Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Сербия стала ближе

Уступки Белграда по косовскому вопросу позволили ему стать кандидатом в ЕС

Мария Ефимова

В ближайший четверг Сербия, впервые заявившая о своем стремлении в Единую Европу в начале 2000-х, официально станет кандидатом в ЕС. В обмен на это Белград фактически признал косовскую государственность, согласившись участвовать в региональных форумах наравне с Приштиной. Евросоюз пришел к согласию по этому вопросу в понедельник на министерском заседании в Брюсселе. Завтрашний саммит утвердит это решение формально.

В прошлом декабре заявка Белграда провалилась, несмотря на выполнение требования ЕС выдать военных преступников Горана Хаджича и Ратко Младича Гаагскому трибуналу. Тогда главным препятствием стала Германия, обеспокоенная регулярными столкновениями косовских сербов с пограничниками и силами KFOR на северной границе Косово. В прошлую пятницу сербские власти наконец смогли удовлетворить Берлин. Белград и Приштина заключили в присутствии представителя ЕС в Брюсселе Роберта Купера два соглашения — об участии Приштины в региональных форумах и о совместном управлении КПП на границах Сербии и Косово. Это первая дипломатическая договоренность с момента объявления Приштиной независимости.

Фактически этот шаг Белграда наделяет край новым статусом. Во время форумов республик бывшей Югославии делегация от Приштины получит табличку с надписью «Косово» без указания статуса этого образования. В ссылке к надписи можно будет прочесть: «Этот знак не определяет статус Косово и находится в соответствии с резолюцией Совбеза ООН 1244 и решением Международного суда справедливости». Первый документ говорит о Косово как о части Сербии, второй — что независимость края не противоречит международному законодательству. Независимость Косово признали 88 государств.

«Требования наконец удовлетворены, и ЕС сдержит свое слово», — заявил в тот же день глава МИД Германии Гвидо Вестервелле. А вчера совет министров ЕС утвердил это решение.

Белград тем не менее по-прежнему считает Косово частью Сербии, претворяя в жизнь стратегию «и Европа, и Косово». В этом президент Борис Тадич попытался заверить сербов после подписания соглашения. Однако сербская оппозиция, а также Приштина, Брюссель и США охарактеризовали его решение именно как фактическое признание независимости Косово. Об этом заявили верховный представитель Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон, госсекретарь США Хиллари Клинтон и глава косовской делегации на переговорах Эдита Тахири. С негодованием согласился с такой трактовкой экс-президент Югославии и лидер сербской оппозиции Воислав Коштуница. Он заявил, что Брюссель унизил его страну. Сербские националисты, как обычно, сказали о «государственной измене».

«Реальность такова, что Косово как государственное образование существует и едва ли когда-нибудь вернется в состав Сербии, — говорит «МН» Артем Улунян, балканист из Института всеобщей истории. — Последний шаг Белграда демонстрирует, что сербские власти отказываются от политизации вопроса независимости Косово, и переводит его в экономическую и административную плоскость».

С другой стороны, позитивный ответ ЕС Белграду будет способствовать улучшению отношений Сербии с Косово, считает президент Европейского движения в Косово Беглул Бекай. По его словам, это дает политические очки президенту Тадичу. Если бы вопрос о северных муниципалитетах Косово решала оппозиция, это только усилило бы структуры сербов на севере и вызвало бы «шоковые волны с обеих сторон».

При этом Сербии еще придется проделать долгий путь, прежде чем стать членом ЕС, говорит Артем Улунян. «Нужно провести экономические реформы, привести свое законодательство в соответствие с нормами европейского сообщества, наладить отношения с соседями — бывшими югославскими республиками», — считает собеседник «МН». Эксперт убежден, что членство Сербии в ЕС выгодно всем: «Все заинтересованы в том, чтобы Балканы были полностью интегрированы. Европе это даст расширение рынка, элемент экономической безопасности, самому Белграду — некие политические преференции и большее воздействие на Косово. У вступления будут противники из-за неразвитости экономики этой страны, но в конечном итоге членство подстегнет ее развитие и привлечет инвесторов. Вообще здесь сочетаются политический, экономический и военный факторы, ведь балканские страны будут вступать в НАТО. Так что вступление Сербии скорее решает проблемы ЕС, чем создает».

На настоящий момент членом ЕС из бывших югославских республик является только Словения, в 2013 году запланировано присоединение Хорватии. «Для Евросоюза это в том числе шанс развеять сомнения в его преданности идее расширения пространства Единой Европы, которые появились из-за кризиса еврозоны. Кроме того, это усиливает рычаги воздействия Брюсселя на регион», — заявил изданию SETtimes специалист по Балканам из исследовательского центра TransConflict Иэн Бенкрофт.

Министры иностранных дел ЕС решили предоставить Сербии статус кандидата в члены Евросоюза, при этом официально об этом будет объявлено 28 февраля, рассказал глава МИД Франции Ален Жюппе, пишет Focus News.

"Все готово. Договоренность достигнута. Больше никаких возражений нет", - подчеркнул Жюппе. Агентство Reuters сообщало, что последняя препона была ликвидирована 24 февраля, когда Сербия заключила соглашение с Косово - о региональном сотрудничестве и совместном контроле на пропускных пунктах. Ответственная за внешнюю политику ЕС Кэтрин Эштон уверена, что договоренность Белграда и Приштины очень значима не только для их двусторонних отношений, "но и для стабильности всего региона, а следовательно - и всего ЕС".

В октябре Еврокомиссия рекомендовала предоставить Белграду статус официального кандидата в ЕС. Однако в декабре вопрос был снова снят с повестки дня - из-за недопонимания Белграда и Приштины.

В следующем году членом ЕС станет соседка Сербии Хорватия. Она входит в ЕС 1 июля 2013 года и станет 28-м членом. 66% жителей страны одобряют вступление в Евросоюз.

В поисках симметрии компромиссов

Конфликт в Нагорном Карабахе: право на самоопределение не противоречит принципу территориальной целостности

Резюме: Соглашение о промежуточном статусе для Нагорного Карабаха обеспечит легитимность этой самоуправляющейся территории и способствует созданию благоприятных условий для референдума об окончательном статусе.

Несмотря на многолетний переговорный процесс и интенсивные усилия международных посредников в лице Минской группы ОБСЕ, вооруженный конфликт вокруг Нагорного Карабаха все еще далек от окончательного урегулирования. Активные военные действия между Арменией и Азербайджаном были прекращены в 1994 г., однако стороны так и не преодолели разногласий по поводу статуса Нагорного Карабаха. В Баку, опираясь на европейскую практику, полагают, что единственный путь к примирению двух соседних народов лежит через самоопределение этого региона в составе Азербайджана, с предоставлением ему наивысшей степени самоуправления.

Единый Карабах

Как известно, начавшись в 1988 г. с требований о передаче Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР, этот внутренний спор двух союзных республик после распада Советского Союза фактически перерос в полномасштабный межгосударственный вооруженный конфликт. В результате военных действий армянская сторона сумела взять под полный контроль не только территорию бывшей НКАО, но и семь соседних административных районов Азербайджана, где армянское население никогда не проживало. Это кардинально отличает конфликт от положения, которое складывалось, например, в Косово, Абхазии и, до августа 2008 г., в Южной Осетии. Там все еще проживают соответственно этнические сербы и грузины, в то время как армянская сторона вынудила азербайджанское население полностью покинуть и Нагорный Карабах, и обширные территории за его пределами, препятствуя возвращению азербайджанцев в места постоянного проживания. Более того, оккупированные территории, рассматриваемые армянской стороной в качестве своеобразной «буферной зоны», используются и для частичного размещения там армянских переселенцев.

После исчезновения СССР первоначальные призывы о присоединении Нагорного Карабаха к Армении трансформировались в требование о признании полного суверенитета т.н. Нагорно-Карабахской Республики («НКР»), которая была самопровозглашена на контролируемых армянской стороной территориях. Армения официально не признает независимость «НКР», однако состоит с ней в тесном союзе, фактически ведет ирредентистскую политику (ирредентизм – движение, направленное на присоединение территории, на которой проживает этническое меньшинство, к территории титульного государства, в котором этот этнос уже составляет большинство) и оказывает «НКР» военно-политическую, дипломатическую и социально-экономическую помощь, без которой существование этого образования было бы практически невозможно. Ощутимую финансовую и информационную поддержку «НКР» также получает от влиятельной армянской диаспоры.

Баку, естественно, не признает легитимность этой «республики», образование которой сопровождалось применением военной силы, изгнанием азербайджанского гражданского населения и нарушением многих принципов международного права. Несмотря на тяжелые последствия вооруженного конфликта, Азербайджан продолжает рассматривать армянское население Нагорного Карабаха как своих граждан и призывает их не игнорировать вековой опыт совместного проживания двух народов. В связи с этим стоит упомянуть и о таких фактах недавнего прошлого, как большое число смешанных браков, наличие населенных пунктов, в которых до конфликта никогда не возникало межэтнических проблем (например, знаменитая деревня Туг в Нагорном Карабахе), существование азербайджанцев и армян родом из Карабаха, носящих одинаковые древние фамилии (Мелик-Еганов – Мелик-Еганян).

Кроме того, в Баку полагают, что абсолютизация права части населения Нагорного Карабаха на самоопределение (а фактически на отделение) уже привела к прямому нарушению прав тех, кто населяет весь Карабахский регион. Последний с исторической и географической точки зрения всегда включал в себя верхнюю (горную) и нижнюю (равнинную) части. В состав верхнего Карабаха входят, кроме территории бывшей НКАО, также Лачинский и Кельбаджарский районы Азербайджана. Эти два района, а также практически вся территория нижнего Карабаха, которая граничит с бывшей НКАО, находятся в настоящее время под контролем армянской стороны.

В социально-экономическом плане Карабах всегда представлял собой единый организм, что в немалой степени обусловлено спецификой местного сельского хозяйства. Она заключалась в том, что азербайджанское население нижнего Карабаха издавна использовало высокогорную часть верхнего Карабаха (а также частично территорию современной Армении, граничащую с этим регионом) в качестве летних пастбищ. В силу этого, а также географических особенностей региона транспортные коммуникации между горной и равнинной частью Карабаха всегда пролегали в направлении с востока на запад, пересекая земли бывшей НКАО. В первую очередь это касается расположенных вне границ бывшей НКАО территорий верхнего Карабаха – северной части Лачинского района и всего Кельбаджарского района, отделенного от остальных частей Азербайджана Муровдагским хребтом, высотой более 3000 м над уровнем моря.

Таким образом, НКАО, созданная лишь в 1923 г. на части территории верхнего Карабаха с преимущественно армянским населением, находилась в центре большого Карабахского региона, в котором до конфликта всегда преобладало азербайджанское население. Причем в НКАО наряду с армянами проживали и азербайджанцы (21,5% по результатам всесоюзной переписи 1989 г.), а город Шуша, основанный Панахали-ханом как столица Карабахского ханства, до сих пор воспринимается азербайджанцами в качестве одного из исторических центров национальной культуры.

Следовательно, наличие тесной взаимосвязи горной и равнинной частей Карабаха, а также фактор города Шуша показывают, что подлинное урегулирование конфликта возможно лишь при учете интересов не только армянской общины Нагорного Карабаха, но и всех жителей Карабаха. Это возможно при условии сохранения единства региона, восстановления и развития экономических связей, транспортных коммуникаций, жизненно необходимых для его населения, совместного использования водных ресурсов.

Трансформация силы

Фактор единого Карабаха, к сожалению, до сих пор недооценивается или игнорируется как армянской стороной, так и международными посредниками, предпочитающими рассматривать конфликт исключительно в рамках этнического противостояния армянского меньшинства и Азербайджанского государства. Однако даже в этом контексте отношение к конфликту ведущих мировых и региональных держав, международных организаций носит двойственный характер. С одной стороны, они признают территориальную целостность и ратуют за нерушимость границ Азербайджана, с другой, выступают против любых попыток «принуждения к миру», декларируя лишь готовность стать гарантами окончательного урегулирования в случае самостоятельного нахождения Арменией и Азербайджаном взаимоприемлемых компромиссов.

Одна из причин такой двойственности заключается в следующем. В пост-косовском мире между ведущими державами отсутствует согласие по основным принципам международного права, касающихся территориальной целостности государства и права народов на самоопределение. Одновременно консенсусный характер принятия решений в ОБСЕ (на сегодняшний день единственной организации, имеющей мандат на урегулирование этого конфликта) делает практически невозможной выработку единой концепции разрешения конфликта, которую международные посредники могли бы не просто предложить, но и попытаться «навязать» противоборствующим сторонам.

Справедливости ради следует напомнить, что одна из первых попыток официально очертить принципиальные рамки урегулирования конфликта была предпринята еще на Лиссабонском саммите ОБСЕ в 1996 году. Сопредседатели Минской группы предложили три принципа, которые должны были стать частью урегулирования армяно-азербайджанского конфликта:

обеспечение территориальной целостности Республики Армении и Азербайджанской Республики;самоопределение Нагорного Карабаха в составе Азербайджана с предоставлением этому региону наивысшей степени самоуправления;обеспечение гарантий безопасности Нагорного Карабаха и всего его населения.

Как известно, Армения стала единственной страной, отказавшейся поддержать эти принципы, и, к сожалению, за истекшее время в подходах Еревана существенных изменений не произошло. Такая жесткая позиция армянской стороны в переговорном процессе в первую очередь обусловлена тем, что итоги военных действий 1992–1994 гг. оцениваются ею как безусловная «победа» Армении, а контролируемые ею территории вокруг Нагорного Карабаха рассматриваются как своеобразный военный трофей. После заключения в мае 1994 г. соглашения о режиме прекращения огня армянская сторона стала использовать эти территории в качестве самого главного аргумента в вопросе определения статуса Нагорного Карабаха и основного средства давления на Азербайджан. В Ереване считали, что в условиях возникшего асимметричного баланса сил переговоры с «побежденным» Баку следует вести лишь о формах «капитуляции», а не о равноценных компромиссах. В полном соответствии с принципами Realpolitik, видимо, полагалось, что в перспективе Баку должен будет признать свое «поражение» в борьбе за Нагорный Карабах и согласиться на окончательное урегулирование конфликта по формуле «территории в обмен на независимость», получив в качестве компенсации контроль над частью оккупированных районов.

Однако Азербайджан сделал правильные выводы из событий начала 90-х гг. прошлого века и в первую очередь добился установления национального консенсуса о запрете применения проблемы Нагорного Карабаха в качестве инструмента внутриполитической борьбы. Затем прагматичное использование благоприятного геостратегического расположения и успешное освоение нефтегазовых ресурсов Каспийского моря позволили Баку уже к началу ХХI века наладить полноправный внешнеполитический диалог с ведущими мировыми и региональными державами, минимизировав, таким образом, возможность воздействия на Азербайджан посредством неурегулированного конфликта в Нагорном Карабахе. Одновременно возросший экономический потенциал Азербайджана, его ключевая роль в обеспечении энергетической безопасности европейских стран, неуклонный рост военного бюджета привели к формированию в регионе нового баланса сил, что в значительной степени нивелировало значение пресловутого фактора «военно-политических реалий».

Неучастие Еревана в крупных инфраструктурных проектах из-за противостояния с Азербайджаном и отсутствие сухопутного транспортного сообщения с Россией после событий августа 2008 г. привели к появлению в Армении хронических социально-экономических проблем. Они, в свою очередь, отразились на ухудшении демографической ситуации. В последние годы стало также очевидно, что в отличие от Азербайджана, который динамично развивался вопреки существующему конфликту в Нагорном Карабахе, Армения продолжает испытывать трудности именно из-за этого конфликта.

К сожалению, возникновение нового баланса сил не привело к существенным изменениям в подходах международных посредников. Хотя сопредседатели Минской группы неоднократно и заявляли о неприемлемости статус-кво, усилия они направляли скорее на предотвращение эскалации конфликта, чем на поиск решения ключевых проблем, имеющих важное значение для Баку. В частности, это относится к вопросу безусловного освобождения ряда оккупированных азербайджанских районов вокруг Нагорного Карабаха (к чему, кстати, призывают соответствующие резолюции Совета Безопасности ООН и ряда других международных организаций).

Более того, для улучшения геополитической ситуации вокруг Армении и создания для нее возможностей прямого выхода на Запад ведущие державы предприняли попытки нормализации армяно-турецких отношений и открытия межгосударственной границы, которая была закрыта Турцией в 1993 г. после оккупации армянской стороной Кельбаджарского района Азербайджана. К сожалению, инициаторы этого проекта, в частности, США, недооценили важность хотя бы частичной синхронизации этого процесса с урегулированием карабахского конфликта, вследствие чего подписанные Цюрихские протоколы так и не были ратифицированы.

Параллельно в ноябре 2008 г. после подписания Майендорфской декларации начался новый этап в урегулировании карабахского конфликта, инициированный Москвой. За последние три года при непосредственном участии президента России Дмитрия Медведева было проведено 10 встреч между президентами Армении и Азербайджана, на которых, как известно, обсуждались различные варианты т.н. Мадридских принципов урегулирования, которые базируются на таких положениях Хельсинкского заключительного акта, как неприменение силы или угрозы силой, уважение территориальной целостности и право народов распоряжаться своей судьбой.

Конечно, благодаря российскому посредничеству сторонам удалось значительно сблизить позиции по некоторым вопросам, однако из-за того, что переговорный процесс уже многие годы фактически базируется на принципе «согласовано все или ничего», урегулирование все еще остается заложником вопроса будущего статуса Нагорного Карабаха. К сожалению, армянская сторона, несмотря на изменившийся баланс сил, пока не готова отказаться от пресловутой формулы «территории в обмен на независимость» или ее различных модификаций («территории в обмен на т. н. референдум»), предопределяющих статус Нагорного Карабаха на начальном этапе урегулирования. Более того, в понимании азербайджанской стороны статус Нагорного Карабаха будет полностью легитимным лишь в случае достижения консенсуса между армянским и азербайджанским населением региона. А это, по образному выражению президента Азербайджана Ильхама Алиева, «может быть и через год, может быть через 10 лет, может быть через 100 лет, а может быть, никогда». Именно на этот пока неопределенный временной период и предлагается заключить Соглашение о промежуточном статусе для Нагорного Карабаха. Оно обеспечит легитимность этой самоуправляющейся территории, позволит армянской и азербайджанской общинам самостоятельно сформировать законодательные, исполнительные, муниципальные и иные региональные органы, а также будет способствовать созданию благоприятных условий для проведения в будущем референдума по поводу окончательного статуса Нагорного Карабаха.

Формула компромисса

Содержательная дискуссия о предоставлении Нагорному Карабаху промежуточного статуса требует от сторон серьезных симметричных уступок с одновременным отказом от восприятия конфликта лишь сквозь призму «игры с нулевой суммой». В связи с этим стоит рассмотреть ряд предварительных условий, без выполнения которых реализация идеи промежуточного статуса практически невозможна.

С азербайджанской стороны условия неоднократно артикулировались, и их суть сводится к поэтапному освобождению оккупированных районов вокруг Нагорного Карабаха, а также возвращению вынужденных переселенцев к местам их постоянного проживания. В контексте Соглашения о промежуточном статусе это означает возвращение азербайджанцев в Нагорный Карабах и формирование совместно с армянской общиной новых органов самоуправления, что, на взгляд Баку, является естественной предпосылкой для осуществления в дальнейшем демократического волеизъявления всего населения этого региона.

Условия армянской стороны можно рассматривать в рамках трех нижеприведенных принципов: гарантии безопасности для населения Нагорного Карабаха, наличие сухопутного коридора для связи с Арменией и отсутствие вертикальных отношений с официальным Баку.

Ясно, что обеспечение безопасности должно осуществляться в рамках симметричной формулы «территории в обмен на безопасность», т.е. освобождение районов вокруг Нагорного Карабаха, в соответствии с одним из положений Мадридских принципов, сопровождается заключением соглашения об окончательном отказе сторон от применения силы, обеспечением международных гарантий безопасности и проведением миротворческой операции.

Более того, как неоднократно заявлял Баку, начало освобождения оккупированных районов вокруг Нагорного Карабаха способно стать катализатором и других процессов, связанных с открытием границ, нормализацией армяно-турецких отношений и вовлечением Армении в региональные инфраструктурные проекты. В этом контексте в дополнение к вышеуказанной формуле начнет работать и другая симметричная формула – «территории в обмен на экономическое сотрудничество».

Что касается сухопутного коридора, связывающего Нагорный Карабах с Арменией, то компромисса в этом вопросе легко достигнуть, если в рамках симметричного подхода Азербайджану будет предоставлена возможность свободного транзита в Нахичевань через территорию Армении. Такой транзит возможен как через автомобильную дорогу Агдам – Нагорный Карабах – Лачин – Горис (Армения) – Нахичевань – Турция, так и по ныне блокированной железной дороге Баку – Нахичевань – Ереван.

Одновременно достижение принципиального согласия по промежуточному статусу может помочь в решении такой сложной проблемы, как включение в переговорный процесс де-факто властей Нагорного Карабаха. Очевидно, что такие вопросы, как организация безопасного возвращения азербайджанцев к местам постоянного проживания в Нагорном Карабахе и формирование новых органов самоуправления на переходный период, просто невозможно решать без совместной работы с выборными или назначенными представителями армянской общины. Фактически речь идет о своеобразной легитимации этих представителей в качестве стороны, которая ведет переговоры о детальном содержании промежуточного статуса, подписывает соглашения и несет определенную ответственность за их выполнение.

Конечно, наиболее трудноразрешимым выглядит вопрос о конфигурации (иными словами, о степени «горизонтальности») будущих отношений Азербайджана с созданными в рамках «промежуточного статуса» новыми органами самоуправления Нагорного Карабаха. Но именно здесь и может пригодиться успешный опыт европейских автономий, в частности, на Аландских островах в Финляндии или в Трентино-Альто Адидже (Южном Тироле) в Италии. Европейская практика свидетельствует, что гармоничное сочетание политических институтов, основанных на концепциях самоуправления, и совместного решения вопросов, представляющих взаимный интерес, может способствовать формированию равноправных (т.е. фактически «невертикальных») отношений между этническими регионами и центром.

Контуры «промежуточности»

Надо отметить, что идея использования европейских моделей на Южном Кавказе еще с середины 1990-х гг. остается довольно популярной среди представителей ряда международных организаций и государственных структур, экспертного сообщества и общественности стран региона. Ознакомившись с уровнем местного самоуправления на Аландских островах и в Южном Тироле, даже самые радикальные сторонники независимости обычно признают преимущества этих моделей и в принципе не возражают против их применения для урегулирования собственных конфликтов. Но несмотря на это, возможность практической реализации европейского опыта все еще подвергается сомнению в силу исторических и национально-культурных различий между Европой и Южным Кавказом. Надо признаться, что еще 15 лет назад на такую, на мой взгляд, не очень убедительную «аргументацию» возразить было довольно сложно. Однако не будем забывать, что Азербайджан и Армения уже более 10 лет являются членами Совета Европы, тесно сотрудничают со многими евро-атлантическими структурами и даже претендуют на право стать в будущем неотъемлемой частью Европы.

Естественно, европейская модель местного самоуправления в полиэтнических регионах должна рассматриваться не как объект для слепого подражания, а как некая социально-политическая, экономическая и культурная концепция, способствующая преодолению издержек чрезмерной централизации и созданию современной системы государственно-территориального самоуправления. С другой стороны, с учетом эволюционного становления европейских автономий (например, в Южном Тироле процесс растянулся почти на 50 лет, с 1946 по 1992 гг.), именно в режиме «промежуточности» легче разрабатывать механизмы взаимодействия между соответствующими органами самоуправления Нагорного Карабаха и Азербайджанской Республики, формировать четкие правовые процедуры достижения консенсуса в случае возникновения конфликта интересов. За вычетом ограниченного набора вопросов т.н. совместного ведения Азербайджан, в соответствии с европейским принципом субсидиарности, может делегировать остальные властные полномочия новым органам самоуправления Нагорного Карабаха, сформированным в рамках Соглашения о промежуточном статусе. К таким органам могут быть отнесены местные парламент, правительство, муниципалитеты и иные органы власти, в деятельности которых равноправное участие должны принимать представители обеих общин региона.

Естественно, с учетом того, что в Нагорном Карабахе преобладают этнические армяне, в Соглашении по промежуточному статусу должны быть предусмотрены дополнительные привилегии, которые гарантируют защиту языковой, религиозной и культурной идентичности армянского населения. Но эти привилегии не должны ущемлять права населяющего регион азербайджаноязычного меньшинства. С учетом выполнения данного условия Соглашение может закреплять за органами самоуправления Нагорного Карабаха исключительные полномочия на проведение самостоятельной политики в следующих областях:

определение символики Нагорного Карабаха (флаг, герб, гимн);регулирование использования официальных языков Нагорного Карабаха (армянского и азербайджанского);образование, культура и искусство, религия, защита языковой и этнической идентичности, топонимики (с учетом армяно-азербайджанского двуязычия), развитие прямых гуманитарных связей с Арменией и армянской диаспорой;здравоохранение и медицинское обслуживание;организация почтовой службы;право на осуществление вещания местных радио- и телевизионных программ;законодательное регулирование социально-экономической сферы в Нагорном Карабахе;законодательное регулирование демографической ситуации в Нагорном Карабахе с целью предотвращения искусственного изменения этнического состава населения региона;законодательное регулирование ограничений активного избирательного права для лиц, не живущих постоянно в Нагорном Карабахе (кроме лиц, проживавших на территории бывшей НКАО Азербайджанской ССР и их прямых потомков);формирование местных полицейских сил;законодательное регулирование механизма этнических квот для служащих органов самоуправления с учетом численности граждан, представляющих армянскую и азербайджанскую общины;установление обязательных требований знания армянского и азербайджанского языков при приеме на работу в органы самоуправления и т.д.

Естественно, расширение перечня полномочий органов самоуправления, а также их конкретизация может стать предметом дальнейших переговоров. Однако также ясно, что с учетом взаимосвязанности отдельных частей Карабахского региона в соглашении должны быть определены сферы, деятельность которых будет согласовываться с официальным Баку.

Например, следует предусмотреть взаимодействие органов самоуправления Нагорного Карабаха с центральными органами власти Азербайджана в области охраны окружающей среды и использования природных ресурсов, обеспечения бесперебойной работы средств связи, крупных объектов транспортной инфраструктуры и энергетики, т.е. в тех сферах, которые традиционно затрагивают непосредственные интересы всего Карабахского региона и (или) всей страны. Большую часть этих вопросов можно безболезненно решить в рамках различных программ постконфликтного восстановления, обсуждение, принятие и реализация которых невозможна без тесного участия органов самоуправления Нагорного Карабаха. Заметим, что, несмотря на отсутствие серьезного прогресса в урегулировании конфликта, в Азербайджане уже прорабатываются первичные варианты таких программ. В частности, в прошлом году на суд общественности был представлен проект независимых экспертов «Концептуальные основы восстановления постконфликтных территорий Азербайджана», в котором рассматриваются все аспекты социально-экономического восстановления расположенных вокруг Нагорного Карабаха семи административных районов Азербайджана, в настоящее время находящихся под контролем армянских вооруженных сил. Программа восстановления рассчитана на пять лет и потребует прямых государственных инвестиций в размере 19,4 млрд долларов (без учета инфляции).

Сегодняшнее состояние экономики Азербайджана, а также перспективы ее развития на ближайшие 10 лет позволяют утверждать, что у страны хватит собственных финансовых ресурсов на осуществление такой дорогостоящей реконструкции. Более того, авторы указанного проекта исходили из того непреложного факта, что горная и равнинная части Карабаха образуют единый социально-экономический ареал. Таким образом, в случае достижения Соглашения о промежуточном статусе вышеуказанная программа может быть легко дополнена соответствующим разделом, посвященным социально-экономическому развитию Нагорного Карабаха. Также заметим, что возможности азербайджанской экономики позволяют без труда покрывать возможный дефицит бюджета Нагорного Карабаха, инвестировать значительные средства в его экономику, делегировать региону все полномочия по сбору и распределению налоговых поступлений, способствовать созданию в Нагорном Карабахе свободной экономической зоны со свободным обращением валют.

С другой стороны, сферы, в которых традиционно исключительные полномочия имеет центральное правительство, такие как, например, внешняя политика, оборона и пограничная служба, конституционное законодательство и т.д. должны находиться в ведении Баку при условии закрепления в соглашении четких механизмов учета интересов Нагорного Карабаха.

В целом в условиях дефицита доверия сторон друг к другу важным элементом соглашения, конечно, должна стать комплексная система гарантий выполнения принимаемых решений. Кроме естественных международных гарантий, например, от сопредседателей Минской группы ОБСЕ, в законодательном порядке должны быть закреплены взаимные обязательства сторон, механизмы и процедуры разрешения спорных вопросов, предусмотрены меры международного мониторинга процесса реализации соглашения. Для решения подобных проблем также можно использовать опыт Финляндии и Италии, законодательство которых предусматривает установление особых согласительных механизмов принятия консенсусных решений, если какая-либо из сторон (центральное правительство или автономия) посчитает, что другой стороной превышены ее законодательные полномочия.

В любом случае, на начальном этапе Соглашение о промежуточном статусе в первую очередь должно способствовать решению социально-экономических проблем региона, восстановлению складывавшихся десятилетиями народно-хозяйственных связей Нагорного Карабаха с остальными областями Азербайджана. Тогда Карабахский регион вновь начнет выполнять одну из своих исторических транзитных функций, соединяя Азербайджан и Армению. Импульс и мотивацию взаимовыгодному процессу может дать лишь возвращение азербайджанских переселенцев на места постоянного проживания, а дальнейшая полноценная реинтеграция азербайджанской общины в общественно-политическую и социально-экономическую жизнь Нагорного Карабаха, по сути, должна стать главным итогом реализации Соглашения о промежуточном статусе. В понимании Баку только после этого в рамках равноправного диалога двух общин может начаться политико-правовой процесс определения будущего статуса региона, и лишь решения, принятые в результате такого процесса, могут считаться легитимными как в Армении, так и в Азербайджане.

Географический фатализм

На заре независимости многие и в Армении, и в Азербайджане наивно полагали, что разрешение конфликта в Нагорном Карабахе возможно лишь при безусловном доминировании в регионе какой-либо одной внешней силы. Между тем, на протяжении 70 лет обе республики уже находились под патронатом Советской власти, которая хотя и обеспечила временное «этническое перемирие», но не смогла распутать гордиев узел проблем двух соседних народов. К тому же при сегодняшнем прагматичном миропорядке внешние игроки в таком геополитически чувствительном регионе, как Южный Кавказ, озабочены не столько абстрактным расширением сфер влияния, сколько конкретной и жесткой защитой собственных национальных приоритетов, в число которых скорейшее урегулирование конфликта в Нагорном Карабахе может и не входить. К тому же неизвестно, окажется ли принятая под внешним давлением новая версия «этнического перемирия» более долговечной и, самое главное, будет ли оно отвечать интересам и Азербайджана, и Армении.

Конечно, стороны конфликта способны самостоятельно вывести переговорный процесс из тупика, но только в случае «рационализации» подходов к урегулированию, отказа от безуспешных попыток согласования бескомпромиссных позиций в пользу поиска точек соприкосновения подлинных национальных интересов обоих народов. Движению по этому пути не в последнюю очередь мешают сформировавшиеся за десятилетия национальные поведенческие стереотипы и высокая степень недоверия друг к другу. Между тем очевидно, что совместный интерес и Армении, и Азербайджана в Нагорном Карабахе заключается в обеспечении внутренней и внешней безопасности, устойчивого развития и повышении благосостояния и армянской, и азербайджанской общин.

Если это действительно так, то основанное на симметрии компромиссов Соглашение о промежуточном статусе, смягчая болезненный для обеих сторон вопрос о суверенитете Нагорного Карабаха, может стать незаменимым инструментом решения насущных проблем жителей как этого региона, так и самой Армении.

К сожалению, пока нет признаков того, что армянская сторона готова действовать в рамках такой рациональной логики. Лучше всего об этом свидетельствуют слова президента Армении Сержа Саргсяна, который в интервью газете «Московские новости» на риторический вопрос о возможности полноценного экономического роста Армении без решения очевидных геополитических проблем обреченно заметил, что «география – это приговор, это судьба». В Азербайджане такой своеобразный геополитический фатализм не разделяют и полагают, что судьба Армении все-таки должна находиться в руках армянского народа и его политической элиты. Сумеет ли армянское общество сделать рациональный выбор до того, как «география» станет окончательным «приговором», не подлежащим обжалованию, покажет самое ближайшее будущее.

Гюльшен Пашаева – кандидат филологических наук, заместитель директора Центра стратегических исследований (г. Баку).

Азербайджан. Армения > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2012 > № 735586 Гюльшен Пашаева

Поиск стабильности в карабахском конфликте

Между конвенциональным «устрашением» и политическим сдерживанием

Резюме: Теория сдерживания эффективно реализуется в карабахском конфликте уже в течение почти двух десятилетий. Его главной и единственной целью, с точки зрения армянских сторон, является сохранение стабильности и хрупкого мира в зоне конфликта.

Политическая наука напоминает постоянное возвращение к изобретению велосипеда. Зачастую для понимания актуальных проблем современности применяются теоретические концепции и подходы из другого исторического периода и другой политической реальности. Не исключение и карабахский конфликт, на который с определенной степенью допущения вполне могут быть спроецированы теории, выработанные еще в эпоху биполярного противостояния двух ядерных сверхдержав для сохранения стратегической стабильности и глобального мира. Данная статья – попытка применить инструментарий военно-стратегических концепций к локальному этнополитическому конфликту с активным вовлечением влиятельных внешних акторов.

Внешние и внутренние параметры не/уникального конфликта

Две последние встречи президентов Армении и Азербайджана, прошедшие 24 июня 2011 г. в Казани и 23 января 2012 г. в Сочи при посредничестве Дмитрия Медведева, не принесли никаких результатов. Несмотря на активную подготовительную работу посредников из Минской группы ОБСЕ, в Казани Баку отверг предложения российского президента по принятию Основных принципов урегулирования, а в Сочи три президента приняли лишь достаточно формальное заявление. Стороны сказали о готовности ускорить принятие этих самых Принципов и рассмотрение механизма снижения напряженности на линии соприкосновения, а также налаживания гуманитарных и общественных контактов. Казанская и сочинская встречи в очередной раз наглядно показала, что достижение компромиссного урегулирования пока крайне затруднительно. Стороны демонстрируют диаметральные подходы. Тот максимум уступок, на которые гипотетически способна любая из конфликтующих сторон, абсолютно не удовлетворяет минимальных ожиданий политических элит и/или общественности противостоящей стороны.

Внешние факторы также не работают. Предлагаемые международными посредниками в составе Минской группы ОБСЕ Мадридские принципы по урегулированию карабахского конфликта не устраивают ни армянскую, ни азербайджанскую стороны. И та и другая считают, что в случае их принятия пойдут на неоправданные уступки, которые общественность не воспримет. Хотя надо признать, что интересам Армении Мадридские принципы соответствуют несколько больше, чем Азербайджана, т.к. подразумевают фактическую международную легитимацию независимого статуса Нагорного Карабаха вместе с сухопутным коридором, соединяющим его с Арменией. Однако из переговорного формата исключена главная конфликтующая сторона – непризнанная Нагорно-Карабахская Республика, с которой Баку отказывается общаться, переводя переговоры в двусторонний формат лишь с участием Армении и Азербайджана, что также не способствует успеху переговорного процесса.

Международное сообщество, конечно, не в восторге от отсутствия прогресса, однако сам факт проведения переговоров – явление положительное, поскольку оправдывает многолетнюю деятельность Минской группы и содействует сохранению хрупкого перемирия. За эти два сложных десятилетия у посредников практически утвердилось мнение, что в условиях неготовности конфликтующих сторон к взаимным компромиссам любое искусственное ускорение под прямым давлением внешних факторов не способно трансформировать или тем более окончательно урегулировать конфликт. Подстегивание решения извне лишь изменит формат противостояния и существующий баланс сил (скорее всего сделав ситуацию еще более неустойчивой и взрывоопасной), а не приведет к окончательному урегулированию.

Более того, на этом фоне согласование любого объема «второстепенных» деталей по ликвидации последствий конфликта (территории, гарантии безопасности, гуманитарные вопросы) не будет иметь практического смысла без договоренностей касательно основной проблемы и причины конфликта – будущего статуса Нагорного Карабаха. Или, иными словами, без четкого ответа на главный вопрос, кому же он принадлежит: Азербайджану, Армении или же самим карабахцам? Ведь в условиях практически нулевого уровня доверия никаких точек соприкосновения по этому вопросу нет, да и не предвидится.

Ситуация напоминает другие этнополитические очаги, тем более что по множеству параметров карабахский конфликт не является чем-то исключительным. Возникает справедливый вопрос, а как же с вовлеченностью мирового сообщества? Ведь удалось же в свое время погасить (удовлетворив хотя бы одну из конфликтующих сторон) балканские конфликты либо стабилизировать ситуацию в Южном Судане или Восточном Тиморе.

Однако особенность карабахского конфликта в том и состоит, что международное сообщество и ведущие страны-посредники в последний раз предпринимали попытку «всерьез» разрешить конфликт 10 лет назад – в 2001 г. в Ки-Уэсте. При этом качественное различие между результатами встречи в американском Ки-Уэсте и многосерийными инициативами российского президента Медведева, последняя из которых была обозначена в Сочи, практически отсутствует. Может быть, потому, что в глазах внешних акторов конфликт не кажется настолько серьезным и опасным, как аналогичные мировые конфликты? Ведь Карабах, в отличие от Балкан, не находится в центре европейского континента, а по сравнению, например, с Южным Суданом, к счастью, не стал очагом столь серьезной гуманитарной катастрофы.

Как бы то ни было, ресурсы и готовность поддерживать перемирие в Карабахе у международного сообщества есть, а желания что-то кардинально менять, и тем более силой принуждать стороны к урегулированию – нет и в скором будущем не ожидается. Во всяком случае, за все последнее десятилетие, кроме периодических громких заявлений лидеров стран-сопредседателей и стандартных резолюций, принимаемых на различных международных площадках, вспомнить нечего. По всей видимости, мировое сообщество не хочет вовлекаться в кажущееся малоперспективным и требующее приложения серьезного политического капитала урегулирование, вынуждено смириться и поддерживать существующий статус-кво. В конце концов, если уж приводить примеры эффективности международного вовлечения в разрешение аналогичных затянувшихся этнополитических конфликтов, то скорее припоминаются различные сюжеты из бесконечного арабо-израильского урегулирования, а не относительно более удачный «косовский прецедент».

Статус-кво и стабильность: два синонима одной неизбежности?

Статус-кво является одним из ключевых и наиболее используемых терминов, применяемых экспертами и политическими деятелями при оценке ситуации вокруг карабахского конфликта. Более чем естественно, что статус-кво оценивается ими исключительно в соответствии с их политическими пристрастиями. Однако главная характеристика статус-кво вне зависимости от его политизированных оценок в том, что в обозримой перспективе он попросту неизбежен и безальтернативен. Поскольку лишь отражает сложный внешний и внутренний военный, политический, экономический и иного рода баланс сил. Ничего лучшего ни международное сообщество, ни сами конфликтующие стороны с их неготовностью к взаимным уступкам (и неспособностью существенно изменить баланс сил) предложить не могут.

Таким образом, складывается впечатление, что вне зависимости от желания внешних акторов нынешняя ситуация вокруг карабахского конфликта их устраивает. О жизнестойкости статус-кво также свидетельствуют два десятилетия его сохранения, что немаловажно. В значительной степени он приемлем и для Еревана и Степанакерта, хотя бы в силу того, что сам Нагорный Карабах (и еще кое-что в придачу) давно находятся под армянским контролем. Лишь Азербайджан, проигравший в войне 1990-х гг. и желающий вернуть Карабах любыми способами, далек от того, чтобы смириться с сохраняющейся уже второе десятилетие политической реальностью, и стремится изменить ее.

Для этого у Баку сейчас есть лишь одна возможность – угрожать возобновлением боевых действий, разгоняя милитаризацию и региональную гонку вооружений, публично демонстрировать постоянное повышение военного бюджета, основываясь на доходах, получаемых от продажи энергоресурсов, инициировать перманентные перестрелки на линии фронта. Хотя многие эксперты утверждают, что военная риторика Азербайджана – лишь масштабный блеф, призванный заставить армянские стороны пойти на односторонние уступки, другие всерьез не исключают возобновления войны в Карабахе. Азербайджанские лидеры при всякой возможности напоминают о миллиардных цифрах военных расходов, о масштабных закупках новых вооружений и военной техники, угрожая чуть ли не на следующий день возобновить боевые действия. Однако Баку не может реализовать угрозы уже почти десятилетие. Это говорит или о сохраняющемся военно-техническом балансе, или о наличии серьезных внешнеполитических ограничений. Скорее всего, и того и другого: сложная комбинация военных и политических факторов не позволяет президенту Ильхаму Алиеву решиться на новую вооруженную акцию.

При невозможности достижения компромисса в среднесрочной перспективе и перманентной опасности новой эскалации важнейшей задачей карабахского урегулирования становится сохранение стабильности вокруг спорной территории. Тем самым понятия статус-кво и сохранение стабильности становятся синонимами и характеристиками перспектив дальнейшего развития событий вокруг карабахского конфликта.

Стратегическая стабильность была ключевой целью лидеров США и СССР все полвека жесткого противостояния двух ядерных сверхдержав, фактически предотвратившей самоубийственную войну между ними. Сверхдержавы практиковали политику взаимного сдерживания в двух ее взаимодополняющих формах – политического сдерживания и военного «устрашения». И тут следует вернуться к тому, с чего начиналась эта статья, коснувшись некоторых теорий периода холодной войны.

Теория сдерживания и опыт холодной войны

Согласно военно-стратегическим теориям того времени, подтвержденным многолетним опытом сохранения международной и региональной безопасности, под «сдерживанием» понимается предотвращение нежелательных военно-политических действий одной стороны в отношении другой (обычно уступающей количественно по своему силовому потенциалу) с помощью угрозы причинения ей неприемлемого ущерба. Сдерживание предусматривает совокупность военных, политических, экономических, дипломатических, психологических и иных мер, направленных на убеждение потенциального агрессора в невозможности достижения им целей военными методами. В мировой политологической литературе это понятие передается с помощью двух слов – containment и deterrence, которые имеют различный политический и военно-стратегический смысл. В СССР при использовании механизмов сдерживания в военно-стратегическом планировании в силу ряда специфических особенностей эта разница не была столь четко выражена в научной сфере, создав некоторую путаницу в русскоязычной терминологии.

Термин deterrence (который правильнее переводить как «устрашение»), получивший распространение с начала 1960-х гг. и вошедший в практику стратегического планирования США при министре обороны Роберте Макнамаре, подразумевает сдерживание противника путем устрашения, неотвратимости возмездия и нанесения непоправимого ущерба. В период холодной войны и биполярного противостояния речь шла о сдерживающем потенциале ядерного оружия. В данном же случае имеется в виду сдерживание обычными (конвенциональными) вооружениями. В военно-теоретических трудах последнего времени такой вид сдерживания принято называть «неядерным» или «конвенциональным». Как отмечают военные эксперты, неядерное сдерживание стало возможным и эффективным лишь недавно. Наряду с повышением точности и поражающей мощи обычных вооружений технологическое развитие многих государств достигло такого уровня, когда разрушение отдельных элементов инфраструктуры, коммуникаций, систем управления может привести к катастрофическим последствиям, способным отбросить государство в его развитии назад на многие годы.

В свою очередь, термин containment (авторство которого приписывается классику американской политической науки и дипломатии Джорджу Кеннану) использовался для обозначения политико-экономических средств противодействия противнику в реализации его внешней политики, как, например, сдерживание Советского Союза и предотвращение распространения коммунистической идеологии. Применительно к тематике нашей работы данное понятие предполагает совокупность мер политического и дипломатического характера, направленных на сохранение стабильности и недопущение возобновления боевых действий в зоне карабахского конфликта с вовлечением третьих стран и великих держав. Именно оценка сдерживающей позиции внешних акторов позволяет причислять их к системе политического сдерживания.

Любые исторические или теоретические аналогии условны, так что не следует искать зеркального совпадения с карабахским конфликтом. Важно лишь концептуальное сходство, способствующее лучшему пониманию современных региональных процессов, используя «большой» опыт сохранения стабильности.

Конвенциональное сдерживание и военно-технические ограничения

Как и при планировании американскими и советскими стратегами ядерного сдерживания, основными целями сдерживания конвенционального являются не столько вооруженные силы и военные объекты противника, сколько инфраструктурные и промышленные предприятия, а также военно-политическое руководство. Ведь сдерживание или «устрашение» – категория в первую очередь политическая, а не военно-техническая. Смыслом «устрашения» путем «сдерживания» является недопущение реализации противником политического акта (в полном соответствии с хрестоматийным определением Клаузевица) – начала военных действий.

По результатам боевых действий 1990-х гг. карабахские войска вышли на удобные географические границы с господствующими высотами, которые намного легче оборонять (особенно после того, как они были оснащены эшелонированной линией фортификационных укреплений), поэтому у армянских сторон нет никаких рациональных причин первыми начинать вооруженные действия. Так как угрозы их возобновления раздаются исключительно со стороны официального Баку, политика устрашения – метод армянских сторон, стремящихся путем повышения «цены войны» сдержать начало новых боевых действий в Карабахе. Очевидно, что в случае с Азербайджаном приоритетными целями армянского сдерживания являются в первую очередь объекты промышленной добычи и переработки энергоресурсов, пути их транспортировки и сопутствующая инфраструктура.

При анализе военного потенциала сторон карабахского конфликта следует соответственно рассматривать в первую очередь те виды вооружений и военной техники (ВВТ), которые могут иметь практическое значение в качестве силовых «инструментов» сдерживания. То есть тех, что способны наносить эффективные удары по чувствительным объектам в глубине территории противника (уничтожение которых или нанесение им серьезного урона может оказаться критическим и удержать от развязывания боевых действий). С учетом слабости военно-воздушных сил конфликтующих сторон и относительной эффективности их ПВО «дистанционным оружием сдерживания» в первую очередь являются тактические и оперативно-тактические ракетные комплексы, а также крупнокалиберные реактивные системы залпового огня (РСЗО).

Несмотря на имеющийся арсенал дальнобойных ракет, Азербайджан более уязвим с военно-технической точки зрения ввиду возможности ответного удара по ключевым энергетическим и промышленным объектам. Армянские силы способны нанести существенный урон промышленным, инфраструктурным и коммуникационным объектам в глубине территории Азербайджана, что в долгосрочной перспективе негативно скажется на его экономическом и политическом развитии. На вооружении армянской армии находятся крупнокалиберные РСЗО WM-80 (восемь пусковых установок 273-мм РСЗО WM-80 китайского производства с максимальной дальностью стрельбы, в зависимости от типа ракеты, от 80 до 120 км были закуплены в конце 1990-х и в начале 2000-х гг.; впоследствии в СМИ появлялась информация о закупках модернизированных ракет с увеличенной дальностью стрельбы), а также оперативно-тактические ракетные комплексы 9К72 «Эльбрус», или Scud-B по натовской классификации. (В том числе восемь пусковых установок 9П117М и как минимум 32 ракеты Р-17, переданных Армении из состава 176-й ракетной бригады 7-й гвардейской армии в рамках раздела советского военного имущества в середине 1990-х гг.; ракеты Р-17 имеют дальность стрельбы до 300 км при круговом вероятном отклонении при стрельбе на большую дальность до 0,6 км.) С военно-политической точки зрения возможности ответного удара Азербайджана по целям в глубине армянской территории ограничены, поскольку вероятно вовлечение России и ОДКБ в обеспечение безопасности Армении (об этом подробнее ниже).

Весной 2011 г. появилась информация о том, что на вооружение армянской армии поступили новые крупнокалиберные 300-мм РСЗО «Смерч». Это существенно повышает потенциал сдерживания Армении, т.к. долгое время основным аргументом Азербайджана в угрозах возобновить военные действия являлось наличие у него именно данного типа РСЗО (в 2004–2005 гг. Баку закупил на Украине 12 ПУ РСЗО 9А52 «Смерч» с дальностью стрельбы, в зависимости от типа ракеты, от 70 до 90 км), а также отчасти тактических ракет «Точка-У» с дальностью стрельбы до 120 км. Наличие данных систем, как надеялись в Баку, позволяло бы вести «дистанционные» боевые действия, не штурмуя эшелонированную линию фортификаций карабахских войск и не неся при этом тяжелых потерь. Однако с появлением на вооружении армянских войск РСЗО «Смерч» и возможностью в перспективе приобретения Ереваном новых ракетных систем дальнего радиуса действия у Азербайджана уже не будет подобного преимущества. (Например, в конце августа 2011 г. появилась информация о закупке Арменией в Молдавии 11 пусковых установок 220-мм РСЗО 9К57 «Ураган», а в ходе военного парада по случаю 20-летия независимости Армении 21 сентября 2011 г. продемонстрировано не менее четырех пусковых установок тактических ракетных комплексов 9К79-1 «Точка-У».)

Поэтому теперь перед азербайджанским военно-политическим руководством встает серьезный выбор. Баку может начать полномасштабные боевые действия, что приведет к активному использованию всеми конфликтующими сторонами тяжелой артиллерии, РСЗО, тактических и оперативно-тактических ракет. Но это однозначно повлечет за собой огромные людские и материальные потери, уничтожит всю энергетическую и коммуникационную инфраструктуру Азербайджана без каких-либо гарантий на быструю победу или блицкриг. Особенно с учетом того, что боевые действия будут исчисляться днями и даже не неделями: мировое сообщество большего просто не допустит.

Другой опцией для Азербайджана может стать отказ от использования крупнокалиберных РСЗО и тактических ракет в надежде, что и армянские стороны поступят аналогичным образом в случае возобновления боевых действий, что представляется более чем маловероятным. Но даже если допустить подобную возможность, Азербайджану придется ограничиться лишь лобовыми прорывами фортификационных линий, укрепляемых уже второе десятилетие с использованием господствующих высот, которые находятся преимущественно под контролем карабахских войск. Но в таком случае сами фортификационные линии, лобовой прорыв которых в стиле Сталинградской битвы возможен лишь ценой тяжелых потерь для азербайджанской армии (исчисляемых даже не тысячами, а десятками тысяч солдатских жизней), уже выступают не менее действенными и эффективными факторами сдерживания. Тут надо учитывать и то немаловажное обстоятельство, что конвенциональное сдерживание включает в себя не только нанесение неприемлемого ущерба вероятному противнику. Военно-стратегической науке известно «сдерживание путем лишения», т.е. эффект сдерживания, срабатывающий вследствие осознания вероятным инициатором начала войны невозможности достижения скорой и убедительной победы.

Очевидно, что Азербайджану с военной точки зрения очень трудно сделать выбор между этими двумя альтернативами. Цена войны будет слишком высокой, а ее перспективы неопределенными. Поэтому, как представляется, у военно-политического руководства остается лишь одна возможность, которую оно и пытается благоразумно использовать – нагнетать региональную гонку вооружений, надеясь экономически и политически истощить Армению и Нагорный Карабах.

Однако в отличие от Азербайджана Армения имеет возможность поддерживать паритетную асимметричную гонку вооружений за счет безвозмездных и льготных поставок оружия своим военно-политическим союзником – Россией, а также в силу преференций своего членства в ОДКБ. То, что Азербайджан покупает, Армения зачастую получает почти бесплатно, увеличивая свой военно-технический потенциал сдерживания.

Таким образом, асимметричная гонка вооружений в зоне карабахского конфликта повышает порог и снижает вероятность начала боевых действий. Это, конечно, не дает полной гарантии невозобновления войны, но создает серьезные ограничители. Пока одна из сторон военного конфликта не удовлетворена его итогами, перманентная опасность возобновления войны и попыток реванша будут сохраняться. Но стабильность в зоне карабахского конфликта обеспечивает уже новый создающийся баланс – его можно назвать «балансом угроз» (по терминологии Стивена Уолта), – который вынуждает как можно дольше сохранять хрупкий и нестабильный мир.

Политическое сдерживание и внешние ограничения возобновления войны

Уже отмечалось, что вовлеченности или же давления мирового сообщества недостаточно для достижения серьезного соглашения. Вместе с тем, невысокая вероятность «внешнего урегулирования» сохраняется лишь в нынешней ситуации относительного перемирия. В случае возобновления боевых действий в зоне конфликта вполне возможно, что, сочтя ситуацию опасной для региональной безопасности или способной вызвать тяжелые гуманитарные последствия, международное сообщество отреагирует в форме «классического» принуждения к миру, несмотря на все технические и институциональные ограничения. Напрашивается аналогия с действиями международных коалиционных сил под эгидой США в 1991 г. в Кувейте или стран НАТО в 1999 г. в Косово, а также с односторонним вовлечением России в боевые действия в Южной Осетии в августе 2008 г. и т.д.

Как бы то ни было, внешняя вовлеченность продолжает эффективно содействовать сохранению перемирия и недопущению возобновления боевых действий. Причем в самых различных комбинациях: от внешнего консенсуса о неприемлемости новой войны до ограничений, которые накладывает возможное политическое или военное вовлечение третьих стран. Естественно, что важнейшим элементом политического сдерживания является бескомпромиссная позиция международного сообщества, отвергающего саму возможность возобновления боевых действий. Нынешний переговорный формат Минской группы является более чем нетипичным примером тесного сотрудничества между державами, которые при этом одновременно находятся в состоянии фактического соперничества во многих регионах мира, и в особенности на постсоветском пространстве. Но при этом страны-сопредседатели (США, Франция, Россия) придерживаются как минимум единой позиции в вопросе недопущения новой войны в Карабахе. Следовательно, страна, которая ее инициирует, столкнется с резкой консолидированной реакцией ведущих мировых держав и весьма серьезными последствиями.

Другим элементом сохранения стабильности и политического сдерживания является возможность прямого вовлечения внешних акторов в случае возобновления конфликта. В настоящее время Армения – единственная страна на Южном Кавказе, которая имеет гарантии безопасности и предоставления прямой военной помощи от третьей страны (России) и военно-политического блока (ОДКБ). Хотя между Турцией и Азербайджаном также имеется договор о военной помощи, заключенный в августе 2010 г., его положения более чем расплывчаты и не содержат обязательств прямого вовлечения Анкары в боевые действия в случае начала Баку военных действий в Карабахе.

В августе 2010 г. в ходе государственного визита президента Дмитрия Медведева в Армению наряду с другими документами был подписан дополнительный Протокол № 5 к Договору 1995 г. о порядке функционирования российской военной базы в Армении. Согласно этому документу, расширилась географическая сфера ответственности 102-й РВБ, включающая уже всю территорию Армении (а не только периметр бывших границ СССР с Турцией и Ираном, как в прежней редакции), а также увеличилась длительность ее нахождения (вместо прежних 25 лет – на 49 лет). (Отчет ведется с 1997 г., т.е. после ратификации и вступления в силу Договора 1995 года. Тем самым срок нахождения российских войск на территории Армении продлевается до 2046 года.) Кроме того, в соответствии с протоколом, Россия взяла на себя обязательство обеспечивать вооруженные силы Армении современным и совместимым вооружением и военной техникой.

В Ереване подписание этого документа интерпретируют как гарантию безопасности и военной помощи со стороны России в случае войны с Азербайджаном. Формально двусторонние и многосторонние (в рамках ОДКБ) обязательства Москвы в сфере безопасности и взаимной обороны распространяются только на международно признанные границы Республики Армения, но не на территорию Нагорного Карабаха. Вместе с тем вполне вероятно, что в силу чрезвычайной милитаризации региона и радикальности позиций конфликтующих сторон боевые действия не ограничатся территорией Нагорного Карабаха и могут перекинуться по периметру протяженной границы между Арменией и Азербайджаном.

Очевидно, что Россия не хочет вовлечения в боевые действия вокруг Нагорного Карабаха, ведь в случае «разморозки» конфликта Москва окажется в трудном положении. Прямая военная помощь Армении со стороны России немедленно приведет к разрыву отношений с Азербайджаном, в том числе и в энергетической сфере. С другой стороны, невыполнение двусторонних и многосторонних обязательств по оказанию военной помощи Армении лишит Россию репутации надежного партнера, может дискредитировать ОДКБ как военно-политическую организацию, повлечь за собой вывод российской военной базы из Армении и потерю единственного военно-политического союзника на Южном Кавказе. Если Москва не окажет военного содействия, это поставит под угрозу дальнейшее армяно-российское стратегическое сотрудничество, лишив Ереван каких-либо стимулов к сохранению базы. Потеряв Армению, Москва утратит политическое влияние и рычаги воздействия на Азербайджан и на весь Южный Кавказ.

Поэтому неудивительно, что в ходе встречи с журналистами в мае 2011 г. тогдашний начальник главного оперативного управления российского Генштаба генерал-лейтенант Андрей Третьяк заявил, что в случае начала военных действий в Нагорном Карабахе Россия в полной мере выполнит свои обязательства перед Арменией в сфере взаимной обороны. В любом случае Россия более чем какой-то иной внешний актор заинтересована в поддержании военного баланса и невозобновлении боевых действий, тем самым сохраняя свое военно-политическое влияние в регионе, одновременно оказывая содействие Армении, замораживая карабахский конфликт и привязывая к себе Азербайджан.

При этом не надо забывать, что, несмотря на достаточно тесные армяно-российские отношения, Азербайджан (в отличие от той же Грузии, например) никогда не рассматривался как прозападное государство, которое заслуживает однозначной политической и иной поддержки США и европейских стран. Наоборот, Баку постоянно находится под огнем критики со стороны западных организаций и правительств в связи с ситуацией в сфере защиты прав человека и проблемами с демократическим развитием. В совокупности с фактором влиятельных лоббистских организаций армянской диаспоры в Америке и Европе это помогает официальному Еревану эффективно балансировать между военной опорой на Россию и ОДКБ, с одной стороны, и углублением сотрудничества в сфере безопасности и обороны с США и странами НАТО – с другой. Тем самым повышается уровень политического сдерживания в вопросе недопущения новой войны в Карабахе.

***

Фактически теория сдерживания эффективно реализуется в карабахском конфликте уже в течение почти двух десятилетий. Несмотря на угрозы возобновления войны, на сохраняющейся с мая 1994 г. линии соприкосновения сторон происходят лишь эпизодические обстрелы снайперов и рейды разведывательно-диверсионных групп с применением максимум крупнокалиберного стрелкового оружия и гранатометов. К счастью, пока обходится без обмена артиллерийскими ударами или действий крупных подразделений карабахских или азербайджанских войск. Вместе с тем, как и любая военно-стратегическая концепция, сдерживание не является механизмом окончательного урегулирования этнополитических конфликтов. Полноценное урегулирование возможно лишь на основе компромиссного подхода, пользующегося поддержкой всех конфликтующих сторон, а не под взаимными угрозами войны или под страхом ответного удара.

Главной и единственной целью конвенционального сдерживания, применяемого армянскими сторонами, и политического сдерживания, осуществляемого благодаря позициям международного сообщества и влиятельных внешних акторов, является сохранение стабильности и хрупкого мира в зоне карабахского конфликта. По всей видимости, нынешняя ситуация продлится еще достаточно долго. Однако то, что кажется невозможным сейчас, способно стать реальностью в среднесрочной перспективе, при соблюдении двух важнейших условий: 1) невозобновления боевых действий и 2) сохранения нынешнего переговорного формата, активной поддержке и давлении мирового сообщества. Это единственный путь для достижения долговременного компромисса, который будет возможен после деактуализации конфликта в общественных настроениях и при более благоприятных внешних условиях.

Сергей Минасян - д.н., директор Отдела политических исследований Института Кавказа, Ереван.

Азербайджан. Армения > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2012 > № 735584 Сергей Минасян

США призывают власти Сербии и Косово к гибкости и уверены, что будущее этих стран тесно связано с членством в ЕС, заявила госсекретарь Хиллари Клинтон.

В пятницу Клинтон провела переговоры в Вашингтоне с главой европейской дипломатии Кэтрин Эштон.

"Мы обсудили ситуацию на Балканах и пришли к общему мнению, что будущее Косово и Сербии неразделимо связано с Евросоюзом. США поддерживают диалог по укреплению евроинтеграции, который ведет ЕС," - сказала Клинтон журналистам после переговоров с Эштон.

Госсекретарь напомнила, что ее первый заместитель Уильям Бернс, находящийся в настоящее время в поездке по Европе, призвал Белград и Приштину к сдержанности и гибкости при обсуждении двусторонних отношений.

Более 99% сербов на севере Косово в ходе голосования 14-15 февраля отвергли приштинские органы власти, провозгласившие в 2008 году в одностороннем порядке независимость от Сербии. Референдум проходил на фоне резкой критики этого мероприятия со стороны Белграда, Приштины и международного сообщества. Денис Ворошилов.

Очередным государством, признавшим независимость Косово от Сербии, стала Уганда, сообщил в пятницу в Приштине вице-премьер косовского правительства Беджет Паколли.

Признание приурочено к четырехлетию самопровозглашенной республики, которое отмечается 17 февраля. По словам Паколли, он получил от властей Уганды "вербальную ноту" о признании.

По утверждению косовских албанцев, Уганда стала 88-й страной, поддержавшей суверенитет Косово. МИД Сербии ранее оспаривал это количество. По сведениям сербов и вопреки утверждениям МИД Косово, ряд государств Африки и Азии (Нигерия, Оман, Гвинея-Бисау) не стали признавать независимость самопровозглашенной республики.

Албанские власти южной сербской автономии Косово в одностороннем порядке при поддержке США и ведущих стран ЕС провозгласили независимость от Сербии 17 февраля 2008 года. Москва, как и Белград, не признает государственность Косово. Николай Соколов.

Итоги референдума на севере Косово по вопросу о доверии албанским властям края, который прошел 14-15 февраля, показали, что сербское население не готово мириться с самопровозглашенной властью, говорится в четверг в комментарии департамента информации и печати МИД РФ.

Референдум о легитимности албанских властей состоялся в четырех муниципалитетах севера Косово, населенных сербами, по инициативе местных руководителей. Гражданам предлагалось ответить на вопрос: "Поддерживаете ли вы учреждения так называемой Республики Косово?". По предварительным результатам более 99,5% проголосовавших заявили о своем непризнании властей Приштины. Всего правом голоса обладали 35,5 тысячи человек, явка составила 75%.

Факт проведения референдума и его итоги показывают, что сербское население края не хочет мириться с провозглашенной косовоалбанскими властями в одностороннем порядке независимостью Косово, с попытками Приштины поставить под свой контроль сербские муниципалитеты, - отметила замглавы департамента МИД РФ Мария Захарова.

"Ситуация на севере края, позиция его жителей еще раз подтверждают наш тезис о том, что решение косовской проблемы возможно только на основе прямых переговоров между заинтересованными сторонами при четком соблюдении положений резолюции 1244 Совета Безопасности ООН, остающейся международно-признанной базой урегулирования, норм и принципов международного права", - говорится в тексте комментария.

Сербская община сейчас составляет порядка 5-10% (130 тысяч человек) от двухмиллионного населения Косово. Сербы проживают в северных районах, примыкающих непосредственно к центральной Сербии, а также в многочисленных анклавах в различных частях края. В северных районах действуют местные органы власти, поддерживаемые финансово и политически из Белграда. Анклавы более или менее изолированы от окружающего албанского населения, там частично действует правовая система Сербии, частично ситуацию контролируют приштинские власти. В анклавах референдум не проводился.

Политические последствия референдума косовских сербов, на котором более 99% участников высказались против органов власти косовских албанцев, проявятся позже, поскольку для его оценки необходимо время, рассказал в четверг РИА Новости председатель исполкома оппозиционной Сербской прогрессивной партии (СПП) профессор Милан Бачевич.

Референдум о доверии албанским властям Косово, провозгласившим независимость от Сербии в 2008 году, состоялся 14-15 февраля в четырех муниципалитетах севера Косово, населенных сербами, по инициативе местных руководителей. Гражданам предлагалось ответить на вопрос: "Поддерживаете ли вы учреждения так называемой Республики Косово?". По предварительным результатам более 99,74% заявили о своем непризнании властей Приштины. Всего правом голоса обладали 35,5 тысячи человек. Помимо сербов в волеизъявлении могли принять участие проживающие в муниципалитетах в небольшом количестве албанцы, хорваты, горанцы, турки. Явка составила 75%.

"Нужно некоторое время, чтобы посмотреть на реакцию и действия правительства Сербии, сербских и европейских политических кругов", - считает эксперт.

Большинство партий, представляющих сербскую оппозицию, референдум 14-15 февраля поддерживали. Власти Сербии во главе с президентом Борисом Тадичем, наоборот, подвергли резкой критике волеизъявление косовских сербов, считая, что оно принесет вред национальным интересам.

Как отметил в одном из своих последних заявлений замминистра по делам Косово и Метохии Оливер Иванович, результаты референдума являются "политической бессмыслицей", ведут к ненужной косовским сербам политической напряженности и "не имеют никакой юридической силы".

В свою очередь, представитель оппозиционной СПП Бачевич заявил, что референдум стал "серьезным предупреждением правительству, что в отношении Косово и Метохии оно действует ошибочно".

"Результаты референдума и уровень явки показали, что с правительством Республики Сербии сербы из четырех северных муниципалитетов, как и представители других национальных меньшинств, не согласны. Они хотят жить в границах государства, гарантированных конституцией", - отметил он.

В частности, косовские сербы считают, что последние уступки Белграда и договоренности с косовскими албанцами являются предательством их интересов ради сближения Сербии и Евросоюза.

В 2011 году правительство Сербии при международных посредниках договорилось с косовскими албанцами о свободе передвижения через административную границу, обмене копиями регистрационных книг актов гражданского состояния, кадастре, таможенных печатях, признании университетских дипломов.

Европейские политики дали понять Сербии, что в отсутствие переговоров с Приштиной, страна не получит статус кандидата на вступление в ЕС. Наиболее прозрачно об этом заявляла канцлер Германии Ангела Меркель.

"Сербы из Косово и Метохии желают присоединиться к объединению европейских народов, при этом Косово должно быть неотъемлемой частью Сербии. К этому обязывают и конституция, и нормы гражданского права", - объяснил Бачевич. Николай Соколов.

Эксперты разошлись в оценках последствий референдума косовских сербов, которые отвергли албанскую власть в Приштине: одни считают, что голосование ни на что не повлияет, другие прогнозируют в будущем обострение проблем в регионе.

Более 99% сербов на севере Косово в ходе голосования 14-15 февраля отвергли приштинские органы власти, провозгласившие в 2008 году независимость от Сербии. Референдум проходил на фоне резкой критики этого мероприятия со стороны Белграда, Приштины и международного сообщества.

Как заявил в интервью РИА Новости директор аналитического центра Carnegie Europe в Брюсселе Ян Техау, результаты референдума не стали большой неожиданностью, и они не будут иметь немедленных политических последствий.

"Но в перспективе, если голосование было честным и свободным, этот результат превратится в большое препятствие на пути решения крайне сложных вопросов государственности, автономии и прав меньшинств в регионе", - отметил Техау.

По его оценке, "только компромиссы подлинно исторического масштаба с обеих сторон в сочетании с улучшением экономической ситуации в регионе могут привести к устойчивому урегулированию".

Политический аналитик компании TSM Global Consultants в Вашингтоне Обрад Кесич заявил белградской газете "Данас", что результаты референдума свидетельствуют о том, что правительство Сербии утратило доверие своих граждан на севере Косово.

По его оценке, положение косовских сербов лишь ухудшилось за время переговоров по техническим вопросам, которые Белград и Приштина ведут с марта прошлого года при посредничестве Евросоюза.

"Белград должен серьезно пересмотреть свою политику", - считает Кесич, указывая в то же время, что референдум сам по себе не изменит ситуацию вокруг статуса Косово.

По словам эксперта, международное сообщество не знает, как урегулировать ситуацию на севере Косово: по этому вопросу нет согласия ни внутри Евросоюза, ни между ЕС и США. Проблему осложняет то, что диалог между Белградом и Приштиной не транспарентен и не имеет полной поддержки, а достигнутые договоренности не удается реализовать.

Бывший посол Сербии в Берлине, а ныне сотрудник сербского Института общественных наук Огнен Прибичевич сказал радиостанции Б 92, что референдум на севере Косово "не будет иметь никаких политических и юридических последствий".

"Национальная политика не может вестись в рамках муниципалитета. Решения должны приниматься в Белграде", - сказал он.

Эксперт не ожидает, что результаты референдума серьезно повлияют на процесс предоставления Сербии статуса официального кандидата в ЕС, или на ход переговоров между Белградом и Приштиной.

Схожую оценку РИА Новости высказал и европейский дипломатический источник в Брюсселе.

"Итоги референдума никого не удивили, ведь отношение сербов на севере Косово к учреждениям в Приштине было известно и раньше. Однако никаких существенных последствий это голосование иметь не будет", - сказал дипломат.

Собеседник не стал преувеличивать влияние итогов референдума на позиции Белграда и Приштины на технических переговорах.

"Референдумом недовольны и Белград, и Приштина. Но оценки о том, что он бьет по позициям той или иной стороны спекулятивны", - считает дипломат.

Более двух третей из 35,5 тысячи избирателей на севере Косово приняли участие в референдуме, который проводился в четырех муниципалитетах - Косовская Митровица, Звечан, Зубин Поток и Лепосавич. Гражданам предлагалось ответить на вопрос: "Поддерживаете ли Вы учреждения так называемой Республики Косово?".

Лидеры косовских сербов считают, что теперь им будет проще отстаивать свои интересы, и давление со стороны Приштины на них уменьшится. Официальный Белград заявляет, что этот референдум лишь подрывает усилия правительства Сербии в отстаивании интересов сербской общины Косово. Юлия Петровская.

Министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт/Carl Bildt, намечая основные направления внешней политики страны на год вперед, поднял, в частности вопрос о критической ситуации в Сирии: "Речь идет о мраке в Минске в такой же степени, как и о диктатуре в Дамаске", - сказал он.

В апреле планируется международная конференция в Стокгольме о свободе слова в мировой паутине, т.к. "Свобода слова в Интернете - лучший способ сопротивления злоупотреблениям авторитарных режимов, использующим инет в антидемократических целях".

В разделе Декларации, касающемся прав человека, отметив успехи в Грузии и Молдове, Карл Бильдт упомянул продолжающиеся нарушения прав человека в Беларуси. Была упомянута и Украина.

"Действия Украины в последний год заставляют сомневаться в уважении страны к принципам правового государства, и Швеция поэтому пересмотрит направление своей помощи", - сказал глава шведского МИД.

Присоединение России к ВТО - важный шаг на пути интеграции страны в мировую экономику и полноценное экономическое партнерство с Европейским союзом - такова оценка шведского правительства.

Отмечая значения свободного выражения мнений при помощи Интернета в странах, борющихся с диктаторскими режимами, Карл Бильдт сказал:

- Мы предлагаем созвать международную конференцию в Стокгольме в апреле для обсуждения вопроса о свободе и открытости в Интернете, как факторе глобального экономического и социального развития. Швеция станет инициатором в выработке европейской стратегии свободы слова в сети.

Что касается политики безопасности в ближайшем окружении Швеции, то Карл Бильд подтчеркнул, что Швеция не будет оставаться пассивной, если случится катастрофа или нападение на страну-члена ЕС или страну европейского Севера:

- Мы ожидаем, что и эти страны поведут себя точно так же, если это случится со Швецией. Мы должны быть в состоянии как оказать, так и принять помощь. Как гражданскую, так и военную, - сказал Карл Бильдт.

Министр иностранных дел повторил требование об освобождении шведского журналиста Давита Исаака/ Dawit Isaac из тюрьмы в Эритрее. Сказал он также, что находящиеся в эфиопской тюрьме шведские журналисты (имеется в виду Мартин Шибби и Юхан Перссон) должны быть освобождены.

Говоря о так называемых "горячих точках", связанных с арабской весной, Карл Бильдт определил позицию шведского правительства, сказав, что Швеция хочет развивать сотрудничество с сирийской оппозицией, а президент Башар аль-Асад должен уйти":

- Мы должны увеличить давление на режим и поддержку тем, кто работает во имя мирного перехода к подлинно демократической Сирии. Санкции должны быть строже. Гуманитарную помощь надо увеличить. Швеция примет участие в создании группы друзей Сирии 24 февраля в Тунисе. Мы назначим посла для развития диалога и поддержки демократической сирийской оппозиции".

Было уделено место в вопросу расширения ЕС, и Карл Бильдт назвал Сербию, Черногорию, Македонию, Албанию и Косово, каждая из которых находятся в разных периодах переговоров или подготовки к ним:

- Швеция поддерживает усилия Турции, которая путем реформ и принятия новой конституции стремится выполнить все условия членства в Евросоюзе, в том числе и в соблюдении прав человека. Предстоит большая работа, это ясно. Как ясно и то, что попытки отстранить Турцию затормозили бы реформы. Евросоюз с Турцией будет сильнее как политически, так и экономически, - сказал Карл Бильдт.

Политическая оппозиция Швеции требует от правительства четкой позиции по отношению к Палестине. В статье на странице дискуссий газеты "Свенска дагбладет" лидеры парламентской оппозиции: социал-демократической, "зеленой" и Левой партии пишут сегодня, что Швеция должна проголосовать за членство Палестины в ООН, а затем признать страну в качестве самостоятельного государства.

Содержание Внешнеполитической декларации, однако, не дает оснований для оптимизма в этом вопросе:

- Мы глубоко озабочены отсутствием успехов в стремлении достичь мира между израильтянами и палестинцами. В сегодняшнем развитии мы видим значительную опасность для будущего. В том числе и в продолжающейся политике израильских поселений. Мы поддерживаем, как политически, так и конкретно, работу по строительству жизнеспособного, территориально целостного и демократического палестинского государства. Мы ожидаем того дня, когда Израиль и Палестина будут жить в мире друг с другом, а Израиль в мире и безопасности со всем арабским миром, - сказал Карл Бильдт.

Самые горячие дебаты в Риксдаге вызвал вопрос о признании Палестины, поскольку единства нет в самом правящем Альянсе (партия Центра разделяет точку зрения правительства о признании Палестины, а Народные либералы требуют, чтобы сначала был заключен мир), как отметил спикер по внешнеполитическом вопросам социал-демократической партии Урбан Алин/Urban Ahlin:

- То, что мы здесь наблюдаем - это парализованное правительство. Правительство, которое не в состоянии показать ни направления, ни проявить волю. По одной простой причине - нет единства, - говорит Алин.

Отвечая на обвинения в пассивности правительства по вопросу о Палестине, Карл Бильдт призвал оппозицию к реализму, сказав, что как бы хорошо ни функционировали власти палестинской автономии в секторе Газа или на западном побережье Иордана, власть всё-таки находится в руках израильской армии. И даже если палестинцы проведут выборы, то нет гарантии, что на следующий день израильская армия не арестует тех, кто был избран, сказал Карл Бильдт в ходе дебатов.

Две трети сербов на севере Косово приняли участие в референдуме по вопросу о доверии албанским властям края, который прошел 14 и 15 февраля в четырех муниципалитетах, несмотря на недовольство Белграда, Приштины и международного сообщества, сообщают региональные СМИ.

Голосование, в котором имели возможность принять участие 35,5 тысячи избирателей, завершилось в среду в 19 часов по местному времени (22.00 мск). Косовским сербам предлагалось ответить на вопрос: "Поддерживаете ли Вы учреждения так называемой Республики Косово?".

В ближайшие часы будут обнародованы предварительные результаты голосования. По мнению наблюдателей и экспертов, подавляющее большинство граждан ответили на поставленный вопрос отрицательно.

По данным местного избиркома, голосование прошло без серьезных нарушений и инцидентов.

Явка на участках в среду к 16 часам (19.00 мск) составила 64,2%.

Представитель местной избирательной комиссии Любомир Радович сообщил журналистам, что "такую явку можно считать успехом, если принять во внимание условия, в которых проводился референдум, а также давление (со стороны Белграда - ред.) и неточности в списках избирателей".

Восемьдесят два избирательных участка открылись в среду в 7 часов по местному времени (10.00 мск) в муниципалитетах Косовская Митровица, Звечан, Зубин Поток и Лепосавич (в Лепосавиче голосование вчера не проводилось).

За ходом голосования следили два представителя неправительственной организации Международная кризисная группа (International Crisis Group). Миссия ООН в Косово (UNMIK), а также ОБСЕ отклонили приглашение косовских сербов поучаствовать в наблюдении.

Власти Косово, провозгласившие 17 февраля 2008 года независимость от Сербии, осудили проведение референдума и возложили ответственность за этот шаг на сербское правительство, обвинив его в территориальных претензиях. Белград тоже подверг референдум резкой критике, упрекнув лидеров косовских сербов в попытках противопоставить себя правительству Сербии и подорвать его усилия в отстаивании их интересов.

Сербская община сейчас составляет около 130 тысяч человек от двухмиллионного населения Косово. Сербы проживают в северных районах, примыкающих непосредственно к Сербии, а также в многочисленных анклавах в различных частях края. В северных районах действуют местные органы власти, поддерживаемые финансово и политически из Белграда. Анклавы более или менее изолированы от окружающего албанского населения, там частично действует правовая система Сербии, частично ситуацию контролируют приштинские власти. Юлия Петровская.

Референдум косовских сербов о недоверии режиму в Приштине, начавшийся во вторник утром на севере Косово, проходит при низкой активности избирателей: к 12 часам по местному времени (15.00 мск) проголосовали лишь 17% граждан, передает Радио Косово и Метохии.

Косовские сербы, несмотря на недовольство Белграда и международного сообщества, решили провести 14 и 15 февраля референдум по вопросу о доверии албанским властям Косово, провозгласившим в 2008 году независимость от Сербии. Голосование, в котором могут принять участие 35,5 тысячи человек в четырех муниципалитетах на севере Косово, началось сегодня в 7 часов (10.00 мск).

Гражданам предлагается ответить на вопрос: "Поддерживаете ли Вы учреждения так называемой Республики Косово?". По прогнозам наблюдателей и экспертов, 98% ответят на него отрицательно.

Согласно данным, которые были представлены сегодня днем на пресс-конференции в Звечане, на избирательные участки к полудню пришли 4 842 человека из 23 440 граждан с правом голоса, зарегистрированных в трех муниципалитетах: Косовская Митровица, Звечан и Зубин Поток. Референдум в еще одном северном муниципалитете - Лепосавиче пройдет 15 февраля.

До сих пор в голосовании принял участие лишь один албанец.

На севере Косово проживает небольшое число албанцев, однако об их желании участвовать в референдуме не сообщалось.

До начала голосования представители избирательной комиссии выражали опасения, что плохие погодные условия могут повлиять на явку. В то же время организаторы считают, что она будет "удовлетворительной".

Предварительные результаты голосования станут известны вечером 15 февраля, а обнародование окончательных данных ожидается 19 февраля.

Косовские сербы пригласили Миссию ООН в Косово (UNMIK), а также ОБСЕ принять участие в наблюдении за референдумом, но они отказались. За ходом голосования наблюдают два представителя неправительственной организации Международная кризисная группа (International Crisis Group).

На данный момент никаких серьезных инцидентов не зафиксировано.

Власти Сербии вновь осудили сегодня проведение референдума на севере Косово, считая, что этот шаг лишь помешает техническим переговорам Белграда с Приштиной и дополнительно осложнит положение косовских сербов. Юлия Петровская.

Референдум по вопросу недоверия албанским властям Косово, который во вторник и среду проводят сербские органы местного самоуправления в крае, вредит государственным интересам Сербии, заявил президент страны Борис Тадич.

Он отметил, что понимает стремление соотечественников высказать свою политическую волю, но невозможно, чтобы "местные органы власти сделали по решению проблемы сербского населения в этом крае больше, чем государство".

Этот шаг глав муниципалитетов севера Косово только преуменьшит потенциал государства и не пойдет на пользу интересам сербов в крае. Таким образом, они отдаляют государство от защиты законных интересов в Косово и Метохии, - прокомментировал Тадич проходящий референдум.

Он подчеркнул, что Сербия не признает самопровозглашенной независимости края Косово и продолжает придерживаться Резолюции 1244 СБ ООН. При этом Тадич сообщил, что Белград ищет решение, которое позволит косовским властям в Приштине, без их прямого или косвенного признания сербами, участвовать в региональных международных форумах.

Косовские сербы, несмотря на недовольство Белграда и международного сообщества, проводят 14 и 15 февраля референдум по вопросу о недоверии албанским властям Косово, провозгласившим в 2008 году независимость от Сербии. Гражданам предлагается ответить на вопрос: "Поддерживаете ли Вы учреждение так называемой Республики Косово?". Ожидается, что подавляющее большинство населения ответят на него отрицательно. Николай Соколов.

Республика Гаити стала очередным государством, признавшим независимость Косово от Сербии, сообщил МИД самопровозглашенной республики.

Как утверждается в сообщении, соответствующее заявление сделал министр иностранных дел островного государства Лоран Ламот на состоявшейся на Гаити совместной пресс-конференции с участием косовского коллеги Энвера Ходжая.

"Признание Гаити сделано в тот период, когда МИД Косово максимально активизировал свои усилия для завершения процесса признания независимости Косово", - говорится в сообщении.

По данным косовских албанцев, Гаити стало 87-й страной, поддержавшей суверенитет Косово. МИД Сербии ранее оспаривал это количество государств, признавших Косово. По сведениям сербов и вопреки утверждениям МИД Косово, ряд государств Африки и Азии (Нигерия, Оман, Гвинея-Бисау) не стали признавать независимость самопровозглашенной республики.

Албанские власти южной сербской автономии Косово в одностороннем порядке при поддержке США и ведущих стран ЕС провозгласили независимость от Сербии 17 февраля 2008 года. Москва, как и Белград, не признает самопровозглашенное Косово. Николай Соколов.

Премьер-министр края Косово, провозгласившего в 2008 году независимость от Белграда, Хашим Тачи заявил в четверг о готовности встретиться с президентом Сербии Борисом Тадичем, чтобы урегулировать все проблемы, осложняющие отношения между сторонами, сообщают региональные СМИ.

"Подходы Сербии к Косово не являются правильными, и мы хотим поставить на повестку дня всю эту ситуацию", - сказал Тачи в интервью македонскому телеканалу Alfa TV.

Сербия должна изменить свою позицию не только в отношении Косово, но и в отношении других балканских стран, считает косовский политик.

По словам Тачи, Приштина готова к сотрудничеству с Белградом, чтобы "совместно вступить в евроатлантические структуры".

"Я и Борис Тадич, как два лидера, обязаны протянуть друг другу руку. Я готов говорить с господином Тадичем об этих вопросах", - сказал Тачи, исключив при этом возможность обсуждения косовской внутренней политики.

О реакции Белграда на предложении Тачи пока не сообщалось.

Косовский премьер и ранее выражал готовность к встрече с президентом Сербии, однако Белград, не признавший косовскую независимость, до сих пор исключал возможность проведения переговоров в подобном формате.

Призыв Тачи прозвучал на фоне затянувшейся паузы в переговорах по техническим вопросам, последний раунд которых состоялся в декабре.

Белград и Приштина с марта прошлого года при посредничестве европейского дипломата Роберта Купера ведут диалог по техническим вопросам с целью сближения региона с ЕС. Сербскую делегацию возглавляет политический директор МИД Сербии Борислав Стефанович, косовскую - заместитель премьер-министра Косово Эдита Тахири.

Стороны в последние месяцы достигли договоренности о свободе передвижения, обмене копиями регистрационных книг актов гражданского состояния, кадастре, таможенных печатях, признании университетских дипломов, а также о совместном контроле на пропускных пунктах на административной границе Сербии и Косово, однако эти соглашения пока не реализованы.

Технические переговоры, последний раунд которых состоялся в начале декабря, планируется возобновить в ближайшие недели. Но стороны пока не могут согласовать главный вопрос предстоящего раунда - о представительстве Косово на региональных форумах.

Албанские власти Косово 17 февраля 2008 года в одностороннем порядке при поддержке США и ряда стран Евросоюза провозгласили независимость от Сербии. По оценкам экспертов, неурегулированность проблемы Косово, независимость которого признали 22 из 27 стран ЕС, осложняет путь региона в Евросоюз. Юлия Петровская.

Часть российской гуманитарной помощи для косовских сербов, доставленной в декабре МЧС РФ в южный край Сербии Косово, продолжает лежать на местных складах Красного Креста, сообщила в пятницу белградская газета "Политика".

Автоколонна МЧС РФ доставила 300 тонн гуманитарной помощи в Косово 16 декабря. Ситуация вокруг этого конвоя получила огласку в связи с его трехдневной блокадой на административной границе Сербии и Косово со стороны Миссии Евросоюза в Косово EULEX. Издание напоминает, что 27 грузовиков МЧС доставили в Косово 16,4 тысячи одеял, 200 печей, около 192 тысяч рыбных консервов, почти столько же мясных консервов, 20 тонн риса и муки, 64 тонны сахара, шесть обогревателей и большое количество посуды.

"Гуманитарная помощь, направленная российским президентом Дмитрием Медведевым наиболее нуждающимся сербам в Косово, даже через полтора месяца не дошла до места назначения", - пишет в пятницу "Политика".

По данным газеты, до сих пор помощь получили только 2 тысячи граждан из 8 тысяч наиболее нуждающихся жителей четырех сербских муниципалитетов на севере Косово: Косовска Митровица, Звечан, Лепосавич и Зубин Поток.

При этом еще 18 января представители сербского Красного Креста заявляли, что приступили к распределению на севере края Косово российской гуманитарной помощи, доставленной в течение 2011 года. По их данным, распределение должно было занять месяц. В списке на получение помощи числились порядка 8 тысяч человек - это временно перемещенные лица, семьи пропавших без вести, социально незащищенные лица и пенсионеры с пенсией менее 150 евро в месяц.

По данным газеты, возникло "недоразумение" в вопросе о том, кому именно предназначена помощь: только лишь сербам на севере Косово, или же всем косовским сербам, независимо от того, в какой части края они проживают.

В посольстве РФ в Белграде газете "Политика" заявили, что помощь предназначена для всех сербов в Косово, однако с этим не согласны представители местных властей на севере провинции, где проживает самая значительная сербская община. Секретарь косовского отделения Красного Креста Драгиша Мурганич утверждает, что помощь предназначена только жителям четырех северных муниципалитетов.

"Я не согласен с тем, что помощь следовало распределить во всех областях, где проживают наиболее уязвимые группы сербов, поскольку она предназначена для севера Косово", - сказал он. Сообщается, что представители местного руководства на севере Косово решили "равномерно распределить" помощь между четырьмя указанными муниципалитетами.

На вопрос о том, почему происходит задержка с распределением помощи, Мурганич ответил, что гуманитарный груз из России было необходимо объединить с помощью правительства Сербии, направленной еще в августе. Кроме того, собеседник издания сослался на тяжелые условия на местах, отметив, что порой нужно преодолеть расстояние в 30 километров, чтобы доставить помощь нуждающимся.

Правительство Сербии направило в Косово в августе 75 тонн растительного масла, муки, сахара и сухого молока. По оценке Мурганича, этого было недостаточно для того, что покрыть потребности нуждающихся.

По оценкам, сербская община сейчас составляет около 130 тысяч человек от двухмиллионного населения Косово. Сербы проживают в основном северных районах, примыкающих непосредственно к Сербии, а также в многочисленных анклавах в различных частях края. В северных районах действуют собственные органы власти, поддерживаемые финансово и политически из Белграда. Анклавы более или менее изолированы от окружающего албанского населения. Там частично действует правовая система Сербии, частично ситуацию контролируют приштинские власти.

Албанские власти Косово 17 февраля 2008 года в одностороннем порядке при поддержке США и ряда стран Евросоюза провозгласили независимость от Сербии. Юлия Петровская.

Гуманитарная помощь правительства РФ косовским сербам, возможно, не дошла в полном объеме до адресатов

Посольство России в республике Сербия сообщило о тревожных сигналах: телефонные звонки из Косова с жалобами стали раздаваться спустя несколько недель после того, как многотонный груз, преодолев препятствия на административной границе самопровозглашенного государства, был, наконец, доставлен в Косовску Митровицу – самый крупный населенный пункт на севере края, где проживают около восьмидесяти тысяч сербов. Российская сторона начала проверку.

История с этим гуманитарным грузом длится уже не первый месяц. Началась она после того, как в минувшем октябре тысячи сербских жителей края обратились к Москве с просьбой о предоставлении российского гражданства. Гражданства просители не получили, зато должны были получить гуманитарную помощь. Впрочем, в российских дипломатических кругах эти два факта не связывают, подчеркивая: речь о такой поддержке шла давно.

Первые три транша в числе прочего содержали электрогенераторы, необходимость в которых остро ощущают медицинские учреждения Косово. В последнее время отключения электроэнергии в крае становятся все более привычным явлением, поэтому российская техника оказалась сразу же востребована.

Кроме того, из России были отправлены продукты питания, одеяла и раскладная мебель. Их предстояло получить 1771 семье, включенной в особые списки. Во избежание возможных обид со стороны сербов, не вошедших в этот перечень, российская сторона еще в самом начале настояла на том, чтобы отбором реципиентов занимались сразу несколько сторон: местные власти и социальные службы, Министерство по делам Косова и Метохии Республики Сербия и православная церковь.

Непосредственным же распределением груза на местах в соответствии со списками занимается косовское отделение Красного креста. Кстати, именно через Красный крест распределяется и та помощь косовским сербам, которую российские граждане оказывают добровольно. Так, например, недавно здесь получили сотню рязанских шапок-ушанок, которые пришлись весьма кстати в морозные месяцы. Небывалые холода и снегопады, возможно, и стали главной причиной задержки долгожданной помощи.

– Сейчас доставкой помощи у нас занято около сотни человек, включая волонтеров. Но при нынешних погодных условиях, когда все завалило снегом, добраться до удаленных на десятки километров сел стало очень трудно. К счастью, до начала сильных холодов электрогенераторы из России были установлены в медицинском центре Косовской Митровицы, - сообщил «МК» генеральный секретарь Красного Креста в Косово и Метохии Драгиша Мурганич. – Списки нуждающихся сейчас дополняются и уточняются, мы планируем охватить русской помощью до 8 000 человек в крае.

Российская сторона следит за процессом распределения, находясь в контакте с представителями Красного креста, а также через канцелярию посольства РФ в Приштине.

Параллельно ведется работа по подготовке четвертого транша гуманитарной помощи из России. На этот раз ожидается получение медикаментов и медицинского оборудования, в первую очередь – аппаратов для оказания неотложной помощи и диагностической техники. Предположительно, груз весом 8,5 тонн из аэропорта сербского города Ниш доставит к месту назначения грузовик Красного креста, что поможет избежать ненужной волокиты при пересечении административной границы Косова.

«Этому траншу мы уделяем особое значение, - поделился руководитель политической группы посольства РФ в Республике Сербия Петр Фролов. – Медицинское оборудование прослужит не один год. Конечно, и продукты питания важны. Но, согласитесь, банка тушенки облегчает жизнь на очень короткий срок, ведь уже через день она превращается в пустую банку. Мы же оказываем такую помощь, которая будет чувствоваться долгое время. И спустя годы люди будут вспоминать о поддержке русских».

После того, как гуманитарный груз в полном объеме дойдет до Косова, сербская сторона в соответствии с имеющейся договоренностью будет обязана предоставить россиянам подробный отчет о его распределении. Все сигналы, поступающие в посольство по поводу нарушения порядка распределения, российская сторона тщательно проверяет.

Министр по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий Сергей Шойгу доложил Дмитрию Медведеву об итогах работы ведомства в 2011 году. В частности, Министр информировал главу государства о техническом переоснащении сил МЧС России, реализации программы по строительству вертолётных площадок на наиболее загруженных автомобильных трассах и участии российских спасателей в ликвидации чрезвычайных ситуаций в других странах.

* * *

Д.МЕДВЕДЕВ: У нас год завершился, есть определённые результаты. Думаю, что если Вы охарактеризуете их по линии МЧС, это будет правильно.

Сергей Кужугетович, я давал Вам поручение, связанное с оборудованием вертолётных площадок вдоль наиболее загруженных автомобильных трасс, где, к сожалению, происходит большое количество дорожно-транспортных происшествий, вообще происшествий.

Я знаю, что Вы этим занимались по одному из направлений. Каковы результаты? И что можно было бы сделать для того, чтобы эту программу продолжить применительно к другим наиболее активно используемым дорожным трассам?

С.ШОЙГУ: Дмитрий Анатольевич, мы на прошлой неделе подвели итоги года, провели всероссийский сбор со всеми представителями и руководителями, командирами спасательных центров. Несмотря на то что год был сложный, основная часть работ, естественно, заключалась в предотвращении, ликвидации разного рода чрезвычайных ситуаций.

Здесь наша работа выглядит следующим образом. Мы за этот год сократили количество пожаров почти на 6 процентов, гибель на пожарах более чем на тысячу человек. Это серьёзная цифра, имея в виду, что мы за последние 9 лет сократили гибель на пожарах в 2 раза.

Д.МЕДВЕДЕВ: Это серьёзная цифра ещё и потому, что это просто тысяча спасённых жизней, что ничем больше не измерить.

С.ШОЙГУ: То, что касается остальных Ваших поручений: в этом году по Вашему поручению мы реагировали на чрезвычайные ситуации в 27 странах – включая и крупную катастрофу в Японии. Там была наша большая группировка, почти 200 человек, включая авиацию, которая перебрасывала туда и топливо, и продовольствие, оказывала помощь.

Это и Тунис, и Ливия, создание подразделений по разминированию в Никарагуа, Шри-Ланке. Все эти работы выполнены. Надеемся, что в соответствии с Вашим поручением в Никарагуа уже в этом году завершатся все работы по разминированию.

Что касается нашей страны, то за этот год мы обезвредили более 55 тысяч взрывоопасных предметов: это снаряды, мины, среди них 670 авиационных бомб – всё времён Великой Отечественной войны.

Д.МЕДВЕДЕВ: 670 – до сих пор, в течение года?

С.ШОЙГУ: Да, это за год.

Но это не самый урожайный год. У нас были года, когда мы обезвреживали по 220–240 тысяч взрывоопасных предметов и до 5 тысяч авиационных бомб.

Если говорить о выполнении Ваших поручений, то основное из них, данное нам в 2010 году: начата программа перевооружения. Программу мы выполняем, по 2011 году выполнили полностью. В результате получили два новых самолёта «Бе-200». Получили 8 вертолётов, получили почти 800 единиц новой современной техники, которую делаем совместно с крупнейшей, сегодня ведущей в мире австрийской компанией «Розенбауэр».

Д.МЕДВЕДЕВ: Сколько всего у нас самолётов сейчас в парке гражданской авиации, готовых к исполнению задач?

С.ШОЙГУ: По Вашему поручению мы выделили средства, в целом Правительство выделило средства на переоснащение и дооснащение судов разных ведомств для тушения пожаров, и в 2012 году к тушению пожаров готовы 14 тяжёлых самолётов и 124 вертолёта.

Это самая, пожалуй, крупная, большая группировка в мире. И по единовременному поднятию такого количества воды, пожалуй, равных нет. И страна, в общем, большая, поэтому такая дислокация.

Мы продолжили программу переоснащения техники и снимаем с вооружения в Министерстве обороны авторазливочные станции АРС-14, другую технику. В 2011 году переоборудовано более 2 тысяч: 2082, если говорить точно. И сейчас у нас находится в процессе переоборудования ещё 1000 автомобилей. Всё это поступает в добровольные пожарные отряды, которых, я Вам докладывал, в прошлом году было 130 тысяч, сейчас мы уже вышли почти на 170 тысяч таких отрядов.

Д.МЕДВЕДЕВ: Люди заинтересованы записываться в эти отряды? Дело-то добровольное, что называется.

С.ШОЙГУ: Да, все 83 субъекта подготовили и приняли законы, в этих законах предусматриваются те или иные – не буду называть льготами…

Д.МЕДВЕДЕВ: Стимулы для участия.

С.ШОЙГУ: Стимулы для участия в таких отрядах. Особенно для сельской местности это важно, когда у нас где-то и комбикорм по себестоимости, где-то – освобождение от коммунальных платежей, где-то – дополнительные выплаты, пусть небольшие, но доплаты, где-то – бесплатное или за счёт посёлка или города топливо, будь то уголь или дрова. Поэтому эта работа идёт достаточно успешно, на наш взгляд, и надеемся до конца этого года выйти на рубеж где-то 800 тысяч добровольных пожарных.

Здесь, конечно, нам очень важно, чтобы наши заводы и предприятия начали делать технику, приемлемую по цене как раз для таких сельских местностей. И мы в ближайшее время проведём большой салон, на котором уже выберем основные образцы техники.

Д.МЕДВЕДЕВ: Отечественных производителей?

С.ШОЙГУ: Отечественных, конечно.

Д.МЕДВЕДЕВ: Хорошо.

С.ШОЙГУ: Если говорить о том поручении, которое было после теракта на железной дороге с «Невским экспрессом», то мы завершили подготовку. Семь вертолётных площадок в лечебных учреждениях готовы. И мы приступили уже в этом году к несению дежурства, поставлены 5 вертолётов, оснащённых медицинским оборудованием и спасательным оборудованием. Мы одновременно «перекрываем» и трассу железной дороги, и автомобильную трассу Москва – Санкт-Петербург.

Здесь, конечно, нам хотелось бы, чтобы эта программа продолжалась. У нас есть трасса «Дон».

Д.МЕДВЕДЕВ: Она обычно загружена и очень тяжёлая, с большим количеством инцидентов, которые, к сожалению, регулярно происходят.

С.ШОЙГУ: События прошлой недели показали, что нам крайне необходимо иметь и там серьёзную поддержку, в том числе и с воздуха.

Д.МЕДВЕДЕВ: Давайте продолжим эту программу, потому что страна действительно у нас особенная. И в этом смысле такого рода дежурства – это не экзотика, а это, к сожалению, необходимость. В ряде случаев просто иначе невозможно добраться до места происшествия.

С.ШОЙГУ: Ваше поручение вместе с Президентом Сербии Тадичем о создании первого, пожалуй, такого крупного в Европе и на Балканах гуманитарного центра в Нише – мы его фактически завершили и в апреле будем его открывать. Это большой центр, откуда мы уже оказывали помощь по разминированию территории Сербии, оказывали гуманитарную помощь Косово, оказывали помощь в тушении пожаров на Балканах тремя нашими воздушными судами.

Таким образом, Дмитрий Анатольевич, все поручения, данные Вами в прошлом году, и показатели, которые у нас на сегодняшний день есть и по инвестициям, и по закупкам, на 100 процентов выполнен госзаказ, все закупки произведены.

Д.МЕДВЕДЕВ: Это важно, особенно с учётом того, что в других местах не всё идеально.

С.ШОЙГУ: Удалось по жилищному строительству достичь хороших показателей: мы построили в 2011 году достаточное количество жилья, мы вышли на рубеж более 100 тысяч квадратных метров. Но, что важно, та планка, которая была установлена, что стоимость должна быть ниже 30 тысяч за квадратный метр, – мы её выдержали.

Д.МЕДВЕДЕВ: Повсеместно в стране?

С.ШОЙГУ: Повсеместно по стране, и все 100 тысяч: у нас ниже 30 тысяч за квадратный метр. Построили ряд крупных спасательных центров: это спасательный центр на Онеге, спасательный центр в Саянах. Я бы хотел Вам показать некоторые из них. Дмитрий Анатольевич: это, в частности, медицинские центры Санкт-Петербурга, это центры экстремальной радиационной медицины (у нас на учёте стоят, и вся база данных по ликвидаторам Чернобыльской атомной станции).

Д.МЕДВЕДЕВ: Большой центр?

С.ШОЙГУ: В целом здесь 67 тысяч квадратных метров, мы можем доводить до 400 коек, но основа – это, конечно, наука, это диагностика. Весь персонал прошёл обучение в ведущих клиниках Израиля, Германии и Австрии. Мы для среднего и младшего медперсонала строим некое подобие общежитий. Потому что люди в основном приезжают, и основную часть своей зарплаты они тратят на наём жилья.

Д.МЕДВЕДЕВ: Вы имеете в виду это даже не для персонала, а для тех, кто сопровождает?

С.ШОЙГУ: Нет, это для персонала: младший и средний медицинский персонал.

Дмитрий Анатольевич, это построенный спасательный центр в Саянах. На Байкале Вы наш центр видели, на Северо-Западе видели, здесь, в Подмосковье, тоже видели.

Д.МЕДВЕДЕВ: Живописная местность.

С.ШОЙГУ: Да, это природный парк. Количество туристов растёт почти кратно. В этом году там было уже более 50 тысяч туристов – как летом, так и зимой. И потом ещё важная вещь: здесь у нас и противолавинная служба, которая занимается принудительным спуском лавин, и конная подготовка, и собаки для работы по поиску туристов и работы на лавинах.

Д.МЕДВЕДЕВ: Хорошо, продолжайте в том же духе. Договорились.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > kremlin.ru, 31 января 2012 > № 485143 Дмитрий Медведев, Сергей Шойгу

МЧС РФ планирует в апреле открыть в Сербии крупнейший в Европе спасательный центр, создаваемый совместно с местными коллегами по инициативе президентов двух стран, сообщил во вторник глава МЧС РФ Сергей Шойгу на встрече с президентом Дмитрием Медведевым.

Центр в городе Ниш, по его словам, уже выполняет отдельные гуманитарные операции на территории бывшей Югославии.

"Завершили практически его строительство и в апреле будем его открывать", - сказал Шойгу.

"Это большой гуманитарный центр, откуда мы уже оказываем гуманитарную помощь в измененных границах территории Сербии, Косово", - добавил министр.

Косовские сербы, проживающие на севере края и потребляющие электроэнергию, поступающую из центральной Сербии, испытывают серьезные трудности с электроснабжением, сообщил РИА Новости в воскресенье один из лидеров косовских сербов Марко Якшич.

По его словам, это касается порядка 60-65 тысяч человек, проживающих в четырех муниципалитетах северного Косово: Косовска-Митровица, Звечан, Зубин Поток и Лепосавич. В последнее время электричество там дается в ограниченных количествах в общей сложности примерно на 12 часов в сутки, и это происходит в условиях установившейся в регионе температуры ниже нуля градусов.

По оценке Якшича, проблема имеет политический подтекст, потому что власти упомянутых муниципалитетов вопреки желанию официального Белграда приняли в декабре 2011 года решение о проведении в середине февраля 2012 года референдума о недоверии албанским властям Косово.

"Такая ситуация с поставками электроэнергии началась примерно с момента, когда четыре общины объявили о референдуме о непризнании институтов власти самопровозглашенного государства Косово. Сейчас мы видим наказание сербов северного Косово, которые не хотят слушать правительство в Белграде, утверждающего, что референдум не нужен", - заявил Якшич.

Ранее представители сербской энергетической компании в интервью сербским СМИ признавали наличие проблемы, но жаловались на сложные погодные условия, из-за которых случаются аварии на линиях электропередачи, чрезвычайно высокое потребление, задолженность потребителей и возникшие ранее трудности с аккумулированием запасов электроэнергии.

В этой связи жителям северной части Косово рекомендовалось снизить потребление электричества и регулярно выполнять обязательства по его оплате.

Марко Якшич частично отверг эти объяснения.

"Возникшую проблему с электричеством нельзя объяснить выпавшим снегом. Если причина в снеге, то электричество не давалось бы на краткие промежутки времени, его бы тогда не было вообще", - сказал он.

Собеседник агентства добавил, что формально в электросетях косовских муниципалитетов электричество может подаваться и дольше, чем на 12 часов в сутки, но тогда напряжение в сети ничтожно мало и его попросту невозможно использовать.

При этом он указал на печальный контраст между оставшейся без электричества северной (сербской) частью города Косовска-Митровица и южной (албанской) частью этого города с бесперебойными поставками электроэнергии от косовоалбанской энергокомпании.

Сам Якшич сейчас также находится в Косовска-Митровице, где в данный момент электричества нет. "Для отопления используем дрова, когда все-таки электричество дают, пользуемся им", - сказал он.

"Самую большую проблему эта ситуация представляет для семей с маленькими детьми", - добавил представитель косовских сербов.

На вопрос о том, что могут местные власти предпринять для разрешения проблемы, Якшич сказал, что они практически "беспомощны", потому что поставкой электроэнергии занимается сербская национальная компания "Электропривреда", которая, по его словам, не выполняет своих обязательств. Николай Соколов.

Участие России в расследовании преступлений, связанных с незаконной торговлей человеческими органами в Косово, будет очень полезным, заявил сербский прокурор по военным преступлениям Владимир Вукчевич.

"Полагаю, что подключение России к расследованию принесет большую пользу, потому что она является членом Совета Безопасности ООН. Я ожидаю, что она поможет нам в расследовании, потому что все эти дела связаны", - сказал Вукчевич в эфире телеканала Б92.

В настоящий момент в связи с событиями в крае Косово, албанские власти которого объявили в 2008 году независимость от Сербии, существуют два дела о незаконной торговле человеческими органами.

Первое касается преступлений, совершенных в 1998-1999 годах еще до окончания вооруженного конфликта в крае. По этим случаям член ПАСЕ Дик Марти опубликовал в 2010 году доклад, в котором утверждалось, в частности, что люди близкие нынешнему премьер-министру Косово Хашиму Тачи участвовали в таких преступлениях. Речь идет о варварском изъятии человеческих органов у лиц из числа неалбанцев с целью последующей перепродажи.

О наличии подобных фактов в регионе впервые на официальном уровне сообщила экс-прокурор Международного трибунала для бывшей Югославии Карла дель Понте. Сербской прокуратурой в связи с этими преступлениями были заведены дела и ранее, но широкую мировую огласку проблема получила только после доклада Дика Марти.

Расследование этого дела поручено специальной рабочей группе, созданной в рамках миссии Евросоюза в области верховенства закона и правопорядка в Косово (EULEX). Группу возглавляет американский дипломат Джон Клинт Уильямсон. Сербия приветствовала назначение Уильямсона, но при поддержке России продолжает добиваться того, чтобы расследование проходило под эгидой ООН и было подотчетно Совету Безопасности.

Вторая история с незаконной пересадкой донорских органов связана с приштинской клиникой "Медикус", получившей скандальную известность в 2008 году, когда несколько человек были задержаны и еще двое объявлены в розыск по подозрению в нелегальной трансплантации почки. Следователи выяснили, что в этой частной клинике была проведена нелегальная пересадка органа от 23-летнего гражданина Турции 70-летнему гражданину Израиля. Сообщалось, что клиент заплатил 120 тысяч евро. Позже вскрылись еще несколько подобных случаев.

Потенциальных доноров организаторы бизнеса искали в Турции, Казахстане, Молдавии и Азербайджане. Этим людям обещали вознаграждение в 20 тысяч евро, однако они в результате могли остаться и без органов, и без денег. В январе 2012 года стало известно, что от рук "черных трансплантологов" пострадали два гражданина России.

Считается, что ключевую роль при организации незаконных операций играл турецкий хирург Юсуф Эрчин Сонмез, которого в СМИ называют "доктором вампиром" или "доктором Франкенштейном". Некоторое время он находился в международном розыске.

Известно, что в 2011 году его допрашивали турецкие и международные следователи.

По словам сербского прокурора Владимира Вукчевича, имеющиеся сведения указывают на то, что новые выявленные случаи незаконного изъятия органов являются продолжением схожих преступлений, совершенных во время вооруженного конфликта в Косово в конце 1990-х годов. Николай Соколов.

К теме детских психинтернатов СМИ обращаются нечасто. Ну, есть они вроде - и есть. Ну, живут в них психически больные дети - и пусть себе живут. Да и попасть в подобные заведения журналистам сложнее, чем на атомную подводную лодку. Бесконечные письма в соответствующие ведомства, масса согласований с чиновниками...

"Казенные дети"

С давних пор больницы для душевнобольных называли "желтыми домами". Их стены часто окрашивали в желтый цвет: считалось, что он успокаивающе действует на психику пациента. Сегодня стены в психинтернатах и больницах все больше грязно-зеленого или грязно-голубого цвета - независимо от того, кто в них: взрослые или дети. Для маленьких душевнобольных открыты типовые заведения. В них типовые условия и правила проживания, один на всех распорядок дня и одно для всех определение - "казенные дети".

Он умер сентябрьским утром один на больничной койке

Сергей Драгомилов умер под утро 14 сентября 2011 года. Умер привязанным к казенной больничной койке в реанимации. Два последних года из своих 18 Сергей жил в семье патронатного воспитателя Дмитрия Никулина. А до этого в Бельскоустьевском доме-интернате для умственно отсталых детей. Это в Псковской области.

Дмитрий Никулин работал в этом доме-интернате сначала ночным санитаром, потом ночным воспитателем. Теперь он здесь вахтер, а заодно и тот работник интерната, который не испугался стать патронатным папой. К слову, Дмитрий женат, у него вот-вот должен родиться собственный ребенок.

В 2009-м председатель правления Псковской региональной общественной благотворительной организации (ПРОБО) "Росток" Алексей Михайлюк выкупил в деревне Федково, это в 12 километрах от Бельского Устья, дом.

Этот дом на пять квартир предназначен для проживания в нем патронатных семей и взрослых воспитанников интерната в сопровождении социальных педагогов из ПРОБО "Росток". Здесь и поселился Дмитрий Никулин со своими приемными детьми...

Цыганенок Петя, ему сейчас 16, и он сам себя называет "батей". Женя, которому сейчас 18, любит, чтобы его называли Жоржем. Девочка Ира, которой 12, и она кажется самой молчаливой из всей этой пацанской компании. И Сергей, которому теперь всегда будет только 18.

"Росток" оплачивает коммунальные услуги, его психологи и волонтеры оказывают детям, если это необходимо, помощь. На содержание каждого ребенка Дмитрий как патронатный воспитатель получает от государства около семи тысяч рублей. Плюс дом-интернат снабжает семью продуктами и одеждой.

Патронатная семья - это такая форма воспитания, когда ответственность за ребенка делится напополам с учреждением, откуда он взят.

Дети, которые уже два года живут с Дмитрием в Федково, по-прежнему обучаются в доме-интернате в Бельском Устье. Сергей Драгомилов тоже учился в нем - в 7 "А".

Его классный руководитель Мария Князева считает, жизнь в патронатной семье для Сергея пошла на пользу. У парня исчезли немотивированная агрессивность и депрессия.

Сергей спал два урока подряд на глазах учителей

В тот день, когда Сергей попал в больницу, его видели в интернате с бутылкой, в которой была какая-то жидкость.

"Мы проводили собственное служебное расследование, и учителя и дети говорили, что Сергей пил из этой бутылки на перемене, - рассказывает директор Бельскоустьевского дома-интерната для умственно отсталых детей Елена Ващенко. - Что могло быть в ней: алкоголь, некачественный напиток или что-то еще - на этот вопрос может ответить только экспертиза".

Михаил Ершов воспитывался в Бельскоустьевском интернате 12 лет. Сейчас он живет в доме в Федково. Он говорит, что когда попал в интернат, взрослые ребята его научили "химичить с таблетками". "Химичить" - это значит не пить их сразу в медпункте, а копить.

"Есть способы, когда медсестру можно обмануть. Можно запрятать таблетку в рукаве одежды, можно просто ее до конца не проглатывать", - рассказывает Михаил. - Эти лекарства копят и затем выпивают сразу несколько штук за один раз. Иногда в жидкости разводят. Ну, потом либо спят подолгу, либо просто балдеют".

А иногда после таких экспериментов попадают в медпункт. Поэтому о том, что в бутылке могли быть разведенные водой психотропные вещества, в интернате тоже заговорили сразу.

Да к тому же Сергей откровенно спал на глазах учителей два урока подряд.

"Ну, на моем уроке он еще не спал, просто был квелым, - говорит классный руководитель Сергея Драгомилова, учитель-дефектолог Мария Князева. - Вы знаете, настроение наших детей зависит даже от перемены погоды. Они могут внезапно проявлять признаки депрессии. Может, поэтому никто из учителей и не обратил внимания на то, что Сергей спит".

После занятий Сергей и другие ребята из Федково вместе с учителями ехали в одном автобусе. В нем парню стало совсем плохо. Он начал терять сознание. И вот только тогда взрослые вызвали скорую помощь.

Чем все это закончилось - известно. Сергей умер в реанимации в Порховской районной больнице.

Он умер от эпилепсии

Сразу после смерти Сергея прокурор Порховского района Псковской области Андрей Антонов не был готов ответить корреспонденту РИА Новости на вопрос, так в чем же причина смерти18-летнего юноши?

Прокуратура проводила предварительное следствие, назначала экспертизы, продлевала их сроки. Потом требовались дополнительные химические исследования. А спецкомиссия облздрава выясняла, правильно ли действовали врачи райбольницы. И вот комментарий.

"Сергей Драгомилов, как показала экспертиза и другие исследования, умер от эпилепсии, - сообщил по телефону корреспонденту РИА Новости прокурор Порховского района Андрей Антонов. - Что касается действий врачей, то, судя по заключению работы комиссии облздрава, в их действиях ошибок не было.

"В этом интернате живут больные дети, и смерти там, к сожалению, случаются"

Инна Бернацкая - заместитель начальника Управления социальной защиты населения Псковской области. Она вместе с другими представителями социальных служб после смерти Сергея выезжала из Пскова в Бельское Устье.

"В этом интернате живут больные дети, и смерти там, к сожалению, случаются. Это не редкость", - сказала Инна Бернацкая.

Сергея Драгомилова захоронили на кладбище в Бельском Устье рядом с Игорем Ильиным. Игорю было 14, он погиб в 2003-м. Дети играли в интернате в "подкидыша".

"Это при мне было. "Подкидыш", - это когда тебя кладут на одеяло и подкидывают, - рассказывает бывший воспитанник дома-интерната Михаил Ершов. - Ну, вот его кидали и кто-то один конец одеяла в руках не удержал, и Игорь слету ударился головой о бетонный пол".

В 2010-м утонул в пруду во время прогулки одиннадцатилетний Иван Кожемякин. Лишь после гибели мальчика пруд, который находится на территории интерната для детей с психическими расстройствами, огородили сеткой.

"Я считаю - это однозначно преступная халатность, и те воспитатели в чью смену это случилось, наказаны, - говорит директор Бельскоустьевского дома-интерната для умственно отсталых детей Елена Ващенко. - Я когда пришла сюда работать восемь месяцев назад, то первым делом разбила дежурство воспитателей по сменам. Они у меня теперь работают по шесть часов, а не по одиннадцать, как раньше. За нашими детьми нужен глаз да глаз, и важно, чтобы он не замыливался".

А еще новый директор выбила ставку для вахтера, которого ранее в интернате не было.

Здесь проживают 82 ребенка с различными степенями умственной отсталости. Педагогическая служба - это 31 человек. У них одна из самых высоких по району зарплата - в среднем 12 тысяч рублей.

"Большой нашей проблемой остается отсутствие своего врача-психиатра. У нас есть в штате врач-фельдшер, врач-невролог, по совместительству педиатр, стоматолог, а психиатра нет", - сказала Елена Ващенко.

Душевно больным детям в семье лучше

Курирует детский дом-интернат в Бельском Устье врач-психиатр высшей категории Александр Москалев. Он заведующий 6-ым мужским отделением психиатрической больницы "№"1 Псковской области. Больница находится в поселке Богданово. Сюда часто привозят детей из Бельского Устья. Несколько раз находился здесь на лечении и Сергей Драгомилов.

"Я его наблюдал. Это был пациент, который в нашу больницу поступал в связи с тем, что ему в интернате не хватало индивидуального подхода. Как только Сергей стал жить в патронатной семье, он перестал бывать и у нас. Наступила, говоря медицинским языком, компенсация состояния", - сказал Александр Москалев.

Доктор уверен, что душевнобольным детям в семье лучше, патронатной ли, приемной, или в своей родной. Да вот только приемных родителей на всех не хватает. А в своих семьях такие дети зачастую не нужны. Как правило, это неблагополучные семьи.

"В семье - как показывает практика, им однозначно лучше. Хотя, по сути, им там тяжелее. Они сами обслуживают себя, убирают за собой, они понимают, что на них возложены определенные обязанности. Но семья - это защита и в ней они получают вот тот самый индивидуальный подход, о котором все говорят, но далеко не все могут предоставить", - считает Александр Москалев.

Он добавил, когда ребенок живет и знает, что из детского дома-интерната его ждет дорога во взрослый интернат, то у него нет стимула к совершенствованию.

"Там плохо. Просто жесть"

Когда Михаилу Ершову исполнилось 18, ему из Бельскоустьевского детского дома-интерната выписали направление во взрослый психоневрологический интернат, что находится в деревне Поречье.

"Там плохо. Просто жесть. Противные запахи. Народ там или с санитарами в карты играет, если делать нечего, или водку пьет. Нас старики гоняли за бутылкой, когда пенсии получали. А потом эти же санитары их к кровати и привязывали, когда они буянить начинали", - вспоминает Михаил.

Михаил говорит, если бы он не работал на деревенских, то сошел бы с ума за эти два года жизни в интернате.

Он складывал печи, вскапывал огороды и косил траву. И вот однажды в психинтернате появились волонтеры и психологи из Псковской благотворительной организации "Росток". Они предложили Михаилу попробовать жить самостоятельно. Тогда как раз в Федково был выкуплен дом для таких молодых людей и патронатных семей. Он живет в этом доме уже год, и возвращаться в интернат не хочет.

"Мама сказала, что ей не хватило денег на два билета"

В соседях у Михаила Владимир Кудрявцев. До семи лет он жил в деревне Айдарово Псковской области с мамой и папой. А потом они разошлись, и мама решила уехать к своим родителям в Новосибирск.

В Москве на Комсомольской площади, где-то у трех вокзалов она попросила Володю посмотреть за вещами и ушла. Больше он не видел ее.

"Я бродяжничал, потом меня забрали в Центр временной изоляции малолетних правонарушителей и отправили обратно в Псковскую область в город Опочка. Там я рос в обычном интернате для детей сирот до 15 лет, - рассказывает Владимир. - Но я всегда был трудным ребенком, часто хулиганил, и меня, я так думаю, чтобы другим неповадно было, перевели в Бельскоустьевский дом-интернат".

А потом на Володю обратили внимание специалисты из организации "Росток". Они помогли ему снять инвалидность по умственной отсталости.

Когда Володе было 14, педагоги по его просьбе разыскали мать, и он позвонил ей.

"Мама сказала, что ей не хватило денег на два билета, поэтому она и оставила меня тогда на вокзале", - говорит Владимир.

Недавно он купил себе машину "Жигули" пятой модели. Владимир выезжает на ней на заработки в Санкт-Петербург, а волонтеры из "Ростка" по-прежнему оказывают ему помощь. Впрочем, не только ему.

Душевнобольных детей в России усыновляют крайне редко

Уже более десяти лет в зоне внимания Псковской региональной общественной благотворительной организации "Росток" - "интернатовские дети".

"Сегодня уже более 50 детей и совершеннолетних выпускников психинтернатов проживают самостоятельно или в патронатных семьях, в социальных гостиницах в сопровождении наших педагогов и волонтеров", - говорит председатель правления ПРОБО "Росток" Алексей Михайлюк.

Алексей еще и возглавляет попечительский Совет в Бельскоустьевском интернате. Поэтому большая часть детей, включенных в программу социальной адаптации и реабилитации, именно из этого интерната.

Так, в Федково сейчас находятся еще две совершеннолетние девушки Настя и Лена.

Предполагается, что лет пять социальные педагоги их будут готовить к самостоятельной жизни.

"Все что делает "Росток" нами только приветствуется, это же наша совместная программа реабилитации детей-инвалидов, - говорит директор Бельскоустьевского дома-интерната для умственно отсталых детей Елена Ващенко. - Но мы, несмотря на все эти новые формы воспитания таких детей, еще несколько десятков лет, к сожалению, не сможем совсем отказаться от интернатной системы".

Потому что усыновляют или берут в патронатные семьи душевнобольных детей в России крайне редко. Елена Косова.

Станет ли Россия вновь империей?

С немецкого. Перевод Светланы Ширшовой

Александр Рар

Рар Александр Глебович (1959 г.) — немецкий политолог, директор Центра им. Бертольда Бейца при Германском Совете по внешней политике (DGAP). Член Совета директоров YES (Yalta European Strategy), член Валдайского клуба. Автор биографий М. Горбачева (“Горбачев — новый человек”, 1986) и В. Путина (“Немец в Кремле”, 2000), книг “Россия жмет на газ” (2008), “Путин после Путина. Капиталистическая Россия на пороге нового мирового порядка” (2009), “Холодный друг” (2011).

Россия больше не стремится на Запад, а пытается создать свою собственную модель реинтеграции на постсоветском пространстве, утверждает в вышедшей в 2011 году в Германии книге “Холодный друг” один из ведущих западных экспертов по России и Евразии Александр Рар. Он предлагает пять возможных сценариев будущего и задается вопросом: почему же Запад нуждается в России? Некоторые его оценки и эпитеты могут кому-то из наших соседей и у нас в стране показаться пристрастными, излишне резкими и категоричными, но они отражают точку зрения человека, который уже три десятка лет пристальнейшим образом следит за событиями и процессами, протекающими в наших государствах, и переменами в общественном сознании.

“Дружба народов” благодарит Александра Рара и издательство “Олма Медиа Групп”, где готовится к печати русский перевод книги “Холодный друг”, за любезно предоставленную возможность опубликовать одну из глав этой книги.

Кто хочет обратно в Россию?

Существует пять вероятных сценариев будущего развития России (в самых общих чертах). Первый — все останется как есть. Динамика собственного развития постсоветского пространства будет определяться постоянным чередованием демократического и авторитарного управления. На длительное время оно останется нестабильным и подверженным воздействию со стороны ЕС и Китая. Влияние России на “осколки” ее бывшей империи ослабеет. Стране придется затрачивать все свои силы на достижение стабильности (вероятность — 35%). Второй сценарий: Украина, Белоруссия, Молдавия и страны Южного Кавказа станут составляющей Запада, одна часть Средней Азии подпадет под контроль Китая, другая присоединится к Среднему Востоку. Россия будет предоставлена самой себе и на годы вперед останется поставщиком сырья и энергоносителей для стран Евросоюза и Азии. По своему геополитическому значению она будет примерно равноценна Бразилии и Латинской Америке (вероятность — 25%). Третий сценарий: России удастся — с помощью рычагов энергетической сверхдержавы — частично восстановить зону своего влияния в рамках “славянского союза” с Украиной и Белоруссией или “евразийского союза” с Казахстаном. В этом случае Россия останется серьезным конкурентом Европы, что, впрочем, не исключает стратегического партнерства между ними (вероятность — 25%). Четвертый вариант: Россия совершит прорыв к демократии, вместе с западными республиками бывшего Советского Союза примкнет к сформированной Евросоюзом и НАТО Европе и приобретет в ней вес, который сегодня имеют Франция или Великобритания (вероятность — 10%). Пятый, экстремальный, сценарий развала на 20 мини-государств означал бы, что Россия попрощается с мировой историей (вероятность — 5%). Этот сценарий настолько же неправдоподобен, как и утопическая мечта русских националистов о возрождении Советского Союза.

Большинство аналитиков верит в осуществление первого сценария. ЕС уверен, что по сравнению с авторитарной российской моделью власти он обладает гораздо более привлекательной системой, которая в будущем может оказать “эффект всасывания” всех его восточных соседей. Российская политическая система, базирующаяся на специфическом национально-государственном мышлении, менее привлекательна для других стран. Интеграция России, если ей суждено осуществиться, будет протекать лишь в русле прагматических экономических интересов или произойдет перед лицом большой угрозы со стороны. Между тем бывшие союзные республики в экономическом плане сотрудничают с другими экономическими блоками Европы и Азии. Угроза расширения НАТО на Восток больше не является консолидирующим фактором для создания образа врага, так как многие постсоветские государства уже давно лелеют надежду на вступление в НАТО, которое, по их представлению, распахнет им двери на Запад. Для новых независимых стран экономический гигант Китай сегодня больше не является пугалом, скорее, наоборот. В образе врага остается исламский экстремизм, от которого Москва не может защититься даже на собственной территории — Северном Кавказе, не говоря уже о других странах.

Будучи империей, Россия постоянно завоевывала и после этого пыталась обратить в православие присоединенные к ней страны. Сейчас она сама в вопросах демократии вынуждена принимать миссионерскую помощь Запада. Для расположенных на европейском континенте бывших советских республик притягательная сила ЕС и НАТО настолько сильна, что России не приходится рассчитывать на противоположную тенденцию — в ее направлении. Кто получит большее влияние на Кавказе — Россия или Запад, зависит от того, кто будет контролировать энергетические транзитные маршруты. Среднюю Азию сегодня можно сравнить со свободно парящим небесным телом, которое вот-вот будет притянуто какой-нибудь неподвижной звездой — Россией, Китаем или Средним Востоком. Русский язык как основное средство общения потеряет свое значение. В государствах Средней Азии и Южного Кавказа новое поколение подрастает совсем без знания русского языка.

Согласно второму сценарию ЕС выдворит Россию из ее бывшей сферы влияния. До того как появилась стратегия восточного партнерства, Европа поддерживала прозападные бывшие советские республики — Грузию, Украину, Азербайджан и Молдавию, которые объединились в организацию ГУАМ (названа по начальным буквам стран-участниц). ГУАМ должен был стать форумом для взаимного содействия скорейшей интеграции в европейские и евроатлантические структуры и приближению к Евросоюзу. Однако от ГУАМ регулярно отваливались буквы, так как некоторые страны-участницы снова переориентировались на Россию. После войны в Грузии организация ГУАМ как таковая прекратила свое существование.

В данный момент попытки Запада привязать к себе такие страны, как Украина или Белоруссия, и одновременно создать России помехи на бывшем советском пространстве, не приносят особого успеха и скорее свидетельствуют об их беспомощности. Поэтому современные реалии заставляют внимательней присмотреться к сценарию номер три. В тени финансового кризиса России удалось снова укрепить свои зоны влияния в “ближнем зарубежье” — на территории бывшего Советского Союза, развалившегося в 1991 году. Москва отложила весомые части своих валютных и золотых резервов “на черный день” и надеется, что в будущем сможет скупать энергетические системы и другие стратегические промышленные отрасли у своих соседей. Запад ничего не предпринял против этого, так как был слишком занят решением собственных проблем.

Потенциал дальнейшего расширения ЕС из-за финансового кризиса кажется исчерпанным. Западноевропейские налогоплательщики не могут бесконечно раскошеливаться, чтобы спасать разваливающиеся экономические системы на их восточных окраинах. Ни США, ни ЕС на сегодняшний день не обладают свободными ресурсами, чтобы подставить плечо таким государствам с “буксующими” переходными экономическими процессами, как Украина и Белоруссия. Кроме того, после серии переворотов в странах Северной Африки Евросоюз должен был бы отклониться от своей амбициозной восточной стратегии партнерства и развернуться в сторону гораздо более насущной стратегии в регионе южного Средиземноморья. Едва ли можно вообразить, что Россия в короткие сроки дорастет до равноправного соперника ЕС. Однако процесс реинтеграции, основанный на интегрированном энергетическом комплексе, вполне вероятен. После того как попытки Содружества независимых государств (СНГ) в попытках создать привлекательный противовес модели Евросоюза на Востоке потерпели неудачу, Москва продвигает идею “единого экономического пространства”, ядром которого должен теперь стать Таможенный союз. Возможно, подобный процесс соответствует историческим стандартам. Страны, расположенные между Россией и ЕС, не желают всю жизнь скучать в приемной в ожидании милости. В тот момент, когда они поймут, что вступление их в ЕС в ближайшее время иллюзорно и остается только на уровне обещаний, они вполне могут принять предложение о вступлении в “евразийский экономический союз”.

Таможенный союз является пробным шаром будущей реинтеграции. После финансового кризиса мировая экономика создала новые региональные экономические блоки. Россия не желает оставаться в стороне. С 2011 года Таможенный союз объединяет три проявляющих готовность к интеграции страны — Россию, Казахстан и Белоруссию. Он предлагает беспрепятственный выход на рынок, таможенные пошлины взимаются только на внешних границах, в общем пространстве господствует свобода передвижения товаров. Привлечение Украины — очевидно. Рождение Таможенного союза было нелегким. Сначала Запад предостерегал страны от вступления в него, угрожая исключением их из ВТО. Даже в России по этому поводу существовали разногласия между защитниками сближения с Западом и сторонниками реинтеграции в СНГ в том, должна ли Москва сфокусировать свое внимание на Таможенном союзе или на интеграции в ВТО. Это не катастрофа, Таможенный союз не ввел единую цену на энергию, на которую очень рассчитывала Беларусь. Цель этого объединения также сдерживание потоков дешевых товаров из Китая. По словам генерального секретаря Таможенного союза, в нем будет доминировать рубль и русский язык как официальный, а его головной офис расположится в Москве. Типичное для России притеснение соседей могло бы снова отпугнуть остальных кандидатов на реинтеграцию. Москве необходима страна — весомый партнер, с которым она могла бы вступить в равноценный интеграционный проект — по подобию модели “немецко-французского мотора” в ЕС. Варианты — Казахстан и Украина.

Один из самых известных олигархов Украины — Виктор Пинчук. В свои 50 лет он типичный победитель в непрозрачных приватизациях девяностых годов, заложивших фундамент его миллиардного состояния. Стальной магнат и крупнейший производитель газопроводов в Украине, он еще до “оранжевой революции” вступил на путь меценатства. Сегодня он стоит в одном ряду со знаменитыми филантропами Биллом Гейтсом и Джорджем Соросом. Пинчук спонсирует концерты, распределяет университетские стипендии, борется со СПИДом. Он поддерживает известный Музей современного искусства в Киеве. В 2004 году он основал форум Ялтинская европейская стратегия (Yalta European Strategy, YES), ориентированный на интеграцию Украины в Евросоюз. Для бывшего президента МВФ Доминика Стросс-Кана YES стал самым интересным форумом в Восточной Европе. На фоне, напоминающем лыжный курорт Давос, Пинчук собирает своих сподвижников, чтобы найти для Украины новую стратегию.

Украина проводит 30% своих внешнеторговых операций с ЕС, Россией и другими странами. Она успешно вступила в ВТО и получила торговые льготы от ЕС и стран-участниц ВТО. Теперь она должна вступить в Таможенный союз, чтобы получать из России дешевый газ. Однако таким образом будут нарушены правила ВТО. Проблема, перед которой оказалась Украина, не столько техническая, сколько политическая. При вступлении в Таможенный союз ей грозят убытки до 60% объемов ее внешней торговли с иностранными государствами. Россия заманивает Украину в новую модель реинтеграции не только льготной ценой на газ, но также идеей создания общего рынка сельскохозяйственных продуктов — того, в чем Евросоюз отказывает Киеву. Пинчук предлагает взвесить все аргументы и разработать план, каким образом Украина может заключить ассоциативное соглашение с ЕС и одновременно с “единым экономическим пространством”. Киев не хочет ставить точку в западной интеграции, но также не желает вечно ссориться с Россией. Большинство украинского населения хотело бы войти в Европу, но при этом сохранить хорошие отношения с Россией. После того как руководство “оранжевой революции” испортило отношения с Россией, должно последовать разоружение.

Добрососедство России и ЕС:

увенчается ли успехом?

Вступление Украины в “единое экономическое пространство” стояло в повестке дня еще до “оранжевой революции”. Однако “оранжевое” руководство хотело с помощью разжигания конфликта с Россией и провозглашения Украины фронтовой линией защиты “свободного Запада” от “неоимпериалистической России” вызвать у НАТО и ЕС потребность в ее охране, чтобы побыстрее пришвартоваться к Западу. Вместо того чтобы использовать эйфорию после успешной “оранжевой революции” для укрепления правовой системы и рыночной экономики, президент Виктор Ющенко пошел на создание украинского национального государства с отказом от всего русского. Он использовал украинскую монополию на поставки российского газа на Запад для шантажа Москвы. В конце концов “оранжевая революция” потерпела поражение из-за внутренней борьбы за власть, неспособности провести реформирование экономики и непреодолимой энергетической зависимости от России. Украина принадлежала к числу тех европейских стран, которые финансовый кризис задел особенно тяжело. В отличие от России, Украина не владела спасительным якорем в форме многомиллиардного резервного фонда. Киев выделил значительную часть дефицитного государственного бюджета на социальные нужды населения, потеряв при этом доверие МВФ. В 2009 году страна имела задолженность в 32 миллиарда долларов США и не могла больше оплачивать российский газ. Премьер-министр Тимошенко выторговала у Москвы компромисс, после чего Ющенко обвинил ее в государственной измене. Можно считать чудом, что в эти дни Украина не стала банкротом и не превратилась во вторую Грецию. В 2010 году Ющенко не был переизбран на новый президентский срок, во втором туре выборов против прозападной Тимошенко выступил и победил восточноукраинец Виктор Янукович. Сразу после этого новоиспеченный президент осуществил новый поворот во внешней политике — возможно, самый крутой за все время молодой украинской истории. Украина официально отказалась от вступления в НАТО и продлила срок дислокации российского Черноморского флота в Крыму на следующую четверть века. Киев гарантировал беспрепятственный транзит российского газа через украинскую территорию. За это Украина снова получила льготы на газ. Путин назвал политическую цену, которую должна была заплатить Украина за возвращение к российским энергетическим субсидиям — вступление в “единое экономическое пространство”.

Раньше Запад испытывал страх перед вновь окрепшей Россией, что и явилось существенной причиной того, почему он так интенсивно взялся за Украину. Теперь Запад молчал, так как был рад, что газ из России беспрепятственно проходил через Украину в Западную Европу, и Москва больше не чувствовала угрозы со стороны НАТО. То, что Янукович немедленно изменил Конституцию и снова поднял престиж президентской власти, перед тем ослабленной в угоду Раде, понравилось Западу так же мало, как и создание на Украине вертикали власти наподобие путинской. Все же, ввиду геополитического значения Украины, Запад прекрасно понимал желание Киева через 5 лет хаоса наконец достичь внутренней стабильности. МВФ перевел Киеву последний транш кредита в размере 16 миллиардов долларов, который был обещан предшествующему “оранжевому” правительству, но не был окончательно выплачен. В свою очередь, Киев выполнил строгие требования экономии, выдвинутые МВФ, и начал предпринимать реформаторские шаги. И, поглядите-ка, Украина более-менее выстояла во время экономического кризиса. В 2009 году промышленное производство сократилось на 40% — в 2010 году ВВП вырос на 20% по сравнению с предыдущим годом, одновременно государственный бюджет получил на 44% больше средств. Украина больше не являлась “трудным ребенком” Европы. UEFA окончательно дал зеленый свет для проведения чемпионата Европы по футболу 2012 года.

Поэтому неудивительно, что газовый спор между Москвой и Минском оставил Запад равнодушным. Белорусский автократ Александр Лукашенко также пострадал от финансового кризиса. За 16 лет ему более или менее удалось ввести в Беларуси симбиоз государственной плановой и рыночной экономик. В двухчасовой беседе он поведал интервьюеру из Берлина о преимуществах своего консервативного социализма: социальное устройство в исправности, государство серьезно относится к социальному обеспечению, нет жадных олигархов, почти нет безработицы. Все же в 2009 году Лукашенко, как и все остальные, во время финансового кризиса попадает в бедственное положение. Денег в некапиталистической Беларуси не было. Он стоял перед муками выбора, кого привлечь к последующей приватизации собственной экономики — западных или российских инвесторов? Это решение могло затронуть основы его власти. Поэтому Лукашенко затеял опасную игру. Он провоцировал русских, почти разрушив Таможенный союз. Самодержец самоуверенно заявлял, что больше не нуждается в российской нефти, так как он нашел замену в Венесуэле. Доведенный до белого каления президент Медведев отреагировал жестко и, нарушив все общепринятые дипломатические правила, персонально атаковал Лукашенко. В российской прессе одна за другой публиковались обличительные статьи против “диктатора” Лукашенко. Белорусский президент в ответ на это кинулся в объятия ЕС, пригласил западных экономических боссов, пообещал с этих пор проводить демократические выборы и превратить Беларусь в правовое государство. К президентским выборам были допущены многие кандидаты от оппозиции, что смягчило Запад. В качестве жеста доброй воли Лукашенко освободил из тюрем политических заключенных, благодаря этому добившись отмены западных санкций.

Ведущие политики Евросоюза с любопытством двинулись в Минск, чтобы увидеть положение дел собственными глазами. Кое-кто пришел к опрометчивому заключению, что Беларусь вполне созрела до настоящего кандидата для вступления в ЕС. Шансы вырвать Минск из “объятий” Москвы выглядели привлекательно. Но потом, в вечер выборов, в декабре 2010 года, все оказалось на своих местах. Преимущество Лукашенко было огромным, по утверждению многих, благодаря массовой фальсификации результатов выборов. Разочарованная оппозиция с протестами вышла на улицы. Когда демонстранты приблизились к дому правительства и некоторые активисты призывали к штурму здания, Лукашенко почуял опасность “управляемой извне революции” и послал полицию на насильственный разгон протестующих. Лидеров оппозиции избили, арестовали и обвинили в подстрекательстве. Революционная попытка выступления против Лукашенко провалилась. Белорусская оппозиция просто не имела таких лидеров, как в свое время Россия в лице Ельцина и Украина в лице Ющенко. Реальной альтернативой Лукашенко мог стать, собственно, кандидат из той же системы.

Запад был в ужасе: только что во Франкфурте состоялась большая немецко-белорусская конференция и были подписаны бесчисленные договоры о сотрудничестве — и тут такая незадача. Запад опять выдвинул санкции против Лукашенко. Однако тот снова прибегнул к арестам, при ближайшей возможности собираясь “обменять” политических заключенных на отмену западных санкций.

Всего через несколько дней после президентских выборов в Белоруссии, завершившихся кровопролитием, Таможенный союз вступил в силу. Неожиданно Москва и Минск пришли к согласию по всем спорным пунктам. У России не было альтернативы Лукашенко, так как все оппозиционные кандидаты еще больше отдалили бы Белоруссию от Москвы. Белоруссия стала буфером между НАТО и российскими вооруженными силами. Лукашенко разыграл этот козырь против Москвы. Повышение цен на поставки российской нефти в Белоруссию, из-за чего велись горячие споры, было отменено. Россия сделала “реверанс” и снова поймала Белоруссию в сети своей политики реинтеграции.

Ориентация стран постсоветского пространства зависит от субъективных представлений, разработанных господствующими элитами, стоящими сейчас у кормила власти. Смена одного президента на другого в каждой отдельной стране может развернуть внешнюю политику на 180 градусов. Яркие примеры этого — Украина и Молдавия. Об изменении курса Киева только что говорилось. Пока в Молдавии у власти стояли коммунисты, Кишинев вел дружескую политику по отношению к России. В 2010 году место у руля заняло прозападное руководство, и отношения между обеими странами драматически ухудшились. При таких обстоятельствах точный прогноз, в каком направлении движется постсоветское пространство, невозможен. В 2015 году, к примеру, Януковича может снова сместить Тимошенко, тогда Украина опять переметнется в лагерь Запада. Беларусь без Лукашенко точно так же способна найти прибежище на Западе. Драматические перемены когда-нибудь предстоят и в Средней Азии. Президенты — выходцы еще из советской иерархии, после своего выбывания могут быть заменены совершенно другими политиками. Правда, там прозападные фигуры менее вероятны, скорее можно рассчитывать на исламские силы или вовсе на китайских вассалов.

Россия почти не имеет влияния на Южном Кавказе. Грузия практически является союзником США и после пятидневной войны 2008 года вышла из состава СНГ. Со всех сторон обхаживаемый из-за своих внушительных энергоресурсов Азербайджан между делом стал достаточно силен, чтобы вести независимую политику по отношению к России и Западу. На Южном Кавказе доминируют два территориальных конфликта. Грузия в результате военного нападения на Россию по своей вине потеряла две свои мятежные провинции — Абхазию и Южную Осетию. Эти страны обречены десятилетиями жить в том же статусе, что и Северный Кипр, который уже 40 лет существует “де-факто”, однако “де-юре” признается только Турцией. Выдавливание России из Абхазии и Южной Осетии точно не относится к приоритетам западной политики.

Во втором конфликте — по поводу Нагорного Карабаха — вопросы энергоснабжения видится причиной того, почему США, ЕС и Россия хотят оставить этот территориальный конфликт в замороженном состоянии. Ожесточенные споры между Арменией и Азербайджаном, претендующим на обладание Нагорным Карабахом, не утихают. Согласно международному праву и по признанию международной общественности, Карабах однозначно принадлежит Азербайджану, который 20 лет назад насильственно отобрал его у Армении. Однако по новому истолкованию международного права, по которому народ имеет право на самоопределение и территориальный суверенитет (пример — Косово), Армения получила в руки веский аргумент. Резня армянских меньшинств, произошедшая в Азербайджане в последние дни существования Советского Союза, привела к тому, что эти меньшинства больше не хотят жить в азербайджанском государстве и видят своей защитницей Армению.

Новый “шелковый путь”

или одностороннее движение в Китай?

С одной стороны, Запад и Россия заботятся о стабильности на Южном Кавказе. Россия видит в Азербайджане стратегического партнера по международному бизнесу. В то же время Южный Кавказ является для России важным коридором в Иран. Российские товары должны доставляться железнодорожным транспортом к Индийскому океану. Армения — военный союзник России, и Москва не имела бы ничего против, если бы в будущем газопроводы из Азербайджана и Турции проходили не только по территории Грузии, но и через Армению. Запад, со своей стороны, также мало заинтересован в игнорировании Армении. Когда оба заклятых исторических врага — Турция и Армения — в 2010 году начали совещаться по поводу открытия своих границ, в сторону Запада повеяло свежим ветром. Армения, изолированная со всех сторон, получила бы доступ в ЕС через Турцию, а Запад через Анкару мог бы укрепить свое влияние на Южном Кавказе. Однако жесткое требование Армении, выдвинутое по отношению к Турции, сделать официальное признание вины за геноцид 1915 года, завело все переговоры в тупик. Азербайджан не согласится с потерей Нагорного Карабаха. Если потерянный в войне против Армении регион не будет возвращен с помощью переговоров, Баку угрожает военным ударом. Годами Азербайджан инвестирует львиную долю своих доходов от экспорта нефти и газа в собственное вооружение. Для Запада — ужасный сценарий, так как именно через Южный Кавказ должен пройти столь важный для энергоснабжения газопровод “Набукко”. Для энергетической безопасности Запада возникла бы серьезная угроза. Без стабильности на Южном Кавказе Запад также не сможет проложить современный “шелковый путь” в Среднюю Азию.

Томас Кунце, руководитель фонда имени Конрада Аденауэра в Узбекистане, уверенно и элегантно ведет свой внедорожник по пыльным улицам Ташкента. Он с удовольствием везет своих прибывших из далекого Берлина гостей на обед. Стоит конец октября, но еще можно сидеть на улице в маленьком дворике с плещущимся фонтаном. Разумеется, Кунце заказывает плов — национальное блюдо этой

страны — сочное мясо, приготовленное с красноватым рисом. Это любимый ресторан Йошки Фишера — утверждает хозяин. Здесь будет “высиживаться” план газопровода “Набукко”. Фишер, как известно, лоббист этого проекта. Сразу же после обеда все идут на конференцию с участием дочери президента страны. Около ста в основном молодых узбеков с нарастающим волнением следят за тем, как руководительница внешнеполитических Think-Tanks Гульнара Каримова отстаивает свою позицию в рамках дискуссии о политическом будущем Средней Азии с немецкими политиками.

Хотя Средняя Азия территориально не расположена между Россией и ЕС, она все равно является яблоком раздора. Там, на территории величиной с ЕС, живут 53 миллиона человек. Большая часть Средней Азии состоит из пустыни и непригодна для жизни. Пять среднеазиатских стран — Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан после неожиданного обретения независимости в 1991 году стали самостоятельно функционирующими государствами. Это не было само собой разумеющимся, потому что в отличие от Южного Кавказа здесь не было традиций национальной государственности, и Средняя Азия, окруженная Каспийским морем, высокими горами, Китаем, территориями исламского экстремизма и Россией, не обладала выходом на мировые рынки. С одной стороны, этот регион всегда был периферией, а с другой — по этой территории проходил знаменитый “шелковый путь”, просуществовавший вплоть до открытия морского пути в Индию, который вытеснил его и стер Среднюю Азию с карты мира на 500 лет. В эпоху колонизации две мировые империи — Великобритания и царская Россия — вели спор за доминирующее положение в этом узловом пункте трех мировых культур. Вскоре после развала царской России в 1917 году Средняя Азия получила шанс освободиться от колониальной зависимости и политически интегрироваться в возродившийся Средний Восток, но большевики не отдали бесценное исламское сокровище. Только после Второй мировой войны было по-настоящему оценено стратегическое значение Средней Азии для энергоснабжения. Советский Союз признал ископаемые энергетические запасы Каспийского моря стратегическими резервами и не добывал их. Поэтому длительное время не существовало трубопровода для транспортировки нефти и газа из Средней Азии. После развала СССР Запад поразился изобилию энергоресурсов и сырья в Каспийском регионе и тотчас кинулся на гигантские резервуары сырья. При этом он угодил в конфронтацию с Москвой, которая рассматривала каспийские ресурсы как свою собственность.

Среднеазиатские государства конкурировали между собой — за господство, кредиты, энергоресурсы и воду. Конфликтный потенциал выше, чем на Балканах. Государственные границы базируются на искусственном разграничении времен СССР. Сталин протянул их произвольно через этнические поселения, движимый дьявольской мыслью, что каждая попытка высвобождения из Советского государственного союза вызовет кровавые конфликты в различных этнических группах. Ферганская долина, расположенная в точке пересечения трех стран — Узбекистана, Киргизии и Таджикистана, — считается самым взрывоопасным треугольником мира.

Будущее среднеазиатского региона пока неизвестно. Влияние России безоговорочно сокращается и все равно пока остается самым сильным по сравнению с другими внешними игроками. Властные элиты Средней Азии все еще в большинстве своем имеют советское происхождение и связаны с Москвой политическими сетевыми структурами. В экстремальном случае среднеазиатские владыки могут рассчитывать на реальные гарантии безопасности и защиту своих режимов только от России. Правда, в 2009 году российская энергетическая гегемония закончилась, когда местные производители за экспорт своего газа затребовали у Москвы мировые цены. Россия уступила, чтобы таким образом еще некоторое время сохранять влияние в регионе. Но для этого Москва должна очень постараться и взрастить там пророссийски настроенную элиту.

К Западу элиты Средней Азии сохраняют противоречивое отношение. Инвестиции и трансфер технологий приветствуются, вмешательство во внутренние дела, тем не менее, не допускается. Политики Средней Азии опасаются переноса идей западных демократий в свой регион. Они постоянно указывают своим западным партнерам на опасность исламизма, но все время должны терпеть упреки, что их борьба против исламистского терроризма — лишь предлог для узаконивания их авторитарного режима. Тем не менее Западу всегда симпатизировали в регионе — в противовес России. Благодаря такой двойственной игре великих держав, страны Средней Азии укрепили свои политические преимущества и начали пожинать плоды с обеих сторон. В конце концов такая дипломатия стала привычной составной частью их стратегии выживания.

Средняя Азия, отодвинутая на задворки Советского Союза на десятилетия, в одночасье превратилась в арену борьбы сегодняшних мировых и региональных сил. Сначала Турция попыталась “отуречить” молодые нации. Но для этого у нее не хватило сил. Юные среднеазиатские государства не нуждались в новом “старшем брате”. Затем Иран заявил претензии на ведущую роль в региональной кооперации с новыми сопредельными государствами Каспийского моря. Иран опасался за свое место соуправляющего столь стратегически значимыми резервами газовых и нефтяных запасов в Каспийском регионе, которое раньше Тегеран делил только с Россией. Между тем единственная оставшаяся сверхдержава мира — США, — расположив свои концерны на западном и восточном побережьях Каспийского моря, определяла географический ход торговли энергоносителями. США потребовалось 15 лет, чтобы разрушить существующую модель нефтепроводов на Южном Кавказе, и нефть нашла свой путь на западный рынок через Грузию и Турцию. Америка проводила в регионе Каспийского моря классическую политику силы и практиковала сдерживание своих геополитических соперников — России, Китая и Ирана. Из своего опорного пункта — Средней Азии, США дополнительно контролируют пограничные области между Индией и Пакистаном.

Западные политики осознают, что во время продолжающейся 10 лет афганской войны НАТО на Гиндукуше защищало Запад и его ценности от исламистов и террористов. Средняя Азия извлекает пользу из западной “защитной войны”, так как до того, как Международные силы содействия безопасности (ISAF) после терактов 11 сентября 2001 года вошли в Афганистан, до зубов вооруженные исламисты “Аль-Каиды”, возможно, готовились к военизированному вторжению в Среднюю Азию. Исламистские террористические группы в 1999 и 2004 годах совершали кровавые нападения на Узбекистан, в Таджикистане исламисты добились для себя мест в правительстве, а Туркменистан выторговал в 2001 году у “Талибана” пакт о ненападении. Распространение исламизма в Средней Азии могло повлечь за собой радикализацию 13 миллионов российских мусульман. Недолго думая, Россия открыла перед Западом ворота в Среднюю Азию, чтобы он помог вытеснить “Талибан” и “Аль-Каиду” из Афганистана. До 11 сентября Кремль размышлял о нанесении собственного целенаправленного воздушного удара по “Талибану”. Но для этого Москве не хватило ни военной силы, ни политической воли. В 2001 году американцы перевернули страницу, однако они, а не Россия стали оборонительной силой против исламизма в Средней Азии.

Взгляд Запада на Среднюю Азию полон критики и обеспокоенности, потому что ни одна из среднеазиатских стран-наследниц советской империи не установила у себя демократии со свободной рыночной экономикой. Для Запада среднеазиатские государства не стали ценными партнерами, максимум — союзниками по безопасности. Изначально подготовленные ЕС в девяностые годы технические проекты сотрудничества в области транспортных и энергетических структур снова были заморожены. У европейцев создалось неприятное впечатление, что их среднеазиатские партнеры хотят исключительно денег. Западные фирмы постоянно подвергались обману и надувательству. Потом, в 2006 году, случилась российско-украинская газовая война, и ЕС понял, что для своей энергобезопасности он должен создать альтернативу и диверсифицировать ввоз энергоносителей. Взгляд европейцев поневоле снова обратился на Среднюю Азию.

Реинтеграция или распад?

Хотя европейские политики снова и снова подчеркивают, что разработанная в 2007 году с помощью немецкого политдизайна среднеазиатская стратегия ЕС ни в коей мере не является стратегией “выкачивания” энергии, это высказывание не соответствует действительности. Среднеазиатская стратегия Запада очищает путь к осуществлению планов строительства газопровода “Набукко”. От реализации этого проекта также в большой мере зависит, станет ли ЕС центральным игроком в Средней Азии или снова должен будет “сняться с места”. ЕС снова реанимировал уже преданные забвению проекты создания инфраструктуры “ТРАСЕКА” и “INOGATE” и попытался стимулировать инвестиции в разработку сырьевых запасов Средней Азии. Евросоюз даже хотел стать посредником в споре за водные ресурсы и по образцу стального и угольного союзов в послевоенной Европе разработать план водного союза для Средней Азии. Неудивительно, что эта стратегия, так же как и последовавшее за ней “восточное партнерство”, рассматривалась Москвой как инструмент сдерживания влияния России.

Почему в среднеазиатской стратегии отсутствует ясное признание сотрудничества с Россией? Ведь ЕС и так вел в Средней Азии запутанную политику. Национальные энергетические предприятия конкурировали за договоры сотрудничества, своя рубаха была для фирм ближе к телу, чем поиск утопического общеевропейского сходства интересов. По мнению директора “Дойче банка” в Восточной Европе Петера Тильса, жадный до энергоносителей Китай давно “переплюнул” своих российских, американских и европейских соперников. Китайская торговля в Средней Азии за последние десять лет увеличилась в десяток раз, а российская только удвоилась. По объемам Китай и Россия находятся примерно на одном уровне. Пекин выделяет огромные кредиты среднеазиатским правительствам, которые выплачиваются в виде поставок газа. За пять миллиардов долларов была создана транспортная инфраструктура Казахстана в направлении Востока, то есть Китая. Базары в среднеазиатских городах ломятся от китайских товаров. Китайцы воспринимаются там как цунами, как рок, которого государства не могут избежать. Китай настолько силен, что среднеазиатские страны вынуждены прийти с ним к соглашению.

По мнению военно-политического руководства, положение в Средней Азии требует продления дислокации войск в Афганистане. Хотя “мягкая”, по сравнению с “жесткой” американской стратегией сдерживания противников, среднеазиатская стратегия Евросоюза выбрана правильно, возникают сомнения в отношении того, не станет ли ЕС еще одним опоздавшим игроком в этом регионе мира. Между тем русские и китайцы воздвигают гидроплотины и газопроводы. ЕС должен главным элементом своей дипломатии в Средней Азии сделать внешнеэкономическое стимулирование собственных предприятий.

Германия как раз этим и занимается — при начинающемся открытии Туркменистана, до сих пор самой изолированной страны Средней Азии. Ашхабад ищет возможности для диверсификации своего энергетического экспорта, чтобы не быть зависимым лишь от России и Китая. Туркменистан является вторым по величине поставщиком газа на Востоке. Ему срочно необходима новая инфраструктура, и прежде всего современный аэропорт. Страна годами считалась наследницей “сталинской диктатуры”, сейчас же там регулярно приземляются самолеты с политиками и бизнесменами с Запада. Даже председатель комиссии ЕС побывал здесь в 2010 году.

В 2005 году в Средней Азии произошли два восстания, одно из которых, как ни парадоксально, случилось в самой либеральной среднеазиатской стране — Киргизии. Здесь “тюльпановая революция” точно так же смела старый режим, как народное движение изгнало тунисского диктатора Бен Али в пустыню. Запад рассматривал этот процесс как продолжение “цветных революций” в Грузии и на Украине. Почти в это же время начались волнения в узбекском Андижане, жестоко подавленные государственной властью. Это не было народным восстанием, как в Киргизии или позже в Северной Африке, однако, Евросоюз осудил бойню и сначала наложил жесткие санкции на Ташкент, которые, правда, сразу же отменил, так как Узбекистан был необходим ему в качестве базового лагеря для снабжения контингента НАТО в афганской войне.

В 2010 году в хрупкой Киргизии разразилось второе массовое восстание — в этот раз против новой президентской клики. Нищета, дискриминация меньшинств и социальная несправедливость выгнали людей на улицы. Произошло новое свержение президента и — что гораздо хуже — этнические погромы узбекских меньшинств. Для этого применялись автоматы Калашникова. Предложение Запада в рамках миротворческой миссии ОБСЕ послать в Киргизию силы безопасности изначально было принято временным правительством в Бишкеке, но затем быстро отклонено. ЕС попытался применить партнерскую стратегию, но остался лишь сторонним наблюдателем конфликта. Киргизии, которая в девяностые годы превозносилась как единственная демократия в Средней Азии, угрожал раскол на север и юг, что могло дестабилизировать весь регион. Удивляет, что такая военизированная террористическая организация, как “Исламское движение Узбекистана”, не использовала переворот в Киргизии ради достижения своей цели — внедрения халифата в Среднюю Азию. Очевидно, международное движение джихад было еще слишком втянуто в борьбу против Запада в Афганистане. По мнению экспертов, третья революция в Киргизии будет носить исламистский характер.

Возможным сценарием будущего Средней Азии является интеграция в Средний Восток. Но для этого, однако, необходимы всесторонние изменения в менталитете господствующих элит, отчуждение от советского наследства. Такой поворот, вероятно, может разрушить унаследованный от советской эры высокий уровень образования в этих странах. 20 лет назад он был гораздо выше, чем образовательный стандарт в Индии, Иране и арабских государствах. Исходя из экономических соображений, такие страны, как Казахстан и Туркменистан, вполне готовы сблизиться с арабскими государствами ОПЕК. Пессимисты предполагают, что слияние Средней Азии с регионом Среднего Востока если и возможно, то только посредством радикального исламизма. Сегодняшняя относительная стабильность Средней Азии в этом случае может пошатнуться.

Политические обозреватели задаются вопросом, могут ли массовые волнения и демократические революции в арабском мире перекинуться и на Среднюю Азию. Существуют очевидные параллели. В Средней Азии за прошедшие после развала Советского Союза 20 лет выросло новое поколение, лишенное воспоминаний о коммунизме, которое теоретически способно выдвинуть политические требования, подобные требованиям арабской молодежи. Первым опасность почуял умный казахский глава государства Назарбаев. Он пресек попытку своего парламента провозгласить его президентом пожизненно и предпочел дать возможность народу избрать его на последний президентский срок. Таким образом, он выбил карты из рук всех своих противников в правительстве на последующие годы. Назарбаев также явился истинным основателем Евразийского экономического союза — более-менее удачного проекта реинтеграции на территории бывшего Советского Союза, который не проистекал из доминирования России. Любопытно, что речь шла не о создании региональной экономической реинтеграции со среднеазиатскими соседями, а скорее об идее огромной зоны свободной торговли совместно с Россией, государством, с которым его страна связана самой длинной общей государственной границей в мире (почти 7000 км). Во время финансового кризиса Назарбаев выдвинул идею общей евразийской валюты — евраз. Позже он сыграл роль крестного отца при основании единого экономического пространства, которое в 2012 году станет реальностью.

Казахстан и Россия совместно продвигают реинтеграцию на постсоветском пространстве, как когда-то Германия и Франция заложили фундамент ЕС. Дополнительно Москва лихорадочно работала над тем, чтобы вовлечь Украину в общий процесс реинтеграции. Проект был заманчивым: единое экономическое пространство вместе с ЕС должно создать зону свободной торговли, и тогда произошло бы идеальное объединение Европы с Евразией. Назарбаев не использовал шанс своего казахского председательства в ОБСЕ в 2010 году, чтобы разбудить эту международную организацию, которая была создана для того, чтобы объединить евроатлантическую и евроазиатскую зоны на новый лад, ото сна “спящей красавицы”. ОБСЕ должна была созреть для наиболее эффективного решения существующих территориальных конфликтов на постсоветском пространстве. Однако Запад ограничил свой радиус действия продвижением демократии в государства—преемники Советского Союза. Но за 20 лет новые независимые государства постепенно пресытились отношениями учитель—ученик. Они хотели поднять престиж ОБСЕ, но им в этом везде мешали западные государства, не желающие создавать конкуренцию НАТО.

До этих пор надо было преодолеть еще некоторые преграды. География, как известно, это судьба, и такая страна, как Казахстан, не могла просто выйти из своего среднеазиатского контекста, хотя и являлась законным носителем евразийской идеи. Другой член единого экономического пространства — белорус Лукашенко предложил создать Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) для защиты ее государств-участников от революций извне. Должна ли была ОДКБ стать щитом от так называемых “цветных революций”? Едва ли, так как в киргизском кризисе союз продемонстрировал свое бессилие. Скорее ОБСЕ, доминирующая в западных государствах, смогла бы выступить в роли миротворца.

ОДКБ имела множество конструктивных недостатков. Во-первых, отдельные государства-участники попытались выторговать у США особые условия для размещения военных баз на своей территории. За использование этих баз Вашингтон платил аренду, которая во много раз превосходила вносимую Москвой за космодром в казахском Байконуре. Во-вторых, Россия оснащала своих военных союзников оружием из устаревших арсеналов, что не особенно способствовало укреплению их оборонительных сил. В-третьих, Москва хотела уговорить своих союзников признать Абхазию и Южную Осетию независимыми государствами. Все же Россия нуждалась в ОДКБ, чтобы сохранить свою независимость от Китая в Средней Азии. Сегодня эта группа не внушает страха ни Китаю, ни исламистам. Так же и НАТО не хочет повышать престиж ОДКБ, подписав с ней пакт о сотрудничестве. Будущее южного фланга бывшей российской империи остается туманным.

«Дружба Народов» 2012, №1

Президент Украины Виктор Янукович подписал закон, согласно которому будет значительно усилен украинский миротворческий контингент в Конго, сообщает официальный сайт главы государства в пятницу.

В декабре парламент Украины одобрил направление украинского миротворческого контингента в составе 200 военнослужащих и четырех боевых вертолетов в Демократическую республику Конго, где до сих пор действовал украинский миротворческий персонал в составе 13 военных наблюдателей.

Решение было принято по просьбе секретариата ООН. Предполагается, что миротворческий континент будет находиться в Конго до 30 июня 2012 года.

Совет Безопасности ООН продлил в июне на год мандат миссии по стабилизации ситуации в пережившей многолетнюю гражданскую войну Демократической республике Конго. Изначально миротворческая миссия ООН в Конго располагала 17-тысячным контингентом, но в мае прошлого года она была преобразована в миссию по стабилизации, а военный контингент был сокращен до 2 тысяч человек.

На сегодняшний день 477 украинских военнослужащих уже задействованы в миротворческих миссиях. В частности, контингент численностью более 50 человек дислоцируется в Либерии и Косово. Алена Мейта.

Россия приложит все силы для мирного решения иранской проблемы.

«Арабская весна», ядерная программа Ирана и продолжающиеся беспорядки на Ближнем Востоке – вот лишь три явления, над которыми весь мир ломает голову в 2011 году и которые стали причиной накала страстей в Совбезе ООН.

О том, как реакция на эти события повлияет на события 2012 года, расскажет человек, находящийся в самом центре событий, постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин. Он присоединяется к нам в прямом эфире из Нью-Йорка.

- Господин посол, спасибо, что нашли для нас время. Давайте начнем с Ливии. СБ ООН отверг предложение России расследовать случаи гибели мирных ливийцев в результате натовских бомбардировок. В чем дело? Члены Совета сознательно пытаются уклониться от подобного расследования? Или просто в данный момент они слишком заняты другими конфликтами?

- Прежде всего, предложение не отвергнуто. На самом дело было так: ряд делегаций в СБ, в том числе и делегация РФ, заявили, что необходимо прояснить ситуацию с жертвами среди гражданского населения в результате натовских бомбардировок. Натовцы на протяжении многих месяцев рассказывали нам о том, как они принимают всевозможные меры, чтобы исключить жертвы среди гражданского населения. И вот 18 декабря «Нью-Йорк таймс» публикует весьма тревожные результаты расследования, из которых следует, что жертвы были и счет идет на десятки.

С нашей точки зрения, в такой ситуации совершенно очевидно требуется провести непредвзятое расследование. Это вопрос не только политический, но и гуманитарный. Если есть пострадавшие в результате авианалетов – скажем, люди получили ранения или потеряли родственников – им необходимо оказать помощь, не дожидаясь окончания расследований, которые проводятся Советом по правам человека и Международным уголовным судом и где рассматриваются всевозможные преступления и нарушения, совершенные в ходе военной операции. Мы намерены продолжать эту работу. Мы считаем, что ситуацию можно прояснить за несколько недель. Не обязательно ждать несколько месяцев, пока закончатся другие расследования. Мы не считаем такой подход «антинатовским». НАТО является партнером ООН. В конце концов, натовцы действовали на основании мандата ООН. Мы считаем, что Совбез должен активно участвовать в этой работе.

Однако, если делать слишком сильный акцент на этом вопросе, мы можем упустить из виду, что Совет Безопасности слаженно работает по множеству вопросов, связанных с послеконфликтным урегулированием в Ливии. При поддержке Совбеза в Ливии работает миссия ООН. Совет Безопасности работает сейчас по резолюции, которая была принята по инициативе России и в которой высказывается озабоченность в связи с возможностью распространения оружия, оставшегося бесхозным в результате конфликта, и попадания его в другие страны. Кроме того, мы помогаем ливийцам восстанавливать их политическую систему и экономику. Таким образом, члены Совета Безопасности плодотворно сотрудничают по многим направлениям в Ливии. Сохраняются, конечно, некоторые идеологические и политические разногласия по поводу того, правильно ли претворялась в жизнь резолюция № 1973. Что же касается вопроса о возможных жертвах среди мирного населения, то, конечно, необходимо внести ясность и найти приемлемое для всех решение. Нужно оказать помощь тем людям, которые пострадали во время бомбежек.

- Вы уже коснулись этой темы, но я хотел бы более подробно спросить вас об арсеналах, которые остались в Ливии после конфликта. Каким образом ООН обеспечивает сохранность этих арсеналов? Как сделать так, чтобы это оружие не всплыло, скажем, в Сирии?

- Это оружие может оказаться где угодно. На самом деле, последствия конфликта в Ливии для региона более масштабны и не ограничиваются только распространением оружия. Конфликт стал причиной ухода из Ливии работавших там иностранцев. Возвращение мигрантов на родину было связано с возросшим социальным напряжением внутри этих стран. Что касается мер по предотвращению распространения оружия, большая работа проводится не только ООН, но и другими заинтересованными сторонами под эгидой ООН, хотя, разумеется, ООН играет здесь руководящую роль. Есть и определенные успехи: сообщается, что так называемые ПЗРК — переносные зенитно-ракетные комплексы — за пределами Ливии пока обнаружены не были. А ведь именно они представляют наибольшую опасность в случае попадания в руки террористов. Мы надеемся, что совместные усилия международного сообщества и правительства Ливии позволят не допустить вывоза оружия из этой страны.

- Известно, что ливийские повстанцы сейчас перебрались в Сирию. Что это говорит о природе волнений в этой стране и почему все-таки основные члены ООН пока так и не осудили подобные действия?

- Да, это действительно проблема. Две недели назад российская делегация внесла на рассмотрение в Совете Безопасности проект резолюции, которая бы помогла запустить политический процесс, поддержать наблюдателей от Лиги арабских государств, которые сейчас начали работать в Сирии. При разработке проекта резолюции мы исходили из положений заявления по Сирии, сделанного Председателем Совета и одобренного консенсусным голосованием в Совбезе 3 августа 2011 года. В заявлении содержится призыв к немедленному прекращению всяческого насилия. В нем также говорится, что выход из сложившегося кризиса можно найти только путем инклюзивного политического процесса, в котором главную роль играла бы сама Сирия.

Если бы все члены Совбеза ООН, если бы все авторитетные члены международного сообщества придерживались принципов, изложенных в заявлении Председателя Совета, ситуация нормализовалась бы еще несколько месяцев назад. Но на деле мы видим, как некоторые пытаются подлить масла в огонь, видим, как это обычно бывает во время подобных кризисов, как активизируются экстремистские и террористические группы. Несколько дней назад Дамаск подвергся ужасной террористической атаке. А за день до этого глава министерства обороны Ливана заявил, что отдельные отряды «Аль-Каиды» были замечены во время перехода границы из Ливана в Сирию. Поэтому я не удивлюсь, если мы скоро узнаем, что террористы из Ливии и других мест приехали в Сирию для нагнетания напряжения, для разжигания межнациональной розни и религиозной вражды. Основная цель террористов — это эскалация конфликта. Мы полагаем, что роль международного сообщества в кризисных ситуациях, подобных сирийской, должна заключаться в том, чтобы помочь жителям этой страны прийти к мирному политическому решению. Именно такой позиции придерживалась и придерживается Российская Федерация. Этого принципа мы придерживаемся и в работе в Совбезе ООН.

- Если учесть все то, что вы сейчас сказали, сколько еще, по вашему мнению, нужно дать Сирии времени, чтобы урегулировать ситуацию собственными силами, без вмешательства внешних сил?

- Дело не в количестве времени. Мы рассчитываем на то, что сирийское правительство будет вести себя исключительно благоразумно и воздержится от чрезмерного использования силы. Мы знакомы с тревожными сообщениями из Сирии о чрезмерном использовании силы со стороны сирийского правительства. Мы призываем сирийские власти добросовестно сотрудничать с миссией наблюдателей от Лиги арабских государств. Мы также настаиваем на том, чтобы все страны оказали давление и на разрушительные элементы — будь то оппозиция или другие силы, которые могут проникнуть в страну. Важно, чтобы их насильственные действия не осуществлялись при попустительстве международного сообщества. Именно в этом ключе должен вестись поиск мирного решения данного конфликта, и именно этой позиции мы придерживаемся при обсуждении с нашими коллегами по СБ ООН по проекту нашей резолюции.

- Раз уж мы заговорили о различных вооруженных формированиях и о возможных осложнениях в Сирии, не кажется ли вам, что те члены ООН, которые проталкивали санкции из-за невыполнения сирийскими властями своих обещаний, сегодня оказались в сложном положении — из-за того, что теперь им трудно будет сделать шаг назад?

- Нельзя так однозначно утверждать, что сирийские власти не выполнили свои обещания. Некоторые реформы все же были объявлены, в том числе довольно серьезные — внесение поправок в конституцию, отказ от политической монополии одной партии и т.д. Конечно, рассчитывать на осуществление этих реформ в ситуации, когда в стране кризис и она балансирует на грани гражданской войны, было бы наивно. Столь масштабные реформы не так легко осуществлять даже в обстановке мира. Я хочу сказать, что чем быстрее закончатся вооруженные стычки, тем легче международному сообществу будет потребовать, чтобы сирийские власти быстрее осуществляли реформы — проводили конституционную реформу, проводили открытые, демократические выборы. Но в ситуации, когда раздаются призывы к вооруженной борьбе и в Сирию незаконно ввозится оружие, все эти разговоры становятся чисто теоретическими.

- Хотелось бы подробнее поговорить в общем о прогнозах на 2012 год в регионе. В тех странах, где в 2011 году произошли революции, возросло влияние исламистских группировок. Чем это чревато для Ближнего Востока и Северной Африки? Какие действия в связи с этим потребуются в 2012 году от ООН?

- Я не хотел бы сейчас гадать относительно того, какую роль могла бы сыграть ООН. Разумеется, внутриполитическая ситуация в некоторых странах показывает, что демократический процесс, запущенный этими революциями, не всегда будет идти гладко или пройдет вообще. Какова будет роль ООН в регионе? Поживем — увидим. Могу сказать только, что, на мой взгляд, наибольшая опасность дестабилизации в будущем году будет исходить от растущей конфронтации между Западом и Ираном. Это очень опасный сценарий. Россия всеми силами старается предотвратить его. Мы полагаем, что еще не поздно найти мирное решение. Мы полагаем, что Иран может пойти на переговоры с МАГАТЭ по поводу остающихся вопросов в связи с предположениями о том, что Иран в прошлом мог вести военные разработки в рамках своей ядерной программы. Мы считаем, что на основе выдвинутых Россией инициатив переговоры между Ираном и «шестеркой», в которую входит и Россия, могут возобновиться. Мы считаем, что все, кто хотел бы избежать исключительно опасного роста напряженности во всем этом регионе, должны сосредоточить усилия на том, чтобы в 2012 году в отношении Ирана возобладал мирный подход, осуществляемый путем переговоров.

- Как известно, опасения по поводу Ирана высказывают в первую очередь США и Израиль. Насколько эти опасения обоснованы?

- Мы, безусловно, разделяем эти опасения. Нас тоже беспокоит возможность создания Ираном ядерного оружия. Именно поэтому мы так активно участвуем в работе «шестерки» и Совбеза ООН. Именно поэтому мы поддержали четыре резолюции СБ ООН, вводившие санкции против Ирана и направленные против ядерной и ракетной программ Ирана. Вместе с тем, мы не считаем, что лучший способ предотвратить войну — это начать ее самому. Любые военные действия в отношении Ирана в нынешней ситуации будут иметь самые печальные последствия. Это никоим образом не поможет укрепить безопасность в регионе, это не поможет Израилю обеспечить свою безопасность в долгосрочной перспективе, и последствия у такого шага будут самые трагические. Мы же давно и последовательно занимаем такую позицию. Наши усилия будут направлены на то, чтобы сделать все возможное для предотвращения сценария региональной катастрофы в 2012 году.

- Судя по новостям последних дней, одной из возможных горячих точек может стать Ормузский пролив. Есть ли у России серьезные опасения относительно возможной вспышки конфликта в этом районе?

- Да, сообщения очень и очень тревожные. Мы не считаем подобные действия адекватными. В последние недели мы услышали череду взаимных обвинений и контробвинений, и это не может не вызывать нашей озабоченности.

- Теперь давайте поговорим об отношениях между Израилем и Палестиной. Скоро начнется очередной год, однако переговорный процесс по-прежнему в тупике: Израиль продолжает строить новые поселения, а Палестина упорно добивается членства в ООН. Кстати, недавно она стала полноправным членом ЮНЕСКО. По Вашему мнению, стоит ли все-таки ожидать успехов на дипломатическом фронте в 2012 году и, если да, то в чем они будут выражаться?

- Да, я очень надеюсь на то, что сторонам удастся достичь если не прорыва, то хотя бы определенных подвижек. Но пока оптимизма для этого мало. Вы начали говорить о судьбе заявки Палестины о членстве в ЮНЕСКО и полноправном членстве в ООН. Мы не понимаем, как рассмотрение этого вопроса может повлиять на переговорный процесс между Израилем и Палестиной. С самого начала палестинцы заняли очень мудрую позицию: они не считают членство в ООН альтернативой диалогу с Израилем. Они признают, что в конечном итоге проблема должна быть решена путем прямых переговоров с Израилем. Но при этом они считают, что в переговорном процессе нужно придерживаться определенных параметров, в частности прекращения строительства еврейских поселений на Западном берегу и в Восточном Иерусалиме. В настоящее время Западный берег практически полностью застроен израильскими поселениями и блокпостами. Поэтому палестинцы вполне логично задаются вопросом: как можно решить проблему путем создания двух государств, если для них не хватает земли. На Западном берегу есть лишь отдельные участки, где живут палестинцы, а большую часть, фактически, контролирует Израиль.

При обсуждении вопроса границ Палестина исходит из того, что будущие границы должны в определенной степени соответствовать границам 1967 года. Международное сообщество придерживается данной позиции в течение долгого времени. Это было заявлено и арабской мирной инициативе, поддержано многочисленными резолюциями СБ ООН и многочисленными документами «Ближневосточного квартета». К сожалению, в 2011 году мы наблюдали попытку отхода от данного параметра процесса мирного урегулирования. Все это еще больше уменьшает шансы на перезапуск переговоров. «Квартет» по-прежнему занимает активную позицию. Правда, надо сказать, что среди членов Совбеза ООН растет чувство разочарования, многие члены недовольны тем, что СБ ООН ничего не сделал для решения палестинской проблемы. Это не относится к российской делегации. Некоторые члены говорят: нужно принять резолюцию, которая бы подтвердила параметры мирного урегулирования. Мы хотели принять подобную резолюцию некоторое время назад, но США наложили свое вето. Поэтому многие разочарованы, но, тем не менее, мы надеемся, что обе стороны займут сдержанную позицию.

Надо сказать, что определенные подвижки все-таки имеются: ХАМАС предпринял политические шаги по примирению с движением Махмуда Аббаса. Обе группировки стараются избегать крайностей в политических заявлениях. Мы подталкиваем их к работе в этом направлении, подталкиваем их к тому, что нужно признать право государства Израиль на существование в рамках границ 1967 года. К счастью, несмотря на продолжающиеся ракетные обстрелы со стороны Сектора Газа отдельными экстремистскими группами, ситуация между государствами в целом спокойная.

Президент Аббас выступил со смелым заявлением и осудил случаи использование силы в решении вопросов между Израилем и Палестиной. Безусловно, и в Совбезе ООН, и в рамках других форматов мы выступаем против террора как метода решения проблемы. Мы продолжаем оказывать давление на обе стороны, продолжаем подталкивать их к движению в этом направлении. Говоря о возможных успехах в переговорном процессе в 2012 году, мы не должны забывать, что это будет год выборов, в том числе выборов президента в США. Обычно в это время от Вашингтона не следует ожидать активных шагов по урегулированию конфликта между Палестиной и Израилем. Поэтому поживем — увидим. Разумеется, надо надеяться на подвижки, но вот на какие — увидим в 2012 году.

- Господин посол, наша беседа продолжается уже двадцать минут, но пока Вы у нас на связи, хотелось бы коротко задать еще несколько вопросов. ООН пока так и не отреагировал на доклад Совета Европы о незаконной торговле человеческими органами в Косово. Совет Европы обвиняет в этих преступлениях Армию освобождения Косово. Почему ООН так долго не начинает собственное расследование?

- Мы очень встревожены данным фактом. Мы не понимаем, почему наши западные коллеги по СБ ООН отказываются принять меры для того, чтобы подтвердить легитимность расследования, проводимого в Косово миссией ЕС по обеспечению верховенства закона и правопорядка (EULEX), чтобы приложить максимум усилий по поиску виновных в этих преступлениях. Работая вместе с российскими дипломатами, сербская делегация разработала проект довольно простой резолюции, которая бы всего-навсего учредила должность специального представителя Генерального секретаря и наделила его функциями контроля над работой миссии EULEX и над защитой свидетелей.

Мы считаем, что механизм EULEX недостаточен для проведения надлежащего расследования, для защиты свидетелей, для отчетности перед Совбезом ООН. Мы опасаемся, что после пяти-шести лет закрытого расследования они объявят, что ничего не смогли обнаружить, что свидетели либо умерли, либо были убиты за это время, и на этом все закончится. Мы не хотим, чтобы данное чудовищное преступление замолчали, но по непонятным причинам мы видим сопротивление со стороны наших западных коллег по вопросу проведения полноценного расследования. Но я думаю, что мы будет продолжать работу в этом направлении в 2012 году, и надеюсь, что эта резолюция все-таки будет принята, что об этом преступлении не забудут снова.

Напомню, что Международный трибунал по бывшей Югославии каким-то образом умудрился упустить это из виду. Сначала он обнаружил эти факты, но впоследствии ушел от проведения расследования. Международное сообщество не должно снова повторять эту, как мне кажется, ошибку. Это очень болезненный вопрос. Мы считаем, что решить его можно было без выделения дополнительных средств путем принятия Совбезом упомянутой мной резолюции. Это одна из ситуаций, когда мы сталкиваемся с необъяснимым сопротивлением со стороны наших коллег по СБ ООН, но мы будем стремиться это сопротивление преодолеть.

- В мире существует так называемые «спящие» конфликты, которые могут перейти в активную фазу при отсутствии должного внимания. Я имею в виду Кипр, Турция, Индия, Пакистан и другие. Чем будет заниматься Совбез в 2012 году — пытаться урегулировать уже существующие конфликты или избегать возникновения новых горячих точек?

- Мы будем действовать в обоих направлениях. Превентивная дипломатия играет большую роль в работе Совета Безопасности и ООН в целом. Но при этом мы ведем работу и по разрешению конфликтов, существующих уже в течение длительного времени. Кипр – один из таких примеров. Совбез следит за развитием событий, однако в данном случае обе стороны сами должны достичь соглашения.

Состояние переговорного процесса здесь во многом схоже с ситуацией между Израилем и Палестиной, хотя контекст совершенно другой. В течение многих лет Совет Безопасности принимал резолюции и фиксировал принципы, на основе которых должен вестись диалог. Основной принцип таков: страна должна быть едина и неделима. Насколько я понимаю, в 2011 году были попытки отойти от данного принципа и звучали предложения, которые в практическом и политическом плане означали бы деление острова на два государства. Это осложнило переговорный процесс, но, тем не менее, стороны участвуют в диалоге, он проходит при поддержке ООН, посредничестве генерального секретаря, Совет Безопасности следит за развитием событий. Поэтому мы рассчитываем на то, что в 2012 году стороны смогут добиться прогресса.

Иран. Россия > Внешэкономсвязи, политика > iran.ru, 29 декабря 2011 > № 461679 Виталий Чуркин

Министр обороны Армении Сейран Оганян на встрече с завершающим свою миссию в республике послом Греции Иоаннисом Коринтиосом поблагодарил дипломата за вклад в развитие двустороннего военного сотрудничества, сообщили агентству «Новости-Армения» в пресс-службе оборонного ведомства.

«В ходе встречи стороны с удовлетворением отметили, что сотрудничество между Арменией и Грецией успешно развивалось в сферах военного образования, миротворчества, военной промышленности и военной медицины», - говорится в сообщении.

Оганян высоко оценил опыт и навыки, приобретенные армянскими миротворцами под греческим командованием в Косово.

По его словам, несмотря на то, что Греция сокращает численность своих миротворцев в Косово, тем не менее у двух стран есть перспективы развития военного сотрудничества по разным направлениям.

Армянские военнослужащие участвуют в миротворческой миссии в Косово в составе греческого батальона с 12 февраля 2004 года. С 2008 года число армянских «голубых беретов», дислоцирующихся в городе Урошевац на юге Косово, увеличено до роты с двумя взводами (70 человек).

Европа без Евросоюза?

Резюме: Главная проблема современного Евросоюза – утрата европейской идеи и невнятность европейской идентичности. Несмотря на постоянное расширение ЕС, его лидеры так и не смогли дать вразумительный ответ на вопрос, что значит быть европейцем сегодня.

«Я хочу в Европу съездить… я знаю, что поеду лишь на кладбище… паду на землю и буду целовать эти камни и плакать над ними, – в то же время убежденный всем сердцем моим, что все это давно уже кладбище и никак не более».

Ф.М. Достоевский, 1879 г.

«Союз необходим как гарантия нашего выживания... иначе наши страны превратятся в музеи, куда будут заглядывать американские и японские туристы».

Жак Делор, 1989 г.

Идея дробления еврозоны и Евросоюза висит в воздухе. Сначала от евро предлагали отлучить Грецию, а заодно с ней Португалию и Ирландию. Вскоре подозрения пали на Италию и Испанию. В Великобритании заговорили о том, чтобы провести референдум об участии страны в ЕС. Польша и другие государства восточного расширения пригрозили пересмотреть условия своего членства в Евросоюзе, если его экономическое правительство будет создано без учета их мнения.

Задача данной статьи – показать, где находятся линии наибольшего напряжении, по которым в случае дальнейшего нарастания кризисных явлений могут пойти трещины в здании Евросоюза. Для этого предлагается обсудить наиболее острые проблемы, часть из которых остается за рамками публичной дискуссии по причине узко трактуемых принципов солидарности, морали и политкорректности. Между тем от их решения зависит ближайшее будущее Европы, а вместе с ней судьба россиян как европейцев.

Чем провинился Евросоюз?

В экономическом кризисе европейцы обвиняют банкиров, топ-менеджеров, финансовых спекулянтов и, конечно, национальные правительства. При этом у них имеется отдельный, весьма солидный счет к Европейскому союзу. Он растет по мере того, как увеличивается безработица, падает инвестиционная активность, а надежды на оживление тают. Согласно осеннему прогнозу Еврокомиссии, в 2012 г. ВВП ЕС увеличится только на 0,5%, по сравнению с 1,5% в текущем году.

Часть населения традиционно считает Евросоюз бесполезной и дорогостоящей надстройкой над государственными структурами. Сильным раздражителем является демократический дефицит – отсутствие у граждан каналов эффективного влияния на официальный Брюссель. Единственным напрямую избираемым органом остается Европарламент, однако, несмотря на широкие полномочия, политику сообщества определяет не он. Реальная власть сосредоточена в коридорах Европейской комиссии, а все судьбоносные решения исходят от политических лидеров крупнейших стран. Согласно опросу социологической службы «Евробарометр», проведенному в сентябре 2011 г., только 30% респондентов считали, что их голос в ЕС что-то значит, зато 62% были убеждены в обратном. Комиссия и Совет, инициирующие и принимающие основные решения Евросоюза, неподотчетны гражданам и, в случае недовольства последних, они не рискуют быть смещенными путем перевыборов или вотума недоверия. А раз граждане не могут влиять на европейских чиновников в рамках демократических процедур, им приходится действовать брутальными методами.

Главным из них до сих пор было «нет», сказанное на референдумах. Дания не поддержала в 1992 г. Маастрихтский договор, Ирландия дважды (в 2001 г. и в 2008 г.) выступила соответственно против Ниццкого и Лиссабонского договоров. Отрицательные результаты всенародного голосования во Франции и Нидерландах поставили в 2005 г. крест на европейской Конституции. Наученные горьким опытом, политические элиты теперь старательно избегают референдумов (что мы недавно наблюдали в Греции), а это значит, что невысказанный протест будет прорываться наружу в других формах.

Уязвимость Евросоюза связана с тем, что после падения Берлинской стены он монополизировал право говорить от имени Европы и формулировать европейские ценности. Отсюда – знак равенства, поставленный миллионами людей между Европой и ЕС. А раз так, то граждане вправе ожидать, что именно Брюссель примет на себя ответственность за накопившиеся проблемы и будет эффективно решать их. Причем если в текущих вопросах полномочия национальных правительств и органов Европейского союза четко разделены, то в вопросах общеевропейского масштаба эта граница еле заметна.

Главная проблема современного Евросоюза – утрата европейской идеи и невнятность европейской идентичности. В послевоенные десятилетия все было ясно: Европе были нужны мир, согласие и достаток. Политическое и идеологическое противостояние усиливало центростремительные движения в каждом из двух блоков. Западноевропейские страны тяжело переживали утрату мирового лидерства, потерю колоний, рост международного влияния США и СССР и потому еще больше стремились навстречу друг другу.

Когда в 1985 г. председателем Европейской комиссии стал Жак Делор, а лидером СССР – Михаил Горбачёв, европейская идея зазвучала с новой силой. Возможность преодолеть раскол континента и положить конец холодной войне будоражила умы и зажигала сердца. Следующие два десятилетия были наполнены романтикой и работой. Западноевропейцы возводили новые этажи интеграции и вводили единую валюту. Бывшие социалистические страны строили институты демократии и рыночной экономики. В 2004–2007 гг. большинство из них стали полноправными членами Евросоюза, а Словения (совсем недавно и Эстония) даже успела перейти на евро. Почти все задуманное свершилось, мечта стала реальностью. Разразившийся вскоре экономический кризис обнаружил не только бюджетные проблемы Греции, но и отсутствие той большой идеи, которая скрепляла бы чувство солидарности европейцев и их готовность вместе противостоять опасности. Конституционный договор, необходимый для перехода на стадию политического союза, потерпел крах тремя годами раньше.

Несмотря на постоянное расширение Евросоюза, его лидеры так и не смогли дать вразумительный ответ на вопрос, что значит быть европейцем сегодня. Названные в Договоре европейские ценности – свобода, демократия, права человека, верховенство закона – являются универсальными для всего цивилизованного мира. Никаких особых признаков «европейскости» в них нет. Упоминания о христианских корнях Европы были изъяты из текста конституции еще на стадии ее подготовки. Тем более ЕС стесняется говорить с гражданами о том, что современная Европа немыслима без наследия крестовых походов, противоборства пап и императоров, Ренессанса, церковной реформации и религиозных войн, колониализма и Просвещения. Под негласный идеологический запрет попал социалистический период в истории Центральной Европы: все плохое в нем осуждается, все хорошее замалчивается.

Сегодня многие граждане Европейского союза искренне не понимают, почему они должны помогать Греции и другим странам, безответственно набравшим огромные долги, в том числе при помощи махинаций с отчетностью. Советская угроза и входной билет в Евросоюз больше не являются для них аргументами. Вскоре пропадет еще один фактор, исправно служивший политической опорой европейской интеграции: в Германии вырастет и вступит в политическую жизнь четвертое поколение, родившееся после войны. На условной исторической линейке сегодняшние немецкие школьники удалены от бомбардировок Дрездена на такое же расстояние, как автор этих строк от сдачи Порт-Артура. Став избирателями, они вполне могут посчитать, что Германия уже искупила историческую вину перед Европой, сделав много хорошего ради ее единства и процветания.

Широкая общественная дискуссия о задачах и средствах интеграции велась в Западной Европе в 1950–1960-е годы. Именно тогда были выработаны основные идеологические и научные конструкции, на которых поныне держится здание Евросоюза. С тех пор подобного обсуждения не было, попытка возобновить его в ходе заседаний конвента, готовившего текст конституционного договора, не удалась. Между тем, отставание идей от реальной жизни становится в ЕС все более заметным. 24 октября 2011 г. незадолго до своего ухода с поста президента Европейского центрального банка Жан-Клод Трише, выступая в Берлинском университете им. Гумбольдта, сказал: «Хотя причины европейского единства часто представляются происходящими из прошлых конфликтов и разногласий, на мой взгляд, решающее значение имеет мотивация, основанная на взгляде в будущее». И далее: «Создание более интегрированной Европы зависит от возникновения подлинно европейской общественной дискуссии. …Сегодня европейцы тесно взаимосвязаны экономически и социально. Но пока наши национальные общественные дискурсы разделены, граждане не смогут осознать эти связи в полной мере».

Другими общеевропейскими проблемами, решение которых невозможно без активной роли Евросоюза, являются: избыточное потребление на фоне снижения глобальной конкурентоспособности европейских стран, деиндустриализация экономики и связанная с ней деформация личностных установок, опасное изменение демографического поведения европейцев. Все они, хотя в разной степени, воздействуют на умонастроения социальных групп, недовольство которых может обратиться против ЕС и его институтов.

Бунт блогеров

Сегодняшние молодые европейцы имеют возможности, о которых их родители не могли и мечтать. Они свободно путешествуют по 27 странам ЕС и участвуют в программах студенческих обменов. Интернет кардинально расширил их доступ к информации, а Болонский процесс – к качественному и разнообразному университетскому образованию. Однако в экономическом плане молодежь стала заложницей снижающейся международной конкурентоспособности Евросоюза. Если точнее, она превратилась в главный объект политики принудительного потребления. На протяжении последних 20 лет средние темпы прироста ВВП в странах Европейского союза составили 1,9%. В это же время суммарное сальдо текущего баланса ЕС равнялось минус 0,2%. То есть экономический рост не мог опираться на внешний спрос, как это происходило в Китае и в других развивающихся странах. Недаром доля Евросоюза в мировом экспорте постепенно уменьшается.

Следовательно, ВВП мог расти только за счет внутреннего спроса: инвестиционного, государственного или частного. Инвестиционный спрос не был мотором европейской экономики, поскольку его доля в ВВП медленно снижалась: в 1980–1989 гг. она в среднем составляла 22,3%, а в 2000–2009 гг. – 20,4%. Спрос со стороны госсектора колебался в пределах 20–21% ВВП. Между тем доля сбережений в структуре ВВП несколько уменьшилась. Значит, главным двигателем экономического роста был именно потребительский спрос. Причем он рос быстрее, чем сам ВВП, компенсируя отрицательное сальдо текущего баланса и снижение роли капиталовложений.

Как это получилось, если известно, что уже в 1990-е гг. рынки западноевропейских стран были перенасыщены? Что заставило европейцев потреблять больше, а не наращивать сбережения? Успехам торговли помогала цифровая революция: компьютеры, плейеры, мобильные телефоны и другая часто меняемая техника индивидуального назначения создала новые устойчивые сегменты рынка. Росту продаж способствовало долгосрочное снижение инфляции и процентных ставок. Коммерческие банки расширяли объемы кредитования, глядя сквозь пальцы на платежеспособность заемщиков и качество залогового обеспечения. Что из этого вышло, хорошо известно.

Одновременно в европейской экономике происходил тектонический сдвиг, о котором пока мало говорят и пишут: предложение решительно переориентировалось на молодежь. Если в 1970–1980-е гг. производители равнялись на запросы семейных людей среднего возраста (находящихся на пике карьеры и заработков), то теперь их маркетинговые стратегии направлены на лиц до 25 лет. Особенно хорошо это видно на рынках электроники, средств связи, одежды, аксессуаров. Сюда же попадают ночные клубы, дискотеки, массовые зрелища, а также – в разной мере – рестораны, фитнес, салоны красоты, туристический бизнес. Молодых людей гораздо легче склонить к эмоциональному и престижному потреблению, чем людей других возрастов. Навязывая юношам и девушкам ненужные, часто неоправданно дорогие товары и услуги, продавцы играют на их желании выделиться в компании сверстников, подтвердить свою значимость и высокий социальный статус. Быстрая смена коллекций побуждает молодых людей покупать новые, актуальные именно в этом сезоне вещи в придачу к уже имеющимся таким же.

Телевидение и глянцевые журналы давно создали образ «достойной жизни», главными героями которой являются обеспеченные, стильные и независимые молодые люди. Сорокалетний мужчина попадает в рекламу, разве что передавая по наследству дорогие часы, а сорокалетняя женщина – хваля «инновационный» крем от морщин. Они же помогают продвижению унылых товаров семейного ассортимента: мыла, туалетной бумаги, бульонных кубиков. Неудивительно, что молодые люди стремятся получить от жизни все возможные радости и удовольствия, поскольку после 30 лет, в их представлении, все стоящее заканчивается.

Новым явлением конца 1990-х гг. стало престижное детское потребление. Развлекательные детские клубы и парки, посещение которых обходится в десятки раз дороже, чем поход в музей, превратились в норму жизни. Помню, как один итальянский коллега жаловался мне, что его 12-летнюю дочь пригласили на день рождения школьной подруги, для чего родители сняли бассейн (!) и устроили в нем водный праздник на 50 человек. Приняв приглашение, коллега и его жена фактически подписались под обязательством ответить в будущем соразмерным по бюджету действием. Развлекательный детский бизнес, как и детская мода, держатся на простой и безотказно работающей манипуляции: ни один ребенок в рамках своего коллектива не хочет быть самым «бедным» и «некрутым». Не хотят этого и его родители, даже самым разумным из них трудно идти против течения.

Пока молодые люди находятся на содержании родителей, они бесплатно пользуются многими благами, включая необязательные, но общепринятые атрибуты молодежной культуры. Зато переход к самостоятельной жизни становится похожим на изгнание из рая. Оказывается, что в мире взрослых их никто не ждет с распростертыми объятиями. В 2010 г. в среднем по Евросоюзу безработица среди лиц до 25 лет составляла 21%, для всех остальных возрастов она равнялась 8%. В Греции, Словакии и трех балтийских странах молодежная безработица достигала 33–35%, а в Испании – 42%.

Став стажером или, хуже того, безработным, молодой человек переживает «шок бережливости»: ему приходится ограничивать расходы и отказываться от сложившихся привычек потребления. На этом фоне перспектива создания собственной семьи и рождения детей кажется тяжелой и ненужной. Вспоминая опыт родителей, молодой человек начинает догадываться, что картинка из глянцевого журнала лично для него может никогда не стать реальностью. Так общество потребления выбивает почву из-под ног у собственных детей.

Нарастающий разрыв между представлениями о жизненных стандартах и возможностями их реализации является, по нашему мнению, главным источником социального протеста молодежи. Против Евросоюза будет работать то, что ожидания современных молодых людей сформировались в «тучные» годы, а начало их трудовой жизни придется на годы «тощие». Вина за застой и высокую безработицу, весьма вероятно, будет возложена на тех, кто придумал единую валюту и заставил правительства ограничивать бюджетные расходы, то есть на власти ЕС.

Дальнейшее развитие интернета и социальных сетей понизит возраст фактического вступления молодежи в общественную жизнь и многократно усилит ее голос в обществе. Сейчас политические взгляды 13–17-летних подростков никого не интересуют. Но скоро юноша в рваных джинсах с ноутбуком на коленях может стать более влиятельной политической фигурой, чем член парламента. Имя ему – блогер. Комментарии, которые уже сегодня пишут посетители на страницах Европейской комиссии и Европейского парламента в социальной сети Facebook, разительно отличаются от того, что можно увидеть на официальном сайте Евросоюза. Молодые люди открыто, метко, а порой и агрессивно критикуют европейские власти за их действия или бездействие.

Основной формой хулиганских действий в интернете являются хакерские атаки. С ними Брюссель научился справляться: в некоторые дни сайт Европарламента отражает по нескольку десятков таких атак. Но блогеры – не хулиганы, пока они не объединятся в крупные движения, они не будут представлять опасности для органов Европейского союза. Скорее наоборот, посредством обратной связи чиновники получат от блогеров важные корректирующие сигналы. Но в случае решения вопросов, которые и так даются Евросоюзу с большим трудом или требуют сложнейших компромиссов (например, по поводу расходов на сельскохозяйственную политику) блогеры могут организовать эффективную и быструю пропагандистскую кампанию. Им вполне по силам сдвинуть общественное мнение так, чтобы Брюссель был вынужден отказаться от того или иного согласованного в верхах решения.

Еще один инструмент – сбор подписей. Законодательная инициатива в ЕС принадлежит Европейской комиссии, именно она выдвигает проекты регламентов и директив. Чтобы такой акт начал разрабатываться по инициативе граждан, требуется собрать 1 млн подписей. Сейчас это сделать непросто, ведь по каждому участнику нужны подробные записи; кто-то должен ходить из дома в дом и заполнять длинные листы анкет. Но как только электронная подпись станет обычным делом, картина радикально изменится. В настоящее время в сети Facebook насчитывается 800 млн активных пользователей. То есть в Европе, по грубым оценкам, их от 100 до 200 миллионов. Энергичные молодые блогеры могли бы собрать миллион электронных подписей за пару дней. Кстати, среди активистов и агитаторов наверняка оказались бы подростки, которые в реальной жизни не могут участвовать в политической деятельности.

Скорее всего, молодежные протестные действия, если таковые начнутся, будут иметь вид бунта без ясной программы и целей. Они могут характеризоваться высоким эмоциональным накалом и быстрой мобилизацией сил. Использование неконвенциональных форм затруднит для властей управление ими при помощи обычных политических и административных методов. Главная же опасность может состоять в том, что молодые люди, не понимая меры своей гражданской ответственности, совершат то или иное рискованное действие (например, дав отрицательный ответ на референдуме) просто ради пробы сил – «по приколу».

Месть патриотов

Развитие интеграции невозможно без передачи компетенций национальных правительств на наднациональный уровень. В Совете – главном законодательном органе ЕС – все шире используется практика принятия решений квалифицированным большинством, ведь иначе бы законотворческий процесс остановился. Экономический кризис заставил Брюссель пойти на беспрецедентные меры ужесточения макроэкономической и бюджетной дисциплины государств-членов. Дело вплотную подошло к формированию экономического правительства Евросоюза. Однако утрата национального суверенитета была и остается одной из самых болезненных тем во взаимоотношениях с гражданами. Многие считают, что Европейский союз отчуждает важные элементы национальной принадлежности и не дает взамен ничего соразмерного по значимости.

Национальные чувства также обостряются в связи с возросшей мобильностью населения внутри ЕС и особенно в ответ на приток иммигрантов. В Евросоюз ежегодно прибывает по 2 млн человек из третьих стран. По расчетам Европейской комиссии, в 2060 г. выходцы из третьих стран и их дети (люди с хотя бы одним родителем, рожденным вне ЕС) составят почти треть населения Евросоюза. Коренные европейцы считают, что иммигранты занимают их рабочие места, а те – что общество взваливает на них самую тяжелую и низкооплачиваемую работу. Действительно, среди иммигрантов процент лиц с низким уровнем образования вдвое выше, чем среди местного населения. Однако доля людей с высшим образованием в обеих группах почти одинакова – соответственно 25% и 27%. При этом шансы приезжих найти достойную работу гораздо хуже. По данным за 2009 г., 19% урожденных европейцев с высшим образованием работало на должностях, подразумевавших среднюю и низкую квалификацию. Среди лиц, рожденных вне Европейского союза, таких было вдвое больше – 38%. В Испании и Италии на должностях, не соответствовавших квалификации, трудилось 60% иммигрантов с высшим образованием, а в Греции почти 80%.

Официальная политика государств-членов и всего Евросоюза долгие годы была направлена на то, чтобы не допустить роста националистических настроений. Однако созданная атмосфера тотальной политкорректности и терпимости привела к тому, что острые проблемы межнациональных отношений оказались за рамками публичной дискуссии. Накопившееся с обеих сторон раздражение находит выход в бытовом национализме, стимулирует рост популярности нацистской, религиозной и этнической символики. Пока же ни у национальных правительств, ни у Брюсселя нет действенной стратегии социальной и культурной интеграции иммигрантов. Сделанное Ангелой Меркель в 2010 г. заявление о крахе германской политики мультикультурализма лишь подтвердило существующее положение дел.

Значительное влияние на европейское общество оказывает процесс деиндустриализации. По данным ЮНКТАД, в развитых странах Европы доля занятых в промышленности на протяжении 1970–2008 гг. уменьшилась с 42% до 26%. За это же время доля занятых в сфере услуг выросла с 51% до 71%. То есть теперь работающих в третьем секторе почти втрое (!) больше, чем в промышленности. Закрытие шахт, заводов и фабрик – это не только появление депрессивных территорий со структурными проблемами и длительной безработицей. Это еще нарушение структуры социума, изменение системы личностных ценностей. Массово оборвались рабочие династии, внутри которых люди со средним образованием чувствовали себя уважаемыми членами общества. Шестидесятилетний токарь высокой квалификации знал, что благодаря его труду крутились турбины и ходили поезда. Шестидесятилетний официант, бармен, диск-жокей или биржевой брокер – нонсенс. Чем бы утешились люди этих профессий накануне выхода на пенсию? Многомиллионными спекуляциями или декалитрами проданного пива? Массовая занятость в третьем секторе значительно усложняет персональную идентификацию и поиски смысла жизни. Она множит число отчужденных работников, которые не видят своей связи с обществом и расценивают работу только как способ заработка.

Деиндустриализация создает продолжительные деформации на рынке труда. Люди, которые прежде работали бы на производстве, ныне устремляются в чиновники. Они хотят не только чистой работы и стабильной зарплаты, но и подтверждения своей значимости. Отсюда – повсеместное раздувание административного и государственного аппарата. По данным ОЭСР, сегодня в странах ЕС на общие государственные услуги, то есть на управленческий аппарат, уходит 10–17% госрасходов, что сравнимо с расходами на здравоохранение или образование. Кстати, Греция, где госчиновники пользуются немыслимыми льготами, такой статистики не предоставляет.

Другими словами, европейское общество все больше отрывается от реального производства и все больше обюрокрачивается. Европейцам, несмотря на возросшие материальные возможности, становится все труднее отвечать на вопросы, сформулированные некогда епископом Орлеанским Феликсом Дюпанлу (1802–1878): откуда мы пришли? кто мы? куда мы идем? Высокая цель, достижению которой человек готов посвятить себя и свою жизнь, незаметно растворяется в череде оплаченных счетов и выигранных скидок.

Двадцать, а может быть, и тридцать лет назад из европейского лексикона исчезло слово Родина. Скорее всего, эту тенденцию генерировал не Евросоюз. Но факт остается фактом. За семь лет, которые нынешний председатель Европейской комиссии Жозе Мануэл Баррозу занимает этот пост, слово Родина прозвучало в его выступлениях лишь однажды: 26 ноября 2004 г. он назвал «Германию родиной субсидиарности». Конечно, Европейский союз поощряет развитие национальных культур, но фольклорные фестивали и вышитые крестом чепчики Родины не заменяют. Хотим мы того или нет, в традициях европейской культуры Родина – понятие сакральное, основанное на вере в избранность Богом своего народа, в его духовные силы и великое предназначение. Именно чувство Родины позволяет человеку ощущать свою причастность к народу, гордиться его прошлым и быть готовым отдавать себя ради его будущего.

Чувствуют ли бретонцы своей Родиной не только Францию, но и Европейский союз? Как ответят на аналогичный вопрос сицилийцы, каталонцы, баварцы, русскоязычные латвийцы? Считают ли Евросоюз своей родиной поселившиеся там марокканцы, турки, китайцы и вьетнамцы? Что думают об этом их дети? Вопрос совсем не праздный. От ответа на него зависит то, насколько европейцы захотят проявить солидарность с соседями в такой трудной ситуации, как сегодняшняя. Кинется ли кто-то защищать идеалы единой Европы в ущерб собственному благополучию и комфорту?

После провала конституционного договора из текстов основополагающих документов ЕС были изъято упоминание о флаге, гимне и девизе Евросоюза. Исчезли слова «конституция», «европейский закон», «семья народов». Осталось утверждение о «создании более тесного союза народов Европы» на основе общих ценностей: достоинства, свободы, демократии, равенства, правового государства и прав человека. Для формирования подлинной общеевропейской идентичности этого недостаточно, особенно если учесть, что концепция гражданства ЕС имеет изъяны. Во-первых, гражданином Евросоюза может стать только гражданин одной из стран-членов. Живущие в Латвии русские «лица без гражданства» не могут обрести «большую Родину», сколько бы они ни любили Европу и не разделяли европейские ценности. Во-вторых, в Договоре о ЕС ни разу не упоминаются обязанности граждан Союза, хотя их права изложены весьма подробно. То есть каждый отдельный житель представляется скорее как потребитель прав, нежели как гражданин, отвечающий словом и делом за судьбу единой Европы.

Получается, что скептики правы: Евросоюз размывает сложившиеся формы идентичности, но не дает и не намерен давать взамен чувство сопричастности с объединенной Европой. Главным мотивом выступлений националистов и сепаратистов может быть, по нашему мнению, желание наказать Европейский союз за отнятую Родину. Причем протестные группы могут состоять не только и не столько из оголтелых националистов, сколько из вполне мирных и сознательных политиков. Их позицию будут намного усиливать примеры из недавней европейской истории. В 1990-е годы на глазах и с одобрения европейских элит распались Советский Союз, Югославия, Чехословакия. То, что страны Балтии, Центральной и Восточной Европы позже вошли в ЕС, лишь подтвердило ровное отношение Брюсселя к фрагментации суверенных государств. Объявленную в 2008 г. независимость Косово сразу признали больше 20 стран Евросоюза. Произошедший много лет назад выход из ЕС Гренландии, отказ норвежцев ратифицировать договор о вступлении, процветание независимой Швейцарии и спокойный выход из кризиса не перешедшей на евро Польши – все это будет склонять общественное мнение на сторону сепаратистов.

Их лидеры, будь то в Стране Басков, на Корсике или в Валлонии, могут доказывать, что сложившаяся в Европе обстановка прочного мира позволяет малым государствам нормально функционировать без риска захвата со стороны более мощных соседей. Еще один аргумент: выйдя из ЕС, страна может оставаться внутри Европейского экономического пространства (как это делают Норвегия, Исландия и Лихтеншнейн). При этом ей не придется вести изнурительную и подчас бесперспективную борьбу за реформу институтов Евросоюза и сложившихся в нем практик.

Сепаратисты могут действовать как при помощи традиционных методов политической борьбы, так и через интернет. Особенно опасным для национальных правительств был бы сбор электронных подписей в пользу референдума об отделении и ведение соответствующей агитации в социальных сетях. Более изощренным способом стал бы призыв к постановке в той или иной стране на референдум вопроса о присоединении к ЕС нового государства – в обмен на предоставление независимости краю или области. Если однажды Турция завершит невероятно долгие и трудные переговоры о вступлении в Евросоюз, то, вероятно, найдутся желающие поиграть на размере ставки. Самым болезненным для руководства Европейского союза было бы, конечно, разделение Бельгии.

Ответ отцов

Наиболее ответственную реакцию на проблемы Евросоюза следует ожидать со стороны людей среднего и старшего возраста, которые успели реализовать себя в профессиональной, семейной и общественной жизни. Специфические проблемы этой группы населения во многом связаны с изменением демографического поведения европейцев. Главная из них – неопределенные перспективы пенсионного обеспечения. Население Европы стареет, в 2010 г. к 60-летнему рубежу подошло многочисленное поколение, рожденное в 1950-е гг. – так называемые беби-бумеры. Теперь в Евросоюзе численность лиц, достигших 60 лет, ежегодно увеличивается на два с лишним миллиона; всего три года назад этот прирост составлял один миллион. С 2014 г. трудоспособное население ЕС начнет сокращаться в абсолютном выражении. Почти во всех европейских государствах национальные бюджеты не выдерживают бремени пенсионных расходов. Чтобы справиться с нагрузкой, правительства идут на повышение пенсионного возраста и вводят гибкие схемы формирования пенсионных фондов, предлагая работникам увеличивать собственные отчисления. Люди, которым до выхода на пенсию осталось 10–15 лет, таких взносов сделать не успеют, если они не сделали их раньше.

В 1970 г. в основных странах ЕС на каждого пенсионера приходилось 4–5 человек в трудоспособном возрасте, в 2010 г. их было немногим более трех. К 2030 г. эта пропорция сократится еще больше, в некоторых странах, например, в Германии, она составит 2:1. Если учесть, что из всего трудоспособного населения в Европе занято не больше 65% (самые многочисленные группы неработающих – студенты и домохозяйки), то на двух пенсионеров придется трое работников. Нынешние системы социальных отчислений никогда не были рассчитаны на такое соотношение, и они не выдержат его в будущем. По данным экспертов Банка международных расчетов (БМР), при сохранении нынешней структуры государственных расходов и доходов к 2030 г. в Австрии, Германии, Италии, Нидерландах и Испании госдолг вырастет до 200% ВВП, а во Франции, Греции и Великобритании – до 300% ВВП. Напомним, что сейчас в зоне евро он приближается к 90% ВВП, что уже создало немыслимые проблемы. Национальным правительствам в любом случае придется понижать пенсии. Один из мягких вариантов – разогнать инфляцию, чтобы она уменьшила реальную долговую нагрузку и стоимость пенсионных выплат.

Еще одно следствие демографических подвижек – проблема стиснутого поколения. Нынешние сорока- и пятидесятилетние европейцы оказались зажатыми между своими сыновними и родительскими обязательствами. Мужчина 50 лет часто имеет 15-летних детей и 70–75-летних родителей, поскольку он стал родителем на несколько лет позже, чем его собственные мать и отец. Ввиду растущей продолжительности жизни уход за престарелыми родителями, а также обеспечение их высококачественным медицинским обслуживанием требуют значительных сил и немалых затрат. При этом содержание детей обходится все дороже и растягивается на все большее время. С каждым десятилетием молодые европейцы все позже покидают отчий дом, вступают в брак и заводят детей. Сейчас в возрасте 20–24 лет с родителями и без партнера в среднем по ЕС живут 75% юношей и около 60% девушек.

Особенно затягивается сепарация в странах Южной и Центральной Европы. Например, в Италии с родителями и без партнера живет 70% мужчин в возрасте 25–29 лет и 35% мужчин в возрасте 30–34 лет. Для этого феномена даже придумано новое слово – bamboccioni – большие дети. Оставаясь до седых волос в родительском доме, они не слишком стремятся к экономической независимости, предпочитая тратить свои скромные заработки на красивые вещи, хобби и развлечения.

Лица старших возрастов всегда были критичны к Евросоюзу, а в условиях кризиса их негативные оценки только усилились. Согласно опросам, в 2011 г. 38% лиц старше 40 лет выражали доверие ЕС, тогда как 50% заявляли об обратном. Конечно, Брюссель виноват не во всех бедах. Однако как евро стал символом Европейского союза, так и кризис в еврозоне стал выражением кризиса всей европейской модели социального рыночного хозяйства. Накопленные огромные государственные и частные долги свидетельствуют о том, что концепция «благосостояния для всех» вступила в противоречие с правилами глобализации, при которой на мировые рынки выходят страны с дешевой рабочей силой и отсутствующими системами социального обеспечения.

Что может сделать в этой ситуации европейское гражданское общество? Первый вариант – мобилизовать силы на защиту европейской идеи и единой Европы. Второй – самоустраниться, надеясь, что элиты как-то все устроят. Последствия второго сценария были бы самыми тяжелыми, и даже не в смысле возможного отделения стран от еврозоны или Евросоюза, а главное – в смысле дальнейшей стратегии развития европейской интеграции и ее способности выдержать испытание глобализацией. Даже если кризис будет преодолен, нравственная травма, полученная европейским обществом, не оставит объединению никаких шансов на выживание в следующие 10–20 лет. Связь между политическими элитами, институтами ЕС и гражданами будет разрушена раз и навсегда.

Надежды на реализацию первого сценария невелики, но они есть. Осуществить его трудно уже потому, что среди нынешних европейских лидеров нет ни одного, сравнимого по масштабу с такими фигурами как Черчилль, Аденауэр, де Голль, Брандт или Делор. Особенно не повезло институтам Евросоюза. Традиционно на высшие посты в них, за редким исключением, приходят аппаратчики, которым не удалось добиться политического успеха на национальном уровне. Эти люди умеют управлять бюрократической машиной, но им не хватает широты взглядов, воли и харизмы. В бурные времена они оказываются не в состоянии заглянуть за горизонт и выдвинуть лозунги, которые бы вдохновляли народ. Повторение мантр о пользе демократии в таких случаях не помогает.

Сознательным европейским гражданам придется действовать самостоятельно, не рассчитывая на заметную поддержку со стороны Брюсселя. Чтобы запустить процесс самообновления Европейского союза, им предстоит сформулировать несколько важных вопросов, требующих первоочередного решения, и добиться общественного консенсуса по поводу такой необходимости. Когда проблемы будут названы своими именами, а масса инициатив станет критической, институты ЕС не смогут уклониться от действий, хотя бы в целях самосохранения. Важнейшими, на наш взгляд, задачами являются: коренное изменение форм управления Евросоюзом и преодоление демократического дефицита; формирование общей для всех стран политической площадки, на которой объединенные политические силы вырабатывали бы и обсуждали единую повестку дня; становление широкой дискуссии о стратегических задачах Европы и Европейского союза в условиях глобализации. Кстати, отсутствие упомянутой площадки заметно сужает поле действий сторонников единой Европы, поэтому решающую роль в подготовке общества к переменам могут сыграть СМИ, социальные сети и блоги.

Если наиболее сознательным европейцам удастся использовать кризис для начала масштабной перестройки Евросоюза, то он, а вместе с ним и Европа, получит второе дыхание. Граждане ЕС почувствуют себя гораздо более сплоченными, чем сегодня, а европейская идея наполнится новым содержанием. В случае неудачи проекта Евросоюз может оказаться в многолетнем идейном, институциональном и экономическом застое.

О.В. Буторина – д. э. н., профессор, заведующая кафедрой европейской интеграции, советник ректора МГИМО (У) МИД России, член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Евросоюз > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 15 декабря 2011 > № 738723 Ольга Буторина

Россия и Евросоюз на саммите окончательно договорились разблокировать гуманитарный конвой МЧС в Косово, сообщил журналистам посол РФ в Сербии Александр Конузин, передает РИА "Новости".

В соответствии с компромиссным предложением ЕС на КПП в Ярине прибудет сокращенный конвой Миссии ЕС в Косово (EULEX) для сопровождения колонны до места разгрузки, сообщил посол. Планируется, что движение российского груза начнется в 7 утра по местному времени (10:00 мск), он будет доставлен на склады Красного Креста в районе города Косовска-Митровица. Там во время торжественной церемонии сербской стороне будет передана икона, направленная премьер-министром Владимиром Путиным.

Сокращенный конвой EULEX из трех автомобилей прибудет в Ярину через территорию Центральной Сербии, отметил посол. Евросоюз гарантирует, что в автомобилях сопровождения не будет косовских албанцев. После передачи груза колонна МЧС в 16 декабря отправится обратно в Россию.

Позиция России по вопросу статуса Республики Косово, территория которой в Белграде считается исконно сербской, остается неизменной. В МИД РФ подчеркивают, что Москва проводит "принципиальную линию на непризнание односторонне провозглашенной независимости Косово". МИД России также напомнил о существовании резолюции ООН "№" 1244, которая требует "обеспечения условий для налаживания мирной и нормальной жизни для всех жителей Косово". 

«Принуждение к партнерству» и изъяны неравновесного мира

Распад СССР изменил международные отношения, но не сделал их гармоничней

Резюме: Международная среда такова, что государство, привлекательное для Америки в роли «подчиненного партнера», имеет мало шансов уклониться от превращения в такового, не рискуя суверенитетом и безопасностью. Такое положение дел – непосредственный итог распада Советского Союза.

Двадцать лет мировая система развивается фактически в отсутствии биполярности. Хотя теоретически потенциал взаимного ядерного сдерживания США и России в военно-силовой области сохраняется, его международно-политическое значение резко упало. Во-первых, потому что несоизмеримо с «советскими временами» в Москве и Вашингтоне уменьшилась политическая воля применять ядерное оружие в большой войне. Во-вторых, оттого что сама такая война стала маловероятной. В-третьих, в результате возникновения за последние 20 лет широкого набора новых способов использования силы, которые позволяют технологически передовым державам добиваться любых практически необходимых политических целей при помощи силового инструментария доядерного уровня.

Изменение смысла войны

Появление высокоточного оружия, гигантский рывок в средствах космической разведки, выход на качественно новый уровень управления боевыми операциями, апробация зарядов с обедненным ураном и иных видов новейших вооружений значительно изменили характер войн. Планируемые и реально ведущиеся войны постядерной эпохи стали меньше по масштабу и сложнее в организации. Классические доядерная и ядерная войны мыслились главным образом как вооруженная борьба с целью разрушить потенциал противника к сопротивлению и принудить его принять твои условия.

Войны постядерной эпохи начиная с нападения НАТО на Югославию стали, по сути дела, международно-политическими кампаниями в такой же мере, как военными. В основу обновленной стратегической логики легла идея не уничтожения враждебного государства, а победы над ним с целью последующего политического и экономического подчинения интересам победителя. Смысл войны сдвинулся от нанесения силового поражения противнику к его «переделке под заказ» нападавшего. В 2000-х и 2010-х гг. политическая составляющая войн не просто стала вровень с военной, а в заметной степени начала перевешивать ее, по крайней мере по размерам затрачиваемых для победы организационных, политико-идеологических, информационных, финансовых, экономических и иных невоенных ресурсов.

Собственно ударно-силовая часть войны начинает выступать не как ее кульминация, а как преамбула, за ней следует растянутый во времени, ресурсозатратный этап, в котором военные не в состоянии обеспечить победу собственными силами. В итоге, с одной стороны, в войны гораздо шире, чем в классические эпохи, оказываются вовлечены гражданские специалисты нетрадиционного профиля – эксперты по пиар-работе, религиоведы, политтехнологи, психологи, социологи, наконец, менеджеры-управленцы.

С другой стороны, возник запрос на военачальника нового типа – не просто талантливого стратега и тактика, но и администратора, способного в равной степени успешно выигрывать военные кампании и налаживать мирную жизнь в побежденной стране, а также обеспечивать переделку этой страны согласно политическому дизайн-проекту, который в начале кампании уже имеется у нападавшего. Идеал командующего сегодня – не боевой генерал типа Георгия Жукова или Александра Суворова, а скорее генерал-реформатор вроде Дугласа Макартура, который не столько «победил» Японию, сколько скроил и утвердил основы ее новой политической системы в годы американской оккупации с 1945 по 1951 год. Этот тип сегодня воплощает генерал Дэвид Петреус, на которого поочередно возлагались миссии по замирению сначала захваченного американцами Ирака, а потом – Афганистана.

Новый тип войны, как и новый тип командующего – продукты изменившегося инструментального назначения боевых действий. В классические эпохи их целью чаще всего становился прямой контроль над тем или иным фрагментом земного пространства с его ресурсами. В нынешнем веке политическая цель нападения – не столько устранение врага, сколько приобретение партнера. Партнера, конечно, не равного, а младшего, ведомого, подчиненного, чувствительного к всестороннему влиянию более сильного участника такого партнерства.

Неравновесные и асимметричные партнерства, конечно, существовали и в прежние времена. Таковы союзнические отношения США со всеми странами НАТО, Японией, Южной Кореей, Австралией. Но эти партнерства складывались постепенно, на базе осознания общности проблем стран-партнеров в сфере безопасности. Причем строились они исключительно добровольно дипломатическим путем.

Новизна опыта ХХI века состоит в переходе Соединенных Штатов к формированию систем подобных партнерств через войну при помощи силы. Такого типа партнеров Вашингтон (и Брюссель?) намерены воспитать из Ирака, Афганистана и Ливии. Пока нет достаточного эмпирического материала для суждений о том, насколько эффективной окажется политика принуждения к партнерству. Но очевидно, что она начинает в возрастающей степени определять международную практику в той мере, как ее распространению способствует наиболее сильная держава – Соединенные Штаты.

Вряд ли случайно, что феномен принуждения к партнерству возник в последние 15 лет. Он не появился бы, если бы у относительно слабых стран была проблема выбора. Но сегодня международная среда такова, что государство, в силу каких-то причин привлекательное для Америки в роли «подчиненного партнера», имеет мало шансов уклониться от превращения в такового, не рискуя суверенитетом и безопасностью. Причина безальтернативности – гегемоническое положение США в мировом раскладе, и такое положение дел – непосредственный итог распада Советского Союза.

При биполярном порядке вербовать новых сателлитов приходилось осмотрительно, с оглядкой, дожидаясь особого стечения обстоятельств. Просто так захватить приглянувшуюся страну было опасно – та могла попросить поддержки у державы-конкурента, что было сопряжено с рисками. С распадом СССР риски исчезли. Часть бывших «братьев по социализму» бросилась союзничать с НАТО – это сулило экономические выгоды. На «переваривание» перебежчиков – включение их ресурсов в пул, открытый для использования Соединенными Штатами – ушло меньше 10 лет.

Потом выяснилось, что приобретенного путем добровольного пожертвования от новых партнеров оказалось недостаточно. Или качество ресурсов оказалось «не тем». Как бы то ни было, Евроатлантический регион со всем его потенциалом показался кому-то мал. НАТО заинтересовалось Азией. А поскольку среди азиатских стран идея радостного и добровольного перехода в ряды «ведомых американских партнеров» популярностью не пользовалась, то и понадобилась логика принуждения к партнерству.

Можно, конечно, ритуально порассуждать о «формирующейся многополярности», «многовекторности», группе БРИКС, Китае, наконец, о бесполюсной структуре мира. Интеллектуальные изыски. Игры разума. Остроумные наблюдения, а более всего – мечтательные или ностальгические гипотезы уважаемых и талантливых русских и иностранных коллег Эдуарда Баталова, Чарльза Капчана, Джона Айкенберри и некоторых других. Дело не в теории и полюсах, а в том, какой тип международного поведения продолжает господствовать. А доминирует тип поведения американо-натовский – наступательный, идеологизированный, с позиции комплексного превосходства и редко допускающий компромиссы. Если структура мира и меняется (в принципе этот процесс идет), то на уровне поведения государств это пока не очень заметно. Игнорировать структурные сдвиги нельзя, но не стоит и переоценивать их реальное значение.

Конфликты: невозможность урегулирования

Падение военно-политической конкурентности международной среды привело к изменениям в сфере урегулирования вооруженных конфликтов, где теперь преобладает одностороннее начало. Почти все серьезные региональные конфликты эпохи биполярности были конфликтами на истощение, помимо непосредственных участников к ним оказывались прямо, а чаще косвенно причастны несколько сильных и средних держав. Так было в Камбодже, на юге Африки, в Центральной Америке или Афганистане на «советском» этапе войны. Соответственно, эти конфликты завершались довольно широким многосторонним урегулированием, которое в ряде случаев красиво именовалось «национальным примирением». За вычетом особого случая Афганистана, такие примирения, в общем, сработали удовлетворительно.

Сегодня ничего похожего не случается. Урегулирования как таковые практически не происходят. За 20 лет можно вспомнить, кажется, единственный случай более или менее жизнеспособного урегулирования на многосторонней основе – национальное примирение в Таджикистане. Случайно или, напротив, показательно, что участие Запада в нем было минимальным. Выходит, и оно не было в полном смысле слова «равновесным», то есть выработанным при симметричном участии западных, прозападных и незападных сторон.

Значит, симметричные урегулирования вообще перестали работать в условиях отсутствия биполярности, а несимметричные работают не так, как прежде, в силу того, что в их основе не компромисс (баланс интересов), а подавление интересов менее сильной стороны интересами более сильной.

Вероятно, отсюда – заметный рост числа замороженных, но не урегулированных конфликтов – карабахского, приднестровского, югоосетинского, отчасти даже израильско-палестинского. Трудно признать дипломатически оптимальными или даже удовлетворительными решения по косовскому, абхазскому, северокипрскому вопросам. Более сильные стороны навязывают свои решения, но не могут обеспечить им необходимую международно-политическую поддержку. Односторонний тип регулирования преобладает независимо от того, Запад или не Запад оказывается его движущей силой. Стороны используют разные обоснования своих действий, но модель их поведения одинаково бескомпромиссна.

Любопытно, что прочность таких урегулирований должна вызывать серьезные сомнения, но реальность свидетельствует об ином. Подобные бескомпромиссные и в известном смысле незавершенные, неполные урегулирования демонстрируют относительную долговечность. Их, по-видимому, уже можно принимать как непризнанную норму, новый работающий инвариант конфликтного управления в XXI веке. Стоит ли в этом случае продолжать попытки втиснуть урегулирования подобных конфликтов в наши представления о том, «как все должно быть», если они сложились в биполярную эпоху и в этом смысле полностью не соответствуют современным реалиям?

При всей важности формально-правового оформления урегулирования в действительности важнее то, насколько эффективно может или не может обеспечивать мир и развитие решение, найденное эмпирическим путем, даже если его юридическое закрепление затруднено или невозможно – не в принципе, а в обозримой перспективе.

Отсутствие противовеса Западу в лице СССР привело к принципиальному изменению типа урегулирования международных конфликтов, сделав условия урегулирований менее сбалансированными, более односторонними, но тем не менее иногда довольно прочными. Не разумно ли признать объективный характер этого изменения и перестать тратить ресурсы на решение тех проблем, которые фактически уже прошли стадию «самоурегулирования» (как, скажем, в Кашмире) или были разрешены силой, с явным преобладанием интересов только одной из сторон, но достаточно глубоко и надежно (Босния, Косово, Абхазия, Карабах).

Интригует еще один аспект современной конфликтности. Если все перечисленные ситуации начинались как местные свары без участия больших стран, то конфликты 2000-х гг. возникли как прямое следствие нападения Соединенных Штатов на относительно слабые азиатские государства. Конфликты 1990-х гг. выглядят результатом более или менее спонтанных выплесков взаимной неприязни или непонимания соседствующих этнических групп и народов. Войны 2000-х гг. спланированы одной страной и кажутся подчиненными сквозной логике, исходящей из единого центра.

Их формальная идейно-политическая подоплека – демократизация при помощи силы. Реализуемая на наших глазах химера, по сравнению с которой меркнут марксистские догмы экспорта социалистической революции. Но идеология насильственной демократизации – прикрытие. Стратегический итог конфликтов 2000-х гг. выглядит как не вполне успешная попытка консолидации части международной периферии под эгидой США и на условиях ее превращения в зону преимущественно американского влияния. Отсутствие соперничества за влияние в этом поясе международно-политического пространства делают процесс такой консолидации полностью зависящим от воли и ресурсов Соединенных Штатов. В отсутствии Советского Союза ни Китай, ни Россия не могут и не стремятся помешать Вашингтону придать этому пространству наиболее выгодную ему конфигурацию.

Рыхлая, разреженная в конкурентном отношении международная среда провоцирует желание наиболее напористой части американского истеблишмента приобретать позиционные преимущества в материковой части Евразии с прицелом, по всей видимости, на возможное соперничество с Китаем. Урегулирование конфликтов с участием США не является урегулированием. Оно представляет собой силовое подавление очагов сопротивления экспансии военной ответственности НАТО на стратегически важные азиатские территории.

Причем вот уже 20 лет это подавление носит профилактический характер. Оно осуществляется с опережением, под предлогом необходимости демократизации мира и в любой точке планеты, если контроль над ней начинает казаться американскому истеблишменту необходимым для укрепления глобального превосходства, которое, в отсутствие СССР, Соединенные Штаты намерены сохранять как можно дольше.

Неслучайно в Вашингтоне с таким негодованием реагируют на строптивость Ирана – сильного и откровенного противника американизации Среднего Востока и северных фрагментов Южной Азии. Иран, не включенный в систему американских «подчиненных партнеров» и враждебный США, – брешь в том, что в перспективе может стать поясом дружественных Вашингтону государств от Северной Африки до Центральной Азии и границ с КНР.

Индия: модель партнерства на расстоянии

Россия после 1991 г. отступила по всем параметрам международной мощи и не достигла за 20 лет положения и статуса, которым обладал Советский Союз. Незападные страны выиграли от этой перемены не меньше, чем Запад. Китай и Индия смогли реализовать преимущества, которые обрели в 1990-х гг., когда Соединенные Штаты, не встречая сопротивления Москвы и ввиду маргинализации ее влияния, стали уделять этим государствам нарочито много внимания, желая предотвратить их возвращение к блокированию с Москвой против Вашингтона.

Особенно контрастной (по сравнению с эпохой биполярности и неприсоединения) выглядела международная переориентация Индии. В этом случае, вероятно, произошло уникально удачное для Дели наложение историко-экономических и международно-политических обстоятельств. Насколько можно судить, объективный ход социально-экономического развития Индии привел ее в 1990-х гг. к рубежу, когда для дальнейшего рывка стране был остро необходим приток передового технологического опыта, зарубежных инвестиций и общего прироста связей с наиболее развитыми государствами.

Советский Союз, даже если бы он сохранился, роста качества международных отношений Индии обеспечить бы не смог. Напротив, полувековая (и обоснованная военно-политической обстановкой) ориентация «скорее на Москву, чем на Вашингтон» была препятствием для «переброса внимания» Дели на связи с Западом. Разрушение СССР устранило это препятствие разом и совершенно безболезненно для Индии.

Примерно к этому же времени стало очевидным «истощение наследия» традиционного гандизма. Внутри страны сложилась двухполюсная политическая система. К руководству Индийского национального конгресса пришли новые люди, которые избегали разрыва с идейными ценностями Неру-Ганди, но обладали способностью подвергнуть их переосмыслению, избежав обвинений в ревизионизме. Новые политики отдавали должное важности сотрудничества с Москвой, но понимали, что не с его развитием связаны приоритеты страны.

Индия успешно включилась в экономическую глобализацию. Благодаря аутсорсингу индийские наукоемкие предприятия стали работать на американские корпорации, обогащая себя, принося доходы заокеанским корпорациям и наращивая индийский производственно-технологический потенциал. Сложилась экономико-производственная база индийско-американского сближения, так сказать, его материальная основа, «плоть» на «костях» возникшего политического интереса Дели и Вашингтона друг к другу.

Вопреки собственной воле, Индии «помог» и Пакистан. Подточенный внутренней борьбой между военными и гражданскими элитами, противостоянием центральной власти с племенным национализмом и сепаратизмом, наконец, борьбой светской власти с исламскими экстремистами Пакистан в 1990-х и 2000-х гг. перестал быть оплотом американской политики в Южной Азии.

Хуже того, обретение им в 1998 г. ядерного оружия в сочетании с внутренней нестабильностью создало угрозу «исламской бомбы» – опасность, которая способствовала сближению США с Индией и не только с ней. Индийская дипломатия смогла перехватить у Пакистана роль привилегированного партнера Соединенных Штатов в региональных делах. Вашингтон занял благоприятную для Индии позицию по поводу ее «нелегального ядерного статуса» и признал особенности позиций Дели по ряду международных вопросов. Сложилась нетипичная для биполярной эпохи ситуация американо-индийского партнерства, которое в основном заменило собой традиционную схему американо-пакистанского союза.

Пакистан не просто утратил прежде главенствующее положение в системе американских приоритетов в Южной Азии. В Америке стали разрабатываться сценарии, при которых Пакистан в результате внутренних катаклизмов (захват власти религиозными фанатиками) мог оказаться гипотетическим противником американской политики в регионе. Как бы то ни было, Индия оказалась привилегированным региональным партнером США – это было внове.

Но непривычно и другое. Индия не производит впечатления младшего партнера Вашингтона. Между тем хорошо известно, что равных партнерств американская внешнеполитическая традиция не признает. Это одна из главных причин того, что вот уже 20 лет не удается выстроить систему партнерства Соединенных Штатов с Россией. Поэтому и партнерство Дели с Вашингтоном – довольно специфический феномен, в котором элемент партнерских отношений уравновешен элементами самостоятельности Индии. Ощущая и признавая возросшую привязанность к американской экономике и политике, Индия не позволяет своей внешней политике «раствориться» в американской, стать ее очередной регионально-страновой эманаций – подобно внешней политике Великобритании, Японии или Польши.

С точки зрения американской традиции, в той мере, в которой Индия сохраняет свою внешнеполитическую самостоятельность в отношениях с США, американо-индийское сотрудничество и партнерством-то считаться не может. Разве что отношения Вашингтона и Дели представляют собой новый для Соединенных Штатов тип «партнерства на расстоянии», «отстраненного партнерства», то есть не особенно тесного.

Любопытно, что Индии в отношениях с Америкой отчасти удается то, что не удается России. Правда, специфика партнерства Дели с Вашингтоном состоит в том, что Индия пока больше приобретает от него, чем теряет. В этом состоит его отличие от квази-партнерских отношений Соединенных Штатов с Россией, в которых Москва при каждой попытке сблизиться с Вашингтоном теряет часть свободы действий – прежде почти безграничной. Индия, никогда подобной свободы действий не имевшая, не ощущает и ее ограничения, развивая сотрудничество с Вашингтоном, тем более что индийско-американские расхождения по пакистанской проблеме временно потеряли значение.

«Отстраненное партнерство» позволяет Индии сохранять конструктивные отношения с Вашингтоном и одновременно, не затрудняя себя самооправданием, участвовать во встречах БРИКС и связанным с этим, впрочем, не особенно активным дипломатическим и экономическим маневрированием. Распад биполярности и обессмысливание неприсоединения не помешали Индии использовать новые характеристики глобальной ситуации себе во благо. Вряд ли индийцы ностальгируют по СССР, хотя, возможно, они ему признательны – не только за исторические заслуги в деле укрепления независимости Индии, но и за объективное расширение пространства международного маневрирования, которое для них открылось после 1991 года.

«Стратегическое партнерство» по-китайски

Китай – другая история. В отличие и от России, и от Индии он не провозглашает стремления строить особенно близкие отношения с Вашингтоном. В Пекине слишком высоко ценят свободу рук. Для Соединенных Штатов партнерство – это своего рода режим американского покровительства для кого-то, кто таковое (по любым причинам) принимает. Партнерство по-китайски – это «партнерство символов и дальних целей»: «мы дружим против некой опасности», но каждый из нас дружит так, как считает это правильным и необходимым – лишь бы его действия не противоречили провозглашенной цели дружбы. Оригинальный, но работающий вариант.

Такой была логика китайско-американского и китайско-японского партнерства против «гегемонии одной державы» (читай – СССР) с 1972 г. приблизительно до XII съезда КПК в 1982 году. Много иногда пугающих намеков и заявлений, демонстративное, почти бурное дипломатическое маневрирование и… практически нулевой уровень реальных совместных действий.

В 1990-х гг. и позднее изменилась риторика. Но логика, похоже, сохранилась. Это китайская дипломатия внедрила в международный лексикон словосочетание «стратегическое партнерство». Но ни один специалист в КНР, России или США не знает, что это в действительности означает. Известно только, что такими «партнерствами» Пекин связал себя с широким кругом стран – больших и средних. Среди них – Соединенные Штаты и Россия, государства Центральной Азии, Япония и Южная Корея, некоторые страны Евросоюза и Юго-Восточной Азии.

Такое мудреное отношение к партнерству позволяет Пекину без всяких идейно-теоретических и политико-философских осложнений прагматично развивать отношения одновременно с Россией, Америкой, Индией – державами, в международных приоритетах которых бывает трудно найти общий знаменатель. Китайская дипломатия и не отягощает себя его поиском. Сотрудничество КНР с каждой из названных стран развивается словно в параллельных мирах. Если предстоит ссориться по вопросу о Сирии в Совете Безопасности ООН, то приоритет – дипломатический блок с Москвой. Если обсуждаются торговые преференции и режимы инвестиций в Восточной Азии, главное – взаимодействие с США и Японией. Если наступает очередной цикл ссор вокруг Тайваня – снова выдвигается незыблемость «единых» подходов Москвы и Пекина к территориальной целостности государств. Получается, «стратегическое партнерство» – это в основном взаимное решение «дружить долго и счастливо», не отягощая друг друга обязательствами об оказании практической помощи, но говоря о такой помощи и обещая ее оказать по возможности, если она не будет слишком затратной.

Трудно сказать, временным или принципиальным является такое отношение КНР к партнерству. Нередко кажется, что на самом деле Китаю очень симпатично американское понимание партнерства как партнерства ведущего с ведомым. Просто пока Китай еще не готов вести за собой слишком многих. В Пекине раньше, чем в Москве, признали: ведомые партнеры – бремя, которое должен нести тот, кто претендует на роль ведущего – к вопросу об отношениях России с соседями по СНГ.

«Школа Дэн Сяопина» научила китайцев соизмерять желания с возможностями. Поэтому для Китая вероятное освоение американского понимания партнерства – вопрос будущего. Пока китайская дипломатия действует на платформе необременительного «партнерства при желании и по возможности». Его и называют стратегическим. Словом, партнерство как ненападение.

Отношение Китая к нынешней России тесно переплетено с его отношением к советскому наследию. Не Россию, а скорее себя самого Китай видит восприемником той международной роли, которую 20 лет назад играл Советский Союз. Складывается впечатление, что в КНР испытывают даже некоторое чувство неловкости за русских политиков и просто граждан, которые недооценивают советские достижения, успехи культурного строительства и социального обустройства жизни в СССР – во всяком случае в период 1950-х – 1980-х годов.

Отсюда – многослойное восприятие современной России. С одной стороны – законная владелица исторического наследия, ценность которого сама не хочет и не может оценить должным образом. С другой – государство, которому в очередной раз не удается стать сильным настолько, чтобы проводить политику, достойную великой державы. Как, например, сохранить такую же степень независимости в международных делах, как у Китая, и одновременно быть столь же привлекательным экономическим партнером, как он, для стран, которые относятся к России с недоверием – прежде всего США?

С третьей – это страна, хоть и уважаемая, но доступная – объект использования в интересах возвышения самого Китая, который может, хочет и находит пути мирного освоения ресурсов России, не вступая с ней в открытое противоречие, но принимая во внимание все пороки российского государственного организма и общества. Вроде бы китайцам неловко так поступать, но если сами русские от эгоизма и алчности не могут навести порядок в своих делах, то почему надо упускать шанс воспользоваться системными пороками русской жизни ради своей страны. Горькие мысли – о нас, а не о китайцах.

Россия: власть как инструмент извлечения прибыли

Обманутая Борисом Ельциным, которого и самого одурачил Леонид Кравчук, Россия отреклась от Советского Союза в надежде быстро разбогатеть, избавившись от добровольной повинности субсидировать Закавказье и Среднюю Азию. Спустя 20 лет международно-политические издержки этой схемы заметней выигрышей.

Прежде всего сократился внешнеполитический ресурс России, который до сегодняшнего дня не достиг того, которым располагал СССР. Во-первых, не компенсирована материальная основа дипломатической работы. Ни одно новое российское посольство в странах СНГ не оснащено так, как полагалось оснащать советское представительство за рубежом в техническом отношении и с точки зрения обеспечения комплексной безопасности, включая защиту информации. Между тем, во всех странах СНГ спецслужбы широкого круга заинтересованных стран-конкурентов ведут активную разведывательную деятельность.

Во-вторых, сократился организационный ресурс российской дипломатии. 20 лет происходило вымывание с дипломатической службы кадров высшей квалификации за счет естественного старения, перехода в российский и иностранный бизнес или просто «утечки за рубеж». При этом привлекательность дипломатической работы для молодых упала ввиду недостаточного по современным критериям денежного обеспечения и невозможности получить жилье для того, чтобы обзавестись семьей и включиться в нормальный цикл биологического воспроизводства дипломатических кадров – во многом потомственных.

В итоге в целом уровень профессионализма дипломатов перестает расти, а многие уникальные квалификации дипломатических работников старой советской школы – прежде всего профессионалов-переговорщиков экономического и военно-политического профилей – оказались утерянными или находятся на грани утраты. При этом самостоятельное экономико-переговорное направление в работе официальной дипломатии не складывается из-за его малой востребованности: компании пытаются вести переговоры с зарубежными партнерами самостоятельно, а часто – скрывая эти переговоры от дипломатов в силу того, что содержание обсуждаемых сделок бывает «теневым» и «полутеневым».

В-третьих, невосполнимый ущерб понес ресурс культурно-психологического и идеологического влияния России, поскольку представлять образец жизненной привлекательности сегодня она в состоянии разве что для стран СНГ и ряда азиатских государств. При этом изменения в культурно-психологическом образе России, делающие ее комфортной для выходцев из Азии, снижают привлекательность российского образа жизни для носителей западных вкусов и стандартов.

Вспомним нескончаемые ряды ресторанов не русской, а кавказской кухни, азиатско-кавказские по виду, порядкам, обхождению и ассортименту товаров бывшие городские рынки Москвы и Санкт-Петербурга, наполовину азиатский облик пассажиров столичных метро и связанные с таким составом жителей разговорная и иная манеры общения. «Азиатизация» и «провинциализация» поведения затронула даже более образованную студенческую среду. Вместо того чтобы учить приезжих, например, кавказских соучеников (провинциалов, тяготеющим к полусельскому укладу жизни) хорошим столичным манерам, русские студенты сами перенимают у кавказцев их фамильярный «свойско-аульный» тип общения, пренебрежение к правилам городских приличий и культурного обхождения.

Поведение таксистов-частников и автолюбителей на российских дорогах – просто канон традиционной для советских лет «езды без правил» на дорогах Закавказья. Сегодня этот стандарт перенесен в столицу. Рассорившись с Грузией, мы делаем свою столицу похожей на «о-о-чень большой» Тифлис, Владикавказ или Баку. Юрий Лужков заложил коррупционно-бюрократическую основу московского процветания. Но он же дал старт азиатизации Москвы. Город, привлекательный для тех, кто алчен и беден, не ценит европейскую культуру и не собирается соблюдать закон. Как сломать этот низводящий нас тренд?

В-четвертых, трем правителям за 20 лет не удалось снять Россию с нефтегазовой иглы. Лишь к началу 2010-х гг. были сформулированы приоритеты поворота к наукоемкой экономике и сделаны неуверенные шаги, формально ориентированные в ее сторону. Государство снова сосредоточило в своих руках гигантскую власть и вернуло способность обеспечивать концентрацию средств на приоритетных направлениях. Но эффективность усилий по созданию наукоемкого сектора блокирована системой распределения бюджетных средств на основе «распила». Власть по сути дела не может ее разрушить в силу органичной встроенности этой системы в государственную машину со времен Ельцина.

Провинции после распада СССР вернулись к системе «кормления», мало изменившейся с русского средневековья. Лишившись надежд обогащаться за счет лояльности к федеральной власти, региональные элиты обратились к поиску доходов на местах. Для тех, кто обладал предприимчивостью, это было решением проблемы. Умение находить местные доходы, скрывая их от федерального и регионального налогообложения, стало ключом к богатству и власти. Провинции и провинциальные элиты научились жить и выживать без Москвы – беднее, чем в столицах, но не так уж плохо.

В сущности, они лишь повторяли опыт московского мэра, который тоже сумел отделить столичную городскую экономику от экономики общероссийской, отыскав такие источники местных доходов, которые в реальном измерении превосходили бюджеты многих федеральных ведомств.

В международном смысле особый интерес представляли практики общения региональных властей, включая столичные, с этнобизнесом – чужестранным, но не только с таким. Большинство руководителей русских провинций считают себя патриотами. Русские лозунги вне этноадминистративных субъектов федерации котируются высоко. Но все меняется, едва возникает соблазн обрести местный неучтенный доход. Например, от продуктового рынка, которым верховодят азербайджанцы, вещевой барахолки, подконтрольной вьетнамцам, или от нелегально поселившейся в заброшенной деревеньке китайской общины, которая завалила местный рынок отличной овощной продукций, оставаясь при этом «условно невидимой» для налоговых органов.

Не в этой ли укорененности практики местных «невидимых доходов» муниципальный властей, полиции и фискальных структур – источник разговоров о мирной и официально не улавливаемой «колонизации» чужеэтническими сообществами сельских и городских пространств российских регионов? Разрушение СССР замышлялось как освобождение России от «наднационального экономического ига». На деле оно открыло путь к установлению экономической власти, как никогда далекой от идей национального процветания России.

Сомнительно, чтобы чуженациональный бизнес работал на увеличение ресурса национальной внешней политики Российского государства. Не верится, что власть не замечает этой проблемы. Просто система обогащения элит после 1991 г. оказалась завязана на извлечении доходов в союзе с любым бизнесом. Патриотические задачи при этом роли не играют. Власть стала инструментом получения прибыли – в этом специфика российской политической системы и один из ее системных пороков.

***

С точки зрения российского национального сознания, главным итогом распада СССР было сокращение внешнеполитического потенциала и ослабление международных позиций России. С учетом развития российской политической системы по порочному кругу считать это ослабление обратимым нет оснований. Сопряженный с исчезновением Советского Союза распад биполярной структуры придал мировой архитектуре неравновесный характер, не способствуя при этом гармонизации международных отношений. Попытка США воспользоваться историческим шансом и закрепить в мире однополярную структуру, «спроектированную» под Соединенные Штаты, тоже не реализовалась. Отчасти – в результате ресурсозатратной внешней политики Вашингтона, отчасти вследствие объективных причин – перерастания сложности мирохозяйственных, культурно-идеологических миграционно-демографических и политических процессов того уровня, в пределах которого их вообще можно регулировать ресурсами и волей одной державы, даже такой мощной, как США. В мире должны сосуществовать альтернативы. Предложить их не может и не стремится ни одна из других серьезных держав.

А.Д. Богатуров – д. полит. н., профессор, заместитель директора Института проблем международной безопасности РАН, заслуженный деятель науки Российской Федерации.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 декабря 2011 > № 738715 Алексей Богатуров

На заседании Министерской конференции группы Помпиду в Любляне (Словения) впервые была озвучена идея создания системы международной ответственности за ликвидацию афганского наркопроизводства. С этой инициативой к мировому сообществу обратился председатель Государственного антинаркотического комитета, директор ФСКН России Виктор Иванов. Об итогах своей поездки на конференцию, о том, кто должен взять на себя ответственность за происходящую в Афганистане наркоэкспансию, как к этой идее отнеслись в Евросоюзе и о многом другом рассказал в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Александру Степанову директор ФСКН В.П. Иванов

- Виктор Петрович, расскажите о итогах своей поездки в Словению, что российская делегация вынесла для себя на конференции "группы Помпиду"?

- Группа по сотрудничеству в борьбе со злоупотреблениями и незаконным оборотом наркотических средств - "группа Помпиду" - объединяет 35 государств. В нее также входит Европейская комиссия. Это межгосударственный орган, созданный в 1971 году по предложению бывшего президента Франции Жоржа Помпиду. В 1980 году эта группа вошла в структуру Совета Европы, а в мае 1999 году в нее вступила Российская Федерация. В рамках группы осуществляют взаимодействие и обмениваются опытом в антинаркотической сфере европейские министры, должностные лица, эксперты и специалисты. Сейчас прошла пятнадцатая встреча на высоком уровне - такие встречи происходят раз в четыре года. В повестку дня этой встречи был вынесен ключевой вопрос, связанный с наркоманией и борьбой с наркотиками в юго-восточной Европе и, прежде всего, в балканских странах.

- Почему основной темой для обсуждения столь представительной делегации стали именно Балканы?

- По так называемому "балканскому мосту" поступает основной объем опиатов из Афганистана в Европу. При этом Европа сейчас является самым крупным потребителем опиатов. Туда поступает наркотиков в среднем на 25 процентов больше чем в Россию.

Главной перевалочной базой наркотиков на Балканах стало Косово. Косово- это эпицентр, в котором, с одной стороны, стыкуются два глобальных наркопотока - кокаиновый, через Африку, и героиновый, через Турцию, - а с другой стороны, осуществляется целевая перевалка в страны Европейского союза.

Через этот европейский центр дистрибуции кокаина и героина, по оценкам ООН, ежегодно протекает порядка 50 тонн героина, а размер ежегодной прибыли от его транзита достигает 3 млрд. евро - то есть, в два раза больше, чем весь бюджет территории Косово.

Это не случайно, поскольку действия преступных группировок, базирующихся на территории Края Косово, не ограничиваются этой территорией, а в целях извлечения максимальной прибыли из транзита охватывают практически всю Европу.

По ряду оценок полицейских служб Евросоюза, албанские криминальные структуры контролируют до 70 процентов героинового рынка в Швейцарии, Австрии, Германии и Венгрии и до 20 процентов трафика в Великобританию и другие государства региона.

Таким образом, косовские преступные группировки к настоящему времени стали доминирующей криминальной силой уже не только Средиземноморья и всей юго-восточной Европы, но и практически всей Европы.

Поэтому проект декларации, который был принят по итогам встречи, содержатся вопросы, связанные с балканским маршрутом и теми мерами, которые необходимо предпринять для борьбы с этим злом. В их числе - усиление совместной оперативной работы путем обмена информацией, проведение совместных операций, приветствуется создание и функционирование региональных форм сотрудничества.

- А с какими инициативами на этом форуме выступили Вы?

- Мы предложили разработать систему международной ответственности за ликвидацию афганского нарокопроизводства. Такую систему необходимо разработать и вынести на уровень Совета Безопасности ООН. Это исключительно важный вопрос, потому что на сегодняшний день полсотни государств участвуют в судьбе Афганистана, при этом до того как они вошли туда, Афганистан был страной, свободной от опиума. "Талибан" к тому времени уничтожил наркопроизводство в стране. А когда все дружно взялись за судьбу Афганистана, он стал монопольным производителем почти всего объема героина в мире, и это "чудо" произошло на глазах у 150-тысячной военной армады. В связи с этим возникает вопрос: а кто за это отвечает? Мы стали этим интересоваться, и юридический анализ показал, что не отвечает никто.

- Вы хотите сказать, что за происходящую в Афганистане наркоэкспансию никто не хочет брать ответственность?

- Ответственность за такие вопросы, как восстановление прав человека, право на здоровье, на жизнь в 2003 году взяло на себя НАТО. Возникает вопрос: значит, они должны отвечать и за проблемы, в том числе связанные с наркопреступностью и наркоинфраструктурой? Но в прошлом году в НАТО мне сказали, что международная коалиция за это никакой ответственности не несет, потому что в мандате ООН про это ни слова не сказано.

ООН и Совет безопасности ООН также ответственности ни несут, так как они не руководят операцией. А если нет ответственных, то и проблема не разрешается сама собой. Если говорить о правительстве Афганистана, то ответственность за безопасность пока не предана афганским властям - ни центральному правительству Афганистана, ни его регионам. Поэтому мы и предложили создать такую систему мировой ответственности, чтобы было понятно, кто за что отвечает.

- Какая конкретно ответственность должна ложиться на страны, отвечающие за ситуацию в Афганистане?

- У всех этих стран должны быть полномочия, а полномочия, как известно, подразумевают ответственность. То есть нужно понять, с кого спрашивать, к кому стекается информация, кто координирует эту работу? Это надо юридически закрепить.

Ведь велика вероятность выдвижения международных исков против стран, участвующих в операции в Афганистане, в связи с тем, что санкционированное ООН международное вмешательство привело к ухудшению ситуации в этой стране.

Мы предлагаем определить систему ответственности еще и для того, чтобы координировать общие действия. Ведь сегодня из-за отсутствия ответственных никто и не координирует работу по антинаркотическому направлению в Афганистане. Даже офис ООН в Кабуле не координирует международные донорские средства по наркотикам. То есть, если страна желает что-то сделать, в том числе и по наркотикам, то она сама это делает, сама себя контролирует и сама с себя спрашивает.

Из-за того, что такая огромная, я бы сказал планетарная проблема юридически никак не оформлена, второй десяток лет наркопроизводство в Афганистане только растет. Однако талибы к этому наркопотоку отношения практически не имеют. Ведь согласно оценкам комиссии по международным делам Конгресса США, талибы получают ежегодно150 млн долларов от наркопроизводства, а всего в Афганистане эти доходы составляют 4 млрд долларов.

- Как относятся к вашему предложению партнеры в Европейском союзе, в частности, государства входящие в группу Помпиду?

- Вы знаете, им нечего возразить. Однако подчас наблюдается такая эгоистическая позиция: вам это надо - вы и делайте. Я думаю, если наши ведомства, включая Министерство иностранных дел, иные внешнеполитические структуры, консолидируют свою позицию и выступят с такой инициативой и если нашу позицию поддержат партнеры по Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), то дело сдвинется с мертвой точки. К слову, главы совета государств-членов ОДКБ эту идею в целом поддержали. Теперь надо консолидировать эту позицию и выходить на площадку Совета безопасности ООН.

- Почему именно Совбез ООН должен заниматься этим вопросом?

- Афганский наркотрафик - это угроза безопасности и стабильности как региональной так и общемировой. Сегодня ситуация по наркотикам рассматривается традиционно через призму Генеральной ассамблеи ООН. Но угроза мировой безопасности - это уже не компетенция Генеральной ассамблеи, это компетенция Совбеза ООН.

Именно Совбез имеет полномочия и принимает решения, для устранения причины этих угроз. 20 лет назад Совбез ООН при решении вопроса террористических угроз не рассматривал их как задачу для своего вмешательства и применения своих полномочий, сейчас рассматривает.

Поэтому мы говорим, что пора институализировать проблему афганского наркопроизводства. От него гибнет больше людей, чем от всех террористических проявлений и пиратства, причем на порядок больше.

- А можно ли сейчас сказать, когда приблизительно эту идею может рассмотреть ООН?

- Вы знаете, если бы эту проблему решал только я, то я смог бы обозначить сроки. А здесь вовлечены интересы целого ряда государств. Тут говорить трудно, но если бы все навалились на эту проблему, то я думаю, что в течение года мы ее бы решили.

Повторюсь, что для ее успешного решения нам прежде всего нужно получить поддержку наших партнеров, в частности по ШОС. Наши страны находятся в непосредственной близости от Афганистана, и именно наши народы страдают от этого зла. И, конечно, нужно работать с европейскими коллегами - ведь у них также есть проблемы афганского наркотрафика.

Так, например, европейский центр по мониторингу за наркоситуацией повысил рейтинг летальности только от афганских наркотиков с 10 до 20 тысяч человек в год и при этом говорит, что эта цифра явно занижена. Можно делать вид, что это Европы не касается, но это не так. Мы видим озабоченность и полицейских служб, и министров здравоохранения. Значит, эту проблему нужно решать сообща, в том числе и путем создания системы международной ответственности за ликвидацию афганского наркопроизводства.

Словения. Россия > Армия, полиция > ria.ru, 14 декабря 2011 > № 453457 Виктор Иванов

Россия не может допустить, чтобы конвой МЧС РФ с гуманитарной помощью для косовских сербов, заблокированный полицией Евросоюза во вторник на административной границе Сербии и Косово, был отправлен "через правительство Приштины", сообщил в среду глава МЧС России Сергей Шойгу.

Колонна с гуманитарной помощью МЧС РФ для косовских сербов прибыла на КПП "Ярине" в 9.30 по местному времени (12.30 мск). Российской стороне было сказано, что она может начинать пересечение административной линии между центральной Сербией и краем Косово. Была начата процедура оформления документов. Затем грузовики стали пересекать административную границу. Два грузовика были пропущены, и они сейчас находятся на территории Косово. Третий грузовик также начали оформлять, затем Миссия ЕС дала указание прекратить оформление документов, навязывая российской стороне эскорт. Россию это предложение не устроило, поскольку в составе эскорта находились албанские таможенники и полицейские. Кроме того, сотрудничать с EULEX категорически отказываются косовские сербы. Движение колонны в результате было заблокировано.

"Мы выполняем и действуем в строгом соответствии с резолюцией ООН и везем исключительно гуманитарный груз. Мы готовы к любой таможенной проверке и таможенной очистке этого груза, но при этом мы понимаем, что мы идем именно в сербские анклавы на территории Косово, то есть в Косовску Митровицу. Нас хотят отправить через правительство Приштины, чего мы с вами допустить не можем, потому что мы везем эту помощь совершенно конкретному адресату и совершенно конкретным людям", - сказал Шойгу в эфире телеканала "Россия 24".

Российский гуманитарный конвой, блокированный на административной границе между Косово и Сербией силами Миссии ЕС (EULEX), стал объектом политического шантажа, заявил ранее журналистам посол РФ в Сербии Александр Конузин.Грузовики МЧС РФ с гуманитарной помощью для косовских сербов ждут разрешения на проезд на территорию Косово.

Россия до конца года доставит в Сербию порядка 35 тонн медицинского оборудования в рамках поставок гуманитарной помощи косовским сербам, сообщил в среду журналистам начальник 179-го спасательного центра МЧС РФ Виктор Яцуценко.

"Сейчас идет закупка медицинского оборудования. Ожидается, что до конца года груз самолетом Ил-76 будет доставлен в сербский город Ниш, а затем передан сербским больницам в Косово", - сказал он.

В ноябре транспортный самолет Ил-76 МЧС РФ уже доставил в Ниш для косовских сербов первую партию гуманитарной помощи - продукты, компактные печи и посуду общим весом 36 тонн.

В начале ноября в посольство России в Белграде обратились представители косовских сербов, передавшие более 20 тысяч подписей под просьбой о предоставлении им российского гражданства. Они заявили, что пытаются заручиться поддержкой со стороны Москвы и добиться защиты своих интересов. МИД РФ сообщил, что Москва не удовлетворит прошение косовских сербов о гражданстве РФ, но поможет им, в частности, поставив гуманитарную помощь.

Сотрудники МЧС РФ, заблокированные на КПП "Ярине" на административной границе Сербии и края Косово, имеют запас провизии и питания еще на пять дней, сообщил журналистам начальник 179-го спасательного центра МЧС РФ Виктор Яцуценко.

Российский гуманитарный конвой был заблокирован, поскольку россияне отказываются от навязываемого EULEX сопровождения колонны в глубь северной, населенной преимущественно сербами части Косово. В таком случае россиян сопровождали бы и таможенники и полицейские из числа косовских албанцев, власти которых в крае Россия не признает.

"Для организации питания и отдыха личный состав центра обеспечен всем необходимым. Запас, возимый в колонне на автономное питание, проживание и решение других вопросов - семь суток", - сказал Яцуценко.

Он напомнил, что конвой на границе стоит вторые сутки. "То есть еще пять суток можем держаться смело", - подчеркнул представитель МЧС.

Яцуценко подчеркнул, что сотрудники ведомства по-прежнему решительно настроены доставить гуманитарную помощь в место назначения на север Косово.

"Водители ночуют в кабинах, где оборудованы места для ночлега, работают обогреватели, подогревается вода. Нельзя сказать, что условия комфортные, они все-таки полевые, но тем не менее, они созданы для того, чтобы в том числе и немного отдохнуть", - сказал глава спасательного центра.

По его словам, организовано взаимодействие и с местными главами сербских муниципалитетов в северной части Косово. "Естественно, они подвозят и воду, и продукты, если есть такая необходимость", - пояснил Яцуценко.

До сих пор только два из 25 грузовиков пересекли административную границу. Сопровождающие представители МЧС, дипломаты и журналисты в течение дня размещаются на дороге примерно в 300 метрах от КПП у придорожного кафе. Большинство из них минувшим вечером уехали в гостиницу ближайшего крупного города Косовска-Митровица, а рано утром вернулись к КПП. Одна фура до сих пор стоит непосредственно на КПП под навесом.

"Водитель этого грузовика имеет возможность подходить к нам, но, как лицо ответственное, он отвечает за груз. Вопросы его питания также решены", - сообщил Яцуценко.

В колонне также имеется полевая кухня, запас продуктов, повар, который на стоянках или привалах длительного пребывания разворачивает пункт и организовывает трехразовое горячее питание.

"С этим у нас все хорошо. Братья-сербы также помогают, не оставляют нас без внимания", - заключил начальник центра.

В составе автоколонны МЧС - автомобили сопровождения и 25 грузовиков, которые должны доставить электростанции, одеяла, продукты питания, посуду и полевую мебель общим весом 284 тонны. Груз должен быть доставлен в город Косовска-Митровица, крупнейший на севере Косово, и передан местному отделению Красного Креста. Николай Соколов.

Косовские сербы не будут убирать баррикады с дорог на севере Косово и с административной границы между Косово и Сербией, поскольку считают призывы официального Белграда об их демонтаже нелегитимными, сообщил в интервью РИА Новости во вторник один из политических лидеров косовских сербов Марко Якшич.

В ходе последнего раунда переговоров в начале декабря делегации Сербии и Косово договорились об "интегрированном управлении границей", что предполагает совместное присутствие на контрольно-пропускных пунктах сербов, албанцев и представителей Миссии ЕС в области верховенства закона и правопорядка в Косово (EULEX), которая в декабре 2008 года взяла на себя всю полноту ответственности за обеспечение законности и правопорядка в Косово, что ранее входило в функции Миссии ООН (UNMIK). Предполагалось, что в результате договоренностей косовские сербы уберут баррикады, воздвигнутые несколько месяцев назад в знак протеста против действий косовских албанцев. В частности, к этому призывал и президент Сербии Борис Тадич, указывая, что баррикады выполнили свою функцию.

"Что касается последнего договора о так называемом интегрированном управлении таможней, который был достигнут Белградом, то он не соответствует конституции Сербии. Кроме того, он противоречит решению парламента от 30 июля, затребовавшего, чтобы албанские таможенники и полицейские ушли с КПП", - отметил Якшич.

По его словам, глава делегации сербских переговорщиков Борко Стефанович подписал совершенно противозаконный договор, не соответствующий не только конституции, но и Резолюции 1244 СБ ООН. Якшич сказал, что в связи с договоренностями в Брюсселе косовские сербы обратились с иском в суд, обвиняя Стефановича в "предательстве национальных интересов Сербии".

Отвечая на вопрос о появлявшейся ранее информации, что сербские баррикады были разобраны, Якшич сообщил, что "они были убраны на два часа, потом возвращены".

"Мы боремся за выполнение декларации сербского парламента", - отметил представитель косовских сербов.

Якшич подчеркнул, что на данный момент единственным условием, при котором сербы готовы убрать баррикады, остается возвращение контроля административной границы между Сербией и Косово к состоянию до 25 июля, когда косовские албанцы предприняли силовые акции по захвату КПП "Ярине" и "Брняк" (до 25 июля оба КПП находились под контролем Миссии EULEX).

По мнению косовских сербов, заявления властей о непризнании независимости Косово противоречат действиям официального Белграда.

"Вы не можете говорить, что не признали независимое Косово, в то же время признав его границы. Это противоречит здравому смыслу", - сказал Якшич в контексте последнего раунда переговоров между Белградом и Приштиной.

Ситуация в северных районах Косово, населенных преимущественно сербами, обострилась 25 июля после односторонней попытки косовских албанцев установить контроль над КПП "Ярине" и "Брняк". В результате столкновений между спецназовцами и косовскими сербами десятки человек получили ранения, один полицейский скончался. Сербы устроили на севере Косово блокаду дорог, ведущих к административной границе.

Албанские власти Косово 17 февраля 2008 года в одностороннем порядке при поддержке США и ряда стран Евросоюза провозгласили независимость от Сербии. Белград, а также косовские сербы не признали самопровозглашенное государство. По оценкам экспертов, неурегулированность проблемы Косово, независимость которого признали 22 из 27 стран ЕС, осложняет путь региона в Евросоюз.Баррикада в Косово.

Хорватия подписала с Евросоюзом договор о вступлении страны в ЕС с 1 июля 2013 года, сообщает Reuters.

Таким образом, Хорватия станет 28 членом ЕС. Последними до Хорватии в союз в 2007 году вступили Румыния и Болгария.

Переговоры о членстве Хорватии в ЕС длились целых семь лет из-за территориальных споров со Словенией. Кроме того, к Загребу предъявляли требования: в течение предстоящих двух лет предоставлять ЕС ежеквартальные отчеты о введении демократических и экономических реформ, а также о борьбе с коррупцией.

"Достижение Хорватии доказывает тот факт, что все страны региона с помощью усердной и последовательной работы могут получить членство в ЕС. Хорватия является первопроходцем в том смысле, что своим примером показывает реальность будущего балканских стран в Евросоюзе", - сказал председатель Европейского совета Херман ван Ромпей.

Следующим членов ЕС из балканских стран может стать Сербия.

 12 октября Еврокомиссия рекомендовала присвоить Сербии статус страны-кандидата в члены ЕС. По данным организации, Сербия достигла существенных успехов в выполнении политических критериев для вступления в Евросоюз, в частности, в стране стабилизировались институты, гарантирующие демократические свободы, главенство закона и защиту гражданских прав. Также сербы согласились принять участие в диалоге с Косово по вопросам облегчения жизни граждан, в частности, организации свободного перемещения. 

Психологическая помощь

МЧС России направило гуманитарный груз косовским сербам

Мария Ефимова, Михаил Угрюмов

Косовские сербы, обратившиеся около месяца назад за российским гражданством, получат бытовые отопительные приборы и одеяла. Автомобильная колонна с партией груза гуманитарной помощи косовским сербам отправилась вчера в Сербию из спасательного центра МЧС России в Ногинске.

Эта «посылка» стала фактически ответом России на просьбу 20 тыс. косовских сербов предоставить им российское гражданство. Массовую выдачу российских паспортов гражданам другой страны, не являвшейся в какой-либо форме составной частью СССР, российское руководство сочло невозможной.

«С учетом того, что подобное ходатайство не может быть удовлетворено в силу норм российского законодательства о гражданстве, Д.А. Медведев поручил интенсифицировать оказание косовским сербам поддержки в иных формах», — говорится в комментарии официального представителя МИД России Александра Лукашевича в связи с обращением косовских сербов. Под иными формами понималась гуманитарная помощь.

Сайт министерства сообщает, что сербские граждане получат в качестве помощи «дизельные электростанции, печи, наборы складной мебели, бытовые отопительные приборы, одеяла, комплекты постельного белья и продукты питания общим весом 284 тонны». Это уже второй транш помощи за последнее время: в конце ноября Москва отправила косовским сербам 36 тонн посуды, продуктов и печей.

«Сербам мы отправили комплекты постельного белья, одеяла, отопительные приборы. Сейчас уже не лето, и, видимо, у людей проблемы с отоплением», — объяснила «МН» начальник управления информации и общественных связей МЧС России Ирина Андрианова.

По словам Андриановой, списки комплектации грузов составляются каждый раз по-разному. «Как правило, они формируются на основе пожеланий и потребностей той стороны, которая нуждается в гуманитарной помощи, — сообщила она «МН». — МИД Сербии знает, что им там нужно».

По словам пресс-атташе посольства России в Сербии Светланы Шевченко, выделение помощи косовским сербам было исключительно российской инициативой. Составление списков и комплектация грузов полностью легли на МЧС: сербская сторона с конкретным запросом к Москве не обращалась. Наши источники в сербском парламенте подтвердили это и вспомнили, что почти аналогичный набор помощи Сербия получала из России после наводнений 2010–2011 годов и землетрясения в Кральево в 2010 году.

На севере, имеющем прочные каналы коммуникаций с центральной Сербией, полевая мебель, одеяла и постельное белье особо не нужны. Жизнь там с бытовой точки зрения мало чем отличается от жизни собственно в Сербии. Люди живут в своих домах, пользуются коммунальными услугами, только цены на весь спектр потребительский товаров значительно ниже, так как сербы в Косово не платят налоги ни Приштине, ни Белграду.

Никто из собеседников «Московских новостей» не смог сказать вполне определенно, какова дальнейшая судьба грузов после того, как российская автоколонна дойдет до пункта назначения — косовской Митровицы. «В прошлый раз Красный Крест Сербии забрал из российско-сербского центра по чрезвычайным ситуациям в городе Ниш, с которым у нас плотная координация, эти грузы и отправил их непосредственно жителям северной части Косово», — сказала Ирина Андрианова. «Вполне возможно, что распределением займется министерство по делам Косово и Метохии, как это и было в прошлый раз», — считает пресс-атташе посольства России в Сербии Светлана Шевченко.

Автомобильная колонна МЧС России с гуманитарным грузом для косовских сербов в среду утром отправилась в Косово из подмосковного Ногинска, сообщил РИА Новости представитель управления информации ведомства.

Ранее официальный представитель МИД РФ Александр Лукашевич заявил, что Москва не удовлетворит прошение косовских сербов о гражданстве РФ, но поможет им, в частности, поставив гуманитарную помощь.

"В 06.05 мск из 179-го спасательного центра МЧС России в Ногинске вышла колонна с гуманитарной помощью в составе 25 автомобилей", - сказал собеседник агентства.

По его словам, гуманитарный конвой доставит сербам Косово электростанции, одеяла, продукты питания, посуду и полевую мебель общим весом 284 тонны. Прибытие автоколонны в Косово ожидается 12 декабря.

Представитель ведомства напомнил, что в ноябре транспортный самолет Ил-76 МЧС РФ доставил в сербский город Ниш для косовских сербов первую партию гуманитарной помощи - продукты, компактные печи и посуду общим весом 36 тонн. Силами национального отделения международного комитета Красного Креста она была доставлена в Косово и распределена среди нуждающихся.

В начале ноября в посольство России в Белграде более 20 тысяч косовских сербов, недовольных своим положением в крае и политикой властей, представили ходатайства о предоставлении им российского гражданства. Переезжать в Россию косовские сербы не планируют. Они заявляют, что пытаются заручиться поддержкой со стороны Москвы и добиться защиты своих интересов.

Ближний восточный диван. Полемические очерки об арабских революциях

Георгий Мирский

1. ИСЛАМ, ИСЛАМИЗМ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Прежде всего хотелось бы выразить несогласие с некоторыми давно бытующими представлениями о сущности взаимоотношений между Западом и миром ислама. Речь идет, во-первых, о таких терминах, как «возрождение» « или «пробуждение» ислама. Как религия ислам никогда не умирал и не засыпал, поэтому он не может ни возродиться, ни проснуться. Можно говорить о подъеме самосознания мирового мусульманского сообщества («уммы»), о выходе этого сообщества на международную арену. Во-вторых, неверно было бы говорить о продолжающемся с давних времен противостоянии западных и мусульманских государств. В этом смысле приходится констатировать, что уважаемый профессор Сэмюэл Хантингтон ошибся, в своих работах трактуя эту проблему о столкновении цивилизаций. Войны между западными христианскими государствами и исламским миром, представленным Османской империей, велись на протяжении столетий, турки дважды подходили к воротам Вены, но уже в ХIХ и ХХ веках Турция участвовала в войнах одних христианских держав против других (Крымская война. Первая мировая война). Сохраняющегося со Средних веков межгосударственного, геополитического противостояния христианского и исламского миров не было и нет.

Не существует некоего непримиримого, насыщенного ненавистью неприятия христианского мира как такового со стороны мусульманского сообщества. Вспомним, что и во времена халифата покоренным христианам разрешалось сохранять свою веру; пусть они и считались «неверными», речь никогда не шла о насильственном обращении христиан всего мира в ислам. В принципе мусульмане никогда не объявляли своим врагом христианство как религию — ведь это одна из трех авраамических конфессий, и приверженцы ислама чтут в качестве пророков и Авраама и Иисуса. А сегодня даже те исламисты (не мусульмане в целом, а именно исламисты), которые видят в Западе неумолимого врага, стремящегося подорвать или даже уничтожить ислам, действуют не под лозунгом борьбы с христианством. Более того, они считают западный мир, особенно Америку, отнюдь не христианским, а вообще безбожным, аморальным и растленным. В головах тех террористов, которые направили самолеты на « башни-близнецы» в Нью-Йорке 11 сентября 2001 г., не могло быть мысли о том, что они наносят удар по христианскому миру — они били по «империалистическому и сионистскому врагу», представляющему в их глазах страшную угрозу исламу, его ценностям, мировой «умме». Тем более нелепо говорить о какой-то «зависти»: кому завидовать? Презренному декадентскому обществу?

Так же несостоятельны, по моему мнению, попытки объяснить подъем мусульманского радикализма, экстремизма, терроризма «Аль-Каеды» и родственных ей группировок только экономическими причинами. Безусловно, многих будущих смертников — «шахидов» вербуют среди молодежи, не имеющей работы и не видящей для себя перспектив. Нищета, обездоленность, отчаяние — это питательная среда для терроризма. Но важно отметить, что, как показывают специальные исследования, террористы — выходцы из Египта, Саудовской Аравии и других арабских стран — происходят вовсе не из нищих слоев общества, а из образованной среды. Это — сыновья вполне обеспеченных людей, как писали многие авторы, «цвет местной интеллигенции». Участники акции 11 сентября все как один имели высшее образование, хорошие специальности, обучались в Европе. Террористы, осуществившие взрывы в лондонском метро в 2005 г., выходцы из Пакистана, имели образование и приличную работу.

Вообще чисто материальные, экономические проблемы никогда не фигурируют среди лозунгов и призывов исламистов. И это относится не только к «Аль-Каеде». Когда вскоре после победы «исламской революции» в Иране экономическое положение страны ухудшилось, аятолла Хомейни сказал: «Мы не для того совершили революцию, чтобы снизить цены на дыни».

Тогда спрашивается — для чего? Ради какой цели взрывают себя и тысячи невинных людей эти «шахиды», «человеческие торпеды»? Для того, чтобы это понять, лучше оперировать не такими понятиями, как «борьба с голодом и нищетой», или «война цивилизаций», или «битва мусульман с христианами», «религиозная война», а совсем другими — достоинство и справедливость. Это и лежит в основе того, что называется « исламским фундаментализмом» (по-арабски салафийя).

Фундаменталисты исходят из слов Аллаха, приведенных в Коране и обращенных к мусульманской «умме»: «Вы — лучшая из общин, которые выведены пред людьми» (сура 3). Следовательно, мусульмане и должны быть господствующей силой на земле. А на самом деле тон в мире задают другие, бал правят «неверные» — разве это нельзя назвать вопиющей несправедливостью? Для богословов эта несправедливость состоит не в нынешнем экономико-технологическом и научном отставании мусульманских стран, а именно в крушении политического господства государств «уммы» на мировой арене.

Причину упадка мусульманских стран нашел еще Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб в середине XVIII века: отход правящих слоев этих стран от «чистого, праведного» ислама, забвение заповедей пророка, произвол, разложение, своекорыстие. Спустя два столетия к этому же пришли египетские «Братья-мусульмане» с их лозунгом «Ислам — вот решение». Один из их лидеров, Сайид Кутб, побывав в Соединенных Штатах, пришел в ужас, когда увидел, что в школе женщина преподает мальчикам, и проклял растленную и аморальную Америку. Его, как и его последователей, страшила сама мысль о том, что безбожный (именно безбожный, а не христианский) Запад когда-нибудь навяжет свою культуру, свои нравы мусульманскому обществу, разрушит его традиционные ценности. Вот в чем увидели они опасность. Это — замысел сатаны. Ведь для мусульман сатана — это не только захватчик, агрессор, но и великий соблазнитель. Запад соблазняет «умму» своими материальными и культурными достижениями, и в конечном счете это может привести к непоправимому ущербу для ислама.

Как это предотвратить? Здесь на сцену выступило уже второе звено цепочки (фундаментализм — политический радикализм, или исламизм — терроризм). В отличие от богословов-фундаменталистов, улемов, исламисты — это люди действия. Надо бороться, причем на два фронта — против западного империализма и сионизма, с одной стороны, и против их местных пособников, нечестивых и коррумпированных правящих клик — с другой. Выше других знамя исламизма поднял Усама бен Ладен, создавший не только «Аль-Каеду», но и «Всемирный исламский фронт борьбы с евреями и крестоносцами». Оружием борьбы был провозглашен джихад, трактуемый исламистами, вопреки Корану, в узком смысле, только как вооруженный поход против врагов ислама

Лозунг исламистов-джихадистов — «убивать американцев, иудеев-сионистов и их местных пособников». Люди бен Ладена, ваххабиты, повели борьбу против ваххабитов, правящих в Саудовской Аравии. Крайние, беспощадные ваххабиты обрушились также и на шиитов. Ныне покойный лидер «Аль-Каеды в Месопотамии» аз-Заркауи начал не только в Ираке, но и в своей родной Иордании войну против шиитов, называя их «затаившейся змеей, хитрым и зловредным скорпионом, шпионящим врагом и глубоко проникающим ядом». В Афганистане талибы установили режим, по своей бесчеловечности и мракобесию уступающий разве что власти Пол Пота в Камбодже.

Беда в том, что создавшие транснациональную террористическую сеть исламисты не являются чем-то наносным, чуждым исламу. Они входят в русло исламской традиции, точнее — одной из традиций; ведь в исламе, как и в любой мировой религии, можно найти различные потоки мысли, часто не совпадающие установки. Известна, например, разница между мекканскими и мединскими сурами Корана. Как писал Алексей Малашенко, «исламизм не болезнь, которая поддается пусть трудному и длительному, но все же лечению. Это клетки самого организма «исламской традиции, исламской политической культуры» (Исламская альтернатива и исламистский проект. М.: Весь мир, 2006, с. 60). Акцентируя внимание на «воинственных», «непримиримых» высказываниях, содержащихся в Коране, которые при желании найти нетрудно, как и «миролюбивые», исламисты апеллируют к простым, понятным всем мусульманам вещам: в современном мире господствует несправедливость, исламское сообщество оказалось -–по вине как Запада, так и собственных нечестивых правителей — в самом низу глобальной политической иерархии, всем заправляют «неверные», западные империалисты оскорбляют и унижают достоинство мусульман.

«Салафийя» направлена против пагубного влияния Запада (материалистического, марксистского или безбожного). Подъем, или оживление, или «политизация» ислама не связаны с какими-либо серьезными изменениями в интерпретации или с религиозным расколом, появлением новых толков ислама и т.д. Объяснение следует искать не в религиозной сфере, а в тех исторических и социальных обстоятельствах, которые определяют жизнь сотен миллионов людей не только в мусульманском мире, но и в странах «третьего мира».

В каком-то смысле исламизм можно считать крайней формой продолжения той антиимпериалистической, национально-освободительной борьбы, которая привела в ХХ веке к крушению колониальной системы. Да, исламисты-фанатики совершают чудовищные вещи, но они искренне верят в то, что продолжают борьбу против империализма: за политическим и экономическим освобождением должно последовать освобождение культурное, моральное.

И здесь нельзя не упомянуть о том, что мощный толчок развитию исламизма дала политика западных держав, в первую очередь США. Сообщалось, например, что после начала американской интервенции в Ираке в штаб-квартирах экстремистских организаций в Западной Европе не было отбоя от добровольцев, желавших записаться в ряды «шахидов». Десятки миллионов мусульман во всем мире с одобрением встречали призывы Усамы бен Ладена к бескомпромиссной борьбе против тех, кто ведет войну в Ираке и Афганистане, расположил свои войска в Саудовской Аравии (ведь земля Аравийского полуострова священна, по ней некогда ступала нога их пророка). Особую роль, конечно, играет палестинская проблема. Лозунг освобождения Иерусалима (по-арабски Аль-Кудс, священный, третий по своей святости город ислама) не оставляет равнодушными миллионы мусульман во всем мире.

Самые «крайние из крайних» среди исламистов, возможно, даже мечтают о возрождении халифата, или по крайней мере о «воссоединении» земель, когда-то находившихся под властью мусульман. Сюда они относят и испанскую Андалузию, и Среднюю Азию. Автор этих строк встречался когда-то в Узбекистане с «ваххабистами» (так их называют и там и на Кавказе), которые говорили о своем намерении создать исламскую республику сначала в Ферганской долине, потом во всей Центральной Азии, в Казахстане, «а оттуда рукой подать до Волги, до татарских и башкирских земель». Это кажется бредом, но ведь важно то, что есть люди, которые искренне в это верят, готовы отдать за свой идеал и собственную, и чужую жизнь.

На самом же деле исламисты нацелены на то, чтобы взять в свои руки власть в ключевых мусульманских странах — в Египте, Саудовской Аравии, Пакистане, Иордании (последняя их привлекает как сосед Палестины, как плацдарм в борьбе за освобождение Иерусалима от сионистов). Это их главная задача; осуществив ее, они полагают, что овладеют « душой» мусульманского мира, покончат с влиянием Запада.

Нельзя недооценивать исламистскую угрозу, но было бы неправильно смириться с ней и полагать, что мир ислама уже необратимо попал в сети «Аль-Каеды» и родственных ей группировок. Террор исламистов все больше в глазах многих мусульман выглядит контрпродуктивным. Слишком уж большие потери несут сами мусульмане. Убийство невинных людей, гражданских лиц (что запрещено Кораном) вызывает отторжение у бóльшего числа мусульман, а изуверская практика исламистов в Афганистане и Ираке ведет к падению их авторитета.

Подводя итог, следует сказать, что «всплеск» исламизма не надо отождествлять с бесспорным усилением роли религии в мусульманских странах. Тот факт, что все больше женщин в Египте или Турции носят хиджаб, еще не свидетельствует о том, что общество безропотно подчинилось исламистам. Ислам и исламизм — родственные, но не тождественные понятия. Мало кто в современных исламских странах захотел бы жить под властью такого режима, как Талибан, подчиняться шариату в крайних, самым бесчеловечным образом истолкованных его формах.

Что будет дальше? Очень многое зависит от конкретной политики Запада, прежде всего США. Иракская война, например, неизмеримо больше помогла исламистам, чем любые рассуждения об исламе и христианстве.

Действительно ли противоречия между США и миром ислама испорчены непоправимо? Большинство исламоведов отвечают на этот вопрос отрицательно. Они указывают на то, что отношение «уммы» к Америке в общем было бы неправильно считать абсолютно негативным и непримиримым как в религиозном плане, так и в культурной и материальной сферах. Начать с того, что примерно 6 миллионов мусульман, живущих в США, отнюдь не ощущают себя дискриминируемыми и обделенными; их уровень доходов даже несколько превышает средние показатели по стране, 52 % американских мусульман относятся к среднему классу, лишь 10 % имеют низкие доходы. Уже один этот факт, известный в мире ислама, дает Америке определенный плюс. Далее, американские достижения в различных сферах жизни (технологии, ноу -хау, наука, кино и т.д.) высоко оцениваются образованными классами мусульманского общества, при первой возможности многие молодые люди стремятся эмигрировать в США. Что касается влияния «Аль-Каеды» и вообще транснационального исламистского терроризма, то оно оказалось сильно преувеличенным. Например, некоторые авторы утверждали, что взрывы в Лондоне в 2005 г. получили одобрение большинства британских мусульман, но, судя по последним данным, число сторонников террора среди них оказалось не более 4 %. Убийства гражданских лиц вызывают все большее отторжение среди мусульман в Европе, не говоря уже о США. Гнев мусульманского сообщества вызывает конкретная американская политика по отношению к Ираку, Афганистану, Палестине. США обвиняют в том, что они «всюду лезут», вмешиваются, хотят установить угодные им порядки и т.д., и в этом смысле мусульманский антиамериканизм в принципе не отличается от все более негативного отношения к США в других регионах мира. Просто дело в том, что такого рода американские действия в основном проявляются именно в мире ислама и по его границам, и мусульмане ощущают их последствия острее, более непосредственно, чем прочие народы. Поэтому, если бы политика США при Обаме была изменена хотя бы частично, это уже дало бы толчок к улучшению имиджа Америки в мире ислама.

***

Падает ли влияние «Аль-Каеды» и других родственных ей организаций или растет? На этот счет существуют различные мнения. Но вот фактом является то, что в «арабских революциях» начала 2011 г. исламистов практически почти не было замечено. На площади Тахрир в Каире не было слышно исламистских лозунгов, никто не проклинал Америку и не сжигал израильские флаги. «Братья- мусульмане» успели, после нескольких дней растерянности, примкнуть к манифестантам, но степень их влияния в народе выяснится только после выборов. Даже если они наберут много голосов, это отнюдь не будет означать успех «Аль-Каеды», скорее наоборот: ведь в последние годы «второй человек» в «Аль-Каеде» аз-Заркауи сурово осуждал «Братьев» за их готовность участвовать в парламентских выборах.

Обозреватели отмечают, что «арабская весна» 2011 г. означает серьезную неудачу «Аль-Каеды»: долгие годы она вела борьбу за свержение «нечестивых правителей» в арабских странах, и вот это происходит за несколько дней без всякого участия джихадистов.

Но еще рано делать выводы. Что, если новое руководство Египта, например, не сможет решить экономические и социальные проблемы, стоящие перед страной? Или война в Ливии приведет в конечном счете к усилению антизападных настроений в мире ислама? Тогда опять может наступить час тех, кто говорит: «Ничего не получится, пока мусульмане не поймут, что единственный выход в борьбе под лозунгом «Ислам — вот решение».

2. ИРАК МЕЖДУ ВОЙНОЙ И МИРОМ

Америка уходит из Ирака. Вывод американских боевых частей из Ирака позволяет говорить если не об окончании военных операций вообще, то по крайней мере о наступлении нового этапа интервенции, начавшейся 20 марта 2003 г. Теперь можно подвести итоги.

Вот некоторые цифры.

Затраты США на войну составили 748 млрд. дол-ларов.

— Погибли 4 тыс. 419 американских солдат и офицеров, ранены 31тыс. 700.

— Потери других войск коалиции — 4 тыс. 712 человек убитыми.

— Убито иракцев от 96 тыс. до 104 тыс. человек (по американским данным; по другим данным — в 4-5 раз больше).

— Численность перемещенных лиц внутри Ирака — 2,6 млн. человек.

— Численность беженцев из Ирака

Первый и главный итог американо-британской операции — это превращение Ирака в новый центр активности транснационального исламистского терроризма. В стране возникла организация под названием «Аль-Каеда в Месопотамии». В Ирак хлынули террористы со всех концов арабского мира. Та мощная антизападная, в первую очередь антиамериканская сила, на борьбу с которой Вашингтон истратил столько сил и средств, обосновалась в самом центре Ближнего Востока.

Второй итог — беспрецедентное усиление Ирана, превращение этой неарабской и несуннитской страны не только в ближневосточного тяжеловеса, но и в лидера «арабского сопротивления». Президент Ирана Ахмадинежад стал буквально кумиром «арабской улицы», многовековая вражда между арабами и персами отошла в тень. Иранские власти финансируют и вооружают не только ливанскую шиитскую экстремистскую организацию «Хесболла», но и палестинское суннитское движение ХАМАС. Иорданский король Абдалла говорил о «шиитском полумесяце», вклинившемся в суннитский мир Арабского Востока. Все это стало возможно только благодаря тому, что американскими руками был устранен со сцены иракский диктатор Саддам Хусейн.

И третий итог — невиданный ранее подъем антиамериканских настроений в мире ислама, но не только. Антиамериканизм, явление глобальное и, видимо, неустранимое, окреп необычайно после вторжения войск «неверных» в одну из мусульманских стран, что вполне естественно, но он усилился вообще во всем мире и привел к такому падению престижа США, какого не было еще никогда. Негативное отношение к США варьируется от ярости и жгучей ненависти в большинстве мусульманских стран до несколько презрительного недоумения в остальном мире: как могло правительство сверхдержавы оказаться столь некомпетентным и непрофессиональным, не просчитать заранее вероятные последствия интервенции? А эти последствия, странным образом не предусматривавшиеся Пентагоном и госдепартаментом (несмотря на наличие в США множества высококвалифицированных арабистов), выразились прежде всего в том, что крушение фашистского режима привело к всплеску всех застарелых, временно «замороженных» конфликтов. На поверхность вышли давние обиды, началось сведение старых счетов; у людей, ранее парализованных страхом перед жестокой диктатурой, появилось ощущение безнаказанности, что бывает всегда, когда сбивается железный обруч тоталитарной власти. Вырвались наружу все темные страсти, подняли голову криминальные элементы. Общество оказалось в хаотическом, дезорганизованном, атомизированном состоянии.

Все это произошло бы в любой стране, в которой внезапно падает диктатура, но Ирак — особый случай. Нет другой страны, за исключением, пожалуй, Шри-Ланки, в которой одна этническая или конфессиональная общность в течение столь длительного времени и так систематически подавлялась другой. В Ираке речь идет об арабах-шиитах и курдах, которых суннитская элита презирала и преследовала. Еще в 1933 г. первый иракский король Фейсал сказал: «Все еще нет иракского народа, а есть лишь невообразимая масса человеческих существ, лишенных всяких патриотических идей, насквозь пропитанных религиозными традициями и всяческим абсурдом, не объединенных никакими общими связями, подвластных злу, склонных к анархии, постоянно готовых подняться против любого правительства» Конечно, за последующие десятилетия в Ираке выросла интеллигенция вполне достойного уровня, может быть, лучшая в арабском мире, но 35 лет тоталитарного режима привели к ее истреблению или эмиграции, в обществе правила бал самая низкопробная шпана. Не случайно и сейчас практически все политики — выходцы из эмиграции.

Бывший министр Али Аллауи писал об иракском обществе, что оно «держится географическими императивами сосуществования на едином пространстве, а не осознанием совместно прожитой истории и общей цели… Племя против племени; племя против города; город против правительства… ни у одного арабского народа нет таких конфликтов сектового, этнического и трибалистского характера».

Меньше всего такая страна подходит для строительства стабильного демократического государства. Этого или не знали, или не принимали во внимание те гражданские чиновники в Пентагоне, которым Буш -младший дал на откуп планирование невоенной части иракской операции. По словам американского исследователя Джорджа Пэкера, «никто из ответственных лиц даже не задавал самый главный вопрос: что мы будем делать, если все пойдет не так?». А все пошло именно не так, и во многом по вине самой оккупационной адми-нистрации.

Крупной ошибкой был роспуск иракской армии, остались без куска хлеба 400 тыс. военнослужащих, многие из которых влились в ряды Сопротивления. Другой ошибкой была «дебаасизация», увольнение как минимум 30 тыс. бывших членов партии «Баас», а к ним относились, как и должно быть в тоталитарном государстве, вообще все люди, занимавшие сколько-нибудь значимые посты, начиная от преподавателей и кончая начальниками участков полиции. Особенно ударила «дебаасизация» по суннитам, занимавшим большинство ответственных должностей в государстве. Именно суннитские боевики стали ударной силой сопротивления. Из каждых десяти убитых американских военнослужащих семеро стали жертвами именно суннитских, а не шиитских боевиков.

Вооруженное сопротивление началось уже в 2003 г. Вопреки распространенным мифам, в Ираке не было всенародного восстания, партизанской или гражданской войны в общепринятом смысле этого слова. Были террористическо-диверсионные действия широкого масштаба против оккупантов, но вскоре к этому добавилась, межобщинная война суннитских и шиитских «милиций», которая унесла несравненно большее число человеческих жизней. Военные действия против оккупантов и «собственных врагов» переплетались; бойцы «милиций», каждая из которых убивала американцев, с не меньшей беспощадностью уничтожали друг друга. В 2005, 2006 и 2007 гг. казалось, что страна погрузилась в кровавый хаос, американцы безнадежно проигрывают войну, а сунниты и шииты занимаются взаимоистреблением. И если шиитские «милиции» пользовались поддержкой поставленного американцами правительства, в котором первую скрипку играли шииты, то у суннитов появился другой козырь — «Аль-Каеда».

В истории Ирака наступили самые черные времена, в месяц погибали до трех с половиной тысяч гражданских лиц. Иракцы справедливо говорили, что этого кошмара не было бы, если бы в страну не пришли американцы.

Но именно поведение «Аль-Каеды», вмешательство которой в иракские события придало войне особо жестокий характер и одно время даже угрожало американцам полным провалом всей их операции, привело в конце концов к перелому — не в пользу иракского Сопротивления. «Аль-Каеда» оттолкнула от себя своих суннитских союзников. Ее зверства, практиковавшиеся ею акции смертников, при которых гибла масса мирных жителей, ее стремление насаждать самые бесчеловечные и мракобесные формы шариата, наконец тот факт, что боевики «Аль-Каеды» захватили в свои руки сеть контрабандной торговли в провинции Анбар, контролировавшуюся шейхами суннитских племен, — все это привело к тому, что главари боевиков, видимо, рассудили, что Америка — это плохо, но «Аль-Каеда» — еще хуже. И произошла поразительная¸ парадоксальная метаморфоза — значительная часть суннитских боевиков перешла на сторону американцев, назвав себя «Сынами Ирака» и образовав движение «Сахва» («Воз-рождение»).

Наступил момент, когда ядро политических классов как суннитской, так и шиитской общины осознало, что продолжение взаимоистребления не принесет им достижения желаемых целей, а лишь погубит Ирак как государство. В середине 2007 г. главные акторы на политической сцене Ирака поняли, что их интересам отвечает не война, а мир. Сунниты, прежде бойкотировавшие выборы, теперь принимают в них участие, и руководимое шиитами правительство пошло на некоторые уступки, с тем чтобы суннитская община не ощущала себя бесправной и дискриминированной, каковой в прежние времена была община суннитская. Власть понимает: необходимо избавиться от представления, что «после краха баасистского режима все просто перевернулось зеркальным образом: прежде сунниты были наверху, шииты внизу, а сейчас все ровно наоборот».

Уже в середине 2008 г. уровень насилия снизился на 80%, число жертв в среднем за месяц сократилось: среди мирного населения — с 3500 до 700, среди американских военнослужащих — с 70 до 25, среди служащих армии и полиции — с 200 до 100. Общая численность подчиняющихся правительству иракцев под ружьем достигла 555 тыс. человек, в том числе в армии — 230 тыс. (14 дивизий), остальное — полиция и «Сыны Ирака». На подготовку и оснащение армии и полиции истрачено 18 млрд. долл. При этом 80% офицеров и 50% солдат составляют бывшие военнослужащие армии Саддама Хусейна.

Новый начальник полиции генерал Хусейн аль-Вади уволил обоих командиров дивизий и всех 8 командиров бригад, равно как 18 из 27 командиров батальонов. Сейчас число суннитов среди офицеров примерно равно числу шиитов, а среди рядовых 25% составляют сунниты — существенное достижение, если учесть, что еще годом раньше там были почти только шииты.

Сейчас можно сказать, что страна начинает вставать на ноги. Террористам не удалось разрушить экономику; несмотря на многочисленные случаи взрывов нефтепроводов, уже добывается почти 2,5 млн. баррелей нефти в день, как и в довоенные времена, а доходы от экспорта нефти составляют 60 млрд. долл. Три десятка иностранных компаний, включая российские, участвовали в торгах, на которых велась борьба за получение контрактов на разработку нефтяных месторождений, и российский «Лукойл» получил наконец право на месторождение «Западная Курна–2», запасы которого оцениваются в 5 млрд. баррелей нефти. А «Газпром-нефть» в составе консорциума начинает работу на месторождении «Бадра» с запасами примерно в 2 млрд. баррелей.

Всего в Ираке работают 38 компаний из 17 стран. Вопреки распространенному у нас мнению, что вся американская интервенция была затеяна для того, чтобы США смогли прибрать к рукам иракскую нефть, самое крупное месторождение Ирака — Румейла (17 млрд. баррелей) в результате торгов досталось консорциуму во главе с British Petroleum. Ирак также становится серьезным экспортером природного газа. Но Двуречье богато не только нефтью и газом. При нормализации политической обстановки великолепное развитие могло бы получить сельское хозяйство: в этом отношении ни одно арабское государство не может сравниться со страной двух великих рек — Тигра и Евфрата.

Что касается уровня жизни населения, то картина весьма противоречивая. С одной стороны, полная свобода передвижения и выезда за границу, свобода слова и печати, обилие импортных товаров, огромный рост числа автомашин. Число подключений к Интернету выросло с 4,5 тыс. до 1,6 млн., количество мобильных телефонов увеличилось с 80 тыс. до 20 млн.. Если после падения прежнего режима в Ираке выходило всего 5 газет, то уже через три года их число выросло до 180. Появились десятки политических партий самой различной ориентации — националистические, коммунистические, либеральные, светские, религиозные. Помимо партий, в стране действуют и другие, еще более важные акторы — например, исключительно влиятельные в шиитской общине религиозные авторитеты во главе с великим аятоллой Али ас-Систани, могущественные шейхи племен, особенно в районе Центрального Евфрата.

С другой стороны, все еще не преодоленная экономическая разруха, бедственное материальное положение массы населения, нехватка питьевой воды, электричество, доступное только на несколько часов в день, безобразное положение со здравоохранением и образованием. Половина трудоспособного населения — без работы, нехватка энергии и слабость инфраструктуры не дают развиваться промышленности. Фактически нет ничего, кроме нефтегазовой индустрии. И на этом безрадостном фоне — пронизывающая все сверху донизу коррупция.

Особенно удручающе выглядит картина политической жизни. Сунниты и шииты все еще не доверяют и боятся друг друга. Хотя вроде бы «исторический компромисс» достигнут, кровавая бойня прекращена, сунниты уже не бойкотировали последние парламентские выборы в марте 2010 г., а в одном из главных борющихся за власть блоков («Аль-Иракийя») представлены обе общины, до создания нормальной демократической системы еще очень далеко. «Аль-Каеда в Месопотамии», хотя и резко ослаблена (тем более что ее харизматичный лидер Мусаиб аз-Заркауи убит), но отнюдь не ликвидирована. Наоборот, чем больше Ирак будет продвигаться по пути нормализации, тем более свирепыми и безжалостными будут становиться атаки исламистов. Уход американцев сразу же привел к усилению активности боевиков, особенно на севере, в районе Мосула, где обстановка всегда была наиболее напряженной.

Британский военный журнал RUSI описывает ситуацию в Ираке так: «Остается твердое ядро террористических ячеек по всей стране, единых по своим целям, хотя и не находящихся реально под одним командованием. Они обладают знанием и умением действовать локально, в своих районах и в крупных городах, несмотря на повышенный уровень безопасности и улучшение состояния иракских вооруженных сил…похоже, что нападения будут продолжаться в течение нескольких лет, хотя их масштаб будет уменьшаться».

Но нет никакого согласия и внутри самой правящей шиитской верхушки.

Трудно назвать другую страну, в которой существует такая взаимная вражда и подозрительность между политиками, такая сварливость, нетерпимость и несговорчивость, такая потрясающая неспособность и нежелание договориться, найти точки соприкосновения. И дело здесь не только в принципиальных разногласиях. Огромную роль играют личные амбиции, клановые интересы, грызня из-за доступа к финансовым ресурсам и теплым местечкам.

Выборы в парламент состоялись в марте 2010 г., но шел месяц за месяцем, а представители даже одной и той же шиитской общины никак не могли договориться по вопросу о формировании кабинета. Главная борьба шла между Малики и Алауи, двумя шиитскими лидерами. «Иракийя», блок Алауи — это первое в истории постсаддамовского Ирака объединение шиитов и суннитов, к тому же это наиболее светская политическая организация из всех возможных. С точки зрения урегулирования суннитско-шиитских противоречий, оптимальным был бы выигрыш Алауи. Но именно потому, что основная масса шиитов — людей набожных и неспособных преодолеть застарелую неприязнь к суннитам — считает блок «Иракийя» слишком светским и просуннитским, кандидатура Малики оказалась более приемлемой.

Для создания сильной и стабильной власти правительство должно опираться на общенациональный консенсус, чего крайне трудно добиться в стране, где фактически нет единой нации. Следовательно, ее необходимо создать или по крайней мере имитировать ее наличие. Средство только одно — инспирировать подъем иракского национализма. Этот национализм позволит укрепить суверенитет государства и, в частности, избежать слишком сильного иранского влияния. Но может ли он быть общеиракским или же, что гораздо более вероятно, останется национализмом арабским? Тогда он вступает в противоречие с другим национализмом — курдским. Ведь Ирак — страна арабов и курдов. Курдские лидеры, правда, сумели избежать соблазна сепаратизма. Для них выгоднее, чтобы Иракский Курдистан оставался в составе Ирака, пользуясь при этом де-факто полной самостоятельностью. Провозглашение независимости привело бы к полному бойкоту Курдистана всеми его соседями. Но есть вопрос, из-за которого может разгореться новая война — на этот раз между арабами и курдами: судьба города Киркук, который курды называют «своим Иерусалимом». Он не входит в состав автономного региона, но в конституции Иракского Курдистана назван его главным городом.

Малики прекрасно понимал, что именно на киркукском вопросе можно попытаться объединить арабов — суннитов и шиитов, а заодно приобрести репутацию общенационального лидера, отстаивающего арабские интересы. «С конца 2008 г. Малики во все большей мере направлял становящуюся на ноги военную машину Ирака на север, втравливал армию в регулярные провокации против курдской милиции пешмерга». Есть сведения, что американцы испытывали по этому поводу серьезное беспокойство, так как они оказываются между двух огней: с одной стороны, курды — это их единственные надежные союзники в Ираке, многим им обязанные, а с другой — нельзя толкать центральную власть, в основном шиитскую, в объятия Ирана. Скорее всего, США будут продвигать компромиссный вариант, способный хотя бы частично удовлетворить обе стороны. Но в данном случае это будет крайне нелегко, поскольку курды уже объявили Киркук своей столицей, и от этого их лидерам нельзя отказаться без серьезной потери лица.

Взрыв насилия в Киркуке, способный перерасти в вооруженный конфликт между арабами и курдами, вполне реален. Можно провести аналогию с Косово в период распада Югославии. Несколько лет воевали между собой сербы, хорваты и боснийцы, а о Косово никто не думал, там было спокойно. И вот после прекращения «большой войны» именно в Косово произошел взрыв. В Ираке на фоне межарабских суннитско-шиитских военных действий Киркук оставался в тени, но вскоре может прийти его очередь, и судьба единого Иракского государства окажется под вопросом.

Но если киркукскую проблему удастся решить, то Ирак сохранится полностью в нынешнем виде. Шедшие в течение нескольких последних лет бесконечные разговоры о том, что Ирак должен разделиться на три государства: курдское на севере, суннитское в центре и шиитское на юге — исходили от людей, которые просто были недостаточно знакомы с обстановкой. Действительно, представим себе это «арабское суннитское государство» в центре Ирака со столицей в Багдаде. Надо помнить хотя бы один факт: в Багдаде проживает около 2,5 млн. шиитов. И они упакуют свои вещи и уедут на юг, в Басру? Или вернутся под власть суннитов, от которой их наконец избавили американцы?

Багдад останется столицей и суннитов и шиитов. Конечно, нелегко будет наладить сосуществование двух общин. Не забудется, как еще несколько лет назад убийцы в масках врывались в дома и расстреливали из автоматов людей другой конфессии, как останавливали маршрутные такси и выводили пассажиров — одних отпускали, других заводили за угол и ставили к стенке. Но стоит учесть и другое: столько писали за последние годы о суннитско-шиитской вражде, что как-то упустили из виду один факт: когда в 1980 г. началась война с Ираном, иракские шииты воевали в рядах армии так же стойко, как и сунниты, хотя сражались они против своих иранских единоверцев. Это свидетельствовало о том, что существует иракский государственный национализм, общий патриотизм. Если спросить жителя арабской части Ирака, кто он, — ответ скорее всего будет: «Я — араб, иракец», и уже во вторую очередь человек скажет, что он суннит или шиит. Правда, многие дадут обратный ответ, вот в этом-то и проблема. В душе иракских арабов борются эти две приверженности — общинно-конфессиональная и общеиракская. И от исхода этой борьбы во многом зависит судьба Ирака.

3. ИРАНСКИЙ АТОМ — ПЕРЕЛОМ К ЛУЧШЕМУ ИЛИ ДЕЖА-ВЮ?

Станет ли Иран ядерной державой — это один из самых широко обсуждаемых вопросов последних лет. Не сосчитать конференций и встреч, посвященных этой проблеме. Совет Безопасности ООН уже накладывал на Иран санкции, требуя от него прекратить работы по обогащению урана, но воз и ныне там.

Никто так и не знает, что на уме у тегеранских правителей и действительно ли они, форсируя работы по обогащению урана, имеют в виду только «мирный атом». Но вот один весьма показательный факт: несколько лет назад Иран отверг предложение России создать совместные предприятия для обогащения иранского урана на нашей территории; предполагалось, что Россия обогащает его для Ирана, загружает его в реактор, и таким образом иранцы получают готовое топливо. Но это был бы только низкообогащенный уран, непригодный для военных целей, и именно поэтому Тегеран отклонил московский проект.

Глава Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) Эль-Барадеи сказал в одном интервью: «Предположение, что завтра мы проснемся и у Ирана будет ядерное оружие, не подтверждается известными нам фактами». Но ведь никто из серьезных людей и не утверждал, что это «будет завтра». На различные сенсационные «утки» мало кто обращает внимание. А серьезные люди работали, изучали проблему, и вот их вывод. В мае текущего года был опубликован совместный отчет американских и российских экспертов, работавших по поручению независимой международной организации EastWest Institute. В отчете, озаглавленном «Ядерный и ракетный потенциал Ирана», указывается, что Ирану для производства ядерного взрывного устройства при условии, что обогащение урана дойдет до военного уровня, достаточно будет от одного до трех лет. Еще пять лет могут понадобиться для создания атомной боеголовки, способной быть доставленной к цели при помощи баллистических ракет. «В сроки от 6 до 8 лет Иран сможет создать баллистическую ракету, способную доставить ядерную боеголовку весом в 1 тыс. кг на расстояние 2 тыс. км».

А сейчас стало известно, что в Иране возле города Кум секретно создан второй завод по обогащению урана, и проведены испытания новой ракеты с радиусом действия до 2 тыс. км.

Означает ли все это, что Иран твердо намерен создать атомную бомбу? Не обязательно.

Версия реального создания атомной бомбы существует и исходит из того, что Тегеран не блефует и не шантажирует Запад, а в самом деле намерен произвести несколько атомных бомб. Спрашивается: для чего? Чтобы действительно пустить эти бомбы в ход?

Против кого Иран мог бы использовать ядерное оружие? Вряд ли против Америки или Западной Европы. Прежде всего обеспокоен Израиль, ведь расстояние от иранской границы до Телль-Авива составляет 1300 км. Но трудно представить себе, чтобы иранцы решились на ядерную войну с Израилем. Нынешних тегеранских правителей можно считать узколобыми фанатиками, но все же не безумцами. При всей их ненависти к «сионистскому образованию» (так, в унисон с арабскими радикалами, называют Израиль в Иране) вряд ли они намереваются бросить бомбу на еврейское государство, поскольку прекрасно понимают последствия такой попытки. Израиль в состоянии в последний момент нанести превентивный удар, который для Ирана был бы катастрофой. Да если бы даже удалось пробить израильскую систему ПРО, жертвами удара были бы не только 6 миллионов евреев, но и такое же число арабов на израильской и палестинской территории, что неприемлемо для Ирана, стремящегося стать лидером всего исламского мира.

Итак, наступательный вариант использования иранцами атомной бомбы малореален. Но как насчет оборонительного варианта? Чтобы отбить у американцев охоту напасть на их страну, застраховать себя от возможной агрессии, тегеранская «муллократия» (как властители Северной Кореи), могла на самом деле решить, что обладание ядерным оружием является для них единственной гарантией. Иранские правители, вероятно, учли плачевный опыт Саддама Хусейна и полагают, что если бы у него действительно было оружие массового уничтожения, Буш не решился бы на войну.

Версия ядерного шантажа предполагает, что на самом деле цель Ирана — не производство бомбы, а достижение такого уровня продвижения в этом направлении, который заставляет поверить, что она может быть создана в любой момент: все готово, и в определенной ситуации бомба может быть произведена. В таком случае чего именно желает добиться Иран?

Во-первых, содействия Запада в развитии своей экономики как платы за то, что Тегеран не сделает «последний шаг». Но, как показывает опыт Северной Кореи, чисто экономическая сделка, какой бы выгодной она ни была, не устраивает правителей авторитарного государства, нашедших возможность держать весь мир в неведении или даже в страхе, заставлять гадать: «есть уже бомба или нет?» Нужны гарантии не только экономические, но и политические: Америка должна раз и навсегда официально, при участии ООН, отказаться от «агрессивных намерений» в отношении их страны. Неправильно было бы считать, что иранские правители только делают вид, что они боятся американской агрессии; они этого опасаются на самом деле, и эти опасения резко возросли после американского нападения на Ирак. Ведь эти люди, плохо знакомые с современным миром, практически никогда не бывавшие на Западе, могут всерьез верить в то, что «Большой сатана» твердо намерен любой ценой добиться уничтожения исламской республики.

Тегерану необходимо, чтобы его исключили из американского «черного списка», из числа стран «оси зла». И если верить в рассматриваемый вариант, то смысл его ядерной программы состоит прежде всего в том, чтобы добиться от Запада как экономической помощи, так и политических уступок.

Похоже, что правители Ирана в принципе хотели бы довести процесс развития ядерной энергетики до такой точки, когда у них будет реальная возможность создать атомную бомбу. Но именно возможность. Реально производить бомбу совсем не обязательно. Скорее всего, гипотетическая иранская атомная бомба — оружие политическое. Важно не столько иметь бомбу в руках «физически», сколько достичь «состояния пятиминутной готовности», чтобы заявить: «В случае необходимости мы способны себя защитить и такими вот средствами, до этого нам осталось сделать один шаг». Это — «разговор с позиции силы», если угодно шантаж, «северокорейский вариант» (правда, Пхеньян пошел дальше простого шантажа).

И все же — вернемся к прогнозам экспертов. 6 — 8 лет — и готово, можно будет в принципе ударить на расстояние 2 тыс. км. Кажется — еще уйма времени, нечего пороть горячку. Но время бежит удивительно быстро; кажется, совсем недавно мы наблюдали по телевизору, как американские солдаты входят в Багдад, летит на землю статуя Саддама — а на самом деле прошло уже именно шесть лет. «Чем дольше живем мы, тем время короче», — как поется в одной песне. Годы пролетят незаметно, и вдруг, цитируя Эль-Барадеи, «мы проснемся, и у Ирана будет ядерное оружие». Тем, кто живет в Москве, Париже или Нью-Йорке, это может быть безразлично; а для тех, кто живет в Иерусалиме или Тель-Авиве?

Вот тут-то и опасность. Приведенные выше аргументы насчет того, что скорее всего иранцы не намерены произвести бомбу и тем более пустить ее в ход — слабое утешение для жителей Израиля, видящих, как движется к созданию атомного оружия расположенная неподалеку держава, лидеры которой утверждают, что еврейское государство будет стерто с карты мира. Какая у израильтян может быть гарантия того, что Тегеран остановится в одном шаге от создания бомбы? На заводе в Натанзе уже крутится более восьми тысяч центрифуг, и многие израильтяне действительно боятся дожить до того дня, когда утром по радио объявят о произведенном в Иране испытании ядерного устройства. А что предпринять? Разбомбить ядерные объекты Ирана? Все эксперты утверждают, что такой удар ничего не решит, ядерные элементы в Иране рассредоточены, спрятаны под землей, удар по Ирану приведет лишь к отсрочке иранской ядерной программы на несколько лет, более того — после такого удара иранцы, уже ничем не стесненные, с удвоенной силой возьмутся за производство атомной бомбы. Но для многих израильтян все это звучит неубедительно.

В западной печати давно обсуждается вопрос: что предпочтительней — ядерный Иран или война? И на Западе и у нас говорят, что нельзя допустить превращения Ирана в ядерную державу, но в таких заявлениях есть некоторая доля лукавства. «Нельзя жить с ядерным Ираном». А так ли это? Ведь живет же мир с ядерными странами — Индией, Пакистаном, Израилем, не говоря уже о великих державах. Конечно, если у Ирана будет атомная бомба, вероятнее всего, начнется гонка ядерных вооружений во всем обширном Ближневосточном регионе. Саудовская Аравия, Египет, Алжир да и другие страны скажут: «А чем мы хуже Ирана?» Договор о нераспространении ядерного оружия можно будет выбросить в корзину. Но это все же не станет катастрофой для человечества. Единственная страна, для которой иранская ядерная проблема является проблемой экзистенциальной, вопросом жизни и смерти, — это Израиль. Поэтому можно сказать, что центральным пунктом всего международного кризиса вокруг иранской ядерной программы является именно возможная реакция Израиля.

Израильские руководители понимают, что удар по Ирану создаст массу проблем, но они не могут не считаться с настроениями народа. Поэтому весьма опасно было бы уповать на то, что израильтяне ничего не предпримут, а будут сидеть и ждать, пока дипломатия «сделает свое дело». Нельзя исключать возможность воздушного удара Израиля по Ирану, совместно с американцами или в одиночку, а значит, возможна региональная война, в которую в любом случае, даже вопреки своему желанию, окажутся втянутыми Соединенные Штаты.

Конечно, для США израильский удар по Ирану имел бы просто катастрофические последствия, если говорить об их отношениях с миром ислама, поскольку мусульмане возложили бы всю вину на Вашингтон. Вся «новая линия» Обамы пошла бы прахом, независимо от того, ввязались бы США в эту войну или нет. Именно поэтому он, равно как и Саркази и Гордон Браун, так жестко поставили вопрос о санкциях. Для них это прежде всего путь к предотвращению войны, которая причинила бы Западу колоссальный ущерб. Россия останется в стороне, но перед ней будет тяжелейший выбор — как себя вести? Ведь помимо всего прочего, такая война безусловно дала бы мощный толчок развитию исламистского экстремизма, резкой активизации воинственных джихадистских движений, в том числе и в странах СНГ.

Что же делать, чтобы не допустить такого развития событий? Давить на Иран, загонять его в угол бесперспективно и контрпродуктивно, в этом смысле российская дипломатия права. Но вот создать единый фронт с Западом в попытке оказать «мягкое давление», т.е. предложить Тегерану всевозможные « пряники», начиная от обещания построить ряд атомных электростанций и кончая договоренностями о широкомасштабных инвестициях — это могло бы сработать. Вспомним, что еще в 2007 г. « шестерка» (постоянные члены Совета Безопасности плюс Германия) предложили Ирану чрезвычайно выгодные условия соглашения: строить атомные электростанции, принять Иран в ВТО, поставлять запчасти для гражданской авиации, обеспечивать приток инвестиций и т.д. Иран на это не пошел, так как в обмен ему предлагалось прекратить работы по обогащению урана. В прошлом году западные державы повторили это предложение, и опять безрезультатно.

И все же именно такой вариант обращения с Ираном представляется наиболее перспективным, особенно если учесть последние внутриполитические события в Иране, показавшие пределы власти нынешних владык и степень их зависимости от общества, с которым прежде они могли себе позволить не считаться вовсе. Сейчас виден раскол и внутри самой корпорации аятолл, и режим уже не так силен, чтобы действовать с прежней безоглядной непримиримостью.

Встреча «шестерки» с представителями Ирана, состоявшаяся 1 октября 2009 г. в Женеве, к удивлению многих, прошла именно в русле «мягкого», примирительного варианта. Иран обязался предоставить инспекторам МАГАТЭ доступ к новому заводу в Куме. Предполагается также усиление контроля и над старым заводом в Натанзе. А самое главное — иранцы согласились на то, что дальнейшее обогащение около двух третей имеющегося у них запаса урана и производство из этого (низкообогащенного) урана топлива будет происходить не в их стране, а в России и во Франции, и топливо будет доставлено обратно в Иран. Если все будет происходить именно так, а МАГАТЭ будет строжайшим образом следить за тем, чтобы и та часть урана, которая остается в Иране, ни в коем случае не подверглась обогащению до уровня 90 градусов, позволяющего произвести бомбу, тогда все смогут вздохнуть с облегчением.

Что привело к возможности такого соглашения? Во-первых, строительство завода в Куме вызвало взрыв возмущения у западных лидеров, сразу же поставивших вопрос о необходимости введения новых, более жестких санкций по отношению к Ирану. Правда, вероятность таких, поистине «смертельных» для Ирана санкций, как эмбарго на экспорт нефти и запрет на ввоз бензина, невелика, поскольку если бы даже Россия им не воспротивилась, наложил бы вето Китай, невероятно активизировавший за последние годы свои экономические связи с Ираном и в частности заключивший соглашение о поставках иранского сжиженного газа в огромных объемах. Но даже без этого экономика Ирана могла бы тяжело пострадать от других видов санкций, которые бы ввели западные державы (например, стал известен американский план блокирования операций страховки на поставки товаров в Иран).

Во-вторых, сыграло роль и видимое изменение позиции России, выразившееся в словах президента Медведева о том, что в некоторых случаях санкции бывают необходимы. И хотя через пару дней Медведев заявил, что надо создать «комфортные условия» для Ирана ради налаживания сотрудничества с ним, иранцы не могли не почувствовать, наоборот, известный дис-комфорт.

В-третьих — и это скорее всего самое важное — Запад перестал настаивать на том, чтобы Иран прекратил работы по обогащению урана в качестве предварительного условия для переговоров. Тем самым и были созданы те «комфортные условия», о которых говорил Медведев. Дело в том, что иранские лидеры — по существу, заложники своей собственной ядерной программы, ставшей в Иране своего рода «национальной идеей», употребляя популярное у нас выражение, и пуще всего боятся быть обвиненными в слабости, уступчивости, излишней доверчивости. Согласиться на прекращение обогащения урана они не могли, а после того, как в Женеве это условие было снято, тегеранские правители «сохранили лицо»: обогащение урана будет продолжаться, пусть и на чужой земле. Из такого урана бомбу не сделаешь — ну и что? Если кто внутри страны обвинит их в чрезмерной уступчивости, они всегда могут заявить: «А мы никогда и не хотели создать бомбу, это придумали иностранные клеветники, мы всегда говорили, что цели нашей ядерной программы — исключительно мирные: сейчас мы уже достигли такого уровня развития ядерной экономики, которая в принципе позволяет нам осуществить военную программу, если возникнет угроза безопасности Ирана; теперь мы выполнили то, чего хотели, а враги не смогли нам помешать, это наша победа». И весь иранский народ, отнюдь не горящий желанием воевать с Америкой, был бы только счастлив, осознав, что, осуществив успешную ядерную программу, Иран утвердил свое величие и достоинство и в то же время избежал войны.

Иначе говоря, лучше тех условий, которые Запад и Россия предложили Ирану, просто не придумаешь. Не хотите прекращать обогащение урана — пожалуйста, вам его будут обогащать и потом преподнесут готовое топливо для реактора на блюдечке; все, что нужно для развития мирной энергетики, вы получите без всяких усилий. И после встречи в Женеве казалось, что Тегеран сможет вырваться из плена стереотипа, изменить традиционную, апробированную модель поведения. Но вскоре появились признаки того, что все возвращается на круги своя. Спикер иранского парламента Али Лариджани утверждал, что Запад, настаивая на вывозе низкообогащенного урана в Россию, намерен «обманывать нас и навязывать нам свою волю». Звучит как-то дико, если иметь в виду, что Москва высказалась именно за данную схему; выходит, что Запад использует несчастную безвольную Россию как пешку в своей игре? Этому никто не поверит, равно как и разговорам о том, что Иран, дескать, боится отправлять свой уран в Россию из опасения утратить над ним контроль. Уж только не от России могут иранцы ожидать вероломства и всяких пакостей, и они прекрасно это знают.

Все это несерьезно и не может быть принято за чистую монету. И если в самое ближайшее время выяснится, что Иран отверг и данный, максимально благоприятный для него вариант выхода из кризиса, это будет самым убедительным подтверждением того, что тегеранские правители на самом деле опасаются только одного: такого внешнего контроля, который не дал бы им возможность довести обогащение урана до «военной стадии», когда уже можно делать бомбу. Вся нынешняя аргументация иранских официальных лиц — это лишь прикрытие, высосанный из пальца хитроумный предлог, чтобы оттянуть время.

Означает ли это, что все зашло в окончательный тупик? Все-таки еще рано так утверждать. Попытаться сдвинуть Тегеран с его позиции еще возможно, и здесь исключительно важна роль России. Мы только что видели, что даже сделанный российским президентом намек на возможность того, что Россия солидаризируется с Западом, уже сыграл свою роль на переговорах в Женеве, пусть даже потом Тегеран и дал задний ход. Логика подсказывает, что такая солидарность должна стать постоянным фактором, если мы хотим предотвратить пагубное развитие событий.

Но здесь есть загвоздка: надо занять единую позицию совместно с Западом. А вот в этом-то пункте и могут проявиться стереотипы мышления и поведения. Во-первых, наследие советского менталитета со встроенным в него механизмом, обеспечивающим поддержание постоянного уровня неприязни и подозрительности по отношению ко всему западному, особенно американскому. «Почему мы должны уламывать Иран вместе с американцами? Им это будет выгодно, а зачем нам идти на поводу у Вашингтона, тем более что не решены главные спорные вопросы — СНВ и др.? Позволять американцам набирать очки не в наших интересах». Во-вторых, как ни странно, можно слышать и такие мнения: «Если США примирятся с Ираном, нам будет плохо, американцы вытеснят нас из иранского экономического пространства. Для нас лучше ядерный Иран, чем проамериканский». Да и в целом похоже, что многие наши политики убеждены в одном: демонстрация солидарности с Западом ничего не даст нашему руководству в плане мобилизации населения на основе патриотического подъема.

Но что будет, если окажется, что иранские уступки — это всего лишь видимость, а уран, например, тихо обогащается на каком-нибудь третьем заводе? Та же игра в кошки -мышки, что и все последние годы… Иранские дипломаты — великие мастера тянуть, «забалтывать» любые переговоры, зигзагообразно маневрировать, время от времени «бросая кость» оппонентам, якобы делать уступки, постоянно сохраняя неопределенность. А время будет идти, и оно на их стороне. Но тот, кто убежден, что время всегда будет работать на него, может ведь и « заиграться», и не только перехитрить самого себя, но и крепко навредить другим.

При этом стоит с прискорбием констатировать, что именно в вопросе об иранской ядерной программе, пожалуй, наиболее ярко проявилась слабость и бестолковость мировой системы урегулирования конфликтов (если она вообще существует), близорукость и эгоизм государственных деятелей. Кто знаком с историей, знает, как нелепо возлагать надежды на мудрость, рациональность, логичность поведения политиков. И ХХI век пока что это только подтверждает.

4. СТОЛЕТНИЙ КОНФЛИКТ: ИЗРАИЛЬ И ПАЛЕСТИНЦЫ

Арабы и евреи, как повествует Ветхий Завет, — сводные братья. Но близкое родство никогда не препятствовало их вражде. Ведь первой жертвой на земле, опять-таки согласно библейской истории, был Авель, убитый родным братом. И сейчас эти два народа находятся в конфронтации, равной которой по длительности нет в современной истории. В чем корни этого жестокого противостояния?

Пусть читатель не удивляется: конфликту между арабами и евреями в Палестине действительно сто лет. В 1909 г. еврейские иммигранты организовали вооруженную группу «Хашомер» для защиты своих поселений от нападений арабских отрядов. Началось кровопролитие между двумя семитскими народами.

Краеугольные камни противоречий

Проблема № 1 — Иерусалим, святой город трех религий. Для иудеев это — Ерушалайм, в прошлом столица еврейского царства, город царей Давида и Соломона, там находится Стена плача, единственная сохранившаяся часть второго храма, разрушенного римлянами. Другого такого святого места у иудеев на земле нет. А для арабов и вообще мусульман это — Аль-Кудс, или «священный», третий по святости город в мире (после Мекки и Медины). Здесь расположены две святыни ислама — мечеть Аль-Акса («отдаленнейшая»), которую пророк Мухаммед, согласно преданию, посетил, и мечеть Куббат-ас-Сахра («Купол скалы»), построенная на скале, с которой пророк был вознесен на небо для встречи с Аллахом. Все эти святыни двух религий находятся буквально рядом друг с другом, на Храмовой Горе. Эта гора — часть Старого Города, и на земном шаре нет куска земли аналогичных размеров (площадь Храмовой Горы всего около 12 гектаров), который имел бы столь колоссальное символическое значение.

Вопреки решению ООН, Иерусалим так и не стал особой международной зоной, а после 1967 г. оказался целиком под властью Израиля. Как сделать один и тот же город столицей двух государств? — над этим вопросом ломают голову уже несколько десятилетий. Ясир Арафат говорил: «Не родился еще арабский лидер, который мог бы отказаться от Аль-Кудса», но и ни один израильский лидер не может отменить решение кнессета о статусе Иерусалима как единой и неделимой столицы еврейского государства. Все упирается по существу в вопрос о судьбе крошечного клочка земли, поскольку город как таковой де-факто давно разделен, евреи живут в западной части, арабы в восточной.

Проблема № 2 — границы между двумя государствами. Те израильские руководители, которые в принципе согласны признать необходимость создания палестинского государства и вывод войск с земель, оккупированных в 1967 г., настаивают на «коррекции» границ, на обмене территориями. В состав Израиля при этом включаются три больших блока еврейских поселений на Западном берегу реки Иордан, вблизи Иерусалима, а кусок израильской территории, населенный преимущественно арабами, передается палестинцам.

Проблема № 3 — еврейские поселения на Западном берегу. Их около двухсот, в них проживает более 200 тыс. человек. Само их существование арабы считают оккупацией; недавний опрос показал, что 80 % палестинцев Западного берега не желают создания своего государства, если в нем сохранится хотя бы одно еврейское поселение.

Проблема № 4 — палестинские беженцы. Уже в 1950 г., после первой войны, число арабов, бежавших из той части Палестины, которая вошла в состав Израиля, достигло почти миллиона человек. Их разместили в лагерях и стали содержать за счет ООН. Сейчас число зарегистрированных беженцев составляет примерно 2,5 миллиона, большинство их живут в лагерях на территории сектора Газа, Иордании, Ливана и Сирии. Согласно резолюции 194 Генеральной Ассамблеи ООН, принятой еще в 1948 г., беженцам должно быть обеспечено «право на возвращение», которое Израиль никогда не признавал.

Таковы главные, принципиальные проблемы, которые до сих пор препятствуют урегулированию конф-ликта.

Упущенные возможности

Впрочем, можно ли сказать, что именно эти проблемы сами по себе не позволяют решить давний спор? Скорее следует говорить о том, что нежелание или неспособность пойти на взаимные уступки для достижения компромисса являются основными причинами постоянных неудач всех попыток найти приемлемое для всех решение.

Многие авторы пишут, что коренной первоначальной ошибкой арабов было то, что они не признали решение Генеральной Ассамблеи ООН от ноября 1947 г. о создании двух государств в Палестине. В самом деле, если бы раздел Палестины произошел бы в соответствии с планом ООН, евреи получили бы территорию размером всего в 14 тыс. кв. км., ширина которого (т.е. расстояние между морем и арабским государством) в самом узком месте составляла бы 13 километров, а вся остальная часть Палестины управлялась бы арабами. Но рассуждающие задним числом забывают о реальной политической атмосфере в арабском мире в конце 1940 -х годов. Само по себе возникновение еврейского государства в центре арабских земель рассматривалось как абсолютно недопустимое. Если бы в 1948 г. какой-либо арабский президент или король предложил согласиться с возникновением Израиля вместо того чтобы вести войну во имя его уничтожения, он был бы немед-ленно убит.

Другая ошибка арабов, по мнению некоторых историков, связана с поведением иорданского короля Хусейна в 1967 г., когда он вступил в войну на стороне подвергшихся израильскому нападению Египта и Сирии. «Разве он не понимал, что израильская армия разгромит его войска в считанные часы? Объективно, конечно, это оказалось ошибкой: именно с этого момента, когда Израиль оккупировал всю оставшуюся часть так и не созданного палестинского государства, ведет свое начало вся проблема Западного берега. Но если бы Хусейн остался в стороне, когда Израиль напал на братьев-арабов, он, король из династии Хашемитов, т.е. потомок пророка Мухаммеда, покрыл бы себя и весь свой род несмываемым позором. Так не поступают аристократы — ни в Европе, ни на Востоке.

Другое дело — явная и совсем не обязательная ошибка, совершенная арабскими лидерами в том же 1967 г., уже после «шестидневной войны». На саммите глав арабских государств в Хартуме была принята формула «никаких переговоров с Израилем, никакого мира с Израилем, никакого признания Израиля». Признать Израиль как реальность, как существующее государство, а следовательно, как партнера по переговорам было необходимо. Хартум пошел на пользу только израильским « ястребам», руки у которых оказались развязаны для закрепления оккупации и начала строительства еврейских поселений.

Арафата упрекают за то, что во время саммита в Кэмп-Дэвиде в 2000 г. он прервал переговоры в момент, когда еще можно было торговаться. Видимо, он считал, что условия, предложенные израильским премьером Эхудом Бараком, хотя и беспрецедентно мягкие по сравнению с тем, на что Израиль был готов идти прежде, все же недостаточны. Считать ли срыв переговоров виной и ошибкой палестинцев — это вопрос спорный. Но вот что однозначно можно квалифицировать как тяжелейшую ошибку палестинской стороны, так это развязывание вооруженной «интифады» в том же 2000 году. «Интифада» непоправимо ослабила «лагерь мира» в Израиле, «голуби» ушли в тень.

Если обратиться к ошибкам другой стороны, то сразу можно отметить, пожалуй, главную из них, поистине роковую: решение о строительстве еврейских поселений на оккупированном Западном берегу, причем ответственность за это ложится как на израильских правых, так и на левых. Светские и религиозные сионисты соперничали друг с другом в поощрении иммиграции евреев как из СНГ, так и из США именно на Западный берег, как бы стремясь поставить арабов перед необратимым фактом утверждения на их земле форпостов «еврейского присутствия». Вопиющая близорукость израильского руководства привела к тому, что оно само себе поставило барьер на пути создания палестинского государства, без чего — и это сейчас ясно почти для всех — мира быть не может, конфликт будет тлеть бесконечно.

Крупной ошибкой Израиля следует считать создание на Западном берегу такой системы пропускных пунктов, которые делают жизнь палестинцев невыносимой. На этой территории существует почти 600 израильских блокпостов и барьеров. Люди не могут на своей земле нормально передвигаться из одного населенного пункта в другой.

Еще одна грубая ошибка израильских властей связана с их поведением по отношению к сектору Газа после того, как там власть захватил ХАМАС. Было решено проводить политику противопоставления Западного берега Газе. Газу намеревались подвергнуть блокаде в расчете на то, что население, доведенное до отчаяния своим бедственным положением, взбунтуется против ХАМАС. Ничего из этого не получилось. Люди страдали, но проклинали не ХАМАС, а Израиль и Америку. А жители Западного берега, даже если им стало жить лучше, чем прежде, все равно не могут быть безразличны к бедствиям своих собратьев в Газе. Никакой благодарности Израилю они не проявляют, да и авторитет Махмуда Аббаса, главы Палестинской администрации и лидера ФАТХ, отнюдь не вырос, скорее наоборот. В свою очередь, и ХАМАС совершил тяжелейшую ошибку, спровоцировав своими ракетными обстрелами израильских городов ужасающий вооруженный удар со стороны Израиля.

Психология и интересы

Реально противоположные интересы сторон в принципе можно было бы удовлетворить, хотя бы частично, при наличии доброй воли, взаимопонимания и готовности идти на уступки, без которых невозможен компромисс, а иначе, как компромиссным путем, идею «двух государств» воплотить в жизнь нельзя.

Иерусалим, например, разделить трудно, но возможно. Для этого крошечный кусок земли, Храмовую Гору, можно поставить под совместное управление или же устроить дело таким образом, что святые места каждой из сторон окажутся под юрисдикцией соответственно иудеев и мусульман, пусть даже их разделяет всего несколько сот метров. Можно решить и проблему еврейских поселений на Западном берегу: преобладающую часть из них демонтировать (сломив отчаянное сопротивление поселенцев — задача труднейшая, но не непреодолимая), а те, которые примыкают к Иерусалиму и представляют собой уже большие еврейские города, включить в состав Израиля, отдав взамен палестинцам часть нынешней израильской территории. Так будет установлена граница: возвращение, хотя и не в буквальном смысле слова, к линиям разграничения, существовавшим до июня 1967 г. И даже труднейшую из всех, головоломную проблему возвращения палестинских беженцев нельзя считать абсолютно неразрешимой; разумеется, ни одно израильское правительство никогда не согласится впустить их на свою землю — ведь учитывая разницу в темпах прироста населения, ему пришлось бы смириться с тем, что уже через несколько лет еврейское государство станет арабско -еврейским. Но значительная часть беженцев смогла бы приехать в палестинское государство, даже если их родители были родом из тех мест, которые стали Израилем; другая же часть удовлетворилась бы денежной компенсацией.

Дело в том, что одна из сторон конфликта считает уступки, на которые готовы были бы пойти ее лидеры, чрезмерными, а другая сторона — недостаточными. Палестинцы не желают понимать, что правительство Израиля не может идти напролом против общественного мнения, утратившего всякое доверие к арабам, и тем более им совершенно неважно, что слишком большие уступки с учетом особенностей политической системы Израиля неизбежно приведут к падению конкретной правительственной коалиции. Какое им дело до политических раскладок во враждебном государстве? А израильтяне упорствуют в слепом заблуждении, заключающемся в том, что «арабы понимают только силу « и что спасение еврейского государства лишь в том, чтобы быть как можно более жестким и «крутым». Израильтянам не хватает понимания того, какое огромное значение для арабов имеет их достоинство, насколько невозможно им выглядеть в своих и чужих глазах проигравшими и опозоренными неудачниками. Психологический барьер огромен. Некоторые полагают, что тут дело в несовместимости цивилизаций, в противоположности менталитетов, другие видят главное зло в накопившемся недоверии, когда одна сторона априори убеждена в том, что другая только и думает, как бы ее обмануть, переиграть. Так или иначе, беда в том, что уже дети воспитываются в духе ненависти и презрения к «вечному врагу». Арабы сам факт образования Израиля называют «накба», катастрофа, а евреи не сомневаются, что любая уступка палестинцам лишь разожжет их аппетит, что арабы никогда не откажутся от конечной цели — уничтожения Израиля. «Уйдешь на границы 1967 года — рано или поздно потребуют вернуться к границам 1947 года». «Ушли из южного Ливана — получили Хесболлу с ракетами, ушли из Газы — получили ХАМАС с ракетами. Так уж лучше держаться, ничего больше не отдавать. А то, что весь мир нас осуждает, — так евреям не привыкать, такова наша судьба на протяжении тысячелетий». С таким настроением трудно ожидать готовности идти на компромиссы…

Корни близорукой и контрпродуктивной политики Израиля по отношению к арабам лежат еще в первоначальных представлениях первых поколений иммигрантов. Достаточно вспомнить лозунг «Дать народу без земли землю без народа», равносильный отрицанию самого существования палестинского арабского народа; убежденность в том, что Бог дал евреям право создать Великий Израиль на земле всей Палестины; распространенное среди многих израильтян пренебрежительное, презрительное отношение к арабам вообще как чуть ли не к дикарям и т.д. А с другой, арабской стороны — полное игнорирование или даже отрицание факта проживания евреев в Палестине в древности; отношение к евреям как к незаконным пришельцам, внедренным в арабский мир Америкой, которая создала Израиль как свое орудие для борьбы с исламом; культивирование ненависти и отвращения к евреям, доходящее до того, что лидер крупнейшей ливанской шиитской партии Хесболла шейх Насрулла позволяет себе на митинге отзываться о евреях как о «потомках свиней и обезьян», и пр.

Отметим и внешние факторы. США в период «холодной войны» сделали Израиль своим союзником в борьбе против левых, просоветских сил. Израильские лидеры воспользовались этим, полагая, что тем самым у них есть свобода рук по отношению к арабам — ведь для американцев наличие стратегического союзника важнее, чем судьба каких-то палестинцев, Америка всегда будет на стороне Израиля. Сейчас это все позади, но вырисовывается новая конфронтация: США противостоят Ирану и поддерживаемым им радикальным организациям Хесболла и ХАМАС, и при этом новом раскладе сил в регионе ХАМАС оказывается в иранском лагере, а ФАТХ, побитый и униженный исламистами, — в одном лагере с Америкой и Израилем. Палестинцы расколоты и парализованы, и у израильских лидеров вновь возникла надежда на то, что точно так же, как Израиль был нужен американцам для противостояния с СССР и его союзниками, так и теперь он необходим Вашингтону для отпора «иранской экспансии», и США волей-неволей будут его поддерживать, а следовательно, нет нужды форсировать процесс создания палестинского государства.

Наконец — еще один важный момент. На первом этапе существования Израиля сионизм был по преимуществу светским движением, и ему противостояло тоже в основном секулярное движение арабских националистов во главе с Арафатом. Теперь все не так. В Израиле набирает силу религиозный компонент сионизма. В немалой степени ужесточение политического курса израильских властей связано с особенностями государственного устройства Израиля, в частности, с пропорциональной системой выборов в парламент. Баланс между блоками «главных партий» поддерживается или нарушается позицией религиозных партий, от которых зависит судьба правительства. Пользуясь этим, представители харедим (ультрарелигиозных евреев) берут в качестве платы за поддержку правительства обязательство выплачивать им большие деньги для финансирования духовных училищ, в которых занимаются молодые люди, предпочитающие вместо службы в армии десятки лет изучать Тору и Талмуд, благо что раввины- ортодоксы это поощряют. Сейчас таких «отказников» уже насчитывается 55 тысяч. И все это усугубляется ростом доли харедим среди израильского общества. В 1980 г. харедим составляли 4% еврейского населения, сейчас 10%, но через 20 лет будет уже 20 %, так как в их семьях по 8 — 9 детей, и вот уже в Иерусалиме 61% школьников-первоклассников являются выходцами из семей тех, кто фанатично борется за «чистоту веры» и полагает, что уступки арабам — это предательство идеалов иудаизма. А ведь ни одно правительство не может игнорировать мнение этих людей. Вот что писал издатель американского журнала «Нью рипаблик» Мартин Перетц: «Израиль закончит свою трансформацию в еврейскую Саудовскую Аравию, и исчезнет даже химера мира. Сохранится ли Тель-Авив как нечто вроде наполовину терпимого Дубаи — зоны развлечения посреди мрачной и безжалостной теократии — можно только гадать».

А среди палестинцев растет влияние ХАМАСа, исламистского движения, принципиально отрицающего возможность существования еврейского государства исходя из религиозных установок. Таким образом, в обоих лагерях стал доминировать религиозный элемент, что делает сближение их позиций в высшей степени затруднительным, если вообще возможным. Когда израильтяне слышат, что ХАМАС не имеет ни малейшего намерения отказаться от идеи создания единой арабской исламской Палестины, причем евреям будет предложено «возвращаться в Германию или куда-нибудь еще» — нет ничего удивительного в том, что среди них крепнет убеждение в необходимости « стоять насмерть», и концепция « земля в обмен на мир» объявляется устаревшей.

Так что же — полный тупик? Сегодня это выглядит именно так. Но каковы же в таком случае перспективы? Продолжение фактической оккупации Западного берега реки Иордан грозит Израилю большими бедами: периодические вспышки вооруженных выступлений, возобновление акций террористов-смертников, наращивание мощи и технических средств военизированных радикальных организаций, способных в принципе обстреливать израильские города ракетами все большей дальности, акты насилия по отношению к евреям в различных странах и т.д. Напрашивается единственный выход — поиски решения на базе все той же, давно известной концепции двух государств. Банально? Но ничего другого не придумаешь, как ни ломай голову. Для реализации этого проекта, конечно, требуется не только время и огромные, терпеливые усилия, но — самое главное — некий психологический, ментальный перелом. Может ли он прийти извне? Сомнительно. Еще и еще доказывать арабам и евреям, что в их же интересах прийти к компромиссу, что им никуда друг от друга не деться, что они обречены жить рядом на этом маленьком клочке земли, называемом Палестиной, — все это делалось за десятки лет сотни раз. Результат нулевой. Никакие международные силы, будь это наблюдатели или миротворцы, здесь тоже не помогут. Импульс к согласию должен прийти изнутри. Непременно найдутся люди, способные убедить своих соплеменников, что путь конфронтации — это путь к катастрофе. Эти люди из числа арабов должны говорить на языке ислама, а в еврейской среде можно апеллировать лишь к иудейской традиции. Отшатнуться от края пропасти, начать бороться с массовым безумием — единственный выход, иначе впереди лишь мрак и кровь.

Опубликовано в журнале:
«Вестник Европы» 2011, №31-32

Европейский азимут

Алла Язькова

Европейская политика Сербии на протяжении последних двух десятилетий совершила кардинальный поворот от тотального противостояния с окружающим европейским миром в годы администрации Слободана Милошевича до вступления на путь интеграции и подачи заявления в Евросоюз в декабре 2010 года. За эти годы страна прошла через тяжелейшие испытания. Весной 1999 года, Союзная республика Югославия и ее столица Белград подверглись натовским бомбардировкам. Далее последовал распад Союзной республики Югославии и выход из ее состава Черногории, а затем и потеря автономного края Косово, исторического очага сербской культуры. На начальных этапах все сказанное проходило на фоне тяжелого распада Социалистической Федеративной Республики Югославии, вооруженных конфликтов на ее территории и попыток европейского и мирового сообщества силовым путем заставить администрацию Милошевича отказаться от планов вооруженного давления на соседей.

Нельзя не заметить, что альтернатива такому развитию событий могла состояться, когда в 1992 г. к власти пришло правительство Милана Панича, быстро завоевавшее международный авторитет и поддержку демократической оппозиции внутри страны. Одной из первых его инициатив стал план создания экономической унии балканских государств, получивший одобрение и поддержку Евросоюза. В августе 1992 г. были проведены переговоры с руководителями Венгрии, Румынии, Болгарии, Греции, где также рассматривался вопрос о сближении с европейскими и евроатлантическими структурами. Тогда же был совершен сенсационный визит в Тирану, где М. Панич предложил Албании сотрудничество «без всяких предварительных условий» и заверил, что «трагедия Боснии в Косово не повторится». Думается, что все это могло бы кардинально изменить ход истории, но этого, увы, не произошло.

После устранения в декабре 1992 г. правительства М. Панича его разумные и конструктивные меры были сведены на нет националистическими кругами СРЮ, знаменем которых был Слободан Милошевич, тесно сотрудничавший с жаждавшими реванша военными структурами Югославской народной армии. Народам Сербии пришлось пережить тяжелые испытания вплоть до сентября 2000 г., когда С. Милошевич был отстранен от власти, а затем препровожден в Международный Гаагский трибунал за военные преступления на территории бывшей Югославии. На время был закрыт и путь СРЮ (после 2004 г. Сербии) в Евросоюз, что, помимо всего прочего, осложнялось наличием неурегулированного конфликта вокруг автономного края Косово.

Но процессы евроинтеграции других стран региона тем временем продолжались. И хотя балканские государства явно отставали от более развитых в экономическом отношении Чехии, Словакии, Венгрии, Польши и даже бывшей республики СФРЮ — Словении, вошедших в «первую волну» расширения Евросоюза, их стремление продвигаться по пути в Европу стало очевидным еще в начале 1990 -х гг., когда на этот путь встали Болгария и Румыния. Сложнее обстояло дело с государствами Западных Балкан, большинство из которых в 1990 -е годы были вовлечены в вооруженные конфликты на территории распадавшейся Югославии.

Что же касается Европейского Союза, то в конце 1980 -х — начале 1990 -х гг. он был поставлен перед крайне сложной задачей налаживания сотрудничества со странами, стремившимися к «возврату в Европу», и их последующей интеграции в европейские структуры, но явно к этому не готовыми. Достаточно упомянуть, что суммарный ВВП всех десяти восточноевропейских стран составлял не более 5% ВВП стран Евросоюза, а наличие в балканских странах масштабного аграрного сектора по мере их интеграции в Евросоюз существенно увеличивало нагрузку на сельскохозяйственную политику ЕС.

Основные условия для начала переговоров со странами Центрально-Восточной Европы были сформулированы Евросоюзом еще в июле 1989 г. на Парижском саммите «Большой семерки» (G7), после чего Европейская комиссия взяла на себя функции координатора помощи, которую страны ОЭСР начали оказывать странам распадавшегося «социалистического содружества».

В июне 1993 г. на заседании Европейского Совета в Копенгагене было принято решение о возможном членстве в ЕС тех государств, которые соответствуют условиям, обозначенным как «копенгагенские критерии членства» и признаны способными:

• создать стабильные институты, гарантирующие демократию, правовой порядок, соблюдение прав человека и защиту национальных меньшинств;

• иметь функционирующую рыночную экономику, способную справляться с конкуренцией и действием рыночных сил;

• привести в соответствие с законодательной базой ЕС (acquis communautaire) внутреннее законодательство страны-кандидата.

Несмотря на очевидное несоответствие выдвинутым критериям (проведение свободных и демократических выборов; уважение к главенству закона; соблюдение прав человека, в частности, прав национальных меньшинств; проведение экономических реформ, ведущих к созданию рыночной экономики), Болгария и Румыния уже в начале 90 -х гг. предприняли первоначальные шаги по сближению с ЕС. В 1993 г. Евросоюз заключил с Болгарией и Румынией соглашения об ассоциации, предусматривавшие создание в перспективе зон свободной торговли посредством постепенного снижения таможенных тарифов.

О значении этих соглашений говорит тот факт, что в результате их применения объем торговли между Румынией и ЕС увеличился с $3,6 млрд. в 1993 г. до $10,6 млрд. в 1996 г., а доля ЕС во внешнеторговом обороте страны возросла до 54,1%, в результате чего ЕС уже в середине 1990 -х годов стал главным внешнеэкономическим партнером Румынии.

В середине мая 1999 г., в самый разгар авиаударов НАТО по Союзной республике Югославии и Белграду, от которых пострадали также и сопредельные, «прифронтовые» государства, Европейская экономическая комиссия ООН выступила в поддержку некоего варианта «плана Маршалла» для Балкан. В распространенном в Женеве Коммюнике секретариат ЕЭК заявил о необходимости экономического содействия Югославии и ее соседям после завершения военных действий. Речь шла о программе помощи, которая обеспечила бы странам Юго-Восточной Европы стабильность и развитие и позволила бы им «в будущем реинтегрироваться в широкую европейскую экономику».

Следующим шагом на этом пути стало принятие 10 июня 1999 года на встрече министров иностранных дел государств ЕС, США и России, а также группы балканских стран (кроме СРЮ) и ряда европейских и международных организаций (Совета Европы, ОБСЕ, ООН, МВФ и Всемирного Банка) «Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы». В документе содержался ряд принципов, в соответствии с которыми, по мнению его разработчиков, должна была быть достигнута стабилизация положения в регионе на основе демократизации, ускорения экономических преобразований и борьбы с организованной преступностью.

О подвергшейся авиаударам Союзной республике Югославия в документе было сказано, что она может стать «полным и равноправным участником Пакта стабильности, если будет следовать по пути политического разрешения косовского кризиса в соответствии с принципами, согласованными министрами иностранных дел группы G8». Пока же право присоединения к Пакту было предоставлено лишь Черногории как составной части СРЮ.

Еще один этап контрактных отношений между ЕС и западной частью Балканского региона стартовал в рамках предложенного в 1999 г. процесса стабилизации и ассоциации, при этом программа финансовой помощи на период до 2006 г. предполагала использование 4,65 млрд. евро для пяти стран. Но, подчеркивали европейские эксперты, возможности их интеграции в ЕС будут зависеть не только от их (пока еще сомнительной) готовности к членству, но и от готовности ЕС к их приему.

Итоги последующих неоднократных встреч выявили «заколдованный круг»: политическая стабильность в Юго-Восточной Европе невозможна без прогресса в экономике, а он, в свою очередь, тормозится отсутствием политической стабильности. Неоднократно высказывавшиеся декларативные пожелания, подкрепленные рекомендациями о понижении таможенных барьеров, постепенном введении в обращение евро, создании на Балканах зоны свободной торговли и т.д. не приводили к решению множества сложнейших проблем, в том числе межэтнических и территориальных противоречий. До формирования в регионе структур открытого, демократического общества предстоял еще длительный путь. Становилось очевидным, что без поддержки европейских и евроатлантических структур государствам западной части Балкан (прежде всего Сербии и Черногории, Македонии, Боснии-Герцеговине) угрожают не только межэтнические конфликты, но и экономическая и политическая нестабильность, опасность надолго задержаться «на обочине Европы».

Между тем Евросоюз, несмотря на неоднократные обещания, оказывал им меньшую поддержку, чем относительно более благополучным государствам восточной части Балкан. При сравнительно равной численности населения этих двух частей полуострова, ориентировочная сумма поддержки ЕС в 2004-2006 гг. проведению реформ в Румынии и Болгарии — 1,5 млрд. евро (2,6% их суммарного ВВП), а всем вместе государствам Западных Балкан — 500 млн. евро (1% их ВВП).

В подготовленном в рамках Европейской Стабилизационной Инициативы (ESI) докладе «Западные Балканы–2004. Содействие, объединение и новые границы» в этой связи отмечалось, что Европа должна предложить Западным Балканам больше, нежели просто руку помощи, с тем чтобы этот регион не остался островом нестабильности в сердце Европы. Необходима подготовка многолетних программ развития на основе реального партнерства между ЕС, национальными правительствами, местными властями и гражданскими обществами с выдвижением приоритетов развития и мониторингом реализации программ. В итоговом комментарии к докладу указывалось, что без помощи Европы этому наиболее отсталому региону угрожают не только межэтнические конфликты, но и экономическая и политическая дестабилизация, надвигающийся вал безработицы, наконец, нарастающее разочарование в связи с провалом демократических реформ.

Для поддержания стабильности, по мнению авторов доклада, необходимо включение Западных Балкан в процессы общеевропейского экономического и политического сотрудничества и создание финансовой основы для поддержки этого субрегиона (предположительно 900 млн. евро) с учетом того, что весьма вероятные кризисы и конфликты будут стоить еще дороже.

Принципиальное решение о начале переговоров Евросоюза с государствами западной части Балкан, в их числе и СРЮ (Сербия и Черногории), было принято в 2003 г. На состоявшемся в Салониках 19-20 июня заседании Совета Евросоюза и последовавшем сразу же вслед за этим, 21 июня, саммите «ЕС — государства Западных Балкан» для них были обозначены перспективы членства в Евросоюзе: «уважение международного права, нерушимость межгосударственных границ, мирное разрешение споров и региональное сотрудничество как принципы высочайшей важности». В заключенных в ходе саммита со всеми западнобалканскими государствами, в их числе и с Сербией, соглашениях о стабилизации и ассоциации были обозначены и прописаны взаимные права и обязательства каждой из стран региона, с одной стороны, и Европейского Союза — с другой. В принятом на саммите заявлении было торжественно провозглашено, что «карта ЕС будет неполной до тех пор, пока Западные Балканы не присоединятся к Союзу».

Последующее развитие событий показало, что разные западно-балканские страны располагают неравными возможностями для вступления на путь евроинтеграции. Переговорный процесс еще более замедлился после провала в 2005 г. референдума о принятии европейской конституции, что усилило сомнения политиков и экспертов в необходимости форсировать процесс дальнейшего расширения Евросоюза. В любом случае к этому времени был отвергнут сценарий одновременного начала переговоров с государствами Западных Балкан — Албанией, Боснией и Герцеговиной, Сербией, Черногорией, Хорватией и Македонией, и в дальнейшем переговоры велись с каждой отдельной страной.

Наиболее вероятным кандидатом на вступление в Евросоюз стала Хорватия. Пройдя после распада СФРЮ через ряд вооруженных конфликтов и последующих непростых этапов в своей внутренней и внешней политике, но имея наиболее развитую экономику, Хорватия рассчитывала на быстрое вступление в ЕС. В то же время руководство Хорватии совершило ряд внешнеполитических шагов, не способствующих укреплению доверия в регионе Западных Балкан. До сих пор Хорватией до конца не урегулированы отношения с Сербией и не отозван поданный еще в конце 1990 -х годов в Международный суд иск о возмещении Сербией ущерба за геноцид хорватов во время войны 1991 — 1995 гг. (ответный иск был подан Сербией в 2010 г., но она готова отозвать его, если Хорватия одновременно отзовет свой иск). Отношения двух ведущих стран региона Западных Балкан — Хорватии и Сербии осложнились после вступления Хорватии наряду с Албанией в 2008 г. в НАТО, а также после того, как Хорватия одной из первых признала независимость Косово. В декабре 2008 г. тогдашний президент Хорватии С. Месич посетил Приштину, пообещав «сделать все возможное для международного признания Косово». В целом все эти шаги не способствовали укреплению доверия в регионе Западных Балкан и улучшению отношений между Хорватией и Сербией.

В то же время заслугой руководства Хорватии стало проведение экономических реформ, была осуществлена модернизация транспортной инфраструктуры, приспособленной под европейские стандарты. Был также дан серьезный импульс, чтобы развивать важный для экономики страны туризм. Поэтому, несмотря на значительный внешний долг и высокий уровень безработицы, экономика в целом развивается успешно, и Хорватия имеет шанс стать первым из группы Западных Балкан кандидатом на вступление в Евросоюз.

СЕРБИЯ — СЛЕДУЮЩАЯ?

Следующим по значимости кандидатом на вступление в ЕС могла бы стать Сербия; однако главным препятствием для этого была и остается проблема Косово. Так было и до провозглашения независимости края в марте 2008 г., так осталось и после.

Во второй половине 2009 года, когда заметно возросли усилия Евросоюза в направлении консолидации Западных Балкан, Сербия была обозначена в качестве регионального центра. Тезис о геостратегический значимости Сербии был выдвинут и активно поддержан Австрией. 15 ноября 2009 г. посол Австрии в Белграде К. Койа заявил: «Австрия многое может сделать в Сербии. Мы небольшая страна, но экономически очень активны, здесь мы один из главных инвесторов и посвятили себя интеграции Западных Балкан в Европейский Союз. Мы считаем Сербию ключевой страной на западе Балкан… Австрия симпатизирует Сербии, как и Хорватии, и Боснии и Герцеговине, так как культурно мы близки».

Тогда же была сформирована общая позиция Италии и Сербии относительно стратегии вхождения государств Западных Балкан в Евросоюз и подписан целый ряд итальянско-сербских экономических соглашений, в соответствии с которыми Италия должна выйти в лидеры экономических отношений Сербии в рамках Евросоюза. Был также достигнут ряд договоренностей, имеющих не столько экономический, сколько геополитический характер — соглашения о приграничном сотрудничестве областей Сербии с рядом северных районов Италии, которые, по словам Сильвио Берлускони, «будут иметь особую выгоду от двусторонних отношений с Сербией». А итальянский министр иностранных дел Франко Фраттини (вместе с комиссаром по расширению ЕС Олли Реном) был инициатором предоставления Сербии безвизового режима со странами Евросоюза.

Постепенно стал изменять свою позицию в отношении евроинтеграции Сербии и ее наиболее непримиримый оппонент — Голландия, которая в течение ряда лет блокировала начало переговоров Сербии с Евросоюзом под предлогом ее недостаточного сотрудничества с Гаагским трибуналом. В середине ноября 2009 г. три парламентские фракции голландской правящей коалиции заявили о возможности признания европейского пути Сербии, но пока ключевой договор о стабилизации и ассоциации не разблокирован.

Важным результатом проходивших в последние годы трудных переговоров стало выполнение ранее данного Евросоюзом обещания об отмене визового режима в отношениях Сербии со странами ЕС. Это решение было важным для рядовых граждан республики, сохранивших память о режиме свободного передвижения, которым в свое время пользовались граждане Социалистической Федеративной Республики Югославии и который был утрачен в 1990 -е годы.

Наконец, 22 декабря 2009 г. президент Борис Тадич направил в Брюссель официальную заявку на вступление Сербии в Евросоюз.

Проводя в течение последних лет линию на укрепление отношений с Евросоюзом, руководство Сербии сохраняло отношения стратегического партнерства со своим традиционным союзником — Российской Федерацией, о чем свидетельствуют регулярные встречи руководителей двух стран и тесные, постоянно расширяющиеся связи в сфере энергетики и экономики. В то же время руководство Сербии не может не учитывать доминирующих в обществе настроений в пользу евроинтеграции — число поддерживающих европейский путь на протяжении последнего десятилетия постоянно составляло более двух третей населения. Но, встав на этот путь, Сербское государство и общество должны будут преодолеть значительные трудности, которые можно преодолеть только реформами и делами.

Из опыта других стран (в том числе Болгарии и Румынии) известно, что как только реформы набирают силу, число скептиков резко увеличивается, поскольку становится необходимым выполнять достаточно сложные обязательства в области сокращения сельскохозяйственной продукции, реформировать ряд областей экономики, что в целом приведет к снижению жизненного уровня.

Не менее важными для Сербии представляются политические проблемы, и главная из них — это проблема Косово. Одним из первых вопросов, на которые Сербия должна будет ответить при вступлении в Евросоюз, — это данные о размерах ее территории и численности населения, а это напрямую затрагивает вопрос о Косово. Руководство Сербии не может признать независимость Косово, а власти Приштины считают независимый статус Косово окончательным и не подлежащим обсуждению. Косово не может подать заявку в Евросоюз, поскольку ее независимость не признана членами Евросоюза — Грецией, Кипром, Испанией, Словакией и Румынией. Об истории и статусе будут спорить еще долго, но решать неотложные проблемы надо сегодня. Евросоюз подталкивает Сербию на диалог с Косово, однако, согласно заявлениям его официальных лиц, пока будет и далее «руководствоваться в отношениях с Сербией и Косово резолюцией Совета Безопасности ООН 1244 от 10 июня 1999 года».

В более широком плане рассмотрение путей сближения Хорватии и Сербии с Евросоюзом обнаруживает как сходства, так и различия продвижения западнобалканских государств по европейскому и евроатлантическому пути. Сербия позже других западнобалканских государств подала заявку на вступление в Евросоюз, но, в отличие от Хорватии и Албании, не претендует на членство в НАТО, и ситуация может измениться не скоро, так как в сознании нынешнего поколения еще сохранилась память о марте–июне 1999 г. и жестоких бомбардировках Белграда военно-воздушными силами НАТО.

В то же время, в отличие от Хорватии, для Сербии как возрождающегося центра региональной политики представляются важными перспективы продвижения по пути евроинтеграции других балканских государств, которые пока представляются неясными.

Несмотря на позитивную оценку процессов реформирования в Черногории, эксперты указывают на то, что ее европейское будущее еще не определилось, хотя и признают, что это тормозит экономическое возрождение всего региона. При этом подчеркивают, что политические критерии при принятии решений Евросоюза не менее значимы, чем экономические.

Неопределенными остаются и перспективы начала переговоров ЕС с Боснией и Герцеговиной. Ведущие эксперты ESI утверждали, что переговоры с ней станут возможными лишь после того, как будет упразднен пост Верховного представителя и страна станет de facto и de jure независимой. Необходимая для перехода в новое состояние реформа сил внутренней безопасности (полиции), которую Евросоюз рассматривает в качестве основного условия для начала переговоров, тормозится правительством Республики Сербской.

Что же касается Албании, то в феврале 2006 г. с ней было подписано соглашение о стабилизации и ассоциации, хотя годом ранее по ее поводу было заявлено, что «в Брюсселе не ощущают консенсуса по поводу вступления Албании в ЕС. Нет также и четкого намерения Тираны проводить необходимые реформы».

В иной плоскости рассматривается проблема интеграции в ЕС Македонии, которая, несмотря на очевидные экономические затруднения, была поставлена в один переговорный ряд с Хорватией, при условии продолжения деятельности межэтничного коалиционного правительства. В числе причин такого решения Комиссия ЕС указывала на то, что правительство Македонии соблюдает подписанные в 2002 г. в Охриде соглашения, благодаря которым удалось предотвратить сползание к масштабному балканскому конфликту. Примечательно также, что руководство Македонии прилагало и прилагает постоянные усилия к урегулированию спора с Грецией по поводу названия страны, без чего невозможно окончательное решение вопроса о ее членстве в ЕС.

Прохождение по пути евроинтеграции государств Западных Балкан сопряжено со значительными трудностями в сфере экономики и политики. Поэтому для них важен опыт близких им по уровню развития государств восточной части Балкан — Румынии и Болгарии, получивших 1 января 2007 г. членство в ЕС, которого они добивались на протяжении полутора десятилетий. Сегодня, однако, становится очевидным, что получение искомого членства еще не означает достижения уровня возможностей его реализации.

Предварительное соглашение с Болгарией было подписано в июне 2004 г., и в соответствии с ним она получила оценку «реально функционирующей рыночной экономики». В апреле 2005 г. было заключено аналогичное соглашение с Румынией, хотя, в отличие от Болгарии, она подтвердила наличие меньшего числа «критериев соответствия». Было, в частности, указано, что одним из главных препятствий на пути в ЕС остается недостаточная открытость румынской экономики и неразвитость политических структур. И хотя законодательство обеих стран было в основных чертах приведено в соответствие с европейским и на его основе реализовывались программы ЕС по региональному развитию и инфраструктуре, отрыв от европейских стандартов был еще очень велик.

Наиболее существенным препятствием для сотрудничества как Румынии, так и Болгарии в рамках ЕС оставались и до сего времени остаются коррупция и наличие теневой экономики, которые, по определению Европейской комиссии, представляют собой «широкую и системную проблему, подрывающую правосудие, экономику и веру граждан в государство». По мнению экономистов, попытки ускоренного обуздания коррупции и теневой экономики могут, однако, возыметь не только позитивные, но и негативные последствия. Как в Румынии и Болгарии, так и в западнобалканских странах и без того высок официально заявленный уровень безработицы, а поспешная ликвидация теневых структур может значительно поднять его планку.

Многие аналитики утверждают, что для западнобалканских стран–претендентов на вступление в ЕС поставленные им предварительные условия трудно выполнимы, но не меньшей тяжестью для них могут стать долгосрочные экономические последствия поспешно проводимых реформ, а в дальнейшем — и определяемые европейскими законами условия взаимодействия с развитыми странами, особенно в аграрной сфере.

«Режим свободной торговли может нанести странам региона больше вреда, чем пользы, особенно в сельскохозяйственном секторе», — к такому неутешительному выводу пришла корреспондент лондонского Института репортажей о войне и мире, работающая в Приштине, Скопье, Тиране и Загребе. По ее оценке, свободный доступ продукции из балканских стран не играет сколько-нибудь значимой роли для Европы, поскольку ее объем составляет всего 0,5% от импорта ЕС, но его ограничения могут нанести — и уже наносят — непоправимый ущерб аграрному сектору соответствующих стран. Так, после введения Евросоюзом квот на экспорт сельскохозяйственной продукции Македония сможет вывозить в страны ЕС только 1/5 производимых в стране вин. По оценке российских экономистов, несовпадающими представляются интересы стран «новой» и «старой» Европы также и в вопросах регулирования миграции рабочей силы.

Стремление к «возврату в Европу» остается тем не менее доминирующей чертой политики посткоммунистических государств, в их числе и Сербии, и с ним не только политики, но и большинство населения связывают надежды на окончательное, пусть и в не близком будущем, преодоление наследия авторитарных и тоталитарных режимов и на развитие демократии. Однако, дальнейшие перспективы продвижения по пути в Европу во многом зависят от того, когда и насколько успешно будут преодолены поставленные Евросоюзом экономические и социальные барьеры. Но в любом случае тяжелый переход от кровавых войн 1990 -х годов к становлению демократических норм представляется необратимым.

***

Что же касается представлений европейских политиков и аналитиков о европейском будущем большинства стран региона Западных Балкан, то оно остается, по мнению многих из них, пока неопределенным («still in the balance»). Основные решения принимаются вне региона, в столицах европейских государств, и, по справедливому замечанию известного западного эксперта по проблемам Центрально-Восточной Европы Эрхарда Бузека, «в мире, озабоченном экономической рецессией и банковским кризисом, лидеры Евросоюза могут пока отодвинуть на второй план проблемы своих соседей». К этому можно добавить их озабоченность не менее, если не более важными для Европы последствиями событий в странах Южного Средиземноморья.

В марте 2011 года Еврокомиссией был в срочном порядке принят документ «Партнерство ради демократии и общего процветания с Южным Средиземноморьем», в котором было сказано о необходимости поиска новых направлений политики ЕС на фоне революций и войн в странах Северной Африки. Документ стал ответом на совместное обращение Франции, Испании, Кипра, Греции, Мальты и Словении, где говорилось, что в контексте арабских революций Евросоюз должен оказывать меньшую поддержку посткоммунистическим государствам и бóльшую — средиземноморским.

Тем не менее Словения при этом поддержала курс на евроинтеграцию Хорватии и Сербии, а Польша заявила о поддержке евроинтеграционных устремлений Молдовы. В целом же можно заключить, что сотрудничество западнобалканских стран, в их числе и Сербии, с европейскими структурами будут продолжено, независимо от проблем и препятствий, неизбежно возникающих на этом пути.

Опубликовано в журнале:
«Вестник Европы» 2011, №31-32

От Югославии — В Сербию. Трудный путь

Дарко Танаскович,

профессор, доктор наук. Белград, Сербия

Полиэтничность

Известно, что, в отличие от других государств, возникших на территории бывшей Югославии, Республика Сербия значительно позже приобрела свою независимость и международный суверенитет — условно говоря, пассивно, даже не по своей воле. Парадоксально, что, с одной стороны, Сербии приписывается роль чуть ли не главного виновника раскола югославской федерации, но с другой — из числа всех бывших югославских республик только она в девяностые годы прошлого века объективно ни в какой момент не имела национальной программы по воссозданию собственной, доюгославской государственности. Сербия и сербский народ по многим причинам стремились к сохранению Югославии, до последнего часа хотели, чтобы Югославия каким-то образом сохранилась.

Но надо сказать, что идеи о том, как и в каком объеме страна могла сохраниться, как и политика, направленная на достижение этой цели, — менялись и модифицировались в зависимости от конъюнктуры или диктата конкретного момента в процессе дезинтеграции общего государства.

Сербия не была готова к обособлению по многим параметрам, но должна была столкнуться с ним и принять его... Стоит упомянуть, что одной из причин, почему сербы так стремились сохранить федерацию, был и тот факт, что многие сербы жили разбросанно по всей ее территории, вместе с тем, как в отдельных республиках за пределами Сербии, их расселение представляло старые и компактно территориализованные общины.

Распад Югославии внес значительные изменения в демографическую картину с последующим возникновением статуса меньшинства для сербов вне Сербии и тенденцией их переселения на историческую родину. После многих десятилетий югославского «опыта» Сербия вновь стала самостоятельным и суверенным государством, но сербы в бывших югославских республиках получили статус меньшинства; в ходе военных действий многие были оттуда изгнаны, некоторые по собственной инициативе переехали жить в Сербию.

Но после всех драматических метаморфоз Сербия, своего рода уменьшенная копия Югославии, все же осталась многонациональным и мультиконфессиональным государством. Представители других национальностей и религий покинули ее в годы распада в сравнительно малом количестве.

В отличие, скажем, от Словении и Хорватии, которые стали в большей степени моноэтническими, Сербия продолжает оставаться многоэтническим и многоконфессиональным обществом. Вопреки всем испытаниям, югославский менталитет продолжает существовать именно в Сербии, хотя она, в общем, проиграла больше всех от распада государства. Это факт, в свете которого нужно рассматривать и правильно понимать статистические данные, а также общественные и политические явления и процессы, связанные с многонациональностью и многоконфессиональностью современной Сербии.

Именно для сербов, как выяснилось, были оптимальны югославские рамки. Хорваты, словенцы, албанцы и македонцы, народы, у которых не было собственной государственности до образования Королевства сербов, хорватов и словенцев в 1918 г., а в 1929 -м — объединенного государства Югославии, были готовы к тому, чтобы использовать обстоятельства, созданные политическими переменами в европейском и глобальном плане, для конечной реализации государственной независимости.

Остается открытым вопрос, могла ли сербская политическая и интеллектуальная элита занять более активную и гибкую позицию, учитывая то, что сепаратистские проекты, представленные как демократические, по ряду причин пользовались огромной поддержкой самой влиятельной части международного сообщества.

Последствия ощутимы и сегодня, когда Сербия неимоверными усилиями, идя на некоторые тяжелые компромиссы, в значительной мере сумела улучшить свои международные позиции. Стратегия развития, основанная на новых государственно-национальных принципах, все еще не продумана полностью и не установлена, далеко еще и до общественного консенсуса по важнейшим вопросам. Хотя в Сербии (без территории Косово), на основании данных переписи 2002 года, живет почти 83% сербов, она по существу останется «государством своих граждан», нежели сербского народа как носителя национального суверенитета.

Это, несомненно, важное демократическое достижение в духе провозглашенных европейских ценностей, хотя больше всего замечаний у поборников этих ценностей, особенно у представителей неправительственного сектора, так называемого «гражданского общества». С другой стороны, часть политического и интеллектуального спектра, определившаяся по поводу национальности, нередко выражают неудовольствие, вызванное якобы недостаточно четко установленным гарантиями правового и жизненного «первенства сербской нации в сербском государстве». Такое принципиальное различие позиций, впрочем, существовало всегда — особенно в годы, традиционно определяемые как период националистического великосербского «единодушия», которое чаще всего ассоциируется с правлением Слободана Милошевича.

Для того чтобы адекватно оценить реальное состояние межнациональных и межконфессиональных отношений в нынешней Сербии и понять внутреннюю логику, на которой основывается их динамика, важно распознать непрерывность в прерывности и прерывность в непрерывности, без абсолютизации одного либо другого аспекта развития. Речь идет об аналитической способности, необходимой для того, чтобы вникнуть в смысл всех комплексных общественных веяний, способности, которая часто по пути линии наименьшего сопротивления отступает перед точно такими же «абсолютными прерывностями», без необходимого системного видения целого.

При рассмотрении многонациональной и многоконфессиональной структуры сербского общества и Сербии как европейского государства необходимо учесть основательное предположение, касающееся всей югославской территории, проявляющееся в тесной связи, проникновении и совпадении религиозной и национальной принадлежности большей части населения. Особенно между тремя народами коренной этнической близости и общего языка: сербами, хорватами и боснийцами-муслиманами.

Для Сербии, как и для остальных югославских народов и национальных меньшинств, представители которых в большем или меньшем количестве живут в Сербии, вопросы религии и национальной идентичности органически неотделимы. И государство (шире — политика), и церкви, и религиозные общины всегда были склонны влиять на религиозные и национальные чувства граждан в политических и корыстных целях. Необходимо подчеркнуть, что существующий симптом «повышенной температуры» в религиозно-национальных координатах никак не является только или первоначально плодом чьего-нибудь сознательного и целевого воздействия, это системное явление, связанное с состоянием духа, обусловленным множеством объективных и субъективных факторов.

Именно из-за этого и в аналитическом, и в политическом плане ошибочно приступать к решению проблем, проистекающих из многонациональности и многоконфессиональности общества в государствах на территории бывшей Югославии, включая и Сербию.

* * *

Как уже было упомянуто, этнический состав Сербии — это 83% сербов, живущих в Сербии. (Эти, как и все остальные приводимые данные относятся к Сербии без автономного края Косово). Известно, что албанское большинство в этой южной сербской краине, после многих десятилетий вооруженного конфликта, в 2008 году в одностороннем порядке провозгласило независимую Республику Косово. Ни Сербия, ни большинство государств мира независимость Косово не признали, хотя некоторые влиятельные и значительные государства сделали это. Тем не менее все данные о национальном составе Сербии принято приводить для ее «узкой территории», т.е. без Косово.

Если бы гражданами Сербии считались и жители Косово, потому что они формально и юридически, даже для большей части международного сообщества, таковыми являются, национальная и конфессиональная картина Сербии представилась бы совершенно иной. Демографические данные о численности и составе населения Косово сегодня крайне ненадежны в связи с тем, что последняя перепись населения, в которой участвовали представители албанского национального меньшинства, была проведена еще в 1981 году, в то время как перепись 1991 года албанцы бойкотировали. Имея в виду большие изменения численности населения, случившиеся в процессе отсоединения Косово, когда в край из Албании неконтролируемо переселилось большое число албанцев, а приблизительно около 250 тысяч сербов были вынуждены покинуть Косово, трудно с точностью оценить, сколько жителей проживает сегодня в самопровозглашенной республике и какова ее национальная структура. По некоторым относительно серьезным оценкам, население Косово насчитывает 1 800 тысяч человек, из которых 92% албанцы, от 4 до 7 % сербы, около 1 % боснийцев и маленьких общин турок, горанцев, цыган, ашкалий, хорватов и других. Приблизительно 90% косовских албанцев исповедуют ислам, но все эти данные мы приводим с некоторой осторожностью. Все же по ним четко видно, к каким последствиям привела многонациональность и многоконфессиональность Сербии в составе Югославии. Сербия была единственной югославской республикой, в которой в 1970 -е годы были приняты решения, объективно поощрявшие стремление наиболее крупного (албанского) меньшинства к сепаратизму, что в конечном счете поставило под вопрос территориальную целостность и суверенитет страны. Инерция такого отношения к территориальной целостности и государственному суверенитету Сербии (хотя и с меньшей интенсивностью и общественным признанием) чувствуется и сегодня в выступлениях политиков, принадлежащих к «гражданским» движениям и группам, что приводит к сохранению межнациональной и межконфессиональной напряженности.

И хотя в Сербии подавляющее большинство населения составляют сербы, концепция национального строительства, близкая значительному и влиятельному сегменту политических сил, предполагает, что Сербия должна стать современным гражданским nation-state («нация-государство»), а не классическим national state («национальным государством»). Поэтому основным в принятии правовых норм и практическом регулировании межнациональных отношений стало нахождение формул согласования выраженной демографической асимметрии с принципом полного национального равноправия каждого человека и этнических сообществ.

Преамбула и Статья 1 действующей Конституции Сербии, принятой после длительных и оживленных обсуждений в 2006 году и потом подтвержденной на референдуме, содержат следующие положения: «Исходя из государственной традиции сербского народа и равноправности всех граждан и этнических сообществ в Сербии <…> Республика Сербия — государство сербского народа и всех граждан, живущих в ней, основанная на верховенстве права и социальной справедливости, принципах гражданской демократии, человеческих прав и прав и свобод меньшинств приверженности европейским принципам и ценностям».

Упоминая «государственные традиции сербского народа» и определяя Республику Сербию как «государство сербского народа», вопреки настояниям отказаться от этих формулировок, чтобы подчеркнуть гражданский, а не национальный характер государства, был относительно «мягко» подтвержден основной факт сербской исторической непрерывности развития и современной идентичности государства Сербии. Это же было дополнительно подкреплено гарантиями полного соблюдения всех стандартов демократии, прав и свобод человека и национальных меньшинств, со ссылками на европейские принципы и ценности, в соответствии с декларированным приоритетом евроинтеграции. Этим, помимо прочего, установлено определенное равновесие с конституциями остальных государств, возникших на обломках бывшей СФРЮ.

«Граждане и этнические сообщества» Сербии, т.е. «все граждане, которые в ней живут», если не относятся к сербской национальности, принадлежат к одному из 27 национальных меньшинств, в то время как около восьмидесяти тысяч из них во время последней переписи в 2002 году (следующая должна состояться в конце 2012 г.) определили свою национальность как «югославы», — понятие, оставшееся от бывшей Югославии.

По численности: венгры (293, 299), боснийцы (136,087), цыгане (108, 193), хорваты (70,602), черногорцы (69,049), албанцы (61,647), словаки (59,021) влахи (40,054), македонцы (25,847), болгары (20,497), буневцы (20,012), муслимане (19,503) и остальные особенно малочисленные национальные меньшинства.

Если учесть, что Сербия во время переписи насчитывала 7 млн 498 тысяч жителей, можно легко подсчитать, сколько процентов составляют отдельные национальные меньшинства. Несмотря на численность, всем меньшинствам гарантированы коллективные и индивидуальные права, в соответствии с европейскими стандартами (что, впрочем, было характерно и для бывшей СФРЮ). Если исключить представителей албанских национальных меньшинств, которые изначально были склонны к сепаратизму, то национальные меньшинства в Сербии и до распада федерации пользовались бóльшими правами, чем национальные меньшинства в соседних государствах. Репрессии по отношению к албанцам иногда принимали масштабные и резкие административные формы и распространялись также и на тех, кто был лоялен Сербии и не участвовал в сепаратистских акциях.

Декларацией о правах человека и национальных меньшинств и гражданских свободах в Союзной республике Югославия (Сербия и Черногория), а с 2006 года и Конституцией Сербии гарантированы равенство и равноправие граждан независимо от национальной и религиозной принадлежности или языка, как и свобода выражения национальной принадлежности или отказ от него. Кроме того, этим документом декларированы дополнительные права на сохранение самобытности, создание организаций и сотрудничества с соотечественниками в других государствах.

В соответствии с положениями этих документов коллективные права подразумевают, что представители национальных меньшинств участвуют в процессе принятия решений или сами принимают решение по вопросам, связанным с их национальной культурой, образованием, средствами информации и употреблением языка и письма, в соответствии с законодательными актами. Национальные меньшинства имеют также возможность избирать национальные советы как общественно признанные партнеры государства во всех неполитических организациях. Пользуясь правом, которое они имеют по закону, представители десяти национальных меньшинств (буневцы, болгары, боснийцы, венгры, цыгане, румыны, русины, словаки, украинцы и хорваты) в июне 2010 года выбрали свои советы национальных меньшинств.

По всей видимости, существуют, оправданные претензии, что в некоторых областях национальные меньшинства не представлены в общественных службах и на особо ответственных руководящих должностях, в соответствии с их пропорциональной долей в составе населения этой области. Но также ясно, что в тех частях страны, в которых выражена склонность политических и религиозных лидеров национальных меньшинств чрезмерно раздувать проблемы, касающиеся их положения в обществе, как например в старой Рашке (т.е. в Санджаке), ответом становится ограничение в назначении их представителей на ответственные должности, особенно в сфере безопасности, судопроизводства и т.д.

Мнения объективных отечественных и иностранных наблюдателей и аналитиков совпадают в том, что проблематика межнациональных отношений в многонациональной Сербии урегулирована законом и что действующие положения из этой области в основном последовательно применяются. Правовое государство еще не функционирует во всех областях безукоризненно, чего и не следовало бы ожидать в переходном постконфликтном периоде.

Симптоматично и логично, что меньше всего трудностей в нахождении своего места в современном обществе и наиболее успешное сотрудничество с государственными органами Сербии демонстрируют представители национальных меньшинств, родина которых не находится в непосредственном соседстве с Сербией (например словаки, русины и украинцы), в то время как отношение между республиканскими властями и албанским, боснийским, венгерским и хорватским меньшинством гораздо сложнее. В то же время это и самые многочисленные национальные меньшинства. Межнациональный конфликт, вызванный открытым сепаратизмом в Косово, одностороннее провозглашение независимости этого южного края Сербии и его отголоски, такие как параллельные вооруженные инциденты в двух общинах с албанским большинством в южной Сербии, может значительно усложнить процесс межнационального примирения в этой части республики. Ситуация остается зыбкой, а равновесие хрупким, так как некоторые представители албанского национального меньшинства свой статус меньшинств в Сербии не готовы принять как окончательный и рассчитывают на возможное присоединение к Косово в рамках некоего «балканского договора», который подразумевал бы обмен территориями и изменение границ. Представители самого крупного и хорошо организованного венгерского меньшинства в основном занимают корректную гражданскую позицию и участвуют в политической жизни Сербии, не ставя под сомнение лояльность государству и его территориальную целостность, в то же время ратуя за регионализацию и укрепление связей со своей родиной.

Повышенное внимание к соотечественникам за пределами страны стало одним из постоянных приоритетов всех венгерских правительств, особенно нынешнего правого, которое даже пошло на предоставление гражданства всем венграм диаспоры. Поэтому между Сербией и северным соседом, несмотря на всестороннее улучшение двусторонних отношений, в этой области продолжается приглушенная контролируемая напряженность.

Болгарское меньшинство, с объективной точки зрения в целом интегрировано, что открыто подтверждается и его представителями, а отношения между Сербией и Болгарией, несмотря на все исторические и актуальные различия, являются добрососедскими и близкими.

Все же из Софии периодически раздаются голоса и заявления о поднятии статуса болгарского меньшинства в «западной Болгарии», как называют юго-восточную Сербию радикальные великоболгарские представители, но при этом речь идет об отдельных случаях, не влекущих за собой серьезных последствий.

Хорватов в Сербии относительно мало, и их ситуация, если сравнивать с положением сербов, оставшихся в Хорватии, представляется гораздо более благопри-ятной.

В последнее время почему-то обозначился также интерес Румынии к статусу влахов, в связи с чем Бухарест проявляет все более ярко выраженный патернализм, временами угрожающий нарушить добрососедские отношения между Сербией и Румынией, при которых румынское меньшинство в Сербии и сербское в Румынии выполняют особую роль связующего моста.

Если рассматривать все приведенные примеры бóльших или меньших отклонений и противоречий в межнациональных отношениях, то, с одной стороны это подтверждает оценку, что они, учитывая недавний пик дезинтеграционных процессов, конфликты и столкновения на территории Югославии, хорошо подкреплены законом. С другой же стороны, те же примеры показывают, что проблемы, которые по-прежнему существуют или время от времени возникают из-за нежелания некоторых общин понять, что процесс распада/дезинтеграции бывшей федерации закончен и, следовательно, они должны принять статус меньшинства. Хочется надеяться, что в конечном итоге произойдет стабилизация и утверждение общебалканских интересов как истинного приоритета балканских народов и государств.

Многоконфессиональность

С проблематикой многонациональности типологически связана многоконфессиональность, учитывая особенности, свойственные религиозной и церковной сфере на Балканах. Как для Сербии, так и для всей территории бывшей Югославии свойствен феномен, который в современной социологии оценивается как религиозный национализм. В Сербии существует семь церквей и религиозных общин, которые считаются традиционными: Сербская православная церковь, Римско-католическая церковь, Словацкая евангелистская церковь, Христианская реформистская церковь (кальвины), Евангелистская христианская церковь, мусульманская община, еврейская община и еще сорок сравнительно маленьких непротестантских общин и новых религиозных движений (сект), восточных культов и альтернативных религиозных групп, отделившихся от христианства.

На основании переписи населения 2002 года, где 95 % граждан назвали себя верующими, 6 млн 371 584, или 85%, считают себя православными, а именно представителями Сербской православной церкви (СПЦ). По тем же источникам, католиков и греко-католиков было 410 976, мусульман — 239 658, протестантов 80 837, а евреев — 785. Любопытно, что 197 031 граждан не указали, какого они вероисповедания, и лишь 30 068 (0,5%) считают себя атеистами. Для сравнения, во время переписи 1991 года 458 820 граждан не указали своего вероисповедания, а 160 678 назвали себя атеистами.

Статистический рост числа приобщенных к религии граждан свойствен всем бывшим коммунистическим и социалистическим обществам — как проявление завоеванной свободы в сфере, которая находилась под многолетним запретом и давлением идеологии «научного атеизма». Ставится вопрос: сколько же среди религиозных людей на самом деле верующих? На этот вопрос невозможно дать однозначный ответ, ибо речь идет о сугубо интимных, личных вещах. С большой долей вероятности можно предположить, что в обществах, секуляризованных в большой степени, каким и было сербское, религиозная принадлежность во многом присутствует и проявляется как явление культурно-традиционное, даже национальное и в меньшей степени практически религиозное.

Статус церквей и религиозных общин в Сербии урегулирован отдельным Законом о церквах и религиозных общинах, принятым в 2006 году, после масштабной общественной дискуссии, в которой участвовали как церкви, религиозные общины, так и международные организации по защите прав человека: ОБСЕ, Венецианская комиссия Совета Европы, Хельсинкская комиссия Конгресса США, неправительственные организации, большое количество специалистов и граждан. И в Скупщине Сербии об этом законе велись двухдневные дискуссии, в ходе которых проект претерпел некоторые изменения формального характера. В отличие от способа, которым деликатный вопрос присвоения привилегированного статуса так называемым «традиционным церквам и религиозным общинам», был решен компромиссной преамбулой «Проекта закона о религиозной свободе, который должен был быть принят в Скупщине Союзной Республики Югославии в 2002 году и который, по мнениям некоторых, был «прогрессивнее» нежели предыдущий, Закон 2006 года — шаг назад в адекватном восприятии общественного сознания. В нем (Статья 10) в качестве традиционных церквей и религиозных общин упоминаются те, «которые в Сербии имеют многовековую историческую традицию, их правовой субъективитет реализован на основании «особого закона»; это критерий, примененный и к мусульманской и еврейской религиозным общинам. Создатели Закона о церквах и религиозных общинах выступили за модель общества, которая подразумевает «кооперативное отделение Церкви от Государства».

Большая гласность и общественная заинтересованность иерархов церкви вызвала боязнь некоторых гражданских кругов по поводу «реклерикализации» политической жизни в Сербии, хотя эта тенденция там никогда не была ярко выражена.

Главные церкви и религиозные образования (даже вопреки замечаниям и рекомендациям, которые не были приняты во внимание) в основном удовлетворены законом 2006 года. Это, очевидно, является достижением, учитывая те противоречия, которые сопровождали принятие закона, а также сложные межрелигиозные и межцерковные отношения. Эти отношения никогда не были простыми, их сопровождало недоверие и разногласия, периодически происходили и серьезные столкновения. Это наблюдалось и между православными и католиками, как отражение исторических сербо -хорватских разногласий. Во время Второй мировой войны, когда проходило массовое истребление и изгнание сербов усташами, из Хорватии, в чем участвовали и некоторые католические священники, католический клир, мягко говоря, вел себя двусмысленно, а Ватикан сочувственно молчал.

Мусульманская община в постосманский период была маргинализована, хотя некоторые мусульманские политические партии играли важную политическую роль в формировании межпартийных отношений в межвоенной Югославии. После Второй мировой войны мусульманская община стала выходить из тени, хотя находилась под пристальным вниманием социалистического государства.

Становление мусульманской нации (муслимане-боснийцы), интенсивно проводившееся в шестидесятые годов прошлого века, как и принадлежность СФРЮ к так называемому «движению неприсоединения», дополнительно способствовали росту интереса к исламскому сообществу. Из сказанного следует, что динамика в координатах религиозно-национальной сферы, независимо от светского характера государства, всегда была важна для состояния межконфессиональных отношений в Сербии. Ничего не изменилось и по сей день.

События девяностых годов прошлого века, потрясения, конфликты и гражданская война, сопровождавшие распад Югославии, оставили неизгладимый след в межконфессиональных и межрелигиозных отношениях Сербии. Ничего другого нельзя было и ожидать, т.к. две христианские церкви и исламское сообщество неизбежно были вовлечены в происходящее, со своей поддержкой и открытой ставкой на «свой народ». Католическая церковь безоговорочно поддержала отделение Словении и Хорватии; Сербская православная церковь и на сей раз разделила трагическую судьбу сербского народа; исламское же сообщество в Боснии и соседних областях стало наиболее влиятельной моральной и политической поддержкой мусульманам, вышедшим из войны как сформировавшаяся нация, сменившим затем свое название муслиман на боснийцев. Ясно, что такое разделение ролей должно было отразиться и на межконфессиональных отношениях в Сербии, хотя кроме спорадических инцидентов там, не было военных действий.

Принимая во внимание тяжесть конфликта в бывшей Югославии в девяностые годы и оставшийся нерешенным кризис в автономном крае Косово, а также глубину и масштабы политических изменений, которые произошли в этом регионе в относительно короткий исторический отрезок времени, мы можем констатировать, что благодаря ответственной и сдержанной позиции руководства СПЦ, исламской общины и католической церкви, а также тактичной и выверенной линии государства, межконфессиональные отношения в Сербии понесли меньшие издержки, чем можно было ожидать.

Помимо всего прочего, это стало следствием известного «югославского менталитета» политической прослойки и сербского общества, о чем уже упоминалось. Церкви и религиозные общины корректно сотрудничают, диалог между ними, несмотря на трудности, никогда не прерывался. Несмотря на сопротивление, которое упорно оказывает консервативное крыло СПЦ, в последние годы наблюдается некоторое улучшение в экуменическом диалоге с католиками, хотя с экуменизмом в Сербии по-прежнему связаны в основном негативные коннотации.

Время от времени объявляется о возможном приезде папы римского в Сербию (например, в 2013 г. в ознаменование 1700-летия Миланского эдикта), но это, как правило, вызывает бурную и в основном отрицательную реакцию общественности. Однако создается впечатление, что и здесь миф постепенно развенчивается. С мусульманами отсутствует серьезный теологический/богословский диалог, который труднодостижим согласно основным догматическим причинам, но сотрудничество в практических и протокольных вопросах развивается без помех.

Представители церквей и религиозных общин, как правило, действуют в согласии с государством, что способствует жизненно важному сближению этих двух сторон. Если между ними и возникают какие-либо серьезные разногласия, они, как правило, относятся к области политики, в которой церковь и религиозные общины выступают или воспринимаются со стороны как представители противоположных национальных, а иногда и идеологических интересов.

Примером, демонстрирующим, каким образом национальные и политические гонения отражаются на межконфессиональных отношениях, стали конфликты между Сербской православной церковью (СПЦ), с одной стороны, и Македонской (МПЦ) и так называемой Черногорской православной церковью (ЧПЦ) — с другой, связанные с канонически непризнанной автокефалией последних. В обоих случаях разногласий внутри Православной церкви речь идет о возникновении политических элит и о том, чтобы независимость молодых наций, македонской и черногорской, а следовательно, и их национальная государственность, были любой ценой подтверждены фактом наличия отдельных национальных церквей. Аргументируя свою законность предполагаемой преемственностью по отношению к древней Охридской архиепископии, Македонская церковь еще в 1976 г. отделилась от Сербской и потребовала признания автокефалии, которого до сих пор не получила ни от одной православной церкви. Интересно отметить, что македонские коммунисты, т.е. атеисты, равно как и верующие, из националистических соображений поддержали требование МПЦ, обвинив СПЦ, а косвенно и саму Сербию, в непризнании македонской нации.

Хотя боснийцев в Сербии не больше двух процентов, их несогласие негативно сказывается на общем

комплексе межнациональных и межконфессиональных отношений. Влияет и то, что в соседней, «дейтонской» Боснии и Герцеговине сохраняется напряженность в отношениях между тремя действительно государствообразующими народами — боснийцами, хорватами и сербами, которые придерживаются разных мнений относительно желаемого устройства своего общего государства. В такой ситуации требования политической автономии Санджака, в котором живет наибольшее количество мусульманско-боснийского населения Сербии, связываются с идеями об изменении государственных границ и «торговле территориями», что, естественно, создает нервозность и не способствует установлению межнационального и межконфессионального доверия и согласия как в Сербии, так и во всем регионе. Возможность существования двух исламских объединений, что на данный момент является реальностью, не предусмотрена законодательством, но каждая из них считает другую нелегитимной и нелегальной и полагает, что ее надо запретить. От государства ожидают определенных действий, но что бы оно ни предприняло, одна или обе противоборствующие стороны обвинят его во вмешательстве в сферу религиозных отношений и нарушении прав и свобод верующих.

Надеемся, что из этого краткого обзора многонациональности и многоконфессиональности современной Сербии станет ясно, что речь идет о государстве и обществе, «переполненном сложностями».

Демократическая Сербия, устроенная как современное правовое государство, старается организовать отношения между своими гражданами и объединениями всех национальностей и вероисповеданий так, чтобы не было дискриминации, чтобы все пользовались наибольшими правами и свободами и свободно действовали в рамках своих полномочий.

Для этого лишь необходимы два условия:

1) ограничение собственной свободы только уважением свободы другого;

2) гражданская лояльность к государству и уважение конституционного порядка и закона, перед которым все должны быть равны.

Нельзя отрицать, что оба эти условия conditio sine qua non существования, сохранения и нормального функционирования любого государства. Из всего сказанного становится понятным как то, что эти фундаментальные условия по ряду причин в Сербии выполнить нелегко, так и то, что прилагаются усилия, чтобы в любой момент в максимальной степени приблизиться к их выполнению.

Опубликовано в журнале:
«Вестник Европы» 2011, №31-32

Сербия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 4 декабря 2011 > № 463041 Дарко Танаскович

Российская Федерация не может предоставить гражданство косовским сербам, говорится в сообщении МИД РФ. Инициативная группа косовских сербов, представляющая интересы более 20 тысяч жителей непризнанной Россией Республики Косово, в ноябре подала соответствующую петицию в Госдуму. "Из документа следует, что эти люди оказались в тяжелом положении, испытывают чувство безысходности, - сообщают в МИД. - Их вынуждают подчиниться диктату так называемой "Республики Косово", хотят ограничить даже в самых базовых правах, включая право на местное самоуправление".

О петиции доложили президенту РФ Дмитрию Медведеву. "С учетом того, что подобное ходатайство не может быть удовлетворено в силу норм российского законодательства о гражданстве, Д.А.Медведев поручил интенсифицировать оказание косовским сербам поддержки в иных формах. В частности, решено предоставить жителям северного Косово гуманитарную помощь", - говорится в сообщении МИД. Первый самолет МЧС России с продовольствием и предметами первой необходимости направлен в Сербию. Формируется колонна с партией гуманитарных грузов, отмечают в ведомстве.

"Мы продолжим политико-дипломатическими средствами содействовать обеспечению законных прав и интересов проживающих в Косово сербов", - обещают российские дипломаты. Москва также намерена ускорить восстановление разрушенных православных святынь в Косово.

Позиция Москвы по вопросу статуса Республики Косово, территория которой в Белграде считается исконно сербской, остается неизменной. Это подтвердил президент Медведев, подчеркивают в МИД и напоминают, что Москва проводит "принципиальную линию на непризнание односторонне провозглашенной независимости Косово". МИД России также напомнил о существовании резолюции ООН "№" 1244 которая требует "обеспечения условий для налаживания мирной и нормальной жизни для всех жителей Косово". 

Обращение косовских сербов к российскому руководству с просьбой предоставить им российское гражданство не может быть удовлетворено в силу норм российского законодательства о гражданстве, сообщил в четверг на брифинге официальный представитель МИД РФ Александр Лукашевич.

"Прошение было доложено президенту РФ. С учетом того, что подобное ходатайство не может быть удовлетворено в силу норм российского законодательства о гражданстве, Медведев поручил интенсифицировать оказание косовским сербам поддержки в иных формах. В частности, решено предоставить жителям северного Косово гуманитарную помощь. Первый самолет МЧС России с очередным грузом продовольствия и предметами первой необходимости уже направлены в Сербию", - сказал он.

"Мы продолжим политико-дипломатическими средствами содействовать обеспечению законных прав и интересов проживающих в Косово сербов", - подчеркнул дипломат.

В начале ноября в посольство России в Белграде более 20 тысяч косовских сербов, недовольных своим положением в крае и политикой властей, представили ходатайства о предоставлении им российского гражданства. Переезжать в Россию косовские сербы не планируют. Они заявляют, что пытаются заручиться поддержкой со стороны Москвы и добиться защиты своих интересов.Косовская Митровица.

Седьмой раунд диалога между Белградом и Приштиной завершился во вторник в Брюсселе подтверждением договоренности о взаимном признании университетских дипломов, однако без урегулирования наиболее сложного вопроса - о работе таможни на границе Сербии и края Косово, провозгласившего в 2008 году независимость.

Переговоры по техническим вопросам между Белградом и Приштиной при посредничестве ЕС возобновились в понедельник после длительной паузы, связанной с обострением обстановки на севере Косово. Нынешний раунд проходил на фоне острых споров о работе таможни на административной границе Сербии и Косово, а также в условиях заметного усиления противоречий между Белградом и косовскими сербами, недовольными уступками косовским албанцам.

Дипломатические источники сообщили, что делегации Сербии и края Косово договорились об урегулировании вопроса о взаимном признании университетских дипломов еще в понедельник вечером. Но это был не единственный вопрос повестки дня. Стороны обсуждали также проблему участия Косово в региональных форумах, вопросы, связанные с энергетикой и телекоммуникациями, и реализацию достигнутых ранее соглашений о свободе передвижения и таможенных печатях.

Как сказано в официальном сообщении, выпущенном сегодня в Брюсселе по итогам седьмого раунда, Сербия и Косово "обратятся к Ассоциации европейских университетов (European University Association) с просьбой сертифицировать дипломы их вузов для их использования на другой территории с целью дальнейшего образования или трудоустройства".

Это означает, что в итоге в Сербии будут признаны дипломы, выданные в Косово, и наоборот. EUA - организация, объединяющая более 850 вузов из 46 стран. В рамках ассоциации осуществляется их сотрудничество и обмен информацией, а также проведение совместных исследовательских проектов.

Как сообщается, "на переговорах достигнут прогресс в вопросе эффективного и всестороннего регионального сотрудничества".

Под этим сотрудничеством, прежде всего, подразумевается участие представителей Косово в региональных форумах. Поскольку никаких решений не было принято, стороны вернутся к данному вопросу на своем следующем совещании, запланированном на конец ноября.

Делегации обсуждали и наиболее острую на сегодняшний день проблему - работу КПП "Ярине" и "Брняк" на административной границе Сербии и Косово, куда косовские власти в одностороннем порядке в сентябре направили своих таможенников и полицейских. Однако этот вопрос остался неурегулированным.

В выпущенном в Брюсселе сообщении сказано, что в качестве варианта урегулирования рассматривается "концепция интегрированного управления границей".

Делегация Сербии вела переговоры в Брюсселе на фоне острой критики, звучащей в ее адрес как со стороны либеральной и националистической оппозиции в парламенте, так и со стороны лидеров косовских сербов, недовольных результатами диалога. Несколько представителей косовских сербов заявили в последние дни о возможности провозглашения независимости северных районов Косово, если не будут учитываться их интересы. Сербская община сейчас составляет 5-10% от двухмиллионного населения Косово. Сербы живут в северных районах провинции, примыкающих непосредственно к Сербии, а также нескольких десятках анклавов в разных частях Косово.

Многие косовские сербы выступают против переговоров между Белградом и Приштиной и отвергают достигнутые в последние месяцы договоренности, в особенности соглашение о таможенных печатях. Делегации Сербии и Косово согласовали 2 сентября вопрос о косовской таможенной печати (на ней написано "Таможня Косово", и она не содержит символов самопровозглашенного государства), однако тогда не было достигнуто никаких договоренностей об обеспечении режима таможенного контроля на границе Сербии и Косово.

Ситуация на севере Косово обострилась в середине сентября, когда косовские албанцы в одностороннем порядке разместили своих таможенников и полицейских на КПП "Ярине" и "Брняк". В конце июля косовские власти пытались захватить оба КПП при помощи спецподразделений полиции. С тех пор косовские сербы в знак протеста начали устанавливать баррикады на севере Косово, рядом с границей. Помимо косовских таможенников и полицейских на административной границе присутствуют представители Миссии ЕС в области верховенства закона и правопорядка в Косово (EULEX) и KFOR.

Диалог между Белградом и Приштиной был начат в марте этого года при посредничестве европейского дипломата Роберта Купера для решения повседневных проблем граждан и сближения региона с ЕС. Предыдущие раунды состоялись 8-9 марта, 28 марта, 15 апреля, 17-18 мая, 2 июля и 2 сентября.

Сербия и край Косово претендуют на членство в Евросоюзе. В октябре Еврокомиссия рекомендовала предоставить Белграду статус официального кандидата в ЕС. В декабре свое решение по данному вопросу вынесет Совет ЕС. В Брюсселе заявляют, что начало переговоров о присоединении Сербии к ЕС будет зависеть от прогресса в урегулировании ее отношений с Приштиной.

По оценкам экспертов, неурегулированность проблемы Косово, независимость которого признали 22 из 27 стран ЕС, осложняет путь региона в Европейский союз.

Албанские власти Косово 17 февраля 2008 года в одностороннем порядке при поддержке США и ряда стран Евросоюза провозгласили независимость от Сербии. Юлия Петровская

«Старая Сербия» формирует новую Россию

Двадцать тысяч жителей северного Косово хотят стать гражданами РФ

Юлия Петровская

Ассоциация «Старая Сербия», которая ранее инициировала обращение более 20 тыс. косовских сербов за гражданством России, утверждает, что это только начало и обещает, что в ближайшее время число запросов за российским гражданством может достичь сотни тысяч. Эксперты сомневаются в этих цифрах и считают акцию предвыборным пиаром националистов.

Представитель ассоциации «Старая Сербия» Златибор Джорджевич заявил на днях, что российское гражданство нужно косовским сербам для защиты, которую им не могут обеспечить власти Сербии. «Мы пытались всеми возможными способами добиться защиты от нашего государства, но оно нас толкает в государство, которое мы не признаем», — говорит он. По словам Джорджевича, в посольство РФ в Белграде передано 21 733 запроса на получение гражданства.

«С момента прихода в 1999 году в Косово миротворческих сил там было убито более 1000 сербов. Нам грозит исчезновение, а в последнее время в Сербии появляются партии, которые требуют признать независимость Косово», — аргументирует он.

Советник Олег Булдаков, курирующий этот вопрос в посольстве России в Белграде, в разговоре с «МН» воздержался от упоминания названий организаций, подавших документы от имени косовских сербов. Дипломат сказал, что таких ассоциаций «больше трех». Давать оценку влиятельности этих организаций он не стал. «Сами эти организации утверждают, что они представляют интересы основной массы сербов, живущих в Косово и Метохии, а также временно перемещенных лиц», — пояснил Булдаков.

Дипломат отказался назвать и точное число запросов о гражданстве, сказав, что данные «постоянно меняются, поскольку сбор подписей продолжается». Булдаков уточнил, однако, что просьба о предоставлении гражданства адресована президенту России, премьер-министру, руководству парламента, патриарху Кириллу и всему российскому народу.

Олег Булдаков заявил нам, что ни он, ни его коллеги не сталкивались ранее со столь массовым запросом на предоставление российского гражданства. Дипломат также признал странным тот факт, что косовские сербы желают получить двойное гражданство, поскольку российским законодательством не предусмотрено.

В МИД Сербии, куда «МН» обратился за комментарием, обсуждать этот вопрос отказались.

Бранислав Скробоня, один из руководителей союза, представляющего интересы семи крупных ассоциаций косовских сербов, заявил в беседе с «МН», что он никогда раньше не слышал о массовом желании сербов принять российское гражданство.

«В августе-сентябре я посетил около 200 семей косовских сербов, и никто не высказал желание принять российское гражданство или переехать в Россию», — говорит он. По его оценке «Старая Сербия», являющаяся достаточно небольшой организацией, занимается саморекламой.

«Мы знаем, что двойное гражданство в случае с Россией получить невозможно, так что людей вводят в заблуждение», — говорит Скробоня.

Но с политической точки зрения инициатива мелкой организации может иметь некоторые последствия. Косовский вопрос в последние месяцы приобрел новую актуальность из-за обострения ситуации на севере провинции и из-за ожидаемого предоставления Сербии в декабре статуса официального кандидата в ЕС. Переговоры между Белградом и Приштиной по техническим вопросам не удается возобновить уже несколько месяцев. А от прогресса на этих переговорах во многом зависит дальнейшие сближение Сербии с Евросоюзом, что является главным приоритетом правительства сербского президента Тадича. Этой весной в Сербии пройдут парламентские выборы, и вопрос о защите интересов косовских сербов неминуемо станет одной из важнейших тем предвыборной борьбы.

Белградский политолог Филип Шварм предположил в беседе с «МН», что «националистические партии Сербии попытаются извлечь для себя некоторую пользу из истории с заявкой косовских сербов на российское гражданство».

«Мы не знаем, просят ли в действительности 20 тыс. сербов российское гражданство. Мы знаем только, что один человек утверждает, что они его просят», — говорит Шварм.

Более 20 тысяч косовских сербов хотят стать гражданами России. Они подали петицию в российское посольство в Белграде, сообщает Russia Today.

"Главной причиной они назвали свою безопасность", - заявил каналу советник посольства России в Белграде Олег Булдаков. "Мы лишены своих прав, нам грози уничтожение", - говорит инициатор обращения Златибор Джорджевич.

Косовские сербы отправили свою просьбу в нижнюю палату российского парламента. Реакция парламентариев пока неизвестно.

После отделения Косово от Сербии и провозглашения независимости Косово сербы стали в крае этническим меньшинством. Они проживают в крупных городах и поселках на севере края и ощущают на себе силовое давление со стороны албанцев.

Россия следит за развитием ситуации в Косово и считает важным не допустить обострения обстановки в крае, сообщил в четверг официальный представитель МИД РФ Александр Лукашевич.

Переговоры между Белградом и Приштиной были прерваны в конце сентября из-за очередного обострения обстановки на севере Косово, связанного с направлением косовскими албанцами своих таможенников и полицейских на административную границу с Сербией. Седьмой раунд диалога предполагалось провести 27-28 сентября. Однако в последний момент встреча была отложена из-за столкновений между солдатами международных сил KFOR и косовскими сербами, протестующими против действий Приштины.

По словам Лукашевича, в крае сохраняется весьма напряженная обстановка.

"Мы, естественно, внимательно следим за развитием ситуации, которая требует тщательных продуманных и сбалансированных шагов. Считаем важным не допустить обострения обстановки, нового всплеска насилия, который чреват жертвами среди гражданского населения", - сказал он.

По его словам, в России исходят из того, что "основой урегулирования вытекающих проблем должен оставаться диалог с участием заинтересованных сторон с опорой на фундаментальные международно-правовые документы".

"К сожалению, согласно поступающей информации, достичь договоренности, которые разрядили бы обстановку не удалось. Камнем преткновения остается вопрос о пребывании в Косово албанских полицейских и таможенников на переходно-административной линии Косово с Сербией. Исходим из того, что переговорный процесс должен быть продолжен с участием Миссии ООН по Косово, чьи полномочия в соответствии с резолюцией 1244 СБ ООН никто не отменял", - отметил Лукашевич.

Диалог между Белградом и Приштиной был начат в марте этого года при посредничестве Евросоюза с целью решения повседневных проблем граждан и сближения региона с ЕС. Последний раунд переговоров состоялся 2 сентября.

Белград считает бессмысленным возобновлять диалог по техническим вопросам без урегулирования ситуации на КПП "Ярине" и "Брняк" на административной границе, где с середины сентября, вопреки протестам Белграда, работают косовские таможенники и пограничники. А Приштина отказывается обсуждать ситуацию на указанных КПП, называя это внутренним делом Косово.

Сербия и край Косово согласно резолюции 1244 СБ ООН фигурируют в списке потенциальных кандидатов в члены ЕС. Но, по оценкам экспертов, неурегулированность проблемы Косово, независимость которого признали 22 из 27 стран ЕС, осложняет путь региона в Европейский союз.

Новости из Ливии сегодня касаются в основном зверств взявшей власть оппозиции. И речь даже не о том, что тело Муамара Каддафи выставлено в мясной секции супермаркета (он же был диктатор, злодей, что вы хотите!). Есть и другие подробности ливийской революции.

Люди из Human Rights Watch обнаружили тела 53 сторонников Каддафи, расстрелянных на прошлой неделе в Сирте (где шли последние бои нынешнего этапа гражданской войны) оппозиционерами из Мисураты (теми, которые не очень подчиняются Переходному национальному совету из Бенгази). Покойников как раз хоронили (как есть, со связанными руками), а тут - правозащитники...

А тем временем глава Переходного совета заявляет, что Ливия теперь будет жить по шариату...

Горечь победы ливийской революции. Читать на сайте InoСМИ>>

Надо заметить, что самое интересное сегодня - не сами подобные новости из Ливии, а то, как их воспринимают в странах, участвовавших в операции НАТО. В медийном поле этих государств происходят не очень пока заметные сдвиги, которым и определение не подберешь - ну, скажем так, сдвиги в сторону меньшего энтузиазма по поводу ливийских событий.

Они же попросту исламисты!

Для массовой аудитории главной мыслью пока остается "вот еще один диктатор сметен революционным народом". Напомним, как на прошлой неделе отреагировал на смерть Каддафи Евросоюз ("конец эры деспотизма") и президент США Барак Обама (это конец "длинной и болезненной главы для народа Ливии"). Для "специализированной" же публики информационная картина по Ливии и раньше была достаточно сложной, а сейчас и подавно.

В понедельник, например, ключевая и действительно массовая новость - это выступление на митинге в Триполи Мустафы Абдель Джалиля, бывшего министра юстиции при Каддафи, а сейчас главы Переходного совета. Он заявил, что Ливия теперь будет жить по исламским законам, и любой закон, противоречащий шариату, будет отменен.

Но здесь надо вспомнить практически непрерывный поток экспертных материалов на ливийскую тему, которые в последние месяцы шли в элитном во всех отношениях журнале Foreign Affairs (издается американским Советом по международным делам, основным мозговым центром дипломатии США).

Там "исламский фактор" в Ливии обсуждался давно и серьезно, включая напоминания о том, что ключевой военный персонаж Переходного совета, Абдул Хаким Белхадж, в 90-е годы "засветился" в Афганистане в рядах "ливийской исламской боевой группы". А некоторые его соратники побывали после 11 сентября 2001 года в Гуантанамо и других незаконных центрах задержания террористов (а также ни в чем не повинных людей - на эти темы в США сейчас идут активные дискуссии).

Напомним также, что вот-вот объявят итоги проходящих сейчас выборов в другой "революционной" стране Севера Африки - в Тунисе. И там тоже будет ясно, победят или проиграют исламисты.

Уже не раз приходилось писать, что революции на Ближнем Востоке на самом-то деле оказались большой неприятностью для США или стран ЕС, просто там было принято решение сделать хорошую мину при плохой игре и поддержать на словах "борцов с диктатурами".

Но сейчас, когда "бешеный пес Ближнего Востока" мертв, начинается совсем другая игра, и ясной реакции на нее со стороны участников операции НАТО в Ливии еще нет. Хотя нетрудно догадаться, что если в этих столицах и есть оптимизм, то лишь на публику. И ненадолго, потому что шариатизация Ливии - не очень хорошая новость для тех, кто помогал Переходному совету захватить власть.

Операция НАТО как прецедент: все правильно сделали?

Если говорить об экспертных выступлениях по поводу уроков ливийской операции и ее последствий, то с уроками все хорошо, но куда хуже с пониманием того, как быть дальше.

Сэр Ричард Далтон, бывший британский посол в Ливии, считает: "то, что будущее Ливии неясно (а оно действительно неясно), еще не означает, что надо ставить вопрос таким образом - были ли мы правы, сделав то, что сделали".

Реакция на смерть Каддафи: психологический кризис власти. Читать на сайте InoСМИ>>

То есть все правильно сделали. Сэр Ричард также формулирует за лидеров Франции и Великобритании главные критерии вмешательства НАТО в будущие подобные конфликты: "легальность, региональная поддержка и достижимость успеха". Есть другие публикации - о том, что общего между войнами США или НАТО в Косово, Афганистане, Ираке...

Вообще-то можно заметить, что все эти операции блестящими не назовешь - хотя в разных смыслах. Но ключевая проблема для них вовсе не в том, надо или не надо было внешним силам участвовать в наземных операциях. Ключ в том, надо или не надо тратить громадные средства и силы (в том числе вооруженные) на национальное строительство страны-жертвы войны уже после ее окончания. Очевидно, что именно здесь, а не в боевых операциях, главные проблемы - и главные, совершенно неподъемные расходы.

То есть, по сути, сейчас победители в ливийской операции НАТО решают самый мучительный вопрос: можно ли оставить Ливию победителям (то есть ПНС и еще двум крупным повстанческим группировкам), или опять придется втягиваться в "нацстроительство". И выводы пока что невеселые.

Упомянутый уже Совет по международным делам по горячим следам гибели Каддафи провел экспертный мозговой штурм, на котором выявились ключевые проблемы Ливии на данный момент.

Это, например, сложные отношения между жителями Триполи (которые считают, что сыграли решающую роль в войне против Каддафи) и многочисленными отрядами из пустыни и провинций, наводнившими столицу. Или - взрывоопасное сочетание трех факторов: отрядов, верных Каддафи (или его сыну), наличия громадных и бесконтрольных запасов оружия и активизации радикальных исламистов в рядах Переходного совета.

И вывод: не нужно обольщаться, НАТО в той или иной форме придется в Ливии задержаться.

Вот эти слова и прозвучали. Пока - на экспертном уровне. Дмитрий Косырев

Турция на подъеме

От неразвитой страны к региональной державе

Резюме: По мере дальнейшего смещения центра силы с евро-атлантического региона в Азию Турция продолжит политику ревизионистской риторики и прагматичных каждодневных действий во внешней политике. Формируется средняя держава с честолюбивым руководителем, которая порой переоценивает свои возможности, но нацелена на усиление позиций и влияния в период мирового экономического кризиса и быстро меняющихся обстоятельств.

Турция сегодня у всех на устах, к ее развитию и политическим перспективам приковано всеобщее внимание, причем в нарастающей степени. В данной статье мы рассмотрим, каким образом за 80 лет Турция из неразвитой страны превратилась в региональную державу, а также проанализируем, как эти изменения влияют на региональную и мировую политику и экономику. Хотя Россия и Турция – очень разные страны, задачи, с которыми они сталкивались в ХХ и начале XXI века, во многом схожи, так что российский читатель найдет интересные параллели.

Годы с одной партией

Государственная модернизация и общество, сфокусированное на государстве. Турецкая модернизация, начинавшаяся как османская, была инициирована и проводилась государством. Она стала ответом на увеличивающееся военное превосходство Запада, которое со временем превратилось в постоянную угрозу целостности империи. В отличие от российской оборонной модернизации, где гораздо более выраженный акцент делался на индустриализацию, Турция сосредоточилась на культурном преобразовании общества и его вестернизации.

Военно-бюрократическая элита поставила перед собой задачу построения «современного» общества через повышение уровня образованности граждан, которым она стремилась привить «современные» ценности. Этот курс привел к созданию сильного, интервенционистского государства, для которого граждане оставались пассивными объектами восприятия перемен, необходимых с точки зрения высшего политического руководства. Правда, нередко государству не удавалось убедить значительные слои населения в выгодности этих реформ. Кроме того, подобная стратегия не приводила к мобилизации энергии и ресурсов разных слоев общества для поддержки, то есть отсутствовали важные элементы участия народных масс, которые незаменимы в процессе общественной трансформации.

Первое республиканское руководство пыталось добиться поддержки в первую очередь элит, планируя в долговременной перспективе расширить число своих сторонников настолько, чтобы в их число вошло практически все население. Военные, бюрократия, судейский корпус, учащиеся и преподаватели университетов, а также представители полуофициальных организаций, защищавших интересы людей свободных профессий, получали современное образование и становились опорой режима. С другой стороны, связь с массами осуществлялась через местную знать, объединившуюся с государственными элитами в Республиканской народной партии (РНП). Она не имела ни массового членства, ни ясной и определенной идеологии. Скорее просто олицетворяла собой современное мировоззрение и взгляды на жизнь. Вместо того чтобы нацеливаться на трансформацию всего общества, РНП предпочитала тактику контролируемых перемен. Главной ее заботой являлась защита основных ценностей республики, таких как лаицизм (движение за секуляризацию и устранение влияния религии в различных сферах жизни общества. – Ред.) и республиканство, поскольку они понимали, что если утратить бдительность, сторонники старого режима поднимут голову.

Внешняя политика нейтралитета, которая себя исчерпала. В области внешней политики первые республиканские правительства стремились разрешить вопросы, оставшиеся после подписания Лозаннского мирного договора, и изменить те его аспекты, которые Турции было труднее всего принять. Не располагая большими средствами для достижения внешнеполитических целей, страна предпочитала воздерживаться от активного участия в международных делах. Турция действовала через Международный суд или улаживала разногласия посредством переговоров. Это породило политику нейтралитета, которая проводилась до тех пор, пока не стало очевидно, что мир готовится к новой войне.

Турция заключила ряд оборонительных договоров, стремясь при этом не испортить отношения с крупными державами антигитлеровской или гитлеровской коалиции. С другой стороны, стратегическое расположение страны побуждало остальных искать ее расположения, и это дало Турции возможность после подписания Конвенции Монтрё 1936 г. восстановить суверенитет над турецкими проливами, утраченный по Лозаннскому миру, а также вернуть контроль над Антиохией-Александреттой, которую французы пытались включить в Сирийский мандат 1939 года.

К величайшему разочарованию стран антигитлеровской коалиции, Турция на протяжении всей Второй мировой войны сохраняла нейтралитет. Когда союзные войска захватили инициативу, они настаивали на использовании турецкой территории для борьбы с немцами, чтобы быстрее завершить боевые действия. Однако Анкара не дала согласия и потребовала предоставить ей вооружение, обещанное в соглашениях, чтобы самой позаботиться о своей защите. Многие турки считают, что нейтралитет спас страну от «освобождения» советскими войсками, поскольку в противном случае она бы стала частью «мира социализма».

Конечно, нейтралитет имел издержки. Советы утратили заинтересованность в расширении Договора о дружбе и ненападении 1925 года. Будучи черноморской державой, Советский Союз выражал настойчивое желание изменить режим турецких проливов и правила пограничного контроля между Турцией и Грузинской ССР. Рузвельт поддерживал первое из двух этих требований. Турция почувствовала угрозу, но ей не хватало друзей в новом мировом порядке.

Внешняя обеспокоенность, внутренние перемены и присоединение к НАТО. Отец-основатель республики Мустафа Кемаль Ататюрк умер в 1938 г., и через войну Турция прошла под руководством Исмета Инёню. Когда война подошла к концу, президент Инёню понял, что в условиях обостряющегося соперничества между западным и советским блоками Турции следует присоединиться к Западу. Решение объяснялось скорее интересами безопасности, чем соображениями идейного или духовного родства. Но оно потребовало перестройки внутренней политики. Президент Инёню рассудил, что Турция лучше ассимилируется в западный лагерь, если допустит политическую конкуренцию.

Два фактора облегчили переход к демократии. Во-первых, в военное время Турция экспортировала сельскохозяйственную продукцию и сырье. Активная коммерческая деятельность привела к появлению бизнес-элиты. Новая прослойка стремилась спроецировать свое экономическое влияние и силу на политическую арену, занятую местной знатью – приверженцами старых традиций, тесно связанных с РНП. Требование перемен поддержало и крестьянство, вынужденное в годы войны терпеть лишения, помогая обеспечивать полную военную мобилизацию.

Во-вторых, у режима не было идеологической опоры для сохранения однопартийной системы. Фактически нацеленность турецких руководителей на вестернизацию предполагала, что Турция захочет стать похожей на Западную Европу, для которой было характерно демократическое устройство.

Демократизация произошла довольно быстро. В 1946 г. в выборах было разрешено участвовать нескольким партиям. Демократическая партия (ДП) получила несколько мест в парламенте. За этим последовали либеральные перемены в избирательной системе, законы об ассоциациях, печати и полиции. Четыре правительства, сформированные РНП и находившиеся у власти с 1946 по 1950 гг., колебались между либерализацией и возвратом к однопартийному правлению. Однако Инёню не отклонялся от курса и привел страну к выборам 1950 г., на которых ДП одержала убедительную победу. К тому времени Турция начала получать экономическую помощь от Соединенных Штатов, сначала в соответствии с программой четырех пунктов (программа президента Трумэна, предусматривающая экономическую поддержку слаборазвитым странам. – Ред.), а затем с планом Маршалла. В 1949 г. Турция стала членом Совета Европы.

Гораздо труднее было вступить в Североатлантический альянс. Европейских членов НАТО беспокоило, что присоединение Турции не только отвлечет американские ресурсы от их стран, но и увеличит территорию, которую блоку придется защищать. Тем самым Западная Европа рисковала оказаться перед лицом новых угроз. С другой стороны, англичане считали Ближний Восток, в который включали и Турцию, зоной своего влияния, а потому не желали присоединения Анкары к организации, однозначно находившейся под управлением США. Кроме того, союзники считали, что турки зарекомендовали себя ненадежными партнерами, поскольку, по их мнению, во время войны не выполнили взятых обязательств. Чтобы опровергнуть этот аргумент, Анкара выделила в помощь американцам и их союзникам пехотную бригаду для участия в защите Южной Кореи, которую попыталась оккупировать Северная Корея.

Хотя многие члены организации без энтузиазма встретили членство Турции в НАТО, Соединенные Штаты понимали, что Анкара сможет заметно увеличить ее возможности. Речь шла о безопасности Восточного Средиземноморья, об образовании южного фланга и о том, что Турция наряду с Норвегией могла бы взять в клещи советские войска в случае их атаки на центральном направлении. В 1952 г. Турция вместе с Грецией стали членами НАТО.

Годы холодной войны

В разгар холодной войны отдельные члены альянса вынуждены были подчиниться американскому руководству. Для Турции это лидерство было более приемлемым, чем для некоторых других союзников, по двум причинам. Во-первых, она была более уязвима перед лицом угроз, исходивших от стран Варшавского договора, чем многие другие члены НАТО. Во-вторых, она была экономически слаба и зависима от военно-экономической помощи, которую ей оказывал блок. Связь с альянсом дала Турции возможность модернизировать военное оснащение, усовершенствовать подготовку военнослужащих и увеличить оборонные возможности. Она также помогала преодолевать кризисы, поражавшие турецкую экономику с почти прогнозируемыми интервалами.

Экономический аспект взаимодействия с западными союзниками нуждается в пояснении. Республика наследовала аграрную экономику, но отдельные деревни не были интегрированы в национальную систему хозяйствования. Еще до того, как Турция присоединилась к НАТО, американская экономическая помощь позволила начать строительство дорог, благодаря чему у аграрных провинций появилась возможность влиться в большую экономику. Крестьяне могли продавать свою продукцию на рынках турецких городов. Всего за несколько лет в стране сформировалась единая и постоянно расширяющаяся хозяйственная система. Резко вырос спрос на товары и услуги, удовлетворять который становилось труднее с каждым годом.

Первая мировая война высосала из страны и без того ограниченные ресурсы. Капитала, необходимого для восстановления, у Турции не было. Государство пыталось выделять фонды на промышленное развитие. В 1933 г. был даже принят соответствующий план, реализации которого помешала новая война. Коммерсанты, производившие, собиравшие и продававшие сырье и сельскохозяйственную продукцию, накопили во время войны определенный капитал, но эта общественная прослойка, сосредоточенная преимущественно в небольших городах, не могла стать застрельщиком индустриализации. После войны государство снова взяло на себя руководство индустриализацией, инвестируя в промышленность, а также предоставляя дешевые кредиты частным предпринимателям.

Главный посыл политики индустриализации заключался в замещении импорта. Сторонники этой линии стремились уменьшить зависимость Турции от внешнего мира. Однако этот подход не выдержал проверку практикой. Хотя производство росло, а потребность в импорте уменьшалась, это привело лишь к изменению структуры импорта, в котором стал преобладать капитал и промежуточные товары, а не конечная продукция. Неспособность финансировать подобного рода импорт могла обернуться закрытием заводов и массовой безработицей. А поскольку товары не отличались высоким качеством и конкурентоспособными ценами, единственным способом финансирования экономики стало заимствование.

Несоответствие между доходами от экспорта сырья и сельскохозяйственной продукции и внешними расходами приводило к периодическим кризисам. Экономический рост финансировался внешними заимствованиями до тех пор, пока не возникли сомнения в способности Турции возвращать долги. Когда необходимые средства найти не удавалось, начинался кризис. Будучи южным форпостом евро-атлантической безопасности, Анкара не раз убеждала союзников помочь ей в преодолении трудностей. Сложилась даже определенная традиция, по которой западные партнеры периодически просили Турцию начать реформы, ввести строгие меры экономии и осуществить девальвацию лиры под руководством МВФ. В ответ союзники во главе с США, а затем с Германией создавали консорциумы с целью восполнения потребностей Турции в твердой валюте. После стабилизации экономической ситуации повторялся тот же процесс расширения производства, который рано или поздно приводил к неспособности обслуживать займы и к новому кризису.

Нефтяной шок 1973 г. показал несостоятельность стратегии импортозамещающей индустриализации. В течение следующих семи лет попытки справиться с экономическими трудностями не давали результатов. Частные производители, со временем существенно укрепившиеся, пришли к пониманию необходимости серьезной корректировки экономической политики. В конце 1979 г. Турция не смогла импортировать достаточное количество топлива для удовлетворения своих внутренних потребностей и выплачивать жалованье дипломатам. Суровая реальность вынудила задуматься о смене экономического курса. 24 января 1980 г. совет министров изменил правила, введенные в годы Второй мировой войны для «защиты турецкой лиры». Были сняты многочисленные ограничения на владение, перемещение и продажу иностранной валюты.

Мало кто в Турции понимал, что это решение запускает механизм радикальной трансформации. Вскоре экспорт пошел в рост, появилась твердая валюта, экономика стала расти как на дрожжах. Произошедшие изменения положили начало росту на базе экспорта, который продолжается поныне. Спустя сравнительно небольшой промежуток времени турецкая экономика интегрировалась в международную и превратилась в 17-ю экономику мира и шестую экономику Европы по объему ВВП. Турция также стала членом «Большой двадцатки».

Трансформация

Выбор в пользу экспортно-ориентированного экономического роста в 1980 г. был первым из двух важных событий, вызвавших трансформацию внутренней и внешней политики. Турция превратилась в «торгующее государство», где главную роль играют экономические соображения, а не факторы безопасности в чистом виде. Говоря иначе, концепцию безопасности переосмыслили, признав, что экономика играет ведущую роль в ее обеспечении, тогда как в прежние годы этому не придавалось такого большого значения.

Второе важное событие – конечно, окончание холодной войны, ознаменовавшееся распадом Советского Союза и Варшавского договора. Исчезновение «врага» означало, что у стран НАТО стало меньше ограничений в выработке внешней политики и установлении более тесных отношений с бывшими противниками, включая Россию. Можно сказать, что 1991 г. явился точкой отсчета новой внешней политики.

Торговая ориентация побуждает Турцию искать новые рынки по всему миру. Помимо непосредственных соседей – России и бывших советских республик – это также балканские государства и страны Ближнего Востока, Африка, Китай и остальная Азия, а также крупные государства Латинской Америки. Все эти рынки стали важными мишенями для турецкой экономической экспансии. Когда экономические соображения приобрели гораздо большее значение для выработки внешнеполитического курса, турецкие правительства начали более чутко относиться к политическим интересам стран, с которыми Анкара расширяла или планировала расширять двустороннюю торговлю.

Во внутренней политике, что не менее важно, избиратели стали оценивать то или иное правительство в основном по экономическим успехам. Аргументы, основанные на идеологических клише и/или соображениях укрепления безопасности, которые сопровождаются призывами «потуже затянуть пояса», пользуются все меньшей популярностью. Кроме того, поскольку страна все более процветает, в основном благодаря частной инициативе, гражданское общество чувствует себя сильнее и увереннее, выдвигая требования к власти. Независимые организации гражданского общества также усиливаются и распространяются. Турецкая политика становится более демократичной, и общественное мнение играет растущую роль.

Если коротко обобщить сказанное, то после 1991 г. турецкая внешняя политика претерпела существенные изменения, которые можно разделить на два периода. На первом этапе Турцию можно охарактеризовать как лояльного союзника, интересы которого шире интересов альянса. На втором – как самостоятельного игрока на мировой арене. Первый период, начавшийся в 1991 г., продолжался до выборов 2007 года. Во втором периоде страна находится сейчас.

Лояльность с собственными интересами

С 1991 г. внешняя политика Турции была нацелена на развитие более тесных и многоплановых связей с бывшими противниками, а также странами, недавно получившими независимость. Должное внимание уделялось сохранению и совершенствованию хороших отношений с Западом, поскольку Анкара считала, что ее основные интересы находятся там.

О том, какое значение Турция придавала связям с Западом, лучше всего судить по ее настойчивому стремлению присоединиться к Европейскому союзу. Турция проявила заинтересованность в тесных отношениях с Европейским экономическим сообществом сразу после его возникновения. Кульминацией стало заключение в1963 г. Договора об ассоциированном членстве Анкары, в 1970 г. он был дополнен протоколом о трехступенчатом процессе, который подготовит страну к интеграции в ЕС. Нежелание быстро двигаться к цели было взаимным. С одной стороны, Турция опасалась, что полноценное членство серьезно подорвет независимость и хрупкую экономику. С другой – Европа не хотела, чтобы неразвитая экономика Турции тяжелым бременем легла на плечи более продвинутых европейских государств. Тем не менее в 1996 г. был заключен таможенный союз. Хотя Турцию в отличие от ряда восточноевропейских стран не пригласили присоединиться к ЕС на встрече 1997 г. в Люксембурге (что вызвало энергичные протесты с ее стороны), в 1999 г. в Хельсинки она была объявлена страной-кандидатом, и в 2005 г. начала переговоры о вступлении.

Турция с готовностью участвовала в совместных акциях с НАТО. Она выделяла войска для участия в миротворческих операциях в Ливане, Сомали, Боснии, Македонии, Косово и Афганистане. Также она оказала поддержку введению бесполетной зоны на севере Ирака в рамках военно-гуманитарной операции «Утешение», призванной помочь курдскому меньшинству. Единственное крупное разногласие этого периода имело место в 2003 г., когда Турция не позволила Соединенным Штатам использовать свою территорию для отправки войск в Ирак. Оглядываясь назад, можно понять и объяснить нежелание Турции сотрудничать с Вашингтоном в этом вопросе. Анкару беспокоило, что американская интервенция стимулирует курдский сепаратизм в юго-восточном регионе страны, граничащем с Ираком. Турция была также озабочена тем, что ее пособничество США подорвет улучшающиеся отношения с арабским миром. Однако вскоре Вашингтон и Анкара начали латать дыры, поскольку у них слишком много общих интересов. И если бы отказ Турции пропустить американские войска стал развилкой в двусторонних отношениях, это нанесло бы огромный ущерб обеим сторонам.

В этот период Турция прилагала усилия, чтобы развивать связи с соседями, а также улучшать взаимодействие со странами Ближнего Востока. Она начала выстраивать контакты с теми регионами, с которыми у нее раньше их не было – например, с Африкой к югу от Сахары и Латинской Америкой. Интенсифицировались и отношения с Россией – прежде всего за счет расширения экономических связей. Россия – не только обширный рынок для турецких товаров и услуг, но и важный источником поставок энергоносителей.

Турция как автономный игрок

Июльские выборы 2007 г., похоже, стали поворотным моментом во внутренней и внешней политике Турции. Они продемонстрировали растущую поддержку Партии справедливости и развития, а также тот факт, что оппозиция слишком слаба, чтобы бросить вызов правительству. К этому времени турецкая экономика стабильно росла шесть лет подряд. Став более уверенным в себе, правительство постепенно перешло к более независимому внешнему курсу, особенно после назначения министром иностранных дел Ахмета Давутоглу. Считается, что он оказывал большое влияние на выработку внешнеполитического курса еще до назначения, а получив министерский портфель, сформулировал новые принципы внешней политики.

В сжатом виде доктрина Давутоглу звучала так: «Никаких проблем с соседями» – мирно разрешать любые споры и конфликтные ситуации с соседними государствами. Давутоглу также провозгласил, что любое событие, происходящее в пограничных регионах, не может не волновать Турцию, и она непременно будет там присутствовать. Эта доктрина внешне не противоречит общей ориентации страны на поддержание связей с западными союзниками. Тем не менее, центр тяжести перемещается на соседние государства и регионы. Но, что важнее, Анкара начала проводить независимую внешнюю политику, не всегда совпадающую с приоритетами традиционных союзников.

Однако Турция по-прежнему намерена вместе со своими традиционными союзниками участвовать в построении такого мира, в котором преобладали бы демократические ценности и рыночные институты и где отношения не строились бы на применении силы. Именно эта ориентация на общие ценности составляла основу сотрудничества с союзниками по НАТО в прошлом и остается фундаментом партнерства со странами Запада. В частности, в последнее время Турция поддерживала западных союзников в Египте, Ливии и Сирии. Та же общая ориентация побудила Анкару дать согласие на размещение натовских радаров в Восточной Турции в рамках противоракетной обороны. Союзники Турции приветствовали ее инициативы по углублению мирного процесса. В частности, они одобрили посредничество Анкары на переговорах между Сирией и Израилем для сближения позиций по вопросу о Голанских высотах в 2008 году. Точно так же получили широкое одобрение усилия Турции по смягчению позиции в отношении Армении, хотя они и не принесли заметных успехов.

Однако продолжение союзнических отношений не позволяет закрывать глаза на серьезные проблемы. Это трения между Турцией и ЕС, между Турцией и США, а также стремление Анкары играть более заметную роль в мировой политике в связи с ростом ее экономической мощи и влияния. Наверно, стоит проанализировать эти три главные причины разногласий.

Турция и Европейский союз

Хотя трансформация турецкой экономики и ее интеграция в мировую экономику усилили желание Турции стать полноправным членом Евросоюза, окончание холодной войны и последовавшие изменения в области европейской безопасности снизили заинтересованность в этом Брюсселя. В турецко-европейских отношениях появилось три проблемных области.

Во-первых, политики ЕС указывают на проблемы в области соблюдения прав человека. Анкара пытается соответствовать ожиданиям Европейского союза, производя изменения на законодательном уровне, обучая чиновников более чуткому отношению к соблюдению прав граждан и создавая специализированные агентства для устранения недостатков, отмечаемых ЕС. В Турции даже ограничена власть военных, которая была постоянным поводом для критики со стороны Брюсселя. Это произошло благодаря судебным процессам, на которых за подготовку интервенции и за деятельность, дискредитирующую гражданские власти, были осуждены высокопоставленные военные чины.

Вторая проблема – это Кипр. Во время последнего крупного расширения Европейского союза Греция пригрозила сорвать весь процесс, если Кипр не войдет в состав объединенной Европы. Брюссель уступил давлению, тем самым нарушив фундаментальный принцип, гласящий, что кандидат на присоединение к ЕС должен прежде уладить все споры с соседними странами, чтобы они не оказались головной болью Брюсселя. Став членом Евросоюза, Кипр решил, что ему не нужно идти на компромиссы в деле объединения острова. Логика Никосии состоит в том, что, учитывая желание Турции присоединиться к ЕС, объединение и так произойдет рано или поздно.

Однако факты свидетельствуют об обратном. Хотя Кипр заблокировал восемь или более разделов на переговорах об интеграции Турции, позиция Анкары о характере приемлемого решения не изменилась, зато возникли другие «осложнения». Турция блокировала сотрудничество между ЕС и НАТО, поскольку Евросоюз не вправе представлять интересы Турции при планировании обороны Западной Европы. В свою очередь, Кипр не может быть допущен на советы НАТО. Не так давно между греческим Кипром, с одной стороны, и турецким кипрским государством и Турцией – с другой, разгорелся новый конфликт по поводу разведки нефтегазового месторождения в исключительной экономической зоне острова.

Хотя Кипр является одним из препятствий на пути дальнейшего строительства отношений между Анкарой и ЕС, имеются и другие помехи, усугубляемые склонностью некоторых членов Евросоюза использовать разделенный остров в качестве предлога для отказа в предоставлении Турции полноправного членства. Так что не следует переоценивать роль одной маленькой страны в этом деле.

Это приводит к третьей проблеме. Некоторые ключевые члены Евросоюза, такие как Франция и Германия, сомневаются в целесообразности интеграции Турции, предлагая ей в качестве альтернативы особые отношения. Хотя иногда главной причиной их позиции называют отсутствие культурно-религиозной общности, не следует упускать из виду, что присоединение Турции изменит баланс внутри единой Европы и бросит вызов франко-германскому кооперативу, которым Европейский союз сегодня является.

Турецко-европейские отношения сегодня находятся в состоянии стагнации. Анкара утратила первоначальный энтузиазм по поводу присоединения к европейской семье, хотя последние правительства Турции подтверждают преданность европейским ценностям. Со своей стороны, ЕС не сумел стать тем центром силы, которым стремился быть, и сегодня столкнулся с серьезными экономическими проблемами. Стороны делают все возможное для того, чтобы отношения не были окончательно испорчены. Турция строит важные двусторонние связи с отдельными членами Евросоюза, которые ей выгодны и интересны. Несмотря на разговоры о том, что Турция рано или поздно вольется в ЕС, в настоящее время нет убедительных доводов в пользу столь радужного будущего турецко-европейских отношений. И перспектива вступления в Евросоюз все в меньшей степени определяет проводимую Турцией внешнюю политику.

Турция и Соединенные Штаты

После окончания холодной войны в турецко-американских отношениях постепенно нарастало напряжение. Американское руководство, привыкшее определять стратегии и политический курс НАТО, полагало, что продолжит действовать в том же духе. Турция же считала себя вправе действовать более самостоятельно с учетом резко изменившихся обстоятельств.

Понимая общность интересов и желая сохранить тесные связи, установившиеся в годы холодной войны, Анкара и Вашингтон попытались подыскать подходящее выражение, чтобы описать свои взаимоотношения. Поначалу охарактеризовав их как «стратегические», они затем предпочли фразу «образцовое партнерство». Хотя это определение не указывает на конкретный характер отношений, ясно, что обе стороны хотели бы сотрудничать для продвижения общих интересов. Оба государства отличаются прагматизмом, они ориентированы на будущее и стараются не зацикливаться на прошлых разногласиях.

Однако наличие многочисленных центров силы и влияния в американской политической системе чревато возникновением неожиданных проблем во взаимоотношениях. Деятельность этнических лобби в Конгрессе США, особенно в Палате представителей, привела к принятию эмбарго на поставки вооружений в Турцию, которое длилось с 1974 по 1977 годы. Совсем недавно возникла напряженность в связи с принятием резолюций о геноциде армян. Хотя этот документ не дал конкретных результатов, подобные шаги крайне эмоционально воспринимаются турецкой общественностью, и она, в свою очередь, может заставить правительство предпринять радикальные шаги, которые станут настоящим испытанием для «образцового партнерства».

До недавнего времени Анкара могла рассчитывать на поддержку еврейского лобби, которое выступало противовесом армянскому и греческому влиянию в американском Конгрессе. Однако постепенное ухудшение отношений между Израилем и Турцией, начавшееся с жестких израильских бомбардировок сектора Газа, достигло кульминации, когда израильтяне убили девять турецких граждан на борту корабля, перевозившего гуманитарную помощь для жителей Газы. Американо-израильский комитет по общественным связям (AIPAC) осудил действия Турции как провокацию, так что Анкара больше не может рассчитывать на поддержку еврейского лобби в американском Конгрессе.

Несмотря на имеющиеся и потенциальные проблемы, обе страны зависят друг от друга, а значит, приложат силы к тому, чтобы сохранить дружеские, рабочие отношения. Турции не только нужны американские разведданные и некоторые передовые виды вооружений для противодействия курдскому терроризму на северо-востоке страны, но и более широкие гарантии безопасности, которые дает членство в НАТО. С другой стороны, Соединенным Штатам нужно работать с Турцией для стабилизации положения на Ближнем Востоке.

Турция как формирующаяся держава

В последние годы целый ряд факторов привел к тому, что турецкие политики и стратеги стали считать свою страну региональной державой, способной влиять на мировую политику. Прежде всего этому способствовали впечатляющие экономические достижения, страна постепенно перестала полагаться на поддержку и помощь других государств и международных организаций. С другой стороны, появившиеся экономические ресурсы дали Турции возможность оказывать помощь более бедным государствам, входящим в сферу ее интересов, таких как республики Центральной Азии, а также небольшим и сравнительно бедным балканским странам.

Притязаниям Турции на роль регионального лидера также способствовал отказ других стран, таких как Египет, от традиционной роли лидера арабского мира. Способность вести переговоры с конфликтующими сторонами только укрепила Анкару в новой роли. Наконец, лидерство Турции упрочилось благодаря наличию в ней дееспособной демократической системы, позволяющей на протяжении последнего десятилетия формировать стабильные и эффективные правительства.

Ни один из этих факторов не мог бы объяснить устремлений Анкары, если не принять во внимание желание примерить на себя роль регионального и мирового лидера в международной политике. Когда новое политическое руководство Турции стало увереннее действовать на международной арене, его посетило болезненное осознание того факта, что существует мировой порядок с устоявшейся философией, ценностями, кодексами поведения, основополагающими предпосылками и международными организациями. Оно также осознало, что мировой порядок устроен преимущественно в интересах победителей во Второй мировой войне, а новичкам нелегко стать частью этой системы и оказывать влияние, даже несмотря на возросший политический вес и экономическое влияние.

Турецкий премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган, разочарованный неэффективностью, неискренностью и двойными стандартами, присущими нынешнему мировому порядку, решил одновременно сотрудничать с его ключевыми игроками и бросать ему вызов. Соответственно, Эрдоган проголосовал против резолюции Совета Безопасности ООН о введении санкций против Ирана и выступил с резкой критикой Объединенных Наций на сессии Генеральной Ассамблеи в сентябре 2011 г., в то же время одобрительно высказавшись об операциях НАТО в Ливии.

Некоторые обозреватели назвали подобное поведение «самоутверждением третьего мира», другие говорят, что уместней вспомнить о «голлизме». Вместо того чтобы мучительно подбирать подходящий термин, лучше описать эту линию поведения по существу. Новая внешняя политика Турции ревизионистская по риторике, но вполне традиционалистская по фактическим действиям. Риторика частично может быть конвертирована в реальную политику, если будут подходящие условия на международной арене, но это прояснится лишь в среднесрочной перспективе.

Турецкому премьер-министру нравится бывать с визитами в странах региона, где ему удается заручиться поддержкой широких масс при помощи ревизионистской риторики и заявлений о поддержке демократизации. Он добился изоляции Израиля с целью принудить его положить конец бедствиям палестинского народа, но пока этот курс не принес реальных плодов. Если говорить о прагматичных действиях, Эрдоган добивается отмены визовых ограничений между Турцией и странами региона, а также роста торговли и инвестиций с соседями.

Похоже, что Анкара продолжит подобную политику по мере дальнейшего перемещения центра силы из евро-атлантического региона к Азии. Было бы ошибочно приписывать Турции такие грандиозные внешнеполитические цели, как руководство всем мусульманским миром или восстановление Османской империи. В действительности мы наблюдаем формирование средней державы с честолюбивым руководителем, которая порой переоценивает свои возможности, но нацеливается на усиление позиций и влияния в период мирового экономического кризиса и в условиях быстро меняющихся обстоятельств.

Несколько слов о российско-турецких отношениях

Как изменение турецкой внешней политики влияет на российско-турецкие контакты? Нынешний уровень отношений, при котором между двумя странами растет торговый оборот, отменены визовые ограничения и Россия намеревается построить атомную электростанцию в Турции, – неотъемлемая часть перемен. Нет оснований подозревать, что эти связи, особенно в сфере экономики, не получат развития в предстоящие годы. Однако можно смело предположить, что помимо сотрудничества между двумя странами будет развиваться и определенная конкуренция.

В чем суть этой конкуренции? Во-первых, претензии Турции на роль региональной державы подразумевают те территории, которые Россия склонна считать зоной своего исключительного влияния. Речь идет прежде всего о Кавказе и Центральной Азии. Во-вторых, если Россия заинтересована в монополизации поставок энергоносителей и маршрутов их доставки в Европу, то Турция заинтересована в их диверсификации. В-третьих, Россия отождествляет себя с авторитарными режимами на Ближнем Востоке, тогда как Турция привержена демократическим переменам. В-четвертых, Россия является бенефициаром мирового порядка, сложившегося после Второй мировой войны, который Турция оспаривает. Можно легко добавить и другие области соперничества, со временем неизбежно возникнут новые.

Психологический надлом, который России пришлось пережить в связи с ее низведением с позиций сверхдержавы до уровня державы средней, региональной, а также ощущение опасности в связи с подобными переменами; авторитарный характер российского политического строя, недостатки юридической и правовой системы, неспособность к развитию подлинно рыночной экономики, стремление использовать экономические инструменты для достижения политических целей – все это составляет фон, на котором любые незначительные проблемы способны легко перерасти в серьезные трудности. Турция, со своей стороны, может стать излишне самонадеянной из-за укрепления позиций на международной арене и недостаточно учитывать российскую психологию или озабоченности. Эти непростые обстоятельства требуют благоразумия, осторожности и терпения для поддержания и развития взаимовыгодных отношений.

Илтер Туран – профессор политологии стамбульского Университета Бильги.

Турция > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 22 октября 2011 > № 738762 Илтер Туран

Запоздалый полет совы

Марат Шайхутдинов

Контуры грядущего миропорядка: ожидания и реальность

Резюме: Мировой финансово-экономический кризис дал мощный импульс процессу перераспределения глобальной силы и влияния. Но ни Запад, ни Восток не в силах вырваться за рамки докризисной экономической парадигмы. Последние 3–4 года так и не стали временем серьезной перестройки мировой финансовой архитектуры.

Гегель в «Философии права» заметил, что «сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерек». Философ имел в виду, что человечество склонно запаздывать с осмыслением важнейших вопросов бытия. Это изречение невольно приходит на ум, когда задумываешься о посткризисном мире. К сожалению, он слишком зациклен на текущих проблемах и не уделяет должного внимания долгосрочным трендам. Политические элиты ведущих стран испытывают серьезный дефицит государственной воли и ответственности. Стратегия уступает место сиюминутной тактике, а давно назревшие реформы подменяются паллиативами.

Возникает ощущение, что международное экспертное сообщество также уклоняется от серьезного анализа проблем современного мира либо подыгрывает правящим элитам. Однако только объективный и критический анализ ситуации способен стать ключом к поиску адекватных решений, без которых невозможно построение нового, более справедливого и совершенного мирового порядка.

Приход к власти в ряде ведущих стран мира политиков нового поколения породил немало ожиданий. Миллиарды людей надеялись на разрешение региональных конфликтов, на сворачивание гонки вооружений, на кардинальные изменения в мировой экономике и политике. К сожалению, многие из этих ожиданий не сбылись либо сбылись лишь частично. Тем не менее масштабные сдвиги налицо. Мир, каким мы его знали, изменился навсегда. Мы вступили не просто в эпоху перемен, а в период смены эпох.

Одной из важнейших особенностей современного этапа развития человечества стало наложение друг на друга целого ряда глобальных мегатрендов. Смещение центров силы, кризис мировой финансовой архитектуры, появление нетрадиционных угроз, обострение проблем энергетической, экологической и продовольственной безопасности, кризис международного права – все это влечет за собой многократное усложнение мировой ситуации.

От исследователей требуется применение разнообразных научных подходов, однако прикладные исследования превалируют над фундаментальными, узкоспециальные подходы – над междисциплинарными. Но, как отмечал еще Джон Гэлбрейт, «специализация в науке – это удобство, а не добродетель». С одной стороны, необходимо рассматривать глобальные изменения в общем контексте закономерностей всемирно-исторического процесса («кондратьевские» циклы, циклы гегемонии Уильяма Томпсона – Джорджа Модельски, мир – системная теория Иммануила Валлерстайна, теория гегемонистского перенапряжения Денниса Флорига, цивилизационная теория Шмуэля Эйзенштадта и др.). Важно учитывать и качественные особенности современного этапа развития человечества, в том числе уплотнение и ускорение исторического времени. Время становится особым фактором, существенно влияющим на ход и содержание глобальных и региональных процессов.

Эксперты предпочитают не заглядывать слишком далеко в будущее. Старая добрая футурология уходит в прошлое, новейшие форсайтные исследования ограничиваются масштабами корпораций, и лишь некоторые эксперты рискуют применить их к глобальной реальности. Все это заставляет задуматься о том, насколько новым геополитическим и экономическим реалиям соответствует сам инструментарий политической науки, ее категориально-понятийный аппарат, методы и методики?

Позволю себе не вполне, может быть, правомерную аналогию между политической наукой и физикой. Как известно, до начала XX века доминировала классическая механика Исаака Ньютона, предполагавшая евклидовость пространства, равномерность течения времени, несотворимость и неуничтожимость материи. Однако квантовая механика Макса Планка/Эрвина Шредингера и теория относительности Альберта Эйнштейна/Германа Минковского совершили революционный переворот, преодолев тогдашний кризис в физике. Стало очевидным, что ньютоновская физика – лишь частный случай более широкой картины мира. На наш взгляд, аналогичная, достаточно кризисная ситуация возникла и в современной политической науке. Не застряла ли политическая теория в предыдущей эпохе, превратившись в препятствие на пути более адекватного понимания новой мировой ситуации?

Трансформация современного мира: причины, следствия, исторический контекст

Драматические события на Ближнем Востоке и в Северной Африке дали повод говорить о начале «переформатирования» как исламского мира, так и глобального геополитического ландшафта. Мировые СМИ настойчиво проводят мысль о том, что главными причинами событий «арабской весны» стали нерешенные социально-экономические и политические проблемы государств Северной Африки и Ближнего Востока. Однако не слишком ли быстро мы отвергаем мысль о возможном целенаправленном воздействии извне на процесс глобальных перемен? Сегодняшние события стоит рассмотреть в более широком историческом контексте.

Так, начало современному процессу переформатирования глобального геополитического ландшафта (в том числе арабо-исламского мира) положили распад СССР и операция «Буря в пустыне». За ними последовали события на Балканах, дезинтеграция Югославии и Чехословакии, а также стремительное расширение НАТО и Евросоюза на восток. События 11 сентября 2001 г. стали отправной точкой для операций в Афганистане и Ираке, расширения американского военного присутствия в арабских странах, появления концепций Большого Ближнего Востока и Большой Центральной Азии. Впервые военные базы США и НАТО оказались на территории Центральной Азии, в непосредственной близости к Китаю и России. Следует также упомянуть обострение региональных и локальных конфликтов, активизация международного терроризма, религиозного экстремизма, наркобизнеса, торговли людьми и морского пиратства. Не стоит недооценивать и события 2008 г. вокруг Косово, Южной Осетии и Абхазии. Их долгосрочные международно-правовые и геополитические последствия, возможно, еще впереди.

Даже столь краткая историческая ретроспектива заставляет задуматься о том, что события «арабской весны» – лишь часть более широкого процесса, который де-факто является новым раундом передела мира. Автор далек от конспирологических версий, согласно которым события в Северной Африке разворачиваются чуть ли не по указке стратегов из-за океана. Но я убежден: западные лидеры были осведомлены о надвигающейся буре и постарались не просто оседлать революционные процессы, но и подкорректировать их с помощью различных средств, методов и ресурсов в собственных интересах.

Действительно, события в исламском мире органично вписываются в концепцию Большого (демократического) Ближнего Востока, обнародованную еще во времена Джорджа Буша-младшего. В частности, не секрет, что США жизненно заинтересованы в ослаблении китайского и российского влияния в этой части мира. Заметим, что именно в 2010 г., впервые в новейшей истории, Китай опередил Соединенные Штаты по закупкам ближневосточной нефти для своей быстрорастущей экономики.

В то же время не выдерживают критики заявления Вашингтона о поддержке демократии и необходимости обновления политических элит на Ближнем Востоке. Кто, например, возглавляет постреволюционные Египет и Тунис? Ровесники экс-президентов, а не молодежь, доминировавшая на революционных площадях. Почему проблема демократизации ставится лишь перед республиканскими режимами, но не перед застывшими в политическом развитии ближневосточными монархиями? Не потому ли, что там находятся военные базы США? Нужна ли Западу подлинная демократия на Ближнем Востоке, или же речь идет о приходе еще более прозападных элит? Нужны ли Вашингтону и Брюсселю реформы в арабском мире, или они готовы смириться с появлением новых исламистских режимов?

Не будет лишним напомнить, что именно Франция, Англия, Германия и Италия добились в 2004 г. отмены эмбарго на продажу оружия Ливии, которое действовало с 1986 года. С 2005 по 2011 гг. страны Европейского союза продали Ливии оружия на 834 млн евро. Неужели западные державы совершенно не подозревали, кому они сбывают оружие?

И все же попытки Запада «революционизировать» исламский мир способны привести не к тем результатам, на которые рассчитывают в Вашингтоне и Брюсселе. Запад, еще не оправившийся от кризиса, может оказаться в очередном тупике. Так, нагнетается напряженность вокруг Ливана и Сирии, от которых в немалой степени зависит судьба Ирана. Эксперты предупреждают, что падение режима Башара Асада приведет к распаду Сирии и хаосу в регионе. Тем не менее давление Запада на режим Асада стремительно нарастает. В ход пущены односторонние экономические санкции, а в перспективе не исключено и военное вмешательство по ливийскому сценарию.

Нынешней ситуацией пользуется и Турция, внешнеполитический курс которой все больше вписывается в сценарий возрождения Османской империи. Доминирование на Ближнем Востоке может стать для Турции более ценным геополитическим призом, нежели постоянно отодвигающаяся перспектива вхождения в Евросоюз.

На фоне событий «арабской весны» драматически развивается ситуация вокруг Афганистана. Официальный Кабул не способен взять на себя всю полноту ответственности за судьбу страны. Национальная армия и полиция слишком слабы и пропитаны коррупцией. В стране так и не объявлены результаты парламентских выборов, а попытки наладить диалог с талибами терпят неудачу, убийство экс-президента Бурхануддина Раббани фактически ставит на нем крест. В этой связи ускорился процесс переосмысления стратегических целей в Афганистане. Иллюзии относительно демократизации рассеиваются, на первый план выходят вопросы безопасности. В преддверии анонсированного вывода войск происходит перезагрузка американского военного присутствия. Однако мало кто верит в уход западной коалиции из Афганистана – слишком многое поставлено на карту в этом стратегически важном регионе. Если он все же состоится, новый расклад сил в регионе станет одновременно и серьезным вызовом, и историческим шансом для Китая и России, ШОС и ОДКБ. Москва, Пекин и ведомые ими объединения получат возможность доказать свою состоятельность в качестве альтернативных центров силы. Не исключен и другой вариант – избавившись от военного присутствия Соединенных Штатов, КНР и Россия вступят в схватку за доминирование в регионе.

Пока же позиции обеих держав на фоне перемен в исламском обществе достаточно уязвимы. Пекин и Москва постепенно утрачивают влияние в арабо-исламском мире. В целом события в Северной Африке вольно или невольно стали своего рода тестом на готовность Китая и России оспаривать американское лидерство. Если исходить из сегодняшних реалий, то они этот тест провалили. Чем же объясняется провал? Почему две великие ядерные державы столь пассивно наблюдают за процессом перекройки геополитического ландшафта? Тому есть немало причин объективного и субъективного порядка.

Так, Китай не заинтересован в преждевременной конфронтации с США из-за взаимозависимости двух стран. Пекин пока не в силах справиться с очагами напряженности в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). Сохраняются трения вокруг Тибета и спорных островов в Южно-Китайском море. Военный потенциал Поднебесной быстро растет, но он по-прежнему слишком мал, чтобы соперничать с американской военной мощью. В свою очередь, Россия не желает ставить под вопрос перезагрузку отношений с США, судьбу переговоров по ПРО, а также вопросы вступления в ВТО. Военная мощь России со времен СССР изрядно подорвана, а ОДКБ пока не состоялся в качестве дееспособного военно-политического блока.

Значит ли это, что Китай и Россия и впредь не будут препятствовать перекройке политической карты мира по западным лекалам? В краткосрочной перспективе – да, в среднесрочной и долгосрочной – нет, поскольку оба государства имеют собственные геополитические амбиции. Уже сегодня Москва и Пекин успешно отрабатывают различные механизмы и методы, характерные для глобальных держав. Правда, уровень их притязаний различен – нынешняя Россия вынуждена смириться со статусом региональной державы, а возвышающийся Китай устроит только статус сверхдержавы.

Переформатирование геополитического ландшафта или передел мира?

Переформатирование глобального геополитического ландшафта является, по сути, новейшей модификацией передела мира, имеющей ряд отличительных особенностей. Важным признаком нового раунда становится не буквальный захват и присоединение территорий в духе колониальных империй, а установление долгосрочного контроля над странами, регионами и мировыми коммуникациями. На первый план выходит не прямое подчинение, а формирование вассальных отношений; не опора на конкретных лидеров, а пестование компрадорских элит. Преследуя свои интересы, сильные мира сего не останавливаются перед насильственной сменой неугодных режимов, используя как реальные, так и надуманные предлоги. Как результат – некоторые государства приходят к выводу, что лучшей гарантией от внешнего вмешательства является наличие ядерного оружия.

Глобальные игроки придают немалое значение методам публичной дипломатии – созданию неправительственных организаций, стимулированию местного протестного потенциала, финансированию оппозиционных движений и т.д. Однако, как это ни парадоксально, насаждаемые Западом режимы далеки от идеалов демократии. Возникает впечатление, что демократия – это некая константа, а не возобновляемый ресурс: чем больше Запад «экспортирует» демократию в другие регионы мира, тем меньше демократии остается в Америке и Европе.

Важное место в арсенале великих держав занимает стимулирование и провоцирование межклановых, межрелигиозных и межэтнических противоречий, а также различных сепаратистских движений. «Балканизация» государств и регионов становится эффективным способом передела сфер влияния между глобальными игроками. Не случайно исследователи все чаще говорят о возможном распаде Ирака, Афганистана, Йемена, Ливии, Сирии и др.

Особое место приобретают современные информационные технологии, с помощью которых осуществляется манипулирование международным мнением. Однако, как показали беспорядки в Великобритании, использование информационных технологий – обоюдоострое оружие, способное подорвать стабильность самого западного мира.

Обращает на себя внимание и обострение конкуренции между глобальными игроками за гарантированный доступ к природным ресурсам небольших развивающихся стран. Активизируется борьба за контроль над Антарктидой, арктическим шельфом и Северным морским путем. Пока она ведется преимущественно экономическими и политико-дипломатическими методами, но возможные военные конфликты не за горами.

Одной из особенностей новейшего раунда передела мира становится избирательная интерпретация принципов и норм международного права. При этом сильные мира сего зачастую используют трибуну СБ ООН для легитимации задним числом своих действий в том или ином регионе мира. Вызывает озабоченность и чрезмерное, переходящее все разумные рамки, применение глобальными игроками односторонних и по сути контрпродуктивных экономических и политических санкций против тех или иных государств. Нередко от санкций страдают не лидеры и правящие элиты, а дети, старики, женщины и больные.

На фоне самоуправства сверхдержав ослабевает роль ООН как организации, призванной обеспечивать мир и верховенство права в международных отношениях. Она утрачивает свои позиции как международно-признанный центр легитимности. Беспристрастность СБ ООН все чаще оказывается под вопросом. Принцип равенства участников международных отношений не действует. Голоса малых и среднеразмерных государств покупаются оптом и в розницу. Между тем, именно ООН могла бы сыграть ведущую роль в формировании более справедливого мирового порядка, в повсеместном утверждении норм международного права. К сожалению, становление многополярного мира идет с трудностями, а всеобщая нестабильность становится нормой.

Вместе с тем, облик нового мирового порядка будет определяться в конечном счете не только геополитическими и военно-стратегическими факторами. Решающее значение будет иметь экономико-финансовая составляющая. Многое будет зависеть от того, когда и в каком состоянии глобальные игроки выйдут из финансово-экономического кризиса. Но и вопросов пока больше, чем ответов.

Глобальная экономика: кардинальная реформа или косметический ремонт?

Финансово-экономический кризис стал испытанием на прочность для всей политической элиты. Мир вправе был ожидать от лидеров великих держав более ответственного поведения и большей готовности к коллективным действиям. На практике мы столкнулись с всеобъемлющим кризисом системы глобального управления.

Следует отдать должное «Большой двадцатке» – на первых этапах кризиса она сыграла позитивную роль, обнадежив рынки и выработав неотложные меры по стабилизации ситуации. Однако в последнее время в деятельности G20 все более заметны минусы, в том числе чрезмерная декларативность предлагаемых мер и отсутствие четких механизмов их реализации. Как результат – регулярное повторение валютных войн, возрождение протекционизма.

Сегодняшние западные лидеры не дотягивают до масштаба проблем и не способны на решения, сопряженные с возможной утратой власти в ходе очередных выборов. Электорат «золотого миллиарда», избалованный длительным периодом процветания, пока не готов смириться с мыслью о неизбежном снижении качества жизни. Инфантилизм избирателей накладывается на безответственность элит и самонадеянность крупного бизнеса.

Сказанное напрямую относится к США. Структурные изменения, в которых так нуждается американская экономика, остались большей частью на бумаге. Обещания демократов о создании новых рабочих мест не выполнены. Нелегитимная эмиссия доллара в рамках «количественного смягчения» и непомерные военные расходы становятся дополнительными факторами риска. Достигнутый экономический рост недостаточен, чтобы можно было говорить об окончательном преодолении рецессии. Однако самую большую проблему составляет то обстоятельство, что экономическая политика Соединенных Штатов стала заложницей межпартийного противостояния. Партии интересует не поиск адекватных решений, а исход президентских выборов 2012 года. Опасная ситуация, сложившаяся вокруг долгового кризиса, наглядно продемонстрировала узость мышления американского истеблишмента.

Свидетельством нежелания элиты признавать очевидные факты стала волна обвинений в адрес рейтингового агентства Standard & Poor’s, осмелившегося понизить кредитный рейтинг Америки. Но и без S&P ясно, что США утратили репутацию мирового лидера. Возник опасный разрыв между избытком американских международных обязательств и средствами для их выполнения. Америка лишь перекладывает свои проблемы на остальной мир. Однако страна, не умеющая жить по средствам, не имеет ни морального, ни политического права вести за собой мировое сообщество.

Не лучше обстоят дела в Евросоюзе, столкнувшимся с крупнейшим кризисом в своей истории. Налицо не только дефицит политической воли у европейских лидеров, но и отсутствие единого видения дальнейших перспектив ЕС как глобального игрока. Растут опасения относительно будущего единой европейской валюты. Европа не гарантирована от новых потрясений.

В целом эпоха доминирования Запада в мировой экономике практически завершена. На кону – само существование западного проекта в том виде, каким мы его знаем. Эксперты уже говорят о «мире без Запада». Действительно, на глобальную авансцену выходит мировой Восток. Так, экономический рост развивающихся стран составил в 2010 г. 6,5% по сравнению с 1,5% роста в развитых странах. Промышленность бежит из стран ОЭСР в страны Азии, обеспечивающие 52% мирового промышленного производства. Все больший вес набирают державы БРИКС, ставшие локомотивами мировой экономики. Парадоксально, но именно те государства, которые чаще всего подвергались критике за недостаточно рыночный характер экономики и неразвитость демократии, взяли на себя груз ответственности за будущее мировой экономической системы.

К примеру, динамично развивающийся Китай, который 30 лет назад был лишь 13-й экономикой мира, в 2010 г. опередил Японию и стал второй экономической державой. По прогнозам МВФ, уже к 2016 г. КНР обойдет Соединенные Штаты по объему ВВП. Отражением растущей мощи Китая стало укрепление его позиций в G20 и МВФ. Пекин уже способен конкурировать с международными финансовыми институтами.

Следует признать, что именно китайский экономический рост позволил обеспечить относительную стабильность на мировых рынках сырья. Китай взял на себя довольно опасную роль главного кредитора США и спасителя европейской экономики. Однако как на Западе, так и на пространствах Евразии Пекин сталкивается с обвинениями в «экономической экспансии» и опасениями насчет его возможной агрессивности в недалеком будущем.

КНР осознает, что пока ее экономическое процветание в значительной мере зависит от Америки. Не случайно будущий китайский лидер Си Цзиньпин недавно заявил, что американская экономика всегда отличалась устойчивостью и способностью к восстановлению. Однако за этими вежливыми словами уже невозможно скрыть факт радикальной смены исторических ролей Вашингтона и Пекина. Циклы истории действуют неумолимо, и недалек тот день, когда Китай вновь, как несколько веков назад, станет самой мощной экономической державой мира.

Не следует недооценивать растущую мощь партнеров Китая, в том числе России. Несмотря на ряд внутренних проблем, она по-прежнему играет незаменимую роль в мировой экономике и демонстрирует самый высокий уровень жизни среди государств БРИКС. Международные резервы Российской Федерации составляют 540,2 млрд долларов, а государственный внешний долг – лишь 3% ВВП, что дает возможность со спокойной душой делать новые внешние заимствования.

Используя как рыночные методы, так и механизмы торговых войн и элементы геополитического давления, Москва стремится укрепить влияние на государства СНГ. Серьезным достижением России явилось создание Таможенного союза, призванного стать ядром притяжения для других постсоветских государств. Таким образом, Россия, подобно Китаю и Евросоюзу, формирует подконтрольное себе большое экономическое пространство. Не исключено, что в перспективе границы Таможенного союза, ЕЭП и ОДКБ практически совпадут. В таком случае по-новому встанет вопрос о политической интеграции и формировании наднациональных структур.

Другим перспективным глобальным игроком может стать Индия с ее экономическим, научно-техническим и демографическим потенциалом. Страна успешно преодолевает издержки глобального кризиса и надеется занять достойное место в новом мировом порядке. Будучи космической и ядерной державой, Индия настойчиво добивается статуса постоянного члена СБ ООН. Некоторые эксперты считают, что в перспективе Дели может составить конкуренцию Пекину в борьбе за мировое лидерство.

Таким образом, мировой финансово-экономический кризис дал мощный импульс процессу перераспределения глобальной силы и влияния. На авансцену выходят новые державы, демонстрирующие другие возможности и альтернативы. Но ни Запад, ни Восток не в силах вырваться за рамки докризисной экономической парадигмы. Так, последние 3–4 года могли стать временем серьезной перестройки мировой финансовой архитектуры. Однако глобальные игроки – как прежние, так и формирующиеся – ограничились косметическими изменениями, отложив решение кардинальных проблем современности на неопределенный срок. И все же никакие соглашения на глобальном и региональном уровнях не защитят мировое сообщество от новых кризисов, если не будут кардинально переосмыслены основы рыночной экономики. На этом опасном пути нас ожидает ряд серьезных вызовов и дилемм, без адекватного решения которых трудно добиться стабилизации мировой экономики.

Так, кризис показал со всей остротой, насколько опасен растущий разрыв между виртуальной и реальной экономикой (как в масштабе отдельных стран, так и на глобальном уровне). Рано или поздно мир вновь столкнется с суровой реальностью. Необходимо переосмыслить, что есть реальная экономика.

Кризис по-новому высветил и роль государства. Все мы – свидетели того, как в начале финансово-экономического кризиса банки и корпорации бросились к нему за помощью. Многие правительства пошли по пути фактической национализации банков и предприятий. В США даже разгорелись дискуссии о государственном «социализме». Однако, восстановив силы, банки и корпорации начали ставить вопрос о чрезмерном присутствии государства в экономической сфере.

Кризис нанес мощный удар по социальному государству. Как результат – протестный потенциал накапливается и в развивающихся, и в развитых странах. Представители среднего класса по всему миру считают, что будущее ускользает из их рук. Одни эксперты в этой связи заговорили о смерти «социального государства», другие – о процессе «глобализации гнева». Кризис показал, что ориентация человечества на западные стандарты потребления может привести на грань экологического и продовольственного кризиса. Однако страны «золотого миллиарда» почему-то уверены, что именно Восток с его бурным демографическим ростом должен идти по пути самоограничений (сокращение потребления, контроль над рождаемостью и т.д.).

В целом капитализм столкнулся с самым острым идеологическим кризисом со времен биполярной системы. И хотя многие экономисты по-прежнему уверены в жизнеспособности капиталистической системы и даже задаются вопросом: «Спасет ли нас капитализм?», вопрос впору поставить иначе: «Возможно ли спасти сам капитализм?». Как отмечает обозреватель The Times Анатоль Калецки, перед экономистами стоит задача создания четвертой разновидности капитализма на основе лучших элементов классической, кейнсианской и тэтчеровско-рейгановской модели, адаптированной к реалиям XXI века. Правда, Калецки имеет в виду создание нового «западного» капитализма, способного противостоять Китаю.

Однако построить новый капитализм исключительно для «золотого миллиарда» уже не получится – остальной мир не позволит еще раз переложить на себя издержки. С другой стороны, есть смысл более внимательно отнестись к незападным экономическим моделям. Необходимо идти по пути конвергенции различных рыночных экономик, сформировавшихся в условиях различных цивилизаций и культур.

Диалог или столкновение цивилизаций?

Сегодня, в эпоху глобализации, уже невозможно отрицать несомненный факт, что современные цивилизации глубоко проникли в жизненную ткань друг друга, и в этом симбиозе подспудно формируются предпосылки не только для конфликтов и коллизий, но и для плодотворного сотрудничества и межцивилизационного и культурного диалога.

По существу, без диалога невозможно решение ни одной глобальной проблемы, поскольку во всех сферах жизни человечества имеют место разделительные линии между современными цивилизациями. Недопонимание ведет к подозрительности, подозрительность – к конфликтам. Необходимо разорвать этот порочный круг и научиться отделять зерна от плевел, религию от экстремизма, верность традиции от косности и догматизма.

Только на основе межцивилизационного диалога возможен новый, более справедливый мировой порядок. Нужна другая парадигма развития, основанная на подлинном, а не формальном равенстве участников международной жизни, на справедливом распределении богатств, а также на симметричности глобальных информационных потоков между Востоком и Западом.

Так, в начале XXI века, после трагических событий 11 сентября 2001 г., стало чуть ли не правилом винить во всех бедах ислам, ссылаясь на то, что Всемирный торговый центр атаковали люди, называвшие себя мусульманами. Ислам все чаще стали изображать как религию, одобряющую политическое насилие, экстремизм и терроризм. Значительная часть ответственности за нынешнее недопонимание между христианством и исламом лежит и на западной политической и интеллектуальной элите. Достаточно вспомнить об ужесточении иммиграционной политики во Франции, Италии и Дании, о запрете на строительство минаретов в Швейцарии, о карикатурах на Пророка Мухаммеда и других негативных моментах.

Сегодня в СМИ бурно обсуждают причины, побудившие норвежского христианина Андерса Брейвика к совершению массового убийства ни в чем не повинных людей. Одновременно игнорируется тот факт, что незадолго до этого ряд европейских политиков, в том числе Николя Саркози, Ангела Меркель и Дэвид Кэмерон, положили начало дискуссии о кризисе мультикультурализма. Несомненно, сама дискуссия создала благоприятный фон для усиления антимусульманских и антииммигрантских настроений. И все это – в условиях незавершенного кризиса, когда любая неловко брошенная фраза может взорвать ситуацию.

Учитывая данные обстоятельства, следовало бы сделать акцент не на том, что разделяет различные цивилизации, а на том, что их объединяет. Почему мы так уверены в правоте Редьярда Киплинга и не хотим прислушаться к здравому смыслу? Почему Запад и Восток не могут объединиться против экстремизма в любых его обличьях? Почему, как и много веков назад, Запад начинает диалог с Востоком с бряцания оружием?

Может быть, следует хотя бы раз начать не с очередной бесперспективной войны, а с более мирных и прозаичных вещей – с изучения другой цивилизации, языка и религии, с попытки понять чужую психологию и менталитет? Возможно, это не так пафосно, как операции «Буря в пустыне» или «Безграничная свобода»; возможно, это не принесет особой прибыли военно-промышленному комплексу, но зато позволит наладить нормальную коммуникацию между Западом и Востоком. Почему бы и нет?

* * *

Новый миропорядок еще не сложился, обозначились лишь некоторые его контуры, отчасти вызывающие по меньшей мере озабоченность. О таком ли устройстве мы мечтали? Не воссоздается ли в очередной раз мир ожесточенных войн и конфликтов за ресурсы, территории и коммуникации? Не вернемся ли мы в уже знакомую нам среду межнациональных и религиозных конфликтов?

Хотелось бы верить, что человечество все-таки способно извлекать уроки из собственной истории (хотя Гегель в этом глубоко сомневался). И если это так, то новый мировой порядок станет действительно более разумным, совершенным и справедливым, чем сегодня. Передел мира уступит место подлинному объединению на новых началах, цивилизаторство – межцивилизационному диалогу, военная конфронтация – безопасному и безъядерному миру.

Пока это выглядит несбыточной мечтой, однако история знает немало случаев, когда сбывались самые смелые прогнозы и ожидания. Истинный политический реализм всегда оставляет место идеализму. Задумаемся: между речью Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта» и приходом к власти афроамериканца Барака Обамы прошло всего 45 лет. Но кто бы мог подумать в 1963 году, что это вообще когда-либо станет возможным?

М.Е. Шайхутдинов – доктор исторических наук, профессор, заместитель Секретаря Совета Безопасности Республики Казахстан.

Казахстан. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 22 октября 2011 > № 738761 Марат Шайхутдинов

Adria Airways, крупнейшая авиакомпания Словении, член альянса авиакомпаний Star Alliance, вынуждена отказаться от ряда популярных направлений, пишет ru.poezdka.de. Среди рейсов, которые Adria Airways прекращает обслуживать в конце октября - полеты из Любляны в один из крупнейших аэропортов Лондона Гатвик, а также полеты из столицы Словении в Париж, Тулон и Варшаву.
Adria Airways - авиакомпании, которая находится в государственной собственности. С началом мирового финансового кризиса Adria Airways столкнулась с целым рядом проблем в обеспечении бесперебойной работы своего авиапарка. С тем, чтобы вывести Adria Airways из убыточного состояния кредиторы компании разработали план, который предусматривает помимо прочего отказ от ряда рейсов компании. Помимо направлений в Западной Европе, Adria Airways была вынуждена прекратить также и полеты в город Баня Лука в Боснии. Стоит отметить, что этот рейс стал одной из прошлогодних новинок Adria Airways. Так или иначе, последний вылет из Гатвика словенская авиакомпания совершит 31 октября. После закрытия этого направления, Любляну со столицей Лондона будет связывать единственный маршрут лоу-кост перевозчика Easyjet. При этом в Словении появится еще один рейс в Лондон, который будет выполняться из аэропорта Марибора, второго по величине города страны. Его будет обслуживать британское подразделение авиакомпании Golden Air. После отмены пяти рейсов Adria Airways продолжит обслуживать 163 рейса на 15 направлениях. Так, авиакомпания сохранит в своем пакете рейсы в. Кроме того, предстоящей зимой самолеты Adria Airways смогут поддерживать воздушное сообщение Любляны с Франкфуртом, Веной, Мюнхеном, Цюрихом, Брюсселем, Белградом, Стамбулом, Амстердамом, Приштиной, Тираной, Сараево, Подгорицей и Копенгагеном.Adria Airways - авиакомпания с одним из самых современных авиапарков на Балканах. Рейсы компании обслуживают 13 самолетов. Так или иначе, компании все еще не удается эффективно справляться с последствиями кризиса. В 2010 году общие убытки Adria Airways превысили 63 миллиона евро. Словения > Транспорт > trans-port.com.ua, 21 октября 2011 > № 424270