Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Национальная акционерная компания "Нафтогаз Украины" и Ferrostaаl Industrieanlagen GmbH (Германия) сегодня, 2 июля 2012 г., подписали меморандум о взаимопонимании относительно модернизации оборудования на газокомпрессорной станции Бар (Винницкая область) магистрального газопровода "Союз". Подписание состоялось в центральном офисе компании при участии заместителя председателя правления "Нафтогаз Украины" Вадима Чупруна и управляющего директора компании Ferrostaаl Марка Ноймана, сообщает пресс-служба "Нафтогаза".

Целью данного проекта реконструкции является продление срока эксплуатации газовых турбин и газовых компрессоров станции на следующие 15 лет, снижение объемов потребления топливного газа газовыми турбинами примерно на 28% при полной нагрузке оборудования и повышение коэффициента полезного действия газовых компрессоров.

Напомним, в 2011 г. Украина импортировала 44 млрд 801 млн 404,2 тыс. куб. м. газа, что на 22,43% больше объема 2010 г. В стоимостном выражении импорт газа в 2011 г. вырос на 49,5% - до 14 млрд 046 млн 027,6 тыс. долл. В I кв. 2012 г. Украина снизила импорт газа на 24,2% - до 3,5 млрд долл.

Отметим, магистральный газопровод "Союз" (Оренбург-Госграница) построен в 1975-78 гг. совместно с Болгарией, Венгрией, ГДР, Польшей и Чехословакией. Проектная мощность газопровода 26 млрд куб. м в год, проектное давление 7,5 МПа; длина по территории Украины - 1 тыс. 568,5 км. На газопроводе находится 12 компрессорных станций. Компрессорная станция Бар газопровода "Союз" была введена в эксплуатацию в 1979 г., имеет 7 газоперекачивающих агрегатов общей мощностью 70 тыс. кВт, - передает www.ugmk.info.

Специалисты "ИнтэлЛекс" получили результаты первого внедрения электронной цифровой подписи (ЭЦП) при оформлении международных грузоперевозок по железной дороге в рамках СМГС. По итогам двух месяцев работы 51% порожних вагонов, следующих из Латвии в Россию, оформляется по безбумажной технологии.

Электронный документооборот в железнодорожном сообщении Россия-Латвия начал функционирование 23 апреля 2012 года. Уже в первый месяц эксплуатации 42,7 % накладных, оформляемых на порожние приватные вагоны, сопровождалось ЭЦП. По итогам мая доля таких вагонов достигла 51%.

На данный момент сопровождение накладных ЭЦП осуществляется в одностороннем порядке - только для отправки порожних вагонов из Латвии в Россию.

С российской стороны накладные оформляются в системе ЭТРАН ОАО "РЖД". С латвийской стороны - в автоматизированной системе Государственного акционерного общества "Latvijas dzelzcels", осуществляющего железнодорожные перевозки в Латвии. При оформлении железнодорожных накладных системы взаимодействуют при помощи буферной зоны.

Это уже не первый проект компании "ИнтэлЛекс" связанный с трансграничным обменом данными. С января 2012 года в двустороннем режиме функционирует документооборот в грузовом сообщении Россия-Финляндия.

Однако проекты нельзя назвать аналогичными. В отличие от Финляндии, отправки порожних вагонов в Россию регламентированы СМГС** Соглашение о международном железнодорожном грузовом сообщении, сокращённо СМГС - международное соглашение о прямом грузовом сообщении между станциями, которые открыты для грузовых операций во внутреннем железнодорожном сообщении стран, железные дороги которых участвуют в этом соглашении. Участники соглашения: Азербайджан, Албания, Беларусь, Болгария, Венгрия, Социалистическая Республика Вьетнам, Грузия, Исламская Республика Иран, Казахстан, Китайская Народная Республика, Корейская Народно-Демократическая Республика, Кыргызстан, Латвия, Литва, Республика Молдова, Монголия, Польша, Российская Федерация, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Украина, Эстония.. Другой тип соглашения определяет различия регламентирующих документов, договоров, правил оформления грузоперевозок и типографских бланков, принятых в разных странах.

Латвия стала первой страной в рамках соглашения СМГС, с которой запланировано внедрение безбумажного оформления железнодорожных накладных на порожние вагоны. На данный момент ведутся работы в рамках рабочей группы ОАО "РЖД" и Белорусских железных дорог. Совещание по итогам опытной эксплуатации проекта планируется провести в первом полугодии 2012 года.

Кроме того, в ближайшей перспективе эксперимент по организации безбумажного документооборота может быть распространен на перевозки в направлении остальных стран Балтии, а также Казахстана и Киргизии.Пресс-релизы по теме:

Доля электронного документооборота между Россией и Финляндией превысила 97 %.

Россия и Белоруссия сделали первый шаг к единому таможенному пространству.

Компания "ИнтэлЛекс" (www.intellex.ru) занимает лидирующие позиции на рынке разработки программного обеспечения для железнодорожного транспорта. В числе проектов компании автоматизированная система ЭТРАН, в которой оформляются 100% грузовых железнодорожных перевозок в России, и электронная площадка "Пассажирские перевозки", включающая онлайн сервис продажи билетов на поезда дальнего следования. Компания "ИнтэлЛекс" несколько раз была удостоена премии "Партнер открытого акционерного общества "Российские железные дороги" в номинации "Лучший поставщик ИТ-решений", является номинантом премии "Золотая колесница" в номинации "Проект года транспортной отрасли России".

Открытое акционерное общество "Российские железные дороги" (ОАО "РЖД") - оператор инфраструктуры российской сети железных дорог, одна из крупнейших в мире транспортных компаний. Основным направлением коммерческой деятельности компании являются грузовые и пассажирские перевозки. ОАО "РЖД" владеет 99 % железнодорожных магистралей в России общей протяженностью 85,5 тыс. км (исключение составляют ряд железных дорог, управляемых частными компаниями, например, Норильская железная дорога и др.), станциями и вокзалами, депо и диспетчерскими системами. Также компании принадлежит около 90 % всего локомотивного парка и более 600 тыс. грузовых и пассажирских вагонов.

* Соглашение о международном железнодорожном грузовом сообщении, сокращённо СМГС - международное соглашение о прямом грузовом сообщении между станциями, которые открыты для грузовых операций во внутреннем железнодорожном сообщении стран, железные дороги которых участвуют в этом соглашении. Участники соглашения: Азербайджан, Албания, Беларусь, Болгария, Венгрия, Социалистическая Республика Вьетнам, Грузия, Исламская Республика Иран, Казахстан, Китайская Народная Республика, Корейская Народно-Демократическая Республика, Кыргызстан, Латвия, Литва, Республика Молдова, Монголия, Польша, Российская Федерация, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Украина, Эстония.

Экспансионизм не догма

Является ли внешняя политика России авторитарной и агрессивной?

Резюме: Акцентируя внимание на якобы неизбывной автократической сущности России, теория авторитарного экспансионизма игнорирует важные и конфликтующие между собой мировоззренческие школы и группы интересов внутри страны.

Полностью статья опубликована в Europe-Asia Studies, Vol. 64, No. 4, Taylor & Francis, pp. 695-713.

Действия России в мире продолжают вызывать оживленные споры среди политиков и экспертов. Одни считают, что Москва в основном приспосабливается к предлагаемым обстоятельствам и не представляет угрозы для Запада, другие указывают на экспансионистские цели Кремля, идущие вразрез с существующими международными правилами. По этой логике, авторитарная культура и политическая система вынуждают российскую власть внутри страны эксплуатировать образ западной угрозы, а на международной арене вести себя ревизионистским образом.

Споры о намерениях Москвы ставят глубинные теоретические, исторические и этические вопросы. Станет ли более демократическая Россия действовать в согласии с Соединенными Штатами и Европой? Будет ли Россия авторитарная с неизбежностью представлять угрозу для Запада? Могут ли культурные и политические характеристики России служить достаточным основанием для исключения ее из списка партнеров и потенциальных союзников? И вообще, должны ли различия в политической системе и ценностях – будь то в России, Китае, Иране или какой-то другой стране – рассматриваться западными государствами как потенциально опасные?

Многие западные исследователи пользуются при анализе российского поведения так называемой теорией авторитарного экспансионизма (ТАЭ). Акцентируя внимание на якобы неизбывной автократической сущности России, теория игнорирует важные и конфликтующие между собой мировоззренческие школы и группы интересов внутри страны. Рассматривая исторические и институциональные особенности России как представляющие фундаментальную угрозу для Запада, ТАЭ по сути отказывает Москве в законном праве иметь собственные интересы и делать ставки в международной игре. В результате многие сторонники теории обвиняют Кремль во всех проблемах в отношениях с западными странами, а их рекомендации неизменно сводятся к необходимости изоляции или сдерживания России.

Попробуем оценить обоснованность ТАЭ применительно к России посредством сравнения такого подхода с двумя другими школами внешнеполитического анализа – реализмом и конструктивизмом. Вместо того чтобы сосредоточиться на авторитарном характере российского общественно-политического устройства, реализм и конструктивизм рассматривают курс России сквозь призму факторов международной системы – анархии и нормативной упорядоченности соответственно.

Теория авторитарного экспансионизма России

Основные идеи ТАЭ можно свести к двум утверждениям описательного и причинно-следственного характера. Согласно описательному утверждению, главная цель российской внешней политики – сохранение и расширение имперских границ и институтов. Причинно-следственный тезис предстает в двух разновидностях.

Первая разновидность связывает экспансионизм России с ее авторитарной культурой и склонностью подчинять другие страны. Это выражается в самоуверенности политического режима, готового действовать в одностороннем порядке, вместо того чтобы придерживаться духа международного сотрудничества. Вторая разновидность исходит из внутренней нестабильности и низкого уровня уверенности лидеров. Неустойчивость власти и озабоченность политическим выживанием ведут к отвлекающей форме экспансионизма. Предполагается, что общество в основном пассивно и не интересуется международной жизнью.

Обе разновидности подразумевают разные типы экспансии и различный политический подтекст. Если в первой речь идет о так называемом «экспансионизме с позиции силы» или «миссионерском экспансионизме», то во втором случае описывается экспансионизм, обусловленный слабостью или отчаянием, направленный на то, чтобы отвлечь внимание общества от низкой легитимности и эффективности режима. Две интерпретации отличаются друг от друга и в понимании возможности сотрудничества западных стран с Россией. Хотя обе теории скептически воспринимают возможность развития прочных отношений с Москвой, первая, подчеркивающая авторитарную поддержку международного экспансионизма, гораздо более пессимистична, чем вторая.

Описание целей России и мотивов ее поведения в мире с точки зрения ТАЭ резко контрастирует с другими теориями российской внешней политики – в частности, реализмом и социальным конструктивизмом.

Реалисты обычно подчеркивают материальные возможности и статус великой державы как внешнеполитические цели государства. Специалисты, работающие в этой традиции, полагают, что Россия действует в рамках международной анархической системы, которая определяет выбор любой страны. Хотя такие внутренние факторы, как идеология, природа государственного устройства и политическая культура, тоже имеют значение, их задача – определять, иногда прикрывать, но ни в коем случае не противоречить «истинным» национальным интересам.

Для социальных конструктивистов важны не столько власть или объективные материальные возможности, сколько то, что они дают государству с точки зрения обретения признания в глазах «значимых других». Европа и Запад в целом воспринимались Россией как значимые другие и постоянно фигурировали в спорах о национальной идентичности, создавая тот особый нормативный контекст, в котором российские правители защищали свои внешнеполитические решения. Эксперты-конструктивисты часто полагают, что российская внешняя политика сигнализирует западным странам о желании Кремля добиться равноправия и признания.

Контекст и долгую историю теории российского экспансионизма можно проследить, начиная с реакции Европы на подавление Николаем I стремления Польши к независимости в 1830–1831 годах. Россия не ограничилась борьбой с внутренней смутой, но и сыграла важную роль во время националистических революций 1840-х гг. в Европе. В 1846 г. Россия возглавила поход против польского восстания в Кракове, который по решению Венского конгресса являлся частью империи Габсбургов. В июле 1848 г. Николай положил конец революциям в дунайских княжествах Молдавии и Валахии – отчасти чтобы помочь Турции справиться с румынским националистическим движением. В 1849 г. Россия оказала финансовое и дипломатическое содействие Австрии, чтобы укрепить ее позиции в Италии, и царь направил почти 200 тыс. солдат, чтобы содействовать Габсбургам в расправе с беспорядками в Венгрии.

Уничтожая внутреннюю оппозицию монархическому правлению, Николай действовал в рамках Священного союза и не имел собственных амбиций. Хотя Россия поступала в соответствии с многосторонними обязательствами и делала лишь то, что от нее ожидали, Николая назвали «жандармом Европы». Такое представление о России в определенной степени стало результатом борьбы за власть на континенте. Великобританию и Францию не удовлетворяла Венская система, и они стремились остановить подъем России как великой державы-соперника. Однако не меньшее значение имело растущее расхождение России и Европы в представлениях о ценностях. Для европейских либералов Польша и другие страны, бросившие вызов монархиям, стали воплощением прогрессивных ценностей, а Россия – империализма и репрессий. Россию стали воспринимать как слишком «варварскую» и «автократическую».

Таким был политический контекст в момент появления ТАЭ на либеральном Западе. Польский вопрос не исчез, и в 1863 г. тамошняя элита подняла еще одно восстание, а европейские державы вновь выступили против усилий России разрешить проблему и сохранить существующие территориальные границы. Представлению о России как о стране нецивилизованной, имеющей экспансионистские устремления, способствовали иностранные путешественники, например, маркиз Астольф де Кюстин, который высказывался в таком духе еще до польских событий. После убийства Александра II в 1881 г. американские иммигранты (особенно еврейского происхождения) сформировали антироссийское лобби, целью которого было «освобождение» России от автократии и антисемитизма. Восприятие России как опасного автократического государства укрепилось при Александре III и Николае II, которые стремились сохранить влияние на Балканах. Начали развиваться теории авторитарного панславизма, и специалисты были убеждены, что «панславистский империализм» главенствовал в мотивации российского императора в начале XX века.

Социалистическая революция в октябре 1917 г. дала мощный импульс для закрепления восприятия России как экспансионистской автократии. Советский Союз продолжил отход от западных институтов и бросил вызов чувству военной безопасности Запада. Роспуск большевиками Учредительного собрания в январе 1918 г., доктрина мировой революции и создание в 1919 г. Коминтерна с целью распространения коммунистических идей и учреждения новых компартий за границей – все это создавало образ государства, продолжающего – и самым опасным образом – действовать в духе авторитарного экспансионизма. Даже после того как большевики отказались от идеи мировой революции и распустили Коминтерн, большинство западных политиков и экспертов не изменили свое мнение. Они были уверены, что идея мирного сосуществования является прикрытием идеологической экспансии или наступательной войны против Запада.

Классическим проявлением этой позиции можно считать обличение Джорджем Кеннаном авторитарной идеологии советского режима. По словам Кеннана, западные правительства стали ненавидеть советских лидеров «за то, что они делали», в то время как большевики ненавидели западные страны «за то, кем они были, независимо от их поступков». Такое разграничение стало общепринятым в западном взгляде на советскую внешнюю политику со времен холодной войны.

После ее окончания многие по-прежнему интерпретировали Россию как авторитарное государство с экспансионистскими инстинктами, ревизионистское или не принимающее правила международного поведения. Часто говорилось о том, что Россия пытается возродить утраченную империю, отступает от демократии и бросает вызов жизненно важным интересам Запада. Российское вторжение в Грузию в августе 2008 г. стало очередным поводом вспомнить ТАЭ. Хотя у России есть законные интересы на Кавказе, многие эксперты и аналитики объясняли вторжение Кремля либо решимостью обеспечить полный контроль над грузинской территорией и ресурсами, либо стремлением Москвы укрепить свою легитимность и защищенность перед лицом цветных революций.

Критика ТАЭ

Теория авторитарного экспансионизма страдает от искажений, связанных с эссенциализмом, культурным этноцентризмом и политическим лицемерием.

Эссенциализм. Первая проблема касается продвигаемого ТАЭ представления о России как о государственном образовании с неизменной сущностью, которое постоянно строит империалистические планы подчинения и оккупации других стран. Определяя суть внешней политики через политическую культуру страны и стратегические планы режима, эта концепция пренебрегает другими факторами. Объяснения, согласно которым наступательность России на международной арене является реакцией на действия Запада и имеет достаточно ограниченные цели, ТАЭ всерьез не рассматривает.

Например, несмотря на частые заявления, что в XIX веке Санкт-Петербург добивался разрушения Османской империи и завоевания Константинополя, цели России были гораздо менее амбициозными. Речь шла о защите православных христиан на Балканах, а также праве безопасного прохода российских судов через Черное море. Даже после поражения в Крымской войне правительство не отвернулось от Европы, как надеялись российские сторонники жесткой линии. Как показывали действия канцлера Александра Горчакова, Петербург хотел признания своих интересов в Черном море, которые Россия была готова защищать даже ценой объединения Германии.

Советская внешняя политика также имела более ограниченные цели, чем считали многие западные ученые и эксперты. Исключая краткий период стремления к мировой революции, Кремль в основном старался утвердить позиции Советского Союза как великой державы и признанного члена международного сообщества, а не расширять геополитические границы. Холодную войну, включая советскую оккупацию Восточной Европы, Карибский ракетный кризис в 1962 г. и военное вторжение в Афганистан в 1979 г., нельзя адекватно оценить, не принимая во внимание действия западных стран. Подозрения и недоверие Запада по отношению к СССР способствовали укреплению его решимости действовать наступательно. От готовности сотрудничать с Россией до и во время Ялтинской конференции Великобритания и США вскоре перешли к одностороннему и потенциально конфронтационному поведению. Несмотря на идеологические разногласия, Сталин и его окружение не оставляли попыток наладить отношения с Западом, пока 12 марта 1947 г. Трумэн не представил официально свою доктрину глобального сдерживания коммунизма, а в июне того же года не был провозглашен план Маршалла.

Сложно представить и недавнюю наступательность России как часть плана Кремля восстановить империю и доминирование над своими соседями, пусть даже ценой конфронтации с Западом. Те, кто обвиняет Россию в реваншизме, отступлении от демократии и угрозе жизненно важным интересам Запада, упрощают чрезвычайно сложный процесс трансформации страны и ее отношений с западным миром. В частности, действия Москвы в основном были следствием политики США по смене режимов, продвижения Запада на территорию, которую Россия воспринимала как сферу своих геополитических интересов, а также усилий по достижению ядерного превосходства. Не следует игнорировать интерактивную природу отношений Запада и России, представляя ее как эссенциалистское образование с раз и навсегда заданными ценностями и моделями поведения.

Этноцентризм. Отмеченное выше эссенциалистское представление о России отчасти является результатом культурного этноцентризма обсуждаемой теории. Вместо того чтобы рассматривать другие культурные общности как источник знаний, этноцентрические подходы имеют тенденцию воспринимать их как потенциальную угрозу именно в силу их инаковости. Этноцентризм не позволяет ТАЭ оценить исторические, геополитические и институциональные особенности России, потому что этноцентрические идеи исходят из превосходства собственной культуры и ущербности других.

Отличным примером западного этноцентризма является теория демократического мира, согласно которой демократии не воюют друг против друга. При ближайшем рассмотрении теория демократического мира – это зеркальное отражение теории авторитарного экспансионизма. Проще говоря, обе теории гласят, что, не воюя друг с другом, демократии западного образца предпочитают действовать мирным путем и сотрудничать, в то время как незападные авторитарные системы, такие как Россия, агрессивны и стремятся к экспансионизму именно потому, что не являются демократиями. Однако социальные структуры и внутренние условия государств гораздо сложнее, чем предполагают обе теории. В посткоммунистическом контексте демократизация нередко сопровождается ослаблением государства, что ведет к возникновению и распространению милитаризма и этнического национализма. С другой стороны, авторитарные режимы, которым не хватает легитимности, могут быть достаточно осторожными и воздерживаться от наступательной внешней политики, если считают, что это способно дестабилизировать ситуацию.

Излишне упрощенное отношение к политической системе России особенно пагубно в постсоветском контексте. Российская система продолжает развиваться, и ее нельзя назвать ни устоявшейся демократией, ни авторитаризмом в чистом виде. Если мы хотим выявить адекватное соотношение внутренней и внешней политики, следует разрабатывать более гибкие категории и теории. Даже на Западе представления о демократии меняются с ходом времени, и нелогично анализировать посткоммунистическую российскую демократию, соотнося ее с моделью западных обществ, а не с собственной историей России.

Лицемерие. Эссенциализм и этноцентризм теории авторитарного экспансионизма ведут к появлению спорных политических рекомендаций. Если страна – особенно в соответствии с первой разновидностью ТАЭ – была, есть и будет автократическим и антизападным империалистическим государством, то Западу придется либо сдерживать его, либо вступать с ним в конфронтацию. Подобные рекомендации не только ведут к сохранению напряженных отношений, но и являются политическим лицемерием, поскольку лишают Россию права на собственные интересы, т.е. отказывают ей в том, что сам Запад полагает основой своего существования.

Примером рекомендаций подобного рода могут быть призывы сторонников ТАЭ сдерживать Кремль путем исключения России из «Большой восьмерки» и других западных институтов, введения запрета на частные инвестиции и признания независимости сепаратистских регионов (Чечня). Однако такой подход вряд ли дисциплинирует Москву. Наоборот, последовательное отношение к России как к потенциальной угрозе приведет к власти тех, кто действительно заинтересован в обострении отношений с Западом. В политическом плане это чревато длительным периодом враждебности, ставшей результатом неверных представлений о намерениях друг друга. Расширение НАТО, бомбардировка Югославии и вторжение в Ирак уже внесли свой вклад в формирование такого рода отношений.

Три иллюстрации

Рассмотрим несколько показательных случаев проявления Россией наступательности и покажем уязвимость ТАЭ в их интерпретации.

Крымская война. Сторонники ТАЭ выдвинули два тезиса относительно решения России вступить в войну с Османской империей. Во-первых, они заявляли, что ультиматум, который царь предъявил султану по поводу прав православных христиан, был предопределен извечным желанием России завоевать Константинополь. Во-вторых, утверждалось, что автократический характер процесса принятия решений в Петербурге не допускал серьезной оппозиции плану царя. Доводы в пользу этих тезисов нельзя назвать убедительными.

Николай не стремился свергнуть султана. Его цели были более ограниченными и включали защиту прав единоверцев на территории Османской империи, сохранение престижа европейской державы и права держать флот в Черном море. Более трети населения Османской империи (почти 13 млн человек) составляли православные, а Кючук-Кайнарджийский мирный договор предоставлял России особые права по защите православных на территории Османской империи. Хотя эти права не были четко определены, статья 7 договора обязывала Порту «дать христианской вере и ее церквям твердую защиту» и предоставляла «министрам российского императорского двора [право] защищать все интересы церкви, созданной в Константинополе». Россия также рассматривала свои обязательства по защите православных христиан как согласующиеся с ее европейскими обязательствами в качестве члена Священного союза. Николай полагал, что он бросил вызов султану по вопросу о святых местах, чтобы подчинить османские территории европейским ценностям. Наконец, царь стремился подтвердить свой контроль над проливами Босфор и Дарданеллы, что было жизненно необходимо для экономических связей России с Европой.

Крымская война стала результатом не столько российского экспансионизма, сколько неправильного понимания Россией и Западом мотивов друг друга, а также самоуверенности Николая. Неверно утверждать, что император не столкнулся с оппозицией внутри страны. Сторонники более умеренного курса, включая наиболее влиятельных советников царя, таких как граф Нессельроде и барон Бруннов, призывали монарха к осторожности в переговорах с османцами и консультациях с Австрией и Пруссией. С противоположных позиций выступали славянофилы, провозгласившие Крымскую войну «священной» и служащей цели возрождения христианской миссии России, и требовавшие увеличения военной поддержки балканских славян. Николай отверг советы обеих сторон.

Холодная война. ТАЭ акцентирует внимание на экспансионистской идеологии СССР и тоталитарной системе принятия решений при Иосифе Сталине. Но и в этом случае ТАЭ не отражает всей полноты картины.

Исторические данные свидетельствуют, что после Второй мировой войны цели СССР на международной арене были ограниченными и формировались под влиянием государственных представлений о стратегических интересах, а не под воздействием коммунистической идеологии. До конца 1945 г. Сталин действовал сдержанно и в целом в духе своего понимания Ялтинско-Потсдамских соглашений. Советский руководитель был готов смириться с независимостью Польши, хотя и в пределах советской сферы влияния. Он также не планировал никаких коммунистических захватов в Европе и советовал лидерам компартий в Италии, Франции, Венгрии и Болгарии сотрудничать с национальными правительствами, а не рассчитывать на получение власти в обозримом будущем – отчасти потому, что хотел помешать укреплению независимых коммунистических центров. Кроме того – в соответствии с соглашением о разделении сфер влияния, задуманным им совместно с Черчиллем, – Сталин отказался вмешиваться в ситуацию в Греции. Он воздерживался от вторжения в Финляндию, которую рассматривал как государство, в целом занимающее «дружественную» позицию. Сталин советовал китайским коммунистам вступить в коалицию со своими противниками – националистами. Он также отказался бросить вызов США, направив войска на Хоккайдо, хотя именно это предлагали некоторые его советники, когда в августе 1945 г. Трумэн сбросил атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки.

Отношение СССР к Западу радикально изменилось только в июне 1947 г. – после официального провозглашения плана Маршалла. Даже когда в марте Трумэн обнародовал свою новую доктрину, Сталин надеялся, что политические контакты и переговоры с Соединенными Штатами и Великобританией продолжатся. В апреле во время длительной встречи с госсекретарем Джорджем Маршаллом Сталин выступал за возможный компромисс «по всем основным вопросам» и говорил, что «нужно иметь терпение и не становиться пессимистами». Однако Маршалл придерживался противоположного мнения и в своем радиообращении 28 апреля заявил, что США не намерены продолжать консультации, а также планируют предпринять решительные действия. 5 июня он выступил с речью, в которой пообещал финансовую помощь на послевоенное восстановление европейского континента. В ответ Сталин и Молотов выдвинули свою альтернативу, создав блок со странами Восточной Европы и подавив любую оппозицию собственному курсу в регионе. Для самого Советского Союза это означало возвращение к довоенной системе массовой мобилизации и репрессий.

Советская структура власти, несмотря на высокую степень централизованности, допускала наличие различных позиций и точек зрения. Сразу после войны наиболее нетерпеливые в окружении Сталина хотели, чтобы советские войска перешли через Эльбу и оккупировали часть стран Западной Европы – он отверг этот совет как нецелесообразный. На другой стороне политического спектра бывший министр иностранных дел Максим Литвинов и посол в США Андрей Громыко защищали «либеральный» подход, предусматривающий большее уважение к выбору стран Восточной Европы и более широкие переговоры с Западом. Международные амбиции обеих сторон и недоверие к намерениям друг друга привели к ухудшению ситуации, и полномасштабная политическая конфронтация стала практически неизбежной. Геополитически ограниченный «социалистический империализм» Сталина столкнулся с глобальным «демократическим империализмом» Запада. Если бы Запад занимал не столь ревизионистскую позицию и не так опасался проникновения Кремля в западные страны, не исключено, что Сталин продолжил бы послевоенное сотрудничество в сфере безопасности.

Российско-грузинский конфликт. Те же претензии можно предъявить сторонникам ТАЭ, утверждающим, что автократическая Москва стремилась установить имперский контроль над Тбилиси и что война с Грузией была частью более масштабного геополитического плана восстановления господства России на территории бывшего Советского Союза.

Москва руководствовалась оборонительными целями, направленными преимущественно против расширения НАТО и включения в альянс Грузии, а в перспективе и Украины. Тбилиси был недоволен нежеланием Москвы уважать независимость Грузии, ее право на выбор внешнеполитического курса, Россия же была раздосадована отсутствием признания ее интересов со стороны США и Североатлантического блока. Если уместно предполагать, что Кремль намеревался получить полный контроль над Грузией, то не менее правомерно усматривать в мотивах России и соображения обороны и безопасности. Интересы безопасности помогают понять поведение Москвы и объяснить, почему она ограничилась признанием независимости Абхазии и Южной Осетии, но воздержалась от реализации более масштабных целей – свержения Саакашвили и установления в Тбилиси прокремлевского режима.

Западные страны и Грузия разделяют ответственность за все более наступательное поведение России на Кавказе. Оказывая содействие Тбилиси во время переходного периода после «революции роз», закрывая глаза на восстановление контроля над Аджарией, Кремль ожидал, что Грузия с уважением отнесется к российским интересам в регионе. От Тбилиси ждали, что он прекратит требовать немедленного вывода войск, исключит применение силы в отношении Южной Осетии и Абхазии и будет консультироваться с Москвой по ключевым вопросам безопасности, таким как членство в НАТО. Однако грузинское руководство вскоре избрало стратегию разрешения территориальных споров без содействия России и опираясь на поддержку США.

За 10 лет Вашингтон выделил Грузии 1,2 млрд долларов помощи и направил туда военных советников. Соединенные Штаты стремились обеспечить себе доступ к каспийской нефти и укрепить геостратегическое присутствие на Кавказе, что Кремль расценивал как американскую ангажированность и нежелание признавать российскую роль в регионе. США не пытались ограничить милитаризацию Грузии и умерить пыл готового к применению силы Тбилиси. В то время как Россия начала наращивать содействие Абхазии и Южной Осетии, представители НАТО и Соединенных Штатов не скрывали своей поддержки Тбилиси и редко публично критиковали действия Грузии.

Неверно и то, что кремлевская система принятия решений исключала серьезные споры. По словам Глеба Павловского, одна из кремлевских фракций хотела движения к Тбилиси, чтобы бросить вызов Западу и в полной мере восстановить доминирование на Кавказе. Другая группа придерживалась более умеренных целей, но рассматривала возможность отстранения от власти Саакашвили. Премьер-министр Владимир Путин и министр иностранных дел Сергей Лавров давали понять, что хотят отставки президента Грузии, предполагая выдвинуть это в качестве условия прекращения огня. Третья фракция, по-видимому, была вполне удовлетворена военной победой над Грузией и признанием независимости двух ее регионов. Правящая структура отнюдь не была однородной и консолидированной.

Лучше понять Россию

Возможности понять Россию и ее внешнюю политику с позиций ТАЭ довольно ограничены. Сторонники этой теории зачастую не только неверно представляют направление и масштабы действий России на международной арене, но и способны усугубить неопределенность в вопросе о мотивах российского поведения.

Сосредоточившись на роли внутреннего «авторитаризма» в формировании внешней политики, ТАЭ упускает из виду ряд иных факторов международного поведения государств, таких как интересы безопасности и действия других держав по отношению к России. Тенденция эссенциализировать внутренние условия России и преувеличивать ее международные амбиции должна заставить аналитиков скептически отнестись к политическим рекомендациям ТАЭ.

Адекватный подход требует более сложной классификации российской внешней политики. История показывает, что Россия с момента ее становления как независимого централизованного государства движется не по одной, а по нескольким траекториям в отношениях с Западом. С момента открытия постоянной миссии в Риме в начале XVII века и до политики коллективной безопасности перед Второй мировой войной Россия часто вступала в коалицию с западными государствами против тех, кого считала угрозой для себя. Вторая траектория российских отношений с Западом – это оборонительное поведение или сочетание внутренних реформ и гибких международных альянсов. К этой модели относятся периоды восстановления России после Смутного времени, а также иных внешних и внутренних потрясений – длительной войны со Швецией, Крымской войны, Октябрьской революции и распада СССР. Наконец, Россия не раз в истории демонстрировала наступательность, как было показано выше на примерах Крымской войны, холодной войны и российско-грузинского конфликта в августе 2008 года. ТАЭ применима лишь для третьей траектории российской внешней политики, да и то лишь в ограниченной степени.

Адекватный подход к России требует избавления от предвзятости и политического лицемерия. Он должен быть эклектичным, основанным на различных теоретических традициях и принимать во внимание внутренние институты, интересы национальной безопасности и потребность в международном признании как факторы, в равной степени влияющие на внешнюю политику. Если же опираться на распространенное 200 лет назад маркизом де Кюстином представление о России как о государстве «по своей природе агрессивном» и пытаться реконструировать мотивы Кремля, не опираясь на достоверные сведения, это вряд ли поможет лучше понять страну и выработать разумные политические рекомендации.

А.П. Цыганков – профессор международных отношений и политических наук Университета Сан-Франциско.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 июня 2012 > № 735553 Андрей Цыганков

Закат Европы и перспективы России

Демократия – не цель, а средство

Резюме: Наши западные партнеры, равно как и наша домашняя оппозиция, повально зациклились на упрощенном утверждении демократии. Эта увлеченность – не для XXI века с его проблемами. В XX веке, когда идеалам либерализма и демократии противостояло сразу несколько тоталитарных идеологий, такая постановка вопроса еще могла быть оправдана. Да и то – с большими оговорками.

В Советском Союзе очень немногие читали немецких философов в оригинале. В лучшем случае мы их изучали по произведениям Маркса и Энгельса. Вот и я тоже. В этом смысле достопамятный стишок Жемчужникова: «В тарантасе, в телеге ли / Еду ночью из Брянска я, / Все о нем, все о Гегеле / Моя дума дворянская» – точно не про нас.

Прошло уже много лет, но с тех пор помнится вырванная из контекста фраза Гегеля: «Некоторые думают, что они высказывают чрезвычайно глубокую мысль, говоря: человек по своей природе добр; но они забывают, что гораздо больше глубокомыслия в словах: человек по своей природе зол». Эти слова – единственное, что запомнилось из работы Фридриха Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии». А пришла на ум эта фраза главным образом под впечатлением от разрастающегося в Западной Европе кризиса.

«Социальный рай»

Жила-была в XX веке Европа. По совокупности параметров – самый передовой и благоустроенный регион всех времен и народов. Она дорого заплатила за свою цивилизационную зрелость. Эта плата включала и две суперкровавые революции – Великую французскую и Великую Октябрьскую, две мировые войны, несколько гражданских, включая российскую и испанскую, коммунизм, фашизм и нацизм – как эксперименты в социальной инженерии и т.д.

И вот после окончания Второй мировой войны, по результатам которой территория Западной Европы сократилась почти наполовину, руководство западноевропейского правящего класса, видимо, собралось на какое-то тайное сборище. Собралось и решило, что Европа не переживет еще одну большую войну или настоящую революцию.

Из этого фундаментального вывода были извлечены практические уроки. Учредили НАТО, чтобы примирить вековечных антагонистов Германию и Францию, жестко вмонтировав и ту и другую в структуры одного военно-политического союза, направленного против СССР. Далее было создано Европейское сообщество – действительно гениальный проект, призванный цементировать новую франко-германскую близость через экономическую интеграцию. Но и это не самое главное. По существу, во всей Западной Европе был взят курс на создание социального государства. Выборочно подходя к отдельным наиболее знаковым достижениям Советского Союза в деле защиты прав трудящихся, западноевропейские политики стали энергично внедрять эти права и гарантии у себя дома.

Дальше – больше. Повсеместно сокращен рабочий день и гарантировано право на забастовки. Введена приличная минимальная заработная плата. Пособия по безработице кардинально выросли. Повсеместно понижен возраст ухода на пенсию и установлено пенсионное обеспечение, в общем дающее возможность жить, особо не бедствуя. В наиболее продвинутых странах трудящиеся получили оплачиваемый отпуск по болезни, по беременности и по уходу за ребенком, пособие на ребенка и бесплатную медицинскую помощь. Стало практиковаться субсидирование лекарств. Право работодателя на увольнение работника обставлялось такими ограничениями, что практически превратилось в фикцию. При этом рост производительности труда в Западной Европе отставал от роста реальных доходов трудящихся в суммарном исчислении (зарплата плюс льготы).

Параллельно с ростом этих гарантий расширялся связанный с ними государственный и полугосударственный сектор – государственное здравоохранение, государственное образование, другие оказываемые государством услуги. Утвердилась огромная самовоспроизводящаяся система. Так, в Западной Европе свершилась мечта российского пролетариата – прилично жить, не особенно напрягаясь на работе. И чтобы никто никогда не смел тебя уволить.

Западноевропейские трудящиеся даже не ведали своего счастья, воспринимая все эти блага и права как нечто само собой разумеющееся, положенное им от века. На деле, хотя это не принято признавать, они были обязаны этим «социалистическим раем» главным образом Советскому Союзу. Который самим фактом своего существования заставлял западный правящий класс идти на колоссальные, прежде немыслимые, уступки трудящимся, причем зачастую в упредительном порядке, с перехлестом.

Все было бы ничего, если бы не одна маленькая безделица. Капитализм как система функционирует через извлечение прибыли. Исчезает прибыль – система сбоит. Однако прибыль рождается не из воздуха. Она появляется в процессе эксплуатации наемного труда. Соответственно, поскольку эксплуатация западноевропейских трудящихся в этих новых условиях перестала приносить надлежащую прибыль, капитализм на Западе в перспективе был обречен на постепенное системное затухание.

Пользуясь немалыми правами, вдобавок находясь под защитой утративших всякую ответственность за судьбы своих стран профсоюзов, трудящиеся Западной Европы работали все меньше и хуже. Понятно, что, несмотря на периодически раздающийся ропот и стихийные протестные выступления, они были вполне довольны этим своим положением. Поживая, пусть без особой роскоши, но вполне при комфорте и не ведая забот. В данном отношении можно констатировать, что социальный эксперимент, поставленный послевоенными отцами – основателями современной Западной Европы, увенчался успехом. Советскому Союзу в этой вотчине прав трудящихся, действительно, рассчитывать было не на что.

Между тем проблема, состоявшая в постепенном снижении производственного потенциала западноевропейских стран, усугублялась в результате массового сокращения рождаемости.

Ничего удивительного в этом феномене не было. Рост благосостояния, образовательного и культурного уровня и возможностей досуга, как правило, ведет к падению рождаемости. Это вполне естественно. В нашем случае свою роль сыграло еще одно обстоятельство. Вынашивание, рождение и воспитание ребенка – это огромный труд, прежде всего матери. И огромная ответственность. Теряя навыки и привычку к серьезному труду, западноевропейские трудящиеся классы утрачивали и желание иметь детей.

Короче говоря, на базе собственных трудовых ресурсов западноевропейский капитализм не смог бы обеспечить расширенное воспроизводство и извлечение прибыли.

Кризис

Начиная с 1950-х гг. западноевропейские страны стали в возрастающих масштабах импортировать трудовые ресурсы из своих бывших колоний, а также из Турции и Югославии. Причем со временем миграционные потоки зачастую трансформировались с точностью до наоборот. Если в 1950–1960-е гг. прошлого века Италия поставляла избыточные трудовые ресурсы, то затем сама стала страной массовой иммиграции. С падением «железного занавеса» и включением стран бывшего советского блока сначала в Евросоюз, а затем и в Шенген пошла массовая перекачка трудовых ресурсов с востока Европы на запад. Включились миграционные потоки из Китая.

Сокращаясь, западноевропейская рабочая сила перетекала в высокооплачиваемые и высокозащищенные наиболее престижные сектора экономики и государственного хозяйства. И эти потери компенсировались за счет притока трудовых ресурсов с юга и востока. Иммигранты, гастарбайтеры, экстракоммунитарии (граждане стран, не входящих в ЕС. – Ред.) и пр. работали на заводах и фабриках, строили дома, подметали улицы, обслуживали в ресторанах... Причем поначалу – за нищенские или полунищенские деньги и без права на протест.

Могло показаться, что западноевропейские капиталисты наконец-то разрешили вековечную дилемму капиталистического строя, добившись того, что и волки сыты, и овцы целы. Что свои трудящиеся у них довольны и не бастуют, а работа между тем делается и прибыль генерируется. Наивные люди.

Если мотивация – не допустить роста социального недовольства, то в рамках одной системы, достаточно компактной и открытой, какой является современное западноевропейское демократическое государство, невозможно сохранять внутренние перегородки и поддерживать изолированные подсистемы. Одну для своих и другую для чужих. Одну для граждан, а другую для иммигрантов.

Здесь надо сделать небольшое отступление. С созданием правовых основ социального государства в Западной Европе отстраивалась и адекватная ему политическая и психологическая надстройка. Если не брать маргинальные внесистемные партии и настроения, произошло беспрецедентное в истории переформатирование политического ландшафта. Левые, или точнее окололевые, идеи и настроения стали господствующими. Носителями доктрины социальной ответственности и социальной справедливости оказались не только традиционные социал-демократические партии и профсоюзы, но и политические организации, испокон века считавшиеся правыми, – христианские демократы и т.п.

Но за социальный мир проходится платить. Вот западноевропейские общества и заплатили за реальность социального мира в жизни фикцией социального мира в головах. Ведь если задуматься, в Западной Европе сейчас повально исповедуются ценности, которые когда-то существовали в социалистической пропаганде. Что все имеют право на достойную жизнь, что социально незащищенным и слабым надо помогать, что государство должно перераспределять богатства от сильных и успешных в пользу слабых и неудачливых и т.д. Понятно, что утверждение этих ценностей вызывает огромное восхищение. Беда в другом – если не обеспечен баланс прав и обязанностей, общество перестает функционировать.

Наконец, сами гастарбайтеры тоже не собирались мириться со своим угнетенным положением. Они приезжали на Запад вовсе не для того, чтобы жить там чуть лучше, чем у себя дома. Они приезжали и приезжают для того, чтобы жить точно так же, как коренное население, чтобы пользоваться точно таким же объемом социальных прав и гарантий.

Классики были правы, когда указывали, что капитал живет сегодняшним днем. Так и здесь. На протяжении целого поколения система, основанная на привлечении дешевых трудовых ресурсов с юга и востока, приносила западноевропейским капиталистам сверхприбыли. Но эта система с самого начала была обречена. Постепенно иммигранты в возрастающей степени добиваются для себя такого же объема социальных прав и гарантий, что и местное население. Плюс, как всякое организованное меньшинство, они требуют и дополнительных прав – прежде всего права на религиозную, культурную и бытовую идентичность. Вот и получается, что в современной демократической Англии, на родине Великой хартии вольностей (1215) и акта Habeas Corpus (1679), допускается использование норм шариата как источника права. Но это так, к слову.

Массовое привлечение работников из бедных стран помогло западноевропейским государствам справиться с дефицитом трудовых ресурсов, но не решило главную проблему. А именно – как дать всем достойную зарплату и реальные права, чтобы трудящиеся были довольны, и одновременно обеспечить конкурентоспособность производства и получение прибыли. Но у наших западноевропейских друзей оставалась в рукаве еще одна карта.

Как известно, капитал, как и пролетариат, не имеет отечества. Когда капитал не может получить высокую норму прибыли в зоне своего непосредственного обитания, он ищет себе применение в других местах. Так случилось и в послевоенной Западной Европе. Теряя прибыль у себя дома, тамошний капитал устремился за границу. Сначала в относительно цивилизованную Латинскую Америку, потом в страны Юго-Восточной Азии, с падением Берлинской стены – в Восточную Европу, ну и, в конце концов, – естественно, в Китай и Индию. Капитал прибегал к этому испытанному средству тысячи и миллионы раз в своей истории. Трюк сработал и в данном случае.

В Латинской Америке и Азии были развернуты широкомасштабные относительно современные производства. При дешевизне рабочей силы и близости природных ресурсов западноевропейский капитал стал получать сверхприбыли. Производимая продукция потекла по всему миру, в том числе на историческую родину, попутно осваивая бесконечно емкие целинные рынки Мексики, Бразилии, Индонезии, Индии, Китая и других гигантов третьего мира. Казалось бы, все счастливы.

Но опять приключилась незадача. Продукция, производимая в третьем мире – будь то филиалы западноевропейских компаний или производства, создаваемые самими китайцами с помощью скопированных западных технологий, – приходя в Западную Европу, с легкостью побивала аналогичные товары, производимые в самой Западной Европе. Не важно что – автомобили, пылесосы, телевизоры, компьютеры, посуду, игрушки или тряпки.

Да, товары, производимые в Западной Европе – лучшего качества. Но в силу дороговизны рабочей силы и забюрократизированности рынка труда эти товары стоят настолько дороже своих китайских аналогов – похуже качеством, менее долговечных и безопасных для здоровья, но вполне приемлемых, – что западноевропейский производитель вчистую проигрывает конкурентам из третьего мира. Причем на своей же собственной поляне.

Мы снова в который уже раз наблюдаем удивительное раздвоение сознания пролетариата. С одной стороны, западноевропейские трудящиеся протестуют и устраивают манифестации, требуя от своих правительств защитить местного производителя от нечестной конкуренции со стороны Китая. Но с другой стороны, приходя в магазин, те же самые трудящиеся покупают китайские товары, потому что они дешевле. Казалось бы, достаточно всем разом в один прекрасный день перестать покупать китайские товары и начать покупать свои – добротные, хорошие, приятные на ощупь и на вид, безопасные для здоровья и произведенные с соблюдением всей мириады законов об охране труда и природы. И проблема конкуренции была бы решена раз и навсегда. Но этого не происходит, потому что кошелек тоже не имеет своего отечества. Таким образом, операция по переводу производств из Западной Европы в третий мир, задуманная изначально с целью поддержать западноевропейский бизнес, помочь ему получать привычно высокую норму прибыли, сейчас на наших глазах завершается полным крахом.

Западноевропейские правительства и крупные предприниматели полностью потеряли контроль над процессом, ускорению которого они сами на протяжении последних десятилетий в немалой степени способствовали. Мощная промышленность, сложившаяся в Китае, Индии, Турции и других странах юга и востока, создала непреодолимую конкуренцию традиционным индустриальным державам Западной Европы. Сейчас индустрия в этих странах, особенно тяжелая и легкая, доживает последние дни. Высокотехнологичные отрасли пока еще держатся, но тоже сдают позиции.

Тотальная деградация промышленной базы в Западной Европе, по сути означающая деиндустриализацию целого громадного региона, когда-то бывшего «мастерской мира», в сочетании с практически нулевым приростом и стремительным старением местного населения и притоком иммигрантов, ведет к системному кризису всей западноевропейской цивилизации. Кризису, который не может быть разрешен в рамках сложившейся в Европе модели социального государства.

То, что мы видим сегодня в Греции, Италии, Испании – это «момент истины», который очень долго откладывался, но, наконец, наступил. Трагедия западноевропейцев состоит в том, что для выхода из этого кризиса им сперва нужно совершить очень неприятную революцию у себя в головах. По-человечески западноевропейских трудящихся жалко. К их услугам были предоставлены колоссальные социальные завоевания. Они привыкли прилично зарабатывать, иметь большие отпуска, путешествовать по миру, пользоваться бесплатным медобслуживанием, рано уходить на пенсию, получать неплохие пенсии и т.д.

Но для того чтобы все это себе позволить, нация должна производить. В противном случае постепенно образуется огромный пузырь. Его можно поддерживать какое-то время за счет кредитов. Но рано или поздно пузырь лопнет. Собственно, это и произошло у нас на глазах в Греции.

К сожалению, для наших западноевропейских друзей выход из разразившегося в Европе всеобщего кризиса может быть только один – через демонтаж системы социального государства. Потому что она перестала функционировать. Ведь подавляющее большинство населения получает от государства больше, чем дает. Чтобы выйти из кризиса, западноевропейцам надо снова привыкать жить по средствам. А это больно.

Давайте теперь попробуем разобраться, чем этот кризис чреват для России. И что нам делать в этой ситуации.

Последствия для нас

Прежде всего приходится признаться, что мы воспринимаем нынешние неурядицы в Старом Свете с легким злорадством. Слишком долго мы давили в себе комплекс неполноценности перед зажиточной и комфортабельной Западной Европой. Сходное чувство испытываешь и на человеческом уровне, когда успешный сосед, всегда смотревший на тебя с высокомерием, вдруг сталкивается с неприятностями, и роли меняются.

В своей истории, в том числе недавней, России пришлось изведать немало несправедливостей от Западной Европы. Тем не менее от злорадства нужно избавляться. Несмотря ни на что, эта часть мира остается для нас цивилизационной якорной стоянкой и основным источником модернизационного ресурса. Так было во времена Ивана III и Петра I. Такое положение имеет место и сегодня. Западная Европа – первый торговый партнер России, первое место поездок россиян, первый источник капитала для инвестирования в Россию и т.п.

Как бы мы ни позиционировали себя в качестве автономного центра силы – что совершенно справедливо, – Россия все равно неотъемлемая часть «большой Европы». При всех особенностях национальной истории, включая тот ключевой факт, что нас лишь по касательной затронули Возрождение, Реформация и Просвещение, Россия сформировалась в русле общезападного и общехристианского исторического процесса. Не стоит лукавить, по своему мировосприятию россияне – европейцы. Посмеиваясь над нынешней заварухой в Западной Европе, по сути мы смеемся над собой.

Кризис там – не нечто случайное и изолированное. Это – системный кризис, присущий на определенном этапе развития высокоразвитому капиталистическому обществу. Он с неизбежностью обуславливается имманентным позднему капитализму желанием примирить непримиримое – социальный мир, экономический рост и сверхвысокую прибыль.

Октябрьская революция на добрые 75 лет вырвала Россию из общего исторического потока. Но в 1990-е гг. через шок и хаос мы снова бухнулись в самую его середину. Едва не утонули. Выплыли. И сейчас благополучно плывем по историческому течению вместе с товарищами по избранной модели социально-экономического развития. Плывем туда же, что и западноевропейцы, только с некоторым отставанием по времени. В направлении формирования социального государства, несущего большой объем обязательств перед своими гражданами и решающего растущую проблему дефицита трудовых ресурсов через массовое привлечение рабочей силы из-за рубежа.

Пока еще, слава Богу, население у нас не слишком избаловано. Привыкло, особенно в провинции, довольствоваться немногим. До западноевропейского уровня жизни и стандарта социальных ожиданий еще очень далеко. Но тенденция налицо. А история движется быстро. Если не принять корректирующих мер, через какие-нибудь 20–25 лет мы столкнемся с аналогичным по силе кризисом разбалансировки. Только с поправкой на характерную для России брутальность всех исторических проявлений и на еще больший драматизм проблемы депопуляции.

Кстати, и Соединенные Штаты идут тем же путем, с еще большим лагом по времени. Там еще нет масштабной деиндустриализации. Вполне приличный естественный прирост населения. Иммиграция пока переваривается. Иными словами, общество работает. Но тем не менее все признаки западноевропейской болезни присутствуют. И наступление системного кризиса – вопрос времени. В этой ситуации надо честно и жестко извлечь уроки из западноевропейского опыта, проанализировать собственное положение и принять меры по радикальному выправлению наметившихся тенденций – иначе будет поздно.

Для этого надо ответить на принципиальный вопрос.

Что несут с собой нынешние исторические перемены? Или, если проще и все заземлить, – можем ли мы считать, что изменения в мире постепенно ведут к формированию всемирного сообщества добра и справедливости? И что, соответственно, нам не нужно особо волноваться и выпрыгивать из штанов, заботясь о собственной безопасности, потому что исторический процесс обо всем позаботится?

Национальная безопасность в интерьере добра и зла

Несомненно, исторический процесс при всех своих зигзагах и сбоях повсеместно ведет к постепенному росту благополучия, благосостояния и комфорта. Где прежде люди ходили босиком и в набедренных повязках, сегодня носят сандалии и дешевые сари. Где прежде от голода ежегодно умирали сотни тысяч, сегодня счет идет на десятки. Где раньше голодал каждый второй, сегодня недоедает каждый четвертый или каждый восьмой. Где раньше средняя продолжительность жизни составляла 25 лет, сегодня она достигает 50–60. Где раньше один велосипед приходился на несколько деревень, сегодня дешевые мотороллеры и мобильные телефоны сплошь и рядом присутствуют в самой глуши и в самых бедных семьях.

При нынешнем уровне человеческого несчастья эти выкладки неизбежно носят циничный характер. Но история, как и любая наука больших чисел, вообще штука циничная. Факт остается фактом – социально-экономические показатели, в том числе характеризующие такие жизненные вещи, как обеспеченность чистой питьевой водой, канализацией, свежими продуктами питания, профессиональными акушерскими услугами и другой элементарной медицинской помощью, телефонной связью и т.п., неуклонно улучшаются даже в самых отдаленных, нищих и отсталых уголках мира.

Однако материальный прогресс – это одно. А утверждение добра в межчеловеческих отношениях – совсем другое. Если судить по сегодняшнему социальному законодательству в Западной Европе и по деятельности гуманитарных организаций, может сложиться впечатление, что межчеловеческие отношения, а значит – и межгосударственные (потому что вторые не существуют в отрыве от первых), постепенно становятся все более гуманными. По крайней мере, в Западной Европе.

Все это было бы так. Если бы 80 лет назад, то есть всего лишь одну длинную человеческую жизнь назад, в одной из самых гуманистически респектабельных стран Западной Европы не пришел к власти нацизм. И не создал систему массового планового уничтожения людей с замыслом распространить ее по всему миру. Индустриальное производство муки из человеческих костей и ремесленное изготовление абажуров из человеческой кожи не очень совместимо с тенденцией на утверждение гуманистических начал.

Кстати, и у нас в России в те же самые тридцатые годы дело обстояло не намного лучше. Только в 1937–1938 гг. было репрессировано около 1,5 млн человек, из которых 680 тыс. расстреляли. Причем за очень многими из этих репрессированных стояли не только злодейские «тройки» и палачи-садисты, но и десятки и сотни тысяч обычных людей, таких же, как и сами жертвы.

Этот переход между категориями жертв и палачей происходил в массовом порядке, иногда по нескольку раз в течение одной человеческой жизни. Люди предавали, обрекая своих ближних на страшные мучения и смерть, чтобы отвратить эту опасность от себя, улучшить жилищные условия, продвинуться по службе или, наконец, просто из элементарной человеческой ревности, зависти или недоброжелательности.

Не забудем, что Россия с ее великой классической литературой и не менее великой музыкой, как и Германия, считалась одним из оплотов духовности. Памятуя об этих «сбоях», несколько по-иному начинаешь воспринимать «эксцессы» перемен в далеко не столь благополучных странах мира. Как в свое время писал Тургенев, «если сливки плохи, что же молоко?».

Проявлений жестокости и зла в современном мире слишком много, чтобы оставить их без внимания. Бороться с болезнью невозможно, не поставив диагноза. Всем нам хочется надеяться, что по мере исторического прогресса, роста общего уровня образования и культуры, развития права, преодоления бедности и т.п. уважение к человеческой жизни будет постепенно утверждаться как универсальная ценность любого общества и системы межгосударственных отношений. Но это – в принципе и в идеале.

Поэтому ставить национальную безопасность твоей страны и благополучие твоих граждан в зависимость от «доброты» других участников международного общения, с которыми приходится иметь дело, сегодня несерьезно и безответственно. Когда-нибудь, через несколько десятилетий или столетий, после того как сложится общепланетарная общность людей и добро победит во всемирном масштабе, можно будет положиться на гуманистическое саморегулирование межчеловеческих отношений и отказаться от опоры на силу. Но это произойдет нескоро.

Тезис о гуманистической зрелости современного человека вовсе не притянут за уши для того, чтобы послужить целям нашего разговора об обеспечении безопасности и благополучия России на фоне надвигающегося системного кризиса западной цивилизации. Государства – не нечто сверхъестественное или механическое, существующее автономно от составляющих их людей. Воля и действия государства, равно как и международной организации, партии и т.п., производны от воли и действий граждан этого государства, участников этой организации, членов этой партии. Движение «Талибан» убивает и взрывает не потому, что его кто-то раз и навсегда запрограммировал на это, а потому, что десятки и сотни тысяч, а может быть и миллионы людей в различных регионах мира в сегодняшней социально-экономической, политической, психологической и т.п. обстановке хотят убивать и взрывать.

Если оставить в стороне надежду на универсальное торжество добра, станет очевидно, что государство может обеспечивать свою национальную безопасность двояко: через наращивание собственной национальной силы во всех ее компонентах – и твердой и мягкой, и вступая в альянсы с более сильными партнерами, чью защиту ты достаточно комфортно можешь принять.

На нынешнем историческом этапе ни Россия, ни другие основные международные игроки пока не готовы рассматривать опцию, при которой Россия оказалась бы младшим партнером при другом, более сильном государстве. Типа Австро-Венгрии при Германской империи или Англии при США. И не дай нам Бог дожить до того дня, когда эта опция будет восприниматься как нечто само собой разумеющееся.

Значит, нам остается положиться на свои собственные силы, чтобы достойно встроиться в современный мир и защититься от его эксцессов. Тезис – общепринятый и общепризнанный. На эту тему сказано и написано достаточно много. И останавливаться на этом никакой необходимости нет. Но есть, наверное, смысл в заключение затронуть еще один сюжет. Речь идет о том инструменте, который, при всей своей недостаточности и ущербности, единственный открывает перспективу преодоления угрожающего России системного кризиса. То есть, если конкретно, о роли и задачах современного российского государства.

Государство и демократия

Любое государство в принципе призвано действовать на трех направлениях. Во-первых, защищать свое население и свою территорию от угроз извне. Во-вторых, обеспечивать экономический рост и минимальный уровень благосостояния и благополучия внутри. В-третьих, поддерживать общественный порядок и, по мере взросления человеческой цивилизации, утверждать ценность человеческой жизни. Государство не должно быть слишком сильным и агрессивным, потому что тогда оно подомнет под себя гражданское общество и человеческую личность. Но оно не может быть и слишком слабым и аморфным, ибо в этом случае неизбежны хаос, криминал и опять-таки подавление человеческой личности. Его место где-то посередине.

Для Западной Европы, поскольку НАТО еще не окончательно развалилось и худо-бедно дает гарантии безопасности своим членам, центр тяжести в деятельности государства сместился на второе и третье направление. Для нас – в принципе аналогично, хотя в нашей ситуации государству приходится заботиться и об обеспечении внешней безопасности. Но центральный вызов, с которым сегодня сталкиваются все государства в Старом Свете, включая и Россию, остается неизменным – вытащить свои страны из глубочайшего системного кризиса.

Если наши государства справятся с этой задачей – можно считать, что у европейской цивилизации есть будущее. Не справятся – неизбежно ускорение внутренних процессов депопуляции, деиндустриализации и социально-политической дезинтеграции с перспективой полной утраты этими странами сколько-нибудь значимой роли в мировом развитии.

Конечно, если рассуждать отвлеченно, любое государство есть зло. Оно подавляет индивида. Но люди пока не научились жить без государства. В тех зонах, где оно отсутствует, его заменяет такая форма общественной организации, как банда.

За примерами беспредела в отсутствии государства вовсе не обязательно отправляться в Африку. Возьмем самую сильную страну современной демократии, гордую своей демократической зрелостью, – Соединенные Штаты. Там в 2005 г. город Нью-Орлеан, столицу штата Луизиана, накрыло ураганом «Катрина». Население пришлось эвакуировать. В отсутствие государственного надзора и контроля – «дядьки с палкой» – люди, казалось бы, с молоком матери впитавшие привычку к соблюдению весьма жестких правил человеческого общежития, за считанные дни обнаружили полнейшую неспособность к элементарной самоорганизации и поддержанию порядка. Такие каноны человеческого общежития, как уважительное отношение к старикам и забота о слабых, оказались напрочь забыты. Массовое дезертирство госслужащих, мародерство, изнасилования, хулиганство…

Вспоминаю об этом не для того, чтобы уколоть «американских империалистов». Просто из этой истории ясно видно, что люди, даже в самых развитых обществах, не очень готовы обходиться без государства. Кстати, в Японии после прошлогоднего землетрясения и цунами, оставивших страшные разрушения, ничего подобного не происходило…

Для поразившего европейскую цивилизацию кризиса нет иного выхода помимо усиления государства. И оценивать успешность государства в этой ситуации грядущие поколения будут по тому, насколько оно оказалось эффективным в преодолении этого кризиса. Каково это государство по своей форме – зрело-демократическое или слегка авторитарное – с точки зрения исторического процесса и судеб конкретных людей имеет минимальное значение. При прочих равных демократическая форма правления в принципе предпочтительней. Особенно на протяжении длительных исторических отрезков и при отсутствии серьезных внутренних кризисов и внешних угроз. Не более и не менее. Но не будем забывать, что демократия – это только форма организации политической системы государства, которая в последнее время все чаще отождествляется со свободными выборами. Сама по себе демократия не решает ни одну проблему – не поднимает производство, не борется с преступностью, не лечит больных, не заботится о детях и т.п. Все зависит от того, какое содержание мы вкладываем в эту форму.

Честно скажу, я бесконечно разочарован в связи с тем, что наши западные партнеры, к которым я реально отношусь с уважением, равно как и наша домашняя оппозиция, сегодня все повально зациклились на упрощенном утверждении демократии. Эта увлеченность – не для XXI века с его проблемами. В XX веке, когда идеалам либерализма и демократии противостояло сразу несколько тоталитарных идеологий, такая постановка вопроса могла быть оправдана. Да и то – с большими оговорками.

В самом деле, давайте устроим широкомасштабный диспут на тему – в какой степени демократические процедуры помешали или поспособствовали приходу нацистов к власти в Германии. Ведь свои 13 или 17 млн голосов НСДАП так или иначе получала. Может быть, докопаемся до истины. Но я бы предпочел кардинальное решение – чтобы этих не совсем свободных демократических выборов в Германии не было вообще. А вместо этого какой-нибудь бравый генерал, например, фон Браухич или Людвиг Бек, организовал военный переворот и попросту перестрелял верхушку нацистов. И тогда, скорее всего, угроза Второй мировой войны была бы отведена, во всяком случае, она не реализовалась бы в столь брутально-геноцидальной форме. И все последующее развитие человечества пошло бы иначе. Вполне вероятно – значительно более гуманно.

Или другой пример из недавнего прошлого. В 2006 г. США настояли на проведении свободных выборов на территории Палестинской автономии. Хотя ежу было понятно, что в той обстановке победить на выборах должно было ХАМАС. Так и произошло. Демократия восторжествовала. Но Палестинская автономия с тех пор поделена на два анклава – Западный берег, где осталась у власти ФАТХ, и сектор Газа, где к власти пришло ХАМАС. Пролито море крови. Мирный процесс напрочь заблокирован. Спрашивается – стоило столь усердно добиваться свободных демократических выборов?

Ирак сейчас, после девяти лет американской оккупации, – свободная демократическая страна. Там проходят формально свободные демократические выборы. И это замечательно. Раньше у власти находился свирепый диктатор, который жестоко подавлял свой народ, травил химическим оружием курдов, топил в пойме Шатт-эль-Араб шиитов, воевал с соседями, угрожал всему региону. Все это так. Но женщины в тогдашнем Багдаде ходили в коротеньких юбочках и с непокрытыми головами. А христианское меньшинство в 1,4 млн человек чувствовало себя достаточно нестесненно и исповедовало свою веру. Сейчас в Ираке осталось 500 тыс. христиан. А как живется иракским женщинам, мы знаем из теленовостей. Как знаем и то, что положение женщин и религиозных меньшинств является одним из наиболее универсальных показателей, характеризующих цивилизационную зрелость любого общества. Спрашивается, стоило ли...? Чем закончится арабская весна с ее «прорывом» к демократии – тоже большой вопрос, результаты выборов там, где они прошли, говорят сами за себя.

За последние десятилетия человечество проделало великий путь. Нам пора научиться оценивать зрелость государств и обществ не только по демократичности избирательного процесса, но и по реальному качеству жизни реальных граждан, выражающемуся в безопасности и комфорте конкретной человеческой жизни. Такая оценка намного труднее. Но если мы не будем учиться применять ее, мы вскоре утратим ориентиры в происходящих сегодня в мире стремительных переменах.

* * *

Собственно, в этом – ответ на вопрос, что сегодня требуется России, чтобы выбраться из нашего собственного кризиса, обусловленного хаотическим демонтажем Советского Союза и характером формирования российской государственности в 1990-е гг., и не скатиться в разрастающийся кризис западного социального государства. По логике вещей, мы туда обречены скатиться. Только не имея амортизационных механизмов и сложившейся в последние десятилетия в Западной Европе привычки к ненасильственному урегулированию разногласий.

Если коротко, нам нужно государство в стиле Ли Куан Ю. С неизбежными модификациями, потому что мы не китайцы. Сильное, добротное, честное государство. И умное. И жесткое – когда надо. А остальное – приложится.

И западноевропейцам я могу пожелать того же – сильного эффективного государства, способного решать социально-экономические проблемы, заставлять людей работать, но и защищать их – и от террористов, и от криминала, и от финансово-экономических неурядиц.

Альтернатива – в лучшем случае через одно поколение Западная Европа превратится в зону шопинга и культурного отдыха для китайцев, индийцев, американцев и, может быть, нас. Тоже не самый плохой вариант…

Н.Н. Спасский – доктор политических наук, чрезвычайный и полномочный посол.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 июня 2012 > № 735551 Николай Спасский

До основанья, а затем?

Способна ли Россия предложить новую внешнеполитическую стратегию

Резюме: Шанс России состоит в возможности покинуть сложившиеся мировые институты до того, как они рухнут нам на голову. Так мы сможем показать пример другим странам. Но это случится при условии, что наш внутренний крах произойдет «с опережением» по отношению к глобальному крушению и тем самым даст нам надежду выйти из мирового кризиса одними из первых.

Россия – страна без внешней политики. Не то чтобы совсем: все соответствующие ведомства у нас имеются, они работают, иногда хуже, иногда лучше, пишутся, как положено, дипломатические ноты, подписываются соглашения, принимаются решения по конкретным вопросам, а время от времени даже удается урегулировать стихийно возникающие конфликты и кризисы. Но внешняя политика – это не сумма взаимодействий государства с его соседями и внешними партнерами. По крайней мере, не только это.

Внешняя политика предполагает представление о долгосрочных интересах государства, о его реальном и желаемом месте в мировой системе и последовательную стратегию действий, направленных на реализацию поставленных целей.

Все хорошо знают известную формулу британской дипломатии о том, что у государства нет постоянных друзей, есть только постоянные интересы. На самом деле интересы тоже меняются, по мере того как меняется страна, ее экономическая и социальная система, ее границы и внешнее окружение. Современной России никак не удается определиться с национальным интересом. Вернее, с тем, чей и какой интерес будет подразумеваться под этой формулой...

Немного истории

На протяжении новой русской истории концепция внешней политики менялась неоднократно. От борьбы за гегемонию в восточноевропейской сырьевой торговле, определявшей задачи, которые ставила и решала петербургская империя на протяжении всего XVIII века, в первой половине следующего столетия Россия перешла к политике поддержания общеевропейского консервативного равновесия в рамках Священного союза. Затем, после внезапной катастрофы Крымской войны, вызванной не столько нашей отсталостью, сколько быстрым и неожиданным для отечественных элит изменением мировой экономической и политической ситуации, дипломатические ведомства империи лет двадцать занимались преодолением последствий. Причем, надо признать, справились с этой задачей довольно успешно, вернув Россию на лидирующие позиции в системе европейских держав. Правда, в начале ХХ века последовали две новые беды – Русско-японская и Первая мировая войны, после чего империя перестала существовать...

Советская бюрократия хорошо выучила урок, связанный с периодически повторявшимися провалами царской дипломатии. Ведь они не были следствием того, что старая дипломатическая система плохо работала или ставила перед собой невыполнимые задачи. Их причиной было изначально противоречивое положение империи в мировой системе. Будучи одновременно одной из ведущих европейских держав и страной с зависимой, периферийной, по сути полуколониальной экономикой, Россия постоянно отставала от глобальных процессов. Каждый раз, когда разрыв становился критическим, происходили потрясения, превращавшие внешнеполитические неудачи во внутриполитические кризисы.

Во время революции политика большевиков была проста и понятна – помогать пролетариату всей планеты раздувать мировой пожар на горе всем буржуям. Мировая революция виделась быстрым и единовременным решением всех проблем и противоречий российской истории. Отсталость страны и ее зависимое положение в рамках старого международного порядка исчезнут вместе с самим этим порядком, а в новом постреволюционном мире сотрудничество придет на смену конкуренции, и победоносный пролетариат Запада поможет нам так же, как мы сейчас помогаем ему. Расчет не такой уж наивный, если принимать во внимание господствовавшие тогда идеи и революционные настроения, охватившие в 1919–1923 гг. большую часть Европы. Но в 1920 г. Красная армия не взяла Варшаву, революции в Германии и Венгрии подавили, правящий класс Франции справился с революционной ситуацией за счет эйфории военной победы, в Италии же выходом из кризиса оказался триумф не левых, а фашизма. План не оправдался, начались поиски новой внешнеполитической стратегии, первые очертания которой стали вырисовываться уже в начале 1920-х годов. Эволюционируя и трансформируясь, она сохранялась на протяжении всего советского периода.

Если на заре 1920-х гг. внешняя политика Советской республики была реально привязана к обострению мировой классовой борьбы или по крайней мере к тому видению социального конфликта, который господствовал в партиях Коммунистического интернационала, то уже в середине 1930-х гг. приоритеты меняются. Лидеры коммунистических партий все больше вынуждены ориентироваться на государственные интересы СССР как «страны-авангарда». Применительно к тому периоду, однако, можно скорее говорить о компромиссе между классовой идеологией и государственным интересом, трактуемым все более прагматически. Переломом стал 1939 г., когда Сталин, подписав пакт с Гитлером, однозначно сделал выбор в пользу государственного интереса. Далее идеология продолжает привлекаться для обоснования принимаемых решений, но не выступает в качестве их побудительной причины.

Внешняя политика отныне представляла собой сочетание трех компонентов или принципов, которые требовалось по возможности непротиворечиво увязывать друг с другом.

Советская дипломатия должна была, во-первых, создавать максимально благоприятные условия для модернизации собственной страны, для индустриального и научно-технологического рывка, который раз и навсегда покончил бы с отсталостью и периферийным развитием, разрешив тем самым противоречия, погубившие петербургскую империю.

Во-вторых, СССР выступал наследником старой империи, претендуя на сохранение ее влияния и позиций, регионального и международного статуса, причем не на символическом уровне, а в качестве дополнительного ресурса, который мог быть использован для решения главной стратегической задачи модернизации. После Второй мировой войны эта задача трансформировалась в новый сценарий внешней экспансии, завершившийся в 1947–1949 гг. созданием Восточного блока, оказавшегося куда сильнее и влиятельнее старой империи.

Наконец, в-третьих, советское государство оставалось опорой «прогрессивного человечества», оказывая поддержку национально-освободительным движениям, коммунистическим партиям и антибуржуазным революциям. Поддержку, как правило, свободную от мелочных корыстных интересов, но и не совсем альтруистическую, поскольку успехи на этом поприще помогали благополучно решать задачи первого и второго порядка. Таким образом, все три внешнеполитических направления, хотя и приводили иногда к противоречиям, но были между собой увязаны. При этом последовательность приоритетов никогда не менялась. Поэтому постимперской экспансией периодически жертвовали в интересах внутреннего развития и безопасности, а интересами братских партий и движений – ради постимперской политики и международного равновесия, которое способствовало внутреннему развитию. (Достаточно вспомнить, как Сталин настраивал французскую компартию на отказ от захвата власти в 1944–1946 гг., сдал англичанам Грецию и, учтя опыт не слишком удачной советско-финской войны, отказался от попыток укрепить позиции в Финляндии.)

В послесталинские годы советская внешняя политика становилась все более и более инерционной и консервативной, а задача обеспечения модернизационного рывка сменилась необходимостью поддержания достигнутого статуса сверхдержавы в рамках нового глобального равновесия. Но три основных элемента, заложенных в систему внешней политики СССР, сохраняли свое значение вплоть до последних дней советского государства, пусть и в постоянно меняющихся трактовках и соотношениях.

Постсоветские зигзаги

Бесспорно, подобная картина выглядит крайне упрощенной, реальная история советской дипломатии полна самыми неожиданными коллизиями и зигзагами, но, как говорил замечательный отечественный политолог Григорий Водолазов, стратегическая прямая складывается из тактических зигзагов.

Отличие постсоветской внешней политики от советского периода состоит в том, что на сей раз никакой стратегической линии за этими зигзагами не прослеживается. Отвергнув после распада СССР старую идеологию и методологию, российская элита не позаботилась о том, чтобы выработать что-то новое. На первых порах наивное представление о благожелательном патронате Великой Америки превратило отечественное внешнеполитическое ведомство в филиал Государственного департамента США. Конец этому унизительному положению дел положил знаменитый разворот самолета Евгения Примакова над Атлантикой в 1999 году. Но Примаков на посту премьера продержался недолго, да и приоритетом его правительства была отнюдь не внешняя политика. Идея необходимости самостоятельного курса в международных делах наконец-то была реабилитирована, только вот сам курс выработать не удосужились.

Это отнюдь не значит, будто российская внешняя политика не активна. Еще как активна. Мы то перекрываем газ Украине, то затеваем свару с Белоруссией, то жалуемся на дискриминацию со стороны Европейского союза, то воюем с Грузией. Однако единой линии не складывается, стратегии не прослеживается.

На практике стержнем внешней политики России является обслуживание конкретных запросов отечественных компаний и бюрократических ведомств. Заказчиков довольно много, и они не всегда хотят одного и того же. Отсюда опять же странные и даже нелепые зигзаги в политике, но здесь по крайней мере можно проследить объективный интерес. Не государственный, конечно, но хотя бы частный.

Например, отношения России с Украиной и Белоруссией легче всего понять, исходя из стратегических задач «Газпрома» и проблем, с которыми корпорация сталкивается на рынках – внутреннем и внешнем. На уровне политической публицистики «газовые войны», неоднократно возникавшие между Украиной и Россией, часто рассматривались в контексте геополитического противостояния. Предполагалось, что Москва пытается таким образом «наказать» Киев за сближение с Западом. Однако и эта картина утрачивает смысл, едва только мы посмотрим на то, как развивались отношения с соседней Белоруссией. В отличие от Киева, Минск сделал ставку на сближение с Москвой прежде всего, что бы ни заявлял президент Александр Лукашенко, по прагматическим соображениям, поскольку не только российские энергоресурсы и комплектующие имеют решающее значение для белорусской промышленности, но именно Россия остается основным рынком сбыта. Ради сохранения и развития этих отношений Минск демонстрировал готовность последовательно проводить политику, направленную на защиту геополитических интересов России – так, как участники процесса на тот момент подобные интересы понимали. Но скоро выяснилось, что никакой внятной концепции Москва предложить не может, а соответственно партнерство с Белоруссией превращается для нее в «чемодан без ручки»: нести неудобно, бросить жалко.

Тем не менее особые отношения сохранялись до тех пор, пока на первый план не вышли интересы «Газпрома», который к дружественной Белоруссии применял ту же линию на повышение цен и захват собственности, что и к враждебной Украине. В результате единственным более или менее надежным политическим союзником Москвы в Европе решено было пожертвовать ради повышения прибыльности ведущей отечественной корпорации.

В других регионах мира политика Москвы еще менее вразумительна, чем на пространстве бывшего СССР. Например, единственное, что интересует российскую дипломатию в Африке, – это защита инвестиций Олега Дерипаски и некоторых других отечественных капиталистов, которые рискнули вложить деньги на этом континенте. Да и из разрозненных бизнес-проектов наших олигархов не складывается экономическая стратегия, которая отличает действия западного или в последнее время китайского капитала.

В Европе главная задача, которую последовательно и с определенной настойчивостью решает внешнеполитическое ведомство, состоит в продвижении интересов российских инвесторов, которые, кстати, вывозят за рубеж капиталы, остро необходимые для модернизации собственной промышленности. Параллельно, конечно, МИД упорно добивается безвизового режима для россиян, едущих на Запад, но ничего кроме общих слов в ответ на свои усилия не получает. Неэффективность при решении даже такой, в сущности, простой задачи (западные дипломаты в Москве откровенно говорят о том, что объективных препятствий для отмены визового режима давно нет), сводится именно к отсутствию политического мышления. Все вопросы рассматриваются как чисто формальный бюрократический процесс: написать ноту, послать бумаги, подготовить обоснование. Вместо того чтобы заводить друзей, выстраивать долгосрочные отношения, учитывать сложные балансы интересов, соотношение сил и воздействовать на них, занимаются техническими вопросами, решение которых никак не меняет ситуацию.

Еще более очевиден провал российской дипломатии на Ближнем Востоке в ходе арабских революций. После падения режима Бен Али в Тунисе и начавшегося краха Мубарака в Египте стало понятно, что общественная ситуация изменилась необратимо. И дело даже не в том, могли или не могли полицейские силы, лояльные старой власти, сдержать протест. Как показал опыт Ливии, «силовики» вполне могли продержаться довольно долго, а в Сирии и вовсе возникло «катастрофическое равновесие», когда власть не способна подавить революцию, а революция не в состоянии свергнуть власть. Но в Москве проигнорировали главное, то, что поняли на Западе – вопрос уже не в том, насколько надежны полицейские дубинки и у кого больше пушек. Социальный порядок и культурно-политические нормы, на которых держались «старые режимы», безвозвратно рухнули. Иными словами, даже если кто-то из правителей удержится, то лишь ценой «пассивной революции». Для такой цели нужны правители вроде австрийского Франца-Иосифа, итальянского Кавура или германского Бисмарка, способные сверху реализовать значительную часть программы той самой революции, которую они снизу подавляют. Напротив, в Москве явно верили, что любые политические, социальные и культурные проблемы решаемы с помощью одной лишь силы.

Единственным объяснением революционных процессов оказывается самая пошлая теория заговора, а единственной реакцией – идеологическое и моральное оправдание репрессий. Не сумев извлечь уроков из событий в арабском мире, российская власть обнаружила полную неподготовленность к повторению аналогичного кризиса у себя дома, так что с декабря 2011 г., когда по стране прокатилась волна протеста, правящие круги начали последовательно повторять ошибки, совершенные их арабскими коллегами.

Обсуждение арабских революций в российской прессе отражало тот же катастрофический кризис официального сознания. Участники отечественных дискуссий в большинстве своем даже не пытались разобраться в социальных, экономических или институциональных процессах, приведших к кризису. Более того, сам факт существования экономики, общества, институтов фактически отрицался, действия многомиллионных масс людей и глобальные процессы сводились к чьим-то проискам. Если в российской политике на Ближнем Востоке и было рациональное звено, то оно, как и во всех других случаях, сводилось к сумме деловых контрактов, подписанных отечественными компаниями, и панической реакции при мысли о возможных убытках российских капиталистов в случае, если контракты будут расторгнуты.

Не менее сомнительной выглядит позиция России и в экономических вопросах. На протяжении многих лет важнейшим приоритетом Москвы являлось вступление во Всемирную торговую организацию. То, что процесс затягивался, само по себе свидетельствовало о наличии многочисленных проблем и противоречий отнюдь не технического характера. В обществе не только отсутствовало единство по данному вопросу, но и нарастало неприятие проводимой политики. Тем не менее власти не предприняли ни малейшей попытки серьезно обсудить эту тему. Вопрос о том, вступать или нет, не ставился.

В случае с ВТО в числе недовольных оказались достаточно влиятельные представители бизнеса, обеспокоенные тем, что полное открытие и дерегулирование рынка вызовет массовые банкротства, приведет к потере рабочих мест, снижению качества товаров и услуг, закрытию предприятий и, как следствие, упадку целых городов и регионов, с трудом оправляющихся от шока 1990-х годов. Традиционно принято считать, что вступление той или иной страны в ВТО выгодно экспортерам и лоббируется ими (зачастую при полном пренебрежении к проблемам внутреннего рынка). Однако российские экспортеры нефти и газа не слишком зависят от режима ВТО. Немного сложнее обстоит дело с производителями стали и алюминия, но и тут выгоды, потенциально получаемые от членства в международной организации, не выглядят чрезвычайными.

Беда в том, что российские финансово-промышленные группы, контролирующие экспорт сырья, по совместительству держат в руках и значительную часть компаний, занимающихся импортом – на такие операции уходит изрядная часть валютной выручки, а внутренний рынок находится под давлением все тех же монополистов. Легко догадаться, что именно эти группы заинтересованы в сведении к минимуму ограничений и пошлин. Делается это, разумеется, под лозунгом свободы торговли, но на практике должно резко укрепить именно позиции монополистов, окончательно раздавив средний и мелкий бизнес на местах. Чего стоят в таких условиях разговоры о снижении цен для конечных потребителей, видно на примере белорусской продукции, беспошлинно поступающей на отечественный рынок. После рекордной девальвации белорусского рубля цена на эти товары должна была стремительно упасть, но для розничного покупателя они не подешевели ни на копейку – вся разница досталась торговым монополистам.

Пиар для внутреннего пользования

Входящая в общую стратегию ВТО коммерциализация системы образования, здравоохранения, постепенная приватизация культурных учреждений, транспорта и остатков жилищно-коммунального хозяйства, явственно идущая вразрез с интересами и потребностями населения, пользуется энергичной поддержкой тех же монополистических групп российского бизнеса.

На фоне растущих цен на нефть и газ в 2000-е гг. российские элиты обрели иллюзию собственной значимости, причем пропаганда успешно убедила не только большинство населения, но и немалую часть экспертного сообщества в том, что влияние России на мировой арене возросло. Активное участие в международных встречах на высшем уровне, многочисленные государственные визиты и публичные выступления способствовали созданию такого эффекта. Но в отсутствие четкой стратегии и ясных целей внешнеполитическая деятельность свелась, в сущности, к более или менее успешному пиару, причем главным образом – для внутреннего пользования.

Продолжалось свертывание российского присутствия в странах периферии, яркими примерами чего стало закрытие военных объектов на территории Кубы и Вьетнама. Усилия президента Венесуэлы Уго Чавеса, направленные на то, чтобы вернуть русских в Латинскую Америку, не дали ничего, кроме ряда коммерческих контрактов. Аналогичным образом к коммерции свелись и отношения Россия с Индией. В мире устойчиво сложилось восприятие России как крупной, но глубоко провинциальной державы, совершенно неспособной к серьезным дипломатическим инициативам, заинтересованной только в финансовых выгодах, да и то – краткосрочных.

Таким образом, если некая идеология «государственного интереса» в России и существует, то она сводится к примитивной формуле: что хорошо для крупнейших корпораций, то хорошо для страны.

Конечно, правящие классы всегда и всюду ставят свои интересы на первое место, в том числе и при формулировании задач внешней политики. Но реальный успех политики, как и жизнеспособность государства в целом, зависит от того, насколько господствующие элиты способны учесть более широкие общественные интересы, включить их в свою повестку дня и сформулировать на этой основе программу, пользующуюся реальной поддержкой общества или хотя бы его значительной части. Точно так же власть должна предложить и выполнять систему правил – понятных и приемлемых для общества, на основе которых принимаются решения, как внешнеполитические, так и внутренние.

Нынешние российские элиты такой способностью не обладают, за два десятилетия они не только не смогли ее выработать, но и подавляли любые попытки поставить принятие решений хотя бы под какое-то подобие общественного и гражданского контроля. Все проблемы, неизбежно возникавшие между властью и обществом, они пытались решить с помощью пропаганды, на сугубо вербальном уровне, придумывая красивые патриотические обоснования для своих сугубо прагматических и принципиально беспринципных решений. Подобный подход проливает свет и на распространение конспирологии в качестве объяснительной модели – в обществе, где нет ни публичной дискуссии, ни системы представительства и учета различных интересов, само правительство обречено действовать как банда заговорщиков, другое дело, что последствия принимаемых таким способом решений неизменно и неминуемо оказываются катастрофическими.

Господство пиара над содержанием сделало невозможной любую попытку выработать какую-либо внятную стратегию модернизации, взамен которой предложили бессвязное восхваление всевозможных «инноваций» и мутное обещание «диверсифицировать» экономику, зависимость которой от экспорта углеводородов, напротив, росла. Дискурс модернизации, перестав постепенно играть даже роль сколько-нибудь эффективного пиара, превратился в форму самообмана высшей бюрократии, блокируя способность осознать не только проблемы, стоящие перед страной, но и смертельную угрозу для самой правящей элиты со стороны постепенно теряющего терпение общества.

Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что при подобном подходе не только внешняя политика обречена на провал, но и само государство – на крушение. Таких примеров история знает немало, начиная со времен поздних Стюартов и последних Бурбонов и заканчивая французской Второй империей накануне войны с Пруссией.

Вопрос не в том, произойдет ли аналогичным образом крушение современного Российского государства, и даже не в том, когда это случится – огненные письмена уже написаны на стене столь крупным шрифтом, что не разобрать их может только слепой. Окажется ли крах государства одновременно национальной катастрофой для России или страна, выбравшись из-под обломков очередного режима временщиков, продолжит свое развитие?

Как ни плачевно нынешнее положение дел, нет причин думать, будто реконструкция Российского государства на новых основах невозможна. А новому государству понадобится и новая внешняя политика.

Внешняя политика, отвечающая потребностям общества

Придумывать внешнеполитический курс абстрактно, вне связи со структурой, социальной природой и социально-политическими институтами государства, дело неблагодарное. Но сегодня, когда все отчетливее формулируется общественный запрос на реконструкцию общественного порядка, можно говорить и о том, как это отразится на международном положении.

Самые большие успехи советской внешней политики были достигнуты именно тогда, когда она в наибольшей степени руководствовалась идеалистическими целями, выходившими за рамки прагматических задач. Это не значит, однако, будто подобная политика была непрактичной. В 1920–1930-е гг. страна не только вышла из международной изоляции, но и вернула себе статус влиятельной европейской державы. Дипломаты того времени прекрасно понимали, что политика делается не только чиновниками и правителями, но и народными массами, что есть объективные общественные процессы, которые могут стать союзниками куда более ценными, чем любые дружественные государства. В те годы СССР выступал против доминирующих тенденций и господствующих норм, говорил собственным голосом, выражая на международном уровне интересы тех, кто не был представлен в официальной мировой иерархии. Именно поэтому Москву слушали и слышали. Победа большевиков в Гражданской войне показала, что именно коммунисты-интернационалисты оказались наиболее последовательными и эффективными защитниками национального интереса. Ведь они нашли, вернее, создали для страны новое, уникальное место в мире, вписав ее развитие в глобальный процесс перемен. В мировом масштабе «социальными союзниками» СССР стали национально-освободительные движения, левые и рабочие партии всего мира.

На какие тенденции может опереться демократическая внешняя политика России, чьи интересы выразить, кто станет ее новым глобальным союзником? Традиционные левые партии пришли в упадок, а национально-освободительное движение, завоевав политическую независимость для колониальных стран, сошло со сцены. Крах СССР был катастрофическим ударом по странам периферии, пытавшимся найти самостоятельный путь развития.

Однако начало XXI века знаменуется выходом на сцену новых глобальных движений, выступающих по сути наследниками левых сил предыдущего столетия. Мировой экономический порядок трещит по швам, институты, призванные воплощать в жизнь его правила игры – Всемирная торговая организация, Международный валютный фонд, Всемирный банк – находятся в глубочайшем кризисе. Многомиллионные массы на периферии, еще недавно пассивные и безмолвные, приходят в движение. На государственном уровне никто не решается до поры выразить эти потребности и ожидания языком политики и дипломатии, но тот, кто рискнет сделать это, станет лидером глобального процесса перемен.

Некоторые правительства успешно использовали потребность в изменении сложившегося порядка вещей для укрепления своих позиций. Венесуэла Уго Чавеса на волне протестов против неолиберального господства в Латинской Америке превратилась из второстепенной страны, не игравшей почти никакой роли в истории региона, в одного из его лидеров, сумев предложить собственный проект интеграции – в противовес стратегиям создания свободного рынка, продвигавшихся Соединенными Штатами. Можно, конечно, говорить о нефтяных ресурсах, но ведь и предыдущие власти Венесуэлы имели нефть – это никак не укрепило положение страны на международной арене. Дело не в ресурсах, а в способах их использования.

Российские публицисты-конспирологи страшно злятся по поводу того, как маленький Катар с помощью телеканала «Аль-Джазира» превратился из провинциального нефтяного эмирата в региональную державу. Но дело опять же не в нефти, которой полно и у всех соседних стран, не в самом по себе телеканале – англоязычная или арабоязычная Russia Today не сделала Москву более сильным игроком на Ближнем Востоке или в каком-либо ином регионе мира. «Аль-Джазира» выразила потребность арабских обществ в демократизации, в самостоятельности и национальном достоинстве (после трех десятилетий унижений и поражений), предложив дискурс, который может стать основой для появления светской альтернативой и старым диктаторским режимам, и набирающему силу исламистскому движению.

В Москве любят рассуждать про «мягкую власть», soft power, применяемую какими-то враждебными силами, но не могут и не хотят понять, что эффективность таких средств прямо пропорциональна тому, насколько общая политическая линия, проводимая с их помощью, соответствует реальным потребностям обществ или по крайней мере значительных социальных сил.

Формулируя международные приоритеты на будущее, надо отдавать отчет в том, что демонтаж неолиберальной системы, основанной на диктате рынка и транснациональных компаний, назрел, об этом говорит реальность кризиса. На смену старому порядку неизбежно придет новый, нуждающийся в возрождении социального государства, построенный на демократических договоренностях и новом протекционизме. Смысл его – не в защите собственного капитала от иностранной конкуренции, а в создании экономических площадок, где могут быть реализованы решения и стратегии, сознательно вырабатываемые самим обществом. Западные страны подошли вплотную к необходимости освобождения от неолиберальных институтов, но сделать это можно, лишь сломав сопротивление элит, интегрированных в неолиберальный проект. Именно поэтому все попытки новой политики (экологической, демократической, социально-ответственной), провозглашаемые время от времени в странах мирового центра, оказываются непоследовательными или даже демагогическими. Лидеры пытаются успокоить собственное общественное мнение, но они слишком связаны с реальными интересами, имеющими противоположную направленность.

Как ни парадоксально, именно слабость и саморазрушение сегодняшнего российского государства дают России как стране шанс на то, чтобы вновь предложить миру нечто принципиально новое, такое, чего все давно ждут, но никто не способен окончательно сформулировать. Кризис открывает новые возможности. Ведь очень скоро нам будет нечего терять. Распад государственных структур современной России является объективной и непреодолимой тенденцией. Если на смену придет сила, готовая к переменам и признающая ценности «демократической левой», вполне возможно, что Москва станет одним из архитекторов нового, посткризисного мира. При условии, конечно, что после кризиса мир и Россия еще будут существовать.

Впрочем, ориентация на ценности демократической левой идеологии возможна лишь в самом общем плане, в виде признания ее идейной первоосновой, а не руководством к действию. Сами по себе подобные идеи и лозунги, сформулированные в относительно благополучную эпоху второй половины прошлого столетия, сейчас безнадежно устарели. Мир позднего капитализма – это бескомпромиссная и смертельная борьба классов, когда правящие элиты, полностью утратившие всякое представление о социальной ответственности, неспособны принимать сколько-нибудь здравые решения и меры даже в собственных стратегических интересах (если понимать под этим не поиск сиюминутной выгоды или латание дыр, а попытки долгосрочного разрешения противоречий). Эта ситуация не может быть решена иначе, чем через гибель нынешних господствующих элит, вопрос в том, будет эта катастрофа концом современного общества, концом человечества, концом капитализма или только крушением его нынешней модели.

Единственная стратегия прогрессивного преобразования состоит сегодня в грамотном разрушении существующих институтов – от «Большой восьмерки» до Международного валютного фонда, от Европейского союза до Всемирной торговой организации. Задача грамотного разрушения состоит в том, чтобы стараться на каждом данном этапе свести к минимуму негативные последствия происходящего, осознавая, что единственной альтернативой демонтажу является стихийный и бесконтрольный крах, распад все тех же институтов, которые мы сегодня призываем ликвидировать организованно и осознанно. На это в идеале должна быть направлена деятельность на международной арене. Скорее всего, разумеется, надежда на управляемый демонтаж является утопической. Из опыта последних лет можно сделать вывод, что нам предстоит иметь дело с руинами, которые оставит после себя консервативная политика.

Готовить в такой ситуации какую-либо программу заранее – это значит быть наивным доктринером или утопистом. Лишь реальная практика новой власти, если таковая в России вообще сложится, даст возможность нащупать алгоритм новой международной политики. Теоретические заготовки, исходящие из прошлой или даже нынешней реальности не только не помогут, но и помешают поиску этого алгоритма.

Шанс России состоит в возможности покинуть сложившиеся институты до того, как они рухнут нам на голову. В этом случае мы сможем показать пример другим странам мира. Но это случится при условии, что наш внутренний политический крах произойдет «с опережением» по отношению к глобальному крушению и тем самым даст нам шанс выйти из мирового кризиса одними из первых.

Б.Ю. Кагарлицкий – кандидат политических наук, директор Института глобализации и социальных движений.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 июня 2012 > № 735550 Борис Кагарлицкий

От активности к эффективности

Когда внешняя политика избавится от советского наследия

Резюме: Под лозунгом обеспечения национальных интересов, первоначально предложенным рядом экспертов как разумная альтернатива примитивному западничеству, происходит частичное возвращение к советским целям и подходам, пусть и без прежней риторики, но под девизом «СССР – это Россия».

Почти четыре года назад на страницах этого журнала было высказано предположение, что конфликт в Грузии станет водоразделом, который положит конец постсоветскому подходу Москвы к миру, и Россия наконец сформулирует «программу реальной и прагматичной внешней политики, отвечающей ее подлинным стратегическим интересам и целям экономического и социального развития» (А.В. Лукин. «Внешняя политика: от постсоветской к российской. Уроки конфликта с Грузией» // «Россия в глобальной политике», № 6, 2008 год). Автор ошибался: российская внешняя политика осталась постсоветской и ныне даже ближе к советскому прошлому, чем 10 или 15 лет назад.

Тяга к сверхдержавности

Сразу после распада СССР и прихода к власти «демократов» козыревский МИД провозгласил деидеологизацию внешней политики. Однако на смену коммунистической идеологии пришла идеология примитивного западничества. То, что раньше считалось плохим, теперь стало хорошим, бывшие враги превратились в друзей, и наоборот. Отказ от козыревщины также не привел к прагматизации. Под лозунгом обеспечения национальных интересов, первоначально предложенным рядом экспертов как разумная альтернатива, происходило частичное возвращение к советским целям и подходам, пусть и без прежней риторики, но под девизом «СССР – это Россия», и, мол, в советское время многое делалось в ее интересах.

Под этим предлогом сегодня происходит ползучий возврат к идеологии сверхдержавности. Если конечной целью Советского Союза было преобразование мира по коммунистическому образцу, то Россия все больше отстаивает ложно понятые национальные интересы по всему миру, причем чаще всего в борьбе с прежним геополитическим противником. Россия утратила значительную часть территории и ресурсов СССР, половину населения, оставшаяся его часть не готова вступать в какое бы то ни было геополитическое соревнование, страна опустилась в мировой иерархии со второго места далеко в конец первой десятки (по некоторым показателям – и ниже). Но государство и правящая элита упорно продолжают искать какую-то всемирную миссию, «русскую идею», осуществить которую по традиции можно исключительно в борьбе или в соревновании с другой сверхдержавой – Соединенными Штатами (или Западом в целом).

На словах это, конечно, не так, но по сути отношения с Западом в России, как и в Советском Союзе, обычно рассматриваются как «игра с нулевой суммой». В то же время современная элита хорошо понимает, что для достижения реального статуса сверхдержавы, которая могла бы теснить США по всей планете, нет ни сил, ни ресурсов, ни особого желания населения. По сути порывы к сверхдержавию накатывают волнами в тот момент, когда Москва хочет продемонстрировать недовольство политикой Запада, отказывающегося признавать ее в качестве равного и достойного партнера.

У современной элиты с ельцинского времени сохранилось искреннее убеждение, что Россия должна стать частью «цивилизованного мира», то есть Запада в широком понимании, пусть и не в политическом плане, но хотя бы в экономическом и культурном. К этому ее подталкивают прежде всего частные коммерческие интересы, часто больше связанные не с Москвой, а с Кипром, Лондоном, югом Франции и Испании, куда вкладываются деньги и где покупается недвижимость. Однако средства на все это получают благодаря политической системе, в корне отличной от тех, что приняты в «цивилизованном мире». Возникает противоречие: смена этой системы подорвала бы основу власти и благополучия российской элиты. С другой стороны, гордые от богатства и влияния российские чиновники и олигархи хотели бы, чтобы с ними общались на равных, как с представителями крупного и современного государства.

Результатом являются неожиданные внешнеполитические зигзаги. Каждый новый российский руководитель начинает с крайне прозападного курса, считая, что Запад можно подкупить уступками: заявить об общих ценностях, закрыть раздражающие (и, заметим, весьма дорогостоящие) объекты за рубежом, поддержать в трудную минуту и т.п. А затем выясняется, что сегодня не XIX и даже не ХХ век, и Запад не может, хотя бы по внутриполитическим соображениям, принять в свои институты представителей совершенно другой политической системы, где нет ни реального разделения властей, ни прозрачных выборных процедур.

Любые действия Соединенных Штатов и их союзников – создание системы противоракетной обороны в Европе, баз НАТО в Центральной Азии, операция в Афганистане, позиция по ядерным проблемам Ирана и Корейского полуострова, а также в отношении арабских революций – рассматриваются как намеренно инспирированная, хорошо спланированная деятельность врагов, направленная против интересов России. Естественно, ответом может быть только решительное противодействие. От довольно высокопоставленных чиновников можно услышать рассуждения о том, что США специально поощряют производство наркотиков в Афганистане, чтобы развалить Россию, посадив ее население на иглу. Или: революции в арабских странах были задуманы, чтобы вытеснить из региона Россию и низложить дружественные Москве центральноазиатские режимы.

Конечно, схема «нулевой суммы» работает не всегда. Иногда приходится и сотрудничать. Сотрудничал с Западом и СССР: и во времена нэпа, и в период Второй мировой войны, и позднее, продавая нефть и газ. Но складывается впечатление, что, как и в советские времена, взаимодействие вызвано не ростом доверия, даже не осознанием общих интересов, а острой необходимостью наполнять казну и иметь доступ к заграничной собственности. Это вызывает внешнеполитические зигзаги: от неоправданных уступок к неоправданно же резкому противодействию.

По мнению психологов, представление о том, что все в мире, будь то плохое или хорошее, происходит исключительно ради тебя, в связи с тобой и как-то тебя затрагивает, характерно для детского сознания. Во внешней политике оно свойственно глобальной идеологии, как правило тоталитарной, рассматривающей собственные ценности как вершину цивилизации. Такая идеология проявляется либо в попытках навязать свои ценности всему миру, либо в убеждении, что кругом враги, покушающиеся на эти ценности. В современном мире подобных агрессивных идеологий осталось всего две: американский (или шире – западный) либеральный «демократизм» и радикальный исламизм, причем лишь за первой из них стоят мощные государства.

Локальные тоталитарные идеологии второго типа определяют внешнюю политику многих менее крупных государств: Ирана, Северной Кореи, Ливии при Каддафи, Венесуэлы Уго Чавеса. Россия после распада СССР отошла от идеологии глобального тоталитаризма, она больше не стремится устроить мир по своему подобию. Но продолжает с опаской смотреть на окружающий мир, постепенно сдвигаясь в сторону тоталитаризма локального с некоторыми глобальными претензиями.

В последнее время на аудиторию вылился мутный поток явно ангажированных телепрограмм, интервью и статей, напоминающих материалы, разработанные в недрах советского КГБ, в которых рассказывается о том, что все проблемы российского общества инспирированы внешними и внутренними врагами на деньги «заграницы». И это в сегодняшних уникальных условиях, когда у России нет ни непосредственных геополитических противников, ни планов мирового доминирования. Николай Спасский назвал такой подход «мифом сверхдержавности» (Н.Н. Спасский, «Остров Россия. Можно ли снова стать сверхдержавой и нужно ли это?» // «Россия в глобальной политике», № 3, 2011 год). Он убедительно показал, что такой миф есть инерция периода холодной войны, так как никогда в другое время – ни до 1917 г., ни после него – Россия не была сверхдержавой, боровшейся за доминирование в мире.

Один из элементов идеологии сверхдержавности – советская идея проведения «активной» внешней политики. В реальности это выражается в том, что Москва настойчиво стремится стать членом всех международных организаций и групп, воспринимает свое отсутствие в них как удар по престижу. Так, она долго стучалась в двери «Группы восьми», куда ее приняли со скрипом и без права участия в обсуждении вопросов экономики, пробивалась в Совет Европы, где на нее смотрят с опаской из-за ситуации с правами человека. Вместо наращивания присутствия в экономике АТР, ничтожного по сравнению с Китаем, США или Японией, Москва пытается участвовать на всех форумах, вступать во все организации региона, включая такие малоэффективные, как Восточноазиатский саммит и АСЕМ, проводит шумные и затратные мероприятия, чтобы ни в коем случае не остаться незамеченной.

Признать себя развивающимся государством России не позволяет постсоветская гордость, а между тем данный статус приносит реальные дивиденды таким экономическим гигантам, как Китай, Индия и Бразилия. Развиваясь гораздо быстрее нас, эти страны получают помощь от международных организаций и богатых государств. Они не спешат получить статус развитых, который ничего не даст, а лишь наложит лишние обязательства, не стремятся в престижные объединения и клубы, а упорно наращивают торгово-экономические связи в своих регионах.

Элементом российской политики стало постоянное списание долгов: одним – чтобы не отстать от развитого Запада, другим – чтобы помочь «социально близким» режимам. За первое десятилетие нового века Москва списала долги Ираку, Монголии, Афганистану, Сирии, Вьетнаму, Алжиру, Ливии на общую сумму более 70 млрд долларов. А ведь этого хватило бы на то, чтобы повысить финансирование образования в два раза в течение семи лет.

«Без решительного отказа от мифа о сверхдержавности, – пишет Спасский, – никакой серьезный разговор о будущем России невозможен. Нужна нацеленность на реальное, а не риторическое, позиционирование страны как самостоятельного центра силы, обладающей ею не для экспансионистского проецирования, а для гарантии лучшей жизни своего народа». Но, к сожалению, этого не происходит. Напротив, идея, что Россия может быть только первой, или, в крайнем случае, второй державой мира в смысле геополитического, силового влияния, не только провозглашается, но и навязывается населению, молодая часть которого уже не помнит холодной войны.

Тяга к советскому прошлому

Одна из причин популярности мифа о сверхдержаве – поиски легитимности в минувшем. Россия юридически стала правопреемницей Советского Союза, и это, говорят, было необходимо для плавного, безболезненного выхода из советского прошлого. На наш взгляд, это решение было большой ошибкой, которую впоследствии признал и Борис Ельцин. Преемственность следовало провозгласить в отношении не тоталитарного СССР, а досоветской России. И не только царской, как предлагает, например, Андрей Зубов (это предполагало бы возвращение к самодержавию, сословным привилегиям и многому другому), но и в отношении Временного правительства. При всех недостатках, крайней неэффективности и даже отсутствии реальной возможности управлять оно все же было легитимной властью. Подобное правопреемство решило бы проблемы как личной, так и государственной собственности. Оно открыло бы перспективы создания новой политической системы, охватывающей самые разнообразные силы досоветской России – от левых социалистов до монархистов, но за исключением сторонников полностью дискредитировавших себя тоталитарных идеологий: большевизма и нацизма. Эта новая демократическая система знаменовала бы решительный отказ от тоталитарного прошлого. Новая Россия не должна была наследовать Советскому Союзу, нести за него ответственность, тем более в области внешней политики. Так поступило большинство стран Восточной Европы, ставших частью демократического мира.

Да, Россия существенно изменилась, но носят ли эти изменения качественный характер? Дело не в игре символов, не в том, что снова приходится вставать под музыку гимна, от текста которого тошнило еще в школе, а вместо новых слов старого автора в голову так и лезет «Ленин великий», который «нам путь озарил». Академик Юрий Пивоваров определил современный российский режим как «советский посткоммунистический». Автор удачно замечает, что, например, эквивалентом весьма умеренных предложений Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте РФ по исторической памяти (в прессе закрепился термин «десталинизация»), выдвинутых через два десятилетия после распада СССР (которые всерьез даже не обсуждались властями), были бы предложения комиссии ЦК ВКП(б) 1937 г. по частичному «преодолению последствий режима Романовых и буржуазно-помещичьего произвола». Пусть и на нашу беду, но большевики, провозгласившие новый мир, действительно уничтожили наследие царизма, нынешние же российские власти до сих пор не нашли сил полностью уйти от большевизма, напротив, они используют его наследие все более широко.

В области внешней политики это выражается в стремлении защищать многие советские внешнеполитические акции как свои собственные и воспринимать критику СССР как выпады против современной России. Например, выявилась тенденция к отрицанию экспансионистских целей Москвы при аннексии прибалтийских государств в 1940 году. Не только некоторые российские историки и пропагандисты, но и дипломаты твердят о том, что Эстония, Латвия и Литва якобы добровольно вступили в СССР, а принятые под дулами советских танков решения их парламентов о присоединении были легитимными. Зачем отрицать очевидное – не имеющую легального основания оккупацию независимых государств, признанных еще ленинским правительством? Формальная причина – возможность выдвижения этими странами требований о компенсациях. Но компенсации можно требовать, только если считать Россию ответственной за советские преступления. Гораздо более разумной была бы другая позиция: коммунистический режим захватил Прибалтику и совершил там страшные преступления. Но до этого, и не без помощи некоторых прибалтов, коммунисты захватили саму Россию, она – такая же пострадавшая страна, а латыши, например, несут не меньшую ответственность за преступления ВЧК, чем россияне. Такая точка зрения выбила бы козыри из рук русофобов, приветствовалась бы жителями балтийских государств и послужила бы большему взаимному доверию. С этих позиций гораздо удобнее защищать и права русскоязычного населения, не вызывая опасений в использовании его для реализации «имперских амбиций». Бессмысленное же отрицание очевидной аннексии и последовавших репрессий сотен тысяч ни в чем не повинных людей вызывает естественные опасения относительно истинных намерений современной России.

Та же ситуация складывается с финской войной и советской оккупацией части Польши в соответствии с пактом Молотова–Риббентропа. И здесь вместо объективного признания территориальной агрессии все чаще слышатся знакомые из советских учебников аргументы типа: «Мы попросили финнов отдать Карельский перешеек, потому что Ленинград был слишком близко к границе» и «СССР стремился освободить братьев украинцев и белорусов». В результате наглое требование к суверенной стране отдать часть ее территории и предательское открытие второго восточного фронта против Польши вскоре после нападения на нее союзной в то время Германии выдаются за действия обоснованные и даже заслуживающие одобрения. А перед специально обученными «юристами-международниками» ставится привычная для них задача – найти аргументы для оправдания того, что невозможно оправдать. Стоит ли после этого удивляться, что в Финляндии и Польше настороженно относятся к современной России, видя в НАТО залог собственной безопасности? Так ради чего в России обеляют сталинскую внешнюю политику? Почему не согласиться с очевидным и не откреститься от советского прошлого?

Между прочим, идея захватить Финляндию дорого обошлась Советскому Союзу и всему миру. Неожиданно упорное сопротивление финской армии спасло страну от оккупации и тоталитарного режима (марионеточное «рабоче-крестьянское правительство» «Финляндской демократической республики» во главе с идейным отцом тов. Ю.В. Андропова тов. О. Куусиненом уже было сформировано). А бездарное ведение войны и очевидные слабости советских войск, по мнению многих, послужили важным фактором в принятии Гитлером решения о нападении на СССР.

Отмежевание от советских преступлений создало бы значительно лучшие условия для разговора не только с государствами Прибалтики и Восточной Европы, но и Центральной Азии, где советская власть хотя и способствовала росту образования и промышленности, но также совершала массовые репрессии. Такое признание создало бы более благоприятный климат для осуществления стратегической цели России – создания Евразийского союза.

Более сложная проблема – победа СССР над нацистской Германией и захват Восточной Европы. Современная официальная позиция предает анафеме сравнение Советского Союза и гитлеровской Германии. Действительно, СССР внес решающий вклад в разгром нацизма и спас мир от ужасов расовой теории. Однако победа была предпочтительной вовсе не потому, что сталинский режим был лучше или гуманнее гитлеризма. Просто он представлял для человечества меньшую угрозу, его победа не несла с собой немедленную смерть цивилизации. Это поняли лидеры других государств антигитлеровской коалиции и пошли на союз со Сталиным.

Победа была достигнута ценой огромных жертв и героизма миллионов советских солдат, подвиг этот должны и будут чтить будущие поколения. Но, признавая это, не следует отрицать и того, что государствам Восточной Европы советская победа принесла порабощение, порой даже более тяжелое, чем нацистское. Сегодня отрицание или затушевывание преступлений сталинизма против народов стран Восточной Европы приводит их к отторжению от России, которая упорно выступает в качестве защитницы палачей. Честное признание преступлений сталинизма в Восточной Европе, решительное отмежевание от них новой демократической России привело бы к укреплению взаимного доверия, повысило бы авторитет нашей страны и не толкало бы «новую Европу» к сближению с США, в которых она видит защитника от возможного возрождения российского экспансионизма.

Социальные причины

Конечно, у тяги к советскому прошлому есть не только психологические, но и социальные причины. Они связаны с интересами значительной части правящей элиты. В России в отличие от послевоенной Германии и большинства посткоммунистических государств Восточной Европы советская номенклатура не была отстранена от власти, она лишь взяла на вооружение другие лозунги, да и то на время. Ключевые институты коммунистического режима – КПСС, КГБ, комсомол и т.п. – не были признаны преступными, а только сменили названия. Первый президент Борис Ельцин позднее сожалел о незаконченности российской демократической революции, но, находясь в Кремле, практически ничего не сделал для институционального изменения основ власти. (Возможно, этого не случилось, потому что сам он вышел из номенклатуры.) Не была, по примеру послевоенной Германии, проведена программа четырех «Д»: декоммунизация, демократизация, демилитаризация, демонополизация. Попытки запретить компартию провалились, власть забрала у нее собственность, но оставила возможность прославлять советское прошлое. Ключевые институты тоталитарного режима не объявили преступными, а их лидеры и активные сотрудники сохранили право занимать государственные должности. Демократизация коснулась только выборов, но не создано реальной системы разделения властей. Так удобнее управлять: результаты голосования невозможно оспорить в суде, а парламент по Конституции 1993 г. лишился реальной власти. Вместо демилитаризации произошел крах армии при сохранении ее советской структуры и сущности. Демонополизация свелась к переходу государственных монополий в частные, но тесно связанные с государством руки.

В результате лица, бывшие опорой коммунистического режима, слегка стушевавшись в 1990-е гг., вновь вышли на первый план, да еще и заняли агрессивную позицию. По сути это та же советская элита брежневского времени, освободившаяся от коллективного Суслова: партийно-идеологического контроля, сдерживавшего ее стремление к необузданному обогащению. Чего только стоит известная метафора «крюка» органов безопасности, который якобы вытянул Россию из бездны развала 1990-х годов. Воспрянув от временной встряски, эта часть элиты, сохранив свою советскую корпоративную идеологию, напористо навязывает ее всему обществу. Перекрасившиеся коммунисты внушают, что Сталин – не кровавый убийца, а эффективный менеджер. Представители спецслужб продолжают почитать палача Феликса Дзержинского, рассказывают о «подвигах» международных террористов и убийц типа Павла Судоплатова и Наума Эйтингона, которые еще при советской власти получили вполне заслуженные тюремные сроки. Да и у Лаврентия Берии сегодня находят положительные черты: он, мол, был не только убийцей и сексуальным маньяком, но и талантливым управленцем, организатором советского ядерного проекта.

Среди российских дипломатов стало модно возвеличивать Андрея Громыко, прославившегося исключительно как «мистер нет» и поддерживавшего все начинания руководства, от ввода войск в Венгрию и Чехословакию до Афганистана. В конце карьеры этот «прозорливый дипломат» еще и выдвинул в лидеры будущего виновника развала так лелеемой им империи – Михаила Горбачёва. И «сталинский сокол» Вячеслав Молотов, подписавший пакт с нацистской Германией и заявивший, что «Польша, уродливое порождение Версальского договора, не может существовать вопреки интересам крупнейших европейских держав», тоже имеет своих почитателей.

Не нужен отказ от советского прошлого и бизнес-элите, ведь большая часть ее собственности – советское наследие, а основа бизнеса – не конкуренция на рынке, а монополия, поддерживаемая государственной бюрократией. Отмежевание от советского наследия разрушило бы институциональные и идеологические основы власти постсоветской бюрократии и связанного с ней госкапиталистического бизнеса.

Структурное и идеологическое сходство современной российской власти с авторитарными режимами приводит к вряд ли обоснованной политике защиты интересов диктаторов и экстравагантных фигур по всему миру. Отсюда неуклюжие попытки вести полемику с Западом по принципу «сам дурак». Составление списков лиц, которым запрещен въезд в Россию (хотя они к нам и не собирались). Защита преследуемых зарубежным правосудием российских граждан (в число которых почему-то попадают торговцы оружием и наркотиками). Создание «белых книг» о нарушениях прав человека в США и Европе (но отчего-то не в КНР, Туркменистане или КНДР, где ситуация, видимо, не столь удручающая). Несерьезность этого курса не в том, что на Западе все в порядке (там случается всякое), но его проводит страна, где пытают в полицейских участках, в армии до смерти забивают призывников, а в школы принимают за взятки. Не лучше ли направить мощь разоблачительных усилий на решение собственных проблем?

Один из элементов самозащиты власти – попытка скрыть правду о советской истории. Полное открытие архивов будет означать не только то, что все узнают о преступлениях и агентурной деятельности конкретных лиц, возможно, членов семей нынешних потомственных бюрократов, от государственных до церковных. Главное, развеется миф о благородной деятельности чекистов и партийных бонз на благо России. Поэтому архивы, приоткрывшиеся в 1990-е гг., вновь в значительной мере закрыты, а против историков, пытающихся ввести в научный оборот новые документы о репрессиях, заводятся уголовные дела.

Касается эта ситуация и внешней политики. Например, Россия уже давно признала вину СССР за Катынскую трагедию, но не все документы по ней переданы польской стороне. Причина – могут раскрыться имена убийц. Так что же в этом плохого? Разве страна должна знать только имена героев? Двери архивов МИД России все плотнее закрываются не только для иностранных, но и для отечественных исследователей. В России нет закона о том, чтобы архивы через определенное время (обычно это 20–50 лет) автоматически открывались. Если вы хотите работать с архивными материалами, дозволенные документы сначала должен отобрать специалист. Зачем такая секретность? Говорят, что правда о внешнеполитическом курсе Советского Союза, пусть даже в первой половине ХХ века, может нанести ущерб престижу России. Но каким образом? Только в том случае, если считать новую Россию ответственной за действия СССР.

Будущее

Так возможна ли российская, а не постсоветская внешняя политика? Речь идет отнюдь не о возвращении к положению «младшего брата» Запада козыревского периода. Это время прошло, его ущербность многократно описана. Новая политика должна быть не прозападной и не антизападной, не прокитайской и не антикитайской. России следует сотрудничать с любыми партнерами там, где ей это выгодно, и проявлять жесткость там, где это затрагивает ее коренные интересы (не бюрократической элиты, а страны в целом). Чтобы избежать перенапряжения, интересы нельзя толковать расширительно, к ним должны быть отнесены вопросы суверенитета России и ее союзников (скажем, членов ОДКБ), безопасность границ, процесс интеграции на постсоветском пространстве. Это, конечно, не означает, что у Москвы не может быть интересов за пределами приграничных территорий. По мере роста экономического и других потенциалов сфера жизненных интересов, вероятно, расширится. Но пока для этого нет ни возможностей, ни ресурсов.

Сегодня у России уникальное внешнее окружение. В мире нет стран, которые хотят ее уничтожить или захватить, реальные угрозы безопасности несравнимо ниже, чем в большинство периодов истории. Хватает финансовых средств, что обусловлено крайне благоприятной ситуацией с ценами на энергоносители. В этих условиях не обязательно проводить активную внешнюю политику, свойственную сверхдержаве. Внутренняя модернизация должна сопровождаться модернизацией внешнеполитического курса, повышением его эффективности. Если внутриполитическая модернизация должна привести Россию к ситуации, когда за ее политическую систему, уровень коррупции, темпы экономического роста, благосостояние населения не будет стыдно перед развитым миром, то новую внешнюю политику необходимо направить исключительно на обслуживание этого внутреннего «сосредоточивания», создание для него благоприятных условий. Она должна вести не к растрачиванию сил и средств на мероприятия престижного характера и уколы не уважающих нас иностранцев, но на экономию ресурсов, чтобы использовать их для экономического прорыва. Нужны не дорогостоящие международные форумы, а реальное развитие российского Дальнего Востока. Российскому флоту нечего делать в чужих морях, он должен быть способен охранять наши морские рубежи, и не более того. Незачем соревноваться с США в ядерном оружии, его должно быть достаточно для нанесения ответного удара и сдерживания желающих атаковать нас обычными силами. Между тем только на формирование войск военно-космической обороны в рамках Государственной программы вооружения до 2020 г. выделяется астрономическая сумма – около 4 трлн рублей.

Но в первую очередь России нужно научиться относиться спокойно к событиям в отдаленных регионах. Африка, Латинская Америка, Ближний Восток – все это слишком далеко от непосредственных интересов России, чтобы тратить время и средства. Возможно, когда-то, через несколько десятилетий, Россия, как сегодняшний Китай, пережив экономический бум, начнет расширять сферу своих интересов. Но это будет следствием десятилетий успешного экономического развития и социальной модернизации, а не роста амбиций неэффективной элиты, паразитирующей на природных богатствах.

В настоящее время происходит нечто иное. Там, где мы могли бы сотрудничать с Западом, советское прошлое и интересы бюрократии тянут нас к противостоянию. А там, где можно было бы проявить большую жесткость, интересы той же бюрократии, не желающей идти на серьезный конфликт с Западом, тянут к сдаче позиций под явным давлением.

Приведем несколько примеров. Основным раздражителем в российско-американских отношениях сегодня является проблема размещения в Восточной Европе американских систем противоракетной обороны. Затрагивает ли эта проблема безопасность России настолько, что стоит идти до конца, рискуя серьезными последствиями, отказываясь от предлагаемых Соединенными Штатами схем сотрудничества (пусть и не вполне нас удовлетворяющих)? А главное – стоит ли разворачивать собственную программу новой тяжелой МБР, которая похоронит любую возможность договоренности с США по ПРО, а, возможно, и всю российскую экономику? По мнению большинства серьезных экспертов (Алексей Арбатов, Юрий Соломонов, Виктор Есин, Владимир Дворкин, Павел Золотарёв), серьезной угрозы безопасности России американская программа не представляет. К тому же администрация Барака Обамы пошла на некоторые изменения первоначального плана с учетом пожеланий России. Поэтому здесь надо искать компромисс.

Другим раздражителем в отношениях с Западом является непоследовательность Москвы в отношении арабских революций. Очевидно, что Соединенные Штаты не только не инспирировали эти события, но и проводят реактивную политику. Однако действия Вашингтона прагматичны: если нельзя удержать союзника-диктатора у власти, надо поддержать восставший народ и наладить связи с новым руководством. В отличие от США Россия металась от желания поддержать социально близких до их осуждения под давлением Запада. В результате позиция оказалась невнятной. По Ливии – и не за вмешательство, и не против. Естественно, после неизбежного ухода Каддафи российские позиции там, в том числе и экономические, были утеряны. Сегодня сходная ситуация складывается в Сирии. Очевидно, что Башар Асад рано или поздно будет свергнут. И Россия, ненавидимая новыми властями (какими бы они ни были) и народом страны за поддержку диктатора, потеряет стратегические и экономические преимущества. Между тем более активная поддержка международных усилий и в том и в другом случае могла бы привести к частичному сохранению позиций в обеих странах.

Другой коренной интерес России – безопасность на границах. Она может быть обеспечена, если власти соседних государств будут если и не дружественными, то хотя бы разумными, и уж точно не враждебными. Ни одно крупное государство не потерпит открыто враждебного режима на своих границах. Это не означает, что дружественные режимы необходимо насаждать силой. В современном мире есть множество других инструментов воздействия: дипломатических, экономических, культурных. Но в 2008 г. в Южной Осетии сложилась экстраординарная ситуация, и Москва совершенно обоснованно решилась на военную операцию для защиты своих миротворцев. Однако введя войска в Грузию и разрушив военную машину Михаила Саакашвили, Москва под давлением Запада не стала менять власть в Тбилиси. В результате действия России стали хорошим прецедентом демонстрации решимости по защите коренных интересов. Но эффект был бы много ярче, прояви Москва последовательность и не уступи давлению.

Нарисованная выше картина вряд ли настраивает на оптимизм. Однако изменения возможны и даже неизбежны, это вопрос времени. В период стабильности первого десятилетия нового века выросло поколение людей – успешных, образованных и молодых, которые не считают своей родиной СССР, а Дзержинского и Громыко – своими героями (многие вообще о них не слышали). Они не хотят отвечать за их преступления, платить по долгам большевиков, но мечтают нормально жить, сотрудничать со всем миром, а не грозить ответным ядерным ударом «потенциальному противнику». Именно они уже начинают влиять на внутриполитическую ситуацию. И если внешний курс не будет отвечать их интересам, они найдут способ его изменить и сделать истинно российским, а не постсоветским.

Б.П. Козловский – доктор исторических наук, политолог.

П.В. Лукин – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 июня 2012 > № 735545

В 2011 году самой дорогой страной была признана Дания. Здесь цены почти на 42% выше, чем в среднем по Евросоюзу. Такие выводы содержатся в последнем отчете Евростата.

Как говорится в отчете, другими странами, где также зафиксированы более высокие средние цены на товары и услуги стали: Швеция (второе место), Финляндия (третье место) и Люксембург (четвертое место).

На 10-20% цены выше средних в таких европейских государствах как Ирландия, Бельгия, Франция, Нидерланды, Австрия, Германия, Италия и Великобритания.

По данным Евростата, самые высокие цены на одежду зафиксированы в Швеции, а самые низкие – в Болгарии. Кроме того, в этой скандинавской стране самый дорогой табак и алкоголь.

Странами, где цены оказались ниже среднего стали Кипр, Португалия и Словения (на 10-20% ниже), Эстония, Мальта, Чехия, Латвия, Словакия (на 20-30% ниже), а также Литва, Венгрия, Польша, Румыния (на 30-40% ниже). Болгария признана самой дешевой страной ЕС.

Германия располагает запасами сланцевого газа объемом в триллионы кубометров. Об этом говорится в докладе Федерального института геологических наук и природных ресурсов Германии (BGR), сообщает информагентство Reuters. Сотрудники BGR оценили запасы в широком диапазоне от 6,8 до 22,6 трлн кубометров. Потенциально извлекаемыми из них являются только 0,7-2,3 трлн "кубов", отметили ученые.

Газ из сланцев и других твердых пород добывается с помощью так называемого фрекинга (или гидроразрыва пласта). Эта технология вредит окружающей среде, поскольку предполагает использование ядовитых химикатов. В BGR утверждают, что технология фрекинга не представляет опасности для грунтовых вод, если будут выполняться несколько условий. "С точки зрения геологической науки, возможно использование технологии [фрекинга] без ущерба окружающей среде при соблюдении узаконенных правил, необходимых технических параметров и предварительного исследования каждого участка", - говорится в докладе.

Оценочные мировые технически извлекаемые запасы сланцевого газа составляют 185 трлн кубометров, заявлял в интервью газете "Коммерсантъ" партнер компании "Эрнст энд Янг" Виктор Бородин 4 апреля 2012 года. По его данным, европейские страны обладают почти 10% мировых запасов (18 трлн кубометров), являясь пятым крупнейшим регионом-источником этого ресурса после Китая (19% от мировых запасов), США (13%), Аргентины (12%) и Мексики (10,3%). Поиск месторождений сланцевого газа, по словам Бородина, проводится в Австрии, Великобритании, Венгрии, Германии, Ирландии, Польше и Швеции.

Земля Северный Рейн-Вестфалия (ФРГ) в 2010 году выдала 10 иностранным компаниям лицензии на разведку сланцевого газа, напоминает агентство. Американская ExxonMobil оценила запасы сланцевого газа в Германии в 827 млрд кубометров. Эта компания развернула в СМИ Германии тематическую рекламную кампанию. Некоторые государства относятся к безопасности методов извлечения газа с опаской. Франция и Болгария запретили разведку сланцевого газа с применением технологии фрекинга.

Правительство Республики Сербской в составе Боснии и Герцеговины (БиГ) предоставило во вторник "Южному потоку" статус национального проекта и объявило его реализацию стратегической целью РС, передал телеканал РТРС.

БиГ состоит из двух частей - Федерации Боснии и Герцеговины (мусульмано-хорватской) и Республики Сербской. Это союз двух территориальных образований, имеющих обособленное положение.

"Правительство дает поддержку президенту Республики Сербской Милораду Додику в вопросе заключения меморандума о взаимопонимании между РС и "Газпромом", - заявил министр промышленности и энергетики Желько Ковачевич.

Реализация этого проекта предполагает строительство магистрального газопровода, что позволит осуществить газификацию всех городов и муниципалитетов в РС, добавил Ковачевич.

В сентябре 2010 года Додик и министр энергетики РФ Сергей Шматко подписали совместное заявление о сотрудничестве по проекту "Южный поток". С тех пор власти Республики Сербской неоднократно выражали свою заинтересованность в строительстве этого газопровода.

Правительство РС объявило реализацию проекта "Южный поток" стратегической целью после визита в Россию Милорада Додика, который на прошлой неделе встречался с руководством "Газпрома" в рамках Петербургского международного экономического форума.

Сегодня Додик встречался в городе Баня-Лука с послом РФ в Боснии и Герцеговине Александром Боцан-Харченко и проинформировал его о результатах поездки.

Как сообщается на сайте президента РС, Додик оценил визит в Россию как очень успешный и выразил удовлетворение результатами встреч, проведенных в Санкт-Петербурге.

По оценкам самого Додика, в ходе контактов в рамках экономического форума удалось достичь договоренности с российскими, а также китайскими представителями об инвестициях в энергетический сектор Республики Сербской на сумму в один миллиард евро.

В целях диверсификации маршрутов экспортных поставок природного газа "Газпром" планирует строительство газопровода через акваторию Черного моря в страны Южной и Центральной Европы - проект "Южный поток". Для реализации сухопутной части проекта с Болгарией, Сербией, Венгрией, Грецией, Словенией, Хорватией и Австрией уже подписаны межправительственные соглашения.

Участниками проекта "Южный поток" являются российский "Газпром" - 50%, итальянская ENI - 20%, немецкая Wintershall Holding и французская EDF - по 15%.

После покупки российским Сбербанком банка Volksbank получение ипотеки в Чехии для наших соотечественников упростилось. Теперь граждане России могут ходатайствовать о кредите на жилье, не оформляя ПМЖ. Достаточно будет представить российские справки о доходах.

Не имея чешского гражданства или ПМЖ и при наличии российской справки о доходах и двух форм НДФЛ можно получить ипотечный кредит в Чехии под 3,8% годовых. При этом первоначальный взнос составляет всего 10% от стоимости выбранного объекта.

Сбербанк инвестирует €300 млн в капитал дочернего Volksbank International (VBI) для его роста в этом году, сообщил глава правления VBI Фридхельм Бошерт. По данным на конец прошлого года, капитал VBI составлял €585 млн. Сбербанк закрыл сделку по приобретению VBI за €505 млн 15 февраля. С покупкой VBI Сбербанк получил 295 отделений и более 600 тыс. клиентов.

Дочерние банки VBI входят в топ-10 финансовых учреждений по размеру активов в Боснии и Герцеговине, Словакии, Чехии, Хорватии и в топ-15 финансовых учреждений в Венгрии, Сербии и Словении. Банк присутствует на Украине и имеет банковскую лицензию в Австрии. Сейчас доля VBI составляет около 1,4% в активах восьми стран присутствия. Ранее зампред правления Сбербанка Сергей Горьков указывал, что это мало: «Ниже 3% в активах — это не стратегический игрок на рынке». К 2016 году Сбербанк планировал увеличить долю VBI до 3,8% в активах на территории Центральной и Восточной Европы.

Новый доклад британской аудиторской компании «Ernst & Young» указал на то, что в ближайшие три года Польша станет вторым наиболее привлекательным местом Европы для инвестиций.

Если учитывать иностранный капитал, поступивший в Польшу в 2011 году, то в настоящее время страна находится на восьмом месте.

Управляющий партнер «Ernst & Young» Дулип Алувихаре отметил, что Польша начинает отличаться среди других стран Центральной и Восточной Европы, лучше справляясь с недавними глобальными потрясениями, чем Венгрия или Чехия.

Кроме того, согласно материалам издания «The Warsaw Voice», инвесторов могут также привлечь высококвалифицированные и деятельные работники, бизнес-климат, а также ясные налоговые и правовые системы.

Польша > Приватизация, инвестиции > polishnews.ru, 25 июня 2012 > № 692004

В 2012 году известный экспо-бренд «WorldFood Kazakhstan» отмечает 15-летний юбилей. С 6 по 9 ноября 2012 года в Алматы на ежегодную выставку «WorldFood Kazakhstan» съедутся профессионалы пищевой промышленности со всего Казахстана и ещё более 30 стран. Выставка вновь продемонстрирует новые технологии и достижения в области производства продуктов питания, ингредиентов и упаковочной продукции. Организаторами события является казахстанская выставочная компания Iteca совместно с международными партнерами из Великобритании, России, Германии, Турции, ОАЭ, Китая.

На WorldFood Kazakhstan 2012 будут широко представлены как новинки отечественного производства, так и международные тренды. Следует отметить, что в этом году впервые будут представлены 9 Национальных групп из Венгрии, Германии, Грузии, Нидерландов, Польши, Сербии, Сингапура, Чехии и стран Прибалтики. В юбилейный год на выставке будет открыт новый раздел «Хлебопечение». Традиционно в рамках выставки пройдут различные конкурсы, дегустации, семинары на актуальные темы и круглые столы, что говорит о высоком профессиональном уровне события.

«Уже сейчас можно говорить о том, что 70% планируемой площади на WorldFood Kazakhstan 2012 занято. Судя по активности заполнения мест в 11-м павильоне, скоро продажи в нем будут закрыты. Очень надеемся что тогда мы разместим всех желающих участвовать в другом павильоне», - отмечает Татьяна Шапошникова – руководитель проектов компании Iteca.

«Являясь известнейшей деловой площадкой для обсуждения вопросов и перспектив пищевой индустрии, выставка предоставляет отличные возможности для поиска новых партнеров и способствует укреплению сотрудничества между странами. Польские компании, участвующие в выставке, готовы предложить своим казахстанским коллегам новинки в области качественных и сертифицированных в соответствии с самыми строгими международными требованиями товары, услуги и технологии для пищевой промышленности, а также рассмотреть взаимовыгодные варианты сотрудничества», - отмечает Анджей Стэфаньский – советник посольства, начальник отдела содействия торговле и инвестициям посольства Польши.

Данный ежегодный форум является крупнейшим в странах Центральной Азии и славится интересными мероприятиями. В этом году традиционно на выставке состоится профессиональная дегустация продуктов питания и напитков «Лучший Продукт WorldFood Kazakhstan 2012», семинары, открытые мастер-классы, круглые столы на актуальные темы отрасли.

Параллельно с выставкой «Пищевая Промышленность» в соседнем павильоне пройдет 7-я Центрально-Азиатская Международная выставка AgroWorld Kazakhstan 2012 по теме «Сельское Хозяйство». В рамках выставки состоится Ежегодная Международная конференция AGRICA, которая традиционно поднимет актуальные вопросы в отрасли Животноводства, Птицеводства и Ветеринарии. Со-организатором сессии «Птицеводство в Центральной Азии» является Союз Птицеводов Республики Казахстан. Все подробности на сайте: www.agroworld.kz

ВНИМАНИЕ! Посетители, прошедшие регистрацию на весенней выставке HOREX 2012, при сохранности бейджа со штрих-кодом, могут получить возможность бесплатного посещения и выставки WorldFood Kazakhstan 2012 – «Пищевая Индустрия», а также участия в круглых столах, семинарах и презентациях данного экспо-события. В случае утери бейджа, рекомендуем пройти регистрацию на сайте организаторов как «ранее зарегистрирован» для распечатки E-Ticket WorldFood Kazakhstan 2012. Напомним, что событие пройдёт в Алматы в павильонах КЦДС «Атакент» с 6 по 9 ноября. Подробнее на сайте www.worldfood.kz.

Автобусы с гибридными силовыми установками шаг за шагом завоевывают европейские города. Начиная с 2006 года, польский производитель автобусов Solaris Bus & Coach и Allison Transmission поставляют на рынок автобусы с более низким уровнем выбросов. Сегодня пять городских гибридных автобусов Solaris Urbino 18 Hybrid. перевозят пассажиров по столице Норвегии - Осло. Сочлененные автобусы Solaris оборудованы гибридной трансмиссией с разделением мощности Allison H 50 EP, в которую входят два 75 кВт электродвигателя. Современная усовершенствованная электронная система управления комбинирует мощность 181-киловаттного двигателя внутреннего сгорания стандарта EEV и энергию, рекуперируемую во время торможения транспортного средства, что позволяет получить оптимальный режим работы двигателя и снизить потребление топлива."Высокая эффективность и надежность гибридной системы Allison стали основой нашего выбора - говорит Терье Бьёрндален, управляющий директор Solaris Норвегия. - Гибридными системами H 50 EP оснащены свыше 5000 автобусов, работающих по всему миру. Мы знаем, что эксплуатационные характеристики системы, также как и сервисная поддержка, оказываемая Diesel Power, дистрибьютором Allison в Норвегии, превосходны".

Экологические и экономические преимущества

Автобусы, оборудованные гибридными установками, имеют ряд неоспоримых преимуществ. Гибридные системы поддерживают наиболее экономичный и наиболее "'экологичный" режим работы. По данным Solaris, выбросы гибридных автобусов содержат на 25% меньше CO2, на 32% меньше гидридов, на 56% меньше угарного газа и на 78% меньше выбросов взвешенных частиц по сравнению с обычными дизельными автобусами. Также для гибридных автобусов существенно ниже эксплуатационные расходы. "В зависимости от маршрута и навыков водителя, потребление топлива снижается примерно на 22-24%. Обеспечивается оптимальный режим работы дизельного двигателя, что приводит к его меньшему износу. Электрические двигатели работают как дополнительная тормозная система, что также сокращает износ тормозов и повышает безопасность", - отмечает Терье Бьёрндален.

О компании Allison Transmission

Allison Transmission - крупнейший мировой производитель автоматических коробок передач для среднетоннажного и тяжелого коммерческого транспорта, в том числе военной техники, задействованной на территории США, и гибридных силовых установок для междугородных автобусов. Сферы применения трансмиссий Allison: шоссейные грузовики (мусороуборочная, строительная, пожарная и аварийно-спасательная техника, а также транспортировка товаров), автобусы (главным образом школьные и междугородные автобусы), жилые автофургоны, внедорожная техника и оборудование (главным образом энергетическая и горнодобывающая отрасли), а также военная техника (как на колесном, так и на гусеничном ходу). Основанная в 1915 году, со штаб-квартирой в Индианаполисе, Индиана, США, компания насчитывает около 2800 сотрудников. Производственные площадки и Центры индивидуальной адаптации продукции Allison расположены в Китае, Нидерландах, Бразилии, Индии и Венгрии. Allison сотрудничает с более 1500 независимых дистрибьюторов и дилеров, работая с клиентами в Северной Америке, Европе, Азии, Австралии, Южной Америке и Африке. Более подробную информацию о компании Вы можете получить на сайте www.allisontransmission.com

###

В настоящем пресс-релизе могут содержаться заявления о перспективах развития компании. Все заявления, приведенные в настоящем пресс-релизе и не содержащие исторических фактов, считаются заявлениями, относящимися к будущему. В некоторых случаях их можно определить по словам "сможет", "будет", "ожидает(ся)", "планирует(ся)", "предвидит(ся)", "предполагает(ся)", "оценивает(ся)", "предсказывает", "намеревается", "прогнозирует", "продолжает", и их отрицательным формам. Заявления о перспективах развития компании сопряжены с рядом рисков и неопределенностей, поэтому данные заявления не являются гарантией будущего исполнения.

Факторами, которые могут повлиять на фактический результат, существенно отличающийся от ожидаемого на основании заявлений о перспективах развития компании, являются (но не ограничиваются этим списком): риски, связанные с нашей большой задолженностью; потеря заказчиков или объединение значимых заказчиков в группы, существенная задолженность со стороны нашей компании, что может оказать неблагоприятное влияние на наше финансовое положение, ограничить наши возможности в принятии действий, а также повлиять на выполнение обязательств перед нашими клиентами; отрицательное влияние, вызванное действиями конкурентов; приостановка производства модели ТС, поставщиком компонентов которой является наша компания; обнаружение дефектов нашей продукции, влияющих на время выпуска новой модели, привести к отзыву продукции и/или росту затрат на гарантийное обслуживание, снижению объема продаж в будущем; увеличение стоимости или срыв поставок сырья; увеличение стоимости сырой нефти и первичной энергии, а также изменения в общей экономической ситуации; нестабильность и спад в мировой экономике; невозможность увеличить применение автоматических трансмиссий на рынках вне Северной Америки. Несмотря на то, что наши ожидания, отраженные в заявлениях о перспективах развития компании, подкрепляются обоснованными утверждениями, мы не можем гарантировать, что они оправдаются или не будет каких-либо отклонений. Вся информация имеет силу только в момент выпуска пресс-релиза. Компания не несет ответственности за приведение заявлений о перспективах развития компании в соответствие с фактическими результатами или изменившимся ожиданиям.

Нация и национализм в Восточной Европе: опыт и перспективы

Алексей Миллер, Модест Колеров

Беседа Модеста Колерова и Алексея Миллера в редакции журнала «Отечественные записки» 7 декабря 2011 г.

Модест Колеров: Вопрос не в том, существует ли народ. Любой исследователь понимает, что не следует опровергать миф о народе, миф о нации, как убедительно делал это Эрнст Геллнер, на что у него были свои причины как у еврея, пережившего Холокост… Миф о народе — это такая же жизненная сила, как вода, ветер, воздух… Вопрос вот в чем: что, по опыту ваших исследований, в ХIХ веке, веке рождения национализма, делало нацию нацией и перестало делать? Работало, а сейчас не работает?

Алексей Миллер: Скорее не «работает», но — «оказывает влияние». В последнее время меня занимают исследования истории понятий, помогая мне разобраться, что «работало — работает», и как.

МК: В споре с польским культурным империализмом, который, безусловно, доминировал тогда на западе Российской империи, несмотря на политическое поражение польскости, так и не переваренной Российской империей, «профессиональные русские» конкурируют с поляками как проводниками французской «нации» или как с альтернативной имперской этничностью?

АМ: Это довольно сложно… Нужно посмотреть по периодам. Первое, очень явственное столкновение, которое произвело сильное впечатление, собственно, на Николая I, — когда его детронизируют в сейме в 1831 году от имени польской нации. Он не начинал войну, пока оставалась надежда договориться. Он выставлял жесткие условия, но войска не двигал. Войска двигаются после того как происходит эта детронизация. Понятно, что для Николая это травма, ведь он действительно верит, что он «помазанник Божий». Вот он понял, что может сделать нация, зачем она нужна — для того чтобы проголосовать Царя Не-царем. Ему это, конечно, очень не понравилось…

В 1860-е годы статс-секретарь по делам Царства Польского Николай Милютин пытается поработать с понятием польской нации — строится концепция, согласно которой бунтует шляхта, что отчасти справедливо. Реакцией на этот бунт становится аграрная реформа 1864 года, условия которой для польских крестьян были заметно лучше, чем для великорусов в 1861-м. И попытка развести, не дать шляхте национализировать крестьян в своем духе. Идея состояла не в том, чтобы сделать польских крестьян непольскими, а в том, чтобы сделать из них другую польскую нацию, которая не будет любить панов — они их по-своему и так не любили… Становится существенным элементом церковь, ксендзы, потому что она для крестьян очень важна, но она — связующее звено с панами. Как их «вырубить» — совершенно непонятно; на этом спотыкаются.

МК:И спотыкаются вплоть до 1905 года…

АМ: Не до 1905-го, а до 1980 года! Проект послевоенной польской социалистической нации — во многом то же самое: т.е. это хорошие люди — польские рабочие, крестьяне, не любящие буржуазию и панство, белого поляка. Ведь не каждый поляк белый, а только тот, у которого руки нежные, белые. Конечно, у поляков многому учатся в этом смысле, они — раздражитель, который заставляет об этом думать…

МК: Вообще это ведь мощнейший фермент нациостроительства русских?!

АМ: Во многом. Но здесь как раз нам следует вспомнить о малороссах и белорусах. Поражение первого восстания поляков в 1830–1831-м было важным уроком. Один из вождей восстания, сделавший много для его радикализации, Мауриций Мохнацкий, в самые последние недели возмущения пишет статью с очень характерным названием «Почему не восстают массы». У польских патриотов возникает вопрос: почему крестьяне нас не поддержали? Это касается и польских крестьян, и малороссийских, и белорусских, и литовских. Они понимают, что проигрывают. Ведь до 1830 года все это пространство отдано в культурную собственность полякам. Способ сохранения стабильности империи известен с древности — прежде всего нас интересуют элиты на месте: если они лояльны — работайте. Вот немецкие бароны, вот польская шляхта… Но оказалось, что польская шляхта не может работать как немецкие бароны, потому что их просто слишком много.

МК: И к тому же она начала вести экспансию на незадолго до того отрезанные свои территории, вплоть до Киева… Поскольку там был слаб русский элемент, он проигрывал.

АМ: Слаб, поскольку нет в повестке дня понятия борьбы?

МК: Не столько слаб, но не отмобилизован?

АМ: Нет, нет… Вот нам говорят: у империи нет денег и нет кадров, чтобы развернуть на западных окраинах русскую систему образования… Поэтому создается польская система образования. Вроде как логичное рассуждение. Но что происходит после первого польского восстания 1830–1831 года? Все высшие польские учебные заведения закрыли. Раз — и все. Все финансовые фонды, которые были аккумулированы для их функционирования, забрали и перекинули на русские учреждения. Вызвали польских профессоров — объявили два года переходного периода: через два года кто не читает по-русски — будут уволены! Виленский университет – закрываем. Киевский — открываем. Он же был открыт для поляков. Но по-русски будете учиться, и поляки будут вас по-русски учить. Дальше. Поляки перестраивают свою концепцию собственной «Атлантиды» — у них же представление о Речи Посполитой двух народов — даже в имени, названии страны — имеется в виду княжество (литовское) и королевство (польское). Вдруг появляется концепция Речи Посполитой трех народов — в этой концепции появляется Русь, и Русь — это, конечно, не «москали».

МК: Это западная Русь, часть исторической Литвы?

АМ: Не только. Это часть Литвы, но прежде всего это та часть Великого княжества литовского, которая отошла к Короне после унии. То, что сегодня — Украина западная, правый берег Днепра. Признается ее культурная инаковость — это признание в меру необходимости. Когда польские повстанцы распространяют листовки, обращенные к малорусским крестьянам, — они их пишут кириллицей, а когда к белорусским, которые менее отмобилизованы, — униатам, католикам, — то они им пишут на латинице.

МК: А на каком языке?

АМ: Могут на местном наречии. И если мы посмотрим на все первые белорусские издания — их готовила полонизированная шляхта: поляки, но с белорусскими корнями. Книжки издают латиницей. Первая реакция Петербурга в 1859-м — запретить латиницу в применении к русскому языку, включая белорусское и малорусское наречие. Но латиница эта насаждается в Галиции в отношении русинского языка. Именно в споре с поляками и выковывается уваровско-устряловская концепция триединой русской нации.

МК: Насколько эффективно эта уваровщина конкурировала с польскими интересами?

АМ: Машина была отмобилизована... Если мы говорим о высшем, элитном образовании, хотя не только высшем — в Киеве, например, параллельно с университетом был создан Институт благородных девиц, который тоже был в значительной мере предназначен для поляков. Там ксендза одно время держали…. Но все равно — это было уже русское заведение.

Успехи — умеренны. Поскольку машина не была отмобилизована в другом смысле: начальное образование фактически не развивалось, даже после отмены крепостного права. Ведь первый царь, который начал систематически увеличивать бюджетные расходы на образование, — это Николай II.

МК: Значит, без системного решения — построения начальной школы — не делается нация или даже народность? Имперское русофильство в борьбе со шляхетской и дворянско-французской «нацией» проигрывает, потому что не строит школ?

АМ: Во многом. Проблема была осознана, о чем свидетельствуют многие записки царю и пр. Но нет осознания того, что это столь важно.

МК: Может быть, это национальный русский код — такое пассивное отношение к начальной национальной школе, несмотря на весь пафос земства?

АМ: Земство-то работало, но не справлялось, а в Западной Украине его не было.

МК: В том-то и дело — земский пафос фрагментарен для общеимперского пространства. Понимая, что земские школа, статистика, медицина — это ресурс, государство ограничивало сферу деятельности земств.

АМ: Потому что был не решен основной вопрос — парламентского представительства. И это — не для всего имперского пространства. Еще в эпоху Уварова, Устрялова возникает представление (а со второй половины ХIХ века есть четкое осознание), что пространство империи делится на несколько категорий. Первая — ядро великорусских губерний, территорий — совсем «своих». Вторая категория — территории тоже русские, но «больные», попорченные, их нужно реабилитировать и завоевать в культурном смысле — это западные земли. А третья — территории, которые должны быть освоены как русские, эдакие колонии, которые нужно присвоить, сделать частью национальной территории, сменить дискурс — например, Сибирь. Есть территории совсем нерусские — Финляндия, Прибалтийские губернии, Царство Польское, Туркестан, Закавказье… Первый, кто выковал лозунг единой-и-неделимой России, — Михаил Юзефович — он же думал не об империи, а о единой и неделимой русской нации. Он был малоросс, сидел в Киеве и всю жизнь боролся с украинофилами. Юзефович эту формулу записывает на постаменте памятника Богдану Хмельницкому, который его стараниями открыли в Киеве в 1888 г. Это уже потом, у Деникина: единая и неделимая Россия — вся империя. И у Петра Струве можно найти массу всяких рассуждений о том, что есть русская Россия, есть нерусская Россия, а есть какие-то территории в промежуточном состоянии, и не то чтобы никогда ничего не изменится, но это отдается на откуп времени — там потихонечку все будут осваивать русский язык… Дело в том, что для империи это абсолютно нормально, если у человека несколько языков.

МК: Так-то так. Но вы знаете, например, с какими скандалами, с какой кровью славянофильской осознавалась проблема остзейского культурного изоляционизма внутри империи. Только в 1891 году немецкий Дерптский университет перевели на русский язык.

АМ: Тут не торопились, потому что есть лояльная элита, и зачем ее обижать? Если б они восстали, то перевели бы раньше. Немецкость правящего класса остзейских губерний остро осознается как проблема после объединения Германии. До этого немцы — это очень симпатичные люди, у них масса раздробленных государств, геополитически они не представляли никакой проблемы, а теперь они — потенциальная угроза. Ведь империя нередко поощряет локальные национализмы, пока они слабы и не являются вызовом русскому национализму…

МК: Но если бы империя не рухнула в 1917-м — так бы и было. Они не ставили перед собой сепаратистских задач.

АМ: До поры никто не ставил. И поэтому в 1865 году в той же Литве была попытка перевести литовский язык на кириллицу. Запрет издания литовских книг латиницей существовал до 1904 года! Более того, среди литовцев оказались люди, которым эта идея изначально показалась симпатичной — они отделялись от поляков таким образом.

МК: Они решали проблемы отделения от поляков, конкуренции и получали бесплатные белорусские земли в свое доминирование…

АМ: О белорусских землях они, пожалуй, не думали в тот момент. Но власти совершили ряд ошибок с точки зрения создания системы письма кириллицей для литовского языка: они вместо фонетической стали настаивать на этимологической, чтобы приблизить к русскому. Те, кто считал, что крестьян нужно учить по-литовски, понимали, что гораздо проще их учить фонетическому письму. К тому же, еще не добившись принятия литовским обществом кириллицы как алфавита для своего языка, они тут же начали русификацию — толкали к переводу на русский язык. И к 1868 году уже существовала консолидированная позиция литовских образованных людей — нет, упремся, но не сдадимся, будет латинский алфавит. И литовцы Пруссии организовали типографии и стали книги возить.

Принципиально иная ситуация с украинским языком. Его запрещают, не повсеместно, но для школ и т.д., а литовский язык не запрещают, его хотят оторвать от польского влияния, создать как можно больше дистанции. И применительно к латышскому языку было сделано то же самое, но не на всей территории, где жили латыши, а только там, где прежде была Речь Посполитая, — Латгалия, где латыши — католики. И тоже как мера отрыва от поляков. Не от немцев, так как от немцев отделяла религия. Немцы — протестанты.

То есть одно дело — русификация в том смысле, что малороссы и белорусы должны учиться грамоте на русском языке. А другое — пожалуйста, литовский, но на кириллице. В первом случае это русификация в смысле ассимиляции, во втором — аккультурация.

МК: А вы учитываете тот фактор, что доля литовского городского населения — доля ничтожнейшая, Вильно вообще исторически не литовский город. А если считать малороссов частью единого русского народа, то в городах западных губерний русских более чем достаточно для сельско-городского континуума.

АМ: Город в Малороссии — это такой тигль, потому что большинство городского населения, до 80 процентов людей, которые являются носителями русского языка, — выходцы из соседних губерний, их не из Великороссии завезли. Можно говорить о малорусской идентичности как о двух пластах. Есть один — рыхлая, аморфная малорусская идентичность, где есть элементы старого мифа о казацкой вольности, немножко гетманщины. Крестьяне ощущают, что они — хохлы, а не кацапы, и язык у них другой. Но когда гоголевский Вакула приезжает в Питер на черте, встречается с запорожцами, и они к нему обращаются на русском языке, он им тоже по-русски отвечает: мол, мы тоже не лыком шиты, не лаптем борщ хлебаем — можем и по-русски.

Дальше формируется направление, группа людей — украинцев… Что такое украинцы? Это прежде всего отказ от идеи триединства. Малоросс может быть частью русской нации, а украинец — у него своя нация. Собственно, русский национализм борется с украинством, а в Украине — это борьба малороссов с украинцами.

МК: Это борьба под знаменем Малой Руси…

АМ: Это не борьба под знаменем Малой Руси, но борьба под знаменем единства Руси.

МК: Малая Русь как изначальная часть этого единства…

АМ: Да, но люди эти, малороссы, по своему культурному багажу — то же, что и украинцы. И язык они знают не хуже. Как их маркировать?

МК: Идеологическая маркировка при абсолютной идентичности культурного кода.

АМ: Нет, не абсолютная: для тебя Пушкин — либо чужой поэт, либо свой. Ты не стесняешься на него ссылаться, ты его цитируешь…

МК: Если изучить аллюзивные ряды, то они все пронизаны русскими ходами…

АМ: Нет. Если посмотреть дневники активистов украинского движения начала ХХ века, то очевидно, насколько мощно отторжение русскости. Но так или иначе, когда люди ХIХ века говорят о «русскости», думают об этой проблематике, они почти всегда скажут — великорус, малорус. «Русский» будет для них обозначать общность…

МК: Суперэтнос…

АМ: …Но они об этом не очень глубоко думали. Отсюда рефрен, например, в дневниках Владимира Вернадского – когда он, сотрудничающий со Скоропадским в Киеве, устраивает Украинскую академию наук… Так вот, рефрен таков: нужно написать статью о соотношении понятий «русский», «великорусский», «украинский», потому что это недодумано.

МК: Но в Украинской академии наук идет форсированное установление «украинскости» на всех этажах и по всем отраслям гуманитарных наук, в том числе украинской филологии. Значит, для себя он этот вопрос решил.

АМ: Ничего подобного! На самом деле у него есть конкурент — Михаил Грушевский. Надо отдать должное Скоропадскому — он выбирает Вернадского. В чем отличие его концепции от концепции Грушевского? Грушевский хочет все русские научные и культурные заведения украинизировать, а концепция Вернадского — построить рядом второе здание, второй домик; русское не трогаем, а рядом создаем украинское. И в дневниках Вернадский говорит: если мы им этого не сделаем, имеются в виду русские, — им это поляки сделают. Это первая его мотивация. Вторая — надежда на то, что Скоропадскому удастся отбить Украину, что большевиков там не будет, и тогда она может стать пространством выживания русской культуры. Белый офицер может служить у Скоропадского, а у Петлюры — нет.

МК: Я у Вернадского читал, что лексическое насыщение языка полонизмами на тот момент — достраивание языка — вызывает украинскую же неприязнь.

АМ: На самом деле это проблема даже внутри украинской среды — украинцы, такие боевые и очень киевские, они же очень не любили галицкий украинский язык. Вплоть до того, что был такой известный украинский активист Сергей Ефремов — он приходил в книжную украинскую лавку и… если находил книжку, написанную галицким языком, бросал ее на пол и топтал ногами…. Этот пласт очень интересен и малоизучен.

Если мы посмотрим на историю черносотенцев, черносотенства в России… и вообще на влияние русского национализма, то окажется, что такой русской Вандеей, опорой черносотенства, была Украина, и прежде всего Волынь…

МК: И Бессарабия….

АМ: И Бессарабия — и именно эти территории посылают в Думу самых ядреных русских националистов. На Волыни у Союза русского народа 200 тысяч членов! И это та территория, которая потом станет территорией, где зародилась Украинская повстанческая армия (УПА). На самом деле это показывает: межвоенный период стал решающим в определении идентичности. Но здесь мы имеем дело с еще одной очень важной темой: именно начало ХХ века стало тем временем, когда крестьяне постепенно начинают вовлекаться в политическую жизнь.

МК: Это очень важно! Западная, галицийская, ойкумена украинской идентичности в межвоенный период — ведь это та самая Волынь, где до 1917 года были сильны черносотенцы, русские националисты, издавшие в начале ХХ века только в Почаевской Лавре 6 миллионов экземпляров своей литературы. Куда все это делось на момент создания УПА?

АМ: Надо понимать, что Малороссия до войны 1914 года радикально отличается от Украины в 1918 году. Эти четыре года очень много значат. Тема оккупации очень важна. Что делают русские патриоты, когда немцы оккупируют территории, — отступают с войсками…

МК: Что делают оккупационные власти? Истребляют русскую интеллигенцию вообще…

АМ: Русскую интеллигенцию оккупационные власти не истребляли.

МК: Секундочку, а Талергоф?

АМ: Конечно, Талергоф и Терезин — это концентрационные лагеря, куда загоняют русофильских людей в Галиции, но на самом деле русскую националистическую интеллигенцию в Украине уничтожили большевики.

Большевики создали новый имперский проект, который отрицал стержень предыдущего проекта. В переписных листах 1926 года уже нет категории «малоросс», а только «украинец». Ликвидация неграмотности была проведена на украинском языке, при том что город русский, русскоязычный, и, конечно, легче было на русском провести. Но это был идеологический выбор. И, во-вторых, надо было укореняться. Первый враг советской власти на Украине — русский национализм. Его носители — классово чуждые, дворяне, образованное городское население — ровно те, кого надо гнать в эмиграцию, истреблять... Активисты сначала ушли с русскими войсками, во время Первой мировой войны. Потом тех, которые вернулись, добили в Киеве большевики. Лидер киевского клуба русских националистов Анатолий Савенко кончает жизнь на нелегальном положении, дворником работая в Крыму.

Русских националистов убрали. Крестьянам, которые, вступали в Союз русского народа и которым в лозунге «Бей жидов — спасай Россию!» больше всего нравилась первая часть, в своей идентичности были не тверды.

МК: А почаевские отмобилизованные кадры так и вошли в украинство…

АМ: Не совсем. С ними надо было поработать. Что такое Волынь? Это та территория, которая досталась полякам после войны. И там же оседает контингент активистов петлюровского движения.

МК: Поляки интернировали петлюровцев.

АМ: Но потом-то они их выпустили. А петлюровцы — это в значительной части те люди, которые попали в немецкие лагеря для украинских военнопленных.

МК: С которыми немцы поработали.

АМ: Не немцы поработали, а Союз освобождения Украины. Немцы взяли украинских активистов, запустили в эти лагеря, они кормили людей лучше, и они их отмобилизовывали как украинцев.

МК: Получается, что гражданское толкование нации отпадает, как только речь заходит о непосредственном прикладном строительстве нации, и выплывает личное.

АМ: В истории украинского строительства нации о гражданских правах вообще речь не идет.

МК: «Первые враги — жиды, москали, поляки».

АМ: Нет, ничего подобного. Возьмем Волынь как лабораторию. Когда происходит попытка строительства русской нации, в том числе на Волыни, кто работает с этими крестьянами? Почаев, Союз русского народа, они нам могут нравиться или не нравиться, но они вовлекают в гражданскую активность, в политику. Во время войны почему русский крестьянин сильно национализируется? Потому что ему стало интересно. Земства в 1912–1913 годах где-нибудь в русской глубинке постоянно жалуются, что мы им библиотеку сделали, а они не ходят. А в 1915 году жалоба другая: к нам народ повалил газеты читать, а вы у нас библиотечных работников на фронт мобилизуете. Потому что новости с фронта стали интересны. А прежде чего ради было читать?

Теперь смотрим дальше. Что произошло на той же Волыни в межвоенный период? Русских активистов либо побили, либо прогнали, либо прижали. Почаев существует, но зажатый. Что началось? Сначала просто украинцев или вообще крестьян местных (они, может быть, еще не поняли, что они украинцы) — душат как нацменьшинства. Потом вроде происходят послабления какие-то, с ними пытаются договариваться — но одновременно начинают процесс польской колонизации Волыни. Значит, люди мобилизуются против. Как Кравчук говорил, «УПА зародилася на Волыни». Что это такое? У людей вызовы — земля, политическое участие, школы, права, потому что польская школа… И они борются. И что такое Бандера? Чем он занимается и кого прежде всего мочит в межвоенный период?

МК: Сельских учителей.

АМ: Отчасти.

МК: И вертикаль МВД.

АМ: Кого он больше всего убил, поляков? Нет. Украинцев.

МК: Недостаточно «свидомых», национально сознательных.

АМ: Нет, как раз тех, очень даже «свидомых», украинцев он убил, которые стремятся с поляками договариваться. Потому что входной билет для разговора с поляками — это признание этой территории неотъемлемой частью Польши. Вот ты это признал — дальше можешь договариваться о разных концессиях и равных правах для твоего меньшинства здесь. А у Бандеры позиция другая: это не Польша, и потом он будет это доказывать в 1943 году, когда станет резать поляков на Волыни. На что похоже отчасти? Скажем, входной билет для русскоязычных политиков в современной Латвии и Эстонии — это признание факта оккупации. Мы можем себе представить, что какой-нибудь русский экстремист убил бы Нила Ушакова за это признание. Вот этим и занимался Бандера. И когда идет эскалация этой напряженности, а потом начинается большая война, там уже начинают действовать другие механизмы. Там тоже гражданское участие. В каком виде? Пойдешь в партизанский отряд. А если не пойдешь, то мы тебя сейчас шлепнем. Это в некотором смысле тоже социализация. Она не такая, как мы привыкли себе воображать, но это социализация.

МК: Да, и если ты не сам идешь в отряд, то ты просто работаешь на него, снабжаешь его, что на самом деле опаснее.

АМ: Все опасно, но выхода нет. Опять же, неверно думать, что это новшество XX века! Представим себе какой-нибудь 1835 год. Живет нормальный польский помещик, на Кресах, в Литве, например. Живет себе и живет, готовится дочерей замуж выдать, собирает деньги на обучение сыновей. Тук-тук. Постучался эмиссар эмиграционного правительства в дверочку. Вот в этот момент он еще ничего не сделал, а его прежняя жизнь уже кончилась. И ему, может быть, и без разницы, Польша, не Польша. Но тут у него есть три варианта. Сдать жандармам. Твои девки уже замуж не выйдут — за соседей. И тебя уже никогда не позовут в гости. Помочь. Если они узнают, то у тебя конфискуют имение, и твои девки опять замуж не выйдут. Третье — сказать: «Я тебя очень уважаю, но уйди отсюда». Он пойдет к следующему и расскажет, и опять твои девки замуж не выйдут. И вот ты уже часть польского национального движения. Ты еще за секунду до этого не знал, что ты часть польского национального движения. То же самое с этими крестьянами.

МК: В связи с этим у меня вопрос. Несмотря на всю эту этническую и национальную мобилизацию, как показал покойный В.М. Кабузан в одном из своих последних исследований по демографическому и этнографическому развитию западных губерний империи, порядка 40% в зоне контакта литовцев и поляков не имели этничности. Они были просто «тутейшими», литовцами с польским языком, и наоборот. И здесь спор между нынешними литовцами и поляками идет вот о чем. Литовцы говорят: «Ваши поляки, которые борются за свои права в Виленском крае, — это литовцы, которых вы полонизировали», — говорят литовцы, — в межвоенный период. На это им поляки отвечают: «Мы их, этих поляков, не полонизировали, а вернули к исходному состоянию до середины XIX века, когда вы, литовцы, с помощью русских их деполонизировали».

АМ: Они с этничностью, если иметь в виду набор каких-то культурных качеств. Они без национальной идентичности. И таких людей до сих пор легко встретить в Восточной Польше. Я их видел, я с ними разговаривал. И их упорное нежелание приписать себя, предположим, к украинцам или к белорусам, отчасти связано еще и с тем, что они или их родители пережили в 1948 году, когда украинцев и белорусов в рамках акции «Висла» переселяли в западные части Польши. Но эти рассуждения о том, кто они на самом деле — поляки или не поляки, — это же и часть дискурса русского национализма XIX века: эти люди полонизированы, их надо как бы вернуть. То есть это опять как бы идея крови, а не культуры. Я тебе говорю, что я поляк, а ты мне говоришь: нет, ты не поляк, а ты полонизированный, имея в виду, что дед им еще не был. Это в очень большой степени радикализовалось в последнее десятилетие XIX и в первой половине XX века (но не в Советском Союзе), когда было усвоено расовое детерминистское мышление. Это был научный стандарт. Никто не стеснялся в этом признаться. Еще в 1935 году американские антропологи жаловались в правительство, что оно ведет абсолютно некультурную политику: «Посмотрите, какой просвещенный Гитлер, как он слушает своих антропологов». То есть идея нации или народа как организма, в котором примесь чужой крови портит качество, становится доминирующей где-то с 1870-х–1980-х годов.

МК: И это связано с тем, что встает заря национализма, которая по своим результатам является могильщиком надэтничных империй.

АМ: Нет, могильщиком империй является не национализм.

МК: А что? Мы сейчас говорим не о философии, а о практике.

АМ: Мы говорим именно о практике. Потому что если ты возьмешь, скажем, 1913 год. Сколько этого украинского движения? А уже в 1914 году — все совсем иначе. А почему? Несколько причин.

Во-первых, потому, что когда начинается большая мировая война, у людей разыгрывается воображение. Ты можешь быть самый что ни на есть лютый украинец, но ты понимаешь, что сколько ты ни прыгай, ситуация не изменится в ближайшее время. Ты только пытаешься, как вот Янковский в «Ностальгии» у Тарковского, лампаду пронести по длинному пути. Вот мы не выиграем, но мы передадим эстафету поколениям. А тут возникает ситуация, в которой можно играть на выигрыш. Это первое. Второе, когда мы говорим об этих немецких лагерях для украинских военнопленных. Что это такое? Это империя закачивает свои материальные ресурсы. Российская империя занималась тем же самым — пропагандой среди военных чехов, словаков и т.д., то есть славян. А дальше приходит оккупационная немецкая власть… Почему многие люди ждали немцев в 1941-м? Потому что они помнили, как немцы пришли в 1915-м. Они же были культурные люди. Они первый и единственный раз за всю историю отмыли киевский вокзал. Они никого не убивали, и они объявили в некотором смысле вне закона русский язык — они сказали, что администрация теперь будет функционировать на украинском, белорусском и литовском.

Они, конечно, не изменили совсем ситуацию. Но какой-то интеллигент, который пестовал свою украинскую мову и, в общем, понимал, что никакого ему от этого прибытка не будет, неожиданно понял: возможна ситуация, в которой это мой главный культурный капитал. Это же революция в умах. Ну а дальше началась Украинская республика эфемерная и т.д.

Дело вот в чем. Это очень важный момент. Мы можем сказать, что критическое мышление о нации первым в некотором смысле демонстрирует Карамзин в «Письмах русского путешественника». У него там есть такой эпизод, он описывает, как какой-то человек во Франции пытается откуда-то куда-то перебраться, его ловят крестьяне и говорят: «Не дворянин ли ты случайно?». Он отвечает: «Да нет, вы чего». — «Ну раз так, кричи: Vive la Nation!». Он кричит: «Vive la Nation!» Они говорят: «Молодец, ну иди. Нет, погоди, объясни, что такое нация?» Это, наверное, анекдот, но понятно, что от имени нации действует какая-то группа, а 90% являются зрителями в этом театре истории. То есть у него проблематизируется концепция нации, а это еще 1791–1792 годы.

А вот в 1863 году об этом начинает писать Салтыков-Щедрин со свойственной ему саркастической остротой. И он анализирует какой-то текст каких-то патриотических студентов, которые написали, что мы с народом, с царем, против поляков. И он говорит язвительно: молодцы, и язык такой, немножко неграмотный, но зато отражающий эмоцию. Непонятно, что делать с этим духом нации. Потому что разные писатели по-разному его понимают: Катков так, Чичерин — эдак, а вот Краевский говорит, что вообще никакого духа нации не надо, а делай что велено. И, судя по всему, подавляющее большинство народа разделяет эту позицию. То есть Щедрин как бы разлагает, деконструирует понятие.

Кстати, примерно с этого времени народность уходит как категория, и уже в словаре Брокгауза и Эфрона нет «народности» — есть «нация». А ключевым понятием с конца XIX в. становится «национализм».

МК: К тому времени под знаменем национализма объединилась Италия и Германия.

АМ: Катков все время думает об этом. Когда он обсуждает, что делать с этим малорусским украинским вопросом, он все время как бы оглядывается на Германию: что вот разные племена... И немцы не стеснялись говорить о разных племенах. Первая статья Веймарской Конституции даже в 1919 году говорит, что «немцы всех племен объединяются».

Точно так же можно представить себе русскую конституцию, которая говорит: «Русские всех племен объединяются» Но не сложилось. Но Катков 1860-х годов не называет себя националистом. Если бы его попросили себя идентифицировать, он бы сказал: государственник-либерал и т.д. А дело в том, и это очень важный момент, что само определение «националист» в 1870–1880-е годы разводится с понятиями «либерал» и «свобода».

МК: И попытки соединить либерализм и национализм - слабые и ничтожные.

АМ: То есть либералы от этого понятия отступились. Владимир Соловьев, когда пишет о национальном вопросе и национализме, говорит, что это гипертрофированное (болезненно гипертрофированное) национальное чувство. То есть это для него уже плохо. А националисты в большой степени антилиберальны, и они говорят, что вот эта вся свобода русскому губительна, а агитаторы за нее — это жиды, поляки и какие-то обманутые ими отдельные русские люди. То есть нация и освобождение, предположим, во Франции идут вместе. И можно спорить, сколько там было этого освобождения, а сколько якобинского террора, но они идут вместе — нация и конституция. А в России они разводятся. Потом какая-то часть националистов после 1905 года, который им очень не нравился в целом, все-таки приняла конституцию, за исключением дубровинцев, может быть, все остальные, в том числе и на черносотенном фланге, иногда «через губу», иногда с неудовольствием говорили: «Вот, царь-батюшка посчитал русский народ зрелым достаточно для конституционного представительства». Вот примерно так. И там, в русском национализме, варилось много всего, вплоть до нацизма. Был такой Павел Ковалевский, который писал о русском национализме с позиции черносотенца. И он говорил про еврейский вопрос и очень переживал по этому поводу. Он считал, что есть надежда, что вроде бы ученые как-то придумают, как предотвратить евреев от размножения. Он еще не доходил до идеи, что можно всех поместить в газовую камеру и решить вопрос. Но идея, что они, может быть, сами вымрут с помощью ученых, уже была.

А в программе Союза русского народа был абсолютно ключевой тезис: давайте соберем денег и поможем евреям эмигрировать. Потому что все националисты, не только в России, но и в Польше, между прочим, а потом и в Германии, носились с идеей, которая потом вылезла как-то неожиданно, и если не знать истории, то непонятно откуда. В 1968 году в Польше, когда произошло столкновение двух партийных фракций, и одна из них была более еврейская, против них были демонстрации с лозунгом «Евреи — на Мадагаскар». Это просто была реминисценция предвоенного периода. Остров вроде большой, а евреев-то до Гитлера было еще много, и поместятся вроде как. И вот этой идеей всех евреев отправить туда, или в какое-то подобное место, Союз русского народа был очень обеспокоен еще до революции.

Дальше интересно, что русский национализм работает с этой темой — «инаковость» — и поэтому там развивается очень интересная концепция: на западных окраинах, например, где поляки бросают вызов, «мы — славяне, вместе с украинцами, предположим, белорусы. А вы — москали — вы не славяне, вы туранцы, вы угро-финны».

МК: Да, это и до сих пор в украинском национализме есть.

АМ: И здесь русский национализм будет настаивать на том, что нет, мы славяне, самые что ни на есть «славянистые». Если перенестись на Волгу, то там как раз тот же самый русский национализм будет продвигать совершенно другой дискурс. Что русские и угро-финны — они такие комплиментарные, они так хорошо женятся и вообще все замечательно. И поэтому, ребята, чуваши, например, давайте бросайте свои священные рощи, обращайтесь в православие, русский язык вы уже выучили, имена вам уже русские написали, и давайте русскими будете. И с татарами тоже можно. Крящены — их отстаивают от ислама. Там вызов ислама, там русский человек, прежде всего, не исламский, и т.д.

Впрочем, были течения в русском национализме, которые иначе смотрели на конфессиональный вопрос. Катков говорил, что не все православные русские, и не все русские православные. Он даже заявлял, что и иудаист, но если он по-русски думает, то он русский. Но это недолго продлилось. Но там возникла хитрая ситуация. Значительное количество евреев поверило в это приглашение к ассимиляции. Они разогнались, и как бы уже в русскость пошли. А тут им — и дверочки перед носом закрыли. Мол, жидов не велено пущать. А куда жидов пущали? Жидов пущали в социал-демократию и отчасти в либерализм. Вот они туда и ломанулись. 1874 год, народническое движение. Есть евреи? Есть. В процентном отношении точно соответствует по статистике процентному присутствию евреев в Российской империи. Там было 5%, вот они 5% и есть. Дверочку захлопнули… И в 1880-е годы уже 40% активистов революционного движения — евреи. Конечно, если вы людей не пустили, так и будет. В Германии посмотрите.

МК: Социал-демократы.

АМ: Совсем не обязательно. Там шире было. Их много среди либералов, и там много людей, вполне консервативных, среди евреев, которых принимали туда. А ежели тебя не принимали, то все. За тебя сделали твой политический выбор.

МК: Успешное строительство нации, получается, происходит в момент слома, революции, мобилизации, военного времени, революционного времени.

АМ: Это очень важный момент, когда процесс запускается, когда людей вовлекают. А успешно ли это будет? Это как раз решается в результате того, чем эта революция кончается. Потому что если она кончается так как наша, октябрем, то тогда не получается нации. Потому что не на нации был проект основан.

В истории России есть одна успешная революция — 1905 года. Юрий Пивоваров (я у него эту идею нашел) считал, что эта революция успешна, потому что она открыла политическое поле, но не сломала структуру настолько, чтобы власть упала в руки кадетов, которые наивно предполагали, что они могут держать страну. Еще Макс Вебер, анализируя русскую революцию, тогда же писал (эти его статьи полны фактических ошибок, но он — что значит серьезный человек — нюхом понимал главное), что там есть либералы, которые думают, что за ними большинство, они думают, что могут держать страну и что это глубокое заблуждение. В 1917 году был выбор не между либералами и большевиками, а между Корниловым и большевиками. А в 1905-м структуры остались, и там был потенциал и национального строительства, и политического развития. Другое дело, что и власть должна хотеть продвигаться.

МК: Я понимаю твой пафос, что власть сама закапывает себя, и в последние 30 лет успешное строительство этнократий, феерическое триумфальное шествие национализма, сопряженная с этим кровь и т.д., происходит именно на фоне позорной капитуляции власти перед своими прямыми обязанностями.

АМ: Тут принципиально не согласен. Этнократия — это во многом наследие советского периода.

МК: Да, но этнократия в Прибалтике апеллирует не к советскому периоду, а к досоветской независимости и даже к коллаборационизму с Гитлером.

АМ: Надо различить. Либо мы говорим о пространстве вне России, либо о России. Я хочу о России сказать. Потому что одно дело Прибалтика, и мы можем предъявлять современной власти Латвии и Эстонии всякие претензии, но это отдельная тема. Какая там, кого перед кем капитуляция?

МК: Перед этим прибалтийским национализмом капитуляция коммунистов, национал-коммунистов в 1980-е годы.

АМ: Но коммунисты капитулировали не перед этим, а перед тем, что у них вообще все расползлось. Но если развивать твою логику и перенестись в Россию, то у нас есть автономные республики, в которых довольно много элементов этнократии.

МК: Башкирия в недавнем прошлом, а сейчас этнократический Татарстан поныне живой….

АМ: Ну и Чечня... Мы живем на развалинах империи. Это значит, что это не пустое пространство. Развалины — это такие мощные стенки не панельных «хрущевок», а капитальных высоток товарища Сталина. В фундаменте этих развалин, которые мы унаследовали, — территоризация этничности, создание национальных автономий. Дальше возникает вопрос: а ты можешь это отменить через колено? В моем представлении попытка сделать это породила бы очень серьезные конфликты.

МК: Очевидно.

АМ: А если ты не можешь это сделать, то ты должен приучиться с этим жить, даже если ты пытаешься на этих развалинах что-то новое построить, но не можешь их разрушить, то тогда ты все-таки делаешь какой-то проект, который учитывает эти стенки. И ты как-то достраиваешь к ним что-то и т.д.

МК: Современное государство не владеет тонкими настройками. И, признавая титульность, оно тем самым признает этнический феодализм. Автоматически.

АМ: Нет, с этим можно потихоньку и постепенно бороться, но на самом деле тут ведь надо что-то предлагать взамен. Потому что сила этнического национализма на окраинах в очень большой степени завязана на московскую коррупцию. Совершенно очевидно, что все эти князьки сидят в роли людей, которые катят откаты в Москву. Все крупные проекты на окраинах от Сочи до восстановления Осетии, до острова Русский — это же все колоссальное, просто неимоверное воровство, и понятно, что эти деньги не на окраине оседают, а возвращаются в Москву. И если так, то как ты можешь апеллировать к людям на окраинах с требованием отказаться от этнических, клановых и прочих локальных скреп?

МК: Но это не всегда так. Например, возрождение темы черкесского геноцида в связи с Олимпиадой в Сочи связано с тем, что сочинский бюджет проигнорировал интересы черкесов.

АМ: Я бы связал это еще с темой, которая была совсем недавно актуальна, ведь планировали отменить автономию Адыгеи, и там действительно 70% русских. И если провести демократический референдум, то он легко выигрывается. Но тут возникает большой вопрос, потому что вот адыги, черкесы могут поставить такой вопрос: «Ребята, а как так получилось, что нас тут 30%?» Потому что геноцид не геноцид, но колоссальная этническая чистка там была. И это все-таки надо учитывать и признавать. Если ты не хочешь это учитывать на уровне закона, а можно было бы, то хотя бы в политике. А иначе мы в партизаны пойдем.

МК: Последовательно проведенный до конца, до логических выводов, принцип демократического представительства — в тех случаях, когда мы имеем дело с нарастающей волной этничности, национализма, — очень быстро превращается в свою противоположность. Почему Германия против того, чтобы греки проголосовали на референдуме за конкретный сценарий своих отношений с Евросоюзом? Потому что все уверены в том, что греки проголосуют большинством за паразитическую модель отношений Греции с Евросоюзом. Значит сейчас все «старые европейцы» предпочитают, чтобы все болезненные решения о судьбе Евросоюза принимались не демократическим, а кулуарным путем.

АМ: Это немножко другая ситуация, не работает эта аналогия. Греки-то как понимают выбор: будем ли мы жить по-старому или будем резать бюджет? Реальный выбор другой: вы будете резать бюджет и останетесь в евро — или вас прогонят.

МК: Для большинства этого выбора нет. Для большинства выбор — «хочу так жить дальше». Этничность не смиряется с гражданскими правами!

АМ: Мы должны понять, что модель нации-государства, как мы привыкли понимать, неприменима к России, как, впрочем, и ко многим другим странам — например, к Индии, Канаде и т.д. Значит, у нас должны быть какие-то элементы консоциативной демократии — либо у нас есть демократия (которой у нас тоже нет) и в рамках ее есть специфические права мобилизованных меньшинств. Это можно сделать! И тогда, кстати, проще придавливать этнических лидеров. Либо эти этнические лидеры просто являются твоими партнерами по «дерибану-распилу» и т.д. — тогда ты говоришь: «Смотрите, как много у нас этнических групп. И ежели пойти по пути представительства, то мы сейчас Россию развалим».

МК: Современные главные модельные решения Запада в отношении национализмов таковы: на опыте Югославии — Дейтонская модель, на опыте Македонии с восстанием албанцев — Охридское соглашение 2001 года. На опыте прибалтийских этнократий — либеральный Запад соглашается и даже использует взаимные этнические чистки как наиболее надежный способ решения. Или, в крайнем случае, квотный принцип представительства во всех уровнях и ветвях власти, как в Македонии, что по определению тоже не является демократическим.

АМ: Здесь мы как бы сейчас пойдем по следующему кругу…. На самом деле этнические чистки на территории Югославии начал не Запад.

МК: Это неважно.

АМ: Нет, это важно! Потому что Запад использует этнические чистки как предлог для вмешательства.

МК: Нет! Я говорю не об этом. Запад использует состоявшиеся этнические чистки, закрывает глаза на взаимные этнические чистки для того, чтобы установить более устойчивую модель разделения на национальные государства.

АМ: В некотором смысле это логично. Если есть конфликт двух этнических групп, и острота его такова, что их нужно просто развести, то регулярно организованное этническое размежевание с переселением (хочешь, называй это этнической чисткой) может быть единственно гуманным способом.

МК: И это старая традиция. Начиная с обмена населением между Турцией и Грецией, навязанного Западом в 1922–1923 году.

АМ: Конечно, но… но! В Башкирии, Татарстане… ситуации-то такой нет пока.

МК: Да и слава Богу, я как раз об этом говорю: современная западная практика неприменима для все еще существующих многонациональных государств.

АМ: Почему? Применима, потому что именно на Западе эти практики и разрабатываются…

МК: Они могут разрабатывать все что угодно, но в Югославии и в Македонии они показали другое! Определение 20-процентной квоты для македонских албанцев — это что за демократия такая?

АМ: Можно взять Канаду, это, кстати, очень полезная модель, потому что она отражает как раз соотношение двух общностей, одна из которых заметно больше другой. Такая модель плохо работает, например, в Бельгии, потому что общины примерно равны. А в Канаде, где есть Квебек, она, между прочим, работает.

МК: Но почему же Охридское соглашение не использует канадский опыт? Практика демонстрирует дальнейшее отступление западных (восточных, северных и южных) моделей перед национализмом. И чем больше государства, в т.ч. и многонациональные, находятся в ситуации кризиса, тем больше на поверхность выходит националистическая модель.

АМ: Я совершенно в этом не уверен. Я бы сказал, что очень многие элементы, свойственные как раз для имперских форм контроля, важны безусловно. Нельзя сказать, что мир как бы продолжает «колоться на…» … Столько всяких любопытных экспериментов!

МК: Продолжает колоться! Число членов ООН выросло фантастически. Я вообще с легким утрированием исхожу из того, что мы имеем дело с ренессансом ХIХ века — национализма, протекционизма и милитаризма. Это повторная реальность и присущий ей социал-дарвинизм.

АМ: С аналогиями следует быть осторожнее — мы опять рискуем стать генералами, готовящимися к прошлой войне.

МК: Но этнократии и национализмы Восточной и Центральной Европы до сих пор сидят сознанием в этнически расчленившем Венгрию в пользу Румынии соглашении в Трианоне, в коллаборационизме Второй мировой войны…

АМ: Да… да… да.

МК: И здесь ты не сможешь ничего объяснить ни венграм, ни румынам ссылкой на канадский опыт.

АМ: Здесь мы уже вступаем в сферу исторической политики. Вот румыны. Я примерно представляю себе, какую простыню претензий к ним ты можешь сейчас выкатить, но хочу сказать, что какие-то вещи меняются. Например, вот я бы отметил неожиданно положительное влияние румынской практики на Молдавию: молдаване, и особенно румыны в Молдавии…

МК: …которых 4 процента.

АМ: …Но они зато очень сильно представлены в элите! Они совсем не хотели ничего слышать о теме Холокоста, а румыны, готовясь к вступлению в Евросоюз, вынуждены это были сделать, а теперь и в Молдавии эти вопросы тоже освещаются.

МК: Но это не помешало президенту Румынии, демократической и евросоюзовской, Траяну Бэсеску солидаризироваться с гитлеровским союзником маршалом Антонеску, с участником Холокоста.

АМ: Правильно. Но это — пространство борьбы. Братья Качиньские проиграли в Польше, где ситуация меняется совершенно в другую сторону — большей нормальности, меньшей конфронтационности. А Бэсеску — он не вечный, румынская политика изменится со сменой власти…

«Отечественные записки» 2012, №1

Главное требование медиков – увеличение заработной платы. Массовые протесты врачей запланированы на ноябрь 2012 года. В них намерены принять участие работники здравоохранения Чехии, Словакии, Венгрии и Польши.

Международные протесты пройдут под лозунгами: «Защита здравоохранения как общественной службы», «Реальные платежи медицинских страховых компаний за услуги» и «Оклад медиков в 1,5-3 средних размеров оплаты труда в стране».

В чешских больницах зарплаты врачей в этом году должны были увеличится на 10%, однако реальный показатель составил 6,25%, причём только в государственных больницах. В регионах врачи и медсёстры повышения зарплаты не дождались. Минздрав Чехии полагает, что зарплаты врачей находятся на высоком уровне. Средняя заработная плата врача в 2012 году составляет 65 тысяч крон.

В этом году выручка "Газпрома" от экспорта газа в дальнее зарубежье может достичь 61 млрд долларов, рассказал заместитель председателя правления компании Александр Медведев на пресс-конференции, передает РИА "Новости". Выручка от экспорта в ближнее зарубежье ожидается в размере 23,5 млрд долларов, добавил Медведев.Текущий год, как и прошлый, станет рекордным по выручке, сказал топ-менеджер.

Объемы экспорта холдинга к 2015 году могут возрасти до 180 млрд кубометров газа в год, добавил Медведев. Он заверил, что мощностей "Газпрома" на это хватит. Главным условием для наращивания экспорта является адекватный спрос, пояснил зампред правления компании. "Мы уже сталкивались с выполнением обязательств "бери или плати", виртуальный экспорт гораздо приятнее", - сказал он.

Коснулся Медведев и вопроса поставок газа на Украину. По его данным, в этом году экспорт составит около 40 млрд кубометров, поскольку Украина активно закачивает газ в хранилища. Медведев отметил, что условия контракта в прошлом году были выполнены, и выразил надежду на их реализацию и в этом году. "Официальных переговоров по пересмотру цены мы не ведем, есть консультации", - добавил он.

По словам топ-менеджера, "Газпром" намерен в ближайшее время закончить переговоры с немецкой компаний E.On Ruhrgas о цене контрактов. С польской PGNiG также планируется договориться о ценах, возможно, их снизят, сообщил Медведев.

По итогам прошлого года экспортная выручка "Газпрома" превысила 57 млрд долларов. В Европу российский холдинг поставил 150 млрд кубометров газа. Крупнейшими импортерами среди стран Западной Европы стали Германия (34,02 млрд кубометров), Турция (26 млрд кубометров), Италия (17,08 млрд кубометров) и Франция (9,53 млрд кубометров). В Центральной Европе самые крупные объемы экспорта пришлись на Польшу (10,25 млрд кубометров), Чехию (7,59 млрд кубометров), Венгрию (6,26 млрд кубометров) и Словакию (5,89 млрд кубометров).

Капитальные вложения "Газпрома" в добычу газа в прошлом году выросли до 237,4 млрд рублей. На российском рынке холдинг продал 265,3 млрд кубометров газа, выручка составила 723 млрд рублей.

Занимательное моделирование

Банковское сообщество готово меньше рисковать, однако актуальной концепции развития не изобрело

Рита Долженкова

Можно ли сказать, что международные банки нашли новую модель работы, которая лучше учитывает риски? В какой мере международные регуляторы финансовых рынков извлекли уроки из кризиса? К чему приведет ужесточение правил регулирования в соответствии с принципами международного соглашения «Базель-3»? На эти вопросы «МН» ответили авторитетные эксперты банковской отрасли.

«Кризис положил конец модели роста банков за счет внешних источников»

Андрей Синяков, главный аналитик центра макроэкономических исследований Сбербанка

Финансовый кризис 2008 года положил конец модели роста банковского сектора за счет внешних источников, адаптированной во многих странах. Примером могут служить банки стран Центральной и Восточной Европы, прежде всего Венгрии или Румынии, а также банки Латвии или Казахстана. Такие страны вынуждены переориентироваться на новую модель роста — с опорой на внутренние ресурсы (частного или государственного сектора), что предполагает более низкие темпы роста активов банков в среднесрочной перспективе. Во-вторых, банковские системы-доноры (банки «ядра» еврозоны, США) столкнулись с падением стоимости активов на балансе, а также с ростом доли плохих долгов, из-за падения доходов частного сектора, роста безработицы как внутри страны, так и в странах-должниках. В результате наступила «эра делеверджинга» (снижения долговой нагрузки. — «МН»). Закредитованность частного и/или государственного секторов в большинстве стран предполагает плохие перспективы для роста совокупного спроса, и банки ужесточают условия выдачи кредитов. Дополнительно банки заняты проблемой «очищения балансов» и возмещения потерь по капиталу. Все это мало способствует активизации кредитования. Центральные банки озаботились проблемой регулирования и также ужесточили требования к банкам. Эти условия и формируют новую модель работы банков в развитых странах: с более внимательным отношением к рискам и более низкими темпами роста активов, как следствие и более низкими темпами роста ВВП.

Основной урок регуляторов, на мой взгляд, состоит в том, что после кризиса многие ЦБ стали внедрять принципы макропруденциальной политики — изменение банковского регулирования в зависимости от фазы бизнес-цикла. Регуляторы стали внедрять системы стресс-тестирования и использовать при прогнозировании макропоказателей модели, учитывающие возможные эффекты (contagion) со стороны финансового сектора. Внедрение принципов «Базеля-3» — шаг в нужном направлении в долгосрочной перспективе. Но из-за затяжного восстановления мировой экономики может случиться так, что планируемое внедрение основных мер окажет нежелательный контрцикличный эффект — через распродажи активов банками, рост спредов по кредитным и депозитным ставкам, дополнительную нагрузку на госфинансы (что важно для проблемных стран еврозоны). Это будет означать некоторый негативный эффект для роста ВВП.

«Основная проблема — отсутствие новых концептуальных решений»

Виктор Четвериков, генеральный директор Национального рейтингового агентства

Последние четыре года не прошли даром для суверенных банковских систем и для крупнейших банков. Были сделаны определенные выводы, которые нашли свое отражение в циркулярах по ведению банковского бизнеса. Но куда важнее другое. Основная проблема, оказывающая влияние на перспективы развития банковской отрасли в любой стране, — отсутствие новых концептуальных и стратегических решений, которые бы позволяли банкам реализовывать новые продукты и идти хотя бы относительно правильным путем. Пока происходит топтание на месте. Четыре года, прошедших с момента начала кризиса, банки провели в постоянной борьбе даже не за качество, а с качеством собственных активов. Одновременно они всхлипывали над собственными обязательствами и по поводу источников фондирования. Сложность и дороговизна заимствования на фоне стабильных и долгосрочных ссудных портфелей прибили рентабельность банковского сектора, существенно усложнив процесс роста акционерной капитализации. «Базель-3», конечно, достаточно сильно закручивает гайки в плане риск-менеджмента, но в случае его применения и коммерческие, и инвестиционные банки могут столкнуться с очередными проблемами по достаточности капитала и ликвидности. Желание регуляторов понятно, они хотят максимально ограничить риски в банковском секторе, повысить ликвидность и достаточность капитала. Однако, как показывает практика, внедрение новых стандартов регулирования полезно осуществлять в период стабильной экономики и рынков. Нововведения в области ужесточения регулирования в период нестабильности дают очень слабый эффект, так как создают дополнительные сложности в попытке стабилизировать работу банков. Пожалуй, это тот случай, когда определенная либерализация в банковском надзоре могла бы дать более ощутимый эффект. То, что применимо для развитых рынков, в какой-то степени относится и к регулированию развивающихся банковских систем.

Кроме того, совершенно очевидно, что кризис по-разному заставил взглянуть на собственное развитие акционеров инвестбанков и коммерческих банков. Ни регулятивные меры, ни события в греческом парламенте не дадут того, что могут дать новые идеи и стратегии для развития банковского сектора. Нужен толчок, который, как ни странно, в свое время дали мусорные облигации. Пока болеет идеология и прихрамывает стратегия, пить лекарство от головной боли не имеет смысла. Европейским банкирам стоит задуматься уже сейчас над тем, как они собираются строить свой бизнес, так как на одних подразделениях в развивающихся странах капитализацию не построишь.

«Рынки капитала будут менее доступными, ресурсы — более дорогими»

Наталья Яловская, заместитель директора группы «Финансовые институты» рейтингового агентства Standard & Poor’s

Говорить о том, что банки нашли совершенно новую модель работы, будет преувеличением. Скорее, имеет место процесс признания причин последнего кризиса, к ним можно отнести значительное увеличение аппетита к риску в банковском секторе, усложнение финансовых продуктов и схем, а также слабость систем регулирования, которая не позволила оперативно отреагировать на происходившее.

Национальные регуляторы пересмотрели принципы контроля и регулирования банковского сектора в сторону ужесточения (в первую очередь в отношении требований по ликвидности, резервирования и капитализации банков). Большинство банков существенно сократили объем своих новых операций и операций в высокорискованных сегментах бизнеса в связи с тем, что значительные ресурсы отвлекались на работу с проблемными активами и решение проблемы недостаточной капитализации. В некоторых странах мы начинаем наблюдать постепенное восстановление деловой активности, и Россия является хорошим примером страны, где начиная с 2010 года зафиксирован рост кредитования. В то же время мы прогнозируем значительную коррекцию темпов роста сектора практически во всех странах и ожидаем, что даже самые высокие темпы роста будут ограничены на уровне 10–15% в год в ближайшие годы, что существенно ниже докризисных уровней. Большинство банков внесли изменения в свои системы андеррайтинга и риск-менеджмента после кризиса, что мы оцениваем как важный урок, который должен помочь банкам лучше оценивать риски своей деятельности и более качественно ими управлять.

В связи со значительным снижением аппетита банков к риску в последние несколько лет мы наблюдаем перенос банковской активности в менее рискованные секторы (например, значительно снизилась активность в потребительском кредитовании, что особенно заметно по сравнению с бумом, например, в Центральной и Восточной Европе и странах СНГ в последние десять лет), сворачивание программ международной экспансии, снижение объема операций со сложными финансовыми инструментами. Банки также пересматривают свое отношение к инвестициям в государственные ценные бумаги.

Принципы «Базеля-3», ужесточающие стандарты регулирования в банковском секторе в качестве ответа на проблемы, выявленные во время последнего кризиса, разрабатываются на международном уровне. Они в свою очередь используются национальными регуляторами в процессе дальнейшей модернизации национальных стандартов банковского регулирования. В первую очередь это ужесточение определения капитала, увеличение требований к капитализации банков, особенно в части рыночного риска, сложных финансовых инструментов и секьюритизации, усиление требований к ликвидности банков с целью увеличения запаса ликвидности и улучшения структуры активов и пассивов банков по срокам погашения.

На наш взгляд, применение принципов «Базеля-3» может привести к развитию более сильных моделей банковского бизнеса и позитивным изменениям в моделях ценообразования по банковским продуктам. В то же время банки в среднесрочной перспективе будут испытывать сложности с привлечением дополнительного капитала и долгосрочного финансирования, следует ожидать значительных изменений в структуре баланса банков и снижения доли заемных средств. Мы ожидаем, что рынки капитала будут менее доступны и ресурсы будут более дорогими по сравнению с докризисным уровнем.

Инструмент выживания

Механизмы поддержки национальных экспортеров определят, кто победит в глобальной конкурентной борьбе

Павел Арабов

За двадцать лет своей новейшей истории Россия не смогла занять на мировом рынке ни одной новой ниши за пределами привычного сырьевого сектора. Российский промышленный экспорт, будь то оружие, оборудование для АЭС или космические ракеты, существует за счет развития старых советских разработок. Может ли государство помочь бизнесу в завоевании новых рынков, обсудят на панельной дискуссии «Экспорт — инструменты поддержки», которая состоится в рамках Петербургского международного экономического форума 21 июня.

Цена глобализации

Экспорт в знакомом нам глобальном мире — вещь немаловажная. Некоторые экономисты полагают, что именно он и определяет общую успешность той или иной экономической модели. Например, эту точку зрения разделяют авторы «Стратегии-2020», где прямо сказано, что без активной, тонкой и грамотной поддержки поставок российской продукции и услуг на экспорт не обойтись никак. «Россия не может жить почти исключительно за счет экспорта сырьевых ресурсов не только в силу того, что нестабильность цен на них предопределяет неустойчивость развития, но и потому, что в этом случае она обречена на все большее технологическое и институциональное отставание», считают правительственные эксперты.

Как известно, рост экспорта и солидное положительное сальдо внешней торговли (как у России) далеко не всегда благо. Наоборот, именно они вызывают «голландскую болезнь». Говоря другими словами, речь идет о ситуации, когда снижение темпов экономического роста и даже стагнация сочетаются с высоким инфляционным давлением. В приложении к нашей стране у подобной ситуации есть и другое название — «сырьевое проклятие». Вслед за Норвегией и арабскими нефтедобывающими странами Россия с подачи бывшего министра финансов Алексея Кудрина стала изымать из экономики большую часть сырьевых доходов, чтобы накапливать их в различных резервных фондах.

Главная проблема такой политики — невозможность использовать полученный доход внутри страны. А это, как правило, очень трудно объяснить и простым избирателям, и влиятельным лоббистам. Отчасти поэтому перед кризисом нефтедоллары все больше шли на расходы российского бюджета. Но серьезные причины поступать именно так у Кудрина были. В 2000-е годы российская экономика показала большие успехи. Ее рост в сочетании с укреплением рубля и удорожанием товаров российского экспорта привели к росту удельного веса страны в мировом ВВП в четыре раза — до 2,4%. А подушевой ВВП в пересчете по паритету покупательной способности вырос с $6,8 тыс. в 2000-м до $15,8 тыс. в 2010 году (данные МВФ). То есть уровень жизни населения стал как никогда прежде зависеть от такой непредсказуемой материи, как цены на энергоносители.

Второй способ слезть с нефтяной иглы гораздо сложнее, зато от «проклятия» избавляет радикально. Речь идет о расширении несырьевого экспорта. Он может быть как инновационным (как у Японии), так вполне индустриальным (как у Китая). Самые умелые правительства умудряются совмещать оба эти направления (как Соединенные Штаты или Бразилия). Такой экспорт разнообразнее сырьевого, создает больше качественных рабочих мест, а цены на продукцию с высокой добавленной стоимостью не подвержены безумным колебаниям сырьевого рынка.

На данный момент положение российского бизнеса в глобальной экономике незавидно. Доля России в числе патентов, которые регистрируются в Европе и США, — всего 0,1%. По данным социологических исследований, лишь 4–5% компаний в промышленности ориентированы на зарубежные рынки. Да и у них горизонт планирования редко превышает 3–5 лет. Инновационная деятельность сводится преимущественно к приобретению машин и оборудования, а не проведению исследований и разработок и созданию на их основе радикально новых товаров и технологий. В итоге всего 0,6% инновационной продукции приходится на новую для мирового рынка, лишь 9% — новую для рынка сбыта этих предприятий. Все остальное — модификация выпускавшегося на данном заводе до этого. Для сравнения: в Германии доля мировых инноваций в объеме производства составляет 13%, в Финляндии — 16%.

Как следствие в 2008 году Россия экспортировала технологий лишь на $900 млн. В то же время Венгрия — на $3 млрд, а Финляндия — на $20 млрд. В России же 2/3 экспорта приходится на топливно-энергетический комплекс.

Обмен опытом

В прошлом году в России впервые была создана специальная структура по поддержке экспортеров — ОАО «ЭКСАР» (Экспортное страховое агентство России) — стопроцентная «дочка» госкорпорации «Банк развития». Агентство делает первые шаги — оно работает полгода, но в ходе дискуссии глава ЭКСАР Петр Фрадков сможет изучить богатый зарубежный опыт. Что же смогут сказать по этому поводу участники обсуждения?

Среди них, например, Ксавье Лорен, возглавляющий одну из старейших в мире организаций по поддержке экспорта. Созданная в 1946 году правительством Французской Республики COFACE была призвана страховать поставки за рубеж. В 1994 году компания была акционирована и приватизирована. Теперь ее основным акционером является банк Natixis, а бумаги обращаются на бирже. Через свои 120 филиалов в 67 странах COFACE собирает информацию о коммерческих, валютных и политических рисках. И ото всех страхует.

Заместитель генерального директора чешского экспортного кредитного агентства EGAP Йиржи Скугра может поделиться совсем другими знаниями. Его компания относительно молодая, в этом году ей исполняется 20 лет. Зато она обладает опытом стимулирования поставок на мировой рынок в условиях постсоциалистической экономики. И возможно, вместе со своим коллегой из Китая он поспорит с Ксавье Лореном о том, какая модель экспортного агентства — частная или государственная — эффективнее при существующей неопределенности на мировых рынках.

Между прочим, во многом именно государственное экспортное кредитное агентство Китая SINOSURE, в котором вице-президентом является Чжоу Цзи Ань, еще один участник дискуссии, обеспечивает важнейший разворот китайской экономики с момента начала реформ в 1980-х годах — начавшуюся одновременно с кризисом скупку активов в мировой промышленности и вновь разведанных месторождений. Все это должно помочь обменять накопленный двухтриллионный долларовый запас Китая на гарантированное первое место среди экономически преуспевающих держав.

Новые условия и новые методы

Говоря об экспорте, нельзя обойти важнейший для российской внешней торговли сюжет — вступление в ВТО. Нормы этой организации должны начать действовать в нашей стране уже с сентября. Как посчитали экономисты HSBC, не ощутят заметных изменений компании, выпускающие 67% от российского ВВП. В выигрыше окажутся производители 29% ВВП, а проиграют лишь 4%. Среди них пищевая промышленность, машиностроение и легкая промышленность. В наилучшем положении металлургия, одна из ведущих в России экспортных отраслей. А вот выигрыш предприятий химической промышленности и грузоперевозчиков будет меньше. Возможно, именно этим отраслям и пригодится господдержка экспорта.

Наверняка коснутся на «панели» и такого непривычного отечественному бизнесмену понятия, как режим благоприятствования экспорту инновационной продукции. В успешных экономиках функции таможенных органов при экспорте таких товаров сводятся к регистрации факта вывоза. То есть никаких разрешений экспортер в этом случае не запрашивает, пошлин не платит, стоимость товара не подтверждает.

На самом деле способы поддержки компаний в завоевании новых рынков могут быть весьма экзотическими. Например, «Газпром» в последние годы сталкивается с необычной проблемой. В восточносибирских месторождениях природного газа содержится очень много гелия. Спрос на гелий предъявляют самые высокотехнологичные отрасли мировой индустрии. Значит, рассуждают в газовой монополии, со временем и цена на этот газ будет расти. Но до этого момента колоссальные объемы гелия можно накапливать, а можно без толку для нас поставлять его вместе с природным газом покупателям за рубежом. Поэтому «Газпром» предлагает правительству профинансировать самый затратный элемент создания резерва гелия — разведку и обустройство подземных гелиевых хранилищ. По сути, это отложенная во времени попытка получить конкурентные преимущества в мировой торговле — в расчете на то, что со временем цена накапливаемого задешево ресурса многократно вырастет.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mn.ru, 20 июня 2012 > № 575343 Павел Арабов

Накануне общественных слушаний по предварительным материалам оценки воздействия на окружающую среду (ОВОС) эксплуатации энергоблока № 3 Балаковской АЭС на мощности реакторной установки 104% от номинальной Балаковскую АЭС посетили представители общественности города Балаково и районной администрации во главе с исполняющим обязанности главы администрации района Иваном Чепрасовым.

Во время экскурсии на действующие энергоблоки директор Балаковской АЭС Виктор Игнатов рассказал об особенностях и преимуществах энергоблоков ВВЭР-1000 в плане безопасности.

С программой повышения мощности энергоблоков познакомил главный инженер станции Валерий Бессонов. Он подчеркнул, что это общемировая тенденция, а «пионерами» в реализации программы стали атомные станции США – первое разрешение на ее реализацию было получено в 1998 г. Уже к 2006 году в США за счет прироста мощности на действующих энергоблоках была достигнута дополнительная выработка, сопоставимая с работой четырех новых энергоблоков.

Для энергоблоков российского проекта первыми эту программу стали реализовывать в Финляндии на АЭС Ловиза, где эксплуатируются ВВЭР-440. Там практически сразу приступили к их модернизации и довели мощность до 109%. Аналогичные программы реализованы в Венгрии, Словакии и других странах Восточной Европы, где эксплуатируются энергоблоки российского производства.

Учитывая мировую практику, энергоблок № 2 Балаковской АЭС был выбран концерном «Росэнергоатом» в качестве пилотного по реализации программы повышения мощности. Под контролем регулирующего органа – Ростехнадзора – проделана объемная работа. Генеральным конструктором сделаны расчетные обоснования, только потом приступили к модернизации технических средств. Все этапы проходят экспертизу, после этого начинается постепенный подъем мощности.

«После предварительной подготовки мы ориентировочно месяц осуществляли подъем мощности энергоблока со 100% до 104%, параллельно проводили испытания, предусмотренные регламентом, – подчеркну Валерий Бессонов. – Только после этого было получено разрешение на опытную эксплуатацию. На сегодняшний день на Балаковской АЭС три энергоблока находятся в опытно-промышленной эксплуатации, по энергоблоку № 2 мы уже получили разрешение на промышленную эксплуатацию».

По словам главного инженера, на модернизацию приходится львиная доля затрат. К примеру, на 2012 год на модернизацию только электротехнического оборудования заложено 860 миллионов. В настоящее время модернизировано практически все оборудование, особое внимание уделяется совершенствованию систем внутриреакторного контроля, так как с повышением мощности повышается требование к надежности систем измерения.

По итогам встречи и.о. главы БМР Иван Чепрасов отметил: «Развитие атомной энергетики неизбежно. Хочет кто этого или нет, но реальной альтернативы у человечества на сегодняшний день нет. Конечно, население волнует безопасность этого объекта. Могу сказать, что российские нормы безопасности подобных объектов являются самыми строгими в мире. И во время нашей сегодняшней экскурсии на станцию мы еще раз убедились в том, что на Балаковской АЭС вопросам безопасности уделяется особое внимание».

Цены на курортное жилье крупнейшего озера Венгрии топчутся на месте из-за изменений в структуре спроса и предложения. Покупатели из Будапешта, на которых сейчас приходится основной спрос, ищут новые дома для отдыха, в то время как продавцы пытаются избавиться от старой недвижимости.

Традиционно рост цен на недвижимость озера Балатон поддерживался благодаря интересу со стороны зарубежных покупателей. Однако по данным компании Otthon Centrum, иностранцы на местном рынке появляются все реже. При этом большая их часть – это выходцы из России и Украины.

Сейчас две трети сделок с курортным жильем на озере Балатон совершают молодые люди из Будапешта, которые подыскивают современные дома для отдыха, передает портал Realdeal.

Отметим, что в 2011 году на фоне снижения объемов продаж в среднем по стране венгерское жилье подешевело на 2% без учета инфляции. В областях Фейер, Комаром-Эстергом и Веспрем, недвижимость обесценилась сильнее всего, примерно на 8-9%. При этом в четырех пригородах Буды и в шести пригородах в Пешта цены, напротив, подскочили на 20%.

Евросоюз восстановит доступ Венгрии к ранее замороженным 495 млн евро финансовой помощи, сообщили Reuters два европейских дипломата. По их словам, санкции будут сняты 22 июня.

В середине марта Евросоюз заморозил выделение средств Будапешту, обосновав это тем, что правительство Виктора Орбана еще с момента вступления страны в ЕС не смогло справиться с дефицитом бюджета, который до сих пор остается на неприемлемом для Евросоюза уровне. В ЕС также сочли, что некоторые венгерские законы неэффективны и потенциально недемократичны. Однако в последние месяцы отношения между Будапештом и Брюсселем заметно потеплели, в частности, после того, как Орбан пообещал добиться отмены парламентом части положений нового закона о Центробанке.

Европейские политики признали, что Будапешт достиг реального прогресса в работе по сокращению дефицита бюджета. Председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу предложил снять санкции после того, как ЕС понизил прогноз по дефициту бюджета Венгрии в 2013 году до 2,7% с заявленных ранее 3%. "Санкции будут сняты, я на это надеюсь", - заявил дипломат, знакомый с позицией стран ЕС по этому вопросу, добавив, что каких-либо возражений по этому вопросу не имеется. Другой источник подтвердил его слова. "Это гарантировано", - подчеркнул собеседник агентства.

Ранее еврокомиссар по экономической и монетарной политике Олли Рен заявлял, что заморозка средств станет для Венгрии хорошим стимулом для проведения здоровой и сбалансированной фискальной политики.

Российские туристы провели в гостиницах Венгрии с января по апрель 2012 года почти 182,7 тысячи ночевок и заняли по этому показателю третье место среди путешественников из других стран.

"Россия занимает первое место по средней продолжительности пребывания туристов в гостиницах Венгрии - 4,3 дня, или плюс 3,5% по сравнению с аналогичным периодом 2011 года. Количество ночей, проведенных гостями из России в апреле в гостиницах Венгрии, составило 51,9 тысячи (плюс 45,4%)", - сообщает бюро советника по туризму страны.

С января по апрель венгерские гостиницы приняли более 42 тысяч россиян (плюс 43,1%). Всего иностранные туристы провели в отелях Венгрии за четыре месяца почти 2,35 миллиона ночей (плюс 11%), а общее число гостей из-за рубежа превысило 895 тысяч человек (плюс 9,5%).

Россияне с начала года провели в гостиницах Будапешта более 30,7 тысячи ночей (плюс 37,6%), а средняя продолжительность пребывания составила 3,3 дня (плюс 1,2%). В то же время в отелях на озере Балатон россияне провели почти 17,8 тысячи ночей (рост на 51%), а средняя продолжительность пребывания составила 8,6 дня (плюс 10,1%).

Всего за четыре месяца текущего года в отелях Балатона отдохнуло около 2,1 тысячи россиян (плюс 37,1%).

Защитники птиц Венгрии, Греции, Кипра, Франции и Мальты объявили о начале кампании против уничтожения редких птиц в результате незаконного отстрела и охоты, а также использования фермерами ядов против хищников и грызунов, сообщает международное общество охраны птиц Bird Life International (BLI).

"В последнее время пять европейских государств столкнулись со случаями незаконного истребления птиц. Зачастую, причиной гибели пернатых становится применение отравленных ловушек для хищников и грызунов. Кроме того, дозировка используемых ядов во многих случаях превышает рекомендуемую норму", - говорится в сообщении.

Как уточняет BLI, венгерские орнитологи столкнулись со случаями массового отравления редких хищных птиц, в том числе орлана-белохвоста, балобана и обыкновенного канюка. Орнитологи начали кампанию по выявлению причин и предотвращению гибели птиц. Кроме того, подразделение BLI в Венгрии стал координатором проекта Жизнь+ (Life+), поддерживаемого Евросоюзом. Цель проекта - поддержание популяции орла-могильника в Венгрии и борьба с незаконной охотой на этих птиц.

Защитники птиц в Греции и на Кипре утверждают, что частое применение отравленных приманок для борьбы с грызунами, стало причиной сокращения популяции грифонов, а в отдельных местах привела к полному исчезновению этого вида птиц.

"С начала года, в Греции несколько грифонов, беркутов, канюков и могильников были отравлены, так как местные жители использовали отравленные туши лошадей, лис и собак для уничтожения волков и медведей. К сожалению, жертвой приманок стали птицы", - сообщает BLI.

Между тем, во Франции от токсичных ядов, используемых в сельском хозяйстве для борьбы с крысами и мышами, погибают коршуны. При этом, напоминают защитники птиц, во Франции находится 58% от европейской популяции коршунов, поэтому страна несет ответственность за сохранение этого хищника.

Мальтийским орнитологам приходится защищать от браконьеров таких птиц, как скопа, пустельга и болотного луня. Согласно данным приводимым в статье, в прошлом году был задержан 751 браконьер, в то время как за весну этого года уже зафиксировано 730 случаев незаконного отстрела птиц.

Охранные программы орнитологических организации этих стран включают в себя разъяснительную работу с населением, добровольное патрулирование природных территорий для пресечения случаев браконьерства. Орнитологи также рассчитывают на помощь местных властей и введение запретов на использование ядов и химикатов.

Турции рассматривает возможность присоединения страны к проекту европейского рентгеновского лазера XFEL, который строится в окрестностях Гамбурга при участии России и еще 11 стран Европы, сообщил РИА Новости научный директор проекта Сергей Молодцов.

Будущий рентгеновский лазер на свободных электронах XFEL стоимостью более миллиарда евро, который планируется запустить в эксплуатацию в 2015 году, предназначен для исследования структуры вещества на молекулярном и атомном уровне. Строительство установки началось в конце июня 2010 года, а к 8 июня 2012 года был завершен один из самых важных этапов проекта - бурение системы туннелей общей длиной 5,8 километра.

По словам Молодцова, накануне в Анкаре состоялось заседание международного научного консультативного комитета Турецкого ускорительного центра (Turkish Accelerator Center) с участием ученых из многих стран, а также представителей правительства Турции.

"На встрече прозвучало предложение о присоединении страны к проекту XFEL, и представители турецкого министерства развития отнеслись положительно к этому предложению. Возможность вступления Турции была с энтузиазмом поддержана представителями научной общественности", - сказал Молодцов, который участвовал в заседании комитета.

По мнению ученого, ситуация в Турции сейчас отчасти напоминает ситуацию в России: страна в настоящее время начинает несколько крупных научных мегапроектов.

В частности, в рамках Турецкого ускорительного центра, который создан на базе университете Анкары с участием еще 10 турецких университетов, предполагается создать лазер на свободных электронах, работающий в инфракрасном диапазоне (IR-FEL), источник синхротронного излучения третьего поколения, рентгеновский лазер на свободных электронах, протонный ускоритель и фабрику тау-лептонов и частиц с очарованными кварками ("чарм-тау фабрика").

Турецкие ученые рассчитывают на активное участие России в этих проектах, в частности, ускорители для них, как ожидается, будут строить в новосибирском Институте ядерной физики имени Будкера СО РАН, а замдиректора этого института Евгений Левичев вошел в состав консультативного комитета.

"Строительство этих мегаустановок в Турции начинается практически с нуля, поэтому все пять проектов сделать одновременно не получится. Инфракрасный лазер турецкие ученые планируют закончить в конце 2014 года, синхротрон третьего поколения планируется на 2022 год, рентгеновский лазер - в 2023 году, фабрику частиц - в 2024 году и в этом же году ускоритель протонов. В настоящее время обеспечено финансирование только инфракрасного лазера", - сказал Молодцов.

Он считает, что именно поэтому турецким ученым может быть выгодно присоединиться к уже существующему проекту европейского рентгеновского лазера XFEL.

"Для этого Турция должна будет заплатить минимальный взнос - 11 миллионов евро, 1% от стоимости строительства", - пояснил собеседник агентства.

После запуска установки XFEL страны-участницы будут платить пропорционально их взносу в строительство, то есть для Турции это будет 800 тысяч евро в год, а через три года, когда появится статистика пользования, оплата будет проводиться по тому, как будут использовать лазер ученые из той или иной страны.

Вместе с тем, отметил Молодцов, у Турции могут возникнуть сложности в связи с активным участием страны в проекте строительства источника синхротронного излучения SESAME (Synchrotron-light for Experimental Science and Applications in the Middle East) на территории Иордании.

Рентгеновский лазер XFEL представляет собой ускоритель электронов со специальными устройствами - ондуляторами, состоящими из периодически расположенных магнитов, отклоняющих электроны от прямолинейной траектории. Разогнанные до околосветовой скорости электроны в ондуляторе под действием магнитного поля отклоняются, испытывают ускорение и генерируют рентгеновское излучение, возникающее при ускоренном движении заряженных частиц.

Установка позволяет генерировать фемтосекундные импульсы сверхмощного рентгеновского излучения, которые позволят получать мгновенные фотографии самых быстропротекающих процессов, например химических реакций, а также исследовать биологические молекулы на атомарном уровне.

Рентгеновский лазер на свободных электронах XFEL совместно строят 12 стран - Венгрия, Германия, Греция, Дания, Испания, Италия, Польша, Россия, Словакия, Франция, Швейцария и Швеция. Общая стоимость проекта примерно 1,1 миллиарда евро, при этом доля России - около 250 миллионов евро, это вторая по величине доля после взноса Германии.

С 23 мая по 25 мая в Екатеринбурге состоялся пятый Евро-Азиатский лесопромышленный форум. Участие в мероприятиях форума в текущем году приняли свыше 120 компаний из Азии, Европы и Северной Америки.

В торжественной церемонии открытия форума в Екатеринбурге принимали участие генеральные консулы Китая, Франции, Чехии и Венгрии. Открытие посетили руководители Уральского союза лесопромышленников, регионального департамента лесного хозяйства, Уральского государственного лесотехнического университета, а также регионального министерства промышленности и науки.

На выставках лесопромышленного форума была представлена продукция российского производства, а также производства Германии, Италии, Японии, Финляндии, Словении и Соединенных Штатов Америки.

Для работников лесопромышленного комплекса, включающего в себя предприятия по деревообработке, изготовлению пиломатериалов, столярных изделий и топливных древесных гранул, пилорам и мебельные фабрики, в рамках форума была организована насыщенная деловая программа.

В ходе форума также состоялась Восьмая Международная специализированная выставка "Леспром-Урал. Деревянный дом. Деревообработка. Дерево в интерьере" и седьмой международный симпозиум по деревообработке.

Аналитики консалтинговой компании Deloitte подсчитали, что новое жилье в столице Франции обходится покупателям дороже всего в Европе. В среднем за «квадрат» в новостройке Парижа придется выложить €8000.

Для сравнения: самые дешевые квартиры находятся в столице Венгрии Будапеште, где с покупателя просят в среднем €940 за квадратный метр недвижимости в новом доме, передает The Local.

Франция также заняла второе место в регионе по количеству средств, необходимых для содержания недвижимости, включая аренду, коммунальные платежи и ремонт. Жителям страны приходится платить на 41% больше среднеевропейского уровня (€3200 в год). Обслуживание жилья обходится дороже только в Дании, где расходы на 70% превышают средний уровень.

Напомним, что новое правительство Франсуа Олланда намерено бороться с высокими ценами на недвижимость с помощью указа об ограничении роста арендных ставок. Власти Франции предлагают полностью «заморозить» плату за жилье в частном секторе.

По словам министра по жилищным вопросам Сесиль Дюфло, данный указ вступит в силу в сентябре текущего года. Собственникам запретят по личному усмотрению повышать арендную плату даже при смене нанимателя. Ставки можно будет поднимать ежегодно только в соответствии со специальным индексом, установленным властями и связанным с инфляцией.

Темпы годовой инфляции в еврозоне в мае 2012 года замедлились до 2,4% по сравнению с апрельским показателем в 2,6%, следует из отчета статистического агентства ЕС Eurostat. Годом ранее, в мае 2011 года, уровень инфляции составлял 2,7%.

Инфляция в ЕС в мае текущего года составила 2,6% по сравнению с 2,7% в апреле. Годом ранее она держалась на уровне 3,2%.

Самые низкие темпы инфляции наблюдались в Греции и Швеции (0,9%), а также в Болгарии (1,8%), а самые высокие - в Венгрии (5,4%), Эстонии (4,1%), на Кипре и Мальте (3,7%). По сравнению с апрельскими показателями годовая инфляция снизилась в 20 странах-членах ЕС, осталась неизменной в трех и увеличилась еще в трех государствах.

Самый низкий среднегодовой уровень инфляции в мае 2012 года зафиксирован в Швеции (1,1%), Ирландии (1,5%) и Греции (2,1%), а самый высокий - в Эстонии (4,7%), Венгрии (4,5%) и Словакии (4,1%).

Больше всего потребительские цены повысились в мае на такую продукцию как алкоголь и табак (4,7%), жилье (4%) и транспорт (3,7%). Снизились цены на коммунальные услуги (-3,3%), несколько поднялись - на образование (0,7%), а также отдых и культуру (1,3%).

В ходе официального визита Премьер-Министра Венгрии Виктора Орбана в Республику Казахстан состоялся ряд встреч по обсуждению торгово-экономических вопросов, инвестиционного, экономического сотрудничества с Президентом РКНурсултаном Назарбаевым и Премьер-Министром РК Каримом Масимовым.В рамках визита состоялось третье заседание межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству. На комиссии будут озвучены промежуточные итоги сотрудничества. Кроме того, прошел казахстанско-венгерский бизнес-форум с участием около 50 венгерских предприятий. В рамках визита между сторонами были подписаны межведомственные и коммерческие договоры.

В их числе - меморандум о сотрудничестве между АО "НК "Қазақстан темір жолы" и ЗАО "Венгерские государственные железные дороги", который скреплен подписями вице-президента АО "НК "КТЖ" Ерхата Искалиева и заместителя генерального директора Венгерских железных дорог Ласло Мошоци.

Реализация документа направлена на увеличение объемов грузооборота двух стран в экспортно-импортном; освоение перевозок по трансконтинентальным маршрутам в международном сообщении Азия - Европа и в обратном направлении. Стороны намерены проводить совместную работу по реализации проектов в транспортно-логистической сфере; координировать усилия по развитию взаимовыгодного сотрудничества в сфере модернизации железнодорожной инфраструктуры, активно использовать транзитный потенциал Казахстана и Венгрии в целях увеличения объемов перевозок грузов железнодорожным транспортом по международным транспортным коридорам.

Кроме того, реализация соглашения предусматривает оказание сторонами на взаимной основе организационной и информационной поддержки в области логистики, уделяя особое внимание инвестиционным возможностям Захоньского центра и СЭЗ "Хоргос - "Восточные Ворота". КТЖ и Венгерские железные дороги намерены развивать сотрудничество в совместных проектах в области диагностики, строительства, развития и модернизации объектов железнодорожной инфраструктуры.

Справка:

Венгрия является одним из стратегических транспортных узлов Средне-Восточной Европы, на её восточной границе - Захонь - служит венгерским узлом железнодорожных линий колеи 1520 мм и 1435 мм. Захонь, в качестве Восточных ворот представляет собой один из ключевых коммерческих входных пунктов в направлении Европейского Союза не только для восточно-европейского региона, но и для быстро развивающихся азиатских стран. Качественные услуги, предложенные национальной железнодорожной компанией Венгрии и её дочерними предприятиями способствуют расширению экономных и безопасных железнодорожных грузовых перевозок и вместе с этим формированию плодотворных коммерческих связей.

Прага – одно из самых привлекательных мест для туризма. Согласно рейтингу самых интересных городов, составленных компанией MasterCard, Прага занимает 31-ую позицию в мире и 16-ую в Европе, обойдя такие столицы, как Берлин, Варшава и Будапешт.

В среднем в год в Прагу приезжает до 3,38 млн туристов, и их количество растёт.

«То, что Праге достались такие высокие позиции, это большой успех. Ей удалось обойти гораздо более крупные города с большей численностью населения», — прокомментировал результаты исследования Мирослав Лукеш, генеральный директор MasterCard Europe в Чешской Республике и Словакии.

Как выяснили авторы исследования, чаще всего в столицу Чехии приезжают туристы из Великобритании (Лондона), России (Москвы), Франции (Парижа) и Германии (Франкфурта). Самые значительные траты у россиян и немцев.

На первом месте рейтинга MasterCard разместился Лондон, который в 2011 году посетило почти 17 млн туристов со всего мира. На втором месте – Париж (16 млн), а на третьем – Бангкок (12,2 млн).

Цель исследования, проводимого ежегодно компанией MasterCard (Global Destination Cities Index 2012), проанализировать ситуацию в туристической отрасли и представить объективную картину туристической популярности городов. Всего в рейтинг, составляемый по итогам исследования, включено 132 крупных города.

Рейсы из киевского аэропорта "Борисполь" продолжают прибывать и отбывать с опозданием, в том числе задерживается отлет двух самолет в Москву, следует из данных табло аэропорта.

В частности, рейсы отбытия на данный момент задерживаются в Бангкок (два рейса), Одессу (три рейса), Днепропетровск (три рейса), Донецк (три рейса), Москву (два рейса), Вильнюс. Рейсы в Москву, которые задерживаются на 40 минут, обслуживают компании "АэроСвит" и "Аэрофлот".

Отменены два рейса в Пекин. С незначительным опозданием на данный момент закончилась посадка на три рейса в Москву.

С многочасовым опозданием задерживаются самолеты из Торонто, Нью-Йорка. Также задерживается прибытие суден из Кишинева, Калининграда, Будапешта, Праги, Копенгагена, Софии, Афин, Гамбурга, Санкт-Петербурга, Минска, Львова. При этом ряд рейсов прибудут незначительно раньше планированного времени.

Украинская авиакомпания "АэроСвит", большинство рейсов которой задерживается в последние несколько дней, пояснила, что такие сложности возникли из-за отсутствия бортов, на которые рассчитывала компания при составлении расписания. По данным компании, неожиданно для нее были выведены из эксплуатации четыре самолета зарубежных перевозчиков-партнеров, также задерживаются поставки двух новых воздушных судов.

К 1150-летию основания российской государственности

(Л. Аннинский, Б. Миронов, А. Ласкин, Е. Ермолин, В. Рыбаков, К. Каспер, Д. Травин, О. Ермаков, Д. Каралис, С. Лишаев, В. Калмыкова, В. Костецкий, Е. Краснухина, С. Гавров, В. Захаров, А. Бергер, А. Мелихов, В. Елистратов)

Круглый стол

Хочешь узнать будущее — загляни в прошлое

В 2012 году в Российской Федерации отмечается 1150 лет основания российской государственности — историческая наука датирует ее начало 862 годом.

Связаны ли проблемы возникновения государственности с проблемами ее становления, развития и современным состоянием? Как эти проблемы осмысливают историческая наука и литература?

Редакция журнала “Нева” пригласила для участия в виртуальном “круглом столе” писателей, историков, критиков, философов и предложила им ответить на следующие вопросы:

1. Существует ли в общественном сознании, на Ваш взгляд, верное и объективное представление о начале российской государственности?

2. Если у Вас есть представление о главных аспектах начала российской государственности, есть ли у Вас потребность в расширении объема исторических данных, подтверждающих эти аспекты?

3. У “норманнской теории” есть научное прошлое, проиллюстрированное большим корпусом произведений искусства. Ныне респектабельная наука “норманнскую теорию” не поддерживает — какую версию происхождения российской государственности должна, по Вашему мнению, художественно осмысливать литература? Знаете ли Вы удачные попытки такого рода?

4. Что нового, на Ваш взгляд, в картину создания российской государственности вносит политическая конъюнктура? Это новое искажает историю, уточняет ее или открывает в ней новые грани и возможности развития?

5. Есть ли возможность сохранить 1150-летнюю историю развития российской государственности в нынешнем виде, или под давлением геополитических изменений историческая наука вынуждена будет создать другую “теорию”?

6. Что полезного для российской государственности на данном этапе может создать современная литература?

Лев АННИНСКИЙ, критик, литературовед (Москва)

1. Самое раннее представление — из былинных времен. В чистом поле скачет богатырь, ищет супротивника, чтобы свернуть ему шею. Навстречу — такой же искатель с аналогичным интересом. Сшиблись, разлетелись и, если остались живы, скачут дальше. Ищут. До сих пор не могу решить, какая именно государственность начинается таким образом.

2. Мифологическое представление — есть, потребности в его расширении — нет, потому что это будет очередное продувание мифа. Впрочем, по теореме Томаса, если мы в сказку верим, то по последствиям она — также реальность.

3. Удачных не назову. Но думаю, что, кроме норманнской теории, надо учитывать югославянскую (Киев), восточнотюркскую (Орда), финно-угорскую (гунны). Эти ребята сойдут на роль прародителей не хуже викингов.

4. Политическая конъюнктура “вносит” очередную нервную грызню в дележку власти, к дележке я отношусь с отвращением, а к самой власти — с вечным русским опасением: не было бы хуже.

5. Теории будут меняться, обновляться и выворачиваться в зависимости от политической конъюнктуры. Хочется в этих кувырках сохранить образ России: имя, культуру, язык, память. Это непросто, потому что неизбежно давление участников, ищущих своего. То есть своего супротивника в чистом поле.

6. Сохранять Россию как единство соединившихся в ней разных этно-культурных начал — при понимании, что целое неизбежно будет меняться. Пока неясно, как именно. Это зависит от “Рока Истории”, а не от усилий современной литературы. Хотя усилия не помешают.

Борис Миронов, доктор исторических наук (Санкт-Петербург)

Истинно сказал Ф. И. Тютчев: “Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется”. Около 1113 года Нестор, монах Киево-Печерского монастыря, как полагают многие историки, составил “Повесть временных лет” — общерусский летописный свод. В нем содержится краткое сообщение о том, что в 862 году племена ильменских словен, кривичей, мери и чуди призвали варяга Рюрика с братьями Синеусом и Трувором на княжение в Новгород. Эта дата считается началом русской государственности, 1150-летие которой, согласно указу Президента РФ, будет отмечаться в 2012 го-

ду. Знал бы Нестор, что маленький фрагмент из летописи спровоцирует страстные дискуссии, не утихающие до сих пор, почти 900 лет спустя, породит сотни, если не тысячи исследований! Если бы предвидел, то, наверное, выразился бы точнее. Но он писал через 250 лет после призвания Рюрика и вряд ли знал много больше того, что написал.

Шесть с половиной столетий, до середины XVIII века, летописное известие воспринималось как факт и использовалось верховной властью, церковью и элитой как доказательство совершенства российской государственности. И это было совершенно естественным и даже необходимым. По представлениям людей того времени, завоевание (а приглашение варягов, как и крещение Руси, рассматривалось как завоевание) давало право на власть, собственность и на сбор дани, а королевское достоинство могло быть только иноземным. По этой причине киевские князья (XI–XII века), а затем и московские (начиная с XV века) подчеркивали иноземное происхождение династии — от скандинавских князей, римского и византийского императора. Иван IV гордился своим происхождением от Рюрика, якобы кровным родством с Августом и тем, будто бы Владимир Мономах получил императорские регалии от своего деда — императора Константина Мономаха.

Много интеллектуального труда было затрачено на то, чтобы обосновать, что Москва — третий Рим, Россия — наследница Византийской империи, а русский царь — наследник Византийской империи после ее уничтожения турками в 1453 году. Почему? Именно имперское наследие давало российским монархам религиозные, культурные и исторические основания быть самодержавными правителями, а России — право на суверенитет. Совершенно аналогичным способом — через символическое наследие — демонстрировали право на суверенитет западные монархии. В этом отношении Россия ничем от них не отличалась.

Ссылки на завоевание и мифическое родословие как основания легитимности политического режима современному человеку представляются наивными и недоказательными. Однако следует учитывать политические воззрения и исторические особенности мышления. В рассматриваемую эпоху завоевание считалось самым законным способом приобретения земель и власти над людьми; пленные головой принадлежали завоевателю и могли быть обращены им в рабов. Внешнее сходство рассматривалось как верное доказательство тождества. Поэтому аналогии, проводимые через метафору, одежду и архитектуру и уподоблявшие киевских и московских князей византийскому императору, представлялись надежными доказательствами их преемственности. Для религиозного русского человека сила, управляемая судьбами людей и государства, могла быть только внешней, она должна была находиться вовне — отсюда цивилизующая роль внешней пришлой варяжской силы. Люди и предметы обладают сакральной силой, и она может передаваться от человека к человеку. Владимир Мономах получил от своего деда, императора Константина Мономаха, императорские регалии, которые считались священными предметами и прида-

вали власти русского царя необходимую сакральность и право наследовать императорский престол.

В настоящее время источники легитимности власти иные — волеизъявление народа. Поэтому власть предержащие или на нее претендующие озабочены подсчетом голосов, а не родословной претендентов на пост президента, их похожести на рим-

ских или византийских императоров, сходством русских и византийских храмов.

Миф о варягах (как и миф о происхождении от Августа) отделял князя от местнических интересов подданных, возвышал его как триумфатора-завоевателя над населением, так как связывал его с чужеземными, более совершенными образами политической власти, и вводил Русское государство в круг легитимных европей-

ских монархий. Русская элита, как и дворянство в других недавно возникших западных монархиях, через свое, часто мнимое, иностранное происхождение (татарское или европейское) отделяла себя от остального общества. В “Бархатной книге”

1678 года из 1758 знатных боярских и дворянских фамилий лишь 75, или 4 %, имели русских предков.

Но вот наступил XVIII век. В 1725 году в Россию были приглашены немецкие историки Г.-З. Байер и Г.-Ф. Миллер. Последний в 1747 году был назначен государственным историографом и в 1749 году подготовил речь “Происхождение народа и имени российского” для торжественного заседания в Академии наук. Три русских академика во главе с М. В. Ломоносовым нашли речь “предосудительной России” и возмутились утверждением, что скандинавы (они же германцы) вывели славян на широкую историческую дорогу. Миллера обвинили в том, что “во всей речи ни одного случая не показал к славе российского народа, но только упомянул о том больше, что к бесславию служить может, а именно: как их многократно разбивали в сражениях, где грабежом, огнем и мечом пустошили и у царей их сокровища грабили. А напоследок удивления достойно, с какой неосторожностью употребил экспрессию, что скандинавы победоносным своим оружием благополучно себе всю Россию покорили”. В этом споре Ломоносов оказался победителем. Работа Миллера была признана ошибочной, ее тираж подвергся уничтожению, а автор на один год был разжалован из профессоров в адъюнкты. Так закончилась первая академическая дискуссия по вопросу происхождения варягов.

Как видим, уже в первом научном диспуте норманистов и антинорманистов появилась политическая подоплека. Для подобного превращения академической дискуссии в политическую имелись основания. Прения происходили в Академии наук в Петербурге, на земле, лишь 28 лет назад отвоеванной в ходе тяжелой и продолжительной Северной войны (1701–1721) у потомков норманнов — шведов. Всего шестью годами ранее разразилась еще одна русско-шведская война (1741–1743), развязанная Швецией с целью вернуть Прибалтику. События были на памяти у всех участников диспута. В такой ситуации концепция иностранных историков, доказывающая, что русскую государственность создали предки этих самых шведов, оказалась и для русских патриотов, и для властей неприемлемой.

Однако вскоре Миллер был прощен, Ломоносов в 1765 году умер, споры продолжились, и к началу XIX века норманнская теория стала общепринятой. Снова поспособствовали этому немецкие историки на русской службе — А.-Л. Шлёцер и А. А. Куник. Под пером первого норманизм превратился в ультранорманизм. Шлёцер утверждал, что восточные славяне до прихода варягов были “люди без управления, жившие, подобно зверям и птицам” в состоянии “блаженной для получеловека бесчувственности”. Его поддержал историк и писатель польского происхождения О. И. Сенковский в статье “Возникновение Руси”, доказывая, “что не горстка солдат вторглась в политический быт и нравы человеков, или так называемых славян, но что вся нравственная, политическая и гражданская Скандинавия, со всеми своими учреждениями, правами и преданиями, поселилась на нашей земле; эта эпоха варягов есть настоящий период Славянской Скандинавии”, что восточные славяне, утратив “свою народность”, сделались “скандинавами в образе мыслей, нравах и даже занятиях”, в связи с чем произошло общее преобразование “духа понятий, вооружения, одежды и обычаев страны”.

Однако в большинстве случаев центр дискуссии находился в плоскости этниче-

ского происхождении варягов, а не их вклада в создание Древнерусского государства. Например, в знаменитом публичном диспуте, состоявшемся в Петербургском университете 19 марта 1860 года, 111 лет спустя после спора между Ломоносовым и Миллером, антинорманист Н. И. Костомаров отстаивал версию, что варяги происходили из литовского края Жмудь. Диспут привлек внимание общественности — на нем присутствовали более 2 тыс. человек. Причем билеты стоили больше, чем в Мариинский театр: в партер — по 3–5 рублей (на эти деньги в столице можно было купить 100–150 кг ржаной муки). Перед самым началом дискуссии цена билета с рук у спекулянтов взлетела до 50 рублей. Как писали тогдашние газеты, в зале было много “ученых, литераторов, военных, студентов и даже несколько дам”. Однако ажиотаж вокруг диспута носил не политический и даже не научный, а чисто светский характер. Это было скорее интеллектуальное развлечение в эпоху гласности, наступившей во второй половине 1850-х годов. Шоу закончилось тем, что обоих диспутантов публика вынесла из зала на руках.

Власти смотрели на дискуссии спокойно: этническое происхождение варягов их не волновало. Миф о призвании варягов, как считалось, отвечал высшим политическим интересам самодержавия. С одной стороны, со времени принятия Петром I титула императора Россию стали отождествлять с Римом, а монарха — с военным вождем-триумфатором, воплощающим силу и могущество, несущего спокойствие и благополучие своим подданным и в то же время способного беспощадно применить силу для защиты интересов страны. С другой стороны, призвание варягов символизировало добровольное подчинение народа государю, желание беспрекословно выполнять его волю и признательность за его благодеяния. Это был договор между обществом и государем или государством. В подобном политическом дискурсе вопрос о том, кем были варяги — скандинавами, балтийскими славянами или кем-то, не имел значения. Поэтому и антинорманисты без проблем с властями и цензурой печатали свои труды. А самый известный антинорманист последней трети XIX — начала ХХ века Д. И. Иловайский был автором популярных учебников по российской и всеобщей истории, утвержденных Министерством народного просвещения.

Установление советской власти поначалу никак не сказалось на судьбе двухвекового спора по варяжскому вопросу. Однако в конце 1930-х годов руководство страны озаботилось проблемой патриотизма. Норманизм стал считаться буржуазной теорией, выдвинутой для доказательства принципиальной неспособности славян создать собственную государственность, — вспомнили возражения Ломоносова. Ведущие советские историки по Киевской и Московской Руси пришли к выводу, что “нор-

маннская теория” враждебна марксистскому пониманию истории, так как марксизм отвергает возможность создания государства деятельностью отдельных героиче-

ских личностей и небольших дружин, кто бы они ни были — варяги или не варяги. Актуальность проблемы обусловливалась и тем, что в “Майн кампф” Гитлер использовал норманнскую теорию для антиславянской пропаганды: “Организация русского государственного образования не была результатом государственно-политических способностей славянства в России; напротив, это дивный пример того, как германский элемент проявляет в низшей расе свое умение создавать государство”. После победы над фашистской Германией этот мотив отпал, но появился новый: норманизм стал рассматриваться как искажение и принижение прошлого страны, первой вставшей на путь построения социализма.

Так антинорманизм стал официальной доктриной в СССР. Однако в советской историографии 1950-х годов он принял мягкий, компромиссный вариант. Если ранее антинорманисты отрицали факт того, что Рюрик с дружиной были скандинавами, то теперь они с этим соглашались, но утверждали, что на создание государственности скандинавы серьезного влияния не оказали, так как государства образуются не за один день, а являются результатом длительных и сложных социально-экономических процессов. Норманисты же настаивали на том, что скандинавы оказали сильное влияние на развитие Древней Руси.

В постсоветской историографии актуальность варяжского вопроса сошла на нет. Различные концепции мирно сосуществовали. Однако в последние годы дискуссия возобновилась с новой силой. В 1996 году американские историки С. Франклин и Дж. Шепард опубликовали книгу “Начало Руси” (в 2000 году переведенную на русский язык), в которой утверждают, что восточные славяне не могли создать государство, поскольку находились на более низкой ступени цивилизации, нежели скандинавы. Как бы в ответ в 2003 году Русским историческим обществом был издан сборник трудов “Антинорманизм”, а в 2010 году Институт российской истории РАН издал два тома из серии “Изгнание норманнов из русской истории”. Ответом на активизацию “антинорманистов” стало издание в 2009 году книги Л. С. Клейна “Спор о варягах”, где он доказывает, что скандинавское влияние было значительным, а миграция варягов способствовала становлению крупнейших городских центров Древней Руси. В 2010 году “антинорманисты” провели в Петербурге и Старой Ладоге конференцию “Начало Русского мира” с обсуждением проблемы начала русской государственности, на которую не пригласили “норманистов”. 19 видных российских историков написали открытое письмо “Без нас: О дискуссии с предрешенным результатом”, в котором протестовали против одностороннего освещения российской истории в “панегирическом” ключе. Страсти закипели вновь1.

История варяжского вопроса позволяет ответить на вопросы анкеты журнала “Нева” следующим образом.

1. Начало российской государственности не является чисто научной проблемой — это проблема политического дискурса. Академическое решение проблемы до некоторой степени было бы возможно, если бы историки смогли полностью абстрагироваться от политики, от моральных и цивилизационных оценок. Однако это невозможно: историк не робот и никогда им не станет, да и стерильная история не представляет интереса ни для общества, ни для читающей публики, ни для государства.

2. Представления о начале российской государственности зависит от теоретиче-

ской ориентации исследователя, от парадигмы, доминирующей в историографии. Поэтому они изменяются во времени и от историка к историку. Соответственно, что считать главным, а что второстепенным, определяется методологией исследователя. Вопрос этот могут решить только профессионалы, причем узкие профессионалы, изучающие данную проблему. Объем исторических данных в принципе редко бывает достаточным, а относительно начала российской государственности никогда не станет достаточным за давностью лет.

3. На мой взгляд, художественное осмысление норманнской теории лишено смысла и, более того, затрудняет академическое изучение проблемы, так как создает в массовом сознании стереотипы, затрудняющие движение исторической мысли и научное осмысление проблемы.

4. Политическая конъюнктура вносит много нового, но совершенно ненужного науке, так как вынуждает историков колебаться вместе с генеральной линией.

5. Под давлением геополитических изменений будет изменяться политический дискурс. В ответ на это историческая наука будет вновь и вновь создавать новые “теории”, если существующие нельзя приспособить для решения новых геополитических задач.

6. Наука и художественная литература имеют разные цели и средства их достижения. Пусть ученые и писатели занимаются своим делом — хорошо и профессионально.

Александр ЛАСКИН, доктор культурологии, профессор (Санкт-Петербург)

1. Получив вопросы “Невы”, я начал нервно вспоминать, что помню о начале русской государственности. Получалось, что очень мало. О племенах чудь, кривичи и весь… О призвании варяга Рюрика княжить в Новгороде… Еще о пути “из варягов в греки”… Думаю, что в общественном сознании эта дата запечатлелась еще меньше. Мы — страна очень короткой памяти. 1150 лет — слишком много для того, чтобы событие представало хоть как-то внятно. Разумеется, это говорится не о десятке-другом историков. Они-то всегда готовы включиться в спор о предмете своего изучения. Речь о тех, кто по идее должен откликнуться на объявленный всенародный праздник. Возможно, даже поднять рюмку в его честь. Так вот вряд ли кто-то искренне разделит радость по этому поводу.

Для большинства наших соотечественников русская история заканчивается где-то в районе событий, описанных в “Слове о полку Игореве”. Дальше начинается непроглядная тьма. Тут самое время вспомнить о принципе, который Блок сформулировал так: “Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!” В качестве основного условия “принятия” тут названо “узнавание”… Так вот с “узнаванием” дело обстоит непросто. Примерно так же “не узнается” победа над поляками, случившаяся 4 октября 1612 года, а потому назначенный “день народного единства” не прижился… С горечью думаешь, что есть народы, для которых течение времени не завершается на ближайшем рубеже, а продолжается практически в бесконечность. Армяне переживают турецкую резню так, словно это случилось не сто лет назад, а вчера… Верующие евреи каждый день молятся о разрушении Первого и Второго храмов… Память россиянина избирательна — словно мы смотрим через черные очки с дырочками. Что-то безусловно в нашем сознании присутствует, а что-то нет. Коллективная память мало отличается от памяти индивидуальной: она не может вспомнить того, чего никогда не помнила…

2. Такая необходимость у меня есть. Эта необходимость как общекультурная, так и гражданская… Все же 862 год — это год российской независимости. Отправная точка отечественной истории. Правда, сколько бы я ни прочел об этом книг (их число, кстати, ограниченно), тьма, скорее всего, не отступит. Дело тут, как видно, в том, что наука не может заменить искусство. А искусство на этот счет высказалось скупо. Что мы имеем? “Повесть временных лет” явно уступает в выразительности “Слову от полку Игореве”. Еще есть картины Рериха (“Заморские гости” и др.) и Виктора Васнецова (“Прибытие Рюрика в Ладогу” и др.). Первые иллюстрируют “личный миф” художника, которого особенно волновала русская древность, вторые — и просто изделия кондитерской фабрики… Кстати, памятник Микешина в Новгороде тоже рассказывает о чем-то своем. Скульптор не останавливается на начале русской государственности — для того, чтобы развернуть картину последующих эпох. Монумент представляет собой нехитрую метафору: более ста фигур лучших русских людей со всех сторон окружают-обступают огромный шар-державу. Обратите внимание, что держава как символ власти относится к другому, куда более узнаваемому времени… Так что о многих изображенных можно сказать, воспользовавшись фразой Ахматовой: “Вас здесь не стояло”…

3. Существует недавняя книга Льва Клейна “Спор о варягах” (СПб., 2009), в которой он как раз отстаивает “норманнскую” теорию. Как я понимаю, этот ученый — человек скорее маргинальный и уж точно чуждый “респектабельной науке”, но его труды высоко оценивают самые требовательные специалисты. Занимать чью-то сторону у меня нет никакого права: в своих штудиях я не забирался дальше, чем на сто лет назад. Единственное, что подсказывает мне нюх, натренированный разными спекуляциями над российской историей: вопрос, который мы сейчас обсуждаем, во многом политический. Суть его в том, что некоторые историки (от М. В. Ломоносова до В. В. Фомина и А. Н. Сахарова) не могут представить, что российская государственность началась с представителя столь малого народа, каким являются шведы… Что касается возможностей “художественного осмысления”, то об этом мне еще придется сказать.

4. Вопрос предполагает, что конъюнктура — это такое нормальное российское состояние. Что мы живем от одной конъюнктуры до другой. Даже если действительно порой так получается, то это наследие мрачного прошлого. Ну хотя бы той знаменитой формулы, которая определяет сущность соцреализма. Якобы писатель “изображает жизнь в ее революционном развитии”. Вот почему большую часть советской литературы можно отнести к жанру фантастики: ведь она показывает не то, что было, а то, что может быть… Так же обстоит дело и с исторической наукой. Особенно в тех случаях, когда речь идет о судьбоносных датах. Включая, разумеется, и 862 год.

5. Продолжаю настаивать: историк занимается не теориями, а реальностью. Вернее, сначала реальностью, а потом теориями. Исчерпывающая книга о начале русской государственности появится тогда, когда ее автор будет думать не о геополитике и разных других привходящих обстоятельствах, а лишь о том, как и что это было… Кстати, о теории. Если говорить в общем, то здесь тоже есть о чем поразмышлять. Почему бы не увидеть тут аргумент в пользу последующих “варягов”? Многочисленных инородцев, которые в разные эпохи участвовали в строительстве российского государства?

6. В этом вопросе есть неопределенность. Одно дело — начало российской государственности. Тут, как уже говорилось, перспектив немного. Впрочем, история литературы непредсказуема. А вдруг кому-то захочется проникнуть в тьму истории! Скорее всего, это случится не в год празднования этого события. Такие идеи вызревают вдали от пышных торжеств. Если же речь о государственности как таковой, то мне представляется, что цели литературы скромнее. Эти задачи выполняют армия, флот, разные институты власти. Конечно, поэт писал: “Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо”, но вряд ли этот мичуринский эксперимент может привести к чему-то по-настоящему художественному.

Евгений Ермолин, критик, историк культуры (Ярославль)

1. Мне кажется, в общественном сознании бытуют банальности и предрассудки, в основном внушенные школьным учебником истории. Но часто они моментально разрушаются, стоит только человеку вступить в непосредственный контакт с государственными институциями.

2. Пожалуй, я знаю достаточно, чтобы сознавать крайний проблематизм ситуации и иметь при этом собственную позицию. Были в жизни периоды, когда я пытался глубоко вникнуть в этот вопрос и выработал в итоге вполне радикальный взгляд на вещи, от которого уже не собираюсь отступать.

3. Проблема России в том, что государственность в ней начала становиться (“происходить”) очень давно, но что-то всё никак не закончит. Исторические формы цивилизации — не русское достижение. Россия и упорядоченная, организованная, вменяемая государственность крайне редко совместимы. Почти всё здесь в государственной сфере составлено из не весьма удачных подражаний Западу и Востоку, удовлетворяет не народным интересам, химерично и притом обычно бесчеловечно. Ранние славянофилы о чем-то догадывались правильно.

В моем роду — поморы и казаки, искавшие свободы вне государства. И я их понимаю и принимаю всей душой. Российское государство всегда антинародное, народ всегда без- и антигосударственный, каждая оппозиция всегда непримиримая. Исключением я готов считать демократические традиции Новгорода и Пскова, вечевой и общинной демократии в разных ее выражениях. Но Московская Русь/Ор-

да Российская империя — СССР — тюрьма народов, и прежде всего, конечно, — “имперского” по официозному определению, русского народа.

Российская общественно-политическая история и российская территория —

внешний русскому человеку рок, внешнее бремя — подчас почти невыносимое. По сути, очень многое в русской литературе — от Аввакума Петрова (или даже “Слова о полку Игореве”) до маканинского “Асана”, историософской лирики Чухонцева или сенчинских “Елтышевых” — посвящено этому непостижимому и непримиримому противоречию между народом и сложившимися формами государственности. Я б сказал, что многое из главного в русской литературе фиксирует парадокс беспредельной личной свободы русского человека при перманентном, позорно и преступно узаконенном социальном порабощении.

4. Новых идей нет. Или крайне мало. Скажем, так и не утвердилась естественная вроде бы мысль о том, что главные истоки российской государственности — в Новгороде и Пскове. Она существует скорее контрабандно.

К тому же конъюнктура — вещь обоюдоострая. Есть, например, популярная идея о “русской матрице”, о преемственности и неизменности форм государственности. Некоторым она нравится, другим нет. Она берется на вооружение и как средство легитимации советского периода как варианта российской имперскости — и как основа для упразднения российской государственной традиции как таковой (“слома матрицы”).

5. Причина необходимой ревизии — не геополитические изменения, а современные культурные приоритеты (акцент на права человека и свободно формирующихся общностей, а не структур и иерархий), современное понимание нормальной, здоровой государственности. Когда мы видим, что этому пониманию не вполне соответствует или вполне не соответствует отечественный государственный опыт, мы начинаем более проблемно подходить к явлению государства на Русской равнине и понимать, что история России — это не только история государства, но и история человека, история народа, народов и наций, социальных, культурных, религиозных общностей, подчас находящихся в очень конфликтных отношениях с государственным аппаратом и официальным законодательством.

Я постоянно напоминаю, например, что важнейшая история России в самом кратком ее выражении — это история русской святости и история русской литературы. В России в историю вписаны два феномена, две великие духовные практики: святость и художественное творчество. Россия строилась прежде всего как литературное, художественное пространство. И почти все самое главное в русском духовном опыте выражено в этом пространстве. Глубинная Россия — это творчество духа, более высокопарно выражаясь — духовная Голгофа; это Россия духа, в непосредственном воплощении — творческие одиночки и сообщества, адресующие себя вечности. Русская идея — личностный и общинный поиск Абсолюта... Вектор смысла, а не догма и тем более не воровато-беспощадный государственный аппарат и часто несправедливое законодательство.

Первичная органическая форма жизненного и творческого поиска в России традиционна. Последние два или три века это искусство, литература (и ее носитель — русский язык). Русский человек — художник. Пушкин, Достоевский.

Если же в заданном вопросе заключен и намек на тот факт, что Киев — не единственная родина российской государственности, то я не буду спорить. Если Киев — мать городов русских, то Новгород — их отец.

6. В мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал. Это универсально применимая формула и программа литератора-государственника. Душе-

спасительный слоган. Отсюда, как из зерна, может вырасти и вырастает многое из главного в современной словесности.

Вячеслав Рыбаков, писатель, доктор исторических наук (Санкт-Петербург)

1. Нет.

2. Нет.

3. Нет.

4. Не знаю. По-моему, нет. По-моему, история создания государства Российского, а уж тем более столь ранняя, вообще никого не интересует. Всем важно, как бы от этого государства отщипнуть побольше, а уж была ли у России какая то история и тем паче будет ли впредь — какая разница.

5. Пусть этим занимаются ученые. У государства в этой области должна быть одна теория: ученые за свою прямую работу должны получать столько, чтобы не оказаться вынуждены подрабатывать с помощью своих знаний на идеологической “стороне”. Ибо левые идеологические заработки всегда оказываются связаны с поносом под себя, а то и на себя. Те, кто эти заработки сулит, порой куда лучше историков и штатных казенных идеологов знают, за что посулить деньги, чтобы не оставить от национальной гордости великороссов камня на камне. Пример Китая должен быть осмыслен и в этой области: историки Китая в Китае — это престижная работа; они как сыр в масле катаются, они уважаемы и востребованны. Но при этом партия вовсе не старается диктовать им, что именно нужно открыть к очередному съезду Всекитайского собрания народных представителей. Партия доверяет своим историкам. Она знает, что совсем уж чего-то убийственного они наверняка не откроют. Совесть не позволит.

Хотя, признаюсь, у нашей интеллигенции с совестью более либеральные отношения, а потому и рассчитывать на нее — не на интеллигенцию, а на ее совесть — особо не стоит. Возможно, эта одна из причин того, что Китай у нас теперь маячит перед носом, а не на два круга сзади, как было еще пару десятков лет назад.

Вот, скажем, Сокуров просил и получил денег лично у Путина, чтобы завершить своего эпохального — без иронии — “Фауста”. Это если верить Интернету, которому интеллигенция верит так, что готова даже революции по зову Интернета творить; так уж поверю и я. У Путина — это, стало быть, у нас, из нашего кармана, от налогоплательщиков. А в фильме, если кто еще не знает, всю дорогу говорят по-немецки. В частности, для чего-то — непонятно для чего, просто по принципу “я так вижу” — есть в фильме сцена, где Фауст с Мефистофелем в дилижансе встречают русского. Разумеется, если русский — то с похмелья. И он на русском (единственные ненемецкие реплики в фильме — так что именно их немцы не поймут) просит у Селифана чая и сюртук, мол, гости же, надо прийти в себя и одеться. То есть ведет себя на самом деле вполне адекватно. Но цивилизованный доктор Фауст с его не менее цивилизованным собеседником реагируют на неожиданного выпроставшегося из-под овчин соседа так: “Он что, сумасшедший?” — “Нет, он просто русский”.

Что это — норманизм?

Думаю, все гораздо проще. Дело в том, что “Золотые львы” в страшном тоталитарном Кремле не растут. В Кремле растут только деньги, которые нужны, чтобы с их помощью на всю демократическую Европу мимоходом, но честно высказаться о своей стране.

Так что тут не до теорий. Не до старых, не до новых. Только практика.

6. Я очень далек от этой проблематики, и, как ни странно для русского патриота (которым я если и не вполне являюсь, то уж точно числюсь), она меня совершенно не волнует.

Ну черта ли нам теперь лысого в норманнах? Даже если именно с них началась наша государственность? Если не норманны — то Россия правильная, а если норманны — то неправильная? Или наоборот? Я не могу отделаться от ощущения, что всякая попытка обосновывать что-то более или менее современное норманнами или не норманнами сродни жалким и неубедительным потугам, например, запретить говорить о нелегитимности избрания Ельцина в 1996 году под предлогом того, что таким образом мы и всю историю начиная с 2000 года косвенно объявляем нелегитимной. Какая нам нынче разница, кто посадил нам Ельцина в 96-м — норманны или не норманны? Факт, что и в 2000-м, и в 2004-м, и в 2008-м выборы были уж точно легитимны и норманны к ним ни малейшего отношения не имели. Да фиг с ним, что там было тысячу лет назад! Что сейчас делать — вот вопрос!

Ведь при желании можно, например, и у невиннейшего Акунина в его милом сериале о Фандорине усмотреть грозную апологетику русофобской норманнской теории. Как-никак, единственный по-настоящему умный, порядочный и ответственный человек посреди толпы тщеславных казнокрадов и лизоблюдов — это обрусевший немец. Но ведь в “Алмазной колеснице” тот же Акунин ухитрился даже юного японского бандита выписать светочем нравственности, храбрости, порядочности и верности принципам по сравнению с тупыми, безалаберными, косорукими, безответственными и не видящими дальше собственного носа русскими.

Думаю, что если бы у японоведа Чхартишвили хватило образования, он бы и конголезских людоедов сумел на фоне местного быдла изобразить образцами нравственности. Но разве представления о российском прошлом тут причиной? Нет. Причина — в представлениях о российском будущем.

Калле Каспер, писатель (Таллин)

1–5. Отмечать, конечно, можно что угодно, но, по моему разумению, до 1150-летия российской государственности еще далеко. Я не компетентен судить об эпохе татаро-монгольского ига, но что касается периода советской власти, он, я думаю, ничего общего с российской государственностью не имеет. Такую же ошибку недавно сделали эстонцы, когда стали отмечать 90-летие своей республики, хотя на самом деле ее возраст на тот момент ограничивался 40 годами (1920–1940 и 1991–2011). Причина этих манипуляций, естественно, идеологическая, всем хочется казаться старше, мудрее, достойнее.

Каждый народ живет в своем историческом времени, а когда он становится

жертвой завоевания, ход этого времени останавливается и возобновляется после освобождения не с той точки, к которой его привели завоеватели, а с момента завоевания. Иными словами, освободившийся народ как бы отбрасывается назад во времени.

Кем была завоевана Россия в 1917 году? Ответ очевиден: коммунистическим интернационалом, в состав которого, естественно, входили и сами русские. То есть вопрос не в национальности, а в идеях. Был осуществлен гигантский эксперимент построения государства совершенно нового типа, ничего общего с российской государственностью не имевшего уже по той причине, что главным врагом этого строя была опора российской государственности — православие. Сейчас мы можем оценивать этот эксперимент по-разному, у него были как крупные недостатки (жестокость, кондовая идеология, отсутствие духовной свободы), так и определенные плюсы, к последним я бы отнес попытку, хотя в итоге и провальную, разумного устройства экономики, успехи в области здравоохранения и образования и, конечно же, стремление к аристократичности в сфере искусства, что особенно отчетливо видно теперь, в эпоху плебеизации культуры, однако в любом случае это другая история, другая цивилизация.

Таким образом, в 1991 году Россия освободилась и вернулась на свой первоначальный путь исторического развития. После непродолжительного хаоса естественным образом стали утверждаться принципы единовластия, настолько схожие с самодержавием, что так и хочется назвать сложившуюся систему “скрытой монархией”. И это вопреки тому, что ситуация в мире подобным тенденциям очень не благоприятствует. Мы живем в эпоху, когда налицо противоречие между быстрым развитием транспортных и информационных средств и раздробленностью мира в контексте разных исторических времен. Раньше времена соприкасались вяло, теперь остро и сиюминутно, что приводит к многочисленным конфликтам, недопониманию и даже полному непониманию между каменным веком и средневековьем, средневековьем и современностью и т. д. Настойчиво внедряемая молодой американской нацией идея демократии не может быть воспринята в других исторических временах, где к ней не готовы (хотя можно сказать и наоборот: что американцы еще не доросли до монархии), но поскольку американцы — законодатели политической моды, всем приходится играть по их правилам, маскироваться, строить демократический фасад. Однако сути это не меняет. Я думаю, если бы Владимир Путин решил короноваться, большинство народа эту идею поддержало бы.

Намного сложнее ситуация с религией. Попытки воскресить православие убедительными не выглядят, время упрощенного, сказочного и догматического восприятия мира ушло, и даже новый умнейший патриарх Кирилл, осмелившийся публично говорить про “звериную сущность” человека, не в силах тут что-либо сделать. Наша эпоха — это эпоха корысти и подлости, и чтобы из этой ямы выйти, надо воспитать в человеке совсем другие качества, нежели те, которые культивирует христианство: например, благородство.

Возможен ли постепенный переход к демократии в России? Конечно, возможен, история других стран это доказывает. Другой вопрос, нужен ли он? Как человек искусства вижу, что демократия для этого вида человеческой деятельности попросту гибельна.

6. Вопрос поставлен неправильно: не литература должна быть полезна государственности, а государственность литературе и искусству в целом, притом даже не национальному, а искусству вообще. Только искусство и только искусство высокое способно привнести в человеческое существование если не смысл, то оправдание и утешение. Представьте себе мир без великих писателей, художников и композиторов, и вы поймете, что такое скотская жизнь.

Так что если российская власть перестанет заигрывать с кумирами народных масс и, как Медичи, станет поддерживать высокое искусство, она может оказать человечеству неоценимую услугу, ибо при демократии это невозможно.

Дмитрий Травин, писатель, кандидат экономических наук (Санкт-Петербург)

1–6. Дата основания государства российского — скорее, элемент нашей национальной мифологии, нежели истории. Во-первых, государство не в один момент возникает. Во-вторых, применительно к 862 году мы основываемся на весьма условной информации летописного источника. В-третьих, государство в современном смысле слова — это вообще институт Нового времени, а приход Рюрика на Русь можно интерпретировать как появление вооруженного отряда, “крышующего” новгородцев и получающего за защиту города от наездов прочих варягов определенное вознаграждение. От прихода Рюрика до возникновения настоящего государства путь столь же долгий как от основания ларька, “крышуемого” бандитами, до формирования крупной транснациональной компании с миллиардными оборотами.

“Основание государства” крайне редко занимает солидное место в национальной мифологии. Зададимся вопросом: когда, например, была основана Италия? Формально — когда объединилась, то есть в 1861 году. Совсем молодое получается государство. На 999 лет уступает России. А вся ее великая культура оказывается, таким образом, “догосударственной”. В общем, с формальной точки зрения выходит полная чушь. А с неформальной надо восходить к Ромулу и Рэму. Хотя если о культурной преемственности Древнего Рима и Италии Нового времени можно говорить без натяжки, то о какой-либо преемственности в государственном строительстве лучше не заикаться. Совсем выйдет хлипкая мифология, пригодная разве что для электората Бенито Муссолини.

О датах собственного основания рассуждают в основном народы государств догоняющей модернизации — те, которые в лесах мох морошкой закусывали, однако в один прекрасный момент оказались вдруг упомянуты в летописях. При вхождении в международное сообщество на дату упоминания можно сослаться для того, чтобы не выглядеть совсем уж несолидно. Примерно так же никому не известный ученый всюду стремится упоминать, что он — доктор таких-сяких наук. Тогда как известный исследователь может про ученую степень вообще не упоминать да, честно говоря, может ее даже и не иметь.

Россия, слава Богу, имеет сегодня богатую историю (что бы ни писал в свое время об этом Чаадаев) и не особо нуждается в упоминании о том, что вот, мол, в 862 году явился на брега Волхова некий реальный пацан с двумя брателлами и нас таким образом основал. Более того, чем солиднее государство, тем реже имеет смысл упоминать о подобных казусах. Уважающий себя миллионер не будет отрекаться от того, что родился на помойке, но вряд ли станет этим умышленно козырять в аристократических кругах, куда наконец получил доступ.

Вообще-то в мировой практике ключевыми датами национальной мифологии становятся не даты “основания государства”, а моменты, с этой мифологией непо-

средственным образом связанные. Например, для Англии поворотным пунктом является принятие Великой хартии вольностей в 1215 году. Британия в Новое время стала для всего мира символом демократии, и, естественно, англичанам важно было подчеркнуть, что вольности у них проистекают из самых глубин средневековья. Хотя, положа руку на сердце, следовало бы сказать, что до Славной революции (1688 год) с реальными вольностями на британских островах дела обстояли ненамного лучше, чем на континенте.

Мало кто знает, что почти одновременно с английской Великой хартией аналогичный документ появился в Венгрии — Золотая булла (1222 год). Однако у венгров впоследствии дела с вольностями как-то не заладились, а потому и не сложилось мифологии, похожей на английскую. “Венгрия — родина демократии” — это примерно как “Россия — родина слонов”. Можно лишь посмеяться. Но если англичанин начнет трясти Великой хартией, то аудитория в ответ станет уважительно трясти головами: да-да, мол, седая древность. И тут же вспомнят про то, что еще у короля Артура рыцари рассаживались весьма демократичненько — по принципу круглого стола. На самом деле их Артур с нашим Рюриком — два сапога пара, но все последующее развитие позволило англичанам аккуратно вписать своего легендарного короля в стройно выстроенную национальную мифологию, тогда как наш варяг нужен повозке российской истории как пятое колесо. Понадобиться он может разве что при вхождении нашей страны в Евросоюз (как пример древнего новгородского евросоюзника), но до сих блаженных времен нынешнее поколение мифотворцев вряд ли доживет.

В нашей национальной мифологии оказались реально востребованы две даты — крещение Руси (988 год) и первая победа Александра Невского (1240 год). Начала государственного величия, столь угодного народу, принято искать именно там, а вовсе не в явлении блудного варяга.

Крестились мы гораздо круче, нежели любой другой европейский народ. На Западе обращение к истинной вере шло примерно так же, как ныне вступление в Евросоюз — нудно и методично. Деваться европейцам было некуда: рано или поздно святой римский престол всех должен был достать. Иное дело у нас. Владимир Святой выбирал из четырех возможных вариантов (ислам, иудаизм, христианство от Рима, христианство от Константинополя) и сделал единственно правильный выбор. Проложив тем самым России особый путь, ведущий к формированию мессианских идей. К концепции “Москва — третий Рим”, к панславизму и спасению “братушек” от турецкого ига, а по сути дела, даже к коммунистическому мессианству, согласно которому именно наша страна должна была избавить весь мир от капиталистической эксплуатации.

Для России православие является таким же своеобразным “легитимизатором” особости, как для Англии демократия. Все наиболее яркие черты отечественной истории восходят к моменту крещения Руси. Если мы были особенными в Х веке, рассуждает простой человек, то, значит, остались и впоследствии не такими, как все: самыми яркими, самыми духовными, самыми соборными. И хотя в реальной истории наш народ-богоносец кровушки пролил не меньше, чем любой другой, Россия “приватизировала” права на “изобретение” духовности примерно так же, как Англия “приватизировала” права на “изобретение” демократии. А потому у нас Владимир нынче святой, а Рюрик — так… погулять вышел.

Помимо православия, нашей особенностью является то, что Россия осталась последней не до конца распавшейся европейской империей. Следовательно, военные подвиги имеют для легитимизации нынешнего государства не меньшее значение, чем подвиги духовные. И, соответственно, святой благоверный князь Александр Невский обладает не меньшим значением, чем святой равноапостольный князь Владимир.

В реальной истории вопрос о военных победах имеет под собой обычно экономическое обоснование. Чтоб победить, надо мобилизовать все ресурсы. Но в мифологическом пространстве такой подход не срабатывает. В сознании народа побеждает врага обычно национальная доблесть, а вовсе не организация тыла и транспорта. Поэтому хочется верить, что между успехами Александра Невского и успехами Георгия Жукова имеется самая непосредственная связь. И хотя на самом деле здесь связи не больше, чем между Великой хартией вольностей и защитой прав британских геев, мы еще долго будем считать важнейшим событием нашей истории то, что в 1240 году Александр Ярославич разбил на реке Ижоре “несметные полчища” вторгнувшихся к нам шведов.

Олег Ермаков, писатель (Смоленск)

1. Получив анкету с вопросами, я сделал “замер общественного сознания”. У общественности, опрошенной мной, самые приблизительные знания о начале. Великая река теряется в тумане. Но, по сути, ответы отражают вековечный спор и сводятся к двум репликам: “нас завоевали” и — “сами построили”.

2. Когда-то мне довелось работать ночным сторожем в кинотеатре “Современник”. Во время этих радений возник замысел рассказа: от непомерной зубрежки у студента-историка начинаются галлюцинации, из зрительного зала доносятся звуки фильма, он идет туда и смотрит фильм о том, как все было на самом деле. Разумеется, наутро он принимается за тщательное изложение увиденного, относит труд профессору, по различным подробностям тот понимает, что перед ним истинный документ, и прикладывает все силы, чтобы нейтрализовать прозорливца и уничтожить его работу. Рассказ так и остался в замыслах. Но он меня тревожит, и, надеюсь, рано или поздно удастся все-таки его написать. А это значит — попытаться увидеть, понять, как же все было на самом деле? Но и вообще всегда было просто интересно это знать. Прошлое полно загадок — и в этом смысле бесконечно и живительно.

3. Литература принужденная обречена. Лучше, если литераторы вольны в своем выборе. Может быть, тогда доведется расслышать подлинный голос времени.

В этом пункте скрытый вопрос: какую из теорий принимаете?

Можно спорить о характере призвания Рюрика и вообще подвергать его сомнению, но не выбросить слов из песни, а имен из истории. А с именами скандинав-

скими крепко переплетены нити русской истории. Имя объединителя северных и южных земель в государство Киевская Русь — скандинавское. Договор 911 года, например, с Царьградом отправились заключать Карлы и Фарлофы, в списке делегации много имен, и только, может быть, два — славянские.

Спокойное суждение Сергея Соловьева о том, что не стоит из разъединения и несогласия славянских племен выводить родовую черту славянской народности, что это всего лишь этап развития, который одни народы проходят по тем или иным причинам раньше, а другие позже (германцы, например, раньше благодаря тому, что восприняли идеи государственности, оказавшись на римской территории), и что Рюрик был призван в качестве третейского судьи между враждовавшими родами,

суждение это кажется здравым и основательным.

И, наоборот, утверждение советского учебника истории о том, что княжение Олега “незначительный и недолговременный эпизод, излишне раздутый некоторыми проваряжскими летописцами и позднейшими…” и т. д., вызывают удивление явной несуразностью и нелогичностью: тридцать лет княжения в обстановке, которую никак не назвать умиротворенной, — много это или мало?

Но все-таки вряд ли можно считать “призвание варягов” судьбоносным и определяющим. Днепровские пороги не могли превратиться в фиорды по мановению даже сильной руки.

4. Тут уместна аналогия из астрономии: чем массивнее космическое тело, тем сильнее будет отклоняться проходящий рядом луч. Политический “запрос” неизбежен, но в СССР он был чудовищно “массивен”.

Читая различные исторические работы того времени, часто испытываешь досаду, возникает неприятнейший эффект расфокусировки: все плывет, двоится, как будто объектив фотоаппарата неисправен. В итоге начинаешь сомневаться в самых очевидных и всеми доказанных фактах.

Труды досоветских историков, Сергея Соловьева или Василия Ключевского, например, вызывают больше доверия.

5. Карл Ясперс говорил, что история разомкнута в будущее и в прошлое. И то, каким мы видим это прошлое, влияет на будущее. В этом утверждении можно найти исчерпывающий ответ на поставленный вопрос.

Да и начало русской истории дарит возможность различных прочтений. И, к слову, герб выражает это обстоятельство лучшим образом. Двуглавый орел — не просто эмблема и аллегория, но символ и уже явление архетипическое.

6. Колосс на глиняных ногах — государство неправды. Следовательно, полезно все, что не лживо. Остается определить окончательно и бесповоротно, что есть истина… Литература этим и занимается на протяжении нескольких тысяч лет.

Дмитрий Каралис, писатель (Санкт-Петербург)

1. Увы! — нет. С нашей историей, как с режимом зимнего-летнего времени, шалят все, кому не лень. Приходит новая власть, при ней тут же появляются историки с кучерявыми бородками, они задумчиво морщат лбы и начинают своими ручонками двигать туда-сюда события по исторической системе координат. Вот этого события, дескать, вообще не было, а вот это было на пятьсот лет позже. Два исторических притопа, три философских прихлопа — и новая теория происхождения России или всего мира готовы. Дивитесь, люди добрые!

2. Представления о главных аспектах российской государственности имеются, потребность в расширении исторических данных есть, а вот веры современным историкам нет. Историю, как известно, пишут победители. Опьяненные победой. А писать надо на трезвую голову, а не сидя за столом с трофейными напитками.

3. “Удачных” попыток осмыслить нашу историю в художественных произведениях — вагон и маленькая тележка. Фильм “Ленин в Октябре”, например. Или “Кубанские казаки”. Теперь вот фильмы “Сволочи”, “Цитадель”, “Штрафбат”, “Стиляги”… Каждый из названных произведений искусства чрезвычайно удачен в своем времени. Если дадут денег, чтобы историки “осмыслили” благотворное влияние татаро-монгольского ига на русскую государственность, то историки не подведут, докажут, что Русь и Орда — родные сестры, и пусть славится в веках их союз. Закажут им осмыслить происхождение нашей Государственной Думы от римского Сената — осмыслят. Поведение нынешних историков заставляет вспомнить о первой древнейшей профессии.

4. См. ответы на предыдущие пункты анкеты.

5. См. ответы на предыдущие пункты анкеты.

6. Ничего полезного для российской государственности, кроме объективной, по возможности, картины нынешней жизни, литература создать не может. А вот стать прямым и ясным зеркалом общества литературе под силу. Чтобы, разглядывая в этом зеркале изображения своих предков, наши потомки видели истинную картину их жизни. Как видим мы ушедшую русскую жизнь в произведениях Гоголя, Чехова, Степняка-Кравчинского, Зощенко… Недавно перечитывал “Степь” и “Мужики” Чехова. Вот где фиксированная история народа и государства, а не в современных учебниках, рассказывающих сказки, что социализм принес неисчислимые беды на головы трудолюбивого русского крестьянства. Сто лет назад — это совсем рядом, а уже все переиначили. Так что говорить про тысячелетия назад!..

Сергей Лишаев, доктор философских наук (Самара)

1. Думаю, что “начало российской государственности” — это такая “материя”, относительно которой сформировать “объективное представление” едва ли возможно. Даже в сообществе историков-профессионалов о такой “объективности” не помышляют. Что уж тут говорить об “общественном сознании”. Речь скорее должна идти о том, имеется ли в этом сознании более или менее определенное, яркое представление о начале нашей государственности. Думаю, что у большинства россиян сколько-нибудь отчетливое представление о событиях и силах, сформировавших российское государство, отсутствует или весьма туманно. А это плохо. Когда в душах людей имеется яркий, способный воодушевлять и поражать воображение миф о возникновении государства, в котором они родились и живут, — это хорошо и для людей, и для государства.

2. Такое представление у меня имеется. Но “мой случай не типичен”, так как свое первое образование я получал на историческом факультете. Вероятно, в том числе и по этой причине я отвечаю на данный вопрос анкеты однозначно: “Да, такая потребность у меня имеется”. Я уже очень давно не читал специальной литературы по начальному периоду русской истории и чувствую, что мои представления о временах Рюрика, Синеуса и Трувора существенно поблекли. Юбилейный год — хороший повод для того, чтобы вновь открыть летописные своды и книги по отечественной истории.

3. В русском сознании сложилось несколько мифов (термин “миф” я использую не в значении вымысла, басни, а в значении реальности сознания, реальности воображения, в которой живут люди, принадлежащие к определенной культуре) относительно русской истории и исторических деятелей. Их не так много. Призвание варягов, Древняя Русь и Батый, Куликовская битва, правление Ивана Грозного и Смута, Петр I и Отечественная война и т. д. Причем миф о начале — не из самых сильных, не из самых “полнокровных”. Если же говорить об историках, то они всегда будут подкапываться под сложившиеся представления, под исторические мифы. В этом, собственно, и состоит их работа. Историки подрывают живую, неотрефлексированную, но общую для многих людей историю-память, предлагая вместо нее критические выверенную, но неспособную сплотить и воодушевить миллионы людей ее рациональную, рассудочную реконструкцию. Что касается литературы, то едва ли она может ориентироваться на те или иные конкретные работы историков-профессионалов. Сегодня появились одни работы, завтра появятся другие, в которых, возможно, будут опровергнуты взгляды нынешних научных авторитетов. Мне кажется, что писатели должны поддерживать и осмысливать в художественно выразительных и впечатляющих произведениях тот миф, который уже имеется. Полагаю, что такой путь будет плодотворным и для писателей, и для читателей.

4. Политическая конъюнктура, по-моему, сама по себе ничего нового в картину создания российской государственности внести не может. Внести в нее нечто новое могут историки. Но историки — наши сограждане. У них разные религиозные, политические, ценностные воззрения. И эти воззрения под воздействием “конъюнктуры” могут меняться. Соответственно, одни события и персонажи будут выдвигаться ими на первый план, а другие окажутся в тени. Может также измениться интерпретация и оценка тех или иных событий и исторических деятелей. Подводя итог: если конъюнктура меняется не на короткое время, а на длительный срок (на годы), то это может привести к определенным изменениям, характер которых в разных случаях и применительно к разным событиям будет различным. В одном случае мы можем получить “искажение”, в другом — “уточнение”, а в третьем — “открыть новые грани”.

5. Вопрос, на который мне трудно ответить. Потому что неясно, по какому пути будет развиваться России. Неясным представляется самое ее будущее. Пройдя через революции начала и конца ХХ века, наш народ сохранил в своем сознании то представление о начале собственной истории, собственной государственности, которое было до этих великих потрясений. Можно предположить, что если не произойдет катастрофы (а такой возможности исключить нельзя), то сохранятся и те представления о возникновении и о развитии русской истории и российской государственности, которыми мы живем сегодня.

6. На этот вопрос ответить легче. Литература должна оставаться литературой, то есть хранить и развивать русский язык, его огромный образный и смысловой потенциал. Невозможно отождествить русскую культуру и русскую государственность. Но первая была бы невозможна без второй, а вторая утратила бы без культуры смысл своего существования в большом историческом времени. Культуры сохраняются и после того, как рушатся государства. Литература — центр, ядро русской культуры. Современная литература не сможет сделать ничего более полезного, чем оставаться свободной, уклоняться и от вольного или невольного обслуживания политического заказа, и от подчинения экономическому давлению рынка, неизменно “играющему на понижение”. Пользу российской государственности принесет литература, способная продолжить великую традицию отечественной классики. Продолжение в данном случае мыслится не как подражание, а как удержание радикализма требований, которые способен предъявить себе писатель.

Вера Калмыкова, поэт (Москва)

1. Думаю, что не существует. Думаю, что “верного и объективного” представления о начале какой-либо государственности в общественном сознании существовать не может. Может существовать некий эмоциональный образ, более или менее общий для значительного количества людей.

2. Что имеется в виду? Владимир Красное Солнышко? Законодательство Древней Руси?.. Образ Руси у меня есть, представлений об аспектах — нет, знать хочется всегда очень много.

3. Литература должна осмысливать ту версию, которую выбирает для себя каждый конкретный писатель в каждом конкретном случае. Чтобы создать захватывающее произведение, автор должен быть сам эмоционально захвачен своей идеей. Пример удачной попытки, на мой взгляд, — “Слово о полку Игореве”, вне зависимости, когда оно было написано, в XII или в XVIII веке. В любом случае его создал гениальный человек.

4. Думаю, что правильны все три ответа: искажает, уточняет, открывает новые грани, и всё это одновременно. Процесс искажения идет всегда, вне зависимости от конъюнктуры, политической или иной. Даже когда я рассказываю ситуацию, очевидцем которой была, я искажаю, уточняю, открываю новые грани. Потому что любая точка зрения означает все эти три процесса, а человеческое говорение вне точки зрения невозможно. Неважно, какая именно конъюнктура, важно, что пока есть человек, есть и субъективность, а значит, конъюнктура.

5. Как может не быть возможности? Пока останется целым хотя бы по одному тому сочинений Карамзина и Соловьева — да, конечно, сохранится. Потому что даже в самые темные времена всегда появляется один человек, который “хочет прочесть”, и с него всё начинается заново. И какие геополитические обстоятельства, кроме желания самого народа, самих литераторов, самих историков, могут повлиять на уничтожение или создание теории? На что повлиял Сталин? На судьбы громадного количества людей — да. На пути исторического развития страны — нет.

6. Ничего специального и все что угодно, если писатель станет честно работать над созданием произведений искусства, то есть прежде всего и только эстетических объектов. Индивидуальное мировоззрение может включать “государственную идею”, может не включать, — здесь свобода для каждого. Но нет для литератора свободы от искусства, от решения задач, пусть даже и самых “формальных”. Еще: Г. С. Померанц когда-то сказал: “Думайте о Боге, пишите по-русски, и будет русская культура”. Перефразируя: “…и будет русская государственность”. Ок, если вы ате-

ист — думайте о благе. Тоже годится. Потому что произведение искусства — это образ человека, а человек — основа государственности. Но в искусстве образ человека или решен эстетически, или не решен вовсе.

Виктор Костецкий, доктор философских наук (Санкт-Петербург)

1. Есть миф о Киевской Руси — полный бред.

2. Да.

3. От норманнской теории уйти невозможно. Только она искажена.

Вот пример: 25 сентября 1066 года при штурме британского побережья случайно погиб командующий пиратским флотом Хардрод — зять Ярослава Мудрого. Через три недели аналогичная попытка была предпринята другим пиратом — Вильгельмом, которая оказалась удачной. Англию принудили говорить на французском. Иначе говорила бы на русском. Если бы не смерть Хардрода, столицей Киевской Руси был бы Лондон.

4. Открывает новые грани прошлого.

5. В нынешнем виде не сохранить, и сохранять не надо.

6. Многое. Если литература не будет такой же лживой, как история.

Елена Краснухина, кандидат философских наук (Санкт-Петербург)

1. Не существует, но это, на мой взгляд, и не принципиально важно. Зато в общественном сознании существует архиверное и адекватное представление о том государстве, в котором мы живем и которое является наследником и продуктом своего становления. Искать современную сущность явления в его истоках и рождении не всегда верно. Мы живем в ситуации древней государственности, но очень юной общественности. И государственность наша в долгой ее истории вовсе не была такой, какой мы хотим ее видеть ныне, а именно властью правовой, оставляющей свободное пространство обществу гражданскому как неогосударствленной сфере жизни. Пока политологи выстраивают свои концепты гражданского общества, обыденная речь живет своей укорененной в истории жизнью и подразумевает весьма причудливые контексты понятия “гражданское”. Идиома “гражданин начальник” закрепилась в языковой практике отечественного репрессивного политического режима в качестве обращения заключенного к следователю или конвоиру. Именно ситуация потери всех прав человека и гражданина почему-то инициировала обращение к риторике французской революции и к правовым терминам республиканизма. В современном просторечии понятие “гражданский” очевиднейшим образом входит в выражение “гражданский брак”, обозначая при этом de facto существующие отношения, которые de jure состоянием брака не являются, то есть фиксирует отсутствие брачного контракта. Если первоначально гражданский брак противопоставлялся церковному, то ныне то, что условно обозначается выражением “гражданский брак” уже противопоставляется как раз гражданскому браку как юридически полноправному состоянию. Такое лингвистическое упорство в именовании “гражданским” дискриминированного в правовом отношении состояния свидетельствует о непростом столкновении наследия нашей государственности с ее современностью. Возможно, нам надо не только помнить свою историю, но и уметь освобождаться от ее власти над нами.

2. Мое представление о началах российской государственности навеяно идеей Николая Бердяева о прерывности нашей истории и множественности ее форм и начал. Он различал образы России киевской, времен татарского ига, московской, петровской, советской и ожидаемой постсоветской как сочленяемые скорее разрывом, чем преемственностью. Россия, в моем представлении, всегда обновленная, а не древняя Матушка-Русь.

Конечно, фундаментальные основы российской государственности необходимо укреплять и развивать и в жизни, и в общественном сознании. К их числу относится прежде всего суверенитет. Термины “суверенитет” или “автономия”, изъясняющие разные грани общественной свободы, являются для русского слуха и ума все еще понятиями иностранными. Французский термин “souverain” является, с одной стороны, синонимом самостоятельного существования, а с другой — обозначает властителя, господина, вообще нечто господствующее, верховное, Во французском языке к термину суверенитет относится предлог “под” (sous), ибо суверенитет — это как раз то, под чем как под верховной властью легко можно оказаться. Знаменательно, что в русифицированном виде “независимости” идея суверенитета сильно трансформируется по своему значению, приобретая вместе с предлогом “от” смысл исключительно внешней свободы от инородного воздействия. Отсюда и проистекало недоумение на уровне массового сознания по поводу нового праздника 12 июня — Дня независимости России. Оно обычно формулировалось в вопросе “От кого?” и сопровождалось напоминанием о том, что Россия никогда не была колонией, а только империей или метрополией. Отторжение идеи независимости России как неясной и даже оскорбительной так широко распространилось в нашей стране, что знаменательную дату переименовали в “День принятия Декларации о суверенитете России”. Превратив независимость Российского государства в его суверенитет, мы как бы вернулись к первоначальному, аутентичному значению посредством обратного перевода термина с русского на французский язык, в результате чего произошло скорее не прояснение, а кодирование смысла.

А происходит вся эта игра слов в той ситуации, когда в русском языке есть термин практически идентичный, синонимичный французскому понятию суверенитета. Это самодержавие. Суверен по-французски это монарх, который правит безра-

дельно и безапелляционно, то есть самодержавно. Руссо же заговорил о народе-суверене, то есть о самодержавии народа. И если наших соотечественников нетрудно удивить понятием суверенитета России, то еще легче было бы поразить их понятием российской самодержавности. Ибо в России не было своего Руссо, который превратил бы понятие самодержавия (суверенитета) из атрибута неконституционного монарха в сущность народовластия, в основной институт гражданского общества, а не деспотического государства.

3. Сомневаюсь, что для многих писателей истоки нашей государственности смогут послужить источником вдохновения. Наверное, современному писателю интереснее современная жизнь, ибо именно в ней коренится его жизненный опыт. Однако Пушкин занимался архивной работой по изучению документов, связанных с бунтом Пугачева. Вполне возможно последовать его примеру. Тем более что есть такие художественные жанры, которые логично объединяют историю и современность. Так невозможно однозначно ответить на вопрос, в каком времени — прошлом, настоящем или будущем – происходит действие антиутопии Владимира Сорокина “День опричника”. И все же искусство не может руководствоваться научной теорией, даже самой достоверной. Оно имеет право на игру с прошлым, на фантазию, а не на правдоподобие. Художественная правда — это не объективная истина, невозможная и в самой историографии. Искусство должно быть очень свободным и субъективным, иначе мы предпочтем ему таблицу умножения или телефонный справочник.

4. Политическая конъюнктура — вещь неоднозначная. Она есть искажение, злоупотребление, идеологизация истины, но одновременно она делает идею востребованной, актуальной, общеизвестной, модной. Одна из глубочайших российских иллюзий заключается, на мой взгляд, в попытке решить большинство проблем образованием и культурой. Неизбывный российский идеализм всегда выводит жизнь из идеи. А современная наука говорит об инкорпорированной или отелесненной истории, то есть об истории, ставшей природой и породой человека, его повадкой, навыками обыденного взаимодействия, образом мысли и чувства, реагирования и действия. Наша история всегда с нами, но не в школьном знании ее, а в нашей телесности и психологии, характере и бытовых особенностях. Тело хранит историю даже тогда, когда разум ее забывает или игнорирует.

Общественные и политические институты оказываются эффективными только в том случае, если им соответствует определенный человеческий тип, в котором они персонифицируются. Как правило, психофизиологическая организация человека как продукта и агента истории соответствует его роли и позиции в поле общественных отношений. Когда Людовик XIV заявлял: “Государство — это я”, он не совершал ошибки. Ибо весь его умственный, чувственный и физиологический склад конституировался как субъективность абсолютного монарха, деспота и суверена. Человек такого типа не мог бы быть президентом США, Российской Федерации или Французской Республики. Он был бы пригоден к исполнению этой общественной роли не более чем князь Мышкин к исполнению роли палача или следователя НКВД, что фактически одно и то же. Однако бывает и так, что психология и телесность человека не соответствуют его месту в социально-исторической реальности. Для демонстрации этого тезиса достаточно сравнить Людовика XIV и императора Николая II, который был человеком не на своем месте, не имел личной царственной конституции и по-настоящему был увлечен не управлением государством, а дворницким занятием разгребания лопатой снега во дворе Зимнего дворца.

В периоды революционных перемен в обществе возникает рассогласованность социальных институтов и социальных характеров. Российское общество нынешнего переходного периода характеризуется именно несоответствием человеческого материала и социальных структур. Должности в правоохранительных органах зачастую занимают криминально мыслящие и действующие люди. Эти должности предназначены для другого человеческого характера, но предшествующая история десятилетиями и даже веками закрепляла правовой нигилизм в российской телесности и ментальности. Правовым нигилизмом обусловлен и вкус, и поведенческие повадки российского человека: он любит блатной шансон, переходит улицу на красный свет или в неположенном месте и просто не в состоянии, находясь за рулем, соблюдать ограничения скорости движения. Какой русский не любит быстрой езды и верит в практическую пользу соблюдения правил? Очень редкий. И легче верблюду, как говорится, пройти сквозь игольное ушко, чем нашему человеку стать полноценным членом гражданского общества. А правовой нигилизм высоких чиновников, что так часто и бессмысленно погибают у нас в автомобильных авариях и авиакатастрофах, похоже, доходит порой до наивной уверенности в том, что физические законы природы можно нарушать с той же безнаказанностью, что и юридические законы общества.

И телесность свою русский человек в массе своей не очень любит. Стоит россиянину указать на нездоровый характер его образа жизни или какой-либо из его привычек, как он тут же парирует: “А жить вообще вредно!” Так он и живет — вредно и недолго. И в этом видит свое главное право, свою свободу. Поэтому мы и имеем пьющих хирургов и летчиков, вороватых финансистов, презирающих право слуг закона. Современные общественные позиции требуют новых качеств, а человече-

ские навыки связаны с историческим опытом иного плана.

5. Дело не в том, что историческая наука будет менять свои концепции, а в том, что будет трансформироваться сама российская государственность. Она имеет длительную историю своих изменений, и, конечно, эта история не завершена и не остановлена.

6. Отвечу словами Жана Кокто: “Я знаю, что искусство совершенно необходимо, только не знаю зачем”.

Сергей Гавров, политолог, доктор философских наук (Москва)

1–6. Насколько мы имеем верное представление об истории? Всегда некоторое, всегда более или менее верное, всегда неточное. Современники событий немало удивились бы, прочитав исторические интерпретации потомков. Все это естественно.

Более или менее надежными свидетельствами здесь являются археология и радионуклеотидный анализ для все более отдаленного прошлого.

Говорить сегодня о подтверждении или опровержении того, что было более тысячи лет назад сложно. Речь идет лишь о более или менее правдоподобных гипотезах, часто без доказательств. Или с доказательствами, которые можно трактовать по-разному.

Но есть и еще один метод верификации того, что, по нашему мнению, могло происходить в прошлом государства Российского. Это здравый смысл. Да, временами кажется, что история не очень-то с ним и дружит, но это на относительно коротких промежутках исторического времени. На более длинных все возвращается на круги своя.

Ищи то, что выгодно, то, что дает возможность окупаемости такой сложной и дорогостоящей конструкции, как государство. Это торговля и то, что можно собрать для нее в виде дани с покоренных племен и народов. Мы бы сегодня сказали: монетизация ресурсов территории. Так вот в этом смысле теория о призвании варягов вполне уместна. Если не как правителей, то как воинов, способных собирать дань и охранять торговые пути на огромном протяжении. Опять же путь “из варяг в греки”. Византия, часть Римской империи, пережившая падение Рима. Самая развитая часть Европы того времени, государство, имевшее максимальный торговый потенциал. Общество потребления своего времени.

С кем торговать, как не с ними. И проект русской государственности в одночасье получает экономические основания, становится выгодным.

Через некоторое время по тем же причинам выгодным становится и принятие христианства у Византии. Это соответствует человеческой природе — брать у богатых и сильных, в блеске архитектурного оформления и пышности обрядов. Западная Европа ничем подобным в то время похвастаться не могла.

Насколько ясное у меня представление о событиях тех лет? По Ключевскому, Соловьеву, Костомарову, отчасти Иловайскому.

Меняется ли со временем отношение к истории и даже сама интерпретация исторических фактов? Безусловно меняется, особенно в России. Все подчинено задачам текущего момента, легитимации очередной российской власти. Начиная от вольного обращения с летописями во “время оно”, продолжая актуализацией исторических событий, которые можно рассматривать как обоснование исторической легитимности современной власти.

Когда приходят большевики, они начинают конструировать “революционную” традицию. Она для них, как собственное отражение в истории, ценна. Остальное, особенно то, что препятствует сегодняшней легитимности, не только не ценно, но и вредно. Будь то Победоносцев, Достоевский, Блок или норманнская теория происхождения русской государственности.

Сталин вспоминает о Петре Великом и Иване Грозном. В их деяниях историче-

ских предтеча его легитимности “здесь и сейчас”. Демократы 90-х, Ельцин обращаются к иной традиции российской истории, поминают Псковскую и Новгородскую республики, Временное правительство, генерала Власова, диссидентское движение.

Вообще по сегодняшним историческим пристрастиям политических лидеров можно судить о перспективах будущей российской политики. Политиков и народа, разумеется. Сегодня в моде Александр Невский и отчасти Сталин, а совсем не Александр II, Сахаров, Керенский и Горбачев... Это свидетельствует о более вероятных тенденциях российского политического будущего.

Внешне парадоксально, но прошлое, даже столь отдаленное, как эпоха возникновения российской государственности, определятся настоящим и предопределяет будущее. В общую “антизападную” тенденцию сегодняшнего дня вполне укладывается и отрицание норманнской теории, и признание как исторического артефакта, за-

служивающего доверия, Книги Велеса, и актуальность легенды о гипербореях... И это характерно не только для России. Свои “гипербореи” есть и на Украине, и в других государствах на месте бывшего СССР.

Хочешь узнать будущее — загляни в прошлое. Хочешь знать, каким на новом витке истории будет будущее, — посмотри на то, какая историческая традиция актуальна сегодня. История в этом смысле вполне прогностична.

Мне лично сегодняшние самостийные веяния в исторической науке и актуальной российской политике вполне симпатичны. Мне куда более приятна актуализация традиции Сварога, Александра Невского, святителя Николая, Антона Деникина... Она аутентична для российской истории в ее 1150-м разбеге. Для меня она более симпатична, чем историческая традиция, выражающаяся в топонимике и в ситуационном историческом наполнении Болотной площади и проспекта имени Сахарова.

Владимир Захаров, адвокат (Санкт-Петербург)

1. Нет, не существует. Начало любой государственности есть небыстрый и сложный процесс, в который вовлечено множество факторов, включая пресловутый человеческий. Россия пережила несколько катастроф, каждая из которых влекла коренной пересмотр российской истории. Содержание пропаганды в российской исторической науке поэтому было и остается неоправданно высоким. В результате сегодня в общественном сознании царит или чудовищная путаница, или просто апатия.

2. Есть потребность, не только у меня, в радикальном снижении уровня пропаганды в истории. История государства Российского до сих пор стоит на голове (см. ответ на вопрос № 4). И вот теперь, вместо того чтобы поставить ее на ноги, самое начало ее предписано свести к детской сказке. Ничего не дающей ни русскому уму, ни русскому сердцу. Жалкая картина.

3. Смотря что понимать под “норманнской теорией”. Если в ее основе оставлять легендарное “призвание варягов” в 862 году, то не только респектабельная наука, но даже и обыденное сознание не должны ее поддерживать. Вместе с тем роль мужей Севера (норманнов, викингов, варягов) в начальной истории Руси огромна. Но она огромна и в начальной истории Франции, Англии, Италии, Ирландии, Исландии… Проблема в том, что герцогство Нормандия не унижает французов. Норманны в Италии и Сицилии не унижают итальянцев. Основание английской государственности мужами Севера не унижает англичан. А вот участие скандинавов в славянских делах почему-то унижает русских. Почему?

Был у нас своеобразный царь Петр I, который внушил нам, что мы, русские, всего лишь унтерменши второго сорта, тогда как первый сорт, люди в собственном смыс-

ле — это немцы, только немцы и никто, кроме немцев. Пару веков спустя, частично опомнившись от петровской контузии, мы стали вопить, на противоударе так сказать, что мы даже лучше, чем первый сорт, мы народ — богоносец и для построения государства никакие варяги нам не нужны.

Вот взвешенная честная оценка: “Русы (норманны. — В. З.) не могли дать завоеванным ими славянам готовой государственности. У них господствовал родоплеменной строй, как и у восточных славян. Решающее влияние на эволюцию русского общества оказал синтез военной организации норманнов, общественных институтов славян и византийского права, ставшего известным на Руси благодаря утверждению в Киеве византийской церковной иерархии” (Р. Г. Скрынников. Русь IX—XVII века. СПб.: Питер, 1999).

4. Политическая конъюнктура, к несчастью, определяла эту картину всегда. Историческая наука по сию пору не гнушается ролью политической прислуги. Если отвлечься от призвания варягов как события слишком уж давнего, увидим следующую картину.

История государства Российского (до Ленина) покоится на трех черепахах.

Первая выползает из области Гога и Магога, накрывает Русскую землю, доводит ее до погибели или, как вариант, вгоняет в паралич на двести лет. В черной монгольской легенде есть разночтения. Кто-то полагает, что паралич продолжался не двести, а триста лет, если не все четыреста, кто-то уверен, что после татар русские остались придурковатыми навсегда. Но, закрыв своими телами татаро-монгольскую амбразуру, они спасли Запад. Хоть на что-то сгодились! Запад, конечно, и сам бы спасся, но почему бы не явить великодушие, не бросить зверькам хотя бы обглоданную косточку, не придать их недочеловеческому существованию хоть какой-нибудь смысл?!

Следующая черепаха ниоткуда не приползала. Эта вторая по счету несущая рептилия русской истории вылупилась из железного Кощеева яйца прямо здесь, на Москве. На ее панцире значились имя Иван и цифра четыре. Россия к этому моменту являла собою отрадное зрелище. На полях золотились хлеба. Под голубыми небесами трудились поселяне с поселянками, которыми мудро управляли князья, все как один серебряные. Солнце светило и грело. Повсюду журчали ручьи… Но тут русский Бог по причинам, которых умом не понять, щелкнул бичом и наслал на Россию-матушку Иоанна IV Грозного. Этот чумовой царь пожег хлеба, побил поселян, перекрасил небо в серый цвет, а на серебряных князей напустил черную опричнину.

Последствия были ужасны. Государство распухло (Ключевский). Народ захирел (он же). Классовые противоречия обострились. Серебряные князья выродились в жирных и глупых бояр, которые без конца парились в бане, не снимая валенок и шапок Мономаха.

И тогда прискакала третья черепаха — Петр Великий. Он-то и выручил Россию-матушку. Но излагать петровскую легенду в шутливом тоне нет нужды потому, что сегодняшнее бытование сией легенды, выдаваемой по-прежнему за правду, и есть шутка. Шершавым языком плаката, раздвоенным пером историка, лукавыми устами политика самоубийственная петровская сказка, подобно яду, вливается в наши уши. Образ Петра-спасителя ложный, как невинность старой шлюхи, по-прежнему господствует в наших поврежденных головах.

Но это же диагноз. Каков же прогноз? Покопаемся в анамнезе. Черная монголь-

ская легенда переосмыслена, хотя и не полностью. Об Иване Грозном написаны десятки книг, среди которых есть две-три глубокие. Даже легенда о Ленине как спасителе мира осталась в прошлом. История России с каждым годом все меньше походит на затянувшееся недоразумение. Но кумир на бронзовом коне, этот жуткий всадник русского апокалипсиса все еще скачет по нашей земле. А мы расступаемся перед ним, даже, пожалуй, разбегаемся. И жалобно блеем. Мы все еще блеем осанну.

5. А зачем ее сохранять? Тем более в нынешнем виде? Геополитические изменения, конечно же, сыграют свою роль. Но историю государства Российского следует переписать от начала до конца (и, слава Богу, это уже делается) не ради геополитики, а ради самоуважения! Переписать без патриотических истерик и самобичевания, без народа-богоносца, но и без комплекса национальной неполноценности.

6. Собственно, это развитие вопроса № 3. Литература влияет на общественное сознание, во многом формирует общественное мнение, которое состоит в порочной интерактивной связи с действиями политиков. Литература состоит из литераторов, среди которых умных и образованных людей трагически мало. Талантливых много, но что толку: талантливый дурак опаснее врага. Русский (российский) писатель должен очень много знать и очень много думать, прежде чем сметь кого-то чему-то учить. Россия — страна страдальческая. Русский писатель — это большая ответственность.

В текущей литературе недавно произошло событие, замалчиваемое с подозрительной методичностью. Вышел роман Дмитрия Быкова “ЖД”. Роман выдающийся. Явление в нашей современной литературе. Этот роман, как и его замалчивание, не есть ли красноречивейший ответ на все вопросы настоящей анкеты?!

Анатолий Бергер, поэт (Санкт-Петербург)

1. Нет, не существует, поскольку это сознание (впрочем, сомнительно, что оно общественное) отравлено ложью нынешней российской идеологии, которая представляет из себя смесь подросткового провинциализма и претензии на имперскую значительность.

2. Начала российской государственности прекрасно изложены у Карамзина, Соловьева и Ключевского, а также в древнерусских летописях. Ничего лучшего нынешняя российская историческая мысль (если таковая имеется) не создала. Что же касается потребности в расширении объема исторических данных, то она всегда должна быть.

3. Не знаю, о какой “респектабельной науке” идет речь. Боюсь, что в виду имеются лжепатриотические потуги на пресловутую “самость”. Всё это пошло и мелкотравчато.

4. Новое, что вносит политическая конъюнктура, — это старая пронафталиненная ложь, которой и пробавляются представители той же конъюнктуры. Фамилии этих “историков” и их начальников хорошо известны.

5. Возможность есть, но, увы, сейчас господствует та самая конъюнктура, о которой говорилось в предыдущем вопросе.

6. Не лгать.

Александр Мелихов, писатель (Санкт-Петербург)

1–6. Мой личный опрос показал, что даже образованные и патриотически настроенные люди мало интересуются тем, кто стоял у истоков Российского государства — славяне или варяги, и норманнская теория не представляется им хотя бы мало-мальски актуальной. А между тем в Большой советской энциклопедии 1954 года статья “норманисты” написана довольно-таки раскаленным слогом — в таком примерно духе.

“Норманисты” — сторонники антинаучной теории происхождения Древнерусского государства, выдвинутой и усиленно пропагандировавшейся работавшими в России реакционными немецкими историками XVIII века Бейкером, Миллером, Шлёцером и др. Стремящиеся оправдать немецкое засилье в России и сохранить захваченные иностранцами при попустительстве придворной клики положение в русской науке и культуре, Н. выступили с отрицанием способности русского народа к самостоятельному развитию. Против Н. решительно выступил Ломоносов, резко отрицательно относились к Н. представители передовой русской общественно-политической мысли. Исходя из марксистско-ленинского учения о государстве и опираясь на большой археологический материал, советские ученые окончательно разгромили… — и так целый столбец.

Но неужели весь этот пыл и объем отданы теням давно истлевших Бейкера, Миллера, Шлёцера и др.? Нет, они метили в какую-то современность: “В настоящее время “норманнская” теория используется буржуазными историками империалистического лагеря для того, чтобы опорочить прошлое русского народа, принизить его роль в истории и оправдать политику агрессии против Советского Союза”. Однако сильно подозреваю, что не профессора, пусть даже империалистич. лагеря, но неизмеримо более знаменитый и еще недавно грозный историософствующий практик вызвал этот воинственный тон: сила противодействия, как правило, порождается силой действия.

“Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам — превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы”. Этот идеологический пассаж из эпохального труда Адольфа Гитлера “Моя борьба” менее чем через двадцать лет был подкреплен наступлением вермахта — пустые, казалось бы, разглагольствования действительно оказались артподготовкой.

Зато в Большой российской энциклопедии 2004 года происхождение Древнерусского государства обсуждается в более чем спокойном тоне.

Образование Древнерусского государства в IX–X веках представляло собой сложный процесс, в котором взаимодействовали как внутренние (общественная эволюция местных, прежде всего восточнославянских племен), так и внешние факторы (активное проникновение в Восточную Европу военно-торговых дружин варягов — выходцев из Скандинавии). Роль последних является основой так называемой норманнской (уже без кавычек!) теории, согласно которой норманны (варяги) считались основателями государства в Древней Руси.

Как видите, все излагается очень академично, не напирая и надолго не задерживаясь, и, скорее всего, опять же потому, что сегодня никто — по крайней мере, громко — не ставит под сомнение наши способности к государственному строительству. Нас скорее склонны обвинять в культе государства, так что не удивлюсь, если вскоре наши историки начнут доказывать, что мы всегда были достаточно анархичны, индивидуалистичны и либеральны.

1 При написании заметок автор использовал следующие работы: Варяго-русский вопрос в историографии / Сост. и ред. В. В. Фомин. М., 2010; Горский А. В дыму варяжских баталий // Вокруг света. 2011. № 10 (2853); Изгнание норманнов из русской истории / Сост. и ред.

В. В. Фомин. М., 2010; Клейн Л. С. Спор о варягах. СПб., 2009; Уортман Р. С. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии: В 2 т. М., 2002, 2004; Фомин В. В. Варяги и варяжская Русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005; Франклин С., Шепард Д. Начало Руси. 750–1200. СПб., 2000.

«Нева» 2012, №6

Третий по величине бюджетный (лоу-кост) перевозчик - авиакомпания Norwegian Air Shuttle (NAS) - в пятницу осуществит первый рейс в Киев, сообщили в пресс-службе международного аэропорта "Борисполь".

В настоящее время на рынке авиаперевозок Украины осуществляют деятельность шесть лоу-кост компаний, обслуживающих международные направления. Крупнейшим лоу-кост перевозчиком на Украине является венгерская Wizz Air.

NAS будет осуществлять регулярные рейсы из Осло в Киев на самолетах Boeing-737 дважды в неделю - по понедельникам и пятницам. Рейс будет обслуживаться в новом терминале "D".

В рамках первого рейса, который прибудет в пятницу в Киев в 19.50 мск, ожидается прилет 126 пассажиров из Осло.

Авиакомпания Norwegian Air Shuttle является второй по величине в Скандинавии и третьим по величине лоу-кост перевозчиком в Европе. Выполняет полеты между городами Европы, Северной Африки и Ближнего Востока. В 2010 году самолеты Norwegian Air Shuttle перевезли более 13 миллионов пассажиров. Воздушный флот авиакомпании состоит из самолетов Boeing 737-300/800.

Госкорпорация "Росатом" готова поучаствовать в расширении венгерской АЭС "Пакс" и профинансировать строительство энергоблоков нового поколения, сообщил на форуме "Атомэкспо-2012" директор блока развития и международного бизнеса Кирилл Комаров. Его комментарии опубликованы в венгерской газете Napi Gazdasag, сообщает Reuters.

АЭС "Пакс" - первая и единственная атомная электростанция в Венгрии, расположена в 5 километрах от города Пакс и 100 километрах от Будапешта. Оборудована четырьмя реакторами типа ВВЭР (водо-водяной энергетический реактор) общей мощностью 2 тысячи МВт и обеспечивает 40% генерации электроэнергии Венгрии. Топливо на АЭС поставляет российская компания ТВЭЛ, "Росатом" также участвует в обслуживании объекта.

Ожидается, что в этом году правительство объявит тендер на строительство новых энергоблоков, которые бы дали возможность увеличить мощность АЭС до 3 тысяч МВт. Объем финансовых затрат оценивается в 3 трлн форинтов (12,4 млрд долларов). По словам Кирилла Комарова, "Росатом" готов полностью профинансировать стройку. Новые энергоблоки должны быть введены в строй между 2020 и 2030 годами и довести уровень генерации атомной электроэнергии в стране до 60%.

В свою очередь исполнительный директор АЭС "Пакс" Иштван Хамвас рассказал Napi Gazdasag, что на участие в тендере на реконструкцию объекта могут принять участие по меньшей мере пять компаний, среди которых "Росатом", французская Areva, американская Westinghouse Electric, а также претенденты из Китая и Южной Кореи. По словам топ-менеджера, ожидается, что "Росатом" предложит Будапешту реакторы "ВВЭР-1000", Areva - EPR или создаваемый в сотрудничестве с Mitsubishi реактор Atmea, а Westinghouse Electric - AP 1000.

Ранее "Росатом" заявлял о готовности профинансировать строительство АЭС "Белене" в Болгарии, однако уже после начала реализации проекта София от него отказалась, объяснив такое решение большими затратами. Глава "Росатома" Сергей Кириенко в откровенности болгарского правительства усомнился. По его словам, российская сторона была готова "вложить столько, сколько скажете"ж. Один реактор с "Белене" планируется перенести на АЭС "Козлодуй". Болгария предложила "Росатому" поучаствовать в пристройке седьмого энергоблока к "Козлодую".

В странах, которые добились значительного успеха в установлении демократического строя со времен окончания холодной войны, сейчас наметились антидемократические тенденции. Особенно сильны такие проявления в Венгрии и на Украине, следует из отчета международной неправительственной организации Freedom House. Американская организация занималась исследованием развития демократии в 29 странах Центральной и Восточной Европы.

"Венгрия, яркий пример такой тенденции, продолжила движение по негативной траектории, которое контролирует действующее правительство, стремящееся сконцентрировать всю власть в своих руках", - говорят эксперты, добавляя, что положение Украины также продолжает ухудшаться из-за неправильной политики властей. Согласно данным организации, рейтинг демократии на Украине почти приблизился к уровню, который был до начала оранжевой революции 2004 года.

"Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан и президент Украины Виктор Янукович под видом внедрения так называемых реформ систематически разрушают критически необходимую систему сдержек и противовесов. Скорее всего, они проводят политику "путинизации". Это весьма иронично, учитывая, что в самой России "путинизм" за последний год себя сильно дискредитировал, так как все больше россиян желают видеть подотчетность им государства, а также большую прозрачность в его работе", - сказал президент Freedom House Дэвид Крамер.

По данным Freedom House, кроме Венгрии, другие члены Евросоюза также имеют трудности с развитием демократии: за последние пять лет положение ухудшилось в Болгарии, Чехии, Литве, Румынии и Словакии. Исследователи отмечают, что в балканских странах также наблюдаются антидемократические тенденции.

Специалисты считают, что последствия "арабской весны" привели к тому, что в Белоруссии, Азербайджане и Казахстане усилились репрессии в отношении граждан. Кроме того, в этих странах все чаще стали судить оппозиционеров, говорится в отчете.

Что касается России, то Freedom House напоминает, что в прошлом году здесь прошли парламентские выборы, итоги которых многие россияне посчитали сфальсифицированными. В результате в РФ прошли массовые акции протеста с требованием отменить итоги голосования. "Власти страны не стали отвечать на действия митингующих жесткими мерами. Однако режим продолжил использовать судебную систему для преследования и запугивания активистов, а также для "оправдания или отрицания" причастности власти к смерти юриста фонда Hermitage Capital Сергея Магнитского в СИЗО в 2009 году", - говорится в сообщении.

В конце мая Amnesty International представила ежегодный отчет, в котором говорилось, что в России нарушаются права человека. AI отмечал, что такая тенденция наблюдается во всех бывших странах СССР. "По всей территории бывшего СССР в отношении правозащитников и журналистов совершается насилие, их запугивают и избивают", - говорилось в докладе организации

Парфюмерия, изысканные запахи и вкусы – это только Франция? Ничего подобного. Швейцарские компании Givaudan и Firmenich удерживают за собой соответственно 30% и 40% мирового рынка запахов, ароматических веществ и вкусовых пищевых добавок. В чем же секрет их успеха? Ароматические вещества компаний Givaudan и Firmenich добавляются во всем мире в бесчисленное количество видов продовольственных товаров, не говоря уже о самых разных одеколонах, духах, освежителях и чистящих средствах. Обе компании были основании в 1895 г. Но это единственный фактор, общий для обеих фирм. Компания Givaudan, возникшая изначально в Цюрихе, сменила целый ряд владельцев, и является предприятием, чьи акции торгуются сейчас на швейцарской бирже. Наступательная деловая стратегия основанной в Женеве компании Firmenich базируется на внутреннем росте. Владельцы компании, - а эта фирма, кстати, никогда не уходила из рук одной и той же династии, - строго следят за сохранением и развитием традиций этой частного предприятия.

В последние годы обе фирмы изрядно натерпелись от слишком дорогого швейцарского франка. И, тем не менее, они смогли в прошлом году добиться промышленного оборота на сумму, соответственно, в 3,9 и 2,8 миллиарда франков. «Обе компании тратят значительные средства на НИОКР, имея в составе своих сотрудников даже Нобелевских лауреатов, и именно в этом, «типично швейцарском», факторе и заключается фундаментальное преимущество этих фирм по сравнению с конкурентами», - говорит знаток отрасли Марк Рёшти (Marc Roesti) из консалтинговой компании «Mont Blanc Beauty Concepts» (Винтертур).

Петер Вульшлегер (Peter Wullschleger), ответственный в компании Givaudan за контакты с акционерами, освещает эту тему более приземлено и открыто. «Мы едим, пьем, моемся, убираем свои квартиры. Эти действия обеспечивают нам 80% всего оборота. Единственной отраслью деятельности, зависящей от колебаний промышленной конъюнктуры, является парфюмерия премиум-класса». А это означает, что «плохие с точки зрения экономики и ее развития времена не являются для нашей компании столь уж серьезной проблемой, ведь пить, есть и мыться люди будут всегда», - подчеркивает П. Вульшлегер. На НИОКР компания Givaudan тратит 7,5% от общего промышленного оборота. Фирма Firmenich выделяет на цели науки и исследований и того больше - 10% от общего объема оборота. Обе компании выступают против переноса своих лабораторий из Швейцарии в какую-нибудь более «дешевую» страну. Givaudan располагает свою лабораторию в городе Дюбендорф (Dübendorf) что под Цюрихом, а лаборатории компании Firmenich все также находятся в Женеве.

«Ключ к успеху находится в плотном сотрудничестве промышленности и фундаментальной науки», - указывает Корнелиус Нуссбаумер (Cornelius Nussbaumer), председатель швейцарского Объединения предприятий отрасли, производящей запахи и ароматические вещества (Präsident des Schweizerischen Aromen- und Riechstoff-Industrieverbands), а так же менеджер, курирующий вопросы обеспечения стандартов производства в компании Luzi, также производящей «ароматы». Эти фирмы, - отмечает он, - совместно с Высшей технической школой в Цюрихе (ETH) прицельно фокусируются на исследовании и производстве новых, ранее невиданных ароматических молекул.

Кстати, если кто не знал: на основе разработок компании Firmenich были созданы такие классические парфюмерные бренды, как CK1 и Flower by Kenzo. «Идет ли речь о естественных экстрактах или о новых синтезированных молекулах – решающая роль отводится обеспечению качества», - говорит Альберто Морийа (Alberto Morillas) из компании Firmenich в интервью порталу swissinfo.ch, подчеркивая далее, что и Givaudan и Firmenich достигли в смысле качества почти невозможных высот.

В качестве самого яркого примера изобретения оригинального аромата Марк Решти указывает на вещество «хедион». Выступая в качестве «ароматического драйвера» это вещество находится в такой классике парфюмерного жанра как туалетная вода CK1. Этот бренд женевская компания производит специально по заказу компании Coty Inc. «Сам по себе «хедион» практически не имеет запаха, но будучи смешанным с другими запахами, например, с запахом лимона, он превращается в вещество, обладающее весьма оригинальным свежим ароматом и использующееся затем при производстве популярных марок духов и одеколонов. Марка CK1 содержит в себе относительно большую долю этого вещества, поэтому в то время, как патент на «хедион» еще принадлежал компании Firmenich, дела у нее шли просто великолепно», - разъясняет М. Рёшти.

При этом он настоятельно советует обеим фирмам перестать разделять по разным отраслям производство ароматов и пахучих веществ (добавок). «Конечно, обе отрасли не всегда, как говорится, разговаривают на одном языке, однако тут существует своего рода «серая зона», в рамках которой, в результате сотрудничества специалистов по производству ароматов и пахучих веществ, могут возникнуть совершенно новые запахи», - подчеркивает М. Рёшти.

Исследования и наука являются важными составными элементами успеха обеих компаний. Но не только они одни. Еще один фактор – глобальное присутствие. Компания Givaudan имеет свои отделения в 45 странах мира, Firmenich – в 64. «Обе компании одновременно являются конкурентами и клиентами друг для друга, обе они находятся во взаимной зависимости, каждая имеет в своем активе нечто, в чем нуждается другая сторона», - указывает М. Рёшти. Петер Вульшлегер напоминает и о еще одном обстоятельстве, а именно, о тесном сотрудничестве с такими крупными производителями, как Procter&Gamble, Unilever, Nestlé и Danone. «Но кооперировать с ними, не будучи самому глобальным игроком, нельзя», - подчеркивает он. Поэтому швейцарские компании всякий раз оказывались в фарватере крупных концернов и их завоевательных походов.

«Nestlé завоевывает Китай, Proctor & Gamble вторгается на рынки Латинской Америки - и мы вынуждены идти туда же, приспосабливаясь к уникальным местным особенностям в сфере вкусов и ароматов», - рассказывает М. Рёшти. Петер Вульшлегер иллюстрирует эту зависимость на примере зеленого чая: «Чай для китайских потребителей невозможно производить в Швейцарии, для этого нужно быть на самом китайском рынке».

Перенос одного из производств компании Givaudan из Швейцарии в Венгрию Марк Рёшти связывает с характерной для Конфедерации высокой стоимостью труда, обусловленной завышенным курсом швейцарского франка. Петер Вульшлегер не согласен. По его мнению, это решение было обусловлено стратегическими причинами, а именно, стремлением «застолбить» за собой восточноевропейские рынки. Однако и он признает, что «строительство нового производственного цеха в Швейцарии было бы слишком дорогим делом, а потому стратегическим просчетом». «Я не хочу принижать значение проблемы дорого франка. Мы потеряли уже много денег из-за того, что все счета наша компания вынуждена погашать именно во франках, однако, по-моему, эта проблема носит, скорее, формальный характер, так как собственно в Швейцарии мы производим очень немного», - подчеркивает Петер Вульшлегер.

Цены промышленных производителей в апреле в еврозоне увеличились на 2,6% в годовом выражении, в ЕС - на 2,8%, сообщает Евростат. По сравнению с мартом этого года цены промпроизводителей в еврозоне и в ЕС не изменились. В марте рост цен составил 0,5%.

В апреле текущего года по сравнению с мартом рост цен на промежуточные товары составил 0,3% в еврозоне и в ЕС. Цены на средства производства и товары кратковременного пользования увеличились на 0,2% в ЕС и на 0,1% в еврозоне. Товары длительного потребления подорожали в ЕС на 0,1%, тогда в еврозоне цены на них не изменились. Цены в энергетическом секторе снизились на 0,1%.

Сильнее всего цены выросли в Болгарии, Дании, Ирландии (+1,1%) и Португалии (+0,6%). Снижение зафиксировано в Испании (-0,8%), Швеции (-0,5%), Великобритании (-0,3%), Греции (-0,2%), Франции и Финляндии (-0,1%).

По сравнению с апрелем 2011 года цены в энергетике увеличились в еврозоне на 6,8%, в ЕС - на 6,6%. Рост цен на товары кратковременного пользования 2,4% и 2,8% в еврозоне и в ЕС соответственно. Товары длительного потребления подорожали на 2% в годовом выражении. Цены на средства производства поднялись в еврозоне на 1,1%, в ЕС - на 1,3%. Промежуточные товары подорожали на 0,6% и 0,8% соответственно.

В годовом выражении цены выросли больше всего на Кипре (+8,3%), в Литве (+7,1%) и Венгрии (+7%). Снизились цены только в Швеции (-0,5%).

Уровень безработицы в еврозоне в апреле достиг 11%, в ЕС - 10,3%. Согласно данным Евростата, без работы находятся 24,66 миллиона европейцев, из них в еврозоне - 17,4 миллиона человек. Инфляция в еврозоне в мае в годовом выражении составила 2,4%.

По оценке американского финансиста Джорджа Сороса, у лидеров еврозоны есть три месяца на исправлении ситуации с единой валютой. Он полагает, что в еврозоне наступил переломный момент. Инвестор предупредил, что после трехмесячного "окна" рынки будут продолжать требовать большего, однако власти не смогут выполнить их требования. Европейский комиссар по финансам Олли Рен полагает, что лидеры еврозоны должны сосредоточиться на еще более жестких мерах экономии. По его мнению, в ситуации, когда Испании грозит финансовая дестабилизация, а Греции - выход из еврозоны, ключевыми мерами становятся консолидация бюджета, проведение реформ и государственные инвестиции. Рен подчеркнул, что распад или дефолт еврозоны приведут к более худшим последствиям, чем непопулярные реформы и жесткая экономия.

Самый дорогой бензин в Норвегии - там литр горючего стоит в пересчете 84,5 рубля. А самое дешевое топливо в Венесуэле - там за литр бензина просят менее одного рубля

Летний сезон открыт. Пора отпусков и путешествий. По данным Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), более 50% россиян проведут летний отпуск дома или на даче. А треть мечтает съездить за границу.

Кто-то из них точно захочет отправиться путешествовать на автомобиле или взять в аренду машину уже на месте. В таком случае одна из главных статей расходов, которые необходимо учитывать, - стоимость бензина.

В России литр АИ 95 составляет 28,6 рублей, и автовладельцев такие цены огорчают. Еще бы: Россия является второй страной в мире по нефтедобыче после Саудовской Аравии, а бензин у нас самый дорогой среди крупнейших государств импортеров нефти. Но в Европе цены на топливо в два, а в некоторых странах - почти в три раза выше, чем в РФ.

Более 70 рублей за литр

Мировым рекордсменом по стоимости топлива является Норвегия. Там в среднем литр бензина стоит 84,5 рубля. Более 80 рублей придется платить за литр горючего, если вы поедете в Данию, Италию, Нидерланды или Грецию.

Более 70 рублей за литр готовьтесь отдать на заправках Швеции, Великобритании, Бельгии, Франции, Финляндия, Германия, Ирландии и Турции. В Гонконге литр бензина стоит 77,6 рублей.

Более 50 рублей за литр

Более чем в два раза дороже, чем в России, обойдется бензин не только в Словакии, Венгрии, Чехии, Испании, Словении, Австрии, Польше и Болгарии, но и в приграничных странах бывшего СССР. В частности, в Латвии, Литве и Эстонии литр топлива стоит 63,3 рубля, 63,2 и 61,5 соответственно.

Дороже 60 рублей придется платить за литр горючего, если вы отправитесь на арендованной машине по Японии или Южной Корее.

В Европе самый дешевый бензин в Румынии: там за литр 95-го просят 57,5 рублей. В пределах 55 рублей стоит литр топлива в Бразилии и Индии.

Более 30 рублей за литр

Если вам придет в голову покататься на машине в Таиланде, то готовьте по 43,3 рубля за литр горючего. На три рубля больше придется платить, если вы отправитесь в Китай.

Также более 30 рублей стоит литр бензина в Аргентине, США и Индонезии.

Дешевле только даром

В Мексике литр бензина оценивается в 27,9 рублей. В Иране продают горючее за 24,2 рубля за литр, а в Нигерии он стоит 20,3 рубля.

Психологическую отметку в 20 рублей за литр не переходят, например, Арабские Эмираты и Египет, где стоимость бензина составляет 16,5 и 15,1 рублей за литр. К самым демократичным по цене топлива относятся Кувейт (7,6 рубля за литр), Саудовская Аравия - 5,3 рубля и Венесуэла, с рекордно низкой ценой за литр топлива - всего 70 копеек.

Цены указаны в перерасчете по текущему курсу доллара к рублю

Голландская компания «RojalFrislandkampina», представленная в регионе на рынках Венгрии, Румынии и Греции, сообщила, что отказывается от покупки белградских предприятий «Imlek» и «Mlekarа Subotica», находящихся в собственности «Denjub fuds grupe», мощности которых способны обслуживать 25 млн. потребителей (годовой доход от деятельности данных заводов стоставляет 27 млн. евро). Группа «Denjub fuds», являющаяся владельцем заводов «Imlek», «Mlekarа Subotica», «Bambi Banata», «Князь Милош», управляется инвестиционным фондом «Salford». Во время переговоров, состоявшихся в начале мая с.г. стороны не смогли договориться о взаимовыгодных условиях. Голландская компания «RojalFrislandkampina» и «Denjub fuds grupe» 2 февраля с.г. подписали Меморандум о взаимопонимании в отношении приобретения двух молокозаводов в Сербии. При этом в начале апреля с.г. Комиссия по защите конкуренции Сербии одобрила намерения сторон по заключению данной сделки. Сербия. Нидерланды > Агропром > economy.gov.ru, 1 июня 2012 > № 569896

Издание Hospodářské noviny опубликовало сведения, согласно которым в течение первой половины мая текущего года по нефтепроводу «Дружба» из России в Чехии было поставлено 75 тыс. тонн нефти, что составляет одну пятую от месячного объема поставок, а в течение второй половины мая вообще не было поставлено ни капли. Скорее всего, ситуация останется прежней и в июне в связи с коммерческими спорами владельцев нефтеперерабатывающих заводов (ENI (Agip), Shell, Unipetrol) с российскими поставщиками. Другие страны, подсоединенные к «Дружбе», - Словакия, Германия, Венгрия и Польша – с указанной проблемой не сталкиваются. Владельцы чешских заводов теперь закупают нефть на Западе через трансальпийский нефтепровод TAL и его ответвление IKL.Стоит отметить, что вопросами контрактации поставок российской нефти занимался и Министр промышленности и торговли ЧР М.Куба. Hospodářské noviny Чехия. Россия > Нефть, газ, уголь > economy.gov.ru, 1 июня 2012 > № 569825

Франция объявила бойкот украинской части Чемпионата Европы по футболу. Причина - ситуация вокруг Юлии Тимошенко. В Евросоюзе о бойкоте говорят давно, но официально идею не поддерживают

В стане политиков европейских стран, которые призывают бойкотировать украинскую часть Чемпионата Европы по футболу из-за дела Юлии Тимошенко, прибыло. В пятницу стало известно, что министр спорта Франции Валери Фурнейрон объявила о том, что ни один представитель правительства страны не будет присутствовать на матчах национальной сборной, которые должны состоятся на Украине.

Чемпионат Европы по футболу стартует 8-го июня. Игры пройдут на Украине (в Киеве, Донецке, Харькове и Львове) и в Польше (в Варшаве, Гданьске, Познани и Вроцлаве). Четвертьфиналы, состоятся с 21 по 24 июня в Гданьске, Киеве, Донецке и Варшаве. Два последних города примут полуфиналы, намеченные на 27 и 28 июня. Финал турнира 1 июля примет Киев.

Напомним, экс-премьера Украины Юлию Тимошенко приговорили к семи годам заключения за превышение полномочий при подписании газовых контрактов с Россией в 2009 году. После этого отношения украинских властей с Евросоюзом заметно испортились. Чиновники ЕС не раз заявляли, что считают это дело политически мотивированным.

Министерство иностранных дел Франции уже уведомило о своем решении украинскую сторону, а также спортивное руководство УЕФА в лице Мишеля Платини.

Министр спорта Франции Валери Фурнейрон. Фото: AP

"Мы заняли эту позицию в знак уважения к ценностям, которые должны уважать в Европейском сообществе. В частности, речь идет о ситуации с Тимошенко. Вы видите, что наше мнение также разделяют канцлер Германии Ангела Меркель, глава Еврокомиссии Херман ван Ромпей и многие другие", - заявила Валери Фурнейрон.

Любопытно, что и Херман ван Ромпей, и Ангела Меркель действительно ранее призывали к бойкоту украинской части Евро-2012, недвусмысленно давая понять свою позицию относительно этого вопроса. Однако чем ближе старт турнира, тем тональность высказываний становится менее жесткой.

Так, в преддверии саммита Россия-ЕС, который пройдет в Стрельне под Санкт-Петербургом 3-4 июня, Ромпей заявил, что Евросоюз не намерен бойкотировать украинскую часть Чемпионата Европы. "Вопрос о бойкоте со стороны ЕС этого чемпионата не стоит. Мы заинтересованы в том, чтобы это был успешный чемпионат, который будет способствовать популярности Украины и сблизит ее жителей и фанатов со странами ЕС", - заявил он.

Вместе с тем накануне в эфире телеканала TBi посол Германии на Украине Ганс-Юрген Гаймзет заявил, что Ангела Меркель определится с вопросом пребывания на матчах Евро-2012 на Украине непосредственно во время турнира. По его словам, канцлер Германии будет принимать решение "в последнюю минуту".

Отметим, что некоторые страны не поддерживают возможное бойкотирование Чемпионата Европы. К примеру, премьер-министр Венгрии Виктор Орбан заявил, что политика не должна влиять на футбольный праздник. "Задача спорта - не разъединять, а объединять людей. Футбол научит всему, что может пригодиться человеку в течение жизни, в том числе и fair play", - сказал Орбан.

По мнению председателя правления украинского Центра прикладных политических исследований "Пента" Владимир Фесенко, причиной официального отказа Евросоюза от бойкота игр Евро-2012 на Украине могло стать нежелание создавать прецедент, который может затронуть и Россию - хозяйку Олимпиады 2014 года.

"Запад, в частности ЕС, не может позволить себе роскошь официального политического бойкота игр чемпионата, потому что это очень неприятный прецедент. Если сейчас будут бойкотировать Евро-2012, ссылаясь на проблемы с демократией на Украине, то обязательно встанет вопрос относительно Сочинской олимпиады", - полагает Фесенко.Сторонники Юлии Тимошенко разбили палаточный городок в центре Киева

Чехия является лидером среди стран Центральной и Восточной Европы по уровню страхования детей, говорится в пресс-релизе страховой группы Generali PPF Holding по итогам исследования, проведенного экспертами дочерних компаний холдинга и приуроченного к Международному дню защиты детей.

В ходе исследования специалисты компании проанализировали данные по Чехии, Словакии, Венгрии, Польше, Румынии, Болгарии, Сербии, Словении, а также по России, Украине и Казахстану. Анализировались показатели заинтересованности родителей в детском страховании и соотношение используемых детских страховых продуктов к общему числу детей до 18 лет. Также эксперты оценили средний возраст детей, чьи родители заинтересованы в получении ими страховок, сумма страховых взносов и общая средняя сумма страховки.

"Детское страхование наиболее развито в Чехии, где пользование этим видом страховых программ имеет многолетние традиции. Так, только страховыми компаниями холдинга в Чехии (Ceska pojistovna и Generali) заключено более 350 тысяч договоров страхования детей (доля рынка - 40%). Для сравнения, число подобных договоров Generali в Словении составляет 26,3 тысячи, в Generali Romania - 10 тысяч, у Generali PPF в России - 7,6 тысячи", - отмечается в сообщении.

Эксперты Generali PPF Holding выяснили, что в Чехии средний возраст, в котором начинают страховать детей - от одного до двух лет, в то время как в других странах Центральной и Восточной Европы родители в основном начинают страховать детей в 2-4 года. Средний возраст застрахованного ребенка в Чехии составляет 7-9 лет, в других восточноевропейских странах аналогичный показатель составляет 8-10 лет.

"Существенно различаются и размеры ежемесячных платежей по договорам страхования жизни: если в Чехии их средний размер составляет 275-350 чешских крон (440-560 рублей), в Словении - 29 евро (1 167 рублей), то в России среднемесячный платеж составляет всего 240 рублей", - указывается в пресс-релизе.

В компании полагают, что "рынки некоторых стран находятся еще в младенческом состоянии в том, что касается страхования детей". По оценкам экспертов Generali PPF Holding, в России полисами страхования "обеспечены всего 2% детей при общем числе граждан младше 18 лет 27 миллионов.

"Несмотря на то, что в последние годы российский рынок постепенно растет, рост этот начался с весьма низкого показателя. Хотя в России традиционно невысок интерес к инструментам финансовых накоплений и страховой защиты, подход к страхованию детей, скорее всего, в течение пяти лет изменится в лучшую сторону", - приводятся в сообщении слова руководителя центра по развитию продуктовой линейки Generali PPF Holding Иржи Стршелицки.

При этом, как показывают данные холдинга, страховое покрытие рисков, связанных с жизнью и здоровьем детей, в Чехии и России выше, чем в среднем по восточноевропейскому региону - 14-16 тысяч евро в Чехии и порядка 15 тысяч евро в России при средней страховой сумме по странам Центральной и Восточной Европы в 6,6 тысячи евро.

Очередная партия жидкого ракетного топлива "меланж" весом более 700 тонн отправлена из военных складов в Харьковской области на утилизацию в Россию, сообщает в пятницу пресс-служба министерства обороны Украины.

Реализация совместного проекта Украина-ОБСЕ по вывозу и утилизации "меланжа" началась в 2009 году. Планируется, что топливо будет полностью вывезено с территории Украины до конца 2012 года.

"Четырнадцать цистерн с 715 тоннами меланжа железнодорожным транспортом направились на одно из специализированных предприятий Российской Федерации для последующей утилизации", - приводит слова директора Департамента утилизации компонентов ракетного топлива, ракет и боеприпасов министерства обороны Украины Сергея Бруля пресс-служба ведомства.

По его словам, в апреле-мае текущего года было вывезено 1,285 тысячи тонн "меланжа", находящегося на военных складах в Харьковской области.

"Таким образом, из состава ракетного топлива уже вывезено почти 42% от всех запасов этого опасного вещества", - отметил Бруль.

В свою очередь, менеджер ОБСЕ по утилизации "меланжа" в Украине Антон Мартынюк заверил, что финансирование проекта проводится в срок и в полном объеме. По его словам, из необходимых для реализации проекта 18 миллионов евро, освоены уже более 10 миллионов евро.

"Остальные деньги, предусмотренные международными договоренностями, будут выделены до конца года для вывоза 2,7 тысячи тонн меланжа из Харьковщины и еще примерно 3,3 тысячи тонны из Одесского региона", - цитирует слова Мартынюка пресс-служба Минобороны.

В наследство от Советского Союза Вооруженным Силам Украины осталось почти 16,7 тысячи тонн избыточных и некондиционных компонентов ракетного топлива, большинство из которых составляет "меланж". Почти 9 тысяч тонн этого опасного вещества уже вывезено на утилизацию из 5 объектов хранения в Винницкой, Ивано-Франковской, Львовской, Киевской и Харьковской области. В настоящее время "меланж" остается лишь в Харьковской и Одесской областях.

Совместный проект Украина-ОБСЕ по вывозу меланжа является крупнейшим по объемам донорского финансирования в истории этой международной организации. Финансовую поддержку в рамках проекта предоставляют Дания, Испания, Германия, Норвегия, Польша, США, Венгрия, Финляндия, Чехия и Швеция. Людмила Лысенко.

Восстановление ключевых показателей на рынке недвижимости Венгрии возможно не ранее 2013 года, поэтому инвесторам следует воздержаться от принятия поспешных решений. К такому выводу пришли эксперты по ипотечному кредитованию венгерского банка OTP Jelzálogbank.

По данным портала RealDeal, в прошлом году недвижимость в Венгрии продавалась не слишком бойко. Всего за 2011 год было заключено 90 тыс. сделок. На западе страны количество сделок по купле-продаже жилья стабильно росло, а на востоке, скорее, снижалось. Исключение составили три восточных региона, где объемы продаж жилья смогли подрасти в годовом исчислении.

В 2011 году совокупный объем сделок с недвижимостью, заключенных в Будапеште, снизился на 2%. В восьми районах столицы, в том числе пятом, втором и первом, число транзакций выросло на 20%, но во многих других был отмечен не меньший спад рыночной активности.

На фоне явного снижения объемов продаж, в среднем по стране, без учета инфляции, жилье подешевело на 2%. В областях Фейер, Комаром-Эстергом и Веспрем, недвижимость обесценилась сильнее всего, примерно на 8-9%. При этом в четырех пригородах Буды и в шести пригородах в Пешта цены, напротив, подскочили на 20%.

Самая дорогая жилая недвижимость в Венгрии, как и раньше, расположена во втором районе Будапешта. Средняя стоимость кв.м. в этой части города может достигать 370 тыс. венгерских форинтов или €1238. Дешевле всего квартиры продаются в двадцать первом районе (Чепель), где средняя стоимость "квадрата" не превышает 161 тыс. форинтов или €538.

Напомним, что ранее в этом месяце аналитики международной инвестиционной компании Knight Knox International, подчеркивали целесообразность приобретения венгерских новостроек.

Состоялся рабочий визит делегации ОАО «Газпром» во главе с председателем правления Алексеем Миллером в Словению. В рамках визита прошла встреча Алексея Миллера с премьер-министром Республики Словения Янезом Яншой, - сообщили порталу "Нефть России" из управления информации компании.

Стороны обсудили статус российско-словенского сотрудничества в энергетической сфере, прежде всего, вопросы реализации проекта «Южный поток» и условия поставок российского газа в Словению.

На встрече было отмечено, что состоялась процедура подписания и передачи в органы регистрации учредительных документов, в том числе устава совместной проектной компании (СПК) South Stream Slovenia LLC, создаваемой ОАО «Газпром» и Plinovodi d.o.o. для реализации проекта «Южный поток» на территории Республики Словения.

В сферу деятельности South Stream Slovenia LLC будет входить проведение процедур территориального планирования и оценки воздействия на окружающую среду, выполнение работ по базовому проектированию. Доля ОАО «Газпром» в СПК составит 50%, Plinovodi d.o.o. — 50%.

После учреждения СПК будет инициирован процесс получения газопроводом «Южный поток» на территории Словении статуса проекта национального значения. Регистрация СПК будет завершена в ближайшее время.

По итогам встречи было отмечено, что «Газпром» будет продолжать совместно со словенской стороной активную работу по реализации «Южного потока» с целью принятия окончательного инвестиционного решения по проекту в ноябре 2012 года.

В 2011 году «Газпром» поставил в Словению 0,53 млрд куб. м газа. Текущий контракт действует до 2017 года включительно.

В целях диверсификации маршрутов экспортных поставок природного газа ОАО «Газпром» планирует строительство газопровода через акваторию Черного моря в страны Южной и Центральной Европы — проект «Южный поток».

Проектная производительность морского участка газопровода составит 63 млрд куб. м в год. Строительства «Южного потока» начнется в декабре 2012 года. Первые поставки по газопроводу запланированы на конец 2015 года.

Для реализации сухопутной части проекта с Болгарией, Сербией, Венгрией, Грецией, Словенией, Хорватией и Австрией подписаны межправительственные соглашения.

27 мая 2010 году между ОАО «Газпром» и Plinovodi d.o.o. было заключено Соглашение о выполнении ТЭО «Южного потока» на территории Словении.

22 марта 2011 года «Газпром» и Plinovodi d.o.o. подписали Соглашение участников South Stream Slovenia LLC, создаваемой на паритетных началах для реализации «Южного потока» в Словении. В сферу деятельности South Stream Slovenia будет входить подготовка проектной документации, организация финансирования, строительство и эксплуатация словенского участка газопровода

27 февраля 2012 года состоялся официальный визит делегации ОАО «Газпром» в Республику Словению, в рамках которого Алексей Миллер и генеральный директор компании Plinovodi d.o.o. Марьян Эберлинк подписали Дополнительное соглашение к Соглашению участников South Stream Slovenia LLC. Документ определяет конфигурацию и параметры словенского участка газопровода, подготовленные на основе сводного технико-экономического обоснования проекта.

Годовая инфляция в 17 странах еврозоны замедлилась в мае 2012 года до 2,4% с 2,6% месяцем ранее, сообщает общеевропейское статистическое агентство Евростат. Инфляция в зоне евро измеряется с помощью индекса потребительских цен во всех государствах валютного союза. Полный отчет по инфляции в еврозоне и в отдельных странах региона агентство опубликует 14 июня.

Данные по апрелю 2012 года совпали с первоначальной оценкой Евростата. Самые низкие темпы инфляции в Европе в апреле 2012 года наблюдались в Швеции (1,0%), Греции (1,5%), Ирландии и Румынии (1,9%). Больше всего в прошлом месяце цены выросли в Венгрии (5,6%), Эстонии (4,3%), Чехии и Польше (около 4,0%). По сравнению с мартом 2012 года инфляция снизилась в 16 государствах еврозоны и выросла - в 10. В Европе заметно подорожал алкоголь и табачные изделия (4,7%), транспорт (4,3%) и жилье (3,9%). Цены на услуги связи упали на 3,1%.

Глава Европейского центрального банка Марио Драги считает, что инфляция в еврозоне в 2012 году вырастет более чем на 2% из-за увеличения цен на топливо и роста косвенных налогов. Динамика цен ожидается стабильной. По данным Организации экономического сотрудничества и развития, ВВП еврозоны в 2012 году снизится на 0,1%. ОЭСР считает, что в Европе очень низок индекс доверия в деловых кругах и среди населения, финансовые рынки испытывают давление, неблагоприятные последствия консолидации бюджетов могут оказать существенное влияние на рост экономики региона в ближайшей перспективе.

Несмотря на 20-процентное подорожание путевок в детские лагеря по сравнению с летом 2011 года, спрос на них сохраняется в прежнем объеме. Однако при более низких ценах операторы могли бы значительно увеличить продажи, показал проведенный корреспондентом РИА.Туризм опрос основных игроков рынка.

Как отмечает заместитель генерального директора компании "Солвекс-трэвел" Людмила Сысойкина, больше всего цены выросли на лагеря Подмосковья и Турции - до 15-20%. Болгарские летние лагеря подорожали на 7-10%, детский отдых в Крыму - на 10-12%, в Словакии и Венгрии рост составил 5%.

"Цены на путевки в детские лагеря на Черноморском побережье Кавказа почти не повысились. Это связано, видимо, с тем, что в прошлом году из-за подорожания лагеря не получили ожидаемой загрузки, и в этом сезоне операторы, проанализировав ситуацию, решили быть аккуратнее и удержали цены даже ниже уровня инфляции", - отметила эксперт.

Так, средняя стоимость путевки в подмосковный лагерь составляет в этом сезоне 28-45 тысяч рублей, 21-дневная смена в лагерях на Черноморском побережье - 25-35 тысяч рублей, в Крыму - от 30 до 40 тысяч рублей, в детских и молодежных центрах Восточной Европы двухнедельный пакет обойдется в 700 евро, в Западной Европе - от тысячи евро. Например, болгарский лагерь правительства Москвы "Камчия", который вышел на российский рынок в прошлом сезоне и продавался за 54 тысячи рублей за смену, в этом году оценен в 62 тысячи рублей.

Довольно высокая стоимость путевок не останавливает родителей. Операторы отмечают, что дорогие лагеря раскупаются раньше, столь же быстро уходят дешевые путевки. "Провисает", как правило, средний ценовой сегмент. Чтобы снизить стоимость детских турпакетов, операторы предлагают скидки и проводят акции.

"Средняя цена двухнедельной смены в Турции в этом сезоне - около 40 тысяч рублей, что, конечно, очень дорого. Цены на путевки в Крым и Краснодарский край также недешевы. Мы подсчитали, сутки в среднем стоят 40-45 долларов. Мы стараемся максимально снизить цену, где это возможно. Делаем скидки по акциям до 100 долларов с путевки", - сообщил руководитель департамента детского и молодежного туризма компании "Пирамида-тур" Ксения Казакова.

Что покупают

Болгария, Турция, Крым, Словакия и Россия - традиционно самые востребованные у родителей направления детского отдыха. Популярные лагеря начали

закрывать смены еще в январе. Как рассказала Казакова, заявки на турецкий лагерь "Банана клаб" начали поступать после 15 января, когда еще даже не были выставлены цены.

Активно продавались зимой и детские лагеря Болгарии - "Альбатрос", "Росица", "Зорничка". Многие операторы отметили Болгарию как лидера продаж в сегменте детского отдыха. В компании "Согласие" РИА.Туризм рассказали, что лучше всего продавались крымские лагеря. "Сейчас в таких популярных объектах, как "Мандарин" и "Какаду", мест практически не осталось. Закрыты смены в лагерях "Райский уголок" на Азовском побережье Крыма (Бердянск) и "Бригантина" под Бахчисараем", - отмечает генеральный директор компании Татьяна Остапенко.

По ее словам, хороший спрос и на объекты на Черноморском побережье Кавказа - лагеря "Планета" в Анапе и "Кировец" в Геленджике.

"Несмотря на подорожание, популярно Подмосковье. Подмосковные лагеря предлагают качественный продукт, родители им доверяют. В этих лагерях поддерживаются традиции, хороший педагогический состав", - считает Сысойкина.

Несмотря на то что рынок детского туризма активно развивается, операторы очень осторожно относятся к новым зарубежным объектам и направлениям. Из-за этого ассортимент предложений почти не меняется. Хотя операторы не скрывают, что готовы искать альтернативу Болгарии и Турции, уверенности в том, что удастся поставить новое направление на поток, нет.

"В прошлом году мы взяли лагерь Sanny Camp в Черногории, в этом сезоне увеличили квоту мест на треть. Конечно, это направление не будет конкурировать с Турцией и Болгарией, оно требует раскрутки, но нам хочется его продавать, так как это идеальное место для детского отдыха и цена соответствует качеству. Смена в нем стоит от 33 тысяч рублей", - рассказала Казакова.

Отдых с пользой

По ее словам, с каждым годом все большей популярностью пользуются детские лагеря с языковыми программами. Сейчас отдыхать и учить язык можно во многих лагерях - как российских, так и зарубежных. "Среди лагерей с языковыми программами выделяются детские центры отдыха на Мальте. Несмотря на высокую стоимость (2 тысячи евро за трехнедельную смену), Мальта в этом сезоне у нас снова в лидерах продаж. Еще в прошлом году мы наблюдали спад продаж по этому направлению", - отметила Сысойкина.

Операторы отмечают, что в сегменте детского отдыха растет число корпоративных клиентов. Много поступает заказов от спортивных школ, музыкальных и танцевальных коллективов, частных школ, которые выкупают места в лагерях целыми корпусами.

"Раньше соотношение розницы к групповым заказам составляло 30 к 70, два-три года назад это соотношение приблизилось к 50 на 50, сегодня количество детских корпоративных заказов уже превысило розничные продажи", - поделилась Сысойкина.

Главное - программа

По словам туроператоров, при выборе места отдыха для ребенка больше внимание уделяется не столько условиям проживания, сколько программам - за интересную программу родители готовы переплачивать. Поэтому летние лагеря стараются сделать их настолько насыщенными и интересными, чтобы у ребенка не было времени скучать.

"Лагеря все время меняют программу и "начинку" своих смен. Это основной способ конкуренции на сегодняшний день. Программы создаются либо за дополнительные деньги, что утяжеляет стоимость путевки, либо путем энтузиазма и творчества, что позволяет сохранить стоимость путевки и при этом предложить что-то новое", - отмечает Сысойкина.

По мнению Казаковой, родители прежде всего должны обращать внимание на программу, если они хотят, чтобы отдых был насыщенным и полезным. Причем доверять нужно не рекламе, а отзывам родителей, чьи дети уже отдыхали в лагере, или самим детям. Нередко бывают случаи, когда заявленная в рекламе программа на самом деле не существует.

"Программы очень важны, в особенности интеллектуальные. Если их нет, то это уже не детский лагерь, а гостиничный отдых. Очень часто люди ошибаются, поддавшись на рекламу", - признает Казакова.

Операторы отмечают, что в последнее время изменились не только программы, но и концепция детского отдыха в целом. Если раньше родители отправляли ребенка в лагерь, чтобы он научился жить в коллективе, то теперь наоборот - стремятся, чтобы в их чаде воспитывали личность. И ищут такие лагеря, в которых к ребенку есть индивидуальный подход. "Намного чаще родители да и сами дети стали обращать внимание на лагеря, которые не ставят задачи непременно социализировать ребенка и научить его жить в коллективе, а продвигают индивидуальный подход. Такие лагеря можно пересчитать по пальцам, но родители готовы платить, даже если стоимость смены зашкаливает за 100 тысяч рублей", - уверяет Сысойкина.

Лагерь нового поколения

К этому статусу стремятся все объекты детского отдыха, хотя точное определение такому лагерю дать никто не может. Кто-то считает, что это должен быть аналог "Артека" с новым дизайном и высокими технологиями, другие - что нужен концептуально новый подход к организации отдыха и штату вожатых. Родители считают, что под определение "лагерь нового поколения" подходят крымские центры отдыха "Мандарин" и "Какаду". В этом сезоне появился новый объект, который может стать именно таким лагерем.

"В поселке Песчаное под Бахчисараем 3 июня открывается международный молодежный центр I&Camp. Ничего подобного мы еще не видели. Это действительно стиль детства - яркий, сочный и солнечный. Пока спрос на этот лагерь небольшой - родители как всегда с интересом, но с осторожностью рассматривают новый объект. Но мне кажется, в следующем году он может стать лидером продаж", - считает Сысойкина.

Помимо интересных программ "В стиле шоу", в I&Camp детей ждут дизайнерские номера с электронными ключами, бассейны, спа-центр, фан-зона Евро-2012, прекрасный пляж. Стоимость путевки выше, чем в других крымских лагерях, - от 40 тысяч рублей. Лагерь интересен еще и тем, что в отличие от других в нем сможет отдыхать молодежь до 17 лет.

"Мы тоже предлагаем этот лагерь, но пока нет уверенности, что он будет хорошо продаваться. Он равен по цене с нашим самым дорогим продуктом по детскому отдыху - двухнедельному туру по Испании с экскурсионной программой по Лазурному Берегу Франции. Но объект действительно интересный, все операторы обратили на него внимание. Посмотрим, как его оценят дети и родители", - сказал Остапенко. Людмила Титова.

Крупнейший итальянский банк UniCredit SpA закрывает брокерские подразделения в Центральной и Восточной Европе в рамках реализации плана по наращиванию прибыли и снижению расходов, рассказали Bloomberg два осведомленных источника.

Банк намерен закрыть брокерские подразделения по торговле ценными бумагами в России и Румынии, а также сворачивает бизнес в Турции и Польше, рассказал один из собеседников агентства, который пожелал остаться анонимным. План UniCredit включает в себя сокращение от 60 до 80 человек, которые осуществляют брокерские операции с обыкновенными акциями, включая продажи и деривативы, рассказал он. Официальный представитель миланского банка воздержался от комментариев по этому вопросу.

Банк еще в прошлом году разочаровался в российском брокерском подразделении, которое в 2006 году он приобрел за цену в 4 раза выше стоимости его активов. У руководства UniCredit появились сомнения относительно того, что эта структура сможет заработать деньги на российском рынке, где доминируют государственные банки. В конце прошлого года ушел в отставку глава инвестиционного подразделения UniCredit Securities Сергей Сидоров, его место занял Александр Чепоров. Итальянский банк принял решение сократить или закрыть отделения в четырех странах, так как они обходились слишком дорого, а те же операции можно отдать на аутсорсинг или выполнить силами материнской компании, рассказал источник агентства.

"Для банка это хорошие новости. Они правильно поступают, концентрируясь на основном бизнесе и урезая проекты, которые приносят мало прибыли", - считает менеджер Banca Albertini Syz & C. В Милане Анжело Друсиани.

Корпоративный и инвестиционный директор UniCredit Жан-Пьер Мустьер, который ранее работал в Societe Generale, проводит оценку различных подразделений на предмет снижения рисков и повышения доходности. В октябре прошлого года банк уже закрыл свое брокерское подразделение в восточной Европе, а также сокращает штат в Лондоне и Милане.

UniCredit работает в 22 странах мира, около 57% выручки получает за пределами Италии. Прибыль банка в I квартале текущего года выросла на 13% до 914 млн евро.

UniCredit уже сократил амбициозные планы роста и решил сконцентрировать инвестиции на наиболее перспективных рынках, таких как Россия, Турция, Польша и Чехия, отказавшись от расширения бизнеса в Венгрии и Румынии.

Приобретение завода Kelet-Food дополнит существующие мощности Bonduelle в городах Нагикорош и Бекешчаба. Французская овощеперерабатывающая компания Bonduelle получила разрешение венгерской антимонопольной службы на приобретение активов венгерского консервного завода Kelet-Food. Данное приобретение дополнит существующие мощности Bonduelle в городах Нагикорош и Бекешчаба. Это позволит компании наладить поставки на рынки Центральной Европы. Ожидается, что сделка состоится 31 мая 2012 года, пишет Upakovano.ru.

По словам компании Bonduelle, новый завод расположен на производственной площадке, отличающейся от двух ее других венгерских заводов, что даст лучшее распределение сельскохозяйственных рисков. Завод Kelet-Food, расположенный в городе Ньиредьхаза, производит консервированную сладкую кукурузу и горошек, который продается под собственными магазинными брендами ритейлеров на национальном и локальном уровне. Производственная мощность предприятия, на котором занято около 60 человек, составляет 25 тыс.—35 тыс. тонн в год.

Специалисты "Лаборатории Касперского" обнаружили в нескольких ближневосточных странах новый опасный вирус. Возможно, он заразил компьютеры еще восемь лет назад и таким образом был предтечей других шпионских программ, в том числе парализовавших иранскую ядерную программу

Вирус Flame, в переводе с английского - "пламя", был разработан для ведения кибершпионажа с использованием информации, украденной с зараженных машин. Как рассказал BFM.ru Александр Гостев, главный антивирусный эксперт "Лаборатории Касперского", "программа позволяет похищать важные данные, в том числе информацию, выводимую на монитор, данные о системах-объектах атак, файлы, хранящиеся на компьютере, контактные данные пользователей и даже аудиозаписи разговоров".

Вирус, похоже, изначально предназначался для небольшого количества организаций и частных лиц в Иране, на Западном берегу реки Иордан, в Ливане и в Объединенных Арабских Эмиратах, пишет The Guardian.

В Иране вирус поразил министерство нефти, а также нефтяные терминалы. Это вынудило иранское руководство сформировать "кризисный комитет", который распорядился отключить от Интернета шесть главных нефтяных терминалов, в том числе крупнейший, расположенный на острове Харг, - он отвечает за 90% экспорта иранской нефти.

По данным одного из иранских информационных агентств, вирус уничтожил информацию в жестких дисках компьютеров штаб-квартиры министерства нефти Ирана. И хотя его представители утверждают, что распространение червя было остановлено и основной объем информации не пострадал, есть основания полагать, что вирус проник в компьютерную сеть министерства много месяцев назад и выполнил главную задачу по сбору и отправке информации, приводит The Guardian слова старшего аналитика из американской компании Symantec Орлы Кокс. Атака на компьютеры министерства нефти произошла в конце апреля.

Ранее в нынешнем году глава иранской гражданской обороны заявлял, что за последние два года энергетический сектор страны все чаще становился объектом кибератак, напоминает The Financial Times. Газета также указывает, что иранские вооруженные силы создали специальное подразделение, в задачу которого входит защита от компьютерных атак. Подразделение работает в тесном контакте с другими военными организациями, а также телекоммуникационными фирмами и разведкой.

Всего, по мнению Symantec, вирус атаковал не менее 100 организаций и частных лиц "в основном расположенных на Ближнем Востоке". Похоже, что вирус также распространился в Венгрии, России, Австрии и Гонконге, хотя не исключено, что в эти страны он проник случайно. Не сегодняшний день зараженные Flame компьютеры обнаружены экспертами "Лаборатории Касперского" в Иране (189 ПК), Израиле/Палестине (98), Судане (32), Сирии (30), Ливане (18), Саудовской Аравии (10), Египте (5).

Flame c большой долей вероятности будет признан самым зловредным из известных к настоящему моменту вирусов, считают и российские, и иностранные эксперты в области компьютерной безопасности. "По сложности и функционалу Flame превосходит все ранее известные виды киберугроз, - рассказал Александр Гостев из "Лаборатории Касперского". - Новая вредоносная программа стала еще более сложной. Так, например, размер ее исполняемого кода почти в 20 раз превосходит размер печально известного червя Stuxnet, который в 2010 году нанес серьезный удар по ядерной программе Ирана".

Иранские власти обвиняли США и Израиль в создании Stuxnet, атаковавшего, среди прочих объектов, завод по обогащению урана в Натанце. По данным газеты The New York Times, совместную программу по компьютерному противодействию иранским попыткам создать атомную бомбу Соединенные Штаты и Израиль начали в 2004 году. Официально Пентагон, Госдепартамент, ЦРУ и другие американские органы власти эту информацию не комментируют.

С высокой долей вероятности к созданию программы Flame могут быть причастны не отдельные группировки хакеров, а какая-то страна или даже несколько стран. Возможно, речь идет о тех же государствах, которые стоят за разработкой Stuxnet. Flame так же, как Stuxnet и похожая на него программа для кражи данных Duqu, использует бреши в операционной системе Windows. Кроме того, Flame и Stuxnet роднит способ распространения в компьютерных сетях.

В "Лаборатории Касперского" отказываются строить предположения, кто мог написать программу Flame. Александр Гостев говорит: "География атак, использование специфичных уязвимостей в ПО, а также то, что целью атак становятся только определенные компьютеры, указывают на то, что Flame относится к категории сложного кибероружия". Вопрос о том, кто написал программу Flame, наверняка станет предметов горячих споров не только в среде специалистов по компьютерной безопасности, но и дипломатов, предсказывает Reuters.

Венгерские эксперты, первыми обнаружившие вирус Duqu, не исключают: Flame заразил компьютеры пять или даже, может быть, восемь лет назад. "Это очень большая и сложная программа, поэтому я предполагаю, что мы имеем дело с первым поколением программ, нацеленных на сбор информации", - согласен с венгерскими коллегами Неил Фишер, вице-президент международной компании Unisys. В "Лаборатории Касперского" тоже считают: зловредная программа может поселиться в компьютерах ближневосточных пользователей уже много месяцев. "По предварительным результатам, Flame используется с марта 2010 года. Однако из-за своей исключительной сложности и направленности на конкретные цели до настоящего момента он не мог быть обнаружен ни одним защитным продуктом", - рассказал Александр Гостев.

По сообщению Reuters, сотрудники "Лаборатории Касперского" и венгерской Лаборатории криптографии и системной безопасности изучали Flame на протяжении нескольких недель. Признаков того, что вирус может вызывать инфраструктурные повреждения или уничтожать информацию на захваченных компьютерах, пока не выявлено. Впрочем, напоминает агентство, на то, чтобы найти ключевые ответы, связанные с программой Stuxnet, потребовались месяцы работы. "В этой истории больше всего меня пугает то, что вирус был написан пять лет назад. Если его создатели могли делать что-то подобное тогда, то страшно представить, на что они способны сейчас", - цитирует Reuters одного из британских экспертов по кибербезопасности.Из-за обнаруженного российскими и венгерскими специалистами нового вируса иранские власти распорядились отключить от Интернета шесть главных нефтяных терминалов страны

Росстат опубликовал данные об инфляции в России и зарубежных странах в апреле. По данным ведомства, в указанный период наиболее заметное повышение потребительских цен по сравнению с предыдущим месяцем было отмечено на Мальте (на 3,5%), в Беларуси, Турции, на Кипре (на 1,5-1,7%).

В России потребительские цены на товары и услуги увеличились за месяц на 0,3% (в среднем по странам Европейского союза - на 0,5%).

В апреле 2012г. среди стран ЕС наибольшее увеличение потребительских цен на продукты питания наблюдалось в Словении (на 1,5%), Венгрии, Ирландии, Литве (на 0,7%).

В России потребительские цены на продукты по сравнению с предыдущим месяцем увеличились на 0,1% (в среднем по странам ЕС они остались на уровне предыдущего месяца).

В апреле в ЕС наиболее заметно увеличились потребительские цены на фрукты; рыбу и морепродукты; мясо и мясопродукты.

Среди государств Европейского союза фрукты значительнее всего подорожали в Словении - на 19,4%, а также в Венгрии - на 6,2%.

Наибольшее увеличение цен на рыбу и морепродукты наблюдалось в Чешской

Республике (на 2,6%) и Люксембурге (на 2,2%); на мясо и мясопродукты -

в Эстонии (на 1,5%) и Словении (на 1,3%).

Вместе с тем в большинстве стран ЕС в апреле 2012г. снизились цены на овощи и на масла и жиры. Овощи наиболее значительно подешевели на Мальте, Кипре, в Латвии (на 6,1-6,8%); масла и жиры - в Чешской Республике, Германии, Австрии (на 1,6-2,3%).

В апреле в России наибольший прирост цен отмечался на овощи - на 2,3% (в странах Европейского союза цены снизились на 2,0%).

Увеличение цен на 0,7% было зафиксировано на сахар, джем, мед, шоколад и конфеты (в странах ЕС - на 0,1%), на 0,4% (на 0,2%) - на мясо и мясопродукты.

В России, как и в странах ЕС, хлебобулочные изделия и крупы, а также молочные изделия, сыр и яйца подорожали на 0,1%. На отдельные группы продуктов питания динамика цен была разнонаправленной. Так, цены на фрукты в России снизились на 2,5% (в странах Европейского союза выросли на 0,9%), на рыбу и морепродукты - на 0,3% (возросли на 0,4%).