Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Война, изменившая мир

© "Россия в глобальной политике". № 4, Июль - Август 2004

«По своим размерам эти колониальные военные операции, конечно, не представляют ничего грандиозного, но на жизнь человечества в течение ближайшего столетия они могут оказать влияние исключительное». Так начинается первая корреспонденция Валерия Брюсова, направленная им из Варшавы в журнал «Русская мысль» 1 сентября 1914 года, спустя месяц после начала Первой мировой войны. Знаменитый русский поэт, отправившийся на фронт в качестве военного корреспондента, не ошибся в своем прогнозе: именно та война положила начало распаду прежней системы глобального управления, последствия чего ощущаются до сих пор. Мы решили перепечатать материал 90-летней давности, потому что, по нашему мнению, сегодня, когда мир вновь переживает синдром «начала века», стоит вспомнить многое из того, что происходило тогда.

Фёдор Лукьянов, главный редактор

***

«Великая война» наших дней захватила не только европейские государства, но и значительную часть внеевропейских стран. При той тесной связи, которая установилась теперь между всеми народами и землями мира, это совершенно естественно. Во-первых, все государства земного шара сплетены сетью разнообразнейших взаимных отношений (прежде всего торговых); во-вторых, у воюющих европейских держав на других материках и океанах есть колониальные владения, значение которых для их метрополий существенно и теперь, а в будущем должно стать огромным. Поэтому, в то время как решительные события ожидаются на старых полях Европы, видавших уже по нескольку «битв народов», военные действия ведутся также и в отдаленнейших от нас странах, и на «черном материке», и на водах, омывающих все пять частей света. По своим размерам эти колониальные военные операции, конечно, не представляют ничего грандиозного, но на жизнь человечества в течение ближайшего столетия они могут оказать влияние исключительное.

Внеевропейские события, связанные с войной, можно разделить на следующие категории: 1) содействие колоний своим метрополиям; 2) война Японии с Германией на Дальнем Востоке; 3) военные операции в Африке; 4) военные операции на разных океанах.

Германия на помощь своих колоний рассчитывать не могла. При настоящем положении дел она от них совершенно отрезана, да и вообще содержит в колониях лишь небольшие гарнизоны, преимущественно туземных войск, для местной службы. Почти не пришлось воспользоваться Германии и своими военными судами, стоявшими в Киао-Чао и в гаванях Тихого океана, благодаря энергичным действиям английских крейсеров и вмешательству Японии. Не могла воспользоваться и Бельгия помощью своего «вассального» Конго, так как местная армия (14–15 тыс. человек) не предназначена для действий на европейском театре войны. Таким образом, поддержку от колоний в войне могли получить только Франция и Англия.

В начале войны германцы пытались прервать сношения Франции с ее североафриканскими владениями, т. е. с Алжиром и Тунисом. Германские крейсеры (знаменитые отныне «Гебен» и «Бреслау», проданные туркам) бомбардировали Бону и Филиппвиль (в восточной части Алжира), но безрезультатно. Вступление Англии заставило германо-австрийский флот прекратить всякие активные действия на Средиземном море. После этого Франция получила возможность свободно перевезти в Европу свои африканские войска (как сообщают, до двух армейских корпусов). Войска эти в начале войны уже показали свое превосходство при действиях в горных местностях, именно в Вогезах. Новые эшелоны африканских войск все продолжают прибывать во Францию, постепенно усиливая французскую армию. Телеграмма 29 августа сообщает, какими овациями встречал вновь прибывших тюркосов Париж, готовящийся к осаде.

Англии оказали поддержку прежде всего ее колонии, ныне автономные и полуавтономные государства, входящие в состав Британской империи. В самом начале войны Канада предложила корпус в 20 тыс. человек, с тяжелой и легкой артиллерией, и помощь продовольствием и деньгами, что правительством метрополии было «принято с благодарностью». Телеграф последовательно извещал нас, что из Канады отправлен первый транспорт в миллион мешков муки, что канадские женщины снаряжают для Англии госпитальный корабль и что в канадский парламент внесен законопроект об отпуске 10 миллионов фунтов стерлингов на военные нужды. Сходные предложения поступили от правительств Австралии и Новой Зеландии, предложивших также 20-тысячный корпус и весь свой флот. Эта помощь была использована Великобританией на водах Тихого океана.

Из собственно «колоний» Англия могла полнее всего использовать Индию, где она содержит постоянную армию, известную по своим боевым качествам. Британское правительство решило перевезти часть индийских войск в Европу. Лорд Крю заявил в палате общин (телеграмма 19 августа), что эти войска «горят нетерпением сразиться в Европе». В настоящее время через Порт-Саид уже прошла, под прикрытием особой эскадры военных крейсеров, первая колонна индийских войск, на пяти транспортах, в составе 25 тыс. человек; всего же предполагается доставить в Европу два корпуса. Полунезависимые индийские раджи, со своей стороны, выразили готовность отдать свои войска в распоряжение Англии и проявили, если верить «сообщению великобританского правительства» (29 августа), «величайший энтузиазм». Представители бенгальских мусульман послали в Турцию, великому везирю, телеграмму, в которой высказывают огорчение по поводу недоразумений между Великобританией и Портой и заявляют, что считают священнейшим долгом остаться верными британской короне. В других колониях Англия не содержит настолько значительных военных сил, чтобы их стоило перевозить в Европу; этим войскам был поручен ряд выступлений «на местах», т. е. в колониях же. Впрочем, было известие, что часть южноафриканских войск высадилась в Марселе.

Постоянное войско содержит Англия еще в Египте, который фактически находится в английских руках. Но египетским войскам оказалось достаточно своего местного дела. С самого начала войны Египет «поручил свою защиту Англии». Вслед за тем английское правительство объявило, что в Египте обнаружен какой-то «заговор» против Великобритании, деятельное участие в котором приняли турецкие и германские агитаторы, пробравшиеся под видом «хамалей» и чернорабочих. Произведено было много арестов, и арестованные были преданы военно-полевому суду; вместе с тем английский комендант в Каире предложил дипломатическим представителям Германии и Австрии, состоявшим при особе хедива, покинуть Египет в 24 часа. Таким образом Египет оказался втянутым в сферу войны, а английским египетским войскам поручено преимущественно охранять Суэцкий канал.

* * *

В Азии война отразилась особой японо-германской войной. Ее причины лежат в том политическом и коммерческом положении, которое за последние годы Германия стремилась занять на Дальнем Востоке, опираясь на свои тихоокеанские владения и на гавань Киао-Чао, которую она в 1897 г. «арендовала» у Китая на 99 лет. Немцы углубили прежде мелководную бухту, сильно укрепили ее и превратили в первоклассную гавань, в настоящее время едва ли не лучшую на всем китайском побережье. Желание овладеть этой гаванью и сломить значение Германии на Дальнем Востоке повело к тому, что Япония, ссылаясь на свой военный союз с Англией, сначала послала Германии свой известный ультиматум, а потом, не получив на него ответа, перешла «в состояние войны» как с Германией, так и с Австро-Венгрией.

Как известно, германцы приняли вызов. Проскользнуло сообщение (впрочем, маловероятное), будто в одной телеграмме к коменданту Киао-Чао, перехваченной японцами, император Вильгельм писал, что ему было бы «более стыдно сдать Киао-Чао японцам, чем Берлин русским». Как бы то ни было, немцы с лихорадочной поспешностью взялись за укрепление крепости, заставляя работать китайцев. Население было выселено в Шанхай; нейтральным судам приказано покинуть гавань, на что японцами был дан срок в 24 часа. Крепость окружили рядом новых фортов (Мольткеберг, Бисмарксберг, Вильгельмсберг и тому под.), выдвинутых на 8 и даже на 12 миль от города Цзинтао; перспектива местности очищена, деревья вырублены, строения взорваны и т. д.; гарнизон и военные суда в гавани приведены «в боевую готовность».

Самый ход военных операций японцев вполне ясен. После объявления войны они приступили к высадке десанта и блокаде бухты. Одна эскадра, под командой вице-адмирала Садакичи-Като, прикрывала десант сухопутных войск, привезенных на 18 транспортах со стороны Лун-Коу; другая, под командой адмирала Томи, – высадку на западном берегу артиллерии. Небольшая эскадра, в составе 2 крейсеров, 2 канонерок и 5 миноносцев, осуществила действительную блокаду гавани, выловив германские мины и поставив свои; остальные силы японского флота остались крейсировать в Печилийском заливе. Официально Киао-Чао был объявлен под блокадой с 14 августа. Одновременно с этим японцы перерезали кабели, шедшие из Киао-Чао в Шанхай и Чи-Фу, отрезав немцам сообщение с внешним миром (есть, впрочем, предположение, что немцы успели проложить новый кабель к острову Яп в Каролинском архипелаге). Последние известия сообщали, что японцы уже приступили к обстрелу крепости; что японские гидропланы несколько раз бросали в нее бомбы; что японцами заняты острова, лежащие против бухты (Тай-Пунг, Шьиао-Пунг, Галиен и др.), и что ими даже взяты три форта, из которых один – «штыковым ударом». Кроме того известно, что Япония присоединилась к соглашению, состоявшемуся между Россией, Францией и Англией, – не заключать сепаратного мира.

Конечный исход борьбы несомненен. Небольшой гарнизон крепости и ее наскоро построенные форты не могут держаться долго против дальнобойных орудий и целой армии японцев. Германская эскадра в гавани, по-видимому, сведена к двум броненосным крейсерам «Гензинау» и «Шацугорст» (по 11,600 тонн, с ходом 22,5 узла, вооруженным орудиями сравнительно небольшого калибра) и отряду миноносцев. Где находятся в настоящее время три легких германских крейсера, принадлежащих к той же эскадре, – «Лейпциг», «Нюрнберг» и «Эйден», – неизвестно. Имеется в Киао-Чао еще австрийский бронепалубный крейсер «Императрица Елизавета», но это небольшое судно, построенное в 1890 г. и перестроенное в 1905 г., не представляет серьезной боевой единицы; впрочем, именно оно обстреливало 21 августа японские контр-миноносцы. О серьезных столкновениях на море около Киао-Чао ничего не было слышно; известно только, что японский контр-миноносец «Широтае» наскочил здесь на подводную скалу и затонул.

Военные операции японцев в значительной мере были облегчены позицией, занятой Китаем, который воспользовался случаем свести счеты с Германией, «арендовавшей» его гавань. Дело в том, что собственно «арендованная» полоса земли вокруг Киао-Чао очень невелика, так что на ней произвести десант было бы невозможно. Но вокруг нее тянется, по радиусу в 50 километров, так называемая «нейтральная зона». По-видимому, Китай «посмотрел сквозь пальцы» на то, что японцы высадились именно на этой нейтральной зоне, если только не за пределами ее. По крайней мере, германский поверенный по делам при китайском правительстве протестовал против нарушения японцами нейтралитета Китая, но протест остался без последствий. Между тем раньше Китай сделал Германии «категорическое представление» о недопустимости каких-либо военных действий за чертой арендованной территории и отказал в просьбе немцев – расширить ее пределы в целях защиты порта. Китай отказался также от предложения Германии – возвратить ему Киао-Чао. Ряд других мер, принятых Китаем, также были направлены против Германии. Так, Китай потребовал, чтобы все германские суда, находившиеся в китайских портах, покинули их или остались бы в них до конца войны; с последних были сняты аппараты беспроволочного телеграфа; затем пекинское правительство предписало администраторам Маньчжурии «немедленно прекратить» в ней антияпонскую агитацию и т. под.

Надо добавить, что, в связи с японо-германской войной в Азии, возникла мысль о посылке японской эскадры в европейские воды и японского десанта на европейский театр войны. Это предположение, несколько раз опровергавшееся, продолжает обсуждаться в печати. Вопрос о возможности (политической) для японского флота пройти через Панамский канал решается специалистами (бар. Б.Э. Нольде) в положительном смысле, на основании договора 1901 г. между Великобританией и Соединенными Штатами С.А. Говорят также, что десант – по слухам, в размере 6 корпусов – будет направлен в Малую Азию, где движения турок угрожают новыми осложнениями делу союзников. Кроме того, японская колония в Канаде самостоятельно предложила Великобритании сформировать для европейского театра войны отряд японцев-волонтеров.

К событиям на Дальнем Востоке самый живой интерес проявили Соединенные Штаты. Заатлантическая печать единогласно заявила, что выступление Японии является «событием величайшего политического и экономического значения», так как после него Германия должна потерять всю свою торговлю и свое положение на Тихом океане. Общественное настроение в Америке оказалось вообще враждебным Германии, с которой у Штатов идет напряженное экономическое соперничество. Немецкая агитация в Штатах, которой руководила, по слухам, особая миссия, с министром Дернбургом во главе, и которая привлекла на свою сторону несколько распространенных газет, не имела успеха в широких кругах общества. Правящие круги посмотрели на дело, кажется, иначе, и одно время весь мир был встревожен выходом в море американской эскадры с неизвестным назначением. Постепенно, однако, выяснилось, что правительство Соединенных Штатов опасалось не за участь Киао-Чао, а за судьбу германских владений в Тихом океане. Америке не могло быть выгодным, чтобы они стали достоянием Японии, которая могла бы обратить их в морскую военную базу, в случае столкновения с Штатами. Недоразумение было улажено, и «англо-германский конфликт локализован» пределами операции против Киао-Чао. Сами Соединенные Штаты окончательно заняли позицию самого строгого нейтралитета, имея в виду выступить впоследствии с предложением посредничества между воюющими сторонами.

* * *

В Африке военные действия свелись к захвату германских колоний. Немецкие газеты утверждают, что Англия и Франция уже заключили договор о разделе германских колоний в Африке, и это весьма вероятно. Колониальной державой Германия сделалась недавно, первые земли в Африке заняла только в 1884 г., но в настоящее время ее африканские колонии уже занимают третье место – после английских и французских. Всего владения Германии в Африке простираются на 2,6 милл кв. километров, включая в себя области: Камерун (750 тыс. кв. кил., приобретен в 1884 г.), Того (87 тыс. кв. кил., приобретено в 1884 г.), Юго-Западная Африка (835 тыс. кв. кил., окончательно присоединена в 1890 г.) и Юго-Восточная Африка (941 тыс. кв. кил., окончательно присоединена в 1890 г.), с населением более чем в 11 милл человек (из которых более 20 тыс. европейцы). Эмиграция в эти области пока ничтожна, но торговое их значение для Германии огромно: так, например, она получает отсюда собственные «колониальные товары», каучук, слоновую кость, какао, кофе, бананы, сахарный тростник, продукты масличных и кокосовых пальм и т. п. Между тем германские колонии в Африке расположены так, что со всех сторон окружены владениями английскими, французскими и бельгийскими. Отрезанные от метрополии английским флотом, защищаемые лишь небольшими гарнизонами туземных войск, германские колонии в Африке становятся легкой добычей союзников.

Уже окончательно определилась судьба Тоголанда. Эта колония лежит в Верхней Гвинее и представляет узкую полоску земли, уходящую в глубь страны, с береговой полосой всего в 35–40 километров. На западе Того граничит с английской колонией Золотого Берега, на востоке – с французской Дагомеей, на севере – с областями, находящимися под протекторатом Франции (французская Западная Африка). В конце июля англичане заняли главный город Того – небольшой порт Ломе (10–12 тыс. жителей), единственный пункт побережья, соединенный с внутренностью страны железной дорогой. Позднее пришло известие, что английское войско Золотого Берега разбило в Тоголанде германский отряд и захватило столько пленных, что для перевозки их пришлось употребить два поезда. Немецкое агентство Вольфа уже 3 августа извещало, что Того стало «добычей англичан». 13 августа пришло известие, что немцы уничтожили телеграф в Коринне и послали к английскому отряду парламентера с выражением согласия капитулировать на почетных условиях. Британцы потребовали безусловной сдачи, и в тот же день немцы капитулировали без всяких условий. 14 августа союзные англо-французские войска вступили в Коринну, и Того перестало быть немецкой колонией.

Сходная судьба постигла колонию Камерун, лежащую дальше к востоку, в самой глубине Гвинейского залива. С суши она защищена природой, так как с запада, где она граничит с английской колонией Нигерией, тянутся горные кряжи, а с востока, в том месте, где она соприкасается с французским Конго, лежит пустыня. (По морскому берегу с юга, где Камерун более доступен, он граничит с небольшой испанской колонией, носящей название испанского Конго.) Но 22 августа английский флот захватил у берегов Камеруна два германских крейсера – «Зеадлер» и «Гейер». Крейсера, не приняв боя, сдались, причем в плен попали 61 офицер и около 2 000 солдат. Затем англичане высадили десант, которому также не решился оказать сопротивление местный гарнизон, состоящий из 205 немцев и 1 650 туземцев... Англичане заняли на берегу дом генерал-губернатора, военное управление, все общественные здания и подняли английские и французские флаги. Камерун был объявлен оккупированным.

К менее решительным результатам пришли пока союзники в германской Юго-Западной Африке. Эта обширная область представляет собой еще почти пустынную страну, требующую значительных расходов от метрополии. Предполагают, что край богат минералами (золото и медь), но они не разрабатываются; земледелие требует в нем искусственного орошения; сколько-нибудь успешно ведется лишь первобытное скотоводство. С юга эта область граничит с английским Капландом, и кроме того в руках англичан остается клочок берега в самой Юго-Западной Африке (Китовый залив), несколько гаваней и побережные острова. Оборонять эту свою колонию Германия не имеет никакой возможности. Уже 29 июля было получено известие, что немцы очистили порт Свакопмунд (лежащий близ северной границы Китовой бухты), – пункт, связанный кабелем с рядом других городов побережья и далее с Европой. Затем немцы взорвали набережную и затопили буксиры в Людериц-бухте, самом значительном поселении в южной части колонии. «Лавки и товарные склады, – говорится в телеграмме агентства Рейтера, – закрыты, и жизненные припасы перевезены в Виндхек». Последнее означает, что немцы бежали внутрь страны. Большой Виндхек, главный город Юго-Западной Африки, – конечный пункт железной дороги, идущей от Свакопмунда, и лежит от морского берега по прямой линии в 350 километрах, а по линии железной дороги – в 500 километрах.

Для Англии наибольший интерес представляет занятие германской Юго-Восточной Африки. Эта колония отделяет владения англичан на севере материка (Египет, Судан, Уганда, Британская Восточная Африка) от их владений на юге (Капланд, Трансвааль, Бечуанланд, Родезия). Занятие германской Юго-Восточной Африки позволило бы Англии осуществить мечту Сесиля Родса и «провести рельсовый путь от Александрии до Капштадта по английской земле». Операции против Восточной Африки облегчаются для англичан тем, что у центра ее побережья лежат острова Занзибар и Пембо, принадлежащие Англии. Кроме того, на севере германская Восточная Африка граничит с английскими владениями на всем пространстве от морского берега до страны великих озер. Наконец, неподалеку лежит и французский Мадагаскар. В начале войны инициатива военных действий принадлежала и здесь англичанам. Еще в конце июля английский крейсер разрушил станцию беспроволочного телеграфа в Дарессалеме, главном городе страны (свыше 20 тыс. жителей), лежащем прямо против Занзибара. При этом все портовые суда были захвачены и плавучий док был затоплен в самой гавани. 2 августа пришло известие, что английским военным пароходом «Гвендолен» захвачен немецкий военный пароход на озере Виктория-Нянца, поделенном пополам между английскими и германскими владениями.

Зато позднее, 4 августа, германский отряд занял городок Табету, лежащий в пределах британской Восточной Африки, на самой границе, у подножья горы Килиманджаро (в 150 кил. от морского берега). Позднейшее известие шло из Найроби, другого города, лежащаго в глубине британской Восточной Африки и соединенного телеграфом и железной дорогой с портом Момбаса. 15 августа из Либервиля пришло известие, что немцы напали на восточную часть бельгийского Конго, которое граничит с германской Юго-Восточной Африкой по озеру Танганайка. Бельгия, как гласила телеграмма, «по соглашению с Англией, приняла меры к защите своей колонии, о чем довела до сведения французского правительства». 28 августа в области озера Ньясса (Ньяссаленд), т. е. в английской Родезии, немецкий отряд, численностью до 400 человек, напал на городок Каромгу, но был отбит после серьезного боя и отступил в направлении к Сонгме, оставив 7 офицеров убитыми, 2 ранеными, много убитых и раненых солдат, два полевых орудия и два пулемета. Последнее обстоятельство показывает, что наступление велось с серьезными силами. Таким образом, в Юго-Восточной Африке немцы, хотя и с переменным счастьем, пытались перейти в наступлеше. Это объясняется, однако, тем, что Англии требовалось время для мобилизации своих вооруженных сил в Южной Африке. Только 29 августа Министерство иностранных дел в Лондоне заявило, что эта мобилизация закончена и что южноафриканские войска приведены «в боевую готовность». Между прочим, в них записалось много буров, недавних упорных врагов Великобритании.

* * *

На Тихом океане Германия также начинает терять свои колонии. Ей принадлежит там целый ряд весьма ценных владений: под ее протекторатом находится северо-восточная часть Новой Гвинеи (земля имп. Вильгельма) с архипелагом Бисмарка (240 тыс. кв. кил., с 1886 года), а в непосредственном владении острова Маршальские (400 кв. кил., с 1886 г.), острова Марианские, Каролинские и Палау (всего до 2,5 тыс. кв. кил., купленные у Испании после ее неудачной войны в 1899 г.) и два острова архипелага Самоа (Савойи и Уполу, занятые в 1899 г., благодаря затруднениям Англии в период войны с бурами). Оккупацию этих колоний Англия поручила Австралии и Новой Зеландии, которые за последние годы обзавелись собственными военными флотами (хотя и небольшими).

16 августа, как сообщают из Веллингтона, на Новой Зеландии, десантный отряд, посланный из этой колонии, высадился в Апии, немецком городке на Савойи, в Самоа. Германский губернатор сдался без сопротивления и был отправлен вместе со своим незначительным гарнизоном на острова Фиджи. Несмотря на скромные размеры колонии, утрата самоанских островов очень чувствительна для Германии. Последние годы она тратила много сил и средств на разведение на Самоа различных плантаций – кокосов, бананов, какао, кофе, каучука. Стоимость продуктов, которые Германия получала ежегодно с Самоа, исчисляется миллионами марок .

Несколько позже, 29 августа, был занят теми же новозеландскими войсками город Гербергеэ на острове Новая Померания, самом большом из островов архипелага Бисмарка. Высадка на берег десанта произошла беспрепятственно, но на пути к станции телеграфа немцы пытались оказать сопротивление. Дорога, шедшая на протяжении 3 миль через густой девственный лес, была минирована, и в лесу засели в засадах немецкие стрелки. Однако новозеландцы с оружием в руках пробили себе путь. Офицер, командовавший немецким отрядом, сдался без всяких условий. На Новой Померании также поднят английский флаг.

Наряду с этими совершающимися и возможными территориальными захватами идет преследование германских судов англичанами по всем океанам. Насчитывают, что англичанами уже захвачено в разных частях света свыше 200 германских судов, стоимостью в «миллиард франков» (последняя цифра явно преувеличена), французами – свыше 50, русскими и японцами – свыше 30. Лучшими трофеями оказались захваченные англичанами в Атлантическом океане великаны Северо-Немецкого Ллойда «Кронпринцесса Цецилия» (на котором взято будто бы 40 миллионов марок золотом ) и «Кронпринц Вильгельм». Два других великана той же фирмы «Император» и «Фатерландт» были спешно проданы одной нью-йоркской фирме, а «Вифания», долго ускользавшая от английских крейсеров, захвачена, 29 августа, у берегов Ямайки. Германский пароход «Император Вильгельм Великий» (14 000 тонн), превращенный в крейсер, захватил было у берегов Африки несколько английских судов (в том числе пароходы «Арланда», «Гелициан» и др.), но затем у Золотого Берега был застигнут английским крейсером «Гайфлейер» и потоплен. В Тихом океане немцы захватили близ Цусимы небольшой русский пароход Добровольного флота «Рязань», но англичанами взяты зато германские океанские пароходы «Принц Вольдемар» и «Георг», шедшие из Самоа. Германский крейсер «Карлсруэ» был застигнут в Атлантическом океане английским крейсером «Бристоль» и едва успел спастись, воспользовавшись наступавшей темнотой. Германский крейсер «Блюхер» принужден был укрыться в Пернамбуко (Бразилия) и там разоружиться. В Гонконге, как говорят, видели два германских крейсера, сильно поврежденные в бою, которые вынуждены были снять весь экипаж на берег. И т. д.

Сводя все эти известия к одному, приходится признать, что морское и колониальное могущество Германии уже теперь, в начале войны, потрясено до основания, если не сломлено совсем. Почти треть ее торгового флота находится в руках неприятеля; остальные суда в лучшем случае обречены на бездействие, а иные из них приходится спешно продавать нейтральным государствам. Военный флот доказал свою неспособность померяться силами с английским флотом и защитить колонии. Император Вильгельм говорил когда-то немцам: «Ваше будущее – на воде», имея в виду деятельность флота и развитие колоний. На создание германского флота истрачены были миллиарды марок как из общеимперских сумм, так и собранных по всенародной подписке. Крушение этих заветных надежд – первый решительный и очень чувствительный удар, постигший Германию. Как бы ни развивались события далее, от этого удара Германии не скоро оправиться.

1 сентября 1914 г. Варшава

© Журнал "Россия в глобальной политике", № 4 июль-август 2004

Германия. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 6 сентября 2004 > № 2911744 Валерий Брюсов

ОАО «Газпром» подало заявку на покупку 25% акций (25% плюс 1 акция) венгерской газотранспортной компании MOL Transmission. Об этом сообщил пресс-секретарь председателя правления «Газпрома» Сергей Куприянов. Mol Transmission является 100% «дочкой» венгерской Magyar Olaj-es Gazipari Rt. (Mol). Помимо «Газпрома» интерес к газовым активам Mol проявили итальянская ENI, французская Gaz de France, германская Ruhrgas и RWE и «Нефтегаз Украины». По словам Куприянова, Mol 2 сент. сообщит подробности продажи газового бизнеса после заседания правления менеджмента компании и назовет «фаворитов» среди потенциальных инвесторов. В сент. венгерская компания планирует приступить к предметным переговорам с ними.Mol Storage владеет и управляет объектами по хранению природного газа в Венгрии. Общая мощность пяти подземных хранилищ газа в Венгрии составляет 3,38 млрд.куб.м. газа, максимальная суточная производительность – 44,4 млн.куб.м.

Mol Transmission – собственник и оператор газопроводов высокого давления на территории Венгрии. Венгерская газотранспортная система длиной 5226 км обеспечивает газом распределительные компании, электростанции и промышленные предприятия. В нее входят 389 газораспределительных станций. Венгрия > Нефть, газ, уголь > ria.ru, 2 сентября 2004 > № 4524

Национальная акционерная компания «Нефтегаз Украины» прислала венгерскому нефтегазовому концерну Magyar Olaj-es Gazipari Rt. (MOL) заявку на участие в тендере по приватизации предприятий MOL, осуществляющих транспортировку и хранение природного газа, – MOL Transmission и MOL Storage. Об этом сообщила пресс-служба НАК «Нефтегаз-Украины». Заявка содержит ценовое предложение «Нефтегаза Украины» касательно приобретения газового бизнеса венгерской компании.26 авг. венгерская сторона прислала «Нефтегазу Украины» письмо-подтверждение о получении заявки. Об итогах тендера «Нефтегазу Украины» сообщат после рассмотрения предложений всех участников конкурса. «На данном этапе развития «Нефтегаз Украины» полностью готов к полноценному выходу на европейские газовые рынки, – отметил председатель правления НАК «Нефтегаз Украины» Юрий Бойко. – Объединение потенциала украинской и венгерской газотранспортных систем разрешит существенно повысить уровень надежности и безопасности газового транзита и откроет путь к созданию новых маршрутов транспортировки природного газа в Центральную Европу».

Газовый бизнес MOL разделен на три независимые друг от друга направления, в каждом из которых MOL принадлежит 100% уставного капитала: хранение (компания MOL Storage); транспортировка (MOL Transmission); оптовая торговля, маркетинг и реализация (Wholesale, Marketing & Trading) вместе с 50% долей совместного предприятия «Панрусгаз», акционерами которого выступают также «Газпром» (40%) и «Интерпроком» (10%). Украина > Нефть, газ, уголь > «Евровосток», 31 августа 2004 > № 17129

По данным Евростата, среди 25 стран-членов ЕС самые высокие минимальные зарплаты установлены в странах Бенилюкса. Минимальная зарплата в Люксембурге составляет 1403 евро, в Нидерландах – 1265 евро и в Бельгии – 1186. В Ирландии, Франции и Великобритании минимальный уровень оплаты труда выше 1 тыс. евро. В Португалии, Испании, Греции, Словении и на Мальте он варьируется в пределах 471-605 евро. В семи новых странах ЕС – Латвии, Литве, Словакии, Эстонии, Польше, Венгрии и Чехии – минимальная зарплата составляет от 121 до 207 евро. Минимальный уровень зарплаты установлен во всех странах ЕС, кроме Германии, Австрии, Финляндии, Швеции, Италии, Дании и Кипра. Бельгия > Госбюджет, налоги, цены > www.belgacom.be, 6 августа 2004 > № 23427

Венгерское правительство одобрило концепцию приватизации национальной авиакомпании «Малев», тендер на продажу которой состоится уже в этом году. «Каждый участник тендера обязан сохранить национальный характер венгерской авиакомпании, а также взять на себя погашение долгов этого предприятия и увеличить основной капитал «Малева», – сообщил журналистам представитель правительства Венгрии Золтан Гал. Он подчеркнул, что важнейшим условием будет увеличение основного капитала компании. Кроме того, каждому претенденту на владение авиакомпанией предстоит предложить план погашения долгов «Малева», составляющих в настоящее время 36,2 млрд. форинтов (150 млн. евро). Согласно решению венгерского правительства, на продажу будут выставлены более 90% акций авиакомпании. По словам представителя правительства, уже есть претендент на владение «Малевом». По неофициальным данным, в приобретении венгерской авиакомпании заинтересована китайская авиакомпания «Хайнан Эйрланз» (Hainan Airlines), большинство акций которой принадлежит государству. Венгрия > Транспорт > ria.ru, 29 июля 2004 > № 4525

Армения приняла участие в четвертой Европейской конференции по окружающей среды и здоровья в Будапеште. Как сообщил журналистам замминистра здравоохранения Армении Татул Акопян, в конференции, организованной по инициативе Европейского региона Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), приняли участие 1 тыс. представителей из 52 государств Европейского региона ВОЗ, в т.ч. 60 министров здравоохранения, экологии и транспорта, а также делегаты от Евросоюза, общественных организаций.По словам Акопяна, основной темой конференции была защита детей от вредного воздействия окружающей среды. По данным ВОЗ, одна треть всех заболеваний детей до 18 лет обусловлена вредным воздействием окружающей среды. В повестку дня конференции вошли также вопросы, связанные с процессами в области гигиены окружающей среды, идущими в странах Восточной Европы, Кавказа и Средней Азии. «По итогам конференции были приняты Европейский план действий «Окружающая среда и здоровье детей» и декларация, в которой выражена приверженность министров делу улучшения здоровья детей Европы, путем снижения воздействия на них неблагоприятных факторов окружающей среды», – сообщил Акопян. Армения > Экология > ria.ru, 3 июля 2004 > № 15306

Литва, Эстония и Словения рассчитывают стать участницами еврозоны с янв. 2007г., сообщают европейские СМИ. Первым шагом на пути к этому стало присоединение трех государств к европейскому обменному валютному механизму, который вводит для национальных валют плавающий курс в пределах плюс-минус 15% от официально установленного. По показателям дефицита госбюжета Литва, Эстония и Словения соответствуют требованиям европейского Пакта стабильности и роста, который ограничивает его 3% ВВП. В Литве бюджетный дефицит составляет 1,7%, Эстонии - 2,6%, Словении - 1,8%. Эти страны первыми из десяти новых членов Евросоюза интергировались в европейский обменный валютный механизм. Еще пять государств - Кипр, Словакия, Мальта, Венгрия и Латвия - намерены последовать примеру партнеров этой региональной организации либо с конца 2004г., либо в течение 2005г. Чехия и Польша заявили о готовности присоединиться к европейскому обменному валютному механизму позже. В Еврокомиссии уже приветствовали решение Литвы, Словении и Эстонии, высказав надежду, что они обеспечат проведение «здоровой» бюджетной политики и стабильность национальных валют. Эстония > Финансы, банки > ria.ru, 29 июня 2004 > № 7077

В защиту глобализации. Как новая всемирная экономика помогает и богатым, и бедным

Bhagwati, Jagdish. In Defense of Globalization: [How the New World Economy Is Helping Rich and Poor Alike]. Oxford, New York: Oxford Univ. Press, 2004. 308 р. (Джагдиш Бхагвати. В защиту глобализации. Как новая всемирная экономика помогает и богатым, и бедным.)

В нашем мире, где все громче звучат голоса так называемых «антиглобалистов», наконец случилось событие, способное серьезно повлиять на перспективы этого – то ли интеллектуального, то ли идеологического, то ли политического – движения. Речь идет о выходе в свет работы Джагдиша Бхагвати «В защиту глобализации. Как новая всемирная экономика помогает и богатым, и бедным». Книга, на мой взгляд, стала первой масштабной попыткой критики этого движения, причем критики, основанной на комплексной аргументации. Незнакомая пока российскому читателю (перевод будет опубликован издательством «Ладомир» в IV квартале текущего года), она, возможно, поможет ему разобраться в убедительных на первый взгляд, но, по сути, демагогических позициях «антиглобалистов».

Уникальность рецензируемой книги обусловлена и личностью ее автора. Джагдиш Бхагвати – один из признанных специалистов в вопросах международного разделения труда и мировой торговли. В своем исследовании он касается множества проблем, с которыми сталкивается современное глобализирующееся человечество, показывая при этом несостоятельность идей «антиглобалистов». Автор оценивает состояние и истоки современного «антиглобалистского» движения. По его мнению, «антиглобалистов» можно разделить на две большие группы – «убежденных противников, относящихся к глобализации с глубокой антипатией», и тех, «чьи протесты не выходят за пределы общепринятых возражений и недовольств» (p. 4). Эти две категории можно представить как «две группы “пайщиков”. В первую входят любители митинговать в роли “глашатаев о себе по всей земле”; вторую составляют люди, которые стремятся использовать свой “пай” (свою причастность) для участия в происходящих процессах и для влияния на систему изнутри» (p. 28). «Мало что можно сделать для инициирования диалога» с представителями первой из этих групп, считает автор (р. 4).

Источники такого «антиглобализма» Бхагвати усматривает в идеоло-гических и интеллектуальных течениях 1960–1980-х годов. Это, во-первых, интерес многих тогдашних исследователей (к которым он причисляет и себя) к опыту СССР и других социалистических стран, представлявших, как тогда казалось, альтернативу несправедливому капиталистическому обществу. «Насколько ужасным заблуждением кажется это восприятие советской альтернативы сегодня, но насколько общепринятым было оно в те времена!» – восклицает автор (p. 15).

Во-вторых, это идеи «постколониализма», апологеты которых оспаривали адекватность западных представлений о периферийных обществах, отрицали универсальный характер рыночных закономерностей и видели в них «угрозу… культурам тех наций и народностей, которые освободились от колониального господства» (p. 17). В-третьих, «парадокс инверсии юмовских концентрических кругов убывающего сочувствия» (p. 18). В условиях распространения телевидения и массмедиа тяжкая участь обитателей мировой периферии, о которой СМИ часто рассказывают без надлежащих комментариев, вызывает естественное желание улучшить их положение, в то время как проблемы собственного общества уходят на второй план. Наконец, по мнению профессора Бхагвати, четвертой движущей си-лой «антиглобализма» является настойчивое желание его сторонников продемонстрировать «городу и миру» радикализм и прогрессивность, отличающие их от «ренегатов» и «консерваторов». При этом автор убежден, что справедливое в прошлом «жесткое противопоставление этих понятий… сегодня не отражает основных проблем нашего времени» (р. 21). Таким образом, современный «антиглобализм» порожден, с одной стороны, иллюзиями прошлого, а с другой – нежеланием (или неспособностью) приверженцев этого движения глубоко проникать в суть актуальных ныне проблем.

«Антиглобализм» наших дней подпитывается и другими факторами – от растущего антиамериканизма (см. р. 27) до стремления мелких маргинализирующихся партий левого толка, равно как и расплодившихся неправительственных организаций, заявить о себе или просто выжить (см. рр. 42–43). Особого внимания заслуживают приводимые автором сведения, подтверждающие, что «антиглобалистские» группы все чаще идут на откровенную фальсификацию данных и искажение реальности – вплоть до манипуляций со статистикой и изготовления лживых фото- и видеоматериалов (подробнее см. рр. 44–46). Неудивительно поэтому, что «антиглобалистские настроения преобладают в богатых странах Севера, в то время как большинство политиков и простых граждан в бедных странах Юга рассматривают глобализацию скорее как положительное явление» (p. 8).

Нынешнюю «антиглобализационную» активность Бхагвати сравнивает с той протестной «“антиполитикой” интеллектуалов типа Вацлава Гавела в бывшей Чехословакии и Георгия Конрада в Венгрии, которую последние считали самым эффективным средством демократизации в коммунистических странах» (pp. 39–40). Но с установлением демократии нужда в такой «антиполитике» исчезла, поскольку ее инициировали те, кто был вытеснен за пределы политического процесса. Подобно этому, пишет автор, «антиглобалисты» пытаются представить себя в качестве некой непримиримой оппозиции, хотя на деле являются существующим в любом обществе в любой период истории мар-гинализированным меньшинством, которое не способно признаться в этом самим себе, но стремится «выступать от имени бедных всего мира, даже не узнав предварительно их мнения» (Cooper, Richard N. A False Alarm: Overcoming Globalization’s Discontents. In: Foreign Affairs, January-February 2004, Vol. 83, No 1, p. 153).

Большая часть книги посвящена разбору неверных суждений о глобализации, которые возникли довольно давно, но остаются устойчивыми по сей день. Отметим лишь некоторые проблемы, в свете которых эти заблуждения особенно очевидны.

Проблема хозяйственного роста. После войны многие экономисты считали экономический рост средством достижения долгосрочных целей, таких, как преодоление бедности, построение самодостаточной экономики и т. д. Автор показывает, что эта ошибка стала роковой для большинства «развивающихся» стран. Идея «сбалансированного роста», столь популярная в 50–60-е годы прошлого века, внутренне порочна, доказывает он (см. рр. 260–261). Стремление увеличить норму накопления и ограничить личное потребление в период индустриализации неизбежно подводит к развитию экономики «ради самой себя», примером чего стал советский опыт (см. р. 63). Крупнейшие из развивающихся стран – Китай и Индия – потеряли десятилетия, пытаясь построить плановую экономику: они так и не сумели справиться с бедностью, которая сегодня, в условиях рыночных реформ, исчезает на глазах (см. р. 65). Наконец, рост, который не принимает во внимание естественно складывающуюся конъюнктуру, способен не столько обогатить страну, сколько сделать ее беднее (см. р. 55). Таким образом, утверждает автор, приоритет следует отдавать не темпам роста, а его гармоничному характеру, что позволяет насыщать потребительский рынок, снижать уровень бедности (не путать с неравенством!), а также постепенно интегрировать страну в мировую экономику, развивающуюся по аналогичным законам. Следует отметить, что концепция так называемого разоряющего роста (immiserizing growth), выдвинутая Бхагвати в 1960-е, принесла ему широкую известность и сделала одним из основных критиков традиционной экономики развития.

Проблема экономической открытости. Ни для кого не секрет, что в 1960–1970-е годы среди экономистов шла активная дискуссия о том, какой тип хозяйственного роста – импортозамещающий или экспортно-ориентированный – более отвечает потребностям развивающихся стран. Позиция современных «антиглобалистов» позволяет однозначно отнести их к сторонникам импортозамещения. Но история последних десятилетий убедительно свидетельствует о преимуществах экспортно-ориентированных экономик (см. р. 180) – причем такой путь развития предпочтительнее и в аспекте борьбы с бедностью, так как, «если бы рост был экстравертным, а трудоемкие товары и продукция легкой промышленности экспортировались в бЧльших масштабах, это повышало бы спрос на труд и тем самым в гораздо большей степени помогало бы бедным» (p. 57). И действительно, вопреки рассуждениям «антиглобалистов», среднегодовые темпы роста в самых «закрытых» развивающихся экономиках в последние 20 лет не превышали 0,7 %, в то время как в самых «открытых» они достигали 4,1 %; доля населения, живущего менее чем на 1 дол. в день, снизилась в странах Юго-Восточной Азии с 52 до 31 %, тогда как в странах Африки, расположенных к югу от Сахары, она выросла с 42 до 45 % (см.: Wolf, Martin. An End to Poverty. In: Financial Times, 2004, May 4, p. 13). Те же последствия «открытости», о которых часто упоминают «антиглобалисты» (зависимость от зарубежных рынков, сверхэксплуатация рабочей силы и пр.), по мнению профессора Бхагвати, не более чем распространенные предрассудки.

Проблема экстерналий. Большинство «антиглобалистов» обращают внимание на то, что безудержная рыночная экспансия оборачивается варварским использованием природных ресурсов; по их мнению, «активизация торговли со странами, име-ющими более низкие природоохранные стандарты, и рост инвестиций в их экономики [приведут] к опасным для окружающей среды результатам… [а также к] “неравной конкуренции” с развитыми странами с их более жесткими природоохранными требованиями» (p. 144). Отчасти это правда: ускоренное развитие отсталых государств ведет, безусловно, к большему загрязнению окружающей среды. Но иное и нельзя предположить, поскольку вне зависимости от степени вовлеченности в глобальную экономику слаборазвитые страны будут использовать более дешевое топливо и обращать меньше внимания на защиту природы, чем развитые государства (см. рр. 136–137). Единственным средством исправления ситуации оказывается последовательный рост благосостояния (подробнее см. р. 150). В книге приводятся результаты статистических исследований, свидетельствующие о том, что пик загрязнений соответ-ствует среднедушевому доходу в 5–6 тыс. дол. в год (см. р. 145) и не зависит от того, в какой мере та или иная страна вовлечена в международное разделение труда. С этих позиций Бхагвати выступает против необоснованных природоохранных ограничений, которым противятся развитые страны, и считает, что нежелание США присоединяться к Киотскому протоколу вполне понятно и рационально обусловлено (см. р. 160).

Проблема культурной унификации. Как известно, одним из излюбленных объектов критики «антиглобалистами» нынешнего положения дел становится «подавление» национальных культур унифицированными нормами. Джагдиш Бхагвати, однако, отметает эти обвинения. Так, говоря об английском языке как всеобщем средстве глобального общения, он отмечает, что его «триумф обусловлен не только хозяйственной глобализацией, но и тем, что англоязычные страны… доминировали в мире на протяжении двух последних столетий… [что и] ускорило его распространение» (p. 108). А что касается, к примеру, доминирования голливудской продукции на киноэкранах, то, по его мнению, европейцам следовало бы более активно поддерживать собственную киноиндустрию, делая ее конкурентоспособной в глобальном масштабе (см. р. 119).

Проблема засилья транснациональных корпораций. Наиболее убедительные аргументы Бхагвати приводит, чтобы развенчать устойчивые мифы о крупных международных компаниях как источнике едва ли не всех бед современного мира. Во-первых, отмечает он, публику вводят в заблуждение те, кто уверяет, будто из 100 крупнейших хозяйствующих субъектов мира более половины составляют международные корпорации. «Сравнивая объемы продаж, которые представляют собой валовую стоимость, с ВВП, то есть с добавленной стоимостью, мы, можно сказать, сравниваем апельсины с яблоками», – пишет автор. Во-вторых, корпорации не получают за счет переноса своих предприятий в развивающиеся страны таких колоссальных прибылей, как принято считать: например, в 1999-м норма прибыли в крупнейших компаниях, оперирующих на развивающихся рынках, не превышала 8,3 % (см. p. 171). В-третьих, исследователем приведены многочисленные примеры, свидетельствующие о том, что меры, за которые «антиглобалисты» критикуют транснациональные корпорации, сплошь и рядом инициируются правительствами тех развивающихся стран, на территории которых они действуют (см., напр., рр. 169–170, 171, 255 и др.).

Признавая актуальность проблемы глобального неравенства и бедности в развивающихся странах, Джагдиш Бхагвати, тем не менее, показывает, что не только преодоление бедности наиболее успешно реализуется в глобализирующихся экономиках (см. р. 55), но и неравенство в рыночных хозяйственных системах восприни-мается в качестве меньшего зла, чем в закрытых административных экономиках (см. рр. 66–67). Он не отрицает, что доходы трудящихся и стандарты охраны труда в развивающихся странах далеки от западных, но отмечает также лукавство властей этих стран, которые (в частности, в КНР) ратифицировали больше международных соглашений об охране труда, чем США, но совершенно не намерены их соблюдать (см. р. 130).

Автор рекомендует читателю обратить внимание на то, что популярные в «антиглобалистской» среде утверждения об обесценении сырьевых ресурсов, поставляемых из развивающихся стран, не находят статистического подтверждения (см. р. 237). Протекционистские тарифы, за которые «антиглобалисты» сплошь и рядом критикуют западные страны, в развивающихся государствах на деле в 1,3–4 раза выше, чем в развитых (см. р. 232). В большинстве развивающихся стран заработная плата на предприятиях, контролируемых транснациональными корпорациями, в среднем в 1,6–2 раза превосходит выплачиваемую на аналогичных производствах, принадлежащих национальным предпринимателям (см. р. 241).

Профессор Бхагвати призывает к спокойствию и тех, кто опасается негативного влияния глобальных тенденций на богатые страны западного мира. В последнее время, пишет он, происходит не расширение доли западных рынков, занятых импортируемыми из развивающихся стран товарами, а борьба между самими развивающимися странами за определенные части этой доли (см. рр. 125–126). Автор доказывает, что активизация торговли не вызывает роста безработицы в Первом мире (см. р. 255); если конкуренция со стороны заокеанских работников и влияет на доходы работников в США и Европе, то гораздо в меньшей степени, чем наплыв иммигрантов в западные страны (см. р. 123).

Наконец, Бхагвати предлагает задуматься об эффективности рецептов, предлагаемых функционерами западных «гуманитарных» и «благотворительных» организаций, которые, как правило, весьма далеки от реальных проблем Третьего мира. С этой точки зрения весьма показательно распространение проституции среди девочек-подростков в Бангладеш после принятия в 1993 году в США по инициативе либерального сенатора Тома Харкина так называемого Акта препятствования детскому труду. Этот закон позволил американским властям ограничить импорт текстиля из стран, где дети активно вовлекались в производство (см. рр. 70–71). Как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад.

К каким же выводам приходит профессор Бхагвати? Экономическая глобализация означает растущую взаимозависимость экономик, народов и государств, и это, безусловно, позитивный процесс. Глобализация открывает перед развивающимися странами новые возможности, знакомя их с последними технологиями, повышая уровень жизни граждан, сокращая масштабы неравенства. Но хотя, признаёт автор, «взаимозависимость – привлекательное, убаюкивающее слово, за ним в условиях неравенства стран могут скрываться зависимость, перспективы вмешательства в процесс принятия решений, а также агрессивные попытки навязать координацию действий, приносящие интересы зависимых стран и благосостояние их граждан в жертву интересам более могущественных держав» (p. 227). Поэтому важнейшей задачей он считает не регулирование глобализации, а, напротив, освобождение ее от «регулирования» со стороны экономически и политически мощных держав, в первую очередь «“эгоистичных гегемонов” вроде Соединенных Штатов» (p. 227), управляемых, как метко отмечает автор, «by Wall Street–Treasury complex» (системой Уолл-стрит – Министерство финансов) (см. р. 205). Необходимо отказаться от блокад и санкций, объективно направленных против слабых в силу того, что их инициируют подобные «гегемоны» (см. рр. 221–222). Бхагвати настаивает на том, что никакое «общественное усилие не будет успешным, если оно основано на эмоциях, а не на разуме, [который] требует признать, что глобализация не лишена человеческого лица» (p. 265). И даже если это допущение не кажется очевидным, то оно, полагает профессор Бхагвати, не перестает быть верным.

За два с половиной года до издания рецензируемой книги в Вашингтоне вышла в свет работа молодого шведского экономиста Йохана Норберга, которая называется практически так же, как работа Бхагвати (Norberg, Johan. In Defense of Global Capitalism. Washington (DC): Cato Institute, 2001). Поражает, однако, не только совпадение названий – совпадают и многие аргументы, доказывающие необоснованность ряда претензий «антиглобалистов» к современным глобализационным процессам. Вероятно, эта публикация вкупе с книгой Бхагвати, профессора Колумбийского университета, известного как центр оппозиции рыночной идеологии, служит лучшим подтверждением того, что хула глобализации и впрямь зашла слишком далеко.

В.Л. Иноземцев – д. э. н., научный руководитель Центра исследований постиндустриального общества, главный редактор журнала «Свободная мысль–XXI». Председатель научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике»

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 25 июня 2004 > № 2911760 Джагдиш Бхагвати

Оказать содействие коммерческим организациям в установлении сотрудничества и заключении прямых договоров на поставку в Москву мяса птицы намерены Департамент продовольственных ресурсов правительства российской столицы и министерство земледелия и развития регионов Венгерской Республики. Об этом говорится в Протоколе о намерениях, подписанном в пятницу в Москве. Подписи под документом поставили министр правительства Москвы, руководитель Департамента продресурсов города Александр Бабурин и госсекретарь венгерского министерства по политическим вопросам Тибор Сани. Стороны намерены также оказать содействие предприятиям и организациям в продвижении венгерских яблок, консервированной плодоовощной продукции на московский рынок. В силу ряда причин из предполагаемых к поставке из Венгрии в Москву в 2003-2004гг. 40 тыс.т. яблок пока завезено лишь 3 тыс.т. Венгрия > Агропром > ria.ru, 18 июня 2004 > № 6983

Венгрия приняла решение отказаться от призыва в армию, объявил по окончании заседания правительства представитель правящей коалиции Габор Кунце. Кунце отметил, что правительство Венгрии приняло решение больше не призывать в армию военнослужащих строчного призыва, что «означает конец военной обязанности». Как заявил министр обороны Венгрии Ференц Юхас, военная обязанность будет отменена и до конца этого года армию покинет последний рекрут. По его словам, все подготовлено к тому, чтобы к концу года перейти к комплектации армии на профессиональной основе. Министр выразил надежду, что в начале осени венгерский парламент одобрит изменение закона, а также конституции, что позволит формировать армию на профессиональной основе. Венгрия > Армия, полиция > ria.ru, 9 июня 2004 > № 6985

Потребность российского рынка в гофрокартоне в 1998г. составляла 600 млн.кв.м. в год, в т.г. возрастет в 2 раза до 1,5 млрд.кв.м. в год и к 2010г. может составить 2,3 млрд.кв.м. Об этом заявил гендиректор ООО «Стора Энсо Пакаджинг ВР» (дочернее предприятие финско-шведского концерна Stora Enso) Йорма Турпейнен в Арзамасе Нижегородской обл. на открытии завода по производству гофрокартона и упаковки из него.Компания 7 июня ввела в строй в Арзамасе завод ООО «Стора Энсо Пакаджинг». Объем инвестиций в проект составил 33 млн. евро. Предприятие планирует выйти на проектную мощность в 75 млн.кв.м. гофрокартона в год в 2005г. В качестве сырья будет использоваться продукция российских ЦБК из Архангельска, Котласа, Светлогорска, Сыктывкара. Потребителями продукции завода станут предприятия различных отраслей промышленности. На заводе установлено оборудование производства BHS (Германия) и Martin (Франция).

Исполнительный директор Stora Enso Юкка Хармала сообщил, что завод в Арзамасе стал вторым предприятием по производству гофрокартона в России, открытым Stora Enso. Первый завод был открыт в 1998г. в г.Балабаново Калужской обл. Объем инвестиций в оба предприятия составил 83 млн. евро. По словам Ю. Хармала, мощность заводов составляет до 200 млн.кв.м. гофрокартона в год. Кроме того, концерн Stora Enso запустил в России 2 предприятия по производству пиломатериалов, инвестировав в них 21 млн. евро.

Как сообщила на открытии министр экономики Нижегородской обл. Галина Кузьмина, создание завода в Арзамасе является «не только экономическим, но и социальным проектом», т.к. ввод в строй предприятия обеспечил создание новых рабочих мест. Общее число сотрудников завода составляет около 100 чел., прошедших обучение на действующих предприятиях концерна. Завод рассчитывает перечислять ежегодно в бюджеты района и области 70 млн.руб. налоговых платежей, в федеральный бюджет – до 300 млн.руб.

Г.Кузьмина заявила, что «сегодня Нижегородская обл. имеет все возможности для развития инвестиционного бизнеса, в т.ч. гибкое местное законодательство, позволившее предоставить предприятию налоговые льготы на 5 лет». По словам Г. Кузьминой, финские компании занимают первое место по объему инвестиций в экономику Нижегородской обл. Компании Финляндии «активно сотрудничают с нижегородскими машиностроительными и металлургическими предприятиями», отметила она.

Осенью намечено заседание региональной рабочей группы в составе представителей Финляндии и Нижегородской обл. для выявления конкретных направлений сотрудничества, добавила министр внешней торговли и развития Финляндии Паула Лехтомяки. Концерн Stora Enso является мировым лидером в производстве бумаги, картона и пиломатериалов. Объем продаж компании составляет 12,2 млрд. евро в год. Владеет 12 заводами в Финляндии, Швеции, Эстонии, Латвии, Литве, Венгрии и России. Финляндия. ПФО > Леспром > ria.ru, 7 июня 2004 > № 2986

Венгерские таможенники конфисковали 46 кг. кокаина, сообщило венгерское радио ТВ-2. Наркотики были найдены в микроавтобусе с итальянскими номерными знаками в районе венгерского города Вашвар, неподалеку от австро-венгерской границы. При досмотре таможенники обратили внимание, что на внутренней обшивке микроавтобуса не было болтов. Они вскрыли обшивку и обнаружили под ней тщательно упакованные пакеты с кокаином. По данным одного из руководителей таможенного подразделения в Вашваре Йено Шипоша, наркотики предназначались для переправки через Австрию в другие страны-члены Европейского союза. Как сообщил Шипош, стоимость найденного кокаина на «черном рынке» составила бы 2,8 млн. евро. Пока «рекорд» найденных в Венгрии и Австрии наркотиков составляет 112 кг. героина. Венгрия > Таможня > ria.ru, 6 июня 2004 > № 6987

Люксембуржцы и ирландцы являются наиболее состоятельными, а латыши и поляки самыми бедными среди граждан 25 стран-членов Евросоюза. Эти данные обнародовало европейское статистическое бюро Евростат. Согласно расчетам экспертов, в Люксембурге ВВП на душу населения, рассчитанный через покупательную способность, в два раза превышает показатель в среднем по ЕС и в пять раз выше, чем в Латвии. В Ирландии ВВП на душу населения на треть выше, чем в среднем по ЕС. В списке состоятельных граждан за люксембуржцами и ирландцами следуют датчане, австрийцы, голландцы, британцы, бельгийцы, шведы, французы, финны, немцы и итальянцы. В Испании ВВП на душу населения на 5% ниже, чем в среднем по ЕС.Среди десяти новых стран-членов этой региональной организации самыми состоятельными Евростат называет граждан Кипра, где показатель ВВП на душу населения в среднем равен 17%. При этом у Кипра он выше, чем у стран-«ветеранов» ЕС-Греции и Португалии. Население этих государств, а также Словении и Мальты на 20-30% менее обеспечено по показателю ВВП, чем в среднем по ЕС. В Чехии это процентное соотношение составляет 31%, Венгрии – 39%, в Словакии – 49%, Эстонии, Литве и Польше – в пределах 52-54%. Наконец, в Латвии ВВП на душу населения на 58% ниже, чем в среднем по ЕС. В Турции, которая является кандидатом на вступление в Евросоюз, он ниже среднего показателя почти в четыре раза, в двух других странах-кандидатах – Болгарии и Румынии – более чем в три раза. Евросоюз > Госбюджет, налоги, цены > ria.ru, 4 июня 2004 > № 7091

Голливудский продюсер Энди Вайна и богатый венгерский инвестор Шандор Демян сообщили о планах создания самой крупной киностудии в мире. Она будет построена в венгерском местечке Эчек, на территории бывшей военной базы в 30 км. к юго-западу от Будапешта. Как сообщило агентство Танюг, размер студии - более 6 тыс.кв.м. Она будет оснащена самым современным оборудованием, кроме того, здесь будет огромный бассейн с оборудованием для подводных съемок. Инвесторы ожидают, что первая фаза строительства киностудии обойдется в 150 млн. евро и будет завершена до конца 2005г. Планируется, что студии будет присвоено имя Александра Корда, режиссера венгерского происхождения, работавшего в середине прошлого века в Великобритании.Проект студии разрабатывают калифорнийская компания «Бесчен энд Ассошиэйтес» и венгерский архитектор Йожеф Финта. Градоначальник Эчка Лайор Кальман заявил, что киностудия принесет местным жителям большую пользу. Здесь будет создано 1200 новых рабочих мест, а город привлечет многочисленных приезжих и туристов. Да и земля здесь будет стоить заметно выше, о чем уже свидетельствует скачек цен на недвижимость. Венгрия > СМИ, ИТ > ria.ru, 3 июня 2004 > № 6989

2 июня 2004г. в Екатеринбург с официальным визитом прибудет делегация Венгерской Республики. В ее составе – заместитель госсекретаря МИД ВР Ене Борош, посол Венгрии в РФ Ференц Контра и советник посольства ВР в Москве, атташе по транспорту и связи Пал Банхалми. Гости примут участие в открытии рейса Будапешт-Екатеринбург авиакомпании Malev. Полеты будут осуществляться на Boeing-737 дважды в неделю, сообщает «Уралинформбюро». Самолеты Malev выполняли регулярные рейсы в уральскую столицу в 1997-98гг. На Ту-154 тогда было перевезено 6,5 тыс. пассажиров. Соглашение о возобновлении прямого авиарейса было достигнуто в нояб. пред.г. Венгрия > Транспорт > ., 27 мая 2004 > № 794

Харьковское открытое акционерное общество «Турбоатом» приступило к отгрузке первой турбины для индийской атомной электростанции «Кайга». Мощность турбины 240 мвт. По объему поставок турбин для АЭС ОАО «Турбоатом» занимает 4 место в мире. Изготовленными в Харькове турбинами оснащены АЭС «Ловииса» в Финляндии и «Пакш» в Венгрии, которые входят в десятку лучших атомных электростанций мира. Для АЭС «Кайга» ОАО «Турбоатом» изготовит две турбины. Столько же турбин он поставит в Индию атомной электростанции «Раджастан». В Индии среди заказчиков продукции «Турбоатома» – также мощный энергокомплекс «Тери». «Турбоатом» выиграл международный тендер на изготовление для «Тери» турбин и др. оборудования на 40 млн.долл. Изготовленные в ОАО «Турбоатом» турбины работают на 165 электростанциях 35 стран. Индия > Электроэнергетика > economy.gov.ru, 6 мая 2004 > № 24534

Со вступлением в Европейский Союз 1 мая 2004г. Венгрия не присоединится автоматически к Шенгенскому соглашению, но частично изменит пограничный режим. Об этом в Будапеште сообщил начальник Пограничной стражи Иштван Шаму. Как передает агентство Танюг, Шаму пояснил, что для граждан стран-членов ЕС порядок пересечения границы Венгрии будет облегчен, им будет необходимо лишь предъявить личные документы. Но, по его словам, для жителей других государств контроль будет более строгим, чем в настоящее время. Венгрия ранее подписала Амстердамское соглашение, которое определяет частичное введение «шенгенских» норм. На практике это означает, что внутренняя граница со странами-членами ЕС не будет совсем отменена, как это существует в отношениях между нынешними государствами Шенгенского соглашения, а на внешних границах союза в силе останутся требования к контролю, предусмотренные данным документом.Аналогично действующим в ЕС нормам, Венгрия больше никому не будет выдавать въездных виз на границе, за исключением срочных случаев, таких как болезнь, несчастные случаи или смерть близких людей. По словам Шаму, речь идет о переходном периоде к полному введению в Венгрии норм Шенгенского соглашения, что может произойти самое позднее в 2007г., когда будут подготовлены «соответствующие кадровые, технические и материальные условия». Венгрия > Миграция, виза, туризм > ria.ru, 28 апреля 2004 > № 7581

Основные японские автопроизводители планируют начать с мая распространение своей деятельности на страны центральной и восточной Европы. Из-за относительно устойчивого экономического роста в этом регионе, который Европейская комиссия по развитию определяет в среднем в 4,1% на 2004г. и в 4,4% на 2005г. год, «Тойота», «Хонда», «Ниссан» и «Мазда» собираются значительно увеличить продажи своей продукции, сообщает агентство Киодо цусин. Выход с 1 мая этих компаний на рынки Венгрии, Кипра, Латвии, Литвы, Мальты, Польши, Словакии, Словении, Чехии и Эстонии увеличит рынок с 378 до 450 млн. потенциальных потребителей. Автопроизводители рассматривают возможности производства новых моделей легковых машин, рассчитанных исключительно для восточноевропейского рынка. С 2005г. «Тойота» начнет сборку в Чехии модели «Б-Зеро», «Мазда» делает ставку на «3-седан» («Аксела»), «Ниссан» надеется на увеличение продаж своей «Микра». Япония > Авиапром, автопром > ria.ru, 16 апреля 2004 > № 7790

Рождение новой Европы

© "Россия в глобальной политике". № 2, Март - Апрель 2004

Альгирдас Бразаускас – премьер-министр Литовской Республики.

Резюме Литва вступает в Европейский союз с уникальным багажом. Этот багаж – богатый и многообразный опыт добрососедских отношений с Россией. Руководствуясь прагматическими соображениями, Вильнюс, Москва и Брюссель способны вместе найти ответы на все вопросы, которые ставит быстро меняющаяся ситуация.

Европейский союз, раскрывающий двери для десяти новых государств-членов, вступает в новую эпоху своей истории. И хотя к расширению Евросоюза мы готовились давно и тщательно, это событие все равно станет серьезным вызовом для всей Европы – не только для нынешних и будущих членов ЕС, но и для его соседей, в том числе и для России. Изменения, происходящие в Старом Свете, – это своего рода тест на гибкость для всех государств, проверка того, способны ли они воспользоваться возможностями, которые предоставляет расширение зоны европейской интеграции. Мы не сомневаемся: Литва способна внести свой, по-настоящему творческий вклад в строительство единой Европы. Со времен позднего Средневековья наша страна не могла похвастаться таким уровнем участия в европейских делах, какой ожидает нас после 1 мая 2004 года.

Литва вступает в Европейский союз с собственным уникальным багажом. Этот багаж – богатый и многообразный опыт добрососедских отношений с Россией, сотрудничества с российскими регионами. Поэтому мы намерены активно использовать наши знания и опыт, помогая партнерам по ЕС планировать и осуществлять инициативы в отношении восточных соседей, прежде всего России.

Мы знаем на собственном опыте: проявив уважение к интересам и позициям друг друга, Литва, Россия и Евросоюз способны найти взаимоприемлемые ответы на вопросы, которые ставит перед ними быстро меняющаяся ситуация. Наглядное доказательство этого – переговоры о поездках российских граждан в Калининградскую область и обратно. Мы убедились: если участники дискуссий настроены конструктивно и исходят из прагматических соображений, цель обязательно будет достигнута. После того как все полностью выполнили обязательства, взятые в ходе переговоров, проблема была решена.

Этот позитивный опыт необходимо развить, решая другие не менее, а может быть, и более важные вопросы. Очень существенно, что переговоры о калининградском транзите привлекли всеобщее, в том числе и международное, внимание к проблемам Калининградской области. Сегодня все заинтересованные стороны – Литва, ЕС, Россия – демонстрируют понимание того, что будущее этой области в первую очередь зависит от темпов ее социально-экономического развития. России и Европейскому союзу пора еще раз сесть за стол переговоров, чтобы договориться об общей долговременной стратегии развития Калининградской области. Эта стратегия должна включать в себя осуществление экологических, инфраструктурных, экономических и социальных проектов, способствующих преодолению разрыва в экономическом развитии между этой российской территорией и окружающими ее странами – членами Евросоюза.

Литва готова активно участвовать в разработке и реализации такой стратегии. Мы уже создали структуры взаимодействия на всех уровнях – литовско-российский Совет по долгосрочному сотрудничеству между региональными и местными властями Литовской Республики и Калининградской области Российской Федерации, парламентский форум. Эти институты играют важную роль в решении практических вопросов сотрудничества и укрепления взаимопонимания. Главное, что инициатива исходит от самих граждан и неправительственных организаций обеих стран. Литва готова распространять опыт, накопленный на калининградском направлении, на весь Северо-Западный регион России. Мы декларировали это на самом высоком уровне и надеемся, что стремление Вильнюса найдет должный отклик и поддержку со стороны Москвы. Ведь ценность сотрудничества и взаимопонимания многократно возрастет после того, как Литва, став полноправным членом Европейского союза, сможет участвовать в формировании общей позиции стран – членов ЕС и принятии решений о его отношениях с Россией.

Расширение Евросоюза открывает новые возможности для экономического развития. Литве есть что предложить иностранным инвесторам. Географическое положение позволяет сделать ставку на сферу транзитных услуг: через литовскую территорию проходят два международных транспортных коридора, страна располагает хорошо развитой сетью автомобильных дорог и незамерзающим портом Клайпеда. В республике создана стабильная макроэкономическая среда, значительный промышленный потенциал дополняется высококвалифицированными и относительно недорогими человеческими ресурсами. В последнее время быстро развивается сектор информационных технологий.

Еще до вступления в Европейский союз прямые инвестиции участников этого объединения в литовскую экономику достигли 60 % всех прямых иностранных инвестиций. По мере интеграции Литвы в ЕС растет интерес и инвесторов из России. Предпринимателей обеих стран связывают особые личные контакты, понимание менталитета друг друга и хорошее знание ситуации в интересующих отраслях экономики двух государств. Пока на долю российских бизнесменов приходится только 6 % прямых иностранных инвестиций, но тенденция к росту налицо. Это совершенно объяснимо – ведь, вкладывая в Литву, российские предприниматели вместе со своей продукцией и услугами, по сути, вливаются в единый внутренний рынок Евросоюза, объединяющий 450 млн потребителей.

В Литве зарегистрировано уже около тысячи совместных с россиянами предприятий. Нефтяная компания «ЮКОС» инвестирует в нефтеперерабатывающее предприятие «Мажейкю нафта» и предприятие «Мажейкю электрине», «Газпром» – в предприятия «Летувос дуйос» и «Кауно электрине», российская минерально-химическая компания «ЕвроХим» – в предприятие минеральных удобрений «Лифоса» (г. Кедайняй), российский коммерческий банк «Конверсбанк» – в литовский коммерческий банк «Снорас». Все это – примеры успешного экономического сотрудничества.

Литва в свою очередь осуществляет различные инвестиционные проекты в Калининградской области. Так, 9 марта 2004 года начал работу завод по выпуску литовских холодильников, мощность которого – 350 тысяч штук в год. В области создано и действует свыше 500 предприятий с литовским капиталом. Данные факты свидетельствуют о том, что Калининградская область, как особая экономическая зона, является привлекательной для иностранных инвесторов. Соседство Европейского союза должно еще более стимулировать эти процессы. Конечно, решение о будущем особой экономической зоны должна, проанализировав все обстоятельства, принять сама Россия, но стоит иметь в виду, что значительное изменение условий предпринимательства в области может отрицательно сказаться на объемах иностранных инвестиций.

Торговый оборот между Россией и Литвой постоянно возрастает и в последнее время превысил 2 млрд евро в год. Но потенциал экономических отношений не удастся использовать полностью, если в действие не будут введены важные документы – договоры об избежании двойного налогообложения и о стимулировании и защите инвестиций, которые Россией еще не ратифицированы. Мы надеемся, что эти вопросы будут решены в ближайшем будущем.

После расширения Евросоюза режим торговли между Литвой и Россией существенно не изменится. Импорт российских товаров в Литву подорожает в среднем только на 1,7 %. С другой стороны, общий импорт российских товаров в страны – новые члены ЕС подешевеет в среднем на 4 %, поскольку такие государства, как Польша, Чехия, Венгрия, применяют сегодня более высокие импортные пошлины, чем Европейский союз. По расчетам Европейской комиссии, общее сокращение составит около 300 млн евро. Расширение Евросоюза сделает единый европейский рынок более доступным для российских экспортеров и инвесторов. Общие правила торговли, единый таможенный тариф и унифицированные таможенные процедуры будут применяться к российскому экспорту во все 25 стран ЕС.

Могу заверить, что Литва станет одним из самых активных сторонников и инициаторов развития торгово-экономических отношений между Европейским союзом и Россией. Так, еще до своего окончательного вступления Литва, участвуя в деятельности европейских институтов на правах наблюдателя, высказывалась за начало переговоров о свободной торговле между ЕС и Россией сразу же после вступления России в ВТО. Думаю, аналогичную позицию займут и другие новые члены Евросоюза.

Отдельно хочу высказать несколько мыслей о перспективах Литвы в расширенном Европейском союзе. Нет сомнений, членство в ЕС выявит и неконкурентоспособные отрасли нашего хозяйства. Кто-то будет разочарован. Как и в любом другом бизнесе, больше выиграет тот, кто сумеет быстрее и лучше приспособиться к новым условиям, воспользоваться новыми возможностями для конкуренции на большом и свободном рынке. И мы готовы к вызовам, связанным с членством в Евросоюзе.

Европейский союз – организация обширная, многоуровневая и сложная по своей конструкции. Поэтому резонным является вопрос о том, будет ли на этом весьма представительном форуме услышан голос такого небольшого государства, как Литва? Дискуссии о различиях интересов больших и малых стран – членов ЕС приобретают особую остроту при решении вопросов будущей институциональной структуры Евросоюза. Участвуя в межправительственной конференции, мы пытаемся найти компромисс относительно будущей модели Европейского союза. Оглядываясь назад, можно утверждать, что опасения малых государств лишены оснований. Сама идея ЕС предусматривает отказ от чьего бы то ни было доминирования и формирование атмосферы непременного взаимного согласия. Дух компромисса, которым пропитан весь механизм принятия решений внутри Евросоюза, в сочетании с высокой степенью независимости Европейской комиссии создает предпосылки для успешного отстаивания интересов малых стран – членов Европейского союза и их отражения на общеевропейском уровне. Кроме того, экономическая и политическая жизнь Евросоюза настолько многообразна, что постоянно возникают различные коалиции интересов. Никого не удивляет, когда по тем или иным вопросам страны Юга вступают в «блок» со странами Севера, а доноры договариваются с получателями помощи. Классическая модель «большие против малых» в ЕС не работает. И именно благодаря тесной интеграции в рамках Европейского союза малые государства – члены ЕС смогли повысить уровень своего влияния, компенсировать политико-экономическую мощь великих держав Европы.

Ближайшая задача для Литвы – перенять успешный опыт других и научиться «навигационному искусству ЕС». Процесс подготовки к членству в нем не был легким, но нам все же удалось согласовать с Европейской комиссией, что и как нам следует сделать, чтобы соответствовать критериям Евросоюза. У меня нет сомнений в том, что впредь мы сможем еще более эффективно отстаивать свои интересы.

Евроскептики, которые есть и в Литве, часто выражают опасения, что членство в Европейском союзе разрушит национальную идентичность страны и она превратится в безликую восточную провинцию ЕС. Внимательный анализ опыта других государств приводит к противоположному выводу: членство предоставит нам новые возможности для сохранения самобытности своего народа, его культуры и языка. Кстати, литовский язык станет с 1 мая одним из официальных языков Евросоюза. Ни одной из нынешних стран – членов этой организации не грозит утрата национального самосознания. А бурное экономическое развитие и рост благосостояния во всех государствах создает благоприятные условия для укрепления национальной культуры.

Принимая десять новых членов, Европейский союз открывает новую политическую эру. Жизнь Европы станет более разнообразной. Нам придется согласовывать интересы государств, находящихся на различных стадиях экономического развития, и достигать договоренности относительно направлений развития ЕС. Серьезными вызовами для новых членов будут проблемы интеграции в единый внутренний рынок и эффективного использования структурной помощи ЕС, рост конкуренции. Важно определить приоритетные области финансирования в рамках нового многолетнего бюджета Европейского союза на 2007–2013 годы. Если мы не окажем финансовой поддержки таким амбициозным проектам повышения конкурентоспособности Евросоюза, как Лисабонская стратегия, или не инвестируем в соединение энергетической, транспортной и коммуникационной сетей Востока и Западной Европы, то не сможем полностью воспользоваться возможностями, которые предоставляет европейская интеграция.

Мой большой опыт политика однозначно свидетельствует о том, что успешная экономическая жизнь является залогом позитивных политических процессов. Европа – не исключение. И я абсолютно уверен: сегодняшние усилия государств – членов ЕС по стимулированию экономического развития с неизбежностью принесут в будущем политические дивиденды. И роль Европейского союза на международной арене будет возрастать пропорционально росту его экономической мощи.

Литва > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 7 апреля 2004 > № 2909742 Альгирдас Бразаускас

Министерство экономики Австрии после президентских выборов в стране 25 апреля намерено выставить на продажу нынешнюю служебную виллу федерального президента Австрии, сообщил источник в минэкономики страны. Вилла и большие угодья, относящиеся к ней, расположены в самом фешенебельном районе Вены - Деблинге недалеко от обсерватории «Хоэ Варте». Причина продажи - крайне нерентабельный ремонт и модернизация, расходы на которые составят 3,5 млн. евро. Вместо виллы будущий президент Австрии (на этот пост претендуют бывший спикер Национального совета, крупный деятель Социал-демократической партии Австрии Хайнц Фишер и глава МИД страны Бенита Ферреро-Вальднер) получит новую большую квартиру в венском дворце Хофбург - бывшей летней резиденции кайзера Австро-Венгрии. Австрия > Недвижимость, строительство > ria.ru, 5 апреля 2004 > № 7510

Советник по торговым и экономическим вопросам экономической миссии посольства Франции в России Жорж Ренье встретился накануне замполпреда в УрФО Виктор Басаргин. Француз прибыл в Екатеринбург для проведения ряда деловых встреч. Как сообщили в окружном информационном центре, за последнее время прошло несколько встреч с представителями деловых кругов Франции. Предстоит еще одна – с представителями одного из французских банков, готовых принять участие в сотрудничестве в рамках реализации совместных инвестиционных проектов. Кроме того, на конец янв. запланирована встреча полпреда Петра Латышева и посла Франции в России. Реализация ряда проектов совместно с французской стороной, в т.ч., тех, которые были согласованы и подписаны в ходе визита официальной делегации УрФО во Францию, уже началось.Жорж Ренье подчеркнул, что его поездка в Екатеринбург не является случайной, поскольку подготовка к ней началась во время визита Петра Латышева во Францию, в ходе которого Ренье представлял французские предприятия. Ренье также подчеркнул, что целью его визита является изучение возможностей сотрудничества между российскими и французскими предприятиями. Между тем, в десятке основных партнеров во внешнеэкономической деятельности предприятий юга Тюменской обл. Франции пока нет. Как сообщает пресс-служба Тюменской таможни, первую строку заняла Украина с объемом экспорта 452 млн. 991,6 тыс.долл., импорта – 848,8 тыс.долл. На втором месте находится Кипр (экспорт 398 млн. 231,3 тыс.долл., импорт – 15 тыс.долл.), на третьем – Польша (экспорт 320 млн. 774,1 тыс.долл., импорт 78,4 тыс.долл.). Далее следуют Казахстан, Швейцария, Венгрия, Панама, Германия, Финляндия и Литва. Франция. Россия. УФО > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 22 января 2004 > № 3125

Подписан контракт между государством, столичным муниципалитетом и АО BKV (Будапештская транспортная компания) по финансированию строительства 4 линии метро в Будапеште. Данный проект является крупнейшим инвестиционным объектом, по которому на высшем политическом уровне достигнута договоренность о возможном российском участии в его осуществлении. Стоимость проекта составляет 195 млрд. форинтов в ценах 2002г. 154 млрд. форинтов из этой суммы дотируются из государственного бюджета. Эта сумма будет передана АО BKV, которое является инвестором, собственником и эксплуатационником данного объекта. Государство берет на себя также гарантии по выделяемому столице Европейским инвестиционным банком кредиту.По планам, новая линия метро будет пущена 31 дек. 2008г. Мэр столицы сообщил, что надеется на опубликование части тендеров по линии госзакупок уже до конца фев. Первые работы по строительству начнутся во II пол. 2004г. Подземные работы могут начаться в 2005г. Мэр столицы также планирует в будущем строительство 5 линии метро, которая соединит южную и северную ветки пригородных поездов. Венгрия > Транспорт > economy.gov.ru, 20 января 2004 > № 25065

Разговор о будущем

© "Россия в глобальной политике". № 2, Апрель - Июнь 2003

Материал подготовлен Л.М. Григорьевым и А.В. Чаплыгиной по итогам закрытой дискуссии, организованной журналом «Россия в глобальной политике». В ней принимали участие ведущие отечественные специалисты в энергетической области.

Резюме К началу XXI века Россия и Европа экономически больше привязаны друг к другу, чем когда-либо в истории. Энергетический экспорт впервые приобрел для континента столь серьезную роль, и в перспективе она будет возрастать. Россия при этом не меньше зависит от своего главного клиента, чем ЕС – от своего основного поставщика.

Рубеж тысячелетий ознаменовался ростом политических рисков в мировом энергоснабжении. Связаны они и с последствиями событий 11 сентября 2001 года, и с иракской кампанией. Эти факторы, наряду со структурными сдвигами в энергопотреблении (особенно от угля к газу), интеграционными процессами в Европе и на постсоветском пространстве, обусловили повышение интереса к России как крупнейшему в мире экспортеру углеводородов. Основные мировые потребители энергоресурсов (Европейский союз, США, Япония, Китай) потенциально могут даже оказаться конкурентами за право обеспечить будущие поставки газа и нефти из России, а также участвовать в развитии экспортной инфраструктуры страны.

Первым углубленный энергодиалог с Москвой начал Евросоюз. Диалог стартовал на фоне замедления экономического роста в развитых странах и обострения конкуренции на мировых рынках. Россия же после десятилетия упадка обрела к осени 2000-го политическую стабильность и продемонстрировала высокие темпы роста. Признание России страной с рыночной экономикой, хотя и затянувшееся до осени 2002 года, стало частью возврата нашей страны в мировое сообщество на новой пореформенной основе.

Конъюнктура на энергетическом рынке складывается в результате взаимодействия различных, часто противоречащих друг другу интересов стран, энергокомпаний и производителей энергоемкой продукции. Сложность ситуации требует от российских политиков поиска сбалансированного и ответственного решения в пользу долгосрочных национальных интересов. При этом в отношениях с ЕС Москва лишена возможности маневрировать между позициями различных стран: единственным партнером по переговорам выступает Еврокомиссия (исполнительный орган ЕС) выражающая консолидированную волю 15, а в скором будущем и 30 государств. Сама эта позиция – результат сложного согласования интересов правительств (бюджеты), различных директоратов Еврокомиссии (по энергетике и по конкуренции), потребителей, крупных компаний по торговле энергоносителями; и наконец, собственных производителей. Иллюзий быть не должно: партнер станет проявлять максимальное упорство и неуступчивость, отстаивая интересы европейцев в понимании Еврокомиссии. Вести успешный диалог с единой Европой Россия сможет только в том случае, если внутри страны, где тоже есть различные интересы (бюджет, экспортеры энергоносителей, экспортеры энергонасыщенных товаров, экономика в целом как область реинвестирования экспортных доходов), будет достигнут устойчивый консенсус относительно существа национальных интересов в области энергетики.

Европа и Россия – взаимозависимость

Диалог России и ЕС по энергетическим проблемам начался на саммите в Париже в октябре 2000-го, хотя сама идея интеграции нашей страны в европейское экономическое и социальное пространство была включена в Общую стратегию ЕС в отношении России от 4 июня 1999 года. Эти шаги последовали за Соглашением о партнерстве и сотрудничестве, которое вступило в силу в декабре 1997-го, однако не принесло значительных результатов. В мае 2001 и мае 2002 годов вице-премьером правительства России Виктором Христенко и главой генерального директората Еврокомиссии по энергетике и транспорту Франсуа Ламуре были подготовлены два «Обобщающих доклада». Основными целями ЕС в энергодиалоге являются устойчивость энергоснабжения в условиях жестких требований к экологии и повышение конкурентоспособности европейской промышленности.

В ближайшие годы в непосредственной близости от России образуется единый рынок, потенциально включающий в себя 30 стран. (Здесь и далее данные приведены в расчете на 30 стран будущего ЕС: нынешние 15 членов, 12 кандидатов от Центральной и Восточной Европы, Прибалтики и Средиземноморья, а также Турция, Норвегия, Швейцария, поскольку наша политика должна строиться с перспективой на поколения.) Этот массив с 450 миллионами жителей (около 8 % от мирового населения в 2001-м) и 22-процентной долей в мировом ВВП (по паритетам покупательной способности в 2001-м) ввозит преобладающую часть российского энергетического экспорта. Сложилась ситуация, когда столь важные поставки энергии идут из европейской страны, но не регулируются по европейским правилам. И если, например, нефть и газ из Африки, c Ближнего Востока Евросоюз может воспринимать как импорт из отдаленных источников, то близость России позволяет ЕС взглянуть на проблему под углом потенциальной интеграции.

В последние 12 лет реинтеграция России в глобальную экономику при распаде «социалистического лагеря» сопровождалась шоковой ликвидацией значительной части рынков для нашей обрабатывающей промышленности. На мировых рынках машиностроения страна сохранила конкурентные позиции лишь в сфере вооружений и в некоторых отдельных нишах.

Преодоление переходного кризиса, финансирование развития и достижение положительного торгового баланса обеспечиваются сегодня в России за счет небольшого набора энергоемких и энергетических товаров. Интеграция в Европейское экономическое пространство (ЕЭП) через энергетику важна для России как способ ускорения развития, модернизации и – в конечном итоге – относительного сокращения роли энергетического экспорта в национальной экономике.

В 1990-е годы сформировалась устойчивая модель торговых отношений России с Европой. В экспорте доминируют две группы товаров: энергоносители (преимущественно нефть и газ), а также такие энергоемкие товары, как металлы и химическая продукция.

Российский импорт из Европы включает товары потребления, машиностроительную продукцию, а также такую массовую и дорогостоящую услугу, как туризм. Миграция рабочей силы из России в Европу не столь существенна. Движение капиталов характеризуется вывозом его из России в различных формах и ввозом в форме кредитов и облигационных займов (частично собственно российских средств).

К началу XXI века Россия и Европа оказались более привязаны друг к другу экономически, чем когда-либо в истории. Энергетический экспорт впервые приобрел столь серьезную роль в экономике континента, и в перспективе она будет, скорее всего, возрастать. Одновременно ввиду чрезвычайно высокой доли энергоносителей в экспорте (65 %) возникает новый вид зависимости нашей страны. Посол ЕС в Москве Ричард Райт в целом прав, когда подчеркивает, что у России нет иного выбора, кроме постепенного сближения ее нормативной базы с ЕС. В то же время сближение с Европой не снимает вопроса о приспособлении российского бизнеса к реалиям рынков в Азии и других регионах мира, где роль экспорта продукции обрабатывающей промышленности России заметно выше, чем в Европе.

С российской стороны движение в сторону европейского законодательства во многом объективно задано как собственно рыночными реформами, так и ожидаемым вступлением во Всемирную торговую организацию. Правда, вряд ли стоит рассчитывать на возможность селективно брать от соседей те или иные положения вне системы. Но именно энергетические рынки в наименьшей степени подвержены регулированию в ВТО, что делает сферу энергодиалога более инновационной и двусторонней по своей природе. Ожидаемый рост спроса на энергоносители в Европе в последующие 20 лет предполагает капиталовложения со стороны компаний, которые (независимо от страны принадлежности) должны будут продавать энергоносители внутри ЕС, а добывать их вне его. Чем больше схожи условия инвестиционного климата, тем меньше издержки развития бизнеса, о чем заранее печется Еврокомиссия. Специфика многомиллиардных инвестиций в добычу и доставку больших масс энергоносителей на расстояния, исчисляемые в тысячах километров, требует учета политических факторов, коммерческих рисков, длительности строительства, конкуренции не только между компаниями, но и между странами, чье благосостояние зависит от экспорта энергоресурсов.

Существо диалога с Европой невозможно понять без учета объективных тенденций спроса на различные виды энергоносителей в «тридцатке» будущей большой Европы. Последние четверть века Европа быстро смещается от потребления традиционных видов топлива, прежде всего угля и нефти, к газу и отчасти атомной энергии. Если сравнить с 1973-м, последним годом дешевой нефти, то к 2000-му доля угля упала с 25 % до 14 %, нефти – с 60 % до 42 %, доля природного газа выросла с 10,5 % до 23 %; а атомной энергии – с полутора до 15 % с лишним. (Остальное приходится на гидроэлектроэнергию и прочее.) В 1990-х годах по экологическим причинам, а также в связи с требованиями эффективности резко усиливается тенденция к более интенсивному выводу угля и переходу на газ.

Внутри расширенной Европы только Великобритания, Голландия и Норвегия представляют собой величины сколько-нибудь значимые в энергетике. В Голландии пик добычи газа уже пройден. Великобритания, оставаясь экспортером нефти, станет к 2005 году или чуть позже нетто-потребителем газа. В Норвегии добыча нефти стабилизируется, хотя есть перспективы роста добычи газа.

Прогноз спроса на газ в Европе, млрд м3

Экспертная оценка – международные источники дают разброс показателей в пределах 10–15 %. Под новыми странами-членами подразумеваются Болгария, Венгрия, Кипр, Латвия, Литва, Мальта, Норвегия, Польша, Румыния, Словакия, Словения, Турция, Чехия, Швейцария, Эстония.

Если в мире потребление газа за последнее десятилетие выросло на 20 %, то в Европе – почти на 40 %. Правда, европейские страны прилагают усилия по развитию собственных возобновляемых ресурсов (энергия ветра, биомасса, солнечная энергия). Однако в обозримой перспективе использование возобновляемых видов энергоносителей не решит энергетические проблемы. Появились теории роста при стабильных, не увеличивающихся объемах энергии. Франция и Германия добились в этом направлении успехов, но темпы их роста оставались низкими, к тому же одновременно приходилось увеличивать долю газа. Так что повышения спроса на российский газ можно ожидать и в условиях стабильного общего потребления энергии.

Решение основных проблем своего энергетического сектора – повышение конкурентоспособности продукции ЕС и минимизация негативного влияния на окружающую среду – Европа видит в увеличении доли газа в энергобалансе. Это подразумевает переход на импортный ресурс: к 2020 году от 60 % до 70 % газоснабжения Европы будет обеспечиваться за счет импорта. И один из его главных источников – импорт из России и СНГ.

Реформы энергетических рынков Eвропы

Европейские рынки электроэнергии и газа переживают реформы, которые сначала назывались дерегулированием, а теперь – либерализацией. До недавнего времени в таких странах, как Франция и Италия, доминировали национальные монополии, защищенные государством. В Германии, где действует строгое антимонопольное законодательство, ключевые позиции занимали несколько крупнейших компаний. Подобная структура газовой отрасли была связана с тем, что ее развитие на протяжении последних 30 лет (активное использование газа в Европе началось в 70-е) происходило при непосредственном участии государства. Газ поступал преимущественно из внешних источников на основании межправительственных соглашений. Мощная инфраструктура доставки и потребления газа создавалась с помощью всевозможных преференций, в результате в данной сфере действовали экономические механизмы, от которых давно отказались в других отраслях.

Дорогие энергоресурсы – один из серьезнейших минусов для конкурентоспособности Европы. Решение этой проблемы пытаются найти на путях сокращения доли посредников, либерализации рынка и пр. Успешная либерализация газового рынка была проведена в Великобритании, но там этот процесс облегчало наличие собственных месторождений и отсутствие столь сложной налоговой системы, как на континенте.

Другой пример – либерализация электроэнергетики ЕС. Ранее каждая страна полагалась на самодостаточность: для Германии основой ее был уголь, для Италии – мазут и так далее. Это противоречило основополагающим принципам Европейского союза (единство рынков, конкуренция в масштабах ЕС и т.п.), и реформы в электроэнергетике в последние годы развивались стремительно. Там, где физически возможны перетоки, страны с избыточным внутренним производством электроэнергии стали экспортировать ее за границу, что привело к падению цен до 50 %. Избыток мощностей электроэнергетики существует сейчас во всей Центральной и Северной Европе. Сложившиеся в результате этого низкие цены (например, в Германии – 2,5 цента за кВт) отражают, видимо, только переменную часть затрат и не способствуют окупаемости новых мощностей. По оценкам, потребность в новых инвестициях в электроэнергетику ЕС может появиться не ранее 2010 года, тогда и цены могут вырасти. Именно поэтому в Европе пока не наблюдается серьезной активности в связи с вопросом о выходе на единый рынок РАО «ЕЭС России». Этот пункт энергодиалога пока в тени, но интерес к нему может повыситься, когда при нынешнем низком уровне инвестиций возникнет угроза нехватки мощностей. Важно, что либерализация электроэнергетического рынка ЕС произошла в условиях избытка мощностей и на базе собственного производства внутри ЕС – в этом существенное отличие от ситуации с газом.

Директивы ЕС, направленные одновременно на либерализацию и создание единого общеевропейского рынка (1996 год – электроэнергетика, 1998-й – газ), запустили процессы, которые на десятилетия вперед будут влиять на условия поставок энергоносителей. В 2002 году было принято решение, что процесс либерализации завершится в 2005-м (а не в 2008-м, как планировалось изначально). За разделением счетов по видам деятельности следует организационное разделение компаний, являющихся одновременно крупными газотранспортными и газосбытовыми, на два самостоятельных типа компаний.

Решение ЕС носило политический характер и предусматривало запуск процесса либерализации, не слишком вдаваясь в такие вопросы, как налоги, поведение поставщиков и др. Логика процесса предусматривала право потребителя на доступ к транспортным мощностям, на заключение и перезаключение любых контрактов. Но, как оказалось, газовый рынок нелегко вписать в подобные схемы. Он никогда не базировался на биржевой торговле, его основу составляют устойчивые долгосрочные связи. Торговля газом (кроме сжиженного природного газа) невозможна без системы крайне дорогостоящих трубопроводов, требует долгосрочных вложений как в трубы, так и в добычу. Переходя от рынка поставщиков к созданию рынка покупателей, Еврокомиссия рассчитывает одновременно решить две проблемы: добиться надежности долгосрочных поставок (с вероятным значительным ростом объемов импорта) и снижения цен на газ для крупных потребителей (химия и энергетика) и населения.

Либерализация газового рынка идет не слишком быстро и с трудом. Если в электроэнергетике производителями являются местные и довольно мощные компании, обладающие реальной конкурентоспособностью на общеевропейском рынке, то в газовой отрасли местные компании не склонны разрушать сложившиеся связи, а поставщики представляют собой внешний по отношению к ЕС фактор. Крупные покупатели и транспортировщики газа поняли, что им больше не гарантирована комфортная ситуация в рамках национальных границ, и стараются закрепиться на новом рынке. Но даже крупнейшие из этих компаний, такие, как Ruhrgas, недостаточно велики, чтобы легко стать общеевропейским игроком. Идет крупная реструктуризация, происходит покупка компаний, имеют место попытки создания альянсов. Рынок реагирует на либерализацию не лобовой конкуренцией и снижением цен, как это бывает в других случаях, а реорганизацией и укрупнением компаний. Для нас важно, что речь идет о начальной стадии длительного динамического процесса, а не о сложившейся системе, к которой можно было бы приспосабливаться. Внешним поставщикам трудно рассчитать саму эффективность крупных долгосрочных вложений в добычу и транспортировку газа, поскольку условия на европейском рынке постоянно меняются.

Готовится вторая газовая директива ЕС. Первая директива была нелегким компромиссом между отдельными странами, что нашло отражение в положении о взаимности (синхронизация степени открытости энергетических рынков страны А и страны Б друг другу). Сейчас это положение является частью внутреннего регулирования ЕС, затем может стать элементом единого экономического пространства (например, для Норвегии), а впоследствии важным элементом энергодиалога между ЕС и Россией.

Примером изменений в позиции ЕС в процессе внутренней трансформации может служить история с Транзитным протоколом к Энергетической хартии, подписанной Россией в 1994 году, но еще не ратифицированной. Комплекс вопросов регулирования транзита сам по себе сложен: положения о наличных мощностях, о тарифах за транзит, о «праве первого отказа» в отношении сторон действующего транзита и т. д. По существу, обсуждалась прозрачность для российского поставщика процедур доставки газа в страны ЕС в рамках долгосрочных контрактов, то есть де-факто «дедушкина оговорка».

Совсем иная ситуация сложилась в отношении вопроса о применимости Транзитного протокола к странам – членам ЕС. Вопрос этот возник достаточно неожиданно осенью 2001-го, когда делегация Евросоюза предложила внести в текст этого протокола конкретное указание о применении его к ЕС как единому образованию. Согласно этой поправке о «региональных экономических объединениях», под определение понятия транзита подпадают только такие случаи перемещения энергоносителей, когда они пересекают территорию ЕС как целое. Тем самым ЕС снимает с себя связанные с транзитом обязательства в отношении внешних поставщиков, поскольку движение газа должно будет регулироваться внутренними законами ЕС, а не международным договором. Такое понимание транзита означает, что в отношении экспорта газа из России оно будет применяться в считанном числе случаев – например, транзит через страны ЕС в Швейцарию. С учетом расширения ЕС в 2004 году в данном случае для экспортируемых российских энергоносителей сфера применимости положений Транзитного протокола практически сводится к транзиту через Белоруссию, Молдавию и Украину, а эти вопросы могут решаться и на двусторонней основе. В то же время вопросы транзита энергоносителей через Россию из третьих стран стали бы покрываться этим протоколом в полной мере, что сделало бы его международным договором о транзите через территорию России.

Попытки поставщиков сохранить долгосрочные газовые контракты и ясность своих перспектив вполне сродни желаниям западных инвесторов найти в России устойчивый инвестиционный климат, получить «дедушкину оговорку» по крупным контрактам или заключить контракт на условиях раздела продукции. Трудные переговоры о содержании будущего режима торговли газом в ЕС шли несколько лет. За это время со скрипом, но все-таки во «Втором обобщающем докладе» Христенко и Ламуре была подтверждена важность долгосрочности контрактов: «Комиссия ясно понимает незаменимость долгосрочных контрактов на условии “бери или плати”». (Неясно, является ли это окончательной позицией Еврокомиссии, – антимонопольный директорат имеет особое мнение.)

Важное отличие газового рынка от нефтяного – это очень высокая доля транспортных издержек. Прежний баланс интересов между поставщиками и потребителями базировался на том, что производитель газа имел гарантированный многолетний сбыт и мог рассчитывать на окупаемость инвестиций. Ценовой риск у поставщика оставался, поскольку газовые цены привязаны к нефтяной корзине, что не позволяет давать четких прогнозов. Но зато поставщику не приходилось думать о розничном сбыте. Теперь газотранспортные компании ожидает трудный период адаптации, сократится число посредников.

В будущем российские поставщики смогут вести конкурентную борьбу за конечного потребителя, но риск увеличивается. Это потребует высокой эффективности управления и проработки нового подхода, доступа к местной инфраструктуре. В принципе поставщики могут и остаться в выигрыше, но твердо предсказать это невозможно. Уход от долгосрочных контрактов, переход на биржевую торговлю, на краткосрочные сделки являются одной из основных целей либерализации. И хотя политически существование долгосрочных контрактов пока подтверждено в ходе энергодиалога, в будущем определение цены на основе краткосрочных сделок – как спотовый рынок на нефтяном рынке – может переложить риски на производителя. В этом случае газотранспортная компания берет свой тариф, а разница между спотовой ценой и тарифом окажется выручкой производителя газа. Последняя может колебаться столь же заметно, как и цена нефти. Если это цель либерализации ЕС, то для обеспечения такого рынка желателен избыток газа на основных региональных рынках. Цена поставки газа в Германию (115 дол.) при высокой цене на нефть (23 дол. за баррель) гарантирует достаточно высокую прибыль. Но в случае 16 дол. за баррель нефти цена газа опускается до 80 дол., что за вычетом стоимости доставки дает 10—15 долларов. На месторождении многие новые проекты этой цены уже не выдержат. Высокие риски поставщиков с учетом коммерческого риска неизбежно отражаются на желании инвестировать.

В настоящий момент определяется будущее инвестиций в снабжение развитых или быстро развивающихся стран с большой потребностью не столько в нефти, сколько именно в природном газе. Европейское пространство – попытка объединения ради повышения конкурентоспособности континента в соперничестве с Юго-Восточной Азией (включая Китай) и НАФТА. Либеральный рынок, конкуренция среди его участников – это принятые в Европе принципы. Однако высокая цена газа для конечных потребителей в Европе – результат не столько дорогого импорта, сколько внутриевропейской системы перераспределения и высокого налогообложения.

Газ, поставляемый в центр Европы примерно по 100 дол. за тысячу кубометров, доходит по цепочке до конечного потребителя по цене 120–150 для крупных и 300–350 дол. для отдаленных и мелких потребителей. Разница между ценой поставки энергетического сырья и конечными ценами для потребителей обусловлена налоговой и социальной политикой. За счет налогов на энергоносители частично решаются социальные задачи или поддерживаются капиталовложения в энергетику следующего поколения, хотя несбалансированность налоговых систем разных стран ЕС является очевидным препятствием для торговли энергоресурсами. В каком-то смысле за счет полученных прибылей и налогов осуществляется модернизация Европы. Этому надо учиться, и это надо использовать в целях собственного развития, сделать предметом энергодиалога.

Защита экономических интересов Европы должна превратиться во взвешенную и надежную защиту интересов всех участников единого экономического пространства, если уж Россия решает к нему присоединиться. Скорость внутренних изменений в ЕС растет, и требуется все более глубокий анализ ожидаемых последствий этих изменений для России и ее компаний, чтобы четко представлять себе состояние нашего основного рынка сбыта на следующее поколение.

Российские интересы и перспективы

Формулирование целей российской энергетической политики в Европе, масштабы нашего участия в снабжении ЕС, ограничения и риски в этом процессе, использование доходов от экспорта для развития страны – на все эти принципиальные вопросы четкие ответы еще не получены. Вряд ли кто-то в России сомневается в том, что цель торговли энергоресурсами – не максимизация объема экспорта того или иного отдельного энергоносителя, а получение и реинвестирование стабильных доходов в долгосрочном плане (на 20–30 лет). Изначально позиция России была проста: как часть Европы, Российская Федерация несет определенную долю ответственности за энергетическую безопасность континента. Поэтому она вступила в энергодиалог с ЕС и готова рассматривать возможности увеличения поставок энергии при определенных условиях:

* дополнительные поставки электроэнергии сопровождаются инвестициями и передачей России технологий;

* особое внимание уделяется технологиям сбережения энергии, которое рассматривается как самостоятельный источник расширения поставок;

* свобода транзита всех наших энергоносителей в ЕС-15 через Восточную Европу (которая сейчас растворяется в ЕС);

* расширение поставок энергии охватывает не только первичные энергоносители, но и электроэнергию (в том числе с АЭС), ядерное топливо, энергоемкие товары (удобрения, металлы), нефтепродукты и так далее.

В области нефти и угля значительное число частных российских компаний конкурируют на европейском рынке, стремясь закрепиться в Восточной Европе перед ее вхождением в ЕС. Доля бывшего СССР в европейском импорте нефти составляет примерно 37 %. С учетом проектов по выходу российской нефти на рынки США и Китая эта доля будет расти, скорее всего, за счет экспорта казахстанского сырья. Российские компании, видимо, будут увеличивать поставки нефтепродуктов, хотя не обязательно с российских НПЗ. В этом смысле врастание российского бизнеса в ЕЭП идет полным ходом.

В области электроэнергии Россия заинтересована в создании мостов в Европу для повышения устойчивости систем энергоснабжения, возможности маневрировать ресурсами в течение дня, обеспечивать выход вероятного (вследствие реформы электроэнергетики) избытка мощностей на рынки Европы. Программа строительства АЭС в России может иметь и экспортную составляющую. Ситуация по ядерному топливу – отдельная проблема, потому что в данном случае все соответствующие закупки лицензируются и тем самым искусственно сдерживается доля российского экспорта, хотя это и нарушает статью 22-ю СПС. Рано или поздно российская сторона должна будет сформулировать свои приоритеты в отношении всех видов и форм поставок на экспорт.

Внутренние интересы России по тарифам на электроэнергию и газ состоят в том, чтобы избежать серьезного конфликта между экспортерами металлов и удобрений, с одной стороны, экспортерами чистой энергии – с другой, и бюджетом – с третьей. Современная система ценообразования в газовой отрасли построена на том, что вся наша газовая инфраструктура была создана в 1970–80-е годы за счет государства и в ущерб другим социальным факторам. Чтобы создать экспортную отрасль, деньги «изымались» из других отраслей и из сферы потребления населения. Советский Союз ежегодно вкладывал в газовую промышленность порядка 10–12 млрд дол. Кажущаяся дешевизна тарифов сегодня – это игнорирование стоимости строительства тогдашней инфраструктуры. Условно можно сказать, что дешевый газ внутри страны есть не только результат наших естественных преимуществ (богатые ресурсы), но и «подарок» от жителей СССР: все построено на их скрытые сбережения.

Недавно Еврокомиссия выдвинула определенные требования именно в этой области по переговорам о вступлении в ВТО. Позиция ЕС выражена комиссаром по торговле Паскалем Лами: «Ключевым вопросом для ЕС является вопрос двойного ценообразования на энергопродукты. Стоимость энергии в России искусственно занижена. Стоимость природного газа составляет лишь одну шестую мировой цены. В результате низкие цены приводят к ежегодному субсидированию российской промышленности в размере около $5 млрд. Производители могут экспортировать свои товары по неоправданно низким ценам. Этот вопрос слишком важен для ЕС, чтобы игнорировать его» (цитируется по газете «Коммерсант»).

В Евросоюзе, судя по всему, хотят, чтобы российские энергонасыщенные товары стоили дороже. В печать просачивались неофициальные сведения, что целью переговоров со стороны ЕС является цена 45–60 дол. за тысячу кубометров для российской промышленности. В результате наши энергетики получили бы больше доходов для вложения в экспортные проекты, а конкуренция для европейской металлургической и химической промышленности снизилась бы.

Резкое повышение тарифов на газ стало бы в России, во-первых, разовым ценовым шоком внутри экономики, для которой крайне важно в ближайшие годы сократить уровень инфляции. Во-вторых, здесь не учитывается эффект кросс-субсидирования промышленностью российского частного потребителя в условиях колоссального социального неравенства. Заметим, что различие между уровнем ВВП на душу населения в ЕС и России (21 тысяча дол. к 2,5 тысячи по текущим курсам) слишком велико, чтобы его можно было бы игнорировать в контексте европейского экономического пространства. Наконец, для России важны процессы либерализации внутреннего рынка газа и электроэнергии, которые приведут к естественному росту тарифов, возможно, до уровня в 40 дол. против сегодняшней цифры в 21 дол., названной в неопубликованном докладе Всемирного банка по этому вопросу (приводится по The Financial Times).

Российская позиция состоит в том, что низкие внутренние цены на энергию – естественное преимущество богатой ресурсами страны. Иными словами, население, которое десятилетиями инвестировало (через плановую систему) в развитие энергетики, имеет право на более низкие энергетические цены. Россия сегодня в основном добывает еще «старый советский» газ, но замещает его частично «новым российским». Растет потребность в ремонте трубопроводов, а с 2010 года нужно будет осуществлять масштабные проекты – освоение новых регионов и строительство транспортных систем. Повторить вложения в советских масштабах при нынешних ценах (не только низких внутренних, но и экспортных, скажем, 100 дол.) сложно, поскольку значительная часть новых ресурсов газа пойдет на замещения выбытия, а не на прирост объемов.

Для долгосрочного планирования нужны ответы на целый ряд политических вопросов. Важно знать: как будет работать консорциум на Украине и сможет ли он обновить трубы в разумные сроки? Тянуть ли балтийскую трубу в обход всех стран, что приведет к росту начальной стоимости проекта, но позволит сократить территориальные тарифы? Получат ли в процессе реформы газовой отрасли нефтяные и другие компании приемлемые финансовые условия для добычи газа внутри России? Опыт США, например, подсказывает, что для рационального долгосрочного использования энергоресурсов целесообразно осваивать малые и средние месторождения. Новый газ нефтяных компаний или небольших месторождений, разрабатываемых независимыми компаниями, в будущем мог бы помочь упорядочить газовый баланс страны и разгрузить экспортные направления. Этой же цели объективно служит и программа строительства АЭС, которая снижает будущий спрос на газ в европейской части России.

Отдельной проблемой является вопрос о том, какую долю внутреннего потребления газа ЕС готов допустить из одного источника. Официально ограничений нет, но на уровне рекомендаций говорится о 30 %, особенно в связи с большой зависимостью от российского газа будущих членов ЕС. В Большую Европу Россия поставляет сейчас 36 % газа (31 % приходится на Великобританию, 16 % на Норвегию, далее по убывающей идут Алжир, Нидерланды, Нигерия), причем внутренняя добыча ЕС, скорее всего, не превысит в обозримом будущем 300 млрд кубометров. В целях сохранения своей доли (порядка 30 %) на расширяющемся европейском рынке требуется увеличение поставок с 130 млрд куб. м до 200–210 в 2010 году. Это означает необходимость строительства примерно трех ниток трубопроводов (по 30 млрд куб. м в год каждая) и расширение добычи до уровня обеспечения таких поставок плюс учет постепенного оживления спроса в России и СНГ. В этом случае остается неясной возможность одновременного выхода на другие экспортные рынки.

Трудным вопросом остается и соотношение между поставками собственных энергоресурсов и транзитом «чужих» в Европу. Россия, конечно, будет обеспечивать пропуск энергоресурсов через свою территорию. С точки зрения обслуживания старого «советского» капитала, вложенного в трубопроводный транспорт, при различных моделях ценообразования тарифы должны бы включать стоимость его обновления.

Учитывая будущую ситуацию в ЕС-30, Еврокомиссия пытается создать в перспективе «рынок покупателя» (то есть избыток предложения) газа в ЕС путем вывода на рынок максимальных объемов сырья из отдаленных регионов: Ирана, Катара, Нигерии, Центральной Азии. При этом создать избыток могут только сами страны или компании-поставщики, если они пойдут на «опережающие» долгосрочные инвестиции в расчете на быстро растущий европейский рынок. Альтернативой для поставщиков является переход на производство сжиженного газа, что позволит экспортировать его на весь мировой рынок, как это сложилось постепенно в нефтяной промышленности. Правда, стоимость доставки пока высока, а первоначальные вложения в строительство заводов и причалов сравнимы по стоимости с новыми газопроводами. Поскольку речь идет об огромных затратах, цена ошибки в прогнозе для инвесторов здесь поистине колоссальна.

Российский энергетический экспорт в Европу пока не имеет альтернативы для обеих сторон. Необходимо определиться с экспортными приоритетами, маршрутами, стоимостью и источниками финансирования проектов. До сих пор публично не проводилось сколько-нибудь детальной проработки схем и источников крупных европейских инвестиций в экономику России. При этом нужно четко понимать, что ответственные решения по стратегии сотрудничества придется принимать, не дожидаясь, пока российская правовая среда «дорастет» до европейских стандартов. Либо поставщики, желающие расширять экспорт, инвестируют сами и несут все риски, выбирая, на какой рынок им ориентироваться. Либо европейцы инвестируют свои средства, получив гарантии того, что добываемое сырье будет поступать именно в ЕС. Чем выше неопределенность с будущими условиями продаж в Европе, тем сложнее мобилизовать для таких проектов финансовые ресурсы.

Обязанности, которые накладывает на Россию участие в общем экономическом пространстве, должны дополняться правами. Например, инфраструктурные гранты ЕС на развитие бедных районов могли бы быть частью совместного финансирования в развитие России там, где вложения в добычу энергоресурсов затрагивают экологию и условия жизни местного населения.

Мы исходим из того, что в ближайшее десятилетие ЕС и Россия будут двигаться к формированию общего экономического пространства, предусматривающего более глубокую интеграцию. Но они сохранят различия, взаимно дополняя друг друга именно на энергетическом рынке. Россия имеет полное моральное право больше знать о будущем газового рынка в Европе, поскольку всегда, даже в условиях тяжелого кризиса 1990-х годов, оставалась абсолютно надежным партнером по устойчивому снабжению континента энергией.

Решение вопроса об инвестициях в добычу и экспорт энергоресурсов возвращает нас к целям Энергетической стратегии России в целом. В большинстве стран при выработке долгосрочной стратегии необходимо учитывать меньшее количество факторов. Это одна, максимум две энергетические отрасли, обрабатывающая промышленность (цена на энергоносители), интересы населения (тарифы) и государства (налоги). В России же полноценных энергетических отраслей сразу четыре (электричество, нефть, газ, уголь), их интересы где-то совпадают, а где-то конфликтуют, причем формы собственности на компании разных секторов различны.

Речь идет о существенных для населения вопросах, поэтому России жизненно необходима долгосрочная энергетическая политика, стратегия собственного развития, увязанная с ее внешнеэкономическими аспектами, а значит, и с энергодиалогом Россия – ЕС. В конечном итоге государство, озабоченное модернизацией экономики России в целом, будет интересовать не физический объем экспорта и даже не его стоимостной объем, а реинвестируемые в развитие российской экономики доходы от экспорта.

Россия. Евросоюз > Нефть, газ, уголь. Электроэнергетика > globalaffairs.ru, 16 июня 2003 > № 2908009 Леонид Григорьев, Анна Чаплыгина

В Венгрии насчитывается 1289 термальных источников, температура воды в которых превышает 30С°. Вода 270 источников поступает в плавательные бассейны. 139 минеральных источников имеют официально подтвержденные лечебные свойства, на их базе работает 39 водолечебниц. Среднегодовой коэффициент их загруженности составляет 41%.Среди традиционных курортно-бальнеологических центров страны выделяется Будапешт, на территории которого построено 50 купален, в т.ч. более 10 водолечебниц. Бальнеологический курорт Хевиз, находящийся в 160 км. к юго-западу от Будапешта, работает на базе крупнейшего термального озера Европы. В последние годы здесь были построены отели – водолечебницы, где лечатся главным образом больные с заболеваниями суставов и опорно-двигательного аппарата. Термальные источники курортного центра Хайдусобосло (180 км. от Будапешта) дают положительные результаты при лечении больных с заболеванием опорно-двигательного аппарата и нервной системы.

За последние два года государство выделило на развитие курортного туризма 29,3 млрд.фор. (120 млн. евро). На основании тендеров, объявленных на строительство термалышх водолечебниц и оздоровительных центров, субсидии получили 48 фирм, которые, прибавив к субсидиям свои собственные средства в количестве 39,7 млрд. фор., вложили 89 млрд.фор. в строительство 11 новых отелей и модернизацию 13 гостиниц.

С помощью государства расширяется водолечебный комплекс в г.Шарвар (160 км. к западу от Будапешта), где лечатся в основном гинекологические заболевания. Продолжается реконструкция бальнеологического центра в г.Бюккфюрде, специализирующегося на лечении остеопороза. Были выделены средства для реконструкции водолечебницы в г.Тапольце, специализирующейся на заболеваниях нервной системы и лечения переутомления. Продолжается модернизация водолечебницы г. Дюла, где лечат гинеколопгческие заболевания. Реконструируется бальнеологический центр Орошхаза-Дьопарош, специализирующийся на лечении суставов. Ведется работа по расширению и реконструкции и в целом ряде менее крупных водолечебниц.

Развитие уникальных запасов термальных вод Венгрии важно как для отечественного здравоохранения, так и для развития лечебного туризма, После вступления Венгрии в ЕС доходы от лечебного и оздоровительного туризма должны существенно возрасти. Авторы концепции считают, что венгерские бальнеологические центры могли бы принимать больше туристов из Австрии, Германии и Италии за счет сотрудничества с зарубежными страховыми компаниями.

Водолечебница в Хевизе уже заключила соглашение с немецкой фирмой соцстрахования. Потенциальными клиентами являются граждане Франции и Швейцарии, где оздоровительный туризм пользуется растущей популярностью. Авторы концепции указывают, что, благодаря активному строительству новых автомагистралей, в лечебный туризм могут включиться и восточные области страны. Наибольшую конкуренцию венгерским бальнеологическим курортам могут оказать Россия и Польша. Венгрия > Миграция, виза, туризм > economy.gov.ru, 30 марта 2003 > № 25069

Согласно последней информации ЧСУ, экономический рост в ЧР по итогам 2002г. составил 2%, а не 3,1%, как сообщалось ранее. В III и IV кв. пред.г. рост ВВП составил 1,7% и 1,5% соответственно.Основными причинами снижения роста ВВП называются рецессия мировой экономики, высокие мировые цены нефти, отложенная реформа государственной финансовой системы и последствия наводнения в авг. 2002г. Также подчеркивается, что столь низкий уровень роста ВВП последний раз был отмечен в 1999г. В 2002г.Чехия по этому показателю обогнала только Польшу (1,3%), и оказалась позади Венгрии (3,3%) и Словакии (4,4%).

На 2003г. минфин Чехии прогнозирует рост ВВП в 3,3%, а прогноз ЧНБ еще более осторожен: от 2,2% до 3,5%. Ожидаемый экономический рост в ЧР в I кв. с.г. – 1,8%. ОЭСР предсказывает рост экономики ЧР в т.г. – 3,3%, а в следующем году – 3,5% (минфин ЧР – 3,4%). Чехия > Госбюджет, налоги, цены > ЭН, 28 марта 2003 > № 17391

Чешский Нацбанк объявил об уточнении объема прямых иноинвестиций в 2002г., который по новым данным составил 276,135 млрд. крон или 8,4 млрд.долл. Крупнейшими инвесторами являлись Германия, Нидерланды и Япония. В пред.г. приток прямых иноинвестиций в ЧР составлял: в 1999г. – 218,812 млрд. крон, в 2000г. – 192,421 млрд. крон, в 2001г. – 214,585 млрд. крон. Всего объем полученных иноинвестиций в ЧР достиг 36 млрд.долл. или коло 3600 долл. на душу населения, что значительно выше, чем у других восточно-европейских стран. В занявшей второе место Венгрии этот показатель составляет 2400 долл. на душу населения.Вместе с тем, эксперты ЧНБ отмечают, что приток иностранных инвестиций в предыдущем году был рекордным, и, в т.г. ожидается его снижение, связанное прежде всего с приостановкой приватизации крупных объектов госсобственности. Чехия > Внешэкономсвязи, политика > ЭН, 19 марта 2003 > № 18023

По данным минфина Чехии объем госзадолженности в 2002г. вырос на 50,9 млрд. крон и достиг 395,9 млрд. крон, в т.ч. размер внешней задолженности повысился за последний год на 0,5 млрд. крон и составил 9,2 млрд. крон.Согласно прогнозу чешских экспертов долг государства до конца т.г. может возрасти до 516,5 млрд. крон, в 2004г. – до 622 млрд. крон, в 2005г. – до 725 млрд. крон. Отмечается, что чешский минфин и большинство независимых экспертов не высказываю обеспокоенности в связи с ростом госзадолженности, которая составляет 18% от ВВП. т.к. по сравнению с соседними странами, ее размер существенно ниже: в Словакии – 36% от ВВП, в Венгрии – 54% от ВВП. В то же время подчеркивается, что в случае отказа от скорейшего проведения реформы государственной финансовой системы, задолженность государства к 2006г. может достичь 900 млрд. крон, т.е. 32% от ВВП. Чехия > Госбюджет, налоги, цены > ЭН, 18 марта 2003 > № 17399

Глобализация и неравенство: что – причина, что – следствие?

© "Россия в глобальной политике". № 1, Январь - Март 2003

В.Л. Иноземцев – д. э. н., научный руководитель Центра исследований постиндустриального общества, председатель научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике», заместитель главного редактора журнала «Свободная мысль–XXI».

Резюме Современное неравенство – результат не столько внешней экспансии западного мира, сколько его внутреннего прогресса. Впервые в истории оно порождается личными усилиями и успехами представителей одной части общества или цивилизации – потому «новое неравенство» нельзя признать несправедливым.

Рассуждения о глобализации стали приметой нашего времени. Этот не вполне четкий термин, появившийся в литературе в начале 1980-х годов, распространился по страницам научных работ и публицистических статей не менее стремительно, чем в свое время «постиндустриальное общество» или эпоха «модернити». Прошедшие двадцать лет дискуссий о глобализации резко поляризовали отношение исследователей к феномену, скрывающемуся за этим словом. Оказалось, что многие фундаментальные проблемы теории глобализации (если можно говорить о наличии таковой) остались нерешенными. Так, например, до сих пор остается вопросом, не представляет ли собой понятие «глобализация» лишь более «политкорректную» версию термина «вестернизация». Следует ли считать феномен глобализации новым явлением международной и социальной жизни? Ведь общественные науки доказывают, что сегодняшние процессы могут рассматриваться, по меньшей мере, как третья волна глобализации, что масштабы взаимодействия крупнейших национальных экономик в конце XIX столетия по большинству параметров были солиднее, чем в канун XXI века. Наконец, вопрос о связи глобализационных процессов и углубления неравенства в мире не только не имеет вразумительного ответа, но и, как я полагаю, даже не сформулирован пока адекватным образом.

Современная глобализация представляется мне процессом преобразования региональных социально-экономических систем, уже достигших высокой степени взаимозависимости, в единую всемирную систему, развивающуюся на базе относительно унифицированных закономерностей. Используя термины, введенные в научный оборот Фернаном Броделем, можно сказать, что глобализация представляет собой превращение ряда обособленных мирохозяйств (l’Economie-monde) в мировую экономику (l’Economie mondiale).

В то же время следует иметь в виду, что сами по себе различия между l’Economie-monde и l’Economie mondiale не слишком очевидны; любое l’Economie-monde потому и выступает в качестве такового, что границы самого мира (monde) представляются совсем не такими, какими они кажутся нам сегодня. Становление Римской империи, проникновение венецианской торговли на Восток и утверждение европейских позиций на американском континенте были для современников не менее «глобальными» процессами, чем опутывание земного шара сетями Интернета. Рассматривая динамику глобализации, необходимо не упускать из виду два важнейших обстоятельства.

Во-первых, каждый из ее этапов – начиная с развития средиземноморской торговли и до наших дней – был непосредственно обусловлен технологическими достижениями и поступательной сменой доминирующих социальных укладов. Каждое из великих технических новшеств – от косого паруса до паровой машины, от электричества до современных информационных технологий – открывало новую страницу в летописи глобализации. Не менее важно и то, что все эти новшества могли реально повлиять на динамику общемировых процессов лишь в том случае, если они оказывались востребованными обществом. Ни для кого не секрет, что вплоть до начала XIX века Китай оставался наиболее могущественной державой, чей хозяйственный потенциал превосходил суммарную экономическую мощь всех стран Европы [1] и где наука достигала невиданных успехов. Между тем специфика социальной структуры стран Востока, которую можно отчасти охарактеризовать как закоснелую, препятствовала их активной экспансии, как политической, так и культурной. Напротив, склонная к постоянной модернизации западная модель социального устройства способствовала беспредельному расширению границ monde, что в конечном счете и превратило европейское l’Economie-monde в l’Economie mondiale.

Во-вторых, процессы глобализации были четко направлены от «центра» – наиболее динамично развивающегося региона мира – к его «периферии». Тем, кто пытается, используя понятие глобализации, завуалировать «вестернизаторский» аспект нынешних социальных процессов, не следует забывать об этом очевидном обстоятельстве. Историческая правда не должна приноситься в жертву политической корректности; говоря словами Дайнеша Д’Сузы, полезно помнить, что «именно Колумб и его корабли пустились в опасный путь и достигли побережья Америки, а не американские индейцы высадились на берегах Европы» [2]. Выдающийся исследователь экономической истории Энгас Мэддисон имеет все основания называть страны, возникшие за пределами Европы и первоначально населенные европейскими колонистами, – США, Канаду, Австралию и Новую Зеландию – «боковыми ветвями Запада» (Western offshoots) [3]. Элементарные подсчеты свидетельствуют, что из 188 стран, в начале 2000 года входивших в ООН, 36 представляли европейский континент, а еще 125 – территории, в то или иное время находившиеся под управлением европейцев [4].

Таким образом, оценивая глобализацию в историческом контексте, можно без преувеличения рассматривать ее как продолжительный процесс установления европейского доминирования над миром. Даже соглашаясь с критикой сегодняшней ее стадии, проходящей «по сценарию Соединенных Штатов», нужно учитывать, что, хотя «сегодня много говорится об “американском мире”, словосочетание “европейский мир” более подходит для описания двух предшествующих mondialisations, поскольку именно Европа рассеяла по всем континентам свои капиталы, свою технику, свои языки и своих жителей» [5].

Рассматривая глобализацию в историческом контексте, нельзя не заметить, что одной из ее особенностей было формирование новой социальной и хозяйственной культуры в отдаленных регионах мира. Этот процесс способствовал, как правило, ускоренному развитию населявших эти регионы народов. Среди современных антиглобалистов распространено мнение, что отсталость большинства стран Третьего мира порождена в первую очередь разрушительными последствиями европейского колониального господства и варварской эксплуатацией европейцами материальных и людских ресурсов целых континентов. На мой взгляд, этот тезис в значительной степени ошибочен.

Колониализм и его последствия остаются сегодня одной из наиболее спорных проблем мировой истории. Что принесла европейская колонизация народам Африки, Латинской Америки и Азии? Безусловно, во многих своих проявлениях она обернулась позором для европейцев. В колониальных войнах гибли массы коренного населения; введенная колонизаторами в практику работорговля привела в XVI–XIX веках к сокращению населения африканского континента на 16 млн человек [6]. В Европу в гигантских объемах экспортировались золото и драгоценные камни, редкие породы дерева, полезные ископаемые и т. д. Но именно колонизаторы положили начало тем отраслям промышленности и сельского хозяйства, которые подчас и сегодня остаются важнейшими для экономики стран «периферии». Разработка алмазов в Африке, металлов в Латинской Америке, даже возделывание чая на Цейлоне и выращивание каучуковых деревьев в Малайзии – все это было бы невозможно без вмешательства европейцев. Накануне Первой мировой войны хозяйственным лидером планеты стали США, объединившие, как известно, бывшие британские, французские и испанские колониальные владения, а Аргентина, также бывшая испанская колония, заняла седьмую строку в списке крупнейших экономик.

История не знает сослагательного наклонения. Поэтому успехи и неудачи одних стран приходится сравнивать с успехами и неудачами других, а не с тем, какими могли бы быть их собственные успехи и неудачи при ином повороте событий. В таком свете современное положение Третьего мира выглядит удручающим. Но многие ужасы этого положения следует поставить «в заслугу» правительствам и народам самих этих стран. Людские потери в колониальных войнах были огромны, но лишь с 1988 по 2001 год в семи основных конфликтах в Африке было убито не менее 6,3 млн человек [7]. Начиная с 1973-го население континента растет быстрее валового национального продукта (ВНП) составляющих его стран; как следствие, уровень жизни и даже ее продолжительность, считавшаяся главным завоеванием постколониальной эпохи, начинают снижаться [8]. При этом потери природных ресурсов несопоставимы с любыми грабежами, на которые были способны колонизаторы.

Мы далеки от того, чтобы рассматривать европейскую колонизацию как благо для народов стран мировой «периферии», но остается фактом, что именно после того как распались европейские колониальные империи, разрыв в благосостоянии граждан «первого» и Третьего мира стал расти особенно быстрыми темпами. Если в начале XIX века средние доходы в расчете на душу населения в развитом мире превосходили показатели стран, ныне относящихся к развивающимся, в 1,5–3 раза, а в середине ХХ – в 7–9 раз, то существующий в наши дни разрыв составляет 50–75 раз [9]. В какой мере новый виток глобализации ускорил данный процесс? Вызвано ли нарастание разрыва обнищанием населения периферийных регионов? Отличается ли современная глобализация от ее предшествующих стадий?

Начавшийся в 60-е годы прошлого века новый этап развития глобализационных процессов не только не опроверг закономерности, обнаруживаемые на более ранних этапах, но и подтвердил их.

Во-первых, современная глобализация со всей очевидностью продемонстрировала, что экономическое развитие «периферии» в еще большей степени, нежели прежде, зависит от хозяйственных потребностей (и возможностей) великих держав. Нуждаясь в сокращении издержек производства и будучи заинтересованы в импорте дешевых качественных товаров, западные предприниматели обратили взоры к периферийным экономикам, способным освоить значительные инвестиции и обеспечить высокую эффективность производства. В результате выявились новые «точки роста», прежде всего в Юго-Восточной Азии, где, однако, темпы роста ВНП всегда оставались ниже темпов роста внешних инвестиций (которые увеличились в 1987–1992 годах в Малайзии в 9 раз, в Таиланде – в 12, а в Индонезии – в 16 раз [10]); большинство технологий импортировалось, а устойчивость экономического развития целиком определялась возможностями экспорта производимой продукции в развитые страны (так, в 1980-е экономический рост Южной Кореи и Тайваня соответственно на 42 % и 74 % был обусловлен закупками их продукции со стороны одних только США [11]; доля экспорта в ВНП составляла в Южной Корее 26,8 %, на Тайване – 42,5, в Малайзии – 78,8, а в Гонконге и Сингапуре – соответственно 117,3 и 132,9 % [12]). Напротив, в странах Африки, расположенных к югу от Сахары, где совокупные инвестиции в 90-е годы не превосходили объема безвозмездной помощи, предоставляемой по линии гуманитарных программ, хозяйственный рост практически остановился.

Во-вторых, как прежде, так и во второй половине ХХ века неучастие той или иной страны в процессе глобализации представляло собой серьезное препятствие для развития. Согласно данным Всемирного банка, 24 развивающиеся страны, в которых отношение объема экспорта к ВНП в 1960–90-х в среднем удвоилось, повысили темпы роста среднедушевого ВНП с 1 до 5 % в год. В то же время, согласно тем же данным, в 30 странах, наименее активно вовлеченных в международное разделение труда, показатель ВНП на душу населения снизился по сравнению с серединой 1970-х [13]. Последние десятилетия продемонстрировали, что даже мощные экономики не способны обеспечить устойчивое развитие, оставаясь обособленными от мирового хозяйства. Доказательством этого тезиса может служить банкротство советской хозяйственной модели, приведшее к тому, что в 1999–2000 годах Россия, занимая 11,47 % площади на карте мира, обладала лишь 1,63 % мирового ВНП и обеспечивала 1,37 % мирового экспорта, представленного в основном сырьевыми товарами. О негативных последствиях обособленности от мирового хозяйства свидетельствует и затяжной экономический кризис в Японии, долгое время отгороженной от остального мира высокими таможенными барьерами. В этой стране вот уже десять лет темпы роста производства балансируют около нулевой отметки, государственный долг приближается к 170 % ВНП, а дефицит бюджета достигает почти 40 % его доходной части.

В-третьих, как и на более ранних этапах, глобализация остается однонаправленным процессом: иллюзорное единение мира определяется усилиями развитых стран, в то время как активность Третьего мира проявляется лишь в том, что известный американский социолог Сейла Бенхабиб удачно назвала «обратной глобализацией» [14], – в банальной миграции населения «периферии» в страны «центра», принимающей угрожающие масштабы. Так, с 1846 по 1924 год из Великобритании, Италии, Австро-Венгрии (до 1918-го), Германии, Португалии, Испании и Швеции эмигрировали не менее 43 млн человек [15]. Ныне же Европа сама становится прибежищем иммигрантов (8–11 % населения Великобритании, Франции, Голландии, Бельгии и Австрии [16]). В США в середине 1990-х наибольшее число иммигрантов прибывало из 10 стран, среди которых не было ни одной европейской и ни одного государства с продолжительной демократической традицией. Интерес к культурным и социальным традициям стран «периферии» сегодня, как и прежде, носит в развитых странах подчеркнуто антропологический характер. Такие традиции не воспринимаются в качестве значимого источника общецивилизационного прогресса [17].

Итак, процессы, называемые глобализацией, на поверку оказываются естественным результатом освоения сначала европейцами, а затем и представителями Western offshoots все новых регионов планеты. По сути, единственной особенностью современного этапа глобализации является то, что границы «периферии», осваиваемой западным миром, простираются в наши дни на весь земной шар. Постоянно расширявшаяся в прошлом «зона интересов» западной цивилизации достигла естественного предела.

В то же время существенно изменились механизмы глобализации. Во-первых, с каждым новым столетием снижалась и продолжает снижаться роль военной силы в обеспечении позиций западных стран в периферийных регионах. Глобализация, носившая первоначально преимущественно политический характер, сейчас охватывает главным образом экономическую и финансовую сферы. Во-вторых, усилия стран Запада по поддержанию своих доминирующих позиций в мире постоянно сокращаются. Эффективность использования западными странами политического и экономического влияния на периферийные регионы сегодня намного выше, чем двести, сто или даже пятьдесят лет тому назад. Затрачивая минимальные усилия, Запад весьма уверенно контролирует ситуацию в масштабе всей планеты.

Однако установление контроля над остальным миром, достигаемое в ходе нынешнего этапа глобализации, не предполагает включения всей «периферии» в состав единой цивилизации, строящейся на западных принципах демократии и экономического либерализма. Как мы уже отмечали, собственно Western offshoots возникли там, где выходцы из Европы не просто серьезно видоизменили те или иные общества, а скорее создали их с нуля, составив абсолютное большинство населения. Ныне подобная перспектива не кажется сколько-нибудь реалистичной. Более того, любой этап глобализации предполагал наличие центра и провинций, метрополии и колоний, экономического ядра и периферии. Единый и унифицированный мир не был, не является и не может быть целью глобализационного процесса, хотя, как это ни парадоксально, именно против этой угрожающей унификации и направлены наиболее пафосные выступления противников глобализации.

Таким образом, глобализация вполне допускает неравенство и даже предполагает разделение мира на «центр» и «периферию». Однако является ли глобализация причиной неравенства? Основывается ли хозяйственное могущество «центра» на эксплуатации «периферии», или же оно обусловлено внутренними закономерностями развития экономик ведущих стран? Этот вопрос оказался своего рода центральной идеологической проблемой нашего времени, ибо тот или иной ответ на него определяет позиции ученого и политика даже более отчетливо, чем тот или иной ответ на пресловутый основной вопрос философии. Так чем же, если не глобализацией, обусловлено то неравенство, современные масштабы которого представляют собой главную угрозу стабильности существующего мирового порядка?

Глубокий анализ проблемы неравенства объективно затрудняется двумя особенностями субъективного восприятия этого феномена. Во-первых, абсолютное большинство исследователей, глубоко убежденных в несправедливости неравенства, как такового, обходят стороной вопрос о том, какое неравенство может считаться несправедливым и почему. Во-вторых, говоря о материальном неравенстве, обществоведы считают самым очевидным его проявлением бедность, и потому борьба с неравенством сплошь и рядом сводится к борьбе с бедностью.

Западная философская традиция считает неравенство чуть ли не противоестественным – идет ли речь о неравенстве моральном, политическом, экономическом или социальном. Само возникновение христианской религии стало в определенной мере реакцией на несовершенство общества, а идея равенства («человек создан Господом одним и единственным для того, чтобы показать, как приятно Ему единство среди множества» [18]) заняла в ней центральное место. Уже в эпоху Средневековья распространились представления о равенстве людей с точки зрения морали, в XVI–XVIII веках с формированием гражданского общества утвердились принципы политического равенства граждан, к концу XIX – началу ХХ столетия относятся первые радикальные шаги, направленные на преодоление экономического неравенства. В наши дни приверженцы идей мультикультурализма утверждают равную ценность различных существующих в современном мире культурных и мировоззренческих традиций.

Хотя на протяжении большей части ХХ века имущественное неравенство в пределах западного мира уверенно сокращалось (с начала 30-х до середины 70-х доля национального богатства, принадлежавшая одному проценту наиболее состоятельных семей, снизилась в США с 30 до 18 %, в Великобритании – с 60 до 29 %, во Франции – с 58 до 24 % и т. д. [19]), в последние 30 лет тенденция сменилась на противоположную во всех без исключения странах Запада. В 1989–1997 годах доходы одного процента граждан США, составляющего самую богатую часть общества, росли в среднем на 10 % ежегодно. В этот же период доходы наименее обеспеченных [20] процентов росли не более чем на 0,1 % в год 20. К 1981-му упомянутый один процент американского населения увеличил свою долю в национальном богатстве до 24 %, к 1984-му – до 30, а к середине 90-х годов – до 39 %, вернув ее к уровню начала ХХ века [21]. Исходя из представлений о ведущей роли Запада в глобализирующейся экономике, я полагаю, что именно эти тенденции нарастания неравенства в развитых странах и являются основной предпосылкой роста неравенства во всемирном масштабе.

Проблема неравномерности распределения богатства ставилась в социологической литературе крайне редко; вплоть до XIX столетия причину этой несправедливости усматривали в принуждении, основанном на силе. В XIX веке сначала Анри Сен-Симон, а затем Карл Маркс показали соответственно, что предприниматели, новый поднимающийся класс, имеют реальное право претендовать на значительную часть общественного продукта и что капиталистическое производство базируется на непривычном для предшествующих эпох принципе эквивалентного обмена. Таким образом, вот уже более ста лет признается, что имущественное неравенство основано на объективных законах общественного развития, а не порождено чьей-то злой волей.

Чем же обусловливается неравенство в ту или иную эпоху? На мой взгляд, ответ на этот вопрос достаточно прост, но выглядит весьма неожиданным.

Неравенство (и в этом сходятся все его исследователи) определяется тем, что одна социальная группа обретает в обществе особые позиции, позволяющие ей перераспределять в свою пользу непропорционально большую часть общественного богатства. Такую возможность открывает перед ней контроль над наиболее редким ресурсом того или иного общества, наиболее редким фактором производства. На ранних этапах социального прогресса важнейшим ресурсом служила военная сила, монополия на нее определяла доминирующий класс общества. Вся история Древнего мира свидетельствует, что контроль над армией обеспечивал все необходимые рычаги управления. В более поздний период, когда прямое принуждение было дополнено некоторыми элементами экономического, важнейшим ресурсом стали земля и другие условия сельскохозяйственного производства, а собственность на землю определяла принадлежность к доминирующему феодальному классу. По мере того как возникала возможность аккумулировать значительные богатства методами, отличными от эксплуатации крестьянства, роль земли как основного фактора производства снижалась – вплоть до того, что претензии ее собственников на государственную власть стали восприниматься как совершенно безосновательные. Буржуазный строй, при котором все элементы общественного богатства стали товаром, предопределил превращение капитала в решающий фактор производства, а владение им – в главную предпосылку социальной поляризации.

Чего же можно было ожидать дальше? Маркс и его последователи заявили, что новым доминирующим классом должны стать пролетарии, но этот вывод радикально противоречил всей логике предшествующего развития. Труд – то единственное, чем владели представители рабочего класса, – никогда не был редким ресурсом в отличие от военной силы, земли или капитала. А поскольку именно редкость ресурса определяла его ценность и ограничивала численность контролировавшей его социальной группы, труд не мог стать новым доминирующим фактором производства.

В то же время гипотеза Маркса была в целом правильна, так как предполагала, что новый основной фактор производства будет заключен в самих людях и в их способностях. Таковым стали знания – способность человека усваивать информацию и применять полученные навыки и умения в различных сферах своей деятельности.

Переход от индустриальной экономики к экономике знаний считается главной чертой той постиндустриальной трансформации, начало которой относится к 70-м годам ХХ века. Масштаб перемен, порожденных этим процессом, долгое время не представлялся достаточно отчетливо. В 70–80-е многие с восторгом говорили, что информационное общество станет самым свободным и демократическим, так как «информация есть наиболее демократичный источник власти» [22] и открывает возможность участия в общественном производстве без существенного накопления первоначального капитала. Однако вскоре стало ясно, что приобретение и потеря знаний, в отличие от иерархических статусов или денежных богатств, – процесс гораздо более длительный и сложный. Хотя информация и становится все более доступной, но она оказывается наименее демократичным фактором производства, ибо доступность отнюдь не то же самое, что обладание. Знания превращаются в одну из наиболее настоятельных потребностей современного общества (доля американцев, поступающих в колледж после окончания школы, выросла с 15 до 62 % только за последние 50 лет [23]), что определяется в том числе и открывающимися в результате их получения экономическими преимуществами. Так, начиная с середины 1980-х годов в США устойчивый рост доходов прослеживался только у высокообразованных групп населения; в 1998 году 96 % наиболее обеспеченных граждан имели высшее образование. Как отмечал Фрэнсис Фукуяма, «существующие в наше время в Соединенных Штатах классовые различия объясняются главным образом разницей в полученном образовании; социальное неравенство возникает в результате неравного доступа к образованию, а необразованность становится вечным спутником граждан второго сорта» [24].

Неравенство доходов, порождаемое в конечном счете неравенством интеллекта и знаний, гораздо труднее осуждать, нежели определяемое любыми иными факторами. По сравнению с прошлыми историческими эпохами углубление неравенства имеет в наши дни качественно иную природу, и едва ли возможно остановить этот процесс. Но если тенденции, прослеживающиеся в западных странах, определяют облик глобализирующегося мира, то логично предположить, что именно информационное неравенство, не имеющее к пресловутой глобализации прямого отношения, и определяет современный раскол мира на «золотой миллиард» и остальное человечество.

Информационная революция в странах Запада, с одной стороны, резко ослабила их заинтересованность в природных и трудовых ресурсах государств «периферии», а с другой – создала ресурс, практически бесплатное тиражирование которого позволяет западным корпорациям получать многомиллиардные прибыли. В последние десятилетия усиливается не «эксплуатация» «центром» «периферии», а его безразличие к ней. Это иллюстрируется тем, что в начале 90-х годов индустриально развитые государства направляли в страны того же уровня развития 76 % общего объема экспорта и импортировали из развивающихся стран товаров и услуг на сумму, не превышавшую 1,2 % своего суммарного ВНП [25]; суммарные инвестиции Соединенных Штатов, европейских стран и Японии друг в друга, а также в быстро развивающиеся индустриальные страны Азии составляли 94 % общемирового объема прямых иностранных инвестиций [26].

Ситуация в странах «периферии» становится все более катастрофической еще и потому, что выработка новых знаний, в отличие от накопления капиталов, не только не боится конкуренции и общения, но и предполагает их. Поэтому если собственники капитала объективно стремятся расширить сферу своего влияния, то носители знаний, напротив, тяготеют к концентрации и консолидации. Если потоки капиталов и сегодня остаются разнонаправленными, то потенциальные создатели знаний мигрируют исключительно из «периферии» к «центру». Процесс социальной поляризации во всемирном масштабе становится поэтому неконтролируемым и необратимым.

Таким образом, современное углубление мирового неравенства не вызывается изменением интенсивности и направленности финансовых и торговых потоков, которые обычно ассоциируются с инструментами глобализации, а сопровождается таковым. Оно представляется результатом не столько внешней экспансии западного мира, сколько его внутреннего прогресса. Впервые в истории неравенство порождается личными усилиями и успехами представителей одной части общества или одной части цивилизации, и потому в соответствии с традиционными представлениями о справедливости «новое неравенство» нельзя признать несправедливым. Возможно, что по мере осознания этого обстоятельства желание реформировать складывающийся мировой порядок будет угасать. В этом контексте мы хотим еще раз подчеркнуть, что глобализация не является причиной роста неравномерности мирового развития, – скорее она как раз не способна стать значимым фактором его преодоления.

Этим и объясняется изменение ориентиров, которые ставят перед собой современные политики и экономисты. Если в 70-е и в начале 80-х сторонники теорий «догоняющего» развития выступали с позиций необходимости сокращения экономического неравенства между «первым» и Третьим миром, то сегодня акцент ставится на искоренение бедности в странах «периферии». Между тем преодоление неравенства и борьба с бедностью – это далеко не одно и то же. Преодоление неравенства предполагает обеспечение условий для самостоятельного развития периферийных стран, сокращение масштабов бедности – увеличение размеров гуманитарной и иных видов помощи. За изменением акцента стоит важнейшая проблема: в современных условиях даже ускоренное развитие отсталых стран не способно обеспечить сокращение мирового неравенства.

Этот тезис нуждается в конкретизации. Речь идет прежде всего о том, что быстрый экономический рост в отдельных регионах, когда бы он ни инициировался, начинается, как правило, в условиях крайне низкого уровня ВНП (около 300 — 400 дол. на душу населения). Так, в Малайзии он составлял не более 300 дол. в начале 50-х годов, в разрушенной войной Корее – около 100 дол. в конце 50-х, на Тайване – 160 дол. в начале 60-х, в Китае, двинувшемся по пути преобразований в 1978 году, – 280 дол., а во Вьетнаме уровень в 220 дол. был достигнут лишь к середине 80-х [27]. Даже если исходить из того, что ВНП на душу населения в успешно развивающихся странах «периферии» достигает сегодня 3–4 тыс. дол., приходится признать, что для реального сокращения имущественного разрыва с гражданами ведущих западных стран, где этот показатель составляет 20–25 тыс. дол., новым индустриальным странам необходимо обеспечить его рост на 15–20 % в год при 2–3-процентном росте в развитых странах. Неудивительно, что итогом блестящих 80-х годов для Таиланда, Малайзии и Индонезии стало нарастание разрыва в показателе роста ВНП на душу населения по сравнению с показателем, рассчитанным для стран «большой семерки». Этот рост составлял соответственно 7, 23 и 34 % [28]. Таким образом, даже если в относительном выражении сокращение неравенства и может иметь место, разрыв в объеме потребляемых благ между гражданами «первого» и Третьего мира будет лишь увеличиваться.

Более того. Перенос акцента с проблемы неравенства на проблему бедности вызван также и тем, что 1990-е – один из наиболее успешных в ХХ веке периодов развития мировой экономики – ознаменовались дальнейшим ростом численности населения, живущего в условиях крайней бедности (менее чем на 1 дол. в день). Несмотря на то, что его доля в совокупном населении планеты снизилась в 1987–1998 годах с 28,3 до 24,0 %, абсолютная численность увеличилась с 1,18 до 1,2 млрд человек. При этом прирост численности населения, живущего за гранью бедности, составил за эти годы в Южной Азии 10,1 %, а в регионах Африки, прилегающих к Сахаре, – 33,9 % [29]. На протяжении второй половины 90-х среднегодовой объем помощи африканским странам, расположенным к югу от Сахары, составлял 18,36 млрд дол., в то время как суммарные иностранные инвестиции в экономику этих государств не превышали 2 млрд дол. в год [30]. Сегодня в США и странах Западной Европы действуют более 8 тысяч неправительственных организаций, деятельность которых целиком связана с реализацией программ содействия повышению уровня жизни в Третьем мире. При этом безвозмездные поставки обеспечивают до 18 % продовольствия и до 60 % лекарственных препаратов, потребляемых в 60 беднейших странах планеты [31]. Подобная практика становится самовоспроизводящейся, и, таким образом, период надежд на «развитие» завершился, а перспективы многих развивающихся стран связаны лишь с благотворительностью западного мира.

Международный аспект проблемы бедности до известной степени воспроизводит ситуацию, имевшую место в самих развитых странах. Возьмем пример самой богатой из них – Соединенных Штатов Америки. В 1959 году 23,2 % американцев находились за чертой бедности, а беспорядки и насилие достигали уровней, не виданных со времен Гражданской войны 1861–1865 годов [32]. Правительство вынуждено было принять беспрецедентную программу увеличения социальных расходов. Так, в период с 1960 по 1975 год суммы прямых денежных трансфертов и пособий малоимущим выросли более чем вдвое, ассигнования на социальное страхование – в 3,5 раза, средства, направляемые на выделение бесплатного питания и медицинских услуг, – в 4 раза [33]. Как следствие, в 1976-м, когда суммарный объем средств, направляемых на реализацию социальных программ, достиг 18,7 % ВНП, доля бедных американцев снизилась более чем вдвое – до 10,5 % населения [34]. Масштабы предпринятого перераспределения средств поражают воображение: только с 1992 по 1996 год доля расходов на субсидирование малоимущих увеличилась в США с 290 до 420 млрд долларов. Данные пособия довели суммарные доходы 20 % наименее обеспеченных американцев до 5,2 % национального дохода, в то время как без их учета соответствующий показатель не превышал бы 0,9 % [35]. При этом сегодня совершенно очевидно, что социальные программы не приводят к росту экономической самостоятельности и социальной активности наименее обеспеченных групп населения, а лишь консервируют сложившуюся ситуацию.

Подводя итоги, мы можем отметить, что, несмотря на очевидные экономические причины, наиболее существенной из которых оказывается развертывание технологической революции, неравенство, как и прежде, воспринимается как сугубо социальная, а чаще даже морально-этическая проблема. Однако (и это следует подчеркнуть) в начале XXI века, в отличие от предшествующих эпох, неравенство порождается принципиально новыми обстоятельствами, которые оказываются общими для всей цивилизации.

Основанием современных форм неравенства является неравное участие отдельных групп населения и отдельных стран в развертывании технологической революции. Нынешняя глобализация не порождает неравенства между «первым» и Третьим миром, а лишь распространяет на весь мир действие тех механизмов, которые вот уже несколько десятилетий обусловливают углубление неравенства в рамках самой западной цивилизации. При этом, если ведущие западные страны, как мы показали выше, имеют в своем распоряжении существенные ресурсы, позволяющие смягчить наиболее вопиющие последствия имущественной поляризации общества, в мировом масштабе соответствующие механизмы отсутствуют, и это приводит к резкому обострению проблемы.

Концепции глобализации, в рамках которых предпринимаются попытки осмыслить современный мир, в основных своих чертах сформировались во второй половине 80-х и в 90-е годы ХХ века. Характеризуя этот период, можно прибегнуть к аналогии с часто используемым историками приемом выделения так называемых «длинных столетий» (the long centuries) [36], границы которых определяются не формальным наступлением нового века, а событиями, отграничивающими его от предшествующего и последующего. При таком подходе началом «длинных 90-х годов» следует назвать вечер 9 ноября 1989-го, когда была разрушена Берлинская стена, а моментом завершения – утро 11 сентября 2001 года, когда рухнули небоскребы в Нью-Йорке. Между этими событиями заключен самый благополучный, а потому и самый наивный период истории ХХ века. Тогда казалось, что глобализация обусловлена экспансией общечеловеческих ценностей, что неравенство является проблемой нравственного прогресса цивилизации, что информационная революция приведет к распространению демократии, а экономическое развитие обретет бескризисный характер.

Сегодня «длинные 90-е» суть достояние истории. И поэтому становятся все более актуальными задача пересмотра многих социологических концепций, казавшихся фундаментальными, отказ от поверхностных объяснений реальности и попытка глубже понять, почему все более глобализирующийся мир был, есть и остается «расколотой цивилизацией».

1 Рассчитано по: Kennedy P. The Rise and Fall of Great Powers. Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. London: Fontana Press, 1988, p. 190.

2 D’Souza D. What’s So Great About America. Washington (DC): Regnery Publishing Inc., 2002, p. 39.

3 См.: Maddison A. Monitoring the World Economy 1820-1992. Paris: OECD, 1995, pp. 19-21.

4 Abernethy D. B. The Dynamics of Global Dominance. European Overseas Empires, 1415-1980. New Haven (Ct.), London: Yale University Press, 2000, p. 12.

5 Revel J-F. L'obsession anti-amПricaine. Son fonctionnement, ses causes, ses incon-sПquences. Paris: Plon, 2002, р. 80.

6 См.: Braudel F. Civilisation matПrielle, Пconomie et capitalisme, XVe – XVIIIe siПcle, t. 3, рр. 377-378.

7 См.: SIPRI Yearbook 2002: Armaments, Disarmament and International Security. Oxford: Oxford University Press, 2002, pp. 24, 27, 33, 36, 64 и др.

8 См.: Lancaster C. Aid to Africa: So Much to Do, So Little Done. Chicago, London: University of Chicago Press, 1999, p. 19; Human Development Report 2001. New York: United Nations, 2001, p. 169.

9 См.: Сohen D. The Wealth of the World and the Poverty of Nations. Cambridge (Ma.): MIT Press, p. 17.

10 См.: McLeod R. H. and Garnaut R. East Asia in Crisis. From Being a Miracle to Needing One? London, New York: Routledge, 1998, p. 50.

11 См.: Thurow L. Head to Head. The Coming Economic Battle Among Japan, Europe, and America. New York: Warner Books, 1993, p. 62.

12 См.: Goldstein M. The Asian Financial Crisis: Causes, Cures and Systemic Implications. Washington (DC): Institute for International Economics, 1998, p. 27.

13 См.: Globalization, Growth and Poverty. Building an Inclusive World Economy. Washington (DC): The World Bank, 2002, рр. 4-5.

14 См.: Benhabib S. The Claims of Culture. Equality and Diversity in the Global Era. Princeton (NJ), Oxford: Princeton University Press, 2002, р. 182.

15 См.: Nugent W. Crossings. The Great Transatlantic Migrations, 1870-1914, table 8, p. 30; table 9, p. 43.

16 См.: Sassen S. Guests and Aliens. New York: New Press, 1999, table 1, p. 161.

17 См.: Wallerstein I. The End of the World as We Know It. Social Science for the Twenty-First Century. Minneapolis (Mn.), London: University of Minnesota Press, 1999, pр. 171-176.

18 St. Augustinus. De civitate Dei, XII, 21.

19 См.: Pakulski J. and Waters M. The Death of Class. London: Sage Publications, 1996, p. 78.

20 См.: Gephardt R. with Wessel M. An Even Better Place. America in the 21st Century. New York: Public Affairs, 1999, p. 33.

21 См.: Nelson J. I. Post-Industrial Capitalism. Exploring Economic Inequality in America. Thousand Oaks (Ca.), London: Sage Publications, 1995, pp. 8-9.

22 Toffler A. Powershift: Knowledge, Wealth and Violence at the Edge of the 21st Century. New York: Bantam Books, 1991, p. 12.

23 См.: Bell D. Sociological Journeys: Essays 1960-1980. New Brunswick (NJ), London: Transaction Books, 1982, p. 153; Mandel M. J. The High-Risk Society. Peril and Promise in the New Economy. New York: Random House, 1996, p. 43.

24 Fukuyama F. The End of History and the Last Man. London: Penguin, 1992, p. 116.

25 См.: Krugman P. Peddling Prosperity. Economic Sense and Nonsense in the Age of Diminishing Expectations. New York, London: W. W. Norton, 1994, p. 231; George Kenwood, and Alan Lougheed. The Growth of the International Economy 1820-1990. An Introductory Text. London, New York: Routledge, 1992, p. 288; Krugman P. ‘Does Third World Growth Hurt First World Prosperity?’ in Kenichi Ohmae (ed.). The Evolving Global Economy: Making Sense of the New World Order. Boston: Harvard Business School Press, 1995, p. 117.

26 См.: Heilbroner R. and Milberg W. The Making of Economic Society. 10th ed. Upper Saddle River (NJ): Prentice Hall, 1998, p. 159.

27 См.: Mahathir bin Mohammad. The Way Forward. London: Weidenfeld & Nicolson, 1998, p. 19; Yergin D. and Stanislaw J. The Commanding Heights. New York: Simon & Schuster, 1998, p. 169; Robinson R. and Goodman D. S. G. (eds.). The New Rich in Asia. London, New York: Routledge, 1996, p. 207; Murray G. Vietnam: Dawn of a New Market. New York: St. Martin's Press, 1997, p. 2.

28 См.: Рalat R. A. (ed.) Pacific-Asia and the Future of the World System. Westport (Ct.): Avon, 1993, pp. 77-78.

29 Рассчитано по: World Development Report 2000/2001. Attacking Poverty. Washington (DC): World Bank, 2001, table 1.1, р. 23.

30 Рассчитано по: Lancaster C. Aid to Africa. So Much to Do, So Little Done. Chicago, London: Univ. of Chicago Press, 1999, table 5, p. 70.

31 См.: Gardner G. ‘Food Aid Falls Sharply’ in Brown L. R., Renner M., Flavin Ch. (eds.). Vital Signs. The Environmental Trends that are Shaping Our Future 1997-1998. London: Earthscan Publications Ltd., 1997, p. 110.

32 См.: Lind M. The Next American Nation. The New Nationalism and the Fourth American Revolution. New York: Free Press, 1995, p. 111.

33 См.: Burtless G. ‘Public Spending on the Poor: Historical Trends and Economic Limits’ in Seldon Danziger. Sandefur G., and Weinberg D. (eds.). Confronting Poverty: Prescription for Change. Cambridge (Ma.): Harvard Univ. Press, 1994, pp. 57, 63-64.

34 См.: Pierson Ch. Beyond the Welfare State? The New Political Economy of Welfare. Cambridge: Polity Press, 1995, p. 128; Jencks Ch. ‘Is the American Underclass Growing?’ in Jencks Ch., Peterson P. E. (eds.) The Urban Underclass. Washington (DC): Brookings Institution, 1991, p. 34; Madrick J. The End of Affluence. The Causes and Consequences of America’s Economic Dilemma. New York: Random House, 1995, p. 152.

35 См.: Fischer C. S., Hout M., Jankowski M. S., Lucas S., Swidler A. and Voss K. Inequality by Design. Cracking the Bell Curve Myth. Princeton (NJ): Princeton Univ. Press, 1996, p. 132; Luttwak E. Turbo-Capitalism. Winners and Losers in the Global Economy. London: Weidenfeld & Nicolson, 1998, pp. 86-87.

36 См., напр.: Briggs A. and Snowman D. (eds.). Fins de SiПcle: How Centuries End 1400-2000. New Haven (Ct.), London: Yale Univ. Press, 1996; Arrighi G. The Long Twentieth Century. London: Verso, 1994, и др.

США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 19 февраля 2003 > № 2911858 Владислав Иноземцев

Согласно данным ЧСУ рост промышленного производства в ЧР в 2002г. составил 4,8% (в 2001г. – 6,8%). Наибольший рост отмечен в производстве электроники, оптики и резино-технической продукции. Снижение производства отмечено в кожевенной и текстильной отраслях.Снижению темпов роста по сравнению с пред.г. способствовало усиление кроны, наводнение и спад в экономиках стран ЕС.

В 2002г. в промышленности Чехии продолжилось снижение уровня занятости на 2,9% или на 34,3 тыс.чел. Средняя зарплата в промышленности за год выросла на 6% и составила 15.401 крону в месяц (или 529 долл. по текущему обменному курсу). Производительность труда возросла на 6,4%.

Чешскими экспертами на 2003г. прогнозируется дальнейший рост промпроизводства в 5%. Для сравнения сообщается, что рост промпроизводства в соседних с ЧР странах в 2002г. составил: в Словакии – 6,6%, в Венгрии – 2,7%, в Польше – 1,5%. Чехия > Госбюджет, налоги, цены > ЭН, 17 февраля 2003 > № 17410

Минфин Чехии также прогнозирует, что к концу 2003г. госдолг увеличится до 24,1% от ВВП, а уровень безработицы вырастет до 10,3%.Сравнительный анализ покупательной способности населения по отношению к ВВП, проведенный чешским минфином, свидетельствует о тенденции дальнейшего отставания Чехии от «беднейших» стран ЕС. В частности, этот показатель ниже, чем в Греции на 20%. В то же время, по сравнению с другими восточно-европейскими кандидатами в Евросоюз, этот же показатель для Чехии составляет 59% (ЕС-100%), что ниже, чем в Словении (73%), но выше, чем в остальных странах: Венгрия (55%), Словакия (51%), Польша (40%). Чехия > Госбюджет, налоги, цены > ЭН, 9 февраля 2003 > № 17402

За первые 9 мес. с.г. объем иноинвестиций в Словакии составил 2,9 млрд. долл., Польше – 2,6 млрд. долл., Венгрии – 0,948 млрд.долл. Объем прямых иноинвестиций в экономику ЧР в 2001г. составлял 4,9 млрд.долл. Согласно прогнозу чешских экспертов приток инвестиций в ЧР будет снижаться, и в последующие 2г. составит 5 и 4,5 млрд.долл. соответственно. Чехия > Внешэкономсвязи, политика > ЭН, 30 декабря 2002 > № 18035

XXI век: расходящиеся дороги развития

© "Россия в глобальной политике". № 1, Ноябрь - Декабрь 2002

Л.М. Григорьев — к.э.н., ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН, член Научно-консультативного совета журнала "Россия в глобальной политике".

Резюме Развивающийся мир, к которому сегодня относится и Россия, не догонит мир развитой. На рубеже тысячелетий темпы роста основных групп государств выровнялись. Это означает, что разрыв между ними не преодолевается, а консервируется, сближение уровней развития практически невозможно. Шанс совершить прорыв, направив на цели развития средства, освободившиеся после окончания холодной войны, был упущен.

Насколько устойчива экономическая ситуация в мире? Отвечая на этот вопрос в середине 1990-х годов, большинство политиков и аналитиков были настроены оптимистически: развитые и развивающиеся страны демонстрировали высокие темпы роста, к тому же большая группа государств перешла от планового хозяйства к рыночному. Сегодня процессы, происходящие в мировой экономике, дают серьезные основания для тревоги. На рубеже тысячелетий темпы роста основных групп стран (развитые, развивающиеся и переходные) сблизились и стабилизировались (см. график 1). Это означает, что разрыв между ними не преодолевается, а консервируется, сближение уровней развития практически невозможно. Напротив, эти группы будут следовать по расходящимся дорогам, постепенно отдаляясь друг от друга.

График 1. Динамика реального ВВП развитых, развивающихся и переходных стран за 1990–2003 гг. (в процентах)

Источник: МВФ (сентябрь 2002 г.), МБРР.

Развитые страны — нервный рост

Что происходит в развитом мире и есть ли основания для панических предсказаний, которыми обывателя исправно пугают газеты? В целом можно констатировать, что группа развитых стран находится в “хорошей форме”. К концу 2002-го стало ясно, что США преодолели прошлогоднюю рецессию. Американский подъем 1991–2000 годов был одним из самых мощных и самым продолжительным в истории — без обычного спада посредине десятилетия. В основе его лежали огромные капиталовложения и “дивиденд от мира” (результат окончания холодной войны), который наряду с другими факторами позволил в течение трех лет сводить бюджет с профицитом. Биржевой крах “проколол” спекулятивный “шарик”, но вложенные ресурсы никуда не исчезли и будут давать растущий эффект. Промышленное производство выросло в полтора раза. Несмотря на экономические проблемы 2001-го, США ощутимо увеличили военные расходы и расходы на безопасность. (Причем эти траты являются не столько финансовыми потерями бюджета, сколько стимулом роста спроса.) Теперь же, когда кризис в основном миновал, США получат новые материальные возможности для укрепления своей роли в мире.

В принципе, весь развитой мир начинает выходить из застоя прошедших двух лет (хронические проблемы испытывает только Япония). В 2002–2003 годах впереди, видимо, останутся США, зона евро будет двигаться медленнее. Согласно прогнозу МВФ на 2002–2003 годы, реальный ВВП в развитом мире вырастет на 2,7–2,8 %. Реальные цены на импортируемые развитыми странами первичные товары из развивающихся стран ниже уровня 1990-го. Бюджеты развитого мира сбалансированы лучше, чем когда-либо. Так что 29 стран, представляющих примерно 56 % мирового ВВП по оценкам МВФ [1], могут ожидать возврата к циклическому росту.

Конечно, темпы роста ниже, чем предполагалось, но какой-либо непосредственной угрозы развитию нет. Как и всегда на выходе из кризиса, нет полной ясности, какая отрасль возьмет на себя функцию очередного локомотива роста и что станет основой подъема. Важно, однако, что постиндустриальное общество уже не зависит от ограниченного набора отраслей.

При этом в развитом мире ощущается нервозность, которой не было в 1990-е годы. Обусловлена она главным образом внешними, а не внутренними факторами. В экономике это вопрос устойчивости поставок нефти, цены на нефть и газ, а также корпоративные скандалы и затянувшиеся биржевые потрясения, которые, как правило, предшествуют кризису, а не происходят на стадии перехода к росту. Инстинктивное желание инвесторов уйти в безопасные регионы, по сути дела домой, подкрепляется ощущением конфликтности в политической сфере (Ближний Восток, Ирак, Балканы, общая угроза терроризма). Дискомфорт создают также нерешенные глобальные проблемы: загрязнение окружающей среды, изменения климата, бедность, рост наркотрафика.

Среди внутренних проблем развитого мира отметим главную — ослабление позиций среднего класса. В Европе это подогрело правые, расистские и антииммигрантские настроения, особенно ярко проявившиеся во время недавних парламентских выборов во Франции и Нидерландах. Нервозность усугубляется сложными процессами интеграции, которые заставляют европейцев интенсивно искать способы адаптации к новым условиям существования. Совокупность всех этих факторов вынуждает ведущие державы в большей степени концентрироваться на собственных проблемах, тогда как их интерес к общемировому развитию снижается. Попытки совместить жесткую бюджетную дисциплину (особенно в ЕС) с социальной поддержкой собственных “бедных и обиженных”, растущая вовлеченность европейцев в операции США и НАТО по поддержанию стабильности (Балканы, Азия и пр.) также не стимулируют притока ресурсов в развивающийся мир. После 11 сентября 2001-го все отчетливее проявляется “синдром осторожности” в отношении других стран, особенно в том, что касается долгосрочных инвестиций в зоны военного риска. В нынешней ситуации Запад, похоже, больше озабочен защитой собственного образа жизни и развивается сам по себе, продолжая отдаляться от остального мира.

Нефть — дело деликатное

Особняком стоят страны-экспортеры нефти, особенно члены ОПЕК, сочетающие ряд признаков развитых и множество признаков развивающихся стран. Их отличают относительно высокий уровень дохода на душу населения (в арабском мире) и вообще наличие собственных стабильных источников дохода. В то же время для них характерны монокультура производства и экспорта, низкий уровень развития обрабатывающей промышленности и услуг, часто архаичные политические системы, большие госрасходы, экспорт (в ряде случаев бегство) капитала и ограниченные возможности развития. Колебания доходов настолько велики, что условия роста весьма своеобразны и отличаются как от развитых, так и развивающихся стран [2]. Эти страны, как правило, почти не заимствуют у международных финансовых организаций, но обременены частными долгами.

Развитым странам на фазе выхода из кризиса нужна стабильность нефтяных цен, при этом чем они ниже, тем лучше. В 1990-е годы доходы стран ОПЕК составляли примерно 120–160 млрд долларов в год. За падением до 104 млрд в 1998-м последовал взлет до 250 млрд в 2000 году с постепенным снижением до 175 млрд в 2002-м [3].

Колебания цен и доходов приводят к серьезной неравномерности в торговых и платежных балансах не только стран-экспортеров нефти в том числе например России, но и импортеров. Они затрагивают циклические процессы в развитых странах, но одновременно могут усугубить кризисы, например, в Аргентине и Бразилии, которые испытывают трудности с платежным балансом и выплатами по долгам. Каждый взлет нефтяных цен отражается и на беднейших странах. Это лишний раз указывает на недостатки спотового рынка нефти с точки зрения развития. Очевидно также, что внутренняя стабильность (через бюджеты и внешнеторговые балансы и т. п.) в ряде больших групп важнейших стран мира зиждется на хрупком равновесии между интересами экспортеров, основных импортеров (и их компаний), а также трейдеров. В процесс глобального роста как бы встроен сложный раскачивающий механизм со случайной функцией — ценой на нефть.

Периоды высоких цен на нефть непродолжительны, роль нефти как фактора развития (раньше эту функцию выполняли каучук, медь и т. п.) не вечна. В 1991–2000 годах, когда среднеарифметическая цена барреля нефти “Брент” составляла примерно 19 долларов, экономический рост в мире достигал порядка 3 % от реального объема ВВП. В этот же период рост потребления нефти увеличивался примерно на 1 % в год и составил в общей сложности 12 %. Прогнозируя будущее, следует исходить из того, что цены на нефть более 25 долларов за баррель будут стимулировать процессы энергосбережения. Уменьшения роста добычи и потребления нефти в мире можно ожидать как на основании естественных ценовых факторов, так и в силу специальных мероприятий в странах ОЭСР, цель которых — снизить зависимость от импорта нефти. Таким образом, прогноз роста на 1,5–2 % мирового спроса на нефть, скорее всего, чересчур оптимистичен [4]. Шанс стран-экспортеров на развитие и модернизацию будет упущен, если высокие доходы уйдут не на накопление, а на потребление, вывоз капитала и тому подобные цели.

Устойчивое развитие — ускользающая цель

За сорок лет, прошедших с момента массового обретения независимости бывшими колониями, эксперименты по развитию беднейших стран принесли весьма ограниченные результаты. Каждые десять лет мировое сообщество вынуждено списывать долги и изобретать новые формы помощи. В 90-е также не удалось достичь устойчивости развития бедных и беднейших стран [5].

В Декларации Тысячелетия 2000 года содержалось обещание к 2015-му снизить вдвое число абсолютно бедных, но не были указаны средства решения этой задачи. Усилия по восстановлению объема и уровня помощи, предпринятые со стороны ООН и развивающихся стран на конференциях 2002 года, привели к неоднозначным результатам. Международная конференция по финансированию развития, проходившая под эгидой ООН с 18 по 22 марта 2002-го в Монтеррее (Мексика), завершилась обещанием США и ЕС увеличить официальную помощь развивающимся странам в предстоящее десятилетие еще на 50 млрд долларов. Это важный результат, но тем самым фактическая помощь всего лишь восстанавливается до уровня предыдущих лет. Пока недостижимой целью ООН остается предоставление развитыми странами помощи в размере 0,7 % от их ВВП.

Саммит в Йоханнесбурге (ЮАР) в августе — сентябре 2002 года можно считать успешным, особенно в том, что касается ряда намерений, связанных с экологией. Но в организационном и финансовом отношении его результаты не меняют ситуацию в мире, новой модели развития пока не просматривается [6]. Декларация конференции в Йоханнесбурге констатировала: “Постоянно возрастающий разрыв между развитым и развивающимся миром представляет главную угрозу глобальному процветанию, безопасности и стабильности” [7].

В 1990-е была упущена уникальная возможность обратить средства, сэкономленные от противостояния двух идеологических лагерей, на цели развития. Эти деньги способствовали дальнейшему прогрессу развитых рыночных демократий, как таковых. Целый ряд стран (прежде всего Африки и Азии), которые переживали периоды роста, в минувшее десятилетие понесли огромные потери накопленного человеческого и управленческого капитала в локальных вооруженных конфликтах. Вопиющим примером того, как нация своими руками разрушает предпосылки собственного развития, стала политически мотивированная ликвидация белого фермерства в Зимбабве. “Черный передел”, затеянный Робертом Мугабе, отбросил на десятилетия назад не только страну, но и весь регион (Зимбабве была главным производителем продовольствия для всех соседей). К тому же и без того ограниченные ресурсы международного сообщества отвлекаются от целей развития на постконфликтное восстановление (Босния, Руанда).

Районы “бедствий” оказывают депрессивное воздействие на соседей: неурегулированность многих конфликтов препятствует долгосрочному деловому планированию. Крупные инфраструктурные проекты практически неосуществимы в условиях угрозы терроризма, наличия территориальных споров или неопределенности с правами собственности.

В 1990-е официальная помощь развитию (ОПР) со стороны развитых стран заметно сокращалась. Наблюдается “усталость” от предыдущих попыток содействовать развитию. Они не приводили к успеху в силу коррупции на местах и неспособности ряда стран должным образом использовать помощь (самый яркий пример — масштабные выплаты Палестине, которые попросту оказались пущены на ветер, поскольку там возобновился разрушительный конфликт). Если в 1990–1998 годах (за исключением 1996-го — см. график 2) официальная помощь развитию (практически это гранты) составляла 45–60 млрд долларов, то в 2000–2001 годах она упала ниже уровня 1985-го — порядка 35 млрд долларов. (В отношении к ВВП стран-доноров ОПР сократилась с 0,35 % до 0,22 %.)

Поиск моделей участия иностранной помощи и капитала в экономическом развитии стран с нарождающимися рынками продолжается. Упор делался на снижение долгов, развитие рыночной экономики, призывы увеличить помощь. Однако любая помощь окажется бессмысленной, если не будут отлажены эффективные механизмы ее использования.

График 2. Динамика официальной помощи развитию, прямых и портфельных инвестиций в развивающиеся страны, млрд долларов в ценах 2001 г. (млрд дол., 1985–2002 гг.).

Источник: Всемирный банк.

Частный капитал и рост в 90-х

В середине минувшего десятилетия на какой-то период создалось впечатление, что увеличившийся приток частного капитала из стран ОЭСР в развивающиеся страны поможет им совершить качественный скачок. По темпам роста в 1991–1997 годах развивающиеся страны заметно опережали развитые. На этих данных основывались оптимистические оценки положительного влияния глобализации, в частности либерализации финансовой деятельности, информационной революции и т. д., на динамику развития.

На самом деле общий экономический подъем опирался на быстрый рост ограниченного числа ведущих развивающихся стран, в которые шел основной поток прямых инвестиций и которые в период до 1997-го сумели использовать их для развития и ускорения. Это латиноамериканские (Аргентина, Бразилия, Мексика, Чили), центрально- и восточноевропейские (Польша, Венгрия, Чехия) и азиатские (Корея, Малайзия, Таиланд, Сингапур) страны, а также Китай и Гонконг [8].

Некоторые компоненты этих потоков отличались неустойчивостью. Например, частные займы колебались от 90 млрд долларов до –0,7 млрд в год (см. график 3). Общий валовой приток частных ресурсов увеличился с уровня 30–45 млрд долларов в год в конце 1980-х до почти 290 млрд в 1997–1998 годах. Правда рост частных вложений в 1990-х отражал три важных дополнительных фактора по сравнению с 1980-ми годами: резкий рост инвестиций в Китай, приватизацию в Бразилии и Аргентине, появление как объекта инвестирования большой группы государств с переходной экономикой Центральной и Восточной Европы и СНГ (27 стран).

График 3. Динамика притока валового и чистого (валовой минус проценты по кредитам и прибыль по иностранным инвестициям) частного капитала в развивающиеся страны (млрд. дол., 1985–2002 гг.).

Источник: Всемирный банк, 2002 г.

Графики 2 и 3 показывают, что приток чистых ресурсов в развивающиеся страны резко сократился одновременно с официальной помощью в разгар азиатского кризиса конца 1990-х [9]. В то же время наблюдается большой параллельный “увод” сбережений из развивающихся стран, причем не столько международными компаниями, сколько в большой степени местными политическими и деловыми элитами. Наиболее подвижный портфельный и банковский капитал на время создает возможность серьезного роста финансирования, но при оттоке может стать инструментом эскалации кризисов, что и наблюдалось в прошлое десятилетие. Всем стало ясно, насколько опасна опора на портфельные инвестиции, и прямые инвестиции превратились наконец в основной инструмент переноса развития в развивающиеся страны. Следует, однако, учитывать, что частный капитал крайне чувствителен к реальным или потенциальным рискам и не может компенсировать нехватку собственных усилий правительств и бизнеса развивающихся стран.

Исследования показывают, что укрепление прав собственности, ограничение черного рынка, расширение политических свобод и борьба с коррупцией способствуют экономическому развитию. Мир бедности по-прежнему характеризуется ограниченным притоком внешних ресурсов, не слишком эффективным использованием ресурсов собственных, а также непрекращающимися конфликтами, которые подрывают успехи, достигнутые в периоды стабильности. Согласно данным ЮНКТАД, обнародованным в конце октября 2002-го, объем прямых инвестиций в мире снизился в текущем году на 27 %. В частности, инвестиции в Африку снизились с 17 млрд долларов до 6 миллиардов.

Ведущие лидеры регионов — насколько они устойчивы?

Опыт последнего десятилетия показал, что мало добиться роста на какое-то время, гораздо важнее поддерживать его в длительной перспективе. Развитые страны тем и отличаются, что способны удерживать высокий уровень развития, несмотря на войны и кризисы. В этой связи необходимо проанализировать группу ведущих стран — развивающихся, переходных и даже развитых, лидирующих в своих регионах. Как локомотивы роста, они устанавливают де-факто стандарты стабильности, их банки выступают в роли надежного “ближнего зарубежья” для соседей и т. п. Если прогресс и рост тормозятся в странах-лидерах регионов, это ведет к общему замедлению, потере момента движения в направлении реформ и социально-политической устойчивости.

Например, экономический крах и трудноразрешимые политические проблемы в Индонезии серьезно повлияли на развитие Юго-Восточной Азии, кризис затронул “тигров”, рост которых был столь впечатляющим в прошлом: Таиланд, Малайзию, Южную Корею, Сингапур. Тяжелейшие кризисы поразили Аргентину, Бразилию и Турцию — государства-лидеры роста в 1990-х годах. Драма конца 1990-х заключается в том, что жертвами кризисов и конфликтов стали страны, обладавшие солидным потенциалом роста, включая накопленный управленческий и человеческий капитал (например, балканские государства).

Для этих среднеразвитых стран — соседей России по рейтингам — характерен размер ВВП на душу населения в пределах 4–12 тысяч долларов. Создается новая угроза мировому экономическому прогрессу — потеря надежды догнать первый эшелон. При анализе 15 государств, играющих важную роль в регионах (помимо Северной Америки, Западной Европы и Японии) становится очевидно, что если нет роста даже в таких странах, на которые приходится около 33 % мирового ВВП, то вряд ли стоит говорить об общем масштабном прогрессе в мире. Среднегодовые темпы прироста ВВП в этих странах сократились в 1998–2001 годах по сравнению с 1994–1997 годами с 6,3 до 4,6 %. Но отчасти речь идет о лукавстве статистики: за вычетом России, Индии и Китая в 12 оставшихся ведущих государствах разных континентов темпы прироста ВВП снизились гораздо резче — с 4,8 до 1,85 %. С 1998 по 2001 год лишь Россия ускорила свое развитие (даже включая год дефолта). В Китае и некоторых других странах наблюдается замедление роста. Индия и Египет сохранили темпы. Сочетая концентрацию ресурсов с постепенной либерализацией коммерческой деятельности, Китай, вес которого в экономике развивающегося мира огромен, укрепляет иллюзию общего значительного прогресса.

Многие ключевые страны, прежде всего Аргентина, Турция и, возможно, Бразилия, испытали или испытывают острейший кризис. В Израиле и Мексике наблюдается спад.

Именно у среднеразвитых стран имелась возможность масштабного внешнего заимствования, теперь же они испытывают все трудности долговых потрясений. Как недавно отметил нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц, “мы до сих пор не умеем управлять кризисами” [10]. От позитивной динамики этих стран зависят среди прочего также региональная торговля, миграция рабочей силы, уверенность инвесторов. Региональные и гражданские конфликты, перемежаемые экономическими потрясениями, создают пеструю картину, отчасти напоминающую ситуацию столетней давности.

Модернизация по жестким правилам

Постепенная стабилизация в странах с переходной экономикой (28 стран Европы и Азии без Китая и Вьетнама, по критериям МВФ), особенно четырехлетний подъем в России, отодвинула их проблемы на второй план. Анализ, специально проведенный Международным валютным фондом в 2000 году, показал, что в течение XX века не произошло радикального изменения в соотношении государств на международной арене [11]. В частности, социалистическая индустриализация в бывшем СССР не повлияла на положение России относительно большинства развитых стран мира в 2000-м по сравнению с 1900 годом. Правда, увеличилось отставание от ведущих стран по размерам реального ВВП на душу населения.

Страны Восточной и Центральной Европы реинтегрируются с Западом примерно с тех же относительных стартовых позиций (40–45 % ВВП на душу населения по сравнению с Западной Европой), которые они занимали в первой половине XX века [12]. По итогам прошлого столетия развитые страны росли в целом быстрее и все больше отрывались не только от беднейших стран, но и от “второго эшелона”. Чемпионами в классе перемещений вверх по относительной шкале оказались Китай и Тайвань, заметно продвинулись вверх Япония и Корея. Все эти государства отличались на этапе ускорения концентрацией ресурсов, высокой (30 % и более) нормой накопления в ВВП, экспортной ориентацией и “реформами сверху”.

В России вопросы модернизации стали обсуждаться все более активно по мере преодоления затяжного кризиса переходного периода и ликвидации прямых последствий финансового краха 1998 года. Пожалуй, впервые в истории страна и на востоке, и на западе граничит с государствами, которые демонстрируют ощутимо более высокие темпы роста и для которых характерны устойчивое управление и осознанные экономические стратегии (вроде интеграции в ЕС). Список негативных последствий краха 1998-го возглавляют огромный внешний долг, дефицит доверия населения и предприятий к финансовым институтам, низкая норма накопления (18 % при среднемировых 23 %), низкая капитализация даже ведущих российских компаний. А главное — низкий уровень формирования среднего класса, доступ к ресурсам и рентоориентированное поведение участников процесса накопления. В этом контексте возникли дискуссии вокруг проблем догоняющего развития, вреда или пользы промышленной политики и т. п.

1990-е годы определили характер экономических и политических систем, возникших в переходных странах. Переходные государства можно разделить на несколько групп, находящихся на разных стадиях развития. Европейскими лидерами по формированию рыночных институтов и темпам экономического роста являются Словения, Польша, Чехия и Венгрия, ближе к ним — страны Балтии. Но целая группа стран в результате внешних и гражданских конфликтов, неудачной экономической политики и т. п. оказывается во все более трудном положении. По одному из критериев ООН (ВВП меньше 800 долларов на душу населения и др.), многие постсоциалистические страны попали в группу наименее развитых: Албания, Босния, Молдавия, Азербайджан, Армения, Грузия, Таджикистан и Киргизия; к этой группе примыкает даже Украина.

Россия, Казахстан и некоторые другие страны выделяются тем, что, несмотря на наличие огромных проблем, неравномерность предшествующего развития и неадекватность институционального базиса, они все же перешли к росту. Теперь перед Россией и более продвинутой группой стран стоят сходные проблемы: рост наметился, рынок есть и признан ЕС, установилась социально-политическая стабильность — осталось обзавестись эффективным рыночным хозяйством и модернизировать экономику, приблизив ее к уровню стран Западной Европы (от 5–10 тыс. долларов ВВП на душу населения до 15–20 в обозримом будущем). Вступление центрально- и восточноевропейских стран в Европейский союз даст им пространство для сбыта, жесткие правила финансового поведения (по бюджетным дефицитам и т. п.) и гранты на региональное развитие.

Фактически помощь международных финансовых организаций (МФО) постепенно становится для России скорее страховкой, нежели опорой. Упор на роль частного капитала в программах МФО и (несколько запоздалое) институциональное развитие как раз показывают, что с точки зрения развитого мира переход к рынку на востоке Европы, в сущности, завершен. Это означает, что переходные страны будут все больше рассматриваться как обычные среднеразвитые (или развивающиеся). Обедневшие государства также постепенно растворяются в обычных международных категориях. Специальный “переходный” статус все более утрачивает общее для этих стран содержание. Что же касается конкуренции на товарных рынках, то новые переходные экономики и в 1990-х не имели особых поблажек в качестве “награды” за отказ от планового хозяйства.

Нет ничего предосудительного в “догоняющей” экономике или в использовании естественных или накопленных страной преимуществ в целях ускорения своего развития. К тому же страна сама определяет способ развития исходя из характера ресурсов, интересов держателей основных активов и политической и финансовой элиты. И если страна развивается в направлении интеграции на базе иностранного капитала (венгерский вариант), то это в конечном итоге тоже выбор. Если окажется, что в России победил вариант развития на базе интегрированных бизнес-групп, то это будет наш выбор. Правда, этот вариант также не гарантирует быстрой и масштабной модернизации, поскольку любые инвестиции в нем должны в первую очередь отвечать корпоративным интересам. Заметим, что роль новых международных требований по финансовой отчетности, правил ВТО по конкуренции, в частности возможное появление экологических и трудовых стандартов, могут вести к закреплению фактического разделения труда в мире. Ведь разрушение окружающей среды и сверхэксплуатация труда — это “марксистское” прошлое промышленно развитых стран, которого они не стесняются, но не рекомендуют другим, прежде всего по этическим соображениям. Но тем самым ужесточение правил конкуренции в мире ведет к новой ситуации, в которой экономический рост и развитие, в отличие от времен “дикого” капитализма, будут осуществляться в рамках сложной (и недешевой) системы правил. Понятно, насколько это ужесточит требования к ведению бизнеса по сравнению с нынешней ситуацией.

Модернизация по новым правилам для стран переходного периода возможна, но это — нелегкое дело. Рассчитывать на иностранную помощь или капиталовложения как на основной фактор роста не приходится. Модернизация всегда была результатом огромной внутренней активности, использования внутренних ресурсов и удачных внешних обстоятельств.

Экономическое развитие мира в начале XXI века осложняется в условиях общей политической нестабильности, локальных и гражданских конфликтов, разрушающих плоды предшествующего развития. Многие ключевые страны регионов охвачены кризисами, и соответственно осложнились процессы выравнивания. Способность стран к опережающему развитию, которую в недавнем прошлом демонстрировали, например, Тайвань и Южная Корея, сегодня значительно ограничены. Сложившаяся парадигма развития не решает важнейших проблем мирового развития, но пока у нее нет альтернативы. Перед различными по уровню и типу развития группами стран стоят свои проблемы, они решают их собственными методами, идут во многом своими дорогами. Конвергенция мира в процессах глобализации была, пожалуй, переоценена в период подъема 90-х годов и информационной революции. Гармоничное устойчивое развитие пока ускользает. Миру не грозит катастрофа, но нет твердой надежды на то, что серьезные проблемы удастся решить в короткие сроки. Решение этих проблем придет с осознанием глобальной взаимозависимости и ответственности. Общие правила игры в мире установлены на ближайший период, и возможность модернизации реализуется у той страны, которая найдет нетривиальные пути использования собственных национальных ресурсов.

1. См .: World Economic Outlook, IMF, April 2002, Washington.

2. Л.М. Григорьев, А.В. Чаплыгина. Саудовская Аравия — нефть и развитие // Международная энергетическая политика, 2002 (сент.). № 7.

3. См. расчеты: Global Oil Market Analysis, A.G. Edwards, August 19, 2002, p. 15.

4. См.: В. Алекперов. Нефтяной потенциал // Нефть России. 2002. № 9. С . 12.

5. William Easterly. The Elusive Quest for Growth: Economists’ Adventures and Misadventures in the Tropics. MIT Press, 2001.

6. Highlights of commitments and implementation initiatives. UN Johannesburg Summit, September 12, 2002.

7. The Johannesburg Declaration on Sustainable Development, September 4, 2002.

8. Л. М. Григорьев.Трансформация без иностранного капитала: десять лет спустя // Вопросы экономики. 2001. № 6.

9. Отток ресурсов рассчитан условно: прибыли и проценты могли быть реинвестированы.

10. Дж. Стиглиц. Преодоление нестабильности // Ведомости. 2002. 25 сент.

11. The World Economy in the Twentieth Century: Striking Developments and Policy Lessons. Сh. 5. In: World Economic Outlook, IMF, April 2000, Washington.

12. I. Berend. From Regime Change to Sustained Growth in Central and Eastern Europe // Economic Survey of Europe, 2000, № 2/3, p. 49.

Россия. Весь мир > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 16 ноября 2002 > № 2907537 Леонид Григорьев