Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Тирасполь просит о проведении внеочередного заседания ОКК

Делегация Приднестровья в Объединенной контрольной комиссии просит о созыве внеочередного заседания с целью прослушиваний докладов о ситуации в Зоне безопасности. Представители Кишинева утверждают, что данное требование является необоснованным, говорится в информационном сообщении Бюро по реинтеграции.

Представители региона выдвинули данное требование по причине того, что доклады о положении в Зоне безопасности, составленные Объединенным военным командованием, не были заслушаны ОКК. Окончательное решение о проведении внеочередного заседания будет обсуждаться сопредседателями делегаций в ОКК.

На заседании Комиссии от 25 сентября 2014 г., Кишинев потребовал включить в повестку дня заседания вопроса «О беспрепятственном передвижении граждан в Зону безопасности». Молдавская делегация выразила озабоченность в связи с препятствованием свободному передвижению граждан с обоих берегов Днестра. В данном направлении участникам ОКК было вручено два обращения со стороны граждан из населенных пунктов вблизи города Бендеры.

Представители Тирасполя категорически отказались от обсуждения данных вопросов в рамках заседания, а в условиях отсутствия консенсуса, переговоры были отменены.

26 сентября 2014 г., ИП «noi.md»

Правительство берет на себя ответственность за новый пакет законов

Новый пакет, за который правительство берет на себя ответственность, состоит из семи законопроектов, касающихся создания новых инструментов регулирования финансового рынка Национальным банком, обеспечения энергетической безопасности и реструктуризации теплоэнергетического сектора, а также мер по поддержке фермеров. «Принимая во внимание уязвимость банковской системы и потенциальные риски, мы сегодня выступаем с законопроектами, в которых предоставляем Национальному банку и Министерству финансов необходимые инструменты для вмешательства в случае необходимости. Вместе с тем продолжаем прилагать усилия в обеспечение энергетической безопасности, бесперебойного снабжения теплоэнергией и реструктуризации теплоэнергетической сферы. Другой законопроект из данного пакета позволит привлечь инвестиции в размере 40 млн. долларов США со стороны Всемирного банка в октябре этого года», - отметил Юрий Лянкэ на заседании правительства. Премьер-министр объявил, что пакет законопроектов, за который правительство приняло на себя ответственность, в кратчайшие сроки будет представлен коллегам из парламента. Лянкэ не исключает, что это может произойти даже сегодня.

Один из законопроектов, за которые правительство взяло на себя ответственность, требует пересмотра государственного бюджета, что позволит выплатить компенсацию в сельскохозяйственном секторе, приобрести мазут на зиму, пополнить дорожный и экологический фонды.

Другой документ касается налоговых каникул, обещанных правительством производителям и переработчикам фруктов, овощей и винограда и предоставленных до 30 ноября 2014 года, а также освобождения от акцизов винного дистиллята, произведенного в Молдове. Кроме того, к фермерам не будут применяться штрафы за неуплату взносов на обязательное медицинское страхование в период до 30 ноября 2014 г. Министерство сельского хозяйства в течение 15 дней передаст в Налоговую службу, Национальную кассу социального страхования, Национальную медицинскую страховую компанию перечень производителей и переработчиков овощей, фруктов и винограда.

Еще одна инициатива связана с мерами по реорганизации АО «Термоком». Проект позволит привлечь 40 миллионов долларов от Всемирного банка. Для обеспечения энергобезопасности правительство приняло также проект об импорте мазута на осень-зиму 2014-2015.

Следующий документ предусматривает, что установка централизованных ирригационных систем в населенных пунктах Лопатна, Криуляны, Жора де Жос, Кошница, Рошканы, Пухачены, Блиндешты, Грозешты, Леова Суд и Кирканы-Зырнешты признана проектом национального значения.

Если в течение трех дней не будет инициирована процедура вотума недоверия, то эти законы будут считается принятыми и будут представлены на промульгацию президенту. Последний раз правительство взяло на себя ответственность перед парламентом по пакету законопроектов этим летом.

25 сентября 2014 г., ИП «noi.md»

Герман: Путь будет долгим и трудным

Соглашение об ассоциации с ЕС – это самое лучшее и эффективное средство достичь цели развития и модернизации Молдовы, считает министр иностранных дел и европейской интеграции РМ Наталья Герман. Министр выступила в рамках форума Annual Moldovan European Integration Debate Forum, который проходит сегодня в Кишиневе.

Выступающие на форуме отметили сложность геополитической ситуации, в которой сегодня оказалась РМ, и вызовы, на которые она должна отвечать.

Председатель Демократической партии Молдовы Мариан Лупу предложил не использовать Соглашение об ассоциации с ЕС в политических целях: «надо забыть о политическом эгоизме и действовать в интересах большинства населения», а также не рвать связи с Россией: «это ошибочная стратегия».

Глава делегации ЕС в РМ Пиркка Тапиола призвал молдавское население к ответственности за то, что происходит в стране. По его мнению, общество должно измениться и контролировать ситуацию. Annual Moldovan European Integration Debate Forum организован Ассоциацией внешней политики (АРЕ) и Friedrich-Ebert-Stiftung (FES) в партнерстве с Министерством иностранных дел и европейской интеграции РМ.

16 сентября 2014 г., ИП «noi.md»

Филат встретился с Ангелой Меркель

Лидер ЛДПМ Влад Филат провел сегодня встречу с немецким канцлером Ангелой Меркель, которая является председателем Христианско демократического союза Германии. На встрече обсуждалось политическое положение в Республике Молдова и в регионе.

В ходе встречи немецкий канцлер выразила свою поддержку европейского пути Республики Молдова и правительства Лянкэ, заявляет Филат.

15 сентября 2014 г., ИП «noi.md»

После выхода России из программы по обмену учащимися FLEX американская сторона отдаст половину мест, предназначенных для российских старшеклассников, Украине, передает The New York Times со ссылкой на заявление помощника госсекретаря США по делам Европы и Евразии Виктории Нуланд.

"Мы надеемся, что сможем восстановить нашу программу в России в не слишком отдаленном будущем. Но в настоящее время мы будем иметь больше ста дополнительных мест в старшей школе для украинцев", — заявила Нуланд.

В программе по обмену, которая предусматривала стипендии для школьников из бывшего СССР, чтобы они могли учиться в США и проживать в американских семьях, участвовало около 240 подростков из РФ и 204 — с Украины. Теперь половина российских мест будет отдана украинским учащимся, другую распределят между Грузией, Молдавией и Арменией. Школьники из России, которые уже учатся в США, смогут завершить академический год, сообщает The New York Times.

Ранее российские власти проинформировали американское посольство о решении отменить участие российских школьников в программе Future Leaders Exchange. Отказ России от FLEX связан с нарушением США правил программы, пояснил уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов.

Молдавия может рассчитывать на поддержку американского правительства в деле реформирования армии, заверил молдавского министра обороны Валерия Троенко посол США Уильям Мозер.

"Министр обороны Троенко провел встречу с послом США Мозером, в рамках которой дипломат представил нового военного атташе США подполковника Джозефа Бильбо. Мозер отметил, что Молдавия может рассчитывать на поддержку правительства США в развитии оборонного ведомства путем инициирования новых проектов и программ, направленных на реформирование и модернизацию национальной армии", — сообщили во вторник РИА Новости в пресс-службе Минобороны Молдавии.

Молдавия развивает сотрудничество с США в оборонной сфере с декабря 1995 года. Валерий Балан.

Координационный совет по теле- и радиовещанию Молдавии оштрафовал компании, ретранслирующие в стране российские телеканалы.

"На сегодняшнем заседании КСТР члены комиссии вынесли решение, согласно которому приостановлена на 72 часа трансляция рекламы на телеканале Ren TV, а также будут оштрафованы телеканалы Prime TV (ретранслирует российский Первый канал — ред), TV7 (ретранслирует НТВ) и RTR Moldova (ретранслирует РТР)", — сообщили во вторник РИА Новости в пресс-службе КСТР.

Как пояснили в пресс-службе, такое решение принято в связи с тем, что в новостных блоках из России "однобоко подаются события на Украине".

По мнению члена КСТР Дину Чокана, в Молдавии на период избирательной кампании необходимо ограничить ретрансляцию зарубежных телеканалов.

"Необходимо запретить, по меньшей мере, выпуски новостей на этих телеканалах. Ретрансляция зарубежных или российских каналов может привести к искажениям в освещении избирательной кампании", — заявил Чокан журналистам во вторник.

В июле КСТР запретил трансляцию в Молдавии российского телеканала "Россия 24" до 1 января 2015 года. В качестве причины такого решения Координационный совет назвал несоответствие программ канала республиканскому кодексу телерадиовещания и нарушение принципа плюрализма мнений в новостных блоках, посвященных событиям на Украине.

Как прокомментировал запрет российского телеканала депутат парламента, экс-руководитель молдавского представительства телекомпании "Мир" Константин Старыш, в стране "происходит зачистка информационного пространства перед парламентскими выборами".

Последние пять лет правящее большинство в парламенте Молдавии было представлено проевропейскими партиями. Парламентские выборы в стране пройдут 30 ноября. Валерий Балан.

Самый дешевый отпуск шведы могут провести в странах восточной Европы. Такой вывод делается в газете Свенска Дагбладет, последовавшей списку сумм командировочных/ суточных Налогового ведомства Швеции.

Такие списки обновляются Налоговым ведомством ежегодно. В них указана средняя стоимость жизни по каждой стране, куда шведы могут отправиться в командировку. В эту сумму проживание не входит. Только питание.

Самые дешевые для шведов страны - Албания, Косово и Молдавия: 220 крон в день.

Македония 252 кроны, Босния-Герцеговина 276 крон.

За первые 6 месяцев текущего года шведам пришлось платить за ночлег в гостиницах западной Европы примерно на 4 % больше, чем в прошлом году. Самый большой рост цен отмечен в Испании, где одна ночь в гостинице стала стоить на 23 % больше. В Азии - наоборот: цены на отели снизились на 10-20 %.

В рамках визита в Польшу и совместного посещения международной ярмарки было подписано соглашение между польским министром правительства М. Савицким и министром со стороны Молдовы - В. Бумаковым о совместной деятельности в области сельского хозяйства.

О заключении совместного договора стало достоверно известно из Министерства сельского хозяйства Польши. Более конкретно все стороны совместных действий представителями двух развитых и сильных со стороны развития всех сфер культуры и промышленности стран оговаривались в ходе их встречи в рамках организованной ярмарки продуктов питания, которая проходила в г. Познань.

В ходе этой встречи министры сельского хозяйства были приятно и перспективно удовлетворены аспектом развития обеих стран. В результате проведенных переговоров всем стало определенно ясно, что развитие обеих стран нужно продвигать в этом русле. При этом совместное сотрудничество станет более перспективным и результативным, поэтому именно им стоит и заняться в самое ближайшее время.

В свою очередь министр Молдовы выразил огромную благодарность правительству Польши за оказанную поддержку, и финансовую в том числе, что была оказана его стране. С помощью финансирования удалось поднять и развить сельское хозяйство Молдовы, добиться успехов в расширении аграрной политики страны.

Лучший материал для перила нержавеющая сталь, которая не только прослужит долгое время, а и выглядит красиво. У нас вы найдете перила для балконов и террас. Все они отличаются высокой надежностью благодаря разработанной методике крепления и полной комплектацией.

Прибывший с официальным визитом в Тбилиси министр обороны Молдавии Валериу Троенко и его грузинский коллега Ираклий Аласания подписали меморандум о военном сотрудничестве ведомств.

На официальном сайте грузинского оборонного ведомства отмечено, что в ходе встречи министры обсудили различные аспекты двусторонних отношений в военной сфере, перспективы их расширения, сотрудничество в военном образовании, речь коснулась также возможного проведения совместных учений.

"Грузия приступает к новому этапу военного сотрудничества с Молдавией. Соответствующее соглашение было подписано сегодня министрами. Наши страны имеют очень похожую 20-летнюю историю", — заявил Аласания.

Молдавия вместе с Грузией и Украиной подписала соглашение об ассоциации с ЕС 27 июня текущего года. Мэги Кикалейшвили.

Молдавия не выдает документы для транзита приднестровских товаров в РФ, заявил журналистам глава непризнанной Приднестровской Молдавской Республики Евгений Шевчук.

"Наш молдавские партнеры не выдают определенные документы, сертификаты для того, чтобы мы могли обеспечить экспорт нашей продукции, в частности, транзитом через Украину в Российскую Федерацию. С учетом того, что в отношении Приднестровья проводится целая линейка блокадных мер еще с 2006 года, у нас нет возможности без молдавских документов вывезти эту продукцию, и, когда они начинают блокировать выдачу этих документов, то, безусловно, экспорт приднестровских товаров невозможен", — сказал Шевчук.

Он отметил, что невыдача документов была "одной из причин, по которой мы активизировали необходимые дополнительные консультации".

Румыния предложила Молдавии газ по цене на 20% ниже, чем у "Газпрома", соответствующий контракт может быть подписан в ближайшие дни, заявил в среду на пресс-конференции в Кишиневе молдавский министр экономики Адриан Канду.

Министр отметил, что переговоры по этому вопросу ведутся с двумя румынскими компаниями. "Мы рассчитывали подписать контракт еще в сентябре, но это случится в конце этой недели или начале следующей", — сказал Канду.

Согласно данным Министерства экономики Молдавии, Кишинев импортирует российский газ примерно по 370 долларов за тысячу кубометров. Долгосрочный контракт на его поставку истек еще в 2011 году. Существующий контракт о закупках российского газа продлен еще на год.

Министр экономики добавил, что "Газпром", поставляющий в страну приблизительно 1,1 миллиарда кубометров голубого топлива ежегодно, остается очень важным партнером для Молдавии.

Канду также сообщил, что газопровод Яссы-Унгены, церемония запуска которого произошла 27 августа, будет расширен до Кишинева в течение полутора лет. Ранее молдавский премьер-министр Юрий Лянкэ заявлял, что газопровод Яссы-Унгены заработает в сентябре, позже он сообщил, что газ поступит из Румынии в октябре. Евросоюз обещает выделить на расширение газопровода Яссы-Унгены до Кишинева 10 миллионов евро. Валерий Балан.

Польские СМИ сообщают, что власти страны приняли решение углубить сотрудничество с Молдовой в сфере сельского хозяйства. Уже сейчас есть ряд разработанных проектов, которые будут реализованы в ближайшее время.

Соответствующие договоренности были достигнуты во время визита министра сельского хозяйства Молдовы в Польшу. Его коллега Марек Савицкий провел с ним ряд переговоров, а также пригласил посетить международную ярмарку продуктов питания, которая недавно прошла в Познани.

Стоит отметить, что в последнее время два государства значительно продвинулись в сотрудничестве сфер агропромышленного комплекса и не планируют останавливаться на достигнутом.

Украинский кризис и гражданское общество России

Не ищущий причин становится

рабом следствий.

Андрей Коряковцев — кандидат философских наук, доцент кафедры политологии УрГПУ, член Союза российских писателей. Публиковался в журналах «Урал», «Свободная мысль», «СОЦИС», автор двух научных монографий.

1

Сейчас можно констатировать с полной достоверностью, что на Украине произошли два гражданских восстания — сначала в Киеве, потом, как реакция на него, — на Юго-Востоке. Имеет смысл говорить об участии в них спецслужб и спонсоров, в том числе и иностранных, но если только при этом подразумевать степень их вмешательства. Никакие спецслужбы и внешние спонсоры не являлись непосредственной причиной произошедшего, никакие спецслужбы и спонсоры не смогли бы добиться такой массовости, самопожертвования и страстности, какими сопровождались эти выступления. Любое внешнее влияние лишь тогда достигает успеха, когда ему удается совпасть с какой-то общественной потребностью, независимо от него сформировавшейся. Оно может исказить проявление этой потребности, может даже подчинить ее себе. Но породить самую потребность оно не в состоянии.

В киевское восстание — Майдан — были вовлечены по преимуществу киевские горожане, выходцы из самых разнообразных социальных слоев, от студентов, люмпенов и рабочих до мелкой, средней и крупной буржуазии. Позже в нем стали участвовать жители западных областей Украины. Идейно Майдан также не был однородным, отражая все фетиши и предрассудки гражданского общества постсоветской эпохи. Он был не левым, не правым — и он являлся левым и правым одновременно. В сознании его сторонников объединялись лозунги самоуправления, коммунизма, евроинтеграции, национал-демократии и ультранационализма. Казалось, что противостояние режиму Януковича делает различие этих лозунгов и программ несущественным. Трагические последствия этой эклектики стали ясны только потом. Но люди, собиравшиеся на киевском Майдане с ноября 2013 по февраль 2014 года, никак не могли их предугадать. Перед ними стояла простая практическая цель: смена власти во что бы то ни стало, даже ценой временного союза со своими идейными противниками.

Эта многоцветная общегражданская тенденция на Майдане исчезла полностью, когда его цель была достигнута и президент Янукович был изгнан. С конца февраля 2014 года влияние на Майдане перешло в руки Правого сектора и других националистических группировок, благодаря упорству которых он и победил. Но, позиционируя себя как «революционная сила», в действительности они уничтожили революционный потенциал Майдана, удовлетворившись бегством «Яныка» и не делая ничего для разрушения старых механизмов перераспределения власти. Ее социальный характер не изменился: она осталась в руках все той же обуржуазившейся номенклатуры, обретшей власть и собственность после развала СССР. Произошла только смена правящих элит: теперь государство стало контролироваться представителями крупного торгово-спекулятивного капитала, всецело зависимого от капитала западного. Сохранившая прежний состав Верховная Рада — политический инструмент легитимизации господства украинского олигархата и плоть от плоти режима Януковича — оказалась способной действовать только на углубление общественного раскола. Она стала похожа на петроградское Учредительное Собрание в 1918 году, которое также не отражало новый расклад политических сил, и именно поэтому мешало развитию революционного движения, способствовало реакции, войне. Только Верховную Раду Украины, в отличие от петроградской «Учредилки», некому было разогнать.

Окажись Майдан революционным, то есть: измени он механизм смены власти, как это сделали в свое время якобинцы и большевики, то правительство, избранное под его давлением, обладало бы моральным превосходством над политическими противниками и моральным правом применить против них насилие. Если бы и в этом случае возникли сепаратистские/федералистские движения, то они — пророссийские Крым и Юго-Восток — предстали бы в виде контрреволюционной Вандеи, тем более что их поддержало консервативное Российское государство, преследуя свои геополитические цели.

Но таких — подлинно революционных — Майдана и правительства в Киеве так и не появилось. А на фоне тех, которые возникли, федератизм/сепаратизм на Украине обрел иное социальное содержание. К нему перешло решение революционных и общенациональных задач Майдана. Вот почему называть «революцией» — буржуазно-демократической или какой-либо иной — произошедший в феврале на Украине переворот — значит либо незаслуженно льстить ему, либо дискредитировать само понятие революции.

Оставшийся нетронутым парламент Украины сформировал новое правительство, способное к чему угодно, только не к революционному преобразованию общества. Оно провозгласило прозападный неолиберальный курс и — косвенно или прямо — стало поощрять массовый украинский национализм, продолжив линию, намеченную еще «оранжевым» правительством В. Ющенко. Майдан же превратился в толпу, так или иначе подконтрольную правительству и требующую потопить в крови возникшее федералистско/сепаратистское движение на русскоязычных окраинах. То есть он сам стал контрреволюционным. Так едва наметившаяся революция потрясающе быстро — под аплодисменты российской либеральной и отчасти даже левацкой общественности — выродилась в поддержку государственного компрадорства и в империализм регионального масштаба. Это не ново: практическое компрадорство часто сопровождается националистической и патриотической фразой. Так часто случалось и в новейшей истории России.

Возникший на Украине правовой вакуум заполнили БТРы и спецназ расторопного восточного соседа. Его «вежливой» наглости официальный Киев не смог противопоставить ничего, кроме упреков в «империалистической агрессии», бессильных и бессмысленных на фоне его собственного лицемерия. Болтая о демократии, он отказался от самой возможности референдумов в восставших регионах, а настаивая на защите независимости страны, он поставил Украину в тесную экономическую и политическую зависимость от ЕС и США, причем зависимость, для ее экономики в данных условиях разрушительную. Чтобы оценить степень этой угрозы для украинского суверенитета, нужно учесть, что ЕС де-факто является конфедерацией, государственным образованием, имеющим общие государственные органы и прочие единые атрибуты государственности. Страна, присоединяющаяся к ЕС, утрачивает часть своего суверенитета. Граждане Украины, поддержавшие прозападный курс своего правительства, покончили с реальной «незалежностью» своей страны и объективно способствовали разрастанию в ней сепаратистских тенденций. Тем самым сторонники «единой Украины» противопоставили себя Украине независимой, и реальная украинская «незалежность» парадоксально, но с необходимостью стала проявлять себя в сепаратизме.

Таким образом, трагедией киевского восстания стало то, что оно победило под этнонациональными и прозападными лозунгами. Выдвинувшие их политические силы исключили возможность перерастания его в социальную революцию и обусловили манипуляцию социальным протестом. Свергнув Януковича, Майдан всего на мгновение объединил Украину и тут же стал фактором национального распада. Люди, пришедшие к власти, забыли, в какой стране они живут — в многонациональной, многокультурной и многоязычной де-факто. Многоцветные символы и лозунги Майдана утратили общегражданское содержание и превратились в провокацию масштабной гражданской, этнонациональной, войны. На Украине стал реализовываться югославский сценарий. Если даже допустить, что он готовился извне, в том числе и в Кремле, то совершенно очевидно, что проявиться он смог только благодаря февральскому перевороту и благодаря той идейной форме, в которой он произошел.

Сторонникам Майдана хотелось бы напомнить следующее. Мерой свободы личности является ее готовность уважать чужую свободу. Неспособность личности уважать чужую свободу свидетельствует о ее незрелости и иллюзорности ее свободы. Если некто в Киеве решил свое свободолюбие выразить присоединением к ЕС, то лучшим доказательством его свободолюбия будет решение уважать право кого-то на противоположный выбор, например, в пользу независимости или присоединения к России (да хоть к Камеруну или Парагваю). Так развелись, например, Чехия и Словакия. Так развелись бывшие советские республики. Но вместо этого мы на Украине увидели иное. Украинские «евроинтеграторы» решили принести либеральную демократию в Донбасс на БТРах. Разрушая Славянск и Краматорск, убивая мирных жителей в Луганске и Мариуполе, они на самом деле уничтожили украинскую демократию так же, как Кромвель уничтожил демократический потенциал английской революции, высадившись со своими «железнобокими» карателями в Ирландии, так же, как Наполеон покончил с революционной демократией во Франции, начав завоевательные войны, и... так далее, вплоть до большевиков, пытавшихся взять Варшаву.

Всякая революция имеет свой Термидор, это верно, но суть именно в том, что киевский Майдан не стал революцией, оставив нетронутым прежний механизм распределения власти и почти сразу же подчинившись новой буржуазно-номенклатурной группировке. Свой Термидор, равно как и свою Вандею, он не заработал. Он заработал только Порошенко — министра экономики при свергнутом Януковиче. Поменять шило на мыло, Януковича на Порошенко, да еще ценой войны с населением своей страны — вот мера свободы этих «евроинтеграторов», ничтожная мера ничтожной свободы. Наша либеральная интеллигенция, аплодируя этой ничтожной свободе, совершила духовное самоубийство, показав только свою историческую бесперспективность. Не может быть носителем какой-либо социальной альтернативы тот, чье понятие о свободе столь бессодержательно.

С избранием Порошенко президентом в мае 2014 г. круговорот правящих олигархов на Украине успешно завершил свой цикл. «Молодая украинская демократия», свергнувшая Януковича за то, что тот оттягивал подписание соглашения с ЕС и разгонял мирный митинг, избрала президентом «меньшее зло». Меньшим злом считается спонсор Януковича и министр экономики в его правительстве, подписание соглашений с ЕС и МВФ, убийственных для украинской экономики, стрельба из «градов» по городам и деревням Донбасса, захваченного донбассцами, непризнание результатов референдума в Крыму, захваченного крымчанами. Меньшим злом считается такая «незалежность», когда во главе государства стоят люди с двойным гражданством. Дж. Оруэлл рано умер. Он бы стал писать продолжение «1984»: «2014». И это был бы роман о современной Украине.

Весь этот абсурд — объективный исход победы националистических и прозападных сил на Майдане.

Кем навязан национализм и прозападный выбор протестному движению «незалежной», какое место он занимал в украинском протестном движении, почему так произошло и могло ли быть иначе — вопросы важные, но они требуют отдельного разбора. Сейчас лишь важно отметить, что подобная программа протестного движения многонациональных стран, какими являются Украина и Россия, является чужой и ложной. То, что она возобладала, лишь свидетельствует о стихийном и неосознанном характере этого протеста.

Объединение в рамках единой социальной повестки двух гражданских восстаний, то есть превращение двух противостоящих друг другу проектов — «незалежности» и Новороссии (Майдана и Анти-Майдана) — из номенклатурных в общегражданские, кажется, явилось бы единственным условием сохранения независимой Украины. Но это, как выясняется, очень трудно сделать. Причина этого в том, что независимая Украина ненужной оказалась в первую очередь значительной части самих украинцев, которые любят свои региональные и этнические «идентичности» больше, чем свою страну. Также выяснилось, что она не нужна и прозападной либеральной элите и национальному бизнесу, по крайней мере, той его части, которая ориентирована на транзитную торговлю с ЕС.

Хотя для украинского правительства и для украинской общественности, желающих стать свободными от любой привязки к России и жить под флагом украинского национализма, реализовать свою программу, кажется, просто: отпустить русскоязычное население на все четыре стороны. Но они сами же этого не хотят и сами же делают украинскую независимость неразрешимой проблемой. Они хотят жить в условиях однородно-этнической страны, такой, как, например, Польша или Венгрия, но когда с этим соглашаются их русскоязычные сограждане с Юго-Востока (Новороссии), предлагая их отделить или, по крайней мере, федерализировать, они сами же отказываются от своей затеи. В этом нет ни логики, ни здравого смысла, ни осознания каких-либо выгод для своей страны. В этом — только упрямство недалеких людей, случайно оказавшихся у власти и исходящих не из реальности, а из собственных представлений о ней.

В итоге, как ни странно это прозвучит, в большей степени в сохранении, по крайней мере, формальной независимости и целостности Украины заинтересованными оказались Европейский Союз и Россия, призывающие к миру на украинской земле. Это стало более чем очевидно после майских выборов в Европарламент: усиление евроскептиков не оставляет украинским евроинтеграторам ни малейшего шанса, по крайней мере в ближайшие десятилетия. Шаги по евроинтеграции формализуются и выносятся Брюсселем в туманную перспективу.

2

Итак, прозападный неолиберальный курс нового правительства и националистическая риторика Майдана спровоцировали ответную реакцию со стороны самого большого этнического меньшинства — русскоговорящего, а по сути — русского.

В советское время «русский вопрос» на Украине затушевывался наличием общей федеральной государственной структуры и подавлением национализма, как русского, так и украинского. Новые украинские власти (со времен Ющенко) стали поступать прямо противоположным образом, только в пользу национализма украинского. Они забыли, что национализм никогда не бывает «только своим». Рост «своего» национализма всегда становится питательной средой «чужого». Национализм, чем бы он ни был обусловлен на первых порах, в конечном счете всегда способен провоцировать лишь распад социальных связей, тем более на многокультурном социальном пространстве.

Распад украинского общества пошел по политико-административной и этносоциокультурной горизонтали. На него оказался наложенным другой: между «западенскими» (торгово-спекулятивными) и восточными (промышленными) олигархическими кланами, каждый из которых, таким образом, получил свое население, имеющее свои специфические социокультурные ориентиры. Все это проявилось в украинском варианте «парада суверенитетов»: чуть ли не каждый областной центр в Новороссии объявил создание «народной республики». Противоречия между Западной и Юго-Восточными областями Украины оказались сильнее, чем противоречия «вертикальные», между гражданским обществом и власть имущими. Впрочем, вскоре новоросское движение на большей территории было подавлено уличным террором украинских неонацистов (как в Одессе и Запорожье) и «слито» высокопоставленными чиновниками (как это произошло в Харькове). Сопротивление киевской власти сосредоточилось на Донбассе, хотя нельзя сказать, что оно исчезло напрочь на остальной части Украины. Более того: есть основания утверждать, что оно будет нарастать вширь и вглубь по мере того, как будет дискредитировать себя внешняя и внутренняя политика официального Киева. Если последний ее не изменит, то гибель украинской государственности в ее нынешнем виде — это только вопрос времени.

Так вместо объединения граждан по социальной — гражданской — горизонтали мы увидели полный распад гражданского общества. Противоречия между регионами и этносами Украины оказались сильнее, чем противоречия «вертикальные», между социальными низами и власть имущими, прежде всего в силу того, что оба восстания с самого начала выступили под лозунгами и программами, по преимуществу предполагающими лишь взаимное отталкивание, — этнонациональными. Началась эпоха взаимного обмана и самообмана. В итоге на Украине раскололись не только социальные низы, но и власть и собственность имущие, раскололась нация в целом. Не разрушенный и не обновленный революцией, изнутри раскололся и государственный аппарат — часть его перешла на сторону федералистов/сепаратистов. Раскол коснулся даже силовых структур. Если у России, как известно, — непредсказуемое прошлое, то у силовиков Украины непредсказуемой оказалась Родина.

Внешне социальный конфликт на Украине потек по такому руслу:

«— Убери свой бандеровский флаг!

— А ты свой власовский убери!»

Обе стороны стали называть друг друга «фашистами», что исключило возможность малейшего взаимопонимания и компромисса. Шансы на внутреннюю интеграцию украинского общества «по горизонтали» практически исчезли. Сама идеология гражданского протеста — как Майдана, так и Анти-Майдана — такова, что позволяет олигархическим кланам и зарубежным игрокам легко манипулировать ими. Это является препятствием на пути перерастания протестного движения в социальную революцию. Как и в России 90-х, борьба с символами и за символы на Украине заменила социальную борьбу. Очевидно, что памятники Ленину сносили/охраняли не зря.

Но если на Майдане этнический национализм служил выражением сублимативного характера протеста (сложившегося еще в советское время), то на Анти-Майдане — это явилось условием его выживания. Федераты вынуждены с надеждой смотреть на Россию. Донецкая и Луганская народные республики уже обращались к ней за военной помощью, хотя ясно, что это для них шаг самоубийственный: никаких «народных республик» правительство Путина на подконтрольной территории не потерпит. Однако ждать помощи больше федератам неоткуда. В отличие от Майдана, который, победив, так или иначе уже легитимизировался, стал частью официальной политики, его Юго-Восточный vis-a-vis противопоставил себя наличному украинскому государству. Это заставило его искать поддержку у самых широких слоев гражданского населения (другое дело, нашел ли он ее?). Вот почему все самопровозглашенные республики именуют себя «народными» и выдвигают требования национализации и народного контроля, стараясь разрушить сложившийся властный механизм, словно во времена зарождения Советской власти, практикуя референдумы и стихийное избрание должностных лиц.

Их социальная база — промышленный рабочий класс — по крайней мере пока расколот и идейно дезориентирован, самостоятельно рабочее движение, хотя и массовое, развиваться не в состоянии. Мы до сих пор так и не дождались всеобщей забастовки на украинском Юго-Востоке. Забастовочное движение там только зарождается.

Я советую всем левым и либеральным пуристам, высокомерно относящимся к новоросскому движению, сходить на любой завод, чтобы поговорить с рабочими на мировоззренческие и политические темы, на Украине ли, в России, или даже во Франции или Германии. Если даже они не встретятся с откровенным конформизмом, то они услышат многое, что отвратит их от эмпирического рабочего класса. То, что они услышат, идет вразрез с тем, что они прочли в книжках столетней давности о революционном свободомыслящем пролетариате. Многие рабочие окажутся религиозными, авторитарными, патриархальными, чуждыми проблематике ЛГБТ, равнодушными к свободе слова и акциям «Пусси Райот». Единственное, что их волнует, — это зарплата и прочие столь же «низменные» блага. Не читают они Жижека и даже не знают, кто такой команданте Маркос. Если такие рабочие даже начнут бороться за свои права, они будут это делать, шарахаясь от тех, кто назначил себя пролетарскими вождями, с православными хоругвями в руках, с оглядкой на власти, как это происходит в России на акциях, проводимых КПРФ и официальными профсоюзами. «Революционная» партноменклатура или левацкие чистоплюи, варящиеся в собственном соку уже несколько десятилетий, обзывают их «фашистами», «ватниками» и т.д. И это, если иметь в виду только слышимое и видимое («дискурс»), справедливо.

Но давайте вспомним, что предшествовало этому идейному состоянию рабочих? Этому предшествовал грандиозный коллапс левых движений и теорий конца XX века. Так откуда взяться зрелому рабочему движению? Вспомните, с чего оно вообще началось в России и на Западе! Вспомните про хилиазм Мюнцера и прочих вожаков протопролетарских движений позднего Возрождения, про то, что рабочее движение и в России вначале было связано с раскольниками, про то, что даже в Парижской Коммуне марксистов было меньшинство (что не мешало К. Марксу приветствовать ее как диктатуру пролетариата). Рабочее движение повсюду в нынешнем мире начинает с нуля! Даже с минусовой отметки — если учесть его прошлый неудачный опыт. Оно всюду сейчас выступает либо как элемент гражданского общества, буржуазного по определению — если оно противостоит государству, либо в союзе с государством, если оно борется с буржуазией под лозунгом «социального государства». В любом случае нет оснований говорить о существовании развитого, специфически пролетарского, освободительного движения пролетариата в индустриально развитых странах мира, а тем более на Юго-Востоке Украины. Это не значит, что оно не появится никогда, это только означает, что оно сейчас только начинает развиваться вновь и делает это стихийно, методом проб и ошибок. Развиваться как-то иначе — например, в результате чтения умных книжек — оно просто не в состоянии. Такое положение дел должно стать стимулом для теоретической и организационной работы левых, для пересмотра их программ и отказа от мировоззренческих штампов, а они только презрительно фыркают про «неправильный» рабочий класс и про то, что борьба с правительствами происходит в «неправильной» форме. Так делайте лучше — вот и все, что им можно ответить. А не можете — так не мешайте тем, кто хоть что-то делает. Пусть даже не с портретами Че Гевары, а под российским триколором. Крот истории работает тихо, долго и не роет линейных нор.

Борьба новоросского движения объективно совпадает с потребностями рабочего класса: оно ведет вооруженную борьбу с западными корпорациями, проводником интересов которых стало правительство Порошенко. Благодаря его борьбе неолиберализму в Восточной Европе поставлен предел. И ЕС, и Путин с этим вынуждены считаться.

Протест Юго-Востока в немалой степени вызван угрозой поглощения неолиберальным ЕС, что стало бы катастрофой для экономики всего Днепровско-Донбасского промышленного региона, крупнейшего в Восточной Европе. Костяком его экономики является угольная отрасль. Какова судьба этой отрасли в странах Западной и Восточной Европы? Печальная. Если Донбасс окажется в зоне влияния европейской неолиберальной политики, где гарантия, что он не разделит судьбу английских и испанских шахт, Рура, Силезии? Конечно, можно сказать, что в современной экономике угольная отрасль нерентабельна. Что свертывание его добычи — это «веление времени», сиречь рынка. Возможно, но это способно породить такие социальные проблемы, которые означают либо социальный взрыв, либо решение, предполагающее вмешательство сильного, социально ориентированного государства. Но такового на Украине нет. А то, которое есть, даже не желает таковым становиться, будучи неспособно на самостоятельную внутреннюю политику, соответствующую национальным интересам.

Экономическая интеграция Украины с неолиберальным ЕС на фоне общенациональных забастовок в Греции, постоянных антикапиталистических волнений, прокатывающихся по всей Европе, роста влияния евроскептицизма выглядит еще более проблематичной, нежели вхождение в ТС. Первая способна произойти только вследствие политического решения с катастрофическими для украинской экономики результатами, которые уже стали проявляться. Россия, при всех ее проблемах, на фоне многих европейских стран (особенно Юга и Востока Европы) выглядит, скажем так, сносно. По крайней мере, в данный момент. И жители украинских «обочин» ввиду прозападной ориентации своего правительства просто не хотят разделить судьбу португальцев, болгар, румын, испанцев, греков и прочих.

Таким образом, уже сейчас можно смело утверждать, что то, о чем увлеченно болтали леваки всех мастей и во что старательно не верили всех мастей либералы, свершилось: массовое восстание против неолиберального, респектабельного и «гуманного» ЕС. Не прямо, так косвенно — против него. Против перспективы поглощения им. Причем это произошло там, где этого никто не ожидал. В «неправильных» идейных формах (в примитивных и самых доступных для широких масс населения аграрно-индустриального региона, копирующих официальную идеологию России). Без правильной партии (точнее, вообще без нее). Без известных вождей (или вообще без них). Просто взяли и сказали: нет! Донецкие «ватники», «гопники», «быдло», «проло». Шахтеры, домохозяйки, «пенсы», служащие. Не читавшие ни Арендт, ни Рэнд, ни Троцкого, ни Бакунина. И потому способные действовать не по правилам, а так, как надо и как могут.

Всем этим объясняется пророссийско-державный и даже пропутинский характер идеологии федератов, смущающий российского оппозиционера. По необходимости Анти-Майдан оказывается включенным в геополитические игры держав не в меньшей степени, чем киевский Майдан. Однако пророссийско-державной внешностью новоросское движение себя не исчерпывает, равно как не исчерпывал свое содержание национализмом дофевральский киевский Майдан. В обоих случаях мы должны иметь в виду несовпадение их идеологического самосознания с тем, что они представляют собой на практике.

Так что не будем преувеличивать значение этнонациональной составляющей этого конфликта, хотя она и сыграла решающую роль на начальной стадии его эскалации. Если анализ общественной реальности ограничивать «дискурсами», как это принято в современной российской общественной науке и публицистике, то очень легко либеральному или левому прогрессисту заклеймить новоросское движение как миазм «русского фашизма», тем самым обосновав АТО, а с ней вместе — и власть тех, кто ее проводит (ибо что более обосновано, чем власть того, кто борется с фашизмом?). Таким образом рассуждает постмодернистское «общество спектакля», победившее в Киеве и в умах либеральных и левых прогрессистов России. Исходный пункт их рассуждений — фантомы, никак не связанные с практической реальностью (вроде «незалежной» евроинтеграции или демонического Путина). Поэтому истинные причины этого противостояния им не видны. А они никак не сводятся к этническому противостоянию. С обеих сторон конфликта без труда можно найти и русских, и украинцев.

Действительно, простейший контент-анализ информационного поля новоросского движения показывает, что оно идейно неоднородно и не может быть сведено к противостоянию «Русского» и «Украинского» миров. На новоросских пабликах в социальных сетях мирно уживаются и русскодержавная, и советская символика, отсылающая к ценностям интернационализма. Национализм и неосоветизм (социализм) как идейные тенденции соседствуют в них по причине наличия общего врага — «фашистской хунты». Подобная эклектика говорит не только об идейной незрелости движения, но и наличии каких-то общих, объединяющих смыслов. Они-то и делают возможным, чтобы православный монархист И. Стрелков вместе с традиционалистски настроенными ополченцами сражался за народную республику против неолиберальной экспансии. Но, в отличие от киевского Майдана, эти объединяющие смыслы не только отрицательны («против правительства»), но и включают в себя положительный элемент. Перед нами разворачивается борьба между остатками советской индустриальной цивилизации (едва прикрытой флером пресловутого «Русского мира») и постмодернистским «обществом спектакля», за которым скрывается власть торгово-спекулятивного компрадорского капитала и его обслуги. Если восстание на Майдане мотивировалось ничем не подкрепленной верой либо в успешную евроинтеграцию, либо в этнически-унитарное государство, то на Донбассе речь идет ни более ни менее как о сохранении уже давно сложившегося жизненного уклада. Далеко не случайно во главе сопротивления экспансии ЕС находится крупнейший промышленный регион Украины, население которого еще живет теми экономическими и культурными связями с Россией, которые сохранились с советских времен. Жизненный уклад индустриальной окраины оказался в большей степени рационален, чем у обитателей столичных офисов, неспособных осознать истинные экономические потребности своей страны. Вероятно, с этим связано целенаправленное уничтожение украинской армией донбасской инфраструктуры: вместе с заводами уничтожаются и материальные условия рационального мышления и поведения. Поэтому имеет смысл эту войну сравнивать не с чеченской войной (как это постоянно делает либеральная и левацкая общественность), а со штурмом Белого дома в Москве в 1993 году. Сама логика борьбы за влияние на массы толкает лидеров Новороссии справа налево, от националистической риторики к социально значимым проблемам. Последний вздох Новороссии будет вздохом Коммуны.

Таким образом, конфликт между официальным Киевом и сепаратистами Юго-Востока Украины оказывается многослоен. Он включает в себя не только и не столько этнонациональные, но и социокультурные, социопсихологические и экономические моменты. Причем каждый из них совсем не обязательно может быть осознан.

Этой амбивалентностью новоросского движения объясняется и двойственное отношение к ней восточного соседа.

В последнее время появилось много спекуляций на тему: «сливает Кремль Новороссию» или «не сливает»? Но давайте уточним, о чем речь. Если в той или иной степени предположить, что предметом «слива» является «имперский проект Новороссия», то почему он не защищается по-имперски? Кремль боится лобового столкновения с НАТО? Но поводов ввести войска НАТО на территорию Украины уже более чем достаточно, особенно после аннексии Крыма и уничтожения самолета, на борту которого были в том числе и американские граждане. Помощь со стороны российского государства Новороссии оказывается, но это пока лишь либо дипломатическая, либо достаточно пассивная помощь, объясняемая, прежде всего, давлением общественного мнения России. Это и понятно: зачем Кремлю все эти эксперименты с национализацией, «народными губернаторами», антиолигархической риторикой и наивными мечтаниями о возрождении Советской власти? Бесспорно, геополитические интересы не дают Москве полностью бросить Новороссию на произвол судьбы, но все же в большей степени ее независимость от шибко «свидомого» Киева, кроме ее самой, нужна еще только гражданскому обществу России как прецедент восстания против неолиберализма и компрадорства. С учетом этого обстоятельства большей поддержки Новороссии, чем есть, со стороны Кремля ждать не приходится.

С точки зрения общественных интересов суть не в том, с кем Украина — с ЕС или с Россией, а в том, какая Украина с каким ЕС и с какой Россией. От союзников, практикующих неолиберализм, ничего хорошего Украине ждать нельзя. Точно так же, как и ничего хорошего украинский народ не может ждать и от собственного неолиберального правительства. Следовательно, Украина останется с тем, кто изменится, изменится не только по отношению к себе, но, прежде всего, по отношению к ней. Но это для нее будет иметь смысл лишь постольку, поскольку изменится она сама.

Однако как бы ни менялся в своей внутренней и внешней политике ЕС, вековые социокультурные и экономические связи с Россией будут делать восточный выбор для Украины объективно более предпочтительным и оптимальным в условиях сохранения ее целостности. Когда связи с Россией нарушаются, да еще под флагом украинского национализма, ничего хорошего с Украиной не может происходить по той простой причине, что на ее территории проживает почти двадцатимиллионное русскоязычное население, становящееся в этом случае мощнейшим дестабилизирующим фактором.

Даже учитывая возможность закулисных игр, которые мог вести Кремль на Украине, необходимо признать, что его роль во время самого украинского кризиса свелась только к тому, что он аннексией Крыма и, пусть неявной, поддержкой Новороссии вскрыл внутренний раскол украинского общества, спровоцировал выход наружу противоречий, которые изнутри разрушали последнее. Только и всего. Раскол не был принесен на Украину извне. Он был «встроен» в ее развитие, начиная с Беловежской Пущи, с распада советских наднациональных федеральных структур и разрыва экономических связей с Россией. Он обусловлен не только многоэтническим составом населения, но и самой неспособностью украинской экономики к самостоятельному развитию и тем, что за все годы «незалежности» ничего не было сделано для того, чтобы изменить эту ситуацию. Если раньше этого не понимали западные аналитики, планировавшие проникновения НАТО и ЕС на Украину, — значит, честь и хвала Путину, он сделал тайное для этих тупиц и их «незалежных» союзников очевидным.

Эхомосковские публицисты любят проводить параллель между АТО в Чечне и АТО против украинского Юго-Востока. Как я уже сказал выше, эта аналогия не точна. Однако в ней есть поучительный смысл. Немаловажную роль в замирении Чечни сыграл подкуп: подкуп населения и, главным образом, чеченской элиты. Для этого Кремлю потребовались огромные средства, они у него были и есть. Если даже Порошенко удастся нанести военное поражение ополченцам Новороссии, то как он будет замирять население без пряников, которых у него просто нет? Вопрос риторический. Штыками экономические и социокультурные проблемы не решаются, а именно они стимулируют конфликт. Не случайно же либерально-эхомосковская публика их старательно игнорирует, сводя дело к унылой конспирологии (к «спецназу ГРУ»). Прозападный неолиберальный режим, да еще после уничтожения мирного населения, сможет удерживать мятежные регионы только силой, следовательно, военное поражение ДНР и ЛНР будет означать только смену форм их борьбы за независимость вплоть до коренного изменения политического курса Киевом.

Итак, значение того, что происходит на Юго-Востоке Украины, значение новоросского движения, значение сопротивления киевскому правительству, под какими бы лозунгами оно ни происходило, под левыми, под правыми, под центристскими или какими бы ни было еще, лежит за его пределами. Значение этого движения — в Киеве, в Москве, Вашингтоне, Брюсселе, где угодно, только не в Донецке и Луганске. Это движение не обрело себя, оно противоречит самому себе постоянно (монархист Стрелков сражается за народную республику и т.д.). Измени Киев, Брюссель, Вашингтон, Москва свою политику в отношении Украины — изменится и содержание этого движения. Но пока признаков таких изменений нет. Стало быть, смысл борьбы Новороссии остается прежним: это борьба против угрозы поглощения неолиберальным ЕС Донбасса и всей Украины.

По сути, такое же восстание произошло и в Крыму. Только там местной власти удалось протест населения канализировать в форму поддержки интеграции с Россией.

3

После Женевской встречи 17 апреля 2014 года стало ясно: с реальной независимостью Украины все по-прежнему: ее как не было фактически, так и нет. Несмотря на всю «революционную» эпопею Майдана, судьба украинской государственности решается не народом и даже не правительством, а державами. Можно было бы назвать это «новым Мюнхеном», можно было бы обвинять в этом Майдан или Путина, если бы не одно обстоятельство.

Потерпела полный провал не столько украинская государственность как таковая, сколько провалился буржуазно-номенклатурный проект под названием «незалежность Украины», порожденный распадом СССР и иллюзиями позднесоветского общества. Более того, если иметь в виду экономическое положение Прибалтики, всей Восточной Европы и Закавказья, следует признать, что мы ныне наблюдаем кризис всего постсоветского неолиберально-номенклатурного устройства. Экономического чуда, обещанного либералами 90-х годов, не произошло. Вместо него разразился экономический кризис, особенно безжалостно обошедшийся с экономиками Восточной и Южной Европы. Таков общемировой фон украинских событий, который определяет их внутреннюю логику и их внутренние противоречия.

Сторонникам Евромайдана хочется в ЕС, а дешево туда не пускают. Дешево можно попасть в ТС, но туда им не хочется: там сидит «страшный» Путин, который запрещает танцевать в церквях и не любит гей-парады.

Катастрофа постсоветского проекта является делом самой обуржуазившейся номенклатуры и происходит при отсутствии реальной оппозиции. Понятно, что первая будет удовлетворять при этом лишь свои интересы. Однако возвращение Украины в зону российского влияния зависит от того, насколько успешно российская власть сможет решать внутренние проблемы своей страны — вне зависимости от того, понимает ли это наше правительство или нет. Втягивая Россию в украинский кризис, вообще увеличивая ее активность на международной арене, Путин ставит перед своим режимом такие задачи, решение которых объективно требует коррекции внутренней политики, требует кроме кнута еще и пряник, мотивирующий население как вне, так внутри самой России на поддержку Кремля.

Речь идет о коррекции неолиберального курса в сторону социально ориентированного управления экономикой. То, что помогло Западу разрушить СССР, теперь может послужить России в активном противостоянии с неолиберальным, переживающим экономические трудности Западом. Если путинский режим окажется не способным пойти на это — он неизбежно проиграет. Но в этом случае может проиграть и гражданское общество России, а выиграть тот же, кто бомбил Югославию.

Таким образом, путинская администрация, активно участвуя в украинских делах, объективно оказывается поставленной перед задачами, нерешение которых повлечет ее внешнеполитическое поражение, полное или частичное. Это уже подтверждается: продолжая внутреннюю неолиберальную политику и ужесточая репрессии против оппозиции, путинское правительство битву за Украину в целом проиграло. Влияние России ощутимо только на Юго-Востоке за счет социокультурной проблематики, которая накручена националистическими истериями, как на Украине, так и в самой России.

Тем не менее время работает против неолиберальных киевских властей, подписавших договор с ЕС. С учетом кризиса в самом ЕС, роста евроскептических настроений в Европе, откола от Украины Донбасса, уничтожения там инфраструктуры и заводов «украинскими патриотами», вследствие невменяемости украинских политиков в сфере экономики можно с уверенностью говорить, что ничего хорошего от евроинтеграции Украине не будет. Европейский выбор продиктован не экономическими потребностями страны, он является выражением массовых общественных иллюзий, на поводу которых идет киевское руководство. Когда правительство воплощает массовые «идолы театра», страна превращается в цирк. Если этой катастрофической политике Кремль противопоставит собственный более успешный экономический проект, то битва не только продолжится, но и будет выиграна самым оптимальным для Украины и для России образом. Во всяком случае, сейчас на Украине, после подписания соглашения с ЕС, социальная альтернатива по необходимости, неизбежно будет облекаться в пророссийские формы. Социальная проблематика будет выражаться в рамках социокультурной оппозиции: ЕС — РФ. Хорошо ли это или плохо, но с этим надо считаться и видеть за этой поверхностью конфликт между объективными интересами страны и интересами правящей группировки.

О том, что коррекция внутреннего курса российского правительства возможна, свидетельствует «легкое» кейнсианство, последовавшее после массовых выступлений на рубеже 2011–2012 годов. Оно выразилось в увеличении социальных расходов, в повышении зарплат бюджетникам и обеспечило поддержку правительства со стороны последних. В контексте дальнейших событий все это выглядит своеобразной экономической «артподготовкой» наступательной политики России во время украинского кризиса. Успех на Олимпиаде, о котором чаще всего в этой связи упоминают, не имел бы такого значения без недавних экономических и социальных успехов Кремля, как бы скромны они ни были.

Если путинский режим покажет способность эволюционировать в этом направлении и дальше, то мы увидим удивительное, но закономерное ослабление национал-демократического «тренда» массового сознания не только на Украине, но и в других странах Ближнего зарубежья. Обыватели всех стран хотят просто жить в соответствии со своими представлениями о нормальной жизни, а не соответствовать лозунгам политиков. Если союз с Россией это им обеспечит— значит, они будут с Россией. В большинстве своем «евромайданутые» украинцы не хотят не просто в «путинскую» Россию, а в неолиберально-номенклатурную, где преследуется инакомыслие, где невозможно честно вести бизнес и т.д. В этом заключается рациональный момент идеологии Майдана. Имидж Российского государства был сильно подпорчен репрессивными мерами против «Пусси Райот» и участников митинга на Болотной. Массовые антироссийские настроения в Киеве объясняются, среди всего прочего, и этим. Перед Кремлем стоит задача исправить этот имидж.

Правда, то, что активная внешняя политика ставит перед российским правительством новые задачи в политике внутренней, — само по себе это не означает, что оно их будет решать и сможет решить. Пока оно их решать как раз не собирается. Пока мы видим, как оно посредством втягивания Российского государства в украинский кризис добивается эффекта, позволяющего об этих задачах, скорее, забыть: общественное сознание России успешно переориентировано с внутренних проблем на внешние. В итоге, если на волне массовых протестов 2011–2012 гг. в России стало возникать новое гражданское общество, то теперь его настроения почти полностью выражает путинская администрация.

Среди всего прочего это означает, что наша несистемная организованная оппозиция потерпела крах. Ее значительная часть — прежде всего прозападное либеральное и леворадикальное направление — полностью лишилась политических перспектив без всякой надежды на восстановление, по крайней мере, в своем нынешнем идейном и организационном виде. Оппозиция так и не смогла объяснить подавляющему большинству населения страны свои цели и задачи — прежде всего потому, вероятно, что сама их не понимала. Она так и осталась не нужной простым гражданам, как, впрочем, и они — ей. За все постсоветские десятилетия российское оппозиционное движение как левого, так и либерального крыла так и не смогло выдвинуть ни программ, способных привлечь на свою сторону рядовое население, ни теорий, в той или иной степени адекватности объясняющих реальность. Украинский же кризис выявил в оппозиционной среде самую настоящую интеллектуальную катастрофу. Можно сказать даже так: вследствие свержения гражданами правительства на Украине произошла ликвидация гражданской оппозиции в России. Вот какие сюрпризы преподносит История.

Представители оппозиционно-либерального направления в большинстве своем продолжают самоуверенно повторять все то, что они говорили и раньше. Властям, для того чтобы сократить их влияние, достаточно просто давать им высказаться. Это проще, чем аресты, судебные преследования и прочее. Для этой цели существуют «Эхо Москвы», Латынина, Новодворская (точнее, тексты, сохранившиеся после ее смерти), Макаревич, Каспаров, Навальный и т.д. Как оказалось, на либеральную оппозицию не нужен нож. Даже медный грош не нужен. Дайте ей свободу слова, даже такую куцую, как у нас, — этого достаточно. Она расскажет о себе так, что никакая контрпропаганда со стороны государства не понадобится для ее дискредитации.

Чуть лучше дела с рефлексией обстоят на левом фланге оппозиции. Так, в самом начале украинского кризиса на «Рабкоре» и «Скепсисе» появились статьи леворадикальных деятелей (в том числе и с Украины), содержащие более или менее последовательный самокритичный анализ.

Что же касается еще недавно усиливавшегося в связи с обострением проблем с гастербайтерами националистического (в том числе «национал-демократического») движения, то оно оказалось нейтрализованным и включилось в фарватер государственной политики. Как о самостоятельной политической силе о нем можно забыть. Впрочем, несмотря на все свои старания, оно никогда и не было таковым. Теперь оно совсем лишилось политических перспектив: пример Украины слишком наглядно показал россиянам, что может быть с многонациональной страной, если в ней победят националисты.

Рейтинги популярности Путина взмыли вверх, и теперь о его победе на следующих президентских выборах можно говорить с очень большой долей вероятности.

Эти ошеломительные успехи правительства произошли не в результате победы в войне, не в результате репрессий и не потому, что Путин уже справился с экономическими и другими проблемами страны. Его успех объясняется только тем, что он мастерски смог воспользоваться слабостями своих политических противников — как внутренних, так и внешнеполитических. А эти слабости таковы, что наши граждане, выбирая между оппозицией и правительством, справедливо рассуждают так, что выбирать вообще не из кого, а уж если выбирать, то из двух зол — наименьшее (и привычное): Путина. Их можно понять: они слишком часто оказывались обманутыми, чтобы доверять каждому политическому парвеню. С необходимостью следует констатировать, что путинский режим не исчерпал свои ресурсы, и прежде всего ресурсы доверия со стороны рядового населения. А взятые им на вооружение идеологические инструменты — консерватизм и традиционализм — способствуют, хотя отчасти и пока, решению внешнеполитических задач (например, стимулируя у недоброжелательных соседей обострение «русского вопроса»).

Из своего политического и идейного поражения российская оппозиция может извлечь только тот вывод, что условием ее политического выживания в новой ситуации является самокритика, осознание своих ошибок и работа над их исправлением. Неоценимы в этом деле уроки украинского кризиса. Какие?

Прежде всего, оппозиция должна понять: национализм, как и прозападная ориентация, способны консолидировать политически активную часть общества в борьбе против режима, но в то же время они служат дискредитации протестного движения. Выступающие под этими лозунгами протестанты начинают рано или поздно действовать вопреки своим собственным интересам. Всякая социальная повестка забалтывается, протест «сливается» в пользу новой «патриотической» элиты, «идейные революционеры» становятся полицейскими и карателями, нация раскалывается по этническому признаку. Все это произошло на Украине в результате победы национал-демократического Майдана.

В связи со всем этим интересен такой вопрос: если бы на волне выступлений 2011–2012 годов в России победил союз прозападных либералов и русских «национал-демократов»? Подобная победа на Украине породила раскол нации и войностояние с восточным соседом. Не трудно себе представить, что в России победа националистов, как бы ни подчеркивали они свой демократизм, вызвала бы взрыв этнических национализмов внутри страны, гражданскую войну и интервенцию под предлогом «принуждения к миру».

Болотная — это неудавшийся Майдан. Майдан — это удавшаяся Болотная.

Я вовсе не хочу сказать, что протесты рубежа 2011–2012 годов в России были не нужны. Я хочу лишь напомнить о слабости их позитивной программы. Оппозиция должна иметь в виду, что она является подлинной оппозицией не тогда, когда только кипит моральным негодованием «против жуликов и воров». Она является таковой, когда знает, что предложить взамен их власти, когда предлагаемая ею альтернатива основана не на желании, а именно на знании реальных общественных тенденций, таящих в себе возможность этой альтернативы.

Идти на баррикады имеет смысл только с расчетом на победу. А это значит — с полным осознанием того, что конкретно ты будешь делать после того, как победишь. После победной эйфории наступят будни с их бытовыми проблемами, и ты должен ясно знать, как ты будешь их решать. Если не так, как свергнутая власть, то как? В ответе на этот вопрос должна проявиться ответственность оппозиции. Она только тогда и является подлинной оппозицией, когда берет на себя большую ответственность, нежели власть.

Киевский Майдан инфантильно ушел от этого вопроса, поддавшись эйфории и наивно доверившись старой Раде. Позитивная программа зимних и весенних протестов в России рубежа 2011–2012 годов отличалась не меньшей смутностью и эклектикой. Хотя при этом в том и другом случае сами по себе протесты были не безосновательны и морально оправданы.

Реакция на эпопею Майдана и Анти-Майдана со стороны российской оппозиции стала открытым ящиком Пандоры левацких и либеральных штампов. Часто они сводятся к следующему суждению: в Киеве произошла «буржуазно-демократическая революция» против «деспотической власти», которая совпала со «становлением нации» и которой противостоит «империализм Путина».

Но, позвольте, — возражу я им, — режим Януковича, каким бы коррумпированным он ни являлся, был признан легитимным всем мировым сообществом, ибо вполне укладывался в каноны рыночной экономики и формальной демократии, равно как соответствует им и путинский режим, кстати. О какой «буржуазно-демократической революции» тут можно говорить? Какие революционные изменения в украинском обществе произошли или хотя бы наметились после свержения Януковича? И разве «становление нации» происходит не в форме ее консолидации, а в форме ее глубокого раскола — который и произошел на Украине?

Что касается «империализма» Путина, то он действительно имел бы место, если бы российский президент последовал американским внешнеполитическим стандартам и уже после первой пролитой крови «русскоязычных» в Крыму или на Юго-Востоке отдал приказ ввести танки в «захваченные фашистами» Киев и Львов. При этом опять же, по американским стандартам, он мог бы обойтись и без обнаружения в них фашистов.

Леваки, говорящие об «империализме» Путина, часто добавляют к этому слова Ленина о том, что революционеры должны желать поражения своему правительству. Но Ленину-то было что противопоставить своему и чужому империализму — революционный пролетариат Российской империи, способный превратить империалистическую войну в гражданскую! Однако у современных левых под рукой такового нет, и вопрос — будет ли он.

Следя за дискуссиями в Интернете, забавно видеть, как оппозиционно-либеральная и отчасти даже левая общественность, дежурно всегда осуждавшая большевиков за «переворот», приветствует Майдан, прогнавший «Яныка», чтобы потом, не переводя дыхание, описывать возникшую ситуацию в категориях формальной демократии. Запутавшись в собственных штампах, она просто игнорирует проблему соотношения позитивного и естественного права. Защищая демократию, наши прозападные демократы оказались неспособными различить ее от не-демократии. Оказалось, что проблема нашей демократии не столько в том, что она — управляема, а, скорее, в том, что она не нужна даже многим из тех, кто ее защищает.

Украинский кризис способствовал обострению особой интеллектуальной болезни нашей оппозиции (как левой, так и правой), которую можно обозначить как «Анти-Путин головного мозга». Она выражается в суждениях: все беды в России — лично от Путина, и даже когда потребности путинского режима совпадают с общественными потребностями — это рассматривается только как повод объявить последние ложными или результатом «телезомбирования» масс. Здесь мы имеем дело с перевернутым вариантом известной формулы: «Пункт 1: начальник всегда не прав»; 2. Если он прав, то смотри пункт 1».

Однако сложность в том, что «начальник» может-таки оказаться прав, даже не желая этого. Преследуя свои интересы, он вынужден защищать интересы и гражданского общества (в случае с Путиным — объективно поддерживать антинатовские, антинеолиберальные и антиеэсэсовские настроения в Украине или поощрять внутренний спрос в России). При этом он ничуть не становится от этого лучше сам по себе. Так капитан, ненавидящий свою команду (или равнодушный к ней), вынужден спасать ее вместе с кораблем, на котором находится сам, — что никак не характеризует его личность в лучшую сторону.

Путин может ставить перед собой любые, самые реакционные задачи (или, наоборот, прогрессивные), но решаться они будут лишь постольку, поскольку это совпадет с реальными общественными потребностями. Из этого как минимум вытекает, что то, против чего следует бороться оппозиции, отнюдь не заключается в человеке по фамилии Путин, а представляет собой нечто большее: особую общественную систему, о которой наша леворадикальная оппозиция знает мало, а либеральная — еще меньше.

Правда, в оправдание российской оппозиции нужно сказать, что она действительно оказалась в нелегком интеллектуальном положении, встретившись с совершенно неожиданным фактом. Для нее экономическая и политическая несостоятельность путинского режима была уже вопросом решенным, когда, по видимости внезапно, население целых регионов соседней страны, причем регионов культурно и промышленно развитых, ринулось в объятия Путина. Для прозападного оппозиционного сознания (не только либерального, но и левого) дело усугубилось тем, что это бегство в Россию стало реакцией граждан на перспективу оказаться в зоне влияния ЕС. И вот это совсем непонятно: как могут люди, находясь в здравом уме, отказаться от благ цивилизации? Ведь все уже вроде привыкли, что приличные люди бегут из России, а в нее едут только заведомые неудачники — таджики, приднестровцы, молдаване, кавказцы и так далее.

Напомним читателю, что нечто подобное произошло еще раньше, зимой 2012 года, в виде массовых «путингов» на Урале. Они возникли в самый разгар оппозиционных протестов и также повергли оппозицию в недоумение своей массовостью.

Дело стало, кажется, совсем не поддающимся объяснению (особенно для левых), когда правительство Путина во время украинских событий выступило в непривычной для себя роли защитника советских символов и ценностей. Официальный антисоветизм и антикоммунизм поутих. По российским телеканалам прошло документальное кино, прославляющее цветущую Советскую Украину. На украинских пророссийских пабликах в социальных сетях причудливо переплелись советская и державно-российская символика. Активизировалось охранительное неосоветистское движение Кургиняна.

Высказанный мной как-то пару лет назад полушутливый тезис о том, что подрастающее поколение снова будет жить при коммунизме (в смысле: при коммунистической риторике правящих слоев), неожиданно быстро начал сбываться…

Объяснить все эти факты оппозиционное сознание оказалось не в состоянии. В подавляющем большинстве случаев они просто игнорируются. Оппозиционеры, как правило, успокаивают себя байками про «голосование под дулами калашей» (о Крыме), о спецназе ГРУ в Донбассе или про то, что рабочих на «путинги» свозили насильно или обманом. Так ничтоже сумняшеся оппозиция воспроизводит конспирологический подход официальной пропаганды, над которым сама же смеется. Ныне завершилась ее идейная эволюция последних десятков лет: от антисоветизма через антикоммунизм она пришла к русофобии. В этом сказалась не чья-либо персональная глупость, это крах всей постсоветской картины мира, восходящей к антисоветскому диссидентству и перестроечной публицистике.

Между тем все это может представляться непонятным только тому, кто считает, что просоветская риторика и восстановление прежних, советских, экономических связей как-то противоречит социальной природе нынешней российской власти. Да ничуть. Скорее, они соответствуют ей. Буржуазно-бюрократическая корпорация (постсоветская номенклатура) может говорить какие угодно слова, поклоняться каким угодно символам, если это не противоречит ее интересам. В отличие от гражданской буржуазии, она меньше зависит от капризов рынка по той простой причине, что ее благосостояние зависит не от прибыли, а от собираемых налогов, точнее, от монополии в сфере перераспределения общественного продукта. К ее услугам — весь государственный аппарат, включая армию, флот, полицию. Это дает ей возможность более гибко маневрировать в своей экономической, идеологической и социальной политике. Что ей делать, если ее экономические и политические интересы приходят в столкновение с западными конкурентами? Как ей поступать, если она наталкивается на более или менее организованную, более или менее массовую оппозицию? Только искать поддержку у собственного народа — той его части, которая еще не вовлечена в протестное движение, и удовлетворять, хотя бы отчасти, реальные общественные потребности. А они заключаются в восстановлении всего того, что было разрушено за десятилетия капиталистического эксперимента в России: государственного регулирования экономики, экономических связей между регионами «ближнего зарубежья» в их прежнем объеме, социально ориентированной перераспределительной системы и, наконец, универсалистской идеологии. Ко всему этому нашему государству придется возвращаться, хочет оно этого или не хочет, и не потому, что оно стало или станет вдруг хорошим, а единственно подчиняясь давлению извне и/или снизу. Другой вопрос — насколько последовательно. Естественно, что последовательности в данном случае неолиберальному правительству Путина хотелось бы избежать. Только внешнее давление — внешнее и внутреннее — способно мотивировать его двигаться в этом направлении.

Нынешние идеологические кульбиты путинской власти непосредственно связаны с ростом ее внешнеполитической активности. Собственные национализм и державность, как оказалось, способны только провоцировать чужие. Укрепление ТС, распространение влияния России на новые территории объективно потребует идеологию, ценности и символы, обладающие универсалистским, наднациональным содержанием. Либерализм, традиционализм, вообще правые идеологии эту интегрирующую роль выполнять уже не в состоянии в силу полной смысловой исчерпанности. Отсюда — неосоветизм путинской власти, не прямой, так косвенный. Так или иначе, он отражает объективный общественный запрос на восстановление советских связей и системы советской социальной защиты.

Над Киевом и Донецком, над Тирасполем и Новосибирском, даже над Будапештом, Хельсинки и Ригой, над всем постсоветским пространством реет призрак советской страны. Одни молятся на него, другие его проклинают, но, так или иначе, и он, среди всего прочего, определяет поступки людей. Оказалось, за 20 лет борьбы с советским прошлым его не только не убили, но сделали еще актуальнее и привлекательнее его смыслы и символы.

Хорошее помним, плохое забываем. Забыли маразм позднесоветских генсеков, очереди за колбасой, штурмовщину в конце месяца. Забыли блатные отношения, советский общепит, стукачей, «правильные» речи идеологов. Забыли.

Помним советские фильмы, советскую музыку, дружбу народов, бесплатные медицину и образование. Помним виниловые пластинки по 1 р. 45 коп., «Радионяню», «Клуб знаменитых капитанов», книги Стругацких, Ефремова, Крапивина, Окуджавы — вообще книжный бум. Помним пирожки по 5 коп., авиарейсы Свердловск—Таллинн по 50 рублей. Помним «Науку и жизнь», кружки авиамоделистов и прочее.

Плохое забылось, потому что прошло. Хорошее помним, потому что осталась потребность в нем. За 20 лет так и не удалось создать ничего лучше, ничего более универсального и пригодного для постсоветского общества: ни либерализм, ни национализм, ни традиционализм в духе какого-нибудь евразийства так и не смогли все это заменить.

Во время крымских событий по «Евроньюс» показали такой сюжет. Украинские военные, без оружия, со знаменами, идут на место своей работы, в аэропорт Бельбек. Их встречают вооруженные россияне — человек 5. Стреляют под ноги. Им навстречу выходит украинец с красным знаменем (это, скорее всего, знамя части, сохраненное с советских времен) и идет прямо на стволы, говоря: «Что, в советское знамя стрелять будешь?!» Россияне смущаются и опускают стволы вниз. Завязывается разговор.

Это не срежиссированная сценка. Это документ. Он свидетельствует, что Советский Союз еще жив. Несмотря ни на что. Он жив как идея, как ориентир, как психологический фактор, наконец, как идеологическая потребность государства. Кто-то обрадуется этому, кто-то ужаснется. И первому я задам такой вопрос: как сделать так, чтобы повторить только хорошее? А второму: что ты противопоставишь ему, кроме того, что уже забылось?

Итак, киевский Майдан, его гражданская революция, заблудился в дебрях националистической и либеральной риторики, как когда-то восстание на Болотной площади в Москве. Он обозначил для России крайне нежелательный вариант развития. От того, каким путем станет развиваться она, — это зависит не только от ее правительства, но и от того, насколько прилежно освоит уроки украинского кризиса российская оппозиция. Пока последняя вполне удовлетворялась своим маргинальным статусом и практически не боролась за влияние на широкие массы. Но Украина показала, что их участие является решающим фактором успеха протестного движения. В этом случае никакие государственные репрессии не способны его задавить.

Стать понятной самой себе и стать понятной рядовым гражданам — эти задачи для российской оппозиции, наконец, совпали и превратились в основное условие ее выживания в новой политической ситуации.

Опубликовано в журнале:

«Урал» 2014, №9

Почти половина жителей Молдавии выступают за евразийский геополитический вектор и против членства страны в НАТО, свидетельствуют результаты соцопроса, представленные во вторник кишиневским Институтом маркетинга и общественного мнения (IMAS).

"Если бы в эти выходные в Молдавии состоялся референдум по вступлению страны в Таможенный союз, то положительно проголосовали бы по этому вопросу 48% респондентов", — сообщил руководитель IMAS Дорин Петруци.

Согласно проведенному год назад опросу "Барометра общественного мнения", вступление в ТС поддержали 46,2% респондентов.

Впрочем, данные последнего социисследования показали, что в стране почти одинаковое число сторонников ТС и Евросоюза. По словам Петруци, за евроинтеграцию высказались 47% опрошенных, против — 35%.

Опрос IMAS также показал, что 44% жителей Молдавии выступают за сближение страны с Россией.

Против вступления Молдавии в НАТО высказались 46% респондентов. Решительно выступают за союз с Североатлантическим альянсом только 23% опрошенных. Порядка 12% проигнорировали бы плебисцит по этому вопросу, а 20% не смогли определиться с ответом.

Опрос населения проводился с 5 по 22 сентября 2014 года. В нем приняли участие 1032 респондента в возрасте от 18 лет из 71 населенного пункта Молдовы. Погрешность составляет около 3%. Валерий Балан.

Встреча, которая проходит в рамках сотрудничества стран ЧЭС, посвящена вопросам готовности к чрезвычайным ситуациям и реагированию на угрозы здоровью населения.

Дмитрий Костенников ознакомил участников встречи с российским опытом работы в условиях чрезвычайных ситуаций и ликвидации внезапных угроз здоровью. В качестве примера он привел организацию работы по ликвидации последствий самого масштабного за всю российскую историю наводнения на Дальнем Востоке в июле-октябре 2013 года. За это время более 200 тысяч человек получили медицинскую помощь. На Дальний Восток были доставлены более 15 тонн лекарственных препаратов и 4 тонны дезинфицирующих средств. Благодаря оперативному межведомственному взаимодействию были спасены жизни и сохранено здоровье сотен людей, предотвращены вспышки инфекционных заболеваний в пострадавших от поводка регионах.

Статс-секретарь-заместитель Министра подчеркнул: «Мы помогали и планируем в дальнейшем помогать тем странам, в которых, в связи с чрезвычайными обстоятельствами, сложилось бедственное положение в здравоохранении, поскольку чрезвычайные ситуации могут вызывать истощение и без того скромных ресурсов. Именно поэтому наша страна направляла лекарства, медицинские изделия в охваченные вооруженным противостоянием Сирию, Украину, помогала медикаментами и знаниями странам Африки, где фиксируется беспрецедентная вспышка лихорадки Эбола».

Дмитрий Костенников предложил установить и развивать сотрудничество по всем обсуждаемым направлением с привлечением экспертов и профильных медицинских учреждений, не сводя его только к обмену уведомлениями.

«Необходимо выработать общие подходы, развивать обмен опытом и передовыми достижениями. Важно также к этой работе привлекать другие ведомства, к компетенции которых относятся вопросы организации помощи в чрезвычайных ситуациях и при других угрозах здоровью», - отметил Дмитрий Костенников.

Итогом встречи стало подписание Декларации Министров, ответственных за здравоохранение и фармацевтику государств-участников Черноморского экономического сотрудничества.

В Декларации подтверждается приверженность государств-участников ЧЭС общим принципам в области здравоохранения и декларируется установление в рамках региона Сети по готовности к чрезвычайным ситуациям и реагированию на угрозы здоровью населения.

Декларация содержит предложения по обеспечению возможности регулярного и систематического обмена информацией об угрозах здоровью между государствами-членами ЧЭС; по разработке региональных подходов для взаимодействия между компетентными органами в регионе ЧЭС, а также по созданию «Сети по готовности к чрезвычайным ситуациям и реагированию в регионе в сфере здравоохранения», которая будет функционировать в соответствии с Международными медико-санитарными правилами Всемирной организации здравоохранения.

Российская Федерация будет председательствовать в рамках сотрудничества стран ЧЭС в 2016 году, с января по июнь включительно.

Справочно:

Организация Черноморского экономического сотрудничества (ЧЭС) создана 25 июня 1992 г. как региональная инициатива. С мая 1999 г., после вступления в силу Устава ЧЭС, является полноформатной международной организацией. Члены ЧЭС: Азербайджан, Албания, Армения, Болгария, Греция, Грузия, Молдавия, Россия, Румыния, Сербия, Турция и Украина.

В ЧЭС функционируют 18 рабочих групп по основным направлениям сотрудничества, в т.ч. транспорту, энергетике, науке и технологиям, экологии, связи, сельскому хозяйству, образованию, чрезвычайным ситуациям, борьбе с организованной преступностью и др. Также в рамках Организации действуют органы, связанные с ЧЭС – Черноморский банк торговли и развития, Международный центр Черноморских исследований, Деловой совет и Парламентская ассамблея ЧЭС.

Россия не пропустила на территорию страны более тонны сала и мяса неизвестного происхождения, которые пытались провезти в РФ с Украины.

"В рамках проводимых мероприятий по выявлению и пресечению каналов незаконного перемещения животноводческой продукции на железнодорожных станциях Брянск-Орловский и Суземка в период с 19 по 26 сентября запрещен ввоз в Российскую Федерацию 450 килограммов сала и 740 килограммов мяса неизвестного происхождения", — говорится в сообщении Россельхознадзора.

Отмечается, что сало везли жители Украины и Молдавии без ветеринарных сопроводительных документов и с нарушением условий транспортировки в пассажирских поездах сообщением "Николаев-Москва", "Киев-Москва", "Одесса-Москва" и "Кишинев-Москва".

В настоящее время сало вернули на Украину, а владельцев привлекли к административной ответственности.

Финансирование социально защищенных статей обеспечено бюджетом Приднестровья лишь на 80%, заявила министр финансов непризнанной республики Елена Гиржул на заседании правительства в понедельник.

По ее словам, текущая задолженность по социально значимым обязательствам составляет 45 миллионов приднестровских рублей (4 миллиона долларов). "Только задолженность по таким социально защищенным статьям, как питание, медикаменты, содержание детских домов, лечение за пределами республики, на сегодняшний день составляет около 25 миллионов рублей (более 2 миллионов долларов)", — цитирует заявление Гиржул пресс-служба правительства Приднестровской Молдавской республики (ПМР).

Министр уточнила, что на финансирование социально защищенных статьей требуется более 190 миллионов рублей (17 миллионов долларов), тогда как размер текущих поступлений в бюджет составляет 120 миллионов рублей (почти 11 миллионов долларов).

"Динамика поступлений позволяет обеспечить лишь выплату заработных плат, при этом не будет возможности финансировать выплату социальных пенсий и пособий, содержание детских домов, расходы по питанию и медикаментам", — отметила глава Минфина.

Глава Приднестровья Евгений Шевчук, присутствовавший на заседании правительства, поручил профильным специалистам провести анализ причин, повлиявших на текущую финансовую ситуацию.

Приднестровье, 60% жителей которого составляют русские и украинцы, добивалось выхода из состава Молдавии еще до распада СССР, опасаясь, что Молдавия присоединится к Румынии. В 1992 году, после неудавшейся попытки молдавских властей силой решить проблему, Кишинев утратил контроль над левобережными районами, и Приднестровье стало территорией, фактически неподконтрольной Кишиневу. Мир в регионе поддерживают миротворческие силы. Тирасполь добивается международного признания, Молдавия предлагает приднестровцам автономию в составе единого государства. Владимир Сандуца.

Молдавские социалисты будут выступать за вхождение Молдавии в Таможенный союз и сближение с Россией, заявил в воскресенье на съезде Партии социалистов Молдавии (ПСРМ) ее лидер Игорь Додон.

В Молдавии 30 ноября состоятся парламентские выборы. Последние пять лет правящее большинство в парламенте страны было представлено проевропейскими партиями. ПСРМ единственная партия на левом фланге, которая высказалась за категорическую денонсацию Соглашения об ассоциации Молдавии с ЕС.

"Партия социалистов выступает за укрепление отношений с Россией и вступление в Таможенный союз. Мы предложили организовать национальный референдум по внешнему курсу страны. Этот геополитический вектор сохранит молдавскую государственность. Кроме того, ТС обеспечит стране два жизненно важных стимула для экономического развития, которые Евросоюз не сможет предоставить никогда: дешёвые энергоносители, в первую очередь газ, и традиционный рынок сбыта для молдавской продукции", — заявил Додон.

В работе съезда приняли участие более двух тысяч делегатов со всех регионов Молдавии, а также представители партий левого толка из других стран.

Делегацию Российской Федерации возглавил депутат Государственной думы РФ, лидер партии "Справедливая Россия" Сергей Миронов. Он отметил, что "сейчас очень важно поддерживать связь между Молдавией и Россией". Миронов также выразил уверенность, что ПСРМ "займет важную политическую роль в Молдавии". Валерий Балан.

Проблему мутации бактерий обсудили в РИА "Новости" на пресс-конференции на тему: "Антибиотикорезистентность как один из глобальных вызовов мировому сообществу XXI века". Врачи утверждают, что наступает доантибиотическая эра - то есть человечество возвращается к тому историческому периоду, когда антибиотики еще не были изобретены.

"Я напомню, что в Древнем Египте жили в среднем 22,5 года, - рассказала профессор, заведующая кафедрой поликлинической терапии N2 ЛФ Российского национального исследовательского медицинского университета им. Н.И. Пирогова, заслуженный врач России Ирина Чукаева. - В Древнем Риме - 24 года, в Средневековой Европе - 21 год".

Сегодня европейцы живут в среднем по 85 лет, однако с наступлением доантибиотической эры продолжительность их жизни снова сократится и составит 20 - максимум 30 лет. "Большая продолжительность жизни была достигнута благодаря антибиотикам, - отметила профессор. - Сейчас мы говорим, что наибольшая опасность - инсульты и инфаркты, но до них мы живем довольно долго".

К примеру, в Крымскую войну небоевые потери от дизентерии, тифа и других инфекций были в 2,5 раза выше, чем потери убитыми в бою. Антибиотики были изобретены в 20-х годах ХХ в. и стали широко применяться в 40-е. С тех пор, по словам медиков, началась "настоящая гонка вооружений". С 40-х по 60-е гг. было изобретено максимальное количество антибиотиков - около полусотни. Для сравнения: за последние 20 лет изобрели всего два антибиотика. Зато микробы начали активно мутировать и приспосабливаться.

"Микробам понадобилось время, чтобы понять, что их кто-то начал убивать. Любое существо борется за свое существование", - констатировал профессор кафедры госпитальной терапии N2 Первого Московского государственного медицинского университета им. И.М. Сеченова Сергей Яковлев.

В борьбе за существование у микробов есть все шансы победить человечество. Тем более что человечество пока еще не осознало весь ужас своего положения. "С изобретением пенициллина человечество решило, что микробы побеждены навсегда. Нет сомнений, что антибиотики - это величайшее достижение человечества. Но теперь мы стоим на грани катастрофы", - предупредил Яковлев.

Первые микробы, устойчивые к антибиотикам, стали появляться еще в 50-е гг. ХХ в., но примерно 10 - 15 лет назад антибиотикорезистентность стала носить массовый характер. "Устойчивые формы микробов начали выявлять во всех регионах мира, во всех средах - в водоемах, в почве, в разных учреждениях, школах, больницах и так далее, то есть наступила эра глобализации антибиотикорезистенции", - отметил профессор.

Распространению устойчивых форм способствует быстрое передвижение населения - сегодня вы в Москве, а завтра уже в Париже вместе со своими мутировавшими микробами. На сегодня существуют две самые "горячие точки" - Индия и Греция. Именно в этих странах размножается наибольшее количество устойчивых бактерий. Эти же страны являются и мировыми лидерами по их экспорту.

"Если вы посещаете эти страны, то возвращаетесь с устойчивыми микробами и начинаете их распространять", - рассказал Сергей Яковлев. Таким образом, немалый вклад в распространение трудноизлечимых простуд и прочих инфекций вносят наши безобидные, на первый взгляд, туристы.

Внутри страны самым опасным очагом и инкубатором устойчивых инфекций являются больницы. Аналогичная картина наблюдается и в развитых странах - согласно статистике ЕС, устойчивость одной из самых распространенных внутрибольничных инфекций - кишечной - с 2006-го по 2012 г. выросла с 1% до 5%, то есть каждая 20-я кишечная инфекция уже не лечится.

Еще больше выросла устойчивость клебсиеллы (разновидность бактерий, которые вызывают менингит, пневмонию и т.д.) - с 1% до 12%, устойчивость ацинетобактерий (сепсис, эндокардит и т.д.) - и вовсе с 2% до 70%.

"То есть сегодня мы сталкиваемся с ситуацией, когда эти инфекции нечем лечить, - пояснил Яковлев. - По статистике, каждый 12-й пациент, попадая в России в больницу, заболевает внутрибольничной инфекцией". По устойчивой форме туберкулеза мы уже выбились в число лидирующих стран европейского региона и заняли пятое место после Азербайджана, Молдавии, Таджикистана и Украины.

Врачи опасаются: есть вероятность, что человечеству не удастся изобрести больше ни одного антибиотика нового класса. Это может привести к вымиранию большей части народонаселения планеты, ведь антибиотики уничтожают чувствительные микробы, в результате микробы-мутанты получают селективное преимущество. Пища в организме человека у них остается та же самая, и они начинают стремительно размножаться, чтобы занять место уничтоженных чувствительных.

Можно было бы еще смириться, если бы человечество антибиотиками только лечилось - но вместо этого использование антибиотиков принимает колоссальные и неоправданные масштабы. А вместе с масштабами растет и количество микробов-мутантов.

Антибиотики используются везде - в ветеринарии, в агроиндустрии. Вы съели курицу или свиную котлету, а курица или свинья была скороспелой, причем скороспелость достигается за счет кормления теми же антибиотиками. "Значит, вы ее съели с антибиотиками. Необходим госконтроль при выращивании животных и птиц. Но в России никто этим толком не занимается. В результате мы теряем последние эффективные антибиотики", - подытожил эксперт.

По словам профессора, заведующего Научно-исследовательского центра Смоленской государственной медицинской академии Владимира Рафальского, мутируют не только микробы, но и сам человеческий организм. Так, исследования в США показали побочные эффекты от применения антибиотиков, которых не было зафиксировано в более ранние годы - начиная от печеночной недостаточности и заканчивая отслоением сетчатки глаза и слепоты.

Таким образом, "проблема становится стратегической", но спасти ситуацию вряд ли получится, полагают эксперты.

Бело-Молд-канал. Лукашенко в Кишиневе уважил евроинтеграцию Молдовы

Президент Белоруссии вполне может рассчитывать, что его внезапный визит в Молдавию заметят в Брюсселе. Своим заявлением он сыграл явно не в пользу сторонников "таможенного" вектора, к которому вроде бы принадлежит сам.

Автор Михаил Шейнкман

Александр Лукашенко продолжает развивать свой геополитический успех на постсоветском пространстве. И хотя эффективность его внезапного визита в Молдавию если и проявится как-то, то лишь на периферийном уровне, заметить его могут и в Брюсселе. По крайней мере, белорусский президент вполне может на это рассчитывать. Ему так понравилось, что в нем после минских соглашений по Украине признали "миротворца", что он и в Кишинев, вероятно, для того и поспешил, чтобы кого-нибудь с кем-нибудь примирить. И, прежде всего, наверное, Запад с собой.

Потому и рванул экспромтом, что сейчас на слуху. А Молдавия – на виду. Пользуется особым вниманием ЕС. И не пользуется спросом у России. Иными словами, самое время и самое место для демонстрации собственной позиции. И хотя этому выезду не предшествовала какая-либо серьезная подготовка, по некоторым сведениям, даже в администрации Лукашенко пару дней назад не все о нем знали, чтобы сказать главные слова, она была и ни к чему.

Местному президенту Тимофти гость объявил, что Белоруссия "уважает решение Молдавии подписать и ратифицировать соглашение об ассоциации с Европейским союзом". Это притом, что, как минимум, половина республики готова пойти на гражданский протест на почве такого интеграционного выбора. Так что от Лукашенко этот пассаж совсем не только дань дипломатическому этикету. Он сыграл явно не в пользу сторонников "таможенного" вектора, к которому вроде бы принадлежит сам.

В Молдавии не все знают особенности национальной политики Лукашенко, но все в курсе того, что он союзник России. А потому и заявления его могут толковать как ретрансляцию московской позиции. Хотя здесь он, как раз, чтобы явить свое отличие от нее. Потому и фрукты с овощами готов себе забрать. Впрочем, покупательская емкость Белоруссии слишком мала, а ее пропускная способность теперь слишком внимательно контролируется российскими таможенниками, чтобы Кишинев всерьез рассчитывал с помощью Минска либо компенсировать потерю российского рынка, либо получить лазейки для проникновения на него. Поэтому от Лукашенко для прозападной коалиции — лишь доброе слово, но и оно приятно. Тем паче, если его можно использовать во внутренней борьбе. Кишинев старательно навязывает гражданам мысль о том, что и работая на ЕС, можно сохранить варианты с Таможенным союзом. Тому, кто сомневается в этом, он теперь всегда может предъявить Лукашенко.

Вопрос политологу Валерию Карбалевичу (Минск):

— С чего бы это вдруг Лукашенко так внезапно отправился в Кишинев? Что его там интересует?

— Я думаю, что в основе – экономика. Белорусская экономика переживает достаточно тяжелые времена. Спрос на белорусскую продукцию сократился, переполнены склады. Поэтому сегодня проблема, куда продать белорусскую продукцию.

— Лукашенко заявил, что уважает евроинтеграционный выбор Молдавии. Как это соотносится с политикой Таможенного союза?

— Он должен говорить такие вещи. Это элемент дипломатической вежливости. Тем более что Беларусь тоже участник "Восточного партнерства". Так что, тут Беларусь никаких проблем для себя в этом смысле не видит.

— После минских переговоров по Украине заговорили о том, что Лукашенко раскрывается для Запада с какой-то новой стороны и это ему зачтется. Как Вы считает, это действительно так?

— Да, это действительно так. Беларусь пытается воспользоваться украинским кризисом для размораживания отношений с Западом. Небольшой процесс размораживания очень медленно происходит. Уровень контактов увеличивается. Но все это пока очень медленно и каких-то серьезных сдвигов, шагов пока не видно.

Лукашенко едва ли случайно демонстрирует особое расположение к постсоветским режимам, у которых с Россией не складывается. Это лучшая иллюстрация его независимости и политической неподкупности. Он называл набожным и порядочным Турчинова, когда тот в ранге и.о. президента Украины уже убивал юго-восток. Он чуть ли не целуется с Тимофти, который провозглашает Москву главной угрозой всему живому.

При этом белорусский лидер ведет себя так, словно его отнюдь не смущают причины этих разногласий. А они, ведь, совсем не только в выборе экономических партнеров. Они и в целенаправленном уничтожении исторической памяти, в стремлении зачистить отношения от всего, что объединяет. Кишинев, может быть, пока не так братоубийственно, как Киев, но тоже пытается стерилизовать сознание. Чтобы в нем не осталось Дня Победы, уважения к ветеранам. Но Молдавия, как сказал Лукашенко, имея в виду, прежде всего, ее власть, все одно для Белоруссии — надежный партнер. Сегодня в Кишиневе он возложил цветы к памятнику молдавскому правителю Штефану Великому. О его посещении мемориала Советским Воинам-Освободителям широкой общественности ничего не известно.

Александр Новак провел рабочую встречу с заместителем Премьер-министра Республики Молдова.

Министр энергетики Российской Федерации Александр Новак провел рабочую встречу с заместителем Премьер-министра, Министром экономики Республики Молдова Адрианом Канду. В ходе мероприятия стороны обсудили аспекты сотрудничества в газовой сфере и электроэнергетике, в частности, перспективы газоснабжения Молдовы и европейских потребителей в предстоящий осенне-зимний период в контексте ситуации на Украине и вопросы взаимодействия ОАО «Газпром» с молдавскими компаниями...

Около 200 человек пикетировали в понедельник здание Министерства обороны Молдавии, требуя от властей отказа от сотрудничества с НАТО.

Молдавские военнослужащие принимают участие в международных учениях Rapid Trident-2014, которые начались на Украине под эгидой НАТО. Минобороны отмечает, что учения направлены на укрепление "региональной стабильности и безопасности, международного военного партнерства, доверия и улучшения взаимодействия между НАТО и странами-партнерами".

Акция протеста была организована представителями движения "Родина-Евразийский союз". Пикетчики, одетые в форму Красной армии времен Отечественной войны, держали в руках плакаты с надписями: "Вежливость рождает спокойствие", "Moldova fara NATO" ("Молдавия без НАТО"), "Стоп НАТО!" и др.

Участники акции выступили против совместных учений армии страны и войск НАТО, а также против присутствия военного контингента НАТО в Кишиневе.

"Участие Молдавии в военных учениях под эгидой НАТО нарушает нейтралитет страны, предусмотренный Конституцией. Нам бы не хотелось, чтобы молдавские ребята воевали на чужой земле за интересы вашингтонского обкома и европейских структур", — сказал РИА Новости лидер движения Игорь Тулянцев. Валерий Балан.

Израиль ввел безвизовый режим с Молдавией, с 22 сентября граждане Молдавии смогут путешествовать в Израиль без виз, сообщили РИА Новости в воскресенье в пресс-службе молдавского правительства.

Ранее министр иностранных дел и евроинтеграции Молдавии Наталья Герман и министр иностранных дел Израиля Авигдор Либерман заявляли о намерении отменить визовый режим между двумя странами с 1 августа нынешнего года.

"Премьер-министр Юрий Лянкэ провел телефонный разговор с министром иностранных дел Израиля Авигдором Либерманом. Последний заявил, что с 22 сентября молдавские граждане могут путешествовать без виз в Израиль. Соответствующее решение было утверждено правительством Израиля", — сказала сотрудник пресс-службы правительства.

В феврале этого года заместитель министра иностранных дел Израиля Зеэв Элькин заявлял, что израильский МИД активно поддерживает введение безвизового режима практически со всеми странами СНГ. Валерий Балан.

Евроинтеграционные процессы на постсоветском пространстве приводят к потере странами СНГ суверенитета и настраивают их на противостояние с Россией — такое мнение высказали участники видеомоста "Украинские уроки для Грузии и Молдавии", который прошел в пятницу в МИА "Россия сегодня".

В начале сентября в Баку представители Украины, Грузии и Молдавии заявили, что ждут в 2015 году от Евросоюза четкого сигнала относительно членства в нем. Участники видеомоста в пятницу отметили, что евроинтеграционные процессы в Молдавии и Грузии не поддерживаются большинством жителей этих стран, их продвигает политическая элита.

"Многие молдаване негативно относятся к разрыву с Россией. Другое дело, если мы говорим о руководстве страны. После подписания соглашения об ассоциации с Молдавии и ЕС политическая элита стала не более чем "смотрящей" за страной в интересах Запада, которому выгодно сегодня отлучить страны экс-советского пространства от России", — уверен директор Института ЕврАзЭС Владимир Лепехин.

Эксперт добавил, что одна часть молдавской элиты стремится к сближению страны с ЕС, а другая, обладающая румынскими паспортами, желает войти в состав Румынии.

Еще один участник видеомоста, заместитель директора Института стран СНГ Игорь Шишкин подчеркнул, что евроинтеграция — это не выбор элит стран СНГ, а политическое давление самой Европы.

"Восточное партнерство" планировалось не для новых рынков, даже украинский рынок сейчас не особо важен для ЕС. Важно было другое: не допустить интеграции этих стран с Россией. Причем, замечу, свою активность ЕС проявил, когда наметилась экономическая реинтагрция бывшего СССР. Запад был готов идти на все, лишь бы оторвать экс-советские республики от РФ. Пример Украины явно это продемонстрировал. Интеграция с ЕС — это не выбор стран СНГ, а выбор Европы", — считает Шишкин. По его словам, если "русский мир будет отставить свои права, то планы господ с Запада не обязательно могут сбыться". Валерий Балан.

Жизнь и приключения ярославской литературы в начале XXI века

Евгений Коновалов

Вот уже более двенадцати лет прошло с тех пор, как в журнале «Знамя» вышла статья Евгения Ермолина с суровым и провокационным заголовком «В Ярославле литературы нет»[1]. Кажется, пришло время бросить еще один взгляд на сей предмет и попытаться разрешить на новом материале этот судьбоносный вопрос. Тем более что на провинциальные подмостки вышло новое литературное поколение, а в поколении не столь новом за последние годы обнаружились новые авторы. Разговор на эту тему с читателями, однако, будет своеобразным, и своеобразие это, по-видимому, относится к ярославскому менталитету вообще.

Столичные претензии ярославцев - и в политике, и в культуре - общеизвестны: достаточно упомянуть всегдашнюю оппозиционность жителей по отношению к действующей центральной власти или вспомнить недавнюю головокружительную политическую карьеру «народного» мэра Ярославля. Столь же понятно, что золотой для города XVII век (когда Ярославль даже побывал официальной столицей Русского государства) давно прошел. К настоящему времени по уровню инфраструктуры, образования или культуры город едва ли сильно выделяется на фоне других областных центров европейской части России. Но историю не отменить, и многие ярославцы помнят свою историю, любят свою историю, а порой и сами сочиняют разные мелкие истории. Занимаются этим и писатели. Подзабытый за века столичный апломб в сочетании с творческими амбициями и провинциальной непосредственностью сообщает этим писательским историям некоторое очарование, хотя и не без оттенка скандальности. Истории эти - часть литературной жизни региона и в каком-то смысле ее диагноз. А своевременная и откровенная постановка диагноза означает надежду на будущее выздоровление. Поэтому автор настоящей статьи выступит не только в качестве литературного обозревателя, но и в качестве историка современной ярославской литературной жизни, то есть человека, делающего тайное явным.

С Ярославской губернией так или иначе связаны значительные литературные имена. Это и Н. Некрасов, и родившийся в Ярославле М. Кузмин, и Ф. Тютчев, который некоторое время гостил здесь у родственников. Почти всю жизнь в Ярославле провел Л. Трефолев, большую часть - крестьянский поэт И. Суриков, а классик белорусской литературы М. Богданович учился в местном Демидовском юридическом лицее и написал здесь первые лирические стихи. Родились и жили в Ярославле сразу две заметные русские поэтессы XIX века: К. Павлова и Ю. Жадовская. Поэт Серебряного века, ближайший друг В. Ходасевича Самуил Киссин (Муни) родился и провел большую часть своей недолгой жизни в Рыбинске. Из села Веретея Мологского уезда всемирно известный переводчик и писатель-эсперантист И. Ширяев. Из поэтов XX века нельзя не назвать А. Суркова, Л. Ошанина, М. Петровых, несправедливо забытого А. Клещенко. Из советских прозаиков - рыбинца М. Рапова, автора известного исторического романа «Зори над Русью». Почти все рано или поздно покинули родовые места. Видимо, для труда упорного и литературного развития ярославская земля подходила плохо, да и близость к Москве сказывалась.

Приближаясь к современности, вспомним недавно умершего значительного ярославского прозаика А. Коноплина, который прошел и войну, и лагеря, но сумел сохранить светлый тон в своих реалистических повестях и романах. Известным писателем был и В. Замыслов из Ростова, автор многочисленных исторических романов, а также инициатор издания и первый редактор ярославского толстого литературного журнала «Русь», выходившего в 1990-е годы. Среди поэтов военного поколения выделялся Н. Якушев, который почти всю жизнь провел в Рыбинске и много способствовал развитию литературы в этом городе. В лучших своих стихотворениях Якушеву удалось сочетать простоту фактуры с глубоким и неожиданным образным решением. Из более молодых поэтов назовем К. Васильева, автора не только замечательных лирических стихотворений, но и тонких литературоведческих статей. В середине 2000-х годов в память о поэте были учреждены и постепенно стали заметным явлением ежегодные Васильевские чтения, которые включают в себя филологическую конференцию и поэтический конкурс.

Переходя к литераторам ныне здравствующим, отметим еще одного исторического романиста - В. Есенкова, одного из наиболее успешных писателей области. Книги его регулярно выходят в московских издательствах. Перу Есенкова принадлежат и пять романов о русских писателях (Гончарове, Достоевском, Гоголе, Булгакове и Грибоедове), изданных еще в 1980-1990-х годах. Роман «Царь» об Иване Грозном (2010) - на данный момент, кажется, последняя из вышедших у писателя книг.

Один из известных в России современных поэтов - ярославец А. Беляков. Правда, известность его своеобразна. Постоянный автор «Знамени», «Юности» и «Дружбы народов», у которого вышло шесть поэтических сборников (четыре из них - в московских издательствах), почти безвестен у себя дома. Причина этого - отчасти стилистическая: поэт не боится соединять «далековатые» понятия, как лексические, так и семантические. В результате получаются стихи, по меньшей мере нетипичные для провинциального уха. Они богаты сложной метафорикой, насыщены многочисленными аллюзиями, склонны к афористичности. Все это призвано передать не столько смысл, сколько языковые и содержательные смещения в ситуации культурной полифонии и языкового распада; дать новую формулу, когда дискредитировали себя формулы старые:

В ожидании Рыбы закрылся век, Истончился лед, поседел рыбак. Философу мерещится смена вех, Моряку - рубах.

Водолаз курирует бездну вод

И, впадая в хронический аппетит,

По мобильной кричит, что улов плывет.

А улов летит.

Видимо, ярославские любители словесности не хотят (или не могут) разделить постмодернистскую поэтику Белякова и не чувствуют ее принципиальной современности. Тем более что и сам поэт, сколько можно полагать, не очень-то стремится в провинциальные библиотеки или дворцы культуры. Последняя книга Белякова «Углекислые сны» (М.: Новое издательство, 2010) даже не была представлена в Ярославле. То ли автору не предложили устроить презентацию, то ли еще что.

Другой заметный ярославский поэт - О. Горшков, чья известность изначально носила «сетевой» характер, а затем воплотилась и в «бумажном» формате. Стихи его публикуются не только в русских литературных журналах, но и в периодических изданиях и альманахах США, Израиля, Дании, Украины, Молдавии, Эстонии. Он финалист, победитель и член жюри международных конкурсов поэзии, автор трех книг стихотворений, лауреат национальной литературной премии «Поэт года» (2013). Совсем недавно у поэта вышла новая книга стихотворений «Словарь тишины» (М.: Авторская книга, 2013). Длинные и развернутые периоды, затрудненная витиеватая речь, плотная метафорическая ткань, безличная и часто повествовательная интонация - все это сообщает стихам Горшкова особое выражение. Такая поэзия не бьет наповал хлесткими рифмами или сомнительной лексикой, но заставляет вместе с автором задумываться о вещах, краеугольных для человеческого бытия. Эти стихи не претендуют на поэтическую моду, они плохо соответствуют нынешнему времени с его высоким темпом речи, клиповым мышлением, постмодернистским кичем. Зато они органичны самому пространству поэзии - и, думается, это много важнее:

...Борей все сыплет зябких голосов

толченое стекло, но ты не слышишь,

и свет качнется, будто свет, как софт,

скачать возможно, кликнув небо мышью

слепой тоски, как будто можно впрок

налюбоваться хрупким этим светом,

все выговорить в смуте беглых строк,

напраздноваться, надышаться ветром,

взять если не уменьем, так числом

проб и ошибок, чтобы, пусть отчасти,

пусть лишь на миг, почувствовать потом,

как нестерпимо призрачное счастье.

Пользуется известностью в литературном интернете и Ю. Рудис, главный редактор интернет-газеты «Вечерний гондольер», автор книги стихотворений «Седьмая вода» (СПб.: Геликон-Амфора, 2005) и, например, внушительной подборки, опубликованной в 2007 году в «Знамени». Большинство стихов Рудиса можно отнести к социальной поэзии. Они наполнены приметами современности - от быта до политики, - многие из которых сознательно отвергаются поэтом и преодолеваются в стихах, эсхатологических и маргинальных одновременно. Так, неизбежный поэтический стоицизм проявляется и среди «ярославских суглинков», где «Атлантиды шесть соток на самом краю». Жаль, что в последние годы Рудис почти перестал писать стихи, вынужденный заниматься более прозаическими делами.

Еще один изначально «сетевой» ярославский поэт - В. Коркин, автор сборника стихотворений «Бессонница памяти» (Ярославль: Литера, 2006). В лучших своих вещах Коркину удается выдержать холодновато-отстраненную повествовательную интонацию, сообщающую особую значительность тексту. Многие из таких стихотворений - фабульные: в них автор то рассказывает, то вымышляет истории своих героев, опираясь на собственный жизненный опыт.

Любопытно, что все пять названных литераторов не являются членами ни одной из двух местных писательских организаций (то есть отделений Союза писателей России и Союза российских писателей). Думается, это не случайно. Внятного критического обсуждения текстов в этих организациях автору настоящей статьи слышать не приходилось. Возгласов «Новый Гоголь явился!» по отношению к незнакомым людям - тоже. Видимо, члены этих организаций занимаются чем-то другим. И с талантами там обходятся крутенько. И здесь самое время перейти к первой из обещанных историй.

Осенью 2010 года председатель местного отделения Союза российских писателей поэт В. Перцев на одном из собраний выдвинул требование, чтобы отсутствующие на собрании писатели заплатили членские взносы, незадолго перед тем введенные. Ну и вообще, чтобы все присутствовали, участвовали в организационной работе и оплачивали деятельность членов правления организации и самого председателя. Присутствующие писатели поддержали этот странный почин, а отсутствующих тут же взяли да исключили из СРП. Вернее, «приостановили их членство». До покаяния и выплаты денег. С юридической точки зрения это был жест совершенно бессмысленный, но с человеческой - весьма показательный. Под раздачу попало сразу семь человек. Один из них, например, - известный современный критик, заместитель главного редактора журнала «Континент» Е. Ермолин. Другой - замечательный поэт К. Кравцов, постоянный автор «Знамени» и «Октября», четырех книг стихотворений. Будучи священнослужителем, в своих прозрачных и глубоких стихах он не выглядит догматиком, поэзия и религия в них идут рука об руку, порой творчески споря друг с другом. В этой же компании оказались и известный рыбинский поэт, переводчик М. Калинин, и тонкие лирики Д. Сорокин и И. Перунова. В общем, как-то так получилось, что самых неординарных людей и «исключили». Кто остался? Право, сложно ответить на этот вопрос. Зато теперь никто не мешает В. Перцеву собирать членские взносы и оплачивать ими свой тяжелый творческий и организационный труд. Сам он, кстати, приобрел этим жестом такую известность, которой бы никогда не добился своими стихами.

История сия получила недавно логическое продолжение. Группа «исключенных» добилась права создания регионального представительства СРП в Рыбинске. Возглавил представительство Е. Ермолин. Хочется надеяться, что это пойдет на пользу ярославской словесности, не избалованной обилием вменяемых писательских организаций.

Под влиянием этой истории и подобных ей или нет, но многие литераторы и по сию пору покидают Ярославскую область. Давно уже уехал из Рыбинска известный современный поэт Ю. Кублановский. Хорошо, что время от времени он представляет здесь свои новые книги и выступает с чтением стихов. Перебрались в Подмосковье К. Кравцов и И. Перунова, делит свое время между Ярославлем и Москвой Е. Ермолин. Другие, наоборот, стремятся куда-нибудь в сельскую глушь или на просторы Интернета. В городе Мышкин, например, живет заметный поэт, прозаик, автор литературоведческих статей Н. Смирнов. Из представителей жанровой литературы назовем автора фэнтези О. Синицына. Иногда о состоявшемся ярославском писателе можно узнать, только листая журнал «Дружба народов», как о прозаике Г. Гратте, который работает учителем математики и информатики в школе, что, кажется, не мешает ему сочинять даже романы.

Так что многие ярославские авторы предпочитают держаться как можно дальше от официальных областных писательских организаций. Впрочем, быть можно дельным человеком и с членскими корочками какого-нибудь Союза писателей. С тем и перейдем к ярославским представителям другого писательского союза - Союза писателей России.

Из прозаиков здесь нужно отметить, прежде всего, Е. Кузнецова. Начав с рассказов в традиционной советской стилистике, в последние годы писатель перешел к созданию романов, отмеченных языковым и содержательным новаторством. Романам Кузнецова присущи остросовременное звучание, обнаженный экзистенциальный поиск, нравственная проблематика как центр притяжения действия, смысловые сдвиги и «странные сближения» слов, техника потока сознания. Для восприятия подобной литературы несомненно требуется подготовленный читатель, которого почти лишена местная провинция. Творчество Кузнецова отмечено и престижными российскими литературными премиями: один из романов, «Быт Бога», в 2005 году вошел в лонг-лист премии «Русский Букер», а другой, «Жизнь, живи!», в 2011 году - в лонг-лист премии «Ясная Поляна».

Патриарх юмористического жанра и мастер фельетона Г. Кемоклидзе в последние годы также обратился к романной форме. В ее пространстве нашлось место и юмору, и самоиронии, и шутовству, и фантасмагории, и политике. Таковы романы «Салин», «Панков» и «...тысяча...». Много и плодотворно занимается литературным краеведением О. Скибинская. Упомянем также и автора популярных художественно-исторических книг Б. Сударушкина, и более молодого прозаика А. Серова с его реалистическими рассказами и повестями из современной жизни.

Поэтическая часть беднее. На фоне стихотворцев не слишком известных выделяется рыбинский поэт С. Хомутов, автор более чем двадцати поэтических сборников. Книга избранных стихотворений «Все будет в срок» (Рыбинск: Рыбинское подворье, 2010) показывает немолодого уже поэта в ситуации подведения промежуточного итога, готовности сплавить все лучшее из классической поэтики с приметами современности. Поэт из Ростова Н. Родионов - редкий в области приверженец свободного стиха. Яркость и неожиданная образность присуща отдельным стихотворениям Н. Кудричевой.

Хватает в местных писательских организациях и личностей одиозных. Один в огромных количествах сочиняет стихи, но гораздо лучше ему удаются пасквили и доносы, по итогам которых имеются уже и судебные решения (не в пользу автора). Другой сначала шантажирует окружающих своим будущим инфарктом, а после пишет письмо Путину - и все затем, чтобы «пробить» журнальную публикацию. На истории же третьего подобного господина остановимся подробнее.

Поэт В. Пономаренко в 2009 году на деньги одного местного гранта выпустил «Ярославскую поэтическую антологию». Опуская величие замысла, сразу перейдем к воплощению. Оно поистине способно вызвать шок даже у бывалого читателя. Вот как составитель пишет, например, о Ю. Кублановском: «Передал рукопись за границу и своей книжкой с помощью диссидента из Питера Иосифа Бродского вышел на территории США». Показательна в этой связи реакция самого Кублановского:

...и это, господин Пономаренко, русский язык? И для характеристики Бродского у вас не нашлось другого определения, чем «диссидент из Питера»? Но это еще цветочки. Пономаренко не только лишил публикуемых им моих стихотворений заглавий, но и нещадно их переписал в соответствии, очевидно, со своими культурными понятиями. И даже не посовестился выдрать из моего стихотворения строфу и дать ее как самостоятельный лирический текст. Что сказать? Безобразие.

(Из письма Ю. Кублановского в редакцию ярославской газеты «Северный край»)

Г-н Пономаренко не постеснялся поправить и Тютчева. Так, известная строка «Я вспомнил время золотое» превратилась в романсовое «Я вспомнил время, время золотое». Сурово характеризует наш высокий судия и Бальмонта: «В пору граждански-классовых столкновений в России этот надземный романтик забаламутился в политическом отношении и стал в некой искусственной надсадности рифмованно пропагандировать так называемую пролетарскую революционность. Когда она в силу предательски-подрывных действий еврбольшевизма насильственно победила, то от ее тиранических порядков убежал за рубеж». А. Сурков у составителя антологии «пистолетом даже словесно бряцал», тогда как «его мать поденно работала в имении дворян Михалковых. Но впоследствии два всесильных функционера совецкого Массо-Лита, то есть Союза писателей, дружно тянули идейно-творческую баржу большевицко-партийным курсом...». О Л. Ошанине можно узнать следующее: «За долгую жизнь имел четыре жены. Вторая из них (дочь московского поэта Владимира Туркина) вынуждена была двадцатилетней соединить свою судьбу с маститым, почти шестидесятилетним Львом Ивановичем, поскольку пузочко от него стало усиленно расти... Одна супружница Ошанина в нервном порыве с этажа в Москве выбросилась...» Пунктуация и орфография составителя во всех цитатах сохранены.

Примеры подобного тона или подобной непозволительной редактуры можно легко умножить: современникам досталось ничуть не меньше. Дополнительная пикантность заключается в том, что уже в следующем 2010 году все это было переиздано на средства местного бюджета и распределено в библиотеки области. Легко представить себе реакцию на пономаренковский опус со стороны случайного читателя и его последующее отвращение ко всей двухсотлетней ярославской поэзии, совершенно не виноватой в этой истории. Правда, многие сотрудники ярославских библиотек отказались от такого «подарка», чем выгодно отличились от ярославских же чиновников из департамента культуры. Последние могли бы и поинтересоваться, на что с их помощью идут деньги налогоплательщиков. Тем более что в данном конкретном случае запах издаваемого продукта можно было уловить и без филологического образования.

Подобные выходки, конечно, исключительны, но само их наличие прямо свидетельствует о том, что в Ярославской области нет адекватной литературной среды. Это печальный факт и сам по себе, а вдвойне - когда речь заходит о новом литературном поколении.

Способным молодым людям решительно некуда прийти и не к кому обратиться. Меж тем на рубеже 1970-1980-х годов здесь родилась целая плеяда талантливых литераторов. Увы, мало кто из них стал хоть сколько-нибудь известным читательской аудитории. А если это и произошло, так скорее вопреки, чем благодаря имеющейся литературной жизни.

Одна из представительниц этого поколения, постоянный автор «Нового мира» Н. Ключарева, уже несколько лет живет в Москве. Начав со стихов, она затем перешла на прозу - и весьма успешно. Первый ее роман «Россия: общий вагон» (2008) оказался в списке претендентов на премию «Национальный бестселлер» и был переведен на десять европейских языков. С тех пор вышли еще три ее прозаические книги, в том числе и одна для детей. К сильным сторонам Ключаревой нужно отнести сочетание жизненной правды и юношеского идеализма - что у героев, что у самого автора. По словам критика В. Цибульского, «Ключарева ищет русского духа и “чувства Родины”. А находит только одно чувство, на котором, по ее убеждению, и может устоять нынешняя Россия. И это чувство - стыд»[2]. Это позиция малосимпатичная с точки зрения квасных патриотов, но, несомненно, честная. Масштаб взыскания и устремление на «проклятые» вопросы - все это делает прозу Ключаревой заметным явлением в современной словесности.

Замечательный литературный дебют удался и молодому ярославскому прозаику А. Лавриненко. Ее повесть «Восемь дней до рассвета» в 2006 году вошла в шорт-лист премии «Дебют», а вскоре была опубликована в «Знамени» с предисловием В. Маканина. Затем последовали публикации в «Новом мире» и других журналах, переводы на несколько языков. Наконец, рассказ «Потеряшка» (2009) вышел отдельным изданием на французском языке, а сборник «Ярославские рассказы» (2011) - на английском. Отечественные книгоиздатели пока отстают. В другом городе такого автора носили бы на руках и наперебой приглашали выступить. Рассказы и повести Лавриненко написаны легко и психологически достоверно, они о современных молодых людях, с массой ярославских примет. Так и хочется сказать: читайте, это же талантливо, это же о нас с вами! Увы, в Ярославле А. Лавриненко никому неизвестна. Местное литературное сообщество, кажется, и знать не хочет столь многообещающую землячку.

Заметным прозаиком стал и С. Вербицкий, один из воспитанников Форума молодых писателей в Липках. Вербицкий - исторический писатель с обостренным чувством языка, которое помогает, например, достоверно описывать жизнь поморов в его романе «Архангельские поморы» (2006). Достойны упоминания и М. Кошкина, и Б. Гречин, и А. Донцов. Все они либо покинули Ярославль, либо ведут крайне замкнутую литературную жизнь.

Молодым ярославским поэтам проще заявить о себе на немногочисленных местных площадках, но часто дело этим и ограничивается. Так, вместе с Ключаревой большие надежды в свое время подавали поэты Т. Бикбулатов и Д. Зуев, однако если первый из них пользуется известностью в узком круге со своими экспрессивными, постмодернистскими, отчасти эпатажными стихами, то второй и вовсе, кажется, перестал писать. Давно ушла с местного литературного горизонта талантливейшая К. Полозова. А. Вишневская, В. Столбов и А. Стужев постепенно нашли себя в авторской песне. Никто из них не стремится реализовать себя исключительно в качестве поэта. Зато они много концертируют, ездят по окрестностям, записывают аудиодиски. Подался в Питер и, по слухам, играет там на флейте в подземных переходах оригинальный ярославский поэт И. Косьянов. Пытается преодолеть влияние Маяковского и пробиться к своей интонации А. Ефипов...

В свое время многое обещали лирические стихи О. Люсовой. Прожив несколько лет в Швейцарии, не так давно Люсова вернулась в Ярославль, стихи писать не перестала, но они получаются, сколько можно судить по книге «Дерево без коры» (Ярославль: Индиго, 2010), хуже прежнего. Еще одна надежда молодой ярославской поэзии - Л. Серикова - в последние годы и вовсе отошла от литературы. Л. Страхова - одна из немногих, кто публикуется за пределами региона. Наконец, детская поэтесса А. Орлова - едва ли не единственная из этой компании стихотворцев, кто оказался замечен и признан широкой аудиторией. Но и ее известность «столичного» происхождения. Книги Орловой издаются в Москве, в 2012 году она стала лауреатом премии Дельвига, существующей при «Литературной газете».

Перестал писать стихи, сосредоточившись на литературоведении, и автор «Ариона» А. Бокарев, самый молодой из этой ярославской плеяды. Хочется надеяться, что это временно: предметная и современная поэзия Бокарева с опорой на традиции С. Гандлевского и Б. Рыжего достойна своего развития и воплощения хотя бы в авторском сборнике. Уехал из Ярославля живший в нем около трех лет известный молодой поэт, лауреат премии «Дебют» А. Нитченко. Переключился на эссеистику и стал с ней лауреатом «Ильи-премии» С. Баталов.

Автор настоящей статьи принадлежит к тому же поколению и может засвидетельствовать, как тяжело развиваться поэту в профессиональном вакууме. Мало что меняет и выход книг, так как в регионе нет практики их рецензирования и реализации, сами их презентации редки. Книги эти печатаются авторами за свой счет, поскольку внятной книгоиздательской политики в области тоже нет. Фактически самиздатом занимается с группой единомышленников Т. Бибкулатов под эгидой творческой ассоциации «Пост», пытаясь хоть как-то знакомить ярославских любителей поэзии с новыми авторами.

По крайней мере представители этого поколения, игнорируя бездарный и бездеятельный официоз, могли помочь друг другу сами. Чем они во второй половине 2000-х годов активно и занимались на формальных и неформальных встречах, попутно организуя многочисленные литературные проекты. Самыми заметными из них были литературная гостиная «СтихиЯ» и межрегиональный фестиваль современной поэзии «Logoрифмы». Увы, к настоящему моменту литературная гостиная «СтихиЯ» тихо скончалась, а ежегодный многодневный фестиваль превратился в поэтический вечер с десятком участников, который проводится откровенно «для галочки». С годами молодые ярославские поэты охладели к этим проектам, да и самим поэтам сейчас почти всем уже за тридцать.

Однако даже при крайне неблагоприятной местной литературной среде это поколение худо ли, хорошо ли, но сумело опровергнуть тезис Е. Ермолина о том, что «в Ярославле литературы нет». Подтверждением служат и собственные статьи критика о молодой ярославской прозе и поэзии, опубликованные в последнее время в ярославском толстом литературном журнале «Мера». Впрочем, литературный маятник скоро может качнуться в обратную сторону. Нет никаких намеков на появление в Ярославле новой литературной плеяды в поколении, условно говоря, двадцатилетних. Время от времени вспыхивают отдельные звездочки, но тут же и гаснут - либо резко меняют свои географические координаты. Постепенно становится вторичной экспрессивная поэзия А. Калининой. Недавно переехала в Ярославль из Новосибирска поэтесса К. Эбауэр и, вдохнув затхлого воздуха ярославской словесности, уже, кажется, не прочь переехать куда-нибудь еще. Воспитанница ярославских молодежных литературных объединений Д. Кожанова поступила на журфак МГУ и живет в Москве. Стихов она теперь почти не пишет, зато работает книжным обозревателем в журнале «Октябрь» и в 2013 году, например, была удостоена награды экспертного совета «Ильи-премии» за эссеистику. Заметный интерес вызвала повесть «Третий путь» недавней выпускницы местного филфака Ю. Коробовой... Увы, мужская часть ярославской молодежи пока решительно ничем не может похвастать.

Несколько слов о местных литературных объединениях. Лет двадцать существует (если не сказать: дышит на ладан) Лито под названием «Третья пятница» при одной из местных библиотек. Возглавляет его поэтесса Л. Новикова. Суждения этой выпускницы строительного техникума более категоричны, чем компетентны. Такие понятия, как дольник, логаэд или ассонансная рифма, сколько можно полагать, ей неизвестны. Пушкин в ее изложении не имел при жизни и тридцати читателей, а русскоязычные работы по теории стихосложения появились только в XIX веке, будто и не было Тредиаковского с Ломоносовым. Увы, подобный уровень критического суждения в сочетании с поэтической посредственностью годами навязывается всем окружающим с позиции arbiter elegantiarum, и это не может не печалить.

Три года при той же библиотеке существует молодежное Лито «Парабола». Возглавляет его уже знакомый читателю В. Перцев. Чему он может научить молодых поэтов? Собирать членские взносы? Изгонять неугодных? Бедному Пушкину достается и от этого знатока изящного. Так, например, по мнению г-на Перцева великий русский поэт - не лирик, ибо лирика как жанр появилась якобы только в конце XIX века вместе с поэзией французских символистов. Как говорили по схожему поводу в одном советском фильме: что прикажете, плакать или смеяться? Завсегдатаи «Параболы» с важным видом кивают, мотают на ус.

Другое молодежное Лито около десяти лет собиралось при местном отделении Союза писателей России и за это время так и не обзавелось названием. Его де-факто возглавлял литературный чиновник (и не член упомянутого союза) А. Коврайский. Это вызывало живейшую, но неконструктивную реакцию со стороны членов организации. До помощи ли тут начинающим авторам? До проведения ли мастер-классов, лекций о стиховедении или об основах композиции? Все ограничивалось выходом время от времени тощих коллективных сборников сомнительного художественного достоинства и бодрыми отчетами «о культурной работе с молодежью» в департамент культуры или молодежной политики.

В других городах области ситуация с литературными объединениями, кажется, еще более уныла. Если где-то они и есть, то отзвук их деятельности не доходит до Ярославля. Исключением является только Углич, где усилиями нескольких энтузиастов во главе с А. Будниковым и А. Толкачевой поддерживается литературная жизнь. Многолетняя их неформальная работа привела к созданию в 2009 году Лито им. И. З. Сурикова. В этом древнем и крошечном городке проводятся поэтические вечера приглашенных авторов, выступают и угличане, приобщаются к современной «вербальной» культуре молодые поэты. Там же издается замечательный историко-краеведческий журнал «Углече поле».

Что еще происходит в литературном Ярославле? Собираются, в основном при библиотеках, немногочисленные группы любителей словесности. Время от времени проводятся литературные вечера. Средний возраст участников и зрителей ощутимо превышает пятьдесят лет, а потому формат и тематика таких вечеров более чем традиционны. Пожалуй, лучшими подобными встречами ярославцы уже не одно десятилетие обязаны эссеисту, филологу, профессору В. Жельвису и библиотекарю, популяризатору литературы, настоящей подвижнице этого дела И. Шихваргер.

Самое крупное и известное из литературных мероприятий, проводимых в области, - ежегодный Некрасовский праздник поэзии в музее-усадьбе «Карабиха». В советские времена он собирал внушительную аудиторию и представительную компанию выступающих стихотворцев. Теперь не то, и перед двумя-тремя десятками слушателей поэзии выступают люди случайные. Гораздо больший упор сделан на торговлю промыслами или сценки из простонародной жизни, разыгрываемые местными актерами. Там и людей больше, и, вообще, намного бойчее.

В 2011 году неожиданно повеяло переменами. Всю писательскую общественность всколыхнула новость о создании в области собственного толстого литературного журнала под названием «Мера». Этот проект стал возможен благодаря совместным усилиям председателя ярославского отделения СПР Г. Кемоклидзе и тогдашнего губернатора области С. Вахрукова. Издание было призвано консолидировать и поддержать ярославских писателей и финансировалось из областного бюджета. Впервые за многие годы литераторы почувствовали, что власть повернулась к ним, как говорится, лицом. Дело закипело, и за два года существования журнала вышло пять более чем двухсотстраничных номеров. В них уместилось, пожалуй, все лучшее, чем может похвастаться сейчас ярославская словесность. Требование администрации области о том, чтобы печатать только «своих», сильно сковало редколлегию, а установка на то, чтобы авторы по возможности не повторялись, привела к тому, что каждый последующий номер журнала по своему художественному уровню уступал предыдущему. Тем не менее члены редколлегии, прежде всего Е. Ермолин, О. Скибинская и А. Серов, во главе с главным редактором Г. Кемоклидзе, на протяжении двух лет вели напряженную творческую работу.

Журнал «Мера» выплачивал солидные по литературным меркам гонорары и старался печатать авторов безотносительно к их регалиям и членству, исходя исключительно из достоинств текста. Ко многим авторам члены редколлегии - неслыханное дело! - обращались сами с просьбой передать рукопись. В результате журнал сразу же начал открывать новые звезды на местном литературном небосклоне и существенно менять устоявшуюся в регионе литературную иерархию. Редколлегия попыталась увлечь местными авторами и традиционно равнодушных к ним ярославских филологов. В результате появилась и заставила говорить о себе ярославская литературная критика в лице Т. Кучиной, Д. Карпова, М. Пономаревой, покойного уже, к сожалению, Н. Пайкова, наконец, автора настоящей статьи.

Эта прекрасная журнальная политика, будучи перенесенной на местную почву, очень скоро породила недовольных, количество и активность которых увеличивались с каждым номером. Большая часть этих недовольных не поражала окружающих своими литературными талантами. Впрочем, они не брезговали публиковаться в критикуемом ими журнале. Главное же заключалось в том, что постепенно эти люди составили большинство в правлениях обоих местных отделений писательских союзов. В результате уже в начале 2013 года была развернута целая кампания по дискредитации и развалу журнала. Пошли бурные выступления, в адрес чиновников полетели подметные письма, где выражалось недоверие редколлегии и лично главному редактору, жалобы на низкий художественный уровень «Меры» и слезные просьбы «решить вопрос». Видимо, так группа писателей решила выразить свою благодарность Г. Кемоклидзе за усилия по созданию журнала. Возглавил, сплотил и направил всю эту деятельность в нужное русло поэт Е. Чеканов.

Его писательская карьера началась с работы инструктором отдела оргработы обкома комсомола и сотрудником сельхозотдела газеты «Северный рабочий». Но наш поэт со своими идеологически выдержанными статьями о комбайнерах, зерносушилках и свинофермах быстро пошел в гору и уже в 28 лет был назначен главным редактором ярославской газеты «Юность». Там он имел возможность донести свои взгляды - уже не только сельскохозяйственные - до широкой аудитории. Взгляды же были таковы (см., например, статью «Правда о сионизме»), что г-на Чеканова прямо называли антисемитом. С началом перестройки этот убежденный коммунист тоже быстро «перестраивается», очень вовремя чувствует непреодолимую тягу к православной церкви, клеймит «чудовищную средневековую химеру Коммунизма», торгует свечами, организует в Волге крещение народа. В общем, ко дну он не пошел, наоборот, очень подружился с новой властью и каких только постов при ней ни занимал. Был и помощником какого-то депутата, и редактором, и издателем, и даже комментатором собственных сочинений. А недавно отличился тем, что возглавил «ревизионную комиссию для расследования (!) деятельности Г. Кемоклидзе на посту председателя местного отделения СПР».

Читатель вправе спросить: зачем в литературной статье так подробно обрисовывать подобный характер? Дело в том, что именно эта фигура будет определять в ближайшем будущем официальное лицо ярославской словесности. Сначала г-на Чеканова предложили в качестве нового главного редактора «Меры» две инициативные группы «недовольных». Затем местные чиновники утвердили это решение. Фактически это означало конец журнала. Пятый номер «Меры», вышедший в сентябре 2013-го, стал последним. Никто из прежней редколлегии не захотел сотрудничать с новым главным редактором. Тому пришлось набирать новую команду и делать журнал с чистого листа. Сменилось даже название, теперь журнал называется «Причал». Только что вышел первый номер, и содержание его предсказуемо оказалось ниже всякой критики. Завершается он скандальным интервью нового председателя местного отделения СПР, а почему председатель новый - сейчас станет понятно.

Чтобы почувствовать себя увереннее на новом посту, наш герой решил «навести порядок» и в своей писательской организации, возглавляемой как раз бывшим редактором Кемоклизде. В результате последнему были предъявлены обвинения в развале организации, в подлоге, в нецелевом расходовании средств. Было даже устроено показательное и незаконное исключение его из Союза писателей России. Любопытно, что в суд этот радетель за чистоту рядов обращаться с подобными обвинениями не стал. Там такие вещи необходимо доказывать, иначе дело самому может выйти боком. А в местных писательских междусобойчиках ими можно просто бросаться, сколачивая вокруг себя группу единомышленников. В результате Г. Кемоклидзе, пожилой уже человек, не выдержал этой травли и добровольно покинул свой пост. Вместо него выбрана откровенно подставная фигура, которой с легкостью можно манипулировать...

Не хочется заканчивать статью о ярославской словесности на этой очередной истории. Отметим лучше, что, слава богу, прошли те времена, когда окололитературная номенклатура определяла все или почти все. Теперь каждый автор вправе самостоятельно решать свои творческие вопросы и выбирать способы коммуникации с читателями и друг с другом. В этом плане любопытна одна совсем недавняя инициатива. Несколько ярославских писателей (Т. Бикбулатов, А. Бокарев, Е. Ермолин, А. Ефипов, Е. Коновалов, О. Скибинская) создали при филологическом факультете Ярославского педагогического университета литературный клуб «Бродячая». Программа клуба предусматривает сочетание презентаций и литературных концертов с лекциями известных филологов, обсуждение текстов и общелитературных дел на различных площадках города: в университетах, библиотеках, музеях, литературных кафе... Так или иначе, в новых или старых формах, но необходимость воссоздать литературную среду в Ярославле давно назрела.

г. Ярославль

С Н О С К И

[1] Ермолин Е. А. В Ярославле литературы нет // Знамя. 2001. № 6.

[2] Цибульский В. Пока поезд сходит с рельсов // Газета.ru. 2008. 17 апреля.

Опубликовано в журнале:

«Вопросы литературы» 2014, №4

17 сентября по инициативе молдавской стороны в Федеральной службе по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека состоялась встреча специалистов Роспотребнадзора с министром сельского хозяйства и пищевой промышленности Республики Молдова В. Бумаковым.

В ходе рабочей встречи был произведён обмен мнениями относительно поставок в Российскую Федерацию молдавской сельскохозяйственной продукции.

Дополнительных материалов по обеспечению стабильного качества и безопасности продукции, планируемой к поставкам в Российскую Федерацию, молдавской стороной представлено не было. Роспотребнадзор готов продолжать работу на экспертном уровне.

Глава Минсельхоза Молдавии в среду прибыл в Москву

Главным предметом обсуждения Василия Бумакова, министра сельского хозяйства Молдавии, с российскими коллегами, вполне логично, стала возможность снятия ограничений на поставки молдавской продукции в Россию.

Напомним, что с 18 июля действуют ограничения на ввоз свежих фруктов, выращенных в Молдавии, а с 1 сентября были отменены и нулевые пошлины на экспорт в Россию ряда молдавских товаров.

- В среду вместе с другими коллегами буду в Москве. У нас пройдет встреча с руководством Россельхознадзора. Обсудим вопросы по снятию ограничений на молдавский экспорт в Российскую Федерацию, которые обсуждались в ходе дискуссии с российским вице-премьером Дмитрием Рогозиным в рамках встречи в августе в Кишиневе,- написал ранее г-н Бумаков на своей странице в сети Faceboоk.

Последний из молдаван. Президент Молдавии отказался уходить в отставку

Автор Михаил Шейнкман

Президент Молдовы Николай Тимофти не покинет свой пост по доброй воле. И хотя его к этому еще не принуждают, но уже напоминают: правящая коалиция весной 2012-го брала его на работу до очередных парламентских выборов. И лишь для того, чтобы в тот момент избежать внеочередных.

Это была странная и до неприличия затянутая история. Три года после того, как закончился второй срок коммуниста Воронина, страна оставалась без главы государства, поскольку ни одной из сторон политического противостояния не хватало голосов для избрания на этот пост своего человека. В Молдавии этим занимаются депутаты. Были объявлены одни досрочные выборы. Не помогло. Вновь никто не получил решающего большинства. Затем – другие. Тот же расклад.

И когда ситуация уже превращалась в бесконечный анекдот, возник Тимофти. Судья, чья известность едва ли выходила за рамки процессов, которые он вел. Персонаж тихий, в политических амбициях не замеченный, он, на самом деле, казался фигурой компромиссной. По крайней мере, нескольким депутатам из фракции коммунистов. Они назвали себя "группой Додона", вышли из рядов ПКРМ и дали прозападной коалиции те самые недостающие три голоса. Иными словами, вся его историческая заслуга в том и заключалась, чтобы его поместили в нужное время на нужное место. С условием освободить его. Оно, как свидетельствуют местные СМИ, было принципиальным пунктом того политического соглашения между правящими партиями и Тимофти.

По сути, именно они, а не Молдавия, брали его на работу президента. Причем, с приставкой "зиц". И вот, когда до парламентских выборов остаются два месяца с небольшим, Тимофти объявляет, что свой срок отсидит сполна. Как минимум, до марта 2016-го о сложении полномочий даже думать не будет. Тем паче, что полномочие "не думать" Конституция за ним сохранила. Сам судья, Тимофти прекрасно понимает, что джентльменское соглашение двухлетней давности – это все-таки не Основной закон, поэтому юридически к нему не придраться.

Но самое для него главное, что и политически тоже. Он вполне вписывается в идеологические конструкции коалиции. И, более того, именно в связи с парламентскими выборами приобретает для нее повышенную ценность. В случая поражения альянса 30 ноября, а опросы не сулят ему однозначного большинства, именно президент останется гарантом неприкосновенности прозападной ориентации. Между прочим, этим посылом он сейчас и прикрывается, когда уверяет, что "досрочная отставка может спровоцировать политическую нестабильность и навредить евроинтеграции".

И то, и другое достаточно спорно. Во-первых, нельзя спровоцировать то, из чего страна не выбирается целую пятилетку. В том числе и потому, что президент у нее — что есть, что нет. Во-вторых, как еще можно навредить тому, что уже само по себе вред. Но Тимофти неумолим. Буду, сказал, "осуществлять свой мандат до вступления в должность нового главы государства". Учитывая, что здесь его по-прежнему утверждают депутаты, а их состав и после 30 ноября вряд ли изменится, это значит, что, скорее, новый парламент распустят, чем старый президент уйдет.

Вопрос политологу Виталию Андриевскому (Кишинев).

— Кто заинтересован в активировании этой президентской темы? Ведь, если бы ее не подняли в СМИ, о президенте, быть может, вообще бы не вспоминали.

— На самом деле, ситуация такова: президент будет оставаться на своем месте чуть больше, чем полтора года, и он не собирается уходить. Интрига в том, что если вдруг президент уйдет, снова разразится политический кризис. И, наверное, тому, кому выгодно, чтобы в Молдавии был политический кризис, выгодно запускать эту тему. Это – первое. Второе, это связано с желанием показать слабость власти. Дескать, у нас такой президент, что им можно манипулировать и его можно заставить уйти.

— А его могут заставить уйти?

— Сейчас те, кто находятся у власти, будут его сохранять любой ценой, потому что, по нашей Конституции, президент вносит кандидатуру премьер-министра новому парламенту. Если, допустим, правящая коалиция проиграет выборы, президент может внести такую кандидатуру, за которую большинство не проголосует. Сделает это несколько раз, а затем объявит досрочные выборы. Он может уйти только в том случае, если у нынешней правящей коалиции будет большинство такое, которое позволит им избрать другого президента. Тогда они могут попросить его уйти и избрать другого человека. Но ни практически, ни теоретически невозможно, что будет такое большинство.

Президент в нынешней Молдавии фигура весьма условная. А если он такой, как Тимофти, говорят в оппозиции, то еще и лишняя. В стремлении подчинить республику Бухаресту он проявил себя, пожалуй, даже большим румыном, чем Бэсеску. Может быть, в этом он и видит свою историческую миссию: в должности президента Молдавии быть последним из молдаван.

Природный газ из Румынии по новому газопроводу Яссы-Унгены в Молдавию в сентябре так и не поступил, правительство страны не смогло вовремя согласовать вопрос о закупке румынского газа с основным поставщиком голубого топлива в республике — предприятием "Молдовагаз", заявил премьер-министр Молдавии Юрий Лянкэ.

Церемония запуска газопровода Яссы-Унгены произошла 27 августа. Его протяженность на румынской территории составляет 32 километра. Под рекой Прут проходят 736 метров и еще 11 километров расположены в Молдавии. На открытии магистрали Лянкэ заявил, что первый газ поступит в сентябре. Власти страны рассчитывают расширить магистраль до Кишинева. ЕС обещает выделить на эти цели 10 миллионов евро.

"Газопровод Яссы-Унгены заработает с опозданием. Правительство рассчитывает, что румынский газ поступит по нему в октябре. Именно к этому сроку мы рассчитываем найти с "Молдовагаз" расчетную формулу по поставкам румынского газа, который пока получим в небольших объемах", — сказал в четверг Лянкэ, выступая в онлайн-передаче на кишиневском портале Unimedia.info.

"Молдовагаз" на 50% контролируется российским "Газпромом", 35,33% акций у Молдавии, 13,44% — у непризнанного Приднестровья, 1,23% — у физлиц.

Глава молдавского правительства отметил, что Румыния планирует строительство двух насосных станций, "без которых не получится прокачивать большие объемы газа". "Только максимум через два года мы сможем закупать необходимый миллиард кубометров газа, который поступит по газопроводу Яссы-Унгены-Кишинев", — сообщил Лянкэ.

Мощность магистрали Яссы-Унгены составляет 1,5 миллиарда кубометров газа в год. Однако в подписанном в начале августа соглашении между румынской компанией "Трансгаз" и молдавским госпредприятием "Вестмолдтрансгаз" отмечается, что из-за невысокой пропускной способности трубопровода, поставки румынского газа не будут превышать 50 миллионов кубометров газа в год. Министерство экономики Молдавии ранее прямо сообщало, что проект направлен на снижение зависимости республики от российского газа. Валерий Балан.

В средине следующего месяца из Варшавы в столицу Молдовы Кишинев будут налажены новые авиарейсы. Представители польской авиакомпании уже провели переговоры с молдавским премьер-министром о графике и стоимости проезда. Планируется, что перелеты будут осуществляться четыре раза в неделю, а билеты уже появились в свободном доступе на сайте компании.

Со следующей недели они поступят в продажу и в специализированные точки авиакомпании в Польше, Молдове и за рубежом.

Молдавские политики только поддерживают такую инициативу польских компаний, так как курс на евроинтеграцию Молдовы был бы невозможен без недорогих авиарейсов в соседние государства ЕС.

Украина и США подписали соглашения о выделении Киеву 35 миллионов долларов в рамках программ устойчивого развития экономики, сообщила в среду пресс-служба вице-премьера Украины — министра регионального развития, строительства и жилищно-коммунального хозяйства Владимира Гройсмана.

Помимо Гройсмана, подпись под документом поставил директор региональной миссии Агентства США по международному развитию на Украине, в Белоруссии, Молдавии и на Кипре Джед Бартон.

"Правительствами Украины и США подписаны соглашения о выполнении задач в сфере развития, согласно которым планируется выделение Украине 34 миллионов долларов США в рамках программ устойчивого развития экономики", — говорится в сообщении.

В частности, средства пойдут на совершенствование законодательной сферы в соответствии с нормами ЕС, поддержку малых и средних предприятий, а также частного сектора, совершенствование функций общественного надзора и участие граждан в процессах управления, повышение уровня энергобезопасности.

Большинство жителей Молдавии выступает за вступление страны в Таможенный союз, заявил председатель Партии социалистов Игорь Додон, сославшись на соцопросы; он считает реальным постановку вопроса в новом парламенте, который будет избран 30 ноября, о денонсации соглашения об ассоциации с ЕС до проведения национального референдума.

"Несмотря на то что подписано и ратифицировано соглашение в парламенте, более 56% населения выступает за вступление в Таможенный союз, и есть реальные шансы после очередных парламентских выборов, которые состоятся 30 ноября, сформировать промолдавское, а не проевропейское большинство в парламенте", — сказал Додон на встрече со спикером Госдумы Сергеем Нарышкиным.

Председатель Партии социалистов отметил, что партия уже взяла на себя обязательство на первом пленарном заседании нового созыва парламента внести в повестку дня проект решения о денонсации соглашения с ЕС до проведения национального референдума по геополитическому вектору развития Молдавии.

"Для сохранения Молдавии как государства, единственное — это остановить губительное соглашение о европейской интеграции, о свободной торговле с Европой, которое уже разрушает экономику, и вместе двигаться в Таможенный союз", — сказал лидер молдавских социалистов.

Присутствовавшая на встрече член комиссии парламента Молдавии по экономике, бюджету и финансам Зинаида Гречаная в свою очередь отметила, также сославшись на данные соцопросов, что 80% граждан Молдавии считают, что Молдавия идет неправильным путем в своем развитии.

Спикер Госдумы Сергей Нарышкин отметил, что в российском парламенте относятся к Партии социалистов Молдавии как к надежному партнеру, видят, что авторитет партии среди избирателей растет, как растет и влияние партии на политическую среду в стране. "Мы очень позитивно и высоко оцениваем вашу позицию по таким вопросам, как обеспечение прав русскоязычного населения республики, поддержки русского языка, православных ценностей, мы ценим вашу позицию по такому сложному вопросу, как Приднестровье, его статус, его будущее развитие", — сказал Нарышкин на встрече с молдавскими коллегами.

"Быстро разрядка не наступит"

Алексей Арбатов – академик РАН, руководитель Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова Российской Академии наук, в прошлом участник переговоров по Договору СНВ-1 (1990 г.), заместитель председателя Комитета по обороне Государственной думы (1994–2003 гг.).

Резюме Российско-американские отношения опять — и сильно — лихорадит. Виновата ли в этом история и почему так получается

Российско-американские отношения опять — и сильно — лихорадит. Виновата ли в этом история и почему так получается, "Огонек" расспрашивал об этом академика Алексея Арбатова

— Алексей Георгиевич, вы сторонник теории цикличности в истории?

— В российско-американских отношениях определенная синусоида явно просматривается.

— И на каком ее отрезке мы ныне находимся?

— Надо понимать, что некая цикличность в отношениях появилась уже после Второй мировой. До этого США были третьеразрядной державой, а еще ранее Россия даже помогала Штатам в войне за независимость. Есть интересные исторические совпадения и одно из них в том, что в 1812 году были сожжены и Москва, и Вашингтон. После Второй мировой мир изменился. Появились две сверхдержавы, которые стали бороться за лидерство. Конечно, сегодня отношения между Россией и США иные, чем во времена Никиты Хрущева. У них другие негативные и позитивные черты. Тогда — в эпоху биполярности — российско-американские отношения составляли стержень мировой политики. Две сверхдержавы вели глобальное соперничество под идеологическими лозунгами, беспрецедентную гонку вооружений. Окончание холодной войны прекратило конфронтацию и дало импульс сотрудничеству, но одновременно отношения между Москвой и Вашингтоном перестали быть главными в мире, а в самих отношениях неглавными стали вопросы предотвращения войны и разоружения. Правда, конфликт на Украине возродил конфронтацию и вывел отношения России и США снова на первый план, но ядерным оружием никто друг другу не грозит. А во времена холодной войны при любом случае начинали хвататься за ядерный меч. Как тот же Хрущев в ходе Суэцкого кризиса 1956 года, например. И ведь было дело Советскому Союзу до Суэцкого канала, чтобы грозить ядерным ударом! США сразу ответили теми же угрозами. А ныне? На Украине обе стороны столкнулись чуть ли не лбами, но никто таких угроз пока не выдал в эфир, разве что иносказательно, как президент Путин успокоил молодежь на Селигере, что "мы укрепляем наши силы ядерного сдерживания... чтобы чувствовать себя в безопасности"...

— Власти — нет, но эксперты говорили о возможности разрастания конфликта до применения ядерного оружия...

— Дуракам закон не писан, тем более в эту сторону сохраняется полная "свобода слова". Почему бы некоторым экспертам не покрасоваться и не продемонстрировать свою крутизну, если на деле не им решение принимать? Я лично считаю такие "экспертизы" безответственными и глупыми. Другое дело — предупреждать об этой опасности, чтобы ее избежать. Понятно, что если ядерное оружие имеется, то это подразумевает и наличие за кулисами потенциальной угрозы обмена ударами. Но в оперативной политике ответственные деятели не размахивают ядерными кистенями под носом у оппонента, понимая, что обмен ударами стал бы гибелью для своих народов и всего остального мира. Другое дело, что если оценивать не дипломатические подсечки и тычки, которыми обмениваются Россия и США сегодня, а атмосферу в обоих обществах — у нас и за океаном,— то такой напряженности, подозрительности, переходящей порой в ненависть, паранойи, пожалуй, не наблюдалось со времен Карибского кризиса 1962 года.

— То есть сейчас мы на стадии Карибского кризиса?

— Мы стоим или до него — дело еще не дошло до грани прямого вооруженного столкновения, которого тогда чудом удалось избежать,— или сразу после него. Все зависит от того, продержится ли перемирие на Украине. Если оно сорвется, то мы из состояния "до" переместимся в "во время", то есть непосредственно в кризис, который создаст угрозу эскалации конфликта, хотя ни одна сторона преднамеренно на другую не нападет. Если, скажем, ополченцы с нашей помощью, в чем бы она ни выражалась, будут с боями продвигаться к Приднестровью и далее к Румынии, то вполне вероятно, что политическое давление на руководство США и НАТО станет настолько сильным, что они станут поставлять Киеву ударное оружие, а потом введут в Украину войска, несмотря на все ранее сделанные заявления Обамы и Расмуссена о военном невмешательстве.

— Значит, вы считаете, что война России и НАТО возможна?

— В мировой истории поровну случаев, когда войны возникали в соответствии с четким планом, как нападение Гитлера на Польшу или СССР, и когда они случались в силу неуправляемой эскалации противостояния и конфликта, когда каждая из сторон считала, что не она — зачинщица войны, а только отвечает на агрессивные действия других. Классический пример — Первая мировая война, которой никто не хотел, но цепная реакция эскалации взаимных угроз и относительно высокая технизация вооруженных сил (в частности, скрупулезные и неизменяемые графики перевозок войск по железным дорогам Германии) навязали политикам свою логику поведения. В нынешний ядерный век технизация и автоматизация на много порядков выше, и она диктует свою логику действий или впадает в хаос. Это значит, что политики в ситуации кризиса на определенной стадии эскалации могут услышать от военных: "Или начинаем, или проигрываем!" Но, конечно, сейчас никто не планирует нападения на другую сторону. России это совершенно не нужно, она добивается целей другими способами, а власти США и НАТО тоже не раз заявляли, что вооруженного участия в украинском конфликте принимать не намерены.

— И увеличили контингент быстрого реагирования НАТО...

— К концу года и смехотворное по объему увеличение — на 3,5 тысячи человек, примерно одна бригада. Россия по плану военной реформы будет иметь более 80 таких бригад, преобладающая часть которых размещена в Западном и Южном военных округах. У нас только "отпускных" военных на территории Украины, как признал Захарченко по нашему телевидению, было до 4 тысяч. Причем речь же не о рядовых солдатах-срочниках — те служат год и им отпуск не положен, а о контрактниках и офицерах. Ополчение из бывших гражданских и военных с трофейным оружием вряд ли способно долго отбивать атаки регулярных войск и тем более окружать их в "котлы", не говоря уже о марш-броске к югу и захвате чуть ли не всего азовского берега Донецкой области в считанные дни. Для этого требуются профессиональное планирование операций и хорошая их организация плюс техническое оснащение и тыловое обеспечение. Да, российские боеготовые части и соединения на Украину официально не введены, карт-бланш на это президентом у Совета Федерации не запрошен. Но каким-то образом ополчение и "отпускники-военные" нанесли такой силы локальный удар, что после этого Порошенко был вынужден пойти на перемирие. На этом фоне контингент быстрого развертывания НАТО, который разместят в Польше, выглядит не так солидно, скорее как символический акт. Ситуация с Крымом и юго-востоком Украины сильно напугала наших ближайших соседей на Западе, они потеряли к России доверие и теперь подозревают самое страшное. К тому же некоторые наши политики из Думы, общественные деятели и военные эксперты прямо угрожают им военным походом до Румынии и массированным ядерным ударом, причем их угрозы, за редким исключением, не дезавуируются со стороны исполнительной власти.

— Они и раньше не сильно доверяли. Что-то изменилось в представлении россиян и американцев друг о друге за полвека?

— И мы, и они стали в прошлом больше знать друг о друге. Прежде всего россияне. Оно и понятно: советский человек по традиции больше интересовался тем, "как у них там". Американцы мало любопытны к тому, что происходит за океаном. Советский железный занавес и оглушительная пропаганда тех лет, в которую мало кто верил, приводили к тому, что граждане СССР идеалистически относились к американцам исходя из того, что раз власть их клеймит, то, значит, все наоборот. Сейчас этот миф пропал, причем с обеих сторон. В начале 2000-х взгляды россиян и американцев друг на друга стали гораздо более трезвыми. Немало россиян побывало в США, посмотрели, пообщались. Многим в России, по их собственному признанию, оказалась ближе Европа. У американцев аналогично: радость от знакомства с "освободившимися от коммунистического ига" сменилась образами "новых русских", русской мафии и т.д. Иллюзии растаяли, и наступил третий этап в отношениях — растущего отчуждения. Это последние годы. Такой взаимной неприязни и враждебности не было никогда. Даже в эпоху Карибского кризиса отношение общества к обществу было иным.

— Что случилось?

— Появилось чувство унижения, оскорбленного достоинства, американцы разочаровали россиян за последние четверть века. Тут надеялись на равные отношения, а оказалось, что они пользуются нашей слабостью, свысока относятся, за равных не признают. Как же так?! А для американцев все очевидно: за что уважать, если россияне не могут себе устроить приличную жизнь, учитывая имеющиеся у страны ресурсы, культуру, науку, историю... В сознании американца Россия могла бы стать почти такой же передовой, как Штаты! А вместо этого русские все живут от продажи нефти и газа, прославились на весь мир уровнем коррупции и по многим социальным показателям стоят в разряде развивающихся стран, причем не вверху списка. Равноправное отношение и взаимное уважение сегодня сохранились разве что в профессиональных кругах.

— Изменение отношения — следствие пропаганды?

— Пропаганда, конечно, и там и тут тоже работает, но само отношение имеет и объективную составляющую, выработанную самим обществом. Своего рода интуиция. Американцы теперь думают, что в россиянах "что-то такое" есть: ведь сняли железный занавес, освободили от диктатуры идеологии, дали полную свободу — живите, зарабатывайте, станьте цивилизованной страной, а вот нет! Есть, значит, в этих русских что-то такое генетическое, что толкает их обратно на традиционный путь,— и вот опять у них государство прессует все и вся, опять полновластный лидер у кормила, опять послушный парламент и пресса, опять народ зовут патриотически служить государству и жертвовать ради его великих замыслов. Американцам этого не понять: они воспитаны в том духе, что государство, то есть чиновники и депутаты, должны служить народу, причем за ними нужно все время присматривать, чтобы не воровали и выполняли свои обязанности. Для этого выборы, сменяемость власти, независимые суды, агрессивная пресса и активные гражданские организации. Они считают все это источником своей силы. А большинство русских видят силу в единстве лидера, государства и народа не ради мещанского комфорта, а для достижения великих целей, скажем, воссоединения "русского мира". В отличие от времен холодной войны американцы предъявляют счет не российской власти, а изменили отношение к нашему населению.

У россиян, в свою очередь, появилась убежденность в том, что американцы тупы, прямолинейны, не понимают глубины нашей славянской души, особого ее богоискательства, мистической природы. Им бы съесть гамбургер, сесть в машину и рвануть в Майами. А мы же вместе воевали, наши деды на Эльбе обнимались, а они нас теперь не уважают, не слушают, чинят по всему миру произвол, бомбят, кого хотят, не признают ничьих взглядов и интересов, кроме своих...

Беда в том, что если коммунистическая идеология была придумана сверху и вброшена в российские массы, а антикоммунизм стал ответом на Западе, то нынешнее отношение одного общества к другому произросло изнутри и в нем немало обоснованных негативов с обеих сторон. А значит, и менять его будет гораздо более трудно и долго.

— В Карибский кризис вражду поменяли мгновенно — письмом Никиты Сергеевича Джону Кеннеди...

— Двумя письмами. Сейчас в этом нет нужды, потому как есть кабельный "красный телефон" и спутниковая связь. Что зря время терять? Прямой контакт в острых ситуациях незаменим. Ведь в кризисных ситуациях лидеры получают советы и информацию от узкого круга доверенных лиц. А те заботятся о своей карьере и не хотят показаться слишком мягкотелыми и, не дай бог, понимающими (то есть сочувствующими) позицию противника. Они, как правило, трактуют действия другой стороны в самом негативном виде и советуют патронам действовать жестче. Так что прямой контакт лидеров может оказаться единственным способом получить информацию и разъяснение мотивов оппонента непосредственно, не через "испорченный телефон", и тем самым избежать войны из-за предвзятости позиций. Владимир Путин с Бараком Обамой не раз переговаривался по телефону во время украинского кризиса, но не могу судить, насколько это помогло. Существует мнение, что им мешает какая-то взаимная личная неприязнь.

— У Хрущева тоже не было любви к Кеннеди...

— Он вообще поначалу считал его мальчишкой и думал, что уж Кеннеди он в два счета обштопает, как зеленого. Только потом, в ходе Карибского кризиса, Хрущев проникся к этому молодому человеку огромным уважением. Кеннеди, к слову, воевал, причем на передовой. Никита Сергеевич тоже был на фронте, но занимал высокий пост и не бросался на амбразуру, а Кеннеди был тяжело травмирован в бою, когда служил на флоте младшим офицером.

— В России сегодня уже стал привычным рефрен, что с Обамой говорить бесполезно, надо ждать его сменщика...

— Я с этим категорически не согласен. Как показывает история, когда в Кремле ждут прихода новой администрации, то теряют время и к тому же получают плохой фон отношений с новой администрацией. Да, у Обамы сегодня слабые позиции внутри страны, но ему еще находиться у власти два года. За это время может произойти что угодно — от новой разрядки до полноценного Карибского кризиса. Если сидеть и ждать, можно не сомневаться — дождемся тех, кто придет в Белый дом на оглушительной антироссийской волне. И закрутят гайки внешней политики так, как Обаме и не снилось. Он пришел в Белый дом с самыми благими намерениями: хотел наладить сотрудничество с Россией, дважды отменял систему ПРО в тех элементах, которые больше всего беспокоили Кремль, призывал к безъядерному миру и, хотя после короткой "перезагрузки" российская власть отказывалась уступать по любому пункту, ждал почти до самого украинского кризиса. За что теперь подвергается нападкам правой оппозиции за "мягкотелость". В прошлую избирательную кампанию республиканский кандидат Митт Ромни во всеуслышание заявил, что главный враг США — Россия. И что ответил Обама? Не согласился, сказал: "Аль-Каида". Если взглянуть на то, что происходит сегодня в Ираке, он был прав. Но западное общественное мнение на 99 процентов считает, что Обама промахнулся: если Россия пока еще не 100-процентный враг, то уже точно главная проблема и угроза. И сейчас Обама вынужден реагировать втройне жестко, хотя и тут он почти не выходит за рамки экономических санкций.

— Почему российским (советским) лидерам всегда было проще вести диалог с республиканцами, чем с демократами?

— Не всегда: в 1990-е годы, когда у власти в США были демократы, отношения с Россией были прекрасными. Правда, они строились не на равноправной основе, Москва шла в фарватере Вашингтона.

— Россия была слаба. А когда она не слаба?

— Тогда — проще с республиканцами. На мой взгляд, по двум причинам. Во-первых, республиканцы всегда изначально занимают более твердую внешнеполитическую позицию: у них меньше либеральных сантиментов, никакого "вместе к прогрессу и демократии", все прагматично и жестко. И с таким визави Россия (СССР) ведет себя более осторожно. С Эйзенхауэром Хрущев несмотря на все свои эскапады, ботинок и прочее вел себя осторожно, но стоило появиться в Белом доме Кеннеди, генсек послал ракеты на Кубу, считая нового президента США слабаком и либералом, которого можно "обштопать". И тут же нарвался на кризис, который чуть не закончился глобальной ядерной войной. Есть такое и теперь: у нас многие думали, что Обама — либерал, значит, слабак и такого можно попинать — ничего особенного не случится. И не случилось! До украинского кризиса. Но присоединение Крыма и помощь повстанцам вызвали более жесткую реакцию демократов. Она сейчас зачастую нерациональна — только возмущение, стремление наказать, заставить отступить и признать поражение. А между тем понятно, что без конструктивного участия Вашингтона кризис основательно не урегулировать. Хотя США не приезжают на встречи по Украине, на них оглядываются и Киев, и Евросоюз, и ОБСЕ, не говоря уже о НАТО.

Во-вторых, республиканцев, как консерваторов, прагматиков и даже циников, всегда меньше волновали вопросы прав человека. Как и вообще вопросы развития демократии в других странах. Иногда они об этом вспоминали, но, что называется, "для протокола". В СССР права человека всегда были самым болезненным вопросом. И на него всегда реагировали острее и болезненнее, чем на развертывание авианосного соединения у советских берегов или очередную силовую акцию за рубежом. Потому что эта тема била под корень саму систему. С военной угрозой можно справиться и даже извлечь из этого выгоду, а вот вопросы о правах человека — это удар ниже пояса. В 1990-е годы на Западе этот вопрос и не поднимали, считали, что Россия идет трудным путем построения демократии, сравнивали со своей историей, которая тоже изобилует разного рода перегибами. Республиканцев эти правозащитные темы особо не волновали. Не удивительно, что Владимир Путин и Джордж Буш друг другу симпатизировали, а российский президент первый позвонил 11 сентября. Демократы тоже попытались начать с перезагрузки, но вопросы прав человека для них были в приоритете, и по ходу времени отношение к консолидации российского государства на традиционной основе стало все больше омрачать отношения двух держав, поскольку ставило под сомнение нашу политическую систему "управляемой, суверенной, демократии". А это настораживает больше, чем удар по Ираку или Сирии...

Впрочем, если мы и не полюбим друг друга снова, то мы не обречены на вечную конфронтацию. Если перемирие на Украине продлится, то и американо-российские отношения расслабятся. После Карибского кризиса это удалось сделать быстро, уже в следующем году был заключен первый масштабный договор по ядерному разоружению — о запрещении ядерных испытаний в космосе, под водой и в атмосфере. Но если после холодной войны все шло по нарастающей с надеждой на то, что отношения будут все ближе, то сейчас слишком велик негативный опыт и разочарование друг в друге. Так быстро разрядка не наступит.

— На нынешнем историческом витке что можно считать разрядкой? Эту стадию мы должны были миновать, по логике, не так давно...

— Приход Дмитрия Медведева, его попытки наладить отношения с Западом, которые до грузинского кризиса 2008 года сильно ухудшились, причем в основном по вине США и ЕС. Ведь там продолжали не считаться с Россией, как привыкли в 1990-е годы. А Россия уже, как принято говорить, "вставала с колен" и требовала к себе должного уважения, заявляя о своих интересах... Вспомним знаменитую речь Владимира Путина в Мюнхене в 2007 году, которую Запад воспринял как необоснованный вызов. С приходом Дмитрия Медведева забрезжила надежда на перемены: "свобода лучше, чем несвобода" (на Западе эта фраза очень понравилась), "партнерство ради модернизации", что предполагало привлечение Запада для перевооружения российской промышленности и перехода с экспортно-сырьевой на высокотехнологичную модель. Это тоже понравилось. Но дальше разговора дело не пошло. После Грузии Запад еще выжидал: да, Россия отхватила территории, объявила их независимыми, но Саакашвили сам первый начал. Это и был второй "Кэмп-Дэвид". А после этого, так как главная проблема осталась нерешенной, несмотря ни на какую перезагрузку, возникла Украина, и мир стал приближаться к порогу "Карибского кризиса-2".

— И в чем главная проблема?

— Вопрос о будущем постсоветского пространства: что это — сфера законных особых интересов России или регион, куда Запад должен проникать, чтобы не дать России снова в той или иной форме возродить свое доминирование? Каждая из сторон нашла свое решение, они не совпали. Это привело сначала к Грузии — обмен первыми тычками, а теперь — Украина, тут уже борьба идет по полной программе. В итоге оказались там, где не были четверть века, опять всерьез задумались о возможности вооруженного столкновения России с Западом.

— Россия и США обречены на эту синусоиду?

— Наличие синусоиды объяснялось тем, что в холодную войну сверхдержавы при переделе мира доходили до лобового столкновения, но не переступали последний порог, поскольку боялись третьей мировой. От пропасти отступали, начиналась разрядка, а потом снова здорово... Хрущев стучал ботинком и обещал Запад "закопать" (как потом в Москве оправдывались — в хорошем смысле слова), Белый дом не уступал в бойкости риторики... А когда СССР распался и Россия ослабела, цикл был нарушен, но, как показала история, ненадолго.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 15 сентября 2014 > № 2906778 Алексей Арбатов

Тройная идентичность: русскоязычные евреи — немецкие, американские и израильские писатели

(авториз. пер. с англ. Ю. Бернштейн и М. Крутикова)

Адриан Ваннер

В последнее десятилетие все больше молодых писателей еврейского про­исхождения из бывшего СССР получают признание в литературах своих новых стран проживания[1]. Избрав немецкий, английский или иврит инстру­ментом литературного самовыражения, они оказываются носителями свое­образной тройной транснациональной идентичности, сочетающей русские корни в языке и культуре, еврейскую «этничность» (как правило, не связан­ную с религиозностью) и германское, австрийское, американское, канадское или израильское гражданство. Их творчество стало заметным явлением в ли­тературах их стран, а некоторые из их книг стали международными бестсел­лерами. Благодаря успеху этих писателей сейчас мы наблюдаем настоящий бум интереса к русской эмигрантской художественной литературе в различ­ных странах, прежде всего в Германии и США.

Несмотря на громкий успех в новых странах проживания и за их преде­лами, в России творчество русских евреев-эмигрантов встретило в лучшем случае безразличный, в худшем — враждебный прием. Лишь несколько книг этих авторов — Владимира Каминера, Владимира Вертлиба, Гари Штейнгарта, Михаила Идова и, совсем недавно, Лары Вапняр — были переведены на русский язык[2]. Ни одна из этих публикаций не стала бестселлером, а ре­акция критики была достаточно прохладной. В русскоязычной блогосфере иногда можно встретить комментарии, осуждающие эмигрантских авторов русско-еврейского происхождения как распространителей этнического китча[3]. Отчасти такую негативную реакцию можно отнести на счет уязвлен­ной национальной гордости. В глазах тех, кто разделяет романтический взгляд И.Г. Гердера на язык как на «душу» народа и выразителя националь­ной сущности, отказ от родного языка в значительной степени влечет утрату национальной идентичности. Конечно, будучи евреями, эти писатели ни­когда не считались «истинно русскими» на своей родине. Но можно также утверждать, что, именно создавая книги не на родном русском языке, они превращают «русскость» в своего рода товар. По выражению Бориса Гройса, эти авторы напоминают «вождя африканского племени, посетившего выставку кубистического искусства, или Эдипа, прочитавшего сочинения Фрейда об эдиповом комплексе»[4]. Такого рода русскость всегда сознательно сконструирована с позиции западного наблюдателя и предназначена специ­ально для него. Территориальный и лингвистический уход из России в скон­струированную «русскость для иностранцев» затрагивает множество про­блем, связанных с аутентичностью такой транснациональной литературы, — таких, как роль языка в национальной категоризации писателя, функция культурных стереотипов в формировании этнонациональной идентичности, ценность русского бренда в сравнении с еврейским на разных литературных рынках и т.д.

Я попытаюсь рассмотреть эти темы на примерах нескольких ведущих пи­сателей еврейского происхождения из бывшего СССР, живущих в Германии, Австрии, США и Израиле. Начну с современной литературы Германии, став­шей домом для более чем двухсот тысяч русскоязычных евреев-эмигрантов (на немецком бюрократическом жаргоне — Kontingentfluchtlinge, «контин­гентных беженцев»). Один из них, Владимир Каминер, сегодня принадлежит к числу самых популярных немецких писателей. Каминер родился в Москве в 1967 году, получил диплом звукоинженера, затем учился в театральном ин­ституте, откуда был на два года призван в армию. Примечательно, что к мо­менту эмиграции в 1990-м году в тогда еще существовавшую ГДР Каминер не знал немецкого языка. В начале своей берлинской жизни будущий писа­тель жил случайными заработками, в том числе выступая в клубах и кабаре. В 1998 году он начал писать по-немецки свою первую книгу, собрание винь­еток из жизни русских иммигрантов в Берлине. Вышедшая в 2000 году под названием «Russendinsko» («Русское диско»), эта книга стала бестселлером, а ее автор — новой восходящей звездой немецкой литературы. За «Русским диско» последовало еще шестнадцать книг, и к 2004 году общий тираж книг Каминера, вышедших и проданных в пятнадцати странах, достиг 1,2 млн. эк­земпляров[5]. Помимо книг значительный доход Каминеру приносит продажа аудиоверсий его произведений. К тому же он ведет колонки во многих не­мецких газетах и журналах и выступает в еженедельном радиошоу. Наконец, что не менее важно, Каминер выступает как диджей в собственном клубе «Russendisko» в Восточном Берлине, ставшем достопримечательностью ноч­ной жизни города и привлекающем толпы немцев, русских иммигрантов и туристов[6]. Многие немцы видят в писателе «типичного русского»; исполне­ние этой роли с привкусом самоиронии Каминер довел до совершенства.

Как подсказывает название его первой книги, тема русской идентичности очень важна для формирования литературной персоны Каминера. Русскость бросается в глаза очевидными банальными графическими элементами оформ­ления обложки — матрешкой и красной звездой. Каминер умело обращает себе на пользу немецкие клишированные представления о русском нацио­нальном характере. Играя на таких стереотипах, как пьянство, сентименталь­ность, хаотическая спонтанность, он антагонистически противопоставляет их представлениям о немецкой аккуратности, тупости и педантизме. Не слу­чайно, что помимо бумажной версии книг Каминера особой популярностью у немецкой публики пользуются аудиодиски, демонстрирующие ярко выра­женный русский акцент писателя. Такого же рода «экзотичностью» привле­кают публику и радиопрограммы Каминера, и публичные чтения им своих произведений. Нередко он называет себя «дежурным русским» («der Russe vom Dienst»), а свои публичные выступления анонсирует объявлениями типа «Русский идет!» («Der Russe kommt!»). По контрасту с русскостью, еврейское происхождение Каминера проявляется более слабо. Не скрывая своего еврей­ства, писатель предпочитает не заострять на нем внимания. «Русские», а не «евреи» — вот тот общий знаменатель, которым Каминер обозначает иммиг­рантов из бывшего Советского Союза. Тем не менее, хотя об этом и не принято говорить, для популярности писателя у немецкой публики очень важно то об­стоятельство, что Каминер, будучи евреем, с энтузиазмом овладел немецким языком и культурой, содействуя тем самым упрочению образа Германии как филосемитской страны.

Учитывая многочисленность русскоязычных эмигрантов в Германии и ус­пех созданного Каминером русского бренда, можно с уверенностью предпо­ложить значительный потенциал «новых Каминеров». Одна из более молодых «конкурентов» писателя — уроженка Ленинграда Лена Горелик. Так же как Каминер, она приехала в Германию как еврейская беженка, но, в отличие от него, уехала из России еще ребенком. Горелик, 1981 года рождения, эмигри­ровала с родителями в Германию в 1992 году, выросла недалеко от Штутгарта и закончила Школу журналистики Мюнхенского университета. В 2006 году она закончила этот университет, выбрав в качестве специализации Восточную Европу. Темой выпускной работы Горелик выбрала репрезентацию русско­язычных евреев-эмигрантов в немецких средствах массовой информации. На­чиная с 2004 года она опубликовала четыре книги: «Meine weiBen Nachte» («Мои белые ночи», 2004), «Hochzeit in Jerusalem» («Свадьба в Иерусалиме», 2007), «Verliebt in Sankt Petersburg: Meine russische Reise» («Влюбленная в Санкт-Петербург: Мое путешествие в Россию», 2008) и «Lieber Mischa» («Дорогой Миша», 2011). Книги встретили одобрение прессы и принесли пи­сательнице несколько литературных премий. Автобиографическая героиня этих романов — еврейская девушка из бывшего СССР, приехавшая в одинна­дцать лет в Германию и вместе со всей своей семьей успешно интегрировав­шаяся в немецкую жизнь. Хотя Горелик пишет о своем еврейском происхож­дении более открыто, чем Каминер, для нее, как и для него, основным инструментом самоидентификации и саморекламы стала русскость.

Каминер и Горелик преподносят себя как ассимилированных светских «безобидных» эмигрантов, развлекающих немецкую публику насмешливыми и ироничными историями о культуре, из которой они произошли. Доля их успеха в том, что они смогли представить себя одновременно и русскими, и немцами. Ключевым элементом стратегии Каминера, позволяющим публике видеть в нем как своего, так и иностранца, является двойное обыгрывание стереотипов «типичного русского» и «типичного немца». Как замечает ав­стрийская исследовательница Ева Хаусбахер, «[Каминер] говорит о немцах как русский, и в то же время он стал "немецким писателем"; он говорит о рус­ских как "немецкий писатель", но тем не менее воспринимается как "дежур­ный русский"»[7]. Похожий путь выбирает и Горелик: в романе «Влюбленная в Санкт-Петербург» она знакомит немецкого друга со своим родным городом, беря на себя роль гида и культурного посредника и представляя себя одно­временно своей и чужой в России. В отличие от тройной русско-еврейско-немецкой идентичности главных героинь двух первых романов писательни­цы, в этой книге идентичность героини сведена к бинарной русско-немецкой. Ее родственники показаны типичными русскими без всяких отсылок к их еврейскому происхождению.

Интересно, что в следующей книге, написанной в форме письма к ново­рожденному сыну, Горелик проделывает обратную операцию, фокусируя внимание на своей еврейской идентичности и едва упоминая о своих русских корнях. Барочное заглавие отражает сатирический тон книги: «Дорогой Миша, <...> чье имя должно было бы быть Шломо Адольф Гринблюм Глюк, очень жаль, но я не смогла оградить тебя вот от чего: ты еврей...» Украшенная толкованиями, напоминающими талмудические глоссы, и перемежающая еврейскую гордость с еврейской самоиронией, эта книга не пропускает ни од­ного клише — от еврейского носа до еврейской мамы и еврейского мирового заговора. Суперобложка книги заявляет: «Лена Горелик принадлежит к но­вому поколению немецких евреев, определяющих себя не через прошлое, а через будущее Германии». При этом создается впечатление, что немецкие филосемиты раздражают Горелик гораздо больше, чем антисемиты. Она осо­бо презирает немцев, перешедших в иудаизм в надежде, что, став «сверхъевреями» («Uberjuden»), они смогут избавиться от коллективной вины за прошлое. По мнению Горелик, эти новообращенные не понимают, что «хотя и можно перейти в иудаизм, но нельзя стать евреем»[8]. Писательница свя­зывает еврейскую идентичность не с соблюдением религиозных правил, а с ощущением групповой принадлежности и солидарности, а также с особым чувством юмора и самоиронией (полностью отсутствующими, по ее мнению, у многих немцев).

Проблематичность существования еврейского писателя в Германии после Холокоста мало заботит Каминера и Горелик. Антисемитизм если и упоми­нается в их книгах, то скорее как русская, чем немецкая, проблема. Отчасти этому они обязаны статусом «образцовых» немецких евреев. Институт Гёте поручает Каминеру роль эмиссара современной немецкой культуры, пригла­шая его читать отрывки своих произведений за границей, в том числе в США и в России. Каминер представлен и в построенном по проекту Д. Либескинда берлинском Еврейском музее, одной из главных достопримечательностей но­вой столицы. В зале, посвященном жизни евреев в современной Германии, турист может подойти к фотографии писателя и услышать в наушниках его рассказ о своей советской еврейской жизни. Каминер вспоминает, как, когда в шестнадцать лет он получил свой первый паспорт, его одноклассники на­смехались над ним из-за его национальности. Он открыл для себя, что «быть евреем может быть весело», когда вместе с друзьями-хиппи он дразнил КГБ на демонстрациях во время еврейских праздников, опрокидывал милицей­ские машины и требовал права на отъезд в Израиль[9]. Характерно, что Каминеру нечего сказать о своей еврейской жизни в Германии. Горелик, как мы видели, затрагивает тему немецко-еврейских отношений, но антисемитизм в ее произведениях практически не играет роли. Если какие-то из ее персонажей и относятся снисходительно к русским евреям-иммигрантам, то это немецкие евреи. Во время мероприятия в еврейском общинном центре на но­воприбывших русских евреев пренебрежительно смотрят как на социально-нежелательные элементы. В противоположность этому общественная цере­мония в память годовщины «хрустальной ночи» трогает описанную в книге семью до слез[10]. Таким образом, светское общество, каковым является совре­менная толерантная Германия, оказывается более подходящим домом для русских евреев, чем еврейская религиозная община с ее узким кругозором.

Не все русские евреи в Германии разделяют подобную германофилию. Примером другого рода может служить Владимир Вертлиб, также добившийся в Германии писательского успеха. Он родился в Ленинграде в 1966 году и поселился в Австрии в возрасте пятнадцати лет. Этому предшествовала десятилетняя одиссея, включавшая многочисленные пересечения государственных границ и проживание в Израиле, Голландии, Италии и других стра­нах. В США семья писателя сначала обосновалась в нью-йоркском эмиг­рантском районе Брайтон-Бич, затем переехала в Бостон, откуда они были депортированы как нелегальные иммигранты[11]. Литературный герой Вертлиба — это одинокий аутсайдер, а не успешно вписавшийся в немецкое об­щество эмигрант. В то время как главный герой Горелик (в тон патриотизму писательницы) страстно болеет за немецкую футбольную команду на миро­вом первенстве, немецко-еврейский герой романа Вертлиба «Letzter Wunsch» («Последнее желание», 2003) занимает в сходной ситуации более сложную позицию. Он дает разные ответы простакам, которые, испытывая его лояль­ность, спрашивают, за какую команду он бы болел в гипотетическом матче между Израилем и Германией. Немцу он говорит, что болел бы за Израиль, иностранцу, особенно еврею, — за Германию[12].

Как Вертлиб рассказал в интервью в 2004 году, ему удалось освободиться от навязчивой потребности постоянно эмигрировать, лишь начав писать на немецком языке, к которому он начал относиться положительно лишь со вре- менем[13]. Несмотря на это, Австрия так и не стала для него «домом», в котором все проблемы уже решены. В отличие от Каминера и Горелик, избегающих темы немецкого антисемитизма, Вертлиб хорошо осознает, какой багаж несет с собой немецкоязычный еврейский писатель, да еще в Австрии, которая не желает разбираться в своем нацистском прошлом. В романе «Последнее же­лание» еврейский ученик провинциальной немецкой школы шокирует своего учителя предложением сохранить, в интересах исторической справедливос­ти, названия местной Хорст-Вессель-штрассе и Герман-Геринг-плац, а также восстановить памятник Гитлеру на прежнем месте перед мэрией. Видя ра­стерянность учителя, одноклассники также не знают, что возразить: «...как можно ответить еврею, призывающему возвести памятник Гитлеру, не сказав при этом ничего неуместного?»[14] Вертлиб показывает, что за бросающимся в глаза филосемитизмом немцев скрывается смутное недовольство. Сварли­вая главная героиня романа «Das besondere Gedachtnis der Rosa Masur» («Осо­бая память Розы Мазур», 2001), прототипом которой послужила писателю его бабушка, замечает: «.ведь немцы сейчас евреев любят, во всяком случае, пока евреи не ведут себя слишком по-еврейски, то есть так, как они себя вес­ти — по мнению немцев — вполне могли бы, но не должны»[15].

Самой характерной особенностью самоощущения Вертлиба остается чув­ство промежуточности его положения. Автор сопротивляется попыткам вы­ставить его как образцового представителя определенной этнической груп­пы. Как и Каминер, Вертлиб подрывает эссенциалистские представления об этнической идентичности, превращая их в иронический перформанс. Авто­биографический роман «Zwischenstationen» («Остановки в пути») он за­вершает приездом героя-рассказчика в Зальцбург, новое место постоянного проживания в провинциальной Австрии. Выйдя из здания вокзала, герой первым делом покупает тирольскую шляпу и запевает жизнерадостный йодль. Его одиссея, прошедшая через множество стран, завершается на фаль­шивой ноте тирольского фольклора. Однако в целом, при всем тонком и ед­ком юморе, Вертлиб в отношении собственной идентичности далек от Каминера с его постмодернистской игрой в клише. Вместо того чтобы разыгрывать стереотипного русского, он предпочитает дистанцироваться от поверхност­ного освоения знакового жаргона мультикультурализма. К чести Вертлиба, можно сказать, что, будучи ничуть не менее русским, чем Каминер или Го­релик, он отказался прямолинейно разыгрывать «русскую карту», вместо этого делая свою русскость частью сложной и противоречивой космополи­тической идентичности.

Гари Штейнгарт, чей роман «The Russian Debutante's Handbook» (в рус­ских переводах «Записки русского дебютанта» или «Приключения русского дебютанта») породил целый жанр современной русско-еврейской эмигрант­ской прозы в Северной Америке, служит очевидным примером для срав­нения с вышеупомянутыми авторами. Штейнгарт родился в Ленинграде в 1972-м и эмигрировал с родителями в США в 1979 году. Он учился в част­ной еврейской школе в Нью-Йорке и закончил престижный Оберлинский колледж, специализируясь на политологии. Первый роман Штейнгарта бы­стро стал бестселлером в США и в других странах, получив восторженные рецензии как произведение «нового Набокова». При этом сам Штейнгарт стал восприниматься как своего рода канонический русский американец. На фотографии, занимающей целую полосу воскресного журнального прило­жения «The New York Times Magazine» лета 2002 года, он изображен в ме­ланхолической позе со стаканом водки в манхэттенском ресторане «Русский самовар». Летом 2006 года, когда еженедельное книжное приложение «The New York Times Book Review» приветствовало его второй роман «Абсурдистан», портрет писателя с подписью «Russian Unorthodox» («Неортодоксаль­ный русский», игра слов с Russian Orthodox — православный) занимал всю обложку выпуска.

В некотором отношении самоироничное обыгрывание Штейнгартом сво­ей этнической идентичности напоминает Каминера. Однако, в отличие от каминеровского образа интегрированного иностранца и ироничного эмигранта, Штейнгарт, так же как и Вертлиб, культивируют образ аутсайдера, отчуж­денного от господствующей культуры. Если Каминер принижает значимость своего еврейского происхождения, то Штейнгарт выдвигает его на передний план как дополнительный фактор отчуждения. Подобно русско-немецким писателям-эмигрантам, но менее убежденно и последовательно, чем Каминер, Штейнгарт использует антиэссенциалистскую культурную гибридность для конструирования собственной идентичности. Отвечая в 2003 году на во­прос «Немецкой волны», считает ли он себя немецким, русским или еврей­ским писателем, Каминер сказал: «Я понимаю, что другим это различие кажется существенным. Лично для меня это все ерунда»[16]. В то же время соединенный дефисом двойной, русско-еврейский статус Штейнгарта все еще предполагает композицию «настоящих» этничностей. При всей иронии, писатель демонстрирует нечто вроде этнической гордости. В разговоре с На­ташей Гринберг он заявил, что «гордится быть светским евреем», хотя и не считает себя ни в каком смысле «знаменосцем»[17], а в русском интервью на Радио «Свобода» писатель утверждал, что введение в жанр американ­ской эмигрантской литературы русского элемента было его сознательным намерением:

Я смотрел на другие этнические группы, и почти у каждой было по три-че­тыре романа. Китайцы, индийцы, доминиканцы... А у русских ничего не было тогда. И меня все время смущало тогда. Ведь русская литература на первом месте в мире. Почему это так? Наше поколение молодое не пишет ничего. Может быть, из-за того, что наши родители всегда пихали нас стать доктором или адвокатом. Или есть какое-то смущение печатать насчет своей этнической группы, чувствовать себя немножко предателем[18].

Эти слова, сказанные в 2005 году, быстро оказались устаревшими. Так же как Каминер в Германии, Штейнгарт стал первопроходцем для целого поколения рожденных в СССР эмигрантских писателей Северной Америки. К этой рас­тущей плеяде принадлежат сейчас такие авторы, как Дэвид Безмозгис, Лара Вапняр, Эллен Литман, Аня Улинич, Ольга Грушин, Сана Красиков, Ирина Рейн, Марк Будман, Кейт Гессен, Михаил Идов, Михаил Алейников, Свет­лана Бойм, Максим Шраер, Надя Калман и Михаил Иоссель. В последние годы эти авторы составили яркую и живую часть современной американской литературы. Благодаря им «русскость» стала востребованным брендом на аме­риканском книжном рынке. Как несколько гиперболично заметила Маша Гессен в журнале «Сноб» в 2009 году, «модно быть "русским", модно писать об этом, модно быть редактором или агентом "русского американского писателя". Точнее, так: американскому писателю сегодня лучше всего быть русским»[19].

Сравнивая русско-немецких писателей с русско-американскими, можно заметить, что и те, и другие прибегают к схожей стратегии для превращения русскости в рыночный товар для своих читательских аудиторий. Все они ис­пользуют стереотипные представления о русской культуре в качестве мар­керов этнического отличия, а в некоторых случаях и в качестве приема иро­нической автоэкзотизации. На обложке американского издания «Записок русского дебютанта» Штейнгарт изображен в мешковатой шубе и шерстяной шапке с медвежонком на поводке. Символ русской культуры — матрешка — украшает обложки книг писателей русско-еврейского происхождения по всему миру: канадца Дэвида Безмозгиса, жителей Германии Владимира Каминера и Лены Горелик и израильтянина Бориса Зайдмана[20]. Престиж вы­сокой русской культуры и мистический шарм тоталитаризма бывшей враж­дебной сверхдержавы создали дополнительный ресурс для продвижения русских культурных продуктов в США и других западных странах.

Тем не менее между русско-немецкими и русско-американскими писате­лями есть важные различия, связанные с разной общественной культурой этих стран. Эмигрантский опыт лежит в основе «самопредставления» и куль­турной мифологии американской нации, что позволяет новоприбывшим рус­ским вписать себя в долгую традицию эмигрантской и еврейской литературы Америки. Как считает американский критик Эндрю Фурман, русскость мо­жет помочь оживить еврейско-американскую литературу и обеспечить ев­реям признанное место в мультикультурном каноне[21]. Иная ситуация в Гер­мании, традиционно определявшей себя в категориях этнически гомогенного народа,Volk. Германия лишь недавно и с нерешительностью стала признавать тот факт, что она становится страной, привлекающей мигрантов. Каминеровское описание германского общества как жизнерадостного смешения различ­ных культур противопоставляет себя стереотипу немцев как гомогенной массы тевтонских зануд или нацистских головорезов. Возникает вопрос, не способствует ли успеху Каминера и Горелик также и то обстоятельство, что они освобождают господствующее в принявшем их обществе ощущение собственного превосходства от бремени вины, изображая «субалтернов», ра­достно прославляющих доминирующую культуру.

Благожелательное описание Германии Каминером и вторящей ему Го­релик привлекает немецкую публику больше, нежели крамольные произ­ведения Вертлиба, продолжающего затрагивать неудобные темы немецкой ксенофобии и антисемитизма. Обыгрывание роли «крутого», но при этом аб­солютно безобидного русского Каминером, так же как и авторская маска эмигрантки — «круглой отличницы» у Горелик отлично ложатся на утопи­ческий образ Германии как счастливой мультикультурной общности[22].

Теперь обратимся к Израилю, принявшему наибольшее число еврейских эмигрантов из СССР. Более миллиона «русских», составляющих пятую часть сегодняшнего еврейского населения страны, создали процветающую суб­культуру со своими продуктовыми магазинами, средствами массовой инфор­мации, политическими партиями и разнообразной литературной продукцией на русском языке. Лишь очень немногие из этих израильских «русских» стали писать на иврите. При этом в большинстве своем такие писатели пред­почитают не останавливаться на своем русском происхождении — возможно, из желания быть принятыми как «обычные» израильтяне. Единственное ис­ключение из этого правила пока что представляет Борис Зайдман, который в романе «Хемингуэй и дождь мертвых птиц» (2006) выстраивает собствен­ную двойную русско-израильскую идентичность.

Зайдман родился в 1963 году в Кишиневе и эмигрировал с родителями в Израиль в возрасте тринадцати лет. Его семья, как и большинство эмигран­тов «третьей волны», приехавших в 1970-е годы, стремилась избавиться от своей русской идентичности и как можно скорее ассимилироваться. Полу­чив инженерное образования в области видеокоммуникаций, Зайдман до публикации своего первого романа работал арт-директором и менеджером рекламного агентства. Его роман вошел в число пяти финалистов престиж­ной премии Сапира в 2008 году и был переведен на многие языки (но не на английский и русский)[23]. Главный герой книги, Тал Шани, так же как и сам писатель, приехал в Израиль в возрасте тринадцати лет. Теперь, в тридцать с чем-то, он живет как «нормальный израильтянин». Получив от Еврейского агентства «Сохнут» приглашение участвовать в фестивале израильской куль­туры в родном украинском городе, Шани неожиданно оказывается лицом к лицу со своим прошлым. На борту летящего из Тель-Авива в вымышлен­ный украинский город Днестроград самолета его окружают воспоминания о советском детстве. Поездка в родной город становится путешествием на­зад во времени по мере того, как в воображении Шани оживает его прежнее существование под именем Толика Шнайдермана. По существу, роман со­стоит из серии слабо связанных друг с другом новелл, повествующих о раз­ных эпизодах из жизни Толика в бывшем Советском Союзе, его эмиграции и приезде в Израиль.

Повествование Зайдмана устанавливает определенную симметрию между жизнью еврея в Советском Союзе и жизнью «русского» в Израиле: в обоих случаях конкретная этническая идентичность влечет за собой статус аутсай­дера, к которому надлежит относиться как к «грязному секрету». Поскольку роман «Хемингуэй и дождь мертвых птиц» показывает с иронией и сарказ­мом как Израиль, так и Советский Союз, то разные критики, в зависимости от своих взглядов, видели в нем или осуждение советского тоталитаризма и антисемитизма, или выражение разочарования в израильской реальности, приводящее к ностальгии по России[24]. Обе интерпретации одинаково односторонни. В действительности книга Зайдмана позволяет почувствовать «двойственность», присущую всякому эмигрантскому существованию. В из­раильском контексте новизна такого подхода заключается в том, что он ста­вит под вопрос ассимиляторский или «абсорбционистский» миф об израиль­ском плавильном котле, изображая травматические последствия резкой принудительной смены идентичности и вскрывая неизгладимые глубинные следы русскости, сохраняющиеся даже у внешне полностью ассимилирован­ного иммигранта[25].

Почитание русского литературного канона является характерной чертой русскости в отличие от других иммигрантских этнических брендов. Новые русские эмигранты в Израиле, по Зайдману, жалуются на «неграмотность» местного населения «в отношении всего, что касается Пушкина, Лермонто­ва и Достоевского»[26]. Фетишизированная сущность русскости проявляется в поклонении классикам русской литературы. Перед внутренним взором юного Толика проходят ряды собраний сочинений на книжной полке, веду­щих, подобно боевым фалангам, символическое сражение за мировое господ­ство. Сходное отношение можно заметить и у писателей русско-еврейского происхождения в других странах. Романы Гари Штейнгарта, как и произведе­ния многих его коллег, пронизаны аллюзиями на русских классиков. Иногда целый сюжет рассказа или романа оказывается «заимствован» из каноничес­кого русского литературного источника. Примерами могут служить перера­ботка гоголевского «Портрета» в рассказе Штейнгарта «Шейлок на Неве»[27]или роман Ирины Рейн «Что случилось с Анной К.», представляющий «Анну Каренину» в нью-йоркской русско-еврейской эмигрантской среде. Для мно­гих русских евреев идентификация с каноническим русским искусством стала своего рода светским эквивалентом религии. По словам социолога Ла­рисы Ременник, исследовательницы русской еврейской эмиграции в Из­раиле, Северной Америке и Германии, «если у них и были божества, то это Пушкин и Чехов, Пастернак и Булгаков»[28].

При всех важных и значимых различиях между отдельными русскоязыч­ными евреями, начавшими писать на других языках, можно сделать несколько общих выводов. Хотя все они обладают составной идентичностью, большин­ство из них на первый план в своих произведениях выдвигает именно русскость. Парадоксально, что, будучи евреями, они получили полное признание в качестве «русских» только за пределами России. Такая ситуация ставит их в незавидное положение навечно униженного «другого», отчужденного миг­ранта, чужого как дома, так и за границей. «Грязный еврей» в России превра­щается в «грязного русского» в Израиле, Америке и Германии. С другой сто­роны, статус аутсайдера с множественной идентичностью может стать для писателя ценным ресурсом, особенно в среде, ценящей «мультикультурализм» или «гибридность». Важно подчеркнуть, что русская идентичность не следует автоматически из происхождения, языка или места рождения писа­теля; одного факта рождения в Советском Союзе и владения русским языком как родным для такого рода «русскости» недостаточно. Эта идентичность ак­тивно создается в процессе изобретения собственной литературной личности[29]. Возможно, чтобы компенсировать неизбежную при переходе на другой язык утрату ощущения собственной русскости, писатели-эмигранты нередко помещают действие и героев своих произведений в русскую эмигрантскую среду, бывший Советский Союз или в современную постсоветскую Россию. Главным героем этих произведений часто служит двойник самого автора, по­груженный в размышления о собственной конфликтной идентичности.

Для описания еврейской идентичности эти писатели выбирают различные способы. Хотя почти никто из них не соблюдает предписаний иудаизма[30], их отношение к еврейской религии колеблется от своего рода меланхолической ностальгии, как у Дэвида Безмозгиса[31], и серьезного отношения к религиозной традиции, как у Владимира Вертлиба, до безразличия (чаще всего), иронии или неприкрытой враждебности, как у Гари Штейнгарта. Миша Вайнберг, вы­ступающий героем и рассказчиком в романе Штейнгарта «Абсурдистан», на­зывает иудаизм — предположительно выражая мнение самого писателя — «кодифицированной системой страхов», созданной для того, чтобы «держать под контролем и без того нервный и вредный народ». По его мнению, «лучшие из евреев всегда были свободомыслящими и ассимилированными»[32]. Решение об эмиграции в большинстве случаев вызвано стремлением к экономическому процветанию или страхом антисемитизма, а вовсе не стремлением исполнять предписания еврейской религии. Высокомерный американский еврей, ожи­дающий благодарности за спасение своих братьев из советского плена и пы­тающийся навязать иудейскую религиозную идентичность новоприбывшим русским евреям, оказывается объектом сатирического осмеяния в нескольких книгах русско-американских писателей.

Таким образом, эти писатели настаивают на русской, а не еврейской иден­тичности. Именно так их рекламируют издатели, и именно эту идентичность они сознательно предпочитают подчеркивать в своих литературных авторепрезентациях. Прагматической причиной такого положения дел может слу­жить то, что на современном литературном рынке русскость продается лучше, чем еврейство: книга с названием типа «Руководство еврейского де­бютанта» продавалась бы гораздо хуже, чем «Руководство русского дебю­танта». В то же время для такого русско-израильского писателя, как Борис Зайдман, русскость оказывается единственной доступной этнической иден­тичностью, выделяющей его среди других авторов[33].

Неудивительно, что литература, вышедшая из-под пера этих эмигрантов, вызвала в России совершенно другую реакцию. Отсутствие энтузиазма по отношению к этим писателям на их бывшей родине показывает, до какой сте­пени успех этнической литературы зависит от местных особенностей той культуры, к которой она обращается. Именно ставшие источником экзоти­ческой привлекательности для западной целевой аудитории «русские» черты этих писателей производят на русского читателя впечатление подделки или клише. За границей этим писателям нужно было стать иностранцами и про­двигать себя на книжном рынке как русских. Но если они захотят, чтобы их прежние сограждане отнеслись к ним серьезно, им придется избавиться от этой русской идентичности[34].

Национальную идентичность этих писателей лучше всего представлять себе не как неизменную сущность, а как сознательное и непрерывное пози­ционирование, в которое вовлечены как сами авторы, так и интерпретиру­ющие сообщества прежней и нынешней стран проживания. Конечно, идея о том, что государственная и этническая идентичность «сконструирована», «воображена» или «создана», уже практически стала трюизмом. Неожидан­ный поворот этой темы состоит в том, что творчество рассматриваемых пи­сателей включает в себя ситуацию перевода культуры, присущую любому эт­нографическому проекту. В этом смысле их роль подобна роли «туземного этнографа», объясняющего собственную культуру чужой аудитории. Выбор языка определяет адресата — немецкую, североамериканскую или израиль­скую читающую публику. Фокусирование на стране происхождения отвечает любопытству читателей, стремящихся больше узнать о месте, которое долгое время было недоступно взгляду иностранца и до сих пор в какой-то мере остается «покрытым тайной». Предполагаемый авторитет этих писателей как экспертов в русскости еще более усиливается автобиографичностью боль­шинства их произведений.

В то же время выбор неродного языка в качестве средства литературного самовыражения предполагает радикальный акт ассимиляции в культуру но­вого общества, что чревато определенными рисками. Помимо раздраженной реакции бывших соотечественников, отказ от родного языка может вызывать упреки в том, что писатель «продался» глобализированной коммерческой монокультуре[35]. В этом смысле переход на другой язык и превращение писателя в обитателя мирового космополитического «плавильного котла» подрывает его статус как подлинного представителя уникальной этнической группы.

Рано или поздно, по мере интеграции и ассимиляции эмигранты пересту­пают тот порог, за которым их иностранные корни перестают быть пережи­ваемой реальностью и превращаются в отдаленные воспоминания. Таким об­разом, опыт иммиграции не сможет служить пожизненным источником вдохновения; в противном случае он рискует свестись к этническому китчу. В моде на эмигрантскую литературу таится угроза повторения и предсказуе­мости. Как отметил Морис Дикштейн, «все писатели-эмигранты рискуют рассказывать одну и ту же историю о взрослении, отчуждении и перемеще­нии из одной культуры в другую, мучительном освоения языка, межпоколенческих конфликтах и потребности быть признанным в новом мире»[36]. По­этому неудивительно, что эти авторы стремятся к созданию индивидуального стиля, в диапазоне от барочной пикарески до сознательно сниженного минималистичного натурализма. Будущее покажет, до какой степени они захотят и сумеют преодолеть свою русскость: некоторые из них уже дали понять, что собираются уйти от русской темы в новых работах, но, несмотря на такие за­явления, если учесть доходность рынка подобной литературы, можно усом­ниться, что как эти, так и другие, схожие с ними авторы захотят в обозримом будущем отказаться разыгрывать «русскую карту».

Поучительным примером может служить последний роман Штейнгарта «Super Sad True Love Story» («Очень грустная правдивая история любви», 2010) — антиутопическая фантазия о ближайшем будущем Америки. По сравнению с двумя первыми книгами русская тема звучит в романе приглу­шенно. Главный герой, Ленни Абрамов, родившийся в США сын русских им­мигрантов, никогда не бывал в России, и, как он заявляет, ему никогда не вы­падал «шанс любить и ненавидеть ее так, как… родители»[37]. Тем не менее Аб­рамов пытается оказать сопротивление функциональной безграмотности американского общества, где книги стали слегка безвкусными, «грязными» объектами, посредством погружения в мир Толстого и Чехова. Штейнгарт мобилизует мощь русской литературной классики для противостояния пред­полагаемой пустоте американского образа жизни, обращаясь к испытанному стереотипному противопоставлению русского духовного богатства амери­канскому потребительскому материализму. Похоже, что Штейнгарт непоко­лебимо убежден, что русская литература находится «на первом месте в мире». Можно заподозрить, что и многие упомянутые в этой статье писатели разде­ляют это мнение.

Авторизованный пер. с англ. Юлии Бернштейн и Михаила Крутикова

[1] Подробнее о современной литературе, созданной русско­язычными эмигрантами на французском, немецком, ив­рите и английском, см.: Wanner A. Out of Russia: Fictions of a New Translingual Diaspora. Evanston, IL: Northwestern University Press, 2011.

[2] Каминер В. Russendisko. Рассказы / Пер. с нем. Н. Климе- нюка и И. Кивель. М.: Новое литературное обозрение, 2003; ВертлибВ. Остановки в пути / Пер. с нем. В. Ахтыр- ской. СПб.: Симпозиум, 2009 (эта книга получила поло­жительный отзыв Олега Юрьева, см.: http://booknik.ru/eviews/fiction/malchik-motl-ostanovilsya-v-zaltsburge/); Штейнгарт Г. Приключения русского дебютанта / Пер. с англ. Е. Полецкой. М.: Фантом-пресс, 2004; Он же. Аб- сурдистан / Пер. с англ. Е. Фрадкиной. СПб.: Амфора, 2007; ИдовМ. Кофемолка / Пер. с англ. М. Идова и Л. Идовой. М.: Астрель, 2010; Вапняр Л. Мемуары музы / Пер. с англ. И. Комаровой. СПб.: Азбука, 2012; Она же. Брок­коли и другие рассказы о еде и любви. СПб.: Азбука, 2012.

[3] См., например, обсуждение в блоге http://gem.livejournal.com/213405.html, подвергающее критике в основном Лару Вапняр, но также и Дэвида Безмозгиса и Гари Штейнгарта. Единственным исключением, получившим благо­склонные отзывы русской прессы, стал Михаил Идов.

[4] Groys B. Die Erfindung RuBlands. Munchen: Carl Hanser Verlag, 1995. S. 11.

[5] Электронное письмо автору от пресс-службы издательства «Random House» от 8 июня 2004 г. Единственная книга Ка­минера, переведенная на английский: Kaminer W. Russian Disco / Trans. by M. Hulse. London: Ebury Press, 2002.

[6] Cм. иллюстрации, образцы звучания и обновленную ин­формацию на сайте:http://www.russendisko.de.

[7] HausbacherE. Poetik der Migration: Transnational Schreib- weisen in der zeitgenossischen russischen Literatur. Tubingen: Stauffenburg Verlag, 2009. S. 256. Остается неясным, дейст­вительно ли такой бифокальный способ видения позво­ляет, как полагает Хаусбахер, считать Каминера обитате­лем некоего подрывающего основы постколониального «промежуточного места», поскольку Каминер одновре­менно и деконструирует, и поддерживает национальные стереотипы. Как признает сама Хаусбахер, успехом Ками- нер обязан обильному воспроизводству клише, допускаю­щих различные, противоречащие один другому варианты восприятия. В конечном итоге смысл его произведений определяется тем, «захочет ли читатель остановить ма­ятник, качающийся между деконструкцией стереотипов и их утверждением» (Ibid. S. 249).

[8] Gorelik L. Lieber Mischa. Munchen: Graf Verlag, 2011. S. 119.

[9] Полностью текст можно найти в книге: Kaminer W. Es gab keinen Sex im Sozialismus: Legenden und Missverstandnisse des vorigen Jahrhunderts. Munchen: Goldmann Manhattan, 2009. S. 126—134. В версию, которую предлагает еврей­ский музей, вошла только первая часть истории. Вторая часть рассказывает о еврее-хиппи, эмигрировавшем в Из­раиль, но не нашедшем там счастья: не подходит климат, нет «забавных демонстраций», да и все соседи оказывают­ся евреями, в чем также нет «ничего особенного» (S. 131). Герой перебирается в Калифорнию, потом в Берлин и в конце концов возвращается в Москву.

[10] Gorelik L. Hochzeit in Jerusalem. Munchen: Diana Verlag, 2008. S. 61—62.

[11] Этот эпизод лег в основу первой книги Вертлиба, новеллы «Die Abschiebung» («Депортация»), опубликованной око­ло 1995 года. Вторая книга, автобиографический роман «Остановки в пути» (1999), представляет собой беллетри- зованный отчет о скитаниях автора по континентам и язы­кам. С тех пор Вертлиб опубликовал еще пять книг: «Das besondere Gedachtnis der Rosa Masur» (2001), «Letzter Wunsch» (2003), «Mein erster Morder: Lebensgeschichten» (2006), «Am Morgen des zwolften Tages» (2009) и «Schi- mons Schweigen» (2012).

[12] Vertlib V. Letzter Wunsch: Roman. Munchen: Deutscher Taschenbuch Verlag, 2006. S. 231.

[13] Vertlib V. Spiegel im fremden Wort: Die Erfindung des Lebens als Literatur. Dresdner Chamisso-Poetikvorlesungen 2006. Dresden: Thelem, 2007. S. 209.

[14] Vertlib V. Letzter Wunsch. S. 246.

[15] Vertlib V. Das besondere Gedachtnis der Rosa Masur: Roman. Munchen: Deutscher Taschenbuch Verlag, 2003. S. 227.

[16] Kaminer W. «Eine sehr skurrile Gemeinde» // Deutsche Welle. 2003. 10. Feb. (http://www.dw-world.de/dw/article/0,,657365,00.html).

[17] «Can't Live Long Without Writing». A Conversation with Gary Stheyngart // Web del Sol (http://www.webdelsol.com/Literary_Dialogues/interview-wds-shteyngart.html).

[18] Генис А. Бернар-Анри Леви об Америке. // Радио «Сво­бода». 2005. 19 апр. (http://www.svobodanews.ru/content/article/127943.html).

[19] Гессен М. Иностранная литература // Сноб. 2009. № 8. С. 103.

[20] См.: Bezmozgis D. Natasha. New York: Farrar, Straus and Gi- roux, 2004; Kaminer W. Ich mache mir Sorgen Mama. Mun­chen: Manhattan, 2004; Gorelik L. Meine weiBen Nachte. Munchen: Diana Verlag, 2006; Zaidman B. Safa Shesu'a. Tel Aviv: Zmora-Bitan, 2010. Еще один русско-американский автор, Сана Красиков, рассказала Маше Гессен, что изда­тельство также собиралось поместить матрешку на об­ложке ее книги «One More Year», но писательнице уда­лось этому воспрепятствовать (см.: Гессен М. Иностранная литература. С. 111). Матрешка красуется и на обложке не­давно вышедшего сборника эссе русско-французских ав­торов (Autour des ecrivains franco-russes / M.L. Clement (Ed.). Paris: L'Harmattan, 2008).

[21] См.: Furman A. The Russification of Jewish-American Fic­tion // Zeek. April 2008 (http://www.zeek.net/804furman). Более скептическая точка зрения высказана в статье: Rov- ner A. So Easily Assimilated: The New Immigrant Chic // AJS Review. 2006. Vol. 30. № 2. P. 313—324. Обсуждение этой проблемы можно найти в моей статье: Wanner A. Russian Jews as American Writers: A New Paradigm for Jewish Mul- ticulturalism? // MELUS: Multi-Ethnic Literature of the U.S. 2012. Vol. 37. № 2. P. 157—176.

[22] Важно заметить, что в своей последней книге, «Sie konnen aber gut Deutsch!» (Munchen: Pantheon Verlag, 2012), на­писанной в форме полемического эссе, писательница по­рывает с этой позицией. Прежде всего, ее не удовлетворяет роль «образцового иммигранта» («Vorzeigeauslander»), ко­торый якобы может дать другим иностранцам в Германии пример того, как можно успешно интегрироваться в новое общество.

[23] Небольшой отрывок из этого романа в английском пере­воде был опубликован в: Zeek. 2008. Spring/Summer. P. 59— 64. К настоящему времени книга вышла на немецком, французском и итальянском; ожидается испанское изда­ние. Учитывая мое неважное знание иврита, я прибегал к немецкому изданию: Saidman B. Hemingway und die toten Vogel. Berlin: Berlin Verlag, 2008.

[24] Первая точка зрения представлена в рецензии: Balzer V. Tote Vogel: Als Jude in der Sowjetunion, опубликованной на немецком еврейском сайте «haGalil» (http://buecher.hagalil.com/2008/07/saidman/); как пример второй пози­ции см.: Loffler S. 60 Jahre Israel: Seht nur, was geschehen ist//Literaturen 5. Aug (http://literaturen.partituren.org/de/archiv/2008/ausgabe_0508/index.html...).

[25] В 2010 году Зайдман опубликовал свой второй роман, «Safa Shesu'a» (2010), в котором он продолжает изучение лингвистической гибридности. В буквальном переводе «safa shesu'a» означает «заячья губа», но в иврите слово «губа» имеет еще значение «язык», то есть название книги имеет отношение к билингвизму автора и героя. Книга рассказывает о службе Тала Шани в армии во время Пер­вой интифады и о его путешествии по Франции вдвоем с подругой, чья семья оттуда приехала в Израиль. Теперь, когда лингвистическая ситуация усложняется, герой раз­рывается между тремя языками — русским, ивритом и французским. Сам Зайдман женат на женщине француз­ского происхождения и имеет французское гражданство (см. его интервью «Le nouvel observateur», 13 марта 2008 г. (http://bibliobs.nouvelobs.com/2008/03/13/boris-zaidman-lhomme-qui-venait...)).

[26] Saidman B. Hemingway und die toten Vogel. S. 40. Жалобы на незнание иностранцами русской литературы можно встретить также в романах Лены Горелик. Ее литератур­ный двойник с некоторым раздражением замечает, что, хотя немцы убеждены, что все русские — пьяницы, «вряд ли хоть кто-то из них [немцев] читал Достоевского». Ее возмущает, когда нужно объяснять, что «Пушкин — это поэт, а не марка водки» (Gorelik L. Meine weiBen Nachte. S. 26, 29).

[27] См. мою статью: Wanner A. Gogol's 'Portrait' Repainted: On Gary Shteyngart's 'Shylock on the Neva' // Canadian Slavo­nic Papers. 2009. Vol. 51. № 2/3. P. 333—348.

[28] Remennick L. Russian Jews on Three Continents: Identity, In­tegration, and Conflict. New Brunswick, N.J.: Transaction, 2007. P. 48—49.

[29] Не все перешедшие на новый язык писатели непременно настаивают на русской самоидентификации. Например, в произведениях успешного французского новеллиста Его­ра Грана (Iegor Gran), сына Андрея Синявского (его псев­донимом стала фамилия жены писателя), русское про­исхождение протагониста не затрагивается. Родившийся в Москве К. Гессен (Keith Gessen) в своем романе «All the Sad Young Literary Men» (2008) также не останавливается подробно на своем русском происхождении, а роман не рекламируется как «русский». То же самое можно сказать о романе Михаила Идова «Кофемолка» («Ground Up»), главный герой которого не «типичный русский», а космо­политический яппи.

[30] Возможно, единственным исключением является Максим Шраер, считающий иудаизм не подлежащим обсуждению основанием еврейской идентичности. Он осуждает пере­шедших в христианство евреев как «предателей» и «апо- статов» (Shrayer M.D. Waiting for America: A Story of Emig­ration. Syracuse, N.Y.: Syracuse University Press, 2007. P. 140, 149), а сюжет нескольких его рассказов из сборника «Yom Kippur in Amsterdam» (Syracuse, N.Y.: Syracuse University Press, 2009) развивается вокруг моральной дилеммы еврея, влюбившегося в «шиксу». Трудно себе представить, чтобы другие русские писатели-эмигранты обратились к такой теме, разве что в сатире (как это делает Гари Штейнгарт в «Приключениях русского дебютанта», где главный герой в конце концов женится на своей нееврейской возлюблен­ной с американского Среднего Запада).

[31] О роли иудаизма в произведениях Безмозгиса см.: Hofmann B. David Bezmozgis — Muscles, Minyan and Menorah: Judaism in Natasha and Other Stories // Studies in American Jewish Literature. 2006. Vol. 25. P. 101 — 111.

[32] Shteyngart G. Absurdistan. New York: Random House, 2006. P. 88, 251.

[33] По мнению Дэвида Лэйтина, именно поэтому советские евреи в Израиле подчеркивают свою русскую идентич­ность, а в Америке, где принадлежность к евреям имеет больший политический вес по сравнению с принадлеж­ностью к русским, — еврейскую (см. его статью в этом но­мере «НЛО»). Мои наблюдения за тем, как русско-еврей­ские эмигрантские писатели в США и других странах стараются выставить на первый план свою русскость, ка­залось бы, опровергают это мнение. По-видимому, можно утверждать, что если еврейская идентичность придает больший политический вес, то русская оказывается вы­годнее на литературном рынке.

[34] Это заключение справедливо и по отношению к тому, как воспринимаются книги Зайдмана в Израиле. Тогда как сабры дружелюбно приняли его романы, русскоязычные израильтяне в целом отреагировали на них безразлично или раздраженно. См. интервью Зайдмана Роману Яну- шевскому (Зайдман Б. Долгое возвращение домой // Вес­ти. 7/10/2010 (http://www.proza.ru/2010/10/08/797).

[35] По словам Эмили Аптер: «Создавая произведение непо­средственно на неродном языке <...>, многие писатели, по- видимому, обходятся без акта перевода, полагая, что он создает проблему для более обширного проекта репре­зентации культуры или личности. В этом представлении понятие "глобальный" обозначает не столько конгломе­рацию мировых культур с присущими им различиями, сколько проблемную монокультурную эстетическую про­грамму, участие в которой предполагает пересечение на­циональных границ» (Apter E. The Translation Zone: A New Comparative Literature. Princeton: Princeton University Press, 2006. P. 99).

[36] Dickstein M. Questions of Identity: The New World of the Im­migrant Writer // The Writer Uprooted: Contemporary Je­wish Exile Literature / A.H. Rosenfeld (Ed.). Bloomington: Indiana University Press, 2008. P. 129—130.

[37] Shteyngart G. Super Sad True Love Story: A Novel. New York: Random House, 2010. P. 136.

Опубликовано в журнале:

«НЛО» 2014, №3(127)

Декосмополитизация русской диаспоры: взгляд из Бруклина в «дальнее зарубежье»

(пер. с англ. А. Горбуновой)

Дэвид Лэйтин

Декосмополитизация русской диаспоры:

ВЗГЛЯД ИЗ БРУКЛИНА В «ДАЛЬНЕЕ ЗАРУБЕЖЬЕ»[1]

По мере того, как диаспоральные общины культурно и политически встраи­ваются в жизнь приютивших их стран, особое значение — по собственному ли желанию или по необходимости — они придают различным аспектам, вы­деленным из общей совокупности присущих им культурных черт. Одни вы­двигают на первый план свою расу (чернокожие из стран Карибского бас­сейна в Соединенных Штатах), другие — свою религию (мусульмане из Алжира во Франции), а третьи — свою основанную на языке этническую при­надлежность (англичане в Южной Африке). Угадать, какой аспект идентич­ности «победит», — задача, долгое время ставившая в тупик тех, кто занима­ется этнической проблематикой. Но со временем значительная часть каждой диаспоральной общины и их потомков объединяется вокруг какого-то одного аспекта различия, обусловливающего их социально-политическое поведение

как членов определенной категории (скажем, католики) в отношении выде­ленного аспекта (в данном случае религии)[2].

Такой выбор в вопросах идентичности нельзя считать несущественным. Как показала Мэри Уотерс, второе поколение мигрантов из стран Карибско­го бассейна не смогло получить ожидавшегося жизненного дохода — отчас­ти потому, что они идентифицируют себя (и идентифицируются людьми за пределами своей общины) как «черные». Национальная идентичность вы­ходцев из стран Карибского бассейна имеет более высокий статус в глазах американских работодателей, чем идентичность чернокожих американцев, однако, несмотря на это, региональная идентичность уступила место расо­вой. Это имеет важные последствия. Результаты политики в области иден­тичности в значительной степени определяют возможных социальных и по­литических союзников, а также то, через какие каналы можно обращаться за поддержкой.

В этой статье описывается процесс, вследствие которого русско-еврей­ские иммигранты, осевшие в Нью-Йорке (по большей части на Брайтон-Бич в Бруклине), стали объединяться вокруг доминирующей религиозной иден­тичности[3]. У русскоговорящих (по большей части еврейских) эмигрантов из России в последней четверти прошлого века был выбор, когда они добрались до Вены: либо эмигрировать в Израиль, либо ждать более долгое время, но в конечном итоге добраться до Соединенных Штатов (через Италию). По- видимому, те, кто выбрал Соединенные Штаты, были более светскими и ме­нее проникнутыми религиозными идеалами, чем те, кто уехал в Израиль. Тем не менее — заостряя различие между ними ради подразумеваемого сопостав­ления — русскоговорящие евреи в Брайтоне идентифицировали себя глав­ным образом как «евреев»[4], в то время как русскоговорящие евреи в Израиле идентифицировали себя главным образом как «русских»[5].

В таком итоге есть очевидная ирония. В одном и том же ряду русскогово­рящих евреев, покинувших Советский Союз в конце 1970-х (так называемая третья волна) и в конце 1980-х (четвертая волна, которая принесла многих этнических русских вместе с русскоговорящими евреями), есть две катего­рии: те, кто влился в религиозное государство (Израиль), основывают свое политическое поведение на светских ценностях, тогда как те, кто влился в го­сударство, не придерживающееся какой-то одной религии как государствен­ной (Соединенные Штаты), основывают свое поведение на религиозной идентичности.

Рассмотренный с точки зрения определенных теоретических подходов, та­кой итог вовсе не удивителен. Здесь могут быть применены простые демо­графические модели политической идентификации. Русская идентичность имеет не столь высокую ценность, чтобы оказывать влияние на американ­скую и/или нью-йоркскую политику. Однако объединившись с американ­скими евреями, русскоговорящие евреи могут обеспечить себе позицию во влиятельном меньшинстве в обеих сферах. Демография в Израиле говорит о противоположном: идентификация с евреями-израильтянами не дает их лидерам какого-то дополнительного голоса, в то время как идентификация себя как русских израильтян стала заметной и привлекательной, по крайней мере для людей, вовлеченных в политику, ищущих поддержку со стороны этого демографически значительного избирательного блока. Эта расстановка показывает, что диаспоры не обязательно делают упор на самые глубинно значимые элементы из совокупности присущих им культурных черт; скорее, после «подсчитывания товарищей» — потенциальных союзников — они вы­бирают тот аспект своей идентичности, который позволяет им максимально увеличить свое влияние на выборах[6].

Подходы, принимающие во внимание политическое пространство, в кото­рое прибывают иммигранты, также помогают понять эти результаты. В Со­единенных Штатах, как следует из концепции Алексиса де Токвиля в его классическом исследовании Америки (том 1, глава 2), имеет место глубоко укоренившееся убеждение, что языковое разнообразие представляет угрозу для общественного блага, в то время как религиозное разнообразие без­опасно. Неудивительно, что такие ученые, как Уилл Херберг, Хелен Эбо и Джанет Чафетс, периодически отмечали, что американские иммигранты объ­единяются в религиозные общины (к чему в обществе относятся с уваже­нием) и избавляются от своих языковых отличий (которые рассматриваются как угроза доминирующему англоговорящему обществу). Между тем, в Из­раиле, при том что значительный процент мигрантов из стран бывшего Со­ветского Союза не являются евреями (по статистике Министерства внутрен­них дел), ни одна группа не может получить жирный кусок от государства, или его кошерный эквивалент, идентифицируя себя в первую очередь как евреев. Таким образом, иммигранты, возвращаясь на свою воображаемую ро­дину, объединяются вокруг черт идентичности, связанных со страной, откуда они эмигрировали.

Эта статья не ставит своей первоочередной задачей объяснить, почему рус­скоговорящие евреи в Нью-Йорке выстраивают свою политическую и соци­альную жизнь вокруг религиозной идентичности. Скорее, ее цель — описать на уровне семейных перипетий, как возник этот результат. Для этого я обра­щусь сначала к «модальной истории жизни» двух последних волн русского­ворящих мигрантов из бывшего Советского Союза. Мой тезис состоит в том, что эти жизненные истории наглядно показывают космополитичное сообще­ство, в которое встроились русскоговорящие евреи, и не предвещают резуль­тат, возникший вследствие их поселения в Нью-Йорке[7]. Затем я обсужу во­прос, каким образом русскоговорящая диаспора в «ближнем зарубежье» (то есть в странах — бывших республиках СССР) приняла «русскоговорящую» идентичность[8]. Напротив, эта базирующаяся на языке идентичность не стала основой или первостепенной причиной формирования идентичности рас­сматриваемых лиц в Нью-Йорке. В-третьих, я обсужу возникновение на по­вседневном уровне религиозно ориентированной еврейско-американской идентичности именно среди этих — прежде светских — космополитичных евреев. В заключительном разделе прослеживается механизм культурной пе­редачи религиозной идентичности от родителей детям.

Для анализа менталитета одной диаспоральной общины, проживающей в «дальнем зарубежье», я провел весной 2004 года исследование среди русскоговорящих (в основном еврейских) мигрантов, приехавших в конце 1970-х годов и позднее, в большинстве своем проживающих на Брайтон-Бич. Интервью, в которых я опросил три поколения, представляют нам двадцать пять различных семейных историй. Вначале рассматривается поколение, ко­торое приняло решение эмигрировать, затем — поколение их родителей, по­том — их дети. Конечно, в изложенных свидетельствах сочетаются пересмотр фактов и риторические стратегии, используемые интервьюируемыми для об­основания событий их бурной жизни. Моя интерпретация этих интервью по­этому должна выйти на уровень более глубинного осмысления изложенных фактов[9]. Для дополнения этих историй с точки зрения более широкого виде­ния проблемы, чем возможно с опорой исключительно на этнографию, я также обращался к вспомогательным источникам, газетным архивам и к дан­ным массовых опросов.

I. МОДАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ПОКОЛЕНИЙ ТРЕТЬЕЙ И ЧЕТВЕРТОЙ ВОЛН СОВЕТСКОЙ ЭМИГРАЦИИ В США

Очертания большинства историй, охватывающих несколько поколений се­мей мигрантов, имеют много общего. Старшее поколение родилось в черте оседлости на западных границах Российской империи — в узкой зоне, про­стирающейся от Черного до Балтийского моря, где цари разрешали селиться евреям, которые выплачивали налог; однако быть собственниками земли им не дозволялось. Местные этнические группы, укорененные на территории черты оседлости, как правило, относились с презрением к этим «защищае­мым властью» евреям и были готовы терроризировать их, когда центральная власть ослабевала. При советской власти все быстро изменилось. Евреи на­чали принимать космополитическую идентичность, в которой их религия не имела принципиального значения[10]. В данных мне интервью старшее поко­ление рассказывает, вспоминая свой опыт жизни в ранний советский период, что в то время евреи стали частью широких социальных и профессиональных сообществ. И после нападения Германии в 1941 году многие евреи были эва­куированы с территории бывшей черты оседлости и переправлены в Цент­ральную Азию ради их безопасности; так они смогли пережить холокост. После войны, более не привязанные к проживанию на территории бывшей черты оседлости, советские евреи продвинулись профессионально — по край­ней мере, в процентном отношении — не меньше, чем другие советские на­родности. Тем не менее в период экономического застоя в 1970-х их дети на­чали ощущать дискриминацию, ограничивающую их возможности. Именно это поколение стремилось эмигрировать, и единственным путем к эмиграции было подчеркивание своей еврейской идентичности. Когда они обратились за документами, которые бы позволили им эмигрировать в Израиль, Совет­ское государство стало ставить им бюрократические препоны и принимать против них репрессивные меры. Те, кто пошел на риск и добился получения визы, вытащили своих нерелигиозных космополитичных родителей за рубеж. Учитывая огромную социальную поддержку этих еврейских эмигрантов (со стороны сопровождавших их родителей, частных агентств, а также закона о беженцах в Соединенных Штатах), высокий уровень их человеческого ка­питала и предоставляемые американской экономикой возможности, среднее поколение быстро продвинулось в экономическом плане. Их дети в целом преуспели в учебе и интегрировались социально в американскую культуру. Именно эта модальная история является основанием для трактовки вопроса о том, какой аспект из общей совокупности присущих уехавшим евреям куль­турных черт станет их доминирующей политической идентичностью в аме­риканском контексте.

Начнем — и это касается многих из моих респондентов, которых я опра­шивал в рамках их миграционной истории, — с трагедии немецкой оккупации в 1941 года и переезда с территории бывшей черты оседлости на Урал и в Ка­захстан. Вот, к примеру, одна такая история.

Респондентка рассказывает о том, что в 1941 году она закончила десяти­летнюю школу, где языком обучения был украинский. Немцы разбомбили мост через Днепр, и респондентка участвовала в строительстве временного моста. Их семья была эвакуирована. Она вспоминает, как они ждали поезда на открытой железнодорожной платформе вместе с больными и престаре­лыми и как их разместили в вагонах. Семья рассказчицы состояла из четырех человек, ее саму вместе с матерью, братом и сестрой эвакуировали в Казах­стан; отец был на фронте. Затем рассказчица оказалась на Урале и работала в Министерстве черной металлургии; их отдел занимался демонтажем фаб­рик на западе и реконструкцией их на Урале, занимался двигателями и про­чим оборудованием, которое могло быть использовано после войны. Все оборудование учитывалось и классифицировалось, рассказчица делала спис­ки и отправляла их в Москву. Таким образом, они могли посылать запчасти на заводы, работающие по всей России во время войны. Они жили в палатках, пока делали эту работу, по двадцать человек в палатке. Рассказчица сооб­щила, что ее начальника направили в Москву, и тогда рабочие стали подавать прошения о том, чтобы вернуться в свои родные места, но для этого требова­лось получить разрешение. Начальник рассказчицы возглавлял комсомольскую организацию (ВЛКСМ). Он сказал, что возвращаться слишком опасно, что все разрушено. Сама рассказчица подавала прошение дважды, и ей было отказано, потому что считали, что некому будет делать ее работу. Я спросил ее, не в том ли было дело, что она еврейка. Она засмеялась и сказала: «Никого тогда не заботили эти вещи. Нас было восемьдесят процентов украинцев и двадцать процентов евреев, но никто не знал, кто какой был национальности, все мы говорили по-украински. Только после войны религия стала иметь значение». Затем рассказчица вступила в коммунистическую партию. На­чальник посоветовал ей тогда «просто уехать» и не беспокоиться о разреше­нии и бумажной волоките. Она вернулась на Украину в октябре 1943 года, дорога заняла месяц. Вместе с матерью и маленькой сестрой они вернулись в свою старую квартиру, за которой присматривал друг, оставшийся на Укра­ине. Брат рассказчицы умер на Урале. Отец отправился из Польши на япон­ский фронт и затем вернулся на Украину. Молодой человек рассказчицы по­гиб в Сталинграде (интервью 9)[11].

В лагерях и в армии ситуация была похожей. Как объяснил один из ин­тервьюируемых, в армии не было антисемитской дискриминации. Она по­явилась позднее. Ко всем в армии относились одинаково — ни у кого не было времени тогда выяснять, кто какой национальности (интервью 13).

После войны евреи чувствовали, что возможности для них открыты. Это подтверждают воспоминания следующего респондента. Он говорит о том, что уехал из Киева не по финансовым причинам. В материальном плане у него все было хорошо. В Киеве он жил через дорогу от центрального стадиона, на цент­ральной площади. Во время перестройки там проходили многие массовые ми­тинги, и до респондента доносилось множество угроз, в том числе, что евреев будут убивать (также присутствовали угрозы в отношении русских). Он начал бояться, так как многие его друзья сравнивали Украину того времени с Гер­манией 1932 года; можно было услышать однотипные высказывания в Кре­менчуге, в Харькове, да где угодно на Украине. Друзья рассказчика начали уезжать, и он решил последовать за ними, в значительной степени из любопыт­ства — это было что-то вроде прыжка с парашютом. Рассказчик отмечает, что, хотя он и ошибался насчет будущего, все равно это были страшные времена, вызванные ослаблением советской власти. И, отмечает рассказчик, с развалом СССР в независимой Украине, в связи с отсутствием денег, больше нет куль­турной жизни. «В Советском Союзе мне было хорошо. Я был из бедной семьи, но получил образование и пошел в технический институт» (интервью 8).

Как следует из приведенных рассказов, антисемитизм оказался новым шокирующим явлением для советских евреев в 1970—1980-е годы. Русско­говорящие еврейские иммигранты, которых я интервьюировал, были едино­душны в том, что антисемитизм открыто выражался во время застоя 1970-х и нарастал во время перестройки в 1980-е. В одном опросе русско-еврейских иммигрантов, живущих в Нью-Йорке, восемьдесят пять процентов респон­дентов оценили угрозу антисемитизма в странах бывшего Советского Союза на том этапе как серьезную (RINA 32—33).

Мои респонденты сообщали о чувстве антисемитской угрозы как о не­отъемлемой части повседневной жизни во время застоя, когда проявились прежде скрытые предрассудки. «В России даже самые маленькие дети нена­видят евреев, я не знаю почему», — рассказал респондент. «Я сказал моим де­тям, что они должны учиться в школе лучше всех, потому что их оценки будут занижать. Когда я попытался сдать экзамен в Ленинградский университет, это было трудно, потому что специальный "трибунал" в течение двух с лишним часов задавал мне вопросы (только мне), после чего глава комиссии сказал: "К сожалению, я не нашел вопрос, на который вы бы не смогли дать ответ", и они были вынуждены поставить мне "отлично"... Но даже с самыми высокими оценками, из-за особой ситуации для евреев, было трудно найти работу».

В газете «Новое русское слово»[12] Яков Смирнов, уроженец Одессы, при­ехавший в Соединенные Штаты в 1977 году в возрасте двадцати шести лет, рассказывает следующий анекдот, обобщающий чувства, которые испытывали евреи в советские времена. В продуктовом магазине стоит длинная очередь за колбасой. Из-за дефицита продуктов заведующий магазином просит уйти всех евреев. Через три часа он говорит, чтобы ушли все некоммунисты. Еще через три часа он сообщает, что колбаса кончилась и теперь все могут возвращаться домой. Один из оставшихся коммунистов жалуется: «Опять евреям повезло больше всех» (Ярмолинец, «Возвращение»). Сегодня одесский юмор Смир­нова, простой и интеллектуальный одновременно, высоко ценят в Нью-Йорке.

Обзорное исследование Сэмуэля Клигера схватывает подлинную иронию устоявшегося мнения об антисемитизме: «Те евреи, что сейчас живут в Москве (включая "наполовину евреев"), составляют значительную часть новой рус­ской элиты <...> их вес в российской политике и бизнесе гораздо больше, чем в любой другой христианской стране...» (Kliger 150). Таким образом, согласно Клигеру, это была предполагаемая дискриминация, а не действительный факт того, что евреям было хуже, чем другим, в Советском Союзе. И эта предполагаемая дискриминация провоцировала беспокойство евреев.

Беспокойство, наряду с новой политической возможностью эмигрировать для тех, кто заявлял о том, что он пострадал от антисемитизма, повлияло на то, как евреи в Советском Союзе воспринимали свою социально-экономичес­кую ситуацию. Ряд неформальных соглашений между Советским Союзом и США открыл путь новому потоку эмигрантов в Израиль. Их обращения за визой, однако, в первые годы рассматривались как измена советскому госу­дарству и имели тяжелые последствия для тех, чьи обращения отклонялись (и кто, таким образом, получал статус «отказника»). Например, один из рес­пондентов сообщает, что, подав заявление на получение визы, он сразу же по­терял свою должность в Академии наук. Он выживал посредством написания диссертаций для аспирантов из Центральной Азии, которые платили ему, по­тому что недостаточно владели русским языком, чтобы написать серьезный труд и получить ученую степень (интервью 25).

Отказники создали новый образ жизни в Советском Союзе. Они присо­единялись к «еврейским кругам», тогда как до этого многие из них совер­шенно не интересовались своими этническими традициями. У них возникла этническая идентичность, они начали следовать еврейским традициям (не­обязательно из религиозных убеждений, скорее потому, что это был обычай их народа). Только небольшое число из них стали по-настоящему религиоз­ными; остальные соблюдали еврейские праздники просто как этнические тра­диции: «Как отказники, мы пытались отмечать еврейские праздники, но это было очень опасно. Мы пытались изучать иврит и иудейскую религию, по­тому что правительство стремилось подавить такие стремления. Каждый раз мы меняли место встречи нашей группы, изучавшей иврит, потому что боя­лись, что милиция запретит нам встречаться» (интервью 2).

Но возобновленная связь с этническими традициями вряд ли была их главной целью. Многие из них использовали свои сбережения, чтобы изучать английский язык. Как сообщает один из отказников, они изучали английский в течение многих лет еще до того, как приехали в Соединенные Штаты. Пре­подавание его было, конечно, на посредственном уровне. Пока они ждали приглашения, они начали брать частные уроки, договорившись с преуспе­вающей преподавательницей английского из Ленинграда, обучившей не­сколько поколений эмигрантов. У респондента были связи с преподавате­лями из Соединенных Штатов, которые отправляли ему учебные материалы. С этой преподавательницей они занимались в течение года. Они не изучали иврит — все они собирались в Нью-Йорк.

Однако, чтобы попасть в Соединенные Штаты, они сначала должны были получить приглашение из Израиля. Чтобы быть приглашенными в Израиль, потенциальные мигранты должны были получить документы из Израиля, до­казывающие, что они родственники, желающие воссоединиться со своими семьями. В девяноста процентах случаев (эту цифру указывает респондент 22) эти родственные связи были ложными, но советские власти не обращали на это внимания, так как все знали, что такие документы не соответствовали истине.

Рассказчица вспоминает, что они получили такое приглашение от «двою­родных братьев» и принесли его в специальный отдел КГБ, заполнили под­робные анкеты и должны были указать семейные связи с приглашающей сто­роной. И тогда они получили статус потенциальных эмигрантов. Сразу же возник риск потерять работу — с того самого момента, как они получили при­глашение. Ее мужа, ученого-физика, уволили. Сначала ему отказали в допуске к архивам секретных документов. Затем получилось так, что британский уче­ный обратился в его лабораторию за консультацией. Они пригласили его к себе домой вместе с сотрудниками лаборатории. Такие вещи запрещалось делать без разрешения КГБ, и это было использовано как предлог для уволь­нения. Рассказчица тогда преподавала латынь, французский язык и историю в медицинском училище, и ее тоже уволили. После увольнения мужа они по­дали документы на выезд. Этот шаг привел к драматическим последствиям. Свекр рассказчицы имел доступ к секретным стратегическим военным доку­ментам и с юности состоял в коммунистической партии. После того как его сын с невесткой подали заявление, он, будучи честным человеком, отправился к начальнику отдела, чтобы поставить того в известность об этом, хотя у него самого не было намерения эмигрировать и он не разделял взглядов рассказ­чицы и ее мужа на будущее (но, как дедушка, он их «понимал»). На следую­щий день его отправили на пенсию, хотя он руководил крупным проектом (интервью 22).

В конце 1980-х началась четвертая и последняя волна русско-еврейской эмиграции. По соглашению между Рональдом Рейганом и Михаилом Гор­бачевым открылись ворота для евреев, желающих уехать в Израиль для вос­соединения со своими семьями. Те, кто приносил приглашения от фальши­вых родственников, получали визы, а Горбачев — американскую пшеницу! В 1989 году конгресс США объявил советских евреев категорией, имеющей право въехать в США в качестве беженцев, если они могут представить убе­дительные свидетельства того, что они подвергнутся преследованиям, если останутся в СССР (Kliger 149).

Те, кто получил визы, отправлялись из Москвы в Вену, чтобы оттуда пе­реправиться в Израиль. В Вене те из них, кто хотел эмигрировать в США, получали поддержку от Общества помощи еврейским иммигрантам (ХИАС). Оттуда они направлялись в Рим (месторасположение штаб-квартиры ХИАС), где подавали заявление на получение статуса беженца в США.

Как объяснила одна респондентка, вначале они отправились в Австрию за счет ХИАС. У них уже были планы ехать в Нью-Йорк — они хотели при­соединиться там к своим друзьям, эмигрировавшим два года назад. Они отправились из Вены в Рим. Все было хорошо организовано. В августе они остановились на две недели в окрестностях Рима (в прелестном городке Монтичелло). Получив дотацию от ХИАС, им нужно было найти и снять квар­тиру. Сын рассказчицы хорошо знал римскую историю, помнил все наизусть и любил бродить по Риму. «Каждый стремился продлить свои итальянские каникулы благодаря ХИАС» (интервью 22).

Мигранты обычно путешествовали в составе представителей трех поко­лений, хотя в большинстве случаев бабушки и дедушки следовали неохотно: «Я отправился в США из-за дочери. Я не хотел ехать, потому что у меня была работа на Украине и я был членом Союза адвокатов в СССР, это был вы­сокий статус. Но здесь я не могу работать юристом, пока не буду знать анг­лийский язык достаточно хорошо. Язык для меня — очень большая проб­лема» (интервью 4).

И другой похожий случай: «Я был военным офицером, полковником, от­служил двадцать девять лет в армии, ветеран Великой Отечественной войны. Я закончил свою военную службу в Ташкенте. Там процветал антисемитизм. Мои дети не хотели там жить и переехали сюда. Что мне оставалось делать? Я переехал вместе с ними» (интервью 10).

Еще: «Материнское сердце заставило меня быть с моим младшим сыном. Старший сын (который тоже не хотел эмигрировать) поехал с нами, чтобы сохранить единство семьи» (интервью 19).

В США эти объединенные семьи быстро осваивали язык, и их материаль­ное состояние улучшалось. В 1990 году средний доход русскоговорящих се­мей в Соединенных Штатах составлял примерно 32 500 долларов по стране. «Процесс адаптации стал быстрым и относительно безболезненным для боль­шинства из них — две трети находят работу во время первого же года пребы­вания в стране» (Supian)[13].

Это неудивительно. Автономные семейные единицы объединились для обеспечения ухода за детьми и оказания поддержки тем, кто был задейство­ван как рабочая сила. Более значимым является уровень человеческого ка­питала. Уровень образования и навыков этой диаспоры — один из самых вы­соких среди тех, кто когда-либо въезжал в Соединенные Штаты. В одном опросе шестьдесят процентов интервьюируемых русско-еврейских иммиг­рантов указали, что имеют высшее образование, полученное за пять или бо­лее лет, в отличие от тридцать пяти процентов у американских евреев (RINA 12). В другом опросе дети русско-еврейских иммигрантов, прибывших после 1965 года, сообщили об образовании своих родителей: восемьдесят четыре процента имели по крайней мере одного родителя с высшем образованием, и шестьдесят один процент — двух родителей с высшим образованием (Kasinitz et al. 13). В еще одном исследовании, спонсированном Национальным фон­дом американской политики, рассматривались успехи детей недавних им­мигрантов из разных стран. У них были лучшие результаты в математике и естественных науках, и многие дети родителей с визами H-1B (выданными лицам, имеющим ученую степень) — 100 000 человек прибывают ежегодно по таким визам со всего мира — вышли в финал национального конкурса «на­учных талантов», проводившегося корпорацией «Интел» в 1994 году. По дан­ным этого исследования, опубликованным в нью-йоркской русскоязычной прессе, второе место занял Борис Алексеев, отец которого прибыл из России по визе H-1B. На международной олимпиаде по физике, проходившей в Юж­ной Корее в 2004 году, американская команда включала двух недавних им­мигрантов; единственной участницей-женщиной была Елена Удовина, отец которой также приехал по визе H-1B (Anderson)[14].

В самом деле, местная русскоязычная пресса наводнена историями об эко­номическом успехе русскоговорящих иммигрантов. История, озаглавленная «Золотых рук учитель» (Ярмолинец), рассказывает о Владимире Деминге, эмигрировавшем двадцать семь лет назад из Ленинграда, где он работал юве­лиром. Его страстью была реставрация, и, оказавшись в США, он самостоя­тельно обучился этому ремеслу. Сейчас он преподает эти навыки в Нью-Йорк­ском институте моды и технологии и направляет американских студентов в Россию работать по реставрационным проектам. В «Новом русском слове» появилось интервью Александра Гранта с Семеном Захаровичем Кислиным. Кислин родился в 1935 году в Одессе и уехал из СССР в 1972-м. В СССР он был директором универсама, а сейчас возглавляет компанию «Trans-com- modity» с годовым доходом 1,1 миллиарда долларов. Когда Кислин приехал в Нью-Йорк, он не говорил по-английски, зарабатывал мытьем автомобилей и чисткой овощей. Его компания в настоящее время — крупнейший в мире по­ставщик литейного чугуна (Грант).

Амбиции иммигрантов «зашкаливают». Например, в интервью 13 мать гордо рассказывает о том, что ее ребенок сдал вступительный экзамен в шко­лу Стайвесант, престижную манхэттенскую общеобразовательную школу, в которую можно поступить, только успешно сдав экзамены. Родители знали, что они уезжают из города, и поэтому их сын не сможет быть принят в эту школу. Тем не менее они заставили его сдать экзамен как свидетельство его академических успехов.

Кроме того, русскоязычная еврейская диаспора может похвастаться впе­чатляющим человеческим капиталом: ее члены имеют также наработанный в Советском Союзе навык пробиваться сквозь бюрократические барьеры — что довольно полезно для иммигрантов, стремящихся преуспеть в новой стране. Как уже говорилось выше, один из опрошенных мною сказал, что после пребывания в Вене «каждый стремился продлить свои итальянские каникулы за счет ХИАС». Рассказчица вспоминает, что их пригласили к кон­сулу Соединенных Штатов в тот день, когда у нее была запланирована плат­ная экскурсия. Эта экскурсия предназначалась в основном для русскогово­рящих туристов, многие из которых находились на пособии от ХИАС. Они позвонили в консульство и сказали, что женщина заболела. Семья не пришла на прием. Через неделю они обнаружили, что их лишили субсидии от ХИАС, потому что они не пришли, когда им было назначено. Рассказчица с мужем пришли в ХИАС, чтобы выяснить, в чем дело, и их там приняли совершенно ужасно. В ХИАС знали, что у них двое детей и пожилой родитель, как же они могли лишить семью субсидии без предупреждения? — недоумевала рассказ­чица. В ХИАС отказались восстановить субсидию. Рассказчица с мужем усе­лись тогда в офисе и заявили, что не уйдут оттуда, пока финансовая помощь не будет восстановлена. Это сработало, помощь восстановили. Они получили то, что хотели, и вскоре после этого уехали (интервью 22).

В прессе отмечался еще один момент: «Как однажды сказал кто-то из рус­ских комиков: если кто-то научился обкрадывать и обманывать свою собст­венную страну, ему легко удастся это сделать в любом другом месте. Это как раз касается русской мафии — даже итальянцы поражены их махинациями и бесстрашием» (Пахомов).

Старомодная коррупция вряд ли отсутствует в русско-еврейском обиходе. Американский анализ российских президентских выборов в марте 2004 года, включая данные госсекретаря США Колина Пауэлла, свидетельствует о ма­хинациях. Ряд российских граждан, живущих в Нью-Йорке, отправились го­лосовать в российское консульство на Манхэттене и в театр «Миллениум» на Брайтон-Бич. Требовались паспорта. Один молодой человек представил сразу два, и сотрудник консульства упрашивал его использовать только один, «действующий» паспорт (Козловский).

Несмотря на то что опрашиваемые мной иммигранты своим успехом были обязаны сочетанию человеческого капитала, амбиций и хитрости, они выра­зили однозначную благодарность стране, которая предложила им убежище, и были почти единодушны в чувстве общей преданности Соединенным Шта­там: «Все русские, которые прибыли сюда в возрасте старше двадцати пяти лет, говорят с акцентом, но они многого добились: они — врачи, юристы, вла­дельцы крупного бизнеса; это великая страна, Боже, благослови Америку» (интервью 4). Один из респондентов жаловался на условия получения соци­ального страхования. Они с группой ветеранов хотели, чтобы социальное страхование называлось «пенсией для ветеранов», поскольку это давало бы им чувство, что они имеют право на такое страхование, что они «заслужили» его. Тем не менее даже на фоне унизительной для него формулировки «со­циальное страхование» он выпалил: «Я благодарен Соединенным Штатам. Я получаю бесплатные лекарства, социальную страховку и много других пре­имуществ. Боже, благослови Америку» (интервью 15). Другая иммигрантка с ностальгией вспоминала Крым и Черное море (откуда она уехала, но куда регулярно возвращалась во время отпуска) как более красивое («более есте­ственное») место по сравнению с тем, что она могла увидеть на пляже в Брай­тоне. Однако ее преданность Соединенным Штатам не вызывает сомнений. Она вспоминает, как по прибытии в США они сняли комнату в частном доме в Бруклине. Они присоединились к жилищной лотерее и одиннадцать лет стояли на очереди, пока не получили квартиру в центре для пожилых людей. Но когда они получили ее, муж респондентки уже умер. «Мы проходили по Программе 8 и получали также дополнительный социальный доход и продо­вольственные талоны[15]. Чтобы получать все это, нам не нужно было работать. Боже, благослови Америку» (интервью 19).

В разных интервью постоянно встречалось выражение: «Мы очень благо­дарны. американскому народу. Мы ничего не дали Америке, а Америка дала нам социальное обеспечение» (интервью 10).

В одной газете репортер опросил русскоязычных иммигрантов, как они праздновали 4 июля. Одна из опрашиваемых так ответила на его вопрос: «Я провела День независимости с моим мужем. Мы пошли на Брайтон- Бич. Я — врач, поэтому я не могу отключать свой мобильный телефон. Но, к счастью, все мои пациенты чувствовали себя хорошо в этот день. Вечером мы встретились с друзьями и отправились в Бэттери-Парк смотреть салют».

Репортер пишет: «Празднование было позади. Я уверен, что все русские иммигранты почувствовали прилив патриотизма и растущее чувство принад­лежности к американскому народу в День независимости» (Черноморский).

Я считаю, что иммигрантов подучили произносить «Боже, благослови Аме­рику» для их интервью о гражданстве, потому что практически все они цити­ровали эту фразу как часть катехизиса. Однако не вызывает сомнений, что они испытывали безграничную благодарность Америке. И действительно, они становились сверхпреданными американцами. Но большинство американцев не «просто американцы», а имеют приставку перед этим словом (афроамериканцы, латиноамериканцы и т.д.). Что значит быть не «просто американцем» для представителей этой волны иммигрантов, которые в основном поселились в Бруклине? Я рассматриваю этот вопрос в следующих двух разделах.

II. НЕ СТАНОВИТЬСЯ «РУССКОГОВОРЯЩИМИ» (КАК В БЛИЖНЕМЗАРУБЕЖЬЕ)

Русскоязычные евреи могли называть себя таковыми и основывать свое со­циальное и политическое поведение на том, что они — представители «рус­скоговорящего населения» США. Если бы они это сделали, они стали бы частью надэтнического сообщества, включающего в себя русских, украинцев, белорусов, грузин и молдаван, которые также иммигрировали в Соединенные Штаты. В самом деле, многие евреи в республиках «ближнего зарубежья» после развала Советского Союза сделали выбор в пользу такого самоопреде­ления. И по множеству причин адаптация к Америке в роли «русскоговоря­щих американцев» могла быть привлекательной.

Прежде всего, в Нью-Йорке имела место особенно сильная поддержка рус­ского языка и сообщества говорящих на нем. В самом деле, в начале 1990-х здесь образовалась критическая масса говорящих по-русски. В 1990 году око­ло 300 000 русскоязычных евреев жили в самом Нью-Йорке и около 400 000 — в прилегающих к нему районах. По данным официальных нью-йоркских ис­точников, бывший Советский Союз был крупнейшим поставщиком иммиг­рантов в конце 1990-х годов (RINA 1—2). Учитывая размеры и географичес­кую концентрацию русскоговорящей диаспоры, благоприятные условия для русского языка естественным образом распространились на следующее поко­ление. В отчете 1991 года показано, что пятьдесят три процента мигрантов второго поколения предпочитали говорить по-английски у себя дома, восемь­десят пять утверждали, что говорят по-русски «хорошо», и девяносто три со­общили, что понимают разговорный русский язык (Kasinitz et al. 10).

Один из моих респондентов объяснил, что в Бруклине очень хорошо со­храняется русская культурная жизнь благодаря большому количеству при­ехавших с четвертой волной. Этот респондент сам считает себя иммигрантом четвертой волны 1989—1992 годов; третья волна была в 1978—1979-м. У пред­ставителей третьей волны, с точки зрения респондента, не было ни знаний, ни информации; они страдали больше, чем представители четвертой волны. В 1989 году приток иммигрантов был огромным. Они прибывали по старому маршруту: израильская виза, Вена, Рим (на два месяца), затем — США. Рас­сказчик вспоминает, что, когда они приехали сюда, поток иммигрантов был такой, что они даже не могли снять квартиру. Теперь эти иммигранты — юри­сты, врачи, программисты, инженеры и художники. У иммигрантов третьей волны не было театра — в то время еще не открылся «Миллениум» в Брай­тоне. Эти люди смогли сохранить русский язык, поддерживать существование русскоязычных газет, театров, двух радиостанций (не существовавших за де­сять лет до того) (интервью 3)[16].

Институциональная поддержка этого сообщества русскоговорящих была весьма сильной. Как сообщил один из опрошенных, когда он прибыл сюда, в публичной библиотеке Бруклина имелась лишь одна полка книг на русском языке. Сейчас существует огромный раздел русской литературы. Половина посетителей в библиотеке — русские, потому что русские — заядлые чита­тели. Все они посещают библиотеки и много читают; все местные библио­теки — в Брайтоне, в Шипшеде, в Герритсене — имеют русскоговорящий пер­сонал. Когда респондент только приехал, имелся один-единственный русский книжный магазин, а сейчас их несколько, с множеством книг для детей. Рас­сказчик вспомнил, что он заплакал, увидев это, потому что в России, чтобы достать детские книжки, нужно было иметь знакомства в книжном магазине, а здесь, в Америке, вы можете купить все что угодно для русских детей, и сам рассказчик сообщил, что собирается покупать очередные книжки для своего внука. В библиотеках есть вся текущая художественная литература из России, включая классику, и вы можете заказать то, что желаете, через Ин­тернет (интервью 1).

Благодаря превосходным библиотечным фондам русскоязычных книг и широкому использованию кредитных карт, с помощью которых можно за­казывать книги онлайн, русскоговорящие американцы едва ли нуждаются в книжных магазинах.

Доступны и другие средства информации. Газеты на русском языке мно­гочисленны. Телевещание на русском языке представлено многими кана­лами, к нему легко подключиться. «У меня есть четыре телеканала на русском языке. Последнее российское кино, которое мы видели, была "Бригада" (по­пулярный в России сериал о бандитах; его можно взять напрокат во всех местных видеосалонах или посмотреть по телевидению)» (интервью 2). Рос­сийские радиопрограммы в Нью-Йорке повсеместно доступны, от ток-шоу до музыки и новостей. Театральных представлений тоже много, включая и привозные спектакли, премьеры которых проходили недавно в Москве и Санкт-Петербурге: «Что касается российских шоу, мы иногда ходим на них, потому что это удобно — в нескольких минутах ходьбы от моего дома. В те­атре "Миллениум" всегда аншлаг» (интервью 1).

Телефонная связь с русскоговорящим миром такая же дешевая, как и зво­нок в Нью-Джерси: «В 1989 году мы платили два доллара за минуту, сейчас это дешево; сейчас мы платим три цента максимум, звонок в Санкт-Петер­бург сейчас стоит 1,9 цента за минуту» (интервью 1). Все это — важное дока­зательство того, что в Нью-Йорке существует сформировавшееся самодоста­точное языковое сообщество, члены которого имеют общую идентичность как русскоговорящие. Эти культурные и медийные возможности поддержи­вают образование сообщества с идентичностью «русскоговорящих». «Мы ис­пользуем все более популярный термин "русскоговорящие" евреи, который включает людей со всего бывшего Советского Союза, а также формирую­щиеся "русскоговорящие" еврейские общины в Восточной Европе и Из­раиле», — сообщается в одном социологическом исследовании. И далее, там же: «Второе поколение все меньше интересуется тем, из какой советской рес­публики происходят они или их друзья, в отличие от первого поколения им­мигрантов» (Kasinitz et al. 10—11). В этом отчете есть примеры (и несколько наглядных иллюстраций) того, как дети русскоговорящих родителей отка­зывались от использования русского языка; однако, став взрослыми, они при­нялись изучать его в надежде научить ему своих собственных детей.

У некоторых из моих собеседников привязанность к родному языку — очень сильная и устойчивая. Так, один из них рассказывает, что дома они с семьей говорят по-русски — он на этом настоял. Он вспоминает, как в 1998 году взял своего сына в Санкт-Петербург. Город произвел на сына, Джулиана, огромное впечатление. Он отметил с восторгом: «Там все говорят по-русски. Спасибо, что научил меня говорить по-русски. Я могу понимать, что происходит вокруг меня». Рассказчик сообщил также, что его дети в тече­ние трех лет проводили лето в Литве со своей бывшей няней и таким образом совершенствовали свой русский, а дочь рассказчика недавно провела лето со своей бывшей няней в Киеве и частично — на Черном море. Она вернулась, неспособная сказать ни слова по-английски, но при этом хорошо говорила по-русски, хотя все это закончилось примерно через неделю. Она не смеши­вала два языка, но каждое слово, которое она произносила по-русски, звучало очень забавно. Сын рассказчика загружает современную русскую музыку че­рез Интернет, и они слушают диски на русском (интервью 11).

Русскоговорящие общины живут в определенных районах: Брайтон и Кью-Гарденс в Квинсе. Наиболее успешные русскоязычные евреи из Брай­тон-Бич переезжают в более просторные дома и богатые кварталы на Манхэттен-Бич (Бергер). Но при этом стараются держаться вместе. Эстер Шварц, школьная учительница, сообщает, что большинство выходцев из России «липнут» друг к другу, потому что они предпочитают говорить на своем род­ном языке (Бергер). Чтобы символически увековечить появление такого ис­торически сложившегося языкового сообщества в Соединенных Штатах, га­зета «Новое русское слово» предоставила возможность выступить в печати человеку, выдвинувшему идею создать памятник русскоговорящей общине. «Нет достойного памятника, посвященного русскоговорящим иммигран­там», — написал Леонид Оловянников, который описывает иммиграцию как имеющую всемирно историческое значение. «Три поколения иммигрантов, которые принесли в США свои таланты, свои знания и опыт, заслуживают, чтобы их имена помнили вечно», — считает он.

Несмотря на все это, идентификация себя как говорящих по-русски не стала доминирующей политической идентичностью, по крайней мере среди русскоязычных евреев. Это, похоже, обусловлено несколькими взаимосвя­занными причинами. Во-первых, имеет место классовое разделение между третьей (по большей части еврейской) и четвертой волнами иммигрантов (состоящей как из евреев, так и из этнических русских), препятствующее соз­данию общего культурного фронта. Многие из моих респондентов отрицают это разделение, но оно существует. Снова и снова интервьюируемые мной лица среднего поколения (третьей волны) настаивали на том, что у них есть близкие друзья неевреи (поддерживая тем самым представление о себе как космополитах), но, когда я просил их сообщить имена и телефонные номера (что позволило бы мне увеличить «снежный ком» примеров), они направ­ляли меня в другие места, признавая, что у них нет этих номеров в мобиль­ных телефонах. Одна из опрошенных, которая признала это разделение, об­основала его, сделав оговорку, что русские, приехавшие в Брайтон-Бич после 1991 года, были другими. Эти, по большей части русскоязычные неевреи, были бедными и приехали в США по материальным причинам, объяснила она, тогда как предыдущая волна, состоящая в основном из русскоязычных евреев, представляла собой хорошо обеспеченных людей, приехавших по по­литическим мотивам. Более поздние иммигранты поэтому имели больше трудностей с ассимиляцией, в то время как предыдущие ассимилировались легко (интервью 8). Другая опрошенная из третьей волны сказала то же са­мое. Она не «винит» представителей четвертой волны за их неудачу в уста­новлении отношений с третьей волной иммигрантов, но находит с ними мало общего (интервью 22). Хотя в самовосприятии представителей третьей волны есть элемент заносчивости, поколение мигрантов-отказников и впрямь было более образованным и политически мотивированным.

Вторая причина того, почему мы не можем говорить о появлении в Нью-Йорке консолидированной и доминирующей идентичности, основанной на русском языке, — постепенная утрата родного языка у последующих поколе­ний. Эта социальная реальность затронула все иммигрантские группы в Аме­рике. Рассмотрим следующий фрагмент из Интернета, где пародируется спо­собность детей второго поколения говорить по-русски. Курсивом отмечены английские слова:

Зарентовал двухбедрумный апартмент.

И для начала взяв полпаунда икры.

Я понял сразу — надо мной не каплет.

Мой велфер даст еще несметные дары («Weekend»).

Подобная смесь русского и английского языков в рамках нового диалек­та довольно типична для диаспоральных ситуаций и аналогична развитию «хебраш» (иврита-русского) в Израиле (Remennick) и «спанглиш» (испано-английского варианта) в Соединенных Штатах. Она имеет место даже там, где уровень этнической эндогамии высок. В моих интервью постоянно со­общается об утрате способности читать и писать на языке отцов у поколения, рожденного в США. Родители с печалью признают всеобъемлющую одно­язычную реальность английского, характерную для нового поколения: «Луч­ше всего наш старший сын говорит по-английски, затем по-русски, затем на иврите, который он изучает в школе. За обедом мы говорим по-английски. Если у нас есть силы, мы заставляем его отвечать по-русски; если нет — он отвечает по-английски, и мы просто принимаем это» (интервью 17).

Другой респондент отметил более тонкую особенность. Те, кто родился в Соединенных Штатах или уехал из России в возрасте семи лет и раньше, те­ряют «душу» языка, и он в большей степени становится средством коммуни­кации, чем компонентом культуры. Как только это происходит, психологи­ческая мотивация старшего поколения сохранить язык пропадает.

Третья причина того, почему идентичность, основанная на русском языке, не оформилась, — это географические сдвиги. Например, существенно, что многие русскоязычные евреи переехали в Нью-Джерси и другие места США в поисках неограниченного рынка труда. Как только семьи покидают районы с высокой концентрацией русскоговорящих, дети в государственных школах теряют привязанность к языку, особенно в свете существенных экономиче­ских и социальных стимулов хорошо знать английский.

Четвертая причина, с точки зрения русскоязычных евреев, — это то, что в Америке распространены антирусские стереотипы, которые давят на психо­логию молодых людей; стремясь добиться успеха в Америке, они не решают­ся обнаружить свое русское наследие. Участвовавшие в опросе респонденты, даже из Нью-Йорка, проявляют крайне амбивалентное отношение к тому, чтобы считаться «русскими». Один респондент сказал: «В целом я плохо от­ношусь к русскому населению в своем районе, в Брайтон-Бич». Другой по­правляет друзей, когда те называют его русским, и требует, чтобы его считали «русским евреем». Еще один говорит: «Американцы. смотрят сверху вниз на русских, потому что русские не такие религиозные, а быть религиозным — символ статуса». Одна девушка, с которой я говорил, беспокоится о своей цене на брачном рынке, поскольку многие американцы «смотрят на них (русских) как на стоящих ниже себя» (Kasinitz et al. 49—50).

Последняя причина вымывания русскоязычного культурного сознания в США — это конец «интеллигентской» культуры в американском окруже­нии, которое не поощряет высокую культуру. «В России, — сказал мне один из опрошенных, — мы привыкли быть театралами, а здесь это меньше нас ин­тересует. Поначалу нам не хватало языка для понимания театральных поста­новок. Кроме того, уровень режиссуры и актерского мастерства в России выше, чем тот, что мы видели в Штатах, особенно за пределами Бродвея и в Челси, поэтому мы перестали ходить в театр» (интервью 1). Или вот более неодобрительное заявление: «Америка скучна, в ней нет интеллектуального или поэтического сознания — того, что цементирует русский язык и что нынче вымывается» (интервью 8).

Подводя итог, можно предположить следующее: классовый разрыв, про­ходящий в большой степени внутри третьей еврейской волны и преимуще­ственно затронувший русскую четвертую волну; неизбежная утрата языка последующими поколениями — судьба всех иммигрантских групп в Америке; все более широкое географическое распространение русскоговорящей еврей­ской общины и выделение определенных приоритетных аспектов идентич­ности (религия в противовес интеллектуальной культуре) — все это привело к снижению привлекательности основанной на русском языке идентичности для русскоязычных евреев.

III. СТАТЬ АМЕРИКАНСКИМИ ЕВРЕЯМИ (К ИХ БОЛЬШОМУ УДИВЛЕНИЮ)

Наши данные показывают, что русскоязычные евреи в Нью-Йорке становят­ся американскими евреями. В качестве своей доминирующей идентичности они принимают скорее религиозную, чем этническую, еврейскую идентич­ность. Это удивительно по нескольким причинам. Наиболее впечатляющим является то, что население, живущее в Брайтоне, является подгруппой отказ­ников, которые отказались ехать в Израиль!

Но есть и другие причины, почему этот результат воспринимается как не­ожиданный. С одной стороны, большая часть этой диаспоры была воспитана в светской советской культуре, довольно несведущей в практике иудаизма. Один иммигрант сообщил мне с юмором, что на рейсе компании «Swiss Air» из Вены в Соединенные Штаты пассажирам-отказникам предложили кошер­ную еду, поскольку в авиакомпанию поступили сведения, что они еврейские беженцы. Он не знал, что значит «кошерный». Пассажиры пожаловались стюардессам, что они подвергаются дискриминации как евреи и хотят есть ту пищу, которую дают нормальным людям (интервью 25). В другом интер­вью респондент пытался подчеркнуть свою религиозную ортодоксальность. Однако, когда я спросил его, проходил ли он бар-мицву, оказалось, что он не знал про этот основной ритуал, который знаменует переход от детства к ре­лигиозному совершеннолетию (интервью 18).

Американские евреи были ошеломлены сопротивлением русскоговорящих евреев общепринятым в их среде религиозным практикам. Согласно Клигеру (Kliger 152—157), «американские евреи пытались установить контакт с рус­скими евреями как с иудеями, умаляя роль их особой русской идентичности и не понимая ее». В самом деле, русскоговорящим евреям, которые социали­зировались в обществе, исповедующем православие и еще недавно комму­низм, идея общинной еврейской жизни была чужда. Многие не могли по при­бытии понять, зачем нужно платить за членство в синагоге; точно так же носить кипу было, по мнению многих иммигрантов, стыдно. Русские не гово­рят о своей религии, в отличие от американских евреев; скорее они говорят о своей вере. Для русскоязычных религия ассоциируется с утомительными ритуалами, тогда как вера опирается на размышления человека о своей судьбе.

В ходе опроса евреев в Санкт-Петербурге только один процент респонден­тов связал свою еврейскую идентичность с религиозной деятельностью, кото­рая ассоциировалась с «исповеданием иудаизма». Такие же результаты были среди эмигрировавших в Израиль (Kliger 154). И в проводившемся в США ис­следовании мигрантов только 3,4 процента связывали свою идентичность с «исповеданием иудаизма» (Rliger 154). В Америке они говорят о своей рели­гии таким образом, который не позволяет установить ориентиры для понима­ния их поведения, образа жизни или убеждений. Русские евреи в Америке не ходят в синагогу, говоря: «Бог может услышать меня и без синагоги».

В другом исследовании-анкетировании, в котором можно было дать один из нескольких ответов на вопрос, что значит быть евреем, только одиннадцать процентов русскоязычных еврейских иммигрантов смогли сказать, что зна­чит «практиковать/исповедовать иудаизм»; семнадцать процентов сказали, что они соблюдают еврейские обычаи. Таким образом, для взрослых мигран­тов еврейство имеет светский оттенок, ибо тридцать три процента заявили, что быть евреем — это «чувствовать себя частью [нечетко определенной ка­тегории] еврейского народа» (RINA 21). Клигер резюмирует эту ситуацию так: «С точки зрения подавляющего большинства американских евреев, ис­поведующих иудаизм, русские евреи в Америке продолжают быть столь же безразличными к еврейскому наследию и еврейской общинной жизни, как и тогда, когда они жили в Советском Союзе» (152).

Еврейские общинные практики были чужды этим иммигрантам. Однако есть области общей практики. Пейсах является наиболее соблюдаемым праздником (это отчасти объясняется тем, что община проводит Седер — ритуальную реконструкцию исхода). Тем не менее в публикации 1993 года сообщалось, что менее двадцати процентов евреев в России участвовали в Седере в том году (Шапиро и Червяков, цит. в: Kliger 157). Есть также некото­рые данные по Соединенным Штатам, указывающие на активное участие в посте на Йом-Киппур («Судный день»). Однако подавляющее большинст­во молодых евреев из бывшего Советского Союза не были подвергнуты об­резанию. Раввин, осуществивший около 8000 операций обрезания в этой группе населения, сообщает, что двадцать процентов назначенных операций были отменены, и предполагает, что у русскоязычных евреев имеет место своего рода табу на этот священный еврейский ритуал. Более того, евреи из бывшего Советского Союза изначально не придавали большого значения соблюдению Шабата.

Мало того, что евреи из бывшего Советского Союза были встроены в свет­ское окружение, но они еще и культивировали космополитичные дружеские связи в советское время. Один из опрошенных сказал, что все его ближайшие друзья — русские евреи, хотя в России его ближайшими друзьями были не­евреи. Но в Америке практически каждый, кого он знает, и каждый, с кем он общается, — евреи из России (интервью 1). Другой сообщил, что все его род­ственники в США состоят в браке с лицами из среды русскоговорящих евреев. На Украине многие его друзья и коллеги не были евреями, а в Аме­рике он вовсе не видит никаких «русских». Этот респондент подчеркнул, что ему нравятся русские и украинцы, потому что они хорошие люди, но в Аме­рике он их не встречает (интервью 4)[17].

Несмотря на недостаточную вовлеченность и несерьезность русскогово­рящих евреев в Нью-Йорке по отношению к религиозным практикам и вере, они становятся американскими евреями (с религиозным рвением, неожидан­ным для них самих). Это та идентичность, которая начинает определять их социально-политическое поведение. Почему это происходит? Некоторые от­веты вытекают из моих интервью.

Во-первых, это историческая сила пятого пункта в советских паспортах, который классифицировал их как евреев по национальности в контексте со­ветской социально-политической жизни. Однако, благодаря их светскому советскому воспитанию, они разработали светскую версию иудаизма, часто к огорчению спонсировавших их американских евреев. Тем не менее советская паспортная политика помогла материализовать их идентичность как евреев, и эта материализация имела долговременные последствия. Таким образом, советское бюрократическое наследие вполне может быть частью объяснения[18].

Во-вторых, существуют инструментальные причины для появления ев­рейской идентичности[19]. В конце концов, те, кто смогли заявить, что они ев­реи, получали бесплатный билет из «дурдома», которым считался Советский Союз. Данные интервью широко представляют эту тему: в 1989 году в СССР впервые было разрешено соблюдение еврейских ритуалов. Люди тогда смогли открыто собираться и изучать вещи, связанные с еврейской культу­рой. Респондент вспоминает, что в Перми в течение всего пятилетнего пе­риода перед отъездом его семья имела возможность хорошо ознакомиться с разными аспектами еврейской жизни. Раввин приехал в Пермь из Израиля в 1991 году. Он пробыл в Перми три года, и респондент помогал ему, посколь­ку знал английский язык. Он помог ему получить квартиру и устроиться. Да­лее в разговор вмешалась жена респондента и сообщила, что еще до того по­явились три молодых человека из Израиля, из Министерства иностранных дел, и рассказали местным евреям, какие блага они получат, если эмигрируют в Израиль. Люди в Перми просто не могли поверить, что перед ними в их род­ном городе стоят люди с Запада. В то время сахар можно было получить только по талонам. Они сообщили этим молодым людям свои данные, чтобы получить приглашение из Израиля (интервью 17).

В другом интервью респондент по имени Василий вспоминает, как при­ехал в США в октябре 2000 года. Мать его жены была еврейкой, а отец жены евреем не был. Это позволило его жене и им обоим получить статус беженцев. Василий боялся уезжать, потому что он неважно знал язык и был стар для этого — даже и сейчас язык представлял для него трудность. Жена Василия вмешалась в разговор и сообщила, что, когда ее мужу исполнилось шестьде­сят лет, он, как положено, вышел на пенсию. Пенсия была маленькой, по­этому он продавал найденные в мусорных баках вещи, чтобы хватало на жизнь. Он не хотел уезжать в США, но они получили статус беженцев и в один прекрасный день — телеграмму, разрешающую им уехать до ноября 2000 года. И они уехали. В США они получили добавочное пособие мало­имущим (400 долларов в месяц), продовольственные талоны, медицинскую помощь (Василий перенес несколько операций, включая операцию на сердце, и все они были бесплатными) и пятидесятипроцентную скидку на пользова­ние общественным транспортом (интервью 23).

Другой опрошенный (интервью 20) приехал в Соединенные Штаты в 1992 году. Был рабочим на строительстве. У него случился инфаркт мио­карда, и он не мог больше выполнять ту же работу. Тогда он устроился в юве­лирный магазин. Потом пошел учиться в бизнес-колледж в надежде научить­ся программированию. Он не закончил его, потому что у него случилось еще два инфаркта. Ему сделали операцию на сердце в госпитале Ленокс-Хилл, оплаченную за счет добавочного пособия малоимущим. В итоге он стал ме­неджером ювелирного магазина.

Обладая статусом беженца (который в Советском Союзе могли получить представители нескольких религиозных групп, но с наибольшим усердием к нему стремились евреи), русскоязычные евреи получали доступ к бесплат­ному здравоохранению мирового уровня и другим благам. Это было точно резюмировано в интервью 10: «Мы ничего не дали Америке, а Америка дала нам социальное обеспечение».

В-третьих, в США синагоги, иешивы и другие еврейские ассоциации иг­рают ключевую организационную роль как средства ассимиляции. «По при­бытии организация ХИАС встретила нас в аэропорту и проводила в отель» (интервью 7).

Хотя в целом надо отметить низкий уровень участия мигрантов второго поколения в общинной жизни, в целом это участие распределяется следую­щим образом: семьдесят один процент представителей поколения, рожденного в США, принимают участие в деятельности еврейских общинных центров и тридцать восемь процентов — в еврейских летних лагерях (Kasinitz et al. 30).

Респондент рассказывает: «Было очень интересно, как все это организо­вано. Нью-Йоркская ассоциация новых американцев (занимающаяся соци­альным обеспечением евреев) выплачивала арендную плату за первый месяц и залог собственнику, который новоприбывшие не должны были возвращать, поскольку фонд состоял из добровольных взносов. Но мы вернули этим лю­дям то, что они на нас потратили [смеется]. Они списывали со счетов то, что передавали нам в качестве благотворительного пожертвования. Это я узнал позже, и это нормально» (интервью 11).

Уровень поддержки со стороны еврейских сообществ поражал иммигран­тов. Анна (интервью 16) прибыла в Соединенные Штаты в 1993 году. Она получила статус беженки и была принята еврейской общиной в Форт-Уэйн, штат Индиана, которая пригласила ее семью. Здесь уже находился ее пожи­лой брат, у которого не было денег спонсировать других членов его семьи. Он обратился к этой общине в Индиане, которая помогла с деньгами для Анны, ее сына, его жены и их дочери. Община в Форт-Уэйн взяла эту семью под свое крыло на год. Им предоставили красивую, полностью меблирован­ную квартиру с двумя спальнями, шкаф, набитый прекрасной одеждой, пол­ный холодильник и конверт с 300 долларами. Это был маленький городок, но представители общины на машинах возили их повсюду. Во время интер­вью Анна неоднократно выражала свою благодарность этой общине. Позже она прожила в Нью-Йорке восемь лет, ожидая квартиру в доме для преста­релых. Ее очередь подошла, и она проживает в этом доме уже два года. Она платит только 158 долларов в месяц за комнату, получает добавочное пособие малоимущим, продовольственные талоны и лекарства — все это благодаря статусу беженки. Сейчас она изучает английский язык в Еврейском колледже при синагоге каждый четверг, поскольку до сих пор владеет языком только на элементарном уровне.

А вот другой случай. Респондентка рассказала, как Нью-Йоркская ассо­циация новых американцев нашла ей работу за четыре недели — продавщи­цей в лавке, торгующей клубникой; так вместе с коллегой по работе из Бос­нии она выучила английский. Параллельно она изучала бухгалтерский учет в школе и затем нашла работу клерка в отделе расчетов. Ее младший ребенок родился в Америке и пошел в детский сад. Опрошенная сообщила, что они не обращались напрямую в Еврейский центр. Ее муж Игорь не является за­регистрированным членом Еврейского центра, ему не хватает терпения вы­сиживать чтение молитв. Но в прошлом году они ездили на неделю в Израиль с еврейской организацией (интервью 17).

После чего эта супружеская пара сделала свой выбор в пользу еврейской, а не русской идентичности.

Получив столь весомую социальную поддержку со стороны еврейских ор­ганизаций, помогающих интегрироваться, диаспоральное сообщество из быв­шего Советского Союза начало видеть своей «родиной», из которой они рас­сеялись по свету, скорее Израиль, чем Россию. Если это так, можно ожидать с их стороны гораздо большего интереса к ближневосточной политике, чем к политике России. Данные моих интервью подтверждают это.

Респондент рассказывает, что у него не осталось никаких связей в России. Он не скучает ни по кому из тех, кто там остался, но говорит, что здесь люди, эмигрировавшие со своей родины, сплачиваются. У опрошенного есть рус­ский телеканал дома, но его не интересует, что происходит на Украине. Он подчеркивает, что, когда уезжал оттуда, никто не беспокоился о нем. Он стал­кивался только с антисемитизмом и теперь считает Америку своей страной. Его интересует то, что происходит в Соединенных Штатах, особенно что ка­сается терроризма, и что происходит в Израиле. В прошлом году он помогал собрать 200 000 долларов для Израиля. Он поддерживает людей, которые за­ботятся о прибывших евреях. Респондент сказал, что знает, что происходит в Чечне, но ему это не интересно. Его волнует положение дел в Ираке, потому что это недалеко от Израиля, и он утверждает, что эта война необходима ради Израиля (интервью 7).

В другом интервью опрошенная рассказала, что у них дома нет русского те­левидения, они мало смотрят телевизор, но заходят на русские интернет-сай­ты. Они не следят внимательно за российской политикой. Муж респондентки Игорь заходит на российские новостные сайты несколько раз в месяц, а вот за израильской политикой следит в Интернете каждый день (интервью 17).

Другая респондентка говорит: «Я интересуюсь тем, что происходит сейчас в России, путинским тоталитарным правлением, но... мои друзья больше ин­тересуются ситуацией в Израиле» (интервью 22).

Эти настроения — не просто интерес. Они отражают глубокое беспокой­ство за свой народ, и под этим народом понимаются евреи. Например, в раз­говоре с респонденткой я пошутил, что поток иммиграции продолжится, по­скольку следующим поколением еврейских мигрантов, вероятно, будут люди, выселенные с оккупированных Израилем территорий. Ей было не смешно. Она сказала, что Израиль — очень деликатная тема и она не хочет говорить об этом в таком контексте.

Но не только вопрос ближневосточной политики выявил культурную идентичность опрошенных. Усвоив более или менее принятые по умолчанию требования эндогамии, они недвусмысленно обозначили, кто входит в их группу: подходящие потенциальные супруги — это американские евреи. Один респондент явно продемонстрировал то, о чем, в общем-то, можно было и не говорить: «Я мечтаю о том, чтобы мои внуки вступили в брак внутри еврей­ского сообщества. Мы — еврейская семья. У нас здесь есть возможность про­должить свою "нацию". Это очень важно» (интервью 7).

В поддержку этого стремления к эндогамии сеть еврейских объединений организовала программу совместного досуга для иммигрантов-евреев. Для этого используется, конечно же, синагога.

Один из опрошенных сообщил, что, когда он прибыл в Нью-Йорк, Нью-Йоркская ассоциация новых американцев предоставила его семье номера в отеле на три недели, пока он не нашел квартиру на углу авеню К и 31-й ули­цы. Он ходил в синагогу за школой Худд каждую субботу в течение двух лет. Респондент признался, что не понимал ничего, но ему переводили. Ему дали Талмуд на английском, и он читал его (интервью 10).

Все в плане помощи происходит именно так, даже когда иммигрантам ма­лоинтересно то, что синагога может предложить. Так, другой респондент рас­сказал, что, когда он жил в Бейсайде, все свои связи он установил через си­нагогу, которую посещал всякий раз в Шабат. Он со смехом вспомнил, что был тогда хорошим евреем, куда лучше, чем сейчас. «Они не предоставляли социальных услуг, но я научился читать на иврите, правда, ничего не пони­мая. Я узнал о еврейских праздниках, что было очень полезно, потому что я не мог узнать о них дома» (интервью 11).

Объединение осуществляется не только через синагогу. Опрошенные рас­сказали о своем членстве во множестве еврейских организаций: Евреи из бывшего Советского Союза (респондент 4), Объединенная еврейская феде­рация (респондент 7), Американо-еврейская ассоциация ветеранов (респон­дент 21, офицер и ветеран Советской армии; члены этой группы заинтересо­ваны в получении ветеранских льгот в США). Эти еврейские объединения дают возможность включить иммигрантов в более широкий социальный кон­текст, и, даже будучи светскими организациями, они сплачивают своих кли­ентов как американцев еврейского происхождения.

Еврейско-американская идентичность — центрированная на поддержке Израиля — может быть в высшей степени светской. Но возникающая еврейско-американская идентичность имеет склонность к религиозному складу. Этот путь лежит через детей. Многие иммигранты, имеющие детей школь­ного возраста, отдают их в иешивы (еврейские религиозные школы), с тем чтобы их дети что-то знали о некогда запрещенной религии. Интервью с еврейскими иммигрантами второго поколения из бывшего Советского Союза, живущими в Нью-Йорке, показали, что восемьдесят три процента опрошенных посещают государственные средние школы, семнадцать про­центов ходят в частные, по большей части еврейские, школы (более высо­кий показатель посещения приходских школ, чем в любых других иммиг­рантских группах, в рамках более широкого исследования иммигрантов второго поколения в Америке; Kasinitz et al.). Шестьдесят шесть процентов из тех, кто родился в Соединенных Штатах («истинное» второе поколение), посещают иешиву по меньшей мере в течение года, так как большинство иешив не берут плату за обучение с детей-иммигрантов за первый год. Уро­вень академического обучения в иешивах не столь высок, однако они ока­зывают эмоциональную поддержку и оставили отпечаток религиозной идео­логии на тех, кто посещал их. Иешивы меняли жизнь тех, кто их посещал. Ирен, одна из интервьюированных в социологическом исследовании, посе­щала иешивы с первого класса до окончания средней школы; она стала — и остается (сейчас ей уже за двадцать) — вполне ортодоксальной. «Это было травматично. Мои родители… не хотели быть религиозными. Они объ­ясняли мне, что у них такое отношение ко всему этому, и они не собирались меняться. Они сказали мне, что, когда я вырасту и у меня будет собственный дом, я смогу делать все, что захочу, но что мне не удастся изменить их жизнь» (Kasinitz et al. 21—22).

Я слышал подобные истории и от своих респондентов. Например, один из опрошенных рассказал, что люди знакомились в Бруклине по большей части в иешиве, где брали уроки английского. Кто-то был из Белоруссии, кто-то из Кишинева, кто-то из Санкт-Петербурга, и все они были русскоговорящими евреями, но среди них не было чистокровных русских (русских русских — как их называли). Иногда русские из России приходили в иешиву, чтобы учить английский, — и они знакомились с ними и с теми, кто происходил из смешанных браков. Но на занятиях в иешиве девяносто пять процентов вре­мени уделяется иудаизму, а пять — английскому (интервью 5).

По прибытии Галина немного говорила по-английски, а Александр по-не­мецки. Они прошли курс занятий английским до отъезда, но почти безре­зультатно. Внучку Галины (которая только что закончила среднюю школу в Бруклине и которой было десять, когда они прибыли в США) отправили учиться в иешиву, потому что считали, что там она выучит английский бы­стрее, чем в государственной школе (интервью 9).

Другие опрошенные рассказали, что они отдали свою дочь в еврейский детский сад в Бруклине, на углу Кони-Айленд-авеню и авеню У. Они вы­брали религиозную школу для своих детей, даже несмотря на то, что пола­гали, что в государственной школе качество образования выше. Родители чувствовали, что они без проблем могут помочь своим детям в изучении свет­ских предметов, но они ничего не знали о предметах, связанных с иудаизмом, поэтому решили положиться в этом на школу. Они обсуждали этот вопрос с друзьями и много об этом думали. Некоторые друзья опасались, что, если дети станут религиозными, они отдалятся от родителей, потому что у детей будет другая культура. Но потом родители сочли, что этого не произойдет, и рискнули. И этого не произошло. Родители сказали, что они остались так же близки со своим детьми, как и раньше (интервью 24).

Исследования (Kasinitz et al.) демонстрируют, что сильнейшее формирую­щее воздействие на идентичность мигрантов второго поколения оказывают посещение иешивы более года, окончание иешивы и посещение Израиля. По­сещение иешивы оказывало гораздо более сильное воздействие на религиоз­ную идентичность респондентов, чем любой другой фактор. Оно положи­тельно влияло на все аспекты идентичности, но сильнее всего затрагивало религиозный. Благодаря тому, что иешивы обеспечивали новоприбывшим детям мягкий переход к новой жизни, они были популярным выбором. Бу­дучи однажды выбранными (по крайней мере теми, кто оставался в этой системе), они эффективно превращали русскоговорящую молодежь в прак­тикующих иудеев.

Обучающиеся в иешивах или социализированные в рамках программ си­нагоги дети начинают «обращать» своих родителей, или, лучше сказать, пре­вращать их светское этническое представление об иудаизме в религиозное. Из исследования мы узнаём о восемнадцатилетней Джулиане, родившейся в Соединенных Штатах вскоре после того, как ее родители эмигрировали. После ее рождения мать Джулианы стала все строже исполнять предписания религии и присоединилась к общине ортодоксальных иудеев. Джулиана рас­сказала, что ее мать хотела, чтобы она получила еврейское образование, так как в России это было бы невозможно. Еврейские школы требовали от жен­щин, чтобы они были религиозными, соблюдали все законы и покрывали во­лосы. И мать Джулианы в какой-то мере стала следовать этим правилам. Она делала это для того, чтобы ее дочь могла пойти в еврейскую школу. А затем, когда Джулиана узнала еврейские обычаи, она стала подталкивать к их со­блюдению своих родителей (Kasinitz et al. 22).

Эта же тема проходит через несколько моих интервью. Одна пожилая респондентка четко видела тенденции: «При том что мои внуки теряют способ­ность свободного владения русским языком, они вспоминают знания, по­лученные в синагоге, когда они были детьми». В этот момент в разговор вмешалась ее дочь: «Она пытается сказать, что ее внуки в большей мере иу­деи, чем я. Нас не обучали религии, а наших детей обучали» (интервью 4). «Мои ближайшие друзья все-таки стали ортодоксальными иудеями, — отме­тила респондентка. — Так же, как и их дети. Они соблюдают всё. Их дети под влиянием местной синагоги склонили их к ортодоксальному иудаизму. Их родители последовали за ними» (интервью 22). Другие опрошенные призна­лись: «В США мы стали интересоваться иудаизмом, и он стал частью нашей жизни. Наши же дети не просто им интересуются — они стали религиоз­ными» (интервью 24). Данные, приведенные в таблице, подтверждают идею, что со временем русскоязычное еврейское сообщество в Нью-Йорке все больше начинает определять себя как иудеев.

Моя интерпретация данных таблицы такова: чем дольше русскоязычные евреи остаются в США, тем более религиозными они становятся. Альтерна­тивная интерпретация (ее тоже нельзя исключать) такова: те евреи, которые уехали из Советского Союза раньше, были изначально более религиозны.

Выбор идентичности: отношение русско-еврейских иммигрантов в Нью-Йорке к религии

Процент тех, кто согласен с тем, что

«Новички» (более 3 лет в Нью-Йорке)

«Второкурсники» (3—6 лет в Нью-Йорке)

«Третьекурсники» (6—9 лет в Нью-Йорке)

«Выпускники» (более 9 лет в Нью-Йорке)

быть евреем важно или очень важно

63

65

65

79

иудаизм — наиболее привлека­тельная религия

41

46

54

64

Источник: RINA 9.

Вот интерпретация авторов исследования: «У нас есть ощущение, что число тех, кто придерживается иудаизма, увеличилось. Это может указывать на реальный рост веры и практики иудаизма или на усвоение американских привычек этнически-религиозной идентификации» (RINA 4). В любом слу­чае мы видим постепенный переход русскоязычного еврейского сообщества к более религиозной идентичности.

Данные об отношении второго поколения мигрантов к религии (Kasinitz et al. 41—48) предполагают нарастающую со временем религиозную консо­лидацию в плане базовой идентичности:

— 40% второго поколения евреев, родившихся в Соединенных Штатах, в противовес 10%, приехавшим в США детьми, считают себя ортодок­сальными иудеями или хасидами;

— 89% второго поколения евреев, родившихся в США, в противовес 65%, приехавшим в США до 1988 г., держат дома еврейские традиционные предметы;

— 63% второго поколения евреев, рожденных в США, в противовес 37%, приехавшим в США до 1988 г., утверждают, что посещают синагогу;

— «Мало вероятно, что те, кто родился в США, сообщат, что большинство их друзей — русские; скорее всего, они сообщат, что большинство их друзей — евреи» (Kasinitz et al. 30).

Эти данные подтверждают мнение, что мигранты второго поколения сильно привязаны к еврейским символам, организациям и еврейскому образу жизни — больше, чем их родители.

Все эти этнографические черты складываются в четкий выбор культурной идентичности. Один из опрошенных выражает это следующим образом: «Все называют нас "русскими евреями". Никто не говорит о нас как о "евреях". В России любой, кто упоминает "евреев", говорит: "Уезжай в Израиль". И вот мы приехали сюда, а они называют нас "русскими". Нас не устраивает опре­деление "русский". Мы хотим быть "евреями", а не "русскими"» (интервью 7).

Русскоговорящие евреи пришли к осознанию себя, как в социальном, так и в культурном отношении, прежде всего «евреями» с сильной религиозной составляющей. Таков парадокс идентичности: происходя из абсолютно свет­ского общества, каким оно было в Советском Союзе, русскоговорящие евреи в США пришли к видению себя социально и культурно прежде всего «ев­реями» с сильной религиозной составляющей. Между тем, в Израиле с его строгими религиозными установками русскоговорящие евреи пришли к ви­дению себя в социальном и культурном отношении прежде всего русскоязыч­ными и, как правило, нерелигиозными[20].

IV. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

Нью-йоркская русско-еврейская диаспора, исследование которой лежит в ос­нове этой статьи, имеет, как и любые группы, основанные на идентичности, множество культурных черт и национальных признаков. В 2000 году в опросе RINA (16—18) респондентам было предложено выбрать свою идентичность из четырнадцати возможных. Результат:

— у 71% респондентов прозвучало слово «еврей» в различных вариантах ответов;

— 31% респондентов просто сказали «еврей». Это безоговорочно была са­мая безусловная идентичность;

— 6% сказали «американец»;

— 4% сказали «русский»;

— 56% привязали свою еврейскую идентичность к какой-то другой нацио­нальности.

В этой статье рассматривался вопрос, какой аспект из общей совокупности культурных черт, присущих русскоязычным евреям, был и остается базовой составляющей главенствующей идентичности; был сделан вывод, что это идентичность американского еврея. Чтобы объяснить этот вывод (в неявном сопоставлении с Израилем и «ближним зарубежьем»), вероятно, достаточно будет модели, подчеркивающей демографию группы и дающей общую схему распределения новоприбывших по категориям внутри принимающей страны. Однако процессы, в силу которых это произошло (а также сильное религиоз­ное влияние в рамках еврейской идентичности), требуют более полного опи­сания. Представленная здесь этнографическая информация показывает, что среднее поколение нашло в своей еврейской идентичности способ отреаги­ровать на ограничение возможностей во время экономического застоя в Со­ветском Союзе. Эта идентичность принесла возможность мигрировать, за ко­торую они ухватились. Сразу по приезде они оказались не в руках политиков Тамани-Холла (как когда-то ирландские иммигранты в Соединенных Шта­тах), а в руках еврейских организаций, которые помогли направить их в си­нагоги, а их детей в иешивы. Дети серьезно отнеслись к урокам в иешиве и подтолкнули многих из своих родителей в направлении еврейской иден­тичности, основанной на религии. Они, как правило, идентифицируют себя с американскими евреями, все более всерьез принимают религиозную при­влекательность идентичности и ограничивают социальные связи с россий­скими неевреями. В результате потомки тех, кто поддерживал космопо­литический идеал светского еврейства в черте оседлости XIX века, сегодня становятся чрезвычайно успешными декосмополитизированными амери­канскими евреями в Брайтоне.

Перевод с англ. А. Горбуновой

ЛИТЕРАТУРА

Anderson Stuart. The Multiplier Effect // International Educator. 2004. Summer. P. 14—21.

Chandra Kanchan. Why Ethnic Parties Succeed. New York: Cambridge University Press, 2004.

Cohen Rina. From Ethnonational Enclave to Diasporic Community: The Mainstreaming of Israeli Jewish Migrants in Toronto // Diaspora. 1999. № 8. P. 121 — 136.

Ebaugh Helen Rose, Janet Saltzman Chafetz. Religion and the New Immigrants. Walnut Creek, CA: Altamira, 2000.

Gitelman Zvi. Becoming Israelis. New York: Praeger, 1982.

Gitelman Zvi. E-mail to the author. 12 Feb. 2005.

Gitelman Zvi. Immigration and Identity: The Resettlement and Impact of Soviet Immigrants on Israeli Politics and Society. Los Angeles: Wilstein Inst., 1995.

Herberg Will. Protestant—Catholic—Jew. Garden City, N.J.: Doubleday, 1955.

Kalyvas Stathis. The Rise of Christian Democracy in Europe. Ithaca, N.Y.: Cornell Univer­sity Press, 1996.

Kasinitz Philip, Zeltzer-Zubida Aviva, Simakhodskaya Zoya. The Next Generation: Russian Jewish Young Adults in Contemporary New York. Russell Sage Foundation Working Paper № 178, June 2001.

Kliger Samuel. The Religion of New York Jews from the Former Soviet Union. New York Glory / Tony Carnes and Anna Karpatakis (Eds.). N.Y.: New York University Press, 2001. P. 148—161.

Laitin David D. Identity in Formation: The Russian-Speaking Populations in the Near Ab­road. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1998.

Lipset S.M., Stein Rokkan. Cleavage Structures, Party Systems, and Voter Alignments. Party Systems and Voter Alignments: Cross-National Perspectives / S.M. Lipset and Stein Rokkan (Eds.). New York: The Free Press, 1967.

Markowitz Fran. Criss-crossing Identities: The Russian Jewish Diaspora and the Jewish Dia­spora in Russia // Diaspora. 1995. № 4. P. 201—210.

Posner Daniel. Institutions and Ethnic Politics in Africa. New York: Cambridge University Press, 2005.

Remennick Larissa. The 1.5 Generation of Russian Immigrants in Israel: Between Integra­tion and Sociocultural Retention // Diaspora. 2003. № 12. P. 39—66.

Research Institute for New Americans [RINA]. Russian Jewish Immigrants in New York City: Status, Identity, and Integration. New York: Amer Jewish Committee, 2000.

Suny Ronald G. Revenge of the Past. Stanford, CA: Stanford University Press, 1993.

Supian V.B. Rossiiskaia Emigratsiia v SshA [Российская эмиграция в США]. International Union «United Russia» N.d. 15 July 2004 // http://www.msedina.org/?id=3022.

Waters Mary. Black Identities. New York: Russell Sage, 1999.

«Weekend» // Новый американец. 1989. Январь.

Werth Paul W. Theorizing the Politics of Cultural Identities in Russia and Ukraine. Rebo­unding Identities: The Politics of Identity in Russia and Ukraine / Dominique Arel and Blair A. Ruble (Eds.). Washington, DC: Woodrow Wilson Center Press, 2006.

Zisserman-Brodsky Dina. The «Jews of Silence»—the «Jews of Hope»—the «Jews of Triumph»: Revisiting Methodological Approaches to the Study of the Jewish Move­ment in the USSR // Nationalities Papers. 2005. № 33. P. 119—139.

Бергер Йозеф. Русский десант на Манхеттен-Бич // Новое русское слово. 2004. 22 марта.

Грант Александр. Закон Кислина: деловитость + милосердие = успех // Новое русское слово (без даты).

Козловский Владимир. Одни выборы и два пожара // Новое русское слово (без даты).

Оловянников Леонид. Letter // Новое русское слово (без даты).

Пахомов Александр. Из школы коммунизма выходят профессионалами // Огонек. 1996. 3 июня.

Страна, где расцветают таланты // Новое русское слово. 2004. 26 июля.

Токвиль Алексис де. Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992.

Тринадцать лет спустя // Новое русское слово (без даты).

Червяков Валерий, Шапиро Владимир. Что значит: «Быть евреем»? // Еврейский на­учный центр (опрос 1992—1993 гг. и 1997—1998 гг.).

Черноморский Владимир. Веселился народ независимый // Новое русское слово. 2004. 7 июля.

Ярмолинец Вадим. Возвращение Якова Смирнова // Новое русское слово. 2003. 23 января.

Ярмолинец Вадим. Золотых рук учитель // Новое русское слово. 2001. 8 мая.

[1] @ Diaspora: A Journal of Transnational Studies. 2004. Vol. 13. № 1. P. 5—35.

Исследование в рамках этой статьи проводилось, когда ав­тор являлся членом Фонда Рассела Сейджа. Первона­чально оно было подготовлено для конференции «Изме­нение и наложение идентичностей: Латвия перед лицом вступления в ЕС», проводившейся в Риге 17—18 сентября 2004 года. Автор благодарит Юриса Розенвалдса за при­глашение к написанию этой статьи, ранняя версия кото­рой была опубликована в Латвии. Автор также благодарит Инну Ставицки за материально-техническое обеспечение на Брайтон-Бич, Анну Гурфинкель за помощь в проведе­нии исследования, Цви Гительмана за обмен данными и Канчан Чадру, Виктора Макарова, Инну Ставицки, Ай- варса Табунса, Сидни Тарроу, Цви Гительмана и Хачика Тололяна за критические замечания.

[2] С.М. Липсет и Стейн Роккан опубликовали основопола­гающую статью на тему социокультурных оснований до­минирующих политических разногласий, и за ней после­довало огромное количество литературного материала. См. работу Каливаса, в которой он анализирует взлет и паде­ние католицизма в сравнении с секуляризмом как домини­рующее разногласие в Западной Европе.

[3] Русско-еврейские иммигранты — термин, используемый ведущими учеными, изучающими эту общность. Но значи­тельная часть этой общности не является ни русскими (по национальности), ни россиянами (гражданами Россий­ской Федерации), поскольку многие иммигранты родом из Украины, Молдовы и других бывших советских респуб­лик, которые сейчас — независимые государства. Поэтому, когда я не ссылаюсь на работы других ученых и не переска­зываю речь респондентов (где благодаря контексту опре­деляется, какая именно общность описывается термином «русские»), я называю русско-еврейских иммигрантов рус­скоязычными или русскоговорящими евреями.

[4] Десекуляризация второго поколения русских евреев, о ко­торой здесь говорится, согласуется с выводами Рины Коэн, сообщающей о светских израильских мигрантах в Канаду, чьи дети испытали религиозное пробуждение.

[5] Лариса Ременник показывает жизнеспособность в Из­раиле идентичности, основанной на русском языке.

[6] О подсчете голосов при возрождении культурных иден- тичностей см.: Chandra (гл. 4) и Posner.

[7] Образ русских евреев, жаждущих исповедовать свою ре­лигию, был опровергнут Фрэном Марковицем, чьи дан­ные показывают, что большинство русско-еврейских эмигрантов в США отвергали возможности исповедовать свою религию и изображали из себя космополитов, стре­мящихся приспособиться к советской идентичности. Мои респонденты сообщили о том же самом. Однако они не поддержали предположение Марковица, что высокая рус­ская культура сохранится в диаспоре как часть трансна­ционального сообщества. Для обзора литературы по этому вопросу см.: Zisserman-Brodsky.

[8] О выборе идентичности русскими в «ближнем зарубежье» см.: Laitin.

[9] В этом Мэри Уотерс (см.: Waters) установила новый стан­дарт.

[10] «Космополит» — нагруженное многими смыслами слово в советском дискурсе. При Сталине оно ассоциировалось (по контрасту со словом «интернационалист») с буржуаз­ной утонченностью, противоположной равенству. Я ис­пользую этот термин в его общепринятом смысле: те люди, которые идентифицируют себя как разделяющих судьбу всех народов мира, а не только собственной группы.

[11] Эта героическая работа по-иному оценивалась после вой­ны. В ежедневной газете «Новое русское слово» опубли­кованы личные воспоминания о бытовом антисемитизме в послевоенной советской жизни, написанные через три­надцать лет после эмиграции: «Ничто не сотрет воспоми­нания о моем детстве, из которого я помню горькие анти­семитские замечания, что "они"... все уехали в Ташкент, а за них должны были сражаться русские.» («Тринадцать лет спустя»).

[12] Название русскоязычной ежедневной газеты, выпускаю­щейся в Нью-Йорке.

[13] Все переводы из источников на русском языке сделаны ав­тором и проверены Анной Гурфинкель. Г-жа Гурфинкель присутствовала на всех интервью, которые проходили на смеси русского и английского, и переводила, когда это было необходимо.

[14] Об исследовании Андерсона сообщалось в газете «Новое русское слово» 26 июля 2004 года («Страна»). Там же была фотография «нашего соотечественника» Сергея Брина, од­ного из основателей Google.

[15] Добавочные пособия малоимущим (SSI) — федеральная программа дополнительного дохода, финансируемая за счет общих налоговых поступлений (а не за счет социального страхования). Она предназначена для того, чтобы помочь пожилым людям, слепым и инвалидам, у которых недоста­точно или вовсе нет доходов; эта программа обеспечивает их наличными, чтобы удовлетворить базовые потребности в пище, одежде и крове. Потребовалось вмешательство за­интересованных органов, чтобы русско-еврейские иммиг­ранты могли пользоваться этими средствами.

[16] Я изменил нумерацию волн, которую указывали инфор­манты, в соответствии с российской историографией. Обычно принято считать, что первая волна была после ре­волюции, вторая — после Второй мировой войны, третья — еврейская миграция 1970-х и четвертая — во время и после перестройки.

[17] Цви Гительман (Gitelman) сообщает по электронной почте, что в соответствии с его исследованием положения евреев на Украине и в России в советское время сплоченные круги евреев вряд ли были более космополитичными, чем те, кто эмигрировал. Но это требует дальнейших исследований.

[18] О сохранении навязываемых Советским Союзом нацио­нальных идентичностей см.: Suny. Однако почему совет­ский проект национальной идентичности был столь успе­шен, в то время как попытка социализировать граждан как «новых советских людей» провалилась — это голово­ломка, которую предстоит решить.

[19] См.: Werth. После реформ, дозволяющих свободу вероис­поведания, последовавших после Революции 1905 года, большое число евреев стремились зарегистрироваться как баптисты. Столыпинское правительство отказывалось признать эти обращения, поскольку они были истолко­ваны не как конфессиональные, а как инструментальные. Обращенные полагали, что расходы, связанные с присо­единением к баптистам, будут низкими, а потенциальные выгоды от возможности торговать в России — высокими.

[20] Более подробную информацию о русских иммигрантах в Израиле см. в исследованиях Цви Гительмана, где автор показывает, что молодежь в Израиле в меньшей степе­ни является носителем «еврейского духа», чем старшее поколение.

Опубликовано в журнале:

«НЛО» 2014, №3(127)

По сообщению Министерства экономики Турции, 11 сентября2014 г. в Кишиневе подписано соглашение о свободной торговле между Турцией и Молдавией, предполагающее взаимную отмену таможенных пошлин на промышленные товары. Переходный период составит 5 лет. Соглашение вступит в силу после завершения процесса ратификации внутренними законодательствами двух стран.

12.09.2014, Йени Шафак

У Евросоюза нет никакой новой индустриальной модели по развитию Молдавии, считает Генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения Валерий Федоров. Как сообщает Omega, в эфире молдавского телеканала Accent TV российский политолог заявил, что руководство ЕС не будет вкладывать деньги в создание новых производств в республике.

"Никакой новой индустриальной или постиндустриальной модели для Молдовы у Евросоюза нет. Вкладывать сюда деньги для того, чтобы растить конкурентов себе, делать здесь новые производства никто не будет", — отметил он.

По мнению Федорова, "обещать не значит жениться". Он также подчеркнул, что ЕС не выделяет финансовую помощь просто так.

"В Евросоюзе деньги умеют считать гораздо лучше, чем у нас, на постсоветском пространстве. Они понимают, что ни один евроцент просто так не дается. Будут встречные требования",- считает политолог.

Глава ВЦИОМ добавил, что помимо экономически развитых стран, в составе Евросоюза есть государства, обладающие определенным влиянием, с более слабыми экономиками, которым также требуется финансовая поддержка.

"Есть Германия, есть Франция, есть Италия, Великобритания — это страны, образующие ядро Евросоюза, есть и другие страны, менее развитые, но давно уже находящиеся в Евросоюзе, имеющие определенное влияние, и тоже стоящие в очереди за пособиями. Есть обязательства — огромные деньги тратятся на поддержку экономики Испании, Португалии, Греции, Ирландии и других стран. Вес их голосов в Евросоюзе на порядки превышает веса тех кандидатов, которые сейчас стучатся в эти закрытые двери", — считает Федоров.

До конца сентября 2014 года планируется завершить установку памятника Дмитрию Кантемиру в государственном музее-заповеднике «Царицыно», сообщили в Департаменте строительства Москвы.

Монумент разместится в северо-восточной части музея при въезде с Новоцарицынского шоссе у КПП № 11. В настоящее время завершаются работы по монтажу и благоустройству территории. Композиция представляет собой бронзовую статую Дмитрия Кантемира, установленную на мраморный постамент. Общая высота сооружения - около пяти метров. Около постамента разместится памятный камень из гранита с бронзовой табличкой. Проектом также предусмотрено устройство площадки из гранитных плит и пешеходной дорожки, мощеной брусчаткой. Будут установлены малые архитектурные формы, архитектурное освещение и озеленение территории памятника. Для обеспечения удобства передвижения маломобильных групп населения предусмотрены устройство уклонов на пути движения, установка информационных указателей и предупреждающих знаков, применение тактильных и световых средств информации. Наша справка Дмитрий Константинович Кантемир (1673 - 1723) – выдающийся политический деятель Молдавии и России. Один из ближайших сподвижников и советников Петра I. Ученый, философ, археолог, историк, математик, архитектор. В 1712 году по именному указу Петра I подмосковное село Черная Грязь (сейчас Царицыно) с деревнями и угодьями было пожаловано ему в вотчину за особые заслуги перед Отечеством.

России и США, как и другим членам Североатлантического альянса (НАТО), следует отказаться от риторики "холодной войны" в том, что касается ситуации на Украине, и вернуться к сотрудничеству в борьбе с глобальными угрозами, заявил в среду в интервью агентству РИА Новости бывший заместитель помощника генсека альянса по стратегическим коммуникациям Майкл Стопфорд.

"Не стал бы недооценивать опасность эскалации украинского конфликта, но я думаю, что люди должны уметь видеть дальше сиюминутного конфликта", — сказал Стопфорд.

Он отметил, что есть более серьезные и угрожающие человечеству явления, борьба с которыми важнее, чем любая подобная риторика времен "холодной войны". Среди них — террористические группировки "Исламское государство", Боко Харам, "Талибан", а также вирус Эбола, глобальное потепление и ряд других проблем.

Также он напомнил о сотрудничестве между НАТО и РФ, в частности, в ряде научных программ, общей борьбе с пиратами в Сомали и терроризмом в Афганистане и арабских странах.

По его словам, несмотря на то что в декларации саммита НАТО в Уэльсе имеется ряд "резких формулировок", в целом она направлена скорее на сотрудничество с РФ. "В декларации говорится, дословно: НАТО все еще ценит стратегическое партнерство с РФ. Также там говорится, что НАТО "не стремится к конфронтации с РФ", хотя все газеты утверждают, что этот саммит приведет к конфронтации с Россией. Если вы как следует прочитаете декларацию, там об этом не говорится", — сказал Стопфорд. Эксперт также считает, что СМИ необходимо сменить подход к подаче новостей о ситуации на Украине, так как "имеется не приносящий пользы акцент на конфликте и разногласиях и недостаточно (информации) о возможных вариантах (решения конфликта)".

Россия ранее в связи с кризисом на Украине отмечала беспрецедентный рост активности НАТО и США у своих границ. Москва также раскритиковала запланированные на вторую половину сентября учения с участием США, Грузии, Молдавии и 12 других стран на Западной Украине. По заявлению МИД РФ, эти учения лишь будут способствовать нагнетанию напряженности в регионе. Госдепартамент США, в свою очередь, заявил, что рассчитывает лишь на укрепление стабильности в результате учений.

Президент Грузии Георгий Маргвелашвили надеется, что расширение военного сотрудничества Грузии с НАТО не понесет за собой изменения в грузино-российских отношениях, а так же считает, что стабильная Грузия будет более выгодной для России, нежели такая, какая она есть сейчас.

На саммите НАТО в начале сентября Грузия получила статус особого партнера и перешла на новый расширенный формат военного сотрудничества со странами-участниками Североатлантического альянса.

"Я надеюсь, что не будет изменений, так как все наши настрои, в том числе в сфере обороны, являются оборонными, и мы никак не являемся инициаторами агрессивной политики", — заявил Маргвелашвили в эфире телекомпании "Рустави-2" во вторник вечером.

При этом Маргвелашвили отметил, что у Грузии есть перспектива стать стабильной, европейской страной, и именно такой она будет выгодна для России.

"В тех уведомлениях, которые мы отправляем в сторону Москвы, мы ясно подчеркиваем, что для России, как для государства, стабильная, объединенная, демократичная и экономически сильная Грузия является намного более выгодной, нежели та реальность, которая на данный момент существует вокруг российской границы", — отметил президент.

В конце июня Грузия, вместе с Украиной и Молдавией, подписала с Евросоюзом соглашение об ассоциации. Большая часть соглашения, в том числе об углубленной и всеобъемлющей зоне свободной торговли, уже вступила в силу. Мэги Кикалейшвили.

Власти Молдавии 25 сентября хотят обсудить с российскими коллегами возможность возобновления экспорта молдавской сельхозпродукции, сообщил премьер-министр Молдавии Юрий Лянкэ.

Россельхознадзор с 18 июля ввел временные ограничения на ввоз в Россию свежих фруктов из Молдавии. С 1 сентября отменены нулевые пошлины на ввоз в Россию ряда товаров из Молдавии, в том числе вина, мяса, овощей, фруктов и зерна. Это связано с подписанием 27 июня соглашения Молдавии и ЕС о зоне свободной торговли.

"Вице-премьер, министр экономики Адриан Канду отправится 25 сентября в столицу России, где планирует обсудить с российскими коллегами вопрос по возобновлению поставок нашей продукции в РФ", — сказал Лянкэ во вторник в эфире кишиневского телеканала. Он также отметил, что молдавские аграрии в связи с российскими ограничениями вынуждены искать другие рынка сбыта.

В июле фермеры из северных районов Молдавии проводили акции протеста. Они требовали от властей начать переговоры с Москвой о возобновлении поставок продукции.

Лянкэ обещал фермерам компенсации. В начале сентября правительство страны приняло постановление о фонде финансовой помощи аграриям в размере 146 миллионов леев (около 10 миллионов долларов). Однако этих денег в бюджете нет. Власти обратились за поддержкой во Всемирный банк.

Фермеры, не дождавшиеся помощи от правительства, намерены возобновить акции протеста: они обещают привезти в Кишинев тонны гнилых фруктов и овощей. Валерий Балан.

Экс-премьер Украины, лидер партии "Батькивщина" Юлия Тимошенко считает, что Киев, подписав в Минске протокол о прекращении огня на востоке Украины, де-факто признал самопровозглашенные Донецкую и Луганскую народные республики.

В рамках встречи контактной группы по урегулированию кризиса на Украине, которая прошла в Минске 5 сентября, киевские власти и ополченцы Донбасса договорились о прекращении огня, которое вступило в силу с 19.00 мск того же дня. В последующие дни обе стороны заявляли о нарушениях режима прекращения огня. Председатель постоянного совета ОБСЕ Томас Гремингер заявил в понедельник, что режим прекращения огня на востоке Украины "в целом" соблюдается.

"В Минске были подписаны протоколы о временном прекращении огня на востоке Украины. Я хочу сказать, что эти подписанные протоколы являются крайне опасными для целостности территорий Украины и для нашего суверенитета", — заявила Тимошенко журналистам в понедельник.

"Я считаю, что эти протоколы являются угрожающими для Украины, потому что в этих протоколах признаны неизвестные формирования ЛНР и ДНР как официальная страна, которая их подписала", — добавила экс-премьер. По ее мнению, это может дать основания полагать, что Украина признала факт ведения гражданской войны.

Тимошенко считает, что президент Украины Петр Порошенко должен созвать внеочередное заседание Верховной рады и четко и публично объяснить стране условия подписанных договоренностей в Минске, что за ними стоит и какие дальнейшие шаги будут предприниматься. "Все сегодня в нашей стране хотят убедиться, что за этим протоколом не стоит превращение части Украины в Приднестровье, что за этими протоколами не стоит сдача территории Донбасса", — добавила Тимошенко.

НАТО не стремится к гонке вооружений с Россией, хотя именно Москва этим занималась в последние годы, не оставив странам-членам альянса альтернативы, заявил в понедельник заместитель генерального секретаря НАТО Александр Вершбоу.

"Мы не стремимся к гонке вооружений, тогда как именно Россия в последнее время повысила свои оборонные расходы на 50 процентов на фоне того, что НАТО их сокращало", — заявил Вершбоу в ходе видеомоста из Брюсселя по итогам саммита альянса в Уэльсе.

Он отметил, что, приняв решение о развертывании передовых сил оперативного реагирования, "НАТО не занимается агрессией". "Но именно Россия предпринимала за последние месяцы соответствующие шаги, которые не оставили нам альтернативы", — сказал Вершбоу.

По его словам, "именно Россия своей агрессией на Украине, продолжающимся вмешательством в дела Украины вызывает большую сплоченность стран-членов альянса".

Страны-члены НАТО на саммите в Уэльсе приняли план по усилению коллективной обороны альянса и договорились о параметрах создаваемых сил быстрого реагирования в ответ на политику России в отношении Украины. Подразделения сил быстрого реагирования в Восточной Европе будут насчитывать несколько тысяч военнослужащих. Постпред РФ при НАТО Александр Грушко назвал деструктивным план НАТО по повышению военной готовности.

В начале апреля главы МИД стран НАТО прекратили практическое гражданское и военное сотрудничество с Россией из-за позиции Москвы по Украине и присоединения Крыма, но решили сохранить контакты в рамках Совета Россия-НАТО на уровне послов и выше. В конце июня министры стран альянса продлили действие этого решения.

Россия ранее в связи с кризисом на Украине отмечала беспрецедентный рост активности НАТО и США у своих границ. Москва также раскритиковала запланированные на вторую половину сентября учения с участием США, Грузии, Молдавии и 12 других стран на Западной Украине. По заявлению МИД РФ, эти учения лишь будут способствовать нагнетанию напряженности в регионе. Госдепартамент США, в свою очередь, заявил, что рассчитывает лишь на укрепление стабильности в результате учений.

Иностранцы совершили на территории России около 24,5 тысячи преступлений за первую половину 2014 года, сообщил глава МВД РФ Владимир Колокольцев на заседании Совета министров внутренних дел стран-участниц СНГ в пятницу.

"Для МВД России одной из наиболее важных задач остается противодействие транснациональной преступности. Так, в первом полугодии этого года иностранными гражданами на территории нашей страны совершено около 24,5 тысячи преступлений, 86% из которых — гражданами государств-участников СНГ", — сказал Колокольцев.

Колокольцев отметил высокие показатели, достигнутые в ходе первого этапа совместной оперативно-профилактической операции "Розыск". По его словам, на территории России было задержано более 4,5 тысячи человек, скрывавшихся от органов дознания, следствия и суда.

"Установлены места нахождения свыше 2200 человек, пропавших без вести. Результаты операции подтверждают ее эффективность и необходимость проведения на регулярной основе", — заявил министр.

Колокольцев также призвал коллег активизировать сотрудничество в вопросе приграничного сотрудничества.

"Полагаю, что необходимо развивать более тесное взаимодействие и в формате приграничного сотрудничества наших ведомств, уровень которого в последнее время несколько снизился. В качестве положительного примера можно привести совместную деятельность МВД России и Азербайджанской Республики", — заявил глава МВД РФ.

Заседание Совета министров внутренних дел государств-участников СНГ проходит с 4 по 6 сентября в киргизском городе Чолпон-Ата, в нем принимают участие делегации МВД Азербайджана, Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Молдавии, России, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана. При этом на заседание Совета не прибыла делегация с Украины.

Кабинет министров Молдавии утвердил механизм предоставления компенсаций фермерам, пострадавшим в результате эмбарго, введенного РФ. Как сообщает Moldnews, помощь получат только те производители яблок и слив, которые отправят свою продукцию на переработку в сентябре.

Данный механизм предоставления помощи фермерам противоречит предложению аграрных ассоциаций, требовавших компенсировать убытки вне зависимости от того, направлена ли продукция на переработку или нет.

По данным издания, фонд помощи молдавским аграриям будет составлять около 146 миллионов леев (10 миллионов долларов). Этой суммы должно хватить для того, чтобы покрыть убытки при продаже примерно 100 тысяч тонн продукции – 60 тысяч тонн яблок и 40 тысяч тонн слив.

Однако одних только яблок Молдавия отправляла в РФ около 180 тысяч тонн в год, пишет издание.

С 1 сентября в силу вступил закон об отмене нулевых ставок пошлин на ввоз в Россию ряда товаров из Молдавии, в том числе вина, мяса, овощей, фруктов и зерна. Как поясняет российская сторона, такое решение принято в ответ на подписание Молдавией соглашения с ЕС о зоне свободной торговли, что ставит под угрозу безопасность рынка Таможенного союза. С 18 июля действуют временные ограничения на ввоз в Россию свежих фруктов из Молдавии.

Крушение миропорядка?

Куда повернет Россия

А.Г. Арбатов – академик РАН, глава Центра международной безопасности ИМЭМО РАН., член редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Резюме Москва не готова к полицентризму, поскольку еще не осознала его главного правила, которое хорошо понимали российские канцлеры XIX века. Частные компромиссы нужны, чтобы иметь более благоприятные отношения с другими центрами силы, чем у тех между собой.

В России и за рубежом широко распространилось ощущение, что украинский кризис подорвал систему международных отношений, которая строилась после окончания холодной войны и даже с более давних времен – после завершения Второй мировой войны в 1945 году. Это ощущение подкрепляется впечатляющими аналогиями.

Тогда яблоком раздора стал раздел послевоенной Европы между Советским Союзом и Соединенными Штатами, а теперь – борьба за влияние на постсоветском пространстве и в его самой большой после России стране – Украине. В те времена геополитический конфликт происходил под сенью непримиримого идеологического противостояния коммунизма и капитализма. После двадцати лет забвения идеологическая схизма как будто вновь вышла на передний план: между духовными ценностями российского консерватизма и западным либерализмом (который представляют в виде однополых браков, легализации наркотиков и проституции, меркантильного индивидуализма). Еще больше усиливают ассоциации небывалый подъем великодержавных настроений и ползучая (но от этого не менее безнравственная и пагубная) реабилитация сталинизма в России, а за океаном – безответственный курс экспорта американских канонов свободы и демократии в докапиталистические страны.

Трудно отделаться от впечатления, что в начале XXI века с его глобализацией и информационной революцией мир вдруг вернулся в первую половину XX века и даже в XIX столетие с их территориальными захватами и геополитическим соперничеством. Слов нет, разрушающийся ныне миропорядок был далеко не совершенным, и у России, как и у многих других государств, к нему накопилось немало претензий. Но отнюдь не ясно, возможно ли новое издание холодной войны, будет ли грядущее мироустройство лучше прежнего и в чем, собственно, была суть того, что ушло в прошлое.

Мир и порядок холодной войны?

Система международных отношений строится не на основе международно-правовых норм и институтов, а в зависимости от реального распределения и соотношения сил ведущих держав и их союзов, наличия у них общих интересов. Именно это определяет, насколько эффективны и реализуемы упомянутые нормы и механизмы. Самый наглядный пример дал период после окончания Второй мировой войны.

Миропорядок того времени был заложен в 1945 г. комплексом договоренностей держав-победительниц в Ялте, Потсдаме и Сан-Франциско. Тогда на пространствах рухнувших империй Германии, Италии и Японии были определены границы европейских стран и государств Дальнего Востока, создана ООН, решены другие послевоенные вопросы. Замысел состоял в том, что великие державы будут совместно поддерживать мир и сообща разрешать международные споры и конфликты на основе Устава ООН во имя предотвращения новой мировой войны. Но этот миропорядок так и не был реализован – он быстро разбился о противостояние СССР и США в Европе, а затем и по всему миру.

В освобожденной Советской армией Центральной и Восточной Европе Советский Союз за несколько лет установил социалистический строй и инициировал массовые репрессии, что вызвало возмущение Соединенных Штатов, которые, в свою очередь, помогли подавить коммунистическое движение в ряде стран Западной Европы. Затем зоны оккупации Германии превратились в два государства – ФРГ и ГДР. Потом была создана НАТО, а в ответ на принятие в нее ФРГ – Организация Варшавского договора. Со временем по обе стороны от внутригерманской границы были развернуты беспрецедентные для мирного времени контингенты вооруженных сил и тысячи единиц ядерного оружия.

Важнейшие европейские границы (между ГДР и Польшей по Одеру–Нейссе, между ФРГ и ГДР, как и граница Советского Союза вокруг балтийских стран) юридически не были признаны Западом – в первом случае до соглашений 1970 г., во втором – до 1973 г., а в третьем – никогда. Статус Западного Берлина служил источником опаснейших кризисов (1948, 1953, 1958 гг.), а один из них, в августе 1961 г. (когда советские и американские танки стояли друг против друга на прямой наводке), едва не привел к вооруженному конфликту СССР и США. Берлинский вопрос урегулирован лишь соглашениями от 1971 года. Холодная война парализовала Совет Безопасности ООН и превратила его в форум пропагандистской полемики, а не институт поддержания международного мира и безопасности.

Готовые к применению ядерные потенциалы породили страх перед лобовым столкновением в зоне прямого военного противостояния двух мощных альянсов, что на время заморозила конфликты и фактические границы в Европе. (Что сделало неизбежным их размораживание после окончания холодной войны.) Но на протяжении первой четверти века существования того миропорядка европейский континент постоянно трясло от напряженности и кризисов между двумя блоками, а Советский Союз к тому же периодически силой подавлял мирные и вооруженные восстания в социалистическом лагере (в 1953 г. в ГДР, в 1956-м в Венгрии, в 1968-м в Чехословакии).

Относительной стабилизации удалось достичь только двадцать с лишним лет спустя – в ходе первой временной разрядки напряженности между двумя ядерными сверхдержавами, зафиксированной Договором по ПРО и соглашением ОСВ-1 от 1972 года. На этой волне в 1975 г. в Хельсинки был подписан и Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), закрепивший нерушимость европейских границ и десять принципов мирного сосуществования государств на континенте (включая территориальную целостность, суверенитет, неприменение силы и право народов на самоопределение).

Однако вне Европы миропорядок холодной войны вплоть до ее окончания заключался в его отсутствии. Сорок лет мир жил в постоянном ужасе перед глобальной войной. Помимо берлинского кризиса 1961 г., великие державы как минимум трижды подходили к грани ядерного катаклизма: во время Суэцкого кризиса 1956 г., в ходе ближневосточной войны 1973 г. и во время Карибского кризиса в октябре 1962-го, когда эту черту едва не переступили. Компромисс был достигнут за пару дней до момента намеченного авиаудара США по кубинским базам советских ядерных ракет, часть которых была приведена в боеготовность для ответного удара, о чем не знали в Вашингтоне. Тогда человечество было спасено не только благодаря осторожности Кремля и Белого дома, но и просто по счастливому случаю.

Не было никакого совместного управления миром двумя сверхдержавами – просто ужас перед ядерной катастрофой заставлял стороны избегать прямого столкновения. Тем не менее, за этот период произошли десятки крупных региональных и локальных войн и конфликтов, унесших жизни более 20 млн человек. Военные потери самих Соединенных Штатов в те годы составили около 120 тыс. человек – столько же, сколько в Первой мировой войне. Зачастую конфликты разражались неожиданно и завершались непредсказуемо, в том числе поражением великих держав: война в Корее, две войны в Индокитае, пять войн на Ближнем Востоке, войны в Алжире, войны между Индией и Пакистаном, Ираном и Ираком, на Африканском Роге, в Конго, Нигерии, Анголе, Родезии, Афганистане, не говоря уже о бесчисленных внутренних переворотах и кровавых гражданских катаклизмах.

В глобальном соперничестве стороны совершенно произвольно нарушали международно-правовые нормы, включая территориальную целостность, суверенитет и права наций на самоопределение. Под идеологическими знаменами военная сила и подрывные операции применялись регулярно, цинично и массированно. Вне Европы границы государств постоянно менялись, силовым путем страны распадались и воссоединялись (Корея, Вьетнам, Ближний и Средний Восток, Пакистан, Африканский Рог и пр.). Почти в каждом конфликте США и СССР оказывались по разные стороны и предоставляли прямую военную помощь своим партнерам.

Все это сопровождалось беспрецедентной гонкой ядерных и обычных вооружений, противостоянием вооруженных сил сверхдержав и их союзников на всех континентах и во всех океанах, разработкой и испытанием космических вооружений. Это соперничество принесло всем огромные экономические издержки, но более всех подорвало советскую экономику. Лишь в 1968 г. был заключен Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), с конца 1960-х гг. начались серьезные переговоры по ядерным вооружениям, а затем о сокращении обычных вооруженных сил в Европе.

Мировая экономика была разделена на две системы: капиталистическую и социалистическую. В этих условиях было невозможно применять друг против друга какие-то экономические санкции, поскольку они присутствовали постоянно в виде жестких торговых и технических барьеров (как, например, КОКОМ). И только в 1970-е гг. началось избирательное экономическое взаимодействие в виде экспорта советских углеводородов в Западную Европу и скромного импорта оттуда промышленных товаров и технологий. Экономические кризисы на Западе вызывали радость на Востоке, а хозяйственные трудности СССР встречали удовлетворение Соединенных Штатов и их союзников. Впрочем, экономическая независимость (автаркия) и опора на оборонный комплекс как локомотив развития в конечном итоге закономерно загнали социалистическую экономику в хозяйственный и научно-технический ступор.

Сорокалетний период биполярной системы международных отношений и холодной войны наглядно продемонстрировал, что международное право и институты действуют лишь как исключение – в тех редких случаях, когда ведущие державы осознают общий интерес. А в остальном игра с нулевой суммой превращает эти нормы и организации не более чем в средства оправдания своих действий и форумы для пропагандистских баталий.

С конца 1990-х гг. в России присутствует ощущение растущей угрозы, и даже на официальном уровне была высказана мысль, что окончание холодной войны не укрепило, а ослабило национальную безопасность. Это не что иное, как политико-психологическая аберрация. Частично она объясняется тем, что когда самая страшная угроза – вероятность глобальной ядерной войны – отошла далеко на задний план, вопреки наивным надеждам начала 1990-х гг., всеобщей гармонии не наступило. Ужасы сорока лет холодной войны заставили всех забыть, насколько опасным был мир до нее (приведя, помимо всего прочего, к двум мировым войнам). Кроме того, ностальгия по былому лидирующему положению своей страны – как одной из двух глобальных сверхдержав –

побуждает многих в России, кто работал в годы холодной войны, и тем более тех, кто пришел в политику после нее, подменять реальность историческими мифами и сожалеть об утерянном «миропорядке», который на деле был балансированием на грани всеобщей гибели.

Новое мироустройство

Как всегда бывало в истории, фундаментальное изменение расстановки сил на мировой арене сопровождалось изменением миропорядка, как бы сомнительно ни было применение этого понятия к периоду холодной войны. Крушение советской империи, экономики, государства и идеологии означало конец биполярной системы международных отношений. Вместо этого США на протяжении 1990-х и в следующем десятилетии пытались реализовать идею однополюсного мира под своим руководством.

Нельзя не отметить, что благодаря окончанию холодной войны начала складываться глобальная система безопасности: за это время были заключены важнейшие соглашения по контролю над ядерными и обычными вооружениями, нераспространению и ликвидации оружия массового уничтожения. Резко активизировалась роль ООН в миротворческих операциях (в течение 1990-х гг. было предпринято 36 таких операций из 49 проведенных ООН в общей сложности до 2000 года). За два с лишним десятилетия число международных конфликтов и их разрушительные масштабы не увеличились, а значительно уменьшились по сравнению с любым из 20-летних периодов холодной войны.

Россия, Китай и другие бывшие социалистические страны, несмотря на различия политических систем, были интегрированы в единую мировую финансово-экономическую систему и институты, хотя оказывали на них недостаточное влияние. За пределами этой системы остались лишь несколько государств (как КНДР, Куба, Сомали). Кризис 2008 г. как бы от обратного продемонстрировал финансово-экономическое единство мира. Начавшись в Америке, он быстро охватил остальные страны, в том числе тяжело ударил по экономике России (вопреки ее первоначальным, по старой привычке, надеждам остаться «островом стабильности»).

Предпринимались попытки юридически оформить новую расстановку сил: через договор об объединении Германии между ФРГ, ГДР, СССР, США, Великобританией и Францией (1990 г.), создание ОБСЕ на месте СБСЕ (1995 г.), развитие положений Хельсинкского акта в Парижской хартии (1990 г.) и Основополагающем акте России–НАТО (1997 г.), активно обсуждалась реформа ООН. Был адаптирован Договор по сокращению обычных вооружений в Европе (АДОВСЕ – 1999 г.), велись переговоры о совместном развитии систем ПРО.

Однако эти попытки во многих случаях были неуспешны или остались незавершенными, как и строительство всей системы международной безопасности, прежде всего из-за глобальных претензий Соединенных Штатов. С начала 1990-х гг. у США был уникальный исторический шанс возглавить процесс созидания нового, многостороннего, согласованного с другими центрами силы миропорядка. Но они этот шанс бездарно упустили. Неожиданно ощутив себя «единственной мировой сверхдержавой» и пребывая во власти эйфории, Соединенные Штаты стали подменять международное право правом своей силы, легитимные решения Совета Безопасности ООН – директивами американского Совета Национальной Безопасности, а прерогативы ОБСЕ – действиями НАТО.

В результате под новый миропорядок были заложены мины замедленного действия: расширение Североатлантического альянса на восток, силовое расчленение Югославии и Сербии, незаконное вторжение в Ирак, пренебрежительное отношение к ООН, ОБСЕ, контролю над вооружениями (выход США из Договора по ПРО в 2002 г. и отказ от ратификации Договора 1996 г. о запрещении ядерных испытаний). К России относились как к проигравшей державе, хотя именно она покончила с советской империей и холодной войной.

Первое двадцатилетие после биполярности убедительно показало, что и однополярный мир не приносит стабильности и безопасности. Как внутри стран, так и в международных отношениях монополизм неизбежно ведет к правовому нигилизму, произволу, стагнации и в конечном итоге – к поражениям.

Растущее противодействие «американскому порядку» стали оказывать Китай, Россия, а также новые межгосударственные организации: ШОС, БРИКС, региональные государства (Иран, Пакистан, Венесуэла, Боливия) и даже некоторые союзники Вашингтона (ФРГ, Франция, Испания). Помимо наращивания военного потенциала и соперничества в мировой торговле оружием Россия начала открыто противодействовать США в отдельных военно-технических сферах (развитии систем преодоления ПРО). В августе 2008 г. впервые за многие годы Москва применила военную силу за рубежом – на Южном Кавказе.

В российском публичном дискурсе «империализм» ныне утратил прежний негативный флер и все чаще используется с героическим пафосом. Исключительно позитивный смысл придается ядерному оружию и концепции ядерного сдерживания (и негативный – сокращению ядерных вооружений), поиску военных баз за рубежом, соперничеству в торговле оружием, воспевается политика наращивания и демонстрации военной силы, обосновывается отказ от договоров по контролю над вооружениями – все то, что раньше ставилось в вину «мировому империализму».

Китай, в свою очередь, приступил к последовательному наращиванию и модернизации ядерных и обычных вооружений, развернул программы преодоления ПРО США и соревнования с их высокоточными неядерными системами. КНР бросила вызов соседним странам и американскому военному доминированию в акваториях к западу и югу от своих берегов, заявила права на доступ к природным ресурсам Азии и Африки и на контроль над морскими коммуникациями их доставки в Индийском и Тихом океанах.

Однополярный «порядок» подорван фактическим поражением Вашингтона в иракской и афганской оккупационных войнах, а также глобальным финансово-экономическим кризисом 2008 года. Он закончился растущей интенсивностью военно-политического соперничества Соединенных Штатов с Китаем в Азиатско-Тихоокеанском регионе и жестким противостоянием США с Россией вокруг украинского кризиса.

Украинский момент истины

С точки зрения реальной политики при всем драматизме гуманитарной стороны кризиса и насилия на юго-востоке Украины суть происходящего проста: США и Евросоюз тянут Украину к себе, а Россия ее не пускает, стремясь оставить страну (или хотя бы ее части) в орбите своего влияния. Впрочем, теория реальной политики дает далеко не полную картину событий, поскольку не учитывает социально-экономическое и внутриполитическое измерение происходящего.

Большинство украинского общества выступает за демократические реформы и интеграцию с Западом, видя в этом перспективу выхода из многолетнего социально-экономического застоя и нищеты, преодоления коррупции, смены неэффективной системы власти. Проживающее на юго-востоке значительное меньшинство (составляющее до 10–15% всего населения) настроено против курса на Запад и за сохранение традиционных связей с Россией. Решения президента Виктора Януковича подписать, а затем отменить соглашение об ассоциации с ЕС резко обострили внутриполитический раскол: последовали Евромайдан и его расстрел, насильственное свержение законной власти, отделение Крыма и гражданская война на юго-востоке.

Хотя Вашингтон сейчас огульно обвиняет во всех бедах Москву, она имеет лишь косвенное отношение к интернационализации кризиса до крымских событий. В 2012–2013 гг. массовые протестные движения в России были восприняты ее новым правящим классом как инспирированная Западом попытка «цветной революции». Судя по всему, из этого сделали вывод об опасности дальнейшего сближения с США и Евросоюзом. Потому был отменен курс на «европейский выбор России», который многократно официально провозглашался в 1990-е гг. и в первый период правления Путина, начиная с Петербургского саммита Россия–ЕС в мае 2003 г. и вплоть до 2007 года. На смену «европейскому выбору» пришла официальная доктрина «евразийства».

Вовне она предполагает первоочередную интеграцию России в Таможенном и Евразийском союзе с постсоветскими республиками: прежде всего Белоруссией, Казахстаном и другими, которые пожелают присоединиться. А вместо получения инвестиций и передовых технологий Запада (на которые была рассчитана концепция «партнерства ради модернизации» президента Дмитрия Медведева) взят курс на реиндустриализацию экономики с опорой на оборонно-промышленный комплекс, получивший финансирование в 23 трлн рублей до 2020 года. Этот поворот сопровождался небывалой со времен холодной войны кампанией о военной угрозе Запада. Именно на фоне отмеченной смены российской ориентации намерение Киева подписать соглашение с ЕС было воспринято в Москве как серьезная угроза ее «евразийским» интересам. Ведь ранее заявки президентов Кравчука, Кучмы, Ющенко на членство в НАТО и Евросоюзе не вызывали жесткой реакции России.

Консервация сложившегося в России за последние двадцать лет государственного строя, отказ от существенных экономических и политических реформ получили доктринальное обоснование в философии консерватизма, возврата к традиционным духовным ценностям и государственно-политическим канонам. Что бы ни думали об этом в Кремле, легионы активистов в политическом классе и СМИ открыто призывают возродить великодержавно-православную Россию (не преминув использовать и сталинский опыт), присоединить Абхазию и Южную Осетию, после Крыма занять населенные соотечественниками юг и юго-восток Украины (Новороссию), Приднестровье, при случае – Северный Казахстан и части Балтии (ведущий идеолог такой философии Александр Проханов назвал это «империей обрубков».)

Вашингтон и его союзники по НАТО (кроме Польши и стран Балтии) в течение ряда лет не отвечали на новые веяния в российской политике. Однако после присоединения к России Крыма и начала войны на юго-востоке Украины их реакция была вдвойне жесткой, особенно со стороны администрации президента Обамы, которого консервативная оппозиция изначально обвиняла в излишнем либерализме и мягкотелости по отношению к Москве. Трагедия с малазийским лайнером в июле 2014 г. придала кризису небывалую эмоциональную остроту глобального масштаба, хотя причины катастрофы до сих пор не выяснены.

При всех огромных сложностях ситуации варианты решения по существу тоже просты, и определяться они будут не только на переговорах Киева и юго-востока, а в Москве, Брюсселе и Вашингтоне. Или Россия и Запад договорятся о каком-то взаимоприемлемом будущем статусе Украины и характере ее отношений с ЕС и Россией при сохранении нынешней территориальной целостности, или страна будет разорвана на части с тяжелейшими социальными и политическими последствиями для Европы и всего мира.

Что дальше?

На смену несостоявшемуся однополюсному миру идет полицентричный миропорядок, который опирается на несколько основных центров силы. Однако, в отличие от «концерта наций» (Священного союза) XIX века, нынешние центры силы не равновелики и имеют различное общественное устройство, которое во многих аспектах еще не устоялось. Соединенные Штаты, хотя их удельный вес постепенно снижается, остаются ведущим глобальным центром в экономическом (около 20% мирового ВВП), политическом и военном отношениях. По всем параметрам их стремительно догоняет Китай (13% мирового ВВП). Евросоюз (19% мирового ВВП) и Япония (6%) могут претендовать на такую роль в экономическом плане, но в политическом и военном аспектах зависят от США и интегрированы в американские альянсы вместе с рядом региональных государств (Турция, Израиль, Южная Корея, Австралия).

Россия строит свой центр силы вместе с некоторыми постсоветскими странами. Однако, имея глобальный ядерный и политический статус, укрепляя региональные силы общего назначения, она все еще не соответствует финансово-экономическим стандартам мирового центра ввиду относительно скромного объема ВВП (3% от мирового) и еще более – из-за экспортно-сырьевого характера экономики и внешней торговли.

Индия – ведущий региональный центр (5% мирового ВВП), как и некоторые другие страны (Бразилия, ЮАР, группа АСЕАН, в перспективе – Иран). Но между Россией, Китаем, Индией, Бразилией нет и не предвидится военно-политического союза, а по отдельности они заметно уступают военно-политическому и строящемуся экономическому альянсу США, Евросоюза, Японии и Южной Кореи.

В последнее десятилетие в полицентричном мире вновь наметились линии коллективного размежевания. Одна проходит между Россией и НАТО/ЕС по поводу расширения этих альянсов на восток, программы ЕвроПРО и особенно остро в последние месяцы – в связи с кризисом на Украине. Другая линия напряженности обозначилась между Пекином и Вашингтоном в борьбе за военно-политическое доминирование в западной части Азиатско-Тихоокеанского региона, контроль над природными ресурсами и путями их транспортировки, а также по финансово-экономическим вопросам.

Объективно по закону полицентричного мира это подталкивает Россию и Китай к более тесному партнерству, стимулирует курс СНГ/ОДКБ/ШОС/БРИКС к созданию экономического и политического противовеса Западу (США/НАТО/Израиль/Япония, Южная Корея/Австралия). Впрочем, эти тенденции едва ли выльются в новую четкую биполярность, сравнимую с эпохой холодной войны. Экономические связи с Западом основных членов ШОС/БРИКС и их зависимость от него в получении инвестиций и новейших технологий намного шире, чем существует у них между собой. (Например, объем торговли России и Китая в пять раз меньше торговли России и Евросоюза и в 10 раз меньше, чем у Китая с США, ЕС и Японией). Внутри СНГ/ОДКБ/ШОС/БРИКС есть более глубокие противоречия, чем между государствами этих сообществ и Западом (Россия и Украина, Индия и Китай, Армения и Азербайджан, Казахстан и Узбекистан, Узбекистан и Таджикистан). Также немало разногласий между Соединенными Штатами и европейскими странами по многим экономическим и политическим темам, особенно в части отношений с Россией.

Кризис вокруг Украины пока не разрешил противоречие между тенденциями к полицентричности и новой биполярности. Скорее он наглядно продемонстрировал специфику складывающейся асимметричной и весьма размытой полицентричности. Как показало голосование в ООН по крымскому референдуму, Россию однозначно поддержали 10 государств, США – 99 (включая все государства НАТО и ЕС), но при этом 82 страны (40% членов ООН) предпочли остаться вне конфронтации и не портить отношения с Москвой и Вашингтоном. Ни одно из государств ШОС/БРИКС не встало на сторону России, а из стран СНГ и ОДКБ лишь Белоруссия и Армения недвусмысленно поддержали Москву, причем президент первой вскоре поехал в Киев и призвал к возвращению Украине Крыма в каком-то неопределенном будущем. Три страны СНГ, помимо вышедшей из него Грузии, выступили против России (Азербайджан, Молдавия и Украина), Москву не поддержали и такие традиционные партнеры, как Сербия, Иран, Монголия, Вьетнам. Вместе с тем в лагере США тоже нет единства, к ним не присоединились Израиль, Пакистан, Ирак, Парагвай, Уругвай. Еще больший разлад в НАТО и Евросоюзе проявился по вопросу о санкциях и новой политике сдерживания России.

Исключительно важно и то, что все эти государства и группировки интегрированы в единую мировую финансово-экономическую систему. С одной стороны, это позволило Западу принять против России ощутимые, особенно в долгосрочном плане, экономические санкции. Но с другой – применение еще более жестких широких «секторальных» санкций по той же причине грозит нанести большой ущерб их инициаторам и потому не находит единой поддержки среди союзников Соединенных Штатов, да и в кругах американского бизнеса. Ответные санкции России против продовольственного импорта затронули экономику стран Запада, но могут еще больнее ударить по российскому потребителю, несмотря на обещания найти новых поставщиков и развить собственное производство (чего не удалось СССР за 70 лет и России за следующие четверть века).

Общий экономический базис, в отличие от периода холодной войны, по идее должен служить служит мощным стабилизирующим фактором. Однако опыт последнего времени продемонстрировал огромное обратное влияние политики: обострение отношений России и Запада разваливает их экономическое сотрудничество и глобальную систему безопасности.

Если Украина будет разорвана и по какой-то внутриукраинской границе пройдет новая линия конфронтации между Россией и Западом, то между ними надолго возродятся многие элементы отношений холодной войны. Авторитетный американский политолог Роберт Легволд подчеркивал: «Хотя новая холодная война будет основательно отличаться от первоначальной, она будет крайне разрушительна. В отличие от прежней, новая не охватит всю глобальную систему. Мир более не биполярен, крупные регионы и ключевые игроки, как Китай и Индия, будут избегать вовлечения… И все же новая холодная война скажется на всех сколько-нибудь важных аспектах международной системы». Среди вопросов, по которым будет прервано сотрудничество, Легволд выделяет согласование параметров систем ЕвроПРО, разработку энергетических ресурсов Арктики, реформу ООН, МВФ и ОБСЕ, урегулирование локальных конфликтов на постсоветском пространстве и вне его. К этому списку можно добавить взаимодействие в борьбе с международным терроризмом и оборотом наркотиков, противоборство с исламским экстремизмом – главной общей угрозой глобального и трансграничного характера для России и Запада, о которой напомнило наступление исламистов в Ираке.

В таких условиях неизбежно ускорение гонки вооружений, особенно в сферах высоких технологий: информационно-управляющие системы, высокоточные неядерные оборонительные и наступательные вооружения, ракетно-планирующие и, возможно, частично-орбитальные средства. Однако это соревнование едва ли сравнится с масштабом и темпами гонки ядерных и обычных вооружений времен холодной войны, прежде всего по причине ограниченности экономических ресурсов ведущих держав и союзов. Даже в условиях беспрецедентно острого украинского кризиса США продолжают сокращать военный бюджет и не могут заставить союзников по НАТО увеличить военные расходы. Тем более ограниченны экономические и научно-технические возможности России, а издержки гонки вооружений будут для нее относительно выше. Вместе с тем в такой обстановке практически неизбежен тупик на переговорах по контролю над вооружениями и весьма вероятен распад существующей системы ограничения и нераспространения вооружений (прежде всего Договор РСМД от 1987 г., возможно – новый Договор СНВ от 2010 г. и даже ДНЯО).

Если к этому добавится кризис между КНР и США с их союзниками на Тихом океане, то Китай сдвинется ближе к России. Однако Пекин не будет склонен к жертвам ради российских интересов, но постарается всемерно использовать ее ресурсы для соперничества с противниками в Азии и на Тихом океане (китайцы называют Россию своим «ресурсным тылом», вероятно, думая, что это ей льстит). Впрочем, Китай едва ли пойдет теперь на обострение с Вашингтоном: напряженность отношений России и Запада ставит его в самое выигрышное положение в полицентричном мире. Как ни парадоксально, именно Китай занял сейчас позицию балансира между Западом и Востоком (в лице России), к чему всегда стремилась Москва.

Российские внешнеполитические практики и теоретики двадцать лет отстаивали концепцию полицентричного мира в качестве альтернативы американской монополярности. Но на деле Москва оказалась не готова к такой системе отношений, поскольку еще не осознала ее главного правила, которое хорошо понимали российские канцлеры XIX века Карл Нессельроде и Александр Горчаков. А именно: нужно идти на частные компромиссы с другими державами, чтобы иметь более благоприятные отношения с остальными центрами силы, чем у тех между собой. Тогда они будут больше заинтересованы в сотрудничестве с Россией, и можно получать уступки от всех, выигрывая по сумме реализованных интересов.

Между тем ныне отношения России с Соединенными Штатами и Евросоюзом хуже, чем у них с Китаем и тем более между собой. Это чревато для Москвы большими проблемами в обозримой перспективе. В отношениях с США и их союзниками в Европе и на Тихом океане надолго вбит клин. Над Сибирью и Дальним Востоком нависает гигантский Китай, дружить с которым можно лишь на его условиях. С юга к России примыкают неустойчивые авторитарные государства, которым угрожает исламский экстремизм. В европейской части соседи представлены, мягко выражаясь, не вполне дружественными странами в лице Азербайджана, Грузии, Украины, Молдавии, Польши, Балтии и не очень предсказуемыми партнерами (Белоруссия). Конечно, несмотря на новую американскую политику сдерживания, России не грозит международная изоляция или военная агрессия. Но Советскому Союзу в 1991 г. это тоже не угрожало, причем он был намного больше, сильнее в экономическом и военном отношениях, имел защищенные границы и не так зависел от мировых цен на нефть и газ.

Если по вопросу о будущем Украины между Россией и Западом будет достигнут компромисс, разумеется, приемлемый для Киева и юго-востока страны, то возврат к сотрудничеству не произойдет быстро. Однако со временем противостояние будет преодолено и возобладает процесс формирования полицентричного мира. Он может стать основой нового, более сбалансированного и устойчивого, пусть намного более сложного и динамичного миропорядка. Он призван заниматься проблемами XXI века, а не возвращаться к политике прошлого столетия и более ранних времен: свержению неугодных режимов, вооруженному навязыванию другим народам своих ценностей и порядков, геополитическому соперничеству и силовой перекройке границ для исправления исторических несправедливостей.

Только на новой базе станет возможным существенное повышение роли и эффективности международных норм, организаций и наднациональных институтов. Фундаментальная общность интересов многополярного мира диктует большую солидарность и сдержанность в выборе инструментов достижения интересов, чем страх перед ядерной катастрофой в прошлом веке. Этого требуют новые проблемы безопасности – распространение оружия массового уничтожения, подъем исламского экстремизма, рост международного терроризма. К тому же подталкивают обостряющиеся климатические, экологические проблемы, дефицит энергоресурсов, пресной воды, продовольствия, демографический взрыв, неуправляемая миграция и угроза глобальных эпидемий.

Курс Евросоюза, Индии, Японии предсказуем в весьма узком диапазоне вариантов. Решающую роль в формировании будущего мироустройства будет играть выбор политического курса Соединенными Штатами, Китаем и Россией. США придется, не впадая в неоизоляционизм, приспосабливаться к реалиям полицентричного и взаимозависимого мира, в котором силовой произвол подобен бросанию камней в стеклянном доме. Как самый сильный участник такого мироустройства они могут играть очень важную роль, действуя в рамках международного права и легитимных институтов. Но любые претензии на гегемонию и «право силы» встретят саботаж союзников и отпор других глобальных и региональных держав. Китаю следует избежать соблазна наращивания вооружений, проведения силовой политики и выдвижения геополитических претензий для обеспечения своих растущих ресурсных потребностей – это может сплотить против него соседние страны на западе, юге и востоке под руководством США. Растущая стремительно экономическая мощь КНР предполагает адекватное повышение глобального экономического и политического влияния страны, но это должно осуществляться только мирным путем, на основе взаимоприемлемых договоренностей с другими странами.

Что касается России, то, лишь перейдя от экспортно-сырьевой к высокотехнологичной экономике, она способна стать полновесным глобальным центром силы. Это предполагает энергичные усилия по выходу из наметившегося экономического и политического застоя, грозящего перейти в упадок. Но он невозможен на путях великодержавной риторики, самолюбования на основе метафизических духовных традиций, экономической автаркии и наращивания военного потенциала сверх пределов разумной достаточности. Все это скорее усугубит проблемы России, даже если и вызовет на время патриотический отклик общества. Для реального экономического прорыва прежде всего нужны политические и институциональные реформы демократического характера: реальное разделение и регулярная сменяемость властей, честные выборы, четкое отчуждение чиновников и депутатов от бизнеса, активное гражданское общество, независимые СМИ и многое другое. Никаким иным способом в России не появятся крупные инвестиции и высокие технологии – они не будут генерироваться из внутренних источников, не придут с Запада и не будут присланы из Китая, который сам является получателем этих активов от стран инновационной экономики.

Пожалуй, мало кто из критиков нынешней философии и политики «евразийства», консерватизма и национал-романтизма смог бы более ясно и убедительно выразить идею европейского выбора, чем сам Владимир Путин. Несколько лет назад (в 2007 г.) он писал: «Этот выбор во многом был задан национальной историей России. По духу, культуре наша страна является неотъемлемой частью европейской цивилизации… Сегодня, выстраивая суверенное демократическое государство, мы в полной мере разделяем те базовые ценности и принципы, которые составляют мироощущение большинства европейцев… Мы рассматриваем европейскую интеграцию как объективный процесс, являющийся составной частью нарождающегося миропорядка… Развитие многоплановых связей с ЕС – это принципиальный выбор России».

Согласно этой идеологии, которая является фундаментом общественной жизни и менталитета, Россия должна вернуться на европейский путь, который не следует путать с торговыми потоками и маршрутами трубопроводов. Вектор развития вовсе не обязательно предполагает интеграцию России в Евросоюз или Евроатлантическую зону свободной торговли и инвестиций. Вполне вероятно сохранение России (основываясь на экономике высоких технологий) вместе с рядом постсоветских республик как самостоятельного центра силы в тесном сотрудничестве с США, ЕС, Китаем, Японией, Индией. Европейский путь – это прежде всего преобразование российской экономической и политической системы на основе передовых европейских норм и институтов, разумеется, сообразуясь с российскими потребностями и национальными традициями.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209584 Алексей Арбатов

Слушать музыку революции?

Что несут социально-политические катаклизмы XXI века

А.Г. Аксенёнок – кандидат юридических наук, Чрезвычайный и Полномочный Посол, опытный дипломат, арабист, долго работавший во многих арабских странах, в том числе в качестве посла России в Алжире, а также спецпредставителем на Балканах и послом Российской Федерации в Словакии.

И.Д. Звягельская – доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН

Резюме Без понятных норм международного поведения в контексте «революционных вызовов» мир рискует скатиться к глобальному противостоянию не из-за системных противоречий, а из-за суетного игнорирования реальных общих угроз.

Конец прошлого – начало нынешнего столетия отмечены глубинными сдвигами в геополитике, мировой экономике и финансах. Парадигма международных отношений периода холодной войны, казалось, ушла в прошлое. Однако новые правила поведения государств, соответствующие изменившемуся миропорядку, так и не сложились.

Как показала практика, при всех идеологических и военно-политических издержках двухполюсная система все же была относительно устойчивой. Она обеспечивала баланс за счет довольно жестких ограничений, налагаемых на более слабые государства в регионах (союзников, партнеров великих держав). Существовала признанная всеми «красная черта», которую нельзя было переступать, а именно: провоцировать столкновение на глобальном уровне. Местные силы пытались добиться поддержки своего покровителя, порой не слишком обращая внимание на его собственные озабоченности, но в конечном итоге опасения неприемлемых рисков заставляли великие державы действовать сообща, оказывая давление на региональных союзников и вынуждая их к сдержанности.

Распад биполярной системы и невозможность соблюдать прежние правила игры в полицентричном мире сделали международные отношения более хаотичными. Региональные государственные и негосударственные субъекты стали вести себя активно, ориентируясь во многих случаях на поведение уже не сдерживаемых другим полюсом Соединенных Штатов. Вашингтон нередко проводил безответственную политику, не пытаясь просчитывать последствия собственных действий. Казалось, наступил период международного аутизма, когда, погрузившись в собственный мир и игнорируя интересы окружающих, международные игроки начали перекройку ялтинской системы.

Такие понятия, как суверенитет и территориальная целостность или национальное самоопределение, давно вступающие в коллизию друг с другом, размываются де-факто, превращаясь скорее в юридическую фикцию. Но нельзя рассматривать эти понятия и как взаимоисключающие. Право на самоопределение может быть реализовано в различных формах, в том числе в рамках федеративного государства или предоставления автономии отдельной этнической группе, что не нарушает территориальной целостности государства. Однако на практике рост этнонационализма, активность новых элит, заинтересованных в доступе к власти и собственности, приравняли понятие самоопределения к сецессии.

В сложившихся условиях могущественные государства все чаще используют принципы территориальной целостности и национального самоопределения для оправдания собственных «суверенных» решений, исходя из политической целесообразности. То есть так, как они видят ее на данный момент, в конкретно взятой ситуации или в порядке импульсивного реагирования на неправоправные, с их точки зрения, действия другой стороны.

Налицо столкновение двух разнонаправленных потоков: хаотизация мировой политики с применением военной силы «по выбору» и объективная потребность человечества в сохранении с таким трудом выстроенных интеграционных связей, которые предполагают определенную степень как финансово-экономической, так в каких-то вопросах и политической взаимозависимости.

Почему захлебывается «четвертая волна»?

Кризис вокруг Украины стал самым опасным эпизодом в череде конфликтов четверти века, хотя уже «арабская весна» послала крупным игрокам достаточно сигналов, чтобы те попытались неидеологизированно осмыслить объективные тренды, провели анализ допущенных просчетов и ошибок. И если до сих пор никто всерьез не воспринимал локальные конфликты современности, будь то югославский, иракский, ливийский и даже сирийский (воинственная риторика США в Совете Безопасности ООН в ответ на российские вето скорее была данью внутреннему и внешнему имиджу) как реальную угрозу международной безопасности, то противоборство на украинской почве заставило задуматься: а не скатывается ли мир вновь в пропасть холодной войны? Причем в ее худшем виде, когда теряется та степень взаимного доверия и способность слышать друг друга, которая в период системной конфронтации все-таки позволяла американским и советским руководителям находить развязки самых запутанных узлов напряженности напрямую.

Почему же отношения Россия–Запад дошли до крайнего предела? Скатывание от «стратегического партнерства» к новому витку противостояния предопределило количественное накопление взрывной массы раздражителей, непонимание или ложную интерпретацию мотивов друг друга. События, приведшие к столкновению вокруг Украины, развивались ползучим путем, но последовательно и с направленностью все дальше на восток, все ближе к границам России, к ее историческому культурно-национальному ареалу.

Если расширение НАТО на государства Восточной Европы, воспринимавшееся в России болезненно, со временем потеряло остроту конца 1990-х гг., то положение стало стремительно меняться с приближением амбиций Запада к границам постсоветского пространства. В то время как связи с Восточной и Центральной Европой в последнее десятилетие в целом были отмечены позитивной динамикой, под политической крышей так называемого «Восточного партнерства» велась работа по вовлечению бывших советских республик в орбиту Евросоюза. С учетом опыта трех предыдущих волн расширения Россия не могла рассматривать это иначе, как подготовку к их последующему вхождению в евроатлантический альянс (по сути, сложилось неписаное правило, по которому членом НАТО не может стать страна, не прошедшая через горнило сложнейших процедур вступления в Евросоюз).

Вслед за Грузией и Молдавией в эту очередь поставили и Украину. К политике сдерживания России Запад таким образом вернулся задолго до нынешнего украинского кризиса, прикрывая этот курс разговорами о партнерстве и недопустимости возврата борьбы за сферы влияния. В качестве одного из инструментов использовалась стратегия смены режимов, испытанная на Балканах, в Грузии, опробованная с тем или иным успехом в ряде других переходных стран. На Украине соблюсти демократические приличия не удалось. Когда там при откровенном вмешательстве Запада произошла силовая смена режима, в России, державшей до тех пор оборонительные позиции, сочли, что этот вызов не может остаться без ответа. Украина в российском общественном мнении и в официальной стратегии – это не только национальная безопасность и жизненно важные для экономик обеих стран кооперационные связи, но и многовековое духовное родство, культурная и языковая общность.

Важную роль в российской реакции сыграли соображения чисто охранительного свойства. В последние годы на Западе развернулась антироссийская кампания по самым различным поводам. Ужесточилась критика сложившихся здесь общественно-политических устоев, что, в свою очередь, вело к усилению консервативного уклона в самой России, в том числе и в качестве ответа на провал попыток сближения с Западом.

Во всей причинно-следственной цепочке действий и противодействий между Россией и Западом должно было существовать какое-то ключевое звено. Одним из таких звеньев стали принципиальные расхождения в восприятии революций современности и вызванных ими новых локальных или региональных угроз.

После завершения эпохи биполярного противостояния по Восточной и Центральной Европе, постсоветскому пространству и Ближнему Востоку прокатились три волны революций с совершенно разным балансом плюсов и минусов, потерь и приобретений. На рубеже 80-х –

90-х гг. прошлого века и Россия была вовлечена в движение обновления, полное внутренних противоречий, шагов вперед и откатов назад. Такие новые вызовы, как международный терроризм, всплеск этнических национализмов, наркотрафик, трансграничная преступность и иммиграционная активность вкупе с глобальным финансовым кризисом показали уязвимые места в функционировании политических систем и механизмов рыночной экономики даже в развитых государствах.

Если идеология коммунизма потерпела неудачу в мировом масштабе, а эволюционная модель постсоветской России не дала пока привлекательной альтернативы, то в системе либеральной демократии также вскрылись серьезные дефекты и дисфункции. Многие западные эксперты отмечают снижение качества демократии в США и Великобритании, участившиеся институциональные сбои, рост числа «дефектных демократий». Институт выборов, эта основная составляющая демократического правления, теряет в глазах избирателей, особенно молодежи, былую ценность (в Англии в парламентских выборах 2010 г. приняли участие лишь двое из пяти британцев в возрасте до 30 лет).

По прошествии четверти века стало окончательно понятно: «конца истории», предсказанного Фрэнсисом Фукуямой, не произошло. Позднее, анализируя «драматические перемены» в постиндустриальную эпоху в книге «Великий разрыв», он сам убедительно показал, что «история» в смысле победы либерализма как самой совершенной модели государственного устройства далеко не закончилась. На фоне «тяги к свободе выбора во всем» с конца второй половины XX века «глубокий упадок претерпевает доверие к общественно-политическим институтам». Демократия в том виде, как она исторически сложилась на Западе, раскрыла внутренние противоречия, что делает мессианские претензии большей части американского истеблишмента по меньшей мере наивным преувеличением.

Соединенным Штатам, внешняя политика которых скована идеологическими клише, не раз приходилось расплачиваться за свой «интервенционизм» или идеализацию революционной смены режимов сумбурными шагами на ближневосточном поле. Явные промахи допущены в оценках такого общественно-политического феномена, как «арабское пробуждение» XXI века. Революции в Египте и Тунисе как бы рефлекторно расценены как некое универсальное явление в победном шествии демократии. Проводились даже аналогии с «бархатными революциями» в странах Восточной и Центральной Европы. Вскоре для всех стало ясно – арабские революции не могут быть «бархатными».

Если европейские страны имели опыт буржуазно-демократического развития и строили свою идентичность во многом на отталкивании от коммунизма, видя Евросоюз как центр притяжения, то на Ближнем Востоке таких ориентиров не существовало. Нет их в достаточной степени и в большинстве республик бывшего Советского Союза. Украина здесь не исключение.

Национальное развитие территорий, на которых в силу особого исторического стечения обстоятельств образовалось нынешнее украинское государство, всегда проходило под влиянием двух тенденций – к самостийности и к государственно-культурной общности с Россией при явном преобладании последней. Искусственно слепленная из двух частей в результате военного рывка СССР на Запад в конце 1930-х гг., Украина так и осталась культурно и политически фрагментированной. Разные исторические нарративы и национальные герои, разная ментальность и специфика занятости, характерное для части жителей Западной Украины отторжение от России – все это выплеснулось наружу в эпоху самостоятельного национального существования. Украинская политическая элита, к сожалению, продемонстрировала неспособность к поискам общенационального сплочения, эксплуатируя украинский раскол и подменяя национальное служение жаждой обогащения и эгоистическими интересами. Самоуверенная политика нажима со стороны Евросоюза поставила Украину перед выбором, который она по определению была не способна сделать.

Бесцельное вмешательство

Говоря о нациестроительстве, имеющем много общего независимо от региональной специфики, нельзя не вспомнить провальный опыт первых попыток буржуазного реформаторства на Ближнем Востоке в конце XIX – начале XX веков. Политические системы Египта, Сирии и Ирака, скроенные тогда в основном по образцу западных, не привились на арабо-мусульманской почве. Как следствие, они были сметены чередой военных переворотов 50-х – 60-х годов прошлого века. Кардинальные перемены нынешнего столетия также разрушили миф о том, что развитие идет по магистральному пути от «авторитаризма» к «демократии», понимаемой большей частью политической элиты США как чисто американский продукт. Этакий «протестантский фундаментализм».

Новое поколение арабов, как и украинской молодежи, потрясло мир массовыми призывами к обновлению общественных устоев, к уважению человеческого достоинства и гражданских свобод, к социальной справедливости. Вскоре, однако, революционное переустройство Ближнего Востока перестало вписываться в демократический контекст. По мере нарастания неуправляемых процессов ближневосточная политика Соединенных Штатов и Европейского союза все чаще испытывала серьезные затруднения, становясь в целом ряде случаев заложницей традиционного мышления.

Мощный размах народных выступлений был вызван комплексом социально-экономических причин. Внешние факторы, конечно, работали, но на первых порах они играли скорее опосредованную роль. Вместе с тем по мере распространения «эффекта домино» Запад, как это бывало и в прошлых региональных конфликтах, априори взял курс на поддержку оппозиционных сил, не особенно считаясь с тем, насколько неоднороден их состав и сколь противоречивы политические установки. С этого момента внешнее вмешательство на стороне одной из конфликтующих сторон пошло по нарастающей, а расчеты приобрести политический капитал солидарностью с арабскими «демократическими революциями» все менее сообразовывались с тем, как разворачивались трансформационные процессы по региону в целом.

Судьба Ирака, оказавшегося на грани потери государственности и религиозной войны, явилась, теперь и на Западе, поводом для осмысления пагубных последствий американского вторжения в 2003 году. По признанию крупного специалиста в ближневосточных делах Ричарда Хааса, политика США в Ираке вела к «укреплению скорее конфессиональной, чем национальной идентичности». Подобно тому как Суэцкий кризис (1956) подстегнул подъем панарабского национализма, война западной коалиции против мусульманской страны спровоцировала небывалый взлет насилия со стороны радикального ислама и создала условия для расцвета «Аль-Каиды». Хрупкий баланс между правящим суннитским меньшинством и шиитским большинством, поддерживавшийся железной рукой Саддама Хусейна, в одночасье оказался нарушен в пользу шиитов. В итоге насаждение в Ираке парламентаризма западного типа обернулось образованием шиитского режима. Премьер-министр Нури аль-Малики проводил узкоконфессиональную политику, затруднявшую инклюзивное участие во власти других конфессиональных и этнических групп. Курды стали активно строить собственную автономию, а сунниты и христиане оказались лишены политического представительства. После роспуска армии и партии Баас, являвшейся стержнем политической системы, возникла мощная энергия внутреннего протеста.

Не меньший вред принесло активное, но беспорядочное американское участие в сложных переходных процессах в Египте. После недолгих колебаний Вашингтон бросил все свои политико-информационные ресурсы на поддержку египетской революции, вынудив Хосни Мубарака подать в отставку. Впоследствии, когда революционную волну оседлали исламисты, ставка была сделана на умеренное крыло «Братьев-мусульман», которые в новой обстановке сумели быстро стать влиятельной политической партией и одержать победу на парламентских и президентских выборах. Как и в ходе подъема исламизма в Алжире в 1990-е гг., вылившегося в десятилетнюю гражданскую войну, американцы оказывали постоянный нажим на возглавившую переходный процесс египетскую армию, вынуждая ее форсировать переход к гражданскому правлению, а по сути дела передачу власти исламистам. Поэтому «второе пришествие» армии в июле 2013 г. и отстранение демократически избранного президента-исламиста Мурси в результате событий, которые трудно назвать иначе как военный переворот, вновь поставили Белый дом в затруднительное положение.

Действия армии, пусть и по призыву вновь вышедших на улицы миллионных масс, не укладываются в антитезу – переворот против демократии или движение в защиту демократии от «исламской диктатуры». Просто потому, что демократии как таковой в Египте не было.

В мусульманском мире, где на почве отношения к политическому исламу произошел раскол, метаморфозы политики США вызвали отторжение как со стороны приверженцев нового военного режима, так и его противников, выступивших в поддержку «Братьев-мусульман».

Просчеты видны и в сирийском конфликте. Безоговорочная поддержка разношерстного оппозиционного движения в Сирии, в котором набирали силу «джихадистские» организации, связанные с «Аль-Каидой», и объявление априори нелегитимным правящего режима Асада предопределило не столько силу, сколько слабость американской дипломатии, лишило ее свободы маневра. Это сделало Вашингтон заложником непомерных амбициозных требований эмигрантских сирийских политиков и их региональных спонсоров, осложнило работу по подготовке Женевской конференции. Дело дошло до того, что политика Соединенных Штатов уже слишком явно стала играть на руку терроризму, которому американцы сами объявили войну. Это с особенной очевидностью проявилось летом 2014 г., когда военные успехи террористической организации «Исламское государство Сирии и Леванта» в Ираке поставили администрацию Обамы в еще более щепетильное положение.

В краткосрочном историческом плане баланс pro и con в смене режимов на Ближнем Востоке складывается не в пользу революций. Основная причина силового свержения власти кроется в неспособности удовлетворить базовые социально-экономические или политические запросы общества и выполнить данные обещания. Весь набор причин сконцентрировался в одно целое в арабском регионе, хотя за прошедшее десятилетие – и это нельзя не отметить – там шло развитие по пути модернизации и интеграции в мировую экономическую систему. Но эта эволюция, во-первых, значительно отставала от темпов развития в других регионах, например, Юго-Восточной Азии и Латинской Америки. Во-вторых, она не затронула ключевые проблемы роста. Экономические реформы в Египте, Тунисе и Сирии создали прослойку среднего класса, но не смогли сузить пропасть имущественного неравенства. Плодами реформ воспользовалась узкая группа лиц, приближенных к власти. Представительные политические институты претерпели лишь имитационные изменения. При демократическом фасаде консервировались авторитарные методы правления, приобретавшие все более клановый непотический характер. Законы революционного хаоса заработали тогда, когда власть оказалась окончательно неспособна к регенерации политической системы, расширяющей участие граждан в выработке государственных решений, затрагивающих их жизненные интересы.

Революционные вызовы для всего мира

Переустройство обширного Арабского Востока протекает неравномерно, волнообразно, с попятными движениями. Тем не менее уже можно попытаться обобщить некоторые уроки, а также провести параллели с кризисами в других регионах.

Революции приходят не только в случаях консервации отживших форм государственно-политического устройства. Если в Сирии, например, монополия партии Баас на власть давно стала анахронизмом, а ее лозунг «Единство, свобода, социализм» потерял былую привлекательность, то десятилетняя гражданская война в Алжире во многом была следствием неподготовленных реформ и поспешных темпов демократизации, проведенной в конце 1980-х – начале 1990-х гг. под влиянием перемен в России, в Центральной и Восточной Европе.

Кризис унитарной модели государственности на Украине в сочетании с коррупционным и моральным разложением в верхах также показывает необходимость своевременного проведения реформ. Альтернативой этому стал революционный хаос, вооруженный конфликт на юго-востоке Украины и гуманитарный кризис.

За демократию в арабо-мусульманском регионе на Западе часто принимались существенные, но, как оказалось, формальные признаки, такие как организация избирательного процесса. При этом вне поля зрения оставались столь же, если не более, важные вопросы: способна ли политическая сила, победившая на выборах, строить общество в соответствии с надеждами революционных масс, можно ли продвигать демократию недемократическими методами. Выборы, конечно, важный инструмент демократии, но в отсутствии развитых институтов они не могут гарантировать перехода к демократическому правлению. В обществах, не разделяющих общедемократических ценностей, выигравшей оказывается сила, предлагающая наиболее простые рецепты переустройства, понятные и приемлемые для наиболее консервативной и многочисленной части электората. На палестинских выборах 2005 г. победило исламское движение ХАМАС (в считавшемся наиболее секулярном арабском обществе), а в ведущей арабской стране Египте с его «гибридным режимом» к власти пришли «Братья-мусульмане». Первое, что они сделали – внесли изменения в Конституцию, чтобы остаться у штурвала на неопределенно долгое время.

Означает ли такой опыт, что в политически незрелых обществах, не осознающих в своей массе собственного социального интереса, выборы проводить бесполезно? Очевидно, вопрос нужно ставить иначе. Не просто выборы, а гарантия сменяемости власти (в результате тех же выборов) может постепенно сделать ее более ответственной и национально ориентированной.

Развитие событий в Египте, где за три года произошли две «революции», заставляет задуматься и над тем, сможет ли военный переворот стать катализатором возвращения к стабильному эволюционному развитию. Исламисты, прибегающие к террору для восстановления «конституционной законности», и секуляристы, призвавшие военных к власти, глубоко ошибаются, надеясь построить новый Египет без достижения национального согласия.

Не все ветры перемен можно объяснить внешним вмешательством, но все же важную роль в том, насколько упорядоченно проходит переходный послереволюционный период, играет сам способ разрешения внутреннего конфликта – вооруженным путем или через мирный раздел власти. Как показывают конфликты в Ираке, Сирии и Ливии, насилие и гражданские войны, к тому же при интервенции или мощной поддержке извне, наносят колоссальный ущерб созидательным усилиям.

Опыт большинства мировых революций свидетельствует, что к власти приходят не те силы, которые их делали, а те, которым при внешней поддержке или по стечению обстоятельств удавалось «поймать волну». Смена режимов в арабском мире, прошедшая под демократическими лозунгами, еще раз явила эту историческую закономерность. С начала массовых выступлений исламские лозунги на улице отсутствовали, но со временем тунисские и египетские исламисты оседлали революционно-демократические выступления, используя опыт организационной работы в массах, проповеди в мечетях, разобщенность в рядах светской оппозиции. По сути дела, египетская революция прошла через два «Тахрира», как, впрочем, и украинская, где тоже было два «Майдана». Один «Майдан» умеренный, проевропейский, направленный против прогнившего правящего режима, другой – радикально-националистический «западэнческий», придавший смене власти характер вооруженного мятежа с враждебным настроем к России, к русскоговорящему населению востока.

На фоне затормозившегося переходного периода практически во всех арабских странах, затронутых революционными потрясениями, демократические иллюзии все больше уступают место поправкам на региональную, в том числе исламскую, специфику. Многие арабские политологи задаются вопросом, «готовы ли мы к демократии», какая модель развития приживется на Ближнем Востоке, где подорваны основы социального контракта между властью и обществом. Все известные варианты – египетский, турецкий, саудовский, иранский – оказались дискредитированными или теряют привлекательность. «Политический ислам» на нынешнем этапе потерпел фиаско. Дальнейшее продвижение по пути западного парламентаризма маловероятно.

В отличие от западного политического процесса, сформировавшегося в обществах, для которых свойственен структурирующий характер частнособственнических отношений, доминирование товарного производства, отсутствие централизованный власти, в восточных обществах политический процесс всегда оказывался результатом доминирования государственной и общинной собственности. Власть там была эквивалентна собственности, а общество занимало подчиненную позицию относительно государства. Абсолютизация государства означала, в частности, что его мощь не трансформировалась в благоденствие граждан, которые оставались подданными, подчиненными слившемуся с государственным общинному интересу.

Несбывшиеся надежды на быстрое улучшение жизни после свержения старых режимов оборачиваются тяготением к «сильной руке», к порядку. Этот феномен проявился в Египте, где победивший на президентских выборах фельдмаршал Абдель Фаттах Ас-Сиси воспринимается большинством египтян как «спаситель нации». В последнее время сильная личность появилась и в Ливии. Генерал Халифа Хафтар, с началом революции вернувшийся на родину из эмиграции, сумел бросить вызов переходной власти, объединив часть армии, племен и местных «милиций» под флагом борьбы с исламистами.

Формирование новых властных структур может идти по долгому пути достижения национального консенсуса под эгидой персонифицированной политической силы, взявшей верх во внутриполитической борьбе, что означает сохранение авторитаризма, и не обязательно в более просвещенных формах.

* * *

Современные революции стали важнейшими факторами, влияющими на систему международных отношений. Очевидно, что подход к ним ведущих мировых держав может быть разным, но при этом взвешенным и ответственным. Повторения кризисных ситуаций в отношениях России и Запада можно и нужно постараться избежать. В этом, собственно, и состоит их историческая ответственность. Позитивную роль, по нашему мнению, могло бы сыграть согласование общих принципов урегулирования внутригосударственных конфликтов, порождающих этнический, конфессиональный или чисто политический экстремизм.

Вопрос о характере революций современности давно стал предметом острых дискуссий. В каких случаях внутренние дела перестают быть внутренними? Являются ли критерием этого подавление гражданских свобод, несоразмерное применение силы при массовых оппозиционных выступлениях, акты насилия или другие нарушения прав человека и международного гуманитарного права? Не подвергая сомнению базовый принцип суверенности и невмешательства во внутренние дела, следует признать, что многие из таких вопросов уже де-факто вышли на уровень глобальной проблематики.

Если международное сообщество не сумеет установить приемлемые и понятные нормы международного поведения в контексте «революционных вызовов», мир имеет шансы скатиться к новому витку глобального противостояния, который будет вызван не системными противоречиями времен холодной войны, а суетным игнорированием реальных общих угроз.

Россия. США. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209572 Александр Аксененок, Ирина Звягельская

Конфликт на Украине руководство США и НАТО использовало для наращивания военной инфраструктуры у границ России, говорится в аналитическом обзоре Центра международной журналистики и исследований МИА "Россия сегодня" — "Украина, Грузия, Молдавия: путь в НАТО через Европейский союз". Авторы документа проследили развитие военного сотрудничества Украины и НАТО.

Эксперты Центра отмечают: продвижение НАТО на восток стартовало в 1990 году — после того, как государственный секретарь США Джеймс Бейкер обещал президенту СССР Михаилу Горбачеву, что при воссоединении Германии НАТО "не продвинется на Восток ни на дюйм". Нынешний конфликт на Украине руководство США и НАТО использовало как для наращивания военной инфраструктуры у границ России.

Первым документом, в котором документально зафиксирован курс Украины по сближению с НАТО, является Хартия об особом партнерстве между НАТО и Украиной, подписанная при президенте Леониде Кучме в 1997 году. Так, в пункте 3 хартии "Украина подтверждает свою решимость продолжать военные реформы, укреплять демократический и гражданский контроль над вооруженными силами и повышать свою оперативно-техническую совместимость с силами НАТО и странами-партнерами. НАТО подтверждает свою поддержку усилиям Украины в этих областях".

Эксперты обращают внимание, что Хартия также устанавливает степень проникновения НАТО в такие стратегически важные области, как военное сотрудничество между НАТО и Украиной и оперативно-техническая совместимость. "Особое партнерство", начатое с подписанием Хартии, вылилось в План действий между Украиной и НАТО, принятый 22 ноября 2002 года в разгар войны в Афганистане и в преддверии агрессии США против Ирака", — говорится в докладе Центра международной журналистики и исследований. В качестве "особого партнера" Украине предписывалось привести армию и силовые структуры в соответствие с "евроатлантической политикой страны".

"В конце 1990-х — начале 2000-х годов была заложена основа для дальнейшего втягивания украинского государства в орбиту блока. Стоит отметить, что подписанные Украиной документы отличаются глубиной и широтой охвата: НАТО получила доступ на все уровни военно-политической системы государства, от ВПК до получения секретной информации об оборонном планировании", — отмечается в аналитическом обзоре.

Подготовку Украины к вступлению в НАТО продолжил президент Виктор Ющенко. 13 марта 2006 года он подписал указ "О Национальной системе координации сотрудничества Украины с Организацией Североатлантического договора". Следующий президент Виктор Янукович, основой политического курса определил "внеблоковую повестку". 2 июля 2010 года Верховная рада приняла закон "О принципах внутренней и внешней политики", по которому основным принципом внешней политики страны стало "соблюдение Украиной политики внеблоковости, что означает неучастие Украины в военно-политических союзах".

"Отказ Украины от вступления в НАТО на тот момент был компенсирован военно-политической интеграцией с Евросоюзом. Так, по сообщениям украинских СМИ, Киев и Брюссель завершили согласование текста Соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС еще 19 декабря 2011 года, то есть в разгар президентства Виктора Януковича", — отмечается в докладе.

Однако российские эксперты отмечают: "практическое военное сотрудничество Украины с НАТО не прекращалось ни на минуту даже при "пророссийском" Викторе Януковиче".

По мнению авторов документа, Соглашение об ассоциации — это "непрямой путь по втягиванию страны в орбиту альянса". В разделе II Соглашения об ассоциации "одной из целей "политического диалога" — то есть перевода Украины в западное геополитическое пространство — является "развитие диалога и углубление сотрудничества между сторонами в сфере безопасности и обороны", — отмечается в обзоре.

"Завуалированную отсылку к блоку мы видим в пункте 3b статьи 5: Брюссель и Киев будут "в полной мере использовать все дипломатические и военные каналы между сторонами, включая соответствующие контакты в третьих странах и в рамках ООН, ОБСЕ и на других международных площадках", — говорится в докладе.

Соглашение делает основным механизмом кооперации "Общую внешнюю политику и политику безопасности", то есть механизм стратегического взаимодействия между военными структурами НАТО и ЕС.

Говоря о практическом военном сотрудничестве, эксперты отмечают проникновение НАТО в систему подготовки вооруженных сил Украины. Это, безусловно, способствует достижению оперативной совместимости наиболее боеспособных частей и подразделений с армиями НАТО. На практике же это означает, что подразделение ВС Украины будет следовать стандартам НАТО в вооружении, тактике, средствах связи и штабной работе. "Для "приручения" украинской армии НАТО использует два основных метода: проведение совместных учений и "обкатку" украинских военнослужащих в ходе боевых операций блока за рубежом. Военно-политическое руководство Украины рассматривает учения и участие в натовских войнах как один из элементов боевой подготовки", — говорится в обзоре.

"На самой Украине деятельность по достижению "оперативной совместимости" с НАТО прикрывается миротворчеством и подготовкой войск к операциям по поддержанию мира за рубежом. Однако внимательный анализ показывает: миротворчество, к которому готовят украинские войска, не имеет ничего общего с деятельностью "голубых касок" в нестабильных регионах планеты. Под маской миротворчества НАТО создает инфраструктуру для закрепления своего присутствия на украинской территории", — отмечают эксперты.

Другая тактика — участие украинских солдат и офицеров в боевых действиях за рубежом. Украинские войска принимали участие в операции коалиции в Ираке, пройдя путь от Кувейта до центральной иракской провинции Эрбиль. Инициатива об отправке украинских войск в Ирак исходила от приближенного Леонида Кучмы, председателя Совета национальной безопасности и обороны Украины Евгения Марчука. "Политическое решение обуславливалось стремлением украинского руководства замять перед США факт продажи Ираку систем радиотехнической разведки "Кольчуга" и нормализировать непростые отношения с Вашингтоном", — считают авторы доклада.

Аграрии из северных районов Молдавии намерены привезти в Кишинев тонны гнилых фруктов, и разгрузить их у здания правительства страны, сообщил в среду РИА Новости один из протестующих фермеров Окницкого района Молдавии Иван Кухарь.

В июле в Молдавии проходили протесты жителей ряда сел северных районов страны, выращивающих фрукты и овощи. Аграрии требовали от властей начать с Москвой переговоры о возобновлении поставок выращенной продукции в Россию.

Несколько сотен человек отправились на сельхозтехнике в Кишинев, где планировали провести бессрочную акцию протеста, однако отменили свое решение после встречи с премьер-министром Юрием Лянкэ. Глава правительства обещал, что фермерам будут предоставлены компенсации. Кроме того, сообщалось, что руководство Нацбанка распорядилось о реструктуризации кредитов аграриев в коммерческих банках. Лянкэ также отметил, что ведутся переговоры с Румынией, Белоруссией, Казахстаном и другими странами по поиску рынков сбыта продукции.

"Прошло больше месяца, но никаких мер со стороны властей не было предпринято для решения проблемы. На данный момент мы все ждем, что скажет нам правительство. Если нас в очередной раз обманут или просто не услышат нас, то люди просто от отчаянья возьмут всё, что под руку попадется, заведут тракторы, сядут и опять поедут на Кишинев. Мы привезем правительству тонны гнилых фруктов. Это единственный способ, чтобы нас услышали", — уточнил Кухарь.

С 1 сентября в силу вступил закон об отмене нулевых ставок пошлин на ввоз в Россию ряда товаров из Молдавии, в том числе вина, мяса, овощей, фруктов и зерна. Как поясняет российская сторона, такое решение принято в ответ на подписание Молдавией соглашения с ЕС о зоне свободной торговли, что ставит под угрозу безопасность рынка Таможенного союза. С 18 июля действуют временные ограничения на ввоз в Россию свежих фруктов из Молдавии. Валерий Балан.