согласно ей российская общественная система в политическом, экономическом и социальном отношениях была несостоятельной и абсолютно нежизнеспособной, она не соответствовала потребностям российского общества, не способна была совершенствоваться, приспосабливаясь к изменяющимся условиям жизни, и обеспечивать повышение благосостояние населения ввиду исчерпанности источников развития. Происхождение российских революций начала ХХ века объяснялось тем, что (1) в России сочетание всех видов гнета — помещичьего, капиталистического, национального — с политическим деспотизмом самодержавия делало невыносимым положение народных масс и придавало социальным противоречиям особую остроту; (2) именно в России имущественное расслоение в обществе достигло экстраординарных размеров. Немало сторонников имеет эта концепция и в настоящее время.

А как же факты, говорящие о повышении уровня жизни? Факты обычно игнорируются, если они противоречат установкам. Своим студентам-искусствоведам я предлагаю домашнее задание — дать социальную интерпретацию какой-нибудь жанровой картины XIX — начала ХХ века. Вот несколько примеров, число которых легко умножить.

“В картине Ф. Корзухина ”Возвращение с сельской ярмарки” (1868) мы видим деревенских людей, идущих с сельской ярмарки. На первом плане художник изо-
бразил трех мужиков, один из которых весел и как будто хвастается новыми сапогами, играя на балалайке; второй тоже выглядит радостным, а третий плетется в хвосте группы с опечаленным видом, смотря лишь себе под ноги. Три центральных персонажа картины — друзья, на первый взгляд. Но настоящие ли? Те, кому ярмарка была выгодна, радуются своим покупкам или заработанным деньгам, совсем не обращая внимания на своего товарища, для которого мероприятие, очевидно, стало убыточным: он идет с грустным видом, повесив голову. Его приятели совершенно не замечают чужого горя и упиваются своим счастьем. Так автор ставит перед зрителем проблему настоящей дружбы. Из этого аспекта вытекает еще одна проблема: социального статуса и непреодолимой пропасти между представителями разных материальных групп. Веселые мужики, очевидно, кулаки или во всяком случае довольно богатые люди. Им не понять горя товарища хотя бы потому, что никогда не сталкивались с подобной проблемой”.

“На картине С. Я. Кишиневского ”Прошение” (1890) представлена сцена из повседневной жизни того времени. Простая крестьянская женщина приходит в некое сельское учреждение с прошением, которое должно быть подписанo неким чиновником. Женщина одета очень бедно. По всей ее внешности заметна усталость и некоторая разочарованность. Для человека уже нет надежды на лучшее будущее. Жизнь для этой женщины становится непосильной тяжестью, но она продолжает бороться не ради себя, а ради своих детей. Чиновник, подписывающий ее прошение, весьма безразличен к трудностям, которые испытывает женщина”.

“Нельзя сказать, что работа З. Серебряковой “Крестьяне” (1914) полностью отражалa ход дел в крестьянских деревнях. Невозможно забывать, что художница рисовала обобщенные образы, а не конкретных людей. Многие семьи были слишком бедны для таких красивых, опрятных, ярких, новых одежд, как на картине. Не у всех хватало средств и на такие аппетитные краюхи хлеба и большие кринки молока. В большей части, крестьянские семьи жили намного беднее, чем их изображает художница. В исследуемой картине это, бесспорно, зажиточная идеализированная семейная пара”.

“Уже само название картины В. Е. Маковского “Друзья-товарищи” (1878) говорит о полном равнодушии изображенных к общественным вопросам, так волновавшим тогда передовые круги, о праздном, никчемном образе жизни людей мещанской среды. И Маковский это хорошо чувствует и видит. И именно эта праздная обстановка изображена на картине. Изображенные на ней четыре мещанина ведут бесполезную жизнь, проводя еe в праздниках и увеселениях. И представленная перед нами женщина-служанка олицетворяет вынужденный прислуживать им низший класс. Маковский показывает нам разницу между проводящими никчемную жизнь мещан и страдающих под их гнeтом слуг”.

“В картине А. Л. Ржевской “Веселая минутка” (1897) видно, насколько сложен и тяжек труд русского крестьянина, и лишь на минутку забыта усталость. Безыскусственное веселье царит в убогой избе, и зимнее солнце яркими лучами освящает эту сцену: русский труженик пытается на мгновение уйти в забытье, подальше от насущных, жизненных проблем, которыми была наполнена жизнь крестьянства. На картине представлено как бы три возраста: малыш, подросток и старик. Все они принадлежат к одной социальной группе, к крестьянству. Находясь в хорошем расположении духа, они беспечно веселятся, стараясь забыться, уйти от своих житейских проблем. Каждым героем, изображенным на картине, существующие жизненные реалии воспринимаются по-разному. Старик-мастер полностью осознает свое трудное положение и эта кратковременная ”веселая минутка” — способ на мгновение забыть обо всем; его ученик и помощник еще совсем юн, но ему, очевидно, уже знаком тяжкий крестьянский труд. Единственный герой данной картины, который, вероятно, еще не посвящен в жизненные проблемы, — это маленький мальчик, который лихо отплясывает вместе с дедом. Однако очевидно, что через некоторое время и мальчика ожидает та же участь пахаря и труженика, что и его деда”.

Увидеть в этих картинах нищету, безысходность, эксплуатацию, отчаяние можно только в том случае, если голова натренирована на соответствующее восприятие и наполнена соответствующими стереотипами и установками. Стоит ли удивляться тому, что детское восприятие искажено, если то же самое наблюдаем и среди высокообразованных взрослых людей.

Длительное существование в общественной мысли концепции обнищания и кризиса обусловливалось тем, что она была защищена установками и стереотипами, поддерживалась мнением научного сообщества и ввиду этого обладала огромной силой инерции. Известный народник Н. А. Морозов, когда ему понадобилось написать статейку о страданиях народа, потолкался среди рабочих и обнаружил, что они выглядят вполне бодро, а многие даже смеются. Однако изобразил их как положено — унылыми и согбенными. Несогласные подвергались со стороны демократической общественности осуждению и остракизму. Характерен пример с А. А. Фетом. Из-
вестный поэт в 1860 году купил хутор и неожиданно для всех стал успешным сельским предпринимателем. В 1862–1871 годах Фет печатал в журналах очерки, в которых делился своим опытом хозяйствования, наблюдениями и философскими размышлениями о сельском хозяйстве, крестьянстве, развитии России18 . На второй цикл его очерков, опубликованный в “Русском вестнике” в январе – марте 1863 года, уже в апреле того же года откликнулся журнал “Современник”, поместив анонимное стихотворение, написанное Н. А. Некрасовым, где деятельность Фета получила негативную и насмешливую оценку:

Когда сыны обширной Руси

Вкусили волю наяву,

И всплакал Фет, что топчут гуси

В его владениях траву.

В этом же номере журнала М. Е. Салтыков-Щедрин напечатал разгромный разбор очерков Фета с карикатурным пересказом его заметок. Известный сатирик нашел в деятельности Фета следующий состав преступления: “Г. Фет скрылся в деревню. Там, на досуге, он отчасти пишет романсы, отчасти человеконенавистничает; сперва напишет романс, потом почеловеконенавистничает, потом опять напишет романс и опять почеловеконенавистничает, и все это, для тиснения, отправляет в “Русский вестник“19. Предпринимательство Фета было объявлено человеконенавистническим на том основании, что он от вольнонаемных рабочих, нанявшихся к нему на работу, требовал соблюдения договора, боролся с потравами, которые наносили ему соседи, и т. д., т. е. вел себя как настоящий хозяин”. Критика была подхвачена всей демократической прессой. Фета высмеивали Д. Л. Минаев, В. А. Зайцев, П. А. Медведев. Наконец Д. И. Писарев в 1864 году завершил стигматизацию Фета, вернувшись в своей критической статье к герою одного фетовского очерка: “Работник Семен — лицо замечательное. Он непременно войдет в историю русской литературы, потому что ему назначено было Провидением показать оборотную сторону медали в самом ярком представителе томной лирики. Благодаря работнику Семену, мы увидели в нежном поэте, порхающем с цветка на цветок, расчетливого хозяина, солидного bourgeois и мелкого человека. <…> Такова должна быть непременно изнанка каждого поэта, воспевающего “шепот, робкое дыханье, трели соловья””20 . После этого “мотыльковый поэт” в представлении демократической общественности превратился в крепостника, отчаянного реакционера, противника науки и просвещения, эксплуататора народа. Имидж человека, который прикрывал свое стяжательство и жестокость маской “нежного поэта”, закрепился за Фетом до конца его дней. “Избавиться от клейма, которым его заклеймила “либеральная жандармерия” 1860-х годов, — указывает В. А. Кошелев, — Фет так и не смог”21 . В 1889 году, за три года до смерти, к 50-летнему юбилею его литературной деятельности, сатирический поэт П. В. Шумахер написал памфлет, в котором припомнил, уже по слухам, обвинения 25-летней давности22 :

Стихотворец и маклак,

Издержать копейку труся,

Он на плешь наводит лак:

Издал Фауста, как кулак,

У Максима отнял гуся.

Поводом для такого осуждения Фета послужили два эпизода из его “Очерков”. В первом рассказано о том, как тяжело было ему, землевладельцу, заставить вернуть не отработанные работником — бездельником и вором —11 рублей. Второй эпизод касается получения компенсации с содержателя постоялого двора, гуси которого совершили потраву на фетовской ферме. Оба примера Фет использовал для иллюстрации трудностей при хозяйствовании в условиях вольнонаемного труда после крестьянской реформы, когда законодательство еще не выработало механизма мирного разрешения возникающих конфликтов между работником и работодателем. Фет был убежден: все хозяйственные мелочи должны подлежать четкой законодательной регуляции, за что и ратовал в своих очерках. Истинные причины нападок лежали глубже — в различии мировоззрений почвенника Фета и революционных демократов. Вот в кратком изложении воззрения Фета.

Современник и крупный экономист Н. П. Макаров констатировал в 1918 году: “Нищета, забитость, вымирание, психическое притупление — вот как (очень ошибочно) народническая мысль все чаще начинала характеризовать русскую деревню. Это было даже нужно — так как казалось, что, говоря о нищете деревни, люди борются с ненавистным политическим строем; это было тупое оружие русской интеллигенции в ее руках против правительства. Почти преступно-официальным считалось и не разрешалось экономически-оптимистично смотреть на русскую деревню. Разговор о “прогрессивных течениях“ русской деревне звучал каким-то диссонансом в этом настроении; “надо удивляться, что оно живет и сохраняется при таких условиях“ — почти в этих словах писалось тогда о крестьянском хозяйстве”23 .

Нельзя забывать, что концепция кризиса и обеднения выполняла важные социальные функции. В позднеимперский период она служила целям дискредитации самодержавия, мобилизации населения на борьбу за реформы и свержение монархии, оправдания существующего освободительного движения, политического террора и революции, развития гражданского общества. Велика была роль концепции в вопросе позиционирования и идентификации интеллигенции как самой прогрессивной социальной группы российского общества, самоотверженно и бескорыстно борющейся за политические и социальные реформы, обеспечивающие счастье народа, в первую очередь крестьян как бедных и отсталых, униженных и оскорбленных, нуждающихся в поддержке, представительстве, защите и руководстве. Одна часть интеллигенции и созданные ею политические партии либерально-демократического направления, прежде всего кадеты, считали, что роль представителя и руководителя крестьянства принадлежит им. Другая же часть интеллигенции и ее партии социалистического направления (прежде всего эсеры и большевики) выдвигали на эту роль себя и “передовой рабочий класс”. Культурная и политическая дискриминация крестьян служила способом самоидентификации и самоутверждения интеллигенции и средством установления контроля над крестьянами, что позволяло руководить их жизнью, направлять их поведение в нужном направлении, в том числе помочь самой интеллигенции материализовать свои политические интересы24 .

В советское время парадигма кризиса служила целям оправдания прошлого освободительного движения, свершившейся Октябрьской революции и всего, что за ней последовало: Гражданской войны, террора против “врагов народа”, установления и существования советской власти. Между прочим, ту же функцию оправдания выполняли и мифологемы, долгое время являвшиеся парадигмой в изучении Великой французской революции, которые выводили ее происхождение из системного кризиса, чрезмерной эксплуатации и обнищания населения, чего на самом деле не было25 . Концепция кризиса имела идеологическое значение, подтверждая истинность марксизма, причем в его наиболее вульгарной, ленинско-сталинской интерпретации. Впрочем, и в этой форме она соответствовала марксистскому взгляду на социально-экономическую историю, хорошо укладывалась в схему смены феодальной формации на капиталистическую, а капиталистической — на коммунистиче-
скую и именно потому вошла в обобщающие работы и учебники по общей и экономической истории СССР.

Почему, несмотря на неоспоримые экономические успехи страны и повышение жизненного уровня населения, в пореформенное время наблюдался рост оппозиции режиму со стороны либерально-демократической общественности, развитие рабочего, крестьянского и всякого рода протестных движений, которые в конечном итоге привели сначала к революции 1905–1907 годов, а затем и к революции 1917 года?

У этого стремления к власти имелась важная психологическая составляющая, о чем так ярко писал А. М. Мелихов на страницах “Невы” (2010, № 2 ) — потребность в иллюзорной великой цели, способной наполнить жизнь смыслом и красотой, позволявшей ощущать себя частью чего-то великого, героического и благородного. “Социально-экономическое зачастую лишь маска экзистенциального. Примыкая к тем или иным политическим корпорациям, человек старается преодолеть ужас собственной ничтожности, старается примкнуть к какому-то большому и красивому делу, чтобы и самого себя ощутить большим и красивым”. Существование несчастного народа и страны в состоянии деградации выдвигало на передний план народных заступников, спасающих Россию от коллапса. “При этом и народ изображался чистой жертвой, и “заступники” состояли из одной лишь жертвенности, свободной от корыстных и суетных побуждений. Когда юный Пушкин верил в подобную сказку — в то, что человеческие страдания порождаются исключительно злобностью “тиранов”, а не силами природы, в том числе и человеческой — он тоже призывал к тираноборчеству, но когда ему открылось, что проблема неизмеримо сложнее, он и написал: зависеть от царя, зависеть от народа — не все ли нам равно?”26 Существовала и жажда мученичества. Как признавался известный нигилист и революционный нигилист В. А. Зайцев: “Мы были глубоко убеждены в том, что боремся за счастье всего человечества, и каждый из нас охотно пошел бы на эшафот и сложил свою голову за Молешотта и Дарвина”. “Народ, победивший Наполеона, расширивший империю до Тихого океана, внушавший властителям такой страх, что они не решались отменить крепостное право вовсе не из злобной алчности, а именно из страха перед революцией, — этот народ — стихия настолько могущественная, что стремление благородного юношества принести ему избавление напоминает попытку воробышка взять под свою опеку слона”, — справедливо пишет Мелихов. Но кто и когда об этом думает? Имея в виду текущий политический момент, Мелихов продолжает: “Разумеется, российская демократия несовершенна до такой степени, что позволяет желающим и вовсе не считать ее демократией. Однако если бы Россия каким-то чудом превратилась, скажем, во Францию, обставленную по всем правилам евростандарта, — ну, там, честные выборы, свобода слова, гарантии собственности, разделение властей, независимый суд и прочая, и прочая, — весьма значительная часть населения все равно отказалась бы перебраться в этот европейский дом, покуда он не будет утеплен воодушевляющими иллюзиями”.

Революция происходит тогда, когда правящий класс не может или кажется, что не может, разрешить насущные общественные проблемы, возникающие в ходе социальной практики, и у власть имущих появляется сильная оппозиция, которой удается убедить население, что она-то сможет их решить. Какие же это были проблемы?

Кому управлять страной? Либерально-радикальная интеллигенция чувствовала в себе силы и знания, чтобы вывести Россию из тяжелого положения, в котором, по ее мнению, находилась страна, поэтому претендовала на роль избавителя от недуга и, следовательно, на власть лечить, помогать и управлять. Однако, организовав свержение монархии и захватив власть, оппозиция с задачей управления не справилась. Ей не удалось остановить расширение и углубление кризиса в стране и расползание революции.

Аграрный вопрос. Крестьянство страдало от малоземелья и требовало экспро-
приировать частновладельческую землю, принадлежавшую некрестьянам, и таким простым способом удовлетворить свои возросшие материальные потребности. Однако, как показала реализация “черного передела” в конце 1917–1918 годах, посредством захвата собственности решить проблему малоземелья и низких доходов крестьян было невозможно. В среднесрочной и тем более долгосрочной перспективе повышение благосостояния могла обеспечить только агротехническая революция, что требовало времени и огромных средств. Но именно на этот путь стало царское правительство, приняв за основу своей политики с 1907 года столыпинскую аграрную реформу.

Рабочий вопрос. Рабочие хотели более быстрого роста зарплаты, восьмичасового рабочего дня и полного социального пакета: медицинской страховки, защиты от безработицы, травматизма и т. д., что в полной мере удовлетворить при существовавшем в то время уровне производительности труда было невозможно. Однако именно царское правительство вступило на путь постепенного улучшения положения рабочих правовым путем в 1882 году, когда была учреждена Фабричная инспекция, взявшая под контроль взаимоотношения рабочих и предпринимателей. В последующие годы было принято ряд законов, защищавших рабочих: ограничение ночной работы детей и женщин (1882, 1885), направление средств от штрафов на улучшение быта рабочих (1885), ограничение рабочего дня сначала 11,5 часами (1897), затем 10 часами (1906), введение материальной ответственности предпринимателей за увечье рабочего и института фабричных старост (1903), разрешение создавать профсоюзы (1905), страхование от несчастных случаев и болезней (1903, 1912). Это был разумный и прагматичный путь, который в конечном итоге привел бы к возникновению социального государства с рыночной экономикой.

Национальный вопрос. Централизация и унификация управления, суда и законов, а также экономическая интеграция отдельных губерний в единое экономиче-
ское пространство, как и везде, приходили в столкновение с ростом национального самосознания. Модернизация империи натолкнулась на национализм и сама по себе способствовала его росту. Национальные движения требовали, как минимум, культурной автономии, многие боролись за отделение от России. Эти требования выполнялись в ограниченной степени. Их полное удовлетворение привело бы к распаду России, что и случилось после октября 1917 года. Однако ради сохранения единства государства, наверное, следовало сделать больше уступок в национальном вопросе.

Социально-экономическое неравенство существовало и усиливало социальную напряженность в обществе. Проблема состояла не столько в степени неравенства, которое было на самом деле невысоким, сколько в том, что в конце XIX —начале ХХ века и, особенно, в годы Первой мировой войны крестьяне увидели и осознали в полной мере существовавший в обществе уровень неравенства, умерен-
ный, если оценивать его объективно, но им, ориентированным на уравнительное распределение богатства, он показался огромным. И это произвело на них травматическое воздействие.

Культурный раскол общества. Российское культурное и социальное пространство, если несколько огрубить действительность, было расколото на две части в соответствии с местом жительства и социальной принадлежностью: крестьяне и городские низы — с одной стороны, дворянство, буржуазия и интеллигенция — с другой. В пореформенное время культурные ножницы сохранялись, в некоторых отношениях даже росло. Но введение обязательного начального обучения, уравнение всех граждан в правах, получение политических свобод в конечном итоге вели к преодолению культурного раскола.

Низкий уровень жизни. Людей, недовольных своим материальным положением, во все времена и во всех странах имеется в достаточном количестве. И Россия, разумеется, не была исключением. Что же касается большинства населения, то хотя уровень его жизни в абсолютном смысле повышался, потребности и запросы росли еще быстрее, что и служило фактором растущего недовольства широких масс населения в пореформенное время. С 1870-х по 1911–1913 годы номинальный средний годовой заработок российских фабрично-заводских рабочих увеличился примерно на треть (со 190 до 254 руб.), сельскохозяйственных рабочих — на 75 процентов (с 57 до 100 руб.), учителей земских школ — на 188 процентов (со 135 до 390 руб., с квартирой и отоплением от школы). Однако и в 1870-е годы, и в начале 1910-х годов все жаловались на плохое материальное положение, особенно учителя, которые считали свой заработок крайне недостаточным для интеллигентного человека, хотя в 1913 году он был в 1,5 раза выше, чем у промышленных рабочих, а в 1870-е годы — в 1,4 раза ниже. Как ни парадоксально, еще в большей степени сетовали на материальное положение учителя гимназий, чье годовое жалованье в 1910 году равнялось
2100 руб., то есть было в 5,4 раза выше, чем у земских учителей27 .

Как хорошо известно, степень недовольства умелой пропагандой можно дозировать — то разжигать до крайней степени, то понижать. И здесь необходимо подчеркнуть важность фактора, который долгое время оставался в тени — мощные и удачные PR-кампании, проведенные оппозицией. Недовольством всех слоев населения по полной программе воспользовалась оппозиционная к существовавшему режиму либерально-демократическая общественность (новая элита, или контр-элита) в своих политических целях, состоявших в том, чтобы взять под свой контроль государственные структуры, участвовать в управлении государством, использовать публичную власть для решения тех государственных и общественных задач, которые представлялись ей важными и актуальными.

На мой взгляд, основная причина конфликта общественности и государства, приведшего в конечном итоге к революциям начала ХХ века, заключалась в борьбе за власть: лидеры либерально-радикальной общественности хотели сами руководить реформационным процессом, который непрерывно проходил в России в период империи, и на революционной волне захватить власть. Желание общественности ограничить власть государства и монарха представляется совершенно логичным, потому что в пореформенное время в России быстрыми темпами развивалось гражданское общество. Уже на рубеже ХIХ–ХХ веков возникли многие из его элементов, в том числе критически мыслящая общественность, общественное мнение, с которым считалась государственная власть. После 1905 года появились свободная пресса, политические партии и т. п. В принципе сформировался механизм, обеспечивающий передачу общественных настроений, желаний, требований от общества к властным структурам, и контроль за их исполнением в виде законодательных учреждений и прессы28 . И самое, пожалуй, главное, появились политические партии и тысячи общественных организаций. Если в середине XIX века добровольных обществ (благотворительных, религиозных, студенческих организаций, клубов и др.) насчитывалось нескольких десятков, то накануне Первой мировой войны — около 30 тыс., львиную долю которых составляли церковно приходские попечительства (19 718 в 1914 году29 ), и более 10 тыс. ассоциаций разного типа (точная цифра неизвестна). В России было самое большое в мире число кооперативов. В одной Москве в 1912 году действовало более шестисот ассоциаций, в Петербурге в 1917 году – около пятисот. В добровольные общества, не считая церковно приходские попечительства, было вовлечено около 5 процентов совершеннолетнего мужского городского населения30 . Санкционированные правительством, ассоциации вошли в социальную жизнь необыкновенно быстро и отличались поразительным разнообразием миссий и проектов — от небольших благотворительных и сельскохозяйственных обществ в малых городах до клубов для отдыха и спорта — в больших. Ассоциации были всюду — в Санкт-Петербурге и Москве, в центрах национальных окраин, в губернских городах и даже в малых городах. Государственность быстро эволюционировала от самодержавия к конституционной монархии и в 1905 году стала таковой. Лозунг “Долой самодержавие!” в 1917 году был полным юридическим нонсенсом.

Именно большие и неоспоримые успехи политического развития страны обусловили возникновение в стране малочисленного, но сильного гражданского общества, способного бросить вызов старой элите и царизму. Великий князь Александр Михайлович так выразил эту мысль: “Трон Романовых пал не под напором предтеч советов или же юношей-бомбистов, но носителей аристократических фамилий и придворных званий, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и др. общественных деятелей, живших щедротами империи. Царь сумел бы удовлетворить нужды русских рабочих и крестьян; полиция справилась бы с террористами. Но было совершенно напрасным трудом пытаться угодить многочисленным претендентам в министры, революционерам, записанным в шестую книгу российского дворянства, и оппозиционным бюрократам, воспитанным в русских университетах”31 .

В политической борьбе за влияние над избирателями демократическая и либеральная оппозиция, как и ее оппоненты из правительственного лагеря, а после 1905 года — из проправительственных партий, использовала все доступные средства, что является нормой политической борьбы во всех демократических странах. В частности, кризисный, упадочный имидж России в конце ХIХ — начале ХХ века создавался кадетской, эсеровской и социал-демократической партиями намеренно, в борьбе за власть, с целью дискредитации своих политических противников. Парадигма кризиса и пауперизации использовалась для пропаганды идей революции и осуждения монархии.

Подозрение в подготовке и организации февральских событий 1917 года оппозицией неоднократно высказывалось современниками. А. Ф. Керенский писал в своих мемуарах о том, что под руководством А. И. Гучкова готовился дворцовый переворот, назначенный на середину марта 1917-го32. О подготовленности февральских событий свидетельствовал последний петроградский градоначальник генерал А. П. Балк33 . “Подготовка к революционной вспышке весьма деятельно велась — особенно с начала 1917 года, — в рабочей среде и в казармах петроградского гарнизона”, — утверждал, например, П. Н. Милюков. Предположительно либо Министерством иностранных дел Германии через большевиков, либо российской полицией. По его мнению, направляющая рука чувствовалась и в организации самого переворота: “Руководящая рука, несомненно, была, только она исходила, очевидно, не от организованных левых политических партий”. Но “закулисная работа по подготовке революции так и осталась за кулисами. <…> Здесь мы касаемся самого темного момента в истории русской революции. Будущий историк прольет свет и на эту сторону дела; современнику остаются только догадки”34 . Петербургский исследователь С. В. Куликов нашел новые данные, подтверждающие предположение, что в ходе февраль-
ских событий был реализован план, разработанный руководителями Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК) — лидером партии октябристов, председателем Бюро ЦВПК А. И. Гучковым и его соратниками по ЦВПК: левым кадетом
Н. В. Некрасовым, прогрессистами А. А. Бубликовым, А. И. Коноваловым, М. М. Федоровым и беспартийным М. И. Терещенко, примыкавшим к прогрессистам. Это позволяет с большим основанием, чем прежде, предположить, что падение царизма явилось не столько результатом стихийного движения снизу, сколько результатом революции сверху, хотя в Февральской революции участвовали Дума, социалисты, масоны, рабочие и солдаты; и она несомненно включала стихийные проявления. Однако выступления рабочих и солдат, обеспечившие победу, долго и тщательно готовились — соответственно Рабочей группой ЦВПК и его конспиративной “военной организацией”: от замысла, созревшего осенью 1915 года, до его реализации прошло полтора года. Февральская революция произошла при финансовой поддержке не столько Германии, сколько русской буржуазии. Рабочие провоцировались на забастовки намеренным закрытием предприятий; со стороны заводской администрации бастующие получали сочувствие и вознаграждение. Каждому солдату, вовлеченному в “военную организацию”, ежедневно отпускалась из “революционного фонда” значительная сумма денег. Главными причинами успеха революции являлись союз, заключенный между либерально-демократической и революционной общественностью, а также признание нового порядка старой бюрократической элитой, значительная часть которой давно разделяла оппозиционные настроения35 .

Борьба за власть как движущая сила октябрьских событий, их тщательная подготовка и организация мало у кого вызывают сомнения, как и то, что февральские события явилась шагом к установлению большевистской диктатуры. Осталось признать, что и сами февральские события были хорошо подготовлены. В данном случае речь идет не о заговоре как таковом, а о подогревании недовольства и раздражения, провоцировании протестов, мобилизации неудовлетворенных режимом и организации массовых выступлений, которые заставили Николая II отречься от престола.

Таким образом, революция 1917 года, как, впрочем, и революция 1905-го, была обусловлена не столько социально-экономическими, сколько политическими факторами, в том числе блестящей PR-активностью противников монархии, а после февраля 1917-го — противников Временного правительства. Миф об обнищании населения занимала важное место в этих PR-кампаниях. С помощью четкого и продуманного общения с властями, посредством поддержания связей со всеми социальными группами и умелой манипуляции общественным мнением оппозиция смогла завоевать народ и повести его за собой. В этом смысле революции начала
ХХ века мало отличались от произошедших в начале XXI века на постсоветском пространстве так называемых “бархатных”: “оранжевых”, “розовых”, “сиреневых” и им подобных революций. Все они имели лидеров, вдохновителей и организато-
ров, и вряд ли правильно считать их стихийными.

Теперь многие сознают, что вряд ли в феврале 1917 года стоило торопиться со свержением монархии, а в октябре того же года — со строительством нового социалистического общества, способного всех удовлетворить и сделать счастливыми. На мой взгляд, самым убедительным доказательством этого является тот факт, что в начале 1990-х годов свернутый в 1917 году режим пришлось реставрировать. За годы советской власти мы пережили то, что часто случается с обществами, которые стремятся перескочить под влиянием более продвинутых соседей через несколько социальных, экономических или политических фаз своего развития: подорвали жизнеспособность социума.

В 1970-е годы, вскоре после окончания американо-вьетнамской войны, было обнаружено, что исчезли горные кхмеры — крупное племя, находившееся на стадии палеолитической культуры и тысячелетиями жившее на территории Южного Вьетнама. Международная научная экспедиция, созданная для выяснения обстоятельств их гибели, установила, что горные кхмеры сами истребили себя после того, как им в руки попали американские карабины. Первобытные охотники, забросив лук и стрелы, за несколько лет уничтожили фауну и перестреляли друг друга, а оставшиеся в живых спустились с гор и ассимилировались в чуждой социокультурной среде. Гремучая смесь современных западных технологий с древними национальными традициями и обычаями привела к исчезновению этноса. Интересно, что разобраться в этой печальной истории помогли входившие в состав экспедиции антропологи, которые наблюдали подобные эпизоды в Азии, Африке, Америке и Австралии36 .

Интересно, делают ли рекомендации власти российские историки, и прислушивается ли она к ним?

Примечания

1 Розов Н. С. Цикличность российской политической истории как болезнь: возможно ли выздоровление? // Полис. 2006. № 2. С.74–89; Янов А. Л. Тень Грозного царя: Загадки русской истории. М., 1997; Пантин В. И., Лапкин В. В. Волны политической модернизации в истории России: К обсуждению гипотезы // Проблемы и суждения. 1998. № 2.

2 Кантор В. “...Есть европейская держава”: Россия: Трудный путь к цивилизации. Историософ-
ские очерки. М., 1997. С. 467–477.

3 Степняк-Кравчинский С. М. Россия под властью царей. М., 1964. С. 351.

4 Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968. С. 323, 335, 395.

5 Кожурин Ю. Ф. Модернизация и индустриализация России в контексте цивилизационного и стадиального подхода // Индустриальное наследие. Саранск, 2007. С. 167, 169, 170, 171.

6 Статистический ежегодник России. 1915 г. Пг., 1916. Пагинация I. С. 151.

7 Грегори П. Экономический рост Российской империи (конец ХIХ — начало ХХ в): Новые подсчеты и оценки. М., 2003. С. 22–23, 61–62.

8 Миронов Б. Н. Благосостояние населения и революции в имперской России. М., 2010. С. 272–273, 636.

9 Пушкин А. С. Путешествие из Москвы в Петербург. Полн. собр. соч: В 10 т. Л., 1978. Т. 7.
С. 199–200.

10 Миронов Б. Н. Благосостояние населения и революции. С. 655–660.

11 Шидловский С. И. Воспоминания. Берлин, 1923. Ч. 1. С. 5–6, 8.

12 Освобождение. № 23. 1903. С. 409. См. также: № 13. 1903. С. 207–208.

13 Освобождение. 1903. № 20/21. С.361.

14 Освобождение. № 23. 1903. С. 409–411.

15 Давыдов М. А. Очерки аграрной истории России в конце ХIХ — начале ХХ в. М., 2003. С. 181–237.

16 Robbins R. G., Jr. Famine in Russia, 1891–1892: The Imperial Government Responds to a Crisis. New York: Columbia University Press, 1975.

17 Ермолов А. С. Наши неурожаи и продовольственный вопрос. СПб., 1909. Ч. 1. С. 408–417.

18 Фет А. А. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство / Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. В. А. Кошелева и С. В. Смирнова. М., 2001.

19 Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. М., 1968. Т. 6. С. 59–60.

20 Писарев Д. И. Цветы невинного юмора // Русское слово. 1864. № 2. См. также: Писарев Д. А. Собр. соч: В 4 т. М., 1956. С. 96.

21 Фет А. А. Жизнь Степановки. С. 47.

22 Шумахер П. В. Стихотворения и сатиры. Л., 1937. С. 254.

23 Макаров Н. П. Социально-этические корни в русской постановке аграрного вопроса. Харьков, 1918. С. 16.

24 Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914. М., 2006. С. 152–171.

25 Чудинов А. В. Французская революция: История и мифы. М., 2007. С. 282.

26 Мелихов А. М. (1) Борьба с ничтожностью: психология против экономики // Нева….; (2) Муза мести и печали // Нева. 2010. № 2.

27 Миронов Б. Н. Благосостояние населения и революции в имперской России. М., 2010. С. 670–671.

28 Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи: генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. СПб., 2003. Т. 2. С. 261–270; Bradley J. Russian Voluntary Associations: Science, Patriotism and Сivil Society in Imperial Russia. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2008.

29 Ульянова Г. Н. Благотворительная деятельность в Российской империи как реализация идеи “гражданской сферы” // Гражданская идентичность и сфера гражданской деятельности в Российской империи: Вторая половина XIX — начало ХХ века / Б. Пиетров-Эннкер и Г. Н. Ульянова (отв. ред.). М., 2007. С. 118.

30 Миронов Б. Н. Благосостояние населения и революции. С. 663.

31 Романов Александр Михайлович, вел. князь. Книга воспоминаний. М., 1991. С 162–163.

32 Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте: Мемуары. М., 1993. С. 105–107.

33 Гибель царского Петрограда. Февральская революция глазами градоначальника А. П. Балка. Публ. В. Г. Бортневского и В.Ю. Черняева. Вступ. ст. и комм. В. Ю. Черняева // Русское прошлое. 1991. Кн. 1. С. 26–28.

34 Милюков П. Н. История второй русской революции. М., 2001. С. 37, 39.

35 Куликов С. В. “Революции неизменно идут сверху…”: Падение царизма сквозь призму эли-
тистской парадигмы // Нестор. 2007. № 11: Смена парадигм: Современная русистика. СПб., 2007. С. 117–185.

36 Пегов С. А., Пузаченко Ю. Г. Общество и природа на пороге ХХI века // Общественные науки и современность. 1994. № 5. С. 146–151.

Опубликовано в журнале:
«Нева» 2011, №11

Газ Европе еще пригодится

У природного газа максимальный потенциал для надежности снабжения и внедрения инноваций

Клаус Шефер

Наверное, ни одно правительство мира до сих пор не приняло столь далеко идущих решений, как правительство Германии, которое до 2022 года намерено осуществить полный отказ от атомной энергетики. Какие энергоносители заполнят брешь, которая возникнет в результате этого? И когда возобновляемые источники энергии смогут обеспечивать надежное производство электричества?

Цифры говорят ясно: около 80% электроэнергии в Европе, как и прежде, вырабатывается на традиционных электростанциях. Удельный вес возобновляемых энергий составляет около 20%. Таким образом, сам фундамент для вступления в век возобновляемых энергий заложен, но они еще достаточно далеки от того, чтобы быть в состоянии надежно круглосуточно поставлять электричество потребителям. В соответствии с этим на политическом уровне наличествуют раздумья об усиленном использовании газа для выработки электроэнергии. Перспективы этого энергоносителя в глобальном измерении сегодня особенно многообещающие.

Согласно почти всем прогнозам, в средне- и долгосрочной перспективе в мире и Европе ожидается существенный рост потребления природного газа. Международное энергетическое агентство (МЭА) в своем докладе в июне 2011 года «Вступаем ли мы в золотой век газа?» отмечает «великолепные перспективы» природного газа. Согласно прогнозу, мировое потребление газа в 2035 году достигнет 5,1 трлн кубометров. А это на 600 млрд кубометров больше, чем МЭА считало возможным еще в прошлом году. Рынками роста в первую очередь являются Китай, Ближний Восток и Индия. Повышен уровень прогноза и для европейского рынка: МЭА рассчитывает на рост потребления приблизительно на 100 млрд кубометров, примерно до 640 млрд кубометров в 2035 году. Это на 40 млрд кубометров больше, чем предполагалось в прогнозах год назад.

Благодаря новым возможностям в добыче газа — пока главным образом в Северной Америке, но в перспективе и в других частях мира — его запасов хватит на значительно больший отрезок времени, чем это допускалось ранее. Некоторые эксперты исходят из того, что запасов газа хватит на 250 лет. После увеличения собственной добычи газа в США потребность в импорте этого энергоносителя там резко снизилась.

Одновременно в мире в массовом количестве расширяются производственные мощности по производству сжиженного природного газа (СПГ). Лишь в 2010 году в эксплуатацию были приняты мощности, производящие 47 млрд кубометров. В результате наряду с классическими производителями газа, транспортируемого по трубам, такими как Норвегия и Россия, все большую роль стали играть такие страны, производящие СПГ, как Катар. Теперь предложение СПГ в Европе существенно выросло. И рост потребностей в СПГ со стороны Японии из-за аварии на АЭС «Фукусима» никак не изменил этого положения. Европа и в дальнейшем будет ощущать более чем достаточное предложение природного газа.

Партнер возобновляемых источников

Природный газ может играть ключевую роль в мировой энергетике, все больше ориентированной на сокращение выбросов углекислого газа, не в последнюю очередь благодаря хорошей обеспеченности человечества этим топливом. Газ — наиболее чистый из сгораемых энергоносителей и исполняет две важные функции при совершении энергетического поворота в Германии, связанного с отказом от атомной энергетики: он поддерживает интеграцию возобновляемых источников в нашу энергосистему и компенсирует колебания в выработке электричества, свойственные возобновляемым источникам.

Современные газовые электростанции вносят важный вклад в стабилизацию выработки электричества. Низкие инвестиционные затраты, короткие сроки строительства, высокие показатели КПД, хорошая экологичность и возможность гибкого использования в зависимости от реальных потребностей — все это свидетельствует в пользу этого вида выработки электроэнергии. Но для принятия конкретных инвестиционных решений должны быть соответствующие основания. Решающим обстоятельством при этом будет развитие цен на электричество и газ, а также цен за CO2-сертификаты. В целом газовые электростанции являются идеальным дополнением к возобновляемым источникам энергии, они наилучшим образом пригодны также для сохранения баланса спроса на электричество и колебаний в его производстве на ветровых и солнечных электростанциях.

Современные газовые и парогазовые электростанции сегодня достигают КПД около 60%. Новая газовая электростанция в баварском Иршинге, вступающая в эксплуатацию осенью 2011 года, впервые превзойдет этот показатель. Важным элементом в «энергококтейле» будущего будут и децентрализованные микроустановки по комбинированному производству электроэнергии и тепла, использование которых E.ON Ruhrgas развивает на полевых испытаниях совместно с партнерами из коммунальных предприятий.

На немецком рынке тепла природный газ является источником энергии номер один как в новом строительстве, так и в обеспечении уже имеющегося жилья. Половина из 38,2 млн квартир в Германии в 2010 году была оборудована газовым отоплением. Такие технологии, как сжигание природного газа в сочетании с природным биогазом или солнечной энергией, оправдали себя на практике и заняли широкое место на рынке. Решения в энергообеспечении путем снабжения на базе комбинированного производства электроэнергии и тепла на теплоэлектроцентралях находятся на пороге технологического прорыва. Благодаря использованию современных эффективных технологий в этой сфере достижение целей по сокращению выбросов двуокиси углерода становится реальным — при сохранении ценовой эффективности, внимании к социальным аспектам и поддержании запланированных темпов.

Помимо этого природный газ является разумной альтернативой в транспортном секторе экономики. Автомобили на природном газе заправлять горючим дешевле, их выхлопы содержат углекислого газа на 25% меньше по сравнению с соответствующими бензиновыми моделями. Если же вы заправляете свой автомобиль природным биогазом, то в его выхлопах СО2 и вовсе почти не содержится. В настоящее время в Германии эксплуатируется 90 тыс. автомобилей на природном газе. Эта цифра будет увеличиваться по мере роста числа заправочных станций, предлагающих природный газ. Сегодня их в Германии 900 — это самая густая сеть подобных АЗС в Европе.

Диверсифицированные закупки

Германия в целом заняла великолепное место в европейской газотранспортной системе. Газовая отрасль закупает природный газ из многих стран, в первую очередь из России, Норвегии и Нидерландов, и в течение десятилетий сохраняет партнерские связи с производителями. Импортеры инвестируют в собственное производство газа и закупки СПГ. В сентябре E.ON Ruhrgas совместно с партнерами принял в эксплуатацию СПГ-терминал «Гейт» в Роттердаме, ставший воротами для сжиженного природного газа в Германию и Северо-Западную Европу. E.ON Ruhrgas законтрактовал там мощности по 3 млрд кубометров газа ежегодно, которым, в частности, будет снабжаться и немецкий рынок.

Газопровод «Северный поток» и связанные с ним стыковочные газопроводы в Германии имеют особое значение для газоснабжения Европы. «Северный поток» связывает напрямую российские месторождения с западноевропейскими рынками сбыта и вносит тем самым важный вклад в укрепление надежности энергоснабжения. Две нитки газопровода вводятся в эксплуатацию поочередно в 2011 и 2012 годах и после выхода на полную мощность будут ежегодно транспортировать в общей сложности 55 млрд кубометров газа. Не случайно Европейская комиссия включила «Северный поток» в качестве одного из важнейших проектов в Директивы по европейским энергетическим сетям. «Северный поток» сможет покрывать около трети дополнительной потребности в импорте газа в Европейский союз на ближайшие десятилетия.

Дальнейшая диверсификация поставок может быть достигнута благодаря крупным газопроводам в направлении юга Европы, которые в настоящее время находятся на стадии планирования. Газопровод «Южный поток» создаст прямой газовый коридор между российской газотранспортной системой и центрами потребления газа в Южной и Центральной Европе. Часть газопровода пройдет по дну Черного моря. Проект газопровода Trans Adriatic Pipeline предусматривает прокладку 520-километровой нити из Греции через Албанию в Италию. Часть так называемого четвертого газового коридора сделает возможным доступ к газовым месторождениям в Центральной Азии. Таким образом Европа будет осваивать новые источники закупок.

Инвестиции в сети будущего

Ключевыми задачами разработки всех газотранспортных проектов является поддержка конкуренции на рынке газа в соответствии с целями немецкой и европейской энергетической политики, а также сохранение высокого уровня надежности энергоснабжения в Германии и Европе. Доступ к экологичному природному газу для частных и промышленных потребителей является неизбежным именно на фоне усиления роли возобновляемых источников в энергоснабжении. Теперь важно обеспечить финансирование будущих проектов в соответствии с ориентированными на рыночные принципы критериями и ускорить процессы разрешений и согласований по важнейшим межрегиональным европейским инфраструктурным проектам. В то время как само строительство занимает нередко лишь несколько месяцев, процесс получения разрешений затягивается на многие годы. Важно, чтобы регулирование в энергетике создавало стимулы для инвестиций и инноваций.

Именно природный газ и хорошо развитая европейская инфраструктура открывают многообещающие перспективы для интеллектуальной и эффективной энергосистемы будущего. В долгосрочной перспективе она пригодна в качестве накопителя избытков электроэнергии, выработанной возобновляемыми источниками.

Конкретно это выглядит так. Электричество из возобновляемых источников превращается в водород или метан и закачивается в таком виде в газовую сеть. Свойства природного газа (его основным компонентом является метан) при поступлении к нему незначительной примеси водорода существенно не изменятся. Новая смесь и далее будет обладать свойствами природного газа, ее можно будет использовать на всех имеющихся газотехнических установках. Таким образом, возникают новые возможности для энергетической системы будущего, в основе которой находится существующая структура газовой отрасли. С ее помощью лишь в Германии ежегодно транспортируется и распределяется природный газ, объем энергии которого в пересчете составляет почти 1000 тераватт-часов. Это вдвое больше, чем показатель ежегодного потребления электроэнергии.

Газовая отрасль создала надежный задел для новой главы истории инноваций. Теперь важно создать привлекательные базовые условия для дальнейших инноваций с тем, чтобы природный газ смог полностью проявить свои сильные стороны в энергосистеме будущего.

С 1 ноября 2011 года три страны этого региона ужесточают правила пересечения границы для граждан России. Отмененный на летний период визовый режим будет возвращен в Албании и Македонии. Хорватия увеличит пакет обязательных документов, а впоследствии также введет визовый режим с Россией, поскольку станет членом ЕС.

Оформление визы в Албанию займет около недели, стоимость ее составит всего €5. Если уже у гражданина РФ в паспорте уже есть действующая многократная шенгенская виза, то въехать в страну можно по ней, сообщает Euromag.ru.

Как отмечают туроператоры, интерес к Албании среди российских туристов не велик. Причина этого – отсутствие прямого авиасообщения. «Албания дешевле соседней Черногории, но трехчасовой трансфер из нее съедает всю выгоду. Некоторые пугаются такого длительного переезда», – комментирует представитель туроператора «Балкан-Экспресс» Елена Щебрикова.

Виза в Македонию будет стоить дороже албанской. Если обращаться напрямую в посольство – €39, если покупать тур и оформлять визу через туроператора – €50. Также в Македонию можно въехать по многократной шенгенской визе. Напомним, что до этого момента гражданам России, въезжающим в Македонию на срок до 90 дней, необходимо было иметь только действующий загранпаспорт, страховой полис и необходимую для пребывания в стране денежную сумму.

С 1 ноября только загранпаспорта для въезда в Хорватию будет недостаточно. Для того чтобы пребывать в стране на срок до 30 дней, россиянину необходимо будет предъявить на границе ваучер на гостиницу, где он будет проживать или приглашение от частного лица.

Туроператоры прогнозируют, что от введения визового режима между нашей страной и Хорватией выиграет Черногория, где до сих пор сохранен безвизовый режим. Однако Евросоюз предоставил этой Балканской стране официальный статус кандидата на присоединение к сообществу, который гарантирует ей вступление в ЕС: поэтому здесь также может быть ужесточен визовый режим для россиян.

Россия следит за развитием ситуации в Косово и считает важным не допустить обострения обстановки в крае, сообщил в четверг официальный представитель МИД РФ Александр Лукашевич.

Переговоры между Белградом и Приштиной были прерваны в конце сентября из-за очередного обострения обстановки на севере Косово, связанного с направлением косовскими албанцами своих таможенников и полицейских на административную границу с Сербией. Седьмой раунд диалога предполагалось провести 27-28 сентября. Однако в последний момент встреча была отложена из-за столкновений между солдатами международных сил KFOR и косовскими сербами, протестующими против действий Приштины.

По словам Лукашевича, в крае сохраняется весьма напряженная обстановка.

"Мы, естественно, внимательно следим за развитием ситуации, которая требует тщательных продуманных и сбалансированных шагов. Считаем важным не допустить обострения обстановки, нового всплеска насилия, который чреват жертвами среди гражданского населения", - сказал он.

По его словам, в России исходят из того, что "основой урегулирования вытекающих проблем должен оставаться диалог с участием заинтересованных сторон с опорой на фундаментальные международно-правовые документы".

"К сожалению, согласно поступающей информации, достичь договоренности, которые разрядили бы обстановку не удалось. Камнем преткновения остается вопрос о пребывании в Косово албанских полицейских и таможенников на переходно-административной линии Косово с Сербией. Исходим из того, что переговорный процесс должен быть продолжен с участием Миссии ООН по Косово, чьи полномочия в соответствии с резолюцией 1244 СБ ООН никто не отменял", - отметил Лукашевич.

Диалог между Белградом и Приштиной был начат в марте этого года при посредничестве Евросоюза с целью решения повседневных проблем граждан и сближения региона с ЕС. Последний раунд переговоров состоялся 2 сентября.

Белград считает бессмысленным возобновлять диалог по техническим вопросам без урегулирования ситуации на КПП "Ярине" и "Брняк" на административной границе, где с середины сентября, вопреки протестам Белграда, работают косовские таможенники и пограничники. А Приштина отказывается обсуждать ситуацию на указанных КПП, называя это внутренним делом Косово.

Сербия и край Косово согласно резолюции 1244 СБ ООН фигурируют в списке потенциальных кандидатов в члены ЕС. Но, по оценкам экспертов, неурегулированность проблемы Косово, независимость которого признали 22 из 27 стран ЕС, осложняет путь региона в Европейский союз.

В рамках проекта Google Maps в 2007 году компания Google запустила функцию Street View, которая первоначально позволяла пользователям просматривать фотографии улиц нескольких городов США, имея возможность панорамного вращения изображения (углы обзора составляют 360 и 290 градусов по горизонтали и вертикали соответственно). Прошло четыре года, и поисковый гигант значительно модернизировал функцию Google Maps, увеличив количество сфотографированных для различных стран улиц, а также получив новые возможности для Street View.

Теперь, используя функцию сервиса для панорамного отображения фотографий, пользователи могут «пройтись» не только по улицам, но и «заглянуть» в некоторые здания. При этом просмотр интерьера не ограничивается «заглядыванием за дверь», так как имеется возможность панорамного осмотра внутренней части здания с 360-градусным захватом изображения. Мало того, для некоторых предприятий поисковый гигант добавил дополнительные фотографии продукции (например, для некоторых ресторанов представлены фотографии блюд).

Проект продолжается уже на протяжении шести месяцев и имеет в своём «арсенале» 37 крупных городов США, Австралии, Новой Зеландии, Японии, Франции и Великобритании. Для участия в программе владельцы предприятия должны подать заявку в Google и назначить день для фотосессии. Клиентов находящихся внутри здания во время съёмки сотрудники обязаны предупредить, хотя, это исключительно условная мера, ведь все лица людей, «попавших в кадр», при обработке фотографий будут «размыты».

Компания Google на протяжении нескольких лет успешно расширяет сервис панорам Street View. Недавно поисковая корпорация провела фотосъёмку в швейцарских Альпах. Съёмка производилась девятью камерами, расположенными на трёхколёсном велосипеде-«трайке», который находился на платформе, поставленной на железнодорожные рельсы и скреплённой с локомотивом. Поезд проследовал из швейцарского города Кур в Тирану (Италия) по Ретийской железной дороге, которая входит в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. На фотографиях, которые позже будут смонтированы в панорамы, присутствуют несколько десятков мостов, виадуков, туннелей и крытых галерей. В настоящее время на сервисе панорам Google уже имеются виды нескольких объектов из этого списка, в том числе Версальского дворца и Стоунхенджа.

Финансовые трудности Греции не скажутся на реализации проекта газопровода ITGI (Турция-Греция-Италия), сказал министр окружающей среды, энергетики и изменений климата Греции Джордж Папаконстантину на пресс-конференции в понедельник в Баку.

В последнее время ряд стран еврозоны испытывают серьезные экономические трудности. В частности, Греция, госдолг которой приближается к 350 миллиардам евро, находится на грани дефолта. Ранее Евросоюз и МВФ выделили стране 110 миллиардов евро, потребовав от правительства Греции принять жесткие меры по сокращению бюджетного дефицита. Однако этих средств оказалось недостаточно для вывода страны из кризиса, и Греции пришлось вновь обращаться за финансовой помощью.

"Финансовые трудности, с которыми сталкивается Греция в настоящее время, не имеют значения (для реализации ITGI), так как инвесторы будут вкладывать средства, если есть гарантии, что потребители будут платить (за потребляемый газ)", - сказал он.

По газопроводу ITGI протяженностью около 800 километров планируется транспортировка каспийского газа по маршруту Турция-Греция-Италия. Мощность трубопровода предполагается на уровне 8-10 миллиардов кубометров. Ввести его в строй планируется в 2012 году. Акционерами газопровода являются греческая газовая компания Depa и итальянская Edisson. Азербайджанский газ в Турцию может поставляться по существующему газопроводу.

Папаконстантину сообщил также, что общая сметная стоимость проекта составляет 1,5-2 миллиарда евро, 1 миллиард из которых выделит Евросоюз. Кроме того, Европейский банк реконструкции и развития также может выделить средства для реализации проекта.

По его словам, ITGI является наиболее проработанным и выгодным решением проектом для транспортировки газа с азербайджанского месторождения "Шахдениз" в Европу.

Папаконстантину отметил также, что "ITGI имеет все экономические обоснования для начале его немедленной реализации".

Кроме того, по мнению министра, проект будет способствовать развитию стратегических отношений между Азербайджаном и Грецией

Он сказал также, что, в случае, если консорциум по разработке газоконденсатного месторождения "Шахдениз" в азербайджанском секторе Каспия примет положительное решение по реализации проекта ITGI, Госнефтекомпания Азербайджана сможет принять участие в приватизации греческой госкомпании DEPA, инфраструктуры, которая будет создаваться в рамках реализации проекта трубопровода, специализированной греческой компании по строительству трубопроводов "Despa", а также в прокладке самого трубоповода ITGI и получить в нем свой пай.

"Мы можем предложить все это азербайджанской стороне", - сказал Папаконстантину.

В свою очередь, гендиректор DEPA Гарри Сачинис отметил, что проектная мощность ITGI составляет примерно 10 миллиардов кубометров газа в год, что соответствует объемам, которые Азербайджан намерен экспортировать с 2017 года.

По его словам, по 1 миллиарду кубометров из этого объема может транспортироваться в Болгарию и в Грецию, 8 миллиардов - в Италию.

Кроме того, Сачинис отметил, что мощность трубопровода можно увеличить до прокачки 24 миллиардов кубометров газа в год, 5 миллиардов из которых могут поступать в Юго-Восточную Европу, 3 миллиарда - в Грецию, 16 миллиардов - в Италию.

Запасы "Шахдениз" оцениваются в 625 миллиардов кубометров газа и 101 миллион тонн конденсата. На второй стадии разработки месторождения получение первого газа в рамках которой ожидается в 2017 году, планируется добывать около 16 миллиардов кубометров газа в год.

Для поставок газа с месторождения на европейский рынок рассматриваются несколько проектов, в том числе так называемый южный энергетический коридор, включающий проекты ITGI, ТАР и Nabucco. По газопроводу TAP протяженностью 520 километров планируется поставлять газ в Юго-Восточную Италию через Грецию и Албанию. Газопровод включает в себя 115-километровый подводный участок от Албании до Италии. Начальная пропускная способность его составит 10 миллиардов кубических метров газа в год с доведением до 20 миллиардов кубических метров. Проект Nabucco предполагает транспортировку природного газа из каспийского региона в европейские страны через Азербайджан, Грузию, Турцию, Болгарию, Венгрию, Румынию и Австрию. Он рассчитан на ежегодную транспортировку 31 миллиарда кубометров газ, что составит не более 5% потребностей в газе Европейского союза (ЕС) в 2020 году. Герай Дадашев

Постиндустриальный бунт

Беспорядки в Лондоне как зеркало современного развития

Резюме: Британские беспорядки – демонстрация уязвимости постиндустриального общества, опирающегося на финансово-ориентированную экономику. Социум, замкнутый на сверхпотреблении и сфере услуг в условиях ограниченности реального сектора, стимулирует непропорциональное развитие маргинального низшего класса. А он, не проявляя стремления к социализации, демонстрирует неуемную тягу к потреблению.

В начале августа 2011 г. стихийный бунт охватил целый ряд крупных городов Англии, напугав всю Европу. Беспорядки сопровождались столкновениями с полицией, разгромом зданий, поджогами и мародерством и оказались самыми масштабными за всю современную историю королевства, превзойдя все предыдущие волнения начиная с 1950-х годов. В чем-то сопоставимые с волнениями во Франции осенью 2005 г., эти события, однако, показали, что помимо этно-расовых проблем, связанных с крахом политики мультикультурализма, перед ведущими государствами Европейского союза стоят не менее значимые социальные трудности. Внутри этих стран появились полузакрытые страты с ярко выраженным разрушительным зарядом. Такие «теневые миры» паразитируют на пороках и недостатках основных социумов, выводя из легальной экономической жизни определенную часть трудоспособного населения.

В глобальном контексте британские беспорядки – демонстрация уязвимости постиндустриального общества, опирающегося на финансово-ориентированную экономику. Социум, замкнутый на сверхпотреблении и сфере услуг в условиях ограниченности реального сектора, стимулирует непропорциональное развитие маргинального низшего класса. Последний же, не проявляя стремления к социализации, демонстрирует неуемную тягу к потреблению. При этом основным способом достижения желаемого чаще всего становится насилие. В английских реалиях подобный феномен воплотился в так называемом шопинг-бунте.

Социальный дефицит

Никаких видимых предпосылок к социальному взрыву не было. Протесты, связанные с реализацией программы антикризисного оздоровления, пошли на спад. Их пик пришелся на осень-зиму 2010 г., когда по стране прокатились студенческие волнения. Крупные забастовки госслужащих летом 2011 г. носили подчеркнуто мирный характер. Казалось, британское общество смирилось с необходимостью жестких экономических решений. Массовые беспорядки стали неожиданностью.

При этом бунт нельзя было списать на издержки мультикультурализма по аналогии с французскими событиями, в центре которых находились арабские и негритянские меньшинства. Здесь не было четкого этнического подтекста, связанного с трудностями интеграции в британское общество разнородных групп мигрантов. Картинка из Лондона вроде бы демонстрировала, что в беспорядках участвовали преимущественно выходцы из карибской (вест-индийской) и африканской диаспор. Однако более детальное знакомство с вопросом позволяет утверждать, что наряду с представителями разных этнических сообществ в нем активно участвовали англосаксы и кельты.

Мотивы беспорядков многогранны. Весьма условно их можно разделить на ситуационные и системные. Предпосылки и причины ситуационного свойства связаны с ошибками, которые коалиционное правительство консерваторов и либеральных демократов допустило при реализации внутриполитического курса с лета 2010 года. Системные же мотивы возвращают к сложным моментам социально-экономической политики, проводившейся с 1970-х годов.

Основной ситуационной предпосылкой стала не вполне точная расстановка акцентов в социальной стратегии. Идефикс консерваторов, вынашиваемой со времен избирательной кампании, стала доктрина «Большого общества». Ведущую роль при ее разработке сыграли партийные политтехнологи Стив Хилтон и Оливер Летвин. Доктрина ориентирована на развитие идей деволюции (передача полномочий на нижние этажи власти), расширение участия в политике местных сообществ, стимулирование низовой общественной инициативы, коллективной ответственности и добровольческой активности граждан.

При этом не учитывалось многообразие имеющихся общественных проблем. Ставя во главу угла стимулирование субъектных качеств, самостоятельность британцев, команда Кэмерона выводила «за скобки» потребности уязвимых слоев. Последних политика и индивидуальная реализация интересовали куда меньше, чем обеспечение ежедневных нужд. Но этим нуждам консерваторы не уделяли достаточного внимания, а точку зрения либеральных демократов, традиционно более восприимчивых к общественным запросам, попросту проигнорировали. По условиям двухпартийной сделки, определившей создание коалиционного кабинета, механизмы формирования и осуществления социального курса оказались в руках консерваторов.

Узость правительственного подхода во многом оказалась следствием неблагоприятной финансово-экономической обстановки. Кабинету приходилось учитывать колоссальный дефицит бюджета и объем государственного долга, унаследованные от лейбористов. Как следствие, свой экономический курс они построили вокруг трех императивов – сокращения госрасходов, жесткой бюджетной дисциплины и финансового регулирования. Программа сокращения государственных расходов, разработанная командой канцлера казначейства Джорджа Осборна, оказалась самой масштабной с 1940-х годов. О качественной социально-ориентированной политике, чреватой неизбежными затратами, в таких условиях пришлось забыть. Но для обозначения внимания к запросам населения была использована пропагандистская доктрина «Большого общества». Сосредоточенная исключительно на общественных проблемах, она не требовала серьезных бюджетных затрат.

В рамках политики по сокращению расходов правительство пошло на масштабное урезание социальных обязательств. Этот курс осуществлялся как на общенациональном, так и на муниципальном уровнях. Уменьшились коммунальные льготы для малоимущих. Заметно сократилось количество предоставляемых государством пособий. Началась активная пропаганда сокращения всех «чрезмерных» соцрасходов и государственных льгот. Так, Хилтон предложил отменить декретные отпуска. Подобные шаги вызывали неприятие и раздражение у наименее защищенных социальных слоев.

Жертвами борьбы с бюджетным дефицитом оказались и силы, призванные обеспечивать безопасность королевства от возможных всплесков социального недовольства. Власти пошли на резкое уменьшение финансирования полиции, одновременно сокращая ее численность. Оптимизация личного состава затронула прежде всего крупные города, включая Лондон. Степень серьезности воздействия правительственных инициатив на правоохранительные органы продемонстрировало участие полицейских в общенациональной забастовке в июне 2011 года.

В результате сложилась парадоксальная ситуация. Как справедливо заметил консерватор-тяжеловес Кеннет Кларк, занимающий в кабинете Кэмерона посты лорд-канцлера и министра юстиции, тотальная борьба с бюджетным дефицитом обернулась серьезным разрастанием дефицита социального. Если при лейбористах без должной опеки государства осталась финансовая система, то при тори и либдемах в том же положении оказалось британское общество. В экономике данная ситуация вылилась в кредитно-финансовый кризис, а в социальной сфере привела к вспышке яростного уличного протеста.

Но критического уровня социальный дефицит достиг, конечно, не за один год, который проработало коалиционное правительство. Тенденции нарастали на протяжении трех десятилетий и были прямым следствием социально-экономического курса предшествующих правительств тори и лейбористов. Именно их политика последовательно формировала мотивы бунта августа 2011 года. Ведущим системным фактором стало формирование финансово-потребительской экономики с минимальным производственным сектором. В конце 1970-х гг. кабинет Маргарет Тэтчер пошел на кардинальные реформы. Ради повышения общей рентабельности экономики Уайтхолл санкционировал ликвидацию целых отраслей промышленности, реструктуризацию оставшегося производства и перевод людских ресурсов в сферу услуг. Ставка на финансовое оздоровление заставила сокращать дотации госсектору и проблемным регионам, уменьшать социальные пособия и льготы, а также общие обязательства властей перед населением.

Тэтчеризация привела к сокращению доли государства в экономике, резкому изменению структуры промышленности (выжили только отрасли, которые смогли доказать рентабельность) и значительному уменьшению сектора реального производства. Из индустриальной державы Великобритания к середине 1990-х гг. превратилось в государство, где балом правит сфера диверсифицированных услуг. Последовавшие за кабинетами Тэтчер и Джона Мейджора лейбористские правительства, хотя и вносили коррективы в экономический курс, в целом следовали тому же вектору.

Если в экономике твердая линия консерваторов привела к логичному выстраиванию постиндустриальной модели, в том или ином виде утвердившейся во всех странах Евро-Атлантики, то в социальной сфере ее результаты оказались как минимум спорными. Переформатирование экономики обернулось стремительной люмпенизацией отдельных категорий населения. Заметно выросло число лиц, не вовлеченных в производственные процессы и живущих на пособия. Их положение отягощалось низким образовательным уровнем и отсутствием адекватных лифтов для социализации.

По сути, реформы Тэтчер вывели из активной экономической жизни целый пласт рядовых британцев. Недовольные своим положением, они стали чрезвычайно восприимчивы к формам силового протеста. Впервые эта тенденция дала о себе знать в Брикстоне в апреле 1981 года. Население лондонского района, представляющее диаспоры из Вест-Индии, первым ощутило на себе социальные издержки консервативных реформ. За два года работы кабинета Тэтчер здесь резко возросла безработица, увеличилось число бедных и малоимущих. Реакцией на стремительное снижение социального статуса стали массовые беспорядки, имевшие ко всему прочему и расовый подтекст. В том же году схожие с брикстонским всплески уличного насилия всколыхнули манчестерский район Мосс Сайд, Токстет в Ливерпуле и пригород Лидса Чапелтаун.

Английский бунт проливает свет на наиболее уязвимые точки британского общества. Эти негативные явления обнаруживаются в облике ряда страт, социальных процессах, охвативших наиболее проблемные слои населения, массовой культуре, уличной и организованной преступности.

Новый низший класс

Августовские беспорядки показали, что в стране сложился новый низший класс, основной элемент феномена, который Дэвид Кэмерон, характеризуя современную Великобританию, назвал «разбитым обществом». В стране с довольно прочными границами между отдельными группами общества и отсутствием широких каналов для вертикальной социализации люмпенизированный слой был всегда. Но новая низшая страта качественно отличается от своих исторических предшественников повышенной асоциальностью и ориентированностью на культуру потребления. Большинство представителей низшего класса не смогли или не захотели найти себя в постиндустриальной экономике. Более того, у некоторых выработалось хроническое неприятие трудовой деятельности как таковой. Например, Лондонская служба занятости не испытывает недостатка в новых рабочих местах. Но заполняют их не коренные жители столицы, а преимущественно трудовые мигранты из стран Восточной Европы. В то же время люмпены, наряду с остальными категориями британского социума, живут ценностями культуры потребления. Как справедливо отметил мэр Лондона Борис Джонсон, современными люмпенами движет циничный материализм.

Появление нового низшего класса – прямое следствие британской редакции постиндустриальной экономики. Ликвидация отдельных отраслей промышленности в 1970-е – 1980-е гг. сопровождалась массовыми увольнениями. Счет шел на сотни тысяч. Например, закрытие предприятий угольной промышленности в одном только Южном Йоркшире оставило без работы 70 тысяч человек. Ценой же закрытия всей отрасли стало увольнение 196 тысяч шахтеров. В свою очередь оптимизация судостроительного производства и других отраслей тяжелой промышленности в Глазго стоила работы десяткам тысяч человек.

Для компенсации этих издержек государство проводило политику замещения промышленности, одновременно поддерживая развитие предпринимательства. В бывших индустриальных центрах создавался непроизводственный сектор. Потерявшим рабочие места предлагалось пройти переквалификацию для того, чтобы заняться малым бизнесом или уйти в сферу услуг. Первоначально такой курс давал желаемые результаты, большинство уволенных устроились на новую работу.

Однако затем стало понятно, что далеко не все бывшие рабочие и члены их семей смогли найти себя в постиндустриальных реалиях. На рубеже 1980-х – 1990-х гг. началось стремительное обнищание и маргинализация данной страты – в значительной степени из-за отсутствия качеств, необходимых для предпринимательства (занявшись малым бизнесом, многие очень быстро разорились) или работы в сфере услуг. В результате белые британцы стали пополнять ряды люмпенов, до этого представленных в основном выходцами из Вест-Индии и Экваториальной Африки (государство рассталось с ними в первую очередь, еще на рубеже 1970-х – 1980-х гг., как с наиболее низкоквалифицированной рабочей силой). Так, основную часть населения бедных районов Тоттенхэм, Вуд Грин и Пондерс Энд в северном Лондоне, оказавшихся в эпицентре августовских событий, составляют потомки рабочих, испытавших на себе результаты социально-экономической тэтчеризации.

В реалиях постиндустриального общества они превратились в сепарированный от остального социума низший класс, имеющий собственную систему ценностей и установок и живущий на социальные пособия в муниципальных домах. Так, в Тоттенхэме число безработных составляет порядка 60%. По этому показателю район лидирует в Лондоне и занимает восьмое место по стране в целом.

Неотъемлемым атрибутом нового британского низшего класса является преступность. Она представляет собой хорошо структурированную формацию, состоящую из двух основных элементов – организованной и уличной преступности, которые взаимодействуют, но с четким разделением труда. Организованные преступные группировки (ОПГ) ведут «крупные дела». Например, курируют доставку наркотиков и оружия в Великобританию. А уличные преступные группы (УПГ) занимаются розничной продажей наркотиков.

Наибольшего размаха достигла уличная преступность. УПГ есть практически в каждом крупном городе, но пальма первенства принадлежит Лондону. Здесь количество уличных банд по разным оценкам составляет от 170 до 250. На втором месте Глазго, где орудует порядка 170 групп. Большинство УПГ организовано по этно-расовому признаку. Среди них преобладают банды, состоящие из выходцев с островов Карибского бассейна и бывших британских колоний в Экваториальной Африке. Но встречаются и смешанные объединения, что особенно характерно для Бирмингема и Манчестера. Здесь тоже ощутим этнический фактор. Сугубо британским ОПГ приходится делить место под солнцем с турецкими, курдскими, албанскими, ирландскими, колумбийскими, пакистанскими, тамильскими и бенгальскими криминальными структурами. С середины 2000-х гг. дают о себе знать группировки из Польши и Румынии. Среди британских сообществ наибольшим влиянием обладает Ливерпульская ОПГ, в мире этнических сообществ тон задают турецкие и курдские.

Криминал – стержневой регулятор «черной» экономики, сложившейся в постиндустриальном обществе и обеспечивающей заметную долю дохода для низших слоев. В Великобритании это прежде всего торговля наркотиками и оружием, а также рэкет. Молодежь, попадающая в криминальные группировки, скоро утрачивает мотивацию к нормальной работе. Недельный доход от силового прикрытия продажи наркотиков часто превосходит месячное жалование служащего сферы услуг.

Территориальная концентрация преступности пропорциональна степени деиндустриализации и десоциализации областей страны. Уличный и организованный криминал чувствует себя наиболее уверенно в самых депрессивных районах. Так, в Лондоне одним из центров организованной преступности является Тоттенхэм. Криминальный феномен Глазго (в его агломерации проживает порядка 2,5 млн человек, однако по числу УПГ он лишь ненамного уступает Лондону, население которого насчитывает больше 13 млн) также объясняется спецификой построения постиндустриального общества. В некогда крупнейшем центре судостроения процветает безработица, а 90% городской экономики приходится на сферу услуг.

Преступное сообщество – главная движущая сила конфронтации низшего класса с государством. Причем оно способно не только вступать в открытые столкновения с полицией, но и манипулировать другими группами в своих интересах. Люмпены часто используются ОПГ и УПГ для создания эффекта общественного давления на исполнительную власть и правоохранительные структуры. Именно такие цели преследовал митинг в поддержку «объективного расследования» убийства Марка Даггана (видного члена банды Star Gang, известной также как Broadwater Farm), ставший непосредственным катализатором уличных беспорядков.

В августовском бунте преступность участвовала весьма избирательно. Где-то (прежде всего в Лондоне и Солфорде, входящем в агломерацию Большого Манчестера) УПГ были непосредственно вовлечены в погромы и столкновения с полицией. Где-то (например, в Бирмингеме) волнения использовались бандами как прикрытие для выяснения отношений друг с другом. Но основной разрушительный импульс исходил именно от них. УПГ были самыми организованными субъектами беспорядков, представлявшими наибольшую угрозу для общественной безопасности. Данный факт официально признали Кэмерон и министр внутренних дел Тереза Мэй.

Профиль нового низшего класса указывает на то, что рядом с традиционным британским обществом сложилась обособленная от него контрсоциальная реальность. Придерживаясь общих императивов культуры потребления, она в то же время выработала свои порядки и систему ценностей, часто идущую вразрез с нормами, доминирующими в основном социуме.

Перед нами не закрытая система, а самодостаточная формация, параллельная большому обществу и полностью его воспроизводящая. У нее есть все атрибуты отдельного социума, включая экономические отношения, элиты и социальные связи. Как показывает опыт США и Бразилии, такой «теневой мир» очень устойчив. Тесно взаимодействуя с основным постиндустриальным социумом и используя присущие ему слабости, он способен воспроизводить себя десятилетиями.

Внутренняя Америка

Знаковым моментом в области массовой культуры, который высветил бунт, стало появление в британском обществе особого культурного феномена «внутренней Америки». У значительной части молодежи, представляющей как низший класс, так и другие слои общества, сформировалась прочная ориентация на определенные нормы американской культуры, преимущественно субкультуру американских черных гетто. Она вбирает в себя разнообразные проявления от хип-хопа и связанного с ним направления уличной моды до культуры уличных банд. «Внутренняя Америка» – самодостаточная субкультурная формация, не только поддерживающая обособленность низшего класса от остального общества, но и обеспечивающая популяризацию его ценностей среди остальных социальных групп.

Причиной утверждения американских субкультурных норм на британской почве является, помимо всего прочего, субъектная провинциализация Соединенного Королевства. С 1960-х гг. общий вес Великобритании на мировой арене последовательно уменьшается. Из глобального военно-политического игрока она все больше походит на страну регионального ранга, способную предметно воздействовать на политические процессы лишь в пределах Евро-Атлантики, а также в ряде бывших колоний. Несмотря на реформы Тэтчер, Джона Мейджора и Тони Блэра, сокращается и экономический потенциал королевства. В 2010 г. страна занимала седьмую позицию в списке наиболее развитых экономик мира. Согласно ряду прогнозов, к 2015 г. Британия покинет десятку экономических лидеров, уступив не только растущим мировым центрам силы в лице Китая, Бразилии, России и Индии, но также Франции и Италии.

Утрата великодержавного статуса сделала страну более восприимчивой к иностранному влиянию – как финансово-экономическому, так и социокультурному. Великобритания постепенно перестала производить оригинальные культурные концепты. Из экспортера стандартов элитарной и массовой культуры она превратилась в их импортера. Утверждение провинциализма как перманентного элемента национального профиля пришлось на 1990-е гг. на фоне глобальной культурной экспансии США после победы в холодной войне.

Свою лепту в формирование «внутренней Америки» внесли и пресловутые «особые» отношения. В условиях «сердечного согласия», демонстрируемого британскими и американскими политиками на протяжении большей части 1990-х и 2000-х гг. (особенно в этом преуспел премьер-министр Блэр), ориентация на американские социокультурные образцы воспринималась как само собой разумеющаяся норма. Подчинение королевства политической воле Соединенных Штатов на международной арене во внутрибританской общественной проекции конвертировалось в активное приобщение к американской субкультуре.

Американизация современного британского общества охватывает все сферы жизни заметной части молодежи. Так, уличные банды развиваются в стране с оглядкой на аналогичные формации в Соединенных Штатах. Причем некоторые из них (в основном состоящие из африканцев и вест-индийцев, а также выходцев из стран Латинской Америки) поддерживают прямые контакты со своими американскими «собратьями». А современная уличная культура проблемных районов, включая музыку и сленг, – прямая калька с соответствующих элементов культуры американских гетто. В этом смысле объяснимо решение правительства, принятое после волны погромов, пригласить в качестве консультанта британской полиции легендарного «суперкопа» Билла Брэттона, который прославился в 1990-е гг. успехами в жесткой борьбе с уличной преступностью в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Правда, этот шаг только катализирует описываемый процесс американизации.

Местами равнение на Соединенные Штаты доходит до курьезов. Так, сотрудников Скотланд-Ярда жители депрессивных кварталов Лондона по аналогии с американскими бандами называют «федералами». И это несмотря на то, что никакой федеральной полиции в Великобритании нет.

При этом нельзя сказать, что американизация – удел люмпенов. Заокеанские стандарты оказываются достаточно привлекательными и для вполне благополучных социальных групп. Субкультура черных гетто становится модной (прежде всего у молодежи), ее криминальным поведенческим стереотипам стремятся подражать. Именно этим продиктовано участие в августовском бунте дочери миллионера Лоры Джонсон, посла летней Олимпиады-2012 Челси Айвз, учителей, балерины, музыканта, учениц частных школ.

В контексте августовских беспорядков принципиально важно, что американской культуре на британской почве подспудно присуще агрессивное содержание. Таков внутренний стержень воспринятой Альбионом субкультуры, формировавшейся в жестких реалиях расовых гетто. Для потребителей американских образцов насилие – важный поведенческий элемент, обеспечивающий в том числе утверждение в обществе. Они запрограммированы на конфронтацию с правоохранительными структурами, представители которых воспринимаются как главные враги.

Смерть толерантности

Августовский бунт всколыхнул Соединенное Королевство. Британцы в одночасье столкнулись с острым социальным вызовом, формировавшимся на протяжении трех последних десятилетий. Выработка адекватного ответа только началась и может затянуться на годы. Слишком глубоки проблемы, поднятые массовыми волнениями.

Главным последствием волнений для британской политической системы стала фактическая смерть толерантности как одного из ключевых постулатов публичной политики. Выступая вскоре после окончания беспорядков в графстве Оксфордшир (где расположен его избирательный округ), Кэмерон заявил, что консерваторы не намерены больше придерживаться негласного морального нейтралитета в политике. Они решили открыто говорить обо всех проблемах, по которым ранее старались не высказываться, следуя принципам терпимости, утвердившимся в западном мире. Августовские события превратили толерантность из удобного концепта, позволяющего манипулировать общественными настроениями, в завесу, скрывающую реальное положение вещей и наносящую ущерб государственной политике.

В понимании верхушки тори укоренившаяся в политической практике страны толерантность противоречит британским традициям. Зацикливание на терпимости как догме ведет к искажению сущности прав человека и означает подрыв персональной ответственности гражданина перед обществом. Толерантность позволяет оправдывать пренебрежение общепринятыми этическими нормами и хроническую асоциальность, что особенно характерно для низшего класса.

Демонстративный отказ от толерантности указывает на то, что массовые беспорядки заставили политический истеблишмент обратить внимание на положение наиболее проблемных социальных групп. Не секрет, что у британской элиты выработалась устойчивая брезгливость к люмпенам. В настоящее время в стране проживает порядка 120 тысяч неблагополучных семей. Заняться решением их проблем намеревались еще лейбористы. В 2008 г. об этом заявлял тогдашний премьер Гордон Браун. Но с тех пор вопрос так и остался нерешенным. Запросы низшего класса особого интереса у политиков не вызывали. Особенно это касалось консерваторов, верхушка которых представляет британский нобилитет. Это открыто признал мэр Лондона, аристократ Джонсон (его полная фамилия де Пфеффел Джонсон) – родственник династии Виндзоров и немецких Вюртембергов. Свою статью в газете The Telegraph, посвященную беспорядкам и их последствиям, мэр Лондона и вероятный претендент на пост лидера Консервативной партии озаглавил «Лондонские беспорядки – не время для брезгливости».

В новых условиях Даунинг-стрит постарается проводить политику кнута и пряника. Контуры социальной стратегии были подготовлены коалиционным кабинетом сразу после бунта. С одной стороны, малоимущим предоставят комплексную поддержку. Особое внимание будет уделяться социализации молодежи. С другой стороны, власти расширят полномочия МВД в области защиты общественного порядка и борьбы с уличной и организованной преступностью.

* * *

Развитие постиндустриальной экономики в России пока не достигло такого уровня, как в Великобритании. Несмотря на серьезные издержки при формировании рынка, в Российской Федерации сохранилась значительная часть реального сектора. Тем не менее мы неуклонно движемся к постиндустриальной модели, утвердившейся в странах Евро-Атлантики. Значит, британские уроки могут оказаться кстати.

Прежде всего необходимо избегать непропорциональной деиндустриализации. Постиндустриальная экономика – норма, воспринятая всеми ведущими мировыми державами. Однако ФРГ и Япония смогли найти адекватный баланс между сферой услуг и промышленностью. Наличие производства практически всегда выступает защитой от масштабной люмпенизации населения.

Помимо этого, следует осторожно относиться к британским рецептам при разработке социально-экономической политики. В 2009 г. кабинет Брауна подготовил доклад «Модернизация в России: опыт Великобритании по модернизации и реструктуризации моногородов», который настойчиво предлагался для обсуждения российским партнерам. Однако текущее состояние британских городов показывает, что предложения доклада, мягко говоря, не бесспорны.

Наконец, распространение ценностей общества потребления сопряжено с экспансией норм массовой культуры. В результате наименее устойчивые к внешнему воздействию группы населения утрачивают интерес к привычной социализации, полностью погружаясь в культивирование своих потребительских инстинктов. Что подчеркивает необходимость культурной политики, которая бы их ограничивала.

М.В. Минаев – кандидат политических наук, ведущий эксперт Центра политической конъюнктуры.

Великобритания > Миграция, виза, туризм. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 22 октября 2011 > № 738769

Теракты 11 сентября в ретроспективе

Большая стратегия Джорджа Буша. Переосмысление

Резюме: Атаки террористов сместили фокус и направление внешней политики администрации Джорджа Буша. Но новый подход, который так активно хвалили и критиковали, оказался куда менее революционным, чем полагали тогда. По большей части он соответствовал долгосрочным тенденциям американской внешней политики и во многом сохранился при Бараке Обаме.

Спустя 10 лет после терактов 11 сентября у нас появилась возможность оценить, как события того дня повлияли на американскую внешнюю политику. Принято говорить, что теракты изменили все. Но сегодня подобные выводы не кажутся обоснованными. День 11 сентября действительно сместил фокус и направление внешней политики администрации Джорджа Буша. Но новый подход, который так активно хвалили и критиковали, оказался куда менее революционным, чем полагали тогда. По большей части он соответствовал долгосрочным тенденциям американской внешней политики и во многом сохранился при президенте Бараке Обаме. Некоторые аспекты вызвали презрение, другие заслужили скупую похвалу. И как бы мы к ним ни относились, пришло время поставить эпоху в соответствующий контекст и попытаться осмыслить ее.

До и после

До 11 сентября внешняя политика администрации Буша была сосредоточена на Китае и России; на поиске возможностей ближневосточного мирного урегулирования; на создании системы противоракетной обороны и на обдумывании того, как вести себя с государствами-изгоями – Ираном, Ираком, Ливией и КНДР. На заседаниях Совета национальной безопасности обсуждались аргументы за и против нового режима санкций в отношении диктатуры Саддама Хусейна в Багдаде; также поднимался вопрос о том, что делать, если американские самолеты, обеспечивающие бесполетную зону над Ираком, будут сбиты. Мало что удалось решить.

Терроризм или радикальный исламизм высокопоставленные официальные лица не рассматривали в качестве серьезного приоритета. Сколько бы Ричард Кларк, ведущий эксперт по борьбе с терроризмом в Совете национальной безопасности, ни предупреждал о неминуемой опасности, а директор ЦРУ Джордж Тенет ни говорил, что аварийная сигнализация уже срабатывает, это не убеждало госсекретаря Колина Пауэлла, министра обороны Дональда Рамсфелда и советника по национальной безопасности Кондолизу Райс. Так же, как и Буша. В августе 2001 г. президент отправился на свое ранчо, чтобы провести длительный отпуск. Усама бен Ладен его не особенно беспокоил.

Советники Буша по внешней политике и обороне пытались определить стратегические рамки и приспособить вооруженные силы к так называемой революции в военном деле. Сам президент начал больше говорить о свободной торговле и изменениях в системе иностранной помощи. Во время президентской кампании он высказывался за более сдержанную внешнюю политику и укрепление обороны, при этом оставалось непонятно, как он собирался совместить эти цели. На самом деле президент был сосредоточен на внутренних делах – сокращении налогов, реформе образования, развитии благотворительных организаций, создаваемых по принципу конфессиональной общности, энергетической политике. А потом вдруг произошла катастрофа.

В ответ на теракты администрация начала «глобальную войну с терроризмом», сосредоточившись не только на «Аль-Каиде», но и на мировой террористической угрозе в целом. Помимо опасных негосударственных акторов целями стали режимы, которые укрывали террористов и помогали им. Чтобы получить нужные сведения, приходилось прибегать к задержанию, экстрадиции подозреваемых, а в некоторых случаях – к пыткам.

Администрация объявила, что будет использовать политику упреждающей самообороны – иными словами, превентивные военные действия. Джордж Буш пообещал предпринять шаги для устранения не только существующих угроз, но и тех, которые только набирают силу, и выразил готовность в случае необходимости действовать в одиночку. Такой подход в конечном итоге привел к войне не только в Афганистане, но и в Ираке.

Администрация также делала акцент на демократизации и идее демократического мира. Это стало ключевым компонентом доктрины Буша, особенно после того, как в Ираке не удалось найти оружие массового поражения (ОМП). «Руководствуясь событиями и здравым смыслом, мы пришли к единому мнению, – говорил Буш во второй инаугурационной речи в январе 2005 г., – сохранение свободы в нашей стране зависит от успеха свободы в других странах». Спустя три года, собираясь покинуть свой пост, Кондолиза Райс представила ту же точку зрения, заявив, что она и ее коллеги осознали: «Построение демократических государств сейчас является необходимым компонентом наших национальных интересов».

После 11 сентября военные и разведывательные возможности Соединенных Штатов укреплялись опережающими темпами. Стремительно росли расходы на оборону; расширялись инициативы по борьбе с боевиками; новые базы появились в Центральной и Юго-Западной Азии; военное командование было создано в Африке. Война с терроризмом стала приоритетом национальной безопасности.

Одновременно администрация поддерживала свободу рынков, либерализацию торговли и экономическое развитие. Она пересмотрела и значительно повысила обязательства США по оказанию помощи иностранным государствам, увеличив, к примеру, экономическое содействие приблизительно с 13 млрд долларов в 2000 г. до почти 34 млрд в 2008 году. Администрация боролась с болезнями, став крупнейшим донором Глобального фонда по борьбе со СПИДом, туберкулезом и малярией. Она вела переговоры с Россией о сокращении стратегических ядерных вооружений, перестраивала отношения с Индией, сглаживала напряженные моменты в отношениях с Китаем. И продолжала попытки остановить распространение ОМП, не прекращая работу над созданием системы противоракетной обороны. Эти усилия дополняли друг друга, поскольку Белый дом намеревался не допустить, чтобы распространение ОМП лишило Америку свободы действий в регионах, которые считались важными. Соединенные Штаты также хотели исключить риск того, что государства-изгои передадут или продадут ОМП террористам.

Основы этой политики – упреждение (предотвращение), односторонность, военное превосходство, демократизация, свободная торговля, экономический рост, укрепление альянсов и партнерства великих держав – были сформулированы в Стратегии национальной безопасности 2002 года. Документ готовили сотрудники тогдашнего помощника по национальной безопасности Райс, а не неоконсерваторы в аппарате вице-президента или Пентагоне. В основном этим занимался приглашенный консультант Филипп Зеликов, затем документ редактировали Райс и ее помощники, наконец, правил сам Буш.

Иными словами, 11 сентября побудило администрацию Буша к активности и заставило изменить фокус политики. Страх служил катализатором действий, так же как уверенность в мощи США, гордость за национальные институты и ценности, ощущение ответственности за безопасность общества и чувство вины за то, что атаки были допущены. Как писал позже советник Белого дома Карл Роув, «мы работали, ошеломленные нападением на американскую землю, которое привело к гибели тысяч людей». Пересмотр политики Соединенных Штатов означал пробуждение от неопределенности и преодоление паралича первых девяти месяцев работы администрации. До 11 сентября главенство и безопасность США воспринимались как должное, после терактов Вашингтону пришлось продемонстрировать, что он способен защитить американскую территорию и своих союзников, обеспечить контроль над открытой мировой экономикой и укреплять соответствующие институты.

Стремление Америки к главенству

Воздействие 11 сентября на американскую политику некоторые наблюдатели сравнивали с тем, как на нее повлияло нападение Северной Кореи на Южную в июне 1950 года. Тогда администрация Трумэна тоже была ошеломлена. Она обдумывала новые инициативы, но президент колебался. Он одобрил директиву Совета национальной безопасности, известную как NSC-68, однако не был готов ее реализовать. Параметры планировавшегося наращивания военной мощи Соединенных Штатов не были определены; глобальная природа холодной войны оставалась неясной; идеологическая кампания находилась в зачаточном состоянии. Но госсекретарь Дин Ачесон и Пол Нитце, руководивший политическим планированием в Госдепартаменте, понимали, что им нужно подтвердить превосходство США, поставленное под сомнение первым советским ядерным испытанием. Они знали, что необходимо увеличить военный потенциал, восстановить уверенность в своих силах и не допустить ситуации, когда Америка сдерживала бы сама себя. Они понимали, что придется взять ответственность за функционирование мировой свободной торговли и восстановление экономик Западной Германии и Японии (их успешное возвращение к жизни тогда еще не было очевидным). Они знали, что превосходство Соединенных Штатов оспаривается мощным и грозным соперником, чья идеология привлекательна для обнищавших слоев, стремящихся к автономии, равенству, независимости и государственности. В этом контексте нападение Северной Кореи не только привело к Корейской войне, но и вызвало переход США к глобальной политике гораздо большего охвата.

Вне зависимости от того, можно ли считать подобные аналогии уместными, бесспорно одно: Буш и его советники ощущали, что им пришлось вступить в схожую схватку. И они тоже стремились сохранить и закрепить превосходство Соединенных Штатов, делая все, чтобы предотвратить новые теракты на американской территории или против граждан США. Как Ачесон и Нитце, они были уверены, что защищают образ жизни, что конфигурация власти на международной арене и уменьшение угроз за рубежом имеют жизненно важное значение для сохранения свободы дома.

Советникам Буша было гораздо сложнее, чем Ачесону и Нитце, объединить элементы своей политики в стратегию противодействия вызовам, которые они считали первостепенными. Сейчас очевидно, что многие внешнеполитические инициативы, так же как сокращение налогов и нежелание идти на жертвы во внутренней политике, перечеркнули те цели, для достижения которых они были предприняты.

Превосходство США серьезно пострадало из-за того, что не удалось эффективно использовать вторжения в Афганистан и Ирак, а также из-за волны антиамериканизма, которую спровоцировали эти операции. Американские официальные лица могли декларировать универсальную притягательность свободы и заявлять, что история подтвердила жизнеспособность только одной формы политической экономии, но опросы общественного мнения в мусульманском мире показали, что действия Соединенных Штатов в Ираке и поддержка Израиля – очень опасное сочетание. Как только освобождение от тирана превратилось в оккупацию и борьбу с боевиками, США начали утрачивать свою репутацию, а легитимность их власти оказалась под сомнением.

Превосходству Америки также навредила неожиданная стоимость затянувшихся войн, которую Исследовательская служба Конгресса недавно оценила в 1,3 трлн долларов, и расходы продолжают расти. Негативно сказался рост долгов из-за сокращения налогов и увеличения внутренних расходов. Оборонные расходы возросли с 304 млрд долларов в 2001 г. до 616 млрд долларов в 2008 г., а бюджет скатился с профицита в 128 млрд долларов до дефицита в 458 млрд долларов. Госдолг в процентах от ВВП вырос с 32,5% в 2001 г. до 53,5% в 2009 году. При этом объем американских долговых облигаций, держателями которых являются иностранные правительства, неуклонно рос с 13% по окончании холодной войны до почти 30% в конце президентства Буша. Финансовая сила и гибкость Соединенных Штатов были серьезно подорваны.

Вместо того чтобы предотвратить подъем равноценных конкурентов, действия США за границей, а также бюджетные и экономические проблемы дома поставили Вашингтон в невыгодное положение относительно его соперников, в особенности Пекина. В то время как американские войска увязли в Юго-Западной Азии, растущий военный потенциал Китая (особенно новый класс подлодок, новые крылатые и баллистические ракеты) поставил под угрозу превосходство Америки в Восточной и Юго-Восточной Азии. Одновременно дефицит Соединенных Штатов в торговле с КНР вырос с 83 млрд долларов в 2001 г. до 273 млрд в 2010 г., а суммарная задолженность перед Китаем увеличилась с 78 млрд в 2001 г. до более чем 1,1 трлн долларов в 2011 году.

Вместо того чтобы сохранить региональные балансы сил, действия США нарушили равновесие в Персидском заливе и в целом на Ближнем Востоке – регионе, о котором особенно заботились американские официальные лица. Доверие к Америке упало, Ирак перестал быть противовесом Ирану, возможности Ирана действовать за пределами своих границ расширились, а Соединенные Штаты утратили как минимум часть своего потенциала, необходимого для того, чтобы выступать посредником в палестино-израильских переговорах.

Вместо того чтобы препятствовать распространению ядерного оружия, вторжения США с целью смены режима стали для государств-изгоев дополнительным стимулом разрабатывать ОМП. Лидеры Ирана и Северной Кореи, по-видимому, просчитали, что выживание их стран больше, чем когда-либо зависит от наличия ОМП как фактора сдерживания (решение администрации Обамы вмешаться в 2011 г. в Ливии, которая несколько лет назад отказалась от своей ядерной программы, эту точку зрения, вероятно, только укрепило).

Вместо того чтобы продвигать свободные рыночные отношения, Соединенные Штаты под грузом экономических проблем спровоцировали протекционистские действия внутри страны и осложнили торговые переговоры за рубежом. Попытки ускорить Дохийский раунд торговых переговоров провалились, а двусторонние торговые соглашения с Колумбией и Южной Кореей были блокированы.

Вместо того чтобы продвигать идею свободы, война с терроризмом разворачивалась на фоне отступления демократии по всему миру (по крайней мере до недавней «арабской весны»). Ведение войн и борьба с терроризмом способствовали сомнительным отношениям Вашингтона с самыми нелиберальными режимами, такими как в Саудовской Аравии, Таджикистане и Узбекистане. По данным ежегодного доклада Freedom House о состоянии политических прав и гражданских свобод в мире, «2009-й стал четвертым годом подряд, когда в большинстве стран наблюдалось сокращение свободы, а не улучшение ситуации, это самый длительный период ухудшения за почти 40-летнюю историю докладов».

И наконец, вместо того чтобы препятствовать терроризму и радикальному исламизму, действия США их стимулировали. За время войны против терроризма количество террористических атак увеличилось, возможно, как и число радикальных исламистов. В Национальной разведывательной сводке Белого дома в 2007 г. было признано, что страна живет в обстановке повышенной опасности. В докладе 2008 г. о борьбе с терроризмом, подготовленном уважаемой независимой исследовательской организацией – Центром стратегических и бюджетных оценок, – отмечалось, что «с 2002–2003 гг. позиции США в глобальной войне против терроризма пошатнулись». Хотя Соединенные Штаты захватили и уничтожили лидеров террористов и их агентов, разрушили террористические сети, блокировали активы и построили конструктивные партнерские отношения с контртеррористическими ведомствами за границей, эффект от побед, указывалось в докладе, «сведен на нет из-за перерастания “Аль-Каиды” в глобальное движение распространения и усиления салафитско-джихадистской идеологии, восстановления регионального влияния Ирана и роста политического влияния фундаменталистских партий в мире и их числа». Возможно, недавнее убийство бен Ладена повернет вспять эти тенденции, но многие ведущие эксперты настроены скептически.

Конечно, легко критиковать задним числом. После 11 сентября американские официальные лица столкнулись с вызовами и необходимостью делать выбор. В атмосфере страха и реальной опасности им удалось добиться заметных успехов и выдвинуть важные инициативы. Они оказывали давление на «Аль-Каиду» и другие террористические организации и смогли предотвратить многие теракты на территории США и против американских граждан. Они добились крупного успеха в нераспространении, заставив Ливию отказаться от ядерной программы, сформировали прочные отношения с такими развивающимися державами, как Индия, и не допустили серьезной напряженности в отношениях с Китаем и Россией. Они реформировали систему оказания помощи иностранным государствам, увеличив ее, возглавили глобальную борьбу с инфекционными заболеваниями, пытались добиться сдвигов в торговых переговорах раунда Дохи и подняли престиж продвижения демократии и политических реформ, что имело значительный резонанс и в конечном итоге способствовало нынешним событиям на Ближнем Востоке.

Эти успехи не компенсировали провал администрации в достижении многих наиболее важных целей. Однако критики неправы, заявляя, что политические инициативы, закончившиеся неудачно, были радикально новыми или неожиданными. Их корни уходят в прошлое.

11 сентября в исторической перспективе

Упреждающие или превентивные действия не являются изобретением Буша, вице-президента Дика Чейни или Рамсфелда; они достаточно давно используются в американской внешней политике. За 100 лет до этого «дополнением» президента Теодора Рузвельта к доктрине Монро стала политика превентивного вмешательства в Америке и последующая военная оккупация США таких стран, как Гаити и Доминиканская Республика. Позже президент Франклин Рузвельт, оправдывая решение прибегнуть к упреждающей самообороне против немецких кораблей в Атлантике до вступления Соединенных Штатов во Вторую мировую войну, говорил: «Когда вы видите гремучую змею, изготовившуюся для броска, надо бить ее, не дожидаясь нападения». Спустя 20 лет президент Джон Кеннеди решил, что не может допустить размещения советских наступательных вооружений в 90 милях от берегов США, и в одностороннем порядке ввел карантин – по сути блокаду и состояние войны – вокруг Кубы, что привело к Карибскому ракетному кризису. С точки зрения Кеннеди, это было правомерным превентивным шагом, несмотря на то, что страна оказалась на грани ядерной войны. В ответ на угрозу терроризма в середине 1990-х президент Билл Клинтон подписал директиву по национальной безопасности, в которой говорилось, что «Соединенные Штаты должны прилагать решительные усилия для сдерживания и упреждения, задержания и преследования… лиц, которые совершают или планируют совершить такие атаки». Оба Рузвельта, Кеннеди и Клинтон вместе с большинством своих коллег-президентов согласились бы с постулатом Стратегии национальной безопасности Буша 2002 г., который мог относиться к любой надвигающейся угрозе: «История будет сурово судить тех, кто видел надвигающуюся опасность, но ничего не сделал. В новом мире, в который мы вошли, единственный путь к безопасности – это путь действия».

Кроме того, Буш и его советники вряд ли были одиноки в стремлении к смене режимов за границей после атак 11 сентября. Спустя две недели после речи президента об «оси зла» в январе 2002 г. бывший вице-президент Альберт Гор заявил: «Иногда действительно есть смысл отбросить дипломатию и выложить карты на стол. Есть смысл назвать зло по имени». Он продолжил: «Даже если мы отдадим приоритет уничтожению террористических сетей и даже если мы преуспеем в этом, останутся правительства, которые могут нанести большой вред. И совершенно очевидно, что одно из таких правительств в особенности представляет смертельную угрозу и для самого себя – Ирак… Окончательное решение вопроса с этим правительством должно стоять на повестке дня».

Несколько дней спустя тогдашний сенатор Джо Байден прервал Пауэлла, который давал показания на слушаниях в конгрессе. «Так или иначе, – сказал Байден, – Саддам должен уйти, и, вероятно, потребуются силы США, чтобы заставить его уйти, и, по моему мнению, вопрос в том, как это сделать, а не делать ли это в принципе». Два дня спустя Сэнди Бергер, советник Клинтона по национальной безопасности, настаивал, что, хотя все части «оси зла» представляют очевидную угрозу, Саддам особенно опасен, поскольку он «был, есть и продолжает оставаться угрозой для своего народа, для региона и для нас». Бергер говорил: «К нему нельзя приспособиться. Нашей целью должна стать смена режима. Вопрос не в том, надо ли, а в том, как и когда». А сам Клинтон позже объяснял, почему он поддерживает решение своего преемника о вторжении в Ирак: «Было много неучтенного материала [ОМП]… Вы не можете со всей ответственностью исключать возможность, что тиран обладает таким арсеналом. Я никогда не думал, что он его применит. Но меня беспокоило, что он может продать или передать его».

Существует расхожее мнение, что демократы после 11 сентября действовали бы иначе и, вполне возможно, более тесно сотрудничали бы с союзниками в Европе. Однако решение администрации Буша применить силу для смены режима в странах, которые воспринимались после 11 сентября как угроза, вполне соответствовало пожеланиям большинства американцев в тот период. Но военное наращивание, предпринятое администрацией, не было радикальным или беспрецедентным. Ее стремление избежать столкновения с равноценными соперниками напоминало усилия США, предпринятые для сохранения атомной монополии после Второй мировой войны, достижения военного перевеса в начале Корейской войны, сохранения военного превосходства в годы президентства Кеннеди, восстановления превосходства при Рейгане и установления однополярности после распада СССР. Комитет начальников штабов при Клинтоне поддержал термин «полный спектр превосходства» для описания стратегических намерений Америки. Именно в годы Клинтона, а не Буша, на оборону стали тратить больше денег, чем все другие страны вместе взятые. И политики, и эксперты, в том числе Эндрю Басевич, Эрик Эдельман, Джон Миршаймер и Пол Вулфовиц, видели в стратегических целях и военной тактике всех администраций после холодной войны в большей степени преемственность, а не различия.

Сходства распространялись также на риторические приемы и идеологические устремления. В некоторых кругах было модно подвергать жесткой критике идеологический пыл команды Буша. Но утверждение демократических ценностей вряд ли можно назвать новшеством. Это было составной частью мировоззрения Вудро Вильсона и Дика Ачесона, а также Генри Киссинджера и Ричарда Никсона. Можно вспомнить обращение Джона Кеннеди к жителям Берлина или «Альянс ради прогресса»; объяснения Линдона Джонсона по поводу действий во Вьетнаме; выступления Джимми Картера о правах человека и высказывания Рональда Рейгана о роли США в мире. Их риторика, как и последние речи Обамы, напоминает выступления Буша. И, как и его предшественники (и преемник), Буш без особого труда отступал от этого постулата, когда это было нужно для стратегических или национальных интересов его администрации.

Многие заявляют, что отличительной чертой американской политики после 11 сентября была односторонность действий. Но американской дипломатии в принципе присущ инстинкт: действовать независимо и при этом возглавлять мир. Его можно обнаружить в Прощальном обращении президента Джорджа Вашингтона и первой инаугурационной речи президента Томаса Джефферсона. В период холодной войны американские официальные лица неизменно оставляли за собой право на односторонние шаги, даже когда действовали в рамках альянсов. В последней Стратегии национальной безопасности Клинтона, как и в первой – Обамы, об этом говорилось вполне открыто. Вряд ли можно сомневаться, что советники Буша под влиянием страха и уязвленной гордости, а также чувства ответственности и своей вины, были более склонны действовать в одностороннем порядке, чем их демократические предшественники и последователи. В то же время и они высказывали желание укреплять альянсы, в этом направлении после 2005 г. были достигнуты некоторые успехи.

Буш еще теснее связан с теми, кто пришел к власти до и после него, благодаря приверженности политике открытых дверей и глобальной свободной торговли. В его Стратегии национальной безопасности 2002 г., провозглашавшей принципы сдерживания, принуждения и упреждающей самообороны, содержались большие разделы, касавшиеся содействия глобальному экономическому росту, продвижения свободного рынка, открытого общества и создания инфраструктуры демократии. Эта политика имеет длительную историю и зародилась еще в «заметках об открытых дверях» госсекретаря Джона Хэя, «14 пунктах» Вудро Вильсона и «Атлантической хартии» Франклина Рузвельта. Кроме того, она стала основой многих более поздних, хотя и менее запоминающихся, заявлений Клинтона и Обамы.

Преодоление трагедии

Таким образом, значение 11 сентября для внешней политики США не стоит переоценивать. Теракты были страшной трагедией, вероломным нападением на невинных мирных жителей и провокацией невероятного масштаба. Но они не изменили мир и не трансформировали траекторию внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов. Стремление Америки к доминированию, желание возглавлять мир, выбор политики открытых дверей и свободных рынков, озабоченность военным превосходством, готовность действовать в одиночку в случае необходимости, эклектическое соединение интересов и ценностей, ощущение своей незаменимости – все это сохраняется.

В действительности теракты изменили американское восприятие угроз и выдвинули на первый план глобальное значение негосударственных акторов и радикального исламизма. Они заставили страну осознать хрупкость своей безопасности, а также почувствовать гнев, злость и негодование, которые испытывают к США в других регионах, особенно в исламском мире. Но если теракты 11 сентября высветили уязвимые места, то их последствия продемонстрировали, что мобилизация сил, проводящаяся без четкой дисциплины, проработки и сотрудничества с союзниками, может не только защищать общие ценности, но и подрывать их.

Спустя 10 лет после 11 сентября американцам, вместо того чтобы критиковать или восхвалять администрацию Буша, следует более серьезно подумать о собственной истории и ценностях. Американцы могут отстаивать свои основные ценности, но при этом признавать, что им свойственны спесь и высокомерие. Они вправе говорить о необоснованной жесткости других, но согласиться, что сами являются причиной негодованиях во многих странах арабского мира. Американцы осознают, что терроризм – угроза, на которую необходимо ответить, понимая, что она не носит экзистенциального характера и несопоставима с военными и идеологическими вызовами, которые представляли германский нацизм и советский коммунизм. Им следует отдать себе отчет в том, что проецирование решения своих проблем на внешний мир означает стремление избежать серьезных решений дома, таких как более высокие налоги, всеобщая воинская обязанность или реалистичная энергетическая политика. Американцам следует признать, что в мире существует зло, как напомнил Обама, получая Нобелевскую премию в декабре 2009 г., и, как и Обама, они готовы принять жизненно важную роль силы в делах всего человечества. Но нет смысла отрицать, что применение силы способно серьезно навредить тем, кому они хотели помочь, и подорвать значение целей, которых стремились достичь. Американцы настаивают на преемственности своих интересов и ценностей и при этом ломают голову над компромиссами, необходимыми для выработки стратегии, пригодной для эпохи после холодной войны, когда угрозы стали более разнообразными, противники – не поддающимися четкому определению, а власть – относительной.

На смену горечи и негодованию, отравившим для американского общества дискуссии об атаках 11 сентября и войнах, которые они вызвали, должны прийти печальные размышления о том, как страх, чувство вины, гордость и власть могут принести так много вреда в стремлении сделать добро. Это остается трагедией американской дипломатии, которую известный историк Уильям Эпплмен Уильямс настоятельно советовал преодолеть еще полвека назад.

Мелвин Леффлер – профессор истории в Университете Вирджинии и сотрудник Центра Миллера. В соавторстве с Джеффри Легро написал книгу «В неспокойные времена: Американская внешняя политика после Берлинской стены и 9/11».

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 22 октября 2011 > № 738760 Мелвин Леффлер

Русский мистер Хайд

Дискуссия о Сталине как зеркало русской истории

Резюме: Нам предстоит привыкнуть жить с парадоксальным прошлым. По крайней мере до тех пор, пока советская эпоха не превратится в источник актуальных сравнений. Или пока не будет разрешена едва ли не главная загадка XX века – как получилось, что один из самых жестоких режимов в истории внес столь важный вклад в спасение мира, свободы и демократии во Второй мировой войне.

Два года подряд при солидной административной поддержке проводится конференция «Великая Победа, добытая единством: Кавказ в годы Великой Отечественной войны» – редкий пример общекавказского форума под российской эгидой. У формата есть свои недостатки, в частности, академическое обсуждение исторических сюжетов в его рамках затруднено. Есть и свои достоинства. Первое – когда видишь и слушаешь поисковиков из разных российских регионов, убеждаешься, что помимо официоза существует мощный пласт народной памяти о войне, действительно не признающей политических и этнических границ. Второе – нерв текущей исторической политики в таком формате неизменно обнажен, и наблюдать его бывает поучительно и любопытно.

Автору случилось быть модератором обеих конференций, и от 2010 к 2011 г. он в этом качестве наблюдал примечательную эволюцию суждений об «отце народов». В 2010-м дело обошлось ворчанием: «Победу празднуем, а главнокомандующего не вспоминаем», и сдержанными рассуждениями о пользе пакта Молотова–Риббентропа вкупе с его секретными протоколами. В последнем случае чувствовалась инерция кампании, которая развернулась было в России накануне 70-летия начала Второй мировой, но после визита Владимира Путина в Гданьск сошла на нет. В 2011-м Сталина вспоминали уже в полную силу – «уничтожил перед войной пятую колонну», «отразил агрессию европейской коалиции против СССР» и т. п. За год изменилось только одно – была предложена программа десталинизации, и поклонники вождя принялись со страстью защищать его образ от покушения. Созвучно известной доктрине самого главного персонажа, постулирующей, что по мере приближения коммунизма классовая борьба только нарастает, градус просталинских настроений также повышается по мере приближения намеченного частью российской политической элиты окончательного расчета с этой фигурой советского периода.

Сталинский клип

Слушать речи об «уничтоженной пятой колонне» неприятно и стыдно. Попытки оппонировать им оставляют ощущение, что рациональная дискуссия невозможна. Сталинизм многослоен.

Вокруг фигуры вождя давно образовался особый флер. В 1970-х гг. шоферы, вешавшие его портрет на лобовое стекло, выражали целую гамму эмоций. Тут была фронда проворовавшемуся брежневскому начальству, признание, как выражаются в американском посольстве, «альфа-самца» и своеобразный патриотизм. В анекдотах про Сталина он предстает не столько как кровавый тиран, сколько как стихийное бедствие. Стихия завораживает, и даже люди, крайне далекие от апологии сталинских репрессий, могут с легким оттенком восхищения говорить об иных внешнеполитических решениях сталинского СССР – благо дорожку проложил Черчилль, поставивший Молотова в один ряд с Талейраном и Меттернихом. Похоже, этот флер может исчезнуть только с появлением равновеликой фигуры и соответствующей эпохи (чего никому не пожелаешь) или хотя бы по прошествии времени.

Можно подозревать существование сталинизма как идеологии, правда, беда в том, что при близком рассмотрении эта идеология оказывается весьма неопределенной. Отчасти тут дело в самой фигуре, стоящей у ее истоков. Именно Сталин превратил марксизм из влиятельного политического и экономического учения в инструмент господства, причем от этого удара марксизм так и не оправился. И если Ленина при большом желании еще можно «прочитать по-новому», то из текстов Сталина невозможно извлечь доктрину, сколько-нибудь выходящую за рамки обслуживания его же собственных конъюнктурных решений. Забегая вперед, следует заметить, что сугубо инструментальный характер марксизма-ленинизма у Сталина, возможно, лежит в истоке той нищеты идеологий, которую переживает сейчас (а на самом деле все последние полвека) Россия. Сталинский марксизм был призван создавать максимум ограничений подвластным, ни в чем не связывая руки властвующим – а на такой почве не рождаются жизнеспособные политические учения. Не зря современная «идеология сталинизма» так равнодушна к сталинским текстам.

Она строится как реакция на либеральный дискурс о Сталине, выворачивая его наизнанку. Она не дает определенного ответа ни на один из вопросов, важных для сегодняшней России. В этом смысле она, как ни парадоксально, продукт глубоко современный, постмодернистский, масс-медийный, если не сказать клиповый. «От сохи к атомной бомбе» и прочее в этом духе – набор разноцветных лоскутков, маркеров для опознания своих и чужих, а не сколько-нибудь цельная доктрина. «Русский православный социалист» полковник Квачков не проходил бы на свободе и пяти минут в годы правления своего кумира. «Сталинисты» – это своего рода субкультура, политические эмо или готы. Какие-нибудь радикальные противники абортов в США, пожалуй, обладают куда более зрелой и проработанной доктриной.

Поэтому «идеология сталинизма» оказывается неуязвимой, точнее, неуловимой для полемики. Вы им архивные ссылки, они вам – псевдоисторическую попсу. Вы им про трагедию деревни, они вам – про «Волгу-Волгу». Полемика возможна в жанре «клип на клип»: ужасы ГУЛАГа или коллективизации против какого-нибудь очередного Юрия Мухина. Но такая полемика, мягко говоря, непродуктивна. А главное – память о трагедиях не разменивают на клипы. Тем более, было бы на что разменивать: влияние людей, открыто прославляющих Сталина, в российской политике стремится к нулю, их идейные лидеры маргинальны. Политический мейнстрим обращается к фигуре вождя лишь изредка и – в полном соответствии с его невысказанными политическими заветами – сугубо инструментально.

Политический невроз

Сталинизм не опасен как флер, он не опасен как идеология – в этом качестве его попросту не существует. У него есть другое, практически не отрефлексированное, измерение опасности – политическая практика. Ведь поток просталинской макулатуры вызывает у разумной части публики иное, чем к Дарье Донцовой, отношение из-за чувства тревоги – как бы «наверху» не стали брать пример с «отца народов». Политическая практика Сталина – в отличие от труда «Марксизм и вопросы языкознания» – пережила «чудесного грузина».

«Длинную телеграмму» Джорджа Кеннана русский читатель открывает с неприятным чувством узнавания. Понятно, что этот текст рожден в конкретных политических условиях, понятны интеллектуальные корни его автора, изучавшего Россию и русский язык в весьма специальной среде. Но вот наткнешься на такое: «Недоверие русских к объективной правде – а точнее, отсутствие веры в ее существование – приводит к тому, что они расценивают представленные факты как орудие для поддержания той или иной тайной цели» – и навыки критики источника отказывают. Или станешь читать в прекрасной книге Олега Хлевнюка «Хозяин» о том, как Сталин последовательно лишал реальной силы и без того импровизированные институты советского государства, подменяя их механизмами личной власти – и подумаешь о принципах осуществления власти в России вообще: от петровских попоек с Лефортом до кооператива «Озеро». Это довольно тягостное чувство, и оно не исчезнет, даже если Юрий Мухин вдруг заговорит цитатами из Исайи Берлина или Карла Поппера.

Случается слышать: «Сталин из русского сознания неустраним». Возможно, но не из-за «сохи и атомной бомбы», а в связи с тем, что пришел он не на пустое место. И в той же мере, в какой он русские традиции уничтожал, он их и продолжал, доведя до такого градуса, что приблизил свою родину и свой народ к состоянию ада. Скажем так: уничтожение русских традиций шло в соответствии с русскими традициями.

Известный тезис о «тысячелетнем русском рабстве» здесь ни при чем. По большому счету, в русской истории было только три настоящих тирана – Иван Грозный, Петр I и Сталин. Интерес последнего к двум первым в этом контексте не случаен и, по-видимому, не может быть объяснен только пропагандистскими соображениями. Парадоксальным образом все трое представляют собой не оплот русского консерватизма, а апофеоз русского реформаторства.

Такой реформатор полагает себя демиургом, создающим мир заново – не больше и не меньше. Он видит в государственной власти главную, если не единственную творческую силу, и ради создания нового готов сломать через колено старое общество с его институтами и традициями – и в этом процессе государственная власть перерождается в личную. В России такой реформатор видит мягкую глину, из которой крепкой рукой можно слепить все, что заблагорассудится, убрав при необходимости лишний материал. Он не признает правил игры, установленных кем-либо помимо него, потому что видит в них препятствие для собственной реформаторской воли. Картина будущего, которую он стремится воплотить, рассудочна и умозрительна, она плохо сопрягается с реальностью – но тем хуже для реальности.

Такое реформаторство может быть более или менее успешным. Иван Грозный оставил после себя обескровленную и почти распавшуюся на части страну. Петр сумел ввести эту страну в ряд сильнейших европейских держав, хотя и ценой колоссальных демографических и экономических потерь. Благодаря ему появилась русская дворянская культура XVIII–XIX веков, оставшаяся навсегда признательной своему создателю и передавшая это чувство последователям. «Начало славных дней Петра мрачили мятежи и казни» – как будто финал «славных дней» не был омрачен убийством царевича Алексея. Рустам Рахматуллин пишет о странной инверсии в «Стансах» Ахматовой («Стрелецкая луна, Замоскворечье, ночь…») – средоточием злобы объявлен старый Кремль, хотя исторически зверства творились не из Кремля, а из Преображенского приказа или опричной Александровой слободы в случае с Грозным.

«Отец народов» поставил на службу своей тирании (или своему реформаторству) всю мощь тотального бюрократического государства, которой не располагали его предшественники, и поэтому он был особенно страшен. Сталин не создал такой мощной культурной традиции, которую создал Петр. Его успехи в государственном строительстве сильно скромнее петровских. Империя Петра обнаружила в себе способность к саморазвитию и просуществовала после него 200 лет. Сверхдержава, которой Советский Союз стал при Сталине, не протянула и четырех десятилетий после его смерти. Егор Гайдар в книге «Гибель империи» начал изложение экономического краха СССР с коллективизации, и этому построению трудно отказать в логике. Кстати, между смертью Грозного и Смутой тоже был временной лаг в полтора десятка лет.

Поэтому сталинскую эпоху трудно исключить из русской истории вообще, как некую иноприродную аномалию. Коллективизация и индустриализация проходили по уже имеющимся в России моделям, хотя нужно сделать поправку на то, что они осуществлялись с той мощью, жестокостью и последовательностью, на которую способно резко усилившееся по сравнению с прежними временами государство XX века. Многие российские реформы до сих пор – сплав умозрительного плана с государственной волей, не берущей в расчет мнение реформируемых. Вопрос осуществимости реформ ставится не в том ключе, как добиться их поддержки со стороны общества, а в том, как навязать их обществу и преодолеть его сопротивление. Новейшие опыты стратегического целеполагания – от программы Грефа до статьи «Россия, вперед!» – это тексты о том, как верховная власть обустроит Россию, иные субъекты перемен и прогресса просто не рассматриваются.

Уважение к процедурам и правилам не являются нашими сильными сторонами, это хорошо известно. По традиции мы с удивительным легкомыслием относились к необходимости построить системные ограничения от властного произвола. Очевидно, с этим связано немало причин и материального, и морального плана, и поиск их будет идти до тех пор, пока изучается история России. Рискнем напомнить еще одну нематериальную причину.

Спор о том, относится ли Россия к Европе, давно следует завершить. Ведь то обстоятельство, что вопросы национальной истории становятся «проклятыми вопросами», говорит само за себя. Историчность сознания, уверенность, что настоящее происходит из прошлого и влияет на будущее, идея прогресса – все это черты сугубо европейские и христианские. Китайцы сумели раз и навсегда разобраться с наследием Мао, просто приняв высокий партийный документ, в котором зафиксирован процент пользы и вреда в деятельности «великого кормчего». Мы так со Сталиным поступить не сможем – потому что в наше мышление «зашито» совсем иное представление об истории.

В Европе нормально воспринимаются глубокие культурные и политические различия между протестантской Голландией и католической Испанией. Наши отличия от тех и от других также естественны. Восточное христианство острее, чем западное, переживает разрыв между этической нормой и непосредственным нравственным чувством и в извечном споре между законом и совестью определенно встает на сторону последней. Одна из тем «Капитанской дочки» – дилемма милости и правосудия, когда правосудие бессильно нести благо и восстановить справедливость, и его заменяет милосердие императрицы. Торжествующее правосудие может дать гарантии безопасности, но и закроет пространство для милости. Неограниченная власть способна стать неограниченно жестокой, но она же может стать неограниченно милосердной и открыть для подданного во властелине – человека. Иные осуждают Пастернака, как-то пожелавшего поговорить со Сталиным о жизни и смерти – только надо вспомнить, что Пастернак никогда не подписывал коллективных призывов к расстрелу «врагов народа». Не вождь его интересовал в том телефонном разговоре, а экзистенциальная ситуация.

А на каждого доктора Джекила найдется свой мистер Хайд. На светлую сторону русского сознания с его обостренным нравственным чувством найдется темная, для которой нет ни этики, ни совести. На пушкинскую милостивую императрицу найдется кровавый тиран. Неврозы не лечатся простым вытеснением «плохого» – только его осознанием и новым внутренним синтезом.

Парадоксальное прошлое

Счет приобретений и потерь от каждой очередной эпохи, когда Россию «поднимают на дыбы», вероятно, будет подводиться вечно и переоцениваться каждым поколением. Уместно задать вопрос, возможна ли вообще в России историческая политика.

Она, разумеется, возможна в качестве некоего комплекса административных и финансовых мер. В качестве прикладной государственной идеологии – прикладной, потому что трудно пока представить себе идеологию, которая станет для правящих кругов символом веры, а не инструментом, ведь вера связывает руки верующему. Но она, похоже, сейчас невозможна как конечный и непротиворечивый набор постулатов о прошлом, который разделяет целая нация.

В Восточной Европе было возможно географическое вытеснение коммунизма и Сталина как зла, пришедшего извне и навязавшего свою волю. В России по понятным причинам такая схема не работает. Коммунизм можно попытаться вытеснить как чуждое исторической России явление, но тут мы сталкиваемся с двумя проблемами. Во-первых, сразу возникает вопрос, кто это чуждое явление России навязал, и тут открывается широкий простор для конспирологии самого дурного пошиба. Во-вторых, надо определяться с сутью «исторической России». У большевиков была длинная предыстория, которую они сами возводили (другой вопрос, справедливо ли) аж к декабристам. Выбрасывать всю «освободительную» линию русской истории? Подчас хочется, но как быть с тем, что бомбисты-народовольцы (на взгляд современного образованного обывателя – просто опасные маньяки) в определенную эпоху русской истории влияли на принятие политических решений в масштабах всей империи? Если «историческая Россия» – это граф Уваров да фото царской семьи, где то государство теперь, ведь по итогам деятельности большевиков 1913 год для нас немногим ближе Древнего Рима. Попытки консервативных исторических построений оттого так мучительно беспочвенны в современной России, что традиций и институтов, которым они могли бы наследовать, не осталось.

Коммунизм трудно поставить на ту полку, куда немцы поставили нацизм – на полку кошмарного, но относительно короткого сна нации. Двенадцать лет диктатуры Гитлера привели Германию к краху, после которого она создавалась заново. Семьдесят лет коммунизма тоже завершились крахом Советского Союза, но без военного поражения, без оккупации и с российским правопреемством. Если это был кошмарный сон, то чье место в Совете Безопасности ООН мы теперь занимаем и кто стоял у истоков той Ялтинской системы международных отношений, которую мы еще совсем недавно любили поминать добрым словом?

Если же это была страшная явь, то решительно непонятно, как истолковать ее непротиворечиво. Двадцатый век, и русский двадцатый век в особенности, трудно переварить политической философии. Неприятные парадоксы можно перечислять до бесконечности.

Например, тотально несвободный сталинский СССР спас свободу и глобальный капитализм во Второй мировой. Например, захват и удержание коммунистами власти в России послужили одной из причин успехов левых на Западе, что сделало его таким, какой он есть сейчас. Например, Советский Союз был одним из двигателей деколонизации, сформировавшей современное лицо мира. Например, коммунизм вовлекал целые регионы мира в индустриальное развитие, открывая их жителям новые возможности (лет 30 назад образ жизни по разным берегам реки Пяндж существенно различался, ныне различия нивелируются).

Беда еще в том, что разделить практики коммунистического государства и практики частной жизни – дело не из легких. Наши отцы принимали частные решения под влиянием политики государства – ехали строить ГЭС где-нибудь в Сибири с чувством, что двигают вперед страну, прогресс и историю. Можно назвать это заблуждением, но плод заблуждения так до сих пор и гонит электроэнергию, если его не угробили новейшим хозяйствованием. Советские порядки вообще предполагали широкое участие в той общественной жизни, которая предлагалась государством. Демонстративная личная автономия являлась политическим вызовом. Участие могло быть принудительным. Но во множестве случаев было добровольным. Без этого просто не понять образ жизни нескольких советских поколений, они превращаются в идиотов в полном античном смысле этого слова.

Похоже, нам предстоит привыкнуть жить с парадоксальным прошлым. По крайней мере до тех пор, пока советская эпоха не станет завершившимся прошлым, то есть не превратится в источник актуальных сравнений. Или до тех пор, пока не будет разрешена едва ли не главная загадка XX века – как получилось, что один из самых жестоких режимов внес столь важный вклад в спасение мира, свободы и демократии во Второй мировой войне.

Как его похоронить

Сталинизм как политическая практика неустраним, пока мы не научимся завоевывать доверие сограждан к своим политическим программам, вместо того чтобы внедрять их, опираясь на мощь государственной власти. Требуется глубокая рефлексия по поводу русской политической культуры, и признание преступлений преступлениями – только первый этап этой рефлексии.

Поклонники Сталина раздражают, но нужно отдать себе отчет, что их настроения, во-первых, не доминируют (апрельский опрос ВЦИОМа дал 26% положительных оценок роли Сталина в истории России при 24% отрицательных), а во-вторых, служат формой выражения недовольства, вызванного причинами современными. Чем шире будет политическая дискуссия по проблемам нынешней России, чем больше будет возникать путей для легального, содержательного и действенного проявления этого недовольства, тем менее актуальной будет фигура вождя. Это тот случай, когда следует оставить мертвым хоронить их мертвецов.

Неудавшаяся попытка гальванизировать Сталина, объявив его «эффективным менеджером» (кстати, удивительный пример нечуткости к родному языку: «эффективный менеджер» в современном русском звучит саркастично), провалилась не только потому, что кампанию свернули власти. Но и потому, что попытка натолкнулась на сравнительно глухое, но упорное сопротивление общества, причем – редкий случай – Церковь и интеллигенция оказались по одну сторону баррикад. Это показало, что у поклонников «отца народов» по крайней мере нет монополии на общественное сознание. «Антисталинская» солидарность, которую общество проявило в полемике вокруг учебного пособия Филиппова и Данилова – в ней надо искать основу для выработки оценок российского прошлого. Память о жертвах советских репрессий должна стать общественным делом, и чем меньше в ней будет административного участия, тем более прочной и искренней станет эта память. Российское государство пока слишком часто ведет себя как слон в посудной лавке, оно плохо умеет управляться с тонкими материями. Подвигнуть общество к деятельной памяти, не опираясь на государственную власть, – это настоящий вызов, ответ на который делает десталинизацию подлинной. И это гораздо сложнее, чем добиться государственного запрета на похвалы в адрес Сталина.

Что же касается государства, то оно может только содействовать повышению качества полемики о прошлом, да и то лишь косвенно. Попытки властей придумать и административно внедрить некие постулаты по поводу отечественной истории, независимо от содержания самих постулатов, плохи тем, что неизбежно ослабляют позиции академической истории против псевдоисторической пены. Государство должно укреплять академическое сообщество и его институты самоуправления, предоставляя гранты, расширяя возможности для архивных исследований и попросту доверяя своим историкам. А от академического сообщества требуется ответственность, которая пока в дефиците. Ведь скандал вокруг университетского учебного пособия Вдовина и Барсенкова – это не столько об очередной попытке возвеличить худшие стороны советской эпохи, сколько о недостатке ответственности, когда историки не стесняются публиковать в качестве научных текстов недостоверную публицистику.

И последнее. Спор с поклонниками Сталина бесплоден, потому что мы все время отказываемся говорить о том, что действительно в этом споре важно. В конечном счете, речь идет не о конкретной исторической фигуре, и даже не о характере советской системы, а о ценностях. Об этике в политике, о пределах допустимого для государства, о смысле и назначении самого государства. Фиксация дискуссии на «вожде» удобна его почитателям, потому что позволяет им уходить от прямых ответов на эти последние вопросы. К чему эта фиксация тем, кто к Сталину и советской истории относится трезво, – непонятно.

Н.Ю. Силаев – к. и. н., старший научный сотрудник Центра кавказских исследований МГИМО (У) МИД России, заведующий отделом политики журнала «Эксперт».

Adria Airways, крупнейшая авиакомпания Словении, член альянса авиакомпаний Star Alliance, вынуждена отказаться от ряда популярных направлений, пишет ru.poezdka.de. Среди рейсов, которые Adria Airways прекращает обслуживать в конце октября - полеты из Любляны в один из крупнейших аэропортов Лондона Гатвик, а также полеты из столицы Словении в Париж, Тулон и Варшаву.
Adria Airways - авиакомпании, которая находится в государственной собственности. С началом мирового финансового кризиса Adria Airways столкнулась с целым рядом проблем в обеспечении бесперебойной работы своего авиапарка. С тем, чтобы вывести Adria Airways из убыточного состояния кредиторы компании разработали план, который предусматривает помимо прочего отказ от ряда рейсов компании. Помимо направлений в Западной Европе, Adria Airways была вынуждена прекратить также и полеты в город Баня Лука в Боснии. Стоит отметить, что этот рейс стал одной из прошлогодних новинок Adria Airways. Так или иначе, последний вылет из Гатвика словенская авиакомпания совершит 31 октября. После закрытия этого направления, Любляну со столицей Лондона будет связывать единственный маршрут лоу-кост перевозчика Easyjet. При этом в Словении появится еще один рейс в Лондон, который будет выполняться из аэропорта Марибора, второго по величине города страны. Его будет обслуживать британское подразделение авиакомпании Golden Air. После отмены пяти рейсов Adria Airways продолжит обслуживать 163 рейса на 15 направлениях. Так, авиакомпания сохранит в своем пакете рейсы в. Кроме того, предстоящей зимой самолеты Adria Airways смогут поддерживать воздушное сообщение Любляны с Франкфуртом, Веной, Мюнхеном, Цюрихом, Брюсселем, Белградом, Стамбулом, Амстердамом, Приштиной, Тираной, Сараево, Подгорицей и Копенгагеном.Adria Airways - авиакомпания с одним из самых современных авиапарков на Балканах. Рейсы компании обслуживают 13 самолетов. Так или иначе, компании все еще не удается эффективно справляться с последствиями кризиса. В 2010 году общие убытки Adria Airways превысили 63 миллиона евро. Словения > Транспорт > trans-port.com.ua, 21 октября 2011 > № 424270

Лидеры косовских сербов отказались в среду выполнить требование командования сил KFOR и убрать баррикады на севере Косово, однако заявили о готовности частично разблокировать дороги для международных военнослужащих до тех пор, пока косовские полицейские и таможенники не покинут административную границу Сербии и Косово, сообщают региональные СМИ.

Сербы, составляющие большинство населения на севере Косово, установили баррикады на основных дорогах после того, как приштинские власти 16 сентября разместили своих таможенников и пограничников на КПП "Ярине" и "Брняк" на административной границе Сербии и Косово. Косовские сербы не признают никаких решений албанских властей Косово, провозгласивших в 2008 году независимость от Сербии.

Командование международных сил KFOR неоднократно призывало косовских сербов разобрать баррикады и обеспечить полную свободу передвижения, угрожая в противном случае убрать заграждения силой. Представители четырех муниципалитетов на севере Косово - Зубин Поток, Северная Митровица, Звечан и Лепосавич обсудили в среду на общем собрании требования KFOR и выдвинули собственные условия. На состоявшейся после этого встрече представителей косовских сербов и KFOR не было достигнуто каких-либо договоренностей.

Как заявил после общего собрания представитель муниципалитета Звечан Доброслав Добрич, "разбору баррикад должно предшествовать устранение с КПП "Ярине" и "Брняк" косовских таможенников и полицейских".

По словам участников, на общем собрании представителей четырех сербских муниципалитетов речь шла не о полном разблокировании дорог, а том, чтобы "в определенное время обеспечить прохождение определенному количеству военнослужащих KFOR".

Представители четырех сербских муниципалитетов отвергли договоренности, достигнутые на переговорах по техническим вопросам между Белградом и Приштиной при посредничестве Евросоюза, и потребовали, чтобы диалог проводился под эгидой ООН. Кроме того, они призвали Белград отозвать свое согласие на размещение в Косово Миссии ЕС в области верховенства закона и правопорядка в Косово (EULEX). В декабре 2008 года EULEX взяла на себя всю полноту ответственности за обеспечение законности и правопорядка в Косово, что ранее входило в функции Миссии ООН (UNMIK).

Представители командования KFOR, встретившееся сегодня с лидерами косовских сербов после их общего собрания, вновь потребовали обеспечить полную свободу передвижения на севере Косово, причем не только для международных военнослужащих, но и для сотрудников Миссии EULEX.

"Встреча завершилась без договоренностей, а KFOR выдвинул новое условие - чтобы и сотрудникам EULEX была обеспечена свобода передвижения на севере", - сказал журналистам глава муниципалитета Зубин Поток Славиша Ристич.

О дальнейших планах KFOR, угрожавшего ранее снести баррикады, пока не сообщается.

Ситуация на севере Косово обострилась в середине сентября, когда косовские албанцы в одностороннем порядке разместили своих таможенников и полицейских на КПП "Ярине" и "Брняк". В конце июля косовские власти пытались захватить оба КПП при помощи спецподразделений полиции. Это привело к столкновениям полицейских с местными сербами. Помимо косовских таможенников и полицейских на административной границе присутствуют представители EULEX и KFOR.

Силы KFOR под командованием НАТО действуют в Косово с лета 1999 года в соответствии с резолюцией 1244 Совета Безопасности ООН и Кумановским военно-техническим соглашением. Международный военный контингент был введен в Косово после 78-дневных бомбардировок Сербии странами НАТО. Североатлантический альянс вмешался в косовский вооруженный конфликт 1998-1999 годов на стороне местных албанцев (90-95% населения), добивавшихся независимости. На силы KFOR были возложены задачи, в частности, по предотвращению возобновления боевых действий и поддержанию безопасности в Косово.

Бескровный мир

Рамзан Кадыров объявил, что в Чечне больше никто никому не мстит

Иван Сухов

Глава Чечни Рамзан Кадыров объявил, что проблема кровной мести в Чечне окончательно решена. На встрече с муфтием республики Султаном Мирзаевым он сообщил о роспуске комиссии по примирению кровников, которая была создана примерно год назад.

«Задача перед комиссией стояла нелегкая, работы было очень много, но благодаря милости всевышнего и общим усилиям мы сумели урегулировать огромное количество кровных конфликтов, — сказал в понедельник Кадыров на встрече с Мирзаевым, занимающим пост, который некогда занимал Ахмад-хаджи Кадыров. — В республике не осталось ни одного конфликта на почве кровной мести. Поэтому данная комиссия упразднена, а задачи по урегулированию семейных, бытовых и иных конфликтов возлагаются на руководство муфтията». По словам Султана Мирзаева, за время существования комиссии был выявлен и урегулирован 451 случай кровной мести. В августе 2010 года комиссию своим решением создал глава Чечни, сочтя, что конфликты кровников слишком дестабилизируют и ослабляют чеченское общество.

Кровная месть — давний обычай ряда северокавказских народов. Еще командующий Кавказским корпусом императорской армии в 1816–1827 годах генерал Алексей Ермолов отмечал в своих записках распространенный у чеченцев обычай кровомщения. Суть этого обычая, до сих пор распространенного во многих замкнутых и архаических обществах Евразии, сводится к тому, что семья убийцы отвечает перед семьей убитого жизнью одного из своих членов.

Обычаи кровомщения до сих пор есть, например, в Палестине, в Албании, даже в некоторых регионах Италии и Испании. Это институт, существующий иногда вместе, а иногда и вместо уголовных законов государства. На Северном Кавказе даже в советские времена считалось, что кара со стороны кровников справедливей и неотвратимей любого наказания, назначенного судом. Известны случаи, когда кровная месть настигала осужденных на этапе или даже во время отбывания срока.

Крушение советской системы правопорядка и провозглашение чеченской независимости в 1991 году вернуло кровную месть в «активный оборот»: многие семьи припомнили друг другу обиды, нанесенные иногда в прежнем поколении, а иногда и за несколько поколений. Две чеченские войны, которые раскололи чеченское общество на воюющие друг с другом сегменты, лишь усугубили проблему, поэтому к концу 2000-х проблема примирения кровников стала действительно невероятно актуальной.

Система обычаев кровной мести включает не только «регламент» уровней ответственности — чьей именно жизнью должна отвечать семья убийцы за жизнь, например, женщины, или ребенка, или взрослого мужчины. Существует и схема примирения — в противном случае общества, применяющие кровную месть, давно уничтожили бы себя. После того как семья убитого объявляет кровную месть, семья убийцы имеет возможность договориться с ней о примирении, как правило, при посредничестве имама. Это крайне непростой ритуал, но он регулярно исполнялся и до того, как Рамзан Кадыров и некоторые его коллеги (например, глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров) создали свои комиссии.

С другой стороны, само по себе появление комиссий не означало, что кровная месть перестала объявляться. В апреле этого года, к примеру, в Чечне был убит бывший заместитель командира батальона «Восток» майор российской армии и кавалер ордена Мужества Магомед Тайсумов по кличке Тайсон. Близкие Тайсона немедленно объявили, что это был акт кровной мести со стороны семьи депутата чеченского парламента, в прошлом министра обороны сепаратистской Ичкерии Магомеда Ханбиева. Ханбиев этого, правда, никак публично не подтвердил, но в самой Чечне эта версия стала чуть ли не общепринятой.

«Кровную месть практически невозможно контролировать, реальное количество случаев кровной мести трудно оценить, — считает член совета Московского центра Карнеги, специалист по исламу на Северном Кавказе и автор книги «Рамзан Кадыров — российский политик кавказской национальности» Алексей Малашенко. — Она смешивается с другими формами насилия. В Дагестане, например, считается, что каждое второе убийство или подрыв связаны именно с кровной местью. Кадыров и Евкуров определенно добились некоторых успехов в деле примирения кровников, число случаев мести, наверное, сократилось. Но когда глава Чечни заявляет о том, что проблема полностью решена, он скорее всего сам себе делает некое подношение и стремится показать эффективность своих действий. Кровная месть — важный социальный регулятор, его нельзя просто взять и выключить».

НАТО в Ливии: непосильное бремя

Четыре датских F-16 уже к началу лета исчерпали весь запас авиабомб страны

Александр Храмчихин

Война в Ливии продолжается уже восемь месяцев. И до сих пор не закончена. Что совершенно поразительно, учитывая формальную несопоставимость потенциалов сторон. Но на самом деле удивляться может только тот, кто заворожен сказками нашего агитпропа об «агрессивном империалистическом блоке НАТО» и не знает реальной ситуации.

Например, у нас совершенно не принято говорить о том, что за 20-летний период после окончания холодной войны силы НАТО в Европе сократились в 1,5–3 раза по всем основным классам техники, причем это произошло, несмотря на расширение блока почти вдвое по количеству стран. В европейских странах за эти 20 лет на каждый новый танк приходится не менее 15 списанных, на каждую артсистему — не менее 25 списанных, на каждый боевой самолет — не менее четырех списанных. Группировка США в Европе за указанный период сократилась почти в 60 раз по танкам, почти в 13 раз по артиллерии, почти в 3,5 раза по боевым самолетам. Также в России предпочитают не замечать паническую боязнь натовцев (особенно, конечно, европейцев) хоть сколько-нибудь заметных потерь. Этот фактор ярко проявился в Афганистане. И все это теперь полностью подтвердилось в Ливии.

Хотя ливийская операция проходила под командованием НАТО, 14 из 28 стран альянса вообще не приняли в ней участия. Впрочем, Исландия, Люксембург, Литва, Латвия, Эстония, Албания, Словения воевать не могли при всем желании, поскольку не имеют ни боевых самолетов, ни боевых кораблей морской зоны. А вот Германия, Греция, Португалия, Чехия, Словакия, Венгрия и Хорватия могли, но не захотели. Турция, Польша, Болгария и Румыния отправили по 1–2 корабля для осуществления морской блокады Ливии (данная операция была заведомо абсолютно безопасна для натовских кораблей). США отвоевали всего неделю, заявив, что двух войн в исламском мире им достаточно. Норвегия, Дания, Канада, Голландия, Бельгия, Испания, Италия, а также три ненатовские страны, принявшие участие в операции (Швеция, ОАЭ, Катар), выделили всего по 4–8 самолетов каждая. При этом шведы, голландцы, испанцы, итальянцы и арабы не наносили ударов по наземным целям, а лишь осуществляли воздушное патрулирование, не менее безопасное, чем морская блокада, и столь же бесполезное с военной точки зрения. Четыре датских F-16 уже к началу лета исчерпали весь запас бомб ВВС страны. Норвегия, направившая на войну шесть F-16, к 1 августа вывела их на родину, поскольку даже такое участие в войне оказалось для нее непосильным.

В итоге операция стала фактически англо-французской. Эти две страны суммарно задействовали не менее 50 боевых самолетов, а также вертолеты «Апач» и «Тигр». Однако результаты были весьма ограниченными, несмотря на огромный расход дорогостоящих высокоточных боеприпасов. В начале августа и англичане заговорили о том, что продолжение операции становится для них непосильным. Поразительная ситуация: для ядерной державы операция с использованием всего трех десятков самолетов, воюющих в чисто полигонных условиях, стала непосильной через четыре месяца после ее начала!

Таким образом, с военной точки зрения натовская операция обернулась полным позором, что вполне естественно, учитывая состояние европейских армий. Но Каддафи был удушен экономически. У него постепенно закончились деньги, топливо, еда, боеприпасы. Пополнять же все это возможности не было. В итоге Голиаф взял Давида измором. Кроме того, Франция и Катар начали прямые поставки оружия повстанцам. Наконец, в боях стали принимать участие западные частные военные компании и спецназ (он пока не утратил боеспособность). Именно это обеспечило падение Триполи.

Тут, видимо, на Западе заметили, что своими руками привели к власти в первую очередь радикальных исламистов, связанных с «Аль-Каидой». Поэтому натовская авиация почти перестала воевать. После чего взятие двух полностью изолированных городов — Сирта и Бани-Валида — превратилось для победителей в проблему, которую они будут решать еще долго. Более того, оказывается, что даже Триполи еще не вполне контролируется новыми властями.

В связи с этим разговоры о том, что «следующей станет Сирия», абсолютно несостоятельны. Сирийская армия многократно сильнее ливийской, при этом в отличие от нее сохраняет полную лояльность Асаду. Американцы воевать не будут, а европейцам Сирия просто не по зубам. За исключением Турции. Эта страна имеет огромную армию, при этом не боящуюся потерь. Однако в последние годы Анкара проводит все более независимую от НАТО политику. С другой стороны, отношения с Дамаском у нее весьма напряженные. Поэтому на самом деле судьба режима Асада зависит почти исключительно от Турции.

Парламент Македонии проголосовал за отмену переписи населения, начавшуюся в стране 1 октября, передает в воскресенье македонское агентство Makfax.

Решению предшествовали трехдневные дебаты правящей коалиции и оппозиционных сил, в ходе которых стороны обвиняли друг друга в фальсификации данных в ходе текущей и предыдущей переписях.

Министр юстиции страны Блерим Беджети пояснил, что к срыву мероприятия привели несоответствия и неточности в трактовке закона о переписи, а также нехватка времени на подготовку квалифицированных кадров для ее проведения.

Социологическое исследование в бывшей югославской республике с самого начала сопровождалось скандалами. За день до его начала глава Государственной комиссии по переписи Весна Яневская подала в отставку, объяснив решение тем, что она не может ручаться за достоверность итоговых данных.

Как известно, риски фальсификации возникли в результате действий албанской общины Македонии. Албанцы под угрозой бойкота требовали, чтобы граждане могли принимать участие в переписи на основании только ксерокопии удостоверения личности, а не оригинала, как сказано в законе и предусмотрено нормами статистической службы Европейского союза "Евростат".

Албанцы также добивались, чтобы к процедуре были допущены лица, постоянно (более 12 месяцев) проживающие за границей, что не предусмотрено законом.

Выполнение этих требований открывало бы национальным меньшинствам, главным образом албанцам, легкий путь к манипуляции данными с тем, чтобы в будущем расширить свои "национальные" квоты на присутствие в органах государственного и местного управления.

Непосредственно процедура сбора данных в Македонии была приостановлена во вторник, когда из-за несогласия в методологии подсчета подали в отставку все члены Государственной комиссии по переписи.

О том, когда станет возможным новая перепись населения, не сообщается.

Македония - не единственная страна региона, столкнувшаяся с проблемами в переписи из-за албанской общины.

Албанцы, проживающие на юге Сербии в долине Прешево, бойкотировали перепись в знак протеста против ущемления прав албаноязычного населения. По их мнению, дискриминация выразилась, в том числе, в отсутствии переписных листов на албанском языке.

Перепись населения в Сербии (без Косово) проходила 1-15 октября. По предварительным данным, было переписано около 7,4 миллиона человек. Николай Соколов

Еврокомиссия считает преждевременным предоставлять Албании статус кандидата в члены Евросоюза.

"В 2010 году ЕС установил двенадцать ключевых приоритетов, которые стране необходимо выполнить для начала переговоров о присоединении. Хотя прогресс был достигнут в некоторых из этих областей, Комиссия не может рекомендовать принятие в этом году дальнейших шагов для Албании", - сообщила в среду пресс-служба Еврокомиссии.

В ЕС входят 27 европейских государств. Албания подала заявку на вступление в ЕС в 2009 году.

Для вступления в Евросоюз страна-кандидат должна соответствовать Копенгагенским критериям. Они требуют, чтобы в государстве соблюдались демократические принципы (свободы, уважения прав человека, а также принцип правового государства).

Предполагается также, что в стране должна присутствовать рыночная экономика и признаваться общие правила и стандарты Евросоюза. Александр Шишло

Герой этого времени

Что оставил миру легендарный основатель Apple Стив Джобс

Поздно вечером 5 октября у штаб-квартиры компании Apple в калифорнийском городке Купертино приспустили флаги и волынки заиграли траурную Amazing Grace. Возле офиса кто-то положил iPad 2 с черно-белой фотографией Стива Джобса, вскоре вокруг стали появляться цветы и зеленые яблоки. То же самое происходило около фирменных магазинов Apple по всей планете. В Twitter появилась короткая запись, которую тут же подхватили миллионы: «Мир изменили три яблока: первое съела Ева, второе упало на голову Ньютона, а третье придумал Стив...»

Гражданин мира

Основатель Apple прожил одну жизнь, а умер дважды. Когда мировая общественность в 2008 году узнала, что Джобс смертельно болен, агентство Bloomberg нечаянно выпустило на информационную ленту его некролог, правда, без указания даты кончины. Джобс тогда разразился бранью и насмешками в адрес акул пера. Разумеется, не упустил возможности процитировать Марка Твена насчет того, что слухи о моей смерти сильно преувеличены. Но от судьбы не уйдешь...

Великий инноватор, изменивший жизни миллионов людей по всему миру, пророк, учитель — это эпитеты из официальных соболезнований Барака Обамы, Дмитрия Медведева, Билла Гейтса, Марка Цукерберга, Анатолия Чубайса, Майкла Делла, Арнольда Шварценеггера и многих других знаменитостей. «Он заложил стандарты общения человека XXI века с информацией. Его iPad является настолько гениальным, что с ним управляются и мой двухлетний сын, и моя 76-летняя мама», — признается бывший зампред ЦБ Сергей Алексашенко. «Его харизма и стремление улучшить привычные вещи, отвергнуть стереотипы заставляли постоянно удивляться, думать и переосмысливать. Джобс — Apple — инновации — эти три понятия неразрывно связаны», — говорит председатель правления группы компаний SPIRIT Андрей Свириденко.

Похоже, в мире не осталось ни одного человека, равнодушного к кончине отца-основателя Apple. Пока аналитики и эксперты будут обсуждать, как отразится на бизнесе компании безвозвратный уход Джобса, а миллионы пользователей аймаков, айфонов и айпэдов — скорбить о кончине, имеет смысл инвентаризировать наследие Стива и попытаться понять, что действительно нужно, чтобы стать героем этого времени. Итак, вот они, ингредиенты «яблочного пирога»…

Будь проще

«Несмотря на свои миллиарды, он жил в скромном доме неподалеку, а не в поместье с забором и секьюрити, — вспоминает бывший работник Apple. — И на Хеллоуин, как и в любые другие обычные семьи, к ним заходили люди с предложением шутки или розыгрыша».

Простота, открытость, непринужденность в общении — все эти человеческие качества сейчас кажутся естественными чертами Стива. Однако в детстве все было иначе. Его школьный преподаватель Джон Макколум вспоминал, что мальчик был патологически одинок. Сейчас это воспринимается как недоразумение…

2007 год, премьера первого «яблочного» iPhone. Презентовал суперновинку лично Джобс. Он вышел на огромную сцену в своем любимом прикиде — джинсы, водолазка, кроссовки — и пригласил на сцену топ-менеджера одной из компаний — партнеров Apple. Пока тот не спеша, держа руки глубоко в карманах, поднимался на подиум с одной стороны, Джобс устремился ему навстречу с другого конца и почти с десяток метров прошагал, протянув руки для рукопожатия. Подобные фишки, малозаметные для обывателей, тут же расхватали коучеры по самопрезентации и корпоративные психологи. Проживи он чуть дольше — и наверняка заполучил бы столько же поклонников, сколько и долларов в его личном состоянии. А оно оценивается в 8 с лишним миллиардов.

При этом Джобс не стремился заработать все деньги мира. Его имя даже занесено в Книгу рекордов Гиннесса: он долго был самым низкооплачиваемым топ-менеджером в мире — получал символический доллар в год.

«Я не хочу быть самым богатым человеком на кладбище», — признался он корреспонденту The Wall Street Journal в далеком 1993 году. Горькая правда заключается в том, что, к сожалению, так и вышло…

Верь в себя

Судьба как-то особо не баловала Стива счастливыми моментами жизни. Его родители-студенты скинули ребенка в сиротский приют, откуда его забрала семья Пола и Клары Джобс. Уже взрослым Стив Джобс найдет свою биологическую мать американку Джоан Симпсон, узнает, что у него есть сестра, писательница Мона Симпсон. Он станет поддерживать отношения с ними. Но не предпримет попыток встретиться с отцом, уроженцем Сирии Абдулфаттахом Джандали.

Выступая перед студентами Стэнфордского университета в 2005 году, Стив поделился с аудиторией воспоминаниями о молодости: «У меня не было своей комнаты, так что я ночевал у друзей. Я собирал пустые бутылки из-под колы и сдавал их за 5 центов, чтобы купить еду, и каждый воскресный вечер шел 7 миль, чтобы раз в неделю хорошенько поесть в церкви кришнаитов. И мне это нравилось».

Будучи 12 лет от роду, Стив решил собрать электронный частотомер, но понял, что ему не хватает нескольких деталей, которых он кустарным способом сделать не мог. Недолго думая, юный техник нашел в справочнике телефон ни много ни мало сооснователя компании HP Уильяма Хьюлетта, позвонил ему и попросил помочь. Удивленный Хьюлетт слушал мальца целых 20 минут, в итоге Джобс получил необходимые детали вместе с предложением поработать летом в IT-корпорации.

Для того чтобы организовать компанию Apple, ему и его другу Стиву Возняку пришлось расстаться с самыми дорогими вещами. Джобс продал свой микроавтобус, а Возняк — калькулятор. Это принесло 1300 долларов начального капитала, и в гараже Джобса закипела работа. В 1976 году приятели выбросили на рынок свое первое творение — Apple I. Устройство стоило «нехорошие» 666 долларов, но продавалось очень успешно. Фирма заработала 774 тысячи долларов, что позволило заняться разработкой более масштабного проекта — Apple II и последующих модификаций. Компанию ждал планетарный успех. Вторая модель персонального компьютера принесла 139 миллионов долларов за три года.

Через несколько лет, на волне популярности продуктов Apple, Джобс попытался переманить в компанию продвинутого менеджера, президента PepsiCo Джона Скалли. Не бонусы повлияли на решение Скалли сменить работу, а вопрос Стива в лоб: «Вы хотите всю жизнь продавать подслащенную воду или пойти со мной и попытаться изменить мир?» Впоследствии партнер вытолкнул Джобса из компании более чем на десять лет. За это время Скалли привел бизнес, основанный на технологическом чуде, на край пропасти. Спустя годы Джобс признается, что увольнение из Apple стало лучшим событием в его жизни, позволившим вновь обрести «легкость и сомнения новичка».

Тем не менее именно второй этап его руководства Apple наглядно показал, что вера в собственные силы — самый важный ингредиент успеха. «У меня есть план, как спасти Apple. Идеальные продукты и идеальная стратегия, которая подойдет компании», — нескромно заявил Джобс в интервью журналу Fortune в 1995 году. А незадолго до возвращения в Apple он в свойственной ему манере не оставил камня на камне от актуальной на то время «яблочной» продукции: она — отстой и не сексуальна. Зато уже в 2000 году, рассказывая о новой версии операционной системы Mac OS X, он заверял аудиторию в том, что значки на экране получились настолько красивые, что пользователям обязательно захочется их лизнуть.

«Стив — это человек, опередивший время лет этак на двадцать пять. Его первый планшетный ПК Apple Newton появился гораздо раньше своего времени, и в этом единственная причина его неудачи. Но для Стива уже тогда было очевидно, по какому пути должно идти развитие мобильных устройств. Все задуманное тогда реализовалось позже в популярных ныне iPhone и iPad», — делится с «Итогами» Давид Ян, председатель совета директоров и основатель компании ABBYY.

Свобода мысли

«Лучше быть пиратом, чем служить во флоте», — оброненная давным-давно Стивом Джобсом фраза наиболее четко описывает его жизненное кредо. Он никогда не боялся высказывать свое личное мнение, не оглядывался на мнение окружающих. В 1997 году в беседе с журналистом The New York Times он сказал о своем друге и конкуренте Билле Гейтсе следующее: «Я желаю ему всего наилучшего, правда. Просто я думаю, что он и Microsoft — это слишком узколобо. Ему пошло бы на пользу, если бы в молодости он побаловался ЛСД или пожил с хиппи».

Сам-то Джобс в свое время слыл заядлым нонконформистом. Еще до Apple, недолго проработав в компании Atari и накопив немного денег, он с приятелем Дэном Коттке рванул в Индию в поисках духовного просветления. Вернулся же оттуда одержимый идеями буддизма и желанием создать персональный компьютер. Наркотики он, к слову, тоже не обошел стороной. Что ж поделать, на дворе были хипповые 70-е…

Впоследствии, работая в Apple, Стив тоже любил почудить: например, упорно отказывался вешать номера на свой «Мерседес» и все время парковал его на местах для инвалидов. Некоторым сотрудникам компании это до того не нравилось, что они порой прикрепляли на лобовое стекло бумажку с надписью Park Different («Паркуйся в другом месте»), передразнивая один из «яблочных» рекламных слоганов — Think Different («Думай иначе»).

Несдержанность Джобса в выражениях тоже стала притчей во языцех. Сегодня его сотрудник «гений», завтра «полный урод», который должен быть уволен «еще до того, как я закончу фразу». Продукты Apple всегда «нечеловечески превосходны», а конкуренты способны производить только «дерьмо». «Стив Джобс был похож на очаг пламени, — говорил Нил Симс, консультант по подбору персонала, помогавший Джобсу искать топ-менеджеров для Apple. — Все хотят быть к нему ближе, чтобы согреться, но никто не хочет при этом сгореть». Как заметил работавший со Стивом венчурный предприниматель Жан-Луи Гасс, демократии не создают замечательных продуктов. Для этого нужен компетентный тиран. Джобс был идеальным тираном.

Дело его живет

«Помнить, что я скоро умру, — великолепный инструмент, который помог мне принять самые важные решения в жизни. Мысль о скорой смерти — лучший способ избавиться от иллюзии, что тебе есть что терять. Ты уже будто голенький, и нет причины не следовать за своим сердцем», — эта фраза была произнесена во время выступления перед студентами Стэнфорда через год после того, как у Джобса обнаружился рак поджелудочной железы.

Основатель Apple перенес тяжелейшую операцию, очень сильно похудел, но продолжал руководить компанией. На презентации обновленного iPhone 4S Стив не выступал. А уже менее чем через два дня его не стало.

Как заметил Виктор Лопатин, вице-президент компании «Вобис Компьютер»: «Даже если вы не являетесь поклонником Apple, вы все равно вынуждены работать по канонам, которые сформировал Стив Джобс». Если действительно хотите стать героем нашего времени и изменить этот мир.

...На следующий день после кончины Джобса акции Apple выросли, а продажи «яблочных» гаджетов подскочили по всему миру. Не об этом ли мечтал старина Стив?

Константин Полтев
Еле­на Пока­та­ева

Украина планирует направить свои подразделения в состав миротворческой бригады юго-восточной Европы SeeBrig, заявил министр обороны Украины Михаил Ежель журналистам в среду.

SeeBrig создана Албанией, Болгарией, Македонией, Грецией, Италией, Румынией и Турцией.

"Мы сейчас проходим процедуру согласования в Верховной Раде относительно участия наших подразделений (в SeeBrig)", - сказал Ежель.

Он добавил, что в данном контексте со странами-участницами обсуждался вопрос участия бригады в решении миротворческих вопросов в Косово, Афганистане и так далее. 

Пираты табака

Контрафактные сигареты пока только поставляются из России, но ситуация может измениться

Анна Левинская

В октябре Госдума собирается рассмотреть депутатский законопроект, направленный на ограничение потребления табачной продукции. Своей очереди ожидает еще более жесткая версия, подготовленная Минздравсоцразвития. Если документы будут приняты, вырастет поток контрабанды, утверждают производители сигарет, ссылаясь на негативный западный опыт. «МН» проанализировали зарубежную практику внедрения ограничительных мер.

Проект закона «О защите здоровья населения от последствий потребления табака», подготовленный Министерством здравоохранения и социального развития РФ, считается самым жестким антитабачным законом в истории России. Законодательная инициатива, ограничивающая отрасль, розницу и самих курильщиков, вызывает много споров. Минфин уже дал свое отрицательное заключение на проект, аргументируя тем, что его положения могут спровоцировать рост контрабанды.

Минздравсоцразвития предлагает запретить курение практически везде, кроме собственных квартир и домов. Запрещается продажа сигарет в торговых точках площадью менее 50 кв. м. В торговых точках большей площади не должно быть выкладки сигарет, покупатель сможет выбрать их по специальному прейскуранту. Также проект предусматривает введение системы ЕГАИС по типу той, что используется на алкогольном рынке, и увеличение акциза до 50% от розничной цены. В результате минимальная стоимость сигарет вырастет до 60 руб. за пачку.

Часть предлагаемых мер аналогичны тем, что уже работают в странах Евросоюза и США. По данным Всемирного банка, в случае регулярного повышения акциза, а значит, и цены продукции снижение потребления табака составляет 0,4–0,8% в год. А мэрия Нью-Йорка в этом году отчиталась о беспрецедентном снижении количества курильщиков — с 21,7% в 2000 году до 14% в 2011-м.
Противники жестких ограничений, однако, говорят, что в некоторых европейских странах в результате их введения вырос рынок контрабанды, контрафакта и нелегальной продукции.

По данным Росса Мари, менеджера British American Tobacco (BAT) по борьбе с нелегальной торговлей в Западной Европе, объем легального рынка в Западной Европе составляет 620 млрд штук сигарет в год и оценивается в 12 млрд евро. Нелегальная торговля в ЕС составляет 52 млрд штук, из них 80% контрабанда — то есть настоящий продукт компаний-производителей, незаконно ввезенный в страны ЕС. А генеральный директорат Еврокомиссии по налогообложению подсчитал, что страны ЕС ежегодно теряют 10 млрд евро от контрабанды сигарет. Мировые потери составляют около 40 млрд евро.

При этом, по словам Росса Мари, можно четко проследить, что табачные контрабанда и контрафакт движутся с Востока на Запад. Например, почти треть поставок нелегальной продукции в страны Евросоюза приходится на Россию. География логистики объясняется довольно просто: в России пачка сигарет премиального бренда стоит 1,36 евро, а в соседней Белоруссии еще дешевле — 0,92 евро. Например, в Великобритании те же премиальные сигареты стоят 7,44 евро, в Ирландии — 8,56 евро, а в Норвегии — 11,50 евро.

Продавцы нелегальной продукции в среднем зарабатывают 5 млрд евро в год. Некоторые способы контрабанды довольно занятны. Существуют контрабандисты-«муравьи»: частные лица, которые за деньги провозят с собой сигаретные блоки и сдают их в «накопительный центр», из которого потом и идет торговля. Например, в Ирландию для собственного потребления можно ввезти до 800 сигарет.

Самый большой теневой рынок из всех стран ЕС в Литве, немногим меньше в Латвии, за ними идут Норвегия, Болгария, Франция и Великобритания. Представители табачной индустрии считают, что Прибалтика сумела так отличиться из-за слишком быстрого роста акцизов, которые страна обязана была привести к среднеевропейскому уровню. «Опыт новых стран — членов ЕС показал, что резкое повышение акцизов на табачные изделия, без учета покупательной способности населения и уровня цен на сигареты в сопредельных странах, может в короткие сроки спровоцировать всплеск нелегальной торговли», — говорит директор по коммуникациям JTI в России Анатолий Верещагин.
Директор по корпоративным отношениям ирландской табачной компании PJ Carrol (подразделение BAT в Ирландии) Хлои Кепмен считает, что и в Ирландии резкий рост акцизов привел к более чем двукратному увеличению доли контрабандной продукции — с 11% в 2005 году до 24% в 2010 году. Сейчас 6,75 евро при стоимости пачки 8–9 евро приходится на акцизы.

В Дублине действительно нелегальная торговля сигаретами ведется как на рынках, так и в частных домах, их нетрудно приобрести у уличных торговцев, у которых они стоят 4,5 евро за пачку, а при покупке двух пачек полагается скидка. По данным главы ирландской ассоциации «Розница против контрабанды» Ричарда Брофи, в 2010 году легальный розничный оборот в стране снизился на 30%. «Если ситуация не изменится, торговля может потерять до 4,5 тыс. рабочих мест», — говорит Брофи. В прошлом году ущерб ритейлоров от нелегальной продажи табачных изделий в Ирландии составил 575 млн евро.

Представители российских компаний — производителей табачной продукции говорят, что уже сейчас очевиден значительный дисбаланс в уровне цен на сигареты между Россией и ее партнерами по Таможенному союзу. В России сигареты сейчас вдвое дороже, чем в Белоруссии и Казахстане. «Дальнейшее форсированное повышение акцизов будет способствовать тому, что этот разрыв будет только увеличиваться. Это неминуемо приведет к развитию нелегального рынка в России», — считает Анатолий Верещагин из российского JTI. Сейчас у нас лишь 1% приходится на нелегальный оборот.

Генеральный директор Конфедерации обществ потребителей (КОНФОП) Дмитрий Янин, напротив, считает, что между запретами на курение в общественных местах, повышением акцизов и ростом нелегального рынка прямой корреляции нет. В пример эксперт приводит Албанию, в которой акциз на табачную продукцию низкий, а доля контрабандного рынка составляет 30%. Янин убежден, что массовая контрабанда невозможна без участия дистрибьюторов и самих компаний-производителей.

Генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен призвал к сдержанности все стороны на севере Косово, где на прошлой неделе в результате столкновений между местными сербами и солдатами международных сил KFOR более 10 человек получили ранения.

"Я настоятельно призываю все стороны избегать односторонних действий и подстрекательских заявлений. Я призываю каждого направить усилия для обеспечения диалога, а не конфронтации", - сказал он журналистам в Брюсселе.

Расмуссен заверил, что силы KFOR продолжат выполнять свою миссию "твердо, тщательно и непредвзято" в полном соответствии с мандатом ООН.

Прочитать об истории конфликта в Косово >>

При этом он подчеркнул, что натовский контингент в Косово имеет право на самооборону. "Это они и делали 27 сентября", - сказал он.

Ранее министр иностранных дел Сербии Вук Еремич возложил всю полноту ответственности за обострение ситуации в Косово на НАТО, под чьим командованием в крае действуют силы KFOR.

Власти Сербии обвиняют силы KFOR в использовании чрезмерной силы против косовских сербов, пытающихся воспрепятствовать работе таможенной и полицейской служб косовских албанцев. По данным сербских властей, в отношении протестующих мирных граждан были использованы боевые патроны. Сербские СМИ сообщили, что шесть из семи раненых сербов находятся в тяжелом состоянии.

Командование сил KFOR отвергает обвинения в использовании непропорциональной силы, указывая, что военнослужащие обеспечивали безопасность на контрольном пункте и были вынуждены адекватно ответить на насильственные действия в их адрес. Сообщается, что демонстранты бросали в солдат камни, а позднее в их направлении был открыт огонь и брошена взрывчатка.

По данным KFOR, в результате этих действий девять солдат получили легкие ранения.

Ситуация на административной границе Сербии и Косово обострилась в середине сентября, когда косовские албанцы в одностороннем порядке разместили своих таможенников и полицейских на КПП "Ярине" и "Брняк". В конце июля косовские власти пытались захватить оба КПП при помощи спецподразделений полиции. Помимо косовских таможенников и полицейских, на административной границе присутствуют представители Миссии ЕС в области верховенства закона и правопорядка в Косово (EULEX) и KFOR.

Силы KFOR под командованием НАТО действуют в Косово с лета 1999 года в соответствии с резолюцией 1244 Совета Безопасности ООН и Кумановским военно-техническим соглашением. Численность контингента, согласно официальным данным, к началу августа 2011 года составляла 5,872 тысячи военнослужащих из 22 стран НАТО и восьми стран-партнеров организации. На момент ввода силы KFOR насчитывали 46 тысяч человек.

Прочитать о провозглашении независимости Косово >>

Международный военный контингент был введен в Косово после 78-дневных бомбардировок Сербии странами НАТО. Североатлантический альянс вмешался в косовский вооруженный конфликт 1998-1999 годов на стороне местных албанцев (90-95% населения), добивавшихся независимости. На силы KFOR были возложены задачи, в частности, по предотвращению возобновления боевых действий и поддержанию безопасности в Косово.

Албанские власти Косово 17 февраля 2008 года в одностороннем порядке при поддержке США и ряда стран Евросоюза провозгласили независимость от Сербии. Александр Шишло

Заместитель руководителя штаба НАТО в Боснии и Герцеговине Джон Андреас Олсен (Норвегия) заявил в четверг, что эта бывшая югославская республика сможет вступить в Североатлантический альянс через пять-десять лет, передало агентство СРНА.

В 2010 году БиГ подключилась к Плану действий по членству в НАТО, став кандидатом на вступление в альянс. Интеграция в НАТО - один из главных внешнеполитических приоритетов властей в Сараево.

"Вопрос уже не в том, войдет ли Босния и Герцеговина в НАТО, а когда это произойдет", - сказал Олсен, выступая на семинаре НАТО в городе Босанска Костайница на северо-западе страны, где была представлена новая стратегическая концепция альянса.

По оценке Олсена, БиГ сможет интегрироваться в альянс в ближайшие пять-десять лет.

"Несмотря на проявляющиеся различия, мир и безопасность представляют общий интерес, на основе которого БиГ выразила решимость принять все принципы и условия на пути к полноправному членству в НАТО", - сказал Олсен.

Босния и Герцеговина объявила в 1992 году о выходе из состава СФРЮ, после чего в республике началась война с участием боснийских мусульман (бошняков), сербов и хорватов, которая продолжалась до 1995 года. БиГ состоит из двух частей - Федерации Боснии и Герцеговины (мусульмано-хорватской) и Республики Сербской. Это союз двух территориальных образований, имеющих обособленное положение.

Между основными политическими партиями Боснии и Герцеговины имеется принципиальная договоренность о вступлении в НАТО. В то же время руководство Республики Сербской заявляет о необходимости проведения в РС референдума по данному вопросу. В Республике Сербской идея вступления в альянс пользуется гораздо меньшей поддержкой, чем в Федерации. Согласно опросам общественного мнения, около половины жителей РС выступают против присоединения к НАТО, в то время как подавляющее большинство жителей Федерации поддерживают эту идею.

Хорватия и Албания стали последними балканскими странами, вступившими в НАТО в 2009 году. До них это сделали Словения, Болгария и Румыния в 2004 году. Македония считается подготовленной для членства в альянсе, однако она пока не смогла вступить из-за разногласий с Грецией, не признающей Македонию под ее конституционным названием. Черногория и Босния и Герцеговина недавно присоединились к "Плану действий по членству" в НАТО, что рассматривается как предоставление официального кандидатского статуса. Юлия Петровская

Президент Албании Бамир Топи принял в пятницу делегатов сессии Совета епископских конференций Европы (CEКE), которая в четверг открылась в столице страны Тиране, и пригласил Папу Римского в гости, сообщает католическое агентство KAI.

В Албании преобладающей религией является мусульманство.

Во время встречи Топи высоко оценил "особый вклад" Католической церкви на протяжении веков в европейскую культуру и просвещение, в сохранение территориального единства Албании и укрепление ее государственной независимости, в поддержку бедных и нуждающихся.

В завершение своего выступления Топи заявил, что приглашает Папу Римского посетить Албанию, "как только он сочтет это возможным".

Глава CEКE венгерский кардинал Петер Эрде, приветствуя президента Албании, выразил надежду, что собственность Католической церкви в этой стране, конфискованная коммунистическим режимом, будет возвращена общинам, как это произошло в других посткоммунистических странах. По словам кардинала, это позволило бы католикам развивать свою социальную и благотворительную деятельность, помогая беднейшим слоям населения.

Очередная сессия CEКE посвящена проблемам проповеди Евангелия, в ее работе участвует глава Папского совета по делам новой евангелизации архиепископ Сальваторе (Рино) Физикелла. Делегаты выберут председателя Совета и двух его заместителей на ближайшие пять лет. Сессия завершится в воскресенье, 2 октября, совместным богослужением. Виктор Хруль

«Россия окончательно ушла от фиктивной демократии с безальтернативными выборами»

Великая княгиня Романова ответила на вопросы «Московских Новостей»

Олег Черницкий

Накануне любых выборов, на которых не из кого выбирать, всегда возникает вопрос: а не лучше ли России быть монархией? Мол, с молоком матери мы впитали в себя тысячелетний царский режим. Есть и логические аргументы. В Европе, считающейся оплотом демократии, монархиями являются Великобритания, Норвегия, Швеция, Дания, Испания, Бельгия и Голландия, Люксембург, Лихтенштейн, Монако и Андорра.

Но кто мог бы потенциально стать царем России? Проходимец из новых русских или тот, в чьих жилах течет голубая кровь Романовых, последней российской императорской династии?

Традиционно трон передается по праву наследования. Отношение к стране тех, кто вчера был никем, а сегодня стал новым дворянством с Рублевки, многих раздражает, но оно по крайней мере нам всем хорошо знакомо. А вот о современных Романовых, чьи предки были изгнаны из России почти сто лет назад и рассеялись по миру, известно не так уж много. Абстрактно рассуждая о пользе или вреде царизма для страны, стоит все же представлять, кто они сейчас — наши как бы императоры. Чем они дышат, о чем думают.

Как и в любой династии, чьи члены могут претендовать пусть даже на виртуальный, но все же трон, в доме Романовых нет единства. Большинство царских потомков входит в Объединение членов рода Романовых, которое соперничает с Российским императорским домом во главе с Марией Владимировной, внучкой великого князя Кирилла Владимировича, по праву родового старшинства провозгласившего себя в 1924 году императором всероссийским Кириллом I.

В ноябре 2010 года я написал письмо с просьбой об интервью и тем и другим. Но ответ — и очень любезный — пришел лишь из канцелярии главы Российского императорского дома Е.И.В. Государыни великой княгини Марии Владимировны. Я отправил в канцелярию свои вопросы и через несколько месяцев получил на них развернутые ответы. Это не интервью в строгом смысле — я не встречался с Марией РОМАНОВОЙ и даже не разговаривал с ней никогда. Но, как меня заверили, великой княгине понравились вопросы, и она отвечала на них лично в Мадриде директору канцелярии Александру Закатову.

— Ваше императорское высочество, что вы чувствуете, когда думаете о России?

— Родители с детства приучали меня к мысли, что Россия — самая лучшая страна. Казалось бы, это утверждение, особенно тогда, вступало в противоречие с действительностью: наши соотечественники в СССР жили в тяжелых условиях, а мы находились в изгнании и без какого-либо реального шанса на возвращение домой. Но в нашем сознании Россия была страдающей матерью, попавшей в пленение.
По мере взросления я понимала, что все мы без исключения — не только революционеры, но и императорский дом, и аристократия, и значительная часть церковной иерархии, и интеллигенция, и другие сословия и учреждения дореволюционной России — являемся в чем-то виновниками, а в чем-то жертвами происшедшей в России катастрофы. Если мы хотим из нее выбраться, нам нужно не идеализировать прошлое, не искать виноватых, а попросить друг у друга прощения и постараться найти точки сближения ради судьбы нашей страны, ради будущих поколений.

Но Россия все равно всегда останется нашей матерью. Согласитесь, любой нормальный человек любит свою мать, несмотря ни на что, даже если она в чем-то и несовершенна. Потому что она нас родила, мы ее часть навсегда. А значит, и нашу родину мы не можем обвинять, обижаться на нее или ждать от нее чего-либо, не любя ее всем сердцем, не стараясь служить ей и не ставя это служение на первое место.

— Какие уроки не выучила Россия из своей истории?

— Может быть, нашей серьезной и повторяющейся ошибкой стала излишняя доверчивость. Мы очень легко принимаем на веру чужие идеи, зачастую ложные и неподходящие нам. За это не раз пришлось заплатить самую страшную цену — жизнями тысяч, а в недавнем прошлом миллионов людей. И все-таки у России достаточно духовных сил, чтобы преодолеть любую напасть. А это значит, что главные уроки своей истории мы усвоили неплохо.

— Россия — обычная страна или нет?

— Обычных стран вообще не бывает. Каждая страна имеет свои уникальные особенности и свой исторический путь, достойна уважения и имеет право на самобытное развитие — полностью самостоятельное или в рамках какого-то крупного государства или содружества государств. Различия заключаются в разной мировой роли. Одни страны оказывают большее влияние на человечество в политическом, экономическом и культурном отношении, другие — меньшее.

Россия, конечно, выделяется среди самых великих стран. Даже сейчас, после всех потерь, она остается крупнейшим по размеру территории государством земного шара. Создать такое государство чрезвычайно трудно, а поддерживать его существование в течение нескольких столетий еще труднее. Тем не менее это удалось. Российский опыт многовекового сохранения единства в многообразии, сосуществования множества народов разных верований, традиций и культур, когда не было допущено ни их уничтожения, ни искусственного смешения, не превзойден никем.

— Страдает ли сейчас Россия? Как и кто ей может помочь?

— Россия — это живое тело, состоящее из миллионов людей, ощущающих себя ее частицами. Одни рассеяны по миру жестокими катаклизмами ХХ века, другие борются за существование в своем отечестве. Если страдает хотя бы один орган, то страдает все тело. Даже если у большинства устроилось все хорошо (а это пока, увы, далеко не так), нельзя игнорировать страдающее меньшинство, иначе болезнь рано или поздно снова завладеет всем телом. Если мы это поняли, следующая ступенька сознания — не нужно ждать помощи ни от кого, кроме, конечно, бога. Но и тут следует помнить русскую пословицу «на бога надейся, а сам не плошай». У французов есть аналогичная пословица, возможно, еще более точно передающая мысль: Aide-toi, et le Ciel t’aidera («Помоги себе сам, и бог тебе поможет»). Если мы утвердимся в идее, что никто не сделает за нас то, что мы должны сделать сами, каждый на своем месте, страдания в России станет несравненно меньше.

— Может ли Россия прожить без царя?

— Думаю, что без царя в течение того или иного достаточно длительного периода может, а вот без идеи царя — вряд ли.
С самого основания государства в 862 году Россия в течение свыше тысячи лет шла по пути развития и совершенствования государства-семьи, каковой является монархия. Думаю, это не случайность, а следствие закономерных исторических обстоятельств и событий, сформировавших менталитет государствообразующего великорусского народа и всех братских народов, создавших всероссийскую цивилизацию. Наследственный законный монарх — это прирожденный отец нации. Не случайно народ царя называл батюшкой, а царицу — матушкой.

В прошлом веке на смену пусть и несовершенному, но живому и органичному государству-семье после короткого этапа послереволюционного разброда и хаоса пришла всеподавляющая машина тоталитарного государства-концлагеря. Сейчас наступило время более гуманного, но не менее материалистического и механистического либерально-демократического республиканского государства — акционерного общества. Однако генетический код невозможно ни вычеркнуть, ни стереть из народной памяти. Человек редко способен добровольно и осознанно променять свою семью на акционерное общество, даже если семья не во всем благополучна, а акционерное общество процветает. А значит, и монархическая идея государства-семьи не умрет никогда, независимо от успехов или провалов республиканских экспериментов. К ней будут возвращаться вновь и вновь. История дает тому много подтверждений. Особенно в трудные времена: и тоталитарные диктаторы, и демократические правители апеллируют к принципам, присущим монархии, стараются с большим или меньшим успехом играть роль царя и за счет этого получают народную поддержку. Однако суррогаты все равно никогда не смогут заменить подлинник.

Я верю, что идея исторической православной легитимной наследственной монархии полезна нашей родине даже при республиканском строе — как некая постоянно существующая духовно-нравственная альтернатива, не позволяющая полностью разорвать связь времен.
На протяжении всей истории человечества, какие бы варианты государственного и общественного устройства ни придумывались и ни опробовались, мы неизменно возвращаемся к надежной проверенной модели. От маленькой деревушки до больших государств, когда необходимо принятие решений, требующих опыта и высокого авторитета, люди обращаются к священникам и старцам — носителям духовной и исторической преемственности. А осуществление решений и защита сограждан возлагается на молодых, сильных и энергичных. В монархической идее заложено гармоничное сочетание обоих начал.

Я убеждена, что будущее за строем, способным сочетать тысячелетнюю традицию российской государственности с новыми институциями, правами и свободами.

— Что такое демократия? Возможна ли демократия в России?

— Первое классическое определение демократии, подразумеваемое конституциями большинства современных государств, — это верховная, то есть ничем не ограниченная власть народа, являющаяся источником любой другой власти. Если к этому определению начинают приклеивать дополнительные формулировки и уточнения, если у слова «демократия» в таких политических системах появляются прилагательные, это уже некое лукавство. Если власть народа хоть чем-то ограничена (например, по определенным вопросам законодательно запрещено проводить референдум), то мы уже не можем говорить о принадлежности верховной власти народу и должны искать реальную верховную власть где-то в другом месте.

Как правило, в современных республиках, декларирующих себя демократическими, верховная власть на самом деле принадлежит той или иной олигархии (партийной, финансовой, торгово-промышленной, военной). Это объективный факт независимо от того, как мы его оцениваем, положительно или отрицательно.

В то же время вряд ли кто-то будет оспаривать, что в современном мире даже в небольших государствах демократия как верховная власть не может осуществляться на практике. Прямая демократия невозможна из-за многочисленности граждан, а как только создаются транслирующие органы, они тут же присваивают себе реальную верховную власть. В худшем случае они создают откровенную фикцию демократии с безальтернативными выборами и почти стопроцентной «явкой» избирателей. Россия, слава богу, от этого ушла окончательно и бесповоротно. Но как бы то ни было, мы имеем дело с «управляемой демократией». А значит, не с демократией в высшем смысле верховной власти, ибо верховной властью никто управлять не может по определению.

Мы все стремимся к реальной, подлинной, полезной и близкой каждому человеку демократии. К демократии в ее втором понимании — к народному самоуправлению. К широкому гарантированному законом и политической практикой соучастию демократического принципа в осуществлении управления, живущего в многообразных общественных объединениях и в личной инициативе граждан. Равноправно с принципом аристократическим, воплощаемым во влиятельных элитарных группах, и монархическим, присутствующим в деятельности структур, где необходима твердая вертикаль власти.

И тогда возникает вопрос: а для чего же было свергать монархию? Разве в любом монархическом государстве, и в дореволюционной России в том числе, не существуют и не развиваются демократические институты? Разве не опирались на средний класс и низы еще святой великий князь Андрей Боголюбский и его преемники, заложившие основы русского централизованного государства? Разве не царь Иоанн Грозный учредил всесословные земские соборы, имевшие реальное влияние на государственную политику в XVI–XVII веках? Разве были безгласны и бесправны сословные корпорации, от дворянских собраний до крестьянских общин, даже в абсолютистскую крепостническую и бюрократическую эпоху XVIII — первой половины XIX века? Разве не расцвели земства после реформ моего прапрадеда Александра II Освободителя? И разве не была задушена и похоронена всяческая народная инициатива после революции 1917 года, совершенной якобы ради передачи верховной власти народу?

Вместо «носителя верховной власти» народ попытались превратить в «массу» — это было любимое словечко разных народных вождей. Государство действительно решало ряд социальных проблем, в определенных случаях защищало интересы отдельных людей и групп. Без этого ни одно государство не смогло бы существовать. Но граждан методично приучали к мысли, что государство само знает, что нужно каждому, и даст ровно то и ровно столько, сколько считает нужным. Так и при рабовладельческом строе разумные рабовладельцы заботились о своих рабах, хорошо их кормили и содержали в приличных условиях, так что рабы жили иногда лучше, чем лично свободные, но бедные граждане. Но рабы лишены главного — свободы, достоинства и чести.

Попытка сделать из нашего народа «массу» не удалась и, убеждена, не удастся никогда и никому. Но мы достигнем подлинной демократии только тогда, когда начнем устраивать ее на основе наших традиционных духовных ценностей и нашего исторического опыта, а не по зарубежным лекалам.

— Россия — это Европа или Азия?

— Ни то ни другое. По моему глубокому убеждению, наша родина — самостоятельная цивилизация. Она вобрала в себя многое из опыта Европы и Азии, но не является ни окраиной Запада или Востока, ни каким-то их механическим смешением. Россия — это Россия.

— Надо ли восстанавливать Российскую империю в былых размерах?

— Я не скрываю, что являюсь сторонницей интеграции народов, принадлежащих к единому цивилизационному пространству бывшей Российской империи. Но прекрасно понимаю, что возродить прежнюю Российскую империю или СССР уже не удастся. Слишком много обстоятельств и представлений претерпело глобальные изменения.

Некоей моделью для современной интеграции может служить Британское Содружество наций. Разумеется, эту модель невозможно слепо скопировать. Нужно учитывать наши исторические и национальные особенности. Но некие ориентиры опыт Британского Содружества может дать.

Размер нашего всероссийского содружества, если оно возникнет, будет зависеть от множества факторов, предугадать которые трудно. Убеждена, что нужно стремиться не к размеру, а к высокому качеству межгосударственных связей и незыблемому и бесспорному авторитету центра общей координации, которые позволят создать мощное и прочное объединение, сильное духом и конкурентоспособное.

— Что бы вы сказали россиянам, которые восхваляют сейчас Сталина?

— Проще всего было бы дать однозначно отрицательную оценку личности Сталина и отметить, что большинство его нынешних почитателей наверняка не захотели бы жить в его эпоху.

Казалось бы, чего еще ожидать от главы династии Романовых, мировоззрение которой заведомо несовместимо с богоборческим тоталитаризмом? Но я считаю заданный вами вопрос весьма глубоким и нуждающимся в серьезнейшем осмыслении. Постараюсь поделиться только некоторыми размышлениями.

То, что в общественном сознании возрастает авторитет Сталина, свидетельствует о разочаровании людей в бездушной материалистической либеральной модели демократии. Симпатии вызывает, конечно, не реальный Сталин — выдающийся, но страшный, циничный и жестокий политик ХХ века, а его мифологизированный образ отца народов, сильного вождя, мудрого полководца. Это поиск отца людьми, которых лишили свойственного их природе государственного и общественного уклада и которым не дают в осмыслении их исторического опыта выйти за пределы рамок послереволюционного этапа.

Память о тысячелетней исторической отеческой царской власти из народной памяти вытравлена каленым железом. Советскому режиму «повезло» больше.

Когда я смотрю по российским телевизионным каналам передачи о советской эпохе, то вижу, как пожилые люди — дети и внуки сталинских наркомов и партийных функционеров — с ностальгией вспоминают о годах коммунистического режима, даже если им самим пришлось пережить репрессии. По-человечески я их понимаю. Это были годы их молодости, из которой человеческая память на склоне лет выбирает самое светлое, героическое и романтическое.

Такие передачи снимают и показывают многомиллионной аудитории, в том числе молодежи, не жившей при советской власти, спустя двадцать лет после падения коммунистического режима. Но если бы при коммунистическом режиме спустя двадцать лет после революции разрешили положительно отзываться о монархии, о церкви, об императоре Николае II и его министрах и сановниках, о верноподданническом подвиге солдат и офицеров императорской армии и флота, о реформах царского правительства, о деятельности полиции и охранного отделения, наверняка нашлось бы много людей — живых свидетелей, а не историков, — которые смогли бы передать следующим поколениям доброе, а может быть, иногда идеализированное представление о дореволюционной России. Трудно сказать, чем бы это обернулось для большевиков.

Посудите сами, можно ли было подумать хоть о чем-то отдаленно похожем в 1937 году? Само предположение вызывает лишь горькую улыбку. А когда в середине 1980-х появилась реальная возможность переосмыслить оболганное и затоптанное прошлое, людей, помнивших императорскую Россию, осталось единицы, и они были в таком возрасте, что не могли существенно повлиять на общественное мнение.
Так отчасти нарушилась связь времен. Десять с лишним веков дореволюционной истории искусственно отсечены и представляются чем-то бесконечно далеким, а наиболее понятным и близким образом отеческой власти теперь становится Сталин. Не думаю, что это справедливо. Но довольно симптоматично. Это свидетельство сохранения патернализма в менталитете нашего народа.

Поэтому не могу выразить солидарность с теми, кто просто стремится уничижить Сталина и предлагает программы десталинизации, направленные не столько на беспристрастную и честную оценку его политики, сколько на вытравливание из народного сознания вековых представлений о власти.

Сталин был действительно великим политиком. Это признавали и его враги, среди которых немало весьма ярких личностей (достаточно назвать Уинстона Черчилля). Если бы его умом в молодости не овладели революционные теории, он мог бы стать выдающимся иерархом церкви или государственным деятелем Российской империи, перед которым поблекли бы образы Сперанского, Витте, Столыпина. К сожалению, он употребил данный ему богом талант на службу злу. Сталин оказался важной частью — но только частью, а не создателем — ужасной тоталитарной машины, стремящейся вытравить образ божий из человека.

Говорят, что на определенном этапе он будто бы осознал пагубность богоборческого и антинационального большевизма и начал возрождать русские государственные и национальные ценности, даже хотел упразднить атеистический характер режима. Увы, даже если предположить, что он об этом думал, сделать ему ничего не удалось. Его режим был построен на постоянном терроре, который возобновлялся после временных затиший. Церковь и другие религии использовались им чисто прагматически, и ни на минуту коммунистическая партия не отказывалась от воинствующего безбожия, даже в моменты ослабления гонений на верующих. Национальная политика породила страшные плоды, которые мы пожинаем сейчас. Экономическая модель плановой экономики, эффективная в экстремальных условиях, оказалась нежизнеспособной в мирное время.

Все базовые устои сталинской системы не могли пережить своего создателя, даже в рамках коммунистического режима. А режим тоже был обречен в исторической перспективе, так как, отказавшись от наиболее кровавых методов, развенчав покойного Сталина и свалив на него одного вину за общие преступления, не смог до самого 1991 года изжить богоборчество и утопические марксистско-ленинские догмы.
Сталин несет ответственность за великие злодеяния — чудовищную попытку искоренить веру в бога, организацию массовых репрессий и террора, насильственную коллективизацию и раскулачивание наиболее трудолюбивой и работоспособной части крестьянства, уничтожение значительной части культурного наследия. Но систему страха и истребления создавал не он один — и его соратники, и его противники, и многие его жертвы.

В то же время с его именем связана победа в Великой Отечественной войне, создание оборонной мощи, которая защищает нашу страну при любой власти, опыт мобилизации человеческих ресурсов не только насилием, но и умелым эмоциональным воздействием. Эти обстоятельства и факты нельзя отрицать или оставлять без объективной оценки.

Любая программа десталинизации, если она будет исходить от политических сил, не способных сформулировать истинно патриотическую, социально ориентированную, сильную и традиционную альтернативу, обернется на практике еще большей сталинизацией общественного сознания.

— Сохранились ли в современной России дворяне по духу, а не по имени? Можно ли описать этот дух?

— Дворянское достоинство — это прежде всего особенная ответственность в служении своей стране. Ошибочно думать, что дворянство связано с высокомерием, неоправданными привилегиями и паразитизмом. На определенном этапе истории права дворянства в России действительно оказались гипертрофированными. Дисбаланс в социальной сфере — одна из причин революции. Но теперь, проанализировав все исторические уроки, мы можем утверждать, что дворянство дало России очень много. Не стоит по отдельным плохим исключениям судить обо всем российском дворянстве. Как остроумно заметил один иностранный автор, оценивать российское дворянство по Салтычихе — все равно что оценивать английскую аристократию викторианской эпохи по Джеку-потрошителю.

Все политические, социальные и экономические привилегии дворянства ушли в прошлое. Они не будут восстановлены, даже если в России когда-либо возродится легитимная монархия. Но у дворянства как исторической институции всегда останется обязанность хранить традиции и идеалы чести, верности и самопожертвования.

Процесс возрождения дворянства в России идет непросто. Появляется много самозванцев и жуликов. Среди настоящих представителей старых дворянских родов (и в России, и в эмиграции) далеко не все смогли сохранить присущий предкам дух, сознание и воспитание. В этом нет ничего удивительного, ведь столько сил было направлено на дискредитацию и уничтожение всего лучшего, что было в дворянстве. Но, несомненно, дворянские устои и дух сохранились. Они живут в делах и намерениях потомков многих старинных родов, присутствуют в жизни вновь возникающих дворянских семей.

Я никогда не жалую аристократические титулы, но считаю, что сохранение традиции воспроизводства служилого дворянства важно для современной России. Потому что главное в дворянском духе — это уважение к достоинству человеческой личности, столь необходимое в современном мире. А уважение к себе невозможно без уважения к другим людям независимо от их происхождения. Вот почему снобизм — это самое отвратительное качество, лишающее дворянина его подлинного достоинства, даже если история его рода насчитывает много веков.

— Что вы видите, когда приезжаете в Россию, — процветание или упадок?

— До процветания явно далеко, но нельзя говорить и об упадке. Россия продолжает стоять на перепутье, как древний витязь. До тех пор пока весь народ не будет объединен общей и понятной целью и идеей национально-государственного бытия, некоторая подвешенность и постоянная угроза стабильности будут сохраняться.

— Встречались ли вы с Борисом Ельциным, Владимиром Путиным, Дмитрием Медведевым? Какое впечатление произвели на вас руководители государства?

— С Борисом Ельциным переписывался и затем беседовал при личной встрече мой отец великий князь Владимир Кириллович. Я присутствовала вместе с президентом на ряде государственно-церковных мероприятий, но специально мы не встречались. С Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым общалась, когда они занимали руководящие посты в мэрии Санкт-Петербурга и по поручению мэра Анатолия Собчака курировали наши первые визиты на родину. Потом мы встречались на разных торжествах. Например, в 2003 году я присутствовала вместе с президентом России Путиным на праздновании 100-летия канонизации св. преподобного Серафима Саровского. В 2008 году, когда скончался глубоко почитавшийся мною святейший патриарх Алексий II, мы встретились с президентом России Медведевым и председателем правительства Путиным у его гроба. Потом встречались на интронизации святейшего патриарха Кирилла. Мы всегда тепло друг друга приветствуем.

Уверена, со временем созреют условия для официальной встречи главы императорского дома с главой современного государства. Я понимаю, что это вопрос непростой. В некоторых странах путь к такой встрече готовился десятилетиями. Например, во Франции более шестидесяти лет существовал закон об изгнании, запрещавший главе королевского дома и его прямому наследнику въезд на территорию республики. Но в конце концов сначала фактически, а потом и юридически запрет ушел в прошлое, и еще некоторое время спустя президент Шарль де Голль спокойно встречался с главой династии графом Парижским Генрихом. Королевский дом обрел во Франции вполне официальную общественную нишу. И это никак не мешает конституционным основам Французской Республики.

К президенту Медведеву и к председателю правительства Путину я отношусь с искренним уважением. Понимаю, как им трудно. Говорю это не формально и не из желания кому-то угодить.

Я прекрасно сознаю, что любые мои слова и заверения не смогут изменить ту или иную политическую линию. Если контакты с исторической династией в какой-либо стране признаются преждевременными, никакие дифирамбы существующим властям со стороны главы царственного дома не принесут результата. В то же время если власть проникается сознанием необходимости и полезности диалога с династией, этот диалог начинается, даже если глава династии настроен оппозиционно. Так было, например, в Испании, где я волею судьбы родилась и постоянно живу по сей день. Генералиссимус Франко и отец нынешнего короля Хуана Карлоса дон Хуан недолюбливали друг друга, имели острые политические противоречия и даже не останавливались перед взаимными выпадами. Но настал день, когда они встретились, обсудили ряд вопросов и совместно приняли весьма важные для страны решения, которые затем осуществились, будучи закрепленными народным волеизъявлением.

Мне было бы легко и в некоторых случаях удобно критиковать существующую власть, ведь я пока живу за границей. Всем известно, что я не боюсь отрицательно оценивать саму идею республики, саму систему нынешней власти. Огорчение у меня вызывают и конкретные действия, и реформы. Например, с болью наблюдаю, как разрушается прекрасная система российского образования, сохранившаяся в советский период, как накапливаются и прорываются национальные проблемы, как противоречиво осуществляется реформа вооруженных сил, какие масштабы приобрела коррупция, как плохо обстоит дело с формированием среднего класса, как неизжитым остается правовой нигилизм.

Но я считаю своим долгом стараться увидеть и поддерживать все позитивное, а о том, что мне представляется негативным, говорить без гнева и пристрастия, без какой-либо политической оппозиционности. Как писал наш великий гений Александр Сергеевич Пушкин, «нет убедительности в поношении, и нет истины, где нет любви».

— Когда вы вернетесь в Россию?

— Если бы я была частным лицом, уже вернулась бы. Но как глава Российского императорского дома я не могу допустить уничтожения и унижения исторической институции, ответственность за которую возложена на меня богом.

Наше изгнание в прямом смысле этого слова прекратилось в 1991 году, когда мои родители впервые после революции смогли посетить родину. В 1992 году мы были восстановлены в российском гражданстве. С тех пор я совершила более шестидесяти визитов в Россию и другие государства, территории которых когда-то входили в Российскую империю. Постоянно осуществляется наше взаимодействие с Русской православной церковью, развиваются контакты с другими традиционными исповеданиями. В Москве зарегистрирована и постоянно действует моя канцелярия. Существует официальный сайт нашего дома. Возрождена деятельность императорских орденов Святой Анны и Святителя Николая. Осуществляется ряд благотворительных программ в России и в ближнем зарубежье. На международном уровне я и мой сын стараемся по мере сил способствовать укреплению положительного образа нашей страны. Мне удалось добиться важнейшего правового решения о реабилитации императора Николая II, его семьи, других казненных членов нашей династии и их верных служителей. Так что многое уже достигнуто, и процесс реинтеграции неуклонно развивается. Окончательно мы вернемся, когда будет решен вопрос о правовом статусе императорского дома как исторической корпорации. Это уже произошло в Болгарии, Румынии, Сербии, Венгрии, Албании, Италии, Франции, Португалии и ряде других республиканских стран. Не вижу причин, почему Россия должна быть исключением.

— Как складывается ваша жизнь в Мадриде?

— Повседневная жизнь такая же, как у большинства людей. Все практические хозяйственные вопросы я должна решать сама. Это в традициях нашей семьи, и я считаю такой образ жизни наиболее ценным опытом, который пригодится в любом случае.

За последние годы многие традиции испанского общества, к сожалению, стали разрушаться. Но при желании еще можно найти приятные места — магазины, мастерские, небольшие уютные рестораны, где сохранился типичный испанский колорит.

Кроме обычных забот, конечно, у меня есть много других дел — участие в благотворительных, культурных и иных общественных мероприятиях, встречи с соотечественниками, поездки в другие страны, где существует русская диаспора.

— Есть ли у вас программа действий?

— Правильнее сказать, у меня всегда есть план работы на ближайший год и четкое общее представление о том, чем я должна заниматься в принципе.

Я не политик, которому нужно декларировать программу действий, 90% которой, как правило, оказывается демагогией.

Я не претендент на престол, как некоторые пытаются представить. Пока престола нет, а если он будет возрожден, то на него не может быть претендентов — исторический закон о наследовании всегда указывает на одно-единственное лицо, которое может этот престол занять. В этой бесспорности личности верховного арбитра, каковым является государь, одно из главных преимуществ монархии.

Я глава Российского императорского дома, и моя программа заключается не в стремлении к власти, а в сохранении монархического идеала государства-семьи, в содействии возрождению традиций, морально-нравственных устоев, правовой культуры, дружбы и мира между братскими народами, в укреплении гражданского общества и всероссийского цивилизационного пространства.

О восстановлении монархии говорить явно преждевременно. Если монархическая государственность когда-то в будущем окажется вновь востребована нашим народом, я, мой сын или наши законные наследники исполним свой долг. Мы прекрасно отдаем себе отчет в современных реалиях и стремимся быть полезными своей родине независимо от того, какая у нее форма правления.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mn.ru, 30 сентября 2011 > № 410966 Мария Романова

В опубликованном Всемирным экономическим форумом рейтинге Иран занимает 50-ое место среди 142 стран по качеству железнодорожной инфраструктуры, сообщает агентство ИСНА.

В названном рейтинге первое место по качеству железнодорожной инфраструктуры занимает Швейцария. Второе и третье места принадлежат соответственно Японии и Гонконгу. Далее следуют Франция, Германия, Голландия, Сингапур, Южная Корея, Испания и Финляндия.

По качеству железнодорожной инфраструктуры Иран опережает такие страны, как Норвегия, Турция, Таиланд, Мексика, Польша, Чили, Аргентина и Бразилия.

На азиатском континенте и в ближневосточном регионе Иран занимает соответственно 16-ое и 3-е места по данному показателю, и на Ближнем и Среднем Востоке его опережаются только Саудовская Аравия и Израиль.

Замыкают названный рейтинг такие страны, как Суринам, Ливан, Парагвай, Албания, Непал, Гватемала, Гаити, Гондурас, Лесото и Эфиопия.

По информации, поступившей в МСАТ из греческой ассоциации OFAE, с 1 сентября 2011 года для автомобилей из третьих стран (список опубликован ниже), необходимо зарегистрировать в электронном виде информацию о разрешениях во всех таможнях, расположенных при въезде в Грецию, или в греческих транзитных таможнях. Наряду с этим, копию разрешения (двустороннее, транзитное, для многократного въезда, разрешение ЕКМТ и т.д.), водители должны предъявлять таможенным органам во всех таможнях Греции.
Следует регистрировать разрешения на автомобили из следующих стран:
1. Азербайджан,
2. Албания,
3. Армения,
4. Беларусь,
5. Босния-Герцеговина,
6. Хорватия,
7. Бывшая югославская республика Македония (F.Y.R.O.M.),
8. Грузия,
9. Молдова,
10. Черногория,
11. Россия,
12. Сербия,
13. Сирия,
14. Турция,
15. Украина. Греция > Таможня > trans-port.com.ua, 12 сентября 2011 > № 401793

Китайская телекоммуникационная компания China Unicom заявила о сокращении тарифов на международный роуминг. В частности, снижена плата за звонки и передачу данных в 30 странах. Среди них - Великобритания, Франция, Германия, Италия, Испания, Австралия, Канада, Белоруссия, Албания, Турция, Монголия и Алжир.

Теперь абоненты China Unicom при посещении указанных государств могут выбирать операторов и тарифы на услуги международного роуминга. В частности, стоимость звонка из Австралии в Китай через Vodafone составит 2,86 юаня за минуту, а через Telstra - 6,86 юаня. Оплата за передачу данных из США, Великобритании, Великобритании, Франции, Германии, Дании и Сингапура снижена с 0,01 юаня за килобайт до 0,005 юаня.

Добавим, что China Unicom уже в третий раз снижает стоимость на эти услуги. Более того, сокращение тарифов коснулось именно тех стран, которые очень популярны среди китайцев.

Напомним, что в Китае армия пользователей мобильной связи достигла 929,84 млн человек. Таким образом, услугами сотовых операторов пользуется до 70% населения страны, которое составляет 1,34 млрд человек. С января по июль 2011 г. у операторов сотовой связи КНР прибавилось 70,83 млн абонентов. При этом на 87,2 млн человек увеличилось количество пользователей услугами мобильной связи третьего поколения (3G).

Командующий международными силами KFOR в Косово, провозгласившем в 2008 году независимость от Сербии, немецкий генерал Эрхард Бюлер заявил во вторник, что НАТО отказалась от планового сокращения численности контингента из-за роста насилия и возрастающей угрозы безопасности на севере края, сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс.

Бюлер в ходе интервью отметил, что он не думает, что "в ближайшее время произойдет сокращение численности сил KFOR". При этом генерал назвал этническую ситуацию в крае напряженной.

Контингент KFOR, который в настоящее время насчитывает около пяти тысяч военнослужащих, планировалось сократить вдвое к концу этого года. Однако обострение в конце июля ситуации на севере Косово вынудило НАТО направить туда подкрепления из Германии и Австрии.

Ситуация в северных районах Косово, населенных преимущественно сербами, обострилась 25 июля после односторонней попытки приштинских властей установить контроль над административной границей с Сербией. Косовский премьер Хашим Тачи отдал распоряжение полицейским спецподразделениям захватить два КПП "Ярине" и "Брняк" и обеспечить введенный ранее запрет на ввоз продукции из Сербии. В результате столкновений между спецназовцами и косовскими сербами десятки человек получили ранения, один полицейский скончался. В знак протеста против действий Приштины сербы установили на севере Косово блокаду дорог, ведущих к административной границе.

В соответствии с достигнутыми после спецоперации договоренностями, оба КПП перешли под контроль сил KFOR. Косовские сербы прекратили блокаду дорог.

До 25 июля оба КПП находились под контролем Миссии Евросоюза в области верховенства закона и правопорядка в Косово (EULEX). В декабре 2008 года EULEX взяла на себя всю полноту ответственности за обеспечение законности и правопорядка в Косово, что ранее входило в функции Миссии ООН (UNMIK).

Албанские власти Косово 17 февраля 2008 года в одностороннем порядке при поддержке США и ряда стран Евросоюза провозгласили независимость от Сербии.

Силы KFOR под командованием НАТО действуют в Косово с лета 1999 года в соответствии с резолюцией 1244 Совета Безопасности ООН и Кумановским военно-техническим соглашением. На момент ввода силы KFOR насчитывали 46 тысяч человек. Юлия Петровская

Во втором квартале 2011 года стоимость жилой недвижимости в Албании увеличилась в среднем на 1,6% в годовом исчислении. В предыдущем квартале аналитики зафиксировали такой же прирост цен на дома и квартиры.

Наряду с этим индекс цен на аренду жилья с учетом инфляции снизился на 16,2% в годовом исчислении, пишет Balkans News. Как отмечают эксперты, в течение последних десяти лет индекс цен на аренду недвижимости колебался гораздо больше, чем индекс цен на продажу жилья.

Как ранее сообщал Prian.ru, Албания по-прежнему остается одной из самых «бюджетных» стран для покупки жилья в Европе. Стоимость новых квартир класса «люкс» в этой стране начинается от 30 000 долларов, поэтому развивающийся рынок Албании становится всё более популярным у иностранных инвесторов.

Специалисты банка Bank of Albania отмечают, что цены на недвижимость в стране практически не менялись с конца 2009 года, а это, в свою очередь, свидетельствует о высоком уровне стабильности данного рынка.

Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) пока не проводила тендер по использованию выделенных Россией двух миллионов долларов для восстановления четырех православных памятников в Косово, сообщил РИА Новости источник, знакомый с процедурой реализации программы.

В июне 2010 года премьер-министр РФ Владимир Путин подписал распоряжение о выделении средств, согласно которому Россия перевела в ЮНЕСКО до двух миллионов долларов в виде добровольного целевого взноса на территории сербского края Косово.

Памятники были выбраны по согласованию с сербской стороной и ЮНЕСКО. Это патриарший монастырь Печ, монастырь Дечани, монастырь Грачаница и церковь Богородицы Левишкой.

"ЮНЕСКО не так давно проводила тендер, но по средствам, которые были выделены на церковь Богородицы Левишкой два или три года назад Чехией и Грецией. Тендер по выделенным Россией деньгам не проводился. Работы, соответственно, не начинались ни в этой церкви, ни в других монастырях", - сообщил собеседник агентства.

Он предположил, что конкретные даты начала восстановительных работ могут быть обозначены осенью.

Более 150 православных монастырей и церквей в Косово, албанские власти которого провозгласили независимость от Сербии в 2008 году, были разрушены или осквернены в ходе межэтнических столкновений 1998-1999 годов и в марте 2004 года. Некоторые из них внесены в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. Николай Соколов

Сербия не намерена отказываться от борьбы за сохранение края Косово, албанские власти которого объявили о независимости в 2008 году, в обмен на членство в Евросоюзе, заявил сербский президент Борис Тадич.

"Сербия не оставит свой народ в Косово и Метохии. Сербия также не отречется и от евроинтеграции. Но если мы из сербских или европейских политических кругов получим вопрос об определении Сербии, мой ответ будет, что Сербия не отступит ни от одного своего легитимного интереса", - заявил Тадич в интервью белградскому национальному агентству Танюг.

Сербский президент напомнил, что в ходе визита в Белград 23 августа канцлер Германии Ангела Меркель поставила одним из условий сербской евроинтеграции упразднение так называемых параллельных структур власти в Косово. Речь идет о сербских органах правления, которые страны, признавшие независимость Косово, в том числе Германия, считают нелегитимными.

В этой связи Тадич объяснил Меркель, что сербы не считают эти органы власти "параллельными" и в результате их отсутствия в автономии возник бы политический вакуум. Кроме того, сербские власти в Косово были выбраны демократическим путем, а сербские органы здравоохранения, образования и коммунальные службы играют "жизненно важную роль в существовании каждого человека" на севере автономии.

Безосновательным сербский президент назвал и аргумент, что сербские органы власти поддерживают криминал в регионе. Тадич напомнил, что в албанской части Косово уровень криминала несравнимо более высокий.

"Поэтому требование, чтобы Сербия участвовала в упразднении национальных институтов, например, больниц и школ, просто неестественно, и Сербия такое требование принять не может", - подчеркнул Тадич.

В этой связи сербский лидер сообщил, что противоречия с западными партнерами по косовской проблеме могут привести к тому, что Сербия может не получить до конца года статус кандидата в Евросоюз.

По убеждению Тадича, выход из конфликтной ситуации следует искать в переговорах и поисках компромисса.

На данный момент независимость Косово признали 22 из 27 членов Евросоюза, а также все без исключения официальные кандидаты на вступление в ЕС (Исландия, Македония, Турция, Хорватия, Черногория). В европейских политических и экспертных кругах считается, что без признания независимости Косово, Сербия в ЕС вступить не сможет. Николай Соколов

Россия и Сербия планируют совместные полицейские и другие мероприятия по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и пресечению балканского наркомаршрута, заявил директор Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) Виктор Иванов.

В понедельник в Белграде Иванов и глава МВД Сербии Ивица Дачич подписали соглашение о сотрудничестве по контролю за оборотом наркотиков, о сотрудничестве в борьбе с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ и прикурсоров.

"Соглашение позволит не только обмениваться информацией, но и проводить оперативно-розыскные мероприятия в одном государстве по запросу компетентных органов другого государства", - заявил глава ФСКН.

Иванов высказался за то, чтобы скорее наполнить подписанное соглашение "обменом оперативной, разведывательной информации по наркокурьерам и наркомаршрутам в целях организации совместных полицейских мероприятий, таких как контролируемые поставки".

Кроме того, директор ФСКН признал целесообразным усилить взаимодействие между представителями российского и сербского ведомств "с целью охвата и понимания глобального уровня наркопроизводства в Афганистане".

Согласно оценкам июньского доклада генерального секретаря ООН Пан Ги Муна, в Европу из Афганистана поступает порядка 150 тонн героина. При этом 80% наркотиков поступает по так называемому балканскому маршруту.

По словам главы ФСКН, подписание соглашения с Сербией стало "серьезным шагом по купированию балканского маршрута наркотиков из Афганистана в Европу"

"Совершенно очевидно, что, организуя оперативную, следственную работу по уничтожению наркоинфраструктуры в Сербии и Российской Федерации, мы в целом эту проблему не сможем решить, поскольку необходимо региональное сотрудничество, так как источник этих наркотиков находится в одной географической точке планеты", - отметил Иванов.

Он также напомнил об угрозе с территории сербского края Косово, ставшем "логистическим предпродажным центром, осуществляющим дистрибуцию наркотиков в страны Европейского союза".

В свою очередь, глава МВД Сербии Ивица Дачич сообщил, что за последние четыре года на территории страны изъято примерно 10 тонн наркотиков. При этом он упомянул об успехах в борьбе с распространением кокаина.

"Что касается кокаина, тенденция за последние годы такая: за рубежом на основании нашей информации изымается в 10 раз больше этого наркотика, чем в самой Сербии", - сказал Дачич.

Сербский министр отметил, что сербские правоохранительные органы имеют богатый опыт сотрудничества с британскими и американскими антинаркотическими агентствами. В этой связи он выразил надежду, что ФСКН "также будет активно участвовать в борьбе с незаконном оборотом наркотиков в регионе".

Сербия стала первой страной в балканском турне Виктора Иванова, в рамках которого 22-27 августа он посетит еще Македонию и Албанию. Николай Соколов

Сербия в будущем должна стать полноправным членом Евросоюза, но прежде должна урегулировать конфликт вокруг Косово, заявили во вторник журналистам президент Сербии Борис Тадич и канцлер Германии Ангела Меркель, которая находится с визитом в Белграде.

"Мы и сегодня сталкиваемся с очень сложными вопросами в регионе, одно из них - это Косово и Метохия. Сербия не питает иллюзий, что может внести этот конфликт в Евросоюз, потому что в ЕС хватает и своих конфликтов. Сербия желает решить конфликты на пространстве Западных Балкан", - заявил Тадич.

Сербский лидер отметил, что Белград не ищет "искусственных путей" для членства в ЕС, но надеется, что Сербия будет оцениваться по тем же критериям, что и другие кандидаты.

Большинство стран Евросоюза, включая Германию, признали независимость южного сербского края Косово, албанские власти которого в одностороннем порядке объявили о независимости от Сербии в 2008 году. Сербия категорически не признает суверенитет Косово. В политических и экспертных кругах считается, что без признания независимости Косово, Сербия в ЕС вступить не сможет.

По итогам переговоров с Меркель Борис Тадич заявил о готовности Сербии в сотрудничестве с ЕС искать решение конфликта, но предупредил, что оно должно уважать достоинство всех народов.

"В данных обстоятельствах нужно найти гибкое, креативное решение, которое не будет мешать нормальной жизни людей, не нарушит достоинство ни албанского, ни сербского народов, обеспечит возможность европейского пути и не создаст новые угрозы соседним странам", - сказал президент Сербии об условиях решения косовского конфликта.

В свою очередь, Ангела Меркель заявила о желании видеть Сербию в Евросоюзе, но при этом, по ее словам, необходимо достичь прогресса в переговорах Белграда с Приштиной.

В числе условий урегулирования конфликта она указала, что миссия ЕС в Косово (EULEX) должна получить право действовать на всей территории края, в том числе в северной, в которой сербы составляют большинство, чему до сих пор противились местные сербы, а также, чтобы снизилась роль сербских органов местного самоуправления в Косово, которые назвала "параллельными структурами".

При этом Меркель признала, что косовскую проблему решить за один день невозможно. "Мы видим будущее Сербии в Евросоюзе, и сделаем все, чтобы она этот путь преодолела на основе европейских принципов", - сказала канцлер Германии.

Во вторник Меркель также провела встречу с сербским премьер-министром Мирко Цветковичем, с которым обсудила вопросы экономики. Канцлер Германии пообещала развивать сотрудничество с Сербией в областях инфраструктуры и энергетики с упором на проекты с возобновляемыми источниками энергии. Николай Соколов